Утром все разбежались из дома в обычном режиме. Игорь встал первым в шесть часов, позавтракал и уехал. У него с утра были назначены встречи. Бизнес диктовал необходимость начинать работу раньше, так как Москва задыхается в пробках. Людям приходится приспосабливаться к проблемам передвижения, поэтому при возможности все пытаются избежать часа пик. Кто-то начинает свой день раньше, кто-то, наоборот, позже, но и работает потом допоздна. Игорь предпочитал раннее время.
Никита, как всегда, поднялся в последнюю минуту, выпил свой чай с бутербродом и молча выбежал из дома. Он был типичной совой и по утрам практически всегда пребывал в мрачном состоянии духа.
Ирина Борисовна, к счастью, не зависела от наземного транспорта. Пробки ее не пугали. Она ездила на метро, а остальной путь на работу и с работы проделывала пешком. И для здоровья хорошо. Cегодня надо было прибрать квартиру и собрать вещи в химчистку, поэтому она встала пораньше. И обед приготовила на скорую руку: может, Никита забежит домой поесть.
Маркевичи очень любили свою квартирку в Черемушках, которую получили после расселения их хрущевки на улице Гарибальди. Благодаря маме-инвалиду, которая в свое время жила с ними и была прописана в их старой «двушке», они получили очень хорошую трехкомнатную квартиру в новом доме вблизи станции метро. Процесс освоения новой квартиры стал очень приятным периодом жизни для всей семьи. Нику тогда было двенадцать лет, и он активно помогал родителям благоустраиваться. Сам красил и клеил обои у себя в комнате, выбирал, одобрял или отвергал мебель и дизайн, ссорился, не соглашался. Поэтому теперь свою комнату считал личной берлогой и ревностно относился, если мама или папа что-то там меняли или переставляли без его ведома.
Бабушка же теперь обитала на даче, вместе со своей сестрою, иногда зимой приезжала в Москву и жила неделю-другую с дочкиной семьей. Но жить за городом ей было значительно приятнее, и подолгу она не гостила. Летом Никита навещал ее на даче, иногда проводил там все каникулы. Но в последние годы Ника отправляли летом на Мальту или в Оксфорд изучать английский язык, поэтому у бабушки он бывал реже.
Погода сегодня стояла прекрасная. Солнце пригревало вполне по-весеннему. Ирина была одета легко, поэтому, придя в институт, в гардеробе не задержалась, а сразу полетела в конференц-зал.
Перед началом собрания вставанием почтили память ушедшего Чеснокова. Дальше все прошло в обычном режиме, и сотрудники разошлись по рабочим местам.
Ирина Борисовна в ординаторской занималась работой по анализу исследований. Спиной к ней сидела Наумкина, которая непрерывно что-то печатала на компьютере. Ирина обратила внимание на небрежно перетянутый резинкой пучок тусклых волос и почему-то мятый несвежий халат.
Заглянула научный сотрудник Диля. По-восточному нарядная, с большими серьгами в ушах, пухлые губы накрашены ярко-красной блестящей помадой.
Она принесла какую-то толстую папку с документами по научной работе.
– Ирина Борисовна, – обратилась она к Маркевич, – у меня вопросы по исследованию. – И Диля протянула ей толстую папку с документами. – Только сначала давайте кофе выпьем. Что же у нас новый аппарат пропадает!
Диля подошла к машине, налила воды, добавила кофе и запустила агрегат. Поплыл приятнейший запах свежезаваренного кофе.
Все присутствующие с удовольствием собрались за маленьким журнальным столиком, где можно было удобно расположиться с чашкой кофе.
– Я сегодня слышала от экошников, что Чесноков отравился некачественной водкой, – поделилась новостями Диля.
– Скажи еще, что колбасой, – недоверчиво ответила Ирина Борисовна. – И вообще, что за сплетни ты тут собираешь!
– Ну, так говорят в клинике, где он работал… Говорят еще, что его избили прямо в клинике, поэтому он и умер…
Разговор грозил опять вернуться к грустной теме смерти эмбриолога. Поэтому Наумкина, скользнув рассеянным взглядом по Дилиному лицу, безапелляционно заявила:
– Диля, ты что-то сильно губы накачала в этот раз!
Все уставились на Дилины губы. Они действительно были как у экзотической рыбы. Но Диля почему-то не захотела признаться коллегам, что сделала контурную пластику губ.
– Это у меня герпес обострился, клянусь! – похлопала она накрашенными ресницами.
Все поцокали языками. Посоветовали выпить лекарство. Потом переключились на кофе. Всем хотелось говорить о чем-то человеческом и понятном. Даже о Дилиных рыбьих губах говорить было приятнее, чем об умершем. Смерть всегда напрягает…
– Я сейчас розы пересаживаю у себя на участке. Они у меня вымерзают каждый год. Не знаю, как уж их укрывать на зиму. Кто подскажет? – заговорила Наумкина, вдыхая аромат кофе, идущий от чашки.
– Мы дачу снимаем, поэтому мне этим заниматься не приходится, – ответила Афифа.
– А я пользуюсь укрывным материалом, который продают в специальных магазинах, пока ничего не замерзало, – сказала Ирина Борисовна.
В этот момент в ординаторскую вошла заведующая. Все напряглись.
– Хотите кофе, Инесса Петровна? Мы решили опробовать новый аппарат и заодно обсудить наши весенние посадки, – первая нашлась Афифа.
Тут свершилось чудо. Заведующая решила пообщаться «с народом» и попросила налить чашку кофе. Афифа бросилась к аппарату с самой красивой чашкой в ординаторской и включила кнопку. Машина заурчала, а Бацкая села на стул с прямой напряженной спиной.
– Какие посадки? Сейчас апрель разве не рано еще? – спросила она.
– Да кусты в основном. Розы.
– Надо мне тоже посадить…
Повисло напряженное молчание. Все представили заведующую с лопатой у куста. Выглядело нелепо. Никто не знал, что сказать. Все озадаченно думали. Что-то человеческое не чуждо Баскервилю? Она и сад? Несовместимо.
Та почувствовала эту странность и тут же перешла на обсуждение грядущего конгресса. Застолье перешло в совещание. Лица напряглись, удовольствия от кофе не получилось.
* * *
Этим же утром группа оперативников совещалась в кабинете полковника Водопьянова.
– Как уже было сказано, отравление метанолом подтверждено. Возбуждено дело по убийству эмбриолога Чеснокова. Докладывайте результаты вчерашней работы. Что удалось выяснить? – начал Водопьянов.
Захаров поднял руку, как в школе.
– Могу начать?
Василий Федорович кивнул.
– Первое: по отпечаткам пальцев на стакане, из которого пил Чесноков, удалось установить личность молодого мужчины, после визита которого наш клиент откинулся. Это ученик одиннадцатого класса школы номер двести восемьдесят девять Никита Игоревич Маркевич. Его отпечатки оказались в базе после случая с поимкой наркодилеров в его школе. Тогда снимали пальчики всех учеников. Так что нам повезло. Его мать работает в НИИРе. Интересно, что по данным его медицинской карты, он родился благодаря искусственному оплодотворению. Только что сообщили. Надо показать его фото сотрудникам клиники и сличить с видеозаписью.
– Ого-го-го! А выращивал его в пробирке, конечно, Чесноков? – не удержался Бычков.
– Проверяем, – невозмутимо продолжал Захаров, поглаживая густые курчавые волосы. – В кабинете Чеснокова обнаружено много отпечатков пальцев: Шориной, Пироговой, охранника Александра, бухгалтера и еще двух-трех человек, выясняем. Второе: начали просматривать записи с камер видеонаблюдения. В кабинете Чеснокова запись вроде бы не велась. Однако объектив есть – это отводка от коридорной камеры. Наши эксперты посмотрели, сказали, что она отключена и не используется длительное время. В клинике имеются два основных пульта наблюдения – у охранника на входе и в кабинете Чеснокова. Он мог отслеживать почти все, что происходило в клинике, прямо из своего кабинета. Кроме туалетных комнат.
– Нас интересуют посетители за последнюю неделю. С момента, когда была открыта бутылка водки «Белуга», которой, по всей вероятности, был отравлен Чесноков, – уточнил полковник. – Кто устанавливал видеонаблюдение? Нашли его?
– Да, некий Ткаченко, он был в отъезде. Сегодня обещал подъехать в клинику к часу дня. Надеемся все с ним изучить.
– Пусть обязательно проверит, все ли камеры работали, не было ли отключений и вмешательств в работу системы.
– Хорошо. Третье: заказаны распечатки телефонных разговоров Чеснокова за последнюю неделю. В день смерти в основном были входящие звонки. Но перед смертью Чесноков сделал два звонка. Один раз звонил в регистратуру клиники. Кому принадлежит второй номер, выясняем. Четвертое: электронной почтой погибший пользовался мало. Это за него делала старшая медсестра Шорина. Активность Чеснокова в социальных сетях низкая. Я его нашел «В контакте» и на «Фейсбуке». Сегодня буду смотреть подробнее.
– Хорошо, Паша, – кивнул Водопьянов. – У тебя все?
– Пока все. На сегодня много работы, мне нужна будет помощь, один быстро не справлюсь.
– Решим. Костя, что у тебя? – обратился Василий Федорович к Бычкову.
– Вчера беседовал с сотрудниками НИИРа. Удалось поговорить со всеми сотрудниками отделения ЭКО, где работал пострадавший. Все в один голос характеризуют его с положительной стороны. Характер легкий, веселый. Отношения с людьми хорошие. Интересно, что с Шориной, старшей медсестрой, у него давно был роман. Это многие помнят.
– Этот роман закончился или до сих пор длился? – уточнил Василий Федорович.
– Прекратился давно и, по-видимому, спокойно. Кстати, с матерью Никиты Маркевича я тоже говорил. Она работает старшим научным сотрудником в диагностическом отделении. Бесплодными парами занимается. Ничего особенного выяснить не удалось. Я не знал о сыне и не спрашивал ее в этом направлении – сегодня надо дополнительно с нею поговорить. Чеснокова называют эмбриологом «от Бога». Говорят, что творил чудеса по оплодотворению и выращиванию эмбрионов.
– Спасибо. Саша, что у тебя по документам клиники? Что дал осмотр квартиры? – Василий Федорович посмотрел на Пищиту своим особым пронизывающим взглядом.
Водопьянов хоть и улыбался слегка, но опера каким-то непостижимым образом чувствовали себя незащищенными. Не зря к полковнику в свое время прилипла кличка Удав. Именно из-за его знаменитого взгляда.
Вот и майор Пищита на мгновение ощутил себя голым. Но сбить его с курса было нелегко. В свои тридцать восемь лет он чувствовал себя самым умудренным опером в группе после полковника.
– Квартиру осмотрели. С понятыми, как водится. Жил Чесноков недалеко от клиники. Обычная квартира, в кирпичном доме. Роскоши нет. Жил, видимо, один. Признаков присутствия женщины нет. Чисто. – Пищита профессионально и методично излагал информацию. – Учредительные документы находились в сейфе. Еще там лежали несколько историй болезни из НИИРа и клиники «Фетус-Вита» разных лет. Изучаем их. Кстати, название клиники означает что-то типа «живой плод». Учредителями записаны три человека: сорок пять процентов – у Чеснокова, сорок пять процентов – у Александры Николаевны Пироговой, десять процентов – у старшей медсестры Шориной.
– Пирогова? Это та самая регистраторша? – удивленно поднял брови Захаров.
– Поговорили с ними на этот счет? – прервал его Водопьянов.
– С Пироговой планирую поговорить сегодня. С Шориной говорил вчера. Она пришла в клинику по приглашению Чеснокова. Работает с первого дня основания, исполняет все роли – администратора, медсестры, регистратора, санитарки… Реальная хозяйка клиники.
– Доходы клиники какие? Есть ли конкуренты?
– Шорина показала, что все варьируется в зависимости от потока больных. В последние годы конкуренция среди подобных клиник резко возросла. Женщин, желающих родить с помощью суррогатной мамки, среди нашей богемы все больше. Вон куча примеров по телевизору мельтешит. Многие красотки сами не хотят напрягаться и рожать. Думают, что это типа домработницы нанять, чтобы вместо них родила. Четких законов в отношении регламентации некоторых процедур в стране нет. Поэтому в этой области выясняется много интересного. Финансовую документацию сегодня будем проверять. Должна объявиться бухгалтер клиники. Я ее еще не видел.
– Ладно. Какие версии? Излагайте, господа! – открыл обсуждение Водопьянов. – Захаров?
– Мне кажется налицо прямая связь между визитом Никиты Маркевича и смертью владельца клиники. Если Никита – продукт искусственных технологий, тут могло быть типа: «Ты меня породил, а я тебя убью!» – И Павел энергично показал на себе удушающий жест. – Надо поднять архивные истории болезней и прижать подозреваемого.
– Важно еще поговорить с матерью. Пусть это лучше сделает Бычков. С парнем тоже надо поговорить – в школе или дома в присутствии матери, а потом наедине. Обязательно опросить учителей. Мы с вами вторгаемся в область, где я, честно говоря, не бывал. Эти новые репродуктивные технологии принесут еще много сюрпризов, – размышлял Водопьянов. – Копаем здесь обязательно. Еще версии?
– Конкуренты могли убрать, конечно! Денежное дело! Недаром эти клиники растут в последние годы, как грибы после дождя, – воодушевился Бычков. Глаза у него блеснули. – Надо поднять материалы на все подобные клиники в Москве. Может, Чесноков враждовал с кем-то…
В ответ майор Пищита предложил:
– Я сегодня как раз собирался искать недостающие учредительные документы в органах регистрации. Спрошу и по конкурентам тоже. Кстати, внутри клиники какие-то конфликты есть? Может, сами сотруднички подлили боссу по большой любви? Может, кому-то не доплатил?
– А что? Шорина могла. И мотив ясен. Ревность и деньги, – добавил Бычков, поглаживая нос.
Ход расследования обсудили со всех сторон. Пора было разбегаться «в поле». Договорились в течение дня держать друг друга в курсе при появлении новых данных.