Глава первая
Джек Гамильтон сердито смотрел в спину удалявшегося доктора. Он всегда считал, что убивать гонца, принесшего плохие вести, невежливо и неразумно, но сейчас склонен был понять тех, кто считает это правильным.
Месяц! Целый проклятый месяц! Да и охотничий сезон к тому времени почти закончится. А ему что прикажете делать? Играть в кости, когда вокруг сплошные охотничьи угодья?
Джек заметил сочувственный взгляд камердинера Финчема и выругался себе под нос, досадуя на собственную непростительную ошибку – не удержал лошадь, поскольку правил одной рукой. Марк просто высмеет его, когда узнает. Может быть, не сообщать Марку о происшедшем? Но он тотчас отбросил эту мысль. Не хватало еще графу Резерфорду проделать в середине зимы длинный путь в Лестершир лишь для того, чтобы узнать, что хозяин поместья не в состоянии ехать на охоту.
Джек утешал себя тем, что, если он напишет приятелю, то ответное подшучивание Марка останется только на бумаге, а письмо можно и не читать. Он потянулся к бокалу с бренди больной рукой и громко выругался.
– Э… мистер Гамильтон…
Джек поднял голову.
Доктор стоял у открытой двери и сочувственно улыбался.
– Неплохо было бы держать руку на перевязи, пока не срастется ключица.
– На перевязи?! – Джек не поверил своим ушам. – Что, черт побери, это означает?
Доктор Уилберфорс с готовностью пояснил:
– Это – кусок материи для фиксирования руки…
– К черту перевязь! Я знаю, как она выглядит! – взревел Джек. – С чего вы решили, что она мне нужна? Я не ребенок!
– Разумеется, сэр.
Умиротворяющий тон доктора не успокоил Джека, да и Финчем к тому же с трудом удерживался от смеха.
– Просто я видел, как джентльмены, такие как вы… энергичные… обычно забывают о своей травме и пользуются больной рукой. А перевязь поможет помнить…
Джек хмыкнул.
– Я буду вспоминать об этом каждый раз, когда увижу, как жиреют от безделья мои верховые лошади. Премного благодарен!
– Очень хорошо, сэр. – Доктор едва заметно улыбнулся. – Жаль, что вам пришлось прибегнуть к моим услугам.
– Во всем виноват я сам. Благодарю вас, Уилберфорс, и передайте привет жене.
Доктор, который лишь недавно женился, заулыбался.
– Спасибо, сэр. Поспешу домой. Доброй ночи. Не расстраивайтесь – по крайней мере вы не сломали себе шею.
Доктор дружелюбно помахал рукой и ушел.
Джек снова протянул – теперь уже осторожно – руку к бокалу с бренди и сделал глоток, надеясь, что настроение улучшится. Но это не помогло. Болела голова, ныло плечо, и жизнь казалась отвратительной.
– Не желаете ли лечь спать, мистер Джек? – спросил Финчем, подбирая охотничий сюртук и рубашку.
Джек уставился на него.
– Спать? В это время? Разве ты не слышал, что сказал доктор? Я сломал ключицу, а не шею, Финчем! – И выхватил из рук камердинера сюртук.
На этот раз тот заулыбался во весь рот.
– Сломай вы себе шею, сэр, то я бы хоронил вас. Давайте, помогу. – И, невзирая на протесты Джека, он облачил его в сюртук.
Как хорошо, подумал Джек, что тесным сюртукам он предпочитает просторные, так как любит одеваться без посторонней помощи. Но все же плечо прострелила боль.
– Спасибо, – сказал Джек, удержавшись от ругательства. – Пожалуй, не буду путаться у тебя под ногами и пойду в библиотеку.
Надо написать письмо Марку. Несомненно, он и Мэг будут рады остаться в своем поместье Олстон и наслаждаться двухмесячным сыном. Наверное, они приняли приглашение только потому, что пожалели его.
Забрав с собой бренди, Джек направился в библиотеку. Настроение не улучшилось. Скорее всего, Марк и Мэг говорят о нем приблизительно так: «Бедный старина Джек. Заперт один у себя в Лестершире».
Господи! Да что с ним творится? Видно, стукнулся головой сильнее, чем казалось. Конечно, Марк и Мэг посещают его не из жалости, а потому, что они – его друзья. У него нет более близкого друга, чем Маркус Лангли, граф Резерфорд. Даже женитьба не нарушила их дружбы.
Он уселся за заваленный бумагами письменный стол и неловким движением протянул руку к перу и бумаге. Перо необходимо было очинить, он тихонько выругался и достал ножик.
«Дорогой Марк! Тебя, несомненно, это позабавит, но я обязан предупредить…»
Он закончил писать и сложил письмо. Счастливчик Марк! Такая жена, как Мэг, а теперь еще и сын. Чего еще желать человеку?
Нахмурившись, Джек смотрел на огонь в камине. Непонятно почему, но библиотека, которая всегда казалась ему уютной, сейчас выглядела неприглядной и холодной.
Состояние внутренней пустоты он заметил, когда вернулся с крестин наследника Марка. В Олстоне царило оживление даже после того, как разъехались гости. Таким Джек помнил Олстон, когда в детстве бывал там. Женитьба Марка и рождение первенца преобразили дом.
Марк не страдал бы от того, что сломал ключицу и вывихнул плечо, усмехнулся Джек.
Как ни хотелось Джеку признаваться самому себе, но истинная причина его раздражительности крылась в том, что ему нужна жена. Он понял это давно. Его уже не удовлетворяли разнообразные любовные связи. Но найти свою избранницу не так-то легко.
Последние четыре светских сезона он искал такую молодую леди, стараясь не привлекать к себе особого внимания и не прибегать ни к помощи честолюбивых мамаш, пытавшихся всучить ему своих глупеньких дочек, ни, разумеется, к помощи светской матроны Салли Джерси, которая могла бы познакомить его с богатой наследницей.
Джек хотел брака по любви, а не по расчету, поэтому был очень осмотрителен. Настолько осмотрителен, что ни девушки, ни их матери ни о чем не догадывались. Но дело кончалось тем, что приглянувшаяся ему девушка принимала предложение другого джентльмена, пока он раздумывал, поухаживать за ней или нет. Он не очень расстраивался. Собственно, ни к одной кандидатке он не испытывал ни малейшего интереса.
Он задумчиво потягивал бренди. Конечно, желание и страсть – плохие советчики, когда дело касается выбора невесты, поскольку выявляют в человеке его самые слабые стороны, лишают самообладания и здравого смысла. Но есть же более надежные способы поиска жены? Почему он мучается? В чем загвоздка?
Приятно прийти домой, где тебя ждет жена, с которой можно беседовать вечерами, а не утыкаться носом в книгу. Хорошо, когда кто-то согреет твою постель… и душу. Симпатичная, милая, общительная девушка смягчила бы его раздражение из-за сломанной ключицы и не нарушила бы заведенного им жизненного порядка. Кто-нибудь, вроде Мэг…
Джек поморщился. Что, черт возьми, взбрело ему в голову? Не хватало еще сохнуть по жене лучшего друга! Но он не мог не признаться себе в том, что, если бы Мэг не была уже замужем за Марком, то, возможно, он стал бы за ней ухаживать. Она воплощала в себе все то, что ему нравилось в женщине. Нежная, очаровательная, преданная. Легкий нрав, элегантная красота и чувство собственного достоинства. И высокая. Маленькие женщины обескураживали его. Конечно, Мэг не всегда с ним соглашалась, но с Марком у нее тоже бывали споры и достаточно бурные.
Следует заранее определить, что тебе нравится в женщине, и только после этого выбирать жену. Все должно быть продумано.
Однако пока что осуществить это Джеку не удалось. Он насупился, фыркнул, взял в руки книгу, но читать не мог…
Итак, каков же вывод? Ему нужна молодая леди, похожая на Мэг. Это понятно. Но Мэг – единственная и неповторимая. И она замужем. И безумно любит его лучшего друга.
Подходящую девушку надо искать где-нибудь еще. И в этом году, приехав в Лондон, он изо всех сил постарается отыскать такую, поскольку маловероятно, что желанная леди сама отыщет его на просторах Лестершира.
* * *
Спустя два дня ветреным утром Джек шел через сад, возвращаясь после прогулки по лесу. Слегка присыпанные снегом голые, кривые ветви деревьев выглядели мертвыми и не радовали взор. Джеку весь мир казался унылым и мрачным. Даже старинный особняк выглядел непривлекательным, словно внутри он пуст, хотя вообразить такое было совершенно нелепо – в доме полно слуг, и все они одержимы желанием уморить его своими заботами.
Прошедшая ночь была ужасной, а встав с постели, Джек почувствовал себя еще хуже. Он и не представлял, насколько неудобно жить со сломанной ключицей, не говоря уже о боли в плече. Каждый шаг напоминал о том, что его верховые лошади наслаждаются неожиданным отдыхом.
По крайней мере ему удалось вырваться на свежий воздух, подальше от слуг с их бесконечными горячими отварами, подушками и сочувственными взглядами. Надо будет незаметно прокрасться в библиотеку. Ему осточертели посетители. Соседи отличились ужасающей бестактностью, сообщив о потрясающей охоте с гончими два дня назад. И совсем не обязательно, чтобы его временное увечье рассматривали как своеобразный дар, посланный исключительно для того, чтобы какая-нибудь жеманная девица с матримониальными устремлениями дарила мистеру Гамильтону «специальную мазь от ушибов». Если так будет продолжаться, то за последствия он не ручается. В конце концов он приказал Эванзу не пускать к нему никого хотя бы несколько дней, так как будет весьма трудно объяснить, почему он засунул склянку с мазью прямо в лиф молодой леди. С такими мыслями Джек обогнул ограду и столкнулся с особой, которая шла ему навстречу. Он отшатнулся, и с губ сорвалось богохульное и весьма красочное восклицание.
– Черт возьми, мисс! – уже чуть тише произнес Джек. – Вы что, не видите, куда идете? – Он осторожно пощупал плечо – кажется, все на месте и болит там, где должно болеть.
Но когда он хорошенько разглядел покрасневшую девушку, то у него заболели совсем другие, неподобающие места. Господи! Он – взрослый мужчина тридцати шести лет, а не зеленый юнец, чтобы так взволноваться!
– Осмелюсь заметить – это вы несетесь так, словно собираетесь проломить кирпичную стену, – последовал ответ.
Джек никогда раньше не встречал эту девушку, но что-то в ней показалось ему знакомым. На него сердито смотрели зеленые, цвета мяты, глаза. Темные брови выразительно изогнулись. Он оглядел старомодный, промокший насквозь темно-красный плащ и забрызганные грязью ботинки. Рыжие, с бронзовым отливом волосы растрепаны. Наверное, когда они высохнут, то станут золотисто-каштановыми.
Джек в полном недоумении молчал. Ну и дела! В собственном саду его чуть не сбила с ног молодая леди! Да кто она такая, черт побери? И почему его охватила ошеломляющая потребность взять ее за подбородок и вытереть запачканный вздернутый носик? А еще лучше – поцеловать.
Кем бы она ни была, она не имеет права бродить по его владениям! И к тому же вызывать у него желание, словно у двадцатилетнего юноши. Да ему сейчас и не до этого – сильно болит плечо.
– В Лестершире все мужчины так грубы? – вежливо осведомилась она.
Терпение Джека было на пределе. Она еще и оскорбилась! Да ведь это она налетела на него!
– Выбранный вами красочный эпитет я могла бы простить, учитывая определенные обстоятельства, но вы хотя бы извинитесь за то, что так выражаетесь в присутствии леди, – заявила она.
Джек смерил ее свирепым взглядом. Ну и мегера! Он был уязвлен и взбешен.
– Естественно, я извинился бы перед леди, – нарочито растягивая слова, произнес он. – Но вы должны меня простить – я не разглядел таковой в особе, которая без приглашения бродит по моему саду. Я дал указания слугам – меня нет дома. Может быть, вы все же вернетесь в свою карету?
Его взгляд задержался на гневно сверкавших глазах девушки, на ее покрасневших щеках. Он был почти уверен, что под старым плащом скрывается ладная фигурка. Что-то в ее осанке наводило на эту мысль… Она дрожала от пронизывающего ветра. Как родители позволили ей гулять в такую погоду?
– Уверяю, что теплая карета вас согреет намного лучше, чем я, – добавил он.
Щеки у нее сделались пунцовыми. Прищурив зеленые глаза, она спросила:
– Вы – мистер Джонатан Гамильтон?
– Имею честь им быть.
Она фыркнула и стала похожа на разгневанного эльфа.
– Если это так, то папа, очевидно, что-то перепутал.
Сделав это уничижительное замечание, она резко развернулась и направилась к дому.
Джек последовал за ней. Он шел, не спеша и смог оценить изящество ее плавной походки, пока она не свернула на подъездную аллею. С задумчивым видом Джек направился к боковой двери. Если повезет, ему удастся проникнуть в библиотеку незамеченным. А имя незваной гостьи он выяснит позже.
Неожиданно зимний день преобразился. Ветки деревьев ажурным рисунком выделялись на фоне облаков, гонимых ветром. Дом тоже вдруг ожил, его желтые каменные стены приветливо заблестели. Джек ускорил шаг, забыв про боль в плече.
Его внимание привлекло деликатное покашливание. Джек оторвался от книги и недовольно посмотрел на дворецкого. Неужели тот заметил, что он не все утро провел в библиотеке?
– Меня нет дома, Эванз. Ни для кого. Кажется, я ясно выразился.
– Да, сэр. Я, конечно, всем отказывал, но теперь, когда вы вернулись с прогулки…
– Никаких «но», Эванз. Меня нет дома. Прогулка? Какая еще прогулка? – И он снова уткнулся в книгу, надеясь, что Эванз удалится.
Но слуга был таким же надоедливым, как и боль в проклятой ключице.
– Прогулка по лесу, сэр. Если бы вы соизволили сообщить, какие комнаты миссис Робертс должна приготовить…
Джек уставился на дворецкого.
– Какие комнаты?
– Вот это миссис Робертс и хочет знать, – упорно продолжал Эванз. Настойчивости ему было не занимать, так как он служил в поместье Уикем еще до того, как теперешний его хозяин сменил детское платьице на штанишки.
Джек рассердился.
– Какие еще гости, Эванз? Разве я кого-нибудь жду?
– Доктора Брамли, сэр. И…
– Брамли?! Преподобный Эдвард Брамли? Родственник отца? – с облегчением воскликнул Джек. Доктор Брамли не может иметь отношения к маленькой нахалке в саду. Это просто совпадение. Отложив книгу, он спросил: – А что, черт возьми, он здесь делает? Собирается у нас остановиться?
– Э… да. Молодая леди, кажется, думает…
– Молодая леди? Эванз, возможно, ты забыл, что преподобный Брамли старше моего покойного отца. Конечно, если законы природы изменились… – Он замолк и похолодел от ужаса. А вдруг доктор Брамли и эта наглая особа, которую он встретил в саду?..
– Нет, сэр, – утешил его Эванз. – Законы природы не изменились. Мисс Брамли – его дочь.
Услыхав это, Джек все же усомнился в устойчивости законов природы. Он смутно помнил, что доктор Брамли был рассеянным, непрактичным ученым и закоренелым холостяком. Единственные женщины, пробуждавшие его интерес, являлись героинями греческих трагедий. Представить себе, что доктор Брамли произвел кого-нибудь на свет, было просто немыслимо.
– Боже мой! И они остановились у нас?
Мысленно он уже готовил слова извинения.
– Да, сэр. Пригласить доктора Брамли?
– Давно следовало это сделать!
Эванз быстро вышел, но Джек успел заметить улыбку на лице дворецкого. Интересно, почему неожиданный визит пожилого священника так развеселил Эванза? Джек осторожно поднялся на ноги.
Почти тут же дверь распахнулась.
– Доктор Брамли, – объявил Эванз.
Первой мыслью Джека было, что дальний родственник почти не изменился. Все такой же маленький, худой, с рассеянной улыбкой. Морщин, правда, стало больше, а волос – поменьше.
– Доктор Брамли, как приятно вас видеть, сэр. Прошло, должно быть, лет двадцать пять с тех пор, как вы были здесь в последний раз.
Старик, не мигая, смотрел на Джека.
– Господи! Вы ведь Джек, не так ли? Вы очень похожи на вашего дорогого батюшку.
Джек улыбнулся.
– Рад это слышать. Что привело вас сюда, сэр? Устраивайтесь у камина. Вы, наверное, продрогли.
– Да, признаюсь, что в двуколке было немного холодно. Да и на крыше пассажирского дилижанса не намного теплее. Но там по крайней мере у нас был багаж. А, вот теперь лучше! – Он протянул руки к огню.
– Двуколка! Дилижанс! Какого черта вы там оказались? И причем здесь ваш багаж?
Доктор Брамли рассеянно посмотрел на Джека и потер ладони.
– Дилижанс? Право не знаю, милый мальчик. Обо всем позаботилась Крессида. Ей даже удалось уговорить хозяйку, чтобы мне постелили постель в курительной комнате. А что касается багажа, то хозяйка настояла, чтобы мы все оставили в трактире.
– Крессида? – громко спросил Джек, а остальное произнес мысленно: «А как понимать постель в курительной трактира? Боже праведный!»
– Вы не знакомы с Крессидой? – Доктор Брамли недоуменно сдвинул брови. – Хм… Двадцать пять лет говорите?.. Думаю, что не знакомы. Ей только девятнадцать… или двадцать? Ну, неважно. Двадцати пяти еще нет, в этом я уверен.
– И она – ваша дочь?
А где же, черт возьми, провела ночь она? Доктор Брамли непонимающе заморгал.
– Ну, да… У меня есть все причины полагать, что она – моя дочь.
– Полагать? – Даже принимая во внимание рассеянность старика, Джек был совершенно потрясен. – Ради бога, как все это произошло?
Доктор Брамли воспринял вопрос буквально.
– Э… а… ну, в общем, обычным путем. – И окинул Джека на удивление пронзительным взглядом. – По крайней мере уж вам-то это известно.
Джек почувствовал, как краска заливает ему щеки. От недосыпания и ноющей боли в плече у него, очевидно, помутился рассудок, если он задал священнику такой возмутительный вопрос.
А гость тем временем продолжал:
– Да. Я немного ошибся в расчетах. Не ожидал, что это произойдет столь быстро… и… э… просто…
Лысина доктора Брамли стала малинового цвета. Джек засомневался, что виной тому жаркий огонь, и перевел разговор в несколько иное русло:
– Я не знал, что вы женились, сэр.
– Я не собирался, но у Амабель были большие неприятности – девушку выгнали со службы… только потому, что молодой негодяй стал ее домогаться… А мне все равно требовалась экономка… поэтому брак оказался самым лучшим выходом из положения.
Единственное, что Джек смог понять из сказанного, – доктор женился из жалости.
– Кто это – Амабель?
– Амабель? – Брамли удивился. – Разве я не объяснил? Она была моей женой. Умерла, бедняжка. – Он покачал головой и добавил: – Она – мать Крессиды.
Джек спросил:
– Где она теперь?
Доктор Брамли выглядел совершенно сраженным.
– А… в могиле, мой мальчик. Разумеется, в могиле. Я отслужил панихиду. Всем занималась Крессида.
Да, подумал Джек, дражайший родственник ни на йоту не изменился за прошедшие двадцать пять лет.
– Я… хотел спросить, где Крессида? То есть, мисс Брамли?
– А! – с видимым облегчением произнес старик. – Она куда-то исчезла. Видите ли, я задремал в гостиной – у камина было так тепло. А когда слуга пригласил меня к вам, она отобрала у меня свой плащ и исчезла.
– Отобрала плащ? – Этого Джек понять не мог.
– Да. Она отдала его мне, когда мы ехали в двуколке. Насильно закутала меня. Представляете? Священник в красном плаще. Ужасно глупо!
Джек подавил улыбку. Вот бы взглянуть на это зрелище! Но, по крайней мере, у негодной девицы хватило ума укутать бедного старого отца. А вот здравого смысла, чтобы нанять более подходящую карету, чем двуколка, у нее не нашлось. Что касается поездки из Корнуолла на крыше пассажирского дилижанса зимой, то об этом он с ней еще поговорит. И багаж она где-то оставила…
– Сэр, почему, скажите на милость, вы мне не написали? Я с радостью выслал бы за вами карету прямо в Корнуолл.
Доктор Брамли изумился.
– Но я писал. Это я помню… Возможно письмо затерялось. Вам лучше спросить Крессиду, мой мальчик. Такими делами занимается она.
Мисс Крессида Брамли сидела на полу у камина в гостиной, куда ее привел суровый на вид дворецкий. И зачем только они уехали из Корнуолла?
Почему мужчинам достаточно бросить на нее всего один взгляд, чтобы решить – с такой можно не церемониться? Наверное, из-за веснушек, вздернутого носа или, может быть, из-за рыжих волос?
И почему она так глупо себя повела, устроив перепалку с высоким темноволосым джентльменом в саду? Кем еще он мог быть, кроме как ничего не подозревающим и, вероятно, не радушным хозяином? Очевидно, он уже вернулся и пригласил к себе отца. Остается только надеяться, что преподобный доктор Брамли произведет лучшее впечатление, чем его дочь.
Но все равно он не должен был грубить. Хотя она и столкнулась с ним, но не так уж сильно и ударила. Он такой огромный, что трудно причинить ему боль. Даже у Эндрю, который был очень высок и хорошо сложен, не столь широкие плечи.
При мысли об Эндрю ей стало горько. Зачем вспоминать? Правда, это послужит ей уроком: джентльмены именно так смотрят на девушек ее происхождения и положения, и их признаниям в любви не стоит доверять. Это-то она запомнит, а остальное забудет, так как теперь придется привыкать к новым условиям.
Она с любопытством оглядела гостиную. Из рассказов отца она сделала вывод, что мистер Джонатан Гамильтон немыслимо богат. Но он явно не тратился на модную обстановку. Даже неискушенной Крессиде было ясно, что большая часть мебели и убранства не менялась по крайней мере лет семьдесят-восемьдесят. Вдовствующая леди Фэрбридж заклеймила бы эту обстановку как «ужасно неэлегантную».
Но комната не выглядела убогой. Мебель, возможно, и была старомодной, но превосходного качества и блестела от полировки, а кресла, видно, совсем недавно обили заново. Поэтому-то она и устроилась на полу – чтобы не испачкать мокрым платьем удобные мягкие сиденья.
Комната Крессиде понравилась. Строгая и простая мебель была в ее вкусе, а вот в Фэрбридж-Холле она чувствовала себя скованно, боясь вздохнуть, чтобы что-нибудь не испортить.
Возможно мистер Гамильтон – один из тех грубоватых помещиков, которые не любят перемен и новомодных веяний. Он, наверное, круглый год торчит в сельской глуши и поэтому его не очень обременит присутствие рассеянного ученого священника и его дочки. Однако в саду он произвел впечатление элегантного человека, несмотря на толстый плащ, скрывавший костюм. А может, она хочет принять желаемое за действительное? Крессида вздрогнула. Какая досада, что ей пришлось оставить все их вещи в залог на постоялом дворе, чтобы одолжить двуколку. Она даже не может сменить промокшее платье! Хорошо хоть удалось надеть на отца свой плащ, чтобы он не вымок в дороге. Это ее оплошность – она не уследила за тем, как он отдал собственный плащ нищему бродяге. Значит она сама виновата в том, что промокла и продрогла. И выходить в сад в сырой одежде не следовало.
А сейчас ей предстоит расположить к себе хозяина, которому она с удовольствием влепила бы пощечину. Остается только надеяться, что у него хватит родственных чувств, чтобы позволить им остаться, пока она не придумает, как поступить дальше.
– Придется одолжить платье у экономки, – пробормотала она, глядя на прыгающие языки пламени.
– Замечательная мысль, мисс Брамли, – послышался знакомый голос.
Крессида хотела встать, но потеряла равновесие и шлепнулась на пол. Она смотрела на хозяина, понимая, как унизительно выглядит. Судя по выражению его лица, мистер Гамильтон тоже так считал.
– Конечно, было бы лучше принести ваш багаж, но я не сомневаюсь, что миссис Робертс с удовольствием найдет что-нибудь подходящее.
Он шагнул к ней, а у Крессиды пересохло в горле. Она и не представляла, что человек может быть таким высоким.
Замшевые брюки обтягивали длинные мускулистые ноги. Забрызганные грязью изящные сапоги сшиты из дорогой кожи. Словно зачарованная, она подняла глаза. Этот джентльмен, видно, не любит узкую приталенную одежду, но, тем не менее, над его сюртуком просторного покроя поработал первоклассный портной.
Волнуясь, она перевела взгляд на его лицо и встретилась с насмешливой и немного презрительной улыбкой. Казалось, что от темно-серых глаз под черными бровями не укрылась ни одна мелочь ее жалкого наряда. Тут только до нее дошло, что она сидит на полу, словно грязный щенок. Крессида попыталась подняться, и ее сразу же подхватила сильная рука. Ее как будто ножом пронзило, когда длинные пальцы сомкнулись на локте.
– Я сама могу…
В этот момент, еле слышно охнув, он внезапно отдернул свою руку и девушка, пошатнувшись, снова очутилась на полу, при этом больно ударилась.
– Вот проклятье! – вырвалось у нее. Крессида покраснела. Такие слова не к лицу не только дочке священника, но и любой молодой леди, особенно в присутствии джентльмена. Тем более, что она совсем недавно сделала ему выговор за употребление похожего выражения.
– Совершенно верно, мисс Брамли.
Это было сказано таким нарочито вежливым тоном, что у нее зачесались ладони от желания влепить пощечину. Да он просто снисходит до нее! Ну и негодяй.
Хозяин уверенным жестом протянул ей другую руку. Что случилось? Ведь он только что не удержал ее. Мало того, что она ушибла копчик, так еще и выглядела по-дурацки.
Крессида посмотрела на Гамильтона, полная решимости сказать все, что она о нем думает, но болезненная гримаса на его побелевшем лице поразила ее.
– Сэр? Вы… здоровы?
Он сжал губы.
– Все в порядке, мисс Брамли. Небольшой вывих плеча.
Ей стало стыдно. Неужели она настолько сильно толкнула его? Да нет, у нее голова не доходит до его плеча.
– Мистер Джек!
Крессида повернулась на огорченный возглас и увидела дворецкого, которого раньше не заметила, так как мистер Гамильтон заполонил собой все пространство.
– Почему вы не послушались доктора Уилберфорса и не надели перевязь? Так вы все время будете забывать про больную руку.
Крессида немного успокоилась. Значит он получил травму раньше.
– Ох, Эванз, замолчи. Пойди и отыщи миссис Робертс. Попроси ее подобрать какое-нибудь из своих платьев для мисс Брамли.
– Простите, сэр?
– Ты ведь слышал, что я сказал. А, понятно, что тебя смущает.
Он окинул оценивающим взглядом фигуру Крессиды.
Словно я кобыла! – подумала она.
Не обращая внимания на его протянутую руку, она встала сама и расправила юбки. Крессида уже хотела извиниться за то, что ненароком причинила ему боль, но не успела, так как Гамильтон произнес:
– Хм. Да, Эванз, подойдет самое маленькое из платьев миссис Робертс. И найди какой-нибудь шнур, чтобы его подвязать.
– Слушаюсь, сэр. – Дворецкий вышел. Крессида, глубоко вздохнув, повернулась к хозяину. Тот смотрел на нее с легкой улыбкой. Девушка теребила завязки плаща и переступала с ноги на ногу в промокших туфлях. Как же ей холодно, и как она устала! И как мало у них с отцом прав просить гостеприимства у этого человека. Она даже не может сказать ему всю правду, не нарушив волю отца… А если и скажет, то поймет ли он и не выгонит ли их? Она не может рисковать. Папа и без того устал. Возможно, потом она объяснит мистеру Гамильтону, что случилось. Ведь отец лишился прихода по ее вине. Она уедет, как только найдет себе место. Остается надеяться, что сплетни сюда не дойдут.
– Мисс Брамли?
– Сэр?
– Не могли бы вы все же объяснить, чем вызван этот… визит?
Их взгляды встретились. В его глазах она не увидела ничего, кроме ледяного равнодушия. Но он запнулся на слове «визит» – значит, предполагает, что их пребывание может затянуться.
Папа – это ее семья. И у нее есть обязанности перед ним. Крессида покраснела, так как, несмотря на его рассеянную ласковость, она всегда сознавала, что мешает ему и что он прекрасно обошелся бы без нее. Мистеру Джонатану Гамильтону она, несомненно, тоже не нужна.
– Обстоятельства вынудили моего отца отказаться от прихода в Корнуолле. – По крайней мере, это – хоть частица правды, а всю правду ему лучше не знать. – Он… ему некуда больше ехать.
– Понятно.
Что может быть понятно?
– Естественно я не возражаю против вашего визита, – растягивая слова, произнес Джек. – Это оживит мое скучное существование. Но я весьма оценил бы письмо от вас с изложением ваших намерений. Ваш отец считает, что вы посылали такое письмо. Получив его, я сегодня утром отправил бы за вами карету.
От саркастических ноток в его голосе Крессида была готова ринуться в атаку, но, когда он упомянул о письме, у нее едва не отвисла челюсть.
– П… письмо?
– Да. Ну что-то в этом роде: «Дорогой кузен Джек, мы с вами никогда не встречались, но я хотела бы сообщить вам, что мы с отцом собираемся приехать к вам на длительное время. Ждите нас тогда-то. Искренне ваша… э… кузина Крессида».
– Простите меня, – тихо вымолвила она. Почему, о боже, она не настояла на том, чтобы самой отправить это проклятое послание? А ее родственник, разумеется, подумал, что она нарочно не написала, чтобы у него не было возможности им отказать.
Крессида видела, как Джек насмешливо улыбается, и рассердилась. А он, вопросительно подняв брови, ждал ответа. У нее были наготове всевозможные неподходящие слова, но она вовремя прикусила язык, напомнив себе, что «блаженны кроткие, ибо они наследуют землю».
– Когда прибудет ваш багаж?
– Когда за ним пошлют, – отрезала девушка.
– Да?
Гнев захлестнул ее.
– Да! Я сочла, что неуместно давать указания вашим слугам, не переговорив с вами.
Она на мгновение закрыла глаза и повторила про себя молитву, которую отец написал для нее на тот случай, когда ее взрывной характер заявит о себе: «Господи, дай мне душевное равновесие…»
– Конечно, – задумчиво произнес хозяин, – можно было бы нанять закрытый экипаж и не подвергать пожилого человека неудобствам долгого путешествия из Корнуолла на крыше дилижанса, не говоря уже о постели в курительной трактира «Колокольчик».
– Осмелюсь сказать, – произнесла Крессида, в душе гордясь тем, что говорит сдержанно, ~ если вы закончили, я очень хотела бы переодеться.
Она не могла забыть, как хозяин постоялого двора не поверил ее заверениям, что мистер Гамильтон их ждет: «Мистер Джек – настоящий джентльмен, и его гости обычно не приезжают на крыше дилижанса…»
Только благодаря доброте его жены удалось устроить отца на ночь в курительной комнате, а Крессиде хозяйка разрешила лечь в постель служанки, которая в ту ночь была у родителей. Однако просто так одолжить двуколку они отказались – пришлось оставить в залог багаж.
– Конечно вам надо сменить одежду, мисс Брамли. Уверен, миссис Робертс ждет вас, – раздался голос Джека. – Само собой разумеется, что вы и ваш отец можете оставаться у меня ровно столько, сколько пожелаете, – вежливо продолжил он. – Но учтите – я веду холостяцкий образ жизни. Компаньонки для вас здесь нет, и это может привести к некоторым неловкостям.
Крессида застыла.
– Вы очень добры, сэр. Надеюсь, наше пребывание не будет долгим. Я… рассчитываю на место для папы, соответствующее его знаниям и сану, а сама собираюсь найти место гувернантки или компаньонки. Поэтому не следует беспокоиться, что я слишком долго буду пользоваться вашим гостеприимством и тем самым причиню вам чрезмерные неудобства.
– Черта с два вы уедете! Ни вам, ни доктору Брамли нет нужды носиться по окрестностям в поисках работы. Вы оба – желанные гости. Я хотел только сказать…
Крессида тут же прервала его:
– Мы не собирались задерживаться здесь. Папа, возможно, и согласился бы остаться у вас на содержании, но не я. Всего доброго, сэр.
– Я не собираюсь платить вам пенсию, мисс Брамли. Уверен, у вас впереди долгие годы активной жизни, – насмешливо произнес Джек.
Она вспыхнула.
– Согласна. Но могу ли я предложить вам, сэр, последовать совету вашего дворецкого и носить руку на перевязи? Это поможет мне не забывать о вашей немощи.
Джек от неожиданности приоткрыл рот, а Крессида покинула комнату. Все-таки последнее слово осталось за ней!