Содержание действия восемнадцатого
По совету Ареусы Элисня решает помирить ее с Сентурио. Обе отправляются к нему и просят отомстить Калисто и Мелнбее за умерших. Сентурио обещает. Но таким людям не свойственно исполнять обещанное, и он уклоняется от поручения, что видно из дальнейшего.
Сентурио, Элисия, Ареуса.
Э л и с и я. Есть кто дома?
С е н т у р и о. Сбегай, мальчик, взгляни, кто там посмел войти не постучавшись. Эй, вернись, я уже понял кто! Не закрывайся плащом, сеньора, все равно не спрячешься. Я, как увидел Элисию, сразу понял, что у нее не может быть ни плохих спутников, ни дурных новостей, а только приятные.
А р е у с а. Стой, ни шагу дальше, умоляю тебя! Вот дурень! Обрадовался, воображает, будто я пришла просить его. Ему было бы приятней видеть тех, кто ему под стать, а не нас. Уйдем, бога ради, не то я умру от одного вида этой мерзкой рожи. Ты думаешь, сестрица, что повела меня по хорошему пути? Праведное ли дело — идти от вечерни и явиться в гости к такому чванливому наглецу?
Э л и с и я. Вернись, если любишь меня, не уходи! Смотри, оставишь половину плаща у меня в руках.
С е н т у р и о. Держи ее, бога ради, сеньора, держи крепче, чтоб не вырвалась.
Э л и с и я. Поражаюсь тебе, сестрица, уж не спятила ли ты? Кто же не рад гостям, а тем более женщинам? Подойди сюда, сеньор Сентурио, клянусь душой, я силой заставлю ее обнять тебя, а уж последствия беру на себя.
А р е у с а. Скорее он попадется в руки правосудию или враги убьют его, чем получит от меня такой подарок! Нет, нет, между нами все кончено, пока я жива. И на какого черта мне видеть и обнимать этого негодяя?! Давеча просила я его сходить для меня не дальше как на сутки пути отсюда — моя жизнь от этого зависела, — а он возьми да откажись!
С е н т у р и о. Прикажи мне, сеньора, сделать то, что я умею, что входит в мое ремесло — вызвать на бой сразу троих, а то и больше, если случится, — не отступлю, хоть сама попросишь. Убить человека, отрубить ему руку или ногу, искромсать лицо любой твоей сопернице — все выполню, не успеешь и слова молвить. Не проси только, чтобы я шел пешком или дал тебе денег: они, сама знаешь, у меня не водятся; сколько я ни прыгай, у меня из кармана ни одной монеты не выскочит. Никто не может дать того, чего у него нет. В доме, как видишь, хоть шаром покати; живу, как солдат на границе, — рогожа да два колышка, кувшин с отбитым горлом да вертел без острия — вот и вся моя утварь! Ободки от щитов — моя кровать, груда рваных кольчуг — тюфяк, мешок с игральными костями— подушка! А потому и хотел бы я угостить вас ужином, да мне и заложить нечего, разве только вот этот драный плащ, что у меня на плечах.
Э л и с и я. Будь я проклята, как радуют меня его слова! Просто диво! Кроток, как святой, говорит с тобой, словно ангел, на все согласен. Чего тебе еще от него надо? Ну пожалуйста, поговори с ним и перестань сердиться — он так охотно предлагает себя к твоим услугам.
С е н т у р и о. Говоришь «предлагает», сеньора? Клянусь тебе всеми святыми мучениками! Ей-ей, у меня руки так и чешутся сделать что-нибудь для нее; только и мысли, как бы ей угодить, — да все не удается. Прошлой ночью мне приснилось, будто ради нее я затеял бой кое с кем из ее знакомых — одного убил, а остальные разбежались, и легче всех отделался тот, кому я отрубил левую руку. Но днем, наяву, я это проделаю еще лучше, только бы найти, с кем подраться.
А р е у с а. Ну, видно, мы пришли как раз вовремя. Я тебя прощаю при условии, что ты отомстишь за меня одному кабальеро по имени Калисто, который оскорбил меня и мою сестру.
С е н т у р и о. О, всего-навсего? Скажи мне, он уже покаялся в грехах?
А р е у с а. Его душа — не твоя забота.
С е н т у р и о. Ладно! Пошлем его обедать в ад без причастия.
А р е у с а. Слушай, не прерывай меня! Этой ночью ты на него нападешь.
С е н т у р и о. Ни слова больше, все ясно! Известны мне и его любовные дела, и то, в чьей смерти он виновен, и то, почему это вас касается, и то, куда он идет и в котором часу и к кому. Но скажи, сколько с ним человек?
А р е у с а. Двое слуг.
С е н т у р и о. Невелика добыча! Жалкая приманка для моего меча. Пожалуй, он лучше поживится этой ночью в другом месте, где я раньше договорился.
А р е у с а. Отговорки! Других лови на эту удочку! Такие увертки мне не по вкусу. Погляжу, так ли скор ты на дела, как на слова.
С е н т у р и о. Кабы мой меч столько говорил, сколько делает, болтал бы он без умолку. Кто же, как не он, подбавляет населения на кладбище? Кто тут обогащает всех врачей? Кто дает постоянную работу оружейникам? Кто может разрубить самую прочную кольчугу? Кто крошит барселонские щиты и рассекает калатаюдские шлемы, коли не он? А уж альмасенский-то шлем он как дыню разрежет! Двадцать лет он меня кормит; из-за него боятся меня мужчины и любят все женщины, за исключением тебя. Из-за него деду моему дали имя Сентурио, Сентурио звался мой отец, и меня зовут Сентурио.
Э л и с и я. Но что же сделал этот меч, если твоего деда так прозвали? Скажи-ка, может дед твой был начальником над сотней солдат?
С е н т у р и о. Нет, зато он был любовником сотни женщин.
А р е у с а. Оставим в покое родословную и былые подвиги. Если ты хочешь исполнить мою волю, решайся живо, нам пора уходить.
С е н т у р и о. Я еще с большим нетерпением жду этой ночи, чтобы угодить тебе, чем ты — чтобы отомстить. Все свершится по твоему желанию. Скажи, какой смертью ему умереть? Вот список, здесь перечислены семьсот семьдесят различных видов смерти, — выбирай, какой тебе больше по вкусу.
Э л и с и я. Ареуса, умоляю, не поручай этого дела такому свирепому человеку. Лучше погодим, а то поднимется шум на весь город, и будет нам беда почище прежней.
А р е у с а. Молчи, сестра. А ты назови любой вид смерти, который бы не вызвал переполоха.
С е н т у р и о. Вот что я теперь чаще всего применяю и к чему приноровился: ударить мечом по спине плашмя, без кровопролития, или стукнуть рукоятью, или ловко ударить кулаком, а не то — изрешетить кинжалом, глубоко рассечь, смело пронзить, заколоть насмерть. Иной раз я действую дубинкой, чтобы меч отдохнул.
Э л и с и я. Остановись, бога ради! Избей его палками, накажи его, но не убивай.
С е н т у р и о. Клянусь святым причастием: как солнце на небе не может остановиться, так моя правая рука не может бить и не убить!
А р е у с а. Прочь жалость, сестрица! Пусть делает что хочет, пусть убивает, как ему вздумается. Пусть Мелибея поплачет, как ты плакала. Оставим его! Сентурио, ты нам потом расскажешь о своих делах. Мы будем рады, какой бы смертью он ни умер. Смотри только, он еще удерет, не искупив своей вины.
С е н т у р и о. Помилуй бог, да он тут же свалится к моим ногам! Я счастлив, сеньора, что мне представился хотя бы незначительный случай доказать, на что я способен из любви к тебе.
А р е у с а. Дай бог тебе удачи! Ему тебя поручаю, а мы пойдем.
С е н т у р и о. Да хранит он тебя и да пошлет тебе терпение.
Накормил я этих потаскух разговорами. Теперь надо подумать, как отделаться от обещания, да чтоб они поверили, будто я выполнил все с наибольшим усердием, а то как бы не попасть в беду. Сказаться больным? Но какой в этом прок? Они не отстанут от меня, когда я поправлюсь. Если же я скажу, что был там и обратил всех в бегство, они спросят, как их звать, да сколько их было, да где я их застал, да как они были одеты, — а я не смогу ответить. Все пропало! На что решиться, чтобы и они были довольны и я не пострадал?
Позову-ка я хромого Трасо и его товарищей. Скажу, что занят этой ночью в другом месте, а потому предлагаю им отправиться вместо меня, спугнуть кое-кого, погремев мечом о щит. Это дело безопасное, и ничего с ними не случится. Разгонят, кого надо, и отправятся спать.