Обедаем в ресторане "El Terral". Мой друг живо расправляется с tacos al pastor. Свинина выглядит чертовски аппетитно, но желудок Алана крепче, чем мой. Я предпочитаю не рисковать перед полетом и вместе с Мегги выбираю начос. Еда производит на меня благоприятное впечатление, хотя в целом я не в восторге от мексиканской кухни. Виной всему обилие кукурузы и ее производных.
- Инки питались кукурузой с незапамятных времен, - сообщает Мегги, когда я упоминаю о гастрономических пристрастиях, - они варили ее, жарили, мололи, запекали на костре, сушили и даже употребляли в пишу кукурузные метелки.
- Метелки?
- Ты когда-нибудь видел кукурузу, Шон?
- Много раз, в супермаркете. Я все же рос городским парнишкой.
- Метелка - это та штука, что-то вроде естественной упаковки, в которой растет кукурузный початок.
- Они это едят? Ты надо мной издеваешься.
- Будешь подлетать к Мехико, посмотри вниз. Обилие кукурузных полей тебя приятно удивит.
- Боюсь, в темноте я ничего не увижу.
- В аэропорту продаются фото- и мультимедиаальбомы с видами страны, - подсказывает Алан. - Они довольно занятные.
- Я с тем же успехом могу посмотреть их на смартфоне.
- В этом весь смак путешествий, - Алан отодвигает пустую тарелку, - в возможности купить массу совершенно ненужных сувениров, чтобы впоследствии помахать ими перед носом у друзей и получить причитающуюся долю ахов и охов.
Кажется, еда привела его в благодушное настроение. Он откидывается назад и оживленно жестикулирует.
- Ты жмешь на кнопки смартфона и через минуту получаешь свеженькие спутниковые снимки Великой Китайской стены с таким высоким разрешением, что можно не только разглядеть окурок "Malboro", брошенный перековавшимся в бизнесмена китайским коммунистом, но и тут же распечатать плакат, чтобы повесить на стену в гостиной. Мегги, что ты на это скажешь?
- Что Шону нужно чаще бывать на свежем воздухе и не забивать голову всякой ерундой.
- Спасибо, Мег, - благодарю я, встречая ее насмешливый взгляд, лучащийся сквозь хрупкую броню янтарного цвета очков.
- На здоровье.
- Теперь рассмотрим другой вариант, - продолжает Алан. - Шон показывает нам купленный в Пекине альбом. Качество снимков и полиграфии оставляет желать лучшего, на обложке видны отпечатки грязных пальцев бдительного китайского таможенника, первая страница украшена изображением Дена Сяо Пена или Мао Цзе Дуна или какого-нибудь другого из этих чертовых коммунистических вождей... Мегги?
- По-настоящему круто, вот что я скажу. Это впечатляет. Шон, во сколько он тебе обошелся?
- Двадцать долларов, которые пришлось нелегально обменять по грабительскому курсу у портье гостиницы "Ленинизм", - отвечаю я, принимая правила игры. - Или как там у них называются эти гостиницы? "Маоизм"?
- Ответ неверный в любом случае, - смеется Алан. - Все китайские портье работают на тайную полицию.
Мы наслаждаемся текилой, все вместе - даже Мегги! - дружно отвернув порекомендованную нам клубничную "маргариту". В этот момент умиротворенного блаженства кое-что приходит мне в голову.
- "Схватка", - говорю я. - Аль Пачино, Роберт де Ниро.
- Режиссер Майкл Менн, - подхватывает Алан. - 1986 или 1989 год, точно не помню.
- Верно. Ты его видел?
- Мне нравится Аль Пачино. Я использовал некоторые его манеры и детали внешности при создании образа героя для "Генезиса".
- Да? Это твоя игра так называется?.. Ладно. Я смотрел этот фильм два или три раза, когда еще встречался с Джуди. Ей нравился тот парень, Вэл... как же его там? Картер?..
- Меня не спрашивай, - Мегги проводит кончиком пальца по обсыпанному солью краешку рюмки и сует его в рот.
- Не помню, - говорит Алан. - Это важно?
- Джуди говорила, что Вэл напоминает ей Бена, первого парня с которым она встречалась.
- То есть к которому она вернулась после тебя?
- Да, но это неважно. Я вспомнил об этом, потому что там было две сцены, одна за другой. Плохие парни и хорошие парни ведут своих женщин поужинать. Плохие парни одеты в дорогие костюмы, выбирают респектабельный ресторан, держаться чинно и степенно, словом, пытаются хотя бы на один вечер притвориться законопослушной и преуспевающей частью общества. Глядя со стороны, никогда не подумаешь, что несколько дней назад они сперли пачку каких-то там акций или облигаций, перестреляв охрану. С другой стороны - хорошие парни. Эти выбирают захудалый бар, лакают пиво, отпускают похабные шутки и прилюдно мнут сиськи благоверных. Никому и в голову не придет, что все они - полицейские.
Мой рассказ производит впечатление.
- Интересно, - наконец произносит Мегги. - Шон, ты ведешь к тому, что мы сейчас выглядим типичными плохими парнями?
- Ну, ты не парень, но в целом, мысль верна.
- Залезь я сейчас тебе в штаны и нас мигом вышвырнут отсюда.
- Загляни я Мег в лифчик, - подхватывает Алан, - и...
- Мигом получишь по морде. Все верно - мы в некотором роде респектабельны, но что в этом плохого? Да, мы не работем в полиции за мизерную зарплату и можем позволить себе провести время в хорошем ресторане, где никто и понятия не имеет, что...
- ...что ты торговала порнографией, - подсказывает Алан.
- Да пошел ты.
- Есть еще кое-что, - говорю я. - Проходит всего несколько дней, и почти все герои оказываются мертвы.
Мои друзья молчат. Я пристально смотрю на Алана.
- Алан, ты уверен, что хочешь это сделать?
- Да, - отвечает тот.
- Что тебя беспокоит, Шон? - отрывисто бросает Мегги.
Ее настроение быстро портится. Прошло совсем немного времени после памятного ужина (да, это был "El Camaron Despierto"), но с тех пор Даглас не звонит и это заставляет ее грызть ногти на руках. Разрыв - всегда болезненная штука, даже если он происходит по обоюдному согласию.
- Это отличается от всего, что мы делали раньше, - говорю я. - Тянет на обвинение в терроризме. В лучшем случае пожизненное.
- А при чем здесь мы? В Мексике хватает своих безумцев. Народная Революционная Армия, Революционная Армия Восставшего Народа, антиглобалисты, завистники... К тому времени, когда все произойдет, о нас и думать забудут. Всего лишь трое туристов в многомиллионном потоке отдыхающих. К тому же, мы с Мегги и в Мехико-то не поедем.
- Я хотела бы заглянуть в Таско, - говорит Мегги. - Обещала сестре серебряные серьги.
- Да, и как всегда, все висит на мне.
- Мандраж, Шон?
- Есть немного. Извините, ребята. - Я отодвигаю пустую чашку кофе и смотрю на часы. - Мне пора ехать, если я хочу успеть на самолет. Мег, если в Таско найдешь три хороших серебряных пряжеки для ремней, я был бы тебе очень признателен.
Друзья обнимают меня на прощанье. Через несколько часов я совершаю очередной пространственно-временной скачок, просматривая в пути предложенную авиакомпанией подборку адаптаций ацтекских мифов для скучающих туристов. Потом поглатываю пилюлю и быстро засыпаю.
- - -
Себастьян встречает меня в аэропорту Бенито Хуареса. Старый добрый М.E.X. потерял изрядную долю очарования с тех пор, как достроили новый терминал в Текскоко. Формой здание напоминает слоеный пирог, или, быть может, огромную конструкцию "Лего". Вся разница в том, какого рода мусор спрятан у вас в подсознании.
Нас ждет фургон. Цвета строительной компании, логотип строительной компании, люди в комбинезонах строительной компании. Я - человек строительной компании, присно и до завтрашнего утра, аминь. На часах десять вечера.
Мы едем к цели нашего путешествия. Один из рабочих что-то спрашивает по-испански.
- No comprendo, - отвечаю я.
Себастьян поворачивается к любопытному и выдает тираду, изобилующую "los Rasgos", "el Cafa" и "el Americano". После этого, кажется, все теряют ко мне интерес и остаток пути мы проводим в молчании.
Движение на улицах Мехико способно довести до инфаркта. Если и существуют какие-то правила, то никто из водителей их не соблюдает. Сидящий за рулем Себастьян остается спокоен даже после того, как мы едва не сталкиваемся с летящими куда-то "Angeles Verdes". Немного вправо и им бы же не пришлось спешить.
Себастьян - типичный мехиканос, получивший хороший образование, но сохранивший повадки ловкача, взяточника и жулика. Немецкий отец-инженер, обрюхативший его мамочку, не желает видеть незаконнорожденного отпрыска и много лет старательно держит сына на расстоянии. Себастьян, ежемесячно получающий скромную сумму евро, вполне доволен таким положением вещей. Я знаю о нем только это, да еще кое-какие незначительные подробности. Мегги, собиравшая досье, знает все.
Мы останавливаемся перекусить в четырех кварталах от места строительства. Я покупаю всем дешевый кофе и гамбургеры. Мясо здорово отдает кониной. Время тянется невыносимо медленно.
Наконец, Себастьян, указывает на часы и вопросительно смотрит на меня.
- Han ido , - киваю я.
Мой испанский оставляет желать лучшего, но ни у кого не вызывает возражений.
Нас не ждут, но это неважно. Сроки поджимают и на стройке вкалывает ночная смена. Я машу рукой своим мехикано и те начинают выгружать оборудование. Подбегает оживленно тараторящий человечек в строительной каске. Себастьян отделывается от него несколькими грубыми фразами. Человечек удаляется, чтобы вернуться в сопровождении другого, гораздо более крупных габаритов.
- Что происходит? - спрашивает он, грозно приглаживая усы, и добавляет несколько крепких словечек для пущего эффекта.
Его английский коряв, но почти может сравниться с моим корейским и слово "fuck" он выговаривает почти с той же небрежной тщательностью, что я "щибаль".
- У меня заказ, - говорю я, глядя в мордовороту глаза. - Вот и все.
Себастьян вытаскивает из недр комбинезона ворох мятых, мокрых от пота бумаг.
- Ничего не знаю, - басит усатый.
- Atras en la maquina, partimos! - кричу я, поворачиваясь к ребятам.
Те шумно выражают недовольство. Человечек в каске начинает волноваться и снова принимается тараторить тыча пальцем в стопку тошнотворно-розовых бланков. Я мысленно проклинаю Мегги. На этом этапе мы работаем официально. Наряд на выполнение работ подлинный, выписанный на субподрядчика, компанию, которую мы создали специально для этого. Тот факт, что кроме нас в этой компании, нет никого кроме пустоголовой брюхатой секретарши, не имеет значения.
Себстьян прислушивается к разговору и подмигивает мне. Я хлопаю его по плечу и иду к фургону.
- Эй, стой! - окликает меня усатый. - Ты подожди. Я должен сделать звонок...
Крепкий, смуглый и огромный, он чувствует себя не в своей тарелке. Мужик выбрался наверх, поднявшись с самого низов. Бумажная суета вызывает у него раздражение и, бьюсь об заклад, он боится потерять эту работу. В таких местах работа - это статус, мерило жизненного успеха. Останься не у дел и прослывешь неудачником. После смены он возвращается к жене и детишкам, которым с гордостью показывает красную каску начальника смены.
"У папы не было ничего, - рассказывает он. - А теперь он большой человек в большой компании, дети. Учитесь, работайте и когда-нибудь вы достигните не меньшего, чем я".
Нехитрая философия среднего класса одинакова во всем мире.
Я потираю подбородок, глядя на него. Вызывающе сплевываю.
- Мне насрать, - говорю я. - Даже если вас тут не предупредили, то мне все равно. Знаешь почему, приятель? Я прилетел из Детройта и компания оплачивает мое время по тройной ставке. Будет сделана работа или нет, какая разница? Я-то все равно получу деньги за каждый день, проведенный в этой чертовой стране. А если какую-то часть моего гонорара высчитают с тебя, только потому что кто-то не сделал нужный телефонный звонок, а кто-то другой, не способный отыскать собственный член, не может разобраться в бумагах, то какое мне до этого дело? Сomprendo, аmigo?
Усатый неуверенно кивает, явно разобрав одну треть сказанного.
- Я сейчас вернусь в Хилтон, куда закажу шампанского и двух очаровательных смуглых малышек с глазами, черными и блестящими, как оникс, - говорю я. - Это, сам знаешь, куда приятнее, чем глотать пыль, проверяя правильно ли ваши придурки подсоединили кабели. Ты оказываешь мне услугу.
Этого достаточно. Начальник смены решает, что оно того не стоит.
- Не спеши. Похоже, все в порядке, - говорит он. - Тут неразбериха творится. Офисные крысы все путают. Не могут найти член, ты правильно говоришь. Тут творится хрен знает что. Fuck!
- Ладно, - соглашаюсь я. - Проехали.
Стоящий рядом Себастьян кивает и что-то говорит рабочим. Те разочарованно ворчат, вновь принимаясь выгружать наше барахло. Правильные парни. Не любят работать так же, как и все мы.
Усатый осторожно и тщательно расписывается на бумагах, которые подсовывает ему человечек в желтой каске.
Я закуриваю и угощаю окружающих.
- Ты прав насчет клерков, - говорю я. - Только все путают и строят из себя невесть что. Знаешь байку про жену соседа?
- Не-а.
Он мотает бритой безмозглой головой.
- Закрутил парень роман с соседской женушкой, - начинаю я. - Трахает ее, значит, и тут возвращается ее муж...
Себастьян бегло переводит рассказ рабочим.
- Сам крыса - крысой, клерк, одним словом. Входит он в спальню, видит как они трахаются и кричит: "Ты мне изменяешь!" А мужик ему и говорит: "Ты чего, сосед? Ты же дверью ошибся". Тот башку почесал и отвечает: "Да. Чего это я? И правда ведь дверью ошибся. Простите".
Раздается смех. Усатый расплывается в улыбке, хлопает меня по плечу и предлагает пропустить после смены по паре пива. Я легко соглашаюсь при условии, что выпивка за мой счет. С этой минуты мы вроде бы друзья. Человечек в желтой каске смотрит на меня с ненавистью. Возможно, это была его жена.
Себастьян зовет ребят. Мы идем в сторону недостроенного здания, больше всего смахивающего на полуобглоданный скелет. Порядком стемнело, но площадку освещают прожектора. Плюются пучками синих искр сварочные аппараты. Надрывно гудит кран. Оборачиваясь, я вижу, как усатый что-то говорит человечку в желтой каске. Они смотрят на нас. Друзья - это больше, чем незнакомцы, но меньше, чем родственники. Иногда это вроде бы никто.