В последние годы в советской печати появилось бесчисленное множество статей, в которых проводится мысль об изначальной ошибочности стратегии большевиков, выработанной «исключительно в расчёте на мировую революцию» , о переоценке большевиками революционных возможностей в Европе 20-х годов. Иногда эти идеи дополняются утверждением о якобы осуществленном в 1923 году Лениным коренном пересмотре своих взглядов на перспективы мировой революции. Между тем, в самой последней статье Ленина («Лучше меньше, да лучше») отчётливо сформулирована мысль о том, что «весь мир уже переходит теперь к такому движению, которое должно породить всемирную социалистическую революцию» . Таким образом, Ленин продолжал мыслить категориями мировой революции до конца своей жизни.
В смертельной опасности, которая угрожала в 20-е годы капитализму, отдавали себе отчёт не одни только большевики, но и наиболее серьёзные и проницательные политики капиталистического мира. В 1919 году премьер-министр Англии Ллойд Джордж писал французскому премьеру Клемансо и президенту США Вильсону: «Вся Европа насыщена духом революции. Глубокое чувство не только недовольства, но гнева и возмущения царит в рабочей среде против условий, существовавших до войны. От одного конца Европы до другого больше не удовлетворяет массы весь современный строй с его политическим, социальным и экономическим укладом» .
После двух туров европейских революций (в 1918—1920 и в 1923 годах), окончившихся их поражением, революционное движение в Европе и Азии отнюдь не угасло. Об этом свидетельствовали два крупнейших события середины 20-х годов: всеобщая стачка в Англии и революция в Китае. Именно вокруг оценки этих событий обнаружились наиболее серьёзные разногласия между правящей фракцией и левой оппозицией по международным (коминтерновским) вопросам.
Оказавшись перед лицом спада революционной волны в Европе после поражения германской революции 1923 года, сталинско-бухаринская группа сделала вывод о вступлении европейского капитализма в период длительной стабилизации. В противовес этому Троцкий, продолжавший внимательно анализировать международные события, пришёл к выводу о неустойчивости этой «стабилизации» в одной из самых «благополучных» капиталистических стран — Великобритании. В 1925 году в книге «Куда идёт Англия» он писал, что даже если Европа, в том числе Англия, достигнет на более или менее длительный период социального равновесия, она не сможет прийти к нему иначе, чем через ряд серьёзнейших классовых столкновений. В книге содержался прогноз о возможности возникновения в ближайшее время всеобщей рабочей стачки в Англии. В последующих работах Троцкий выступал против недооценки экономических аспектов и переоценки политических элементов стабилизации капитализма. Он раскрывал противоречивость положения Англии, выражавшуюся в том, что страна разорялась, производство в ней падало, внешняя торговля уменьшалась, рос пассивный внешнеторговый баланс. В этих условиях политическая стабилизация Англии обеспечивалась прежде всего соглашательским руководством британских тред-юнионов.
Перед изданием книги «Куда идёт Англия» Троцкий дал её рукопись на просмотр членам Политбюро, у которых она не вызвала никаких возражений. Книга была издана на русском и английском языках. «Официальные лидеры английского социализма отнеслись к ней, как к фантазии иностранца, который не знает английских условий и мечтает перенести на почву великобританских островов „русскую“ всеобщую стачку» . Однако спустя несколько месяцев после выхода книги началась стачка шахтеров, переросшая во всеобщую стачку английского рабочего класса.
К этому времени был создан Англо-Русский комитет единства, представлявший блок между руководством советских профсоюзов и генеральным советом британских тред-юнионов. Образование этого блока в 1925 году Сталин, Бухарин, а также Зиновьев (до своего перехода в оппозицию) считали своим крупным достижением. Официальная концепция Политбюро предполагала полевение генсовета британских профсоюзов и постепенное усиление влияния коммунистов в тред-юнионах и лейбористской партии. В соответствии с этой концепцией был пересмотрен Устав советских профсоюзов, из которого был выкинут лозунг профинтерна, т. е. создания коммунистических профсоюзов в Европе, взамен чего была предусмотрена ориентация на альянс с международным объединением профсоюзов, руководимым соглашательскими элементами.
Однако в условиях всеобщей стачки в Англии руководство тред-юнионов сконцентрировало свои усилия на ослаблении революционного напора английского пролетариата. В этой связи Троцкий заявил, что перед лицом рабочих масс, прошедших всеобщую стачку, прямо или косвенно солидаризоваться с руководителями генсовета британских тред-юнионов в корне неправильно и потребовал разрыва Англо-Русского комитета. После некоторых колебаний Зиновьев присоединился к этой позиции.
«Сталин цеплялся за блок, даже за его видимость, изо всех сил. Британские тред-юнионисты выждали конца острого внутреннего кризиса, а затем отпихнули своего щедрого, но бестолкового союзника невежливым движением ноги» . В сентябре 1927 года в связи с разрывом английским правительством дипломатических отношений с СССР, генсовет тред-юнионов, осуществивший резкий поворот вправо, ликвидировал Англо-Русский комитет. Ещё до этого сталинское руководство произвело «пересмотр прошлогоднего пересмотра» Устава профсоюзов и вновь ввело в него лозунг профинтерна. Тем не менее оно не признало ошибочности своей прежней тактики и правоты оппозиции в данном вопросе.
В начале 1927 года новая волна разногласий между правящей фракцией и левой оппозицией вспыхнула в связи с революционными событиями, развернувшимися в Китае. За несколько лет до этого китайская компартия по решению руководства Коминтерна была введена в состав буржуазной партии Гоминьдан и подчинена её военной дисциплине. В свою очередь Гоминьдан вошёл в Коминтерн. Однако, прикрываясь именем и авторитетом Коминтерна, он отнюдь не подчинялся его решениям. Гоминьдан поддерживал милитаристские клики помещиков, стоявшие во главе китайской армии.
На гребне массового революционного движения в Китае в конце 1926 — начале 1927 годов Политбюро давало Коминтерну и китайской компартии директивы минимально вооружать рабочих, чтобы не оттолкнуть буржуазию, помещиков, генералов. В апреле 1927 года Сталин всё ещё защищал политику коалиции с лидером Гоминьдана Чан Кайши, призывая доверять ему. Через несколько дней после этого сталинского выступления Чан Кайши осуществил контрреволюционный переворот, порвал со своими коммунистическими союзниками и утопил шанхайских рабочих и коммунистическую партию в крови. В мае — июне правые гоминдановцы провели ещё ряд контрреволюционных переворотов в Восточном, Южном и Центральном Китае.
«Расправа Чан Кайши со своими коммунистическими союзниками в Шанхае в апреле 1927 г. застала Бухарина и остальных советских руководителей врасплох. Накануне переворота они рекомендовали китайской компартии припрятать оружие. Всё ещё не желая „спустить флаг Гоминьдана“, Бухарин и Сталин приказали поддержать сепаратистский левогоминьдановский режим в Ухани (Ханчжоу). Но в июле и он повернул против коммунистов. Наконец осенью, после тщетных попыток объединить инакомыслящие элементы в Гоминьдане вокруг радикальных коммунистов, Бухарин сделал запоздалый вывод: „Гоминьдан со всеми своими группировками уже давно перестал существовать как революционная сила“» .
Троцкий с 1925 года требовал выхода коммунистов из Гоминьдана. Он протестовал против того, что китайский «пролетариат, составляющий мощную молодую революционную силу, отнюдь не меньшую, чем пролетариат в 1905 году у нас, загоняется под команду Гоминьдана» .
В мае 1927 года, когда ИККИ признал наконец факт перехода Чан Кайши в лагерь реакции, но продолжал ещё делать ставку на других китайских милитаристов, Троцкий в письме Исполкому Коминтерна заявлял: «Крушение этой политики абсолютно неизбежно» . Он предлагал заменить резолюцию Бухарина по китайскому вопросу резолюцией, включавшей требования немедленной экспроприации помещичьей земли, ликвидации реакционной бюрократии, расправы с изменниками-генералами, обеспечения полной самостоятельности китайской компартии, которая должна руководить созданием Советов рабочих и крестьянских депутатов. В августе 1927 года он подчёркивал, что обеспечение полной самостоятельности коммунистической партии, выдвижение лозунга Советов и развёртывание крестьянской войны в деревне привели бы к тому, что «компартия росла бы не по дням, а по часам, и кадры её закалялись бы в огне революционной борьбы» .
Отвержение этих идей сталинско-бухаринским руководством Коминтерна обусловило поражение китайской революции в 1927 году. Навязанная этим руководством китайским коммунистам ошибочная линия привела к тому, что гражданская война в Китае, переплетаясь после агрессии Японии с антияпонской войной, растянулась ещё на 22 года.
Поскольку руководство Коминтерна главным критерием «большевизации» китайской, равно как и других коммунистических партий, считало их готовность «днем и ночью голосовать против „троцкизма“» , китайская компартия вплоть до середины 30-х годов подвергалась непрерывным чисткам. Эти чистки, а также гибель множества коммунистов в гражданской войне привели к тому, что с 1935 года в китайской компартии, существенно поредевшей и лишившейся многих своих руководителей, утвердилось руководство маоцзэдуновской группы. Воспитанное на борьбе с «троцкизмом» и сталинистских извращениях марксистской теории, это руководство, придя к власти, повторило с некоторыми национальными модификациями наиболее чудовищные деформации и эксцессы сталинизма.
Американский историк С. Коэн относит китайскую катастрофу 1927 года к наихудшим событиям в политической деятельности Бухарина как лидера Коминтерна. «Обвинённый (вместе со Сталиным) оппозицией в провале китайской революции, Бухарин стал беспомощно предлагать различные тактические ходы, которые по мере развития событий теряли смысл. Он обвинял китайских коммунистов в „саботаже“ инструкций Коминтерна и вообще прибегал к малопривлекательным уверткам, какими обычно пользуются для оправдания политики, первоначально разумной, но под конец обанкротившейся» . Ещё в большей мере подобное поведение было характерно для Сталина.
После поражения китайской революции, как вспоминал впоследствии Троцкий, «волна возбуждения прошла по партии. Оппозиция подняла голову. Нарушая все правила конспирации — а в это время мы уже вынуждены были в Москве защищать китайских рабочих против Чан Кайши конспиративными методами,— оппозиционеры десятками приходили ко мне в здание главного концессионного комитета (официальное место работы Троцкого в то время.— В. Р.). Многим молодым товарищам казалось, что столь очевидное банкротство сталинской политики должно приблизить победу оппозиции» .
Троцкий же держался противоположного мнения. Он доказывал своим друзьям, что «оппозиция никак не может подняться вверх на поражении китайской революции. Подтверждение нашего прогноза привлечет к нам тысячу, пять тысяч, десять тысяч новых единомышленников. Для миллионов же имеет решающее значение не прогноз, а самый факт разгрома китайского пролетариата. После поражения немецкой революции в 1923 г., после срыва английской всеобщей стачки в 1925 г. новое поражение в Китае может только усилить разочарование масс в отношении международной революции. Между тем это разочарование и служит ведь основным психологическим источником сталинской политики национал-реформизма» .
В следующие годы, размышляя над причинами победы Сталина во внутрипартийной борьбе 20-х годов. Троцкий неоднократно возвращался к мысли о том, что одной из главных причин этой победы явились огромные исторические поражения коммунистов в Германии, Англии и Китае. Эти поражения в свою очередь были обусловлены оппортунистической политикой триумвирата, а затем дуумвирата, осуществлявших руководство Коминтерном, а следовательно — всеми зарубежными коммунистическими партиями. Своими ошибочными установками и решениями тогдашнее руководство Коминтерна по существу упустило огромные революционные возможности и заблокировало пути социалистической революции в Европе и Азии.