В начале года Локонс устроил в классе схватку с корнуэльскими пикси, схватка кончилась не очень успешно. С тех пор он читал ученикам на уроках отрывки из собственных книг или разыгрывал взятые оттуда сцены, на его взгляд самые впечатляющие. Себя, волшебника, играл он сам, а на прочие роли обычно брал Гарри. И Гарри перед всем классом изображал то трансильванского крестьянина, страдавшего от заклятия Болтливости, то простуженного снежного человека, то вампира, который после встречи с Локонсом терпеть не мог крови и питался исключительно листьями салата.

На очередном уроке защиты от темных искусств Гарри играл оборотня; в другой раз он наверняка отказался бы от этой роли, но сейчас было важно не испортить доброе расположение духа Локонса.

— Чудесный вой, Гарри, очень натурально. Я бросился на него, повалил на землю и приложил к горлу волшебную палочку. Собрав последние силы, произнес сложнейшее заклинание Обращения, оборотень издал жалобный стон — ну-ка, Гарри, изобрази! Пронзительнее! Ага, вот так. Мех у него исчез, клыки уменьшились, и он превратился в простого смертного. Просто, но незабываемо, и для жителей той деревни я теперь герой. Избавил их от оборотня.

Прозвенел звонок, и Локонс встал из-за стола.

— Домашнее задание: сочинить стихи о моей победе над оборотнем из Вага-Вага. Автору лучших — экземпляр моей книги «Я — волшебник» с автографом.

Ученики повалили в коридор, а Гарри прошел в конец класса к Рону и Гермионе.

— Ну что? — тихо спросил Гарри.

— Подожди, пока все уйдут. — Гермиона явно волновалась. — Теперь идем…

Она подошла к Локонсу, нервно сжимая в руке листок бумаги. Рон и Гарри поспешили за ней.

— П… профессор Локонс, я бы… э-э… хотела взять в библиотеке вот эту книгу. Хотела ее почитать, — запинаясь, начала Гермиона и протянула ему дрожащей рукой бумагу с названием. — Но, видите ли, она в Особой секции, и поэтому… э-э… нужно разрешение учителя. Я хотела разобраться в медленнодействующих ядах, о которых вы пишете в «Увеселении с упырями»…

— А, «Увеселение с упырями». — Локонс взял бумагу и широко улыбнулся. — Пожалуй, это моя любимая книга. Вам она нравится?

— Очень нравится, — живо отозвалась Гермиона. — Как ловко вы тогда отцедили яд с помощью чайного ситечка!

— Что ж, помочь лучшей ученице мой долг, — улыбнулся Локонс и достал огромное павлинье перо. Рона передернуло, но Локонс понял это по-своему: — Красивое, правда? — спросил он. — Я держу его для автографов.

Он вывел замысловатый росчерк и вернул бумагу Гермионе, та торопливо свернула ее и спрятала в портфель.

— Завтра первый матч в сезоне? — обратился Локонс к Гарри. — Гриффиндор против Слизерина? Говорят, ты подаешь большие надежды. А я ведь тоже играл когда-то ловцом. Меня даже приглашали в сборную страны, но я отказался и посвятил жизнь спасению мира от темных сил. Однако я и теперь неплохо играю и, если хочешь, научу тебя паре хитростей. Всегда рад передать опыт начинающим…

Гарри что-то хмыкнул в знак благодарности и поспешил за друзьями. В коридоре немного помедлили.

— Надо же, — удивленно заметил Гарри, разглядывая роспись Локонса, — даже не поглядел, что за книга.

В библиотеку помчались, как на пожар.

— Безмозглый идиот, — бросил на ходу Рон. — Впрочем, какая разница, мы ведь получили у него что хотели.

— Никакой он не безмозглый идиот, — вступилась Гермиона.

— Ну конечно, ты ведь его лучшая ученица…

В библиотеке позволялось говорить только шепотом, и друзья притихли.

Мадам Пинс, нервная сухопарая женщина, похожая на голодного стервятника, потянулась к бумаге с подписью Локонса, но Гермиона не выпускала ее из рук.

— «Сильнодействующие зелья»? — подозрительно повторила мадам Пинс и снова попыталась взять у Гермионы бумагу.

— А можно оставить себе разрешение? — робко спросила Гермиона.

— Да ладно тебе. — Рон вырвал у нее лист и протянул мадам Пинс. — Достанешь другой автограф. Локонс распишется на чем угодно, только заикнись.

Мадам Пинс посмотрела бумагу на свет, будто сомневалась в ее подлинности, ушла с ней и минут через пять вернулась, держа в руках большой ветхий том. Гермиона осторожно спрятала книгу в портфель, и трое друзей медленно вышли из библиотеки с самым невинным видом.

Заперлись в туалете Плаксы Миртл. Рон сперва не хотел, но Гермиона его урезонила: какому нормальному человеку придет в голову зайти туда? Стало быть, никто им не помешает. Правда, Миртл, как всегда, ревела в своей кабинке, но какое им до нее дело, да, впрочем, и ей до них.

Гермиона осторожно раскрыла «Сильнодействующие зелья», и друзья склонились над заплесневелыми страницами. Книга не случайно хранилась в Особой секции: некоторые зелья оказывали поистине чудовищное действие, а уж об иллюстрациях, вроде вывернутого наизнанку человека и ведьмы с руками на макушке, и говорить нечего.

— Вот оно, — обрадовалась Гермиона, найдя страницу под заголовком «Оборотное зелье». На странице было изображено и само превращение. Гарри от всей души понадеялся, что выражение муки на лицах людей — вымысел художника.

— Какой сложный состав! — заметила Гермиона, водя пальцем по строчкам. — Златоглазки, пиявки, водоросли, спорыш — это еще куда ни шло, они есть в шкафу ингредиентов для зелий. А вот растертый рог двурога! Где его взять? Или вот еще тертая шкура бумсланга? А как быть с частицами того, в кого хочешь превратиться?

— Что-что? — поморщился Рон. — Какие еще частицы? Стану я глотать ногти Крэбба!

— К счастью, частицы потребуются в самом конце. — Гермиона как будто его не слышала.

Рон надеялся на сочувствие Гарри, но Гарри тревожило другое.

— Послушай, Гермиона, сколько же всего придется украсть! Шкуры бумсланга в школьном шкафу нет, так что же, взламывать личные запасы Снегга? Это уж как-то…

Гермиона не выдержала и громко захлопнула книгу.

— Ну, как, хотите. Раз вы трусите, — щеки у нее вспыхнули, глаза сверкнули, — я тоже не буду нарушать правила. Только как иначе спасти бедных маглов? Зелье — единственное спасение. Но я вижу, вам все равно, кто их враг. Я прямо сейчас иду и верну книгу в библиотеку…

— Вот это да! Сама Гермиона уговаривает нас нарушить школьные правила. Ладно, так и быть, я согласен на все… — махнул рукой Рон. — Только хорошо бы все-таки без ногтей!

Гермиона успокоилась и снова раскрыла книгу.

— А долго готовить это зелье? — спросил Гарри.

— Водоросли собирают в полнолуние, златоглазки настаиваются три недели. Значит, примерно месяц — если достанем все необходимое.

— Месяц? Да за месяц Малфой добрую половину маглов изведет! — вскричал Рон, но Гермиона презрительно сощурилась, и ему пришлось торопливо прибавить: — Ладно, другого плана у нас нет, значит — полный вперед!

Гермиона вышла из туалета проверить, нет ли кого поблизости, и Рон шепнул на ухо Гарри:

— Лучше сшиби завтра Малфоя с метлы — мороки меньше.

* * *

В субботу утром Гарри проснулся рано и полчаса думал о предстоящем матче: у слизеринцев были самые быстрые метлы в мире. Вот капитан разозлится, если гриффиндорцы проиграют! Ох уж эти ненавистные слизеринцы! Гарри встал с недобрым предчувствием, оделся и пошел завтракать. В Большом зале за длинным столом уже сидела вся команда, притихшая и как на иголках.

День выдался пасмурный и тяжелый, вот-вот разразится гроза. К полудню вся школа потянулась на стадион. Рон с Гермионой подбежали к раздевалке пожелать Гарри удачи. Игроки переоделись в алые мантии Гриффиндора, и Вуд, по обыкновению, произнес речь для поддержания боевого духа команды.

— У слизеринцев лучшие метлы, — говорил он, — зато у нас лучшие игроки. Мы больше тренировались, летали в любую погоду. (— С самого сентября мокрые до нитки, — буркнул Джордж.) Пусть проклинают день, когда недоносок Малфой купил себе место в их команде. — Войдя в раж, Вуд повернулся к Гарри: — А ты, Гарри, покажи им: ловцу нужен не богатый папаша, а талант. Расшибись в лепешку, а поймай снитч первый, раньше Малфоя. Победа сегодня наша!

— Если что, Гарри, мы рядом, — подмигнул Фред.

Зрители встретили гриффиндорцев восторженными криками: за них болели не только свои, но и Когтевран и Пуффендуй. Впрочем, и слизеринцы не сидели молча: встретили противника свистом и улюлюканьем. Судья мадам Трюк пригласила Флинта и Вуда обменяться рукопожатием, они обменялись — чересчур крепко и метнув друг в друга грозные взгляды.

— По свистку! — крикнула мадам Трюк. — Три… два… один…

Подгоняемые ревом толпы, четырнадцать игроков взмыли в свинцовое небо. Гарри мчался впереди всех, прищурившись и пытаясь разглядеть в небе снитч.

— Эй, со шрамом! — крикнул Малфой и хвастливо пронесся под Гарри на новой метле.

Гарри не ответил: на него летел большой черный мяч, он еле-еле увернулся, даже волосы на голове взъерошились.

— Едва не попал, — крикнул Джордж, пронесся мимо Гарри и сильным ударом биты послал бладжер в Эдриана Пьюси, но на полпути мяч повернул и снова устремился к Гарри.

Тот резко сбросил скорость, а Джордж с силой отправил бладжер в Малфоя, но мяч развернулся, как бумеранг, и ударил Гарри по голове, к счастью не сильно.

Прибавив скорости, Гарри помчался на другой конец поля, мяч со свистом за ним. Что происходит? По правилам, бладжеры не гоняются за кем-то одним, а выбивают как можно больше игроков.

На том конце поля мяч принял Фред Уизли. Гарри пригнулся, Фред изо всей силы ударил по мячу, и Гарри опять от него ушел.

— Ура! — издал победный крик Фред. Не тут-то было: неугомонный бладжер опять ринулся на Гарри, и тому снова пришлось удирать.

Пошел дождь. Капли шлепались на лицо и застилали стекла очков. Кто вел в игре, Гарри было неясно, пока школьный комментатор Ли Джордан не крикнул:

— Шестьдесят — ноль, ведет Слизерин.

Ничего удивительного, метлы-то у них быстрее, да еще этот мяч гоняется за ним как безумный. Правда, его опекают близнецы, но от этого тоже мало толку: мечутся вокруг, машут битами, так что и снитча не увидишь.

— Кто-то… заколдовал… этот… мяч… — тяжело дыша, крикнул Фред, очередной раз отправляя бладжер подальше от Гарри.

— Берем тайм-аут, — предложил Джордж, пытаясь одновременно подать сигнал Вуду и отбить мяч, летевший Гарри прямо в лицо.

Вуд согласно кивнул, раздался свисток судьи, и Гарри с близнецами, уворачиваясь от спятившего бладжера, устремились к земле под оглушительный свист болельщиков Слизерина. Вуд собрал вокруг себя всю команду.

— Что происходит? Так и проиграть недолго! Фред, Джордж, почему не помогли Анджелине? У нее была такая возможность набрать очки! Где вы были?

— Мы были метров на пятнадцать выше ее, Оливер! — вскипел Джордж. — Спасали Гарри от бладжера, который хочет его прикончить. Этот мяч заколдован. Не отстает от Гарри, другие игроки для него не существуют. Наверняка работа слизеринцев!

— Чушь! — не поверил Вуд. — На тренировке все было в порядке, потом все мячи заперли…

По полю к команде спешила мадам Трюк. У нее за спиной игроки Слизерина кривлялись, хохотали, показывали на Гарри пальцами.

— Закругляемся! — нервничая, воскликнул Гарри. — Если вы двое будете мельтешить перед носом, мне никогда не поймать снитч, разве что он мне сам в рукав залетит. Защищайте других, а с этим чокнутым мячом я сам как-нибудь разберусь.

— Глупо, — возразил Фред, — он тебе голову снесет.

Вуд поглядел на Гарри, на братьев Уизли.

— Оливер, что ты его слушаешь? — рассердилась Алисия Спиннет. — Разве можно оставить его один на один с таким мячом?! Надо обязательно провести расследование…

— И потеряем очко. Не хватало из-за какого-то мяча проиграть матч. Оливер, скажи им: пусть от меня отстанут.

— Это ты виноват, — упрекнул Вуда Джордж. — «Расшибись в лепешку, а поймай снитч». Умнее ничего не придумал!

Подошла мадам Трюк.

— Готовы?

Вуд глянул на Гарри и прочитал у него в лице решимость победить чего бы это ни стоило.

— Фред, Джордж, оставьте Гарри в покое, пусть сам разбирается с бладжером.

Дождь усилился. По свистку судьи Гарри взмыл в небо и тут же услышал, как бладжер со свистом рассекает воздух у него за спиной. Гарри поднимался все выше и выше, камнем кидался вниз, петлял, входил в штопор, взлетал зигзагом, описывал обороты. Даже голова закружилась, но ему все равно приходилось смотреть в оба! Капли дождя застилали очки, заливались в нос, когда он делал на метле очередное сальто. Зрители на трибунах смеялись, хлопали — высший пилотаж! В этом было для Гарри единственное спасение, мяч явно уступал в маневренности. Гарри носился над полем, как на «Американских горках», и следил краешком глаза за Эдрианом Пьюси. Тот хотел обойти Вуда и достать одно из колец Гриффиндора.

Теперь просвистело над ухом, но мяч снова промазал. Гарри помчался назад, мяч не отставал, Гарри завертелся волчком.

— Что, Поттер, в балет записался? — крикнул Малфой.

Гарри понесся прочь, на лету обернулся, с омерзением глянул на Малфоя и в нескольких сантиметрах над его левым ухом увидел золотой снитч. Малфой помирал со смеху и снитча не видел.

Гарри застыл на месте: вдруг тот поднимет голову и первый схватит вожделенный приз!

Вдруг — ХРЯСЬ!

Мяч настиг-таки его и сломал правую руку. Рука бессильно повисла. От жгучей боли у Гарри потемнело в глазах. Он едва не соскользнул с мокрой метлы. Злокозненный мяч развернулся и нацелился Гарри в голову. Гарри увильнул, в мозгу тупо стучало: «Снитч, снитч…»

Сквозь муть дождя и боли Гарри стрелой понесся к Малфою. Ухмылка у того на лице сменилась испугом: ему показалось, что Гарри пошел на таран.

— Ты что! — заорал Малфой и отлетел в сторону.

Гарри выпустил метлу и, потянувшись здоровой рукой, схватил мокрый, холодный снитч. Сжимая метлу только коленями, он начал стремительно падать, стараясь не потерять сознание. Зрители испуганно ахнули.

Гарри шмякнулся в грязь, сломанная рука неестественно изогнулась, метла откатилась в сторону. На трибунах свистели, орали, от острой боли ему казалось, что болельщики где-то далеко-далеко. И тут до Гарри дошло: в руке у него снитч.

— Выиграли, — простонал он и потерял сознание.

Очнулся он тут же, на поле. Дождь лил в лицо, кто-то склонился над ним, одарив ослепительной улыбкой.

— Это вы? Уйдите, пожалуйста, — прошептал Гарри.

— Что это он? — удивился Локонс и глянул на собравшихся вокруг гриффиндорцев. — Не волнуйтесь. Я сейчас его вылечу.

— Не надо! — возразил Гарри. — Пусть уж лучше так…

Гарри попытался сесть, но помешала невыносимая боль. Неожиданно щелкнула фотокамера.

— Зачем снимать меня в таком виде, Колин? — запротестовал Гарри.

— Лежи, лежи, — заботливо посоветовал Локонс, — сейчас я произнесу заклинание. Не бойся, мне не впервой.

— Я лучше пойду в больницу, — сквозь стиснутые зубы прошептал Гарри.

— Правда, профессор, — заметил Вуд и гордо улыбнулся: его ловец ранен, но победа за ними. — Здорово ты его поймал, Гарри. Красиво.

Сквозь частокол ног Гарри видел, как Фред и Джордж Уизли борются с полоумным бладжером, запихивают его в коробку, а тот бешено сопротивляется.

— Отойдите подальше, — попросил Локонс, закатывая зеленые рукава.

— Может, не надо… — выдохнул Гарри.

Но разве Локонса остановишь! Он повращал волшебной палочкой и направил ее прямо на сломанную руку.

Странное ощущение прокатилось от плеча до кончиков пальцев, как будто из руки выпустили воздух. Гарри, зажмурившись, отвернулся, кто-то в толпе вскрикнул, а Колин Криви защелкал фотоаппаратом со скоростью пулеметной очереди. Рука больше не болела, Гарри ее вообще не чувствовал.

— M-м. Ну, ничего, — Локонс не терял присутствия духа, — такое бывает. Но перелома-то больше нет! А это главное. Сможешь доковылять до больничного крыла? Мистер Уизли, мисс Грэйнджер, проводите его, пожалуйста, а там мадам Помфри… э-э… приведет его в надлежащий порядок.

Поднявшись на ноги, Гарри ощутил себя однобоким. Он вдохнул поглубже, поглядел на руку и чуть снова не лишился чувств.

Из рукава выглядывало что-то вроде надутой резиновой перчатки цвета сырого мяса. Гарри хотел было пошевелить пальцами, но куда там!

Локонс не вылечил перелом, он просто-напросто удалил из руки все кости.

Мадам Помфри, осмотрев Гарри, пришла в ярость.

— Надо было сразу же идти ко мне. — Она пощупала мягкую, без костей, руку. — Срастить кости ничего не стоит, а вот вырастить новые…

— Но ведь вам это под силу? — с надеждой спросил Гарри.

— Разумеется. Только предупреждаю: будет больно. — Мадам Помфри с озабоченным видом бросила Гарри пижаму. — Ночевать, молодой человек, придется здесь…

Гермиона ждала за ширмой, а Рон помогал Гарри надеть пижаму: рука без костей лезть в рукав никак не хотела.

— Ты и теперь станешь защищать Локонса? — упрекнул Рон Гермиону, протащив наконец ватные пальцы Гарри сквозь манжету. — Гарри ведь не просил убрать из руки кости.

— Кто не ошибается? — возразила Гермиона. — Зато рука перестала болеть. Правда, Гарри?

— Правда. Только теперь это вообще не рука.

Гарри прыгнул на постель, и бедная рука беспомощно заколыхалась.

Гермиона и мадам Помфри вышли из-за ширмы. Доктор держала в руках бутыль с наклейкой «Костерост».

— У тебя длинная ночь впереди, — сказала она, наполнила стакан и подала Гарри. Из стакана валил пар. — Растить кости — занятие не из приятных.

Пить «Костерост», как оказалось, тоже: он обжигал рот и горло. Хлебнув первый глоток, Гарри закашлялся. Мадам Помфри удалилась, недовольно ворча про опасный спорт и учителей-неумех. Рон и Гермиона остались с Гарри, подавали ему воду, чтобы запить снадобье — уж больно оно было гадкое.

— Все-таки мы выиграли. — Рон расплылся в улыбке. — Классно ты схватил этот снитч! Видел бы ты Малфоя… он был готов тебя растерзать.

— Знать бы, как он заколдовал этот мяч, — сдвинула брови Гермиона.

— Вот сварим Оборотное зелье и заодно спросим. — Гарри опустил голову на подушку. — Лишь бы оно было не такое противное, как эта гадость…

— Ишь чего захотел! Это с ногтями-то слизеринцев! — поморщился Рон.

Дверь палаты распахнулась, и ввалилась вся команда Гриффиндора, грязная и промокшая до нитки.

— Ну, Гарри! Ну, пилотаж! — восхищался Джордж. — Ты бы слышал, как сейчас Флинт орал на Малфоя: снитч был у самого уха, а он его проморгал. Бедолага совсем скис.

Друзья принесли сладости, пирожные и тыквенный сок, собрались вокруг Гарри и только начали угощаться, как в палату вошла грозная мадам Помфри.

— Это что такое? — рассердилась она. — Больному нужен отдых. Ему тридцать три кости растить! Вон! Вон! Все вон!

И Гарри остался один на один с пронзительной болью.

* * *

Спустя часа два Гарри проснулся в кромешной тьме: руку словно начинили острыми черепками. Но разбудила его не только боль: кто-то в темноте губкой вытирал ему лоб. Гарри задрожал от испуга.

— Кто это? — крикнул он. — Добби, вы?!

Домовик глазами величиной с теннисный мяч жалобно глядел на Гарри, и по его длинному, острому носу бежала слеза.

— Гарри Поттер снова в школе, — прошептал он, — Добби предупреждал Гарри Поттера. Предупреждал! Ах, сэр, почему вы не послушали Добби? Почему Гарри Поттер не поехал домой, когда опоздал на поезд?

Гарри сел и оттолкнул руку эльфа.

— Как вы здесь очутились? — спросил он. — И откуда вы знаете про поезд?

У Добби задрожали губы. Гарри вдруг осенило:

— Так это вы?! Вы не пропустили нас сквозь барьер!

— Да, я, — гордо ответил Добби и так закивал головой, что его уши заколыхались. — Добби тайком приглядывал за Гарри Поттером и заклял проход к поезду, за это Добби пришлось отутюжить себе пальцы. — Он показал забинтованные руки. — Добби не жаль рук, сэр, Добби думал, это спасет Гарри Поттера от опасности. Добби не знал, что Гарри Поттер полетит в школу в автомобиле.

Эльф раскачивался взад и вперед, встряхивая смешной головой.

— Добби был ошарашен, когда узнал, что Гарри Поттер вернулся в школу, — он даже сжег обед хозяина. Добби так выпороли, сэр, так выпороли…

Гарри тяжело опустился на подушку.

— Из-за вас меня и Рона чуть не выдворили из школы, — сердито сказал он. — Уходите отсюда, у меня скоро вырастут кости, и, чего доброго, я вас убью.

Добби печально улыбнулся.

— Добби уже много раз грозились убить, сэр. Хозяева обещают убить Добби пять раз на день.

И эльф высморкался в угол своей грязной наволочки; вид у него был такой несчастный, что Гарри невольно перестал гневаться.

— Добби, почему вы носите эту наволочку? — поинтересовался он.

— Наволочку, сэр? — Добби погладил свое одеяние. — Это знак рабства, сэр. Добби станет свободным, если хозяева подарят ему одежду. Но они очень осторожны, не дают Добби даже носка, боятся, что Добби уйдет от них навсегда.

Добби утер слезы и вдруг сказал:

— Гарри Поттер должен вернуться домой! Добби думал, что мяч…

— Мяч? — снова вышел из себя Гарри. — Так это я вам обязан, что мяч чуть меня не убил?

— Что вы, что вы! — испугался эльф. — Мяч не убил бы вас. Добби хочет спасти Гарри Поттера. Лучше уж жить дома калекой, чем оставаться тут, сэр. Гарри Поттер должен вернуться домой.

— Ни за что! — вознегодовал Гарри. — Но все-таки объясните, ради чего все это. Зачем вам надо меня калечить?

— Ах, если бы Гарри Поттер только знал! — вздохнул Добби, и слезы ручьем полились на обтрепанную наволочку. — Если бы он знал, как много он значит для нас, несчастных рабов, отребья волшебного мира. Добби помнит времена величия Того-Кого-Нельзя-Называть. С нами, домашними эльфами, обходились как с крысами и тараканами, сэр. С Добби, правда, и сейчас так обходятся, — признался эльф и вытер слезы наволочкой, — но все-таки с тех пор, как вы победили Кого-Нельзя-Называть, жить стало гораздо легче. Темный Лорд потерял свою силу, Гарри Поттер остался жив. Для нас это как рассвет, сэр, Гарри Поттер сияет лучом надежды… Мы уж и не чаяли конца черных дней… А теперь в Хогвартсе опять назревают страшные события, может быть, они уже начались, и Добби не позволит Гарри Поттеру остаться здесь. Тайная комната снова открыта, кошмар может повториться…

Добби понял, что проговорился, и остолбенел от ужаса. Схватил с тумбочки кувшин с водой, разбил о голову, так что искры из глаз посыпались, и скатился на пол. Потом снова взобрался на кровать, бормоча:

— Добби плохой, очень плохой…

— Так, значит, Тайная комната и правда существует? — изумился Гарри. — Вы сказали, что она когда-то уже открывалась?

Эльф потянулся за осколком кувшина, но Гарри, схватив его тоненькую ручку, на этот раз предотвратил экзекуцию.

— Я ведь не магл, Добби, опасность мне не грозит.

— Ах, сэр, не спрашивайте, не спрашивайте бедного Добби, — заикаясь, проговорил эльф. — Черные дела замышляются в этой школе, и Гарри Поттер должен уехать. Поезжайте, сэр, поезжайте домой. И торопитесь, сэр, здесь слишком опасно…

— Добби, кто все-таки открыл Комнату? — Гарри держал руку эльфа, чтобы тот снова не начал себя казнить. — Скажите мне, кто?

— Добби не может, сэр. Добби не может, не должен! — завопил эльф. — Поезжайте домой, поезжайте, сэр.

— Никуда я не поеду, — сердито отрезал Гарри. — Среди моих лучших друзей есть магла, и если Тайная комната правда открыта, то ей первой придется несладко…

— Гарри Поттер готов отдать жизнь за друзей! — воскликнул домовик, сознавая собственное ничтожество. — Как он отважен! Как храбр! Но он обязан спасти себя. Гарри Поттер не может…

Добби вдруг замер и навострил уши, став похожим на летучую мышь. В коридоре послышались шаги.

— Добби должен уйти, — в ужасе прошептал эльф и с треском исчез, оставив в кулаке Гарри пустоту.

Гарри откинулся на подушку, с тревогой всматриваясь в дверь: шаги приближались.

В палату, пятясь, вошел Дамблдор в длинном шерстяном халате и ночном колпаке, за ним — профессор МакГонагалл. Они внесли что-то вроде статуи и положили на свободную постель.

— Сходите за мадам Помфри, — шепотом попросил Дамблдор.

Профессор МакГонагалл прошла мимо Гарри и вышла из комнаты. Гарри лежал смирно, притворяясь, что спит. Послышались взволнованные голоса, и в палату вместе с профессором МакГонагалл вошла мадам Помфри, торопливо натягивая кофту поверх ночной сорочки. Увидев статую, мадам Помфри ахнула.

— Что случилось? — спросила она шепотом у Дамблдора и склонилась над неподвижной фигурой.

— Новое нападение, — объяснил директор. — Мы с Минервой нашли его на лестнице.

— Рядом валялась гроздь винограда, — добавила профессор МакГонагалл, — должно быть, он шел навестить Поттера.

У Гарри по спине побежали мурашки, он тихонько приподнялся и глянул на лицо статуи, освещенное светом луны.

Это был Колин Криви. Глаза у Колина были круглые от ужаса, в руках фотоаппарат.

— Заклятие Оцепенения? — спросила мадам Помфри.

— Да, — ответила профессор МакГонагалл. — Подумать только… Не пойди Альбус вниз за горячим шоколадом, кто знает, что бы тогда…

Все трое глядели на Колина. Дамблдор нагнулся, покрепче ухватил фотоаппарат и, поднатужившись, вырвал его из рук Колина.

— Может, он успел снять нападавшего? — предположила профессор МакГонагалл.

Дамблдор открыл крышку фотоаппарата: из камеры повалил дым, Гарри даже за три кровати почуял запах горелого пластика. Мадам Помфри отступила на шаг и растерянно прошептала:

— Надо же, расплавилась…

— Что же это значит, Альбус? — спросила профессор МакГонагалл.

— То, что Тайная комната действительно открыта, — ответил тот.

Мадам Помфри в страхе прижала ладонь ко рту. Профессор МакГонагалл вопросительно глянула на Дамблдора.

— Альбус, но кто же?..

— Вопрос не в том, кто, — не отрывая глаз от Колина, отвечал Дамблдор, — а в том, как…

Света не зажигали, но Гарри разглядел лицо профессора МакГонагалл: оно выражало крайнее недоумение.