Широкое распространение христианства способствовало увеличению внешнего и внутреннего великолепия христианских храмов и пышности богослужений. Церкви начали устраиваться и украшаться с необычайной роскошью; священники блистали в богатых облачениях, подаренных церкви богатыми прихожанами (Константин Великий подарил Иерусалимскому епископу Макарию златотканую одежду.). Скромные евангельские собрания верующих, имевшие главной своей целью чтение Слова Божия с пением псалмов Давида и общую молитву, мало-помалу были вытеснены пышностью установленных церковью обрядов и церемоний.

Две причины легли в основу отступления церкви от простоты Евангельской и замены проповеди театральностью богослужений:

первой причиной было желание привлечь к себе внимание язычников. Простота Евангелия и жизни во Христе не производила среди широких языческих масс должного впечатления. Привыкшие к торжественности жертвоприношений, авторитету жрецов, устройству праздничных зрелищ, язычники, попав на христианское собрание, больше недоумевали, чем увлекались и преклонялись пред новой религией. Вождям тогдашнего христианства, облеченным в «духовный сан» и уже имевшим тогда поддержку языческой власти, трудно было примириться с фактом, что Церковь Христова только «малое стадо». Вместо того, чтобы нести свет Евангелия, призывать души к покаянию и необходимости возрождения от Духа Святого охладевшая духовно Церковь пыталась привлечь к себе язычников внешними религиозными манифестациями, своим богатством, блеском и роскошью. Исследуя историю церкви четвертого и пятого столетий, Мосгейм замечает: «Когда добрая воля императора стремилась содействовать распространению христианской религии, епископы затемняли сущность христианства своим неразумным благочинием, а силу христианства подавляли умножением обрядов и торжественных церемоний».

Второй причиной отступления Церкви от «простоты во Христе» было невежество так называемого «духовенства».

Благодаря невежеству многих священников, проповедь Евангелия часто оказывалась недостаточно глубокой, маловразумительной, неинтересной и, как бы не главной частью христианского собрания. Тогда как наклонность «необращенных народных масс» недвусмысленно определялась любопытством ко всему декоративному, действующему на их чувства. Бездушная проповедь церковных пастырей оказалась бессильной пробуждать души, оставляя массы совершенно равнодушными. Создавалась благоприятная обстановка для духовно невозрожденных, а порой, и умственно отсталых священников довольствоваться трафаретным чтением Евангелия и произношением чужих, кем-то написанных молитв. Для освежения такого рода собраний потребовались церемонии, смысл которых хотя и не был толпе понятен, но их привлекала и восхищала торжественность и пышность самого зрелища.

Постепенно нужда в живой Евангельской проповеди была совершенно потеряна из виду. Она была вытеснена особо выработавшимся церковным ритуалом и рассматривалась терпимой, но несущественной. Так все шло до наших дней. В России церковные консистории или епархиальные управления, зная культурный уровень многих священников, высылали им отпечатанные готовые проповеди. Но и эти проповеди, составленные, главным образом, на тему двунадесятых праздников и других важных случаев, не всегда и не всеми священниками произносились.

Современные церковные богослужения с «проскомидиями», «литургиями», «требниками», «четьи-минеями» и прочим, — не имеют никакого решительно основания ни в Ветхом, ни в Новом Заветах!