О мировых кризисах и нравственности в политике

Даже на памяти современников мировой финансово-промышленный кризис, начавшийся в 2008 году, — не первый. Тот, что разразился в конце 1980-х гг., способствовал, если не стал основной причиной краха экономики СССР, крепко «подсевшей» на нефтяную иглу. Не менее сильные кризисные явления в экономике ведущих стран мира наблюдались в начале XX века, в 1899–1903 годах.

В начале нынешнего кризиса много говорилось о том, что его корни лежат в отсутствии нравственного стержня (а то и в совершенной безнравственности) политики и экономики. Вспоминали и о христианских ценностях, и о вере в Бога.

Было бы странно, если бы не вспомнили. При наступлении каждого мирового кризиса находились люди, которые об этом говорили. Ведь само слово «кризис» с греческого переводится как «суд». Вот что писал святитель Николай Сербский в 1929 году, в начале мирового кризиса тех лет [100]Bess Twiston Davies. At Your Service. Memorial Mass for the death of Louis XVI // The Times. February 10, 2010. (См. полный текст на сайте британской газеты http://www.timesonline.co.uk/)
:

«Кризис» — слово греческое, в переводе оно означает «суд». В Священном Писании слово «суд» употребляется многократно. <…>

Прежде европейцы, если постигало их какое-то несчастье, употребляли слово «суд» вместо слова «кризис». Сейчас слово «суд» заменили словом «кризис», понятное слово менее понятным. Наступала засуха, говорили: «суд Божий!», наводнение — «суд Божий!» Начиналась война или эпидемия — «суд Божий!»; землетрясения, саранча, другие бедствия, всегда одно — «суд Божий!» <…>

И на теперешнюю финансово-экономическую катастрофу народ смотрит как на суд Божий, но называет ее не «судом», а «кризисом». Дабы умножилась беда от неразумия! Ибо, пока произносилось понятное слово «суд», была понятна и причина, которая привела к беде, был известен и Судия, попустивший беду, и цель, ради которой беда была попущена. После подмены слова «суд» словом «кризис», малопонятным для большинства, никто не может объяснить, ни от чего он, ни от кого, ни для чего. Только этим и отличается теперешний кризис от кризиса, происходящего из-за засухи и наводнения, войны или эпидемии, саранчи или другой напасти.

Это первая часть письма Николая Сербского о мировых кризисах. Вторую часть мы приведем в конце этой части книги, как заключение к ней. Тогда его слова станут понятнее…

Да, с христианской (и вообще с религиозной) точки зрения мировые кризисы связаны, конечно, с общим падением нравов, с богоотступничеством. Однако как только общемировой экономический спад замедляется, и первый шок от резкого обвала начала кризиса проходит, забывают и о его первопричине. И так — до нового кризиса или революции (как в 1917 году) или до страшной войны (как в 1939–1945 гг.) — до нового Суда Божьего.

Так и на этот раз: сначала вспомнили о нравственности и лидеры многих государств, и политики, и «капитаны большого бизнеса». Но уже через полгода, примерно с середины 2009 года, о ней как будто забыли. В лучшем случае вспоминают о необходимости социальной ответственности бизнеса, а что касается политики… «Политика и нравственность несовместимы», «Политика — грязное дело… так было всегда и так будет», — подобные мнения очень часто можно услышать от самых разных людей, особенно у нас в России. Более образованные добавят еще, что так было по крайней мере со времен Макиавелли.

 

Всегда ли политика была безнравственна?

Никколо Макиавелли (1469–1527) — итальянский мыслитель, писатель и политический деятель, занимавший во Флоренции пост государственного секретаря. Он выступал сторонником сильной государственной власти, для укрепления которой допускал применение любых средств, что выразил в своем труде «Государь». Макиавелли принято изображать тонким циником, считающим, что в основе политического поведения лежат выгода и сила, и что в политике следует опираться на силу, а не на мораль. Он считал, что в некоторых случаях моралью можно и пренебречь — при наличии благой цели (этот принцип называется имморализмом). Впрочем, такие представления следует отнести скорее к исторически сформировавшемуся образу Макиавелли, нежели к объективной реальности. Макиавелли был тоньше и умнее, чем его последователи и нынешние эпигоны.

Так или иначе, макиавеллизмом с XVI века называется политика, основанная на культе силы и пренебрегающая нормами морали.

В нашей книге, в этой ее части, проблема совместимости политики и экономики с нравственностью будет проходить красной нитью через подробный рассказ об истории России тех лет. Почему мы считаем эту проблему стержневой в данной теме? Потому что, как мы увидим, именно противостояние Добра и зла (в самом широком смысле этих слов) было сутью истории того времени, и именно нравственный стержень политики Николая II позволил ему преодолеть кризис и обеспечить русское чудо 1907–1914 годов.

Это тем более важно, что до начала XX века (а точнее — до 1917 года) слово «макиавеллизм» в России (да и во всем мире) имело весьма отрицательное значение даже среди многих политиков, не говоря уже о широких слоях населения — для большинства образованных людей это слово было просто ругательным.

Современные циники забыли, что главные труды Макиавелли были опубликованы в России в 1869 году — за два года до суда над революционером-бланкистом Сергеем Нечаевым (прототипом Петра Верховенского из «Бесов» Достоевского). Но даже революционеры в большинстве своем не приняли в те годы макиавеллизм, и именно Нечаева обвиняли в следовании этим безнравственным принципам. Я не говорю уже о не-революционерах: образованное общество России в то время (пореформенные годы правления Александра II) восприняло книги Макиавелли как чудовищный имморализм (чем он и является на самом деле в практике его последователей). Такое отношение к политике и политикам — политика должна быть нравственной! — господствовало в российском обществе почти до 1917 года, и только последователи Сергея Нечаева приняли его «Катехизис революционера».

Сергей Нечаев (1847–1882) — сын маляра, выучившийся на учителя, с осени 1868 года вел революционную пропаганду среди студентов Санкт-Петербургского университета и медицинской академии, и первые в истории России студенческие волнения в феврале 1869 года были в значительной мере его делом.

Потом он уехал за границу, завязал знакомство с Бакуниным и Огаревым. В сентябре 1869 года вернулся в Россию и основал революционное «Общество народной расправы», где стал членом центрального комитета. Общество имело отделения в Петербурге, Москве и других городах. Дело мирной пропаганды, по мнению Нечаева, было кончено: приближается страшная революция, которая должна готовиться строго конспираторским способом, и дисциплина должна быть абсолютной. Когда студент Иван Иванов явил неповиновение воле Нечаева, тот решил устранить его, повязав при этом кровью членов центрального комитета. В ноябре 1869 года Иванов был убит Нечаевым, Успенским, Прыжовым, Кузнецовым и Николаевым.

Сам Нечаев успел бежать за границу, но его товарищи были найдены и преданы суду. Судились они в 1871 году не только за убийство, но и за образование революционного общества. К делу было привлечено восемьдесят семь человек. Участники убийства Иванова были приговорены к каторжным работам на разные сроки, другие обвиняемые — к более мягким наказаниям, некоторых оправдали.

За границей Нечаев издавал журнал «Народная Расправа». У большинства русских эмигрантов остались очень неприятные воспоминания об этом человеке. Крайне отрицательная характеристика молодого поколения революционеров, сделанная Герценом (в статьях, вышедших посмертно), по-видимому, внушена знакомством с Нечаевым. В 1872 году швейцарское правительство выдало Нечаева России как уголовного преступника. Его судили в московском окружном суде присяжных в 1873 году и приговорили к двадцатилетним каторжным работам на рудниках. В дальнейшем он был посажен в Петропавловскую крепость.

«Катехизис революционера» впервые был опубликован в Женеве, в 1869 году [76]Павлова Л. В. Ликвидация неграмотности взрослого населения. 1897–1939 гг.: на материалах Оренбуржья. Дисс… канд. ист. наук. ОГПУ Оренбург, 2006. 215 с.
Миронин С. С. Экономика царской России // Золотой Лев — издание русской консервативной мысли. 2007, № 105–106: http://www.zlev.ru/105/105_11.htm.
. С него и начался в России слом нравственного стержня в политической борьбе. Почитаем выдержки из этого «наставления основных истин» революционера .

Отношение революционера к самому себе

Он в глубине своего существа не на словах только, а на деле разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Он для него — враг беспощадный, и если он продолжает жить в нем, то только для того, чтобы его вернее разрушить. <…>

Он презирает общественное мнение. Он презирает и ненавидит во всех ее побуждениях и проявлениях нынешнюю общественную нравственность. Нравственно для него все, что способствует торжеству революции.

Революционер — человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью — революцией. <…>

Отношение революционера к товарищам по революции

Другом и милым человеком для революционера может быть только человек, заявивший себя на деле таким же революционером, как и он сам. Мера дружбы, преданности и прочих обязанностей в отношении к такому товарищу определяется единственно степенью полезности в деле всеразрушительной практической революции. <…>

У каждого товарища должно быть под рукой несколько революционеров второго и третьего разрядов, т. е. не совсем посвященных. На них он должен смотреть, как на часть общего революционного капитала, отданного в его распоряжение. Он должен экономически тратить свою часть капитала, стараясь всегда извлечь из него наибольшую пользу.

Когда товарищ попадает в беду, решая вопрос, спасать его или нет, революционер должен соображаться не с какими-нибудь личными чувствами, но только с пользою революционного дела. Поэтому он должен взвесить пользу, приносимую товарищем — с одной стороны, а с другой — трату революционных сил, потребных на его избавление, и на которую сторону перетянет, так и должен решить. <…>

Отношение революционера к обществу

Революционер вступает в государственный, сословный и так называемый образованный мир и живет в нем только с целью его полнейшего, скорейшего разрушения. Он не революционер, если ему чего-нибудь жаль в этом мире, если он может остановиться перед истреблением положения, отношения или какого-нибудь человека, принадлежащего к этому миру, в котором — все и все должны быть ему ненавистны. Тем хуже для него, если у него есть в нем родственные, дружеские или любовные отношения — он не революционер, если они могут остановить его руку.

Все это поганое общество должно быть раздроблено на несколько категорий. Первая категория — неотлагаемо осужденных на смерть. Да будет составлен товариществом список таких осужденных по порядку их относительной зловредности для успеха революционного дела, так, чтобы предыдущие нумера убрались прежде последующих.

<…> Прежде всего, должны быть уничтожены люди, особенно вредные для революционной организации, и такие, внезапная и насильственная смерть которых может навести наибольший страх на правительство, и, лишив его умных и энергичных деятелей, потрясти его силу. <…>

Отношение товарищества к народу

У товарищества нет другой цели, кроме полнейшего освобождения и счастья народа, т. е. чернорабочего люда. Но убежденные в том, что это освобождение и достижение этого счастья возможно только путем всесокрушающей народной революции, товарищество всеми силами и средствами будет способствовать развитию и разобщению тех бед и тех зол, которые должны вывести, наконец, народ из терпения и побудить его к поголовному восстанию.

Под революциею народною товарищество разумеет не регламентированное движение по западному классическому образцу — движение, которое, всегда останавливаясь перед собственностью и перед традициями общественных порядков так называемой цивилизации и нравственности, до сих пор ограничивалось везде низвержением одной политической формы для замещения ее другою и стремилось создать так называемое революционное государство. Спасительной для народа может быть только та революция, которая уничтожит в корне всякую государственность и истребит все государственные традиции, порядки и классы в России. <…> Наше дело — страстное, полное, повсеместное и беспощадное разрушение.

Поэтому, сближаясь с народом, мы прежде всего должны соединиться с ЛИХИМ РАЗБОЙНИЧЬИМ МИРОМ, этим истинным и единственным революционером в России.

Вот такой «катехизис»…

Конечно, не все рядовые революционеры и даже не все их вожди вполне соответствовали этому «идеалу», но в биографии каждого из лидеров большевиков виден дьявольский огонь этого «катехизиса».

Ленин не только ценил Нечаева и считал его «титаном революции», но многое воспринял от него в вопросах тактики и методов борьбы с противниками.

В 1926 году в издательстве «Московский рабочий» вышла книга большевистского историка Александра Гамбарова «В спорах о Нечаеве» [31]Азеф Евно Фишелевич (1869–1918) — российский революционер-провокатор, один из руководителей партии эсеров и, одновременно, — агент Охранного отделения. Как глава Боевой организации эсеров организовал и успешно провел ряд терактов, в числе которых — убийство великого князя Сергея Александровича. В то же время, как агент Охранного отделения, раскрыл и сдал полиции множество революционеров.
. В ней он пишет: «…К торжеству социальной революции Нечаев шел верными средствами, и то, что в свое время не удалось ему, то удалось через много лет большевикам, сумевшим воплотить в жизнь не одно тактическое положение, впервые выдвинутое Нечаевым».

Но мнению Гамбарова, Нечаев был не только большевиком, но и ленинцем. Установив, в чем заключается нечаевский «ленинизм», Гамбаров пишет: «Революция одинаково освящает все средства в политической борьбе. За эту основную максиму на Нечаева набрасывались все его политические враги и противники от Каткова до народников и целой плеяды буржуазных историков, считая «отвратительным» присущий Нечаеву «макиавеллизм». Предвидя это, Нечаев неоднократно заявлял о своем «презрении к общественному мнению» и даже гордился подобными выпадами против него. Отсюда положение, служившее Нечаеву девизом: «Кто не за нас, тот против нас». А разве не этим девизом руководились массы в октябре 1917 года, когда они шли против твердыни капитала, против вчерашних лжедрузей революции?»

Поправим большевистского историка: не массы, конечно, а большевистские вожди и их боевые отряды. Их в октябре 1917 года было еще совсем немного.

Так или иначе, но Гамбаров нашел в идеологии Нечаева все основные характеристики большевистского коммунизма.

 

«Морали в политике нет. Есть только целесообразность»

В кругу своих ближайших соратников Ленин восторгался Нечаевым, называя его «титаном революции». При создании своей партии и позднее Ленин всегда применял методы Нечаева и проповедовал его идеи. И только в этом свете таинственные пути и методы большевистской партии и революции становятся понятны.

Владимир Бонч-Бруевич, один из ближайших соратников Ленина с самого дня основания большевистской партии, писал после смерти вождя (в 1934 году) в журнале «Тридцать дней» [124]См. статью «Агония» в энциклопедии И. А. Мусского «100 великих отечественных кинофильмов» (М.: Вече, 2005).
:

До сих пор не изучен нами Нечаев, над листовками которого Владимир Ильич часто задумывался, и когда в то время слова «нечаевщина» и «нечаевцы» даже среди эмиграции были почти бранными словами, когда этот термин хотели навязать тем, кто стремился к пропаганде захвата власти пролетариатом, к вооруженному восстанию и к непременному стремлению к диктатуре пролетариата, когда Нечаева называли, как будто бы это особенно плохо, «русским бланкистом», — Владимир Ильич нередко заявлял о том, что какой ловкий трюк проделали реакционеры с Нечаевым с легкой руки Достоевского и его омерзительного, но гениального романа «Бесы», когда даже революционная среда стала относиться отрицательно к Нечаеву… Владимир Ильич говорил: «Совершенно забывают, что Нечаев обладал особым талантом организатора, умением всюду устанавливать особые навыки конспиративной работы, умел свои мысли облачать в такие потрясающие формулировки, которые оставались памятны на всю жизнь. Достаточно вспомнить его ответ в одной листовке, когда на вопрос «кого же надо уничтожить из царствующего дома?» Нечаев дает точный ответ: «всю большую ектению» [24] . Ведь это сформулировано так просто и ясно, что понятно для каждого человека, жившего в то время в России, когда православие господствовало, когда огромное большинство так или иначе, по тем или другим причинам, бывали в церквах, и все знали, что на великой, на большой ектений вспоминается весь царствующий дом Романовых. Кого же уничтожить из них? — спросит себя самый простой читатель. Да весь дом Романовых! — должен он был дать себе ответ. Ведь это просто до гениальности». Так неоднократно говорил Владимир Ильич.

Заметим в скобках, что эти признания ближайшего соратника вождя фактически являются обвинительным приговором Ленину в убийстве Царской семьи и их ближайших родственников (великих князей и княжен) в 1918 году.

…В речи, произнесенной 4 октября 1920 года в Москве, Ленин сказал [124]См. статью «Агония» в энциклопедии И. А. Мусского «100 великих отечественных кинофильмов» (М.: Вече, 2005).
:

Всякую нравственность внеклассового понятия мы отрицаем. Мы говорим, что это обман. Мы говорим: нравственно то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества.

Перед разгоном Учредительного собрания (в январе 1918 года) состоялся разговор Ленина с группой левых эсеров, о чем вспоминал С. Мстиславский в своих «Записках о Ленине»: «Спиридонова говорила очень возбужденно: сказала что-то о" хулиганстве" и упомянула о морали. Ленин сейчас же поднял брови: «Морали в политике нет. Есть только целесообразность» [28, т. 5, с.166].

Своими главными союзниками он на самом деле считал не столько «сознательный пролетариат», сколько — подобно Нечаеву — людское отчаяние и озверение. Подстрекая к дерзанию членов своего ЦК, не веривших в успех восстания, он накануне Октября писал им так: «3–4 июля восстание было бы ошибкой… не было такого" озверения"… Теперь картина совсем иная… За нами верная победа, ибо народ уже близок к отчаянию». [60, т. 34, с. 244]. В начале XX века и ранее российское общество было уверено, что политика (и внешняя, и внутренняя) должна быть нравственной. И до 1917 года Ленин мог восхищаться Нечаевым только в узком кругу ближайших соратников.

Но вернемся во времена Нечаева, когда Россией управлял император Александр III.

 

Россия к началу царствования Николая II

Хотя Александр III к концу своего тринадцатилетнего царствования и провел ряд контрреформ, загнав многие проблемы в тупик, все же нельзя сказать, что Россия к моменту воцарения Николая II (1894) отставала от Европы безнадежно. Молодой и зубастый русский капитализм бурно развивался: темпы развития России в 1861–1917 гг. превышали европейские. При этом соотношение доходов 10 % самых богатых граждан к доходам 10 % самых бедных (децильный коэффициент) на рубеже веков было таково: в США — 17, в Англии — 309, в России — менее 7 . Как видно, причин для социальной напряженности в России было меньше, чем в США или Англии.

Финансовое положение было удовлетворительным (хотя и требовало реформ), сельское хозяйство обеспечивало страну всем необходимым (20 % зерна даже шло на экспорт). Но голодные годы еще бывали, а в 1891–1892 гг. случился массовый голод (последний в царской России). Расскажем о нем подробнее, поскольку вокруг этой темы до сих пор ведутся ожесточенные дискуссии.

Массовый голод 1891–1892 годов

Напомним сначала, что до XIX века массовый голод в неурожайные годы был обычным явлением во всех странах Европы. Еще в 1772 году в Саксонии 150 тыс. человек умерли от недостатка хлеба. Еще и в 1817, и в 1847 году голод свирепствовал во многих местностях Германии. Массовый голод в Европе ушел в прошлое с середины XIX века, с окончательной отменой крепостного права (в большинстве стран Центральной и Западной Европы — в конце XVIII века, в Германии — с середины XIX века), а также благодаря развитию путей сообщения, что позволяло быстро обеспечивать поставки продовольствия в неурожайные регионы. Сложился и мировой рынок продовольствия. Цены на хлеб перестали напрямую зависеть от урожая в стране: обильные местные урожаи их почти не понижали, неурожаи — не повышали. Доходы населения Европы повысились, и крестьяне в случае неурожая стали в состоянии приобретать недостающее продовольствие на рынке.

В царской России последний массовый голод случился в 1891–1892 гг. Бесснежная морозная зима, ранняя весна, сухое лето — все это привело сначала к гибели семян, а затем и к голоду. Леса поразила засуха; начался падеж скота. В результате голода, вызванного засухой, к концу 1892 года умерло около полумиллиона человек, в основном от эпидемий холеры.

Российские железные дороги не справлялись с перевозкой требуемых объемов зерна в пострадавшие районы. Основная вина общественным мнением была возложена на правительство Александра III, которое в значительной степени было этим дискредитировано. Оно даже отказалось использовать слово «голод», заменив его на «неурожай», и запрещало газетам писать о происходящем. Правительство подверглось критике за то, что экспорт зерна был запрещен только в середине августа. Торговцы были предупреждены об этом решении за месяц, что позволило им вывезти за рубеж значительную часть запасов зерна. Министр финансов Вышнеградский, несмотря на голод, был против запрета на вывоз зерна. Общественное мнение считало его главным виновником голода, т. к. именно его политика повышения косвенных налогов вынуждала крестьян продавать зерно. Министр ушел в отставку в 1892 году.

17 ноября 1891 правительство призвало граждан к созданию добровольных организаций для борьбы с голодом. Наследник престола Николай Александрович возглавил Комитет помощи, и Царская семья пожертвовала в совокупности 17 млн рублей (огромная по тем временам сумма для частных пожертвований). Земства получили 150 млн рублей от правительства на закупку продовольствия.

В Интернете можно встретить самые разные оценки жертв массового голода 1891–1892 гг. — от 350 тыс. до 2,5 млн человек — но без ссылок на источники. Привожу данные из известных источников.

1. В труде 1923 года академика-демографа C. А. Новосельского — уже советской поры, когда царскую Россию уж точно не жаловали (но в то время — в начале 1920-х годов — еще и не врали напропалую, как это было в 1930-е и позже) — приводятся такие данные о жертвах голода 1892 года — 350 тыс. человек.

2. Голландский историк Майкл Эллман, профессор экономики Амстердамского университета, Нидерланды, в сравнении с голодом 1947 года приводит цифру 400 тыс. (как «избыточная смертность в 1892 году» [125]Цит. по: Фомин С. Затянувшаяся «агония» // Русский вестник, № 25, 19 декабря 2003.
.

3. Данные статистики, расположенной на сайте Индианского университета США — 500 тыс. человек (американцы помогали голодающим в 1891–1892 гг.).

4. Американский историк Роберт Роббинс считает, что погибло от 350 тыс. до 600–700 тыс. человек [9]В журнале «Русский паломник» напечатано «1947 год», но из контекста («в последних годах XX столетия») ясно, что скорее речь идет о 1997 годе, — вероятно, это просто опечатка при публикации. — Б. Р.
.

5. А. М. Анфимов в своей книге «Экономическое положение и классовая борьба крестьян Европейской России. 1891–1904» [12]Первоисточник: Winston Churchill. The World Crisis 1916–1918. Vol. 1. N.Y 1927. P. 227–228.
и диссертации «История голода 1891 — 92 в России» (1997) приводит цифру в 400–600 тыс. человек. Такие же цифры дает В. В. Кондрашин в книге «Голод 1932/33 годов» (ссылаясь в том числе на работы А. Анфимова).

Итак, по известным источникам число жертв массового голода 1891–1892 гг. оценивается в 350–700 тыс. человек, включая умерших от различных болезней. Конечно, разброс в оценках довольно велик, но все же гораздо меньше, чем разброс в оценках массового голода в СССР.

Голод 1891–1892 гг. был последним массовым голодом в царской России. Конечно, засухи и неурожайные годы бывали и после, но в дальнейшем стремительное развитие железных дорог и развитие сельского хозяйства позволяло правительству оперативно перебрасывать запасы зерна из благополучных регионов в места засухи и неурожая. Следующий массовый голод случился уже в совдепии, в начале 1920-х гг., затем в начале 1930-х, а после — в 1947, и каждый раз число жертв в разы (!) превышало число погибших от последнего массового голода царской России…

Нередко в Интернете можно встретить такого рода сведения:

В двадцатом же веке особенно выделялись массовым голодом 1901, 1905, 1906, 1907, 1908, 1911 и 1913 годы, когда от голода и сопутствующих голоду болезней погибли миллионы жителей. По данным доклада Царю за 1892 год: «Только от недорода потери составили до двух миллионов православных душ». По данным доклада за 1901 год: «В зиму 1900–1901 гг голодало 42 миллиона человек, умерло же из них 2 миллиона 813 тыс. православных душ». Из доклада уже Столыпина в 1911 году: «Голодало 32 миллиона, потери 1 млн 613 тыс. человек».

Но вот ссылок на источники в подобных публикациях нет. Откуда вообще взялись такие цифры? Откуда вообще взялись эти «доклады» с такой точной статистикой? 2 млн 813 тысяч, 1 млн 613 тысяч… В то же время Рунет буквально пестрит этой статистикой. Я много раз пытался найти источники этих «данных» о миллионах жертв массового голода 1901, 1911 годов и в итоге через поисковики выходил на один и тот же источник — статью некоего И. Козленко (г. Киров) «Благословенная Россия (правда цифр и клевета вымыслов)» . (Из газеты «Большевистская правда».)

Таким образом, все эти цифры из «всеподдайнейших докладов» взяты из одного одиозного источника — из статьи некоего Козленко, из большевисткой кривды…

Тем не менее реальные цифры умерших от голода и болезней в 1891–1893 гг., конечно, очень велики (как мы отметили выше, по разным оценкам от 350 до 700 тыс.). Однако все познается в сравнении. Давайте посмотрим статистику умерших во время голодоморов советского времени.

• Массовый голод 1921–1922 гг. (разруха после Гражданской войны) — традиционная оценка от 4 до 5 млн умерших. Голодало, по современным подсчетам, не менее 26,5 миллионов человек. Аналогичные цифры (27–28 млн голодавших) привел в докладе на IX Всероссийском съезде советов М. И. Калинин. Последние (по времени публикации) исследования группы профессиональных историков говорят о 5,1 млн умерших [47, с. 749].

• Голодомор в 1932–1933 гг. Общие оценки числа жертв голода 1932–1933, сделанные различными авторами, значительно различаются, хотя превалирует оценка в 2–4 млн человек: Лоример (1946) — 4,8 млн, Б. Урланис (1974) — 2,7 млн, С. Уиткрофт (1981) — 3–4 млн, Б. Андерсон и Б. Сильвер (1985) — 2–3 млн, с. Максудов (2007) — 2–2,5 млн, В. Цаплин (1989) — 3,8 млн, Е. Андреев (1993) — 7,3 млн, Н. Ивницкий (1995) — 5 млн , Государственная Дума РФ (2008) — около 7 миллионов жертв (Постановление ГД РФ от 2 апреля 2008 г. № 262–5 ГД «О заявлении Государственной Думы Российской Федерации" Памяти жертв голода 30-х годов на территории СССР"»).

• Голод в 1946–1947 гг. По оценке М. Эллмана [125]Цит. по: Фомин С. Затянувшаяся «агония» // Русский вестник, № 25, 19 декабря 2003.
всего от голода 1946–1947 гг. в СССР погибло от 1 до 1,5 млн человек. Особенно высокой была детская смертность, в начале 1947 года составлявшая до 20 % общего числа умерших. В ряде областей Украины и Черноземья были отмечены случаи каннибализма. Некоторые исследователи считают эти цифры (1–1,5 млн жертв) завышенными, но других подробных исследований по голоду этого времени, насколько мне известно, просто нет.

Острый дефицит продовольствия, впрочем, не приведший к массовому голоду, существовал в СССР до конца 1940-х гг.

Вывод таков: самый страшный голод в царской России конца XIX века, являясь, безусловно чудовищной трагедией, по числу человеческих жертв был все же во много раз (!) меньше, чем любой из трех голодоморов советского периода.

Эти факты, конечно, не оправдывают ошибок царского правительства в массовый голод 1891–1892 гг., но при сопоставлении масштабов и последствий голодных лет все же следует учитывать и тот рывок в науке и медицине, который произошел в мире за сорок лет — с последнего массового голода царского времени до самого страшного голодомора лет советских.

И если голод 1920-х и 1940-х гг. можно объяснить страшными разрухами после войн — Гражданской и Великой Отечественной соответственно, — не беря в расчет «политические» факторы, то запредельные цифры умерших от голода в 1930-х гг. рационально объяснить не получается. Факт остается фактом: царская Россия уже в конце XIX века не знала таких огромных человеческих потерь от неурожаев, какие достались народу в СССР в 1920-х, 1930-х и 1940-х гг.

Положение крестьян к началу XX века

По опыту дискуссий о жизни крестьян в царской России знаю, что для доказательства тяжелой их доли нередко вспоминают двенадцать писем из деревни Александра Николаевича Энгельгардта [126]Цит. по: Фомин С. Затянувшаяся агония» // Русский вестник, № 25, 19 декабря 2003.
.

Но не будем забывать, что это письма из 1870– 1980-х гг., а положение крестьян с конца XIX века и до 1917 года быстро улучшалось. Не стоит забывать и о том, что профессор Энгельгардт был близок к народникам (и, собственно, в свою деревню Батищево был сослан в 1870 году в связи со студенческими волнениями, организованными, кстати, главным бесом народников — уже упоминавшимся нами Сергеем Нечаевым). Понятно, что Энгельгардт, когда уделял время описанию жизни крестьян, останавливался прежде всего на бедах русской деревни тех времен.

Тем более с исторической точки зрения нельзя назвать отражающими всю полноту жизни крестьян произведения русских писателей, классиков нашей литературы. Некрасов, Толстой, Короленко — они ведь писали именно о том, о чем болела душа, о бедах народных, хотя бы эти беды и касались только самых бедных, самых униженных, самых оскорбленных. А сколько было этих самых бедных? 10–15 %? Вряд ли больше 20 %. Конечно, и это много, но, если мы занимаемся историей, то давайте изучать положение всех слоев крестьянства, а не только бедноты.

Возвращаясь к письмам Энгельгардта, замечу, что цитируются они обычно весьма выборочно. Например, расхожая цитата:

В нашей губернии, и в урожайные годы, у редкого крестьянина хватает своего хлеба до нови; почти каждому приходится прикупать хлеб, а кому купить не на что, те посылают детей, стариков, старух в «кусочки» побираться по миру. В нынешнем же году у нас полнейший неурожай на все… Плохо, — так плохо, что хуже быть не может. <…> Крестьяне далеко до зимнего Николы приели хлеб и начали покупать; первый куль хлеба крестьянину я продал в октябре, а мужик, ведь известно, покупает хлеб только тогда, когда замесили последний пуд домашней муки. В конце декабря ежедневно пар до тридцати проходило побирающихся кусочками: идут и едут, дети, бабы, старики, даже здоровые ребята и молодухи.

Тяжелая картина! Но не припомню, чтобы кто-то из оппонентов цитировал следующий абзац этого же письма Энгельгардта:

«Побирающийся кусочками» и «нищий» — это два совершенно разных типа просящих милостыню. Нищий — это специалист; просить милостыню — это его ремесло. Нищий, большею частью калека, больной, неспособный к работе человек, немощный старик, дурачок. <…> Нищий — божий человек. Нищий по мужикам редко ходит: он трется больше около купцов и господ, ходит по городам, большим селам, ярмаркам. <…>

У побирающегося кусочками есть двор, хозяйство, лошади, коровы, овцы, у его бабы есть наряды — у него только нет в данную минуту хлеба; когда в будущем году у него будет хлеб, то он не только не пойдет побираться, но сам будет подавать кусочки, да и теперь, если, перебившись с помощью собранных кусочков, он найдет работу, заработает денег и купит хлеба, то будет сам подавать кусочки. У крестьянина двор, на три души надела, есть три лошади, две коровы, семь овец, две свиньи, куры и проч. У жены его есть в сундуке запас ее собственных холстов, у невестки есть наряды, есть ее собственные деньги, у сына новый полушубок [126].

Три лошади, две коровы, семь овец, две свиньи, и прочее — да это середняк (а то и кулак) по меркам 1930-х гг. А побирается кусочками он потому, что не хочет ничего продавать из своего добра и знает, что в этом году (неурожайном для его семьи, деревни или всей губернии) помогут ему, а в следующем, неурожайном для кого-то другого, уже он будет помогать. Это обычный для русской деревни принцип крестьянской взаимопомощи. Кстати, в фундаментальном научном исследовании доктора исторических наук М. М. Громыко «Мир русской деревни» [36]Такую формулировку можно найти в советских энциклопедиях. В частности, см. в главе 19 источника «Всемирная история. Энциклопедия // Энциклопедия: в 10 т. М.: Изд-во Социально-экономической литературы, 1960 (Historic.Ru: Всемирная история).
(мы еще будем говорить об этой книге) крестьянской взаимопомощи посвящена целая глава.

И, заканчивая это длинное отступление о книге А. Н. Энгельгардта, следует сказать, что, безусловно, все образованное общество России того времени было благодарно ему (и, безусловно, справедливо благодарно) как за эти письма, так и за его деятельность в пореформенной русской деревне. Замечу также, что эти письма печатались в то время в «Отечественных записках» и «Вестнике Европы» безо всяких цензурных вырезок.

Все познается в сравнении. Вы можете себе представить, чтобы какой-нибудь правдоискатель или писатель публиковал свои письма из деревни в 1930-х гг. в советских газетах и журналах, где описывал бы происходящее? Можете себе представить, что такое случилось бы во времена Сталина? Разве что в личном письме самому Сталину, рискуя свободой (а то и жизнью), осмелился, например, Шолохов написать об этом. А попробовал бы он это опубликовать!

* * *

Вернемся к положению крестьян к началу царствования Николая II.

К концу XIX века из 380 млн десятин земли в европейской части России только 15 % принадлежало дворянам, а в Сибири и на Дальнем Востоке дворянских землевладений вообще не было [92]Воронин В. Е. Земство в годы Первой мировой войны и революций 1917 года: http://www.portal-slovo.ru/history/39994.php (Православный образовательный портал «Слово», раздел «История» под ред. доктора исторических наук профессора МГУ им. М. В. Ломоносова С. В. Перевезенцева).
. Огромные земельные владения казны большей частью состояли из неудобных земель: таежных северных лесов, тундры, гор, болот [47, c. 72].

Причем, при преобладании мелкого крестьянского землевладения в России малоземельных хозяйств (менее 5 десятин на двор) было гораздо меньше, чем в других странах — менее четверти. Так, во Франции хозяйства менее 5 гектар (это 4,55 десятин) составляли около 71 % всех хозяйств, в Германии — 76 %, в Бельгии — 90 %. Средний размер землевладения французских крестьянских хозяйств в конце XIX века был в три-четыре раза меньше, чем русских [92]Воронин В. Е. Земство в годы Первой мировой войны и революций 1917 года: http://www.portal-slovo.ru/history/39994.php (Православный образовательный портал «Слово», раздел «История» под ред. доктора исторических наук профессора МГУ им. М. В. Ломоносова С. В. Перевезенцева).
. При этом в России крестьянам принадлежало 62 % всех удобных земель, в то время как во Франции — 55 %, в Пруссии — 12 %, а в Англии в то время почти все крестьяне были только арендаторами земель латифундистов. Возможность улучшить положение крестьянства за счет помещичьей собственности была иллюзией (которую, тем не менее, активно раздували в своих целях революционеры и часть интеллигенции). Увеличение средней площади земли, находящейся в пользовании крестьян после большевистского Декрета о Земле 1917 года, составило всего 16,3 % [47, с. 72].

Главной проблемой российского крестьянина примерно до 1907 года была техническая отсталость, низкая производительность хозяйства, а также общинное землевладение.

Тем не менее уже со второй половины XIX века для предприимчивого крестьянина и община была не помехой. Он мог как опираться на нее и в чем-то с нею считаться, так и действовать достаточно самостоятельно. Выразительным свидетельством возможностей для предпринимательской инициативы служит огромная роль так называемых торгующих крестьян в экономике страны еще при крепостном праве, а также происхождение купцов и предпринимателей из крестьян как массовое явление во второй половине XIX века.

Вообще крестьянской поземельной общине, с ее уравнительными тенденциями и властью «мира» над отдельными членами, в России чрезвычайно «повезло»: ее поддерживали, защищали и охраняли все — от славянофилов и Чернышевского до Победоносцева и Александра III. Сергей Витте пишет об этом в своих «Воспоминаниях» [23]Полностью с «Катехизисом революционера» можно ознакомиться также в Интернете: http://lib.rus.ec/b/149793/read#tl.
:

Защитниками общины являлись благонамеренные, почтенные «старьевщики», поклонники старых форм, потому что они стары; полицейские пастухи, потому что считали более удобным возиться со стадами, нежели с отдельными единицами; разрушители, поддерживающие все то, что легко привести в колебание, и наконец теоретики, усмотревшие в общине практическое применение последнего слова экономической доктрины — теории социализма.

Напомню также, что крестьянские общины в России за сотни лет до этого были насаждены сверху (властями, для фискальных целей — сбора налогов), а вовсе не являлись результатом добровольного объединения крестьян или «коллективистского характера русского народа», как утверждают прежние и нынешние «почвенники» и «государственники», а также «красные» всех мастей и оттенков. На самом деле, по своей сути русский человек и был, и есть большой индивидуалист, а также созерцатель и изобретатель.

Вероятно, главная беда крестьянского вопроса в России начала XX века была в том, что все «передовые» (именно в кавычках) партии (сначала РСДРП, после эсеры и большевики, а затем даже и кадеты) предлагали и обещали отдать крестьянам господскую землю — но если бы крестьяне имели понятие об аграрной статистике и знали бы, что дележка «господских» земель может увеличить их землепользование лишь на 15–20 % (а к 1917 году уже не более чем на 10 %), они, конечно, не стремились бы к ней, а занялись бы возможным улучшением собственного хозяйства и усовершенствованием системы земледелия (при старинной «трехполке» треть земли постоянно не использовалась)

Об этой проблеме писал известный зарубежный историк С. Пушкарев [92]Воронин В. Е. Земство в годы Первой мировой войны и революций 1917 года: http://www.portal-slovo.ru/history/39994.php (Православный образовательный портал «Слово», раздел «История» под ред. доктора исторических наук профессора МГУ им. М. В. Ломоносова С. В. Перевезенцева).
:

Но они (крестьяне) возлагали на предстоящую «прирезку» совершенно фантастические надежды, а все «передовые» (в кавычках) политические партии поддерживали эту иллюзию — поддерживали именно потому, что отъем господских земель требовал революции, а кропотливая работа по улучшению урожайности и технической оснащенности (в частности через развитие на селе кооперации) этого не требовала. Этот прямо обманный, аморальный подход к крестьянскому вопросу составлял суть крестьянской политики всех левых, революционных партий, а затем и кадетов.

А ведь коренная нравственность страны держалась, прежде всего, крестьянством. Наряду с трудолюбием, честь и достоинство составляли ее стержень. И вот, эту основу начала разъедать ржавчина лукавой и обманной агитации левых партий тогдашней России. Конечно, здесь можно было бы рассказать подробнее и о том, что к началу царствования Николая II триада «Православие, Самодержавие, Народность» была не лозунгом, а действительным стержнем крестьянской России, но ограничимся сказанным выше.

* * *

Каково было расслоение крестьянских хозяйств к началу XX века? Ленин в одной из первых своих работ «Развитие капитализма в России» (1899) на основе анализа земской статистики по европейской части России (по пахотным губерниям, с преобладанием зернового хозяйства) приводит следующие данные:

• безлошадные крестьянские хозяйства: 27,3 %;

• с 1-й лошадью: 28,6 %;

• с 2-мя лошадьми: 22,1 %;

• с 3-мя и более лошадьми: 22 % [60, т. 3, гл. X].

Правда, в эти данные Ленин не включил статистику по богатому Донскому краю и сделал оговорку о том, что в молочных хозяйствах надо бы учитывать число не лошадей, а коров. К областям, в которых преобладающее значение имели не зерновые продукты, а продукты скотоводства (молочное хозяйство), относились в конце XIX века богатые прибалтийские и западные губернии, а также небедные северные и промышленные, и лишь части некоторых центральных губерний (Рязанской, Орловской, Тульской, Нижегородской). В другой главе этой работы [60, т. 3, гл. V] Ленин дал статистику только по некоторым из этих последних, относительно бедных губерний. По его данным, ни одной коровы в хозяйстве не имели в этих нечерноземных губерниях около 20 % крестьянских хозяйств, одну-две коровы имели около 60 % хозяйств, а три и более — около 20 %.

В среднем же, по данным Ленина, на один крестьянский двор в центральной России приходилось 6,7 голов скота (в пересчете на крупный рогатый скот).

Значит ли все это, что 20–27 % крестьянских семей в европейской части России не имели ни лошади, ни коровы? Судя по всему, вовсе не так: скорее, 20–27 % хозяйств в пахотных (зерновых) уездах не имели лошадей, но держали коров, а примерно 20 % хозяйств в молочных уездах не имели коров, но имели лошадь.

Так или иначе, но, с соответствующими коррективами, можно предположить, что к беднякам можно было отнести не более (а скорее гораздо менее) 20 % крестьянских семей, к середнякам — около 60 %, а к зажиточным крестьянам (с тремя и более лошадьми и/или коровами) — около 20 %. Стоит отметить, что понятия «кулак» и «середняк» появились гораздо позже (в пору коллективизации), а тогда крестьяне делили себя на работящих и бездельников.

Однако так ли велико было расслоение между этими группами по уровню жизни, по потреблению продуктов (по питанию)?

Да, в большинстве бедных (безлошадных) крестьянских семей кто-то (глава семьи или один из старших сыновей) батрачил в зажиточных хозяйствах. Но в таком случае батрак питался из одного котла с членами семьи «кулака» и при переписях нередко записывался хозяином как член семьи.

Вот что пишет об этом С. Кара-Мурза :

Ленин придает очень большое значение имущественному расслоению крестьянства как показателю его разделения на пролетариат и буржуазию. Данные, которыми он пользуется (бюджеты дворов по губерниям), большого расслоения не показывают. «Буржуазия» — это крестьяне, которые ведут большое хозяйство и имеют большие дворы (в среднем 16 душ, из них 3,2 работника). Если же разделить имущество на душу, разрыв не так велик — даже в числе лошадей. У однолошадных — 0,2 лошади на члена семьи, у самых богатых — 0,3. В личном потреблении разрыв еще меньше. Посудите сами: у беднейших крестьян (безлошадных) расходы на личное потребление (без пищи) составляли 4,3 рубля в год на душу; у самых богатых (пять лошадей и больше) — 5,2 рубля. Разрыв заметен, но так ли уж он велик? Думаю, данные Ленина занижают разрыв, но будем уж исходить из тех данных, на которых он основывает свой вывод.

Особое значение Ленин придает питанию как показателю жизненного уровня, здесь «наиболее резкое отличие бюджетов хозяина и рабочего». Действительно, буржуазия и пролетариат различаются как классы не только отношением собственности, но и культурой — образом жизни. И здесь тип питания есть один из главных признаков. Таково ли было это отличие у крестьянства, чтобы выделять курсивом слова «хозяин» и «рабочий» — указывать на классовое различие? У безлошадных расходы на пищу 15 руб. на члена семьи, у «пятилошадных» — 28 руб.

Кажется, разрыв велик, но дальнейшие данные объясняют этот разрыв. Практически все безлошадные семьи, по данным Ленина, в среднем выделяют 1 батрака (то муж, то поденно жена, то дети). Сельский житель, и став батраком, в то время не переставал быть полноправным крестьянином — и считался таковым и в своей семье, и в семье крестьянина-нанимателя.

Батрак питается у хозяина. По данным для Орловской губернии, стоимость пищи для батрака обходится хозяину в среднем 40,5 руб. в год (приведен подробный рацион). Эти деньги надо присовокупить к бюджету безлошадной семьи. Если так, то выходит, что у «пролетария» на члена семьи расходуется на еду 25,4 руб., а у «буржуя» 28 руб. Следовало бы расходы на батрака вычесть из бюджета хозяина, если он при переписи записал батрака членом своей семьи, тогда разрыв еще больше снизится — но мы этого делать не будем, нет точных данных. Но главное, повторяю, тип питания, а не величина миски. Да, богатый крестьянин ел больше сала, чем бедняк, а в общей миске у него на столе было больше мяса. Но он ел сало, а не устриц, пил самогон, а не шампанское.

Из данных, приведенных Лениным (если брать не «двор», а расходы на душу), расслоения крестьян на классы по этому признаку не наблюдается. Да и Толстой отметил: «В том дворе, в котором мне в первом показали хлеб с лебедой, на задворках молотила своя молотилка на четырех своих лошадях… а хлеб с лебедой ела вся семья в 12 душ… «Мука дорогая, на этих пострелят разве наготовишься! Едят люди с лебедой, мы что ж за господа такие!»

Те, кого Ленин назвал «буржуазией» (5 лошадей на двор), на деле представляли собой трудовую крестьянскую семью: в среднем в такой семье было 3,2 своих работника — и нанималось 1,2 батрака.

Замечу в скобках, что далеко не со всеми мыслями Сергея Кара-Мурзы можно согласиться, но этот его анализ ленинских работ точен.

* * *

Положение рабочих (о нем мы подробно расскажем далее) и служивого люда (нижних чинов и солдат) в армии с последней четверти XIX века было, конечно, нелегким, но не хуже, чем в Европе. Кстати, не все знают, что срок службы в армии уже тогда был не двадцать пять лет, а четыре года, что единственные сыновья, а также старшие братья освобождались от службы — как учителя и врачи. Вообще в армию в ту пору (и вплоть до начала Первой мировой войны) рекрутировали лишь около 30 % молодежи призывного возраста (для сравнения — во Франции до 70 %).

Что касается офицерского корпуса, то это была одна из главных нравственных скреп России. Честь и верность Присяге были настолько укоренены в офицерской среде, что — скажем для примера — до самого 1917 года (и даже в годы Первой мировой войны) тайной полиции было запрещено вербовать агентов из офицеров. При этом случаев измены Присяге, тем более перехода на сторону врага, ни в Русско-японской, ни в Первой мировой (до отречения Николая II) в русской армии вообще не было. Сравните это с массовой (миллионы!) сдачей в плен красноармейцев в первые месяцы после 22 июня 1941 года, с сотнями тысяч красноармейцев, перешедших затем на сторону Власова — и это при том, что в Красной армии к 1941 году была целая система слежки и стукачества, не говоря уже о комиссарах и политруках.

Стоит напомнить, что численность тайной полиции (жандармского корпуса) Российской империи при его создании в 1827 году составляла 4278 человек, т. е. по одному жандарму на 10,5 тыс. жителей России. В свое время жандармский корпус был создан Николаем I как реакция на восстание декабристов 14 декабря 1825 года. Между прочим, число жандармов, которых декабристы планировали рассадить по всей России, было огромным. Это число было специально рассчитано Пестелем еще в 1823 году, т. е. за два года до восстания — 112 900 человек [119]Фомин В. Как снималась «Агония» // Российский исторический иллюстрированный журнал «Родина». Раздел «Культурный слой», № 2, 2005.
. То есть в Тайной полиции, по замыслу декабристов, должен был служить каждый четырехсотый житель тогдашней империи. Пестель считал, что «тайные розыски шпионов — суть не только позволительное и законное, но даже надежнейшее и почти, можно сказать, единственное средство, коим Высшее благочиние поставляется в возможность» охранять государство. Еще и в 1860-х гг. в Третьем (Охранном) отделении служило всего 40 чиновников, не считая сверхштатных и секретных агентов. Корпус жандармов насчитывал всего 4253 генералов, офицеров и нижних чинов. К 1913 году он составлял уже 12 700 человек. Из них — 912 генералов и офицеров, 30 классных чиновников. К концу 1916 года в корпусе служило около 16 тыс. жандармов. Для сравнения: штатный состав НКВД к 1941 году превышал 220 тыс. (не считая нештатных сотрудников и сотен тысяч стукачей).

Возвращаясь к царской армии, нельзя не отметить, что офицерский корпус был блестяще образован. Кстати, все нижние чины во время службы в царской армии получали образование — об этом мы расскажем подробнее в восьмой главе.

* * *

Однако что же нечаевщина, какие ростки она пустила в нашей стране к тому времени, через тринадцать-пятнадцать лет после своего возникновения?

При Александре III по политическим делам было вынесено 74 смертных приговора (почти половина всех смертных приговоров в России за XIX век). Правда, только семнадцать из них были приведены в исполнение. В каторжные работы направлено 106 человек. Наиболее известна история с братом Ленина, Александром Ульяновым. В декабре 1886 года он вместе Шевыревым организовал «Террористическую фракцию» партии «Народная воля», которая объединила главным образом студентов Петербургского университета. 1 марта 1887 года «Террористическая фракция» планировала осуществить покушение на Александра III, но покушение было предотвращено, а организаторы и участники в количестве 15 человек арестованы. 15–19 апреля состоялся суд, на котором Ульянов и еще четверо заговорщиков были приговорены к смертной казни, а остальные — к различным срокам каторги и дальнейшей ссылке.

Надо сказать, что в столкновении революционеров-террористов нечаевского толка и царской охранки как раз во времена Александра III охранка начала применять в какой-то степени «нечаевские» методы, в том числе провокации, что в дальнейшем привело и к азефовщине . Заметим при этом, что работа в Тайной полиции считалась очень непрестижной (именно из моральных соображений), так что найти для нее достаточно толковых офицеров из жандармерии, не говоря уже об армейских, было трудно. Так продолжалось до самого 1917 года, точнее, до октябрьского переворота, когда к власти пришли большевики, наследники Нечаева. Работа в ЧК стала престижной, чекистов стали называть «передовым вооруженным отрядом партии» — и до сих пор нынешние чекисты гордятся своей историей…

Начало царствования Николая II совпало и с началом активной революционной деятельности Ульянова-Ленина. Напомним, что в 1893 году он приехал в Санкт-Петербург, где им были написаны работы по проблемам марксистской политэкономии, истории русского освободительного движения, истории капиталистической эволюции русской пореформенной деревни и промышленности. Часть из них была издана легально. В это время Ульянов-Ленин также разрабатывал программу социал-демократической партии. В 1895 году под руководством Цедербаума-Мартова он организует «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

 

Начало правления Николая II

Известный современный историк Александр Николаевич Боханов написал о Николае II и его эпохе так [16]Цит. по: Амальрик А. Распутин. Документальная повесть. М.: Слово, 1992.
:

Среди цинизма, безверия, нигилизма, конформизма, социальной демагогии и непримиримости, характеризовавшей русскую политическую сцену в конце XIX — начале XX века, верующий в Бога, почитающий традицию, милосердный и доброжелательный политик не мог не проиграть свою историческую партию. И его проигрыш стал проигрышем всех и вся в России.

Но по поводу сроков правильнее сказать, что до начала кризиса (в 1894–1899 гг.) российская политика (если не брать в расчет последователей Нечаева) еще не была поражена всеми этими пороками. Конечно, были и взяточничество среди чиновников, и самодурство начальников, и «волчий оскал» молодого капитализма, и давно уже (со времен Петра I) нарастало «нестроение в главе и членах» Российской Православной Церкви, — но в те первые годы правления Николая II обществу еще не были присущи массовый цинизм, безверие, социальная демагогия и непримиримость. В России (да и во всей Европе) конец XIX века был временем надежд на лучшее будущее, на научно-промышленный и общественный прогресс, нравственную гармонию и технические чудеса будущего века.

Конечно, как мы отмечали ранее, в те первые годы молодой Государь был еще сильно зависим от своих дядьев (братьев покойного Александра III) и от матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны, но миф о том, что он не был подготовлен к царствованию — всего лишь миф. Николай II получил блестящее разностороннее образование у лучших университетских профессоров того времени. Еще будучи цесаревичем, участвовал в заседаниях Государственного Совета и Комитета министров, в 1891–1892 гг. возглавлял Комиссию по борьбе с голодом, а также был деятельным руководителем комитета по постройке Транссибирской магистрали — в мае 1891 года лично заложил ее начало во Владивостоке. Само собой разумеется, что, как и все мужчины рода Романовых, он знал и любил военное дело, армию и флот.

Также лживы сведения и о слабоволии Николая II. Плохо знавшие его могли спутать интеллигентность с мягкостью, но те, кто был близок к Государю, знали, что под бархатной перчаткой скрывалась железная рука: Николай II знал свои цели и мягко, но неотступно их добивался (подробнее об этом мы писали в первой части книги).

Не будем здесь подробно рассказывать о внешней политике Николая II в первые годы его правления (1894–1899), скажем только, развивая основную тему нашего исследования, что она была действительно нравственной — тому свидетельства и созыв по инициативе Государя Гаагской мирной конференции (подробнее — также в первой части книги), и отказ в 1896 году начать войну за раздел Османской империи, и аналогичный отказ Англии разделить на сферы влияния Китай (ответ Царя был таков: «Нельзя делить на сферы влияния существующее независимое государство»), В противовес утверждению о нравственности политики Николая II можно, конечно, вспомнить известную аферу Безобразова (авантюра со сверхприбыльной продажей концессий на корейские леса, сильно обострившая отношения с Японией к 1903 году). Верно, что Безобразову удалось вовлечь в нее некоторых высокопоставленных царских сановников, но почему-то забывают, что назначенный Государем премьер Витте был противником этой авантюры, и в конечном счете Николай II не позволил привлечь в это дело казенные средства .

* * *

Остановимся подробнее на внутренней политике.

С 1892 до 1903 года пост министра финансов занимал Сергей Юльевич Витте, энергичный и способный финансист и государственный деятель крупного масштаба. Конечно, у Витте было немало личных недостатков, и вообще это была этакая смесь Чубайса и Ельцина с добавлением Жириновского, да и его отношения с Государем всегда были непростыми (а после своей отставки он Николая возненавидел). Но Витте, безусловно, был выдающимся министром финансов, а затем и премьером, Государь же выбирал кадры не по принципу личной преданности.

Царским правительством принимались энергичные меры для развития отечественной промышленности. Активно привлекались капиталы иностранные (главным образом французские и бельгийские), которые особенно много содействовали развитию южнорусской металлургической промышленности. Отечественным промышленникам предоставлялись от казны разного рода льготы, ссуды и пособия; металлургическим заводам казна весьма щедро платила за железнодорожные рельсы, и заводы процветали на громадных казенных заказах. Некоторые отрасли промышленности казна брала под свое особое покровительство.

По абсолютным размерам своего производства Россия к началу XX века сильно отставала от передовых капиталистических стран, но по темпам развития уже в 1890-е гг. она значительно их превосходила. За десятилетие 1890–1899 гг. выплавка чугуна увеличилась в Англии на 18 %, в Германии на 72 %, в Соединенных Штатах на 50 %, в России на 190 %; в 1880 году Россия занимала в мировом производстве чугуна седьмое место, в 1895 году — пятое, в 1900 году — уже четвертое, уступая лишь трем названным выше странам.

За то же десятилетие добыча каменного угля возросла в Англии на 22 %, в Германии на 52 %, в Соединенных Штатах на 61 %, в России на 131 %. Добыча нефти в России составляла в 1885 году 115 млн пудов, в 1900 году — 631 млн пудов, в 1904 году — 656 млн пудов [92]Воронин В. Е. Земство в годы Первой мировой войны и революций 1917 года: http://www.portal-slovo.ru/history/39994.php (Православный образовательный портал «Слово», раздел «История» под ред. доктора исторических наук профессора МГУ им. М. В. Ломоносова С. В. Перевезенцева).
.

Важно отметить, что по советам Витте и Менделеева Николай II еще в 1896 году ввел существенные ограничения на экспорт сырой нефти — для развития отечественной нефтеперерабатывающей промышленности [59]Заметим для сравнения, что Временное правительство за полгода своей деятельности, с марта по октябрь 1917 года, обесценило рубль во столько же раз, во сколько его обесценило царское правительство за предшествовавшие два с половиной года войны: покупательная способность рубля составила на февраль 1917 года 27 коп. от довоенного (т. е. обесценивание в 3,7 раза), а на октябрь 1917 всего 6–7 коп. (уже в 15,4 раза) — по данным Ричарда Пайпса из книги А. Л. Сидорова (101, с. 147).
.

А ведь цены на нефть в 1892–1896 гг. росли (с 20 долларов до примерно 40 за баррель — и это были еще те доллары, во много раз более «весомые», чем нынешние), и если бы не думал Государь о будущем России и не прислушивался к советам Витте и Менделеева, Россия упустила бы тогда исторический шанс начать рывок в машиностроении и многих других отраслях промышленности.

В результате этого решения почти вся нефть из Баку шла на переработку в центральные районы России, стимулируя развитие машиностроения. Именно поэтому в России уже в конце XIX века понадобились первые инженерные разработки великого В. Г. Шухова (1853–1939): нефтепровод (был изобретен им еще в 1878 году). Еще до 1917 года он разработал и применил в России трубопроводные системы, различные виды оборудования и технологий нефтяной отрасли, цилиндрические резервуары-нефтехранилища, речные танкеры. Также он изобрел способы глубокой переработки (эрлифта и термического крекинга) нефти.

Большой вклад в технологию нефтеперерабатывающей промышленности внесли также В. Рогозин и другие русские инженеры, ученые и предприниматели. Не все знают, что качество русских машинных масел и других продуктов нефтепереработки в 1900-х годах было лучшим в мире, и даже мировой лидер нефтепромышленности «Стандарт Ойл» (империя Рокфеллера) писал на таре и рекламе своих машинных масел «Качество русских масел»! Одним из флагманов российской нефтепромышленности была компания «БраНобель» (братьев Людвига и Роберта Нобелей). Именно они уже к началу XX века полностью вытеснили с российского рынка «Стандарт Ойл» и начали экспорт русских нефтепродуктов (керосина, масел, бензина) в Европу. Не все знают и о том, что Альфред Нобель (в конце XIX века уехавший в Швецию и занявшийся там производством динамита) позже вошел в русский «БраНобель», и Нобелевская премия появилась сначала в этой компании (первая премия была присуждена трем русским инженерам-нефтяникам), и что именно доходы «БраНобель» стали основой знаменитого премиального фонда уже самого Альфреда Нобеля. Важно отметить еще и то, что на всех предприятиях братьев Нобелей в России очень высок был уровень заботы о рабочих: и высокая зарплата, и социальная защита, и хорошее жилье, и больницы, и спортивные площадки.

А если бы царская Россия экспортировала всю сырую нефть, не бывать бы этому, не произошло бы и русского экономического чуда 1907–1914 гг. (речь о нем пойдет позже). Конечно, основным предметом экспорта в царской России было зерно и другая сельскохозяйственная продукция, но тем более важным и правильным оказался указ Государя по ограничению экспорта нефти 1896 года. Для сравнения — за последние десять лет (1999–2009) в России не было построено ни одного нефтеперегонного предприятия: нефтяным компаниям экономически невыгодно разрабатывать новые технологии и строить заводы.

Ну а в России начала прошлого века значительно увеличилось и производство предметов широкого потребления.

Конечно, развитие крупной фабрично-заводской промышленности в начальных стадиях сопровождалось в России (как и в других европейских странах) усиленной эксплуатацией рабочих — тяжелыми условиями работы, чрезмерной ее продолжительностью и недостаточной оплатой, что, естественно, вызывало недовольство и протесты рабочей массы. В 1884–1885 гг. происходили забастовки и серьезные волнения среди фабричных рабочих Московской и Владимирской губерний; в 1896 году состоялась большая забастовка на текстильных фабриках в Петербурге.

… В учебнике русской истории для 6-го класса царских гимназий и реальных училищ (1915 года) читаем о рабочих следующее:

Для ограждения этого класса со стороны хозяев-фабрикантов при императоре Александре III был издан ряд законов о фабричных рабочих и учреждены фабричные инспектора, наблюдающие за исполнением этих законов.

Добавим к этому, что для упорядочения отношений между фабрикантами и рабочими еще в XIX веке были введены обязательные расчетные книжки, а штрафы фабрикантам запрещалось использовать на личные нужды — они должны были идти на повышение техники безопасности и социальные нужды.

Запрещена была фабричная работа малолетних (до 12 лет), а также ночная работа несовершеннолетних (до 17 лет) и женщин (на текстильных фабриках). Подростки от 12 до 15 лет не могли работать больше восьми часов (причем им должно было быть предоставлено время, не менее трех часов ежедневно, на посещение школы) [47, 92].

2 июня 1897 года, уже при Николае II, был издан общий закон об ограничении рабочего времени «в заведениях фабрично-заводской промышленности». Максимальная продолжительность рабочего дня для взрослых мужчин была установлена в одиннадцать с половиной часов (через несколько лет — одиннадцать); по субботам и накануне двунадесятых праздников, а также для работ, хотя бы отчасти производившихся в ночное время, рабочее время не должно было превышать десяти часов (фактически всегда меньше). Сверхурочные работы допускались не иначе, как по особому соглашению заведующего промышленным заведением с рабочим. В договор найма могли быть включены условия только о таких сверхурочных работах, которые оказываются необходимыми по техническим условиям производства. Следует отметить, что в большинстве передовых стран Запада в это время еще не существовало никаких законодательных ограничений труда взрослых мужчин [79, 92].

Хотя формально продолжительность рабочего дня с начала XX века была ограничена одиннадцатью часами, но на практике на подавляющем большинстве предприятий она была не более 10 часов, а то и меньше (например, на Обуховском заводе в Петербурге девятичасовой рабочий день был введен еще с 1902 года) [13, с. 58–59].

При этом на отдельных предприятиях горнозаводской промышленности восьмичасовой рабочий день был введен еще в 1898 году. На официальном сайте города Златоуст есть следующая информация:

Не добившись установления укороченного рабочего дня путем стачки, рабочие завода перенесли борьбу на собрания Горнозаводского товарищества. Попечительский приказ Горнозаводского товарищества поддержал прокатчиков. Администрация пошла на уступки: с 1 мая 1898 года восьмичасовые смены официально введены в доменном, сталеплавильном и прокатных цехах на Златоустовском и других заводах горного округа. 22 июня 1898 года, следуя примеру прокатчиков, рабочие механического, инструментального и столярного цехов обратились к руководству заводов с просьбой установить им также восьмичасовые смены. Администрации завода и горного округа, не желая доводить дело до конфликта, поддержали эти требования. С 30 июня 1898 года по распоряжению начальника Уральских горных заводов на Златоустовском заводе введен восьмичасовой рабочий день в основных цехах [33] .

Заметим в скобках, что с 1909 года восьмичасовые смены были введены на всем заводе. Еще ранее восьмичасовой рабочий день был введен на некоторых судостроительных верфях и казенных заводах (например, в Николаеве). Конечно, рабочие добивались этого через легальные забастовки и тяжелые переговоры с заводчиками, но так было во всем мире. Только вот не во всем мире в те годы рабочие добивались восьмичасового (да и девятичасового) рабочего дня.

Таким образом, к началу мирового кризиса рабочий вопрос в России мог решаться и решался зачастую вполне цивилизованными методами, и общий вектор его был — к восьмичасовому рабочему дню и достойному уровню жизни рабочих. И, как мы отметили ранее, даже до 1917 года гимназистов учили тому, что рабочие нуждаются в защите властей от хозяев-фабрикантов.

* * *

Остановимся на положении крестьянства.

Уже в начале царствования Николая II правительство не раз предоставляло крестьянам различные льготы (в 1894, 1896, 1899 гг.), состоявшие в полном или частичном прощении недоимок по казенным платежам. Приведу данные из уже упоминавшейся книги С. Г. Пушкарева «Обзор русской истории» [92]Воронин В. Е. Земство в годы Первой мировой войны и революций 1917 года: http://www.portal-slovo.ru/history/39994.php (Православный образовательный портал «Слово», раздел «История» под ред. доктора исторических наук профессора МГУ им. М. В. Ломоносова С. В. Перевезенцева).
:

В 1895 году был издан новый устав Крестьянского банка, разрешивший банку приобретать земли на свое имя (для продажи их крестьянам в будущем). В 1898 году годовой рост был понижен до 4 %. После реформы 1895 года деятельность банка начала быстро расширяться. Всего со времени открытия банка в 1882 году по 1 января 1907 года (еще до реформ Столыпина) в крестьянские руки перешло, при посредстве банка, всего более 15 % владельческой (господской) земли, на сумму до 675 миллионов рублей, из которых в ссуду было выдано 516 миллионов.

С 1893 года, когда началась активная стройка Транссиба, правительство стало покровительствовать переселению, стремясь в первую очередь заселить районы, примыкающие к железной дороге. В 1896 году в составе Министерства внутренних дел было учреждено особое «переселенческое управление». В 1896, 1899 и 1904 гг. были изданы правила о льготах и пособиях для переселенцев; на путевые издержки им было положено выдавать ссуду в размере 30–50 рублей, а на хозяйственное устройство и обсеменение полей — по 100–150 рублей.

За десятилетие с 1893 по 1903 год на переселенческое дело правительством было отпущено до 30 миллионов рублей, и к концу столетия дело это развернулось достаточно широко (хотя полное развитие переселенческого движения относится уже к Столыпинской эпохе). С 1885 года по 1895 год общее число переселенцев за Урал составило 162 тыс.; за пять лет с 1896 года по 1900 год — 932 тысячи. Значительная часть переселенцев, привлекаемая слухами о земельных богатствах Сибири, спешила двинуться туда самотеком, не испрашивая разрешений от правительства и «проходных свидетельств». Обратное движение переселенцев составляло от 10 до 25 %. Более осмотрительные крестьяне сначала посылали в Сибирь «ходоков» для разведки, и уже потом, по их возвращении, ликвидировали свои дела на родине и двигались в далекий путь — навстречу солнцу…

Правительство сознавало также необходимость организации мелкого кредита в деревне и пыталось содействовать созданию этой организации. В 1895 году было издано «Положение об учреждениях мелкого кредита».

* * *

Развивалась в России конца XIX века и кооперация. Возникновение первых кооперативных организаций в России относится к 60-м годам XIX века, т. е. к тому же времени, когда они стали распространяться в передовых странах Европы. Более того, Россия даже опережала в этом отношении многие из них. Земства, видя безусловную полезность кооперативных объединений для крестьян, стали инициаторами их создания. Кроме того, они выделяли немалые средства на поддержку кооперативов. Однако настоящую силу и распространение кооперация приобрела в России при Столыпине, когда ее преимущества поняли сами крестьяне. Мы еще расскажем об этом подробнее.

Коротко расскажем здесь о государственном хозяйстве и финансах в первые годы правления Николая II, которые связаны с именем Сергея Юльевича Витте. Реформы и достижения Витте хорошо известны (казенное железнодорожное хозяйство, введение винной монополии, реформа финансовой системы и золотого рубля, государственные займы). Еще до воцарения Николая II, будучи начальником Департамента железнодорожных дел, с 1889 года он начал политику скупки казной многочисленных тогда частных российских железных дорог, понимая важность их эффективности в едином государственном комплексе. В 1891 году был принят новый таможенный тариф России, разработанный при его активном участии. Этот тариф сыграл важную роль во внешнеторговой политике России и стал защитным барьером для развивавшейся промышленности. В феврале-августе 1892 года, возглавляя Министерство путей сообщения, Витте сумел ликвидировать ставшие обычным явлением крупные скопления неперевезенных грузов. Он также провел реформу железнодорожных тарифов. По его инициативе и под его руководством строилось множество новых железных дорог, в том числе Транссиб (и КВЖД). Уже при Николае II, с 1895 года началось введение винной монополии, она стала одним из важных источников пополнения госбюджета (хотя, заметим в скобках, потребление алкоголя в России не было высоким, а с началом Первой мировой, после введения сухого закона, Россия смогла успешно обходиться и без «пьяных денег»).

Заслугой Витте является денежная реформа в 1897, в результате которой Россия получила устойчивую валюту, обеспеченную золотом. Это способствовало усилению инвестиционной активности и увеличению притока иностранных капиталов. Так, за четыре года количество золота в обороте увеличилось почти в 18 раз.

При активном участии Витте разрабатывалось рабочее законодательство, в частности закон об ограничении рабочего времени на предприятиях (1897). В 1898 он провел реформу торгово-промышленного налогообложения. Считая необходимым реформировать крестьянскую общину, высказывался за свободный выход из нее. В октябре 1898 года Витте обратился к Николаю II с письменной просьбой, призвав завершить освобождение крестьян, сделать из крестьянина «персону» и освободить его от давящей опеки местных властей и общины. Также он добился отмены круговой поруки в общине, телесных наказаний крестьян по приговору волостных судов, облегчения паспортного режима. Не без участия Витте были облегчены условия переселения крестьян на свободные земли, расширена деятельность Крестьянского поземельного банка, изданы законы и нормативные правила о мелком кредите.

Заметим при этом, что Витте, хотя и не любил Николая II, но в своих воспоминаниях отметил, что не смог бы проводить свои реформы без его постоянной поддержки [23]Полностью с «Катехизисом революционера» можно ознакомиться также в Интернете: http://lib.rus.ec/b/149793/read#tl.
. Николай II также не чувствовал к Витте личных симпатий — но Государь всегда назначал людей не по этому признаку, а по их деловым качествам.

 

Транссиб

Остановимся немного подробнее лишь на строительстве Транссиба. По быстроте сооружения (в течение двенадцати лет), по протяженности (около семи тысяч километров), трудностям строительства и объемам выполненных работ сибирская железная дорога не знала себе равных во всем мире . Полностью строительство на территории Российской империи было закончено 5 октября 1916 года (с пуском моста через Амур близ Хабаровска) — за три с половиной месяца до Февральской революции.

Интересно, что многие важные этапы строительства Транссиба оказались связаны с важнейшими годами в личной судьбе Николая II, в том числе и удивительными мистическими событиями.

• Так, смычка рельсов на всем протяжении Великого Сибирского Пути произошла 21 октября 1901 года, когда строители Китайско-Восточной железной дороги, прокладывавшие рельсовую колею с запада и востока, встретились друг с другом. В том же 1901 году Царская семья получила первое пророческое послание из прошлого — от монаха Авеля, в котором были предсказаны важнейшие события царствования, судьба Государя и самой России.

• Регулярное сообщение между Санкт-Петербургом и Владивостоком (и портом Дальним) по железной дороге (но тогда еще паромом через Байкал) было установлено в июле 1903 года. В том же июле 1903 году Царская семья получила второе пророческое послание из прошлого, от святого Серафима Саровского. Оно подтверждало и те мрачные пророчества о грядущих смутах и революциях (1905 и 1917 годов), которые были получены два года назад от монаха Авеля. Стремление преодолеть судьбу стало после 1903 года (а вероятно и гораздо раньше) одним из главных мистических мотивов жизни и поступков Государя.

• Непрерывный рельсовый путь между Санкт-Петербургом и Владивостоком появился после начала рабочего движения по Кругобайкальской железной дороге 18 сентября 1904 года — через полтора месяца после рождения в Царской семье долгожданного наследника (Алексея), и в начале первой попытки крупных либеральных реформ Государя.

• Спустя год, 16 октября 1905 года, Кругобайкальская дорога, как отрезок Великого Сибирского Пути, была принята в постоянную эксплуатацию; и регулярные пассажирские поезда впервые в истории получили возможность следовать только по рельсам, без использования паромных переправ, от берегов Атлантического океана (из Западной Европы) до берегов Тихого океана (до Владивостока). Это произошло точно накануне подписания государем знаменитого Манифеста 17 октября, который открыл новую эру в развитии государственного устройства России, сделав ее полноправным партнером цивилизованной Европы от Атлантики до Урала, а точнее — до Тихого океана.

• 3 июня 1907 года Совет министров рассмотрел и одобрил предложения Министерства путей сообщения о сооружении второй колеи Сибирской железной дороги и переустройстве горных участков пути. В том же июне 1907 года трудные первые годы становления нового государственного устройства России (после Манифеста 17 октября 1905 года) завершились формированием Думской монархии — самобытной для России формой конституционной монархии. Началось стремительное развитие русского экономического чуда во всех сферах хозяйства и жизни России.

• В 1913 году Сибирская магистраль стала двухпутной. Это был последний мирный год царской России, и год всенародных торжеств трехсотлетия династии Романовых.

• Ну и, наконец, полностью строительство на территории Российской империи было закончено 5 октября 1916 года (с пуском моста через Амур близ Хабаровска) — за три с половиной месяца до Февральской революции.

Возможно, именно стремление преодолеть судьбу позволило Николаю II добиться таких успехов во всех сферах хозяйствования и в общественной жизни России и построить Великий Сибирский Путь — путь в будущее России?.. Пусть ему лично не удалось преодолеть судьбу, но он смог совершить многое для России — и недаром 1907–1914 гг. историки называют «русским чудом!»

Возвращаясь к началу мирового кризиса, можно сказать, что в эпоху Витте были упорядочены государственные финансы, сооружена широкая сеть железных дорог (не только Транссиб) и заложены прочные основы для развития крупной промышленности, обеспеченной достаточным количеством отечественного чугуна и каменного угля. Подчеркнем, что к началу мирового кризиса Россия не подсела «на нефтяную иглу» и была самодостаточной великой державой, начавшей стремительное вхождение в группу мировых лидеров по промышленному производству.

Но тут наступил мировой финансово-промышленный кризис.

 

Начало и ход кризиса

Европа, завороженная чудесным ростом российской экономики, охотно давала кредиты. Банкиры Парижа и Лондона, обремененные избыточными капиталами, предлагали русским займы под фантастически низкие проценты. До поры до времени эти капиталы помогали российской промышленности, но они же ее отчасти и развратили, приучив к легким деньгам.

Развязка наступила в 1899 году. После продолжительного подъема в Европе начался денежный кризис. Стесненность денежного рынка привела к повышению учетного процента, который быстро взлетел вверх. Финансовый кризис перерос в промышленный, охватил всю Западную Европу и немедленно перекинулся на Россию.

Уже в августе 1899 года европейский финансовый кризис привел к резкому сокращению денежных потоков из-за рубежа и к существенным денежным стеснениям в России. Государственный банк вынужден был поднять учетный процент с 5 до 7. Вслед за этим частные банки из-за трудностей получения кредита за границей не только увеличили проценты под ссуды, но и сократили ссудные операции, учет векселей, стали требовать от предпринимателей скорейшего возврата кредитов. Почти в то же время началось падение курса акций на бирже.

1900–1903 гг. — это период крупного мирового финансово-промышленного кризиса, который сильно затронул и царскую Россию. Его последствия в нашей стране были полностью преодолены только к 1909 году.

Как видно, тот кризис развивался примерно так же, как и нынешний (начавшийся в 2008 году), ударив сначала по биржам и фондовым рынкам, затем по банкам и кредитам, затем по ценам на энергоносители (уголь и нефть), затем по реальной экономике. Разорились сотни предприятий, безработица стала массовой. В России кризис был значительно осложнен еще и Русско-японской войной, террором и революцией 1905–1907 гг. И тем не менее к 1909 году кризис в России был преодолен. Этому поспособствовало несколько причин: проведение Витте реформ до начала кризиса; ограничение Николаем II экспорта сырой нефти еще в 1896 году (в самом начале мирового нефтяного бума); а также то, что в разгар кризиса Государь не побоялся провести необходимую для модернизации страны либерализацию государственного строя и начать новые реформы в промышленности и сельском хозяйстве.

Первые симптомы кризиса в России появились в сфере биржи и кредита летом 1899 года. Банкротство многих фирм повлекло за собой для ряда банков серьезные материальные убытки. Вместе с тем усилилось истребование денег из банков вкладчиками. Банки стали воздерживаться от кредитования предприятий. Кредит резко вздорожал. Государственный банк поднял учетную ставку. Курсы акций на бирже стали падать, особенно это стало заметно во второй половине 1899 года [61]Цена достижений советской индустриализации. Интервью Н. Болтянской с проф. Российской Экономической Школы А. М. Маркевичем. Аудиозапись и расшифровка: www.echo.msk.ru/programs/staliname/639907-echo.
.

Не правда ли, все это похоже на начало нынешнего кризиса? Схожим образом развивался кризис и дальше.

Как и при нынешнем кризисе, в самом начале того мирового кризиса резко упали цены на энергоносители (на уголь и нефть: в 1902 году более чем в два раза против уровня 1900 года). Затормозился процесс учреждения акционерных обществ. Потерпели крах многие банки. Кризис сопровождался многочисленными банкротствами, резким падением курсовой стоимости акций всех крупнейших предприятий — 60–87 % (например, акции Путиловского завода упали на 67 %). Начала снижаться зарплата.

Течение кризиса также обострялось многомиллионными крахами. Резко упало производство в металлургической, нефтяной и других отраслях, сократилось железнодорожное строительство (хотя Великий Сибирский Путь все же продолжал строиться рекордными для всего XX века темпами).

Уже в 1901 году приняла огромные размеры безработица. К концу 1902 года в отдельных промышленных центрах на крупных фабриках и заводах было сокращено до одной трети и даже до половины рабочих. Заработная плата рабочих повсеместно упала.

В конце 1903 года российская промышленность понемногу начала выходить из кризиса, в отдельных отраслях промышленности начали отмечаться небольшие признаки устойчивости и даже улучшения. Однако Русско-японская война и революция 1905–1907 гг. не позволили России, подобно другим странам Европы, выйти из кризиса в 1904–1905 гг. 1904–1907 гг. в России — это время депрессии, граничащей с кризисом.

Итак, в России с 1903–1904 гг. промышленно-финансовый кризис начинает постепенно ослабевать, но социальное напряжение растет. Причем не столько по экономическим причинам (хотя, конечно, и они имели место), сколько из-за политических действий и террора революционеров (эсеров и большевиков).

 

Социальная политика Николая II в 1894–1905 гг.

Промышленный кризис, безработица — все это, конечно, вызвало обострения рабочего движения. Хотя царские власти, по примеру Бисмарка в Германии, старались быть посредником между фабрикантами и рабочими, но в условиях кризиса борьба рабочих стала принимать все более радикальный характер. Под влиянием революционных партий рабочие от экономической борьбы стали переходить к политическим стачкам. Начались демонстрации, возникли политические требования о демократических свободах, а революционеры извлекли на свет лозунг «Долой царское самодержавие».

Как это ни удивительно звучит после семидесяти лет советской власти, царское правительство при Николае II в экономической борьбе капитала с трудом всегда было определенно на стороне рабочих — в тех случаях, когда они выдвигали чисто экономические требования, не прибегая к стачкам и забастовкам, которые были запрещены (с 1886 до 1906 года). Но и на забастовки царское правительство реагировало не только и не столько репрессиями и арестами зачинщиков, сколько попытками решить возникшие проблемы. Когда в 1896 году произошла большая забастовка на петербургских текстильных заводах, правительство создало специальную комиссию для изучения основных причин забастовочного движения, а министр финансов Витте, вызвав к себе представителей фабрикантов, разразился по их адресу гневной речью, в которой сказал [79]Подробнее см.: 1) Прохоров Б. Б. Здоровье россиян на 100 лет [91] на сайте http://vivovoco.rsl.ru; 2) Вишневский А. Велика малонаселенная держава. Россия-2013: высокая смертность, низкая рождаемость на сайте http://www.demoscope.ru или в журнале «Россия в глобальной политике». Том I, № 3, июль-сентябрь 2003, с. 54–72; 3) Суханова Л. П., Скляр М. С. Детская и перинатальная смертность в России: тенденции, структура, факторы риска в журнале «Социальные аспекты здоровья населения»: http://vestnik.mednet.ru/content/view/46/30/; 4) обсуждение в ЖЖ «Детская смертность в России и Европе: цифры»: http://uldorthecursed. livejoumal.com/6726.html.
:

Вы вряд ли можете себе представить правительство, более благосклонное к промышленности, чем настоящее. Но вы ошибаетесь, господа, если воображаете, что это делается для вас, для того, чтобы облегчить вам наибольшую прибыль; правительство, главным образом, имеет в виду рабочих; этого вы, господа, кажется, не понимаете, иначе последняя стачка не случилась бы. Доказательство тому — что стачка пощадила те заводы, владельцы которых сумели установить отношения между рабочими и хозяевами приличнее и гуманнее.

А попытки возражений Витте резко оборвал:

То, что вы собираетесь сказать, не ново; я собрал вас не для того, чтобы выслушать и научиться, а чтобы сказать вам свое мнение [79, гл. 3].

Правый публицист Цион, издававший в Париже брошюру за брошюрой против министра финансов Витте, по этому поводу не преминул написать: «Во Французской республике осудили Жореса и редакторов газет за призывы к стачке. А в самодержавной России министр своими речами может безнаказанно поощрять рабочих к новой стачке!» [79, гл. 3]. Между тем трудно было обвинять Витте в пренебрежении интересами промышленности; он, однако, считал, что власть должна быть не стороной, а арбитром в этом споре, хотя и держался мнения, что во время забастовок, да еще с политической подоплекой, никакие уступки с государственной точки зрения недопустимы.

А в 1904 году петербургский градоначальник генерал Фуллон, это «государево око» в столице, выступив на открытии нового отдела Общества фабрично-заводских рабочих, без обиняков высказал пожелание, чтобы рабочие «всегда одерживали верх над капиталистами!» [79, гл. 10].

В 1903 году царским правительством был издан всероссийский закон о материальной ответственности предпринимателей за несчастные случаи с рабочими на производстве. Однако главная стратегическая инициатива царского правительства в те первые годы кризиса была связана с попыткой перевести рабочее движение в тред-юнионистское русло (по английскому образцу), придав рабочему движению широкие и сильные организационные формы и в то же время исключив из него революционные элементы. Речь идет о том, что революционеры называли зубатовщиной.

Правда о зубатовщине

Сергей Васильевич Зубатов (1864–1917) в 1896–1902 гг. был начальником Московского охранного отделения. По долгу службы Царю и согласно своим принципам он создал на свой страх и риск огромную сеть легальных рабочих организаций по всей Российской империи с ключевыми центрами в Москве, Петербурге, Киеве, Харькове, Екатеринославле, Николаеве, Перми, Минске, Одессе, Вильнюсе, Гродно, Бобруйске, чем вызвал негодование и революционеров, и промышленников, и дворянства, и некоторых лиц императорского двора. Зубатов был инициатором создания на предприятиях комитетов по разрешению трудовых споров и, фактически, стал основателем профсоюзного движения в России в своем стремлении вывести рабочих из-под влияния революционеров и организовать легальное экономическое рабочее движение, приносящее пользу как государству, так и рабочим. В 1901 году в Москве была создана первая такая организация — Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве, а вслед за этим событием появились Совет рабочих механического производства Москвы, Общество взаимной помощи текстильщиков, а также Независимая еврейская партия (для проведения аналогичной политики в еврейской среде). Такое направление деятельности в экстремистской литературе тех лет (а затем в СССР) получило название «политика полицейского социализма» или «зубатовщина». Одновременно и параллельно Зубатов создал разветвленную сеть своей агентуры в революционных организациях, которая работала чрезвычайно эффективно. Революционеры скрипели зубами.

Сначала у царского двора были сомнения в верности предложенного Зубатовым управляемого сверху социал-демократического (вернее, трейд-юнионистского, английского типа) пути развития рабочего движения, однако вскоре сам Николай II стал поддерживать это начинание. Конечно, вследствие особенностей того времени (необходимости одновременной борьбы с революционерами-террористами), это движение управлялось охранным отделением полиции — но это своеобразие нисколько не оттолкнуло широкие массы рабочих и до 9 января 1905 года было очень успешно. Рабочие сами не допускали в свои организации не только радикальных революционеров, но и социалистов!

Что же касается самого Зубатова, то он, в силу своих служебных обязанностей, зная об упорной подготовке международными террористическими организациями революционного взрыва в российском государстве, предпринял гениальную попытку избежать этой катастрофы. К чему разрушать тысячелетнее государство, проливать потоки крови, если требуется лишь некоторое перераспределение национального богатства? Организуется легальное, мирное рабочее движение — то, что позже стало профсоюзами. В это же время, используя служебный и личный авторитет, опираясь на поддержку Столыпина (тогда еще не министра, но активного политика), Зубатов склоняет работодателей: «Пойти на уступки, чтобы не потерять все!» На дикий молодой российский капитализм надевается первая уздечка. Полиция на мирных демонстрациях и митингах с экономическими требованиями выступала на стороне рабочих, охраняя их не только от провокаций эсеров и большевиков, от экстремистов, но и от нападок со стороны некоторых недовольных всем этим капиталистов.

Дело шло настолько успешно, что даже поджигателей фитилей российской бомбы бунта — эсеровских и большевистских агитаторов — рабочие не только не допускали в свои организации, но и сами изгоняли со своих собраний [32]В 1896 году полковник А. М. Безобразов составил обширную записку, в которой предсказывал неизбежность войны Японии с Россией; указывая на агрессивную политику Японии в Корее и Маньчжурии, Безобразов предлагал создать в Маньчжурии, по границе с Кореей, вдоль реки Ялу, особые заслоны, под видом коммерческих предприятий и таким образом произвести постепенное мирное завоевание Кореи. Этот проект поначалу был встречен в столице сочувственно, однако вовлечь в это предприятие казну Безобразову не удалось, и в лице министра финансов С. Ю. Витте он встретил убежденного противника, полагавшего, что участие в этом деле казны придаст ему нежелательное политическое значение. В дальнейшем, вплоть до октября 1903 года, Безобразов еще несколько раз пытался вовлечь в свои проекты высшие военные чины и царских сановников, и всячески противился любым уступкам Японии на Дальнем Востоке. Однако осенью 1903 года, для предотвращения назревавшего военного конфликта, Николай II шаг за шагом уступал Японии, в том числе и в вопросе лесных концессий в Корее. Карьера и политическая деятельность А. М. Безобразова закончились в январе 1904 года, с началом Русско-японской войны.
.

Большевики и эсеры мечтали вырвать пролетариат из Общероссийского рабочего союза. Они понимали, что пока продолжается такая политика, шансы на революцию в России равны нулю.

Так шло и после увольнения Зубатова (это случилось в 1903 году из-за организованных против него провокаций и выхода из-под его контроля рабочих союзов в Одессе), и при Гапоне, который сначала был его преемником.

 

Итак, до января 1905 года рабочее движение в России развивалось при покровительстве Николая II (еще в абсолютной монархии!) по пути социального сотрудничества с рабочим классом, с самыми широкими массами рабочих!

Конечно, не все рабочее движение было избавлено от влияния революционеров.

Чтобы понять, как революционеры пытались в те первые годы кризиса раскачать ситуацию в стране и как их деятельность соотносилась с нравственностью, вспомним… роман Горького «Мать». Да, да, как это ни удивительно, в нем можно найти ответы на вызовы того времени. Читателям советую еще посмотреть кадры из фильмов «Мать», поставленных в 1926 году (Всеволодом Пудовкиным) и в 1955 году (Марком Донским).

 

Роман А. М. Горького «Мать»

Роман «Мать» был задуман Горьким как своего рода «евангелие социализма». Как обычно пишут литературные критики, роман этот, имеющий центральной идеей воскресение из мрака человеческой души, наполнен христианской символикой: по ходу действия многократно обыгрывается аналогия между революционерами и библейскими апостолами; друзья Павла Власова сливаются в грезах его матери в образ коллективного Христа, причем сын оказывается в центре, сам Павел ассоциируется с Христом, а Ниловна — с Богоматерью, которая жертвует сыном ради спасения мира. Центральный эпизод романа, первомайская демонстрация, в глазах одного из героев превращается в крестный ход во имя «Бога Нового, Бога света и правды, Бога разума и добра». Путь Павла, как известно, кончается как бы «крестной жертвой». Все эти моменты были глубоко продуманы Горьким. Он был уверен, что в приобщении народа к социалистическим идеям очень важен элемент веры (в статьях 1906 года «О евреях» и «О Бунде» он прямо писал, что социализм — это религия масс).

Для кого же предлагал Горький эту религию? Читаем строки об отце Павла:

Так жил и Михаил Власов, слесарь, волосатый, угрюмый, с маленькими глазами; они смотрели из-под густых бровей подозрительно, с нехорошей усмешкой. Лучший слесарь на фабрике и первый силач в слободке, он держался с начальством грубо и поэтому зарабатывал мало, каждый праздник кого-нибудь избивал, и все его не любили, боялись. Его тоже пробовали бить, но безуспешно. Когда Власов видел, что на него идут люди, он хватал в руки камень, доску, кусок железа и, широко расставив ноги, молча ожидал врагов. Лицо его, заросшее от глаз до шеи черной бородой, и волосатые руки внушали всем страх. Особенно боялись его глаз, — маленькие, острые, они сверлили людей, точно стальные буравчики, и каждый, кто встречался с их взглядом, чувствовал перед собой дикую силу недоступную страху, готовую бить беспощадно.

— Ну, расходись, сволочь! — глухо говорил он. Сквозь густые волосы на его лице сверкали крупные желтые зубы. Люди расходились, ругая его трусливо воющей руганью.

— Сволочь! — кратко говорил он вслед им, и глаза его блестели острой, как шило, усмешкой. Потом, держа голову вызывающе прямо, он шел следом за ними и вызывал:

— Ну, — кто смерти хочет?

Никто не хотел.

Говорил он мало, и «сволочь» — было его любимое слово [34].

«Зарабатывал мало», но как-то Горький не пишет, в чем нуждалась семья, чего необходимого не могла купить. Когда Михаил Власов заболел, пришел к нему доктор, предложил сделать операцию — опять же, не пишет Горький, что не было денег на доктора, на операцию в больнице. Михаил сам отказался от операции.

Но, может, жила семья Власовых в подвале, в бараке, в «коечно-каморочном общежитии»? Нет, все рабочие этой фабрики жили в слободке в отдельных домиках (арендовали их), и, видимо, аренда была не в тягость, иначе Горький непременно бы об этом упомянул.

Что это были за домики? Вот домик Власовых, семья из трех человек:

Дом их стоял на краю слободы, у невысокого, но крутого спуска к болоту. Треть дома занимала кухня и отгороженная от нее тонкой переборкой маленькая комнатка, в которой спала мать. Остальные две трети — квадратная комната с двумя окнами; в одном углу ее — кровать Павла, в переднем — стол и две лавки. Несколько стульев, комод для белья, на нем маленькое зеркало, сундук с платьем, часы на стене и две иконы в углу — вот и все.

Павел сделал все, что надо молодому парню: купил гармонику, рубашку с накрахмаленной грудью, яркий галстух, галоши, трость и стал такой же, как все подростки его лет. Ходил на вечеринки, выучился танцевать кадриль и польку, по праздникам возвращался домой выпивши и всегда сильно страдал от водки. Наутро болела голова, мучила изжога, лицо было бледное, скучное [34].

Отдельный дом, хотя бы и небольшой, — не так уж плохо для семьи из трех человек (а после смерти отца, для двоих) по тем временам. Напомню, что в СССР еще и в 1970-х гг. на очередь на жилье ставили с жилплощадью менее 4,5 м2 на человека (позднее менее 6 кв. м на человека), а жилье давали из расчета 12 м2 на человека — похоже, не меньше было у семьи Власовых до смерти отца. Так что в СССР даже и в 1970-х гг. их не поставили бы в очередь на улучшение жилья, и метраж жилья у них соответствовал советским нормам 1970-х гг.

И где же в семье Власовых нищета, нужда, недоедание? Будучи еще подростком, Павел на фабрике зарабатывает достаточно, чтобы и оплачивать аренду отдельного домика, и приодеться, и гармонь приобрести (недешевая покупка). Кстати, вспомним, что действие романа разворачивается примерно в 1904–1905 гг., а впоследствии уровень жизни рабочих и их социальное обеспечение неуклонно повышались.

Ну а в те годы на многих крупных фабриках действовал Общероссийский рабочий союз Зубатова, который приобщал рабочих и к учебе, и к культуре, — но такую, более типовую для того времени фабрику Горький описать не мог. Не получился бы его роман на такой фабрике.

Что же, беспросветна и безвыходна была жизнь в описанной рабочей слободке?

Вроде нет. Вот Павел Власов начал было правильный путь:

И в отношении к матери было что-то новое: он иногда подметал пол в комнате, сам убирал по праздникам свою постель, вообще старался облегчить ее труд. Никто в слободе не делал этого.

Однажды он принес и повесил на стенку картину — трое людей, разговаривая, шли куда-то легко и бодро.

— Это воскресший Христос идет в Эммаус! — объяснил Павел.

Матери понравилась картина, но она подумала: «Христа почитаешь, а в церковь не ходишь…»

Все больше становилось книг на полке, красиво сделанной Павлу товарищем-столяром. Комната приняла приятный вид. Он говорил ей «вы» и называл «мамаша» [34].

Но одновременно Павел Власов подпадает под влияние социалистов. С чего они начинают охмурять его? Читаем…

Звучный голос сливался с тонкой, задумчивой песней самовара, в комнате красивой лентой вился рассказ о диких людях, которые жили в пещерах и убивали камнями зверей. Это было похоже на сказку.

Понятно. Естественная история по Дарвину. Мол, не Бог создал человека, а обезьяны. Интересно еще и то, что эти «наставники» апеллируют вовсе не к тому, что рабочие живут плохо материально. Вот что говорит главный «наставник», хохол по фамилии Находка:

Сытых немало, честных нет! Мы должны построить мостик через болото этой гниючей жизни к будущему царству доброты сердечной, вот наше дело, товарищи!

Ну а его подельник, известный слободе сын вора Даниды, добавляет:

— Пришла пора драться, так некогда руки лечить! — глухо возразил Весовщиков.

Постепенно эти социалисты разворачивают в поселке свою деятельность, печатают листовки. А что же слободские, рабочие? Читаем:

Пожилые люди, имевшие на фабрике хороший заработок, ругались:

— Смутьяны! За такие дела надо морду бить!

И носили листки в контору. Молодежь читала прокламации с увлечением:

— Правда!

Большинство, забитое работой и ко всему равнодушное, лениво отзывалось:

— Ничего не будет, — разве можно?

Но листки волновали людей, и, если их не было неделю, люди уже говорили друг другу:

— Бросили, видно, печатать…

А в понедельник листки снова появлялись, и снова рабочие глухо шумели. В трактире и на фабрике замечали новых, никому не известных людей. Они выспрашивали, рассматривали, нюхали и сразу бросались всем в глаза, одни — подозрительной осторожностью, другие — излишней навязчивостью [34]

Н-да… Как-то подловато выглядит вся эта социалистическая агитация.

Подловато, гнусно выглядят социалисты в этом «евангелии» социализма от Максима Горького.

И в истории с «болотной копейкой» — вместо того, чтобы вести с дирекцией переговоры, добиться приемлемых для обоих сторон условий и вместе сделать доброе дело, осушить болото, сразу — буза и стачка. Притом ведь у Горького как было: рабочим-то и не жалко эту копейку на осушение болота, но именно социалисты подбивают рабочих на стачку — сразу, без переговоров.

И понятно, что главное для них, для социалистов, — разжечь ненависть. И, хуже того, добиться крови — в разговорах между собой они прямо об этом говорят.

Вот и «милейший главарь» Андрей Онисимович Находка приоткрыл личико:

— За товарищей, за дело — я все могу! И убью. Хоть сына…

— Ой, Андрюша! — тихо воскликнула мать. Он улыбнулся ей и сказал:

— Нельзя иначе! Такая жизнь!.. [34].

А оказывается и убил уже — пока еще не сына своего, а заводского табельщика, который предлагал ему образумиться.

Вся философия этих «спасителей мира» крутится вокруг того, что из души русского человека надо изгнать Иисуса Христа (социалисты и их вожаки точно понимают, что именно он, Христос, главная препона на их пути!) и заменить Христа в душе неким «богом-другом» (так Андрей Онисимович его называет), а по существу — заменить истинного Бога иллюзией о грядущем всеобщем рае на Земле, без Бога и против Бога.

В общем, мерзко все это читать!

И несчастную мать, Ниловну, уловили в свои сети эти заблудшие души. А ведь ей сердце-то с самого начала верно подсказывало, что мрак и ужас за всем этим стоят:

Ей вдруг стало трудно дышать. Широко открыв глаза, она смотрела на сына, он казался ей чуждым. У него был другой голос — ниже, гуще и звучнее. Он щипал пальцами тонкие, пушистые усы и странно, исподлобья смотрел куда-то в угол. Ей стало страшно за сына и жалко его.

— Зачем же ты это, Паша? — проговорила она. Он поднял голову, взглянул на нее и негромко, спокойно ответил:

— Хочу знать правду.

Голос его звучал тихо, но твердо, глаза блестели упрямо. Она сердцем поняла, что сын ее обрек себя навсегда чему-то тайному и страшному. Все в жизни казалось ей неизбежным, она привыкла подчиняться не думая и теперь только заплакала тихонько, не находя слов в сердце, сжатом горем и тоской [34].

Конечно, жалко и Павла Власова, и несчастную Пелагею Ниловну, но жалко прежде всего как сбившихся с пути, как заблудших, как совращенных иллюзией…

Но вернемся к замыслу автора.

Горький увлекался так называемым богостроительством и считал, что именно рабочий класс является источником «боготворчества социализма». Выражение «евангелие социализма» пошло еще от народников, и роман «Мать» именно как евангелие — т. е. «благая весть» — социализма и был написан.

Ну а поскольку этот роман действительно именно «евангелие социализма», то — с точки зрения людей, знающих Библию (хотя бы и неверующих) — главный теоретический вопрос заключается в том, кто (или что) ставится на место Иисуса Христа, и на какие жертвы готовы адепты нового «евангелия» ради своей веры.

Горький устами Андрея Находки утверждает, что «ради дела и товарищей — сына убью». Это и есть момент истины новой «религии».

С точки зрения верующего христианина, Иисус Христос своей Жертвой положил конец этой ветхозаветной проблеме. И если даже после Его Воскресения кто услышит призыв убить своего сына, для христианина ясно, что это не «глас Божий», а от дьявола речи. Но необязательно верить в Бога, достаточно быть порядочным и нравственным человеком (хотя бы и социалистических убеждений), чтобы понять, что надо следовать заповеди «Не убий», а не «евангелию социализма».

Если адепты социализма не готовы к «сыноубийству» (к насильственному насаждению социализма и репрессиям против несогласных), происходит эволюция капитализма к обществу с сильными социальными гарантиями, иногда (как в Норвегии или Швеции) и прямо к социализму (по советским понятиям нынешний норвежский социализм вообще скорее на коммунизм похож, как его в СССР представляли).

Ну а в России к 1917 году народ в значительной мере уже отпадал от православия (как стержня жизни), образованное общество почти полностью от него отошло, а такие адепты социализма как Ленин в 1915–1917 гг. уже прямо призывали к братоубийственной гражданской войне. «Перевести империалистическую войну в гражданскую…» — этот ленинский лозунг превозносился советскими историками и стыдливо замалчивается или вуалируется лживыми оговорками их «наследниками» в наши дни…

 

Русско-японская война

Один из лживых совдеповских мифов о царской России жив до сих пор:

Царю была нужна «маленькая победоносная война» для подавления нараставшего революционного движения в России. Бездарные царские генералы позорно проиграли Русско-японскую войну. Это и послужило началом революции 1905–1907 гг. [36] .

Современные исследования показывают гораздо более объективную картину, и лживость этого большевистского представления становится очевидной. Верно только то, что Россия проиграла ту войну — но причины ее были иными; и поражение было трагическим, но не позорным: потери японских войск были почти в два раза больше наших; и Портсмутский мир был почетным для России (а в Японии он был воспринят как национальная трагедия). Правильнее сказать даже так: Россия войну проиграла, но и Япония ее не выиграла. Россия сумела отстоять Дальний Восток и свои интересы в этом регионе Азии.

Ну а революция в России была в значительной степени реализацией японского плана подрыва России изнутри и делалась на японские деньги.

Давайте разбираться.

Дальнейший рассказ основан на исследованиях известного историка (моего тезки и однофамильца) Бориса Александровича Романова «Очерки дипломатической истории Русско-японской войны (1895–1907)» [95]Блок А. А. Последние дни императорской власти. Петроград: Алконост, 1921.
, а также исследованиях А. В. Шишова «Россия и Япония. История военных конфликтов» и его же книге «Неизвестные страницы Русско-японской войны. 1904–1905 гг.» [123]Фомин С. Затянувшаяся «агония» // Русский вестник, № 25, 19 декабря 2003.
.

Интересы России на Дальнем Востоке во второй половине XIX — начале XX века

Во-первых, эта война была для Николая II вовсе не средством для подавления близящейся революции (или отвлечения народа от его насущных проблем), а стала нежеланным, но неизбежным рубежом в развитии коренных интересов России на Дальнем Востоке.

Напомню, что только в середине XIX века русскими первопроходцами началось активное освоение Дальнего Востока, чему в немалой степени способствовало быстрое ослабление могущества Китая (империи Цин) к середине того века. В 1850 году лейтенант Г. И. Невельской высадился в устье Амура и явочным порядком основал там военное поселение. К концу 1855 года в низовьях Амура было основано еще четыре поселения: Иркутское, Богородское, Ново-Михайловское, Сергеевское. В 1858 году правобережье Амура официально отошло к России по заключенному с империей Цин Айгуньскому договору. Этот договор зафиксировал передачу России современного Приморского края, на территории которого в 1860 году был заложен Владивосток. С Японией в 1855 году был заключен Симодский трактат, согласно которому Курильские острова к северу от острова Итуруп объявлялись владениями России, а Сахалин становился совместным владением двух стран.

Дальнейшее укрепление российских позиций на Дальнем Востоке ограничивалось малочисленностью российского населения и отдаленностью от населенных частей империи — так, в 1885 году Россия располагала за Байкалом всего 18 тысячами войскового контингента.

С другой стороны, в Японии после Реставрации Мэйдзи, произошедшей в 1868 году, новое правительство прекратило политику самоизоляции и взяло курс на модернизацию страны. Проведя масштабную модернизацию экономики страны, Япония к середине 1890-х гг. перешла к политике внешней экспансии, в первую очередь в географически близкой Корее. В ходе Японо-китайской войны (1894–1895) Япония нанесла Китаю сокрушительное поражение. Симоносекский договор, подписанный по итогам войны, зафиксировал отказ Китая от всех прав на Корею и передачу Японии ряда территорий, включая Ляодунский полуостров в Маньчжурии.

В 1895 году в Японии была принята программа ускоренного развития вооруженных сил. В 1897–1899 гг. расходы на строительство военного флота достигли астрономических размеров — трети государственного бюджета. Императорское правительство намеревалось в течение всего нескольких лет утроить численность сухопутных войск и вчетверо увеличить тоннаж военно-морского флота. Особенно впечатляюще смотрелась кораблестроительная программа 1895 года, утвержденная сразу после победного завершения войны с Китаем. Предусматривалось построить, прежде всего в Англии и США, 4 эскадренных броненосца, 6 броненосных крейсеров 1-го класса, 3 легких крейсера (и еще 3 легких крейсера в самой Японии), 14 эскадренных миноносцев (и еще 6 в Японии), 55 миноносцев водоизмещением в 75—150 тонн. Основная часть заказов была размещена по английским судостроительным фирмам, обладавшим новейшими технологиями.

В Санкт-Петербурге не могли не знать о том, что восточный сосед форсированно строит флот. Усиление Японии под крышей Англии и США не устраивало также Францию и Германию. Россия, Германия и Франция добились изменения условий Симоносекского договора: предпринятая с участием России тройственная интервенция привела к отказу Японии от Ляодунского полуострова, а затем и к передаче его в 1898 году России в арендное пользование. 15 марта 1898 года между Россией и Китаем была подписана конвенция, согласно которой России предоставлялись в аренду незамерзающие порты Ляодунского полуострова (Порт-Артур и Дальний) и разрешалась прокладка к этим портам железной дороги от одного из пунктов Китайско-Восточной железной дороги. С этого момента в качестве основной базы российского флота на Тихом океане начал усиленно развиваться Порт-Артур, где находились главные силы флота. Этот порт как приморская крепость занимал чрезвычайно выгодное положение на Желтом море.

Все это привело к новой волне милитаризации Японии, на этот раз направленной против России. Англия и отчасти США, не желая усиления России в этом регионе, поддерживали Японию дипломатически, а также финансами и военно-технической помощью.

С другой стороны, в России еще в 1895 году по инициативе тогдашнего министра финансов С. Ю. Витте был учрежден Русско-Китайский банк (в который были вложены и французские капиталы). Пекинское правительство под гарантию Санкт-Петербурга получило заем для выплаты Японии контрибуции на более приемлемых условиях, чем те, которые предлагали другие европейские страны (после Японо-китайской войны).

Русско-китайский договор 1896 года и КВЖД

Внешнеполитические усилия российских дипломатов приносили желаемые плоды. В начале 1896 года Россия и Китайская империя заключают оборонительный союз против Японии. Первая статья договора гласила: «Всякое нападение Японии как на русскую территорию в Восточной Азии, так и на территорию Китая или Кореи будет рассматриваться как повод к немедленному применению настоящего договора». Оба государства брали на себя обязательства о поддержке друг друга сухопутными и морскими силами. Вслед за этим между Россией и Китаем был подписан еще один стратегически важный договор — о строительстве через Маньчжурию железной дороги из Забайкалья к порту Владивосток.

От строительства железнодорожной магистрали (получившей название КВЖД — Китайско-Восточная железная дорога) обе стороны получали существенную выгоду. Россия значительно укрепляли позиции на Дальнем Востоке, а Китай, получая твердые гарантии вооруженной защиты от вполне реальной новой агрессии Японии, мог начать экономическое освоение огромного Маньчжурского края.

Железную дорогу строили в мало освоенных землях. Строителям приходилось преодолевать нетронутые массивы девственных лесов, пустыни, горные хребты, бурные реки. К тому же на этой территории Китая была весьма слабая администрация, не способная защитить даже местное население от банд хунхузов. В Северной Маньчжурии полностью отсутствовала какая-либо промышленность, где можно было разместить заказы для нужд железнодорожного строительства. Поэтому все, до последнего гвоздя, приходилось доставлять чуть ли не кругосветным путем из Одессы во Владивосток. Отсутствовали пригодные для перемещения большого количества грузов дороги для гужевого транспорта. Зимой морозы достигали 40 градусов, летом приходилось преодолевать последствия катастрофических ливней.

КВЖД включала много сложных объектов: было сооружено 1464 моста, проложено 9 туннелей, из них два протяженностью более трех километров. Уникальным для тех лет стал двухпутный Хинганский туннель, построенный под руководством русского инженера Н. И. Бочарова. На строительстве Китайско-Восточной железной дороги трудилось почти 200 тысяч китайских рабочих, которых приходилось обеспечивать вооруженной охраной от частых нападений банд хунхузов.

2 ноября 1901 года на всем протяжении КВЖД была завершена укладка рельсов, и дорога открылась для временной эксплуатации. Регулярное движение по всей магистрали началось 13 июля 1903 года. Административно-техническим центром КВЖД стал город Харбин.

Скрытый раздел Китая получил новое развитие. Великобритания компенсировала усиление России захватом Вейхайвея и установлением своего контроля над бассейном реки Янцзы. Лондон добился от Пекина девяностодевятилетней аренды значительной части полуострова Цзюлун (район современного города Сянгана), расположенного на материке напротив британской островной колонии Гонконг на юге Китая.

Франция получила морскую базу и железнодорожные концессии в приграничных с французским Индокитаем китайских провинциях. Париж, по примеру европейских держав, добился получения в аренду побережья Гуанчжоуваньского залива близ острова Хайнань.

Германия заняла своими войсками Циндао (на Желтом море) и начала строить крупную военно-морскую базу и крепость (в самом начале Первой мировой войны ее силой оружия захватят японцы).

Приобретение Квантуна с Порт-Артуром и портом Дальний российская общественность встретила с известной долей одобрения и понимания. Участник Русско-японской войны контр-адмирал Д. В. Никитин писал:

Наше правительство предприняло в 1898 году очень смелый, но вполне правильный и своевременный шаг: оно заняло военной силой Квантунский полуостров, получив на это согласие Китая. Оно ясно сознавало, что путь к владению Владивостоком лежит через Порт-Артур. Оставалось только по мере усиления Японии своей военной мощи соответственно увеличивать сухопутную и морскую оборону вновь занятой области.

Самые крупные расходы, которые приходилось бы при этом нести, несомненно, являлись бы каплей в море по сравнению с тем, что стоило бы оборонять рядом крепостей грандиозной длины границу вдоль реки Амур. Нечего говорить и о том, что они представлялись бы прямо ничтожными, если учесть тот моральный и материальный ущерб, какой понесла Россия в результате неудачной войны.

Но тут выступила на сцену так называемая русская общественность. Совершенно не разбираясь в стратегической обстановке на Дальнем Востоке, наши тогдашние газеты зашумели о безумной авантюре. В обществе стали говорить: «Швыряют миллионами, чтобы великим князьям можно было наживаться на лесных концессиях на Ялу». Давление на правительство было произведено такое организованное и всестороннее, что по настоянию Витте средства на постройку Порт-Артурской крепости были значительно урезаны [123].

Конечно, молодому Николаю II было непросто в те годы — первые годы своего правления, — и некоторые его решения (но не главные) можно, вероятно, назвать и сомнительными. Так, в 1897 году он согласился на просьбу Вильгельма, чтобы Россия не возражала против захвата Германией китайского порта Циндао (Киао-Чау). Действительно, впоследствии это привело к обострению противоречий на Дальнем Востоке, всех против всех, и необходимости для России участвовать далее в разделе Китая. Иногда можно услышать еще и такое мнение, что как раз в те годы лучше было бы, если бы Николай заключил союз с Вильгельмом. Но это уж точно не так: положение на Дальнем Востоке после 1897 года стало бы ухудшаться еще быстрее, противостояние в этом регионе с Англией, США и Японией все нарастало бы, и Россия вступила бы в войну с Японией раньше, в гораздо менее выгодных для себя условиях (еще и Транссиб не был сдан в эксплуатацию). Кроме того, в случае союза с Германией Николаю II пришлось бы согласиться не только на оккупацию Германией Киао-Чау, но и на многое другое. Ну а Германия помогала бы России таким образом, чтобы противостояние и война с Японией длились как можно дольше.

Такова была ситуация на Дальнем Востоке к концу XIX века.

Дальний Восток как центр внешней политики России

Николай II с самого начала своего правления прекрасно понимал, что без активной политики на Дальнем Востоке и без мощного усиления этого региона как в хозяйственном, так и в военном отношении Россия неизбежно его потеряет, а значит — лишится и выхода к незамерзающим портам в Азии. С целью сократить время пути из европейской части России до Владивостока до двух-трех недель в мае 1891 года было начато строительство Транссибирской магистрали. Российское правительство было крайне заинтересовано и в сельскохозяйственной колонизации Приморья, и как следствие — в обеспечении беспрепятственной торговли через незамерзающие порты Желтого моря, такие как Порт-Артур и Дальний.

Более того, «Большая азиатская программа» была ключевым моментом внешней политики всю первую половину царствования Государя, и он прямо и публично говорил, что рассматривает укрепление и усиление влияния России в Восточной Азии как задачу именно своего правления. Именно для того, чтобы не потерять Дальний Восток навсегда. Основным препятствием к русскому владычеству на Дальнем Востоке была Япония, неизбежное столкновение с которой Николай II предвидел и готовился к нему как в дипломатическом, так и в военном отношении. Сделано было немало: соглашение с Австрией и улучшение отношений с Германией обеспечивали русский тыл; постройка Транссиба и усиление флота давали материальную возможность борьбы. Однако в русских правительственных кругах была сильна надежда на то, что страх перед силой России удержит Японию от прямого нападения.

И не только надежда. Напомню, что в 1898 году Государь предпринял беспрецедентную инициативу в мировой политике, разослав лидерам всех держав (с которыми Россия имела дипломатические отношения) предложение созвать всемирную конференцию по ограничению вооружений и разоружению для предотвращения войн в будущем. Несмотря на первоначальный скепсис некоторых мировых лидеров, благодаря личной настойчивости Николая и усилиям русской дипломатии такая конференция все же состоялась в Гааге в мае 1899 года и прошла весьма успешно, заложив основы подобных международных соглашений и организаций на весь XX век (и Лига Наций, и затем ООН были фактически продолжением тех инициатив Николая II). Однако напряжение на Дальнем Востоке нарастало.

В октябре 1900 года в рамках подавления Ихэтуаньского восстания в Китае войсками альянса восьми держав (куда вошли силы Японии, России, Англии, Франции, США, Австро-Венгрии, Италии и Германии) русские войска оккупировали Маньчжурию.

Япония: победа «партии войны»

В мае 1901 года в Японии пал сравнительно умеренный кабинет министров Хиробуми Ито, и к власти пришел кабинет Таро Кацура, настроенный более конфронтационно в отношении России. 17 (30 января) 1902 года был подписан англо-японский договор, статья 3 которого в случае войны одного из союзников с двумя и более державами обязывала другую сторону оказать военную помощь. Договор давал Японии возможность начать борьбу с Россией, обладая уверенностью, что ни одна держава (например, Франция, с которой Россия с 1891 года состояла в союзе) не окажет России вооруженной поддержки из опасения войны уже не с одной Японией, но и с Англией. Японский посол, отвечая на вопрос англичан о возможном поводе для войны с Россией, пояснил, что «если безопасность Кореи будет гарантирована, Япония, вероятно, не пойдет на войну из-за Маньчжурии или Монголии или других отдаленных частей Китая» [95]Блок А. А. Последние дни императорской власти. Петроград: Алконост, 1921.
.

3 (16) марта 1902 года была опубликована франкорусская декларация, явившаяся дипломатическим ответом на англо-японский союз: в случае враждебных действий третьих держав или беспорядков в Китае Россия и Франция оставляли за собой право «принять соответствующие меры». Декларация эта имела необязательный характер — существенной помощи на Дальнем Востоке Франция своей союзнице России оказать не могла.

26 марта (8 апреля) 1902 года было подписано русско-китайское соглашение, по которому Россия обязывалась в течение 18 месяцев (т. е. к октябрю 1903 года) вывести свои войска из Маньчжурии. Вывод войск должен был быть осуществлен в три этапа по шесть месяцев каждый. В апреле 1903 года российское правительство не выполнило второй этап вывода своих войск из Маньчжурии, понимая, что агрессивная политика нового правительства Японии опасна в первую очередь для этого региона. В ответ Англия, США и Япония заявили России протест против нарушения сроков вывода российских войск.

Еще в 1902 году, давая свое согласие на заключение англо-японского союза, Ито заявил в Лондоне, что «рано или поздно необходимо будет положить предел русскому вторжению в Маньчжурию, если не штыком, так какими-нибудь иными средствами». <…> Не будь Ито, возможно, кабинет Кацуры открыл бы войну не в феврале 1904 года, а раньше. Но в январе (1904 года) посол Японии Гаяси мог уже смело заявить в Лондоне, что «была одно время в Японии мирная партия — теперь ее не существует». <…> И это было не по каким-нибудь корейским, а только по маньчжурскому пункту японских условий, которому японское правительство тогда придало ультимативный характер [95].

Как видно, в Японии с самого начала была очень сильна «партия войны», которая считала переговоры вообще излишними — и к январю 1904 года эта партия победила. Да и «партия мира» (Ито) с самого начала не исключала решение проблем военным путем. Кроме того, для японцев именно маньчжурский, а не корейский пункт был главным — и как раз по этому пункту Николай II с лета 1903 года все же шаг за шагом пошел практически на полные уступки Японии, стремясь предотвратить войну.

Фанатичный сторонник «партии войны», посол Японии в Лондоне Гаяси, во все время переговоров непрерывно распространял информацию о том, что война — дело решенное, и ему удалось фактически нейтрализовать посреднические усилия Франции для разрешения этого конфликта. Итак, в Японии побеждала «партия войны» — в этом и была вся проблема, а вовсе не в том, что Николай «тянул время», или «недостаточно уступал».

На самом деле Япония начала войну потому, что была уверена в своей скорой победе и в том, что военной силой она добьется больше, чем переговорами. В итоге это оказалось ошибкой. Как мы уже говорили, Портсмутский мир был воспринят в Японии как национальная трагедия, а потери Японии оказались почти в два раза больше, чем наши потери. Да, Россия проиграла войну, но и Япония ее не выиграла. Бывает и такое.

Но вернемся в 1903 год.

1 июля 1903 года было открыто движение по Транссибу на всем его протяжении. Движение шло через Маньчжурию (по КВЖД). Под предлогом проверки пропускной способности Транссиба немедленно началась переброска российских войск на Дальний Восток. 30 июля было образовано наместничество Дальнего Востока, объединившее Приамурское генерал-губернаторство и Квантунскую область. Целью образования наместничества было объединение всех органов русской власти на Дальнем Востоке для противодействия возможному японскому нападению. Наместником был назначен адмирал Е. И. Алексеев, которому были поставлены в подчинение войска, флот и администрация (включая полосу Китайско-Восточной железной дороги).

На пути к началу войны

Итак, в 1903 году спор из-за русских лесных концессий в Корее и продолжающейся русской оккупации Маньчжурии привел к резкому обострению русско-японских отношений. Как мы уже говорили, иногда в качестве едва ли не одной из главных причин войны называют так называемую аферу Безобразова с лесными концессиями в Корее, причем обвиняют в ней самого Государя. Однако напомним еще раз, что это был частный бизнес, и ни сам Государь, ни царское правительство в этих лесных концессиях не участвовали. А в октябре 1903 года Россия уступила всем японским требованиям по Корее.

Несмотря на слабость российского военного присутствия на Дальнем Востоке, Николай II не мог пойти на стратегические уступки (по Манчжурии), т. к. для России ситуация была принципиальна — решался вопрос о выходе к незамерзающим морям, о русском преобладании на огромной территории, о почти незаселенных земельных просторах Дальнего Востока. Япония же стремилась к полному своему господству в Корее и требовала, чтобы Россия очистила Маньчжурию, на что Россия пойти не могла ни в коем случае.

12 августа 1903 года японское правительство представило российскому проект двустороннего договора, предусматривавшего признание преобладающих интересов Японии в Корее и специальных интересов России в железнодорожных (только железнодорожных!) предприятиях в Маньчжурии.

5 октября Японии был направлен ответный проект, с оговорками предусматривавший признание Россией преобладающих интересов Японии в Корее в обмен на признание Японией Маньчжурии, лежащей вне сферы ее интересов. Положение об исключении Маньчжурии из зоны ее интересов японское правительство категорически не устраивало. Дальнейшие переговоры существенных изменений в позиции сторон не внесли, хотя Николай II шел на очень значительные уступки по Корее и на частичные уступки по Манчжурии. Однако ввиду победы в Японии «партии войны» он не мог пойти на вывод войск из Маньчжурии. Между тем 8 октября 1903 года истек срок, установленный соглашением от 8 апреля 1902 года, для полного вывода российских войск из Маньчжурии. Несмотря на это, войска выведены не были. Одновременно Япония начала протестовать против российских мероприятий в Корее. На самом деле Япония лишь искала повод для начала военных действий в удобный для себя момент.

Итак, напряженные переговоры с Японией велись с августа 1903 года. Николай шаг за шагом шел на частичные уступки, зная, что война для России будет тяжела.

Начало войны

13 (26) января 1904 года Япония ультимативно потребовала безоговорочного признания Россией всех японских требований. 16 января американский посланник телеграфировал в Вашингтон следующее сообщение: «Русские уступают Японии во всем». 20 января ответ России был утвержден Царем и отправлен телеграфом непосредственно в Токио и в Порт-Артур. 22 января японский посланник в Петербурге был поставлен в известность об этом ответе официально.

Решение о начале войны против России было принято в Японии на совместном заседании членов тайного совета и всех министров 22 января 1904 года, в тот же день Комура (министр иностранных дел Японии), стремясь опередить русский ответ, предписал «прекратить бессодержательные переговоры» и прервать дипломатические отношения с царским правительством. В ночь на 23 января было отдано распоряжение о высадке в Корее и об атаке русской эскадры в Порт-Артуре — без объявления войны (война была объявлена 24 января).

Максимально выгодный для себя момент Японией был выбран с высокой точностью: перекупленные ею у Аргентины в Италии броненосные крейсера «Ниссин» и «Касуга» только что миновали Сингапур, и их уже нигде и никто не мог задержать по пути в Японию; русские же последние подкрепления («Ослябя», крейсера и миноносцы) еще находились в Красном море.

* * *

Возможно, когда война все же началась, Николай (как и все в России) все же думал сначала, что «мы этих япошек шапками закидаем», но войны он все же не хотел. Он не мог стремиться к ней еще и потому, что к этому времени уже верил полученным предсказаниям о двух тяжелых войнах и революциях (от японского отшельника Теракуто, англичанина Кайро, монаха Авеля, Серафима Саровского).

Даже некоторые лидеры большевиков (как, скажем, Троцкий) сквозь зубы признавали, что царское правительство «на словах делало все возможное для предотвращения войны с Японией». Кстати, выражение «нам нужна маленькая победоносная война» принадлежало, вероятно, министру внутренних дел В. К. Плеве. Николай II никогда не произносил этих слов. Впервые эта приписываемая Плеве фраза была опубликована в 1911 году в книге «Исход российской революции 1905 года и правительство Носаря», вышедшей под псевдонимом А. Морской. Книга критиковала Плеве и вовсю рекламировала Витте. Современники считали эту книгу инспирированной или даже написанной самим Витте . Затем та же фраза Плеве появилась в посмертно изданных воспоминаниях графа Витте [23]Полностью с «Катехизисом революционера» можно ознакомиться также в Интернете: http://lib.rus.ec/b/149793/read#tl.
. Ну а в советские времена эту фразу стали приписывать уже Николаю II.

Напомню также, что Япония в ходе войны трижды предлагала России мир: сначала после падения Порт-Артура (конец декабря 1904 года), затем после своей победы при Мукдэне (февраль 1905) и сразу после Цусимы (май 1905). Естественно, мир предлагался на невыгодных для России условиях. Но Николай II понимал, что несколько проигранных сражений — это еще не поражение в войне, и что силы Японии стремительно тают, а Россия только наращивала свою мощь в Манчжурии (к лету 1905 года там находилось уже 500 тыс. войск — впятеро больше, чем в начале войны). Япония уже с весны 1905 года не была способна проводить никакие наступательные операции на суше. Экономика Японии была перенапряжена и не могла обеспечить дальнейшее ведение войны, в то время как Россия могла без особых усилий наращивать свою военную мощь и продолжать войну еще как минимум год.

На совещании в июне 1905 года прогноз военных был таков: полная победа через год, наши потери — до 200 тыс. солдат. Николай II принял решение пойти на мирные переговоры, но с жестких позиций: «Не уступать ни пяди земли, ни копейки контрибуций».

Дальнейшее, о Портсмутском мире, известно. Япония шаг за шагом отказывалась от своих первоначальных (огромных) притязаний, Витте согласно жесткой инструкции Государя не уступал ни в чем. Напомним еще раз: Портсмутский мир был встречен в Японии как национальная трагедия; погромы правительственных учреждений в Токио продолжались несколько дней.

Ну а во времена СССР советские историки активно пропагандировали этот миф: «Николай II хотел маленькой победоносной войны с Японией». Это один из многих мифов, созданных еще во время правления Государя и «канонизированный» советскими историками.

 

Реформы

Летом 1904 года (во время войны!) Николай II меняет внутреннюю политику. После убийства эсерами министра внутренних дел Плеве вместо ужесточения курса (как нам кажется правильным теперь, с нашим советско-постсоветским менталитетом) он начинает готовить широкую программу либеральных реформ и назначает новым министром внутренних дел либерального князя Святополк-Мирского, который заявил о желании правительства «установить отношения доверия с обществом». Осень 1904 года стала началом «политической весны». Как мы отмечали в первой части книги, этот период можно сравнить даже с горбачевской «перестройкой» 1980-х годов! Печать стала свободно критиковать бюрократию и обсуждать вопрос о необходимости коренных реформ.

12 декабря 1904 года правительством был опубликован указ «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка», содержавший широкую программу реформ. Это было во время битвы с японцами за Порт-Артур, после тяжелых поражений наших войск. Разработать новое либеральное законодательство было поручено Витте. Накануне нового 1905 года вся думающая Россия жила в ожидании огромных перемен сверху — возможно, даже конституции. Либералы праздновали победу. Рано…

Последователям Нечаева удалась грандиозная провокация.

 

Кровавое Воскресенье

С чего все началось

Началось все с того, что в конце декабря 1904 года на Путиловском заводе были уволены четверо рабочих. Завод выполнял важный оборонный заказ — делал железнодорожный транспортер для транспортировки подводных лодок. Русские субмарины могли изменить ход морской войны в нашу пользу, но для этого их надо было через всю страну доставить на Дальний Восток. Без заказанного Путиловскому заводу транспортера сделать это было невозможно. Трое из уволенных пострадали за реальные прогулы, и лишь в отношении одного человека действительно была допущена несправедливость. Но этот повод был радостно подхвачен революционерами, и они принялись нагнетать страсти. Заметим, кстати, что на Путиловском работал (начальником инструментальной мастерской) и эсер П. Рутенберг, входивший в ближайшее окружение Г. Гапона. К 3 января 1905 года рядовой трудовой конфликт перерос в общезаводскую забастовку. Потом руководству завода вручили требования. Однако в рабочей петиции речь шла не столько о восстановлении на работе своих товарищей, сколько о широком списке экономических и политических требований, выполнить которые администрация не могла по вполне понятным причинам. В мгновение ока в знак солидарности забастовал почти весь Питер. В сводках полиции говорилось об активном участии в распространении бунта японских и английских спецслужб [109, гл. 2].

Подробности провокации

Идея идти с петицией к Царю была подана священником Георгием Гапоном и его окружением 6 января 1905 года. Но рабочих, которых приглашали идти к Царю за помощью, знакомили только с чисто экономическими требованиями. Гапоновские провокаторы даже распространяли слух, что Николай II сам хочет встретиться со своим народом. Схема провокации была такова: революционные агитаторы якобы от имени Царя передавали рабочим следующее: «Я, Царь Божией милостью, бессилен справиться с чиновниками и барами, хочу помочь народу, а дворяне не дают. Подымайтесь, православные, помогите мне, Царю, одолеть моих и ваших врагов». Об этом рассказывали многие очевидцы (например, большевичка Субботина) [85, т. 1, с. 179, 181–182]. Сотни революционных провокаторов ходили среди народа, приглашая людей прийти на Дворцовую площадь к двум часам дня 9 января, заявляя, что там их будет ждать Царь. Как известно, рабочие готовились к этому дню как к празднику: гладили лучшую одежду, многие собирались взять с собой детей. В представлении большинства это был своего рода крестный ход к Царю, тем более что его обещал возглавить священник.

О событиях между 6 и 9 января известно следующее [85]См. Chapter I. How the government of Germany, with Austria, prepared for the war for world domination in Handbook of War Facts and Peace Problems by Arthur L. Frothingham (N.Y., National Security League, 1919): http://www.gwpda.org/.
:

Утром 7 января министром юстиции Н. В. Муравьевым была предпринята попытка вступить в переговоры с находившимся к тому времени уже в подполье Гапоном, который, по убеждению знавшего его уже не один год петербургского градоначальника генерала И. А. Фуллона, мог внести успокоение в ряды забастовщиков. Переговоры состоялись днем в Министерстве юстиции. Ультимативный характер радикальных политических требований гапоновской петиции сделал бессмысленным продолжение переговоров, но, выполняя взятое на себя во время переговоров обязательство, Муравьев не отдал распоряжения о немедленном аресте священника.

Вечером 7 января у министра внутренних дел Святополк-Мирского состоялось совещание, в котором участвовали министр юстиции Муравьев, министр финансов Коковцов, товарищ министра внутренних дел, шеф корпуса жандармов генерал Рыдзевский, директор Департамента полиции Лопухин, командир гвардейского корпуса генерал Васильчиков, Петербургский градоначальник генерал Фуллон. После сообщения министра юстиции о неудачных переговорах с Гапоном на совещании рассматривался вопрос о возможности ареста последнего. Однако «во избежание дальнейшего обострения положения в городе было решено воздержаться от выдачи ордера на арест священника».

Утром 8 января Гапон составил письмо министру внутренних дел, которое было передано одним из его сподвижников в министерство. В этом письме Гапон заявлял следующее: «Рабочие и жители Петербурга разных сословий желают и должны видеть Царя 9 января, в воскресенье, в 2 часа дня на Дворцовой площади, чтобы ему выразить непосредственно свои нужды и нужды всего русского народа. Царю нечего бояться. Я, как представитель “Собрания русских фабрично-заводских рабочих” города Санкт-Петербурга, мои сотрудники товарищи-рабочие, даже так называемые революционные группы разных направлений гарантируем неприкосновенность его личности… Ваш долг перед Царем и всем русским народом немедленно, сегодня же, довести до сведения Его Императорского Величества как все вышесказанное, так и приложенную здесь нашу петицию».

Письмо аналогичного содержания было направлено Гапоном Государю. Однако, в связи с арестом рабочего, доставлявшего письмо в Царское Село, оно не было получено Императором. В этот день количество бастовавших рабочих достигло 120 тысяч человек, и забастовка в столице становилась всеобщей. Вечером 8 января приехавший из Царского Села министр Императорского Двора барон Фредерикс передал Святополк-Мирскому Высочайшее повеление об объявлении в Петербурге военного положения. Вскоре Святополк-Мирским было созвано совещание. Ни у кого из его участников не было и мысли о том, что придется останавливать движение рабочих силой, и еще менее о том, что произойдет кровопролитие. Тем не менее на совещании было принято решение об аресте Гапона.

Генерал Рыдзевский подписал распоряжение Санкт-Петербургскому градоначальнику Фуллону о немедленном аресте Гапона и девятнадцати его ближайших сподвижников. Однако Фуллон счел, что «эти аресты не могут быть выполнены, т. к. для этого потребуется слишком значительное количество чинов полиции, которых он не может отвлечь от охраны порядка, и т. к. аресты эти не могут не быть сопряжены с откровенным сопротивлением».

После совещания Святополк-Мирский отправился с докладом о положении в Петербурге к Государю — этот доклад, ставивший своей целью добиться от Государя отмены военного положения в Петербурге, имел успокоительный характер и не давал представления об остроте и сложности положения в столице накануне беспрецедентного по масштабу и радикальности политических требований массового выступления рабочих. Император также не был поставлен в известность о намерениях военно-полицейских властей столицы на предстоящий день. По всем этим причинам 8 января 1905 года было принято решение — Государю не ехать завтра в столицу, оставаться в Царском Селе (он постоянно жил там, а не в Зимнем дворце).

Отмена Императором военного положения в Петербурге отнюдь не означала отмену им распоряжения об аресте Георгия Гапона и его главных сподвижников по организации всеобщей забастовки. Поэтому, исполняя поручение министра Императорского Двора Фредерикса, начальник его канцелярии генерал Мосолов в ночь на 9 января позвонил товарищу министра внутренних дел Рыдзевскому для получения информации по этому поводу. «Я спросил его, арестован ли Гапон, — вспоминал впоследствии генерал Мосолов, — он ответил мне, что нет, ввиду того, что он засел в одном из домов рабочего квартала и для ареста пришлось бы принести в жертву не менее десяти человек полиции. Решено было арестовать его на следующее утро, при его выступлении. Услышав, вероятно, в моем голосе несогласие с его мнением, он мне сказал: “Что же, ты хочешь, чтобы я взял на свою совесть десять человеческих жертв из-за этого поганого попа?” На что мой ответ был, что я бы на его месте взял бы на свою совесть и все сто, т. к. завтрашний день, по моему мнению, грозит гораздо большими человеческими жертвами, что и действительно, к сожалению, оказалось…»

Императорский штандарт над Зимним дворцом 9 января был приспущен, как это делалось всегда в отсутствие Государя в Зимнем. Кроме того, и сам Гапон, и другие руководители рабочих организаций (не говоря уже об эсерах из ближайшего окружения Гапона) знали, что свод законов Российской империи предусматривал подачу петиций Государю разными способами, но никак не во время массовых демонстраций.

Тем не менее можно предположить, что Николай II мог бы приехать в столицу и выйти к народу, если бы не четыре обстоятельства:

• За некоторое время до описываемых событий полиция выяснила, что в ближайшем окружении Гапона появились эсеры-террористы. Напомню, что Устав Союза фабрично-заводских рабочих запрещал вхождение в него социалистов и революционеров, и до 1905 года Гапон (и сами рабочие) строго соблюдали этот Устав.

• Законы Российской империи не предусматривали подачу петиций Государю во время массовых демонстраций, тем более — петиций с политическими требованиями.

• В эти дни началось следствие по поводу событий 6 января , и одной из основных версий являлась попытка покушения на Государя.

• Почти с самого утра в некоторых колоннах демонстрантов начались беспорядки, спровоцированные эсерами (например, на Васильевском острове, еще до стрельбы в других районах).

То есть, если бы в рядах демонстрантов Союза фабрично-заводских рабочих не было эсеров-провокаторов, если бы демонстрация проходила мирно, то примерно к полудню Николаю II могли доложить о сугубо мирном характере демонстрации, и тогда он мог бы отдать соответствующие распоряжения о допущении демонстрантов на Дворцовую площадь и назначить своих представителей для встречи с ними, или сам выехать в столицу, в Зимний дворец, и встретиться с представителями рабочих.

При условии, конечно, если бы не было других трех обстоятельств.

Если бы не эти обстоятельства, Николай II мог бы во второй половине дня приехать в столицу; мирные демонстранты могли быть допущены на Дворцовую площадь; Гапон и несколько представителей рабочих могли быть приглашены в Зимний дворец. Возможно, что после переговоров Государь вышел бы к народу и объявил бы о принятии некоторых решений в пользу рабочих. И уж во всяком случае, если бы не эти четыре обстоятельства, то с Гапоном и рабочими встретились бы назначенные Государем представители из правительства. Однако события после 6 января (после первых призывов Гапона к рабочим) развивались настолько стремительно и были организованы стоявшими за спиной Гапона эсерами настолько провокационно, что власти не успели ни толком их понять, ни правильно на них отреагировать.

* * *

Итак, на встречу с Царем готовы были выйти тысячи людей. Отменить демонстрацию было невозможно — газеты не выходили. И вплоть до позднего вечера накануне 9 января сотни агитаторов ходили по рабочим районам, возбуждая людей, приглашая на Дворцовую площадь, снова и снова заявляя, что встрече препятствуют эксплуататоры и чиновники.

Петербургские власти, собравшиеся вечером 8 января на совещание, понимая, что остановить рабочих уже невозможно, приняли решение не допустить их в самый центр города. Главная задача состояла в том, чтобы предотвратить беспорядки, неизбежную давку и гибель людей в результате стекания огромных масс с четырех сторон на узком пространстве Невского проспекта и к Дворцовой площади, среди набережных и каналов. Стремясь предотвратить трагедию, власти выпустили объявление, запрещающее шествие 9 января и предупреждающее об опасности. Революционеры срывали со стен домов листы с текстом этого объявления и вновь говорили людям о «кознях» чиновников.

Очевидно, что Гапон, обманывая и Царя, и народ, скрывал от них ту подрывную работу, которая велась его окружением. Он обещал Царю неприкосновенность, но сам прекрасно знал, что так называемые революционеры, которых он пригласил для участия в шествии, выйдут с лозунгами «Долой самодержавие!», «Да здравствует революция!», а в карманах их будут лежать револьверы. Наконец, письмо Гапона носило недопустимо ультимативный характер — на таком языке разговаривать с Царем русский человек не смел и, конечно, вряд ли одобрил бы это послание — но, напомню, Гапон на митингах сообщал рабочим только часть петиции, где заключались только экономические требования.

Гапон и преступные силы, стоявшие за его спиной, готовились убить самого Государя. Позднее, уже после описываемых событий, Гапона спросили в узком кругу единомышленников:

— Ну, отче Георгий, теперь мы одни и бояться, что сор из избы вынесут, нечего, да и дело-то прошлое. Вы знаете, как много говорили о событии 9 января и как часто можно было слышать суждение, что прими Государь депутацию честь-честью, выслушай депутатов ласково, все обошлось бы по-хорошему. Ну, как вы полагаете, о. Георгий, что было бы, если бы Государь вышел к народу?

Совершенно неожиданно, но искренним тоном Гапон ответил:

— Убили бы в полминут, полсекунд [85].

Начальник Петербургского охранного отделения А. В. Герасимов также описывает в своих воспоминаниях, что существовал план убить Царя, о котором ему рассказал Гапон во время разговора с ним и Рачковским: «Внезапно я его спросил, верно ли, что 9 января был план застрелить Государя при выходе его к народу. Гапон ответил: «Да, это верно. Было бы ужасно, если бы этот план осуществился. Я узнал о нем гораздо позже. Это был не мой план, но Рутенберга… Господь его спас…» [32, гл. 9].

Представители революционных партий распределялись между отдельными колоннами рабочих (их было одиннадцать — по числу отделений гапоновской организации). Эсеровские боевики готовили оружие. Большевики сколачивали отряды, каждый из которых состоял из знаменосца, агитатора и ядра, их защищавшего (т. е., фактически, из боевиков). Все члены РСДРП обязаны были быть к шести часам утра у пунктов сбора. Готовили знамена и транспаранты: «Долой самодержавие!», «Да здравствует революция!», «К оружию, товарищи!» [79]Подробнее см.: 1) Прохоров Б. Б. Здоровье россиян на 100 лет [91] на сайте http://vivovoco.rsl.ru; 2) Вишневский А. Велика малонаселенная держава. Россия-2013: высокая смертность, низкая рождаемость на сайте http://www.demoscope.ru или в журнале «Россия в глобальной политике». Том I, № 3, июль-сентябрь 2003, с. 54–72; 3) Суханова Л. П., Скляр М. С. Детская и перинатальная смертность в России: тенденции, структура, факторы риска в журнале «Социальные аспекты здоровья населения»: http://vestnik.mednet.ru/content/view/46/30/; 4) обсуждение в ЖЖ «Детская смертность в России и Европе: цифры»: http://uldorthecursed. livejoumal.com/6726.html.
.

9 января с раннего утра рабочие собирались на сборных пунктах. Перед началом шествия в часовне Путиловского завода отслужен молебен о здравии Царя. Шествие имело все черты крестного хода. В первых рядах несли иконы, хоругви и царские портреты. Но с самого начала, еще задолго до первых выстрелов, в другом конце города, на Васильевском острове (а также в некоторых других местах), группы близких к эсерам рабочих во главе с революционными провокаторами сооружали баррикады из телеграфных столбов, водружали на них красные флаги.

Отдельные колонны насчитывали несколько десятков тысяч человек. Эта огромная масса фатально двигалась к центру и чем ближе подходила к нему, тем больше подвергалась агитации революционных провокаторов. Еще не прозвучало ни единого выстрела, а какие-то люди распускали самые невероятные слухи о массовых расстрелах. Попытки властей призвать шествие к порядку получали отпор специально организованных групп. Начальник департамента полиции Лопухин, который, кстати говоря, симпатизировал социалистам, писал об этих событиях так: «Наэлектризованные агитацией, толпы рабочих, не поддаваясь воздействию обычных общеполицейских мер и даже атакам кавалерии, упорно стремились к Зимнему дворцу, а затем, раздраженные сопротивлением, стали нападать на воинские части. Такое положение вещей привело к необходимости принятия чрезвычайных мер для водворения порядка, и воинским частям пришлось действовать против огромных скопищ рабочих огнестрельным оружием [85]См. Chapter I. How the government of Germany, with Austria, prepared for the war for world domination in Handbook of War Facts and Peace Problems by Arthur L. Frothingham (N.Y., National Security League, 1919): http://www.gwpda.org/.
.

Шествие от Нарвской заставы возглавлялось самим Гапоном, который постоянно выкрикивал: «Если нам будет отказано, то у нас нет больше Царя» [85]См. Chapter I. How the government of Germany, with Austria, prepared for the war for world domination in Handbook of War Facts and Peace Problems by Arthur L. Frothingham (N.Y., National Security League, 1919): http://www.gwpda.org/.
См. Chapter I. How the government of Germany, with Austria, prepared for the war for world domination in Handbook of War Facts and Peace Problems by Arthur L. Frothingham (N.Y., National Security League, 1919): http://www.gwpda.org/.
. Колонна подошла к Обводному каналу, где путь ей преградили ряды солдат. Офицеры предлагали все сильнее напиравшей толпе остановиться, но она не подчинялась. Последовали первые залпы, холостые. Толпа готова была уже вернуться, но Гапон и его помощники шли вперед и увлекали за собой толпу. Раздались боевые выстрелы. Примерно так же развивались события и в других местах — на Выборгской стороне, на Васильевском острове, на Шлиссельбургском тракте. Появились красные знамена, революционные лозунги. Часть толпы, возбужденная подготовленными боевиками, разбивала оружейные магазины, возводила баррикады. На Васильевском острове толпа, возглавляемая большевиком Л. Д. Давыдовым, захватила оружейную мастерскую Шаффа. «В Кирпичном переулке, — позже докладывал Николаю II Лопухин, — толпа напала на двух городовых, один из них был избит. На Морской улице нанесены побои генерал-майору Эльриху, на Гороховой улице нанесены побои одному капитану и был задержан фельдъегерь, причем его мотор был изломан. Проезжавшего на извозчике юнкера Николаевского кавалерийского училища толпа стащила с саней, переломила шашку, которой он защищался, и нанесла ему побои и раны…» [85]См. Chapter I. How the government of Germany, with Austria, prepared for the war for world domination in Handbook of War Facts and Peace Problems by Arthur L. Frothingham (N.Y., National Security League, 1919): http://www.gwpda.org/.
См. Chapter I. How the government of Germany, with Austria, prepared for the war for world domination in Handbook of War Facts and Peace Problems by Arthur L. Frothingham (N.Y., National Security League, 1919): http://www.gwpda.org/.
.

Всего 9 января 1905 года было убито 96 человек (в том числе околоточный надзиратель), а ранено — до 333 человек, из коих умерли до 27 января еще 34 человека (в том числе один помощник пристава). Итак, всего было убито 130 человек и около 300 ранено. Так завершилась заранее спланированная акция революционеров.

Надо думать, многие участники той демонстрации со временем разобрались в сути провокации Гапона и эсеров. Так, известно письмо рабочего Андрея Ивановича Агапова (участника событий 9 января) в газету «Новое время» (в августе 1905 года), в котором он, обращаясь к зачинщикам провокации, писал:

…Вы обманули нас и сделали рабочих, верноподданных Царя — бунтовщиками. Вы подвели нас под пули намеренно, вы знали, что это будет. Вы знали, что написано в петиции якобы от нашего имени изменником Гапоном и его бандой. А мы не знали, а если бы знали, то не только никуда бы не пошли, но разорвали бы вас в клочья вместе с Гапоном, своими руками [40] .

* * *

19 января 1905 года в Александровском дворце в Царском Селе Николай II принял депутацию рабочих столичных и пригородных заводов и фабрик в составе 34 человек в сопровождении санкт-петербургского генерал-губернатора Д. Ф. Трепова, сказав им, в частности, следующее:

Я вызвал вас для того, чтобы вы могли лично от Меня услышать слово Мое и непосредственно передать его вашим товарищам. <…> Знаю, что нелегка жизнь рабочего. Многое надо улучшить и упорядочить, но имейте терпение. Вы сами по совести понимаете, что следует быть справедливыми и к вашим хозяевам и считаться с условиями нашей промышленности. Но мятежною толпою заявлять Мне о своих нуждах — преступно. <…> Я верю в честные чувства рабочих людей и непоколебимую преданность их Мне, а потому прощаю им вину их. <…> [85].

Император и Императрица назначили из собственных средств 50 тыс. рублей для оказания помощи членам семей «убитых и раненых во время беспорядков 9-го сего января в С.-Петербурге».

Конечно, трагедия 9 января произвела на Царскую семью очень тяжелое впечатление. А революционеры разворачивают красный террор…

 

Красный террор

Волну революционного террора в России XX века обычно отсчитывают от убийства в 1901 году министра народного просвещения Николая Павловича Боголепова (его убил исключенный из Московского университета студент, эсер П. Карпович). Всего с 1901 по 1911 год жертвами революционного террора стали около 17 тыс. человек (из них 9 тыс. приходятся на период революции 1905–1907 гг.). В 1907 году каждый день в среднем погибало 18 человек. По данным полиции, только с февраля 1905 года по май 1906 года было убито: генерал-губернаторов, губернаторов и градоначальников — 8, вице-губернаторов и советников губернских правлений — 5, полицеймейстеров, уездных начальников и исправников — 21, жандармских офицеров — 8, генералов (строевых) — 4, офицеров (строевых) — 7, приставов и их помощников — 79, околоточных надзирателей — 125, городовых — 346, урядников — 57, стражников — 257, жандармских нижних чинов — 55, агентов охраны — 18, гражданских чинов — 85, духовных лиц — 12, сельских властей — 52… список можно продолжить [110]Момот В. Ю. Анна-Анастасия: http://proza.ru/2008/08/15/170.
.

При этом, в полном соответствии с катехизисом Нечаева, убивали самых сильных и самых верных слуг Царя и Отечества. Конечно, при терактах было немало и случайных жертв.

«Книга русской скорби» — так назывался сборник, издаваемый в начале XX века (1908–1914) группой русских монархистов, в котором были собраны сведения о погибших в ходе революционного террора [110]Момот В. Ю. Анна-Анастасия: http://proza.ru/2008/08/15/170.
.

Первый выпуск открывался статьей, посвященной памяти императора Александра II, которая заканчивалась символичным стихотворением «Ступени» (его автором был, видимо, Пуришкевич): по ступеням на Небеса следом за своим убиенным Государем идет весь русский народ, люди разного социального положения («Он первый!.. Он первая жертва!.. За ним вереница идет»). Рефреном в стихотворении звучат слова, с которыми обращаются жертвы террора к своему Царю: «Мы тоже! И мы за Тобой». Выпуски «Книги русской скорби» дают ясное представление о масштабах и характере революционного террора. Рядом со статьями о министрах, губернаторах и генералах помещены статьи о рабочих, крестьянах, низших чинах полиции, убитых бандитами от революции. Выпуски выходили по мере готовности материалов, поэтому статьи помещены безо всякой систематизации. По некрологам, опубликованным в «Книге русской скорби», можно понять, как нагнеталась волна террора против высших должностных лиц, целью которой был паралич власти.

Известные жертвы террора

1901–1907 годов:

• Министр народного просвещения Боголепов (1901);

• министр внутренних дел Сипягин (1902);

• уфимский губернатор Богданович (1903);

• министр внутренних дел Плеве (1904).

В 1905 году жертвами террористов стали:

• генерал-губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович;

• московский градоначальник граф Шувалов;

• бывший военный министр генерал-адъютант Сахаров;

• тамбовский вице-губернатор Богданович.

В 1906 году:

• начальник Пензенского гарнизона генерал-лейтенант Лисовский;

• начальник штаба Кавказского военного округа генерал-майор Грязнов;

• тверской губернатор Слепцов;

• командующий Черноморским флотом вице-адмирал Чухнин;

• самарский губернатор Блок;

• пензенский губернатор Хвостов;

• командир лейб-гвардии Семеновского полка генерал-майор Мин;

• симбирский генерал-губернатор генерал-майор Старынкевич;

• бывший киевский генерал-губернатор член Государственного совета граф Игнатьев;

• акмолинский губернатор генерал-майор Литвинов;

• петербургский градоначальник фон-дер Лауниц;

• главный военный прокурор Павлов.

В 1907 году:

• пензенский губернатор Александровский;

• одесский генерал-губернатор генерал-майор Карангозов;

• начальник Главного тюремного управления Максимовский.

В 1908–1911 гг.:

• экзарх Грузии, архиепископ Карталинский и Кахетинский Никон (1908);

• Владимирский губернский предводитель дворянства Куломзин (1909);

• начальник Петербургского охранного отделения полковник Карпов (1909);

• председатель Совета министров П. А. Столыпин (1 сентября 1911 года).

«Книга русской скорби» дает представление еще об одной особенности революционного террора: кроме представителей органов правопорядка и высших должностных лиц империи излюбленной мишенью бандитов были монархисты.

Между прочим, в 1918 году чекисты, разворачивая красный террор, считали себя преемниками террористов революции 1905–1907 гг. А понятие «красный террор» впервые ввела эсерка Зоя Коноплянникова (убийца генерала Георгия Александровича Мина), которая на суде в 1906 году заявила: «Партия решила на белый, но кровавый террор правительства, ответить красным террором…» .

Число казненных царским правительством террористов за все время революции 1905–1907 гг. и в целом за период с 1901 по 1917 год во много раз меньше числа жертв революционеров-террористов. За восемь месяцев действия военно-полевых судов они вынесли 1102 смертных приговора, а всего в ходе подавления революции 1905–1907 гг. царскими войсками и по приговорам судов было казнено и убито не более 3 тысяч революционеров-террористов. Сравните это с числом красного террора за те же годы: 17 тыс. убитых (и еще около 10 тыс. раненых) — почти 27 тыс. жертв покушений и террористических актов… [47, с. 202].

На самом деле, подавление революции 1905 года является одной из главных заслуг Государя перед Россией. В политике нравственность определяется формулой, впервые выведенной в повести А. И. Солженицына «В круге первом»: волкодав прав, а людоед — нет.

Очень редко кому из правителей в истории нового времени удавалось подавить кровавую революцию, да еще активно подпитываемую деньгами и оружием врагов страны. Трудно припомнить сейчас такое (по крайней мере, в истории XX века).

После подавления этой кровавой вакханалии революционеров (по Достоевскому — бесов) и обманутых ими рабочих и крестьян уважение к России и лично к Николаю II во всем мире многократно возросло.

Волкодав прав, людоед — нет!

 

Два ленских расстрела и два кронштадтских мятежа

Нередко в обвинение Николаю II выдвигают историю с Ленским расстрелом 1912 года. Давайте разберемся.

Ленский расстрел 1912 года

Ленский расстрел — события 4 (12) апреля 1912, расправа над участниками мирного шествия рабочих Ленских золотых приисков, протестовавших против произвола администрации и ареста членов стачечного комитета. В итоге расстрела было убито 270 и ранено 250 человек. Ленский расстрел вызвал массовые стачки и митинги протеста, в которых участвовало около 300 тысяч человек.

Однако сегодня существуют и иные оценки причин тех событий. Вот что пишет об этом современный исследователь, один из основателей интернет-домена «Хронос», историк В. Б. Румянцев в статье «Ленский расстрел» :

Как ни странно, сегодня, в годы рейдерских захватов промышленных предприятий, нам, живущим через сто лет после Ленского расстрела, яснее становятся мотивы тех, кто организовал и провел выступление рабочих. Уровень доходности золотых приисков был достаточный для того, чтобы захватить контроль над ними. А для этого нужно было спровоцировать беспорядки и добиться отставки руководства компании. Такая изощренность рейдеров может показаться невозможной для молодого русского капитализма начала XX века. Однако не стоит забывать, что на приисках заправлял британский капитал, имевший к тому моменту несколько сотен лет опыта захватов, не гнушавшийся никакими средствами для повышения доходов.

Как реагировала власть на эти события? Далее излагаю по статье немецкого историка, профессора М. Хагена «Ленский расстрел 1912 года и российская общественность» [116]По материалам С. В. Фомина.
.

В первых числах апреля (сразу после события) в Государственной Думе было заслушано объяснение министра внутренних дел Макарова, который в пылу полемики с членами Думы заявил: «Так было и так будет». Эти слова буквально взорвали Россию, откликнувшуюся митингами и демонстрациями протеста во многих городах. В результате Макаров был тут же отправлен в отставку.

Тогда же по высочайшему указу была создана комиссия во главе с сенатором Манохиным. С началом навигации на Ленские прииски прибыл иркутский губернатор Бантыш, затем генерал-губернатор Князев, отстранивший от должности начальника полиции Витимо-Олекминского района ротмистра Трещенкова. Сама Сенатская комиссия прибыла в Бодайбо 4 июня. По распоряжению Манохина были освобождены арестованные Трещенковым члены забастовочного комитета.

За приказ открыть огонь Трещенков был обвинен в преступном деянии. Параллельно с Сенатской комиссией работала независимая комиссия адвокатов, в состав которой входил юрист Керенский. Юридической целью адвокатской комиссии была защита прав рабочих на забастовки и использование иных коллективных действий в отстаивании своих прав, пожалованных царским Манифестом от 17 октября 1905 года, заменявшим в те годы в России конституцию. Результатом совместной работы комиссий стало заявление Манохина на встрече с представителями рабочих на прииске Нежданинском. Он сказал, что рабочие, участвовавшие в забастовке и в хождении 4 апреля, ни в чем не повинны, и дела на них прекращаются.

Итак, Николаем II был отправлен в отставку министр внутренних дел, отдан под суд начальник полиции. Работали Сенатская и независимая адвокатская комиссии. Рабочие, зачинщики беспорядков, были оправданы. Вы можете себе представить что либо подобное в СССР?! Например, после расстрела в Новочеркасске при Хрущеве?

Ленский расстрел 1938 года [44] .

К концу 1937 года Сибирь явно отставала от центра по масштабам ликвидации врагов народа. Преодоление отставания началось с прибытием из центра эмиссара НКВД, который был сразу командирован в Бодайбо. Ниже приведены некоторые выдержки из дела о новом Ленском расстреле.

Кого арестовывать. Это главный вопрос. Как же решал его эмиссар? Из показаний эмиссара НКВД: «По приезде в Бодайбо установил, что к операциям аппарат не готовился. Кроме учетных списков, других материалов почти не было. Больше приходилось действовать чутьем». Как видим, к середине XX века опричнина не ушла далеко от подхода, который во все века объективно становится определяющим при искоренении «врагов». Звериный инстинкт — и только.

Содержание арестованных. Количество арестованных, скопившихся в бодайбинской тюрьме, значительно превысило ее рассчитанную вместимость. Из показаний эмиссара НКВД: «С содержанием арестованных у меня чрезвычайно тяжелая обстановка». «Забито все здание РО, все коридоры, в каждой комнате по 10–12 человек, полнейшая профанация следствия, допросы производятся в присутствии остальных, занял столовую, здание милиции, склады РО и пр. Ведь лимит тюрьмы на 75 человек. Арестовано более 1000 человек». «Большая скученность, массовые заболевания, ежедневные почти смертные случаи. Умерло уже 9 человек, причем смертность будет увеличиваться, т. к. питание скверное, баня пропустить всех не может, большая вшивость».

Вынесение приговоров. Эмиссару была предоставлена возможность производить аресты без санкции прокурора, поскольку к этому времени сам районный прокурор был арестован. Ордера на арест выписывал единолично эмиссар. Он же проводил следствие, выбивая показания или используя пытки, в частности содержание людей по нескольку суток в стойке.

Исполнение приговоров. Из показаний эмиссара НКВД: «Только сегодня 10 марта получил решение на 157 человек. Вырыли 4 ямы. Пришлось производить взрывные работы, из-за вечной мерзлоты. Для предстоящей операции выделил 6 человек. Буду приводить исполнение приговоров сам. Доверять никому не буду и нельзя».

Констатация смерти казненных. В 1938 году факт смерти казненного устанавливали сами оперативники, приводившие приговоры в исполнение, тогда как это должен был делать врач. Практика приведения приговоров в исполнение путем расстрела сталкивается порой с необычной живучестью казнимых, когда требуется несколько выстрелов, иногда до десяти, чтобы расстреливаемый перестал подавать признаки жизни, хрипеть: «Добейте, гады». Отсюда очевидно, что отсутствие врача для констатации смерти во время казней в Бодайбо в 1938 году было чревато захоронением живых людей, которые считались мертвыми лишь потому, что получили ранение, тяжесть которого, по мнению экзекутора, несовместима с жизнью.

Всего в 1938 году в Бодайбо было расстреляно 948 человек, что почти в четыре раза больше, чем в 1912 году. Список расстрелянных не содержит лиц, приговоренных по так называемой второй категории к различным срокам.

Так что подлинные масштабы террора фактически были еще больше. Экономика района была практически парализована.

Напомню также, что, в отличие от 1912 года, расстрелы 1938 года были частью массового террора, развязанного самой властью, самим товарищем Сталиным.

Два Кронштадтских мятежа

В течение революции 1905–1907 гг. при подавлении мятежей в Кронштадте, в Свеаборге и на Балтийском флоте были осуждены:

• в декабре 1905 года: 10 матросов к каторжным работам, 67 человек — к различным срокам тюремного заключения, 84 человека — оправданы;

• в июле 1906 года по приговорам военно-полевых судов 36 человек было расстреляно, 130 сослано на каторгу, 1251 осужден на различные сроки тюремного заключения [15, статья «Кронштадтские восстания 1905 и 1906»].

В общей сложности было расстреляно 36 человек, а 1448 — так или иначе репрессировано.

* * *

А вот данные по Кронштадтскому мятежу 1921 года [54]Биографический указатель. Манасевич-Мануйлов И. Ф.: см. Библиотека Хронос: http://www.hrono.info/.
.

К лету 1921 года через трибунал прошло почти 10 тысяч человек: 2103 были осуждены к расстрелу, 6447 — приговорены к разным срокам заключения, а 1451 человек хотя и был освобожден, но обвинение с них не сняли.

С особым пристрастием карательные органы преследовали тех, кто во время событий в Кронштадте вышел из РКП(б).

Людей, состав «преступления» которых заключался в сдаче партийных билетов, безоговорочно относили к разряду политических врагов и судили, хотя некоторые из них являлись участниками революции 1917 года. Осужденных было так много, что вопросом о создании новых концентрационных лагерей специально занималось политбюро ЦК РКП(б). Расширение мест заключения было вызвано не только событиями в Кронштадте, но и общим ростом числа арестованных по обвинению в контрреволюционной деятельности, а также пленных военнослужащих белых армий.

С весны 1922 года началось массовое выселение жителей Кронштадта. 1 февраля приступила к работе эвакуационная комиссия. До 1 апреля 1923 года она зарегистрировала 2756 человек, из них «кронмятежников» и членов их семей — 2048, не связанных своей деятельностью с крепостью — 516 человек. Первая партия в 315 человек была выслана в марте 1922 года. Всего же за указанное время было выслано 2514 человек, из которых 1963 — как «кронмятежники» и члены их семей.

* * *

Вообще, если сравнивать общее число жертв политических репрессий «кровавого царизма» в период правления Николая II (1894–1917) и в СССР после окончания Гражданской войны и до смерти Сталина (1921–1953), то в СССР ежегодно (в пересчете на год) репрессировали по политическим (антисоветским) статьям примерно в тридцать раз больше и казнили по политическим статьям примерно в триста раз больше! И это только по «красным» источникам — по тем данным, которые считают «правильными» красные и сталинисты.

 

П. А. Столыпин

Немалую роль в подавлении революции 1905–1907 гг. сыграл Петр Аркадьевич Столыпин, который в апреле 1906 года был назначен министром внутренних дел, а в июле еще и председателем Совета министров. В августе 1906 года на Столыпина было совершено первое из одиннадцати покушений. Он был убит двойным агентом (полиции и эсеров) Дмитрием Богровым 1 сентября 1911 года в Киеве.

Несмотря на то, что обстоятельства смерти Столыпина и личность его убийцы были скрупулезно исследованы и неоднократно описаны, многое остается загадкой. Вернее, оставалось до сравнительно недавнего времени. В последние пять-семь лет в научных кругах получила прописку версия о возможной причастности к убийству Столыпина самого вождя мировой революции — Ульянова-Ленина. Впервые эта не лишенная оснований идея была изложена в обстоятельном жизнеописании Г. П. Сидоровнина «П. А. Столыпин. Жизнь за Отечество» [102]Историк Владимир Момот рассказал об этом в интервью журналистке НТВ Инне Осиповой. Более детально свои исследования он изложил на личной странице в http://proza.ru.
, где был введен в широкий научный оборот ранее загадочный персонаж — Николай Валентинов-Вольский.

Двоюродный брат Дмитрия Богрова — Сергей (Вениамин) Евсеевич Богров, более известный как Николай Валентинов, был значительной в масонских кругах персоной — и добрым знакомцем В. И. Ленина. Впрочем, еще до революции они крупно повздорили — до грубых оскорблений — и разошлись. Так вот, довольно щедрый в своих литературных жизнеописаниях (после революции) Николай Валентинов никогда ни слова не проронил о такой примечательной родственной связи — с убийцей Столыпина. А между тем из различных источников следует, что его влияние на Дмитрия Богрова в бытность их совместного проживания на петербургской квартире было достаточно велико. Интересно и то, что пришедший к власти Ленин терпел в своем правительстве на дипломатической службе Богрова-Валентинова, несмотря на прежнюю с ним размолвку, о которой последний обстоятельно написал в своих «Встречах с Лениным», широко известных в России (после 1991 года). Вообще во всех своих воспоминаниях (а умер Валентинов-Богров в эмиграции в 1964 году) он всегда обходил стороной тему смерти Столыпина: ни намека на родство с убийцей премьера, ни слова о событии, потрясшем Россию, нет даже имени великого реформатора, бывшего для оппозиции самой важной фигурой — «царским сатрапом», «вешателем» и «палачом»…

Вопрос, отчего по восшествию на российский престол злопамятный Ленин терпит и даже возвышает своего обидчика Валентинова, а затем лично помогает родственникам Дмитрия Богрова уехать навсегда за рубеж, по меткому замечанию обозревателя Геннадия Сидоровнина, выглядит почти риторическим. Очень вероятно, что по совету самого Ленина Богров-Валентинов указал в подходящий момент своему двоюродному брату Дмитрию на премьера Столыпина, который был для бесов России в то время страшнее Царя. Конечно, это только одна из версий (и у нее есть свои критики), но в настоящее время эта версия убийства П. А. Столыпина представляется наиболее вероятной.

Итак, наиболее вероятный заказчик убийства Столыпина — Ленин. Недаром он писал, что реформы Столыпина убивают надежду на революцию в России…

* * *

В этой книге мы не будем подробно рассказывать о реформах Столыпина. Скажем только, что вопреки лжи советских историков, его реформы не провалились, а дали плоды как до, так и (главные) после 1911 года — и в сельском хозяйстве, и в промышленности, и в социальной защите наемных тружеников. Но об этом — позже, а сейчас, следуя главной линии нашего исследования, расскажем о том, кем был Петр Аркадьевич для России. Вот выдержки из статьи известного философа Василия Васильевича Розанова, опубликованной в газете «Новое время» 8 октября 1911 года (через месяц после гибели Столыпина):

Что ценили в Столыпине? Я думаю, не программу, а человека; вот этого «воина», вставшего на защиту, в сущности, Руси. <…>

На Столыпине не лежало ни одного грязного пятна: вещь страшно редкая и трудная для политического человека. <…> Все было в высшей степени открыто и понятно в его работе; не было «хитрых петель лисицы», которые, может быть, и изумительны по уму, но которых никто не понимает, и в конце концов все в них путаются, кроме самой лисицы. <… >

Россия сливалась сочувствием с общим направлением его дел — с большим, главным ходом корабля… Все чувствовали, что это — русский корабль и что идет он прямым русским ходом. Дела его правления никогда не были партийными, групповыми, не были классовыми или сословными; <…> вот этот «средний ход» поднял против него грызню партий, их жестокость; но она, вне единичного физического покушения, была бессильна, ибо все-то чувствовали, что злоба кипит единственно оттого, что он не жертвует Россиею — партиям. <…> Революция при нем стала одолеваться морально, и одолеваться в мнении и сознании всего общества, массы его, вне «партий». И достигнуто было это не искусством его, а тем, что он был вполне порядочный человек. Притом — всем видно и для всякого бесспорно. Этим одним.

<…> В этом оздоровлении Столыпин сыграл огромную роль — просто русского человека и просто нравственного человека, в котором не было ни йоты ни красного, ни белого нигилизма. Это надо очень отметить: в эпоху типично нигилистическую и всеобъемлюще нигилистическую, — Столыпин ни одной крупинкой тела и души не был нигилистом. <…>

Он весь был монолитный, громоздкий; русские черноземы надышали в него много своего воздуха. Он выступил в высшей степени в свое время и в высшей степени соответственно своей натуре: искусственность парламентаризма в применении к русскому быту и характеру русских как-то стушевалась при личных чертах его ума, души и самого образа. В высшей степени многозначительно, что первым настоящим русским премьером был человек без способности к интриге и без интереса к эффекту, — эффектному слову или эффектному поступку. Это — «скользкий путь» парламентаризма. Значение Столыпина, как образца и примера, сохранится на многие десятилетия; именно как образца вот этой простоты, вот этой прямоты. Их можно считать «завещанием Столыпина» и завещание это надо помнить.

Оно не блестит, но оно драгоценно. Конституционализму, довольно-таки вертлявому и иногда несимпатичному на Западе, он придал русскую бороду и дал русские рукавицы. И посадил его на крепкую русскую лавку, — вместо беганья по улицам, к чему он (русский парламентаризм) на первых шагах был склонен. Он незаметно самою натурою своею, чуть-чуть обывательскою, без резонерства и без теорий, «обрусил» парламентаризм: и вот это никогда не забудется. Особенно это вспомнится в критические эпохи, — когда вдруг окажется, что парламентаризм у нас гораздо национальнее и, следовательно, устойчивее, гораздо больше «прирос к мясу и костям», чем это можно вообще думать и чем это кажется, судя по его экстравагантному происхождению. Столыпин показал единственный возможный путь парламентаризма в России, которого ведь могло бы не быть очень долго, и может, даже никогда;…он указал, что если парламентаризм будет у нас выражением народного духа и народного образа, то против него не найдется сильного протеста, и даже он станет многим и наконец всем дорог. Это — первое условие: народность его. Второе: парламентаризм должен вести постоянно вперед, он должен быть постоянным улучшением страны и всех дел в ней, мириад этих дел. Вот если он полетит на этих двух крыльях, он может лететь долго и далеко; но если изменить хотя одно крыло, он упадет. Россия решительно не вынесет парламентаризма ни как главы из «истории подражательности своей Западу», ни как расширение студенческой «Дубинушки» и «Гайда, братцы, вперед»… В двух последних случаях пошел бы вопрос о разгроме парламентаризма: и этого вулкана, который еще горяч под ногами, не нужно будить.

 

Думская монархия 1907–1917 гг.

Каков же был этот российский парламент, Дума 1907–1917 гг.? Скажем прямо: император Николай II проводил более либеральную политику, чем лидеры России после 2000 года (и проводят до сих пор), и царская Россия того времени была страной гораздо более демократической и свободной, чем Россия современная.

Действительно, если рассказывать о времени правления Николая II и о достижениях России в то время подробно и объективно, то для нынешней корпоративной власти возникнет очень много неудобных вопросов:

• Как могла царская Россия в короткие сроки войти в пятерку самых развитых стран мира — при этом без зависимости от нефтяных ресурсов?

• Почему Николай II считал нужным начать либерализацию страны еще в 1904 году, даже во время войны (Русско-японской)?

• Почему после 1906 года существовала реальная многопартийность, отражающая интересы разных слоев населения?

• Почему Николай не давил свободную печать, и свобода слова (даже во время Первой мировой войны) была гораздо шире, чем в путинской России?

• Почему Николай II назначал людей на главные посты не по принципу личной преданности или корпоративности, а по деловым качествам (например, ни Витте, ни Столыпин не были его «любимчиками» и сами отнюдь не лизали ему сапоги)?

• Почему Дума 1906–1917 гг. была именно местом для самых острых дискуссий (в отличие от нынешней «грызловской» Думы), и почему Николай весьма осторожно пользовался своей властью для изменения избирательных законов и вообще не использовал «административный ресурс», не говоря уже о том, что не было и фальсификаций при подсчете голосов на любых выборах?

• Почему все случаи коррупции остро обсуждались в той же Думе, и царское правительство реагировало на критику прессы и Думы?

• Почему суды в царской России были действительно независимы?

• Почему царская Дума могла поставить вопрос об использовании тайных агентов полиции в политических провокациях — и Столыпин пришел в Думу и отчитывался перед ней по этому вопросу?

• Почему бюрократический аппарат царской России был в сотни раз меньше нынешнего бюрократического путинского монстра — и даже этот сравнительно небольшой аппарат свободно и гласно мог подвергаться острой критике в царской России? Почему «администрация» Николая II также была очень немногочисленна (сравните с нынешней администрацией президента и правительства!) и при этом успешно справлялась с огромной царской Россией — много большей, чем нынешняя Российская Федерация?

• Почему Николай II не считал нужным контролировать учебники по истории России, и университеты в то время имели такую свободу, которую никогда более не имели — ни в СССР, ни сейчас?

• Почему при этом российская наука в 1894–1917 гг. стала самой передовой в мире?

• Почему уровень жизни русских рабочих в 1907–1917 гг. был не хуже европейских? И почему, по свидетельству президента США Тафта, царская Россия имела самое прогрессивное (по тем временам) рабочее законодательство?

Может быть, именно по всему поэтому — благодаря наличию свободы прессы, благодаря реальной многопартийности, благодаря оппозиционной правительству Думе, благодаря действительно сильной социальной политике Николая II — Россия после 1912 года и смогла войти в пятерку самых развитых и благополучных стран мира?

Ну а сейчас мы имеем не ответственное перед Думой правительство, а… «Думу-не-место-для-дискуссий», ответственную перед премьер-министром… Дурной оксюморон какой-то… Морок…

 

Судьба реформ Столыпина после 1911 года

[45]

Как мы отмечали в начале этой главы, реформы Столыпина, вопреки распространенному мнению, начали приносить свои главные плоды как раз после 1911 года — прежде всего благодаря «Закону о землеустройстве» от 29 мая 1911 года, который существенно детализировал положения ранее изданных законов 1906 и 1910 гг. Поэтому и уровень жизни крестьян сильно вырос именно после 1911 года. Далее приведем выдержки из доклада М. А. Давыдова и И. М. Гарсковой (Москва) «Динамика землеустройства в ходе столыпинской аграрной реформы. Статистический анализ» .

Аграрная реформа Столыпина остается дискутируемым сюжетом историографии. К сожалению, за последние 12 лет тема не потеряла своей чрезмерной политизированности. Весьма часто она по-прежнему остается только поводом заявить о своих партийных пристрастиях, в том числе об отношении к проблеме частной собственности на землю. Количественно в литературе продолжает доминировать традиционный негативистский подход, который сводится к широко известным тезисам о «провале реформы», о неприятии ее крестьянами, о том, что она была «кабинетной идеей», о ее насильственном характере и т. п.

Для этого подхода характерен, помимо прочего, любопытный способ обращения с источниками, который можно назвать внестатистическим. Большинство работ лишено серьезного статистического основания, и, видимо, именно в этом одна из основных причин того, что масштабные заключения критиков о якобы катастрофическом исходе преобразований как бы повисают в воздухе. А между тем источники по истории столыпинской аграрной реформы вполне добротны и доступны. В настоящем докладе используется официальная статистика землеустройства, издававшаяся ГУЗиЗ (Главным управлением земледелия и землеустройства), которая по странному недоразумению практически не используется традиционной историографией.

Эта статистика недвусмысленно опровергает ряд принципиально важных представлений о столыпинской реформе, которые как бы освящены временем и потому считаются само собой разумеющимися. Прежде всего это касается тезиса о спаде реформы с 1910 года и уж во всяком случае после 1911 года, который фигурирует даже в школьных учебниках. На самом же деле как раз в 1912 г. благодаря законодательным актам 1911 года реформа обретает второе дыхание. Буквально по всем стадиям землеустройства средние показатели 1912–1913 гг. превосходят — и весьма значительно — аналогичные показатели 19071911 гг. Так, в 1907–1911 гг. в среднем ежегодно подавалось 658 тысяч ходатайств об изменении условий землепользования, а в 1912–1913 гг. — 1166 тыс., закончены подготовкой в 1907–1911 гг. дела 328, тыс. домохозяев на площади 3061 млн десятин, в 1912–1913 гг. — 774 тыс. домохозяев на площади 6740 млн десятин, утверждено землеустроительных проектов в 1907–1911 гг. для 214 тыс. домохозяев на площади 1953 млн десятин, в 1912–1913 гг. — 317, тыс. домохозяев на площади 2554 млн десятин.

Это касается как группового, так и индивидуального землеустройства, в том числе и единоличных выделов из общины, о чем особенно беспокоится традиционная историография. Она видит «огромной важности факт» в том, «что, по частным наблюдениям, кривая выделов, ранее поднимавшаяся, с 1910 г. резко пошла вниз». Однако статистика ГУЗиЗ дает совершенно противоположную информацию. За 1907–1911 гг. в среднем за год по России хотели выделиться 76 798 домохозяев в год, а в 1912–1913 — 160 952, т. е. в 2,9 раза больше. Еще выше рост числа окончательно утвержденных и принятых населением землеустроительных проектов единоличных выделов — их число увеличилось с 55 933 до 111 865 соответственно, т. е. в 2,4 раза больше в 1912–13 гг., чем в 1907–1911 гг. При этом, естественно, погубернская картина дает немалый простор для интерпретации. Все основные показатели категорий землеустройства растут во времени и по России в целом, и в подавляющем большинстве губерний.

Изучение статистики землеустройства потребовало применения методов многомерного анализа, позволивших точнее представить, как протекала реформа в пространстве и времени. В реформу были вовлечены губернии, представляющие разные хозяйственно-экономические районы и природно-географические зоны Европейской России, что говорит о том многообразии возможностей для изменения своей жизни, условий хозяйствования, которое давала аграрная реформа Столыпина крестьянам, показывает, что она затронула и заинтересовала крестьянство губерний с различными исторически сложившимися типами землепользования. В то же время эти данные показывают, что реформа отнюдь не везде протекала с одинаковым темпом. Тем не менее она выводила сельское хозяйство страны из стагнации, достаточно быстро меняла российскую деревню, притом качественно в лучшую сторону. Аграрная реформа Столыпина была глобальным преобразованием, которое имело серьезнейшие перспективы в деле радикального изменения жизни страны.

Выводы об эффективности аграрной реформы Столыпина и ее ускорении после 1911 года подтверждают также исследования историков Вронского, Рогалина, Проскурякова, Ковалева. Объем землеустроительных работ по разверстанию земель, количество земли, закрепляемой в собственность крестьян, количество земли, продаваемой крестьянам через Крестьянский банк, объем кредитов крестьянам стабильно росли вплоть до начала Первой мировой войны (и не прекратились даже во время войны).

Принятые в 1907–1912 гг. законы обеспечили также быстрый рост кооперативного движения, даже во время войны: с 1914 по 1 января 1917 года общее число кооперативов выросло с 32 975 до почти 50 тыс. к 1917 году, т. е. более чем в полтора раза. К 1917 году в них состояло 13,5– 14 млн человек . Вместе с членами семей получается, что до 70–75 млн граждан России (около 40 % населения) имели отношение к кооперации.

За время с 1906 по 1914 год состоялись Первый и Второй Всероссийские кооперативные съезды. В 1912 году открылся Московский народный банк — независимый от правительства банк мелкого кредита с отделениями в Лондоне, Харбине и торговым агентством в Нью-Йорке. На местах стали создаваться кооперативные союзы. Над всем этим стояли центральные организации — МОСПО (Центросоюз), Всероссийский совет рабочей кооперации, Московский народный банк и Центральные товарищества: льноводов, плодоводов и огородников, коноплеводов, по сбыту яиц, по закупке сельскохозяйственных машин и удобрений, Союз кооперативов по переработке и сбыту картофеля, Всероссийский союз кооперативных товариществ по производству и сбыту кустарных и артельных товаров, Общество для содействия артельному делу в России, Центральные кооперативные книжные склады и др.

Кооперативные союзы владели собственными типографиями, пароходами, выпускали более ста кооперативных газет и журналов (среди них журналы «Кооперативная жизнь», «Вестник кооперативных съездов», «Известия Совета В.К.С.»). Совет всероссийских кооперативных съездов (В.К.С.) имел большое издательство и Кооперативный институт. Культурно-просветительская работа была очень разнообразной: начиная от библиотек, народных домов и заканчивая меценатством…

На основании всех этих данных кандидат исторических наук О. Н. Елютин (см. сноску на предыдущей странице) пишет:

Феноменальный взлет российской кооперации позволяет задать вопрос: может быть, таким образом происходил поиск русским народом наиболее удобной для него формы приспособления к рыночной экономике, формы, в наибольшей степени соответствующей российским условиям и традициям, социокультурным ценностям российского крестьянства?

 

«Русское чудо»

Вернемся в 1907 год.

Итак, изживание депрессивного состояния экономики страны осложнилось Русско-японской войной 1904–1905 гг., а затем сильнейшей внутренней смутой и революцией 1905–1907 гг. И тем не менее уже в самом начале 1910-х гг. начинают говорить о русском экономическом чуде — небывалом взлете, позволившем России стать одной из наиболее могущественных держав мира и войти в пятерку самых развитых стран.

Не будем перечислять здесь все реформы (до и во время кризиса это были реформы Витте, а после — Столыпина), которые сначала готовили, а затем позволили совершить этот рывок. Очень важно, что эти реформы сопровождались сильной социальной политикой. Сейчас трудно в это поверить, но уровень жизни русских рабочих был примерно такой же, как в развитых европейских странах! Николай II с первых лет прошлого века пытался обуздать молодой и дикий, социально безответственный капитализм. Не сразу (из-за кризиса), с провалом в революцию 1905–1907 гг., но с помощью Витте, а затем Столыпина и Коковцева (с 1911 года), ему это удалось. Вновь намечался путь к общественному согласию, которое он представлял как путь к народной монархии — и думская монархия была шагом в этом направлении.

В 1912 году было введено самое прогрессивное в мире социальное страхование. Президент США Тафт публично заявил: «Император создал такое совершенное рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может» [18]Васильев А. Т. Охранка: воспоминания руководителей охранных отделений. М.: Новое литературное обозрение, 2004.
.

Разумеется, глупо было бы отрицать, что в период правления Николая II в России не было проблем, неизбежных при столь стремительном движении из феодального мрака к цивилизации, при рывке из мировых аутсайдеров в мировые лидеры.

Приведу здесь выдержки из книги И. Л. Бунича «Династический рок» [17]Эти воспоминания были впервые опубликованы в России в 2004 году, в сборнике «Охранка: воспоминания руководителей охранных отделений (М.: Новое литературное обозрение, 2004). Ранее они были опубликованы на Западе (на английском языке) под названием, данным самим автором, — «Охрана — русская тайная полиция».
.

Говорят, все достижения царской России за эти годы — заслуга его министров (Витте, Столыпина, Коковцева), а Николай, якобы, только мешал им. Полноте! Он избрал и назначил их, и все они (даже Витте, очень не любивший Николая) признавали, что смогли провести свои реформы только благодаря его доверию и поддержке — иногда вопреки яростному сопротивлению влиятельных оппонентов.

Небывалых успехов достигло сельское хозяйство России. В течение двадцати трех лет царствования Николая II крестьянство окрепло и естественным путем, через широкое кооперативное движение, выходило на столбовую дорогу европейского уровня!

В годы Первой мировой войны уровень жизни крестьянства даже заметно улучшился; многие поднялись на поставках продовольствия; к тому же очень сильное развитие получила в деревне кооперация, выводившая сельское хозяйство России на европейский уровень. Количество кооперативов в России к 1914 году составило почти 33 тысячи, из них кредитных кооперативов около 14 тысяч, далее шли потребительские — 10 тысяч, сельскохозяйственных 8,5 тысяч, ремонтных 500 и т. д. По общему количеству кооперативных организаций Россия уступала только Германии. За несколько последующих лет Россия вышла на первое место в мире по уровню развития кооперации. В 1916 году численность кооперативов достигла уже 47 тысяч. Потребительские общества среди них составляли более 50 %, кредитные кооперативы — около 30 %. На 1 января 1917 года в стране было не менее 10,5 миллионов членов кредитной кооперации, а потребительской порядка 3 миллионов. Вместе с членами семей (а крестьянские семьи были большими) получается, что около 70 миллионов граждан России (примерно 40 % населения) имели отношение к кооперации.

В 1920-х гг. именно на основе многоукладности в экономике и дальнейшего развития кооперации предлагали программу развития и индустриализации в СССР такие выдающиеся отечественные экономисты, как А. Чаянов. Но его программа была отвергнута Сталиным, а Чаянов затем расстрелян… Между тем во многих странах мира развитие агросектора с 1930-х годов пошло именно по программе Чаянова — и его имя до сих пор помнят и уважают во всем мире.

Но вернемся к русскому чуду 1907–1914 гг. — Серебряный век в искусстве, золотой век в литературе и книгопечатании, расцвет журналистики, газетного дела, появление тысяч всевозможных журналов, сотен новых музеев и полсотни храмов только в одном Петербурге — все это состоялось в царствование Николая Александровича Романова.

Он вводит в стране основы парламентской демократии и свободные выборы, внимательно следит за этими процессами, отлично понимая, что страна еще не совсем готова к подобным преобразованиям. Вводится невиданная доселе программа народного образования… Начальное образование становится бесплатным, а с 1908 года — обязательным. На 1918 год планировалось введение обязательного среднего образования. Небывалое развитие переживает русская наука.

Напомним также, что по инициативе Николая II была предпринята первая в истории цивилизации попытка ограничить «гонку вооружений» путем широкого международного договора — Гаагские мирные конференции 1899 и 1907 гг. Не все знают, что их решения и уставы вошли затем в основу устава Лиги Наций и затем ООН. Сейчас можно сказать, что Николай стоял у этих истоков…

Такова правда о Николае II.

Ни один из русских государственных деятелей не был так оболган, как Николай II. «Слабый, безвольный, кровавый», — эти ярлыки были повешены на него еще при жизни.

Историки, особенно советские, с большим удовольствием делают его ответственным за Ходынку, Цусиму, 9 января, что вполне справедливо, поскольку за все отвечает глава государства, независимо от личного участия или неучастия в событиях. Тогда почему же считается, что все положительные перемены в стране в период его правления произошли не по его воле, не благодаря его упорному государственному труду, а вопреки?..

 

Коррупция в России

[48]

История проблемы [49] . XVIII век. Петр I

Начнем с Петра I, т. к. именно при нем, с 1715 года все чиновники стали получать фиксированную зарплату, и получение взятки в любой форме рассматривалось уже как преступление. При Петре I начался очень важный этап в истории борьбы с лихоимством. Этот термин был введен в законодательство Указом от 24 декабря 1724 года «О воспрещении взяток и посулов и о наказании за оное». Под лихоимством понималось получение чиновниками при отправлении своих служебных обязанностей посулов (взяток) и незаконных сборов с населения. Под страхом наказания Указ запрещал всем чиновникам получать какое-либо иное вознаграждение за свой труд, кроме определенного им государством жалованья. Служащего, нарушившего запрет, ожидала суровая мера: «Жестоко на теле наказан, всего имения лишен, шельмован, и из числа добрых людей извержен, или и смертию казнен будет».

В качестве предупредительной меры Указом было предусмотрено обязательное ознакомление всех чиновников с текстом законодательного акта под расписку, чтобы впоследствии неведением никто не отговаривался.

Но в целом XVIII век характеризовался противоречивым отношением к лихоимству со стороны царских правительств. Если в первой четверти столетия наблюдалось усиление борьбы со злоупотреблениями в сфере государственной службы, вплоть до применения к виновным высшей меры наказания — «казнить смертью», то уже при Екатерине I (в 1726 году) была фактически возвращена древнерусская (с XV века) система «кормлений» от должности. Тем не менее поиск системы сдержек и противовесов лихоимству и взяточничеству продолжился и при Анне Иоановне, и при Екатерине II. Эти преступные деяния по-прежнему карались законом.

В период правления Великой императрицы были обозначены два основных способа борьбы с взяточничеством:

1. Обеспечение чиновников достаточным жалованьем. При этом Екатерина II предупреждала, что если кто, несмотря на такую щедрость, все же будет уличен в лихоимстве, тот не только из числа честных, но из всего рода человеческого истреблен будет.

2. Всенародное объявление о взяточниках и о примененных к ним наказаниях.

XIX век. Александр I

Одной из причин неудачной борьбы правительств предыдущих эпох с лихоимством Александр I считал несовершенство существующей нормативно-правовой базы. В этой связи он повелел Правительствующему Сенату рассмотреть вопрос о достаточности законов о лихоимстве, о том, не покрывали ли их эти законы. Однако результат данного рассмотрения отсутствовал: в течение ближайших лет никаких новых законодательных актов по борьбе с лихоимством принято не было. Более того, последовавшие в этой области в 1809 и 1811 гг. Указы оставляли в силе законодательные акты Петра I и Екатерины II.

Тем не менее рост должностных преступлений в империи показывал, что реформирование законодательства необходимо. Взяточничество прочно обосновалось не только в центре, но и в губерниях. Не обошло оно и судебную систему.

К концу первой четверти XIX века у высших государственных сановников не существовало разномыслия по поводу того, что необходимо в кратчайшие сроки выявить причины и найти ближайшие способы к искоренению должностных преступлений, в особенности лихоимства.

Николай I

Решение этой сложной и многогранной задачи, имеющей своей конечной целью «истребление сей язвы», было возложено Николаем I на особый Комитет, учрежденный императором в мае 1826 года при Общем собрании Санкт-Петербургских департаментов Сената и состоявший из трех сенаторов и одного обер-прокурора. Считая борьбу с должностными злоупотреблениями одной из основных задач государства, Николай I продолжал искать пути к искоренению этих деяний, стремясь преуспеть на том поприще, где потерпел неудачу его предшественник. Одним из таких новшеств в годы правления Николая I стало образование в 1826 году третьего отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии. По мнению императора, для борьбы со злоупотреблениями должностных лиц в первую очередь необходимо было установить повсеместный контроль за их деятельностью. Решить эту задачу и был призван созданный отдел. Согласно Инструкции от 13 января 1827 года, данной шефом жандармов, генерал-адъютантом Бенкендорфом своим подчиненным, они должны были:

• обратить особенное внимание на могущие произойти без изъятия во всех частях управления и во всех состояниях и местах злоупотребления, беспорядки и закону противные поступки;

• наблюдать, чтобы спокойствие и права граждан не могли быть нарушены чьей-либо личной властью и преобладанием сильных лиц или пагубным направлением людей злоумышленных.

В середине XIX века в правительственных кругах наблюдалась непоследовательность в борьбе с должностной преступностью. Несмотря на общее негативное отношение к взяточничеству, к отдельным лихоимцам правительство было снисходительно.

О численности чиновников в середине века, вернее с 1847 по 1857 год, существуют точные данные, сохранившиеся в фонде Инспекторского департамента гражданского ведомства. В 1847 году число чиновников составляло 61 548 человек. К I классу принадлежал 1 человек, ко II — 40, к III — 166, к IV — 484, к V — 1100, к VI — 1621, к VII — 2588, к VIII — 4671 и к IX–XIV — 50 877 человек.

Важным этапом на пути совершенствования законодательства об ответственности за взяточничество и лихоимство было издание Свода законов (1832, 1842, 1857 гг.), в котором этим деяниям была посвящена глава 6 раздела 5 тома 15. Хотя в ней не давалось определения понятию лихоимства, статья 336 содержала перечень видов лихоимства. Таковых было три:

• незаконные поборы под видом государственных податей;

• вымогательство вещами, деньгами или припасами;

• взятки с просителей по делам исполнительным и судебным.

Таким образом, Свод Законов трактовал взяточничество как составную часть лихоимства. Под взятками здесь понимались всякого рода подарки, которые делались чиновникам для ослабления силы закона.

При назначении наказания лицам, уличенным в лихоимстве, применялись три основных правила:

• не смотреть ни на чины и достоинства, ни на прежние заслуги;

• если обвиняемый докажет, что взятки были приняты на его имя без его ведома, то наказывать того, кто принял взятку;

• учитывать степень преступления и происшедшие от того последствия.

С 1845 года основным законодательным актом, регулировавшим ответственность чиновников за мздоимство и лихоимство, стало Уложение о наказаниях уголовных и исправительных (далее — Уложение). Однако при этом законодательное определение этих понятий отсутствовало. Путем толкования правовых норм Сенат установил, что мздоимство и лихоимство представляют собой два главных вида взяточничества. Так, если действие, за которое получен дар, не составляло нарушения обязанностей службы, то получение вознаграждения являлось мздоимством, если же обязанности службы были нарушены — лихоимством.

По Уложению, чиновник, уличенный в мздоимстве, подвергался либо только денежному взысканию, либо денежному взысканию, сопряженному с отрешением от должности.

За лихоимство законодатель установил более суровые санкции, чем за мздоимство. В частности, если подарок был получен чиновником для совершения чего-либо противного обязанностям службы, то виновный приговаривался к лишению всех особенных прав и преимуществ и к отдаче в исправительные арестантские отделения (ранее, статьей 402 Уложения в редакции 1845 года, одним из видов санкций являлась также ссылка в Сибирь с заключением на срок от одного года до трех лет). Однако при наличии смягчающего вину обстоятельства, каковым являлось раскаяние и объявление о том своему начальству, наказание могло быть ограничено либо исключением из службы, либо удалением от должности, либо одним строгим выговором, с внесением или без внесения в послужной список чиновника.

Высшей степенью лихоимства законодателем было названо вымогательство. Согласно статье 377 Уложения таковым признавались: всякая прибыль или иная выгода, приобретаемая по делам службы притеснением или угрозами и страхом притеснения; всякое требование подарков или неустановленной законом платы, или ссуды, или каких-либо услуг, прибылей и иных выгод по касающемуся службы или должности виновного в том лица делу или действию, под каким бы то ни было видом или предлогом; всякие неустановленные законом или в излишнем против определенного количестве поборы деньгами, вещами или чем-либо иным; всякие незаконные наряды обывателей на свою или чью-либо работу.

Основным отличительным признаком вымогательства являлось принуждение, т. е. отсутствие добровольного согласия дающего взятку. Виновный в вымогательстве подвергался либо отдаче в исправительные арестантские отделения с лишением всех особенных прав и преимуществ, либо к лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и отдаче в исправительные арестантские отделения на срок от 5 до 6 лет. При наличии отягчающих вину обстоятельств, к каковым относились истязание или иное явное насилие, виновный приговаривался к лишению всех прав состояния и ссылке на каторжные работы на срок от 6 до 8 лет.

Следует отметить, что разработчики Уложения взглянули на проблему определения понятий взяточничества и лихоимства по-иному, чем составители Соборного Уложения и Свода Законов. Если Свод Законов понимал взяточничество как составную часть лихоимства, то Уложение, путем толкования норм Сенатом, радикально изменило эту позицию, назвав лихоимство составной частью взяточничества.

Александр II

В общей сложности к 1857 году чиновников было около 86 тысяч человек. Сколько из них привлекалось к ответственности за различные злоупотребления (не только за взятки)? Из чиновников низших классов (от XIV до VIII) в те годы привлекалось палатами уголовного суда ежегодно около 4 тысяч; чины VIII–V классов судились в Сенате примерно по 700 человек в год; чиновники высших чинов Табели о рангах попадали под следствие в единичных случаях. Таким образом, в общей сложности около 5–6 % чиновников ежегодно попадали под различные расследования уголовных палат и Сената. Однако по обвинениям в мздоимстве и лихоимстве проходило гораздо меньшее число. Напомню, если в 1847 году число чиновников государственной службы, судимых в палатах Уголовного суда за мздоимство и лихоимство, составляло 220 человек, то в 1883 году эта цифра составляла 303 человека (а в 1913 году — 1071 человек). Тем не менее власти всегда понимали, что попадают под суд за взяточничество далеко не все, и искали пути для профилактики и уменьшения этой язвы.

Очень важным фактором борьбы с воровством на государственной службе стала начавшаяся в правление Александра II система публикации имущественного положения чиновников империи. Периодически (как правило — раз в год) выходили книги, которые так и назывались: «Список гражданским чинам такого-то ведомства». В этих книгах, доступных для широкой публики, были приведены сведения о службе чиновника, его наградах, поощрениях и, что не менее важно, взысканиях, а также о размере получаемого им жалования и наличии имущества. Причем имущество указывалось не только личное, но и «состоящее за женой», как наследственное, так и приобретенное. Имея на руках такой «Список», каждый мог сравнить декларируемое положение чиновника и реальное.

А сейчас?..

Борьба с коррупцией в наши дни и в дореволюционной России: невыученные уроки?

Все, кто хоть немного интересуется проблемой коррупции в современной России, знают, с каким трудом лишь недавно (в 2009–2010 гг.) были введены декларации о доходах чиновников. Но до сих пор не существует деклараций о расходах чиновников и их ближайших родственников, а ведь в царской России это было заведено еще при Александре II! Между тем, декларации о расходах предусмотрены и свято выполняются во всех современных западных странах, что подтверждено международными соглашениями по борьбе с коррупцией (Конвенция ООН против коррупции 2003 года). В. Путин подписал эти соглашения, но… с оговоркой о том, что пункт 20 этой Конвенции (декларации о расходах чиновников) в Российской Федерации применяться не будет.

Россия подписала Конвенцию 9 декабря 2003, ратифицировала ее в 2006 году. Решением президента Российской Федерации Путина еще в ноябре 2003 года был образован Совет при президенте Российской Федерации по борьбе с коррупцией, основной задачей которого являлось определение приоритетных направлений государственной политики в сфере противодействия коррупции. Однако до сих пор (!) Россия не ратифицировала пункт 20 Конвенции ООН против коррупции, который дает определение понятию «незаконное обогащение». Незаконное обогащение — это как раз и есть разница между задекларированными доходами и расходами.

Но это еще не все.

Откроем современный Уголовный кодекс.

Статья 291 УК. Дача взятки

1) Дача взятки должностному лицу лично или через посредника — наказывается штрафом в размере от двухсот до пятисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до пяти месяцев, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от трех до шести месяцев, либо лишением свободы на срок до трех лет.

2) Дача взятки должностному лицу за совершение им заведомо незаконных действий (бездействие) или неоднократно — наказывается штрафом в размере от семисот до одной тысячи минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от семи месяцев до одного года либо лишением свободы на срок до восьми лет.

Примечание. Лицо, давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если имело место вымогательство взятки со стороны должностного лица или если лицо добровольно сообщило органу, имеющему право возбудить уголовное дело, о даче взятки.

Как мы видим, УК предусматривает наказание за дачу взятки даже в том случае, если она не ведет к совершению незаконных действий. Это побуждает чиновников к мздоимству (получение взяток за выполнение своих прямых обязанностей), т. к. к ответственности их при этом привлечь практически невозможно: незаконных действий они не совершают, а от доноса со стороны взяткодателей их страхует законодательство. Освобождение от уголовной ответственности за дачу взятки может наступить только в том случае, если будет доказан факт вымогательства со стороны чиновника. Таким образом законодательство дает чиновникам страховку от доноса.

Формальное освобождение от уголовной ответственности, указанное в примечании к статье, служит лишь для успокоения общественного мнения и маскировки коррупционной направленности пункта 1 статьи 291 УК, т. к. в существующей практике освобождение от ответственности не носит автоматический характер. Учитывая, что чиновники, занимающие высокие посты, имеют влияние на правоохранительные органы, существующее законодательство делает фактически невозможным привлечение к уголовной ответственности за мздоимство. Более того, комментарий к статье гласит:

Освобождение взяткодателей от уголовной ответственности по мотивам вымогательства взятки или добровольного сообщения о даче взятки не означает отсутствия в действиях этих лиц состава преступления. Поэтому они не могут признаваться потерпевшими и не вправе претендовать на возвращение им ценностей, переданных в виде взятки [50] .

Это значит, что даже человек, давший взятку под давлением, уже считается преступником и не может быть признан потерпевшим.

Отмена уголовной ответственности за дачу взятки — необходимое условие для обеспечения общественного контроля над чиновниками. Преступлением следует признавать лишь шантаж и побуждение к незаконным действиям, но не сам факт дачи взятки, т. к. иначе практически невозможно привлечь взяткополучателя к ответственности, если на это отсутствует воля правоохранительных органов.

* * *

Между тем то, как следует относиться к взяткодателям, было понятно законодателям России еще в 1865 году!

Напомню, что с 1845 года основным законодательным актом, регулировавшим ответственность чиновников за мздоимство и лихоимство, стало Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Вопрос об ответственности за дачу взятки (лиходательство) рассматривался там весьма подробно. Такие действия расценивались как преступные, но ответственность дифференцировалась в зависимости от ряда обстоятельств (статья 412). При этом принимались во внимание: характер действий должностного лица, за которые давалась взятка (здесь различались действия, не противные законам, долгу и установленному порядку; действия, не согласные с порядком службы, хотя и не составляющие прямого преступления; действия, явно противные справедливости, закону и долгу службы), имело ли место вымогательство или взятка давалась по собственному побуждению, а также настойчивость, проявленная взяткодателем в «обольщении служителей правительства». Наиболее сурово карались лиходатели, которые старались «предложением взяток или иными обещаниями, или же угрозами побудить должностное лицо к уклонению от справедливости и долга службы и, невзирая на его отвращение от того, будут возобновлять сии предложения или обещания». Напротив, лица, согласившиеся дать взятку лишь вследствие вымогательства, требований или настоятельных и более или менее усиленных просьб должностного лица, за свою «противозаконную уступчивость и недонесение о том, как бы следовало, начальству» подвергались лишь строгому выговору в присутствии суда. В статье 413 Уложения 1845 года предусматривалась ответственность лиходателей, склоняющих должностное лицо похитить, скрыть, истребить деловые бумаги или учинить в них подлог. Фактически речь шла о подстрекательстве должностных лиц к похищению документов или к их подлогу, и лиходатели подвергались высшим мерам наказания, предусмотренным Уложением за подлог или похищение документов. Последняя норма сохранилась в Уложении о наказаниях в редакциях 1866 и 1885 гг. (статья 382). Что же касается наказуемости лиходательства как самостоятельного деяния, то после решения Государственного совета от 27 декабря 1865 года, предусматривавшего, что уголовное преследование взяткодателей приводит к невозможности изобличения взяткополучателей, она была исключена.

Ну а в современной России с 1996 года статья 291 УК РФ (о даче взятки), как мы видели, недостаточно учитывает опыт борьбы с коррупцией в царской России 1865–1917 гг. Конечно, я не юрист (и не имею соответствующего образования), поэтому не могу утверждать, что разобрался в этом вопросе досконально, но, думаю, изложенное выше вполне заслуживает внимания как информация к размышлению.

Николай II

В 1903 году было введено Уголовное уложение, которое в части борьбы с коррупцией было гораздо более проработано, чем действовавшее до этого Уложение о наказаниях. Уголовное уложение, в частности, разделило понятия «взяточничество» и «лихоимство». После 1903 года в России, как и во всем мире, имел место рост коррупции (в России, в отличие от Европы и США — только низовой коррупции, высшие чиновники в России взяток по-прежнему не брали). Сведения о количестве чиновников и канцелярских служащих в конце XIX — начале XX века в целом по России разнятся в источниках, причем разброс в предполагаемых цифрах весьма велик, от 200 до 550 тысяч. Есть точные данные статистики по отдельным городам и губерниям (по справочникам о гильдейских и промысловых свидетельствах): так, в 1913 году в Санкт-Петербурге и в Москве было по 42 тысячи чиновников (около 3–4 % городского населения), в Одессе — 3 тысячи (менее 1 %). Но даже если ориентироваться на верхнюю планку в целом, то Российская империя по бюрократизации в пятерке самых развитых стран мира (куда она уже входила в начале XX века) была явным аутсайдером. По подсчетам Б. Н. Миронова [68, т. 2, с. 203] в 1910 году на каждого служащего, занятого в государственном и общественном управлении, приходилось: в России — 270 человек, в Англии — 137, США — 88, Германии — 79 и Франции — 57 человек, или, в пересчете на тысячу жителей: в России — 3,7 (занятых только в гос. управлении, т. е. гос. чиновников — 1,63 ), в Англии — 7,3, США — 11,3, Германии — 12,6, Франции — 17,5 [68, 82].

Рост взяточничества с начала XX века в России (как и в других странах первой пятерки) имел место в связи как с ростом числа чиновников, так и с поставками и военными заказами, сделками с недвижимостью, основанием новых кооперативных обществ, получением для эксплуатации земельных участков с полезными ископаемыми и другими сделками в начале XX века. В России — особенно в период Русско-японской, а затем и Первой мировой войны, рост коррупции вызвал необходимость как усиления ответственности за получение взяток, так и отказа от ненаказуемости за взяткодательство [25]По данным доклада доктора исторических наук Б. Н. Миронова, конференция «Октябрьская революция 1917 года: главное событие XX века?», 2 ноября 2009 года, СПб., РГПУ им А. И. Герцена (http://bmironov.spb.ru/). См. раздел «Уровень неравенства в пореформенной России в историографии преувеличен» в его статье «Развитие без мальтузианского кризиса: гиперцикл российской модернизации в XVIII — начале XX в.» (http://bmironov.spb.ru/sochist.php?mn=2&lm=1&lc=art20).
. Царское правительство быстро отреагировало на всплеск коррупции в самом начале Русско-японской войны и ужесточило отношение к ней; предпринимались все новые попытки к пресечению мздоимства и лихоимства. Об этом свидетельствует, в частности, и тот факт, что на лиц, их совершивших, не были распространены милости (амнистия), даруемые Всемилостивейшим Манифестом от 11 августа 1904 года. В частности им не могли быть уменьшены назначенные судом сроки заключения на две трети (как многим другим осужденным по уголовным статьям), они не могли быть освобождены от суда и наказания в случаях, если против них было возбуждено преследование или последовало решение суда или решение еще не приведено в исполнение до 11 августа 1904 г., и др.

14 апреля 1911 года министр юстиции И. Г. Щегловитов внес в Государственную Думу развернутый законопроект «О наказуемости лиходательства». Дача взятки рассматривалась в этом проекте как самостоятельное преступление, нарушающее принцип безвомездности служебных действий, предлагалось объявить ее наказуемой независимо от будущей деятельности взяткополучателя. Лиходательство же в качестве платы за прошлую деятельность должностного лица предлагалось считать преступным лишь при неисполнении им служебной обязанности или злоупотреблении властью. Однако данный законопроект рассмотрен не был — вероятно потому, что Николай II понимал, что это может затруднить борьбу с коррупцией [25]По данным доклада доктора исторических наук Б. Н. Миронова, конференция «Октябрьская революция 1917 года: главное событие XX века?», 2 ноября 2009 года, СПб., РГПУ им А. И. Герцена (http://bmironov.spb.ru/). См. раздел «Уровень неравенства в пореформенной России в историографии преувеличен» в его статье «Развитие без мальтузианского кризиса: гиперцикл российской модернизации в XVIII — начале XX в.» (http://bmironov.spb.ru/sochist.php?mn=2&lm=1&lc=art20).
.

Закон от 31 января 1916 года, принятый в порядке чрезвычайного законодательства, существенно повышал наказание за мздоимство и лихоимство, в частности в случаях, когда они были учинены по делам, касающимся снабжения армии и флота боевыми, продовольственными и иными припасами, пополнения личного состава и вообще обороны государства, а также железнодорожной службы. Эти же обстоятельства усиливали ответственность и за лиходательство, которое объявлялось безусловно наказуемым.

Предусматривалась ответственность за лиходательство-подкуп за выполнение или невыполнение служебного действия без нарушения должностным лицом установленных законом обязанностей, а также за лиходательство-подкуп и лиходательство-вознаграждение за действие или бездействие должностного лица, связанные с злоупотреблением властью. Наказывалось и лиходательство-подкуп члена сословного или общественного собрания и лица, внесенного в список на определенную сессию суда, а равно вошедшего в состав комплекта присяжного заседателя. Обстоятельством, квалифицирующим лиходательство как особо тяжкое, признавалось учинение его шайкой. Полное название этого пакета законов от 31 января 1916 года было таково: «О наказуемости лиходательства, об усилении наказаний за мздоимство и лихоимство, а также об установлении наказаний за промедление в исполнении договора или поручения правительства о заготовлении средств нападения или защиты от неприятеля и о поставке предметов довольствия для действующих армии и флота» [25]По данным доклада доктора исторических наук Б. Н. Миронова, конференция «Октябрьская революция 1917 года: главное событие XX века?», 2 ноября 2009 года, СПб., РГПУ им А. И. Герцена (http://bmironov.spb.ru/). См. раздел «Уровень неравенства в пореформенной России в историографии преувеличен» в его статье «Развитие без мальтузианского кризиса: гиперцикл российской модернизации в XVIII — начале XX в.» (http://bmironov.spb.ru/sochist.php?mn=2&lm=1&lc=art20).
.

Ужесточение борьбы с коррупцией в 1915–1916 гг. и, в частности, отмена ненаказуемости лиходательства в 1916 году были обусловлены тем, что была выявлена крупная коррупция во влиятельнейшем Земгоре и военно-промышленных комитетах (руководимых Гучковым), которые (Земгор и ВПК) уже в 1915 году занимались не только своими прямыми делами всесторонней помощи и снабжения армии, но и превратились в отлаженную и отлично мобилизованную оппозиционную политическую организацию.

Конечно, в низших и отчасти в средних слоях бюрократии, промышленников и политиков (причем в основном как раз оппозиционных самодержавию) коррупция после двух лет Первой мировой войны была велика. Незадолго до революции журнал «Русский мір» поместил большую статью, посвященную разбору этого явления в России :

Нескончаемою вереницею тянутся сенаторские ревизии за ревизиями, идут газетные разоблачения за разоблачениями. И всюду встает одна и та же, лишь в деталях разнящаяся картина. Воистину, «от хладных финских скал до пламенной Колхиды» сенаторские ревизии и газетные разоблачения открывают обширные гнезда крупных, тучных, насосавшихся денег взяточников, а около них кружатся вереницы взяточников более мелких, более скромных, более тощих. Около каждого казенного сундука, на который упадет испытующий взор ревизора, оказывается жадная толпа взяткодавцев и взяткополучателей, и крышка этого сундука гостеприимно раскрывается перед людьми, сумевшими в соответствующий момент дать соответствующему человеку соответствующую взятку. Сейчас за взяточничество принялись очень основательно…

И даже близость к вершинам власти, и прошлые заслуги, и работа на немалых должностях в тайной полиции — все это до 1917 года не давало гарантию от расследования, суда и тюрьмы. В конце 1916 — начале 1917 года газеты широко освещали крупный коррупционный скандал: так называемое дело Манасевича-Мануйлова, дружившего с Распутиным [107, Книга 2, гл. 22, с. 121–123]. В 1915 году И. Ф. Манасевич-Мануйлов был личным информатором товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого, осведомителем следственной комиссии генерала Н. С. Батюшина и одним из близких к Распутину людей. В конце того же года был причислен к Министерству внутренних дел, а после назначения в январе 1916 года Б. В. Штюрмера Председателем Совета министров откомандирован в его распоряжение. Карьера его дала трещину после отставки Штюрмера (который планировал назначить Манасевича-Мануйлова заведующим Заграничной агентурой Департамента полиции). Но вместо Парижа осенью 1916 года Иван Федорович попал в тюрьму. Петроградским окружным судом 13–18 февраля 1917 года по обвинению в шантаже товарища директора Московского соединенного банка И. Хвостова Манасевич был признан виновным в мошенничестве и приговорен к лишению всех особых прав и преимуществ и к заключению на полтора года, — но уже 27 февраля 1917 года был в числе прочих заключенных освобожден «революционерами Февраля» из Литовского замка .

Единственным случаем, когда попавший под следствие коррупционер был защищен из личных (по одной из версий) интересов Царской семьи (Александры Феодоровны) было дело банкира Д. Л. Рубинштейна : он занимался финансовыми махинациями, пытаясь использовать свою близость к Г. Е. Распутину. Знакомство их длилось всего несколько месяцев, и в феврале или в марте 1916 года Распутин запретил принимать Рубинштейна, после чего (10 июля 1916 года) последний был арестован по подозрению в пособничестве неприятелю и выслан в Псков. Его деятельность стала предметом расследования специально созданной для этого комиссии генерала Н. С. Батюшина. Рубинштейну инкриминировались: продажа русских процентных ценных бумаг, находившихся в Германии, через нейтральные страны во Францию; продажа акций общества «Якорь» германским предпринимателям; взимание высоких комиссионных за сделки по русским заказам, выполнявшимся за границей, и прочее — неизвестно, что из этих обвинений было доказано следствием. По утверждению генерал-лейтенанта П. Г. Курлова, Рубинштейн вообще просидел пять месяцев в тюрьме «без всяких оснований» [57]Там же.
. В сентябре 1916 года Александра Федоровна настаивала на ссылке Рубинштейна в Сибирь; и только позднее Императрица ходатайствовала перед супругом о смягчении участи Рубинштейна — ввиду его тяжелой болезни [84, с. 619]. По настоянию Александры Федоровны он был освобожден 6 декабря 1916 года. По одной из версий, ее заступничество объяснялось тем, что через Рубинштейна она тайно передавала в Германию деньги своим обнищавшим немецким родственникам [103, с. 395–396], которые были лишены Вильгельмом II с начала войны всех источников дохода. Версия передачи Императорицей денег немецким родственникам осталась недоказанной ни Чрезвычайной следственной комиссией Временного правительства, ни впоследствии большевиками [65]По данным виртуального музея «История коммунальных квартир»: http://old.kommunalka.spb.ru.
. По некоторым сведениям, после Октябрьской революции Рубинштейн перебрался в Стокгольм и стал финансовым агентом большевиков. В 1922 году Рубинштейн проходил в делах немецкой полиции, которая зарегистрировала его контакты с большевистской делегацией в Германии. Причем его имя проходило рядом с именем бывшего заводчика А. И. Путилова и большевика Л. Б. Красина [83]Цит. по “The World War I Document Archive”: http://wwi.lib.byu.edu/index.php/ The_Willy-Nicky_Telegrams.
.

Многочисленные обвинения в коррупции членов царского правительства в дальнейшем не нашли никакого документального подтверждения, хотя Временное правительство приложило немало усилий для поиска доказательств, и именно этим занималась Чрезвычайная следственная комиссия (ЧСК) Временного правительства. К лету 1917 года члены комиссии констатировали, что не находят в действиях подследственных никакого состава преступления, а когда председатель комиссии (Муравьев) пытался их заставить изменить свое мнение, некоторые из них — в частности Руднев — подали в отставку. Летом 1917 года Керенский был вынужден признать, что «в действиях Николая II и его супруги не нашлось состава преступления». То же самое Керенский подтвердил английскому послу Бьюкенену. Не смогла ЧСК предъявить обвинений в коррупции и бывшим царским министрам, главноуправляющим и прочим высшим должностным лицам как гражданского, так и военного и морского ведомств [51, 65].

* * *

Итоговые данные по росту главного рассадника коррупции, чиновничества в Российской империи таковы: на 1 тысячу жителей страны чиновников было: в конце XVII века — 0,39; XVIII — 0,57; в 1857 году — 2; в 1880 — 1,4; в 1897 — 1,24; в 1913 — 1,63 .

В СССР чиновников стало больше по сравнению с дореволюционными временами во много раз, с самого начала образования СССР: на 1 тыс. жителей в 1922 году их было 5,2 (для сравнения — в 1913. — 1,63); в 1928 — 6,9; в 1940 — 9,5; в 1950 — 10,2; в 1985 — 8,7 .

Коррупция в царской России и сталинском СССР

В последние годы, когда коррупция в России стала системной, когда объем «откатов» и взяток сравним с бюджетом страны (!), и в коррупционном рейтинге из 180 стран Россия скатилась почти на самое дно (где-то около 140-го места), нередко можно услышать, что в России так было всегда: мол, корни коррупции и взяток идут из царской России, и только при Сталине она была почти изжита. На самом деле это лукавые мифы, выгодные нынешним властям. О коррупции, пронизавшей всю сталинскую судебную систему по уголовным делам, и о трех закрытых судебных процессах 1948–1949 гг. дважды писал журнал «Коммерсантъ-Власть» . Ниже привожу выдержки из этих статей.

Один из мифов сталинизма — миф о честных судах. На самом деле взятки и коррупция в милиции, в судах и даже в ЧК были с самого начала советской власти по всей системе, снизу доверху.

Итак, что можно сказать о 1920-х годах…

Коррупция, о борьбе с которой так много говорили большевики, никуда не делась. Буквально в первые же дни после создания чрезвычайной комиссии Дзержинского выяснилось, что два ее следователя брали взятки за прекращение дел и освобождение арестованных. Что после этого можно было говорить об обычных, не облеченных высоким политическим доверием милиционерах, следователях и членах трибуналов? Например, в Петрограде член следственной комиссии ревтрибунала Алексеевский практически открыто вымогал взятки. <…>

Как водится, больше всего жалоб было на милицию, сотрудники которой вымогали взятки, продукты, самогон, «крышевали» подпольные притоны и бордели, а то и просто грабили мелких торговцев и зажиточных крестьян. Благо конфискации производились так часто, что вряд ли кто-нибудь мог отличить государственную выемку ценностей от частной. Не отставали от милиционеров и трибунальские следователи с чекистами, среди которых наблюдались массовые злоупотребления с арестами и освобождениями задержанных на протяжении всей Гражданской войны. На общем фоне судьи смотрелись едва ли не ангелами. Но истина заключалась в том, что самые денежные клиенты до трибуналов просто не добирались. Их обирали еще во время задержания и следствия.

Вся эта вакханалия, казалось бы, должна была прекратиться с окончанием Гражданской войны. Но военно-революционное время сменилось разрухой, во время которой милиционерам в глубинке перестали выдавать пайки и выплачивать зарплату. Не в лучшем положении оказались чекисты, следователи и судьи. И тут вдруг оказалось, что у судей есть огромное преимущество перед другими представителями правоохранительно-карательного сообщества. Они могли налагать штрафы за действительную или мнимую вину. А многие торговцы и самогонщики готовы были кормить и поить судей, чтобы избежать разного рода неприятностей. Причем картина не изменилась даже после введения НЭПа и появления в стране относительной финансовой стабильности.

<…> Никакие меры наказания не помогали. Судьи продолжали пить и брать подношения.

А что же было при Сталине?

Во время войны поток писем о судейских и прокурорских злоупотреблениях не уменьшился. Однако по большей части, если проступок не вызывал у населения сильного озлобления, опытному судье давали выговор и новую должность, поскольку более или менее квалифицированные судьи были на вес золота. Ведь в те годы отнюдь не редкостью были председатели судов, имевшие за плечами лишь неполное среднее образование и краткосрочные судейские курсы. Те же, кого все-таки увольняли из суда и прокуратуры, в скором времени приходили в адвокатуру. Так что люди, умевшие давать и брать при решении правовых вопросов, стали задавать тон в советской судебной системе. И вскоре после окончания войны поток жалоб настолько увеличился, что в ЦК решили приструнить зарвавшихся юристов. Начали с главного канала передачи взяток от подсудимых к судьям — адвокатов.

«В Московский городской коллегии адвокатов, — говорилось в докладе о проведенной в 1946 году проверке заявлений граждан, — выявлены факты вымогательства взяток со стороны ряда адвокатов, грубого попирательства ими права обвиняемых на защиту в суде и использования этих прав в корыстных целях. <…>»

Но наказание нескольких взяточников-адвокатов не произвело на юридическую общественность почти никакого впечатления. Ведь те, кто брал взятки в 1920–1930-х гг., уже заняли в судебной системе руководящие посты и, видимо, считали, что по-другому она функционировать уже не может.

Никого не напугали и аресты некоторых зарвавшихся взяточников из прокуратуры.

А вот еще показательный пример:

«Предоставляли квартиры для встреч с преступным элементом и пьянок»

К 1948 году стало очевидным, что без громких расправ обойтись уже не удастся. Так что теперь в места, откуда приходило особенно много жалоб на судей, стали отправлять сотрудников Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б). После проверки Верховного суда Башкирии они докладывали:

«В Комиссию партийного контроля прислала заявление Абдулина Газета Валеевна, в котором сообщала, что зам. председателя Верховного суда Башкирской АССР Амирханов берет с преступников взятки и за это освобождает их из-под ареста и оправдывает по суду. Областной комитет ВКП(б) знает об этом, но мер никаких не принимает.<…>»

<…> По этим сигналам обком ВКП(б) создал комиссию, которая в течение мая и июня месяцев 1948 года провела тщательную проверку работы Верховного суда Башкирии. В процессе работы комиссией было установлено, что ряд работников Верховного суда Башкирии, а именно: члены Верховного суда Сайфутдинов, Каримов, Гильманов и зам. председателя Верховного суда Амирханов злоупотребляли служебным положением, брали взятки и за это освобождали от наказания уголовных преступников, вместе пьянствовали с осужденными и привлеченными к уголовной ответственности. В эту преступную деятельность были втянуты и технические работники Верховного суда, которые предоставляли свои квартиры для встреч этих работников с преступным элементом и пьянок.

Председатель Верховного суда Башкирии Хананов и министр юстиции Авзянов, имея сигналы о фактах аморальных явлений и злоупотреблениях среди работников Верховного суда, относились к этому либерально и глушили эти сигналы.

…Аналогичные проверки в других регионах показали, что подобную чистку можно устроить в любом областном или республиканском суде. А также в Верховном суде Союза. Проверка, проведенная там, показала абсолютно аналогичную картину.

<…>

Проверкой вскрыты позорные факты злоупотреблений служебным положением некоторыми членами Верховного суда СССР и работниками его аппарата, которые за взятки снижали меры наказания и освобождали преступников. Состав консультантов засорен лицами, не внушающими политического доверия, в аппарате имеет место семейственность.

<…> Члены Верховного суда СССР тт. Каравайков, Орлов и Добровольский допустили политические ошибки при рассмотрении дел об измене Родине и других контрреволюционных преступлениях. Ряд членов Верховного суда — тт. Гусев, Машков, Юргенев — не справляются со своими обязанностями».

В итоге все перечисленные судьи вместе с председателем Верховного суда СССР Иваном Голяковым были освобождены от постов. Но и это лишь на время уменьшило масштабы судейско-прокурорской коррупции. А вскоре все вернулось на круги своя. Различия в общесоюзной картине мздоимства были лишь в том, что в Средней Азии и на Кавказе брали помногу и наличными. А в европейской части страны — поскромнее, предпочитая товары и услуги. Главный рецепт эффективной борьбы с судейским взяточничеством предлагался потом еще не раз и практически не отличался от того, о котором писал в 1928 году судья Кефалиди, — снять с работы всех руководителей суда, имеющих коррупционный опыт. Но это так никогда и не было сделано.

Почему это не было сделано при Сталине? Ответ прост: многомудрому вождю было выгодно иметь компромат и держать на крючке не только своих партайгеноссе, но и прокуроров, и судей, и всех прочих власть имущих в СССР.

А вот данные, касающиеся коррупции в 1948 году:

Из доклада прокурора СССР Григория Сафонова руководству страны следовало, что вся советская судебная система снизу доверху поражена коррупцией:

«Докладываю, что за последнее время Прокуратурой СССР вскрыты многочисленные факты взяточничества, злоупотреблений, сращивания с преступными элементами и вынесения неправосудных приговоров и решений в судебных органах Москвы, Киева, Краснодара и Уфы. Расследованием установлено, что эти преступления совершались в различных звеньях судебной системы, а именно в народных судах, Московском городском суде, Киевском областном суде, Краснодарском краевом суде, Верховном суде РСФСР и, наконец, в Верховном суде СССР. <.. > Хотя следствие по этим делам еще далеко не закончено, однако только по Москве арестовано 111 человек, в том числе: судебных работников — 28, адвокатов — 8, юрисконсультов — 5 и прочих — 70».

Описание судейской коррупции Сафонов начал с Мосгорсуда:

«По этому делу арестована группа бывших членов Мосгорсуда, а именно: Гуторкина, Обухов, Праушкина и Чурсина, которая в течение последних двух лет являлась членом Верховного суда СССР, а также народные судьи Короткая, Бурмистрова и Александрова. Кроме того, арестован бывший председатель Московского городского суда Васнев. Как установлено следствием, все эти лица систематически, на протяжении нескольких лет, получали взятки по судебным делам, а также совершали всякого рода злоупотребления, причем были связаны между собой в своей преступной деятельности».

Ничем не лучше, судя по докладу Сафонова, выглядела картина в Верховном суде РСФСР:

В Верховном суде РСФСР также вскрыты факты взяточничества и других злоупотреблений. Следствием установлено, что этим преступлениям способствовала нездоровая обстановка семейственности, существовавшая в аппарате Верхсуда. Арестованный за систематическое взяточничество бывший старший консультант Верхсуда РСФСР Попов К. Т, объясняя обстановку, способствовавшую совершению им преступлений, показал:

«Моим преступлениям способствовала обстановка работы Верхсуда РСФСР, я бы сказал, семейственная обстановка. Никто из руководящих работников Верхсуда не останавливал сотрудников, которые приходили к ним с разными просьбами по судебным делам за родственников, за знакомых и т. д. Если бы не существовало такой обстановки, то, конечно, никто бы не решился делать подобные дела».

Победили ли с помощью трех закрытых процессов 1948–1949 гг. коррупцию? Конечно, нет. Ведь, к примеру, по делу Верховного суда СССР прокурор писал о двух судьях. А в решении Политбюро «О положении дел в Верховном суде СССР» говорилось, что только за 1947 год было незаконно истребовано и пересмотрено 2925 дел. Вряд ли два человека могли справиться с таким потоком.

Но главное не это. Если судье «рекомендуют» сверху преступить закон, исходя из государственно-политических интересов, стоит ли удивляться, когда он преступит его, исходя из личных? Ну а вождь (или авторитарный правитель) в этой ситуации проводит «избирательное правосудие» и держит всех чиновников «на крючке».

Итак, из доклада прокурора СССР Г. Сафонова 1948 года руководству страны следовало, что вся судебная система сверху донизу поражена коррупцией. Честность сталинских судей — это миф.

* * *

Однако согласно еще одному расхожему мифу, Сталину не удалось победить коррупцию в судах, поскольку костяк советских судебных органов в начале 1920-х гг. формировался из прежних — царских — судейских чиновников. Мол, это они изначально развратили советские суды. Конечно, по политическим делам взяточничества в СССР не было, а вот уголовные дела бывшие царские чиновники «оседлали для кормления». Давайте разберемся.

Во-первых, в конце 1920-х — начале 1930-х гг. параллельно с массовой «чисткой» армии от бывших царских офицеров произошла массовая «чистка» и судебных органов, и в них пришли «выдвиженцы» победившего класса. В основном совершенно безграмотные в юстиции, что, в конечном счете, способствовало коррупции. Конечно, некоторые из этих людей были идейными фанатиками или романтиками, но среди них немало было и циничных карьеристов. А кроме того, совдеповская система (в том числе судебная) быстро обламывала как идейных, так и романтичных. Вспомним хотя бы главное произведение идейного романтика (а пожалуй, и фанатика) 1930-х гг. Павла Когана — стихотворение «Монолог». Честный, чуткий и умный поэт Павел Коган в 1936 году писал про большевиков и комсомольцев, лучших и честных, про таких каким был он сам:

Павел Коган принял сталинизм и никогда не писал и не говорил ничего против Сталина, но вот бывшим идейным романтикам и фанатикам он дал такую оценку — именно потому, что понимал, как сталинская система их перемалывает.

Ну а к концу 1930-х гг., когда в советские суды стали приходить выпускники с юридической подготовкой, малограмотные выдвиженцы 1920-х — начала 1930-х гг., даже и идейные, многие уже стали — «ренегатами и подлецами» и занимали руководящие посты в системе, и определяли в ней высокий уровень взяточничества и коррупции. Хуже всего, что сталинская система перемалывала делающих карьеру, шел «отрицательный отбор» во всех сферах.

Во-вторых, давайте зададимся вопросом: кто из бывших царских чиновников после Октября 1917 года и в начале 1920-х пошел в совдеповские учреждения и суды? Вспомним о чиновничьем саботаже, с которым столкнулись большевики сразу после октябрьского переворота. Да, при НЭПе в советские учреждения и суды могли пойти некоторые «бывшие» — из тех, кто не был зачислен в «лишенцы» и поражен в правах. Вероятно, мы не ошибемся, если предположим, что практически все бывшие царские чиновники среднего и высшего звена (в том числе по ведомству юстиции) к началу НЭПа или эмигрировали, или оказались «лишенцами». А между тем особенностью царского чиновничества было то, что наименее коррумпированными являлись как раз высшие чины. Коррупция в царской России была в основном в низших звеньях, среди низших чинов. Именно это низовое чиновничество и могло, не попав в «лишенцы», пойти в совдеповские учреждения в период НЭПа, который к тому же сам по себе уже развращал чиновников — как «бывших», так и «выдвиженцев». Таким образом, изначально костяк ранней совдепской номенклатуры (в том числе по юстиции) составили худшие, наиболее развращенные коррупцией «бывшие».

 

Расследование Временного правительства

Конечно, никто не спорит, что взяточничество и коррупция были распространены среди чиновничества нижних классов Табеля о рангах и в XIX веке, и в правление Николая II — хотя серьезная, планомерная и системная борьба со взяточничеством велась примерно с 1865 года и усилилась после 1903 года. Велась она и во время Первой мировой войны, о чем мы уже упоминали.

Брали ли взятки высшие царские чиновники? Присутствовала ли коррупция в правительстве Николая II?

Как мы отмечали выше, многочисленные обвинения в коррупции членов царского правительства в дальнейшем не нашли никакого документального подтверждения, хотя Временное правительство приложило немало усилий для поиска доказательств. Именно этим, в частности, занималась и Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства. Представления о коррупции в царском правительстве оказались мифом.

Расскажем теперь немного подробнее о Чрезвычайной следственной комиссии (ЧСК, или ВЧСК), утвержденной Временным правительством (с участием членов Петросовета, самых ярых врагов Царской семьи и царских властей). Главная цель ЧСК, для достижения которой она собственно и учреждалась — это «расследование противозаконных по должности действий Царя, Царицы, а также бывших министров, главноуправляющих и прочих высших должностных лиц как гражданского, так и военного и морского ведомств».

По завершении своей работы, как это определялось Положением о ЧСК от 17 марта 1917 года, она должна была представить акты окончательного расследования со своим письменным заключением о дальнейшем направлении дела генерал-прокурору для доклада Временному правительству. Хотя ЧСК не успела составить заключение (вследствие большевистского Октябрьского переворота), результаты ее работы известны.

Разоблачительной позиции твердо придерживались глава комиссии Н. К. Муравьев и все ее члены из Петросовета. Несмотря на все старания, деятельность ЧСК в обвинительной части полностью провалилась. Причин здесь было несколько: во-первых, полная невиновность Государя и Государыни и всех арестованных лиц, а во-вторых, как ни странно, деятельность членов самой комиссии.

Даже среди членов ВЧСК из Петросовета были люди, не только согласившиеся с выводами о невиновности Николая и Александры, но и — под впечатлением от изучения множества документов — изменившие свое прежде негативное мнение о Царской семье. Так, один из следователей ВЧСК писал:

Не скрою, что, входя в состав следственной комиссии, я сам находился под влиянием слухов, захвативших всех, и был предубежден против личности Государя. Утверждаю, однако, что не я один, на основании изучения материалов, пришел к совершенно противоположным выводам. Так, еврей, социалист-революционер, которому было поручено Муравьевым обследование деятельности Царя, после нескольких недель работы с недоумением и тревогой в голосе сказал мне: «Что мне делать, я начинаю любить Царя» [51, с. 354].

Дело в том, что в 1917 году русское общество в целом еще оставалось дореволюционным и не могло быть переделано в один день. А до Октября общество строилось на строгом соблюдении норм права и действующего законодательства. Люди в большинстве своем дорожили репутацией, гордились своей профессией. Такие личности, как Муравьев, были отщепенцами даже среди адвокатуры, не говоря уже о прокуратуре и судах. Несмотря на то, что Керенский формировал свою комиссию из личностей, подобных ее председателю, все же не все в ней оказались таковыми. Среди последних, безусловно, порядочным человеком был, например, товарищ прокурора В. М. Руднев (но, конечно, не он один). Эти порядочные профессионалы своей принципиальностью способствовали тому, что планы Керенского и Муравьева были сорваны. Они констатировали, что не находят в действиях подследственных никакого состава преступления, а когда Муравьев пытался их заставить изменить свое мнение, некоторые из них — в частности Руднев — подали в отставку. Тем не менее летом 1917 года Керенский был вынужден признать, что в действиях «Николая II и его супруги не нашлось состава преступления». То же самое Керенский подтвердил английскому послу Бьюкенену. Не смогла ЧСК предъявить обвинений в коррупции и бывшим царским министрам, главноуправляющим и прочим высшим должностным лицам как гражданского, так и военного и морского ведомств.

Современные исследователи А. Г. Звягинцев и Ю. Г. Орлов, изучив и описав биографии всех генерал-прокуроров Российской империи в период от создания этой должности до февраля 1917 года, нашли только одного человека на этом посту, подверженного коррупции. Один корыстолюбивый чиновник во главе ведомства, отвечающего за законность империи, за триста лет [45]Материалы этого и еще нескольких разделов данной книги почти дословно были перенесены мной (до ее публикации) в соответствующие статьи Википедии — сообщаю об этом во избежание недоразумений и обвинений в плагиате. Для справки: авторство текстов статьи в Википедии можно посмотреть в разделе «История правок» статьи; автор этой книги зарегистрирован в Википедии под собственным именем (Борис Романов).
!

Повторю еще раз: конечно, никто не спорит, что взяточничество и коррупция были распространены среди чиновничества и в XIX веке, и в правление Николая II, но примерно после 1861 года и до 1917 года это было в основном низовое взяточничество, в среде мелкого и отчасти среднего чиновничества, низших полицейских чинов и армейских интендантов — в то время как в СССР с самого начала и до конца коррупция пронизывала общество уже снизу доверху, а к концу существования государства отчасти приобрела системный характер — хотя по объему взяток, конечно, это время несравнимо с нынешним, с положением в Российской Федерации ныне.

 

Семь последних мирных лет царствования Николая II (1907–1914) — это подлинное «русское чудо»… Уже в 1909–1911 гг. составлялись интереснейшие планы экономических реформ и финансовой политики, что должно было привести к гегемонии России на мировом рынке. Увы, этого так и не произошло…

Прежде чем рассказать, почему этого не случилось, остановимся подробнее на том, как жили русские рабочие в последнее десятилетие правления Николая II.

 

Жизнь рабочих

Об уровне жизни рабочих можно судить не только по известной статистике [97]Из беседы с И. И. Родзинским в Радиокомитете о расстреле Царской семьи. Москва, 13 мая 1964. Источник: Российский Центр хранения и изучения документов новейшей истории. Ф. 588. Оп. 3. Д. 14. Л. 23–25, 31–35, 41, 45.
, включающей данные фабричных комиссий царской России, но и по данным анкетирования многих тысяч рабочих, которое проводилось в 1913–1914 гг. обществами экономистов на сотнях предприятий.

Одно подобное анкетирование, скажем, проводилось Обществом экономистов при Киевском коммерческом институте, директором которого был известный в те годы экономист профессор Митрофан Викторович Довнар-Запольский (1867–1934). Результаты были опубликованы в «Известиях» этого института и затем отдельной брошюрой. Довнар-Запольский считал, что невозможно объективно представлять экономическую ситуацию без досконального изучения реальной жизни. Анкета Общества экономистов и результаты анкетирования стали заметным эпизодом на Всероссийской выставке 1913 года, а ее материалы и выводы сразу стали применяться на институтских занятиях, их тщательно изучали будущие экономисты. В исследовании опрашивались 5630 работников на 502 предприятиях ремесленной промышленности Киева в 1913 году. Подобные анкетирования рабочих разных сфер производства проводились в то время и в других городах.

Эти социологические (и вполне репрезентативные по нынешним критериям) исследования давали более полную и объективную картину, чем статистика царских (государственных) фабричных комиссий. И как это ни удивительно, показывали более высокий уровень жизни. Это можно понять, если учесть, что фабричные комиссии ежегодно инспектировали не все, а наиболее проблемные заводы и фабрики, где было больше жалоб от рабочих, а анкетирования проводились как на проблемных, так и на благополучных предприятиях (по репрезентативным выборкам).

Анализ этих данных приводит к следующим выводам:

1. Около 30 % от общего числа рабочих составляли высококвалифицированные добросовестные работники со стажем — их годовой доход был более шестисот рублей (примерно столько же получал за год младший офицер в российской армии, а русское офицерство было элитой страны). Они жили весьма благополучно и не испытывали практически никаких проблем. Это те, кого иногда называли «рабочая аристократия». Интересно, что их было далеко не так мало, как мы себе представляли, почти треть от общего числа.

2. 17 % рабочих получали минимальный доход, 100–120 рублей в год. К ним относились подростки, только начинающие свой жизненный путь, часть наиболее молодых и не самых опытных работниц текстильной промышленности (и конфетных или кондитерских фабрик), а также асоциальная часть рабочих — бессемейные одиночки-неудачники (или имеющие проблемы со здоровьем, которое не позволяло им работать в полную силу), или пропойцы, которые действительно жили на «дне»: снимали угол, иногда у самого работодателя, или в складчину с такими же неудачниками. Однако из анкетирования следует, что и беднейшим рабочим зарплаты хватало на все первоочередные нужды (питание, одежда и прочее). При этом ежемесячно у них оставались на руках свободные деньги (не менее 5 % от зарплаты) — вероятно, они их просто пропивали. При этом даже если человек пил как сапожник (и действительно, согласно анкетам, именно сапожники пили тогда больше всех), он не мог пропить более 9 % этой низкой зарплаты.

3. Около 53 % рабочих не входили ни в число «рабочей аристократии» (30 %), ни в 17 % беднейших. Каков же усредненный портрет такого рабочего? Он таков:

Это глава семьи, работающий в семье один (60–70 % в этой категории) и обеспечивающий семью. При этом на питание семьи (а семьи были большими) в среднем тратилось менее половины заработка (до 49 %). В Европе и США в то время на питание тратили на 20–30 % больше (!). Да, русский рабочий потреблял гораздо меньше мяса, но это, пожалуй, единственный крупный минус, который относится к питанию. Впрочем, для приехавших в город из деревни вряд ли это было сложно, поскольку в русской деревне потребление говяжьего мяса («убоины») традиционно было низким. Кстати, не из-за голодухи, а по причине особенностей деревенского труда в нашем климате.

От 20 до 40 % рабочих (в основном семейных) снимали (арендовали) отдельные квартиры, а остальные — комнаты в коммунальном жилье. Средняя оплата за аренду жилья составляла 19 % от семейного бюджета. Немало рабочих имели недвижимую собственность: небольшие земельные наделы или личные одноэтажные домики. В Московской губернии — 31 % рабочих, на Урале — 32 %, на Украине — 20 %. 40 % горнорабочих Урала имели собственные земельные участки. В особенно хорошем положении находились уральские рабочие, особенно правительственных заводов — Ижевского и Воткинского. Напомню, что в Гражданскую войну рабочие этих заводов выступили против большевиков с оружием в руках и воевали затем в армии Колчака.

Оставили личные воспоминания о жизни рабочих до 1917 года и известные советские деятели.

По воспоминаниям советского премьера Алексея Николаевича Косыгина (он родился в 1904 году), его отец был квалифицированным петербургским рабочим. Семья из шести человек (четверо детей) жила в трехкомнатной отдельной квартире, работал только отец — и без проблем содержал семью.

Никита Сергеевич Хрущев во время визита в США, на ленче в его честь, устроенном 19 сентября 1959 года киностудией «XX век-Фокс», вспоминал:

Я женился в 1914 году, двадцати лет от роду. Поскольку у меня была хорошая профессия — слесарь — я смог сразу же снять квартиру. В ней были гостиная, кухня, спальня, столовая. Прошли годы после революции и мне больно думать, что я, рабочий, жил при капитализме гораздо лучше, чем живут рабочие при советской власти. Вот мы свергли монархию, буржуазию, мы завоевали нашу свободу, а люди живут хуже, чем прежде. Как слесарь в Донбассе до революции я зарабатывал 40–45 рублей в месяц. Черный хлеб стоил 2 копейки фунт (410 граммов), а белый — 5 копеек. Сало шло по 22 копейки за фунт, яйцо — копейка за штуку. Хорошие сапоги стоили 6, от силы 7 рублей. А после революции заработки понизились, и даже очень, цены же — сильно поднялись…

Он говорил это в 1959 году!

Замечу, что первоисточник этой цитаты мне найти не удалось (вероятно, это было опубликовано в одной из американских газет в дни визита Хрущева в США), но немного ниже приведу сходное высказывание из его опубликованной в 1997 году книги «Воспоминания» [117]Цит. по: Фомин С. В. Затянувшаяся «агония» // Русский вестник. № 25, 19 декабря 2003.
.

Но, может быть, молодой Никита Хрущев принадлежал к высококвалифицированной рабочей аристократии, и его уровень жизни резко отличался от большинства рабочих?

Отнюдь: к 1917 году Хрущеву было только двадцать два года, и получить такую квалификацию он просто не успел.

В 1909 году рабочие, требуя прибавить зарплату, говорили «только плохой слесарь получает 50 рублей в месяц — а хороший слесарь получает 80–90 рублей». Хрущев получал 40–45 рублей. Следовательно, он получал не как хороший, а как «плохой слесарь» — вернее начинающий, молодой.

Этими разъяснениями о «плохом и хорошем слесаре» предваряется еще одно, более лукавое высказывание Никиты Сергеевича. Более лукавое, т. к. будучи на пенсии в СССР он не мог писать все прямо. В книге «Воспоминания» Хрущев писал:

…иной раз брали грех на душу и говорили, что в старое время, дескать, жилось хуже. Грех потому, что хотя и не все, но высококвалифицированные рабочие в том районе Донбасса, где я трудился, до революции жили лучше, даже значительно лучше. Например, в 1913 году я лично был обеспечен материально лучше, чем в 1932 году, когда работал вторым секретарем Московского комитета партии. Могут сказать, что зато другие рабочие жили хуже. Наверное, хуже. Ведь не все жили одинаково… [117, с. 191, 247].

Продолжим анализ статистических данных 1913–1914 гг.

Расходы на одежду для одиноких рабочих составляли в среднем 15 %, для семейных — около 13 % (напомню, что семейные рабочие это, как правило, рабочие с высокой квалификацией и немалым стажем работы, и зарабатывали они заметно больше одиноких). Итак, 49 % на питание, 19 % на жилье, 13–15 % на одежду. Ежемесячно в среднестатистической рабочей семье оставалось около 17–19 % свободных денег. Эти деньги тратились как на развлечения (в то время в крупных городах открывалось немало народных домов, предшественников дворцов культуры в СССР, где выступали знаменитые артисты и работали различные общества), так и на религиозные нужды, а для некоторых категорий рабочих — на «товарищескую солидарность» (взносы в страховые кассы или в пользу зарождавшихся профсоюзов).

Важно отметить (это указано в анкетах самих рабочих), что расходы на здоровье и образование детей занимали в семейном бюджете весьма скромное место (из остававшихся свободных денег) — потому, что власти учитывали эти нужды и создали систему предельно дешевого начального образования и бесплатной медицины для бедных. В той же области очень продуктивно проявляли себя и благотворительные общества.

Вот некоторые сведения о положении рабочих Петербурга в начале 1910-х гг.

Средняя зарплата в промышленности составляла 450 рублей в год. В столице хорошей зарплатой для рабочего считалась сумма в 700 рублей в год. Для сравнения: в Германии средняя зарплата рабочего в пересчете на рубли составляла 707 рублей. Слесари-сборщики на крупных заводах получали по 850–900 рублей в год (70–75 рублей в месяц). Сотни путиловских рабочих зарабатывали по 1200 рублей. Наиболее высокой в мире была зарплата американского рабочего — 1300 рублей. Однако покупательная способность средних зарплат российских рабочих была такой, как у европейских рабочих, и лишь немного ниже, чем у американских [111, с. 122–123; 85, т. 1, с. 34–35], — с учетом более низких цен на продукты питания (а также и на другие товары первой необходимости и на аренду жилья).

Имелись у рабочих и различные льготы.

Так, осенью 1913 года городская дума Петербурга обсуждала петиции рабочих и служащих, сведенные в 18 пунктов «Об улучшении материального положения…». Были приняты следующие решения:

• все работники системы городских железных дорог получат пособия на обучение и содержание детей;

• ведомственная амбулаторная медпомощь работникам и членам их семей бесплатная; всем заболевшим бесплатно выдаются лекарства, имеющиеся в амбулатории, сложные рецепты в городских аптеках идут с 25 %-ной скидкой, а при предъявлении «особого удостоверения» бесплатно; больничный лист выдается ведомственным врачом сразу на весь срок лечения;

• полный оклад во время болезни (до 45 дней в году) выплачивается всем работникам по решению ведомственного медперсонала; амбулаторный прием проходил по месту работы 4 раза в неделю;

• ежегодный отпуск шел из расчета 2 недели за 1 год службы, но максимально 28 дней.

Стоит упомянуть, что очень приличные зарплаты получали учителя с первого года работы (не менее 900 рублей). Не говоря уже об инженерах и врачах. Начинающая учительница начальных классов каждый год могла путешествовать, например, по Германии вторым классом поезда — путевка на 24 дня стоила 66 рублей. В столице уже были турагенства, торговавшие сравнительно недорогими групповыми турами по Европе. Особенно популярны были поездки в Италию. При этом власти обеспечивали для таких групповых туров различные финансовые льготы [79]Подробнее см.: 1) Прохоров Б. Б. Здоровье россиян на 100 лет [91] на сайте http://vivovoco.rsl.ru; 2) Вишневский А. Велика малонаселенная держава. Россия-2013: высокая смертность, низкая рождаемость на сайте http://www.demoscope.ru или в журнале «Россия в глобальной политике». Том I, № 3, июль-сентябрь 2003, с. 54–72; 3) Суханова Л. П., Скляр М. С. Детская и перинатальная смертность в России: тенденции, структура, факторы риска в журнале «Социальные аспекты здоровья населения»: http://vestnik.mednet.ru/content/view/46/30/; 4) обсуждение в ЖЖ «Детская смертность в России и Европе: цифры»: http://uldorthecursed. livejoumal.com/6726.html.
.

Ну а каково было положение рабочих накануне Февральской революции 1917 года, на третьем году Первой мировой войны?

Царская Россия, январь-февраль 1917 года

Хотя цены во время Первой мировой войны в России, как и во всех воюющих странах, быстро росли (в России к концу 1916 года — по разным источникам в три-четыре раза по сравнению с довоенным временем) , в среднем несколько опережая рост доходов населения [101]Бастрыкин А. Процессуально-криминалистический анализ материалов, связанных с обнаружением и исследованием захоронения неизвестных лиц, обнаруженного в 1991 г. в окрестностях г. Екатеринбурга // Материалы Международной научной конференции «Царское дело и екатеринбургские останки». (Царское Село, апрель 1998.) СПб., 1998. С. 34–35.
, но известно также, что в начале 1917 года на оборонных заводах столицы (а также на всех металлообрабатывающих заводах страны) рост зарплат компенсировал военную инфляцию и обеспечивал нормальный бюджет семьи: «квалифицированный столичный рабочий на оборонном заводе получал редко меньше пяти рублей в день, чернорабочий — трех, в то время как фунт черного хлеба стоил 5 коп., говядины — 40 коп., сливочного масла — 50 коп., и все эти продукты были в продаже» [47, с. 371].

При этом в царской России во время Первой мировой войны не вводилась карточная система на продукты (кроме как на сахар). Известно, что 10 октября 1916 года в Особом совещании по продовольственному вопросу был выдвинут проект введения карточной системы, но он не был принят [77, глава 5, раздел 5.4.1]. Хотя к этому времени в некоторых городах уже существовали свои карточки, но продажа продуктов по ним осуществлялась в небольших размерах и была лишь дополнением к свободному рынку [50, с. 177, 203]. В то же время во всех других воюющих странах карточная система на продукты питания была гораздо более широкой и жесткой (особенно тяжелое положение с продуктами и предметами первой необходимости было в Германии) [122, глава 11, раздел 11.2]. Подробная хронология введения карточной системы распределения продуктов в России во время Первой мировой войны описана в 1923 году С. Г. Струмилиным (в то время заведующий отделом статистики Наркомтруда и ВЦПС и профессор МГУ):

В Москве начали распределять по карточкам сахар — с 16 августа 1916 года, но лишь с момента революции, с марта 1917 года начались выдачи хлеба по карточной системе. С июня 1917 года карточки распространились на крупы, в июле — на мясо, в августе — на коровье масло, в сентябре — для яиц, в октябре — на растительные масла, в ноябре и декабре 1917 года — на кондитерские изделия и на чай. Аналогичную картину наблюдаем мы в Петрограде и в других городах. До мая 1917 года твердые цены на все эти продукты были всего на 20 % ниже рыночных [112, с. 19–20].

Необходимо все же отметить, что данные по военной инфляции (по росту цен и зарплат в 1914–1917 гг.) в разных источниках сильно (в 1,5–2 раза!) разнятся. Сильно разнятся в разных источниках и данные по абсолютным величинам средних зарплат по России в целом или на отдельных заводах к февралю/марту 1917 года — от 112 руб. в месяц в среднем по России и 163,3 руб. в месяц в металлообрабатывающей промышленности до 160–400 рублей в месяц (в зависимости от разряда рабочих, например, на Обуховском заводе — однако точно известен прожиточный минимум, рассчитанный в феврале 1917 года на Обуховском заводе в Петрограде (оборонный завод Морского ведомства) [13]Эта цитата неоднократно приводилась в Сети в обсуждениях между православными и между историками. — Прим. ред.
:

В феврале 1917 года по распоряжению Морского ведомства среди рабочих было проведено анкетирование о минимальном бюджете рабочей семьи. Анализ этих анкет определил среднюю стоимость содержания семейства из трех человек в 169 руб. (в месяц), из которых 29 руб. шли на жилье, 42 руб. — на одежду и обувь, остальные 98 руб. — на питание. Жилье в рамках минимальных потребностей рабочего состояло из одной жилой комнаты и кухни, причем оплата за квартиру включала стоимость освещения и отопления. Одежда и обувь состояли из сапог — 20 руб. пара (из расчета по одной паре в год на человека), галош — 6 руб. (одна пара в год на человека), комплект носильного платья — 60 руб. (полтора комплекта в год), верхнее платье — 120 руб. за комплект (по одному на три года). Минимальный месячный бюджет на питание состоял из расходов на молоко — полторы бутыли в день по 35 коп. за бутылку; 2,1 кг сливочного масла по 6,5 руб. за килограмм; 2,1 кг других жиров по 3,2 руб. за килограмм; мясо или рыба (чередовались через день) — 100 г мяса (20 коп. на каждого члена семьи), 200 г рыбы (20 коп.); ежедневно на всех примерно 1 кг ржаного хлеба (17 коп.), около 600 г пшеничного хлеба (30 коп.), 820 г картофеля (20 коп.), около 60 г капусты кислой (30 коп.); около 600 г крупы разной (22 коп.); полтора яйца, около 3,7 кг сахара (2 рубля 70 коп.) [13, Книга 9, с. 58–59].

Большинство рабочих Обуховского завода жили гораздо выше прожиточного минимума. Заметим также, что нормы товаров первой необходимости для расчета «минимальной потребительской корзины» в январе-феврале 1917 года закладывались гораздо более высокие, чем в современной России. При этом на Обуховском заводе низшая месячная зарплата (последний разряд) была 160 руб., все остальные рабочие получали от 225 до 400 руб. в месяц. По тем же источникам, средние месячные зарплаты с начала войны по февраль 1917 года выросли: на Обуховском заводе более чем в 4 раза (месячная зарплата в середине 1914 года была около 71 руб.), т. е. полностью компенсировали рост цен. Однако в среднем по России зарплаты рабочих с начала войны выросли 2,5–3 раза (т. е. не полностью компенсировали рост цен).

Расскажем здесь еще немного об уровне жизни рабочих на Обуховском заводе, по данным «Архива истории труда в России» [13, Книга 9, с. 58–69].

Рабочий день с 1902 года был 9 часов, а по субботам и в предпраздничные дни — 6,5 часов. При этом нерабочих дней было в году более ста десяти (до Первой мировой). Пенсии и пособия по несчастным случаям на заводе ввели с 1906 года. Сверх всех страховых выплат оплачивалось лечение, если рабочий по каким-то причинам лечился не в госпиталях Морского ведомства (там для рабочих Обуховского завода лечение было бесплатным), а в других больницах, платных. В 1909 году при заводе был открыт роддом и приют для матерей с детьми (аналог яслей и детсадов). При заводе была школа на 500 детей. Далее, завод строил для рабочих жилье еще с XIX века, а в 1905 году, например, построил пять жилых домов (с отдельными квартирами) — правда, это жилье считалось служебным, и после увольнения с завода там можно было оставаться не более шести месяцев.

Кстати, на Обуховском заводе работал слесарь В. А. Шелгунов, на чьей квартире в 1894–1895 гг. собирался марксистский кружок рабочих Невской заставы, руководил которым молодой юрист В. И. Ульянов (Ленин). Семья Шелгунова жила в отдельной квартире в двухэтажном доме, построенном заводом в 1894 году для своих рабочих. Это был один из типовых домов завода, и в 1894 году там были только отдельные квартиры. Шелгунову в 1894 году было двадцать семь лет — так что завод обеспечивал жильем и молодых, малосемейных рабочих.

Известно также, что налоги, которые платили рабочие (и вообще люди наемного труда) в России при Николае II (вплоть до его отречения в марте 1917 года), были самыми низкими среди всех развитых стран, как по абсолютной величине, так и (в меньшей степени) в процентах от заработной платы: «Прямые налоги на 1 жителя в России составляли 3 руб. 11 коп., а косвенные — 5 руб. 98 коп. Во Франции они составляли соответственно (в пересчете) 12,25 и 10 рублей; В Германии — 12,97 и 9,64 рубля; в Англии — 26,75 и 15,86 рубля» [63; 79, с. 14; 90]. В царской России подоходного налога не было. В фискальном плане его с лихвой заменяли акцизы на водку, которые давали в 1913 году около 27 % доходов государственного бюджета (хотя потребление алкоголя в России и до сухого закона 1914 года было очень низким — по разным данным от 1 л (в пересчете на чистый спирт) до 3,4 л алкоголя в год — ниже чем в Европе). Но в 1914 году из-за начала мировой войны был введен сухой закон и этот источник пополнения казны иссяк. Закон о подоходном налоге разрабатывался в России около 50 лет (в других странах тоже очень долго, но был введен раньше) и был принят только в 1916 году с отсрочкой платежей до 1917 года, но в 1917 началась другая эпоха…

Социальное страхование рабочих в России [20, 56] после 1912 (и до 1917) года было не хуже, чем в Европе и США [18, 75].

Сравнение с Европой и США

Как мы упомянули ранее, сравнивая средние зарплаты российских рабочих до 1917 года со средними зарплатами европейских и американских рабочих, академик С. Г. Струмилин показал, что «заработки российских рабочих были одними из самых высоких в мире, занимая второе место после заработков американских рабочих. <…> Реальный уровень оплаты труда в промышленности России был достаточно высок и опережал уровень оплаты труда в Англии, Германии, Франции» [111]Момот В. Ю. Анна-Анастасия: http://proza.ru/2008/08/15/170.
. Теперь скажем об этом подробнее, по книге С. Г. Струмилина («Очерки экономической истории России»):

Средний годовой заработок в обрабатывающей промышленности США по цензу 1914 года достигал 573 долл. в год, 11,02 долл. в неделю, или 1, 84 долл. в день. В перерасчете на русскую валюту по паритету дневной заработок американского рабочего составлял 3 руб. 61 коп. золотом. В России, по массовым данным 1913 года, годовой заработок рабочих деньгами и натурой равнялся за 257,4 рабочих дня 300 руб., т. е. не превышал 1 руб. 16 коп. в день, не достигая, таким образом, и трети (32,2 %) американской нормы. Отсюда и делались обычно поспешные выводы о резком отставании уровня жизни рабочих России от американских стандартов. Но с учетом сравнительной дороговизны жизни в этих странах выводы получаются другие. При сравнении цен на важнейшие пищевые продукты в России и США оказывается, что в США продукты стоят в три раза дороже, чем в России. Опираясь на эти сравнения, можно сделать вывод, что уровень реальной оплаты труда в промышленности России следует оценить не ниже 85 % американского [111, с. 122–123]

Однако, добавляет Струмилин, это без учета более низкой квартирной платы, меньшей тяжести налогового обложения в России и без учета безработицы, гораздо меньшей в России.

О. А. Платонов в своей книге [85]См. Chapter I. How the government of Germany, with Austria, prepared for the war for world domination in Handbook of War Facts and Peace Problems by Arthur L. Frothingham (N.Y., National Security League, 1919): http://www.gwpda.org/.
дополняет это сравнение:

Известно также, что высокий уровень заработной платы русских рабочих сочетался с большим, чем в других странах, количеством выходных и праздничных дней. У промышленных рабочих число выходных и праздников составляло 100–110, а у крестьян достигало даже 140 дней в год. Перед самой революцией продолжительность рабочего года в России составляла в промышленности в среднем около 250-и, а в сельском хозяйстве — около 230 дней. Для сравнения скажем, что в Европе эти цифры были совсем иными — около 300 рабочих дней в год, а в Англии — даже 310 дней [85, с. 34–35].

Да, в феврале 1917 года рабочие Обуховского завода бастовали вместе с путиловцами — это при средней месячной заплате около 300 рублей (почти в три раза больше чем в среднем по России), и при сравнимом с самыми развитыми странами социальном страховании. Требовали пересмотра системы оплаты, повышения зарплаты еще на 25 %, восьмичасового рабочего дня, и, под влиянием агитаторов, выдвигали и политические лозунги — но заметим, что народы всех воюющих стран устали от войны, и с начала 1917 года и во всех других воюющих странах резко возросло число забастовок, как против тягот войны, так и против продолжения самой войны.

Известно публичное заявление Ленина в январе 1917 года в Швейцарии, что он не рассчитывает дожить до революции, но что ее увидит молодежь [60, т. 30, с. 328].

Сравнение уровня жизни рабочих в России в 1913 году и в СССР

Академик РАЕН В. П. Полеванов, исследуя покупательную способность средних зарплат трудящихся в царской России (в 1913 году) и в СССР, пришел к выводу, что уровень 1913 года после провала в Гражданскую войну достиг максимума в конце НЭПа (в 1927 году), но затем неуклонно снижался, и в 1940 году покупательная способность средней зарплаты в СССР была уже в 1,5 раза ниже, чем в 1913, достигнув в 1947 году абсолютного минимума (в 2,5 раза ниже, чем в 1913). Уровень 1913 года был вновь достигнут только в 1950-е гг. [87, с. 102–103]. Сравнивая калорийность питания рабочего до 1917 года и в СССР, американская исследовательница Элизабет Брейнер пришла к выводу, что уровень питания в калориях до революции 1917 года был вновь достигнут в СССР только в конце 50-х — начале 60-х гг . Тогда же (к концу 1950-х гг., при Н. С. Хрущеве), был проведен и пенсионный закон (сталинские пенсии для большинства людей были нищенскими) и началось массовое жилищное строительство — а до начала 1960-х гг. и жилищные условия советских рабочих были гораздо хуже, чем рабочих в царской России до 1917 года .

История и современность

Если сравнить нормы минимального потребления рабочего царского казенного завода начала 1917 года, о которых написано выше, с нормами правительства РФ 2010 года, то мы увидим, что по многим позициям (как по продуктам, так и по одежде) нормы 2010 года значительно (некоторые более чем в два раза) меньше, чем в январе 1917 года, на третьем году тяжелой Первой мировой войны! При этом пересчет стоимости минимальной корзины 1917 года на современные цены показывает, что ее стоимость примерно в полтора раза больше, чем стоимость минимальной корзины для работающего в 2010 году — т. е. расчетная потребительская корзина рабочего в январе-феврале 1917 года (на третьем году тяжелой войны!) была примерно в два раза «весомее» и стоила в полтора раза больше, чем в РФ в 2010 году!

С другой стороны, следует пояснить, чем нормальная современная европейская потребительская корзина отличается от современной российской. В РФ в основу расчета положен фактически уровень физиологического выживания, а в развитых странах — минимальный уровень жизни.

Скажем только, что если в российскую потребительскую корзину для бедных входит теперь (в 2000-х годах) 29 наименований продуктов и товаров, то в аналогичную французскую — более 500, в германскую — более 700 продуктов, товаров и услуг. Например, французский минимум для определения малоимущих на 2004 год определялся цифрой в 650 евро! Добавим к этому цифры минимально установленной заработной платы, которая рассчитывается в РФ в том числе на основе потребительской корзины: Россия — около 5000 рублей в месяц, т. е. около 120 евро (в 2009 году), Франция — 1254,28 евро с налогами, 980 евро — чистая (2004 год). При этом во Франции официально насчитывается 6 % бедняков, а в России в эту категорию по разным официальным подсчетам попадают от 12 % до 19 % населения (в 2010 — 14 %).

Средняя пенсия в РФ на конец 2009 года составляла только 23–24 % средней зарплаты. В. В. Путин в 2009 году поставил перед ответственными ведомствами задачу довести этот показатель в РФ до 40 % к… 2020 году! В апреле 2011 года он же обещал сделать это в 2012 году — но что-то с трудом верится Ведь зарплаты бюджетников (и пенсии) повышаются не более, чем на официальный уровень инфляции, в то время как рост цен на товары первой необходимости (которые и составляют основу жизни большинства людей в РФ) превышает официальный уровень инфляции в несколько раз.

А что в современной Европе? В среднем по Евросоюзу этот показатель, называемый коэффициентом замещения, находится на уровне 65 %. Во Франции он равен 50 %, в Швеции и Германии — 65 %. Итальянские и испанские пенсионеры получают 90 % своей прежней зарплаты! При этом средняя российская зарплата в долларовом эквиваленте составляет сейчас (в 2011 году) 600–700 долларов. А в Европе — 1500–2000 долларов.

Сколько же россиян живет в 2011 году за европейским порогом бедности? Похоже, не менее 80 %…

Вот и сравните это с уровнем жизни народа в 1913 году, и в январе-феврале 1917 года — на третьем году Первой мировой войны!

 

Квартирный вопрос

Вернемся в царскую Россию. Расскажу подробнее о жилищных условиях рабочих. Конечно часть из 15–20 % беднейших ютились в каморках, снимали углы, жили в бараках — это были, в основном, только что приехавшие из деревень, одиночки (бессемейные) или спивавшиеся люди, не нашедшие поддержки в своих землячествах, которые были в каждом промышленном центре. Как правило, землячества помогали найти работу и жилье на первое время. Но основная масса рабочих (80–85 %) арендовала или комнаты, или (до 40 % от общего числа рабочих семей) отдельные квартиры.

«Квартирный вопрос» до 1917 года не был для рабочих столь болезненным, каким стал после революции и оставался таковым вплоть до конца 1950-х — начала 1960-х гг., когда началось массовое строительство «хрущевок». Еще Михаил Афанасьевич Булгаков в 1930-х гг. писал в «Мастере и Маргарите», что «москвичей испортил квартирный вопрос». И не только москвичей. Еще хуже обстояли дела с жильем во всех крупных городах СССР, особенно в Ленинграде. Здесь даже еще и в 1988 году лишь те же 40 % рабочих жили в отдельных квартирах, остальные — в коммуналках, зачастую огромных — до десяти и более семей. В дальнейшем расскажем об этом подробнее.

Выше было рассказано о жилищных условиях рабочих в 1913–1914 гг. по результатам анкетирований тех лет. Приводимые ниже сведения я излагаю по данным историков Н. Петровой и А. Кокорина, а также по статье архитектора С. Горина «Доходный жилой дом и его «карьера» в Москве».

В конце XIX века в Москве и Петербурге рабочие окраины имели вид уныло-безрадостный, неприятно поражая по сравнению с центром отсутствием благоустройства, грязными, неровными мостовыми, а то и немощеными улицами, пылью, долго не просыхающими лужами. Отсутствие благоустроенного дешевого жилища составляло едва ли не самую острую проблему обеих столиц.

Быстрый рост жилищного строительства (строительный бум) начался в 1880-х гг. и продолжался без перерывов почти тридцать пять лет, вплоть до начала Первой мировой. В ходе этой войны дома продолжали строиться, хотя и в меньшем количестве.

При этом темпы строительства жилья постоянно превышали темпы рождаемости и прироста населения, хотя по последним (3,5 % в год, включая рождаемость) Москва и Петербург занимали 3–4 места в мире (!).

Очевидно, жилищные условия в Москве, Петербурге и в других промышленных центрах непрерывно улучшались — вплоть до 1916–1917 годов.

С. Горин в своей статье о доходных домах пишет :

Уже в 1900–1905 годах различными программами и планами тогдашнего руководства Москвы предполагалось в течение довольно короткого времени не только создать в городе сеть народных домов (6 районных и 18 локальных), но и построить 20 поселков с домами дешевых квартир, рассчитанных на 40 тыс. семейств — прежде всего для семейных рабочих. Среди прочих были проекты поселков в Останкино, садов на Ходынском поле и др., как правило, с шестиквартирными жилыми домами высотой не более трех этажей, свободно расположенными среди зелени со всей необходимой инфраструктурой… Впервые начали ставиться задачи осуществления программы благоустройства и обеспечения благоприятных условий жизни всем жителям Москвы и, в первую очередь, — рабочим.

К 1914 году Московским городским управлением содержалось два дома дешевых квартир и три дома бесплатного проживания для самых обездоленных жителей города. Несомненно, самым заметным из них был Бахрушинский дом бесплатных квартир на Софийской набережной, 26, напротив Кремля — крупнейший в Москве. Он был выстроен в 1898–1900 годах по проекту академика архитектуры Ф. О. Богдановича на средства братьев Бахрушиных — крупных фабрикантов и известных меценатов. Здание состояло из трех-, четырехэтажных корпусов и церкви в центре комплекса и предназначалось для вдов с малолетними детьми и девиц, обучавшихся в высших учебных заведениях и на курсах. В 1912 году в доме было 456 квартир (каждая в одну комнату площадью от 13,2 до 30,4 кв. метров), где проживало 2000 человек (631 взрослый и 1369 несовершеннолетних). В комплексе зданий находились также мужское ремесленное училище с общежитием, женская рукодельная школа, общежитие для курсисток со столовой, два детских сада, две амбулатории, две аптеки и два лазарета.

Хорошо были известны в Москве и два дома дешевых квартир имени Г. Г. Солодовникова на ул. 2-ой Мещанской (ныне ул. Гиляровского), под номерами 57 и 65. Известный коммерсант, финансист и промышленник Г. Г. Солодовников, умерший в 1901 году, завещал треть своего капитала (6 млн рублей) на строительство домов дешевых квартир для малоимущих горожан. Городская дума организовала специальный комитет для реализации этого грандиозного проекта. Комплекс из двух зданий на 2-ой Мещанской улице, заселенный в 1909 году, являлся крупнейшим.

Первый дом предназначался для семейных и строился по проекту архитектора И. И. Рерберга. Он был рассчитан на 200 семей. К началу 1913 года в нем проживало около тысячи человек. За комнату с отоплением и электричеством взималась плата в размере 10 рублей в месяц. При доме функционировали ясли и детский сад.

Второй дом предназначался для одиноких и строился по проекту Т. Я Бардта. Расчетная вместимость — 1155 жильцов (более 600 мужчин и 500 женщин). Плата за однокомнатную квартиру составляла 5 рублей в месяц (на первом этаже — 4 рубля). В доме имелись амбулатория, прачечная, летний душ, баня, библиотека. Оба здания, сохранившиеся до наших дней, представляют собой интересные образцы модерна.

Напомню, в Москве проекты дешевых и благоустроенных по тем временам домов с отдельными квартирами для рабочих развернулись с 1900–1905 гг. (даже во время кризиса!). Несколько позже подобные проекты появились и в Петербурге, например «Новый Петербург» на Васильевском острове. Широкому строительству подобных домов помешала Первая мировая война.

Интересно, что с началом войны, когда началась заметная инфляция, Мосгордума запретила домовладельцам повышать плату за аренду квартир и выселять семьи солдат за неуплату. Этот указ был отменен Временным правительством в марте 1917 года.

* * *

Упомянутые выше историки Н. Петрова и А. Кокорин также исследовали вопросы жилищного строительства начала XX века. По их данным:

Городские муниципальные службы строили жилье в основном для рабочих казенных заводов, а также вместе с владельцами предприятий — для частных заводов и фабрик. Отдельные квартиры в этих муниципальных домах были очень дешевыми, по карману любому рабочему (кроме начинающих и сезонных).

Многоквартирные дома с маленькой арендной платой строили также благотворители. Эти дома так и назывались — «дома дешевых квартир».

Примерно с первых годов XX века как муниципалы, так и благотворители строили для рабочих в основном дома с отдельными квартирами, чаще с однокомнатными квартирами (средняя площадь 23 м2, с отдельной кухней и высокими потолками), благоустроенные, с центральным отоплением. В этих домах были также детские комнаты (типа детсадов), прачечные, иногда и библиотеки.

Конечно, строились и обыкновенные доходные дома, в основном с многокомнатными отдельными квартирами, а также частные дома, в том числе с помощью банковских ссуд (типа ипотеки), причем ссудный процент был невелик.

Очень много московских и петербургских семей среднего достатка съезжали со своих арендованных квартир на все лето на дачи (с мая по август-сентябрь) — выезжали со всем домашним скарбом, а по возвращении искали и быстро находили новое жилье — выбор жилья был большой, на любой карман.

Мало кто знает сейчас и то, что в 1910-е гг. в Москве среди горожан среднего и более высокого достатка получила распространение новая мода — работать в городе, жить за городом, и в Подмосковье началось массовое строительство поселков с жильем высокого качества для небедных горожан. Эта тенденция была прервана в 1914 году с началом Первой мировой войны.

* * *

Возвращаясь к рабочим, напомню, что более половины из них (квалифицированные, со стажем) не ждали муниципального жилья, а сами арендовали подходящие квартиры — одно-, двух-, иногда и трехкомнатные. Летом многие отправляли семьи на дачи или в деревню к родичам. Более всего в Москве и Петербурге было четырехкомнатных квартир. Их аренда стоила около 90 рублей в месяц, и только немногие рабочие могли себе это позволить. Но однокомнатная квартира обходилась менее 10 рублей в месяц, двухкомнатная — гораздо меньше 20 рублей, а в «дешевых домах», о которых написано выше, и того менее. Как мы отмечали ранее, отдельные квартиры арендовали до 40 % рабочих семей, и еще 45–50 % арендовали одну-две комнаты в относительно благоустроенных (по тем временам) и небольших коммунальных квартирах.

Конечно, были подвалы и чердаки, и коечно-каморочные общежития (там платили 2–5 коп. в месяц) и жилье типа больших коммуналок в фабричных строениях казарменного типа, но там ютились сезонные рабочие или только что приехавшие из деревни и не имеющие покровителей в землячествах или спивающиеся бессемейные. Таких среди рабочих до 1917 года было не более 10–15 % (но не меньше их было и после 1917-го). Конечно, существовали и ночлежки, и приюты — как во всех крупных городах мира того времени.

Жилищный вопрос в СССР

Как известно, после Октябрьского переворота 1917 года большевики развернули в городах политику «уплотнения». В господские отдельные квартиры подселяли те самые 15–20 % беднейших рабочих. И не только их, но и осевших в городах революционных солдат и матросов, а также прочих своих новых функционеров и сторонников.

Расскажу здесь один одновременно забавный и грустный эпизод. В 1918 году в квартиру Александра Блока в порядке «уплотнения» вселили революционного матросика. Он пил водочку сотоварищи, баб водил, песни пьяные пел, безобразничал, сортир загадил. Блок долго терпел, но как-то сказал своей матушке, что больше мочи нет, и он матросику морду набьет. Матушка ему ответила: «Не надо Саша, — когда он поет, видно, что душа-то у него хорошая…». Зинаида Гиппиус (жила в то время в Париже), когда узнала о том, что в квартиру к Блоку вселили матроса, сказала: «Жаль, что не двенадцать…» .

Волны бежавших в города разоренных продразверсткой и Гражданской войной крестьян заселяли в те подвалы и каморки, из которых подселялись «на уплотнение» беднейшие рабочие и революционеры. А поскольку дома с 1917 года не строились, и вплоть до конца 1950-х массового жилищного строительства в СССР не было, ситуация с жильем в СССР с каждым годом становилась все хуже, все катастрофичнее.

Особенно резкое ухудшение пошло с 1929 года, с началом коллективизации. В города хлынули миллионы крестьян, не желавших вступать в колхозы. Они искали любую работу. Далее цитирую из «Истории рабочих Ленинграда» [46]Из материалов VI конференции АИК (Ассоциация «История и компьютер»). Москва, исторический факультет МГУ, март 1998: http://www.hist.msu.ru/Association/HAC/aik/econ.htm.
:

Если в январе 1930 года менее 4 кв. метров на члена семьи имело 19,1 % рабочих, то к январю 1932 число таких рабочих семей составляло до 38,1 % (48,2 % рабочих имело от 4 до 8 кв. метров и лишь 13,7 % более 8 кв. метров на одного члена семьи). В промышленных районах города увеличилась теснота, средняя обеспеченность населения жильем падала. Это было вызвано тем, что с 1928 по 1932 год население города возросло более чем в 1,5 раза (на 163 %), а увеличение жилого фонда составило за все это время лишь 7,2 % от уровня 1928 года. Такой прирост даже не покрывал потерь жилья за период разрухи и Гражданской войны (около 3 миллионов квадратных метров). Как уже отмечалось, увеличение городского населения в годы первой пятилетки происходило в значительной мере благодаря большому притоку новых кадров в промышленность.

Может быть, так плохо с жильем к 1930-м гг. было только в Ленинграде и в Москве? Увы, так было во всех промышленных центрах СССР, в том числе и в сибирских городах. Немецкий архитектор Рудольф Волтерс проработал год в Новосибирске (с весны 1932 по весну 1933) в качестве иностранного специалиста. Вот что писал о житье-бытье в Новосибирске [27]The History of International Humanitarian Assistance // http://www.iupui.edu.
:

Самыми роскошными жилищами Новосибирска были две современные трехкомнатные квартиры, которые занимали генерал, командующий Сибирской армией, и шеф ГПУ. Отдельные двухкомнатные квартиры занимали только высшие чиновники и партийцы, так же как немногие женатые иностранные специалисты. Русские инженеры, если они были женаты, имели одну комнату, с очень большой семьей — две. Две или больше таких семьи делили между собой одну кухню. Неженатый не имел никакой возможности получить комнату для себя одного. Как живут мелкие служащие и рабочие, я не хочу описывать. Мне никто не поверит, если я скажу, что холостые рабочие живут по 20–30 человек в одной комнате в казармах или бараках, многие семьи делят одну комнату и тому подобное. Я это видел сам, и я видел, что иначе не могло быть; но я всегда поражался тому, с какой невероятной наглостью русская пропаганда работает за границей, и как ей удается пару новых поселков в Москве и Ленинграде сравнить с берлинскими дачными колониями. В России пропаганда грохочет уже 15 лет так сильно и непрерывно, что товарищи действительно верят, будто по сравнению с немецкими рабочими они живут в раю [27].

Посмотрим теперь, какими были жилищные условия рабочих Ленинграда в разгар сталинской индустриализации и после нее. Статистические данные по уровню жизни и по жилью в СССР с 1934 года не публиковались в открытой печати, но кое-что все же известно.

Ленинград, 1936 год

В 1936 году в Ленинграде в старом фонде 10,8 % рабочих семей жили в отдельной квартире или в нескольких комнатах, 46,5 % — в отдельной комнате, 25,6 % занимали часть комнаты, 5,2 % — жили в кухнях и других подсобных помещениях, 11,9 % — в домах коридорного типа. В новом фонде 16,2 % — в отдельных квартирах или нескольких комнатах, 69,5 % — в комнате, 14,3 % в части комнаты. Обеспеченность рабочих жилплощадью оставалась на самом низком уровне среди других слоев населения .

Поскольку нового жилья в Ленинграде к 1936 году было построено не более 10 % от всего жилого фонда, то можно принять, что лишь около 11 % рабочих семей жили в отдельных квартирах или в нескольких комнатах в коммуналках.

Сколько семей жили именно в отдельных квартирах, неизвестно — по Ленинграду в открытой печати эти данные не публиковались до 1988 года! Можно предположить, что лишь до 5 % рабочих семей Ленинграда в 1936 году жили в отдельных квартирах.

Ленинград, 1953, 1956, 1960 гг.

Вряд ли больше их было и в 1953 году, т. к. жилой фонд Ленинграда после Великой Отечественной войны был почти восстановлен только к 1956 году.

Наиболее вероятно, что еще и в 1956 году в Ленинграде в отдельных квартирах жили не более 5—10 % рабочих семей. Если у петербургского рабочего в 1913 году (до 1917 года) со средней и высшей оплатой труда (таких было не менее 80–85 %) был выбор — семья могла арендовать или одно-, двух- или даже трехкомнатную отдельную квартиру, или несколько комнат, или комнату (если хотели сэкономить деньги на жилье), причем рабочая семья могла этот выбор делать в любое время, то в СССР, в Ленинграде в 1956 году, те 90–95 % рабочих семей, которые жили в коммуналках, должны были ждать еще минимум 15–20 лет, чтобы получить отдельную квартиру. И в 1988 году в Ленинграде еще 60 % семей жили в коммуналках!

По данным на 1960 год, старый фонд составлял большую часть жилищного фонда Ленинграда (65–70 %), и большинство квартир в нем были заселены коммунально. До 1959 года в новостройках только 10 % ленинградских семей получили квартиры, остальным давали по 1–2 комнаты.

Ленинград, 1988 год

По результатам социологического опроса ИСАН СССР (1988), в коммунальных квартирах жили 59,2 % рабочих, 37,4 % служащих со средним и высшим образованием, 23,6 % руководителей .

По данным на 1990 год, в условиях коммунального расселения проживало 45 % семей или 34 % населения, а в центральных районах Ленинграда 80 % и 72 % соответственно. Это больше, чем в любом другом городе СССР, что давало повод называть Ленинград «городом коммуналок».

Итак, еще и в 1988 году (!) в коммунальных квартирах проживало почти 60 % рабочих! Таким образом, по жилищным условиям (по типу жилья) уровень жизни 1913 года был достигнут в Ленинграде только через… 75 лет (!), к концу 1980-х гг! В других городах СССР ситуация с жильем к этому времени была не так плоха, но улучшаться она стала только с началом массового жилищного строительства при Хрущеве, с конца 1950-х гг. А до этого и по жилью, и по уровню жизни все было гораздо хуже, чем до 1917 года.

 

Пенсии

К 1914 году право на государственную пенсию за выслугу лет («за долговременную беспорочную службу») имели все «бюджетники», т. е.:

чиновники всех ведомств, всех классов, а также канцеляристы;

офицеры и прапорщики армии, таможенной службы, жандармского корпуса и др.;

учителя (в том числе народные, начальных классов), законоучителя и служащие духовных учебных заведений, а также преподаватели, профессора университетов и других учебных заведений;

ученые и инженеры на всех казенных заводах, всех ведомств и организаций; врачи и фельдшеры (в том числе ветеринарной службы), а также служащие и нижние чины (обслуга) казенных больниц и заведений.

К 1914 году право на государственную пенсию за выслугу лет получили и рабочие казенных заводов [115, с. 45].

У обычных граждан Российской империи пенсионное обеспечение состояло из нескольких слагаемых. Главное, конечно, это государственная пенсия «за долговременную беспорочную службу» либо пенсия по болезни (инвалидности) в случае вынужденного досрочного ухода с работы по состоянию здоровья, причем с 1912 года пенсия по инвалидности выплачивалась и рабочим частных предприятий.

Второе слагаемое — эмеритура — сумма, выплачиваемая отдельными ведомствами (например, инженеров путей сообщения, горно-инженерным, юстиции и т. д.) своим пенсионерам из кассы взаимопомощи пожизненно при условии, что человек отчислял в эту кассу взносы на протяжении десяти лет. Размер эмеритуры порой не уступал размеру государственной пенсии!

И третье: пенсии, полагающиеся кавалерам наиболее престижных государственных наград. На самом деле этот контингент был весьма велик и включал также солдат, награжденных Георгиевскими крестами. В годы Первой мировой Георгиевские кресты разных степеней получили почти полтора миллиона солдат — все они имели бы после войны и многие другие льготы. Имели бы…

Возвращаясь к пенсиям за выслугу лет («по старости»), следует сказать, что единого для всей империи возраста, по достижении которого человек автоматически считался пенсионером, не было. Но чтобы получить пенсию в размере 100 % своей зарплаты (тогда говорили «получить полный оклад») следовало проработать 35 лет. Речь об общем стаже, советское изобретение «непрерывный стаж» в те времена известно не было. Работники, прослужившие 25 и более лет, имели право на «половину оклада». Каковы были пенсии за выслугу лет у рабочих до 1917 года? — Поскольку они были введены только в 1914 году, а во время войны вряд ли о них писали где-либо (во всяком случае мне не удалось найти сведений об этом в публикациях того времени), то оставалось искать только в архивных публикациях по истории рабочего движения в России первых послереволюционых лет (до середины 1920-х гг. статистики еще не врали). Один такой источник мне удалось найти: согласно опубликованным в 1923 году данным «Архива истории труда в России» [13, с. 135, 141], пенсии у рабочих Петрограда в начале 1917 года очень сильно различались — в пределах от 300 до 3000 р. (и более) в год (т. е. от 25 до 250 р. в месяц) , причем накануне Февральской революции они были повышены: минимальные на 75 %, максимальные на 25 %. Там же [13]Эта цитата неоднократно приводилась в Сети в обсуждениях между православными и между историками. — Прим. ред.
указано, что семьям рабочих, призванных на военную службу, сохранялось содержание (в том числе пенсия кормильца семьи), в зависимости от семейного положения: семьям с детьми — 100 % содержания, бездетным — от 75 до 50 %.

Возвращаясь к пенсионному законодательству 1912 года, пенсионные льготы предоставлялись прежде всего тем, кто вынужден был досрочно уйти в отставку по состоянию здоровья. Право на максимальную пенсию они получали при выслуге 30 и более лет. Стаж от 20 до 30 лет обеспечивал 2/3 оклада, а от 10 до 20 лет — треть. Если болезнь не позволяла человеку не только работать, но даже ухаживать за собой, «полный оклад» полагался после 20 лет работы, 2/3 при выслуге не менее 10 лет, а треть — при наличии трудового стажа хотя бы пять лет.

Помимо трудового стажа было еще одно принципиальное условие: служба на протяжении всех лет должна была быть «беспорочной». Нечего было надеяться на пенсионное обеспечение тем, кто хотя бы раз был уволен «по статье»: «отрешен от должности» судом или же «удален от должности» по распоряжению начальства. Не полагалась пенсия лицам, отбывшим наказание за уголовные преступления. В число последних включали и «политических» осужденных, от народовольцев до большевиков.

Что касается уволенного по статье через суд или начальством, он мог устроиться на другую работу и там заслужить пенсию. В этом случае отсчет выслуги лет начинался с нуля. Сложнее было гражданину, имевшему проблемы с Уголовным кодексом. По российскому законодательству никто не мог вернуть ему утраченные пенсионные права, кроме, разумеется, Государя. Однако прошение на имя главы государства следовало подавать не сразу по отбытии наказания, а хотя бы после трех лет беспорочной службы. Этот минимальный стаж служил свидетельством того, что вчерашний правонарушитель стал на путь исправления и может быть прощен.

Все это было предусмотрено Сводом законов Российской империи к 1914 году , а также Уставом о промышленном труде [99, 113].

* * *

Революции 1917 года и Гражданская война разорили страну и народ, но НЭП позволил довольно быстро восстановить хозяйство и уровень жизни как рабочих (за исключением жилищных условий), так и крестьян.

С началом сталинской коллективизации в 1929 году и свертывания НЭПа уровень жизни не только крестьян, но и рабочих начал быстро падать. Минимум уровня жизни рабочих по критерию соотношения зарплаты и потребительской корзины до Великой Отечественной войны пришелся на 1940 год — он был в два раза меньше, чем в 1913 году. Что тут говорить о пенсиях — до 1956 года они были мизерными. Только к концу 1950-х годов уровень жизни рабочих достиг дореволюционного.

 

Грамотность и образование в 1894–1917 гг.

Грамотность в царской России

Один из распространенных советских мифов о царской России — миф о безграмотности. На просталинских сайтах можно увидеть такое: «Население Российской империи на 79 % было безграмотным (по данным переписи 1897 года), т. е. не умело ни читать, ни писать. При Сталине безграмотность была ликвидирована. Грамотность населения поднялась до 89,1 % (1932)» .

Это один из излюбленных способов передергивания современных «красных» (а также и некоторых либеральных) авторов — брать данные по царской России не 1913 года (как это делалось даже в СССР), а более ранних годов или XIX века — как в данном случае, 1897 года.

Вот данные таблицы из первого издания советского энциклопедического словаря (1929–1930), «Процент неграмотных новобранцев среди призывников бывшей Российской империи»:

Эти же данные (но в процентах грамотных) приведены в статье «Грамотность» во втором издании Большой Советской Энциклопедии (1952, т. 12, с. 434). Эти же данные для 1913 года (27 % неграмотных новобранцев) есть и в современном источнике [14, с. 162].

Остальные призывники были грамотными или малограмотными — к малограмотным до 1917 года, согласно дореволюционным энциклопедиям, относили тех, кто читал, писал и знал простейшие арифметические действия, но делал это не свободно, с затруднениями. Объясняю это потому, что многие думают, что малограмотными в царской России считали тех, кто умел хотя бы расписаться — нет, это не так; таких призывников считали неграмотными. Отметим, что в БСЭ издания 1952 года под указанной выше таблицей написано, что «в царской России принимали за грамотного умеющего написать лишь свою фамилию», — однако в переписном листе переписи 1897 года вопрос сформулирован так: «Умеет ли читать»? (см. формуляры переписи) .

Надо отметить также, что малограмотных и неграмотных новобранцев в русской армии сразу направляли в специальные классы, они учились параллельно службе. Служили нижние чины четыре года. В 1912 году общий процент грамотности призывников в русской армии со ставил 47,41 % (плюс около 22 % — малограмотные, и 30 % — неграмотные). По данным «Военно-статистического ежегодника армии за 1912 год» [97]Из беседы с И. И. Родзинским в Радиокомитете о расстреле Царской семьи. Москва, 13 мая 1964. Источник: Российский Центр хранения и изучения документов новейшей истории. Ф. 588. Оп. 3. Д. 14. Л. 23–25, 31–35, 41, 45.
всего в 1912 году из 1 328 663 низших чинов армии было: грамотных — 604 737; малограмотных — 301 878.

По другим данным [35]См. также: «Хмурый полицейский». Карьера С. В. Зубатова / Публ. подгот. Ю. Ф. Овченко // Вопросы истории. М., 2009. № 4–7.
среди принятых на военную службу процент грамотных к 1913 году составлял уже 68 % (следовательно, увеличился за десять лет на 15 %). По данным летней (1917 года) переписи Временного правительства грамотность среди мужчин европейской части России в 1917 году была 75 % [69]См. «Свод законов по состоянию на 1912 год» на сайте «Классика российского права»: http://civil.consultant.ru/code/.
, и эта цифра согласуется с пересчетом средней грамотности по России в целом в 40–45 %, — принимая во внимание, что грамотность в Средней Азии была очень низкой и грамотность среди мужчин (в европейской части) примерно в два раза превышала грамотность среди женщин. По данным первой советской переписи (1920 года) грамотность среди молодежи 12–16 лет была 86 % (ясно, что обучались эти подростки до 1918 года) [75]Миронин С. С. Экономика царской России // Интернет против телеэкрана. Информационно-аналитическое издание: http://www.contrtv.ru/common/2189.
.

В развитых европейских странах грамотность была много выше, но, например, в Италии грамотных призывников было в 1900-х гг. (и вплоть до Первой мировой войны) примерно столько же, как и в России. При Николае II грамотность росла очень быстро — в среднем на 1,5 % в год, а после 1908 года еще быстрее. Примерно к 1926 году можно было ожидать поголовной грамотности. Что было после 1917 года на самом деле, мы увидим ниже, сравнив грамотность в 1917 и 1927 гг.

Прежде чем рассказать о бурном росте образования (школьного и высшего) в правление последнего Государя, посмотрим внимательнее, что было в XIX веке. Грамотность в русской деревне в то время была заметно выше, чем мы представляем по результатам переписи 1897 года — по многим причинам, о которых мы сейчас поговорим.

Мир русской деревни: грамотеи и книжники

Ранее я уже упоминал о книге Марии Михайловны Громыко «Мир русской деревни» [36]Такую формулировку можно найти в советских энциклопедиях. В частности, см. в главе 19 источника «Всемирная история. Энциклопедия // Энциклопедия: в 10 т. М.: Изд-во Социально-экономической литературы, 1960 (Historic.Ru: Всемирная история).
. Это фундаментальное научное исследование о жизни русского крестьянства XIX века, основанное на анализе анкетных опросов и социологических исследований царского времени. Так, на одном из академических форумов по истории читаем :

Фактический материал, который был положен в основу работы, абсолютно уникален и неповторим. Вопросы истинного состояния народной жизни интересовали ученых уже тогда, потому что неадекватность (для научного анализа) трудов писателей [они ведь писали о самом тяжелом в деревне, т. е. на самом деле о беднейшем меньшинстве деревень и крестьян. — Б. Р.] и особенно революционеров и агитаторов была очевидна уже тогда. С этой целью на высоком научном уровне было проведено анкетирование. Работа проводилась несколькими группами ученых, которые сотрудничали в императорских научных обществах: Императорском русском археологическом обществе, Императорском русском географическом обществе, Императорском русском историческом обществе. <…>

Работа проводилась в несколько этапов.

Вначале необходимо было грамотное составление опросников. С этой целью по империи рассылались письма с целым рядом вопросов. На основе полученных ответов составлялась подробная программа. Каждое из перечисленных научных обществ работало независимо, и вопросы в чем-то дублировались или перекрывались, в чем-то не совпадали. <…>

Письма с вопросами рассылались в земства. Отвечали в основном земские учителя, земские врачи, грамотные крестьяне. <…> Вопросы писались по правилам социологической науки, чтобы «обхитрить» респондента.

Был накоплен на этом втором этапе огромный материал: из каждой губернии по несколько уездов. <…> За этим должен был наступить этап третий — обработка, четвертый — публикация и пятый — популяризация, широкое оповещение общества о результатах, которое должно было привести к коренному изменению представлений о собственной стране. <…>

Важно, что было несколько программ, немного не совпадавших по месту и времени — здесь и повторность, и динамика в условиях быстрых перемен в обществе в связи с преобразованием общин и капитализацией.

Войны и революции не дали эту работу довершить.

Воистину чудо, что анкеты не пропали! Через все перипетии дошли до нас! И Марина Михайловна Громыко с сотрудниками смогла оживить этот материал.

Ниже привожу некоторые выдержки из главы «Грамотеи и книжники» книги М. М. Громыко [36]Такую формулировку можно найти в советских энциклопедиях. В частности, см. в главе 19 источника «Всемирная история. Энциклопедия // Энциклопедия: в 10 т. М.: Изд-во Социально-экономической литературы, 1960 (Historic.Ru: Всемирная история).
.

Одно из самых больших заблуждений относительно старой деревни — представление о неграмотности крестьян, об их оторванности от книжной культуры. Современные серьезные и объективные исследования опровергают это представление. Разнообразны были пути проникновения книжной культуры в крестьянскую среду. Это и сохранение старинных рукописных и первопечатных книг, и новейшие подписные издания, и принесенная разносчиком-офеней лубочная литература. Книжная культура шла от церкви и школы, от семей, тщательно сберегавших глубокую духовную старину, и одновременно от бойких любителей новизны, привозивших из больших городов, где они были на промыслах, сочинения самого разного характера.

Даже от XVIII века до нас дошло множество свидетельств о грамотности значительной части крестьян. <…> Устойчивые традиции крестьянской письменности и книжности существовали еще в XVIII веке на русском Севере — в бассейнах Печоры, Мезени, Северной Двины, Пинеги. В Пушкинском доме (ИРЛИ) такие собрания, как Красноборское, Мезенское, Печорское, Пинежское, Северодвинское и другие, сплошь состоят из рукописных материалов, обнаруженных в крестьянской среде. Недаром Малышев назвал все это собрание «огромной крестьянской библиотекой прошлого». Записи на некоторых экземплярах свидетельствуют о принадлежности их крестьянам уже в XVI–XVII вв. На русском Севере выявлено «несколько родовых крестьянских библиотек, начало которых положено еще в XVII–XVIII вв. (например, пинежских крестьян Рудаковых, Поповых, Вальковых, Мерзлых, печорцев Михеевых и др.)». Иные записи говорят о владении дорогостоящими книгами в складчину. Старопечатными книгами, собранными у русских крестьян европейского Севера, существенно пополнилось собрание научной библиотеки Ленинградского университета. Большой массив их, несомненно, бытовал в деревне в XVIII веке. Об этом свидетельствуют, в частности, многочисленные рукописные добавления и еще более многочисленные владельческие записи. Особый интерес представляют записи на экземплярах Псалтыри, прямо свидетельствующие об использовании в учебных целях («По сей книге учатся», «по сей Псалтыри выучился Митрофан Яковлев»).

Знакомство с литературой и источниками XIX века не оставляет никаких сомнений в том, что грамотность деревни в это время постепенно увеличивается, хотя степень распространения ее не удовлетворяет многих поборников просвещения, справедливо полагавших, что школьное обучение должно охватить все крестьянство. Официально организованных школ для крестьян и после реформы 1861 года было недостаточно. Современники, отмечая это, обращали особое внимание на сельские школы, создаваемые самими крестьянами на их средства во всех губерниях страны. Специальные исследования народных форм обучения были проведены земскими статистиками Московской, Воронежской, Тверской, Таврической, Самарской, Курской и других губерний. Выяснилось, что повсеместно крестьянские общины и отдельные группы крестьян, дети которых достигли подходящего возраста, нанимали учителей и предоставляли поочередно помещение для занятий либо снимали совместно избу для такой школы. Нередко обучение вели грамотные крестьяне, иногда «бродячие» учителя из образованных слоев населения, переходившие из деревни в деревню.

Рассмотрим, например, итоги такого обследования 80-х гг. XIX века по Курской губернии. В Путивльском уезде четвертую часть территории занимала полоса хуторов, она так и называлась — «Хуторянская полоса». В 167 поселениях этой полосы было всего 5180 дворов. Внимание Губернского статистического комитета привлекло странное несоответствие: из 29 официальных школ уезда на хуторянскую полосу приходилось всего 3, а уровень грамотности крестьян здесь был выше, чем в других местах. Тогда и обнаружили, какую роль играло самодеятельное обучение. Грамотные крестьяне были обучены «ходячими» («нахожими», «хожалыми») учителями. Например, об Одоевском уезде Тульской губернии земство сообщало, что там есть множество крестьянских школ с учителями из крестьян, отставных солдат, заштатных дьячков и др. Местные деятели откровенно признавались, что школы эти существуют без всякого участия земства «по недавней известности ему о существовании их». Вот так-то образованная часть общества открывала для себя крестьянскую культуру.

Здесь кроется и еще одна причина того, что грамотность крестьян не попадала в официальную статистику. Ведь нередко она просчитывалась по числу обучающихся в официально учтенных школах. <…>

Известная нам уже по курским хуторам картина самодеятельных школ в «хате» с обеспечением учителя по договору с родителями была обрисована земцами и для Кромского уезда Орловской губернии. А земство Тотемского уезда Вологодской губернии обоснованно утверждало в 1880 году, что домашнее обучение детей при помощи учителей, не имеющих официальных свидетельств, дает населению столько же грамотных, сколько и училища. Тотемское земство жаловалось, что власти преследуют таких учителей, и ходатайствовало о специальном указании по этому поводу. В 1882 году появился такой циркуляр Министерства народного просвещения, согласованный с Министерством внутренних дел и Синодом. Разъяснялось, что лица, занимающиеся домашним обучением грамоте в селах, не обязаны иметь учительское звание. По этому циркуляру отстранять от преподавания следовало только за политическую или нравственную неблагонадежность.

По-прежнему, как и в XVIII веке, наблюдатели видели особое внимание к грамотности старообрядческого крестьянства. Правительственные исследования и пресса описали это, например, по Костромской и Вятской губерниям. «Почти все, — писали о местных раскольниках «Вятские губернские ведомости» в июне 1883 года, — умели читать и писать. На воспитание детей и на их образование обращается несравненно большее внимание, чем в среде православной. <…> В последнее время стали учить «цифири», «книгам гражданской печати». Некоторые частные библиотеки крепостных крестьян насчитывали до 2000 томов».

Что же читали грамотные крестьяне в конце XIX века? <…> Известный деятель просвещения Н. А. Рубакин, полагая, что важнее выявить отношение самих читателей из народа к той литературе, которая издается специально для них, чем круг фактически находящихся в их руках книг, подготовил «при деятельном участии нескольких народных учителей и учительниц» свою программу (1889). В ответ на нее было получено более 500 писем и других материалов, сводку которых Н. А. Рубакин сделал в своей работе уже в 1891 году. Для конца XIX века среди источников такого рода на первое место следует поставить материалы Этнографического бюро князя В. Н. Тенишева.

Обширная программа Тенишева по разностороннему изучению народной жизни опиралась на опыт аналогичных программ Географического и других научных обществ России предшествующего периода. Она включала около пятисот пунктов, в число которых вошли и вопросы о чтении крестьян. Поступавшие в течение 90-х гг. ответы корреспондентов об источниках получения книг, характере библиотек, вкусах и интересах крестьян в этой сфере, как и отклики на другие вопросы программы, были очень различны и по степени осведомленности, и по форме изложения: от лаконичных и неопределенных отписок до детальных перечней полного состава книг в отдельных деревнях. В целом же степень надежности фонда по этим вопросам очень высока.

Положение дел с крестьянским чтением было отчасти выявлено владимирскими земскими статистиками на рубеже XIX–XX вв. Они составили 90 списков найденных у крестьян книг. 58,8 % выявленных книг — духовно-нравственного содержания (из них примерно четверть составляли жития святых); беллетристика — 23 % (в том числе рассказы Л. Толстого в издании «Посредника», отдельные сочинения Пушкина, «Бедная Лиза» Карамзина, романы Майн Рида, «Потерянный и возвращенный рай» Мильтона, «пользующийся вообще широким распространением»; в большом количестве лубочные издания. Встречались научно-популярные книги по медицине, о животных, историческая литература, справочные издания, календари, учебники, разрозненные номера журналов. Сельскохозяйственной литературы было мало, но не из-за отсутствия интереса к ней, а потому, что трудно было ее достать. Большим спросом пользовались газеты: в каждое волостное правление приходило по 20–50 экземпляров «Сельского вестника» (крестьянам особенно нравились в нем материалы по земледелию); кое-где получали «Свет», «Биржевые ведомости»; зажиточные крестьяне выписывали «Ниву», «Родину».

Корреспонденты статистического отделения Владимирской земской управы собрали также ответы на вопрос о том, какие книги находят «полезными и желательными» сами сельские жители. Вот каков результат их анкеты в процентах (к числу упоминаний): «божественные» книги — 60,8; сельскохозяйственные — 17,9; исторические — 11,5; повести и рассказы — 3,6; сказки и прибаутки — 2,2; «ремесленные» — 1,1; учебные — 1,1; прочие — 1,8. Было отмечено, что, кроме покупки, грамотные крестьяне получают здесь книги в подарок от отходников из Москвы, Петербурга, Одессы и других городов, а также «достают книги везде, где можно»: у учителей, священников, друг у друга. Появился даже особый промысел: накупить книг и давать читать односельчанам за 5 копеек в месяц. Пользовались также библиотеками при фабриках. Тем не менее земские статистики справедливо считали все эти источники ограниченными и недостаточными. <…>

Очень охотно читали крестьяне Пушкина. Приобретали его сочинения, рекомендовали и передавали друг другу. Особенной популярностью пользовались повести. Из них более других были любимы «Капитанская дочка» и «Дубровский». «Встречаются крестьяне, — отмечал А. В. Балов, — которые очень живо обрисовывают Гринева, Пугачева». Из прозы Пушкина очень популярна была также «История Пугачевского бунта» и, конечно же, сказки. «Сказки Пушкина знают даже безграмотные старухи», — подчеркивал корреспондент. Из поэтических произведений были популярны «Полтава» и многочисленные стихотворения, ставшие народными песнями. В этом качестве в Ярославской губернии в конце XIX века среди крестьянства бытовали «Утопленник», «Сквозь волнистые туманы», «Буря мглою», «Черная шаль», «Под вечер осенью ненастной в пустынных дева шла местах», «Талисман», «Бесы» и др. (названо двадцать восемь стихотворений). У отдельных крестьян встречалось полное собрание сочинений Пушкина.

Во время ярмарок крестьяне покупали дешевые книжки. Среди них часто — «Кавказский пленник» Толстого, «Паштюха, Сидорка и Филатка в Москве» и др. Чтение вслух сопровождалось непременно обсуждением.

Рождественский записал почти дословно обсуждение «Кавказского пленника». Крестьяне восхищались «занятностью» книги Толстого, хвалили Жилина («руськие-те каки удалы бывают!»), удивлялись смелости и доброте Дины, жалели Костылина. Любимым чтением были здесь и басни Крылова. Эти сведения легко дополнить за счет многочисленных владельческих надписей на книгах, принадлежавших вологодским крестьянам. Я говорю «легко» потому, что благородными усилиями вологодских музейных работников и ученых недавно издан многотомный каталог, где описаны все книги и рукописи, хранящиеся в музеях Вологодской области. И в описание каждого экземпляра включены пометы владельцев, записи о передаче, продаже или вкладе книги в церковь или монастырь…

Вот перед нами «История российская» В. Н. Татищева — книга первая, часть I, напечатанная в типографии Императорского Московского университета в 1768 году. На ней есть запись XIX века: «Сия книга принадлежит деревне Космозерской Погоской крестьянам братьям Вавилиным». Замечу попутно, что в наши дни ценнейшую «Историю» Татищева и в библиотеке профессионального историка редко встретишь. <…>

В 1891 году в Иркутской губернии из 165 корреспондентов Восточносибирского отдела Русского географического общества было 33 крестьянина. Из 62 корреспондентов Иркутского общества распространения народного образования и народных развлечений 27 были крестьянами. Результаты специального обследования 1900 года показывают регулярность чтения значительной части крестьян: из 104 обследованных населенных пунктов Иркутской губернии в 50 были крестьяне, постоянно занимавшиеся чтением. Один из них, особенно интересовавшийся сельскохозяйственной литературой, регулярно выписывал несколько журналов и имел свою библиотеку. Корреспонденты научных обществ фиксировали, как правило, наличие газет и журналов в одной-двух, а иногда и нескольких семьях отдельной деревни. Как и в европейской части страны, крестьяне в Сибири получали книги в сельских (волостных), школьных, приходских и личных (самих крестьян, учителей, церковнослужителей, писарей) библиотеках. Сельские и многие школьные библиотеки комплектовались «в основном за счет средств крестьянских обществ». По неполным данным, в Иркутской губернии лубочная литература по степени распространенности в сельской местности конкурировала с религиозной. В библиотеках сельских училищ зимой спросом крестьян пользовались произведения Пушкина, Толстого, Гоголя, Грибоедова, Крылова, Ершова, Жуковского, Мамина-Сибиряка, Гаршина. В личной собственности части крестьян как Западной, так и Восточной Сибири сохранялись ценнейшие старопечатные издания и рукописные книги, передаваемые из поколения в поколение. Продолжала жить традиция переписывания духовных и светских сочинений. Нетрудно заметить, что сведения о чтении крестьян из разных районов страны дают сходную в основных чертах картину. Они свидетельствуют о резком превышении запросов, потребностей над возможностями книжного рынка и книжных запасов в деревне. Это при том, что снабжение книгами — и рыночное, и библиотечное — явно растет [36].

Немного дополним эти сведения из исследования М. М. Громыко: в России с начала XX века спрос на книги стал расти лавинообразно во всех слоях общества. Огромную роль стали играть журналы и книги, литература как художественная, так и специальная, по самым разным отраслям знаний. В 1908 году Россия вышла на третье место в мире по количеству издаваемых книг. Ее опережали лишь Германия и Япония.

Народное образование при Николае II

Перейдем теперь ко времени правления Николая II в XX веке. Здесь достаточно статистических данных и различных исследований, в том числе таких, которые не публиковались в советское время.

Одним из трафаретных выпадов против Николая II является утверждение, что он не заботился о народном образовании.

В действительности в царствование Императора Николая II народное образование достигло необыкновенного развития. Менее чем в двадцать лет кредиты, ассигнованные Министерству народного просвещения, с 25,2 млн рублей возросли до 161,2 млн. Сюда не входили бюджеты школ, черпавших из других источников (школы военные, технические) или содержавшихся местными органами самоуправления (земствами, городами), кредиты которых на народное образование возросли с 70 млн рублей в 1894 году до 300 млн рублей в 1913 году.

В начале 1913 года общий бюджет народного просвещения в России достиг колоссальной цифры в полмиллиарда рублей золотом. В 1914 году было 50 тысяч земских школ с 80 тыс. учителей и более 3 млн учеников в них. В 1914 году в земствах было создано 12 627 публичных библиотек [10, p. 205]. Но земские школы были только одним из четырех типов российских начальных школ (были еще казенные, частные, ведомственные, приходские) — всего в них обучалось по состоянию на январь 1911 года более 5 млн 630 тыс., а к 1917 году около 9 млн детей в возрасте в основном 8—11 лет.

Начальное обучение было бесплатным с начала правления Николая II, а с мая 1908 года был взят курс на обязательное начальное образование. Дума не включила этот пункт в готовившиеся законы об образовании, но на практике это соблюдалось. В предреволюционном (издан в 1916 году) «Новом энциклопедическом словаре» [78, т. 28, статья" Начальное народное образование», с. 127] читаем: «С 1908 года начинается законодательная работа Думы в области всеобщего обучения и вообще начального образования. Издается ряд законов по начальному образованию, тесно связанных с введением всеобщего обучения». С этого года в стране ежегодно открывалось около 10 тысяч школ. В 1913 году число их превысило 130 тысяч. По данным того же «Нового энциклопедического словаря» [78, т. 14, статья «Грамотность», с. 709], уже в 1912 году в Московской губернии грамотность среди фабричной молодежи была: среди мужского пола 15–25 лет — 90,3 %, 12–15 лет — 93.4 %, среди женского 15–25 лет — 45,3 %, 12–15 лет —

74.5 %. А по данным статьи «Начальное народное образование в России. Статистика» [78, т. 28], к январю 1915 года охват детей (возраста 8—11 лет) начальным школьным образованием составлял: в Петроградской и Московской губерниях 85–87 %, в семи губерниях — в пределах 71–80 %, и еще в двадцати губерниях — 61–70 %. Школы строились и во время Первой мировой войны.

Охват детей школьного возраста образованием непрерывно рос до 1917 года. Конечно, на селе этот процесс отставал от городов, но все же к 1915 году в начальных школах центральных губерний европейской части Российской империи обучалось почти 100 % мальчиков и примерно 50 % девочек [98]Дитерихс Михаил Константинович (1874–1937) — русский генерал и общественный деятель. Один из организаторов Белого движения в Сибири. В июле 1919 года командовал Сибирской армией А. В. Колчака, в июле-ноябре 1919 — Восточным фронтом. Лично курировал следствие по убийству Царской семьи, проводимое следователем Н. А. Соколовым. Отстаивал православно-монархические позиции. Сумел сплотить вокруг себя православных русских людей и провести в 1922 году в Приморье Приамурский Земский собор, на котором участники объявили, что «верховная всероссийская власть принадлежит царскому дому Романовых». На этом соборе генерал был избран правителем и воеводой земской рати, правителем Приамурского Земского края. С октября 1922 в эмиграции, где на основе следственного дела Н. А. Соколова выпустил книгу об убийстве Царской семьи и других членов дома Романовых.
Дитерихс Михаил Константинович (1874–1937) — русский генерал и общественный деятель. Один из организаторов Белого движения в Сибири. В июле 1919 года командовал Сибирской армией А. В. Колчака, в июле-ноябре 1919 — Восточным фронтом. Лично курировал следствие по убийству Царской семьи, проводимое следователем Н. А. Соколовым. Отстаивал православно-монархические позиции. Сумел сплотить вокруг себя православных русских людей и провести в 1922 году в Приморье Приамурский Земский собор, на котором участники объявили, что «верховная всероссийская власть принадлежит царскому дому Романовых». На этом соборе генерал был избран правителем и воеводой земской рати, правителем Приамурского Земского края. С октября 1922 в эмиграции, где на основе следственного дела Н. А. Соколова выпустил книгу об убийстве Царской семьи и других членов дома Романовых.
. В статье «Начальное народное образование» [78, т. 28, с. 146] указано, что еще в 1914 году из 441 уездного земства России «осуществлено всеобщее обучение в 15 земствах; совсем близки к осуществлению 31 земство» (т. е. более чем 10 % земств). Там же читаем, что «88 % земств осуществляли переход к всеобщему образованию по согласованию с Министерством народного просвещения, причем 62 % земств предстояло менее 5 лет до осуществления плана 62 % земств предстояло менее 5 лет до всеобщего обучения, 30 % — от 5 до 10 лет, и лишь в 8 % — свыше 10 лет». Анализ динамики этого процесса по всем губерниям России [98]Дитерихс Михаил Константинович (1874–1937) — русский генерал и общественный деятель. Один из организаторов Белого движения в Сибири. В июле 1919 года командовал Сибирской армией А. В. Колчака, в июле-ноябре 1919 — Восточным фронтом. Лично курировал следствие по убийству Царской семьи, проводимое следователем Н. А. Соколовым. Отстаивал православно-монархические позиции. Сумел сплотить вокруг себя православных русских людей и провести в 1922 году в Приморье Приамурский Земский собор, на котором участники объявили, что «верховная всероссийская власть принадлежит царскому дому Романовых». На этом соборе генерал был избран правителем и воеводой земской рати, правителем Приамурского Земского края. С октября 1922 в эмиграции, где на основе следственного дела Н. А. Соколова выпустил книгу об убийстве Царской семьи и других членов дома Романовых.
Дитерихс Михаил Константинович (1874–1937) — русский генерал и общественный деятель. Один из организаторов Белого движения в Сибири. В июле 1919 года командовал Сибирской армией А. В. Колчака, в июле-ноябре 1919 — Восточным фронтом. Лично курировал следствие по убийству Царской семьи, проводимое следователем Н. А. Соколовым. Отстаивал православно-монархические позиции. Сумел сплотить вокруг себя православных русских людей и провести в 1922 году в Приморье Приамурский Земский собор, на котором участники объявили, что «верховная всероссийская власть принадлежит царскому дому Романовых». На этом соборе генерал был избран правителем и воеводой земской рати, правителем Приамурского Земского края. С октября 1922 в эмиграции, где на основе следственного дела Н. А. Соколова выпустил книгу об убийстве Царской семьи и других членов дома Романовых.
показывает, что между 1919 и 1924 годом должно было быть осуществлено всеобщее обучение всех детей империи (в четырех- или пятилетних начальных школах с возможностью продолжения обучения в высших начальных училищах и гимназиях). Реализации этих планов помешала не столько Первая мировая война, сколько революция 1917 года и Гражданская война, породившая миллионы беспризорников и лиц, оставшихся без попечения родителей. Конечно, Первая мировая война несколько притормозила этот процесс, но, по оценке 1916 года [78, т. 28, с. 147], полный охват детей начальным образованием по всей России мог быть завершен к 1930 году даже при сохранении несколько замедлившихся во время войны темпов охвата детей школой. Напомним, что в СССР в 1930 году еще только был принят закон о всеобщем начальном образовании (а до его реализации было еще очень далеко вследствие провала в 1917 — 1920-х гг.).

* * *

Что касается уровня грамотности по России всего населения, то бывший (в 1915–1916 гг.) министр просвещения П. Н. Игнатьев в своей статье приводил оценку в 56 % грамотных от всего населения России (на 1916 год) . Существуют и более низкие оценки, вплоть до 30 % грамотных в 1914 году [114]В этом обзоре я использую материалы историка-публициста С. В. Фомина (Затянувшаяся «агония» // Русский вестник, № 25, 19 декабря 2003) и статью «Агония» в энциклопедии И. А. Мусского «100 великих отечественных кинофильмов» (М.: Вече, 2005). — Прим. автора.
В этом обзоре я использую материалы историка-публициста С. В. Фомина (Затянувшаяся «агония» // Русский вестник, № 25, 19 декабря 2003) и статью «Агония» в энциклопедии И. А. Мусского «100 великих отечественных кинофильмов» (М.: Вече, 2005). — Прим. автора.
(а также 35–44 % в других источниках), однако самые низкие цифры все же менее правдоподобны. Так, заслуженно уважаемый и маститый историк А. И. Уткин в своей книге «Первая мировая война» [114]В этом обзоре я использую материалы историка-публициста С. В. Фомина (Затянувшаяся «агония» // Русский вестник, № 25, 19 декабря 2003) и статью «Агония» в энциклопедии И. А. Мусского «100 великих отечественных кинофильмов» (М.: Вече, 2005). — Прим. автора.
В этом обзоре я использую материалы историка-публициста С. В. Фомина (Затянувшаяся «агония» // Русский вестник, № 25, 19 декабря 2003) и статью «Агония» в энциклопедии И. А. Мусского «100 великих отечественных кинофильмов» (М.: Вече, 2005). — Прим. автора.
наряду с цифрой 30 % в той же первой главе в другом разделе приводит и цифру 20 %, а во второй главе пишет уже о «неграмотности половины населения» — вероятно просто потому, что специально он эту тему не исследовал.

Руководитель Центра исследований научно-образовательной политики Института истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН Д. Л. Сапрыкин, который впервые из отечественных историков изучил мемуары П. Н. Игнатьева в Бахметьевском архиве (Колумбийский университет, США), в своей книге «Образовательный потенциал Российской империи» пишет:

Единая система образования, предполагающая полную координацию общего и профессионального образования, в частности, возможность переходов между общеобразовательными и профессиональными учебными заведениями одного уровня, была сформирована в процессе реформ 1915–1916 гг. проведенных П. Н. Игнатьевым при полной поддержке Николая II. Эти реформы создали стройную единую систему национального образования, включавшую: 1) 3–4-летний цикл начального образования; 2) 4-летний цикл посленачального образования (первые четыре класса гимназий, курс высших начальных училищ или соответствующих профессиональных учебных заведений); 3) 4-летний цикл полного среднего образования (последние классы гимназий или профессиональных средних учебных заведений); 4) высшие учебные заведения университетского или специального типа; 5) систему образования для взрослых, которая стала ускоренными темпами создаваться особенно после принятия «сухого закона» в 1914 году. <…>

В отличие от послереволюционных преобразований реформы Николая II были направлены не на создание единой школы как некоего социального «плавильного котла», а на создание единой, но сложнодифференцированной системы образования, включающей разные типы школ на одном и том же уровне, дающих возможность представителям всех слоев общества получать образование, соответствующее их способностям и потребностям. Высокая мобильность обеспечивалась за счет возможности переходов между школами одного уровня, но разных типов (например, высшей начальной школой и первыми классами гимназий, общеобразовательными и специальными учебными заведениями). Одновременно обеспечивалась полная координация общего и профессионального образования. Чтобы обеспечить возможность переходов, нужно было выработать минимальные требования, которые учащийся должен был достигнуть на той или иной ступени, вне зависимости от типа школы, т. е. в терминологии начала XXI века образовательный стандарт и образовательные минимумы. Это и было сделано в 1915–1916 гг. в процессе переработки и согласования программ различных типов обучения. <…>

…Выпускник царской гимназии обычно имел уровень знаний по гуманитарным предметам (языки, историко-филологические, философские дисциплины, право), которого не достигали выпускники соответствующих советских вузов. Гимназический уровень по освоению математики и естественно-научных дисциплин в СССР достигался только в единичных физико-математических спецшколах [98].

Слава николаевских гимназий была жива почти до конца XX века, пока живы были их выпускники. Гимназии имелись во всех уездных городах. Этим не могли похвастаться многие европейские страны. Университеты при Николае II имели такую свободу, какой они никогда не имели при советской власти, не имеют таковой и ныне. По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала первое место в Европе, если не в мире [98]Дитерихс Михаил Константинович (1874–1937) — русский генерал и общественный деятель. Один из организаторов Белого движения в Сибири. В июле 1919 года командовал Сибирской армией А. В. Колчака, в июле-ноябре 1919 — Восточным фронтом. Лично курировал следствие по убийству Царской семьи, проводимое следователем Н. А. Соколовым. Отстаивал православно-монархические позиции. Сумел сплотить вокруг себя православных русских людей и провести в 1922 году в Приморье Приамурский Земский собор, на котором участники объявили, что «верховная всероссийская власть принадлежит царскому дому Романовых». На этом соборе генерал был избран правителем и воеводой земской рати, правителем Приамурского Земского края. С октября 1922 в эмиграции, где на основе следственного дела Н. А. Соколова выпустил книгу об убийстве Царской семьи и других членов дома Романовых.
.

Накануне Первой мировой войны в России было более ста вузов со 150 тыс. студентов (во Франции тогда же было около 40 тыс. студентов). Многие вузы в России создавались соответствующими министерствами или ведомствами (военным, промышленно-торговым, духовным и т. д.). Обучение было недорогим: на престижных юридических факультетах России оно стоило во много раз меньше, чем в США или Англии, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии [75]Миронин С. С. Экономика царской России // Интернет против телеэкрана. Информационно-аналитическое издание: http://www.contrtv.ru/common/2189.
. Следует также отметить, что в царской России студенты платили от 50 до 150 рублей в год, т. е. от 25 до 75 долларов (курс царского рубля был 2 доллара) — эта плата была меньше, чем в США или Англии [98]Дитерихс Михаил Константинович (1874–1937) — русский генерал и общественный деятель. Один из организаторов Белого движения в Сибири. В июле 1919 года командовал Сибирской армией А. В. Колчака, в июле-ноябре 1919 — Восточным фронтом. Лично курировал следствие по убийству Царской семьи, проводимое следователем Н. А. Соколовым. Отстаивал православно-монархические позиции. Сумел сплотить вокруг себя православных русских людей и провести в 1922 году в Приморье Приамурский Земский собор, на котором участники объявили, что «верховная всероссийская власть принадлежит царскому дому Романовых». На этом соборе генерал был избран правителем и воеводой земской рати, правителем Приамурского Земского края. С октября 1922 в эмиграции, где на основе следственного дела Н. А. Соколова выпустил книгу об убийстве Царской семьи и других членов дома Романовых.
. Подробно об этом можно прочитать также в статье С. С. Миронина «Экономика царской России» и в его же статье-дискуссии с С. Кара-Мурзой .

Социальное происхождение студентов

По социальному происхождению в 1914–1915 гг. студентов из низших слоев: разночинцев, рабочих (цеховых), крестьян и пр. было в средне-технических учебных заведениях — около 80 %, в технических вузах — более 50 %, в университетах — более 40 %. Доля студентов из низших слоев с каждым годом увеличивалась [24, гл. 1].

Для сравнения, доля крестьян в 1914–1915 гг. в университетах была около 14 %, в технических вузах более 21 %, а в 1977 году — около 11 %. Отчасти это объясняется общим снижением численности деревенских жителей, но и доля студентов из рабочих семей до 1917 года была ненамного ниже, чем в 1970-х гг. (24–32 % вместе с мещанами в 1914–1915 гг., около 34 % в 1978 году)! [24, гл. 1].

Сравнение уровня грамотности в 1917, 1927 и 1937 гг.

Как отмечено выше, по летней переписи 1917 года, проведенной Временным правительством, 75 % мужского населения европейской части России было грамотным. А в 1927 году на XV съезде ВКП (б) Н. К. Крупская жаловалась, что грамотность призывников в двадцать седьмом году значительно уступала грамотности призыва 1917 года. И говорила жена Ленина, что стыдно от того, что за десять лет советской власти грамотность в стране значительно убавилась [69, с. 277–285].

Вообще, только после Великой Отечественной войны большевики смогли побороть массовую неграмотность, которую сами же создали после октября 1917 года!

Далее привожу выдержку из статьи «Грамотность» Российской педагогической энциклопедии [96]Интервью, взятое в Нью-Йорке Андреем Барановым: Прах Царской семьи снова потревожили. В Японии // Комсомольская правда, 24 июля 2001.
:

В процессе реализации провозглашенной идеи культурной революции задача распространения грамотности решалась как за счет внешних источников, так и за счет последовательного расширения и укрепления школьной сети. Именно последнее обстоятельство позволило в 1930 году законодательно ввести всеобщее обязательное начальное обучение в объеме 4 классов и включить все подрастающее поколение в систему современной культуры. В конце 30-х годов достигнут уровень грамотности населения свыше 80 %. Ликвидация массовой неграмотности в СССР завершена после Великой Отечественной войны. Процесс становления полной грамотности завершался в конце 60-х и в 70-е годы: удельный вес лиц с образованием ниже законченного начального (в том числе и лиц без образования) составлял среди населения СССР в возрасте 10 лет и старше в 1959 — 32,9 %, в 1970 — 22,4 %, в 1979 — 11,3 %.

Конечно, после Гражданской войны в СССР немало делалось для ликвидации безграмотности, прежде всего среди беспризорников (которых, по разным данным, в 1921–1922 гг. было от 4,5 до 7 миллионов) [47]Елютин О. Н. Опыт кооперации в России // Наука и жизнь, № 5, 2003: http://www.nkj.ru/archive/articles/2887.
. Однако качество общеобразовательной подготовки в те годы, в условиях ликбеза, было гораздо ниже, чем в дореволюционной России (обучение часто проводили культармейцы, не имевшие специального педагогического образования) . На трудности в этом деле неоднократно указывала в своих выступлениях и статьях Н. К. Крупская, в том числе еще и в середине 1930-х гг. [55, т. 9, статья «Очередные задачи в области ликвидации неграмотности», 1934]. Среди поводов, вызывавших беспокойство Крупской, был, в частности, большой отсев учащихся. По переписи населения 1937 года 30 % женщин не умели читать по слогам и подписывать свою фамилию (таков был по переписи критерий грамотности, в отличие от более строгих критериев до 1917 года). В целом, четвертая часть населения в возрасте 10 лет и старше не умела читать, хотя говорилось о всеобщей грамотности. В «Памятке для работы счетчика» в 1937 году было написано: «Помни, что грамотным нужно считать человека и в том случае, если он умеет только читать на каком-нибудь языке, хотя бы и очень медленно» — напомним, что до 1917 года таких людей относили к малограмотным. В переписном листе вопрос был сформулирован так: «Грамотен ли?» Данные переписи были немедленно изъяты и уничтожены. Ее организаторов репрессировали [81, с. 6 — 63; 30; 88].

Инженеры и ученые в 1917 и 1927 гг.

1. До 1917 года [24, гл. 1]:

1.1. Численность лиц умственного труда в 1913 году была около 3 миллионов человек. Лиц с высшим образованием насчитывалось в 1913–1914 гг. 112–136 тыс. человек, число специалистов с высшим и средним специальным образованием в 1913 году определяется в 190 тысяч. По отдельным категориям сведения следующие.

1.2. Ученые и преподаватели вузов. Научных работников (в 300 научных организациях и обществах) насчитывалось в 1914 году 10,2 тысячи человек, по другим оценкам научных работников до революции было 11,6 тысяч человек. Учебный персонал вузов на 1916 год — 6655 при 135 842 студентов. При этом в 1916 году в университетах учились около 39 тыс. человек, т. е. после 1917 года могло быть гораздо более 12 тыс. ученых и научных работников.

1.3. Инженерно-технические работники. Всего таковых (включая мастеров и их помощников) в 1913 году насчитывалось 46 502 человек, в том числе 7880 инженеров с высшим образованием. Значительное число лиц с инженерным образованием состояло на государственной службе: в МПС в 1915 году таких насчитывалось 2800, горных инженеров в 1913 году было 1115 (в том числе 180 в генеральских чинах). Таким образом, всего к 1917 году их было не менее 50 тыс., включая инженеров.

При этом в 1916 году в университетах учились около 39 тыс. и в технических вузах около 26,5 тыс. студентов — а всего, как указано выше, почти 136 тыс. студентов.

1.4. Таким образом, после 1917 года общее число лиц с высшим образованием могло достигнуть 250–270 тыс. человек.

Еще раз: в технических вузах в 1916 году обучалось 26,5 тыс. студентов. Инженеров с высшим образованием в 1913–1915 гг. было около 11,8 тыс. (7880 на производстве плюс 2800 в МПС плюс 1115 в горной промышленности) — см. п. 1.3. Спустя десять лет после 1917 года в СССР было 13,7 тыс. инженеров.

2. После 1922 года (после Гражданской войны, белой эмиграции и пяти лет относительно мирного развития в условиях НЭПа) [24, гл. 1]:

2.1. Численность лиц умственного труда в 1926 году была около 2,6 млн человек (в 1913 году — около 3 млн). В 1928 году высшее образование имели 233 тыс. человек. Сравнивая это с данными пп. 1.2 и 1.4, видим, что могло быть 250–270 тыс. человек.

Гораздо хуже через десять лет после Октябрьского переворота была ситуация с учеными и инженерами.

2.2. Ученые. Разрекламированная впоследствии большевистская «забота об ученых» распространялась лишь на десяток-другой крупнейших в своей области и самых нужных для властей специалистов. Остальные тысячи разделили участь всего интеллектуального слоя. Если к 1931 году в эмиграции по советским данным находилось до 500 «буржуазных ученых» (речь шла о самых известных), то гораздо больше стало жертвами голода и красного террора. Перепись 1926 года зафиксировала 13 236 научных работников, а с теми, для кого занятие наукой не являлось основным — 14 896. Еще 334 ученых были безработными. Общее число их, таким образом, достигало 15 230 [24]Ектения (также ектенья, эктения; поздн. греч. — «распространение, протяжное моление»), в богослужении — название последовательности молитвенных прошений. Ектения — одна из главных составных частей богослужения, входит в состав большей части богослужений в Православной Церкви.
.

2.3. Инженерно-технические работники. В 1927 году в ВСНХ имелось 50,8 тыс. специалистов (в том числе 15 422 с высшим и 15 415 со средним специальным образованием). В промышленности (без аппарата управления) работали 24,2 тыс. человек со специальным образованием, в том числе 13,7 тыс. инженеров.

Итак (см. пп. 1.3, 1.4), инженерный потенциал России к 1917 году был 11,8 тыс. инженеров плюс 26,5 тыс. студентов технических вузов (1916 год). Первокурсники 1916 года могли закончить образование в 1921–1922 гг. К этому времени инженеров в СССР могло быть 38,3 тыс., а фактически в 1927 году их было 13,7 тыс. — почти в три раза меньше [24]Ектения (также ектенья, эктения; поздн. греч. — «распространение, протяжное моление»), в богослужении — название последовательности молитвенных прошений. Ектения — одна из главных составных частей богослужения, входит в состав большей части богослужений в Православной Церкви.
!

Сравнивая число студентов по естественно-научным и инженерным (техническим) специальностям в царской России и в развитых европейских странах упоминавшийся ранее Д. Л. Сапрыкин пишет:

Накануне Первой мировой войны в университетах, высших технических школах и академиях Германской империи училось не более 25 тысяч специалистов с естественно-научным (без медицинского) и инженерным образованием. В высших учебных заведениях других крупных европейских стран (Великобритании, Франции, Австро-Венгрии) их было еще меньше. Между тем в университетах, высших технических, военно-инженерных и коммерческих училищах Российской империи обучалось не менее 40–45 тысяч специалистов такого рода. Уровень их подготовки был примерно такой же, как у европейских коллег, свидетельством этого является, между прочим, успешная карьера многих русских инженеров-эмигрантов, создавших целые отрасли и технологические школы в Западной Европе и Америке (достаточно упомянуть И. И. Сикорского, С. П. Тимошенко, В. К. Зворыкина, В. Н. Ипатьева, А. Е. Чичибабина… Из этих данных видно, что система российского высшего образования по абсолютным показателям была сопоставима с системами других ведущих европейских стран… Накануне Первой мировой войны Россия по-прежнему уступала Германии в отношении университетского образования, но заметно превосходила в области специального образования… Россия уже между 1904 и 1914 гг. (вместе с США) стала мировым лидером в области технического образования, обойдя Германию [98, с. 44–48].

Критики правления Николая II считают, что сам Царь скорее тормозил процессы высшего образования (прежде всего университетского), и в качестве «доказательства» ссылаются нередко на следующий эпизод: Николай II в апреле 1912 года, перед особым совещанием и Советом министров заявил:

Я считаю, что Россия нуждается в открытии высших специальных заведений, а еще больше в средних технических и сельскохозяйственных школах, но что с нее вполне достаточно существующих университетов. Принять эту резолюцию за руководящее мое указание [66].

Д. Л. Сапрыкин, изучавший в Колумбийском университете в США архивы бывшего министра народного просвещения П. Н. Игнатьева, разъясняет и дополняет этот эпизод следующими сведениями [98, с. 44–46]:

Данное решение (1912 года) являлось одним из первых опытов системного кадрового планирования в масштабах всей страны и опиралось на оценку потребностей Российской империи в кадрах, осуществленную министерством Л. А. Кассо (последний действительно считал необходимым ограничить рост университетского образования). При следующем министре (П. Н. Игнатьеве) предыдущие оценки были пересмотрены. <…> После соответствующего доклада министра Николай II пересмотрел предыдущее решение и санкционировал введение новых факультетов в Саратовском и Томском университетах, создание новых университетов (в Ростове-на-Дону, Перми, Иркутске и Нижнем Новгороде) и ряда других высших учебных заведений университетского типа (этот эпизод подробно описан П. Н. Игнатьевым на с. 127–128 его мемуаров). При этом Николай II всегда подчеркивал именно необходимость опережающего развития техники и технического образования… Достижения российской техники в военный и послевоенный период, быстрое приращение «военно-технического потенциала» были бы невозможны, если бы за два десятилетия, предшествовавшие большой войне, в Российской империи не был бы создан соответствующий «образовательный потенциал».

Другой исследователь (С. С. Миронин) отмечает еще и быстрое развитие в царской России агротехнических знаний и образования:

Быстро развивалось в начале XX века и образование крестьян по агротехнике. В 1913 году в России работало 9000 сотрудников сельскохозяйственной информационно-консультационной службы. Организовывались учебные курсы по скотоводству и молочному производству, внедрению прогрессивных форм сельскохозяйственного производства.

Много внимания уделялось и прогрессу системы внешкольного сельскохозяйственного образования. Если в 1905 году число слушателей на сельскохозяйственных курсах составило 2 тысячи человек, то в 1912 году — 58 тысяч, а на сельскохозяйственных чтениях — соответственно 31,6 тысяч и 1046 тысяч человек [77] .

Выводы о грамотности и образовании в царской России

1. Даже в XIX веке грамотность в русской деревне была выше, чем представляется до сих пор и чем фиксировала официальная статистика тех лет. В частности было множество крестьянских школ с учителями из грамотных крестьян или отставных солдат, которые не учитывались статистикой земств. Практически в половине крестьянских дворов был свой грамотей. Немало крестьян имели свои библиотеки и выписывали различные журналы. Кроме того, хотя почти все старообрядцы были грамотны, они вплоть до начала XX века отказывались сообщать властям подобные сведения о себе.

2. При Николае II в народное образование вкладывались огромные деньги. Первоначальное обучение было бесплатное по закону с самого начала правления Николая II, а с 1908 года был взят курс на обязательное начальное образование. С 1918 года планировалось начать введение обязательного бесплатного среднего образования. В 1916 году уже около 80 % призывников были грамотными. Грамотность росла очень быстро — в среднем на 1–1,5 % в год, а после 1913 года еще быстрее. Примерно к 1926 году можно было бы ожидать почти поголовной грамотности. В 1914 году в России было более ста вузов со 150 тысячами студентов. По сравнению с европейскими университетами и США обучение было недорогим, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии. По количеству женщин, обучавшихся в высших учебных заведениях, Россия занимала первое место в Европе.

3. В совдепии политика большевиков в первые десять лет (1917–1927) привела к тяжелым последствиям в сфере как школьного, так и высшего образования, к катастрофическим последствиям по числу инженеров — их в 1926–1928 гг. было в три раза меньше, чем было вместе со студентами к 1917 году.

* * *

Выше неоднократно употреблялось слово «совдепия» — для справки следует сообщить, откуда оно пошло. Совдеп — это сокращение от Советов рабочих и солдатских депутатов.

Из Конституции РСФСР 1918 года, цитирую:

Российская Республика есть свободное социалистическое общество всех трудящихся России, объединенных в городских и сельских совдепах.

Совдепы областей, отличающихся особым бытом и национальным составом, объединяются в автономные областные союзы, во главе которых стоят областные съезды совдепов и их исполнительные органы.

Областные советские союзы объединяются на началах федерации в Российскую Социалистическую Республику, во главе которой стоят: Всероссийский Съезд Совдепов, а в период между съездами — Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет.

Ленин также много раз употреблял это слово, например:

Пусть педанты или люди, неизлечимо напичканные буржуазно-демократическими, или парламентарными, предрассудками, недоуменно качают головой по поводу наших Совдепов, останавливаясь, например, на отсутствии прямых выборов [60, т. 37, с. 62].

* * *

Конечно, в последующие годы в СССР число студентов, инженеров и ученых быстро увеличивалось, но провал 1917–1927 гг. был катастрофическим. Очевидно, многие проблемы (как провал первой пятилетки) и необходимость рвать жилы во всех сферах промышленности и экономики СССР были связаны также и с десятилетним провалом в школьном и высшем образовании, с огромным дефицитом специалистов с высшим образованием в СССР к концу 1920-х гг. Не говоря уже об ошибках и преступлениях власти большевиков в сталинскую эпоху.

* * *

Подробнее о политике Николая II в сфере образования см. книгу Д. Л. Сапрыкина «Образовательный потенциал Российской империи» [98]Дитерихс Михаил Константинович (1874–1937) — русский генерал и общественный деятель. Один из организаторов Белого движения в Сибири. В июле 1919 года командовал Сибирской армией А. В. Колчака, в июле-ноябре 1919 — Восточным фронтом. Лично курировал следствие по убийству Царской семьи, проводимое следователем Н. А. Соколовым. Отстаивал православно-монархические позиции. Сумел сплотить вокруг себя православных русских людей и провести в 1922 году в Приморье Приамурский Земский собор, на котором участники объявили, что «верховная всероссийская власть принадлежит царскому дому Романовых». На этом соборе генерал был избран правителем и воеводой земской рати, правителем Приамурского Земского края. С октября 1922 в эмиграции, где на основе следственного дела Н. А. Соколова выпустил книгу об убийстве Царской семьи и других членов дома Романовых.
, на которую я несколько раз ссылался ранее. В этой работе автор подробно разбирает ключевые вопросы образовательной политики Николая II и то, какой потенциал последний Государь оставил в наследие Советскому Союзу. Проработав несколько лет над этой темой, изучив десятки документов в России и за рубежом, автор пришел к выводу: мы практически не знаем, как правил император Николай II; то, что мы знаем, зачастую оказывается ложью. В книге наглядно показано, как в советских источниках и, следовательно, в зарубежных и современных российских работах, использующих как основу советские данные, искажаются цифры, статистика — так, чтобы показать безнадежную отсталость Российской империи. Подводя итог реформам национального образования к 1917 году (как общего начального и среднего, так и профессионального и высшего), Д. Л. Сапрыкин пишет:

В последние десять лет царствования Николая II был осуществлен своего рода «национальный проект»: программа строительства «школьных сетей», в частности, сетей школьных зданий по всей стране, обеспечивших доступность школ для всех детей империи с радиусом 3 версты. <…> Во время царствования Николая II Россия прочно вошла в пятерку наиболее развитых стран в отношении уровня развития науки, научно-технического образования и «высокотехнологичных отраслей промышленности» [98].

 

Положение женщин в России до 1917 года

[78]

В царской России специально для женщин делалось немало. Например, женское образование в дореволюционной России советская пропаганда умаляла и представляла отдельными, небольшими достижениями передовой интеллигенции в борьбе с реакционным царизмом. На самом деле, на протяжении всего XIX столетия в России существовало Ведомство учреждений императрицы Марии, ведавшее сетью женских учебных и воспитательных заведений: институтами, гимназиями, училищами, приютами. Ведомство — государственная структура типа министерства. Женские училища давали и среднее образование (7 лет), и повышенное образование. В конце XIX века появились особые женские высшие учебные заведения, кроме тех обычных высших учебных заведений, где женщины могли учиться на общих с мужчинами основаниях. Все эти женские учреждения в 1917 году большевики прикрыли и сделали вид, что начали «освобождение женщин» с нуля…

Эмансипация и право голоса

В начале XX века Россия была уже «впереди планеты всей» в официальных вопросах феминизма и эмансипации. В 1906 году в Финляндии женщины впервые в Европе были официально уравнены с мужчинами в правах. Великое княжество Финляндское входило в состав Российской империи, без одобрения Санкт-Петербурга не принималось ни одно важное политическое решение. Но все это касалось не только Финляндии. По всей царской России повсеместно существовали дамские комитеты, руководимые женами видных местных сановников; существовало движение феминизма (он же суфражизм), поддерживаемое, в частности, известными писателями, общественными деятелями-мужчинами.

Женский труд и заработная плата

Подробности трудовой деятельности женщин до 1917 года сейчас мало известны широкой публике. Кроме женщин-портних и ткачих, а также идеалисток, рвущихся к образованию и работе врачами и учительницами, публике о труде женщин в царской России, пожалуй, ничего неизвестно. Между тем, ситуация была не так безнадежна и не слишком отличалась от современной. Женщины из образованного класса работали и государственных, и на частных предприятиях.

Существовали законы, согласно которым запрещался и ограничивался труд женщин на производствах, вредных для женского организма. Это значит, что мужчины использовались на производствах, где наносился вред их здоровью, но женщины были от этого ограждены. Дискриминация? Еще какая! Только дискриминация не женщин, а мужчин.

Многочисленные писания по вопросу дискриминации женщин почему-то всегда избегают конкретных цифр. Согласно обследованию фабрик и заводов Московской губернии с 1879 по 1885 гг. (28 865 рабочих, на 109 фабриках):

взрослые мужчины в среднем зарабатывали в месяц 13 руб. 53 коп.;

взрослые женщины в среднем зарабатывали в месяц 10 руб. 56 коп.

Сведения взяты из статьи П. Струве «Заработная плата» (Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона). Как видим, женский заработок составлял 78 % от мужского. Разница есть, но она не так велика, как можно вообразить. Женщины были в основном заняты в бумагопрядильном и механическо-бумаготкацком производстве (83 % всех работающих женщин), где заработки были ниже для всех (и для мужчин, и для женщин), чем в машиностроении, где работали в основном мужчины и где заработки были выше именно в силу характера производства. Такая же ситуация сохранялась и после 1917 года, и сохраняется до сих пор: машиностроение, тяжелая индустрия — это преимущественно мужская отрасль, а не женская. И не потому, что женщин туда не пускали. Наоборот, очень даже пускали; инженерное и рабочее образование было открыто для обоих полов. Но женщины в основной своей массе сами предпочитали не идти туда.

Женское движение и власть

При Николае II после 1895 года создаются крупные политические женские структуры: Общество улучшения участи женщин, Женская русская лига мира. В Русском женском взаимно-благотворительном обществе действовали: профессиональные курсы, бюро по приисканию рабочих мест для женщин, отдел избирательных прав, юридическая комиссия. Союз равноправия женщин, который в 1906 году имел 79 отделений и 34 пропагандистских пункта, трансформировался в Российскую лигу равноправия женщин, которая вплоть до 1917 года оставалась ведущей общественно-политической женской организацией России. Структура женского движения приобретает многоуровневый характер, в его деятельность внедряются методы централизации и координации. Издаются женские политические журналы.

В декабре 1908 года в Санкт-Петербурге прошел Первый Всероссийский женский съезд. За ним последовали: Всероссийский съезд по борьбе с торгом женщинами (1910) и Первый съезд по образованию женщин (1913). Все это не могло происходить без одобрения царского правительства.

В 1914 году стал выходить журнал «Работница», известный и в советское время; ежегодно в феврале стал проводиться Международный день работниц (в России — с 1913 года).

Имущественные отношения супругов

Имущественные правоотношения супругов по действовавшему до 1917 года законодательству были основаны на раздельной собственности супругов. Каждый супруг распоряжался своим имуществом самостоятельно, вступал в деловые отношения независимо (торговал, пускал в оборот, брал в долг под заклад), не нес ответственности по долгам супруга. Это — основа полной эмансипации супругов. Известно, что неравные браки были очень распространены: как женщины, так и мужчины поддавались соблазну улучшить свое материальное положение выгодной свадьбой. Ведь совместная жизнь предусматривает совместное пользование наличными материальными благами, хотя бы они и были не в твоей собственности. Однако за это приходилось расплачиваться подчиненным положением — в случае конфликтов более богатый супруг напоминал «противнику», кто кого «осчастливил» и «на чьих хлебах ты тут живешь». Естественно, в разных случаях господствующей половиной в доме могли быть и женщина, и мужчина.

Принцип раздельности собственности не был выдержан последовательно и нарушался в пользу женщины (но не мужчины). Признание косвенного права жены на имущество мужа проявлялось в обязанности мужа доставлять жене пропитание и содержание.

Напомню также, что после смерти пенсионера получателями становилась вдова (пожизненно) и дети (сыновья — до 17 лет, дочери — до замужества либо до достижения 21 года).

Охрана здоровья женщин до 1917 года

Еще в 1885 году вступил в силу закон «О воспрещении ночной работы несовершеннолетним и женщинам на фабриках, заводах и мануфактурах» [99, том V, № 3013]. Закон запрещал ночную работу (с 21.00 до 5.00) женщин на хлопчатобумажных, полотняных и шерстяных фабриках, а с марта 1886 года в административном порядке это же было установлено для всего текстильного производства, а затем действие закона было распространено и на вредные работы в фарфоровом и спичечном производствах [20]Часть I. Император, который знал свою судьбу. Глава 9, «Чудо Фатимы и Николай II».
.

Таким образом, закон распространялся на все отрасли, где было занято подавляющее большинство женщин-работниц, наличествующих в России в то время. На остальные отрасли его распространять не было смысла — там преимущественно работали мужчины, а их, как известно, нечего баловать и распускать разными нежностями.

Дореволюционное законодательство включало особые нормы охраны труда женщин. Женщины не допускались к обслуживанию трансмиссий (их смазка и чистка, починка, сшивка, перешивка, надевание и сбрасывание канатов, цепей и тому подобного), к работам, при которых они подвергались действию различной пыли (особенно свинцовой), газов и паров или соприкасались с веществами, содержащими свинец. Было запрещено допускать рожениц, состоящих участницами больничных касс, к работе по найму ранее истечения четырех недель со дня родов. Беременные женщины не могли привлекаться к перемещению тяжестей. В соответствии с Уложением о наказаниях Российской империи (статьи 14041, 14043) владельцы или управляющие заводами, фабриками, мануфактурами и ремесленными заведениями, виновные в неисполнении установленных законом правил относительно работы женского пола в промышленных учреждениях и заведениях, подвергались аресту — правда, не свыше одного месяца или денежному взысканию не свыше ста рублей [62]Горин С. Доходный жилой дом и его «карьера» в Москве (см. сайт «Объединенные партнерства» Региональной общественной организации «Общественный центр анализа правительственной политики»: www.up.mos.ru); Петрова Н., Кокорин А. Квартирный вопрос в России (до 1917 г.) и в СССР. История коммунальных квартир в Ленинграде и данные опроса ИСАН СССР 1988 г. (см. сайт «Виртуальный музей “Коммунальная квартира”»: old.kommunalka.spb.ru).
.

В 1912 году комплексом законодательных актов было введено страхование болезни и несчастных случаев на производстве. При всех предприятиях учреждались больничные кассы, в которые в обязательном порядке вступали все рабочие (работницы) и служащие со сроком найма не менее одной недели. Владелец предприятия был обязан обеспечить первую врачебную помощь и амбулаторное лечение, а также предоставить или оплатить больничное лечение и все медикаменты (в том числе роженицам) до выздоровления, — но не более 4 месяцев. При этом больным выдавалось денежное пособие (от 1/2 до 2/3 заработка — имеющим иждивенцев, от 1/4 до 1/2 заработка — остальным) с четвертого дня болезни до выздоровления, но не дольше 26 недель в течение одной болезни и не дольше 30 недель в течение года, а при временной утрате трудоспособности в результате увечья — с момента несчастного случая до выздоровления, но не дольше 13 недель.

В случае родов выдавалось пособие от 1/2 до полного заработка — за 2 недели до родов и 4 недели после родов тем участницам кассы, которые состояли в ней не менее 3 месяцев до родов.

Средства страхового фонда составлялись на 3/5 из взносов самих работников и работниц, которые отчисляли 1–3 % от своей зарплаты; и на 2/5 из взносов владельца предприятия [20]Часть I. Император, который знал свою судьбу. Глава 9, «Чудо Фатимы и Николай II».
.

 

Детская смертность

Сначала немного о ситуации в XX веке. Во всем мире прошлый век ознаменовался огромным снижением младенческой смертности (смертности детей на первом году жизни). В начале XX века в Норвегии умирал, не дожив до года, каждый двенадцатый-тринадцатый новорожденный, во Франции — каждый седьмой, в Германии — каждый пятый, а в России — каждый четвертый. Уже к середине века положение разительно изменилось, а вторая половина века принесла успехи в снижении младенческой смертности, которые еще недавно могли казаться невероятными. Сейчас есть уже немало стран, в которых на первом году жизни умирает всего три-пять человек на тысячу родившихся.

Если в конце XIX века детская смертность в России была в 2,5 раза выше, чем в среднем по Европе, то в 1955 году — в 1,9 раза выше. После 1960 года это сравнение для СССР ухудшилось. Таким образом, хотя улучшение по сравнению с началом XX века и было, но и в 1955 году СССР почти в 2 раза отставал по детской смертности от европейского уровня.

А теперь — о ситуации в 1912–1914 гг.

Если в конце XIX века детская смертность по России была по разным данным 275–290 (на тысячу новорожденных), то к 1913 году она снизилась примерно до 244 (по данным БСЭ — 269). В среднем по Европе к 1913 году детская смертность была примерно 144 (на тысячу). Следовательно, по этому показателю к 1913 году Россия отставала от Европы в 1,7 раза (если принять данные БСЭ, то 1,86 раза) — а в 1955 году в 1,9 раза! Таким образом, отставание при советской власти по сравнению с 1913 годом увеличилось!

При этом не надо забывать два фактора:

рождаемость в России в 1913 году продолжала оставаться очень высокой (гораздо выше, чем в Европе или США);

Россия в 1913 году продолжала оставаться крестьянской страной, а в крестьянских многодетных семьях высокая детская смертность перекрывалась очень высокой рождаемостью.

Если сравнить детскую смертность городского населения России, то мы увидим [91, табл. 6], что для семей со средним достатком детская смертность была 168 (на тысячу), а для малообеспеченных 191 — это где-то более половины городского населения. Для них отставание от европейского уровня в 1913 году было всего 1,17 и 1,33 — сравните это с отставанием 1,9 в 1955 году!

В семьях самых бедных горожан (это примерно 17 % населения городов) в 1913 году детская смертность была 263 на тысячу новорожденных, и отставание от Европы 1,8 — т. е. отставание от Европы примерно как в деревне в 1913 году, но все же несколько лучше, чем в 1955 году! Наконец, если брать группу зажиточных горожан (но не богатых — см. табл. 6 по указанной выше ссылке), то в их семьях смертность в 1913 году была 115, т. е. эта группа уже в 1913 году значительно опережала средние европейские показатели (144 на тысячу). Зажиточных было не так уж мало, около 30 % (а самых бедных, напомню, 17 %) — по анкетированию 1913 года.

Итак, главные выводы:

1. В правление Николая II детская смертность неуклонно снижалась, и отставание от Европы сократилось от 2,5 раз (в конце XIX века) до 1,7–1,86 раза в 1913 году, а детская смертность городского населения отставала от Европы всего в 1,17– 1,33 раза.

2. Хотя к середине XX века показатели детской смертности в СССР, как и во всем мире, значительно улучшились, но относительное отставание от Европы увеличилось, в том числе даже по сравнению с 1913 годом.

Информации по этой теме можно привести еще не мало, но мы остановимся на этом .

 

Социальная защищенность и медицинское обеспечение

Конечно, с женской темой связаны и такие вопросы, как образование детей и самих женщин, социальная медицина (и социальная защищенность женщин) и сухой закон (введенный в 1914 году). О школьном и высшем образовании в царской России мы уже писали. Здесь добавим только, что большую роль не только в народном образовании, но и бесплатном медицинском обеспечении в деревне играли земства. Известно, что активность земств дала поразительные плоды в области строительства и организации начальных школ, ремесленных училищ, гимназий, курсов сельских знаний, библиотек, больниц. Но мало кто знает сейчас, что именно земства (задолго до большевиков!) «создали в царской России такую грандиозную систему социальной медицины, подобной которой не существует нигде», — писал в эмиграции в 1926 году бывший революционер П. Б. Струве. Это подтверждал швейцарец Ф. Эрисман: «Медицинская организация, созданная российским земством, была наибольшим достижением нашей эпохи в области социальной медицины, т. к. осуществляла бесплатную медицинскую помощь, открытую каждому, и имела еще и глубокое воспитательное значение» [75]Миронин С. С. Экономика царской России // Интернет против телеэкрана. Информационно-аналитическое издание: http://www.contrtv.ru/common/2189.
.

Кроме земского самоуправления в России действовало самоуправление крестьянских общин, а также других сословий (все это позже ликвидировали коммунисты, твердя о «царском деспотизме»).

При этом социальная защищенность трудящихся в Российской империи быстро развивалась, с учетом интересов как работающих женщин, так и членов семей работающих мужчин (т. е. их жен и детей). Так, осенью 1913 года городская дума Санкт-Петербурга обсудила петиции рабочих и служащих, сведенные в 18 пунктов («Об улучшении материального положения»). Были приняты следующие решения:

1) все работники системы городских железных дорог получат пособия на обучение и содержание детей;

2) ведомственная амбулаторная медпомощь работникам и членам их семей бесплатная; всем заболевшим бесплатно выдаются лекарства, имеющиеся в амбулатории, сложные рецепты в городских аптеках идут с 25 %-ной скидкой, а при предъявлении «особого удостоверения» бесплатно; больничный лист выдается ведомственным врачом сразу на весь срок лечения;

3) полный оклад во время болезни (до 45 дней в году) выплачивается всем работникам по решению ведомственного медперсонала; амбулаторный прием проходил по месту работы 4 раза в неделю;

4) ежегодный отпуск шел из расчета 2 недели за 1 год службы, но максимально 28 дней.

 

Борьба с пьянством, общества трезвости и сухой закон 1914 года

Миф о повальном беспробудном пьянстве русского мужика и забитой русской бабе до сих пор жив в общественном сознании. Между тем, в 1913 году Россия не входила даже в первую десятку стран по потреблению алкоголя на душу населения. В царской России 43 % мужчин в 1913 году были трезвенниками. Для сравнения, в 1979 году таких мужчин оказалось 0,6 %. Женщин-трезвенниц в царской России было 90 %, в 1979 году таких женщин оказалось 2,4 % .

К 1913 году существовало более двух тысяч обществ трезвости, в которых состояло около полумиллиона человек. Это вовсе не так мало, как может показаться на первый взгляд. Это ведь были активисты, которые не просто «не пили», но занимались активной пропагандой трезвого образа жизни.

Вообще общества трезвости зародились в России в середине XIX века, потом закрылись, но вновь появились именно при Николае II (в 1899 году) и расширялись вплоть до 1917 года. Даже и тот относительно невысокий (по нынешним меркам) уровень алкоголизма считался в России того времени и общественностью, и царским правительством слишком высоким.

На Первом Всероссийском съезде практических деятелей по борьбе с народным пьянством, проходившем в Москве в 1912 году, архиепископ Новгородский Арсений сказал:

…нужно совершить переворот в умах людей, нужно радикально изменить установившееся понятие о спиртных напитках. Необходимо убедить людей, что спиртные напитки — это яд для души и тела. Что напиться дома, в гостях, у соседей, в праздник — является большим позором [81] .

Среди прочего общества трезвости занимались следующей деятельностью:

устройство чайных и столовых, где пища хорошего качества и за недорогую цену;

для привлечения посетителей в чайные — устройство в них не только раздачи газет и журналов для чтения, но даже библиотек с выдачей книг на дом;

просветительные беседы и чтения, раздача листков и брошюр «против пьянства»;

устройство общедоступных библиотек, книжных складов для продажи книг, воскресных школ, паломничества для поклонения особо чтимым святыням, а также увеселений — спектаклей, концертов, танцевальных вечеров, и возбуждение ходатайств о закрытии трактиров и питейных заведений.

* * *

Конечно, необходимо хотя бы кратко вспомнить здесь и о сухом законе, принятом по решению Николая II с началом Первой мировой войны (в России до 1917 года она называлась Второй Отечественной). Конечно, в крупных городах (и особенно в столице) после 1915 года сухой закон для высших слоев общества сплошь и рядом был только на бумаге, но все же в целом по России потребление алкоголя резко снизилось.

Чуть подробнее о сухом законе.

Торговля алкогольными изделиями была прекращена с 19 июля 1914 года в соответствии с заранее обусловленной (в мае того же года) нормой — на время мобилизации, а в конце августа продлена на все время войны. Крепкие алкогольные напитки продавали только в ресторанах. Введению запрета предшествовали, помимо активной деятельности русской интеллигенции, трехлетние дебаты в Государственной Думе.

Результаты запрета были ошеломляющими даже для маловеров. В 1915 году потребление алкоголя сократилось более чем в десять раз от довоенного: до 0,2 литра на душу населения. Производительность труда повысилась на 9 — 13 %, несмотря на большое количество призванных в армию. В начале 1915 года Государственная Дума утвердила на текущий год бюджет, не предусматривающий доход от продажи спиртных изделий. Эти меры, получившие мощную церковную поддержку, вывели трезвенническую работу в России на новую — высшую ступень. Государь был намерен не отменять сухой закон и по окончании войны.

Большевики не сразу отменили сухой закон, но того эффекта, который он имел до 1917 года в царской России, уже не было ни при Временном правительстве, ни при большевиках.

 

Как жили предки Юрия Гагарина

Попробуем понять нагляднее, как жили простые люди в царской России начала XX века на примере предков первого космонавта Юрия Гагарина.

Родословная Юрия Алексеевича Гагарина такова. Его отец, Алексей Иванович Гагарин, появился на свет 14 марта, крещен 15 марта (здесь и далее даты по старому стилю) 1902 года в селе Клушино — волостном центре Гжатского уезда. Он был младшим сыном в семье. Кроме него, у родителей — Ивана Федоровича и Анастасии Степановны — было семеро детей: Павел (1885 года рождения), Николай (1887), Прасковья (1889), Михаил (1891), Иван (1894), Дарья (1897), Савва (1899).

Публикую ниже выдержки из статьи заместителя директора Госархива Смоленской области по научной работе Г. Н. Мозгуновой с моими комментариями.

Гагарины.

В записях о рождении детей глава семьи (Иван Федорович Гагарин — дед Юрия Гагарина) до 1897 года проходит как отставной рядовой, а начиная с 1899 года значится крестьянином. Крестьянский труд чередовал он с отхожим промыслом. Судя по рассказам клушинских старожилов, был И. Ф. Гагарин искусным плотником и столяром. Часто уходил он на заработки, причем бывал не только в ближайших селениях, но и в соседних губерниях. После одного из таких походов Иван Федорович не вернулся. У Алексея Ивановича осталось в памяти, что видел он отца в последний раз в 1914 году. По другим данным, Иван Федорович погиб где-то на стороне еще до 1910 года.

В 1917 году, как показывает перепись, возглавляла семью Анастасия Степановна Гагарина. В подворной карточке, кроме хозяйки, перечислено девять человек: три сына, дочь, внук, две внучки, две снохи. Все члены семьи, за исключением хозяйки и дочери, значатся отсутствующими дома более месяца. К сожалению, в переписном бланке не указаны их имена. Но несмотря на безымянность и некоторые неточности в возрасте, за сыновьями все-таки угадываются Павел, Николай и Алексей. Гагарины на момент переписи имели земли в общинном владении 5,4 десятины (один надел, около 6 га), лошадь, корову, поросенка [70].

Итак, вроде бы довольно бедная по дореволюционным меркам крестьянская семья. Но по совдеповским понятиям 1920-х гг. — крепкие середняки (при вступлении в колхоз в 1930-е их так и определили).

Судьбы детей И. Ф. и А. C. Гагариных (т. е. дядьев Юрия Гагарина) сложились по-разному. Старший сын, Павел Иванович, еще до революции окончил военно-фельдшерское училище в Петербурге, долгие годы работал в родном селе ветеринарным врачом — значит, и зарабатывал хорошо, и жил небедно…

Сыновья Николай, Михаил и Иван в молодости уезжали на заработки в столицу. После революции в Клушино вернулся только Николай, а два других брата, по словам Алексея Ивановича, «сгинули в Питере».

Алексей, младший сын (отец Юрия Гагарина), находился при матери, помогал ей во всем, летом пас коров. Он рано освоил плотницкое ремесло — видимо, ему от отца этот дар передался. Как и все дети в семье, Алексей был грамотным. Учился он в клушинской церковно-приходской школе и в одной из служебных анкет написал, что имеет образование четыре класса. Но есть сведения и о том, что он вынужден был бросить учебу, не окончив полного курса начальной школы.

Матвеевы.

Анна Тимофеевна Матвеева — мать Ю. А. Гагарина.

Ее предки, Матвеевы, жили в четырех верстах от Клушина — в деревне Шахматово. В Клушино Воробьевской волости она считалась крупным населенным пунктом, занимая третье место по числу дворов и количеству населения. По состоянию на 1904 год в деревне было 35 дворов и 228 жителей.

В отличие от Клушина, бывшего казенным селом, Шахматово являлось владельческой деревней. До отмены крепостного права его владельцами были графы Каменские. Крестьянские наделы были небольшими. Многие мужчины, чтобы прокормить свои семьи, занимались отхожим промыслом.

Анна Тимофеевна рассказывала, что ее отец Тимофей вместе с братьями Ефимом и Алексеем шестнадцатилетним юношей уехал в Петербург и там работал на Путиловском заводе, иногда наезжая в деревню. В один из таких приездов, 13 февраля 1891 года, он женился на молодой крестьянской девице из соседней волости. <…> Его невестой была Петропавловской волости деревни Лукьянцево крестьянина Егора Иванова дочь Анна Егорова, православного вероисповедания, 19 лет.

В 1912 году Анна Егоровна вместе с пятью детьми переселилась в столицу, но дом в деревне продавать не стали. Поначалу совместная жизнь в городе складывалась удачно. Тимофей Матвеевич был квалифицированным рабочим и неплохо зарабатывал. Семья снимала трехкомнатную квартиру в доме на Богомоловской улице, недалеко от завода. Правда, две комнаты вынуждены были сдавать, чтобы иметь, как говорится, лишнюю копейку. <…> Все дети в семье Матвеевых были грамотными. Анна до революции успела окончить начальное училище при Путиловском заводе. Ей дали рекомендацию продолжить учебу, но на обучение в гимназии средств не было [70].

Поясним, Анна — это дочь Анны Егоровны, мать Ю. А. Гагарина. Она родилась 7 декабря 1903 года. Летом 1917 года ей было еще 13 лет, и она, очевидно, только-только успела закончить начальное училище при Путиловском заводе. При этом заводе была не только начальная школа, но и коммерческое училище. Все начальные (четырехклассные) школы (училища) с начала XX века были в России бесплатные. По окончании начальной школы можно было пойти в гимназию, в реальное или коммерческое училище. Эти учебные заведения бывали казенные, городские и частные. При поступлении в них был конкурс и вступительные экзамены.

Вот как описывают состав учащихся одной из казенных гимназий ее бывшие ученики [44, глава «Школа, гимназия, университет»]:

Состав учащихся был разнообразен, но сыновей аристократов и богатых людей не было. Учились дети скромных служащих, небольших чиновников, средней интеллигенции. Не были исключением и сыновья мелких служащих, рабочих. Был, например, у нас в классе сын почтальона, мальчик из семьи рабочего Путиловского завода, сын солдата музыкальной команды Измайловского полка. Плата за учение — 60 рублей в год. Как же бедные люди могли учить сыновей в гимназии? Во-первых, были стипендии, во-вторых — пожертвования, в-третьих, два-три раза в год в гимназии устраивались благотворительные балы, сбор от которых шел в пользу недостаточных, т. е. малоимущих, учеников. Чтобы получить освобождение от платы, надо было хорошо учиться и иметь пятерку по поведению.

Вообще плата за обучение в реальных, классических, женских и частных гимназиях составляла от 50 —100 (в большинстве гимназий) до 300 рублей в год (т. е. от месячной до полугодовой зарплаты путиловского рабочего).

Понятно, что в семье Матвеевых при нетрудоспособном главе семьи платить и 50 рублей в год было накладно — в 1914 году глава семьи получил тяжелую травму и не мог больше обеспечивать семью. Тогда пошли работать его двое старших детей (кажется, им было 16 и 17 лет в 1914 году) — и эти двое подростков, опять же, на свою зарплату обеспечивали всю семью (7 человек) и по-прежнему арендовали ту же трехкомнатную квартиру.

Как видно, до 1914 года в семье рабочего Матвеева (к 1912 году у них было 5 детей в возрасте до 15 лет) работал один глава семьи, и при этом они арендовали трехкомнатную квартиру и имели дом в деревне и большой земельный надел (около 9 га) — он им пригодился после 1917 года, когда семья переехала в деревню.

До 1917 года ежегодно с весны до осени дети и Анна Егоровна (бабушка Юрия Гагарина по материнской линии) жили в деревне, в собственном доме (который не продали при переезде в Петербург в 1912 году). Ну а после 1917 года в городе они прожить уже не могли, и вся семья уехала в деревню. Вероятнее всего, что комнаты в городской квартире Матвеевы до 1917 года сдавали на лето, когда там оставался один глава семьи. В общем они имели трехкомнатную квартиру в городе и дом с большим земельным наделом в деревне.

Все это в целом подтверждает те выводы о жизни крестьян и рабочих до 1917 года, которые мы сделали ранее на основе известных статистических данных и данных анкетирований и социологических исследований. Подтверждают наши выводы и ставшие известными в последние годы дневники-ежедневники крестьян начала XX века (некоторые вели их еще в 1920-х гг.), как занимавшихся только крестьянским трудом, так и переехавших в город в конце XIX или начале XX века и поступивших работать на заводы и фабрики. Я говорю о дневниках Вонифатия Ловкова, Петра Голубева, Ивана Глотова — о них можно прочитать в Интернете, о них в последние годы сняты и документальные фильмы.

 

Как известно, непосредственным поводом к воине явилось убийство эрцгерцога Франца Фердинанда сербским националистом Гаврилой Принципом в Сараево. Общепризнанно также, что это событие послужило лишь поводом, причин же было немало, и в первую очередь — конкурирующие интересы крупнейших европейских держав. Чаще всего пишут, что все крупные европейские державы были заинтересованы в войне, т. к. не видели других способов разрешить накопившиеся противоречия. Однако даже если принять на веру это предположение относительно России, то стоит помнить, что программа перевооружения русской армии должна была завершиться к 1917 году, а это значит — в 1914 году Россия во главе с Николаем II никоим образом не была заинтересована в развязывании войны.

Вопрос о том, могла ли Россия избежать участия в Первой мировой войне, снова и снова поднимается в различных дискуссиях. И от либеральных, и от «красных» оппонентов можно услышать даже, что именно Николай II виноват в развязывании войны, что это было его «идиотское решение» — еще один миф, созданный, между прочим, спустя десятки лет после начала той войны, которую в России до 1917 года называли Второй Отечественной.

* * *

Сначала напомним, что в 1909–1914 гг. Николай II прилагал много усилий для предотвращения конфликтов на Балканах, в то время как некоторые «ястребы» в правительстве и близком окружении подталкивали его к войне для защиты интересов Сербии — это известно всем историкам. С этим, я думаю, спорить никто не будет.

Менее известны некоторые факты последних дней перед началом войны.

В июле 1914 года шли напряженные переговоры России с Австро-Венгрией и Германией, все колебалось «на весах истории». Принято считать, что Николай ничего не сделал для предотвращения войны в июле, в самые решающие дни. Но это не так. 16 (29) июля — за два дня до начала войны — Николай послал Вильгельму примирительную телеграмму с предложением передать австро-сербский спор Гаагскому суду. Вильгельм на нее не ответил.

 

Забытая историками телеграмма

Ссылаюсь на воспоминания французского посла Мориса Палеолога:

Воскресенье, 31 января 1915 года Петроградский «Правительственный Вестник» публикует текст телеграммы от 29 июля прошлого года, в которой император Николай предложил императору Вильгельму передать австро-сербский спор Гаагскому суду. Вот текст этого документа: «Благодарю за твою телеграмму, примирительную и дружескую. Между тем, официальное сообщение, переданное сегодня твоим послом моему министру, было совершенно в другом тоне. Прошу объяснить это разногласие. Было бы правильным передать австро-сербский вопрос на Гаагскую конференцию. Рассчитываю на твою мудрость и дружбу».

Немецкое правительство не сочло нужным опубликовать эту телеграмму в ряду посланий, которыми непосредственно обменялись оба монарха во время кризиса, предшествовавшего войне. <…>

Морис Палеолог:

— И какую ужасную ответственность взял на себя император Вильгельм, оставляя без единого слова ответа предложение императора Николая! Он не мог ответить на такое предложение иначе, как согласившись на него. И он не ответил потому, что хотел войны.

Министр иностранных дел России Сазонов:

— История ему это зачтет…29 июля император Николай предложил подвергнуть австро-сербский спор международному третейскому суду;…в этот же самый день император Франц-Иосиф начал враждебные действия, отдав приказ бомбардировать Белград; и что в тот же день император Вильгельм председательствовал в известном совете в Потсдаме, на котором была решена всеобщая война [80].

* * *

Через два дня после этой телеграммы Германия объявила войну России. А еще через несколько часов Вильгельм прислал телеграмму с предложением: если Николай отменяет всеобщую мобилизацию, он (Вильгельм) отзывает ноту об объявлении войны. Естественно, Николай не мог этого сделать — это было бы воспринято всем миром (и народом России) как капитуляция. Кто бы ни находился на троне России в этот момент, он не мог бы согласиться с этой телеграммой Вильгельма.

Конечно, историка-публициста В. Е. Шамбарова иногда критикуют профессиональные историки, но приводимые ниже выдержки из его книги никто еще, кажется, не оспорил.

В мае 1914 года в Карлсбаде состоялось совещание начальников генштабов Германии и Австро-Венгрии, где произошло окончательное согласование планов. Насчет сроков их осуществления Мольтке заявил Конраду: «Всякое промедление ослабляет шансы на успех союзников». Впрочем, была еще одна важная причина, требовавшая поскорее начинать войну. Как подсчитал профессор Лондонского университета Джолл: «Стоимость вооружений и экономическое напряжение германского общества были так велики, что только война, при которой все правила ортодоксального финансирования останавливались, спасла германское государство от банкротства». Такая же причина в 1939 году торопила Гитлера, также находившегося на грани дефолта.

Проводилась уже и психологическая подготовка. Так, генерал Брусилов, приехавший в мае 1914 года на курорт в Киссинген, вспоминает городской праздник, когда на площади был построен большой макет московского кремля, а затем подожжен под восторженный рев толпы. Причем в 1914 году война должна была начаться обязательно на Балканах — немцам это требовалось, чтобы Австро-Венгрия в последнюю минуту не смогла вильнуть в сторону. Еще в 1913 году, когда Бетман-Гольвег представил доклад о балканской ситуации, Вильгельм на полях написал, что требуется хорошая провокация, дабы иметь возможность нанести удар: «При нашей более или менее ловкой дипломатии и ловко направляемой прессе таковую (провокацию) можно сконструировать… и ее надо постоянно иметь под рукой».

Но от «конструирования» провокации немцев избавили сербские заговорщики, также рвущиеся к войне. 28 июня [82] 1914 года в боснийском городе Сараево от рук террористов погибли эрцгерцог Франц Фердинанд и его жена София Хотек. Кстати, и сербский премьер Пашич, и российская дипломатия сумели по своим каналам добыть сведения о готовящемся покушении и пытались предотвратить его, предупредив Австро-Венгрию. Пашич — через посланника в Вене Иовановича, глава российского МИДа Сазонов — через румынского министра Братиано. Но до Франца Фердинанда эти предупреждения не дошли, или он пренебрег ими… Вильгельм узнал о теракте во время празднования «Недели флота» в Киле. И на полях доклада начертал: ««Jetzt oder niemals» — «Теперь или никогда». Он любил фразы «для истории» [121, гл. 9].

28 июля Австро-Венгрия объявила Сербии войну. На следующий же день началась бомбардировка Белграда кораблями Дунайской флотилии и батареями крепости Землин, расположенной на другом берегу Дуная.

После объявления войны Австро-Венгрией Николай II согласился на частичную мобилизацию. Начальник Генштаба Янушкевич доказывал, что если не мобилизовать Варшавский округ, останется неприкрытым как раз тот участок, где, по разведданным, должен быть сосредоточен ударный кулак австрийцев. И если начать импровизированную частичную мобилизацию, это сломает все графики железнодорожных перевозок — при последующей необходимости объявить общую мобилизацию все окажется скомкано и перепутано. Тогда Николай решил пока не приступать к мобилизации — ни к какой. Информация к нему стекалась самая противоречивая. Приходили обнадеживающие телеграммы от Вильгельма, посол Пурталес передавал, что Германия склоняет Вену к уступкам, и Австрия, вроде бы, соглашалась. Но тут же пришла упомянутая выше нота Бетман-Гольвега. Стало известно о бомбардировке Белграда, о придирках к Франции. А Вена наотрез отказалась от любого обмена мнениями с Россией.

И 30 июля Царь отдал приказ о мобилизации. Но сразу и отменил. Потому что пришли еще несколько миролюбивых телеграмм Вильгельма, заявлявшего: «Я прилагаю последнее усилие, чтобы вынудить австрийцев действовать так, чтобы прийти к удовлетворительному пониманию между вами. Я тайно надеюсь, что Вы поможете мне в моих стремлениях сгладить трудности, которые могут возникнуть. Ваш искренний и преданный друг и брат Вилли». Особо кайзер просил не начинать военных приготовлений — это, мол, помешало бы его посредничеству. Царь направил ответ, сердечно благодаря за помощь и предлагая вынести конфликт на рассмотрение Гаагской конференции [121].

* * *

Это действительно очень важный момент. Можно не сомневаться, что международный суд в Гааге, скорее всего, пожертвовал бы интересами Сербии ради сохранения мира в Европе. Можно не сомневаться, что Николай II понимал это. Но можно не сомневаться и в том, что понимал это и Вильгельм — именно поэтому он не ответил на упомянутую телеграмму Государя, проигнорировал предложение передать спор между Австро-Венгрией и Сербией в Гаагу! Уточню только, что Государь послал эту телеграмму не 30 (как пишет Шамбаров), а 29 июля 1914 года. Телеграммы до адресата доходили в то время в течение часа или двух. 29–31 июля русский Царь и кайзер Вильгельм посылали друг другу по две-три депеши в день.

Tsar to Kaiser, July 29, 8:20 P.M.

Your loving Nicky [83] .

Peter’s Court Palace, 29 July 1914

Thanks for your telegram conciliatory and friendly. Whereas official message presented today by your ambassador to my minister was conveyed in a very different tone. Beg you to explain this divergency! It would be right to give over the Austro-servian problem to the Hague conference. Trust in your wisdom and friendship.

После этого еще пять или шесть телеграмм (в том числе три от Вильгельма) — но ни в одной из телеграмм Вильгельма нет ответа на предложение Государя передать рассмотрение конфликта в Гаагский суд.

Об этой забытой ныне телеграмме писали в 1915–1919 гг. (в течение Первой мировой войны) и посол Великобритании в России Дж. Бьюкенен [19, глава 14], и некоторые видные зарубежные общественные деятели и историки [3, p. 81, 106; 4, p. 132–133] , [5]Вероятно, это было в январе 1908 года; в 1903–1906 годах П. А. Столыпин был губернатором Саратовской губернии, но часто бывал в столице. — Б. Р.
. В 1918 году эта телеграмма упоминалась даже в американской энциклопедии о Первой мировой войне [1]После 2006 года я написал сценарий документального фильма под названием «Император, который знал свою судьбу» (режиссер Р. Ершов, Санкт-Петербургская Студия документальных фильмов, 2009); этот фильм с 2009 года был показан на многих международных кинофестивалях (в России и на Украине) и получил восемь призов и дипломов (в том числе два приза за лучший сценарий), а в декабре 2010 года — главный приз в номинации «за лучшую режиссерскую работу» и медаль Сергия Радонежского на МКФ «Радонеж» (Москва).
. Заместитель Генерального прокурора США Джеймс М. Бек писал в 1915 году (в пер. с англ.):

Это любопытный и наводящий на размышление факт, что Министерство иностранных дел Германии в изданной (осенью 1914 года) переписке между кайзером и царем опустило одну из наиболее важных телеграмм. <…> Министр иностранных дел Германии после этого объяснил, что они считают эту телеграмму «не имеющей никакого важного значения» для публикации. — Комментарий излишен! Как видно, царь в начале своей переписки с кайзером предложил передать всю австро-сербскую проблему в Гаагский трибунал. Сербия внесла то же самое предложение. <…> А ведь мир в долгу перед русским царем еще и за первую Гаагскую конференцию, которая была созвана и проведена (в 1899 году. — Б. Р) по его инициативе… [3] [87] .

И Джеймс М. Бек, и другие зарубежные авторы, писавшие об этой телеграмме Николая II Вильгельму II в 1915–1919 гг., считали, что кайзер не только мог, но и обязан был принять предложение Царя (передать австросербскую проблему в Гаагский трибунал). Джеймс М. Бек в упомянутой выше книге приводит даже свой (гипотетический) текст ответной телеграммы кайзера, в которой он должен был бы согласиться с предложением Царя и оказать давление на императора Австро-Венгрии в этом вопросе. Должен был, но даже не ответил Николаю II.

После Первой мировой об этом писал (в 1931 году) Уинстон Черчилль , а в 1960-х гг. — Роберт Мэсси . К сожалению, из российских современных историков о «забытой телеграмме» пишут (и то очень кратко) лишь упомянутые выше В. Е. Шамбаров [121]См. статью «Агония» в энциклопедии И. А. Мусского «100 великих отечественных кинофильмов» (М.: Вече, 2005).
и А. Б. Зубов [47]Елютин О. Н. Опыт кооперации в России // Наука и жизнь, № 5, 2003: http://www.nkj.ru/archive/articles/2887.
.

 

Мобилизация в России и Германии

Как развивались события после отправки Государем этой телеграммы? Еще раз обратимся к книге В. Е. Шамбарова:

Сазонов ринулся к Пурталесу, снова вырабатывать отправные точки для урегулирования. Но в следующих телеграммах кайзера тон вдруг сменился на куда более жесткий, фактически повторяя ноту Бетмана. Австрия отказывалась от любых переговоров, и поступили доказательства, что она четко координирует действия с Берлином. А по разным каналам стекались сведения, что в самой Германии военные приготовления идут полным ходом. Об угрожающих перемещениях немецкого флота из Киля в Данциг на Балтике, о выдвижении к границе кавалерийских соединений — уже в полевой форме. А для мобилизации России и без того требовалось на 10–20 дней больше, чем Германии. И становилось ясно, что немцы просто морочат голову, желая выиграть еще и дополнительное время… Когда все выводы доложили царю, он задумался и сказал: «Это значит обречь на смерть сотни тысяч русских людей! Как не остановиться перед таким решением». Но потом, взвесив все аргументы, добавил: «Вы правы. Нам ничего другого не остается, как ожидать нападения. Передайте начальнику Генерального штаба мое приказание об общей мобилизации».

Она была объявлена 31 июля. Причем сопровождалась заверениями МИДа, что будет остановлена в случае прекращения боевых действий и созыва конференции. Но Австрия ответила, что остановка военных операций невозможна, и объявила общую мобилизацию — против России. А кайзер, получив подходящую зацепку, отправил Николаю новую телеграмму, что теперь его посреднические усилия становятся «призрачными», и царь еще может предотвратить конфликт, если отменит все военные приготовления. Впрочем, ответа даже и не подразумевалось. Всего через час после отправки телеграммы Вильгельм торжественно въехал в Берлин и под восторженный рев толпы выступил с балкона, объявив, будто его «вынуждают вести войну». В Германии вводилось военное положение, что просто легализовывало приготовления, которые она вела уже неделю. И тотчас были направлены ультиматумы в два адреса: Франции и России.

История с ультиматумом России еще более показательна. В Петербурге о нем сперва узнали… из прессы. Он был опубликован во всех германских газетах 31 июля. А посол Пурталес получил инструкцию вручить его только в полночь с 31 июля на 1 августа. Срок ультиматума давался 12 часов, до полудня субботнего, выходного дня. Чтобы русским было труднее организовываться, консультироваться с союзниками и предпринимать конкретные шаги. В тексте требовалось не только отменить мобилизацию, но и «дать нам четкие разъяснения по этому поводу», однако слово «война» не упоминалось, а говорилось; «Если к 12 часам дня 1 августа Россия не демобилизуется, то Германия мобилизуется полностью». Сазонов в недоумении уточнил; «Означает ли это войну?» Пурталес выкрутился: «Нет, но мы близки к ней».

Николай II стремился избежать войны. Он направил в Берлин заявление, что мобилизация — это еще не война, и настаивал на переговорах. Но по истечении срока ультиматума к Сазонову явился Пурталес и официально спросил, отменяет ли Россия мобилизацию. Услышав «нет», он вручил ноту, где говорилось, что «Его Величество кайзер от имени своей империи принимает вызов» и объявляет войну. Вот только посол при этом допустил грубейшую накладку. Дело в том, что ему из Берлина передали две редакции ноты — в зависимости от ответа России. И война объявлялась в любом случае — варьировался только предлог. А Пурталес, переволновавшись, отдал Сазонову обе бумаги сразу… [121, глава 10].

Итак, войну России объявила Германия. Теперь расскажем о том, как Вильгельм якобы предлагал Государю ее прекратить уже после ее объявления.

Поздно вечером 1 августа Николай II получил от Вильгельма телеграмму — опять чрезвычайно любезную, в которой кайзер по-дружески выражал надежду, что «русские войска не перейдут границу». Николай был поражен: объявлена все-таки война или нет? Срочно связались с Пурталесом, не получил ли он каких-то новых инструкций? Даже проверили, не залежалась ли телеграмма на почте со вчерашнего дня. Однако отправлена она была в 22 часа 1 августа.

Теперь представьте, что Николай II отменяет объявленную накануне мобилизацию — уже после объявления Германией войны России. Весь мир уже знает об этом. Более того, Германия еще до этой телеграммы Вильгельма, днем 1 августа, вторглась в Люксембург, начав поход на Францию. Отменить мобилизацию в России в этих условиях или отдать войскам приказ не начинать военные действия — в глазах всего мира и русского народа это означало бы капитуляцию перед Германией на следующий же день после объявления войны. Смешно даже говорить об этом. Смешно также сомневаться в том, что если бы Государь сделал это, то, злорадно посмеявшись «над простачком Ники» и выставив его дураком перед всем миром и собственным народом, Вильгельм все равно начал бы войну против России.

 

Выводы

1. Германия начала бы войну в 1914 году при любых обстоятельствах, даже если бы не было убийства эрцгерцога в Сараево.

2. Николай II делал все возможное для предотвращения войны. Его предложение передать спор Австро-Венгрии и Сербии в Гаагский трибунал потому и не было принято Вильгельмом II, что могло открыть путь для мирного решения главного конфликта.

3. Телеграмма Вильгельма II Николаю II через сутки после начала войны не могла рассматриваться иначе как неадекватное восприятие кайзером новых реалий (после объявленной им войны), или даже как циничное (по сути) издевательство.

* * *

Что происходило после объявления войны? Приведем еще один отрывок из книги В. Шамбарова «За Веру, Царя и Отечество».

Вместе с торжественным объявлением войны в Германии была объявлена мобилизация со следующего дня, 2 августа.

Тут, впрочем, требуется уточнение. Германия была единственным государством, где слово «мобилизация» автоматически означало «война». То, что понималось под мобилизацией в других странах, вводилось уже военным положением. А в Германии команда «мобилизация» давала старт грандиозному «плану Шлиффена». Тотчас на железных дорогах вводился военный график, многократно отработанный на ежегодных учениях. На узловые станции направлялись офицеры Генштаба, начиная дирижировать перевозками, — ведь в короткие сроки предстояло перебросить на рубежи наступления 40 корпусов, для каждого требовалось 140 поездов. И от даты мобилизации во всех планах велся отсчет, на каких рубежах должны находиться войска в такой-то день. Поэтому и схитрили сами с собой, добавив лишние сутки — считать не с 1-го, а со 2-го августа.

И ситуация получилась весьма далекая от логики. Германия пока объявила войну только России, которая якобы угрожала ей и Австрии, а немецкие армии двинулись на Запад! Правда, у немцев нервы были на пределе и в последний момент чуть не произошел сбой. В Лондоне состоялся телефонный разговор между германским послом Лихневским и английским министром Греем. Министр опять изложил мысли насчет общеевропейского нейтралитета, но в столь обтекаемых выражениях, что Лихневский понял его иначе и телеграфировал в Берлин: «Если мы не нападем на Францию, Англия останется нейтральной и гарантирует нейтралитет Франции». Правительство растерялось — войска-то уже шли на Францию. Но кайзер ухватился за мысль, что воевать можно с одной Россией, а Франция потом никуда не денется. Мольтке устроил истерику, доказывал, что так запросто планы не меняют, что развернуть полуторамиллионную армию уже невозможно — ведь это 11 тысяч железнодорожных составов. План Шлиффена был отработан до таких мелочей, что каждый офицер имел уже карту с маршрутом своего полка по Бельгии и Франции! Однако Вильгельм настоял на своем и направил Георгу V условия: «Если Франция предложит мне нейтралитет, который должен быть гарантирован мощью английского флота и армии, я, разумеется, воздержусь от военных действий против Франции и использую мои войска в другом месте».

Понятно, что «другое место» — это Россия. Таким образом, при любом раскладе Вильгельм хотел войны именно с Россией [121, глава 10].

* * *

И в заключение, специально для многочисленных нынешних «красных» оппонентов, которые обычно игнорируют и как бы не замечают вышеприведенные доводы, процитируем В. И. Ленина:

Немецкая буржуазия, распространяя сказки об оборонительной войне с ее стороны, на деле выбрала наиболее удобный, с ее точки зрения, момент для войны, используя свои последние усовершенствования в военной технике и предупреждая новые вооружения, уже намеченные и предрешенные Россией и Францией [60, т. 26, с. 13–23].

Статья «Война и российская социал-демократия» была написана Лениным в сентябре 1914 года и явилась фактически манифестом ЦК РСДРП (большевиков) по отношению к войне. Как вы думаете, почему Ленин, известный германофил, так написал? Ответ прост: потому что это для всех было тогда очевидно. И это было не просто «личное мнение» большевистского вождя. Манифест был напечатан 1 ноября 1914 года в виде передовой статьи в № 33 центрального органа РСДРП — газете «Социал-Демократ» и получил широкое распространение в России и за границей. В качестве официального документа, излагающего позицию РСДРП по отношению к войне, манифест ЦК РСДРП был послан Международному социалистическому бюро (исполнительному органу II Интернационала) и в некоторые социалистические газеты Англии, Германии, Франции, Швеции, Швейцарии. В России полный текст манифеста был напечатан в большевистской газете «Пролетарский Голос» № 1, изданной ПК РСДРП в феврале 1915 года .

Кстати, и в 1904 году после начала Русско-японской войны некоторые большевики сквозь зубы признавали, что царское правительство, когда угроза войны стала реальной, делало многое для сохранения мира с Японией (и шло на очень большие уступки). Признавали — и это при всей ненависти к самодержавию. Почему признавали? Потому, что тогда это было очевидно. Даже врагам самодержавия.

Этой цитатой из статьи Ленина можно поставить жирную точку в дискуссиях о том, кто развязал Первую мировую войну, и могла ли Россия ее избежать.

Что касается лично Николая II, то можно не сомневаться, что он делал все возможное для предотвращения войны — хотя бы потому, что знал из предсказаний и пророчеств, что эта война закончится катастрофой для России и трагедией лично для него и его семьи.

 

А что было бы, если…

Следующие два дополнения («Слить Сербию» и «Союз с Германией») относятся не к историческому анализу, а к так называемой альтернативной истории. Я помещаю их здесь только потому, что на исторических форумах «красные» (а иногда также и либеральные) оппоненты неоднократно поднимали эти темы.

Итак…

«Слить Сербию»

«Чтобы не допустить войны, Николаю II надо было просто отказаться от любой формы защиты интересов Сербии, просто слить Сербию», — такие не вполне адекватные заявления оппонентов мне неоднократно приходилось читать на форумах (фраза «слить Сербию» — это именно их выражение).

Вообще-то странно (даже, пожалуй, смешно) слышать это от «красных», считающих себя «государственниками» и «патриотами». Ведь в 1998–1999 гг., вспомните, как возмущались в России тем, что Ельцин не пошел до конца в защите интересов Сербии. И до сих пор ему этого не простили ни русские патриоты без кавычек, ни «патриоты»-политиканы. А ведь это была уже далеко не та православная Сербия начала XX века, и далеко не та, не царская Россия того времени. И в конце XX века РФ уж точно не могла ввязаться в войну против НАТО — раздавили бы нас в считанные месяцы.

А в Первую мировую войну к марту 1917 года Россия была на пороге победы вместе с союзниками. Значит, Государь был прав!

Но, тем не менее, давайте обсудим эту тему.

Отчасти ответ уже был дан ранее: Вильгельм в любом случае нашел или создал бы повод для развязывания войны.

Что касается Сербии, то (не говоря уже о моральной стороне дела) «слить» ее ее для Государя было абсолютно невозможно, потому что ни российская аристократия, ни армия, ни сам русский народ этого не допустили бы. Если бы, предположим, с начала обострения ситуации на Балканах (примерно 1909–1912 гг.) Государь захотел бы каким-то образом снизить всенародную поддержку Сербии (во всех слоях общества), ему бы это не удалось. Возможно, две-три малотиражные газетенки и поддержали бы эту линию, но результат был бы только тот, что Дума потребовала бы их закрытия или нашлись бы патриоты, которые разгромили бы редакции этих газет.

Если бы Николай II выступал раз за разом с подобными высказываниями (что, мол, Сербия «зарвалась», что наши русские интересы не позволяют ее поддерживать…), то Дума встала бы в оппозицию, а в народе пошли бы слухи, что «царя подменили». Думаю, менее чем через полгода после ведения такой политической линии последовал бы дворцовый переворот. К власти пришел бы кто-нибудь типа великого князя Николая Николаевича, который начал бы войну немедленно.

Самое главное, что никому в России подобные мысли («слить» Сербию) и в голову прийти не могли, а если кому и приходили (вероятно, например, Дурново), то в своей записке Государю он не посмел прямо об этом написать, а только о том, что война будет губительна для России.

Я думаю, можно не сомневаться, что Николай II лучше прочих понимал, что война будет очень тяжелой (поскольку владел всей доступной информацией; еще и из пророчеств Авеля и Серафима Саровского). Если бы Николай II не понимал всего этого, война из-за конфликта на Балканах могла начаться еще в 1912 году.

Бывают ситуации, из которых нет выхода. Тому много примеров в истории с древнейших времен. Когда никто не виноват, и правитель умен и силен, но вынужден начать войну или принять сражение, зная, что обречен и сам, и народ его… как, например, последний царь этрусков Тарквиний Гордый.

Ну а Государь, как истинно православный человек, считал, что в ситуации, из которой нет выхода, надо принимать вызов и уповать на Бога…. Другого выхода не было.

Союз с Германией

«Не с Францией и Англией надо было заключать союз, а с Германией, еще в конце XIX века — тогда не было бы ни Русско-японской, ни Первой мировой», — такое мнение нередко можно услышать.

Вообще-то напомню, что Сталин в августе-сентябре 1939 года как раз и отказался от союза с Францией и Англией и выбрал в союзники Германию (Пакт Молотова — Риббентропа в августе и Договор о дружбе с Германией в сентябре 1939 года). Закончилось это катастрофой 22 июня 1941 года.

Тем не менее рассмотрим вариант союза с Германией для царской России. Эта мнимая альтернатива возникает (как и в случае со «сливом» Сербии) от плохого знания истории — в данном случае истории политики России на Дальнем Востоке XIX и начала XX века.

Напомню, что Николай II с самого начала своего правления в 1894 году прекрасно понимал, что без активной политики на Дальнем Востоке и без мощного его усиления как в хозяйственном, так и в военном отношении Россия неизбежно его потеряет — а значит, лишится и выхода к незамерзающим портам на Тихом океане. С целью сократить время пути из европейской части России до Владивостока до 2–3 недель в мае 1891 года было начато строительство Транссибирской магистрали — железной дороги между Челябинском и Владивостоком.

Более того, проблема Дальнего Востока («Большая азиатская программа») была главной для внешней политики всю первую половину царствования Николая. Он публично заявлял, что рассматривает укрепление и усиление влияния России в Восточной Азии как задачу своего правления. Основным препятствием к русскому преобладанию на Дальнем Востоке была Япония, неизбежное столкновение с которой Николай II предвидел и готовился к нему как в дипломатическом, так и в военном отношении. Сделано было немало: соглашение с Австрией и улучшение отношений с Германией обеспечивали русский тыл; постройка Транссиба и усиление флота давали материальную возможность борьбы. Однако в русских околоправительственных кругах была сильна надежда на то, что страх перед силой России удержит Японию от прямого нападения.

И не только надежда. Напомню, что в 1898 году Государь предпринял беспрецедентную инициативу в мировой политике, предложив лидерам всех держав, с которыми Россия имела дипломатические отношения, созвать всемирную конференцию по ограничению вооружений и разоружению для предотвращения войн в будущем. Несмотря на первоначальный скепсис некоторых мировых лидеров, благодаря личной настойчивости Николая и усилиям русской дипломатии такая конференция состоялась в Гааге в мае 1899 года. Она прошла весьма успешно, заложив основы подобных международных соглашений и организаций на весь XX век. И Лига Наций, и ООН были фактическим продолжением инициатив Николая II. В первые годы XX века Николая II называли во всем мире Царем-Миротворцем, и уж кто-кто, а он точно не собирался развязывать войны и делал все возможное для их предотвращения!

Конечно, молодому Николаю II было непросто в первые годы правления, и некоторые его решения можно назвать сомнительными. Так, в 1897 году он согласился на просьбу Вильгельма, чтобы Россия не возражала против захвата Германией китайского порта Циндао (Киао-Чау). Это привело к обострению противоречий на Дальнем Востоке и необходимости России участвовать в разделе Китая.

Обо всем этом мы говорили ранее (в главе о Русско-японской войне), но теперь легко понять, что было бы, если бы Николай заключил союз с Вильгельмом: положение на Дальнем Востоке после 1897 года стало бы ухудшаться быстрее, противостояние с Англией, США и Японией нарастало бы сильнее. Россия вступила бы в войну с Японией раньше, в гораздо менее выгодных для себя условиях (еще и Транссиб не был сдан в эксплуатацию — это произошло только к осени 1903 года). Также в случае союза с Германией Николаю пришлось бы согласиться не только на оккупацию Германией Киао-Чау, но и на многое другое… Ну а Германия помогала бы России только в той мере, чтобы противостояние и война с Японией длилось как можно дольше.

Итак, если бы Россия в конце XIX или в начале XX века заключила союз с Германией, то и война с Японией началась бы раньше, и закончилась бы гораздо хуже для России. Затем, через десяток лет, разгромив Францию, Германия всей своей мощью обрушилась бы на гораздо более слабую в этом случае Россию — а второго фронта, в отличие от реальной Первой мировой — не существовало бы. Это независимо от того, заключил бы Государь союз с Германией в конце XIX века или в 1905–1907 гг. Не говоря уже о ненависти Вильгельма к славянам и идеологии «жизненного пространства для Германии», которая в те годы преобладала в окружении Вильгельма.

 

Не буду рассказывать подробно о ходе Первой мировой войны. Напомню только, что в России до 1917 года ее называли Второй Отечественной или Великой войной. Что к 1917 году русская армия уверенно держала огромный фронт. Что в январе 1917 года на совещании союзников в Петрограде были согласованы сроки общего весеннего наступления, и сразу вслед за его началом Николай II собирался принять жесткие меры против оппозиции в Думе, которая с осени 1916 года, можно сказать, совершенно распоясалась.

 

Повальное безумие в Петрограде

Современные историки, изучающие то время, иногда с удивлением называют умонастроения в Петрограде каким-то безумием. Заметим, что обстановка в России в целом и в армии в частности была спокойной. Конечно, народ устал от войны, но все понимали, что победа не за горами, что война закончится победой России и союзников в 1917 году (осознавали это в 1916 году и немецкие генералы).

В Петрограде и в Думе же с осени 1916 года царило как будто повальное безумие. Действительно, как еще можно объяснить нелепые слухи об измене Императрицы, о сепаратном мире с Германией, который она якобы готовит через Распутина — и все это озвучивалось оппозицией даже с думской трибуны!

Еще в августе-сентябре 1916 года, идя навстречу думской оппозиции (блоку прогрессистов), Николай II назначил на важнейший пост министра внутренних дел ее лидера Протопопова. И что же? Тотчас он стал ей неугоден, и на Протопопова обрушились потоки критики и злобной клеветы.

16 декабря заговорщики из Думы и высшего света убили Распутина — при поддержке и участии сотрудников посольства Англии, т. к. те также подозревали Распутина в подготовке сепаратных переговоров с Германией. Через месяц один из заговорщиков — Пуришкевич — сказал, что «ничего не изменилось».

В том же декабре 1916 года все газеты опубликовали Высочайший приказ Государя по армии и флоту, где он подробно и четко излагал, что никаких сепаратных переговоров нет и быть не может, что Россия только вместе с союзниками может выставить Германии условия капитуляции — и только на таких условиях и тогда, когда это будет выгодно России и союзникам [37, Приложение 1, с. 387].

И что же? Эту публикацию в Петрограде как будто не заметили — мутные ручьи грязных слухов и злобной клеветы продолжали разливаться из великосветских салонов столицы.

Истеричный Петроград ругал всё и вся: и управление страной, и положение на фронтах, и якобы губившие страну сословные пережитки. Но были ли для этого серьезные основания? Или это был массовый психоз? Вот что пишет об этом современный историк В. Е. Шамбаров:

Аппарат управления страны, о котором мы привыкли судить лишь по гипертрофированным карикатурам русских сатириков, был куда более отлажен и действовал куда эффективнее современного. <…> Существовали еще сословные пережитки, но границы между сословиями стали уже очень зыбкими. Личное дворянство автоматически приобреталось с высшим образованием, награждением первым орденом, выслугой в первый офицерский или гражданский чин. А для получения потомственного дворянства достаточно было профессорского звания, чина полковника или, соответственно, более высоких орденских и гражданских степеней. Но преимуществ это уже не давало ни малейших, превратившись в пустую формальность. Фактически родовые пережитки сохранили какое-то значение только в одной сфере — придворной [120, глава «Империя перед гибелью»].

Царская администрация (чиновники, которых было на порядок меньше чем в СССР, не говоря уже о нынешнем времени) четко обеспечивала все функции государственной жизнедеятельности — от сбора налогов и исполнения повинностей до благоустройства и социальной сферы. Россия пользовалась практически всеми политическими свободами. Существовала и свобода слова, и свобода печати. Цензура, существенно ослабленная в начале столетия, с 1905 года была упразднена и восстановлена в 1914 году уже как военная цензура. Даже большевистская «Правда» легально издавалась с 1912 года, а когда за явно противозаконные публикации ее все же закрывали, тут же возобновляла работу под другим названием с прежним составом редколлегии. В политической жизни запрет существовал только на те партии, которые открыто проповедовали экстремистские и террористические цели, — но это нормально для любого цивилизованного государства…

Да, на фронтах мировой войны неудачи были. Но были и яркие победы: в Турции, в Галиции, прорывы в Венгрию. Относительные потери были примерно равными (сравните с 1941–1943 гг.!). В первой половине 1915 года имели место острые недостатки в снабжении боеприпасами (в 1914 году никто в мире не предполагал, что война будет столь долгой, и никто не готовился к длительной позиционной войне). Но уже вскоре после августа 1915 года (когда Николай II возглавил армию) промышленность перестроилась на военный лад и положение выправилось. К 1917 году армия получала вооружение и снабжение в таких количествах, что его не только хватило на всю Гражданскую войну, но еще и осталось — и после раздаривалось большевиками своим союзникам в других странах.

Итак, казалось бы, к 1917 году причин для возмущения властью и смуты в России было не больше (а на самом деле, как мы увидим далее, и меньше чем в других воюющих странах). Что же произошло? Почему в феврале 1917 года «рвануло» в Петрограде? Продолжу цитату из книги Шамбарова:

Так что причин для столь резкого и всеобщего недовольства вроде бы и не было? Но это для нас с вами не было. Разгадка лежит в области психологии. Не надо забывать, что в течение 70 лет коммунистического господства народ нивелировали и муштровали, всеми способами доводя до покорности убойной скотины. Причем на всех переломах и во всех критических ситуациях в первую очередь гибли лучшие — и на фронтах Гражданской, и от террора, и в аду ГУЛАГа, и под гребенками раскулачиваний и коллективизации, и в пламени Отечественной. Систематически выбивался лучший генофонд, и, соответственно, менялись стереотипы мышления, постепенно приходя к нынешним. А в начале века, как раз на гребне могущества России, люди были еще совершенно другими! И психология у них кардинально отличалась от нашей. Тогдашние коррупция и казнокрадство — детские игрушки по сравнению с современными — переполняли чашу их терпения. Военные неудачи — не столь уж постыдные по отношению к какой-нибудь Чечне (не говоря уже о военной катастрофе 1941–1942 гг. — Б. Р.) — воспринимались подлинной трагедией национального позора. Несправедливости и недочеты государственной системы, которых мы с вами и не заметили бы, тогдашнему человеку дышать не давали. А первые — самые первые в России! — очереди за продуктами выглядели личным оскорблением. И причин, ничтожных, с нашей точки зрения, оказалось достаточно, чтобы рухнула 300-летняя династия [120, глава «Империя перед гибелью»].

Как стало известно гораздо позднее, даже и те первые «стихийные» демонстрации и беспорядки первых дней Февральской революции (23–26 февраля) были организованы заговорщиками — об этом рассказал П. Н. Милюков в 1922 году, а мы поговорим об этом чуть позже.

Напомню теперь о заговоре оппозиции, которая привлекла на свою сторону (через так называемую «Военную ложу») несколько генералов, командующих фронтами; о том, как главный из генералов-заговорщиков, командующий Северо-Западным фронтом Н. В. Рузский, с осени 1916 года игнорировал указания Николая II об удалении из Петрограда запасных полков, начавших морально разлагаться… Группа современных историков во главе с доктором исторических наук А. Б. Зубовым пишут [47, с. 381]:

Силы, оппозиционные Николаю II, готовили государственный переворот начиная с 1915 года. Это были и лидеры различных политических партий, представленные в Думе, и крупные военные, и верхушка буржуазии, и даже некоторые члены Императорской фамилии. Предполагалось, что после отречения Николая II на престол взойдет его несовершеннолетний сын Алексей, а регентом станет младший брат царя — Михаил. В ходе Февральской революции этот замысел начал осуществляться.

Глава партии октябристов (во время Первой мировой также председатель Центрального Военно-промышленного комитета) А. И. Гучков после эмиграции рассказывал, что осенью 1916 «родился замысел о дворцовом перевороте, в результате которого Государь был бы вынужден подписать отречение с передачей престола законному наследнику. В этих пределах план очень быстро сложился. К этой группе двух инициаторов из думской оппозиции (Н. В. Некрасов и Гучков) присоединился по соглашению с Некрасовым М. И. Терещенко (также депутат Думы, и также масон), и таким образом образовалась та группа, которая взяла на себя выполнение этого плана… примкнул к нашему кружку и князь Вяземский» [11, с. 205–206]. Осенью 1916 года Гучков через свои связи в Военно-промышленных комитетах вовлек в заговор двух-трех командующих фронтами (во главе с Рузским) и несколько чиновников Департамента железных дорог в Петрограде (Ломоносов, Бубликов), а в последние дни перед Февральской революцией и начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала М. В. Алексеева [51]Любарский Г. Чиновники и госслужащие // Социальная реальность. Журнал социлогических наблюдений и отчетности, № 1, 2006: http://socreal.fom.ru.
. 9 февраля 1917 года в кабинете председателя IV Государственной Думы М. В. Родзянко состоялось совещание лидеров оппозиционных думских фракций. Присутствовали также приглашенные на него генерал Н. В. Рузский и полковник А. М. Крымов. Переворот согласно сделанным здесь наметкам, должен был произойти не позже апреля 1917 года (на апрель было запланировано согласованное с союзниками по Антанте наступление — которое неизбежно вызвало бы подъем патриотизма и невозможность переворота). План заговорщиков был прост (и воплотился в жизнь 1 марта): во время очередной поездки Государя в Ставку в Могилев постараться задержать царский поезд (эта задача возлагалась на главнокомандующего Северным фронтом Рузского), а арестовав Царя, заставить его отречься от престола [108, с. 150]. По данным С. П. Мельгунова, в феврале 1917 года с Родзянко встречался также и генерал Алексеев [64]Кедров К. Кого «слопала» Россия // Известия, 26 ноября 2010.
.

Некоторые историки и специалисты (Г. М. Катков [49, гл. 1, 8], Я. В. Яковцев ) полагают, что резкое обострение противостояния власти и оппозиции в 1916 — начале 1917 года было вызвано обвинениями властей в адрес Земгора и Военно-промышленных комитетов (созданных и контролируемых оппозицией, но дотируемых государством) в коррупции . Г. М. Катков пишет [49]Материалы этого раздела основаны на статьях «Ответственность чиновников за взяточничество и лихоимство по дореволюционному законодательству России» на сайте законодательных актов РФ и «Чиновничество России. XIX век», а также печатных изданий: Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России [41], Зайончковский П. А. Российское самодержавие в конце XIX века [43], Юшков С. В. История государства и права СССР [127].
:

Были созданы особые комитеты для контроля над государственными фондами, отпускаемыми этим организациям (Земгору и затем Военно-промышленным комитетам). <…> Правительство до поры до времени затаилось, выжидая момента, когда помощь общественных организаций станет ненужной и можно будет наконец-то спросить с них отчет в экономической и политической коррупции, поводов к чему накопилось достаточно.

Стоит отметить, что там же Катков добавляет:

Изумительно, что при всем этом Россия столького добилась, и в такой короткий срок. В 1916 году снабжение армии оружием и боеприпасами было налажено и, после стабилизации фронта зимой 1915–1916 гг., летом 1916 года обеспечило успех так называемого Брусиловского прорыва [49, глава 8].

 

Внутренние проблемы других воюющих стран

Сравнивая Россию с другими воюющими странами, доктор исторических наук С. В. Волков пишет :

К 1917 году русский фронт был совершенно благополучен, дела на нем обстояли никак не хуже, чем на западе, и не существовало ни малейших оснований ни чисто военного, ни экономического порядка к тому, чтобы Россия не продержалась бы до конца войны (тем более, что не будь Россия выведена из войны, война бы кончилась гораздо раньше). Русская промышленность, разумеется, имела худшие шансы быстро приспособиться к войне, чем германская, но к лету 1916 года кризис был преодолен, от снарядного голода не осталось и следа, войска были полностью обеспечены вооружением и в дальнейшем его недостатка не ощущалось (его запасов еще и большевикам на всю Гражданскую войну хватило).

В ту войну противнику не отдавали полстраны, как в 1941–42 гг., неприятельские войска вообще не проникали в Россию дальше приграничных губерний. Даже после тяжелого отступления 1915 года фронт никогда не находился восточнее Пинска и Барановичей и не внушал ни малейших опасений в смысле прорыва противника к жизненно важным центрам страны (тогда как на западе фронт все еще находился в опасной близости к Парижу).

В той войне русские генералы не заваливали врага, как сталинские маршалы 30 лет спустя, трупами своих солдат. Боевые потери русской армии убитыми в боях (по разным оценкам от 775 до 908 тысяч человек) соответствовали таковым потерям Центрального блока как 1:1 (Германия потеряла на русском фронте примерно 300 тысяч человек, Австро-Венгрия — 450 тысяч и Турция — примерно 150 тысяч). Россия вела войну с гораздо меньшим напряжением сил, чем ее противники и союзники. <…> Даже с учетом значительных санитарных потерь и умерших в плену общие потери были для России несравненно менее чувствительны, чем для других стран.

Доля мобилизованных в России была наименьшей — всего лишь 39 % от всех мужчин в возрасте 15–49 лет, тогда как в Германии — 81 %, в Австро-Венгрии — 74 %, во Франции — 79 %, Англии — 50 %, Италии — 72 %. При этом на каждую тысячу мобилизованных у России приходилось убитых и умерших 115, тогда как у Германии — 154, Австрии — 122, Франции — 168, Англии — 125 и т. д.), на каждую тысячу мужчин в возрасте 15–49 лет Россия потеряла 45 человек, Германия — 125, Австрия — 90, Франция — 133, Англия — 62; наконец, на каждую тысячу всех жителей Россия потеряла 11 человек, Германия — 31, Австрия — 18, Франция — 34, Англия — 16. Добавим еще, что едва ли не единственная из воевавших стран, Россия не испытывала никаких проблем с продовольствием. Германский немыслимого состава «военный хлеб» образца 1917 года в России и присниться бы никому не мог.

При таких условиях разговоры о стихийном «недовольстве народа» тяготами войны и «объективных предпосылках» развала выглядят по меньшей мере странно: в любой другой стране их должно бы быть в несколько раз больше. Так что при нормальных политических условиях вопрос о том, чтобы «продержаться» даже не стоял бы. Напротив, на 1917 год русское командование планировало решительные наступательные операции. Но, как известно, не всех такое течение событий устраивало.

Посмотрим теперь, что происходило в течение Первой мировой войны в других странах [29, т. 19].

Великобритания. Лидеры Лейбористской партии и тред-юнионов в самом начале войны заключили с предпринимателями «перемирие в промышленности», однако уже весной 1915 начался подъем рабочего движения, нараставший до конца войны . В феврале 1915 года произошли крупные стачки в машиностроительной и судостроительной промышленности бассейна реки Клайд в Шотландии. В июле того же года в течение недели бастовали 200 тыс. горняков Южного Уэльса. На контролируемых государством предприятиях стачки строжайше запрещались; вводился принудительный арбитраж по трудовым конфликтам. Тем не менее стачки продолжились и в 1916 году — рабочие требовали государственного контроля над продовольственным снабжением, национализации крупной промышленности и транспорта [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
.

Особенно острые события происходили в Ирландии: Ирландское восстание 1916 года имело место 24–30 апреля («Пасхальное восстание») под лозунгами за независимость Ирландии и против тягот войны. Согласно БСЭ [15, статья «Ирландское восстание 1916»], наиболее активную роль в восстании сыграли ирландские рабочие и их вооруженная организация — Ирландская гражданская армия, возглавляемая Дж. Конноли. Основной ареной восстания был Дублин, где 24 апреля повстанцы провозгласили Ирландскую республику и сформировали Временное правительство. Локальные вспышки произошли также в Дублинском и соседних с ним графствах. После 6-дневных боев восстание было подавлено двадцатитысячным английским корпусом с исключительной жестокостью: расстреляны почти все лидеры восстания, в том числе тяжелораненый Конноли; рядовые участники подверглись массовой высылке из страны.

Братания на Западном фронте. Так называемые «Рождественские братания» начались уже в 1914 году, после двухдневного перемирия (для захоронения трупов) и продлилось неделю, причем английские и немецкие солдаты играли в футбол и вместе пели рождественские песнопения. Для прекращения братания английскому командованию пришлось заменить командира английской дивизии и расстрелять несколько младших офицеров.

Несмотря на то, что в Англии в годы войны наблюдался некоторый рост сельского хозяйства, его продукция покрывала лишь меньшую долю потребности страны, импорт же продуктов питания значительно сократился. Вследствие этого в стране остро ощущался недостаток продовольствия. Уже 5 августа 1914 года был создан продовольственный комитет, который устанавливал твердые цены и собирал данные о запасах продуктов питания. В 1916 году вследствие неурожая в Америке и потопления огромного количества английских судов германскими подводными лодками ввоз продовольствия заметно уменьшился, что обострило снабжение Англии хлебом. В январе 1917 года был установлен контроль над торговлей кукурузой, а в дальнейшем и над другими зерновыми продуктами. Вместе с тем было ограничено и взято под контроль потребление мяса трудовым населением [122, гл. 5].

Весной 1917 года в Англии поднялась новая волна стачек. Их центром стал промышленный район Ланкашира, где в конце апреля 1917 года разразилась огромная забастовка, вскоре охватившая около 250 тыс. рабочих машиностроительной промышленности в 48 городах. Волна стачек вызвала сильную тревогу в правящих кругах, и правительству пришлось принять ряд мер. В этих маневрах особое место занял план мероприятий, разработанный правительственной комиссией во главе с либералом Уитли. Он сулил рабочим контроль над производством в виде создания промышленных советов из представителей предпринимателей и рабочих, которые занимались бы улаживанием конфликтов, решением вопросов заработной платы и т. п. Вскоре правительство развернуло пропаганду «плана Уитли» в печати и при поддержке тред-юнионов начало осенью 1917 года его осуществлять [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
.

Франция. Захваченная немцами территория давала накануне войны 75 % продукции каменного угля и кокса, 84 % чугуна, 63 % стали, 60 % продукции металлообрабатывающей промышленности и т. д. Во время войны было разрушено 3256 французских городов и селений, около 8 тыс. километров железных дорог. В армию было призвано свыше 60 % мужской части сельского населения и около половины рабочих. Затем, когда правительству пришлось спешно развертывать военную промышленность, часть мобилизованных рабочих была возвращена на заводы. Эти рабочие рассматривались как военнослужащие, «откомандированные на заводы», и на них распространялась военная дисциплина. При малейших признаках недовольства и неповиновения рабочие посылались на фронт [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
.

Тем не менее стачечное движение охватило в 1915–1916 гг. железнодорожников, швейников, трамвайщиков, горняков, банковских служащих. В 1916 году число стачек увеличилось более чем втрое по сравнению с 1915. Правительство ввело на предприятиях оборонной промышленности обязательный арбитраж, лишивший рабочих права на стачку, и создало институт «делегатов от мастерских», который должен был способствовать сотрудничеству рабочих и предпринимателей. Но в начале 1917 года стачечное движение достигло еще большего размаха [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
. Известно также о бунтах призывников на призывных пунктах. В связи с повышением цен на продукты питания в 1915 и 1916 гг. были изданы законы, которые уполномочили французское правительство таксировать определенное число предметов первой необходимости и производить реквизицию зерна и муки. Карточная система на ряд продуктов питания была введена уже в 1915 году [122, гл. 5].

Во Франции весной и летом 1917 года также наблюдался значительный подъем стачечного движения. В мае бастовало больше рабочих, чем за все предыдущие 33 месяца войны, вместе взятые, а в июне количество забастовщиков увеличилось вдвое по сравнению с маем. Забастовки охватили свыше полутора тысяч предприятий текстильной промышленности, а также немало кожевенных и других предприятий. Рабочие требовали увеличения заработной платы, сокращения рабочего дня, гарантированного отдыха в воскресенье. Весьма активную роль в этих стачках играли работницы, добивавшиеся 8-часового рабочего дня, одинаковой заработной платы и одинаковых прав с рабочими-мужчинами.

Впервые с начала войны французские рабочие провели в 1917 году первомайскую забастовку, которая охватила Париж и почти все промышленные центры страны. В забастовке участвовали многие тысячи рабочих военных заводов. На митингах выдвигались лозунги прекращения войны, быстрейшего заключения демократического мира. В июне в Париже и провинции проходили антивоенные демонстрации рабочих и работниц, нередко сопровождавшиеся ожесточенными уличными схватками с полицейскими; для подавления демонстраций правительство использовало и колониальные войска.

Посевная площадь зерновых культур в стране неуклонно сокращалась, достигнув к 1917 году всего 67 % довоенной площади, а сбор важнейших продовольственных культур составил от двух третей до половины довоенного. В 1917 году государство объявило монополию на хлебопродукты, а закупку и распределение их возложило на созданное при Министерстве продовольствия центральное хлебное бюро. Кроме того, в дополнение к введенной ранее карточной системе, Франция прибегла к сокращению потребления продуктов трудящимися, ограничив потребление мяса путем установления постных дней (три дня в неделю) [122, гл. 5].

Значительно усилилась среди солдат-фронтовиков ненависть к правящим верхам. После провала апрельского (1917) наступления генерала Нивеля армию охватило революционное брожение. Оно продолжалось до конца июня и распространилось, по официальным данным, на 75 пехотных полков, 23 стрелковых батальона и 12 артиллерийских полков. Солдаты отказывались идти в окопы, устраивали митинги, предъявляли правительству революционные требования. В документе, который суммировал эти требования и обошел всю армию под названием «10 заповедей французского солдата», один из пунктов гласил: «Кончить войну до зимы. Немедленный мир без аннексий и контрибуций… Отправка на фронт депутатов, сенаторов и журналистов, проповедующих войну до победного конца». В некоторых случаях солдаты оказывали неповиновение начальству. Так, 700 солдат 298-го полка организовали военный лагерь, которым руководил командир, избранный солдатами из своей среды. Два полка в Суассоне, узнав о расправе колониальных войск над вышедшими на демонстрацию парижскими работницами, захватили стоявшие на железнодорожной станции поездные составы и отправились в них к столице, но были задержаны в пути. 29 мая несколько полков в полном боевом вооружении отправились из этого же района в Париж походным маршем; один из них приблизился к столице и вел ночной бой с кавалерийскими частями [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
.

Французское правительство сумело вывести страну из кризиса летом-осенью 1917 года. Фронт и тыл с помощью полицейских мер были разъединены, а восставшие полки беспощадно усмирены вооруженной силой. Мятежных солдат предали военно-полевым судам, которые вынесли сотни смертных приговоров. Под видом массовых отпусков командование удалило с фронта десятки тысяч «неблагонадежных» солдат. В то же время материально-бытовые условия солдат и их семей были несколько улучшены. Правительство демобилизовало запасных старших возрастов. Нивеля и некоторых других непопулярных генералов сместили. Метод «кнута и пряника» применялся правящими кругами и в борьбе с рабочим движением. На рабочие организации и на пацифистов обрушился град репрессий. Усилилась милитаризация труда. Вместе с тем в швейной промышленности была введена сокращенная рабочая неделя (пять с половиной дней); работницы и низкооплачиваемые категории рабочих получили прибавку к заработной плате [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
.

Германия. В феврале 1915 года была введена хлебная норма (225 г муки в день на человека) и в течение 1916 года — карточки на масло, жиры, мясные продукты, картофель, на покупку одежды [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
. Была установлена обязательная сдача крестьянами всего урожая, за исключением строго ограниченной нормы личного потребления (продразверстка). Однако она распространялась лишь на мелких производителей и не устраняла спекуляцию хлебом, а, наоборот, способствовала ее росту [122, гл.5]. Осенью 1916 года урожай картофеля снизился вдвое по сравнению с предыдущим годом. Картофель стали заменять брюквой, ставшей едва ли не единственным доступным продуктом питания трудящихся; голодную зиму 1916/17 немецкий народ прозвал «брюквенной зимой». На фронте и в тылу росли антивоенные настроения. Уже в декабре 1914 года были случаи стихийных братаний немецких солдат с французскими и английскими солдатами. В 1915 году участились стачки, возникали демонстрации рабочих [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
.

Весной 1917 года хлебный паек был снижен до 170 г муки в день, или 1600 г печеного хлеба в неделю. Потребление мяса и жиров сократилось до одной пятой довоенного. В 1917 году забастовки проходили уже во всех городах и промышленных районах Германии. 16 апреля 1917 в Берлине забастовали металлисты, работавшие в военной промышленности. Стачка приобрела политический характер и распространилась на всю страну. Берлинские металлисты провозгласили солидарность с русской революцией. В Лейпциге бастующие металлисты также выдвинули ряд политических требований: отмены осадного положения и законов о принудительном труде, освобождения политических заключенных, введения всеобщего избирательного права; они требовали также, чтобы правительство заявило о готовности немедленно заключить мир без аннексий. «Спартаковцы» призывали рабочих всех профессий создавать по русскому примеру Советы рабочих депутатов. Первые Советы в Германии возникли на предприятиях в ходе апрельской стачки. Правительство подавило апрельскую стачку. Однако в июне произошли новые крупные стачки, сопровождавшиеся демонстрациями в Кельне, Гамбурге, Дюссельдорфе и других городах.

Всего в 1917 году число забастовок в Германии увеличилось по сравнению с первыми годами войны вдвое, а число бастующих — вчетверо. Пример русских рабочих и солдат усилил брожение в германской армии. На Восточном фронте участились случаи братания немецких солдат с русскими. 1 мая 1917 года тысячи немецких солдат устраивали вместе с русскими солдатами собрания и митинги, требуя мира. В германской армии на Западном фронте также множились случаи нарушения воинской дисциплины. Особенно серьезными были события в германском военном флоте. Тайная революционная организация моряков, имевшая свой центр на линейном корабле «Фридрих Великий», насчитывала к началу августа 1917 около 4 тыс. членов. Ее руководитель матрос Рейхпич подготавливал создание во флоте «матросских советов по русскому образцу». Среди рабочих на верфях и среди матросов распространялись листовки, призывавшие поддержать русскую революцию революцией в Германии. «Победоносная русская революция в союзе с победоносной германской революцией будут непобедимы», — говорилось в одной из таких листовок [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
.

Австро-Венгрия. В городах и промышленных районах Австрии на втором и третьем годах войны воцарился настоящий голод. Голодала и сельская беднота. Серьезным источником бедствий народа была инфляция. Уже в 1916 году стоимость австрийской кроны составляла лишь 51 % довоенной. Золотое обеспечение валюты уменьшилось в 47 раз — больше, чем в какой-либо другой воюющей стране. Установленный с первых дней войны режим военной диктатуры направлялся на подавление антивоенных настроений в стране и был особенно заострен против славянских народов Австро-Венгрии. Общеавстрийский парламент — рейхсрат — в течение первых двух лет войны не созывался [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
.

После получения известия о русской революции произошли бурные уличные митинги и антивоенные манифестации. На предприятиях Вены начались забастовки. Усилилось разложение австро-венгерской армии. Министр иностранных дел Чернин в записке императору признал, что «дальше нести военные тяготы невозможно». Замешательство в правящих кругах было настолько значительным, что правительство даже объявило 1 мая нерабочим днем. Число стачек в Австрии (без Галиции и Буковины) увеличилось в 1917 году по сравнению с 1916 втрое, а число бастующих — в 11 раз. В мае 1917 года бастовало большинство рабочих на военных предприятиях Вены и Будапешта. Крупные забастовки вспыхнули летом 1917 года в промышленных районах Чехии. В Брно произошло восстание, в течение нескольких дней на улицах города шли вооруженные столкновения [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
.

США (Северо-Американские Соединенные штаты). В 1915 году, а особенно в 1916 в Соединенных Штатах увеличилось число забастовок на самых различных предприятиях. За эти два года было зарегистрировано около 5 тыс. забастовок с 2 млн участников. Забастовщики требовали 8-часового рабочего дня и повышения заработной платы. Правительству приходилось считаться со сложившейся в стране политической обстановкой и проводить подготовку к вступлению в войну с большей осторожностью. Считаясь с тем, что в массах были сильны антивоенные настроения, руководство демократической партии в 1916 году выдвинуло кандидатуру Вильсона под лозунгом: «Он спас нас от войны!» В ноябре Вильсон был вторично избран президентом; правительство, получив мандат на дальнейшее управление страной, продолжало энергично проводить политику милитаризации страны. Вильсон хотел сохранить вид человека, которому война навязывается против его желания. Германское правительство, объявив с 1 февраля 1917 года беспощадную подводную войну, облегчило Вильсону его задачу. Неумелые действия германской дипломатии также помогли Вильсону. 16 января министр иностранных дел Германии Циммерман поручил посланнику в Мексике предложить мексиканскому правительству союз для совместного нападения на Соединенные Штаты. Английская разведка расшифровала эту телеграмму. Опубликование в конце февраля в Вашингтоне текста телеграммы Циммермана подогрело воинственные настроения в стране. В итоге, объявив 6 апреля 1917 года войну Германии, правительство Вильсона изобразило дело так, будто это было ему навязано общественным мнением страны [29]Полные сведения об источниках приведены в статье Т. Харьковой «Вспоминая о голодоморе» в журнале «Демоскоп Weekly» (Информационный бюллетень «Население и общество»): см. ссылку http://www.demoscope.ru/weekly/2003/0101/tema02.php.
.

Как видно, даже в невоевавших (до апреля 1917 года) США забастовок было не меньше, чем в России, а ситуация с продовольствием в воюющих странах (не только в Германии и Австро-Венгрии, но и во Франции и даже в Англии) была хуже, чем в России. Конечно, народы всех воюющих стран к 1917 году устали от войны — но только в России нашлась кучка высокопоставленных заговорщиков, которые раздували это недовольство (прежде всего в столице страны, в истеричном Петрограде) и использовали беспорядки как шанс для свержения верховной власти. Остается только повторить приведенные нами в начале этого раздела слова известного историка С. В. Волкова:

…разговоры о стихийном «недовольстве народа» тяготами войны и «объективных предпосылках» развала выглядят по меньшей мере странно: в любой другой стране их должно бы быть в несколько раз больше. Так что при нормальных политических условиях вопрос о том, чтобы «продержаться» даже не стоял бы. Напротив, на 1917 год русское командование планировало решительные наступательные операции. Но, как известно, не всех такое течение событий устраивало.

 

Отречение

Не станем подробно рассказывать об отречении Николая II — эта история общеизвестна, хотя в ней остается еще немало тайн. Скажем только, что Николай Александрович Романов был человек чести, ему и в голову не могло прийти, что военные, генералы, с которыми он ежедневно общался, способны изменить Присяге…

Кстати, один из самых наглых мифов — миф о том, что решение Государя возглавить армию в августе 1915 года якобы было ошибкой и привело к тяжелым последствиям. Достаточно знать историю Первой мировой войны, чтобы понимать — именно в результате этого решения Государя и принятых им организационных и кадровых мер катастрофическое (до августа 1915 года) положение на фронтах стало быстро улучшаться: был преодолен снарядный голод, с октября-ноября 1915 года Германия и ее союзники вынуждены были отказаться от крупных наступлений на Восточном фронте (и они уже никогда не смогли продвинуться восточнее городка Сморгонь (на 110 километров западнее Минска)). К 1917 году русская армия уверенно держала все фронты, и общая с союзниками победа была уже близка.

Сам факт принятия Государем командования привел, например, уже в сентябре 1915 года к успеху Вильно-Молодечненской операции. Приведем отрывок из воспоминаний генерала А. И. Спиридовича:

«Мы стояли и разговаривали втроем, когда принесли телеграмму о принятии Государем командования, генерал Крымов, командир местного пехотного полка и я», — так рассказывал мне бывший комендант г. Львова, граф Адлерберг «Я выразил большую радость. “Слава Богу”, — сказал генерал Крымов. Пехотный же командир полка перекрестился. Я спросил его, почему он крестится. Разве так было плохо раньше? И командир начал рассказывать, как много несправедливостей делала старая Ставка. “Теперь все переменится”, — говорил командир. — “Будет правда Царская”. И, действительно, из новой, Царской Ставки повеяло спокойствием, правдой и справедливостью».

Переломом к лучшему на фронте явилась так называемая Вильно-Молодечненская операция. <…> Планомерный переход наших войск от отступления к наступлению был совершен с уменьем и настойчивостью, доступными лишь высоко доблестным войскам.

Когда-нибудь историки беспристрастно расскажут, как часто в той операции казавшееся почти невозможным выполнялось блестяще только благодаря магическим словам: «По повелению Государя Императора», «Государь Император указал», «Государь Император приказал», что значилось и повторялось в телеграммах генерала Алексеева разным начальникам [107, книга 1, глава 12].

И далее А. И. Спиридович выражает надежду, что беспристрастные военные историки должны будут указать, сколь большую роль играл в успехе операции лично Государь Император, помогая генералу Алексееву своим спокойствием, а когда нужно было — твердым и властным словом. Еще недавно совершенно растерянный, главнокомандующий Северо-Западного фронта генерал Алексеев будто переродился, нашел себя, заработал с умом и талантом. Таково было влияние спокойного и вдумчивого Государя. Это счастливое сочетание столь разных по характеру людей, как Николай II и Алексеев, спасло русскую армию от катастрофы, а страну — от позора и гибели.

А. И. Спиридович в своих воспоминаниях рассказывает еще о том, что генерал Алексеев, знавший, какую роль сыграл в те дни Николай II, просил Его Величество возложить на себя за Вильно-Молодечненскую операцию орден Святого Георгия 4-й степени. Государь горячо поблагодарил Алексеева, но отказал. Это мало кто знает, но это исторический факт [107]Алексеев В. В. В «Царском деле» точку ставить рано / Беседовала Н. Зенова ЛГ-Урал, август 2010.
.

Рассмотрим еще один миф — что Государь ничего не сделал для подавления беспорядков в Петрограде, а затем «спокойно отрекся, как эскадрон сдал».

На самом деле утром 27 февраля 1917 года, узнав о беспорядках в Петрограде, Николай II издал следующий приказ:

Начальнику штаба Алексееву. Назначить Генерал-адъютанта Иванова Главнокомандующим Петроградским Военным Округом. Послать от войск Северного фронта в Петроград для подавления мятежа: 67-й и 68-й пехотные полки, 15-й уланский Татарский и 3-й уральский казачий полки; с Западного — 34-й и 36-й пехотные полки, 2-й гусарский Павлодарский и 2-й донской казачий; с Юго-Западного фронта — лейб-гвардии Преображенский, 3-й и 4-й гвардейские стрелковые полки. Также — одну пулеметную команду Кольта для Георгиевского батальона (отряда генерала Иванова), который идет из Ставки. Гвардейские полки: Преображенский, 3-й и 4-й Гвардии стрелковые назначить в распоряжение Генерал-адъютанта Иванова. Всего — до 40 тысяч штыков [51, 79].

Генерал Алексеев 28 февраля принял окончательное решение примкнуть к заговорщикам и телеграммами остановил эти боеспособные части на пути к Петрограду. В его циркулярной телеграмме ложно утверждалось, что беспорядки в Петрограде пошли на убыль и надобность в подавлении мятежа отпала. Крайне негативную роль сыграл в те дни, как известно, председатель Государственной Думы М. В. Родзянко.

Некоторые из этих частей находились уже в часе-двух езды от столицы. Все они были остановлены. Генерал-адъютант Н. И. Иванов получил приказ Алексеева уже в Царском Селе — его солдат не большевистские агитаторы уговорили, как рассказывали в СССР, а остановил сам генерал Иванов по получении этой телеграммы.

А Николай II 28 февраля попал в западню.

Обо всем этом можно прочитать в мемуарах участников тех событий. Как я уже упоминал, наиболее полно впервые собрали эти материалы историки-эмигранты Виктор Сергеевич Кобылин [51]Любарский Г. Чиновники и госслужащие // Социальная реальность. Журнал социлогических наблюдений и отчетности, № 1, 2006: http://socreal.fom.ru.
и Сергей Петрович Мельгунов [64]Кедров К. Кого «слопала» Россия // Известия, 26 ноября 2010.
.

Выезжая из Ставки в Царское Село, Николай был уверен, что к его приезду мятеж в Петрограде будет подавлен снятыми с фронтов войсками — или что по крайней мере 40 тысяч боеспособных штыков окажутся в его распоряжении. Подавить мятеж было нетрудно — в Москве в декабре 1905 года было гораздо сложнее.

Иногда от оппонентов можно услышать и такую инвективу: зачем Николай II уступил заговорщикам 2 марта в Пскове? Надо было сопротивляться до конца. Мол, «режьте-стреляйте, мученический приму, но от Богом данной власти не отрекусь»… Ну, предположим…

Надо тут помнить, что генерал Рузский еще при первом разговоре прямо сказал Государю, что в случае отказа он не может ручаться за безопасность Александры Федоровны. Это был шантаж, но после убийства Распутина ненависть всей оппозиции оказалась направлена именно на нее. Хотя даже посол Бьюкенен писал, что Императрица в Петрограде самая решительная патриотка и намерена стоять за войну до победного конца (это к слову о масштабах клеветы). Можно не сомневаться, что если бы Государь отказался отречься, Александра Федоровна была бы немедленно арестована заговорщиками, а может и убита — к этому дело и шло.

Версия

Предположим, Николай II отрекаться отказался. Через три-четыре часа ему сообщают, что Александра Федоровна арестована, и весь Петроград требует его отречения (ложь, но сказали бы).

С кем дети? Четыре дочери, больные корью, и сын?

Предположим, он все равно отказывается отречься. В этом случае пришлось бы заговорщикам его арестовать, а скорее всего и убить. На престоле, по закону о престолонаследии, оказался бы больной Алексей при регентстве Михаила. Михаил отрекся и при живом брате, при отречении Николая II в его пользу — значит, отрекся бы и в этом случае — в пользу того же Временного комитета (правительства).

Все это произошло бы в три-четыре дня. Ну, возможно, в течение недели.

Итог — все то же самое, только с арестованными на несколько дней раньше Николаем и Александрой (не исключено, что и с убийствами), с больным Алексеем, который скончался бы без ежедневного внимания матери в месяц или два.

Народ поднялся бы за Государя?

Может и поднялся бы, если бы призвала Церковь. Но Святейший Синод в Петрограде еще 26 февраля отказался призвать православных мирян (т. е. практически весь народ) не участвовать в беспорядках и демонстрациях, а через несколько дней после отречения радостно приветствовал новую власть и благословил ее.

Следуя логике оппонентов, можно сказать, что и в этом виноват Николай II. Однако католический приход в Петрограде выпустил воззвание к своим прихожанам — не участвовать в демонстрациях — и ни один католик в событиях февраля-марта 1917 года участия не принял! Об этом честно написал в своих воспоминаниях товарищ (заместитель) обер-прокурора Святейшего Синода (с сентября 1916 по март 1917) князь Н. Д. Жевахов [42, с. 385–387]. Что, Николай католиков любил особо? Нет, этого не было.

Таким образом, при любом варианте развития событий результат был бы аналогичным. Возможно, Государь это понимал. Возможно, не думал об этом, а думал о жене и больных детях. В любом случае, другого выхода у него не было. Не говоря уже о том, что с точки зрения нормального человека он поступил совершенно правильно.

Наиболее вероятно, что еще вечером 1 марта в Пскове Рузский в самые бурные («буря была» — по выражению самого Рузского) часы шантажа, после почти неприкрытых угроз в адрес Императрицы открыто сказал Государю, что у них (у заговорщиков) в случае дальнейшего упорствования не будет другого выхода, кроме как убрать и его, Государя — и что это вызовет раскол в армии, но у них теперь нет другого выхода. Скорее всего, еще тогда же, вечером 1 марта, Рузский сказал Государю и то, что отречение согласовано с союзниками, с послами Англии и Франции. Почти наверняка так оно и было: заговор был согласован в общих чертах, и Рузский сказал об этом Государю. Можно не сомневаться, что после общей победы в Первой мировой союзники не хотели видеть ни того, как Россия становится в Европе гегемоном, ни того, что во главе ее стоит сильный Государь. То, что США не хотели вступать в войну, пока на троне Николай II, а в России нет конституции — это давно известно. Государь это знал. Напомню, что США вступили в войну после падения монархии в России. Вероятно, все это Рузский и обрушил на Государя вечером 1 марта в царском вагоне литерного поезда в Пскове.

Николай II согласился отречься на следующий день, 2 марта, когда Рузский показал ему пять телеграмм от командующих фронтами в поддержку отречения, скрыв при этом резкий отказ представителя флота в Ставке адмирала А. И. Русина. Возражали против отречения также генералы Ф. А. Келлер и Хан Нахичеванский. Напомню при этом еще раз, что Государь все это время в Пскове был изолирован от всех коммуникаций и не имел возможности повлиять на ситуацию.

* * *

Известно высказывание относительно свободного в 1927 году советского журналиста Михаила Кольцова во вступительной статье к книге Д. С. Боткина «Отречение Николая II». Цитирую:

Кольцов был тогда в стане победителей, тех, кто истреблял Романовых «как класс», кто всячески клеветал и унижал память последнего Царя. Тем более для нас интересен тот неожиданный вывод Кольцова, когда он пишет о Николае II: «Где тряпка? Где сосулька? Где слабовольное ничтожество? В перепуганной толпе защитников трона мы видим только одного верного себе человека — самого Николая. Нет сомнения, единственным человеком, пытавшимся упорствовать в сохранении монархического режима, был сам монарх. Спасал, отстаивал царя один царь. Не он погубил, его погубили» [71, гл. 6, с. 528].

Насчет «перепуганной толпы защитников трона» Кольцов все же передергивает: 1–2 марта никто из верной Присяге свиты Государя в поезде еще не был испуган — просто они ничего не могли предпринять без его приказа, а он уже понимал, что ни к чему, кроме кровопролития, это не приведет. Испугались многие из свиты через неделю, 9 марта, в поезде из Могилева в Царское Село — когда узнали, что Николай едет в поезде «как бы арестованный» (по выражению Алексеева перед посадкой в поезд в Могилеве). И что накануне в Царском Селе Корниловым арестована Александра Федоровна и все, кто добровольно остался с ней в Александровском дворце.

Победившие заговорщики еще и 8 марта боялись Николая — они даже не посмели опубликовать в газетах его последний приказ по армии и флоту, который он огласил на прощании с войсками в Ставке [104]Coble M. D., Loreille O. M., Wadhams M. J., Edson S. M., Maynard K., Meyer C. E. Niederstätter H., Berger C., Berger B., Falsetti A. B., Gill P., Parson W., Finelli L. N. / Armed Forces DNA Identification Laboratory, Armed Forces Institute of Pathology, Rockville, Maryland, United States of America. (2009). Mystery solved: the identification of the two missing Romanov children using DNA analysis // PLoS ONE Vol. 4 (№ 3): e4838.
.

Хотя этот приказ призывал подчиниться Временному правительству, но победившие заговорщики боялись, что за его публикацией последует волна симпатий к Николаю. И у них были основания бояться этого. На прощании с войсками, по воспоминаниям очевидцев, атмосфера была такая, что, казалось, скажи Николай хоть слово против Временного правительства и заговорщиков, все в зале Ставки тут же встанут на его сторону, и начнется кровопролитие. Но он не сказал — потому, что не хотел раскола в армии и смуты в России.

Великий князь Александр Михайлович так описывает прощание Николая с чинами штаба [21]Подробнее вся история чуда Фатимы, в том числе и загадка «третьего пророчества» изложены в моей книге «Мистические ритмы истории России», изданной в 2011 году в издательстве «БХВ-Петербург» [34, глава «Фатима»].
:

К одиннадцати часам зал переполнен: генералы, штаб- и обер-офицеры и лица свиты. Входит Ники, спокойный, сдержанный, с чем-то похожим на улыбку на губах. Он благодарит штаб и просит всех продолжать работу «с прежним усердием и жертвенностью». Он просит всех забыть вражду, служить верой и правдой России и вести нашу армию к победе.

Потом он произносит свои прощальные слова короткими военными фразами, избегая патетических слов. Его скромность производит на присутствующих громадное впечатление. Мы кричим «ура», как никогда еще не кричали за последние двадцать три года. Старые генералы плачут. Еще мгновение — и кто-нибудь выступит вперед и станет молить Ники изменить принятое им решение. Но напрасно: самодержец всероссийский не берет своих слов обратно!

А ведь великий князь Александр Михайлович был среди всех великих князей первым либералом и главным критиком Николая II.

14 марта 1917 года генерал Алексеев в записке Временному правительству обобщает реакцию фронтов и флотов на отречение: на Балтийском флоте «восторженно», на Северном фронте «сдержанно и спокойно», на Западном «спокойно, серьезно, многие с сожалением и огорчением», на Юго-Западном «спокойно, с сознанием важности переживаемого момента», на Румынском и Кавказском фронтах, и также на Черноморском флоте «тягостное впечатление, преклонение перед высоким патриотизмом и самопожертвованием Государя, выразившемся в акте отречения» [71, Заключение к книге].

* * *

В заключение наших заметок об отречении добавим несколько штрихов к портрету Государя и его поведению в этой западне.

2 марта. Прибытие из Петрограда Гучкова и Шульгина:

На Гучкова с ненавистью смотрел стоявший у дверей молодой офицер лейб-гвардии Московского полка. Вот он схватил шашку, может, сейчас блеснет сталь. Государь заметил движение руки, быстро сказал: «Соловьев, успокойся, выйди в соседнее помещение. Я не хочу ничьей крови» [86].

Как будто из глубины двух тысячелетий возникла другая картина, и ветер веков донес из тьмы Гефсиманского сада: «Петр, вложи меч твой». Не менее впечатляющим является поведение Царя с Алексеевым после отречения в Ставке:

Алексеев чувствовал неловкость и смущение перед Государем. Его совесть тревожило упорное молчание Царя. Во время доклада о последних событиях в Петрограде он не выдержал и сказал ему: «Ваше Величество, я действовал в эти дни, руководствуясь моей любовью к Родине и желанием уберечь и оградить армию от развала. Россия тяжко больна; для ее спасения надо было идти на жертвы…» Государь пристально посмотрел на него и ничего не отвечал [86].

Не так ли аргументировал свое предательство Иуда, не так ли молчал перед Пилатом Спаситель? Поведение императора Николая II как христианского Государя свидетельствует, что Царь приносил жертву во имя России, а не отрекался от нее. Далек был Николай II от политического трюкачества и интриг.

Вернемся к последнему приказу Государя по армии и флоту (8 марта 1917):

В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения мною за себя и за сына моего от Престола Российского власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага. В продолжение двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжелую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.

Кто думает теперь о мире, кто желает его, тот — изменник Отечества, его предатель. Знаю, что каждый честный воин так мыслит. Исполняйте же ваш долг, защищайте доблестно нашу великую Родину, повинуйтесь Временному правительству, слушайтесь ваших начальников, помните, что всякое ослабление порядка службы только на руку врагу.

Твердо верю, что не угасла в ваших сердцах беспредельная любовь к нашей великой Родине. Да благословит вас Господь Бог и да ведет вас к победе святой великомученик и победоносец Георгий.

НИКОЛАЙ. 8 марта 1917 года.

Ставка. Подписал: начальник штаба, генерал Алексеев [104, 51].

Временное правительство побоялось довести последний приказ Царя до армии. Расскажу об этом немного подробнее.

Специальной телеграммой Гучкова на имя Алексеева категорически запрещалось передавать приказ в войска. Алексеев, недавно рыдавший при прощании с Государем, немедленно исполнил этот приказ, хотя он не был подчинен военному министру.

«До Государя, — пишет Дубенский, — на другой день дошло известие о запрещении распубликовывать его прощальное слово войскам, и Его Величество был глубоко опечален и оскорблен этим непозволительным распоряжением» [118]По материалам С. В. Фомина и И. А. Мусского. — Прим. автора.
. Кстати, именно генералу Свиты Д. Н. Дубенскому (не изменившему Государю) принадлежат слова «отрекся, как сдал эскадрон» — и сказал он их, возмущенный и потрясенный событиями 1–2 марта в Пскове, имея в виду хамское (по сути) отношение генералов-заговорщиков (Рузского и Алексеева) к Николаю II, а вовсе не отношение самого Государя к отречению (Дубенский считал это отношение и поведение Государя в те дни стоицизмом). И только с подачи А. Блока эта фраза стала интерпретироваться известным с тех пор противоположным образом…

Вернемся к последнему приказу Николая II по армии и флоту. Почему же Временное правительство испугалось этого спокойного и внешне совершенно не опасного приказа свергнутого Царя? С. П. Мельгунов пишет:

Почему? Не потому ли, что прощальное слово вступало в резкую коллизию с настроением либеральной общественности, воспринимавшей и оправдывавшей переворот, как неизбежную реакцию на антипатриотическую позицию старой власти? Не потому ли, что впечатление, полученное Бьюкененом (узнав о приказе Николая II, Бьюкенен писал: «Государь показал себя с самой благородной стороны. Все личные соображения были им отброшены, и все его мысли были направлены на благо Родины»), — не потому ли, что это впечатление могло совпасть с аналогичным в армии, которое не могло бы оправдать ни ареста бывшего Императора, ни юридического расследования его прикосновенности к воображаемой «измене?» [65].

 

Виновники катастрофы

Важно разобраться в том, кто почему и зачем сломал нравственный стержень в себе, в армии, во всей России — в то трагическое для страны время.

Если во время кризиса 1899–1907 гг. смутой и революцией верховодили «духовные наследники» нечаевских бесов, то с осени 1916 года видимой частью непримиримой оппозиции Николаю II были либералы западного толка — как в Думе, так и в великосветских салонах Петрограда и в ближайшем окружении самого Государя. Они хотели, чтобы Россия стала подобием английской монархии, где глава государства «царствует, но не правит». Именно этим объяснялись истеричные требования оппозиции «дать ответственное перед Думой министерство», т. е. переподчинить правительство Думе — и это во время войны! А кто сказал, что это было бы лучшее правительство? Будет оно лучше или хуже — об этом оппозиция даже не думала. Она не обосновывала, она требовала.

Править могучей после победы в войне Россией хотели они. Заговорщики понимали, что после начала запланированного весеннего наступления 1917 года и вызванного им подъема патриотизма их шансы на взятие власти будут равны нулю — поэтому февраль-март 1917 года был для них решающим.

Напомним также, что, согласно воспоминаниям начальника Петроградского охранного отделения генерала К. И. Глобачева, в начале 1917 года Николай II планировал отменить все ограничения для евреев в апреле 1917 года [33, гл. 5]: «Министр юстиции Добровольский мне лично говорил, что проект закона о равноправии евреев был уже приготовлен и, по всей вероятности, закон был бы объявлен на Пасху 1917 года».

Возможно, еще и поэтому заговорщики-масоны (здесь речь идет о русских масонах и Военной ложе, в которую они вовлекли несколько генералов Русской армии) так спешили с заговором — после отмены Государем всех ограничений для евреев они вряд ли с таким восторгом встретили бы перемены во власти.

Конечно, известно, что Николай II «в личном качестве» был антисемитом (как и прежние российские императоры), но как глава государства он руководствовался именно и только интересами России и спокойствия всех народов, ее населяющих. Известно, что он считал отмену всех ограничений для евреев возможной и необходимой только после повсеместного повышения уровня образования русского народа. Введение всеобщего обязательного среднего образования планировалось на 1918 год; всеобщее обязательное начальное фактически планомерно вводилось еще с 1908 года.

Тем не менее именно в его правление, в 1903–1904 гг. были предприняты первые заметные шаги к ослаблению ограничений прав евреев. А. И. Солженицын в книге «Двести лет вместе» [106]На личной странице на портале Проза. Ру и на сайте, а также на сайте британского книжного интернет-магазина (http://www.amazon.co.uk: review «False “resurrection” of Franziska Shanzkowska» к книге «The Resurrection of the Romanovs: Anastasia, Anna Anderson, and the World’s Greatest Royal Mystery», вышедшей в издательстве John Wiley & Sons в 2011). — Прим. автора.
отмечает, что первым и самым значительным из них было освобождение от запрета для проживания евреев в крупных населенных пунктах, не считавшихся еще городами. Во многих из них велась оживленная торгово-промышленная деятельность. Затем — распоряжение о переводе группы евреев в присяжные поверенные из помощников (что было преграждено с 1889 года. После убийства Плеве и начиная с «эпохи доверия» министра внутренних дел Святополк-Мирского (лето и осень 1904 года, до января 1905) ослабления продолжались. Тут — снятие ограничений из Правил 1882 года с евреев, получивших высшее образование, включая жительство в запретных дотоле областях Войска Донского, Кубанской и Терской. Тут был и отменен запрет жительства в 50-верстной приграничной полосе; а также возвращено (отнятое при Александре II после 1874 года) право повсеместного в империи жительства и «воинским чинам из евреев беспорочно служившим в действующих войсках».

Солженицын подробно исследовал также и известные еврейские погромы начала XX века (Кишиневский 1903 года и другие) и пришел к выводу о непричастности к их развязыванию царских чиновников и полиции (тем более — самого Николая II). Все виновные в погромах были арестованы и осуждены. Это происходило в атмосфере полной гласности. Не все знают, что с резким осуждением еврейских погромов и их православных зачинщиков сразу после Пасхи 1903 года (после Кишиневской трагедии) обратились к народу почитаемый всеми православными отец Иоанн Кронштадтский и митрополит Антоний. Их обращения зачитывались во всех церквях.

Не все знают и то, что в августе 1914 года, когда по городам России прокатились немецкие погромы (громили немецкие магазины, лавки), евреи, чьи фамилии были похожи на немецкие, вывешивали на дверях своих магазинов и лавок объявления типа: «Этот магазин принадлежит еврею, а не немцу» — и горожане в пылу патриотического угара их не трогали. Возможно, Николай II все же опаздывал с решением еврейского вопроса и с окончательной отменой всех ограничений для евреев. Быть может, это нужно было сделать осенью 1914 года. Хотя, конечно, легко рассуждать об этом сейчас, почти сто лет спустя…

* * *

Вернемся в февральские дни 1917 года. Заговорщики воспользовались шансом во время начавшихся в Петрограде беспорядков — трехдневного перебоя с поставками хлеба (из-за снежных заносов) — первыми и единственными за всю войну (сравните с 900-дневной блокадой Ленинграда в 1941–1944 гг.!).

В самом начале беспорядки мог остановить Святейший Синод, если бы на заседании 26 февраля поддержал предложение части синодалов выпустить воззвание к народу — не принимать участие в беспорядках и демонстрациях под красными флагами. Но большинством голосов это предложение было отвергнуто. Уже 9 марта, через неделю после отречения Николая, Синод признал и благословил новую власть — Временное правительство.

 

Россию с марта по октябрь 1917 года называли самой свободной, самой демократической страной в мире. Даже Ленин, вернувшись в апреле в Петроград, именно так определил Россию того времени в «Апрельских тезисах». И одновременно призвал покончить с властью этого самого демократического в мире Временного правительства.

Однако многие упорно забывают важный аспект внутренней политики Временного правительства — антимонархический, который выразился в вопиющих ограничениях свободы и демократии, а также наглой лжи в «самых свободных» газетах.

• С самого начала Временное правительство запретило все монархические партии, организации и газеты.

• Временное правительство отказалось зачитать в войсках и опубликовать последнее обращение Николая II к войскам (8 марта), в котором, кстати, он призывал войска верой и правдой служить Временному правительству. Достаточно прочесть это сильное и искреннее обращение, чтобы понять, что Временное правительство боялось живого слова Николая II, боялось, что народ и армия встанут на его сторону!

• За это время в самой свободной стране в мире не было взято ни одного интервью у бывшего Царя, его министров, его сторонников.

• С самого начала «свободная демократическая печать» публиковала под крупными заголовками на первых полосах откровенную ложь, слухи и измышления о Царской семье (и глупые карикатуры), а сообщения о работе Всероссийской следственной комиссии Временного правительства (ВЧСК), которая вынуждена была признавать, что одно за другим обвинения в адрес Царской семьи и царского правительства опровергаются — эти сообщения публиковались мелким шрифтом на последних полосах. Ну а на следующий день печатались новые порции лжи на первых полосах правительственных газет, а также (само собой) в левых, эсеровских и большевистских изданиях.

• Уже летом 1917 года ВЧСК, весьма пристрастно ведшая следствие, тем не менее пришла к выводу о полной невиновности Николая II и Александры Федоровны во всех обвинениях, что были им предъявлены. Керенский сказал об этом послу Великобритании Джорджу Бьюкенену. Следствие было пристрастно, но следователи того времени еще дорожили своей репутацией и были объективны.

• Казалось бы, Царскую семью должны были освободить из-под ареста, должны были позволить ей уехать в любое место России или в другую страну. Нет! Результаты следствия не были опубликованы, а ложь и клевета о Царской семье продолжались!

* * *

Возникает естественный вопрос: чего боялось Временное правительство, если, как считалось тогда и считается до сих пор якобы народ радостно приветствовал свержение самодержавия?!

Зачем было запрещать монархические партии и печать? Зачем изолировать Царскую семью от журналистов? Зачем в печати нужна была непрерывная ежедневная ложь о Царской семье? Почему правда о работе ВЧСК так и не была опубликована? Почему Царская семья оставалась под арестом?

Все это — даже только это — начисто опровергает советские мифы о всенародной радости от свержения самодержавия. Не говоря уже об объективных свидетельствах современников тех событий, особенно в российской глубинке. Отнюдь не народная и вовсе не всеобщая радость присутствовала только в пьяном истеричном Петрограде и еще трех-четырех крупных городах России.

 

Признания П. Н. Милюкова и А. Ф. Керенского

Некоторые активные участники непримиримой оппозиции Николаю II вскоре после отречения как бы прозревали, начинали понимать, в какую бездну они толкают Россию.

Вот что сказал своим коллегам по Временному правительству уже в мае 1917 года главный либерал России Павел Милюков:

В ответ на поставленные вами вопросы, как я смотрю на совершенный нами переворот, я хочу сказать… того, что случилось, мы, конечно, не хотели… Мы полагали, что власть сосредоточится и останется в руках первого кабинета, что громадную разруху в армии остановим быстро, если не своими руками, то руками союзников добьемся победы над Германией, поплатимся за свержение Царя лишь некоторой отсрочкой этой победы. Надо сознаться, что некоторые, даже из нашей партии, указывали нам на возможность того, что произошло потом… Конечно, мы должны признать, что нравственная ответственность лежит на нас.

Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны, вы знаете также, что наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать свое согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть мое внутреннее состояние в настоящее время. История проклянет вождей, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю.

Что же делать теперь, спросите вы. Не знаю, т. е. внутри мы все знаем, что спасение России — в возвращении к монархии, знаем, что все события последних двух месяцев явно доказывают, что народ не способен был принять свободу, что масса населения, не участвующая в митингах и съездах, настроена монархически, что многие и многие, голосующие за республику, делают это из страха. Все это ясно, но признать этого мы не можем. Признание есть крах всего дела, всей нашей жизни, крах всего мировоззрения, которого мы являемся представителями…[53].

Примерно то же написал Милюков и бывшему члену Совета монархических съездов Иосифу Васильевичу Ревенко в конце декабря 1917 или начале января 1918 года [53]Штейман В. История коррупции в России // Библиотека антикоррупционера. МОО «Справедливость». Межрегиональная общественная организация содействия защите гражданских прав. 27.02.2009: http://www.s-pravdoy.ru.
.

Прочтем внимательно еще раз эти свидетельства принципиального и непримиримого оппонента и врага Николая II, врага самодержавия, видного кадета и либерала Павла Николаевича Милюкова.

В ответ на поставленные вами вопросы, как я смотрю на совершенный нами переворот, я хочу сказать… того, что случилось, мы, конечно, не хотели…

Итак, уже через два месяца после отречения Государя «в самой свободной стране мира» этот столп либерализма понял и признал, что заговорщики не этого хотели. Чего же они хотели? Читаем дальше.

Мы полагали, что власть сосредоточится и останется в руках первого кабинета, что громадную разруху в армии остановим быстро, если не своими руками, то руками союзников добьемся победы над Германией, поплатимся за свержение Царя лишь некоторой отсрочкой этой победы.

Именно так: заговорщики хотели воспользоваться плодами победы, отстранив от власти главного архитектора, руководителя и вдохновителя этой победы — Государя!

Надо сознаться, что некоторые, даже из нашей партии, указывали нам на возможность того, что произошло потом… Конечно, мы должны признать, что нравственная ответственность лежит на нас.

Это признание Милюкова опровергает распространенное мнение о том, что все оппоненты Государя считали отречение необходимым. Даже среди его главных врагов, либералов, не было единодушия в этом. Что уж говорить о других, не столь невменяемых оппонентах. Что говорить о простом народе?! Но об этом ниже…

Пойдем далее.

Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны…

Итак, заговор был, и план свержения Государя разрабатывался с начала войны, с 1914 года (по другим данным, как мы указывали выше, с 1915 года).

И еще одно откровенное признание:

…вы знаете также, что наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования.

Поэтому февраль 1917 года был для них последней возможностью. И они ее использовали.

Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать свое согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть мое внутреннее состояние в настоящее время. История проклянет вождей, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю.

Повторю еще раз: уже через два месяца после отречения Милюков понял, что они ввергли страну в катастрофу!

Что же предлагал Милюков в этой ситуации?

Что же делать теперь, спросите вы. Не знаю, т. е. внутри мы все знаем, что спасение России — в возвращении к монархии, знаем, что все события последних двух месяцев явно доказывают, что народ не способен был принять свободу, что масса населения, не участвующая в митингах и съездах, настроена монархически, что многие и многие, голосующие за республику, делают это из страха.

Это признание от столпа русского либерализма дорогого стоит! И начисто опровергает сказки старых и новых либералов, а также советских историков и нынешних «красных» о том, что весь народ был против монархии!

Но Милюков вовсе не предлагает восстановить монархию и спасти Россию:

Все это ясно, но признать этого мы не можем. Признание есть крах всего дела, всей нашей жизни, крах всего мировоззрения, которого мы являемся представителями…

Этот крах произошел тогда. Мы расхлебываем его последствия до сих пор!

* * *

И еще одно признание, на этот раз Керенского. Князь А. П. Щербатов (1911–2003), председатель Российского дворянского собрания Америки, известный в США и на Западе историк и специалист по генеалогии, который встречался с Керенским в 1967 году (незадолго до его смерти), свидетельствовал в 2001 году, в конце своей жизни. Интервью со Щербатовым было опубликовано в газете «Комсомольская правда» . И оно стоит того, чтобы привести его полностью.

— Как вы, потомственный дворянин, олицетворяющий дореволюционную Россию, относились к человеку, приложившему руку к свержению Царя?

—  Я его не уважал за прошлое, за ошибки, которые он сделал, но по-человечески любил. Чувствовалось, что он ощущал на себе колоссальную историческую тяжесть и явно хотел выговориться. Мы проводили долгие часы за беседами: он вспоминал революцию, свое недолгое властвование. Наши разговоры я с разрешения Александра Федоровича записывал на пленку. Этих катушек набралось больше десятка, и на них запечатлены просто фантастические признания человека, во многом вершившего судьбу России между февралем и октябрем 1917 года.

— А какое из них потрясло вас больше всего?

—  Меня в первую очередь интересовало, как принималось решение об аресте Государя и членов Царской семьи и была ли хоть какая-то возможность избавить их от того страшного пути, который завершился подвалом Ипатьевского дома в Екатеринбурге. Мало кто знает, что, подписав отречение, Николай на пути из Пскова в могилевскую ставку попытался аннулировать свой манифест и снова возложить на себя монаршую власть. Его, однако, никто не поддержал, но об этом тотчас стало известно в Петрограде. По прибытии в Царское Село Император с семьей был арестован. Керенский в наших беседах долго избегал обсуждать тему о том, кому же принадлежала инициатива взять под стражу «гражданина Романова». Наконец я спросил его об этом прямо.

— И каков был ответ?

—  Совершенно невероятный. Внимательно посмотрев на меня, Александр Федорович произнес: «Решение об аресте Царской семьи вынесла наша ложа». Речь шла о могущественной масонской ложе Петербурга «Полярная звезда», членом которой состоял и Керенский. Он признался мне, что сам является «масоном 33-й степени» (это — одна из самых высших ступеней в их иерархии). «Полярная звезда» поддерживала тесные связи с влиятельнейшими «вольными каменщиками» из Парижа.

— Уж слишком это смахивает на пресловутую теорию «масонского заговора»…

—  Я и сам не сторонник этих баек. Но сведения исходят, что называется, от «первого лица». И, кроме того, выяснилось, что все члены первого состава Временного правительства за исключением профессора Тимашева тоже были масонами. Все они были ярыми антимонархистами. Кстати, вот еще одна связанная с ложей тайна истории, поведанная мне Александром Федоровичем. После свержения Государя Россия еще полгода формально оставалась империей. Керенский долго не решался официально провозгласить республику. Наконец на исходе августа к нему явился член «Полярной звезды», один из видных представителей партии трудовиков Фабрикант. «Довольно тянуть, Александр Федорович, — сказал он. — Ложа просит вас сделать это». Керенский с ним согласился, и 1 сентября Россия была объявлена республикой.

— Выходит, что Керенский был лишь марионеткой в чужих руках?

—  Мне казалось, что в нем постоянно борются два начала. Одно — это непомерные амбиции, тщеславие, самоуверенность, авантюризм. С другой стороны, он был, безусловно, русским человеком, по-своему болел за Россию.

— Есть версия, что сразу после Февральской революции у Керенского были возможности переправить Царя и его родных за рубеж, но он не воспользовался ими…

—  И да, и нет. Он рассказывал мне, что, когда Николай находился под арестом еще в Царском Селе, секретную миссию по переправке его за границу (через Финляндию в Швецию) предлагал организовать генерал Маннергейм, будущий главнокомандующий финской армией. Находясь на русской службе, он был беззаветно предан Государю. Кстати, в 30-х годах я встречался с Маннергеймом (он был очень дружен с моей теткой), и он подтвердил мне эти факты. Вывезти Царскую семью на «тайном эшелоне» было тогда нетрудно, но Керенский на это не пошел. Ведь бегство Императора сразу после революции привело бы к краху Временного правительства.

— А почему Николая не отправили в Англию, к его двоюродному брату королю Георгу? Есть версия, что договоренность об этом была достигнута.

—  Переговоры шли, но резко негативную роль сыграл британский премьер Ллойд-Джордж. В марте 1917 года в войну на стороне Антанты вступила Америка, и Лондон очень дорожил хорошими отношениями с новым союзником. Но из США в адрес английского правительства потоками шли письма от очень влиятельных американцев-евреев (политиков, представителей капитала) с требованием не принимать на Альбионе бывшего русского самодержца. Об этом мне потом рассказывал тогдашний американский посол в Англии Дэвис. В итоге Ллойд-Джордж во избежание осложнений с Вашингтоном и опасаясь, что эмиграция Николая дестабилизирует обстановку в России и ослабит ее в борьбе с Германией, направил Керенскому шифровку, в которой уведомил его, что приезд низложенного российского Императора в Великобританию «сейчас крайне нежелателен».

— Были ли еще варианты?

—  Приютить Царскую семью предлагали испанцы. Для этого можно было бы отправить Государя в Крым, где тогда находилась его мать — императрица Мария Федоровна. Не участвовавшая в мировой войне Испания легко могла прислать в Черное море корабль. Но Керенский сказал мне, что везти Царя через бурлившую Украину было опасно. Тут он явно лукавил. Моя семья покинула Петроград в конце июня 1917 года и совершенно спокойно добралась на поезде до Симферополя, а оттуда в Ялту.

— В итоге Император и его родные оказались в Тобольске…

—  Керенский сказал, что этот город тоже был выбран Ложей. Там Государя застал Октябрь, и оттуда начался его путь на Голгофу.

— Алексей Павлович, Керенский переживал судьбу Николая II?

—  Он страшно мучился. Он, безусловно, не желал его смерти и считал все происшедшее с Государем, с Россией своим неискупаемым грехом. В ноябре 1967 года, в полувековой юбилей большевистской революции, его хватил удар. Я пришел навестить его в больнице. Александр Федорович был совсем слаб (ему было тогда 86 лет). ««Князь, вы должны ненавидеть меня, — произнес он. — За все то, что я сделал, а еще больше — не сделал, будучи российским премьером. Меня стыдятся собственные дети, говорят что я вошел в историю как “отец керенщины”. Прощайте и забудьте меня. Я погубил Россию! Но, видит Бог, я желал ей свободы!»

 

Как встретила Россия известие о расстреле Николая II

Широко распространено мнение, что Россия равнодушно встретила известие о расстреле Николая II (о расстреле всей Царской семьи большевики не решились сообщить сразу, об этом начали говорить лишь много лет спустя). 21 июля 1918 года Патриарх Тихон решительно осудил это убийство. Но в те дни на улицах говорили разное: некоторые и злорадствовали, и одобряли, большинство же, как считается до сих пор, были безучастны и равнодушны. Такие свидетельства о реакции людей в Петрограде есть например, в воспоминаниях бывшего премьера В. Н. Коковцова, о подобной реакции в Добровольческой армии вспоминал в своих «Очерках русской смуты» А. И. Деникин [38, т. 1, с. 128].

Из воспоминаний В. Н. Коковцова [52]См. источник: Ответственность чиновников за взяточничество и лихоимство по дореволюционному законодательству России // Законодательные акты: http://www.alldocs.ru/.
часто приводят его слова о безучастной, а то и злорадной реакции «толпы на улицах», но перед этим он пишет о реакции своих знакомых, людей своего круга. Цитирую полностью:

На всех, кого мне приходилось видать в Петрограде, это известие произвело ошеломляющее впечатление: одни просто не поверили, другие молча плакали, большинство просто тупо молчало. Но на толпу, на то, что принято называть «народом» — эта весть произвела впечатление, которого я не ожидал. В день напечатания известия я был два раза на улице, ездил в трамвае и нигде не видел ни малейшего проблеска жалости или сострадания. Известие читалось громко, с усмешками, издевательствами и самыми безжалостными комментариями… Какое-то бессмысленное очерствение, какая-то похвальба кровожадностью. Самые отвратительные выражения: «давно бы так», «ну-ка — поцарствуй еще», «крышка Николашке», «эх, брат, Романов, доплясался» — слышались кругом, от самой юной молодежи, а старшие либо отворачивались, либо безучастно молчали. Видно было, что каждый боится не то кулачной расправы, не то застенка [52, т. 2, ч. 7, гл. 3, с. 531].

Есть и другие подобные свидетельства, в том числе со стороны большевиков. Вот отрывок из записи воспоминаний Исайи Родзинского (из команды убийц Царской семьи) о первом митинге в Екатеринбурге по поводу казни Николая II (и там сначала большевики скрывали правду и говорили только о казни бывшего Царя):

Ну, одним словом, это тогда был, по-моему, театр драмы назывался он. Там митинг организовали. Но мы все пришли. Нас интересовало реагирование. Поэтому максимальное число людей, которое могло от нашей организации прийти, пришли и разместились там. Я тоже был там. И митинг открыли областные организации. С докладом выступил Голощекин с сообщением. Вот, надо сказать, что публика собралась случайная: дамы со шляпками, обыватели сидели тут. Рабочего класса не было, потому что и время такое. Не знаю, почему так собрали митинг, ничего не могу сказать. Но во всяком случае вот так. Впечатление было от собравшихся самое такое, что обывательщина пришла.

Вот, я вам рассказывал: дамы в шляпках. Причем кое у кого на глазах слезы были. Мы наблюдали. Понятно, и такие вещи были. Кое-кто не верил, говорил, что врут большевики, что расстреляли. Это мы уже слышали после митинга. Не верилось им, что Царя могли расстрелять. Надо сказать, что Голощекин, когда выступил на митинге, он так вдруг «от Николая до малого» сказал, чего он не должен был, конечно, говорить. Но публика, видимо, не поняла. Потому что все-таки говорили о Николае, а не о семье [26, глава 4] [97] .

Вот как. Даже в Екатеринбурге, который славился революционностью горожан и якобы поголовной ненавистью к царизму, у обывателей были слезы на глазах при известии о казни бывшего Царя. А если бы убийцы рассказали всю правду — о зверском убийстве еще десяти невинных людей, в том числе невинных девушек и тринадцатилетнего Алексея?

Но и это еще не все. Вот любопытные сведения из книги, вышедшей еще в СССР [94]См. материалы В. Г. Трухановского «Рабочее движение в Великобритании» в его книге «Новейшая история Англии» (М., 1958).
:

…Расстрел последнего российского Императора осложнил обстановку на Урале. Мятежи вспыхнули в Оханском, Осинском, Кунгурском, Красноуфимском, Чердынском и других уездах Пермской губернии, в ряде районов Уфимской, в Уржумском уезде Вятской губернии. Под влиянием эсеров и меньшевиков взбунтовалась не только мелкая буржуазия города и деревни, но и значительная часть среднего крестьянства. К мятежникам примкнули отдельные слои рабочих. Бунтовщики жестоко расправлялись с коммунистами, работниками государственных учреждений, их семьями. Так, в селе Сепыч Кунгурского уезда в первые дни мятежа кулаки замучили и расстреляли 46 советских работников, в Кизганбашевской волости Уфимской губернии от рук мятежников погибло 300 человек. Некоторые белогвардейско-эсеровские мятежи подавлялись в короткие сроки. Однако чаще они приобретали затяжной характер, восставшие длительное время оказывали сопротивление советским войскам [94, глава «Главный фронт республики»].

Действительно интересно! Оказывается, сами большевики тех лет, а затем и советские историки (авторы цитируемого сборника) считали если не главной, то очень важной причиной мятежей и бунтов на Урале во второй половине лета 1918 года расстрел Царской семьи! Против большевиков бунтовали меньшевики и эсеры (даже без белых или монархических «закоперщиков»). Неудивительно: ведь и сами уральские большевики считали расстрел Царской семьи событием, которое должно сплотить и усилить уральских рабочих — мол, отступать некуда, белые этого не простят! А вышло наоборот: многие города и села под началом эсеров и меньшевиков взбунтовались против большевиков — значит, они считали убийство Царской семьи преступлением, излишней жестокостью большевиков!

При этом сначала ведь большевики сообщили только о расстреле Николая II. Но и этого оказалось достаточно для начала бунта на Урале. Конечно, это не было главной причиной. Важнее было то, что большевики к июлю 1918 года уже всех «достали» своим военным коммунизмом и жестокостью. Известие же о безсудном расстреле Царя переполнило чашу терпения…

* * *

Современные ленинисты, социалисты и либералы могут сказать, что результаты выборов в Учредительное собрание в ноябре 1917 года оказались антимонархическими: большевики набрали около 25 % голосов, а левые партии в целом — до 70 %.

Однако напомним, что:

• монархические партии, организации и газеты были после отречения запрещены Временным правительством;

• вся либеральная и левая печать все это время (с марта по ноябрь) вела разнузданную антимонархическую пропаганду, скрывая при этом правду о результатах работы следственной комиссии Временного правительства (ВЧСК), которая полностью опровергла все обвинения против Царской семьи;

• к ноябрю 1917 года Временное правительство полностью обанкротилось, выборы, хотя и были свободными и демократическими, но проходили уже после свержения Временного правительства, и при этом — до того, как большевики показали свой звериный оскал. Народ жаждал наведения порядка — этим и объясняется высокий процент голосов в пользу большевиков. Но им и этого показалось мало — через полтора месяца они разогнали Учредительное собрание и расстреляли из пулеметов мирные демонстрации в его защиту. Бесы заполонили Россию.

Как написал замечательный поэт Сергей Бехтеев в ноябре 1917 года:

 

Белое движение и монархисты

Отдельные генералы Белого движения были убежденными республиканцами (например, Деникин), другие в сущности не были против монархии (Алексеев, Корнилов). Уже на первом этапе некоторые белые военачальники пытались создавать монархические воинские части. Генерал от кавалерии Федор Артурович Келлер, известный своей телеграммой в поддержку Государя против отречения, получил согласие Деникина на самостоятельное формирование монархической Северной группы Добровольческих войск в районе Пскова и Витебска и имел на это благословение Патриарха Тихона. Заметим, что Деникина Патриарх отказался благословить, но затем благословил Верховного Правителя адмирала Колчака.

В 1918 году на северо-западе и юге была возможность создания антибольшевистского фронта под монархическими знаменами, совместно с Донской армией атамана-монархиста П. Н. Краснова, Южной армией генерала Н. И. Иванова в Воронежской губернии, Астраханской армией полковника князя Тундутова и будущей армией генерала Н. Н. Юденича на северо-западе, и с армией гетмана Скоропадского на Украине. Были надежды, что при успехе этих планов и Добровольческая армия Деникина войдет в этот общий фронт. Однако близорукая германская поддержка большевиков как своих ставленников и ориентация Деникина на верность Антанте, требовавшей восстановления восточного фронта против немцев, не позволили этому плану осуществиться.

Некоторые генералы, предавшие в феврале-марте 1917 года Николая II (Алексеев, Рузский), вскоре горько пожалели об этом. Понимали это и многие другие лидеры Белого движения. Идея реставрации монархии в прежнем виде была непопулярна среди большинства его организаторов (генералитета и прежней российской элиты), но простой народ принял бы Царя со вздохом облегчения. Вот, например что писал генерал-лейтенант К. В. Сахаров (телеграфировавший 2 марта за отречение) о разочаровании, с которым крестьяне встретили Белую армию в 1918 году:

Встала русская земля. За что же готовы они отдать свою кровь, сложить свою голову, пожертвовать своими семьями? Не за партии, не за дешевые лозунги социалистов идут они в смертный бой с интернационалом… Послушайте, что говорят эти крестьяне в своих семьях и на своих сходах: «Надо кончать с этим делом. Как разрушили землю нашу! А все оттого, что Царя им не надо стало. Вишь, сами власти захотели. Всех врагов Царских истребить надобно…»

Сильно была распространена в народе версия, что Белая армия идет со священниками, с хоругвями и поют «Христос Воскресе»… Спустя пять недель, когда я прибыл на фронт, мне передавали свои думы крестьяне при объезде мною наших боевых частей западнее Уфы:

— Вишь ты, Ваше Превосходительство, какое дело вышло, незадача. А то ведь народ совсем размечтался, конец мукам, думали. Слышали, с белой армией сам Михал Лександрыч идет, снова Царем объявился, всех милует, землю дарит. Ну, народ православный и ожил, осмелел, значит, комиссаров даже избивать стали. Все ждали, вот, наши придут, потерпеть немного осталось. А на поверку-то вышло не то».

Именно этим чувством, что «вышло не то», и объясняется главная причина народной пассивности. Раз «господа» не шли под знаменем Царя, не подымали его на стяги, не стремились видеть его на престоле, то народ не знал, что ему и думать. В народе началось расслоение: кто поддался красной агитации и пошел с большевиками, кто — белой и пошел с генералами. Хотя и тех и других в душе своей народ почитал за узурпаторов. Отношение же к свергнутому Императору и его семье в народе было либо сочувственным (в большинстве), либо внешне равнодушным, либо яростно отрицательным, — но все эти чувства скрывали общую народную растерянность.

Конечно, все сказанное не умаляет достоинство и подвиг Белого движения для спасения России от ига большевизма, но все же, все же… Можно не сомневаться, что Белые победили бы с большинством народа, если бы имели общую объединяющую идею — не только против красных, но и за Царя. Но, что было, то и было [73].

Приведем выдержку из воспоминаний одного из лидеров Белого движения генерала Дитерихса :

Мы все повинны в бедствиях, постигших нашу Родину; мы все повинны в том, что еще до революции между нами, интеллигентами, и народом оказалась пропасть; мы все повинны в том, что народ оказался не с нами, а с пришлыми, ему совершено чужими нехристями; наконец, мы все повинны в трагической судьбе, постигшей Дом Романовых, хотя и не участвовали фактически в ужасных кровавых злодеяниях <…> Какой ужас, какой позор таятся в сути всех этих вышеуказанных слухов; какой позор для нас всех, допускавших и распространявших такие низкие мысли… Как мы не знали духовной и национальной мощи нашего Царя [39].

* * *

В рядах Белых армий сражались видные монархисты, такие как генералы Марков, Каппель, Краснов, Врангель, Колчак, Дитерихс, полковники Дроздовский, Гершельман, Глазенап, Кириенко и тысячи других офицеров. Петр Николаевич Врангель, Правитель юга России, говорил:

Царь должен явиться только тогда, когда с большевиками будет покончено, когда уляжется та кровавая борьба, которая предстоит при их свержении. Царь не только должен въехать в Москву на белом коне, на нем самом не должно быть крови гражданской войны — и он должен явиться символом примирения и высшей милости [99] .

Завершающий этап Белого движения был отмечен такими монархическими деяниями, как Рейхенгальский съезд в Баварии (май-июнь 1921), Всезарубежный церковный съезд в Сербии, образовавший РПЦЗ (ноябрь-декабрь 1921), наконец — Приамурский Земский Собор во Владивостоке (август 1922), который также проходил под духовным водительством дальневосточных архиереев РПЦЗ. Он признал причиной революции грехи русского народа, призвал к покаянию и провозгласил единственным путем спасения России восстановление законной православной монархии. Собор постановил, что права на осуществление верховной власти в России принадлежат династии Дома Романовых. То есть Собор признал династию Романовых царствующей несмотря на смуту и на короткое время восстановил в Приамурье основные законы Российской империи.

 

Более девяноста лет отделяют нас от 17 июля 1918 года, когда в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге была расстреляна Царская семья и четверо тех, кто остался с ними до самого конца (доктор Евгений Сергеевич Боткин, горничная Анна Степановна Демидова, камердинер Алоизий Егорович Трупп, повар Иван Михайлович Харитонов). Но сомнения и споры об обстоятельствах зверского убийства и о том, все ли члены Царской семьи погибли, начались еще в августе 1918 года, при первом расследовании комиссией Белой армии — и продолжаются до сих пор…

Немало исследователей считает, что мы далеки от знания не только всех деталей трагедии, но даже от знания того, все ли члены Царской семьи были расстреляны в ночь на 17 июля 1918 года. Быть может, кто-то был убит позже? Или даже спасся? Позже мы поговорим о том, почему до сих пор существуют такие сомнения. Не исключено, что в ближайшие годы выйдут новые исследования об убийстве Царской семьи, о том, что многое было не так, как представлялось до сих пор. Некоторые западные авторы декларировали такие намерения (написать об этом) в январе-марте 2011 года в дискуссиях на портале Amazon.com при обсуждении новой книги западных авторов о загадке Анны Андерсон (далее мы поговорим и об этом). Кому-то из российских читателей может показаться странным, но на Западе до сих пор идут об этом ожесточенные, и вовсе не политкорректные, яростные споры, и по-прежнему немалыми тиражами выходят все новые и новые книги о Царской семье.

С другой стороны, именно на Западе пишут о том, что убийство Царской семьи было поворотным пунктом, точкой невозврата, моральным падением всей современной цивилизации в истории XX века. Так, датский исследователь Б. Енсен писал в 2001 году:

Зверское убийство Николая II, его жены, детей и прислуги поистине уникальное событие в мировой истории. Да, и в прежние времена иные монархические персоны подвергались казни в Англии и во Франции, но всегда после публичного судебного процесса, и уж конечно исключая то, чтобы вместе с ними казнили их детей, врача, повара, слуг… Большевистская ликвидация Царской семьи скорее напоминает темное убийство, совершенное бандой преступников, попытавшихся уничтожить все следы преступления [40, с. 119].

Напомним, что 20 января 1793 года Людовик XVI был осужден к смертной казни большинством 383 голосов против 310. Суд над королем проходил в избранном в 1792 году парламенте (Конвенте) Франции, который первым же декретом (осенью 1792 года) отменил королевскую власть и провозгласил республику. Суд над гражданином Капетом был скоротечен, хотя и велся по всем правилам. Адвокаты короля защищали его с неохотой и без всякого усердия, что привело к личным выступлениям короля в свою защиту. Но приговор был суров — казнь.

Далеко не все у нас в России знают, что во Франции до сих пор ведутся споры, справедливо ли было то решение суда Конвента. В 1989 году, в год двухсотлетия Великой французской революции, французское телевидение решило провести небывалое представление — был показан телеспектакль, повторяющий слово в слово суд над королем Людовиком. Одновременно людям предлагали проголосовать — казнить или оправдать короля. Подавляющее большинство оправдало монарха, а несколько процентов осудивших казнить его не решились.

10 февраля 2010 года английская газета The Times опубликовала статью своего корреспондента, который побывал 21 января на ежегодной мессе памяти Людовика XVI в храме над его могилой . Корреспондент подробно описывает ход мессы, отмечает, что храм был переполнен людьми, и некоторые поднимали на руках детей, чтобы те видели происходящее. Он приводит также слова одного из тех французов, с кем он пообщался после мессы:

Я люблю их, потому что у них была душа… Мы не рассказываем нашим детям правду.

Другой его собеседник сказал:

Я пришел сюда, чтобы вспомнить истину. Сотни тысяч людей были убиты революционными солдатами в Вандее, в регионе Западной Франции, где роялизм был мощной и благородной силой в среде крестьян и священства, выступающей против революции.

Корреспондент пишет также (со ссылкой на французские источники Института культуры памяти и наследия королей Франции):

На самом деле тогда (в 1793 году) вся Франция была потрясена его смертью, и все провинции были против того, что произошло в Париже. Он был отцом нации… Его плохая репутация после смерти и до сих пор в школьных учебниках — это вина «политкорректного» варианта французской истории, и эта «политкорректная история» в последнее время была оспорена рядом французских историков.

В комментариях к этой статье одна из читательниц пишет:

Да, я очень рада слышать эту ежегодную мессу для Людовика XVI. Это показывает, что французский народ не забыл об этом нежном монархе… Что-то вроде последнего царя России, Николая.

* * *

Вернемся к убийству Царской семьи. Американский историк Ричард Пайпс писал в 2005 году:

В том, как было подготовлено и совершено убийство Царской семьи, как его сначала отрицали, а потом оправдывали, есть какая-то исключительная гнусность, нечто, что отличает его от других актов цареубийства и позволяет усматривать в нем прелюдию к массовым убийствам XX века… Подобно героям «Бесов» Достоевского, большевики должны были проливать кровь, чтобы связать своих колеблющихся последователей узами коллективной вины. Чем более невинные жертвы оказывались на совести партии, тем отчетливей должен был понимать рядовой большевик, что отступление, колебание, компромисс — невозможны, что он связан со своими вождями прочнейшей из нитей и обречен следовать за ними до «полной победы» — любой ценой — или «полной гибели». Екатеринбургское убийство знаменовало собой начало «красного террора», формально объявленного шестью неделями позже… Когда правительство присваивает себе право убивать людей не потому, что они что-то сделали или даже могли сделать, а потому что их смерть нужна, мы вступаем в мир, в котором действуют совершенно новые нравственные законы. В этом и состоит символическое значение события, случившегося в ночь с 16 на 17 июля в Екатеринбурге… [47, с. 541].

Известный американский писатель Питер Курт в 1993 году сформулировал эту же мысль, имея в виду неутихавшие слухи и версии о спасении Анастасии и Алексея:

Этот момент XX века ознаменовал поворот к геноциду, после чего миллионы безымянных существ были помещены в список расходных материалов, и мир вступил в совершенно новую моральную сферу. Если эта тенденция сегодня вернулась к человечеству, то это опыт России, который вывел XX век на этот путь. Это последнее наследие последнего царя — Анастасия и Алексей, взявшись за руки, как бы идут по истории России: загадка и символ боли века [7].

Напомним, что 21 июля 1918 года, сразу после публикации большевиками сообщения о расстреле Николая II, Патриарх Тихон сказал с амвона:

Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его. Не будем здесь оценивать и судить дела бывшего Государя: беспристрастный суд над ним принадлежит истории, а он теперь предстоит пред нелицеприятным судом Божиим, но мы знаем, что он, отрекаясь от престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней… Он ничего не предпринимал для улучшения своего положения, безропотно покорился судьбе… и вдруг он приговаривается к расстрелу где-то в глубине России, небольшой кучкой людей, не за какую-либо вину, а за то только, что его будто бы кто-то хотел похитить. Приказ этот приводят в исполнение, и это деяние — уже после расстрела — одобряется высшей властью. Наша совесть примириться с этим не может. И мы должны во всеуслышание заявить об этом, как христиане, как сыны Церкви. Пусть за это называют нас контрреволюционерами, пусть заточают в тюрьму, пусть нас расстреливают [47, с. 538].

Можно представить, насколько резче были бы слова Патриарха и насколько более адекватной была бы реакция народа России, если бы большевики в те дни честно признали, что расстреляли не только Николая Романова, но и его семью с детьми, и доктора Евгения Боткина, и слуг…

 

Официальная версия

С начала 1990-х гг. и по настоящее время официальная позиция прокуратуры РФ (старшего криминалиста В. Н. Соловьева, ведущего это дело — № 18-123666-93) базируется в основном на так называемой «Записке Юровского», которую после открытия партийных архивов нашел и опубликовал (впервые еще в 1988 году) Эдвард Радзинский [93]См. статью доктора исторических наук, профессора Православного СвятоТихоновского гуманитарного университета С. В. Волкова «Забытая война» (2004) на его личном сайте http://www.swolkov.narod.ru.
. Сам он, насколько я знаю, никогда не утверждал, что все в этой записке чекиста-цареубийцы — абсолютная правда. Материалы правительственной комиссии по изучению вопросов, связанных с исследованием и перезахоронением останков российского Императора Николая II и членов его семьи, были опубликованы в 1998 году, они есть в Интернете. Суть «Записки Юровского» сводится к следующему.

В ночь на 17 июля все члены Царской семьи (семь человек), доктор Боткин и трое слуг были разбужены и собраны в подвале дома Ипатьева под предлогом начавшихся в городе беспорядков. В подвале им было зачитано (Юровским) решение Уралсовета о казни. Сразу же после этого все они были расстреляны. Расстрел был осложнен пороховым дымом, наполнившим подвальное помещение. Нескольких узников пришлось добивать штыками; после этого все трупы были вывезены в Коптяковский лес. Часть тел была расчленена и не без труда сожжена на кострах. Останки были захоронены.

Место захоронения было указано в «Записке Юровского» — примерно там и нашли останки девяти человек Авдонин и Рябов еще в 1979 году. Правительственная комиссия в 1994–1998 гг. идентифицировала эти останки как останки Николая, Александры, их дочерей Ольги, Татьяны, Анастасии, доктора Боткина и трех слуг Царской семьи. Летом 2007 года недалеко от той же Ганиной ямы в Коптяковском лесу были найдены 46 небольших фрагментов (общей массой 200–300 г) костных останков еще двоих (юноши и девушки) — предположительно Алексея и Марии. Официальные генетические экспертизы подтвердили принадлежность этих «новых» останков к «старым», найденным ранее. Отметим сразу, что, по расчетам специалистов, при сжигании двух трупов этого возраста и роста должно было остаться несколько килограммов зольных масс и костных останков. И это только один из множества вопросов…

Критики официальной версии и «Записки Юровского» указывают на множество противоречивых фактов и десятки несоответствий между этой запиской и известными из других партийных архивов и публикаций воспоминаниями участников и свидетелей убийства (Ермакова, Стрекотина и других). Сравнительные генетические экспертизы «старых» (найденных в 1979 и повторно в 1991 году, останков, проведенные в 1994–1998 гг., вроде бы подтвердили их принадлежность к роду Романовых, но параллельные исследования некоторых зарубежных генетиков (в частности в Японии и Германии) дали другие результаты.

Обо всем этом писали отечественные специалисты, в том числе член правительственной комиссии, выступивший с особым мнением, директор Института истории и археологии Уральского отделения РАН, академик РАН, доктор исторических наук Вениамин Васильевич Алексеев. В 2010 году он дал большое интервью «В царском деле точку ставить рано», а ранее опубликовал сборник документов «Последний акт трагедии» (изданный на английском языке) [2]Видимо, эти встречи имели место в сентябре 1896 года, во время путешествия Николая II и Александры Федоровны в Англию — Б. Р.
. Жестко критиковал работу официальной комиссии в 1998 году и нынешний глава Следственного комитета РФ А. И. Бастрыкин . Многие менее известные широкой публике оппоненты также оспаривали и оспаривают официальную версию.

Наконец, Русская Православная Церковь (РПЦ) не признала останки, захороненные в 1998 году в Санкт-Петербурге, останками членов Царской семьи. Тогда же РПЦ предъявила правительственной комиссии десять вопросов и до настоящего времени (я пишу эти строки в октябре 2010 года) Церковь считает, что не получила на часть из них убедительных ответов от прокуратуры и правительственной комиссии РФ. Ошибаются те, кто полагает, что Церковь исходит при этом только из религиозных представлений и не интересуется научной стороной проблемы. Известно, что в начале 2000-х гг. ныне покойный Патриарх Алексий II встречался с некоторыми учеными (как сторонниками, так и оппонентами официальной версии), в том числе с японским генетиком, профессором и директором Института судебной медицины Тацуо Нагаи, который провел два сравнительных анализа ДНК «екатеринбургских останков». Первый — с останками Георгия, брата Николая II, и второй — с образцами органических останков с сохранившейся одежды последнего российского Императора. Оба раза были получены отрицательные результаты.

Конечно, автор этой книги не берет на себя смелость ответить на все вопросы и выдвинуть «окончательную версию», однако я попробую обозначить наиболее вероятную (с моей точки зрения) гипотезу того, что на самом деле произошло в ночь на 17 июля 1918 года в доме Ипатьева…

 

Фотограф Юровский и фотоаппарат «Кодак»

Еще Эдвард Радзинский в своей книге «Николай II. Жизнь и смерть» [93]См. статью доктора исторических наук, профессора Православного СвятоТихоновского гуманитарного университета С. В. Волкова «Забытая война» (2004) на его личном сайте http://www.swolkov.narod.ru.
писал, что Яков Юровский хорошо знал фотодело и любил фотографировать. Поэтому странно, что он не сделал два снимка: живой Царской семьи (хотя бы в том же подвале дома Ипатьева) и второе страшное фото — трупов всех членов семьи… Обе фотографии нужны были Москве. Фотография живой Царской семьи — для дезинформации мировой общественности (тем более что как раз накануне расстрела — 16 июля — Ленин заверил корреспондента одной из датских газет, что Царская семья жива и находится в безопасности). Фотографии трупов нужны были самому Юровскому для предстоящего в Москве отчета о расстреле… Доказательства были необходимы если не Ленину, то Свердлову. Тот не верил на слово не только Юровскому, но вообще никому.

Никакие драгоценности Царской семьи не могли являться доказательствами смерти всех ее членов. Уральские большевики и их лидер Свердлов были известны не только как самые зверские красные бандиты (еще с 1905 года), но и как самые жесткие в отношениях между собой. Они не доверяли абсолютно никому, в том числе и своим. Можно не сомневаться, что Юровский был обязан предъявить Свердлову твердые доказательства убийства всех членов Царской семьи — фотографии трупов.

Был в те дни у Юровского и фотоаппарат, по крайней мере один — немецкий «Кодак» — тот самый, который был конфискован у Александры Федоровны при обыске 17 (30) апреля в доме Ипатьева. Радзинский написал об этом со ссылкой на воспоминания первого коменданта дома Авдеева. Кроме того, Радзинский дал ссылку на записи в книге дежурств караула: «11 июля. Обычная прогулка семьи. Татьяна и Мария просили фотографический аппарат. Конечно, комендант отказал им» [93]См. статью доктора исторических наук, профессора Православного СвятоТихоновского гуманитарного университета С. В. Волкова «Забытая война» (2004) на его личном сайте http://www.swolkov.narod.ru.
.

Итак, фотоаппарат в доме Ипатьева был. Он лежал в комендантской бывшего фотографа Якова Юровского.

Куда девался этот дорогостоящий фотоаппарат после расстрела? Юровский забрал его и фотографии с собой? Нет. Его нашло следствие Колчака. Согласно книге Н. А. Соколова «Убийство Царской семьи» [104]Coble M. D., Loreille O. M., Wadhams M. J., Edson S. M., Maynard K., Meyer C. E. Niederstätter H., Berger C., Berger B., Falsetti A. B., Gill P., Parson W., Finelli L. N. / Armed Forces DNA Identification Laboratory, Armed Forces Institute of Pathology, Rockville, Maryland, United States of America. (2009). Mystery solved: the identification of the two missing Romanov children using DNA analysis // PLoS ONE Vol. 4 (№ 3): e4838.
, в печах дома Ипатьева были найдены «обгорелые металлические частицы от пленочных катушек»; в печах и мусоре при доме Попова, где жили охранники, были найдены «три катушки с пленками" Кодак" размером 12 и 1/2 на 10». Сам фотографический панорамный аппарат «Кодак» и две коробки с негативами из магазина Карпова (в Санкт-Петербурге) были найдены в квартире охранника М. Леметина (пункты 252–254 описи Н. Соколова). В октябре 1918 года на допросе М. Леметин признался, что взял эти (и другие) вещи 22 июля из дома Ипатьева как брошенные охраной.

Что же случилось в подвале?

Прежде чем рассказать об этом, следует заметить, что профессиональные историки нередко «воротят нос» при упоминании имени Э. Радзинского — напрасно! Это снобизм, который не красит настоящих исследователей. Можно по-разному к нему относиться (его телешоу и мне, например, не нравятся). Конечно, Радзинский пишет не в академической манере, он не профессиональный историк, а скорее писатель-историк — но сколько я ни перепроверял изложенные им факты или ссылки, никаких крупных неточностей не нашел. Пара небольших, хотя и досадных неточностей на всю книгу — такое можно обнаружить практически в любом крупном исследовании. А все свои версии Радзинский всегда специально оговаривает именно как версии в тексте книги. Но иногда и он чего-то недоговаривает, даже в версиях…

Вот что написал Эдвард Радзинский в своей книге о встрече с неким старым чекистом, который рассказал ему, в частности, следующее:

Я расскажу вам то, что говорилось второму поколению советских разведчиков в разведшколе… это 1927–1929 годы. Все они давно в могилах — и вы вряд ли услышите это от кого-нибудь, кроме меня… Итак, на разведуправских курсах нам рассказали следующее: надо было расставить Семью как можно удобнее для расстрела. Комната (наверху) была узкая — и боялись, что сгрудятся. И тогда Юровский придумал. Он им сказал, что надо сойти в подвал, потому что есть опасность обстрела дома. А пока суть да дело — их должны сфотографировать. Потому что в Москве-де беспокоятся и слухи разные ходят — о том, что они сбежали (действительно, в конце июня была тревожная телеграмма об этом из Москвы. — Э. Р) . И вот они спустились вниз и встали, для фотографии, вдоль стены. И когда они построились…

Далее Радзинский пишет уже от себя:

Как все, оказывается, просто! Ну конечно же, он придумал, будто семью собираются фотографировать. Возможно, даже пошутил, что он-де бывший фотограф. Отсюда его команды, о которых пишет Стрекотин: «Станьте налево… а вы направо». И отсюда спокойное подчинение всех действующих лиц этой сцены. А потом, когда они встали, ожидая, что внесут фотоаппарат… [93, с. 458–505].

* * *

Итак, странный гость Радзинского рассказал ему версию, которую сам он (старый чекист) слышал в ЧК (НКВД) в 1920-х гг. — мол, слова о необходимости фотографии были использованы Юровским как уловка для того, чтобы расставить узников в подвале, не вызвав их беспокойства, — и Радзинский якобы поверил в эту версию.

Однако фотография живой Царской семьи действительно нужна была Ленину в Москве! Что же на самом деле случилось в подвале?

Вероятно, Юровский действительно готовился фотографировать узников, но что-то помешало ему сделать это. Что-то — или кто-то? Скорее всего, пьяный Ермаков (бывший каторжник, он был действительно сильно пьян в ту ночь) — этот зверь чем-то оскорбил Александру Федоровну (она просила принести в подвал стулья), и ее особенно ненавидел как раз Ермаков… Вероятно, Николай вступился за нее… Здесь и далее мы можем только высказывать предположения. Вероятно, началась свалка, стрельба, кровавая резня…

Более того, можно предположить, что чекисты и не собирались расстреливать всю Царскую семью (а только Николая и Алексея), или что всех узников после фотографирования собирались вывезти в Коптяковский лес и расстрелять там.

Я думаю, действительный план Юровского заключался в том, чтобы в ночь на 17 июля после фотографирования вывезти всех узников в Коптяковский лес и там отдать их на растерзание отряду Ермакова (двадцать пять человек). Вспомните, Михаил Романов был убит близ Перми в лесу. Узники Алапаевска тоже были убиты за городом.

Накануне расстрела Ермаков обещал своим красным бандитам отдать царских дочерей — конечно, они изнасиловали бы их перед убийством. Известно, что отряд Ермакова был разочарован и недоволен тем, что они увидели узников утром 17 июля в лесу уже мертвыми…

Абсолютно все исследователи расстрела Царской семьи — следователи, историки и писатели — уверены в «ненадлежащем» или безобразном исполнении расстрела и называют это ужасной резней. Никогда и никто, ни до, ни после 17 июля 1918 года, не проводил массовые расстрелы (11 узников!) в маленьком закрытом помещении. Юровский был опытным чекистом, все члены расстрельной команды (11 или 12 человек) имели опыт войны — неужели им были неизвестны «простые» правила расстрелов?!

Единственное возражение может быть таково: Юровский боялся, что заговорщики-монархисты способны освободить Царскую семью по дороге в Коптяковский лес — поэтому он принял решение расстрелять узников в подвале дома Ипатьева. Однако это возражение не выдерживает критики, если вспомнить, что по воспоминаниям самого Юровского все заговорщики-монархисты были под контролем ЧК, и ЧК использовала их в своих целях.

Таким образом, наиболее вероятной версией трагедии гибели Царской семьи является та, которую я изложил выше.

 

Утро после казни

В пользу этой версии говорит и подавленное состояние, о котором позже говорили как сами участники расстрела, так и свидетели. Некоторые не смогли продолжать убивать после первых выстрелов, выбегали во двор, блевали там. Но главное — поведение самого Якова Юровского. Сразу после казни он ушел в свой кабинет и несколько часов лежал там на диване с холодным компрессом на голове. И это «железный и опытный чекист»! Конечно, можно сослаться на то, что убивать детей ему до этого не приходилось. Однако если решение о расстреле членов Царской семьи было принято заранее, то поведение участников расстрела выглядит все же очень странно. Известный журналист А. Мурзин подробно изучал обстоятельства расстрела и составил почасовую хронологию событий 17–19 июля 1918 года. Вот что он установил:

Итак, я утверждаю:

Первое: Юровский не отвозил трупы в Коптяковский лес. Это сделали Ермаков и Медведев-Кудрин с тремя помощниками — Леватных, Костоусовым и Партиным, а также с шофером Люхановым. Юровский же — после того, как трупы увезли и замыли кровь в доме и во дворе, — он ушел в свою канцелярию (в комендантскую комнату). Это следует из показаний попавшего в плен к белым начальника охраны Царской семьи Павла Медведева колчаковскому следствию.

Дальше, с утра и до полудня 17 июля, Юровский ездил по городу. Его возил кучер А. Елькин (у М. К. Дитерихса — А. Елкин), указавший белому следствию все адреса, где побывал Юровский до полудня 17 июля… Чем был занят Юровский во второй половине дня 17 июля? Петр Ермаков говорил мне (на встрече в 1952 году — Б. Р. ): обнаруженные на великих княжнах драгоценности («бриллианты») «нарушили все планы по уничтожению трупов». В середине дня вся разбойная верхушка большевиков — Голощекин, Белобородов, Войков, Юровский — примчалась к шахте номер 7. Ермаков сдал им драгоценности (снятые с трупов) «поштучно» [74].

Итак, погрузка трупов (там были еще и полуживые жертвы) на стоявший во дворе дома Ипатьева грузовик Люханова происходила в предутренней темноте. Их вывоз в Коптяковский лес и попытки уничтожения трупов длились с самого раннего утра до вечера или до второй половины дня 17 июля под руководством не «железного и надежного» Юровского, а пьяного еще до расстрела бандита Ермакова, который наверняка «добавил» еще стакан-другой после расстрела… В таких обстоятельствах не то что две полуживые жертвы (Алексей и Анастасия) могли исчезнуть из грузовика на ухабистой дороге к месту захоронения (как предполагает Э. Радзинский), но их (по крайней мере — Анастасию) могли вынести со двора дома Ипатьева сочувствовавшие и даже влюбленные в царских дочерей солдаты внешней охраны. Простые рабочие парни из команды прежнего коменданта «Дома особого назначения» Авдеева, они не были допущены Юровским к внутренней охране, но оставались в команде внешней охраны и были той ночью у дома Ипатьева.

Возвращаясь к событиям второй половины дня 17 июля, я думаю, наиболее вероятно, что вся верхушка большевиков примчалась к шахте номер 7 не столько из-за обнаружения драгоценностей, сколько из-за исчезновения двух трупов. Драгоценности мог принять у Ермакова один Юровский, но исчезновение двух трупов действительно было чрезвычайным происшествием! Вероятно, Ермаков и его люди сначала пытались найти исчезнувшие тела (Алексея и Анастасии) самостоятельно. Но не сумели это сделать и были вынуждены сообщить об исчезновении тел Юровскому. Тот не мог не доложить об этом своему начальству. Сам он в «Записке» упоминает, что обстановка на совещании в Уралсовете днем 17 июля при его докладе была очень тяжелая… Почему? Если расстрел членов Царской семьи был запланирован заранее (и, как известно, члены Уралсовета горели ненавистью к Царской семье), то почему «обстановка была очень тяжелая»?

Ответ почти очевиден: во-первых, потому что расстрел пошел не так, как планировалось (и не была сделана фотография живой Царской семьи), и — во-вторых, еще гораздо хуже — два трупа исчезли! Поэтому Юровский не сделал и второй фотографии — трупов членов Царской семьи для отчета Свердлову…

* * *

…Каждый раз, когда я размышляю или пишу об убийстве Царской семьи, меня охватывает чувство усталости, безнадежности и брезгливости к убийцам… и к тем советским партполитработникам и историкам, которые поддерживали ложь цареубийц…

* * *

… В любом учебнике истории можно прочитать, что в ночь на 17 июля 1918 года в подвале Ипатьевского дома в Екатеринбурге была расстреляна Царская семья вместе со слугами и доктором Боткиным.

Те историки, кто занимался этой трагедией подробно, знают, что один женский корсет не был найден следствием Колчака, что показания опрошенных Н. Соколовым свидетелей не сходились во многих деталях, что в течение нескольких дней после 17 июля 1918 года по Екатеринбургу ходили слухи, будто тяжело раненая младшая царская дочь Анастасия была спасена в неразберихе ночной бойни кем-то из солдат внешней охраны, что ее скрывают где-то в городе…

Вот что пишет об этом екатеринбургский исследователь Владимир Юрьевич Момот в статье «Ночь без рассвета» :

В июле 1965 года в ФРГ, на одном из заседаний судебного процесса по иску Анны Андерсон о признании ее Анастасией Романовой дал показания портной из Вены Генрих Клейбенцетль. Он предъявил удостоверение личности и документы, подтверждающие, что в июле 1918 года он жил в Екатеринбурге, где был подмастерьем у портного Баудина. Здание, в котором жил Баудин, было рядом с Ипатьевским домом, и Клейбенцетлю часто приходилось заниматься починкой обмундирования солдат, охранявших Царскую семью. В ночь на 17 июля солдаты принесли в дом к Баудину раненую Анастасию, и ему вместе с женой хозяина Анной пришлось ухаживать за княжной. Утром в дом пришли «красные охранники», но они «слишком хорошо знали хозяина, чтобы обыскивать дом». Они сообщили, что Анастасия исчезла. На третий день за Анастасией пришел охранник, один из тех, кто ее принес [архив ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 151. Л. 10–22.].

Показания Генриха Клейбенцетля подтверждают, что Анастасии удалось избежать смерти в ту роковую ночь, но каким образом? Это объяснил (сам того не желая, надо думать, — Б. Р.) сам Юровский. В своем выступлении 1 февраля 1934 года на совещании старых большевиков в г. Свердловске он рассказал о расстреле Царской семьи. Вот как он описал инцидент, который произошел после расстрела. «Когда унесли первые трупы, то мне, точно не помню кто, сказал, что кто-то присвоил себе какие-то ценности. Тогда я понял, что, очевидно, в вещах, ими принесенных, имелись ценности. Я сейчас же приостановил переноску, собрал людей и потребовал сдать взятые ценности. После некоторого запирательства двое, взявших их ценности, вернули. Пригрозив расстрелом тем, кто будет мародерствовать, этих двоих отстранил, и сопровождать переноску трупов поручил, насколько помню, тов. Никулину, предупредив о наличии у расстрелянных ценностей…» [архив ГАСО Ф. 472. Оп. 1. Д. 17. Л. 293–296.]. Таким образом, во время этого инцидента возле тел во дворе могли оказаться только солдаты внешней охраны. Очевидно, они и вынесли раненую Анастасию из двора Ипатьевского дома, ведь как правильно пел Владимир Высоцкий, «Расстреливать два раза уставы не велят».

О факте исчезновения Анастасии свидетельствует сообщение Жилищного комиссариата в газете «Известия» № 138 от 21 июля 1918 года. Перед тем, как привести текст данного сообщения, необходимо напомнить, что сообщение Уралсовета о расстреле Николая II было сделано на митинге в новом городском театре 22 июля, а официальное сообщение ЦИК Советов от 19 июля было опубликовано в газете «Уральский рабочий» только 23 июля. До этого момента информация о расстреле держалась в строжайшем секрете. Проводимые чекистами поиски Анастасии под надуманными предлогами вызвали волну недовольства горожан. В результате в газете появилось следующее сообщение:

«До сведения Жилищного комиссариата дошли слухи о том, что некоторые неизвестные лица от имени Комиссариата осматривают квартиры и комнаты, не имея на то надлежащего удостоверения и потому Жилищный комиссариат объявляет во всеобщее сведение гражданам г. Екатеринбурга, что для осмотра помещений допускать лишь только тех лиц, которые предъявят удостоверение Жилищного комиссариата на право осмотра с приложением печати. О лицах же, являющихся без удостоверений или с удостоверениями, но без приложения печати, надлежит немедленно сообщать по телефону 7-35 и 6-26, дабы в корне пресечь злоупотребления. Жилищный комиссар Жилинский».

Это далеко не все свидетельства в пользу того, что великая княжна Анастасия была спасена в ночь на 17 июля 1918 года. Известно, что красные искали пропавшую Анастасию не только в Екатеринбурге, но и по всей России.

На том же судебном процессе в ФРГ дал показания барон фон Шенк. В 1942 году он был на оккупированной территории в районе г. Каменец-Подольский. В ходе обыска в одном из домов он обнаружил листовку ЧК 1918 года, в которой сообщалось о поисках сбежавшей младшей дочери бывшего царя, Анастасии, и грозили репрессиями за ее укрывательство или помощь ей.

Добавим к этому, что до недавнего времени одним из доводов против истории спасения Анастасии одним из солдат охраны и бегства их из советской России были безуспешные поиски исследователями солдата по фамилии Чайковский в списках охраны дома Ипатьева. Об этом писали известные авторы Г. Кинг и П. Вильсон в 2005 году [22]Напомню еще раз, что это было написано в 2001 году. Теперь, в 2011, я написал бы гораздо более критически.
. Однако, как сообщил в 2008 году В. Ю. Момот в той же статье, в охрану Ипатьевского дома после 18 мая 1918 года вошли дополнительно по два солдата из нескольких рот 1-го Уральского стрелкового полка, и среди них был солдат 1-й роты Антон Чайковский или Гайковский (в полковых документах Российского государственного военного архива (РГВА) встречаются оба варианта фамилии). В. Ю. Момот приводит номера соответствующих фондов, описей и дел РГВА: Ф. 3576. Оп. 1. Д. 46. Л. 60 об.; РГВА Ф. 3576. Оп.1. Д.44. Л. 20 об. Таким образом, рассказ Анны Андерсон о своем спасении нашел еще одно подтверждение.

Как видно, свидетельств в пользу спасения младшей дочери Царской семьи предостаточно… Более того, есть версия о том, что Колчак в 1919 году приказал Соколову прекратить расследование и сделать вывод о гибели всех членов Царской семьи именно для того, чтобы большевики считали, что белые ничего не знают о судьбе Анастасии и не имеют связи с ней. Колчак отдал этот приказ после того, как получил секретное послание с западной границы России о том, что Анастасия прибыла в Каменец-Подольский и скоро будет переправлена через границу советской России… Конечно, это только версия, но версия правдоподобная.

В 1994 году, в ходе изучения так называемых первых екатеринбургских останков, было опубликовано заключение группы американских антропологов (во главе с доктором наук Уильямом Мапплсом, директором Лаборатории идентификации человеческих останков). После изучения останков Царской семьи они пришли к выводу, что среди них нет останков 17-летней Анастасии, которые соответствовали бы ее возрасту и росту. Скелет № 5, который официальная комиссия РФ идентифицировала как останки Анастасии, по мнению американских антропологов, абсолютно соответствовал возрасту и росту третьей царской дочери, Марии.

После 2007–2009 гг. среди широкой общественности существует мнение, что сравнительные ДНК-тесты так называемых вторых екатеринбургских останков (найденных в 2007 нескольких десятках граммов малых фрагментов костей юноши и девушки) закрыли тему спасения Анастасии. Некоторые специалисты и историки для подтверждения этого ссылаются на статью доктора наук Михаэля Кобла и его соавторов .

Однако это не так. Мы читаем во «Введении» к статье (в сокращении, в пер. с англ.) :

Личность отсутствующей княжны была источником крупных разногласий между судебными антропологами России и США: русские были уверены, что отсутствуют останки Марии, в то время как американские эксперты считают, что не было останков Анастасии… Сравнительный анализ ДНК подтверждает, что исследованные образцы из второго захоронения принадлежат одному ребенку женского пола и одному ребенку мужского пола царя Николая II и царицы Александры.

Как видно, авторы статьи не утверждают, что во втором захоронении найдены останки Анастасии. Мы читаем далее в разделе «Обсуждение» этой статьи:

Следует отметить, что получившие широкую огласку прения о том, останки Марии или Анастасии найдены во втором захоронении не могут быть урегулированы на основе результатов проведенного ДНК-анализа. В отсутствие спецификации данных ДНК каждой из сестер мы можем окончательно идентифицировать только Алексея — только сына Николая и Александры (выделение. — Б. Р).

Как видно, и здесь авторы статьи подчеркивают, что ДНК-анализ позволяет идентифицировать во втором захоронении только останки мальчика. И наконец, мы читаем в разделе «Справочной информации» этой статьи:

Рис S1. mtDNA (митохондриальная ДНК) предыдущего и настоящего тестирования Романовых. Идентифицировать как именно Марию или именно Анастасию не удалось с помощью анализа ДНК. Имя может быть взаимозаменяемо.

После этих выводов, в противоречие с ними, авторы статьи пишут (пер. с англ. — Б. Р.):

Здесь мы в состоянии дать полный отчет о всех членах семьи Романовых и можно заключить, что никто из семьи не выжил после казни в ранние утренние часы 17 июля 1918 года.

Очевидно, этот заключительный вывод противоречит предыдущим, и, вероятно, является личным мнением авторов, а не научно доказанным заключением. Таким образом, идентификация останков девушки из второго захоронения как именно Анастасии (или Марии) является лишь гипотезой, не связанной с ДНК-тестами.

Все эти замечания были опубликованы мной как комментарии (см. Note 1 на PLoS ONE) к самой статье доктора М. Кобла 2 марта 2011 года. На сегодня, когда я пишу эти строки (15 июля 2011), доктор Кобл еще не ответил на эти комментарии.

Разумеется, в замечании к статье М. Кобла и в своих статьях по этой теме я не ставлю под сомнение высокий профессионализм и научную честность М. Кобла и соавторов обсуждаемой статьи. Речь идет только об уточнении одного из выводов статьи (не связанного с анализом ДНК-тестов). Для подобного обобщающего заключения «…никто из Царской семьи не выжил после казни 17 июля 1918 года» необходимо множество других экспертиз. И прежде всего, подробная профессиональная историческая экспертиза, которая, как считают оппоненты официальной версии, в том числе ранее упомянутые академик В. В. Алексеев и профессор А. И. Бастрыкин, не была проведена правительственной комиссией в необходимом объеме.

Таким образом, гипотеза о спасении Анастасии не противоречит указанной выше статье М. Кобла и его соавторов.

* * *

Известные англоязычные писатели Грэг Кинг и Пенни Вильсон в своем исследовании «Романовы. Судьба царской династии» в 2005 году так описали впечатления от изучения этой трагедии:

Пытаясь скрыть то, что они не смели объяснить, большевики грубо сфабриковали весьма спорную версию событий, которая к тому же не соответствует научным представлениям. Они устроили маскарад, окутанный ложью, которая змеится и оплетает сознание мертвым кольцом противоречий, предлагающих вместо ответов иллюзию истинности, которую разделяют многие. Это единственное заключение, к которому можно прийти, опираясь на факты, неумолимо возвращающие нашу мысль к тому… что случай (или провидение. — Б. Р) решил судьбы двух юных жертв [22].

В конце 2010 вышла новая книга этих авторов [6]В январе 1908 года. — Б. Р.
. На самом деле Г. Кинг и П. Вильсон в этой новой книге попытались «воскресить» Франциску Шанцковскую, польскую фабричную работницу, убитую серийным маньяком в 1921 году — которую враги Анны Андерсон (под началом «Дяди Эрни» — Эрнста Гессенского, брата Александры Федоровны) в 1927 году пытались идентифицировать как Анну Чайковскую (Андерсон), объявив настоящую самозванкой. При жизни Анны Андерсон (она умерла в 1984 году) никто всерьез это не воспринимал — хотя бы потому, что Ф. Шанцковская была много выше Анны Андерсон, носила обувь на три-четыре размера больше, не имела ортопедических заболеваний и никогда не рожала. Анна Андерсон, по свидетельствам врачей, была рожавшей женщиной. Кроме того, Франциска Шанцковская исчезла из дома в то время, когда «фройляйн Унбекант» уже находилась в Елизаветинской больнице на Лютцовштрассе. Примерно до 2007 года и сами Г. Кинг и П. Вильсон были убежденными сторонниками Анны Андерсон. Они приводили много важных и интересных аргументов в пользу ее самоидентификации как Великой княжны Анастасии.

Я много лет общался с Г. Кингом и П. Вильсон на англоязычных форумах (kingandwilson, ColdHarbor и др.). Несколько лет назад их конфликт с влиятельными противниками Анны Андерсон, сторонниками версии, что она была Франциской Шанцковской, чрезвычайно обострился. После этого последовало неожиданное примирение, заключение договора с издательством — и вот, новая книга, где авторы, изменив свою позицию на противоположную, безуспешно пытаются доказать, что Анна Андерсон была Франциской Шанцковской.

Я активно общался с Грэгори Кингом по поводу его новой книги в течение января-февраля 2011 года (на его форуме ColdHarbor). Мои выводы из этой дискуссии крайне негативны: новая книга предвзята, аргументы и свидетельства в пользу Анны Андерсон, в том числе прежние аргументы самих авторов, отвергаются без достаточных (а то и вообще без всяких) оснований, все известные немногочисленные и очень слабые (несвязанные с ДНК-тестами) аргументы в пользу Франциски Шанцковской принимаются некритически, а то и как истина в последней инстанции. Во главу угла поставлены ДНК-тесты 1994 и 2010 гг. (доктора М. Кобла), показавшие соответствие ДНК Анны Андерсон одному из родственников Франциски Шанцковской — хотя Likelyhood Ratio («отношение правдоподобия») этих тестов примерно на 6 (!) порядков ниже, чем требуют современные суды США при рассмотрении ДНК-тестов. Происхождение и условия хранения до передачи на тестирование образцов для анализа ДНК Анны Андерсон также не соответствовало требованиям судов США. Обо всем этом я написал в отзыве на эту новую книгу Г. Кинга и П. Вильсон — «Новая старая ложь об Анне Андерсон» . Не буду подробно пересказывать отзыв здесь — желающие могут найти и прочитать его в Интернете.

* * *

Вернемся, однако, к «екатеринбургским останкам». Ситуация с ними по состоянию на начало 2011 года остается странной:

• Новый Патриарх Русской Православной Церкви Кирилл до сих пор не высказал более-менее подробно свое отношение к этим останкам. Впрочем, в феврале 2010 года он подтвердил прежнюю позицию Церкви. От некоторых иерархов вроде были заявления, что позиция не изменилась: останки как «старые» (перезахороненные в 1998 году), так и «новые» (якобы Алексея и Марии, найденные в 2007) — неизвестно чьи.

• Дом Романовых также не признает принадлежность этих останков Царской семье.

• Новые (2007 года) останки не перезахоронены и оставались в морге в Екатеринбурге до 2011 года, а затем были перевезены в Москву — неизвестно зачем.

• Не проведена пресс-конференция старшего следователя Прокуратуры РФ В. Н. Соловьева по результатам его работы, которую он обещал провести еще в марте 2009 года после закрытия дела об убийстве Царской семьи в январе того же года.

• Дело об убийстве Царской семьи несколько раз закрывалось и вновь открывалось. Последний раз оно было закрыто в начале 2011 года, но Дом Романовых в лице великой княгини Марии Владимировны вновь требует открыть его и предоставить ей полный текст постановления о закрытии…

* * *

В «царском деле» точку ставить рано — так считает известный ученый, директор Института истории и археологии Уральского отделения РАН Вениамин Васильевич Алексеев. Напомню, что В. В. Алексеев был членом Правительственной комиссии (комиссии Б. Немцова) по идентификации екатеринбургских останков в 1993–1998 гг. Привожу выдержки из интервью В. В. Алексеева об отсутствии (или недоступности) архивов ЧК (ФСБ) по делу об убийстве Царской семьи:

Но где документы? Нет этих документов.

Н.З. — Они не доступны или их вообще нет? Как вы думаете?

В.В.А. — На сегодня их нет, и из этого надо исходить. Но я не исключаю, что они существуют. Я на заседании комиссии требовал доступа к документам ВЧК того времени. Мне сказали, что они не сохранились. <…>

Я пытался найти документы ВЧК. Парадокс — документов с мая по декабрь восемнадцатого года нет — ни ЧК, ни ВЧК, ни политбюро.

Я не знаю, уничтожены они или спрятаны [107] .

На сайте «Русской линии» в октябре-ноябре 2009 года состоялась большая дискуссия на эту тему, в которой принимал участие следователь В. Н. Соловьев. 5 ноября 2009 года в одном из комментариев Соловьев, в частности, написал об архивах Уралоблсовета и УралЧК того времени следующее:

Что касается архивов Уралоблсовета и УралЧК, то сегодня нельзя сказать с полной определенностью, сохранились они или нет. Все попытки найти их, а эти попытки предпринимались еще в 1920-х гг., не увенчались успехом. Совесть моя спокойна; я предпринимал серьезные усилия для их поисков [108] .

Я верю следователю В. Н. Соловьеву и уважаю ту огромную работу, которую он выполнил по делу об убийстве Царской семьи. Но удивительно вот что:

• Можно не сомневаться, что эти архивы были вывезены из Екатеринбурга между 17 и 25 июля 1918 года. Известно, что поезда спокойно уходили из Екатеринбурга в те дни, и сам Я. Юровский уехал в Москву с большим багажом (драгоценностями Царской семьи и документами) через несколько дней после убийства. У большевиков и чекистов Урала было как минимум четыре-пять дней, чтобы вывезти все архивы в Москву.

• Известно, как трепетно относились коммунисты и до сих пор относятся чекисты к своим архивам. Неужели архивы Уралоблсовета и УралЧК затерялись в Москве?! Как говорил Станиславский, не верю!

• Отсутствуют (или недоступны) эти архивы не только с мая по 17 июля 1918 года, но и более поздние — по декабрь 1918 года. Именно с мая вся Царская семья находилась в Екатеринбурге, и именно до декабря того года ЧК разыскивало спасенную Анастасию по всей России! Не может быть простым совпадением, что именно архивы этого периода загадочно исчезли!

Отсюда выводы:

1. Эти архивы с самого начала были настолько засекречены, что до сих пор недоступны даже для старшего следователя Генеральной прокуратуры РФ (!), или же они были уничтожены самими чекистами после их прибытия в Москву или после прекращения розысков Анастасии.

2. Эти архивы содержали сведения, настолько расходящиеся с официальной версией, изложенной в «Записке Юровского» (созданной в 1920-х гг. вместе с главным партийным историком Покровским и, несомненно, под контролем чекистов), что чекисты сочли необходимым их уничтожить.

Впрочем, более вероятно все же, что эти архивы просто «намертво» засекречены чекистами с начала 1920-х гг. и до сих пор.

* * *

P. S. Интересные материалы по этой теме и о судьбе спасенной младшей царской дочери Анастасии можно прочитать на личной странице на Проза. Ру екатеринбургского исследователя Владимира Момота. В интервью «Российской газете» он призывал возобновить дело Анны-Анастасии.

 

Год за годом разные каналы телевидения вновь показывают фильм Э. Г. Климова «Агония» (1985) — фильм настолько популярный, насколько и полный старых (с 1916–1917 гг. и затем советских) мифов о Г. Е. Распутине и Царской семье.

Казалось бы, в последние годы много написано о потоках клеветы и лжи, обрушившихся на Царскую семью при Временном правительстве (с марта по ноябрь 1917 года) и в совдепии. Начавшись ручейками грязных слухов еще в 1916 году, они превратились затем в бурные зловонные потоки. Если до Февральской революции эти потоки заполонили только пьяный и истеричный Петроград, то Временное правительство сознательно и целенаправленно обрушило их на всю Россию.

Оказывается, гнусного потока клеветы 1917 года хватило надолго. Очень надолго… Уже почти на сто лет!

Придется рассказать об этом подробнее .

 

Создание мифов

После Февральской революции 1917 года многие газеты и журналы были буквально переполнены клеветой, зачастую совершенно фантастической — и никто не мог выступить против этого. Напомню, что монархические газеты и организации были запрещены сразу после отречения Государя. Широкой рекой этот зловонный поток лился со страниц книг и газет, с открыток и карикатур, с театральных подмостков и экранов кино. Театры были заполнены злобными фарсовыми постановками. В Петрограде шли пьесы М. Зотова «Гришка Распутин», В. Рамазанова «Ночные оргии Распутина», В. Леонидова «Гришкин гарем», А. Курбского «Как Гришку с Николкой мир рассудил». В Москве, кроме перечисленных, шла пьеса «Чай у Вырубовой». В Выборге уже 27 апреля 1917 года состоялась премьера пьесы некоей «маркизы Дляоконь» (С. Белой) «Царскосельская благодать», где наглая ложь была приперчена сквернословием и даже порнографией. Зрители в обеих столицах с восторгом смотрели все это…

В течение марта-ноября 1917 года вышло более десяти фильмов о Григории Распутине. Первым стала двухсерийная «сенсационная драма» «Темные силы — Григорий Распутин и его сподвижники» (производство акционерного общества Г. Либкена). Григорий Либкен — известный фабрикант-колбасник и директор киностудии «Волшебные грезы», которая прославилась скандалами еще в 1910-х гг. Картина была поставлена в рекордные сроки, в течение нескольких дней: 5 марта газета «Раннее утро» анонсировала ее, а уже 12 марта (через десять дней после отречения!) она вышла на экраны кинотеатров. Примечательно, что этот первый лживый фильм в целом провалился и имел успех лишь в окраинных маленьких кинозальчиках, где публика была попроще… Позже, судя по сообщениям прессы, демонстрация картины вызвала ажиотаж в тюменском кинотеатре «Гигант», где зрители познакомились с «Гришкой-конокрадом, Гришкой-поджигателем, Гришкой-юродствующим, Гришкой-развратником, Гришкой-соблазнителем». Однако восторг в зале вызвали не похождения Распутина во дворце, а показ покушения Хионии Гусевой на Распутина в 1914 году и убийство во дворце князя Юсупова.

Надо сказать, появление этих фильмов привело к протесту образованной публики из-за их «порнографичности и дикой эротики». В целях охраны общественной нравственности предлагали даже ввести киноцензуру (и это в первые дни революции!), временно возложив ее на милицию. Группа кинодеятелей ходатайствовала перед министром юстиции Временного правительства А. Ф. Керенским с целью запретить демонстрацию ленты «Темные силы — Григорий Распутин», прекратить поток «киногрязи и порнографии». Разумеется, это не остановило дальнейшее движение кинораспутиниады. Фирма Г. Либкена запустила очередную серию — «Похороны Распутина». Чтобы поддержать пошатнувшуюся репутацию, фирма пожертвовала в пользу инвалидов 5000 рублей и сообщила об этом в газетах.

Последовали и другие фильмы: «Люди греха и крови», «Святой черт», «Таинственное убийство в Петрограде 16 декабря», «Торговый дом Романов, Распутин, Сухомлинов, Мясоедов, Протопопов и Ко», «Царские опричники» и т. д. Большинство из них были выпущены тем же акционерным обществом Г. Либкена.

Потоки фальсификации разливались по стране. У власти стояли те, кто сверг самодержавие, и они нуждались в оправдании этого свержения. Нуждались тем более, что, как свидетельствовал еще в мае 1917 года главный российский либерал П. Милюков, народ по всей России (кроме Петрограда и еще двух-трех крупных городов) был настроен монархически. К октябрю 1917 года массированные потоки клеветы о Распутине и Царской семье сделали свое дело — страна поверила в эту ложь.

 

Большевики, СССР. Две волны клеветы о Распутине и царской семье

Большевики после октября 1917 года подошли к делу фундаментально. Конечно, киномакулатура о Распутине получила второе дыхание, но были предприняты более масштабные шаги для фальсификации истории. Были выпущены в свет фальсифицированные П. Е. Щеголевым многотомные протоколы чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства, а также от начала до конца подделанные тем же П. Щеголевым (на пару с «красным графом» А. Толстым) «Дневники» А. Вырубовой. В этом же ряду стоит широко демонстрировавшаяся пьеса А. Толстого «Заговор императрицы». По некоторым предположениям, в 1920-х гг. главный советский историк Покровский (товарищи по партии называли его «лихой старик») подделывал с помощью графологов из ГПУ документы, касающиеся Царской семьи, в том числе дневники Николая II и документы об убийстве Царской семьи. Закладывался прочный фундамент для будущих фальсификаций как историками, так и «инженерами человеческих душ», советскими писателями.

Только примерно к 1930 году кампания по фальсификации истории пошла на убыль — новое поколение, вступавшее во взрослую жизнь, было уже нужным образом обработано.

* * *

Следующая кампания по массовому оглуплению и фальсификации истории Царской семьи и царской России начала разворачиваться в СССР во второй половине 1960-х и в 1970-е гг. Почему тогда? В те годы на Западе большое внимание прессы, радио и ТВ было привлечено длительным судебным процессом по идентификации Анны Андерсон, которая доказывала, что она — Анастасия Романова, спасшаяся дочь Николая и Александры. Серия судебных процессов проходила в Германии с 1961 по 1977 год, до самого конца процесса многие были уверены в правоте Андерсон. Симпатии были на ее стороне, и на Западе пробудился широкий интерес к истории Царской семьи. В 1967 году в США была опубликована и приобрела широкую популярность книга Роберта Мэсси «Николай и Александра» — первая книга иностранного автора, в которой подробно и честно (хотя и с точки зрения западного либерала) рассказывалось о Царской семье и об их зверском убийстве. А в 1969 году в Голливуде был снят фильм по этой книге (под тем же названием), сразу собравший огромную зрительскую аудиторию.

Напомню, что и в СССР примерно с 1970-х гг. началось хотя и не массовое, но паломничество к дому Ипатьева в Свердловске, а в сводках КГБ по Свердловску не раз отмечались букеты цветов, лежавшие по утрам на тротуаре около этого дома.

Конечно, все это не могло остаться незамеченным руководством КГБ и Политбюро. «Госзаказ» начал формироваться еще раньше, в 1966 году.

Знаковыми произведениями 1960-х и 1970-х гг., когда говорить об этом вслух не дозволялось, стали книга М. Касвинова «Двадцать три ступени вниз», роман В. Пикуля «У последней черты» и кинофильм Э. Климова «Агония». Труд почти неизвестного историка, роман популярного писателя и работа известного кинорежиссера.

Безусловно талантливый, но лживый и в целом богохульный фильм «Агония» показывают до сих пор. Лжив он не по вине авторов — они и знали только советские мифы об этой истории.

Напомню, что «Агония» снималась в 1970-х гг. Конечно, фильм о Царской семье не мог тогда быть иным. Но даже то, что Николай и Александра были показаны хотя и слабыми и недостойными, но живыми людьми (которые могли вызвать хотя бы малую толику если не симпатии, то сочувствия), — даже это обусловило трудную судьбу фильма. В СССР он вышел на экраны лишь через десять лет по окончании съемок, в 1985 году. Стоит рассказать об этом подробнее, но сначала остановимся на произведениях Касвинова и Пикуля.

 

«Двадцать три ступеньки вниз» Марка Касвинова

[115]

Своей документированностью опус Марка Касвинова, печатавшийся в 1972–1974 гг. в ленинградском журнале «Звезда», привлек немалое число читателей. Впервые советский читатель смог познакомиться с более широким набором фактов, нежели в традиционно строго дозированных трудах советских историков, подвергавшихся самоцензуре и суровому идеологическому досмотру гослитовскими чиновниками. Судя по ссылкам, автору были доступны многие архивы, в том числе польские, чехословацкие, австрийские и швейцарские, закрытые партийные и личные; книги, многих из которых не было даже в наших спецхранах. Это невольно внушало доверие. Конечно, само содержание книги было выдержано в духе прежней лжи и клеветы против Царской семьи, лишь в новой обертке псевдодокументалистики, тщательно подобранной, чтобы соответствовать большевистской оценке событий. Краткая аннотация еще и в 1988 году свидетельствует:

Двадцать три года царствования последнего представителя династии Романовых отмечены множеством тяжких преступлений, и народ вынес ему свой справедливый приговор. Книга М. К. Касвинова повествует о жизни и бесславном конце Николая Кровавого, дает достойный отпор тем буржуазным фальсификаторам, которые старались и стараются представить его безвинной жертвой.

Первое издание книги массовым тиражом вышло в 1978 в Москве и в 1981 году в болгарском «Партиздате». Второе издание увидело свет после начала перестройки — в 1987. В том же году последовало и третье издание.

Далее произошел «залповый выброс» (по известному образцу книги «ЦРУ против СССР» Н. Н. Яковлева): Москва — переиздания 1988 и 1989 гг., Алма-Ата — 1989, Фрунзе — 1989, Ташкент — 1989. Наконец, в 1990 году в Москве выходит 3-е исправленное и дополненное издание. Общий тираж составил около миллиона экземпляров. Несомненно, продукт отнюдь не рядовой идеологической операции.

 

«Нечистая сила» («У последней черты») Валентина Пикуля

[116]

Менее чем через год после выхода в свет первого отдельного издания книги М. Касвинова журнал «Наш современник» приступил к печатанию романа популярного и, безусловно, талантливого писателя В. С. Пикуля «У последней черты». Любопытно и другое временное совпадение. По словам писателя, за роман он сел 3 сентября 1972 года — вслед за появлением начала книги Касвинова в журнале (августовский номер «Звезды» того же года). Завершил его В. Пикуль 1 января 1975 года. «Наш современник» напечатал роман в четырех номерах 1979 года.

…Бес попутал его сочинить этот лживый и клеветнический роман о Николае II и Григории Распутине, — дает оценку этому произведению Пикуля нынешний заведующий отделом прозы «Нашего современника» А. Сегень. — Зачем? Непонятно. Зная, например, что шрам на голове [Императора] Николая остался со времен поездки в Японию, где на русского Царя напал с саблей излишне рьяный самурай, Пикуль сочинил сцену, в которой юный Николай мочится в православном сербском храме и за это получает заслуженный удар саблей по голове от сербского полицейского. И таких примеров в романе Пикуля пруд пруди. Это тем более обидно, поскольку Валентин Саввич был поистине замечательным писателем и патриотом нашей Родины! [117]

Первое отдельное издание романа Пикуля увидело свет в год «залпового выброса» книги М. К. Касвинова (1989).

С тех пор это произведение, выходившее под названием «Нечистая сила», издавалось ежегодно массовыми тиражами до 1995 года. За это время общий тираж двухтомника составил более 700 тысяч экземпляров.

1990 год. Разгар молитвенного стояния православных за прославление святых Царственных мучеников. «13 июля, — пишет А. Сегень, — Пикуль празднует свое 62-летие. Через три дня, 16 июля он весь день чувствует себя неважно, а в ночь с 16-го на 17-е, именно в годовщину расстрела Царской семьи, Валентин Саввич умирает от сердечного приступа. Что это? Знамение? Если да, то знамение чего? Того, что Царь Николай призвал его на суд, или того, что Царь простил писателя?..»

Так или иначе «Нечистая сила» Пикуля стоит в том же ряду фальсификаций истории, что и «Двадцать три ступени вниз» Касвинова, и «Агония» Климова. Еще раз повторю, что вряд ли можно винить в этом авторов — они писали то, что знали из советских источников. Но эти источники были полны мифов и клеветы, берущих начало еще в 1916–1917 гг.

 

«Агония» Элема Климова

[118]

Этот двухсерийный фильм был снят на «Мосфильме» в 1975 году по сценарию С. Л. Лунгина и И. И. Нусинова.

Пожалуй, ни одна из картин, осевших впоследствии на полке, не рождалась так мучительно и долго. Работа над фильмом началась в 1966 году, снят он был за восемь лет, а сдан еще год спустя — в 1975 году. На экраны же ему было суждено попасть только через десять лет — в 1985 году. Режиссер Элем Климов говорил по этому поводу следующее :

«Агония» — это половина моей жизни. Фильм круто повернул всю мою судьбу. В работе над ним я вкусил все — и радость, и удачу, и отчаяние. Если бы можно было рассказать все, что приключилось на этом фильме и вокруг него, то получился бы, наверное, настоящий роман…

Насколько я понимаю, талантливый режиссер Элем Климов, получив госзаказ, пробивался от искаженного и фарсового, кондово-большевистского понимания истории к истине, но застрял на полпути, на полуправде. Да и не мог он в те годы найти правду о Царской семье в архивах СССР, сколько бы ни искал. Расскажем подробнее.

Вероятно, какую-то роль в этой истории сыграли некоторые факты его биографии.

Октябрь 1942 года. Первоклассник Элем с маленьким братиком Германом и мамой оставляет Сталинград. Дома полыхали до неба. Чадило вылившееся после бомбежки в реку топливо. Горела Волга. Горел город. Режиссер вспоминал:

…Мы доехали до Свердловска, потом нас пересадили и повезли в деревню, это 20 верст от города, которая называлась Коптяки, ее теперь знает весь мир… Нашел потом эти ямы, где они были, так они и называются «Царские ямы» в лесу, залез в эту яму, меня там ребята сфотографировали. И я в этом сосновом лесу думаю: боже мой, но ведь никто не знает про это, я случаем узнал. Но какой-то знак здесь, позывной какой-то должен быть. Смотрю, одна сосна — она такая не толстая, — ободранная шкура с нее, она белая стоит, она цветет, она растет, она живет, но кто-то как знак — тогда нельзя было про это говорить даже, — так что вот такие дела [120] .

Вероятно, не прошло даром и общение с актером Георгием Даниловичем Светлани (Пиньковским, 1895–1983) — в прошлом юнгой Императорской яхты «Штандарт», товарищем детских игр Цесаревича Алексия Николаевича. Единственную в жизни главную роль сыграл он в фильме «Спорт, спорт, спорт» (1970) Э. Климова — ленте, снятой перед «Агонией».

Предложение поставить картину о царском фаворите Климов получил от Ивана Александровича Пырьева: «Гришка Распутин! Это же фигура…

Я тебя умоляю — достань и прочитай протоколы допросов комиссии Временного правительства, в которой работал Александр Блок. И, самое главное, Распутина там не пропусти!» Далее Э. Климов рассказывал: «Я сговариваюсь с Семеном Лунгиным и Ильей Нусиновым, и мы втроем уезжаем в Подмосковье писать сценарий. Он тогда назывался “Антихрист”. Речь идет об Илье Исааковиче Нусинове (1920–1970), сыне старого бундовца, арестованного в 1949 году и умершего в Лефортовской тюрьме, и Семене Львовиче Лунгине (род. 1920), также пострадавшим во время послевоенной кампании по борьбе с космополитизмом.

В мае 1966 года в объединении «Луч» утвердили заявку на сценарий «Святой старец Гришка Распутин» («Мессия»). В августе на худсовете обсуждали сценарий. Он назывался «Антихрист». «В первых моих фильмах у меня обозначился крен в сатиру, — рассказывал Климов. — Он дал себя знать и в “Антихристе”. Фильм задумывался в фарсовом ключе. У нас было как бы два Распутина. Один — как бы “подлинный” Распутин. Другой — фольклорно-легендарный. Образ “фольклорного Распутина” складывался из невероятных слухов, легенд, анекдотов, которые в свое время ходили про Распутина в народе. Тут все было преувеличено, шаржировано, гротескно. Будто бы, будучи немецким шпионом, он самым невероятным образом пробирался в царский дворец, пролезал чуть ли не через ночной горшок императрицы, попадал через тайный ход за линию фронта и т. д.» [121] .

Здесь Климов, заявлявший, что прочел на тему «тонны литературы», по не названной причине вводит читателя, мягко говоря, в заблуждение: не народные то были байки, а расчетливые выдумки врагов Царя и Его России. Впрочем, скорее всего Климов не знал об этом в те годы. «Мы уже и натуру выбрали для съемок, — пишет Климов, и казалось, что все в порядке. Я во всяком случае испытывал необычайный душевный подъем и не понимал еще, что атмосфера в государстве переменилась. И вот возвращаюсь в Москву с готовым сценарием. Приношу его Пырьеву, показываю свои раскадровки…»

Обсуждение сценария на худсовете прошло «на ура». Пырьев был доволен: «Давно не читал такого профессионального сценария. Жанр вещи выдержан точно. Фарс есть фарс. Сегодня это наиболее интересный, удобный и умный взгляд на последние дни Романовых. Распутин выведен в сценарии как положительный характер. И это хорошо. В нем есть неуемная сила народная. Эта сила существует не только в Распутине, но есть и в народе. Народ показан мудрым — рассказы, легенды, притчи».

30 августа 1966 года литературный сценарий «Антихрист» был представлен на утверждение в Главную сценарно-редакционную коллегию (ГСРК).

Штатные редакторы его забраковали. Е. Сурков, главный редактор ГСРК, предложил доработать сценарий: «Фильм о Распутине может и должен стать фильмом о необходимости революции, о ее не только неотвратимости, но и доброте, справедливости. Короче, это должен быть фильм, который расскажет о том, от чего спасла Россию партия в Октябрьские дни, и чем была царская Россия, против которой вели борьбу большевики» [122] .

В апреле 1968 года, после кончины Пырьева, работа над фильмом была остановлена.

Через пять дней после остановки (14 апреля) Э. Г. Климов обращается с письмом к секретарю ЦК КПСС П. Н. Демичеву: «За последние годы на Западе возник значительный интерес к событиям русской истории первой четверти XX века. Вот уже несколько лет с экранов не сходит фильм ““Доктор Живаго”, пользующийся успехом невероятным даже для коммерческого кинематографа. Огромными тиражами изданы во многих странах мемуары князя Ф. Ф. Юсупова, рассказывающие о последних днях самодержавия и об убийстве Распутина. Эти мемуары были тотчас экранизированы французским режиссером Робером Оссейном и американским телевидением. Недавно опубликовано сообщение, что крупнейший американский продюсер Сэм Шпигель приступил к работе над сверхбоевиком “Николай и Александра”, в центре которого образы Николая II, Царицы и Распутина…».

К письму был приложен перевод статьи из французского журнала о новом американском фильме по книге Мэсси «Николай и Александра». Часть его предполагалось снимать в СССР Выход на экраны планировался в 1969 году. Само письмо завершалось словами: «Сейчас еще не упущено время, мы еще имеем возможность выпустить наш фильм на советский и мировой экран раньше, чем будет закончена американская картина, и таким образом нейтрализовать ее влияние на зрителя. Наш фильм (он носит название «Агония») может иметь весьма высокие прокатные перспективы как внутри страны, так и за рубежом. Он может стать серьезным оружием контрпропаганды. Отказ от его производства освобождает американскому кинематографу поле боя в идеологической борьбе». Высокий адресат заверялся: «…если будут высказаны те или иные замечания или предложения, мы постараемся внести в сценарий необходимые изменения, не сорвав ранее намеченных сроков выпуска картины».

Изменение названия («Агония» вместо «Антихриста») в тексте письма следует воспринимать как перенесение центра тяжести с личности Г. Е. Распутина на официально принятую советской идеологией трактовку исторических событий предреволюционного времени. Все это, разумеется, делалось исключительно для усыпления внимания надзиравших.

Сохранились документы, свидетельствующие о предмете беспокойства. «Фигура Распутина, — считал председатель Комитета по кинематографии при Совете министров СССР А. В. Романов, — несмотря на всю ее отталкивающую сущность, в некоторых эпизодах сценария вдруг приобретает черты, позволяющие допустить мысль о том, что этот человек в какой-то мере выражает чаяния народа».

«В центре этого произведения поставлена фигура Распутина, трактовка его поступков и действий в отдельных эпизодах дана без необходимой социальной четкости», — к такому выводу пришли заведующий отделом культуры ЦК КПСС И. Черноуцан и заведующий сектором Ф. Ермаш [123]

Съемки фильма начались в августе 1973 года, но несколько раз прерывались.

10 октября 1974 года Климову передали из Госкино перечень поправок для обязательного исполнения. Режиссер сопротивлялся, не все удавалось отстоять. Например, требование убрать Цесаревича исходило от самого Ермаша: «Ты в своем уме? Как мы можем этого мальчика, которого на Западе возвели в ранг святого мученика, показывать? Это же значит — под дых бить. Тогда надо все объяснять, всю историю объяснять: а за что их вообще казнили… а так, мимоходом, нет, не пойдет!..»

Но больше всего страшил начальство момент возможных аллюзий. В картине был эпизод, в котором Вырубова по поводу царского премьера Горемыкина тяжко вздыхала: «О Боже, Боже! В таком возрасте и править такой страной!» Ермаш, уловив намек на кремлевских старцев, сказал Климову: «Умоляю тебя! Умоляю! Вырежи это немедленно, чтобы даже за пределы монтажной не вышло!»

Фильм «Агония» был закончен в чистовой редакции в 1975 году. На экран картину долго не выпускали. Ходили слухи, что кто-то из высшего партийного руководства ее посмотрел и остался недоволен [124] .

Известно мнение, датированное 1 августа 1975 года, т. е. уже после всех переработок сценария, председателя КГБ СССР Ю. В. Андропова:

На киностудии «Мосфильм» закончена съемка кинокартины Э. Климова «Агония» по сценарию С. Лунгина и И. Нусинова, в которой показан «распутинский» период Российской империи. По имеющимся в органах безопасности данным, в этой кинокартине искаженно трактуются исторические события того времени, неоправданно большое внимание уделяется показу жизни царской семьи… [125] .

В течение трех лет картина лежала без движения. Была полная неопределенность.

В 1978 году фильм вернули Климову на доработку. Позволили что-то доснять, перемонтировать. Воспользовавшись случаем, режиссер кое-что улучшил. Добавил цитату Ленина, снял своего друга Юрия Карякина и Ларису Шепитько в эпизоде. Только-только он успел это сделать, как появилась книга о Распутине «У последней черты» Валентина Пикуля, вслед за чем разразился грандиозный скандал. «Агонию» на экран решили не выпускать.

Пять лет Климову ничего не давали снимать. Только после трагической гибели в автокатастрофе Ларисы Шепитько ему позволили завершить начатую женой картину «Прощание с Матерой».

Но вот появился свет в конце туннеля. Климову было предложено сделать два варианта «Агонии». Один — полный, для заграницы. Другой — усеченный на час, для советского зрителя. Режиссер согласился только на полный вариант.

Вот как это вспоминал сам режиссер :

До сих пор каюсь, что отказался от финала. Это эпизод похорон Распутина. Мне хотелось сделать эту сцену очень строгой. Вот — тело (чучело, разумеется, потому что Петренко после всех потрясений, которые пришлось ему пережить на этих съемках, конечно, не лег бы в гроб). Крупный план, средний. Вот — священник у гроба, который с ненавистью отпевает этого гада. Вот — Царица, Вырубова, Царь, рядом дочери. И стоит мальчик — Цесаревич, которого придерживает, почти прикрывает огромная рука матроса-няньки. А мальчик, он точно из фарфора. Оглядывается, смотрит на отца и вдруг поворачивается на какой-то тревожный звук. И мы видим его профиль, который мог бы быть напечатан потом на всех медалях, монетах. И широкое, заснеженное поле, по которому бегут, надвигаются отовсюду какие-то странные существа: гиганты, карлики, немыслимой красоты юродивые… Выглядывают из-за плеч солдат, держащих строгую цепь. А дальше появляется Царица и с ней Вырубова. Они смотрят в глаза этим людям, ища и не находя нового Распутина.

Так вот этот фрагмент я тоже вырезал. Сам, своими руками! И как Царица подходит к саням и кричит с сильным акцентом: «Ненавижу! Ненавижу эту страну!» Этого в фильме тоже нет.

Прокатная судьба ленты после 1975 года обсуждалась на уровне секретарей ЦК КПСС по крайней мер, еще дважды: в 1979 и 1981 гг. Решением ЦК КПСС от 9 апреля 1981 года «Агонии» был дан «зеленый свет», но лишь для зарубежного зрителя. В 1982 году «Агония» получила престижную премию ФИПРЕССИ на международном кинофестивале в Венеции. С началом перестройки «Агония» была снята с полки и вышла на широкий экран (1985). Пришел и ее час.

Но это был другой вариант. Весьма симптоматичен переход от художественной в первом варианте к историко-хроникальной в окончательной версии подачи материала. Кинокритики отмечают «обильное включение хроники и сцен, снятых под документальное кино». Все это опять-таки должно было заставить зрителя поверить в «правду», предложенную авторами. И главное: к восприятию ленты Климова советский зритель был подготовлен романом Пикуля и книгой Касвинова.

Разумеется, и тогда, когда не было напечатано еще ни одной правдивой строчки о Григории Ефимовиче, не все заглотили ядовитую наживку. Известна, например, реакция односельчан Распутина, которым тогда оказали особое внимание. «В день премьеры в знак протеста жители Покровского почти все до одного вышли из зала, не досмотрев ленты и до середины».

В заключение статьи «Затянувшаяся" агония"» С. Фомин пишет, что книги Касвинова, Пикуля и фильм Климова «сыграли сильнейшую роль в формировании сознания советского человека накануне и в первые годы перестройки». По словам доктора исторических наук Ю. А. Буранова, так родился и теперь практически неуничтожим комплекс исторической недостоверности, отравивший общественное сознание.

Будем надеяться, что этот ядовитый дурман все же рассеивается.