Давным-давно, очень далеко отсюда жил да был Королевский Стрелок. Стрелял он без промаха — из лука и ружья, арбалета и пищали, пушки и рогатки. Раз в год, на потеху королевским гостям из заморских земель, стрелял из лопаты. И всегда — точно в цель.

Ходили слухи, что мать стрелка была ведьмой, а отцом его был Королевский Палач, лица которого никто никогда не видел.

Жил Королевский Стрелок один в маленькой хижине на краю дремучего леса, на самой границе Королевства. На стенах его хижины не было охотничьих трофеев, а висело только ружье с королевским вензелем на прикладе, да пучок вечнозеленых трав, испускавший странный аромат, заставлявший непрошеных визитеров поскорее убираться восвояси, а долгожданных гостей задерживаться на денек-другой.

Король редко вызывал к себе Стрелка — и только в исключительных случаях, когда никто больше не мог справиться. Случалось такое редко, потому что стрелял Королевский Стрелок метко и бил без промаха.

Король был женат, и было у него трое сыновей и прекрасная дочь. В жене своей Король души не чаял, а потому ходили слухи, что была Королева ведьмой и околдовала Короля в юности, да так, что никакие заклинания не способны были ее привороту дать отворот.

Принцы были все как один могучи и ловки, а младшенький еще и умен не по годам. Принцесса же была так прекрасна, что слава о ней гремела далеко за пределами королевства. Ходили слухи, что дремучие лесные ведьмы мечтали заполучить Принцессу в ученицы и даже пробовали похитить ее из колыбели, но ничего у них не вышло, потому как помешал им Королевский Стрелок.

Так повелось, что все соседи завидовали Королю и его счастью, потому каждый пытался ему насолить, а то и войной пойти. Приходили из-за моря, спускались с гор, выбирались из дремучего леса враги Королевства, но всякий раз были биты и гонимы прочь — когда королевской армией, а иногда, когда армия была бессильна, — одним только Королевским Стрелком.

Королевство процветало, все его жители были счастливы или, на худой конец, богаты. Миновали Королевство мор и глад, обходили стороной горести и беды, сторонились даже самые злостные прошлые враги. Ходили слухи, не обошлось и здесь без ведьм. Но — обошлось.

Но годы шли, дни летели — почувствовал Король, что стареет и скоро умрет. Призвал он к себе Стрелка и приказал:

— Не пусти Смерть в мой дворец — чем хочешь, награжу.

— Не нужна мне награда, Король, — ответил Стрелок. — Пригляжу, дождусь, когда придет к тебе Смерть. Выстрелю я в нее три раза. Первый раз — медной пулей. Второй раз — серебряной. И золотой пулей выстрелю в третий раз. Для медной пули нужна мне пуговица с солдатского мундира, для серебряной — монета с твоим профилем, а для золотой — зубчик с твоей короны.

Согласился Король и дал Стрелку то, что тот потребовал. Уединился Стрелок в королевской кузне, лично изготовил три пули, после чего вышел из дворца и затаился. Никто не ведал, где Стрелок, ходили слухи, что скрыли его в своем вертепе городские ведьмы, но никто этого подтвердить не мог.

Много времени прошло, мало ли, но явилась в королевский дворец Смерть. Белый саван на ней, русая коса у нее до пояса, лицом бела, глазами темна. Ходили слухи, будто ведьма это, но кто ж проверит?

Шла Смерть мимо дверей в комнаты Принцев — задержалась. Взялась белой рукой за ручку, потянула на себя дверь… И тут выстрелил Королевский Стрелок первый раз — медной пулей из солдатской пуговицы. Отпрянула пораженная Смерть и бросилась прочь из дворца.

Утром все проснулись, видят — иней на ручке двери в комнаты Принцев. Поняли все — приходила Смерть да ушла ни с чем. Закатил Король пир на весь мир, помиловал своих старых врагов и даже согласился принять конституцию, как давно уже сделали заморские короли. Пьет сладкие вина Король да хвалит своего Стрелка. Спрашивает у верных слуг — где Стрелок? Разводят слуги руками, никто не знает. Старый мажордом только шепнул, будто ходят слухи, что приютили Стрелка озерные ведьмы, но это не точно и проверить нельзя.

День прошел, другой, а на третью ночь вернулась во дворец Смерть. Не останавливаясь, прошла мимо дверей в комнаты Принцев, замерла у покоев юной Принцессы. Но только коснулась Смерть ручки двери, как выстрелил второй раз Королевский Стрелок — серебряной пулей, отлитой из монеты с королевским профилем. Вскрикнула Смерть и бежала поспешно прочь.

Наутро обнаружили слуги лед на дверях в покои Принцессы, доложил о том Королю, и приказал Король начать праздник с танцами в честь повторного избавления от неизбежной гибели. Целую неделю праздновал весь двор, да и все Королевство. На радостях прекратил Король затянувшуюся войну с самым давним из недругов, милостиво оставив тому все завоеванные у него земли и замки, и даже наградив верного врага за мужество. Пляшет Король, Королеву свою обнимает да к груди прижимает, и остановиться не может — столько в него радости вселило избавление от погибели неминуемой. Только спрашивает у всех — где, мол, Стрелок Королевский, главный-то виновник торжества. Никто не знает толком, только постельничий Короля намекнул, что слышал от королевского повара, будто ходят слухи, что скрывается Стрелок у горных ведьм, но никто в это особенно не верит, а проверить некому. По истечении недели празднований, издал Король указ, велев вернуть из ссылок и тюрем преступников — пусть и они порадуются, может, быстрее исправятся. Ходили даже слухи, что тем же указом запретил Король ведьм на кострах жечь, но это только слухи. Кто их видел тех ведьм, которых прежде жгли? А которых не жгли, и вовсе никто не видел.

Так прошла еще одна неделя, и месяц, и год, и два. Стар и немощен стал Король. Выросли и возмужали Принцы и дрались теперь каждый божий день, споря, кто займет отцовский трон, а по ночам подсыпали друг другу в кубки яд, который выплескивал по утрам мудрый мажордом. Расцвела Принцесса, закрутила пару романов, погубила немало обожателей, да заразилась нехорошей болезнью от заезжего трубадура. Ходили слухи, что на самого трубадура хворь навела юная ведьма, но трубадур уехал, а больше спросить-то и не у кого. Королева же, хоть и сама была не молода, с каждым днем становилась все холоднее к дряхлеющему Королю, и все теплее смотрела на юных пажей.

И вот однажды не спалось Королю, ходил он по бесконечным коридорам своего дворца, вспоминал былое, размышлял о грядущем. Идет мимо комнаты Принцессы, а оттуда ахи-охи неприличного свойства, да бряцанье на расстроенной мандолине. Идет мимо покоев Принцев, а из-за двери — крики, брань да лязг металла, — делят королевичи королевство неубитого отца, да решают, кого прежде стоит убить — друг друга или все ж таки батюшку. Идет мимо спальни Королевы, а оттуда — женский смех, да юные смешные голоса молодых пажей.

Схватился Король за голову, упал на колени и призвал Смерть. И та пришла, склонилась над рыдающим Королем.

— Зачем звал? — спросила Смерть.

— Забери меня, — взмолился Король.

— Как же заберу я тебя, когда твой Стрелок меня на мушке держит. Стоит мне протянуть руку, выстрелит он в меня золотой пулей, отлитой из зубчика твоей короны. Тут и конец мне.

— Не бойся Стрелка! — увещевает Король. — Пожалел я корону, не отломил зубчик для золотой пули! Вел я три войны в те дни, и во всех победил. Вот из короны одного из поверженных владык и взял зубчик для пули! Не возьмет тебя золотая пуля — возьми меня, Смерть!

Протянула Смерть белую руку к груди старого Короля.

И в тот же миг выстрелил Королевский Стрелок в третий раз…

* * *

Давным-давно, очень далеко отсюда жила-была Ведьма. Обращались к ней люди со своими хворями и бедами — помогала Ведьма. Приходили к ней с завистью и подлостью к ближнему — вредила Ведьма. Просто так приходили — поила, кормила гостей Ведьма, в баньке парила, спать укладывала. Приходили не просто так — и так бывало. На все руки была Ведьма мастерица, все-то языки знала, в травах разбиралась, не чуралась и меч в руки взять, и серп, и топор. Умела и заклясть и проклясть, и приворотить и отворотить, и голову заморочить и сердце остановить. Слушались ее звери и птицы, подчинялись люди и нелюди. Кто-то говорил, что прекрасна Ведьма, кто-то врал, что уродлива.

Только любить не умела Ведьма, а все прочее было в ее силах.

Искала Ведьма того, кого сможет полюбить, или хотя бы того, кто ее этому научит.

Встретила Ведьма Поэта. Тот сложил и посвятил ей небывалой красоты стих, полный изящных рифм и невероятных образов, но не тронул ведьмино сердце.

Встретила Ведьма Музыканта. Тот написал и сыграл ей волшебную мелодию, полную неслыханных прежде гармоний, но не задел ведьминых чувств.

Встретила Ведьма Героя. Тот с именем ее на устах погубил без числа коварных врагов и злобных чудовищ, но не растревожил ведьмину душу.

Встретила Ведьма Вора. Тот солгал Ведьме, обманул ее, наврал в три короба, набрехал, как пес, ввел в заблуждение, да обратно не вывел. А наутро выкрал Вор у сладко спящей Ведьмы сердце, завернул в тряпицу, бросил в суму, да и был таков.

Проснулась Ведьма — нет сердца! Пропало!

Призвала Ведьма Поэта, Музыканта и Героя.

— Зачем мы тебе? — спросили эти трое, каждый по-своему влюбленные в Ведьму.

— Думала я, что полюбила, да обманулась. Похитил Вор мое сердце. Кто вернет его мне — того и полюблю.

— Да как же нам его искать? — спросили трое.

И дала Ведьма Поэту серебряное перо, Музыканту — золотую флейту, а Герою — железный нож.

— Что нам делать с ними? — удивились трое.

— Сердце вам подскажет, — пообещала Ведьма и поторопила их: — Ну же! Чего вы ждете?

И поспешили Поэт, Музыкант и Герой в погоню за Вором, похитившим сердце Ведьмы. Ни один не хотел видеть соперников, никто не желал уступить желанный приз, а потому каждый пошел своим путем.

Взял Поэт подаренное Ведьмой серебряное перо и написал стих. Было там про Ведьму и сердце, про Вора и соперников, и, конечно, про любовь. И так он хорошо написал, что каждый встречный хвалил его умение, и сообщал сведения о бежавшем Воре. Нашел Поэт убежище Вора, смотрит, вертит в руках серебряное перо, и не знает — как дальше быть? Ворваться внутрь, схватиться с подлецом? А вдруг тот сильнее?

— Я не герой, — сказал Поэт. — Да и к чему мне любовь Ведьмы, когда за стихи, написанные серебряным пером, меня любая полюбит?

Махнул рукой Поэт и пошел своей дорогой. Говорят, принимали его самые великие короли и императоры, всем он возносил хвалы возвышенным стихом, за что был желанным гостем при всяком дворе, стал богат и знаменит. Только счастлив так и не стал Поэт — ни одна прекрасная дама не радовалась его помпезным одам, предпочитая простые речи законных мужей, а то и вовсе — молчание усердных любовников. А когда отчаявшийся найти свою любовь Поэт в сердцах бросил серебряное перо в самый дальний угол, проник в его дом Вор, да и похитил драгоценный подарок Ведьмы.

Принял Музыкант подаренную Ведьмой золотую флейту, отошел подальше, поднес к губам, наиграл мотив. Ноги сами пустились в пляс: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз! До того заводная вышла мелодия и так всем полюбилась, что почти забыл Музыкант о юной Ведьме. Да и что о ней вспоминать, когда каждая и пастушка, и принцесса норовит одарить его нежной лаской? Пусть не любовью — что ему любовь? Так думал Музыкант, раз за разом наигрывая задорный мотив. Но однажды понял, что мотив-то из раза в раз — все тот же. Ни одной новой мелодии не сочинил, не сыграл. Только раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз! Что б ни делал — те же ноты. Какая б красавица ни приветила его — те же ласки. Не поет душа, не бьется сердце. Заложил Музыкант золотую флейту в ломбард, выстругал новую — из тонкой тростинки. Дунул — раз, дунул — два… И понял — не отпустила мелодия. Умер он, как музыкант, а там и как человека не стало его. Говорят, злой колдун превратил его в поющий камень, и, когда солнце встает, поет тот камень одну и ту же песню: раз-два-три, раз-два-три…

А в ломбард, где заложил золотую флейту Музыкант, зашел однажды ночью Вор: то ли краденное сбыть, то ли слухи узнать, да наводку получить. Но увидел чудесную флейту — и украл, не в силах удержаться. С тех пор рассорился с перекупщиком, едва не попался городской страже, но вышел сухим из воды.

А Герой, что принял от Ведьмы железный нож, стал на большой дороге разбойником. Но не потому, что зол был и помыслами черен, а потому, что знал жизнь, и воров повидал. Ни к чему, думал Герой, Вору похищенное сердце Ведьмы. А раз так — непременно продаст кому-нибудь, кто уезжает далеко и вернется не скоро. И стал Герой, грозя железным ножом, потрошить караваны купцов-перекупов, да вопрошать сурово про сердце Ведьмы. Но ни в одном обозе не нашел, и никто ему не мог подсказать, где искать. А слухи о разбойнике с железным ножом доходили до высоких престолов и глубоких подвалов. Началась охота на Героя, словно на дикого зверя. Говорят, самого Королевского Стрелка привлекли к облаве. Говорят, что выстрелил тот один раз, после принес окровавленную пулю и сказал, что вынул ее из груди разбойника с железным ножом.

Одного не поведал Королевский Стрелок — когда его пуля пробила Герою-разбойнику грудь, в той груди уже не было сердца.

Устыдился Герой, что не может помочь Ведьме вернуть похищенное у нее Вором сердце, и самого Вора найти и покарать не в силах. Взял железный нож, приставил к собственной груди, рассек кожу и плоть, извлек наружу собственное горячее сердце, хотел отнести Ведьме взамен утраченного, да настигла его пуля Королевского Стрелка.

А чуть позже пули, но прежде Стрелка, добрался до Героя-разбойника Вор. Увидел сердце у того в руках, понял все, а чего не понял — придумал. Поднял железный нож, вытер с лезвия кровь, бросил вместе с сердцем Героя к себе в суму, где уже лежали серебряное перо и золотая флейта, да и пошел к Ведьме.

Увидала ведьма Вора, расплакалась, а отчего — сама понять не может: то ли от горя, то ли от радости.

— Ты пришел? — спросила Ведьма сквозь слезы.

— Я пришел, — ответил Вор, и вывернул перед ней свою суму.

Упали к ногам Ведьмы серебряное перо, золотая флейта, железный нож и горячее еще сердце.

— Твое? — спросила Ведьма.

— Твое, — ответил Вор.

И Ведьма снова заплакала.

* * *

Давным-давно, очень далеко отсюда шел снег. А сквозь снег брел Путник. Никто не знал его в лицо, никто не ведал его имя, никто не спрашивал, куда и откуда он идет.

Где только ни бывал Путник, чего только ни видел. И злодейства черные наблюдал, и чудеса диковинные, и любовь неземную, и ненависть нечеловеческую. Говорят, не раз гостил у ведьм озерных, и не однажды — у ведьм лесных, но то проверить никто не мог. Рассказывают, служил он разным великим владыкам, всем был верен, некоторыми был предан, других сам предал. С государями-императорами всегда так — или ты их, или они твои.

Находил Путник клады с несметными сокровищами — что раздал, что растерял без остатка.

На волосок от гибели проходил, а бывало, и сам кого жизни лишал.

Был судим многими судами — где оправдан, где охаян. Видел каторгу и кандалы, восходил на плаху и на виселицу, да всякий раз спасался чудом.

Все-то повидал, все изведал, не осталось для него секретов и загадок в жизни, решил он у Смерти ее тайну узнать.

Прознал Путник про Короля, что поручил своему Стрелку избавить его от Смерти. И на первом празднике в честь избавления пил сладкие вина, вкушал дивные яства, и на втором пиру гулял, плясал без удержу, да все никак не мог вызнать, где укрылся Королевский Стрелок, и как он Смерть выследил.

Пошел тогда к старому мажордому, стал спрашивать, отчего Смерть Короля прежде всего в покои Принцев сунулась.

— Так давно известно, надоело Принцам их положение. Каждый из трех рад погубить отца, чтобы занять его место. Хотела избрать их Смерть своим орудием, да не дал ей того Стрелок. Теперь Принцы лишь промеж собой грызутся, а на батюшку глянуть боятся — вдруг догадается, отчего его Смерть к ним приходила.

Пошел тогда Путник к постельничему Короля, стал выведывать, почему Смерть королевская на второй раз пришла к покоям Принцессы. И поведал ему по секрету постельничий, что давным-давно влюблена Принцесса в Царя из-за синего моря. Заезжал тот как-то раз в Королевство по дипломатическим делам, да и покорил юную наивную Принцессу — души она в нем не чает, на все готова ради заморских умелых ласк. Убеждал коварный Царь девицу погубить Короля, обещал, что в тот же день придет с могучей армией в Королевство, сядет на трон, а ее сделает своей Королевой. Чем влюбленная Принцесса не орудие для Смерти? А что до бесчисленных романов Принцессы — так она себе выбирала того, кто по ее слову убьет Короля, и всякий ей обещал, да никто не помог: ни Вор, ни Пастух, ни Воин, ни Паж, ни Трубадур, ни Поэт. А в ту ночь в покоях Принцессы оказался юный Пират, и готов был уже схватить свою верную хоть и кривую саблю и, как был, пойти к Королю… Но услышал второй выстрел Королевского Стрелка — и убежал через окно, ободрав бока о розовый куст.

Знал таинственный Путник про три пули, понял, что остался у него последний шанс выведать у Смерти ее тайну. Обратился он тогда к юной Ведьме, на все руки мастерице, с просьбой помочь ему добраться до Смерти. Дала ему Ведьма настой из злых трав, наказала выпить в полночь, да непременно при полной луне.

— Увидишь ты Смерть, — пообещала Ведьма. — Узнаешь ее тайну.

А когда отошел от дома Ведьмы Путник на триста шагов, нагнал его Вор, что следил за ведьминым домом.

— Не пей все зелье до дна, — посоветовал он. — Влюблена в меня Ведьма, так что сама не своя — спутала рецепт. Выпей половину, а после закуси вот этим белым корнем, что украл я у нее с самой высокой полки из запертого ларца.

— Что за корень? — настороженно спросил Путник.

Усмехнулся Вор.

— Не спрашивал ты, что за зелье — так теперь отчего волнуешься? Сделай, как говорю, сам все поймешь.

Послушал Путник Вора, сделал, дождавшись полнолуния, как тот его научил, — выпил половину ведьминого зелья, съел украденный Вором корень и отправился в королевский дворец. Там, укрывшись за портьерой, не дыша и не шевелясь, услышал он разговор Короля и Смерти, и только-только высунулся, чтобы узнать тайну Смерти, как раздался выстрел.

То выстрелил Королевский Стрелок золотой пулей, отлитой из зубчика королевской короны. Но не из того, что передал ему Король, а из другого, спиленного по его просьбе Вором с настоящей короны.

И Смерть пала.

Бросился разочарованный Путник к Королю, чтобы упрекнуть того в гибели Смерти. Но, увидев бегущего к нему Путника, схватился Король за сердце — да и умер.

И понял тогда Путник, что сам стал Смертью, и жутко ему сделалось от этого знания. И в миг открылись ему все тайны Смерти, но не порадовали его эти открытия, а испугали.

И пошел тогда Путник-Смерть к Ведьме, стал просить освободить его от такой тяжкой ноши.

Ведьма же, словно насмехаясь, посоветовала обратиться к Королевскому Стрелку — мол, с одной Смертью управился, и с другой совладает.

Путник пришел к Королевскому Стрелку, отыскав его убежище, о котором никто не мог знать, кроме Смерти. Но Путник теперь сам был Смертью, и не было для него секретов и загадок, не было от него убежищ и укрытий.

Стрелок согласился помочь, но потребовал прядь ведьминых волос, срезанную железным ножом, осколок камня, поющего под звуки золотой флейты, и любящее сердце, на котором серебряным пером написано одно единственное имя.

— Чье имя должно быть на сердце? — спросил Путник-Смерть, боясь ошибиться.

— Оно одно — не зачеркнуть, не исправить.

Нет от Смерти никаких секретов и тайн, знал Путник, что искать все нужно у юной Ведьмы. Но не хотел он губить Ведьму, а потому пошел не к ней, а к ловкому Вору, пригрозил забрать его жизнь, если не принесет тот все необходимое.

Согласился для виду Вор, но решил обмануть Путника-Смерть. Многих в жизни своей он обманывал — кого со зла, кого для смеху, — отчего бы и Смерть не обмануть? Не стал красть — выпросил у Ведьмы нож, флейту и перо. Срезал ножом клок шерсти с хвоста бешеного пса. В плотный мешок, измазанный в глине, так что походил мешок на камень, посадил змею, шипящую и раскачивающуюся под звуки флейты. А вместо любящего сердца из груди Героя, с которым ни за что бы не рассталась Ведьма, взял гнилое яблоко, обмакнул в свиную кровь, а поверху черкнул серебряным пером: «Смерть». Встретил Смерть темной ночью в укромном месте, передал свои трофеи-обманки, да и был таков.

Не проверил Путник-Смерть воровскую добычу, не верил что может кто-то решиться саму Смерть обмануть, понес трофеи сразу Королевскому Стрелку. Дает ему клок шерсти и железный нож — смотри, мол! Посмотрел Стрелок, покачал головой — ему ли, опытному охотнику, не узнать собачью шерсть, не отличить от ведьминого волоса? Ничего не сказал, потребовал осколок поющего камня. Бросил Путник-Смерть к его ногам измазанный глиной мешок, дунул во флейту — зашипела, заизвивалась змея внутри мешка. Снова покачал головой Стрелок, но вновь ничего не сказал, потребовал третий предмет.

— Вот любящее сердце, о котором ты просил, — сказал Путник-Смерть, протягивая гнилое яблоко, измазанное в свиную кровь.

— Сгнило твое сердце, Смерть, — сказал Стрелок. — Нет в нем любви. Твое имя на нем отныне — и навеки. Не приходи ко мне больше.

С тех пор обходит Смерть стороной Королевского Стрелка. Ходит вокруг да около, носит в груди гнилое яблоко, за спиной — мешок со змеей, носится, куда ветер подует да клок шерсти понесет — а остановиться не может.

Флейту, перо и нож бросил Стрелок в самый глубокий колодец. Теперь в полнолуние из того колодца доносятся режущие слух грустная мелодия да печальный стих.

Говорят, у того колодца часто видят Смерть. Никто не знает Смерть в лицо, никто не ведает имя Смерти, никто не спрашивает, куда и откуда идет Смерть.

Быть может, очень не скоро возьмет да и сжалится над Смертью Королевский Стрелок — и выстрелит трижды: медной пулей, серебряной и золотой. И не станет Смерти. Но вряд ли кто из ныне живущих доживут до той поры.

А что до ловкого Вора? Сжалился он над Ведьмой, вернул ей украденное сердце. Но почернело ведьмино сердце, зачерствело, наполнилось злобой — превратила Ведьма Вора в Ветер — пусть гоняет клок шерсти, водит по свету доверчивую Смерть.

Давным-давно это было, очень далеко отсюда…