Стилетто так глубоко погрузился в свои мысли, что не сразу заметил, как рядом с ним замерла тень. Она была неестественно черной, а очертания будто то и дело норовили рассыпаться на несколько частей. Конечно, это была только игра света, но в этом постоянном мерцании единства и разобщенности чувствовался особый смысл. Тень стояла сзади довольно долго. Она не шевелилась, и, возможно, именно поэтому чуткий грек не сразу обратил на нее внимание.

В конце концов сгусток мрака скользнул вперед, и на плечо мужчины легла изящная женская ладонь из плоти и крови. На пальцах блестели драгоценные кольца, запястье украшал витой браслет в виде змеи, ползущей по предплечью хозяйки.

Стилетто сильно вздрогнул от неожиданного прикосновения и хотел обернуться, но рука неожиданно сильно сдавила ему плечо и не дала этого сделать.

Из-за спины прозвучал мучительно знакомый голос, от которого по спине одноглазого разбойника побежали ледяные мурашки:

– Идем со мной. Я забираю тебя, чтобы ты больше никогда не был один.

Тело зажило собственной жизнью. В эти секунды мускулистый грек плохо соображал, поддавшись порыву. Голос был таким знакомым и одновременно совсем чужим, как лицо старого друга, которого вы встречаете после многих лет разлуки в толпе вечно спешащего мегаполиса. В первое мгновение лицо кажется чужим, вы идете мимо, а через миг сердце сжимается в щемящей радости узнавания.

Стилетто слышал этот голос десять лет назад тысячи раз, и не меньше за последние дни, но никак не мог его вспомнить. Или не хотел этого делать, пряча правду от самого себя. Теперь все встало на свои места. Теперь он знает, чей голос до сих пор приходит ему в кошмарах. Теперь он готов.

Мужчина весь напрягся, резко крутанулся на пятках, клокоча от внезапного открытия и злости… и чуть не упал. Рука больше не удерживала его, а перед ним, совсем близко, стояла ОНА.

Черные глаза за прошедшие годы не утратили своего внутреннего огня и все так же смотрели, казалось, прямо в душу. Шелковистые волосы цвета воронова крыла были уложены в красивую, обманчиво небрежную прическу, увенчанную серебряной диадемой. Точеную фигуру изящными складками обтекала тонкая ткань черной туники, и лучи заходящего солнца нахально проникали сквозь нее, поглаживая полную грудь и округлые бедра девушки. Дамиана была сногсшибательно прекрасна, а красноватые отблески заката только добавляли ее глазам огня, превращая из земной женщины в горделивую богиню.

Стилетто смотрел на нее и не мог поверить, что не узнал сразу. Это лицо, это тело, этот властный наклон головы невозможно было забыть… и все-таки он смог. Больше всего на свете он хотел ее помнить, чтобы ненавидеть и упиваться своей яростью. Но забыл. Подсознание вытиснело Дамиану из его жизни, оставив только смутный силуэт, сгусток мрака, тень, отравляющую каждый вдох, каждое мгновение. Зыбкое марево, которое даже не имеет человеческих очертаний, скрываясь в бездонном болоте памяти…

Но разве эта девушка была такой? Да, она не ведала жалости и сострадания, без зазрения совести унижала, причиняла боль, ломала морально и физически каждого, кто пробовал сопротивляться ее власти… Но она никогда не пряталась. И уж точно не стремилась избегать ответственности за свои деяния. Гордость, контроль, власть и отвага без оглядки на последствия – вот какой была Высшая Госпожа. Стилетто ненавидел ее, да. Но и восхищался ею. Той, которая оставила в его судьбе самый большой след, из-за кого он приплыл на Стили, чтобы мстить… А теперь не мог пошевелиться, утопая в черной смоле ее всепоглощающего взгляда.

На шаг позади своей предводительницы стояли и остальные царицы. Они молча смотрели на сжавшего челюсти грека, будто разглядывали диковинного зверя и не знали, опасаться его или подойти и погладить. Только во взгляде Ангелики Стилетто нашел отклик, но сейчас ее теплые глаза были скорее обузой, чем поддержкой. Ему нужно было оставаться твердым, чтобы разобраться со всеми своими бедами, противоречиями и кошмарами. Здесь никто не мог помочь… И меньше всех та, что когда-то уже обманула его ожидания. Дамиана хотя бы была с ним честной…

– Ты ждал нас, Стилетто, – между тем неторопливо заговорила брюнетка, приковывая внимание всех присутствующих. В ее голосе слышались те самые воркующие интонации, после которых обычно следовали беспощадные удары и унижения. Одноглазый афинянин внутренне вздрогнул – из памяти хлынул поток болезненных картин прошлого.

«Ну, нет! Теперь она ничего не сможет тебе сделать. Соберись!» – одернул он сам себя и твердо посмотрел на Первую Царицу. Она тем временем продолжала:

– Но и мы ждали тебя. Нам всем пора поговорить.

– Что же вы хотите мне сказать?

Дамиана ответила не сразу. Она склонила голову к правому плечу, черты ее лица смягчились, а на губах застыла странная полуулыбка – было непонятно, не то царица сейчас рассмеется, не то расплачется. Наконец девушка медленно заговорила, тщательно подбирая слова:

– То, что мы заслужили твою ненависть. Ты ведь хочешь уничтожить наш остров, так?

Теперь уже пришла очередь Стилетто промолчать, упрямо наклонив голову и глядя Дамиане в глаза. Раньше он никогда бы не посмел так себя вести. Но времена изменились. Теперь жестокая брюнетка не была хозяйкой положения. Они оказались на равных, и одно это уже заставляло душу грека петь гимны. Однако расслабляться не стоило, мало ли что придумала эта женщина. Стилетто не верил, что она может просто сдаться. А раз так, впереди ждет нелегкая борьба.

Дамиана продолжала странно усмехаться, не отводя глаз. Это смущало – в ее взгляде не было прежнего холода. Что происходит? Что она задумала? Мужчина не находил ответа, и это нервировало больше всего. Конечно, он был готов к тому, что его рано или поздно раскроют. Но все должно было сложиться совсем по-другому. Стилетто ждал смертельной схватки. Однако царицы не спешили нападать. ОНА не спешила.

– А разве нет? – вывел его из задумчивости голос Софии. Сероглазая домина с телом без единого волоска сверлила бывшего саба тяжелым взглядом. – Разве не за этим ты вплавь пробрался на остров и убил нашего охранника, этого… Щепку, Лориду?

Обвинительница ненадолго умолкла, ожидая реакции «подсудимого», но тот продолжал молчать, и она заговорила снова:

– Я успела осмотреть рану. Удар был нанесен острым кинжалом, – палец девушки указал на правый бок Стилетто, – как раз таким, как ты носишь на поясе.

Грек снова ничего не ответил.

– Так ты и не попал в наши списки, и мы не смогли тебя проверить. – София криво ухмыльнулась. – Разумно.

Затем ее голос зазвенел металлом, а ноздри стали едва заметно подрагивать. Девушка была в бешенстве, но ее злость только радовала Стилетто. Ему было плевать на обвинения, потому что и самому было в чем обвинить цариц. И, по его мнению, их проступки были куда серьезнее, чем его… Даже если вспомнить того бедолагу… как она его назвала? Щепка? Ну, и имечко. Вполне в стиле этих зажравшихся баб, привыкших повелевать и манипулировать мужчинами. Прости, Лорида. Ты умер, защищая тех, кто не достоин такой преданности.

Афинянин твердо взглянул в стальные глаза Софии, и ее голос дрогнул. Пусть всего на мгновение, но дрогнул. Значит, и сами владычицы царства Темной Любви знают свои грехи.

Но София не собиралась отступать. Кашлянув, чтобы вернуть себе уверенность, она смело ответила на взгляд Стилетто и отчеканила ледяным голосом:

– Ты следил за каждой из нас, собирал информацию, болтал с рабами и охранниками, подглядывал за нашими ритуалами для посвященных…

Тяжелый обличающий взгляд уперся в побледневшее лицо грека:

– Я видела вспышки. Ты снимал все на фотоаппарат с тактическим объективом ночного видения, верно? Наверняка запечатлел и наши точки передачи товара для греческих контрабандистов? Теперь, наверно, думаешь, что мы все у тебя в руках?

Насмешливые ноты в голосе Софии зазвучали неприкрытой издевкой, и Стилетто не выдержал.

– Вы хладнокровные убийцы! – вместо ответа выкрикнул он Царицам в лицо. Его кулаки сжались так, что побелели костяшки, на челюстях проступили желваки, ноздри раздулись. – Скольких людей вы отправили на дно?

Еще миг, и он бы бросился на высокомерных мучительниц, считающих себя выше и лучше его. Считающих, что человеческая жизнь ничего не стоит, если это позволяет им веселиться и получать удовольствие, если…

– Глупец! – топнула ногой Дамиана. – Неужели ты не понял? Все наши ночные ритуалы поклонения Гекате – постановка! В вино добавляют галлюциногены, кровь – это кровь животных с бойни, а когда людей бросают в море, то их почти сразу подбирают рабы и переправляют на соседний остров, будто бы их выбросило на берег приливом. Это очень дорогая услуга, которую мы оказываем только всяким психованным миллионерам, для «моментального перерождения».

На последних словах брюнетка согнула указательный и средний пальцы на обеих руках, будто ставя кавычки. Весь ее вид говорил о том, что она возмущена до глубины души… а еще, что она ненавидит богатых толстосумов, которые платят за дурацкие спектакли, в которых нет ни капельки правды, и ждут от них волшебных метаморфоз и душевных прозрений.

Горячая речь Дамианы заставила Стилетто засомневаться, но он все еще не верил в ее искренность – слишком большой груз был у него за плечами.

– А сколько людей томятся в ваших темницах? – спросил он и подошел ближе, не спуская глаз с лица верховной правительницы. – Так же, как томился и я десять лет назад?

На узком скальном уступе, озаренном золотисто-розовыми лучами закатного солнца, повисла гробовая тишина. Девушки хмурились, смотрели на одноглазого грека сначала недоуменно – о чем он вообще? Десять лет назад? Это же было так давно, и… А затем их лица стали меняться, на них проступило узнавание, удивление, тревога.

Только Ангелика и Дамиана никак не отреагировали. Первая лишь улыбнулась его словам – она ведь уже знала. А вторая… Она чуть приподняла левую бровь, словно спрашивая: и что? Стилетто даже заподозрил, что она тоже узнала его уже давно, только показывать этого не хотела… Или подобное открытие ничего не значило для первой владычицы. От последней мысли мужчине почему-то стало горько.

Но времени на внутренние разочарования не было – София подошла к нему очень близко, внимательно всмотрелась в лицо, потрогала татуировки на руках и пораженно покачала головой:

– Так это ты тот грек, которого нам прислал для перевоспитания вместе с юной Ангеликой старый Лучано? Но ты… ты был совсем другим…

Стилетто машинально отступил назад – ему не хотелось, чтобы эта женщина снова к нему притрагивалась. Тем более так, будто она нормальный человек, который умеет удивляться и сопереживать. София недоуменно приподняла брови, но идти за ним не стала, видимо, признавая его право на личную территорию, неподчинение, свободу.

Сейчас они стояли перед ним все. Царицы. Каждую он узнавал, о каждой было много воспоминаний – иногда болезненных, иногда приятных. Но все равно казалось, что эта сцена на скалистом утесе, повисшем над морскими волнами в лучах заката, не реальна. Что она происходит только в воображении и скоро он очнется, вернувшись в настоящий мир, где властвуют совсем другие силы.

Мужчина переводил взгляд с одного лица на другое, встречался взглядом с фиолетовыми, зелеными, серыми, черными и голубыми глазами и силился разглядеть в них искры обмана. Но ничего такого там не было, они смотрели на него… с теплотой?

– А я сразу узнала тебя, мой дорогой, – заговорила Ангелика, когда Стилетто на нее посмотрел. – Ведь мы выросли в Афинах вместе. Вместе прошли этот длинный путь…

– Только пути были разные, – услышал одноглазый грек свой собственный голос, ставший внезапно хриплым и каким-то надтреснутым. – Тебя приняли в царицы, а меня отдали в рабы. И ты – моя верная и любимая – стала одним из моих первых палачей.

Ангелика в ужасе прикрыла рот рукой, по щекам покатились слезы, но Стилетто не мог остановиться. Он все смотрел на нее и говорил:

– Это было самое страшное. И самое безнадежное.

Ветер зашуршал мелкими камушками и стеблями редкой травы, волны ударились в твердыню утеса. Громкими были эти звуки? Тихими? Никто из шести людей, замерших на маленьком выступе, не смог бы ответить на эти вопросы. Они ничего не слышали в мрачном гнетущем молчании, накрывшем окружающий мир глухим саваном. Но вечно так продолжаться не могло…