Из свитка «Загадки Лагона»

Лагон приучил меня любить зарядку и следить за собой.

Правда, комплекс упражнений и утренний туалет несколько отличались от того, что пропагандировали загорелые подтянутые девицы в семичасовых программах по нет — сети. Первое, что я делала, даже глаза не открыв, — увеличивала интенсивность купола в несколько раз. Он давно уже не схлопывался по ночам, даже если мне снилось что‑то совершенно невинное, но интенсивности «по умолчанию» слегка не хватало, чтобы проверить ближайшие помещения. Вторым пунктом шло восстановление щитов.

Ну а третий, завершающий этап — спихнуть пинками рыжего со своей части постели и избежать ответных тычков… Последнее, надо признаться, не удавалось почти никогда.

— Тебе нужно походить к направляющим удар, Трикси, — нахально посоветовал он, пока я ощупывала собственное запястье, пытаясь понять, что там хрустнуло. — Давай я тебя поучу?

— Нет, спасибо, — очень вежливо ответила я.

При одной мысли о том, что придется взвалить на себя дополнительную нагрузку, в затылке начинало противно ныть. Прошло около двух недель с той знаменательной ночи, когда мне удалось создать кофейную ягоду, но мастер Ригуми тогда отреагировал на мое достижение, мягко говоря, странно:

— Ты пошла по трудному пути, Трикси — кан. — Подведенные ярко — алым губы слегка изогнулись, намечая одобрительную улыбку, но тяжелый, пронизывающий взгляд откровенно пугал. — Ты в этом не одинока. Горячее желание обладать чем‑либо очень скоро приносит результаты. Но для мага жадность губительна. Магия должна проистекать из желания сотворить нечто новое. Не из гордости, не из жажды обладания, не из ненасытности. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Да, — соврала я, хотя совершенно не понимала, что общего между гордостью, жадностью и стремлением обладать.

— Однажды поймешь, — ответил Ригуми Шаа туманно. — Жадность требует все больше, гордость требует все больше. И быстрее. Ты не заметишь, как начнешь отбрасывать то, что покажется тебе лишним, замедляющим движение. Но когда ты овеществляешь ничто, лишнего не бывает. Как ты думаешь, Трикси — кан, почему в Лагоне так мало запретов для учеников и подмастерьев? — вдруг резко сменил он тему.

Мм… Традиции? — осторожно предположила я.

— У всякой традиции есть причины, пусть иногда их забывают, — неодобрительно сузил глаза мастер. Я почувствовала себя идиоткой и варваркой, которой, без сомнений, и являлась. — У этой — всего две. Первая: запретное влечет Вторая: крепче всего те правила, что ты сама для себя устанавливаешь. Подумай об этом, Трикси — кан. И о том, почему овеществить страстно желаемое — трудный путь.

Разумеется, я пообещала. Но сдержать слово не смогла, потому что попросту некогда было думать. Маронг продолжал отлеживаться, и мной вплотную занялся Итасэ Ран. И сразу же вспомнились рассказы о воплощенной мечте… по ассоциации, ведь этот человек оказался, скорее, овеществленным кошмаром. Требовательный, как дорогая кузина Лоран в поисках идеальной красной помады; неутомимый, как Тейт в худшие — лучшие? — свои дни; беспощадный к ученикам, как моя обожаемая мамочка — к неудачным образцам.

Разговор с мастером произошел около десяти дней назад. И с тех пор я вкалывала, как проклятая, с утра до поздней ночи. Итасэ заставлял меня приходить в мастерскую одной из первых и сразу же создавать иллюзию яркого солнечного света в той части пещеры, где мы посадили кофейное зерно. Затем он усаживался напротив и начинались истязания. Итасэ показывал какой‑нибудь образ, затем развеивал, а я должна была воспроизвести увиденное, но не сразу, а постепенно, послойно… И тут начинался ад.

Если это было цветущее дерево, то сначала требовалось изобразить семечко, затем росток, постепенно крепнущий побег, набухающие почки, листья, растущие и опадающие, и только затем — цветы. Орнамент приходилось рисовать с нуля — белое поле, контур, каждый цвет по отдельности. Животные… О, тут Итасэ извращался по — разному! Иногда приходилось в буквальном смысле одевать скелет, иногда — растить питомца. Иллюзии получались в лучшем случае видимые, притронуться и ощутить текстуру можно было через раз. Ломались они от простого прикосновения; Итасэ позволял моим творениям просуществовать секунду или две, а затем безжалостно разрушал и давал новое задание.

И так— в медленном, мучительном темпе, много — много часов подряд.

Домой я приползала никакая. Ела, не чувствуя вкуса. В ванну ныряла раз в два дня в лучшем случае и обычно с утра. Какие тут дополнительные занятия, тем более рукопашным боем?

— Такое чувство, что он меня просто не хочет никуда вести, — пробормотала я, сгибая ноги и утыкаясь лицом в колени.

Тейт извернулся в одеялах и шустро подполз ко мне.

— Сильно устала?

— Угу. А ещё в подробностях изучила анатомию этих, каких… инципов. Ну, панцирных слизней с глазками. Как бы теперь это все забыть, чтоб не снилось?

— Есть способ, — соблазнительно протянул Тейт, но я даже разозлиться не успела из‑за несвоевременных приставаний, потому что он продолжил: — Подойди к мастеру Ригуми и скажи, что хочешь на побережье прямо сейчас.

Змея скепсиса подняла голову и зашипела — с явным таким сомнением.

— И он согласится?

— Обещал же! — Рыжий боднул меня в плечо, потерся виском. — Хуже не будет.

Что ж, определенная логика в этом есть.

В мастерскую я шла как на заклание. Даже перед защитой проекта не было такого чувства обреченности и, как выразился Тейт, «грядущей задницы». Но выходных и праздников в Лагоне не знали, так что свет на горизонте не брезжил… Тут либо надо взять все в свои руки и самолично устроить передышку, либо смириться и тихо сдохнуть где‑нибудь в нише.

Последнее в мои планы точно не входило.

Как ни странно, мастер Ригуми вовсе не разозлился, услышав наглую просьбу. Он внимательно выслушал меня, затем жестом отослал Итасэ Рана и воздвиг ширму, отделяющую нас от остальной пещеры. Мысленные голоса как отрезало; возникло четкое ощущение, что тонкая, словно бумажная стенка — нечто большее, чем можно разглядеть невооруженным глазом.

— Трикси — кан, сядь, — приказал он. Я оглянулась в поисках подушек, не нашла и просто подогнула под себя ноги. — Вижу, губительность спешки ты осознала. Наглядный урок?

Я почувствовала, что закипаю. Хорошенький эксперимент, ничего не скажешь. И вполне согласуется с бытующим в Лагоне мнением, что глупые ученики лучше усваивают правила на своей шкуре.

— Да, вполне.

— Гнев — плохой спутник для мага. — Ригуми Шаа и бровью не повел. — Но желание показать, сколь губительна спешка, — не единственная причина. Ты привлекла внимание мастера Эфанги. И он не самый терпеливый человек.

Горло у меня мгновенно пересохло.

— Это… опасно?

Ригуми Шаа сузил глаза. Разум его сейчас точно источал холод.

— Не для тебя.

«Думай, Трикси». Приказ так и не прозвучал, но он подразумевался.

Рассуждай логически, действуй рационально, ожидай худшего… Итак, еслиЭфангу заинтересовали мои псионические способности, то, действительно, мне самой вряд ли что‑то угрожает. На любезное предложение сменить мастера я ответила отказом. Значит, нужно либо похитить меня — не лучшее решение после инцидента с Арингой, — либо заставить передумать. И слабое место, рычаг для шантажа просматривается только один.

Рыжий.

— Он может сделать что‑то плохое Тейту? — спросила я, понизив голос. Пульс зачастил.

Мастер Ригуми задумчиво прикусил губу; яркая алая краска смазалась.

— У тебя двойственное положение, Трикси — кан. Ты ученица, но ты же и добыча. И останешься ею, пока кто‑то не настроит тебя под себя, — произнес он также холодно и отстраненно, как всегда. Но если раньше это раздражало, то теперь обезличенность словно бы смягчала жесткий смысл. — И Танеси Тейт сейчас на это не пойдет. Значит, у мастера Эфанги остается удобный путь, чтобы забрать тебя.

— Отобрать у Тейта?

— Да, — не стал отрицать Ригуми Шаа. — Но не своими руками. У него много учеников. И когда история мастера Аринги немного забудется, он начнет действовать. Путешествие к побережью и обратно займет два десятка дней. Скорее всего, один из учеников или подмастерьев бросит вызов Танеси Тейту после возвращения. Ты готова к этому, Трикси — кан?

Теперь я, кажется, поняла, что значить быть выбитой из колеи: мысли едут, едут по намеченному пути, а потом бац — и обрыв. И за ним — пустота. Звенящая такая, красивая.

— Нет.

— Честный ответ, — улыбнулся Ригуми Шаа — не формально, а по — настоящему ободряюще.

— Я не пущу Тейта одного!

Не знаю, как у меня это вырвалось. Смешались в кучу воспоминания о псиониках моего мира, давящая атака Эфанги, ощущение тепла чужого тела, такое знакомое, жизненно необходимое…

— Вы можете принять вызов и вдвоем, — заметил мастер, никак не отреагировав на мою вспышку. Стало стыдно. — Но подмастерью или талантливому ученику проиграете оба. Я могу ошибаться, Трикси — кан, но если я прав, то очень скоро тебе понадобится магия — и такая, которой ничего не сможет противопоставить внимающий и поющий.

Я с усилием потерла виски. Наваливалась головная боль. А ведь как хорошо утро начиналось!

— У меня пока ничего не получается.

— Неужели? — Алые губы снова изогнулись, на сей раз насмешливо. — Встань, Трикси — кан. Мы немного пройдемся и кое на что посмотрим.

Идти пришлось не далеко — в ту самую шрахову нишу, где Итасэ Ран ежедневно проводил экзекуции. Она была освещена яркими солнечными лучами, которые лились из ниоткуда; созданная накануне иллюзия все ещё держалась. Ригуми Шаа элегантно откинул за спину серебристые концы длинного шарфа и по — простому присел на корточки.

— Смотри.

Он прижал ладонь к земле, слегка раздвинув пальцы. И не сразу я разглядела между ними что‑то бледно — зеленое, изогнутое…

Росток?

— Это…

— То, чему учил тебя Итасэ Ран, — спокойно ответил Ригуми Шаа и поднялся, отряхивая руки. — Образ прорастает из зерна. Жаждать немедленного результата — путь трудный и полный соблазнов. Овеществление ничто есть искусство. И оно может не сразу приносить плоды. Но если этот деревце вырастет и окрепнет, Трикси — кан, — продолжил он вкрадчиво, то его ягоды уже будут настоящими. Не овеществленными, но рожденными. Что же до побережья… Через два сета будь у выхода из мастерской с теми, кого хочешь взять с собой. Мы выдвинемся немедленно. Океан сейчас особенно прекрасен.

Зашумели сладостно волны, зашелестел песок. В голове у меня зажглись воображаемые электронные часы и начали обратный отсчет. Как на бомбе, которая готова взорваться…

От счастья.

Я резко развернулась, едва не потеряв равновесие, и ломанулась через пещеру. Неслась сломя голову в лучших традициях Тейта, лавировала между учеников, стараясь не вляпаться в чужие иллюзии, даже перемахнула широкую трещину в полу, но осознала это уже на полпути к выходу. В памяти осталось призрачное ощущение иллюзорной ступени, спружинившей под ногой.

Показалось или?..

Неважно.

«Рыжий! Ты где?»

Купол расплескался шире обычного, покрывая максимально возможное пространство. С севера пришел слабый отклик — любопытство, беспокойство, недоверие, именно в таком порядке. Это меня слегка отрезвило. Бомба счастья пшикнула, сдуваясь. Волны пристыженно замолчали и спрятались в песке. Я перешла с бега на шаг, выравнивая дыхание после незапланированного спринта.

Отклик сознания Тейта вывел меня из безопасной зоны, обозначенной алыми цветущими лугами. Здесь, ближе к северному краю, царствовали жутковатые безлистные кустарники, исполинские деревья с сероватой корой и стелющийся плющ. Встречались и островки голубоватого лишайника — не гаюс, но нечто похожее. Их я обходила особенно старательно.

И все же даже в таком диком месте отчетливо просматривалась тропа; она вела к стометровому кратеру, примыкающему к северной границе внутреннего круга Лагона. Где‑то там смутно ощущались люди, около трех десятков; они передвигались очень быстро и почти не думали. Ясно можно было различить только нескольких наблюдателей. Одним из них был Кан Лан Таппа, мастер направляющих удар.

Я что, случайно забрела на тренировку? Ох, шрах…

До кратера оставалось метров пятнадцать. Самое время развернуться и отойти на безопасное расстояние и уже оттуда позвать Тейта, благо интенсивности купола вполне хватит Но давно известно, что мудрые мысли приходят с опозданием.

В моем случае — на две с половиной секунды.

Именно столько потребовалось неизвестно кому, чтобы выпрыгнуть из кратера, врезаться в землю рядом со мной — ошметки дерна брызнули во все стороны — и нанести три точных удара, полностью блокируя мои двигательные функции. Так, что даже язык не шевелился… Впрочем, оружие эмпата — отнюдь не его язык.

Агрессии нападающий не излучал, поэтому я позволила себе немного расслабиться. Он был высокий, под два метра ростом, и широкоплечий; настоящий громила. Подобный тип мужчин ненаглядная кузина Лоран обзывала «цельнометаллическими шкафами». Разница была в том, что обычно внутри такого шкафа лежал в лучшем случае засохший яблочный огрызок, но конкретно в этот завезли неплохие мозги. По крайней мере, он понимал, чем рискует сейчас.

А ещё от него несло потом с отчетливой рыбной ноткой.

К горлу подкатила тошнота.

— Эй, шлендель! — заорал громила, выворачивая шею. — Иди, отбери! Твое? — и он похабно шлепнул меня по заднице.

Ох, ну ты за это ответишь, бритая обезьяна… попозже.

Из одежды на нем были только плотные черные штаны прямого покроя и шарф, больше напоминающий полосу брезента. Цвет кожи походил на разбеленную бронзу — вылинявший загар, охра с розоватым оттенком. Разглядеть остальное, болтаясь на чужом плече, я, разумеется, не могла, но и этого хватило, чтобы понять, что незнакомец как минимум втрое мощнее Тейта.

Легок на помине — стоило вспомнить о рыжем, и всклокоченная башка появилась над краем кратера.

— Рехнулся? — очень тихо спросил Тейт.

Громила беззлобно заржал.

Я призвала на помощь бессмертные заветы дяди Эрнана и вместо того, чтобы сию секунду проутюжить нахала псионическим катком, осторожно прощупала его разум в поисках блоков. Ничего подозрительного не нашла и мысленно окликнула рыжего, старясь не напугать и не насторожить его:

«Подыграешь?»

Тейт, умница, сразу сообразил, что к чему. Черная жуткая злость рассосалась, уступая место сосредоточенности. Он шмыгнул к громиле, делая вид, что поддается на провокацию, а сам нарочно забрал влево, давая ему пространство для маневра.

Противник, естественно, попался— откатился, избегая удара, аккурат к кратеру, где нас троих уже прекрасно было видно. Последовал короткий обмен ударами, ни один из которых не достиг цели — Тейт юрко уворачивался, громила скакал зайцем — переростком, все больше смещаясь к центру кратера. Когда я почувствовала, что все взгляды следуют за нами, то подала Тейту сигнал и старательно прошлась по мозгу громилы, впечатывая приказ:

«Не двигаться, не сопротивляться, чувствовать, помнить».

Он так и застыл, полуприсев.

Теперь можно было выбираться. Биокинез помог слабо; возможность передвигаться вроде бы восстановилась, но сама я спуститься так и не сумела. Пришлось воспользоваться помощью Тейта.

— Ты как? — поинтересовался он еле слышно, обнимая меня — теплый, знакомый, уютный… Очень хотелось прикоснуться губами к его шее, под ухом, где прилипла к коже рыжая прядка. Но я держалась.

Ну… почти. Можно ведь обнять его в ответ?

— В порядке. — Голос у меня был хриплый, дыхание — сбившееся. — Ну а теперь… — Я обернулась к громиле; лицо у него оказалось не квадратное, с мощными надбровными дугами, как мне рисовалось в воображении, а вытянутое, с рваным шрамом поперек щеки. Золотистые волосы, даже на взгляд жесткие, топорщились ежиком. Глаза закатились, только веки подрагивали от бессилия. — Врежь ему, пожалуйста.

— Куда? — живо заинтересовался Тейт.

— По заднице, — мстительно откликнулась я.

Место шлепка ещё побаливало.

— Я посторожу твое сокровище, — пропели над ухом, и повеяло ароматом камня, ошпаренного грозой.

Рыжий фыркнул и легонько оттолкнул меня прямо в объятья Лао. И правильно, потому что ноги до сих пор подгибались. Одно скользящее движение — и мы отдалились метров на пять, прямо к импровизированным зрительским рядам. Поблизости ошивалась Айка, но я ее пока не видела, лишь чувствовала.

Тейт обошел громилу по кругу, бросая зловещие взгляды, потом зачем‑то хлопнул его по бокам, чуть отошел, размахнулся… и отвесил смачный пинок.

Громила подлетел, рухнули, кувыркаясь, покатился по кратеру, вздымая облака пыли.

Черные брезентовые штаны остались стоять на месте, не шелохнувшись. Тейт скромно потупился, приглаживая вихры у себя на затылке.

— Мастер Таппа, я ведь крут?

Я скосила глаза. Мастер, конечно, не улыбался, но определенно выглядел позабавленным.

— А то. Вынимать из штанов — это по твоей части, — грубовато откликнулся он. То там то здесь послышались глумливые хохотки, но смеялись, похоже, не над Тейтом. Я перевела дыхание. Тем временем мастер обратился ко мне: — Отпустишь Худаму? Хватит ему уже задом в небо светить. И с кем поговорить хотела?

Таппа не спросил, какого шраха я делаю на тренировке в его мастерской, но в душе все равно зашевелилась вина. В конце концов, вся эта неразбериха — из‑за моей небрежности.

— С Тейтом, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. Худама, освобожденный от моего приказа, сперва взвыл, потом перекатился — и заржал, как вымершая лошадь из Бурбуды. — А ещё с Лао и с Айкой, если можно.

— Можно, — склонил голову к плечу Таппа. И почти сразу обернулся к Худаме: — А ты лучше подумай о том, что эта пигалица ещё с самого начала могла твою башку прожарить. Дошло?

— Да, мастер, — донеслось унылое.

Очень хотелось получше рассмотреть учеников Таппы, но задерживаться на тренировочной площадке дольше я не рискнула. Конечно, этот Худама не желал мне зла, просто шутки у него были дурацкие. Однако ноги до сих пор подгибались, а в голове звенело, и я как‑то не горела желанием повторить опыт

— Он новенький, — сказал вдруг Лао, когда мы перевалили за край кратера — Недавно появился, ещё не привык, что для направляющих удар не так важно быть большим. Тейт его все время валяет, вот он и решил, что с заложником сможет хоть раз отыграться. Ты не будешь на него сердиться?

— Нет, — ответила я почти искренне. Конечно, хотелось отплатить за дивные ощущения в первые секунды после атаки, но наживать врага определенно не стоило, лучше обратить все в шутку. — Слушайте, у меня есть одно предложение, я даже не знаю, как вы отнесетесь… Мастер Ригуми после суда обещал отвести меня на побережье, ну, отдохнуть, если я выполню одно учебное задание… — Я замялась. Идея позвать Лао и Айку уже не казалась такой замечательной. Не факт, что они вообще считают прогулку к океану бонусом, может, это занудная обязанность, рутина или помеха для занятий. — В общем, я справилась, и он разрешил позвать кого‑нибудь с собой к океану. И если вы не против…

— Пойдем, — быстро вклинился Тейт, юркнув между мной и Лао. — А что, здорово будет. Ригуми нас точно не кинет. Можно поплескаться подольше. Ну и еды запасти. Я Шекки возьму, нагрузим его, мм?

— Айе! — взвизгнула Айка, подпрыгнув метра на полтора, и резко развернулась ко мне: — Ну, я сцимтаю, будет круто? Иду!

— Мне нравится твое приглашение, — задумчиво откликнулся Лао, опустив ресницы. На поверхности сознания у него промелькнул странный серо — туманный образ, привлекательный и пугающий одновременно. — Ригуми Шаа — хороший мастер, пусть и молодой. Он идет один? Без подмастерьев?

Не знаю, — насторожилась я. — Это важно?

— Не очень, — улыбнулся Лао. — Я иду. Когда выступаем?

— Через два сета… Нет, уже через полтора, — скорректировала я мысленно время. — Собираемся у входа в мастерскую Ригуми.

Айка молча рванула в сторону, прямо через заросли. Лао немного задержался, решая с Тейтом, кто какие запасы возьмет. Насколько я поняла из мысленных образов, речь шла о вспомогательных средствах, вроде порошка, который приманивал нассову траву, и вонючей жидкости, отпугивающей мелких айров. Затем Лао вернулся в кратер, чтобы предупредить мастера. Мы с рыжим припустили обратно по тропинке. Времени на сборы оставалось не так много.

— Игамину с Лиорой позовешь? — спросил он через плечо.

Я сбилась с шага.

— А можно? Они согласятся?

— Ну, Лиора любит океан, она выросла около побережья, — задумчиво откликнулся рыжий. — Игамина — не знаю, но куда он теперь без нее? Наверное, согласится. И вообще я не хочу оставлять их тут, мало ли что.

Не нужно было объяснять, что он имел в виду. После суда Маронг оказался в уязвимом положении из‑за того, что его поймали на лжи. Лиора затаилась; Тейт упоминал, что она тоже перестала посещать мастерскую.

«А ведь Эфанга — ее учитель», — пронеслось в голове.

Да уж… В свете того, что сообщил сегодня Ригуми Шаа— не лучший вариант. Конечно, сомневаюсь, что блондинка вызовет Тейта на поединок, но дружба с «трофеем», то есть со мной, вряд ли пошла ей на пользу. Эфанга выглядел как человек, который использует все доступные ресурсы, и вряд ли он пощадил ученицу, возможно, обладающую полезными сведениями…

Получается, если уведу Лиору из‑под крыла ее мастера — сделаю жизнь безопаснее и для себя, и для нее. По крайней мере на полмесяца.

— Надо их пригласить, — подтвердила я вслух. Тейт дернул головой — видимо, это означало согласие. — ещё кого‑нибудь посоветуешь взять?

— Кагечи Ро, — без сомнений откликнулся рыжий, — Лао его не любит, Лиора — тоже, но они не будут возражать. Созидающий совершенство в походе полезен. И вообще Ро крут!

Последнюю фразу я пропустила мимо ушей, а вот за кое‑что другое зацепилась.

— А почему его не любит Лао?

— Лао? Не Лиора? — Тейт поравнялся со мной и ухмыльнулся. В мысленном фоне у него сверкнуло что‑то яркое и острое, жадный выдох «мое!» вместе с едва ощутимым чувством вины. И что это было, интересно? — Ну, тут все просто. Ро не особо честный. Он не будет просить, если ему надо. Сам провернет так, что ты придешь и сделаешь. Я у него сначала делал ноги, давно, лет шесть назад. Ну, типа кости легче и крепче, мышцы усилить… Долго решиться не мог, ну, страшно и все такое. В общем, он сделал так, что я вляпался в гаюс. Не очень сильно, только ступню повредил. И Ро сказал, что поправит ее, если я разрешу покопаться в моих ногах и кое‑что интересное попробовать… Эй, ты чего?

Меня прошиб холодный пот. Я остановилась и согнулась, упираясь руками в колени и тяжело дыша.

Мутило. Не то от страха, не то от омерзения — сама не пойму. Покалечить человека, чтобы получить удобный материал для экспериментов, — это теперь называется дружбой? И Тейт до сих пор с ним общается, сам, по своей воле? Ложится под нож?

— А как ты… понял, что это он?

Рыжий осторожно погладил меня по голове. Пальцы у него были горячие.

— Догадался через полгода, — сдержанно ответил он. — Когда посмотрел, как Ро с другими проворачивает эти штуки… Не надо, Трикси. Не злись. Он же не делает плохого. И ступню починил, и мышцы правда лучше стали. И кости почти не ломаются. Видела, как я прыгаю?

— Но… — Я с трудом подбирала слова. — Ты же ему не веришь?

Тейт дернул плечом:

— Ну, я знаю, какой Ро. И просто не жду слишком многого. И стараюсь быть осторожнее, — кривовато улыбнулся он. — Ро хороший, надежный. Если драка, он не станет отсиживаться. И со свободными не снюхается. И он талантливый. Не переживай, Трикси. Вон, я и то не идеал, — и рыжий скромно отвел взгляд в сторону.

Я прыснула со смеху.

— Даже не знаю, надо подумать.

Зря похвалила, конечно. Тейт тут же воодушевился, уронил меня на землю, обнял, перекатился, потискал и облапал, поцеловал в подбородок — и сразу же вскочил на ноги, протягивая руку. Как ни в чем не бывало. А я едва смогла справиться с колотящимся сердцем и сбитым дыханием. Вообще мне уже начинало казаться, что для рыжего что секс, что такая вот кошачья возня — явления одного порядка, просто в каких‑то обстоятельствах уместней одно, а в каких‑то — другое.

И именно это, пожалуй, останавливало меня, когда появлялся соблазн перейти границу. Хотелось чего‑то… особенного?

Рефлексировать Тейт, как всегда, не позволил — утянул по тропинке, благополучно довел до дома, где велел переодеться и взять смену белья, а сам убежал искать Лиору с Маронгом.

— Остальное я сам возьму. Встретимся у мастерской. Иди первой, меня не жди, — махнул он рукой напоследок.

Вещами я до сих пор не обросла, поэтому на сборы ушло не особенно много времени. Завернула в тонкую шелковистую ткань чистое белье, плоскую щетку — расческу из теплого камня и круглую баночку с маслом для волос, переложила сверток в сумку — и неторопливо направилась к месту встречи. Если Тейт обещал позаботиться о снаряжении для путешествия — значит, позаботится. В этом на него можно было положиться.

Первой к спуску в мастерскую Ригуми прискакала Айка в походном костюме — хамелеоне, который казался то темно — серым, то невзрачно — коричневым, то сизо — зеленым. Она тащила немаленькую сумку — цилиндр с широкой лямкой. В приюте у Митчи с общением как‑то не сложилось, и я думала, здесь мы тоже будем ждать молча, но на меня обрушился целый поток — какой‑то дикий ворох сплетен и предвкушение путешествия к океану, все щедро пересыпано непонятными словечками. И попробуй‑ка вставь реплику в ответ… Невыполнимая миссия. Хуже, чем когда Тони с Кевином по — братски выясняют, кто на поле круче, «Кемпские львы» или «Громилы Варна». В общем, можно только хмыкать в ответ и запоминать новую лексику.

Лао также не заставил себя долго ждать. Появился незаметно, как призрак — просто в один момент обнаружился рядом, бестрепетно внимающий цветистому Айкиному рассказу, и на душе сразу потеплело. Иррациональная привязанность, да… Затем подошли Лиора и Маронг — вместе, словно жили они в одном доме. Поговорить толком мы не успели; я лишь спросила Маронга, как он себя чувствует.

— Сносно, — ответил тот, пряча взгляд за свисающими прядями.

Соврал, разумеется.

Кагечи Ро привел с собой небольшого ездового айра, похожего на чешуйчатую рогатую собаку с шестью лапами. Лао солнечно улыбнулся, но мысли у него подернулись легкой дымкой, сбивающей с толку и прячущей истинные намерения. Ничто другое не выдавало его неприязни. Айка фыркнула и нагло втиснулась между Лиорой и Маронгом, всем своим видом выражая недовольство.

Последним прибежал Тейт, ведя Шекки за пучок перьев под мордой. К бокам айра были приторочены две объемистые сумки. Айка и Кагечи Ро шагнули навстречу рыжему с разных сторон и одновременно заговорили, айр захлопал крыльями…

Именно этот момент выбрал мастер Ригуми, чтобы подняться из глубин.

Выражение лица у него стало… сложным, если можно так выразиться.

— Хороший выбор спутников, Трикси — кан, — очень мягко произнес мастер, машинально расправляя складки ярко — синего шарфа. — Это все твои друзья?

— Айе, да! — завопила Айка, подпрыгивая на месте. На Ригуми она откровенно пялилась, особенно на его губы, что нервировало даже меня, не говоря уже о самом мастере. — Друзья!

Некоторых из вас я ожидал увидеть, — Ригуми обменялся взглядами с Маронгом, который при виде учителя вскочил на ноги и почтительно прижал руку к груди, и с невозмутимой Лиорой. — А некоторых вижу впервые.

Лао плавно поднялся и скользнул передо мной, приветствуя мастера с максимальной вежливостью — приложив ладонь к сердцу и слегка откинув голову

— Приветствую, мастер. Для меня счастьем будет вверить себя вашей заботе, — пропел он. — Мое имя Ренгиса Лао.

— Можешь обращаться ко мне Шаа — кан, — улыбнулся мастер в ответ, изучая его взглядом, — Я о тебе наслышан, Лао — кан. Если ты идешь с нами, то нам не стоит опасаться даже свободных.

— Если они отважатся атаковать Шаа — кана, воистину их стоит переименовать в безумных, — серебристо рассмеялся Лао и вдруг подмигнул мне. — Тейт мой друг, но и Трикси — тоже.

— Вижу, — коротко откликнулся мастер Ригуми и обернулся к Кагечи Ро: — И, безусловно, я рад видеть среди нас созидающего совершенство.

Тот отвел взгляд в сторону и пробормотал:

— Ну, надеюсь, что мои способности не понадобятся.

— Круто! — с энтузиазмом отреагировал рыжий и потянул айра за перышки, заставляя попятиться с поляны. — Выходим?

— Сперва подождем ещё кое — кого, Тейт — кан, — с улыбкой ответил Ригуми Шаа. Взгляд у него оставался напряженным и холодным; впрочем, к этому я уже привыкла. На то он и мастер, чтобы все время быть начеку.

Я перевела дыхание. Пусть подобравшаяся команда и удивила мастера, но рассерженным он не выглядел. Скорее, действительно не ожидал, что на мое приглашение откликнется столько народу. Друзья… на самом деле, почти никого из них не назовешь другом в полном смысле. Только если Маронга и, пожалуй, Лиору. Слишком много мы с ними испытали вместе. И пусть то, что случается в дороге, по лагонским поверьям не в счет — я лучше спишу со счетов дурацкие поверья. Айка… Чувства к ней можно обозначить двумя словами: жалость и вина. Если бы мы не ушли тогда в горы, вероятно, Аринга бы не натравила на лагерь свободных и никто бы не пострадал. Кагечи Ро — загадка, черное пятно. Доверие к нему держалось исключительно на словах Тейта.

Отношение к Лао попросту не хотелось анализировать. Никогда не воспринимала всерьез интуицию и прочие мистические штуки, но сейчас все во мне в голос кричало, что этому существу надо верить. Предчувствие было настолько сильным, что перекрывало даже новоприобретенную в Лагоне паранойю…

Размышляя о Лао, я невольно скосила на него взгляд. И лишь потому заметила, как он вдруг застыл, а затем необыкновенно грациозно полуобернулся, потянулся к чему‑то, ещё невидимому. Затем опомнился, почти мгновенно, и вернулся к разговору с Тейтом. А через несколько секунд воздух над входом в мастерскую задрожал и явился последний участник похода — Итасэ Ран. Бледный, с волосами цвета мокрого пепла и темными глазами, в черном трико и с дымчато — серым, почти прозрачным шарфом, он напоминал тень, которой приспичило прогуляться по солнцепеку. Сощурившись на пронзительно голубое небо, Итасэ шевельнул пальцами, и край шарфа поднялся над его плечами и головой, словно капюшон у кобры. Следом по воздуху выплыла здоровенная сумка, сильно напоминающая потрепанный дамский саквояж из крокодиловой кожи.

— Теперь можно выступать, — удовлетворенно подытожил мастер.

Путешествие в команде Ригуми Шаа разительно отличалось от изматывающего забега с Арингой во главе. Если в прошлый раз ставка явно делалась на физическое развитие, выносливость и умение приспосабливаться, то теперь, как это ни парадоксально, на красоту. Передвигались мы быстрым шагом, но землине касались — под ногами вилась туманная лента искусственной дороги. Разворачивал ее сам мастер, который и шел первым, замыкал цепочку Итасэ Ран. Тейт вышагивал рядом со мной, отпустив свою трофейную химеру; она парила над нашими головами, невидимая. Притороченные к ее бокам сумки тоже пропали из виду, как ни странно. Остальные путешественники тоже разбились на пары, только непоседливая Айка постоянно убегала в начало колонны и приставала к Ригуми Шаа то с вопросами, то с подарками. Мы с рыжим вполголоса держали пари, что девчонка притащит в следующий раз: очередную охапку цветов, гроздь ягод, красивый камень? Лидировала в маленьком соревновании я, но исключительно за счет телепатии.

После увесистой тушки какого‑то синего и чешуйчатого зверька терпение у мастера лопнуло и он молча отгородился упругим барьером. Лао посмеялся, поглядев на попытки Айки пробить лбом неожиданное препятствие, а потом отозвал девчонку и отвлек ее рассказом о хищных морских химерах. Я тоже заслушалась, если честно.

Так вдохновенно врать на ходу — особый талант.

Первый привал объявили уже ближе к вечеру, когда мы по самому краю миновали сухую каменистую долину и немного поднялись в горы. Ригуми Шаа вдруг замедлил шаг и указал на высокое дерево, широко распростершее ветви над естественной площадкой:

— Остановимся там.

Листья издали казались почти черными, словно обгорелыми, а ствол — насыщенно красным. Меня от одного вида пробрало холодком, но мастер уверенно направился к этому чудовищному исполину. Скала, изрытая мощными корнями, издали отсвечивала голубоватым и выглядела… рыхловатой, что ли? Потом ветер сменился, и повеяло чем‑то сладким и пьяным; так могли бы пахнуть орехи и спелые фрукты, вымоченные в хорошем ликере.

Что за?..

Вся площадка поддеревом была сплошь покрыта высохшими лепестками того нежного оттенка, какой принимает летнее небо у самого горизонта. А страшная, словно бы обгоревшая крона изнутри походила на чашу, устланную цветами — темно — синими, бархатистыми, собранными в длинные гроздья. Сладкий, опьяняющий аромат стал сильнее.

Ригуми Шаа поднял руку, и на ладонь ему опустилась мягкой петлей гроздь полураспустившихся цветов.

— Инлао распускается в холодный сезон, — сообщил он так же спокойно, как и всегда, но в мысленном фоне проскользнуло что‑то провокационное, предвкушающее. А затем обратился к рыжему: — Тейт — кан, тебе не кажется, что эти цветы похожи на оттенок глаз Трикси — кан? — и повел рукой так, что гроздь оказалась на свету.

Пыльца вспыхнула в солнечных лучах, как слюда.

— Очень похоже, — хмыкнул Тейт и, забрав у мастера цветы, приложил их к своей огневеющей гриве, как венок. — И на мои глаза тоже похоже. Только ты так не делай, ладно, Трикси? Сок жжется.

— Жаль, — откликнулась я зачарованно и отдернула пальцы. Надо же, сама не поняла, когда потянулась… Хотелось прикоснуться, но рисковать я не стала. Вот только ожогов не хватало. — Очень красиво.

— Но ты можешь сделать такие же, — тоном искусителя заметил мастер Ригуми и почти сразу отвернулся к Итасэ, рассуждая вслух, где можно устроить очаг, а где — развесить гамаки.

Второй намек не понадобился.

Я села чуть поодаль, на большом нагретом камне, положила перед собой цветок инлао и попыталась сделать такой же. Работа с Итасэ научила меня по крайней мере двум вещам: терпению и умению работать с деталями. Теперь, когда не нужно было никуда спешить, сам процесс доставлял огромное удовольствие. Честно признаться, я и не надеялась вылепить цветок даже до конца путешествия, не говоря уже о привале, и просто вылепливала из ничто каждый лепесток, каждую сверкающую пылинку — так бережно, как могла, впервые ощущая себя не ученицей, а… творцом?

Потрясающее чувство, на самом деле.

Обед не отложился в памяти. Если не ошибаюсь, Лао приготовил похлебку из того самого синего чешуйчатого зверька, которого Кагечи Ро признал безопасным даже для меня. Айка скакала вокруг и лезла под руку, затем стянула увядшую гроздь цветов и удовлетворилась этим. А я наскоро перекусила — одной из последних, не ощущая вкуса еды — и вернулась к своему цветку.

Затем мы снова тронулись в путь.

Вскоре выяснилось, что у магов и частных детективов есть кое‑что общее — и те и другие лучше соображают на ходу. То сползая к хвосту колонны, то нагоняя Тейта, я наконец поймала то странное чувство невесомости и правильности и сумела воспроизвести пьянящий аромат. Потом концентрация, конечно, ушла, но память о том, что и как делать, осталась.

Заночевали в долине, под открытым небом. Относительно, разумеется, потому что Итасэ Ран возвел прозрачный купол, полностью отгораживающий нас от внешнего мира. Незадолго перед сном мастер Ригуми подозвал меня к костру и жестом пригласил сесть рядом с собой.

— Ты чему‑нибудь научилась сегодня, Трикси — кан? — спросил он ровно, с легким любопытством. А я растерялась, потому что вопрос отчего‑то показался мне крайне важным.

— Да… Теперь пытаюсь понять, чему именно.

Ригуми опустил ресницы и коротко вздохнул. Рыжеватые отсветы костра бродили у него по лицу; съехавший шарф скрывал брови; полустертая краска на губах походила на запекшуюся кровь. Странно, что при этом он не выглядел ни пугающим, ни смешным, но отчетливо напоминал другого мастера, Оро — Ича.

«Тейт вроде бы говорил, что именно у него Ригуми Шаа и учился», — пронеслась мысль.

Мастер поднял с земли кривоватую тень, как дядя Эрнан в походе мог бы подобрать сухую ветку, и поворошил угли в костре, а потом задал следующий вопрос:

— Ты никогда не составляла гармоничных прекраснозвучащих строк, наполненных смыслом и опытом?

Я замерла, пытаясь переварить незнакомый образ. Больше всего это походило на «стихи», но совершенно не в том смысле, в каком привыкли употреблять слово у нас. Стихи, заклинание, откровение? Нет, не то…

Впрочем, неважно. Ответ‑то все равно один.

— Нет. У меня, мм, нет способностей, — неловко призналась я, склонив голову.

— Жизнь долгая. Никогда не знаешь, что скрывается у тебя внутри, — философски заметил Ригуми, не особенно впечатленный актом самоуничижения. — Но, может быть, рисуешь? Поешь? Длишь гармонию музыки?

— Эм… — Я лихорадочно пыталась вспомнить хоть какое‑нибудь благородное хобби из своего арсенала. Вирт — игры, чтение детективов и походы с небольшим уровнем экстрима в нужную категорию явно не попадали. — Увлечений, связанных с творчеством, у меня нет.

Никогда раньше не задумывалась о подобном, но сейчас мне почему‑то стало за себя стыдно.

— Неважно, — качнул головой Ригуми Шаа; он выглядел задумчивым. Мимо любопытной тенью проскользнул Тейт, потоптался немного на границе светового круга и исчез в темноте. Остальных не было не то что видно, ной слышно, даже непоседу Айку. — Овеществление ничто — почти то же самое. Важно, разумеется, что получится в итоге. Но куда важнее другое. Ты поняла сегодня, что именно?

— Да, — тихо ответила я, машинально обнимая себя.

Эта погруженность в процесс, в созидание… Нечто подобное я ощущала, когда экспериментировала с эмпатическим куполом. Не ради результата, а просто потому что мне было интересно и приятно узнавать границы своих возможностей и создавать новое.

Суть магии в этом?

— Большинство свободных отрицают радость творения, — негромко произнес Ригуми Шаа. — В том и лежит корень разногласий. Спор о судьбе людей побережья — всего лишь предлог. Магия не должна превращаться в инструмент, помогающий заполучить власть или богатство. Магия, сотворенная из гордости, только ради результата, без радости — то, что сотворило горы вокруг Трикси — кан, и то, что населило их чудовищами и смертью. Путь тщеславия или жадности— трудный путь, потому что он превращает магию в силу. И это страшно. Ты понимаешь?

— Не совсем, — ответила я неуверенно — Но, кажется, чувствую.

Ригуми улыбнулся:

— Это хорошо, Трикси — кан. А теперь ступай. Кое — кому не терпится затащить тебя в купальню.

Он был прав — Тейт уже извелся, его нетерпение даже на расстоянии чувствовалось. Чуть поодаль, у самой границы купола обнаружились и все остальные, кроме Итасэ Рана. Там горел костер, грелась в прозрачной чаше крепкая шерга со специями. Айка, разомлевшая от тепла и рассказов, дремала, положив голову на колени Лао. Маронг и Лиора сидели молча, спиной к спине; руки у них соприкасались, и пальцы были переплетены так же, как и мысли — неосознанно, из одной только голодной потребности друг в друге. Кагечи Ро смотрел в огонь и думал об океане, о жарком песке и бирюзовых волнах.

— Давай не пойдем туда, — шепотом попросил Тейт, обнимая меня и утыкаясь лицом в шею. — Побудем вдвоем. Можно?

А меня подхватил вдруг странный порыв; я обернулась, собирая воедино все, чему научилась за сегодня, что прочувствовала и запомнила — и протянула руку, укрепляя в спутанных рыжих волосах синий цветок, усыпанный слюдой нежной пыльцы. Повеяло пьяным и сладким ароматом.

Тейт вздрогнул и резко вздохнул. Он бережно накрыл мою ладонь своей, сминая хрупкие лепестки.

И в этот момент мы почувствовали нечто очень важное; то, что ещё только предстояло осознать.

Но я уже никуда не торопилась.