Элеонора не ждет никого… кроме Макса. Это известие его парализует. Он сидит возле телефона в неопределенно-торжественном душевном восторге. Ему бы подпрыгнуть в воздух, размахивая руками, упасть на колени, как это делают футболисты, забивающие заветный мяч. Но необходимость скрывать свои чувства сковывает его пробившийся родничок толстой коркой льда, искрящегося на солнце. Макс боится выдать себя. Он не сумел вчера обвинить Веру, а теперь после звонка Элеоноре самому становится неловко. Посидев некоторое время в ожидании вопроса жены «кто звонил?» и не дождавшись его, Макс идет на разведку. Оказывается, Веры нет дома. Невероятное везение. В спальне поскрипывает кровать. Какое же здоровье должен иметь Туманов, чтобы начинать с этого день. Из своей комнаты появляется бледная, изможденная Аля, закутанная в простыню. Ее не цепляющийся ни за что взгляд бессмысленно скользит по комнате. Она похожа на бестелесное привидение из фильма ужасов. Макс рад видеть ее живой, но не показывает этого. Взгляд Али наконец упирается в него. Кажется, не узнает. Во всяком случае никаких видимых признаков. Ему трудно находиться напротив ее пустых, мутных глаз. Нужные слова никак не идут в голову. Вырывается непроизвольное:

— Как ты?

— Я? — удивляется Аля. Осматривается в поисках кого-то другого, кому адресован этот вопрос.

— Тебе лучше? — старается исправиться Макс.

— Мне? — с той же интонацией спрашивает она. И, ничего не ответив, проходит мимо Макса в ванную комнату.

Ему становится поспокойнее. Эмоции, связанные с просьбой Элеоноры зайти к ней вечером, несколько остывают из-за беспокойства, связанного с Алевтиной. Вчера общаться с ней было страшнее, но легче. Он думал только о ее спасении. Сегодня придется каким-то образом пытаться поддержать ее психологически. В этом Макс не большой мастак. Самая жуткая проблема заключается в том, что говорить им не о чем. То есть можно, конечно, ее упрекать или делать вид, будто ничего не случилось и заводить разговор о погоде. Но он подобно струйке воды из разбитой вазы быстро иссякнет, утомляя обоих своей ненужностью. Макс вспоминает старую остроту — «Два мира — два Шапиро». Так и он с дочкой, никуда не уезжая, практически надолго не расставаясь, превратились в людей из разных миров. Они даже не знают языка друг друга. А тот единственный, на котором до сих пор общаются, — обоим непонятен.

Снова возникает Аля и безмолвно скрывается в своей комнате. Макс следует за ней. Видит ее обнаженную, уже лежащую в постели. Подходит, накрывает простыней. И неожиданно для себя весело предлагает:

— Надеюсь, от завтрака в постель ты не откажешься?

— Неси, — безразлично соглашается Аля.

Макс идет на кухню. Надеется, что хоть на самом примитивном уровне их контакт возможен. Достает из-за холодильника давно не пользованный пластиковый поднос, ставит на него сыр, масло, стакан с апельсиновым соком. Быстро отваривает два яйца. Находит в холодильнике огурец. Аккуратно нарезает все на тарелку. Ему приходит в голову замечательная мысль. Сегодня Аля отлежится. В таком состоянии ей и до туалета дойти трудно. А завтра он повезет ее к Артемию и уговорит совершить чудо — вернуть ее к нормальной жизни. Он наверняка сможет. По телевизору и то предлагают излечение от алкоголизма всего за один день. У Али ведь ранняя стадия. Идея придает Максу уверенность. Не замечая улыбки на собственном лице, несет на подносе приготовленный завтрак. Аля недоуменно приоткрывает глаза. Спрашивает:

— Зачем?

— Обязательно нужно поесть. Чуть-чуть. Сколько захочешь.

Аля закрывает глаза, поворачивается лицом к стене. Макс продолжает стоять с подносом в руках. Решение отвезти дочку к Артемию делает его терпимым к любым ее проявлениям. Она больна. Совершенно не важно, чем и от чего. Виной всему Вера. Она предала их обоих. Когда женщина занята любовниками, времени на детей не остается. Ему становится понятна холодность, никогда не исчезавшая в отношениях Веры и Али. От этого острее жалость к измученной дочери. Макс ставит поднос на письменный стол, за которым когда-то Аля делала уроки. Садится на стул. Аля не подает признаков жизни. Но тем не менее Макс считает своим долгом объяснить, что многое понял и ни в чем ее не винит.

— Я оставлю поднос. Потом поешь, когда захочешь. Торопиться некуда. Твое возвращение домой — большое счастье для меня. Возможность расставания всегда присутствовала в наших отношениях. Но в реальности это оказалось слишком болезненно. Во всяком случае для меня. Можешь не отвечать. Не надо. Я представляю, как тебе плохо. Но это пройдет…

— Не представляешь, — беспомощно раздается из-под простыни.

— Чем помочь? — подходит к ней.

— Ничем. Мне никто не поможет. Я знаю. Они убили Гнилого. Мне жить незачем. Я вернулась умереть, как собака… Уходи.

Макса охватывает беспокойство. Темная сторона Алиной жизни скрывает персонажи, о которых он и не слыхивал.

— Кто убил? — как можно спокойнее спрашивает он.

— Они, такие же, как вы.

После этого начинаются рыдания. Макс молча сидит и ждет, когда они прекратятся. Через дверь слышны голоса Нади и Туманова.

— В этом мире все друг друга убивают, — задумчиво произносит Макс. — Каждый каждого. Я вот тоже собираюсь убить твою мать.

После этой фразы рыдания обрываются. Макс и сам не соображает, почему у него вырвалось это признание. Ему становится страшно. От собственного бессилия он своим откровением делает дочку своим сообщником.

— Ты собираешься убить Веру? — без всякого удивления спрашивает Аля.

— Да, — обреченно подтверждает Макс.

— Иди, я буду спать. Не бойся, возможно, сегодня мне умереть не удастся. Не надо много смертей в один день.

Макс хочет ей объяснить. Но не способен на это. Протягивает руку, чтобы погладить по голове, но не решается.

Осторожно выходит. В комнате сидит Туманов. Надя, оказывается, уже ушла. Лучше бы наоборот. Матвей Евгеньевич довольно мрачный. Держится рукой за сердце. Не замечает подавленность Макса.

— Извини, мой милый, что доставляю неудобства, скоро уже отправлюсь в свою деревню. У тебя есть валокордин? Накапай тридцать пять капель. Просил Надю. Она не нашла. Или не искала. Сердце, понимаешь ли, прихватывать стало. С чего бы это… — печально сообщает Туманов.

Макс по инерции идет выполнять его просьбу. В шкафчике находит пузырек. Тут же решает, что Але тоже понадобится сердечное. Ставит назад. Берет таблетки валидола. Возвращается в комнату. Матвей Евгеньевич с кряхтением благодарит. Засовывает таблетку под язык. Он и впрямь потерял свой обычный лоск. Сидит размякший, сероватого цвета, с опухшим лицом. Одним словом — потасканный. Но жалеть его Максу не хочется.

— Слушай, Макс, а может, стоит грамм по семьдесят пять коньячку?

— С валидолом?

— А какая разница?

Макс соглашается из стратегических соображений. Главная его задача — дожить побыстрее до вечера. К тому же не зацепиться с Верой, когда она придет домой. Але его помощь вряд ли понадобится. Исходя из этого, лучше всего выпить с Тумановым в качестве снотворного и завалиться спать. Жаль только, что коньяку нет. А спирт с утра пить плохо. Хотя какое уже утро! День на дворе.

Матвей Евгеньевич, получив одобрение хозяина, идет в спальню и возвращается оттуда с бутылкой.

— «Арарат», я его за трельяжем нашел. Наверное, Верунчик спрятала. Как думаешь?

— Не я же, — пожимает плечами Макс.

Они молча выпивают по первой. Макс с опаской смотрит на Туманова. Все-таки человеку шестьдесят пять. А он с утра и с Надей, и коньяк… Но Матвей Евгеньевич на глазах наливается энергией. Румянец расползается по щекам. Во взгляде шалые проблески. Предлагает по второй и произносит тост:

— За женщин, за всех прелестниц, которых мы могли осчастливить и которых, увы, не сможем. Мне повезло, цунами настигло меня у входа в бухту «Старость». Я еще поболтаюсь на волнах этой стихии. Ну а ты не застревай надолго в спальне Элеоноры. У нее большой круг подруг. Будучи ее любовником, сто процентов, привлечешь их внимание. Тут уж не теряйся. Одну за другой — шпок, шпок, шпок… Дамы они не первой свежести, через них прошло не одно поколение истинных мужчин, но и тебе приобщиться к элите не помешает. А потом перейдешь на голые коленки глупых юных созданий. Да… завидую тебе. Лет двадцать назад я этот путь, усыпанный розами и утыканный шипами, прошел с честью. У Лизы не осталось ни одной подруги, которую бы я не осчастливил… — Матвей Евгеньевич причмокивает и натыкается на жесткий взгляд Макса. Осекается, понимает неловкость сказанного: — Ты не думай, у меня с Верой ничего не было. Она ж постоянно была замужем. Сам знаешь. Ну, давай за всех прелестниц!

Они выпивают.

Под ни к чему не обязывающий разговор они одолевают бутылку и, не сговариваясь, отправляются спать. Макс на диван, а Матвей Евгеньевич в спальню.

Максу снится сон. Отчетливый и пронзительно достоверный. Он бродит в поисках Элеоноры по ее квартире. Нигде не находит. Ему неловко от сознания, что он один среди музейной роскоши. Хочет уйти. Но из ванной, завернувшись в короткое полотенце, выходит Аля. Макс успокаивается, вспоминает, что в этой квартире давно живет его дочь. Аля проходит в спальню Элеоноры. Ему вход туда запрещен. Он ложится на старинное канапе, рассуждает легко и логично. Элеонора уехала на гастроли с Матвеем Евгеньевичем и оставила квартиру Але. Почему же он до сих пор мучается, живя с Верой? Лучше остаться здесь. Он будет ухаживать за Алей, ей нужна его помощь. Расскажет ей о своей любви к Элеоноре. Будут вместе ждать ее возвращения. Ему хорошо от этих мыслей, ничто не тревожит душу. Можно заснуть. Но подходит Аля. Опускается возле канапе на колени и спокойным печальным голосом просит убить Веру. Максу неприятен этот разговор. Он делает вид, что спит. Аля целует ему руку, умоляет пойти и задушить маму. Макс против, он хочет объяснить, что она не имеет права желать смерти матери, что это не ее дело… Язык упирается в сомкнутые зубы. А она плачет и пытается стащить его с канапе — отправить душить Веру. Ну почему, когда все так удачно получается, нельзя обойтись без трагедий? Он не встает. И вообще не встанет до приезда Элеоноры…

Макс открывает глаза. Над ним склонилась Вера. Тормошит его.

— Опять пьянку затеяли?! В спальне Туманов сопит, здесь ты валяешься. А на дочь совсем наплевать? Я целый день на работе и никакой помощи… — обиженно разворачивается и уходит на кухню.

Макс еще находится под впечатлением сна… Обретенная в нем гармония, не позволившая согласиться на убийство, до сих пор владеет его сознанием. Он быстро отправляется в ванную. Стоя под душем, обдумывает свои дальнейшие действия. Менее всего ему хочется выяснять отношения с Верой. Особенно после приснившегося сна. Неужели Аля одобряет его решение убить мать? Что-то в их доме рухнуло окончательно. В нем утихло желание обвинять в супружеской неверности, разоблачать, требовать признания. Для начала попробует привыкнуть к своему внутреннему освобождению. Осознает себя свободным человеком. Сейчас, не говоря ни слова, оденется и уйдет без всяких объяснений. Он и так всю ночь провел возле Али. Пора и Вере позаботиться о ней, а то и в этом стремится спихнуть на него все заботы.

Макс решительно начинает собираться. Громоотводом неизбежного скандала становится вернувшаяся, очевидно, от Элеоноры, Надя. Проходя мимо, она успевает шепнуть Максу: «Элеонора дома. Ждет вас». Вера без раздражения принимает Надю.

К удивлению Макса, они общаются между собой, как старые подружки. Нет, никогда он не поймет женщин. Просто его жена в душе такая же дешевка, поэтому ей легко найти общий язык с Элеонориной уборщицей. Вера не замечает его ухода. Довольный своей ловкостью, Макс попадает в метель. Она залепливает его снегом и подгоняет к автобусной остановке, откуда он, словно на крыльях, не замечая толчеи и неудобств, со светлой радостью в душе, стремится на Тверскую.

Еще с Пушкинской площади Макс видит горящие огни в окнах комнат, по которым в ожидании бесцельно бродит Элеонора. Она решила последовать совету Артема. И чем больше думает о морильщике тараканов, тем больше убеждается в неслучайности его появления. Какие-то добрые силы одарили ее своей помощью и защитой. Иначе ничем не приметный, рядовой научный сотрудник никогда не привлек бы внимания Элеоноры, благоволившей к мужчинам ярким, талантливым, пользующимся успехом в обществе. Этому, по всей вероятности, неудачнику в жизни не светит никакая перспектива. Разве что выдадут ему патент на средство от тараканов. Но даже титул «Тараканий король» не придаст ему шарма. Но ведь не будь таким, какой он есть, наверное, не сумел бы сохранить добрую мощную ауру вокруг себя… Смешно, раньше, чтобы защитить женщину, мужчине требовались мускулы, мужественность, талант и, конечно, деньги. А теперь невидимая аура вокруг его малопривлекательной фигуры.

Ее размышления прерывает телефонный звонок. Марта Степановна предупреждает, что пришел морильщик тараканов, при этом в ее голосе явные признаки подозрения. Элеонора, взглянув по привычке на себя в зеркало, открывает дверь. В сбившейся набок кроличьей шапке, в расстегнутой дубленке стоит Макс. Пять красных гвоздик заслоняют его лицо.

— Очень мило, — кокетливо одобряет Элеонора и с обворожительной улыбкой принимает ненавидимые ею «революционные цветы».

Не успевает Макс переступить порог ее квартиры, как легкая восторженность, трепетавшая крыльями за спиной, пропадает и наваливается тяжесть волнения. Он теряется, чувствует себя неловким, неуклюжим. Боится поскользнуться на зеркальном паркете. Помня, что у Элеоноры не принято снимать обувь, он специально вместо грубых зимних сапог надел более легкие осенние туфли «Саламандер». Элеонора, в том же закрытом длинном пеньюаре цвета морской волны, в домашних туфлях на каблуках с бордовыми бантами на носах. Максу кажется, что она специально так оделась к его приходу. От этого кружится голова. На кухне накрыт ужин. Круглый стол, стоящий в центре, изысканно сервирован. На синей скатерти большие фарфоровые тарелки. Возле них на хрустальных подставках лежат вилки и ножи. Из высоких фужеров розовыми цветами торчат салфетки. Посередине стола длинное овальное блюдо, все пространство которого занимают красновато-оранжевые клешни крабов, а по краям золотистые дольки лимона. По обе стороны блюда стоят высокие бутылки белого французского вина. Элеонора хозяйским жестом предлагает садиться. Сетует:

— Вообще-то я больше люблю лобстеры, это такие огромные раки, мы их поедали во Флориде в очень дорогом ресторане. Но здесь до сих пор не продаются. Приходится обходиться крабами.

Изысканный ужин ставит Макса в тупик. Он путается в догадках, чем вызвано такое внимание к нему. Не влюбилась же она, право. А может, в их мире всегда так ужинают? Почему обязательно делать это на клеенке с одной вилкой, отрезая прямо на бумаге толстые куски докторской колбасы и запивай сладким чаем.

— Друг мой, — спокойно и серьезно начинает Элеонора, поигрывая вином в высоком бокале. — Вы немного удивлены моим приглашением? Нет, нет, убедительно прошу, ни слова о тараканах. Потом как-нибудь. Их вроде и так стало поменьше, — она делает паузу, во время которой продолжает щипчиками-ножницами разрезать жесткий панцирь и извлекать оттуда белое с красными прожилками мясо краба. Макс следует ее примеру, хотя у него получается не очень-то элегантно. Он не сомневается, что Элеонора давно раскусила его благодаря женской интуиции. Зачем же он ей нужен? Нравится его простодушная влюбленность… Пусть отругает его за это, запретит больше приходить. Лишь бы знала о любви в его душе. Элеонора продолжает:

— Однажды я уже обращалась к вам с подобной просьбой. Хочу верить, она не показалась вам неприличной. Мне, одинокой женщине, вдове, нужно быть осмотрительной, чтобы неверным поступком не бросить тень на свою кристально чистую репутацию. Поэтому заранее прошу прощения, если требую невозможного. Я была бы вам ужасно обязана, когда бы вы не отказались пожить у меня… Прошу понять — не со мной, а у меня. Я, конечно, могла бы предложить вам какую-нибудь работу по дому для отвода глаз. Но к чему устраивать театр? Мне необходимо, чтобы кто-нибудь посторонний ночевал со мной рядом. Из всех моих многочисленных знакомых вы подходите больше других… — скромно потупив глаза, Элеонора замолкает.

Макс почему-то вспоминает дневной сон. Не весь, а то мучительное желание, с каким он хотел остаться здесь. Переполняющие его чувства не позволяют спокойно сказать о своем согласии. Элеонора воспринимает молчание иначе. Ей кажется, он шокирован столь откровенным предложением. Но настаивать ей неудобно. Поэтому снова переключается на крабьи конечности, обильно поливая их соусом из майонеза. Но долго не выдерживает, продолжает:

— В конце концов, вы человек одинокий, отнеситесь к этому, как к ночному дежурству. Платить вам я, к сожалению, не имею возможности, но ужин и завтрак всегда будут готовы. У меня много книг, хорошая видеотека… вам не будет скучно.

«Боже, о чем она говорит! — вздыхает про себя Макс. — Предлагать немыслимое счастье и при этом извиняться!» Но тут же пугается своей радости. Нельзя подавать вида, что влюблен в нее, она наверняка побоится его приставаний и откажется от своего предложения. Макс вытирает салфеткой губы и, не отнимая ее ото рта, медленно выговаривает слова:

— Я понял вас, необходим на некоторое время человек рядом. Не объясняйте, зачем. Я согласен. Моя жизнь на сегодняшний день никому не нужна. Даже мне. Так получилось. Распоряжайтесь мной по своему усмотрению…

Элеонора довольна и решается продолжить дальше:

— О, вы — настоящий рыцарь. Таких сегодня не сыскать. Еще маленький уговор. Для меня будет затруднительно принимать гостей днем в вашем присутствии. Ко мне приходит много народа, и всем объяснять, кто вы, неудобно.

— Конечно, конечно, — горячо соглашается Макс. — Тем более я по некоторым причинам много времени днем должен уделять дочери. Ей шестнадцать, трудный период…

— Вот и хорошо, — прерывает его Элеонора. — Выпьем за наш договор, Макс.

Ему ужасно приятно слушать свое имя, произносимое ею. Некоторое время, не зная, о чем говорить, они продолжают ужин в молчании. Пока Элеонора не поднимается из-за стола.

— Хочу предложить вам халат и тапочки, чтобы свободно себя чувствовать. Ванной будете пользоваться той, что для гостей. Повешу полотенце, дам зубную щетку, одеколон и прочее. Даже бритва имеется. «Браун», ею Василий брился. Очень хвалил.

Макс по скромности решает отказаться, но, представив себя в одном халате, ощутил забытый им сексуальный трепет. Элеонора без дальнейших разговоров отправляется готовить ему новую жизнь. Макс наливает полный фужер вина, по-хозяйски осматривает кухню. Выпивает. Неужели много ночей подряд он проведет со своим божеством? Жизнь забрала у него то немногое реальное, чем он располагал, чтобы взамен дать эфемерную возможность наслаждаться своими чувствами. И за это он благодарен судьбе. Элеонора приносит красно-сине-белый полосатый махровый халат, тапочки на липучках и ведет за собой. Показывает ванную комнату и рядом маленький стенной шкафчик, куда он может вешать свои вещи. Макс второй раз за день оказывается под душем. В голове приятная пьяная сумятица. Думать ни о чем не хочется. Только наблюдать и любоваться Элеонорой. Находиться в комнатах, где царит аромат любимой женщины, не та ли «тихая пристань», о которой все мечтает Матвей Евгеньевич. Максу неловко появляться перед Элеонорой в халате. Но тем не менее он выходит из ванной комнаты. Элеонора сидит в холле и смотрит телевизор. Макс, шаркая шлепанцами, подходит, садится в кресло, стоящее рядом. По телевизору идет незнакомый ему сериал. Элеонора смотрит, переживая каждую реплику героев. Макс делает вид, будто ему тоже интересно.

Досмотреть бесконечные страдания героев им не удается. В дверь кто-то бесцеремонно позвонил. Элеонора от испуга вжимается б кресло. Максу неприятно представать перед кем-то в халате. Он вопросительно смотрит на нее.

— Мне одеться?

— Не надо. Я никого не жду. Должно быть, консьержка или соседка. Посиди, — встает, выходит, прикрывает за собой стеклянные двери холла, спрашивает:

— Кто там?

— Открывай, Степан Леденев пришел! — гремит голос из коридора.

Элеонора беспомощно оглядывается на сидящего за стеклянными дверями Макса и отвечает:

— Почему так поздно и без звонка? Я не открываю в такое время.

— Да еле от Катьки избавился… Открывай, не то разнесу дверь к чертям!

— Ты пьян? — не сдается Элеонора.

— Нет. Но лучше открой, я знаю — ты не одна.

После этих слов Элеонора сдается. Он наверняка подкупил Марту Степановну, сидящую внизу. Она не позвонила и дальше будет делать вид, будто ничего не происходит… Открывает. Степан входит, большой и мрачный. Его пухлые губы ввалились внутрь, от чего лицо приобрело хищное туповатое выражение, точно такое, как у акул. Элеонора отшатывается от него.

— Ну, здравствуй, дорогая. Ты мне не рада? Кто у тебя? Привидение Ласкарата? Или наемный убийца? Говорят, нынче у вас модно, — Степан собирается войти в холл, откуда слышны голоса героев телесериала.

Элеонора преграждает ему дорогу:

— Не твое дело. К тебе моя жизнь никакого отношения не имеет! Уходи.

— Ха-ха-ха! — кричит ей в лицо Степан… и вдруг замолкает. Разворачивается, идет в залу, садится в полукруглое кресло под огромный золотистый абажур лампы из синей китайской вазы. Берется рукой за грудь, тихо просит:

— Принеси воды. Я сегодня целый день проторчал в Институте сердечно-сосудистой хирургии имени господина Бакулева. Обследовали меня. Плохи дела. Хотели сразу класть, я не дался. Не сегодня-завтра умру. Считай, пришел попрощаться…

При этом он размахивает историей болезни. Элеонора приносит ему стакан минералки. Он пьет мелкими глотками. Не обращая внимания на Элеонору, кричит:

— Эй, ты! Иди-ка сюда, я на тебя посмотрю. Решу — бить или не бить.

Элеонора хочет возразить. Но Макс открывает двери, ведущие из холла в залу, и останавливается в них, широко расставив ноги. Видит массивного, развалившегося в кресле гостя, забывшего снять дорогое кашемировое пальто. С таким Максу справиться не под силу. Но присутствие Элеоноры делает отступление невозможным. На ее глазах ему и смерть красна. Поэтому Макс, никогда не занимавшийся восточными единоборствами, принимает где-то виденную боевую стойку и приказывает:

— Вставай, я подожду. Лучше тебе сразу на выход. В крайнем случае, помогу…

Элеонора застывает в растерянности. Степан набычивается, готовый встать и раздавить ничтожного любовника, но остается сидеть, вспомнив запрет врачей делать резкие движения. Любое из них может быть смертельным. Поэтому откидывается на спинку кресла и хрипит:

— Отдыхай, я тебя не трону.

Но Макс завелся. Он требует от Степана очистить помещение. А сам приближается к нему все ближе, готовый после последнего предупреждения нанести удар. Ему нравится испуг этого увальня. И совершенно очумелый взгляд Элеоноры.

Степан не намерен терпеть натиск комара. Он достает пистолет ТТ, направляет на Макса:

— Короче, мужик, мне все равно жить недолго, я, пожалуй, выстрелю…

С криком «нет!» Элеонора кидается между ними. Степан поспешно опускает пистолет. Она поворачивается к Максу и выталкивает его обратно в холл. Закрывает двери, возвращается к Степану:

— Я тебе все объясню… ты же знаешь, мне страшно одной…

Степан встает, прячет пистолет, отстраняет ее с дороги.

— Заткнись! Мне достаточно было его увидеть. В халатике! Если бы не мой диагноз, он бы уже не двигался. Извини, что побеспокоил. Хотел убедиться, врет Катя или нет. Спасибо, убедился, — после этого он открывает входную дверь, выходит и с шумом захлопывает ее за собой.

Макс не может усидеть в холле, бросается к Элеоноре. Она поражена быстротой происшедшего. Макс беспокоится:

— Он тебя не ударил?

В ответ она спрашивает.

— Неужели ты бы стал с ним драться?

— А как же? При мне никто не посмеет тебя обидеть, — уверенно говорит Макс, довольный, что обошлось без эксцессов.

— Надо же, ты действительно рыцарь… — удивляется Элеонора и, не глядя на Макса, меняет тему: — Постельное белье на канапе. Двери во все комнаты должны оставаться открыты. Я иду спать. Теперь мне не страшно… В спальню прошу не входить. Разве только сама позову. Ты все понял?

— Да, да, — соглашается Макс, отмечая про себя, что они случайно перешли на «ты».

Элеонора, потрясенная визитом Степана, удаляется, не удостаивая Макса никакими объяснениями. А он хоть и не слышит слов благодарности, считает себя победителем. О чем еще мечтать? На глазах любимой женщины проявил себя ее заступником. Не дрогнул даже при виде пистолета. Макс с наслаждением застилает канапе крахмальной простыней и валится на нее ощутившим дикую усталость телом.