Барабанная дробь возвещает: ночь пришла. Звук разносится на многие мили — черный, трепещущий, как пленная птица; он пульсирует и сгоняет тьму к краям точно пену. По всей Джемаа открываются невидимые двери, говоря: будет новое начало. Запреты отступают рядами, молча; расстегиваются пуговицы и пряжки ремней, вспыхивают и гаснут улыбки, смех неведения молкнет враз, словно от кинжала, ибо неуместен перед лицом столь внезапной перемены. Луна перемещается в самую середку звездного купола. Дым костров пропитывает мостовую; подсвеченный, завивается спиралями, сгущается до состояния тумана. Каждую ночь бендир, гуэдра и дефф объединяются, дабы темная мозаика, подобно музыке лишенная рамок, заставляла колотиться сердца и проникала прямо в души. Ничего похожего вы больше нигде не услышите, и не надо противиться чарам — это бесполезно.

В пустыне, до которой рукой подать, завывает ветер. Он ревет на вершинах Атласских гор, по скалистым уступам проносится к побережью Атлантики. Но даже ветер капитулирует перед ночными барабанами на Джемаа-эль-Фна.