Найденов крутился на жесткой складной кровати. Сон, на мгновение завладевший им, внезапно оборвался. Рядом в другом углу бурно спал Рубцов. Он то бормотал, то подпрыгивал, переворачиваясь с боку на бок, то начинал храпеть, то стонал. Солнце раскаляло брезентовую стенку палатки. Нужно было собираться.

Найденову досталась самая неблаговидная роль в этой операции. Он должен рассеивать сомнения профессора, которые неизбежно возникнут. И убеждать Вентуру, что их путешествие не преследует никаких военных целей. Для этого придется вести себя непринужденно и общительно. Попробуй, справься, не будучи артистом и зная, что в это время Санчес по рации ведет корректировку курса движения отряда спецназа. В любом случае профессор все узнает, как только они приблизятся к стенам Старой крепости. Узнает и не простит Найденову его притворства. А значит, в Луанде запретит дочери встречаться с другом-провокатором. Выходит, Ану он потерял в любом случае. Так ради чего давал согласие полковнику Проценко? Найденов встал, выглянул из палатки и сплюнул густую, накопившуюся за ночь слюну. Приходилось признаться себе: спасал шкуру. Испугался. А какой выход? Бросить все и бежать с Аной куда-нибудь в Бразилию? Но он же офицер. Присягу давал. Да и что он будет делать в Бразилии... Растеребив душу и не придя к согласию с самим собой, Найденов взвалил на плечо вещмешок и вышел из палатки.

Санчес и профессор были уже готовы. Рядом проверяли поклажу шестеро ангольских солдат, приданных для сопровождения. Профессор, улыбаясь, подошел к Найденову.

— Неужели вы спали? А я, представьте себе, ворочался, ворочался... столько мыслей. Несмотря ни на что, спасибо, что уговорили меня ввязаться в ваше путешествие.

Санчес подал команду солдатам, и все члены группы, распределив вещи, углубились в разбуженный рассветом лес. Поначалу шли молча. Впереди профессор с картой и компасом, за ним Найденов, далее солдаты с поклажей, и замыкал кубинский полковник, в пятнистом рюкзаке которого лежала рация.

— Я о Старой крепости мечтал давно. Там, если с умом покопаться, можно обнаружить много научной фактуры. Вы уверены, что отряды Савимби ее оставили?

— По сведениям разведки, ФАПЛА они ушли два месяца назад, — соврал майор.

Профессор недоверчиво хмыкнул, но смолчал. Лес становился все гуще. Воздух, пропитанный ароматом тысяч цветов и трав, был вязким, липким.

Идти приходилось медленно, то и дело огибая стволы лежащих деревьев, цепко хватавших одежду путников своими корявыми безлистными ветвями. Устойчивым стал запах гнили. Громадные деревья, высотой с двенадцатиэтажные дома, своими кронами закрывали небо. На лианах, опутавших точно паутиной все пространство над землей, висели ветки, огрызки стволов, а иногда и целые бревна. Папоротники достигали груди и агрессивно шуршали, словно под каждым из них пряталась змея.

Найденов шел с осторожностью. Прежде чем сделать очередной шаг, он тщательно изучал почву. Заметив это, профессор рассмеялся:

— Вы, молодой человек, излишне щепетильны. Неужели думаете, что застанете врасплох хоть одно живое существо в этом лесу? Не надейтесь. Ни одно животное не ищет встречи с вами. Разбегаются, почувствовав вас задолго до появления. Так что на змею вы вряд ли наступите. Скорее вам на голову может свалиться задремавший питон. Но о его существовании наверняка предупредят обезьяны.

В ответ Найденов усиленно сопел. Будучи человеком городским, он любил природу наблюдать по телевизору, а еще лучше из окна вагона поезда. Его почему-то не пугало нападение на крепость. Но сейчас он невольно вздрагивал от каждого скрипа деревьев и хруста веток.

— Здесь неподалеку река, впадающая в Квандо, поэтому такая влажность. Но скоро мы должны выбраться из зарослей, и начнется саванна.

Профессор шагал легко и уверенно, будто этот маршрут исхожен им не единожды. Остановился он лишь возле странного дерева и, взяв майора за руку, притормозил его движение:

— Смотрите. Это мувука — плачущее дерево. Видите, с его листьев не переставая стекают капли.

Зрелище было фантастическое и жутковатое. Дерево казалось живым.

Так обычно льются слезы из детских глаз — безостановочно и горько.

— Не лучшая примета на нашем пути, — вздохнул профессор и зашагал дальше.