Видимо, рассказ Юсуфа понравился лавочнику Мохаммеду еще меньше, чем рассуждения туарега, ибо Мохаммед встал и в мрачном молчании покинул кружок слушателей. Юсуф же совсем освоился в новой роли, спокойно чавкал апельсинами из своих неиссякаемых запасов да бросал по сторонам быстрые взгляды, желая оценить эффект собственного вклада в историю о чужестранцах.

Я собрался с мыслями. Я уже готов был вернуть историю в изначально запланированное русло, когда мне снова помешали. Кто-то из слушателей задал прямой вопрос:

— Как они выглядели?

— Я вроде уже описывал, — произнес Юсуф одновременно с досадой и удивлением.

— Опиши подробнее. Какого цвета у них волосы и глаза. Какого они роста, и так далее.

Спрашивал, держа руки в карманах, невысокий, смуглый, крепкого телосложения молодой человек. У него была внешность спортсмена, занимающегося бодибилдингом, лицо блестело от пота, словно он едва закончил некое действие, потребовавшее огромных физических усилий.

Крепыш расправил плечи перед Юсуфом, который, в свою очередь, отшатнулся.

— Почему ты спрашиваешь? — пискнул Юсуф.

— Потому что ты представил лишь самое общее описание, — отвечал крепыш.

— Женщина была высокого роста и полноватая, — заговорил Юсуф, как бы защищаясь. Облизнул губы и только затем продолжил: — Она была выше, чем ее спутник. Волосы каштановые, жидкие. Ноги грязные. На мужчине была потертая коричневая куртка. А еще очки без оправы. Лицо незагорелое и чисто выбритое.

Крепыш скривился и выдвинул подбородок.

— Чушь и бред, — процедил он.

— Что ты имеешь в виду? — выдохнул сын торговца апельсинами.

— Твое описание противоречит всему, что мы нынче слышали. Ты все выдумал. Ты лжец.

Слово «лжец» он произнес как «лжжжец», чтобы придать ему дополнительную выразительность.

Юсуф вздрогнул и вскочил на ноги. Рядом с крепко сбитым юношей он казался жеваной соломиной. Кровь отхлынула от лица, губы побелели. Вид он имел самый жалкий.

— И ты дерзнул усомниться в моей правдивости! — вскричал Юсуф и оглянулся на меня, ища поддержки. Спектакль, впрочем, доставлял мне столько удовольствия, что я не хотел вмешиваться.

— А я говорю, твой рот подобен помойной лохани.

— Отлично! Значит, то же самое можно сказать и про всех остальных! Никто эту пару толком не запомнил. Мое описание не хуже прочих!

— Я не о прочих толкую, а о тебе лично.

Они смотрели друг на друга. Юсуф, казалось, был не намерен отступать, несмотря на неравенство сил. Крепыш спортсмен сделал шаг вперед. Приставив мясистый кулак к груди владельца апельсиновой лавки, он возгласил:

— Кому интересен твой послеобеденный отдых да свояки твоего приятеля-богача? Мы здесь не для того собрались, чтоб слушать твой жалкий лепет, самодовольное ты ничтожество! — Задиристо кивнув на меня, крепыш продолжил: — Пусть он рассказывает. Мне его версия больше по нраву.

Юсуф шагнул назад. Бледное лицо выдавало страх, а еще негодование.

— Я не уйду, — заявил он упрямо. — Никто не смеет клеветать на меня.

Тут крепыш потерял терпение.

— Ах, не уйдешь? — взревел он. — Убирайся сейчас же, а не то…

Невысказанная угроза произвела желаемое действие, ибо Юсуф стал торопливо пятиться из кружка слушателей, и вскоре его удаляющаяся фигура съежилась в черную точку на площадном просторе.

— Вот так дела делаются, — с характерным для себя красноречием объявил крепыш и улыбнулся в мою сторону. — Не люблю, когда слушать мешают. Если появится еще какой зануда, обращайся — помогу. Меня звать Хосейн, я из Загоры. Это далеко на юге. В Марракеше в первый раз. Я штангист. На одной руке сто раз подряд отжимаюсь. Мой шатер на западном краю площади, напротив «Кафе де Франс».

Благодарный за своевременное и полезное вмешательство, я также ответил улыбкой. Хосейн вычислил опасность, исходившую от Юсуфа, и вернул моей истории столь необходимую таинственность.

Вдруг к Хосейну подбежал малыш в изодранном халатике и что-то шепнул на ухо. Хосейна словно хлыстом ударили.

— Мои штанги портят! — вскричал он, обводя площадь бешеным взглядом. — Побегу разберусь!

И умчался вслед за мальчиком с той же целеустремленностью, с какой охотничья собака гонит зайца. Мы провожали его глазами. Не сомневаюсь: в нашем кружке не я один подозревал, что порчей штанг занимался не кто иной, как недавно покинувший нас Юсуф.