Система боевого применения мусульманских добровольческих формирований в германских вооруженных силах

Изучение системы боевого применения какого-либо воинского формирования охватывает круг вопросов, касающихся: организованного использования в бою или операции этого формирования, как самостоятельно, так и во взаимодействии с другими формированиями; принципов, которые положены в основу системы применения этого формирования; и, наконец, изменений, происходивших в этой системе под воздействием тех или иных причин.

Система боевого применения иностранного добровольческого формирования зависела от причин создания воинского формирования, его функционального назначения и статуса. Обычно изменения в системе происходили из-за изменений двух последних факторов.

Принципы, положенные в основу системы использования какого-либо иностранного добровольческого формирования, также не были постоянными и зависели от следующих факторов: во-первых, изменения политических условий, в которых происходило создание и использование данного формирования; во-вторых, его боеспособности, т. е. возможности вести военные действия и выполнять поставленные задачи в соответствии с его функциональным назначением. Второй фактор в боевых условиях представляется наиболее важным, он зависит от морально-боевых качеств личного состава формирования.

Первое арабское добровольческое формирование — Арабский легион, сформированный в мае — июне 1941 г. в Сирии немецким уполномоченным Р. Раном, — не было даже формально подчинено каким-либо германским военным инстанциям. Из-за того, что легион создавался на скорую руку, а также из-за недолгого времени его существования перед бойцами не были поставлены какие-либо политические или чисто военные задачи. То, что местом его создания была территория, которая не находилась под контролем германских оккупационных властей, определило партизанский характер этого легиона. Такими же были и принципы, положенные в основу системы его использования. Прежде всего она предполагала совершение диверсионных актов на пути следования английских войск в Ирак.

Личный состав легиона не получил практически никакой военной, а тем более политической подготовки. Это обусловило его крайне низкую боеспособность, что впоследствии признавали даже немцы. Так, уже после расформирования легиона, 11 августа 1941 г., Ран, находясь в ставке Гитлера, сделал доклад об опыте использования арабских добровольческих частей. В том числе он сказал: «Эти банды могут быть использованы только для беспокоящих налетов, но не для регулярных боевых действий».

Отсюда следовал вывод, что для создания полноценных (в боевом отношении) арабских добровольческих формирований необходима также их полноценная боевая и политическая подготовка. В тех условиях такая подготовка могла проходить только на территории Германии или оккупированных ею европейских стран.

В результате было сформировано соединение № 287, которое затем было развернуто в Корпус особого назначения «Ф». Фактически это было первое крупное регулярное арабское добровольческое формирование, организованное и подготовленное с учетом всех методов и средств, применяемых немцами при создании иностранных добровольческих формирований.

Предполагалось, что этот корпус будет использоваться не только как ударное соединение, но и как политический центр похода немцев в страны Ближнего и Среднего Востока. Проходящие же в нем службу арабские добровольцы должны были со временем стать обученными кадрами для других арабских добровольческих формирований.

Первоначально этот корпус предполагалось отправить в «арабское пространство» через Северную Африку, что в 1941 г. представлялось наиболее верным с военной и политической точек зрения решением. На таком направлении настаивали и находившиеся в Германии арабские лидеры, особенно великий муфтий аль-Хусейни.

Однако летом 1942 г., после прорыва немецких войск к Кавказу, для проникновения на Ближний и Средний Восток было решено выбрать другое направление, т. е. со стороны Ирана. Такое изменение направления не должно было повлиять на принципы, положенные в основу системы использования корпуса. Он по-прежнему предполагался как ударно-штурмовое соединение и одновременно как политический центр. Его личному составу вменялось в обязанность проводить разведывательно-диверсионную и пропагандистско-агитационную работу, а также еще и заниматься подготовкой антисоветских восстаний на Кавказе.

Поэтому 29 августа 1942 г. основная часть корпуса, находившегося к этому времени в Румынии, прибыла в селение Майорское близ Сталине (ныне Донецк), а к 3 октября корпус был уже полностью в Сталине и формально вошел в состав группы армий «А» (фактически подчиняясь ОKB).

По прибытии корпуса на Кавказ выяснилось, что из-за некоторых изменений в военной обстановке он необходим тут и как боевая единица. На этом основании 3 октября 1942 г. штаб группы армий «А» сообщил в штаб входившей в эту группу 1-й танковой армии о том, что корпус «Ф» переходит в подчинение ее командующего, а 5 октября отправил командованию корпуса приказ о его выступлении и предстоящем оперативном подчинении 1-й танковой армии.

Превращение корпуса «Ф» в обычную боевую часть означало в тех условиях его втягивание в ожесточенную позиционную войну, что, естественно, не могло не сказаться на системе и принципах его использования. Прежде всего это предполагало то, что в его функциональном назначении на первый план была выдвинута военная сторона, тогда как политическая отошла на второй план, а вскоре была и вовсе забыта.

Боевое применение корпуса «Ф» осуществлялось следующим образом. 1 октября 1942 г. в Сталино в штабе группы армий «А» состоялось совещание, на котором присутствовали начальник штаба группы, начальник оперативного отдела штаба группы, начальник штаба корпуса «Ф» и другие генералы и офицеры штаба группы армий. На этом совещании наряду с прочими неотложными вопросами по дальнейшим действиям на Кавказе стоял вопрос и о вводе в бой корпуса «Ф». Начальник штаба корпуса подполковник Р. Майер сделал доклад, в котором заявил, что корпус будет в боевой готовности не позднее 13 октября 1942 г.

А уже 15 октября корпус «Ф» впервые вступил в бой на северном фланге 1-й танковой армии и севернее селения Ачикулак «вошел в боевое соприкосновение с сильной кавалерией» 4-го гвардейского Кубанского казачьего кавалерийского корпуса под командованием генерал-лейтенанта Н.Я. Жириченко. В дальнейшем до конца ноября 1942 г. этот кавалерийский корпус оставался главным противником корпуса «Ф».

Введения в бой корпуса «Ф» происходило по частям. Сначала в Яоевых действиях принимали участие подразделения, укомплектованные исключительно немцами. Подразделения же, укомплектованные арабами, были отведены в тыл. Немецкое командование не оставляло надежды использовать их так, как предполагалось ранее, — в качестве частей пропаганды. Однако уже к концу октября стало ясно, что необходимо ввести в бой и эти подразделения. Об этом начальнику оперативного отдела штаба группы армий «А» сообщил 25 октября начальник тыла корпуса «Ф» полковник Круммахер.

Эти подразделения были введены в бой в начале ноября, что не осталось не замеченным советской войсковой разведкой. В ее донесениях командованию Закавказского фронта отмечалось появление «многих не похожих на немцев смугло-коричневых людей, говорящих… на неизвестном языке».

Осенью 1942 г. наступил перелом в битве за Кавказ, а уже к декабрю 1942 г. корпус «Ф» был настолько серьезно потрепан в боях, что немецкое командование высказывало серьезные опасения по поводу его боеспособности. По мнению командующего группой армий «А» генерал-фельдмаршала Э. фон Клейста, корпус нуждался в пополнении и реорганизации. Поэтому в январе 1943 г. по приказу Гитлера на Кавказ в распоряжение командования корпуса «Ф» были переведены 8 механизированных соединений разной численности. Первоначально их предполагалось отправить на пополнение Африканского корпуса генерал-фельдмаршала Э. Роммеля.

В конце декабря 1942 — в январе 1943 г. корпус «Ф» был пополнен также рядом частей и подразделений из состава 1-й танковой армии, что позволило развернуть на его основе так называемую Степную группу войск под общим управлением командующего корпусом генерал-майора Г. Фельми. Эта группа продолжала действовать на линии Ачикулак — Ага-Батырь, имея следующий состав:

— Корпус особого назначения «Ф»;

— сводный кавалерийский отряд;

— 506-й моторизованный батальон;

— батальон полевой жандармерии;

— казачий кавалерийский полк «фон Юнгшульц». Кроме того, еще в сентябре 1942 г. к корпусу «Ф» в качестве «хиви» были временно присоединены 720 украинских добровольцев.

В конце января после ряда тяжелых боев и в условиях начавшегося немецкого отступления с Кавказа Корпус особого назначения «Ф» был вновь преобразован в Особый штаб «Ф» и передан вместе с входившими в бывшую Степную группу войск подразделениями в распоряжение командования группы армий «Дон» (генерал-фельдмаршал Э. фон Манштейн). За время боев на Кавказе корпус потерял более половины численности от своего первоначального состава (около 3500 чел.), в том числе много арабских добровольцев, которые не были достаточно подготовлены для ведения боев в таких условиях. Несмотря на это, корпус показал высокие боевые качества, что признают даже некоторые советские исследователи и мемуаристы. Однако так было не потому, что в его составе находились арабские добровольцы, а из-за его хорошего вооружения, технического оснащения и квалифицированного немецкого персонала.

В феврале 1943 г. остатки корпуса вместе со своим командиром, но без приданных ему частей были передислоцированы в оккупированный немцами Тунис. Его переброска туда была вызвана необходимостью усилить итало-немецкую группировку в Северной Африке.

К этому времени в Тунисе был уже сосредоточен целый ряд частей, укомплектованных арабскими добровольцами, или, как их называли в немецких нормативных документах, «германо-арабские подразделения». Среди них необходимо отметить Немецко-арабский учебный дивизион и Африканскую фалангу. Однако немецкое командование не спешило вводить их в бой, так как они не имели достаточной подготовки. Только 25 апреля 1943 г. это попытались сделать с Африканской фалангой. Она действовала в составе немецкой 334-й пехотной дивизии против частей 8-й британской армии. В ходе этого боя были убиты и ранены 70 фалангистов.

Другие упоминавшиеся арабские добровольческие части толком и не были введены в бой, поскольку уже 15 мая 1943 г. все они капитулировали у мыса Бон в составе 250-тысячной итало-немецкой группировки.

Таким образом, на заключительном этапе использования арабских добровольческих формирований, в 1943 г., уже не шла речь о каких-либо политических принципах, которые были первоначально положены в основу системы их применения. Они уступили место чисто военным задачам.

Исключением из ряда этих формирований являлся Легион французских добровольцев, или 638-й усиленный пехотный полк вермахта. И это было по нескольким причинам. Во-первых, при создании в основу системы его использования были положены определенные политические принципы. Однако, несмотря на то что он на 1/3 состоял из арабов, эти принципы не касались их религии. Эти арабы считались гражданами Франции, которых она послала в «крестовый поход против большевизма».

Во-вторых, этот полк считался обыкновенной строевой частью вермахта и поэтому использовался соответствующим образом. Так, в октябре — ноябре 1941 г. он участвовал в немецком наступлении на Москву, а в 1942 г. — сражался против советских партизан в тыловой зоне группы армий «Центр». В октябре 1943 г. полк был передан в СС и стал именоваться Добровольческий гренадерский французский полк СС. Но по целому ряду свидетельств можно с уверенностью сказать, что к этому времени в нем уже не было добровольцев-арабов.

По оценкам немецкого командования, личный состав полка (в том числе и добровольцы-арабы) за время его пребывания на Восточном фронте отличался хорошей подготовкой и высокими морально-боевыми качествами.

Создание Индийского легиона в германских вооруженных силах было обусловлено практически теми же причинами, что и создание арабских добровольческих формирований. И в основу системы его использования первоначально также был положен военно-политический принцип: легион должен был стать ядром и кадровой основой будущей Индийской национальной армии, которая, как полагали немцы, будет сформирована после начала наступления вермахта на Ближний Восток и Индию. Одновременно легион должен был выполнять функции политико-пропагандистского центра при проведении похода на Индию.

С этой целью еще во время организации и подготовки легиона, в августе 1941 г., немецкой военной разведкой были отобраны 25 человек, преимущественно индийцев-мусульман. После специальной подготовки, главным образом диверсионного характера, они и около 80 немцев (в основном военнослужащие специальной дивизии «Бранденбург») были сведены в одну группу под командованием капитана Хабихта. В январе 1942 г. эта группа была сброшена на парашютах в восточном Иране с целью организации саботажа и диверсий на пути следования в СССР военных грузов из США и Англии. Эта операция получила кодовое название «Баядера».

Однако диверсии и саботаж не были единственными целями данной операции. После их успешного проведения, в задачи группы входило проникновение через Белуджистан в Индию и соединение с повстанческими отрядами сторонников С.Ч. Боса, которые действовали на севере Индии и насчитывали в общей сложности около 5500 человек. Затем немецкая часть группы должна была заниматься диверсиями и саботажем, а входившие в нее индийцы — готовить почву для всеобщего индийского национального восстания.

По данным резидента абвера в Кабуле обер-лейтенанта Витцеля, высадка группы прошла успешно, но тем не менее никаких крупных диверсий ей совершить не удалось, так как английская разведка арестовала всех парашютистов еще до того, как они успели что-либо сделать.

В августе 1942 г. после прорыва на Кавказ Германия начала подготовку к высадке десантов в районе вдоль северо-западной границы Индии, в Вазиристане. Основной контингент этих десантов должен был состоять из солдат Индийского легиона. Осенью 1942 г. немцы предложили этот план С.Ч. Босу. Предполагалось, что хорошо обученные и вооруженные легионеры помогут местным повстанцам нанести мощные удары по британским войскам. Со временем они должны были соединиться с наступающими через Кавказ немецкими войсками. Бос согласился с этим планом. В абвере план назвали операцией «Тигр».

Выброску десанта в Вазиристане немецкое командование планировало осуществить сразу же после захвата Баку. В начале операции планировалось забросить передовой отряд из мусульман — солдат Индийского легиона, прошедших специальную подготовку в разведшколе под Франкфуртом-на-Одере. С января 1942 г. в этой школе прошли обучение около 100 индийцев-мусульман. Высадившись в Вазиристане, они должны были обеспечить охрану посадочных площадок для приема основных сил. После успешной высадки авангарда планировалось перебросить по воздуху и остальную часть Индийского легиона.

Однако немцы так и не приступили к осуществлению операции «Тигр», поскольку не смогли добиться решающих успехов на Кавказе. Руководство абвера прекрасно понимало, что обеспечить в крупных масштабах переброску оружия и диверсионных групп в Вазиристан, не располагая аэродромами южнее Баку, нереально. 14 декабря 1942 г. состоялась встреча Боса с главой Министерства иностранных дел Германии фон Риббентропом. Бывший президент Индийского национального конгресса советовал последнему повлиять на абвер, однако Риббентроп заявил, что «час подобных операций наступит только после захвата Кавказа».

Такая позиция германского военно-политического руководства наряду с поражением вермахта на Кавказе и в Северной Африке в немалой степени способствовала тому, что в феврале 1943 г. Бос отправился в Японию, где его признали «главой индийского правительства» и пообещали помочь в деле создания Индийской национальной армии.

По договору с немцами вслед за Босом должен был последовать и Индийский легион, солдат которого он намеревался использовать в качестве кадров своей будущей армии. Весной 1943 г. такая попытка была предпринята, однако из-за англо-американской морской блокады она не увенчалась успехом.

Несмотря на довольно долгую и интенсивную подготовку, немецкое командование не считало оставшийся в Германии Индийский легион боеспособной частью. И это мнение сложилось у него из-за недостаточно высокого морального состояния личного состава легиона. Такая ситуация возникла по нескольким причинам. Первая проистекала из смешанного национально-религиозного состава легиона. Немцы пренебрегли опытом англичан и не стали создавать индийские части, разделенные по национальному или религиозному признаку. Это был скорее пропагандистский жест. Однако он привел к тому, что в легионе бок о бок служили представители народностей и религий Индии, которые у себя на родине враждовали.

Вторая причина заключалась в том, что у немцев не было достаточного количества индийских кадров, чтобы укомплектовать ими хотя бы низшее звено командных должностей. Поэтому команды отдавались на столь ненавистном каждому индийцу английском языке. Эта трудность в общении, а также пренебрежительное отношение немецких офицеров-инструкторов к людям другой культуры и обычаев привели к тому, что легион на протяжении всего своего существования отличался низкой дисциплиной. В конце концов это закончилось тем, что своими же солдатами был застрелен один из самых авторитетных сторонников индийской национальной идеи в легионе унтер-офицер Мохаммед Ибрагим. Этот случай удивителен тем, что застреленный был таким же индийцем, как и его убийцы, обычно же во время подобных мятежей убивали немецкий персонал.

Кроме того, на морально-боевом духе индийских добровольцев сказалось то, что после отъезда Боса они потеряли свои цели, связанные с их национальной идеей, и отныне должны были служить исключительно германским интересам.

По этим причинам немцы не стали использовать легион в боевых операциях, а направили его по частям в Нидерланды, где он должен был нести охрану «Атлантического вала». Эта передислокация проходила с мая по июль 1943 г. Здесь 5 мая 1943 г. 1-й и 2-й батальоны легиона посетил командующий немецкими сухопутными войсками в Нидерландах генерал-от-инфантерии Г. Рейнхардт. После этой проверки он решил, что индийские части не следует оставлять в Нидерландах в условиях наступающей осени, так как холодный климат на побережье мог быть вреден здоровью солдат. Вследствие этого в сентябре 1943 г. легион был передислоцирован в юго-западную Францию, где и нес охрану побережья в районе г. Бордо.

В августе 1944 г. союзнические англо-американские войска высадились на юге Франции, и Индийский легион, чтобы не быть отрезанным, был выведен в Германию, подвергаясь на всем пути своего следования атакам французских партизан-маки. Эти постоянные стычки с партизанами были единственными боевыми действиями, которые пришлось вести легиону. Тогда же, в сентябре 1944 г., в районе г. Дун легион потерял своего первого убитого — лейтенанта Али Хана. Позднее в результате нападения из засады были убиты унтер-офицер Калу Рам и ефрейтор Мела Рам. Это оказались единственные потери Индийского легиона за всю войну.

После прибытия в Германию легион был расположен на отдых в г. Хагенау, где его солдаты стали на квартирах у местных жителей. В декабре 1944 январе 1945 г. его личный состав был передислоцирован в учебный лагерь Хойберг. Здесь его предполагалось переподготовить с целью отправки на фронт. Есть сведения, что легион был отправлен в Хойберг не целиком. Так, по мнению голландского историка X. Гутермана, одна из его рот была переведена в Италию и ее дальнейшая судьба неизвестна.

Несмотря на то что в это время у Германии был на счету каждый солдат, командование ее вооруженных сил так и не решилось отправить легион на фронт, считая его по-прежнему небоеспособным. В конце концов общее мнение выразил Гитлер, приказав передать вооружение и снаряжение легиона 18-й дивизии СС «Хорст Вессель». Фактически это означало его расформирование.

Формирования из балканских мусульман

Первым добровольческим формированием, укомплектованным представителями балканских мусульман, был Хорватский легион. Он был организован и подготовлен как стандартная фронтовая часть вермахта и должен был использоваться соответствующим образом. Главным же политическим принципом, который был заложен в основу системы его применения, было стремление германского военно-политического руководства показать, что в «крестовом походе против большевизма» участвуют все народы Европы.

После прибытия на Восточный фронт легион 9 октября 1941 г. был присоединен к немецкой 100-й егерской дивизии, а уже 13 октября принял участие в своем первом бою на восточном берегу Днепра. В дальнейшем Хорватский легион наступал вместе с этой дивизией, в результате чего принял участие в боях в районе следующих населенных пунктов: Петрушаны, Кременчуг, Полтава, Первомайск, Кировоград, Петропавловск, Тарановка, Гришин, Сталино и Васильевка. Когда в декабре 1941 г. в этом районе началось советское контрнаступление, легион был отведен к Сталино, где и занимал оборону вплоть до января — февраля 1942 г.

После начала немецкого наступления на южном участке Восточного фронта легион в составе 100-й дивизии продвигался вдоль реки Дон. На этом направлении в боях 25, 26 и 27 июля в районе колхоза «Пролетарская культура» и поселка Селиванове хорваты понесли первые тяжелые потери: с их стороны были убиты 46 и ранены 176 человек. Об ожесточенности боев этого периода говорит тот факт, что многие из них заканчивались рукопашными схватками. 26 августа из Германии прибыло первое пополнение для легиона, а сам он был отведен в г. Глазков на отдых и перевооружение. Легион оставался в Глазкове до 26 сентября 1942 г., когда получил приказ выступать на Сталинград.

К 13 октября 1942 г. после ряда тяжелых боев в Сталинграде легион уже состоял всего из одного батальона и двух слабых рот, общая численность которых равнялась 983 человекам. Эта цифра дана с учетом всех пополнений, которые прибывали из Германии за период с августа по октябрь 1942 г.

А уже менее чем через месяц, 3 ноября, Хорватский легион состоял из следующих еще представлявших боевую ценность подразделений: пехотной (98 чел.), пулеметной (37 чел.) и противотанковой (20 чел. и 6 орудий) рот. Общая численность оставшихся хорватских добровольцев равнялась 191 человеку (из них только 4 офицера). 4 ноября из Германии прибыл запасной батальон легиона, но даже и этого пополнения было недостаточно, чтобы укомплектовать полноценный полевой батальон. К концу же ноября 1942 г. в легионе оставались 5 офицеров, 9 унтер-офицеров и 110 рядовых.

Впоследствии весь личный состав Хорватского легиона был либо уничтожен в Сталинграде, либо попал в плен к советским войскам. За период с 1941 по 1943 г. в нем прошли службу 6300 человек (4200 хорватов и 2100 боснийских мусульман). Из них по разным причинам выжили 4000, 1000 из которых стала основой кадрового персонала 369-й германо-хорватской легионерской дивизии.

Практически все историки и мемуаристы, включая и большинство советских, признают боеспособность легиона и высокое моральное состояние его личного состава. Еще до начала наступления на Сталинград, 31 мая 1942 г., легион за проявленное боевое мастерство был отмечен в сводках ОКБ. Следует также отметить, что Хорватский легион был единственной ненемецкой частью, которая приняла участие в наступлении на Сталинград. Как пишет американский историк Д. Нэйфцигер, «среди его личного состава это было воспринято как большая честь — награда за тяжелые бои». В связи с этим даже возник план переформировать егерскую дивизию, в составе которой находился легион, в 100-ю германо-хорватскую егерскую дивизию. Однако осуществить этот план помешала изменившаяся не в пользу немцев боевая обстановка.

За весь период его боевого применения в легионе не было зафиксировано ни одного случая дезертирства. Одной из причин этого является то, что его личный состав был укомплектован именно на добровольной основе.

Несмотря на то что один из батальонов легиона был укомплектован исключительно боснийскими мусульманами, это никак не отразилось ни на процессе его подготовки, ни на боевом применении. Поскольку инициатива в создании легиона принадлежала хорватскому правительству, то оно не было заинтересовано в разделении добровольцев по национальному признаку: все они считались хорватами.

Формированиями, в основу создания которых был положен именно религиозный фактор, стали дивизии войск СС, набранные из балканских мусульман. Более того, этот фактор стал фундаментом их идеологической подготовки, ее главным принципом. С военной точки зрения эти дивизии организовывались как антипартизанские части, т. е. предназначенные для операций против иррегулярных сил противника. Однако, несмотря на это, все три балканские дивизии войск СС должны были быть подготовлены как полноценные фронтовые соединения, которые можно было бы отправить на передовую, если понадобится. Позже из-за резких изменений военной обстановки процесс подготовки и боевого применения этих дивизий пошел во многом не так, как предполагало немецкое командование.

Первой из них к середине февраля 1944 г. закончила свою подготовку 13-я дивизия «Хандшар». Она была направлена в Боснию, где перед ее командованием была поставлена задача сковывать силы Народно-освободительной армии Югославии (НОЛЮ) в оперативной зоне, включавшей северо-восточную Боснию, западную Сербию и южный Срем. Действуя в этой зоне, дивизия находилась в оперативном подчинении командования сначала V, а с октября 1944 г. IX горного армейского корпуса СС 2-й немецкой танковой армии (см. табл. 8).

Так, уже 14–19 марта 1944 г. в боях в районе г. Брчко (операция «Дорожный указатель») «Хандшар» приняла участие в немецком наступлении на 16-ю и 36-ю дивизии НОЛЮ. Причем ее действия были настолько эффективными, что партизанам только с большим трудом удалось задержать ее на северных склонах горного массива Маевица.

С 21 апреля по 4 мая 1944 г. в районе г. Зворник и г. Кладань (операция «Майское дерево-I») дивизия вела бои с 16-й и 17-й дивизиями НОАЮ.

А уже в июле 1944 г. дивизия, совместно с немецкими и хорватскими частями наступая из района Тузлы (операция «Полнолуние»), вступила в бой с 3-м и 12-м корпусами НОАЮ в районе между г. Власеница и г. Вареш и горным массивом Конюх в Герцеговине.

Всего же за период с марта по сентябрь 1944 г. дивизия «Хандшар» участвовала в восьми крупных операциях на территории Боснии. Как правило, во всех боях она добивалась определенного тактического успеха, что позволило немецкому командованию признать дивизию «высококомпетентным антипартизанским формированием».

Однако вследствие того, что бои, в которых участвовала дивизия, носили крайне ожесточенный характер, ее личный состав за эти семь месяцев сократился с 21 тыс. до 14 263 человек. Другими словами, за этот период дивизия потеряла около 7 тыс. человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести и дезертировавшими. То есть в среднем ее потери составляли 1000 человек в месяц, и это в значительной степени повлияло на решение немецкого командования расформировать дивизию «Хандшар». Соответствующий приказ последовал в конце сентября 1944 г., после чего остатки дивизии были отведены в южную Венгрию, где на основе их немецкого кадрового персонала была сформирована боевая группа «Ханке».

Несколько по-иному сложилась ситуация вокруг боевого применения другой хорвато-мусульманской дивизии войск СС — «Камы». Ее подготовка началась в июле 1944 г., а уже в августе Красная Армия сильно продвинулась на Балканах и в Венгрии, угрожая самой базе формирования и подготовки дивизии — области Бачка. В связи с этим Главное оперативное управление СС решило срочно подготовить дивизию к боям на фронте вместо предполагавшихся антипартизанских операций. Датой такой готовности было назначено 24 сентября 1944 г. Однако подготовить дивизию к этому сроку было нереально: хотя приказ о переподготовке дивизии был отдан 10 сентября, через неделю уровень боевой готовности ее личного состава оставался еще крайне низким.

Поэтому Главное оперативное управление СС, чтобы не терять времени на дальнейшую подготовку дивизии, решило ее расформировать, а кадровый персонал использовать в качестве резерва. Такой приказ был отдан в начале октября 1944 г., и большинство бойцов «Камы» (прежде всего немцев) были переведены в 31-ю добровольческую гренадерскую дивизию СС. Мусульманский же персонал дивизии тем же приказом переводился в «Хандшар».

Албанская дивизия войск СС «Скандербег» приняла свой первый бой в августе 1944 г. Находясь в это время в Косово, она подверглась атаке албанских партизан-националистов, в результате чего потеряла 314 человек (58 убитых, 92 раненых и 166 пропавших без вести).

После перехода Болгарии на сторону антигитлеровской коалиции ее войска, находившиеся в Македонии, могли отрезать немецкие войска в Греции или ударить им в тыл, когда те начнут свое отступление оттуда. В связи с этой опасностью немецкое командование на Юго-Востоке приняло решение усилить свою группировку в Косово и Македонии, куда должна была передислоцироваться и дивизия «Скандербег». Поэтому уже в начале сентября 1944 г., еще не закончив своей организации и подготовки, она была направлена в район г. Скопье, Куманово, Прешово и Буяновце (см. табл. 9).

В этом районе дивизии пришлось вести тяжелые бои с партизанами, самый серьезный из которых был за Джаковице (Косово). Здесь около 1500 партизан-коммунистов окружили разведывательный батальон дивизии и одну роту связи под общим командованием СС-штурмбаннфюрера Г. Кохлера. Бои с переменным успехом шли с 11 по 13 сентября, когда Кохлер предпринял контратаку и при поддержке подошедшей на выручку 181-й немецкой пехотной дивизии, в свою очередь, окружил партизан. Согласно рапорту Кохлера в штаб дивизии, его потери в течение трех дней боев были незначительными — всего 10 человек убитыми, тогда как у партизан они составили 104 человека. По мнению Кохлера, причиной таких малых потерь было то, что во вверенных ему подразделениях находились в основном немцы и только немного албанцев, уровень боевой подготовки и моральное состояние которых оставляли желать лучшего.

Этот рапорт сыграл важную роль при принятии немецким командованием решения расформировать дивизию, а ее «надежные элементы» присоединить к 7-й дивизии СС «Принц Евгений» в качестве боевой группы. Это решение было принято в конце сентября 1944 г., когда дивизия была выведена из Косово в южную Сербию, где ее временно подчинили XXI горному армейскому корпусу СС 2-й немецкой танковой армии. А уже к середине октября все ее албанские части были полностью расформированы. По мнению американского историка А. Муньоса, «в заново сформированной боевой группе «Скандербег» осталось всего несколько албанцев, которые продолжали служить в ней до конца войны».

Как правило, большинство историков склонны считать, что боеспособность всех трех дивизий войск СС, набранных среди балканских мусульман, была крайне низкой, если не сказать хуже. К таким выводам их заставляет приходить история боевого применения этих дивизий, во всех случаях заканчивавшаяся расформированием.

Боеспособность любого воинского формирования во многом зависит от морально-боевого состояния его личного состава. А оно, в свою очередь, обусловлено теми принципами, которые были заложены в основу его военной и политической подготовки, а также тем, к столкновению с каким противником его готовили. И это особенно проявилось в случае с тремя балканскими дивизиями войск СС.

Гиммлер считал, что, сформировав дивизии из мусульман, которые испытывали традиционную ненависть к православным сербам (позднее составившим основу партизанской армии И. Броз Тито), он поступает гениально. Однако реальность отличалась от той ситуации, которую планировал Гиммлер. Варварские расправы, учиненные эсэсовцами-мусульманами, дали результат, обратный ожидавшемуся. Английский исследователь Г. Уильямсон писал в связи с этим о дивизии «Хандшар»: «В военном плане эффективность этой дивизии оказалась почти нулевой, поскольку партизаны стали сражаться с еще большим ожесточением, а война приобрела характер массовой вендетты со средневековыми казнями и пытками».

Это последнее обстоятельство особенно касалось сербских четников, которые в отличие от интернационалистов-партизан не были в данном случае связаны никакими политическими доктринами и в отместку за зверства добровольцев-мусульман мстили мирным мусульманам.

Степень религиозности боснийских мусульман была гораздо выше, чем у албанцев. Однако набранная среди последних дивизия «Скандербег» считалась немецким командованием пригодной лишь к полицейским акциям, хотя даже в этом случае ее действия зачастую были малоэффективными. Основная часть дивизии мусульмане, писал Г. Уильямсон, «казалось, были заинтересованы только в сведении счетов со своими старыми врагами — сербами, — результатом чего явились многочисленные зверства в Косово».

Этому, на наш взгляд, есть два объяснения. Во-первых, любая партизанская война сопровождается зверствами как с той, так и с другой стороны. И Балканы в данном случае не были исключением. К тому же эта война приобрела здесь религиозный оттенок. Во-вторых, моральное состояние личного состава любого воинского формирования прямо пропорционально дисциплине в нем. Уровень же дисциплины имеет тенденцию понижаться, если формирование удалено от фронта и тем более участвует без правил в такой войне, как партизанская.

Еще одним обстоятельством, из-за которого всем трем дивизиям приписывается крайне низкая боеспособность, является массовое дезертирство из их рядов (иногда целыми подразделениями) бойцов-мусульман. За время боев дивизии «Хандшар» в Боснии она с марта по сентябрь 1944 г. потеряла 7 тыс. человек. Из них только 4 тыс. были убиты, ранены или пропали без вести. Остальные же 3 тыс. дезертировали. Таким образом, в среднем за месяц из дивизии убегали 428 человек.

После же приказа о переводе дивизии в южную Венгрию (октябрь 1944 г.) из нее началось массовое дезертирство бойцов-мусульман (за три месяца — до 3 тыс. человек). Американский историк Д. Лепре считает, что причиной этого было желание последних «вернуться в Боснию для защиты своих домов и семей от мести партизан». Поэтому, чтобы как-то нормализовать ситуацию и не дать дезертирам унести с собой свое оружие и снаряжение, немецкое командование официально распустило оставшихся добровольцев-мусульман, объявив их гражданскими лицами. Таким образом, к концу 1944 г. мусульман в дивизии не осталось вообще.

После приказа о расформировании дивизии «Кама» в ней сложилась аналогичная ситуация. Согласно данному приказу, все ее добровольцы-мусульмане переводились в «Хандшар». Однако большинство из них просто дезертировали, растворившись среди местного населения. Это было тем более легко сделать, потому что организация и подготовка отдельных частей дивизии происходили не в одном месте, а изолированно друг от друга.

Что же касается албанской дивизии, то здесь дезертирство началось еще даже до того, как начались ее организация и подготовка. Так, из 9275 признанных годными к военной службе в ее рядах на призывные участки явился только 6491 человек. В дальнейшем, уже после начала организации дивизии, многие из албанцев, которые все-таки вступили в нее, дезертировали, как только представлялась такая возможность. Причем если летом 1944 г. имели место лишь отдельные случаи дезертирства, то осенью этот процесс принял массовый характер.

Случаи дезертирства из дивизии «Скандербег» заметно возросли после того, как она получила приказ выступить из Косово. Так, в начале сентября 1944 г. при переходе косовско-македонской границы в районе Тетово-Гостивар из 50-го полка дивизии дезертировали сразу 1000 человек, причем только 697 из 3-го батальона этого полка, который не так давно был переведен из дивизии «Хандшар» и считался самой надежной частью в соединении.

Тем не менее нельзя сказать, что только дезертирство было причиной низкой боеспособности и дисциплины этих дивизий. Как правило, оно было следствием целого комплекса причин, среди которых важное место занимает подрывная работа партизан-коммунистов (как при наборе добровольцев и их подготовке, так и во время боевого применения дивизий).

Обычно подрывная работа партизан-коммунистов сводилась к следующему. С одной стороны, они клеймили как предателей всех, кто вступил в добровольческие формирования, и призывали остальное население не поддерживать их. С другой — они старались проникнуть в эти формирования и разложить их изнутри, обещая добровольцам прощение, если они перейдут на их сторону. Именно таким образом были полностью деморализованы упоминавшиеся выше «Легион Гуски» и «Легион Хаджиэффендича», большая часть бойцов которых во главе со своими командирами перешла на сторону партизан.

Аналогичные методы были использованы и в случае с мусульманскими дивизиями войск СС. Так, уже после набора добровольцев в дивизию «Кама» место ее формирования было перенесено из Боснии в область Бачка. Гитлер не без оснований опасался, что партизаны постараются проникнуть в дивизию и разложить ее.

После объявления о наборе добровольцев в дивизию «Скандербег» албанские партизаны-коммунисты предприняли два рейда в Косово, где находился центральный пункт организации дивизии. В ходе этих рейдов они вели политическую пропаганду, результатом которой явился переход многих потенциальных добровольцев на их сторону.

Дивизию все-таки удавалось сформировать, но партизаны внедрили в ее ряды своих агентов, которые должны были разложить дивизию изнутри. Их действия зачастую оказывались настолько успешными, что приводили не только к увеличению дезертирства, но и к мятежам.

Такой случай, например, имел место в дивизии «Хандшар» в ходе ее подготовки во Франции. В исторической литературе он известен как «мятеж в Вильфранше». Он произошел в 13-м саперном батальоне дивизии и продолжался два дня — 16 и 17 сентября. Его вдохновителями были четыре коммуниста, которые смогли проникнуть в дивизию во время вербовочной кампании. Однако им так и не удалось объединить вокруг себя значительное количество солдат батальона: некоторые из них даже не знали, что происходит, а многие активно помогали подавить мятеж. Так как в результате мятежа были убиты несколько немецких офицеров, 3 главных зачинщика и еще 11 человек были расстреляны. Многие другие, кто поддержал мятеж, были разоружены и отправлены в трудовые батальоны на «линию Зигфрида». И только один главный заговорщик хорват-католик Б. Еленек — смог бежать в Испанию.

Если коммунистическая пропаганда и явилась причиной этого мятежа, то поводом к нему, несомненно, послужило пренебрежительное отношение немецких инструкторов к добровольцам-мусульманам — другая немаловажная причина низкого морального состояния многих иностранных добровольческих формирований. На этом мнении сходятся все исследователи, утверждая, что такое отношение выражалось в неуважении к мусульманским религиозным обрядам, а также в откровенном рукоприкладстве. Именно после этого мятежа в дивизии был введен целый ряд льгот для бойцов-мусульман. А чтобы их успокоить, из Берлина специально прибыл великий муфтий аль-Хусейни.

Дивизия «Хандшар» была единственной эсэсовской частью, которая взбунтовалась, и единственным иностранным добровольческим формированием, которое не было после подобного случая расформировано. Причину этого следует искать в особом расположении, которое испытывал Гиммлер к добровольцам-мусульманам.

Широкое использование мусульманских формирований из советских граждан началось осенью 1942 г., когда первые из сформированных в Польше и на Украине батальонов восточных легионов были отправлены на Кавказ и под Сталинград.

Организовывая командования по подготовке восточных легионов, немцы преследовали двоякую цель. С одной стороны, это была чисто военная цель: пополнить немецкие части и соединения за счет местных уроженцев, хорошо знакомых с горным театром военных действий.

С другой стороны, эта цель была политической, как при создании любого иностранного добровольческого формирования в германских вооруженных силах. Ее суть в своей докладной записке «Вопрос о кавказских воинских частях» выразил А. Розенберг. В ней он, в частности, отмечал: «Разграничение племен и народностей Кавказа между собой… облегчило бы немецкому командованию господство над ними… Численность отдельных формирований может определяться военными соображениями, но размещение их среди отдельных народностей только политическими соображениями… Уже самый факт использования воинской части с целью возрождения противоречий между разными народностями является политическим моментом».

На этом основании некоторые (прежде всего советские) историки утверждали, что при организации и подготовке частей восточных легионов в основу системы их боевого применения был положен исключительно политический принцип. А использовались они, как пишет современный российский историк В.П. Галицкий, только как «карательные и диверсионно-разведывательные батальоны».

Это верно только отчасти. Согласно немецким архивным материалам, большинство батальонов восточных легионов готовились именно как фронтовые формирования, и применять их собирались соответствующим образом.

Однако, помимо структур вермахта, набором и подготовкой добровольцев занимались также и соответствующие органы СС и полиции. Это, естественно, и обусловило разнообразие системы боевого применения мусульманских формирований из советских граждан. Таким образом, согласно их функциональному назначению и системе боевого применения можно выделить следующие категории «восточных» мусульманских формирований:

— полевые батальоны, сформированные командованиями восточных легионов в Польше и на Украине;

— кроме полевых батальонов, в Польше и на Украине было сформировано большое количество строительных, железнодорожных, транспортных и прочих вспомогательных частей;

— разведывательно-диверсионные части, сформированные абвером;

— крымско-татарские формирования вспомогательной полиции порядка;

— части и соединения войск СС.

Рассмотрим систему боевого применения и происходившие в ней изменения каждой из указанных категорий.

С сентября 1942 г. по январь 1943 г. в полосе групп армий «А» и «Б» были задействованы 25 полевых батальонов восточных легионов, которые выполняли самые разнообразные боевые задачи наравне с частями вермахта. Так, в направлении Туапсе наступали 452-й, 781-й туркестанские и 800-й северокавказский батальоны, а также 796-й грузинский и 808-й армянский. Все они действовали в составе различных соединений немецкой 17-й армии, таких как 97-я егерская или 125-я пехотная дивизии. Южнее, в направлении на Сухуми, в составе 4-й горноегерской дивизии, наступал 804-й азербайджанский батальон. Восточнее, в районе Нальчика и Моздока, действовали 805, 806-й азербайджанские, а также 795-й грузинский и 809-й армянский батальоны. Они находились в подчинении либо 111-й, либо 50-й пехотных дивизий 1-й немецкой танковой армии. На астраханском направлении в составе 16-й моторизованной дивизии находились 450, 782 и 811-й туркестанские батальоны, сосредоточенные здесь для дальнейшего продвижения в Среднюю Азию и Казахстан.

Все эти батальоны действовали в основном как пехотные части. Исключение составляли те, которые входили в состав горно-егерских дивизий (804-й азербайджанский, 796-й и II/4-й грузинские) (см. табл. 12).

Поскольку эти батальоны использовались на самых опасных участках фронта, потери в них были очень велики. Это происходило как из-за того, что бои на Кавказе носили крайне ожесточенный характер, так и из-за недостаточной выучки личного состава батальонов для боевых действий в горной местности. Например, в 450-м туркестанском батальоне потери в боях за указанный период составили 188 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести на 961 человека личного состава (т. е. 20 %). В ряде других батальонов это соотношение было следующим: 782-й туркестанский батальон — 12 %; 811-й туркестанский батальон — 9 %; 452-й туркестанский батальон — 11 %; I/370-й туркестанский батальон —55 %; 805-й азербайджанский батальон — 21 %.

Соотношение потерь и общей численности личного состава, таким образом, колебалось от 9 до 55 % и соответственно возрастало по мере приближения к линии фронта. При этом надо учитывать, что, по воззрениям военной науки того времени, 20-процентные боевые потери в части классифицировались как «сверхбольшие».

29 сентября 1943 г. Гитлер отдал распоряжение о переводе всех восточных добровольцев с Восточного фронта в Западную Европу: после отступления немцев с Кавказа и из южной России он не считал эти части достаточно надежными для борьбы с Красной Армией. А уже 2 октября это распоряжение нашло свое отражение в приказе германского Генштаба за № 10570/43, в котором, в частности, говорилось о переводе Командования восточными легионами из Польши во Францию в распоряжение командующего группой армий «Запад».

Согласно этому приказу, во Францию переводились все структуры Командования восточными легионами, подготовительные лагеря и часть батальонов. Передислокация легионов была в основном завершена в первой половине ноября 1943 г. В результате на 21 ноября во Франции, кроме штаба командования, находились все 6 легионов, офицерская школа и школа переводчиков.

Общая численность легионеров составляла 10 500 человек. Штаб-квартирой командования был избран г. Нанси (восточная Франция).

1 февраля 1944 г. во Франции произошла новая реорганизация местных «восточных» добровольческих формирований, которая имела целью усилить контроль над ними и добиться их максимальной боеспособности. Так, все восточные легионы были переформированы в запасные батальоны. Эти батальоны были переведены в южную Францию и размещены в г. Кастр (грузинский, туркестанский и северокавказский) и г. Манд (армянский, азербайджанский и волжско-татарский). Здесь они были соответственно объединены в 1-й и 2-й Кадровые добровольческие (восточные) полки, составившие вместе с русскими, украинскими и казачьими частями Кадровую добровольческую (восточную) дивизию (Freiwilligen-(Ost)-Stamm-Division) со штабом в Лионе. На 1 июня 1944 г. дивизия имела следующую структуру:

— штаб дивизии;

— офицерская школа для «восточных» добровольческих формирований;

— 1-й Кадровый добровольческий (восточный) полк (грузины, туркестанцы и северокавказцы);

— 2-й Кадровый добровольческий (восточный) полк (армяне, азербайджанцы и поволжские татары);

— 3-й Кадровый добровольческий (восточный) полк (русские);

— 4-й Кадровый добровольческий (восточный) полк (украинцы);

— 5-й Кадровый добровольческий (восточный) полк (казаки).

Первоначально командиром дивизии был назначен полковник Хольсте, которого в конце марта 1944 г. сменил генерал-майор Хеннинг. В конце июня 1944 г. это соединение как не оправдавшее надежд немецкого командования было расформировано, а его кадры пошли на укомплектование отдельных добровольческих частей.

Другие батальоны, не вошедшие в Кадровую дивизию, несли службу по охране «Атлантического вала» на побережье Франции, Бельгии и Нидерландов (795, 797, 798, 822 и 823-й грузинские, 800, 803 и 835-й северокавказские, 781-й и 787-й туркестанские, 809, 812 и 813-й армянские) либо действовали в центральных районах Франции против партизан (799,1/9, II/4-й грузинские и 829-й волжско-татарский).

В борьбе против союзнических англо-американских войск большинство из этих батальонов из-за их плохого вооружения и неудовлетворительных морально-боевых качеств оказались не в состоянии противостоять превосходящему во всех отношениях противнику. Одни батальоны (например, 795-й грузинский и 809-й армянский) были уничтожены или развалились под ударами войск союзников, другие (798-й и 823-й грузинские, 800-й северокавказский) оказались блокированными в «крепостях» Атлантического побережья, третьи (797-й грузинский, 826-й и 827-й волжско-татарские) были разоружены немцами из-за нежелания их солдат идти в бой и многочисленных случаев дезертирства.

Остатки разбросанных на Западном фронте батальонов были собраны на учебном полигоне Нойхаммер (Си-лезия). Здесь на основе лучших кадров Грузинского, Армянского, Азербайджанского и Северокавказского легионов зимой 1944–1945 гг. было сформировано 12-е Кавказское истребительно-противотанковое соединение (Kaukasischen Panzerjagdverbdnd № 12). Весной 1945 г. оно действовало на Одерском фронте и принимало участие в обороне Берлина.

Остальной, менее боеспособный контингент этих легионов был переформирован во вспомогательные части, которые до конца войны использовались на фортификационных и других подобных работах.

Эта категория «восточных» добровольческих формирований была такой же многочисленной, как и их боевые части. Так, на март 1945 г. в состав вермахта входили: 5 туркестанских рабочих батальонов, объединенных в «Бригаду Боллера»; 10 хозяйственных и строительных батальонов смешанного национального состава; а также 202 хозяйственные, саперные, железнодорожные и строительные роты (111 туркестанских, 30 грузинских, 22 армянские, 21 азербайджанская, 15 волжско-татарских и 3 северокавказские) общей численностью около 50 тыс. человек.

21 мая 1943 г. штаб Командования восточными легионами на Украине был преобразован в экспериментальную 162-ю Тюркскую пехотную дивизию (Turcomann-Infanterie-Division № 162). Основой для создания дивизии послужили батальоны, находившиеся в стадии формирования. Летом 1943 г. кадровый состав дивизии был переброшен на учебный полигон Нойхаммер (Германия), где формирование было продолжено. В результате дивизия имела следующую структуру:

— штаб дивизии;

— 303-й Туркестанский пехотный полк;

— 314-й Азербайджанский пехотный полк;

— (Кадровый) батальон 162-й пехотной дивизии;

— 236-й Туркестанский артиллерийский полк;

— 936-й саперный батальон;

— кавалерийский эскадрон;

— части обеспечения и обслуживания. Кадровый состав дивизии комплектовался по принципу 1:1, т. е. на 50 % — немецким кадровым персоналом.

Командиром дивизии был назначен О. фон Нидермайер, который пробыл на этом посту до 4 мая 1944 г., когда его сменил бывший начальник Командования восточными легионами в Польше генерал-майор фон Гейгендорф.

После завершения в сентябре 1943 г. своего формирования и обучения 162-я дивизия была отправлена в Словению, где совместно с немецкими частями и формированиями словенских коллаборационистов вела бои против НОЛЮ. В августе 1944 г. дивизия была передислоцирована в Италию, где до самого конца войны ее использовали на охранной службе и в борьбе с партизанами. После начала наступления западных союзников в Италии она в течение двух кампаний (сентябрь — декабрь 1944 г. и январь — апрель 1945 г.) принимала участие в боях с ними. В апреле 1945 г. дивизия была отведена в Австрию, где и капитулировала перед британскими войсками.

В отличие от полевых батальонов восточных легионов Соединение особого назначения «Горец» было предназначено для разведывательно-диверсионных операций в ближнем и дальнем тылу Красной Армии. Так, уже в августе сентябре 1942 г. часть его бойцов (преимущественно уроженцев Северного Кавказа) была отобрана в специально сформированную Северокавказскую зондер-команду «Шамиль» (Nordkaukasiche Sonderkommando «Schamil»). После соответствующей подготовки они были выброшены с парашютами в советском тылу для осуществления разведывательно-диверсионных акций. Одна из трех групп этой команды в составе 10 немцев и 15 северокавказцев высадилась в районе объектов нефтедобычи в Грозном с целью их захвата и удержания до подхода передовых частей немецкой 1-й танковой армии. Попытка прорыва немецких войск на Грозный 25–27 сентября окончилась провалом, однако группе удалось благополучно вернуться назад.

Подобным образом предполагалось использовать и все соединение «Горец». Но после прибытия последнего на Кавказ в сентябре 1942 г. планы по его использованию были изменены. Вначале оно действовало против советских партизан в районе Моздок — Нальчик — Минеральные Воды (где «прославилось» своей жестокостью по отношению к мирному населению и массовыми убийствами), а 29 октября было отправлено на передовую в качестве обычной фронтовой части. При этом 1-я и 4-я его роты были отправлены на нальчикское, а 2-я и 3-я — на ищерское направление, где они действовали в общем оперативном подчинении 1-й танковой армии. Чтобы проверить надежность соединения, его бросали на самые трудные участки фронта, где оно понесло очень тяжелые потери.

Следует сказать, что за весь период своего существования соединение «Горец» так и не было использовано по своему прямому назначению. Даже после перевода в Крым, в феврале 1943 г., его личный состав нес службу по охране побережья в районе Коктебель — Двуякорная бухта, а поздней осенью и зимой 1943–1944 гг. принимал участие в боях на Перекопском перешейке. В конце концов в апреле 1944 г. «Горец» был эвакуирован с полуострова и по частям передислоцирован в Грецию (1-й и 3-й батальоны) и в Польшу (2-й батальон), где его главной задачей стала борьба с партизанами.

Оценивая опыт использования батальонов восточных легионов на Кавказе, начальник штаба группы армий «А» генерал-лейтенант Г. фон Грейфенберг указывал, что некоторые из них (например, 804-й и 805-й азербайджанские) «действовали в крупных лесных районах часто самостоятельно, успешно боролись с бандами и отрядами противника и внесли большой вклад в дело обеспечения умиротворения этих районов».

Однако многие другие батальоны не оправдали надежд германского командования: не проявили высокой боеспособности в связи с тем, что часть завербованных в них бывших советских военнопленных дезертировала или переходила на сторону Красной Армии. Существенную роль при этом сыграла советская пропаганда, которая хоть и обвиняла всех добровольцев в предательстве, но и обещала прощение «вовремя одумавшимся». Кроме того, имело место и обыкновенное нежелание легионеров воевать со своими соотечественниками.

В некоторых батальонах еще во время их формирования и подготовки были созданы подпольные группы, готовившие переход своих частей на сторону Красной Армии или партизан. Первая успешная попытка была предпринята в феврале 1943 г. в 825-м волжско-татарском батальоне, который в это время нес охранную службу в Витебской области. В этом батальоне еще с конца 1942 г. действовала подпольная организация. Подпольщики Витебска установили с ней связь, сообщили местным партизанам подробные данные о батальоне и приняли деятельное участие в организации перехода его личного состава на сторону партизан. В результате 23 февраля подавляющее большинство солдат батальона, захватив оружие, ушли к партизанам.

Другой случай имел место 13 сентября 1943 г., когда в районе Обояни (Россия) личный состав 781-го туркестанского батальона перебил немецких офицеров и в количестве трех рот с оружием в руках перешел на сторону Красной Армии. Но еще по пути следования на фронт из этого батальона дезертировали 43 человека.

Еще в одном из полевых батальонов, 804-м азербайджанском, подпольная группа была создана после того, как он был выведен с Кавказа в Крым. Здесь при поддержке местных партизан в августе 1943 г. в нем была создана подпольная организация, которая со временем должна была стать костяком партизанского отряда. Эта организация действовала до 8 октября 1943 г., пока ее не выдал предатель. Немцы расстреляли 8 человек, батальон расформировали, а его личный состав отправили в концлагерь. Тем не менее 60 человек смогли бежать и создали партизанский отряд, который успешно действовал до самого освобождения Крыма.

Подобные случаи способствовали тому, что немецкое командование стало меньше доверять личному составу этих батальонов. После же разгрома немцев под Сталинградом и их отступления с Кавказа моральное состояние добровольцев и вовсе ухудшилось. В связи с этим все «восточные» формирования (включая и укомплектованные советскими мусульманами) было решено передислоцировать с Восточного на Западный или Итальянский фронты. Предполагалось, что здесь, вдали от «большевистской пропаганды», боеспособность этих частей значительно повысится. Однако результат оказался обратным. Так, генерал-от-инфантерии К. фон Типпельскирх отмечал, что прибывшая в Италию 162-я пехотная дивизия, «сформированная из советских военнопленных — тюрков… в боевых действиях себя не оправдала и могла быть использована лишь для борьбы с партизанами. Значительное число солдат из состава этой дивизии перебежало на сторону противника».

Что касается еще одной категории мусульманских «восточных» формирований — крымско-татарских частей, то система их боевого применения была обусловлена тем, что они предназначались для охранных мероприятий в тылу немецких войск. Так, главной задачей сформированных в январе — марте 1942 г. татарских рот самообороны была совместная с немецкими оккупационными войсками борьба с партизанами. Для этого использовались наиболее обученные и подготовленные роты (например, 8-я бахчисарайская и 9-я коушская). Те же роты, которые еще не прошли достаточной подготовки или если их личный состав не имел опыта участия в боевых действиях, применялись для несения караульной службы на военных или гражданских объектах: складах, железнодорожных станциях, административных учреждениях и т. п.

Немецкая кампания по вербовке добровольцев из числа крымских татар очень встревожила руководство местных партизан. Так, начальник 2-го партизанского района И.Г. Генов докладывал 31 января 1942 г. на «большую землю»: «Местное татарское население успешно вооружается… немцами, цель борьба с партизанами… Надо полагать, что в ближайшие дни они начнут практиковаться в борьбе с нами. Мы готовы к этому… хотя понимаем, что вооруженные татары куда опаснее… немцев и румын».

А уже в феврале 1942 г. отдельные отряды добровольцев-татар численностью до 200–250 человек были направлены на фронт под Керчь, где приняли участие в боях против Красной Армии. Впоследствии немецкое командование использовало эти отряды и под Севастополем.

Несколько более высокие требования предъявлялись к татарским батальонам «Шума», в которые к ноябрю 1942 г. были переформированы все татарские роты самообороны. Предполагалось, что при необходимости эти батальоны можно будет отправить и на фронт. В самом же Крыму каждый из этих батальонов имел собственный оперативный район, например: Аргин — Баксан — Барабановка, Сартана — Куртлук, Камышлы — Бешуй — батальон № 148; Кокоши — Коуш Мангуш — батальон № 149; Корбек — Улу-Узень — Демерджи — батальон № 151. Здесь они несли охрану военных и гражданских объектов, вместе с частями вермахта и немецкой полиции принимали активное участие в поиске партизан. Так, по сводкам немецкого Крымского штаба по борьбе с партизанами, с 9 ноября по 27 декабря 1942 г. батальоны № 148, 149 и 150, действовавшие в районах Демерджи и Карасубазара, участвовали в 6 крупных акциях против партизан. При этом были убиты 8 и взяты в плен 5 партизан. Сколько потеряли батальоны, в сводке не сообщается, скорее всего потери были не меньшими.

В ряде случаев немецкое командование использовало эти батальоны для проведения карательных операций и для охраны концентрационных лагерей. Например, 4 февраля 1942 г. группа татар-добровольцев из деревни Коуш во главе с Ягъей Смаилом совместно с немецким карательным отрядом приняла участие в расправе над жителями поселка Чаи». При этом были зверски убиты 15 человек

Начиная с весны 1942 г. на территории совхоза «Красный» действовал концентрационный лагерь, где немцы за два с половиной года оккупации замучили и расстреляли не менее 8 тыс. жителей Крыма. По свидетельствам очевидцев, лагерь охранялся татарскими добровольцами из 152-го батальона «Шума», которых начальник лагеря СС-обершарфюрер Шпекман привлекал для выполнения «самой грязной работы».

После отступления немцев с Кавказа и блокирования крымской группировки врага в крымско-татарских частях начался процесс разложения и участились случаи перехода на сторону партизан, наиболее значительным из которых стал переход 152-го батальона под командованием майора Раимова. Особенно массовый приток татар в партизанские отряды начался осенью 1943 г. Например, к декабрю перешли 406 человек, из которых 219 служили до этого в различных полицейских формированиях.

Под влиянием агитационно-пропагандистской работы партизан среди татарского населения и в добровольческих частях во многих батальонах «Шума» осенью — зимой 1943 г. были созданы просоветские подпольные организации. Так, командир 154-го батальона А. Керимов был арестован немцами как «неблагонадежный», а в 147-м батальоне 76 человек были арестованы и расстреляны как «просоветские элементы». Однако уже в январе 1944 г. начальник штаба 147-го батальона Кемалов готовил его к переходу на сторону партизан.

В результате, по немецким данным, около 1/3 батальонов «Шума» оказались ненадежными и были разоружены самими немцами, а их личный состав помещен в концлагеря. Остальные же батальоны, в которых, по оценкам Крымского штаба партизанского движения, служили «настоящие добровольцы, бывшие недовольные советской властью элементы», в апреле — мае 1944 г. сражались против освобождавшей Крым Красной Армии. Так, по воспоминаниям И.И. Купреева, комиссара 5-го отряда 6-й бригады Восточного соединения партизан, добровольцы из бахчисарайского батальона «Шума» очень упорно сражались за город.

Из всех частей войск СС, укомплектованных советскими добровольцами-мусульманами, в боевых действиях участвовал только 1-й Восточно-мусульманский полк СС. В марте 1944 г. после первоначальной подготовки он был переброшен в западную Белоруссию, в район г. Юратишки, где принимал участие в боях с партизанами. Одновременно личный состав полка заканчивал свою подготовку перед предполагаемой отправкой на фронт (см. табл. 14).

Однако уже в августе 1944 г. полк был отправлен в Польшу, где два его батальона приняли участие в подавлении Варшавского восстания, находясь в составе Специального полка СС под командованием СС-штандартенфюрера О. Дирлевангера. Это была единственная в своем роде операция. Ее главной особенностью являлось то, что здесь под общим командованием СС-обергруппенфюрера и генерала полиции Э. фон дем Бах-Зелевски сражались сразу несколько «восточных» добровольческих формирований. Ранее немцы не допускали подобной концентрации, а предпочитали использовать эти формирования поодиночке. Таким образом, в подавлении Варшавского восстания участвовали следующие добровольческие формирования:

— 1-й и 2-й батальоны 1-го Восточно-мусульманского полка СС (800 офицеров, унтер-офицеров и рядовых);

— 1-й полк «Бригады Каминского» (1700 человек);

— 3-й казачий кавалерийский батальон 57-го охранного полка;

— 69-й казачий батальон 3-й кавалерийской бригады Казачьего Стана;

— 2-й (азербайджанский) батальон Соединения особого назначения «Горец» (5 офицеров, 677 унтер-офицеров и рядовых);

— 3 украинские роты в составе частей СД.

При этом общая численность этих формирований составила около 5 тыс. человек.

Действия 1-го Восточно-мусульманского полка в Варшаве были в целом высоко оценены немецким командованием, отметившим многих из его солдат и офицеров наградами, включая и Железные Кресты.

Участие в подавлении Варшавского восстания было последней операцией полка. С тех пор и до самого конца войны он только подвергался постоянным реорганизациям, а его личный состав проходил переподготовку.

Такие же формирования, как Татарская горно-егерская бригада и Кавказское соединение СС, и вовсе не принимали участия в боевых действиях, так как либо не имели достаточной подготовки и вооружения, либо не были развернуты согласно своему штатному расписанию.

Другой причиной, по которой командование СС не спешило вводить в бой эти формирования, было низкое моральное состояние их личного состава. Гиммлер, как и в случае с балканскими дивизиями, считал, что оказывает бывшим советским гражданам большую честь, принимая их в ряды СС. Естественно, он надеялся, что в них они будут служить с большим, чем в вермахте, рвением. Поэтому после подавления Варшавского восстания 1-й Восточно-мусульманский полк СС был переброшен в Словакию, где было принято решение реорганизовать его в соединение бригадного типа — Восточно-тюркское соединение СС. Здесь в ночь с 24 на 25 декабря 1944 г. в туркестанском батальоне полка произошел мятеж, в результате которого 450–500 человек под руководством командира батальона Ваффен-оберштурмфюрера Г. Алимова перешли к партизанам. Однако рассчитывавший заслужить своим поступком прощение Алимов был расстрелян, и после этого 300 человек из числа перебежчиков вернулись назад к немцам.

В этой истории до сих пор много неясного. Советский историк Б. Брентьес утверждал, что «Алимов, еще задолго до мятежа, установил связь с партизанами». Однако подтверждений этому нет. Многие западные историки склонны считать, что этот инцидент был вызван слухами о том, что немцы собираются подчинить Восточно-тюркское соединение генералу А.А. Власову, который к этому времени стал главнокомандующим вооруженными силами Комитета освобождения народов России. А это якобы не согласовывалось с планами Туркестанского национального комитета по созданию независимого государства.

Тем не менее последнее могло быть просто поводом, тогда как причина крылась в общем упадке морального состояния личного состава соединения. Еще в марте 1944 г. после гибели первого командира полка — А. Майер-Мадера имели место случаи подобного характера. Уже тогда в полку, по свидетельству самих немцев, процветали распущенность и пьянство. Эта ситуация усугубилась еще и тем, что проникшие в часть советские агенты всячески раздували недовольство личного состава и подбивали солдат к дезертирству. Прибытие в полк нового командира — СС-гауптштурмфюрера Биллига — только усугубило ситуацию. — Недовольный своим переводом в СС, он вымещал это недовольство на подчиненных. Так, подозревая, что в полку идет подготовка к мятежу, Бил-лиг приказал расстрелять 78 человек. Однако дезертирство не прекратилось, в результате чего Биллиг был снят со своей должности как не справившийся с обязанностями командира. Только усилиями нового командира СС-гауптштурмфюрера Херманна — полк был очищен от большинства ненадежных элементов.

Следовательно, предпосылки к открытому бунту были налицо еще задолго до декабря 1944 г. Поэтому, чтобы поднять моральное состояние личного состава полка, было решено бросить его в бой, в итоге чего он и принял участие в подавлении Варшавского восстания. Однако результат этого боевого применения оказался обратным ожидавшемуся. Как известно, на морально-боевое состояние личного состава любого воинского формирования влияет то, с каким противником оно сражается. Если это регулярная армия, то состояние и соответственно дисциплина выше. Если же это главным образом мирное население (как было в Варшаве), а формирование выполняет карательные функции, то дисциплина в нем стремительно падает. Нечто подобное имело место и в Восточно-мусульманском полку, когда после подавления Варшавского восстания он был переведен в Словакию.

Боевое применение любого воинского формирования представляет собой конечную цель его организации и подготовки. Как правило, в условиях военных действий система боевого применения зависит от функционального назначения этого формирования. Однако в германских вооруженных силах это касалось только немецких частей. Система же боевого применения иностранных добровольческих формирований, помимо их функционального назначения, зависела еще и от соотношения политических и военных принципов, положенных в основу системы их боевого применения.

Поэтому арабские и индийские добровольческие формирования создавались как кадровая основа будущих «национально-освободительных армий». Так их предполагалось использовать после вступления вермахта в «арабское» или «индийское» пространства. До этого же в основу системы их боевого применения был положен принцип, который можно назвать «ударно-пропагандистским», т. е. эти формирования должны были стать своего рода политическими центрами немецкого похода на Ближний Восток и в Индию. В данном случае можно сказать, что политические причины создания явно превалировали на военными.

Добровольческие формирования из балканских мусульман организовывались и готовились в основном как антипартизанские формирования с широким оперативным районом. Исключением является посланный на Восточный фронт Хорватский легион, однако он создавался совсем по другим причинам. Балканские же дивизии войск СС специально готовились для действий против партизан, и прежде всего в горной местности. В то же время они должны были использоваться только на Балканах. Это были мусульманские формирования в прямом смысле этого слова, так как в основу системы их боевого применения был положен принцип, вытекающий из межэтнических и межрелигиозных разногласий на Балканах.

Более разнообразное функциональное назначение имели мусульманские формирования, укомплектованные гражданами СССР. Во многом это зависело от их количества, так как они представляли самую многочисленную категорию в системе иностранных добровольческих формирований. В целом причины их создания сходны с причинами двух первых категорий, однако здесь немаловажную роль сыграли и чисто военные факторы. Это прежде всего желание немецкого командования пополнить личный состав своих вооруженных сил, которые после 1941 г. стали нести огромные потери. Такое разнообразие причин способствовало тому, что добровольческие формирования из советских мусульман создавались как фронтовые части (в составе вермахта и войск СС), полицейские, разведывательно-диверсионные и вспомогательные формирования.

Следовательно, соотношение военного и политического принципов в основе системы их боевого применения менялось в зависимости от военной обстановки. В данном случае политический принцип заключался в том, что эти формирования представлялись немецкой пропагандой как будущие «освободительные армии своих народов от большевистской тирании».

Наиболее широко в военных действиях использовались мусульманские формирования из граждан СССР, потому что, во-первых, это была наиболее многочисленная категория добровольцев и, во-вторых, Восточный фронт, где они первоначально применялись, был главным фронтом Второй мировой войны.

Более ограниченный характер применения был у формирований из балканских мусульман. Каждое из них либо всего по несколько месяцев участвовало в боевых действиях, либо вовсе не принимало в них участия.

Что касается арабских и индийских формирований, то большинство из них вообще не было использовано в соответствии со своим функциональным назначением. Их боевое применение носило крайне ограниченный характер.

Нельзя не отметить, что в системе боевого применения мусульманских формирований были и общие черты. Главной из них было то, что они по возможности не использовались массированно на отдельно взятом участке фронта. Более того, не допускалось, чтобы они контактировали с другими категориями иностранных добровольческих формирований. Исключение, пожалуй, составляет только битва за Кавказ, где было задействовано очень много иностранных добровольческих формирований. Однако и здесь добровольцы-мусульмане были распылены по всему фронту. Подобная ситуация имела место и при подавлении Варшавского восстания. Здесь иностранные добровольцы действовали почти самостоятельно. Причина этого кроется в том, что их противник не представлял собой регулярных частей, а операции в целом носили карательный характер.

Результаты боевого применения во многом зависели от боеспособности мусульманских формирований. Наиболее боеспособными на первоначальном этапе их применения показали себя мусульманские формирования из советских граждан. Однако их боеспособность резко упала, когда Красная Армия изгнала немцев с Кавказа и начала непрерывно наступать. В связи с этим резко увеличились случаи дезертирства и переходов на сторону советских войск и партизан.

Боеспособность балканских мусульманских формирований была гораздо ниже, чем у предыдущих. Это зависело от нескольких причин. Во-первых, на их подготовку за редким исключением не хватало времени, а на оснащение личного состава — необходимого количества вооружения и снаряжения. Во-вторых, эти формирования предназначались для использования главным образом на Балканах, если же поступал приказ об их передислокации за пределы полуострова, то уровень дезертирства резко повышался. В-третьих, на их боеспособности и морально-боевом состоянии личного состава сказывалось то, что эти формирования применялись не как фронтовые части, а как антипартизанские. Как известно, партизанская война — это война без правил, что, естественно, не способствует укреплению дисциплины.

Очень трудно судить о боеспособности арабских формирований, так как они практически не принимали участия в серьезных боях, а если и принимали, то незначительное время. В случае же с индийскими формированиями, вообще не принимавшими участия в каких-либо крупных боевых операциях, остается положиться на мнение германского командования, опасавшегося вводить их в бой из-за плохой дисциплины среди индийских добровольцев.