Александр Липницкий появился в большой «Аквариумовской» компании весной 1980 года в Тбилиси. Я об этом писал вам выше. Последующая его деятельность на ниве «русского рока» стает легендой.
Собиратель российской старины, серьезный коллекционер, исследователь и меценат, он станет, да простят меня сами члены этой музыкальной московской группировки восьмидесятых, одним из олицетворений «Рок-лаборатории».
Колоритнейший басист группы «Звуки МУ», сподвижник Петра Мамонова и Брайна Ино, ему никогда не будет равных в российском рок-мирке по степени продвинутости и понимания творческих процессов.
Его деятельное присутствие и помощь в становлении многих супер-звезд от чудной Жанны Агузаровой, до групп, типа «Атас», до сих пор с содроганием и уважением вспоминается современниками.
Его личное участие во всем, что сейчас называется российским рок-н-роллом трудно оценить, если таковое может вообще быть подвержено оценке. На протяжении всех восьмидесятых его дом являлся своеобразной «святой землей» для всех без исключения российских групп. Тем более Питерских! Мало кому неизвестно, как трудно, оказавшись в Москве, найти уют и понимание. В доме у Александра оно было для всех гостей. Это остается и по сей день.
В двух шагах от Петровки, в доме для признанной Кремлем элиты, в те годы появилась целая крепость со сменным питерским музыкальным гарнизоном. Этот гарнизон держал осаду все восьмидесятые во главе с его генералом, Александром Липницким.
Эта квартира-крепость фактически являлась перевалочной базой или если хотите – аэродромом-засадой для всех последующих «бомбежек» московских залов и квартир. Казалось бы невысокий, всего второй этаж этой квартиры, стал надежным бастионом от случайностей, которыми так обильно была наполнена жизнь питерских рокеров, тем более в Москве.
И как знать, не появись она в своё время, вместе с её хозяином – всех ли сегодняшних знаменитостей мы имели бы радость лицезреть и по сей день в здравии и на свободе…
Но в жизни именно «Аквариума» Саша сыграл наиболее заметную роль. Все без исключения участники группы, а их количество могло достигать и десятка человек, обязательно останавливались у него дома на Каретном.
Да что там говорить – это было необходимым правилом каждой гастрольной поездки в Москву. Эти два, иногда три дня в большой Москве проходили незаметно на фоне двух обязательных событий: первое – собственно концерт, и второе – обязательное застолье с пловом у Саши, который великолепно готовил его чудный приятель Валера Лелека.
Последнее было настоящим ритуалом, как бы подводящим черту под содеянным только что концертом, и одновременным стартом в новое, будущее развлечение.
Плов поедался огромным количеством народа, который приезжал после концерта и на сколько это было возможно помещался в достаточно просторной по понятиям социалистической действительности квартире Александра.
Ели стоя, т.к. свободного места в квартире не оставалось, но на это неудобство никто никогда не обращал внимания.
Места не было ни в коридоре, ни на кухне, ни в комнатах, но даже такое отсутствие никогда не мешало всем полностью насытиться и по мере сил насосаться. В общем все это можно смело назвать предтечей всех теперешних «презентаций», правда тогда никто, никому, ничего не презентовал, а просто болтали кто о чем, и делали всякое разное другое…
Теперь в этих комнатах играют и занимаются Сашины дети Сергей, Аня и Володя, названный в честь Сашиного брата Владимира – свидетеля всех тех «ревущих» восьмидесятых.
Его, Володина, история жизни заслуживает отдельной главы в любой книге, где оно упоминается. Пусть не будет исключением и эта книга. Включаю эти истории из соображений, о которых вы узнаете чуть позже.
Володя был по-московски открытым человеком и ни в чем у него не могло быть полумер. Жил громко, с большим количеством приятелей и ежедневно шалил в московских ресторанах, но не так как вам это показывают в кино. Напитки были основой смыла времяпрепровождения.
Ни в коем случае не сочтите эту милую привычку каким-то злостным нарушением общечеловеческой морали. Боже упаси!
Он делал это вдохновенно, подолгу, с наслаждением, не прерывая это занятие ни на мгновение, даже во время смены заведений. Все было бы практически в норме, если не одна деталь – самому ему от этого с годами становилось все хуже и хуже. Я имею ввиду его здоровье.
Он начал входить в то самое состояние, когда не пить – плохо, а пить – ещё хуже.
И вот его старший брат решил помочь. Был найден какой-то гений наркологии, который взялся произвести над Володей экстремальный опыт.
Как утверждают очевидцы, смысл этого действа заключается примерно вот в чем – пациенту делают укол, после чего предлагают выпить. А дальше, от первого же стакана он начинает очень болезненно умирать. Умирает, умирает, умирает… Короче, как у митьков: «Митька, брат, помирает – ухи просит!…» А тут вдруг доктор ему на помощь, раз, и ещё укольчик…
Очухивается человек, доктора благодарит, за то что его от смерти спас (это за свои же деньги-то!). Обнимать начинает, целовать.. А доктор ему:
«Вот видишь, сейчас я тебя спас от смерти, а если ещё стакан выпьешь где-нибудь, так меня там рядом и не будет. Примешь муку лютую и помрешь-таки!» Вот такой это был, как говорят, метод.
Долго ли, коротко ли, а наступил в доме семейный праздник – день рождения старшего брата Саши.
Дом – полная чаша, гостей – не разойтись, закуски – столы ломятся, а выпивки, да какой вкусной, и на вид, и цвет красивой, так что об этом и говорить неприлично. Смотрел на это Володя, смотрел, да и …
В общем взял он со стола бутылку водки, заперся в туалете, открыл, винтом выпил до дна и сел в уголке помирать…
Каково же было его искреннее удивление, когда он обнаружил себя через несколько часов в том же месте, живым и здоровым с перевесом только что в сторону похмелья. Вот состояние, доступное просветленности только истинного буддиста…
Я не буду далее распространяться о том, с каким усердием Володя продолжил свою исследовательскую деятельность в этой области… Частым гостем в доме на Каретном, был Сашин друг – Мирок.
Тихий житель Москвы и Николиной Горы, он был завсегдатаем Сашиной домашней библиотеки. Подолгу, часами он мог сидеть там и читать книги по древнерусскому искусству не шелохнувшись, и мы с уважением начинали переходить на шёпот в его присутствии.
Лишь спустя годы общения с ним я понял истинный смыл этих занятий, скрытый далеко от непосвященных глаз. Удивительная способность Мирка к концентрации была феноменальна, но была она продиктована каждый раз лютым похмельем, которое он с годами просто коллекционировал в себе.
Сначала от отсутствия денег на опохмеление, а затем уже и из настоящего коллекционного азарта он научился выдерживать феноменальные паузы между желанием и его реализацией. Вот конкретный пример.
Мы зашли как-то раз утром в «Пивные автоматы», что находились напротив, через Садовое кольцо от дома на Каретном, сами понимаете в какой целью.
Надо сказать, что это изобретение – «Пивные автоматы», начисто разрушало питерский образ ларька, потому что лишало процедуру получения пива двух основных составляющих – очереди и крановщицы-продавца. Очередь конечно была, но не в общепринятом понимании этого слова.
Здесь же нужно было найти кружку, а для этого приходилось пасти уже выпивающих, не сводя с них глаз и тут же хватать её прямо из их рук, не расслабляясь ни на секунду.
Где-то видимо был и продавец, но он находился за желанной стеной автоматов, и уже никого не интересовал.
…Среди посетителей в тот момент был и Мирок. Он стоял у стола и внимательно смотрел на наполненную пивом кружку. Смотрел не отводя глаз, не реагируя ни на кого из окружающих, включая и нас. Концентрация была космически предельной. За этим занятием мы его и оставили, отправившись на поиски кружек и налива.
Спустя длительное время, когда нам удалось, наконец, запастись всем, что хотели, мы собрались у его стола и начали пить пиво. Мирок был в той же позе, в которой мы его оставили. Пива в кружке не уменьшилось, только пена спала…
За разговорами и повторами полчаса пролетели незаметно, а может быть и больше. Пришло время бежать дальше. Мирок был неколебим в своём состоянии и концентрации.
Кружка стояла, готовая буквально лопнуть под его взглядом или прожечь стол под действием высоких астральных температур… Говорят, что в тот день он выпил пива, но нам это увидеть было не суждено…
На самом деле я привожу эти примеры из жизни наших старых друзей с определенной целью – необходимо понимать, что разница между Петербургом и Москвой – огромна.
Ну посудите сами, кто тогда, в восьмидесятые в городе на Неве мог так отчаянно рисковать своей жизнью, ради истинного наслаждения и удовольствия?
Кто в городе трех революций был способен тогда на столь высокую концентрацию и силу духа, во имя постижения тайн смирения и познания прекрасного?
Питерскому жителю вообще не характерны ни упрямство, ни излишняя активность, тем более в достижении поставленной цели.
Мы на фоне своих «чухонских нимф» так привыкли, что за нас все должно произойти само, что уже не хотим много и от этого не достигаем оного. Мы привыкли к размеренному, поступательному логическому развитию любого процесса, а москвичи же наоборот…
Смотрите, как в одном случае один герой жертвует собой ради того, чтоб выпить, а в другом случае – ради того, чтоб не выпить…
И в том и в другом случае их самопожертвование очевидно. А вот этого и не скажешь о питерском характере. Но вернемся к дому на Каретном.
Попадая туда, не обласканный роскошью в те годы советский рокер, оказывался как бы «принятым в приличных домах».
Этот является необходимой частью взросления любого рокера, даже такого уровня как The Beatles. Не прими их в своё время королевский британский дом, не выросли бы из них впоследствии настоящие английские «парубки» с едким налетом светскости.
Я не хочу сказать, что не окажись Сашин дом на пути ленинградско-питерского рока, не было такого изобилия общесоюзных звезд – нет, я не это имею ввиду! Но есть шанс, что разбрелись бы все они по «окошкам отдельных квартир», и на этом все бы и кончилось…
Третьяковка и Пушкинский были всегда доступны в выставочные дни благодаря его стараниям и его друзьям, а об Эрмитаже, где многие оказывались, живя рядом, лишь благодаря Сашиным наездам в Ленинград, вообще замечу шёпотом….
…Да, об «Эрмитаже»! В Москве есть свой «Эрмитаж». Это большой тихий сад напротив Петровки, летний театр и ресторан. Так было тогда, в восьмидесятых и раньше…
То, что касается «…и раньше», то Володя Липницкий повторил здесь подвиг Шемякина. Случилось это задолго до концертов там «Аквариума».
Владимир Семенович Высоцкий, как-то раз выпивая с Шемякиным в парижском «У Максима» и имел неосторожность петь там по собственной инициативе со сцены. К слову сказать, в этот момент за соседними столиками сидела «Таганская» элита под предводительством Любимова и культурно принимала гастрономические изыски. Тут подошло время «Где мои 16 лет на Большом Каретном?» Во-во! Большой Каретный – это как раз и есть адрес ресторана «Эрмитаж». Шемякин сквозь водочный туман расслышал: «Где мой чёрный пистолет…» «А где мой чёрный пистолет?» – пролетело в мозгу…
Тут он посмотрел вокруг и заметил, что ресторан пуст. Никого в нем не было. Он обомлел – только что Володя пел, Любимов сидел, официанты бегали и на тебе – никого! Присмотревшись внимательнее, он заметил людей под столами.
Оказывается за это короткое время, пока в мозгу носились последние слова, он успел достать свой пистолет, да ещё пальнуть разок, другой в потолок. Вот все и легли на пол… Высоцкий выволок его чёрным ходом из ресторана.
…Так и Володя Липницкий то же самое проделал в «Эрмитаже», только без песен и стрельбы.
Его, обсчитав и неосторожно оскорбив словом, полупьяного (а я писал, что иного состояния у него и не было никогда, в хорошем понимании этого слова), вытолкали оттуда. Володя не стал доказывать свою правоту словом, но фразу произнес: «Сейчас вы у меня все ляжете…» Ему вслед только усмехнулись. Через пол часа он вернулся, вошел в пальто в зал… Дальше как в кино, он достал из под него большое ружьё и…
Сцена повторилась, как в «У Максима» с точностью «до наоборот», с той лишь разницей, что здесь не было Любимова.
Увидев позорное падение своих противников, он с презрением опустил ружьё и вышел на улицу…
Его душа была отмщена, а крутой нрав затих перед этой жалкой картиной нечеловеческого позора… Вот истинный пример человеческого смирения и победы над гордыней! Но к чему это я? А вот к чему!
«Эрмитаж» вскоре стал местом выдающегося концерта, который можно отнести к финальной части независимой эры российского авангарда и той же части российского рок-н-ролла. Это был концерт «Аквариума» с Владимиром Чекасиным и Валентиной Пономаревой. Плясали все.
Чекасин вылезал на сцену через суфлерскую будку, Валя плясала со мной, Фаготом и Севой, взявшись за руки и разгуливая из одного конца рампы в другой.
Ритм то прерывался, то спонтанно возникал вновь. Соло на саксофонах не останавливались даже в самых интимных, с точки зрения текста, местах.
Публика ошалело на все это взирала, и не могла понять начался концерт или закончился. Этого не мог понять ни один из присутствовавших, поскольку все превратилось в сплошное авангардное соло.
Уровень напряжения в зале был как раз точно такой же как и при тех событиях, о которых я только что рассказывал выше. Кто-то стоял над всем этим, а кто-то лежал под столами… Полная идиллия! Настоящий авангард и рок-н-ролл. Или наоборот!
Если быть до конца быть справедливым, то исключительно благодаря Москве и её жителям «Аквариум» был замечен и обласкан славой.
Насильственно превращенный в город «третьей категории», Ленинград – Петербург продолжает и по сей день представлять только сокровищницу, моду формирует исключительно Москва.
Как не обидны такие слова мне, но это исторический факт, во-всяком случае в том, что касается нашего жанра, о котором в этих листах идет речь.
Не будь московского интереса, многие и остались бы «мелкопоместными князьками» у себя в городе (я имею ввиду Питер). Но это материал для другой книги.
Столичный город подарил много знакомств, но самыми замечательными с точки зрения расширения сознания и рамок дозволенного, стали конечно же «киношники». Причем в хорошем понимании этого слова.