– Давай, – услышала Сильви свой ответ. И когда это она стала такой храброй? Или это и есть то самое глупое поведение женщины, уставшей от одиночества?

– К тебе или ко мне? – Он пристально смотрел на нее своими темными глазами, уверенный, что она не передумает.

– К тебе, конечно.

Он взял ее за подбородок и поднял к себе ее лицо:

– Почему «конечно»?

– Диллон же спит.

– Ну да, конечно. – Он прижал свои губы к ее, словно проверяя, останется она или убежит, и спросил: – Сколько у нас есть времени до того, как он проснется?

– Час, – едва смогла ответить она, потому что его рука уже проникла под свитер и поглаживала ей талию. – Или два. – Рука, поднимаясь все выше, легла на грудь. – Может… а-а… и три.

– Ты вся такая мягонькая, – шептал он, ладонью лаская ее кожу, – как я и думал.

– Это детская присыпка. Я приняла душ и…

Он вновь вернулся к ее губам – тем нежным поцелуем, чудо которого заставляет прерываться дыхание. Она была теперь в его объятиях, прижатая к широкой теплой груди как самое драгоценное в мире сокровище, будто была той, которую он любил. Нет, сказала она себе, а руки ее прильнули к его плечам, она не будет думать о любви. Любовь все испортит.

Она раскрыла губы, и его язык медленно вошел внутрь так, будто он занимался с ней любовью. Руки его остановились на ее талии, прочно удерживая, пока он искушал ее. Он слегка отвел язык назад, и Сильви последовала за ним, желая большего.

– Обними меня, – попросил он, крепко обхватив ее руками и приподняв, будто она и не весила ничего. Сильви понимала, что может все это прекратить. Стоит ей вымолвить лишь слово, и он поставит ее на ноги, и она пойдет спать одна. Но вместо этого она стала осыпать его шею нежными поцелуями.

По темной лестнице он понес ее в свою спальню. Здесь неясной тенью вырисовывалась двуспальная кровать, а единственным источником света было окно – это лежавший снаружи снег отражал тусклое свечение полумесяца. Джо положил ее на кровать и запер дверь.

– Я никогда не представлял себе, что ты будешь вот так ждать меня в моей постели, – сказал он, прежде чем сесть рядом. Матрас, прогнувшись под его весом, подвинул ее ближе.

– И я не представляла.

Ей не хотелось думать о том, что она делает. Не хотелось думать об утре, о Рождестве, подарках или о том, что она приготовит на обед. Ее уже очень давно не носили на руках. Она уже очень давно не чувствовала себя не одинокой.

Он стал целовать ее, и это – странно – показалось таким естественным, хотя находиться здесь, в постели мужчины, которому женщина не нужна и который не желает ее, было бессмысленно.

Но Сильви не хотелось быть где-то еще. Ей нравилось ощущать телом грубые ладони. Он высоко задрал свитер, а она сняла его и швырнула на пол; затем, дотянувшись до его рубашки, одну за другой расстегнула пуговицы и кончиками пальцев ощупала широкий, покрытый волосками торс. Они как-то незаметно сняли остальную одежду, и обнаженные тела их были теперь открыты для поцелуев и прикосновений. Он ласкал ее чувствительную грудь и был очень осторожен с телом, недавно перенесшим роды.

Прикосновениями он возбудил ее так, что она, обняв его, смогла только вымолвить: «Ну же», и он протянул руку и вынул презерватив из ящика комода.

Она затаила дыхание, когда он начал входить в нее, и издала протяжный стон, когда он, скользнув внутрь, снова почти вышел.

– Тебе хорошо? – спросил он, наклоняясь над ней и еще раз целуя ее в губы. Она притягивала его все ближе, пока вихрь ощущений не унес ее в тот удивительный мир, где она не могла избавиться от изумления, что что-либо вообще оказывается таким приятным. В тот момент, когда он, просунув под нее руку, притянул ее еще ближе к себе, она достигла высшей точки и разбилась на миллион искрящихся звезд; и он, простонав, последовал за ней. Он продолжал целовать ее, пока они вновь не обрели дыхание. Говорить ничего не хотелось, даже если бы кто-то из них знал, какие слова сейчас нужны.

Он осторожно лег рядом и прижал ее к себе. Закрыв глаза, она почувствовала, как он, прежде чем встать, накрыл простыней ее обнаженное плечо.

Сильви, удовлетворенная, расслабленная, уснула на час и не видела снов. Потом она проснулась и вздрогнула, почувствовав незнакомое тепло лежащего рядом мужчины. Она осторожно повернулась к нему и увидела, что он тоже открывает глаза. Джо, опершись на локоть, уставился на нее; в выражении его лица явно угадывалась ревность.

– Кто он был?

Сильви заморгала:

– Ты считаешь, у тебя есть право задавать мне сейчас подобные вопросы?

– Я говорю не о правах, – сказал он, – я просто спрашиваю, кто был тот сукин сын, который оставил тебя одну с ребенком?

– Это уже не имеет значения, – солгала она, отворачиваясь.

– Но ты же приехала в город, чтобы его разыскать. – (Она не ответила. Она была слишком занята, натягивая через голову свитер.) – А его здесь не оказалось, – продолжал он.

– Да-а, ты, оказывается, очень проницательный.

– Сарказм не твой стиль, Сильви.

Она застыла на месте, прикрывая наготу чем попало, и взглянула на него.

– Вы привыкли разговаривать с маленькой, тихой, жалкой, бездомной женщиной, которая печет булочки с корицей и носит единственную пару джинсов, да? – Она ринулась к двери. – Вы ведь не занимались любовью с этой женщиной, мистер Брокетт. Вы занимались просто сексом – просто замечательным сексом вы с ней занимались, думаю я, судя по счастливому выражению вашего лица. – Она уронила бюстгальтер, подняла его с пола и продолжила: – Вы просто занимались сексом с кем-то, кто не думает, что если человек владеет фермой и имеет деньги в банке, то это дает ему право вести себя высокомерно.

– Сильви…

Она дергала за ручку, не зная, как открывается дверь.

– Черт побери, выпусти меня отсюда!

Он ласково обхватил ее руками:

– Не уходи. Я виноват. – Он поцеловал ее в затылок: – Мне надоел этот свитер. Может, ты снимешь его? Пожалуйста…

Она вздохнула:

– Я еще не закончила орать на тебя.

– Но я же говорю – прости. – Его руки легли ей на грудь, и очень скоро вся одежда, вместе со свитером, кучей валялась на полу. Она развернулась в его объятиях, слыша, как колотится его сердце, а он прижал ее спиной к двери. – Я не считаю тебя жалкой и бездомной. По крайней мере, последние несколько дней.

– Мне тоже не нравится, когда я так о себе думаю, – сказала она.

Он еще крепче обнял ее:

– Давай я снова подарю тебе любовь.

– Диллон может скоро проснуться. – Это слабая отговорка. К тому же она действительно не хочет уходить. Не сейчас.

– Мы услышим, если он заплачет, – Джо улыбнулся, – услышим, поверь. Твой пацан своими легкими может целое стадо в Айдахо угнать. Давай я отнесу тебя в постель, – прошептал он ей в волосы, – только, ради бога, не брыкайся.

Она все же поизвивалась, чтобы еще раздразнить его, и он заключил ее в объятия. На этот раз он поднял ее над собой, и она, вобрав его в себя, коленями обхватила его бедра и обвила его шею руками.

Прошло еще много времени, прежде чем оба уснули.

О боже, что он натворил? От него пахнет сексом, от кровати – тоже. Во всей этой чертовой комнате запах как в борделе, а сам он выжат так, будто провел ночь с той обнаженной троицей, что красуется на обложке эротического журнала на бензоколонке Хоукинса. Нет, он никогда не фантазировал о жаркой любви с тремя пышногрудыми блондинками – по крайней мере с подростковой поры, – но теперь мог догадываться, как чувствовал бы себя мужчина после этого, если бы вообще дожил до рассвета.

Нужно принять душ. Потом – пару таблеток аспирина. А также проверить собственные мозги – осталось ли в них сколько-нибудь здравого ума. Потому что он и впрямь потерял рассудок, когда догадался, чего по-настоящему хочет к Рождеству и когда понес мою горничную наверх.

Джо сел, свесив ноги с кровати, и принялся проклинать себя. Он занимался любовью с Сильви. Не раз. И не два. А трижды. Последний раз они делали это особенно сладко, медленно, в тепле одеял, в то время как северный ветер ломился на второй этаж старого дома.

А потом… потом заплакал малыш. Точнее, возвестил полуночным воем, от которого мурашки по спине, о том, что голоден. Сильви выпуталась из одеял, сгребла в кучу одежду и нижнее белье и ракетой сорвалась к нему. Убраться из комнаты Джо и оказаться в своей было для нее делом пары секунд.

И оставила Джо умирать в тишине, воцарившейся сразу после того, как Диллон предъявил свой талон на питание.

В этот час, когда сквозь домашние, сшитые Дэб шторы просачивался свет забрезжившего утра, Джо почувствовал себя настолько близко к смерти, насколько это может ощущать человек, к которому не вызвали «скорую помощь».

А если Хэнк узнает, что здесь полночи творилось, тогда он точно погиб. Что же его, черт возьми, обуяло? Ведь стоило только получше постараться – и он смог бы прожить без секса еще немного.

Сильви не стала бы врываться в хоровое пение «Ледяного снеговичка» – она не попадала в тон и искренне надеялась, что Диллон не унаследовал от нее отсутствие слуха. И тем не менее она была счастлива, счастлива впервые за многие месяцы.

Она раньше Джо оказалась в кухне, что было необычно: он всегда поднимался до рассвета. Взбив в миске тесто для оладьев, она приготовилась мешать яичницу-болтунью, но тут услышала шаги на лестнице. Она пообещала себе не зардеться румянцем от стыда, когда он войдет, и приготовилась улыбнуться.

Он даже не взглянул на нее.

– Доброе утро, – произнесла Сильви, предвкушая улыбку, поцелуй или хотя бы взгляд.

– Кофе готов? – спросил он так, будто бодрящий напиток не ожидал его каждое утро. Ежевечерне перед тем, как идти спать, она наполняла кофеварку и устанавливала таймер на четыре сорок пять.

– Возьми сам. – Он даже не посмотрел на нее, и Сильви, повернувшись к плите, принялась возиться с кастрюлями, пока не успокоилась. Она вслушивалась – вот он открыл кухонный шкаф и налил себе кофе, вот выдвинул стул и сел на привычное место.

Сервируя ему завтрак, она подумала: интересно, чувствует ли он ту же робость, что и она? Ставя перед ним тарелку с оладьями и яичницей, она ждала улыбки. Или взгляда. Чего-то такого, что говорило бы: «Прошедшая ночь была волшебной».

– А вилку можно?

– Вилку? – повторила она, упираясь руками в бока.

– И еще немного масла, – продолжал он, подтолкнув к ней пустую масленку и по-прежнему избегая смотреть на нее. – Это кончилось.

– Конечно. – Открыв холодильник, она достала новую пачку и, сняв обертку, плюхнула масло в масленку, затем достала из ящика вилку и бросила ее на стол рядом с его кофейной кружкой. – Скажите-ка мне вот что, мистер Брокетт.

– Что? – на этот раз он поднял взгляд. Ненадолго.

– Мы спали вместе прошедшей ночью или же мне приснилось, что вы отнесли меня наверх, раздели догола и рассказали о том, что вы хотели, чтобы Санта-Клаус для вас сделал?

– Боже мой, Сильви! – Джо взглянул на нее, будто боялся, что весь Уиллум слушает, о чем они говорят, после чего нахмурил брови: – Говори потише.

– Ничего страшного, – вздохнула она. – Я знаю ответ. Прошедшей ночи вообще не было. Понятно.

Сильви вернулась к плите, к своей уже остывшей чашке кофе. Она отхлебнула и сделала вид, что выискивает праздничные рецепты в кулинарной книге, а Джо тем временем, расправившись с завтраком и поставив грязную тарелку в раковину, подошел к ней.

– Прости, Сильви. Прошедшей ночи не должно было быть.

– Пожалуй, вы правы, – сказала она, перелистнув страницу и уставившись на фотографию кофейного торта в виде елки.

– Такое больше не повторится, – пообещал он.

– Нет, – подтвердила она, держа кофейную чашку рукой, которая, как она с гордостью отметила, и не дрогнула, – конечно, нет.

* * *

– А где она?

Джо пододвинул тарелку с оставшимся пирогом поближе к Хэнку:

– Давай нажимай.

– Спасибо. Так где же она?

– Поехала в город. Сказала, что кое-чего еще нужно подкупить, завтра ведь канун Рождества.

Джо не поверил ей, не совсем поверил. Он решил, что она просто захотела некоторое время побыть одна, подальше от него, подальше от смущения прошедшей ночи.

– Да, но она ведь была там только в субботу, – ворчал Хэнк, беря с тарелки следующий кусок пирога. – И ей сказал, мол, если что-то еще понадобится, я с удовольствием съезжу и куплю.

Джо пожал плечами:

– Ты же знаешь женщин. Они любят сами ходить по магазинам и покупать.

– А ребенок?

– Она взяла его с собой, сказав, что у нее есть там что-то вроде рюкзачка, чтобы его в нем таскать.

– Ты плохо выглядишь, Джо. Спишь нормально? Может, во второй половине дня вообще не поедешь на южное пастбище?

– Еще она сказала, что заберет Джени из садика, прежде чем ехать домой. Там вроде какая-то вечеринка намечается. – Он встал и выглянул в окно: – Как ты думаешь, штормить не будет? Что-то мне не нравится, как небо выглядит вон в той стороне.

Сильви уехала на своем автомобильчике, а не на джипе. Ему следовало бы насчет этого поспорить, но он был слишком занят тем, что старался не смотреть на нее. Посмотреть на нее означало вспомнить прошедшую ночь, а вспомнить прошедшую ночь означало вновь стать холодным и строгим.

– Как ты думаешь, я слишком стар?

Джо опять повернулся к Хэнку:

– Для кого?

– Для Руби.

Так вот почему Хэнк стал таким ворчливым!

– Возьми да спроси об этом ее.

– Она может и не сказать правду.

– Почему?

– Чтобы не обидеть. Если она действительно подумала, что я слишком стар для нее.

Джо подошел к рабочему столу и налил себе уже, наверное, тридцатую чашку кофе. Так он до самого Нового года не уснет.

– Она смеялась над тем, как ты шутил. И вроде не особенно торопилась уезжать – до тех пор, пока не стало смеркаться.

Хэнк прочистил горло:

– Она попросила меня остановиться возле ее дома в следующий раз, когда я буду в городе.

– Остановишься?

– Не знаю. Ведь стоит мне только сунуть нос в салон красоты, как сразу же разнесется по всему городу, что я завел себе подружку. – Он вздохнул. – Хотя, думаю, я готов к маленькой женской компании. – Он окинул Джо проницательным взглядом: – И, судя по тому, как ты выглядишь, ты – тоже.

– Да со мной все в порядке, Хэнк.

Ему бы хотелось прозвучать более убедительно, особенно когда Хэнк откинулся на спинку стула и рассмеялся.

Сильви потратила одиннадцать долларов своих скудеющих наличных, выбрав один из дешевых фотоаппаратов, коробку леденцовых палочек и еще несколько подарочков для Брокеттов-младших. Диллон не запомнит свое первое Рождество, но когда-нибудь сможет посмотреть фотографии и увидеть настоящую семью.

А сейчас ее сынок спит в безопасности и тепле, прижатый к ее груди, в маленьком рюкзачке, который она купила в магазине подержанных вещей еще до того, как он родился. Она покормила его в самом уединенном месте, какое смогла найти в городе, – в библиотеке.

В морозильнике на ранчо остался завернутый в фольгу пакет булочек с корицей для Хэнка – пусть порадуется, когда она уедет, и печенье из густой овсяной муки с изюмом для Джо – будет брать с собой в эти долгие поездки, когда отправляется, чтобы проверить скот.

Осталась только одна вещь – рискованная, сложная и забавная. Это для Кэрин. Девочка предоставила ей и Диллону целый дом в Рождество, и она должна отблагодарить ее чем-то особенным. Если объявление у Баттри еще висит и если они еще остались, значит, рождественским утром одно желание Кэрин точно сбудется.

По Уиллуму сновали толпы любителей делать покупки в последнюю минуту, поэтому Сильви поставила машину на Мэйн-стрит, перед магазином женской одежды, витрины которого были украшены серебряными снежинками и искусственным снегом.

Сильви не стала задерживаться, тем более что поднимался ветер. У нее есть еще час до того, как нужно забирать Джени, и, если останется лишнее время, она сможет посидеть в кафе, потягивая горячий шоколад и отогревая застывшие пальцы на ногах.

Опустив голову под ветром, она прошла до угла и обогнула его – здесь атаку ветра смягчала стена банка. Подождав, когда грузовичок-пикап и длиннющая легковая универсалка остановились, она ступила на тротуар и тут же увидела человека, которого, как она думала, не увидит больше никогда.

Билли Рей Даймонд, высокий и худой, стоял и, хохоча, заливал бензин в новенький тягач красного цвета.

Его куртка из грубого хлопка была расстегнута, шапки не было, а темные волосы казались длиннее, чем в тот последний раз, когда она видела его. Он никогда не чувствовал холода, вспомнила она. И вот он здесь, в Уиллуме, штат Монтана, в том месте, которое он однажды назвал домом.

Там, где, говаривал он, они в один прекрасный день поженятся, вот только он выиграет несколько толстых кошельков на кольцевом ралли, вот только подкопит немного денег, чтобы раздать долги друзьям.

Сильви и сама не знала, почему замедлила шаги, почему не поторопилась пересечь скользкую от машинного масла мостовую колонки «Хоукинс: бензин в дорогу» и не кинулась к человеку, которого, как она думала, любила больше жизни. Вместо этого она глубоко вдохнула морозный воздух и одной рукой обвила прижатый к груди живой комочек. Она почувствовала легкое недомогание и тошноту, будто выпила чересчур много крепкого кофе на голодный желудок. Сердце ее забилось вдвое быстрее, пока она пересекала мостовую, направляясь к красному тягачу и к отцу Диллона.

Сукин сын, который оставил тебя одну с ребенком. Слова Джо эхом отдавались в ее голове, но ей не хотелось думать о Джо и о том, что произошло между ними минувшей ночью. Она нашла отца Диллона. Может, он ездит в поисках ее, может, получил ее последние письма и последовал за ней сюда.

– Билли Рей! – позвала она, но он, наклонившись к открытому окну, болтал с кем-то, сидящим на водительском сиденье. Идти быстрее она не могла – одна рука поддерживала полу куртки, наброшенную на ребенка, другая сжимала полиэтиленовые магазинные пакеты. – Билли Рей!

Он по-прежнему не слышал. Сильви увидела, как он повернулся, чтобы отдать деньги человеку в комбинезоне механика. Прежде чем Билли Рей успел открыть дверцу машины, она оказалась достаточно близко, чтобы вновь выкрикнуть его имя. Он обернулся и замер.

Она почувствовала облегчение, такое глубокое, что чуть было не бросилась ему в объятья.

– Ты получил мои письма? – едва смогла вымолвить она, поскольку от волнения лишилась способности дышать.

Он опустил взгляд и открыл дверь с пассажирской стороны, будто Сильви не произнесла ни слова. Она стояла теперь совсем рядом с тягачом, так близко, что смогла увидеть юную блондинку за рулем. Достаточно близко, чтобы рассмотреть отороченный мехом капюшон, обрамляющий красивое девичье лицо. Та, смерив ее скучающим взглядом, завела мотор.

Билли Рей забрался в машину и захлопнул дверцу. Оттуда он с ужасом посмотрел на своего сына и отвернулся; наверное, рассказывал своей новой возлюбленной, что это, должно быть, какая-то ошибка. Машина резко сорвалась с места.

– Леди? С вами все в порядке? – рядом появился механик, вытирающий руки о промасленную тряпку.

– Да, все хорошо, – солгала она. Она все же ожидала, что Билли Рей хоть что-то почувствует при виде собственного сына. Она думала, что у него есть сердце, но ошиблась. – А кто была та женщина в красном тягаче?

– Сисси Бойл. Ее папаша заправляет одной из крупнейших скотоводческих ферм во всей долине. – Он покачал головой. – Она просто дьявол, когда на колесах. И любит гонки на цистерновозах. Сейчас вот участвует в кольцевом ралли вместе со своим новым мужем. Вы их знаете?

– Нет. – Сильви наблюдала, как тягач, свернув на Мэйн-стрит, дал ходу. Порыв ветра бросил ей в лицо волосы, заставив содрогнуться. – Я обозналась.