Говорят, что ночью все кошки серы. Чаще всего это правда, потому что везде, где живут люди, есть свет. И пусть в темное время суток его мало, но он все равно освещает дома, улицы, площади. Цвета блекнут, однако серые контуры сохраняют окружающий мир, делают его реальным. И даже в самых злачных местах и подворотнях загораются огоньки зажигалок, экраны смартфонов, банальные фонарики. Все так привыкли к подобному положению дел, что не обращают на это внимания. Ну, ночь, подумаешь! Только в книжках пишут «так темно, что хоть глаз выколи». На самом-то деле найти источник света не проблема. Да-да, все верно… в привычном мире. Но Стили не был таким. Здесь царили законы Темной Любви, Темы, страсти. А потому ночь на острове была полноправной хозяйкой, которой никто не смеет перечить. И сегодня она властвовала на острове безраздельно. Свет не горел нигде: остались мертвыми фонари вдоль тропинок, окна дворца, гостевых домов, подсобных помещений. Даже луна и звезды побоялись выйти на небосклон.

Ночь выдалась такой темной, что мир казался сплошным сгустком черноты. Мрак был плотным, тягучим, почти осязаемым. На каждом вдохе появлялось ощущение, что ты втягиваешь эту тьму в себя, наполняешься ею до самых краев… И дышать становилось тяжелей из-за поднимающегося к горлу противного комка – страх шел рука об руку с чернотой ночи, полз холодной змеей по позвоночнику, проникал внутрь. И не было нигде света, чтобы согреть, успокоить. Ночь – время таинств, первобытных инстинктов, власти и подчинения. Простым смертным не место под ее темным покровом. Благосклонно она встречает только избранных, тех, кто знает, как задобрить безжалостную, вечно голодную до горячей плоти богиню.

Стилетто показалось, что за спиной послышались чьи-то едва различимые шаги. Он вздрогнул и оглянулся – без толку, в непроглядном мраке не получалось ничего рассмотреть. Даже собственных рук было не видно, что уж говорить о чем-то или о ком-то, находящемся в нескольких метрах… Если незваный гость действительно существовал, за что грек не поручился бы. Могло и померещиться. В такой чернильной темноте не помогало ни одно из пяти чувств – все они обманывали, дорисовывая то, чего нет, или, наоборот, скрадывая реальность. Плевать! Даже если там ходит охранник, он так же слеп и глух, как и сам Стилетто, а значит, и беспокоиться не о чем.

Прогнав тревожные мысли, мужчина снова посмотрел в сторону моря и прислушался к беспокойному плеску волн. Только этому звуку и можно было доверять сегодняшней ночью, он звучал слишком громко, чтобы тьма смогла его исказить. «Хорошо, что я пришел сюда до темноты», – подумал грек, напряженно вглядываясь во мрак, растворивший и скалы, и море, и, казалось, его самого. Разглядеть хоть что-нибудь не получалось, поэтому приходилось только ждать. По информации, крупицы которой удалось собрать, все должно было произойти именно сегодня. Оставалось только ждать.

И это оказалось самым мучительным. В голову лезли совершенно неуместные мысли об Ангелике, Зое и даже о Софии – после встречи с этой сумасшедшей садисткой у него до сих пор болело все тело, но эта боль странным образом возбуждала и наполняла желанием. Образы перемешивались и наскакивали друг на друга. Стилетто казалось, что он слышит женские голоса, кто-то окликает его, зовет. Несколько раз померещилось, что к нему прикасаются тонкие пальцы, и он вздрогнул. Ощущение ярко напомнило о таинственной встрече в коридоре, когда Стратос вел его к лысой психопатке. Незнакомка, которая намазала ему спину спасительным соком южного дерева, кто она? Ее запах – едва уловимый, почти заглушенный косметикой и одеждой – показался таким знакомым, словно отголосок далекого-далекого прошлого. Если сосредоточиться и постараться вспомнить, он узнает его, поймет, где слышал, от кого… Но попытки углубиться в собственные ощущения привели только к тому, что мысли превратились в жгучий коктейль из воспоминаний и вожделения. Они кружили и кружили, будто загнанные цирковые лошади. В порочный круг образов, мерцающих на грани полусна, вплелись черные глаза Дамианы, ее золотистая кожа, пышная грудь, которую хотелось сжимать и мять, пока надменная шлюха не начнет умолять о пощаде. Стройные ноги Галатеи, закушенные в порыве страсти губы и шелковистые каштановые волосы, разметавшиеся по плечам. Все пять прекрасных Цариц тянули к нему руки, предлагали свои горячие, влажные тела, кусали и хлестали его, требуя подчинения, и тут же бесстыдно раскидывались у ног, покорно предлагая себя без остатка. Нежная кожа Ангелики…

– Стоп! Стоп, хватит! – прошипел сквозь зубы Стилетто, треснув несколько раз кулаком о шершавый камень, за которым прятался. Резкая боль отрезвила, позволила отвлечься от похожих на болезненное наваждение фантазий. Сейчас не время.

Внизу слышался отчетливый плеск воды. Только это были не волны – в мерный шум прибоя вклинивались посторонние звуки. От острова сквозь ночь плыло что-то большое.

Стилетто приник к валуну и осторожно выглянул, пытаясь рассмотреть, что происходит внизу, на воде. Оказалось, что напрягать глаза не нужно – всю картину прекрасно освещали дрожащие языки пламени.

Поначалу видны были только бурлящие волны, и свет на них падал откуда-то с берега. Но через минуту-другую источник света приблизился, а тайный наблюдатель увидел тех, кто издавал тот самый плеск. Картина оказалась такой странной и неожиданной, что на мгновение Стилетто замер и даже забыл дышать.

Сначала появилась длинная шеренга пловцов, которые мерно взмахивали руками, рассекая волны. К каждому из них была привязана толстая веревка, которая уходила назад и крепилась к большой деревянной площадке, сколоченной из обтесанных бревен. Брусья плотно прилегали друг к другу, и вода между ними практически не проникала. В центре этого странного плота стояла бронзовая чаша-жертвенник, в которой ярко горел огонь. Языки пламени были почти белые, а дым, поднимавшийся над ними густым столбом, чернотой мог посоперничать с ночным мраком.

Вокруг жертвенника, спиной к нему, стояли все Пять Цариц. Стилетто узнал каждую из них по цвету волос, уложенных в замысловатые прически. А на гладко выбритой голове Софии красовалась закрытая корона, сплетенная из золотой проволоки и украшенная сотнями драгоценных камней. Все правительницы острова были наряжены в одинаковые снежно-белые туники, разрезанные по бокам до самой талии. Тяжелая ткань красивыми складками обтекала стройные фигуры, а тонкие позолоченные пояса перехватывали одеяния в талии. Девушки были похожи на богинь Древней Греции, внезапно сошедших с Олимпа. И хотя расстояние до плота было довольно большим, Стилетто смог рассмотреть торжественное, невозмутимое выражение, застывшее на их лицах. Это были не просто женщины, не просто повелительницы Царства Темной Любви – перед ним были жрицы, воплотившие в себе божественную сущность и готовые провести ритуал.

Посмотрев на остальных участников странного действа, бесстрашный грек внутренне сжался. У ног цариц на коленях стояли голые люди. Лица их были обращены к бортам плота, на глазах черные повязки, а руки связаны за спиной. Каждая из жриц держала «жертву» одной рукой, в другой же сжимала большой бронзовый серп. Завершали жуткую картину наряженные в черные хламиды «жрецы» – огромные накачанные атлеты с бритыми до блеска головами. Они стояли плотным внешним кругом, зорко следя за голыми пленниками и ожидая приказа от хозяек.

Пловцы продолжали тащить плот дальше в море, и Стилетто не мог отвести ошеломленного взгляда от застывшей на нем сцены. «Возможно, дальше ничего и не будет», – не веря самому себе, подумал он и тут же, словно в насмешку над его пустыми надеждами, Дамиана резко вскинула руку с серпом вверх. Над морем понесся ее глубокий сильный голос:

Царицы и жрецы в черных одеждах вторили ей, перекрывая рокот прибоя. Стилетто как завороженный смотрел и слушал и не мог поверить, что все это происходит на самом деле. Ритм гимна отдавался биением сердца. Казалось, что земля под ногами, камень под его рукой, тело и море сливаются в единое целое. Мужчине пришлось несколько раз изо всех сил напрячь и расслабить мышцы, чтобы вырваться из этого мистического ритма. Из-за этого он пропустил момент, когда в руках Дамианы появилась медная чаша, раскрашенная черными и белыми полосами. В ней плескалась густая красная жидкость. Брюнетка сделала глоток, передала чашу Ангелике и резко опустила руку с серпом…

Стилетто вцепился в камень своего укрытия так, что аж суставы в пальцах хрустнули. Но фонтана крови из перерезанного горла жертвы не последовало. Дамиана просто рассекла путы на его руках и ударила серпом по жаровне – белое пламя взметнулось еще выше. Так же поступили и остальные Царицы. Когда все они отпили из чаши, она под ритмичные раскаты от ударов перешла к пленникам. Продрогшие под холодными порывами ветра обнаженные люди срывали с глаз повязки и с жадностью припадали к напитку, раскачиваясь в такт с неумолкающим пением и металлическим гулом.

Владычицы острова и «черные жрецы», как назвал их про себя Стилетто, продолжали славить Гекату и взывать к ее милости. И легко было предположить, что богиня услышала этот призыв – волны стали перехлестывать через борта, а мрак, казалось, сгустился еще сильнее. Над водой неслась безумная какофония звуков, от которой сотрясалось все внутри. «Если такое происходит со мной, то что же ощущают люди там, на плоту?» – подумал Стилетто.

Ответом на этот вопрос послужил надсадный вой, который исторгся из горла одного из пленников. Человека затрясло, он упал навзничь и забился задыхающейся рыбой. За ним рухнул второй, третий. Вскоре по плоту катались уже все пленники. Они походили на буйных сумасшедших: визжали, плевались, выкрикивали бессвязные звуки, ни на секунду не останавливаясь. А между ними ходили «черные жрецы» с глиняными кувшинами и обливали обнаженные тела жидкостью, подозрительно похожей на кровь. Через несколько минут вся поверхность плота стала красной.

Грохот бронзовых серпов по краю жаровни перешел в оглушительное крещендо и резко оборвался.

– Тебе, Геката, жертву приносим! – выкрикнула изо всех сил Дамиана и рванула свой пеплос. Ткань легко разошлась и упала на пол снежным сугробом, тут же обагрившись кровавыми пятнами.

– Жертву! – подхватили остальные Царицы и тоже скинули одеяния.

Пять невероятно прекрасных женщин застыли в отсветах белого пламени, вскинув руки к небесам. Их обнаженные тела приковывали взгляд, манили, вызывали непреодолимое вожделение. Пленники, не в силах подняться, с воем поползли к ним на коленях, отталкивая друг друга. Они прижимались к царицам, пачкая их кровью, гладили шелковистую кожу, ласкали налитые мягкие груди. Скрюченные жадные пальцы скользили по гладким бедрам, оглаживали ягодицы. Один из перемазанных кровью безумцев стал на четвереньки и начал рьяно, будто дворовый пес, лизать клитор Галатеи. Другой попытался засунуть пальцы одновременно во влагалище и в анус Зои и тут же кончил, забрызгав ее лодыжки спермой. Девушки стоически переносили все это, не отрывая глаз от черноты неба. В этот миг они были невероятно прекрасны и ужасны. Как сама Геката. Их равнодушие пугало, но доступность непреодолимо притягивала.

На короткое мгновение Стилетто почувствовал, что тоже хочет оказаться там, внизу, среди этих воющих и визжащих животных… которым выпало такое счастье – прикасаться к Царицам, ощущать теплоту их тел, запах, вкус. Это желание родило в мужчине множество противоречивых чувств, среди которых вожделение оказалось самым сильным, легко победив отвращение и стыд. Чем бы закончилась для него сегодняшняя ночь, неизвестно, но реальность грубо разорвала фантазию, и эротический сон превратился в «ночную кобылу».

– Жертвуем тебе, Деспойна! – одновременно провозгласили все пять владычиц.

И не успел еще этот крик утихнуть, как «черные жрецы» бросились к пленникам, оттащили их к краям плота и, быстро привязав к ногам несчастных по увесистому камню, сбросили в воду. Волны сомкнулись над головами вопящих людей, как пасть неведомого чудовища, и кругом воцарилась неестественная, звенящая тишина.

…Все произошло так быстро, что просто не укладывалось в голове. Может, это кошмар? Может, на самом деле ничего не было?

Стилетто, не в силах поверить в случившееся, продолжал смотреть вытаращенными глазами на плот и на пятерых женщин, которые с обыденным раздражением пытались стереть с себя кровь и сперму кусками своих жреческих одежд. Они тихо переговаривались, хихикали, отдавали приказы «черным». Можно было подумать, глядя на них (если не замечать всей этой крови, конечно), что девушки выбрались на экзотическую морскую прогулку, но уже замерзли и подумывают вернуться домой.

Атлеты-прислужники подали хозяйкам теплые плащи из мягкой шерсти, в которые те с удовольствием закутались.

– Жертва принесена, – громко сказала София. – Поворачивайте к берегу!

В окружающей тишине ее голос разнесся над водой, как раскат грома.

Если бы Стилетто не боялся себя выдать и оказаться там же, где и все «жертвы Гекате», он бы прыгнул со своего утеса в воду, доплыл до плота, а забравшись на него, тряс каждую Царицу до тех пор, пока бы у них не сломались шеи. Тряс бы и спрашивал:

– Какого черта здесь произошло?!

Даже если бы эти бедолаги, которые пошли на дно с камнями на ногах, были распоследними мерзкими извращенцами, такой участи они не заслужили. Да весь этот проклятый остров был создан для извращенцев и психов! Так чем именно эти провинились?

А в то, что владычицы острова на самом деле поклоняются Гекате, мужчина не верил ни единой секунды. Старые боги ушли слишком давно и слишком плотно обосновались в мифах и сказках, чтобы вызвать свой замшелый культ к жизни. Они хороши для театральных постановок, но не для настоящих жертвоприношений. Так зачем? Зачем это бессмысленное зверство?

Не находя ответа, Стилетто смотрел вслед плоту, который уже успел развернуться и плыл назад, к берегу. Единственный глаз грека лихорадочно блестел, а губы сжались в жесткую линию. Нет, он не напрасно приехал на Стили. И если раньше сомнения еще иногда его посещали, то теперь они развеялись окончательно.

Плот скрылся из поля зрения, и ночь снова стала такой же беспросветно черной, какой была с самого начала. Непрошеного зрителя никто не заметил. Это было хорошо. София так ничего из него и не выбила, так что царицы до сих пор и не знают, кто такой Стилетто, откуда и чего хочет. А их незнание играет против них. И это тоже замечательно. Мужчина скривил рот в хищной ухмылке и потер повязку на глазу.

До рассвета оставалось уже недолго, так что рисковать и переломать в темноте руки-ноги не стоило. Глубоко вздохнув, он облокотился о валун, служивший раньше укрытием, и стал ждать. Скоро взойдет солнце, и кошмар сегодняшней ночи останется в прошлом. Но «в прошлом» не значит «забудется».