Незаметно и Рождество отошло в область воспоминаний. Теперь во дворце Хольстенбах готовились к предстоящей Пасхе и пасхальным каникулам.

Даниель подрос и окреп. На его щеках играл здоровый румянец. Он быстро привык к своей новой одежде и нимало не чувствовал себя в ней стесненно — он носил ее так же гордо, как прежде штопаные штанишки и линялые рубашонки. Его буйные кудри были аккуратно пострижены, но с тем же трудом поддавались расческе и через пару минут снова торчали задорными завитками.

У него появилась гувернантка, веселая симпатичная девушка со специальным образованием. Она не была строга, не донимала наставлениями, а мягко прививала ему правила хорошего тона и азы этикета, легко и непринужденно занималась с ним обучающими играми, настольными и компьютерными. Но не менее охотно включалась в его детские игры и ребячьи проказы. По утрам она отвозила Даниеля на «фольксвагене» в школу — конечно, элитную и престижную, — где ученики занимались с тщательно отобранными преподавателями, а после уроков забирала его обратно. Часто в машину набивалась озорная компания — Даниель быстро завел себе друзей, а Александр настоял на том, что ему не запрещается приводить их с собой. Он не хотел, чтобы мальчик рос изолированным в огромном дворце. Да и из своего детства он помнил, какие волнующие приключения подстерегают мальчишек в лабиринтах дворцовых переходов и в старом парке, в котором так упоительно разносятся оглушительные индейские кличи и летят стрелы Робин Гудов.

Принцесса Валеска души не чаяла в своем внуке. Она словно помолодела. Ее до смеху забавляли неисчерпаемые на выдумку проказы мальчугана и веселые игры с товарищами. Принужденный с раннего возраста развивать в себе сметку и понимание человеческой натуры, Даниель и сейчас был предводителем в стайке сверстников. Иногда принцесса вздрагивала, когда внезапно до ее тихих покоев доносился шум и гомон, но она не сердилась — детские голоса и топот маленьких ножек окатывали сердце теплой волной счастья.

Но особенно она ценила те тихие вечерние часы, когда внук, обвив ее шею или сидя на скамеечке у ее ног, делился событиями своей жизни или рассказывал о годах, проведенных на Корсике. С невероятным для такого малыша чутьем он сумел примирить непреклонную принцессу-бабушку со своей покойной матерью, и постепенно мысль о Дезире Фуко уже не причиняла ей боли.

Только немногие уголки своей души оберегал он от бабушки, сам не зная почему, просто следуя наитию.

Он часто писал маме и папе Бонелли, а также братьям. Из открыток и писем, приходивших в ответ, он узнавал, что Бонелли переехали в новую квартиру в другом квартале, что у папы новая теплая куртка и новые рыбацкие снасти, что он по-прежнему выходит в море, что Лукас перейдет на следующий год учиться в школу старшей ступени, что все скучают по нему и ждут в гости.

Сегодня, стоя у окна, Даниель смотрел на апрельский дождь с порывами сильного ветра. После обеда в салоне накрыли кофе, и, тихо беседуя, бабушка и дядя прихлебывали из маленьких чашечек свой крепкий напиток. Даниель смотрел на струи дождя, стекающие по стеклу, на гнущиеся под ветром деревья вдали, и у него на душе скребли кошки.

— Эй, Даниель, ты что загрустил? — встревоженно спросила бабушка.

Даниель только пожал плечами.

— Если тебе скучно, включи телевизор, — посоветовал дядя Александр, — по субботам после обеда всегда идут детские передачи.

Даниель отрицательно покачал головой. В первый месяц телевизор, которого никогда не было у его приемных родителей в Бастии, оказывал на него магическое действие, но очень быстро наскучил. Куда интереснее было читать. За зиму он проглотил почти все книжки из «Золотого списка детской литературы». Однако самой любимой так и осталась «Маленький лорд Фаунтлерой», которую он привез с Корсики в свертке со своими сокровищами.

— Тогда почитай, — не унимался дядя Александр.

Даниель снова помотал головой.

— Давай поедем в Париж, — без всякого перехода внезапно сказал он. — У меня скоро каникулы, а у тебя такая быстрая машина, дядя Александр. Или полетим на самолете. — Как наэлектризованный этой мыслью, он стремительно обернулся. Его синие глаза снова лучились цветом южного неба. — Да, давай полетим в Париж, ну прошу тебя, пожалуйста!

— А что ты потерял в Париже? — с легкой насмешкой спросила принцесса Валеска и покачала головой, забавляясь его новой идеей: ну и горазд мальчишка на выдумку!

— К Юлии! — простодушно ответил Даниель, еще во власти своего возбуждения.

Как только он произнес это имя, дядя Александр резко поставил свою чашку и гневно напустился на племянника:

— Ты опять за свое! Сколько раз тебе повторять: мы никогда не поедем к ней, и она никогда не приедет к нам!

Даниель в ужасе глядел в полыхающие огнем глаза любимого дяди. Никогда еще он не видел его таким рассерженным. А что такого он сказал? И почему нельзя говорить о Юлии при бабушке? Растерянно перевел он на бабушку взгляд, но та сидела выпрямившись, с отсутствующим видом, словно ничего не слышала. Мальчик минуту помедлил и опрометью кинулся из салона. Только бы не расплакаться перед ними!

Гнев Александра улегся в одно мгновение. Он прикрыл глаза рукой, а когда опустил руку, его лицо было серым и ввалившимся, под глазами обозначились черные круги. Он устало поднялся:

— Извини, мама! — и вышел тяжелой поступью.

Принцесса Валеска кивнула, все еще глядя в одну точку перед собой, пока за сыном не закрылась дверь.

Александр нашел Даниеля в его комнате. Тот сидел за своей партой, за которой обычно делал уроки, упираясь в нее локтями, подбородок на маленьких кулачках. Красные глаза устремлены в пространство. Он даже не шелохнулся, когда Александр подошел к нему, только рот упрямее сжался в гримасе протеста.

— Ну, пойдем. — Александр не решался к нему прикоснуться. — Все хорошо.

— Ничего не хорошо! — строптиво дернул плечом Даниель и еще глубже вжал свое лицо в кулачки.

— Пойдем, мальчик должен уметь стойко переносить, если на него вдруг прикрикнут.

— А почему ты на меня наорал? — Даниель поднял на него полные укора глаза. — Что плохого я сказал? И каждый раз, когда я говорю о Юлии, ты становишься таким странным, — с упреком сказал он. — Ты что, на нее так же зол, как разозлился на меня? И поэтому больше не хочешь ее видеть?

Бог мой, «зол»! Впору расхохотаться! Он чуть не умер от тоски по ней! Он никак не может ее забыть. Не может забыть ее улыбки, ее сдержанной страсти и ее нежности — ничего не может забыть. И днем и ночью ее лицо стоит у него перед глазами. Это она не желает его видеть! Хочет, чтобы он оставил ее в покое. И когда Даниель стал заводить разговоры о ней, а потом неотступно канючить, чтобы поехать к Юлии, для Александра это было солью, бередящей его рану. И вот теперь он высказал свое желание при матери.

— Послушай, малыш. — Александр присел рядом с ним. — Я так же люблю Юлию, как и ты. Но она уехала и начала новую жизнь, в которой нет места ни для меня, ни для тебя.

— Почему? Не понимаю. — Даниель все еще сидел насупившись.

Александр вздохнул. Конечно, откуда маленькому мальчику найти объяснения непостижимому миру взрослых?

— Я знаю, это трудно понять. Но так есть. И давай больше не будем об этом говорить, хорошо? — Он снял малыша с его стульчика и взял на руки. — Давай-ка оденемся и пойдем на конюшни смотреть лошадей. Ты сбегаешь на кухню и захватишь пригоршню сахара?

Даниель кивнул. Он не собирался расставаться с мыслями о Юлии, просто понял, что не надо о ней говорить даже с дядей. Чтобы горячо любимый дядя Александр не становился ни сердитым, ни грустным. Вот если бы только узнать, почему Юлия уехала, бросив их!

Немного погодя, стоя у окна, где недавно грустил Даниель, принцесса Валеска увидела две фигуры, рука об руку пересекающие внутренний двор. Ярко-желтый пластиковый дождевик со съехавшим набок просторным капюшоном, из-под которого выбивались непослушные черные кудри, делал маленькую фигурку похожей на забавного гномика. Но он гордо вышагивал, как настоящий Равентли, отметила принцесса. Она перевела взгляд на высокую, прямую как мачта фигуру своего сына, и ей почудилось, что рей этой мачты прогнулся, как будто не выдерживал тяжкого груза свернутых парусов.

Принцесса проследила за ними взглядом, пока трогательная парочка не скрылась из виду, и отошла от окна. Она несколько раз беспокойно прошлась по комнате и остановилась у телефона. Потом решительно сняла трубку: «Соедините меня со справочной».

* * *

От разбитого сердца не умирают. По крайней мере в наше время. Это во времена Гете «разбитое сердце» считалось неизлечимым заболеванием. Сегодня его можно залечить работой, карьерой, вечеринками и презентациями.

Юлия упрямо твердила себе: «Я все сделала правильно. По-другому было нельзя. Я должна была освободить Александра». Это помогало, если посильнее стиснуть зубы.

При посредничестве знакомых она нашла себе крохотную, но симпатично меблированную квартирку. Ну и что, что там можно было практически только есть и спать. Она же не собиралась устраивать приемы или, наоборот, сидеть по выходным в одиночестве. Ее новая жизнь была интересной и полной впечатлений, а французский коллега Жан Ломбер с удовольствием составлял ей компанию на вечерние выходы.

— Тебе не кажется, что уже по-настоящему пахнет весной? — как-то спросил он, заходя к концу рабочего дня в ее кабинет.

Юлия махнула рукой в сторону полуоткрытого окна, под которым простиралась парижская улица с оживленным движением, визгом тормозов и гудками машин:

— Я чувствую только запах асфальта и бензина.

Жан Ломбер расплылся в радостной ухмылке. Его моложавое лицо было похоже на физиономию задиристого мальчишки, хотя мальчиком он уже давно не был.

— Честно признаться, я тоже. Но это больше такое ощущение, чем… — Он ближе подошел к Юлии, которая весело, чуть насмешливо смотрела на него. — Не смейтесь надо мной, дражайшая Жюли. Лучше бросайте ваш бумажный хлам и поедем на природу. Я предлагаю Мальмезон. Только представьте себе, какие бурные ночи, ну и дни, конечно, — Жан интригующе подмигнул ей, — проводили в этом замке Наполеон и Жозефина! Может быть, он вдохновит вас на романтическую дворцовую историю.

— Хватит с меня дворцовых историй! — Юлия выключила компьютер. — Лучше я расскажу нашим читательницам о том, что носят парижанки в этом сезоне…

И все-таки она поддалась уговорам коллеги съездить в Мальмезон, где он знал милый ресторанчик в окрестностях резиденции Наполеона — в этих вопросах он был дока.

Получился очень симпатичный выезд, с небольшой прогулкой и приятным ужином. После третьего бокала вина Жан раскрыл ей свои сердечные тайны. Он смешно и трогательно жаловался, что ему не везет с женщинами. Как только он подумает, что наконец-то нашел что-то подходящее, все опять летит в тартарары!

— Вот и ты, Жюли, поворачиваешься ко мне спиной. — Он комично подавил несчастный вздох и налил себе еще.

— Да ты что, Жан! По-моему, мы очень мило общаемся. — Юлия потушила сигарету. — И у нас нежная дружба.

Жан скривился так, словно у него жутко разболелись зубы.

— Ах, ах, ах! Когда я слышу про дружеские отношения с женщиной, меня просто распирает от смеха! — грустно поведал он. — Наверное, это пройдет с какой-нибудь старой перечницей, но не с такой молодой привлекательной женщиной, как ты, Жюли!

Юлия рассмеялась. Она хорошо знала, что Жан ни к чему, кроме своей работы, не относится серьезно. Он вел довольно легкомысленную жизнь, но делал это обаятельно.

— Жан, — продолжала развлекаться Юлия, — если в тебе бродят весенние соки, то тебе придется поискать другой объект, чтобы выплеснуть их. Я для этого совершенно не гожусь.

Жан посмотрел на нее внимательным трезвым взглядом:

— А твой объект остался в Германии?

— Нет, — сказала она, как отрезала, чтобы не потворствовать дальнейшим расспросам. Но настроение ее резко упало.

Жан с преувеличенным страхом втянул голову в плечи.

— Ну вот, злой дядя Жан наступил на любимую мозоль. Только не бейте его по голове, малышка Жюли! Он просит прощения.

— Ты нахал, Жан, — сказала Юлия полусердито-полупримирительно. — Просто я не люблю, когда мне задают нескромные вопросы. Лучше расскажи что-нибудь смешное.

Жан налил им еще вина. Он снова был в своей стихии. Он порассказал Юлии кучу анекдотов, с тонким юмором и слегка фривольных. Юлия смеялась от души. Было уже около одиннадцати, когда они покинули уютный ресторанчик.

— Давай я сяду за руль. — Юлия протянула ему руку за ключом. — Я почти не пила, а ты немного перебрал.

Жан взял ее руку и, грациозно склонившись, насколько это позволяло его состояние, поднес ее к губам.

— Если я и пьян, то не от вина, а…

— Прекрати! — взвизгнула Юлия и безжалостно вырвала свою руку.

— …а от весны, — закончил свою речь Жан, в недоумении поднимая на нее глаза.

Юлия почувствовала неловкость.

— Как бы твоя весна не стоила тебе водительских прав! — с мягкой улыбкой, но чуть-чуть дерзко сказала Юлия, чтобы загладить недоразумение.

Жан примирительно протянул ей ключи.

В половине двенадцатого Юлия открыла дверь своей квартиры. На полу прихожей что-то белело. Конверт. Должно быть, его бросили в почтовую щель. Она вскрыла его и вынула тонкий листок. «Дорогая фрейлейн Фендер, — было начертано на нем твердым каллиграфическим почерком, — к сожалению, не удалось застать Вас сегодня вечером дома. Я живу в отеле «Риц». Пожалуйста, позвоните мне, когда вернетесь, даже если это будет поздно. — И подпись: — С сердечным приветом, Ваша Валеска фон Равентли».

Юлия почувствовала, как у нее остановилось сердце. Что это значит? Что нужно от нее матери Александра? Дружеский тон письма смутил и озадачил ее. Можно ли так поздно звонить принцессе? Но если она сама просит…

Юлия нашла в телефонном справочнике отель «Риц» и дрожащими пальцами набрала номер. Ее тут же соединили с принцессой фон Равентли.

— Очень мило, что вы откликнулись на мою просьбу. — По телефону голос принцессы был не таким жестким, каким помнила его Юлия. — Вам не составит труда подъехать ко мне?

— Сейчас? — Это все, что могла из себя выдавить Юлия.

— Это необычная просьба, я понимаю. — Голос звучал почти что нежно. — Я, конечно, не заставила бы вас мчаться через весь Париж, но, к счастью, отель «Риц» расположен всего в нескольких кварталах от вашего дома. На машине это пара минут. У вас есть машина? Если нет, возьмите такси.

— Да… — Юлия покрутила телефонным проводом, потом облизала пересохшие губы и, заикаясь, спросила: — Что-то с Александром?

Ее охватил панический страх. Может быть, он болен, может, попал в аварию и перед смертью хочет в последний раз ее увидеть! У Юлии потемнело в глазах.

— Разумеется, дело касается моего сына. Но не волнуйтесь, он жив и здоров, насколько это возможно в сложившихся обстоятельствах.

Юлия облегченно вздохнула. Что за дурацкие мысли лезут ей в голову! Была бы его мать в Париже, если бы с Александром что-то случилось!

— Так вы приедете, милое дитя? — издалека донесся до нее голос принцессы. — Или хотите подождать до завтра? Сможете? — Последний вопрос явно содержал в себе двойной смысл. Все-таки Валеска фон Равентли оставалась Валеской фон Равентли — в любых условиях!

— Буду через десять минут, — коротко ответила Юлия.

Пока она вела машину, в ее голове мелькали обрывки недоуменных мыслей. «Милое дитя»! Она не ослышалась? И что значит «насколько это возможно при сложившихся обстоятельствах»? При каких обстоятельствах? Юлия постаралась отогнать вопросы, на которые пока что не было ответа, и успокоиться.

Администратор в холле был оповещен о ее визите. «Ее светлость ожидает вас. Апартаменты 2097». Он махнул гостиничному бою, который поднял Юлию на лифте и указал дорогу.

В гостиной, являющейся частью роскошных апартаментов, горел только один торшер под шелковым кремовым абажуром. Он распространял мягкий неназойливый свет, в котором и суровые черты принцессы казались мягче, чем Юлия могла себе представить. Создавалось впечатление, что перед ней совсем другая женщина.

— Юлия, вы позволите мне вас так называть? — приступила Валеска фон Равентли. — Я прибыла в Париж без ведома моего сына, потому что хотела поговорить с вами с глазу на глаз. Но прежде чем начать разговор, мне следует задать вам вопрос. Вы еще любите Александра?

Кровь бросилась Юлии в лицо, но она взяла себя в руки и сказала отчетливо и ровно:

— Любовь, если она любовь, не умирает за пять-шесть месяцев.

— Значит, любите. — Принцесса улыбнулась, и эта улыбка тоже была незнакома Юлии, теплая и искренняя. — Александр также вас любит. И без лишних слов я скажу то, зачем сюда приехала: возвращайтесь и будьте с ним счастливы.

Юлия застыла оглушенная. Ей подумалось, что перед ней разыгрывается сцена из какого-то спектакля. Вот сейчас занавес упадет, огни рампы погаснут — и все будет кончено.

Валеска подошла к бару и вынула темную бутылку. Она плеснула в широкий округлый бокал на два пальца коньяку и протянула его Юлии.

— Самое приятное в этих отелях то, что здесь всегда предусмотрительно запасено все, что может понадобиться. — Она ободряюще улыбнулась Юлии. — Выпейте, дитя, это поможет.

Юлия послушно взяла бокал и сделала большой глоток.

— Это немного неожиданно, — сказала она, ставя бокал на столик. — Должна вам сказать, я стала другой, и теперь многое понимаю, чего не понимала раньше. Я поняла, что вас во мне не устраивает: моя фамилия, которая не упоминается в летописи генеалогии европейских благородных домов, моя скандальная профессия…

— Вы вправе бросить мне этот упрек, деточка. — Валеска вдруг посерьезнела, улыбка стерлась с ее губ. — А вы не допускаете, что и я могла измениться? — Она величественно опустилась в кресло и указала Юлии на соседнее. — Думаю, я должна вам многое объяснить. Во-первых, мне очень импонирует, что вы были инициатором разрыва. Ваша самозабвенная решительность и отвага поразили меня. Подозрение, что вы охотились за Александром ради его имени и состояния, было таким образом полностью устранено…

— О Боже!

— Но тогда я не хотела этого признавать. — Принцесса пропустила реплику Юлии. — Я была слишком упряма, и в этом моя ошибка. — Она упрятала руки в карманы длинного платья и долгим взглядом посмотрела на носки своих туфель. — Тяжело стало тогда, когда мой собственный сын воздвиг между нами стену и отдалился от меня. Да, — вздохнула она, — он стал чужим и далеким. Его поведение стало его обвинительной речью. Я подумала, что смогу улучшить атмосферу, если решу хотя бы одну проблему, которая терзала и мучила его. И я послала его в Бастию, чтобы забрать мальчика…

— Так Даниель теперь у вас? — Юлия в волнении далеко наклонилась вперед.

— Да, с Рождества. — На этот раз принцесса не могла не реагировать. — Он хорошо прижился, у детей это происходит быстрее. Но сейчас не об этом. — Она сделала предостерегающий от дальнейших вопросов жест. — Атмосфера стала чище, но легче — нет. Я много думала об этом… — Валеска немного помолчала, а потом отняла свой взор от туфель и пристально посмотрела в глаза Юлии. — И вот результат моих размышлений: я здесь, чтобы сказать вам, что буду рада видеть вас в роли моей невестки.

Глаза Юлии мягко засветились.

— Спасибо! Я так счастлива! Я бы не вынесла, если бы Александр порвал с вами из-за меня!

— Вы милая девочка, Юлия, — с нежностью улыбнулась ей Валеска. — Я не заслужила от вас такого доброго отношения. Но простите старую женщину, которая в свое время многое испытала и ожесточилась. — Легким проворным движением она поднялась с кресла. Она выглядела на пятьдесят лет моложе и напомнила Юлии ту молодую мать на фото, которая улыбалась своему малышу. — Когда мы едем? Завтра в двенадцать десять отправляется скорый поезд. Я предпочитаю дневные поезда.

Юлия вздрогнула. Завтра! Завтра — к Александру! Она будет считать часы, нет, минуты до того момента, когда увидит его. Но она подавила радостное волнение и, подумав, сказала:

— Нет, завтра не получится. — Ее голос звучал крайне расстроено. — Мне надо закончить один материал, который ждут к выпуску в редакции, и передать дела коллеге.

Валеска с уважением посмотрела на нее.

О, ну зачем она провела этот вечер с Жаном, который для нее ничего не значит! Лучше бы сидела и работала, тогда завтра смогла бы поехать к Александру!

— Самое раннее через два дня… — Она прикинула, что впереди у нее еще ночь, и решила: — Нет, послезавтра!

— Ну что ж, значит, послезавтра, — заключила Валеска. — Я вас подожду. В конце концов, немного подышать воздухом Парижа тоже приятно. А теперь я вас отпускаю, а то не выспитесь.

— Сегодня ночью мне в любом случае спать не придется, — улыбнулась Юлия и задумчиво вымолвила: — Интересно, какое лицо будет у Александра, когда я вдруг появлюсь перед ним…

— Лицо счастливого человека, обещаю, — посмотрев на нее, сказала Валеска и проводила до дверей свою будущую невестку.

* * *

— А где была бабушка? — спросил Даниель, когда во дворец поступил звонок, чтобы ее светлости подали к вокзалу машину.

— Не знаю, — признался Александр. — Наверное, навещала какую-нибудь приятельницу.

Вообще-то у них не было принято, чтобы мать, оставив лишь короткое сообщение, исчезала на несколько дней. Да и не в ее характере были такие спонтанные отъезды. Но, видно, у нее были какие-то основания. Александр потрепал Даниеля по голове и снова поднялся в свой кабинет, где диктовал секретарю деловые письма. Через полчаса он услышал звук подъезжающего автомобиля и выглянул в окно. Мать выпорхнула из авто, как молодая газель. Александр улыбнулся и повернулся к секретарю:

— Господин Вельберт, продолжим через несколько минут.

Он спустился вниз, чтобы поздороваться с матерью. Она как раз входила в зал. Но не одна. С ней была Юлия! Александр остановился как вкопанный.

— Не делай такого страшного лица, сын. Я пообещала Юлии, что ты будешь выглядеть счастливым!

— Это не так-то просто, да, Александр, когда слишком долго был несчастен?

— Ты приехала, Юлия! Ты вернулась ко мне! — Он едва мог говорить.

— Меня привезла твоя мать.

Александр все еще не мог сдвинуться с места, переводя растерянный взгляд с Юлии на мать и обратно. Но зато влетевший в зал Даниель нимало не растерялся.

— Юлия! — издал он ликующий клич. — Это же Юлия! — И с налету запрыгнул на нее, как когда-то на песчаном пляже Корсики.

Она закружила его, как на карусели.

— Здравствуй, малыш! — Остановившись, она прижала его голову к себе. — Как хорошо, что мы снова встретились!

— Видишь, дядя Александр, а ты говорил! Юлия не могла бросить нас!

— Пойдем, Даниель. — Валеска с ласковым смехом принудила его спуститься с рук Юлии и взяла его ладошку в свою. — Ты совсем забыл про бабушку. А я тебе кое-что привезла!

Даниель собрался было запротестовать, но посмотрел на бабушку и послушно пошел за ней. И только через пару шагов обернулся и озабоченно спросил:

— Юлия, ты больше не исчезнешь?

Юлия и Александр остались одни. Они стояли друг против друга, озаренные счастьем.

— Я все еще не могу поверить, Юлия. Мать разыскала тебя в Париже?

— Да, милый. И она непременно хочет, чтобы я стала твоей женой. — Она лукаво глянула на него. — Если, конечно, ты все еще этого хочешь.

— Хочу ли я?… — Александр заключил ее в крепкие объятия. — Да я чуть не умер от тоски по тебе, Юлия!

— Мне было не легче!

— О, моя Юлия! — Он стал осыпать ее поцелуями, проникновенно шепча: — В глубине души я никогда не верил… что между нами все кончено… я бы просто не выжил!

Он шептал и шептал слова любви, Юлия могла только улыбаться, счастливые слезы текли по ее щекам. Но когда он взял ее губы в свои, она все сказала ему своим поцелуем.

* * *

— Ты что, сбрендила? Как это — уходишь? — Питер Вильмс только что не рвал на себе волосы. — Скажи честно, какое издание переманило тебя в Париже?

— Вот мое заявление, Пит. — Глаза Юлии насмешливо блеснули. — Здесь все написано: по причине замужества.

— О, черт!

— И это вместо поздравления?

— А ты подумала, кем я тебя заменю? — Пит взъерошил свою кудлатую шевелюру и потер нос. Потом хмыкнул. — Ну ладно, крошка. Признайся, в Париже потеряла свое сердце?

Юлия скромно потупила глазки и пошаркала ногой на манер провинившейся школьницы:

— Нет, господин Вильмс, это случилось раньше. Но… — она дерзко вскинула голову, — я дам вам эксклюзивное право на репортаж с моей свадьбы. Двойной разворот с фотографиями. Я уже договорилась со своим женихом. — И, увидев, как ожидала, вытянувшуюся физиономию шефа, скромно добавила: — Если не хочешь, Питер, я передам права другому изданию. Просто я подумала, что в долгу перед «Анемоной». — Юлия не была мстительной, но должны же мужчины хоть как-то платить по счету! — Дворец Хольстенбах может стать живописным фоном для свадебного кортежа с каретой, запряженной четверкой белых лошадей. Как положено принцу и принцессе.

Минуту Питер Вильмс сидел не шелохнувшись, уставясь на нее, и вдруг вскочил, опрокинув стул. Наконец-то дошло!

— Юлия! Я знал, что на тебя всегда можно положиться! Ты — наше вечное спасение! Только не говори мне, что то проклятое интервью стало началом любовной истории!

— Стало, стало, Питер. И поздравь меня, наконец. Я выхожу замуж за принца Александра фон Равентли.

Питеру было не до поздравлений. Он тут же забыл об этом.

— Двойной разворот с анонсом и фотографией на обложке! Это будет сенсация! — Как всегда, чуть не пробив дверь лбом, он бросился из своего кабинета претворять грандиозные планы в жизнь.

Юлия засмеялась ему вослед.