То есть сама-то гениальность ей не мешала, даже наоборот — она научилась с ней управляться. Она была гениальна во всем: в работе, в искусстве, в воспитании детей, в дружбе.. да долго перечислять. В любви она тоже была гениальной, только счастья это ей не приносило. Она гениально любила, я бы даже сказал — маниакально, и ее любили тоже, но что толку? Она была одна. По большому счету одна. Тотально одна. И самое печальное — ей было плохо от этого.
— Ты гениальна, — сказал я. — Уже наконец пойми это.
— Не хочу понимать, — сказала она. — Боюсь. То есть льстит, конечно, но это же конец..
— Почему конец? — удивился я.
— Саш, где ты видел гениальных и счастливых одновременно?
Я почесал в затылке. — Предполагаю, что их было пруд пруди. Ну, то есть мало конечно, но настолько же мало, насколько вообще мало гениальных и счастливых.
— Ты так думаешь?
— Хочешь честно? — вопросом ответил я.
— Давай, — невесело так.
— Я вообще об этом не думаю.
— Ну да… — она выглядела очень грустной. Мне было жалко ее. И я за нее беспокоился. И правда нелегко быть гениальной.
— И что теперь? — спросила она без особой надежды.
— Не знаю, — ответил я, несмотря на жалость, — мне особо нечего тебе сказать.
— Знаешь, — она вдруг оживилась, — мне тут подсказали, что гениальные люди — гениальны во всем, даже в умении быть счастливыми! Эта мысль показалась мне очень интересной! Одно из двух: или я не гениальна, или обязательно буду счастлива.
— Или подсказка неверна… — тихо сказал я. Она снова поникла. — Саш, мне нужно на что-то опереться. Какая-то зацепка, база, толчок. Я могу сделать счастье своим очередным проектом и гениально его решить, но…
— Ну-ну? — я любил слушать про ее проекты. Она махнула рукой. — Так что ты мне предлагаешь?
— Я? Предлагаю?! Ты в своем уме?! — возмутился я.
— Что мне делать, Ройтман, скажи? Ты ведь гениален в счастье. Научи меня, поделись.
— Миленькая моя, — сказал я, и сердце привычно заныло от полной беспомощности в том главном, за чем ко мне приходят.. — миленькая, ты ведь знаешь ответ. Она знала. И я знал. И все знают.