— Можно ли соскоблить позор? Можно ли вычеркнуть позор из памяти? Или так и придется с ним жить?

Эти вопросы я поднял в беседе с моим самым близким другом Набилем. В то время, к которому относится моя история, Набиль работал старшим официантом в «Аргане», популярном ресторане, что окнами глядит на площадь. Набиль — бербер из селения в Тафилалете, расположенного в долине реки Зиз, одном из самых красивых оазисов Северной Сахары. Причина, приведшая Набиля в Марракеш, сама тянет на историю; позднее вы ее услышите. А пока вот вам вопросы, заданные Набилем в ответ на мои.

— Каково было твое первое ощущение, когда ты попал на Джемаа? — спросил Набиль. — Ты испытал волнение? Все твои чувства обострились, да? Сознайся, Хасан, что обострились. Иными словами, Джемаа оказала воздействие на твою чувственность. Я, впрочем, пойду дальше — предположу, что Джемаа, особенно в ночное время, и есть воплощение чистой, без примесей, чувственности. Такова уж ее природа. Зачем же обвинять ее?

— По-моему, все гораздо сложнее, чем можно понять с твоих слов, — возразил я. — У этой проблемы не один аспект, а больше.

— Вполне логично, Хасан, что ты усмотрел не один аспект, — улыбнулся Набиль. — Это от того, что ты уличный рассказчик. Ты обогащаешь действительность мифологией собственного сочинения.

— Мифологией собственного сочинения?

— Именно так. Ты хоть раз задавался вопросом, откуда берутся твои истории? А они, Хасан, не что иное, как плоды твоих забот, мыслей и фантазий.

— Подумаю об этом на досуге, — нахмурился я.

— Только не сковывай себя временными рамками, когда будешь думать, — посоветовал Набиль. — Лично я считаю, решение на поверхности не лежит; впрочем, мне понятна твоя одержимость парой чужестранцев; честное слово, понятна. У меня самого до сих пор в голове не укладывается, что в тот вечер я тоже их видел.