Звонков больше не было. Зловещая гробовая тишина… Филипп поехал на работу, делал свое дело, словно запрограммированный, но думал только об одном — когда будет следующий звонок, и какие условия ему поставят… Он понимал, что положение у него более, чем скверное. Ведь сколько бы денег он не отдал вымогателям, они все равно никогда от него не отстанут… Он обречен пахать на них пожизненно… Причем, даже толком не зная, на кого именно пахать… Сначала нелепая старуха Сова, теперь этот вежливый человечек с внешностью бухгалтера или инженера… Но кто стоит за ними? Что будет дальше? Что они от него потребуют? Безусловно, сам он никакой ценности для рэкетиров не представляет, они заставили его жениться на Алисе Кружановой для того, чтобы подступиться к её отцу… Но это совсем не безопасно… Кружанов силен и могуч, он может запросто разделаться с любым вымогателем… Только ему, Филиппу, от этого не легче. Ему все равно труба… Кружанов разделается и с бандитами, и с ним, подставившим его… А Алиса? А дочка? Что будет с ними?

Проведя практически бессонную ночь, на следующий день он снова поехал на работу. Теперь ему было как-то спокойнее, некие планы стали созревать в его голове, сначала хаотично, потом вырисовываясь в нечто более конкретное, весомое…

Он работал довольно энергично, придумывал новые детали телевизионной игры и постепенно у него на душе становилось легче… После работы он сел на свой БМВ и поехал на дачу… Приехав в шикарное имение Кружанова, расцеловал жену, поиграл с двухмесячной дочкой…

«Нет, друзья уголовнички, так просто я вам не дамся», — думал Филипп. — «Думали, лоха себе нашли? Нет, мы ещё поглядим… Жалко только, что вы не звоните, я бы с вами поиграл в кошки-мышки…»

Филипп попарился в сауне, поплавал в великолепном кружановском бассейне, посидел в библиотеке над старинными книгами, которые собирал тесть. Сам Павел Николаевич на уик-энд не приехал, он был в командировке в Штатах. Светлана Михайловна отдыхала в Швейцарии, куда через несколько дней должен был подъехать и супруг. Жизнь, деловая, сытая шла своим чередом… Вокруг Дашеньки копошились и суетились многочисленные мамки и няньки, Алиса только давала наставления и указания. Грудью она не кормила, боясь испортить форму…

Отдохнув два дня, Филипп в понедельник утром поехал на работу прямо с дачи…

Он мчался по трассе на своем шикарном черном БМВ, лелеял свои планы, в которых, наконец, он решился признаться самому себе… Филипп понял, что он должен исчезнуть… Как только приедет тесть, он бросится к нему, наплетет историю о кошмарнейших долгах, устроит постановку, привлечет на помощь и Алису, и тещу… А затем, получив от тестя энную сумму, он купит билет на самолет, и только его и видели… Здесь ему не жить, здесь ему не дадут такой возможности. До него внезапно дошло, в какой ужасный переплет он попал… Ведь на нем убийство, организация злодейского убийства беременной Алены Навроцкой… И шантажисты имеют на руках неопровержимые доказательства его преступления… Что уж они там имеют, он не знал, но то, что имеют что-то, это безусловно…

Мимо окна автомашины пробегали сосновые леса, зеленые поля, реки, озера… Жизнь так прекрасна, так удивительна… И во что её может превратить человек, причем только из-за того, что он хочет жить лучше, чем другие либо не хуже других, что, в принципе, одно и то же… Он испытал такие душевные мучения, что теперь готов радоваться малому, свободе, свежему воздуху, солнцу, небу… А Алиса? Она и сама проживет, и дочку вырастит… Они богаты, безумно богаты, им и карты в руки…

Главное — одурачить тестя, умело соединить правду с ложью… Пусть даже эти рэкетиры почаще беспокоят, нагнетают обстановку. Так ситуация будет выглядеть правдоподобнее… А потом… Потом видно будет. Во всяком случае, хуже, чем теперь не будет…

… Филипп увидел в зеркало заднего вида, как за ним постоянно едет какая-то ржавая иномарка неопределенного цвета… Едет, однако, довольно резво, несмотря на задрипанный внешний вид… Филипп как всегда ехал по левой полосе, иномарка держалась за ним, не желая отставать. Наконец даже стала мигать фарами, требуя уступить дорогу. Но этого гордый Филипп делать не желал… Наконец, иномарка приблизилась к БМВ вплотную, чуть ли не доставая до его заднего бампера своим передним. Мигала фарами и начала бибикать, издавая скрипучий неприятный звук… Филипп решил уступить дорогу, не рисковать же машиной из-за какого-то сумасшедшего… Он ушел вправо… Ржавая иномарка, однако, не стала уходить вперед, а ехала рядом с машиной Филиппа. Продолжался резкий неприятный звук её клаксона. Филипп поглядел налево и вздрогнул он того, что увидел. На переднем сидении сидела его давняя знакомая Сова, в своих круглых очках. На голове у неё вместо плюшевой была летняя белая кепка. Она улыбнулась Филиппу и помахала ему рукой.

Филипп почувствовал, что у него немеют конечности. Вроде бы, он был готов ко всему, спланировал дальнейшие действия, но, увидев главную, как он полагал, виновницу своих несчастий, он снова потерял самообладание…

Сова смеялась, что-то говорила водителю, лица которого Филипп не видел, а затем сделала Филиппу знак, чтобы он брал правее и останавливал машину. Филипп понял, что надо подчиняться…

Он сбавил газ, и его чуть было не ударила ехавшая сзади «Нива». Филипп включил правый поворотник и перестроился на крайний правый ряд… От лицезрения Совы его органы стали какими-то ватными, а в душе появились пустота и апатия.

БМВ остановился у обочины, сзади встала и ржавая иномарка. Филипп вылез из машины и бросил взгляд на водителя драндулета. Однако тот пригнулся, и лица его не было видно. Зато Сова вальяжно вылезла с правой стороны и зашагала по направлению к побледневшему как полотно Филиппу.

Старуха была одета в длинное цветастое платье, из-под которого торчало другое, ещё более длинное и ещё более аляповатое. На голове белая кепка-панама, на ногах домашние растоптанные тапочки, на глазах — круглые очки… — Сколько лет, сколько зим, пустой бамбук! — радушно приветствовала она Филиппа, растопырив руки. — Честное слово, как я рада тебя видеть… Никак не пойму, чем мне ты так симпатичен… Целовать я тебя, разумеется, не стану, кровь на тебе, пристанет еще, но видеть рада… Чего не здороваешься, павлин? Весь из себя, весь от Кардена-Версаче-Валентино, на черном БМВ гоняешь, и все благодаря мне, а сам недоволен, бледный какой-то, затруханный… Не годится это никуда, парень… Ручонки дрожат, губы дрожат, волосенки шевелятся… Чего тушуешься, экое верзило кудрявое, а тушуешься, словно баба… Тогда-то не тушевался, в прошлом году, а теперь чего? Плюнь, парень хороший, судьба индейка, жизнь копейка, семи смертям не бывать, одной не миновать, радуйся, пока жив, а подохнешь, другие порадуются…

— Чего вы хотите? — процедил сквозь зубы Филипп.

— Чего хочу? — расхохоталась Сова. — Уморишь ты меня, бамбук… Ты чего хотел, когда на злодейство такое пошел? Денег хотел кружановских, даровых, вот чего ты хотел… И мы их хотим, ясное дело… Только вот что я тебе должна сказать, — вдруг перешла на шепот она. — А ну, пусти в свою шикарную, нельзя о таком на свежем воздухе, а то сглазят…

Филипп словно зомбированный подошел к правой дверце и открыл её. Гримасница влезла в машину и плюхнулась на велюровое кресло. — А ить хорошо у тебя, прохладно… Хороша тачка… Мне бы такую… Подари… — Бери, твоя, — мрачно произнес Филипп, садясь на левое сидение.

При этих словах старуха зашлась в смехе… Ей стало так смешно, что глаза её превратились в маленькие щелочки. Она вся тряслась от смеха словно студень, затем хрипло закашлялась клокочущим кашлем заядлой курильщицы. Филипп почувствовал, что от нелепой старухи пахнет какими-то очень дорогими французскими духами, а на красном её лице густой слой грима. А что же, неудивительно — она играет какую-то роль… Ему бы так суметь сыграть свою…

— Твоя, говорит, — хохотала старуха. — Хотела бы, давно бы моя была… Кстати, я научилась неплохо водить, не поверишь, куда лучше тебя… Нет, бамбучище, такой мелочью ты не отделаешься… Человек ты корыстный и поганый и не привык иметь дело с порядочными людьми… А мудрые посоветовались и решили, что с тебя вообще ничего путевого взять нельзя. Ну женили мы тебя на кружановской дочке, что с того? Ты-то сам кто таков? Что с тебя проку? Ну тачку можно забрать, несколько штук баксов… И все? Посоветовались мы и решили, что ничего с тебя мы брать не будем… Кружанов за тебя ни копейки не заплатит, такого барахла как ты он в день по сотне найдет, любого зятя и папашу своей внучке сыщет… Решили мы, дружище, получить с тебя лишь моральное удовлетворение… Завтра доказательства твоего злодейства будут на столе у прокурора, а к вечеру тебя заберут в цугундер… Вся братва, в заключении находящаяся, разумеется, будет предупреждена о твоем славном прибытии и о тебе там побеспокоятся… Хорошо тебе там будет, уютно, там ты и подумаешь, что в этой окаянной жизни почем…

— Да вы что? — побледнел ещё сильнее Филипп. — Как же так? Я готов на все… Я попрошу у тестя, он даст… Моя жена… Она… Дочка…

— Ишь раскудахтался! — вдруг обозлилась старуха, причем эти слова она произнесла каким-то другим голосом, гораздо более молодым, как будто на какое-то мгновение сбросила с себя маску. — Ты какое такое право имеешь кудахтать? — На её загримированном лице снова появилось обычное глумливое выражение с вытаращенными глазами и приоткрытым ртом. — Ты есть кто такой? А? Ну? Чего молчишь, нелепый? — Сама знаешь, кто я, нечего болтать попусту, — промямлил Филипп. — Дело говори… — Точно, знаю, — согласилась Сова. — Ты злодей… Ты женщину беременную убил. И ответишь за это. Так что права голоса, как все граждане самой великой и самой гуманной страны в мире ты не имеешь… — А что же мне теперь делать?

— Да ничего не делать. Терпеливо ждать своей участи… Можешь покаяться жене, тестю, теще, рассказать о совершенном тобой в октябре прошлого года злодеянии, это уж на твое собственное усмотрение, в твою интимную жизнь никто вмешиваться не собирается. Кстати, не исключено, что всемогущий Кружанов не захочет делать несчастной свою единственную дочь и поможет тебе уйти от заслуженного тобой наказания… Так что, дела твои не так уж и плохи, глядишь, ещё и пошумишь, оглоед…

Филипп вдруг поглядел на загримированную шантажистку и оценил ситуацию как бы с другой, фарсовой её стороны. Ему вдруг подумалось, что они блефуют, и что вообще никаких доказательств его причастности к убийству Алены Навроцкой у них нет. Он понял, что жил в каком-то вечном страхе, оцепенении, не удосужившись даже узнать, было ли вообще возбуждено уголовное дело по факту убийства. А это узнать, в принципе, было можно. И нужно. Даже если все произошло так, как предполагалось, и Вован убил Алену, а затем убили Вована, перед смертью получив с него признания о том, что организатором преступления был именно он, Филипп Рыльцев, то это же просто пустые слова. Что они, его показания на диктофон записывали? И даже если записывали, что с того? Мало ли что он мог сказать? Если рассуждать логически, а не повинуясь страху, то, в принципе, ему вообще нечего бояться… Кто его шантажирует? Ряженая старуха и серенький человечек в сандалетах? А он, зять самого всемогущего Кружанова, дрожит перед ними как осиновый лист…

— Призадумался, нелепый? — пристально глядела на него Сова, словно пытаясь проникнуть в его мысли. — Вот, вот, подумай, подумай, полезно… Пока, Рыльцев, жди весточки, скоро на толковище тебя пригласят… — На какое толковище? — услышав неприятное слово, снова побледнел воспрявший было духом Филипп. — Не боись, соколик! — засмеялась Сова. — Всех нас когда-нибудь пригласят на толковище к Господу Богу…

И с этими словами она вылезла из машины Филиппа и направилась к ржавой иномарке, на которой приехала. Обескураженный всей этой нелепой сценой Филипп, тронул БМВ с места и скоро скрылся из виду.

Сова же закурила длинную сигарету с ментолом и уставилась на приподнявшего голову водителя. — Зря мы затеяли весь этот фарс, Роман… Не из всего можно устраивать фарс… Его надо было просто придушить, как клопа, вот и вся недолга… А ты меня заставляешь играть с ним в кошки-мышки… И из-за чего? Полагаешь, что Кружанов заплатит за такое убожество хоть копейку? Да он его сам придавит скорее всего… А если и выложит, то такую мелочь, что ради неё и не стоило всего этого затевать… Уговорили вы меня, до сих пор себя проклинаю, что согласилась… На святых чувствах хотите деньги сделать? — Когда мы с тобой сидели в разных колониях, мы бы не назвали несколько миллионов долларов мелочью, Ника, возразил невзрачный человечек в рубашке навыпуск, широких бежевых брюках и сандалетах, сидевший за рулем. — Кстати, это для нас и сейчас совсем не мелочь… А придавить вредного клопа никогда не поздно…

— Эх, Роман, Роман, ты же потерял сына, как можно играть на материнских чувствах, — вздохнула Сова. — Кстати, за потерю жены и сына я не побрезговал и материальной компенсацией плюс к моральной, — холодно ответил Роман. — Почему мои враги должны хорошо жить? — Прежде всего, ты убил убийцу, а те уже были косвенными виновниками, — продолжала спорить Сова.

— А тебе, Ника, и убивать-то некого, — вдруг широко улыбнулся Роман. — А вот компенсация за восемь лет за решеткой тебе бы не повредила… К тому же ты сама знаешь, что все это не моя идея…

Сова усмехнулась и слегка дотронулась до плеча Романа. — Ладно, Роман, посмотрим, — тихо произнесла она. — Поблефуем еще, поглумимся над кровавым отпрыском похотливого Рыльцева…

Воистину, человек предполагает, а Бог располагает. В чем очень скоро убедились все действующие лица этой драмы…

7.

— Филипп, я хочу поехать встречать папу и маму, — подошла к нему Алиса и поцеловала его в щеку. — Я так по ним соскучилась…

— Так что? Поедем, — равнодушным голосом ответил Филипп. — Слава Богу, воскресенье… Что нам мешает? — Только одно — Дашенька что-то капризничает… Боюсь, не простудилась ли она…

— Да что ты? Тебя послушаешь, она всегда больна. Не может же быть у ребенка всегда хорошее настроение. Она такой же человек, как и мы, и настроение у неё тоже может меняться. — Да? — улыбнулась Алиса. Ты думаешь? — Значит, договорились? В воскресенье едем…

Филиппу, честно говоря, было лень ехать встречать в Шереметьево — 2 тестя с тещей, он хотел просто отоспаться, но отказать в такой просьбе жене он не мог…

… Прошло две недели с момента разговора с Совой на обочине дороги, и никаких сведений от шантажистов больше не поступало. Полное гробовое молчание… Филипп снова начал успокаиваться и уверять себя в том, что имеет дело с мелкими жуликами, которые и доказательств его вины никаких не имеют, просто блефуют, и все… Имели бы, давно бы начали действовать… И жизнь шла своим чередом — работа, встречи, заботы… семья, отдых и развлечения, доступные только богатым…

… В воскресенье заместитель Кружанова Шафран с телохранителями на нескольких машинах поехали встречать шефа. Филипп поехал отдельно, на своей машине, но с ними тоже ехал телохранитель, молодой молчаливый Женя Гуреев. Без вооруженного телохранителя Кружанов не разрешал дочери даже выходить за пределы дачного участка, это было его непременное требование.

Погода была прекрасная, трасса в выходной день свободна. Филипп сидел за рулем, получая огромное удовольствие от вождения первоклассного автомобиля… Рядом сидела Алиса, влюбленными глазами поглядывая на мужа. Сзади, за спиной Филиппа сидел Женя Гуреев, не произнося за все время пути ни единого слова… Филипп знал, что это очень отважный и всецело преданный Кружанову парень, отличный спортсмен и стрелок, в любую минуту готовый пожертвовать собой ради тех, на кого работал… Кружанов вообще умел располагать к себе людей. Вежливый, спокойный, без тени заносчивости, умеющий сплотить вокруг себя коллектив единомышленников, он хорошо платил своим сотрудникам и если они обращались за какой-нибудь помощью, практически никогда не отказывал. Он был полной противоположностью своему конкуренту Круку, известному своей безумной скаредностью и грубостью в общении.

А отношения этих двух людей в последнее время накалились до предела. Они никак не могли поделить один из богатейших комбинатов в Сибири. Шла долголетняя тяжба, и в последнее время Кружанов, находящийся в дружеских отношениях с многими членами правительства, начинал одерживать верх. К тому же против Крука было возбуждено уголовное дело за хищения государственного имущества в особо крупных размерах. Слетав в США и наладив контакты с крупными инвесторами, Кружанов и позволил себе отдохнуть десять дней с женой на одном из лучших курортов Швейцарии. Это был его первый отдых за то время, пока Филипп Рыльцев находился с ним в родстве.

— Папа был такой измученный в последнее время, — заботливо произнесла Алиса. — На него было просто страшно смотреть. Мы с мамой так боялись за него… Он совершенно не признавал никакого отдыха. Первый раз лет за пять поехал отдыхать… — Ничего, за десять дней в Швейцарии его приведут в норму, — успокоил её Филипп, глядя в зеркало заднего вида на серебристый шестисотый «Мерседес», догоняющий по левой полосе их машину. Он уступил дорогу, уйдя вправо, но «Мерседес» не стал обгонять, а тоже ушел вправо и стал следовать за БМВ Филиппа. Женя Гуреев оглянулся, сунул руку в кобуру, вытащил пистолет и передернул затвор. Пистолет положил рядом с собой на сидение.

— Думаешь, преследуют? — спросил Филипп.

— Не знаю, — пожал плечами Женя. — Всякое может быть.

«Мерседес», однако, не отставал. К тому же Филипп заметил, что на некотором расстоянии от «Мерседеса» следуют ещё две машины. Разумеется, все это могло быть совершенно случайно, но ему лезли в голову самые разные мысли…

Он сбавил скорость километров до семидесяти, и стальной «Мерседес» и две другие машины тоже сбавили ход. Филиппу стало не по себе, он почувствовал неприятный холодок в спине. «Зачем я послушался Алису и поехал встречать её родителей?» — корил он себя. — «Мало мне своих проблем, так ещё проблемы тестя брать на себя… Окружат сейчас, выволокут из машины, и начнут шантажировать тестя его любимой дочерью. Меня, кстати, могут просто пристрелить, как собаку, чтобы под ногами не путался…»

Ему было страшно, он ждал, что сейчас машину прижмут к обочине и начнется что-то очень неприятное. Однако, ничего не произошло… Он снова нажал на педаль акселератора, набрал скорость около ста километров в час, продолжая ехать по второй полосе… «Мерседес» же внезапно ушел влево, и быстро промчался мимо машины Филиппа. Тут же за ним пристроились две другие машины — «Ауди» и «Вольво».

Он молча взглянул в зеркало заднего вида на Женю. Тот был совершенно спокоен. Хотя пистолет с передернутым затвором продолжал лежать на сидении рядом с ним…

Дальнейший путь продолжался совершенно спокойно. И вскоре они уже подъезжали к хорошо знакомому зданию Шереметьево — 2…

… - Осталось всего десять минут до прибытия, — прощебетала Алиса. Женя открыл перед ней дверцу и выпустил её. Филипп захлопнул свою дверцу и непроизвольно искал глазами машины, которые, как ему казалось, преследовали его. Но не находил их. Зато он увидел три кружановские машины, стоявшие одна за другой неподалеку от входа. В них чинно сидели вышколенные водители. — Андрей Антонович уже здесь, — произнес Филипп. Отчего-то ему было не по себе…

Вошли в зал прилета. Тут же к ним подошел заместитель Кружанова Андрей Антонович Шафран. Филипп заметил, что он был чем-то сильно взволнован. — Здравствуйте, — каким-то сдавленным голосом произнес он, стараясь не глядеть на Алису. — Самолет прибывает вовремя, Андрей Антонович? — спросила Алиса. — Что? А? Самолет? Да, вовремя… — Он как-то криво улыбнулся. — Можно вас на минутку, Филипп? — дотронулся он до локтя Филиппа.

— Что-то случилось? — заволновалась Алиса. — Что? А? Да… нет, просто… Извините, Алиса, сейчас… Пару слов Филиппу.

Оставив озадаченную Алису на попечение могучих телохранителей, он взял под руку Филиппа и отвел его на довольно почтительное расстояние. Что? — спросил Филипп, отчего-то чувствуя приближение беды. — Мне только что позвонили из Берна. Там… По дороге в аэропорт произошла автокатастрофа…

Филипп ничего не произнес, но из груди его раздался сдавленный стон.

— Они… живы? — прошептал он наконец.

— Павел Николаевич в тяжелом состоянии доставлен в больницу… Светлана Михайловна…, - тяжело вздохнул Шафран, — по дороге в больницу… скончалась… В машину, на которой они ехали в аэропорт, на большой скорости врезался грузовик…

— Покушение?!!!

— Не похоже. Звонил Руденко, секретарь Кружанова. Он ехал на другой машине, следовавшей сзади. Как ни странно, но похоже на обычную аварию. Причем, нарушил правила водитель Кружанова. Он стал обгонять ТИР, не рассчитал его скорости, и когда лобовой удар был неизбежен, резко повернул налево, и машина перевернулась. Водитель погиб на месте, а Светлана Михайловна…, - Шафран снова тяжело и прерывисто вздохнул, — по дороге в больницу. Павел Николаевич и телохранитель Кирилл доставлены в больницу… Такие вот дела, Филипп. Надо как-то успокоить Алису, она такая нервная, хрупкая… Я не знаю, как ей сообщить о гибели матери… — Ну и дела, покачал головой Филипп. — Что же вы нам не позвонили, Андрей Антонович? Я бы её сюда не привез… — Да звонок-то произошел десять минут назад. Я уже собирался позвонить вам на мобильный, но тут вы появились сами… — Боже мой, боже мой… Бедная Алиса… Она так любила мать…

Он бросил взгляд на бледную худенькую Алису, стоявшую между могучих телохранителей, каждый из которых был на полторы головы выше нее. Ему стало безумно жалко жену, наивную, избалованную, изнеженную, но, в принципе, очень добрую женщину, любящую дочь, любящую мать… И как сообщить ей о произошедшем, он и понятия не имел.

— Я скажу ей, что родители задерживаются в Швейцарии, — произнес он, выдержав минутную паузу. — Главное — увезти её отсюда. Он медленными шагами направился к жене. — Ты не волнуйся, дорогая, — сказал Филипп, пытаясь напустить на свое лицо независимое и бодрое выражение. — Оказывается, Павел Николаевич и Светлана Михайловна не вылетели этим самолетом. И Андрей Антонович только что узнал об этом… — Как это так? — округлила глаза Алиса. — Они же дали мне телеграмму… — Оказались срочные дела в Швейцарии, — не моргнув глазом, солгал Филипп. — И это выяснилось буквально перед вылетом… Сама понимаешь, у бизнесменов всегда могут появиться срочные дела…

— А мама? — совсем по-детски спросила Алиса, делая шаг к нему, словно ища у него защиты от каких-то неведомых врагов. Он побледнел, и лицо его скривилось словно от какой-то боли.

— А Светлана Михайловна… решила остаться с ним, чтобы прилететь вместе, — продолжал лгать Филипп. — Поехали, дорогая, домой, там все выяснится…

— Но я могу сейчас же позвонить им с мобильного… Сейчас… — Алиса вытащила из сумочки телефон.

Филипп внимательно поглядел на неё и положил на телефон ладонь.

— Мы позвоним, — мягко произнес он. — Попозже… Например, из машины… Она поглядела на него и как будто что-то поняла. — Что-то случилось, Филипп? — спросила она тихим голосом, пристально глядя ему в глаза. — Нет, — твердо ответил он. — Но нам надо идти… Поехали… — Я позвоню вам и все сообщу, — раздался справа негромкий баритон Шафрана.

Алиса подчинилась мужу. Они медленно пошли к выходу.

Филипп пытался держать себя в руках. Он понимал, что если скажет хоть одно лишнее слово, с Алисой случится истерика. А этого ни в коем случае нельзя было допускать…

Самого же мучил один единственный вопрос, он вертелся в мозгу, буравил его как шило… «Случайность ли это? Покушение ли это? Возмездие ли это?»

Сев в машину, Алиса постоянно задавала вопросы, типа: «Как же так?» «Почему?», произносила фразы «Как это все странно…», «Отчего-то мне тревожно на душе…» И от каждого из них Филипп внутренне содрогался, крепко сжимал баранку руля, стараясь ни единым жестом не выдать того, что знает…

Отъехав несколько километров, Филипп снова заметил за собой хвост, состоящий из серебристого «Мерседеса» и ещё одной машины. Третьей не было. Эскорт держался на почтительном расстоянии, повернул с ними на кольцевую дорогу и доехал до Рублево-Успенского шоссе. А затем БМВ Филиппа свернул на шоссе, а «Мерседес» и «Вольво» помчались дальше по кольцевой дороге…

Так и доехали до дачи… Но тут секрет Полишинеля мгновенно раскрылся. Одна из нянюшек Насти, глупая, толстая Люся подбежала к Алисе и Филиппу и заголосила, словно деревенская баба:

— Алисочка, Филечка, какое несчастье, какое горе… Мы все знаем… Все знаем… Только что по телевизору в «Новостях» передали… — Что вы знаете? — одними губами прошептала Алиса, едва держась на ногах.

Филипп крепко взял её под руку и попытался отвести от рыдающей Люськи, бросая на дуру испепеляющие взгляды. Но Алиса осталась на месте.

— Светлана Михайловна, Светлана Михайловна, голубушка наша, — рыдала Люська. — Какое несчастье, какое страшное горюшко…

— Да заткнись ты, — прошипел Филипп, пытаясь оттолкнуть нянюшку от Алисы, потому что та пыталась поцеловать осиротевшую молодую хозяйку.

— Что с мамой? — резко повернулась к Филиппу Алиса и пронизывающим взглядом поглядела ему в глаза. Тот отвел взгляд. Делать было нечего… Надо было рассказывать все…

Женя Гуреев стоял поодаль, тихий, бледный. Он знал все, но ни единым жестом не выдал в машине того, что знал.

— Пошли в дом, — прошептал Филипп. — Я все расскажу…

— Не знала, что ли? — шепотом спросила Люська у Жени, наконец, сообразив, что к чему…

Женя только укоризненно покачал головой в ответ.

… Они вошли в дом. Другая нянька Лида внесла радостную смеющуюся Дашеньку. Лида была молчалива и сдержанна, в отличие от Люськи. Она только с жалостью глядела на Алису. — Погоди, Лида, — прошептала Алиса. Радуешься, солнышко, малышка наша? — произнесла она. Губы её скривились. Видно было, что она еле держится на ногах. Она никогда не знала, что такое потеря близкого человека…

— Да, Алиса, мама погибла в автокатастрофе, — произнес, наконец, Филипп.

Услышав этот страшный приговор, Алиса стала оседать на паркетный пол, лицо её скривилось в гримасе страдания… Филипп поддержал её, взял на руки и понес к широкой софе, стоявшей в углу передней. — А папа? — прошептала она, то открывая, то закрывая глаза.

— Жив, жив, — возбудился Филипп, желая хоть как-то ободрить её. Жив, — в третий раз произнес он это магическое слово. — И вполне нормально себя чувствует, — добавил он уже откровенную ложь, до того ему было жалко Алису. — Мама!!! Мамочка!!! — вдруг душераздирающе закричала Алиса и с непонятно откуда взявшимися силами, вскочила с софы и бросилась к двери… Она бежала по гравиевой дорожке сада и рвала на себе волосы… Ее пытались удержать охранники, горничные, няньки, но она расталкивала всех и бежала, сама не зная, куда…

— Зачем все это?!!! — кричала она, показывая на шикарный дом, на пристройки, на бетонную ограду. — Зачем все это, если нет мамы?!!! Нет ничего!!! Не надо ничего!!! Будь все это проклято!!! Ее убили, убили из-за отца, из-за его дел, его денег, его бизнеса!!! Ненавижу все это!!! Как мы хорошо жили раньше!!! Зачем наступило это окаянное время?!!!

Филипп догнал Алису и попытался остановить её. На помощь ему пришел совершенно ошарашенный Женя Гуреев. Вдвоем им удалось остановить её. Они повели её под руки обратно к дому.

Когда вошли в дом, Филипп набрал номер домашнего врача Кружановых. Тот велел немедленно прислать за ним машину.

… Врач приехал через сорок минут. Сделал уже к тому времени совершенно обессилевшей Алисе два укола. Алиса заснула.

— Может быть хуже, — предупредил он. — Я останусь у вас. Приготовьте мне комнату… У Алисы слишком тонкая психика, чтобы перенести все это без последствий.

… А в это же самое время совсем неподалеку от виллы Кружанова, в салоне шестисотого серебристого «Мерседеса» происходил странный разговор.

— Что это, Роман, как это все можно понять?

— Мне кажется, это столкновение интересов очень большого бизнеса…

— А мне кажется, это другое…

— Что же?

— Это рок…