Возле узкой, частично созданной самой природой каменной лесенки, ведущей наверх, к подножию уходившего в небо каменного шипа, дежурила пара неподвижно замерших охранников. Низкое вечернее солнце заливало их теплыми янтарными лучами, и от этого их атлетические фигуры напоминали бронзовые статуи античных воинов-гоплитов, только вместо копий и щитов их мускулистые руки сжимали штурмовые винтовки.
Лестница делала небольшой поворот вдоль скалы и выводила на широкую смотровую площадку, поросшую по краям кипарисами и диким олеандром, скрывающими гостей, желавших полюбоваться скоротечным южным закатом, от посторонних глаз. Но сейчас вход для посетителей был закрыт, а теплый вечерний бриз доносил сверху женские голоса и смех – сегодня царицы решили встретить закат в компании нового загадочного гостя.
Хозяйки острова расположились на широкой скамье, вырубленной прямо из темного камня скалы, и, соблазнительно потягиваясь, щурились, глядя на последние мягкие и теплые краски, которые дарил уходящий день. В минуты скоротечного южного вечера, когда солнце, устав мучить землю своими беспощадными жаркими поцелуями, вдруг становилось нежным и сентиментальным, все на Стили замирало, и море старалось тише плескать о скалы, чтобы не отвлекать остров, погруженный на миг в задумчивое оцепенение.
Зоя, изображая крайнюю степень усталости, рухнула на колени к сидящей на скамье Дамиане, раскидав по ее широким белоснежным бедрам свои рыжие волосы, горящие огнем в закатных лучах. Юная царица вздохнула, высоко подняв упругую грудь с проглядывающими через тончайшую ткань холмиками сосков, и, по-детски закрыв один глаз, принялась наблюдать за оранжевым шаром, который медленно приближался к пылающему золотом горизонту. Остальные Царицы следили за романтическим явлением природы не так внимательно, и какими бы завораживающими ни были виды вечернего Стили, их гораздо больше интересовал поджарый татуированный мужчина в легком бежевом костюме яхтсмена, который стоял чуть поодаль, прислонившись спиной к скале.
Гость расположился таким образом, чтобы ему открывался вид не только на великолепный закат, но и на будоражащие прелести пяти Цариц, окрашенные вечерним солнцем в подобающие им золото и бронзу. Он с немалым удовольствием чувствовал на себе ответные взгляды женщин, которые с уверенным бесстыдством пытались проникнуть под его распахнутую на груди легкую куртку, обводили крепкие ягодицы и мускулистые стройные ноги. Так опытный пастух-гаучо, хозяин аргентинских прерий, любуется прекрасным норовистым племенным жеребцом, которого ему предстоит объездить. Незнакомец, безусловно, нравился хозяйкам острова. Обычно мужчины, оказавшиеся на острове, ползали у них в ногах, выпрашивали право спать возле их дверей, словно псы, или заваливали их подарками, пытаясь поразить роскошью и богатством. Смешные глупцы. Но этот был не такой. Он с первых секунд показал, что играет только по своим правилам, и никто не может указать ему что делать. Кроме того, цариц заводила его животная сила, которую он продемонстрировал на арене, раскидав их лучших телохранительниц, словно котят. Казалось, что благодаря своей гармонии с природой и древними традициями он черпает свою мощь прямо из соленого морского воздуха, получает ее от скал и земли. Да, он был очень силен и своенравен. Что же, тем слаще будет сломать его, заставить его силу служить им, а его самого превратить в послушную игрушку. В самую лучшую игрушку, такой у них еще не было…
Галатея слишком откровенно задержала взгляд на покрытой сплошной татуировкой мускулистой груди гостя, так что он рассмеялся, показав крепкие белоснежные зубы.
– Нравятся мои картинки? Каждая из них многое значит для меня. Эта, например, – он указал на женский скелет в подвенечном платье, наколотый среди прочих сюжетов, на левой стороне груди, – Санта Муэртэ, последняя невеста в жизни каждого мужчины. Но по мне – слишком костлявая.
Он снова рассмеялся и уставился своим единственным горящим глазом на роскошные формы Галатеи, лишь слегка прикрытые полупрозрачной тканью. Галатея без смущения выдержала откровенный взгляд незнакомца и отвечала с насмешливой улыбкой:
– Смотри, как бы ты не увиделся с ней раньше положенного срока, чемпион. Мы не любим, когда на нашем острове нарушают правила. Мы знаем все о наших гостях, кто они, сколько у них денег в банке, их сексуальные предпочтения и даже самые грязные фантазии и секреты. Но о тебе мы не знаем ничего…
Она оглянулась на своих подруг. София отвлек-лась от шутливой игры, которую она вела с Дамианой за право обладания великолепной грудью Ангелики, и встала со скамьи. Двигаясь словно змея, плавными и бесшумными шагами, она обошла гостя полукругом, внимательно разглядывая его мускулатуру. При этом татуировки на ее гибком теле изгибались, словно живые. Наконец, она остановилась и внимательно заглянула незнакомцу в лицо.
– Как ты смог попасть на остров? Тебя не было в списке яхтсменов. Мы все проверили несколько раз. Как ты смог обмануть нашу систему безопасности?
Незнакомец глядел в ответ насмешливым карим глазом без малейшей тени смущения.
– О, это совершенно не важно. Это такая мелочь, что я не хочу тратить на нее ни секунды этого прекрасного вечера.
Он сделал широкий жест рукой, указывая на играющий кровью и золотом горизонт, где солнечный диск уже до половины погрузился в присмиревшее море.
– Вам достаточно знать, что я всегда добиваюсь того, чего хочу.
Ответ прозвучал дерзко, и незнакомец с лукавым интересом следил, как женщины ответят на его вызов. Царицы молча обменялись удивленными взглядами, да он еще своенравнее, чем им показалось вначале. Что же, тем интереснее выйдет игра. Однако Дамиана нахмурила черные, словно из драгоценного меха, брови и хлестким шлепком по круглой попке согнала вскрикнувшую от неожиданности Зою со своих коленей. Царица встала со скамьи, позволив гостю заметить, что под легкой белоснежной туникой абсолютно ничего не надето, и сделала несколько шагов ему навстречу. Ее чувственные губы искривились в саркастической усмешке, а темные колдовские глаза пронзили яхт-смена с такой магнетической силой, что, казалось, целые армии пали бы на колени в слезах от этого взгляда, а императоры сняли бы короны с плешивых голов, чтобы положить их к ее ногам. Она подошла так близко, что мужчина почувствовал сладкий дурманящий аромат ее тела, смешавшийся с запахом вечернего морского бриза, и спросила вкрадчивым грудным голосом:
– Этот остров – наше царство. Царство любви и боли, страдания и восторга. Здесь слышны рыдания и крики наивысшего наслаждения. Люди тратят состояния, просто чтобы получить наше разрешение ступить на эту землю. Зачем же ты появился на этом острове, незнакомец? Чего ты хочешь?
Их взгляды встретились, и гость, казалось, на пару секунд разучился дышать, проваливаясь в черный омут ее глаз. Но уже через мгновение самообладание вернулось к нему. Он, словно ни в чем не бывало, весело улыбнулся Дамиане и спокойно ответил:
– Я здесь, чтобы найти ответ на один вопрос. Для того, чтобы найти ту, кого я ищу.
На смотровой площадке установилась тишина, нарушаемая только редкими криками чаек. Царицы в молчании по-новому разглядывали татуированного незнакомца с повязкой на глазу, так не похожего на прочих гостей острова, и каждая из них почувствовала, как какое-то новое незнакомое чувство сладко екнуло в груди, наполняя сердце непонятным предвкушением и заставляя его биться быстрее. Он был невысокого роста, но сила и уверенность исходили от его ладной мускулистой фигуры.
Легкий льняной костюм яхтсмена прекрасно сидел на нем, подчеркивая, что незнакомец предпочитал одежду простую и удобную. Татуировки, покрывавшие тренированное тело, небольшая черная бородка, белозубая улыбка, веселая и обезоруживающая, единственный глаз, горящий отвагой и страстью, – все это превращало его в настоящего романтического героя. И теперь Царицы смотрели на загадочного незнакомца и пытались понять, почему он будоражит в них такие странные чувства, возвращает к жизни, казалось, давно стертые воспоминания из их прошлого, когда все для них было в первый раз…
…В памяти всплывало его лицо, красное и перекошенное от унижения и боли. Он еще не смирился со своей нижней позицией. Жалкий скрюченный сатир с нелепо торчащим членом, коленопреклоненный на жестком каменном полу. Злится, кричит от гнева, безуспешно борется с тугими кожаными путами, потом умоляет, потом просто жалко скулит, как побитый щенок. Но она равнодушна как камень, как прекрасная мраморная статуя.
Юная нимфа, закутанная в длинные каштановые волосы, сама чистота, сама молодость. Она лишь смотрит на ничтожного своим презрительным фиолетовым взглядом и молчит. Он кусает губы, кричит и, наконец, начинает плакать. Слезы текут по его красному искаженному лицу, плечи сотрясаются от шумных рыданий. Она прячет улыбку. Ей удалось. Первые слезы нижнего. Но не последние. Теперь все мужчины в ее власти…
…В ее власти было сделать с ним что угодно, он лишь глухо рычал и стонал сквозь сплошную кожаную маску, пока она привязывала его к скамье. Она почувствовала, что в этот раз эти звуки возбуждают ее больше обычного, почувствовала, как твердеют ее розовые нежные соски, как томительное желание разливается по белоснежным фарфоровым бедрам. Подчиняясь мгновенному импульсу, она сорвала с привязанного мужчины нижнюю часть маски, обнажив выбритый подбородок и чувственные губы. Она знала, чего хочет. Через секунду ее бедра сомкнулись на его голове, прижимая к его лицу самое чувствительное место.
Он сопротивлялся и дергался, но это лишь больше возбуждало белокурую мучительницу, она с плотоядной улыбкой сжала ноги сильнее, доставляя боль, заставляя задыхаться, пока он не сдался и не принялся работать языком. Она закусила губу от внезапного удовольствия, которое доставляли ей жаркие усердные губы, и принялась двигать своими широкими бедрами, словно ехала на коне. Еще и еще, пока ее дыхание не сбилось, пока она не почувствовала приближение сладкой волны и не сжала руками свою роскошную грудь. Первый раз юная госпожа испытывала оргазм, добытый у нижнего с помощью насилия, и ей это нравилось, она хотела еще. Она отбросила за спину молочный водопад волос, синие глаза на миг стали ярко-голубыми, и комнату огласил полный наслаждения крик…
…Он издал крик скорее от неожиданности, чем от боли. Пока не воспринимает ее всерьез. Немудрено. Ее фигура еще хранит детскую хрупкость. Огненная медь копны кудрявых волос, наивные и доверчивые, широко раскрытые зеленые глаза, трогательные веснушки. Он еще не знает, что глаза таят сюрприз. Ритмичный свист плетки и стоны, слова, которые она шептала в перерывах между ударами, ее движения, то резкие, то плавные, словно странный танец боли и восторга, который остановил ход времени. Он полностью потерял волю, боль перестала быть болью, она стала чем-то большим. Глаза, помутневшие от невероятного чувства, жадно разглядывали ее грудь, удивительно спелую на фоне невинного, почти детского личика. Вскоре он начал кричать по-настоящему. Сначала это были просто бессвязные вопли, но постепенно они превратились в мольбы. Он умолял не останавливаться. Ее хрупкое тело покрылось потом от тяжелой работы, удары сыпались градом на обнаженную спину, вызывая слезы величайшего облегчения, струившиеся по исступленно запрокинутому лицу. А плетка все поднималась и опускалась, заставляя его содрогаться вновь и вновь…
…Заставляя его содрогаться вновь и вновь от мимолетных прикосновений. Эти прикосновения обжигали, они доставляли куда больше боли, чем веревки, впившиеся в тело. Скорость и сноровка, с которой его мучительница сплела для него этот кокон унижения, никак не вязались с мыслью, что она делает это в первый раз. Теперь есть только скрип веревки и ритмично покачивающийся перед глазами пол. Вперед-назад, вперед-назад. Теперь он просто вещь, ничтожная и нелепая, словно вязанка колбасы, подвешенная к потолку в погребе. Хотя нет, было еще кое-что. Была Она. Одно лишь ее незримое присутствие наполняло его смыслом, ее совершенство делало его стыд за собственное убожество еще более жгучим и непереносимым. На ее идеальном теле не было ни единого волоска, лишь татуировка в виде розы нарушала матовую нежность кожи. Она, словно прекрасный обнаженный призрак, держалась на периферии зрения, были слышны легкие шаги, смех, дыхание, все это сводило с ума. Иногда она легонько раскачивала его нелепо скрюченное тело, развлекаясь с ним, словно гибкая кошечка со своей игрушкой, и тогда словно сладкое электричество пронзало его затекшие члены. Вперед-назад. Он чувствовал, что не выдерживает, что боль, стыд и восторг переполняют его, больше не было сил держаться, горячие слезы обильно текли по его лицу, оставляя мокрую дорожку на каменном полу. Вперед-назад, вперед-назад. Он застонал, сжав зубами кляп, и задергал руками за спиной, словно забыв, что они связаны…
…Они связаны между собой особым, почти мистическим образом, все пятеро. Она давно это поняла. Сейчас они почти стали единым целым. Их молодые великолепные тела сплелись в один клубок, их нежные руки умело ласкали, горячие трепещущие языки достигали самых потаенных уголков, губы сливались в страстных поцелуях, и груди соприкасались сосками, вызывая тихие стоны наслаждения. Они не могли оторваться друг от друга, насытиться друг другом, все продолжая и продолжая свои ласки, почти забыв про мужчину, привязанного к кресту над их головами. Он стонал и задыхался от неутолимой похоти, глядя на пятерых прекрасных девушек, предающихся любви у подножия креста, напоминающего огромную букву «икс». Рыжие, черные, каштановые волосы, роскошные груди и груди небольшие, девственно упругие, алые губы, раскрасневшиеся от страсти щеки – все это сплошным калейдоскопом любви крутилось у него перед глазами. Мужчина бессильно заскрипел зубами и еще раз безуспешно попытался разорвать сковывающие его веревки, это движение забрало его последние силы, и он повис на кресте, уронив голову на грудь. А девушки, расположившиеся у подножия, все продолжали любить друг друга с неослабевающей страстью.
Молчание продлилось еще несколько мгновений. Солнце почти скрылось за горизонтом, превращая море в жидкий золотой огонь. Мужчина словно старался не упустить ни единой подробности этого заката, впитать его в себя до последнего лучика. И пока незнакомец глядел на уходящее светило, Царицы так же жадно и заинтересованно смотрели на него. За годы, проведенные в Теме, они видели многое и уже давно знали про единственное, что составляло смысл каждой человеческой жизни. Они думали, что почти утратили это, но совершенно неожиданно этот загадочный гость с повязкой на глазу заставил пробудиться их воспоминания, самые давние, важные и интимные. Их глаза заблестели новым светом, потому что он вернул им то, чего они давно уже не испытывали в своей совершенной жизни полубогинь. Он вернул Царицам искренний интерес. Именно он сверкал в их взглядах, устремленных на неизвестного гостя.
Дамиана первая смогла совладать с собой, на ее лицо вернулось привычное насмешливое выражение, и она уже было набрала в легкие воздуха, чтобы хлестко осадить самоуверенного яхтсмена, но в этот момент она услышала голос Ангелики, звучавший непривычно твердо и уверенно.
– Я встречусь с ним первой, – неожиданно выпалила блондинка. Удивленные взгляды ее подруг сошлись на беловолосой красавице, которая смотрела только на того, кто сумел растревожить ее и дать новую жизнь давно сокрытым воспоминаниям.
Незнакомец, тем временем слишком поглощенный потрясающим зрелищем заката, чтобы обернуться назад, подошел вплотную к обрыву скалы и, раскрыв руки в древнем жесте приветствия силам земли и неба, запел на древнегреческом языке. Сначала его песня звучала тихо, растворяясь в порывах ветра, но с каждым новым звуком его голос набирал силы и звучности.