Весной 1994 года Бейкеру было уже двенадцать, а Тейлору – одиннадцать. Восемьдесят четыре и семьдесят семь по человеческим меркам, если верить этой теории. И оба они заметно сдали. Да и я тоже.

К счастью, окружное начальство развязало нам руки, разрешив взять дополнительных сотрудников в штат. Старожилы все еще продолжали сражаться с новыми технологиями, которые, казалось, появлялись в библиотеке каждую неделю, обещая сделать нашу работу легче и проще. Новые более молодые сотрудники разбирались в компьютерах лучше и быстро ориентировались в толстых инструкциях.

Мы, ветераны, облегченно вздыхали, когда видели, что библиотека находится в надежных руках, ведь сроки нашего ухода на пенсию неумолимо приближались. Новый персонал был куда более квалифицированным: теперь большинство библиотек требовали при приеме на работу диплом с ученой степенью в области библиотечных наук. Это так разительно отличалось от того, что было в прежние времена, когда меня наняли на работу из-за моей любви к книгам, а я нацарапала «резюме» на коктейльной салфетке.

Я знала четко: я все еще любила свою работу и людей, окружавших меня – и сотрудников, и посетителей. Но я уже устала. 1994 год стал моим шестнадцатым годом в библиотеке, и в шестьдесят пять лет я собиралась уйти на покой. На тот момент я проработала в общей сложности почти пятьдесят лет! Настало время притормозить.

***

Никто не любит думать о смерти, поэтому и мы старались избегать мыслей о судьбе Бейкера и Тейлора. Кому, как не нам, фанатичным и опытным владельцам кошек, было не знать, какой короткой может быть их жизнь! Вероятно, по этой причине мы редко затрагивали данную тему.

Да, коты мало болели за все эти годы, и я знала, что они происходили из сильного, здорового рода кошек, живших в сельской местности. Они по большей части мурлыкали день за днем, но все знали, что однажды, как это ни печально, все прекратится. В июне 1994 года я заметила, что Бейкер стал вести себя тише, чем обычно, и начал больше времени крутиться возле нас – как Тейлор – вместо того, чтобы подлизываться к клиентам у абонементного стола. Мы начали внимательнее наблюдать за ним, так как для такого общительного кота подобное поведение было странным. Тем не менее мы думали, что дело в обычной легкой весенней простуде, ведь он продолжал съедать стандартную порцию корма в день. Но однажды в конце июня у него возникли проблемы с дыханием, и я записалась на прием к доктору Горриндо. Бейкер посопротивлялся немного, когда я сажала его в переноску, но значительно меньше прежнего. Пока Боб осматривал его, я мысленно составляла список еды, которую необходимо будет купить в супермаркете, чтобы заставить Бейкера проглотить таблетки (ведь Боб наверняка их выпишет): курица, тунец, корм «Fancy Feast»… Но когда Боб опустил свой стетоскоп и отвел взгляд в сторону, сердце мое ухнуло вниз.

Легкие Бейкера были наполнены жидкостью.

Боб тихим голосом сообщил мне,

что сделать ничего нельзя.

Я вспомнила те времена, когда мы с родителями впервые приехали в Геную и жили на ранчо. Не знаю, как это произошло, но ко мне все чаще стали обращаться за помощью местные жители, которые не знали, что делать со своими старыми больными фермерскими и охотничьими собаками. Сами они просто не могли лишить их жизни. Я, конечно, говорю не о том, чтобы взять ружье и отвести собаку за сарай – традиция, существовавшая на большинстве ферм и ранчо. Эти люди не могли довести свою собаку даже до ветеринара, чтобы ее усыпили. Как будто тем самым они станут повинны в ее смерти.

Они пытались, конечно, еще как пытались. И даже проходили полпути до клиники, но потом возвращались. И каким-то образом они узнавали, что я могу это сделать. До сих пор не знаю, как распространялась эта информация. Но каждый раз, когда мама звала меня, а в это время в наш двор заезжал старый потертый пикап, я понимала, что последует дальше.

– Я не могу это сделать, – обычно говорил мужчина, словно бы извиняясь передо мной, и при этом голос его дрожал. А его самый верный друг лежал, положив беззубую слюнявую мордочку ему на колени и глухо стуча хвостом по двери.

Я знала почему-то, что мужчина больше никогда не будет стирать эти брюки.

– Хорошо, я возьму его.

Мы аккуратно переносили собаку и клали на заднее сиденье моей машины, и, даже несмотря на то что каждое движение должно было отдаваться в ее теле острой болью, она неоднократно скалила зубы и пыталась ухватиться за нашу одежду. Пока я ехала, собака время от времени поднимала голову и смотрела на меня в зеркало заднего вида.

Как и почему я это делала? Я просто не могла видеть, как страдает любое живое существо – будь то человек или животное. Вот и все. Потом еще примерно на протяжении года каждый раз, когда я случайно встречала в городе этого мужчину, у него при виде меня наворачивались на глазах слезы.

Конечно же, мне приходилось усыплять и своих собственных кошек, и это было непросто. Но я знала, что в случае с Бейкером все будет еще сложнее. Он был не только моим котом. Его любили миллионы людей по всему миру.

– Тебе нужно время? – спросил Боб тем же притихшим голосом.

– Да, пожалуйста.

– Мы можем подождать, сколько тебе нужно, – сказал он и осторожно прикрыл за собой дверь.

Я слышала прерывистое дыхание Бейкера и погрузила пальцы в его шерсть. Обычно это успокаивало меня. Но только не сейчас. Неожиданно Бейкер задышал свободно, и я мгновенно оживилась. Может быть, ему стало лучше, надеялась я вопреки здравому смыслу. Но потом вспомнила, что Боб уже ввел коту успокоительное.

Не помню, сколько я так сидела, но в итоге решила, что пора. Я заставила себя открыть дверь и кивнула Бобу, который все это время стоял у кабинета.

Я погладила Бейкера и стала смотреть, как Боб набирает шприц.

– Мне, правда, очень жаль, – сказал он.

– Мне тоже, – ответила я надтреснутым голосом.

Должна сказать, что я редко теряю самообладание. Даже если я увижу, что у человека начинается эпилептический приступ, меня это не отпугнет. Я скомкаю кусочек ткани и засуну ему в рот, чтобы он не прикусил себе язык, а уже потом брошусь за помощью. Я никогда не понимала людей, бьющихся в истерике в случае возникновения нестандартной ситуации. Ну, правда, какая в этом польза? Я всегда была тем человеком, к которому обращались за помощью в кризисных ситуациях. Такой уж я уродилась. Только после того, как я сделаю все необходимое, чтобы решить неприятную проблему, я отправлюсь домой и уже там позволю себе кричать, скрежетать зубами и швырять посудой в стену.

Покинув кабинет Боба, я знала, что нет смысла идти домой. Кроме того, мне нужно было еще кое-что сделать: я должна была сообщить остальным, что мы потеряли одного из наших любимых сотрудников. Пока я ехала обратно в библиотеку, я обдумывала, как преподнесу эту новость своим коллегам. Ведь никто, включая меня саму, не думал, что я вернусь из ветклиники с пустой переноской, без Бейкера.

После того как я рассказала всем горькую новость

и она облетела библиотеку,

ни среди сотрудников, ни среди посетителей

не было ни одного человека, который бы не заплакал.

В тот день я должна была дежурить за абонементным столом, но меня страшила мысль, что придется говорить о том, что случилось, сотню раз. К счастью, Дэн и другие сотрудники заменили меня. К тому же, находясь в рабочей комнате, мне не пришлось бы видеть, как люди начинают плакать, услышав новости о Бейкере. А это продолжалось бесконечно, все то время, что я провела за столом, каждые две минуты я слышала, как люди восклицали: «О нет!» и «Что случилось?»

Еще мне нужно было сообщить обо всем фан-клубу. Я должна была написать письмо от своего имени, а не от имени Тейлора или Бейкера из его кошачьего рая, ведь это было бы нечестно.

Близился конец учебного года, и я подумала, что Лесли захочет объявить детям об этом до того, как они уйдут на летние каникулы.

«Дорогой класс,

я только что вернулась из ветеринарной клиники, и у меня печальные новости. Несколько дней назад Бейкер начал чувствовать недомогание, и сегодня я повезла его к доктору. Врач обнаружил, что легкие кота заполнены жидкостью. Ни лекарства, ни операция не смогли бы помочь ему чувствовать себя лучше. Поэтому мы вместе приняли решение прекратить его мучения и усыпить Бейкера. Теперь его будет очень не хватать его племяннику Тейлору, который жил все это время со своим дядей бок о бок. Его будет не хватать всей нашей библиотечной семье, сотрудникам, которые делились с ним кусочками курицы и дыни, а также помощникам и читателям, приносившим ему лакомства и отправлявшим открытки. Бейкер не знал, что он был знаменит, он знал только, что счастлив в своем доме, в котором есть так много мест, где можно поспать, и так много рук, которые погладят. Мы надеемся, что там, где он сейчас, у него есть свой собственный домик «Бейкер энд Тейлор».

Ваш друг Джен».

Остаток дня прошел как в тумане. Взяв отдельные строки из письма, которое я собиралась отправить фан-клубу, я составила сообщение для местной газеты и библиотечных журналов. Затем позвонила в компанию «Бейкер энд Тейлор», чтобы проинформировать, что один из их любимых талисманов умер.

После того как я обзвонила и написала всем, кто, по моему мнению, имел право знать о смерти Бейкера, я собрала вещи и отправилась домой. И там уже дала волю эмоциям.

***

На следующий день реплики «О нет!» и «Что случилось?» слышались у абонементного стола по крайней мере каждые пять минут, по мере того как посетители узнавали о Бейкере.

Но был один читатель, перед встречей с которым я особенно волновалась.

В тот день вышел новый номер журнала People,

а это означало, что придет мистер Фиджини.

Я понятия не имела, как он отреагирует

на печальные новости.

Когда он появился, то, как обычно, прошелся по своему стандартному списку:

– Как поживаете, Джен? Как мистер Дойл? – Потом сделал паузу. – С Бейкером все в порядке?

Я почувствовала комок в горле.

– Бейкер умер, мистер Фиджини, – с трудом выговорила я. – Мне очень жаль.

На его лице не отразилось ни удивления, ни печали. Он скорее смутился:

– Бейкер умер?

Я кивнула.

– Когда?

– Вчера.

Мистер Фиджини повернулся и направился в читальный зал. Там он снял со стойки журнал People, уселся и стал читать. Слава богу, – подумала я. Он принял известие спокойно, гораздо лучше всех нас. Но через пятнадцать минут мистер Фиджини вновь подошел к столу.

– С Бейкером все в порядке? – спросил он.

– Нет, мистер Фиджини, он умер.

И снова на лице промелькнуло растерянное выражение, и он ушел. На этот раз в сторону полок с биографиями. Я попыталась сконцентрироваться на проверке сданных читателями книг, но это давалось мне с трудом. Поэтому я решила сделать табличку на стол, извещавшую о смерти Бейкера. Ведь мистер Фиджини был не единственным, кто интересовался, где кот. По сути, я восстановила текст письма, которое отправила фан-клубу. Когда я устанавливала табличку на столе, вернулся мистер Фиджини.

– Где Бейкер?

Возможно, кто-то другой к этому моменту уже потерял бы всякое терпение, но я-то все понимала! Как и мистер Фиджини, я не была большим фанатом перемен, и, когда почти двадцать пять лет назад у меня из-под ног ушла земля, мне тоже очень долго пришлось принимать эту новость и осознавать ее.

– Бейкер умер, мистер Фиджини, – сказала я. – Поэтому мы все должны с особой теплотой относиться к Тейлору.

– Потому что он скучает по Бейкеру?

– Да, очень сильно. Мы все скучаем по Бейкеру. Но это нормально.

Он снова вернулся в зал, а потом мы повторили всю эту процедуру еще несколько раз. Это выглядело так, как будто он обдумывал услышанное, а потом приходил ко мне, чтобы удостовериться в правильности новой информации. Один раз я заметила, как мистер Фиджини, вместо того чтобы пойти в читальный зал или к биографическому разделу, прошелся по всей библиотеке, заглядывая под стулья, задвинутые под стол, на полки с книгами и даже в детский отдел. Сделав пару таких кругов, он ушел, не взяв ни одной книги.

Когда он вернулся на следующий день, я услышала то же монотонное перечисление, правда, про Бейкера он уже не спросил.

– Как поживает Тейлор?

Я закусила губу.

– Он все еще грустный, – сказала я. – Но это нормально, что он грустит.

Мистер Фиджини подвинул ко мне свои книги:

– Ох. – Он опустил глаза и чуть поджал губы. А затем отправился выбирать биографии.

Надо было отдать ему должное. Мистеру Фиджини пришлось исключить из списка один из своих привычных вопросов, а для него это было совсем не просто. Но как только ему это удалось, для него все стало как прежде, словно бы Бейкера никогда и не было. По крайней мере, именно так он воспринимал окружающий мир. Ему необходимо было стереть боль и просто продолжать жить дальше.

И это тоже объединяло нас с мистером Фиджини.

***

Мы потихоньку выкарабкивались. Но как минимум раз в день нам напоминали о том, что Бейкера больше нет: о нем спрашивали те посетители и кошачьи туристы, которые еще не знали наших новостей. Если бы в то время существовали Facebook и Twitter, люди бы узнали о смерти Бейкера спустя десять минут после случившегося. Но в 1994 году могло пройти несколько месяцев, прежде чем в журнале опубликуют соответствующее объявление. Но даже и его многие могли просто не увидеть. И это очень сильно осложняло нам жизнь в эмоциональном плане. Особенно трудно было объяснять маленьким детям, привыкшим проводить время с Бейкером, что теперь он на кошачьих небесах.

Зачастую именно мне приходилось утешать их,

и от этого, как ни странно,

мне самой становилось легче:

наверно, потому, что я видела,

как много людей любили Бейкера.

Хлопоты по подготовке к церемонии прощания с нашим малышом помогали отвлечься. Мы назначили их на 6 октября, день рождения Бейкера, и решили сделать именную табличку и посадить куст боярышника в память о нем. Компания «Бейкер энд Тейлор» пожертвовала нам деньги. То же самое сделали малыши, тянувшиеся на носочках к абонементному столу, чтобы положить зажатые в ладошках горсти мелочи и скомканные доллары в кружку для сбора средств.

Почти сразу же к нам пошел непрерывный поток открыток с выражением сочувствия и подарков в виде мышек с кошачьей мятой для Тейлора. Библиотекари со всей страны звонили, чтобы сказать нам слова утешения, а читатели дарили свои личные книги в память о Бейкере.

Мы получили письмо от Мартина Эллиса, директора библиотеки из Северного Сиднея, Австралия. На мой взгляд, оно очень точно отразило то, как воспринимали люди во всем мире наших двух самых заурядных библиотечных котов.

«Было ощущение, что мы знакомы с Бейкером, – писал Эллис. – В нашей рабочей комнате висит большой постер с ним и Тейлором. Уверенное и осмысленное выражение его маленькой мордочки часто становилось источником радости для всех нас. От имени всех наших местных поклонников позвольте мне поблагодарить вас за вашу добрую заботу о нем. Думаю, что он заслуживает почетного места рядом с котом доктора Джонсона, Ходжем, как один из знаменитых библиотечных котов».

Едва ли я могла сказать лучше.