— Проснись, Верити. Мы почти приехали. Низкий, бархатный голос проник в ее сны обещанием тепла и безопасности.

Дверца кареты открылась, и спустили лесенку. Он вышел первым и повернулся, готовый помочь Верити спуститься.

— Я справлюсь сама, милорд.

Он смотрел, как она входит в дом впереди него, держа голову высоко, спину — прямо. Нет больше той нежной, хрупкой девушки, что так ему доверяла. Теперь серые глаза вонзались в него, точно два клинка. Он сам их заострил.

В холле он вспомнил, что у него есть для нее подарок, который он должен был отдать ей до того, как они поженились.

— Дорогая, когда ты переоденешься к обеду, я был бы признателен, если бы ты спустилась ко мне в гостиную.

Его сердце заныло, видя, какая усталость была на ее лице, когда она обернулась к нему.

— Конечно, милорд.

Верити уставилась на свое отражение. Господи! Она была так бледна, что веснушки чуть ли не рельефно выступали на коже. Она пощипала щеки. Стало еще хуже. Теперь было похоже, что у нее лихорадка.

— Что-нибудь еще, миледи?

— Что? — Верити непонимающе взглянула на чопорную камеристку.

Очевидно, Макс написал леди Арнсворт и попросил ее подобрать подходящую горничную. Возможно, в кентской глуши беременную горничную еще можно было терпеть, но в Лондоне она произвела бы фурор.

— Нет, больше ничего… э-э… Купер. Спасибо. Ничего не надо.

— Драгоценности миледи? — осведомилась Купер, слегка покраснев.

У миледи не было ни единой драгоценности, но она просто покачала головой:

— Нет. Спасибо, Купер. Я позову вас позже.

Верити достаточно легко нашла дорогу в гостиную, но у двери заколебалась. Во время предыдущего краткого визита в особняк она не заходила далее приемной и библиотеки. Она никогда не рассчитывала, что будет здесь жить. Уже открыв дверь, она сообразила, что последний раз была в этом доме, когда приходила отказываться от обручения.

Макс стоял, глядя в огонь камина, но, когда она вошла, поднял взгляд и улыбнулся.

— Устали?

— О нет, — солгала она. Пошел он к черту. Она не хотела его предупредительности, его доброты.

— У меня для вас кое-что есть. — Он сунул руку в карман. — Остальные украшения я велел отнести в комнату, но это я хотел отдать сам. Я должен был сделать это еще тогда, когда мы были обручены, но… это выпало у меня из памяти.

Он подошел к ней, и она, собрав все силы, осталась неподвижной.

Равнодушной. Холодной.

Он взял ее руку, и лед, шипя, испарился. Трепеща в огне, охватившем ее, она попыталась отшатнуться, скрыть свое томление, но он держал пленницу крепко. Кольцо скользнуло на ее палец, и лишь тогда он ее освободил.

— Ox… — Потрясение лишило ее дара речи. Алый огонек подмигнул ей, переливаясь в свете лампы.

— Кольцо старинное. Оно переходило из поколения в поколение.

— Но… нет. — Она не может это носить. Фамильная драгоценность. Нет. Дрожа, она попыталась стянуть кольцо с пальца. — Я могу потерять его или…

Его пальцы сомкнулись поверх ее руки.

— Оставьте. Это ваше. Полностью. Делайте с ним что хотите. Это ваше обручальное кольцо.

— Что это за камни?

Его губы изогнулись.

— Рубины.

Действительно, что же еще. Но она не добродетельна. Если бы она была таковой, она бы не вышла за него замуж.

Макс проводил ее взглядом, когда она вышла из столовой. Приборы были убраны, и он мог наслаждаться вином в полнейшем одиночестве. Ему хотелось побежать за ней, схватить в объятия и унести наверх, в свою спальню. Но если он последует за ней теперь, она почувствует себя загнанной. К тому же он не уверен, что справится с собой. Наверное, лучше будет дать ей самой освоиться и войти в общество. Альмерия за ней присмотрит. Она не попадет в беду, прикрытая непробиваемым щитом пристойности в руках Альмерии.

Верити перечитала записку от лорда Селкирка и с гримасой отложила ее на туалетный столик. Третья прогулка с Селкирком за десять дней — это, разумеется, как раз то, что надо. Более чем достаточно, чтобы поползли злобные сплетни.

Чем еще можно заняться с утра? Покупками? Леди Арнсворт считает, что ей следует купить много всего, но зачем?

Она уставилась на свое отражение в зеркале. И вспыхнула.

Она превратилась в мокрую тряпку. В одно из тех слезливых, вечно ноющих созданий, которых она презирала. Она ехала в Лондон, имея план. И судя по реакции светских кругов на новоявленную скандальную леди Блейкхерст, у нее не должно было возникнуть ни малейших трудностей по воплощению этого плана. Хватит рыдать.

Она может отправиться в Грин-парк, сельский, немодный, благословенный.

— Прогулочное платье, Купер, будьте добры, — обратилась она к своей чопорной лондонской камеристке.

Спустя четверть часа Верити вошла в гостиную.

— Ричард! — Не веря своим глазам, она уставилась на своего деверя, сидящего у окна, вытянув ноги. — Что вы здесь делаете? Я думала, вы ненавидите Лондон.

Он поднял взгляд и улыбнулся:

— Доброе утро, Верити. Я все ждал, когда же вы спуститесь. Как ваши дела? Ставите Лондон на уши?

Принужденно улыбнувшись в ответ, она спросила:

— Когда вы прибыли? Ма… его свет… Ваш брат знает, что вы здесь?

Он поднял бровь.

— Я приехал вчера вечером. Макс сам просил меня приехать. Я виделся с ним за завтраком. Разве он не говорил?

Она подошла ближе.

— Ах вот как. Что ж, приятно вас видеть. Вы надолго?

— Макс не упоминал?

Она перестала пытаться сменить тему.

— Я виделась с Ма… с вашим братом вчера на Бонд-стрит, мельком, и он ни о чем не упоминал. Чем вы заняты? Вновь резьбой?

Он кивнул и откинулся в кресле, подняв перед собой деревянный чурбачок и маленький острый нож.

— Это одно из моих хобби, — пояснил он. — Я научился после того несчастного случая. У меня была бездна времени.

Верити кивнула, присела у секретера и открыла его. Она могла его понять.

— Сколько лет вам было?

— Двенадцать. Считали, что я больше не смогу ходить, но Макс и я доказали, что это неправда. Наверное, без его помощи я бы и не смог. Я свалился с одной из охотничьих лошадей отца. То есть, если быть точным, не свалился. В том-то и дело. Она меня сбросила. Счастье, что я не потерял ногу. — Ричард улыбнулся, посмотрев ей в лицо. — И не вздумайте меня жалеть. Мне было достаточно материнской жалости.

— Простите. — Ее голос прозвучал глухо. — Я не хотела вас обидеть.

— И не обидели, — заверил он ее и сменил тему: — Где эти идиоты Тафф и Гус? Гуляют с третьим идиотом — моим братцем?

— Они не идиоты! — возмущенно отозвалась Верити, проигнорировав упоминание о ее муже. — Вы их любите!

Ричард ухмыльнулся:

— Конечно люблю. Что не отменяет того факта, что они идиоты. Они оба безумно пугаются выстрелов, и оба никак не усвоят, что туфли обычно не входят в перечень съедобных продуктов. Вы сегодня утром заняты?

Верити заколебалась:

— Да. Я как раз собиралась послать записку леди Арнсворт, а затем уйти.

Ричард склонил голову набок.

— Нет времени для бедного калеки?

— Я… я… Ох! — Взорвавшись смехом, она схватила перо. — Ричард, это ужасно! На секунду я подумала, что вы это всерьез!

— Не так уж и ужасно, — весело откликнулся он, — если это заставило вас рассмеяться.

Бросив взгляд на часы, Верити сказала:

— Я могу немного побыть здесь.

Макс помедлил перед дверью в гостиную, услышав взрыв смеха. Господи… А ведь это, похоже, Ричард. Но что он здесь делает и кто это с ним, ради всего святого? Хохот был такой, как будто кто-то только что рассмешил его вульгарной послеобеденной шуткой. Гус и Таффи отчаянно прыгали и скреблись в дверь.

Макс отворил дверь, ожидая обнаружить рядом с братом кого-то из их общих друзей, не обремененных воспитанием. Ричард сидел в кресле у окна, а с другой стороны оконного проема устроилась Верити.

Ричард откинулся в кресле и почти рыдал от смеха. Вытирая глаза, он выдохнул:

— Господи, Верити! Она наверняка сошла с ума! Что она сказала?

Но Верити не ответила. Как будто, открыв дверь, Макс разрушил заклятие — или наложил его.

— О, привет, Макс. — Ухмылка Ричарда заставила его неохотно улыбнуться. — Верити только что рассказала мне, как эта несносная Селия до того ее довела, что она отхватила у нее здоровенный клок волос!

Макс моргнул. Великий боже! Так вот из-за чего поднялась суматоха в тот последний вечер у Фарингдонов!

Верити коротко улыбнулась. Ричарду.

— Я вас сейчас покину. Вам есть о чем поговорить. До свидания, милорд. — Она направилась к выходу, а он только и смог, что открыть перед ней дверь.

Ничего не изменилось. Верити по-прежнему держала его на расстоянии, за ледяной стеной. Он повернулся к брату и сказал:

— Уимборн прислал записку. Встреча с Фарингдоном назначена сегодня в Линкольнз-Инн.

По крайней мере, он может попытаться восстановить ее наследство — даже если больше ничего не может.

Покидая гостиную, Верити высоко держала голову; определенно пора было бежать в Грин-парк. Она напомнила себе, что нужно подняться наверх и захватить манто и книгу. А потом спуститься в прихожую.

Как раз когда она открывала парадную дверь, за ее спиной раздался возмущенный голос:

— Куда это вы направляетесь, черт побери?

Мысленно вооружившись, она повернулась и посмотрела в лицо своему мужу.

— На прогулку, — ответила она. — В Грин-парк.

— В Грин-парк? — недоуменно переспросил Макс. — Почему туда? Это вовсе не место для светских прогулок.

— Да, — согласилась она. — Но там коровы гораздо приятнее. — И, не дожидаясь, когда он осмыслит ее слова, выскользнула в дверь и захлопнула ее за собой.

Макс целую минуту смотрел на закрытую дверь, не в силах поверить, что она имела в виду именно то, что имела. Там коровы гораздо приятнее, чем… где? Он ухмыльнулся. Коровы в Гайд-парке? Тамошние коровы носили ридикюли и зонтики вместо рогов и хвостов. Не может быть, что она хотела сказать именно это! А вдруг?..

Вернувшись в библиотеку, он выставил спаниелей, уселся за стол и принялся бесцельно пересматривать проклятые копии всех документов, которые Уимборн представил ему для подготовки к встрече.

К тому времени, как Верити добралась до Грин-парка, она поняла, что должна ускорить завершение своего плана, пока доброта Макса не лишила ее решимости.

Она выпустила книгу и слегка вздрогнула. Из всех мужчин, которых она встречала, оказавшись в Лондоне, лорд Брейбрук, по ее мнению, наиболее подходил для ее целей.

И как далеко она должна зайти, чтобы убедить Макса, что сплетни Альмерии соответствуют истине? Достаточно одного впечатления.

Мысли ее смешались, и она подобрала свою книжку. Надо просто аккуратнее… Ох! Что-то сильно ударило ее в живот. Вновь уронив книжку, она согнулась пополам, пытаясь вздохнуть.

— Ох ты, беда! Вы в порядке, мэм? Джордж! Дурень полоумный! Ты же по ней попал!

Второй мальчишка подбежал и присоединился к своему веснушчатому товарищу, склонившемуся над Верити.

— Я не виноват! Это ты прозевал! Что ж ты не поймал эту чертову штуку? — Джордж осторожно нагнулся и извлек крикетный мяч из складок ее платья. — Я это заберу, ладно?

Говорить Верити еще не могла, но внутри ее сквозь боль родился смех. Она слабо махнула рукой в знак согласия.

— Может, вам лимонаду принести, мэм? — тревожно спросил первый мальчишка. — У нас его полно. И кексы, и яблоки.

— Я бы выпила лимонада, если у вас его много, — улыбнулась она. — И меня зовут Верити. Верити… Блейкхерст, а не мэм.

Кексы с изюмом и яблоки обещали настоящий пир после завтрака, состоящего из сухого тоста — это было единственное, что она могла проглотить утром.

Оба мальчика широко улыбнулись ей в ответ. Джордж заговорил:

— Я Джордж Кранмор, а это мой брат Бен. Мне ужасно жаль, что я вас стукнул. Вы уверены, что с вами все в порядке?

— Абсолютно, — ответила Верити, борясь с желанием потереть то место, на котором вскоре, несомненно, появится внушительный синяк.

— Это такая морока, когда играешь только вдвоем, — пожаловался Бен. — Один должен подавать, второй отбивает, а за полевого игрока никого нет. А у Джорджа классный удар. Ну это если он по пузу не попадает. Но это все равно лучше, чем если бы он попал в нос или в зубы.

— Кончай трепаться, Бен, и тащи лимонад, — скомандовал Джордж. — И все остальное захвати.

К тому времени, как яблоки и кексы, скрупулезно поделенные мальчиками на троих, были запиты отличным лимонадом, Верити знала, что их отец — врач, практикующий на Харли-стрит, и что у них есть еще младший брат и крошка сестра.

Очарованная их дружеской щедростью, Верити вызвалась поиграть с ними в качестве полевого игрока. Мальчишки застыли.

Джордж проглотил слюну.

— А вы… вы точно можете? То есть девчонки обычно не играют в крикет…

— Мама играла, — возразил Бен. — Пока не стала ждать ребенка. — Он повернулся к Верити: — Вы ведь не ждете ребенка? — Его невинная заботливость лишила вопрос и намека на оскорбление.

Его старший брат вспыхнул:

— Заткнись, трепло! Такие вопросы нельзя задавать леди!

Верити серьезно покачала головой, оттолкнув от себя болезненную зависть к неведомой миссис Кранмор, испытывающей радость и гордость, которых навсегда должна быть лишена сама Верити.

Спустя два часа она покинула компанию Кранморов, пообещав вернуться на следующий день и подобрать другое платье.

— Это такое красивое, — вздохнул Бен, хмуро разглядывая порванную оборку, — но вам будет лучше бегать, если вы не будете постоянно цепляться за что-нибудь юбками.