© Волков Р., 2018

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2018

 

Глава 1

Вокруг, куда ни погляди, было только море. Бесконечное стадо белых пенных барашков до самого горизонта. Лорида поправил завязки берета, осторожно нагнулся над обрывом и, прижав винтовку к груди, сплюнул вниз. Плевок летел добрые пять секунд, прежде чем исчезнуть в брызгах прибоя, хлеставшего скалистый неприступный берег. Лорида молча проводил его взглядом и двинулся дальше вверх по горной тропинке.

Весь остров Стили представлял собой нагромождение острых скал, вздыбленных много тысяч лет назад из морских глубин могучим извержением подводного вулкана. Теперь он одиноко торчал среди волн, устремив на много сотен метров в небо свою главную вершину – остроконечный каменный шип, из-за которого остров и получил свое название. Словно в давно забытой битве между богами и древними чудовищами, один из ныне спящих великанов уронил в пучину свой титанический клинок.

Так и торчит Стили посреди Эгейского моря еще с тех пор, когда предки нынешних людей, не зная Прометеева дара, прятались в темных пещерах. Теперь же, продуваемый сотней ветров, Стили был нелюдим. Одиноко царапал он своей каменной занозой нежную бледную плоть облаков. Гигантские лайнеры, наполненные полупьяными туристами и загорелыми красавицами в коктейльных платьях, державшие курс в сторону веселого Кипра, и потрепанные рыболовецкие суда в вечной погоне за макрелью и дорадой – все обходили неприветливый остров стороной, будто бы там было прибежище прокаженных или логово древнего дракона, врага всего людского рода.

Лорида добрался до места, где тропинка шла круто вверх и выходила на небольшое открытое плато. Осторожно выбирая, куда поставить ногу, он, не выпуская из рук оружия, в несколько мощных рывков поднялся на импровизированную смотровую площадку. Несмотря на проблемы со сном (как и у всех обитателей Стили), парень находился в прекрасной форме. Мышцы перекатывались буграми под бронзовой кожей, от постоянного хождения по горам ноги стали стройными и мускулистыми. Оливковая форма делала его широкоплечую фигуру еще более мужественной, а небольшая черная бородка жестко очерчивала, пожалуй, слишком чувственное лицо с полными губами.

Он выпрямился в полный рост. Тут, наверху, с постоянным упрямым напором дул свежий ветер. Лорида с облегчением подставил ему мокрое от пота лицо и осмотрелся. Море, кругом только море и камни. Любой, кто приблизится к острову, если, конечно, останется после этого жив, увидит только отвесные скалы и, может быть, пару круторогих кри-кри, пасущихся на узких горных тропках в поисках редких пучков зеленой травы. Но отсюда, с этой высоты, было видно, что остров имеет форму разомкнутого кольца, внутри которого, скрытые от случайных глаз, находятся несколько бухт с черным вулканическим песком, небольшая, удобно устроенная марина, несколько пришвартованных катеров и яхт и дорога, петляющая среди кипарисов наверх, к дворцу.

Внезапно рация на груди захрипела, присвистнула и гаркнула искаженным помехами голосом:

– Сектор В-4 – все тихо! Лорида! Доложи, что там у тебя?

Лорида поднес рацию к губам, выждал секунду, пока прекратится шум и треск, и, скользя взглядом по каменистым тропкам, ответил ровным скучным голосом:

– Сектор С-2 – все тихо.

Наконец он увидел то, что искал – в трехстах футах на запад, на склоне, через заросли фригана чернела мускулистая фигура охранника в такой же военной форме и берете, как и у него. Охранник медленно взобрался на холм, обернулся и коротко помахал рукой. Лорида машинально ответил на жест.

Если присмотреться повнимательней, то отсюда можно было заметить еще троих крепких ребят со штурмовыми винтовками, которые не спеша обходили остров, сектор за сектором, в поисках незваных гостей. Все они, как и Лорида, были молодыми греческими парнями, бронзовокожими, белозубыми, с выразительными карими глазами. Своими мощными плечами и гордой посадкой головы они напоминали племенных жеребцов. У каждого за плечами была армейская служба или «служба» в криминальных кругах, а чаще всего и то, и другое. Поэтому Царицы и назначили им отбывать наказание, охраняя остров. И они отлично справлялись. Хотя воля Цариц была капризна, и если ты удачливый парень, как счастливчик Михалис, можешь попасть на кухню и, вместо того чтобы сутками лежать среди камней на снайперской позиции или таращиться в бинокль, будешь готовить пищу для Цариц и сможешь быть с ними во дворце каждый день. А если ты приглянулся хозяйкам острова, то они могли приблизить раба к себе и сделать своим постельничим. Этот раб не только стелил для Цариц ложе, но и, если верить слухам, ублажал их, пребывая с ними каждую ночь. Все втайне завидовали ему и мечтали занять его место, но Царицы выбирали для своих утех только самых красивых и породистых из числа слуг.

Лорида был красив и прекрасно знал это, поэтому он разрывался между двумя желаниями. С одной стороны, ночь с Царицами, если бы они его выбрали, была пределом его запретных мечтаний, которые он боялся произносить даже в своей голове. Но, с другой стороны, он был одним из числа немногих, кто знал о судьбе несчастного Георгиса, последнего постельничего Цариц. Георгис выделялся среди других слуг своей мужественной, но при этом нежной красотой, и когда Царицы выбрали его, каждый желал бы быть на его месте. Но через короткое время Лорида заметил, что Георгис с каждым днем словно старится на несколько лет, за неделю его будто выпили, как паук высасывает мушку, и теперь он выглядел, словно был болен смертельной болезнью. А еще через несколько дней, во время утренней смены, охрана дворца вышвырнула в море сверток в белой простыне. Сверток был слишком маленький, чтобы вместить труп взрослого мужчины, но все же Лорида был уверен, что это было все, что осталось от бедного Георгиса. От этих мыслей по его спине взбирался холодок, но в конечном итоге похоть и преклонение перед Царицами перекрывали все остальное.

При воспоминании о Царицах Лориду снова захлестнула жаркая волна того мучительного странного чувства, которое преследовало его как приступы малярии, начиная с той самой ночи, когда он впервые оказался на острове. Он почувствовал очень сильную, почти болезненную эрекцию и одновременно с ней острое чувство стыда.

Лорида почти до крови закусил губу, чтобы привести себя в ясное сознание. Нет! Он не имел права думать о них! Он – ничтожество! Он просто Лорида – щепка, никчемный мусор! Внезапно едва слышный звук, раздавшийся за спиной, заставил его замереть. Чьи-то осторожные шаги?

Охранник мгновенно, словно спущенная пружина, развернулся на сто восемьдесят градусов, одновременно поднимая оружие, палец побелел на спусковом крючке, глаза сузились в две щелки… Никого. Только несколько камешков осыпаются по склону. Лорида выдохнул и медленно опустил винтовку. Нервы ни к черту. Этой ночью он опять плохо спал, снова терзали сны, сны, которые он не помнил, пробудившись, которые он запрещал себе вспоминать. Это были сны, наполненные обжигающими прикосновениями тел, мучительными ласками, опьяняющей близостью наслаждения, но каждый раз эти мечты превращались в кошмар. Каждый раз, под издевательский женский смех, он оставался один, жалкий и униженный, и просыпался в слезах на своей узкой солдатской койке от собственного крика.

Рация вывела его из раздумий, нетерпеливо зажужжав, словно огромное насекомое:

– Сектор С-2! Сектор С-2!! Лорида! Что там у тебя, малака, происходит?

Какое-то время он восстанавливал самообладание, чтобы дрогнувший голос не выдал, насколько он сейчас на взводе. Наконец, дыхание выровнялось, и он ответил как мог спокойно:

– Все тихо. Просто снова осыпаются камни на западном склоне, нужно передать патрулям, чтобы были осторожней.

– Принято. Отбой, – недовольно пробурчала рация, и снова вокруг остались только ровное гудение ветра и шум прибоя внизу. И мысли.

Теперь нечего было даже думать о том, чтобы успокоиться. Сердце во время подъема по тропе выстукивало румбу, униформа насквозь пропиталась потом, в глазах темнело, а низ живота все наливался и наливался сладкой истомой, и этому не было никакого конца.

Но самым страшным были воспоминания. Словно он слегка приоткрыл ящик Пандоры, и теперь ночные кошмары, которые он так долго пытался удержать под замком, разом вылетели наружу, и теперь кружили вокруг, хохоча и дразня его, словно мстительные духи. Лорида вытер рукавом пот, заливающий глаза, стоило завернуть за скалу, и свежий ветерок уступал место густому липкому жару. Черт, еще утро, а уже такая духота, как тогда, той ночью…

…Той ночью, несколько месяцев назад, когда он первый раз оказался на острове. Было так же душно и безветренно. Он лежал на дне лодки со связанными за спиной руками, холщовый мешок на голове не давал рассмотреть звезды, чтобы хоть как-то понять, в каком направлении его везут, поэтому он слушал море, ровно гудевшее за железным бортом. Руки затекли и онемели, кроме того, тяжелый ботинок припечатывал его к палубе, а в ответ на любую попытку пошевелиться кто-то невидимый чересчур усердно тыкал в ребра стволом автомата, наверняка уже оставив пару синяков. Все это было унизительно, но он знал – по-другому на остров не попасть. Да и что он знал тогда об унижении. Тогда, когда шли последние часы его прежней жизни.

Тогда он еще не был Лоридой – щепкой, его звали Мариос, он был одним из лихих парней, связанных с крупным преступным кланом на материке. Он был совсем молод, но уверенности в себе и наглости ему было не занимать. Веселый белозубый парень, которому всегда везло. Он был на хорошем счету, старшие товарищи поговаривали о его перспективах в клане. Сделки с оружием, кокаин, девочки… Последние нравились ему больше всего остального. Он считал себя жеребцом, не мог пропустить ни одной упругой задницы среди цыпочек, которых охранял. Им это нравилось, они сходили с ума от его мускулатуры, жгучего взгляда и агрессивной манеры трахаться. Это и стало источником всех проблем.

Мариос так до конца и не понял весь ужас своей ошибки, пока не оказался на неожиданной аудиенции у своего босса, самого ноноса архимафиозо Критикоса, с сюрпризом в виде ствола, всунутого в рот. На этой очень неприятной встрече Критикос, чье имя если и произносили среди греческих мафиозо, то чаще всего опасливым шепотом, медленно и спокойно объяснил не в меру красивому бойцу, что его, Критикоса, любовница вовсе не получает никакого удовольствия от похотливых взглядов какого-то наглого охранника. И что самым подходящим местом для такого сукина сына, кроме могилы, конечно, является остров Стили, где его научат послушанию и уважению.

«Из таких, как ты, там умеют делать отличных рабов!» – смеялся Критикос ему вслед. Теперь, слушая, как лодка причаливает к острову и железный борт скребет случайный камень, Мариос вспоминал эти слова.

Его грубо поставили на ноги, онемевшие после часов, проведенных в лодке, и поволокли вверх по дороге. Подъем продолжался довольно долго, пока через духоту летней ночи и пение цикад его не втащили в мраморную прохладу огромной виллы, или даже, судя по размерам, скорее, дворца. Он пытался запомнить направление, но его, казалось, бесконечно вели по полированным полам коридоров, коврам, пропитанным запахами благовоний, пока наконец его сопровождающие, так и оставшиеся для него невидимыми, не остановились перед массивной дверью, где, предварительно сдернув с лица мешок, толкнули его в открывшийся полутемный проход.

Некоторое время Мариос разминал затекшие руки и с опаской вглядывался в царившую в зале полутьму. Он сделал шаг назад и толкнул локтем дверь за своей спиной. Закрыто. Отлично. Сначала этот старый змей Критикос обещает сделать из него раба, потом посреди моря ему на голову натягивают мешок и сбрасывают в лодку к каким-то молчаливым ребятам, которые на все вопросы отвечают тычками приклада, полночи везут куда-то связанного, потом этот дворец с обстановкой восточного императора…

Что теперь его ждет в этом темном и роскошном зале? Пытки? Ядовитые змеи? Поединок с тигром? Внезапно из-за парчовой занавеси раздался звук, который мгновенно заставил его расслабиться. Женский смех и веселый разговор, смолкавший по мере приближения и переходящий в озорной шепот. Мариос ухмыльнулся.

Это хороший знак, уж с девчонками-то он всегда найдет общий язык, это его конек. Парчовый полог откинулся, Мариос уже хотел было сострить про местные привычки обращаться с гостями, но так и замер с открытым ртом. Навстречу ему вышли, оживленно болтая между собой, пять красивейших женщин, которых он когда-либо видел в своей жизни.

Они не поздоровались и не представились, но никакое представление и не было нужно, не нужно было даже обращать внимание на их невероятные одежды и драгоценные маски, достаточно было увидеть их осанку, вслушаться во властные нотки их голосов, чтобы понять – перед ним царицы, повелительницы этого острова, а теперь и его повелительницы.

Они были одеты то ли для бразильского карнавала, то ли для языческого ритуального жертвоприношения. И это было потрясающе сексуально. Запах их тел, нежный в своей сладости, словно аромат невиданного райского цветка, донесся до Мариоса, заставляя ноздри жадно расширяться и пуская мысли в пляс. Мимо него поплыли спелые роскошные груди, едва прикрытые летучей дымчатой тканью, и упругая грудь, зовущая своей свежестью и невинностью, полные теплые бедра цвета топленого молока, и золотистые стройные бедра, сулившие необычное наслаждение, и жадные красные губы, и магнетические глаза, насмешливо сверкавшие из золоченых прорезей на масках, словно все его самые смелые мечты вдруг шагнули из сна в реальность.

Царицы, словно они и вправду были всего лишь мороком его воспаленной похоти, прошли мимо, обратив на него внимания не больше чем на предмет мебели, они не спеша расположились на невероятных размеров ложе, стоявшем у стены, наливали вино в хрустальные фужеры и продолжали без умолку болтать. Они говорили на греческом, мешая его с английским и еще каким-то языком, которого Мариос не знал.

Нужно было сказать что-то, как-то начать разговор, но от возбуждения и от необычности ситуации язык превратился в бестолковый кусок сухой фанеры, а под мышками растекались темные круги. Он так и стоял молча, без движения, с приоткрытым ртом и возмутительно натянутыми спереди штанами, мысленно входя в каждую из цариц по очереди и не в силах остановиться. Он не знал, сколько времени прошло, в голове ухало с каждым ударом сердца, а фантазии становились все смелее, в тот момент, когда о нем наконец вспомнили. После краткого перешептывания и последовавшего за ним дружного смеха одна из цариц впервые обратилась к нему неожиданно резким тоном, требующим беспрекословного подчинения:

– Подойди! Живо!

Мариос хотел было ответить что-нибудь резкое и остроумное, как ему всегда удавалось в моменты, когда нужно было поставить на место какую-нибудь кареглазую нахалку у входа в ночной клуб, но вместо этого он лишь промямлил что-то и подошел к роскошному ложу, нелепо подволакивая ногу из-за своего вздыбленного жеребца, рвущегося наружу через штаны. От этих женщин исходила такая притягательная власть, что он немедленно почувствовал себя жалким и ничтожным посмешищем в этой грязной одежде, которую он не снимал больше суток, неспособным выдавить из себя ни звука перед уверенной и равнодушной мелодичностью их голосов, плавностью движений их ухоженных тел, таящих силу и угрозу, словно у крупных хищников.

Но Мариос позабыл даже свой стыд, когда почувствовал, как Царицы, не отвлекаясь от разговора, небрежными движениями принялись снимать с него одежду. Десяток рук, словно змеи, сколь-зили по нему, словно проверяя крепость его мускулов, лаская его кожу. Случайные прикосновения их нежных пальцев обжигали его раскаленным железом, их равнодушные взгляды, скользящие по его телу, хлестали словно плети, а когда он почувствовал, как нежные руки сомкнулись на его члене, что-то надорвалось внутри, и стало невозможно терпеть эти ласки, каждый раз мучительно замирающие за секунду до конца. Он стонал и рычал, дурея от их равнодушия и надменной небрежности, пока, наконец, не выдержал и попытался вмешаться руками в их издевательские пасы, лишь бы скорее достигнуть сладкого предела, за которым вспыхнуло бы ослепительным взрывом освобождение от всего.

Но его остановили. Одна из цариц неожиданно сильно и резко ударила его по шее ребром ладони, так, что правая рука разом онемела, а в глазах полетели разноцветные круги. Холодная сталь наручников щелкнула за спиной, теперь он лежал лицом в пол, задыхаясь от жалких бессильных слез, умоляя лишь об одном, чтобы они позволили ему кончить, разрешили освободиться. Но вместо этого он почувствовал, как болезненно впечатался ему в спину острый каблук, и услышал насмешливый и властный голос:

– Ты что, до сих пор не понял? Ты, вонючий пес, теперь будешь кончать только тогда, когда мы тебе разрешим. А мы не разрешали тебе кончать, ты понял, ничтожный? Теперь твоя жизнь и все, что у тебя в штанах, принадлежит Царицам. Ты никто, у тебя больше нет имени, ты просто мусор, щепка. Теперь тебя так и будут звать – щепка, Лорида. Это прозвище подходит тебе. А теперь убирайся, противно смотреть на такое ничтожество. И не смей даже притрагиваться к своему обмылку, иначе обещаю – ты сделаешь это в последний раз. Пошел!

Лорида пытался подползти к ним, целовал и лизал их ноги и пол вокруг, содрогаясь от рыданий, вымаливал прощение, просил извинить его. Его грубо отпихивали ногой, как собаку, даже не удостаивая взглядом. Он закричал с отчаянным ревом, приказывал им что-то, потом снова умолял, уже сам не разбирая слов, но Царицы уже допили вино и, весело обсуждая что-то, скрывались за пологом, одна за другой. Мутным от слез взглядом Лорида проследил, как опустилась парчовая занавесь. Он остался один.

Когда через пару минут дверь сзади открылась и охранники грубо поволокли его куда-то вниз по лестницам, он кричал и брыкался. Его дотащили до его новой комнаты, больше похожей на тюремную камеру, забросили внутрь, предварительно успокоив парой увесистых оплеух, и захлопнули дверь. Лорида впал в оцепенение, он лежал на узкой койке без движения, глядя ровно перед собой и медленно шевеля губами. Так он провел свою первую ночь на острове и еще несколько последующих ночей…

…Лорида тревожно озирался и ежеминутно вытирал пот со лба. Теперь воспоминания, которые он так долго сдерживал, затопили его голову, словно трюм корабля через открытые кингстоны. Запретная похоть овладела им целиком. Он, словно в реальности, слышал издевательский смех, видел нежную плоть, такую желанную и такую недостижимую, руки, которые сначала ласкали, а потом отталкивали его.

Нет. Так больше невозможно. Он должен избавить себя от этой муки хотя бы на время, иначе его ждет окончательное сумасшествие. Нужно скрыться с глаз охраны, которая была здесь повсюду. Если его увидят и доложат Царицам, что он нарушил их запрет, – не хотелось даже думать, что его тогда ждет, сразу приходил на память маленький сверток, который стража вышвырнула в море, и воспаленные, полные муки глаза Георгиса в последние дни перед его исчезновением. Нет уж, лучше сразу прыгнуть вниз с обрыва. Лорида лихорадочно думал. Там, впереди, тропинка шла прямо по краю огромной скалы, всегда напоминавшей ему спящее чудовище, на повороте тропа проходила по каменному карнизу, там, где скала закрывает его с трех сторон, никто его не заметит.

Задыхаясь от близости завершения, Лорида поспешил вверх по тропинке. Сердце глухо билось у него в ушах, и ноги были словно чужие. В какой-то момент он споткнулся о торчащий наружу сухой корень и чуть не ухнул в пропасть. Остановился, перевел дыхание и снова поспешил вперед.

Вот и он, узкий каменный уступ, что же, здесь по крайней мере дует свежий ветер. Лорида замер в нерешительности, сжимая винтовку – выпустить из рук оружие уже было серьезным нарушением. Но тут, в одиночестве, мстительная волна неудовлетворенной похоти накрыла его с головой.

Он прислонил винтовку к скале и принялся, исступленно рыча, тереться о камень. Приближающееся освобождение уже заполнило все его существо, но в этот момент все перечеркнула молниеносная тьма, и Лорида провалился в эту тьму вверх тормашками, чувствуя, как вместе с семенем его тело покидает жизнь.

 

Глава 2

Остров Стили был почти легендарным среди поклонников темной стороны любви. В обществе господ и сабов его название произносилось сладким полушепотом, когда каждая буква перекатывается во рту шипучим леденцом, а язык покалывает от взрывающихся пузырьков. Вход на Стили был открыт только для избранных, для элиты, для тех, кому благоволят Царицы. Его так и называли – Остров Пяти Цариц.

Проникнуть туда без приглашения не было никакой возможности – охранялся он получше многих военных объектов.

Острова не было на обычных картах, а на тех, где он был, значилось, что это закрытая военная база. Не греческая, а секретная британская! Считалось, что там проводятся секретные исследования в области биологического оружия, так что посещать его было себе дороже.

Ну а знающие, из тех, кто был в Теме, боялись посещать остров без приглашения так, словно там и правда бушевал смертельный вирус. Если в закрытом мире темной любви узнавали, что кто-то навлек на себя недовольство цариц, он превращался в парию, в изгнанника, в прокаженного, к которому никто не желал приближаться. Каким бы великим господином или госпожой ты ни был на материке, на Стили даже рабы переставали тебя замечать.

Магия Стили, магия Пяти Цариц манила и притягивала, сулила неземные переживания и наслаждение… но только с разрешения, только по приглашению, только с благосклонного кивка пяти самых красивых женщин Земли – Ангелики, Зои, Софии, Галатеи и Дамианы. Их имена произносились благоговейным шепотом, и каждый мечтал увидеть их хотя бы раз в жизни своими глазами. Только везло в этом очень немногим.

Охрану острова неусыпно несли вооруженные до зубов фанатики, готовые ради своих повелительниц на все, что угодно. И в этом не приходилось сомневаться, потому что на Стили привозили людей именно затем, чтобы сделать их не просто сабами, а покорной травой под ногами своего повелителя. Царицы специализировались на том, что ломали строптивых, учили невеж, воспитывали неотесанных. Поэтому их собственная маленькая армия даже дышала и мочилась только с их позволения.

Заграждения с предостерегающими надписями, суровые мускулистые охранники, патрулирующие скалистые кряжи острова и разъезжающие в моторках у его побережья, эффективно отпугивали не в меру любопытных туристов. Любая яхта, которую царицы не ждали, не могла подойти к Стили ближе чем на милю. На острове оказывались только те, кто договаривался с царицами заранее и получал их единогласное одобрение. Если хотя бы одна была против, не имело значения, сколько у соискателя денег, какое положение он занимает и бывал ли он здесь раньше, – вход во дворец оставался закрыт.

А на острове действительно был дворец. Вернее, не дворец, а замок, бастион, который вписывался в окружающие его скалы так, будто из этих самых скал и вырос. Его стены отливали серым и зеленым, окна становились золотисто-красными на закате, а тусклый металл и черепица крыши приобретали мертвенно-белый оттенок в свете невероятно яркой греческой луны. Чертог казался нереальным. В таком могли жить и прекрасные богини, и безжалостные злые ведьмы.

Все зависело от сказки, в которую ты попадал. Если ты был там желанным гостем, тебе ничего не грозило, если же нет… Что ж, мир темной любви исторгал тебя, как дрянную еду, без надежды на возвращение.

Если же тебя привозили на Стили, чтобы «отдать в обучение», то реальность вообще теряла смысл, оставляя только голые инстинкты и потаенные страсти, способные захлестнуть с головой. Да, царицам привозили людей «в обучение».

И далеко не всегда добровольно. Богатые приверженцы темной стороны любви, рабовладельцы (в исконном смысле этого слова), которых не так уж мало в современном мире, те, кто искренне жаждал познать глубины животного начала. Заказчики были разными, и многие вполне заслуженно могли показаться отвратительными, но никому не дано было понять, что именно производит на цариц впечатление, как они выбирают: почему одних принимают, а другим отказывают. И это делало встречу с ними для многих еще более захватывающей и желанной.

Стили считался своего рода школой, куда отдавали тех, кого хотели превратить в первоклассных сабов, рабов, нижних. Лучшего места, чтобы вышколить, научить подчиняться и принимать господина, не было во всем мире. И царицы правили в этом королевстве унижения безраздельно. Им не было равных – это признавали все, кто прикасался к таинствам темной любви.

Если ты видел хотя бы раз в жизни одну из цариц, забыть ее было невозможно. Даже самые опытные и сильные доминанты склоняли перед ними головы и с трепетом ждали следующей встречи. Влияние, которое эти прекрасные женщины оказывали на окружающих, было поистине магическим. А кому бы не хотелось прикоснуться к волшебству в реальной жизни, давно утратившей вкус и краски? Все это делало Остров Пяти Цариц тем уголком, где хотел оказаться всякий, кто о нем знал…

Скалистый остров, затерянный в волнах Эгейского моря, манил и притягивал. Сулил невероятное наслаждение, агонию чувственного удовольствия, погружение в беспросветные глубины первобытной страсти. Заказчики ехали сюда не только чтобы научить непокорных нижних подчиняться, но и чтобы ощутить на себе всепоглощающее господство цариц. Кто-то даже решался остаться, если ему разрешали, невзирая на то, что мир темной любви зачастую плохо относится к посвященным, решившим сменить роль.

Впрочем, такое случалось редко. В первую очередь, потому что самим царицам подобные эксперименты были не слишком интересны. Тот, кто подчиняется добровольно, подходит только для скучной вечеринки. Куда больше впечатлений приносит игра, в которой строптивый раб думает, что может сопротивляться.

Солнце залило скалы кипящим золотом и стекало по их острым краям в рокочущее море. Кое-где зеленели деревца, а разноцветный лишайник покрывал отвесные хребты живописными пятнами. Серо-зеленые стены замка Пяти Цариц впитывали солнечные лучи, как губка, и только зеркальный блеск окон отвечал на теплые прикосновения Гелиоса. Правда, с какой-то ленивой неохотой. Мир вокруг только просыпался, моргал сонными глазами навстречу утру и еще не был готов засверкать разнообразием красок по-настоящему.

Теплый, невероятно прозрачный воздух Аттики слегка подрагивал там, где золотые пальцы солнца прикасались к еще не успевшему нагреться после ночи прибою. В воздухе пахло солью, водорослями и камнем. От этого запаха утро казалось еще более чистым и бодрящим. Сложно было поверить, что уже через несколько часов удушающая жара заставит прятаться в тени и скрываться от ее безжалостных поцелуев за стенами.

Пока что день только вступал в свои права и можно было с наслаждением окунуться в его негу, пропитанную солнечной энергией, запахами моря и звуками первозданного мира.

Пять дверей замка открылись почти одновременно. Все они были двустворчатые, резные, богато украшенные орнаментом. У каждой створки в почтительной позе замерли мужчины. Они придерживали двери, смиренно потупившись, а всю их одежду составляли только кожаные шипастые ошейники, с которых свисали поводки. Замершие мускулистые фигуры больше походили на статуи. И если бы эту картину увидел сторонний наблюдатель, он вполне мог бы усомниться в том, что живые люди способны так синхронно и неподвижно застывать.

Однако вышедшие из дверей молодые женщины даже не взглянули на «привратников». Пять ослепительных красавиц ступили на плитку, покрывающую двор, и на несколько секунд остановились, чтобы поприветствовать утреннее светило и друг друга.

Каждая была самобытна, прекрасна и притягательна. В каждой было нечто неуловимо магнетическое, что намертво приковывало взгляд и приводило мысли в смятение. Будь на Стили тот самый наблюдатель, увидев цариц собственными глазами, он ни за что бы не поверил, что на свете бывает такой оглушительный коктейль из животной привлекательности, утонченной красоты, грубой страстности, изысканной грации. На этих женщин хотелось смотреть не отрываясь и в то же время на них невозможно было смотреть, такую бурю эмоций они вызывали. Слово «вожделение» по отношению к ним становилось лишь тусклой, бессодержательной тенью, лишенной смысла. Все естество рвалось навстречу царицам, жаждало их, ожидало любого их повеления, взгляда, жеста.

Владычицы острова, безусловно, знали об этом. Сознание могущества и власти над мужчинами сквозило в движениях каждой из них. Но оно было сейчас не важно – царицы вышли во двор совсем не затем, чтобы повелевать.

Весело щебеча между собой, девушки стали спускаться по мощеной дорожке к морю. Там, совсем недалеко от полосы прибоя, располагались мраморные купальни – небольшое здание, похожее на античный храм. По его периметру шел портик, который поддерживали обнаженные по пояс кариатиды из розового мрамора, а стены украшал лаконичный эллинский орнамент.

Царицы посещали купальни каждое утро независимо от погоды и времени года. В редких случаях на ритуал омовения дозволялось смотреть кому-то из гостей. Это была невероятная благосклонность, похвастаться которой могли единицы. В присутствии нескольких охранников из специально отведенной комнатки гости смотрели на принимающих ванну цариц через узкую щель в стене. Смотревшему запрещалось себя трогать или каким-то другим способом проявлять впечатления от увиденного. Некоторые, не в силах терпеть, уходили до окончания омовения, некоторые кончали без единого звука и движения – только от того, что видели в эту узкую щелочку. А некоторые настолько теряли контроль над собой, что принимались мастурбировать прямо на глазах охранников. Последних немедленно выводили вон и отсылали с острова – непокорности царицы не прощали. Таким посетителям вход на Стили был заказан навсегда.

Утренний ветерок развевал легкую ткань нарядов, царицы неспешно спустились по ступенькам, щурясь от солнца, и каждая была по-своему неотразима, будто ожившая греза.

Первой шла Ангелика. И каждый, кто видел ее хотя бы мельком, подтвердил бы, что лучшего имени для девушки было не отыскать. Она действительно походила на ангела. Белые, как лепестки яблоневых цветов, локоны поблескивали легкими золотыми искрами и рассыпались по плечам, спускаясь до самой поясницы. Они струились, будто воды молочной реки, и казалось, если прикоснуться к ним, пальцы окутает мягкое облако. Кожа Ангелики соперничала по белизне с волосами и напоминала тончайший фарфор, только шелковистый и теплый на ощупь. Ярко-синие глаза приковывали взгляд, как только вы заглядывали в их бездонную глубину, полные губы сулили райское наслаждение, и в каждом движении белокурой царицы сквозила невесомая, ангельская грация.

Девушка мягко ступала по камням дорожки, но внезапно поморщилась и обернулась к идущей за ней спутнице.

– Помоги, песок в сандалию набрался, – сказала она и протянула руку, чтобы опереться на плечо подруги.

Будто специально, чтобы подчеркнуть гармонию противоположностей, помочь Ангелике остановилась Дамиана.

Ее иссиня-черные волосы были собраны в высокий узел, заколотый несколькими золотыми шпильками в китайском стиле. Длинная тонкая шея будто только и ждала поцелуя, а огромные темно-карие глаза в обрамлении невероятно длинных ресниц смотрели дерзко и страстно. Каждый изгиб фигуры молодой женщины обещал неистовое наслаждение, исполнение самых потаенных желаний. Золотистая кожа казалась бархатной, а длинные, изумительно красивые ноги едва прикрывал подол коротенького бирюзового сарафана на тонких бретельках. Дамиана представляла собой воплощение животного сладострастия, от которого захватывает дух. Увидев ее однажды, ни один человек – не важно, мужчина или женщина, – не имел и шанса воспротивиться огнедышащему вулкану, воплощенному в теле этой красавицы.

Даже ветер, похоже, не мог устоять перед Дамианой – игривые прозрачные пальцы дернули за бирюзовую ткань, и оказалось, что под сарафаном ничего нет – только маленький черный треугольник между стройными ногами выделялся на смуглой коже. Девушка небрежным взмахом одернула подол и от резкого движения длинные золотые серьги в ушах мелодично звякнули.

Но ей было не до проказ ветра, она с нескрываемым интересом наблюдала за Ангеликой. Та одной рукой расстегивала ремешки, второй держалась за Дамиану и все сильнее наклонялась вперед. Полные груди натянули полупрозрачную льняную ткань платья, и сквозь этот тонкий покров стали видны нежно-коралловые соски.

Полные губы черноволосой царицы тронула проказливая улыбка, она протянула свободную руку и кончиками пальцев погладила мягкую грудь подруги.

– Мммм, каждый раз смотрю и завидую, – проворковала брюнетка низким грудным голосом.

Ангелика легким шлепком оттолкнула ее руку и, улыбнувшись, ответила:

– Не ври.

– Она и не врет. – Рядом с подругами, остановилась София и тоже сделала хищное движение в сторону груди Ангелики.

Блондинка, стоя на одной ноге, прикрылась руками с притворным испугом, закачалась и упала в объятия Дамианы. Девушки рассмеялись. Глядя на Софию, и правда сложно было поверить, что она может завидовать чьим-то формам, ведь ее собственные были без преувеличения идеальны. Высокая грудь, быть может, лишь слегка тяжелая для такой тонкой талии, подтянутые стройные ноги, крепкая округлая попка, которую хотелось гладить и шлепать, изящная шея. Девушка была невысокого роста, что только добавляло ей привлекательности – казалось, что она досягаемая, земная. И при этом весь ее облик говорил, что с ней каждое мгновение будет наполнено неожиданными яркими впечатлениями.

На теле Софии не было ни единого волоска, даже голову она брила наголо, а кожу кое-где украшали цветные татуировки. Одна из них – искусная багровая роза – тянулась своим шипастым стеблем по внутренней стороне бедра девушки и склоняла цветок прямо к потаенному местечку между ногами. Вторая – извивающееся морское чудовище – спускалась от шеи на грудь и обхватывала острыми зубами темно-красный сосок. Только сейчас вся эта красота была скрыта под короткими шортами и атласным топом.

Серые, чуть приподнятые к вискам глаза царицы Софии меняли оттенок в зависимости от ее настроения. Сейчас, когда она смеялась вместе с подругами, они были теплого оттенка морской гальки… но в любую минуту могли превратиться в холодную ртуть, стоило только кому-то неверно себя повести. Остальные владычицы острова слегка побаивались Софию, потому что она была непредсказуемой, как морские волны. Но эта черта и притягивала к ней, ведь ничто не ласкает нежнее, чем вкрадчивое прикосновение прибоя.

Лучше всех об этом знала «малышка Зоя» – вероятно, самая необычная из цариц. Весь ее облик наводил на мысли о хрупкости, свойственной подросткам. Фигура гибкая, подвижная и тоненькая, как тростинка, казалась невесомее перышка, невзирая на аппетитные грудь и бедра. Нежная кожа, россыпь веснушек на курносом носике и полные мягкие губы создавали ложное впечатление беззащитности. Но стоило поглубже заглянуть в зеленые кошачьи глаза, как становилось понятно, что рыжеволосая царица ничуть не мягче драгоценного камня, а хрупкий образ – только маска, которую Зоя надевает как удобное летнее платье.

Девушка с улыбкой понаблюдала за короткой перепалкой подруг, но не остановилась рядом, а пошла дальше к купальне. Ее полная грудь колыхалась в такт шагам, и становилось понятно, что все царицы не слишком жалуют белье. Во всяком случае, перед утренним омовением.

Зоя что-то напевала себе под нос, отбивая ладонями в воздухе бравурный ритм. Неугомонная натура сквозила в каждом ее движении, а медно-красные, завивающиеся крупными кольцами волосы только подчеркивали это. Они были сияющими и непослушными, как языки огня, и непрестанно соперничали в яркости цвета с изумрудными глазами хозяйки. Рыжая царица ослепляла – в ней была детская чистота и в то же время искушенность куртизанки. Глядя на нее, совсем не сложно было поверить, что в этом мире не существует запретов и любая фантазия только ждет своего воплощения.

– Хватит болтать! – крикнула Зоя остальным, не оборачиваясь. – Давайте купаться уже, мне скучно.

– Сейчас я тебя развлеку, – раздался сзади вкрадчивый шепот. Талию рыжей царицы обхватили властные руки, пригвоздив к месту, а в шею впились острые белые зубки. Легкий укус вызвал сладостные мурашки, кровь прилила к щекам, а соски Зои немедленно затвердели. Руки нападающего поднялись от талии к грудям, пальцы стали поглаживать их, острый язычок пробежал по шее до самого уха, но, когда горячие влажные губы обхватили и стали посасывать мочку, Зоя вырвалась и резко обернулась.

– Галатея, прекрати! – с преувеличенным возмущением крикнула она, глядя на высокую шатенку в шелковом платье с разрезами по бокам. Галатея в ответ хищно рассмеялась и одним неуловимым движением скользнула вплотную к своей «жертве».

– Тебе уже не скучно, малышка? – хрипловатым, обволакивающим голосом спросила она. Зоя отступила, а потом быстро развернулась и собралась бежать. Но сделать этого не удалось. Длинные крепкие пальцы сомкнулись у нее на запястье, и непреодолимая сила потянула хрупкую девушку назад.

– Нет-нет-нет! – заголосила она, в притворном ужасе округлив глаза. – Спасите!

Ангелика, Дамиана и София засмеялись и быстро спустились по дорожке – на выручку подруге.

– Ладно-ладно, – картинно проворчала шатенка, отпуская Зою и поднимая руки в жесте капитуляции. – Подумаешь, решила чуть-чуть поиграть с нашей недотрогой.

Галатея тряхнула русой копной волос и, ехидно показав девушкам кончик языка, пошла дальше, а те, хихикая и заговорщицки перешептываясь, последовали за ней. Шатенка уверенно ступала по камням дорожки, и ни у кого не возникало сомнения, что она имеет право быть первой. Везде.

Галатея была высокая – заметно выше своих подруг, – величавая и статная. Ее словно высекли из такого же розового мрамора, что и кариатид портика, окружающего купальню. Образ нарушала только вздымающаяся под шелком одежды грудь и живые, внимательные глаза. Тело молодой женщины дышало таким совершенством, что непреодолимо притягивало, манило прикоснуться, ощутить тепло живой плоти, а не холод равнодушного мрамора… Но вряд ли кто-то рискнул бы протянуть к царице руку без ее позволения. Решительно все в облике Галатеи говорило о красоте, неутомимости и силе хищника: крепкая соблазнительная грудь, крутой изгиб бедер, точеные ноги, мелькающие в разрезах платья, изящные руки. И этот прекрасный зверь умел только повелевать, не подчиняясь ничьей воле.

Если бы Галатея не была царицей, она непременно бы ею стала, ведь природа наградила ее не только изумительным телом и звенящей твердостью истинной домины. То, что запоминалось любому, кто смотрел на нее хотя бы миг, – это глаза. Фиолетовые, чуть раскосые, глядящие пронзительно и властно, они впивались в самую душу и осушали ее до дна. Встретившись с их жадным взглядом, мужчины теряли контроль над собой и готовы были подчиниться любой прихоти. Выбора просто не оставалось.

Но сейчас волшебные глаза горели не так ярко, без особого интереса глядя вдаль на полосу прибоя. Все здесь было таким привычным, знакомым и обыкновенным.

Но внезапно в мире что-то переменилось. До купальни было уже совсем недалеко, когда Галатея резко остановилась. Ее лицо утратило расслаб-ленное выражение – девушке показалось, что она увидела нечто странное, качающееся на волнах в полосе прибоя. На щеках заиграл румянец, в глазах появился неподдельный интерес. Галатея подошла к самому краю дорожки, за которым зиял многометровый провал в бездну, на дне которой ждали только скалы и холодная морская вода.

Распознать, что же привлекло ее внимание, молодая женщина не могла – солнце отражалось бликами от воды, искажая очертания, – но в душе зародилось недоброе предчувствие, от которого по спине побежал отвратительный холодок.

Не оборачиваясь, Галатея позвала подруг:

– Идите сюда! Там что-то плавает.

 

Глава 3

Тело лицом вверх лежало среди скал. Прилив уже добрался до него, и теперь волны нетерпеливо дергали труп за ноги, обутые в армейские ботинки, спеша утащить добычу подальше в темные глубины. Царицы встали на берегу полукругом, молча оглядывая свою находку, их прекрасные лица выражали эмоций не больше, чем если бы они обнаружили тушу дохлого тунца. Только равномерный шум волны нарушал утреннюю тишину.

София, осторожно перешагивая через острые камни стройными босыми ногами, вошла в воду и присела на корточки рядом с телом, вглядываясь в его бледное лицо. Открытые глаза и искаженный рот мертвеца застыли в странной гримасе, словно выражавшей крайнее удивление. Охранник был красив и очень хорошо сложен, это бросалось в глаза даже после смерти, только все портила длинная разверстая рана, пересекавшая горло. София задумчиво провела пальцами по своей бритой голове от затылка к переносице и, уже вставая, рассеянно заметила:

– Чем-то очень острым, судя по длине раны – кинжалом…

Дамиана нетерпеливо ковырнула песок золотистым носком сандалии.

– Нужно скорее вызвать стражников, чтобы они прибрались здесь. А этот мертвый слуга послужит нашим даром Посейдону.

Галатея уперла руки в свои крутые бедра и с сомнением поглядела на труп, потом перевела взгляд на четверку бронзовокожих охранников, тяжелой рысью спешивших к побережью, и с сомнением протянула:

– Не знаю, не знаю… А что, если старику не понравится, что вместо свежей жертвы мы подсовываем ему падаль? Он ведь может посчитать это оскорблением.

Словно подтверждая ее опасения, с севера прилетел резкий порыв сырого ветра, и все взгляды с легкой тревогой устремились к горизонту, где собирались мрачные, набухшие влагой тучи цвета спелой сливы. Царицы озадаченно переглянулись, в их планы вовсе не входило злить могучего бога штормов и ураганов, от воли которого так сильно все зависело на этом окруженном солеными волнами клочке суши. Но София, еще раз взглянув на мертвеца, отрицательно качнула бритой головой:

– Готова спорить на самого красивого раба, он умер, уже находясь в воде или на берегу. Значит, жертва принесена по правилам, и мы можем не бояться гнева морского владыки.

Остальные царицы охотно согласились и, обмениваясь шуточками относительно неуклюжих охранников, заняли места на широком плоском камне, гладком и уже прогревшемся на солнце. Отсюда они могли с комфортом наблюдать, как крепкие мужчины в форме и с оружием краснеют и прячут глаза под их взглядами, словно школьники, застуканные за онанизмом.

Это раззадоривало цариц еще сильнее, и они уже откровенно отпускали остроты и сами же хохотали над ними. Охранники же изо всех сил старались сосредоточиться на работе, скрывая свое, крайне неуместное здесь, горячее возбуждение. Они забрали у мертвого товарища оружие и рацию, сняли ботинки и форму, предварительно распоров ножом, чтобы не возиться, и принялись пеленать труп в специально принесенный для этого саван.

Царицы, с легкой досадой, в очередной раз отметили, что погибший слуга был весьма красив и хорошо сложен, но теперь их игрушка безнадежно испорчена. В качестве скромного утешения им предстояло небольшое зрелище, которое они почти никогда не пропускали: все та же четверка дворцовых стражей, предварительно привязав к ногам трупа тяжелый камень, погрузила его в лодку, и легкая остроносая посудинка, борясь с упрямой волной и порыкивая мотором, вышла прочь из бухты. Отплыв метров на триста от берега, лодка остановилась, охранники, с трудом держа равновесие на волнах, выбросили белый сверток за борт и, даже не поглядев ему вслед, торопливо повернули обратно.

Царицам тем временем наскучило море, и они, позевывая и соблазнительно потягиваясь, решили посетить купальни. Одна за другой они направились вверх по тропинке в сторону дворца, скидывая на ходу легкие туники. Они даже не увидели, как у них за спиной охранник, управляющий лодкой, не в силах отвести взгляд от восхитительных ягодиц Ангелики, с размаху посадил суденышко на камни, так что его товарищи попадали за борт.

Купальни располагались внизу, под восточным крылом дворца, и были построены на месте естественных термальных источников острова Стили. В полутьме просторной залы, среди прохладного мрамора, целебного пара и ароматных дымов благовоний, можно было искупаться в обжигающей кожу и возбуждающей желание минеральной воде, освежиться в благовонной прохладной купели, поплавать в морской воде или нырнуть в причудливо подсвеченный бассейн с водой пресной. В любом случае атмосфера сладкой неги и покоя царила здесь, где первородные вулканические камни и скалы соседствовали с искусными колоннами, уходящими к почти невидимому темному потолку, с мозаикой и прекрасной мраморной отделкой. Тишина и плеск воды разбавлялись мелодичными звуками арфы и свирели, на которых играли, укрытые в каменном гроте, робкие музыканты в белых туниках.

Тихие гармоничные созвучия причудливо отражались от каменных стен, развлекая отдыхающих цариц.

Вдоволь накупавшись, совершенно обнаженные, они постепенно собрались в центре купальни, где был установлен огромный мраморный стол в виде пятиугольника. Медленно, постанывая от неги, Царицы улеглись, каждая на своей стороне стола, их роскошные тела поблескивали влагой в приглушенном свете, словно это были не земные женщины, а морские нимфы, нашедшие отдых в этом тихом гроте.

Наконец, Дамиана позвонила в маленький серебряный колокольчик, и через несколько мгновений из темноты и пара появились мускулистые, одетые лишь в набедренные повязки рабы-банщики. Неслышно ступая босыми ногами по мрамору, они приблизились к царицам, появившись из пара, словно древние титаны – дети Геи-земли.

Среди рабов были и черные великаны из Восточной Африки, и поджарые стройные азиаты с кожей цвета слоновой кости, и бронзовые уроженцы берегов Эгейского моря с их широкими могучими плечами. Они молча выстроились в шеренгу и замерли, покорно опустив головы. Так они и стояли, словно статуи, ожидая, пока царицы небрежными жестами и окриками по очереди выбирали счастливчиков, которые должны будут натирать их нежные тела маслами.

Блестя напрягшимися мускулами, рабы подошли к своим повелительницам и беззвучно принялись за работу. Их могучие пальцы гладили, сдавливали и ласкали роскошную плоть, безошибочно обнаруживая чувствительные точки, мышцы и связки, которые было необходимо осторожно размять. Ведь каждый из рабов-банщиков был не просто атлетичным красавцем, каждый из них был мастером одного из видов массажа, и теперь они демонстрировали свое искусство владения шиацу, тайским массажем, ломи-ломи и другими средствами приведения женского тела в состояние сладкой блаженной неги. Поэтому уже через несколько минут в мраморных стенах купальни зазвучали стоны удовольствия, издаваемые всеми пятью царицами.

В мелодичную вязь музыки, разливавшуюся по купальне полупрозрачными хрустальными переливами, вплелся ритм вкрадчивых, но уверенных шагов.

Галатея приподняла голову и с легкой досадой посмотрела на приближающегося к царицам мужчину. Он был высокий и статный, средних лет, с непроницаемым, будто высеченным из камня лицом. «Похож на отставного сержанта из американских фильмов», – внезапно подумала про себя русоволосая красавица и усмехнулась. «Сержант спецназа» очень подходил к легенде, по которой остров Стили был британской военной базой.

Правда, вида мужчина был не слишком британского – смуглый, с иссиня-черными волосами и такими же черными глазами. Он спокойно шел по мраморному полу купальни, выпрямив спину и развернув плечи, однако глаз от пола не поднимал.

Как Галатея смутно припоминала, этот мужчина и в постели был таким же – сдержанным, упорным и энергичным.

Сексом занимался так, будто выполнял ответственное поручение. Старательно, но без фантазии. Царицам такой подход очень быстро наскучил – кандидатов для утех на острове всегда хватало, и кое-кто был заметно моложе и занимательнее, чем «сержант». Однако Стратос – так на самом деле звали идущего по купальне человека – обладал множеством других достоинств, которыми было грех пренебрегать. Цариц можно было называть какими угодно: взбалмошными, непредсказуемыми, свое-нравными, – но они хорошо разбирались в людях и не упускали из виду тех, кто мог быть полезен.

А Стратос был очень полезным. Может быть, самым полезным из многочисленной царской прислуги. Он занимал пост управляющего, и в его ведении находилась вся утомительная, но необходимая для бесперебойного функционирования острова рутина. Снабжение провиантом, распределение патрулей охраны, целостность заграждений, встреча и регистрация гостей, бухгалтерия и масса других мелочей были под неусыпным контролем «сержанта». И с тех пор, как он получил эту должность, ничего на Стили не происходило без ведома Стратоса.

Царицы были им очень довольны и давали некое подобие свободы, которая не полагалась больше никому. Изредка управляющего даже допускали в спальню той или другой владычицы. Эти нечастые моменты пламенного удовольствия были для него самой большой и желанной наградой. Ради них Стратос старался изо всех сил.

– Доброе утро, мои повелительницы. – Мужчина склонился в низком поклоне и замер, дожидаясь ответа цариц.

– Привет, Стратос, – с ленцой ответила София. Она небрежным жестом прогнала юношу, который массировал ей ноги, и села, не потрудившись накинуть даже край полотенца. Татуировки на ее загорелом, гладком теле помимо воли приковывали к себе взгляд, но управляющий неотрывно смотрел в пол. Его давно научили, что глазеть на цариц – очень дорогое удовольствие, которое дозволено избранным. И он в их число не входит.

София секунду подождала, а потом поднялась и подошла к Стратосу вплотную. Она встала прямо перед ним – даже уставившись в пол, он не мог не увидеть ее стройных ног. Запах розового масла, которым натерли ее рабы, смешивался с притягательным ароматом женского тела, щекоча мужчине ноздри, заставляя его всеми силами подавлять в себе нарастающее желание.

Остальные царицы с игривым любопытством следили за разворачивающейся сценой. Дамиана даже приподнялась на локтях и сделала музыкантам знак играть потише.

У Стратоса на лбу выступила испарина, но он продолжал упорно смотреть в пол, только сильнее прижимал папку с документами. София разочарованно поморщилась и стала медленно обходить мужчину, ведя тонкими пальчиками по его голой руке, по льняной рубашке, обтягивающей грудь и спину, по напрягшейся шее.

– Ты принес нам какие-то новости? – задала она вопрос самым невинным голосом.

– Да, госпожа.

– Рассказывай.

Все так же, не поднимая глаз, управляющий выпрямился и раскрыл папку. Перевернул несколько листков и вздрогнул – София погладила его между ног. От настойчивой ласки член мужчины моментально набух и стал твердым, будто камень. Царица хищно улыбнулась.

– Рассказывай, Стратос, – повторила она. – Не обращай на меня внимания.

Зоя хихикнула и подлила масла в огонь:

– Да-да, Стратос, не обращай на нее внимания.

– Слушаюсь, госпожа, – хриплым от напряжения голосом ответил управляющий и начал доклад: – За вчерашний вечер и за ночь на остров пришло пять яхт.

– Мы их ждали? – деловито поинтересовалась Ангелика своим нежным голосом. Она с определенным любопытством наблюдала за тем, как София расстегивает на управляющем брюки и спускает их вниз вместе с трусами. Однако было заметно, что этот небольшой спектакль занимает ее постольку-поскольку. Подобное случалось довольно часто и давно утратило новизну и накал страстей. Несколько раз белокурая царица и сама испытывала Стратоса на твердость, но игра становилась с каждым разом все более скучной и предсказуемой. Хотелось чего-то нового. Но что мог предложить этот усердный и ответственный служака, высшим счастьем которого было исполнение прихотей своих владычиц? Все, на что он способен, давно было известно. Вот и пускай занимается хозяйством – это у него получается лучше всего.

София обхватила пальцами набухший член мужчины и стала играться им, дотрагиваясь до головки, поглаживая, царапая острыми ноготками. Голос Стратоса стал звучать еще глуше, но он упорно держался:

– Да, госпожа. Все пять яхт представили приглашения.

– Хорошо. И что там?

– На одном из суден пришла партия девушек.

– От кого?

– От Догукана.

– Догукан… Догукан… – повторила Зоя в задумчивости. – Не помню.

– Это владелец борделя из Стамбула.

– Ааааа, – протянула рыжая царица, – тот надутый турок, который всех женщин воспринимает как своих шлюшек. Пффф… Он даже имя себе выбрал надутое, как и он сам. Правитель Востока. Почему мы ему помогаем?

Зоя подошла к Стратосу и со смешком шлепнула его по ягодице так, что на ней остался красный отпечаток. В тот же миг София сдавила ему головку пениса, заставив с силой втянуть воздух и судорожно сглотнуть. Было видно, как вздулись вены у мужчины на шее – держаться стоило титанических усилий. Царицы переглянулись с заговорщицкими улыбками и стали ласкать управляющего с удвоенной силой – и спереди и сзади.

– Он постоянный клиент, – просипел тот, еле выплевывая из себя слова. – К тому же сам Догукан на остров больше не приезжает, после того как ему запретили.

– Ну, ладно. Так что ему надо?

– Он просит, чтобы его «молодых необъезженных кобылок сделали ласковыми и послушными».

– Пфффф. Как всегда. Скука.

– Скука не скука, – подала голос Дамиана, – но заказ надо выполнить… Тем более что он простенький.

– Ну, океееей, – протянула рыжая красотка и полоснула Стратоса ногтями по спине, оставляя кровавые полосы. Управляющий вздрогнул, но не издал ни звука. Только крепче сжал челюсти.

– Упрямый кобелек, – тихо шепнула Зоя, облизнулась и растянула губы в довольной улыбке. София тем временем просунула руку между ногами мужчины и погладила его яички.

– Что там дальше, Стратос?

– Из Колумбии прислали двух рабов. Просили строго наказать, а затем заняться дрессировкой. Хозяин хочет получить бессловесные машины, выполняющие любой приказ.

– Не сопротивляйся, не прекословь, не думай. Выполняй желания хозяина, – нараспев протянула София и легонько сжала кулак. У мужчины перехватило дыхание, папка в руках задрожала. Серые глаза молодой женщины внимательно следили за каждым его движением. Он был в полной ее власти, не мог и не хотел этому противиться. Что бы ни пришло в голову госпоже – для Стратоса это был непреложный закон. Такого раба себе хотел и заказчик из Колумбии.

София его понимала – абсолютная власть над другим человеком приятна. Особенно когда этот человек отдается тебе добровольно… А даже если и нет – что с того? Рано или поздно он все равно этого захочет. Царицы знали, как научить подчиняться и получать от этого почти нереальное удовольствие. Стратос был хорошим учеником и заслужил небольшую награду.

Сероглазая царица расслабила руку и нежно погладила яички и напряженный член управляющего.

– Еще что-то?

– Да, госпожа. Еще пришло три яхты с гостями. На одной мужчины, на второй женщины, а на третьей пары.

– Чего хотят?

– Свежих тел, новых удовольствий. Хотят, чтобы в их распоряжение предоставили самых послушных рабов. Судя по всему, гости ищут возможности спустить пар. Жестко и по-крупному.

– Все как всегда, – с разочарованием сказала, вставая с лежанки, Галатея. – Дамиана, давай возьмем колумбийских рабов. Может, они смогут что-нибудь предложить.

Брюнетка перевернулась на спину, сладко потянулась, как сытая пантера, и снизу вверх посмотрела на подругу:

– Ладно.

– Ну, вы хитрые, – выглянула из-за плеча Стратоса Зоя и недовольно сверкнула глазами. – А вдруг я тоже хочу колумбийских рабов?

Галатея снисходительно глянула на хрупкую рыжеволосую бунтарку и, мило улыбаясь, ответила:

– Ты же не любишь грубостей, малышка. Зай-мись лучше девочками Догукана. Они у тебя всегда становятся такими податливыми и нежными, будто каждая получает частичку своей наставницы.

– Что? – растерялась на мгновение Зоя, а потом, когда поняла, что подруга ее просто дразнит, фыркнула и, сузив глаза, прошипела: – Я тебе это припомню, Галатея. Будешь умолять о пощаде.

– Да-да-да. Наша грозная госпожа Зоя знает, как наводить ужас.

– Иди к черту!

Четыре царицы громко засмеялись, а рыжеволосая показала им всем язык и демонстративно прыгнула в воду.

– Остались только гости, прибывшие за свежим мясом, – продолжила разговор Ангелика, пока одна из рабынь собирала ее чудесные белые волосы в высокий пучок, чтобы не намокли в бассейне. – Их можем взять мы с Софией. Да?

Сероглазая красотка, не оборачиваясь, рассеянно кивнула. Она щекотала и поглаживала пенис Стратоса. Управляющий уже еле держался на ногах. София чувствовала, как пульсирует под ее пальцами плоть, каким горячим и влажным стал у мужчины член – он готов был излиться наружу в любое мгновение. Он хотел этого. Жаждал. Все его естество рвалось к облегчению, к упоительному мгновению пика. Но Стратос не смел. Без ее дозволения не смел.

– Еще какие-то дела остались?

– Нет, госпожа. Это все.

– Понятно. – Хорошему рабу за послушание полагалась награда. А Софии уже стало скучно. Так что она отпустила набухший пенис мужчины, напоследок погладив его кончиками пальцев по головке, и сказала:

– Ладно, можешь кончить. Только тихо. И отвернись. А потом оденься.

– Слушаюсь, госпожа.

Стратос стал к царицам спиной, и все его тело несколько раз содрогнулось. Затем он аккуратно положил папку, надел и застегнул брюки и только после этого снова повернулся к хозяйкам. Лицо управляющего было непроницаемым.

– Я могу идти? – ровным голосом спросил он, будто ничего не произошло, и снова склонился в почтительном поклоне.

– Да, иди, – бросила Дамиана, но тут же отменила свой приказ: – Хотя стой. Так что случилось с тем молодым красавчиком, которого Галатея заметила на берегу? Как он умер?

На губах Стратоса заиграла едва заметная улыбка. А может, это была и не улыбка вовсе, может, у прилежного управляющего просто дрогнули губы, прежде чем он ответил:

– Его ударили чем-то тонким и острым. Вроде заколки.

– Надо же. Как печально.

Дамиана состроила преувеличенно грустную гримасу, а ее интонации совершенно не соответствовали словам. Царицы захихикали, переглядываясь с лукавым озорством. Их взгляды периодически задерживались на шпильках, скрепляющих прически Дамианы и Ангелики, на россыпь заколок, разложенных на полотенце рабынями. Молодые женщины заглядывали друг другу в глаза, ища ответа и надеясь, что ожидания их не обманут.

Кто этот бедолага, качающийся вниз лицом на волнах прибоя, всем было плевать. Владычиц острова волновал совсем не он. На Стили уже очень давно было жутко, непереносимо, отупляюще скучно. Со стороны могло показаться, что здесь постоянно что-то происходит, но на самом деле вся здешняя жизнь давно превратилась для Пяти Цариц в серую, засасывающую, как болото, рутину, от которой хотелось бежать на край света.

 

Глава 4

Некогда для этих прекрасных девушек Тема с ее таинствами темной любви была настоящим открытием. Глубины человеческих страстей, животные инстинкты, низменные желания, безраздельная и безграничная власть, поклонение и обожание – все это было новым и невероятным. Каждый следующий нижний скрывал в себе некую загадку, которую хотелось разгадать, мир, который хотелось познавать и перестраивать под собственные желания. Мужчины и женщины шли чередой, даря неизведанные удовольствия и раздвигая горизонты дозволенного. Всякий раз казалось, что большего наслаждения испытать уже нельзя – тело просто неспособно такого вынести. Но потом приходили новые рабы и рабыни, новые впечатления, новые удовольствия, и существование наполнялось новым смыслом…

Но в какой-то момент острота ощущений стала блекнуть. Чувственные эпизоды и переживания повторялись. И хотя на фантазию ни одна из повелительниц острова не жаловалась, выдумки уже не давали той остроты впечатлений, которая была когда-то. Удовольствия приедаются, как и все остальное. Даже самые разнообразные, извращенные и неудержимые превращаются в поскрипывания заезженной пластинки.

Каждый день царицам приводили все новых и новых мужчин и женщин. Они были молоды, красивы, темпераментны. С некоторыми возникали трудности, другие сразу поддавались власти прекрасных домин… «Послушники» были всех возможных цветов кожи, разного роста и комплекции, в некоторых даже проблескивала искра индивидуальности… Но невзирая на все это, они были одинаковыми, будто сошедшими с конвейерной ленты.

Чтобы как-то разбавить рутину, царицы стали чаще допускать к себе гостей из верхних. Тех, кто хотел вкусить запретного плода. Конечно, с рабами было проще, удобнее и зачастую даже приятнее, но чего не сделаешь ради новых впечатлений. Однако и из этого ничего не выходило. Мужчины и женщины оставались все теми же мужчинами и женщинами. В них не было ничего загадочного, любопытного, интересного. Они ласкали так же, как раньше уже ласкали сотни других, они кончали так же, как сотни других, они стонали, содрогались, кричали от боли и удовольствия так же, как и сотни других, кто бывал на Стили. Наслаждение делалось все незаметнее, превращаясь в нечто тусклое и недостижимое.

Жизнь на острове становилась такой, какой Ангелика, Зоя, Галатея, София и Дамиана не хотели ее видеть – обычной. Череда серых будней ворвалась из внешнего мира на Стили и быстро затопила дворец Пяти Цариц до самой крыши. Сюда все так же почти каждый день причаливали яхты и катера, привозя «свежее мясо» – рабов, которых нужно было наказать или обучить, хозяев, стремившихся опробовать свои силы или просто повидаться с царицами, а также всяких любопытствующих толстосумов, для которых Тема была больше забавой, чем настоящим таинством. Среди последних нередко попадались банальные садисты, жаждавшие потешить себя без оглядки на закон. Но это было не важно – на Стили каждый мог воплотить свои желания, в этом и была притягательная сила острова… Да, сюда все так же приезжали, чтобы превратить грезы в реальность, но только владычицам острова это не приносило больше ничего.

Деньги? Конечно, они текли рекой. Но не этого искали царицы. Их никогда не интересовали деньги – банальное средство удовлетворения бытовых потребностей – владычицам острова, хозяйкам, великим доминам нужно было нечто гораздо более ценное, чем бестолковые бумажки.

Поиск нового развлечения, острых, не изведанных доселе ощущений – вот что в последнее время целиком занимало их мысли. Они с завистью смотрели, как предаются удовольствиям другие, и хотели того же самого. Ведь когда-то же Тема позволяла им погружаться с головой в чувственные переживания, наслаждаться каждым мигом страсти, так почему же теперь не получается? Что еще можно нащупать, отыскать, вскрыть в дебрях животного начала, чтобы вернуть ту феерию ощущений, от которой содрогается не только тело, но и все твое существо?

Царицы никогда не обсуждали этого вслух, но по взглядам и выражению лица каждой не сложно было понять, что ими владеют одинаковые противоречия. Даже когда они приходили друг к другу, чувствовалось, что прежний огонь угас. Тело, как всегда, реагировало на умелые пальцы, язык и губы, так же отзывалось на шлепки и хлесткие удары, исходило влагой от изысканных ласк и сладостной боли… только этого было недостаточно. Оргазм угасал, а с ним уходило и ощущение полноты жизни. Кровь будто замирала в венах, и все становилось безразличным. Блаженство и удовольствие превратилось в ежедневный тягостный ритуал. Так было нельзя. Требовалось срочно найти выход, чтобы не задохнуться в этой золотой клетке, в которую внезапно превратился остров Пяти Цариц.

И сейчас, в эту самую минуту, владычицы ощутили: вот оно! Совсем близко! Острое, как нож, чувство жизни и наслаждения. Оно снова может вернуться, нужно только протянуть руку. Возможно, совсем рядом ожидает нечто такое, от чего мир заиграет новыми красками. И, может быть, мертвый раб – это знамение. Пусть жутковатое и мрачное, но все же предвещающее нечто новое, неожиданное, будоражащее.

– Царицы! – позвала внезапно из бассейна Зоя. Ее мелодичный голос развеял лихорадочные мысли и предчувствия, набухшие посреди купальни, как грозовое облако. – Я кое-что придумала.

Лица всех, кто находился в купальне, разом повернулись к ней. Рыжая не торопясь поднялась по лесенке из бассейна, отжимая на ходу промокшие волосы. Она хитро улыбалась и явно была довольна произведенным впечатлением – момент оказался идеальным.

– О Гера! Ну же, Зоя! Говори уже, не томи! – взмолилась Ангелика.

Два раба подошли и стали обтирать влажное тело медноволосой хозяйки мягкими полотенцами. А она лукаво поджала губы и помотала головой:

– Не сейчас. Дождитесь вечера, тогда и увидите новую забаву.

– Ах, ты…

Дамиана сорвалась с места так быстро, что никто ничего не успел сделать. Черной молнией она пролетела те несколько метров, которые разделяли ее и Зою, обхватила тонкую фигурку подруги и с оглушительным плеском рухнула вместе с ней в бассейн.

Вслед за всплеском раздался оглушительный взрыв хохота.

 

Глава 5

Через несколько часов долгожданные сумерки принесли на Стили обещание блаженной ночной прохлады. Западный ветер постепенно стихал и, словно удовлетворенный любовник, все медленней и нежнее ласкал разгоряченную сушу. В прояснившемся воздухе стали отчетливей слышны крики птиц и редкий плеск волны. Не спеша успокаивалось море, чтобы еще яснее отразить золотистые пушинки облаков, подсвеченные южным закатом, скоротечным и незабываемым, как любовь черноглазой девушки, поцелуи которой горячи и кожа пахнет миндалем.

Включилась подсветка вокруг дворца и в саду неподалеку, превращая грозный донжон в загадочный замок волшебных фей, зажглись фонари вдоль дороги в купальню и среди многочисленных лестниц и наклонных тропинок, причудливой паутиной связывавших различные постройки на острове. Повинуясь этому сигналу, словно мотыльки, летящие на свет, все гости и жители острова потянулись в сторону амфитеатра, который располагался на каменной террасе с великолепным видом на заходящее солнце и на приходящую ему на смену холодную насмешливую луну. Широкие каменные ступени амфитеатра были вырублены прямо в подножии скалы Стили, и глядя на внушительный результат этой титанической работы, гости острова не раз серьезно задумывались над тем, какая непреодолимая сила подчиняла каждого на этом острове, лишая права распоряжаться собственной волей и превращая в послушных и неудержимых фанатиков, готовых терпеть любые страдания, убить или погибнуть, жертвуя собой ради своих пяти прекрасных и равнодушных богинь.

Постепенно освещенный прожекторами и факелами амфитеатр начал заполняться.

В этот вечер на острове было множество гостей, так что на небольшой марине было не найти свободного места среди роскошных, дорогих и потрясающе дорогих яхт, заполнявших ее. Теперь эти гости – счастливые адепты темной стороны любви и наслаждений, которым выпало счастье получить приглашение от Пяти Цариц, располагались на лучших местах, поближе к сцене. Хотя круглая площадка из плотно утоптанного песка, находившаяся в центре амфитеатра, и называлась сценой, она скорее вызывала ассоциации с гладиаторскими боями, чем с театральным представлением. Это ощущение еще больше усиливали вооруженные охранники, которые стояли оцеплением вокруг и патрулировали территорию поблизости. Крепкие, бронзоволицые, невозмутимо глядящие ровно перед собой, они напоминали терракотовых воинов восточного императора, а своей преданностью и беспрекословным исполнением приказов они и вправду не уступали волшебным каменным солдатам. Гости располагались в небольших удобных ложах, их рабы и слуги покорно сидели поблизости, на земле и на гигантских каменных ступенях, всегда готовые услужить своим шикарно одетым и совершенно равнодушным господам. Остальные, рабы и свободные люди, управляющие, стражи и работники, все занимали места строго согласно своему статусу и положению.

Вскоре все население Острова Пяти Цариц, за исключением охранников, патрулирующих дальние рубежи Стили, собралось в амфитеатре и теперь шумело разноязыкой, разношерстной толпой, в которой одни были одеты в дорогие костюмы и платья, украшением других был только кожаный ошейник и цепь. Сабы сидели у ног своих хозяев, с потупленными виноватыми взглядами, мужчины, юноши и девушки, чаще всего полностью обнаженные, покорно склонившие головы в ожидании небрежного приказа их госпожи или господина. Они наливали вино, приносили фрукты, делали массаж и отгоняли насекомых, пока не наскучивали хозяину, и, получив свой шлепок или резкий удар стеком, послушно возвращались на место. Все возбужденно шептались, поглядывая в сторону большой роскошной ложи, наполовину укрытой бисерным пологом, переливающимся лунным светом. Там, в полутьме, виднелись пять пустых бархатных кресел.

Наконец, шум внезапно усилился, многие повставали с мест и вытянули шеи, чтобы получше рассмотреть тех, ради кого они, пройдя испытания и унижения, приехали на Стили. В ложу, имевшую отдельный вход, окруженный охраной, хохоча и подталкивая друг друга, зашли Царицы. Через серебристый бисер пока еще были видны только силуэты, но зрителям было довольно и этого, чтобы вздох, похожий на стон вожделения, прокатился по рядам, и на секунду в теплом вечернем воздухе повисла тишина, но стоило хозяйкам острова разместиться в просторных креслах, как толпа снова загомонила громче прежнего. Откуда-то с верхних рядов послышался сдавленный крик. Охранники деловито вытаскивали наружу несчастного раба, который вцепился руками в собственную промежность, скрюченный судорогой неудержимого наслаждения, и даже под ударами прикладов он не сводил глаз с источника своего счастья и мучений.

Некоторое время Царицы разговаривали между собой, довольные произведенным эффектом, но вот Галатея подалась вперед и подняла изящную, украшенную тонкими золотыми браслетами руку, призывая всех к тишине. Над амфитеатром мгновенно установилось полное молчание, все, словно зачарованные, следили за чуть раскосыми, властными и магнетическими глазами царицы, взгляду которых подчинялся каждый, заглянувший в их фиолетовый омут. Не меньшее внимание вызвала пара ее налитых, роскошных грудей, едва прикрытых тонким темно-синим шелком платья, которые она удобно уложила на красный бархат бортика ложи. Галатея еще раз обвела взглядом зал, глубоко вдохнула ароматный воздух вечернего сада, отчего ее платье еще сильнее натянулось на груди, и, улыбнувшись, обратилась к подданным своим ясным мелодичным голосом, сохраняя при этом слегка надменный и насмешливый тон:

– Дорогие гости, приветствуем вас всех на Острове Пяти Цариц. Мы знаем, что для всех вас дорога сюда была очень непростой, многие годами пытались попасть на остров и прошли через многое и многое вынесли ради своей страсти. Но, как всегда бывает среди тех, кто разбирается в Теме, вы знаете, что получите гораздо больше, чем потеряли, поэтому вы здесь.

Галатея улыбнулась, блеснув жемчугом зубов между розовых чувственных губ, и обвела амфитеатр руками таким движением, словно открывала перед зрителями невидимый волшебный занавес. При этом ее грудь поднялась и колыхнулась так призывно, что в вечернем воздухе раздался дружный вздох вожделения. Весь зал внимал Царице, открыв рты, держа в руках полуистлевшие сигареты и нетронутые бокалы.

– Многие думают, – продолжила она, – что нас привлекает только слабость и абсолютная покорность, будто нам интересны только сабы, бессловесные и полностью лишенные воли. Но раз вы все оказались здесь, мы уверены, вы так не считаете и вынашиваете внутри себя самые смелые мечты.

Она усмехнулась, тряхнув каштановыми кудрями. В это время у нее за спиной Дамиана, изогнувшись по-змеиному, приблизилась к розовому ушку Зои и принялась жарко шептать ей что-то, от чего она сначала покраснела до корней волос, мгновенно, как все рыжие, а потом расхохоталась как ребенок, откинувшись в кресле и дрыгая ногами. Галатея обернулась, с преувеличенным неудовольствием приподняв бровь, но, встретившись глазами с Дамианой, подмигнула ей и продолжила, снова обратившись к гостям:

– Поэтому мы и придумали новую игру. Сегодня нам нужны сильные гости. Мы приглашаем их поучаствовать в нашей особой забаве.

Царица, звякнув браслетами, хлопнула в ладоши. На арену, повинуясь сигналу, вышли три девушки и встали неподвижно, заложив руки за спины, словно статуи стражниц-амазонок.

Многие из зрителей ахнули и принялись шептаться, потому что узнали в этих троих лучших телохранительниц из секретных дворцовых покоев, в обязанности которых входила охрана Цариц днем и ночью. На телохранительницах не было надето ничего, кроме узких полосок черной кожи на груди и на бедрах, поэтому ничего не мешало разглядеть, как под гладкой загорелой кожей перекатываются стальные бугорки мышц. Несмотря на свою красоту и сексапильность, каждое их движение излучало скрытую угрозу пантеры, приготовившейся к смертельному прыжку, а в глазах ясно читалось, что страх или сомнения им неведомы.

Все трое раньше серьезно занимались традиционной греческой борьбой без правил – панкратионом, и каждая из них знала – нет более смертельного и опасного оружия, чем ее тело.

Остальные Царицы, с трудом сдерживая любопытство перед новой забавой, выглянули из своей ложи, одобрительно кивая своей подруге. Галатея тем временем продолжила:

– Правила игры очень просты, тот из гостей, кто сможет победить трех наших нежных очаровательных девочек, получит право войти во дворец. Но не просто войти, а войти на особых условиях и побывать в наших покоях.

На этих словах Галатея широко открыла свои невероятные лиловые глаза и хищно облизнула полные губы стремительно мелькнувшим розовым кончиком языка, намекая на то, что «особые условия» представляют нечто превыше самых сокровенных желаний любого из гостей.

– Итак, кто же тут достаточно силен?

По амфитеатру пробежал ропот. Все знали, что Царицы выдумали новое, изощренное испытание, но кто был готов рискнуть всем ради этой высокой ставки? Зрители смотрели то на Цариц, то друг на друга. Пауза стала затягиваться, и недоумение среди гостей все нарастало, когда из верхней ложи раздался крик:

– Эй! Сучки!

Все искали взглядом источник возмущения, им оказался крупный мужчина, который не спеша спускался по широким каменным ступеням. Мужчина улыбался, изогнув полные, плотоядные губы. Все его чрезмерно холеное, до синевы выбритое лицо выражало хищную наглую похоть. На ходу он скинул с себя пиджак и принялся расстегивать пуговицы на рубашке, обнажая широченную волосатую грудь. Фигурой гость напоминал буйвола, могучие мышцы спины, толстая крепкая шея, все это выдавало в нем профессионального спортсмена. На лацкане пиджака можно было заметить значок с белым полумесяцем на красном фоне, но большинству собравшихся и без этого было понятно, кто этот гость, принявший вызов. Это был Халиль Яшар, в прошлом известный борец, выступавший за Турцию, но в последние несколько лет он оставил спорт и серьезно связал свой охранный бизнес с турецкой мафией. Примерно в то же время он стал интересоваться Темой и узнал о существовании Острова и Цариц. Стили стал его навязчивой идеей, он предпринял множество попыток получить приглашение на остров, но каждый раз ему отвечали отказом. Ведь Стили был греческим островом, и многовековая вражда между турками и греками, ареной которой стали практически все острова Эгейского и Средиземного морей, не оставила его в стороне.

Поэтому, когда зрители узнали в плечистом незнакомце знаменитого турка, все свободные греки, что находились в амфитеатре, вскочили на ноги и подняли оглушительный шум, выкрикивая оскорбления и освистывая претендента. Но Яшар лишь рассмеялся в ответ, высоко закинув голову и демонстрируя крупные белоснежные зубы. Он уже давно ждал этого момента, он мечтал о нем с тех пор, как узнал, что Царицы внезапно изменили свое мнение и готовы пригласить его на остров. Огромная сумма, которую они запросили за свое приглашение, нисколько не смутила Яшара, в последние годы общение с мафиози сделало его очень богатым человеком, и о деньгах он мог не думать, но вот о Царицах он перестать думать уже не мог. И вот наконец он здесь, чтобы показать им всем, кто тут на самом деле верхний, и осуществить давнюю мечту, которая не давала ему покоя ни днем, ни ночью.

Турок, раздевшись до облегающих спортивных шорт, спустился вниз и встал на каменный парапет арены. Выглядел он крайне внушительно – огромные руки, трапеции и мышцы спины, крепкие словно куски скалы, словно мифологический великан, способный сокрушать горы. Яшар потянулся, хрустнув суставами, все еще смеясь, обернулся к ревущей толпе зрителей и, выставив палец в оскорбительном жесте, обвел им амфитеатр. После этого он нашел глазами ложу с Царицами, поклонился и, перекрикивая рев толпы, заговорил, не убирая при этом с лица издевательской ухмылки:

– Приветствую вас, великие Царицы! Рад наконец оказаться на этом острове.

Все пять хозяек острова молча, с интересом разглядывали гиганта. Турок продолжил:

– Много веков у моего народа существует традиция, мы приплываем на греческие острова и покоряем всякого, кто может оказать сопротивление. А потом…

Яшар глумливо улыбнулся и потрогал рукой внушительное содержимое своих шорт. Он обвел взглядом трех гречанок, которые так и стояли неподвижно, не выражая ни одной эмоции на лицах.

– Потом мы трахаем всех, кого захотим. Очень жестко трахаем. Вот и я, как и мои предки, турецкие султаны, приехал на этот остров, чтобы победить, а потом набрать себе гарем, чтобы устроить вам, греческим выскочкам, мое любимое наказание. И уж будьте уверены, вам оно тоже понравится.

Царицы по-прежнему молчали. София презрительно сощурилась и одним гибким движением приблизила свои губы к уху Галатеи, так что показалось, будто морское чудище, вытатуированное у нее на шее, гневно взмахнуло хвостом. Бритая наголо царица быстро прошептала что-то, и Галатея, удивленно подняв брови, рассмеялась:

– Ты – султан? Тебе удалось рассмешить нас! Видимо, слухи не обманывают, ты и вправду хорошо умеешь работать только языком!

Царицы в ложе залились смехом, наперебой отпуская шутки насчет хвастливого турка, и зал ответил им дружным хохотом.

Взбешенный Яшар, не дожидаясь новых оскорблений, с ревом прыгнул на утоптанный песок арены и ринулся в атаку на ближайшую соперницу. Все три телохранительницы выглядели как сестры-близняшки, одинаково крепкие, стройные, невысокого роста, их смазанные маслом черные волосы были собраны в тугой пучок на затылке. Только яростные темные глаза выдавали ярость и жестокость бестий. Подобно близнецам, они за годы тренировок практически научились читать мысли друг друга и действовать идеально слаженно. Девушка отскочила в сторону со скоростью мангуста и вдогонку ударила его ногой по корпусу. Телохранительницы разбежались на равную дистанцию и теперь кружили вокруг великана, словно львицы во время охоты на дикого быка. Яшар попытался напасть снова, но добыча опять ускользнула, заманивая за собой, а две оставшиеся девушки щедро осыпали борца ударами. Так повторилось несколько раз. Турку не хватало скорости, чтобы достать длинноногих бестий, и ему оставалось только рычать в бессильной ярости и терпеть оплеухи. Уже все зрители стояли на ногах скандируя «Стили!» и «Царицы!». Сами хозяйки, не в силах сдерживать любопытство, высовывались из ложи, в волнении кусая губы. Зоя, сама не своя от азарта, прижалась к удивленной Ангелике, впечатав щеку в ее роскошную грудь. Разыгравшийся на арене бой захватил всех.

Но вот во время очередного выпада одна из гречанок допустила ошибку, и Яшар, с неожиданной для такого здоровяка стремительностью, метнувшись словно кошка, перехватил ногу, нацеленную ему в подбородок, и в следующую секунду, развернув свой могучий корпус, швырнул телохранительницу прочь так, будто она была тряпичной куклой.

Девушка с размаху ударилась всем телом о каменный парапет и затихла, видимо, потеряв на секунду сознание. Ее подруга, издав бешеный крик ярости, атаковала противника со спины, но турок не глядя, лягнул ее ногой в живот, удар был такой силы, что девушка согнулась пополам, хватая ртом воздух. Трибуны амфитеатра охватило потрясенное молчание. Неужели их всех сейчас ждет настолько оскорбительное унижение? Неужели этот наглый инородец сможет сейчас на глазах у всех надругаться над лучшими бойцами острова и над всем Стили в их лице?

Турок, плотоядно облизывая алые губы, приближался к последней оставшейся на ногах сопернице, прижимая ее к краю арены. Вскоре девушке уже некуда было отступать, и, лишенную помощи подруг, гигант быстрым движением ухватил ее за горло и поднял над землей. Телохранительница хрипела и сучила ногами, не в силах вырваться, а Яшар ликовал, хохоча и пожирая жертву полными демонической похоти глазами.

– Попалась, сучка! Довольно вы бегали от меня, теперь настало время наказания, для вас троих!

Турок одним движением огромной руки сдернул с нее набедренную повязку и полоску кожи, обнажив крепкие упругие бедра и на удивление нежную, округлую грудь с небольшими розовыми сосками. Обезумев от вида обнаженной плоти, великан швырнул гречанку на песок и, схватив за ногу, подтянул к себе, открывая гладко выбритую розовую щелку.

Его член внушительно увеличился и выпирал через узкие шорты. Он высунул язык и, лизнув ладонь, провел девушке между ног. Весь амфитеатр затаив дыхание следил за происходящим. Но в этот момент свободная нога телохранительницы разогнулась как пружина и вонзилась босой пяткой прямо в кадык турка.

Яшар захрипел и, схватившись за горло, попятился назад. Тем временем все три бестии снова были на ногах. Одна из них, коротко вскрикнув, нанесла удар по незащищенному колену, так что раздался отвратительный хруст, и турок, зарычав словно зверь, попавший в капкан, рухнул на четвереньки, пытаясь ползти, пока следующий удар, на этот раз в висок, не уложил его на спину.

Две телохранительницы немедля навалились на его руки, скрутив их в болевом захвате и не позволяя противнику пошевелиться. Третья же, совершенно обнаженная, со мстительной ухмылкой залезла сверху на беспомощное мускулистое тело поверженного гиганта, приподняв упругую попку и приблизив свои сокровенные дырочки к его лицу. Поняв, что его ждет, турок зарычал от гнева, оскалил белоснежные зубы, мотая головой и тщетно пытаясь вырваться из захвата. Он никогда не был нижним, только он мог унижать и принуждать, и никогда наоборот, от этого его лицо залила краска стыда и ярости. Но голая гречанка, рассмеявшись, цапнула его за промежность лапкой с острыми, как у кошки, коготками и в один миг так сильно сжала еще минуту назад гордо выпиравшее содержимое его шорт, что борец по-собачьи заскулил от боли. Одна из девушек, державших его руки, шепнула ему на ухо:

– Тебе придется услужить нам, иначе Аделфи оторвет твои бубенчики и скормит их своей кошке. Понял? Так что не упрямься.

Яшар на секунду задумался, но потом покорно высунул язык и принялся вылизывать промежность своей победительнице. Сначала его язык двигался неуверенно, но постепенно стал проникать все глубже и глубже, не забывая и про розовый маленький анус своей новой госпожи. По красному от стыда лицу вчерашнего чемпиона текли слезы небывалого унижения. Телохранительница настойчиво водила бедрами, стараясь плотнее прижаться к лицу поверженного гиганта, так что вскоре закрыла глаза, в экстазе теребя свои розовые соски, и начала издавать короткие стоны удовольствия, постепенно слившиеся в один сплошной высокий крик оргазма.

Зрители ликовали от радости победы и возбуждения, вызванного происходящим. Царицы праздновали успех в своей ложе, поднимая кубки с вином в честь победительниц, поздравляя друг друга. В это время Галатея провожала взглядом стражей, которые волокли проигравшего прочь с арены. Голова Яшара была опущена вниз, а сам он был настолько подавлен произошедшим, что даже не пытался пошевелиться. Высокая царица оперлась руками на бархатный бортик ложи и звонко крикнула ему вслед:

– Ну что же, султан, по крайней мере, слухи не обманули – языком ты работаешь отлично!

Царицы за ее спиной согнулись пополам в приступе смеха, из-за чего немного вина пролилось Ангелике на грудь, этим немедленно воспользовались Зоя и Дамиана, которые принялись наперебой слизывать алые капли с мягкой белоснежной груди своей подруги, пока та в шутливом гневе пыталась их оттолкнуть.

Галатея сделала большой глоток из кубка и, улыбнувшись, обратилась к гостям:

– Ну что? Есть еще смелые, которые хотят испытать себя? Кто еще считает себя повелителем?

 

Глава 6

Она обвела толпу насмешливым взглядом. В ложах и на каменных ступенях царила тишина. Конечно, свободным гостям острова весьма понравилось предоставленное им зрелище, но все же каждый из верхних сейчас мысленно представлял себя на месте униженного турка. Никто из них не готов был пройти через такое и навсегда потерять свою доминирующую позицию. Оставались сабы и свитчи, но было бы смешно представить, что рабы, в которых постоянно вдалбливали идею подчинения и собственной ничтожности, неожиданно решились бы на такой отчаянный шаг. Царицы скорее всего просто наказали бы зарвавшегося слугу за такую наглость.

– Итак, неужели никто не рискнет? Кого же мы увенчаем этим трофеем и пригласим к себе во дворец?

Галатея продемонстрировала зрителям венок из свежих ветвей благородного лавра. По рядам прокатился возбужденный шепот, но никто так и не решился подать голос. Гладкие, словно драгоценный мех, каштановые брови высокой царицы недовольно нахмурились, так что рабы и рабыни из ближнего круга в страхе отшатнулись и спрятали взгляды. Они-то знали, чем может закончиться гнев Цариц.

– Что же, придется нам самим выбрать кандидата. Не можем же мы обмануть наших дорогих гостей и испортить этот прекрасный прохладный вечер. Мы обещали отличное представление, и одной турецкой свиньи с длинным языком для этого явно недостаточно. Хм… Ты!

Галатея еще раз обвела взглядом ложи, задумчиво приложила тонкий палец к чувственным капризным губам и наконец увидела достойного соперника. В одной из центральных лож, откинувшись на резную спинку кресла, сидел мужчина яркой скандинавской внешности, высокий и мускулистый, с суровым жестким лицом и ясными глазами цвета утреннего неба. Две бессловесные чернокожие рабыни в ошейниках непрерывно массировали его широкие, покрытые буграми мускулов плечи. Увидев нацеленный на него палец Галатеи, северный гость удивленно вскинул белесые брови и рассмеялся. Остальные царицы выглянули из ложи, с любопытством разглядывая претендента, и, оставшись довольными выбором подруги, согласно закивали и немедленно принялись обсуждать скандинавского красавца, шепчась и хохоча над особо удачными шутками.

Как и все остальные гости Острова, высокий силач не был загадкой для Цариц. Они досконально изучали подробное досье каждого прибывшего и знали о них больше, чем ЦРУ и Интерпол. Новым претендентом на лавровый венок был тридцатилетний швед Густав Мартинсен, отошедший от дел чемпион ММА, который теперь стал не менее видной фигурой среди тех, кто был в Теме на самом высоком уровне. Он не знал поражений на ринге, был хорош собой и потому сулил Царицам отличное развлечение. Галатея продолжила все тем же насмешливым тоном:

– Да, ты! Или благородный ярл боится разделить участь турецкого султана? Неужели тебя так напугали мои игривые греческие козочки?

Мартинсен немедленно прекратил смеяться, грубым жестом отогнал рабынь и встал во весь рост, мгновенно возвысившись над трибуной. На его лице, суровом и невозмутимом, словно выточенная холодным северным ветром скала, не дрогнул ни один мускул, но все же Галатея разглядела, как блеснули его холодные глаза, и увидела в них затаенную гордость, похоть и гнев. Как раз то, что было нужно Царицам.

Швед, нарочито без спешки, повел мускулистыми плечами, сбрасывая на камни рубашку цвета слоновой кости, и одним стремительным движением перемахнул через бортик и оказался на каменных ступенях. Он медленно спустился на арену, не сводя глаз с Цариц и ощупывая их взглядом через одежду в предчувствии награды.

– Не хотелось бить этих трех голых шлюшек. Но если Царицы просят, я готов поразмяться, чтобы доставить им удовольствие.

Боец усмехнулся и подмигнул одной из тело-хранительниц, которые снова стояли неподвижно с непроницаемыми лицами.

– Готовьтесь, шлюшки.

Мартинсен пригнулся в борцовской стойке и принялся кружить вокруг девушек, постепенно приближаясь на дистанцию атаки, словно ягуар, готовящийся вырвать антилопу из стада. Он уже видел по опыту болтливого турка, что стоит выбить одну бестию, как и другие сразу становятся беспомощны. Нечего было ждать, нужно было действовать быстро и напористо, как он всегда делал в спортивных поединках. Не издав ни звука, швед бросился вперед, целясь плечом в упругие стройные бедра одной из телохранительниц.

Он атаковал неожиданно, и большинство противников неизбежно оказались бы смяты его натиском, но гречанки отреагировали со скоростью кошек. Одна из них за долю секунды повернулась и встретила его белокурую голову встречным коротким ударом колена. И тут же вторая подцепила его ногу, заставив полететь на песок, где через долю секунды на его спину обрушился локоть третьей. Мартинсен, оглушенный неожиданной контратакой, попытался вырваться из болевого захвата, в который пытались скрутить его девушки, дернулся раз, два, но получил резкий тычок в солнечное сплетение и снова оказался на песке, прижатый лицом вниз, а три телохранительницы сидели на нем сверху, словно обнаженные первобытные охотницы на убитом тигре. Взгляды девушек обратились в ложу Цариц.

Галатея одобрительно кивнула своим стражницам. Но после этого ее лицо приняло недовольное выражение, впрочем, от этого царица стала только очаровательней. Она отдала короткий приказ одному из охранников, и тот, почтительно склонившись, передал хозяйке какой-то предмет. Галатея снова обернулась к девушкам, которые продолжали удерживать слабо сопротивляющегося шведа.

– Мы разочарованы. Он не показал совершенно ничего интересного. Боюсь, лавровый венок он не заслужил. Но…

Она лукаво улыбнулась и бросила на песок арены предмет, который держала за спиной. Прямо перед запрокинутым лицом скандинавского борца увесисто шлепнулся обсидианово-черный страпон со стальными клепками на кожаных ремнях. Одна из девушек, та, что так ловко нокаутировала противника ударом колена, теперь, по велению хозяек, собиралась наказать беззащитную добычу.

С улыбкой дьяволицы она подняла брошенный Галатеей «приз» и принялась натягивать ремешки на свои мускулистые бедра и живот со слегка проступающими через нежную кожу кубиками пресса. Мартинсен, неожиданно покраснев, закричал что-то по-шведски и забился словно в припадке, напрягая изо всех сил могучие мышцы спины, так что ему почти удалось сбросить с себя своих прекрасных мучительниц, и одной из них пришлось так резко вывернуть ему руку под неестественным углом, что швед заскулил как собака и, потеряв последние силы от болевого шока, уронил голову на песок.

Так он и лежал, когда с него стащили штаны и поджарая бестия, под язвительные комментарии цариц, взялась за дело. Гости, со смешанным чувством, молча и жадно смотрели на унизительное наказание, которому подвергали плачущего и кусающего песчаный пол арены Мартинсена, и никто не отвел взгляд до самого конца.

Галатея проводила взглядом охранников, уносящих потерявшего сознание шведа прочь из амфитеатра, и повернулась к своим подругам. Те выглядели расстроенно, никто не ожидал, что забава так быстро закончится, а ночь еще только начиналась, и первая настоящая прохлада живительными волнами прилетала со стороны моря. Дамиана, надув губы, помешала вишневым черенком в кубке и протянула с досадой:

– Слишком быстро и слишком жестко, Царица. Теперь они перепугались, и никто не решится больше участвовать в нашей игре.

Галатея презрительно поморщилась.

– Слабаки. Неужели среди них нет ни одного, который желал бы нас достаточно сильно?

В этот момент весь амфитеатр у нее за спиной неожиданно зашумел в недоумении. Кто-то вышел из рядов, где сидели свободные люди, и теперь спускался по широким ступеням. Царицы, в восторге от неожиданного продолжения развлечений, немедленно бросились к бортику ложи, стараясь поскорее разглядеть смельчака.

Это был поджарый стройный брюнет с черной повязкой, скрывающей левый глаз, что придавало его облику нечто от лихих загорелых корсаров, столетия назад бороздивших здешние моря в поисках золота, крови и любви невинных красавиц. Он легко спрыгнул на арену и белозубо улыбнулся Царицам, а его единственный глаз в это время жадно оглядывал их, заглядывая в каждую нежную ямочку, словно пытаясь навсегда запечатлеть в мозгу их облик.

– Я буду драться ради Цариц, и я не разочарую прекрасных хозяек острова.

Его голос звучал спокойно и уверенно, в нем не было ни тени затаенного страха или злобы. Он пристально и с явным удовольствием оглядел прелести телохранительниц, особенно остановившись на округлой заднице одной из девушек, так что она, смутившись, переступила с ноги на ногу, неожиданно почувствовав, что этот взгляд вызывает сладкую истому где-то под узкой набедренной повязкой.

– И клянусь, это будет самый приятный бой в моей жизни! – добавил незнакомец и одним движением выскользнул из одежды, словно змея, сбрасывающая кожу, и встал перед соперницами абсолютно обнаженным. Царицы разом подались вперед, с интересом осматривая его тело. Незнакомец был жилистым и крепким, казалось, в его теле не было и грамма жира. Кроме этого, за исключением редких чистых участков, его кожу покрывала причудливая татуировка. На ней, словно на стене базилики, расписанной безумцем, Иисус в терновом венце и распятие соседствовали с дымящимися револьверными стволами и соблазнительными девушками с рисунками Santa Muerte на лицах. Такие татуировки явно выдавали связи с мафией.

Царицы озадаченно переглянулись – как могло получиться, что среди гостей оказался некто, им неизвестный? Загадочный незнакомец, что может быть интересней. Царицы оценили, что он, как настоящий грек, чтящий традиции, будет сражаться совершенно голым, как греческие борцы в древние времена. К тому же, раздевшись, он продемонстрировал мужское достоинство, на которое ни одна из Цариц не могла взглянуть без затаенного волнения. Все же Галатея сумела вернуть самообладание и, придав своему голосу небрежность, ответила:

– Мы сегодня уже видели двух хвастунов и видели, чем для них обернулась их дерзость. Сможешь доказать, что ты не из их числа?

Вместо ответа неизвестный смельчак вновь улыбнулся и принял боевую стойку бойца панкратиона. Бестии приближались к нему с трех сторон, приготовившись атаковать.

Ближайшая телохранительница решилась наконец напасть на татуированного бойца, стараясь зайти со слепой левой стороны, она с коротким криком бросилась на него, целясь ногой в солнечное сплетение, но тот легчайшим незаметным движением отклонился в сторону, словно тростинка на ветру, и, развернувшись, достал нападавшую длинной хлесткой подсечкой, так что она повалилась на песок, демонстрируя зрителям свою выпуклую попку и изящный изгиб спины.

Черноволосый грек проводил ее страстным взглядом, но полюбоваться прекрасным зрелищем подольше ему не позволили – увидев подругу в беде, обе оставшиеся девушки молча бросились на неожиданного соперника, который беспечно стоял к ним спиной. Но эта беспечность оказалась лишь видимостью, и как только телохранительницы атаковали, он со скоростью мангуста, перехватывающего кобру, увернулся от стройной ножки, направленной в его челюсть, и, практически не прилагая усилий, четко выверенным броском отправил бестию на песок. Последняя оставшаяся гречанка попыталась пройти незнакомцу в ноги, но он, казалось, знал все их намерения наперед, и нападавшая попала в железный капкан захвата. Татуированный боец обвил девушку ногами, словно удав свою жертву, и неожиданно для всех страстно поцеловал ее, активно используя свой язык. По амфитеатру пролетел вздох изумления. Даже Царицы удивленно переглянулись, словно спрашивая друг у друга, кто же этот неизвестный гость?

На арене тем временем продолжался поединок. Дворцовые телохранительницы раз за разом атаковали, но всякий раз одноглазый незнакомец отправлял их на песок, стараясь при этом не причинять девушкам особой боли. Казалось, что для него этот бой, который только что закончился для двух именитых бойцов провалом и прилюдным унижением, был всего лишь забавой. Теперь, во время каждой неудачной атаки, девушки лишались одного из предметов своего и без того скудного гардероба, которые он ловко сдергивал и швырял на арену.

Очень скоро все три телохранительницы, совершенно обнаженные, но, несмотря на установившуюся прохладу, покрытые каплями пота, тяжело дыша, сгрудились у борта арены, не зная, что предпринять против такого необычного противника. Наконец, одна из них с отчаянным визгом бросилась вперед, надеясь сбить черноволосого с ног неожиданным ударом, но через мгновение она оказалась в стальных тисках его татуированных рук, производивших удушающий прием. Незнакомец, приподняв хрипящую бестию над землей, прижал ее ягодицы к своему восставшему члену и, запустив ладонь в сокровенное место между мускулистых ног девушки, принялся ласкать ее, одновременно нашептывая что-то в ее покрасневшее открытое ухо. Оставшиеся две телохранительницы, не в силах отвести взгляд и не в силах более нападать на неуязвимого бойца, медленно опустились на колени, беспомощно ощущая, как твердеют от возбуждения их соски и низ живота наполняется сладкой истомой. Зрительный зал ревел и неистовствовал, пораженный невиданным зрелищем, но внезапно все оборвал властный звенящий голос Галатеи:

– Довольно!

Царицы наблюдали за боем с огромным интересом, и постепенно их интерес перерастал в нечто немного иное. Дыхание их участилось, все чаще они в возбуждении облизывали полные губы и словно невзначай прикасались друг к другу. В какой-то момент Зоя вдруг покраснела и закусила вишневую губку, неожиданно почувствовав, как сзади ее принялись ласкать требовательные пальцы Дамианы. Но Галатея решила положить этому конец. Незнакомец явно одержал победу и теперь мог рассчитывать на лавровый венок и особое приглашение Цариц, но сперва они должны услышать его имя.

– Довольно, я говорю! Ты победил, теперь забери свой приз и назовись. Здесь, на нашем острове, у гостей не может быть никаких секретов от Цариц.

Она протянула лавровый венок вперед из ложи. Незнакомец немедленно отпустил бестию, которая рухнула на песок, хватая ртом воздух и содрогаясь в сладострастных конвульсиях, подобрал свою одежду и, улыбаясь, направился к ложе Цариц. Галатея в ответ одарила его снисходительной улыбкой и приготовилась увенчать победителя и разрушить его инкогнито. Но совершенно неожиданно, вместо того чтобы преклонить колени и достойно принять награду, одноглазый грек молниеносным движением схватил венок и, рассмеявшись, парой кошачьих прыжков взмыл на край амфитеатра, махнул рукой Царицам на прощание и, все так же улыбаясь, нырнул вниз с пятиметровой высоты, прямо в ночную прохладу темного сада.

Зал дружно ахнул, охранники, сорвавшись с мест, кинулись прочесывать все кусты и дорожки в округе, но татуированного незнакомца и след простыл. И свою тайну он так и унес нераскрытой в темную, звенящую цикадами, средиземноморскую ночь.

 

Глава 7

Нежное золото вечернего солнца лилось в окна большого зала, где царицы отдыхали от ярких впечатлений гладиаторского сражения. По их рассеянным, слегка мечтательным лицам было видно, что мысли правительниц острова витают где-то очень далеко отсюда. Прозрачный свет заходящего светила только подчеркивал легкий румянец на лицах и задумчивый блеск глаз под полуопущенными ресницами. По-девически порозовевшие щеки выглядели удивительно и почти неестественно у этих властных женщин, привыкших все контролировать и всеми повелевать. Словно мраморные кариатиды внезапно ожили и засмущались собственной горячей крови.

Особенно ярко румянец выделялся на молочно-белой полупрозрачной, как у всех рыжих, коже Зои. Она безотчетно накручивала волосы на палец, смотрела куда-то далеко-далеко в мир своих фантазий, и на губах девушки играла едва заметная довольная улыбка – видимо, ее грезы были куда интереснее, приятнее и разнообразней, чем привычная жизнь. Но тут по залу прокатилось несколько музыкальных аккордов, и Зоя, вздрогнув, вернулась в реальный мир.

Зал был заполнен гостями, которые всеми силами пытались перещеголять друг друга откровенностью нарядов и поведения. Кто-то щипал и гладил голых официантов, кто-то нарочито громко смеялся над непристойным замечанием, а кто-то водил за собой на поводке стоящего на четвереньках раба в леопардовом боди. Слава богам, что вся эта несдержанная орава была занята собой и к царицам обращались только изредка через распорядителей приема. Напрямую с ними разговаривать запрещалось – такой чести удостаивались единицы и только по личному приказу одной из владычиц. А в ближайшее время ни одна из них не собиралась давать такого разрешения.

Вечеринка протекала вполне обычно, можно сказать, рутинно, но довольные гости рассыпались в благодарностях, и пока что этого было достаточно. Отсутствие неожиданностей – конечно, смертная скука, но зато она позволяет придаться собственным мыслям под ненавязчивые звуки музыки. А после того, что произошло на сегодняшних соревнованиях, подумать было о чем. Вернее, о ком.

Зоя огляделась по сторонам, задержав особо пристальный взгляд на музыкантах – надо будет им придумать развлечение повеселее за то, что напугали ее своим бренчанием.

Ансамбль сидел у дальней стены зала на маленькой сцене. Гости, в отличие от медноволосой царицы, разглядывали музыкантов с нескрываемым любопытством. Всю их одежду составляли шипастые ошейники и глухие кожаные маски, в которых имелось только одно отверстие – для рта. Обнаженные тела юношей и девушек покрывали блестки, в соски, клиторы и головки членов были продеты крупные кольца, за которые так и хотелось дернуть. Каждое такое кольцо соединялось цепочкой с другими, так что в итоге отдельный музыкант представлял собой только часть целого, клетку единого организма.

Губы Зои брезгливо скривились. Может, этих бренчальщиков выпороть? Или просто отдать гостям для утех – некоторые из посетителей Стили имеют весьма специфические вкусы… Девушка тихо фыркнула и потянулась к блюду с фруктами, которое только что поставили на столик у ее кресла. Ладно, это можно будет обдумать после, сейчас есть кое-что намного занимательней. Удостоверившись, что никто не уделяет ей внимания, рыжая красавица снова погрузилась в свои мечтания.

Тем временем отдельные аккорды превратились в приятную мелодию, быстро затопившую зал. Она вплеталась в гул голосов и растворялась в смелых дорогих нарядах, в блеске драгоценных камней, в матовом свечении кожи, латекса, голых тел.

– Ну, и скучища, – с чувством выдохнула София, чуть наклонившись к Дамиане. – Днем на арене было куда веселей.

– И не говори. Один только этот отвратительный турок чего стоил.

Девушки дружно хихикнули, вспомнив, как «неукротимого покорителя гречанок» эти самые гречанки скрутили, будто паршивую собачонку, а потом заставили вылизать одну из них со всех сторон до оргазма.

– У него вся харя блестела от ее соков, после того как Мелена кончила, – вспомнила София и снова засмеялась. Ее глаза заблестели, а грудь стала вздыматься немного чаще. Судя по всему, воспоминания о насилии над здоровенным турком привели ее в легкое возбуждение.

– А тебе такое нравится, да? – игриво поддразнила подругу Дамиана и кончиком пальца погладила ее по соску, проступившему сквозь ткань вечернего платья.

– Можно подумать, тебе – нет, – решила поддержать болтовню девушек Агнелика.

– О да. Мне нравится. Особенно когда на лице подстилки мои соки смешиваются с его слезами.

– Какая ты жестокая!

– Сказала добрая фея, от которой все рабы выходят в кровавых петлях от плетки, – грудным голосом хохотнула София.

– Ну, что поделаешь, – скромно потупила глаза похожая на ангела блондинка. – Я люблю дисциплину, а зверюшки такие несобранные.

– И за это нужно наказывать, – закончила за нее Галатея.

Царицы дружно рассмеялись, и головы ближайших гостей тут же повернулись в их сторону. В жадных глазах заблестело любопытство – каждому хотелось узнать, что так развеселило хозяек вечеринки? А к нескрываемому интересу примешивался еще и подспудный: хорошее настроение прекрасных домин могло стать залогом куда больших благ, чем вино, закуски или яростные утехи с покорными рабами.

Некоторые из присутствующих даже стали что-то горячо нашептывать распорядителям банкета, стреляя глазами в разные стороны. Каждому хотелось выделиться, привлечь к себе внимание, произвести впечатление на пятерых женщин, в изящных ручках которых сосредоточились все плотские наслаждения, какие только можно было себе вообразить. Только вся эта суета, к сожалению, была абсолютно тщетной – четыре царицы продолжали весело болтать между собой, игнорируя весь остальной мир, а пятая вообще витала где-то в отдаленных уголках вселенной.

Смех затих, а с ним улеглась и суета. Вечеринка снова потекла своим чередом, но красавицы, восседающие на возвышении, этого даже не заметили – их занимал куда более интересный предмет, чем желания и восхищение окружающих.

– Кстати, насчет наказаний, – подняла палец Дамиана и выразительно посмотрела на величавую подругу. Фиолетовые глаза Галатеи блестели сильнее обычного, а тонкие ноздри едва заметно трепетали – верный признак того, что сердце холодной красавицы шатенки бьется куда быстрее обычного. – По-моему, второй клоун… как его там? Олаф? Ульрих? Не важно!.. Был куда смешнее напыщенного турка.

– Ха-ха-ха, – рассмеялась Галатея низким грудным смехом, мечтательно потрогав платиновое колье, которое спускалось между грудями в глубокий вырез ее декольте. – Дааа, маленький Тор был настроен серьезно. Но наши девочки быстро показали ему, кто здесь хозяин.

– Попка плохих мальчиков быстро лишается девственности… – поддержала разговор София, откусывая от сочного персика большой кусок. Влажная мякоть брызнула соком, и он тонкой струйкой побежал по подбородку и шее девушки. Сидящая рядом Ангелика одним змеиным движением скользнула к подруге. Горячий язычок стал собирать сладкие капли с ее кожи. Добравшись до рта Софии, блондинка приникла к нему губами в долгом страстном поцелуе. Из зала раздались бурные возгласы и аплодисменты.

– Давайте, царицы, потрахайтесь! – крикнул какой-то нетрезвый гуляка в полупрозрачной майке и тяжеленных байкерских ботинках. – Лесбиянки рулят!

В зале наступила тишина, если не считать музыки, которую продолжал играть ансамбль – им ведь никто не отдал приказа перестать. София и Ангелика медленно повернули головы в сторону крикуна и недобро улыбнулись. Татуированная, бритая наголо домина поднялась из кресла, разгладила красную латексную юбку и неспешно направилась в сторону мужлана в тяжелых ботинках. Высокие каблуки громко цокали при каждом шаге царицы, а юбка так плотно облегала ее попку, что сразу становилось понятно – трусиков София не носит. Алкоголь, видимо, сильно ударил хамоватому гостю в голову, потому что он плотоядно пялился на идущую к нему девушку и поминутно облизывался.

Толпа расступалась перед хозяйкой, будто морские волны перед великим волшебником, однако она продолжала идти не спеша и спокойно смотрела на истекающего слюной пьяного самца.

Когда она подошла вплотную, рядом с неудачником не было уже никого. Он стоял один посреди широкого круга – все остальные гости отшатнулись от него, как от прокаженного, – и только тупо оглядывался по сторонам. София была гораздо ниже «байкера», но каким-то непостижимым образом умудрялась смотреть на него сверху вниз. Ее серые глаза потемнели, приобрели металлический блеск, а холодный прищур делал их похожими на две блестящие пули, нацеленные прямо в голову несчастному невеже.

Дамиана подняла руку и громко щелкнула пальцами. Музыка тут же оборвалась и в зале повисло такое звенящее, тяжелое молчание, что, казалось, его можно резать ножом.

– Разве вас не ознакомили с правилами поведения, когда вы прибыли на остров? – нарочито спокойно и тихо сказала София. Ее голос был мягче бархата и одновременно сочился сладкой патокой… в которой глупой мухе суждено завязнуть насмерть.

«Байкер» ухмыльнулся, видимо, еще не осознав, что произошло, и, нетрезво качнувшись вперед, сказал:

– Я не запоминаю всякую ерунду, малышка. Может, сама покажешь мне, какие у вас тут правила?

Мокрые губы «байкера» растянулись в сальной ухмылке, и он уже поднял руку, чтобы дотронуться до царицы, когда его глаза округлились и полезли из орбит, а дыхание стало вырываться с болезненным хрипом.

– Конечно. Я обучу тебя всем правилам поведения, малыш. – София сделала особое ударение на последнем слове и нежно улыбнулась, приблизив свое лицо к сильно побледневшему лицу мужчины. Ее правая рука находилась у него между ног и с каждым словом сжималась все сильнее и сильнее. – Ты будешь меня умолять, чтобы я перестала, но, как говорят на нашем острове: «невоспитанных зверюшек нужно наказывать». И свое наказание ты заслужил сполна.

За спиной хрипящего от боли «байкера» появились два здоровенных раба и скрутили ему руки так, что в плечах захрустело. Царица убрала ладонь, демонстративно вытерла ее об юбку и спокойно сказала, не отводя глаз от бледного лица мужчины:

– Отведите его в четвертую комнату, разденьте и привяжите к станку. Я займусь его воспитанием после банкета… Или завтра с утра.

– Подождите! – выкрикнул «байкер» срывающимся голосом. – Я не хотел…

– Пока, малыш.

София провела ногтем по его щеке, оставляя красную полосу, развернулась и пошла назад к своему креслу. Двери за рабами, волокущими незадачливого нахала, закрылись, и зал снова зашумел – теперь заметно громче и оживленнее, чем раньше. Раздался щелчок тонких пальцев, музыканты опять заиграли, и сероглазая домина лучезарно улыбнулась подругам.

– Что будешь с ним делать? – поинтересовалась Ангелика, когда София заняла свое место.

– Еще не решила, но, вспоминая сегодняшние бои, думаю поучить эту свинью так же, как вразумляли того шведского позера. Только не день и не месяц.

– О, не завидую его заднице.

– Приходи посмотреть, если хочешь.

– Только если разрешишь мне тоже заняться его воспитанием.

– Разве я могу тебе отказать… малышка. – София состроила мину заботливой мамаши и пощекотала подбородок Ангелики.

– Ты мне за это ответишь, – с деланой суровостью отчеканила та и заскользила рукой по стеблю вытатуированной розы вверх – под юбку подруги.

Галатея покачала головой:

– Девочки, перестаньте. Вы как маленькие, ей-богу.

– Да, девочки. Ведите себя прилично. И не расстраивайте нашу снежную королеву, – погрозила пальчиком Дамиана и скорчила смешную рожицу.

Галатея покачала головой, отвернулась и взяла бокал с ледяным шампанским. На секунду среди подруг повисла небольшая пауза, в которой сквозило легкое недоумение, и горячая брюнетка не собиралась оставлять эту ситуацию без внимания. Она придвинулась к «снежной королеве» поближе и уже без ужимок спросила:

– Ты чего такая напряженная сегодня?

– Сама не знаю. Не идет из головы этот одноглазый.

– У тебя тоже?! – излишне громко вскрикнула Зоя, которая почти весь вечер сидела, погруженная в собственные мысли, и все четыре красавицы сразу повернулись к ней. Она выглядела так, будто только что пришла в себя после жесткого трипа – глаза лихорадочно блестят, на щеках румянец, грудь вздымается. – Я весь вечер о нем думаю. Просто наваждение какое-то. Вам что-то про него известно?

Царицы дружно переглядываются и пожимают в ответ плечами.

– Представляете, никто о нем ничего не знает. Ни кто он такой, ни откуда. Некоторые говорят, что он сыщик, другие, что глава команды какой-то криминальной семьи из Италии. Только, судя по всему, это выдумки и домыслы.

– А на какой яхте он прибыл? – поинтересовалась Галатея, слегка нахмурив брови. Обычно царицы примерно знали, кто на каком судне пришел на Стили, и это снимало почти все вопросы о посетителях. Было понятно, что они собой представляют (включая подлинные имена и сумму на банковском счете), откуда и зачем приехали. Больше ничего выяснять и не стоило. А если уж сильно хотелось, то пробить эту информацию не составляло труда через владельца яхты, связи в точке отплытия или по множеству других каналов, которые пронизывали мир Темы. В общем, здесь на все сто процентов работало правило: скажи мне, с какого ты корабля, и я скажу – кто ты.

Но Зоя покачала головой и досадливо сказала:

– Неизвестно.

– Это как это? А Стратос что говорит?

– Я ему уже отдала распоряжение – должен прийти, как только все разузнает.

Интерес в глазах правительниц острова сразу начал гаснуть. Если Стратосу поручили «пробить» гостя, он вытащит о нем всю подноготную и через несколько часов жизнь заинтересовавшего цариц человека будет известна до деталей, включая работу, семью, сексуальные предпочтения и на каком боку любил спать в детстве. Все это – лишь вопрос времени.

– Ну, и чего ты тогда дергаешься? – поинтересовалась у Зои Галатея.

– Потому что это все равно странно… И ты сама, между прочим, призналась, что тоже о нем думаешь. Так что нечего.

«Снежная королева» не нашла что ответить и уже собиралась начать метать громы и молнии, как за нее вступилась Дамиана:

– Он на всех нас произвел впечатление, это правда. Но Стратос разузнает об этом супермене поподробнее, и в итоге окажется, что он никакой не супермен, а обычный толстосум из Афин, который часами сидит в спортзале между советами директоров и потрахушками с дорогими шлюхами.

– Ну, конечно! Может, он и татуировки чикано делал для совета директоров? А заодно и глаз себе выколол, – съязвила в ответ Зоя, бросая в рот виноградину. Она очень оживилась от разговора. Было видно, что болтовня о странном незнакомце ей доставляет удовольствие – пусть подруги и не испытывают такого жаркого энтузиазма, как она сама. Давно их остров не посещали таинственные и одновременно притягательные личности. А этот экземпляр смог заинтересовать. Более того, Зое захотелось познакомиться с ним поближе… очень близко, если говорить совсем откровенно. Его жилистое бронзовое тело, повадки хищника, сила и внушительный член, который все смогли прекрасно рассмотреть, когда он был на арене, рождали внизу живота девушки настоящий пожар. Вот бы оказалось, что не все с ним так просто и битва с гладиаторшами – только прелюдия к настоящей игре.

– Ты слишком им увлеклась, дорогая, – попыталась успокоить раззадоренную подругу София, но Зоя только фыркнула.

– Вот увидите, что-то с ним не так.

– Хорошо, давай позовем Стратоса – пусть он расскажет все, что успел узнать. Уверена, информации у него хватит, чтобы развеять твои влажные грезы.

– Ты противная. – Зоя показала сероглазой царице язык, но тем не менее сделала знак одному из прислужников подойти.

Через мгновение тот бросился из зала разыскивать управляющего. Как ни странно, но теперь уже появления Стратоса с нетерпением ждали все владычицы, а не только порывистая Зоя. Что-то шевельнулось в душе каждой из них при воспоминании о смуглом незнакомце. Но самое главное, было предчувствие: этот самец сможет рассеять плесень и скуку, которые поселились на острове темной любви.

Вечеринка шла своим чередом и становилась все более разгульной, несдержанной и, как сказали бы ванильные ханжи, неприличной. Но от этого она не становилась для цариц более интересной. Они уже сотни раз видели примерно то же самое. И даже конкурс, в котором умельцы демонстрировали свое искусство шиноби, не особо впечатлял. Хотя пару интересных моментов девушки взяли на заметку.

Они ели фрукты, пили шампанское, рассеянно перекидывались фразами… и ждали Стратоса.

Он появился довольно скоро, но царицам показалось, что прошла вечность. Как всегда подтянутый, в неброской синей футболке и дорогих брюках управляющий смотрелся чужеродным телом среди разнузданных и скрипящих латексом гостей.

– Почему так долго, черт побери? – рявкнула Галатея. Ее лицо походило на лик статуи, но по голосу было слышно, что домина еле сдерживается, чтобы не отхлестать паршивого слугу прямо здесь. Маска бесстрастной богини дала трещину – Галатею таинственный незнакомец явно интересовал гораздо сильнее, чем она хотела показать.

– Простите, госпожа. Я…

– Плевала я на твои извинения. Рассказывай, что узнал.

– Слушаюсь.

Стратос склонился в поклоне, раскрыл свою вечную папку и сообщил:

– Мужчина представился, как… э-э-э… Стилетто. Остановился в «Посейдонии». Списки тех, кто прибыл на яхтах, которые сейчас находятся в гавани, ничего не дали. Я проверил также пассажиров тех судов, которые уже ушли со Стили, и связался кое с кем из тех, кто недавно здесь был. Никто не привозил на остров человека с повязкой на глазу, и никто о нем ничего не знает. Комнату в «Посейдонии» он снял вчера вечером, завтрак заказал в номер, ушел около десяти утра. Провести расследование до конца я пока не успел, но не думаю, что оно даст больше информации.

– Чтоооо?! – воскликнули одновременно все пять цариц.

Это было неслыханно. Получается, об этом человеке, Стилетто, не известно ровным счетом ничего. Как такое может быть? Каким образом ему удалось попасть на остров? Чего он здесь ищет? Кто он? Все эти вопросы вихрем проносились в головах молодых женщин. Они в растерянности смотрели на управляющего, будто не верили собственным ушам и тому, что только что услышали.

– Это все, что ты смог узнать? – переспросила Ангелика.

– Да, госпожа. Это все. Такое впечатление, что человека, который приехал к нам под именем Стилетто, просто не существует в природе. Это призрак. Думаю, он очень хорошо – и со знанием дела – потрудился над тем, чтобы мы не получили о нем никаких сведений.

– Очень интересно, – протянула Дамиана и в упор посмотрела на Стратоса. – И что посоветуешь делать?

Управляющий сглотнул, потупился и склонился в поклоне еще ниже:

– Если бы я смел советовать повелительницам, я бы сказал, что этого человека необходимо немедленно выдворить с острова. Мы не знаем его целей, а он очень хорошо постарался замести следы. Потенциально Стилетто может быть опасен.

– Это точно, – дрожащим полушепотом согласилась Зоя. Ее буквально потряхивало от предвкушения. Девушка повернулась к подругам и стала горящими глазами перебегать с одного лица на другое.

Галатея покачала головой и улыбнулась азарту рыжей авантюристки. Но такой шанс разогнать тоску и скуку мог больше и не представиться, так что отказываться от него было по меньшей мере глупо… Ведь известно – кто не рискует, тот не выигрывает!

– Мы поняли твою точку зрения, Стратос. Иди.

Управляющий долю секунды помедлил, будто собирался возразить, но потом еще раз поклонился и ушел.

– Надо позвать его к нам! – тут же выпалила Зоя. – Ну, пожаааалуйста. Давайте-давайте-давайте пригласим этого Стилетто.

Царицы переглянулись, на губах заиграли лукавые улыбки – ответ был понятен без слов.

– Ладно, – ответила за всех София. – Это и вправду может быть интересно.

 

Глава 8

Зоя захлопала в ладоши, как маленький ребенок, которому подарили леденец, вскочила на ноги и подозвала раба – одного из тех, что неподвижно стояли на коленях у возвышения с тронами цариц и ждали любого их приказа.

– Веди меня танцевать! – отдала распоряжение рыжая красавица и в пенных волнах из шифона и атласа умчалась на середину залы, вслед за расчищающим ей путь рабом.

Гости моментально организовали большой круг, освобождая место для танца, и с нескрываемым удивлением, интересом и восхищением следили за неожиданно начавшимся представлением.

А там было на что посмотреть! Медноволосая повелительница острова плыла по полу из белого и черного мрамора… нет! Казалось, что она скользит НАД ним, такими легкими и грациозными были ее движения. Высокие каблуки ни разу не стукнули о камень – девушка танцевала, поднявшись на цыпочки, как делают профессиональные танцовщицы, и грациозная фигура казалась почти невесомой. Особенно в мускулистых руках нижнего, который исполнял сейчас роль партнера.

Оставшиеся на своих тронах царицы улыбались, глядя на подругу, вальсирующую перед гостями.

– Ей всегда нужны зрители, – хихикнула Дамиана. – Творец, что ты хочешь!

– И не говори, – подхватила София и добавила, потянувшись за кусочком банана, нарезанного на тонкие дольки: – Хотя должна признать, со зрителями очень многие вещи действительно становятся интереснее.

– Наверное. Мне не понять, я предпочитаю приватность.

– Так и неудивительно. Не напрасно же вы с Зоей выбрали такие разные дороги в обычной жизни.

– Да мы и в Теме почти всегда выбираем диаметрально противоположные вещи.

– За исключением сегодняшнего мистера Стилетто, – заговорщицки подмигнула Галатея.

– Ревнуешь? – тут же отреагировала Дамиана и с хищной улыбкой взглянула прямо в глаза подруге.

Однако возможной пикировки так и не состоялось, потому что в разговор внезапно вмешалась Ангелика:

– Я все равно не понимаю: как это о человеке может быть ничего не известно? – негромко, будто мысли вслух, произнесла она. Ее прекрасное лицо, обрамленное золотисто-белыми локонами, было сосредоточенным и отстраненным, а глаза немножко щурились – так всегда бывало, если царица напряженно пыталась что-то вспомнить. – Даже если забыть о том, что у нас есть куча своих каналов, то и по самым официальным все равно о каждом можно хоть что-нибудь выяснить. Стилетто… Где же я его видела?

– …если знать его настоящее имя, – назидательно дополнила рассуждение подруги София. – А мы не знаем.

– Но как же так?! Получается, наша система безопасности никуда не годится, раз на Стили может проникнуть любой желающий.

– Не утрируй. За все прошедшие годы – это первый случай. Так что вопрос не столько в нашей системе безопасности, сколько в том, какие цели преследует сам этот Стилетто, раз пошел на такие ухищрения и сумел обмануть не только нас, но и официальные структуры.

– Тогда тем более необходимо узнать о нем как можно больше. Я, конечно, тоже им заинтересовалась и поддерживаю вашу безумную идею позвать его в гости, но все-таки хотелось бы быть уверенной…

– Девочки, – вступила Галатея, – по-моему, нет никакого прока копаться во всех этих «кто он, откуда и зачем». Я имею в виду, нет прока нам, сидя здесь – на вечеринке. Мы все равно так ничего не узнаем. Нужно, чтобы Стратос просто закончил свои поиски. Может, тогда у него появится информация, которая нам интересна.

– Но он сам сказал, что скорее всего это ничего не даст.

– Мало ли, что он там сказал. Он всегда перестраховывается и старается прикрыть себе зад, чтобы нас не разозлить.

– Какой тогда план?

– Сейчас отправлю к нему раба и скажу, чтобы до конца вечеринки он явился с окончательным докладом. И что мы ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ рассчитываем на какие-нибудь существенные результаты.

Все царицы согласились с планом Галатеи (лучшего все равно никто предложить не мог) и вернулись к своим мыслям, созерцанию гостей и нетерпеливому ожиданию.

Зоя тем временем все еще с наслаждением вальсировала в центре зала. Ее пыл, судя по всему, передался и гостям – в кругу появилось несколько пар, которые тоже старались продемонстрировать свое танцевальное мастерство. Однако новые танцоры, судя по всему, были недостаточно трезвыми и не слишком умелыми, потому что их нарочитые пируэты выглядели скорее комично, чем красиво. Среди зрителей стали то тут, то там раздаваться смешки, а вслед за ними и возмущенные реплики.

– Похоже, пора выпускать наших танцоров, а то гости передерутся, – предложила София.

После того как остальные хозяйки кивнули, она коротко позвонила в золотой колокольчик, и один из распорядителей тут же скрылся из зала. Через минуту прозвучал раскатистый удар гонга, музыка сменилась, и перед глазами гостей замелькали яркие шелковые шарфы, с которыми в зал выбежали танцовщики и танцовщицы. Слегка запыхавшаяся и порозовевшая Зоя вернулась на свое место, а вечеринка пошла дальше своим чередом.

– Как я смотрелась? – не преминула поинтересоваться рыжая красавица, делая вид, будто не так уж ей это и интересно. Но подруги знали, что Зоя очень любит похвалы и восхищение ее мастерством, а потому не стали вредничать и признали, что танцевала она замечательно.

– Наши гости, как всегда, выглядели на твоем фоне неуклюжими медведями, – подвела итог Дамиана и поцеловала медноволосую танцовщицу в щеку.

Та довольно улыбнулась и спросила:

– А что у вас интересного?

– А мы решили в конце вечера еще раз поговорить со Стратосом – Галатея отправила к нему нижнего, – ответила Ангелика.

– Так что теперь мы все дружно ждем, когда же эта чертова вечеринка закончится, – дополнила слова подруги София и закатила глаза, демонстрируя, как тяжко дается это ожидание.

– О! Лучше бы вы мне не говорили, – скорчила гримасу Зоя. – Я только отвлеклась, а теперь снова буду думать про милашку-Стилетто.

– Как-то не слишком ему подходит такое прозвище, – заметила Галатея, делая глоток красного, похожего на кровь вина.

– И наплевать! Как только он познакомится со мной поближе, сразу станет милашкой, вот увидишь. Все становятся.

– Это уж точно! – засмеялась Дамиана.

Царицы стали болтать ни о чем, лишь бы отвлечься от навязчивого любопытства, которое жгло их всех изнутри. Кто этот таинственный незнакомец? Как его настоящее имя? Откуда он, чего хочет? И самое главное – какая из пяти домин сможет стать его настоящей хозяйкой?

Глядя на беззаботно болтающих подруг, Галатея внезапно поняла, отчего у нее такое странное настроение с самого начала вечеринки, а вернее, даже с момента окончания гладиаторских боев. Это открытие удивило, разозлило и одновременно успокоило ее. Величавая повелительница острова, божественное равнодушие которой вошло на Стили в поговорку, впервые за многие годы почувствовала банальную, но от того не менее жгучую ревность.

Стилетто должен был выбрать именно ее! Он обязан отдать себя в руки прекрасной, как мраморная Афродита, госпожи, перед сапфировыми глазами которой никто не мог устоять! Так почему на этот раз победа вызывает сомнение? Ведь Стилетто такой же мужчина, самец, которым управляет похоть, как и все остальные. Да, это так. И ни один из них не может противиться красоте, власти и сексуальности богини с фиолетовыми глазами… Той, которая вышла, как из морской пены – из темных греческих картелей. Она умела вести дела там, вела их и здесь. О да, этот остров был полностью в ее руках!

Но остаются еще четыре владычицы Стили. И какая-то из них может оказаться для таинственного незнакомца желаннее.

От этой мысли Галатею обуревали ярость и неуверенность. Она ненавидела сомневаться в собственных силах, чего бы это ни касалось – секса, бизнеса, повседневных дел. Но и выбросить из головы мысль, что на Стилетто претендуют еще четыре невероятно прекрасные женщины, тоже не получалось… Успокаивало только одно – теперь она хотя бы понимала, что именно так портит ей настроение. А с известным врагом всегда легче бороться, чем с тем, которого не знаешь.

Криво ухмыльнувшись, Галатея заставила себя отвлечься от засевших в голове треволнений и посмотрела на захвативших зал танцоров.

Они исполняли жаркий эротический танец, периодически вовлекая в действо гостей, от чего те приходили в дикий восторг. Повинуясь ловким пальцам, губам и зубам, с кого-то под музыку слетала отдежда, кто-то получал порцию легкого ритмичного петтинга, а кому-то от танцоров доставалась возбуждающая сольная партия.

Гости постепенно доходили до того градуса вожделения, когда похоть затмевала все и разрядка становилась желаннее любых элитных приемов, изысканных яств и дорогих напитков.

Царицы стали замечать, что зал постепенно пустеет – те, кто приехал на Стили за удовольствиями и развлечениями, спешили получить их сполна. А кое-кто не стеснялся зрителей и предавался плотским утехам прямо здесь. Сквозь музыку стали слышны стоны, звуки шлепков и окрики.

– Я думаю, нам тоже пора заканчивать веселье и заняться более интересными делами, – предложила Дамиана, с победным видом осушая бокал шампанского и торжественно ставя его на столик.

– Пожалуй, – кивнула София. – Поговорим со Стратосом в зимнем саду, никто не против? Там сейчас точно никого, кроме нас, не будет.

Отдав приказ распорядителям заканчивать прием, царицы удалились из зала под уважительный шепот и поклоны оставшихся гостей.

Стратос уже ждал их в зимнем саду, застыв возле небольшого мраморного фонтана. И если бы не его темная одежда, управляющего и самого вполне можно было бы принять за изваяние.

Кариатида равнодушно лила воду из кувшина на каменные ступени, спускающиеся в круглый бассейн. Тихий плеск действовал умиротворяюще после шума вечеринки, но расслабленной не выглядела ни одна из пяти владычиц острова. Молодые женщины расположились на диванчиках, расположенных перед фонтаном, и устремили выжидательные взгляды на Стратоса.

– Ну? – подстегнула его Галатея. – Теперь у тебя было достаточно времени, чтобы узнать все. Так какие новости?

Управляющий склонился в низком поклоне и тихо произнес:

– Прошу прощения, хозяйки, но никакой дополнительной информации получить не удалось.

Под стеклянной крышей зимнего сада повисла гробовая тишина. Казалось, все участники даже дышать перестали – царицы от возмущения, а мужчина в дорогих брюках от страха.

– Стратос, – медленно и очень отчетливо начала говорить Дамиана. Ее голос звенел не просто сталью, он был похож на острый как бритва нож для разделки мяса. И в эту секунду стало понятно, что Галатея, может, и мраморная богиня, однако самая твердая из пяти цариц именно Дамиана. Она была железной девой, встреча с которой сулит непоколебимость, холод и самую страшную боль. – Ты серьезно?

Управляющий согнулся еще ниже, и от волнения в его речи резко проявился кипрский акцент, который раньше был практически не заметен:

– Я сделал все, что мог, госпожа. Но этот… Стилетто просто не существует. Его нет.

– Ты понимаешь, что нас не устраивает такой ответ?

Брюнетка, сверкая глазами, поднялась и медленно расстегнула пояс на платье.

– Снимай штаны.

– Госпожа…

– Я сказала, снимай штаны, пес!

– Дамиана, подожди, – положила руку на плечо подруги Ангелика. Она встала рядом с ней и успокаивающе приобняла. – Мы, конечно, все злимся, что не получили никаких сведений, но разве так не интереснее?

Черноволосая повернулась и с сомнением посмотрела на нежную блондинку, которая в этот миг была похожа на райского ангела больше, чем когда-либо.

– Но ты же сама говорила, что надо все о нем разузнать. Система безопасности, уверенность, бла-бла-бла…

– Говорила, признаюсь. Но раз он так постарался, чтобы мы ничего о нем не узнали, то, может, не слугу надо наказывать, а самим постараться разузнать что и как? Возможно, именно к этому наш таинственный незнакомец и стремится? К личной встрече. Ставлю свой парчовый корсет – он прекрасно знает о том, что мы проверяем своих посетителей, иначе не смог бы провести Стратоса.

Услышав имя управляющего, Дамиана сузила глаза и снова на него посмотрела.

– Провести? Да этому вшивому лавочнику даже ящик селедки нельзя доверить – растащат. У него всегда вместо дела «сига-сига, перемено, киприако кофе». – Последние слова брюнетка произнесла с утрированным кипрским акцентом, подошла к мужчине вплотную и тихо прошипела, склонившись к его уху:

– В следующий раз Ангелика меня не остановит. Ты понял?

– Я понял, госпожа.

– Замечательно.

Черноволосая домина выпрямилась, сложила свой кожаный ремень вдвое, взяла его с обоих концов и громко щелкнула. Стратос вздрогнул.

– Ну, зачем ты с ним так? – очень-очень тихо, но с легкой укоризной шепнула Ангелика, когда Дамиана вернулась к дивану. – Он ведь с нами с самого начала, тысячу раз помогал, и вряд ли можно сомневаться в его преданности. Неужели ты думаешь, что Стратос не приложил все силы, чтобы выполнить наш приказ?

– Если бы думала, ты бы меня не остановила.

– Даже так?

– Да, так. Но это не важно – я просто вспылила от разочарования.

– Со своими-то не обязательно всегда быть госпожой. – Было заметно, что слова брюнетки Ангелику задели. Она пожала плечами и переключила внимание на Софию, которая в этот момент как раз говорила:

– Хорошо. Каким же будет наш следующий шаг, раз мы так ничего и не узнали об этом Стилетто?

– Как это – каким? – тут же встряла Зоя. – Мы же уже договорились: зовем его к нам.

– Сегодня?

– Слово царицы тверже кремня, – пафосно продекламировала рыжая и красноречиво посмотрела на каждую из подруг.

– Лааадно. О’кей. Ну, хорошо, – капитулировали они и сделали это так быстро и дружно, что никто бы не усомнился: и Ангелика, и Дамиана, и София, и Галатея хотели встретиться с таинственным незнакомцем ничуть не меньше, чем горячая Зоя.

Она радостно пискнула и подбежала к управляющему, который стоял все так же, низко согнувшись в поклоне:

– Стратос! Зови сюда Стилетто! Да побыстрее – мы уже заждались!

 

Глава 9

Возле узкой, частично созданной самой природой каменной лесенки, ведущей наверх, к подножию уходившего в небо каменного шипа, дежурила пара неподвижно замерших охранников. Низкое вечернее солнце заливало их теплыми янтарными лучами, и от этого их атлетические фигуры напоминали бронзовые статуи античных воинов-гоплитов, только вместо копий и щитов их мускулистые руки сжимали штурмовые винтовки.

Лестница делала небольшой поворот вдоль скалы и выводила на широкую смотровую площадку, поросшую по краям кипарисами и диким олеандром, скрывающими гостей, желавших полюбоваться скоротечным южным закатом, от посторонних глаз. Но сейчас вход для посетителей был закрыт, а теплый вечерний бриз доносил сверху женские голоса и смех – сегодня царицы решили встретить закат в компании нового загадочного гостя.

Хозяйки острова расположились на широкой скамье, вырубленной прямо из темного камня скалы, и, соблазнительно потягиваясь, щурились, глядя на последние мягкие и теплые краски, которые дарил уходящий день. В минуты скоротечного южного вечера, когда солнце, устав мучить землю своими беспощадными жаркими поцелуями, вдруг становилось нежным и сентиментальным, все на Стили замирало, и море старалось тише плескать о скалы, чтобы не отвлекать остров, погруженный на миг в задумчивое оцепенение.

Зоя, изображая крайнюю степень усталости, рухнула на колени к сидящей на скамье Дамиане, раскидав по ее широким белоснежным бедрам свои рыжие волосы, горящие огнем в закатных лучах. Юная царица вздохнула, высоко подняв упругую грудь с проглядывающими через тончайшую ткань холмиками сосков, и, по-детски закрыв один глаз, принялась наблюдать за оранжевым шаром, который медленно приближался к пылающему золотом горизонту. Остальные Царицы следили за романтическим явлением природы не так внимательно, и какими бы завораживающими ни были виды вечернего Стили, их гораздо больше интересовал поджарый татуированный мужчина в легком бежевом костюме яхтсмена, который стоял чуть поодаль, прислонившись спиной к скале.

Гость расположился таким образом, чтобы ему открывался вид не только на великолепный закат, но и на будоражащие прелести пяти Цариц, окрашенные вечерним солнцем в подобающие им золото и бронзу. Он с немалым удовольствием чувствовал на себе ответные взгляды женщин, которые с уверенным бесстыдством пытались проникнуть под его распахнутую на груди легкую куртку, обводили крепкие ягодицы и мускулистые стройные ноги. Так опытный пастух-гаучо, хозяин аргентинских прерий, любуется прекрасным норовистым племенным жеребцом, которого ему предстоит объездить. Незнакомец, безусловно, нравился хозяйкам острова. Обычно мужчины, оказавшиеся на острове, ползали у них в ногах, выпрашивали право спать возле их дверей, словно псы, или заваливали их подарками, пытаясь поразить роскошью и богатством. Смешные глупцы. Но этот был не такой. Он с первых секунд показал, что играет только по своим правилам, и никто не может указать ему что делать. Кроме того, цариц заводила его животная сила, которую он продемонстрировал на арене, раскидав их лучших телохранительниц, словно котят. Казалось, что благодаря своей гармонии с природой и древними традициями он черпает свою мощь прямо из соленого морского воздуха, получает ее от скал и земли. Да, он был очень силен и своенравен. Что же, тем слаще будет сломать его, заставить его силу служить им, а его самого превратить в послушную игрушку. В самую лучшую игрушку, такой у них еще не было…

Галатея слишком откровенно задержала взгляд на покрытой сплошной татуировкой мускулистой груди гостя, так что он рассмеялся, показав крепкие белоснежные зубы.

– Нравятся мои картинки? Каждая из них многое значит для меня. Эта, например, – он указал на женский скелет в подвенечном платье, наколотый среди прочих сюжетов, на левой стороне груди, – Санта Муэртэ, последняя невеста в жизни каждого мужчины. Но по мне – слишком костлявая.

Он снова рассмеялся и уставился своим единственным горящим глазом на роскошные формы Галатеи, лишь слегка прикрытые полупрозрачной тканью. Галатея без смущения выдержала откровенный взгляд незнакомца и отвечала с насмешливой улыбкой:

– Смотри, как бы ты не увиделся с ней раньше положенного срока, чемпион. Мы не любим, когда на нашем острове нарушают правила. Мы знаем все о наших гостях, кто они, сколько у них денег в банке, их сексуальные предпочтения и даже самые грязные фантазии и секреты. Но о тебе мы не знаем ничего…

Она оглянулась на своих подруг. София отвлек-лась от шутливой игры, которую она вела с Дамианой за право обладания великолепной грудью Ангелики, и встала со скамьи. Двигаясь словно змея, плавными и бесшумными шагами, она обошла гостя полукругом, внимательно разглядывая его мускулатуру. При этом татуировки на ее гибком теле изгибались, словно живые. Наконец, она остановилась и внимательно заглянула незнакомцу в лицо.

– Как ты смог попасть на остров? Тебя не было в списке яхтсменов. Мы все проверили несколько раз. Как ты смог обмануть нашу систему безопасности?

Незнакомец глядел в ответ насмешливым карим глазом без малейшей тени смущения.

– О, это совершенно не важно. Это такая мелочь, что я не хочу тратить на нее ни секунды этого прекрасного вечера.

Он сделал широкий жест рукой, указывая на играющий кровью и золотом горизонт, где солнечный диск уже до половины погрузился в присмиревшее море.

– Вам достаточно знать, что я всегда добиваюсь того, чего хочу.

Ответ прозвучал дерзко, и незнакомец с лукавым интересом следил, как женщины ответят на его вызов. Царицы молча обменялись удивленными взглядами, да он еще своенравнее, чем им показалось вначале. Что же, тем интереснее выйдет игра. Однако Дамиана нахмурила черные, словно из драгоценного меха, брови и хлестким шлепком по круглой попке согнала вскрикнувшую от неожиданности Зою со своих коленей. Царица встала со скамьи, позволив гостю заметить, что под легкой белоснежной туникой абсолютно ничего не надето, и сделала несколько шагов ему навстречу. Ее чувственные губы искривились в саркастической усмешке, а темные колдовские глаза пронзили яхт-смена с такой магнетической силой, что, казалось, целые армии пали бы на колени в слезах от этого взгляда, а императоры сняли бы короны с плешивых голов, чтобы положить их к ее ногам. Она подошла так близко, что мужчина почувствовал сладкий дурманящий аромат ее тела, смешавшийся с запахом вечернего морского бриза, и спросила вкрадчивым грудным голосом:

– Этот остров – наше царство. Царство любви и боли, страдания и восторга. Здесь слышны рыдания и крики наивысшего наслаждения. Люди тратят состояния, просто чтобы получить наше разрешение ступить на эту землю. Зачем же ты появился на этом острове, незнакомец? Чего ты хочешь?

Их взгляды встретились, и гость, казалось, на пару секунд разучился дышать, проваливаясь в черный омут ее глаз. Но уже через мгновение самообладание вернулось к нему. Он, словно ни в чем не бывало, весело улыбнулся Дамиане и спокойно ответил:

– Я здесь, чтобы найти ответ на один вопрос. Для того, чтобы найти ту, кого я ищу.

На смотровой площадке установилась тишина, нарушаемая только редкими криками чаек. Царицы в молчании по-новому разглядывали татуированного незнакомца с повязкой на глазу, так не похожего на прочих гостей острова, и каждая из них почувствовала, как какое-то новое незнакомое чувство сладко екнуло в груди, наполняя сердце непонятным предвкушением и заставляя его биться быстрее. Он был невысокого роста, но сила и уверенность исходили от его ладной мускулистой фигуры.

Легкий льняной костюм яхтсмена прекрасно сидел на нем, подчеркивая, что незнакомец предпочитал одежду простую и удобную. Татуировки, покрывавшие тренированное тело, небольшая черная бородка, белозубая улыбка, веселая и обезоруживающая, единственный глаз, горящий отвагой и страстью, – все это превращало его в настоящего романтического героя. И теперь Царицы смотрели на загадочного незнакомца и пытались понять, почему он будоражит в них такие странные чувства, возвращает к жизни, казалось, давно стертые воспоминания из их прошлого, когда все для них было в первый раз…

…В памяти всплывало его лицо, красное и перекошенное от унижения и боли. Он еще не смирился со своей нижней позицией. Жалкий скрюченный сатир с нелепо торчащим членом, коленопреклоненный на жестком каменном полу. Злится, кричит от гнева, безуспешно борется с тугими кожаными путами, потом умоляет, потом просто жалко скулит, как побитый щенок. Но она равнодушна как камень, как прекрасная мраморная статуя.

Юная нимфа, закутанная в длинные каштановые волосы, сама чистота, сама молодость. Она лишь смотрит на ничтожного своим презрительным фиолетовым взглядом и молчит. Он кусает губы, кричит и, наконец, начинает плакать. Слезы текут по его красному искаженному лицу, плечи сотрясаются от шумных рыданий. Она прячет улыбку. Ей удалось. Первые слезы нижнего. Но не последние. Теперь все мужчины в ее власти…

…В ее власти было сделать с ним что угодно, он лишь глухо рычал и стонал сквозь сплошную кожаную маску, пока она привязывала его к скамье. Она почувствовала, что в этот раз эти звуки возбуждают ее больше обычного, почувствовала, как твердеют ее розовые нежные соски, как томительное желание разливается по белоснежным фарфоровым бедрам. Подчиняясь мгновенному импульсу, она сорвала с привязанного мужчины нижнюю часть маски, обнажив выбритый подбородок и чувственные губы. Она знала, чего хочет. Через секунду ее бедра сомкнулись на его голове, прижимая к его лицу самое чувствительное место.

Он сопротивлялся и дергался, но это лишь больше возбуждало белокурую мучительницу, она с плотоядной улыбкой сжала ноги сильнее, доставляя боль, заставляя задыхаться, пока он не сдался и не принялся работать языком. Она закусила губу от внезапного удовольствия, которое доставляли ей жаркие усердные губы, и принялась двигать своими широкими бедрами, словно ехала на коне. Еще и еще, пока ее дыхание не сбилось, пока она не почувствовала приближение сладкой волны и не сжала руками свою роскошную грудь. Первый раз юная госпожа испытывала оргазм, добытый у нижнего с помощью насилия, и ей это нравилось, она хотела еще. Она отбросила за спину молочный водопад волос, синие глаза на миг стали ярко-голубыми, и комнату огласил полный наслаждения крик…

…Он издал крик скорее от неожиданности, чем от боли. Пока не воспринимает ее всерьез. Немудрено. Ее фигура еще хранит детскую хрупкость. Огненная медь копны кудрявых волос, наивные и доверчивые, широко раскрытые зеленые глаза, трогательные веснушки. Он еще не знает, что глаза таят сюрприз. Ритмичный свист плетки и стоны, слова, которые она шептала в перерывах между ударами, ее движения, то резкие, то плавные, словно странный танец боли и восторга, который остановил ход времени. Он полностью потерял волю, боль перестала быть болью, она стала чем-то большим. Глаза, помутневшие от невероятного чувства, жадно разглядывали ее грудь, удивительно спелую на фоне невинного, почти детского личика. Вскоре он начал кричать по-настоящему. Сначала это были просто бессвязные вопли, но постепенно они превратились в мольбы. Он умолял не останавливаться. Ее хрупкое тело покрылось потом от тяжелой работы, удары сыпались градом на обнаженную спину, вызывая слезы величайшего облегчения, струившиеся по исступленно запрокинутому лицу. А плетка все поднималась и опускалась, заставляя его содрогаться вновь и вновь…

…Заставляя его содрогаться вновь и вновь от мимолетных прикосновений. Эти прикосновения обжигали, они доставляли куда больше боли, чем веревки, впившиеся в тело. Скорость и сноровка, с которой его мучительница сплела для него этот кокон унижения, никак не вязались с мыслью, что она делает это в первый раз. Теперь есть только скрип веревки и ритмично покачивающийся перед глазами пол. Вперед-назад, вперед-назад. Теперь он просто вещь, ничтожная и нелепая, словно вязанка колбасы, подвешенная к потолку в погребе. Хотя нет, было еще кое-что. Была Она. Одно лишь ее незримое присутствие наполняло его смыслом, ее совершенство делало его стыд за собственное убожество еще более жгучим и непереносимым. На ее идеальном теле не было ни единого волоска, лишь татуировка в виде розы нарушала матовую нежность кожи. Она, словно прекрасный обнаженный призрак, держалась на периферии зрения, были слышны легкие шаги, смех, дыхание, все это сводило с ума. Иногда она легонько раскачивала его нелепо скрюченное тело, развлекаясь с ним, словно гибкая кошечка со своей игрушкой, и тогда словно сладкое электричество пронзало его затекшие члены. Вперед-назад. Он чувствовал, что не выдерживает, что боль, стыд и восторг переполняют его, больше не было сил держаться, горячие слезы обильно текли по его лицу, оставляя мокрую дорожку на каменном полу. Вперед-назад, вперед-назад. Он застонал, сжав зубами кляп, и задергал руками за спиной, словно забыв, что они связаны…

…Они связаны между собой особым, почти мистическим образом, все пятеро. Она давно это поняла. Сейчас они почти стали единым целым. Их молодые великолепные тела сплелись в один клубок, их нежные руки умело ласкали, горячие трепещущие языки достигали самых потаенных уголков, губы сливались в страстных поцелуях, и груди соприкасались сосками, вызывая тихие стоны наслаждения. Они не могли оторваться друг от друга, насытиться друг другом, все продолжая и продолжая свои ласки, почти забыв про мужчину, привязанного к кресту над их головами. Он стонал и задыхался от неутолимой похоти, глядя на пятерых прекрасных девушек, предающихся любви у подножия креста, напоминающего огромную букву «икс». Рыжие, черные, каштановые волосы, роскошные груди и груди небольшие, девственно упругие, алые губы, раскрасневшиеся от страсти щеки – все это сплошным калейдоскопом любви крутилось у него перед глазами. Мужчина бессильно заскрипел зубами и еще раз безуспешно попытался разорвать сковывающие его веревки, это движение забрало его последние силы, и он повис на кресте, уронив голову на грудь. А девушки, расположившиеся у подножия, все продолжали любить друг друга с неослабевающей страстью.

Молчание продлилось еще несколько мгновений. Солнце почти скрылось за горизонтом, превращая море в жидкий золотой огонь. Мужчина словно старался не упустить ни единой подробности этого заката, впитать его в себя до последнего лучика. И пока незнакомец глядел на уходящее светило, Царицы так же жадно и заинтересованно смотрели на него. За годы, проведенные в Теме, они видели многое и уже давно знали про единственное, что составляло смысл каждой человеческой жизни. Они думали, что почти утратили это, но совершенно неожиданно этот загадочный гость с повязкой на глазу заставил пробудиться их воспоминания, самые давние, важные и интимные. Их глаза заблестели новым светом, потому что он вернул им то, чего они давно уже не испытывали в своей совершенной жизни полубогинь. Он вернул Царицам искренний интерес. Именно он сверкал в их взглядах, устремленных на неизвестного гостя.

Дамиана первая смогла совладать с собой, на ее лицо вернулось привычное насмешливое выражение, и она уже было набрала в легкие воздуха, чтобы хлестко осадить самоуверенного яхтсмена, но в этот момент она услышала голос Ангелики, звучавший непривычно твердо и уверенно.

– Я встречусь с ним первой, – неожиданно выпалила блондинка. Удивленные взгляды ее подруг сошлись на беловолосой красавице, которая смотрела только на того, кто сумел растревожить ее и дать новую жизнь давно сокрытым воспоминаниям.

Незнакомец, тем временем слишком поглощенный потрясающим зрелищем заката, чтобы обернуться назад, подошел вплотную к обрыву скалы и, раскрыв руки в древнем жесте приветствия силам земли и неба, запел на древнегреческом языке. Сначала его песня звучала тихо, растворяясь в порывах ветра, но с каждым новым звуком его голос набирал силы и звучности.

 

Глава 10

Ангелика шла на два шага впереди, ни разу не оглянувшись. Смотреть назад, проверять, идет ли Стилетто за ней, не было никакого смысла – она знала, что идет. Не отставая. Женщина чувствовала жадный горящий взгляд, который скользил по ее длинной шее, спине, крутым бедрам, точеным ногам. Таинственный незнакомец не скрывал своего вожделения… Казалось, он не скрывал вообще ничего, что касалось его животного начала. А вот Стилетто-человек – совсем другое дело. К нему, похоже, посторонним вход был заказан.

Странный гость хотел, чтобы его видели исключительно породистым самцом, без прошлого, без имени. Но Ангелику это не устраивало. Ей было любопытно, и она умела заставлять своих нижних быть откровенными. Этот, если действительно стремится стать рабом Пяти Цариц, должен будет постараться удовлетворить интерес белокурой госпожи. А даже если его слова были враньем и бравадой, теперь это уже не важно. Стилетто придется подчиниться, хочет он этого или нет. Понимает ли незваный гость свое положение? Каждый, кто ступает на каменистый берег острова Стили, становится собственностью Цариц. И назад – в привычную жизнь – можно вернуться только с их позволения.

Ангелике показалось, что Стилетто не верит в это, даже если и понимает. Сразу видно, что подчиняться он не умеет, как не умеет уступать или безоговорочно слушаться приказов. Он гордый, своенравный, необузданный, как дикий мустанг. И именно ей досталась самая интересная роль – роль укротительницы.

Девушка улыбнулась. В мимолетном движении губ проскользнуло предвкушение, радость и совсем чуть-чуть злорадства. Когда первая ночь закономерно досталась ей, Зоя расстроилась. Это было видно невооруженным взглядом. Рыжая знала, что так будет, потому что Ангелика была старше, имела куда больше опыта и занимала более значимое положение. И в царство Стили она поднялась с самых низких ступеней – сперва была обыкновенной рабыней, она прекрасно знала, что такое быть нижней, пленницей, похищенной бандитами на афинской улочке.

Но Зоя все равно надеялась на чудо, потому что ей очень-очень хотелось заполучить таинственного незнакомца себе. «Бедная малышка. Нельзя так расстраиваться из-за мужчины, каким бы невероятным и привлекательным он тебе ни казался. Слишком большие надежды обычно не оправдываются, а слишком сильные чувства приносят только разочарование и печаль. Для тебя сегодняшний вечер тоже станет уроком. Хотя я была бы не против, чтобы его преподал тебе кто-нибудь другой». Ангелика вздохнула, тряхнула шелковисто блестящими волосами, прогоняя непрошеные нотки грусти, и ступила на мягкую ковровую дорожку, которой был застелен один из коридоров, ведущих к ее апартаментам.

– Еще долго идти? – раздался сзади нетерпеливый вопрос.

Белокурая домина чуть повернула голову, и уголок ее рта дернулся, обозначая легкую усмешку. Да уж, этому необъезженному жеребцу предстоит многому научиться. И она – Ангелика – станет его наставницей. Говорят, свою первую женщину мужчина не забывает никогда. Сложно сказать, насколько это правда, но уж свою первую госпожу Стилетто точно не забудет.

Два голых раба в глухих масках распахнули перед Ангеликой двери в ее покои, а когда она с гостем вошла внутрь, так же беззвучно закрыли их вновь.

Переступив порог вслед за хозяйкой, Стилетто спокойно осмотрелся по сторонам – внутреннее убранство здесь совсем не походило на привычную обстановку замка. Первая комната была обита красной кожей от потолка до пола. У стен стояли стойки со стеками, плетками, розгами и массой других приспособлений, которыми домина пользовалась во время своих сессий. С потолка спускались ремни, цепи и веревки, а в одном из углов красовалась огромная кровать с витыми столбцами, к которым крепились наручники и кожаные петли. Между большими окнами стояли жаровни. Правда, сейчас они были холодными. Из комнаты развлечений в разные стороны вели две двери, но обе были закрыты, и что за ними скрывается, можно было только догадываться.

– Уютно тут у вас, – хохотнул мужчина, стараясь скрыть неловкость. Он ни за что бы не признался, что от вида всех этих приспособлений, «украшающих» комнату, у него засосало под ложечкой. Неужели стоящая перед ним ангелоподобная девушка с волосами, будто шелковые облака, пользуется всем этим?

Воображение начало услужливо подбрасывать картинки, в которых обнаженная Ангелика щелкала плеткой и протягивала руку к его мужскому достоинству. Стилетто почувствовал эрекцию.

– Спасибо, – ответила между тем белокурая красавица и повернулась к нему лицом. Что-то в ней неуловимо изменилось. Куда-то пропали мягкость, беспечность и женственность, движения стали более резкими и весомыми, а глаза из голубых превратились в две синие ледышки.

Ангелика не стала менее привлекательной, даже наоборот. Только теперь ее чарующая прелесть превратилась в хищную, звериную сексапильность, которой невозможно было противиться. От ощущения власти, которое исходило от ее хрупкой фигуры и волнами заполняло комнату, становилось тяжело дышать. Или это происходило от возбуждения? Стилетто не знал. Он вообще сейчас соображал очень плохо, за что злился на себя, но, как ни пытался сжать волю в кулак, ничего не выходило – Ангелика полностью поглотила его внимание, а тело отказывалось слушаться и жило своей жизнью. В висках грохотала кровь, внизу все пульсировало, а внутри горело от единственного желания – обладать этой сногсшибательной женщиной. Стилетто не мог отвести взгляда от царицы, и его кадык непроизвольно дергался, будто владелец пытался сглотнуть, но никак не мог.

– Тебя мама не учила, что неприлично так пялиться на людей? – холодно спросила Ангелика, подходя к мужчине вплотную. От нее пахло магнолиями, жарким летним днем и… снегом. Голова у Стилетто пошла кругом, но он попытался выдержать взгляд темно-синих глаз и больно прикусил кончик языка.

– Прости, но ты такая…

– Я не разрешала тебе говорить! – резко, будто щелкнула хлыстом, перебила домина. Она стала медленно обходить мужчину по кругу и продолжила:

– Говорить будешь, только когда я скажу. И делать будешь только то, что я разрешу. Если ослушаешься, последует наказание. И, поверь, то, что ты здесь видишь, – Ангелика снова остановилась перед Стилетто и повела рукой, указывая на убранство комнаты, – я умею использовать по назначению.

– Я только…

Закончить фразу мужчина не успел. Тонкая белая рука взлетела в воздух со скоростью атакующей кобры, и лицо обжег хлесткий удар.

– Молчать! Разве я разрешила тебе заговорить?

Стилетто сжал зубы до скрипа и попытался успокоиться. Ярость клокотала в горле и просилась излиться наружу потоком ругательств. За такую пощечину раньше и более серьезные люди моментально лишались руки. Раньше…

Хватит! – оборвал себя Стилетто. Да, раньше было много чего. Была тюрьма, и он сам был другим. И звали его совсем не Стилетто. Но это не важно, потому что сейчас он здесь не затем, чтобы бравировать былым положением, подвигами и амбициями. Ему нужно нечто большее, а для этого придется измениться.

– Не слышу ответа, – прорвалась сквозь его молчание Ангелика. Она стояла все так же близко, и эта близость будоражила сильнее, чем злость и обида.

– Нет, – хрипло произнес он, едва заставляя язык шевелиться.

– Нет, госпожа! – Голос девушки был сухим и настойчивым, как голос стереотипной учительницы. Только без собранных в узел волос и очков, съехавших на кончик носа.

Стилетто не хотел себе признаваться, но ситуация выходила из-под контроля. Он был уверен, что сможет сопротивляться, что прошедшие годы закалили его, сделали сильнее, научили справляться с темной властью… Но все это были только иллюзии, самообман, за который теперь придется платить сполна. Готов ли он к этому? Времени на раздумья не было.

– Нет, госпожа.

– Так-то лучше. Хорошенько запомни этот урок. А теперь раздевайся.

– Что?

– Я сказала, раздевайся. А если переспросишь еще раз, накажу. И на этот раз простой оплеухой не отделаешься.

Костюм яхтсмена упал на пол вместе с бельем, и Стилетто с вызовом выпрямился перед разглядывающей его женщиной. Он знал, что мужской привлекательности в нем было с избытком – не зря же столько женщин без раздумий бросалось в его объятия. Но хватит ли этого для Цариц? Вряд ли. Тем не менее, раз игра уже начата, она должна быть доиграна до конца.

Пока Стилетто думал о своем, Ангелика с интересом разглядывала его поджарое мускулистое тело. Да, самец был действительно породистый. От него веяло той звериной силой, которой не может сопротивляться женское естество. Смуглая кожа, испещренная татуировками, жгуты мышц, широкие плечи. При своем сравнительно невысоком росте Стилетто казался невероятно сильным, непоколебимым, будто вырезанным из темного камня. В нем бурлили энергия, злость и тайна, к которым хотелось прикоснуться, ощутить каждой клеткой, разгадать.

Что же на самом деле скрывается под этой нарочитой личиной мачо, которую мужчина надел на себя, судя по всему, довольно давно? Он свыкся с ней, смирился, стал считать частью себя. Но Ангелика видела, что его суть совсем не в этом. Так в чем же? Что же ты прячешь, незваный гость?

Ей хотелось раскрыть его тайны чуть ли не больше, чем ощутить неукротимую силу, дремлющую в теле этого мужчины. Он притягивал искушенную во всех земных наслаждениях царицу, обещая нечто неведомое, новое, яркое.

– Иди за мной, – приказала она и направилась к одной из резных дверей, небрежно толкнула створку и переступила порог.

Стилетто вошел вслед за хозяйкой и на мгновение замер. Эта комната была полной противоположностью предыдущей. Здесь все утопало в искрящемся шелке, полупрозрачном шифоне и мягких подушках. Нежно-голубая ткань соседствовала с искусной позолоченной резьбой и многочисленными зеркалами, из-за которых комната казалась куда больше, чем была на самом деле. У дальней стены стояла большая кровать, полускрытая прозрачным балдахином.

Ангелика подошла к ней, остановилась и повернулась лицом к своему новому рабу. Она долго рассматривала его, изучала, недовольно хмурясь, и у Стилетто даже промелькнула неприятная мысль, что девушка его сейчас прогонит. Однако этого не случилось. Не отрывая взгляда от голого мужчины, она потянула за шнурок и немного ослабила парчовый корсет.

– Сегодня ты будешь учиться служить своей госпоже, – произнесла Ангелика. – Я хочу, чтобы ты раздел меня и умастил маслами и благовониями.

– Слушаюсь… госпожа.

Стилетто облизнул губы, подошел, взял непослушными пальцами завязки корсета. Дурманящий запах женщины снова ударил ему в ноздри, он чувствовал тепло, исходящее от ее тела, ощущал дыхание, касающееся груди. Белокурая царица была так близко и казалась такой доступной, что в голове появилась предательская мысль схватить ее, повалить на кровать и овладеть со всей звериной страстью, которая бурлила сейчас в каждой клетке. Но за дверью два здоровенных раба. Стоит Ангелике вскрикнуть, и они примчатся на ее зов. И даже если Стилетто с ними справится, во дворце таких охранников еще десятки, если не сотни. Господи, откуда вообще эти бредовые мысли?!

Мужчина тряхнул головой и стал быстрее расшнуровывать корсет хозяйки.

– Хочешь меня? – внезапно спросила она и с силой сжала пальцы на его напрягшемся члене. Вопрос был излишним – тело говорило куда понятнее любых слов.

– Да, госпожа, – хрипло выдавил Стилетто, стараясь не смотреть на девушку, а сосредоточиться на чертовски длинных и запутанных шнурках ее наряда.

– Если хорошо выполнишь все мои приказы, будешь послушным и внимательным, возможно, я и разрешу твоему желанию сбыться.

Ангелика усмехнулась и провела рукой по яичкам мужчины. Он вздрогнул, а сердце забарабанило в груди с сумасшедшей скоростью.

Корсет лег на соседнее кресло, а за ним и платье. Больше на белокурой красавице не было ничего, только босоножки на высокой шпильке, которые она скинула сама. Девушка указала пальцем на многочисленные флаконы, стоящие на туалетном столике, и растянулась на кровати.

Ее белоснежное тело дышало негой и притягивало взгляд Стилетто как магнит. Вожделение накатывало на мужчину горячими волнами, и все, о чем он мог сейчас думать, это о том, чтобы прикоснуться к ней, проникнуть в ее пьянящую, обволакивающую влажность, насладиться податливостью и страстью. Желание было таким сильным, что превращалось в мучение. Только мука эта была сладкой и тягучей, как ореховая нуга.

Когда Стилетто встал на колени рядом с лежащей на кровати Ангеликой, девушка повернула голову и внимательно посмотрела в глаза своего прислужника.

– Я не хочу владеть только твоим телом, Стилетто, – серьезно произнесла она. – Это скучно и никому не интересно. Я хочу овладеть твоей душой. Ты отдашь мне ее всю без остатка.

Мужчина смотрел на прекрасное лицо царицы и не знал, что сказать.

– Согласен?

– Я не знаю…

– Соглашайся или уходи. Другого выбора у тебя нет. Так что?

– Хорошо.

– …госпожа.

– Хорошо, госпожа.

– Вот и славно. – Ангелика улыбнулась, будто маленькая девочка, получившая долгожданный подарок, и закинула руки за голову. – А теперь сделай мне массаж и расскажи о себе.

Стилетто вылил себе на ладони немного ароматного масла и стал круговыми движениями втирать его в живот и грудь распростершейся перед ним женщины. Эти прикосновения распаляли желание еще сильнее. Он чувствовал, как твердеют под его пальцами соски Ангелики, улавливал ее дыхание, ставшее немного сбивчивей, ощущал тепло и нежность кожи. Но ее потемневшие глаза пытливо смотрели на него и подталкивали начать рассказ.

– Я родился в Афинах, в Монастераки. Тогда это был не самый благополучный район города. В его запутанных улочках легко заблудиться, а в подворотнях иногда можно наткнуться на разных не самых приятных людей. Но зато он совсем рядом с Акрополем. И вся первая половина моей жизни прошла там – на камнях разрушенного величия.

Вспоминая свою юность, Стилетто и сам не заметил, как погрузился в знойную атмосферу тех бурных лет. Его руки продолжали ласкать тело Ангелики, скользили по ее бедрам, касались золотистого треугольника между ногами, гладили грудь и лебединую шею. Но каким-то неведомым образом сознание мужчины разделилось на две половины – одна оставалась здесь, на кровати, подле прекрасной девушки, вызывавшей в нем неистовое желание. А вторая погрузилась в суматоху образов детства, из которых обветренным серым исполином вставал величественный Верхний Город.

Сколько раз подростком он с друзьями пробирался через Пропилеи внутрь Акрополя. В те далекие дни там еще мало что отреставрировали, и колонны парадного входа были почти черными от наслоившихся тысячелетий, а между ними стояли бесконечные ряды строительных лесов. Днем нечего было и думать попасть в Парфенон или Одеон Герода Аттического – весь холм наводняли туристы, смотрители памятников и самозваные гиды. Однако вечером все менялось: люди уходили из Акрополя, а сам холм подсвечивали прожектора. Полуразрушенные храмы и театры в желтых электрических лучах становились величественными, а в душах мальчишек, росших на пыльных улочках Афин, как трава при дороге, зажигалось стремление к приключениям и подвигам, как у древних героев.

Стилетто невольно усмехнулся, вспоминая беспощадные битвы десятилетних защитников Эрехтейона и храма Афины. На обветренных, изрытых временем ступенях они лупили друг друга палками, не давая «врагу» захватить греческие святыни. Потом, всего через несколько лет, бои стали куда ожесточеннее, а палки заменились ножами. В тринадцать Стилетто уже не раз слышал запах человеческой крови и щедро кропил камни Верхнего Города своей собственной. Тогда он с друзьями был ярым фанатом «Олимпиакоса», не пропускал ни одного матча, проходившего в Афинах, а стычки с «муслимами», болевшими за «АЕК», стали привычным делом. Именно с той бесшабашной поры нож лежал в руке Стилетто, будто продолжение его самого, и блеск стального лезвия не пугал, а вызывал прилив адреналина, лихое веселье, в котором не думаешь о боли и смерти.

Где-то в то же время он впервые познал наслаждение плотской любви. Девчонки стали заглядываться на худого жилистого парня, лезшего в драку по любому поводу. Его неудержимый темперамент пленял и завораживал. К юному бунтарю тянулись даже искушенные женщины, которые были старше его. Они находили в его бешеном напоре то, чего не было в их мужчинах, – страсть, не нуждающуюся в оправдании, животную похоть, доходящую до жестокости.

Они стонали и извивались под ним, отдавались его рукам и губам, позабыв о стыде и угрызениях совести. Это льстило раздутому самолюбию желторотого юнца, и, разгоряченный вином, он готов был на любые подвиги. К шестнадцати годам Стилетто уже считал себя знатоком секса. Наверное, ни один день тогда не заканчивался для него в одиночестве. Сколько раз после очередной драки, окровавленный и злой, как черт, Стилетто бросался на грудь к незнакомкам, от которых пахло молодостью и морем, и овладевал ими прямо здесь – на ступенях Парфенона, на голой земле, царапая руки и колени о каменное крошево. Ему казалось, что его гордые предки поступали так же, потому что, когда кровь горяча, боль, страсть и наслаждение идут рука об руку. Никто не разделяет их, никто не ищет безопасности. Подруга, доставшаяся тебе этим вечером, ласкает языком твои разбитые губы, слизывает кровь, сочащуюся из порезов, и стонет под твоими израненными пальцами. И ты берешь ее с таким остервенением, будто битва еще не окончена, только теперь твое оружие не палка или нож, а набухший, жаждущий разрядки член.

– Ты остался таким же? – ворвался в пелену его рассказа хрипловатый голос Ангелики. Она лежала перед ним, распростершись на атласных простынях, и пытливо смотрела из-под опущенных ресниц. Щеки девушки раскраснелись, соски под его пальцами, которыми он не переставал втирать ей в кожу ароматное масло, набухли, а полуоткрытые губы будто приглашали слиться в поцелуе.

– Не знаю. В чем-то, наверное, да.

Прошлое снова отступило в прошлое, став блеклым и призрачным. В настоящем же прекрасная обнаженная женщина была прямо перед ним. От ее запаха и бархатной кожи голова шла кругом. Сдержит ли она обещание? Позволит ли насладиться ею?

Стилетто непроизвольно сжал пальцы на груди Ангелики и вздрогнул, когда услышал ее голос:

– Покажи мне!

Она обхватила руками его голову и потянула вниз, к своему животу.

– Целуй, а потом опускайся ниже. Я хочу почувствовать то же, что чувствовали мы… твои подружки на ступеньках храмов Акрополя. Ты должен мне такую же страсть, Стилетто… В тебе еще сохранился огонь или ты никчемный слабак, неспособный удовлетворить женщину?

Он понимал, что она злит его специально, но кровь все равно бросилась в лицо.

«Я тебе покажу, на что я способен! Будь ты хоть трижды царица, сегодня ты будешь молить о пощаде».

 

Глава 11

Медленно, но неотвратимо на горизонте неподвижного моря проявлялась нежнейшая розовая полоска, которая, как и во времена творения, отделила своим светом водную гладь от небес. Постепенно эта полоска становилась все шире и шире, наливаясь теплым алым цветом, словно щечки юной белокожей гречанки, подглядывающей за купанием мускулистых стройных парней. После предрассветного затишья снова послышалось приветственное пение птиц, встречающих рассвет, и черные стремительные ласточки принялись резать воздух над самыми волнами своими тонкими острыми крыльями.

В эти минуты, когда солнце еще только раскрывало свой жадный пылающий глаз и пока что взирало на этот мир с сонной утренней нежностью, даря одну за одной новые краски морю, скалам и деревьям, из-за каменистого мыса острова Стили на секунду появилась крошечная одноместная лодочка и сразу же юркнула в закрытую от волн бухту. Случайному наблюдателю могло бы показаться, что перед ним оживает настоящая греческая легенда и одна из прекрасных нимф – дочерей Посейдона, белокурая, как морская пена, с глазами цвета голубой бездны, с кожей свежей и мягкой, как утренний бриз, самолично решила осмотреть свои владения.

Ангелика играючи правила маленьким послушным каяком. Легчайшие, отработанные до совершенства движения короткого двухлопастного весла направляли лодку точно в узкие, наполненные бурлящей водой проходы между скалами. Здесь, среди яростного прибоя и острых камней, мог погибнуть даже опытный спортсмен, но девушка быстро и уверенно провела свой каяк через опасный участок, лишь смеясь и взволнованно вздымая пышную грудь в те моменты, когда озорная волна бросала ей в лицо пригоршню перламутровых брызг. Наконец, острый нос каяка распорол тихие воды бухты, укрытой за каменным мысом, и Ангелика резко вскинула вверх руки, сжимающие короткое весло, огласив побережье звонким победным кличем. Это был крик хищницы, молодой сильной львицы, обозначающей свои охотничьи угодья. Она чувствовала себя великолепно, от интенсивной гребли мышцы под ее мраморной кожей напряглись, высокая грудь упруго раскачивалась в такт со взмахами весла, а ноздри округлились, жадно втягивая ароматный и свежий утренний морской воздух. За прошедшую ночь она словно помолодела на несколько лет, снова став такой же юной, как в те годы, воспоминания о которых растревожил загадочный гость.

Ангелика любила свой каяк и проводила иногда часы, мерно покачиваясь среди камней на своенравных морских волнах, досконально изучив каждую подводную скалу и каждый опасный перекат на всем побережье Стили. Ее лодка даже была специально расписана на манер греческой триремы, и теперь, когда лучи низкого утреннего солнца падали на покрытые затейливым орнаментом борта каяка, они вспыхивали ослепительным золотым блеском, превращая спортивное суденышко в сияющую лодку волшебной царицы.

Ангелика окинула бухту быстрым внимательным взглядом, и озорная улыбка заиграла на ее губах. На берегу, среди черного вулканического песка, на источенном волной куске скалы, сплетя длинные стройные ноги в подобие цветка лотоса, неподвижно сидела Галатея. Застывшая в медитативном трансе, она была совершенно неподвижна, словно являлась продолжением камня. Великолепная царица встречала великолепный рассвет. Длинные каштановые пряди, тонкие, благородные черты бледного лица, изящная поза – она была сама гармония и безмятежность.

Белокурая красавица, с трудом сдерживая смешок, бесшумно направила свой каяк к берегу, стараясь опускать весло в воду одновременно с громким, редким плеском волны.

До камня, на котором сидела Галатея, оставалась всего пара футов, когда Ангелика плавно развернула свою посудинку бортом и неожиданным движением чиркнула кончиком весла по воде, подняв в воздух тончайшую серебряную паутинку брызг. Блеснув радугой в рассветных лучах, капли упали на невозмутимое просветленное лицо и на нежную, ничем не стесненную грудь, которая в тот же миг приподнялась от резкого вдоха. Галатея недовольно приоткрыла фиолетовый глаз, но, увидев совершенно обворожительную улыбку, сияющую на лице Ангелики, улыбнулась в ответ, невольно залюбовавшись ее яркой, чувственной красотой. Утреннее солнце светило ей в спину, превращая светлые волосы в золотисто-розовый сияющий нимб, обрамляющий ангельский лик, юный и прекрасный.

– Как провела ночь, сестренка? Выглядишь так, словно напилась свежей крови, – поинтересовалась Галатея, с восхищением оглядывая покачивающуюся на волнах подругу. Та довольно ухмыльнулась в ответ, отбрасывая за спину молочно-белые волосы.

– Да, ты права, эта ночь наполнила меня силой, как свежий ветер наполняет паруса корабля. И это ветер родом из прошлого.

Высокая царица оторвалась от медитации и удивленно приподняла бровь:

– Прошлого?

– Да. Внутри меня словно все перевернулось. Словно разворошили прошлогоднюю палую листву, а под ней оказались живые, зеленые росточки, которые тянутся к солнцу. И знаешь… Мне кажется, что этот свежий ветер, он смог растормошить, разбудить весь остров. Наш старый добрый остров, затхлый и мрачный…

Ангелика сделала несколько легких гребков веслом, чтобы удержаться на месте среди игривого прибоя, и, нахмурившись, посмотрела на каменный шпиль, возвышающийся над Стили. Утреннее солнце уже окрасило темную громаду скалы в теплые тона, своей магией превратив зуб древнего чудовища в волшебную сказочную башню.

Царица прогнала на секунду набежавшую на лицо тень и продолжила с мягкой ностальгической улыбкой:

– Ведь ты помнишь, когда-то он не был таким угрюмым, и мне кажется, что теперь к нему возвращается былая его жизнь, и, может быть, вскоре мы все увидим его таким же светлым и радостным, как прежде…

– Все случится так, как должно случиться!

Галатея, спеша переменить тему, принялась выспрашивать у подруги про грядущий вечер. От этих расспросов глаза Ангелики немедля взволнованно заблестели, а налитая грудь начала возбужденно вздыматься под спортивным топиком.

– У нас снова будет встреча сегодня ночью… – выпалила наконец она и спрятала взгляд синих глаз. Галатея усмехнулась в ответ и вопросительно изогнула бровь.

– Но?..

– То, что происходит со мной, пугает меня, я чувствую словно меня несет ураганом, и это прекрасно и страшно одновременно, и я боюсь, Я НЕ ХОЧУ ИДТИ!

Ангелика замерла с приоткрытым ртом, до сих пор не в силах поверить в свои собственные слова. Галатея по-прежнему сидела в позе лотоса и смотрела на нее с понимающей улыбкой. Высокая царица, протянув руку, со всей нежностью погладила белокурую подругу по мраморной щеке, несмотря на постоянно палящее солнце, не тронутой даже признаком загара, и промурлыкала в ответ мягким успокаивающим тоном:

– Ты пойдешь и ничего не будешь бояться. У этого острова есть свои правила, и даже мы не можем их нарушать.

Обе царицы подняли взгляд на остроконечный каменный пик. Утро уже окончательно пришло на Стили. Остров, расцвеченный солнцем и оживленный неумолкающим птичьим пением, готовился принять на себя приближающийся полуденный зной. На мгновение им обеим показалось, что у подножия пика короткой вспышкой блеснул металл.

Там, наверху, у самого подножия скалы, встречал рассвет еще один обитатель острова. Утренние лучи солнца освещали его мускулистую спину, покрытую каплями пота, они ослепительным блеском отражались от двух стальных клинков, которые он держал в руках. Шаг, еще шаг, удар, разворот, удар. Железо с веселым свистом распарывало еще прохладный утренний воздух, а мужчина все продолжал свою тренировку, больше напоминающую отчаянный ритуальный танец на маленькой скалистой площадке, поросшей колючим кустарником.

Как и его давние предки, Стилетто упражнялся во владении мечом совершенно обнаженным, и было видно, как бугрятся его мышцы под бронзовой кожей, как изгибаются в причудливом танце татуировки на его груди и спине. Шаг, разворот, удар, еще разворот.

Короткие греческие мечи-ксифосы, наследие предков, две серебряные молнии, стали продолжением его рук. Они рубят и колят невидимого противника, оплетая бойца сверкающей стальной паутиной. Словно в трансе повинуясь этой безумной пляске, он безошибочно ступает по самому краю над пропастью, не чувствуя, как шипы кустарника впиваются в его босые ступни, как острые камни обдирают кожу, как кровь из случайных порезов течет по его телу, смешиваясь с потом, пылью и песком. Удар, еще удар, обманный выпад, разворот.

Слезы текут по его лицу, застилая пеленой единственный глаз, но он не замечает их, зрение больше ему не нужно. Теперь он видит своего врага самим сердцем. Его ноги исполняют отчаянный танец на краю скалы, его руки кромсают и режут пустоту, его губы непрерывно шепчут, словно заклинание: «Я до тебя доберусь, доберусь…»

 

Глава 12

Ночь рухнула на Стили, как обессиленная любовница. Только что был малиновый, отливающий золотом закат, в лучах которого нежились теплые волны моря и серые камни острова, а вот уже кругом наступила непроглядная тьма. Даже фонари, возвышающиеся вдоль дорожек, не особо помогали делу. Казалось, они освещают только маленький пятачок размером не больше метра, а все, что находится за его границами, это только непроглядная тьма.

Но эта темнота для Стилетто дышала не опасностью, а предвкушением. Обещанием чего-то неведомого, непредсказуемого и в то же время долгожданного. Сегодняшняя ночь должна была еще на шаг приблизить его к заветной цели, к тому, ради чего он приехал на Остров Пяти Цариц.

Он вернулся в свой небольшой номер в «Посейдонии», когда только начало темнеть. Сходил в душ, чтобы смыть кровь, сочащуюся из многочисленных царапин, переоделся в рубашку и легкие брюки, заказал ужин. Обычные повседневные действия успокоили его мятущийся дух, дали возможность обрести внутреннее равновесие, собраться с мыслями. Сегодня ночью одна из Цариц снова позовет его, в этом нет сомнений. Он видел их глаза, видел голод и страсть, наполняющие этих женщин. Они слишком пресыщенные, привыкшие к повиновению, погрязшие в скуке и рутине. Стилетто им нужен.

Царицы чувствуют, что с ним что-то не так, он загадочен, опасен, привлекателен, как требующий ласки тигр. Он тот, кто способен изменить привычный ход вещей, наполнить дни и ночи новизной и страстью, которая давно из них ушла. Нет, женщины неспособны ему сопротивляться. Стилетто всегда знал, что им нужно. Только одна когда-то не поддалась, стала камнем преткновения, который разбил всю его жизнь на мелкие осколки. Но это уже не важно, это прошлое. Сегодня он хозяин положения, способный ответить ударом на удар, болью на боль, наслаждением на наслаждение. Теперь никому не сломить Стилетто, потому что сила разбивать, крушить и повелевать принадлежит ему.

Пусть эти пять пресыщенных самок думают, что он подчиняется и превращается в их нижнего, становится смиренным рабом. А на самом деле это они будут от него зависеть. Яркие впечатления вызывают привыкание сильнее наркотиков. Царицам будет хотеться еще и еще этого странного татуированного грека, и уже ему останется решать, что им отвечать на подобное желание. Не исключено, что единству пяти повелительниц Стили скоро придет конец, а мы подумаем, какую пользу можно из этого извлечь.

Планы на будущее и просчет возможных вариантов заняли все мысли Стилетто. Он даже не заметил, как съел ужин, а за окном наступила непроглядная тьма. Из задумчивости его вывел неулыбчивый официант, который пришел за посудой – только тогда Стилетто осознал, что сидит над пустыми тарелками в абсолютной темноте. Хмыкнув про себя, он включил в номере свет, дал официанту на чай и подошел к окну.

Море плескалось далеко внизу, и волны выгибались крутыми маслянистыми боками. Вокруг было черным-черно – не видно ни скал, ни деревьев, ни зданий, только тусклый блеск воды, который рождал внутри странную тревогу: создавалось ощущение, что за этой едва колышущейся пеленой ничего нет. Она простирается до горизонта и уходит за него, не оставляя места для остального мира. Есть только каменистый остров с горсткой людей, безграничное море и больше ничего. Пустота, мрак, холод. И хотя Стилетто никогда не боялся темноты, по его спине пробежали мурашки. А имеет ли смысл все то, что он делает, к чему стремится? Ведь после того, как цель будет достигнута, в душе может остаться то же самое – мрак и пустота.

Глупости! Мужчина тряхнул головой и отвернулся от окна. Справедливость не может быть ничем. Он заслужил ее! И пусть даже потом не останется ничего, Стилетто приехал на остров Пяти Цариц, чтобы получить то, что принадлежит ему по праву. И он получит это любой ценой.

Крепко сжатые зубы грека громко скрипнули, и в тот же миг раздался стук в дверь. Стилетто вздрогнул, глубоко вздохнул, чтобы успокоить сердцебиение, и пошел через номер. Ну? Что я говорил? Царицы не устоят и пришлют за ним. План работает!

В коридоре стоял раб, с головы до ног затянутый в черную кожу. В его маске было два отверстия для глаз, а там, где должен был находиться рот, протянулся замок без собачки – видимо, открывать его никто и не собирался. Нижний поклонился, скрипнув комбинезоном, и протянул сложенный в несколько раз листок.

Бумага была дорогая, пахнущая странной смесью запахов, от которой в кончиках пальцев возникло горячее покалывание, а член непроизвольно напрягся. Стилетто испытующе посмотрел на саба, но тот стоял, уткнувшись взглядом в пол, и ждал, пока адресат прочтет послание.

Развернув листок, мужчина прочел: «Иди за рабом. Зоя». И все? Повертев записку, он не нашел больше ничего, пожал плечами и сказал нижнему:

– Ну, веди.

Тот снова низко поклонился и сделал приглашающий жест.

Они быстро покинули «Посейдонию» и оказались под бархатным покрывалом неба. Про себя Стилетто отметил, что ни в коридорах, ни в холле, ни даже за стойкой ресепшна не оказалось ни одного человека. Вся маленькая гостиница будто вымерла… или всем работникам и постояльцам приказали исчезнуть с пути человека, которого позвала к себе одна из Цариц. Да уж, не напрасно говорят, что на Стили слово любой из правительниц – непреложный закон. Что же в этих женщинах есть такого, что заставляет всех остальных безоговорочно им подчиняться?

Стилетто перебрал в голове всех пятерых. Зоя – это же та, рыжая? Вспомнив точеную фигуру и обжигающие зеленые глаза медноволосой госпожи, мужчина ощутил, как закипает его кровь. Зоя походила на не созревшую еще девочку, но воплощала собой секс так же неприкрыто и дерзко, как Дамиана или София. Только ее привлекательность была более наивной, бесхитростной, почти детской. Рыжая царица походила на первую влюбленность, когда еще не знаешь, что делать с собой и чувствами, которые тебя обуревают. Они не дают спать, заливают спермой твою простынь под утро, но каждая мысль о той девчонке с острыми коленками и еще не совсем сформировавшейся грудью наполняет тебя огнем снова и снова.

Чтобы отвлечься от возбуждающих мыслей о Зое, Стилетто оглянулся по сторонам. Раб вел его по одной из множества извивающихся тропинок. Фонарей вдоль нее не было, но дорогу и провожатого рассмотреть оказалось не сложно. Глухая чернота исчезла. Ночь подернулась бриллиантовой пылью, которую изобильно сыпали бесчисленные звезды. Они, будто драгоценные камни, разбросанные по черной ткани, сверкали, переливались и притягивали взгляд своей красотой. Луны пока видно не было, но посеребренные пальцы ночного светила уже касались скал и деревьев. Селена вот-вот должна была ступить на небосклон и явить смертным свой чарующий, вечно юный лик, увенчанный золотой короной.

Затянутый в кожу раб остановился на небольшой площадке, со всех сторон окруженной скалами. За невысокой природной оградой из обветренных камней слышался близкий шум прибоя. Вода плескалась совсем рядом и билась прямо в «стены» площадки. Место не казалось естественным, было чувство, что пол выровняли, окружающий камень отполировали, а кое-где даже угадывалась мозаика.

– Это что за место? – спросил Стилетто, но ответа не получил. Нижний только сделал приглашающий жест рукой и поклонился. Судя по всему, гость должен был встать в центре площадки.

Пожав плечами, мужчина это сделал, но ничего не случилось.

– И что… – Вопрос оборвался сам собой, так как рядом никого не оказалось – его провожатый исчез.

Стилетто чувствовал, как внутри нарастает раздражение. Какого черта здесь происходит? От моря дул свежий ветер, и с каждой секундой становилось прохладнее – видимо, собирался шторм. Это тоже не делало ситуацию лучше. Простояв долгую минуту в центре площадки, порывистый грек выругался и пошел к тропинке, по которой раб его сюда привел. Однако никакого прохода не было – ни здесь, ни где бы то ни было еще. Площадку окружала сплошная каменная стена.

– Да что за чертовщина?! – в сердцах ругнулся Стилетто и тут же ощутил, что за спиной кто-то стоит. Он молниеносно обернулся, сжимая кулаки для защиты, и оказался лицом к лицу с женщиной, закутанной в бесчисленные волны черной ткани.

– А ты нетерпеливый, – низким грудным голосом проговорила незнакомка и сбросила покрывало на землю.

– Зоя?!

Мужчина смотрел на рыжую царицу во все глаза, потому что этим вечером у нее изменился не только голос. Перед ним стояла совершенно другая, незнакомая и даже немного пугающая женщина. В ней не осталось ничего от образа, в котором Стилетто видел ее раньше. Зоя больше не была школьницей, угловатым и одновременно соблазнительным подростком – перед ним стояла… На мгновение ошарашенному греку показалось, что он смотрит на великую Гекату, сошедшую в людской мир за очередной жертвой. Но тепло, исходящее от тела Зои, убедило его в том, что она реальная, живая. Мужчина даже протянул руку, чтобы дотронуться до нее, но получил резкий болезненный шлепок и окончательно убедился, что это все-таки не богиня ночных кошмаров.

Волосы девушки были убраны в высокую замысловатую прическу, которая оплетала не то корону, не то диадему, похожую на головной убор древних фараонов. И весь остальной костюм тоже был ни на что не похож. Он будто окутывал фигуру Зои, одновременно скрывая и обнажая каждый изгиб, каждую выпуклость. Черная ткань искрилась в прозрачном свете звезд и манила прикоснуться. От молодой женщины исходил тот самый странный аромат, который Стилетто ощутил, когда читал ее записку. Только теперь запах был сильнее и возбуждал куда сильнее.

– Разденьте его, – приказала между тем Царица и пристально посмотрела в глаза замершему перед ней мужчине. От этого магнетического изумрудного взгляда невозможно было оторваться. Стилетто смотрел на Зою, как кролик, замерший перед удавом. Это бессилие одновременно бесило и будоражило его. Этим взглядом госпожа обещала ему такое неземное наслаждение, такую страсть, которой он не знал никогда. Зверь внутри мужчины выл, метался, исходил слюной, желая получить эту самку, погрузиться в ее горячее влажное лоно, ощутить вкус ее соков. Стилетто чувствовал, что проигрывает, отдается во власть рыжей царице, жаждет ее, подчиняется ее приказу. Он не мог разорвать сковавшие его цепи, потому что хотел их. Он так неистово хотел Зою, что не чувствовал ничего, кроме ее взгляда и тепла ее тела. Буря противоречивых чувств разгоняла в нем кровь, обдавала волнами яростного возбуждения.

Он не понял, откуда на площадке появились люди, но его окружили и стали мягко, но настойчиво снимать вещи.

– Что это будет? – хрипло выдохнул Стилетто, однако царица только усмехнулась краешком губ и отвернулась. Рабы стали колдовать над ее лицом, оголенными частями рук и ног, будто никого больше здесь и не было.

– Зоя! – позвал мужчина, испугавшись, что девушка не обернется к нему уже никогда или, еще хуже – исчезнет, пропадет, окажется всего лишь мучительным маревом, которое насылает бессердечная Геката. Этот безотчетный вскрик унес порыв холодного штормового ветра, а царица не подала виду, что услышала его.

Рабы отступили, забрав с собой вещи гостя, и он остался стоять голым на гладких камнях площадки. Море с яростным ожесточением билось о скалы и перехлестывало через стену, обдавая упругое тело грека солеными брызгами. Он стоял и не мог пошевелиться, словно какая-то неведомая сила пригвоздила его к месту. Он чувствовал, что нельзя, нельзя подходить к госпоже – она должна сама. Это ее право, ее власть, а ему остается только подчиняться.

И снова его коснулись чьи-то теплые пальцы – нижние в таких же кожаных комбинезонах, что и тот, который привел Стилетто сюда, принялись намазывать его тело какой-то пахучей мазью. Запах напоминал тот, что исходил от Зои, только сильнее и резче. От него сразу же закружилась голова, но ощущение быстро прошло. Зато все тело будто начало звенеть. Каждая мышца, каждая капля крови завибрировали в едином ритме. И к этому невероятному чувству легкости, свободы и силы примешивался острый зовущий запах. Стилетто точно знал, что сейчас ни одна женщина не смогла бы перед ним устоять.

Когда рабы закончили свою работу и отступили к дальней стене, сгрудившись кучкой смиренных овец, перед глазами мужчины снова оказалась рыжеволосая красавица Зоя. Она подошла к нему вплотную и запрокинула голову, заглядывая в глаза снизу вверх.

Стилетто с силой втянул воздух и прикипел взглядом к ее удивительному лику. Переплетающиеся линии и завитки разных цветов превращали его в невероятную маску.

– Кто ты? – тихо выдохнул мужчина и попытался обнять чудное создание, которое стояло так близко, что он чувствовал ее затвердевшие соски под тонкой тканью. – Царица? Жрица? Богиня?

Зоя резко отступила на шаг и пошла по кругу, обволакивая его вибрирующим звуком своего колдовского голоса:

– Мне не нужно твое тело, оно и так мое, и всегда было моим. Мне нужна твоя душа. Твой страх и твой крик.

Когда рыжая чародейка снова оказалась перед глазами Стилетто, кто-то надел на него сзади плотный тряпичный колпак и туго затянул завязки. Дышать выходило без труда, но видеть мужчина ничего не мог. В первое мгновение он испугался – уж слишком этот мешок на голове напоминал те, что надевали узникам перед казнью. Руки инстинктивно потянулись к завязкам, чтобы распутать их, вырваться. Но не успел Стилетто нащупать узел, как на его предплечья легли горячие маленькие ладони, и голос Зои тихо-тихо спросил:

– Ты мне веришь?

Страх моментально развеялся. Живое горячее дыхание девушки касалось уха, упругое тело прижималось к разгоряченной коже. Он чувствовал, как колотится ее сердце, как она возбуждена, как для нее важен ответ на заданный вопрос. Зоя получила над Стилетто необъяснимую, магическую власть, подчинила себе все его существо и одновременно дала силу влиять на ее мир, ее ожидания и стремления. Это было что-то новое, неизведанное и притягательное. Мужчина хотел насладиться этим нежданным могуществом сполна, а потому он мог ответить только:

– Да.

Зоя с большим облегчением выдохнула и снова спросила:

– Ты меня любишь?

– Да.

– Ты мне принадлежишь?

– Да.

– Тогда идем.

Она крепко взяла Стилетто за руку и повела за собой.

Они долго шли по каменистым осыпающимся тропинкам, которые круто поднимались вверх. Ветер временами срывался голодным псом и кусал обнаженное тело мужчины острыми клыками. Сзади шла толпа нижних, которые постоянно что-то бубнили и шептали, распевали непонятные молитвы или заклинания, а в дополнение к этому еще и кололи Стилетто в спину чем-то острым.

Однако Зоя не давала ему остановиться, как-то отреагировать или даже запротестовать. Она быстро шла впереди, ни на миг не выпуская руку своего подопечного. Как ни странно, не видя ничего, он ни разу не споткнулся, не ударился ни обо что и не съехал с тропы в какой-нибудь овраг или, вообще, с обрыва в море. Каждый шаг мужчине приходилось преодолевать ужас неизвестности. С детства он боялся темноты и высоты – и эти самые потаенные, самые запрятанные струнки зазвучали под тонкой ручкой Царицы в жуткой и восхитительной мелодии.

Чувства подводили его, начинало казаться, что сейчас он налетит на стену, больно ударится о какой-нибудь булыжник, свалится в расселину и разобьется насмерть. Страх и упрямство боролись внутри Стилетто с такой неистовой силой, что он почти не замечал ни обжигающе холодного ветра, ни уколов, которыми его награждали рабы, ни усталости от долгого подъема. Однако они не могли заглушить любопытство. И после очередного поворота, за которым ветер дул не так сильно, Стилетто спросил:

– Куда ты меня ведешь?

Впереди раздался мелодичный смех, переливающийся мелкими ледышками:

– Туда, куда ты спешишь всю жизнь – навстречу твоей смерти.

– Я не боюсь. – Хотя ужас разрывал его сердце.

Если она ждет, что он станет умолять о пощаде, унижаться и упрашивать, то госпожу ждет жестокое разочарование. Он достаточно в этой жизни просил, чтобы больше никогда этого не делать. Никто его не заставит…

Но Зоя сказала то, чего он совсем не ожидал:

– Ты и не должен бояться. Настоящая смерть и боль – это восторг узнавания.

Стилетто хотел спросить, что она имеет в виду, но в лицо ударил невероятно сильный порыв ветра. Девушка остановилась и сжала его руку еще крепче. Ветер обдувал их со всех сторон, так что нетрудно было догадаться, что Зоя привела его на вершину какой-то горы.

Немного постояв на месте, она снова приблизила свои губы к его уху, но теперь уже, чтобы ветер не унес ее слова прочь:

– Пойдем дальше. Только осторожно, тут ступеньки.

Девушка терпеливо подождала, пока он нащупает босой ногой деревянные ступени и начнет свое медленное восхождение. С каждым новым шагом у Стилетто развеивались последние сомнения – они поднимаются на вышку, которая стоит на вершине одной из гор острова.

Зачем они сюда пришли? Зоя хочет убить его? Но к чему такие сложности? Хочет его напугать? Получить полный контроль? В любом случае он не выкажет своего страха. Не для того он столько лет готовился к путешествию на Стили, чтобы в конце испугаться. Что ж, если впереди его ждет только смерть, значит, такова судьба и в этом мире нет справедливости. А раз так, то и жить незачем.

«Ты не напугаешь меня. Ты не напугаешь меня», – сцепив зубы, повторял про себя Стилетто, стоя на обжигающем ветру. Казалось, его голое тело колют миллиарды иголок, но эта боль была несильной и только подтверждала, что он пока еще жив. «Боль и смерть – это восторг узнавания», – всплыли внезапно в голове слова Зои, и, будто подслушав их, она оказалась совсем рядом, обняла, прижалась всем телом. Тепло от ее объятий огнем разлилось по венам, очищая от всех страхов и подозрений.

– Обними меня, – властно потребовала девушка, сжимая руки так, что у мужчины хрустнули ребра. – Так крепко, словно от этого зависит твоя жизнь.

Стилетто не нужно было просить дважды. Он обхватил рыжую колдунью обеими руками и прижался лицом к ее волосам. Даже сквозь мешок их аромат защекотал ноздри. Она была так близко, казалась такой доступной. Может быть, это финал его испытания и дальше будет награда?

Далеко не сразу, погруженный в свои мысли и ощущения, Стилетто заметил, что Зоя понемножку его подталкивает в сторону от лестницы. И через пару шажков он с ужасом ощутил, что под пятками уже нет деревянных досок – они висят над бездной.

От ужаса перехватило дыхание. За спиной – пропасть, сотни метров свободного полета, а внизу скорее всего смерть. Но Зоя держит его так крепко, будто собирается прыгнуть вместе с ним. Неужели она готова на такое? Или все-таки это еще не конец?

Душу Стилетто наполнила удивительная легкость, еще более звенящая и чудесная, чем та, что он ощутил, когда рабы умащивали его странной мазью. Внутри стало тепло и спокойно, будто туда проникло тепло от рук Зои. Нет, ничего плохого случиться не может. Я доверяю госпоже, я люблю ее, я принадлежу ей.

– Прыгай, – раздался мягкий голос рыжеволосой царицы. – И никогда не отпускай меня. Никогда.

Места сомнениям и страху больше не осталось. Стилетто смело сделал шаг назад и полетел вниз, сжимая в объятиях хрупкое тело прекрасной девушки. Ветер свистел в ушах, обжигал ледяными прикосновениями, и возникало чувство, будто это падение не закончится никогда. Крик восторга вырвался из груди мужчины и женщины одновременно. Они летели, как чайки над штормовыми волнами, и были счастливы.

 

Глава 13

Бирюзовые волны бились кудрявыми белыми головами о борта яхты, будто хотели подняться на палубу и припасть к точеным ножкам Пяти Цариц. Свежий ветерок, пахнущий солью, надувал парус, и судно резво бежало вперед, подставляя свои борта горячим пальцам Гелиоса. Невдалеке из искрящейся пучины Средиземного моря поднимались серые камни Стили, и, если приглядеться, среди них можно было заметить, как отсвечивают оконные стекла редких построек.

Безоблачное небо раскидывалось над головами пассажиров яхты необъятным голубым шатром, а сварливые чайки то и дело кричали друг на друга, смешивая свои голоса с плеском волн и посвистом озорного ветра. Погода была так хороша, вызывала на душе такой покой и негу, что даже на каменном лице мужчины, стоящего за штурвалом, нет-нет, да и появлялась тень улыбки. Стратос, как всегда бесстрастный и собранный, вел яхту Цариц, больше походя на статую, чем на живого человека. Однако черные глаза цепко следили за всем, что происходит вокруг, и, заглянув в них поглубже, сразу становилось понятно, что киприот знает куда больше тайн и секретов острова Цариц, чем можно было бы подумать.

Шезлонги Цариц были расставлены у Стратоса за спиной, и на четырех из них в расслабленных позах лежали самые красивые женщины на свете. Дамиана растянулась на спине, закинула руки за голову и прикрыла глаза под солнцезащитными очками. Похотливые пальцы дневного светила с вожделением оглаживали нежную кожу девушки, касаясь ее темных, налитых страстью сосков, полных губ, маленького черного треугольника между ногами. На теле брюнетки, как и на телах ее подруг, не было следов от плавок или завязок лифчика – их совершенные соблазнительные тела никогда не прятались под пуританскими лоскутами ткани.

Справа от Дамианы расположилась Ангелика. Она лежала на боку, опустив прекрасную белокурую головку на согнутую руку. Молодая женщина была все так же неотразима, в глазах все еще блестел огонек новизны, азарта и внутреннего огня, который появился у нее после ночи, проведенной со Стилетто, но сегодня к этому огоньку примешивался и едва различимый блеск ревности. Ангелика временами поглядывала на пустующий пятый шезлонг, и ее чувственные нежные губы чуть сжимались.

Галатея и София тоже подставляли свои точеные тела солнечным ласкам и перебрасывались иногда ленивыми фразами, потягивая коктейли с большим количеством льда. Татуировки на коже Софии в ярком дневном свете были особенно заметны, и пальцы сами так и тянулись прикоснуться к шипастому стеблю розы, склонившей свой цветок над влажным бутоном хозяйки. Тело девушки было гладким, как у младенца, без единого волоска, и это создавало убийственное сочетание невинности и разврата. Галатея с ленцой водила пальцами по внутренней стороне бедра подруги, иногда, как бы невзначай, задевая ее клитор. София сладко улыбалась этой шалости, но под ресницами у нее вспыхивал темный огонек.

– А куда Зоя запропастилась? – наконец спросила сероглазая царица, словив руку Галатеи и крепко ее сжав.

– Она на носу, госпожа, – ответил, не оборачиваясь, Стратос.

– Что она там делает?

Отвечать на этот риторический вопрос никто не стал, и в воздухе снова повисло лениво-блаженное молчание. Его слегка нарушало только участившееся дыхание Софии – она все еще прижимала ладонь Галатеи к своей промежности, чем та не преминула воспользоваться и пустила в ход пальцы. Но проникнуть во влажное лоно подруги ей не удалось, татуированная красавица вскочила с шезлонга, показала кончик языка и пошла на нос.

– Зоя! – позвала она.

Рыжая стояла на самом носу, держась за бакштаги: спина невероятно прямая, идеальные округлые ягодицы, изящные ноги танцовщицы и пламенная грива волос, рассыпавшаяся по плечам до самых лопаток.

– Ты куда пропала? – поинтересовалась София и невольно замерла, когда Зоя обернулась. «Малышка» была так хороша сегодня, что от нее невозможно было оторвать глаз. Она выглядела полностью перерожденной, обновленной и свежей, словно сама Геба подарила ей секрет вечной юности. На ее лице блуждало блаженное выражение, а кожа светилась нежностью. Даже самый недоверчивый человек, глядя на Зою, ни на минуту не усомнился бы в том, что она счастлива, – это лучистое сияние глаз невозможно было сыграть или вызвать усилием воли. Вчерашняя ночь полностью изменила рыжеволосую царицу, превратив ее… в богиню!

Да что же такого в этом татуированном греке, в конце концов?! После встречи с ним и Ангелика, и Зоя будто снова почувствовали вкус к жизни, обрели внутренний свет, переродились.

– Выглядишь просто чудесно, – с легкой ноткой зависти сказала София, приобняв подругу и чмокнув в щеку. Зоя улыбнулась и покраснела, от чего стала еще привлекательнее.

Вернувшись к остальным, девушки улеглись на шезлонги. Все взгляды были обращены к медноволосой прелестнице, но она делала вид, что не замечает этого, и, пряча хитрую усмешку, потягивала ледяной коктейль.

Полуденное солнце впивалось страстными поцелуями в обнаженные тела цариц, и жаркая нега заставляла кровь по жилам бежать все быстрее, усиливая напряжение. В конце концов София не выдержала и воскликнула:

– Ну, рассказывай уже! Ты опробовала свой вингсьют?

Зоя небрежно пожала плечами и улыбнулась еще шире. Но подруги были не намерены и дальше затягивать интригу. Татуированная красавица сделала страшные глаза и направила на молчунью обличающий перст:

– Говори уже! Мы видели из замка, как ты неслась с человеком к морю на своих огромных крыльях, как Дедал. Так что?

Бокал с легким стуком встал на столик, Зоя откинулась на спинку шезлонга, посмотрела прищуренными глазами на солнце, глубоко вздохнула и только потом ответила:

– Это был восторг. – Царицы поняли, что она унеслась воспоминаниями туда, в те бесконечные и такие короткие мгновения, когда они со Стилетто парили над морской пучиной, будто разрезая реальность на две половины. В одной были они, а в другой – весь остальной мир.

– Жизнь и смерть, буря и полет, – мечтательно произнесла после долгой паузы рыжеволосая и подставила лицо ласке морского бриза.

– Пффф, – фыркнула в ответ Дамиана и приподнялась, пристально глядя на расслабленную подругу. – Я была уверена, что человека постигнет конец Икара.

Все девушки оживились и посмотрели на порывистую брюнетку, лицо которой явно выражало недовольство. Ангелика и Зоя переглянулись, будто разделяя одну тайну. И в эту секунду в лазоревых глазах золотоволосой красавицы не было ревности, только недоумение и легкий испуг.

Дамиана между тем не обращала внимания на других – она не сводила глаз с Зои:

– Он слишком приблизился к нам – к солнцу, и я думала, наш жар должен растопить его. И убить. Ты не хотела сбросить его, чтобы он упал на скалы?

Рыжая бестрепетно выдержала пламенный взгляд подруги и нежно улыбнулась:

– Нууу, во-первых, это было бы нечестно, ведь тогда его бы не отведали вы. А во-вторых… – Над палубой яхты повисла томительная пауза, во время которой черные и зеленые глаза вели ожесточенную дуэль. Зоя и Дамиана сверлили друг друга взглядами, и пожар в угольных очах брюнетки становился все опаснее. Наконец рыжая не выдержала, отвела взгляд и закончила: – Да, хотела, но он так сладко меня прижимал, его сердечко так робко и доверчиво колотилось в груди, что я просто не смогла.

Дамиана коротко кивнула и как ни в чем не бывало, улеглась обратно. Однако ее расслабленная поза не могла обмануть подруг – они знали, что пламенная госпожа недовольна. Сильно недовольна. И кто-то за это недовольство рано или поздно поплатится. Оставалось только надеяться, что этим «кто-то» не станет ни одна из цариц. Для Дамианы роль госпожи никогда не была только ролью – это была она сама, ее сущность. А если окружающие не оправдывают ожиданий хозяйки, они должны быть наказаны. И для черноволосой домины далеко не всегда имело значение, согласен ты принимать наказание, подчиняться, быть ее нижним или нет.

Чтобы развеять повисшее в воздухе напряжение, София скользнула к Галатее и, опустившись коленями прямо на палубу, провела руками по упругим бедрам подруги. Та посмотрела на нее своими сапфировыми очами и прикрыла их, будто давая Софии разрешение делать все, что она хочет. И тонкие пальцы заскользили по нежной коже, оглаживая каждый миллиметр. Сероглазая царица целовала и покусывала бедра Галатеи, медленно спускаясь вниз, к округлым коленкам. Ногти оставляли кое-где легкие царапины, и от этой сладкой боли русоволосая кора вздрагивала и тихо постанывала. Наконец София занялась ступнями подруги: прошлась кончиком острого языка по розовым пяточкам, помассировала самые чувствительные участки и наконец стала целовать каждый пальчик. Лаская и посасывая мизинчик на левой ноге Галатеи, София так искусно работала губами и языком, что заставила подругу дышать все чаще. Но доводить дело до логического завершения татуированная мучительница не собиралась. На прощание она больно прикусила пальчик Галатеи и, когда та, охнув, открыла глаза, снова показала ей кончик языка.

Вернувшись на свой шезлонг и протянув руку за коктейлем, София задумчиво произнесла:

– Мне, возможно, кажется, но что-то изменилось на нашем острове. Как будто у нас появился незваный наблюдатель.

Сероглазая ни к кому не обращалась, но была уверена, что остальные царицы прекрасно ее слышат. Судя по тому, как заворочалась Ангелика и кашлянула Галатея, подобное ощущение было не у нее одной. Неизвестный зритель представлял собой не просто неприятность – мало ли, ну подглядывает какой-то изобретательный извращенец за ними так незаметно, что его даже охрана не засекла, – он мог быть реально опасен. По многим причинам. И все пять цариц прекрасно это понимали.

– Вчера на нашем ритуале словно присутствовал кто-то лишний.

Дамиана резко поднялась на локтях и глянула уничтожающим взглядом на Софию:

– Мы не говорим о ритуале нигде, кроме ритуала. – Она перевела взгляд на прямую, как мачта, спину управляющего, который неподвижно стоял за штурвалом и казался таким естественным дополнением окружающей обстановки, что о нем все забыли. – Стратосу это знать не обязательно.

Мужчина ни единым жестом не выдал, что услышал слова брюнетки, но можно было не сомневаться – он их услышал. И не потому, что Дамиана говорила громко – она шептала, но это было не важно. Киприот обладал одной уникальной способностью, которая и стала чуть ли не главной причиной того, что он получил должность управляющего островом, – он знал практически обо всем, что творилось на Стили. И хозяйки Стратоса отлично понимали, что он знает, но обе стороны делали вид, что это не так. У Стратоса хватало ума прикидываться несведущим в тех вопросах, делах и ситуациях, которые не предназначались для его глаз и ушей.

Царицы могли творить по ночам что угодно, совершать безумства и преступления, будучи уверены – никто об этом не узнает. И не потому, что не может, а потому, что Стратос не позволит. Сам же управляющий никогда не задавал ненужных вопросов, не выказывал своего отношения, не пытался воспользоваться полученными сведениями. Он просто служил своим госпожам, оставаясь преданным псом не первый год. Тем не менее временами ему стоило напоминать, о чем он должен особенно тщательно забыть. И ритуал был одной из таких тем.

Галатея перевела взгляд с неподвижной спины Стратоса назад к подругам, внимательно посмотрела на Софию и кивнула:

– Может быть, ты и права. Твоя чуткость в таких ситуациях лучше нашей. Присмотрись повнимательнее.

– Правильно, – согласилась с ней Дамиана и снова улеглась, подставляя себя жарким объятиям солнца. Но хоть ее поза и говорила о полном расслаблении, черные глаза из-под ресниц неотрывно следили за реакцией Софии. Брюнетка хорошо читала людей, а своих со-правительниц знала чуть ли не лучше, чем себя саму. Это было важно, чтобы поддерживать контроль в любой ситуации, а для Дамианы контроль являлся жизненной необходимостью. Как воздух. Плюс, в последние дни у нее появился и еще один небольшой интерес, который занимал место в ближайших планах, поэтому девушка добавила: А заодно присмотрись к нашему жеребцу. Только будь поосторожнее, мне не нужна его окровавленная требуха. Мне нужен он весь. Наша встреча будет завтра ночью.

София согласно кивнула и, задумавшись о чем-то, сделала большой глоток из бокала с коктейлем. Лед в нем почти растаял.

Почти в ту же минуту Стратос повернул штурвал, яхта плавно поменяла галс и стала замедляться. Чайки вопили в небе как сумасшедшие, иногда устраивая драки из-за пойманных рыбешек. Ветерок обдувал разгоряченные тела Пяти Цариц, и возникало чувство, что на свете нет больше ничего, кроме этой яхты и моря. Напряжение, которое совсем недавно висело над палубой гнетущим маревом, развеялось без следа, и день опять превратился в пасторальную картинку, где царят покой, умиротворение и нега.

Не говоря ни слова, Стратос вышел из-за штурвала и спустился в трюм. Через некоторое время он появился снова, таща металлический ящик черного цвета. Не нарушая молчания – а о чем говорить, если все и так в курсе, что происходит? – управляющий ловко привязал к ящику конец троса, затянул булинь, прикрепил резиновый буек и мешок сахара, а затем, не без усилий перевалив через борт, бросил в море. Раздался громкий плеск, и ящик быстро ушел под воду, скрывшись в бирюзовых глубинах.

Стратос внимательно проследил за тем, как погружается ящик, оценил, не слишком ли бросается в глаза оставшийся над водой буек, удовлетворенно кивнул и повернулся к загорающим на корме девушкам:

– Дело сделано, мои царицы. Можно возвращаться к острову.

 

Глава 14

Южная ночь, словно черная пантера, вновь стремительно бросилась на Стили и подмяла его под себя. Даже одинокая луна, стыдливая наблюдательница бессчетных любовных таинств и подлых предательств, пряталась среди редких синих облаков, насытившись видом страстных утех на скалистом неприступном острове. В прохладной, беспросветной тьме оглушительно пели цикады, и лишь изредка глухое уханье ночной птицы или писк летучей мыши перекрывал этот монотонный концерт. Электрический ослепительный свет маяка волшебным всепроникающим оком пронзал морскую даль, перекрикивались охранники, патрулирующие периметр острова, мелькая яркими точками фонарей, но все они не могли ни на миг разогнать глухую, черную, как подкладка плаща Гекаты, ночь.

Но все это было только на поверхности. Внизу, под темной громадой замка, в облицованном мраморными плитами лабиринте ходов и коридоров царила вечная полутьма и тишина. Звуки шагов здесь утопали в мягких коврах, а стоны боли и наслаждения долетали лишь отзвуками через крепкие тяжелые двери, и все то, что происходило в этих подземных покоях, оставалось там навсегда. Подземелье было освещено редкими факелами в бронзовых креплениях, которые время от времени меняли безмолвные обнаженные рабы. Они неслышно проходили по запутанным коридорам, склонив свои бритые головы, не поднимая глаз, чтобы ненароком не увидеть слишком много. Никакой видимой охраны на этих уровнях уже не было, в святая святых могли попасть только гости, прошедшие полную проверку, и только по личному разрешению одной из Пяти Цариц.

Стилетто мог чувствовать кожей жар горящих факелов, мог слышать приглушенные стоны и причитания, чувствовал разлитый в воздухе запах благовоний и любовных соков, но видеть он не мог. Накрепко затянутая повязка из плотной ткани закрывала его глаза, а холодная сталь наручников опоясывала оба запястья. Его вел ничтожный Стратос, как всегда дрожащий, как бы не попасть в немилость к Царицам. Стилетто слышал, как неровно стучит его сердце, как сжимаются его потные ладони перед каждым поворотом дворцовых катакомб. Тупой служака думает, что контролирует ситуацию, но нужно всего одно уверенное движение мускулистых татуированных рук, чтобы свернуть его пустую черноволосую голову.

Новый коридор, в который они повернули, казался бесконечным, пока пленник кожей не почувствовал холодное дуновение воздуха из уходящего вниз лестничного пролета, и одновременно с этим впереди послышался тихий женский шепот. Стратос остановил конвоируемого, сделал пару шагов вперед и почтительно поклонился:

– Да, госпожа. Прошу прощения, госпожа, но этого человека уже ждет госпожа София, в третьем подвале…

– Хорошо, я знаю, Стратос, я все знаю. А теперь отойди и встань вон в ту нишу. Понял? Мне нужно кое-что сказать ему…

Стилетто почувствовал аромат женского тела, свежий и терпкий, смутно знакомый, и горячие губы зашептали из темноты на расстоянии ладони от его уха. Шепот был тихим, словно с ним говорил призрак, но слова были полны страсти:

– Берегись, Стилетто. Тебе предстоит встреча с самой жестокой из Цариц. Ее плетка не знает пощады. Ты не нравишься ей, она думает, что ты сыщик, не верит тебе. Боль будет… ошеломляющей. Но я помогу тебе.

До его ноздрей донесся терпкий смолистый запах, а через секунду теплые, мягкие ладони прикоснулись к его спине, растирая татуированную, покрытую шрамами кожу. Стилетто рефлекторно напряг взбугрившиеся могучие мышцы, пока незнакомка втирала летучее, почти мгновенно испаряющееся снадобье. Запах на пару секунд усилился, обжигая ноздри, но потом исчез практически начисто, оставив только слабое покалывание и холодок на коже. Он снова услышал тихий возбужденный шепот над ухом:

– Не бойся, я натерла тебе спину соком южного дерева малалеука, он притупляет боль и поможет тебе продержаться… Просто выживи сейчас, любимый, и ты будешь моим… И мы… Мы убежим отсюда, и все будет хорошо, только…

Ее шепот становился все жарче и быстрее, но под конец какой-то случайный звук спугнул его невидимую спасительницу, и Стилетто услышал лишь короткий вздох и торопливые легкие шаги, смолкавшие, удаляясь вверх по гулкой лестнице. Теперь было слышно только, как сопит перепуганный Стратос. Смотритель выждал еще немного времени, чтобы позволить госпоже удалиться, и осторожно вернулся к пленнику, легким толчком в плечо дав ему знак двигаться дальше. Он даже не обернулся, чтобы проследить, как легкая тень в черном плаще до пят исчезла за поворотом лестницы.

Женщина в черном плаще с капюшоном торопливо поднималась наверх, перепрыгивая грубые каменные ступени, и лампа с огарком свечи бросала на стены странные мятущиеся тени чудовищ и героев. Ее сердце колотилось бешеной птицей, ее губы шептали слова, словно в забытьи:

– Не знаю, откуда ты пришел и зачем. Но ты – это судьба. Ты знаешь мои самые черные тайны, ты сам моя самая страшная тайна, но мы все изменим. И мы сделаем это вместе. Я не хочу, чтобы все продолжалось по-прежнему.

Стратос и его пленник тем временем продолжили свой путь вниз в самое сердце катакомб, скрытых под замком Цариц. Сырость и промозглый мрак подземелья усиливались с каждой ступенью, пройденной вниз, словно мрачный привратник сопровождал Стилетто в само мрачное царство Аида, и когда уже казалось, что их унылому пути не будет конца, Стратос положил свою широкую ладонь ему на затылок, заставляя пленника согнуться почти пополам, чтобы пройти в недобро лязгнувшую крошечную дверь, и сам шагнул следом.

Стилетто выпрямился в полный рост, тревожно прислушиваясь. В подземелье пахло кровью, потом и кожей, от этого запаха волосы на загривке становились дыбом. Кроме того, там был еще кто-то, кто-то, кто передвигался очень тихо и следил за ним. Неожиданно тишину разорвал грудной женский смех, а затем прозвучал повелительный голос:

– Стратос, баран! Развяжи же ему глаза!

Смотритель торопливо повиновался, и через секунду Стилетто, моргая с непривычки, разглядывал освещенный неровным светом факелов подвал, в котором он очутился. Первым в глаза бросалось зловещее деревянное приспособление, напоминающее массажный стол, снаряженный множеством ремней, веревок и рычагов, рядом темнел в углу «Х» – образный крест, при взгляде на который оставалось только гадать, сколько долгих часов, полных наслаждения и мучений, провели на нем бесчисленные гости острова. Колодки, кнуты и плетки всех размеров на высоком длинном стенде вдоль стены, крюки и цепи. Темные каменные стены придавали этому месту еще больше сходства со средневековой камерой пыток. Но на все это не стоило обращать внимания, потому что посередине комнаты стояла ОНА.

Покрытая черной кожей со множеством клепок и застежек, словно вычурным доспехом, который не скрывал, а, напротив, обнажал самые интимные части ее соблазнительного тела; со своей совершенно гладкой, лишенной волос головой и чуть раскосыми глазами, она напоминала инопланетянина, и космическая раса, которую она представляла, была сексуальна, смертоносна и жестока. Плотоядные алые губы, змеящиеся в жестокой улыбке предвкушения, холодная ртуть глаз и длинный черный кнут, инкрустированную слоновой костью рукоять которого она держала в руках, как бы ни старался Стилетто сохранять невозмутимость, но такое зрелище, открывшееся ему после долгой темноты, заставило его взволнованно вздохнуть.

София, довольная произведенным эффектом, рассмеялась, уперев руки в крутые бедра.

– Я вижу, ты немного напуган? – глумливым тоном заметила она. – Что же, ты испугаешься куда сильнее, когда узнаешь, что мне известно, кто ты. Ты – просто маленький грязный шпион, который злоупотребил нашим гостеприимством! Пробрался сюда, чтобы разрушить наш остров, чтобы уничтожить все, что мы так долго строили, лишить нас нашего общего счастья!

Теперь Царица пришла в страшную ярость, ее глаза метали молнии, а кнут щелкал, словно хвост разъяренной тигрицы. Она дала Стратосу едва заметный знак рукой, и тот, в ужасе от гнева повелительницы, торопливо принялся приковывать пленника к дыбе. Когда наручники покинули затекшие запястья, Стилетто подумал, что это отличный шанс сломать кадык надоевшему тюремщику, но слова таинственной спасительницы, услышанные пару минут назад, все еще звучали в его в голове. Он должен выжить, он должен пройти через все и все вытерпеть, только после этого откроется дорога к счастью. С олимпийским спокойствием ждал он, пока Стратос возится с грубыми ремнями, растягивая его тело на этом страшном жертвенном ложе, пока не услышал над собой скрип кожи и жесткий смешок. Знакомый голос почти прошипел:

– Теперь ты расскажешь мне все!

С резким свистом кнут разрезал воздух, и весь мир взорвался белой вспышкой боли.

 

Глава 15

Солнечный зайчик прыгал по мраморной статуе, как будто подсматривая за молодой прелестницей. Однако каменная гречанка в хитоне, который по традиции обнажал правую грудь, не обращала внимания на его тщетные попытки. Она безучастно смотрела в окно, и ее неподвижный взгляд тонул в небесной голубизне и рокоте прибоя.

Комната, где играли в свою извечную игру статуя и солнечный зайчик, напоминала жилище афинской гетеры времен правления Перикла. У туалетного столика, украшенного резьбой и перламутром, стоял изящный табурет с мягкой подушкой на сиденье, за ширмой, раскрашенной, как античная ваза, спряталось ложе под балдахином из вуали, густо затканной пальметтой. Полы будуара украшала мозаика, между барельефными колоннами встречались медальоны с фресками, а по нижнему и верхнему краям стен протянулся классический меандр.

Дверь на большой балкон была открыта настежь, и теплый ветерок теребил края снежно-белых занавесей из тонкого маркизета. Посреди комнаты стоял большой прямоугольный стол на трех ножках. Его крышка была сделана из черного дерева и богато украшена бронзой и слоновой костью. Однако сейчас этой красотой никто не смог бы полюбоваться, потому что весь стол покрывали толстые гроссбухи, подшивки отчетов, накладные, акты, счета и другие бухгалтерские бумаги. Некоторые листки упали на пол и еле слышно шуршали, когда прозрачные пальцы ветра дотягивались от балкона и до них.

С двух сторон стола, напротив друг друга, сидели Дамиана и Галатея. Они сосредоточенно рассматривали разложенные перед ними документы, и с каждой минутой губы брюнетки сжимались все крепче. Наконец она с нетерпеливым вздохом откинула в сторону очередную многостраничную смету и взяла с бронзового треножника, стоящего поблизости, чашку с кофе. Вдохнув с наслаждением аромат любимого напитка, Дамиана сделала небольшой глоток и прикрыла глаза.

– Как я устала от этой чертовой бухгалтерии, – буркнула она недовольно, разглядывая причудливые облачка, бегущие по беспечной голубизне неба.

За балконной дверью жизнь казалась куда легче и увлекательнее, чем сейчас в четырех стенах этой изящной комнаты. Помещение было оформлено и обставлено в согласии со вкусами хозяйки, но, сидя над учетными книгами и разгребая экономические завалы, Дамиана чувствовала себя узницей. Наверное, в древние времена такие же ощущения иногда возникали и у настоящих правителей. Ведь это только со стороны кажется, что власть – удовольствие и потакание своим желаниям. На деле же она куда чаще оборачивается бременем, заботами и неудобствами, которые приходится терпеть, если хочешь, чтоб твое королевство продолжало жить. И пусть Стили был совсем крошечной вотчиной, он тем не менее требовал ежеминутного внимания и весьма солидных расходов. А чтобы деньги тратить, их нужно откуда-то брать… О боги, какая же это скука!

– Тебе не обязательно сидеть здесь вместе со мной, – ответила на замечание подруги Галатея. – Я и сама могу справиться.

– Ну, нет. Не могу же я тебя бросить в одиночку разгребать весь этот хаос. И пускай за финансы на острове отвечаешь ты, я, как первая царица, должна принимать участие в нашей экономике. В конце концов, на счетах стоит моя подпись, так что…

– Так что ты должна все контролировать, – со смешком закончила шатенка и лукаво глянула на Дамиану своими фиолетовыми глазами.

Первая царица на миг вспыхнула возмущением, а затем тоже улыбнулась. Подруги нередко подсмеивались над ее страстью контролировать всех и вся, но «против натуры не попрешь». Да и надо ли? Если бы не эта ее черта, никакого острова Темной Любви никогда бы не было. Как не было бы и Пяти Цариц. Это остальные девушки (за исключением разве что Галатеи, которая взяла на себя роль министра финансов) могут позволить себе маяться дурью дни напролет, а у Дамианы есть обязанности, которые царица должна выполнять независимо от настроения, предпочтений и желаний. И она прекрасно с ними справляется. Хоть и ненавидит эту рутину всей душой.

Брюнетка снова посмотрела на голубое небо, вздохнула и пододвинула к себе очередную стопку бумаг.

– Что-то меня настораживает в последних отчетах, – задумчиво проговорила она, перебирая листки. – Только я не пойму, что именно.

Галатея пожала плечами, будто говоря, что переживать не о чем.

– Пока доходы идут голова к голове с расходами, – сказала она будничным тоном. Но затем, просмотрев несколько столбцов с цифрами, добавила: – Хотя… Стоит поумерить пыл наших малышек. Особенно Ангелики – она слишком расточительна последнее время. Впрочем, София с Зоей ненамного от нее отстают. Девочки совершенно разучились считать деньги. Если так пойдет и дальше, нам понадобится дополнительный источник доходов или меценат, который согласится оплачивать наши счета. Того, что есть у нас сейчас, уже недостаточно.

Дамиана нахмурилась и враждебно посмотрела на испещренные сотнями цифр листы, покрывшие весь стол. Чего-то подобного она ожидала уже давно. Тройка самых молодых из Пяти Цариц беспокоила верховную правительницу с того самого момента, как стало понятно, что жизнь на Стили превратилась для них в рутину. Чтобы разжечь внутренний огонь, девушки тратили все больше денег, проявляли небрежение к своим обязанностям, ссорились и перечили старшим подругам даже там, где это было совершенно не нужно… и недопустимо.

Галатея за всей своей холодностью мраморной коры слишком добрая. И хотя финансы ее конек, она склонна чересчур потакать «нашим малышкам». Как только ей удалось в реальном мире добиться такого высокого положения? Впрочем, она относится к принцессам, как заботливая мамаша, и скорее всего такого от нее больше никто не удостаивался, так что вопрос праздный. Но черт побери!!! Сколько сложностей на пустом месте. Нужно что-то со всем этим делать, иначе…

Черноволосая красавица порывисто встала и подошла к двери на балкон. Не отдернув шторы, она застыла, долго смотрела на каменистый берег и белые барашки волн, разбивающиеся о серый камень, а потом негромко задала вопрос, который не давал ей покоя:

– На яхте прозвучала фраза о том, что наш остров, наше королевство, может рухнуть. Это реально?

Слова получались медленными и тягучими. Было видно, что Дамиана подбирает их очень аккуратно, чтобы не выказать излишней нервозности. Но Галатея давно ее знала и легко поняла, что подруга боится. Пламенная брюнетка, первая Царица задавала вопрос, на который страшилась услышать ответ. Если прозвучит «да», это может разрушить мир, который она так долго и усердно возводила. Короткое слово превратит в прах все усилия, стремления, надежды, которые были вложены в Стили, в Пятерых Цариц, в королевство Темной Любви. Для Дамианы остров, Тема и она сама были единым целым. Чем-то таким, что нельзя разделить, потому что часть не сможет существовать сама по себе. В эту секунду черноволосая правительница превратилась из надменной госпожи в обычную испуганную девушку, и Галатея была ей благодарна за доверие. Ни перед кем другим Дамиана бы себе такого не позволила. Даже сейчас, когда в комнате они вдвоем и никто не может увидеть минуту ее слабости, она старается скрыться под маской спокойствия.

Галатея улыбнулась, встала и неспешно подошла к подруге. Нежно погладила ее черные волосы, а затем приобняла за талию и тоже стала смотреть на прозрачную синеву неба, волны и скалы. Когда она заговорила, голос «снежной королевы» был теплым и мягким:

– Не переживай, до этого далеко.

– А если кто-то в самом деле узнает, что здесь происходит?

– Вздор. У нас четко поставлена служба бе-зопасности и…

Дамиана фыркнула и вывернулась из объятий подруги. Ее смоляные глаза снова горели пламенем, которое вселяло трепет в сердца всех, кто в них заглядывал. Губы скривила нехорошая усмешка.

– Стратос?! – спросила она, наполнив свой вопрос сарказмом до самых краев. – Он совершенно отупел и уже совсем не похож на того, кого мы брали на работу – хитрого и коварного византийца.

Еще раз издав презрительное «пффф», первая Царица подошла к бронзовому треножнику, отхлебнула слегка остывший кофе и с вызовом уставилась на Галатею, будто приглашая ее поддержать дискуссию.

Фиолетовые глаза «министра финансов» льдисто сверкнули – она приняла вызов и пренебрежительно махнула рукой, будто отметая доводы оппонента:

– Не преувеличивай. Он не так прост, как кажется. К тому же… – Галатея умолкла, намеренно затягивая паузу. Неспешно вернулась к столу, села на стул с выгнутыми ножками, идеально стилизованный под древнегреческий клисмос, и спокойно посмотрела в бездонные глаза Дамианы. – … у нас есть еще София.

Огонь в глазах брюнетки почти сразу потух. Она хмыкнула, делая вид, что сказанное не имеет значения, но затем кивнула и тоже опустилась на стул. Похоже, битва откладывалась – правительница готова была слушать своего министра.

Губы Галатеи едва заметно тронула улыбка – ей были известны секреты характера Дамианы, и манипулировать ее настроением не составляло особого труда. Хотя здесь была маленькая загвоздка: русоволосая Царица была почти уверена, что подруга только делает вид, будто поддается на уловки. На самом же деле она ведет свою игру, в которой Галатее отведена хоть и значительная, но далеко не главная роль. Подобное положение дел могло бы расстроить какую-нибудь другую, не такую опытную интриганку. Шатенка же не обращала на такие мелочи внимания, придерживаясь золотого правила: пока система работает, нет нужды ее чинить. А на данный момент система работала вполне эффективно.

Когда Дамиана села, Галатея наклонилась к ней через стол и доверительным полушепотом произнесла:

– И уверяю тебя, она решает эту проблему. Решает ее прямо сейчас.

 

Глава 16

Когда София наблюдала, как четверо дюжих охранников грузят окровавленное тело на носилки, ее глаза были цвета стали. Стараясь не смотреть по сторонам, слуги направились в сторону дворцового лазарета, местный доктор давно съел собаку на пациентах с подобными «травмами». Пригнувшись, они с трудом протиснулись в низкий дверной проем и, не оборачиваясь, ушли, грохоча армейскими ботинками, хлопнула тяжелая дверь.

София дождалась, пока гулкие шаги в коридоре смолкнут среди мягких ковров, и только тогда позволила себе громко, грязно выругаться и пару раз хлестнула кнутом сырой воздух подземелья. Бесстрастная маска слетела с ее лица, и Царица дала волю чувствам. Слугам не стоило видеть повелительницу, когда она в гневе, испуганна, или растерянна, или все сразу, как в этот раз. Она стояла посреди комнаты, тяжело дыша, взмокшая от тяжелой физической работы палача и со щеками, раскрасневшимися от страсти. Нужно было как-то взять себя в руки.

Пускай результат допроса оказался… Хм… Совсем не таким, как она ожидала, но все же это тоже был результат. И его следовало крепко обдумать. София сделала несколько дыхательных упражнений, провела руками по лицу и рассмеялась своей минутой слабости. Она знала, что нужно делать в такие моменты, чтобы вернуть себе самообладание. Для начала нужно было смыть с себя весь этот пот и вонь подземного каземата, а после этого она лично устроит внезапную проверку своей службе безопасности. Это всегда поднимало ей настроение.

Заранее улыбаясь мыслям о том, как эти мужланы в черных беретах будут испуганно таращить глаза при ее неожиданном появлении, бритоголовая царица не глядя нащупала на стене небольшой выступ, с виду совершенно неотличимый от прочих неровностей камня, и легко надавила на него. Небольшой кусок облицовки плавно отъехал в сторону, открывая слабо освещенный проход, ведущий в секретные покои. София привычно юркнула в тайный лаз, и стена за ее спиной бесшумно встала на свое место.

Медленно, очень медленно она погружалась в горячую, чуть мутную от ароматической соли воду. Ее слегка раскосые глаза были прикрыты, тонкие ноздри округлились, когда обжигающая влага добралась до самых сокровенных мест. Сначала вода скрыла стройные, крепкие ноги, потом идеальный изгиб бедер, округлые упругие ягодицы, затопила нежную впадину пупка. Затем утонул розовый сосок, пошла на дно алая роза, пока на поверхности не осталось только прекрасное лицо с закрытыми глазами, словно посмертная маска египетской царицы.

Глухой подводный шум в ушах расслаблял и успокаивал. В горячей воде тело словно потеряло свой вес, и теперь, словно лишенный физической оболочки бесстрастный дух, она парила выше мирских забот, постепенно растворяясь в изысканных ароматах. Но в этот раз что-то мешало ее медитации. Надоедливый москит воспоминания, изгнанного однажды за границы памяти, жужжал, не утихая, поднимая в сознании волны тревоги, не давал погрузиться в спасительный транс. Лицо Софии исказилось болезненной гримасой, и она резко поднялась из белоснежной ванны, установленной в дальнем углу ее покоев. Двое рабов в кожаных ошейниках, испуганно отводя глаза, подали ей широкое пушистое полотенце. София отдала несколько коротких приказов, и через несколько секунд мускулистые рабы, дрожащие от близости ее тела, уже помогали ей облачиться в черную строгую форму без знаков различия. Нужно было выйти на воздух и лично убедиться, что все в порядке, иначе это странное беспокойство не покинет ее.

Служба безопасности в клубах и ресторанах острова ее не особо волновала. Их работой было успокаивать буйных или не в меру пьяных гостей, а также наказывать за нарушение правил острова. Сейчас в первую очередь нужно было проверить пограничников – лучшие подразделения их маленькой армии. Именно они контролировали периметр острова, так чтобы даже чайка не могла пролететь на остров неучтенной. Но в этот раз кто-то облажался и пропустил в их владения зверя куда крупнее.

Надев капюшон и опустив на лицо прибор ночного видения, София превратилась в невидимую и при этом всевидящую ночную тень. На Стили ей были известны каждая тропка, каждый кипарис, каждый обломок скалы. Она бесшумно скользнула в не видимый со стороны проход между камней и легко побежала вверх по тропке, проложенной горными козами. План постов охраны и график перемещения патрулей София держала в голове, лишь изредка бросая взгляд на часы. Сливаясь во тьме со скалами, проходя через заросли кустарника, стремительно перебегая через открытые участки, она, оставаясь незамеченной, обошла один за другим все посты на южной и на восточной, самой протяженной, стороне острова и остановилась у входа в закрытую бухту. Но как ни старалась она найти нерадивого охранника, спавшего на посту, курившего или справляющего нужду, чтобы выплеснуть на него весь гнев и тревогу, все еще блуждающие на периферии ее сознания, ей не везло. Сколько она ни всматривалась через прибор ночного видения, ей попадалось лишь одно – часовые зорко следили за сушей и за морем, все дороги и тропинки контролировались, патрули и караулы сменялись с точностью до секунды, пограничные катера неусыпно обшаривали море вокруг лучами прожекторов.

София задумчиво присела на край камня, вглядываясь в темные неспокойные воды. Не отрывая взгляда от едва различимого горизонта, она пробормотала себе под нос:

– Колдовство… Это какое-то колдовство, так не может быть. Соберись! Соберись же! Ты воин! Ты знаешь, что этого не может быть, это просто странное воспоминание, фокусы, которые иногда выкидывает память. Это не может быть он, не может…

Она с силой ударила кулаком по камню. Чем сильнее она старалась отогнать от себя призраки прошлого, тем настырнее они проникали в ее бритую голову. И как назло, эта безлунная ночь и бурное море точно такое же, как десять лет назад…

Как десять лет назад, когда она, в ту пору молодой офицер греческого военно-морского флота, несла дежурство на палубе ракетного катера. Она всматривалась в утробно ревущие, могучие волны и с неспокойным сердцем ждала. Ждала своего соблазнителя, черноглазого, смешливого и уверенного в себе, словно фрегат, капитана. Он разбередил и измучил ее душу за последние недели, и теперь она ждала этой роковой встречи, словно спасительного прыжка в темную бездну. И этот прыжок состоялся. Она услышала сзади знакомые шаги, и его ладони легли на ее грудь, стянутую форменной рубашкой.

После этого дни и недели проносились мимо, словно в вихре. Их любовь была преступной, запрещенной уставом, и тем слаще и безумней был каждый их рискованный акт любви. Раз за разом они все больше теряли связь с реальностью, а вместе с ней и бдительность. Вера в собственную безнаказанность опьяняла их, делала безрассудными, поэтому, когда служба собственной безопасности разоблачила неуставную связь, позор, покрывший их офицерские мундиры, был полным и окончательным. Любовники были разжалованы и списаны на берег.

Последовавшая за этим депрессия окончательно развалила эти болезненно страстные отношения, и София, опустошенная и бесцельная, потерявшая разом и карьеру, и любимого человека, пустилась во все тяжкие, наверстывая молодость, проведенную на военных учениях и в тренировочных залах. Она искала утешение во всем, что могло спасти ее от всепоглощающей апатии – в неожиданных связях с мужчинами и женщинами, наркотиках, криминальных предприятиях, знакомствах с опасными людьми. Что угодно, лишь бы щекотало нервы, заставляло сердце биться, как удары дефибриллятора.

Это продолжалось, пока непредсказуемый ураган ее жизни закинул Софию на остров Миконос, где в полутемном подвале одного из ночных клубов, под приглушенное грохотание танцпола, проникающее сквозь бетонный потолок, она узнала, что такое Тема. Она сразу поняла, что нашла свое призвание, Тема давала ей власть, полную и абсолютную власть над людьми, власть и силу, о которой она раньше даже не мечтала. Вскоре ею заинтересовались Царицы, и София впервые увидела мрачный каменный клык острова Стили. Она сбрила свои волосы, оставив их в прошлом, как и всю свою прежнюю жизнь. Теперь она сидела на троне и повелевала жизнями своих верных рабов, готовых перегрызть друг другу глотки ради ее благосклонной улыбки.

Мужские лица, искаженные гримасами стыда и наслаждения, давно слились для нее в сплошной поток, но одно лицо она помнила прекрасно – того самого молодого парня, первого, кого она сломала, придя в Тему. Это с него все началось и с тех пор катилось вперед. Ей казалось, словно она поднимается все вверх, но на самом деле она стремительно падала все ниже и ниже, и теперь ей уже не выбраться… Но взгляд! Тот самый, ее первый, неужели он вернулся? Она не могла спутать этот взгляд! Но ведь это не может быть он! Или может?..

София с трудом оторвалась от тревожных воспоминаний и встала на ноги. Нельзя позволять прошлому выбираться из темных подземелий, нужно отвлечься. Где-то далеко внизу ревело и шептало море, со стороны клуба, где отдыхали гости, приглушенно ухали басы. Ночь становилась потрясающе, пьяняще свежей. Она легко спрыгнула со скалы на дорожку, ведущую до главного поста охраны, и бестелесным духом скользнула вниз по склону.

К тому моменту, как София достигла поста охраны, сентиментальное настроение окончательно покинуло ее. Она знала, кое-кто поплатится за произошедшее нарушение границ, причем очень скоро. Словно разъяренная тигрица, она ворвалась в караульное помещение, охранники на входе запоздало попытались поднять оружие, но Царица раздраженно отпихнула ствол в сторону и, грубо оттолкнув стража, прошла внутрь. Как только ее облаченная в строгую черную форму фигура появилась в комнате охраны, все присутствовавшие мгновенно вытянулись по стойке «смирно», а через секунду стражники дружно отвесили глубокий уважительный поклон, прижав оружие к груди и пряча глаза. София, не удостоив никого из них своим вниманием, прошла в глубь комнаты, где на экранах мерцали темные дорожки и освещенные аллеи острова, безлюдные, наполненные веселыми подгулявшими гостями или угрюмыми стражниками в черных беретах. Она на ходу стянула с головы прибор ночного видения, отбросила капюшон с бритой головы и коротко скомандовала:

– Башню на экраны, живо!

Охранник, сидевший за пультом управления, принялся подобострастно колотить по кнопкам, и через пару секунд на экранах оказалась главная башня острова, примостившаяся прямо у каменного шипа скалы. София склонилась над мониторами, разглядывая изображения с камер, которыми был напичкан весь остров. Глаза ее сузились. На черно-белой картинке охранники на башне в приборах ночного видения бдительно оглядывали свои секторы, снайперы неподвижно замерли на своих позициях, неразличимых среди камней и кустарника. На верхней площадке, там, откуда прыгала на своем вингсьюте эта чокнутая Зоя, располагалось последнее нововведение Софии, добытое с помощью давнишних армейских связей – два расчета стражников, вооруженных «стингерами», неприятный сюрприз для тех, кто решит атаковать остров с воздуха. Но и там все было в порядке, и придраться было не к чему. София стукнула по столу кулаком так, что все мужчины в помещении на несколько секунд перестали дышать.

– Ленивые свиньи! Это вы упустили диверсанта, и вам не сойдет это с рук!

Она обвела охранников взглядом, от которого они каменели, словно перед ними стояла лишившаяся змеевидных локонов Горгона. Случайно взгляд Царицы упал на один из боковых мониторов, и ее капризные губы раздвинулись в плотоядной ухмылке. По одной из горных тропинок, в сопровождении двух стражников, торопливо шагал Стратос, как всегда с озабоченным выражением на орлином лице. София довольно облизнула губы розовым язычком – вот и нашелся виновный. Уже давно она хотела устроить настоящую выволочку этому вечно мельтешащему под ногами служке. Но пока, пожалуй, с него хватит и публичного унижения перед подчиненными. Она схватила со стола рацию и гаркнула в нее:

– Стратос! Живо на пост номер один! У тебя полторы минуты, тупой дармоед!

София с удовольствием поглядела, как на мониторе носатое унылое лицо Стратоса вытянулось еще больше, и он, словно ужаленный, побежал вниз к марине, спотыкаясь и поскальзываясь в темноте.

Все еще улыбаясь, она вышла на середину караулки, наполненной замершими в страхе охранниками. Щелкнув застежкой широкого кожаного ремня, она расстегнула форменные брюки и приспустила их ниже колен, обнажив аппетитные упругие ягодицы. Охранники стояли, не шевеля ни единым мускулом, и неизвестно, каких невиданных усилий это им стоило. Обведя взглядом до предела напряженные бронзовые лица стражей, София поманила пальцем черноглазого здоровяка в форменном берете, явно уроженца местных островов, замершего на своем посту, с винтовкой, прижатой к широкой груди. Тот мгновенно побагровел, тяжело сглотнул, замешкался, не зная, куда девать оружие. Царица нахмурилась и приказала коротко, словно собаке:

– Ко мне, быстро!

Охранник дернулся, словно от удара током, и, неловко бросив винтовку на пол, на нетвердых ногах приблизился к Софии.

Она в раздражении грубо дернула его за ворот форменной рубашки, вынуждая встать на колени. Здоровяк в растерянности уставился на Софию снизу вверх, казалось, что он сейчас потеряет сознание от страха. Он лишь слабо дернулся, когда рука в черной перчатке сорвала с него берет и вцепилась в волосы, а крепкие гладкие бедра сжали его шею; он испуганно захрипел и, наконец, поняв, что от него хотят, начал активно работать языком, вылизывая клитор своей госпожи.

София зажмурила глаза и утробно заурчала, словно огромный представитель семейства кошачьих. В этот момент двери поста распахнулись, и внутрь ворвался красный и задыхающийся от быстрого бега в гору Стратос. Царица резко обернулась, и мстительная улыбка вернулась на ее лицо.

– А вот, наконец, и ленивый старик явился! Чего ты выкатил глаза, словно морской окунь? Живо ползи сюда, будешь отрабатывать за свою нерадивую службу!

Стратос послушно рухнул на колени и под скошенными взглядами охранников со скорбным лицом пополз к ней. София ухмыльнулась и, медленно проведя руками в черных перчатках по своей белоснежной попке, раздвинула ягодицы.

– Ты не заслужил того, чтобы прикасаться к моей киске, болван! Вылизывай мой черный ход!

Управляющий покорно зажмурился и со всей преданностью принялся работать языком вокруг нежной розовой дырочки. Вскоре его лицо и шея залились густой краской от усердия и стыда. Парализующий ужас пред тем, что, как он прекрасно знал, могла сделать с ним София, пересиливал даже стыд от публичного унижения на глазах всей охраны острова. Однако не прошло и минуты, как его жаркое старание было вознаграждено.

София начала коротко ритмично постанывать, закрыв глаза, но очень скоро, под напором двух старательных языков, эти стоны слились в один сплошной стон наслаждения, который все повышал и повышал свою громкость и ноту, пока оглушительным криком освобождения не разорвал глухую ночную мглу, опустившуюся на Стили.

 

Глава 17

Говорят, что ночью все кошки серы. Чаще всего это правда, потому что везде, где живут люди, есть свет. И пусть в темное время суток его мало, но он все равно освещает дома, улицы, площади. Цвета блекнут, однако серые контуры сохраняют окружающий мир, делают его реальным. И даже в самых злачных местах и подворотнях загораются огоньки зажигалок, экраны смартфонов, банальные фонарики. Все так привыкли к подобному положению дел, что не обращают на это внимания. Ну, ночь, подумаешь! Только в книжках пишут «так темно, что хоть глаз выколи». На самом-то деле найти источник света не проблема. Да-да, все верно… в привычном мире. Но Стили не был таким. Здесь царили законы Темной Любви, Темы, страсти. А потому ночь на острове была полноправной хозяйкой, которой никто не смеет перечить. И сегодня она властвовала на острове безраздельно. Свет не горел нигде: остались мертвыми фонари вдоль тропинок, окна дворца, гостевых домов, подсобных помещений. Даже луна и звезды побоялись выйти на небосклон.

Ночь выдалась такой темной, что мир казался сплошным сгустком черноты. Мрак был плотным, тягучим, почти осязаемым. На каждом вдохе появлялось ощущение, что ты втягиваешь эту тьму в себя, наполняешься ею до самых краев… И дышать становилось тяжелей из-за поднимающегося к горлу противного комка – страх шел рука об руку с чернотой ночи, полз холодной змеей по позвоночнику, проникал внутрь. И не было нигде света, чтобы согреть, успокоить. Ночь – время таинств, первобытных инстинктов, власти и подчинения. Простым смертным не место под ее темным покровом. Благосклонно она встречает только избранных, тех, кто знает, как задобрить безжалостную, вечно голодную до горячей плоти богиню.

Стилетто показалось, что за спиной послышались чьи-то едва различимые шаги. Он вздрогнул и оглянулся – без толку, в непроглядном мраке не получалось ничего рассмотреть. Даже собственных рук было не видно, что уж говорить о чем-то или о ком-то, находящемся в нескольких метрах… Если незваный гость действительно существовал, за что грек не поручился бы. Могло и померещиться. В такой чернильной темноте не помогало ни одно из пяти чувств – все они обманывали, дорисовывая то, чего нет, или, наоборот, скрадывая реальность. Плевать! Даже если там ходит охранник, он так же слеп и глух, как и сам Стилетто, а значит, и беспокоиться не о чем.

Прогнав тревожные мысли, мужчина снова посмотрел в сторону моря и прислушался к беспокойному плеску волн. Только этому звуку и можно было доверять сегодняшней ночью, он звучал слишком громко, чтобы тьма смогла его исказить. «Хорошо, что я пришел сюда до темноты», – подумал грек, напряженно вглядываясь во мрак, растворивший и скалы, и море, и, казалось, его самого. Разглядеть хоть что-нибудь не получалось, поэтому приходилось только ждать. По информации, крупицы которой удалось собрать, все должно было произойти именно сегодня. Оставалось только ждать.

И это оказалось самым мучительным. В голову лезли совершенно неуместные мысли об Ангелике, Зое и даже о Софии – после встречи с этой сумасшедшей садисткой у него до сих пор болело все тело, но эта боль странным образом возбуждала и наполняла желанием. Образы перемешивались и наскакивали друг на друга. Стилетто казалось, что он слышит женские голоса, кто-то окликает его, зовет. Несколько раз померещилось, что к нему прикасаются тонкие пальцы, и он вздрогнул. Ощущение ярко напомнило о таинственной встрече в коридоре, когда Стратос вел его к лысой психопатке. Незнакомка, которая намазала ему спину спасительным соком южного дерева, кто она? Ее запах – едва уловимый, почти заглушенный косметикой и одеждой – показался таким знакомым, словно отголосок далекого-далекого прошлого. Если сосредоточиться и постараться вспомнить, он узнает его, поймет, где слышал, от кого… Но попытки углубиться в собственные ощущения привели только к тому, что мысли превратились в жгучий коктейль из воспоминаний и вожделения. Они кружили и кружили, будто загнанные цирковые лошади. В порочный круг образов, мерцающих на грани полусна, вплелись черные глаза Дамианы, ее золотистая кожа, пышная грудь, которую хотелось сжимать и мять, пока надменная шлюха не начнет умолять о пощаде. Стройные ноги Галатеи, закушенные в порыве страсти губы и шелковистые каштановые волосы, разметавшиеся по плечам. Все пять прекрасных Цариц тянули к нему руки, предлагали свои горячие, влажные тела, кусали и хлестали его, требуя подчинения, и тут же бесстыдно раскидывались у ног, покорно предлагая себя без остатка. Нежная кожа Ангелики…

– Стоп! Стоп, хватит! – прошипел сквозь зубы Стилетто, треснув несколько раз кулаком о шершавый камень, за которым прятался. Резкая боль отрезвила, позволила отвлечься от похожих на болезненное наваждение фантазий. Сейчас не время.

Внизу слышался отчетливый плеск воды. Только это были не волны – в мерный шум прибоя вклинивались посторонние звуки. От острова сквозь ночь плыло что-то большое.

Стилетто приник к валуну и осторожно выглянул, пытаясь рассмотреть, что происходит внизу, на воде. Оказалось, что напрягать глаза не нужно – всю картину прекрасно освещали дрожащие языки пламени.

Поначалу видны были только бурлящие волны, и свет на них падал откуда-то с берега. Но через минуту-другую источник света приблизился, а тайный наблюдатель увидел тех, кто издавал тот самый плеск. Картина оказалась такой странной и неожиданной, что на мгновение Стилетто замер и даже забыл дышать.

Сначала появилась длинная шеренга пловцов, которые мерно взмахивали руками, рассекая волны. К каждому из них была привязана толстая веревка, которая уходила назад и крепилась к большой деревянной площадке, сколоченной из обтесанных бревен. Брусья плотно прилегали друг к другу, и вода между ними практически не проникала. В центре этого странного плота стояла бронзовая чаша-жертвенник, в которой ярко горел огонь. Языки пламени были почти белые, а дым, поднимавшийся над ними густым столбом, чернотой мог посоперничать с ночным мраком.

Вокруг жертвенника, спиной к нему, стояли все Пять Цариц. Стилетто узнал каждую из них по цвету волос, уложенных в замысловатые прически. А на гладко выбритой голове Софии красовалась закрытая корона, сплетенная из золотой проволоки и украшенная сотнями драгоценных камней. Все правительницы острова были наряжены в одинаковые снежно-белые туники, разрезанные по бокам до самой талии. Тяжелая ткань красивыми складками обтекала стройные фигуры, а тонкие позолоченные пояса перехватывали одеяния в талии. Девушки были похожи на богинь Древней Греции, внезапно сошедших с Олимпа. И хотя расстояние до плота было довольно большим, Стилетто смог рассмотреть торжественное, невозмутимое выражение, застывшее на их лицах. Это были не просто женщины, не просто повелительницы Царства Темной Любви – перед ним были жрицы, воплотившие в себе божественную сущность и готовые провести ритуал.

Посмотрев на остальных участников странного действа, бесстрашный грек внутренне сжался. У ног цариц на коленях стояли голые люди. Лица их были обращены к бортам плота, на глазах черные повязки, а руки связаны за спиной. Каждая из жриц держала «жертву» одной рукой, в другой же сжимала большой бронзовый серп. Завершали жуткую картину наряженные в черные хламиды «жрецы» – огромные накачанные атлеты с бритыми до блеска головами. Они стояли плотным внешним кругом, зорко следя за голыми пленниками и ожидая приказа от хозяек.

Пловцы продолжали тащить плот дальше в море, и Стилетто не мог отвести ошеломленного взгляда от застывшей на нем сцены. «Возможно, дальше ничего и не будет», – не веря самому себе, подумал он и тут же, словно в насмешку над его пустыми надеждами, Дамиана резко вскинула руку с серпом вверх. Над морем понесся ее глубокий сильный голос:

Царицы и жрецы в черных одеждах вторили ей, перекрывая рокот прибоя. Стилетто как завороженный смотрел и слушал и не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Ритм гимна отдавался биением сердца. Казалось, что земля под ногами, камень под его рукой, тело и море сливаются в единое целое. Мужчине пришлось несколько раз изо всех сил напрячь и расслабить мышцы, чтобы вырваться из этого мистического ритма. Из-за этого он пропустил момент, когда в руках Дамианы появилась медная чаша, раскрашенная черными и белыми полосами. В ней плескалась густая красная жидкость. Брюнетка сделала глоток, передала чашу Ангелике и резко опустила руку с серпом…

Стилетто вцепился в камень своего укрытия так, что аж суставы в пальцах хрустнули. Но фонтана крови из перерезанного горла жертвы не последовало. Дамиана просто рассекла путы на его руках и ударила серпом по жаровне – белое пламя взметнулось еще выше. Так же поступили и остальные Царицы. Когда все они отпили из чаши, она под ритмичные раскаты от ударов перешла к пленникам. Продрогшие под холодными порывами ветра обнаженные люди срывали с глаз повязки и с жадностью припадали к напитку, раскачиваясь в такт с неумолкающим пением и металлическим гулом.

Владычицы острова и «черные жрецы», как назвал их про себя Стилетто, продолжали славить Гекату и взывать к ее милости. И легко было предположить, что богиня услышала этот призыв – волны стали перехлестывать через борта, а мрак, казалось, сгустился еще сильнее. Над водой неслась безумная какофония звуков, от которой сотрясалось все внутри. «Если такое происходит со мной, то что же ощущают люди там, на плоту?» – подумал Стилетто.

Ответом на этот вопрос послужил надсадный вой, который исторгся из горла одного из пленников. Человека затрясло, он упал навзничь и забился задыхающейся рыбой. За ним рухнул второй, третий. Вскоре по плоту катались уже все пленники. Они походили на буйных сумасшедших: визжали, плевались, выкрикивали бессвязные звуки, ни на секунду не останавливаясь. А между ними ходили «черные жрецы» с глиняными кувшинами и обливали обнаженные тела жидкостью, подозрительно похожей на кровь. Через несколько минут вся поверхность плота стала красной.

Грохот бронзовых серпов по краю жаровни перешел в оглушительное крещендо и резко оборвался.

– Тебе, Геката, жертву приносим! – выкрикнула изо всех сил Дамиана и рванула свой пеплос. Ткань легко разошлась и упала на пол снежным сугробом, тут же обагрившись кровавыми пятнами.

– Жертву! – подхватили остальные Царицы и тоже скинули одеяния.

Пять невероятно прекрасных женщин застыли в отсветах белого пламени, вскинув руки к небесам. Их обнаженные тела приковывали взгляд, манили, вызывали непреодолимое вожделение. Пленники, не в силах подняться, с воем поползли к ним на коленях, отталкивая друг друга. Они прижимались к царицам, пачкая их кровью, гладили шелковистую кожу, ласкали налитые мягкие груди. Скрюченные жадные пальцы скользили по гладким бедрам, оглаживали ягодицы. Один из перемазанных кровью безумцев стал на четвереньки и начал рьяно, будто дворовый пес, лизать клитор Галатеи. Другой попытался засунуть пальцы одновременно во влагалище и в анус Зои и тут же кончил, забрызгав ее лодыжки спермой. Девушки стоически переносили все это, не отрывая глаз от черноты неба. В этот миг они были невероятно прекрасны и ужасны. Как сама Геката. Их равнодушие пугало, но доступность непреодолимо притягивала.

На короткое мгновение Стилетто почувствовал, что тоже хочет оказаться там, внизу, среди этих воющих и визжащих животных… которым выпало такое счастье – прикасаться к Царицам, ощущать теплоту их тел, запах, вкус. Это желание родило в мужчине множество противоречивых чувств, среди которых вожделение оказалось самым сильным, легко победив отвращение и стыд. Чем бы закончилась для него сегодняшняя ночь, неизвестно, но реальность грубо разорвала фантазию, и эротический сон превратился в «ночную кобылу».

– Жертвуем тебе, Деспойна! – одновременно провозгласили все пять владычиц.

И не успел еще этот крик утихнуть, как «черные жрецы» бросились к пленникам, оттащили их к краям плота и, быстро привязав к ногам несчастных по увесистому камню, сбросили в воду. Волны сомкнулись над головами вопящих людей, как пасть неведомого чудовища, и кругом воцарилась неестественная, звенящая тишина.

…Все произошло так быстро, что просто не укладывалось в голове. Может, это кошмар? Может, на самом деле ничего не было?

Стилетто, не в силах поверить в случившееся, продолжал смотреть вытаращенными глазами на плот и на пятерых женщин, которые с обыденным раздражением пытались стереть с себя кровь и сперму кусками своих жреческих одежд. Они тихо переговаривались, хихикали, отдавали приказы «черным». Можно было подумать, глядя на них (если не замечать всей этой крови, конечно), что девушки выбрались на экзотическую морскую прогулку, но уже замерзли и подумывают вернуться домой.

Атлеты-прислужники подали хозяйкам теплые плащи из мягкой шерсти, в которые те с удовольствием закутались.

– Жертва принесена, – громко сказала София. – Поворачивайте к берегу!

В окружающей тишине ее голос разнесся над водой, как раскат грома.

Если бы Стилетто не боялся себя выдать и оказаться там же, где и все «жертвы Гекате», он бы прыгнул со своего утеса в воду, доплыл до плота, а забравшись на него, тряс каждую Царицу до тех пор, пока бы у них не сломались шеи. Тряс бы и спрашивал:

– Какого черта здесь произошло?!

Даже если бы эти бедолаги, которые пошли на дно с камнями на ногах, были распоследними мерзкими извращенцами, такой участи они не заслужили. Да весь этот проклятый остров был создан для извращенцев и психов! Так чем именно эти провинились?

А в то, что владычицы острова на самом деле поклоняются Гекате, мужчина не верил ни единой секунды. Старые боги ушли слишком давно и слишком плотно обосновались в мифах и сказках, чтобы вызвать свой замшелый культ к жизни. Они хороши для театральных постановок, но не для настоящих жертвоприношений. Так зачем? Зачем это бессмысленное зверство?

Не находя ответа, Стилетто смотрел вслед плоту, который уже успел развернуться и плыл назад, к берегу. Единственный глаз грека лихорадочно блестел, а губы сжались в жесткую линию. Нет, он не напрасно приехал на Стили. И если раньше сомнения еще иногда его посещали, то теперь они развеялись окончательно.

Плот скрылся из поля зрения, и ночь снова стала такой же беспросветно черной, какой была с самого начала. Непрошеного зрителя никто не заметил. Это было хорошо. София так ничего из него и не выбила, так что царицы до сих пор и не знают, кто такой Стилетто, откуда и чего хочет. А их незнание играет против них. И это тоже замечательно. Мужчина скривил рот в хищной ухмылке и потер повязку на глазу.

До рассвета оставалось уже недолго, так что рисковать и переломать в темноте руки-ноги не стоило. Глубоко вздохнув, он облокотился о валун, служивший раньше укрытием, и стал ждать. Скоро взойдет солнце, и кошмар сегодняшней ночи останется в прошлом. Но «в прошлом» не значит «забудется».

 

Глава 18

Жаркий, изнурительный день на острове сменялся бархатным вечером, затем приходила прохладная, благодатная ночь, со своими загадками и искушениями, но и ее вскоре пронзало золотыми стрелами солнечных лучей и прогоняло прочь румяное, свежее утро. И так день за днем, снова и снова. Но глубоко под скалистой поверхностью Стили существовало место, где никогда ничего не менялось. Наверху нещадно палило солнце, хлестали ливни, грозно бушевали штормы и ураганы, разбивались сердца и тела содрогались от бесконечного наслаждения, но в «Camera obscura», как называла этот изощренный пыточный инструмент его создательница, великолепная Галатея, всегда царили темнота и безмолвие.

Сегодняшняя ночь принадлежала ей. Она спускалась все ниже и ниже в подземелья, раскинувшиеся глубоко в недрах острова, словно лабиринт, таящий загадочные сокровища и монстров, способных лишить рассудка и даже жизни тех, кто отважился на эти сокровища покуситься. Но иногда монстры имеют весьма соблазнительную внешность.

Галатея спускалась по гулким каменным лестницам, изо всех сил стараясь не торопиться. Но, несмотря на всю ее стать и достоинство, детское нетерпение поскорее поиграть с новой игрушкой пересиливало все остальное, и она пускалась вперед через две ступеньки, придерживая рукой спелые груди, свободно колыхающиеся под тонкой шелковой блузой. Она свернула в очередной узкий, выстланный коврами проход и вышла в небольшую, освещенную пляшущими огнями факелов комнату охраны. Троица бестий-телохранительниц, одетых лишь в тонкие черные полоски кожи, при виде госпожи подскочили со своих мест, встали навытяжку, заложив руки за спину и выпятив вперед грудь. Но Галатея, не замечая их юных упругих прелестей, уверенно прошагала в дальний угол, где мерцали мертвенно-голубым светом экраны слежения. Царица наклонилась, с жадным интересом вглядываясь в изображения, которые транслировали с разных точек восемь камер ночного видения, расположенных в «Черной комнате». На всех восьми мониторах, обхватив чернявую голову руками и прижав колени к груди, лежал обнаженный мускулистый мужчина, покрытый сплошной затейливой татуировкой. Он застыл неподвижным светлым пятном среди кромешно черного войлока, покрывавшего пол, потолок и стены камеры, мягким, поглощающим все звуки и запахи коконом. Рядом виднелась вмурованная в пол жестяная миска с водой и такая же миска, вокруг которой были рассыпаны сухие гранулы, напоминающие собачий корм. Галатея удовлетворенно улыбнулась. Теперь он готов окончательно. Не отпуская улыбки с полных чувственных губ, она разогнулась и легким движением стянула через голову блузу, заставив свою роскошную грудь упруго качнуться. Затем она шагнула вперед, оставив на полу длинную юбку, и требовательно протянула руку одной из телохранительниц. Та, робко отводя глаза и густо краснея от возбуждения при виде зрелой, пленительной красоты своей госпожи, подала ей прибор ночного видения. Галатея не глядя взяла прибор и, привычным движением откинув волосы, закрыла свой насмешливый фиолетовый взгляд темными вытянутыми окулярами. Покачивая широкими бедрами и улыбаясь своим мыслям, она скрылась в темнеющем проеме шлюза. Две бестии бесшумно захлопнули дверь у нее за спиной и встали на страже по сторонам от проема, готовые немедленно броситься на помощь госпоже, если что-то пойдет не так, а третья вернулась на свой пост возле мерцающих мониторов. Вскоре в объектив камер попала еще одна фигура – обнаженная высокая женщина в приборе ночного видения.

Стилетто проснулся и открыл воспаленный глаз, но ничего не изменилось. Он поморгал, болезненно поморщившись. Вокруг по-прежнему был лишь беспросветный мрак. Но он знал, он чувствовал – ОНА вернулась. Вернулась, чтобы снова ласкать и мучить его. Сколько он уже провел времени в этой мягкой черной утробе? Неделю? День? Год? Всю жизнь? Первое время Стилетто на ощупь обследовал камеру, в которую был заточен, но везде, где бы он ни пытался нащупать щелку или неровность, указывающие на потайную дверь, он ощущал под пальцами совершенно однородную мягкую войлочную стену, плавно переходящую в пол и потолок. На полу была намертво вмонтирована железная миска с водой, а рядом сухие гранулы, совершенно лишенные вкуса и запаха. Пленник сунул пару гранул в рот и попытался прожевать, но почти сразу решил, что вряд ли когда-нибудь настолько проголодается, чтобы есть такое.

Через несколько часов бесплодных поисков, проведенных в ватной слепой тишине, под сводящий с ума аккомпанемент собственного пульса, он начал испытывать нарастающие приступы паники. Сердце поднималось к горлу, холодный пот проступил на голой спине, и Стилетто закричал. Он кричал несколько часов кряду, кидался на стены и колотил по-предательски мягкой поверхности кулаками. Его крик тонул в черном безмолвии, вызывая лишь больший ужас.

Растратив последние силы, он лежал на полу, вперясь открытым глазом в пустоту. Пленник не ел нормально уже несколько дней, и теперь он ослаб настолько, что любая попытка встать заканчивалась приступом головокружения и обмороком. Хотя теперь он уже не мог с уверенностью сказать, когда он находился в сознании, а когда нет. Перед его взглядом возникали и мгновенно исчезали, как узоры течения реки, различные образы из его прошлого. Сквозь глухую тишину он теперь слышал голоса, обрывки разговоров, смех. Он тоже смеялся, бормотал что-то несвязное, хватая руками темноту, теряя последние крохи рассудка, когда появилась ОНА. Ее голос подчинил себе нестройный хор окружавших его призраков, он успокаивал и дарил надежду, когда она вкрадчивым шепотом проникала в его сознание. Но через мгновение, когда он доверчиво расслаблялся, ее голос неожиданно начинал оглушительно звенеть сталью, когда она требовала повиновения, и он замирал, испуганно съежившись во мраке. Тогда она ласкала его. Прохладные ладони скользили по его разгоряченному телу, доставляя наслаждение, граничащее с болью. Его осязание обострилось до того, что он чувствовал себя лишенным кожи, и каждое прикосновение ее пальцев было словно удар электрического тока. Он со слезами отчаянья умолял ее остановиться, но она продолжала терзать его, шепча бесконечно один и тот же вопрос:

– Кто ты? Кем ты был? Расскажи мне, расскажи мне все…

Потом она исчезала, но регулярно появлялась вновь, словно луна, вызывающая приливы в океане его памяти. Она брала его руку, слабую, лишенную воли, и ласкала свое тело, все потаенные местечки и изгибы, а после причиняла ему боль, словно тигрица когтистой лапой, заставляя испуганно сжиматься в комок. Потом она вновь ласкала его, и когда он терял сознание на пике наслаждения, опять исчезала, и Стилетто в бреду продолжал разговаривать с ней, совершенно перепутав сон и явь, реальность и наваждение.

И вот ОНА снова здесь, он чувствует запах ее тела, он слышит ее тихий смех. Стилетто с трудом привстал и попытался нащупать руками терзающий его призрак, но неожиданный удар обжег его щеку огнем, и он снова оказался на полу, задыхаясь от боли.

– Лежи и не двигайся, пока я не скажу!

Он покорно замер, растворяясь в звуке ее голоса. Внезапно она бросилась на пленника, как пантера, одним движением перевернула его на живот и придавила сверху своими широкими бедрами. Ее горячий язык показался между губ и прошелся по его мускулистой спине. Стилетто показалось, что его полоснули ножом, он затрясся от сладкой боли и замер, ощутив, как ее ладонь сомкнулась на его члене, а потом с неожиданной силой сжала яички.

– Кто ты? Кем ты был? Расскажи мне!

Он почувствовал, как слеза прокатилась по щеке и упала в безмолвный мрак. Рыдания душили его, распухший язык ворочался во рту как ватное одеяло, но все же он начал рассказывать, сбивчиво и несвязно, но с лихорадочным рвением, постоянно теряя нить, повторяясь и сбиваясь, так что было непонятно, где правда, а где воспаленный бред, вызванный расшатанным рассудком. Она жадно слушала его, мучительно медленно лаская горячую плоть и шепча на ухо все новые вопросы:

– Зачем ты пришел сюда, на этот остров?

– Я ищу женщину.

– Какую?

– Ту самую, про которую я думаю, ради которой выжил и вернулся.

– Ты уже нашел ее?

– Я не уверен, я уже ни в чем не уверен. Иногда мне кажется, что это она меня нашла.

– Так кто же эта женщина? Может быть, это я?

Стилетто замолчал, стараясь не дышать и не двигаться. Он прислушивался к собственным, стократно обострившимся чувствам, к запаху женского тела, к прикосновению мягкой груди с внезапно отвердевшими сосками, ее влажному дыханию рядом со своим ухом. Неужели она лишь плод его воспаленного воображения, как и все в этой проклятой комнате? Нет, этого не может быть. Но что, если это очередная ловушка Острова? Кому он может доверять на Стили? Только одному человеку. Но как его узнать? После молчания, длившегося вечность, он, наконец, ответил глухим слабым голосом:

– Я не знаю. Может быть. Мне придется выбирать очень осторожно, ведь ошибка будет стоить мне жизни. Но я знаю одно – только если ты не галлюцинация моего свихнувшегося мозга, мы были знакомы раньше. Запах твоего тела, твой голос…

– Мы были знакомы?

– Да. В прошлом. В далеком прошлом, если это и вправду ты. А теперь оставь меня! Перестань меня мучить! Вы все! Зачем вы приходите?! Чтобы рыться у меня в голове? Ворошить старые кости? Я не хочу! Убирайтесь прочь! Вы, все вы!

Стилетто забился, словно в эпилептическом припадке, и Галатея одним прыжком отскочила в дальний угол камеры. Пожалуй, сегодня от него уже ничего не добьешься. Хорошо, очень хорошо. Он вспомнил ее. Все, что ей оставалось, – это вспомнить его. Без этого ничего не было понятно. Галатея опустила обратно на лицо окуляры ночного видения и, двигаясь спиной вперед, исчезла в узком проеме, который в ту же секунду закрылся так же бесшумно, как открылся мгновением ранее.

Галатея поглядела на экраны, прищурив фиолетовые пронзительные глаза, словно пыталась разглядеть в безумных метаниях пленника нечто большее, чем обычный результат трех суток депривации в ее «Camera obscura». Пока бестии торопливо помогали ей одеться, она успела еще раз хорошенько осмотреть татуировки на его крепкой спине. Да. Да, черт возьми! Ошибки быть не может. Этот поджарый улыбчивый грек пришел из ее прошлого. Но воспоминание, четкое секунду назад, ускользало, стоило лишь попытаться на нем сосредоточиться. Нахмурившись, Царица вышла прочь. На дальнейшие размышления уже не оставалось времени. Начинался новый день со своими вечными заботами, и Галатея знала, что без ее решительного руководства никакого порядка на Стили не будет.

День прошел в обычной рутине. Утреннее купание, массаж, потом, до ужина, управление делами острова, подсчет «пожертвований», оставленных щедрыми гостями, и планы на будущее. Надо сказать, что у маленького государства, которое они несколько лет назад учредили на этом скалистом островке, дела шли совсем неплохо. Правда, как всегда, пришлось проверять и затем переделывать работу за старым лентяем Стратосом, но в этот раз она даже не удосужилась вызвать и наказать его как следует. Весь день она то и дело останавливалась посреди своих занятий, сдвигала каштановые брови и, в минутной задумчивости, терла тонкую переносицу пальцем. Что бы она ни делала в этот день, мысли ее постоянно уносились туда, где под толщей скалы в темноте и тишине маленькой камеры находилась мучившая ее загадка. Галатея поймала себя на мысли, что со все большим нетерпением ждет наступления ночи, чтобы, наконец, снова спуститься вниз, к нему. Конечно, как любая женщина, она любила загадки, но только если разгадки не заставляли себя долго ждать.

На два часа раньше обычного срока, нетерпеливо потрясая каштановыми кудрями, царица вошла в помещение охраны своей «Темной комнаты». Телохранительницы, скрывая удивление, вытянулись по стойке смирно, демонстрируя крепкие мышцы и готовность защитить госпожу любой ценой. Но Галатею было не обмануть, она прекрасно видела, как они глядели в мониторы на этого одноглазого грека, они явно не забыли поражение, которое он им нанес на арене Стили, и того, что за этим последовало. Интерес в их глазах был явно не только «спортивный». Но ладно, она разберется с ними позже, а сейчас есть дела куда важнее. Она за секунду сбросила с себя одежду и решительно двинулась в сторону шлюза. Одна из бестий протянула ей прибор ночного видения, но царица, поморщившись, оттолкнула ее руку.

– Сегодня это не понадобится.

В глазах телохранительницы мелькнуло удивление, но она мгновенно скрыла его за каменной маской бесстрастия и покорно отворила дверь.

– Внутрь не входить ни при каких обстоятельствах. И отключите камеры, бесстыдницы.

Галатея глубоко вздохнула и, с интересом отметив, что слегка нервничает, шагнула в темноту.

Теперь нырнуть в черный океан собственного прошлого предстояло ей самой. Сквозь кромешную тьму и безмолвие она чувствовала горячее сильное тело пленника, слышала его ровное дыхание. Его близость должна помочь ей вызвать из памяти нужные картины, а потом их воспоминания сольются, станут одним целым, заиграют красками, и тогда она поймет, кто он такой на самом деле. И что было там, в прошлом. Ей показалось, что эта мысль каким-то образом передалась пленнику. Несколько часов депривации сделали свое дело, и Галатея уже не понимала, думает она или говорит вслух, перед глазами сквозь черноту вспыхивали яркие пятна, в ушах стоял гул, напоминающий рокот далекого прибоя. Наконец, особо яркая вспышка заставила ее зажмуриться…

…Зажмуриться на секунду и прикрыть фиолетовые глаза ладонью. Чертово утреннее солнце! Девушка встала понадежней в моторной лодке, которую нещадно качало волнами вблизи скал. Она огляделась. Вся ее команда была рядом, Никос и Георгиос скалили белые зубы из черных бород, глядя на нее весело и азартно, словно псы в ожидании охоты. В соседней лодке вечно угрюмый Костас сжимал огромными лапами свой «калашников». Рядом с ним Антонис, Демис, Ангелос, компания отчаянных головорезов и самых удачливых контрабандистов от Миконоса до Самотраки. И руководила ими она. Несмотря на свою молодость и красоту, она уже носила татуировки крупного криминального клана на подошвах своих длинных ног, это она наладила схемы контрабанды марокканского гашиша, оружия для повстанцев Бенгази и многого другого. А когда она предложила прятать товар на морском дне, с воздушными баллонами и мешками с солью, по методу американских бутлегеров, это произвело настоящую революцию в их криминальном промысле. Правда, бывший капитан их банды посчитал этот способ ненадежным и высмеял молодую контрабандистку. Пришлось доказать ему надежность задумки, отправив его на дно с привязанным к ногам соляным мешком и баллоном. Больше сомнений в идеях высокой гречанки ни у кого не возникло.

Ну вот, вода рядом с лодками, наконец, забурлила, и желтые спасательные буйки выдернули на поверхность шесть больших герметичных контейнеров. Контрабандисты, весело покрикивая, поспешили затащить драгоценный груз на борт лодки. В этот раз товар был особенный, чистейший кокаин от ливанских партнеров, полученный в обмен на боеприпасы для антиамериканского джихада. Осталось только встретиться с покупателями и стать настоящими богачами. Отяжелевшие лодки, ощетинившись стволами, не спеша принялись огибать ближайший мыс.

Солнце уже давно взошло, и покупатели, молодые греческие мафиозо, нетерпеливо ждали их в условленном месте. Лихие разбойники, торговцы наркотиками, оружием и живым товаром легко могли соревноваться в удали с бандой контрабандистов. Пока лодки приближались друг к другу, каждый разглядывал другого с напряженным недоверием. Но тут ее зоркий взгляд выцепил из компании бандитов, сгрудившихся на борту, одного молодого грека. Крепкий и поджарый, годами не старше ее, он глядел на юную разбойницу, не отрывая глаз, и белозубая улыбка расцветала на его лице. Девушка, ни капли не смутившись, ответила ему своим насмешливым фиолетовым взглядом и невольно улыбнулась такому откровенному интересу. Она почувствовала, что этот взгляд особенный, что его стоит запомнить получше. И тем же вечером, пока контрабандисты отмечали удачную сделку, она узнала, что этот чернявый смешливый грек умеет дарить не только особенные взгляды. Когда их молодые тела сплелись вместе на дне лодки, в кромешной тьме безлунной ночи, когда они дарили друг другу поцелуи и улыбки в безмолвии под бормотание волны так же, как сейчас…

…Так же, как сейчас, когда она чувствовала его горячее сильное тело, когда они целовались и ласкали друг друга в полной темноте и безмолвии, словно никого не было, кроме их двоих.

 

Глава 19

Темнота казалась кромешной, обволакивая черным, едва слышно шуршащим покрывалом две тонкие фигуры, медленно идущие по каменной лестнице. Галатея и Дамиана спускались все ниже в подвалы дворца, и казалось, время остановилось за их спинами и раздумывает: идти следом или лучше остаться здесь, где еще слышны звуки настоящего? Ведь там, в темноте каменного колодца, было холодно, сыро и, чего уж греха таить, жутковато. Мало ли, что водится в этом кромешном мраке. Вон, если прислушаться, то… Нет, ничего не слышно – мертвая тишина. Только тихие шаги двух молодых женщин и потрескивание фитилей в старомодных фонарях, которыми они освещают себе путь.

Узкая лестница, сложенная из больших кусков гранита, свивала свои серые кольца, опускаясь глубоко в недра острова. Гостям и большей части персонала вход сюда был закрыт, а не в меру любопытных, рискнувших сунуть свой нос за тяжелую деревянную дверь, притаившуюся в самой отдаленной и пустынной части дворца, ждало суровое наказание. Суровое настолько, насколько позволяла фантазия Цариц. А уж в том, что у них хватит изобретательности причинить нарушителю такие страдания, которых он и вообразить не мог, сомневаться не приходилось – об этом внятно свидетельствовал весь уклад жизни на острове. Жалость была здесь скорее постыдным извращением, чем нормой, и каждый, кто попадал на Остров Пяти Цариц, не сомневался – здешним правительницам она была незнакома.

Сандалии мягко ступали по грубо обтесанным камням, но в звенящей тишине едва слышный хруст пыли под тонкими подошвами казался неестественно громким. Дамиана раздраженно морщилась – от неприятного звука по коже то и дело пробегали мурашки. Это было противно и отдавало слабостью, а она такие «рабские» реакции ненавидела. Слабость – удел ванильных барышень, нижних прислужников и бесполезных слизняков, неспособных контролировать свою жизнь. Для Первой Домины, наделенной практически безграничной властью, подобные проявления недопустимы… Но этот отвратительный звук, кажется, с каждым шагом становится все громче. Это бесит. Господи, как же это бесит!

В очередной раз черноволосая поймала себя на том, что брезгливо морщится, и сжала зубы. Надо отвлечься. Это всего лишь воображение… и нервное напряжение последних дней, которое по непонятной причине трясет всех пятерых Цариц. Что с нами происходит? Даже Галатея, снежная королева, и та похожа на пороховой бочонок, который вот-вот взорвется. Неужели на нее так влияют встречи с этим татуированным греком? Каждая из Цариц, которая с ним встречалась, преобразилась, словно этот… Стилетто (обычно Дамиана не называла сабов по имени, даже не запоминала их – зачем? Раб есть раб, какая разница, как его зовут? Но имя, которым представился этот странный мужчина, само собой всплыло в голове) обладает какой-то волшебной силой. В подобное сложно было поверить, и Первая Домина ни за что бы не поверила, если бы не наблюдала собственными глазами. Ангелика, Зоя, София и теперь Галатея… Она каждую знала до самых потаенных уголков их мыслей и чаяний, но никогда не смогла бы предположить, что какой-то человек, мужчина, добровольный раб, сможет повлиять на них так сильно. Это невозможно, но нельзя же не верить в то, что ты видишь собственными глазами. А глаза говорили Дамиане однозначно – у Стилетто есть какой-то секрет, который выбивает почву из-под ног непоколебимых Цариц. И это недопустимо! Но одновременно интригует, вызывает любопытство, влечет. Даже ее – первую из владычиц. Интерес такой сильный, что заглушает тревогу, казалось бы, куда более масштабную – будущее Острова.

Они с Галатеей много говорят об этом в последнее время, потому что цифры не лгут, а проблемы маленького королевства с каждым днем становятся серьезнее… Вот и сейчас Галатея идет впереди, и по напряженной прямой спине видно, что она обеспокоена.

– Что? – переспросила подругу Дамиана, когда поняла, что та уже несколько минут что-то говорит. Шатенка старалась не повышать голоса – в каменном колодце и так все звуки казались громче, – но легкая дрожь выдавала ее озабоченность.

Услышав вопрос, Галатея повернула голову и негодующе сверкнула сапфировыми глазами. Она набрала полную грудь воздуха, от чего топ на упругой груди сильно натянулся, и очень спокойно повторила:

– Я говорю, что в этом месяце у нас снова потери – двое давнишних меценатов отказались от наших услуг. И это уже не шутки, потому что ушли не мелкие сошки, а старые и влиятельные клиенты.

– Кто?

– Дон Карлос… Помнишь, невысокий такой латиноамериканец лет пятидесяти? Любит играть со школьницами и постоянно присылал подарки Зое, в надежде, что она позволит ему в ритуале стать ее личным рабом.

– Ааа, да-да. Он из Мексики, кажется.

– Именно… И он прислал позавчера извещение, что отказывается от подписки на наши услуги. Я попросила Зою связаться с ним, но безуспешно – этот паршивый латинос сунул голову в песок и не ответил.

– Плохо…

– Не просто плохо. Это уже начинает попахивать катастрофой. По-настоящему, Дамиана, понимаешь? Если на той неделе я тебе говорила, что беспокоиться не о чем, то теперь самое время начать что-то делать, потому что, в противном случае, мы очень скоро пойдем ко дну.

Галатея остановилась и, повернувшись к подруге, подняла фонарь. Свет упал на лицо Дамианы, и она непроизвольно сощурила глаза.

– Я знаю, что для тебя Стили очень много значит, – продолжала русоволосая царица, и ее фиолетовый взгляд настойчиво искал отклика, а тонкие ноздри точеного носа нервно трепетали. Снежная королева таяла на глазах и смотреть на это было тяжело. – Но и для меня он значит не меньше. Мы должны что-то придумать.

Дамиана погладила своего «верного визиря» по плечу:

– Отставить панику! – с деланой веселостью скомандовала она. – Я уверена, что ты сгущаешь краски. За несколько дней ситуация не могла стать настолько плохой, чтобы…

– Мухаммед тоже от нас отказался, – прервала ее Галатея и посмотрела так выразительно, что по спине Дамианы пробежал холодок.

Мухаммед был одним из руководителей правящей партии Сирии, а заодно и давнишним адептом Темы. Он ежегодно приезжал на Стили и проводил здесь по несколько недель. Частенько присылал сабов на воспитание, несколько раз просил Цариц об индивидуальных услугах. На острове его прекрасно знали – это был давний, любимый и очень ценный клиент. Самое важное, что «очень ценный» здесь можно было употреблять во всех смыслах. Сириец тратил огромные деньги на свои удовольствия и вносил немалую лепту в экономику царства Темной Любви. И вот он ушел… Да, это была огромная потеря. Куда большая, чем отказ Карлоса. Тот платил, конечно, много, но его вклад не мог идти ни в какое сравнение с суммами, приходившими от Мухаммеда.

Галатея увидела по лицу подруги, что та поняла всю серьезность ситуации. Коротко кивнув, она повернулась и снова стала спускаться по лестнице. Дамиана пошла следом, переваривая услышанное и понемногу закипая. Но злилась она не на предательство клиентов, а на себя саму и остальных Цариц. Они растеряли все то, с чего Стили начинался, что привлекало сюда тех, для кого Тема – неотъемлемая часть жизни, что было смыслом существования Пяти Цариц – возможность реализовать любые фантазии, получить наслаждение, которого не мог дать больше никто.

– Похоже, мы приелись нашим гостям. Стали терять хватку.

Плечи Галатеи вздрогнули от этих слов, будто брюнетка хлестнула ее плеткой. Мысль была очень неприятной, оскорбительной, и если бы ее высказал кто-то посторонний, Галатея не задумываясь разбила бы грязному подонку лицо. Но Дамиана знала, о чем говорит, и для нее эти слова звучали не менее болезненно. Фиолетовые глаза испуганно сверкнули в неверном свете масляного фонаря, и русоволосая кора задала вопрос, на который боялась ответить сама:

– Но почему?

Несколько бесконечно долгих мгновений Дамиана молчала, и Галатея уже решила, что ответа так и не будет, но вот за спиной зазвучал тихий голос:

– Потому что клиенты, особенно если они в Теме, чувствуют очень тонко. Они знают, когда мы играем с ними от души, а когда всего лишь ради денег.

Галатея вспомнила последний ритуал и поморщилась. Раньше, когда королевство Темной Любви только распахнуло свои двери, каждое такое представление рождало бурю эмоций, адреналин, катарсис… Каждый новый гость был вызовом, каждый воспитанник – источником новых наслаждений. А потом это все как-то незаметно ушло. Не сразу, но постепенно просочилось между пальцами и превратилось из пьянящего вина в забивающий горло песок, противно хрустящий на зубах. А вслед за угасшими эмоциями стали уходить и клиенты.

– И если в наших чувствах нет страсти, то скоро и денег не будет, – закончила Галатея мысль подруги.

Несколько поворотов винтовой лестницы девушки прошли в гнетущем молчании. Наконец Дамиана не выдержала – она скрипнула зубами и процедила с агрессивной детской обидой:

– Я всегда была ледяной царицей, ледяной, но не равнодушной.

Галатея сочувственно глянула через плечо и повернула в узкий коридор, черным зевом распахнувшийся справа от цариц. Пройдя несколько десятков шагов, она вставила большой старомодный ключ в замок, прорезанный в толстой двери из деревянных досок, и с громким щелчком его повернула, с усилием толкнула тяжелую створку и зашла внутрь. Следом зашла Дамиана, приподняла фонарь, и дрожащий луч света выхватил скрюченную у стены фигуру.

Что это за человек, понять было невозможно. Единственное, что не вызывало сомнений – это мужчина. Его голову закрывала глухая маска, а тело стягивал сплошной латексный комбинезон, в котором были проделаны отверстия на месте сосков и гениталий. Кроме них открытыми оставались еще кисти рук и ступни ног.

Узник был прикован цепями к стене – на шее железный ошейник, на руках и ногах кандалы. Когда он услышал, что открылась дверь и в камеру кто-то вошел, он дернулся и непроизвольно весь подобрался. Из-под маски раздалось невнятное мычание – похоже, рот был закрыт кляпом.

Кроме прикованного мужчины в помещении больше ничего не было. Только каменные стены.

Обе царицы некоторое время рассматривали пленника равнодушными глазами. Все беспокойство и переживания остались за дверью. Сейчас они выполняли работу, за которую было заплачено. И работа эта должна была быть сделана хорошо.

Губы Дамианы тронула едва заметная колючая улыбка. Она подошла поближе к мужчине и поднесла к его пенису фонарь. Стекло, защищающее огонек, нагрелось, и его прикосновение вряд ли было приятным. Тем более если прижать к такому чувствительному органу. Узник дернулся и попытался отстраниться.

Брюнетка хмыкнула, подняла фонарь повыше и заговорила, приблизив свое лицо к маске пленника:

– Раб номер 5, ты меня слышишь? Отвечай!

Мужчина быстро кивнул, цепь, приковывающая его к стене, натянулась, ошейник передавил горло, и из-под маски раздался сдавленный кашель.

– Хорошо. – Дамиана безразлично посмотрела, как узник сотрясается всем телом, и стала расхаживать по камере, помахивая фонарем, как священник кадилом. – Наш друг приказал держать тебя здесь еще месяц. Но повторяем снова…

Девушка остановилась перед прикованным человеком. Ее голос из голоса хладнокровного инквизитора превратился в голос пылкой любовницы, а пальцы нежно погладили член мужчины.

– …достаточно лишь подписать договор, и ты свободен. Мы тут же выпустим тебя из этого подвала. Ты окажешься в чертогах господ и сможешь развлекаться со своими мучителями, как душа пожелает. Мы позволим тебе все.

Пока Дамиана говорила, ее рука настойчиво ласкала промежность мужчины, пышная грудь прижималась к его оголенным соскам, а бедра терлись о его бедра. Реакция не заставила себя ждать – член узника набух и стал твердым, как дубовый ствол. Из-под маски слышалось прерывистое дыхание.

– Ведь ты же хочешь им отомстить? – промурлыкала черноволосая искусительница и зажала возбужденный пенис между ногами, слегка покачиваясь вперед-назад. Пленник застонал, сжал кулаки, но отрицательно покачал головой.

Дамиана приподняла бровь в легком недоумении.

– Ну, как хочешь. – Она сделала шаг назад, затем протянула руку и погладила прикованного человека по щеке. – Дурачок. Глупый непослушный мальчишка. У тебя еще есть время… но ты пожалеешь о своем решении.

На последних словах царица отвесила узнику хлесткую пощечину. Его голова дернулась, а следом послышалось невнятное мычание. Мужчина как мог натянул свои цепи, пытаясь достать до Дамианы, но она уже стояла рядом с Галатеей у двери и холодно смотрела на его потуги. Похоже, он пытался встать на колени, но цепи не давали ему этого сделать. Впрочем, не важно. Он выбрал.

Девушки переглянулись, и брюнетка громко щелкнула пальцами. В коридоре послышался скрип открывшейся двери, а затем шуршание многих ног. Через минуту в камеру гуськом вошли служанки в длинных кожаных фартуках. Больше на них ничего не было. Каждая несла в руках свое приспособление, и, глядя на них, Дамиана почувствовала легкое возбуждение. Если бы у нее было время, она бы осталась и показала этому упрямцу у стены, какую ошибку он совершил. Но времени не было.

Сделав служанкам приглашающий жест, обе царицы вышли и направились к лестнице. Они шли в молчании, но Дамиана чувствовала, что подруга хочет что-то сказать. Хочет, но не решается. Это было не похоже на Галатею, но подталкивать ее смысла не имело – скажет, когда созреет.

У самой лестницы снежная королева с фиолетовыми глазами все-таки не выдержала. Она вздохнула и негромко произнесла, будто бы ни к кому не обращаясь:

– В кого мы превратились? Мы пытаем людей за деньги. Страсть, любовь – все это ушло.

Дамиана резко остановилась и испытующе посмотрела на подругу. Та спокойно встретила ее взгляд, но было видно, что там, внутри, никакого покоя нет. Галатея была по-настоящему расстроена. Ну это уж слишком! Может, страсть и любовь действительно в них угасли, но говорить, что теперь все решают только деньги, несправедливо. Далеко не деньги сделали Стили таким, какой он есть, далеко не деньги заставили собраться здесь пятерых Цариц, далеко не деньги занимают главное место в их жизнях… Во всяком случае, в ее – Дамианы – жизни! И говорить подобное – просто свинство.

Глаза черноволосой красавицы опасно сверкнули, но она подавила в себе вспышку гнева и просто пожала плечами.

– Не понимаю, о чем ты, – как можно спокойнее сказала Дамиана и начала подниматься по лестнице. – Я причиняю людям боль, а платят за это или нет – дело малозначимое.

Оглядываться и смотреть на реакцию подруги она не собиралась – пусть делает с полученным ответом что хочет. В конце концов, Галатея тоже Царица.

С каждым шагом настроение у Дамианы становилось все хуже, и она все сильнее злилась – на себя, на подругу, на упрямого раба в каменном мешке. Все шло наперекосяк, и больше всего бесило то, что никак не удавалось докопаться до причины. Отсутствие искренней страсти – проблема, да. Из-за нее от них уходят важные клиенты. Но далеко не она приводит в беспорядок жизнь на острове. Все стало разваливаться буквально недавно, и к этому однозначно кто-то приложил руку. Кто-то был ответственен за разлад, который подтачивал Стили изнутри.

– А я помню, когда мы стали другими, – толкнул в спину голос Галатеи, и Дамиана невольно остановилась. – Именно тогда, когда нам привезли того молодого грека, заплатили денег за то, чтобы сломать этого дерзкого бойца и превратить его в послушного раба… И, похоже, эта память вернулась…

Это не могло быть правдой, это было слишком давно. Но что, если… Нет, к черту! Дамиана упрямо тряхнула головой, сжала губы и снова пошла вверх по лестнице.

 

Глава 20

Стилетто проснулся и привстал в шезлонге с резким глубоким вздохом. Кошмар был смутным и скоротечным и растаял за мгновение, как морская пена на горячих камнях. Там, кажется, было что-то про то, что его посадили в черный мешок, а он кричал и пытался выбраться наружу. Но теперь это все уже не важно, яркое теплое солнце быстро разгоняло любые мрачные воспоминания. Стилетто привычно нашел взглядом огненную точку на голубом небосводе и тут же, зажмурившись, чертыхнулся – после стольких дней кромешной темноты глаз болезненно реагировал на яркий свет, а под веки словно насыпали песка. Он энергично потер слезящийся глаз кулаком и, вспомнив вежливые рекомендации доктора, проводившего осмотр пленника после пребывания в «Camera obscura», напялил на лицо непривычные темные очки и осмотрелся.

Он сидел в глубоко откинутом шезлонге, на знакомой террасе «Посейдонии». В такой ранний час на террасе было пусто и тихо, если не считать далекого рокота прибоя и криков редких чаек. Справа от Стилетто, опустившись на колени, сидела пышногрудая чернокожая рабыня в леопардовом белье и терпеливо ожидала, держа на коленях чашку с прозрачным теплым бульоном. Смутно припомнилось, что, перед тем как он задремал, она кормила его с ложечки, как ребенка, потому что его руки все еще сильно тряслись. С другой стороны, вперив пустой взгляд в горизонт, стоял рослый арабский юноша, обмахивающий гостя широким опахалом. Прямо перед ним на маленьком сервировочном столике были разложены фрукты и различные легкие закуски, а также бутылка белого вина в серебряном ведерке со льдом.

– Это будет получше, чем бульон, – пробормотал Стилетто пересохшими после сна губами и, стараясь ничего не пролить, в два глотка осушил бокал. Вино освежило его, и он решил, что через пару дней силы окончательно вернутся к нему. Восстановился же он после месяца, проведенного в тюремном карцере, да еще и после хорошей трепки. И надзиратели, между прочим, тогда не кормили его с ложечки бульоном… Внезапно ход его мыслей прервали легкие шаги за спиной, явно принадлежащие женщине. Кто-то неслышный, словно тень, подошел к нему сзади и положил руки на высокую спинку шезлонга. Двое нижних, что прислуживали гостю, не поднимая глаз, встали и быстро ушли, повинуясь невидимому жесту госпожи. Стилетто, стараясь не подавать вида, медленно поставил пустой бокал обратно на столик и попытался привстать в шезлонге, чтобы рассмотреть своего тихого гостя, но руки предательски задрожали, и он бессильно откинулся назад на свое ложе. Сзади, над самым ухом, раздался шепот, такой тихий, что почти тонул в шуме прибоя:

– Ты еще слишком слаб, мой юный разбойник, не пытайся встать, побереги силы.

Стилетто замер, лихорадочно вспоминая. «Юный разбойник» – какое странное обращение, но при этом такое знакомое… Кто-то уже называл его так, давным-давно, в той, еще совсем другой жизни. И этот голос – это голос той девушки, которая хотела защитить его. Но кто она? Тем временем шепот послышался снова, и в нем зазвучали доверительные интонации:

– Я знаю, зачем ты здесь. Я знаю, что ты хочешь нас погубить…

Татуированные руки Стилетто сжали подлокотники шезлонга так, что через смуглую кожу проступили белые костяшки.

– Но не волнуйся, я даже рада этому, – успокоил его голос. – Раньше Стили назывался «Остров черной любви», но теперь это просто «Черный остров». Он давно уже стал черным от крови и грязных денег, и мне ничуть не жаль эту мрачную глыбу, торчащую посреди моря как пугало для проплывающих кораблей. Уничтожь его, и я буду только рада. Его и меня вместе с ним, но… Я не могу понять одного, зачем это тебе?

Стилетто сидел, впившись пальцами в подлокотники и так сильно сжав губы, что его рот стал похож на ножевую рану. Он глубоко дышал, стараясь взять себя в руки, и наконец выдавил из себя:

– Месть. Я просто хочу отомстить.

Невидимая собеседница замолчала на минуту. Они оба молча слушали крики чаек и смотрели на далекую линию горизонта. Наконец, она заговорила снова, медленно и с трудом подбирая слова:

– Да. И это я тоже понимаю… Но… Я была уверена, что тогда все эти унижения, через которые тебе пришлось пройти… Что ты смирился со всем этим, что тебе это нравилось, доставляло истинное наслаждение, высшую радость, восторг… Как и сейчас.

– Нет. Ты ошибалась.

Стилетто с трудом выплевывал слова. Одинокая слеза проложила дорожку на его правой щеке.

– Вы… Вы сломали меня. Сломали мою жизнь. И я никогда не прощу вам этого.

– Что же, мне нечего возразить. Мы заслужили твою месть.

Несмотря на теплое утро и непринужденную атмосферу, в голосе сквозила холодная сталь.

– Но и ты будь честен до конца. Разве ты не получал удовольствие от наших наказаний? Не тогда, сейчас. Мы видели это в твоем взгляде, а мы никогда не ошибаемся.

Стилетто медленно снял раздражающие очки и крепко потер свободной рукой единственный зрячий глаз. Какое-то время он внимательно разглядывал свою мокрую от слез ладонь, и когда он заговорил, его голос звучал глухо и устало:

– Да. Это так. Я сильно изменился с тех пор, когда я был просто юным разбойником, свободным и веселым. И я знаю, что мне не вернуться назад, никогда больше не стать прежним. И ты права, я должен быть честным до конца, если хочу успокоить свою душу. Моя месть не будет слепой, я не буду карать всех без разбора. Только одну из вас…

Стилетто замолчал, непроизвольно сжав руку в кулак и вглядываясь внимательным карим глазом в четкую линию горизонта, разделяющую два мира тончайшей, но неразрушимой чертой.

– Только одной я отомщу. Самой жестокой из вас. Той, которая растоптала и уничтожила меня прежнего. Тогда, двадцать лет назад.

 

Глава 21

– И чего он, по-вашему, заслуживает? – как можно более равнодушно спросила Зоя, делая вид, что полностью поглощена выбором самой красивой клубники на блюде.

В зимнем саду, где они когда-то принимали решение, как поступить с наглым греком, снова собрались Царицы. Но сегодня пришли не все – Дамиана отсутствовала. Это было странно, потому что намечался серьезный разговор. Владычицам предстояло принять решение о дальнейшей судьбе одноглазого, и присутствие верховной правительницы было обязательным… Она должна была быть здесь вместе со всеми, однако не спешила появиться.

Девушки знали, что Стилетто уже ждет встречи с Дамианой в Черном зале, но и туда пламенная брюнетка не торопилась. Такое поведение вызывало массу вопросов, потому что первая Царица всегда была предельно пунктуальна, собранна и расчетлива. Иногда подруги даже шутили, что на самом деле она не человек, а киборг, который только притворяется живым существом, имеющим эмоции и чувства. София хихикнула, что «сегодня случился какой-то сбой в программе», но остальные только посмотрели на нее неодобрительно, и она смущенно замолчала.

Дамиана что-то задумала – это было понятно всем. А замыслы, которые черноволосая красавица держала при себе, обычно не сулили окружающим ничего хорошего. Жалости она не признавала.

Царицы не показывали, что нервничают, но каждая напряженно ждала, когда же наконец явится Дамиана и можно будет принять окончательное решение и освободиться наконец от этого гнета неизвестности. Всегда ведь лучше уже известные неприятности, чем ожидание неведомо чего. Да и решение в этот раз было действительно важным. Ни одна из правительниц Стили не хотела в этом признаваться, но татуированный афинянин умудрился зацепить самые потаенные струны их душ, и сердце каждой разрывалось от противоречивых желаний.

Со стороны могло показаться, что хозяйки острова расслабленны и заняты собой. Галатея растянулась на мраморной скамье и отрешенно смотрела в потолок, думая о чем-то своем. Зоя увлеченно поглощала фрукты, выбирая самые спелые и сочные. Ангелика медленно вышагивала между клумбами, кадками с кустами и деревьями и внимательно рассматривала листья и стволы – нет ли признаков болезней, вредителей, плесени. Из всей четверки только София откровенно скучала. Она сидела на бордюре фонтана, рассеянно перебирала пальцами в воде и временами демонстративно зевала. Однако такая идиллическая картина вряд ли могла кого-нибудь обмануть – в воздухе отчетливо чувствовалось напряжение. Плотное, густое, звенящее, оно висело между царицами, заставляя сердца биться быстрее.

И когда Зоя обронила свой невинный на первый взгляд вопрос, этот пузырь напряжения наконец-то лопнул. Сначала девушки высказывались еще сдержанно и осторожно, но вскоре чувства взяли свое, и в зимнем саду разгорелся нешуточный спор.

– Нуууу… – протянула Галатея, переворачиваясь на бок и опираясь подбородком на ладонь. Фиолетовые глаза ярко блеснули. – Сегодня человек получит свой последний подарок, а дальше… Я думаю, он заслуживает награды.

– С чего это?!

София резко поднялась на ноги. Ее брови сошлись над переносицей, а губы сжались в узкую полоску.

– За какие заслуги он должен получить награду? Человек проник на остров обманом, вел себя нагло, не слушался, дерзил. И за все это он, по-твоему, заслужил поощрение?

– А почему бы и нет? – вклинилась в дискуссию Ангелика. Она широко распахнула свои лазоревые глаза и с вызовом посмотрела на подругу. – Ты не можешь отрицать, что он не похож ни на одного из наших нижних. Да, Стилл… человеку не хватает смирения, но это дело наживное. К тому же он принял все наши испытания. И, я уверена, встреча с Дамианой тоже пройдет достойно.

– И ты не можешь отрицать, – послышался напряженный голос Зои – она старалась говорить спокойно, но чувства переполняли, и это было отчетливо слышно, – что человек всколыхнул наше болото, чего уже много лет никому не удавалось.

София замялась с ответом и под стеклянной крышей зимнего сада повисла неловкая пауза. Через пару секунд пристальные взгляды подруг заставили гладко выбритую голову суровой госпожи склониться в согласии.

– Да, наверное, это стоит награды.

– Остается решить – какой?

– Только без Дамианы мы этого решить не можем, – заметила Ангелика и поморщилась.

Все девушки переглянулись, и стало понятно, что они испытывают схожие чувства по поводу своей пятой подруги – ее отсутствие раздражало и нервировало одновременно. Что она задумала? Характер у Дамианы был далеко не сахар, и хотя большую часть времени она относилась к остальным правительницам с теплом и уважением, временами на нее накатывало и тогда под горячую руку лучше было не попадаться.

Галатея поднялась со скамьи, потянулась и налила себе лимонад из хрустального графина. Похоже, ей снова предстояло выступить в роли голоса разума. Что ж, амплуа привычное… и это куда лучше, чем просто лежать на скамейке, ожидая неизвестно чего.

– Да, окончательный вердикт мы выносим все вместе, но никто нам не запрещает обсудить варианты.

– Ладно, – откликнулась София, скептически приподнимая бровь. – И что же мы можем предложить этому «сотрясателю основ» в качестве достойной награды?

– Мне кажется, он стал бы неплохим управляющим, – наивно захлопала ресницами Зоя и одарила подруг самой очаровательной улыбкой.

Но, похоже, предложение показалось им слишком смелым – девушки сначала открыли рты, будто пойманные на удочку рыбки, а затем стали говорить одновременно, перебивая друг друга:

– Зоя, ну, ты даешь?!

– С ума сошла?! Он же чужак, ничего о нас не знает…

– А Стратоса куда?

Рыжая замахала на подруг руками:

– Хорошо-хорошо. Это слишком. Но, может, тогда сделаем его помощником Стратоса? Вы сами неоднократно говорили, что критянин постарел, обленился и давно перестал быть таким расторопным, как раньше. А… одноглазый не позволит ему расслабиться – ведь, если что, он сможет занять его место… через какое-то время, когда вникнет, а мы убедимся, что он достоин доверия. Убьем одним выстрелом двух зайцев.

Ангелика, Галатея и София переглянулись, размышляя над словами подруги. В них было рациональное зерно. И хотя раньше ничего такого и в голову не могло прийти, сейчас мысль казалась не такой уж невозможной. Рано или поздно перемены случаются, так почему не сейчас? Тем более что Стилетто продемонстрировал свою решительность, смекалку и твердость духа. Для управляющего вполне подходящие качества. А безоговорочному послушанию они его научат – и не таких жеребцов объезжали. Кроме того, у грека есть другие достоинства, куда более осязаемые и которые каждая из цариц оценила очень высоко. Если он останется на острове, его телом в любой момент можно будет воспользоваться… Так что, если сделать этого самца помощником Стратоса, он принесет много выгод. Уже одно это – хороший повод согласиться с предложением Зои. Но что скажет Дамиана? У нее к мужчинам куда более утилитарное отношение, да и недостатка в послушных наложниках на Стили нет. Сюда приезжает слишком много гостей, готовых на все, что им прикажут Царицы. Но, с другой стороны, ни один из них не смог доставить такого удовольствия, как Стилетто. В нем есть что-то звериное, подлинное, от чего наслаждение от плотских утех усиливается в разы.

Фиолетовые глаза Галатеи внимательно следили за лицами подруг. Похоже, мысли у них всех примерно одинаковые. Это уже хорошо – даже если Дамиана будет против, выступать против общего мнения куда сложнее… даже если у тебя есть право наложить вето. А с тем, что время последнего слова придет только после того, как первая госпожа «опробует» одноглазого по-настоящему, то есть все шансы, что даже у нее возражений не возникнет.

– А может, его место не в управляющих, а рядом с нами? – еле слышно произнесла Ангелика и залилась краской, испугавшись собственной смелости.

– Что?

– В каком это смысле «рядом с нами»?

– Ну… – Блондинка вздохнула и высоко вскинула голову, одарив цариц дерзким взглядом. – Я подумала, что Стилетто вполне подходит на роль царя. Он мог бы править вместе с нами и…

Договорить она все-таки не смогла. Три пары глаз уставились на нее так пристально, что у Ангелики перехватило горло. Она могла быть жестокой и безжалостной, наказывая нижних, воспитывая тех, кого присылали в обучение, дрессируя новых рабов. Но с подругами все было иначе – они играли на равных, а это накладывало особую ответственность. Тем не менее промолчать не получилось, потому что память подсовывала слишком яркие образы ощущений и переживаний, которые подарил ей Стилетто. Такого наслаждения Ангелика давно не испытывала. Возможно, и вообще никогда. Воспоминания о том, какими горячими и влажными были его губы, умелым язык, а пальцы нежными и бережными, заставляли и сейчас испытывать возбуждение. Она помнила, с какой ненасытностью он проникал в нее, заставляя забыть обо всем на свете. В ней тогда остались только голые ощущения: животная похоть, вседозволенность, сладострастие. Слияние их тел давало ощущение свободы, недоступное ни с одним из других нижних. Оно походило на наркотик, и от него невозможно было отказаться.

Если бы Стилетто стал царем острова Темной Любви, сколько ночей они смогли бы провести вместе. Да, другие Царицы тоже имели бы на него право (хотя от этой мысли зубы Ангелики судорожно сжимались), но он превратился бы в равного им, а значит, и сам смог бы выбирать. В том, что мужчина выберет именно ее, девушка не сомневалась – интуиция еще ни разу ее не подводила.

Ангелика понимала, что ее предложение – чисто сумасшествие, и остальные Царицы вряд ли на него согласятся. Но рискнуть стоило, на Зою и Галатею Стилетто тоже произвел большое впечатление, это было видно невооруженным глазом. А раз так, они могли поддержать ее безумную инициативу.

– На Стили не может быть царя, – сказала София. Ее голос звучал максимально спокойно и безразлично, но тяжелый взгляд серых глаз прожигал насквозь.

– Да, Ангелика, у мужчин здесь совсем другая роль. Неужели ты забыла?

Зоя тоже не сводила глаз с блондинки, но смотрела она совсем не так, как София. Похоже, малышка готова была поддержать смелую инициативу, но не решалась, пока свое слово не сказали все остальные.

– Я даже не знаю, что тебе ответить, – медленно произнесла Галатея и поставила бокал с лимонадом на мраморную крышку столика. Ее лицо слегка побледнело, и это явственно говорило о том, что снежная королева в растерянности. С ней это случалось редко, а потому еще сильнее бросалось в глаза. И озадачивало.

Ангелика была уверена, что Галатея и София без раздумий отметут абсурдное предложение. София так и сделала, а фиолетовые глаза Галатеи недвусмысленно говорили о сомнениях. Боги, неужели и ее сердце, сделанное из камня и золота, пронырливый афинянин умудрился растопить?

Взгляды девушек встретились. Шатенка покачала головой и отвернулась. Она очень хотела поддержать подругу – при мысли о Стилетто все ее тело бросало то в жар, то в холод, – однако привычка держать чувства в узде не позволила поддаться порыву. Да и первая госпожа на это никогда не пойдет. Дамиана ни за что не разделит с мужчиной права, которые ей с таким трудом удалось отвоевать у патриархального мира. На Стили всегда были только Царицы – это незыблемый закон.

– Наверное, вы правы, – вздохнула Ангелика. – Моя идея безумна, но… хотя бы подумайте над ней. Может, пришло время?

– По-моему, время пришло не для наград, а для наказаний, – ледяным голосом оборвала ее София. Желваки под гладкой кожей домины ходили ходуном. – Вы что, с ума сошли?! Готовы отдать этому самцу власть, ради которой мы столько упирались? Зачем тогда было вкладывать сумасшедшие деньги и усилия в царство Темной Любви, если вы готовы все отдать первому же паршивому члену? Только вдумайтесь в этот бред: одноглазый афинянин всего лишь хорошенько вас оттрахал, а вы уже готовы напялить на себя узду и плясать под его дудку.

– Не говори чепухи, София. – Галатея спокойно выдержала яростный взгляд подруги. – Никто не сказал, что человек получит равные с нами права… при любом раскладе. Даже став царем – гипотетически, – он останется таким же сабом.

– И что это за царь тогда?

– Царь для цариц. Тот, кто может пробудить в них давно угасшую страсть.

Галатея проницательно посмотрела на Софию, и сероглазая госпожа невольно потупилась.

– И не говори мне, что ты не почувствовала с ним того, чего уже бог его знает сколько лет не было и в помине – настоящего азарта, наслаждения, оргазма, от которого каждая клетка в теле пульсирует.

– Я не…

– Посмотри на меня. Посмотри и скажи, что он не разбередил твое окаменевшее сердце.

– Да! – рявкнула в бешенстве София. Она никогда не умела проигрывать, а сейчас проигрыш был еще унизительней, ведь ей пришлось признать, что нахальный грек смог повлиять и на нее. – Черт тебя побери, да! Разбередил. Не знаю, что в нем такого, но мне показалось, что молодость вернулась и внутри снова загорелись чувства.

– С нами со всеми так, – кивнула Зоя, и ненадолго все девушки замолчали.

О чем думала каждая из них, догадаться было не трудно – Стилетто занимал в мыслях цариц неприлично большое место. Его присутствие разрушительно действовало на уклад, который поддерживался на Стили, но в то же время этот мужчина смог затронуть в душах хладнокровных домин какие-то потаенные струны, о существовании которых те успели забыть.

– Все это классно, – снова заговорила София, только теперь в ее голосе слышалась не злость, а озабоченность. – Только я почти уверена, что ему удалось проникнуть в некоторые наши секреты, которые совсем не предназначены для посторонних глаз.

– Отстой, – скривилась Зоя, выражая общие чувства.

Если то, что сказала София, правда, то Стилетто ждет незавидная участь. И спасти его не сможет уже никто, даже сами Царицы. Наказание за излишнее любопытство и так на Стили было довольно строгим. В зависимости от проступка нарушитель или попадал в подвалы дворца, где с его телом делали все, что угодно, или его высылали с острова и запрещали возвращаться. В некоторых случаях – навсегда. Для многих такой приговор был пыткой почище любого хлыста, кандалов или страпона. Однако по-настоящему им ничего не угрожало, ведь Тема об инстинктах, боли и наслаждении, о власти и подчинении, а совсем не о реальной опасности.

Но тех, кто проникал в сокровенные тайны, ожидала совсем другая участь. И здесь уже вступали в силу не только законы острова, но и кое-какие внешние силы. В таком случае виновного ждало наказание не в рамках Темы, а совсем из другой области – где человеческая жизнь ничего не стоит, где тела кидают в море, и они оттуда не восстают.

От этих мыслей по спинам всех четырех Цариц пробежал пугающий холодок. Со Стилетто не может такого случиться, нет. А что, если София ошиблась? Она ведь сказала «почти уверена», значит, еще ничего точно не известно. Софии и самой хотелось бы ошибиться, и она судорожно искала малейшую зацепку в имеющихся у нее сведениях, которая помогла бы оправдать татуированного грека.

Девушки заговорили одновременно, перебивая друг друга, но не успели сказать и по два слова, как звякнула стеклянная дверь зимнего сада – кто-то вошел. Все головы обернулись на звук, вслед за которым раздался цокот каблуков с металлическими набойками.

Из-за развесистой низкорослой пальмы вышла Дамиана. Она на миг остановилась, обведя собравшихся острым взглядом, и скривила губы в неправдоподобно дружелюбной улыбке.

– О чем болтаете?

Ответ ей был, видимо, не нужен, так как дожидаться его брюнетка не стала, а сразу подошла к столику и налила себе лимонада, исподтишка наблюдая за подругами. Они усиленно делали вид, что ничем здесь не заняты – просто отдыхают и бездельничают. Однако в воздухе явственно витал запашок недосказанности и напряжения.

– Раб ждет вас в Черном зале, Царица, – почтительно проговорила Зоя, и остальные дружно закивали.

Дамиана обвела подруг внимательным взглядом из-под опущенных ресниц, допила лимонад и медленно поставила бокал. Ее губы снова тронула улыбка, но на этот раз не искусственная, а настоящая… Увидев которую Ангелика, Галатея, Зоя и София одновременно подобрались. Такая улыбка появлялась у первой правительницы только тогда, когда она задумывала что-то очень, на ее взгляд, веселое. При этом остальным участникам событий могло быть совсем не весело.

– Спасибо, – кивнула Дамиана «малышке» и одним змеиным движением схватила ее за запястье. – Но ты пойдешь со мной!

Зоя беспомощно оглянулась на подруг, ища у них поддержки, и покорно пошла за черноволосой красавицей.

После ухода этих двоих в зимнем саду стало так оглушительно тихо, что стук высоченных каблуков Дамианы слышался еще очень долго. Даже когда входная дверь со звоном захлопнулась, это дробное постукивание, казалось, продолжает разноситься канонадой среди тропических цветов и деревьев. Три девушки, оставшиеся стоять у фонтана, с тревогой переглядывались, не решаясь нарушить цокающую железными набойками тишину. Смутные предчувствия, которые обуревали каждую из них, не сулили ничего хорошего.

 

Глава 22

Черный зал – обитель Дамианы – был вырублен прямо в недрах главной скалы Стили. Сам цвет вулканического базальта, из которого состоял зловещий каменный шип, дал ему название. Пол был отшлифован до обсидианового блеска, но стены и украшенный сталактитами потолок, по задумке самой Царицы, оставили почти нетронутыми. Высокие своды, теряющиеся во мраке, причудливые изгибы шершавых стен, гулкое, неприветливое эхо, сопровождающее каждый шаг, все это невольно рождало ассоциации с логовом древнего чудовища, а в звенящей тишине чудилось биение сердца Стили, черного и твердого, как сама скала. Внутри царил промозглый холод, свойственный пещере, солнце пробивалось внутрь через узкие витражные окна под самым потолком на внешней стене. Преломившись в цветном стекле, свет падал на черный гладкий пол причудливым узором, освещая небольшой пятачок посередине зала, где стоял массивный трон, выточенный из огромной глыбы того же черного базальта. Трон был под стать Царице, которая сидела на нем, на покрывающем его поверхность барельефе сплелись не то в смертельных, не то любовных объятиях различные морские чудовища. Все это представляло собой безумный узор из змеиных чешуйчатых тел, щупалец и острых зубов.

Дамиана застыла словно статуя на троне, через отверстия в маске спокойно и внимательно разглядывая двоих пленников, закованных в цепи и брошенных к ее ногам. Царица в своем роскошном одеянии, украшенном драгоценными камнями, сидящая на этом мрачном троне, казалась прекрасным бриллиантом в оправе из черного оникса. Рогатая маска богини Гекаты скрывала ее лицо, но не было сомнений в том, что она улыбается, разглядывая свою добычу.

Когда стражники скрылись за тяжелой черной дверью, Дамиана провела еще некоторое время без движения, глядя, как пленники, звеня оковами, выпрямляются и осторожно осматривают странное место, в котором они очутились. Стилетто и Ангелика переглянулись, они были обнажены, их руки и ноги были закованы в цепи, а горло стягивали тугие кожаные ошейники. Во взгляде Ангелики мелькнуло отчаяние, она хотела сказать что-то, но в эту минуту существо на троне пришло в движение. Грудь Царицы под расшитым хитоном всколыхнулась, голова откинулась чуть назад, и жестокий женский смех, усиленный и искаженный театральной маской, огласил пустой зал. Дамиана прекратила смеяться так же неожиданно, как и начала. Она покинула трон и, гулко грохая котурнами, подошла к своим новым рабам, которые рефлекторно склонились при ее приближении.

В своем роскошном облачении жестокая Царица больше не выглядела как простые смертные. Ее хитон переливался и играл драгоценными камнями, атласный плащ обволакивал белоснежное тело подобно сложенным крыльям диковинной птицы, а высокий остроконечный воротник наводил на мысли о злых волшебницах и жестоких королевах, похищающих детей в старых сказках. Она медленно обошла пленников широким полукругом, надменно посматривая на своих поверженных врагов, жалких, голых, напуганных. Возвышаясь над ними на своих театральных котурнах, в сияющей металлом и драгоценностями рогатой маске, Царица казалась великолепным божеством титанического роста на фоне скорчившихся коленопреклоненных рабов. Дамиана, наконец, остановилась, и ее голос, гулкий и звенящий сталью, разнесся под сводами зала:

– Жалкие люди! Вы забыли, что вы всего лишь ничтожные рабы! Кем вы себя возомнили, когда решили украсть черный огонь с моего Олимпа?

Она указала хищным ногтем наверх, туда, где за сотнями футов камня царапал небо острый шип одинокой скалы. Пленники стояли перед ней на коленях, не в силах поднять взгляд на свою мучительницу.

– Наверное, вы думали, что вы – титаны!

Дамиана вновь рассмеялась. В сочетании с божественно бесстрастным металлическим ликом, скрывавшим ее лицо, этот смех звучал вдвойне безумно.

– Великий Прометей был титаном. Он пошел на дерзкое преступление против воли богов. Он, не испугавшись ужасного наказания, украл огонь, чтобы подарить его всему миру. А вы… всего лишь жалкие людишки со своими мелочными желаниями и лживыми принципами. Что вы хотели сделать с этим огнем? Трусливо задуть его, испугавшись его силы, превратить его в маленькую безопасную искорку, чтобы потом сидеть и греть об эту искорку свои вечно озябшие ладони, потому что ваши сердца давно остыли и в них нет ни капли огня.

Царица еще раз презрительно взглянула на рабов и, запустив правую руку в курчавые волосы Стилетто, а левую в белокурые пряди Ангелики, грубо потянула их вверх, заглядывая в лица черными провалами своей маски.

– Я помню все так, словно это было вчера. И тебя я помню, маленький грек, и то, как ты стонал тогда, беспомощный в моих сильных руках. И, я вижу, ты помнишь тоже. Отлично, тебе пригодится это, потому что тебе придется повторить все эти стоны сегодня!

Дамиана отвела в сторону полу тонко расшитого плаща, высвобождая закрепленный на ее бедрах огромный, блестящий идеально отполированным мрамором, искусно сделанный фаллос. Госпожа резко дернула пленников за волосы, запрокидывая их лица наверх, к плохо различимому во тьме потолку зала, и плотоядно улыбнулась под холодным металлом маски, услышав стоны боли и страха.

– Да, познакомьтесь с моим орудием. Сегодня вас будет карать этот мраморный жезл, и поскольку вы небезразличны друг другу, я позволю вам разделить эту сладкую пытку, так будет намного интересней.

Произнеся глумливым тоном эти слова, Дамиана разжала пальцы правой руки, и Стилетто, звеня цепями, рухнул на гладкий черный пол. Теперь она целиком обратилась к Ангелике, покачивая у нее перед носом чудовищным членом, она провела ладонью по ее бледному лицу, мягким нежным губам и, заглядывая в испуганные голубые глаза, начала говорить, с затаенной, все более прорывающейся наружу злобой:

– Неужели ты, сестрица, думала, что я позволю такой маленькой, ничтожной шлюшке, как ты, и этому мелкому одноглазому воришке разрушить мое царство любви и боли, которое я создавала столько лет? Неужели ты настолько глупа? Мне было больно смотреть, как пройдоха пробирается в ваши слабые сердечки и плавит их, словно лед. Да так, что вы все потекли, как малолетние сучки, забыв про разум и даже про элементарную бе-зопасность! Вместо этого вы устроили состязание, каждая хотела заполучить его, сделать его своей игрушкой! Но вместо этого игрушка покорила вас, одержала верх над каждой! А тебя и вовсе сломала! Но ничего, я знаю способ привести вас всех обратно в чувство!

Увлеченная гневной речью, она лишь краем глаза заметила, что Стилетто медленно пытается встать, стараясь не грохотать железными оковами. Не отпуская белокурые волосы Ангелики, Дамиана наотмашь ударила грека по лицу, тот со стоном повалился обратно на пол и затих. Царица нетерпеливо вернулась к бывшей соратнице, обрушив на нее всю свою ярость:

– И я верну вас в чувство! Клянусь богами, сегодня вы раскаетесь в своих жалких потугах навредить мне. А если нет… Что же, значит, Посейдон получит пару приятных подарков, завернутых в простыни. Так что советую быть посговорчивей, сестрица!

После этих слов Дамиана с силой потянула обнаженную пленницу за волосы, и когда ее губы раскрылись в болезненном стоне, мучительница грубо пихнула титанический фаллос в ее нежный приоткрытый рот, так что Ангелика закашлялась, борясь со рвотными позывами. Дамиана же, скривив рот в самодовольной гримасе, принялась жестко двигать своими затянутыми в кожаную сбрую мускулистыми бедрами, вызывая у жертвы ритмичные глухие стоны.

 

Глава 23

Розовые пальцы вечно юной Эос огладили шершавые камни острова, расцвечивая их теплыми красками жизни. Шум моря сейчас казался удивительно тихим и умиротворяющим, тонкие стволы кипарисов и старые кусты можжевельника наполняли воздух упоительным ароматом свежести. Все вокруг дышало невероятной чистотой и негой. Особенно ярко, будто умытые дождем, сверкали стекла в окнах дворца, выцветшие камни ступеней и дорожек поблескивали золотистыми песчинками, небо с умилением щурилось, выгибаясь над сушей и прибоем ярко-голубым куполом. В мире, который просыпался на Стили этим утром, не было и не могло быть страха, унижения и боли – здесь царили только покой и нежные поцелуи ветра.

Однако реальность не любит книжных фантазий, и любая сказка рано или поздно заканчивается совсем не так, как ожидалось.

Дворец Пяти Цариц был настоящим произведением архитектурного искусства. И хотя имя того человека, который его спроектировал, навсегда погребли кучи пепла от сожженных документов, только слепой не признал бы его мастерства… Ну, или тот, кто просто не знал, каким количеством секретных комнат, потайных ходов и скрытых дверей изобилует это изящное и даже минималистичное на первый взгляд строение.

Именно одна из таких незаметных дверей в боковой части дворца сейчас и открылась. За ней была беспросветная темнота узкого коридора без единого светильника. Но людям, которые оттуда вышли, свет внутри был, видимо, и не нужен – они могли идти по этому проходу с завязанными глазами. Собственно, они так и делали. Из дверей вышла небольшая процессия голых рабов в глухих кожаных масках, которые полностью закрывали лицо. Не было прорезей даже для носа или рта, и оставалось загадкой, как им удается дышать в такой «сбруе». Само собой, видеть через свою маску они тоже не могли, однако двигались уверенно, и стороннему наблюдателю сразу становилось понятно, что они выполняют привычные действия, которые совершали уже сотни, если не тысячи, раз.

На мускулистых плечах рабов лежали носилки. На одних распласталась женщина – ее лицо закрывали длинные белые волосы, а на вторых был мужчина со множеством татуировок на теле. Ангелику и Стилетто выносили из Черного зала, где ими всю ночь занималась разъяренная Дамиана.

Пленники выглядели совершенно обессилевшими, разбитыми и измученными, но явных следов пыток заметно не было, так что оставалось только догадываться, что вытворяла с ними безжалостная брюнетка. На некоторые мысли наводили только покрасневшие участки кожи на груди, ягодицах и внутренней стороне бедер Ангелики. Ее влагалище до сих пор поблескивало от влаги, а губы были искусаны и опухли.

На Стилетто же заметить следы бурной ночи было вообще нереально из-за густой татуировки. Однако, судя по тому, что он тоже лежал на носилках без движения, избежать пристального внимания Дамианы не удалось и ему.

Рабы прошуршали босыми ногами по плиткам двора и аккуратно переложили тела мужчины и женщины на импровизированное ложе, расстеленное прямо на мягких коврах веранды. Сверху спускался полог из тончайшего темно-синего маркизета, который защищал дремлющих людей от назойливых лучей солнца, мошкары и порывов ветра. В изголовье постели стоял столик с фруктами и графином лимонада. Если бы кто-то бросил беглый взгляд на веранду, он увидел бы двух отдыхающих людей, которые покинули свои уютные кровати, чтобы насладиться чарующей свежестью раннего утра.

Некоторое время и Ангелика, и Стилетто лежали без движения. Было даже непонятно, спят они, в обмороке или просто без сил. Наконец девушка пошевелилась, с трудом подняла руку и сжала ладонь мужчины, глядя на него сияющими лазоревыми глазами. Скрывать чувства было больше не нужно, и во взгляде снежноволосой красавицы плескался океан нежности и тепла. Она слегка сжала пальцы возлюбленного и горячо зашептала:

– Да, это был ты. Я помню тебя еще с тех давних пор, когда я была простой подругой банды футбольных хулиганов. Но кто знал, что мы встретимся снова… Я так ждала тебя, искала и постоянно о тебе помнила…

Стилетто открыл глаза, долго-долго смотрел на лежащую рядом с ним девушку, и его взгляд затуманивало сомнение. Только было непонятно – то ли оно касается слов белокурой царицы, то ли отчаянный грек никак не может поверить, что она рядом с ним и все, что сейчас происходит, правда. Так ничего и не ответив, он прижал тонкую руку к губам и жадно вдохнул сладкий аромат, исходивший от девичьей кожи.

Но Ангелике этого было мало. Она хотела убедиться, услышать из его уст, что он тоже ее помнит, что чувства взаимны. Девушка столько лет жила призрачной надеждой, подавляя ее опостылевшей ролью домины, безликими любовниками-рабами, призрачным чувством власти и вседозволенности, что сейчас ей нужна была однозначность. Сердце внутри сжималось в болезненный комок, из-за чего становилось трудно дышать. Но какова бы ни была правда, Ангелика должна была ее услышать, поэтому она спросила, не сводя глаз с лица Стилетто:

– Почему ты молчишь? Ты не веришь, что это я?

– Ты – это ты, – улыбнулся он в ответ и еще раз поцеловал руку девушки. А затем его взгляд стал растерянным и почти таким же испуганным, как у собеседницы. – Но я не могу понять, тебя ли я искал все это время.

Ангелика откинула свои прекрасные, как облако, волосы, потянулась к Стилетто и стала покрывать поцелуями его щеки, руки, губы.

– Это я, – шептала она горячо. – Конечно, это я.

Однако из взгляда упрямого афинянина не уходило сомнение. Ах, если бы она могла заглянуть в его душу, в его мысли. Она развеяла бы эту неуверенность в мгновение ока. Но увы… над ней самой продолжает висеть дамоклов меч из растерянности, сомнений и ожиданий, и Стилетто не может помочь ей от него избавиться. Он тоже не уверен. Только его неуверенность еще тяжелее, потому что он не верит себе самому.

Одноглазый грек тем временем безуспешно старался восстановить в памяти, как выглядела ТА женщина. Он прекрасно помнил чувства, которые она в нем вызывала, но совершенно не мог припомнить лица, фигуры. Даже цвет ее волос скрывал черно-серый туман, неумолимо затягивающий все, что было связано с мучительницей. Она унизила его, сломала ему жизнь, а он не мог заставить себя вспомнить о ней хоть что-то конкретное, за что можно было бы зацепиться…

Зато внезапно в памяти стали всплывать образы, которых Стилетто не касался очень давно. Они настойчиво стучались и требовали его внимания. Мужчина сопротивлялся – сейчас его волновали совсем не эти выцветшие картинки из прошлого, а другие – яркие, но скрытые его собственным подсознанием. Однако память ничего не желала слушать, она захватила его и потащила за собой, как несущийся на всех парах локомотив.

Десять лет назад Стилетто звали совсем иначе. Он был молодым контрабандистом. Нахальным и бесшабашным, не ведавшим ни страха, ни сомнений, ни угрызений совести. Работал он тогда на архимафиозо Марио Лучиано. Правда, сам босс себя так не называл, предпочитая скромно именоваться «простым торговцем». В этом непритязательном титуле была немалая доля правды. Дон Марио никогда не был «простым», но, бесспорно, мог с чистой совестью считаться торговцем. Он покупал и продавал все подряд, не гнушаясь ничем, что запрещалось законом. Перечень товаров у Лучиано был невероятно обширен: от ворованного антиквариата и машин до оружия и новейших наркотиков. Но самым большим и самым прибыльным рынком его империи был, конечно же, рынок «живого товара». Марио Лучиано специализировался на торговле людьми и именно этим заработал себе всемирную известность и репутацию человека, у которого есть все.

Особой статьей доходов выступали девушки и юноши, «обученные особым образом». Спрос на них всегда был невероятно высок, так что поток спецтовара никогда не оскудевал. Кандидатов для обучения нередко ловили прямо на улицах – благо бедных и густонаселенных районов хватало по всему побережью Средиземного моря. Затраты на такой отлов были мизерными, а прибыль огромной.

Но тогда Стилетто еще ничего этого не знал. Он был зеленым юнцом и ужасно гордился тем, что перешел из простой футбольной банды под крыло дона Марио. Работая на такого известного босса, мелкий афинский хулиган сам себе казался больше и значительнее. Стилетто старался изо всех сил, выполнял сначала мелкие поручения, а затем и более сложные задания. В конце концов его заметил сам Лучиано и, отечески похлопав по плечу, приставил охранять «живое золото».

Первые несколько раз на борту корабля, который шел на малюсенький, не отмеченный на обычных картах островок в Эгейском море, были только девушки. Они почти все время спали, опьяненные каким-то наркотиком, и Стилетто думал, что везет проституток на вечеринку к зажравшемуся толстосуму. Правда, зачем их одурманивать? Но у этих богачей иногда такие запросы, которые нормальному человеку в голову не придут. Мало ли… Девушки были совершенно беспомощными и так слабо реагировали на внешний мир, что у нескольких напарников Стилетто даже возникла идея их «оприходовать по-быстрому». А что? Никому ведь хуже не будет – девки скорее всего этого даже не заметят, заказчик ничего не узнает, зато пара приятных минут обеспечена. Выходец из футбольной банды не разделял подобных взглядов. На улице, конечно, всякое бывало, но дон Марио доверил им этих девушек, а значит, они должны прибыть на Стили в целости и сохранности. Разгорелся спор, дело дошло до драки, но драться Стилетто умел и, что самое главное, любил. В итоге разборки закончились очень быстро – умники отделались парой сломанных носов, а он только поцарапал костяшки на правой руке. Больше, когда в охране был Стилетто, таких ситуаций не возникало – слухи по ту сторону закона разносятся еще быстрее, чем по эту.

Дошли они и до Лучиано. Босс был очень доволен, даже стал приглашать «афинского рыцаря» к себе на яхту, поверяя разные мелкие секреты и разыгрывая роль доброго дядюшки. Стилетто получил должность начальника охраны, сопровождающей «девочек» на Стили и обратно, стал зарабатывать кучу денег и почти уверился, что такими темпами вскоре сможет занять место рядом с доном Марио. Все к тому и шло, но…

Идиллия закончилась внезапно и очень громко.

Как уже говорилось, слухи в преступном мире распространяются куда быстрее, чем в мире законопослушных граждан. Наверное, это в некотором роде залог выживания. Предупрежден, значит, вооружен, даже если предупреждение – лишь отголосок того, что кто-то сказал или сделал.

В общем, понемногу до Стилетто стали доходить слухи о том, что происходит на маленьком островке, куда он возит молодых пленников. Поначалу он не желал в это верить – такой подход к людям был ему глубоко противен, невзирая на бурную юность и насущные жизненные реалии. В душе свободолюбивого грека все протестовало против того, чтобы подчинять и калечить кого-то в угоду собственным извращенным прихотям. Секс должен приносить радость, удовольствие, наслаждение, но никак не боль и унижение.

Однако реальность не собиралась потакать романтическим фантазиям Стилетто, и вскоре все слухи подтвердились самым впечатляющим способом – он увидел все собственными глазами.

Афинянина снова пригласили на яхту Марио Лучиано. Там должна была состояться встреча с его давнишним компаньоном и приятелем – турком Гаспаром. Стилетто отводилась роль незаметного наблюдателя и телохранителя, а заодно и участника вечеринки.

Людей на яхте собралось много. Часть из них была деловыми партнерами дона Марио, но куда больше здесь было «обслуживающего персонала». Девушки и юноши сопровождали гостей пестрой толпой. Они были молодыми, красивыми, но в их поведении и манере держаться проскальзывало что-то такое, от чего Стилетто чувствовал себя неуютно. Все сопровождающие казались какими-то пустыми и блеклыми, будто и не люди вовсе, а заводные куклы. Они соглашались и принимали все, что им говорили, не поднимали глаз, позволяли делать с собой все, что угодно.

К Стилетто, который курсировал среди гостей, тоже несколько раз подходили девушки и юноши из эскорта. Предлагали составить компанию, развлечься, приятно провести время. Молодому горячему греку согласиться бы – а чего нет? Халява. Все оплачено боссом, только выбирай, кто больше понравится. Но подспудное неприятное чувство, которое вызывали все эти «сопровождающие», останавливало.

Апогеем странного вечера стала картина, которую Стилетто случайно увидел через иллюминатор, проверяя посты охраны. Гаспар в компании еще шестерых подвыпивших приятелей развлекался в своей каюте с девушками: белой, индианкой, негритянкой и азиаткой. Одежду с них полностью сняли и привязали к четырем сторонам стола. Тела были распластаны и перетянуты веревками, не позволяя пошевелиться. Даже волосы оказались собранными в центре стола в большой узел.

Пьяные мужчины насиловали их по очереди, гогоча и не выпуская изо рта сигар. А когда они удовлетворили первую похоть, в ход пошли пустые бутылки, плетки, деревянные колотушки. Стилетто в ужасе смотрел на происходящее и не мог пошевелиться. Ему хотелось убежать или ворваться в каюту и избить этих уродов, но он просто стоял, судорожно сжимая кулаки, и чувствовал, как что-то у него внутри умирает навсегда.

А девушки плакали, просили пощады (слов Стилетто не слышал, но догадаться было нетрудно) и в то же время ни одна не протестовала. Несчастные покорно принимали издевательства, унижения и свои собственные страдания. Будто так и должно быть, будто им это тоже доставляло удовольствие.

Сколько Стилетто простоял у иллюминатора – десять минут? пять часов? – так навсегда и осталось загадкой. Но в конце концов он не выдержал и рванул на верхнюю палубу, где Марио Лучиано веселился со своими гостями. Выдержки и здравого смысла уличному хулигану хватило только на то, чтобы отвести босса в сторону, а не устраивать сцену на глазах у всех. Наверное, это и спасло ему жизнь… Хотя потом он много раз задавался вопросом: а стоило ли оно того? Может быть, смерть оказалась бы лучшим выходом. Один раз тогда, чем сотни раз потом. В бессилии и отчаянии.

Что Стилетто наговорил дону Марио, он почти не помнил. Всплывали только какие-то обрывки, про то, что он – Стилетто – не собирается заниматься такой грязной херней. Одно дело эскорт – в Греции всегда существовали гетеры, да и Мария Магдалена была шлюхой. Но совсем другое дело превращать девчонок в биороботов, которые лижут ноги всяким гориллам.

– Это не твое дело, сопляк, – ответил с кривой ухмылкой Лучиано, попутно тиская рыжеволосую красотку, которую притащил с собой, когда Стилетто отозвал его на разговор. Девушка была невероятно прекрасна. При каждом взгляде на нее у молодого грека, невзирая на обстоятельства, перехватывало дыхание. Он старался не смотреть в ее сторону, когда запальчиво высказывал боссу свое возмущение, но взгляд то и дело сам собой обращался к точеному лицу, медной копне волос, пышной груди.

Конечно, это не осталось незамеченным. Улыбочка дона Марио стала еще гаже, и он с издевкой поинтересовался:

– Или ты положил глаз на эту рыжую псину?

Он сильно толкнул красотку в спину, и она буквально влетела в объятия Стилетто.

– Это девушка, а не псина! – только и успел выкрикнуть тот, когда на него накинулись громилы Лучиано.

Драка была сумасшедшая. Поначалу даже казалось, что у выросшего на улице футбольного хулигана есть шанс. Как бешеный леопард он защищал незнакомую девчонку и свое понимание добра и зла. Адреналин пульсировал в каждой мышце. Стилетто работал кулаками, как отбойными молотками, раздавая тумаки направо и налево. Охранники падали, а он продолжал бить и бить, не обращая внимания на боль, крики окружающих и хрустящие от ответных ударов ребра. Но в реальности «хеппи-энд» случается редко, и долго так продолжаться не могло – телохранителей у дона Марио оказалось слишком много.

Парня огрели по голове чем-то тяжелым, скрутили за спиной руки и повалили на палубу. Перед глазами все поплыло, но перед тем, как отключиться, он еще успел повернуть голову и посмотреть на рыжую, которая замерла возле поручней, будто живая статуя. В ее широко распахнутых глазах плескался ужас вперемешку с состраданием, и она не отрывала взгляда от стремительно опухающего лица своего защитника. По бледным щекам текли слезы.

Нет, девушка не была биороботом, а значит, он поступил правильно. С этой мыслью Стилетто начал проваливаться в забытье. Но прежде чем сознание покинуло его окончательно, он еще успел услышать скрипучий голос бывшего босса. Тот пнул его носком дорогого ботинка и бросил:

– Свяжите их спина к спине. И не слишком усердствуйте – мужчины-рабы стоят дороже. А Царица острова сумеет его сломать!

Свет померк, будто на сцену, где протекала жизнь непутевого афинского хулигана, упал занавес. А то, что началось дальше, назвать жизнью было очень сложно.

 

Глава 24

Память, как бы люди ни жаловались на нее, делает нас теми, кто мы есть. Формирует наши стремления и приоритеты, дает силы добиваться намеченных целей, из кусочков знаний и опыта складывает мозаику мировоззрения… А заодно нередко оберегает от пережитого, прикрывает ослабевшую от страданий психику, подтасовывает воспоминания, делая их не такими болезненными. Хорошо ли это? Каждый отвечает на этот вопрос сам. Но если бы было иначе, далеко не факт, что человек бы выжил в том безумном водовороте, в который нас так часто затягивает жизнь.

И стоило бы быть благодарными за то, что есть механизмы, которые спасают нас от себя самих и позволяют жить дальше. Но, увы, мы почти никогда не замечаем плюсов, зато сразу вычленяем минусы и тычем ими в лицо любым возражениям при каждом удобном и неудобном случае.

Стилетто поступал так же, сжимая от злости кулаки, потому что не мог вспомнить всех деталей своего прошлого. Прошлого, которое растоптало его «я» и превратило в другого человека. В того, кого он стыдился, ненавидел и кем никогда не хотел быть. Отчаянный (или, может быть, отчаявшийся?) грек не задумывался, зачем ему нужны детали и подробности, которые сейчас ускользают от сознания. Что они могут ему дать? Силы для дальнейшей борьбы, уверенность, целеустремленность? Или просто еще больше злости, ненависти и страха, который и так приходилось перебарывать каждую секунду, что он находился на Стили?

Нет, подобные мысли мужчину не посещали. Ему казалось, что, если он восстановит в памяти все события, вспомнит всех участников, это вернет ему ту часть личности, которую проклятые Царицы отняли много лет назад. Однако предательница-память не собиралась помогать Стилетто, подсовывая жалкие ошметки настоящих событий… Правда, и от них у него до боли сжималось сердце и к горлу подкатывал отвратительный ком из ненависти и ужаса.

Калейдоскоп воспоминаний крутился перед внутренним взором одноглазого мстителя, и ему хотелось кричать от обжигающего коктейля эмоций, который обрушивался на него с каждой новой картинкой.

Дорога с яхты Марио Лучиано до Стили была сплошным черным пятном, потому что привязанным друг к другу пленникам крепко завязали глаза. Несколько долгих дней Стилетто провел, чувствуя теплую спину девушки. Их вместе кормили, вместе водили в туалет (что было чудовищно унизительно), не развязывая – так же вместе – швыряли на тонкий тюфяк, где пленникам полагалось поспать. Сон не шел, тело затекло от туго затянутых веревок. Грек помнил, что пытался разговаривать со своей «напарницей», но после сильного удара по голове, которым его наградили вышибалы дона Марио, мысли путались, и он не запомнил не то что самих разговоров, а даже голоса девушки.

На острове их разделили, и Стилетто не знал, что дальше случилось с его рыжеволосой подругой. Были только смутные подозрения, для которых не находилось никакого подтверждения, кроме внутренней убежденности. Грек не сомневался: потом – намного позже – они еще несколько раз встречались на Стили, только амплуа у девушки, которую он защищал от гнусных нападок мафиозного босса, сильно изменилось. Ему казалось, что несколько раз он узнавал ее голос среди тех, кто приходил к нему в камеру. Правда ли это или просто плод воспаленного воображения, сказать было сложно. Стилетто хотел верить, что ошибся, но гнусный червяк подозрения засел внутри и непрерывно подтачивал уверенность, подсовывал обрывки воспоминаний, полунамеки. И от этого на душе становилось чудовищно тяжело. Но самое страшное было даже не в предательстве почти незнакомой девушки…

Они приходили к нему и вместе, и по одной. Царицы острова Темной Любви ответственно исполняли заказ дона Марио – сломать строптивого юнца, сделать из него послушную марионетку, которая не прекословит, не сопротивляется и, самое главное, не может себе даже помыслить ничего такого.

В камере, где он был прикован к стене тяжелой железной цепью, как сторожевая дворняга, света почти не было. Маленький факел у входной двери скорее чадил, чем освещал, и по углам клубились черные бесформенные тени. Компанию Стилетто большую часть времени составляли крысы и тараканы. Однако в любой момент дверь могла распахнуться.

На пороге появлялась изысканно одетая женщина в гротескной маске, а дальше узник переставал быть собой, превращаясь в послушное орудие для забав гостьи.

Иногда царицы приходили вместе или даже приводили с собой целые экскурсии. Эти посещения Стилетто прекрасно помнил. И воспоминания заставляли его невольно вздрагивать всем телом.

Правительницы острова были очень разными, и развлечения у них тоже сильно отличались. Объединяло девушек одно – каждая источала такую властность, уверенность и такую сексуальность, что даже у обессиленного пленника член вставал от возбуждения. Стилетто ненавидел себя в эти минуты. Ненавидел, наверное, даже сильнее, чем своих мучительниц, потому что они без всяких усилий показывали ему, что безраздельно властвуют над его телом. Не он хозяин для своих инстинктов и желаний, а они, Царицы Стили, для которых строптивый грек не больше чем невежественный самец, которого нужно обучить манерам.

Образы хозяек замелькали перед внутренним взором Стилетто, как дорожные столбы, мимо которых несется скоростной поезд.

Она хлестала его плетью, приговаривая ледяным голосом:

– Лижи мне ноги, паршивая шавка. Я не остановлюсь, пока ты не слижешь с них всю грязь.

Прикованный к стене мужчина чувствовал, как на спине вздуваются кровавые полосы от каждого жгучего прикосновения плетки. Он стоял на четвереньках голый и беззащитный. Его язык, пересох-ший от долгого вылизывания, уже почти ничего не чувствовал. Зато все остальное тело стонало от боли. А вокруг кружился хоровод унижения.

Приглашенные царицей гости шли мимо него, попивая из хрустальных бокалов ледяное шампанское. Они разглядывали Стилетто, щупали его, кто-то даже вылил ему на спину немного вина, и грек зашипел – свежие ожоги от плетки отозвались острой болью. Он чувствовал, как на израненной коже лопаются пузырьки шампанского. А со всех сторон слышались негромкие смешки, словно это была какая-то изысканная шутка.

– Не смей шипеть на моих гостей! – рявкнула Царица и толкнула его в лицо ногой. Стилетто упал на грязный пол, и какая-то немолодая толстая матрона с сильно напудренным лицом схватила его за пенис.

– Какой забавный жеребчик, – неприятно хриплым голосом сказала она. – Дайте его мне хотя бы на вечер. Я очень люблю воспитывать непослушных мальчиков.

– Я бы с радостью, донья Августина, но этот скакун еще не объезжен. Обещаю, как только он усвоит манеры, я немедленно пришлю его к вам.

Царица рассмеялась низким грудным смехом, от которого у Стилетто внизу живота все завибрировало, и тут же обрушила на беззащитное тело пленника очередной удар.

Воспоминание мигнуло и угасло, будто кто-то выключил свет в комнате. Но на смену ему тут же пришло другое.

На мускулистого грека надето платье. Белый и розовый шелк, рюши, пышные юбки. К коротким волосам приколот большой бант. Согнувшись в учтивом поклоне, он подает царице (той же самой? другой?) поднос, на котором красиво разложены канапе. В комнате полумрак, через балконную дверь внутрь льется тихая серенада – один из рабов поет во дворе.

На изящном ложе полулежит прекрасная обнаженная девушка. Маска скрывает большую часть ее лица, и Стилетто видит только манящие полные губы. Царица берет один из малюсеньких бутербродов и медленно кладет его в рот. Мужчина смотрит на это простое движение как завороженный. Его влечет к бесстыдной равнодушной красавице, которая даже не замечает его присутствия. Он вожделеет и ненавидит ее одновременно. Это она заставила его напялить нелепый наряд. Он ходит в нем уже несколько дней. Даже справлять малую нужду она вынуждает его сидя, а если он начинает протестовать – бьет костяным ажурным веером или отсылает назад в камеру под замком. А туда приходит та, другая. С плеткой.

– Ты должен радоваться, – внезапно говорит Царица и поворачивает голову к своему прислужнику. Холодные голубые глаза блестят в прорезях маски. – Мы с тобой как Геракл и Омфала. И если ты будешь таким же покорным, как легендарный герой, я, возможно, тоже окажусь доброй хозяйкой.

Он кивает, устремив взгляд на мраморные плиты пола – нижнему запрещается смотреть на господ, – но внутри все клокочет и сопротивляется. Если бы не огромные рабы-охранники, наводняющие каждое помещение дворца, Стилетто давно бы показал этой высокомерной шлюхе, в чьих руках сила. Она рыдала бы под ним от наслаждения и молила о пощаде, требуя еще и еще.

Пожалуй, эту бесстыдную красотку он ненавидел меньше других. Временами она и правда была к нему добра. Не то что та, другая, которая заставляла приходить к ней в пещеру…

На Стилетто накатила новая волна воспоминаний, и он задохнулся от ужаса, захлестнувшего с головой, как и тогда – много лет назад.

Темноты грек боялся с детства. Воображение постоянно подсовывало ему картинки, где жуткие чудовища поджидают его во мраке и разрывают на куски, как только гаснет свет. Бороться с этим страхом не получалось – это было что-то глубинное, животное, сопровождающее еще с тех пор, когда Стилетто был совсем маленьким.

И она узнала… Она перепробовала множество вариантов, пока не нашла тот, который заставлял его покрываться холодным потом, задыхаться и скулить от страха. И тогда началась бесконечная ночь.

Его приводили в пещеру с завязанными глазами. Но когда повязку снимали, светлее не становилось. В помещении царила абсолютная чернота, и временами пленник боялся, что ослеп. Этот страх добавлялся к шорохам, вздохам, шуршанию, которые неслись со всех сторон. Они были тихими, и приходилось напрягать слух, чтобы расслышать. Но от этого звуки казались только более жуткими. Чудовища подстерегали Стилетто на каждом шагу, скреблись у стен, спускались с потолка. А когда он больше не мог терпеть и начинал умолять о пощаде, приходила она.

От первых неожиданных прикосновений он обычно вскрикивал и шарахался в сторону. Его хватали, скручивали руки, ставили на колени. Затем она хватала его за волосы и с силой тыкала себе в промежность, приказывая:

– Лижи мой клитор, пока не кончу!

И он покорно начинал работать языком. Он даже радовался этому, потому что рядом были люди, а значит, монстрам, затаившимся во мраке, до него не добраться.

Затем его бросали на подстилку, и женщина садилась на него сверху – иногда на лицо, если ей хотелось еще ласк, иногда сразу на член. Ужас, который испытывал Стилетто в темноте, каким-то непостижимым образом делал эрекцию особенно сильной. Пенис наливался так, что становилось даже больно… пока он не погружался во влажную, горячую вагину незнакомки.

Она хлестала его руками и стеком, заставляла вылизывать ей клитор и анус, связывала так, что веревки впивались в тело, причиняя сильную боль. Мужчину то распинали на кресте, привязывая так, что он не мог пошевелиться, то подвешивали на растяжках, будто марионетку.

И все это в полной темноте. А тишину нарушали только короткие резкие команды царицы. Она была изобретательна. О, она была невероятно изобретательна, безжалостна и сексуальна. Она знала, как доставить себе удовольствие, и пользовалась этим. Без зазрения совести превращая мужчину в куклу для секса, которая может только стонать от страха, боли или редких моментов удовольствия.

Наигравшись, госпожа отсылала его назад в камеру, где Стилетто приводили в порядок, мыли, смазывали ссадины и ушибы и наконец оставляли одного. После всего пережитого ему хотелось сойти с ума. Но он не мог себе позволить такой роскоши. Ведь тогда ОНА придумает еще что-нибудь более страшное, чем сейчас. И в темноте, может быть, и правда появятся чудовища.

Чтобы сохранить рассудок и волю, Стилетто у себя в камере писал стихи. В юности ему очень нравились произведения Гомера, так что, наверное, поэтому сейчас все его стихи были написаны гекзаметром. А так как бумаги ему не давали, он заучивал строчки на память. Тяжелый, сложный ритм классического стиха позволял греку сосредоточиться и успокоиться… насколько это было возможно в тех адских условиях, в которых он оказался.

Царицы «работали» над ним с фантазией и знанием дела. Они подавляли его волю, личность, чувство собственного достоинства. Унижения и пытки становились с каждым разом все изощреннее, боль сильнее, а ласки изысканней. Но все эти женщины, вместе взятые, не шли ни в какое сравнение с той, что, в конце концов, нашла ключик к его естеству… и все-таки сломала упрямого бунтаря.

Она одна докопалась до глубин его души, дотянулась до самого сокровенного и в итоге изменила его. И сейчас самым болезненным для Стилетто было то, что он почти ничего о ней не помнил. Память предала его, скрыла, погребла под миллионом других картинок то, что было сейчас самым важным.

Единственное, что мужчина смутно припоминал – Черный зал… Кажется, он был на самом деле, а не появился после недавней встречи с Дамианой. Да, вроде это было…

Именно там, в Черном зале, от свободолюбивого и гордого афинского хулигана ничего не осталось. Он разучился поднимать глаза, перестал сопротивляться, а покорность стала приносить радость, восторг и наслаждение, каких он никогда доселе не испытывал. Стилетто стал настоящим нижним. Без воли и устремлений. Единственное, что его волновало теперь в жизни – удовольствие доминанта.

И Царицы вернули его назад – к Марио Лучиано. Задача была выполнена. Строптивый подчиненный стал послушным и готовым выполнить любой приказ.

Убедившись, что новых сюрпризов от Стилетто ждать не стоит, дон Марио снова поставил его на должность начальника охраны молодняка, который возят на Стили. Но, кроме того, теперь в обязанности грека входила еще и «вербовка» будущих рабов и рабынь. Не задумываясь и не обсуждая приказов, Стилетто с рвением принялся за дело. Ведь самым важным было то, что пожелал господин Лучиано. Если он хочет, чтобы его раб приводил живой товар и развивал бизнес – раб так и будет делать.

Обманом и подлостью Стилетто заманивал доверчивых юношей и девушек в сети подпольного бизнеса. Изобретательности и красноречия ему было не занимать и раньше, а теперь его еще подгоняло и стремление угодить боссу. На Стили начали поступать особо крупные партии «учеников», и дон Марио с удовольствием подсчитывал заметно подросшие прибыли. А расторопный грек получал в награду благосклонность хозяина, а временами даже сеансы у Цариц. Теперь этих встреч Стилетто ждал с нетерпением, смакуя каждый удар плетки, каждое унижение, каждую вспышку боли, перерастающую в бурный оргазм.

Охоту на живой товар Стилетто в основном вел в странах третьего мира. Но случались набеги и на прибрежные города цивилизованных стран – некоторые заказчики любили интеллигентных, образованных сабов, а среди крестьян и бродяг таких было, конечно, не найти.

Именно один из таких набегов и закончился катастрофой.

Деятельность Стилетто была слишком успешной и масштабной, чтобы скрыться от бдительного ока спецслужб. По большей части это было не опасно – дон Марио знал, кого подмазать, чтобы продолжать спокойно вести дела. Но иногда и для опытных бизнесменов ситуация складывается так, что из нее не выпутаться без потерь. Приходится чем-то жертвовать.

В одном из рейсов в Грецию Стилетто подцепил девушку, которая оказалась дочкой какого-то крупного чиновника. Она была вдребезги пьяная и, по сути, сама увязалась за привлекательным мужиком. Упускать такой счастливый случай показалось «охотнику за головами» глупым. Так что, в итоге, ее радушно встретил остров Темной Любви. Отцу девицы исчезновение дочери, само собой, не понравилось, он поднял грандиозную бучу, и добрый господин Лучиано без колебаний отдал на растерзание полиции своего непутевого раба.

С учетом всех обстоятельств, Стилетто дали пятнадцать лет тюрьмы строгого режима. Из них он отсидел в греческой тюрьме десять.

Каким бы трагическим ни было это событие, у него был один положительный момент – положительный с точки зрения нынешнего Стилетто. За годы отсидки ему удалось прийти в себя, вернуть ту личность, которая была у него до того, как дон Марио сослал его на остров к Царицам. Путь был трудным, стоил греку одного глаза, но борьба за выживание в тюрьме позволила переродиться и снова стать человеком, а не бессловесным сабом.

Теперь Стилетто знал, кто во всем виноват. ОНА! Она сломала его волю, уничтожила его личность, подчинила его душевно и физически. Это из-за нее он беспрекословно выполнял все приказы проклятого Марио Лучиано, а потом был вынужден бежать из страны, скрываться и от закона, и от мафии, а в итоге все равно оказался в тюрьме. Она отняла у него почти половину жизни, разрушила все, чем он дорожил и к чему стремился. И теперь единственное, что сохранило для него смысл, была месть. Он должен ей отомстить, иначе никогда не сможет в полной мере стать самим собой.

Выйдя на свободу и разрабатывая план проникновения на остров Темной Любви, Стилетто размышлял только над одним моментом, по поводу которого никак не мог принять окончательное решение: оставить виновнице всех его бед жизнь или нет? В конце концов, он пришел к мысли, что примет это решение, когда найдет ее. Тогда он заглянет Царице в глаза и поймет, как поступить. Она убила Стилетто морально, что помешает ему сделать то же самое, только физически? Убийство больше не пугало его – оно было справедливостью.

Но, оказавшись на Стили, отчаянный грек столкнулся с проблемой, о которой совсем позабыл, вынашивая горячечные планы мести. Он не помнил, как выглядела его тюремщица. На кого ему обратить свой гнев?

Мужчине пришлось стать шпионом: выслеживать, прислушиваться, замечать намеки. Но на острове невозможно было следить за Царицами и не принимать участия в их играх. Если ты приехал на Стили, ты должен страдать и наслаждаться. И Стилетто снова начал погружаться в пучину Темы. Оргии, сладостные пытки, удовольствие и боль, точеные тела самых красивых на свете женщин, которые отдаются ему со всем пылом нерастраченной страсти. Грек видел, что стал отдушиной для этих всемогущих красавиц, прячущих за маской властности скуку и разочарование. Его ярость и страсть стали для них глотком свежего воздуха, отдушиной в пыльной череде будней.

С ними он все глубже погружался в пучины разврата, постепенно забывая, зачем на самом деле приехал на остров. Наслаждение неумолимо смывало ужас от странных и страшных вещей, которые здесь творились. Стилетто помнил, что стал свидетелем жутковатого колдовского обряда, посвященного Гекате. Такие лунные празднества проводили их предки тысячи лет назад. И в те времена там приносили человеческие жертвы. Неужели то, что он видел, было правдой? И Царицы тоже не стесняются подобной жестокости? Или это только инсценировка?

На мгновение Стилетто отвлекся и посмотрел на лежащую рядом Ангелику. Только она наконец-то узнала его. Остальные, похоже, и не предполагали, кто перед ними. Очередной «привет из прошлого», какой-то давнишний клиент, который решил поиграть в более хитрую игру, чем обычно.

Но мужчина не мог не заметить, что девушки, сталкиваясь с ним, и сами меняются. Они не хотят в нем раба, саба, нижнего. Они хотят в нем мужчину. И пускай, по привычке, каждая старается применить на нем свои приемы, подчинить и обуздать, на деле они больше не видят в нем послушную марионетку. Они ждут отклика, ответных чувств, настоящей страсти. И, глядя на все это, Стилетто чувствовал, как злость уходит из него.

И хотя он все так же жаждет найти ЕЕ – главную героиню, – его душа больше не истекает слюной при мысли о том, как его руки сомкнутся на тонком горле, а темный огонь в ее глазах померкнет.

Внутри Стилетто нарастали противоречия, которые одновременно и мучили его, и обещали нечто прекрасное и сладкое в будущем. В конце концов, одна из Цариц лежит рядом с ним. И возможно, именно это вернет ему ту жизнь, к которой он так когда-то стремился.

 

Глава 25

Солнце. Снова и снова проходит оно свой путь по небосклону, каждый вечер погружаясь в море, в облюбованном для купания месте. И люди, что живут под сенью небесного светила, проходят свой путь от рассвета к закату, снова и снова совершая одни и те же ошибки, и то, что при ясном свете жаркого полудня кажется простым и понятным, часто становится смутным и зловещим среди приближающихся сумеречных теней.

Стилетто обернулся и посмотрел на свою тень, она уже вытянулась на несколько метров, и с каждой секундой, пока солнце заходило за горизонт, тень становилась все более зыбкой и печальной. Кроме него и его тени, на узком каменном утесе больше никого не было. Он не случайно выбрал это место для своих утренних тренировок – чтобы пробраться на эту часть скалы, нужно было обладать ловкостью акробата и не бояться острых колючек, в изобилии произрастающих вокруг. Он не боялся колючек. Стилетто вдохнул поглубже свежий воздух с легким запахом йода и остывающих камней и закрыл глаза.

Перед его внутренним взором, словно безумный жестокий карнавал, пронеслись события последних дней, а может быть, и последних десяти лет, он уже ничего не мог понять. На секунду ему подумалось, что если он сейчас обернется, то снова увидит пять прекрасных женщин, перешептывающихся и поглядывающих на него с интересом. Ему даже показалось, что он слышит их смех, или это ветер доносит птичий гомон из дальней бухты? Стилетто, не открывая глаз, еще раз глубоко вздохнул, наполнив свою широкую татуированную грудь вечерним бризом, и с упоением представил, как делает шаг и летит вниз, навстречу ревущему прибою…

Но в последний момент раскрывшееся крыло ловит упругий воздух, поднимая обратно ввысь, прочь от смертельных скал, и он едва успевает почувствовать лицом соль морских брызг, ветер, звенящий в ушах, чувство пьянящего счастья, разгорающееся в районе солнечного сплетения. Все его чувства обращены к прекрасному, нежному женскому телу, которое он сжимает в объятиях, и жаркий поцелуй со вкусом ветра и морской соли, и крик восторга, разлетающийся над волнами…

И вдруг он уже стоит на коленях в комнате, где стены обтянуты красной кожей, и дрожащими пальцами расстегивает корсет, бережно, словно расправляет крылья драгоценной бабочки. Он целует вожделенную нежную плоть, не чувствуя одинокой слезы, что бежит по щеке, и утопает в аромате магнолии, волшебным образом смешанном со свежестью снега с горных вершин. И ее синие глаза смотрят строго, но, заглядывая в них, он может различить гораздо больше, чем хотел показать этот взгляд…

Но все это обрывает резкий удар хлыста, наполняющий все тело, все естество безумным коктейлем ослепительной боли и высшего наслаждения. Вместо магнолий сырой холодный воздух подземелья наполняет смесь запаха ее пота и его крови. И к этим запахам примешивается еще что-то, еще что-то, что невозможно описать, но это сводит их обоих с ума. Он слышит ее возбужденное дыхание, слышит, как опускается хлыст, видит, как танцуют, оживая, татуировки на ее теле, когда она двигает своими крепкими бедрами…

И эта картина тоже рассеивается как дым. Остается только огромный черный зал, черный трон, покрытый ужасными и будоражащими узорами, а на этом троне – богиня в сияющей бесстрастной маске, обрамленной черными кудрями. Он съеживается на черном полу, трепеща от священного ужаса, потому что знает, она истинная владычица его судьбы, она та единственная, которой он на самом деле боится. Вот она встает и идет к нему, величественно двигая мраморными бедрами, улыбаясь под маской. Она растет с каждым шагом, заполняя собой все пространство, и вот уже ничего нет вокруг, кроме черной богини и предвечной глухой тьмы…

Стилетто метался в этой тьме, не слыша собственного истошного крика, словно в кошмарном сне, натыкаясь повсюду на предательски мягкую черноту, в которой беспомощно вязли руки и ноги. Но из темноты пришла Она. Она утешила его. Их тела сплетались во тьме, словно в первородном мраке, где не было ничего, кроме их страсти и их любви…

Все окончательно смешалось. Воспоминания плясали вокруг, словно ряженые на шумном уличном празднике, меняя маски в бешеной круговерти. Уже стало невозможно различить, когда происходили его встречи с Пятью Царицами, вчера или много лет назад. В его воображении они по-прежнему оставались совсем юными девушками, всегда свежими и неизведанными. Теперь они расцвели, словно бутоны роскошной розы, налились соками и набрались сил, но Стилетто, блуждающий в лабиринте своих воспоминаний, не мог понять разницы, ведь их прикосновения и запах, их манера обхождения с мужчинами, их искусные приемы любви, все это оставалось прежним. Может быть, он тоже остался прежним? И он по-прежнему молодой афинский «ультрас», юный разбойник с веселым, горящим взглядом и вечным шарфом «Олимпиакоса» на шее, который бесстрашно громит мусульманских болельщиков «АЕКа» на узких пыльных улочках верхнего города или накрывает со своими дружками краснопузых комми, которые осмелились зайти в их любимую таверну, которую держал бородатый Христофорос…

Стилетто вытер слезы с лица и снова посмотрел на горизонт. Солнце уже скрылось в морской пучине, оставив после себя лишь багрово-оранжевое зарево на облаках. Он покачал головой. Нет, эти годы действительно ушли навсегда. Теперь на груди его проступают седые волоски, а свет в левой части его мира погас навсегда, после того, как спецназовцы вышибли ему глаз во время крупнейшего в истории Греции бунта в тюрьме Коридаллос. Этого ему уже не забыть, как и долгих недель, проведенных в холодном карцере. Нет, он больше не юный разбойник, и его прошлое отнято у него навеки. Но хочет ли он теперь мстить за это? Стилетто прислушался к биению своего сердца, словно пытаясь разгадать в его пульсе собственные мстительные чувства, но не услышал ничего. В этот момент его посетила странная мысль. Вернее, он понял, что эта мысль всегда была с ним, жужжала в голове, билась вместе с его сердцем, но он не хотел замечать ее, предпочитая отгородиться мстительными планами, выжигая себя изнутри холодным огнем ненависти. Но что, если все эти годы он грезил этим островом и так стремился сюда не для того, чтобы отомстить? Что, если он рвался сюда, чтобы снова оказаться у ног тех женщин, которые, каждая по-своему, так сильно изменили его жизнь?

Пораженный этим открытием, он бессильно опустился на камень и уткнулся в землю пустым взглядом, задумчиво пересыпая мелкие камушки с ладони на ладонь. Это новое знание настолько ошеломило его, что теперь вся его жизнь представала в совершенно новом свете. Теперь он уже не был так уверен, что Царицы сломали его, раздавив его прежнюю жизнь. Может быть, они, напротив, закалили его, наделив новой, невиданной силой, благодаря которой он выжил и преодолел все выпавшие ему невзгоды? Распластанный перед их красотой, он стал гибкий и хлесткий, как розга, и теперь уже ничто неспособно сломать его. Выходит, вся его жизнь была обманом? Пусть так. Стилетто поднялся на ноги и бросил горсть черных камушков в стремительно сгущающийся мрак ночи. Пусть так, но теперь он готов сознаться сам себе, что на самом деле он любит и жаждет их. И всегда любил.

 

Глава 26

Стилетто так глубоко погрузился в свои мысли, что не сразу заметил, как рядом с ним замерла тень. Она была неестественно черной, а очертания будто то и дело норовили рассыпаться на несколько частей. Конечно, это была только игра света, но в этом постоянном мерцании единства и разобщенности чувствовался особый смысл. Тень стояла сзади довольно долго. Она не шевелилась, и, возможно, именно поэтому чуткий грек не сразу обратил на нее внимание.

В конце концов сгусток мрака скользнул вперед, и на плечо мужчины легла изящная женская ладонь из плоти и крови. На пальцах блестели драгоценные кольца, запястье украшал витой браслет в виде змеи, ползущей по предплечью хозяйки.

Стилетто сильно вздрогнул от неожиданного прикосновения и хотел обернуться, но рука неожиданно сильно сдавила ему плечо и не дала этого сделать.

Из-за спины прозвучал мучительно знакомый голос, от которого по спине одноглазого разбойника побежали ледяные мурашки:

– Идем со мной. Я забираю тебя, чтобы ты больше никогда не был один.

Тело зажило собственной жизнью. В эти секунды мускулистый грек плохо соображал, поддавшись порыву. Голос был таким знакомым и одновременно совсем чужим, как лицо старого друга, которого вы встречаете после многих лет разлуки в толпе вечно спешащего мегаполиса. В первое мгновение лицо кажется чужим, вы идете мимо, а через миг сердце сжимается в щемящей радости узнавания.

Стилетто слышал этот голос десять лет назад тысячи раз, и не меньше за последние дни, но никак не мог его вспомнить. Или не хотел этого делать, пряча правду от самого себя. Теперь все встало на свои места. Теперь он знает, чей голос до сих пор приходит ему в кошмарах. Теперь он готов.

Мужчина весь напрягся, резко крутанулся на пятках, клокоча от внезапного открытия и злости… и чуть не упал. Рука больше не удерживала его, а перед ним, совсем близко, стояла ОНА.

Черные глаза за прошедшие годы не утратили своего внутреннего огня и все так же смотрели, казалось, прямо в душу. Шелковистые волосы цвета воронова крыла были уложены в красивую, обманчиво небрежную прическу, увенчанную серебряной диадемой. Точеную фигуру изящными складками обтекала тонкая ткань черной туники, и лучи заходящего солнца нахально проникали сквозь нее, поглаживая полную грудь и округлые бедра девушки. Дамиана была сногсшибательно прекрасна, а красноватые отблески заката только добавляли ее глазам огня, превращая из земной женщины в горделивую богиню.

Стилетто смотрел на нее и не мог поверить, что не узнал сразу. Это лицо, это тело, этот властный наклон головы невозможно было забыть… и все-таки он смог. Больше всего на свете он хотел ее помнить, чтобы ненавидеть и упиваться своей яростью. Но забыл. Подсознание вытиснело Дамиану из его жизни, оставив только смутный силуэт, сгусток мрака, тень, отравляющую каждый вдох, каждое мгновение. Зыбкое марево, которое даже не имеет человеческих очертаний, скрываясь в бездонном болоте памяти…

Но разве эта девушка была такой? Да, она не ведала жалости и сострадания, без зазрения совести унижала, причиняла боль, ломала морально и физически каждого, кто пробовал сопротивляться ее власти… Но она никогда не пряталась. И уж точно не стремилась избегать ответственности за свои деяния. Гордость, контроль, власть и отвага без оглядки на последствия – вот какой была Высшая Госпожа. Стилетто ненавидел ее, да. Но и восхищался ею. Той, которая оставила в его судьбе самый большой след, из-за кого он приплыл на Стили, чтобы мстить… А теперь не мог пошевелиться, утопая в черной смоле ее всепоглощающего взгляда.

На шаг позади своей предводительницы стояли и остальные царицы. Они молча смотрели на сжавшего челюсти грека, будто разглядывали диковинного зверя и не знали, опасаться его или подойти и погладить. Только во взгляде Ангелики Стилетто нашел отклик, но сейчас ее теплые глаза были скорее обузой, чем поддержкой. Ему нужно было оставаться твердым, чтобы разобраться со всеми своими бедами, противоречиями и кошмарами. Здесь никто не мог помочь… И меньше всех та, что когда-то уже обманула его ожидания. Дамиана хотя бы была с ним честной…

– Ты ждал нас, Стилетто, – между тем неторопливо заговорила брюнетка, приковывая внимание всех присутствующих. В ее голосе слышались те самые воркующие интонации, после которых обычно следовали беспощадные удары и унижения. Одноглазый афинянин внутренне вздрогнул – из памяти хлынул поток болезненных картин прошлого.

«Ну, нет! Теперь она ничего не сможет тебе сделать. Соберись!» – одернул он сам себя и твердо посмотрел на Первую Царицу. Она тем временем продолжала:

– Но и мы ждали тебя. Нам всем пора поговорить.

– Что же вы хотите мне сказать?

Дамиана ответила не сразу. Она склонила голову к правому плечу, черты ее лица смягчились, а на губах застыла странная полуулыбка – было непонятно, не то царица сейчас рассмеется, не то расплачется. Наконец девушка медленно заговорила, тщательно подбирая слова:

– То, что мы заслужили твою ненависть. Ты ведь хочешь уничтожить наш остров, так?

Теперь уже пришла очередь Стилетто промолчать, упрямо наклонив голову и глядя Дамиане в глаза. Раньше он никогда бы не посмел так себя вести. Но времена изменились. Теперь жестокая брюнетка не была хозяйкой положения. Они оказались на равных, и одно это уже заставляло душу грека петь гимны. Однако расслабляться не стоило, мало ли что придумала эта женщина. Стилетто не верил, что она может просто сдаться. А раз так, впереди ждет нелегкая борьба.

Дамиана продолжала странно усмехаться, не отводя глаз. Это смущало – в ее взгляде не было прежнего холода. Что происходит? Что она задумала? Мужчина не находил ответа, и это нервировало больше всего. Конечно, он был готов к тому, что его рано или поздно раскроют. Но все должно было сложиться совсем по-другому. Стилетто ждал смертельной схватки. Однако царицы не спешили нападать. ОНА не спешила.

– А разве нет? – вывел его из задумчивости голос Софии. Сероглазая домина с телом без единого волоска сверлила бывшего саба тяжелым взглядом. – Разве не за этим ты вплавь пробрался на остров и убил нашего охранника, этого… Щепку, Лориду?

Обвинительница ненадолго умолкла, ожидая реакции «подсудимого», но тот продолжал молчать, и она заговорила снова:

– Я успела осмотреть рану. Удар был нанесен острым кинжалом, – палец девушки указал на правый бок Стилетто, – как раз таким, как ты носишь на поясе.

Грек снова ничего не ответил.

– Так ты и не попал в наши списки, и мы не смогли тебя проверить. – София криво ухмыльнулась. – Разумно.

Затем ее голос зазвенел металлом, а ноздри стали едва заметно подрагивать. Девушка была в бешенстве, но ее злость только радовала Стилетто. Ему было плевать на обвинения, потому что и самому было в чем обвинить цариц. И, по его мнению, их проступки были куда серьезнее, чем его… Даже если вспомнить того бедолагу… как она его назвала? Щепка? Ну, и имечко. Вполне в стиле этих зажравшихся баб, привыкших повелевать и манипулировать мужчинами. Прости, Лорида. Ты умер, защищая тех, кто не достоин такой преданности.

Афинянин твердо взглянул в стальные глаза Софии, и ее голос дрогнул. Пусть всего на мгновение, но дрогнул. Значит, и сами владычицы царства Темной Любви знают свои грехи.

Но София не собиралась отступать. Кашлянув, чтобы вернуть себе уверенность, она смело ответила на взгляд Стилетто и отчеканила ледяным голосом:

– Ты следил за каждой из нас, собирал информацию, болтал с рабами и охранниками, подглядывал за нашими ритуалами для посвященных…

Тяжелый обличающий взгляд уперся в побледневшее лицо грека:

– Я видела вспышки. Ты снимал все на фотоаппарат с тактическим объективом ночного видения, верно? Наверняка запечатлел и наши точки передачи товара для греческих контрабандистов? Теперь, наверно, думаешь, что мы все у тебя в руках?

Насмешливые ноты в голосе Софии зазвучали неприкрытой издевкой, и Стилетто не выдержал.

– Вы хладнокровные убийцы! – вместо ответа выкрикнул он Царицам в лицо. Его кулаки сжались так, что побелели костяшки, на челюстях проступили желваки, ноздри раздулись. – Скольких людей вы отправили на дно?

Еще миг, и он бы бросился на высокомерных мучительниц, считающих себя выше и лучше его. Считающих, что человеческая жизнь ничего не стоит, если это позволяет им веселиться и получать удовольствие, если…

– Глупец! – топнула ногой Дамиана. – Неужели ты не понял? Все наши ночные ритуалы поклонения Гекате – постановка! В вино добавляют галлюциногены, кровь – это кровь животных с бойни, а когда людей бросают в море, то их почти сразу подбирают рабы и переправляют на соседний остров, будто бы их выбросило на берег приливом. Это очень дорогая услуга, которую мы оказываем только всяким психованным миллионерам, для «моментального перерождения».

На последних словах брюнетка согнула указательный и средний пальцы на обеих руках, будто ставя кавычки. Весь ее вид говорил о том, что она возмущена до глубины души… а еще, что она ненавидит богатых толстосумов, которые платят за дурацкие спектакли, в которых нет ни капельки правды, и ждут от них волшебных метаморфоз и душевных прозрений.

Горячая речь Дамианы заставила Стилетто засомневаться, но он все еще не верил в ее искренность – слишком большой груз был у него за плечами.

– А сколько людей томятся в ваших темницах? – спросил он и подошел ближе, не спуская глаз с лица верховной правительницы. – Так же, как томился и я десять лет назад?

На узком скальном уступе, озаренном золотисто-розовыми лучами закатного солнца, повисла гробовая тишина. Девушки хмурились, смотрели на одноглазого грека сначала недоуменно – о чем он вообще? Десять лет назад? Это же было так давно, и… А затем их лица стали меняться, на них проступило узнавание, удивление, тревога.

Только Ангелика и Дамиана никак не отреагировали. Первая лишь улыбнулась его словам – она ведь уже знала. А вторая… Она чуть приподняла левую бровь, словно спрашивая: и что? Стилетто даже заподозрил, что она тоже узнала его уже давно, только показывать этого не хотела… Или подобное открытие ничего не значило для первой владычицы. От последней мысли мужчине почему-то стало горько.

Но времени на внутренние разочарования не было – София подошла к нему очень близко, внимательно всмотрелась в лицо, потрогала татуировки на руках и пораженно покачала головой:

– Так это ты тот грек, которого нам прислал для перевоспитания вместе с юной Ангеликой старый Лучано? Но ты… ты был совсем другим…

Стилетто машинально отступил назад – ему не хотелось, чтобы эта женщина снова к нему притрагивалась. Тем более так, будто она нормальный человек, который умеет удивляться и сопереживать. София недоуменно приподняла брови, но идти за ним не стала, видимо, признавая его право на личную территорию, неподчинение, свободу.

Сейчас они стояли перед ним все. Царицы. Каждую он узнавал, о каждой было много воспоминаний – иногда болезненных, иногда приятных. Но все равно казалось, что эта сцена на скалистом утесе, повисшем над морскими волнами в лучах заката, не реальна. Что она происходит только в воображении и скоро он очнется, вернувшись в настоящий мир, где властвуют совсем другие силы.

Мужчина переводил взгляд с одного лица на другое, встречался взглядом с фиолетовыми, зелеными, серыми, черными и голубыми глазами и силился разглядеть в них искры обмана. Но ничего такого там не было, они смотрели на него… с теплотой?

– А я сразу узнала тебя, мой дорогой, – заговорила Ангелика, когда Стилетто на нее посмотрел. – Ведь мы выросли в Афинах вместе. Вместе прошли этот длинный путь…

– Только пути были разные, – услышал одноглазый грек свой собственный голос, ставший внезапно хриплым и каким-то надтреснутым. – Тебя приняли в царицы, а меня отдали в рабы. И ты – моя верная и любимая – стала одним из моих первых палачей.

Ангелика в ужасе прикрыла рот рукой, по щекам покатились слезы, но Стилетто не мог остановиться. Он все смотрел на нее и говорил:

– Это было самое страшное. И самое безнадежное.

Ветер зашуршал мелкими камушками и стеблями редкой травы, волны ударились в твердыню утеса. Громкими были эти звуки? Тихими? Никто из шести людей, замерших на маленьком выступе, не смог бы ответить на эти вопросы. Они ничего не слышали в мрачном гнетущем молчании, накрывшем окружающий мир глухим саваном. Но вечно так продолжаться не могло…

 

Глава 27

На лице Ангелики появилось новое, невиданное им ранее выражение тоски и отчаянья. Она обратилась к Стилетто со слезами в голосе, в растерянности почти переходя на крик:

– Но ведь все-таки ты простил меня, мой милый? Я же… Все это время я ждала тебя, я помнила о тебе!

Но Стилетто продолжал, словно не слыша ее. Он, словно заведенный, ходил взад-вперед по узкой каменной площадке, с силой рассекая кинжалом теплый вечерний воздух, сам не отдавая себе отчета, что делает ровно столько шагов, сколько требовалось, чтобы пройти от стены к стене в его крохотной камере в тюрьме Коридаллос.

– Да, это правда. Когда я приплыл на этот остров, у меня была только одна цель – месть. Я хотел наказать вас всех! Каждую из вас! За мою загубленную молодость! Разрушить этот проклятый остров, уничтожить его, как вы уничтожили мою жизнь! Но…

Внезапно он остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду. Он замер и, сжав кулаки, попытался справиться с одолевавшими его эмоциями, но через пару секунд его губы предательски задрожали, а лицо залила густая краска. Царицы переглянулись с понимающими улыбками. Им уже не раз доводилось видеть это выражение лица, когда сильный мужчина проигрывает схватку со своей страстью. Последняя отчаянная вспышка перед полным смирением. Стилетто, заметив их улыбки, в бессильной ярости топнул ногой по пыльным камням:

– Вам смешно?! Я знаю, о чем вы думаете, проклятые самки! Проклятая Тема! Да, я так сильно завяз в ней, что выбраться уже не мог. Это вы сделали меня таким! Нет, нет, не все, была одна, которая нанесла решающий удар, которая добила меня, сделала меня тем, что я есть.

Мужчина какое-то время, тяжело дыша, смотрел на Цариц исподлобья, потом, словно разглядев нечто ужасное, отшатнулся назад, рискуя сорваться в ревущую прибоем пропасть у себя за спиной. Окончательно потеряв самообладание, он бормотал, как безумный:

– Я помню, я все помню. Лишь одной из вас удалось сломать мою волю к сопротивлению, проникнуть ко мне в голову и копаться там, как у себя в кармане. Именно после той, последней, я признался сам себе, что я – раб. Каким бы я ни был бойцом, крутым мафиозо, да стань я кем угодно! Я понял, что глубоко внутри я – нижний, я получаю радость от боли и восторг от унижения, что единственный настоящий оргазм для меня – это оргазм, который я получаю, стоя на коленях, глядя на свою королеву снизу-вверх, и только снизу-вверх!

– Так и кем же была эта счастливица? – возвысила голос Дамиана, иронично изогнув черную бровь. Казалось, ни страстные откровения обезумевшего грека, ни острый кинжал в его руке не произвели на Цариц ровным счетом никакого впечатления.

– Я не знаю!

Стилетто в бешенстве переводил острие кинжала с одной женщины на другую, словно прицеливаясь, глаза его горели лихорадочным блеском.

– Если бы я только знал, я бы немедля убил ее! Но я не помню! Я был настолько раздавлен, что вместо воспоминаний об этом зияет черная дыра. В памяти сохранились лишь туманные обрывки… Там было темно, она была в черном костюме… И в маске. Это воспоминание мучило меня все эти годы, не отпускало ни на секунду, поэтому я и решил вернуться на остров и во всем разобраться. Я даже решился снова пройти все круги пыток, с каждой из вас, в надежде, что это поможет мне вычислить ту самую, которую я ищу.

Не спуская глаз с Цариц, он красноречиво провел кинжалом рядом с горлом, демонстрируя, какая участь ждет его мучительницу. В наступившей тишине, прерываемой лишь шумом прибоя, послышался насмешливый голос Софии:

– Да-да, конечно. Круги ада, ужасные пытки. Я помню, маленький сучонок, как ты извивался под моим кнутом, и в тот момент ты совершенно не был похож на несчастного страдальца. Я отчетливо слышала твои жалкие стоны. «Еще! Еще!» И я сразу вспомнила, что они мне напоминают – ты точно так же стонал десять лет назад, когда люди Лучиано притащили тебя сюда, ничтожного щуплого сопляка, тогда у тебя еще были на месте оба глаза.

Галатея, презрительно фыркнув, сложила руки на своей высокой груди.

– Точно, сестрица, и у него еще не было этих татуировок. Я была знакома с ним еще раньше, и, конечно же, я сразу узнала его наглую манеру. Я помню того юного контрабандиста, который приходил с материка на наше тайное место встречи со своими дружками на черной лодке. Они забирали товар – первоклассный кокаин и гашиш от наших ливанских друзей, а взамен оставляли оружие и деньги. Он уже тогда был дерзким выскочкой, которого чесались руки хорошенько проучить.

Стилетто с трудом выдержал взгляд фиолетовых глаз и хрипло ответил, глядя исподлобья:

– Я тоже тебя запомнил, контрабандистка. И запомнил все твои приемы. Такое невозможно забыть. Ты лишала меня сна, лишала меня зрения и слуха в твоем черном, темном мешке. Ты делала это, потому что узнала, что больше всего на свете я боюсь темноты. Кстати, откуда ты это все узнала? Хотя, впрочем, я начинаю догадываться откуда…

Он кивком головы указал на Ангелику, которая во время их разговора старалась спрятаться за спинами других цариц. Девушка не ответила на его взгляд, напряженно уставившись куда-то в сгущающуюся тьму. Ее синие глаза сузились, а полные губы сжались в тонкую линию.

– А ты не так уж и глуп, как я думала, хулиган! – звонко рассмеялась малышка Зоя, тряхнув рыжими кудрями. – Так и есть. Твоя подружка сдала тебя с потрохами, чтобы стать одной из нас!

Дамиана, не удостаивая Ангелику взглядом, согласно кивнула:

– Да, так и было. Она ползала у нас в ногах и умоляла, чтобы мы не наказывали ее, не превращали ее в свою рабыню. Собственно, как это ни странно, это была именно ее идея – выдать нам все твои самые тайные страхи, мечты, желания, боли и радости. Такое, что ты, наверное, и сам о себе не до конца знал. Предложение было очень заманчивым – ты становился совершенно открытым и беззащитным пред нами, словно препарированная лягушка, готовая для изучения, впервые мы знали о нашей жертве досконально все и могли больше не ограничивать себя в средствах. Ты стал нашим первым по-настоящему серьезным и большим экспериментом по полному подчинению и, надо признать, ты оказался весьма интересным экземпляром. Все прошло весьма успешно, и в награду мы даже сделали Ангелику одной из нас.

– Да, это было по-настоящему круто! – добавила София с азартным блеском в глазах. – До этого мы просто затрахивали сучек до одурения. Мы подмешивали им колеса в еду, и их штырило так, что им это все даже начинало нравиться. В любом случае они хреново понимали, что происходит, и позволяли нам делать с ними что угодно. Но вскоре нам это наскучило. А ты… Ты был что-то с чем-то. С тобой мы открыли целую новую большую специализацию. Я называю это «пси-садизм». Мы научились проникать людям прямо в голову. Понимаешь?

И она, зажмурив серый глаз, легонько постучала костяшками пальцев по своей бритой голове. Стилетто медленно кивнул не сводя с нее глаз:

– Да, я понимаю. Я тоже вспомнил тебя. Ты тот самый бывший морпех, которого выставили из армии за нарушение дисциплины. После этого ты связалась с семьей Анастасиса, стала работать на него. Ты умела делать так, что люди, которые мешали делам семьи, исчезали навсегда.

София мрачно ухмыльнулась:

– Обычно люди говорят «киллер».

– Нет не просто киллер. Тебя боялись, о тебе слагали легенды. Подожди… – Во взгляде Стилетто мелькнула неожиданная догадка. – Скажи, так это ты убрала старика Лучиано, моего бывшего босса? – Он издал сдавленный смешок. – Я только сейчас это понял. Дьявол, кто бы мог поверить, что это была женщина…

Самодовольная улыбка на секунду заиграла на губах Софии, она шутливо махнула рукой:

– Я сделала это исключительно ради тебя. Не стоит благодарности. Я просто не могла больше смотреть, как он к тебе относится! К тому же эта подлая крысиная подстава… Так не поступают с верными людьми. Так что, я думаю, «простой торговец» Марио получил по заслугам. Видел бы ты, как он хрипел и сучил ногами! Ради того, чтобы убрать старого кретина, я вернулась в семью Анастасиса. Он очень любил и уважал меня, уговаривал остаться… Но я отказалась даже от гонорара. Можно сказать, сделала это из любви к искусству. Как и все то, что я делаю своей плеткой.

Стилетто поморщился и непроизвольно пошевелил спиной, которая еще не вполне зажила после посещения тайного подземелья Софии. Улыбка Царицы стала еще шире.

– Брось, плеть – это всего лишь плеть. Кстати, об искусстве, жалко, что ты не видел кино, извини, но оно было эксклюзивным, только для избранных клиентов. Но могу сказать – в кадре ты был просто потрясающим!

– Какое еще кино? О чем ты?

Совершенно сбитый с толку, он обвел Цариц недоуменным взглядом, но те лишь улыбались и переглядывались в ответ. Наконец, София ответила, с трудом сдерживая смех:

– Как в каком? В кино, которое постоянно снимает наша малышка Зоя, у нее большое будущее в кинематографе. А ты – наша звезда. Неужели ты хочешь сказать, что настолько был увлечен жаждой мести и не заметил, что, помимо секретных тропок и подземных ходов, весь остров напичкан скрытыми камерами? Откуда, по-твоему, мы узнали про это твое «секретное» место для тренировок? – София обвела рукой скалистый утес. – Конечно, качество съемки страдает, зато монтаж, режиссура, музыка – все на профессиональном уровне. Правда, лучше всего в кадре всегда получается сама Зоя. Эх, а если бы ты видел кадры твоего падения со скалы – это на самом деле потрясающе, настоящий шедевр, такое не стыдно отправить даже на Каннский кинофестиваль.

Зоя восторженно закивала рыжей головкой, улыбаясь до ушей, глаза ее озорно блестели.

– Представляешь, чтобы обеспечить динамичный монтаж, нам пришлось снимать все с нескольких камер, расположенных на лодках, я даже использовала подводные объективы. – Малышка рассказывала увлеченно, указывая рукой на точки, откуда велась съемка. – Особенно я горжусь крупными планами. О, ты был просто бесподобен! Страх полета осветил твое лицо, ужас приближающейся смерти и счастье от моих прикосновений слились воедино, а когда мы упали в воду и ты начал тонуть, незадолго до того, как рабы на катере подобрали нас, по содроганиям твоего тела я поняла, что ты неимоверно бурно кончил. – Она радостно рассмеялась, явно довольная своим успехом. – Все же какая у тебя фактура, просто можно писать картины! Несколько особенно удачных фотографий я решила отослать на World Press Photo, я уверена, они будут иметь большую популярность. Только твое лицо, в нем столько чувства… Невозможно не влюбиться…

Стилетто слушал эту восторженную речь молча, с выражением тоски и отчаянья на лице. Когда Зоя наконец замолчала, он пошатнулся, выронил звякнувший о камни кинжал и медленно опустился на корточки, закрыв лицо ладонями. Мысли бежали по кругу безо всякого смысла. Неужели он и вправду был настолько ослеплен жаждой мести? Как он мог не заметить всего этого? Он думал, что это он следит за Царицами, но на самом деле это они следили за ним. Он хотел их использовать, но в итоге это они его использовали! Все это время он был посмешищем, их послушной предсказуемой куклой! Как это могло случиться? Сквозь гомон своих мыслей он с трудом расслышал шаги. Одна из женщин тихо подошла к нему и опустилась рядом на колени. Она заговорила с ним очень тихо, но от звука ее голоса у него мгновенно замерло дыхание. Это был тот самый голос, голос его неведомой защитницы!

– Бедный, бедный мой Стилетто. – Голос звучал нежно и успокаивающе, словно на воспаленный горячий лоб положили прохладный компресс. – Мы снова перевернули всю твою жизнь. Разве ты не задумывался, почему ты отбыл всего десять лет вместо положенных пятнадцати? Ты думал, что за тебя внес залог кто-то из твоих бывших дружков-мафиозо? Наивный, это я нашла тебя, о да! Это правда, что тогда ты запал в душу каждой из нас, но остальные забыли тебя, ведь множество таких, как ты, проходило через наши руки. Но не я. Я не смогла тебя забыть. И я разыскала тебя, хоть это было и непросто. После этого я стала думать о том, как освободить тебя, общалась с сильными мира сего и, наконец, нашла лазейку и внесла залог. Тебе даже не увеличили срок за участие в тюремном бунте. Это я привела тебя на остров снова.

С той стороны, где стояли Царицы, донесся дружный вздох удивления. Стилетто медленно убрал ладони от своего лица и поднял голову. Перед ним на коленях стояла Дамиана.

Стилетто смотрел на нее не в силах вымолвить ни слова, пытаясь хоть как-то уложить в голове все услышанное. Тем временем Царица продолжала:

– Я знала, что первым делом ты отправишься на Стили и попытаешься найти меня. Я хотела встретить тебя снова, попытаться стереть из твоего сердца обиды и злобу. Я вижу по твоему взгляду, что в чем-то мне это удалось, но во многом пока что нет.

Дар речи, наконец, вернулся к Стилетто, и он с трудом выдавил из себя, медленно ворочая непослушным языком:

– Так это ты помогала мне? Там у шезлонга и в подземелье? Это ты дала мне спасительный сок дерева, который приглушил боль?

Дамиана посмотрела на него с состраданием и тихо кивнула:

– Да.

– Да, – словно эхо повторил Стилетто. – Именно ты и была той последней Госпожой, которая навсегда изменила мою жизнь.

 

Глава последняя

Дамиана опустила глаза и продолжала говорить уже громче, так чтобы ее слышали остальные Царицы, напрягавшие все внимание, пытаясь разобрать, что за странная сцена разыгрывается на краю утеса между Стилетто и их старшей сестрицей.

– Да, это из-за меня твоя жизнь пошла под откос. Я пыталась, как могла, все исправить и доказать тебе свою любовь, но… Ты же знаешь, некоторые шрамы остаются навсегда, и старые раны будут давать знать о себе холодными сырыми ночами до самого конца жизни. Ты вправе наказать меня, потому что ты никогда уже не будешь прежним, как уже никогда, увы, не будет прежним этот остров. Ведь ты приехал сюда, чтобы убить меня? Стереть с лица земли мое царство, которое я так долго и тщательно создавала? Что же, ты опоздал.

Он поглядел на Дамиану в полном недоумении и увидел нечто невероятное, то, чего, как он думал, просто не могло быть – в глазах Царицы стояли слезы. Она ответила на его вопрошающий взгляд горькой улыбкой и после недолгого молчания, которое длилось для Стилетто и остальных цариц тысячу лет, продолжила:

– Ты уже уничтожил этот остров десять лет назад, когда тебя привезли сюда, дерзкого непокорного малыша, связанного по рукам и ногам. Тогда я и полюбила тебя, мой юный разбойник. И в этот момент через черное сердце острова пошла трещина, которую уже невозможно было вылечить. – Стилетто открыл было рот, чтобы спросить что-то, но она жестом остановила его, и в этом жесте больше не было никакой жестокости и непреклонности, только нежность и сочувствие. – Ты все еще думаешь, что я сломала тебя, но нет. Я вырастила тебя. Я дала тебе невиданную волю и силу, и я не знаю, куда ты ее употребишь. Возможно, на то, чтобы отправить наш остров под воду. Впрочем, для этого не нужно много стараний, он уже давно сам погружается на дно, я много над этим думала и смирилась…

Царицы, завороженные этой неожиданной речью, словно очнулись и затараторили наперебой, жестикулируя и адресуя Дамиане ничего не понимающие, испуганные взгляды.

– Как?! Почему на дно? Мы чего-то не знаем, сестрица? Что происходит?! Выкладывай скорее!

Дамиана обернулась к подругам и ответила без малейшего волнения в голосе:

– Ох, сестрицы, бросьте. Наконец пришла пора кому-то сказать правду, вы же и сами все прекрасно видите – дела наши плохи и день ото дня становятся все хуже. – Царицы разом замолкли, угрюмо переглядываясь. Каждая в глубине души знала, что Дамиана права. – Отчего это происходит? Я знаю не больше вашего. Может, это от того, что в ваших глазах пропал огонек… Может, это просто рынок, и в безумном современном мире мы не успеваем за растущими запросами. А может, просто от того, что дело, в которое перестали вкладывать свою любовь, никогда не принесет успеха. Ведь я затевала этот остров-сказку, где сбываются самые потаенные мечты, а не как пыточную камеру, тюрьму или лабораторию для варки мета. И чтобы выжить, вам снова придется сделать его сказкой. Но в этой сказке для меня уже не будет места…

Стилетто отчаянно замотал головой, поморщившись, словно от боли, он нашарил среди камней свой кинжал и тяжело поднялся на ноги, сжимая в руках оружие так, словно это было его единственное спасение, последнее – что осталось настоящим и вещественным в мире зыбких миражей и вечного обмана.

– Я… Я ничего больше не понимаю! – с мукой в голосе закричал он, глядя сверху вниз на Дамиану, по-прежнему стоящую перед ним на коленях. – Что?! Что ты хочешь всем этим сказать?!

Дамиана ответила на его взгляд, и печальная улыбка вернулась на ее лицо.

– В твоей руке кинжал, – совершенно спокойно проговорила она, распахивая тунику на мраморно белой груди. – Вонзи мне его в сердце, если ты все еще хочешь отомстить.

Он поглядел на клинок в своей руке, тусклый и холодный. Его вид напоминал о том, как несколько дней назад на этом же самом утесе он репетировал сцену мести, представлял, как сталь врывается в грудь его тогда еще безымянной и неведомой, мучительницы, повторял, словно обезумевший, те слова, которые он скажет ей, пока разрушительница его жизни будет хрипеть и истекать кровью, а он будет обретать свободу. Его мысли привычно обратились к тому месту в его душе, где все десять лет полыхал огонь мстительной ненависти, наполняя его жаром, абсолютной силой и волей, чтобы жить дальше, чтобы нанести этот последний, решающий удар. Но там, где раньше горел огонь, теперь была лишь черная пустота. Он перевел взгляд на Дамиану, которая, все еще стояла перед ним, совершенно покорная, и ее глаза выражали новое, небывалое чувство, которое теперь, переливаясь через край, наполняло его пустую израненную душу. Слезинка, не удержавшись на ее длинных черных ресницах, сорвалась вниз и побежала по белоснежной щеке. Стилетто вздохнул, медленно и глубоко, и почувствовал, что воздух для него навсегда изменился, потеряв кроваво-горький привкус. Где-то далеко внизу дышал прибой, спокойно и неторопливо, будто спящий гигант, больше не было слышно ни звука. Стилетто медленно поднял руку над пропастью и разжал кулак. Кинжал бесшумно исчез в темноте.

Среди Цариц раздались вздохи, шепот. София, изготовившаяся было к прыжку, чтобы перехватить руку с занесенным клинком, расслабила мышцы и, облегченно вздохнув, опустилась на камень. А Стилетто, уже не в силах отвести взгляд от коленопреклоненной Дамианы, наконец произнес:

– Нет. Некому отомстить тебе. Этого человека больше нет, он только что исчез в темной бездне, вместе с этим кинжалом. Я жил в обмане, который сам и создал, я страдал оттого, что на самом деле я никогда не искал мести, как бы я ни врал себе, я всегда искал лишь любви. И вот я нашел ее. И пускай эта любовь будет черная, как ночь, мне все равно.

Он, по-прежнему не теряя ее взгляда, поднял Дамиану с колен и осторожно, словно дотрагиваясь до ценнейшего сокровища, стер слезинку с ее щеки.

– А что теперь будет с островом? – не выдержав, подала голос Ангелика. – Это наш остров, и мы… Мы его царицы!

Ее голос прозвучал настолько робко и неуверенно, что Стилетто улыбнулся в ответ:

– Что будет? Я не знаю. Я больше никому не хочу причинять боль и ничего не хочу разрушать. Раньше я думал, что погиб на этом острове, но теперь я понял, что по-настоящему родился здесь. Я словно вышел на яркий свет из темноты…

– Но все же, – перебила его малышка Зоя, нахмурив брови на недовольном личике, – что будет? У меня тут киностудия, и новых заказов полно, среди них, между прочим, есть несколько очень серьезных и многообещающих… Какого черта я должна рушить свои грандиозные замыслы, ради ваших любовных соплей?!

– О, Зоя!.. – простонала, заламывая руки, Галатея. – Ты вообще способна думать о чем-нибудь, кроме своих фильмов?! Я же говорила, я же говорила вам!..

Она принялась нервно расхаживать по утесу взад-вперед, бормоча и воздевая взгляд к темным небесам:

– Еще не все потеряно, мы еще можем все спасти… Если мы оптимизируем нашу деятельность, уменьшим расходы, то протянем еще минимум полгода… Так, нужно будет подналечь на продажу наркоты и повысить сборы с гостей… София! Чего ты расселась?! Я что, должна одна обо всем думать?! Предлагай что-нибудь!

Но София лишь хитро улыбнулась в ответ и покачала бритой головой:

– Извини, сестренка, это все уже без меня. Я вольный стрелок и поищу свою удачу в другом месте. Слава богам, в этом мире всегда нужны люди, которые умеют причинять боль.

Пока Царицы выясняли отношения, Дамиана взяла Стилетто за руки и заглянула ему в лицо с улыбкой, в которой уже не было ни капли горечи:

– Я приготовила для тебя небольшой сюрприз. Тех денег, что я накопила за эти годы, вполне хватит нам двоим для тихой и яркой жизни, и я даже кое-что приобрела несколько лет назад. Я приглашаю тебя на наш собственный остров, он маленький, но для нас двоих там места вполне хватит. Мы будем жить там только вдвоем, жить той жизнью, которую всегда искали мы оба. Идем же, яхта уже ждет нас.

Стилетто проследил за ее взглядом и увидел прекрасную небольшую яхту, заходящую в бухту рядом с дворцом. Улыбаясь друг другу, они направились прочь с утеса по узенькой тайной тропке, петляющей среди скал. Они уже почти скрылись за поворотом, когда их остановил голос Ангелики:

– Эй, а как же мы?!

Она, Галатея и Зоя вопросительно глядели им вслед. Никогда еще Царицы не выглядели так растерянно и беспомощно. Дамиана обернулась к ним и ответила с улыбкой:

– Не волнуйтесь! У вас все будет хорошо. Конечно, остров не уйдет под воду, но кое-что придется изменить. Царицы не могут править слишком долго, править должен Царь!

Косые солнечные лучи, как всегда, рассекали прохладный полумрак Черного зала. Все так же мрачно чернели грубые, увенчанные сталактитами стены, блестел полированный гладкий пол. Черный, изукрашенный узорами трон пустовал, все хранило безмолвие. Наконец, в коридоре послышались отдаленные шаги. Они становились все громче и четче, гулко раздаваясь под высокими потолками в зале, привыкшем слышать лишь робкое, почти бесшумное шарканье слуг. Но идущий явно не был слугой. Его поступь была уверенной и четкой, так шагает генерал пред строем преданных солдат или хозяин, с неожиданной проверкой вернувшийся в свой дом.

Двери, ведущие в зал, отворились, и внутрь вошел, одетый в парчу и золото, новый правитель острова Стили. Гордая посадка головы, решительный орлиный профиль, черные как смоль волосы, стянутые простым золотым обручем, – он буквально излучал уверенность и величие. Обнаженные, мускулистые телохранительницы, сопровождавшие его, встали у дверей на страже, заложив руки за спины, а царь не оборачиваясь проследовал в глубь зала и расположился на черном троне. Его внимания уже ждала просительница.

София, почтительно склонив голову, подошла к трону и, преклонив колено, смиренно обратилась к мужчине, сидящему на троне:

– Царь Стратос, позвольте доложить вам о делах на вашем острове.

Стратос поймал ее фиолетовый взгляд и ответил холодной надменной улыбкой, которая ясно давала понять, что он не забыл ничего из того, что случилось на острове ранее. Он шутливо погрозил просительнице пальцем и спокойно промолвил:

– Докладывай, София.

А маленькая яхта летела вперед, словно на крыльях. Море было спокойным, небольшие волны легко покачивали посудинку, баюкая Стилетто, спящего крепким сном в разложенном шезлонге. Дамиана, на секунду оторвавшись от штурвала, обернулась, чтобы еще раз посмотреть на своего возлюбленного. Во сне его черты смягчились, и в них появилось что-то неожиданно нежное и детское. Иногда тень тревоги пробегала по его лицу, но через мгновение к нему возвращалась безмятежность. Ничего, пусть выспится хорошенько. Наконец-то после всех волнений, страстей и страхов последних лет он мог спать спокойно. Дамиана улыбнулась сама себе и вновь направила свой взгляд на далекий горизонт. Где-то там, уже совсем недалеко, ждет их счастье. А за кормой, где вдалеке растворяется белая пена, остался Черный остров, подаривший им любовь.