Глава XXII
«Побег»
Время тянулось мучительно долго. Сколько же часов, дней, возможно, даже месяцев угнетающего одиночества провел Конан в замке Серидэи? Здесь не было ни дней, ни ночей, здесь не было времени — толстые каменные стены не пропускали его внутрь.
Конан теперь мало спал. А когда ненадолго и забывался сном или хотя бы дремотой, обыкновенно пробуждался с тупой болью в суставах (изза закованных в цепи рук и ног ему редко удавалось принять во сне удобное положение).
Серидэя больше не заходила к Конану. И единственных, кого он имел возможность видеть, это приносивших ему еду рабынь. Те были удивительно молчаливы (впрочем, киммерийцу и не приходило в голову заговорить с ними о чем-то) и безучастны.
Дверь теперь всегда оставалась в стене. Ее контуры будто нарочно дразнили Конана своей близостью, кажущейся доступностью.
Все началось с того, что в факелах внезапно потух огонь. Прошло, наверное, не меньше часа, когда слух киммерийца различил какие-то негромкие звуки за дверью. Кто-то просунул ключ в замочную скважину и пытался повернуть его. Замок почему-то не поддавался. Конан напряг слух.
Сперва он, конечно же, решил, что это какая-нибудь из здешних рабынь, как обычно, принесла ему поесть. Но теперь сомневался в этом. В доносившихся из-за двери звуках угадывалось что-то опасливое, настороженное и как будто… А, впрочем, Конан гнал прочь радужные надежды — слишком мучительным могло оказаться разочарование. Его сердце билось все тревожнее. Наконец послышался долгожданный щелчок, — это отодвинулся металлический затвор. Кто-то осторожно открыл дверь. Вошел в комнату. Конану удалось различить на мгновение промелькнувший в полосе пробиравшегося из коридора тусклого света высокий широкоплечий силуэт, наверняка, мужской. Вошедший сделал несколько нерешительных шагов и остановился. Киммерийцу показалось, что протянулась целая вечность, перед тем как напряженную тишину разрезал голос мужчины.
— Конан, ты здесь?!
— Зулгайен?! — с радостным изумлением в голосе откликнулся киммериец. — Это ты?!
— Я, — коротко ответил полководец. — Говори что-нибудь, чтобы я, слыша твой голос, смог приблизиться к тебе.
Конан принялся говорить что-то взволнованное, неразборчивое — он и сам толком не мог понять, что именно. Вроде бы расспрашивал Зулгайена о чем-то, пытался выразить свою радость по поводу их встречи. Он продолжал говорить даже тогда, когда туранец уже подошел к нему и в дружеском приветствии положил ему на плечо свою руку. Конан остановился только, услышав у себя над головой громкое звяканье металла. Он сообразил, что туранец держал связку ключей.
— Сейчас я попробую вызволить тебя из этих цепей, — склонившись к киммерийцу или, скорее, присев на корточки — в темноте нельзя было разобрать, сказал Зулгайен. При этом его уверенный тон вселял в душу Конана ободряющую надежду — Вытяни руки вперед!
Киммериец подчинился. И Зулгайен начал торопливо перебирать ключи в своей связке, каждым из них поочередно пробуя расстегнуть кандалы на руках Конана.
— Откуда у тебя эти ключи? — спросил его киммериец.
— Дарейне каким-то образом удалось раздобыть их, — ответил Зулгайен.
— Дарейне?! — с гневным недоверием повторил Конан, он даже повысил голос. — Так тебя послала эта…
Он не договорил, туранец остановил его.
— Не горячись, — мягко, с успокаивающими интонациями в голосе сказал Зулгайен. — После всего случившегося я и сам долго не решался верить ей, — он как будто задумался, а потом с грустной иронией в голосе добавил: — Да и сейчас, признаться, все еще не расположен к безграничному доверию.
Конан понимающе усмехнулся. В задумчивости помолчал. А потом ответил:
—Может быть, ты и прав, дружище! В нашем положении лучше уж отправляться на риск, чем просиживать, беспомощно дожидаясь уготовленной сумасшедшей ведьмой участи.
Наконец Зулгайену удалось подобрать нужный ключ. Железное кольцо, державшее руки киммерийца, было разомкнуто. Тот же самый ключ подошел и к кандалам на ногах.
— Ну, вот и все! — со вздохом облегчения произнес Зулгайен. Нам надо торопиться! Но не вздумай бежать, топот ног может привлечь к нам ненужное внимание! И вот еще что! — точно вдруг вспомнив о чем-то важном, добавил он. — Вот возьми! Дарейна передала для тебя.
Конан почувствовал, как к его руке прикоснулось что-то. Пальцы киммерийца торопливо ощупали невидимый в темноте предмет, вернее скользнули по нему, и без сомнений распознали кожаные, отделанные камнями ножны. Они не были пусты: торчавшая наружу рукоять кинжала встретила прикосновение Конана строгой холодностью металла.
— Это тот самый кинжал, — тихо произнес Зулгайен, — подарок Дэви Жасмины.
Выйдя за дверь, мужчины оказались в длинной, просторной галерее, с выложенным мозаикой полом, подпиравшими потолок массивными колоннами и узкими, точно крепостные бойницы, прорезями окон в стенах.
— О, Кром! — изумленно прошептал киммериец. — Как-то раз мне уже приходилось выхолить…
Точнее, выбегать! — перебив Конана, с добродушной насмешкой поправил его Зулгайен, и его черные глаза весело блеснули при этом.
Конан улыбнулся, кивнул головой и все с тем же изумлением в голосе продолжал:
— Я помню, — он судорожно сглотнул, — явственно помню, что здесь все было иначе… бесконечно длинный, узкий коридор, никаких окон, колон, мозаики на полу!
— Память тебя не обманывает, — согласился туранец. — Все дело в том, что здесь, в замке верховной хранительницы, время от времени происходят такие вот… странные вещи: помещения меняются местами. Еще несколько часов назад здесь был узкий невзрачный коридор, а теперь, — он обежал глазами всю галерею, — сам видишь, что! Дарейна нарочно выжидала, когда произойдут эти перемены.
— Зачем же? — выражая вялую заинтересованность, спросил киммериец.
— Наверняка, ты обратил внимание на то, что за некоторое время перед моим приходом огонь в твоей комнате потух, ведь так?! — с воодушевлением начал Зулгайен. — Это тоже устроила Дарейна. Ведь пламя — это глаза самой верховной хранительницы. Когда где-либо горит огонь,
Серидэя может видеть, что происходит вокруг него.
— О! Не говори мне об этом! — со смехом протянул киммериец. — Я отлично помню, с каким усердием ты оберегал наш костер, каждый раз непременно бросая в него горстку сухой смердящей травы… Нергал! Совершенно вылетело из головы, как она называлась?!
Туранец сдержанно улыбнулся, но все же не подсказал Конану название чудодейственной травы.
Вместо того он со свойственной ему невозмутимостью продолжил прерванный разговор.
— Видишь ли, я, конечно же, смог отыскать тебя в погруженной в кромешный мрак комнатушке, но, как возможно было бы в той же непроницаемой темноте найти путь здесь?! — он снова обежал глазами каменные стены галереи. — Если бы не оконные прорези мы не смогли бы увидеть даже друг друга!
— В самом деле, — задумчиво согласился Конан, он тоже обвел взглядом помещение, внимательно и тревожно. — Нигде нет ни факелов, ни масляных светильников.
— Вот почему Дарейна дожидалась именно сегодняшнего дня, — заключил туранец.
— Да перестань же ты, наконец, твердить о Дарейне! — с нарочитой небрежностью сказал киммериец. — Ты только и делаешь, что беспрестанно повторяешь ее имя. Так, будто эта ведьма стала для тебя новым божеством. — Он усмехнулся.
И снова едва заметная улыбка приподняла уголки губ Зулгайена.
Они прошли всю галерею. И уже подходили к высокому арочному проходу, когда вдруг впереди — всего в двух шагах от них — возникли двое высоких, с массивными мускулистыми телами и бронзовой кожей мужа. Конану пришло в голову, что, возможно, это были те же самые стражники, с которыми он имел несчастье встретиться во время своей первой попытки бежать.
Зулгайен, которому, судя по всему, было кое-что известно о той встрече, бросил в сторону киммерийца быстрый взгляд и ободряюще прошептал:
— Уверяю, без огня они не покажутся тебе столь уж непобедимыми! Только не поднимай лишнего шума! Чтобы ни было, действуй беззвучно, иначе здесь появится сама Серидэя. А эти сторожевые псы, — с презрением добавил он, — насколько мне известно, немее рыб!
Схватка была недолгой. Зулгайен был прав: в этот раз стражники оказались куда более уязвимы, чем во время их первой встречи с киммерийцем. Конану не пришлось даже вынимать из ножен кинжал. Лишь несколько умелых ударов кулаком, и сражавшийся с киммерийцем стражник уже едва держался на ногах. Еще один нанесенный удар повалил его на пол. Но в тот же миг перед Конаном возникли новые противники — сразу двое. Внешне они ничем не отличались от своих предшественников, точно между собой все были братьями-близнецами. Однако же эти двое явились не с пустыми руками, они были вооружены мечами. Теперь-то Конан вынул из ножен кинжал. Эта борьбы была нешуточной. Два сверкающих клинка взметались в сторону киммерийца. Но тот с завидным успехом отклонялся от их атак. И все это время Конана не покидало тревожное чувство, он опасался, что в любой миг все бесследно исчезнет: и стражники, и Зулгайен, и эта галерея, останется только он сам, а потом где-то позади него раздастся вдруг негромкий, коварный смех.
Краем глаза киммериец видел, что и Зулгайен уже сражался с новыми противниками, также, как и он сам, сразу с двоими.
С присущим ему изяществом туранец отражал нападения стражников, при этом в самые неожиданные для тех моменты успевая наносить ответные удары. Изредка Конан поглядывал на Зулгайена, и боевое мастерство друга как будто воодушевляло его самого.
Наконец киммерийцу удалось сразить одного из своих противников, — его кинжал вонзился тому в грудь. Стражник беспомощно рухнул на пол.
Не заставил долго ждать своей гибели и другой противник. Только успев вознести над Конаном свой меч, он тотчас же был смертельно ранен киммерийцем в шею. Его ладонь разжала рукоять меча. Падая, оружие чуть было не задела Конана в плечо. Но тот во время уклонился от клинка. Следовало ожидать появления новых противников, но — нет, в этот раз никого не было. Киммериец поспешил на подмогу к другу. Зулгайену только что удалось повергнуть одного из стражников. И теперь они вдвоем, сам туранец и присоединившийся к нему киммериец (последний позаимствовал меч у убитого им противника), атаковали оставшегося. Стражник не уступал им в умении владеть оружием. Он ловко отбивался от нападений и сразу же затем спешил с ответными ударами. В какой-то момент Конану показалось, будто клинок стражника вонзился в плечо Зулгайена (в то же самое место, куда туранец был ранен в башне Желтой звезды), но это был всего лишь мимолетный проблеск в уголке его глаза. Другое мгновение — и он уже отчетливо видел, что меч противника стремительно несся к нему самому, и что Зулгайен отчаянно пытался предупредить возможный удар.
Туранцу удалось-таки отразить внезапный выпад стражника и тем самым спасти Конана. А сам киммериец, воспользовавшись моментом, нанес противнику смертельный удар. Поверженный тяжело упал. Его меч громко звякнул, коснувшись выложенного плиткой пола.
— Теперь поспешим! — со вздохом облегчения произнес Конан.
Он взглянул на Зулгайена и… на несколько мгновений в растерянности замер.
Туранец, смертельно бледный, с полуприкрытыми веками и перекошенным от боли ртом, стоял, беспомощно прислонившись к одной из колон. Он медленно сползал на пол. На его плече кровоточила глубокая рана. Конан метнулся к другу. На губах Зулгайена задрожала слабая, едва заметная улыбка.
— Последнему из них… все же удалось… продырявить меня, — с грустной иронией прошептал он, и его голос звучал прерывисто. — Я не смогу… идти дальше. Послушай меня…
Зулгайен рассказал киммерийцу, куда следовало идти. Он говорил сбивчиво и так тихо, что Конан с трудом различал его ослабевший от боли голос.
— Но как же ты?! — выслушав наконец объяснения Зулгайена, спросил киммериец с тревогой и надеждой. — Мне даже нечем перевязать тебе рану, — с горькой досадой добавил он.
— Все обойдется, — на лице туранца снова промелькнула грустная, но как будто ободряющая улыбка. — Рана не смертельная…
Конан, соглашаясь, кивнул (по правде говоря, ему с большим усилием удавалось не выдавать одолевавших его мучительных сомнений).
— А теперь — спеши! — на одном дыхании прошептал Зулгайен, и его лицо снова исказила гримаса острой боли.
И в этот момент слух Конана уловил звуки чьих-то медленных, размеренных шагов. Они раздавались откуда-то из-за арочного прохода и постепенно становились все более отчетливыми. Кто-то направлялся сюда, в галерею. Зулгайен сидел, прислонившись к колонне, так, что со стороны входа увидеть его было невозможно. Киммериец же метнулся к другой колоне и, прижавшись к ней спиной, застыл.
Когда звуки шагов стали совсем близкими, он осторожно выглянул из-за прятавшей его колонны и увидел шедшую вдоль по галерее молодую рабыню. В руках у девушки был поднос с наполненной едой посудой. Конан успел изрядно проголодаться, и теперь вид пищи, (наверняка, предназначавшейся именно ему!) и ее аромат отозвались у него в желудке недовольным жадным стенанием.
Конан в который раз взглянул на Зулгайена. Печальные глаза туранца отчаянно молили его скорее бежать.
…Путь Конана пролегал через длинный, невообразимо узкий коридор, несколько последовательно расположенных залов, с высокими куполообразными потолками и искрившимися призрачным голубоватым светом слюдяными колоннами, еще один коридор, гораздо более широкий, чем первый, и не такой длинный, и поднимавшуюся куда-то наверх винтовую лестницу. Нигде не было факелов, (об этом предупреждал Зулгайен), а исходивший непонятно откуда и неизменно сопровождавший киммерийца тусклый робкий свет едва позволял разглядеть что-либо уже на расстоянии десяти шагов. По-настоящему светло было только в залах со слюдяными колонами.
Когда же Конан поднялся по винтовой лестнице, его вдруг окутала кромешная темнота. Нельзя было различить ничего. Киммериец оглянулся назад, туда, где проходил только что, но все скрывал непроницаемый мрак. Конан напряг слух, силясь различить что-либо вокруг, но было так тихо, что даже звенело в ушах, раздражающе, тревожно и как будто бы… злорадно. Тишина и мрак насмехались над Конаном.
Киммериец сделал несколько осторожных шагов и в нерешительности остановился. Возвращаться назад, к погруженной в полнейший мрак лестнице, не имело смысла. Идти вперед, в скрадываемую той же темнотой неизвестность, было безумием. Оставаться здесь?! Эта мысль показалась Конану такой нелепой, что в душе он даже посмеялся над своим положением. Между тем, каким бы забавным ни представилась ему сейчас сложившаяся ситуация, киммериец все же не решался сдвинуться с места. И снова, как во время схватки со стражниками, как во все те бесчисленные дни своего заточения в этом проклятом замке, он с леденящим кровь трепетом ждал, что в любой момент где-то, пугающе близко от него, раздастся издевательский смех верховной хранительницы.
И вот, в самом деле… кто-то негромко рассмеялся в темноте. Голос был женским. Киммериец повернул голову в ту сторону, откуда раздавался смех. Его глаза напряженно всматривались в темноту, хотя, конечно же, ничего не различали в ней. Одна рука крепко сжимала рукоять меча, (это был меч поверженного стражника — Конан оставил, его себе). Другая была готова вот-вот вытянуть из висевших на поясе ножен кинжал.
Смех внезапно замолк. Стало тихо. Конан явственно ощущал чье-то присутствие подле себя.
— Как же ты смешон! — послышалось оттуда же, откуда несколько мгновений назад исходили звуки смеха. И теперь киммериец без труда смог узнать голос Дарейны. — Неужто вообразил, что здесь Серидэя?! — ведьма снова рассмеялась.
Конан не сдержал ругательства.
— О! Прошу тебя, будь чуть повежливее! — все еще смеясь, произнесла Дарейна. — Все-таки имеешь дело со своей спасительницей. Если бы не я…
— А не ты ли сама, — перебив ее, гневно начал Конан, — привела меня и Зулгайена прямо в объятия Серидэи?! — упомянув верховную хранительницу, он с брезгливым презрением сплюнул. — А сейчас снова решила выступить в роли великодушной спасительницы?! Что за игру ты ведешь?!
— Я не обманываю тебя! Поверь! — в голосе Дарейны отчетливо послышались молящие интонации. — Я хочу… помочь!
Киммериец с язвительным пренебрежением усмехнулся.
— Если ты все еще собираешься вернуть в Айодхью вендийскую принцессу, — теперь ведьма говорила с прежней грубой насмешливостью в голосе, — не лучше ли тебе будет довериться мне?! Или… может быть, грезишь о том, чтобы снова оказаться, как ты сам это удачно подметил, в объятиях Серидэи?! — из ее горла вырвался короткий ироничный смешок.
— Зачем же я по-твоему сейчас здесь?! — с трудом сдерживая гнев, воскликнул киммериец.
— Тшш! — с таинственной многозначительностью прошипела Дарейна. — Помни, где мы! Не повышай голос! — и с насмешкой добавила: — Ты не боишься рисковать, раз пришел сюда?!
— Мне нечего терять!
— А если окажется, что это не я, а сама Серидэя устроила тебе этот побег?! Чтобы затем посмеяться?!
— Нисколько не удивлюсь этому, — сухо ответил киммериец и, выдержав короткую паузу, с подчеркнутой небрежностью произнес: — Ну, а если, в самом деле, все обернется так, просто сочту этот побег увеселительной прогулкой!
— Перед смертью! — иронично добавила ведьма.
— Что же мы стоим?! — не вытерпел Конан, голос его стал еще жестче. — Чего ждем?!
— Уже поздно торопиться, — спокойно, без досады, напротив — с непривычной для себя рассудительностью в голосе ответила Дарейна. — Твое исчезновение обнаружено, и теперь стражники Серидэи прочесывают весь замок и его окрестности. Надо обождать.
— Но я не слышал погони, когда направлялся сюда, — удивился Конан.
— Верно, — невозмутимо согласилась Дарейна. — Без огня все колдовство Серидэи не стоит и ломанного гроша, а я позаботилась о том, чтобы на твоем пути не было и искры.
— А как же те стражники… — начал было киммериец, но молодая ведьма перебила его.
— Которые встретились вам с Зулгайеном в первой галерее? — ее голос снова звучал чуть насмешливо. — Они такие же, как и все здесь. Непобедимы, пока огонь питает их силой. Если же огня нет — самые обыкновенные вояки… вроде тебя! — она рассмеялась. — Хотя должна признать, ты сегодня славно помахал кулаками! Да и Зулгайен — молодец!.. Жаль только, что ранен…
— Откуда тебе все это известно?! — не удержался Конан. — Все это время ты следила за нами?!
— Конечно, — ответила Дарейна. — Я ведь должна была быть уверена в том, что все закончится успешно.
— В таком случае, может быть, ты знаешь, что сейчас с Зулгайеном? — с недоверием и одновременно с надеждой услышать правду, спросил киммериец.
— Туранец в безопасности. Я отправила его туда. Где он и был до этого дня, — не без некоторого самодовольства в голосе ответила Дарейна.
— Точнее, куда его заточила Серидэя, не так ли?! — с гневным изумлением отозвался Конан. — И это ты называешь безопасностью?! Ха! — и на этот раз он не смог удержаться от того, чтобы не повысить голос.
— Прошу тебя, тише! Будь же благоразумнее! — почти взмолилась Дарейна. — Да, мне пришлось отправить Зулгайена обратно. Но, согласись, это куда лучше, нежели его бы нашли там, у колонны?! Так Серидэя даже не узнает, кто, на самом деле, приходил к тебе? И о ранении Зулгайена она тоже ничего не узнает. Я позабочусь об этом, равно как и о том, чтобы он опять сумел выбраться на свободу, когда к нему вернутся силы! — И снова в ее голосе звучали нотки самодовольства.
— Печешься о своей шкуре?! — с грубой насмешкой обратился к ней киммериец. — Боишься, что Серидэя узнает о твоей причастности к этому побегу?! Она ведь именно тебе поручила стеречь Зулгайена. Тебе и отвечать пришлось бы, если бы он исчез.
— Верно, — холодно согласилась Дарейна. — Но, к счастью, все обошлось!
— Не ты ли своими колдовскими чарами направила вражеский клинок в плечо Зулгайена?! — предположил киммериец. — Он исполнил свою миссию, и ты постаралась тут же избавиться от него?! Это так?! Ну, же! Отвечай!
— Замолчи! — шикнула Дарейна, и теперь ее голос прозвучал у самого уха киммерийца. — Сюда направляются стражники. Я слышу топот их ног.
— Неужели?! Только вот я почему-то ничего не слышу?! — отозвался Конан с подчеркнутым недоверием, но вместе с тем осторожно понизив голос.
— Ты и не можешь слышать то, что слышу я, — как будто и не заметив ироничного тона киммерийца, ответила молодая ведьма. И сейчас Конан уловил в ее голосе тревожную напряженность. — Они ищут тебя, — прошептала Дарейна, и ее пальцы вцепились в ладонь киммерийца. — Пойдем же! Нам нельзя здесь больше оставаться!
Она торопливо повела Конана за собой. Они не бежали, но шли очень быстро, и ничего не различавший в окружавшей его темноте киммериец дважды неловко споткнулся на ровном месте.
Между тем прошли они совсем немного. Дарейна замедлила шаг, пропустила Конана вперед и, уже остановившись, шепотом сказала:
— Теперь прислонись к стене!
Она отпустила его ладонь. Киммериец протянул руки вперед и нащупал перед собой каменную стену.
Он встал к ней спиной.
Тотчас же рядом раздался какой-то омерзительный скрипучий и вместе с тем лязгающий звук, будто что-то закрылось у самого носа киммерийца.
И правда, хотя Конан по-прежнему ничего не видел вокруг себя, но у него теперь возникло совершенно определенное чувство тесноты.
Он снова протянул руку вперед и не успел даже выпрямить локоть, как ладонь уперлась во что-то металлическое и рельефное.
— Так надо, — прошептала Дарейна. Она стояла совсем близко к Конану, почти прижавшись к нему, и киммериец даже слышал стук ее сердца, необычно громкий и взволнованно учащенный. — Здесь никому не придет в голову искать тебя.
— Что это за место? — спросил Конан. При этом киммериец едва узнал собственный голос, потому как в носу у него почему-то вдруг начало мучительно свербить, и, обращаясь к Дарейне, он сморщился.
— То, где ты можешь оказаться, если снова попадешься Серидэе, — с неубедительно беззаботной иронией ответила Дарейна. — Здесь она казнит не угодивших ей чем-либо смертных… таких, как ты… — она задумалась, а потом с грустью добавила; — или даже таких, как я. Ну, все! Молчи! — ее шепот стал еще более тихим и тревожным.
Не прошло и двух-трех мгновений, как Конан действительно услышал отчетливые звуки чьих-то тяжелых частых шагов.
И тут же его глаза встретили неяркое оранжевое свечение. Оно просачивалось сквозь крошечные отверстия в металлической перегородке.
Теперь Конан мог видеть, где находился. Это походило на какую-то странную печь.
Чрезвычайно узкие стены были черны от сажи. Пол покрывал толстый слой пепла, — вот почему у Конана свербело в носу. Потолок же разглядеть было невозможно, стены вздымались чуть наклонно, образуя наверху черный зияющий провал.
Конан встретился взглядом с Дарейной. Серые глаза молодой ведьмы приветливо блеснули.
Через отверстия в металлической перегородке Конан видел огромный пустой зал (что с первого взгляда поражало в замке верховной хранительницы, так это аскетическая пустота, властвовавшая в многочисленных залах, коридорах, галереях — везде). Единственными предметами мебели здесь были стоявшие у стен длинные каменные скамьи. Два стражника с горящими факелами в руках размеренными шагами обходили зал.
Один из них направлялся в сторону притаившихся за металлической перегородкой Конана и Дарейны.
Он подошел совсем близко к ним. Остановился и тупо уставился в перегородку, будто сомневался, стоило ли открывать ее?
И хотя взгляд стражника оставался безучастным, киммерийца тревожило навязчивое чувство, будто бронзовотелый гигант глядел именно на него.
Конан отпрянул от перегородки, и поскольку отверстие, через которое он до того наблюдал за происходившим в зале, было совсем маленьким, теперь, чуть отдалившись от него, уже не видел ничего, кроме мелких пятнышек просачивавшегося снаружи света.
Все это заняло, наверное, не более пяти мгновений, но они показались лениво протянувшимся часом. А потом — точно гора с плеч! — послышались звуки удаляющихся шагов. И чем тише они становились, тем все более меркли светящиеся пятнышки на металлической перегородке.
Конан уже было с облегчением вздохнул, как вдруг в носу у него снова начало саднить, да так сильно, что киммериец не смог совладать с собой и… чихнул.
Топот ног мгновенно затих, и в ненадолго наступившей тишине было что-то зловещее. Конан был уверен, что долго это не продлится — и не ошибся. Вскоре снова раздался далекий звук шагов.
С каждым новым мгновением он неумолимо делался громче.
Конан крепко сжал рукоять меча. И тотчас же, скорее, не увидел, а почувствовал, как иронично усмехнулась заметившая движение его руки Дарейна.
А потом…
Металлическая перегородка начала подниматься.
Она двигалась медленно и притом издавала мерзкий скрип. И когда уже ее отделяло от пола не менее двух локтей, внезапно снова стало темно.
В следующее мгновение Конан услышал голос Дарейны, однако уже не близкий, а исходивший из-за перегородки и звучавший с непривычной властной резкостью.
— Что здесь происходит?! — воскликнула молодая ведьма. — Как вы посмели потревожить меня?!
Перегородка в тот же миг опустилась, о чем оповестил оглушительно громкий лязг металла о камень.
И опять через крохотные отверстия просочился неяркий мерцающий свет. Конан решился опять приникнуть к перегородке и поглядеть, что же сейчас происходило в зале.
Он увидел стоявших в нескольких шагах от себя (точнее, от печи, в которой прятался) двух стражников и Дарейну.
Бронзовотелые гиганты молчали, и взгляды их оставались непроницаемыми. И все же у Конана создавалось впечатление, что между стражниками и ведьмой происходил какой-то безмолвный разговор.
Затем Дарейна повернулась к киммерийцу лицом. На ее губах играла улыбка, самодовольная и… как будто злорадная. Конана даже прошиб холодный пот.
Ему пришло в голову, что Дарейна выдала его присутствие (ну, или же только собиралась это сделать?). Но эта тревожная мысль оставила его, как скоро киммериец услышал, как снова повернувшаяся к стражникам Дарейна громко произнесла:
— Я здесь одна!
Про себя Конан яростно выругался. Если бы Дарейна оказалась сейчас рядом с ним, только что разыгранный спектакль дорого обошелся бы ей!
Киммериец глядел на молодую ведьму с беспомощной ненавистью. Она же сама, наверняка, смеялась над ним.
Стражники покинули зал, и еще некоторое время слышны были звуки их удалявшихся шагов. Они унесли с собой факелы, но было не темно.
Теперь зал обволакивало тусклое, как будто призрачное свечение, такое же, что недавно помогала Конану отыскать верный путь в лабиринте замковых помещений.