Бирюзовые волны бились кудрявыми белыми головами о борта яхты, будто хотели подняться на палубу и припасть к точеным ножкам Пяти Цариц. Свежий ветерок, пахнущий солью, надувал парус, и судно резво бежало вперед, подставляя свои борта горячим пальцам Гелиоса. Невдалеке из искрящейся пучины Средиземного моря поднимались серые камни Стили, и, если приглядеться, среди них можно было заметить, как отсвечивают оконные стекла редких построек.

Безоблачное небо раскидывалось над головами пассажиров яхты необъятным голубым шатром, а сварливые чайки то и дело кричали друг на друга, смешивая свои голоса с плеском волн и посвистом озорного ветра. Погода была так хороша, вызывала на душе такой покой и негу, что даже на каменном лице мужчины, стоящего за штурвалом, нет-нет, да и появлялась тень улыбки. Стратос, как всегда бесстрастный и собранный, вел яхту Цариц, больше походя на статую, чем на живого человека. Однако черные глаза цепко следили за всем, что происходит вокруг, и, заглянув в них поглубже, сразу становилось понятно, что киприот знает куда больше тайн и секретов острова Цариц, чем можно было бы подумать.

Шезлонги Цариц были расставлены у Стратоса за спиной, и на четырех из них в расслабленных позах лежали самые красивые женщины на свете. Дамиана растянулась на спине, закинула руки за голову и прикрыла глаза под солнцезащитными очками. Похотливые пальцы дневного светила с вожделением оглаживали нежную кожу девушки, касаясь ее темных, налитых страстью сосков, полных губ, маленького черного треугольника между ногами. На теле брюнетки, как и на телах ее подруг, не было следов от плавок или завязок лифчика – их совершенные соблазнительные тела никогда не прятались под пуританскими лоскутами ткани.

Справа от Дамианы расположилась Ангелика. Она лежала на боку, опустив прекрасную белокурую головку на согнутую руку. Молодая женщина была все так же неотразима, в глазах все еще блестел огонек новизны, азарта и внутреннего огня, который появился у нее после ночи, проведенной со Стилетто, но сегодня к этому огоньку примешивался и едва различимый блеск ревности. Ангелика временами поглядывала на пустующий пятый шезлонг, и ее чувственные нежные губы чуть сжимались.

Галатея и София тоже подставляли свои точеные тела солнечным ласкам и перебрасывались иногда ленивыми фразами, потягивая коктейли с большим количеством льда. Татуировки на коже Софии в ярком дневном свете были особенно заметны, и пальцы сами так и тянулись прикоснуться к шипастому стеблю розы, склонившей свой цветок над влажным бутоном хозяйки. Тело девушки было гладким, как у младенца, без единого волоска, и это создавало убийственное сочетание невинности и разврата. Галатея с ленцой водила пальцами по внутренней стороне бедра подруги, иногда, как бы невзначай, задевая ее клитор. София сладко улыбалась этой шалости, но под ресницами у нее вспыхивал темный огонек.

– А куда Зоя запропастилась? – наконец спросила сероглазая царица, словив руку Галатеи и крепко ее сжав.

– Она на носу, госпожа, – ответил, не оборачиваясь, Стратос.

– Что она там делает?

Отвечать на этот риторический вопрос никто не стал, и в воздухе снова повисло лениво-блаженное молчание. Его слегка нарушало только участившееся дыхание Софии – она все еще прижимала ладонь Галатеи к своей промежности, чем та не преминула воспользоваться и пустила в ход пальцы. Но проникнуть во влажное лоно подруги ей не удалось, татуированная красавица вскочила с шезлонга, показала кончик языка и пошла на нос.

– Зоя! – позвала она.

Рыжая стояла на самом носу, держась за бакштаги: спина невероятно прямая, идеальные округлые ягодицы, изящные ноги танцовщицы и пламенная грива волос, рассыпавшаяся по плечам до самых лопаток.

– Ты куда пропала? – поинтересовалась София и невольно замерла, когда Зоя обернулась. «Малышка» была так хороша сегодня, что от нее невозможно было оторвать глаз. Она выглядела полностью перерожденной, обновленной и свежей, словно сама Геба подарила ей секрет вечной юности. На ее лице блуждало блаженное выражение, а кожа светилась нежностью. Даже самый недоверчивый человек, глядя на Зою, ни на минуту не усомнился бы в том, что она счастлива, – это лучистое сияние глаз невозможно было сыграть или вызвать усилием воли. Вчерашняя ночь полностью изменила рыжеволосую царицу, превратив ее… в богиню!

Да что же такого в этом татуированном греке, в конце концов?! После встречи с ним и Ангелика, и Зоя будто снова почувствовали вкус к жизни, обрели внутренний свет, переродились.

– Выглядишь просто чудесно, – с легкой ноткой зависти сказала София, приобняв подругу и чмокнув в щеку. Зоя улыбнулась и покраснела, от чего стала еще привлекательнее.

Вернувшись к остальным, девушки улеглись на шезлонги. Все взгляды были обращены к медноволосой прелестнице, но она делала вид, что не замечает этого, и, пряча хитрую усмешку, потягивала ледяной коктейль.

Полуденное солнце впивалось страстными поцелуями в обнаженные тела цариц, и жаркая нега заставляла кровь по жилам бежать все быстрее, усиливая напряжение. В конце концов София не выдержала и воскликнула:

– Ну, рассказывай уже! Ты опробовала свой вингсьют?

Зоя небрежно пожала плечами и улыбнулась еще шире. Но подруги были не намерены и дальше затягивать интригу. Татуированная красавица сделала страшные глаза и направила на молчунью обличающий перст:

– Говори уже! Мы видели из замка, как ты неслась с человеком к морю на своих огромных крыльях, как Дедал. Так что?

Бокал с легким стуком встал на столик, Зоя откинулась на спинку шезлонга, посмотрела прищуренными глазами на солнце, глубоко вздохнула и только потом ответила:

– Это был восторг. – Царицы поняли, что она унеслась воспоминаниями туда, в те бесконечные и такие короткие мгновения, когда они со Стилетто парили над морской пучиной, будто разрезая реальность на две половины. В одной были они, а в другой – весь остальной мир.

– Жизнь и смерть, буря и полет, – мечтательно произнесла после долгой паузы рыжеволосая и подставила лицо ласке морского бриза.

– Пффф, – фыркнула в ответ Дамиана и приподнялась, пристально глядя на расслабленную подругу. – Я была уверена, что человека постигнет конец Икара.

Все девушки оживились и посмотрели на порывистую брюнетку, лицо которой явно выражало недовольство. Ангелика и Зоя переглянулись, будто разделяя одну тайну. И в эту секунду в лазоревых глазах золотоволосой красавицы не было ревности, только недоумение и легкий испуг.

Дамиана между тем не обращала внимания на других – она не сводила глаз с Зои:

– Он слишком приблизился к нам – к солнцу, и я думала, наш жар должен растопить его. И убить. Ты не хотела сбросить его, чтобы он упал на скалы?

Рыжая бестрепетно выдержала пламенный взгляд подруги и нежно улыбнулась:

– Нууу, во-первых, это было бы нечестно, ведь тогда его бы не отведали вы. А во-вторых… – Над палубой яхты повисла томительная пауза, во время которой черные и зеленые глаза вели ожесточенную дуэль. Зоя и Дамиана сверлили друг друга взглядами, и пожар в угольных очах брюнетки становился все опаснее. Наконец рыжая не выдержала, отвела взгляд и закончила: – Да, хотела, но он так сладко меня прижимал, его сердечко так робко и доверчиво колотилось в груди, что я просто не смогла.

Дамиана коротко кивнула и как ни в чем не бывало, улеглась обратно. Однако ее расслабленная поза не могла обмануть подруг – они знали, что пламенная госпожа недовольна. Сильно недовольна. И кто-то за это недовольство рано или поздно поплатится. Оставалось только надеяться, что этим «кто-то» не станет ни одна из цариц. Для Дамианы роль госпожи никогда не была только ролью – это была она сама, ее сущность. А если окружающие не оправдывают ожиданий хозяйки, они должны быть наказаны. И для черноволосой домины далеко не всегда имело значение, согласен ты принимать наказание, подчиняться, быть ее нижним или нет.

Чтобы развеять повисшее в воздухе напряжение, София скользнула к Галатее и, опустившись коленями прямо на палубу, провела руками по упругим бедрам подруги. Та посмотрела на нее своими сапфировыми очами и прикрыла их, будто давая Софии разрешение делать все, что она хочет. И тонкие пальцы заскользили по нежной коже, оглаживая каждый миллиметр. Сероглазая царица целовала и покусывала бедра Галатеи, медленно спускаясь вниз, к округлым коленкам. Ногти оставляли кое-где легкие царапины, и от этой сладкой боли русоволосая кора вздрагивала и тихо постанывала. Наконец София занялась ступнями подруги: прошлась кончиком острого языка по розовым пяточкам, помассировала самые чувствительные участки и наконец стала целовать каждый пальчик. Лаская и посасывая мизинчик на левой ноге Галатеи, София так искусно работала губами и языком, что заставила подругу дышать все чаще. Но доводить дело до логического завершения татуированная мучительница не собиралась. На прощание она больно прикусила пальчик Галатеи и, когда та, охнув, открыла глаза, снова показала ей кончик языка.

Вернувшись на свой шезлонг и протянув руку за коктейлем, София задумчиво произнесла:

– Мне, возможно, кажется, но что-то изменилось на нашем острове. Как будто у нас появился незваный наблюдатель.

Сероглазая ни к кому не обращалась, но была уверена, что остальные царицы прекрасно ее слышат. Судя по тому, как заворочалась Ангелика и кашлянула Галатея, подобное ощущение было не у нее одной. Неизвестный зритель представлял собой не просто неприятность – мало ли, ну подглядывает какой-то изобретательный извращенец за ними так незаметно, что его даже охрана не засекла, – он мог быть реально опасен. По многим причинам. И все пять цариц прекрасно это понимали.

– Вчера на нашем ритуале словно присутствовал кто-то лишний.

Дамиана резко поднялась на локтях и глянула уничтожающим взглядом на Софию:

– Мы не говорим о ритуале нигде, кроме ритуала. – Она перевела взгляд на прямую, как мачта, спину управляющего, который неподвижно стоял за штурвалом и казался таким естественным дополнением окружающей обстановки, что о нем все забыли. – Стратосу это знать не обязательно.

Мужчина ни единым жестом не выдал, что услышал слова брюнетки, но можно было не сомневаться – он их услышал. И не потому, что Дамиана говорила громко – она шептала, но это было не важно. Киприот обладал одной уникальной способностью, которая и стала чуть ли не главной причиной того, что он получил должность управляющего островом, – он знал практически обо всем, что творилось на Стили. И хозяйки Стратоса отлично понимали, что он знает, но обе стороны делали вид, что это не так. У Стратоса хватало ума прикидываться несведущим в тех вопросах, делах и ситуациях, которые не предназначались для его глаз и ушей.

Царицы могли творить по ночам что угодно, совершать безумства и преступления, будучи уверены – никто об этом не узнает. И не потому, что не может, а потому, что Стратос не позволит. Сам же управляющий никогда не задавал ненужных вопросов, не выказывал своего отношения, не пытался воспользоваться полученными сведениями. Он просто служил своим госпожам, оставаясь преданным псом не первый год. Тем не менее временами ему стоило напоминать, о чем он должен особенно тщательно забыть. И ритуал был одной из таких тем.

Галатея перевела взгляд с неподвижной спины Стратоса назад к подругам, внимательно посмотрела на Софию и кивнула:

– Может быть, ты и права. Твоя чуткость в таких ситуациях лучше нашей. Присмотрись повнимательнее.

– Правильно, – согласилась с ней Дамиана и снова улеглась, подставляя себя жарким объятиям солнца. Но хоть ее поза и говорила о полном расслаблении, черные глаза из-под ресниц неотрывно следили за реакцией Софии. Брюнетка хорошо читала людей, а своих со-правительниц знала чуть ли не лучше, чем себя саму. Это было важно, чтобы поддерживать контроль в любой ситуации, а для Дамианы контроль являлся жизненной необходимостью. Как воздух. Плюс, в последние дни у нее появился и еще один небольшой интерес, который занимал место в ближайших планах, поэтому девушка добавила: А заодно присмотрись к нашему жеребцу. Только будь поосторожнее, мне не нужна его окровавленная требуха. Мне нужен он весь. Наша встреча будет завтра ночью.

София согласно кивнула и, задумавшись о чем-то, сделала большой глоток из бокала с коктейлем. Лед в нем почти растаял.

Почти в ту же минуту Стратос повернул штурвал, яхта плавно поменяла галс и стала замедляться. Чайки вопили в небе как сумасшедшие, иногда устраивая драки из-за пойманных рыбешек. Ветерок обдувал разгоряченные тела Пяти Цариц, и возникало чувство, что на свете нет больше ничего, кроме этой яхты и моря. Напряжение, которое совсем недавно висело над палубой гнетущим маревом, развеялось без следа, и день опять превратился в пасторальную картинку, где царят покой, умиротворение и нега.

Не говоря ни слова, Стратос вышел из-за штурвала и спустился в трюм. Через некоторое время он появился снова, таща металлический ящик черного цвета. Не нарушая молчания – а о чем говорить, если все и так в курсе, что происходит? – управляющий ловко привязал к ящику конец троса, затянул булинь, прикрепил резиновый буек и мешок сахара, а затем, не без усилий перевалив через борт, бросил в море. Раздался громкий плеск, и ящик быстро ушел под воду, скрывшись в бирюзовых глубинах.

Стратос внимательно проследил за тем, как погружается ящик, оценил, не слишком ли бросается в глаза оставшийся над водой буек, удовлетворенно кивнул и повернулся к загорающим на корме девушкам:

– Дело сделано, мои царицы. Можно возвращаться к острову.