1

Лес тут стоял мёртвый. Безгласный. Не перекликались в ветвях птицы, не жужжали насекомые. Даже комары, обязанные тучами виться в таком сыром местечке — не вились.

Деревья тоже казались умершими — хотя листья слабо зеленели сквозь густо припорошившую их белёсую сланцевую пыль. И лишь ряска в многочисленных бочажинках росла пышная, яркая, ядовито-зелёная…

Небольшой водоём — не то пруд, не то карьерчик — Леснику сразу не понравился. Серо-зелёная, какая-то на вид липкая вода, ряска в ещё больших количествах, зловонные пузыри, постоянно протискивающиеся к поверхности…

Лесник вполне понимал Славу Ройтмана, здешнего резидента. И в самом деле, глядя на отравленный, но живущий своей неправильной жизнью водоём, недолго подумать, что в глубине завелось нечто мерзкое и хищное. Особенно если на берегу обнаружены два растерзанных изуродованных трупа. Изуродованных явно клыками.

Хотя логики в таком предположении мало. Любая тварь должна чем-то питаться. Но здесь рыбаков и купальщиков не дождёшься, да и звери едва ли рискнут идти на водопой к зловонной луже. Обходят звери этот загаженный лес…

И всё же он не расслаблялся… Костоправ возился со следами — заливал гипсом, дожидался, пока застынут отливки. Лесник внимательно держал и лес, и водоём — готовый немедленно встретить пулями любую поганую неожиданность. Мало ли… Приходилось сталкиваться с существами, никакой логикой не объяснимыми.

Обошлось. Работу Костоправ закончил без помех, тщательно упаковал трофеи. Подошёл к Леснику, ответил на вопросительный взгляд:

— Похоже, пустышка. И зубками поработали собаки, и следы оставили они же… Всякое, конечно, случается — но с вероятностью девяносто девять процентов ставлю на бродячих псов.

По лицу Славы трудно было понять — рад парень или нет, что его тревожный сигнал не подтверждается. Одно дело — мечтать о том, как выберешься из этой дыры, приняв участие в прогремевшей на всю Контору операции. И совсем другое — напряжённое ожидание атаки неведомого существа в здешнем отвратительном лесу…

Лесник вздохнул. Девяносто девять процентов — хорошо. Но и последний оставшийся процент придётся отработать.

Отработали. Подводные взрывы всколыхнули поверхность водоёмчика, зловонные пузыри пошли со дна сплошным потоком. Одна граната угодила на мелководье — вода, ошмётки ила и ряски взлетели к небу фонтаном.

И всё.

Никто не всплыл, оглушённый. Никто не проявил себя иным способом.

— Может, не стоит? — понуро спросил Костоправ, разматывая нейлоновый шнур, прикреплённый к якорьку-«кошке». — Ясно же, никакого лох-несского чудища не зацепим, только вонью надышимся…

Лесник не ответил. Стараясь дышать ртом, забросил свою «кошку» на середину водоёма.

Зацепил он на третьем забросе. Не лох-несского монстра, понятно, — но что-то тяжело натянуло шнур…

На улов смотреть не хотелось. Но пришлось. Труп. Вернее, часть трупа — верхняя половина торса, ни головы, ни конечностей. Разложившейся плоти на грудной клетке осталось немного, сквозь рёбра было видно, как внутри мерзко шевелится нечто мелкое и живое.

Слава, позеленев лицом, издавал придушенные звуки — с трудом сдерживаясь, чтобы не облегчить желудок.

— Не мучайся, — посоветовал Костоправ. — Блевани, сразу и полегчает.

Чтобы доставить к машине все извлечённые со дна кошмарные находки, пришлось сделать три рейса. И наверняка многое зацепить кошками не удалось, придётся вызывать аквалангиста. Вот уж кому не позавидуешь…

Обратно ехали в тягостном молчании. Дорогу обступал лес, такой же уныло-белёсый, над ним высились издалека видимые терриконы сланцевых шахт. Гнусное всё же местечко, и находки вполне ему под стать…

 

2

— Не наш клиент, — сказал Костоправ уверенно. — Никаких следов ритуального расчленения или людоедства… Рубили на куски абы как, для удобства перевозки, только и всего. А с двумя последними телами накладка вышла — спугнул кто-то, не иначе. Остались на берегу, на радость бродячим собакам. Можно закрывать дело.

— Рано, — отверг предложение Лесник. — Много неясностей… Во-первых, все, кого удалось идентифицировать — женщины, причём молодые. Следов изнасилования нет… Почему? Во-вторых, я порылся в ментовском списке пропавших. Кое-кого можно предположительно признать за наших, но столько молодых женщин в Сланцах просто не пропадало в последнее время… Везли издалека. Зачем такой риск? Вспомни, как мы катили сюда из Питера по Таллиннскому шоссе. Сплошные посты ДПС.

— Могли привозить из Псковской области, по Гдовскому шоссе, — предположил Ройтман.

— Могли… А смысл? В Псковской области своих глухих местечек хватает.

— По-моему, ты всерьёз решил взяться за чужую работу, — вынес вердикт Костоправ. — Загадки твои пусть менты разгадывают. Не такие уж сложные, кстати. Почему не изнасилованы — так маньяков-импотентов хватает. И кто тебе сказал, что сюда везли трупы? Приезжали живые девицы, на месте всё и происходило.

Лесник помолчал… Коллега прав, расследования таких дел в компетенцию Конторы не входят. Но сколько будет искать милиция любителя расчленять женщин? Чикатило много лет практиковал свои садистские забавы. Даже, помнится, кого-то менты тогда поймали, выбили нужные показания и расстреляли за чужие художества…

Он сказал официальным тоном:

— Приказываю как руководитель операции: продолжаем работу.

Слава явно обрадовался. Мало приятного жить в одном городке с маньяком-расчленителем. Костоправ тяжело вздохнул и сделал последнюю вялую попытку отмазаться от чужой работы:

— А начальство что скажет?

— Не впервой, отпишемся… — пожал плечами Лесник.

 

3

Версия о маньяке-одиночке отпала первой. Тщательная экспертиза останков подтвердила — судя по разным степеням разложения, новые жертвы появлялись в подводном захоронении часто. С периодичностью примерно раз в неделю… Поток. Конвейер. Не бывает на свете маньяков, убивающих с такой производительностью и регулярностью.

Попытка приблизиться к убийце (убийцам?), разобравшись с личностями жертв, тоже поначалу не принесла успеха.

Сланцы — городок маленький, на свет возникший благодаря месторождению одноимённого минерала. Все вновь прибывшие как на ладони — но никакой полезной информации раздобыть не удалось. Ни у кого у местных жителей не отложились в памяти молодые приезжие женщины, неожиданно и неизвестно куда исчезавшие… Предположение о непонятно зачем привезённых издалека трупах постепенно подтверждалась.

Откуда? И почему именно сюда? И каким способом?

На первый вопрос имелось три варианта ответа, ибо попасть в один из самых глухих райцентров Ленобласти можно было тремя путями.

Во-первых, Санкт-Петербург. Вот уж где народу пропадает множество… Но идентичность найденных останков с пропавшими петербурженками без сложнейших генетических экспертиз не установишь. А Три Кита за такие экспертизы по рапорту полевого агента, без санкции высшего начальства, не возьмётся. Тупик…

К тому же оставалось сомнение, первым делом озвученное Лесником. По Таллиннскому шоссе — оживлённой международной трассе — один раз криминальный труп провезти можно. И два раза можно… Но постоянно действующий канал? Ох как сомнительно. Рано или поздно дотошный постовой попросит открыть багажник…

Вариант два: в Сланцы можно попасть, проехав по тому же Таллиннскому шоссе, но с другой стороны — от границы. Если копать шире — из стран Балтии и Европы. Ещё менее вероятно.

Третья возможность: трупы прибывают из Псковской области, через Гдов. Теоретически вполне осуществимый вариант. Но не отвечает на следующий вопрос: почему сюда?

Было над чем поломать голову…

Интересную догадку высказал Слава Ройтман, лучше коллег знакомый с местными реалиями:

— Поезд! Гдовский поезд! Местные им почти не пользуются — проходит через Сланцы неудобно, глубокой ночью. В основном приезжают челноки, и то не часто, — потом на автобусе едут в Кингисепп и к границе. Незнакомый человек с парой здоровенных сумок ночью на перроне никого не удивит. И может в тех сумках лежать что угодно… Или кто угодно.

Лесник переглянулся с Костоправом. Если всё так — шанс неплохой. Шанс избежать долгого, грозящего на месяцы затянуться расследования. С момента обнаружения изуродованных тел прошла неделя. Вот-вот могут появиться новые… Едва ли в том же самом месте, коли один раз случилась накладка — но подобных водоемчиков в окрестностях Сланцев хватает. И если неведомые труповозы действительно прибывают через вокзал…

— Машины даже на второстепенных трассах изредка останавливают, — задумчиво сказал Лесник. — А вот про досмотры вещей в провинциальных поездах я не слышал. Разве что у типичных кавказцев…

 

4

Той же ночью они встречали гдовский поезд — безрезультатно. Пассажиров сошло на перрон трое — и все, как на подбор, женщины почтенных лет. Судя по внешнему виду и багажу, были это торговки из близлежащих деревень, подсевшие за пару остановок и загодя приехавшие к открытию рынка. Проверять, не скрыты ли куски трупов в объёмистых корзинах с зеленью и цветами, Лесник не стал…

Появился Костоправ, наблюдавший за составом с другой стороны — на тот случай, если кто-то осторожный сунет червонец проводнику и попросит открыть вторую дверь тамбура.

Не нашлось таких осторожных индивидов — Костоправ молча покачал головой.

Они отправились отсыпаться, и на следующую ночь всё повторилось — с тем же результатом. Вернее, без такового.

На третьем поезде — весьма запоздавшем с прибытием — приехала молодая парочка с громоздким чемоданом, вызвавшим лёгкие подозрения. Пришлось будить вокзального мента, загодя прикормленного (считавшего Лесника за сотрудника крутой частнорозыскной конторы).

Груз у парочки оказался неординарный: груда брошюр и листовок не то баптистов, не то евангелистов — старшина не сильно различал наплодившиеся христианские секты.

Лесника молодые миссионеры не заинтересовали — Контора старалась не вмешиваться в проблемы Церкви. Головные боли РПЦ: раскольничьи ереси, секты, противостояние с Ватиканским престолом, с сепаратистами-автокефальщиками, с Русской зарубежной православной церковью, — оставались вне поля зрения Инквизиции. Лишь когда на горизонте возникали кровавые мистические культы, практикующие человеческие жертвоприношения, — в дело вступали инквизиторы.

…Восток медленно наливался красным. Ночь, считай, пропала — и опять впустую.

— Может, на рыбалку махнём? — предложил Лесник почти всерьёз. — Утро красивое… Выберемся на Плюссу, повыше города, где вода почище…

Костоправ был настроен скептично — в отношении как съедобности здешней рыбы, так и дальнейших перспектив воплощения идеи Славы Ройтмана. И заявил, что лично он отправится отсыпаться, а завтрашнее коллективное бдение на вокзале станет для него последним. Поскольку тянуть пустышки можно в одиночку, то и на вокзале стоит дежурить одному из троих, по очереди.

 

5

Но именно следующей ночью Лесник уверенно подумал, едва увидев двоих спустившихся на перрон мужчин: они!

Хотя никакого громоздкого багажа мужчины из вагона не вынесли. У одного болталась на переброшенном через плечо ремне небольшая чёрная сумка, у второго не оказалось вообще ничего.

Однако Лесник не усомнился: они!

Потому что вместе с мужчинами на перрон спустилась женщина. Молодая. Красивая. Но — двигавшаяся заторможено, неуверенной походкой сомнамбулы. Багажа у неё тоже не было.

Движения её спутников, наоборот, выглядели быстрыми и уверенными. Совместным распитием спиртного троица не занималась. И наркотой втроём они тоже не причащались…

Лесник надавил кнопку лежавшего в кармане крохотного цилиндрика. Рация-лилипутка выполнила единственную функцию, на которую была способна — и тонкий писк прозвучал сейчас в клипсе-наушнике Костоправа. Сигнал означал: «Тревога! Быстрей сюда!»

Костоправ не стал терять времени, обегая длинный состав. Поднырнул под вагонами, одним взглядом оценил диспозицию.

Мужчины — один из них вёл спутницу под руку — быстрым шагом удалялись в дальний, неосвещённый конец перрона. Женщина переставляла ноги механически, как заводная игрушка.

— Берём? — шёпотом спросил Костоправ.

Лесник кивнул. Для чистого, классического захвата на открытой местности людей маловато, но ничего, справятся… Главное, естественно, придётся сделать самому. Салага Ройтман не в счёт, да и Костоправу, конечно, далеко до кондиций полевого агента. Хотя никто из коллег-белохалатников из Трёх Китов не потягается с Костоправом в стрельбе и в рукопашной…

Но едва ли их команде противостоят сегодня такие уж крутые профи.

Возьмём без проблем, подумал Лесник.

Насчёт проблем он ошибся, и сильно.

 

1

Дверь сарая распахнулась. Светлова швырнули внутрь. Руки связаны, перед глазами расплывалась кровавая муть — и не было возможности смягчить удар, уберечься от новых синяков и ссадин.

Голоса — где-то высоко-высоко, в багровой бесконечности. Бесплотные голоса, но отнюдь не ангельские.

— Убьёшь ведь… — Голос сиплый, невнятный.

— Оклемается, гадёныш…

Кто из них дёргает верёвку, стягивающую запястья? Грубая рука касается шеи, разворачивает голову.

— Дышит, сука, — в сипении чувствуется нотка радости. Боится «мокрой» статьи? Не похоже, ох как не похоже…

— Пущай подышит, хе-хе… — Мерзкий смешок. — Развиднеется — разберёмся. Слышь, ты?

Хрясь, хрясь, хрясь… Наверняка это бородатый пинает под рёбра. Он помнит его сапоги-кирзачи…

Как, интересно, ему удаётся не застонать?

Надо собраться, попробовать суггестию. Но нужен зрительный контакт, иначе никак.

Кто-то хмыкает. Потом смачно харкает. Размеренные шаги.

Дверь захлопывают с пушечным грохотом, и кажется, что пушка выстрелила прямо в него…

Он лежал, дыша коротенькими, незаконченными вдохами — острая боль вцеплялась в рёбра. И не только в рёбра. Болело всё… Чем они ударили его по голове? Какая разница… Не позволяй заходить себе за спину — и не будешь терзаться такими вопросами.

Инквизитор… Мокрая курица… Вляпался в дерьмо по самые уши. Даже с головой.

Стянутые за спиной руки уже затекли, их Светлов почти не чувствовал.

Он попытался встать, но удалось подняться лишь на колени. Потом накатила тошнота, Светлов привалился к стене. Боль постепенно уходила, не то слабела, не то становилась привычной.

Попробовал вздохнуть глубже — получилось. Долго дышал, закачивая в кровь кислород, отгоняя вставшую перед глазами пелену. Это хорошо, значит рёбра не сломаны, просто отбиты…

А больше ничего хорошего. Задание суб-аналитик Светлов провалил с треском. Сам выпросил, сам и провалил. И мысль о том, что на его месте любой оперативник Конторы попался бы точно так же — не утешала. Потому что оперативники так не попадаются. Точно. Это исключительно его личная прерогатива.

Что вообще-то странно. Светлов никак не мог отнести себя к разряду хронических неудачников и недотёп, вечно вляпывающихся в неприятности.

Напротив, до того, как он сменил работу, жизнь Александра была вполне благополучной. Ну ладно, скажем прямо, юрисконсульт — не самая весёлая профессия. Зато приличная работа. Спокойная. Размеренная. И платили хорошо. Скажем так — достойно. Ему одному хватало. Скучно только было. Тоскливо.

Зато теперь весело. Можно смеяться до слёз…

…Мокрая одежда неприятно липла к телу. Ему удалось наконец встать. И рассмотреть свою темницу.

Бревенчатый сарай метра три на три, не больше. В углу пара лопат, грабли, вёдра, какой-то хлам. Хорошо, что его не кинули туда. Лунный свет проникает в узкое горизонтальное отверстие почти под потолком. Это не окно — просто нет части бревна…

Кстати, о брёвнах. Здесь не Сибирь, где дерева в избытке, а надворные постройки возводят на века… В здешних деревушках сараи строят тяп-ляп, на скорую руку, из самых бросовых досок.

К чему бы этакое монументальное сооружение? Держат пленников — а заодно, чтобы зря не простаивало, складируют сельхозинвентарь?

Светлов пнул стену. Сверху посыпалась труха, но развалить сооружение таким образом не удастся. Брёвна крепкие.

А дверь? Если попробовать с ней?

Нет, толстые доски, закрыто плотно. Чёрт, это не сарай, это натуральный бункер!

Тогда руки? Уж руки-то он сумеет освободить? Можно сделать подкоп… И что дальше? Тридцатикилометровый ночной марш по болотам?

Ничего… Утром, когда за ним придут, иметь в руках лопату — это почти победить! Его научили использовать в качестве оружия любые подвернувшиеся под руку предметы…

Голова только кружится.

Светлов сел на земляной пол, постарался успокоиться и расслабиться. Вдох… Четыре удара сердца — и медленный, до конца, выдох. И думать о чём-нибудь хорошем… Ага, о развязанных руках и автомате с подствольником, например. Не юродствуй, Светлов! Не восстановишь к утру форму — и ты покойник. Вдох-выдох… И о чём-нибудь хорошем — о детстве, о школе, о маме, о Маришке… Вдох-выдох…

Но вместо мамы и Маришки перед внутренним взором Светлова возникла холодная улыбка Бориса Евгеньевича, его куратора.

 

2

С Борисом Евгеньевичем он встретился в месте весьма обыденном — для молодого юрисконсульта обыденном, разумеется. В здании городской администрации, где заодно квартировали и налоговая инспекция, и соцстрах, и пенсионный фонд. Дело у Светлова там случилось более чем заурядное — регистрация новой фирмы. Вернее, не совсем новой, контора с незатейливым названием «Рассвет» седьмой год уверенно рассекала бурные волны российского рынка, но…

Но есть в родном законодательстве один замечательный пункт: нельзя налоговикам проверять вновь созданные фирмы в первые три года их существования. Пусть, дескать, встанут на ноги, оперятся, обрастут шерстью и жирком, а уж тогда…

Однако лишь глубоко наивные люди станут дожидаться, когда их придут стричь и доить. Остальные же попросту через три года зарегистрируют контору с очень похожим названием — не «Рассвет», например, а «Рассвет-2000». И со спокойной душой ответят на звонок из налоговой: извините, граждане, «Рассвет» здесь больше не обитает. Ныне владелец и гендиректор фирмы «Рассвет» — Иванов Иван Иваныч, документы все у него, с него и спрос… Но вы же, сняв трубку, представились «Рассветом»? — будут давить неугомонные мытари. Э-э-э, мы другой «Рассвет», никакие не правопреемники… Так, случайные тёзки. Понятное дело, искать бомжующего по подвалам дядю Ваню (на котором, кроме старого «Рассвета», ещё полсотни фирм числится) налоговики не станут. Всем всё понятно, а не подступишься…

…В коридоре фонда социального страхования — в просторечии соцстраха — всё шло обычным порядком. Публика, собравшаяся поставить на учёт вновь созданные фирмы, как всегда, чётко делилась на две категории: взмокшие новоиспечённые бизнесмены либо их бухгалтера, решившие сэкономить на услугах профессионалов и самолично пройти все круги бюрократического ада. И упомянутые профессионалы, чувствующие себя тут как рыба в воде и прекрасно знающие, кого и как умаслить небольшим презентом, чтобы не возвращаться раз за разом в один и тот же кабинет из-за мелких неточностях в документах.

Профессионалом считал себя и Светлов. Хотя на презенты предпочитал не тратиться.

Подошла его очередь. Открывая дверь кабинета, Светлов почувствовал пристальный взгляд. Мужчина в хорошем, дорогом костюме рассматривал его в упор.

Смутное воспоминание шевельнулось в голове. Кажется, именно этого человека он видел вчера в налоговой инспекции. И ещё в Госкомстате. Коллега, наверное… Но размышлять о случайностях и совпадениях не стал — начиналась работа, требовалась полнейшая сосредоточенность.

— Что у вас? — спросила соцстраховская девушка голосом базарной торговки. Причём — отчего-то казалось Светлову — торговки, продающей рыбу. Несвежую… Тухлую…

— Новая фирма, на учёт встать. Вот заявление. — Светлов протянул девушке заранее заполненный бланк, подписанный учредителем и украшенный оттиском изготовленной три дня назад печати.

Девушка — имя её и ей подобных Светлов запоминать не считал нужным — чуть ли не вырвала лист из рук. Оглядела критически.

Нет, лапонька, тут всё в порядке, думал Светлов. Бланк ваш, родной, вчера его здесь брал. Ну подними глазки-то, оторвись от бумаги…

Лицо регистраторши расслабилось.

— Доверенность!

— Пожалуйста, — Светлов протянул бумагу каким-то лихим, не то гусарским, не то кавалергардским жестом.

Девушка наконец подняла глаза. И взглянула на него с интересом.

— У меня всё в порядке, — сказал он.

Сказал уже с нажимом — с самым первым, легоньким… И тут же совершил ошибку. Совсем небольшую: позволил себе снисходительно улыбнуться. Чуть-чуть.

Рано… Девица восприняла улыбку как личный вызов.

— Н-дя? Неужели? — она впилась глазами в документ, выискивая хоть какой-нибудь ляп — отсутствие даты, например. Или чуть смазанную букву в оттиске печати. — Не пойдёт ваша доверенность. Не нотариальная.

И ответно улыбнулась.

Дверь за спиной Светлова приоткрылась. Девушка зыркнула в ту сторону, но, вопреки обыкновению, не рявкнула на нахала: «Заходить по одному!!!» Вообще ничего не сказала.

Кто-то из своих, мельком подумал Светлов, в последний раз пытаясь выиграть схватку без грубого нажима:

— Для представления интересов частных лиц в госорганах не нужна нотариальная доверенность.

— А я говорю: нужна! С нас требуют. Следующий!

Дверь открылась полностью и на пороге возник тот самый, смутно знакомый бизнесмен в хорошем костюме. Странно, кажется, он занимал очередь недавно.

Не вовремя…

— У меня с доверенностью всё в порядке, — сказал Александр твёрдо. Сделал два шага к девице, взглянул в упор, глаза в глаза. Она сморгнула, попыталась отвести взгляд — и не смогла. Неуверенно переспросила

— Всё в порядке?..

— Конечно. Здесь нужна простая письменная форма, а не нотариальная.

— Но нам говорили… — Она замялась, голос звучал вовсе уж растерянно. Лобик наморщился, словно юная бюрократка очень старалась вспомнить, что же именно им говорили — и не могла. Собственно говоря, именно это с ней и происходило…

— Вы ошиблись, — ещё чуть-чуть нажал Светлов.

— Ладно, давайте заявление. Но доверенность я заберу!

— Конечно, нет проблем…

А вот теперь можно и улыбнуться — по-настоящему победно. Кстати, девушку зовут Варвара, вспомнил Светлов. Редкое ныне имя. Красивое… Да и сама ничего из себя. Но должность, конечно, собачья.

Бизнесмен в хорошем костюме оказался немым свидетелем оформления документов. А когда Светлов вышел в коридор, бережно убирая в папку информационное письмо о постановке ООО «Рассвет — 2000» на учёт в фонде социального страхования, сзади прозвучал негромкий уверенный голос:

— Молодой человек, можно с вами побеседовать?

Светлов удивлённо обернулся. Похоже, этот настырный тип добровольно пропускает свою очередь. Зачем тогда ломился в кабинет?

— На предмет?

— Исключительно деловое предложение.

Взгляд у бизнесмена оказался внимательный, даже напряжённый.

— Это интересно… но я сейчас занят.

— Понимаю, — собеседник протянул Александру визитку. — Ковалёв Борис Евгеньевич. Позвоните, как освободитесь. Обязательно позвоните.

— Хорошо, — кивнул Светлов.

Звонить он ни секунды не собирался. Ясное дело — ещё один клиент, оценивший, как непринуждённо Саша Светлов отрабатывает гонорары. Но — ни к чему. С людьми, случайно увидевшими его за работой, Светлов предпочитал не продолжать знакомство. Во избежание… Да и клиенты нынче идут косяком — все спешат привести учредительные документы ранее зарегистрированных фирм в соответствие с новым законом об обществах с ограниченной (ну просто микроскопической!) ответственностью…

И всё-таки он позвонил.

В тот же день.

Сам не понимая: зачем?

И лишь спустя долгое время сообразил: Борис Евгеньевич попросту, не затратив лишней секунды, без раскачки словами, сыграл в ту же игру, что и Светлов с наивной Варварой. И выиграл в первом же раунде — как мастер-профессионал у новичка, впервые вышедшего на ринг. Чистым нокаутом.

 

3

Встретились они в тот же вечер, в небольшом кафе. Борис Евгеньевич предпочёл сразу взять быка за рога.

— Как часто вы это проделываете? — спросил он первым делом.

— Что?

— Ваш коронный трюк, Александр. Я хочу знать — как часто вы демонстрируете его?

Светлов нахмурился. Ему казалось, что термин «трюк» не совсем верно отражает процедуру регистрации юридического лица. Конечно, нужна некоторая сноровка, но не более того. И только потом понял, что своего имени он Ковалёву не называл. И визитку не вручал…

— Что вы имеете в виду? — Светлов постарался дать понять, что подобный жаргон в деловом разговоре неприемлем.

— Вы легко убедили девочку в том, что все ваши документы в порядке.

— Они и были в порядке. Нотариальная форма не требовалась…

— Я знаю. Я не об этом, — Борис Евгеньевич поднял руку, прерывая Светлова.

— Тогда я не понимаю вас. Вам нужен юрист?

— Я бы поставил вопрос по другому — вам нужна интересная работа?

— Насколько интересная? — спросил Светлов.

Обет на верность фирме он не давал, а получить любое предложение о новой работе всегда лестно. Тем более что потенциальный работодатель выглядит весьма респектабельно.

— Что вы подразумеваете под интересом?

— Оплату труда, разумеется.

— Я думаю, оплата труда вас устроит в полной мере. Поверьте на слово.

— Допустим. А профиль? Что за фирма? Торговля?

— Нет, не торговля.

Светлов молчал, ожидая продолжения. Гадать он не собирался.

— Хм. Скажем так… Что вы думаете о полувоенной организации?

«В ФСБ так не вербуют, — подумал Светлов. — Однозначно. Туда кадры отбирают ещё среди студентов. Значит, какая-то частная охранная структура… Но зачем я им?»

— Вообще-то я занимаюсь в основном хозяйственным правом. Налоги, бизнес. Вряд ли я буду вам полезен.

— У вас есть ценное качество, которое меня интересует.

— Какое же?

— Вы можете внушать людям то, что вам нужно.

— Что?!

— Вы отлично меня слышали.

— Вы с ума сошли! С чего вы взяли?!

— Хорошо, Александр, я не буду вас убеждать сейчас. Просто подумайте над моими словами. Вспомните кое-что. Возможно, этот дар убеждения работает не всегда, включается стихийно…

— Подождите! Вы что, решили, что я экстрасенс? Только потому, что эта дура в соцстрахе взяла у меня документы? Но я же говорю вам: они были в порядке! В полном порядке! Я не первый год этим занимаюсь, понимаете? Девочка заблуждалась, и я ей объяснил!

— Верно. Достаточно было пары фраз. Вполне убедительно. Я бы даже сказал: впечатляюще.

Светлов сидел за столом, нахмурившись.

— Обдумайте мои слова. Я предлагаю вам интересную работу в одной организации. Это не бизнес, но оплачиваем работу сотрудников мы щедро. Мне кажется, вы человек, не лишённый воображения. Вы сможете узнать многое о себе, научитесь использовать резервы организма, разовьёте свой дар. Отличные перспективы и смысл в работе я вам обещаю. Вы понимаете меня?

Светлов слушал монотонную речь, не особо вникая. То, что говорил этот человек, Ковалёв Борис Евгеньевич, в голове укладывалось с трудом. Точнее сказать, никак не укладывалось. Было немыслимым. Он, Саша Светлов, двадцати семи лет от роду, не женат, детей нет, по крайней мере, ему о таковых ничего не известно, — экстрасенс-гипнотизёр?

Он и в самом деле не считал себя гипнотизёром. Гипноз ассоциировался с эстрадой, с чёрным фраком, с пронзительным взглядом и уверенным голосом — и с заторможенными полусонными людьми, выполняющими дурацкие команды…

А он? Ну да, имеет талант располагать к себе людей, может заставить поверить в свои слова собеседника, не очень-то к тому расположенного… Но внушить той же Варваре, что она примадонна оперного театра — да ещё так, чтобы выдала арию?.. Даже не смешно.

А может быть, всё гораздо проще? Может быть, его собеседник не совсем в себе? Точно! А он, идиот, развесил уши.

— Послушайте… я ценю то, что вы обратились ко мне, но не уверен, что подойду вам.

— Понимаю, — Ковалёв улыбнулся. — Вы считаете меня ненормальным. И зря, между прочим. Совершенно зря. Кстати, у вас в печенье тараканы.

— Что? — Светлов взглянул на тарелку и вскочил. Золотистая горка печенья шевельнулась, и мерзкое рыжее насекомое выползло из-под неё. За ним ещё одно. Светлов почувствовал дурноту.

— Спокойно! — Борис Евгеньевич схватил Александра за руку. — Это шутка.

Тараканы бесследно исчезли. Печенье, покрытое сахарными крупинками, всё так же лежало на тарелке.

— Извините, Александр, но иначе вы бы не поверили мне на слово. Я же хочу, чтобы вы восприняли моё предложение серьёзно. Внушить человеку что-либо не так уж и сложно, вы сами видели, верно? А небольшая демонстрация существенно экономит время.

Светлов молчал.

— Давайте прервём наш разговор на сегодня. Подумайте над моими словами, хорошо?

Он раздумывал несколько часов — сидя в одиночестве в кафе, и потом, бесцельно бродя по ночным улицам.

Вернее, считал, что раздумывает и сомневается… На самом деле в этом вопросе подумали за него. И приняли решение. Впрочем, Александр никогда не жалел, что в конце концов снова позвонил Борису Евгеньевичу. Ибо со своим не контролируемым и стихийно развивающимся даром он, Светлов, рано или поздно оказался бы Конторе. Но могло получиться, что в качестве клиента…

 

4

Светлов поверил сразу. Его собеседник попросту расставил точки над i, назвал вещи своими именами. Наверное, Борис Евгеньевич ещё не успел выйти из кафе, когда Светлов понял, что одна его жизнь закончилась и началась другая.

Оставался один вопрос — настоящая ли у него была жизнь до того? Он считал себя ловким, опытным профессионалом, способным решать проблемы. Умел хорошо убеждать и клиентов, и чиновников-бюрократов. За что Сашу весьма ценили в фирме… Ценили — и вполне достойно оплачивали. Оклад семьсот долларов, плюс немаленький процент с заплаченных «его» клиентами денег — не так уж плохо для недавнего выпускника юрфака, не имевшего никаких связей на выбранном поприще.

Но встаёт вопрос: а чего вы, Светлов Александр Антонович, стоите без… Он запнулся мысленно на этой фразе. И действительно — как это назвать? Внушение? Экстрасенсорика? Слово «гипноз» по-прежнему казалось неприменимым…

Какая разница…

Юрфак… А смог бы ты, Саша Светлов, поступить туда столь легко — без блата, без взяток? К тому же изрядно подзабыв школьные знания за время службы в армии?

Да и два армейских года, пролетевшие так быстро и спокойно, без намёка на какую-либо дедовщину… Он всего лишь сказал, что умеет рисовать и будет очень хорошо, если ему поручат именно это занятие, — и большая часть службы прошла в комнатёнке при штабе, заваленной наглядной агитацией, даже его раскладушка помещалась там с трудом…

Внезапно всплыло в памяти то, что он старался вспоминать как можно реже, что хотел бы позабыть навсегда.

Татьяна…

Десятый класс, семнадцать лет, она — первая красавица школы, а он… В общем, до смешного банальная история: ночью Сашку терзали не то мечты, не то видения — яркие, обжигающие. А днём он робел и мялся, и не знал, как подойти к её компании — к уверенным, хорошо упакованным, и хуже того — к снисходительно-дружелюбным…

Но закончилась банальная история необычно. Новогодний школьный бал, усыпанный конфетти пол. Он и она двигались в медленном, тягучем танце — пригласил, набрался смелости, она снисходительно согласилась, позади кто-то хихикнул…

— Я люблю тебя, — сказал он тихо, чтобы могла слышать лишь она.

Она чуть отстранилась, но всё равно была рядом. Глаза смотрели в глаза.

— И ты тоже любишь меня, я знаю, — сказал он твёрдо. — Поверь мне, любишь. И мы должны быть вместе.

Мать работала в ночную смену, Маришка по такому поводу куда-то умотала до утра (якобы провести с подругой ночь за конспектами, сессия, дескать, в разгаре) — они были в квартире одни. Татьяна одевалась, собирая по комнате разбросанное нижнее бельё — напряжённая, скованная, молчащая, избегающая смотреть на него… Он сидел на краю измятой постели и хотел ей что-то сказать… Но сказать, глядя в глаза, и всё никак не мог встретиться взглядом, а потом встретился-таки…

Её взгляд, обжёгший, как выплеснутая в лицо кислота, он не мог забыть до сих пор. Но она так ничего и не сказала Сашке. За все последовавшие месяцы совместной учёбы… Ни слова.

Не всё, далеко не всё он может внушить…

Но разве он делал это корыстно? Сознательно во вред другим? Или хотя бы специально?

Нет, никогда.

Он на самом деле хорошо учился, хорошо рисовал, хорошо работал. И любил Татьяну…

Не было необходимости убеждать кого-то во лжи.

А если бы была?

Когда он просил разменять квартиру — мать и Маришка сразу согласились.

Почему? Как он сможет узнать — добровольным ли стало то решение? Многие так делают, ничего особенного нет в желании взрослого сына жить отдельно. Но..

Но если бы он захотел чего-нибудь… такого… такого…

Светлов мысленно расхохотался, представив себя — убеждающего продавщицу в ювелирном одеть ему пару золотых цепей на шею — просто так, бесплатно, за красивые глаза.

Значит, им всем повезло, что Саша Светлов хороший человек? Что не причиняет никому вреда? Им повезло… А ему?

Что он теперь должен думать и чувствовать — когда начальник хлопает по плечу и говорит: «Молодец, отличная работа», когда друзья улыбаются и говорят, что он клёвый парень, когда девушка шепчет: «Я люблю тебя»?

Как он сам-то сможет жить, не зная, когда влияет на других людей, подчиняя их себе, а когда нет?

Он должен это знать. Точно и определённо.

…Открывая дверь своей квартиры, Светлов понял, что уже принял решение.

Да, ради этого знания… и, возможно, нового умения, будем честны перед собой, — он сменит работу, позвонит Борису Евгеньевичу и скажет, что согласен. Согласен на всё.

Он должен знать — кто он есть и чего стоит в этом мире. Знать досконально.

Иначе жизнь не имеет смысла.

 

5

Сейчас те вопросы казались глупыми и смешными. Какая разница, кто он есть — если через несколько часов всё равно станет покойником?

А он станет — если не сумеет или не успеет перетереть свои путы о лезвие лопаты. О тупое и ржавое лезвие. Чем его, интересно, связали? Не верёвка, что-то плоское, но длинное, куда длиннее брючного ремня… Вожжи? Вполне вероятно…

Смешно — на пороге третьего тысячелетия оказаться связанным вожжами… Но скоро станет не до смеха.

Небо в крошечном прямоугольнике как бы окошка медленно светлело.

 

1

— Берём? — шёпотом спросил Костоправ.

Лесник молча кивнул. И пошагал за мужчинами, одетыми в одинаковые кожаные куртки. Все варианты действий долгожданных гостей просчитаны заранее — и этот тоже.

Перрон на станции Сланцы был без ограждения. И низенький, возвышавшийся над землёй не более чем на полметра. Костоправ спрыгнул с него и исчез в темноте, на ходу доставая прибор ночного видения, — предстояло ему пробежать по широкой дуге и отрезать потенциальным беглецам возможный путь отступления.

Слава Ройтман держался позади, крался незаметно в густой тени вагонов. Начать Леснику предстояло одному — пусть клиенты расслабятся, пусть почувствуют себя хозяевами положения… Глядишь и выкинут какой глупый фортель.

До последних двух вагонов свет фонарей не долетал. Окна не освещены, двери закрыты…

Надо понимать, никто из пассажиров в этих вагонах не просил проводников разбудить их в Сланцах. Отлично, меньше проблем.

Лесник ускорил шаг. И громко произнёс официальным, сухо-казённым голосом:

— Минуточку, граждане! Па-а-апрошу ваши документики!

Милицейское удостоверение — на самый крайний случай — у него имелось. Но тянуться за ним Лесник и не подумал. Потому что чутьё, никогда не подводившее, просигнализировало: начинается!

Мужчины синхронно развернулись — один через правое плечо, другой через левое. Женщина продолжала шагать, как шагала — и остановилась, лишь когда спутник дёрнул её за локоть.

Рука противника — Лесник уже воспринимал их именно так — скользнула во внутренний карман куртки. За документами? Едва ли… Его напарник, похоже, носил в рукаве нечто режущее или колющее — два пальца нырнули под обшлаг незаметным в темноте движением. Не для Лесника незаметным, разумеется.

Ни слова мужчины не произнесли. Не спросили, какое, собственно, ведомство представляет их собеседник. Не поинтересовались, как он намерен изучать документы почти в полной темноте. Спокойно и деловито собирались убить дурака, не подозревавшего, что его ожидает.

Лесник вышел на ударную дистанцию. И мог бы начать первым, но не спешил. Пусть раскроются, пусть покажут, на что способны…

Работали против него люди опытные. Тот, что доставал пистолет — достал, быстрым и натренированным движением. Но в ход не пустил. Прикрывал приятеля, извлёкшего из рукава нож — очевидно, прикончить Лесника они вознамерились без излишних звуковых эффектов.

Пора! — решил он, когда клинок решительно устремился вперёд — прямиком ему в сердце.

Коротко провёл выбивающий, и тут же болевой, заставляющий на пару минут забыть обо всём.

Теперь любитель огнестрельного оружия… Чёрт! Что за…

Выстрел разорвал темноту, впечатался в сетчатку огненной вспышкой. Пуля свистнула совсем рядом, обожгла горячим дыханием.

А затем пришлось драться всерьёз. За свою жизнь. Владелец улетевшего в темноту ножа, обязанный корчиться сейчас от дикой боли, — не корчился. Более того — напал на Лесника, отвлёк, не дал обезоружить напарника.

Удар, уход, пистолет попал в стандартные «клещи» — второй выстрел угодил в пустоту, третий раз нажать на спуск стрелок не успел… Его напарник рванул наутёк.

Лесник опустил обмякшее тело на перрон. Рявкнул подбегавшему Славке (соблюдать тишину после пальбы не имело смысла):

— Оттащи их подальше! Головой отвечаешь за обоих! Этот очухается — добавь!

Женщина так и простояла рядом всю скоротечную схватку — неподвижная, ко всему безучастная.

А ведь он стрелял не в меня, понял Лесник на бегу. В неё… Иначе бы не промахнулся. Но отчего парни так нечувствительны к боли? Накачаны какой-то гадостью? Ладно, разберёмся…

Торопливый топот ног преследуемого слышался отлично. Лесник мчался следом, напрягая ночное зрение — не хватало ещё подвернуть лодыжку на какой колдобине…

Впереди раздались звуки схватки, Лесник поднажал, но Костоправ управился сам — и уже пытался защёлкнуть браслет наручника на запястье поверженного врага. И наверняка удивлялся, отчего тот ещё способен сопротивляться.

— У них все нервные окончания чем-то приглушены! — сообщил Лесник, когда они объединёнными усилиями сковали руки пленника.

— Уже догадался, — пропыхтел Костоправ. — Э-э-э, да он…

Лесник и сам всё видел. Тело, лежавшее у них под ногами, сотрясали конвульсии — усиливаясь с каждой секундой. Эпилептический припадок? Случается такое с эпилептиками при стрессах… Впрочем, что гадать, когда эксперт рядом.

Но эксперт помочь не смог. Никому и ничем. Шея пленника, судорожно задиравшаяся к спине, изогнулась под каким-то вовсе уж немыслимым углом. Короткий треск — и всё кончилось. Тело дёрнулось пару раз и затихло.

— Перелом шейных позвонков, — констатировал Костоправ спустя минуту.

— М-да… — только и сказал Лесник.

Сломать себе позвонки напряжением шейных мышц — о теоретической возможности такого фокуса он слышал, но на практике довелось увидеть впервые… Никакими тренировками этакого умения уходить из жизни не достигнешь, тут поработал суггестор, причём далеко не заурядный, — специалистов столь высокого класса и в Конторе-то раз, два и обчёлся…

 

2

Сбивчивые объяснения Славы они не стали слушать. И без того всё ясно: второй пленник лежал точно так же, с шеей, вывернутой под невозможным для живого человека углом. Ладно хоть женщина не попыталась повторить тот же трюк… Придёт в себя — хоть какой-то источник информации у них будет.

— Их можно было спасти? — спросил Лесник, когда машина с погашенными огнями медленно выезжала с пустыря, примыкавшего к вокзалу. Спросил на всякий случай — не исключено, что у неведомого пока противника есть в резерве похожие бойцы. В том, что стечением обстоятельств они вышли на заведомого клиента Конторы, Лесник уже не сомневался.

— Ну-у-у… — раздумчиво протянул Костоправ, хлопотавший на заднем сиденье над женщиной — не то пленённой, не то освобождённой. — Если быстренько вколоть релаксант, расслабляющий мускулатуру… Не нравится мне её пульс, — сменил он тему. — Всё реже и реже. Езжай-ка побыстрее.

— ГИБДД оштрафует, — мрачно откликнулся Лесник, выруливая на шоссе. И тут же вдавил педаль газа до упора.

 

3

— Да сделай же что-нибудь, чёрт возьми! — не сдержался Лесник.

Но единственным, что смог сделать Костоправ, оказался неутешительный вывод:

— Это не суггестия… Она под действием какого-то сильного токсина, скорее всего. А сопровождавшие регулярно вводили ей антидоты.

Многочисленные и свежие следы инъекций на руках женщины подтверждали предположение.

Женщина умирала, так и не придя в сознание. Тихо угасала — пульс и дыхание становились всё реже. А они ничего не могли сделать, хоть и пустили в дело походный комплект реанимационного оборудования. Все попытки активизировать сердечную мышцу результатов не давали.

Лесник проклинал себя за невнимательность. Слишком поздно заметил, что чёрная сумка, висевшая на плече убежавшего в ночь человека, — исчезла, когда они с Костоправом взяли наконец беглеца. Наверняка в ней и лежали необходимые антидоты…

Как выяснилось, самобичеванием он занимался зря. Прочёсывавший привокзальный пустырь Слава привёз на конспиративную квартиру (проще говоря — на «аэродром») трофей более чем скромный: пару клочков обгоревшей чёрной кожи. Небольшой термитный заряд испепелил и сумку, и её содержимое. Человек, планировавший перевозку, предусмотрел, казалось, всё…

Незадолго до возвращения Ройтмана на «аэродром» женщина перестала дышать.

 

4

— Делать нечего, пакуем её и повезли в ЦРБ, — сказал Костоправ, отлепляя от лица умершей маску кислородного ингалятора. — Хоть задним числом разберёмся, что за токсин. В следующий раз будем наготове. Да и тех двоих из гаража прихватим…

И он начал аккуратно укладывать в футляр портативный дефибриллятор.

Лесник тяжело молчал. Отчёт об операции получится безрадостный. А ведь их с Костоправом смешанная пара — экспериментальная. И эксперимент призван ответить на вопрос: стоит ли включать в состав действующих на местах боевых групп многопрофильных экспертов из Трёх Китов, получивших достаточные навыки оперативной работы.

Честно говоря, Лесник и сам не пришёл к однозначному выводу. Скорость срочных экспертиз, конечно, вырастает в разы. Да и в подготовке агентов не придётся уделять так много времени возне с компакт-лабораториями. Но один эксперт, будь он хоть семи пядей во лбу, не в состоянии заменить разом несколько лабораторий Трёх Китов, даже не центральных, даже действующих при филиалах…

От невесёлых раздумий его отвлёк удивлённый вскрик Костоправа.

— Что ещё? — обернулся к нему Лесник.

Костоправ молча указал на экран комплексного кардиомонитора. У покойницы вновь появился пульс! И сердце билось всё чаще и чаще. Между тем никаких признаков дыхания не наблюдалось.

— Что за чертовщина… — Лесник коснулся руки псевдопокойницы. Оказалась она тёплой, почти горячей — как у больного человека с высокой температурой. Он быстрым движением ножа вспорол платье сверху донизу.

Судя по всему, одевали женщину чужие торопливые руки — под платьем ничего не оказалось. Но отнюдь не вид обнажённого женского тела заставил остолбенеть троих инквизиторов.

— Что это? — шёпотом спросил Ройтман.

ЭТО располагалось неподалёку от подмышечной впадины. ЭТО по площади не превышало мужскую ладонь. ЭТО медленно приподнималось и опускалось: приподнявшись, демонстрировало внутри ярко-красную субстанцию — губчатую, пульсирующую. Опустившись, ЭТО ничем не выделялось на теле — надо было внимательно вглядываться, чтобы заметить тончайшую линию разрыва кожи…

— Мутантка. Двоякодышащая… — констатировал Костоправ, повернув женщину. На другом боку обнаружился точно такой же неведомый орган.

«Жабры?» — подумал Лесник. Очень похоже…

Костоправ торопливо потянулся за укладкой со своими инструментами.

Губы Славы Ройтмана подрагивали. Парню не доводилось видеть ничего подобного… Но дело своё делал: снимал на видеокамеру женщину и действия Костоправа — подробно, во всех ракурсах.

Лесник же отреагировал типичным для полевого агента образом: достал пистолет и вставил другую обойму — снаряжённую спецпатронами. Любое непонятное нечто он привык рассматривать в первую очередь как источник потенциальной опасности. Даже если пресловутое нечто выглядело как женщина — молодая, красивая, беззащитная…

— Не понос, так золотуха, — процедил Костоправ. — Температура повышается…

Цифры в окошечках монитора постоянно росли. Пилообразные выступы на экранчиках увеличивали амплитуду и ускоряли свой бег. Лесник мало что понимал во всей этой медицинской машинерии. Но и без неё ясно — мутация не завершилась. Или завершилась неудачно…

Жаберные крышки (если всё же считать неведомые органы за жабры) поднимались и опускались всё чаще и чаще. Из-под них начала сочиться какая-то жидкость — тягучая, мутноватая, с неприятным запахом.

— Давай сюда камеру и набери ванну, — отрывисто приказал Лесник Ройтману. — Холодной водой. В темпе.

Наука, судя по всему, пока бессильна — Костоправ сам не понимает, с чем они столкнулись и что тут можно предпринять. И Лесник решил поступить по наитию. Слишком уж существо напоминало рыбу, задыхающуюся на берегу.

Выполнить приказ Ройтман не успел. Именно в этот момент женщина открыла глаза и заговорила.

 

5

Ничего внятного они не услышали: неразборчивые отдельные слоги. Затем женщина закричала — пронзительно, долго. Затем умерла. На сей раз окончательно — экраны монитора пересекали ровные линии, в окошечках застыли нули. Лишь датчики температуры свидетельствовали — тело продолжает стремительно нагреваться: сорок два градуса, сорок три, сорок четыре…

Пытаясь остановить развивающийся по экспоненте процесс разложения, они опустили-таки тело в холодную воду, высыпали туда сколотый из морозилки лёд. Тщетные попытки… Мягкие ткани на глазах теряли структуру, отслаивались, расползались в отвратительное полужидкое месиво. Запах в ванной стоял тошнотворный и усиливался с каждой минутой, пришлось надеть респираторы…

Наконец всё закончилось.

От уникального трофея осталось немного — ванна, наполненная густой жидкостью, мерзкой даже на вид; скелет, ничем не отличающийся от обычного человеческого; видеофильм, зафиксировавший весь процесс…

Все экспресс-тесты, что они успели провести, дали отрицательный результат. Столь похожее на женщину существо не было новой разновидностью известной Конторе нелюди — но чем-то принципиально новым.

Операцию они провалили с треском, мысленно констатировал Лесник. И нечего оправдываться перед собой и начальством: мол, пришлось столкнуться с неведомым и совершенно неожиданным. Грош цена полевому агенту, не умеющему справляться с неожиданностями.

— А те двое? — вспомнил вдруг Ройтман. — Если они — тоже?

Трупы мужчин в спешке оставили лежать на полу личного Славкиного гаража. Едва ли они повторили посмертную судьбу своей спутницы, но убедиться в том стоило немедленно…

До гаража прогулялись втроём — открыв в квартире все форточки и включив кухонную вытяжку на полную мощность. Местный воздух, до сих пор раздражавший Лесника — постоянно чудился лёгкий запах сланцевой пыли — теперь казался напоённым ароматами альпийских лугов.

Мертвецы обнаружились на том же месте. И в том же состоянии. Слава облегчённо вздохнул — уборка в противогазе не потребуется. Спросил:

— А кем она была? Вы таких встречали?

— Не приходилось, — покачал головой Лесник. — Можно окрестить вновь открытый вид. Но что-то не хочется увековечивать своё имя. Предлагаю назвать попросту — русалкой.

— Русалки — миф, — веско сказал Костоправ. — Все классики в один голос говорят: нет русалок и никогда не было. И кентавров не было. И гарпий.

— Знаю я твоих классиков… — протянул Лесник с нескрываемым скепсисом. — Один ошибётся, а другие повторяют, как попугаи. Вспомни историю с Аристотелем и восьминогими мухами.

Леснику вдруг подумалось: отчего теоретики Инквизиции столь упорно отрицают существование русалок, водяниц, мавок, лобаст, берегинь, лоскотух? А заодно ундин, сирен, хе-бо, мемозин, су-кызлары, ахти, хы-гуаше, мерроу… и прочих, и прочих — как только не именовали обитающих в воде женщин разные народы мира. Оттого лишь, что инквизиторы ни разу с ними не сталкивались? Не причина, чтобы напрочь отметать саму возможность существования…

Но будущим полевым агентам в Академии вдалбливали чётко и однозначно: нет русалок. Нет и не было. Миф. Фольклор. Хотя сплошь и рядом Конторе приходилось иметь дело с существами, почитаемыми за миф официальной наукой и большинством граждан. Пусть не всегда и не во всём они соответствовали своим фольклорным двойникам — но реальная первооснова легенд и мифов всегда прослеживалась чётко. И на памяти Лесника дважды приходилось сталкиваться с тварями, ранее неизвестными, не описанными, не классифицированными…

Так почему же?

 

1

Любой путь начинается с первого шага. Путь, что привёл Светлова в деревню Беленькая, в бревенчатый сарай без окон, начался с полутора десятков шагов. Именно столько разделяло кабинет Светлова и пустующую по утреннему времени приёмную…

Бумага в принтере опять закончилась. Обычная история. Светлов был готов к такому повороту событий и запасливо держал в своём столе НЗ — стопку чистых листов. Сходил за бумагой, вставил в поддон, нажал кнопку «пуск»…

Из аппарата выполз лист, за ним ещё один. Светлов в нетерпении посмотрел распечатку. Нет, чужие… Кто-то попытался в конце рабочего дня распечатать документ — и не смог, не хватило бумаги…

Машинально скользнув взглядом по строчкам, отложил было в сторону — придёт хозяин, заберёт… Затем вновь пододвинул. Ну точно, в первой же строчке знакомые имя и фамилия — Софья Немирова. Не самое обычное сочетание.

Принтер продолжал выплёвывать лист за листом.

Вот и его отчёт. Вернее, черновик отчёта — ранний приход на службу и был вызван желанием доделать работу… Первый лист из восьми, второй…

Забирая свою распечатку, Светлов снова мельком взглянул на чужой документ с заинтересовавшей его фамилией. Две страницы без каких-либо опознавательных колонтитулов. Без начала и конца. Пожалуй, тоже черновик…

Светлов оглянулся. В приёмной ещё часа полтора никто не появится… Любопытство пересилило — и он прихватил чужие бумаги с собой.

В конце концов, успокаивал он свою совесть, документ не украшен грифом «Секретно». Или хотя бы ДСП. Сотрудники, имеющие дело с такой информацией, пользуются персональными принтерами.

В руки ему попал фрагмент аналитической записки: сам такие составлял постоянно, ещё бы не узнать…

Так что же за история приключилась с Софьей Немировой? И вообще — может, не она?

Она… — убедился Светлов в кабинете. Сонечка…

Отчество он не помнил (а может и не знал никогда), но ошибка исключена. Дата рождения — 20 марта 1972 года. Место рождения и проживания — город Великие Луки, улица Гагарина.

Дома их стояли через дорогу, через ту самую улицу Гагарина… И учились они вместе. Восемь лет. Можно сказать, дружили, пока Саша Светлов не влюбился в новенькую девочку, пришедшую в их класс. Сонька тогда страшно переживала, да и он чувствовал свою вину, но ничего не мог с собой поделать.

Никакого поясняющего текста в обрывке документа не оказалось. Две страницы женских имён с краткими анкетными данными. И примечания: «пропала без вести тогда-то и там-то», «объявлена в розыск тогда-то»…

Что же с тобой случилась, Соня?

И с тобой, Анна, семидесятого года рождения из Новоржева?

Ирина, Валентина, Ольга, Елена, Татьяна, ещё одна Ольга… Тысяча девятьсот семьдесят пятый, восьмидесятый, даже восемьдесят пятый год рождения… Старшей было двадцать девять, младшей четырнадцать.

Места проживания, даты пропаж. «Места, — мельком отметил Светлов, — знакомые. В основном Псковская область. Только Валентина, семнадцати лет, из Ленинградской области…»

Это что же выходит: последние два месяца на Псковщине активно действует серийный маньяк? Почему же о нём никто ничего не знает? Или знают, но молчат? Не те времена… Журналисты давно бы расписали в красках каждый труп, дай лишь повод.

Значит не маньяк, а кто? Или что?

 

2

Телефонный звонок вернул Светлова к текущим делам.

Борис Евгеньевич очень вежливо, он всегда вежлив, поинтересовался: а не забыл ли Светлов, какое сегодня число?

Число было двадцать второе, а день — вторник. И это означало, что именно сегодня на стол Борису Евгеньевичу должен попасть отчёт за вторую декаду июня…

С начала месяца Светлов изучал милицейские сводки, выискивая случаи достаточно специфичного мошенничества. Заодно просматривал газетные рекламные объявления и интернет-сайты соответствующей тематики. Главным объектом разработки Конторы стала некая целительница и ясновидящая Галина, обладательница роскошного диплома Гамбургской академии астральных наук и скромно оформленного свидетельства о праве заниматься индивидуальной предпринимательской деятельностью… А суб-аналитик Светлов прорабатывал побочные аспекты проблемы.

— Совсем обнаглели, — сказал Борис Евгеньевич, поручая ему разработку. — Уже и не маскируются.

— Может, шарлатанка?

— Галина как раз не шарлатанка… Пока ни в чём криминальном не замешана, но… Под неё многие работать пытаются, сам посмотри.

Борис Евгеньевич передал Светлову пачку газетных вырезок. Тоже чей-то кропотливый труд. Не сам же глава отдела резал жёлтую прессу в поисках рекламы колдунов и экстрасенсов.

Отсеять явных шарлатанов и поручили Светлову.

 

3

Отчёт был практически готов, на исправления в черновике ушло полчаса.

Внимания заслуживали лишь два целителя, пользующихся непонятными, но действенными методиками, и ещё один любопытный персонаж: практикующий колдун и по совместительству писатель-эзотерик, позиционирующий себя на рынке как «бокор» (проще говоря — жрец) вуду, якобы получивший посвящение на «Святом острове» (проще говоря — на Гаити).

Во всех остальных случаях даже из терминов, используемых в рекламных текстах, было видно — люди понятия не имеют о вещах, знатоками коих себя объявляют…

Милицейские сводки тоже помогли. Как их копии попадали в Новую Инквизицию, Светлова не интересовало. Главное, что попадали. Полные и свежие. Зачастую жертва очередного колдуна, расставшись с энной суммой и ничего не получив взамен, направляла стопы в родную милицию.

Зато вуду — вполне серьёзно. Каким ветром знатока мрачного культа занесло в Россию? А вот это по наводке аналитического отдела и проверят оперативники Новой Инквизиции. Если сигнал верный, аналитику плюс.

Но некий аналитик, между прочим, задерживает отчёт…

 

4

Ковалёв просмотрел документ быстро, вполглаза.

— Неплохо, неплохо… Но с вудуистом ты ошибся. Взгляни, пришёл ответ от коллег с Гаити…

Протянул бумажный лист и, не выпуская из рук, действительно позволил только взглянуть, — Светлов успел прочесть всего пару строк:

Hello! To the best of my knowledge, Paul Gros is no «bokor». He certainly has not been initiated. Much of what he writes is nonsense…

— В общем, никакой он не «бокор», — прокомментировал Борис Евгеньевич. — Мало того, что самозванец, так ещё и профан полный, валит всё в одну кучу, путает Ошала и Эшу, Осайе и Ошоси…

— Так что же, пусть резвится дальше? — не понял Светлов. — Он же на своём сайте чуть ли не в открытую предлагает услуги по инвольтации…

— Проведём профилактику… Дезавуируем его писульки комментариями специалистов, нажмём на нужные кнопки в издательствах, устроим пару-тройку жизненных неприятностей, как Кашпировскому в своё время. Взвоет «бокор» от такой жизни и займётся чем-нибудь полезным. — Ковалёв вздохнул. — Кашпировский, правда, не занялся… Но и в Россию ему с его шоу дороги нет и не будет.

Борис Евгеньевич аккуратно сложил листки отчёта, убрал в папку… Светлов понял, что разговор завершается. И торопливо спросил:

— А что, на Гаити тоже есть наши?

— Ну, скажем так: одна штатовская организация схожего профиля ведёт там работу… Их главная тема — негритянский вудуизм, приходится добираться до первоистоков.

«Неужели ку-клукс-клан?» — подумал Светлов. Из некоторых обмолвок коллег можно было сделать вывод, что Контора поддерживает отношения с этой организацией — которую так любили оплёвывать и поливать грязью советские СМИ…

 

5

Вернувшись к себе, Светлов снова придвинул лист с женскими именами и фамилиями.

Потом потянулся за записной книжкой.

Десять лет прошло, не сменился бы номер телефона…

— Можно Соню?

Молчание, воцарившееся на другом конце провода, заставило Светлова обругать себя: «Умнее ты ничего не придумал: попросить к телефону пропавшую без вести».

— Хто спрашивает?

Голос старческий… Кажется, у Сони была весьма властная бабуля.

— Это её знакомый. Ещё со школы. Саша Светлов, может быть, помните меня?

— Саша… А… помню, помню. Помню, как Сонька по тебе убивалась. Сменял мою внучку на ту… как её звали-то? Училась с вами…

— Бабулечка, так как мне с Соней поговорить?

— С Соней… А ить не живёт она тут. Давно уж. Снимает Сонечка квартиру. — В тоне собеседницы чувствовалась обида. — А почему? Здесь комната хорошая у неё… ну ясно, зачем ей со стариками-то…

— Давно видели её?

— Да приходила тут намедни, торт принесла. Нет, чтоб самой испечь, покупает, деньги тратит…

— Бабушка, вы извините Бога ради, но я по межгороду звоню. Вы мне её телефончик не дадите?

Оплата телефонных счетов Новой Инквизиции заботила Светлова в последнюю очередь. Но на экономную пенсионерку аргумент произвёл впечатление — спустя пару минут Светлов записывал цифры. Телефон оказался сотовым.

Из данного факта вытекало два вывода.

Во-первых, якобы пропавшая Соня Немирова жива и здорова, по крайней мере, была жива и здорова пару дней назад, а во-вторых, хорошо устроилась, раз хватает денег и на съёмную квартиру, и на сотовый. Конечно, в Питере к предпоследнему году тысячелетия мобильник перестал быть непременным аксессуаром лишь богатых бизнесменов, но в Великих Луках до сих пор остаётся «буржуинской» роскошью…

Странно… Помнится, поступала Соня в медучилище… А размер зарплаты провинциальных медиков не знает только слепой и глухой.

Удачно вышла замуж?

Или занялась бизнесом? Вроде бы не было никакой к тому предрасположенности — у той Сони, что он помнил…

Светлов собрался набрать новый номер, но зазвенел его телефон.

— Зайди ко мне, — голос Бориса Евгеньевича звучал сухо.

Не пытаясь угадать, зачем вновь понадобился куратору, Светлов прихватил лист бумаги, ручку, — и направился в начальственный кабинет.

Помимо Бориса Евгеньевича, там сидели ещё два человека, Светлову незнакомых.

— Вот, познакомьтесь, — Ковалёв указал рукой на подчинённого, — новый аналитик, Александр Светлов. Он из тех краёв, должен ориентироваться на местности. Да и ему полезно поработать в команде.

Светлов пожал протянутую ему руку.

— Стриж, — представился худощавый высокий парень.

Темноволосый мужчина лет тридцати ограничился коротким наклоном головы.

— Алладин, — отрекомендовался он.

Из оперативного отдела, понял Светлов. Может не наши, из центра или из другого филиала, — но в любом случае оперативники. Лишь они — даже среди своих — пользуются исключительно псевдонимами.

Затем он заметил на столе Бориса Евгеньевича знакомые листы — но уже не два, а не меньше десятка… И заподозрил, что «позабытые» страницы вылезли из принтера не случайно. И не случайно в верхней строке стояло имя Сони Немировой…

— Алладин, — сказал Ковалёв, — введи нас ещё раз в курс дела. Можно кратко. А ты, — Борис Евгеньевич обернулся к Светлову, — потом сам почитаешь все материалы. Допуск я тебе подпишу.

— Ситуация странная, — начал Алладин. — На первый взгляд дело отношения к Конторе не имеет. Формальных поводов затевать расследование нет…

— Иногда, — перебил его Ковалёв, — отсутствие формального повода лишь означает, что следы хорошо замаскированы. Причём, лицом прекрасно осведомлённым о… хм… формальных поводах. И если мы будем сидеть и ждать пока нам преподнесут набор улик… Итак?

— Мы действовали, исходя из тех же соображений, — холодно сказал Алладин. — По области наблюдается странный скачок количества пропавших без вести. Средний показатель по Псковской области за май-июнь выше среднестатистического в три с половиной раза. Именно это и привлекло внимание. Даже если исключить сопредельные территории. Хотя два аналогичных случая мы зафиксировали в Ленинградской области…

— Двое пропавших? — удивлённо переспросил Светлов. — Что в этом необычного?

— Не торопитесь, я всё объясню. Восемьдесят семь процентов пропавших — женщины, средний возраст двадцать один год. Есть несколько четырнадцатилетних девочек и пара женщин за тридцать. Но в основном это молодые девушки.

— Сколько их всего пропало по области? — спросил Ковалёв.

— За месяц — сорок семь человек. Но нас заинтересовали не пропавшие, а найденные. Шесть из Псковской области, двое из Ленинградской.

— Все женщины?

— Да.

— Места обнаружения трупов зафиксированы? — нарушил молчание Светлов. Дело представлялось интересным.

— Трупов? — переспросил Алладин. — Нет трупов, в чём и дело! Все найденные живы и здоровы.

С одной из живых и здоровых, похоже, Светлов когда-то водил знакомство…

— А остальные?

— Про остальных ничего не известно, — подал голос Стриж. — Сейчас по ним работают.

Светлов не мог взять в толк, что именно привлекло внимание оперативного отдела. Пропавшие женщины — факт, конечно, криминальный. Но от него должна болеть голова у местных милицейских чинов… Очевидно, были ещё какие-то странности, заинтересовавшие оперативников. Но после своего дурацкого вопроса о трупах он решил подождать с дальнейшими уточнениями.

Алладин продолжал:

— Так вот, восемь женщин… По ним тоже возбуждались розыскные дела, но все потеряшки нашлись. Все, как одна — спустя десять-двенадцать дней после исчезновения. Выходили к деревням, посёлкам — к людскому жилью. Обнажённые, в невменяемом состоянии. Что с ними приключилось — толком рассказать не могли. Реагировали неадекватно. Говорили, что заблудились в лесу, ничего плохого с ними не произошло, никто не обижал… А больше ничего не помнят.

— Обследовали? — кратко спросил Ковалёв.

— Увы, нет. Мы — нет. Спустя пять-шесть часов жертвы… хотя, собственно, какие они жертвы? — полностью приходили в себя. И отправлялись по месту жительства. А милиция с чистой совестью закрывала дело.

— Любопытно, — сказал Борис Евгеньевич.

— Но самое интересно не это, — взял слово Стриж. — Вот, полюбуйтесь.

Он достал из своей папки подробную карту Псковской области.

— Вот здесь синим отмечены места, где нашлись наши красавицы.

Если соединить разбросанные точки, то фигура получится более чем замысловатая, — понял Светлов. И определить её геометрический центр не так-то просто…

— Что скажешь, Светлов? — в голосе Бориса Евгеньевича Александру почудилась лёгкая насмешка.

— Нужно подумать, — невозмутимо отозвался Светлов. Не надеется же его начальник, что он с ходу выдаст рабочую версию. — Болота там глухие… И леса. Деревень почти нет. Я был как-то в Озёрцах — то ещё место.

— Подробнее — что за болота?

— Что может быть на болоте? Вода, мох, клюква… Дорог почти нет… Строевого леса мало, лесоразработки не ведутся. Кое-где торф добывают. Есть пара мест посуше, даже вроде скальные выходы неподалёку…

— Неконструктивно излагаешь, Светлов, идей не слышу.

— Возможно, имеет смысл встретиться с кем-то из пропавших и найденных? — предложил Светлов. Мысленно добавил: «И, пожалуй, я знаю — с кого начать».

— Это работа оперативников, Александр, — сказал Борис Евгеньевич, — топтаться по чужой территории я тебе не дам. Другие идеи есть?

— А раньше подобные случаи происходили?

Светлов заметил, как Алладин и Ковалёв переглянулись.

Ответил Стриж:

— Случалось нечто подобное… Двадцать семь лет назад. Но данных мало. Проверяем кое-что.

— А ещё раньше?

— Говорю же, проверяем. Времена были другие…

— Об этом потом, — прервал их Борис Евгеньевич. — Ещё варианты?

— Когда начались пропажи и находки? В мае? И девушки выходили из леса голые? Холодно…

— В мае два случая. Остальные в июне.

— Надо думать, что это будет продолжаться и дальше… Нашим специалистам нужно обследовать нашедшихся девушек. И точно узнать, что с ними происходит.

— Постараюсь обеспечить, — кивнул Борис Евгеньевич. — Ладно. Стриж, отдай Светлову все материалы… И архивные тоже, что успели раскопать. Александр, твоя задача: свежим взглядом всё просмотреть. Что за сексуальный маньяк там завёлся? Составим задание, пошлём оперативников. Всё, идите.

 

6

— Держи, Саня, — Стриж протянул папку.

— Лучше Александр, — сообщил Светлов. — А откуда у твоего начальника такой псевдоним? С востока к нам перевели?

Стриж бросил быстрый взгляд по сторонам и ответил после короткой паузы:

— На волшебную лампу намекаешь? Нет, тот паренёк Аладдином был, через два «д», а у шефа другая история… — Он ещё раз оглядел пустынный коридор и неожиданно сменил тон:

— Ты в кабинетах такие вопросы никому не задавай, хорошо? Да и здесь не стоит… По делу неясности есть?

— Почему именно маньяк? — вспомнил Светлов последнюю реплику куратора. — Их что, насиловали?

— Знаешь… Александр, — Стриж грустно усмехнулся, — бабы обычно не имеют привычки расхаживать по лесу голышом. По крайней мере, мне такие не попадались.

Спустя десять минут Светлов устроился за своим столом и раскрыл папку. Материалов оказалось не очень много. Светлов отметил — судя по бессистемной нумерации листов, бумаги первоначально были подшиты в разные дела…

Хотя к чему вся бюрократия и бумажная возня? — подумал он. Зачем нумеровать и прошивать документы? Всё равно предъявлять их для ознакомления никому не придётся. Ни подозреваемому-обвиняемому, ни его адвокату, ни судье.

Потому что нет у подозреваемых Инквизицией адвокатов. И прав никаких нет. В том числе и на суд. И никто их не обвиняет. Их уничтожают…

Этот аспект новой работы Светловым поначалу воспринимал болезненно.

Трудно отказаться от вбитых в голову аксиом.

И не только аксиом. От ставших уже привычными понятий — презумпция невиновности, справедливый суд. С одной стороны, конечно, смешно звучит, — насчёт справедливости наших судов… Но когда суд (какой бы ни был, но суд) заменяется простым приказом о ликвидации — это принять сложно.

Борис Евгеньевич быстро нашёл способ излечить Александра от излишнего идеализма…

«Так, воспоминаниям мы предадимся в более подходящее время, — одёрнул Светлов сам себя. — Не отвлекайся».

Сверху в папке лежала распечатка, два листа из которой Светлов уже видел. Всё, что излагали на совещании Алладин и Стриж: ничего нового, можно быстро просмотреть. Далее… Статистические данные, милицейские сводки с заботливо отмеченными в тексте местами, на которые стоит обратить внимание, — интересно, но не слишком информативно.

Самой любопытной в папке оказалась пара ксерокопий статей из газеты «Заря Пскова» от 29 июля и 17 сентября 1972 года. В первой сообщалось, что две девушки, Светлана Мальцева и Ольга Печорнина, ученицы 10 класса псковской школы № 12, 8 июля 1972 года были задержаны местным участковым за непристойное поведение — в минимуме одежды разгуливали по деревне Щелицы, где гостили у родственницы Мальцевой. «Минимум» — выразился журналист. Понимай, как хочешь…

«Надо полагать, — решил Александр, — голыми они ходили. Как и нынешние».

Девушки объяснили своё вызывающее поведение тем, что отмечали ночь Ивана Купалы. «Лучше бы эти школьницы направили свою энергию на что-то более конструктивное и приносящее пользу обществу», — делал вывод автор статьи и риторически вопрошал: куда же смотрит комсомольская организация?

Комсомольская организация смотрела куда надо — в следующей статье (напечатанной в рубрике «По следам наших публикаций») сообщалось, что девушек исключили из ВЛКСМ, и в отношении их было возбуждено уголовное дело по статье 206 УК РСФСР, но закрыто ввиду малолетства и искреннего раскаяния.

Вот и первое задание для оперативников — установить, где сейчас проживают Света и Оля, чем занимаются…

…Александр потянулся к компьютеру, запустил программу с подробнейшей картой Российской Федерации.

Итак, всё по порядку…

Сначала отметим всех пропавших. Потом сверим с информацией Стрижа. Может, найдётся ещё что-то, заслуживающее внимания…

Интересные дела получаются… Очень интересные.

Двенадцать из Пскова, — понятно, областной центр. Семь из Великих Лук, в том числе Софья Немирова и самая младшая из пропавших — четырнадцатилетняя девчушка, Лена Иванова. Тоже объяснимо — город по местным меркам большой.

Остальные проживали в самых разных больших и малых городах и сёлах. Порхов, Остров, Плюсса, Дно, Карамышево, Невель, Локня…

Поговорить бы с девицами — по отдельности с каждой. Глядишь, что и всплывёт…

Но шеф выразился более чем ясно — топтаться по чужой территории он не позволит. Под чужой территорией подразумевается работа оперативного отдела, разумеется. А действовать вопреки прямому указанию куратора — чревато.

Отметим задание номер два — уточнить: знакомы ли девушки между собой?

Светлов откинулся на спинку кресла, продолжая рассматривать карту на экране.

Двадцать шесть отметок.

Каждая — чья-то жизнь.

Откровение на Светлова не снизошло. И никакой системы в расположении точек он не уловил.

Теперь отметим тех, кто нашёлся. Софья Немирова, конечно; две девчонки из Черновского. Отлично, вместе пропали, вместе нашлись. Наверняка знают друг друга.

Сергеева Ольга из Карамышево, двадцати двух лет, Невель — Игнатова Татьяна Валентиновна, двадцать семь лет, сама старшая из списка.

А вот и места появлений…

Все населённые пункты до одного — деревни по окраинам болота Чёрный Мох. С запада и востока. Дальше всех отстояли Щелицы — на юге. К Котельно вышли двое… С чего бы это? А, понятно. Оно ближе всего. Хотя нет… Ближе всех деревня Беленькая. Но там нет точек выхода. А на севере? Тоже никто не выходил… Наверное, болота там и вовсе непроходимые…

Светлов продолжал работать, размышляя о том, что может объединять восемь человек разного возраста и социального положения? Что у них общего?

Только пол.

Похоже, версия начальника, которой тот небрежно поделился — самая перспективная…

 

7

— Ну что, как твой протеже? Заглотил наживку? — Голос в телефонной трубке звучал спокойно. Не равнодушно — спокойно. Так и должен звучать голос опытного руководителя.

— Пока сложно сказать, — Ковалёв побарабанил пальцами по столу. — Слишком мало времени прошло.

— Как это мало? Борис, парень у тебя больше полугода. Пора бы разобраться, — в голосе слышалось не раздражение, а лишь лёгкое сожаление.

— Да, но большая часть времени ушла на обучение. У него особая программа. Мы это уже обсуждали.

— Мне нужна определённость.

— А мне время. И ему тоже.

— Время у вас было. Ты же знаешь о причинах интереса.

— Естественно. Но и вы поймите меня. Я не могу гарантировать ничего. Об оперативной работе с ним не было речи. И я не уверен, что этот человек нам подходит.

— А что с его способностями?

— Я докладывал вам, — сухо ответил Борис Евгеньевич. — Задатки редкостные, но первые результаты не блестящие. Далеко не блестящие.

— Ну, смотри, тебе видней. Но имей в виду, что оперативный отдел требует к себе Светлова всё более настойчиво. Сам знаешь, как у них ценятся суггесторы… Тем более что аналитик, извини, из него никакой… Ты понимаешь, о чём я?

— Понимаю. Но форсировать события не рекомендую.

— Твои рекомендации учтены, — начальственный голос помолчал, затем продолжил: — Если будет нужна помощь — ты её получишь. — В финале прозвучала необходимая твёрдость, и уверенность в компетенции собеседника.

— Я понимаю.

Борис Евгеньевич опустил телефонную трубку на рычаг.

Подбор кадров — дело деликатное. Особенно в Конторе… Особенно в оперативный отдел… Не каждый человек в состоянии принять тот факт, что среди нас живут существа, порой очень — не отличить — похожие на людей. Живут, убивая, — и для них это не преступление, просто способ существования… И можно с ними делать лишь одно — уничтожать. Уничтожать без страха, без колебаний, без жалости. Но — в идеале — и без ненависти… Смешно и глупо ненавидеть комара за то, что пьёт кровь — устроен так, не способен жить иначе. Обойтись без ненависти к тенятнику, неспособному прожить без мяса жертв, куда труднее…

И зачастую кураторам приходится сознательно культивировать ненависть в подопечных. Потому что нет иного способа дать в руки человеку оружие и послать в бой…

Светлов в этом плане сюрпризов не преподнёс. С такой типичной реакцией Ковалёв сталкивался не раз. Когда Александр пришёл на очередную беседу с куратором в подавленном состоянии, которое пытался безуспешно скрыть, — тот понял, в чём причина. Тем более что программа общего курса была Борису Евгеньевичу известна досконально. Подопечный наконец узнал — ЧЕМ, КЕМ и КАК занимается Новая Инквизиция…

В ту их встречу не было ни разговоров, ни вопросов, ни споров.

Была экскурсия.

Можно сказать — ознакомительная. Посмотреть на тех, кого удалось доставить в спецотделение Трёх Китов живьём.

А также на материалы, зафиксировавшие то, что осталось от их жертв.

И постоянный, словно рефрен, вопросы: ты считаешь, что они имеют те же права, что и люди? Ты считаешь, что они имеют право на жизнь?

Вот этот, специализировавшийся исключительно на беременных, — добывавший плод, не убивая мать — она умирала потом сама. От кровопотери.

Имеет?

Или этот — сжигавший пятилетних мальчиков. Пепел входил в состав его колдовских зелий…

Имеет?

Или этот — питавшийся исключительно мозгом жертв… Ещё живых жертв.

Имеет?

И тот, и тот, и тот…

Программа экскурсии была рассчитана не на одного Светлова, обкатывалась до него на многих — и впечатление шло по нарастающей. Так, чтобы экскурсанту казалось: ничего страшнее и омерзительнее быть уже не может, — и тут же выяснялось: может! Ещё как может…

А укрытые в стенах видеокамеры подробнейше фиксировали реакции испытуемого — микромимику, вазомоторику. Потом лучшие специалисты-психологи изучали записи и решали: появится у Инквизиции новый солдат, или…

Неправильных вопросов Светлов после экскурсии больше не задавал… Но мнение психологов о его профпригодности оказалось неоднозначным.

 

1

Как и ожидалось, спецы из Трёх Китов, прикатившие в сопровождении группы оперативников Северо-Западного филиала, ясности в дело не внесли. Образцы жидкой субстанции, взятые из ванной, никак не позволяли определить, что же за существо разложилось до такой степени. В скелете отклонений от нормы не обнаружилось.

Учёные мужи поглядывали на Лесника неприязненно — словно подозревали его не то в мистификации, не то в злонамеренном уничтожении ценнейшего трофея… В общем, ничего удивительного.

Удивило другое — реакция на произошедшее обер-инквизитора. Лесник не был, как того ожидал, вызван пред его светлые очи для получения начальственного разноса. Напротив, именно к нему во временное подчинение угодили и эксперты, и оперативники Северо-Западного филиала.

Возможно, сей широкий жест предвещал в случае вторичного провала кары куда более суровые — нехваткой личного состава уже не оправдаешься…

В любом случае, нежданно представившиеся возможности стоило использовать с максимальной эффективностью.

И Лесник использовал.

Главным предметом расследования стали личности двух мужчин, столь странным способом покончивших с собой при задержании. Все наличные силы были брошены на решение задачи: выяснить — кто они, откуда, и какая неведомая организация стоит у них за спиной. На самодеятельность одиночек произошедшее никоим образом не походило…

 

2

— Фотография переклеена, — сказал Лесник, вертя в руках паспорт, найденный у одного из мужчин. — Да и не выглядит мужик на тридцать один год. Явно на шесть-семь лет старше…

Второй паспорт, внешне не столь подозрительный, тоже оказался фальшивкой. Люди, чьи имена значились в документах, тихо и мирно проживали по адресам, указанным на странице с регистрацией места жительства (один в Подмосковье, второй — в Смоленской области), — и оба в течение минувшего года заявляли в милицию об утере паспортов.

Иных удостоверявших личность документов у загадочных мертвецов не нашлось. Равно как и записных книжек, сотовых телефонов, визитных или кредитных карточек… короче говоря, хоть чего-нибудь, способного дать зацепку.

Карманы были вызывающе, демонстративно пусты: кроме паспортов — две расчёски, небольшая сумма денег (без бумажника либо кошелька), пачка сигарет да зажигалка.

И ещё оружие, столь неудачно применённое против Лесника — нож и пистолет Макарова.

Номер на ПМ был старательно удалён напильником, однако пробивка результатов контрольного отстрела в Федеральной пулегильзотеке подтвердила: оружие находится в розыске. Но делу эта информация ничем не помогла — пистолет был изъят у банковского инкассатора, убитого в ходе разбойного нападения полтора десятка лет назад. Преступление так и не раскрыли…

Наверняка шпалер сменил с тех пор нескольких владельцев — люди, связанные с криминалом, «горячие» стволы предпочитают не хранить… И всё-таки двое оперативников отправились в Смоленск (именно там погиб инкассатор) — покопаться в старом уголовном деле. Вдруг да найдётся какая ниточка.

Нож поведал ещё меньше о личности своего покойного владельца. Финка-самоделка с наборной трёхцветной рукоятью. Умельцев, тачающих подобные игрушки, на Руси предостаточно.

Отпечатки пальцев таинственной парочки нигде и не по какому поводу не засветились… Тупик.

Оставался небольшой шанс — попытаться проследить в обратном порядке путь женщины-мутантки и её сопровождающих. Лесник запомнил вагон, из которого они вышли на перрон. Выяснить фамилию проводника оказалось делом несложным. И следующим же вечером Валерий Анатольевич Селиванов, пятидесяти двух лет отроду, был тихо и незаметно изъят из вверенного его попечению вагона; поезд Гдов — Санкт-Петербург укатил из Сланцев без него…

 

3

Прикомандированный к группе суггестор, носивший псевдоним Скрипач, Леснику активно не нравился. Оказался он сутулым худосочным парнем лет двадцати пяти с нервными, подёргивающимися движениями… Да ещё и с хроническим насморком. Да ещё и заикался. Однако — сотрудник оперативного отдела Северо-Западного филиала. Оперативник…

Ничего не поделаешь — крайне редко встречаются люди, обладающие способностями и к активной бесконтактной суггестии, и к оперативно-следственной работе. Сам Лесник в Академии старательно изучил теорию гипноза и успешно прошёл все лабораторные практикумы — но обладал лишь возможностями средней руки эстрадного гипнотизёра. То есть мог вводить в транс достаточно восприимчивых к внушению людей, к тому же добровольно согласных подвергнуться гипнозу, — вводить классическими методами, с использованием монотонных слов и ритмично движущихся блестящих предметов.

Костоправ имеет примерно те же навыки, вдобавок умеет обнаруживать в сознании людей следы чужой воли, следы суггестии — но отнюдь не способен стирать гипнограммы и убирать гипноблоки…

А этот хлюпающий носом недомерок несколько мгновений молча смотрел в глаза проводнику — и клиент готов к допросу.

Дело своё парень знает, нет сомнений, но… Но в серьёзном и опасном расследовании Лесник предпочёл бы обойтись без такого соратника.

«Однако сегодня Скрипачу пришлось играть первую скрипку на допросе», — мысленно скаламбурил Лесник. Селиванов при первых же вопросах явственно испугался и замкнулся: не видел, не слышал, не знаю, не помню… А проведённые Костоправом тесты выявили сильнейшую аллергию к «правдорезу».

— Г-г-г-где они подсели? — с трудом выговаривал вопросы Скрипач.

Лесник матерился — опять же мысленно. Костоправ держал шприц в руке, готовый сделать инъекцию при малейшем намёке на судороги шейных мышц. На всякий случай…

Из допроса, идущего через пень-колоду, наконец выяснилось: женщина и двое мужчин в чёрных кожаных куртках подсели в поезд на крохотной станции Слудицы, неподалёку от Гдова. Билетов у них не было, заплатили проводнику. Никто загадочную троицу не провожал, по крайней мере Валерий Анатольевич провожающих не заметил. Сидели в купе тихо, по коридору не ходили, за чаем либо бельём к Селиванову не обращались…

Несмотря на все косноязычные старания Скрипача, большего от проводника добиться не удалось. Можно было бы и заканчивать, но Лесника заинтересовал вопрос: чего так испугался Селиванов в начале разговора?

Выяснилось, что не так давно Валерий Анатольевич работал на другом, более престижном маршруте: Санкт-Петербург — Калининград. И за невеликую мзду провозил через погранпункт в Пыталово кое-какие вещички пассажиров. Никакого, упаси Господи, криминала — просто российских граждан, мирно едущих из одного российского города в другой, таможенники-прибалты тиранят как могут, ссаживают с поезда под любым предлогом. Мстят за годы «оккупации», не иначе… А патриот-Селиванов помогал согражданам.

Но однажды оскоромился — очень уж нуждался в деньгах для ремонта машины. И провёз для двух типов кавказской наружности в Калининград ящик — зелёный, тяжёлый, с армейской маркировкой… Всю дорогу дрожал как заяц и в мыслях не имел полюбопытствовать содержимым. Кавказцы расплатились честно и сказали, что при нужде будут ещё обращаться к Валерию Анатольевичу. Но он провёл несколько бессонных ночей в размышлениях: в кого выстрелит или где взорвётся доставленный им груз? — и написал заявление о переводе на провинциальную линию, не дающую особых возможностей заработать…

После короткого раздумья Лесник решил не связываться с ФСБ и не сливать чекистам информацию про горе-контрабандиста. Натерпевшись этакого страху, Селиванов ни в какие авантюры больше не ввяжется, а оружие, в конце концов, попало не в Россию, а за границу.

Допрос завершился установкой мощного гипноблока: теперь Валерий Анатольевич будет свято уверен, что допроса не было, что отстал он от поезда по собственной небрежности, выскочив затариться в ночном ларьке пивом с целью перепродажи пассажирам.

Будет уверен — если, конечно, с его памятью не поработает суггестор достаточно высокого уровня… В позиции ликвидаторов безпеки, утверждавших, что самый надёжный гипноблок в мозгу клиента это свинцовая пуля, — имелась своя логика.

 

4

На рыбалку они всё-таки выбрались — спустя три дня, и в первоначальном составе группы: Лесник, Костоправ и Слава Ройтман. Выехали на Плюссу, в живописнейшее местечко на высоком берегу, километрах в двадцати от города выше по течению. Ничего здесь не напоминало об отравившем всю округу сланцеперабатывающем комбинате — чистый воздух, птицы поют, кузнечики стрекочут… А кусты, деревья, трава, — нормального зелёного цвета.

Что ещё нужно, чтобы хоть на один вечер позабыть об изматывающей работе?

Однако не сложилось…

— Не клюёт, — доложил Ройтман, сходивший проверить заброшенные в реку донки. — Жара… Разве только на зорьке что стоящее зацепится. Но вообще-то в Плюссе рыбы хватает. Раньше, до того как Нарвскую ГЭС построили, даже лосось сюда заходил с моря…

Он помолчал и добавил:

— А истоки Плюссы как раз в Псковской области. И город одноимённый там же. Могли бы эти… воднодышащие, сюда и по воде добираться. Вернее, под водой…

Термин «русалки» Слава старался не употреблять. По его глубокому убеждению, русалка без заменяющего ноги рыбьего хвоста не имела права на такое название. Лесник, прослушавший в Академии объёмистый курс о существах мифических и лишь считаемых таковыми, объяснял: хвост есть непременная принадлежность западных сирен и ундин — а мавки, лоскотухи, берегини и лобасты нашего фольклора передвигаются по берегам как раз при помощи ног. Как бы, интересно, взгромоздилась на дуб пушкинская русалка, будь она хвостатой? Объяснения помогали слабо, Ройтман оставался при своём мнении.

Костоправ, укладывавший в мангал берёзовые полешки, отнёсся к полушутливой версии младшего коллеги вполне серьёзно:

— А сопровождающие как? С аквалангами? Далековато, никаких баллонов не хватит…

И они начали оживлённо обсуждать возможные способы совместных подводных путешествий людей-амфибий и людей обыкновенных.

Лесник в разговор не вступил, но при упоминании Псковской области помрачнел. Проверка Слудиц, как и ожидалось, результата не принесла. Ничего подозрительного в крохотной деревушке не обнаружилось. Равно как и во Гдове — городке весьма древнем, чья бурная молодость проходила в пору ожесточённых баталий русских витязей с немцами-крестоносцами. Ныне же Гдов превратился в крохотный и ничем не примечательный райцентр Псковской области…

Большей части группы (эксперты возвращались в распоряжение Северо-Западного филиала) предстояло перебазироваться в Псков и начинать тщательную проработку региона — не имея понятия, что, собственно, они ищут. Ловля чёрной кошки в тёмной комнате…

А Славе Ройтману больше не бывать резидентом третьего ранга в заштатном городке Сланцы. В последние дни парню довелось узнать слишком многое, выходящие за рамки его допуска. Промывкой памяти дело не обойдётся… Об этом Лесник и завёл разговор чуть позже, когда начал подрумяниваться шашлык:

— Теперь у тебя одна дорога, Слава — в Академию. Пиши рапорт, не откладывая, завтра с утра. Рекомендации мы с Костоправом дадим…

— А я думал… что вместе дело о водяных тётках закончим, — разочарованно произнёс Ройтман.

— Извини, но для такой работы нужны профессионалы, — жёстко сказал Лесник. — Закончишь обучение — похожих дел у тебя будет с избытком, поверь. Волком ещё от этаких историй взвоешь…

Что до выпуска доходит меньше четверти курсантов Академии, Лесник говорить не стал. И что нынешнее их дело, похоже, надолго подвисло, — тоже не стал. У Славки есть все шансы стать толковым оперативником, а если удачно перенесёт СКД-вакцинацию — то и полевым агентом.

— В Академию так в Академию, — не стал спорить Ройтман. Поднялся и вновь отправился проверить снасти.

— Не завидую ему… — вполголоса сказал Костоправ. — Как вспомню «клятву на клинке»… Бр-р-р…

Лесник тоже помнил… Пресловутую клятву будущие оперативники приносили на окровавленном Дыевом ноже, которым только что — собственноручно и в одиночку — приводили в исполнение приказ о ликвидации.

— Мне ведь девчонка попалась, — продолжал вспоминать Костоправ. — На вид лет шестнадцать… Некровампирша. Красивая… Поневоле засомневался — вдруг какая ошибка закралась? Дела-то осуждённых полистать дают лишь после того, как…

Он замолчал. Лесник не стал допытываться, чем закончилось то испытание. Коли уж Костоправ сидит тут, рядом, — понятно, чем… Спросил о другом:

— Ну и что вычитал в деле потом? Наверняка красотка оказались вдвое старше, чем выглядела. И трупы, уверен, на ней висели гроздьями.

— Сорок семь лет… — кивнул Костоправ. — Полсотни доказанных эпизодов, девятнадцать из них — со смертельным исходом, все тесты положительные… Но это ведь всё потом! А тогда как взглянула на меня, улыбнулась жалобно… Потом текст клятвы мне в руки — я-то сдуру раньше не понимал, для чего, и так все назубок знают. Теперь понимаю — сам по бумаге едва зачитать смог, едва слова не перепутал… Руку пожимают: добро пожаловать в строй, пёс Господа! А у меня перед глазами картинка застыла: взгляд её последний и кровь, изо рта хлещущая… В голове одна мысль вертится: «Да нужны ли Господу псы?!»

Лесника, хоть и был полным атеистом, всегда несколько коробило это название: псы Господа… К тому же он знал, что любой солдат Русской Инквизиции — старой, церковной — яростно открестился бы от такого прозвища. Какие ещё псы? Так пусть именуют себя папские еретики, доминиканцы-инквизиторы, христианину истинному, православному, — не к лицу. Однако в новые времена кто-то пустил выражение в оборот, — и прикипело, приклеилось…

— Ты ещё не знаешь, какая ломка после СКД-вакцинации бывает, — утешил он Костоправа.

— Знаю. Видывал.

— Видеть мало, тут прочувствовать надо…

— Вполне возможно, ещё доведётся прочувствовать, — предположил Костоправ без малейшего оптимизма. — Если эксперимент признают успешным…

Вернулся Ройтман, гордо продемонстрировал двух снятых с крючков ершей, — и они торопливо скомкали разговор. Лесник сказал преувеличенно бодро:

— Закуска доспела! Доставай-ка стаканы, Слава!

И затем разговаривал исключительно о рыбалке — но машинально, не слишком-то вслушиваясь в рыбацкие байки…

В голове вертелось другое: что, если версия, лёгшая в основу их расследования, — ошибочна? И тайное захоронение в отравленном пруду никак не связано с появлением двоякодышащей женщины?

Они пришли к самому очевидному выводу: кто-то (предположительно — хорошо организованная группа) где-то (предположительно — в Псковской области) и с какой-то неясной целью проводит эксперименты по искусственной мутации. Либо взята под контроль мутация природная, стихийная. А отходы производства прячут подальше от места проведения опытов, в глухом углу Ленинградской области… Но в этом логическом построении всегда оставалась возможность ошибки и случайного совпадения.

К чертям! — разозлился сам на себя Лесник. В кои-то веки выбрались отдохнуть — так отдыхай!

Покончив с застольем, они отправились к снастям уже втроём. Но и вечерняя прохлада не подвигла рыбу на активный клёв. Ройтман, впрочем, не терял оптимизма и уверял, что на утренней зорьке они непременно возьмут реванш у подводных обитателей… У нормальных подводных обитателей, которым от природы положено иметь хвост и жабры.

Ветер к ночи стих. Сумерки наполнились негромкими звуками. И отнюдь не всегда можно было определить источник их происхождения — даже активизированным слухом полевого агента. Лесник поглядывал то на застывший колокольчик-сторожок, то на катящиеся мимо воды Плюссы. И думал, что ничуть не удивится, если сейчас в прибрежном камыше раздастся громкий всплеск, а затем послышится зазывающий девичий смех… Очень уж обстановка располагала. И тут…

Плеснуло — громко, в вечерней тишине вовсе оглушительно — у камышей, как раз там, куда поглядывал Лесник в своём иррациональном ожидании встречи с русалкой… Ему показалось, что он увидел огромный, невообразимо большой рыбий хвост — и тут же всё исчезло, лишь круги широко расходились по воде.

— Щука… Утятница… — восхищённо прошептал Ройтман. — Килограммов десять, а то и все пятнадцать… Редко такие из ям на мелководье выходят… А вот мы ей ерша на жерлице подкинем…

Он торопливо рылся в своём рюкзаке с рыболовными причиндалами.

«Конечно же щука, — подумал Лесник. — Всего лишь щука…»

 

5

Утром они ехали обратно.

Костоправ вслух дивился сельскому пейзажу, действительно весьма странному: ограды скотных выгонов выглядели сюрреалистично — между столбиками были натянуты здоровенные полотнища толстой резины с густо прорубленными в них отверстиями. Причём отверстия имели форму подошв. Некогда город Сланцы славился на всю страну производством резиновых шлёпанцев…

Курлыкнул мобильник Лесника. Он ответил и узнал голос старого знакомца — Алладина. Когда-то они вместе учились в Академии, но медики решили, что организм Алладина имеет противопоказания к СКД-вакцинации, и полевым агентом тот не стал.

— Как улов? — жизнерадостно поинтересовался Алладин. И продолжил, не дожидаясь ответа:

— Я приехал, тебя ищу, а господин Лесник, оказывается, рыбку ловит.

— Уже наловились, подъезжаем… — ответил Лесник, удивившись про себя: каким ветром занесло коллегу в эти края? Алладин курировал в зоне ответственности Северо-Западного филиала Новгородскую и Псковскую области.

— Тогда давайте сразу на «аэродром». Я подвёз кое-какие материалы, думаю, тебя заинтересуют.

Лесник удивился ещё больше. Что же это за материалы такие, что доставляет их не обычный курьер, а заместитель начальника оперативного отдела?

Полчаса спустя всё выяснилось.

— У тебя тут найденных девиц некуда уже складывать, — сказал Алладин, вручая Леснику толстую картонную папку и несколько CD-дисков. — А у меня с пропавшими проблема…

Затем началась работа — Лесник просматривал документы, Алладин давал необходимые пояснения.

— Откуда девицы исчезли, понятно, — констатировал Лесник. — Где объявлялись, живые или мёртвые, — тоже. Вопрос в другом: что, где и как с ними происходило между начальным и конечным пунктами…

— Вот это вы с Костоправом и будете выяснять, уже на моей территории. Потому что оперативников филиал отзывает — хорошего, говорят, помаленьку. Ваша пара, дескать, экспериментальная — вот и продолжайте эксперимент в стартовом составе. При нужде ребята из Псковской резидентуры помогут.

Лесник пожал плечами. Не привыкать… Без сомнения, в Псковской области будут автономно работать и другие группы, — причём кое-кто из высшего начальства наверняка надеется, что успеха добьются именно другие, а не Лесник с Костоправом. Противников у идеи привлечения специалистов Трёх Китов к оперативной работе хватает.

— Я слышал, тебе наш Скрипач не приглянулся? — спросил Алладин. — Не больно-то ласково ты его в отчёте помянул.

— На безрыбье и рак рыба… — поморщился Лесник.

О чём тут говорить? Ясное дело, те из командоров и прочих высших чинов Инквизиции, что имеют сильные суггестивные способности, — не поедут в глухую провинцию снимать рутинный допрос… Да и не так уж их много в Конторе — Лесник знал Юзефа, ещё троих-четверых. И всё…

— А у меня тут суггестор намечается — пальчики оближешь! — похвастал Алладин. — Вот выполнит пробное задание, даст клятву на клинке, и…

Он сделал паузу и закончил неожиданно мрачно:

— Одного боюсь — заберут его в распоряжение Капитула, а нам опять со Скрипачами всякими мыкаться.

Помолчал и спросил другим тоном:

— Правда, что ты тут русалку отловить сподобился?

— Что-то вроде того.

— Так не бывает же русалок! Миф…

Лесник не стал спорить.

 

1

Дышать прохладным, влажным после дождя воздухом было приятно. До назначенного времени оставалось полчаса — и Светлов решил пройтись до новой квартиры Софьи Немировой пешком.

Лужи высыхали на глазах, несмотря на то, что уже вечерело. Слишком сильная стояла жара. Природа, словно компенсируя холодную весну, в июне не поскупилась на солнечные дни…

Получить командировку в родной город Светлову оказалось совсем не сложно.

Четыре дня на прошедшей неделе были заполнены обработкой поступающей информации. Из милицейских сводок, из открытых источников, из агентурных данных. Окружение пропавших и объявившихся голышом девиц, их родственные связи, работа, контакты…

Постепенно кое-что стало выясняться.

Все восемь пропавших и обнаружившихся женщин в настоящее время резко улучшили свой социальный статус. Кто-то получил новую работу, с высокой заплатой, четверо вышли замуж, причём крайне удачно с материальной точки зрения. Три дамы открыли свои дела и, судя по всему, процветали; одна уехала за рубеж. Две девушки из Ленинградской области, которые, кстати сказать, действительно оказались знакомы, более того — учились в одном классе — отлично сдали все экзамены в школе. Собственно, что особенного? Ничего. Если не считать того, что десять предыдущих лет Валя и Вика слыли завзятыми троечницами…

Так что, как ни крути, а случившееся с «жертвами» событие ничем им не повредило. Даже наоборот.

Подобные случаи многократно описаны. Стресс активизирует все резервы организма, заставляет по-иному оценить и собственную жизнь, и свои способности; убирает ложный страх, — кому-то мешавший объясниться, наконец, в любви с приглянувшимся человеком, а кому-то — открыть своё дело.

Но разработка продолжалась. Потому что причина стресса оставалась неизвестной. И оттого настораживающей.

Ибо известны и другие случаи — когда у людей, выживших в запредельно критической ситуации (например, после удара молнией), открываются способности и возможности, нормальным людям не свойственные… И использовать на практике их можно по-разному… Одни уникумы безобидно удивляют народ, читая кончиками пальцев письма в запечатанных конвертах или удерживая «прилипшие» к груди металлические предметы. Другие же пытаются применить свои паранормальные свойства в криминальных целях — и становятся клиентами Конторы.

Честно говоря, Светлов считал, что Инквизиция перестраховывается и понапрасну растрачивает силы и средства, пытаясь удержать под наблюдением всех паранормалов. Молотком ведь тоже можно забивать гвозди, а можно и проломить череп, — не повод, чтобы продавать молотки по лицензиям, как оружие…

 

2

Светлов сам пришёл к Борису Евгеньевичу с идеей: поехать в Великие Луки и встретиться с Софьей Немировой на правах старого знакомого. Возможно, школьному приятелю она расскажет больше, чем работникам милиции. И, возможно, только Светлов сумеет понять, чем новая Софья отличается от той, что он знал прежде. Если вообще отличается.

Куратор с демонстративным сомнением смотрел на сотрудника аналитического отдела Северо-Западного филиала Новой Инквизиции, возомнившего себя в одночасье если уж не особым агентом, то оперативником всенепременно.

Но когда шеф аналитического отдела подписывал командировочное удостоверение, на лице его мелькнула удовлетворённая улыбка. Словно Александр сделал именно то, что от него давно ждали…

Вникать в начальственные мысли Светлову не хотелось. И заниматься оперативной работой тоже… Собственно, это разовое поручение. Которое он получил лишь потому, что хорошо знает объект разработки.

Но радостное предвкушение чего-то нового и необычного имело таки место. Себя не обманешь — Светлову до смерти хотелось заняться чем-нибудь вдали от начальственного взора и письменного стола.

И опробовать на практике полученные в ходе шестимесячного обучения знания и навыки. Тоже вдали от начальственного взора…

 

3

Подъезд обшарпанной пятиэтажки украшали железные двери. Толстые сварные листы сделали бы честь любому танку. Замок, однако, был выдран с мясом и, похоже, давно, — первые два этажа успели обжить местные тинэйджеры, склонные к употреблению изделий бытовой химии: запах в подъезде стоял кисловатый, специфический.

Стараясь дышать через раз, Светлов добрался до четвёртого этажа. Наверху воздух оказался посвежее. Ненамного.

Дверь в квартиру Сони порадовала. Тоже металлическая — но обшита хорошим деревом, стильные ручки «под бронзу»… И замок присутствовал. Даже не один — целых три. Воров-домушников здесь опасались всерьёз.

Звонок сыграл что-то из классики, глазок на миг потемнел. Затем Светлов услышал настороженный голос:

— Кто там?

— Соня, это я, Светлов! — Александр помахал рукой глазку. — Не узнала? Я вчера звонил.

Послышался звук отпираемых замков. Дверь приоткрылась, но не до конца. Цепочка. Похвальная осторожность.

— Привет! — Светлов улыбнулся, глядя в серьёзные глаза.

— И в самом деле ты… — протянула девушка. Судя по тону, её донельзя раздражали визиты самозванцев, прикидывавшихся школьными друзьями. — Подожди секунду.

Дверь закрылась снова, потом открылась окончательно.

— Заходи.

— Ну, ты даёшь, Сонь. Просто швейцарский банк. Держи, — Светлов сунул хозяйке в руки коробку конфет.

— Жизнь такая. Видел, что внизу творится? Вечно в дверь ломятся — то ватки им дай, то воды. Задолбали! Проходи в комнату. Чай будешь?

— Буду.

Да, Соня Немирова на жизнь пожаловаться не могла…

Светлов отлично знал, сколько стоят стеклопакеты, паркетный пол и межкомнатные двери из натурального дерева. Сам не так давно делал ремонт, не столь роскошный, но рынок стройматериалов пришлось изучить досконально. Аренда такой квартирки тоже обойдётся в весьма приличную сумму. Странно… Коли уж старая знакомая так разбогатела — не лучше ли купить новую квартиру, чем вкладывать деньги в евроремонт съёмной хрущобы?

Убранство комнаты тоже не разочаровало. Мебель явно делалась на заказ — и не из ДСП, из натурального дерева. Музыкальный центр, компьютер, телевизор (вернее, домашний кинотеатр) — всё самых последних, самых престижных моделей…

Светлов уселся на диван, хозяйка в кресло, выключив попутно огромный плоский экран в углу комнаты.

— Чай скоро будет, — сообщила она, искоса поглядывая на Светлова.

Изучает реакцию гостя на этакое благосостояние? Похоже, что так…

— Классная хата, — сказал Светлов достаточно равнодушно, словно и сам обитал в похожих апартаментах.

Лицо хозяйки несколько расслабилось.

— А твои дела как?

— Нормально. Работаю в Питере.

Где и кем он работает — Соню абсолютно не заинтересовало.

— С чего ты вдруг решил меня повидать?

— Ты знаешь… Вот приехал домой на пару дней… Хотя… ты не поверишь…

— В смысле?

Голос Сони звучал спокойно. Слишком спокойно. Или у Светлова разыгралось воображение?

— Мне сказали, что ты погибла… Понимаешь?

— Что? Светлов, ты спятил?!

— У тебя чайник вскипел. Сейчас всё расскажу.

Девушка встала, окинув гостя удивлённым взглядом. Светлов проводил её глазами. Она всегда была симпатичной. Даже красивой. Но, кажется, стала стройней, чем в пятнадцать лет… Изумительное изящество движений. Кожа словно светится изнутри, роскошная волна волос закрывает половину спины.

Соня вернулась, катя за собой небольшой сервировочный столик: чайник, чашки, конфеты Светлова, ваза с фруктами.

— Я бабуле твоей звонил… Она злится, что ты не живёшь дома.

— А зачем? Мне и здесь неплохо.

— Она сказала, что ты снимаешь жильё.

— Нет. Квартира моя.

Хозяйка произнесла это с вызовом. Словно ожидала вопрос: откуда, мол, деньги на такие покупки? Но Светлов не стал допытываться.

— Солидно, — кратко прокомментировал он. — Не бойся, я в налоговой полиции не служу.

— Мне нечего бояться, Саша. — Она разлила чай. — Угощайся. Так что там насчёт моей гибели? Кто сказал такую чушь?

«Тщательно скрываемое любопытство? — пытался на ходу выстроить анализ Светлов. — Но почему скрываемое? Вполне естественный интерес».

— Я в газете прочитал, — ответил он. — Случайно на глаза попалась. Позвонил бабке твоей: нет, говорит, в порядке всё. Ну, я когда в город приехал — дай думаю, повидаюсь.

— Понятно, — она кивнула. — Пей, остынет.

— Как у тебя вообще дела, жизнь?

Чай оказался хорош. В меру терпкий и обжигающе горячий. Как раз такой Светлов любил.

— Всё отлично, Саша. Просто замечательно, — ответила Соня без всякого энтузиазма.

— С кем их наших видишься?

— Да не с кем особо. А ты?

— И я. Жаль, правда?

Разговор пробуксовывал.

— А классом собраться никто не думал?

— Я не слышала. Вкусные конфеты, Саша.

— Классно выглядишь, Сонь, просто супер. Не узнать!

— Так уж и не узнать, — комплимент явно был приятен хозяйке. — А что Танечка твоя, подурнела?

Светлов вздохнул. Соня после восьмого класса поступила в училище. И не знала, чем закончилась его юношеская влюблённость…

— Не хочу об этом. Мы расстались. Давно.

— А… вон оно что… Что ж ты так… упустил свою любовь?

— Какая любовь? Дети мы были. Дети.

— Так ты что, мириться сюда пришёл? — в голосе Сони зазвучало раздражение и даже злоба.

«Разговор может досрочно завершиться», — понял Светлов. А он так ничего и не узнал…

— Нет, не мириться. Зачем нам мириться — разве мы ссорились?

Он взглянул ей в глаза. Как смотрел в глаза очень многим девушкам после памятного новогоднего бала. Но сейчас Светлов знал, что и как он делает. Зрительный контакт — один из приёмов. Но есть ещё кое-что, то, что у него было раньше, и то, чему его осторожно учили… Ещё кое-что, некий посыл, некое касание чужого разума. Касание мягкое и аккуратное. Не толчок. «Силой ты ничего не сможешь сделать», — говорил инструктор.

И всё получается. Объект попросту не понимает, что с ним происходит. А когда не понимает — то и не сопротивляется.

Два сознания как одно. Тёплая, дружеская волна.

Нет ссор, мы давно знаем друг друга. Мы друзья. Мне нечего скрывать. Так, Соня?

— Извини, Саня. Боюсь, твой визит запоздал. Лет на десять. — Былого равнодушия в её голосе не осталось, слова звучали с напором, с вызовом. Неужели всё произошедшее тогда, в школе, — для неё до сих пор важно и серьёзно?

— Ну что ты, Сонь, что ты… — забормотал Светлов смущённо.

Какая она красавица! Чуть порозовевшая от возмущения кожа, пухлые губы, глаза тёмные. Зрачки людей, подвергшихся суггестии, всегда расширяются… У Сони расширились совсем чуть-чуть… Повышенная сопротивляемость организма? Или?..

— Так что с тобой случилось-то? — сменил он тему. — В газете писали, будто ты пропала без вести.

— Что за газета?

— Не помню… Значит, ничего не было? Расскажи мне! — Он усилил напор.

Девушка облизнула губы.

— Это… не интересно… Я в лесу заблудилась… Ты в Питере выписываешь псковские газеты?!

— В лесу? Где? — проигнорировав вопрос Сони, он сопроводил свои слова резкой посылкой: — Расскажи!!!

Не помогло — Светлов видел, как сужаются зрачки, взгляд становится всё более и более осмысленным. Пожалуй, достаточно… Нельзя, чтобы объект заподозрил неладное.

А объект тем временем вновь сменил тон, вновь заговорив как старая школьная приятельница — всего лишь приятельница…

— Ой, да ладно тебе, Сань. Ерунда, в общем. Приехала к тётке, пошла прогуляться по лесу, ну и заблудилась.

И блуждала две недели? Ну-ну…

— Страшно, наверное? Что с тобой было в лесу? Расскажи мне.

Светлов сделал последнюю попытку. Без прежнего грубого напора — наоборот, расслабляясь и делая шаг назад в ментальном противостоянии. Зачастую такое срабатывает. Если два барана стоят, упёршись лбами на узеньком мосту, — тот, что поумнее, должен быстро шагнуть назад, тогда противник вполне может оступиться и рухнуть в пропасть… — именно такой «бараньей» аналогией иллюстрировал этот приём Светлову инструктор.

Вновь не помогло.

Стоял ли у собеседницы гипноблок, или Светлов попросту столкнулся с сознательным сопротивлением человека с сильной волей, — он так и не понял. Вроде в школе Сонечка Немирова впечатление волевой личности не производила, но всё ведь течёт, всё меняется…

Умение обнаруживать у объекта следы чужого суггестивного вмешательства к числу стихийных талантов Светлова не принадлежало. Для помянутого обнаружения существуют специальные методики, доступные даже людям без задатков суггестора — но в курс обучения Александра они не входили. А зря…

— Ничего в лесу не было, — ответила Соня по завершении короткого и незримого ментального поединка.

— Ну ладно. Я рад, что у тебя всё в порядке. Слушай, а где ты работаешь?

— Торгую… Кое-чем…

— Магазин, наверное, свой? — Светлов постарался улыбнуться как можно обаятельней.

— Нет, аптека, — равнодушно ответила она и встала.

Намёк был более чем прозрачен.

Ладно, раз так. Глупо, конечно, но правила есть правила. Светлов достал ручку-тестер.

— Да ты что? — с фальшивым энтузиазмом воскликнул он. — Как удачно! А у меня один приятель фармацевтикой торгует. Хочешь, я вас сведу?

Софья пожала плечами.

— У меня свои поставщики.

— Да ладно тебе, Сонька. Запиши координаты своей конторы, вдруг пригодится. Лист бумаги есть? Комиссионные мои, идёт?

Девушка машинально взяла предложенную ручку. Повертела в руках, потом вернула Светлову.

— У тебя есть мой рабочий телефон. Захочешь — звони.

Его просто-напросто выпроваживали из квартиры. Это было очевидно. Светлов не стал упираться, но сделал шаг вперёд, намериваясь обнять хозяйку на прощание. Возможно, она позволит поцеловать себя, хотя бы целомудренно, в щёчку? Но девушка отстранилась.

Ладонь Светлова скользнула по гладкой, чуть прохладной коже обнажённого плеча.

Сейфовая дверь мягко закрылась за его спиной.

Н-да… Похоже, вы сделали не лучший ход, господин суб-аналитик…

На улице он достал из ручки тест-полоску. Индикатор не изменил цвета. Это означало, что Софья не принадлежала к объектам, интересующим Контору.

Или то, что приборчик слишком мало пробыл в её руках.

Комплексный тест Семаго-Ружича реагировал в данном случае на потожировые выделения. Но для проведения такой проверки выделения должны быть хотя бы в минимальном количестве. Соня только повертела в руках ручку, плотного кожного контакта не было.

На обратном пути Светлов продолжал анализировать встречу.

Как, интересно, Соне Немировой удалось так быстро раскрутить бизнес? И почему она прервала разговор? Людям обычно свойственно рассказывать, как они пришли к жизненному успеху… Почувствовала внушение? Как, каким образом? Вопросы, вопросы… Что он вообще знает о ней? Что произошло в лесу? Ведь было же что-то… И почему не сработала попытка суггестии? Всё-таки зря его не научили умению определять следы чужого внушения…

Ничего, ещё научат. Заодно умению налагать сложные гипнограммы научат — и многоуровневые, и самоактивизирующиеся, и самостирающиеся, и…

Программирование креатур ему тоже предстоит освоить — созданных суггестором псевдо-личностей, тихо и незаметно сидящих в мозгу ничего не подозревающего человека, а по кодовой команде включающихся и перехватывающих управление телом…

Но это дело будущего — а в настоящем придётся произвести проверку на каком-нибудь нейтральном объекте. Повторить те же посылки, что разбились о невидимую броню Сонечки и сравнить результаты. Благо, теперь есть с чьей помощью провести работу над ошибками, прошли времена, когда он вслепую, ощупью пытался найти применение своему дару убеждать людей…

Сейчас стоит отправиться домой, — вернее сказать, в квартиру матери. Хорошенько продумать формулировки и отправить рапорт начальству при помощи портативного компьютера. Неплохую, кстати, игрушку ему выдали перед заданием — Светлов знал, что оперативники ласково называют их «персиками».

Интересно, что за тётка, у которой Софья якобы гостила? Хотя почему якобы? Может быть, как раз и гостила…

Вот только про её тётушек он ни разу не слышал за все годы знакомства…

 

4

Квартира пустовала, мать, как и все последние годы после выхода на пенсию, проводила лето у сестры, под Мелитополем. Маришка же болталась непонятно где, мобильник её не отзывался… Вообще-то Светлов догадывался, где, чем и с кем она занимается. Намекала в последнем разговоре, что новый её шеф — мужчина весьма интересный, и всё у них складывается совсем иначе, чем в анекдотах про директоров и секретарш… Н-да, если женщина в тридцать два питает такие иллюзии, ничем уже не поможешь…

Хотя, хотя… Помочь как раз можно — нанести дружеский визит её шефу и потолковать, использовав все полученные в последние месяцы навыки и умения. Светлов удивился — мысль, поначалу несерьёзная, неожиданно захватила, он начал уже прикидывать оптимальную гипнограмму, способную подвигнуть бизнесмена к разводу и новому браку.

Чтобы отвязаться от дурной идеи, Светлов распаковал персик, завалился на диван. Персик отлично устроился на его животе. Именно в такой расслабленный позе отстучал рапорт — благо значимой информации оказалось немного: объект на контакт идти не желает и к тому же обладает не то врождённой, не то приобретённой сопротивляемостью к суггестии.

Теперь посмотрим, не порадовало ли начальство новыми сообщениями суб-аналитика Светлова.

Порадовало…

Новостей хватало. Во-первых, зафиксирована пропажа ещё одной девушки — Сальцевой Татьяны, девятнадцати лет от роду. Ушла из дома и не вернулась. Последний раз пропавшую видели в районе посёлка Сукотино. Проживала она в Насве…

Александр отметил новую точку на своей карте, файл с которой перенёс в персик ещё в Конторе.

Новость номер два оказалась интереснее — видеозапись разговора с очередной найденной дамой. Вернее сказать, запись допроса…

Пропала Валентина Ляховская одиннадцатого июня, в пятницу. Как сообщили родственники, просто не вернулась с работы… Розыскное дело возбуждено пятнадцатого июня. На удивление быстро, наверняка Контора нажала на кое-какие кнопки. Обычно милиция не торопится, до последнего пытаясь убедить родных, что молодым девушкам свойственно порой исчезать из виду без какой-либо криминальной подоплёки.

Обнаружилась Валентина сегодня. Утром изумлённые жители села с изумительным названием Благодать узрели абсолютно нагую девушку, походкой сомнамбулы бредущую по центральной улице. Никаких видимых повреждений на теле не оказалось. Полная амнезия, дезориентация в пространстве и времени.

Спустя три часа в Благодать прибыли сотрудники Конторы и забрали девушку, крепким сном спящую в местном фельдшерском пункте.

Светлов побарабанил пальцами по экрану персика. Интересно, сколько агентов влияния у Новой Инквизиции? Откуда такая оперативность?

Ладно, посмотрим видеозапись разговора. Или, что ближе к реальности, ту её часть, что посчитали нужным ему отправить.

На экране возникла небольшая комната. На стуле в центре сидела девушка в футболке — без сомнения, принадлежавшей не так давно плечистому мужчине. Иные детали туалета отсутствовали. Впрочем, футболка вполне могла сойти за мини-платье.

Внизу экрана мигнула надпись. Время начала допроса: 29.06.1999 года 13:15.

— Как вас зовут? — спрашивающего не видно. Камера установлена так, что он не попадает в объектив.

Девушка хмурится, смотрит исподлобья.

— Не помню… Хотя нет… Помню… Валентина.

Реакции заторможены, паузы между словами чересчур велики.

— Просто Валентина?

— Нет… Не просто… Валентина Петровна.

— Фамилию помните?

— Ляховская. Валентина Петровна Ляховская.

— Возраст?

Девушка смотрит на спрашивающего с неприязнью.

— Сколько вам лет, Валентина?

— Вы кто?

— Я работаю в милиции. Вас разыскивали. Сколько вам лет?

Глаза Валентины обегают комнату. Смотреть особо не на что. Окон нет. Стены декорированы светлым пластиком.

— Не похоже на милицию… Где я? Это больница?

Да, определённо девушка приходит в себя.

— Я всё объясню, но позже. Давайте пока поговорим. Так вы можете назвать свой возраст?

— Двадцать один год.

— Где живёте, помните?

— Да.

Звучит почти с вызовом.

— И где же?

— А вам зачем?

— Чтобы помочь вам добраться до дома.

Голос человека ведущего беседу приятен, доброжелателен. Но Светлову он не понравился. Слишком приятен. Слишком доброжелателен…

— Сама доеду.

— А деньги? У вас есть деньги?

— Где я?

— Это лечебное учреждение. Недолго побеседуем, а затем мы поможем вам добраться до дома. Ничего больше. Вы напрасно меня боитесь.

— Я не боюсь.

— Так где вы живёте?

— Дно, Псковская область.

— Вы хотите, чтобы мы позвонили кому-нибудь?

— Нет.

— Почему?

— А зачем? Мне никто не может помочь.

— В какой помощи вы нуждаетесь?

Голос спрашивающего всё так же доброжелателен. И тон искренен. Валентина немного расслабляется. Руки, теребившие подол футболки, оставляют ткань в покое, она улыбается:

— Никакая. Теперь — никакая.

— А раньше была нужна?

— Раньше была, — она смеётся. — А сейчас нет. Никакая помощь мне не нужна.

— Хотите воды?

Девушка уже хохочет.

Пауза.

Через секунду мелькает запись: Продолжение допроса: 29.06.1999 года 14:37.

— Продолжим? Вам лучше?

Девушка массирует плечо. Ей явно только что сделали инъекцию…

— Я могу с вами поговорить?

— Можете. А про чего говорить-то?

— Что с вами произошло?

— Когда?

— Не когда, а где, Валентина. В лесу. Вы вышли из леса. Сегодня утром. Помните?

— Нет.

— На вас не было одежды. Это помните?

— Нет.

— Вы уверены? — голос мужчины теряет толику своей доброжелательности. Пока лишь толику…

— Сколько времени вы были в лесу?

— Не помню.

— Вы числились пропавшей почти две недели. Это вас не смущает?

— Нет.

— Что вы ели?

— Не помню. Неважно…

— Мне кажется, вы что-то скрываете. Вам неловко об этом говорить?

Валентина смотрит на собеседника в упор.

— Со мной всё в порядке.

— Вы не хотите пройти полное медицинское обследование?

— Нет.

— Почему?

— Я хорошо себя чувствую.

— Это не так, Валентина. Посудите сами: вы не помните, где были и что делали несколько недель.

— Я хочу домой.

— Мы отправим вас домой, не беспокойтесь.

— Когда?

— Когда закончим разговор. Понимаете?

— Мне нечего вам сказать.

Глаза Валентины растерянно заметались — взгляд на камеру, на допрашивающего, снова на камеру. В этот момент Светлову показалось, что девушка смотрит не в объектив, а сквозь него, и сквозь экран персика — прямо на Светлова. Смотрит и ждёт помощи…

— Давайте продолжим, — голос мужчины спокоен и настойчив. — Вы чего-то боитесь?

— Нет. Теперь — нет.

— Теперь — нет, — повторяет собеседник Валентины с некоторым удовлетворением, словно выяснил нечто важное для себя. — Вы боялись чего-нибудь раньше?

— Все чего-то бояться. Я устала.

— Мы можем прерваться.

— Я хочу домой.

— Валя… Вы серьёзно надеетесь добраться до дому — без денег, документов и практически без одежды? Боюсь, очень скоро вы окажетесь в милиции, а затем снова у нас… Мне нужна информация. Понимаете? Как только вы мне расскажете, что было с вами в лесу, — я лично отвезу вас домой. Согласны?

— Я ничего не помню… И зачем вам всё это?

— Вы не первая такая… найденная. Нашедшаяся. Разве вы не хотите помочь другим девушкам?

— Помочь? — голос Валентины звучит с непонятным нажимом. Возможно, с насмешкой. — Чем?

— Хорошо. Сделаем так. Сейчас у вас возьмут анализы, осмотрит врач… Если всё в порядке — то завтра утром я помогу вам добраться до дома. А вы пока отдохните, умойтесь. Одежду вам подберём. Согласны?

Девушка смотрит на невидимого собеседника с подозрением, потом небрежным жестом откидывает волосы назад. Кажется, она согласна. И даже испытывает облегчение. Улыбается. Это улыбка так преображает её лицо? Исчезают тёмные круги под глазами, кожа розовеет, губы наливаются свежей силой.

Пауза. Экран вспыхнул заставкой Конторы

Понятно, стандартные медицинские процедуры видеозаписи не требуют. Экспресс-тест ей наверняка провели раньше, но полное обследование занимает некоторое время.

Вот и результаты анализов — увы, в строчках и цифрах, замелькавших на экране, Светлов ничего ценного для себя уяснить не смог.

А заключение врача о результатах осмотра, написанное доступным языком, на экране так и не появилось. Отчего-то Светлова ознакомить с ним не посчитали нужным. Не оказалось ничего, достойного внимания? Или?..

Вновь на экране появились цифры — повторный допрос состоялся спустя три часа. Светлов нажал клавишу, остановил воспроизведение записи. Попробуем просчитать, что будет дальше…

«В медицинском центре Конторы её разговорят, — размышлял он. — Не мытьём так катаньем, не «правдорезом», так суггестией… И ясно будет, где она была, что делала. И что делали с ней… И кто…»

Светлов лёг на спину и закинул руки за голову.

Дважды Валентина обмолвилась, что до визита в лес имела кое-какие проблемы в жизни. Софья тоже сказала, что сейчас у неё всё замечательно. А что было раньше? Почему он не уточнил? Хоть какая-то информация. Не обратил внимания? А ведь хорошая идея! Необходимо собрать сведения о жизни жертв до этих их исчезновений-появлений.

Хм. Дело разрастается прямо на глазах.

Рассказала она что-нибудь про лес? Может быть, ему позволят поговорить с Валентиной? Использовать суггестию?

Хотя сегодняшний опыт назвать удачным нельзя…

Ладно, посмотрим продолжение допроса.

Комната та же. И девушка та же. В кадре появился человек в белом халате, и Светлов сразу узнал его. Мельник! Именно такой псевдоним носил человек, полгода учивший новобранца Конторы основам суггестии. И не только основам…

Значит, по какой-то причине «правдорез» применить не сочли возможным. Сразу пустили в ход тяжёлую артиллерию — пожалуй, самого сильного суггестора СЗФ. Светлов пристально вглядывался в экран, убавив звук до минимума.

Девушка сидела на стуле, в расслабленной позе, с отрешённостью во взгляде.

— Вы слышите меня?

Лёгкий кивок.

— Вы расскажите о том, что произошло в лесу?

Девушка качает головой.

— Я прошу вас мне рассказать.

На самом деле звучит уже не просьба — приказ. Причём сильный.

Реакции нет.

— Вы должны рассказать.

Глаза у Валентины тёмные, и съёмка ведётся из точки, находящейся от лица достаточно далеко — не понять, поддаётся она внушению или нет.

Похоже, что нет.

Мельник повторяет вопрос, раз за разом, в разных вариантах, но Валентина либо молчит, либо качает головой, либо улыбается.

На тренингах Мельнику обычно удавалось подчинять Светлова минут за пять — прекрасно знал, как обходить и сокрушать любую ментальную защиту… Александр отогнал унизительные воспоминания.

Валентина внезапно издала невнятный крик, вскочила с кресла и кинулась к собеседнику. Не прекращая воплей, яростно замолотила его кулаками — казалось, не обращая внимания, куда попадают удары. Не ожидавший нападения Мельник лишь закрывался. В комнату вбежало ещё двое. Втроём им кое-как удалось справиться с разбушевавшейся девицей — с трудом заломили руки назад, прижали лицом к полу.

Валентина продолжала кричать, уже несколько более осмысленно:

— Суки-и-и!! Отпустите-е-е! Козлы!!! Ненавижу!

Оставив девушку на попечение коллег, Мельник вышел из комнаты, затем вернулся со шприцом в руках.

Камера бесстрастно фиксировала происходящее.

Заметного действия укол на девушку не произвёл. Она ещё яростней стала вырываться из рук державших её людей, поливая их бранью.

Мельник снова вышел. Вернулся он спустя минут пять. Не один, а с неизвестным Светлову человеком, тоже одетым в белый халат.

И запись оборвалась — совершенно неожиданно.

Заставка.

Текстовое дополнение: «Применение психосуггестивных методов допроса (оператор Мельник) позитивных результатов не принесло. Коэффициент ментального сопротивления превышает семь единиц по шкале Барченко. Объект агрессивен, на введение прометазина реакция не выражена. Принято решение использовать миостагнатор, что привело к летальному исходу».

Светлов сел на кровати, чувствуя, как кровь прилила к щекам. Что же получается? Выходит, они её замучили… Её красивое, холодное лицо — теперь лицо трупа. Что она сделала плохого? Почему она? А если бы на её месте была Соня? Или те девочки-школьницы? При введении обычному человеку миостагнатора практически гарантирован летальный исход, препарат парализует сердечную мышцу…

Что это означает? Зачем они это сделали?

Единственный возможный ответ: в Валентине увидели не человека.

Нелюдь? Но почему? Седативные препараты иногда могут дать противоположный эффект, и вместо сна наступает моторное возбуждение, которое можно принять за проявление нечеловеческой силы…

Светлов отключил персик.

Ты знал, на что шёл… Никто её не мучил. Это всего лишь несчастный случай… Всё нельзя предусмотреть. Индивидуальную непереносимость того же прометазина, например… Ты же не врач, кто его знает, что там приключилось на самом деле… Но всё же, всё же, если бы Контора не заинтересовалась этим делом — Валентина осталась бы жива. Ехала сейчас бы в поезде домой в Дно, или где она там жила…

 

1

Ира проснулась на рассвете. Она привыкла к ранним подъёмам за последние шесть месяцев. Встала, прошлёпала босыми ногами по прохладному полу, направляясь в ванну.

Дверь в тёткину комнату плотно прикрыта, но Ира всё равно старалась не шуметь в коридоре. Поезд уходит сегодня ночью. Впереди целый день, чтобы не торопясь собраться и ничего не забыть. У неё есть дело, которое она должна сделать. И она выполнит то, что задумала. Когда вернётся. Главное, чтобы её не обманули. Чтобы дали то, что обещают. А уж она сумеет распорядиться подарком достойно.

Тёплые струи воды ударили из душа, и она замерла, наслаждаясь каждой секундой. Многие вещи изменились. Казалось бы, что удивительного в том, что она набирает в ладонь шампунь, потом втирает в коротко стриженые волосы остро пахнущую цветами жидкость? Роскошь, бывшая ей недоступной почти полгода.

Вода смывала пену с её тела. Она должна смыть всё. Должна. Но не смывает. Вода может смыть грязь с кожи, но ведь есть ещё душа. Кто или что смоет грязь с неё?

Ирина протёрла запотевшее зеркало. На неё смотрело чужое лицо. Худое, хотя она уже успела поправиться на четыре килограмма, с бледной кожей. Загар словно перестал приставать к ней. Загар — для живых, а она не жила последние полгода. Она выживала… Глаза смотрят из зеркала чужие, безжалостные. Не её.

Сможет ли измениться её взгляд? Сможет ожить душа?

Сможет. Она точно знала. Сможет. Когда она сделает то, что задумала. Когда отомстит. Тем, кто унижал и топтал её шесть долгих месяцев.

 

2

День, когда прежняя Ира Величко навсегда исчезла, ничем не отличался от других.

Лекции, семинары — второй курс факультета дошкольного воспитания. Кажется, после занятий они сходили в кино. На какой фильм — Ира потом вспомнить не могла. Хотя старалась. Одно время ей казалось, что если она вспомнит, что смотрела в тот вечер — будет легче.

Возвращалась домой одна, зимой темнело рано… Шла безбоязненно, время детское, девять вечера…

Тень, отделившаяся от стены, её не испугала. Мало ли кто выходит из парадной? Знакомая улица, знакомые дома.

Крепкие руки ухватили её за плечи и буквально зашвырнули в неосвещённый подъезд — и она поняла, что попала в беду. «Шапку сорвут!» — мелькнула мысль. Но мужчину интересовала не шапка. Когда грубые ладони зашарили по её телу, а она вдохнула чужой запах: острый, неприятный, — пришёл ужас.

Нападавший, наверное, не ожидал такого бешеного сопротивления…

Что она орала ему в лицо? Несколько человек потом добросовестно показали, что слова «козёл», «мудак» и «пидор» оказались самыми цензурными.

Ирина сама не предполагала, что сможет так ругаться. И драться насмерть со здоровенным мужиком, сдиравшим с неё одежду.

Драка, впрочем, не затянулась. Ира успела пару раз пройтись ногтями по лицу насильника — тут же получила удар в живот, заставивший скорчиться, согнуться. Куртки на ней уже не было, мужчина пытался разорвать свитер, ничего не получалось, шерстяные нити растягивались, но не рвались… Тогда он начал стягивать свитер через её голову — и в этот момент Ирина вцепилась в чужую ладонь зубами.

Тут же получила удар по лицу, ещё один… Затем ей заломили руку, закрутили за спину, она не удержалась на ногах, упала, впечатавшись лицом в бетонный пол. Насильник навалился сверху. Боль в заломленной руке была дикой, нестерпимой — такой, что Ира почти не почувствовала, как кулак бил по её рёбрам — раз, второй, третий…

Почему же никто не выйдет на шум? Не спасёт её от кошмара?

Жильцы, как выяснилось впоследствии, всё слышали. Но двери своих квартир не открыли… И только один человек набрал номер милиции.

В какой-то момент она решила прекратить сопротивление — тем более что возможностей для него не осталось. На любую попытку пошевельнуться или закричать мужик выворачивал руку чуть сильнее. Совсем чуть-чуть, но этого хватало, чтобы не кричать и не дёргаться…

Слабый свет сочился с площадки второго этажа, Ирина могла разглядеть валяющуюся у самого лица шкурку банана — потемневшую, подгнившую. Она вдыхала гнилостный запах, она сосредоточилась на этой шкурке, словно ничего иного в мире не осталось — ничего нет, и нет руки, содравшей с неё джинсы и грубо вторгшейся в промежность. Всё кончится, всё так или иначе кончится…

Потом она всё-таки не удержалась от крика. Мужчина никак не мог возбудиться в нужной степени — и повернул её набок, одним и тем же движением содрал и бюстгальтер, и обрывки блузки, затем грубо вцепился в грудь, стиснул двумя пальцами сосок, с доворотом, очень сильно, очень больно…

Она заорала.

Казалось, истошный вопль вырвется из подъезда, и разнесётся над всей улицей, и над всем городом… И помощь придёт.

Помощь к ней не пришла. Кое-что пришло к насильнику. Долгожданная эрекция…

Ира не была девственницей и даже не чуралась анального секса — но сейчас показалось, что сзади в неё вошёл напильник — жёсткий, грубый, вспарывающий плоть… И добела раскалённый. Она закричала снова.

А чуть позже произошло странное… Боль никуда не исчезла, стала сильнее, — но одновременно с ней Ирина начала чувствовать возбуждение. Да что там говорить — просто-напросто удовольствие. Извращённое удовольствие — густо замешанное на боли, страхе, отвращении и ненависти… Она уже не кричала — негромко вскрикивала в такт толчкам мужчины.

Похоже, он понял, что с ней происходит. Прохрипел что-то одобрительное, отпустил её руку, перевернул на спину, раздвинул коленями ноги… Вошёл спереди так же грубо и больно. Огненный ком болезненного наслаждения разрастался внутри Ирины, и готовился взорваться ослепительной вспышкой, но тут…

Но тут насильник издал блаженный стон и прекратил движения. Расслабился, навалился на неё всей тяжестью, потянулся губами к губам…

Она вцепилась в его нос зубами и изо всех сил стиснула челюсти. Струя горячей крови хлынула в рот. Мужчина отдёрнулся с диким воплем. Отдёрнулся, оставив в её зубах кусок своей плоти.

Того, что случилось дальше, Ирина вспомнить не могла… Может быть, он снова бил её, или катался по полу, обезумев от дикой боли, или милиция в тот момент уже входила в подъезд… Нет, нет, вроде бы милиция приехала позже…

Ира не помнила. Всё перекрыло ощущение бесподобного, феерического оргазма.

Потом она как-то оказалась наверху — на третьем этаже? на четвёртом? — полуголая, окровавленная, колотила в одну дверь, в другую, оставляя кровавые следы кулаков. Потом оплыла на пол, бессильно прислонилась к косяку, закрыла глаза. Почти всё, кошмар почти закончился, осталось потерпеть совсем немного…

Кошмар не закончился. Кошмар входил в новую стадию. Потому что послышался топот и чей-то голос яростно и ликующе проорал:

— Вот она, сучка!!!

Ирина подняла веки.

Это о ней? О НЕЙ?

Конечно, вид у неё тот ещё: почти голая, в крови, в сперме… и в блевотине — в своей, в чужой? — не понять, не вспомнить… Но она ведь ни в чём не виновата! Почему ей надевают наручники?

Надо просто объяснить, что на неё напали, тот, здоровый тип, который орёт, лишь сейчас Ира разглядела его при свете…

На самом деле кричал, тыкая в неё обличающим жестом, вовсе не насильник — один из здешних жильцов-доброхотов. Нападавший к тому моменту потерял сознание от болевого шока и кровопотери.

Но Ирина не смогла возвести напраслину на мирного обывателя. Вообще не смогла ничего сказать, из глотки вырывались рыдания — то громкие, истеричные, то переходящие в тихое всхлипывание…

Ира рыдала, когда её вели вниз под любопытными взглядами жильцов, наконец-таки выползших из-за своих бронированных дверей… Рыдала, когда её запихнули в задний, зарешеченный отсек милицейского «уазика»… Рыдала всю дорогу… Рыдала в отделении милиции, сидя на жёсткой лавке «обезьянника» — так и не смогла ничего произнести, даже своего имени…

Дар речи вернулся спустя двое суток, и первой собеседницей Ирины стала пьяная в стельку бомжиха, норовившая назвать её дочкой и отчего-то Лизанькой…

 

3

Ира выключила воду и вылезла из ванны, чувствуя, что её всю трясёт.

Всё. Тихо. Хватит.

Она отомстит.

Нет, не подонку, изнасиловавшему её. Нет, не тупым и равнодушным жильцам, и не наряду, доставившему её в отделение. Один из них, кстати говоря, соизволил позвонить её тётке, у которой Ирина жила. Толку, правда, звонок тот не принёс. Ни связей, ни денег у тётки не было. Да и желания выручать попавшую в беду племянницу тоже не оказалось.

Нет… Она отомстит следователю, возбудившему уголовное дело по обвинению её, Ирины Сергеевны Величко по статье 111 УК РФ — причинение тяжкого вреда здоровью. От двух до восьми лет лишения свободы — о чём её проинформировали на первом же допросе.

Дело же по факту изнасилования следователь возбуждать отказался. Адвокату Ирины, правда, быстро удалось добиться этого… Однако жертва изнасилования продолжала сидеть в СИЗО, а её насильник с обезображенным лицом лежал в частной клинике и поправлял здоровье. Следователь упорно отказывался изменить меру пресечения студентке двадцати лет от роду, ранее ни в чём криминальном не замешанной. Мотивируя лишь одним — тяжестью содеянного. Хобби у неё, очевидно, такое — ходить по тёмным улицам и мужикам носы откусывать. Выпустишь маньячку на свободу — и тут же в районе всплеск тяжких телесных…

«Тебе, дура, — снисходительно объяснял следователь, — надо было орать погромче. По роже ему съездить… А зубы в ход пускать ни к чему. У тебя всё давно зажило, синяки рассосались, — а мужика на всю жизнь уродом оставила. Или хотя бы не глотала откушенное — глядишь, докторишки и пришили бы на место. Теперь вот ему — хе-хе! — новый нос из собственной задницы выкроить пытаются. Знаешь, сколько баксов такая операция стоит? Ничего, скоро узнаешь…»

И прокурору, поддерживавшему обвинение в суде, она тоже отомстит.

За что? Есть за что…

Суд ведь вынес оправдательный приговор. После шести месяцев заключения в следственном изоляторе, после методичных отказов в изменении для неё меры пресечения… — Ира в такое чудо уже не верила.

Адвокату противной стороны достаточно было показать фотографию с нынешним обликом насильника — и сочувствие к Ирине моментально испарялось. Можно подумать, она выбирала, куда кусать. Тем не менее суд её оправдал, вспомнив о необходимой самообороне.

Но прокурор подал на кассацию! Ира читала прокурорское представление, чувствуя, как немеет сердце, как слёзы снова застилают глаза. Обвиняемая, дескать, имела возможность не причинять пострадавшему столь тяжкие повреждения. И действия её были направлены не на то, чтобы защититься от изнасилования, — ибо «в момент нанесения травмы указанное действие закончилось и у потерпевшего произошло семяизвержение; соответственно, поступок обвиняемой оказался несоразмерен действиям потерпевшего, поскольку тот не имел умысла на причинение тяжкого вреда её здоровью». Короче говоря, столь опасную личность необходимо изолировать от общества на пять лет, не больше и не меньше.

Ирина поклялась: если её не лишат свободы, если приговор оставят в силе — она отомстит. Если посадят — отомстит позже.

Как именно это сделать — она тогда не знала. Понимала лишь, что для мести понадобятся все силы, какие у неё есть или будут.

Приговор не изменился.

А потом она узнала, где взять силу.

 

4

В её купе зашёл парень в синих джинсах и чёрной футболке, — высокий, темноволосый; поздоровался, широко улыбнулся. Наверное, он бы понравился ей сразу… Нет, не ей — той, другой, прежней Ире Величко… Сейчас она поглядывала настороженно, изучающе, — и не торопилась ответить улыбкой.

Александр (так представился попутчик) закинул сумку на багажную полку, оставив внизу ноутбук. Поезд ещё не отъехал от перрона, а её сосед по купе уже раскрыл компьютер и полностью углубился в работу.

«На бизнесмена не похож, — размышляла Ирина. — Студент? Нет, вроде бы постарше студенческой братии. Стрижка аккуратная, короткая, почти военная. Надеюсь, не из органов…»

Ирина передёрнулась. Вот будет номер, — губы её искривились в злой усмешке. Хотя, собственно, какая разница? Завтра утром, когда она сойдёт с поезда, он будет спать сладким сном. Такие молодые люди не выходят на деревенских полустанках, наверняка едет в большой город…

Словно почувствовав её мысли, Александр захлопнул ноутбук и посмотрел на неё. Ирина встретилась с ним взглядом, и… И неожиданно подумала, что такой парень — сколько бы ни выпил — не станет затаскивать девушек в неосвещённые подъезды. А потом, тоже неожиданно для себя, Ире захотелось с ним заговорить.

Получилось не очень удачно… Она совсем разучилось начинать разговор с мужчинами, последние месяцы они оставляли инициативу за собой — в комнатах для допросов.

— Срочная работа? — спросила Ирина.

Вопрос прозвучал натужно… Надуманно.

— Что-то вроде того.

— Всегда хотела иметь такую игрушку. — Ирина кивнула на ноутбук. — Можно посмотреть?

Парень нахмурился.

— Там ничего интересного, если честно. В основном документы.

— Я на саму машинку хочу взглянуть. Что это за фирма?

— Это… — Александр кинул взгляд на лицевую панель, — это «ТТМ».

Вот так. Получила по носу? Правильно. Если там коммерческая информация — то никто ничего не покажет. Не те времена.

— Не слышала про такую фирму…

— У них нет бытовых моделей, лишь профессиональные, узкоспециализированные… Если хочешь выбрать ноутбук — могу дать пару советов юзера-«чайника». Но лучше поискать того, кто разбирается в этих игрушках.

— Да я просто так… Извини.

Александр встал и убрал компьютер в сумку. Ира подумала — всё, разговор окончен, отправится курить, или в вагон-ресторан… Ошиблась. Сосед тут же продолжил беседу:

— Ты куда едешь? — спросил он.

— До Плюссы.

— А я…

— А ты до Питера.

— Откуда узнала?

— Догадалась. Правильно?

— Правильно… Ты обиделась?

— Нет.

Прозвучало короткое словечко куда более сухо, чем хотела Ирина.

— Обиделась, — констатировал парень. — Будем исправлять. Как насчёт ужина в вагоне-ресторане?

— Рановато ужинать, — нерешительно ответила Ира. Действительно, чего она надулась? Прямо как пятилетняя — не дали поиграть игрушкой. И добавила:

— Может попозже? Не хочется пока есть.

— Попозже так попозже. Хорошо бы больше никого в купе не подсаживали, верно?

Ира испуганно взглянула на него. И тут же обругала себя. Что ж она теперь — так и будет шарахаться от каждого слова и взгляда? Хотя намёк оказался более чем прозрачным.

Александр нахмурился, внимательно разглядывая её лицо.

— Что-то не так?

— Всё так. Почему ты спрашиваешь?

— У тебя лицо… какое-то странное стало. Если ты решила, что я сексуальный маньяк — то не волнуйся, я сейчас не буйный. Честное слово. До осеннего обострения ещё долго. Так что приставать не буду.

— Вот ещё, — буркнула Ирина, чувствуя, что ведёт себя как полная дура. — Попробуй только.

— Попробую — и что?

Ирина понимала, что парень поддразнивает её, стараясь шутливой словесной игрой снять напряжение, повисшее в воздухе.

— Увидишь, — попыталась она поддержать весёлый тон.

Получилось совсем не весело. Пожалуй, даже злобно. Даже угрожающе — наверное, все мужчины, знакомые с материалами её уголовного дела, вздрогнули бы от внешне безобидной реплики.

 

1

Вагона-ресторана в поезде не оказалось. Имелся лишь буфет, где шумная компания воздавала должное обильному ассортименту выпивки и неаппетитно выглядевшим закускам.

И ужин состоялся в купе, Ира поделилась захваченными из дому припасами. Затем они устроились рядом, на верхней полке, забравшись на неё с ногами.

Разговор начался тяжело — для Ирины. С трудом подбирала слова, с трудом выдерживала интонацию — не угрюмую, не угрожающую. Но постепенно всё наладилось, к её удивлению. Под конец они оживлённо болтали — беспредметно, перескакивая с темы на тему…

Оказалось, что парень и Ирина имеют много общего. Они вспоминали прочитанные книги, просмотренные фильмы, места, где бывали… «Жаль, что бывали порознь…» — подумала Ирина. Что думал Александр, она не знала.

За окнами сгустился вечерний сумрак, поезд мчался, и Ирине казалось, что сквозь темноту он уносит её далеко от проблем, забот и замыслов.

Завтра будет новый день и всё вернётся, но сейчас, именно сейчас не осталось ничего, кроме ощущения полной свободы и довольства жизнью.

Ирина изумлялась себе. Словно и не было тянувшегося полгода кошмара, словно не шарахалась она ещё вчера (да что там, ещё сегодня утром…) от любого встречного мужчины, словно здесь, в купе, сидит прежняя Ира Величко… Неужели всё дело в её случайном попутчике? С каждой минутой он всё больше и больше нравился ей…

Забавным оказалось, что последние шесть месяцев и он, и она несколько выпали из жизни. Александр объяснил, что проходил стажировку от своей фирмы, и ему стало не до путешествий и книг, — Ирина в ответ выдала экспромтом вполне правдоподобную историю о болезни матери и вынужденном академическом отпуске…

Потом в разговоре повисла пауза. Они молчали, глядя друг на друга.

Спустя секунду Александр наклонился и осторожно поцеловал её в губы. Потом отстранился и взглянул с немым, но красноречивым вопросом… Наверное, растерянность и страх, заплескавшиеся в её глазах, сбивали его с толку.

Да… Да! Она хочет его! — поняла Ирина. Растерянность исчезла, появилась решимость.

Она сама потянулась к Александру. Несколько минут они целовались, забыв обо всём на свете. По крайней мере, так казалось Ире…

 

2

У-ф-ф… — мысленно вздохнул Светлов. Вздохнул с облегчением. А то какая-то неприятная тенденция наметилась — сначала Соня, потом… как же она представилась, эта замороженная до ледяного звона снежная баба? Наташа? Ира? Пусть будет Ира, не в том проблема…

Проблема состояла в потере уверенности — самого, пожалуй, главного качества для суггестора. Достаточно порой такого банального жизненного совпадения: двух девушек на твоём пути, обладающих повышенной сопротивляемостью внушению, — чтобы что-то сбилось в хрупком внутреннем механизме… Мельник, всегда любивший грубоватые аналогии, сравнивал подобные ситуации с потерей мужской потенции: раз не получилось, два не получилось, и пошло-поехало — физически всё в норме, а никак…

Но Светлову, слава Богу, до такого далеко. Сумел ведь преодолеть несчастливое стечение обстоятельств! Полтора часа кропотливой, тщательной раскачки — и снежная баба растаяла, потекла… И прямо-таки мечтает отдаться…

В общем, с потенцией всё у господина суб-аналитика в порядке — в переносном смысле. Что и требовалось доказать. В самом прямом смысле тоже в порядке — он сейчас докажет и это. Не единственно же для проверки суггестивных способностей так долго старался…

От немедленных доказательств удержал стук в дверь купе. Пришлось откинуть защёлку-блокиратор.

Мужичок затрапезного вида оказался новым попутчиком — и тут же развил бурную деятельность по распихиванию многочисленного своего багажа и по выкладыванию на столик многочисленных свёртков с домашней снедью… Да ещё и говорлив оказался не в меру — тараторил и тараторил, не смущаясь их односложными ответами.

Светлов вышел в коридор, сходил к проводнику. Тот разочаровал: только что в купейный вагон подсели аж одиннадцать человек, так что осталось лишь одно свободное место — как раз в их купе. В плацкартных дела ещё хуже — понимать надо: лето, папы-мамы детишек на отдых везут… Опять же дорога здесь не электрифицированная, электрички не ходят, вот многие в питерский поезд и набиваются, чтоб три-четыре остановки проехать, а кроме того…

Тут Светлов решительно оборвал излияния проводника. Взял два комплекта белья и отправился обратно. Проблема, в конце концов, решаема и своими силами.

Поезд набирал ход. Новые пассажиры — многие и в самом деле с детьми — устраивались в своих купе, и старожилы вагона вышли в коридор, пережидая суматоху.

Светлов обратил внимание на девочку, стоявшую возле окна: лет двенадцать-тринадцать на вид, полноватая, с крайне нездоровым цветом лица — казалось оно не просто бледным, а зеленовато-синим… Как у утопленницы, подумал Светлов, хотя разглядывать утопленниц вблизи ему не доводилось.

— Маша, иди сюда, — позвал голос из-за приоткрытой двери купе.

Девочка осталась на месте, с тем же тупо-равнодушным выражениям разглядывая мелькавшие за окном тёмные силуэты деревьев…

Очень полная женщина лет сорока вышла из купе, взяла её за руку.

— Пойдём, спать пора…

— Отстань, дура!!! — закричала девочка. Неожиданно и громко, на весь вагон.

— Доченька, ну что же ты говоришь… — Женщина смущённо огляделась по сторонам. — Что люди подумают? Пойдём…

— Не хочу!!! — выкрикнула девочка. — И спать не хочу, и лекарство твоё дурацкое не хочу! И ехать не хочу…

С каждым словом голос её звучал тише, словно кто-то неторопливо поворачивал ручку громкости. Женщина обняла девочку, зашептала на ухо. Потом, тихонько подталкивая, повела в купе. Дверь с грохотом захлопнулась, и почти сразу внутри раздался характерный звук — разбилось что-то стеклянное.

— Маша!

До Александра донеслись истеричные рыдания, причём он не смог понять, кто рыдает — мамаша или дочка. Да и чёрт-то с ними обеими. Лишь бы нынешней ночью не устраивали концертов…

— Я думала, ты куришь… — сказала Ирина, выйдя из купе.

Он покачал головой и положил руку ей на плечо. Она придвинулась поближе, обняла Светлова за талию… Созрела ягодка, созрела… Пора собирать урожай.

 

3

— Спит как убитый, — доложил Светлов вернувшейся Ирине. — Хоть из пушки пали, не проснётся.

Она убрала в сумку мыльницу, зубную пасту и щётку, взглянула на заснувшего попутчика, и…

— Что с тобой?

Она молчала. Застыла в неудобной склонённой позе. Лицо искажала странная гримаса.

Светлов ничего не понял, перегнулся с верхней полки… Сосед по купе и впрямь напоминал убитого, словно труп уложили и прикрыли одеялом в надежде выдать за спящего: лежал на спине, руки по швам, тело вытянуто в струнку, рот полуоткрыт.

Неужели перестарался? — похолодел Светлов. Не может быть… Простенькая посылка: лечь, немедленно уснуть, не просыпаться даже под бомбёжкой или артобстрелом… Прислушался — нет, всё в порядке, дышит.

Что же девка тогда застыла, словно пыльным мешком шарахнутая? Впрочем, какая разница…

— Залезай наверх! Не проснётся…

 

4

Не он, не он, не он… — твердила сама себе Ирина, как заведённая. Не он! Никак не может этот вытянувшийся на койке мужичок оказаться насильником из подъезда — выздоровевшим, сделавшим пластическую операцию. Другой рост, другая фигура… Да и слишком уж невероятное должно случиться совпадение… Но внутри засело убеждение, не поддающееся доводам рассудка: он! Он!! ОН!!!

Голос с верхней полки Ира не услышала. Или не обратила внимания, занятая борьбой с собой — пальцы судорожно скрючились, и, казалось, обрели непонятную самостоятельность: так и тянулись к лицу спящего — пропахать лоб и щёки глубокими кровавыми бороздами, нажать на закрытые веки — и давить, давить, до конца, до упора…

Александр мягко спрыгнул с полки, встал рядом, положил ей руки на плечи, что-то сказал — она опять не поняла ни слова. Но наваждение помаленьку отступало, таяло…

Она всхлипнула еле слышно и прижалось к Александру.

 

5

— Что с тобой? — он поднял её лицо, коснулся губами щеки. — Почему ты плачешь?

Она вздрагивала в его руках, и Светлов почувствовал жалость — самому непонятную и совершенно неуместную.

— Расскажи мне.

Она торопливо рассказывала — всё, без утайки.

— Ты прости, что вывалила это… — голос Ирины в конце длинного монолога стал еле слышным. — И за те поцелуи прости. Хотела понять, смогу ли теперь… если не любить, то хотя бы… ну… ты понимаешь… Не смогу… Ничего не смогу…

— Понимаю…

— Ты не сердишься на меня?

— Нет, глупая, нет.

— Отомщу, я отомщу им за всё… — руки Ирины сжались в кулаки.

— Тише, успокойся…

«Право мести, если уж говорить о мести как о праве, — отстранённо думал Светлов, — во все времена принадлежало мужчине. Но если начинает мстить женщина, да ещё с психическими проблемами… Судили бы её не по законам, а по справедливости, идеальным стало бы решение в духе царя Соломона: пусть она ответно изнасилует насильника. А он ответно откусит ей нос…»

— Ты сможешь любить, Ира, — внезапно решившись, сказал Александр. — Обязательно сможешь. И тебя будут любить. Ты веришь мне?

Вот так. Может быть, сейчас он оказал немаленькую услугу кое-кому из мужиков, может, шизоидная девка уймётся, выбросит из головы кровожадные планы… Но в любом случае минет сегодня отменяется. Бережёного Бог бережёт…

Она ответила после долгой паузы:

— Верю. Странно, но верю…

Сосед заворочался, и они замерли. Но тот лишь всхрапнул и заснул снова.

Александр притянул Ирину к себе, нашёл губами её губы. Она отозвалась с готовностью, словно не было только что ни слёз, ни воспоминаний, ни планов мести.

— Полезли наверх. Он не проснётся…

Их попутчик и в самом деле не проснулся — и поначалу, когда Ирина старалась не шуметь, даря первые робкие ласки, и позже, когда она, позабыв обо всём на свете, вскрикивала чуть ли не в полный голос: «Ещё! Ещё!! Сделай мне больно!»

 

6

Рассветало. Поезд в райцентре Плюсса стоял семь минут. Александр спрыгнул на перрон вслед за Ириной. Она улыбалась, он казался хмурым и не выспавшимся.

— Ты позвонишь? — спросила девушка.

— Обязательно. Даже не сомневайся, — соврал Светлов, делая вид, что записывает в блокнот цифры телефонного номера. Ну её к чертям — помешанную на анальном сексе мазохистку, перегруженную кучей комплексов…

— Может, лучше я тебе звякну? — предложила Ира.

— Не стоит, меня трудно застать на месте.

— Работа?

— По большей части.

Они болтали о пустяках, маскируя возникшую неловкость.

Невдалеке станционные рабочие выносили груз из почтового вагона. Посылки, запечатанные бумажные пакеты, связки газет небрежно кидались на тележку.

Свисток отходящего поезда и он, и она встретили с облегчением.

— Звони, — сказала Ира. — Позвони обязательно. Спасибо тебе!

Она резко развернулась, закинула на плечо небольшой рюкзачок и решительно зашагала по перрону.

Поезд тихо набирал ход. Александр скользнул взглядом по спинам рабочих, украшенными буквами УФПС и нахмурился. Что-то не так… что-то скользнуло по краю сознания.

Он вернулся в купе, сел на полку, потёр лицо руками. Какой-то… след не след… Александр сосредоточился, восстанавливая в памяти прошедшие минуты: Ира — смотрит тревожно, руки нервно приглаживают короткие волосы — не то; проводница — глядит на них с завистью, надо же, а он и не заметил — опять не то; бабулька с пирожками… Вот! «Магический вестник» — крупные буквы, выведенные маркером на обёртке тонкой связки газет, последней лёгшей на тележку.

Александр мысленно нажал «СТОП», остановил воображаемую плёнку, зафиксировав тот миг, когда его глаза скользнули по газетам. И начал в подробностях рассматривать изображение. Простая, но эффективная техника. Умел бы такое раньше — глядишь, и не пришлось бы убеждать экзаменаторов, как блестяще он знает сдаваемый предмет…

Итак, что он видел? Верёвка перевязывала пачку крест-накрест… Обёрточная бумага порвалась, сползла в сторону — и можно было разглядеть последнюю страницу газеты с рекламными объявлениями. Некоторые набраны крупным шрифтом — «немедленный эффект», «успех в делах»… — обычная чепуха, обещаемая всем и каждому. Что привлекло его внимание? А, вот оно, словосочетание, зацепившее сознание: «станет доступным». Что именно станет — неясно: как раз в этом месте газету перегнули пополам…

Что за листок?

Он перелопатил много похожих изданий, выполняя предыдущее задание, но, кажется, «Магический вестник» среди них не попадался. Наверняка местная газетёнка, с крохотным тиражом. Не больно-то желают обитатели псковской глубинки знакомиться с магическими вестями — пачка была небольшая, куда тоньше, чем другие…

Надо будет при случае изучить печатный орган здешних колдунов и магов…

Поезд просыпался — в сторону туалетов потянулись граждане с полотенцами и мыльницами, чуть позже по вагону прошёлся проводник, предлагая чай и (не всем, вполголоса) пивко и водочку. Затем появились подсевшие в Плюссе шустрые бабули с домашними пирожками, кульками варёной картошки и семечками. Ещё через полчаса в купе ввалился мужчина неопределённого возраста, кажется, глухонемой, — выложил на столик то ли амулеты, то ли обереги из полудрагоценных камней.

В купе, кроме Светлова и мужика, продолжавшего дрыхнуть на полке, к тому времени обосновались ещё две женщины, немедленно занявшиеся грудой псевдоювелирных украшений — перебирали, жарко обсуждая каждую вещь.

Светлов вышел в коридор, где и узрел разносчика свободной прессы, слегка удивившись его облику — здоровенный, плечистый парень, такому мешки с цементом на стройке ворочать, а не таскать за собой набитую газетами-журналами сумку на колёсиках. «Магический вестник» среди содержимого сумки обнаружился и стоил всего десять деноминированных российских рублей.

Ну-с, посмотрим… Отпечатан «Вестник» на хорошей бумаге (для десяти рублей — на удивительно хорошей, как бы даже не на финской). А номер-то свежий, не уценка, покинул типографию три дня назад.

Всё остальное привычно — стандартная лабуда на шестнадцати страницах. Несколько больших статей, одна — «Защитись от злых энергий!» — привлекла внимание Светлова изображением клыкастого вампира рядом с заголовком. Рисунок оказался хорош — вампир страшный и немного похож на настоящего. Что тут ещё интересного… «Чем пахнет неудача?» — какой-то околонаучный бред насчёт ароматерапии…

Вот и замеченный ещё на платформе рекламный блок — на законном месте, на последней странице. Клиент не пожалел денег на зацепившую внимание Светлова рекламу — модуль занимал аж половину листа.

«Вас обидели? Вы больны?» — кричали буквы. «Вы жаждете мести? Но у вас нет сил? Позвоните нам и мы дадим вам такие силы, что всё станет доступным!» Снизу — номер сотового телефона. И всё.

Любопытно, любопытно… Светлову пришлось перелопатить немало подобной рекламы, чтобы сразу отметить странности. Куча широких обещаний — и ни словечка о том, КТО, собственно, их даёт. Меж тем как обычно любой задрипанный кудесник старается подать себя в самом выгодном свете — и обязательно помянет если уж не про диплом Астральной академии, так про то, что чудотворец он потомственный, в пятом поколении. А тут лишь телефон — звоните, дескать, и всё узнаете.

Рисунок, украшавший макет, тоже неплох. Юная, полная жизни девушка раскинула руки — так, словно звала кого-то. Удивительный рисунок, лаконичный, чувственный… многообещающий. Чувствовалась та же рука, что изобразила вампира, причём рука высокопрофессионального художника. Такой за гроши работать не станет… Тираж в выходных данных — полторы тысячи экземпляров. Никак не должна продажная цена окупить все затраты. Доходы от размещения рекламы тоже едва ли сделают малотиражное издание самоокупаемым.

Вывод? Газетку кто-то спонсирует, элементарно, Ватсон… Зачем? А вот это уже второй вопрос… Но весьма интересный.

Больше ничего любопытного в газете не обнаружилось.

Светлов вернулся в купе. Выбор украшений закончился, дамы с удовольствием вертелись перед зеркалом, рассматривая приобретения.

Он сел, достал персик, намериваясь закончить рапорт о встрече с Соней… и возникли ещё кое-какие соображения, которые не помешало бы занести в отчёт.

Общительные дамочки тут же отвлеклись от бижутерии и заинтересовались невиданным агрегатом. Светлов понял, что поработать спокойно не удастся…

 

7

Она провела два часа на жёсткой скамейке железнодорожного зала ожидания, пустынного по утреннему времени. Затем поднялась и пошагала через площадь к автовокзалу — как и предписывала полученная по телефону инструкция. Шла механически, недоумевая: зачем? После минувшей ночи желание мстить не то чтобы исчезло — но как-то поблекло, не вызывало прежней решимости.

С каждым шагом Ирина переставляла ноги всё медленнее. Может, плюнуть на всё? Погулять несколько часов по Плюссе, затем сесть в идущий обратно поезд…

Она остановилась. Замерла. Судорожно пыталась вдохнуть — и не могла. Воздуха не поступал в лёгкие, воздух куда-то исчез… Вокруг вообще ничего не осталось — ни сонной привокзальной площади, ни окружающих домов, ни утренних прохожих — всё и все утонули в багрово-чёрном тумане.

Остался лишь фрагмент автобуса — древнего-древнего «Икаруса».

А ещё — он. Районный прокурор Зарипов, присевший на корточки и возящийся с автобусным колесом. Истёртая кожаная куртка вместо мундира советника юстиции какого-то там класса, и другая причёска… — но сомнений не оставалось: он! Он!! ОН!!!

Кто-то дёргал её за рукав — невидимый и неслышимый. Кто-то пытался вытянуть Ирину из чёрно-красного кошмара. Она не обращала внимания.

А затем человек в кожаной куртке поднялся на ноги, повернулся — и наваждение рассыпалось. Совсем другое лицо…

Рядом, вцепившись в её рукав, стояла старушка, говорила что-то — Ира не понимала ни слова. Опустила глаза вслед за указующим жестом старческой руки, покрытой пигментными пятнами. На её блузку капала кровь из прокушенной губы.

К неприметному микроавтобусу — ни номера рейса, ни таблички с пунктом назначения — она шла быстро, почти бежала.

 

8

«Отправить их тоже на боковую до самого Питера?» — подумал Светлов, уже наверняка успевший заработать у соседок по купе репутацию мрачного и нелюдимого парня. Чем не вариант — давешний мужичок тихо-мирно дрыхнет, никому и ничему не мешает.

Он начал всерьёз обдумывать эту идею, но воплотить её в жизнь не успел — дамочки сошли в Луге (тоже в райцентре, но уже Ленинградской области). Новые пассажиры не подсаживались — здесь, на последнем электрифицированном участке пути, народ предпочитал путешествовать на электричках. Ну и ладно, как минимум полтора часа можно посвятить работе…

Светлов, вновь доставая персик, убранный от греха подальше под полку, увидел небольшую цепочку, поблёскивающую на полу. Потерял не то глухонемой торговец, не то сошедшие попутчицы. Вряд ли что-то ценное…

Он наклонился, поддел пальцем цепочку… Внимательно рассмотрел прикреплённый к ней зеленоватый камушек. Тот оказался с изображением — девушка, раскинувшая руки призывным жестом. Точь-в-точь как на рекламном рисунке в «Магическом вестнике». Только… только здесь оказалась не совсем девушка — вместо ног длинный рыбий хвост. Русалка…

Светлов сжал ладонь в кулак.

Вообще-то в случайность совпадений он не верил и до поступления в Контору. А на новой службе всем новичкам вбивали в голову нехитрый постулат: одно совпадение может оказаться случайным. Два и более — ищи причину, отчего всё совпало именно так, а не иначе.

Спрятав находку в карман, Светлов включил персик и вызвал список баз данных Новой Инквизиции. Кажется, у него есть версия…

Позже, торопливо шагая по перрону Витебского вокзала, он вдруг вспомнил про соседа-попутчика, которого сейчас старательно и безуспешно пытаются разбудить проводники. Забыл снять установку… Ладно, не до него, распихают уж как-нибудь.

 

1

Машина — BMW седьмой серии — подкатила к парадной бесшумно и плавно. Двое телохранителей выскочили из неё мгновенно, как чёртики из коробочки. Один тут же распахнул дверцу, подал руку выходящей женщине. Другой столь же быстро раскрыл огромный чёрный зонт — хотя дождя не намечалось…

Несколько метров до двери подъезда Инга Васильевна Заславцева преодолела, прикрытая от сторонних взглядов зонтом и двумя мужскими телами. И не только от взглядов.

— Грамотно работают, — одобрил Костоправ. — Не просто на принципала впечатление производят.

Лесник скептически хмыкнул. Подумал, что была бы у него в руках снайперская винтовка вместо видеокамеры с мощнейшим объективом — и вызвавшая у многих удивление стремительная карьера Инги Заславцевой вполне могла бы оборваться, несмотря на все старания охраны. Впрочем, через месяц-другой в этом свежевозведенном элитном доме достроят подземный гараж — и VIP-жильцы вообще не будут мелькать на улице. Из машины — прямиком в лифт и в свои апартаменты. Задача потенциальных киллеров весьма осложнится. Хотя госпоже Заславцевой, скорее всего, сей факт уже не поможет.

Телохранители появились на улице спустя семь минут сорок девять секунд, Лесник специально засёк время. Значит, проводили не до лифта, — до дверей квартиры. Если учесть, что этаж девятый, а лифты скоростные — один из охранников наверняка проверил и площадку, и аварийную лестницу, прежде чем хозяйка двинулась к своей двери. И в самом деле грамотно работают…

— Надеюсь, хоть сегодня удастся заняться вуайеризмом, — сказал Костоправ. Судя по тону, особого энтузиазма эта надежда у него не вызывала.

Шанс и в самом деле имелся неплохой… Вчера и позавчера Инга Васильевна возвращалась поздно, затемно. И переодеваться отчего-то предпочитала, не включая свет. Инфраоптика же не могла помочь делу…

Естественно, Лесник и Костоправ торчали третий вечер подряд в соседнем недостроенном доме не из желания полюбоваться обнажённым телом мадам Инги. Хотя внешние данные у двадцатипятилетней дамочки были незаурядные… Но инквизиторов интересовал лишь один факт: не имеются ли часом у бизнес-леди в районе подмышечных впадин едва заметные линии разрыва кожи… Мощные объективы могли и с трехсотметрового расстояния утолить их невинное любопытство.

— Да переоденься же, дура! — в сердцах воззвал Костоправ.

Хозяйка шикарной квартиры никак не отреагировала на неслышный ей призыв. Ткнула пальцем в клавишу музыкального центра и неподвижно вытянулась в глубоком мягком кресле. Отдыхала после трудового дня. Релаксировалась.

— Всё-таки странно… — задумчиво сказал Лесник. — Молодая, красивая, — и ни мужа, ни любовника, ни любовницы…

— Может, она любовью в воде занимается? — предположил Костоправ. — Или ночами на берегу, с другими русалками. В венках из лилий… Или с этими… как там самцы русалочьи называются?

— Тритоны, только они… — машинально начал Лесник и осёкся. — Внимание!

Ну наконец-то! Дамочка встала, направилась к платяному шкафу, на ходу расстёгивая блузку.

Пару секунд спустя напарников постигло жесточайшее разочарование. Мадам Заславцева извлекла из-за шкафа предмет, несколько неожиданный для новорусской квартиры — раздвижную ширму. И немедленно использовала её по прямому назначению.

Лесник переглянулся с Костоправом. Неспроста подозреваемая так прячет своё тело, ох неспроста…

 

2

Из окон конспиративной квартиры открывался шикарный вид на Псковский кремль и реку Великую. Но напарники не любовались — тоскливо размышляли, как добраться-таки до объекта разработки.

— Подковёрные игры, будь они неладны… — говорил Костоправ. — Ручаюсь, специально подсунули нам эту дамочку — такую, что и на танке не подъедешь. А ведь у них в списке потерявшихся и найденных наверняка есть девицы, не успевшие так высоко забраться… Которых взять за жабры — в самом прямом смысле слова — куда проще. И работают с ними оперативники северо-западных. Алладин тоже себе на уме, ему позарез нужен суггестор с оперативной хваткой — вот и продвигает своего парня. Чует моё сердце: раскрутят они весь клубок, пока мы тут за окнами Заславцевой подглядываем. И тут же служебную записку в Капитул — так мол и так, смешанные бригады из центра в составе полевых агентов и специалистов Трёх Китов не оправдывают надежд, эксперимент продолжать не стоит, а стоит добавить финансирования филиалам на местах…

Лесник не возражал. В общем и целом ситуацию Костоправ оценивал верно. Но у их направления поиска есть один существенный плюс. В отличие от прочих «потеряшек» мадам Заславцева (носившая, кстати, не так давно простое и вовсе не изысканное имя Матрёна) пропала и затем нашлась более года назад.

За этот год ставшая Ингой Матрёна успела многое, очень многое… Продала дом в родной деревушке и решительно бросила мужа-алкаша, переехала в Псков (не имея тут ни друзей, ни родственников), на вырученные от продажи недвижимости деньги зарегистрировала фирму (совершенно не ориентируясь в реалиях современного бизнеса), в июле прошлого умудрилась взять практически без обеспечения крупный кредит в банке (опять-таки без каких-либо знакомств в финансовых кругах).

Полученные деньги, что характерно, в развитие производства мадам Заславцева не вложила, накупив на всю сумму валюту — словно предчувствовала грянувший вскоре дефолт. И после того, как курс доллара взлетел чуть не до небес, досрочно рассчиталась с банком — в рублях, естественно. Преизрядный куш тут же вложила в ходовые товары отечественного производства, и спрос на них вырос быстро — после того как в торгующих импортом магазинах рублёвые цены повысились в разы…

Если опустить подробности ещё нескольких не менее удачных и стремительных финансовых операций — то к настоящему моменту Инга Васильевна Заславцева стала владелицей сети магазинов, торгующих автозапчастями, и владелицей сети салонов красоты, и владелицей элитной зубоврачебной клиники, и… И многого другого владелицей.

В постсоветской России случались, конечно, и более стремительные бизнес-карьеры, — но никак уж не у таких деревенских Матрён.

А ещё за минувший год мадам в свободное от бизнеса время умудрилась изучить английский язык, вызвав изумление преподавателей необычайными лингвистическими способностями; окончила автошколу и получила права; заочно поступила в Санкт-Петербургский финансовый университет — и спустя несколько месяцев экстерном сдала все экзамены, став дипломированным специалистом в области менеджмента и права…

И наконец — сделалась просто-таки красавицей. Лесник и Костоправ видели фотографии прежней деревенской Матрёны. Не узнать! Та самая, нет сомнений, женщина — а не узнать! Была не то чтобы дурнушка, достаточно симпатичная, но отнюдь не била наповал по мужским зрительным рецепторам.

Костоправа это чудесное внешнее преображение заставило выдвинуть следующую версию:

— Вполне совпадает с каноническим русским мифом про русалок-утопленниц. Те ведь тоже поголовно становились красавицами — утонув. И якобы иные некрасивые девки топились специально, чтобы похорошеть… Может и наша Матрёна-Инга — утопленница?

— Сначала давай разберёмся, наш ли она вообще клиент… — ответил Лесник. — С окнами не обломилось — попробуем как приличные люди, через дверь. Установим пару камер в ванной, уж душ-то она при включённом свете принимает. И без одежды.

— Хе… Через дверь… Ты её замки видел? Меня с такими управляться не учили.

— В здешней резидентуре есть спец по проникновениям.

— Думаешь, дадут?

— Куда денутся… Интриги интригами, но если северо-западные устроят откровенный саботаж и вмешается Юзеф… Дадут, не сомневайся.

— Вуайеристов из нас не получилось. Будем переквалифицироваться в домушников, — подвёл итог разговора Костоправ.

 

3

Должность консьержа исполняла не какая-нибудь бабуля — божий одуванчик, и не старичок-пенсионер, а здоровенный быкообразный индивидуум. Глянул на троицу инквизиторов подозрительно, но вопросы: куда? к кому? — задавать не стал. Дом заселили совсем недавно и страж подъезда едва ли успел запомнить всех жильцов в лицо. Возможно, подними мадам Заславцева шум по поводу совершённой в её квартире кражи, охранник и вспомнил бы троих незнакомцев.

Но Элвис — здешний «спец по проникновениям» — утверждал: факт их визита останется незамеченным для хозяйки, его снаряжение позволит открыть и закрыть замки любой известной и даже неизвестной системы без малейших следов взлома.

Лесник, кстати, так и не понял: Элвис — псевдоним или настоящее имя? На вид мужику лет тридцать-тридцать пять, и родители могли назвать чадо в честь короля рок-н-ролла, находившегося в те времена на пике популярности…

Элвис работал обстоятельно, не спеша — как и подобает профессионалу, призванному на помощь мало что понимающим дилетантам. Внимательно осмотрел оба замка. Хмыкнул. Почесал в затылке. Осмотрел ещё раз — но теперь лишь верхний, вызвавший какие-то сомнения замок. Неторопливо извлёк из футляра небольшой, сверкающий хромировкой приборчик, опять же неторопливо размотал и пристыковал к нему гибкий шнур…

Костоправа, занявшего позицию у лифтов, явно раздражала этакая медлительность. Лесник, державший лестницу (пешком тут мало кто ходит, но бережёного Бог бережёт), наблюдал за действиями Элвиса со спокойным любопытством — полевому агенту не составляло проблемы услышать, как кто-то войдёт на первом этаже в лифт или начнёт подниматься по лестнице.

Тем временем другой конец шнура погрузился в замочную скважину, а Элвис приник глазом к окуляру, имевшемуся на его приборчике… «Гибкий эндоскоп с осветителем, на манер тех, что используются в медицине», — догадался Лесник.

Похоже, осмотр замка изнутри удовлетворил тёзку рок-н-рольного короля — он кивнул каким-то своим мыслям и стал аккуратно укладывать эндоскоп в футляр.

Лесник и Костоправ, ожидавшие, что теперь-то уж начнётся сам процесс проникновения, жестоко ошиблись. Вместо этого Элвис извлёк из объёмистой сумки другой прибор, вовсе уж ни на что не похожий — и сосредоточенно стал водить им вдоль дверных косяков.

На неведомом агрегате вспыхивали светодиоды — то красные, то зелёные, на двух индикаторных экранчиках мелькали цифры. Смысл сего священнодействия Лесник не мог уловить, как ни старался. Костоправ раздражённо барабанил пальцами по стене и наконец не выдержал, сказал негромко:

— Нормальный домушник давно бы уже по шкафам-секретерам рылся, золотишко искал…

— Нормальный домушник к такой дверце и подходить бы не стал, — отозвался Элвис обиженно и столь же негромко. — Тут проблема заковыристая…

Лесник неожиданно подумал, что их коллега чем-то напоминает сантехника, изображающего перед домохозяйкой, какой невиданной в истории техники проблемой (и требующей дополнительного вознаграждения) является замена прокладки в кране.

Наконец профессионал выдал вердикт:

— Дверь я вам открою, не вопрос. Но на шкафы и секретеры у вас будет минут пять, много десять.

— Почему? — хором спросили Лесник с Костоправом.

— А у неё сигнализация стоит, причём новейшего образца, — пояснил Элвис и вновь поднёс к стене свой прибор. — Смотрите, вот тут у неё проводка к звонку идёт, а вот тут…

Лесник не стал вглядываться в мигание светодиодов. Лишь спросил:

— Снаружи не отключить?

— Отключить-то можно, да отключалки нет… В Китах в прошлом году сладили штучку как раз под эту систему, я ещё три месяц назад рапорт накатал: пришлите, мол. А они в ответ: опытные экземпляры в стадии доводки, ждите, дескать, пока запустим в серию…

Костоправ длинно и заковыристо выругался. Лесник после короткого раздумья кивнул на дверь соседней квартиры:

— Проверь здесь… В конце концов, можно и от соседей, через стенку на мадам полюбоваться…

 

4

Как выяснилось, соседи мадам Инги сигнализацией пока не обзавелись.

В квартире был начат и не завершён ремонт: новенькая и сверкающая сантехника уже стояла на своих законных местах, кухня и прихожая обрели относительно цивильный вид, но комнаты встретили незваных пришельцев унылой серостью бетона и штукатурки. Ни мебели, ни вещей — за исключением кое-каких стройматериалов да пары строительных спецовок

Впрочем, упомянутых пришельцев заинтересовала единственно ванная, отделённая стеной от аналогичного помещения в апартаментах госпожи Заславцевой. Здесь им повезло — пожалуй, впервые за этот день. Перегородка оказалась из пенобетона, что изрядно порадовало Лесника, — ибо сверлить тончайшим, оставляющим практически незаметные отверстия сверлом стены кирпичные либо железобетонные — удовольствие маленькое. И без того означенной процедурой пришлось заниматься аж семь раз, пока сверло не угодило ровнёхонько в шов между плитками кафеля, коими были выложены стены в соседней ванной.

Закончив возиться с дрелью, Лесник тщательно измерял глубину получившегося отверстия — крохотный, с маковое зёрнышко размером объектив станет абсолютно незаметным, лишь если ни на миллиметр не будет выдаваться над поверхностью стены.

Элвис, откровенно скучавший, поинтересовался:

— Тётка-то хоть ничего из себя? Снимки потом покажете?

— Купи «Плейбой», коли тётками интересуешься, — посоветовал Костоправ. — Тут в кадр в лучшем случае рука попадёт крупным планом, или плечо, или…

Он не договорил, и Лесник, устанавливая микрокамеру, мысленно закончил фразу коллеги: «Или жаберные щели…» А вслух сказал:

— Ну вот и готово…

Он аккуратно постучал по одной плитке, по другой, по третьей — пытаясь определить, какая из них держится хуже других, где рабочие схалтурили… Пожалуй, вот эта — остальное хозяйство упрячем под неё, прилепим на место, замажем хозяйским раствором, никто и не…

— Опаньки!

Коллеги обернулись на его удивлённое восклицание. И тоже узрели под отковырянной Лесником кафельной плиткой аккуратно выдолбленную полость. В тайничке лежала небольшая прямоугольная коробочка из чёрной пластмассы. Проводок, тянувшийся от неё, исчезал в отверстии стены — напоминавшем просверлённое Лесником, разве что калибром чуть больше…

Некто, мысливший схожим образом, опередил их в деле детального ознакомления с телом Инги Васильевны Заславцевой.

 

5

— Здесь не хозяева постарались, — заявил Костоправ. — Им-то к чему такая секретность? Протянули бы провод к нормальному экрану, да и любовались бы спокойненько на мадамочку — сидя в креслах, кофеёк попиваючи…

Дотошно обследовав аппаратуру неведомых конкурентов, они убедились: ничего сногсшибательного она из себя не представляла. Крохотная видеокамера, переходившая в режим съёмки при включении света в ванной Заславцевой; в коробочке — блок питания и микрочип, записывающий в цифровом виде результаты съёмок.

В первом попавшемся магазине охранных систем такую игрушку, естественно, не купишь. Но заказать по каталогу в фирме, специализирующейся на подглядывании-подслушивании, может даже частное лицо — если знает, куда и к кому обратиться. Для сугубых профессионалов этакая техника — вчерашний день. Что, впрочем, отнюдь не свидетельствует, что здесь имела место самодеятельность дилетантов. Так уж повелось в России, что технические новинки добираются в провинцию черепашьими темпами, далеко за примером ходить не надо, достаточно вспомнить Элвиса и его «отключалку»…

— Гости, — согласился Лесник. — Такие же, как мы… Что-то не верится в хозяина, подглядывающего тайком от жены за Ингой…

Он переглянулся с Костоправом. Вывод напрашивался очевидный: конкурирующая фирма объявится здесь по меньшей мере ещё раз, дабы забрать свою аппаратуру и результаты съёмки — если акция была разовая. Но можно ожидать и неоднократных визитов, если наблюдение постоянное. Известно, что ёмкости подобных микрочипов хватает на несколько часов непрерывной съёмки — значит, кто-то должен их регулярно заменять.

Раз так, то не стоит строить пустые дедукции на тему: кто это тут завёлся такой любознательный? Стоит познакомиться поближе с любителем подглядывать за принимающими душ гражданками.

Элвис, похоже, понял значение взглядов, коими обменялись коллеги. И, похоже, не горел желанием участвовать в каких-либо силовых акциях. Потому что сказал решительно:

— Пора мне… Я своё дело сделал, дальше уж ваша работа. Как дверь запереть, сейчас покажу, дело нехитрое…

И в самом деле, Лесник с Костоправом не были полными профанами в ремесле взломщиков — и быстро освоили процесс открывания-закрывания замков при помощи двух приспособлений, даже отдалённо не напоминавших дверные ключи.

— Последняя просьба, — сказал Лесник. — К завтрашнему утру мне нужны нормальные ключи от этой квартирки. Реально?

— Дело нехитрое… Но не к утру. К четырнадцати ноль-ноль буду у вас на «аэродроме» с ключами.

Заперев за Элвисом дверь, Костоправ спросил:

— Заберём микрочип? Уже сегодня поймём, кто на деле мадам Инга. Может, не стоит и огород городить? Если она самая обычная бизнес-дамочка — на редкость, правда, удачливая — наверняка у неё хватает недоброжелателей, способных на этакий фортель, пусть сама с ними разбирается. А если не совсем обычная, тогда уж проверим, кто тут за ней приглядывает.

— Рискованно, — ответил Лесник после короткого раздумья и вставил микрочип на его законное место. — Запись кодированная, пока ещё найдём родной декодер от этой штучки… А прийти перезарядить игрушку могут раньше.

— Предлагаешь сидеть тут и ждать у моря погоды? Вдруг хозяева заявятся? Ну вкатим мы им снотворного — а если дело на пару-тройку дней растянется?

Лесник не стал спорить, хотя судя по слою пыли в комнатах, хозяева не появлялись здесь давненько, недели три-четыре по меньшей мере.

После недолгого совещания напарники решили: постоянно в квартире дежурить не стоит. Свою аппаратуру замаскировать согласно первоначальному плану — под другой, естественно, кафельной плиткой и просверлив новое отверстие. Тайничок же конкурентов оборудовать дополнительным приспособлением — крохотным датчиком, способным подать сигнал тревоги.

Хозяева, надо понимать, едва ли начнут ломать свежеуложенную плитку. Они, похоже, вообще отложили возню с вновь приобретённой квартирой. А незваных гостей не надо брать ни здесь, ни на выходе из дома — но аккуратно проследить, куда они направятся с добычей. Для чего надлежит задействовать несколько человек из местной «наружки».

План действий казался непритязательным, простым и оттого вполне надёжным. Реализация его первого этапа заняла почти час, но результат стоил затраченных кропотливых трудов: ничей самый придирчивый взгляд не смог бы обнаружить на кафельной стене следы посторонней деятельности.

Можно было уходить и начинать посменное дежурство в облюбованной точке — в недостроенном доме напротив, благо та позиция, ставшая уже привычной, попадала в зону действия датчика.

Лесник собрался было сказать, что первая смена предстоит Костоправу, а он отправится в резидентуру за подмогой…

Не успел.

В замке заскрежетал ключ.

 

1

— Привет, Светлов! — окликнул Александра знакомый голос.

Он обернулся. В конце коридора стоял Стриж.

— Ты где пропадал? — спросил он, когда Светлов подошёл поближе.

— В Луки ездил. Сегодня вернулся.

— А… ну да… И как успехи?

— Да никак, честно говоря. Поговорил с Софьей, ничего особенного…

— Тест?

— Отрицательный, — ответил Светлов. — Она неохотно общалась со мной.

— Что так? Вы же вроде школьные друзья?

— Ну… Много времени прошло, — Светлов пожал плечами. — А у вас новые идеи есть?

— Кое-какие наклюнулись… Кстати, запись допроса Ляховской ты видел? — вопросом на вопрос ответил Стриж.

— Да.

— Кое-что нашли у неё интересное… Точнее, в ней. Но, как говорится, операция прошла успешно, да только вот больной помер…

Светлов пожал плечами. Обсуждать эту тему не хотелось.

— Заходи, — Стриж открыл дверь в свой кабинет, кивнул Светлову.

— Так что за идеи?

— Да так, навеяло архивной пылью… Помнишь статейку семьдесят второго года про комсомолок-нудисток?

Светлов кивнул.

— Что думаешь?

— То же, что и ты. Очень похоже.

— Угу. Верно. Мы добрались до милицейских архивов тех времён. В общем и целом — ничего похожего на нынешнюю ситуацию: пропажи молодых особ женского пола не выходили за статистические допуски. Похоже, единичный случай. Совпадение. Вот, посмотри.

Стриж выложил на стол пачку бумаг.

— А ещё раньше похожих случаев не фиксировали? — спросил Светлов.

— В сорок пятом вроде всплеск пропаж был… Но там внешние факторы наложились: мужики с войны возвращались, баб давненько не видавшие, убивать привыкшие… А эшелоны из Германии как раз через Прибалтику и Псковскую область шли. Да и расстреляли одного типа тогда же, в сорок пятом, — за убийства женщин. Серийный, дескать, маньяк. Посмотрел я его дело — доказательств не густо. Нашли у него в сарае два женских трупа. Обнажённых. В разных стадиях разложения… В общем, списали на мужика все «глухари». На этом всё. Дальше глухо — информации нет.

Стриж подошёл к окну, включил кондиционер и закурил.

— У меня есть версия… но я не знаю даже…

— Излагай…

Светлов изложил. Стриж выслушал, не перебивая. Помолчал, потом спросил:

— Ты давно здесь работаешь?

— Если не считать учёбу — второй месяц… Чушь, да?

— Ага, — кивнул Стриж головой. — Но с другой стороны… ты знаешь, я уже ничему не удивляюсь… Интересно, что тебе скажет Ковалёв?

 

2

Ковалёв сказал:

— Ну и как это назвать? — Борис Евгеньевич ткнул пальцем в лежащие на его столе листы.

— Это отчёт, — негромко ответил Светлов, — и выводы…

— Я и сам вижу — как бы отчёт и как бы выводы. Я только понять не могу: ты считаешь, что мы здесь шутки шутим? Сказочки народов мира изучаем?

— Нет, — ответил Александр, — я так не думаю.

— А если не думаешь, к чему все эти вариации на тему «Русалка на ветвях сидит»?

— Если я не прав, так и скажите. Это лишь версия.

— Версия… — Борис Евгеньевич встал из-за стола. — Версия… Ты зачёт по истории и мифологии сдал?

— Сдал.

— Шпаргалками, небось, пользовался?

На этот провокационный вопрос Светлов предпочёл не отвечать, но шеф молчал, ожидая ответа.

— Не пользовался. Вы же знаете, как принимают зачёты.

— Знаю. Потому и удивляюсь. И расцениваю это вот, — Борис Евгеньевич кивнул на стол, — как шутку. Глупую, неудачную и неуместную. Неуместную, — повторил он с нажимом. — Я уж не говорю о совершенно бессмысленно потраченном тобою времени…

Светлов поднял голову и взглянул на начальство с удивлением. В таком тоне Ковалёв с ним никогда не разговаривал. Допустим, с версией он промахнулся, хотя… ну ладно, допустим. Он готов получить разнос за ошибку, но насчёт потерянного времени это уже…

— Я работал! — возмущённо возразил Светлов.

— Работал? Ты не смог даже нормально тест сделать!

— Я же объяснил. А на следующий день…

— Объяснил он… А какого чёрта ты катался на поездах? Сколько ты ехал из своих Лук до Питера?! О вертолётах ты вообще слышал что-нибудь?!

— Борис Евгеньевич, я хотел закончить отчёт по дороге, чтобы не терять времени…

— Вижу я, как ты закончил! — Вновь последовал кивок в сторону стола.

— Но почему вы считаете версию ошибочной?

— Да потому, Светлов, что русалок не бывает! Нет и не было никогда. Ясно тебе?

Светлов помотал головой.

— Нет, не ясно. Почему не бывает? Ну, возможно, я неверно идентифицировал объект, но по сути всё выглядит… и сколько есть историй о существах, точнее женщинах, которые после смерти становились не совсем обычными? А про русалок информации много: и наши, и зарубежные источники.

— Что ты подразумеваешь под источниками информации? — Ковалёв взглянул на Светлова с интересом.

— Мифы, сказки, предания…

— Всё?

— Ну…

— Ещё есть источники? — последние слово Борис Евгеньевич выделил особо. — Письменные или вещественные?

— Вы бы ещё видеозапись попросили! Я думал…

— Ты мне не хами! — рявкнул Борис Евгеньевич, прерывая Светлова. — Годами ещё не вышел мне хамить. Ясно? Твоё дело — молчать и слушать. И учиться. А думать за тебя есть кому.

— Зачем же я тогда работаю в аналитическом отделе? Я считал, что это как раз моё дело — думать.

Борис Евгеньевич усмехнулся. Сел в кресло, помолчал.

— Думаешь, ты один такой умный? Нет, господин суб-аналитик, вовсе нет. Если тебя утешит, то это — классическая ошибка. Ты надёргал разнородной информации из нескольких источников — и, чтобы объяснить её, взял первое попавшееся объяснение. Прежде чем перейти к версии о том, что кто-то систематически по их же просьбам превращает несчастных женщин в нежить, ты должен был отработать все другие варианты. До единого. Где эта отработка?

— Но доказательства…

— Какие доказательства, Светлов? Какие? Газета с объявлением? И где там хоть слово про русалок? Озеро? Ну и что? А если бы там дюны были нарисованы и пальмы? Ты решил бы, что речь идёт о песчаных червях? Ты целый месяц читал эту печатную пакость! Кто мне говорил, что девяносто девять процентов подобной рекламы дают проходимцы, озабоченные лишь наполнением собственного кошелька? Говорил?

— Говорил… Но газета зарегистрирована для распространения в Псковской области. И продают её только там, — быстро сказал Светлов, — я проверил.

— Ну и что?

— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду.

— Всего одна такая газета? На всю область? Больше нет?

— Таких нет. Первый номер вышел в апреле. Сразу с этой рекламой. И печатается в каждом номере. Выходит два раза в месяц. Если сравнить даты пропаж девушек…

— Я читал то, что ты написал.

— Вы считаете, что моё предположение недостаточно аргументировано?

— Я считаю, что ты подогнал факты к придуманному тобою же мифу, — ответил Ковалёв. Помолчал, потом спросил другим тоном: — Номер телефона отработан?

— Да. Он принадлежит Казимиру Петровичу Новацкому, 1928 года рождения, пенсионеру. Проживает в деревне Щелицы. А она неподалёку от тех мест, где выходят девушки.

— Ещё и пенсионер в дело затесался, — Борис Евгеньевич недовольно скривился. — Откуда там сотовая связь? Ты же говорил, что там дыра дырой. Болота и мох.

— И леса ещё… — Александр начал потихоньку злится. Какого чёрта! В конце концов, разве возраст подозреваемого — личная вина суб-аналитика Светлова?

— Тем более.

— Ну, я не знаю, не обязательно же, чтобы он с телефоном не расставался. Может быть, отдал кому-нибудь.

— Ты все материалы смотрел, что тебе отправляли?

— Да, конечно.

— В курсе значит, что твою нежить обследовали. Результат видел?

— Видел. Умерла она.

— Я не про то! Не обнаружено ничего особенного. Никаких мутаций, латентного тенятничества и прочего. И хвоста у неё не было, — добавил Борис Евгеньевич ехидно.

— Не было так не было. Но я хотел бы проверить свою версию. Если это выглядит смешно — то, может быть, я сам туда съезжу? Два-три дня…

— Опять?

Начальственный голос прозвучал грозно, но вот взгляд… Ковалёв, чуть прищурившись, поглядывал на Александра, словно поощрял настаивать далее…

— Надо съездить, — сказал Светлов твёрдо. — Есть там пара подозрительных мест.

— Ладно, Светлов… — сменил начальник гнев на милость. — Уболтал, чёрт языкастый. Иди, составь план командировки, три-четыре дня максимум, я посмотрю. Объявление проверить следует, хоть и ерунда полная…

Едва за подчинённым закрылась дверь, открылась другая — неприметная дверца в углу кабинета. Светлов всегда предполагал, что там размещается персональный начальственный ватерклозет. Но из дверцы, один за другим, вышли пятеро мужчин — что, пожалуй, в корне опровергало предположения суб-аналитика Светлова…

— Не слишком ты вошёл в роль, Борис? — спросил Алладин, выкладывая на стол Ковалёва листок бумаги. — Я уж думал, что сломается парень, вытрет сопли и пойдёт снова заниматься вудуистами-шарлатанами…

Борис Евгеньевич счёл вопрос риторическим и ничего не ответил, изучая цифры на листке Алладина и на листках остальных четверых… Потом, конечно, придётся взять калькулятор и вычислить средний балл, но и без того ясно — очередной экзамен Светлов выдержал. Правда, экзаменаторы и сами того хотели… Впрочем, не все — под одной колонкой оценок (самых низких) стояли две большие буквы: ОМ.

— В чём дело? — неприязненно спросил Ковалёв. — Что за особое мнение?

Человек — на вид не старый, но рано поседевший — имел полное право не отвечать — даже если бы этот вопрос задал сам начальник Северо-Западного филиала. Ибо отделы внутренней безопасности существуют при филиалах, но подчиняются лишь шефу СВБ.

Однако человек ответил.

— Я считаю, — сказал он ровным голосом, — что суб-аналитик Светлов не пригоден к самостоятельной оперативной работе. Я считаю, что он вообще не пригоден в работе в Инквизиции. Особое мнение будет оформлено рапортом и сегодня же отправлено в СВБ и канцелярию обер-инквизитора.

Алладин хмыкнул — обер-инквизитор тоже человек, тоже понимает, как остро нужны оперативники-суггесторы. И спросил:

— Какие меры вы предложили бы применить к Светлову? Увольнение и глобальную промывку памяти?

Седой человек помолчал и сказал без малейшего следа эмоций:

— Не промывку. Ликвидацию.

 

1

Боль разрывала грудь. Словно два штыря вонзились в бока, и ворочались внутри, раздирая плоть, пока не встретились в глубине её тела… Кричать она не могла. В лёгких не осталось воздуха. И вокруг не осталось. Вокруг — и в ней — мгла, холодная и вязкая. И боль, боль, боль…

Кто я?

Где я?

Она открыла глаза. Жива… Она жива. Боль притупилась — наверное оттого, что её тело превратилось сплошной кусок льда. Она даже не представляла, что человеку может быть так холодно…

Осознание себя нахлынуло внезапно, неожиданно — и ничего не помнящее, ничего не понимающее и смертельно напуганное существо ощутило себя Ирой… Ириной Величко… Тоже смертельно напуганной и ничего не понимающей.

Память возвращалась толчками, рывками — и одновременно возвращалась способность управлять телом.

Шевельнула рукой — марево перед глазами заколыхалось… Снова закололо в груди. Ирина поднесла руку почти вплотную к глазам — и лишь тогда смогла разглядеть пальцы — белые, странно большие, странно толстые…

Что с ней?

ЧТО С НЕЙ?

«Ты утонула. Нет, ты утопилась», — сказал внутренний голос, равнодушный и словно бы чужой…

Её пальцы — не её! не её!! чужие!!! — шевельнулись, между ними растиралась странная тёмная взвесь. «Ил, — поняла Ирина. — Озёрный ил». Она не чувствовала своего тела. Казалось, она парит в ледяном космосе, где нет ни силы тяжести, ни верха, ни низа.

Да, она утонула. Утопилась…

И умирающий от кислородного голодания мозг рисует напоследок странные картинки.

Зачем? Зачем?? ЗАЧЕМ???!!!

Зачем она это сделала?

Ирина не помнила… Вернее, в памяти всплыла её поездка и жгучее желание добраться до потаённого озера, броситься в воду… Она не понимала лишь, как и зачем могла возникнуть такая дикая мысль…

 

2

Кто-то схватил её за волосы. И куда-то потащил. Кто? Куда? Зачем? Сопротивляться сил не было…

Тьма, обволакивающая тело, начала редеть. Внезапно Ире показалось, что дышать ей стало легче. Дышать?.. Дышать в воде? Как?

Свет — серый, расплывчатый, неясный — позволял не то чтобы рассмотреть в деталях, но как-то ощутить бездну под ногами. Тёмный ил призрачными щупальцами колыхался внизу. Казалось, она видит свой след в этой вязкой мути.

Ирина с трудом задрала голову, пытаясь разглядеть, кто её тянет… Не надо тянуть. Не надо её спасать…

Невидимая рука отпустила — словно её невидимый хозяин услышал мольбу Ирины.

И всё-таки она дышала!

Как? Чем? Непонятно… Но дышала: чувствовала, как холодная вода входит в её тело — будто прохладный воздух осеннего леса. Чувствовала, как отступает удушье, как мозг и мышцы получают желанный кислород — и возвращается способность думать и двигаться…

Она научилась дышать в воде и водой…

Ира избегала делать какие-либо движения, боясь спугнуть своё новое умение.

Казалось — она родилась только что. Не было ни прошлого, ни настоящего — все недавние страхи и недоумение исчезли, развеялись без следа. Воспоминания остались — живые, яркие — но казались чужими, ненастоящими, похожими на кинофильм, где главная героиня внешне напоминала Ирину Величко…

Новое умение не проходило. Напротив, с каждой секундой у Иры крепла уверенность, что она всегда умела дышать так — просто не догадывалась об этом. И двигаться в воде умела, легко и непринуждённо. Даже леденящий холод перестал ощущаться как враг. Он бодрил, давал силу. Делал воду более… вкусной. Более насыщенной.

Сзади кто-то был.

Ирина обернулась, поражаясь с какой лёгкостью двигается её обнажённое тело. Так вот кто вытащил её с илистого дна…

Старуха. На вид древняя-древняя. Седые волосы — густые и длинные — колышутся в воде огромным комом. Кожа в неровном свете кажется серой, морщинистые груди напоминают сухофрукты — древние, окаменевшие, не способные размокнуть и набухнуть.

Ирина открыла рот, отчего-то уверенная, что сможет говорить. Почему бы и нет? Раз может дышать, значит… Но она не смогла произнести ни слова. Вода вырывалась из лёгких наружу, язык, гортань, губы исправно производили нужные манипуляции — ни звука не раздавалось.

Старуха запрокинула голову, лицо исказилось в беззвучном смехе. Потом она схватила Ирину за руку и поплыла вверх.

Ира не сопротивлялась стремительному подъёму: старуха обладала силой отнюдь не старческой.

Они вынырнули. Ирина услышала смех старухи. Хриплый, с присвистом — словно в смехе зашёлся старый астматик.

— Скоко не гляжу на эту потеху — всё не наглядеться, — в перерывах между приступами пролаяла старуха.

 

3

Ирина медленно шевелила ногами, поддерживая тело вертикально в воде. Холода она теперь не чувствовала вообще. Верхние слои озера оказались значительно теплее глубины. Что-то чуть ниже её подмышек продолжало перекачивать воду сквозь тело. Сейчас ощущение было такое, словно она дышит не холодным осенним воздухом, а тёплым летним. Даже запах в воде ощущался. Терпкий, чуть горьковатый, так пахнут луговые травы, если растереть их пальцами.

— Какую… потеху? — Ирина с удивлением поняла, что может говорить.

— Все в воде говорить пробуют по-первости… Смехота…

— Значит… — начала Ирина.

Говорить было трудно. Точнее, непривычно. Гортань напрягалась, не получая потока воздуха. Но звуки почему-то получались… Ира несколько раз сглотнула и закончила:

— Значит — всё правда?

— Значит, правда.

— Но как?!

— Это не ко мне, девонька. Не ко мне…

Старуха легла на спину, раскинув руки. Её волосы плыли по воде пегим облаком.

— Значит, я теперь…

— Мавка, — закончила старуха. — Мавка ты, девонька. Слыхала про таких?

Ирина покачала головой.

— Лоскотухами вас ещё кличут…

— Кто?

— Кто… люди кличут. Люди. Меня вот лобастой зачем-то прозвали… Да не суть важно, как назваться…

Вблизи старуха выглядела ещё древнее. Морщинистая кожа, белёсые глаза, тонкий и длинный нос, безгубая щель рта.

— Аль не хороша? — Старуха, перехватив её взгляд, снова захохотала, обнажая зубы — потемневшие, почти чёрные, однако все на месте, ни одного выпавшего… Ирине показалось, что её обдала волна смрада. Сквозь воду виднелось старческое тело: мосластое, жилистое.

— Не трясись допрежь срока… Коли сполнишь, чё должна — всё те будет, всё… Ты вот пошто топилась, на муку шла?

Ирина молчала. Откровенничать не хотелось. Она уже вывернулась наизнанку перед Хозяином.

Хозяин… Она отчётливо вспомнила всё. Рекламное объявление, обещавшее полное обновление и новые силы для реализации всех планов. Дорогу и парня в поезде. И то, как пробиралась к озеру — одна, через болото по полусгнившим гатям… Вспомнила, как стояла перед Хозяином — именно так он представился. Старый, невысокий, бородатый, темноглазый… Ещё пару раз он назвался хранителем. Объяснял, что озеро способно годами накапливать энергию, а потом менять человека: активировать любую часть генома, в том числе отрастить жабры утопающему, излечить любую болезнь, вывести организм на идеальный пик его возможностей… Вернее, говорил Хозяин совсем другие слова, простые, ничуть не похожие на научные термины — но она поняла именно так.

И про цену Ирина помнила.

Про ту, что обещала заплатить.

 

1

Они скользнули в комнату — быстро, неслышно. Прижались к стене по сторонам от двери. Скрежетание ключа в замке смолкло. После короткой паузы скрипнула входная дверь. Кто-то вошёл в прихожую. Один человек. Но кто? Хозяин, решивший обревизовать недвижимость? Или…

Лесник напрягал слух, пытаясь понять, что делает пришелец. Но тот, похоже, застыл молча и неподвижно. Лишь через несколько секунд сделал пару неслышных шагов (неслышных не для Лесника, разумеется). Щёлкнул выключатель. Тихонечко скрипнула дверь ванной. Вновь тишина…

Не хозяин, незачем тому так осторожничать.

Как не вовремя… Оставалось надеяться, что в комнату незваный гость не сунется, произведёт с аппаратурой необходимые манипуляции и отправится восвояси.

Пауза затягивалась. Сколько ни вслушивался Лесник — не мог уловить ничего, кроме дыхания стоявшего в ванной человека.

Затем послышался легчайший шорох. И столь же тихий скрип. Снова всё смолкло. Открыть тайник человек не пытался. Лесник заподозрил, что именно такой шорох и такой скрип прозвучит, если аккуратненько извлечь пистолет из подплечной кобуры.

Прокололись… Но на чём? Единственно возможное объяснение: хозяева здесь и в самом деле не появляются, возможно удалены под каким-то предлогом. А конкуренты использовали старый и незамысловатый приём — поставили на тайничок «секретку». Прилепили волосок, например. Лесник же, понятное дело, не подозревал, что обнаружится под плиткой кафеля, — и не обратил внимания.

Придётся брать… Лесник быстро изобразил несложную мимическую композицию: дескать, пришелец вооружён и настороже, и разбираться с ним будет именно Лесник, а Костоправ пусть остаётся на подстраховке. Напарник кивнул.

Человек в ванной тоже пришёл к какому-то решению. Вновь раздались звуки шагов, слышимые лишь Леснику. Ага, клиент переместился на кухню — наверняка готовый открыть пальбу, если там кто-либо обнаружится. Битый волк… Ведь не уверен, что люди, потревожившие «секретку», до сих пор в квартире, а вон как осторожничает.

Лесник не торопился приступать к активным действиям, отдавал инициативу противнику. Когда не знаешь, что за человек тебе противостоит, безопаснее считать его профессионалом, ни в чём тебе не уступающим. А с пулей, выпущенной профи, ой как трудно разминуться в узеньком коридорчике, ведущем в кухню.

И Лесник не форсировал события, терпеливо ожидая, когда пришелец двинется осматривать комнаты. Однако не сложилось…

Опять лёгкий шорох, а затем: Пи! Пи! Пи! — негромкий писк из кухни.

«Мобильник! — понял Лесник. — Спешит доложить о нештатной ситуации…»

Пи! Пи!

«Подождать? Послушать разговор? Незачем, скорее всего прозвучит лишь кодовая фраза… Лучше оставить в блаженном неведении людей, пославших этого типа…»

Пи! Пи!

«В Пскове номера шестизначные, значит, звонит по федеральному… Пора!»

Он рванул с высокого старта.

 

2

Противник и в самом деле оказался тёртым профи. Собравшись позвонить, отнюдь не убрал пистолет, так и сжимал его правой рукой, нацелив на дверной проём. А в левой держал сотовый телефон, набирая номер большим пальцем… Но всё-таки отвлёкся, отвёл взгляд — и с опозданием среагировал, когда в кухню бесшумной и стремительной тенью метнулся Лесник.

Чпок! — негромко хлопнул глушитель.

Выстрелить второй раз человек не успел. Выбитый пистолет улетел в дальний угол, обмякшее тело опустилось на пол.

Сейчас Лесник смог внимательно разглядеть человека, пытавшегося всадить в него пулю: молодой, лет двадцать пять, спортивного телосложения… Никаких способных зацепить глаз примет — за исключением лёгкой летней куртки невообразимо яркой и пёстрой расцветки. Приём старый, но действенный — случись какой эксцесс, свидетели оного только куртку и вспомнят, а она к тому времени будет мирно лежать в мусорном контейнере.

— Лихо, — одобрил Костоправ, появившись на пороге кухни. — Не очень сильно ты его обидел?

Лесник защёлкнул на запястьях пленника наручники, хозяйственно подобрал отлетевший пистолет. И лишь затем ответил:

— Минут через двадцать оклемается… Только, боюсь, у нас и двадцати минут нет. Чует моё сердце, должен был этот тип дать сигнал при любом завершении своей миссии. А отсутствие сигнала — тоже сигнал. Дай-ка ему чего-нибудь типа нашатыря нюхнуть, да и шприц с правдорезом приготовь, потрошить надо по-быстрому…

Костоправ улыбнулся — в его распоряжении имелись препараты, куда более надёжно, чем древний нашатырь, позволяющие привести пленника в чувство. Когда он вернулся из комнаты, неся свой неразлучный чемоданчик с медицинскими причиндалами, Лесник возился с трофейным мобильником.

— Удачно… Лишь одну цифру не успел набрать, уж из десяти-то номеров нужный вычислим. Хотя наверняка телефон на чужое имя оформлен. Ну да пеленгаторам до имени дела нет… — Неожиданно он оборвал своё неторопливое рассуждение и рявкнул:

— Шприц!!! Быстро!!!

Тело, лежавшее на новеньком линолеуме, сотрясали конвульсии — усиливаясь с каждой секундой. Шея пленника судорожно задиралась к спине, изгибаясь всё сильнее…

 

3

Во второй раз (вернее, в третий) на те же грабли они не наступили.

В кейсе Костоправа лежали наготове релаксанты — в количестве, достаточном, чтобы расслабить мускулатуру и избавить от перелома шейных позвонков добрый десяток пленников.

Хотя Лесник засомневался в их действенности после того, как Костоправ сделал инъекцию, вторую — а судороги всё продолжались. Однако после третьего опустошённого шприц-тюбика дело пошло на лад и вскоре тело вновь застыло в неподвижности.

— Я бы не стал рисковать и заниматься экстренным потрошением, — сказал Костоправ. — Кто знает, какие ещё сюрпризы ему в черепушку напиханы… Лучше допрашивать в стационарных условиях, под плотным присмотром.

Лесник кивнул, осматривая карманы пленника. Вновь почти пусто, точь-в-точь как у погибших в Сланцах. Несколько купюр, сложенных пополам и засунутых в нагрудный карман рубашки; ключи, которыми неизвестный открыл квартиру; подплечная кобура да футляр для мобильника… И всё. На сей раз документов вообще не оказалось, даже фальшивого паспорта. В ванной, как выяснилось вскоре, неизвестный оставил пластиковый пакет, тоже давший крайне мало информации о личности своего владельца — лежали в нём кое-какие инструменты, позволяющие незаметно снять и затем поставить на место прикрывающую тайничок плитку, да сменный микрочип.

— Не верится мне, что он так вот гулял по улицам — с этаким шпалером и без единой бумажки в кармане, — сказал Лесник, подкинув на ладони «беретту» с глушителем. — До первого мента, вздумавшего проверить документы, его прогулка длилась бы.

— Машина неподалёку стоит, — сделал очевидный вывод Костоправ.

— Скорее, стояла… — безрадостно внёс поправку Лесник.

И в самом деле — насколько они смогли разглядеть из окна, все припаркованные в обозримых окрестностях автомобили оказались пусты. Сообщник или сообщники парня, надо думать, поспешили убраться восвояси — не попытавшись вытащить из беды коллегу. Неведомый противник, кем бы он ни был, людьми жертвовал на удивление легко.

— Ладно, вызываем транспорт и убираемся отсюда, — постановил Лесник.

— А как этого выносить будем? — кивнул на пленника Костоправ.

— Не проблема… В половине квартир ремонт полным ходом идёт, работяги туда-сюда снуют. Наденем спецовки да упакуем голубчика в мешок со строительным мусором, никто и внимания не обратит…

Лишь когда они несли добычу к лифту, Лесник осознал несообразность в недавних событиях. Почему, интересно, клиент набирал номер медленно, по одной цифре? Если действительно хотел предупредить подельников — логично ожидать, что номер тех будет храниться в памяти мобильника.

Впрочем, как раз эта неясность вскоре прояснилась — ни единого номера в памяти мобильного телефона не обнаружилось. Противник, не желавший оставлять никаких ведущих к себе следов, действовал вполне последовательно…

Но очень быстро судьба в виде компенсации подкинула Леснику ещё несколько загадок. Посланцем судьбы оказался Алладин, поджидавший их на конспиративной квартире.

 

4

Кино, оборвавшееся для Светлова на самом интересном месте, Лесник досмотрел до конца.

И видел, как на обнажённом теле Валентины Ляховской судорожно открываются-закрываются жаберные крышки, как лихорадочно суетятся вокруг люди в белых халатах… Суета их принесла не больше результатов, чем недельной давности старания Лесника и Костоправа: девушка умерла и тут же начала стремительно разлагаться.

Технические возможности в лаборатории Северо-Западного филиала были куда богаче, чем у их мобильной группы в Сланцах, но делу это не помогло. Когда труп поместили в криокамеру и подвергли быстрой заморозке, он уже скорее напоминал скелет, стремительно теряющий куски плоти…

— Мерзкое зрелище, — сказал Лесник, когда Алладин вынул кассету из видеодвойки.

— Да уж, не голливудская комедия, — кивнул Алладин.

Дальнейшие действия коллеги удивили Лесника — тот убрал кассету в специальный футляр, снабжённый кодовым замком и даже системой экстренной ликвидации. Затем вынул из дипломата нечто, напоминающее платёжную ведомость, и протянул Леснику, ткнув пальцем в нужную графу.

— Распишись, что ознакомлен.

— Слушай, вы там в СЗФ с секретностью не переборщили? Что за тайны мадридского двора?

— А мы тут ни при чём. Список тех, кто может смотреть это кино в полном объёме, утверждён лично обер-инквизитором. Расписывайся, расписывайся…

Любопытно, что ни фамилии, ни псевдонимы людей, отмеченных великим доверием Юзефа, в ведомости не фигурировали — лишь номера, отсылающие к некоему другому документу. Ну конспираторы…

Лесник расписался. И спросил напрямую:

— Так зачем ты натравил нас с Костоправом на мадам Заславцеву? Если повязать ту девчонку, — он кивнул на погасший экран, — оказалось легко и просто?

Алладин ответил невинно-младенческим взглядом.

— Зачем? — давил Лесник.

— Ну ты же взрослый человек, всё понимаешь… Вы ведь с Костоправом тоже внакладе не остались, неплохую дичь сегодня зацепили. А нашему парню позарез нужно успешно закончить расследование. И СЗФ его успех позарез нужен… Так что давай уж каждый своим делом займётся: он девками водоплавающими, а вы — теми орлами, что вокруг шныряют, да ещё манеру взяли шеи себе ломать при задержании. Глядишь, где-то и когда-то пересекутся ваши дорожки.

Приказом прозвучавшие слова никоим образом не были, да и быть не могли — носимое Алладином звание суб-координатора соответствовало в табели о рангах Конторы званию полевого агента. К тому же устав предписывал вышестоящим по званию брать командование на себя в ситуациях чрезвычайных, инструкциями не предусмотренных.

Короче говоря, заместитель начальника оперотдела СЗФ не имел права командовать полевым агентом, пусть и действующим на его территории. Равно как препятствовать ему в чём-либо. Зато в каком объёме и в какие сроки Лесник получит при нужде помощь Псковской резидентуры — зависело исключительно от Алладина.

Оба это хорошо понимали.

Необходимо было договариваться, потому что дорожки, по которым двигались Лесник и будущий оперативник-суггестор северо-западных, пересеклись гораздо раньше, чем предполагал Алладин. Тут же и пересеклись — едва Лесник достал список из десяти федеральных телефонных номеров. Номера были очень похожими, отличаясь лишь последней цифрой.

— Надо уточнить фамилии и координаты абонентов, — сказал Лесник, но не стал объяснять, что одному из упомянутых абонентов собирался позвонить их пленник, с которым плотно работает Костоправ. У вас свои секреты, у нас будут свои…

Алладин долго молчал, разглядывая список недоумённо, как будто вместо цифр в нём были изображены египетские иероглифы. Тяжело вздохнул, словно принял какое-то неприятное решение, достал ручку, обвёл вытянутым овалом один из номеров — тот, что заканчивался семёркой.

— Этого абонента уточню хоть сейчас. Похоже, именно он тебе и нужен. Боюсь, скоро ты начнёшь наступать нашему парню на пятки и дышать в затылок.

Лесник пожал плечами. Какие претензии? Они с Костоправом, чтобы раздобыть этот номер, в сейфы к северо-западным не вламывались…

Алладин выдержал ещё более долгую паузу и сказал с просительными нотками в голосе:

— Послушай, Андрюха, давай как-то договариваться…

Лесник удивился, по имени Алладин не называл его с самого выпуска. И ответил, специально выбрав уставную форму обращения:

— Договариваться о чём, господин суб-координатор?

— Я сливаю тебе всё, что мы подготовили по операции «Русалки». Причём сливаю, рискуя огрести преогромный фитиль от начальства. А ты… Ты просто дай Светлову проявить себя…

— Светлов — это ваша будущая звезда сыска и суггестии?

— Он самый… А если он себя проявит не очень… В общем, постарайся тогда помянуть его в отчёте помягче… По рукам?

— Хм… Я так понимаю, у вас уже заготовлена победная реляция о его подвигах, как и чем бы он себя не проявил? Ладно, по рукам. А теперь рассказывай всё.

 

5

Вечерело. Башни Псковского кремля в лучах закатного солнца являли собой роскошное зрелище — прямо хоть садись и пиши картину. Но Лесник не жалел об отсутствии у него кистей, мольберта и художественных способностей, поскольку задумчиво лицезрел в тот момент предмет куда более прозаичный — лежавшую на столе газету на шестнадцати страницах. Называлась газета банально и заурядно — «Магический вестник». Рекламное объявление на последней странице было обведено красным маркером.

Изучив рекламу, Лесник констатировал:

— Хреновый аналитик из твоего Светлова. И версия его шита белыми нитками. Посуди сам. Допустим, женщин, недовольных своей жизнью, хватает. Но какая часть из них согласится так вот пойти и утопиться — в обмен на туманные обещания чудесной метаморфозы после смерти? Два процента? Три? И какому числу из потенциально согласных попадёт на глаза эта газетка? При таком раскладе число мутировавших утопленниц можно было бы сосчитать по пальцам одной руки, никто бы и не всполошился… Второй момент — девицы, разгуливающие голышом и демаскирующие всё предприятие. Как я понимаю, и они, и трупы под Сланцами — брак, отходы производства. Трупы — брак уже неисправимый, а бродящие по лесам-полям «нудистки» — результат кратковременного выпадения сознания в результате мутации. Незапланированного выпадения… И все девицы, числившиеся пропавшими и объявленные в розыск — тоже результат неких накладок. Потому что добровольно поехавшая по объявлению женщина уж приготовила бы легенду для друзей и родственников: уезжаю, дескать на курорт или в командировку… И никто не стал бы бить тревогу. Вывод: мы видим вершину айсберга, а под водой — поток, массовое производство женщин-мутанток. И твой Светлов пытается доказать, что заманивают их лишь через этот листок? Хреновый он аналитик.

— Обижаешь, начальник… На «Магический вестник» вышел не Светлов, а ребята Евгеньича. Светлову пришлось пачку этого «Вестника» чуть не под нос сунуть, пока сообразил хоть что-то… Аналитик он и вправду хреновый. Но вот насчёт процента гражданочек, согласных на суицид с последующим чудесным воскрешением, — тут ты дал маху. Мы ведь прозвонились по этому номеру. Телефончик там многоканальный, и если звонит мужчина, его тут же переключают на некую дамочку, которая начинает впаривать амулеты от порчи, сглаза и любовных неудач, причём по явно завышенным ценам. А вот если обратится красна девица…

Алладин провокационно замолчал.

— Не интригуй уж понапрасну… Я ж не красна девица.

— Если не интриговать, то к нашей сотруднице применили попытку активной бесконтактной суггестии. Гипноблок, страхующий от такого поворота событий, у неё не стоял. И что ты думаешь? Едва не начала паковать вещи в чемодан. Так что срабатывает эта газетёнка не на два-три, а на все сто процентов.

— И куда она собиралась, с чемоданом-то?

— В деревню Щелицы. Причём конечный пункт поездки так и не назвала, даже под гипнозом… Ладно хоть весь разговор мы записали. И ещё странный момент… Ты правильно заметил: никому и ничего она про поездку говорить не собиралась… Значит, вполне могла пополнить список «пропавших». Казалось бы, чего проще: выдать клиентке инструкцию, чтобы соврала друзьям да знакомым — на курорт, дескать, еду… Ан нет.

— Действительно странно… Надо понимать, именно в Щелицы твой Светлов и направился?

— Ясное дело, туда.

— Телефончик вы локализовали?

— Там и стоит, в Шелицах. Избушка на курьих ножках, сидят три дамочки, на звонки отвечают. А вот где мужчина-суггестор засел, на номер которого они позвонивших девиц переключают — загадка сия велика есть.

— Не боишься, что шлёпнут там твоего протеже? Как только возле тех дамочек засветится, так и шлёпнут.

— Не боюсь. Во-первых, Светлов к дамочкам и не сунется. Для него там совсем другие следочки разложены-разбросаны — нами, естественно. Во-вторых, за ним наш агент приглядывать будет. Прикрытие у того — блеск! Я ведь сам на место выезжал и на встречу с тем агентом ходил — так минут двадцать не мог его узнать, думал, что алкаш какой-то местный поблизости вертится. Ну а в-третьих, сдаётся мне, что те ребята, которых вы с Костоправом за хвост ухватили, всё же в другой команде играют. Потому что никаких следов оперативников, обеспечивающих безопасность русалочному предприятию, мы в Щелицах не нашли. Кстати, — неожиданно сменил тему Алладин, — что-то долго Костоправ на связь не выходит… Пора бы уж побеседовать с вашим военнопленным душевно и вдумчиво.

— Не стоит Костоправа дёргать, пусть спокойно во всём разберётся. Потолкуем ещё… Ты другое скажи, коли уж обещал сдать всё, — могу я одним глазом заглянуть в досье Светлова?

Алладину просьба коллеги не понравилась… Но, назвавшись груздем, глупо протестовать, когда тебя отправляют в корзину. С полученной только что информацией Лесник, пожалуй, мог и сам закончить операцию — локализовать место, где происходят мутации. И оставить за бортом суггестора, пестуемого Северо-Западным филиалом.

— Заглянуть можешь… — тяжело вздохнул Алладин. — Но только заглянуть. И только одним глазом.

В кармане Лесника запиликал мобильник.

— Никак Костоправ закруглился? — предположил Алладин. В тоне его слышалось облегчение — хотел закончить разговор, пока коллега не задал ещё какой-нибудь неприятный вопрос.

Но звонил не Костоправ. Кодовая фраза, произнесённая парнем из «наружки», означала: мадам Заславцева прибыла домой и отправилась в ванную. Надолго отправилась, не просто вымыть руки…

 

6

Обнаруженная сегодня чужая микрокамера оказалась установлена не горизонтально, но под углом — так, чтобы зафиксировать не моющегося под душем, а лежавшего в воде человека. И Лесник, рассудив, что незваные конкуренты знают, что делают, — установил своё орудие съёмки точно так же.

Рассуждения его вполне оправдались. Однако Инга Васильевна Заславцева лежала не в воде. Под водой. На дне ванны.

Хотя живой человек имеет положительную плавучесть. Да и мёртвый тоже (за исключением захлебнувшихся, чьи лёгкие заполнены водой) — вследствие чего несознательные граждане, стремящиеся скрыть в воде криминальные трупы, вынуждены использовать груз.

Но Инга Васильевна проигнорировала закон старины Архимеда и преспокойненько лежала на дне, благо размеры её роскошной ванны, чуть ли ни мини-бассейна, позволяли с удобством там разместиться.

Лесник и Алладин не возмущались столь наглым нарушением одного из базовых законов физики. В конце концов, какой уж спрос с утопленницы-мутантки?

Распущенные волосы парили в воде. Глаза оставались открытыми. Мадам Инга лежала совершенно неподвижно, и лишь активно двигающиеся жаберные крышки не позволяли заподозрить, что бизнес-леди, вконец измученная бешеным темпом последнего года своей жизни, решила столь оригинальным способом совершить самоубийство.

— Как она хлоркой-то водопроводной дышит… — сказал Алладин, чтобы хоть что-то сказать.

Лесник не ответил. Гораздо больше его интересовали две другие проблемы, но обсуждать их вслух не хотелось.

Во-первых, он пытался понять: связаны ли люди, решившие заснять своеобразные водные процедуры, с милой компанией, рекламирующей свою деятельность в «Магическом вестнике»? Фирма по производству мутанток вполне могла контролировать своих «выпускниц». Но не исключено, что феноменальные жизненные успехи новоявленных русалок привлекли внимание кого-то постороннего…

Возможно, допрос сегодняшнего пленника прояснит эту неясность, но лучше вперёд не загадывать.

Вторая проблема касалась отношений с северо-западными вообще и Алладином в частности. Поразмыслив, Лесник понял, что его коллега, предложив сыграть в открытую, сблефовал-таки. Потому что ни словом не помянул достаточно очевидный вариант: ловлю на живца с подстраховкой. Чего уж проще — наложить посторонней девице простенькую гипнограмму — одноразовую и самостирающуюся. А когда девушка позвонит по указанному в рекламе телефону и засобирается в путь — аккуратненько, издалека, проследить за ней… Сам Лесник так бы и поступил. Считать, что аналитики и оперативники СЗФ глупее его, не стоит.

Однако Алладин ничего не сказал даже о теоретической возможности подобной операции. И Лесник тоже решил оставить в рукаве парочку козырей.

На всякий случай.

 

7

В Пскове функционировала резидентура первого ранга — областной центр всё-таки. В неприметном одноэтажном особнячке на окраине имелось всё необходимое, комната для допросов в том числе — сегодня стараниями Костоправа она стала весьма напоминать палату в отделении реанимации.

Пленник лежал, зафиксированный на операционном столе. Рядом громоздилась аппаратура — кое-какие агрегаты оказались знакомы Леснику, о назначении остальных он лишь догадывался. Напарник подготовился на совесть, неприятных сюрпризов не будет… Хочется надеяться.

— Минут сорок у вас есть, — сказал Костоправ. — Постарайтесь уложиться. Повторной инъекции правдореза не будет. Рискованно.

«Всё-таки не уверен до конца, несмотря на всю собранную здесь машинерию…» — подумал Лесник и переглянулся с Алладином.

— Работай, — кивнул Алладин на операционный стол. — Твоя дичь как-никак…

Любопытно… Значит и у Алладина те же сомнения: вдруг пленник всё же умудрится каким-то хитрым способом ускользнуть туда, откуда не возвращаются… Иначе коллега не посмотрел бы, чья тут дичь, воспользовался бы своими прерогативами куратора резидентуры. Ладно, надо работать.

Пленник смотрел на них без тревоги и любопытства, но некая осмысленность во взгляде читалась. Алладин торопливо включил на запись видео— и аудиоаппаратуру.

— Кому ты звонил? — задал первый вопрос Лесник. Чёрт с ними, с анкетными данными, сорок минут не такой уж великий срок, надо узнать главное — что не так уж просто, на обобщённые и абстрактные вопросы клиент отвечать не в состоянии…

И тут же всё пошло наперекосяк.

Клиент с готовностью открыл было рот, и даже произнёс первый слог — то ли «на», то ли «ну», но закончилось всё болезненным стоном, лицо исказила гримаса.

Костоправ метнулся к своим приборам, к нему присоединились ещё двое белохалатников, до того скромно сидевшие в углу.

Лесник и Алладин, не желая мешать, вышли в соседнюю комнату.

— Откачают… — сказал Алладин без особой уверенности. Закурил, выпустил струю дыма.

— Дай сигарету, — мрачно попросил Лесник.

Алладин удивлённо поднял брови, но пачку протянул.

— Сегодня работать едва ли придётся, а до завтра обоняние восстановится, — зачем-то пояснил Лесник.

— А я думал, у тебя нервы железные.

— Железо тоже изнашивается…

…Клиента откачали. Вытащили из клинической смерти. Но как объект допроса он уже никуда не годился.

— Мозг почти пять минут без кислорода, что вы хотите… — объяснял Костоправ. — Не случайное, конечно, совпадение: сильнейший спазм сердечной мышцы, и одновременно — тромб в артерии. В общем, тромб мы проворонили, пока с сердцем возились.

Помолчал и сказал задумчиво:

— Следующего придётся сразу, загодя, сажать на искусственное дыхание и кровообеспечение.

— Боюсь, тогда натолкнёмся на третью ступень защиты, — предположил Алладин. Добавил командным тоном, распахнув дверь комнаты для допросов:

— Отключайте от систем, ни к чему нам это растение!

Белохалатники начали выполнять приказание, бесповоротно вычёркивая пленника из списка живущих. А Лесник пытался понять значение взгляда Костоправа, посланного ему за спиной Алладина.

Очень странного взгляда…

 

8

Ничего объяснять в стенах резидентуры Костоправ не пожелал. И в машине, предоставленной от щедрот Северо-Западного филиала, — не пожелал. Глядя в сторону, быстро и негромко сказал, когда они с Лесником шагали в сторону служебной парковки:

— Тромба там не было… А было перистальтическое пережатие сонной артерии. Причём искусственного происхождения. Небольшой имплантат в митральном клапане — крохотная капсула с алгавизином, плюс глубинная гипнограмма, которую никаким зондажем не зацепишь, если точно не знать, что и где искать.

— Как ты это вычислил без вскрытия? — изумился Лесник.

— Это НАША разработка! Трёх Китов! И алгавизин, и материал капсулы-микрошприца, и её конструкция — всё наше…

Лесник замедлил шаг. Спросил, не скрывая неприязни:

— И кому вы ставите это?

— Младший и средний оперативный и аналитический состав… А может и не только… Но в тебе ничего похожего нет, методика к СКД-вакцинированным неприменима.

«Значит, есть что-нибудь другое, о чём Костоправ ни за что не скажет…» — подумал Лесник. Он не особо удивился. Легенды о невидимых, неощутимых «минах» в организмах сотрудников, страхующих от ренегатства и утечек информации, бродили по Конторе всегда. Не исключено, что распускала их служба внутренней безопасности — в целях профилактики. Но главное, как выразился Костоправ, не в том…

Даже замедлив шаг, до джипа они добрались достаточно быстро. И вывод, неизбежно следовавший из полученной информации, Лесник озвучить не успел.

Впрочем, и без того оба понимали: против них играют СВОИ.

И верить нельзя никому. И ничему.