– Возьми Сильви с собой, – сказал Хэнк. – Нам нужны продукты, и она их выберет – ну, знаешь, как женщины любят это делать.

– Но… – начал Джо.

– Мне не нужно ехать, я дам Джо список, – перебила Сильви, дотягиваясь до блокнота у телефона.

– Да лучше бы сама съездила, – насупился Хэнк. – Твой малыш из бутылочки умеет?

– Один раз пробовал, но…

– Вот и приготовь ее и оставь мне, – настаивал на своем Хэнк, – мы с ним прекрасно ладим, да и тебе не придется торопиться назад.

– Никогда еще Диллона не оставляла, – сказала опасливо Сильви.

Джо понимал, что она не хочет ехать с ним в город, но не может сказать об этом Хэнку. Опять старикан сватает. Или это, или пытается выглядеть добреньким и отпустить ее на какое-то время в город.

– Поехали, – сказал он, надеясь, что Сильви поедет, и молясь, чтобы не поехала. Ему не нужен соблазн, когда она будет сидеть рядом в машине, не нужно дышать тем же воздухом, смотреть на то, чего он не может – нет, не хочет – иметь.

Хэнк потряс головой:

– Я ведь обращался раньше с младенцами, милая моя, и о твоем так же хорошо позабочусь.

Мирно сопящего Диллона Хэнк прижал к своей широкой груди.

– Я смесь давала ему лишь однажды, сморщился, но выпил.

«Начинает сдаваться, – понял Джо. – И как это у старого так получается?»

– Езжайте, – сказал Хэнк, – и ни о чем не беспокойтесь.

Джо положил руку на ручку двери:

– Я пойду прогрею джип, а ты собирайся и выходи.

Какое любезное приглашение! Она не рассчитывала даже на такое, если иметь в виду, что он не хочет, чтобы она занимала главное место в его жизни. Извиняться за прошлую ночь он не собирается, притворяться, что ничего не было, – тоже.

Они проехали полпути, прежде чем Сильви заговорила, прочистив горло и вполоборота повернувшись к нему:

– Давай поговорим о Рождестве, а?

– Угу, – промычал Джо. Как женщина может так усложнить праздник? Как женщина может заставить его думать о том, что нужно остановить грузовик и заняться с ней сексом прямо на переднем сиденье? – Тебе тепло?

– Да, нормально.

Он сжал руль обеими руками, ожидая, пока она выскажет, что там у нее в данный момент на уме.

– У тебя подарки для детей есть?

– Конечно.

– Ты не против, если я спрошу, что ты купил? – Сильви вытянула из кармана какие-то бумаги. – Они передали мне списки для Санта-Клауса. Кэрин в него, конечно, не верит, только Джени и Питер.

– Я заказал для Джени какое-то страшилище – куклу из каталога. – Он вытащил смятые бумаги из кармана куртки и протянул их Сильви. – Я прочитал в газете, что все это уже у них в наличии, приезжай и забирай.

Развернув, она прочла вслух:

– Набор машинок, ракета «Лего», спальный мешок, кукла с молочком, плеер…

– Это для Кэрин.

– Она еще котенка хочет, причем беленького, – сказала Сильви, шурша бумагами на коленях, – из универсама Баттри.

Он не смог сдержать ухмылки:

– Я думал, что кошками в универсамах не торгуют.

– Если я найду, можно мне его для нее купить?

– Можно, пожалуй. А что она еще хочет? Купить ей пару компакт-дисков, что ли, вместе с плеером?

– Можешь взять ее список.

Он опять взглянул на Сильви. Щеки ее порозовели, и выглядела она очень серьезной, так, будто наступит конец света, если дети не получат в Рождество точно то, что хотят.

– Да не забивай ты себе голову, детям что ни дай – будут счастливы, – заверил ее Джо, – не стоит ждать совершенного Рождества.

Сильви уставилась на него своими голубыми глазами.

– Нет, стоит, – возразила она, – конечно же, стоит. Я хочу быть уверена, что все идет как надо. За это-то мне Хэнк и платит. – Она нашла еще один лист бумаги: – А что у вас обычно на обед в воскресенье?

– То, что Хэнк приготовит.

– Я подумывала о ростбифе, но уж больно хитро. Всякое там – средний, сыроватый… Может, цыпленка? – продолжала размышлять она. – Но цыпленок – как-то слишком просто. Может, лазанью?

Джо решил не лезть со своими предложениями:

– Приготовь на свой вкус, большого значения не имеет, поверь мне.

– Это имеет большое значение, – настаивала она на своем, – вот и Хэнк делает вид, дескать, нет, но я-то знаю.

– А Хэнку какое до этого дело? – Джо мельком взглянул на нее и увидел, что она хмурится.

– Он разве тебе не говорил?

– Нет. – Джо повернул на главную дорогу и придавил педаль газа. – А что, должен был сказать?

– Он кого-то… пригласил на обед в воскресенье… Подругу. Даму.

– У Хэнка нет подруг.

– Теперь есть.

Джо опять посмотрел на Сильви.

– И кто же?

– Зовут Руби. Парикмахерша из города. Мне, наверное, не стоило заикаться об этом.

– Он все равно долго не сможет держать это в секрете, – уверил ее Джо; раз дело касается этой бойкой парикмахерши, всякий в городе будет знать, с кем она уехала. – В Уиллуме не получится. Здесь всем до всех есть дело.

– А если мне захочется найти кого-нибудь в городе, куда мне идти?

– Думаю, в кафе. Или – в отделение к шерифу. А зачем?

– Это неважно. – Сильви опять перелистала рождественские списки. – Как ты думаешь, лазанья внесет разнообразие в воскресенье?

– Разнообразие внесет уже то, что Хэнк назначил на ранчо свидание. – Джо не мог ясно себе это представить. Старик никогда не упоминал Руби Ди, никогда не рассказывал о том, что виделся с кем-то. Даже о том, что хотел с кем-то увидеться.

– А почему? Что в этом такого?

– Просто я не знал, что он интересуется кем-то, вот и все.

– Он немного нервничает по этому поводу. Не говори ему, что я тебе сказала, ладно?

– А когда он планировал сообщить мне?

– Не знаю, – ответила Сильви, – наверное, до сих пор не набрался мужества.

Джо не понял, какое еще мужество нужно для того, чтобы поступить так или иначе. Либо человек по-прежнему в трауре по своей жене, либо нет. Все это – дело Хэнка, хотя он, Джо, никак не может стряхнуть с себя ощущение, что это как-то не так. Он и Хэнк оба – однолюбы: если мужчина любит женщину, то на всю жизнь.

– У тебя есть другие дела или поедем прямо в гастроном?

– Хотелось бы заехать в банк, – сказала Сильви, в голосе ее звучало смущение. – Хэнк мне вчера заплатил, и мне нужно кое-что для себя купить.

Джо остановил грузовик перед спортивным магазином, вынул ключ из замка зажигания и повернулся к своей пассажирке.

– Давай встретимся в универсаме через полтора часа, – предложил он, делая вид, что каждую пятницу возит женщину в город, – времени хватит?

– Вполне, – ответила она, даря ему одну из тех редких своих улыбок, что бросали его в пот. – Хочешь, я еще что-нибудь куплю для детишек?

– Нет, спасибо.

Он проследил, как она выпрыгнула из джипа и медленно пошла по обледенелому тротуару. Женщины действительно любят делать покупки. Что ж, он надеется, что Сильви мудро потратит свои деньги. «Совершенно» ли пройдет Рождество, не «совершенно», а работа Сильви в Рокки Ти вечно не продлится. И прежде чем закончится год, эта леди должна будет уехать туда, откуда приехала.

– Как вы думаете сделать мне «химию»? – Кэрин положила вилку, отодвинула пустую тарелку в сторону и подождала, пока дедушкина гостья выдаст ей совет о том, как стать красивой.

Сильви чуть не рассмеялась, увидев, как ужаснулся Джо. Кэрин с таким же успехом могла бы спросить, можно ли ей выкрасить волосы в багровый цвет. Но уж кто сумеет дать совет о красоте, так это женщина, сидящая за кухонным столом рядом с Хэнком. Руби Ди женщина, которая не боится ни теней для век, ни туши для ресниц, ни ювелирных украшений. Сильви подумала, что такую женщину всякий захотел бы иметь в качестве лучшей подруги и ближайшей соседки. Руби любит посмеяться и, похоже, наслаждается каждым кусочком, положенным в ее тарелку. Сильви и Брокетты-младшие были зачарованы, тогда как Джо с Хэнком выглядели несколько ошеломленными. Их ферма, пожалуй, не переживала столько волнений со времен того самого бурана сорок восьмого года, о котором постоянно твердил Хэнк.

– Знаешь, дорогуша, – промолвила хозяйка салона, внимательно рассматривая девочку, – я не думаю, что она тебе нужна. У тебя очень пышные волосы, – она через стол потрогала прядь волос Кэрин, – у них и так прекрасная структура. Кроме того, подростки теперь почти не делают «химию».

Но Кэрин не успокаивалась:

– А как насчет осветления? Знаете – так, полосками? Вам нравятся девушки из «Пляжного обозрения»?

– «Пляжного обозрения»? – эхом отозвался Хэнк. – Когда это ты успела насмотреться такого шоу?

– У подруги. – Кэрин при этом сосредоточила все свое внимание на дедушкиной спутнице.

– Всем кофе с десертом? – Сильви встала и принялась собирать тарелки.

– Мне да, – сказал Джо, отодвигая стул. Он поднял тарелки – свою и Питера, сидящего справа от него. – Гм, миссис Ди, вам что – чай или кофе?

– Кофе будет замечательно, и вообще, я же вас попросила называть меня Руби! Я вернула себе девичье имя после двух разводов, так что прошу: никаких «миссис» – это навевает дурные воспоминания. – Она улыбнулась Джо и взъерошила золотые кудряшки Джени. – Вот уж кому никогда не потребуется тратить с трудом заработанные деньги на перманент в салоне красоты!

– А что такое перманент?

– Секс такой, – сообщил ей братец.

Хэнк опрокинул стакан.

– Секс?! – Он оглядел всех за столом, а Руби в это время спокойненько вытирала разлитое салфеткой. – Что за передачи смотрят мои внуки? И дернул же меня черт поставить спутниковую тарелку, пропади она пропадом!

– А я свою тарелку люблю, – призналась Руби, – я разучила кое-какие новые танцы на канале кантри-вестерн. – Она потрясла запястьями, на которых зазвенели серебряные браслеты, показывая их Сильви. – Видишь, дорогуша? Это – из телемагазина. – Затем уставила, встряхнув, палец на Питера: – А перманент, или «химия», молодой человек, – это не то, что ты думал. Перманент делают дамы, чтобы их волосы стали кудрявыми.

– Как у тебя?

– Точно! Умница!

– Чего только они не нахватаются по этому телевизору! – проворчал Хэнк.

Сильви повернулась к Джо и улыбнулась. Он усмехнулся в ответ и покачал головой. Она удивилась тому, что он стал помогать ей убирать посуду, а потом даже, подойдя к рабочему столу, разлил кофе по чашкам из дорогого фарфора. Она в это время раскладывала большие куски клюквенного торта по десертным тарелкам.

Он шагнул к ней поближе и прошептал:

– Готов спорить, что эта «спермоистория» будет завтра же утром поведана в салоне красоты.

– Они по понедельникам не работают, – сказала Сильви. Тогда, в пятницу, она посмотрела расписание на входной двери. На всякий случай. Не то чтобы ей хотелось так легкомысленно потратить деньги, а просто иногда одолевал соблазн помечтать, какой хорошенькой она могла бы быть. Да и Джо, возможно, не столь свирепо таращился бы на нее, если бы она меньше походила на бездомную и стала более уверенной в себе, такой, как Руби Ди.

– А что здесь происходит? – спросил он, по-прежнему стоя вплотную. На нее пахнуло его лосьоном после бритья, и в какой-то безумный миг она едва не прижалась к его плечу. Она вчера выстирала эту рубашку из голубой фланели, такую мягкую, если к ней приложиться щекой.

– Ты о чем?

– О Хэнке и Руби.

– Думаю, тебе лучше у него и спросить, – произнесла она тихим голосом, беря две тарелки, – может, он чувствует одиночество.

– Может, мы все это чувствуем, – голос Джо звучал почти печально.

– Ты о чем это опять? – Сильви пристально посмотрела на него, но он отвел взгляд. Вместо ответа он тоже поднял две тарелки и последовал за ней к столу.

Сильви поставила тарелки Руби, затем Хэнку, добавила всем кофе, перестелила бумажные салфетки и, когда все закончили с десертом, отвергла любые предложения о помощи. Диллон до сих пор спал, и она была не прочь сама заняться кухней: скрести, полоскать, сушить, вытирать, быть такой занятой, чтобы не вспоминать те моменты, когда Джо улыбался ей. О, как он был прекрасен в пятницу в городе! И в субботу, когда весь день проработал на ферме и, придя на кухню ужинать, даже не насупился при виде ее.

– Пошли, посмотришь на мое дерево, – сказала Джени Руби, – оно Санте понравится.

– Уверена, что да, золотце мое, – согласилась гостья, – но ты иди пока вместе со всеми, а я помогу вашей… Сильви с посудой.

Девчушка побежала догонять остальных, которых Руби спровадила в гостиную, а гостья повернулась к Сильви:

– Я чуть не назвала тебя их мамой. Ты так добра к детишкам, что можно подумать, всегда здесь была.

Сильви продолжала споласкивать тарелки.

– Я иногда вынуждена напоминать самой себе о том, что я – не их мама, не Дэб Брокетт. Но быть здесь горничной – работа легкая. Они хорошие детки.

– Я представляю. – Руби убрала всю посуду и приборы со стола, потом выдернула губку из поддона: – Дай-ка я вытру стол.

– Да перестань, не стоит тебе…

– Стоит, – решительно настояла на своем Руби, – я соскучилась по такой вот женской беседе за уборкой. – Она подмигнула: – Когда женщины собираются в кухне, можно услышать очень многое.

– А в парикмахерской?

– Там тоже, верно. Думаю, мне известны все секреты. Только я орудую ножницами, а рот держу на замке. Городок-то маленький. Так вот, когда появилось это объявление о жене, ты, должно быть, слышала… – Тут Руби осеклась и улыбнулась Сильви: – Прости, я не хотела ворошить это. Забыла совсем…

– Все нормально, меня это давно не смущает.

Сильви начала споласкивать чашки и выставлять их на сушилку, а Руби отыскала полотенце для посуды и, позвякивая браслетами, принялась вытирать тарелки.

– Да и я не смущалась бы, если б захотела выйти замуж за Джо Брокетта. И в городе нашлось бы побольше чем пара женщин, которые были бы не прочь вот так поработать.

– Он что, появляется где-то с какой-нибудь?

– Я не слышала. – Она прыснула. – Кроме того, видя, как он смотрит на тебя, я делаю вывод, что у других шансов нет.

Сильви почувствовала, что краснеет.

– А что, люди думают, что мы… гм… спим вместе?

– Дорогая моя, люди думают о том, о чем хотят думать. Я вот что хочу сказать: этот мужчина смотрит на тебя так, будто он – зима, а ты – весна и пора бы цветочкам расцвести, а птичкам запеть.

– Руби, я не…

– Послушай… – браслеты вновь звякнули, когда Руби покачала указательным пальцем, – послушай меня. Мне не всегда везло с мужчинами, но людей в целом я уж точно знаю. – Ее синие глаза заволокла печаль. – И я совершала ошибки, но, – продолжала она осторожно, – я знаю, что, если мужчина смотрит на женщину так, как этот человек смотрит на тебя, значит, что-то произойдет.

– В моей жизни уже много чего происходило, – ответила Сильви, – теперь вот есть малыш. И больше ничего.

– Я прошла по этому пути, дорогая моя. Он не легок. Однако все, что тебе остается делать, – это стремиться к лучшему.

– У тебя есть дети, Руби?

– Есть, и это сущее наказание, – призналась она, беря в руки соусницу и засовывая в нее край полотенца. – Как зовут твоего мальчика?

– Диллон.

– В честь певца?

– В честь города. – Сильви прополоскала последнюю чашку, вручила ее Руби и вынула пробку из стока. – Я, пожалуй, схожу наверх, проверю его. Ему уже пора проснуться и заверещать.

– Иди, иди, – произнесла Руби, энергично расправляясь с посудой, – но, Сильви… я знаю, это не мое дело, только мне кажется, что ты такая хорошенькая… – она понизила голос до шепота, – я и твое лицо видела, когда ты на Джо смотрела. И осмелюсь предположить, что ты уже почти влюбилась. Будь осторожна, дорогая моя. Он смотрит на тебя так, будто хочет иметь на сладкое. Но это не означает, что тебе стоит идти на поводу. Джо Брокетту тридцать пять, он до сих пор холост, и ему нравится оставаться таким.

– Я не собираюсь выходить замуж, Руби. – Больше не собираюсь. – Я лишь хочу, чтобы в канун праздника у меня было то место, которое можно назвать домом, чтобы я потом смогла рассказать сыну о его первом в жизни Рождестве, о том, какое оно было чудесное.

– Ладно, – согласилась Руби, вытирая слезы, – не буду лезть в твои дела. Но если тебе когда-нибудь будет нужен друг или… – она улыбнулась, – или мытье и стрижка, то ты знаешь, к кому идти.

– Спасибо, Руби, – Сильви наклонилась и поцеловала собеседницу в щечку, – возможно, в один прекрасный день ты увидишь меня в своем салоне.

– Мизз Руби! – это в кухню вбежала Джени. – Ты идешь? А дедушка зажег огоньки! Знаешь, о чем я попросила Санту?

Руби протянула руку, девчушка уцепилась за нее и потащила гостью за собой в комнату.

– Я ни за что не угадаю, золотце! Так что ты должна мне обо всем рассказать.

Сильви последовала за ними, но в гостиную не пошла, а поднялась по лестнице. Она открыла дверь спальни в то время, когда Диллон издал первый жалобный вопль, как бы говоря: «Эй, я же проснулся!» Она успокоила его, сменила памперс и, усевшись на кровати и дав ему грудь, стала думать о том, что сказала Руби.

Он смотрит на тебя так, будто он – зима, а ты – весна и пора бы цветочкам расцвести…

Сильви закрыла глаза. Ей не хочется вспоминать те два раза, когда Джо целовал ее, но и забыть эти поцелуи она тоже не может. Нет, не станет она полагать, что они имели какое-то значение, даже если бы они опрокинули ее сердце вверх тормашками и вывернули наизнанку.

Руби умеет обращаться со словами.

Руби предостерегла ее.

– Ты бы выпил чего покрепче, сынок. – Хэнк нахлобучил шапку на голову. – Я не собираюсь здесь оставаться и спорить с тобой, черт побери. Я пошел домой, спать.

– Хэнк…

– Да к дьяволу, Джо, – ворчал старик, – сегодня все отлично прошло. Мы так не радовались с тех пор, как… гм… здесь были Джим и Дэб. Согласись, что Руби, Сильви и все рождественское вокруг оживляют обстановку.

– Руби – возможно, – признал Джо, поворачиваясь спиной к наряженной елке. Ему не хотелось спорить со старым другом, но он также не может понять, что происходит. Лучше бы все шло по-старому, когда он еще не знал, что в мире существует женщина по имени Сильви Смит, когда он еще не бродил вокруг да около, подумывая, а не забрать ли ее в постель на час-другой, так, для разнообразия. – Черт возьми, Хэнк, нам ведь и одним было неплохо, а?

– Да? – Тот покачал головой. – «Неплохо» для меня недостаточно. У меня осталось еще несколько непрожитых лет, и я вовсе не против побыть время от времени в женской компании. И я бы то же самое предложил тебе, пока ты не стал еще сварливее.

– Да не сварливый я.

– Конечно, нет, – фыркнул Хэнк, – просто от твоего занудства спасения нет. Эта девчонка уже узлом тебя связала, а ты признаться себе в этом не можешь. Тоже мне мужик.

– Я не собираюсь признаваться в том, чего нет. – Он последовал за Хэнком в кухню. – Не уходи, Хэнк. Еще рано совсем. Может, в дурака сыграем, а?

– Для меня – достаточно поздно. – Хэнк вытащил перчатки из кармана куртки и открыл заднюю дверь. – Нашел бы чем другим заняться, чем в карты-то играть.

Джо стоял в темной кухне и прислушивался к тишине. Дети уснули. Сильви час назад поднялась к ребенку и так с тех пор и не спускалась. Наверное, вымоталась от всех кулинарных дел. А ведь он был бы не против побыть вместе.

Что угодно было бы лучше, чем оставаться наедине с собственными мыслями.

Налив себе виски, он понес стакан в гостиную, освещенную лишь многоцветными лампочками на елке, казавшейся ему такой нелепой. Наговорился он уже вдоволь о Рождестве и о том, чего там дети хотят от Санта-Клауса.

– Никто ведь не спрашивает меня, чего я хочу. – Что?

Джо подпрыгнул, чуть не разлив спиртное, услышав голос Сильви.

– Черт!

Она сделала несколько шагов по комнате. Волосы ее спутались, щеки горели – она, очевидно, дремала и только что проснулась.

– С кем это ты разговаривал?

– Сам с собой, наверное, – предположил он. Значит, его состояние хуже, чем он думал. – Просто мысли вслух.

Она улыбнулась, но ближе не подошла. Он заметил, что она босиком, хотя ни эти свои выцветшие джинсы, ни дурацкий голубой свитер не сняла. Какие у нее пальчики на ногах крохотные…

– А чего тебе хочется? – Она слегка наклонила голову. Так серьезно спрашивает, будто к сену приценивается. – Детям могут понравиться твои идеи.

– Дети не смогут дать мне то, чего я хочу, – ответил он, не сводя пристального взгляда с ее лица. Она понимает, о чем он, хорошо понимает, и, к ее чести, не бежит с визгом наверх.

– А почему ты считаешь, что я смогу?

Он удивился прозвучавшему в ее голосе любопытству.

– Помнишь, я поцеловал тебя несколько раз?

– Пару раз, – поправила она, – но это не означает, что я… иду с тобой в постель.

Он, поставив пустой стакан на стол, встал лицом к ней:

– Разве нет? – Она не ответила, но он и не ожидал ответа. – Во всей этой глупой предпраздничной суматохе, со всеми списками и прочей возней, ты и не спросила, чего я хочу, Сильви. Не лошадку, не лук под соусом и не котенка.

– Не этого?

Он готов был поклясться, что она улыбнулась, однако решил, что должен был это предвидеть. Сделав шаг и приблизившись вплотную, он провел пальцем по ее щеке до уголка этого замечательного ротика.

– Не этого, – произнес он охрипшим от желания голосом.

– Может, список составишь? – ответила она, а губы дрожали под его пальцем.

Он устал притворяться, что не хочет ее. Больше того – устал ее хотеть. А способ, чтобы изменить все раз и навсегда, только один.

– Давай-ка лучше я приглашу тебя в постель.