Все, кто дежурил за абонементным столом, уже привыкли к тому, что мистер Фиджини в первую очередь подробно интересовался здоровьем всех сотрудников библиотеки, а уже после отправлялся почитать журналы или выбрать какую-нибудь биографическую книгу.

Вряд ли я ошибусь, если скажу, что он даже становился как будто чуть мягче всякий раз, когда видел котов. Иногда я случайно наблюдала за тем, как он стоял рядом с Бейкером и пристально смотрел на него в течение нескольких минут. Мне казалось, что таким образом он молча спрашивал кота: «Как ты себя чувствуешь? С тобой все в порядке?» В этом смысле мистер Фиджини был похож на Тейлора, с такими же почти телепатическими способностями. А с Бейкером его роднило то, что кот, как и он, был абсолютным рабом рутины: итак, время завтракать; время идти на горшок; время прогуляться между рядами стеллажей; время запрыгнуть на полку. И если кто-то вдруг прерывал его походы, он бросал гневный взгляд на обидчика и удалялся ждать, пока на горизонте опять не станет чисто.

Мистер Фиджини определенно понимал

наших котов, это было видно невооруженным глазом.

Пусть он не знал, как общаться со взрослыми людьми (на самом деле, я редко видела, чтобы он разговаривал с другими посетителями, только с персоналом), но животные – это совсем другое дело. В определенном смысле меня тоже многое связывало с мистером Фиджини: книги и кошки для нас были, пожалуй, самыми любимыми вещами на свете. Разница состояла лишь в том, что для меня книги очень долгое время служили способом побега от реальности, а для мистера Фиджини они и были его реальностью. Он, как и я, любил узнавать что-то новое и обладал потрясающей памятью. Он напоминал мне картотечный шкаф: выбери вопрос, и получишь ответ! Со временем мистер Фиджини узнал обо всех наших днях рождения, юбилеях, узнал имена наших детей и домашних питомцев. И когда подходила соответствующая дата, он всегда был первым, кто говорил: «С днем рождения!» или «С юбилеем!» Частично это объяснялось его отличной памятью, но, возможно, он еще надеялся на какое-нибудь угощение.

Надо сказать, что детский библиотекарь обычно выставляла для ребятишек какие-нибудь сладости, и, как только она это делала, можно было ожидать, что скоро рядом появится и мистер Фиджини, особенно если предлагались конфеты. Лакричные леденцы были его любимым лакомством. Коты вели себя похожим образом. Обычно они рыскали поблизости во время детских посиделок или в обед, когда в зале для совещаний собирались люди, чтобы перекусить, в надежде перехватить остатки еды.

Единственный раз, когда мистер Фиджини отклонился от своего графика и пришел в библиотеку позже, был день, когда у нас проходило какое-то мероприятие, и в зале разносили закуски.

Было абсолютно ясно, что ему неприятно любое проявление эмоций, не важно, хороших или плохих, своих или чужих. Как-то раз одна посетительница, стоявшая за ним в очереди, услышала, как он спрашивает о котах, и потрепала его по плечу.

– Я тоже люблю кошек! – радостно объявила она. – А вы?

Мистер Фиджини отпрянул от нее с выражением ужаса на лице и выбежал из библиотеки, так и не завершив свой список вопросов и не выписав книги.

Вскоре после этого был еще один случай. Я наблюдала, как мистер Фиджини общался с другой посетительницей, стоявшей за ним.

– Здравствуйте, мистер Фиджини, – сказала она.

– О, добрый день, миссис Грант, – ответил он. – Как ваш муж? Как ваша мать? – Он продолжал говорить, задавая все те же вопросы, что и мне или другим библиотекарям. И так же, как и мы, она отвечала на все вопросы одинаково:

– Хорошо.

А после того, как он ушел, она обратилась ко мне.

– Представляете, он заявился ко мне на свадьбу! – сообщила она.

– Правда?

– Да, но все нормально, – ответила она, я же тем временем положила карточку в кармашек ее книги. – Он просто хотел поесть торта. Кто-то рассказал мне, что обычно он узнает из газет о планирующихся банкетах и вечеринках и приходит туда исключительно для того, чтобы покушать торт.

***

Однажды к нам неожиданно заскочил Билл Хартман.

– Ты видела это? – Он подвинул ко мне номер журнала «Американ Лайбрериз». В нем были напечатаны результаты ежегодного опроса читателей.

Один из вопросов звучал так:

кто, по вашему мнению, был бы лучшим

главой Библиотеки Конгресса?

Возглавляли этот список наши коты – Бейкер и Тейлор.

– Ну, я уверена, нам это не повредит, – сказала я, возвращая ему журнал, так как в этот момент раздался телефонный звонок.

– Библиотека округа Дуглас. Чем я могу вам помочь? – Я жестом показала Биллу присесть, пока не закончу свою смену за абонементным столом. Затем в течение двадцати минут я выдавала книги, отвечала на вопросы читателей и принимала оплату за просроченные книги. Я также успела сообщить нескольким клиентам о том, что происходило с Бейкером и Тейлором со времени их последнего визита в библиотеку, выдала стандартную речь одной из посетительниц, проехавшей лишних два часа, чтобы увидеть котов, и все это время успевала еще свободной рукой чесать Бейкера за ушами. Другими словами, обычная библиотечная текучка.

Когда мое дежурство закончилось, Билл подошел поболтать.

– Ты идеальный администратор, ты это знаешь? – сказал он.

Я фыркнула:

– О чем ты говоришь?

– Я наблюдал, как ты работаешь за стойкой, – ответил он.

– Жуткая скука, верно?

– Нет, наоборот. Было ощущение, словно ты исполняешь какой-то сложный танец, – сказал он. – Ты была в постоянном движении и делала максимум, чтобы помочь клиентам получить то, что они хотят, в том числе хвостатым клиентам. Ты всегда была дружелюбной и естественной и с радостью рассказывала о котах. Ну, в общем, идеальный администратор.

– Это моя работа, – ответила я, пожав плечами и сделав удивленное лицо, хотя и согласилась с его сравнением. Я уже привыкла к тому ощущению, что каждый день на работе был как один длинный импровизированный микс из пируэтов, танго и двухшаговых движений с бесчисленным количеством партнеров. Иногда этот танец продолжался часами, но зачастую не превышал одной-двух минут.

– Но ты не обязана это делать, – настаивал он. – Ведь не из-за этого ты решила работать в библиотеке. И я тебе скажу, что большинство библиотекарей ограничиваются дежурными речами, и больше ничего.

– Возможно, но они просто пытаются облегчить себе жизнь.

– Я знаю только одно: ты изменилась с тех пор, как я впервые увидел тебя.

Я терпеть не могла, когда кто-то говорил обо мне подобные вещи. Я знала, что Билл просто хотел сделать мне комплимент, но я всегда с большой трепетностью относилась к своей работе и боялась, что однажды кто-то подойдет ко мне и скажет: «Извините, но вы должны уйти. Вы уже вполне насладились этим местом».

Но на сей раз я решила подыграть Биллу:

– В каком смысле изменилась?

– Когда ты только начала работать в библиотеке, ты вела себя немного робко, что вполне понятно, ведь ты еще осваивалась. Но теперь ты уверена в себе и решительно настроена добиваться своего и… – Он сделал паузу.

– Что?

– Сейчас ты улыбаешься. А раньше нет.

Я быстро сменила тему. Мы поболтали о книжных новинках и обсудили библиотечные сплетни. Но весь остаток дня слова Билла не выходили у меня из головы. Кому, как не мне, было знать, что до сих пор, просыпаясь по утрам, я удивляюсь тому, что работаю в окружении книг и котов и, что еще более удивительно, я люблю свою работу и свою жизнь. Это так разительно отличалось от того времени, когда я только переехала в Геную и жила в кромешном тумане. А еще я должна была признать тот факт, что прошла уже долгий путь длиной в двадцать лет.

Конечно, Билл был не первым, кто сказал мне подобное. Видимо, перемена, произошедшая во мне, бросалась в глаза. Несколькими днями ранее мне позвонил брат. Мы обменивались с ним последними новостями, как вдруг он неожиданно замолчал.

– Ты еще там? – спросила я.

– Ты смеешься.

– Конечно, я смеюсь, а чего ты хотел?

– Ну, просто я уже так давно не слышал тебя такой.

– Какой такой?

Еще одна пауза.

– Такой, какая ты была раньше.

– Где? В космосе? Не выдумывай.

– Но ты смеешься, – сказал он. – Знаешь, как давно я не слышал твоего смеха?

Теперь настала его очередь спрашивать:

– Ты еще там?

– Конечно, я здесь.

– Ты вернулась, – повторил он. – Похоже, библиотека спасла тебя, коты спасли тебя.

Я не знала, что на это ответить.

– Ты просто завидуешь, – наконец нашлась я.

И мы снова, как в прежние времена, начали подшучивать и подкалывать друг друга, не переставая при этом смеяться.

Повесив трубку, я вдруг задумалась. Что, скажите на милость, я бы делала сегодня, если бы: а) не получила работу в библиотеке и б) у нас бы никогда не было Бейкера и Тейлора… или любых других котов, если уж на то пошло?

Я знала, что жизнь моя была бы совсем иной.

И кто знает? Может быть, я осталась бы

в том кромешном тумане.

Пусть глубоко внутри мне было трудно это признать, но я знала, что Тони был прав.

Когда Билл ушел, я снова переключилась на работу: меня ждала другая, более сложная часть танца. И, как всегда, коты были мне в этом большими помощниками.

Примерно раз в месяц мы меняли содержимое стеклянного выставочного шкафа в главном зале. Обычно замена книг была связана с праздниками или временами года. Часто некоторые из выставленных экземпляров были чьей-то фамильной ценностью, которую люди одалживали нам на время. Поэтому я всегда тщательно проверяла, чтобы книги были закрыты. Так как Бейкер и Тейлор не могли попасть внутрь шкафа, он стал для них местом повышенного интереса, коты рвались исследовать его. Поэтому мы закрывали шкаф на ключ. Но, я клянусь, что стоило мне только позвенеть ключами, как Бейкер и Тейлор тут же мчались ко мне. Когда я открывала дверцу, они прорывались внутрь, а я сразу же убирала те книги, которые могли не выдержать чрезмерного любопытства. Обычно коты внимательно обнюхивали все или трогали лапой стеклянную витрину, а потом сворачивались клубком и засыпали рядом со мной, пока я пыталась закончить свою работу. На внутренней стороне шкафа в верхней его части горела люминесцентная лампа, но так как она не давала много тепла, то, видимо, не она являлась причиной такой сильной любви к этому месту со стороны котов. Думаю, что Бейкеру просто нравилось находиться в замкнутых пространствах, и он воспринимал шкаф как большую коробку или продуктовую сумку, но только такую, в которой невозможно застрять.

А еще оба кота обожали пробираться в подсобное помещение, расположенное прямо по коридору, где стоял котел центрального парового отопления, водонагревательный прибор и все необходимое для уборки. Вероятно, их повышенный интерес к этому месту объяснялся тем, что помещение было открыто еще реже, чем выставочный шкаф. Иногда в комнату заходила уборщица или техник, чтобы починить отопительную систему. И как только дверь приоткрывалась, туда сразу же бросался Бейкер. Можно было подумать, что внутри оставили гору высококачественной кошачьей мяты. Поначалу те, кто находился внутри, не замечали кота. Но пару минут спустя – я могла даже сверять часы – я видела, как пара рук выносит Бейкера из-за двери и ставит на пол в коридоре. А потом дверь резко захлопывается.

Тейлор вел себя немного по-другому. Он, конечно же, видел плюсы стоявшего на полу пустого пакета, но по сравнению с Бейкером, обычно избегавшим открытых пространств, был слегка подвержен клаустрофобии. Он предпочитал найти место попросторнее, усесться в центре, принять позу лотоса и просто смотреть вокруг. Если кто-то в этот момент начинал его гладить, кот просто вставал и уходил. В конце концов, вы же не прерываете человека, когда он медитирует.

Все любили Бейкера за то, что он такой дружелюбный, но каждый раз, когда Тейлор удостаивал вас своим вниманием, вы ощущали себя особенным. Он был весьма избирательным, когда речь шла о том, кого бы ему осчастливить своим присутствием, потому что делал это крайне редко.

К концу дня я обычно была так вымотана, что мечтала только о том, как бы побыстрее попасть домой, приготовить себе что-нибудь на ужин, а потом плюхнуться на диван с книгой и Мисси Мэк. Я удивлялась тому, как быстро я привыкла жить одна. Конечно же, я любила свою работу, но не меньше мне нравился и мой укромный уголок, куда я стремилась в конце дня. Я все еще скучала по родителям, хоть и ездила к ним периодически в Калифорнию, а иногда скучала и по нашим овцам, коровам, козам и курам на ранчо. Моя дочь Джулия обладала каким-то необъяснимым чутьем угадывать, когда мне их особенно не хватало. Она ведь унаследовала мою любовь к животным и жила теперь со своим собственным «зоопарком».

Однажды субботним вечером, когда я уже уютно устроилась в своем гнездышке, она неожиданно нагрянула ко мне, держа в одной руке коробку с брошенными ягнятами, а в другой – лоток с детскими бутылочками. Я заглянула в коробку и увидела две блеющие мордочки. Ягнята были укутаны в детские одеяла.

– Только ничего не говори, дай угадаю, – сказала я.

– Ты не могла бы посидеть с ними сегодня вечером?

– Могла бы и не спрашивать, – ответила я. – Иди, я справлюсь.

Я выпустила ягнят из коробки, и они тут же принялись ко мне липнуть. Было ощущение, что вокруг меня постоянно крутятся две маленькие тучки с воплями: «Мама! Мама!»

После того как я их покормила, они прижались ко мне на диване, а я съела свой ужин. Я не могла читать, потому что они, не переставая, ерзали и блеяли и соперничали друг с другом за мое внимание. В итоге я отложила книгу и включила телевизор.

Ягнята сразу же утихомирились и уставились в экран. Они были загипнотизированы и даже не пошли за мной, когда я встала с дивана. Мы все еще не спали и дружно смотрели шоу «Субботним вечером в прямом эфире», которое, похоже, было их любимым (и не спрашивайте почему), когда примерно после полуночи пришла Джулия и забрала их домой.

В тот вечер я ощутила приятное и хорошо знакомое мне чувство, но желания возвращаться к прежней жизни не было. Я уже создала для себя совершенно новую. В другом месте… Но, признаюсь, провести один такой вечер было здорово!