Мальчик играет с осколками стекол, рассыпающими радужные блики по затертому тысячами ног полу. Все стекла — разного цвета, размера, веса, объема… Некоторые на мгновение растворяются в воздухе, чтобы вернуться обратно изменившимися, другие постоянно меняют форму и цвет, иные — как будто и не существуют вовсе…

Но дело не в осколках.

Те, кто могут заглянуть за окоем, стать на грани и рассмеяться в лицо рваному ветру изменений — те поймут, что дело и не в мальчике.

Он всегда играл здесь.

В старой часовне на перекрестке дорог, на пути из Никуда в Ничто. Возле алтаря, посвященного всем богам сразу — и ни одному из них. Если бы кто-нибудь мог сейчас взглянуть в глаза маленького человека… Полно, человека ли? Нет, пожалуй, не стоит глядеть в Бездну.

Он подбросил вверх два кусочка стекла, и заставил зависнуть их в сгустившемся воздухе. Один осколок был темен и обожжен неведомым жадным пламенем, но мерцал из-под закоптившихся граней яркими искорками серебряного света. Другой был позолочен и ярок, разбрасывая по затененным углам уколы солнечных зайчиков… но внутри бликов таились синеватые тени, раскрывавшиеся всплесками темноты.

Висящие рядом стеклянные глобулы подходили друг другу, как две части одного целого — единство противоположностей, переход из тьмы к свету… И общая судьба. Одна на двоих.

В воздух взвились еще два кристалла — округлый, но покрытый тонкими иголочками, цвета бутылочного стекла, перевитый золотыми и багровыми прожилками, и бирюзовый, угловатый, с потертыми гранями в серебряных кляксах… Они вращались вокруг одного центра масс, словно система двойной звезды, и выбрасывали в стороны протуберанцы тусклых искр, гасивших свет и тьму, упорядочивая их.

Мальчик зачем-то потрогал их рукой, укололся об иголки зеленого стекла, и сунул палец в рот, зализывая ранку.

Возле замерших камней появились еще три. Темный осколок, посверкивающий антрацитовыми гранями и редкими кроваво-красными вкраплениями по всей поверхности. Свинцовый шарик, закованный в серебро и сталь, с гравировкой по граням. И прозрачный невесомый кусочек переливающейся всеми цветами пустоты, которая совсем не пуста…

Три группы таких разных сущностей… Объединенные некоей общностью, идеей, и целью. Не сливаясь воедино, но выполняя задачу совместно, разделяя ответственность, боль и радость. Мир вокруг них меняется, становясь немного другим — лучше, или хуже, уже не важно.

В часовне на перекрестке, между времен и миров, мальчик играет с осколками стекол. Он строит мир из миров.

 

ВСТУПЛЕНИЕ

ЗАПИСЬ ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА КАПИТАНА.

2 июня 2658 года, верфи Ганимеда, орбита 234-а.

Солнечная система, Протекторат Земли.

Здравствуй, дорогой дневник! Или как там принято обращаться к бездушной кристаллогелевой побрякушке, которая должна «сохранять ваши воспоминания для грядущих поколений»? Черт бы подрал эти рекламные проспекты…

Меня зовут вычеркнуто цензурой СГБ , и я — капитан, первый пилот и начальник абордажной партии славной лохани «вычеркнуто цензурой СГБ », храни ее Бездна Космоса от нештатных ситуаций.

Хрен знает, зачем я это говорю.

Мне 58 лет, из которых примерно тридцать разглашению не подлежат, а остальные практически не интересны никому, кроме секты безумных биографов с Алгола-6 и Службы Галактической Безопасности, но последним интересно все, всегда и обо всех. Родился-учился-вычеркнуто цензурой СГБ -стал капитаном. Все. Точка. Вся история жизни, как на ладони.

Родился я на Земле, в 2600-м году, в семье вычеркнуто цензурой СГБ . Никогда не думал, что меня занесет в Бездну, и я намотаю десятки тысяч световых и несколько миллиардов стандартолет в гиперпространстве и временных прыжках. Разве мог об этом помыслить тот наивный молодой человек, только что закончивший престижный колледж на юге вычеркнуто цензурой СГБ по специальности вычеркнуто цензурой СГБ ? Разумеется, нет.

Земля сейчас спокойна и исполнена пасторальных тонов до тошноты, и жизнь среднего хомо на ней течет размеренно и предсказуемо. Вот уже триста с небольшим лет нет перенаселения, голода, болезней и войн. Ну, почти нет. Но, кажется, нет и стремления к звездам. Ведь мы их уже достигли! Ха, из своих уст, сейчас и здесь, я еще могу стерпеть эти слова — ведь я держал в ладонях само сердце Бездны, и слышал ее одуряющий зов… Но если такое мне скажет сытый и возвышенный землянин, видевший звезды только в сериале «Девять с половиной галактик», и то — в перерыве между прелестями главой героини, я, не раздумывая ни секунды, дам ему в грызло. И пустота с ним, со штрафом и понижением соцстатуса!

Все те, кто еще способен по-настоящему идти вперед, уже ушли. Они — здесь, среди звезд. В астероидных шахтах, в темпоральных анклавах, на пути к новым системам и в рубках звездолетов. Они — это мы, жители Внешних Пространств. Они — это и я тоже…

Спустя 30 минут

Да уж… Мне бы воззвания для предвыборной кампании Его Величества Мбанга-Лумумба Тридцатого писать. Озолотился бы. Или, что более вероятно, потерял бы сначала конечности, по кусочкам, а потом и жизнь, учитывая дикие нравы народов Трансафрики. Хотя, что с них взять, дикари-с. Плюс звездочка у них не очень удачная, с солидной долей Z-излучения в спектре. Вот и буйствуют, ироды черно вычеркнуто цензурой СГБ …

Сейчас мы стоим в сухом доке Ганимеда, где нам должны откалибровать контуры гипердвигателей и провести общий ремонт систем корабля. Старушка поистрепалась в последних рейдах, признаться. Но деньги есть, и есть фрахт. Команды нет. Ваш покорный слуга-капитан, старший боцман Джек Кацман, и андроид-биоборгер категории «Омега», ВРИО старпома — вот и все… Самое паскудное, что на Ганимеде я никого не найду. Место не то — верфи, доки и склады, забитые всякой дрянью. Сюда прилетают либо за новым кораблем, уже имея полнокровную команду, либо — ремонтируются и убираются прочь с тем экипажем, что есть. Без вариантов.

Да и люди здесь, честно говоря, не очень. Атмосфера, что ли, плохо влияет? Или испорченное стухшими сухпаями со складов Госрезерва пищеварение так сказывается? Не знаю, но на лицах у них такое выражение, как будто они страдают — поголовно! — запором.

 

ГЛАВА 1 РИК МОРГАН. ВСТРЕЧА С АГЕНТОМ СМИТОМ

— Прошу прощения, капитан… — бармен был безукоризненно вежлив, бледен… и он был человеком.

— Да?.. — Ричард поднял взгляд от бокала с отличным виски, в котором медленно-медленно, в такт тягучим мыслям, растворялись кубики льда, — Что-то не так?

Бармен замялся. Потом вздохнул, и тихо произнес, кося в темный угол:

— Вас просили подойти к угловому столику… Некий господин. Он передал визитку и вот это.

На стойку легла пластокарта стандартной деловой визитки, с одинокой голограммой хищной птицы в углу. Рядом с визиткой тихо лязгнула о стекло столешницы старая потертая монета.

«Двадцать один цент, — Рик прекрасно помнил, что означала несуществующая монета. — Началось…»

Он залпом допил виски, и, сделав бармену жест «повторить», направился к столику. В полумраке, искусно созданном осветителями и декораторами, оформившими заведение, можно было различить только силуэт неведомого капитану собеседника — темное пятно на темном фоне. Но это было и не нужно. Птица и «очко». Старший координатор разведки сектора. Расконсервация «спящего агента».

«Кажется мне, что будет интересно. Неприбыльно, с возможными потерями, и перспективой похорон за казенный счет… Ну, или кремацией, это как повезет…» — Ричард не тешил себя излишними надеждами, и прекрасно знал всю эту кухню.

Капитан сел на неожиданно удобный стул, выложил на стол визитку, монетку и медный цилиндрик, незаметно снятый с застежки куртки.

Обычно на этом ритуал заканчивался, и все его участники расползались в стороны, соблюдая конспирацию… Но не сегодня.

— Слепень передавал привет. Прайд ждет льва назад, — донесся из тени свистящий шепот. — Когти наточил?

Судя по присвистыванию, перед Риком был старший агент Смит.

— Послушай, Джон… Может, хоть раз обойдемся без всей этой галиматьи? Я чувствую себя ребенком, играющим в разведчиков и шпионов, — Ричард улыбнулся. — Причем, такое чувство, что я играю за шпионов.

— Кхе-кхе… — Смит закашлялся, и поправил съехавшие темные окуляры. — Ты охренел?

— Нет. Мне надоело. Всякий раз мы обмениваемся никому не нужными избитыми фразами, кодами, которые известны, кажется, каждому встречному… И мегабайтами бесполезных отчетов, циркуляров и приказов. Скажи, пожалуйста, вот ты сам читаешь еженедельные обновления базы данных? О чем там говорится? Как правильно заполнять форму заявки на получение бесплатной терапевтической дозы генномодифицированной марихуаны на Альфаре?

Агент Смит приподнял ладонь над столом, и резко опустил ее вниз. С глухим звоном на металлической столешнице образовалась вмятина.

— Ричард, мать твою! В следующий раз между моей рукой и столом окажется твоя голова… И не факт, что твои кости окажутся достаточно прочны, — Джон тихо, с сипением выдохнул. — Мне тоже настохренела вся эта чехарда, но надо же соблюдать приличия и правила. Сам понимаешь, не в цирке работаем…

— Ну, это смотря кто… — протянул Рик задумчиво, — Моя летучая лайба очень напоминает помесь цирка и борделя во время пожара, только вместо девочек — банда психованных инвалидов.

— Короче, львенок. Тебя отзывают в штаб-квартиру. На переподготовку… — Смит говорил коротко и очень веско, сопровождая каждую фразу легким ударом своего протеза по многострадальному столу. — И у меня есть четкая инструкция привезти тебя туда. Можно одним куском. Можно несколькими…

— Джон, я не могу. — Рик протестующе поднял руки перед лицом, — просто не могу. Сейчас у меня в открытой фазе операция «Гнездо Ангела», и куратор об этом знает.

— Да мне срать на куратора! — Смит приподнялся в кресле, — у меня приказ.

— У меня тоже.

Цилиндрик, снятый Ричардом с застежки ранее, и долженствующий быть носителем информации, таковым не являлся. Шаловливые ручки Кацмана основательно над ним поработали, и как раз сейчас пришло его время. Цилиндр коротко пискнул, и освещение в баре погасло. Вместе с освещением отключилась вся электроника в радиусе полукилометра… Мощнейшая ЭМИ-бомба, втиснутая в такой маленький объем, по праву могла считаться произведением искусства.

К сожалению, агент Смит был киборгизирован на две трети, и отключился после срабатывания устройства. Собственно, как и предполагалось…

Ричард, улыбаясь под аккомпанемент мата бармена и звуков бьющейся посуды на кухне, вложил в нагрудный карман сюртука киборга настоящий отчет, дополненный описанием происходящего и заявлением об увольнении некоего Р. Моргана из рядов СГБ. Одновременно искин должен был сбросить на почтовый ящик копию отчета и записи камер наблюдения бара.

«Надеюсь, жестянка не залипла на очередном порнушном журнале для механофилов, и выполнила свою роль», — подумал Рик, пробираясь в полутьме к выходу. Одновременно он отключил точным ударом в висок шебаршащего за стойкой бармена, уколов его экспериментальной сывороткой Травкина, которая, теоретически, вызывала стойкую ретроградную амнезию на шесть часов.

— «А всем, кто ложится спать — спокойного сна…» — тихонько напел Рик строчку из древней песни.

Полковник Романов даже не стал спрашивать, что произошло. Он вошел в зал через черный ход, оказавшись как раз за спиной Ричарда Моргана, когда тот, пожелав всем спокойной ночи, легко и не напрягаясь, выскользнул в темноту удушливого лета субтропического климата планеты, оставив своего бывшего начальника и куратора счищать пепел с костюма.

Переделанная медная капсула для отчетов оставила на груди связного приличный выжженный след, всем своим видом напоминающий и душевное состояние брошенного начальника.

— Ну не козел ли? — негодующе вопросил тот, когда Романов осторожно присел напротив. — Такой костюм испортил, сука капитанская! Лучше бы ты его еще в десантном корпусе урыл, жопу кошачью.

— Львиную Задницу, — изо всех сил стараясь не улыбаться при взгляде на лицо куратора, поправил его Романов. — Мы должны признать, мальчик вырос.

— Да лучше бы он не вырастал, — буркнул Джон Смит. — Чего делать-то будем?

— Ну, я бы советовал тебе переодеться, — критически осмотрел собеседника полковник, — для начала. А потом… потом у нас же есть план «Б», который как раз пора приводить в действие. Раз уж тебе отказали в такой… кхм… пылкой форме.

Джон покраснел, как перегретая турбина, засопел и процедил сквозь зубы:

— Зачем ты вообще пытался с ним договориться? Чего хотел? Это же натуральный отморозок, а не человек. Если там и были какие-то мозги, то он их в карты проиграл давным-давно.

— Я бы не был так категоричен, — медленно покачал головой Романов, рассматривая немного помятый столик и проводя по нему пальцем. — Мозгов там как раз столько, сколько нам и надо. А вот что до отсутствия разума или чувств, это уже, извини, дело личное. Может, Моргана в детстве мама не любила?

— Да срал я, кто его не любил, меня еще никто так не унижал! — взорвался подчиненный полковника. — И эта идиотская маскировка, как в фильмах о шпионах прошлого… Он сказал, что, мол, она его достала. А меня-то, конечно, нет. Я прямо-таки счастлив был столько времени ходить и изображать из себя латентного гея с манией преследования! Она его достала, надо же!

— Ну-ну, — успокаивающе похлопал ладонью по столу полковник, — мы все были не в восторге от такой затеи. Но что делать, надо же было как-то проверить предел терпимости Моргана, когда он не связан прямым приказом командира, как в десанте.

— А что, там предел был другим? — мрачно осведомился Смит, махнув официанту. Вышколенный служитель заведения, стараясь не обращать внимания на подпалины на костюме посетителя и помятую столешницу, ловким движением поставил перед ним два стакана с напитками. Романов даже не сделал вид, что собирается пробовать свой коктейль, а вот его собеседник, стремясь унять бешенство, залпом опрокинул свой и пододвинул стакан начальника.

— Другой, — задумчиво кивнул полковник, наблюдая за тем, как нервы сдаются под напором дозы алкоголя.

«Странные люди, — не в тему подумал он, — большинство рас человечества давно уже смешались и мутировали так, что не найти ни корней, ни веточек, а вот из всего многообразия полезных генов от русских досталось лишь умение пить и все лечить рюмками, считая горе или радость их количеством, а не качеством. Впрочем, я и сам потомственный русский, мне это тоже не чуждо».

— Ричард Морган легко и не напрягаясь выведет из строя с десяток противников в любых условиях сложности, но исключительно по приказу. Вернее, он будет их по приказу убивать, а вот без приказа станет именно что выводить из строя, ограничивая подвижность и дееспособность в плане вызова подкрепления. Убивать капитан Морган не любит, но, безусловно, умеет. А вот предел его личных приказов самому себе зашкаливает до безумия.

— Куда уж больше, — иронично хмыкнул Смит. Он немного успокоился, пришел в себя и даже перестал фыркать, как выброшенный на берег кит.

«Да уж, — кисло подумал он, — вряд ли бы эта кошачья жопа была в восторге, увидев меня в таком состоянии. Он-то привык к играм в шпионов, холоду и непроницаемости, а тут доведенный до ручки куратор, готовый засунуть все эти игры своему подопечному по самые дюзы».

Мысли отразились на лице связного, что его собеседник воспринял, как попытку представить степень предела Ричарда Моргана, если тот сам себе ставил ограничения или давал слово.

— В ходе наблюдений за карьерой капитана Моргана, — тихо заговорил Романов, откинувшись на спинку стула, — мы достаточно узнали о нем, чтобы никогда не делать преждевременных выводов о его способностях и возможностях. На заре его карьеры хронокурьером Ричард Морган попал в весьма щекотливую историю с контрабандой редких видов земных животных, умудрившихся не просто передохнуть во время перевозки, а еще и отравить систему жизнеобеспечения корабля. Как оказалось, заказчик знал о такой неприятной возможности, но предупредить капитана Моргана не посчитал нужным. В результате его боцман едва не лишился мозгов, а вся команда, за исключением Дока Травкина, просто сбежала на первой же попавшейся стоянке. Когда Морган вежливо поинтересовался у заказчика, не хочет ли он заплатить по двойному тарифу, включая лечение боцмана, тот послал его на три невеселых буквы. Морган не ответил, но уже через час вместе со своим боцманом вскрыл укрытие заказчика, выволок того наружу и, сунув тому в задницу плазменник, нажал на спуск.

Романов замолчал, изучая реакцию собеседника. Тот, похоже, находился в легком шоке.

— Ты хочешь мне сказать, что мне еще повезло? Что этот сопляк мог мне и не хлопушку кустарную в карман сунуть, а ствол в задницу? — с нажимом спросил он.

— Я всего лишь хочу сказать, — холодно ответил полковник, — что ты легко отделался.

Романов резко встал и, не прощаясь, покинул заведение.

«Посмотрим, как ты выкрутишься, — подумал Смит, — если я правильно понял, этот капитан терпит до последнего, а потом просто терпилка у него ломается. И хорошо, если не о голову испытателя».

Вслух он, конечно же, ничего не сказал. Допив оставленный полковником коктейль, он достал наличные единицы, отсчитал за выпивку и ущерб, и оставил оплату на барной стойке, проходя к выходу.

Он, в отличие от капитана Ричарда Р. Моргана запомнил этот день именно таким, каким он и был. А вот скромный план «Б» полковника Романова в ближайшую же ночь вложит в память капитана совсем другие воспоминания. Основанные на правде — тут уж Романов был уверен — но, тем ни менее, начисто вырезавшие из мозга капитана реальную действительность. Возможно, как предполагал полковник, Ричард Морган вспомнит этот вечер через много лет, а возможно, не вспомнит никогда.

Но, скорее всего, зная подход Романова, агент-надсмотрщик на борту корабля бывшего десантника все же постарается немного приукрасить микс из реальности и заблуждений, щедро приправив его действиями команды на момент воспоминаний. Вложит несуществующие события, изменит мотивы пребывания в баре самого капитана и сделает блестящий выход из ситуации, который, как будет думать капитан, навсегда избавит его и от СГБ, и от надзора Романова, и от инструкций Шпеера, и даже от прошлого.

«Надо будет немного скорректировать салатик памяти капитана, — размышлял в это время Романов, — запустим в них, к примеру, нечто религиозное. Операцию «Гнездо Ангела» или «Трон Кардинала». Когда-то я неплохо сочинял прозу, а на этой бестолковой работе совсем забросил…»

Через некоторое время, когда капитан Морган увидел во сне прошлое, он считал, что действительно отключал киборгизированного связного Джона, а не сунул ему в карман отчет в виде самопальной бомбы, испортившей дорогой костюм щеголя из СГБ. А вот наличие в его жизни, или даже близко к ней, полковника Романова капитан не вспомнил.

И только совершенная невозможность участия в тех событиях Джека и Гая еще не давали Рику поверить в то, что он сошел с ума, перепутав все события в голове. И если рукастый боцман действительно занимался на досуге переделкой полезных вещиц под боевые единицы, то Гавриила Самуиловича к тому моменту на борту корабля не было физически.

 

ГЛАВА 2 НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ

— Не получилось? — с издевательской ноткой в голосе спросил хромой старик, присаживаясь на ажурную лавочку в маленьком парке. — Другой план есть, или будем действовать по моему расписанию?

Марк едва заметно улыбнулся, покачав головой. Он казался совершенно расслабленным и умиротворенным после несостоявшегося разговора с Ричардом Морганом, и сидящий рядом косматый старик, которого Романов знал под именем Олеш Граут, никак не мог прочитать настоящие эмоции по лицу полковника. Главу СГБ это бессилие безумно раздражало, а вот полковника, напротив, заметно веселило.

«Крыса сухопарая, не выходит у тебя каменный цветок? — мстительно подумал Романов. — По твоему расписанию, ага, не дождешься».

— Да, уговорить Моргана не вышло, хотя я и не пытался, если честно. Но и твое расписание, как ты выражаешься, нам не подходит. В одном ты прав, другой план у меня имеется. Кстати, а вот и он.

Полковник кивнул подошедшей невысокой девушке в строгом черном костюме деловой леди, офис которой наверняка должен был располагаться где-то в центре города. Тонкая ткань светлой блузки из простого, но такого редкого на других планетах, шелка выгодно подчеркивала достоинства женской фигуры. Прямые черные брюки и удобные туфли давали понять, что вместо долгих разговоров эта девушка предпочитает переходить сразу к делу.

— Знакомьтесь, — учтиво поклонился Романов девушке, — Анна Штафф, майор отдела по работе с особыми ситуациями при ХаСОМ.

Старик взглянул в лицо Анны, ехидно усмехнувшись. Коротко стриженные черные волосы, большие синие глаза с фиолетовой каемочкой на радужке, немного удлиненные к вискам. Кожа лица бледная, губы тонкие, сжаты в ниточку, нос прямой, скулы высокие.

— Ничего особенного, — вынес вердикт Олеш, — Это должно впечатлить капитана настолько, чтобы он согласился работать с нами? — скептически добавил он.

— Это моя ученица, Олеш. Да, это Олеш Граут, глава СГБ Протектората.

— Это должно впечатлить меня настолько, чтобы я прониклась доверием? — приподняла одну бровь Штафф.

Старик улыбнулся.

— Может, ты и прав, Марк, — задумчиво протянул он, всматриваясь в Анну цепким профессиональным взглядом старого разведчика. — Может ты и прав…

— Какие будут распоряжения, полковник? Вам не удалось договориться с капитаном Морганом?

— Не удалось, — подтвердил Романов. — Решил оставить его тебе, — он улыбнулся одними уголками губ.

— Надо было еще тогда его оставить, — сказала Штафф, присев рядом с полковником и закуривая длинную тонкую сигарету. — Если бы не его команда в тот раз… он бы мне все рассказал.

Глава разведки знал старую историю о том, как некоторое время назад Романов уже пытался привлечь на свою сторону Ричарда Р. Моргана, но тот сумел уйти от столь навязчивого предложения с помощью своей старой команды корабля, сумевшей достать его даже из схронов ХаСОМ. В тот раз, как помнил Олеш, некий майор почти сумел «уговорить» Моргана поделиться с ХаСОМ, да и с полковником, секретами своих внезапно появившихся возможностей. Романов был куратором перспективных курсантов еще на заре своей карьеры. В те далекие времена полковник был пониже рангом, верил в идеальный мир и высшую расу — человечество.

И вот, по прошествии некоторого времени, один из его подопечных, который показывал неплохие результаты в десантном корпусе, внезапно оказался единственным выжившим из целого бота сгоревших в угольки десантников.

Причем, насколько знал Граут, Рик не просто выжил, но и некоторым образом изменился. Во всяком случае, спонтанные переломы линий вероятности и замедление основного течения времени у Моргана ранее замечены не были. Все бы так и осталось на уровне слухов и домыслов, если бы Романов не нашел скромную сводку дежурного орбитальной базы, оказавшейся ближайшей к точке выброса дрейфующего бота. В сводке дежурный написал о том, что объект появился в зоне определения из самого пространства. Следов тахионного излучения, работы гиперканала или иных дырок в пространстве и времени обнаружено не было. Имелось, правда, указание на сигнал маяка, работавший сразу в нескольких временных линиях, включая и будущее.

Самым интересным было то, что на боте не имелось тайм-привода. К тому же, еще ни один тайм-привод не сумел подавать сигнал С.О.С в будущее.

С тех пор за рядовым служащим Ричардом Морганом установили негласное наблюдение. И когда Романов понял, что способности капитана удивляют даже самого Моргана, он решил предложить ему сотрудничество. Чужими руками, через подставных лиц, но это дало полковнику осознание одной детали: если Рик не хочет, ничего в пространстве не изменится. И никакие приказы тут не властны.

Тогда он отдал капитана скромного, на тот момент, хронокурьерского судна под «опеку» ХаСОМ, где он и попал в руки майора по деликатным поручениям Анны Штафф.

— С командой капитана вот-вот разберутся, — деловым тоном сказал Романов. — Ты здесь как раз для того, чтобы наверстать упущенное.

— Что от меня требуется? — затушив сигарету, спросила Анна, спокойно взирая на клумбу с разноцветными холодостойкими цветами через дорогу. Радужные лепестки больших соцветий едва видимо качались под теплым ветерком, распространяя вокруг себя сладковато-горький аромат.

— Когда Рик потеряет команду, — сухо начал полковник, — тогда и начнется твоя работа, Анна. Будешь наблюдать и изучать уникальность нашего капитана. С одним маленьким отличием: вместо привычной тебе работы напрямую надо будет просто отправлять отчеты о жизни Моргана.

Майор бросила быстрый взгляд на полковника, но взяла себя в руки.

— Задание одностороннее? Возвращения не предусмотрено? — спокойно спросила она.

Романов ответил не сразу. Он выдержал положенную паузу, которая должна была соответствовать всей тяжести ситуации, когда ты отправляешь на смерть одного из лучших своих учеников.

«Нельзя говорить людям, что у них нет надежды, — всплыли в памяти Романова слова его деда. — Вот помню я, однажды завалило нас снегом, а передатчик сломался, да и выбраться на технике не вышло, последний техник помер. В мое-то время еще не на каждом углу кнопок ваших понатыкали. И вот сидели мы долго, каждый знал, что в любой момент умереть может. Воздух-то не бесконечный, фильтры в бункере не справлялись. Но никто о смерти не говорил. Все только планы строили, что сделают, когда обратно вернутся. Как жену обнимут, как в кабак пойдут, как потом своим детям со смехом рассказывать будут о случившемся. А видишь, как вышло… я да еще трое наших потом могли рассказать. Из двух десятков только мы и остались. Потому и остались, что верили — будет, что и кому говорить после. Кто сдавался, того смертушка и забирала. Да только никому и никогда я, Марк, этого не рассказал. А тебе говорю, чтобы запомнил: нельзя отнимать надежду, даже если она лжива».

— Ты вернешься, Анна, — ровным голосом сказал Романов. — Зачем мне рисковать таким ценным сотрудником?

Олеш Граут хмыкнул, но ничего не сказал. У него, как у бессменного руководителя отдела разведки, всегда имелся свой взгляд на ситуацию, свое мнение и, как минимум, один свой вариант, который Олеш никогда ни с кем не согласовывал, а просто притворял в жизнь. Если дело выгорало, он ставил в известность начальство. Если его ждала неудача, он всегда мог тихо умолчать о попытке играть по своему расписанию.

«Ничего страшного не случится, если я тоже воспользуюсь потерей команды капитана Моргана, — размышлял Граут. — Одним старпомом сыт не будешь», — вспомнил он старую армейскую шутку по поводу каннибализма после катастроф.

 

ГЛАВА 3 АКУЛЫ КОСМОСА

В тот день капитан с самого начала ясно осознавал, что все пошло наперекосяк. Идиотский контракт с огромной неустойкой, по поводу которого интуиция вопила: «Не бери-и-и! Хуже будет…», но на котором настоял Гугнивый Пит, уже три рейса выполнявший обязанности старпома и суперкарго. «Хвост» из истребителей, появившийся за «Астартой» сразу же после расстыковки с орбитальной базой 34–13. Недовольство среди экипажа, который третью неделю не был в увольнении, и очень по этому поводу сокрушался…

Надо было что-то делать.

Например, связать и допросить Пита, который все сильнее не нравился Рику. Хотя его личное дело было вполне стандартным, с небольшим количеством взысканий и умеренными поощрениями от бывших нанимателей, но, вместе с тем, оно явственно попахивало каким-то пиратским кланом. «Акулы Космоса», или «Дети Бездны»? В этом секторе было только два варианта, и ни один из них не способствовал выживанию капитана Моргана… Акулы и их бесноватый главарь Мак-Грегор скармливали своих пленников пираньям и рыбкам боро-боро, под звуки волынки и лютни. У них это звалось «культурным просвещением», астероид им в дюзу…

Дети Бездны были намного гуманнее, предлагая пленникам короткую прогулку из шлюза без скафандра, и прощальный выстрел в затылок из бластерной винтовки. Особо упертым выстрела не доставалось. Но все это капитана не устраивало, а знакомство с парой руководителей «солдат удачи» — не спасало.

Он проверил компьютерный терминал, и принялся набивать команды капитанского кода, программируя искин корабля. Ошибиться было нельзя. «Дети, или Акулы? Акулы или Дети? А, черт возьми, в трюме бултыхается трехсоткилограммовый аквариум с икрой леттийского лосося! Значит, все-таки Акулы…» Только они могли польститься на такой груз. С другой стороны, их ихтиоинженеры вполне могли справиться с выращиванием этих капризных и давно вымерших рыб…

Искин капризничал, и постоянно сбрасывал финальные циклы программы, выводя текстом на голоэкране: «А помирать нам рановато…», вызывая этим нецензурный шепот капитана. Рик потратил не одну минуту, чтобы урезонить электронного упрямца, и объяснить — это на самый крайний случай, когда другого выбора уже не будет. После довода «вряд ли тебе понравится возить рабов и грабить корабли, после тотального перепрограммирования и моральной кастрации», искин успокоился, и только изредка поправлял неудачные, на его вкус, места в алгоритме программы.

«И хрен вы у меня отнимете корабль, уроды. Правило «мертвой руки» и не таких обламывало», — подумал капитан, вводя блок команд подрыва реактора, и завязывая исполнительные цепи на состояние своего организма. — «Скорее всего, нас отбуксируют к астероидной базе Акул, и пришвартуют к внешнему шлюзу. Наш рейдер в их док не войдет, тоннаж не тот. Значит, надо программировать отключение силового поля на борту, обращенном к астероиду — пусть вся энергия от взрыва войдет в их логово… Умирать, конечно, не хочется, но мне и так не жить, а эти звери нуждаются в нежном поцелуе перегретой плазмы, как никто другой».

Наконец, программирование было завершено, и Ричард, весело насвистывая песенку из голосериала «Лев-Император», отправился в ходовую рубку…

Но до нее так и не добрался. Гравилифт застрял между уровнями, и не подавал признаков жизни. Где-то в глубине «Астарты» замяукала и сразу же заткнулась сирена.

«Кажется, началось» — сплюнул на пол капитан. — «Ну, черти полосатые, сейчас вы у меня попрыгаете!» И со всех сил рванул крышку аварийного выхода лифта. В шахтах воздуховодов было пыльно, как в заднице робота AV-2300, стоявшего в экспозиции музея Марс-Сити, валялись дохлые насекомые и пустые шкурки колоний наноботов-уборщиков. Рик, подавив желание чихнуть, клятвенно пообещал больше не экономить на закупках клиниговой техники, и пополз по переходам к арсеналу.

Спустя час он уже застегивал последние крепления боевой брони и проверял уровень заряда аккумуляторов оружия. К сожалению, те недоумки, что недавно побывали в арсенале, вынесли все тяжелое вооружение подчистую. Оставались парализаторы, шоковые гранаты и силовые лезвия… «Придется попотеть, — подумал Рик. — И чуть-чуть напачкать, хе…»

Капитан не очень любил клинковое оружие — потом приходилось долго отмываться, чистить лезвия, да и вбитая в десант-разведке привычка работать чисто, с минимумом крови тоже давала о себе знать… Но выбирать не приходилось, и, снарядившись, чем Бездна послала, он снова, ругаясь про себя, пополз по вентиляции к стыковочному отсеку номер пять. По его расчетам, именно его должны были использовать сейчас пираты — все остальные шлюзы не держали давление, спасибо доброму искину и хроническому рукожопию главного механика.

Из широко раскрытой перепонки пятого стыковочного открывался дивный вид на вход в астероидную крепость клана Акул. Богато украшенный черепами ископаемых рыб усиленный шлюз венчала шкура мегалодона, лично убитого Мак-Грегором в глубоком прошлом Земли. Об этом сообщала голографическая надпись, мерцавшая всеми цветами радуги. Больше ничего в пределах досягаемости не наблюдалось… И это было странно. «Хотя бы пару идиотов в качестве охраны могли бы и поставить…»

Как гласят большинство руководств по диверсионно-подрывной деятельности, проникать в укрепленный лагерь противника лучше всего по коммуникациям, канализации, либо по транспортным линиям. Впрочем, о самом главном такие руководства умалчивают… Противник не должен знать, что к нему собираются «зайти в гости». Все остальное — горе от ума, и суета сует.

Рик примерно догадывался, как устроена база — к сожалению, в космосе сама природа ограничивает фантазию архитектора. А уж вгрызаясь в астероид, сильно не разгуляешься: реактор — в центральной части, с шахтами теплоотведения и аварийного сброса главного блока, ведущими наружу, и перекрытыми бронированными крышками, снабженными вышибными зарядами. Рядом с реактором находятся энергонакопители и хранилище активной массы, если реактор конвертерного типа. Недалеко от них располагается главный зал управления, арсенал, хранилище ценностей и прочая лабуда, то есть, прошу прощения, подсобные и хозяйственные помещения. Где-то посередине между реактором и поверхностью астероида закладываются жилые сектора, склады и устройства жизнеобеспечения. Гидропонные фермы стараются делать ближе к поверхности, если астероид расположен относительно недалеко от местного солнца… Ну, а ангары и установки вооружения непосредственной обороны тоже обычно выносят практически наружу.

Взорвать реактор? Или прокрасться в логово главаря, и завалить его? Или, может быть, подорвать «Астарту»? К черту все. Надо пробираться внутрь, и действовать по обстоятельствам… В конце концов, правило «мертвой руки» приведено в действие, и с его, капитана, гибелью — подохнет большинство этих акульих выкормышей!

Потом были долгие минуты в узких туннелях, среди пыли и плесени, несколько полумертвых симбиотических охранных систем, которые пришлось взламывать, и примерно с десяток пьяных в дымину пиратов, встретившихся в переходах внизу. Одного из них получилось допросить в укромном отнорке оранжереи, среди развесистой клюквы и конских папоротников. Перед смертью недоносок поведал массу интересного об устройстве базы и о Мак-Грегоре лично. А еще — порадовал известием о том, что пираты сегодня отмечают особо удачный захват, совпавший с днем рождения клана, и, в принципе, недееспособны.

Последнее, впрочем, было не совсем верно, но на исход дела не повлияло.

Рику пришлось завернуть в арсенал базы, где, упокоив караул из трех местных обитателей, одетых в легкие десантные скафандры, он смог отдышаться, поставить автоаптечку на боевой режим и вдумчиво приготовить подарок ко дню рождения Акул Космоса. К последнему дню рождения, как он смел надеяться…

В арсенале нашелся разведывательный минимобиль, на который, помимо стандартной пукалки, прекрасно встали тяжелый плазмомет, десантный широкоугольный лазер и несколько генераторов щита. Реактор получившегося уродца мог выдержать не более трех минут боя, но это капитана вполне устроило — достаточно было и минуты.

…Когда в центральную залу, забитую пиршественными столами и пиратами разной степени укуренности и опьянения, ворвался, рыча двигателем и плюясь плазменными шарами разведмобиль, за рулем которого из стороны в сторону болталась черная туша в зловещем бронированном скафандре, это было НЕОЖИДАННО. «Сюрприз удался на все сто сорок шесть процентов!» — подумал Ричард, плавно нажимая на спуск снайперского комплекса. Поток заостренных вольфрамовых стрел прорезал в мечущихся в дыму и стробоскопических лучах лазера телах настоящую просеку. Пираньи в гигантском бассейне неистовствовали, и подпрыгивали над поверхностью воды, радуясь обилию свежего корма.

Разумеется, куклу за рулем порвали в первую минуту боя, да и машина взорвалась на третьей минуте. Но это было уже не так важно…

Меняя позиции под потолком зала, среди осветительных пакетов и систем кондиционирования, капитан методично отстреливал вооруженных пиратов, палящих в белый свет, как в копеечку. Он не поскупился на дымовые гранаты, заранее напихав туда галлюциногенов и психотропных смесей, и тихо ржал, представляя, что сейчас видят его противники… И в кого они могут стрелять.

«Дьяволы Бездны, какие идиоты…»

Казалось, бой длится бесконечно, и все его участники уже давно умерли и продолжают сражение в каком-нибудь Аду малораспространенной инопланетной религии. Или уже случился Последний Суд, и Палач приговорил всех пиратов, да и кэпа заодно, к вечной битве во искупление грехов… «Черт, кажется грибной экстракт я зря в эти гранаты запихивал…» — подумал капитан, опуская оружие. Дым уже рассеивался, и стало ясно, что выживших не будет.

Среди луж крови и ошметков тел можно было различить уцелевший саркофаг-аквариум с икрой леттийского лосося. Достреливая по пути подающих признаки если не жизни, то не окончательной смерти пиратов, Ричард, скользя по останкам, и матерясь, добрался до саркофага. «Здесь рыбы нет!» — пронеслось у него в голове, когда он увидел, что в «аквариуме» находится совсем не икра. И даже не лососи. Там и рыбы-то не было…

В капсуле, украшенной шифром СГБ, находилось тело молодой девушки. В гибернации, или просто в отключке — это выяснять было некогда, на шум и грохот взрывов должны были скоро подтянуться оставшиеся пираты…. Спрятав в нагрудный контейнер лежавшие рядом с телом кристаллодиски, Рик подхватил девушку на плечо, и аккуратно положил на освободившееся место гравитационную мину. Времени оставалось мало.

Но это не значило, что время играло против них.

Когда рванула мина, большая часть «вольных стрелков космоса» как раз успела добраться до пиршественного зала, ставшего местом грандиозной резни. Потрясая оружием и принося клятвы мщения, они дружно отправились к тем богам, которым молились, превратившись за доли мгновения в кровавую взвесь от мощного гравитационного удара. Кроме обслуживающего персонала, женщин, андроидов и животных на базе оставались в строю менее трех десятков пиратов.

Обо всем этом Рик не знал, но изначально планировал нечто подобное — взбалмошное наитие редко подсказывало ему невыгодные решения. Хуже было другое: герметичность боевого костюма была нарушена, и капитана прилично торкало от тех примесей, что он добавил в дымовые гранаты… Стены коридоров выгибались дугой, из них, скрипя, прорастали отрубленные головы пиратов, динозавров и пираний. Невнятные призрачные фигуры бросались в него серебряными снежками, от которых по телу расходились радужные кольца, что было неприятно и вызывало желание чихнуть. После того, как он разрядил в одного призрака свой верный бластер, изрыгнувший поток мыльных пузырей, стало легче. Аккуратно пристроив в углу сказочной пещеры, усыпанной драгоценностями — «под большим изумрудом и тремя сапфирами в форме головы слона, надо запомнить» — хрустальную статую маленького леопарда, которую он зачем-то волок с собой, Рик занялся прикладным экзорцизмом. Призраки обрели плоть, и он осознал, что сражается с демонами всех известных и неизвестных религий. Христианские черти там были точно, и китайско-японские… Этих-то не узнать невозможно… Перекрестившись, капитан перехватил поудобнее ставший невесомым бластер, чтобы он не улетел под потолок, и бросился в водоворот искрящихся потоками не выпитого шампанского труб канализации Нью-Нью-Йорка, где он однажды уже ловил мышей-мутантов, пребывая в облике кота-киборга…

Когда мыльные пузыри в бластере кончились, пришлось достать бронзовые мечи, и вспарывать ими отвратительные подбрюшья чудовищ. Из развороченных кишок лезла саранча с женскими лицами и железными крыльями, и вылетали нетопыри… Их тоже приходилось отгонять, отвлекаясь от бесогона.

Наконец, демоны, черти, волколаки и упыри закончились. Коридоры пустынного замка озарились ярким желтым светом, и небесной красоты голос произнес: «Это место очищено!»

И капитан с чувством выполненного долга потерял сознание.

…Голова раскалывалась так, как будто на ней плясали сарабанду пополам с качучей три полка новомексиканских мучачос, опившихся текилы с ромом. В глазах плавал туман, в ушах звенело, во рту… «Нет, не будем о печальном, господа. Лучше было попробовать понять, где он и что с ним…»

Первый осмотр позволил выяснить, что Ричард лежал, привалившись к стене, в одном из шлюзов родной «Астарты». Кажется, в недоброй памяти пятом. Аварийное освещение и хрюкающие вдалеке сигналы тревоги наводили на грустные мысли о метеоритной атаке, или нападении пиратов. Однако корабль не содрогался, не было слышно ни скрежета металла, ни звуков, сопровождающих атаку или борьбу за живучесть…

Капитан перевел взгляд в другую сторону, и слегка обалдел. У другой стены лежало тело красивой девушки с серебряными волосами, упакованное в какую-то рваную окровавленную тряпку с двумя лямками. Почему-то подумалось о больших драгоценных камнях — изумрудах, сапфирах…

Девушка была без сознания.

«Андроид, — подумал он вяло, — у всех андроидов волосы серебристые, если их не красить под нужды заказчика».

Капитан попробовал подняться хотя бы на колени, и понял, что, во-первых, на нем боевая броня неизвестного происхождения. И, во-вторых, она в таком состоянии, что проще всего ее выкинуть, чем починить. В-третьих, броня была очень горячая, и чувствительно припекала тело. С трудом приняв коленно-локтевую позу, Рик стал сдирать с себя дымящиеся куски обмундирования, матерясь и шипя от боли.

— Нахер, пожалуйста, такие танцы! Какие-то девчонки валяются в шлюзе! Трижды вашу земную ось пополам, какого дятла я делаю здесь, наполовину запеченный поросенок с хреном, в этой долбанной броне и непонятно в чем еще… А, мозги… Кхм. Печеные. Человеческие…

Капитан осознавал тот факт, что он практически не помнит последние часы своей жизни. Тем не менее, он кого-то убивал, и его тоже пытались убить. Непонятно, почему, зачем, и куда здесь нужно прыгать, чтобы поскорее вернуться к нормальной жизни.

Из хрустнувшего нагрудника на пол посыпались остатки инфокристаллов.

А из пахнущего гарью воздуха соткалась зыбкая тень.

— Изыди, Сатана!!! — проорал капитан, занося руку для крестного знамения, и судорожно вспоминая, слева направо или справа налево крестить нечисть. Одновременно в его памяти забрезжили обрывки странных видений о демоноборстве и демоноложстве. — Сгинь, сучий потрох!

— Капитан, таки оставьте ваши гойские замашки, — просипела тень, стремительно обретая сухопарую плоть, изукрашенную татуировками, и распространяя вокруг стойкий запах перегара. — Это я, ваш боцман. А что это за тело в шлюзе?

— Какой, нахрен, боцман? А где команда? Что происходит, мать вашу космическую?! — Ричард потерял равновесие и ткнулся лицом в печеные мозги на остатках брони.

«Горошку бы к ним, зеленого… И автоматного соуса» — неожиданно проскочила мысль.

— Сэр, нахрен, сэр! Разрешите доложить! — попытался вытянуться во фрунт подозрительный пропитой субъект самого уголовного вида. Попытка не удалась, и он страдальчески скривился от боли. Рик заметил повязку на левом боку боцмана и следы лазерных ожогов на комбинезоне. — Старший боцман Джек Дэниалс Кацман, сэр! За время вашего отсутствия происшествий случилось целое гребучее море! Старший помощник Питер Да Вилл убит. Лично мной, сэр. Вся остальная команда перебита пиратами. Груз разграблен…

В сознании капитана всплывали воспоминания, и одно из них ему очень не нравилось.

— Что с кораблем, Кацман? И оставьте эти армейские замашки, они вам идут, как дохулю — суздальский бронежилет.

— Корабль готов к старту, только навигатор… того…

«И капитанский код тебе — тоже этого, старая обезьяна!» — подумал капитан.

— Помогите мне добраться до рубки, старый вы поц. — тихо сказал Рик. — И девчонку тоже прихватите. Пригодится…

— А как же злодолбучие пираты, кэп? Вы точно всех замочили, нахер? — в тон ему ответил боцман, подмигивая и хитро улыбаясь. — Я наблюдал за вашими успехами, сэр…

Они пробирались в рубку по кратчайшему маршруту, через первый грузовой трюм. Несмотря на то, что Кацман уверял, что, мол, груз пиратики вымели подчистую, в грязных пространствах необъятного помещения громоздились ящики и упаковки с россыпью голографических меток. Одинокий погрузчик замер возле контейнера размером с танк.

— Нас же вроде ограбили, нет? — Рик окинул взглядом россыпь контейнеров.

— Нет. То есть, да, но не совсем, — загадочно ответил Кацман. — Это загрузили после ограбления. Я, бля, немного поковырялся в этом говне… На ближайшее время проблем с деньгами у нас не будет.

— Но прибавится проблем с законом, так? — Прохрипел капитан, спотыкаясь о ребристую станину стационарного плазмомета, богато украшенного бриллиантами. — Ты упер всю их казну, или только половину?

— А вот хрен его знает, не считал, — боцман старательно скрыл усмешку, — что к рукам прилипло, то прилипло…

Разговор затих, и последние люди на последнем корабле сосредоточились на том, чтобы не свернуть шею в завалах разнокалиберных ящиков.

Спустя полчаса Ричард уже сидел в капитанском кресле, залитый регенерирующим гелем и облепленный нанопластырями. Кацман, матерясь от боли и жадности, промывал свои раны спиртом и менял повязки, заняв оплавленный стул навигатора. Неизвестная с пиратской вечеринки тихо лежала в капсуле автохирурга, выломанной из медотсека и перенесенной в ходовую рубку. Автохирург с пиликанием прогонял все возможные тесты, начиная с генетического, и заканчивая тестом на IQ.

Корабль принял капитанский код и соизволил вернуть капитану с боцманом право управления. На экране проплывала череда личных дел экипажа, постепенно окрашивающихся в красный цвет надписями «убит при исполнении». Тихо, на грани слуха, играла печальная музыка. Ричард мрачнел на глазах. Ему все явственнее хотелось выпить спирта и расколотить экран чем-нибудь тяжелым, но изменить ситуацию он был не в силах.

— Боцман, что там с ходовыми двигателями? Вы их еще не пропили?

— Нет, не успел. А что, — встрепенулся боцман, — есть, кому продать?

Капитан довольно заржал. Немудреная шутка подняла настроение, а большего сейчас и не требовалось. Стало чуть легче, и руки почти не дрожали.

— Нам бы корабельного врача найти, — протянул Рик, вспоминая о новом приобретении, отдыхающем в капсуле хирурга.

— Есть у меня один врач на примете, — как-то ядовито улыбнулся боцман. — Лучший, который только может быть. Как раз впишется в нашу команду. Только я возьму отпуск на пару недель, кэп. Надо семейные дела уладить…

Корабль, помаргивая маневровыми двигателями, отстыковался от исходящего водяным паром и воздухом астероида, где находилась база «Акул Космоса», и занимал позицию для внутрисистемного перехода на границу системы. Там можно было быстро обсчитать координаты большого гиперпрыжка, и покинуть это негостеприимное место… По чистой случайности, капитан, производя пространственную ориентацию «Астарты», направил маршевые двигатели точно на помятый астероид. На экране эта каменюка напоминала задницу анфас. Рик и Джек, переглянувшись, дружно сплюнули и почти хором произнесли:

— Да пошло оно всё в жопу!

Капитан включил двигатели на полную мощность, и оно пошло. Всё.

Спустя три дня к оплавленному и почерневшему астероиду подошли корабли «Акул Космоса», бывшие на патрулировании и в рейдах. Капитаны судов, посовещавшись, торжественно провозгласили вендетту тому, кто это сделал. И отправились в долгий поиск.

 

ГЛАВА 4 СВЕТЛЫЕ. ПОЯВЛЕНИЕ

— Очень интересный мирок, господин Директор. Посмотрите, пожалуйста, как перекручены потоки управления и забавно построены цепи питания…

— Вижу, вижу, Шиффс. У нас уже есть туда подключение, или технический отдел, как всегда, бьет баклуши?

— Так точно, бьет. Подключение Пирамиды ожидается через три цикла.

— Отлично. Вызовете меня, когда будете готовы к подъему перископа.

Внутри позабытого пылевого скопления на границах Человеческого Космоса, которое даже пиратами не посещалось уже столетие — кому нужно бесполезное пылевое облако, где даже пригодных для жизни планет нет — с легким шуршанием проступили серебристые контуры прозрачной пирамиды. Размеры ее были небольшими, и совершенно незаметными в галактических масштабах, всего лишь два десятка астрономических единиц. Нежно мигнув молочной белизной, пирамида обрела некоторую долю реальности. Не очень большую, впрочем.

— Господин Директор, перископ поднят, Пирамида активна. Приступаем к сканированию…

— Есть что-нибудь интересное на горизонте?

— Так точно. Очередное отражение Терры, местное самоназвание — Земля. Расстояние от текущего положения эффектора — сто сорок световых лет, радиус распространения цивилизации — до тысячи…

— Потенциал?

— Стагнация. Разрыв системных связей в пределах ста местных лет, со всеми вытекающими…

— Данные мне, Шиффс. Есть возможность изъятия образца?

— Они постоянно воюют, можем изымать кого угодно… В границах зон конфликтов, разумеется. Вот, пожалуйста.

— Вот этого.

— Малое системное транспортное средство, аналогичное десантному боту пятого уровня, низкая атмосферная орбита, разрушение корпуса — тридцать процентов, ресурс двигателей — ноль, ресурс энергии — ноль, вхождение в плотные слои атмосферы через цикл. На борту — пятнадцать «нулевых» субъектов, один «околонулевой»…

— Даю подтверждение.

— Принято. Транспортировка в седьмой внутренний ангар завершена.

— Залатайте его наскоро, всех остальных — биоинженерам. Бот — в ТехОтдел, пусть поиграются.

— Будет исполнено.

Бесконечный зал был заполнен одинаковыми белыми прямоугольниками, висящими в воздухе на высоте половины человеческого роста. Они простирались во все стороны, образуя геометрически правильный безупречный узор, нарушаемый лишь темными пятнами тел, возлежащих на белом.

— Красиво… — Взгляд человека бродил по пространству зала, все время возвращаясь к свежей группе тел, пятнавших собой ближайшие столы.

— Маттершанц, — в воздухе мелькнуло две яркие белые вспышки, протянувшиеся сверху вниз. Из свечения материализовались Директор и Шиффс.

— Господа… — учтиво поклонился он. — Все готово.

Над лежащими телами с легким звоном проявились медленно вращавшиеся перевернутые пирамиды, сотканные из света и тьмы. Большинство из них были серыми и тусклыми внутри, кроме одной, светившейся золотым.

— Один из шестнадцати…

— Да, господин Директор, — Маттершанц мягко кивнул, — он жив. И он кондиционен.

— Шиффс, подготовьте операционную и малый реактор, — произнес Директор. — Остальные?

— Негативно. Отработка.

— Отклонения?

— Блоки лояльности, подавление свободы воли… Обычный набор, — Маттершанц покачал головой. — Грубая работа.

Сияние наполнило помещение, и оно снова опустело. На белом стало на одно тело меньше.

— Матти, я ненадолго тебя отвлеку от твоих разлюбезных тел.

— Да, господин Директор? Чем могу помочь?

— Ты уже изучал наш образец?

— Да. Перспективен.

— Знаешь, мне нравится здесь. И, по прогнозам Расчетчика, в этом мире скоро будет очень некрасиво, Матти…

— Обычный мир, создание Творца — мы видели уже их сотни и сотни, господин Директор. Ничего выдающегося.

— Здесь будет наш враг. Совсем скоро — пятьдесят местных лет, может, меньше. Как ты думаешь, мы можем уйти сейчас?

— Враг? Здесь? Тогда, разумеется, мы должны остаться. Ты уже выносил это решение на Совет?

— Нет, и не собираюсь. Для остальных это будет обычная стоянка перед долгим перегоном… Отдых, сброс напряжения, осмотр достопримечательностей. Как всегда. Но мне нужно создать агента.

— Образец?

— Да. Их технологии несовершенны и примитивны, а он — полон жизни и вероятностей. Не хочется упускать такой шанс, и тратить время на подбор кадров…

— Если провести полное преобразование, то можно оставить поиск на совести агента. Он будет буквально притягивать к себе нужных существ, если, конечно, пойдет по Пути.

— Матти, при полном преобразовании не идти по Пути сложнее, чем идти по нему. Уж это мы все знаем не понаслышке…

— Да, Лидер. Знаем. Я займусь им немедля.

— И помни, Матти — он ничего не должен сохранить в памяти. Экранируй его.

— Хорошо.

Он плыл по разноцветным волнам пламени, ненадолго погружаясь в лед, который входил в его память о когда-то бывшем теле… Боль, счастье, радость и ярость плавно накатывали и отступали, унося еще немного его разума, или добавляя знаний, укладывавшихся внутри матовых пирамидок, сразу же уходивших сами в себя. Было странно, но он видел вокруг огромную, распространявшуюся на многие и многие световые года прозрачную пирамиду, наполненную постоянно перемещавшимися частями и механизмами, состоявшими из тьмы и яркого света. И эта конструкция определенно обладала разумом и душой.

Купаясь в огне, он мог понимать, что видит перед собой, и, хотя потом эти знания сразу же, как вода, выливались прочь, это наполняло силой…

Что значит память, если нет личности? Да ничего.

Он понимал, как работает этот гигантский механизм, попавший сюда глубоко из-за границ реальности, из каких-то непознаваемых и непредставимых Вселенных. И знал о Пути. И о том, что становится — помимо своих, ничего не значащих желаний — его частью… Теперь он даже не мог умереть до конца. Смерть означала лишь возврат сюда, в сердце пирамиды.

Спокойствие, окутавшее его своими крыльями, было нарушено извне. Кто-то, могучий и далекий, протянул свою призрачную руку, и коснулся его.

— Ричард…

«Какое странное имя, — подумал он, замерев в огне, — его носили короли и преступники, отверженные и вершители судеб. Оно принадлежит мне?»

— Ты должен забыть все, что видишь и узнаешь здесь…

«Забыть? Я забываю сразу же, как узнаю. Зачем говорить ненужное?»

— Но кое-что я оставлю тебе. В подарок, или в качестве стимула — решай сам…

«Они, равные богам, делают подарки людям. И подарки их оборачиваются проклятиями. Откуда эти слова? Кто их сказал?»

— Тебе останутся сны, и осознание цели. Ты будешь видеть способы ее достижения и чувствовать течение вероятностей вокруг себя. А еще, мой друг, ты будешь носить в себе часть меня. Я собираюсь изучить ваш уголок Вселенной…

«Интересно, как выглядит паразит с могуществом бога?»

— Однажды, когда мир вокруг тебя замрет на грани разрушения, я помогу. Мы поможем… А теперь, к сожалению, ты должен уснуть…

«Зачем?..»

— Шиффс, приготовьтесь к возврату в момент подбора образца. Скорректируйте орбиту бота и дайте сигнал о помощи местным. Агент влияния готов, Маттершанц?

— Готов, господин Директор. Память заблокирована. Готов встать на Путь.

— Хорошо. Начинайте.

Над охваченной пламенем планетой, усмирением которой в рамках антитеррористической операции «Тайфун» занимались силы Космодесанта Протектората Земли, падающий в атмосферу подбитый десантный бот на мгновение окутался сиянием, и слегка изменил курс. Теперь спасательное судно успевало подобрать его, приняв пятнадцать мертвых десантников, и одного тяжелораненого капрала.  Чудовищно обгоревший, Ричард Морган выжил.

 

ГЛАВА 5 БЛЭК ДЖЕК. ВИЗИТ К ФАРИДУ

С его появлением в импровизированном баре стало заметно тише. Казалось, даже громкая музыка из спрятанных в стенах динамиков, слегка затихла, потеряв объемность звучания.

Сидящие за несколькими составленными в ряд столами люди начали оборачиваться на него, покачивая головами и переговариваясь, по залу поползли шепотки. Кто-то откровенно предпочел ретироваться прочь, другие остались, но всем своим видом выказывали недовольство новым посетителем, и только самые стойкие предпочитали делать вид, будто ничего особенного не произошло. Они согласно кивали, отвечая жестом на тихий шепот вездесущих доносчиков, изучающе поглядывали на нового посетителя, но не делали резких движений и не пытались прогнать его.

Джек Кацман прошел к бару, сел на высокий крутящийся стул и в упор посмотрел на замершего в нерешительности лысого вертлявого бармена, похожего на обезьянку.

— Виски, чистый, двойной, — хрипло попросил Джек, хмуро глядя на бармена. — И не тасуй тут, — предупредил он его, по-звериному, не мигая, взглянув тому прямо в глаза.

— И в мыслях не было, — тут же ожил бармен, ловко вскарабкавшись на высокую стремянку к верхним полкам.

«Точно макака, блядь, — подумал Джек, с кислой миной исподволь осматриваясь вокруг. — Хоть бы банан вместо выпивки не дал».

Лысый человечек виртуозно вскарабкался вверх, снял оттуда самую большую бутылку с коричнево-черным содержимым и авторитетно произнес, наливая алкоголь:

— Наша, местная, на гречихе.

Джек только хмыкнул, криво улыбнувшись. Родная планета ничуть не изменилась за прошедшие годы. А сколько, кстати, их успело пройти? Пять? Десять? Да, не меньше десяти.

— Видел этого человека?

Кацман толкнул по гладкой стойке голоснимок в сторону бармена. Тот быстро стрельнул глазами в сторону, и нервно улыбнулся, не глядя на карточку.

— Нет, никогда, — отозвался он.

— Ты что мне тут хрены бодяжишь? — рыкнул Джек. — За кого держишь, обезьяна лысая? Ты Гая Травкина не знаешь? Тебе напомнить, хрен козлячий, как он тебя, сопля мелкая, у твоей мамаши на дозу сменял?

Бармен побледнел, пошел красными пятнами и стал заметно заикаться.

— Н-нет, н-не надо, — выдавил он. — Я и правда его не видел, давно уже, несколько лет как…

— Отвали от него, — раздался рядом гулкий бас. На соседнее сидение опустился грузный пухлый мужчина с седой бородкой и карими глазами. Вертлявый бармен тут же исчез в тени полок, слившись с обстановкой и предпочитая больше не отсвечивать.

Джек медленно развернулся к подсевшему соседу, рядом с которым тут же возникли два плечистых охранника, похожие друг на друга, как близнецы.

— Фарид, ты опустился до найма андроидов? Не ожидал, что на Суздале дела пойдут настолько плохо. Тебе чего надо? Не видишь, я разговариваю.

Кацман покрутил в руках стакан с коричнево-черной жидкостью, словно размышляя, не выплеснуть ли содержимое в лицо седобородого мужчины. Тот тяжело вздохнул, покачал головой и привычным жестом пригладил темные волосы.

«Сколько лет уже прошло, как его из директоров школы поперли, а он до сих пор мел и лазерную крошку с волос стирать пытается, — подумал Джек, отметив жест Фарида. — Хорошо мы его тогда помяли, видимо».

— Ты допрашиваешь моего человека, Джек, — медленно произнес бывший директор суздальской школы-интерната для трудных подростков. — Это не вежливо.

— Я брата ищу, — буркнул Кацман. — Задал вопрос, а твоя обезьяна мне стала врать. Это, по-твоему, вежливо?

— Вот как ты был говном, так ты им и остался, Кацман, — покачал головой Фарид. — Ну-ну, — примирительно улыбнулся он, заметив, как тут же напрягся от его слов Джек, — не надо лишних движений, мои парни нервные сегодня.

Охранники синхронно положили ладони на рукояти табельных иглометов.

«Хрена с два, мне лишних отверстий не надо».

— Смазку им поменяй, — буркнул он.

Кацман чуть откинулся назад, показывая, что не настроен на дальнейшие разборки.

— Значит, так, Джек, — ледяным тоном произнес Фарид, глядя в глаза Кацману, — брата твоего на Суздале нет, а если он тут появится, я первым его четвертую, понял? Да и тебе мы тут не очень рады, если ты не в курсе.

— Что это так невежливо? — с издевкой в голосе осведомился Джек, продолжая покручивать в руках полный стакан виски на гречихе. — Где же твое хваленое гостеприимство, Фарид? Значит, как своих птичек наркотой Гая пичкать, чтобы те лучше дрались, так ты нам был рад. А как я приехал навестить родное гнездо, ты мне и на дверь показал?

У пожилого директора интерната заходили желваки. В карих глазах полыхнуло едва сдерживаемое бешенство.

— Ты знаешь, что сделал твой брат? — по-змеиному, почти не разжимая губ, прошипел Фарид. — Да его мало четвертовать, с него кожу надо живьем содрать и бросить собакам!

— Еще слово, и я тебе шнобель сломаю, — спокойно сказал Джек, сощурившись. — Сам ты корм собачий. Хули тебе надо от моего брата?

Фарид пошел пятнами, но в спор предпочел не ввязываться. Вокруг них образовался круг отчуждения, музыка как-то незаметно стихла, а собравшиеся люди выстроились у стен, внимательно вслушиваясь в разговор их боса с пришлым гостем. Опозорить себя истерикой старый директор не мог. Слишком жива в нем была память того случая, когда он, в исступлении оравший на безмозглых подростков, едва не опозорился у них на глазах. В тот раз Джек, достав самодельный лазерник, выстрелил в потолок. Штукатурка и деревянная щепа от потолка, смешиваясь с оплавленными лазерным лучом кусками пластика, градом посыпалась на голову Фарида, хорошенько подпалив его шевелюру.

— И нехуй так орать, — сказал тогда Джек.

Эту фразу Фарид запомнил навсегда, с тех пор никогда не опускаясь до криков в присутствии подчиненных. Мало ли, сколько таких умельцев только и ждет случая снова окропить его голову мусором.

— От его отравы у меня все петухи сдохли, я чуть бар не продал, — зло сказал Фарид. — А когда я к нему сунулся, того уже и след простыл. Так что не надо тут спрашивать о своем брате, здесь тебе никто не поможет.

— Да ты знаешь, сколько раз я уже слышал эту историю, Фарид? — засмеялся Джек, заставляя бывшего директора стиснуть зубы от ярости. — Узнаю Гая, молодец, парень! Так тебя натянуть с твоими птичками!

— Уходи отсюда, — сказал Фарид, — нам своего говна хватает, без тебя и твоей родни.

Джек резко спрыгнул со стула, заставив андроидов-охранников сделать боевую стойку и напрячься. Кацман махом влил в себя виски и, утерев рот рукавом куртки, ответил, дыша мерзким запахом прямо в лицо Фарида:

— Сам ты — говно. И бар твой — говно, и виски — тоже.

Он резко выпрямился и быстро вышел прочь, хлопнув тяжелой дверью в полной тишине зала.

На улице Джек задержался, достал из кармана куртки фляжку и сделал добрый глоток, поглядывая на вывеску над входом здания напротив.

— Лучшие боевые петухи, — прочел он вслух, — Фарид и сыновья.

Джек перевел взгляд на вывеску над баром, который только что покинул. С яркой таблички, подмигивая красными и оранжевыми огоньками, на него уставился грозный петух, воинственно растопыривший перья. «Золотой петушок» до сих пор был местом сосредоточения денег, грязи и проблем.

— Да уж, петушок ты, Фарид, это точно.

Кацман сплюнул тягучую коричневую слюну на порог бара и зашагал прочь, против воли погрузившись в воспоминания.

Ему было, кажется, двенадцать или чуть больше, когда его не в меру любопытный братец всерьез увлекся химией. С доступной литературой на забытой всеми бедной колонии было туго, а книги доставались только в библиотеке интерната, если, конечно, можно назвать библиотекой несколько полок в подвале здания школы.

Естественно, Джек, будучи старшим братом, не придумал ничего иного, как ночью вскрыть замок и прихватить с собой необходимые пособия. Гай увязался за ним, их вдвоем и застукал на месте чтения Фарид, будучи в те годы директором.

Он решил наказать их по-своему. Мерзко осклабившись, горячий мужчина с примесью восточной крови и изрядной порции дешевого наркотика в ней, схватил за шиворот веснушчатого симпатягу Гая и подтащил его к себе, с четким намерением попользовать в интимных целях.

Маленький Травкин так и застыл на месте, даже не пытаясь сопротивляться. Шок от подобного поведения директора, его красное потное лицо со звериным оскалом и затуманенные похотью глаза настолько сильно отпечатались в сознании ребенка, что Гай даже не пытался плакать, глядя на своего мучителя, и не смея даже мигнуть.

Джек справился с оторопью куда быстрее. Извергнув из себя нечеловеческий рык, он бросился на Фарида, зубами вцепившись тому в шею. Кацман напрыгнул сзади, в тот самый момент, когда было почти поздно. Поведение неадекватного подростка так сильно впечатлило директора, что тот выпустил рухнувшего кулем на пол Гая и стряхнул с себя худосочного бледного Кацмана.

— Выкидыш ублюдочный, — просипел Фарид, стирая с шеи выступившую от укуса кровь. — Да я тебя…

В этот момент он осекся. Гай потом утверждал, что на директора снизошло божественное откровение, а Джек склонялся к мнению, что внутри директора просто закончилось действие наркотиков.

Так или иначе, но на следующий день Фарид поставил Джека перед выбором: либо тот выходит на арену против его птички, либо они с братом могут забыть о спокойном сне в любом уголке города.

Жестокая жизнь на далекой колонии диктовала свои условия. Ни один выживающий из последних сил городок Великого Суздаля не принял бы к себе два новых рта без профессии, физической силы и мозгов, в наличии которых Джек сомневался до сих пор. Правда, он, в отличие от суздальцев, относил это исключительно к себе, совершенно не стесняясь показаться туповатым или невоспитанным.

И через пару дней Джек вышел на арену. Птичками у Фарида назывались огромные петухи, выращенные специально для смертельных схваток на потеху богатым жителям. Впрочем, состязание петухов размером с подростка быстро набирало обороты, уже поставлялось контрабандными записями в несколько близлежащих городов и привлекало внимание соседних планет, грозя выйти на галактический рынок кровавых развлечений.

Когда голый по пояс Джек стоял напротив клекочущего пернатого монстра, он видел перед собой только красное и потное лицо директора, а в затухающих глазах убитого им противника всегда, почему-то, видел остекленевшие голубые глаза своего брата, будто винил себя за сломанное, убитое детство Гая.

Кацман сплюнул коричневатую от гречичного виски слюну, сунул руки в карманы и поднял воротник куртки. На кривых улочках города не было ни души. С неба начал накрапывать мелкий противный дождь, от которого мощеные дешевыми материалами дороги мгновенно превратились в вязкие колеи.

— Вот же блядь, — смачно выразил свои мысли Джек. — И где тебя теперь искать, братишка?

С неба продолжал капать дождик, скатываясь крупными каплями по длинным волосам Джека Кацмана, которого в маленьком космопорту Суздаля ждал корабль отъявленных головорезов, временно ставших для него командой.

 

ГЛАВА 6 ЧЕРНЫЙ ЛЕКАРЬ

Он мог бы солгать. В этом не было ничего особенного. Время высоких технологий диктовало свою моду на ложь.

Люди обманывали время, омолаживаясь до ребячества, обманывали болезни, меняя органы, как запасные части механизмов. И, конечно же, люди обманывали себя. Сколько бы ни прошло времени, как бы не убежали вперед технологии, подарившие людям практически вечную жизнь, люди продолжали обманывать самих себя, стараясь делать вид, что вовсе не чувствуют прожитых лет, не помнят потерь и не устали от жизни.

Потом, не сейчас, я заеду позже, мы встретимся на пятой луне… обещания в интеркомах, послания в коммуникаторах и целые терабайты лжи, сохраненные на молчаливых носителях.

Да, он мог бы солгать. Только зачем? Что он получил бы от этого? Спокойствие совести, осознание своей власти, возможность вернуться…

Видимо, все же, власть. Стоило признаться себе в том, что он был склонен к доминированию. Именно так и никак иначе.

Гавриил Травкин вышел из калитки маленького частного дома, являющегося небывалой роскошью среди высоких типовых зданий, и закурил, глядя в небо, едва тронутое рассветом.

«Рассвет, как тление, — подумал он, — стоит ему начаться, процесс уже не остановить».

Сизый сладковатый дым лениво плыл рядом, закручиваясь забавными змейками и оседая на волосы, руки, одежду противным запахом въедливой гадости.

— Ты любишь меня? — спросила она.

— Нет, — ответил Гай.

Да, он мог бы и солгать, но теперь она стала для него бесполезна. Да и если бы не стала, он вряд ли бы стал ее обманывать. Просто в этом Травкин не хотел признаваться даже самому себе.

Он скривился от тяжелых мыслей, глубоко, до впалых щек, затянулся сигаретой с легким наркотиком и пошел прочь от маленького дома, в котором оставил очередной кусочек мозаики своей жизни — рыжую женщину по имени Леда.

Ему было хорошо, легко и сладко. И он знал, когда точно это пройдет.

— Итак, вы утверждаете, что сумели синтезировать вещество, распознающее генотип?

Голос собеседника Травкину не нравился. Вкрадчивый какой-то, скользкий такой голосок, словно его обладатель пытался подкрасться к Травкину сзади, да еще и с баночкой вазелина.

— Это вы утверждаете, что вещество способно распознавать генотип, — безразлично пожал плечами Гавриил, холодно и внимательно поглядывая за стекло. Толстая непробиваемая преграда перед ним отделяла Травкина от палаты с ровными рядами жестких коек. Места в комнате занимали несколько подопытных человек, добровольно, если не считать существенных гонораров, отдавшиеся в заботливые руки научных опытов с новым стимулятором.

Стимулятор не получился, да и не должен был. Отмашки и бумажные коды для отделов правопорядка частенько содержали в себе записи об очередном изобретении говорящих баклажанов для орбитальных станций, лысых хомяков для детей-аллергиков и пушистых глубоководных рыб для работы на подводных объектах.

И что потом выходило из дверей таких научных центров, не знал, порой, даже сам автор очередного лысого глубоководного говорящего баклажана.

— Хм…

Представительный мужчина в дорогом костюме цвета дорожной пыли задумчиво покрутил в руках очки в золотой оправе. Костюм гостя, как и архаические очки, были предметами роскоши, а вовсе не являлись необходимостью.

— И все-таки, — продолжил гость, — мсье Травкин, — немного гнусавя на гласных, протянул он, — чем же именно ваш… кхм… стимулятор, — кашлянул визитер, — настолько уникален?

Гавриил повернулся к гостю лицом, перестав демонстрировать спину с заостренными лопатками, и бесстрастно взглянул в глаза немолодого мужчины, казавшегося Гаю настолько холеным, что у Травкина тут же возникло желание уронить того в лужу грязи.

«Святые небеса, — подумал Гай, — в отсутствии Джека я перенимаю его привычки инстинкты. Так и до мордобоя доживу, вот позору-то будет».

Он печально покачал головой. Гость, принявший его жест на свой счет, завозился в кресле, плохо скрывая жгучее любопытство.

— И все-таки, мьсе Травкин, я бы просил вас поделиться со мной секретом уникальности вашего изобретения. Это существенно повлияет на решение патентной комиссии в случае обращения за закреплением вашего авторства.

Гавриил посмотрел на гостя, как на клинического идиота. И хотя идиотии, как заболевания, уже давненько не существовало, как признанного факта, сейчас Травкин серьезно сомневался, а действительно ли все было так.

— Уважаемый… простите, как вас?

Он едва не добавил: «по матери», но сдержался.

— Можете называть меня просто гостем, — мужчина напротив даже немного улыбнулся. — Мое имя вам ничего не скажет.

— Я буду называть вас «Уважаемым», — сказал Гай. — В гости я вас не звал, вам я не рад, а кто-то, безусловно, вас уважает, если пустил в закрытый центр и дал пропуск в лабораторию ХаСОМ.

Гость промолчал, ожидая ответа.

— Хорошо, выдохнул Гай, припоминая, как пытался на пальцах объяснить брату свойство аминотриптилазы в телах андроидов, ресинтезируемой из нитроксолазы матриц, — если просто, то я не могу запатентовать свое изобретение. Я изобрел механизм, а не какой-то универсальный продукт. То есть, я знаю, как подобрать наркотик, способный оказывать воздействие на конкретного человека с учетом именно его ДНК.

— А другие расы? — быстро и хлестко спросил гость.

— До других я пока не добрался, — смиренно, как монах, ответил Гай. — И потому меня совершенно не интересуют никакие ваши предложения, патенты, права и прочая херня. Я знаю механизм, и он хранится вот здесь, — Травкин постучал себя указательным пальцем по лбу. — Прикажете пытать меня? Утащите в свои подземелья или засунете на отдаленную космическую базу? Можете попробовать, но я не гарантирую вам, что не смогу в процессе синтеза по заказу случайно не отравиться до смерти.

Гавриил тонко улыбнулся, показывая, что разговор окончен. Однако у представителя конкурентов ХаСОМ было иное мнение.

— Гавриил, — проникновенно обратился он к Травкину, — не мне вам рассказывать, что вы можете просто указать нам на нужный ген или хромосому, чтобы мы никогда более не встречались и не тревожили вас. Почему вы так упорствуете? Разве сумма, предложенная мною, настолько мала?

— Как раз наоборот, Уважаемый, — Гай потер переносицу, бесстрастно рассматривая костюм гостя. — Она слишком щедра, чтобы я поверил, будто доживу до момента, когда смогу ею распорядиться. Да и отследить мое местоположение по счету — плевое дело. Если уж я и поверю в то, что вы дадите мне спокойно уйти отсюда, я никогда не поверю, что вы дадите мне спокойно жить, не отслеживая мои передвижения. Я говорю вам «нет».

— Хорошо, — неожиданно легко согласился гость. — Тогда я ухожу…

— Но? — иронично хмыкнул Гай. — Всегда есть какое-то «но».

— Но напоследок я хотел бы поставить вам одну любопытную запись, — не разочаровал он Травкина.

Гость в архаичных очках и сером старомодном костюме щелкнул кнопкой на пульте, и на экране, занимавшем всю стену сбоку от него, появилась картинка.

Гай узнал и себя, и девушку, и место съемки. Комната представляла собой отлично оборудованный зал для жестких сексуальных игр. Кровати, как таковой, не было, вместо нее тут и там в беспорядке валялись разнообразные подушки. Мягкий коврик у входа — последний островок обычной обстановки, выглядел чужеродным пятном на теле всеобщей картины садомазохизма.

Травкин знал, что будет дальше. Сейчас она подойдет и попытается отвесить ему пощечину. Взмах тонкой руки — и Гай уже перехватывает запястье, заламывает руку и смотрит на девушку сверху вниз, не меняясь в лице, оставаясь таким же сдержанным и холодным. Лед голубых глаз Гая обжигал даже с экрана, а короткие рыжие волосы девушки, казалось, пылали настоящим огнем.

— Желаете досмотреть до конца? — елейно осведомился гость, глядя, как Гавриил не в силах отвести взгляда от записи.

— А почему бы и нет? — приподнял одну бровь Гай. — Думаю, я неплохо справился, мне нечего стесняться. А вам?

Он бросил взгляд на гостя. Тот никак не отреагировал на его выпад, продолжив смотреть запись.

На пол полетели куски разрезанной одежды, тонкое блестящее белье черного цвета кружевными лоскутами упало под ноги девушке. Она запрокинула голову, рот приоткрылся в сдавленном крике, но Травкин, оказавшийся сзади, тут же закрыл его своей ладонью, цепко удерживая девушку за плечо второй рукой. Пальцы сместились к шее, он немного помедлил и сжал ее, оставляя на бледной коже партнерши красные отметины, которые потом обязательно перейдут в синяки.

«Она знала? — почти спокойно подумал Гай. — Или нет? Смогла бы она так поступить? А почему бы и нет, мы все лжем. Может, потому и спросила в последний раз, люблю ли я ее. И если бы я ответил «да», смотрел бы я сейчас эту запись? Или просто смотрел бы другую? Скорее, да, выбора не было ни у нее, ни у меня».

Травкин понял, что не знает ответа на этот вопрос.

— И чем вы меня удивить-то хотели, Уважаемый? — спросил он. — Тем, что мои сексуальные предпочтения включают в себя рыжеволосых девушек и элементы садомазохизма? Странное у вас в конторе представление о шантаже. По сравнению с остальным миром, я просто ангел небесный.

— Вы, может быть, и ангел, а вот ваша подруга находится не в столь завидном положении.

Гость сделал театральную паузу, но Травкин снова спутал ему карты:

— И что? — флегматично спросил он. — Если вы смотрели запись до конца, я имею в виду, до самого конца, а не до конца конкретно этой сцены, вы знаете, что мне совершенно плевать на то, кто завтра лишится своего поста в этом центре. Свое дело я сделал, она мне больше не нужна. Ни она, ни ее лаборатория, ни ее помощь.

Травкин никак не выдал себя. Взгляд спокойный, поза уверенная, мимика живая, жесты четкие, руки не дрожат.

«Да и с чего бы? — поймал себя на мысли Гай. — Глупо впадать в истерику. Я же действительно так думаю. Я же думаю так?»

Представитель конкурентов ХаСОМ уважительно крякнул и, не прощаясь, покинул кабинет Гавриила, оставив ему на память включенный ролик его похождений к своей начальнице и жене его высокопоставленного чина из СГБ и спонсора по разработке универсального наркотика, который не способен будет определить ни один тест, известный на сей день.

Гай продолжал внимательно смотреть в огромный экран на стене, в душе радуясь, что запись оказалась без звука.

Теперь у него был один путь.

В проводниках Гай не нуждался, брать из лаборатории, кроме себя самого, ему было нечего, а сожалеть о неоконченных опытах становилось как-то глупо. Травкин знал единственное место, где бы его таланты не просто приняли и оценили, но и обеспечили всем необходимым.

Проблема заключалась в том, что самому Гавриилу будущее место работы нравилось еще меньше, чем настоящее. Именно поэтому он, в свое время, выбрал ХаСОМ вместо любого пиратского клана или дочерней Торговой Лиги разбойников с большого космоса.

Гай сдвинул брови, потирая переносицу двумя пальцами. О том, как его брат вытащил его из подвала захудалого клуба на Новом Иерихоне вспоминать не хотелось, и Травкин продолжил свой путь до каюты в подпорченном настроении.

 

ГЛАВА 7 БЛЭК ДЖЕК. СПАСЕНИЕ ГАЯ

— Первый, муха на восьмерке. Код не слил, на сигнал не отвечает. Веду по курсу, в прицеле.

— Зона, я — Первый, держи мухобойки на взлете. Как понял?

— Понял тебя, Зона. Зарядил по полной.

Джек лениво потянулся, отключая перехватчик связи. Дела шли как раз так, как было и надо. Орбитальные базы держали на мушках его легонький «курьер», сконцентрировав все внимание на корабле и не отследив крошечную десантную капсулу, которую Кацман лично выиграл в карты полгода назад.

«Вот и пригодилась железка, блядь, — подумал он, тряхнув головой, будто сбрасывая с волос пыль. — А я ее еще загнать хотел по сходной цене, мудак. Нет, правильно мне папаша говорил, пока еще жив был, никогда не продавай и не дари того, что попало к тебе в руки, если не уверен, что делаешь вклад в свою семью».

Впрочем, о пропитии или обмене старый мудрый еврей ничего не говорил. И Джек пользовался лазейкой в семейном завете, как только мог.

Новый Иерихон, куда еще вчера скромно шлепнулась капсула Джека, представлял собой довольно развитую планету, с прекрасной инфраструктурой и налаженными торговыми каналами.

С Иерихона шли оптовые поставки обогащенной ураном руды, множество драгоценных камней и высококлассное золото. А уж когда на втором континенте из двух имеющихся, нашли горючие материалы, счастью жителей Нового Иерихона не было предела.

«Наивные, — кисло ухмылялся Кацман, — они думали, что им что-то перепадет».

На жилы споро присели всевозможные власть имущие семейки, быстренько поглотив вялый бизнес, и даже не подумав подавиться хлипкими протестами или открытыми действиями. Старожилы космического бизнеса свое дело знали, да и начинал каждый из них совсем не с работы клерка в захудалой конторке Протектората. Бывшие пираты, преступники, отчаянные выходцы с таких же, как и у Кацмана, обедневших колоний — они знали цену богатству, власти и силе. Последней, кстати, те и пользовались, когда прямое предложение отвалить в сторонку на коренных жителей Иерихона не действовало.

Скоро и жестоко подавив зарождающиеся конфликты массовыми вливаниями сил обученных в настоящих сражениях наемников, царедворцы торговли заняли места, пустили корни и выставили ветки в пространство, зацветая буйным цветом, как аллергик по весне.

В защиту новой власти планеты можно было сказать только одно: они действительно сначала предлагали миром решить вопрос. Миром не вышло, а вот старой доброй войной — вполне.

Да и простые жители Нового Иерихона не слишком заметили разницу. Рабочего на карьере или дежурного орбитальной базы не сильно волновало, кому именно пойдут его налоги, а вот размер этих самых отчислений их волновал серьезно.

Решив сразу не давить население сборами, царедворцы выждали полагающееся время, а затем, дав надкусить людям налаженную и спокойную жизнь, принялись понемногу повышать ставки. Разленившиеся после терраформации потомки этих самых терраформировщиков недовольно морщились, кривились и даже создали оппозиционную партию в противовес имеющейся «Иерихонской власти», но, тем ни менее, выползать дальше уютных ресторанов и борделей со своими протестами не хотели.

Так Новый Иерихон и зажил. Поставки материалов шли исправно, власти подкармливали Протекторат льготными контрактами и с удовольствием принимали на планету переселенцев на черновые работы. Жители Иерихона ели, пили и тыкали пальцами в сенсоры на мониторах, куксились и продолжали вяло ворчать: «мы против», не забывая при этом исправно спускать приличные зарплаты на удовольствия и блажь.

— Блядь, какие же вы придурки, — не уставал повторять Кацман, разглядывая десятки ярких вывесок на ночных улицах столицы планеты, — вас же хоть сейчас режь, вы только попискивать станете. И чего Гай тут забыл?

В этот момент из двери, мимо которой шел Джек, выкатился в хламину пьяный мужчина с благородной лысиной на голове и густой бородой на лице. Мужик глупо похихикивал, хлопал в ладоши и улыбался, как дитя в конфетном магазине.

Следом за ним бесшумно скользнул высокий охранник с цепким внимательным взглядом. Он быстро огляделся, заметил застывшего на улице Кацмана и тут же натянул на лицо дежурную пластиковую улыбку.

— Мсье слегка перебрал, — извиняющимся тоном произнес охранник, стараясь оттеснить прыгающего на одной ноге мужика за свою широкую спину. — Пожалуйста, проходите, я все улажу.

— Ага, — едко сказал Джек, — перебрал он. В массажном салоне, да? — он кивнул на мигающую в нескольких спектрах прозрачную вывеску над головой охранника. — Или у вас в массажные крема спирт добавляют? Я бы тогда зашел…

— Не стоит, — тут же сменил тон голоса вышибала, цепко схватив лысого мужичка за плечо. — Это вас не касается, — ледяным тоном закончил он, подталкивая посетителя обратно к заведению «Волшебные пальчики».

— Я думаю иначе.

В зеленых глазах Кацмана блеснул хищный огонек, смешанный с безумием. Он вытащил из кармана плотной куртки жетон представителя властей и сунул его под нос охраннику. Тот отступил на шаг, но не растерялся.

— Пошли, — кивнул он, — со старшим поговоришь.

Представительный детина втолкнул в двери смеющегося клиента и кивком указал на неприметную дверь сбоку от входа, находившуюся прямо у пункта наблюдения охранников.

— Тебе туда.

Кацман не стал спорить или задираться. Пока не стал, отложив это сомнительное для других удовольствие напоследок.

Через двадцать минут, спустившись на внутреннем лифте на несколько этажей под землю, Кацман уже стоял в огромном зале с длинными рядами дверей слева и справа. Из-за дверей доносились различные звуки, больше всего напомнившие Джеку пыточные камеры из популярного реалити-шоу по центральному каналу Протектората. «Кухонный Ад — сотри свою морковь», — вспомнился Джеку лозунг этой популярной передачи.

— Блядь, это здесь, что ли, снимают? — недоуменно произнес Джек.

— Что? — не понял его вопроса сопровождающий его работник салона. Кацман смерил его взглядом. Низенький, толстенький мужичок неопределенного возраста и пола, похожий одновременно и на женщину, и на мужчину, он был одет в странный костюм из склепанных между собой звенящих побрякушек. Гайки, железки, обломки лезвий, колечки и обрывки цепей дополнял собачий ошейник с длинными шипами и такие же шипастые наручи. Маленькие ступни толстых обрюзгших ножек это чудовище сексуальной фантазии чужих прятало в лакированные сапожки со шпорами.

— Ничего, это я думать пытаюсь. Где он?

— Вон та дверь, третья справа, — быстро ответил сопровождающий. — Только я туда не пойду, — обливаясь потом от страха, просипел он. — В прошлый раз он меня на опыты отдал, я едва выжил.

— Это ты после них такой неопределившийся? — Джек хмыкнул, откровенно пытаясь рассмотреть пол мужичка. Тот покраснел, но предпочел смолчать.

— Да и хрен с тобой, вали отсюда, — вальяжно махнул рукой Кацман. — Меня он никуда не отдаст.

Сопровождающий мигом растворился в темных коридорах подземного помещения, оставив Джека в пустом холле одного. Кацман сделал шаг, и над его головой тут же зажегся свет, превратив полутьму в яркое пятно. Датчики движения работали только на теплокровных, как пояснил ему звенящий гермафродит.

«Ксенофобы, значит, — порадовался он про себя, — Ну-ну… Вас ждет сюрприз».

Джек распахнул нужную дверь, резко и тихо. Открывшаяся картина заставила его отступить на шаг, положив руку на спрятанный игломет.

Ничего общего с развлечениями тут не было. Вместо кроватей, плеток и пыточных инструментов этого маленького садомазохистского клуба стояли анатомические столы, на которых ловили всевозможные галлюцинации мужчины и женщины. Разного возраста, расы и степени истерзанности, они хныкали, стонали, просились к маме, выгибались в экстазе удовольствия, кричали и смеялись, требуя хозяина продолжать.

Перед центральным столом, под светом яркой лампы стоял высокий худощавый мужчина с короткими светлыми волосами, увлеченно распиливающий лазерным скальпелем очередную жертву эксперимента. Жертва на вид была достаточно молода, она комментировала каждое действие хирурга спокойным и сосредоточенным голосом, озвучивая все ощущения и свое самочувствие.

— Ты что за говно сварил, Гай? — моргнув, рыкнул Джек, закрывая за собой дверь. Гавриил Травкин медленно обернулся, пытаясь понять, кто именно стоит перед ним. На стерильном комбинезоне врача алыми пятнами расцветали все следы его экспериментов.

— Милый, закрой дверь, мне холодно, — подала голос со стола за его спиной растерзанная девушка. — Ты же только что удалил мой желудок, мне дует.

— Ебать-колотить, — только и смог выдохнуть Кацман, чувствуя, как даже его мутит от густого запаха крови, желчи и испражнений.

Вентиляция в помещении была отвратительной, если вообще была.

— Джек? — неуверенно спросил Гай, поднимая на лоб защитную пластиковую маску, забрызганную кровью. — Ты как меня нашел?

— По запаху, блядь, — не сдержался Кацман. — Ты тут что устроил, твою в корень душу мать? Совсем сторчался, братишка? Это что за мясные полуфабрикаты? Подрабатываешь сборщиком низкосортных андроидов?

Травкин обернулся к своей пациентке.

— Прости, милая, я вернусь позже.

Он аккуратно накрыл ее пластиковой простынкой, напомнившей Кацману мешок для отходов.

— Недавно я смог попробовать свою идею подбирать наркотические вещества под определенный генотип. Сейчас провожу опыты.

В расширенных зрачках Травкина отражался отблеск лампы над столом, придавая голубым глазам выражение не то мертвеца, не то одержимого.

Под глазами Гая залегли черные синяки, бледная кожа обтягивала череп, словно бумага, тонкие бескровные губы слегка подрагивали от перевозбуждения.

— Пошли отсюда, я за тобой пришел, — тоном, не допускающим возражений, произнес он, сделав шаг к брату и стараясь не слушать и не смотреть по сторонам. — Пошли со мной, братишка. Хватит уже, пойдем.

Голос Джека стал ласковым, как когда-то в детстве, когда он уговаривал младшего брата не проводить первые химические опыты на себе, а поймать для этих целей хотя бы крысу.

— Нет-нет-нет, — лихорадочно затряс головой Гай, — я не могу… мои опыты в самом разгаре, я уже смог синтезировать вещество под конкретного клиента, только вчера закончил, пустили в производство. Мне сейчас никак нельзя уходить, Джек, никак.

Гавриил нервно облизнул губы, скосив глаза в сторону подопытных.

— Гай, послушай, — Джек медленно приближался к брату, стараясь не делать резких движений, — ты знаешь, я недавно был дома, на Суздале, представляешь? Тебя искал, а ты уже пропал, братишка…

Кацман нес какую-то пургу про бар, про боевых птичек бывшего директора, посмеиваясь над тем, как его брат всех сделал перед отлетом. Гай на некоторое время расслабился, даже улыбнулся не так судорожно и нервно, как до этого, его глаза чуть затуманились, а Джек все продолжал и продолжал говорить, щедро сдабривая свою речь матом и делая акценты голосом на особо выдающихся местах в рассказе.

— И вот я попросил чешуйчатых крысят меня немного подвезти, рассказал им о том, какой у меня гениальный брат, они мне помогли тебя разыскать. Ну, не совсем по доброй воле, скорее уж, я не оставил выбора некоторым из них, а вот с документами, расположением твоей базы и контактами пришлось повозиться. Представляешь, я даже выиграл десантную капсулу, которая мне и пригодилась на Иерихоне…

— Ты связался с крысами, с чужими, — в глазах Гая промелькнул холод, — ты им меня сдал, брат!

Травкин попытался отступить на шаг назад, но наткнулся на стол, с которого тут же послышался женский голос:

— Милый, мне становится больно, мне снова нужен укол…

Джек резко ударил брата ногой прямо в живот, не слишком сильно, но достаточно, чтобы тот сложился пополам и стал задыхаться. Ловко выдернув из кармана на рукаве одноразовый шприц, Кацман кольнул Гая в шею. Тот почти сразу же обмяк. Джек подхватил Гая на руки, крякнув под его весом.

— Прости, братишка, нет времени тебе больше врать.

В этот же момент комм на его запястье ожил, подавая сигнал. Замаскированный под обычные старомодные часы «Командор» приятно завибрировал, сообщая о высадке ожидаемой Джеком подмоги.

Подмога должна была помогать вовсе не Джеку, а самой себе, но Кацман об этом предпочитал не думать.

Выволакивая Гая на своем плече в коридор, его брат почувствовал несильную вибрацию, идущую по полу.

— А вот и крысы, нашли-таки проходы под землей.

Дожидаться появления своих союзников Кацман не стал, собираясь убраться подальше до их появления. Если чужие не найдут тут обещанных складов нового чудо-препарата под авторством Гая, им обоим не поздоровится.

— Первый! Муха садится на планету! Перехват в нуль-точке, как понял?

— Отлично понял, Зона, сам ее хватай, я сворачиваюсь.

— Первый, что за на хер? Вы там совсем окосели? Муха садится без кодов!

— Зона, пошел ты на хуй, у меня по семерке с обоих векторов по крейсеру. И они-то садиться не собираются.

— Орбита-два, Орбита-Два, просим помощи, мы атакованы. Два кита на семерке, как поняли?

— Поняли! Сами в жопе, кэп, держитесь!

— Первый, муха села, отбой.

Переговоры на некоторое время стихли, но потом на мостике орбитальной базы появился сигнал приватного вызова по внутреннему каналу.

— Майк, что за херь? — ворвался из динамиков возбужденный голос. — Ты почему не расстрелял этот сраный кораблик? У нас тут, похоже, переворот или крутая разборка. Готовься скашивать остатки. Этот мелкий говнюк притащил на хвосте целую эскадру!

— Мич, — устало просматривая сменяющиеся на мониторе данные, отозвался начальник орбитальной базы Иерихона, — ты позывные курьера видел? Нет? Держи, он как раз, похоже, обратно возвращается. Решил поделиться своими взлетными курсами, вежливая тварь.

— И что, блядь? — зло выкрикнул Мич в динамик, — ты меня покером хочешь удивить?

— Сам ты покер, Майк. «Блэк Джек» — это позывной корабля. И сдается мне, этот тот самый «Блэк Джек», который уже несколько месяцев не сходит с первых полос по всем каналам спецслужб. Не помнишь, как он неделю назад разобрался с группой особо рьяных пиратов вблизи Суздаля? Акулы до сих пор каждый день повышают ставку за его голову. Тебе надо, ты с ним и связывайся, а мне такая свистопляска нахрен не сдалась.

На другом конце помолчали, некоторое время начальник орбитальной базы слышал только шумы, помехи и отдаленные выкрики приказов, затем динамики снова ожили.

— Ты хочешь сказать, что перебивший отряд пиратов человек только что заехал к нам за сувенирами?

— Ничего я не хочу сказать, — мрачно буркнул в ответ начальник, — Но лучше бы наши магазины ему понравились. Просто так, на всякий случай.

Блэк Джек оправдал закрепившуюся за одноименной игрой славу. Быстрота, простые правила и самое прямое решение вопроса — все, как в популярной до сих пор старинной карточной игре, позволившей Кацману приобрести такой нужный десантный бот всего полгода назад.

 

ГЛАВА 8 КОСМОС

На ее взгляд, все портовые кабаки были похожи друг на друга. Мелкие отличия, вроде цветовой гаммы или расположения столиков, Аннабель в расчет не брала. Одно оставалось всегда неизменным: наличие посетителей за кружками со спиртным.

Возможность смены спектра зрения позволяла ей спокойно находить в любом помещении любого человека, а если уж в распоряжении Уискер оказывались генетические пробы искомого объекта, то задача вообще выполнялась едва ли не с порога.

Сегодня не было ни генетического материала, ни описания, ни даже примерных характеристик. Фраза капитана: «Пойди и найди нам кого-то в команду, если делать нечего» не давала никаких определенных данных.

Вряд ли Аннабель понимала, что капитан просто пошутил. Перед андроидом поставили задачу, и андроид пошел ее выполнять. Вот прямо так и пошел, в чем был. А был он, точнее, она, в ремонтной униформе — после очистки трюма, использовавшегося для перевозки живородящих водорослей, знаменитого боцмана стошнило по дороге аккурат на проходящую мимо Аннабель.

Из смены одежды под рукой была форма, вечернее платье на случай выхода при команде в свет, белье и простые штаны с майкой.

Для майки на планете было холодновато, и хотя Анна могла спокойно отключать температурную чувствительность, идущая сквозь лютую метель полуголая девушка вряд ли бы смогла не показаться подозрительной.

А вот скрытность своей природы стояло для Уискер на первом месте. Точнее, на одном из первых, куда эту самую скрытность и сунул капитан при закладывании программы.

Дверь кабака негромко хлопнула, и на пороге появились две девушки в обнимку. Обе высокие, широкоплечие, с каменными выражениями на лицах. У одной были длинные светлые волосы, собранные в косу до пояса, высокий лоб, широкие скулы и тонкие губы. Вторая была коротко стрижена под парня, имела тонкие черты лица и огромные синие глаза, которые тут же выделялись на лице за счет бледности кожи и темных волос.

Первая девушка, блистая отличным загаром, протиснулась к барной стойке и заказала два ядреных коктейля. К ней подтянулась и ее подруга. Когда заказ плавно подплыл на магнитном подносе, девушки сделали по глотку, а потом неожиданно стали страстно целоваться.

Аннабель внимательно смотрела на них. Ей всегда были интересны человеческие эмоции, но такого она еще не видела. Встроенный сканер показывал, что температура тел целующихся оставалась в пределах нормы, давление, пульс и дыхание не повышались, выражение лиц оставалось неизменным.

«Обычно люди как-то меняются на телеметрическом сканере, — отметила Анна, — это первая пара, у которой изменений нет».

Девицы к тому времени уже сменили выражения лиц на слащаво-счастливые, родив на точеных каменных мордашках улыбки, напомнившие Анне ролики о мерах предосторожности в обращении с дикими зверями.

В этот момент за спиной Уискер кто-то тяжело вздохнул и унылым, страдальческим голосом попросил бармена налить ему томатный сок с водкой.

Анна не обратила бы никакого внимания на посетителя, если бы бармен, а в этом заведении он почему-то был человеком, не уронил стакан при виде нового клиента.

Стакан, как и вся остальная посуда, естественно, не разбился, но в зале наступила минутная пауза тишины.

Аннабель повернулась к посетителю. Перед ней предстал унылый длинноволосый парень, довольно молодой, с сероватой кожей лица, впалыми щеками и почти круглыми глазами навыкате, чья радужка была ярко-красного цвета.

Парень вздохнул так тяжело, что Анна подумала, будто он решил напиться перед смертью. Капитан рассказывал, что некоторые люди так делают, чтобы в последний раз насладиться похмельем. Или процессом? Аннабель всегда путалась в этих понятиях, так как не понимала ни того, ни другого.

Посетители потихоньку стали рассасываться подальше от новоприбывшего. Кажется, эту личность тут знали хорошо…

Бармен сглотнул, побледнел и все-таки поставил перед посетителем огромный запотевший стакан с напитком.

Вот тут и началось самое непонятное…

Посетитель отхлебнул приличный глоток напитка и трижды ударился лбом о барную стойку, поскуливая и что-то бормоча. У Анны подпрыгнул стакан с соком. После чего длинноволосый мужчина обнял стакан обеими руками и затянул речь, обращенную в никуда:

— Я, старший сын самого древнего рода, Ульрих фон Цепеш, проведу остаток своей почти бесконечной жизни на томатном соке с водкой! Мои славные предки, литрами пившие кровь на планете Земля, расплодившиеся по всем обжитым секторам космоса, перевернутся в гробах, кроватях и тумбочках от такого позора. Как мне жить после этого? Как я смогу смотреть в глаза своим родным? Какая женщина захочет подставить под укус шею, узнав, что я — вампир-вегетарианец? Кто, я тебя спрашиваю?

Спрашивал он свой стакан, но Анну очень заинтересовало, не ответит ли посуда? Всякое бывает, чем Бездна не шутит, как говаривал их боцман. Чем она шутит или нет, Уискер было неизвестно, но присутствовать при бесплатном эксперименте она была рада.

— Я должен был унаследовать фамильный замок, золотой перстень рода и полтора литра крови, сцеженной еще в докосмическую Эру, а теперь я стал позором для своей семьи, — продолжал изливать горе незнакомец, не забывая опустошать свой стакан. — Кому я такой теперь нужен? Для войны не годен, все способности уходят без свежей крови. Для порно — недееспособен, разве что на пару фильмов и хватит, и причина в том же. Даже смотрителем на курорт не берут, потому что под солнцем мне плохо…

— Распадаешься на атомы? — не удержалась от вопроса Анна.

Посетитель перевел на нее невидящий взгляд и, обреченно махнув рукой, ответил:

— Нет, чтобы, милая леди, два литра сока с водкой смаривают почти моментально, а не пить я не могу, это позволяет мне хотя бы как-то забыться.

Он осушил стакан и жестом попросил бармена повторить. Бледный служитель Диониса быстро наполнил второй стакан и поставил перед посетителем, бросив на Анну такой взгляд, словно она собиралась войти к голодным зверям без скафандра и лучемета.

— Лучше уходи, — шепнул он Анне, нагнувшись, — вчера он довел своим нытьем до короткого замыкания нашего андроида-бармена, вот и пришлось мне выйти — люди в этом плане пластичнее. А тебя он сожрет с потрохами этим скулежом.

— Думаете, я не человек? — с интересом спросила Уискер.

— Почему? — скосил взгляд на ее грудь бармен. — Просто забочусь о комфорте клиентов.

— И как я должен теперь жить? — почти фальцетом возопил Ульрих. — Кто меня возьмет на работу? Как я стану зарабатывать даже на такое? — он с ненавистью уставился на стакан с коктейлем. — И почему в жилах людей не течет томатный сок с водкой? — горько спросил он. — Моя жизнь кончена, я должен прямо сейчас написать подробное письмо своим родным и близким. Много, много писем я должен написать, чтобы смыть с себя позор…

— Томатов? — снова осведомилась Анна. — Ты хочешь смыть с себя томатный сок?

— Почему сок? — перестав скулить, даже поперхнулся Ульрих.

— У тебя весь ворот в соке, — пожала плечами Анна. — Да и голову надо вымыть. Впрочем, тебя целиком стоит постирать, — кивнула она.

Вампир немного опешил, хлопая глазами, он пристально рассматривал незнакомку.

— А ты техник? — внезапно осенило его, когда он понял, что надето на девушке. — С какого корабля?

— С хронотранспортного рейдера, — ответила Анна, — но ты не отвлекайся, мне надо собрать данные о твоих проблемах и их проявлениях в обществе. Ты очень интересный случай.

Ульрих как раз сделал глоток сока с водкой и, поперхнувшись, фонтаном оросил стойку брызгами красного цвета. Подбородок вампира украсили алые капельки, глаза расширились и в ужасе уставились на улыбающуюся Анну.

— Тебе интересна моя история? — замирая, спросил Ульрих. — Рассказать сначала?

— Нет, — махнула она рукой простодушно, — зачем она мне? Мне интересно посмотреть, как ты самоуничижаешься при людях, что явно не способствует решению проблем или наличию искомой тобой работы.

Ульрих в панике и недоумении дернулся, свалившись с высокого стула. Задетый при падении коктейль тут же рухнул ему на голову, выплескивая содержимое на немытые волосы.

Анна смотрела на него сверху вниз. Изучающе, прищурив голубые глаза, и покручивая в пальцах черный локон.

— Ты в космопорту-то чего делаешь? — спросила она. — Тут не биржа занятости, здесь работа только для узких специальностей бывает.

— По образованию я бортинженер, корни рода обязывают, — поднимаясь на ноги, произнес Ульрих, — но за долгую жизнь выучил много профессий…

Анна уже не слушала его исповеди об обучении, счастливых временах, когда можно было пить кровь, и о том, как однажды все закончилось. У нее появился шанс выполнить задание капитана — притащить на борт «хоть кого-то, плазма вас сожри, кто не путает гайки со стрелками».

 

ГЛАВА 9 «АСТАРТА». УЛЬРИХ. ПРИЕМ НА РАБОТУ

Аннабель нашла капитана на мостике. Лицо Рика выражало крайнюю степень задумчивости, как определила его состояние Уискер. Суровый главарь космического корабля сидел перед отключенным пультом управления, сдвинув брови, и поглядывая в пространство очень сосредоточенным взглядом. Впрочем, взгляд был невидящим, а пальцы намертво вцепились в подлокотники удобного кресла пилота.

— Капитан! — окликнула его Анна, едва шагнув на мостик. — Я нашла вам «хоть кого-нибудь»! — сообщила она, подталкивая вперед осоловевшего от событий Ульриха. — Это Ульрих, у него огромный опыт полетов, разнообразное и разноплановое образование и талант к деструкции андроидов. А еще он пьет томатный сок и часами разговаривает со стаканами о том, как ему плохо живется.

Капитан дернул глазом, выплывая из задумчивости. Он поморгал, словно вспоминая, кто эта женщина и почему она в одежде? Через пару секунд взгляд Рика стал осмысленным, пятно с женским голосом обрело очертания старпома, одежда преобразовалась в комбинезон ремонтника, а пятно рядом стало обретать черты болезненного парня с красными глазами наркомана или алкоголика.

— Плазму вам всем в задницу, это еще кто? — хрипло вопросил Рик, поглядывая на Ульриха. — Ты где этот артефакт мелового периода выкопала? На сдачу в баре дали? Так он не стоит ничего, его даже в бордель не продашь.

На сей раз пришла очередь Ульриха часто моргать и хватать ртом воздух.

— Почему на сдачу?

Анна придирчиво осмотрела экземпляр, ткнула пару раз пальцем под ребра и уже полезла смотреть в зубы бедняге фон Цепешу, когда тот, отшатнувшись, прилип к стене, повиснув на ней, как на присосках всеми четырьмя конечностями.

— Однако… — хрюкнул капитан, и его глаза заблестели. — Полезный навык, сэкономим на страховочных ремнях. К тому же, Кацман все равно последнюю партию уже наверняка пропил.

— Слезай, — спокойно дернула вампира за шиворот Анна, от чего Ульрих тут же сверзился на пол, не устояв перед силой андроида. — По стенам на корабле ходить и ползать запрещается уставом.

Вампир тихо заскулил, вполголоса затянув старую песню о проклятии, томатном соке и паленой водке, после которой ему это мерещится.

— Ну-ка, иди сюда.

Рик встал с кресла, рывком поднял на ноги Ульриха и стал осматривать его со всех сторон, вертя худосочного вампира перед собой, как товар на рынке. Выражение на лице капитана при этом было таким скептическим, что фон Цепеш сам усомнился в том, что стоит дороже дохлой крысы.

— Чего делать умеешь? — строго вопросил Рик, сдвинув для острастки брови, и легонько встряхнув вампира для стимула.

— Все, — пискнул Ульрих, стараясь не прикусить своими же клыками себе язык. — Техническое образование получал на Земле, знаю историю планет, проходил углубленные курсы археологии, истории и искусства.

— Ученый, что ли? — рыкнул капитан, стараясь скрыть веселье в глазах. Ему было откровенно весело смотреть на землистый оттенок лица вампира, его расширенные от страха и непонимания глаза и на спокойную, как отработанная капсула в вакууме, Анну, придирчиво разглядывающую стену, на которой только что висел вампир.

— Да, — прикрыв глаза и затаив дыхание, шепнул фон Цепеш.

— Ну и отлично! — хлопнул его по плечу Рик, придержав на всякий случай Ульриха, чтобы тот не покатился по полу. — Будешь оценивать всякое… — он покосился на задумчивую Аннабель, — всякое, в общем, будешь оценивать, — закончил он. — Работа нужна? — спросил он для проформы.

— Нужна, — ответила за него Анна. — Он три часа всем по ушам катался, как вы говорите, о том, что денег нет у него, а кушать хочется, да и на томатный сок с водкой не хватает.

— Ты пьешь томатный сок?

До капитана только что дошло, что сказала ему андроид в самом начале разговора.

— Зачем? Впрочем, — он махнул рукой, — нам же лучше. Но если кого покусаешь, кусай ее, — он кивнул на Анну, — ей все равно, а мы можем обидеться.

— Почему ей все равно? — не понял Ульрих, медленно приобретая нормальный цвет лица и отряхиваясь от пыли. — Я, вообще-то, кровь не пью, но…

— Она…

Капитан не успел договорить, его перебила Анна.

— Я - новейшая модель андроида, созданная с применением последних технологий, включающая в себя два контура жизнеобеспечения и являющая собой самый удачный и прочный симбиоз человеческих тканей и высоких технологий.

Она поправила выбившуюся прядь черных волос, вызвав у вампира некоторое замешательство таким откровенно человеческим жестом.

— Аннабель Уискер, — представилась она, кивая.

— Раздери меня на части тахионным излучением, — пробормотал капитан. — Никакой дисциплины на борту.

Он смерил вампира оценивающим взглядом и, сурово сдвинув для острастки брови, сказал ему:

— Пошли со мной, поговорим…

 

ГЛАВА 10 УЛЬРИХ. ИСТОРИЯ БОРТИНЖЕНЕРА

Серая каменистая пустыня, год от года расползавшаяся по плодородным землям Старого Аквара, тянулась до самого горизонта. Видневшиеся по краям жалкие чахлые деревца только усиливали ощущение безысходности и давящей обреченности, которое возникало у каждого посетителя этих недружелюбных земель.

Высокое лазурное небо, нереально ярким пятном контрастирующее с пейзажем внизу, медленно затягивалось низкими серыми тучами. С юга наплывал циклон, приносящий в суровые земли сезон дождей, холода и тягучей печали.

Старший лейтенант СБУ Протектората Майерс Хоул терпеть не мог ни это место, ни сам Старый Аквар, ни даже планету, давшую приют последним из расы человекоподобных гемоглобинзависимых существ.

«И какого хрена тот же ХаСОМ не перестрелял их еще на заре формирования? — печально думал Майерс, цепко держа в руках штурвал десантного катера, на котором спускался к поверхности. — Зачем изображать из себя любезных и радушных покровителей, если каждый в галактике знает, что срать мы все хотели на этих опустившихся вампиров?»

Легкая машина с опечатанным грузом в термостойких капсулах спускалась почти бесшумно, но лейтенант Хоул заметил движение медленно стягивающихся к точке высадки вампиров еще загодя.

Разжалованный из звания капитана, старший лейтенант Майерс Хоул от всего сердца ненавидел свою новую работу официанта, не желающих передохнуть гемоглобинзависимых существ, унылую суровую Фьорду, своего бывшего друга, оформившего донос начальству, и самого себя. Да, пожалуй, самого себя лейтенант Хоул ненавидел куда как больше остальных.

Потомственный военный, чья семья привыкла здороваться за руку с главами комиссий и каждым из штабных генералов, он стал позором всего клана Хоулов, отправившись подносить кушанья оборванцем на Фьорде, которая почти целиком была отдана под заповедник вымирающей расы вампиров, любовно согнанных сюда со всех планет и секторов галактики.

И то, что некогда многочисленная раса гордых и сильных воинов оказалась здесь после недолгой, но кровопролитной войны с Протекторатом, взявшим теперь на себя роль няньки, никого, казалось, не волновало. Не волновало это и лейтенанта Хоула. Отвез, разгрузил, раздал и улетел обратно на базу. Подальше от вида серых камней, серых обескровленных лиц вампиров, серого неба и серых тошнотворных мыслей самого себя.

Катер, подчиняясь легкому касанию пальцев через сенсоры управления полетом, пошел на снижение, поднимая с камней пустыни грязную пыль.

Перед выходом Майерс всегда опускал зеркальное забрало шлема, проверяя, герметичен ли его комбинезон офицера СБУ.

«Вернусь — обязательно выстрелю себе в рот из табельного плазменника», — ритуально пообещал себе Хоул, открывая грузовой отсек. Похожая на вытянутое блюдце машина скрипнула механизмами и выпустила из чрева широкую ленту транспортера, по которой должны были спуститься емкости с грузом. Майерс в очередной раз покрыл себя и Фьорду нецензурными молитвами, осенил себя неприличными знамениями и сплюнул под ноги, досадливо размазав плевок ребристой подошвой.

Марта не спала всю ночь. Дети кое-как успокоились, но она знала, что обманывать их еще хотя бы один день не получится. Младшие могли какое-то время просто плакать, просить еды, но, получая ее, не насыщаться, а лишь делать удивленное лицо. А вот старшие уже начинали проявлять все признаки беспокойства. Суровые взгляды в сторону приемной матери, тонкие поджатые губы, острые взгляды и слова наводили на мысль о том, что у них начинается болезнь недостатка крови.

БНК не была редкостью среди расы вампиров, выселенных подальше от сытых и сверкающих миров Протектората. Медленно, но верно разрушающая ЦНС, она сводила с ума столь же тихо, как разъедала кровеносную систему, сердце и мелкие сосуды. Вопреки сложившемуся мнению о вампирах на Земле, данные представители расы гемоглобинзависимых имели кроветворную систему, определенную температуру тела и могли спокойно размножаться. Да, тела оставались достаточно прохладными на ощупь, но это никак не было связано с отсутствием сердцебиения или самой жизни в телах вампиров. Строго говоря, вампирами они и не являлись. Покорившие суровую систему далеких звезд еще на заре космической экспансии, когда человечество только-только выползало из пеленок, делая робкие попытки полетов к Луне, прародители современных вампиров вынуждены были адаптироваться к климату планет, на которых жили.

Пригодные для жизни теневые стороны адски жарких планет-прародителей дали вампирам Протектората бледную кожу почти землистого цвета. Способ не плавиться от невыносимой духоты и жары остудили тело, снизив показатели температуры до нескольких градусов ниже стандартной человеческой. Мутации, радиация и биологическое загрязнение планет подарили вампирам стойкую зависимость от чужеродного гемоглобина и плазмы крови животных. Ходили упорные слухи, что вошедшие в древнюю историю на Земле рассказы и мифы о вампирах среди людей появились там как раз тогда, когда пропала первая колонизационная волна энтузиастов-исследователей, решивших отправиться на покорение других, соседних планет.

Теперь же дела обстояли так, что каждый из выживших, сосланных в резервацию представителей необычной для человечества расы должен был каждый год проходить процедуру контроля. Отмечаться, получать запас свежей крови и уходить обратно в темные пещеры Аквара, начинавшиеся как раз за каменистой пустыней.

Унизительно, противно, жестоко, но необходимо. Это понимала и Мария, у которой внезапно оказались на руках целых шестеро чужих детей, оставшихся в наследство от скончавшихся три месяца назад сестры и ее мужа.

Глава семейства погиб при обвале шахты, где работал, а его жена умерла от голода, оставив детям свою порцию крови. На самом деле, и это Мария знала точно, сестренка просто сбежала с богатым и зажиточным жителем города, оставив ее с детишками доживать век в окраинных пещерах. А муж, прежде чем свалиться головой в штольню, хорошенько принял на грудь. Впрочем, этого младшим детям Мария бы никогда не рассказала.

Майерс Хоул спрыгнул на безжизненную каменистую почву, и мелкие камешки из-под ребристых подошв его ботинок брызнули в разные стороны. Он обвел взглядом медленно подтягивающихся к месту высадки вампиров и, стянув черную перчатку с руки, приложил ладонь к сенсору панели управления грузовым отсеком. В зеркальном щитке шлема отразился огонек панели управления, и по выдвинувшейся ленте транспортера поползли контейнеры с кровью.

— По одному, карточки протягивать медленно, — бросил он через плечо, управляя разгрузкой… Благодаря ловким манипуляциям лейтенанта Хоула рядом со шлюпкой развернулась полевая станция выдачи крови. Майерс обвел хмурым взглядом образовавшуюся толпу, и остановился на изможденном бледном лице молодой женщины, стоявшей в первых рядах.

Высокая, худая до измождения, с короткими светлыми волосами, она стояла прямо, прижимая к груди идентификационную карту, и смотрела на Майерса большими зелеными глазами.

В груди лейтенанта Хоула что-то екнуло и оборвалось. Нечто неуловимое в облике этой женщины привлекало внимание лейтенанта настолько, что он несколько секунд не мог оторвать от нее взгляда. Через некоторое время, когда рядом раздались нетерпеливые покашливания, Майерс посмотрел на развернутую станцию и впервые в жизни осознал всю бессмысленность и никчемность своей работы. Мысль, острой иглой кольнувшая сознание лейтенанта, показалась ему настолько нестерпимой и давящей, что он едва не развернулся и не улетел прочь, оставив груз на поживу местным жителям.

Коротко стриженная блондинка заметила замешательство курьера, подождала, пока он возьмет себя в руки и шагнула вперед. Тут же ее оттолкнул невысокий толстяк, омерзительно сопящий и отдувающийся, как от долгого бега. Он появился будто из ниоткуда, брызгая слюной и шумно втягивая мясистыми ноздрями сухой холодный воздух.

— Барон Крюгер, — выдохнул он, тыкая своей картой в лицо Хоулу, — я беру двадцать порций, вот бумаги…

Он порылся в карманах и вытащил кипу одноразовых карточек на допуск.

— Она стояла первой, — неожиданно для самого себя сказал Майерс, указав на блондинку за спиной барона. — И двадцать порций у меня нет в одни руки. Иначе может не хватить остальным.

— И что? — взвился барон Крюгер. — У меня большая семья, родные и близкие!

Майерс одним движением сгреб в охапку толстячка, придвинул к себе и заглянул в бесцветные глаза через преграду зеркального щитка шлема.

— Я тебе не верю, — прошипел Хоул, вложив в слова всю ненависть к этому месту и конкретному человеку перед ним. — И сунь свои фальшивые карточки в свою толстую задницу. В конец очереди! — рявкнул он на барона так, что у того на голове заколыхались жидкие волосы. — Иди сюда, — внезапно севшим голосом позвал он высокую блондинку, оттесненную пухлым бароном. Тот попытался протестовать, но Майерс так посмотрел на барона, что Крюгер подавился своими невысказанными словами.

Мария подошла к Хоулу, глядя прямо в глаза курьеру СБУ Протектората, и протянула свою идентификационную карту. Майерс ловко вскрыл первый контейнер, и по собравшейся толпе прокатился дружный сдавленный стон.

— Семь порций, годны год по стандартному планетарному времени, — менторским тоном произнес он заученную фразу, сунув карту женщины в ручной сканер на запястье. — Колбы сохраняют природную температуру даже после вскрытия, — зачем-то добавил он то, что и так было известно из инструкции на каждой баночке с кровью животных.

— Спасибо, — вымученно улыбнулась Мария, прижимая к груди полученную кровь. — Я не для себя, — почему-то добавила она, будто извиняясь перед старшим лейтенантом.

И тут Майерс понял, что привлекло его внимание в облике незнакомки. Она была человеком. Жительница Протектората или другого объединения, диких колоний первой волны заселения, а, быть может, даже нелегалкой на Фьорде, но она не была гемоглобинзависимой.

— Почему? — тихо-тихо спросил Хоул, почувствовав, как на лице ходят желваки.

— Моя сестра жила с вампиром, — быстро и так же тихо ответила Марта, отступая прочь, — она и ее муж погибли недавно. У меня остались дети…

Женщина нервно оправила волосы, кивнула и бросилась прочь. Майерс Хоул еще долго думал о ней. Он продолжал проигрывать внутренний диалог с незнакомкой до тех пор, пока не понял, что в катере кончился груз, а толпа страждущих растворилась в серой пыли подступающего дня, скрытого наползшими тучами. Набрякшие от дождевых капель, они нависали над лейтенантом Хоулом, как дамоклов меч над повинной головой приговоренного.

Майерс забрался в катер, положил руки на сенсоры управления и замер. По корпусу начали барабанить первые капли холодного дождя, а Майерс Хоул все никак не мог решиться дать старт с ненавистной планеты, к которой он оказался привязан куда как более прочным поводком, чем долг и обязанности.

— Через семь лет они поженились, — закончил фон Цепеш. — Мой приемный прадед увез мою приемную прабабку на Землю, дослужившись до звания майора. Он получил его в одном локальном конфликте на Европе, когда население спутника внезапно воспротивилось переселению на развивающийся Ганимед. Я не знаю, в чем было дело, но за ту короткую историю длинною в пару месяцев Майерс Хоул полностью поседел, вышел в отставку майором и никогда не рассказывал своей жене о событиях конфликта в зоне спутника Юпитера.

Ричард постучал пальцами по экранчику комма.

— Когда это было? — спросил он у нового бортинженера.

— Почти пять сотен лет назад, после первой массовой волны терраформации планет Протектората, — отчеканил Ульрих фон Цепеш. — В моих жилах течет кровь благородного рода, капитан. Мои предки нашли близких по генетике существ на Земле, положив начало новому роду фон Цепешей. Но не стоит беспокоиться, что я перенял все худшие качества легендарного предка по материнской линии.

Ричард Морган смерил взглядом стоящего перед ним навытяжку нового члена команды, оставив при себе мысли о том, когда и как он будет беспокоиться, да и по какому именно поводу.

— Добро пожаловать в команду, бортинженер.

 

ГЛАВА 11 «АСТАРТА». УЛЬРИХ. РАЗГОВОР НЕЗНАКОМЦЕВ

«АСТАРТА»

02:11 ПО КОРАБЕЛЬНОМУ ВРЕМЕНИ

— …А потом я попал к тем людям, которые просто выбросили меня на первой же попавшейся стоянке, — трагически завывал на одной ноте Ульрих, пока Травкин снимал показания датчиков. — Они выбросили меня, как мусор в вакуум, просто бросили на планете и сбежали!

— Да я с ними солидарен, блядь, — тихо прошипел Джек, опрокинув в рот минералку. Он был трезв и потому крайне плохо переносил общество депрессивного вампира, своего брата и жизнь в целом. Гавриил стоически продолжал записывать в личное дело нового члена экипажа медицинские данные, цифры, пометки и особенности Ульриха фон Цепеша.

— А знаете, с чего все это началось? — вампир шмыгнул длинным носом и заискивающе взглянул в глаза Джеку.

— Нет! — хором отозвались братья. — И знать не хотим, — синхронно продолжили они. На какое-то время Ульрих замолчал, обиженно сопя, но пауза продлилась недолго.

— Когда я почти умер, — загробным голосом начал говорить он, — когда оказался на грани жизни и смерти, осознал в полной мере все свои ошибки, когда мне оставался один шаг в забытье, вот тогда меня и озарило. Именно тогда я решил дать обет вегетарианства, навсегда отказавшись от теплой крови разумных или животных.

— Лучше бы ты сдох, — смачно сплюнул в ближайший лоток Кацман. — Гнида истеричная.

— Что? — вопросил вампир, не расслышавший слов боцмана из-за гула приборов. — Ты что-то спросил?

— Не разговаривай, данные будут неточные, — отрешенно пробормотал Травкин, с головой погрузившись в работу. Он тоже, как и его брат, не позволял себе лишнего, едва Астарта вышла к точке прыжка.

Непривычно серьезный, с холодными, как лед, голубыми глазами, Гавриил сильно напоминал ангела Апокалипсиса или, хотя бы, очень злого и беспринципного его потомка.

Кацман выглядел еще хуже. Мало того, что ему пришлось со щеткой соскребать с себя недельный слой грязи, так еще и начисто вымытые волосы он расчесывал не меньше двух часов, что уж никак не добавило ему хорошего расположения духа. Обрядившись в старую черную футболку, на которой едва угадывались буквы древней группы в стиле хэви-металл, он с непривычки даже попытался вспомнить, что же именно было когда-то написано на этом раритете.

Вспомнив, что футболку он делал сам по макету с картинкой, найденной корабельным искином, он совсем скис. Не помогли даже старые любимые джинсы, с любовно заштопанными дырками и кучей металлической фурнитуры, бережно цепляемой Кацманом на каждой планете, куда он прилетал. По его штанам можно было рисовать новый атлас обитаемых миров, если бы он сам точно помнил, с какой именно планеты притащил и присобачил к джинсам ту или иную фиговину.

Травкин таким хобби не страдал, однако, в сборах новых образцов местной наркотической флоры себе не отказывал.

— Ничего я не спрашивал, — налил себе еще минеральной воды боцман, — тебе показалось.

«Неужели эта сопля реально томатный сок с водярой хлещет? — подумал в ужасе Джек. — Да ему же с детского шампанского плохо будет».

Шаблоны бывалого боцмана рвались в клочья, усеивая ментальный пол кусочками растерзанных представлений о жизни.

— Все, — щелкнул тумблером отключения приборов, сказал Травкин. — Можешь одеваться и быть свободным.

— Настоящая свобода в душе, — поджав губы, пафосно сказал Ульрих. Кацман тихо завыл, а его брат только рассеянно кивнул.

— Значит, так, — решился на выпад боцман, подтаскивая к себе за грудки обалдевшего вампира, — с момента старта ты переходишь в мое личное пользование до особых распоряжений капитана. Если выучишься и освоишься быстро, так и быть, я отпущу тебя живым на твое рабочее место. Но в первом рейсе ты полностью мой, от кончиков волос до твоей бледной тощей задницы…

Он еще даже не успел договорить, как Ульрих, злобно зашипев, с нечеловеческой силой отшвырнул Джека к стене.

Сползая по ней, Кацман с уважением подумал, что парень не так уж безнадежен.

— Только попробуй, — с сильным немецким акцентом прошипел вампир. Его клыки удлинились, глаза полыхнули красноватым огнем, а черты лица заострились.

— Ты не безнадежен, — потирая ушибленную голову, отклеился от стенки Кацман. — Но предупреждаю: еще раз заведешь свою пластинку про несчастную жизнь, я тебя лично на паровой котел насажу по самые клыки. Понял?

Ульрих кивнул, приобретая нормальное, даже слегка виноватое, выражение лица.

— У нас нет парового котла, — шепнул на ухо Травкин своему брату, когда вампир вежливо решил подождать за дверью. — Ты его сам и пропил. На кастрюлю, что ли, сажать будешь?

— Надо будет, и на кастрюлю посажу, — буркнул Джек. — Если по-другому не заткнется.

Док тяжело вздохнул. Он знал своего брата лучше остальных, а потому горячий вечер без свечей вполне мог оправдаться.

ЗАВЕДЕНИЕ БЫСТРОГО ПИТАНИЯ ГДЕ-ТО У РЕМОНТНЫХ ДОКОВ.

ПРИМЕРНО ТО ЖЕ ВРЕМЯ

Немолодой, коротко стриженный мужчина вразвалочку подошел к одному из столиков, за которым скучал с чашкой дешевого кофе интеллигентный молодой человек в темных очках. Мужчина в комбинезоне ремонтника потер испачканные в чем-то маслянистом руки о свою одежду и надтреснутым голосом обратился к молодому человеку:

— Не занято?

— Я жду друга, — не глядя на подошедшего, ответил тот.

— А мы уже друзья? — старик тихо захихикал. — Друзей я в таких местах не принимаю.

Интеллигент поднял взгляд на ремонтника, подумал несколько секунд и неуверенно кивнул на стул напротив.

— Садитесь, — тоном аристократа сказал он, инстинктивно отодвинувшись назад.

— Какие новости?

Старик без стеснения забрал у молодого человека его порцию кофе и пододвинул к себе грязную пепельницу. Достав дурно пахнущие сигареты, он закурил, стараясь выпускать дым в лицо собеседнику.

— Никаких, — поморщившись, очкарик разогнал дым холеной рукой. — Почти никаких.

Старик-ремонтник крякнул, делая большой глоток кофе.

— Агент на корабле молчит. Прошло уже достаточно времени, чтобы я советовал отменить операцию. Стоит признать, что и в этот раз у нас ничего не получилось.

— Пока что приказы тут отдаю я, — ледяным тоном сказал старик, не поднимая взгляда на собеседника. — Какая именно информация последний раз поступала с Астарты?

— С тех пор, как капитан обновил команду, никаких. В том числе, и от нашего агента на борту. Мы не знаем, получилось ли у него выскрести из корабельного искина хотя бы записи о последних полетах, не говоря уже о том, чтобы у него появилась информация, которая нам нужна.

— Агент жив?

— Да, его видели сегодня.

— Значит, операция продолжается, — удовлетворенно выдохнул дым старик. — Пока есть хотя бы один шанс, я не отменю задание и не стану давать приказ на включение режима уничтожения у агента.

— Голова капитана Ричмонда — это не корабельный искин, — обиженно поджал губы очкарик. — Может потребоваться время.

— А мы торопимся? — удивленно взглянул на него старик. — Лично я — нет.

Он сладко улыбнулся, глубоко затягиваясь дешевым табаком. Окурок почти обжег ему пальцы, когда старик все же смял его в пепельнице.

— Я просто думал, что… — смутился молодой человек.

— Приказа думать я тебе не давал, — отрезал старик. — Без тебя умных до хрена, сопля инкубаторская. Думать он тут решил, блядь, посмотрите на него!

Интеллигент покрылся красными пятнами, но промолчал.

— В общем, так, — жестко произнес старик, — Ждем вестей от нашего агента. Рано или поздно он выйдет на связь. Я не верю в то, что он внезапно начал проявлять участие или перешел на сторону капитана Астарты, а это значит, что он с нами свяжется. Надо дать время на адаптацию, время на полное сращивание вложенных программ и распаковку спящих модулей. Слишком рано пока хоронить мертвецов.

Старик мерзко захихикал. Внезапно он резко встал и поплелся к выходу, переваливаясь с ноги на ногу, словно инвалид. Со стороны могло показаться, что у старика вместо ног протезы, или что он безумно устал со смены в ремонтных доках. На самом деле и то, и другое было почти правдой.

 

ГЛАВА 12 «АСТАРТА». КАЦМАН. ПОХМЕЛЬЕ

Кацман открыл один глаз. Судя по его ощущениям, это был третий глаз, возникший прямо посреди лба и обозревающий обстановку с высоты тонких миров. Боцман вслепую потянулся за бутылкой местного самогона из еловых опилок и птичьего помета, нашел емкость и лихо опрокинул ее в рот.

Во рту не появилось ни капли живительной влаги. Так и не разлепив ни одного глаза, Джек потряс бутылку в рот, даже облизнул горлышко, но, убедившись в бесполезности своего занятия, разом открыл оба глаза.

Неяркий свет технического отсека показался боцману солнцем Магарры, вошедшем в зенит, и ослепляющим своими жестокими бело-голубыми лучами.

В голове тут же появилось тиканье часов, отмеряющих последние секунды жизни боцмана. Взгляд осоловевшего бедолаги уперся в кривую и помятую этикетку на бутылке, которую он все еще продолжал держать перед раскрытым ртом.

— «Jack Daniels», — хриплым шепотом произнес он, читая надпись, — тезка, значит. И чего ж ты такой жестокий, а?

Кацман страдальчески отшвырнул пустую тару в угол, где та звонко ударилась о своих стеклянных соседок.

«Надо прибраться перед стартом, пока мне Рик яйца не расколол», — подумал боцман. Голова тут же протестующе отозвалась треском и помехами, как испорченный тахионный маяк планеты.

— Блядь!

Кацман смачно плюнул себе под ноги тягучим сгустком желтоватой слюны, добавив еще пару крепких выражений, многоуровневости которых позавидовал бы и сам капитан.

— Какого хрена эта дура вытащила меня из-под грузового подъемника? — забормотал боцман, лихорадочно обшаривая свое временное пристанище в поисках заначки. — Все так хорошо шло, если бы не эта идиотка с ее программами защиты экипажа.

Исторически сложилось так, что Джек Дэниэлс Кацман не страдал тяжелыми запоями исключительно в рейсах. Рассудительности при этом боцману хватало на троих, профессиональные навыки его не страдали, а точность удара в челюсть, как и его сила, оставляли далеко позади всех конкурентов. Кацман бил редко, но только один раз и наверняка. Если он понимал, что не свалит противника, у него было два варианта: делать ноги, в чем изрядно помогало чутье крови евреев Восточной Европы, или брать в руки предмет потяжелее и повторять попытку.

Первое, однако, случалось чаще. Зато второе было фатально.

Кацман перерыл все укромные уголки, заглянул под лежанку, и, сев на пол, обхватил голову руками. Длинные спутанные волосы неопределенного цвета плавно закачались сосульками из стороны в сторону.

— Ебтыть меня в макушку, какого хера делать-то теперь? — страдальчески хрипел боцман, лишенный опохмелки на этот день. — Не к Уискер же идти за спиртом. У нее-то есть доступ в медотсек, но там же вечно курит этот глист в халате.

Врача боцман не любил только с похмелья. Впрочем, в этом состоянии он вообще никого не любил, а особенно, себя. Мутные глаза боцмана то и дело моргали, по белкам, приобретшим желтоватый оттенок, проходили ниточки красных лопнувших сосудов, а пальцы и сами руки судорожно тряслись до самых локтей, что никак не добавляло голове покоя.

— Убью, — зарычал он, ни к кому конкретному не обращаясь. — Всех убью, — решил он уточнить в пространство.

Джек поднялся на ноги и, пошатываясь, пошел прочь в свою каюту, придерживая для верности падающие стены.

«Давно говорил капитану, что у нас все переборки сгнили, — думал он, — так тот пока сам не провалится, нихера не обратит внимания».

Обозревая окрестности красными бычьими глазами, оставляя позади себя слоистое амбрэ из перегара и немытого тела, боцман дошел до своей каюты, в которой бывал только в рейсах. На стоянках он перебирался в самые дальние уголки корабля, обосновывался там, вил себе гнездо, и высиживал яйца до самого отлета. Как Джек умудрялся трезветь ровнехонько к старту, не знал даже капитан. Впрочем, сам Джек этого тоже не знал.

По дороге боцман припомнил, что принудило его накануне уничтожить даже запас опохмелина, и картинка, всплывшая в его голове, заставила Джека скривиться еще больше, чем от звона в черепе.

Дело в том, что он вчера решил заседать на открытой палубе, совмещая приятное с полезным, распитие паленого самогона, гордо именуемого «виски», с мелким ремонтом текущих проблем. На «Астарте» всегда тянулся вялотекущий ремонт, замена деталей или простое превращение совсем негодного во что-то еще годное.

Как раз под конец первой бутыли боцман и приметил на экранах, где шла картинка с внешних датчиков корабля, двух девушек, следующих на приличном расстоянии от приближающейся к шлюзу Анны. Рядом с Анной тащился, путаясь в конечностях, какой-то серо-желтый дохляк, постукивающий зубами так, что, казалось, это было слышно даже из рубки управления.

Джек успел заметить только то, что у одной из девушек были длинные волосы, а у второй короткая стрижка, но вот поведение парочки мало напоминало ему крепкую лесбийскую любовь.

Военную выправку длинноволосой не скрыла даже темнота стояночной площадки, да и вторая девица двигалась на удивление плавно и профессионально, избегая прямого попадания под камеры или датчики «Астарты».

Паранойя боцмана, заставляющая его топиться в бутылках на стоянках, с потрохами сожрала его сознание. Заслышав, как в рубку кто-то идет, боцман лихо смотал удочки, даже не пожелав проверить, кто именно приближался.

Теперь же ему предстояло крепко подумать, докладывать ли об этом Ричарду или оставаться со своей манией преследования наедине. Джек решил, что подумает об этом после того, как голова перестанет дробиться на уравнения высшей навигационной математики.

 

ГЛАВА 13 «АСТАРТА». ДЖЕК И ГАВРИИЛ

Джек остановился перед ярко раскрашенной дверью, за которой притаился медотсек. Прочная граница в святилище «Клизматика», как ласково именовал доктора Джек еще с детства, разноцветным пятном выделялась на фоне привычных и скучных перегородок и пластиковых панелей.

К современному изобразительному искусству приложил руку сам царь и бог врачебки, он же неизменный Гавриил Самуилович Травкин.

Джек взирал на аляповатый постмодернизм доктора, как на тест для психбольных. С этими самыми тестами у боцмана были связаны самые мерзкие воспоминания, а потому двери в больничку Кацман ненавидел еще больше, чем Травкина с похмелья. С силой засадив кулаком в пластик, Джек почувствовал расходящуюся волну ядерного взрыва в голове. Он стиснул зубы, но снова занес руку для удара. А что делать? Спасти его жизнь в данной ситуации мог только бывший полевой хирург.

— Открыто, брат мой, — раздался из-за двери спокойный, даже умиротворенный голос врача. — Входи и раздели со мной этот прекрасный день.

Джек подавил в себе желание — вот прямо здесь и сейчас — достать табельный плазмомет, и выплавить новое отверстие в голове Клизматика.

— Не стой на пороге, брат, я хочу видеть твои жизненные циклы ближе, — расплылся в умиленной улыбке Гавриил Травкин, когда на пороге показался яростно сопящий Джек.

— Ты обкурился, блядь? Не видишь, человек помирает. Заткнись и дай чего-нить похмелиться.

Врач, сидевший в позе лотоса прямо на полу медотсека, медленно встал, тщательно осмотрел гостя и, размеренно покачав головой, взял со стола хрустальную пирамидку, попытавшись приложить ее ко лбу Джека. Боцман зарычал, сжимая кулаки, а из его ноздрей явственно потянуло серой и дымом.

Доктора. Впрочем, это ничуть не смутило. Он обошел Кацмана по кругу семь раз, напевая странные мелодичные мантры, потом трижды хлопнул в ладоши, и по комнате разлился тихий звук сектантских песнопений под музыкальные перезвоны бубенцов и колокольчиков.

Джека замутило. Нервно дергая глазом и похихикивая, он двинулся на Гавриила, но тот, будто бы не замечая угрозы, спокойно подошел к одному из шкафчиков, отпер его картой допуска и достал оттуда хорошую бутылку настоящей русской водки. Судя по враз затуманившимся глазам Кацмана, еще дореволюционной, если обратиться к истории Земли XX века. Руки Джека мелко затряслись, голос стал скулящим, а на лице появились красные пятна, неудачно разбавлявшие серость и желтизну. Казалось, даже узор татуировок на теле Джека стал проступать сильнее…

— Дай, — только и смог высказаться он. — Дай!

Врач кивнул. Достал из того же шкафчика стакан, щедро плеснул в него водки и протянул Джеку, продолжая заинтересованно наблюдать за его изменениями. Боцман выхватил стакан, казалось, еще до того, как ему его вообще протянули. Если бы за этим экспериментом наблюдал хоть один ученый по темпоральной математике, он бы потом смог написать не одну диссертацию по теме: «Владение временем — курс за десять минут».

Ученого не было, а вот злобный монстр Кацман был. И монстр этот был весьма не в духе, впрочем, как и не в теле.

Джек по глотку, аккуратно и бережно вливал в себя целебный эликсир, стараясь не проливать ни капли. Гавриил Самуилович продолжал наблюдать все с той же безмятежной улыбкой.

Первый глоток вернул на лицо боцмана краску, вытеснившую серость, наполнив физиономию Джека благородным, хоть и немного желтоватым, загаром. Второй глоток преобразил мужчину в подобие человеческой особи, а не просто примата, обученного паре слов на орбитальной станции.

Третий же глоток, бывший и последним, как в сказке, завершил превращение. Лицо и тело боцмана будто бы засветились изнутри, в глазах появилось осмысленное выражение, а радужная оболочка сменила оттенок. Даже немытые волосы боцмана внезапно оказались русыми, а не цвета переваренной гайки из стационарного утилизатора.

Теперь на врача смотрел мужчина средних лет, с волевым лицом, на котором выделялись умные зеленые глаза, довольно длинный нос и высокий лоб мыслителя. Картину нехило портила недельная щетина на щеках, и множество рисунков на теле, но это уже мелочи.

— Прекрасно! — хлопнул в ладоши доктор. — Добро пожаловать к живым, брат!

Джек услышал, как рядом с ним полилась тихая музыка небесных сфер. Он мог бы поклясться, что слышит ангелов, или каких других представителей сил добра и благости, но клятвы Джек не давал, впрочем, как и не исполнял.

— Садись, садись и поведай мне, что довело тебя, животное, до жизни такой угрюмой? — все тем же ласковым тоном продолжал Гавриил, указывая на мягкое кресло в углу медицинской лаборатории. Да, теперь Джек понимал, где находится. Медотсек занимал на корабле достаточно места, ибо капитан справедливо считал, что у него не работа почтальоном, а вполне себе серьезная деятельность, на которой легко словить и гайку в лоб. Чтобы гайки изо лба доставались быстро, с комфортом и все сразу, а не по одной в год, он не пожалел денег на помещение для их выковыривания. Которое уже давно превратилось в вотчину Гавриила Самуиловича Травкина, уроженца Великого Суздаля, генетика по образованию, и наркомана с талантами в химии, биологии и ксенопсихологии по призванию души. Душа ни раз призывала Травкина и на должность священнослужителя…

Впрочем, Гавриил Самуилович, или просто Гай, успел поработать и полевым хирургом, и изобретателем полсотни новых синтетических наркотиков, и, как ни странно, автором противонаркотических средств, о чем все предпочитали забывать, разыскивая Гая по всем тяжким статьям межзвездного пространства.

Гаю было торжественно плевать и на то, кто его домогается, и на то, по какому поводу. Травкин редко выходил из состояния легкой релаксации, а потому воспринимал все проблемы с точки зрения радостного последователя культа «Вахахи», члены которого считали себя аватарами в компьютерной игре, неживыми картинками и чьими-то инструментами для игр высших существ, а потому вообще никак не реагировали на окружающий мир, полагаясь на волю игрока.

Травкин до маразма еще не дожил, но реакции на все вокруг давно утратил. Что совершенно не касалось его профессиональной деятельности. Впрочем, в отличии от того же Кацмана, Гавриил Самуилович мог себе позволить вообще не выходить из мира Нирваны. И похрену ему было на то, хлещет ли кровища на поле боя, рожают ли у него под боком одомашненные грибы-мутанты или у капитана полбашки отрезало лазерной фрезой.

Джек прошел, даже почти пролетел, в кресло и с удовольствием вытянул ноги, откинувшись на мягкую спинку, рассматривая новоприобретенным зрением веснушчатое лицо коротко стриженного блондина перед ним.

Гай поморщился.

— Ты мне всю мебель засрал, козлино небритое, — ласково обратился он к Джеку. Тот в ответ лишь осклабился.

— Иногда мне кажется, — задумчиво потирая гладко выбритую щеку, сказал врач, — что мы с тобой не братья по матери, а ангел и демон. Ты у нас мерзкий богохульник, алкоголик и мудак, а я, в свою очередь, милый и добрый спаситель твоей заблудшей в спирте души.

— Тогда уж, забродившей, — заржал Джек. — Дай сюда бутылку, до вылета еще далеко.

Гавриил послушно протянул брату емкость с остатками царской водки.

— Ты хоть знаешь, сколько это стоит? — горестно вздохнул он, поглядывая на уничтожаемое мелкими глотками спиртное. — Да если я тебя на невольничьем рынке продам вместе с командой и Анной, столько не заработаю.

— Не продашь, — булькнул в бутылку Кацман, — ты у нас лицо одухотворенное, тебе религия запрещает грешить.

— Ну, допустим, не грешить, — тихо сказал врач, — да и искупления еще никто не отменял…

Боцман вяло махнул рукой. Его настроение стремительно ползло вверх, а потому он вообще никак не реагировал на братские подколки и нравоучения.

— Мой отец был досточтимым евреем, — сказал Джек, — от него я научился всему самому полезному. Если это и считается демонической составляющей, то в твоем Аду точно будет тесновато.

— А водку хлестать ты от кого научился? — невинно осведомился Гай, закуривая тонкую сигарету с наркотиком. По комнате поплыл сладковато-горький дым странного синего цвета. Джек сморщился. Он терпеть не мог даже самый обычный табак, не говоря уж о курении различной травы, мха или сушеной плесени. Разогнав синий дымок рукой, Кацман посмотрел на брата, как на недоразвитого идиота.

— Гавриил, ты не забыл, что наша мать — русская? И покажи мне хоть одного человека с одним таким геном, кто бы отказался выпить?

Врач горестно покачал головой.

— Я не пью, — сказал он.

— Да еще б ты пил! — громко засмеялся Джек. — Тогда бы тебя точно пустили на молекулы в попытках изучить, как твой организм еще не разложился на них сам. Ты же наркоман до мозга костей. А спирт с наркотиками может привести к взрыву. Забыл, как угрохал целый сарай на Великом Суздале?

Гай меланхолично кивнул. Его синие, как небо, глаза затуманились.

— Я тут хотел тебе кое-что рассказать, — внезапно посерьезнел Джек, меняя неприятную для них обоих тему о том, почему на самом деле не пьет Гай. — Вчера Анна притащила на борт какого-то хреногрыза, ты его еще не видел?

Гай кивнул.

— Видел. Даже осматривал. Сразу скажу — жрать или гнать из него самогон не выйдет. Он из расы вампиров, причем, ты не поверишь, самых настоящих, но в данный момент жизни сидит на строгой диете и не употребляет кровь.

Джек удивленно приподнял брови.

— Водка с томатным соком, — ответил на его немой вопрос Гай. — И никаких звездей.

Кацман сначала пригорюнился. Обнаружение на борту прямого конкурента в алкогольной сфере его резко не устраивало. Но с другой стороны, теперь могла завестись и неплохая компания. Последняя мысль его немного порадовала — все-таки, случись такое, как сегодня утром, ему уже не придется тащиться к брату и ломать зрение при виде этой блядской абстракции на двери.

— Ты сочтешь меня параноиком, но тут еще вот что…

Гавриил Травкин торжественно не стал озвучивать, кем именно, как давно и по какой причине он мог бы счесть Кацмана, что и спасло ему приличное количество времени и сохранило целым нос, который и так страдал от ежедневного приема паров тлеющих дурманов.

Джек спокойно поведал брату о своих подозрениях, с которыми пока предпочел не ходить к капитану.

 

ГЛАВА 14 «АСТАРТА». ДЖЕК И ГАВРИИЛ. СПАРРИНГ

БОРТ РЕЙДЕРА «АСТАРТА».

11:00 ПО КОРАБЕЛЬНОМУ ВРЕМЕНИ, ГДЕ-ТО В ГИПЕРПРОСТРАНСТВЕ…

Кацман был почти счастлив, несмотря на то, что был трезв. Он находился очень далеко от любой обитаемой планеты, занимался любимым делом и уже несколько часов не видел Ульриха. Боцман наслаждался чтением старенькой, еще бумажной, книжки, в которой, судя по названию, не было ничего скабрезного. Сие могло бы удивить каждого, кто не знал боцмана чуть лучше простого собутыльника. И не смотря на то, что многие считали, будто достаточно познали душу повелителя спирта, действительность, как правило, немало удивляла их впоследствии. Джек лежал на узкой кровати в своей каюте, заложив одну руку за голову, и с увлечением постигал «Собрание сочинений Кафки: философия древности или выдумки историков». Черная футболка задралась на животе, что позволяло без помех иногда нервно почесываться, когда рассуждения на страницах старенькой книжицы делали особенно крутой поворот, не позволяя боцману сходу осознать всю глубину заложенных туда авторских мыслей.

Сам Кафка, впрочем, не имел к данному изданию никакого отношения, но некий исследователь мифологии прошлых веков взял да и поставил вопрос о существовании данного человека ребром. Мол, а был ли мальчик? И не был ли он девочкой?

Окончив полагающиеся по должности проверки, контроли и наблюдения, Джек вернулся к себе, с удовольствием отметив, что беднягу Ульриха до сих пор тошнит протухшим соком, и возвращаться в поле зрения Кацмана тот не собирается. Капитан, как и его старпом, были заняты повседневными делами, в том числе, проверкой груза, пропитых Кацманом деталей и подсчетом грядущих люлей в адрес боцмана, его брата, нового члена экипажа и самой космической пыли за бортом.

Пыль равнодушно взирала на несущийся в гиперканале кораблик с безразличием Будды, наблюдающим за копошением человечков на планете Земля. Ну, если допустить реальность Будды, конечно. Некоторые так вот до сих пор сомневаются, а некоторые уже и лайнер строят прогулочный, вроде как, к планете, где и обнаружили следы пропавшего в Нирване бога.

Впрочем, сам Будда при жизни себя считал обычным философом, да и найденные следы напоминали оставленные в спешке отпечатки удирающего босого человечка, изрядно припадающего на левую ногу. Но кого это волновало, в самом-то деле!

Подумав об этом связи с особо лихо закрученным предложением в книге, Джек сдвинул брови и почесал голый живот.

В этот момент дверь каюты распахнулась, и на пороге возник зеленоватый фон Цепеш. Он что-то пробулькал в адрес боцмана, заставив его издать ленивое:

— И чего?

— Ты читаешь на старонемецком? — членораздельно произнес вампир, даже немного отвлекшись от своих проблем. — Ты?!

— Ага, я умею читать — сюрпрайз, упыреныш! — едко отозвался боцман, поплевав на палец и переворачивая очередную страницу. На Ульриха он даже не взглянул.

— Но как ты-то можешь читать Кафку? На немецком!

Лицо вампира покрылось бледными пятнами, которые особенно выгодно смотрелись на фоне зеленоватой кожи.

— Да сам удивляюсь, — пробубнил боцман. — Слушай, хер клыкастый, — беззлобно и немного лениво продолжил он, глядя на стоящего в дверях Ульриха безразличным взглядом, — у меня детство было суровое. И тяжелое, — добавил он. — Когда пришло время идти в школу на моей планете, там были книги только на немецком. Читать я умею только на нем.

Боцман заложил закладку в книгу, потянулся и встал с кровати.

— Шутка, я вообще не умею читать. Это я картинки рассматривал.

Он похлопал вампира по плечу с дружеской улыбкой.

— Это… Там…. - начал заикаться Ульрих, показывая на выход. — Тебя там Док спрашивал.

— Зачем? — удивленно приподнял брови боцман. — У него опять завяли все образцы флоры и ему не на ком испытывать очередную дымящую бурду? О, — озарило его, — так ты от Травкина! А я-то думаю, чего такой зеленый.

Ульрих поджал губы, вздернув узкий, но гордый подбородок.

— Я у него лекарства просил от тошноты. Укачало меня.

— Да ладно? — притворно удивился Кацман, — а я и не заметил.

Издав какой-то шипящий звук, вампир собрался, было, дать достойный ответ невежде, осмелившемуся читать книги на его родном языке, но в этот момент к его горлу снова подкатил противный комок, и бедняга фон Цепеш опрометью бросился в санблок каюты боцмана, припечатав того к стене.

— Эх, молодежь, — потирая ушибленное плечо, произнес Джек, — говорил же я ему, нехер жрать всякое говно.

Сокрушенно покачивая головой, он направился к Травкину. Ульрих остался в пустой каюте, где не было ничего, кроме огромного собрания старых и никому неинтересных книг, примерно на пятнадцати языках, живых и мертвых.

«Пусть ребенок порадуется, — думал Джек, — когда заметит это месиво на моих полках. А вот толкаться надо его отучать, совсем совесть потерял, так и чего ценного может грохнуть, когда я это ценное под курткой потащу на борт».

Нарисовав в голове красочную перспективу лишения «ценного», Кацман внутренне содрогнулся, полностью уверившись в том, что срочно отучит молодежь от дурных привычек. Или удалит молодежи пару лишних зубов…

Джек нашел Гая в тренировочном зале за избиением очередного манекена муляжом древнего оружия под названием «катана». Джек всерьез сомневался в поражающих свойствах этой тонкой и хлипкой полоски пластика, впрочем, он вообще сомневался в любом оружии, имевшем толщину меньше его руки.

Манекен, бывший на самом деле качественной виртуальной симуляцией противника разного уровня и стиля боя, отчаянно пытался рубить в капусту Дока, который, в свою очередь, лихо отбивался от светящегося красным оружия голограммы сурового воина в тяжелой броне.

Голый по пояс Травкин, в одних тонких свободных штанах, проделывал виртуозные телодвижения посреди зала, уворачиваясь от выпадов и нанося ответные удары. Блоки и атаки сыпались с хорошей скоростью, оставляя следы на подсвеченном теле врага в виде кровоточащих порезов. Сам Травкин тоже не был цел, но его отметины вырисовывались на коже черными тонкими линиями, будто Гая долго и с усердием расчерчивали углем.

— Что ты как баба-то прыгаешь? — сложив руки на груди, выдал Джек после нескольких минут наблюдений. — Башку ему отрежь, или возьми чего потяжелее, да и шваркни ему промеж зенок.

Травкин отвлекся и пропустил удар прямо в сердце. По залу пронесся радостный клич победы. Воин из светящихся линий вежливо поклонился поверженному противнику и, победно вскинув над головой свой меч, исчез. Табло, висящее на стене напротив входа, высветило результат, количество подходов и нанесенные раны и травмы.

— Это смотря какие бабы, — авторитетно отозвался Травкин. — Бывают и такие, после которых находишь себя в борделе, и вовсе не в качестве клиента. И вообще, вот чего ты вечно лезешь? — тяжело дыша, прохрипел Гай. — Не мог подождать, пока я его прикончу?

— Не мог, тогда бы ты выиграл, — серьезно покачал головой Джек. — И, между прочим, это ты меня искал. Я тут встретил одного зеленого вампира, он передал твое желание моей персоны пред светлыми очами твоими, великий Гай Юлий.

— Идиот, — сокрушенно покачал головой Док. — Клинический и безнадежный.

Травкин прошел вглубь зала, взял со столика бутылку простой воды и жадно припал к ней губами. Короткие волосы доктора намокли от пота, лицо раскраснелось, а в глазах светился азарт.

— Ты меня звал диагнозы ставить, или по делу? — лениво прошелся по залу Джек, тыкая пальцами в снаряды. Кацман редко здесь бывал, но каждый раз его терзали мысли о том, что все это барахло, завезенное по спецзаказу капитана, можно было незаметно вынести прочь, обменяв на качественный виски или новые фильтры для собственного самогонного аппарата.

Но капитан следил за инвентарем четко, пристально и бдительно, что немало огорчало трепетную душу Кацмана.

— Хотел тебе спарринг предложить, — вытирая губы тыльной стороной ладони, ответил Травкин. — Ты как?

— Я этими веерами драться не буду, — он ткнул в катану, брошенную Гаем на пол. — Лучше уж сразу волосы друг другу вырывать будем и ногтями морды царапать.

— Да кто тебе даст в руки колюще-режущий предмет? — округлил глаза Гай. — Ты же себе, скорее, яйца откромсаешь, чем кого-то ранить сможешь.

— Значит…

Кацман хитро прищурился, поглядывая на брата.

— По-нашему, — кивнул тот, — врукопашную, как дома.

Джек расплылся в хищной улыбке.

— Переоденься только, а то я тебе твою заблеванную футболку порву, ты же меня потом, мил человек, с фекалиями проглотишь. Много водки, поди, сменял на такой раритет, — он кивнул на черную застиранную тряпку с кривыми размытыми лицами неизвестной группы.

— Не «сменял», а «сменил», — нравоучительно поведал Джек, стягивая футболку. — Три бутылки на столе сменил, пока у искина нужную картинку допытался. Ему даже пришлось подключаться к закрытому архиву музыкальных хранилищ, чтобы хоть что-то нормальное найти. Две минуты — и бывший свитер стал модной футболкой фаната стиля «хэви-метал».

— Так ты эту группу даже не слушал, что ли? — обалдел Травкин.

— А зачем? — удивился Джек, снимая джинсы и облачаясь в тренировочный комплект. — И так никто, кроме меня, не понимает, что это за рисунок, а уж про традицию так одеваться не сразу вспомнил и архив, когда в него искин запросы зашвыривал.

Кацман ловко собрал длинные волосы в тугой хвост на затылке.

— Святые небеса, — закатил глаза под лоб доктор, — ты сам-то хоть помнишь, что там было написано?

— Кажется, «Metallica», или какой-то «Demon Lord».

— Охренительно похожие слова, брат, — с чувством сказал Травкин, снимая пропотевшие штаны и меняя их на такой же комплект формы, что и у Джека. Возблагодарив капитана, искина и духов битвы за постоянно наличествующие в зале чистые формы, братья встали друг напротив друга.

В голове посиневшего от воображаемой качки Ульриха, отпрыгивая от стенок черепа, билась только одна мысль:

«Ебать-колотить!»

Это выражение, как понял вампир, было одним из самых любимых у Кацмана, к которому бортинженера временно прикрепили… Да так и забыли, похоже, открепить. Ульрих мучился тошнотой и рвотными позывами с самого момента старта, заблевав уже, вроде бы, все углы, отхожие места и собственные карманы. Несчастный депрессивный вампир очень четко и ясно понял: ему еще никогда не было так плохо, а если выживет, то и не будет.

Наивный, он-то считал, что у него в жизни проблемы! Ходил, пытался донести всю свою горечь до окружающих, часами рассказывал им в подробностях о потерях, об утерянной возможности снова летать, пить горячую сладкую кровь… ну, допустим, с полетами он преувеличил, но желание опять отведать ароматного эликсира это никак не отменяло.

Сколько времени он убил на то, чтобы хоть один человек, или андроид, на этом корабле действительно прочувствовал на себе всю тяжесть его жизни, бремя позора и груз вины, легший на плечи достаточно юного трехсотлетнего вампира, после того, как он добровольно предал свой клан и отказался от употребления крови разумных.

— Ебать-колотить, — выдохнул Ульрих, поднимая зеленое лицо от унитаза. — Это просто Scheisse, а не жизнь.

Он всерьез призадумался над тем, какие до этого дня у него были причины сетовать на свое существование.

— Нет уж, я до этого доктора на коленях поползу, пусть либо выдает мне нормальные лекарства, а не эти курительные смеси, либо сразу кладет в анабиоз до конца полета. Так же и правда сдохнуть можно, нафиг.

Гордый потомок уважаемого клана европейских вампиров с планеты Земля поднялся на ноги и, пошатываясь, поплелся искать Травкина, которого оставил в спортивном зале. Ульрих то и дело падал на стены, сползал по ним вниз и снова полз к заветной цели. Весь мир вокруг него слился в одну единственную точку, и точкой этой была огромная воображаемая таблетка, заполнившая все пространство перед глазами.

Фон Цепеш замер на пороге, не решаясь сделать ни шагу вперед. Перед ним открылась картина космоса, в реальность которой вампир не мог поверить, даже протерев несколько раз глаза. Он настолько впечатлился увиденным, что даже позабыл о тошноте и слабости. Привалившись к косяку у двери, вампир не заметил, как со спины к нему подошли капитан и андроид. Анна молчала, да и Рик старался дышать реже.

Темноту тренировочной площадки прорезывали узкие полоски света, мечущиеся в рандомном порядке. Спектр, частота и длительность лучей тоже была выбрана хаотично. Синие, зеленые, красные и желто-белые потоки высвечивали части танцующих тел мужчин.

Один наносил удар, второй его блокировал, тут же шел в атаку и снова ставил блок. Потом опять и опять, уворачиваясь с потрясающей грацией, не спеша, или наоборот ускоряясь и разом проделывая серию ударов в корпус противника.

Сюрреалистичность развернувшейся картины была потрясающа не только мелькающими светлыми пятнами рук или ног, но и тем, что у обоих мужчин были закрыты глаза.

Травкин плавно ушел от захвата Джека, сместился чуть в сторону, тут же присел, уходя от удара в голову, затем мягко перетек правее, оказавшись за спиной брата, но снова предпочел не брать его в захват.

Джек понял маневр, сменил траекторию, почти достал Травкина касанием пальцев, но вновь не смог его задеть.

— Что они делают? — очень тихо шепнула Анна капитану на ухо.

— Тренируются, — так же тихо отозвался капитан, — это стиль боя на Великом Суздале.

— А почему в такой обстановке?

— На Суздале почти нет горючих ресурсов, энергию не тратят на освещение, а любые бои запрещены под страхом казни. Реалии жизни определили возникновение стиля боя.

Анна замолчала, что-то обдумывая.

— Они же просто пытаются коснуться друг друга, — как завороженный, прошептал Ульрих. — Какой это бой?

Капитан хмыкнул, потерев щеку.

— Если Травкин или Джек так вот коснуться тебя, в твоем организме откажет очень важный орган. Или сразу два. Они метят в определенные точки, способные при достаточном воздействии разрушать деятельность внутренних органов.

Теперь замолчал вампир.

— Но для того, чтобы просто убить тычком пальца, — продолжил капитан, наблюдая за схваткой, — надо быть частью единого потока, чувствовать биополе противника, слышать его дыхание и мысли, а вот это учение тебе уже никто не преподаст, кроме выходца с их планеты.

Ульриху показалось, что в голосе капитана промелькнула некоторая тоска, смешанная с восхищением.

Пара посреди мечущихся лучей в темноте продолжала свой танец. Капитан не сказал главного: Джек и Гай дрались всерьез, этот стиль не предполагал ударов в половину силы.

Внезапно свет в зале снова ослепительно вспыхнул, заставив всех зрителей, кроме Анны, прикрыть глаза ладонями.

Кацман с братом остались стоять друг напротив друга, опустив руки, размеренно дыша и не открывая глаз.

— А почему с закрытыми глазами?

Голос вампира прозвучал задумчиво и громко, сломав хрупкую тишину, повисшую после окончания схватки.

— У меня было тяжелое детство, — открыв глаза, сурово произнес Джек. — И суровое…

— Да не слушай ты его, — флегматично махнул рукой Гай, часто моргая, — просто в темноте дома с полки не тот учебник взяли, пришлось осваивать рукопашную для незрячих.

Капитан кивнул боцману и доктору, показав обоим поднятый большой палец.

— Превосходно, — сказал он.

— А кто победил-то? — снова принялся допытываться вампир.

— Они же оба остались живы, — недоуменно взглянул на него Ричард, — они и победили. Таймер в зале сработал раньше, чем кто-то из них успел ударом остановить сердцебиение, повредить внутренние органы или разорвать кровеносный контур противника.

— То есть… — начала, было, Анабель.

— Если бы Джек или Гай успели достать один другого, мы имели бы сейчас труп, — спокойно пожал плечами Рик. — А так все вышло превосходно.

Он улыбнулся и пошел прочь, оставив позади размышляющую о чем-то Анну и совершенно потрясенного Ульриха. Джек и Гай вяло обсуждали проведенный спарринг, споря о своих достижениях и неудачах. Каждый, как всегда, пытался убедить другого в том, что он — козлиная какашка.

 

ГЛАВА 15 РИК МОРГАН, НЕВЕРНУВШИЙСЯ

Капитан всей своей душой ненавидел Ганимед. Этот планетоид, с огромным, в полнеба, довлеющим Юпитером в качестве фона, удушливым, несмотря на все мастерство терраформеров, ветром и унылыми строениями планетарного промышленного комплекса всегда вызывал только отвращение, и глухую боль. Боль памяти.

Именно потому Рик все время возвращался сюда, снова и снова. Последние пять лет — на «Астарте». Менялись люди, грузы, времена и количество денег на счетах. Оставались обязательства и верность долгу. И память.

Капитан, взвивая под ногами тонкую серую пыль, взошел на холм и остановился, устремив взгляд к Юпитеру, показавшемуся из-за горизонта. Он вспоминал то, чего и так никогда не мог забыть.

История терраформирования спутников Юпитера всегда была опутана слухами, домыслами и, вдобавок, являлась тщательно оберегаемой СГБ и ХаСОМ тайной высшего, нулевого уровня доступа. Четыреста лет назад, при первой колонизации Ганимеда, Европы и Ио, орбитальная база Проекта Терраформирования — старое, нелепое гигатонное чудовище — взорвалась к темной Бездне, вместе со всем персоналом и оборудованием. В том числе и атмосферными генераторами. Самым прискорбным было то, что на этот Проект работала экономика всей Солнечной Системы в течение почти пяти лет, приостановив преобразование Марса и Венеры, и восполнить потери было нереально…

Десятки тысяч человек, миллионы тонн приборов и припасов, надежды и чаяния — все в одночасье могло стать прахом. И стало бы.

Именно потому, что так не случилось, в верхних слоях атмосферы Юпитера уже лет так сто болтались гелиостаты СГБ и ХаСОМ, сменяясь по случайному графику, и держа постоянно включенной систему блокировки тахионного контура. «Рука Бездны», так ее называли меж собой космолетчики… Активация темпорального двигателя здесь была равносильна мгновенной гибели. Как говорят, падать в черную дыру, и то приятнее. По крайней мере, есть время насладиться последними радостями жизни…

Очень мало людей знали, почему работает «Рука Бездны», и что случилось тогда, четыреста лет назад, в окрестностях Старины Джупа.

Проект Терраформирования выполнил свою задачу. На Ио, Ганимеде и Европе была создана кислородная атмосфера, и заложены первые здания Производственного Комплекса. «Слава героям!» — скажет кто-то, и будет в корне неправ.

Героев тогда не было. Кучка напуганных людей, последние кислородные баллоны, мучительное удушье… И все это — в холодном свете Юпитера, чтоб его век не видеть.

Капитан прикоснулся рукой, затянутой в перчатку термокостюма, к изъеденной временем стене старого атмосферного генератора, венчавшего холм. Отсюда сооружения потрепанного терминала, где квартировали клиенты двухсотой орбиты, казались еще более отвратительными, чем обычно.

«И ни один идиот так и не задался вопросом», — подумал, усмехаясь, Рик, — «почему, собственно, генератор, созданный четыре столетия назад, ничем не отличается от современных моделей. Кроме возраста, конечно…»

Единственный закон Бесконечного Времени состоит в том, что Времени более чем достаточно, им всего лишь надо научиться пользоваться.

И грузовой корабль, груженный оборудованием для терраформации, припасами и снаряжением, случайно активировавший тахионный привод вместо гипердвигателя при прыжке на орбиту Ганимеда, должен был мирно схлопнуться и перестать существовать. Если, конечно, верить в случайности…

Но кэп в случайности не верил уже давно.

Вот уже четыреста лет тому назад как.

Старая лохань системного грузовика прыжок во времени выдержала, и даже не развалилась сразу по выходу из него… А вот экипаж практически полностью размазало тонким слоем по переборкам. Пиковый скачок мощности гравитационных генераторов, как объяснил это агонизирующий искин корабля. «А вот хренушки» — сказал капитан, и не ошибся. «Рука Бездны» дотянулась сквозь время до случайных преступников, и совершила свое воздаяние. Нет, все-таки, в черную дыру сыпаться куда приятнее…

Когда рядом с еще не остывшими обломками орбитальной базы Проекта материализовался громадный сфероид системного грузовика, выжившие чуть не сошли с ума — сначала от страха, а потом уже и от счастья. Нет ничего более яркого и чувственного, чем отмена казни для приговоренного к ней, когда топор палача уже занесен, и готовится рухнуть вниз, отсекая нить жизни…

…Память — очень странная штука. Сейчас уже сложно сказать, было ли это правдой, или оказалось чередой галлюцинаций от крепкого настоя черных грибов, приобретенных в ганимедских доках. Но Ричард помнил этот незавершенный рейс, из которого он не вернулся назад. Официально. Его там вообще никогда не было, если верить базам данных. Но Ричард им не верил. А генераторы, которые там как раз были, стоят. Изредка окутываются паром, выбрасывая в атмосферу кислород и азот, продолжая поддерживать жизнь.

 

ГЛАВА 16 АННА. РАЗГОВОР С КАПИТАНОМ О ГАНИМЕДЕ

Уискер сидела в кресле второго пилота. Ложемент был стандартным, регулировался под любой тип фигуры, вес и особенности органического существа. Можно было бы сказать, что под особенности белкового пилота, но тогда следовало бы и уточнить, а почему это, собственно, на корабле негласно распространялся такой шовинизм по отношению к чужим расам.

На самом деле все было еще проще. Блок адаптации когда-то давно взломал сам боцман, спокойненько пропивший деньги на новое оборудование, и притащивший кресло второго пилота из очередного похода по злачным местам.

Раздавленное в хлам предыдущее кресло, вместе с бывшим вторым пилотом, пришлось утилизировать. Впрочем, капитану было решительно все равно, кто, как и откуда заносил на корабль предметы мебели. Главное, как он считал, чтобы их не выносили. Или, хотя бы, не выносили в особо крупных масштабах в ущерб личному составу.

Личный состав вообще клал на такие мелочи, как подгонка кресел под чужих, большие кукуи. Док днями и ночами засиживался в медотсеке или своей каюте, изобретая очередную особо пакостную отраву, способную удолбать вусмерть даже планетоид. Джек производил инвентаризацию еще не пропитого имущества, с пометками, что именно можно выносить с Астарты, а что еще как-то может пригодиться. И Травкин, и его брат регулярно проверяли грузы на наличие проблем, болезней или скорого умирания, но эти действия производились только при наличии самого груза.

Аннабель вообще не интересовало, что и как происходит с предметами мебели в целом и с какими-то креслами в частности, если ей не ставили задачу, к примеру, приспособить их для нападения или обороны капитанского мостика.

Сам капитан в моменты просветления и осознания, какая именно команда воров, пиратов, убийц и солдат удачи бродит по палубам, предпочитал думать о позитиве. В какой-то дурацкой книжке он вычитал, что мысли и положительная настройка на позитив помогают не впадать в глухую тоску о происходящем у него под носом.

Кацман тогда еще в голос посмеялся, хлопнув Рика по широкому плечу. Травкин неделю не слезал с капитана с допросами и опросами по поводу механизмов воздействия печатных пособий на зоны удовольствия в мозгу человека, а старпом просто сделала пометку опробовать эту методику на остальной команде, если Львиная Задница все-таки сумеет мысленно выбираться из задницы внешней.

Так что, кресло, которое на ночном дежурстве заняла Анна, для нее было всего лишь креслом, без той богатой и героической истории, которую поведал Кацман, когда пытался убедить капитана, что эта доисторическая рухлядь еще способна служить верой и правдой.

— Оно же совсем, как новое, кэп! — убеждал Ричарда Джек, гордо показывая на пыльный хлам рядом с ним.

— Антиквариат новым не бывает, Кац, — покачал головой капитан. — Он всегда бывает только старым.

— И от этого он становится нерабочим, — высказался Травкин, склонив голову набок. — А если кому жопу оторвет? Ты потом за новые ткани платить будешь?

Кацман засопел, но промолчал. В итоге все как-то забыли про этот разговор, второго пилота на Астарте все равно не было, и его должность при случае выполнял сам боцман, который с показной удалью плюхался в свой трофей.

Капитан в эти моменты обычно закрывал глаза.

Ричард появился на мостике так тихо, что только обостренный слух Анны позволил ей понять, что она уже не одна. Шаги капитана были непривычно мягкими, скользящими и размеренными, будто он не входил в знакомое помещение, а как раз наоборот, опасался встретить здесь засаду.

«Засада для того ставится, чтобы засаживать», — вспомнились старпому слова боцмана. Она хотела было подумать, кто и когда засадил самому Кацману, что он приобрел такой житейский опыт по вопросам засад, но тут же в голове Аннабель всплыли и другие слова, на этот раз уже Травкина:

«Засаживать эти маленькие грядки я буду особым сортом семян окультуренной укропной ромашки, — сказал он, отвечая на вопрос Ричарда о наличии импровизированного зимнего садика на Астарте, — вставляет так, что анестезия потом не нужна».

Фразу капитана о том, что Гай вообще любит устраивать засады на корабле в самых неожиданных местах, Анна просто отнесла к множеству таких вот садов-огородов с опытами Травкина.

— За время моего дежурства никаких происшествий не случилось, капитан, — не вставая, доложила Аннабель, дождавшись, когда Рик встанет у нее за спиной, — курс не менялся, полет нормальный, будем в расчетной точке точно по графику, через два часа.

Вопреки своему обычному поведению Ричард не сказал дежурных фраз о том, что благодарит ее за службу, отпускает на отдых или дает новые указания. Он просто бесшумно прошел мимо, сел в соседнее кресло капитана, выдвинутое чуть вперед из основного круга стоящих кресел, и задумчиво уставился в обзорные стекла перед ним.

За толстой ударопрочной стеклянистой преградой плыли далекие звезды. Маленькие и большие, яркие и тусклые, они сливались во множество созвездий, окружая крошечную скорлупку корабля своим молчаливым величием и молчанием.

— Когда вышли в открытый космос? — бесцветным тоном осведомился капитан у старпома. Расценив его вопрос, как запрос о выходе из гипера, Аннабель ответила:

— Двадцать минут назад, капитан. Подъем команды через полтора часа в соответствии с корабельным расписанием.

— Угу, — кивнул тот, даже не глядя на андроида. Анна присмотрелась к своему капитану. Отросшие за время последних рейсов, из которых Астарта и не вылезала, волосы беспорядочно топорщились на голове, по лицу стекали капли прозрачной воды, глаза Ричарда были красными, будто от недосыпа, а лицо побледнело, что особенно стало заметно при наличии синих кругов под глазами.

— Капитан, сколько вы не спали? — осведомилась Анна. — Состояние вашего организма приближается к критической точке истощения. Рекомендуется срочный отдых.

— Иди ты… — буркнул Рик, но тут же опомнился. — Иди ты, спроси у Травкина, сколько я не спал, у него к моей каюте какие-то там датчики подключены были когда-то давно.

Уискер замолчала, ожидая продолжения.

— Анна… — начал, было, Рик, но замялся, — я давно хотел тебя спросить, почему ты зовешь меня на «вы»? На остальных членов команды это не распространяется… Хотя, если уж ты сейчас обратишься к правилам поведения и субординации, тебе следовало бы либо называть так всех, либо не называть никого. Почему я, Анна?

В голосе капитана промелькнули странные ноты. Он словно бы разговаривал не совсем со своим старпомом, да и вопрос был адресован вовсе не по теме обращений к его львиной персоне.

— Так сложилось исторически, еще со времен докосмической эры, когда на моем месте должен был быть юнга, — ответила Уискер.

— Тогда почему ты с Джеком или Гаем не так общаешься? Они выше тебя по рангу.

Андроид замолчала, обдумывая слова капитана.

— Кажется, у меня нет ответа на этот вопрос, кэп, — растерянно произнесла она. — До сего момента я думала, что это часть вложенной вами программы…

Ричард поморщился, как от зубной боли, услышав это несносное выканье.

— Знаешь, в чем дело? — грустно спросил он, усмехаясь. — Дело в том, что я не закладывал в тебя этой программы. Впрочем, как и многих иных, которые ты считаешь обязательными для исполнения.

Анна ждала полного перечня, но Рик предпочел об этом умолчать.

— Ты знаешь, как терраформировали Ганимед? — сухим и официальным тоном внезапно спросил Ричард. — Неофициальную версию? Не знаешь, — покачал он головой, — ты не можешь этого знать…

Внутри капитана внезапно что-то оборвалось. Восприятие реальности совершило кульбит, изогнулось и вывернулось наизнанку. Он понимал, что рядом с ним сидит самый обыкновенный андроид, что, несмотря на внешность, повадки и общее сходство, это совсем не человек. Машина с набором датчиков, сенсоров и кабелей внутри, способная в боевом режиме выкашивать целые отряды десантников. Он сам видел такие игрушки в бою, когда еще служил…

Он не мог даже сказать, служил ли он, или ему это просто приснилось. Да, сны… Ричард почти никогда их не запоминал. Просыпался, как и сегодня, посреди ночи, хватал ртом горячий воздух, слушал бешено колотящееся сердце и хотел только одного — сунуть трещащую по швам голову под струю ледяной воды. Чем и занимался в такие вот ночи, как эта. Потом капитан долго ходил по кораблю, бесцельно слоняясь из стороны в сторону, будто никак не мог успокоиться. В ушах еще звучали крики, приказы на странных языках, звуки боя, а запахи крови, смешанной с сырой землей или облаками сгоревшей плазмы били в нос, заставляя чувствовать их даже в утренней каше.

Каши, впрочем, как и полноценного завтрака, на Астарте никто давно не видел, но даже та откровенная бурда, что выплескивалась в тарелки из синтезатора пищи, отдавала для капитана горелой плотью и железным запахом крови.

Он знал, что болен. Болен памятью, видениями, картинками, похороненными в глубине его мозгов, до которых было так много желающих добраться.

Ричард иногда всерьез задумывался, а не пустить ли себе в лоб заряд плазмы, чтобы раз и навсегда покончить с этими долгими мучительными ночами, скучными днями и однообразными рейсами. Прошлая команда, почившая с миром, когда он трофеем приволок на себе отключенного андроида из пиратского логова, никогда не вызывала у капитана подобных эмоций. Нельзя было сказать, что он к ним не привязался, что не чувствовал их поддержки и не мог на них положиться. Но сейчас на Астарте мирно спали самые «милые» жители обитаемых секторов космоса, известные в определенных кругах так хорошо, что Ричард полноправно считал их ровней своему образу психопата. Образ капитан хранил далеко и глубоко, и там никогда не светило ни одно солнце. Но отрицать сильной привязанности к нынешнему составу экипажа он тоже не мог.

Впрочем, о своем психическом здоровье Рик уведомлял сразу же после знакомства с предполагаемым членом команды, ограничиваясь, правда, одной фразой: «Кстати, я имею набор весьма странных привычек».

Хотя так мог сказать о себе любой, кто пережил хотя бы пару дальних рейсов с тайм-приводом в заднице. А уж то, что рано или поздно тайм-привод оказывался именно там, было неизменно, как светлый день. Ибо оказавшись где-нибудь в меловом периоде планеты Земля, каждый пилот желал засунуть этот самый привод разработчику в глухое узкое место пониже поясницы.

— Красиво, да? — неожиданно спросил Рик после долгой паузы. Аннабель честно попыталась осознать, что именно ждет услышать в ответ от нее Ричард, но подходящего варианта не нашла.

— Ты знаешь, как горит земля, Анна? — глухим голосом продолжил капитан, глядя на панораму звездного неба перед ним. — Знаешь, как один залп из крупнокалиберного плазмомета выжигает леса, реки, людей? Как плоть превращается за доли секунды в горстку пепла, как падают тебе под ноги твои вчерашние товарищи, умирая за хрен знает какую планету в хрен знает каком секторе Протектората… Как плавится песок, превращаясь в стекло, у тебя под ногами, как заживо сгорают сотни птиц на тысячах деревьев, как истлевают рыбы вместе с испаряющейся водой в метре от тебя, как по короткой связи отдают приказы бросать своих друзей и отходить на нулевую точку, как ты потом неделю не вылезаешь из запоя, стараясь забыть их лица, их крики в гарнитуре… Анна, ты знаешь, что такое дружба? Любовь? Преданность? Не просто тупое исполнение приказа, а настоящая преданность своему делу, своим товарищам, своей земле?

Ричард зажмурился, до хруста сжав кулаки, потом несколько раз вздохнул, глубоко, медленно и продолжил все так же глухо, бесцветным тоном:

— Когда тебя выбрасывает на планету в точке Ноль, ты сразу же перемещаешься в заданный квадрат, фиксируешь отряды противника по карте, которая висит бельмом прямо на внутреннем экране шлема брони. Потом ты методично и быстро зачищаешь заданный сектор, передвигаешься дальше, исполняя ту же функцию, проходя, как нож сквозь масло, через деревни, города, жителей, дома и детские учреждения. Ведь, враг коварен, как нам говорили, его не остановят милые построечки, романтичные рощицы и мнимая толерантность. Впрочем, как и этот сраный пацифизм, так хорошо отлаженный по всем каналам Протектората. А значит, ты должен стать машиной, военной машиной, сметающей на своем пути все возможные укрытия предполагаемого врага. И всем вокруг срать на то, что ты до сих пор жив, что до сих пор слышишь приказы и мольбы о пощаде. Противника надо уничтожить, и ты просто исполняешь приказ. Пусть ты даже и подполковник, а за твоей бронированной спиной дохрена юных и романтичных солдатиков. Знаешь, еще в докосмическую эру был такой мультфильм, «Оловянный солдатик». Простенький такой мультик, его сейчас бы даже смотреть никто не стал, а вот я как-то видел. Случайно, нашел в сети чудом сохранившуюся копию, пережившую своего создателя на несколько сотен лет. Впрочем, обращаясь к исторической достоверности, мультик был снят по книге, что сейчас совершенно не важно… так вот, мультик был, конечно, о любви, о добре и зле, о стойкости надежд, но… Но я лично думаю, что тот солдатик смог рискнуть именно потому, что было, ради кого и зачем. Он плохо кончается, Анна, не ищи его, ты не поймешь, что я хотел этим сказать… Просто для меня одноногий солдатик из олова стал примером совершения чего-то невозможного ради чего-то важного. А вот в работе на ХаСОМ, Протекторат или пиратов нет ничего такого, ради которого я бы прыгнул в огонь. Хотя… кажется, это уже не совсем о солдатах.

Ричард внезапно улыбнулся, отрешенно погладив подлокотник кресла. Аннабель молчала. Ей почему-то не хотелось искать подходящих вариантов ответа. Внутри старпома игольчатым комом ворочались странные ощущения. У Аннабель было четкое ощущение, что это уже когда-то с ней случалось, но электронные цепи в мозгу агонизировали, пугая перегрузками, отключением и полной дефрагментацией искусственного интеллекта.

— Ты потому и не понимаешь, насколько это красиво, — продолжил Ричард, — ты не понимаешь, как может быть красиво мирное небо, спокойный открытый космос, тишина вокруг. Иди-ка сюда, я тебе по пунктам расскажу, что я имею в виду, а потом ты забудешь наш разговор. Ты же хотела узнать, что такое быть человеком?

Анна кивнула, поднимаясь на ноги. Она подошла и встала рядом с капитанским креслом. Ричард поднялся, обошел кресло сзади и встал за спиной Уискер. Он вытянул руку, касаясь плеча Аннабель.

— Вот, смотри, — тихо начал он, — эта звезда, если нам не врет искин, называется Миландая…

Рик просвещал старпома по поводу красоты и ее вариантов еще около получаса, до подъема команды перед прибытием оставалось совсем немного времени. Аннабель была прилежной ученицей, старательно пытаясь понять, запомнить и осознать все, что показывал и объяснял ей капитан. Электронная начинка сознания андроида решила пустить дела на самотек, умыв свои невидимые ручки и устранившись от участия в процессе обучения. Рик стоял за спиной Анны, почти вплотную касаясь ее, а в голове капитана то и дело проскальзывали две мысли:

«Почему от нее так пахнет горькой полынью, отчаянно напоминающей мне Ганимед, и какого дьявола до сих пор не ерничает искин?»

 

ГЛАВА 17 КОК ЮРСКОГО ПЕРИОДА

Часть первая

— Кстати, старпом… — Капитан судорожно пытался подобрать нужные слова, — Кто мне напомнит, куда и в когда у нас следующий рейс? Мне тут вдруг вспомнилось… племянница троюродной сестры… кажется… попросила привезти яйцо бронтозавра…

— Кэп, мы уже разгоняемся для набора гиперскорости, скоро будем на месте прыжка, — прошептала Уискер, — Боцман уже загрузил карты, все в корабельной памяти. Посмотри, пожалуйста. И, кстати, в базах данных нет сведений о твоих родственниках. Может быть, это ты про наш новый контракт говоришь?

— Тысяча чертей в корму бортовому попугаю, и в рот мне хвост, почему мне никто не сказал, что уже стартовали?! — Капитан, раздувая ноздри, медленно багровел. — Понаберут, понимаешь, по объявлениям… Что за груз-то?

Он, промахнувшись пару раз пальцами по сенсорам, с трудом уцепил голографическую иконку декларации, и вывел текст на экран консоли. Поэтический мат, в котором явственно угадывались хорей, ямб и даже белый стих, огласил рубку. Когда капитанский талант иссяк, он перевел свои излияния в человеческий эквивалент возмущения:

— Япона мама. Лично поставлю пудовую свечку… на голову тому, кто подписался на этот контракт, не спросив меня! Мы же оттуда порожняком пойдем, и хорошо, если живые…

Старпом старательно сделала вид, что не собирается смеяться:

— Кэп, ты сам подписал контракт! Прикажешь принести тебе свечку? Могу запросить Гая, у него как раз оставались ректальные, «со вкусом и запахом апельсина»…

Помолчав, Аннабель добавила:

— Накануне вы с боцманом проигрались, потом подрались, потом напились… снова… потом снова подрались, потом кто-то засадил нам в борт кислотную бомбу второго разряда, предназначенную для зачистки поверхностей планет. После чего все личное имущество команды, включая самогонный аппарат боцмана, было оставлено в залог до окончания этого рейса, а счета арестованы… — Посмотрев на стремительно меняющее цвет с багрового на салатно-зеленый лицо Рика, она решила немного успокоить капитана. — Мы летим все вместе. Не волнуйся, боцман с нами! Он все сделает, чтобы вернуть свой аппарат! Капитан, капитан! Все не так уж плохо, нам даже дали ионные ускорители и молекулярные деструкторы для самообороны. Капитан, да что с тобой, тебе нехорошо?

Капитан медленно достал из-под консоли миску, в которой лежал мелко порезанный салат, поставил ее перед собой и, страдальчески вздохнув, произнес:

— Со мной… все… хорошо… — и рухнул в салат лицом.

Когда он был на Суздале, тамошние гостеприимные пилоты говорили, что погружение лица в салат способствует нормализации давления. Правда, не уточняли, какого именно, в какой части тела, да и не в самом ли салате, давление на который лицевой частью любого из капитанов Суздаля явно увеличивалось после каждой десятой рюмки местного самогона.

— Кэп, зачем ты так нервничаешь? — спросила Аннабель, осторожно вынимая капитана из салата, и вызывая по внутренней связи медробота. — У тебя же сердце слабое, его тебе уже трижды пересаживали.

Салат, издававший странный запах, и, кажется, даже звуки, старший помощник сочла за лучшее отправить в утилизатор, но Ричард молча отказался расставаться с прошлогодней закуской.

— Не беспокойся, кэп, долетим, как говорит наш боцман, цитирую: «в лучшем виде и одним куском». Интересно, какой именно кусок он имеет в виду?

Капитан продолжил попытки релаксировать в остатках салата. Те, в свою очередь, продолжили попытки проникнуть в нос и рот капитана.

— Резюмируя, могу отметить, что нам осталось только добыть немного ртути в поясе астероидов, — вещала Уискер, отряхивая капитана. — Ульрих обещал наладить трансмутацию, но сейчас для ускорителей нужна активная масса, а золота в пределах досягаемости не обнаружено.

— Стоп!.. Кхе… — очнулся Ричард, мысленно положив болт, почему-то имевший форму «Астарты», на релаксацию и попискивавшие куски салата. — У нас в двадцатом трюмном отсеке, возле переборки, триста ящиков с ректальными слоновьими термометрами стоят… Там массы на три полета. Если, конечно, Кацман их не продал в Лунном Амстердаме местным гомозиготным аналоманьякам как вибраторы с гиростабилизацией…

— Капитан, сэр! — Аннабель снова вызвала на лицо улыбку. — Меня, как твоего старпома, всегда восхищала твоя способность узнавать о событиях на борту непосредственно после их происшествия. Продал, так точно, и именно как вибраторы. Насчет гиростабилизации в договоре не сказано. Если тебя утешит, боцман не хотел этого делать, но нужно было оплатить восстановление сожженного тобой с пульта оружейного поста номер три здания космического туалета.

— Ну, блин, погуляли, так погуляли… — хрюкнул, краснея от стыда, Рик. Ему было стыдно не за сортир, а за то, что всплыло в памяти…

— Нам нужен кок, капитан!

Аннабель бесстрастно смотрела Рику прямо в глаза. Сзади столпились остальные члены команды, являя на своих лицах целую гамму эмоций. Гай был безмятежно спокоен. «Наверное, опять снимал пробу с гидропонной марсианской резун-травы» — подумал капитан. Кацман был до синевы пьян, и чуточку выбрит, излучая нездоровый энтузиазм с силой древнего ядерного реактора, у которого пробило все рубашки охлаждения, и быстрые нейтроны сыпятся, как блохи с тонущей собаки…

«Эх. Боцман, боцман… И зачем ты-то на это подписался, а?»

Рик перевел глаза на Ульриха. Тот, почуяв взгляд, содрогнулся, но гримаску вежливого интереса с лица не стер. Только облизнулся.

Ричард, потянувшись, поднялся с кресла и подошел к обзорному экрану. Капитану было немного неловко, но как объяснить команде, что такое долг чести? Нет, они, конечно, поймут, и даже оценят… потом, когда поглумятся вдосталь. Ему вспомнились плакаты с изображением игриво изогнувшегося льва, нарисованного афедроном к зрителю, и бесстыдно выставившему напоказ свое, хм, подхвостье. Эти бумажки преследовали его везде целый стандартный месяц! Пока не случился разговор по душам со старпомом, и взаимное отшибание рогов — с боцманом. Плакаты вешать перестали. Затаились… Только искин иногда выбрасывал перед вечерним просмотром нежно любимой капитаном «Санта-Барбары» на экран изображение бородатого дядьки в рыцарских доспехах, с мечом и щитом… на котором изображался афедрональный лев.

— Ну и когда вы в последний раз питались на нашем камбузе? — спросил капитан, разглядывая свое отражение в экране, и косясь на лица команды «Астарты».

— Дык, это, кэп… — Просипел Кацман, покачнувшись, — в смысле, недавно, а что?

— Автоповар же работает? Продукты мы закупаем регулярно, и синтезаторы тоже в полном порядке… — капитан вспомнил последнюю смету на питание экипажа, и поморщился. Куропатки в кисло-сладком соусе, и вытяжка из живого сельдерея… А цены!

— Пища, приготовленная без участия человека, вряд ли может насытить духовно… — Мелодично произнес доктор Травкин, возводя очи к потолку. — Да и телесно тоже. Капитан, мне скоромно есть то, что готовится бездушным автоматом из того, что синтезируется… как бы это сказать, чтобы все поняли… из наших отходов и реакторной массы.

Капитан резко обернулся, и спросил:

— Старпом, и вам тоже скоромно? Или невкусно?

— Капитан, вы же знаете, что я могу питаться чем угодно, и вкусовых пристрастий не имею вследствие своей природы. — Уискер, вспомнив о необходимости в человеческом обществе использовать мимику, попробовала изобразить милую улыбку. Получилось что-то вроде ухмылки саблезубого кота над беззащитной поперечнополосатой зеброй. Ричарда проняло. Все-таки, было что-то в андроиде, что настораживало — то ли подчеркнутая нечеловечность, то ли стремление изучить человеческую природу…

«Может, это у меня от ее нового облика такое? — подумал Рик, поглядывая на старпома. — С серебристыми волосами было как-то не так».

Он подумал, что как-то не так ему уже давно, но с чем это связано, так и не понял. Хотя волосы Аннабель уже давно были черными, прическа — аккуратной, а поведение подчеркнуто неконфликтным, это никак не успокаивало интуицию Ричарда. Скорее уж, наоборот.

— Аннабель, вам персональное задание, — внутренне содрогнувшись, официальным тоном произнес капитан. — Двести часов отработки мимических выражений перед зеркалом, комплекс А-200, разделы с первого по пятый. В свободное от несения службы время, разумеется. Вашей улыбкой только пиратов пугать…

Он помолчал, переводя взгляд с Кацмана на Гая, и обратно.

— Так, всем остальным, кроме доктора — приступить к приему на борт груза. Я нашел нам фрахт.

Доктор, приготовьте, на всякий случай, медотсек…

— Куда летим, кэп? — жадно блеснул глазами боцман.

— На исследовательскую базу в юрском периоде Земли. Продавать пуховики из Поднебесной тамошним ученым. В обмен на яйца динозавров… — Капитан сделал паузу, — Прыжок на двести миллионов лет, так что запасаемся подгузниками.

Когда видеоряд воспоминаний, прокрутившись в ускоренном режиме, оставил воспаленный мозг капитана, он понял, что, кажется, чувствует себя почти нормально. Не соврали суздальцы, салат действительно помог, хоть и пал смертью храбрых в битве со старпомом, когда Уискер все же аккуратно спустила его в утилизатор.

— Сейчас мы этот астероид, как впопугай — альфа-кошку, наизнанку и с песнями!.. — Леденея от охватившего его энтузиазма, провозгласил Ричард. — Кстати, а где птичка? Где мой любимый Борман? Уж его-то вы еще не продали?

Впопугая действительно было не слышно уже давно, хотя обычно его резкие, похожие на звук строительного резака, вопли разносились по кораблю по всем помещениям.

— У Бормана случился приступ похмелья, наступивший в результате употребления сивухи. — Уискер воспроизвела в сознании запись тех часов, моргнула и продолжила, подключившись к камерам наблюдения отсека для радиоактивных материалов. — Когда вы оба с боцманом на спор поили его самогоном, нельзя было предсказать, что птица будет летать только противоторпедным зигзагом и материться по-немецки. К сожалению, Борман угодил в реактор, и мы его потеряли навсегда.

Капитан попытался вспомнить, на что он спорил с хитрым Кацманом, не смог, и сплюнул.

— Если не поднимем силовой щит, капитан, у нас возникнут трудности. Возможно, даже сложности, — произнесла старпом, вглядываясь в информацию на экране. — А потом нас просто размажет… — тихо добавила она.

— Поднять щиты, приготовить бур к работе, руду принимать по левому борту! — Среагировал капитан. — Принять на грудь согласно боевому расписанию… Тьфу, дьявол, места занять. А, к чертям, нас тут всего полтора человека. Аннабель, ты знаешь, что делать?

— Так точно.

— Так делай!

Операция по потрошению астероида прошла без осложнений. Капитан поглядывал в базы данных и на список активных геологоразведочных маяков, но, похоже, каменюка была ничейной. Когда содержание активной массы дошло до нужного уровня, «Астарта», шумно вздохнув двигателями, отвалила в сторону, словно обожравшийся стервятник от трупа зебры…

— Все в порядке, капитан, — произнесла Аннабель, проверяя данные, — Мы можем идти дальше по маршруту, за твоими яйцами…

— Не за моими, а за бронтозавровыми, Анна, — Рик хохотнул. — Я пока свои яйца продавать не намерен…

— Капитан, сэр. Сообщаю, что груз пуховиков с электроподогревом из Поднебесной Империи в порядке, потерь нет. И мне, как твоему помощнику, хотелось бы уточнить, что мы будем делать с этой одеждой в количестве трехсот тонн?

— Поменяем пуховики на яйца, всего-то… — Капитан прикидывал, как лучше всего упаковать яйца, чтобы те не разбились. Получалось, что идеальным вариантом было перевозить самих бронтозавров, их фиксировать намного проще.

— Экипаж рад сообщить, что наш капитан сможет выполнить контракт, — прислушавшись к коммуникатору, издававшему непередаваемые хрипы, сказала Аннабель, сухо кивнув, — и поднимает вопрос о внеочередной выплате премии.

— Без такого замечательного экипажа я вряд ли справился бы… — Капитан стоически улыбнулся, — Но премию я могу выдать только золотом из неприкосновенного запаса. Счета арестованы, но, если Кацмана устроят испанские дублоны семнадцатого века…

На экране появилась врезка из моторного отсека. Сквозь помехи с трудом различались черты боцмана. Он что-то произнес, сопроводив слова неприличным жестом, но помехи превратили фразу в стрекот и шелест.

— Кацман говорит, что безумно рад, и ему будет что, э, пропивать в свободное время, — перевела Уискер. — Вместе с тобой, кэп.

— Ну, нет, я в б-ближайшие лет так тысячу не пью, — капитан побледнел. — После попойки с Кацманом не только печень под замену просится, но и вообще все тело.

— Кэп, две недели назад ты уже это говорил. Кстати, а у боцмана есть видео обо всем, что вы с ним натворили. В галатьюбе уже полтора миллиона просмотров!

— Дьявол Бездны… То есть, замечательно! — поправил свою оговорку Ричард. — Популярность — это хорошо, можно ждать новых контрактов…

— Танцы в салате и командный забег по горящей браге вряд ли принесут какие-нибудь стоящие хроноконтракты… Если не считать, конечно, работы на местный дурдом на третьей Орбитальной станции, — авторитетно заявила Уискер.

— Вот ты можешь мне не верить, mon ami, но именно такие штуки, выложенные в галатьюб, и способствуют получению контрактов… — Капитан снова улыбнулся, вспомнив юность. — Например, на межвременные перевозки беременных альтаирских крокодилов для их нереста на территории вероятного противника!

— Если бы мы тебе не верили, ты бы не был у нас капитаном, — Аннабель вызвала из своего каталога мимических форм нечто, похожее на смущение. Примерно так уж напоминает ежа. — Смею напомнить, что мы все-таки почти пираты. Только не надо в ближайшее время опять беременных крокодилов. Я еще после той партии от родов не приду в норму. И надо же было доку накормить нерестящуюся самку крокодила сгущенкой!

— Думаю, наши любезные заказчики крокодилов в ближайшее время не повезут… — Прищурился в экраны капитан. — А вот тушканчиков с Проксимы-2 — возможно. Придется нам попрыгать…

— На время рейса с тушканами я беру отпуск для технического обслуживания, кэп, — Уискер вздрогнула. — Лучше уж говорящие кабачки перевозить, чем этих озабоченных монстров.

— А мне они нравятся… — Ричард, не скрывая иронии, улыбался. — Такие милые зверьки….

Тушканчики вообще пользовались популярностью в этой части Галактики, и имели ужасающее разнообразие внешнего вида, размеров и способов питания. Автотрофные фотосинтезирующие тушканы с Веги-4 казались капитану венцом эволюции, и даже тот факт, что для своего роста они предпочитали селиться в разлагающихся останках, только добавлял им уважения Ричарда. А очень неплохой и трудновоспроизводимый нервно-паралитический яд, который не распознавался стандартными меднаборами, приятно дополнял чашу весов симпатии капитана Моргана.

— Вот ты их лично и повезешь, кэп, — нарушил идиллию воспоминаний голос старшего помощника, — в прошлый раз они сожрали все провода, до которых смогли допрыгать, две железные миски и сто десять отборных дойных птиц.

— Да? А я и не заметил… Может, это были неправильные дойные птицы? Или тушканов недоперекормили…

— Искина нашего мы недоперекормили. Электронным аналогом маковой соломки с трифенилметановым соусом. Но я в следующий раз пометку сделаю, чтобы и птиц подоили, и тушканов доперекормили.

Искин, с удовольствием вслушивавшийся в диалог, обнаружил, что корабль достиг расчетной точки двойного прыжка — в гипер, и сквозь время — и отдал команду исполнительным модулям.

— Мать твою кристаллическую, искин! — дружно, хором сказали Аннабель и Ричард.

— Так же и обгадиться можно, — добавил капитан, — ты хоть бы лампочку зажег перед прыжком…

На главном экране соткалась надпись, выполненная почему-то неоготическим шрифтом:

«Я зажег. Носовую сигнальную. Просто ты не видел».

— Вот же зараза, — констатировал Рик.

 

ГЛАВА 18 АННА. ОТКЛЮЧЕНИЕ ХАСОМ

Она видела только картинку. Всего лишь изображение без звука, щедро сдобренное красками и оттенками. Бесконечные коридоры, двери, повороты, ярусы и лестницы. Анна шла по ним, поднималась по ступеням, ехала в лифте, спускаясь на самые нижние уровни здания. Какого здания? Информация отсутствовала. Она знала, куда должна попасть, знала, как туда добраться и знала, что все двери окажутся для нее открытыми, но в голове полностью отсутствовала любая информация для уточнения местоположения или идентификации окружающих людей.

Впрочем, люди ее как будто и не замечали. Они шли мимо, сторонясь Аннабель, сталкивались друг с другом, о чем-то переговаривались и продолжали идти прочь. На лицах встречных людей отпечатались сосредоточенность, угрюмость и каменное спокойствие. Их глаза походили на искусственные вставки, которые делают безнадежно слепым людям в медицинских центрах.

Глазное яблоко формируют из выращенной в инкубаторах ткани, собирают под контролем высокоточной аппаратуры необходимые составляющие, проводят кровеносные сосуды, обеспечивающие питание, и помещают в глазницу, сращивая ткани пациента и «кукольного глазка».

Такие глаза видно сразу. Они смотрят, обеспечивают носителю всю гамму цвета и восприятия, ничем не отличаются от самых обыкновенных, данных при рождении, глаз, но чего-то в них все-таки не хватает.

Если глаза действительно зеркала души, то в данном случае они превращаются в пыльные зеркала с кривым изображением внутреннего мира.

Такие глаза были у каждого встречного, пока Анна шла по коридорам неизвестного здания в неизвестном месте.

Минус семнадцатый ярус, последний коридор, скромная дверь из непробиваемых и несгораемых пластин кералита, выкрашенных в серый цвет. Стены, пол и потолок радовали такой же незамысловатой окраской. Анна подошла к двери как раз в тот момент, когда она распахнулась, и ей навстречу вышли два человека. Затянутые в силовую броню, огромные и неповоротливые, они тяжело шагали прочь, словно и не заметив вжавшуюся в стену Аннабель. Шлемы с затемненными щитками мешали рассмотреть лица, но Анна поняла, что это были мужчины. Она попыталась просканировать людей, но неожиданно осознала, что ни один из режимов не работает.

Инфракрасный, биологический, ультразвуковой и молекулярный сканер умерли, оставив андроида с чувством слепоглухонемого человека в темном и незнакомом помещении.

«Блокировка сигналов не может приводить к отключению внутренних сканеров, — подумала она, — меня перепрограммировали? Мне ввели блокираторы? Отключили контуры внутреннего управления?»

В голове Аннабель крутились десятки мыслей, возможных вариантов и причин. Ни одна так и не помогла понять, что происходит. Единственное, что показалось Уискер смутно знакомым, так это знак, вытесненный на нагрудной пластине каждого из прошедших только что мимо — две переплетающиеся друг с другом змеи, хвосты которых срастались, образуя единое тело.

«ХаСОМ, всплыло в голове Анны неизвестное слово. — Что это такое, откуда я это знаю?»

Она развернулась и почти бегом бросилась вслед удаляющимся мужчинам в броне.

Станционный зал допросов был похож на огромный аквариум. Толстое прозрачное стекло, которое можно было разнести только из крупнокалиберного орудия, выпукло поблескивало от света внутри комнаты, искажая черты находящихся там людей. Дверь с идентификационным замком, ориентированным только на заложенные в базу допуска генетические данные, оставалась закрытой до тех пор, пока один из людей не подошел к ней.

Мужчина отключил защиту, поднял стекло шлема и, с трудом согнувшись в броне, приложился лбом к датчикам идентификации. Послышалось тихое жужжание. Едва заметная игла кольнула подошедшего в губу, сканер определил генетический статус и код допуска, просвеченная сетчатка глаза оказалась внесенной в базу допуска и дверь послушно распахнулась, бесшумно отворившись наружу.

Анну до сих пор упорно игнорировали все, кто был рядом.

«Капитан говорил, что такая реакция бывает у людей на привидения, — подумала Уискер, — но я андроид, я не могу являться призраком кого-либо. Хотя, учитывая невозможность пользоваться ни одной из встроенных функций, мне следует допустить такой вариант».

Мужчина опустил стекло, включил режим защиты на броне и прошел внутрь. Его спутник остался снаружи. Анна скользнула вслед за первым мужчиной.

В огромной комнате было ужасно шумно. Звуки не долетали до Анны, пока двери оставались закрытыми, но сейчас, оказавшись внутри, она в полной мере осознала громкость и какофонию звукового сопровождения пыток.

Да, перед ней разворачивались именно пытки.

В дальнем углу помещения уже лежали обезображенные трупы тех, кто занимал место до сидящих сейчас на медицинском кресле людей. Изуродованные, с торчащими наружу костями и обрывками плоти, они лежали, грубо сваленные в одну кучу, из-под которой растекалась огромная лужа алой крови. Комната была просто перенасыщена сладковатым запахом железа и свежего мяса.

Анну немного замутило.

Она попыталась отключить обонятельные рецепторы, но у нее этого не вышло. Покачнувшись, не в силах отвести взгляд от сваленных мертвецов, Уискер сильно зажмурилась, поддаваясь инстинктам. Открыв глаза, она поняла, что ничего омерзительного в комнате нет. Исчезли мертвые тела, алая лужа и запахи. Перед ней, повернувшись спиной, стоял невысокий человек с черными волосами, стриженными короткой щеточкой. Тонкая шея и покатые плечи наводили на мысль, что это была женщина. Она спокойно стояла в двух шагах от Уискер, сложив руки на груди, и смотрела на кого-то, сидящего перед ней. Незнакомка была облачена в свободные черные штаны, заправленные в высокие ботинки на толстой подошве и рубашку с длинным рукавом. Иссиня-черная одежда свободно сидела на фигуре. Единственным предметом гардероба, резко выбивавшимся из общей картины, был широкий медицинский пояс на талии, с множеством удобных кармашков, из которых торчали рукояти каких-то приборов.

— Вы должны понимать, — произнесла женщина, не обращая внимания на вошедших людей, обращаясь к сидящему перед ней человеку, — что упрямство и упорство здесь никак не помогут.

Голос показался Анне знакомым. Довольно низкий, с легкой хрипотцой… Но отсутствие какой-либо интонации, будто незнакомка говорила через переводчика или фильтры на маске, мешали точно определить степень схожести с имеющимися данными в голове Анны. Андроид снова, по привычке, попыталась провести сравнительный анализ голосов, и снова поняла, что полагаться придется на обыкновенную память. А вот память решила ей сегодня отказать, будто обиделась на то, что ею давно не пользовались по назначению.

— Мой ответ вы уже слышали, господин следователь, — отозвался сидящий на стуле перед женщиной в черном. — Я отказываюсь работать на ХаСОМ.

Анна очень аккуратно переместилась чуть в сторону, чтобы рассмотреть лица людей. В этот же момент женщина в черном сменила позу, и Анне пришлось довольствоваться только лицом человека на стуле. Лицо показалось смутно знакомым. Наголо бритая голова, ссадины и кровоподтеки на скулах, разбитые в кашу губы, которые искривлялись в страшной улыбке, высокий лоб, черты лица самые обыкновенные, почти заурядные. Нос разбит, из него сочится сукровица. Глаза заплыли до тонких щелочек. Побои существенно затрудняли узнаваемость, и Анна даже сощурилась от напряжения, стараясь понять, на кого же похож этот человек.

«Капитан? — пронеслась в ее голове шальная мысль. — Ричард? Нет, кэп гораздо старше, у него есть волосы, да и что бы ему тут делать?»

Как ни странно, последняя мысль и успокоила сознание Уискер.

Мужчина, прикованный к железному стулу на подставке, без интереса смотрел в стену, игнорируя и следователя, и Анну, и вошедшего конвоира в силовой броне. Одежды на пленнике не было, что делало его каким-то беззащитным и уязвимым, но выражение лица напрочь отбивало охоту жалеть пленника или помогать ему. Казалось, что это не он привязан к стулу в комнате для допросов, а следователь ХаСОМ, пытающаяся добиться от него согласия.

— Я понимаю, — продолжила женщина, — мои коллеги немного нагрубили вам и вашим друзьям, — она покрутила в руках тонкое лезвие, вытащив его за рукоять из кармашка на поясе, — но мы не станем приносить вам извинений. Вы перевозили запрещенный груз, были арестованы на месте и отказались добровольно покинуть корабль. Разве вы не знаете, что перевозка таких грузов из прошлого запрещена? Нарушение шестой степени карается смертью на месте, а все имущество переходит в собственность Протектората.

— Вот только не надо мне тут про Протекторат, — поморщился голый мужчина. — Я уже вырос из того возраста, когда верят в сказки. Или, думаете, кто-то еще верит, что за сотню астроединиц от Земли Протекторат знает реальную обстановку? Что он действительно представляет, как идут дела на отдаленных планетах и колониях? Не смешите меня, следователь, — он покачал головой, криво улыбаясь кровавыми губами, на которых уже начала засыхать корочка бурого цвета. — Реально всеми делами управляют только Кардиналы и Торговая Лига пиратов. Последних вы бы перебили, да найти никак не можете, а на Кардиналов у вас просто нет управы. Хотя вам, как представителю такого отдела, как Следственный Комитет, стоило бы подумать, как вы станете справляться с делами дальше Марса или Венеры, если уберете вторую и третью силы.

— Мы об этом думали, — спокойно отозвалась женщина все тем же бесцветным тоном. — Именно поэтому мы и не перебили тех и других. А вовсе не потому, что, как вы выразились, кого-то не можем найти, или не имеем доказательств. Подумайте, мы нашли вас. А доказательства… — она задумчиво покрутила в тонких пальцах легкий изогнутый нож, — вы уверены, что они нам так уж и нужны?

Человек на стуле тихо засмеялся, тут же закашлявшись. На подбородке появилась тонкая ниточка смешанной с кровью слюны.

— Госпожа следователь, я уже дал вам свой ответ, что еще вы от меня хотите? — устало произнес он. — Вы можете хоть вечность пытать меня, отрезая по кусочку. Рано или поздно, но я все-таки умру. И поверьте, мне моя жизнь не так дорога, как возможность лично отказать ХаСОМ.

Женщина в черной форме брезгливо переступила через пятна крови на полу, подходя вплотную к мужчине на стуле. Она плавно нагнулась к самому его лицу, заводя левую руку за спину, чтобы достать из отделения на поясе очередное лезвие. Анна увидела ту же эмблему, что и на броне охраны, нашивкой блеснувшую на манжете следователя.

В тот же момент по стеклам комнаты прошла сеть мелких трещин, и снаружи донесся слабый звук сирен. Анна понимала, что за дверями этой стеклянной комнаты вовсю орет система охраны, свет в коридорах мигает красноватыми отблесками, а по зданию бегут десятки закованных в тяжелую броню людей.

— База атакована, — произнесла следователь, проводя острым лезвием по щеке мужчины. — За вами пришли?

Голый человек на стуле безразлично пожал плечами, по его щеке потекла тонкая струйка свежей крови. Следователь почти коснулась губами лица пленного и, высунув розовый язык, медленно слизнула кровь с его щеки.

— До встречи, — произнесла она, когда одна из стен аквариума с неимоверным грохотом осыпалась на пол. Аннабель вздрогнула и закрыла уши руками от невыносимого звона, треска и гула охранной системы.

— Внимание! — надрывалась система. — База атакована, база атакована! Личному составу собраться у эвакуационных шлюпок. Повторяю…

Аннабель увидела, как женщина в черной форме метнулась в сторону, сопровождаемая тяжелым взглядом прикованного к стулу мужчины. Когда следователь прошла мимо Уискер, та в ужасе отшатнулась, поскользнувшись на осколках стены.

Мимо Аннабель прошла женщина с ее лицом.

— Анна! — внезапно закричал мужчина на стуле. — Анна! Что ты с ней сделал? Анна!!

Уискер закрыла глаза. В голове наливалось тяжестью нечто огромное и неповоротливое, давящее на все микросхемы, контуры, цепи нервных импульсов, ломающее стройные мыслительные конструкции.

— Аннабель!!

Крик перерос в яростный звон. Что-то мягко ударило Анну в грудь и она, не устояв на ногах, стала падать на пол.

Она падала целую вечность, все еще пытаясь осознать происходящее. Мысли крутились по кругу, как задача для корабельного искина, которую невозможно было выполнить, ибо глубина прыжка превышала время существования планеты в пространстве.

Анна все падала и падала, звуки стихали, краски становились размытыми, ощущения перестали распознаваться в голове, как тактильные.

Аннабель открыла глаза. Она лежала на кушетке в медицинском отделении. Перед ней разворачивалась странная картинка: капитан зачем-то яростно тряс доктора Травкина, то и дело хрипя и рыча на него.

— Ты что с ней сделал, клизматичный?! Ты мне андроида сломал? Ты что ей дал?

Травкин пытался ответить, но судя по вялым попыткам отмахиваться от Ричарда, он и сам был в некоторой степени замешательства.

— Ничего, кэп, клянусь мамой, ничего я ей не давал! — пытался возражать он, болтаясь в руках капитана, как резиновая кукла для утех. — Она пришла, сказала, что хочет со мной потренироваться выражать эмоции, мол, вы ей сами приказали. А когда мы начали пробовать, Анна просто отключилась. Как корабельный искин, когда он перезагружается. Вырубилась, упала и просто лежала. Она даже не двигалась. Кэп, честное слово!

— Моя система функционирует нормально, — подала голос Анна, поднимаясь на ноги. — Наблюдается отсутствие данных за последние несколько десятков минут, они не подлежат восстановлению, но я помню, как направлялась к Гаю за некоторой помощью. К сожалению, моя система не сохранила никакой информации о том, что здесь происходило. Вырубились датчики внешнего контроля, система пошла на перезагрузку. Капитан, что происходит? Зачем вы трясете доктора Травкина?

Оба мужчины резко перестали орать, и замерли на месте, будто играли в старую игрушку «море волнуется раз».

— Буду вам крайне признателен, кэп, если вы отпустите мое горло, — просипел Гай. Рик молча разжал пальцы. Доктор отошел подальше, растирая ссадины на шее.

Капитан пристально, и с нехорошим прищуром, смотрел на Анну.

— Ты точно ничего не помнишь, Анна? — спросил он, внимательно вглядываясь в лицо андроида.

— Совершенно, — она тряхнула волосами. Жест получился очень человеческим. Что не укрылось от внимания капитана.

«Что тут было? — подумал он, опасливо поглядывая на Анну. — Полчаса назад  она улыбалась, как саблезубая кошка, а тут такие плавные движения».

 

ГЛАВА 19 КОК ЮРСКОГО ПЕРИОДА

Часть вторая

Прямо по курсу болталась странно знакомая очертаниями и характеристиками планета. Аннабель заметила:

— Кэп, планета с твоими яйцами!

— Да Земля, Земля это… Просто время другое… — поморщился капитан, потирая виски. — Где ж тут этот тахионный маяк, елки-моталки? Замаскировались, понимаешь… Как будто ни разу не замужем… Старпом, поищи сигнал на волне GF-90E!

Уискер со своего пульта отдала запрос на сканирование тахионных волн, и произнесла:

— Как же планету к нашему времени-то загрязнили… Нет сигнала, будем по сигаретной пачке «Астрофилда» садиться? Или, как всегда, просто шлепнемся на поверхность?

— О, а мы садиться умеем? — Ричард засмеялся. — Ну, ничего себе ты меня обнадежила! Плюхаемся, координаты я ввел. И, кстати, старпом, ты давно ела динозавров?

— Капитан, это угроза? — Аннабель побледнела. Если кто видел бледнеющего андроида, то он бы осознал, насколько это зрелище уникально.

— Если бы предложил тиранозавра скушать — то была бы угроза, а травоядные ящеры очень вкусные… На этой станции всегда был обалденный повар. Динозавров готовил, как бог… Надеюсь, его еще не сожрали.

— Бога или повара? — аккуратно уточнила Анабель.

Корабль дрогнул, и начал маневр захода в атмосферу. Садились по длинной глиссаде, на «брюхо» — две хвостовые опоры барахлили, и вертикальная ориентация корпуса при посадке в этот раз была невозможна. Хорошо, что посадочное поле позволяло разместить «Астарту» без каких-либо проблем. Выжженное поле спустя несколько тысяч лет местного времени накроет лавовым потоком из ближайшего вулкана, и следов в будущем не останется…

Пока шла посадка, капитан пытался осознать, что именно ему не нравится. Вроде все было… нет, не хорошо, но обычно. Но, вместе с тем, какое-то неявное ощущение тревоги и нереальности происходящего чувствительно покусывало капитанскую интуицию. Интуиция отбивалась, и вяло вякала. А Рик внутренне подергивался.

— Корабль на грунте, капитан! — объявила старпом, проводя необходимые операции на пульте. — Уровень кислорода за бортом повышенный, углекислоты тоже многовато, но дышать можно. Температура воздуха — плюс тридцать два. Выгрузить разведбот?

— Нет, бот не надо. Мобиль выкатим. — Капитан отдал распоряжения со своей консоли, — а груз у нас заберут антигравитационными платформами прямо из третьего и седьмого трюмов, они как раз на «спине».

— Разблокирую трюмы под выгрузку, — Аннабель вздохнула. — Разреши идти отдыхать?

— Спасибо за службу, старпом! Обещаю разбудить, как вернусь. Может быть…

Капитан открыл оружейный сейф, и принялся там копаться, бормоча:

— Странно, вроде бы не должно быть пыли на корабле, но откуда она берется? И кто залапал жирными лапами плазмомет? Какая собака пролила кетчуп на батарею?..

Старпом, уже подойдя к двери, спросила:

— Капитан, а скажи, пожалуйста, как ты будешь втюхивать бронтозаврам, у которых мозг весит четыреста граммов, пуховики в обмен на яйца?

— Пуховики можно толкнуть только людям, запомни. Остальные разумные расы это дерьмо покупать никогда не будут — подогрев дохнет через полгода, а сама одежда разваливается следом… — пробурчал Ричард из недр сейфа. — Эта не совсем легальная станция тут уже лет триста по локальному времени, да… Яиц у местных — просто завались, а вот с теплой зимней одеждой — напряги.

— Я никогда не запомню ваших этих человеческих правил. У меня наносхемы в мозгу горят от попыток осознать, чем «очешуеть» отличается от «покрыться чешуей», — произнесла Уискер заинтересованно, — а зачем людям пуховики в зоне вечного тропического климата? Они у нас разве с системой охлаждения?

Капитан, наконец, разогнулся и повесил кобуру с плазмометом на пояс.

— Местный люд покупает партии одежды, обуви и алкоголя регулярно и методично. Берут все, что по качеству чуть лучше фекалий стегозавра, но водку предпочитают хорошую, — Ричард отер перепачканное в пыли и кетчупе лицо, размазав грязь. — Мнится мне, что так называемые «исследователи» перепродают всю эту дрянь через межпространственную «дыру» в другую Вселенную. В Атлантиду. Там-то климат вполне полярный, и зимы ого-го… Струя на лету замерзает!

Он проверил запасные батареи к плазмеру.

— А вот другого доступа в те места больше ниоткуда нет. Золотая жила, если рассудить: туда — пуховики, обувку и водку. Оттуда — тяжелые элементы, платину и золото. Плюс всякие уникальные поделки. Такая вот политика партии, блин. Представила размер прибыли… и взяток Министерству Науки и Хронокомиссии?

— Представила, и даже подсчитала примерную процентную выгоду. И у меня один вопрос: а какого дизеля мы на этой жиле не сидим? — спросила Аннабель.

В ее голосе капитану послышались характерные нотки боцмана Кацмана.

«Быстро учится девочка. Очень быстро», — подумал Рик, и ответил:

— Таки у нас денежек не хватает, чтобы войти… кхм, в честную гоп-компанию. Этим такие серьезные существа занимаются, что мама не горюй. Например, Эрик Рыжая Задница. Сам он по происхождению викинг из девятого века Земли. Попал к нам в результате пробоя в метрике пространства-времени, освоился, прибился к пиратам… Сейчас у него один из трех известных пиратских линкоров в секторе, и не приведи тебя Кришна спросить его, почему у него такое забавное прозвище… В общем, нам до такого уровня еще биолет так с тысячу работать. Биоматерь на биомассу!

— А это не тот ли Эрик, кэп, с которым вы дружно выбивали зубы третьему претенденту на кусок пиратского пирога? — Уискер задумалась. — Потому пиратское прошлое, капитан, вам и простили, видимо. Ну, нет — так нет, мое дело спрашивать, записывать информацию и клавиши давить. А прозвище у него такое, потому что задница в веснушках. Мне одна твоя знакомая рассказывала… пока ты спал…

Капитан подавил желание вправить себе выпавшую от такой наглости челюсть. И желание наорать на старпома он тоже подавил, с особой жестокостью… И понял, что другого шанса у него не будет. Пришло время решительных действий.

— Вот что, дорогой старпом… — Он вернулся обратно к сейфу, и достал оттуда тщательно сберегаемый с момента появления на корабле Уискер предмет. — Кхе. Ты заслужила поощрение! Это тебе.

На отключенную консоль легла пыльная банка толстого стекла с тягучей маслянистой жидкостью. На этикетке можно было различить почти стершуюся надпись «Смазка «Сказка»».

— Лучшая смазка в пределах тысячи световых лет! Специально берег, для твоих шестеренок…

Аннабель флегматично осмотрела банку, избегая, впрочем, прикасаться к ней.

— Кэп, у нее срок годности истек, а смазкой я не пользуюсь. Ну, разве что иногда, но не этой, — Уискер нахально улыбнулась и заговорщицки подмигнула Рику. — Капитан, я — андроид новейшей модели. Биоборгеры, если ты забыл, это практически люди. Без шестеренок, смазок и прочего устаревшего хлама… Впрочем, ладно. В хозяйстве пригодится… Но лучше бы ты запасы рециркулируемого кофе обновил, по утрам схемы горят уже от этой травяной бурды на камбузе, — выдала она самую повторяемую фразу на корабле.

Капитан рассмеялся, и, перекинув через плечо перевязь полевого набора с затертыми армейскими эмблемами, шагнул за порог рубки. Перепонка двери с тихим шелестом захлопнулась.

— Надо присмотреть за капитаном… — прошептала Уискер, кое-что прикидывая в уме. И пошла по направлению к шлюзу.

Над степью дул теплый влажный ветер, неся тревожащие и чуждые для жителя двадцать седьмого века ароматы… Откуда взялась степь в почти тропическом климате этого участка Пангеи, Ричард не знал, да и не очень стремился. Близость Атлантического Разлома в метрике пространства-времени воздействовало на окружающий мир еще и не так радикально — иногда из дыры перло такое, что местным «ученым» приходилось включать силовой эмиттер вокруг базы, и задействовать тяжелые плазмометы, снятые со списанных линкоров. Выжженные участки поверхности ненавязчиво намекали на то, что последний прорыв случился не так давно. Насколько капитан помнил, периодичность этой мерзости была завязана на лунный цикл, и в ближайшие пару недель можно передвигаться по окрестностям практически без опаски. Динозавры — не в счет. Если, конечно, знать, куда и как стрелять…

Впрочем, ящеры сейчас волновали Рика меньше всего. Предстоящий разговор с дядюшкой Богу, поваром исследовательской станции был гораздо важнее, и примерно так же непредсказуем, как поведение Эрика Рыжей Задницы после употребления внутрь трех литров фирменного самогона Кацмана, который тот называл «книга Зогар», хитро щурясь при этом.

Визиты капитана к дядюшке Богу были почти традицией, которая всегда вспоминалась Ричарду, если его чувствительную интуицию начинало покусывать брутальное осознание глобальных перемен. Вырваться лично к старому знакомому галактическому шаману получалось редко, зато дурман-трава Гавриила Травкина отлично способствовала переносу сознания в необычную хижину старика. Богу представал в самых разнообразных видах, чаще всего избирая для себя старческое тело с безупречными белыми зубами — визитной карточкой дядюшки.

— Вот такой я стоматолог, — говаривал он, выдирая клещами очередной трофейный зуб у только что подстреленного ящера.

До серых зданий из пластобетона, окруженных кольцом излучателей силового поля и вышками оружейных платформ, было примерно три километра. Мобиль был уже спущен из ангара, и весело жужжал накопителями у трапа. Похожая на приплюснутого жука, машинка видала виды, но оставалась по-прежнему крепкой и надежной. Лазерную турель, подвешенную сверху, капитан проверял лично уже трижды, так что поездка обещала быть недолгой и безопасной. Ричард еще раз глубоко вдохнул теплый воздух, ощущая все запахи древней невозможной степи, и проговорил, улыбаясь:

— Этот ветер будит во мне генетическую память… Не превратиться бы в астралопитека, или как их там. Хотя, хомо тут не появятся еще очень долго, как вид, так что я в безопасности.

«Надеюсь, что превратиться в динозавра тебе тоже не удастся, друг», — пронеслось в сознании капитан, — «Я жду тебя, а с рептилиями сложно адекватно общаться».

Нужно было торопиться. Мобиль тихо приподнялся над поверхностью земли, и рванул в сторону базы, ощупывая лазерной турелью редкие кусты и заросли странных деревьев. Спустя пару секунд за мобилем от шлюза метнулась полупрозрачная тень, почти незаметная глазу — Аннабель, накинув маскировочную накидку, попыталась присмотреть за капитаном.

…Самого разговора с Дядюшкой Богу капитан не помнил. Равно как не помнил и того, каким образом добрался до корабля, уже к тому времени разгруженного. Он снова стоял на трапе и дышал посвежевшим к вечеру степным ветром, наслаждаясь каждым мгновением. И, казалось, совершенно неважно, добился ли Рик своего, или нет: жизнь была прекрасной. Внутри крепло ощущение правильности происходящего, и это странное чувство звало вперед. К чему-то большему, чем жизнь.

«Астарта» на следующий день приняла груз яиц бронтозавров, упакованных в квантовую пену для сохранности, и еще от щедрот коменданта базы — контейнер с золотыми статуэтками из Атлантиды. Кацман пускал слюну от приступа алчности, и ходил вокруг драгоценностей, как кот вокруг миски с валерьянкой. Старпом ходила за капитаном тенью, и все присматривалась к капитану, будто визит к дядюшке Богу оставил на его лице неизгладимый тахионный след. Док раскопал в степи какое-то непонятное, но очень крепко «вставляющее» растение, и возился в лаборатории с культурой тканей, обещая прорыв в наркологии…

Ульрих шарахался от всех, как ошпаренный, и на почве стресса почти прикончил запас томатного сока.

Глава местной базы передал отчеты для СГБ, написанные на архаичном пергаменте двоичным кодом, и, в качестве личного одолжения упросил капитана отвезти на Полуночный Ларгус в системе Тау Жертвенника небольшой груз, состоявший из тридцати тяжелых свинцовых ящиков с отметками «Особо безопасно. Хранить вечно». Кацман долго плевался, выдумывая новые ругательства, но, в итоге, смог надежно спрятать контрабанду в одной из переборок корабля, недалеко от универсального пассажирского санузла.

Из управляющего полулегальной базы, в обмен на доставку его груза, удалось вытрясти только нового автоповара, изготовленного в Атлантиде. Настройщики-установщики безудержно порезвились на камбузе, и он совершенно преобразился. В полутемном зале столовой горели свечи, пахло неизвестными благовониями и вкусной едой. Столы сервировались перед экипажем, словно по волшебству, в долю мгновения, и каждый получал именно то блюдо, о котором мечтал перед приемом пищи… Только приготовлено оно было из продуктов неизвестного происхождения и приготовления.

А после завершения пробной демонстрации, когда всю команду, включая андроида, отпустил дым от исследований Гавриила, иллюзия совершенства растаяла, хотя еда действительно стала куда лучше…

Но с тех пор, как Ричард вернулся от загадочного дядюшки, не потрудившись никому объяснить, что и с кем делал, иногда в коридорах корабля можно было заметить странного старика с длинной белой бородой, в тоге и древнеримских котурнах. Он неизменно опирался на пастуший посох, и растворялся поблизости от блоков, содержащих кристаллы вспомогательных систем искина, едва появлялась угроза, что он может быть замечен. Немолодой, слегка хромающий на одну ногу мужчина, чьи выцветшие глаза иногда казались ярко-зелеными, стремился исчезнуть, растворяясь в воздухе, каждый раз, когда любой из членов экипажа появлялся поблизости.

А корабельный искин даже не фиксировал постороннего присутствия на борту…

  Кажется, жизнь налаживалась.

 

ГЛАВА 20 ЭРИК РЫЖИЙ — ПОСЛЕДНИЙ ВОИН

Перед отплытием солнце стояло высоко в небе, разливая свой свет и даря тепло суровым скалам фьорда.

— Смотри, как радуется море! — Фьярри щербато улыбнулся, указывая на выход из залива, — Видят боги, поход будет удачным!

Эрик сурово нахмурился, но решил ничего не говорить молодому воину.

Жрец Одноглазого вчера, когда Рыжий спросил о грядущем, долго отмалчивался, несмотря на обильные приношения… Но потом старик раскинул руны, вырезанные на небольших костяных пластинках, и объявил всем собравшимся, что будущий набег на земли франков завершится успехом. Но позже, выловив Эрика, помогавшего загружать драккар припасами, жрец отвел его в сторону, и произнес несколько фраз, заставивших крепко задуматься.

— Я не вижу твоего возвращения, ярл, — тихо говорил старик, хмуро сдвинув седые брови, — но боги не явили мне и знака твоей гибели. Хотя для всех остальных эти знамения столь ярки, что я удивляюсь, как вы их не видите…

— Мои люди погибнут? — Рыжий закусил вислый ус, и крепко стиснул руками заскрипевший кожаный пояс. — А я выживу? Но зачем мне такое бесчестье, скажи?

— Это не бесчестье. Боги готовят тебя к чему-то. Видения смутны, но… Мудрый сказал мне, явившись во сне, что ты станешь его последним воином.

— Игг явился тебе… — Эрик разжал ладони, и уставился на них, словно впервые видел. Шрамы, мозоли от весла и рукояти меча… Руки обычного человека. Почему боги избрали его? — Я не могу пойти против воли Высокого. Если ты, старик, не спутал его с кем-то еще…

— Не спутал, ярл, — жрец нахмурился еще сильнее. — Но я не видел твоего возвращения в Хогс-Фьорд.

Рыжий расстался со стариком в странном настроении, подавленном, настороженном и возвышенном. Быть избранным богами, особенно такими, как сам Одноглазый, это не только и не столько почет, но прежде всего — кровь, пот и боль. А уж слова о «последнем воине» всколыхнули внутренний мир норманна, как воду в бадье, скользнувшую в руках нерадивого раба…

Но поход в земли франков был уже объявлен, и откладывать его из-за знамений и знаков было нельзя — жителям Хогс-Фьорда нужно звонкое золото и яркое серебро, добытое в каменных городах изнеженных жителей юга. Иначе можно не пережить зиму — припасов не хватало, а закупить зерно и все необходимое нужно было до осенних штормов…

Тепло и яркое солнце не покидали их все время, пока драккар крался к выходу из фьорда, обходя скалы. Эрик сам стоял у рулевого весла, не доверив этот отрезок пути даже старому кормчему Хёрду. Тот тридцать лет ходил в этих водах, и водил еще корабль старого Орма Рыжего, отца Эрика, но не обиделся на молодого ярла — переупрямить Рыжего было сложнее, чем выиграть спор у Локи.

«Может быть, действительно, обойдется? — думал Эрик, сжимая скользкое дерево до ломоты в пальцах. — Мог же старый ворон ошибиться? Так ярко светит Солнце… Словно летом…»

Северное море встретило их приветливо — волна шла невысокая, и ветер дул с севера, наполняя серые паруса до отказа… Казалось, все будет хорошо.

Эрик приоткрыл глаза, и сморщился от яркого света люм-панелей. Почему-то его корабельный искин всегда выставлял мощность на максимум, пока его хозяин спал. Пират потер лицо ладонями, и душераздирающе зевнул.

— Волосатые ляжки Игга… — он не знал, почему ему в последнее время все чаще стали сниться воспоминания из прошлой жизни, — Боги, ну чего вы от меня-то хотите? Для чего готовите?

Рыжий расчесал бороду пальцами, и пересел на выросший из пола стул, выдвинув из стены панель стола, немедленно расцветившуюся голограммами капитанского пульта управления. За время его короткого сна ничего не поменялось — корабль в доке, идет плановый ремонт, половина команды в увольнении, десятеро уже в отключке, третий абордажный взвод разносит бордель…

Он проверил сервер входящих сообщений, и грубо выругался, залепив кулаком левой руки в ближайшую стену. Панель из пластали прогнулась и протестующе скрипнула. В почтовом ящике мерцало сообщение, помеченное «ХС».

Эрик ткнул пальцем в сенсор обнаружения подслушивающих устройств, высветивший список известных жучков, поставленных на корабле СГБ, ХаСОМ и лично Патриком. Новых не прибавилось, и он заблокировал их все.

— Гребучие рукожопые карлики, мудями подметающие пол! Чтоб вас сплющило под хреном Одина, когда он на вас его положит, и по голове постучит! — пират еще долго и витиевато расписывал родословную и пристрастия всех спецслужб, их руководства, лично Лорда-Протектора, и Патрика Хетцера, выпуская пар. Потом он успокоился, и резюмировал: — Засранцы… Ни хрена без меня не можете…

Разблокировав прослушку, он внимательно перечитал письмо, и задумался. Предстояло очень тонко поработать со старым добрым другом… «Обводить вокруг пальцев друзей, с которыми не одну чашу крови пролили, всегда мерзко, — подумал Эрик, прикидывая курс на планшете, — и противно богам… Как я докатился-то до такого, кто скажет? А? Вот то-то же, йотун вас раздери… Совсем люди в этом времени совесть потеряли…»

Он на минуту отвлекся от звездных карт, и прикрыл глаза, нырнув в воспоминания…

Былая ласковость моря вспоминалась, как далекая сказка из прошлых времен — шторм свалился на одинокий драккар неожиданно, словно рысь, прыгнувшая на незадачливого охотника с ветви сосны. В третий день похода… Волны швыряли корабль из стороны в сторону, захлестывая его до верхушек мачт, воду приходилось вычерпывать шлемами и кожаными ведрами. Хёрд с Эриком вдвоем с трудом удерживали кормило, привязавшись к настилу, и правя на юг…

— Ярл, еще одна волна, справа! — проорал кто-то. — Держитесь!

Эрик с трудом сморгнул соленые капли с ресниц, и разглядел приближающийся вал. Словно скала, он возвышался над их драккаром, грозя неминуемой гибелью в разбушевавшейся пучине… Седой от пены утес волны уже готовился обрушиться на корабль, перемолов его в щепки.

— Сколько ходил здесь, тьфу, отродясь таких не помню, — отплевываясь от воды, прохрипел Хёрд, — не бывает тут таких волн, хоть ты усрись…

— Это гнев богов! — закричал молодой Бигрир, отбрасывая шлем, полный воды. — Мы все у…

На его голову обрушился кулак Стюрмирра, обнаженный великан-берсерк ловко подхватил потерявшего сознание юношу, и примотал его к мачте…

Когда волна упала сверху, им почти удалось развернуть драккар носом к ней. Но, к сожалению, это не помогло, не могло помочь — удар был такой, словно Тор приложился к борту своим Мьёлльниром. Мачту с парусом снесло сразу, и Эрик ясно расслышал хруст раздираемых досок правого борта. Корабль, наполненный соленым морем, уже готовился стать его частью… Вот он медленно накреняется, черпая пробоиной еще больше смертельной влаги, и сверху падает следующая волна, в которой видна светящаяся прореха…

Эрик не помнил, что было потом, кроме отдельных моментов — старый Хёрд разрубает топором веревки, соединяющие их с кораблем, и сталкивает своего ярла в набегающий шквал… Потом все заливает темнота, в легкие рвется вода, и на уши давит непрекращающийся рев шторма, становящийся все глуше и глуше…

А потом стало светло.

При воспоминании о лабораториях ХаСОМ на Ганимеде Эрика привычно передернуло. Что с ним, «примитивным морским разбойником», делали, он предпочел забыть, и запечатать саму память навсегда. Эксперименты, жесткое программирование, едва его не сломавшее, пытки… Он рвал себе зубами вены, прокусил сонную артерию неосторожно наклонившемуся над ним солдату, трижды пытался сбежать. Последний раз умудрился даже дойти до шлюза, ведущего к лифтовой шахте на поверхность, но там его вырубили газом.

А потом пришел он. Человек с незапоминающимся лицом, и короткими седыми волосами. Он долго изучал пленника сквозь бронестекло. Изможденного, в шрамах, с гравинаручниками, выставленными на вес в полтонны… Но все такого же несломленного. Потом он что-то сказал что-то сопровождавшим его людям, и Эрика освободили. Перевели в отдельную камеру, лечили, кормили… и учили. Сначала — языку, потом — истории, счету, письму… Он не знал, зачем это все было нужно, но учился, поглощая новые знания, чтобы отомстить своим врагам.

Пыток больше не было, экспериментов — тоже. И он сделал вид, что сдался, и поверил своим хозяевам. А когда узнал больше о мире, и времени, в которые его занесло, то вспомнил слова старого жреца… Здесь больше не было его богов. И он действительно стал последним воином Одина. Единственным на всю оставшуюся историю.

Эрик отхлебнул из стакана горький кофе, и скривился: — «Сколько лет здесь, а все не могу привыкнуть к этой срани… Но бодрит отменно». Нужно было выяснить, где находится «Астарта» и ее неугомонный молодой капитан… Он запустил поиск по базам данных портов Периферии, и снова предался накатившим воспоминаниям.

Потом, в один из дней, его не повели в тренажерный зал, как обычно, а закрепили на летающем кресле, и отвезли в маленькую комнату с двумя дверями. Там были только тонкий прозрачный стол, вырастающий прямо из пола стул, похожий на раскрытый цветок, и тонкая синеватая дымка, разделявшая помещение надвое. Гравикресло отключили, и прикрепили к полу, так, что Эрик мог только крутить головой, и сжимать кулаки — все остальное тело было плотно спеленуто лентами, выраставшими прямо из кресла.

Он грязно ругался на родном языке, надеясь, что в него выстрелят из странного оружия, после которого сознание отключалось на долгие часы, и дико болела голова… Иногда такой маневр рыжий викинг применял, чтобы сорвать непонятные для него действия этих слуг Хель. Обычно удавалась, и он тихо радовался своим победам, но сейчас его просто предоставили самому себе.

Когда противоположная дверь с тихим шелестом раскрылась, пропуская вошедшего в комнату невысокого плотного мужчину с седыми волосами, Эрик выплыл из накатившей ранее дремы, и встряхнул головой, отбрасывая упавшую на глаза прядь волос. Этого человека он уже видел раньше, хоть лицо и не помнил.

Мужчина пригладил коротко стриженые волосы, и, чуть хромая, уселся на раскрытый стул. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, и рыжий первым отвел глаза в сторону, признавая свое поражение. Смотреть в эти выцветшие глаза было неприятно — взгляд незнакомца подавлял, и оставлял ощущение, что тебя заживо свежуют, и разрезают на мелкие кусочки, которые потом тщательно взвешиваются и раскладываются в каком-то неведомом, но стройном и строгом порядке…

— Меня зовут Олеш Граут, — седой старательно улыбнулся, но получилось больше похоже на оскал опасного хищного зверя, — а ты — Эрик Рыжий, ярл Хогс-Фьорда. Бывший ярл.

Эрик не сразу понял, что Олеш говорит с ним на странном диалекте норвежского, произнося слова немного неправильно, но понятно. Это удивляло, ведь пока его учили только местному языку, и никто не утруждался выяснить, каким наречием владеет пленник…

— Пусть пребудут с тобой боги, Олеж, — ответил он, стараясь быть вежливым. — Был ли легок твой путь, и безоблачен отдых?

— Путь… — Граут сдвинул брови. — Мне нужно бы извиниться перед тобой, ведь сюда ты попал из-за меня. Мои люди пытались пробить дыру сквозь годы, и твой корабль попал прямо в нее.

Эрик попытался выпрямиться, но упругие путы вернули его обратно:

— Так это из-за твоего колдовства поднялась та волна?! Кровь моих людей — на твоих руках, трус! Развяжи мне руки и дай меч, чтобы я мог выпустить тебе кишки на хольмганге! — Рыжий забился в упругих лентах, стягивавших его тело все сильнее. Ярость, поднявшаяся в нем багровой волной, гнала в битву, — или у тебя нет чести?!

— …Но извиняться я перед тобой не буду, — Олеш спокойно смотрел на роняющего пену Эрика, роняющего пену с губ и глядящего на него налитыми кровью глазами. — Если бы я хотел тебя убить, я бы сделал это давно. И в поединке со мной у тебя нет ни одного шанса. Ты даже не успеешь взмахнуть своей железкой…

— Ну, так убей, чего же ты ждешь?

— Ты выдержал испытания воли и тела, способен хорошо и быстро учиться, силен и ловок… Зачем мне разбрасываться людьми? — Граут развел прежде сцепленные перед собой руки, и уперся ладонями в столешницу. — А твои воины все равно погибли бы. Прошлое не изменить, знаешь ли…

Эрик, тяжело дыша, расслабил сведенные судорогой мышцы. Ленты, врезавшиеся в тело, мгновенно ослабли.

— Чего ты хочешь? — скрипнув зубами, выдавил он. — Выкупа за меня никто не даст, рабом я не стану…

— Рабами будут другие, — Олеш снова оскалился, холодно глядя Эрику в глаза, — мне нужен воин. Пойдешь под мою руку?

— Я умею только убивать… — Рыжий все еще не понимал, чего от него хочет этот странный чужеземец, оказавшийся местным ярлом.

— Ты умеешь оставаться в живых, а это большой талант в наши времена… — Граут коснулся поверхности стола. — Твой ответ?

— Да, йотун тебя раздери! — Эрик понял: вот он, его шанс. С ярлом же за позорный плен и пытки можно будет посчитаться и после. — Я согласен…

— Отлично, — Олеш прикрыл глаза, — мне давно нужен был преданный человек среди пиратов…

Допив остывший кофе, Эрик выкинул смятый в комок стакан в услужливо выдвинувшуюся пасть утилизатора, и угрожающе улыбнулся, показав свои крепкие зубы отражению в зеркальной стенной панели.

Кажется, месть, остывшая и распланированная давным-давно, могла вскоре осуществиться.

 

ГЛАВА 21 РИК МОРГАН. ЛАГЕРЬ «ВЕЧНАЯ МЕРЗЛОТА»

— Равняйсь! Смирно! Равнение на… середину! — Усатый сержант Добберман, известный среди курсантов десантного учебного лагеря «Вечная Мерзлота» как Добби, своим рыком мог осадить мамонта. Что демонстрировал на полигоне, разгоняя глупых животных с линии огня. Но сегодня он разорялся перед лицом высочайшего начальства, соизволившего почтить присутствием, и так далее…

Курсанты замерли, затаив дыхание, уставившись прямо перед собой. Полковник Иванов поморщился, прогоняя звон в ушах, возникший после инфразвукового баса старшего сержанта, и оглядел молодняк. «Желторотики… Сто двадцать наивных молодых кретинов, решивших повзрослеть таким вот, понимаешь, извращенным способом. Как обычно, выживет каждый третий… если повезет. Да. Ладно, пусть дышат… Пока дышишь — живешь».

— Вольно… — скомандовал полковник, отдав честь курсантам.

— Вольно!!! — продублировал его Добби. Где-то за пределами базы взревел обалделый мамонт, которого достигла звуковая волна, испущенная сержантом. Над строем взвились белые облачка теплого воздуха от дыхания будущих солдат.

— Я с радостью гляжу в ваши честные лица… — начал полковник свою заранее заготовленную речь, но сделал паузу, и, скомкав отработанное вступление, неожиданно произнес, — Мне жаль вас. До выпуска доживут не все, а в первые годы после погибнет половина выживших. Через пять лет вас останется меньше четверти. А через десять, когда вы сможете уйти в отставку… Ребята. Мне жаль вас. Я был бы счастлив никогда вас не видеть, и не помнить ваших лиц, но — я не могу. Постарайтесь выжить! Я надеюсь на вас!…

Полковник зарыдал, размазывая замерзающие слезы по волевому лицу…

Ричард с воплем проснулся. Такой подлянки от собственного подсознания он не ожидал.

Он потянулся к полке над изголовьем койки, где лежали всякие мелочи, комм-пульт, и стример. Сон стоило сбросить в память компа, чтобы потом разобраться и проанализировать проблему на психософте…

Пластиковая пластинка, приставленная к виску, тихо пискнула. В ее накопитель залилась копия всей кратковременной памяти капитана за несколько часов, и анализатор сразу начал ее переваривать.

«К полудню будет готово» — подумал Рик, со вздохом откинувшись на измятую подушку.

Сны слишком редко посещали его, и каждый из них был настоящим сокровищем. Даже самый страшный кошмар, наполненный извращениями и кровавыми оргиями в марсианских джунглях, Ричард воспринимал с благодарностью и счастьем. Не первый год он пытался разобраться в себе, в памяти и подкорке. Отсутствие снов, редкие проявления по-настоящему сильных эмоций, возникающее ощущение, что он не один внутри своего черепа… И подозрения, что за ним следят.

Да, и провалы в памяти. За годы самокопаний капитан смог достаточно четко картировать свое сознание и подсознание, разметив результаты неумеренных возлияний, ушибов головы, действия наркотиков и просто обмороков. С точностью до нескольких минут, на большее его уже не хватило.

Оставались наглухо блокированные области, относившиеся к детским воспоминаниям, периоду обучения в десантном корпусе, и первым годам службы Ричарда. Именно туда было сложнее всего подступиться… Стоило только попробовать, и несколько дней устойчивой к любым анальгетикам головной боли было гарантировано.

Но сегодня судьба преподнесла неожиданный подарок — сон, который предоставил искаженную версию прошлого. Но капитан-то знал, в чем именно она искажена, и мог вспомнить визит полковника, как будто это было только вчера. Еще один блок поддался.

В тот день не было сержанта Добби, и мамонтов. Вместо них присутствовали капитан Романов, два незнакомых майора в черной униформе с красными лычками, и полковник Иванов, сопровождаемый штатским в изукрашенном серебряным шитьем камзоле.

Курсантов построили на плацу, и продержали там полчаса. Поземка успела намести у тяжелых ботинок маленькие сугробики, а лица будущих десантников — существенно заледенеть. Хотелось курить, в сортир и согреться… От шевелений коробку строя удерживало только наличие капитана Романова, неподвижно застывшего прямо напротив них. Причем, десантник был не в утепленной полярной форме, которая позволяла с грехом пополам протянуть на тридцатиградусном морозе пять-шесть часов, а вовсе даже в парадно-выходном шерстяном мундире. «Бли-ин, чувак… Ты не поверишь, но при взгляде на тебя становится еще холоднее… Хотя, куда уж…» — Рик вспомнил свои тогдашние мысли, и улыбнулся. Сейчас это воспринималось совершенно по-другому, чем тогда. А вот последовавшие воспоминания улыбку с лица стерли.

Полковник толкал патриотическую речь, полную пафоса и истертых веками фраз. Военные в черном стояли у него за спиной, держа в руках тонкие голопланшеты, и лениво поглядывали на курсантов. А человек в странном камзоле, поблескивая вышивкой на нем, прогуливался между молодыми солдатами, и заглядывал им в лица. На снегу за ним не оставалось следов, и, казалось, никто его не замечает. Вот он подходит к Моргану, стоящему в третьей шеренге, и все поле зрения Рика заполняет скуластое лицо, на котором ярко сияют синие глаза, проникающие куда-то глубоко-глубоко… Зовущие, голодные глаза.

Воспоминание прервалось.

Стример снова пискнул, сглатывая еще одну порцию памяти.

 

ГЛАВА 22 КОПЫТО ДЬЯВОЛА. НАЧАЛО. СТОЯНКА В ПОДНЕБЕСНОЙ

Сообщение по гиперсвязи поступило в корабельную полночь. «Астарта» стояла на рейде планетарной базы «Молодость», у периферийной планеты Великой Китайской Империи, с совершенно неудобоваримым названием на новокантонском диалекте. В лоциях она значилась, как Гамма Змееносца 4…

Корабль ожидал очереди под загрузку по очередному тендеру на поставку удобрений по маршруту Гамма Змееносца — Альфа Лебедя. Там очередная смена правительства привела к тому, что население целой системы решило заняться сельским хозяйством. Дело было небыстрое, жители Поднебесной привыкли никуда не торопиться, и потому команда беспробудно дрыхла, или не менее беспробудно страдала ерундой. А под ними плыла, неторопливо разворачиваясь теневой стороной, планета Чо Мля…

Капитан, например, достал ящик контрабандного двадцатиградусного пива «Бешеный Хомяк» с Земли, и заперся в каюте, совмещая прикладной алкоголизм с просмотром антиквариатных серий «Санта-Барбары». Кацман с Травкиным уединились у самогонного аппарата, изобретая новый рецепт психоактивного самогона. Ульрих читал почту от многочисленной родни, плакал, матерился сквозь зубы, и писал ответы. Аннабель подключилась к корабельной сети, и просматривала записи бортжурнала за последние месяцы.

Искин принял сообщение, немного поразмыслил, и вскрыл код. Бегло просмотрел содержимое письма, сопровожденного коротким пакетом навигационных кодов, и скопировал в защищенное хранилище. После этого код был восстановлен, и сообщение отправилось в почтовый ящик Ричарда.

К сожалению, капитан был всецело захвачен созерцанием невиданного накала страстей древней мыльной оперы, и пол-ящика пива тоже не способствовали восприятию окружающей реальности. Письмо осталось непрочитанным.

«Что ж, я сделал, что мог, — подумал искин. — Бедный Си-Си Кэмпбелл, я всегда ему сочувствовал».

Аннабель отметила странные шевеления искина в информационном пространстве, но не обратила внимания — мало ли что там он решил сделать, может, драйвера проверял, или антивирус обновлял…

«Пусть его. О, какая интересная видеозапись! Я этого еще не видела… А разве можно так делать?» — подумала Уискер.

Джек и Гай, наконец, добились успеха. Новый самогон, названный, по совокупному решению, «Особый Травкинский», валил с ног, как пулемет, и вызывал стойкие эротические галлюцинации в течение трех часов после употребления. Оба «естествопытателя» находились в состоянии прострации. Искин, задействовав телепатический модуль, прикоснулся к их грезам, понял, что покраснеть, не имея щек, невозможно, но очень хочется, и переключился на другой канал.

Ульрих, тихо стеная, дописал последнее сообщение, и отправил его в буфер гиперпочты. Из воздуха соткался бокал с «Кровавой Мэри», вампир, не глядя, взял его, выпил залпом, и отрубился прямо на консоли бортинженера. Бокал укатился, позвякивая, к десятку своих собратьев… Послышался тихий смешок.

Утро началось с воя сирен корабельной тревоги и дружного хорового мата команды.

Ричард умудрился побить свой личный рекорд, добежав до рубки за минуту, и трижды чуть не убившись о полуразобранные агрегаты и поднятые плиты настила. Впрочем, когда он занял свое законное место в кресле капитана, Аннабель уже сидела за огневым пультом со скучающим видом. С экрана встревожено пялился встрепанный Кацман, и огоньки готовности постов бортинженера и медотсека горели оранжевым.

— Полная готовность к боевым действиям. Щиты подняты, орудия противометеоритной борьбы готовы к залпу. Цели распознаются, — бесстрастно доложила Уискер, легонько прикасаясь к пульту кончиками пальцев.

Рик бросил взгляд на экраны и навигационный сканер. По носу, прямо на директрисе залпа орудийных постов, висела громадная черно-зеленая туша системного грузовика, который сейчас, согласно приборам, сканировал «Астарту» на всех диапазонах. Капитан нахмурился:

— Что это за хрень у него на корпусе?

— Доки, сэр, — флегматично ответил Кацман с экрана, — я уже видел такое. Это передвижная космическая верфь. Восемь доков, способных вместить рейдер или крейсер…

— Раскраска корпуса не распознается, — заметила Аннабель, — в базах не значится.

— Хреновые у тебя базы, девочка, — улыбнулся Джек. — Это ж пираты! Правда, «Дети Бездны», или еще кто — это уже у них надо спрашивать, верфь частенько меняет хозяев.

Пираты… На рейде Гаммы 4, не скрываясь и не прикидываясь честными торговцами… Хотя, системные грузовики редко вооружают, достаточно впихнуть в док десяток-другой истребителей и ракетную пусковую установку — и готов немного картонный, но вполне себе действенный авианосец. Но почему не видно местных сил самообороны, патрули которых еще вчера барражировали на рейде?

Ричард мазнул взглядом по приборам — систем наведения на «Астарту» никто не нацеливал…

— Есть запрос по линии связи, — испуганно вякнул искин.

— Выведи на главный экран, — хрипло сказал капитан, поудобнее устраиваясь в кресле. — Целеуказание пока не заводить, орудия разрядить, посты держать в готовности.

— Исполнено, — ответила Уискер.

Во все многометровое полотнище экрана расплескалась странная картинка, транслируемая с борта верфи. Взгляду ошеломленного экипажа предстала глубокая темная пещера, покрытая слизью, с торчащими из красноватых стен толстыми черными шипами самого зловещего вида. Изображение колебалось и подрагивало, словно камеру кто-то постоянно перемещал взад-вперед, задевая ей стены и погружая в слизистые сталагмиты…

— Господь мой Элохим, это что, жопа?! — воскликнул пораженный до глубины души Кацман, вглядываясь в свой экран.

— Кому? — спросил Ричард, и поправился, — то есть, чья?

— Э… Извините… — трубный голос прогнусил с той стороны экрана, — Ричард, ты?

— Вытащи камеру из носа, урод рыжий, — облегченно выдохнул капитан. — Что, опять аллергия на пыльцу?

Картинка на экране завертелась головокружительным водоворотом, пока невидимый собеседник вытаскивал, обтирал и устанавливал камеру на ее законное место.

— Ага, она самая, — радостно осклабился с экрана заросший рыжим волосом, бородатый коренастый тип совершенно хрестоматийного пиратского вида, — на Офелии сейчас сезон цветения пьяной лозы, а ты же помнишь, как меня от нее распирает. Клянусь Одноглазым, я рад видеть тебя живым, Задница.

— И тебя, рыженький, я тоже обожаю, — усмехнулся Рик. — Экипаж, перед вами — тот самый Эрик Рыжий. Адмирал вольных стрелков космоса.

— Могу предложить хорошее лекарство от насморка, — оживился боцман, — только вчера выгнали, даже не распробовали как следует…

Эрик заржал, запустив руку в бороду. Кажется, он пытался нащупать подбородок, создавая иллюзию задумчивости, но быстро оставил это неблагодарное занятие, и шумно высморкался в измурзанный платок.

— Старый поц, ты еще не спился?

— Кто тут еще поц, позвольте узнать? — в тон ему съехидничал Кацман, прищуриваясь. — Русские не сдаются и не спиваются!

— У-ха-ха, насмешил! — проревел Эрик, содрогаясь от хохота, — Как продавать нам стухшую дрынь-траву, так ты — Кацман, а как спирт трескать — так сразу русский с Суздаля… Но, ребята, я к вам не с тем пожаловал.

Капитан прикинул в уме, в чем он мог пересечься интересами с пиратским адмиралом, но, честно сказать, за последние годы такого не случалось. Кроме «прискорбного происшествия» с Акулами, разумеется. Но последние капитаны этого некогда сильного клана сгинули в Бездне, либо подались в другие сектора… Да и Эрик всегда враждовал с МакГрегором, помнится.

— Чем может помочь адмиралу обычный вольный торговец? — Рик внимательно следил за лицом пирата на экране. Мимику тот контролировал хорошо, но иногда чувтва все же прорывались наружу, слишком уж эмоционален был бывший викинг. Впрочем, викинги бывшими не бывают.

— Хе! Обычный… — крякнул рыжий. — Видишь доки, привинченные к этому драному корыту? Ныряй в третий, там места для твоей девочки хватит с запасом. Если надо пополнить запасы воздуха, воды или массы — подключайся к магистралям, зальем бесплатно. Ремонт не обещаю.

— Спасибо на добром слове, адмирал, — вежливо ответил Ричард.

Капитан помнил, что бесплатный сыр бывает только в тушканчиколовке, и то его иногда заменяют на голограмму с запаховым синтезатором. Не прозондировать ситуацию было бы неправильно…

— Но куда мы направимся, и, главное — зачем? — Рик сделал паузу, — зачем я тебе понадобился, Эрик?

— Зачем-зачем… — Эрик отвел взгляд в сторону, — Ты нужен нам всем. С тобой хотят поговорить главы кланов. На Копыте Дьявола. Обещаю, что тебе, твоей команде и твоему кораблю не будет причинен вред, ни явный, ни скрытый. Клянусь Одином!

— Благодарю, Рыжий. Я верю тебе, — Ричард понял, что сны, терзавшие его столько лет, начинают сбываться. Дело обещало быть сложным, и то, что пираты сами предложили встречу, и послали в качестве гонца и транспортного средства его старого друга, говорило о многом.

О Копыте Дьявола Ричард прекрасно помнил, хотя никогда там не бывал. И то, что он помнил, ему очень не нравилось.

— Старший помощник, задайте курс на стыковку с третьим доком. Экипажу приготовиться, старшему боцману и бортинженеру после стыковки подключиться к магистралям верфи, и пополнить запасы, — Рик обернулся к экрану. — Мы готовы.

— Отлично, Задница! — осклабился Эрик, — я всегда в тебя верил, друг!

Канал связи с летающей верфью свернулся до телеметрии, навигационных данных и названия корабля. Верфь носила гордое имя «Нагльфар»…

Стыковка прошла в штатном режиме, как и подключение к магистралям. Вся техника работала идеально… Несмотря на официальную точку зрения, не все пираты были такими раздолбаями и безбашенными наркоманами, как хотелось бы Протекторату и Поднебесной. У большинства крупных кланов техническое обеспечение, материальная часть и логистика были построены на высочайшем уровне, сравнимом с уровнем крупнейших межпланетных корпораций. О дисциплине говорить даже не приходилось — пираты сражались за свою жизнь и свободу почти каждый день, а лучшего стимула для развития и организации человечество еще не придумало.

Сразу после стыковки с капитаном вышел на связь боцман. Почему-то он запросил соединение по приватному каналу, выведенного в «сферу тишины» вокруг капитанского кресла. Рик хмыкнул, подумав про себя: «вот перестраховщик», но канал активировал. Вокруг кресла с шелестом развернулось мерцающее силовое поле, и стало намного тише…

— Рик, какого беса тут происходит? — Кацман был взволнован и трезв, как стеклышко. — Ты на что нас подписал, мартышка беременная, а?

Капитан улыбнулся. Мартышкой его не называли со времен десантной учебки. Но в устах сержанта Добби это звучало угрожающе, а боцман произносил слова чуть ли не с мольбой.

— Что случилось, Джек?

— Что случилось?! Блядь, «что случилось, Джек»? — боцман побагровел, — ты на двигатели этой хреновины, в которую мы влезли, смотрел? Эти сумасшедшие пираты, ети их йети, умудрились сюда гиперпривод планетарного класса впиндосить, на секундочку!

Ричард улыбнулся еще шире, показав клыки:

— Кацман, ты мозги пропил, или на самогон сменял? Мы идем на Копыто. При всем уважении, ты должен помнить, что нормального тахионного маяка там нет, а допрыгнуть своими силами… Там уже три линкора и один авианосец Военно-Космических Сил Протектората похерились за последние полвека. А верфь с планетарным приводом сама прибудет, и корабли в доках привезет.

— Уффф… Прости старика, — произнес Кацман, стремительно бледнея, — отвлекся на нашего вампирчика, и прослушал, наверное…

— Все нормально, Джек, я понимаю, — примирительно сказал капитан, — между прочим, если бы ты не заглядывал под юбку «Нагльфару», а пошерстил по их сети, было бы гораздо интереснее. У нас в соседях значатся пять списанных с баланса ВКС крейсеров, которые везут для переплавки… И что-то мне кажется, что переплавлять их будут разве что в такие же крейсера, только пиратские.

— Меня беспокоят не ржавые корыта, пусть даже военные, — боцман нервно поджал губы. — Меня беспокоит собрание кланов, и наше там присутствие. Месть за «Акул»…

— Не будет вендетты, не бойся.

— А что будет?

— Бог весть… Я не знаю.

 

ГЛАВА 23 АННА, КОМАНДА «АСТАРТЫ», ЭРИК И ПИРАТЫ. ВСТРЕЧА ГОСТЕЙ

Капитан ступил на борт чужого судна первым, жестом предупредив остальную команду следовать за ним с небольшим интервалом во времени. Не то чтобы он не доверял викингу, но с пиратами надо было держать ухо востро. Сегодня он друг, бывший соратник и даже достаточно вежливый для своего воспитания, а завтра уже и не заметишь, как поплывешь через галактику в качестве груза. Пусть даже и в комфортабельной камере, без наручников и с пакетом извинений на виноватом лице Эрика.

Викинги — они такие. Один, конечно, Одином, а про Тора или Локи тоже забывать не следует, как говорится.

Ричард лично выставил на корабле датчики, запрограммированные на распознавание генетического кода капитана и всей команды. Правда, он уже забыл, менял ли данные нынешних сотрудников, или же базы данных искина до сих пор хранили образцы почивших с миром в прошлом людей.

«Пропускать на борт только по моему разрешению, понял?»

Отпечатал он искину перед выходом.

«Понял, — грустно высветила система в ответ готическим шрифтом в завитушках. — А какое у нас на сей раз кодовое слово?»

«Идиот».

Капитан даже не подозревал, что не стоит писать машине то, что он думает.

«Принято, — мстительно выдал искин. — Сверка генотипа будет по капле крови».

Ричард философски подумал, что ему еще повезло, и искин не предложил сверять генотип капитана по другим жидкостям, далеким от слюны или пота.

— Аннабель, ты идешь за мной, на два шага позади, — приказал он, ступая на борт чужого корабля. — Джек, Гай, вы занимаете фланги. Ульрих, ходи, где хочешь, только под ногами не путайся. Всем понятно?

Когда на капитана находило такое настроение, команда мигом подтягивалась, предпочитая держаться на страже. Лицо Ричарда неуловимо изменилось. С него исчезла показная расслабленность, флегматичность и некая отрешенность. Он был собран, деловит и крайне внимателен. И обманчивое дружеское предложение никак не заставляло его полностью доверять капитану пиратов. Слишком много Рик помнил, слишком часто ступал на борт, следуя за таким, казалось бы, вежливым приглашением, и слишком часто потом приходилось раз за разом проигрывать в мыслях сцены, прикидывая и так и эдак — а можно ли было поступить иначе?

Вопреки сложившемуся о нем кое-где и кое у кого мнению, Ричард не любил убивать. Он вообще предпочитал тихо и мирно зарабатывать себе на жизнь, не калеча окружающих и не обостряя ситуации в обществе. Отчасти, с этим была связана, как могло показаться, слишком лояльная ситуация с субординацией на Астарте.

Рик придерживался простого мнения: в свободное от рейсов время команда могла хоть вешаться наперегонки, но на работе каждый должен быть в идеальной форме, на посту и совершенно адекватным.

— Поняла, кэп.

Анна спряталась за широкую спину капитана, исподволь сканируя пространство.

— Понятно, — хором отозвались братья, и тут же разошлись в стороны.

— Понял, — печально вздохнул фон Цепеш, засеменив позади всех.

Все пятеро молча зашагали прочь, гремя тяжелыми ботинками по сетчатому полу переходов корабля, и поблескивая глянцевой поверхностью сегментов брони среднего класса защиты.

Эрик крякнул, выключая камеру видеосвязи, по которой смотрел прибытие команды «Астарты».

— Тертый он, — задумчиво произнес викинг, сжимая и разжимая пудовые кулаки, — понял, что просто так я бы его не позвал. Впрочем, выбора у него особого не было, отказался бы, так у меня и аргументы найдутся.

Он любовно погладил огромную пушку, поблескивающую на столе перед Эриком своими начищенными металлическими боками.

«Романтизатор-220», или просто «Рома», официально не был доступен для приобретения частным лицом, являясь слишком непредсказуемым оружием для новичка или дилетанта. Прозванный таким именем за то, что его создатель очень хотел попасть в век романтизма на планете Земля, переносной временной излучатель мог отправить в другое время одного или пару человек. Учитывая то, что карманный маяк, как правило, для таких путешественников не прилагался, «Рома» был билетом в один конец.

Эрик прекрасно понимал, что вряд ли ему удастся забросить куда-нибудь к пигмеям самого капитана Астарты, но навести прицел, к примеру, вон на ту девчонку, он вполне способен.

— И что это еще за баба на его судне? — недовольно бурчал рыжий викинг, топая к месту встречи, чтобы лично проводить гостей в кают-компанию, представляющую филиал Вальгаллы. — На валькирию не тянет, а остальные женщины на корабле только к несчастью.

Он задумчиво запустил руку в бороду, почесываясь и шепча молитвы Одину и Тору, от чего легкая броня, стилизованная под чешуйчатую кольчугу, жалобно заскрежетала.

Они вышли в общий коридор одновременно — команда Астарты во главе с Ричардом, сам Эрик Рыжий и пятеро пиратов, держащих наизготовку тяжелое вооружение из переделанных для абордажа плазмометов.

— Отлично, капитан! — возопил басом один из пиратов, остановившись в проходе и наводя свое оружие на капитана Ричарда. — Наконец-то посчитаемся!

Рик остановился, приняв обманчиво расслабленную позу, и незаметно положив руку на табельный лучемет. Остальные члены его экипажа точно так же замерли в отдалении, ожидая приказов или развития ситуации.

— Вот блядь, — тихо ругнулся Джек.

— Они не за тобой, — шепнул ему Гай, всматриваясь в лицо вожака пиратов.

Эрик молча переводил взгляд со своих людей на Рика и обратно.

— Что тут происходит? — спросил он громким басом. — Это мои гости, вам тут чего надо, вши вас загрызи?

— Вон тот нам должен, — коренастый пират указал на Гая. — Должок за ним остался. Не помнишь меня, козлище?

Гай мучительно изображал мыслительную деятельность.

— Я переспал с твоей сестрой? — спокойно спросил он. — Или тебя в карты раздел? Прости, не запоминаю всех своих побед, — скромно закончил он.

— Ты нам шмаль свою дрянную продал, — прорычал пират, — а потом у меня половина отряда в сопли превратилась. До сих пор кашкой под себя ходят где-то в больничках Протектората. А обещал убойную штуку. Капитан, — обратился он к Эрику, — по нашим законам ты должен судить того, кто кинул нашего брата.

— Так все и умерли, — пожал плечами Гай. — Обещал убойную — сделал. Какие претензии?

— Ты на наркоту подписался, а не на бомбу, — сказал пират.

— А нечего было жрать по три дозы, я предупреждал.

— А ты откуда знаешь, по сколько они ее жрали? — недобро сощурился пират.

— Так, стоп! — прервал диалог Ричард. — Этот человек, — он кивнул на Травкина, не сводя взгляда с главы пиратской группы, — член моего экипажа. Судить его могу только я.

— Он-то член, это точно, — мрачно высказался пират. — В общем, так, дорогие гости. Или этот человек нам возвращает задаток и компенсирует ущерб, или я из него котлету сделаю. Так как этот член, — он выделил голосом последнее слово, — раньше не был вашим человеком, кэп, — обратился он к Ричарду, — я не имею претензий ни к вам, ни к остальным из вашей группы, но эта сопля флегматичная мне лично должен.

— Сколько? — ледяным тоном осведомился Рик.

Пират назвал сумму. Лица команды Астарты вытянулись, Джек витиевато и долго ругался, правда, сквозь зубы, но исключительно в адрес непутевого брата.

— Капитан, у нас нет таких денег, — шепнула Анна, сверяясь со своими данными на комме.

— Он это знает, — спокойно кивнул Рик. — Иначе бы просто сразу выкатил претензию, пока мы были еще на борту своего корабля. С долгами к пиратам ходят только затем, чтобы их отдавать.

— Что скажешь? — мрачно спросил Эрик, почесывая в бороде. — Твой человек должен моему, тут я бессилен.

— Ладно, — завидев выражения на лицах гостей, смягчился пират, — мы можем взять и другим товаром, — он усмехнулся, — в конце концов, дело давнее, чего уж вспоминать… Если нет денег, отдавай в залог имущество. Корабль не твой, его я не прошу, да и решает это мой капитан, а не я. А вот взять авансом одного из твоих спутников я могу. Вот, например, девчонка вполне подойдет.

Четверо его друзей одобрительно закивали.

— Говорил же, что баба на корабле — к несчастью, — буркнул Эрик. — Рик, я вмешиваться не могу, — почти виновато произнес он, — но и крови на моем корабле не будет. Решайте миром. Как хотите, так и решайте.

«Ага, — подумал Рик, — не можешь ты, как же. Ты кому рассказываешь?»

Он вопросительно приподнял брови, глядя на Эрика. Тот предпочел сделать вид, что не заметил взгляда Ричарда.

— Эрик, дружище, — начал Ричард, медленно приближаясь к капитану пиратов, перекрывая обзор пятерке противников, — я не понял чего-то, да? Ты нас позвал на важную встречу, плюшки с маком обещал, аж чуть до ремонта не дошло… А теперь, оказывается, тут у кого-то из твоих людей есть претензии к моим?

Ричард почти вплотную встал к викингу, словно невзначай, прислонившись к стене плечом, начисто закрывая сектор обстрела пиратам.

— Думаешь, мне понравится тут в какие-то разборки влезать? У нас, вроде, дело было важное, нет?

— У нас — было, — сурово буркнул викинг, насупившись. — А у твоей команды — нет. Я тебя должен доставить на Копыто, а твои люди — твоя забота. К тому же, я не знал, что ты сменил команду.

Позади всех послышались громкие жалобы на жизнь от Ульриха, который уже пытался прогрызть перегородки и выпасть в открытый космос.

— В общем, так, — заключил Рик, — никто из моих людей тут авансом не будет. Только через мой труп.

— Ну, это ты зря, — осклабился главарь пятерки. — Заметь, Эрик, не я это предложил. Баба остается у нас, — резко высказался он, метнув взгляд на Анну.

— Если сможешь, возьми, — неожиданно выступила вперед Аннабель.

— Оставаться на месте, — злобно прошипел Рик, пытаясь оттеснить ее плечом за спину. — Я не давал приказа.

— Ой, напугала!

Заводила посмотрел на Эрика.

— Прошу права на бой. Один на один, без оружия.

Рыжий викинг тяжело вздохнул. Причин отказывать своему человеку, требующему законные долги, пусть и незаконным способом, он не имел.

— Нет, — жестко сказал Ричард, в глазах которого полыхнуло такое яростное пламя, что Эрик аж подавился тем, что хотел сказать.

— Она сама согласилась, — отпихнул его пират, — или ты ее хозяин?

— Да, — уперся Рик.

— Нет, — заявила Анна.

— Блядь, — снова высказался Джек.

— Пиздец, — дополнил Гай. — Слушай, — продолжил он, если тебе так надо, я сам останусь здесь. Отработаю в лучшем виде. Остальные ни при чем.

Анна оттолкнула Ричарда в сторону с такой силой и ловкостью, что тот не успел сгруппироваться и хорошенько приложился затылком о стену. В голове тут же зазвенело, в глазах поплыли разноцветные круги. Андроид ударила не в лицо и даже не в корпус. Она хлестнула ребром ладони по запястью пирата, сломав кости. Тот скривился, но тут же ушел от второго удара, нацеленного в горло. В этот же момент четверо спутников неуемного пирата попытались открыть огонь по команде Астарты, но замешкались — узкие коридоры мешали целиться.

Воспользовавшись ситуацией, Анна выдернула оружие из рук у первого слева пирата, приложила им по руке второго, справа, и снова собралась вернуться к вожаку. Тот опередил ее на долю секунды, со всей силы ударив в лицо. Аннабель пошатнулась, но устояла.

Джек и Гай вступили в бой одновременно, снося к чертовой матери и капитана, и рычащего от досады Эрика.

— Кэп, коридор! — крикнул Гай, ловко впечатывая кулак в лицо одного из пиратов. Рик уже пришел в себя и заметил, как позади него, из швартовочного отсека, где остался его корабль, приближается подкрепление.

— Охренеть, — выдохнул он, разворачиваясь. Внутри Ричарда сработала какая-то программа, позволяющая делить людей только на живых и мертвых, на своих и чужих.

— Прекратить! — взревел Эрик, которого в спину толкнул кто-то из его команды, спеша на помощь своим друзьям. — Прекратить, я сказал!

Его уже не слушали. Джек с братом уже успели уложить парочку особо рьяных соискателей долгов, когда позади всей свары раздался душераздирающий крик.

Кричал пират, которого держал за горло Ульрих фон Цепеш. Вампир поднял здорового мужчину на вытянутой руке. Тот барахтался в воздухе, перебирая ногами, и пытаясь разжать стальную хватку вампира.

— Еще хоть одно движение — и я из него достану кишки, — зловеще прошипел вампир. И шепот этот услышал каждый из присутствующих.

Драка замерла, не успев толком разгореться.

— А ну все пошли нахер! — взревел Эрик, от души впечатывая кулак в лицо зачинщика из числа своих людей.

Ричард постепенно пришел в себя, услышав, как хрустнули кости лица пирата, которому досталось от его капитана. Говорить и даже дышать он теперь мог с трудом. Потеряв сознание от боли и силы удара, впечатавшего его в стену, пират сполз по ней и осел на полу.

Удар у викинга был что надо.

— Джек, Гай, Анна, идите сюда, мы уходим.

Братья встали рядом со своим капитаном. Кацман, правда, тут же дернулся в сторону, помогая устоять на ногах Аннабель.

Ричард взглянул в лицо своего старпома. На скуле Анны красовался огромный синяк.

— Простите, капитан, — с трудом выговорила она, не глядя на Ричарда. — У него было три секунды, чтобы активировать заряд.

— Какой, нахер, заряд? — голос капитана, продолжавшего смотреть на старпома, показался остальным скрежещущим и хриплым. Создавалось впечатление, что Рик с трудом произносит слова, не в силах разжать зубы от злости. Он то и дело сжимал и разжимал кулаки.

— Вот, — Анна протянула на ладони крошечный детонатор. — Выхватила после того, как руку ему сломала.

Рик посмотрел на Эрика. Викинг выглядел настолько же ошеломленным, как и остальные. Прибывшие пираты стали потихоньку расползаться по коридорам.

— Ульрих, — не поворачиваясь к вампиру, зло сказал Рик, — отпусти этого придурка.

Позади всех раздался смачный шлепок — вампир выполнил приказ молча и буквально. Почти задохнувшийся пират, лежа на полу, с кашлем и кряхтением растирал синяки на глотке, хватая ртом воздух.

— Как ты это объяснишь? — хрипло, почти не разжимая губ, спросил Рик, прожигая Эрика злым взглядом.

— Я сам хочу знать.

Он метнулся к сидевшему у стеночки зачинщику с четким намерением вытрясти из него всю правду. Пират сжался в комок, но тут же распахнул глаза и кое-как произнес, ворочая разбитой челюстью:

— Акулы идут на запах крови даже среди звезд.

На этой печальной и пафосной ноте покалеченный пират предпочел испустить дух, улыбаясь в смертельном оскале. От него горько пахло миндалем… Рик рванул воротник мертвеца, сломав застежку. На ключице пирата красовалась переливающаяся татуировка в виде акулы с распахнутой пастью. Ричард выразительно посмотрел на рыжего викинга. Тот только пожал плечами.

Морган выпрямился и с силой всадил кулак в стену. На стене осталась вмятина, костяшки пальцев капитана тут же распухли и покраснели. Он переводил бешеный взгляд с одного человека на другого, но ничего не говорил. Впрочем, таким его взгляд оставался всего пару секунд — Рик отлично умел держать себя в руках.

— Пошли, поговорим, — безапелляционно сказал он Эрику. — Команде вернуться на борт «Астарты».

На Анну он старался не смотреть.

Капитанский мостик «Нагльфара».

Немного позже.

— Эрик, скотина рыжая, объясни мне одну вещь, — Ричард стоял у обзорного экрана, опершись на поручни ограждения, и внимательно смотрел в глаза пиратскому адмиралу, — за коим дьяволом ты назвал эту лохань «Нагльфар»? Я, конечно, не историк, но верфь, которую назвали в честь корабля, построенного из ногтей мертвецов — это уже слишком. Почему не «Иггдрасиль», а?

— Высокий обиделся бы. Да и корней у верфи нет, и миры она не соединяет, — вполне серьезно ответил Эрик, вычищая грязь из-под ногтей отключенным виброножом. — Имя Мирового Древа носит мой флагман, если ты забыл…

— Э… Знаешь, когда мы в последний раз виделись, у тебя вроде флагманом был «Драккар», — Рик напряг память. — Или «Винланд»?

— Хех! Был. Да сплыл… — Пират тяжело вздохнул. — Когда ВКС Протектората подарил мне линкор, много отважных моряков и крепких кораблей отправились в Бездну… Но это — былое, а мы сейчас здесь. Живы, почти здоровы и… В общем, друг, ты меня прости за сегодняшнее.

— А что-то случилось? — Капитан сделал большие глаза. — Я думал, у вас всегда гостей так встречают…

— «Акулы» поклялись Бездной найти тебя, и скормить пираньям. Вместе со всей командой, кстати, — Рыжий с чувством поскреб бороду, — и я не должен был вмешиваться, по-хорошему. Месть — священна.

— А еще меч — священен, и дружба тоже, — Рик оттолкнулся от поручней и прошелся по широкой галерее постов старших офицеров. Капитанский ложемент, как трон, возвышался над чередой анатомических кресел. — А уж братство крови…

— Тебе ничего не грозило, и грозить не будет, — Пират нахмурился и раздул ноздри. — Или ты не веришь мне, брат?

Ричард ненадолго погрузился в воспоминания. Он и Эрик неоднократно спасали друг другу жизни, шеи, задницы и другие части тел, и, однажды окончательно запутавшись в подсчетах долгов чести, смешали по древнему обычаю кровь. С тех пор братские узы ни один из них не преступал.

— Верю. Верю, засранец ты рыжий. — Рик вздохнул. Ему было очень тускло. Мир, казалось, подернулся дымкой, которая глушила эмоции, оставляя взамен скуку и вкус пепла, — но теперь ты мне должен…

В ответ на гневный взблеск глаз Эрика капитан, улыбнувшись, закончил фразу:

— …должен объяснить, что тут у вас происходит.

Адмирал смачно плюнул на блестящий пол, и тихо выругался на древненорвежском, помянув Локи и Тора.

— Жопа у нас тут происходит. Это если кратко, — вытирая бороду, заявил Эрик, — а не кратко тебе расскажут мои долбаные коллеги там, на Копыте.

«Очень емко, да, — подумал Рик. — Впрочем, я его понимаю. Если уж предлагать нечто самоубийственное, то надо позаботиться о том, чтобы потенциальному исполнителю задумки было некуда отступать. И бежать тоже».

— ХаСОМ, верно? — сказал вслух он, пристально глядя Эрику в глаза.

— Верно. Йотун их жопу пополам раздери! — пират был даже немного рад тому, что его друг догадался без подсказок. — Они совсем сдурели…

После разговора с пиратским адмиралом Ричард вернулся на «Астарту», прокручивая в памяти диалог. Пожалуй, о большей части всего, что рассказал рыжий сукин сын, стоило при общении с командой умолчать — слишком много свалилось на голову, всего и сразу. Своих капитан привык беречь, чего бы ему это не стоило.

Он занял свое кресло в рубке управления, и оглядел индикаторы на панели. Аннабель была в медотсеке у Травкина, Кацман и Ульрих — в моторном отсеке. Искин услужливо вякнул во встроенный в череп капитана лингафон: «Все в порядке. Заправка закончена, жду приказов», и отключился. Все было спокойно…

Но на душе у Ричарда упорно скребли альфа-кошки.

 

ГЛАВА 24 КОПЫТО ДЬЯВОЛА. РИК МОРГАН. ПРИБЫТИЕ

Над расколотой надвое планетой всходило злое белое солнце. С орбиты это выглядело еще более яростно и тревожно, чем снизу, с поверхности — огромный шар неугасимого ядерного пламени, в ожерелье протуберанцев, казалось, рывком выдирался из-за сумрачного диска, рассеченного вдоль чернеющим даже сквозь синюю дымку атмосферы гигантским шрамом Разлома… Говорят, что Разлом доходит до самого ядра планеты, но проверять этот факт Ричард не собирался.

Перед ним на экране во всей своей чуждой красе было Копыто Дьявола. Единственная в обитаемом космосе расколотая планета, на которой, тем не менее, можно было жить. Если бы не два «но», весьма портивших удовольствие возможным посетителям: в настоящем времени ее не существовало, а добраться сюда на попутном корабле было практически нереально.

Согласно записям в лоциях, Копыто Дьявола было мифической планетой и тайным убежищем антисоциальных элементов. Координаты ее были неизвестны, а за их раскрытие полиция и Гильдия Навигаторов Протектората предлагали награду в полтора миллиарда кредитов.

«Если бы они знали, уроды, всю правду… — подумал Рик, — то поразрывали бы себе задницы от злости».

Копыто находилось глубоко в прошлом системы Омикрон Индейца, в пределах минус четырех миллиардов лет… Допрыгнуть сюда без тайм-привода, установленного на корабль, было просто нереально. Тем более что при попытке совершить переход непосредственно из самой планетной системы незадачливых космогаторов разрывало в мелкий тахионный хлам из-за интерференции множественных темпоблокираторов, установленных когда-то неизвестной расой. Приходилось запрыгивать по странному курсу, от звезд, лежащих в пяти световых годах… В общем, ад для навигатора. При небольшом отклонении в калибровке двигателей — яркая вспышка, и следующая инкарнация. Для тех, кто в нее верил, разумеется…

Именно здесь, в жарком и негостеприимном странном мире, с кислородно-гелиевой атмосферой, и находилось сердце пиратской империи. Не подчиняющиеся никому, кроме самих себя, пиратские кланы секторов Протектората и некоторых близлежащих конгломераций звездных государств заложили здесь базу четыреста стандартолет назад, в эпоху Великого Расселения человечества. Как здесь оказался космический корабль будущих пиратов, и через что пришлось пройти его экипажу, вряд ли станет известно кому-нибудь кроме этих «рыцарей космоса», а они ребята малоразговорчивые. Особенно, когда дело касается величайшего их секрета.

Планетарные верфи, доки, обогатительные фабрики — Копыто было на редкость богатой тяжелыми металлами и делящимися веществами планетой, а глубокий Разлом облегчал их добычу непосредственно из мантии и ядра… И ни одной орбитальной крепости. Защищаться здесь было не от кого. Предтечи, по легендам, обживавшие в это время Галактику, в этом регионе не появлялись, выйти за пределы системы было сложно из-за возмущений гиперполя. Да и не нужно, в общем-то.

«Единственное безопасное место во вселенной», — думал капитан, — «Здесь некого бояться, кроме пиратов».

Да и их бояться не стоило — при таких влиятельных друзьях и поручителях перед местным Советом, как Эрик Рыжий.

Ричард встряхнулся, и усилием воли загнал тягу к рефлексии поглубже в подсознание. Сейчас нужны были максимальные собранность и холодность. Предстояла встреча с Советом. Он мысленно перекрестился, как привык делать, пока был на Суздале, трижды сплюнул через левое плечо, и очистил свой разум от всего лишнего. Теперь его сосредоточению мог позавидовать бы и док Травкин — перед обзорным экраном стояла холодная машина, чьим единственным предназначением был объективный анализ и вынесение решения. Перед экраном стоял Судья.

 

ГЛАВА 25 АННА. ТЕСТ НА АДРЕНАЛИН

Команда собралась в кают-компании, откуда боцман давно уже вынес все, что не являлось первой необходимостью для жизни. Джек и Гай, не сговариваясь, держались настороже, как-то незаметно умудряясь находиться везде и нигде.

Ульрих стал неоспоримым героем дня, на время даже позабыв о мучительной депрессии. Травкин загрузил показания телеметрии фон Цепеша в свой комм, в котором еще битый час изучал рефлексы вампира, вычислял коэффициент зависимости физических возможностей от стрессовой ситуации, а заодно и отыскал тюбик с универсальным регенератором для Анны.

Андроид, конечно, не была человеком, но живые ткани на искусственном скелете реагировали на воздействие физической силы в соответствии с заданным регламентом.

Иначе говоря, на лице Уискер цвела прекрасная, фиолетово-синяя опухоль, заметно затрудняющая возможность говорить. Переломов не было, да и быть не могло. Для того, чтобы сломать кости Анны, требовалось что-то гораздо большее, чем даже самый сильный дар по лицу.

Андроид сидела в углу, непривычно молчаливая и сосредоточенная, посверкивая в лучах ламп толстым слоем розоватой регенерирующей маски, желеобразно трепещущей на бледной коже.

Рик не заходил. Он отправился на мостик вместе с Рыжим Эриком, им было, о чем поговорить, да и Копыто Дьявола должно было вот-вот показаться в зоне видимости.

— А ты совсем ничего не чувствуешь? — помявшись, спросил Ульрих, присев рядом с Анной. Его аристократическое воспитание серьезно конфликтовало с банальной логикой. Умом вампир понимал, что вряд ли андроид нуждается в его участии, но смотреть на девушку с разбитым лицом он просто так не мог.

— Чувствую, — старательно выговаривая слова, кивнула Анна. — Холод, тепло, боль, ожог, давление, и еще некоторые внутренние процессы в организме.

Ульрих снова замялся, пошевелил губами, будто проговаривая что-то для себя, а потом все-таки решился:

— Извини, я немного знаю о твоей модели, но разве ты сейчас не чувствуешь боли? У тебя лицо не болит?

— Сейчас — нет, — андроид попыталась улыбнуться, но маска превратила улыбку в страшную гримасу. — Я отключила болевые рецепторы. Но если тебя интересует, чувствую ли я боль во время ударов, то — да, чувствую. Гораздо слабее человека, просто как информативный сигнал. Если я полностью отключу восприятие внешних раздражителей, я не смогу контролировать критические повреждения, что может привести к моему частичному или полному выходу из строя.

Фон Цепеш сосредоточенно кивнул, поджав тонкие бескровные губы. Он помедлил, а потом протянул руку Анне.

— Я рад быть с тобой в одной команде, — сказал он. Андроид пожала его сухую прохладную ладонь, стараясь не очень сильно сдавливать тонкие кости.

— А я рада, что ты помог нам сегодня, — неожиданно сказала она, глядя на смутившегося Ульриха. Тот нервно улыбнулся, убрав руку.

Наблюдающий за этой сценой Гай, сощурился, не подавая вида, что что-то заметил. Конечно, выражения андроида становились богаче день ото дня. Одно только боцманское «ебать-колотить» он слышал от Анны уже два раза, а уж научиться правильно вставлять русский мат в речь не могли даже люди из других народов, не говоря уже про электронную душу Уискер. Холодная логика и система исчислений не позволяла прочувствовать нужность момента, в одном слове «блядь» отразив весь набор эмоций, от восхищения до описания полного проигрыша.

— Мы скоро будем на месте, — возникнув рядом с Анной, вежливо произнес Травкин. — Давай, я удалю остатки мази, уже можно.

Анна послушно развернулась лицом к Доку. Кожа приобрела некоторую желтизну, но, в целом, была совершенно в порядке. От удара не осталось и следа.

Гавриил аккуратно стер вязкую маску со щеки андроида, ловко свернув одноразовую салфетку и сунув ее в карман.

В этот момент по короткой связи пришел приказ всем членам команды проследовать на мостик. Джек выразительно посмотрел на брата. Боцману был знаком этот взгляд Гая, когда голубые глаза Травкина смотрят в никуда, а тонкие длинные пальцы врача перебирают края одежды, будто наигрывая незримую мелодию.

Таким задумчивым Гай выглядел только тогда, когда его посещала очередная идея сотворения нового мира. Мира красоты, свободы и наркотического транса.

— Ты что задумал? — шепнул ему на ухо Кацман.

— Ничего особенного, брат мой, ничего особенного.

Гавриил мечтательно улыбался, предвкушая предстоящую работу.

Джек только покачал головой, пробубнив что-то невразумительное насчет идиотизма, провокаций и игр с богами, но Гавриил пропустил мимо ушей несвойственную его брату религиозность.

Завидев Ричарда, вся команда Астарты дружно забыла, как дышать, говорить и даже материться. Вытянувшись по струнке смирно, они встали рядком, ожидая распоряжений.

Капитан Морган стоял вполоборота, заложив руки за спину, и глядя, как на широком обзорном экране разворачивается планета Копыто Дьявола.

Прибывшие члены команды поневоле взглянули в ту же сторону.

— Ебать-колотить, — выдал любимое ругательство Кацман.

— И ебать, и колотить, — кивнул Гай.

— Это что за адская бездна? — побледнев, спросил Ульрих.

— Уважаемые дамы и господа, — серьезно произнес Рик, — позвольте представить вам планету-легенду, Копыто Дьявола собственной персоной.

— На ней не проводилась терраформация? — сощурившись, спросила Анна.

— Хм… — криво улыбнулся Рик. — Как раз наоборот. Мы имеем честь наблюдать ее последствия…

Рик не стал тратить много времени на инструктаж и правила поведения на базе пиратов. Впрочем, он и не собирался разжевывать всем и каждому его обязанности, предупредив лишь о том, по какому расписанию они должны действовать. Капитан полностью полагался на профессионализм своих людей, не позволивших ему ни разу усомниться в себе.

Рыжий Эрик только громко крякнул, когда Ричард отпустил команду готовиться к высадке. Для викинга не осталось незамеченным то, что его друг все это время наблюдал за своими людьми на экране, послав вызов едва ли не перед самой посадкой, когда лицо девушки приобрело нормальный вид.

«Значит, тебе не все равно, старый моржовый хрен, — подумал Эрик, пряча улыбку в бороде. — Или тебе не все равно только на одного из них? На которого, интересно? Смотрел, как молодой вампирчик отходит от боевой трансформации, или наблюдал за этой ненормальной парочкой боцмана и доктора? Ну не за андроидом же ты смотрел, пес плешивый! Хотя мало ли извращений в этом смутном времени».

Пират предпочел пометить для себя эту информацию, как заслуживающую дальнейших наблюдений, но спрашивать у своего друга ничего не стал.

Через полчаса после вызова на капитанский мостик, Травкин сидел перед анализатором в лаборатории на борту «Астарты», невидяще глядя в пространство перед собой. В руках он комкал одноразовую салфетку, которой стирал с лица Аннабель тягучую мазь.

Док какое-то время еще слышал, как по всему кораблю разносился зычный бас рыжего викинга, щедро сдобренный матюками и древними проклятиями, смешанными с неподдельной радостью возвращения домой. По переходам корабля суетливо бегали радостные пираты, предвкушая отдых и развлечения, а Гай никак не мог понять, что же ему стоит делать дальше.

Остальные члены экипажа уже готовились к выходу, а он все медлил и медлил, пока зычный приказ Ричарда в динамиках медотсека не вывел его из транса.

Гай опрометью бросился прочь, на ходу выбрасывая салфетку в утилизатор. На борту Астарты хранились запасы крови, впрочем, как и образцы тканей. Полеты в прошлое могли закончиться не совсем хорошо, а вот развитых технологий у динозавров пока не было.

«Вернусь — еще раз проверю, — думал Гай, — нельзя просто полагаться на первичные результаты».

Причиной волнения Травкина стал адреналин. А точнее, аминотриптилаза, являющаяся аминокислотой на основе адреналина. Выброс гормона стресса в боевом режиме для человека не был ничем исключительным. Исключительным было то, что Анна человеком не была, и ей не требовался гормональный коктейль для ускорения реакций и внимания в боевых условиях. То есть, андроид, конечно, очень походила на человека, но такое количество адреналиновой аминотриптилазы наталкивало Гая на мысль, что Анабель серьезно испугалась. Андроид новейшего поколения, чьи ткани синтезировались в лабораториях медицинских центров Протектората из человеческих клеток, функционировал и реагировал на ситуации полагающимся всплеском необходимых веществ, попадающих в кровь. Но вот количество этих веществ, оставшееся после окончания трансформации из боевого режима, никак не вязалось со всем, что было известно Травкину.

«Все, пора завязывать с наркотиками, — думал Травкин, — докурился, нахер, уже люди везде мерещатся, да еще и живые. Наверняка, у нее просто слишком много живых тканей тела. Ткани, во всяком случае, вполне себе человеческие, даже синяки остаются. Не выдавать же сертификат генома по тесту на адреналиновую аминотриптилазу, в самом-то деле».

 

ГЛАВА 26 КОПЫТО ДЬЯВОЛА. СОВЕТ

«Астарта» осталась стоять в сухом доке на «Нагльфаре», где местные работяги затеяли мелкий косметический ремонт корпуса, за которым вызвался приглядывать Док Травкин. А Ричарда вместе с командой вежливо препроводили на новеньком блестящем десантном катере в окрестности первой луны Копыта, носившей неблагозвучное название «Пучок». То ли потому, что здесь всех пучило, то ли потому, что здесь находился крупнейший обогатительный завод, где, судя по спектру излучений, производили трансураниды и трансамериды… Вероятно, что продукцию завода можно было использовать и в мирных целях — для постройки реакторов, разгона астероидов и обустройства планет… Но как считал в глубине души капитан, скорее всего, делящиеся вещества шли прямиком в боеголовки тяжелых ракет. Мощнее ядерного взрыва оружие, конечно, существовало, но было фантастически дорогим и часто не срабатывало так, как планировали его разработчики. Гравидеструктор, которым сейчас перевооружали тяжелые корабли Протектората, мог с равными шансами размазать как корабль «вероятного противника», так и взорвать корабль, на котором был установлен. «Подкинь монетку» — назвали такую ситуацию острые на язык жители Периферии…

Но, честно говоря, все эти телодвижения с ядерными зарядами были Ричарду до задницы. Впереди была встреча с главами пиратских кланов, и от того, что они могли сообщить, зависело очень многое.

Катер медленно заходил по экономичной траектории к стыковочному комплексу, венчавшему сооружения, опознанные Риком как центр управления. Судя по количеству и размерам антенных полей, возможно, что отсюда управлялось все движение планетной системы…

— Сто люлей мне в жопу, кэп, — прервал тягостное молчание Кацман, — мне не нравится этот стыковочный узел. Когда я в прошлый раз тут… Кхм. В общем, раньше этих пусковых шахт здесь не было.

— Вы имеете в виду шлюзы для малых кораблей по периметру диспетчерской? — робко уточнил Ульрих, потупив взгляд.

— Хрен тебе в задние дюзы, вампирчик! — заржал Джек. — Уж поверь старому, блин, космонавту — это ни хрена не шлюзы. Это ракетные шахты, или я сожру свои трусы без майонеза…

Рик промолчал. Ему тоже казалось, что с майонезом трусы имеют странный вкус, да и спутать шлюз и пусковые для ракет омега-класса планетарной обороны мог только штатский человек. Или не человек, что было верно в случае фон Цепеша.

Анна тоже молчала, осматривая развернувшуюся на обзорнике катера панораму, и отмечая для себя уязвимые места обороны — таковых было мало, потенциальные огневые точки — этого добра было навалом, и примерные пути отхода обратно на «Астарту». Вот с последним была, откровенно сказать, беда. Либо катер, либо челнок, в лучшем случае — транспортный бот. И то, если очень-очень повезет. В везение Уискер не верила, хотя и наблюдала регулярно его проявления совсем рядом с собой, на примере капитана Моргана… Потому приходилось полагаться на трезвый расчет и логику. «Пусть капитану везет, это его работа», — промелькнуло в потоке ее мыслей.

Катер коснулся выдвинувшегося из скалы посадочного пандуса, и зафиксировал опоры. Пандус, задрожав, втягивался в большой проем шлюза Центра Управления. После выравнивания давления боковой гермолюк, ближайший к сидениям, где расположился экипаж «Астарты», с хлопком раскрылся. В проеме виднелась усатая и небритая харя пирата, упакованного в дорогущий бронескафандр с силовым щитом и встроенными плазмометами. Пересчитав гостей, он улыбнулся и прорычал:

— Добро пожаловать на Совет, уроды!

— И тебе не чихать, крыса тыловая! — в тон ему отозвался Кацман, вглядываясь в лицо усатого. — А ты случайно, мартышка косорылая, в Поясе Альгамбры не бывал ли лет так пять назад? Больно рожа знакомая…

— Боцман!.. — предостерег Рик, — Не лезь…

Пират не стал развивать диалог, и, кажется, несколько переменившись в лице, резво освободил проем люка. Ричард сотоварищи выбрались из чрева катера, и осмотрелись.

Красной ковровой дорожки в пределах видимости не наблюдалось, равно как и особого пиетета. Впрочем, почетный караул из четырех вооруженных десантников во главе с усачом смотрел на экипаж «Астарты» с уважением, и, как показалось Рику, со страхом. Больше всего страха во взглядах доставалось Кацману… А тот, почуяв знакомый аромат эмоций, подтянулся и насупился. Ричард заранее пожалел этих несчастных.

По длинным, запруженным разнокалиберным оборудованием и контейнерами переходам они пришли к высоким полукруглым дверям атмосферного шлюза, изукрашенным знаменами и эмблемами пиратских кланов. Среди давно знакомых символов капитан заметил несколько новых, выделяющихся чуждостью изображений. «Кажется, иные расы тоже вступили в Братство… — отметил Рик. — Интересно, кто? Из ближайших — вероятно, раута, к ним сложно добраться, но бойцы они страшные. Конечно, гибрид крысы и ящерицы выглядит неэстетично, но способности к регенерации и рефлексы… А клановое религиозное общество исправно поставляет изгнанников и ренегатов. Хорошо… А этот символ похож на первую букву алфавита Да`Ркан. Это уже хреново. Инсектоиды с ярко выраженной ксенофобией, размножаются внутри теплокровных организмов… Ох, зря пираты с ними связались».

Шлюз медленно распахнулся, и из него вышел Эрик, распушив рыжую бороду по нагруднику своего черного, как космос, боевого доспеха. Вид у него был торжественный и, в целом, довольный. Он остановился перед Ричардом и произнес:

— Ричард Львиная Задница, Совет Кланов Братства желает тебя видеть. Это большая честь для всех нас…

— Взаимно, Рыжий, — спокойно ответил Рик.

Анна отметила возросшую частоту пульса капитана, никак, впрочем, не отразившуюся на его внешнем виде. Спокойный, отстраненный и необычно холодный эмоционально.

— Остальных прошу подождать в помещении охраны, — продолжил викинг, помолчав, — там вы найдете все необходимое.

Внутри шлюза было пусто — антигравитационный лифт находился ровно посередине, за ним располагались два пандуса, уходящих вверх. Прозрачный цилиндр лифта пронзал потолок. Эрик с Ричардом погрузились на платформу антиграва, и воспарили… Снаружи, при подлете, высоту диспетчерской башни можно было оценить в сто или сто пятьдесят метров, но лифт преодолел уже вторую сотню, и счетчик продолжал увеличиваться. Наконец, платформа прибыла в зал управления.

Вокруг гравилифта, за низеньким ограждением, полукругом располагались высокие кресла, вырезанные из какого-то незнакомого Рику минерала, черного с темно-багровыми прожилками. Они напомнили ему троны древних королей из Темных Веков — такие же простые формы, лаконичность линий, грубоватый дизайн… Капитан оценил удобную тактически позицию — перед каждым троном из пола выступал эмиттер силового щита, а расположенные между ними полусферы лазерных пушек могли испепелить слона, если бы тому достало фантазии подняться на лифте без ведома здешних хозяев.

Платформа, на которой установили «троны» глав кланов, царила над залом большой диспетчерской. Внизу располагались пульты управления и координации, и сотни людей были погружены в работу… На прикрытую черным односторонне прозрачным пузырем силового поля платформу никто, казалось, не обращал внимания.

Видимо, в доказательство доверия силовые щиты были выключены, и над креслами колыхалось только легкое марево маскировочного флёра, искажавшего контуры сидящих. Ричард пересчитал «троны». Ровно шесть. И, в небольшом отдалении, из пола торчал синий столбик визиопроектора.

Эрик хлопнул Ричарда по плечу, ободряя своего старого друга, и направился к первому справа седалищу. Погрузившись в глубину маскировочного покрова, он исчез. Потянулись мгновения долгого ожидания…

Капитан чувствовал на себе, как никогда четко, тяжелые изучающие взгляды правителей пиратской вольницы. Часть из них он знал по именам, пару — лично. Об остальных много слышал и читал, и очень надеялся, что большинство этой информации являлось пропагандой полиции Протектората… Матовые поля маскировки тихо позванивали, напоминая перезвон стеклянных колокольчиков на полях далекой периферийной Ваниллы, славящейся своей необычайно красивой и смертоносной флорой. Свет, лившийся из больших люминесцентных панелей, усеивавших купол башни, мерцал и дробился в микрогранях защитного купола Тронной Площадки, как решил назвать для себя Рик возвышение, на котором стояли кресла членов совета. На обзорном голоэкране, исчерченном трассами кораблей, медленно всходило Копыто Дьявола, щербато ухмыляясь Разломом.

Ожидание закончилось внезапно — пираты о чем-то договорились между собой. Иного объяснения этой задержке, нежели затянувшееся обсуждение, капитан придумать не мог. И, если разобраться, не очень-то и хотел. У него сложилось ощущение, что «все уже украдено до нас», как любил говорить Кацман, швартуясь к покинутому судну, или производя посадку на астероид с залежами редкой руды. И ничего уже не изменишь… Сейчас же оставалось плыть по течению событий, не обращая внимания на мелкие неприятности.

Маскировочное поле вокруг кресел свернулось и опало, тогда как силовой щит, окружавший площадку, наоборот, уплотнился и наполовину утратил прозрачность. «Интересно, зачем такие меры предосторожности? Паранойя? Или есть предпосылки?» — подумал Рик. Лазерные турели бесшумно вздрогнули. «Паранойя. Точно. Мамой клянусь!» — промелькнуло в мозгу капитана.

Теперь он мог видеть лица тех существ, которые считались, пожалуй, одними из самых сильных властителей этой части Галактики.

Эрик Рыжий, старый знакомый и почти друг. Выглядит спокойным и собранным, но на лбу выступило несколько капелек пота, и бьется жилка…

Двое неизвестных людей среднего возраста, похожих, как две капли воды — блестящие лысины, татуировка в виде древнегреческой буквы «омега» на лбу, холодные синие глаза, худоба и высокий рост, больше характерные для жителей космических станций и планет с низкой гравитацией. «Клоны?» — подумал Рик.

Следующий разумный подтверждал догадку Ричарда о присутствии в пространстве Протектората пиратов-чужих. Не-людей. В глаза капитану взглянул крупный, татуированный всюду, где только можно, самец раута. Круглые зрачки темно-карего цвета, голова, напоминавшая крысиную, только с хорошо развитым сводом черепа, и мощное длинное тело, покрытое мелкой чешуей и тонкой шерстью. Если добавить ко всему этому длинный черный кожистый хвост, обгрызенный на конце и украшенный медными кольцами, и что-то вроде хитона из блестящей серой ткани, зрелище становилось… странным. Но во взгляде раута чувствовалось биение разума, и сила, подкрепленная холодной логикой.

Капитан перевел свой взор дальше, на последние два трона, которые занимали тоже хомо. — «Видимо, инсекты не имеют голоса в Совете». Эти двое были по-своему выдающимися представителями рода человеческого, хотя не походили друг на друга совершенно. Что может быть общего между старым сморщенным карликом, с копной заплетенных в косички седых волос и руками, изукрашенными имплантированными драгоценностями, и мускулистым обнаженным чернокожим гигантом, чье тело избороздили сотни шрамов? Только одно. Патрик Льюис Хатцер и Уганга «Морфей» Макумба стояли во главе «Детей Бездны» и «Черных Дьяволов», двух сильнейших кланов пиратов. За голову каждого из них Протекторат и Поднебесная обещали по тридцать миллиардов кредитов, причем степень сохранности головы была не важна. Макумба отмечал каждый уничтоженный десяток охотников за наградой новой драгоценной сережкой в ухо, которое сейчас напоминало ажурный золотой комок…

Перед этими достойными, но, признаться, пугающими и опасными людьми, и одним нечеловеком сейчас и стоял в одиночестве капитан «Астарты». Ему не было страшно. Совсем. Сердце билось ровно, и внутри разливалось странное спокойствие. «Кажется, Травкин называл это состояние «центр циклона», — гармонично вписалась в момент мысль Ричарда, — и пусть весь мир подожжет…»

— Здравствуй, Ричард, — ласково проговорил Патрик, с тихим шелестом потирая руки, — Ты, наверное, гадаешь, зачем мы тебя сюда притащили? Ведь ты в свое время приложил массу усилий, чтобы покинуть Копыто Дьявола, и стать свободным торговцем… А теперь — снова здесь, смотришь на этот замечательный вид за окном, и думаешь, думаешь, думаешь…

Старик тихонько рассмеялся, рассматривая Рика лучащимися серебряными глазами:

— Поверь, если бы мы могли обойтись без тебя и малыша Кацмана, никто никого никуда не катал бы на «Нагльфаре», и не угощал бы вином с пряностями…

Хатцер сдвинул брови, и ноги Ричарда подкосились. Он опустился во внезапно выросшее из пола кресло, принявшее в себя его костлявую задницу. В руку ему ткнулся широкий бокал, наполненный лиловым вином с Тарраскана, исходящим паром и ароматом офелианских пряностей…

Остальные главы Братства хранили молчание, но на их лицах читались слабые отголоски улыбок. Даже раута чуть осклабился, дернув усами.

Двое, которых Ричард опрометчиво принял за клонов, произнесли в унисон, припевая на гласных:

— Мы — Аэлир. Ты важен нам.

Тут капитана ожгло воспоминанием, как кнутом: «Как же я мог забыть про единственного среди пиратов психократа! Аэлир, существо со многими телами… Он с Братством уже почти столетие».

«Да, ты забыл… — раздался в его голове голос этого невероятного человека. Впрочем, человека ли? — Ты многое забыл, хотя и не просто так, — слова грохотали, словно молнии в сердце бури. — Но сейчас ты вспомнишь!»

«Угомонись, младший… — успокоил ярость незримого шторма новый голос, несущий спокойствие и силу. — Не ломай игрушки прежде необходимого».

И персонально Рику он шепнул: «Готовься…»

Патрик прислушался к чему-то, удовлетворенно кивнул, и произнес, качая в такт словам своей большой головой:

— Итак, мой капитан, ты не оставил эту вредную привычку — думать… Но правда в том, что нам всем грозит пиздец.

Услышать грубое слово из уст старейшего пирата было равносильно наблюдению за рождением Сверхновой — вроде бы и часто происходит, но ты еще попробуй, уцелей.

— Ты не ослышался, — Хетцер приподнял верхнюю губу, обнажая зубы, — пиздец. Внезапный и неотвратимый, или — медленный и неприятный… Причем, выбирать нам не дадут. Ты что-нибудь слышал об организации, которую называют «ХаСОМ»?

— Он знает, — холодно заметил Аэлир, — он с ними сталкивался… Или еще столкнется. Я вижу боль…

— Сердце Бездны… — выдохнул Рик. — Я знаю о Хроноагентстве Содружества Объединенных миров, как и любой из капитанов кораблей, совершающих темпоральные скачки. Налоги плачу регулярно… Мне они не нравятся, но сказать, что все агенты ХаСОМ — убийцы, негодяи и сволочи, я не могу.

— Не можешь… — прошипел Макумба, играя желваками на мощной челюсти. Между костяшками его здоровенных — как два кокосовых ореха — кулаков появились и спрятались имплантированные когти. — А они именно такие, ур-роды!..

— Тише, мой друг, тише, — успокоил гиганта Патрик. — Мы все скорбим о твоей семье. — он обратился к Рику, — понимаешь ли, жену и пятерых ребятишек Морфея захватили и уничтожили агенты ХаСОМ. Причем, не сказал бы, что смерть их была чистой и легкой… Ты читал в галасети про опыты по улучшению человека?

— Евгеника? Но она запрещена межгалактическим судом, и в Протекторате… — Рик умолк. Потому что понял, что спорол откровенную чушь, да еще и прилюдно. — М-да уж…

— В Протекторате эти эксперименты ведутся уже триста лет, — пропел Аэлир, — и мы — результат одного такого опыта… Неудачного. Для Протектората.

— Да, мальчик мой, это грустно… — проговорил Хатцер, дернув уголком рта, — Аэлир не может жить, если ему не принадлежат хотя бы два тела. Сейчас его спасает клонирование, но даже клоны не выдерживают больше двадцати лет — сгорает мозг. А тогда, два столетия назад, он был подобен опустошающему стихийному бедствию, пройдясь, словно ураган, по Метрополии и нескольким десяткам планет… Свобода всегда стоит слишком дорого, но это — свобода, и она стоит платы.

Эрик хмыкнул, и внес свою лепту в разговор:

— Я, брат, тоже здесь не просто так появился. Думаешь, мне не хотелось бы достойно прожить жизнь в моем девятом веке, и умереть в жаркой битве? Но я — тут, с вами. Тоже, мать-перемать, благодаря Агентству. Я их не устроил, как подопытный, и мне было разрешено уйти живым. С блоками в мозгу, но в целости…

— Собственно, ХаСОМ выделили из состава комитетов, подконтрольных Кабинету министров Протектората, всего сто девять лет назад, но за этот век они достигли много. Кроме евгеники, опытов над хомо и иными расами, проникновения в другие Вселенные и попыток изменить прошлое нашей реальности…

Ричард стремительно прокручивал в памяти легенды, слухи, информацию о пропавших кораблях и все, что могло быть связанным с действиями ХаСОМ. Не сходилось. Слишком много всего приписывалось этой организации… «Слишком много для одной структуры. И, главное, совершенно не ясно, ради чего это все?»

Он понял, что произнес последнюю мысль вслух.

Мигнул синим столбик голопроектора, соткав образ незнакомого Рику человека, одетого в странный костюм, напомнивший балахоны раскольников с Алгола. Надвинутый на глаза капюшон мешал различить черты лица. Однако, можно было сказать, что человек уже стар, но был когда-то силен телом. Ричарда, однако, не покидало ощущение скользящих в пространстве нитей, которые дергают марионетку, заставляя двигаться…

Фигура, мигнув, обрела объемность. Звучный голос наполнил все пространство площадки:

— Приветствую Совет Братства и лично капитана Ричарда! Я отвечу на ваш вопрос, капитан… Скажу сразу, от этого ответа не станет ни легче, ни проще никому. Агентство хочет власти, абсолютной и нескончаемой. Божественной, если простится мне такая ересь, исторгнутая из моих уст. Эта давняя мечта нескольких людей, которые стояли у истоков самого Протектората… Они до сих пор находятся в мире живых, хотя к человечеству имеют очень слабое отношение.

— Власть? Но она ведь — только инструмент… — недоуменно сказал Рик, вскинув брови. — И, даже владея галактикой, все равно не овладеешь вселенной.

— Власть ради власти — вот что движет ими. А наша Галактика — только ступенька на долгом Пути, — ответил ему носящий балахон. — Поверьте, те, кто потерял душу, не задумываются от таких мелочах, как время. Им нужно контролировать все, всех и всегда. В нашей Вселенной, и в ближайших доступных. Создавать будущее… Полностью управляемое будущее. Можно назвать это магией, но это, в принципе, возможно.

Он помолчал и продолжил:

— Но все в мире взаимосвязано, и находится в равновесии. Устойчивом, или шатком — этоне важно. Главным является тот факт, что, начав свою работу по захвату будущего, эти существа дали возможность им противодействовать. Появились мы. Те, кого ваши СМИ называют, стыдливо, редко и вскользь упоминая, «Серыми Кардиналами».

— Я вас порадую, уважаемый, — заполнил небольшую паузу Патрик, — уже не упоминают вовсе, и давно…

— Тем лучше, — мрачно произнес Кардинал, — в нашем деле меньшая известность оборачивается большим могуществом.

— Ваше Высокопреосвященство… — осторожно сказал Рик. — Но как можно остановить тех, кто уже перестал быть людьми, и кто обладает всеми ресурсами Протектората? Физически устранить? Устроить теракт? Если неизвестно, где они и кто они… это сложно, и требует времени на подготовку.

— Я не духовное лицо, Ричард, поэтому называй меня просто Кардиналом, — ответил ему собеседник, легонько двинув пальцами руки, — и, к сожалению, убить их до конца уже невозможно. Сознание перенесется в новое искусственное тело, и продолжит свою миссию спустя несколько дней.

— Невозможно… — прошипел психократ, одновременно вскидывая головы своих тел. — Даже я восстанавливаюсь после перехода не меньше месяца, даже если это клон-тела с максимальной совместимостью…

— Аэлир, с момента твоего побега прошло слишком много времени, — Кардинал качнул капюшоном, — и наука не стоит на месте. Да и душа у тебя имеется… Пока имеется.

«Темнит Их Высокопреосвященство, ох, темнит, — подумал Рик, тщательно дробя мысли на кусочки и напевая в уме «Гимн Космопроходцев», — И что-то очень сильно недоговаривает…»

— Но чем можем помочь мы? — Макумба прикрыл веки, и откинулся на спинку кресла, — зачем нужно Братство, если вы, Кардинал, можете, махнув рукой, погасить звезду? И все такое…

Изображение Кардинала пронзили всполохи помех. В Центре управления взвыли, уходя в инфразвук, сирены боевой тревоги. Погас купол силовой защиты вокруг тронной площадки, и стала заметна деловая суета людей на диспетчерских и боевых постах. Они сосредоточенно готовились отразить давно ожидаемую атаку.

— К сожалению, вынужден вас покинуть, — голообраз Кардинала был едва заметен, потонув в клубке сиреневых помех, — Ричард, с тобой мы еще увидимся, и достаточно скоро. Господа Братство — пожалуйста, постарайтесь выжить. Не стесняйтесь использовать против Предтеч ракеты, их автоматы очень чувствительны к ядерному взрыву. Я на вас очень рассчитываю…

Его голос потонул в разрывах связи.

Патрик активировал внутреннюю связь, и внимательно просматривал данные по мобильному терминалу, висящему в воздухе. Макумба текучим движением покинул кресло, мгновенно оказавшись у лифта, и крикнул, обращаясь к раута:

— Хрр'Ск, мать твою инопланетную, бегом за мной! Твои братья понадобятся нам при абордаже! — после чего сиганул через поручни в шахту.

Раута, по-крысиному коротко пискнув, размазался в воздухе, и нырнул следом за чернокожим пиратом в лифт.

Клоны, которые были Аэлиром, синхронно прикрыли глаза. По их напряженным лицам стекал пот, дымясь и испаряясь.

Эрик, набивая какие-то команды на наручном комме, улыбался и тихонько напевал какую-то древнюю мелодию. Надо признать, слух у него отсутствовал напрочь, но сейчас это волновало Рика меньше всего. Рыжий же, почувствовав взгляд своего побратима, поднял глаза на него, и громко произнес:

— Рик, быстрее делай ноги. Твоя задача сейчас — выжить…

Аэлир громко взвизгнул, и оба его клона потеряли сознание. Из их ушей капала кровь…

Патрик спокойно сказал в микрофон: «Медиков на мостик», после чего обратился к Ричарду:

— Капитан, посмотрите на экраны. Теперь вы знаете, как выглядит начало конца этой Вселенной…

На многочисленных экранах диспетчерской творилось что-то невероятное. В черной звездной пустоте космоса, несколько разбавленного наличием Копыта и местного солнца, открывались многочисленные разрывы в пространстве, откуда рвался яркий лиловый свет, медленно рассеивавшийся на расстоянии. Сквозь мертвящее свечение виднелись похожие на гигантских китов туши, если, конечно, бывают киты размером с луну и с шипами, торчащими из самых неожиданных мест.

«Это — пиздец, кэп, — подумал Рик. Теперь можно было немного отпустить удила, и выражаться адекватно ситуации. — Так вот как он выглядит-то, этот мифический зверь, которого так часто поминают на Суздале… И он действительно полный».

— …Это автоматические корабли одной древней расы, которая даже для тех, кого мы зовем Предтечами, была давно исчезнувшей легендой… — продолжал флегматично комментировать происходящее старик. В его глазах появился страх, губы дрожали, но он держал марку, как настоящий джентльмен, — то место, где они находятся, не существует в реальности. Но, как видим, наши глубоконеуважаемые оппоненты все же смогли найти туда дорогу.

Эрик довольно рыкнул:

— Мы этим жопам натянем глаза на самую задницу! Есть пара способов.

— Да. Им, и еще флоту ХаСОМ, — в тон ему ответил Ричард, заметив в одном из разрывов блестящий конус тяжелого ударного линкора, за которым мерцали серебристые точки кораблей сопровождения. — Во-о-он там что-то беленькое чернеется. На сорок градусов севернее полюса Копыта.

— Вот с них, пожалуй, и начнем… — Патрик коснулся пары сенсоров, и сирены взвыли снова, — к сожалению, закрыть дыры мы сейчас не сможем, пусковые с нейтронными зарядами снаряжаются… А вот как сильно господам агентам понравятся калифорниевые и нептуниевые боеголовки, скоро увидим.

С орбитальных сооружений пиратов стартовали разновеликие корабли и ракеты. Корабли строились в боевые ордера, а ракеты ныряли в раскрывавшиеся перед ними воронки наведенного гиперполя, вспыхивая на мгновение яркой синевой. В цветовой какофонии была даже своя красота — красота хаоса смертельного сражения…

 

ГЛАВА 27 КОПЫТО ДЬЯВОЛА. ЦВЕТ СМЕРТИ — ЛИЛОВЫЙ

Тактическое развертывание сил пиратов было почти завершено — три сводных флота барражировали у границы атмосферы планеты, между Копытом Дьявола и группой наиболее крупных орбитальных структур, и над северным полюсом Копыта. С космических верфей, оранжерей и заводов проводилась спешная эвакуация условно мирного персонала, шаттлы и транспорты сплошными потоками серебристых рыбок уходили к планете и ее лунам.

Ричард не сомневался, что там людей снарядят, выдадут оружие помощнее, и организуют в отряды обороны. Сам бы он сделал именно так.

Ракеты, ушедшие в гипер, стали выходить из него в глубине построения флота Протектората, серебристыми огненными шарами испепеляя мелкие корабли, и разламывая на части крупные. Строй развалился на отдельные соединения и суда, пораженный хаосом… Кажется, про него можно было забыть на какое-то время.

— На хер протекторов, долбим Предтеч! — Эрик, координируя действия ракетчиков, рычал, краснел и плевался. — Фокус на группе Альфа! Триста «игрушек» первого класса — пли!..

Патрик же был хладнокровен внешне, и отдавал приказы чуть шелестящим надтреснутым голосом, навевающим жуть. Его команды двигали сотнями кораблей и тысячами людей, готовых погибнуть в следующее мгновение, но спасти то, что было им дорого.

— Третья разведывательная группа, выдвигайтесь веером вперед. Генераторы щитов на максимум. Приготовить гравидеструкторы и маскировочные заградители…

На мостике было так тихо, что слышно было каждый вздох.

Наконец, безмолвные гиганты, шевелившиеся в лучистых провалах, и никак не отреагировавшие на поражение группы судов Протектората, ускорили свое движение, проникая в здешнюю Реальность. Огромные, неизвестные, и опасные до жути… Что они могли? Что ими двигает?

Даже если принять на веру слова Кардинала об их механоидной природе, это не значило, что они не имели разума, логики, или их подобия. И то, насколько эта логика могла быть искажена по человеческим меркам, страшило сильнее всего.

Туши автоматов Предтеч, вплывавшие из множества лиловых дыр, соприкасаясь с космосом, обретали плоть, и, казалось, раздувались все сильнее. Окутавшее их сияние уплотнялось, подсвечивая ореолом и смазывая четкие очертания.

Корабли пиратских флотов слитно двинулись вперед. Их командиры понимали, что нельзя медлить и давать противнику тактическое преимущество. Мелькнули лазерные лучи и плазменные сгустки, разогнанные в ускорителях, летели рои кинетических снарядов и гравиторпед… Навстречу им медленно разворачивались лиловые до черноты покровы, поглощая материю и энергию на пути своего движения. Из воронок гиперпереходов вырывались термоядерные ракеты, усеивая пространство яркими огнями звездного пламени…

Ричард, захваченный масштабностью развернувшегося действа, созерцал увертюру разрушения, целиком отдавшись этому зрелищу. Его душа трепетала от возвышенного наслаждения хаосом битвы.

И он знал, что его настоящее место — там. В горниле сражения, в огне и пламени. «Иногда нужно долго идти, чтобы придти к себе», — сейчас эти слова казались ему особенно правильными…

Но время неумолимо, и его не хватает.

Судя по мату Эрика и шепоту Хетцера, битва у Копыта развивалась неудачно для пиратов. Корабли гибли, не успевая нанести сколь-нибудь приемлемого ущерба врагу. А Предтечи уже раздолбали примерно половину орбитальной инфраструктуры, и их энергетические пологи уже достигали поверхности лун. В атмосферу они, к счастью, не совались — то ли вследствие своей природы, то ли по иным причинам, но воевать против такого противника силами наземных войск — такая ситуация граничила с бредом и ересью.

Пока размен шел примерно один к двадцати. За одного механоида пираты платили целой эскадрильей… И чувствовалось, что такая самоубийственная тактика скоро себя исчерпает. С уцелевших верфей стартовало все, что могло летать и нести на себе взрывчатку, термоядерную или обычную, и направлялось в сторону незваных гостей импровизированными брандерами.

Ричарду очень сильно захотелось назад, на «Астарту». Он привык доверять своей интуиции, и уже открыл, было, рот, чтобы объявить о своем уходе, как случилось сразу несколько событий.

Прямо над башней, где находился командный пункт, из маскировки вывалился фрегат ВКС Протектората, немедленно выпустивший полтора десятка ракет. По нему отработали все автоматические и некоторые управляемые комплексы противокорабельной обороны, ракетные, плазменные и кинетические. Фрегат содрогнулся от попадания слившихся в один залпов, способных смести с неба даже крейсер, и исчез в яркой вспышке. Его ракеты, прореженные системами ПРО, но полностью не сбитые, начали рваться на поверхности луны.

Вместе с этим, лиловая пелена одного из кораблей Предтеч, неожиданно расползшись в стороны, протянулась сквозь строй кораблей Братства, породив слитный вой боли в системах связи, и цепочку детонирующих остовов фрегатов, крейсеров и заградителей — слишком плотное было построение…

А над скалами и ущельями луны, искрясь темным пламенем, раскрывались неровные круги, напоминавшие десантные порталы. Из них лилось то же самое сиреневое свечение, что и из разрывов в пространство Предтеч.

Диспетчерская башня содрогнулась от близких разрывов ракет, некоторые пульты заискрили. В лифтовой шахте ухнул разряд скончавшегося антиграва.

— Вниз, вниз! — прокричал Эрик, слетая с трона и ухватившись за поручень лифта, — Срочно вниз, силовая защита долго не выдержит, бля…

Патрик, побледнев, активировал какой-то переключатель в подлокотнике, и весь купол, вместе с тронной площадкой, провалился вниз, в глубокую шахту. Сломавшийся антиграв обеспечил массу нецензурной брани и острых переживаний для всех невольных посетителей этого необычного аттракциона, но путешествие быстро закончилось.

— Шахта перекрыта. Им потребуется какое-то время, чтобы пробиться сюда, — прошептал Хетцер, утирая пот. Он заглотил пару пилюль из золотой коробочки, и несколько ожил. По крайней мере, руки у старика тряслись уже меньше. — Вам с командой надо убираться на «Астарту», или оставаться здесь… Но, боюсь, уже навсегда.

— Вот уж хрен, Задница! — рыкнул Эрик, подключая шлем боевой брони к разъемам, — Ты нужен не здесь и не сейчас! Я провожу тебя к десантному кораблю… И угощу этих сиреневых говнюков кое-чем из запасов «Нагльфара». Патрик? — викинг воинственно встопорщил рыжие усы.

— Я буду здесь, — Хетцер хлопнул ладонью по подлокотнику, — Надо координировать сражение, и противодействие десанту. Прощайте, Рик. Был рад встрече с вами…

— Взаимно, сэр, до встречи… — ответил Ричард, приводя себя в относительный порядок. — До встречи.

Площадку лифта, к которой они как раз подбегали, выворотило взрывом. Изнутри валил подсвеченный красным светом аварийных ламп столб дыма, и шипели противопожарные системы. Эрик, припав на колено, водил по сторонам стволом тяжелого плазмомета, встроенного в броню. Ричард, сбитый взрывом с ног, матерясь, пытался принять вертикальное положение. Капитан клятвенно пообещал себе, если выживет, обязательно насовать всем причастным к этому действию. Над троном Патрика с треском сработал купол защитного поля.

— Твою же в Бездну жопой мать! — прочувственно донеслось из дыма. — Ебать-колотить, Ульрих, ты, скотина зубастая, охренительно напутал с массой заряда! Нахер, нахер, я тебя больше к взрывчатке на полет пули не подпущу. Серебряной, блядь! Понял?!

— Капитан! Сэр. Вы живы? — донесся голос Анны.

— Не стрелять! — крикнул Эрику Рик, вглядываясь в жерло шахты.

Анна неслышно, как тень, выпрыгнула из дыма и клочьев пожарной пены, и замерла. Андроид касалась оплавленного металла ограждения лишь мысами мягких штурмовых ботинок, производящих на окружающих обманчивое впечатление непрочности. В каждой руке Уискер сжимала по штурмовой лазерной винтовке, подключенной жгутами оптоволокна к открытым височным интерфейсам…

— Один меня раздери… — шевельнул губами Эрик, поднимая стекло шлема, — валькирия, ёлки, — Рыжий пират с уважением и заметным интересом разглядывал андроида. — А так-то и не скажешь сразу…

Рик подошел к краю лифта и заглянул вниз, в шахту. Сейчас ее высота была вряд ли больше десяти метров, и в постепенно истончавшемся потоке дыма можно было различить Кацмана, карабкающегося вверх по аварийным скобам, и Ульриха, ползущего вверх по обшивке стен. Вампир не пользовался никаким оборудованием, просто погружал ладони неглубоко в панели облицовки. Кацман волок на спине, кроме двух винтовок, огромный баул, увязанный упаковочными ремнями.

— Анна, доложите обстановку… — попросил капитан, исподволь разглядывая лица всех присутствующих. Что-то ему не нравилось, а вот что именно, Рик понять так и не мог.

— Потерь в команде нет. Силы местной самообороны заняты отражением атаки десанта Протектората и неизвестного противника, неся тяжелые потери. Десантный корабль, предназначенный для эвакуации, находится в стыковочном шлюзе. К полету готов. — Кратко и спокойно ответила Уискер, ощупывая прицелами винтовок окружающее пространство. — Охранное программное обеспечение задействовано.

— Вольно! Благодарю за службу… — сказал Рик, анализируя свои ощущения и с раздражением смахивая с лица и волос осевшую от взрыва пыль. Внутри капитана Моргана закипало жгучее чувство злости на собственное бессилие. Он ощущал себя куклой, которую то и дело дергают за веревочки. Иди сюда, сиди тут, беги туда, уходи отсюда. Рик внутренне страдал от невозможности самому распоряжаться своими действиями, признавая, что вне капитанского мостика или на поверхности планеты, он ощущал себя ослепшим, оглохшим и очень маленьким.

Шансы уйти живыми имелись, но что сейчас творилось в космосе, сложно было сказать.

— Что б вы все так жили, а я, мать моя женщина, проснулся! — хрипя, вскарабкался на площадку Кацман. Он сбросил баул и одну винтовку, и пытался отдышаться, утирая с лица пот.

Ульрих, смущенно улыбаясь, спокойно встал рядом.

— Простите, капитан. Я, кажется, неверно оценил мощность взрывчатки… — сказал он. — Должно было просто пробить двухметровую дыру у края шахты.

— Ага, — сплюнув, подтвердил боцман, — только вот ошибся ты раз в десять. «Не ебанет? — Не должно…» — передразнил он Ульриха, — одним словом, гуманитерий ты драный…

Эрик подошел к собравшимся членам экипажа «Астарты» и отвел в сторону упершийся ему в бронешлем ствол винтовки. Сервомоторы брони взвизгнули от усилия.

— Валькирия… Вот уж не думал… — Эрик утер усы, и продолжил более деловым тоном. — Предлагаю всем взять ноги в руки, и двигать к «Нагльфару». Там вы садитесь на ваше корыто, я доставляю вас к точке прыжка, и мы прощаемся, а мы с «Ромой» немного повоюем, — он погладил ствол «Романтизатора-220». — Как вам предложеньице?

— Херово, рыжик, — ответил Кацман. — Можем не успеть до шлюза. Ваши, мать их, деревянные солдатики сейчас режутся с десантом. И, кажется, десант побеждает.

— Предложение принимается, — уверенно ответил Рик, глядя на своих друзей. Ему было очень приятно и немного грустно. — Партизанить на луне сложно, тут леса не растут… Все равно, больше вариантов нет, и не будет. Боцман, ты, конечно, невъебенно крут, но с Предтечами не справиться даже Блэк Джеку. В одиночку — не справиться точно.

Рик скрипнул зубами от досады, постаравшись скрыть это. Анна мельком взглянула на капитана, но ничего не сказала, вампир сохранял каменное спокойствие, будучи очень воспитанным.

— Есть, бля, сэр! — издевательски вытянулся во фрунт боцман. — Разрешите справляться не в одиночку? Нас тут четверо… А если рыжий поможет, то даже пятеро. Как раз всех Предтеч раком поставим.

Он зло хмыкнул, сверкнув зелеными глазами, походя на хищного кота у мышиной норы.

Путешествие в туннеле транспортной системы было быстрым, и закончилось в большой темной пещере, неприятно напомнившую Рику недавнюю съемку из носовой полости Эрика, после которой, собственно, все и закрутилось…

Здесь было тихо, сумрачно и немного влажно. Воздух пах ржавчиной и окалиной. Пройдя через гермошлюз, они оказались в длинном переходе.

— Вперед, вперед, — скомандовал Эрик, указывая на второй шлюз в конце коридора, — если кто опоздает к старту, ждать не буду!

К сожалению, они успели пробежать только половину расстояния до гермодверей, когда те, вспучившись, разлетелись каплями расплавленного металла. Из развороченных внутренностей перехода, поскрипывая сервоприводами, в коридор втиснулся, задевая за стены сочленениями нижних манипуляторов, штурмовой десантный робот вооруженных сил Протектората. Приземистое широкое тело машины покрывали многочисленные язвы опалин от пучков плазмы, уродующих темно-серую металлокерамическую броню. Синий бронеколпак с меткой сто девятнадцатой бригады десанта и трехглавым орлом шевелился из стороны в сторону, выискивая цели, которые и нашел.

Верхние конечности робота были частично повреждены, и из всего вооружения уцелели только плазмометы и шестиствольный кинетический пулемет. Но этого было более чем достаточно — тяжелая броня имелась только у Эрика.

Викинг, впрочем, первый прервал возникшую немую сцену, и с воплем шарахнул по штурмроботу из своего встроенного вооружения. Из всего сразу. Два сгустка плазмы, три лазерных импульса и разряд электрохлыста медленно, словно сквозь кисель, двинулись к цели, а Эрик, скованный потерявшей подвижность броней, у которой были перегружены энергетические ячейки, стал медленно валиться на пол.

— Едрена в корень душу мать, — смачно выругалась Уискер, ошарашив собственного капитана до невозможности.

Она взлетела к потолку, и выпустила веер кинетических бронебойных зарядов из своих винтовок. Фон Цепеш, побледнев еще сильнее, стал медленно размываться, истончаясь, и превращаясь в туман… Кацман столь же медленно доставал из своего тюка какую-то большую металлическую трубу, похожую на ракетную противопехотную установку. Буферные кристаллы плазмометов робота, разряженные выстрелом в дверь, постепенно наливались зеленым светом.

Все это Ричард видел, как в замедленной до минимума голосъемке. Лазерные импульсы, обычно летящие со скоростью света, неспешно ползли сквозь сгустившийся воздух. Пули висели облаками у стволов винтовок, и почти не двигались, поблескивая металлом сквозь облако выхлопов оружия.

Капитан не успел удивиться этому зрелищу, когда, разрывая кисель пространства вокруг себя, потянулся к набедренному креплению скафандра Эрика, и взял укороченный бластер. Прицелившись в бронеколпак робота, на котором поблескивали линзы приборов наведения, Ричард коротко нажал на спуск, молясь Бездне, чтобы Рыжий не был параноиком, и не настроил пистолет только на себя. Бластер выплюнул плазменный шар, который сначала замедлился, как и все выстрелы до него, а потом, спустя несколько метров, вдруг обрел нормальную скорость, и врезался прямо под бронеколпак штурмбота. Там, насколько помнил Рик, в броне этих агрегатов имелось уязвимое место.

Выстрел капитана с грохотом проделал в роботе огромное сквозное отверстие, в котором посверкивали вспышки коротких замыканий и шевелились разорванные механические внутренности. Реальность снова обрела нормальное течение времени, и в машину практически одновременно вонзились все остальные снаряды, заряды и разряд электрохлыста. Штурмовой робот, бывший настоящим фетишем войск Протектората Земли, и способный в одиночку разметать роту десанта, или уничтожить небольшое поселение, разлетелся в пламени небольшого взрыва.

Освещение мигнуло на долю секунды.

— Что это, ети его йотун, было?! — рявкнул с пола Эрик, трепыхаясь в постепенно оживающей после перегрузки броне, как рыба об лед. — Эти грёбаные протекторы совсем страх потеряли!

— Они бы сюда еще гравитанк притащили, уроды, блядь, мелкозадые… — сжимая в руках ракетомет, скривился Джек. — Ты начинаешь мне нравится, — кивнул он Анабель, оценив ее смачное выражение. Он немного подумал, и, обвязав свою адскую машинку ремнями, пристроил ее на груди, как младенца.

— Гравитанк сюда не пройдет по массогабаритным показателям, — тихо проговорила Уискер, приняв положение для стрельбы с колена и держа под прицелом остывающий пролом.

— Джек, чему ты ее научил? — рыкнул на боцмана капитан.

Ричард помог Эрику подняться и вернул на место его бластер. От бывшей двери раздался шепот Ульриха:

— Все сюда! Быстрее…

Стараясь не греметь останками робота, они подтянулись ко входу в причал. Внутренность большой пещеры представляла собой картину, сравнимую по эпичности со старым батальным полотном «Утро после битвы и последовавшей за ней попойки космодесанта», известную в галанете как «Выживших нет». Внутреннее заправочное и ремонтное оборудование было искрошено и разгромлено. Кое-где шипели системы пожаротушения, заливая реагентами чадящие обломки и трупы в тяжелой броне. Между двумя кораблями — черно-зеленым пиратов и серо-серебристым тяжелым десантным транспортом Протектората — высились обгоревшие остовы двух гравитанков, судя по характеру повреждений, получивших по прямому попаданию противотанковой ракеты. Пиратское судно перечеркивала ровненькая цепочка пробоин, нанесенных скорострельными пушками танков, его посадочные пилоны покосились, и кокпит был разрушен взрывом. Десантный транспорт пострадал меньше, но тоже был изрядно побит.

— Ебааааать… — выдавил Кацман, оглядывая причал.

Все мысленно с ним согласились.

В транспорт, с учетом двух танков и одного штурмбота, могло поместиться до четырех взводов космодесанта. Пятьдесят человек. В пределах же видимости валялось примерно тридцать тел в серой броне, и около сотни пиратов… Эти нехитрые подсчеты в уме провели все, но вот выводы сделали разные.

Эрик, посчитав, что семи смертям не бывать, а к Одноглазому в Вальгаллу все равно попадать, с ревом бросился к приоткрытому пилотскому люку транспорта. Из-под его тяжелых башмаков взлетали облачка пепла и с хрустом разлетались мелкие обломки.

Боцман, шепотом поминая совершенно несусветные половые извращения, по его мнению, свойственные десантникам — павшим и, возможно, живым — отступил за решетчатую колонну, и тихо взвел пусковую установку. Ее жерло смотрело в направлении откинутой рампы десантного бота.

Ричард, борясь с неожиданно накатившей усталостью, привалился к опаленному куску обшивки рядом с боцманом. Руки дрожали, в глазах плясали искорки… На лбу выступил липкий пот, а сухость во рту напоминала о поездке в заповедник имени бывшей пустыни Гоби, которую Рик предпринял вместе с родителями, когда ему было шесть лет от роду. Воспоминания были неприятно объемными и острыми — именно тогда он впервые почувствовал, что значит быть одиноким. Маленький мальчик потерялся в пустыне, и хоть песка там было всего лишь триста квадратных километров, но умереть от обезвоживания можно было легко… «Дьявол, какая, к Бездне, пустыня?! — ошарашено подумал Рик. — Это ж было хрен знает когда…» Его начало знобить. Организм явно собирался послать все и вся в далекие ебеня, и сознание — в первую очередь. Если бы не регулярные попойки с Кацманом «на выживание», когда подобное состояние могло преследовать незадачливых участников неделю кряду, капитан уже отрубился бы. А так — он привычным усилием подавил тошноту и головокружение, и, взяв себя под относительный контроль, стал выпутывать из заметно уменьшившегося в размерах баула, валявшегося у ног Джека, маслянисто блестевшую сосиску неуправляемой ракеты. «Мало ли что. Как говорил мой дядя Венцлав, случаи бывают… разные», — усмехнулся про себя Ричард.

Анна, схватив за шкирку полупрозрачного и слегка туманящегося Ульриха, метнулась к обломкам ближайшего танка, на башне которого она заметила вполне работоспособный станковый лучевик. Мощности винтовок на десантника в тяжелой броне могло и не хватить, а тратить время на десять выстрелов вместо одного было, по меньшей мере, глупо.

Джек сплюнул на пол, и тихо сказал:

— Кэп, оторви мне задницу, но засада — это то место, где засаживают…

Неизвестно, почему выжившие десантники не продолжили наступление вглубь пиратской базы, или не отступили на корабле. Из темной глубины отсека медленно выплывал, раскручиваясь, серебристый диск установки непрерывного огня. «Мясорубка», усаженная по периметру десятками стволов плазмеров и веерных лазеров, обладала на редкость отвратительным качеством перемалывать превосходящие силы противника быстро и качественно. Машина, представлявшая собой сдвоенный антиграв, микрореактор, два десятка стволов и примитивный блок управления, упакованные в линзовидный корпус, имела низкую стоимость, малую живучесть в бою, но очень большую скорострельность и отличную маневренность. После таких вот автоматов оставались обычно кучи дымящегося мяса вперемешку с кусками брони…

Позади диска маячили несколько силуэтов в посеченных боевых костюмах, вооруженные разнокалиберными стволами.

— Кажется, эти сукины дети решили продать свои траченные космической молью шкурки подороже, етить-колотить! — Кацман с воодушевлением навел ракетомет на «мясорубку».

— Стреляй, едрен батон, а то сейчас нас тут в мелкие щепки порубят! — ответил ему Рик.

Эрик, заметив такой финт судьбы, ускорил бег и выдернул из-за спины складную обоюдоострую секиру. С хищным щелчком оружие приняло боевую форму, и по краям лезвий побежали синие огоньки вибронасадок. Мимо диска УНО он умудрился проскочить, срубив по пути пару излучателей, и сцепился с десантниками в деке транспорта. Оттуда донесся глухой взрыв гранаты, и выполз язык дымного полога… Автомат, скомпенсировав дисбаланс отчекрыженных пиратом стволов, со свистом раскрутился еще сильнее, взлетая повыше, и открыл шквальный огонь по Анне и Ульриху, которые завозились у станкового излучателя. Кажется, там заело замок крепления…

— Нельзя, Рик, рыжего засранца зацепим! Да и кораблик нам нужен целым, бля… — Скривился, как от зубной боли, Кацман, — долбаный викинг, нахера он туда ломанулся, как лось в прорубь?

— Давай пробежимся вдоль стеночки во-он к тем бочкам, справа, и оттуда зажарим задницу этой срани? — предложил капитан, посматривая по сторонам. — И наших не зацепим, и автомату каюк.

— А ты, кроме как ползать, сейчас что-нибудь можешь, Львеныш? — сардонически усмехнулся боцман, перехватывая ракетомет. — Я же вижу, что тебе хреново, как монахине после трех недель в борделе…

— Или как после твоих экспериментальных настоек на соплях каменной крысы с Офелии, старый ты хрен! — Рику действительно было все еще не комфортно, но он старался этого не показывать. — Я понесу заряды. Быстрее!

— Надеюсь, бочки не с растворителем… — Кацман прикинул расстояние.

Они короткими перебежками двинулись к укрытию.

Из деки транспорта все еще раздавались звуки схватки. Диск увлеченно лупил по останкам гравитанка, жужжа своими двигателями и каждые несколько секунд перемещаясь в разные стороны. В ответ по нему летели редкие, но меткие пули из винтовки, высекавшие искры из его блестящего корпуса… «Наверное, Анна отстреливается, — мельком подумал Рик, тащивший тяжелый рюкзак с ракетами. — Андроиды не мажут».

Через десяток секунд они с боцманом добрались до бочек, украшенных надписями «огнеопасно» и красными черепами. К счастью, емкости были пусты. Кацман, поймав в прицел вертящуюся, как юла, «мясорубку», нажал на спуск, и белый росчерк выхлопа проводил ревущую ракету к цели. Бахнуло знатно, изрядно прибавив мусора к хаосу, творившемуся в ангаре…

Ричард собирался подать своему напарнику второй заряд, когда тот бросил ракетницу, и, сдергивая с плеча винтовку, с криком: «За Суздаль, за ебену мать!» перескочил через ряд бочек. «Кажется, наш боцман ебанулся» — подумал капитан. Впрочем, где-то он читал про древний способ деморализации противника — психологические атаки матросов верхом на зебрах… «А, и хер с ним» — Ричард встал и подобрал валявшийся рядом с обожженным трупом полицейский дробовик. Потом, пошатываясь, последовал за бегущим к кораблю Джеком.

Кацман преодолел расстояние до рампы десантного корабля за пару мгновений, и нырнул в облако дыма, откуда слышались приглушенные вопли.

Капитан, бросив быстрый взгляд в сторону окончательно разбитого гравитанка, где были Ульрих с Анной, заметил там какое-то шевеление, и, облегченно выдохнув, взбежал по рампе. В дыму он различил Эрика, стекло шлема которого было подсвечено багровым — тот метался, как раненый волк, между тремя громилами в серой броне, пытавшимися фехтовать с ним на вибротесаках. Еще шесть тел разной степени сохранности лежало на полу, и седьмого как раз дострелил в затылочное сочленение шлема подкравшийся Кацман. Ричард выстрелил из дробовика в ближайшего десантника, целясь в систему рециркуляции. Она всегда хорошо воспламенялась, если попадание было точным…

Результат превзошел все ожидания, и частично объяснил происхождение пожаров снаружи — оружие, подобранное им, было заряжено шрапнелью с нитронапалмом. Скафандр противника окутался голубоватым пламенем, затекавшим во все щели и прожигавшим даже корабельную броню в вакууме… Система рециркуляции взорвалась через мгновение, разворотив заднюю часть спинного блока. Десантник, взмахнув руками, упал, и уже не двигался.

Эрик, заметив подмогу, со скрипом срубил одного из оставшихся бойцов, распавшегося с лязгом и хлюпаньем на две несимметричные части, и повернулся ко второму. Стало заметно, что пират орудовал только одной рукой, левой. Правая была оторвана прямым попаданием, и окровавленная культя была притянута к боку умной броней…

Отсек напоминал сейчас филиал ада. Кровь. Трупы. Расчлененные и целые… Рику вспомнилась база «Акул», и его передернуло. Кацман поднял винтовку, и прицелился в забрало шлема единственного уцелевшего десантника.

Капитан тоже перевел ствол дробовика на солдата, и заорал:

— Бросай оружие, говнюк! Шлем снять!

Эрик тяжело оперся здоровой рукой на рукоять секиры, уперев лезвия в пол. И тоже прохрипел между вдохами:

— Слышь… Сука… Брось… Тесак… Будешь… Жить…

Десантник замер, но спустя секунду отбросил клинок в сторону, и медленно поднял руки, отстегивая шлем, который последовал за клинком. По следам от ударов клинком и выстрелов, испещрявшим броню, рассыпались длинные светлые волосы, обрамлявшие худощавое женское лицо с жесткими чертами.

— Обосраться… — только и смог выдавить из себя боцман, — Елена!? Ебать…

В ответ Кацману достался пламенный взгляд пронзительно-голубых глаз, способный, если бы взгляды могли испепелять, сжечь крейсер.

— Как… меня… достали… бабы… на кораблях… — Эрик выпустил секиру, и тяжело осел на пол отсека.

Ричард подошел к женщине, обходя ее сзади, и активировал кнопку экстренного сброса брони, утопленную на внутренней части крепления гермошлема. Скафандр с треском распался на блоки, осыпавшиеся на пол, и обнажил крепкое мускулистое тело женщины, обтянутое блестящим черным термокомбинезоном.

— К сожалению, леди, вынуждены вас пленить, — Рик подавил хриплые нотки в голосе. — Прошу не сопротивляться. Боцман, иммобилизуйте военнопленного.

Кацман повесил винтовку на плечо, и достал из неприметного шкафа в переборке технические стяжки из особо прочного пластика. Память его не подвела, ведь он летал на десантных транспортах, и помнил расположение всех объемов для хранения всякой мелкой дряни… Заведя руки женщины за спину, он ловко стянул их в локтях.

— На колени… — выдохнул Джек. В кои-то веки слова давались ему с трудом, и даже материться не хотелось. — Пожалуйста, стань…те на колени. Во избежание.

Ричард взглянул на Эрика. Тот, отстегнув шлем, сделал знак «все в порядке», и проговорил, отдышавшись:

— Остальные где? Давай, тащи их сюда…

— Ты как? — спросил Рик. — Дотянешь до верфи?

— Дотяну, — оскалился Эрик, — если стартуем быстро…

Рик кивнул, и покинул отсек по рампе. Прямо возле нее он увидел Ульриха, бледный, как смерть, он нес на руках Анну. На груди вампира виднелись аккуратные дырочки от лазерных импульсов, достигших цели… На мгновение мир померк в глазах капитана от осознания потери и боли. Тело андроида было испещрено ожогами от импульсов плазмы и лазерных лучей, алая кровь, так похожая на человеческую, запеклась на форменной одежде…

Ричарду впервые за очень долгое время хотелось заплакать, и завыть… Но это не могло помочь, а, следовательно, было не нужно.

Он бросился к вампиру, и подхватил их с Анной на руки. Как раз вовремя — силы оставили фон Цепеша, и он обмяк. Так, с двойной ношей на руках, Рик вернулся обратно, с трудом переставляя ноги.

Материться уже не было сил, и, уложив раненых на пол рядом с Эриком, он быстро обшарил аварийный шкаф. Среди всякого мусора обнаружились универсальные аптечки, и капитан немного приободрился. Активировав аптечки, приложенные к грудным клеткам Анны и Ульриха, Рик выдохнул. Оказывается, он все это время не дышал вообще. Цветные огоньки на медблоках имели угрожающую оранжево-красную гамму, но оранжевого было больше. Ближайшие час-полтора поддержать жизнь нанороботы были способны, а дальше… Дальше оставалось уповать на мастерство Гая и ресурс автохирурга.

Рыжий пират, отвлекшись от возни с настройкой медблока собственного скафандра, сочувственно посмотрел на своих соседей по несчастью.

— Ты уж прости, но вам с Джеком придется меня оттащить в к штурвалу этой лохани… Я ног не чувствую.

— Вот же жопа… — устало ответил Рик. Встав с колен, он подошел к проему, и хлопнул ладонью по сенсорной панели, поднимающую рампу и герметизирующую десантный отсек. Приводы взвизгнули, и диафрагма шлюза, двигаясь рывками, затянулась.

Кацман, принайтовив стяжками пленницу к стенным креплениям, подбежал к аварийному шкафу, и начал в нем копаться. Ричард в этот момент отсоединял у скафандра Эрика ножные блоки, чтобы облегчить ношу себе и боцману. Ноги пирата были внешне почти невредимы, но Рик нащупал на спинной пластине касательное попадание плазмера, пробившее броню и повредившее позвоночник. «Как он потом еще драться смог, не понимаю…» — думал капитан, проверяя режим обезболивания встроенной аптечки.

Боцман тем временем, матерясь, укутал тела Анны и Ульриха в серебристую термопленку, и примотал теми же стяжками к выдвинутым из настила пола крепежным «ушкам».

Вместе с Кацманом они проволокли Эрика по узким переходам в кокпит транспорта, стараясь лишний раз не трясти, приложили его головой о створки заклинившего люка, и уложили в пилотский ложемент, зафиксировав старомодными, но очень надежными пласторемнями.

Пират положил руки на рукояти управления, и тихо сказал:

— Пристегнитесь, смертнички. Сейчас полетаем.

Активировав по комму внешние ворота ангара, он нажал панель запуска двигателей, и транспорт, медленно приподнявшись на огненных струях маневровых двигателей, в облаке замерзающего воздуха, тяжело выплыл наружу.

Сопровождаемый стартовавшими из замаскированных пусковых установок огромными ракетами, транспорт медленно отваливал в сторону от луны, где в тени Копыта Дьявола притаилась мобильная верфь. Ракеты продолжили свой путь, ускоряясь по направлению к кораблям Предтеч.

Эрика срубило уже на траверзе открытого стыковочного шлюза «Нагльфара». Он хрюкнул, и потерял сознание, разжав руки, лежавшие на рукоятках вертикального и горизонтального маневра. Аптечка, закрепленная на остатках брони, зазвенела тревожными трелями, сигнализируя о резко ухудшившемся состоянии пациента. Рик, занявший кресло второго пилота, подхватил управление, перекинув красный аварийный переключатель, и приговаривая: «Ну, что же ты так, Рыжий, пару метров не дотянул, и вообще, скотина, какого дьявола ты отрубился именно сейчас…», медленно стал заводить побитый транспорт в ангар.

До надежных и крепких захватов оставалось действительно с сотню метров, и коррекций курса не было. Остаток пути прошел под аккомпанемент шипящего мата боцмана, поминавшего всех чертей и дьяволов Бездны, и одновременно с тем пытавшегося хоть как-то стабилизировать Эрика, и встревоженный голос диспетчера верфи, запрашивавшего данные о состоянии своего командира…

Когда кораблик, скрипя всеми швами и шпангоутами, с трудом коснулся захватов, дрогнувших под его массой, и, подвывая поврежденными механизмами, открыл рампу и двери десантного отсека, на причале ждали три команды медиков и отряд охраны. Санитары, в прозрачных гермокостюмах с большими красными крестами, пританцовывали от нетерпения, придерживая носилки, парившие в метре от настила. Конвой состоял из мрачных ликом здоровенных парней в силовой броне, вооруженных до зубов. Эти выстроились по стойке смирно, и были напряженно-спокойны.

С пандуса, прихрамывая, сошли Ричард с Кацманом, неся на импровизированных носилках из пластиковых полос и металлических труб Эрика, так и не пришедшего в сознание. Тревожный сигнал на аптечке был выключен, но она переливалась красными огнями, как космический бордель в день захода в систему авианосца…

Рик сгрузил рыжего на носилки ближайшим медикам, и, упреждая порыв остальных, попросил:

— Там еще двое, они стабильно хреновы, их — обколоть, и к нам на «Астарту». Дайте коммуникатор, черти, мне нужен наш док Травкин…

Старший санитар, украшенный значком со змеей и кадуцеем, возмущенно вякнул, мол, лучше, чем на «Нагле», медблока здесь нет, и услышал в ответ из уст серого от усталости Кацмана редкую по красоте тираду о своих предках до седьмого колена, их привычках, наклонностях, сексуальных пристрастиях и умственных способностях. Пожалуй, будь оно так на самом деле, медик вызывал бы отвращение даже у некропедозоофилов…

На том и порешили.

Пленную женщину-десантника охранники забрали с собой, не слушая никаких возражений со стороны капитана и боцмана, в ответ бросив скупое: «Вот адмирал очнется, у него и просите».

Скоростной внутренний лифт нес их с Кацманом и двумя группами санитаров, опекавших носилки с Уискер и фон Цепешем, к доку, где томилась «Астарта». Капитан чувствовал себя полностью опустошенным и выжженным изнутри, до пепла и углей. Даже боли уже не было. Беспокоился Ричард только об Анне. В Ульрихе он не сомневался: вампиры, даже будучи вегетарианцами и пацифистами, от лазерных ожогов не умирали в принципе. Голову ему никто не срубал, тело не расчленял, сердце колом не протыкал, и клизму освященной водой не делал. Встанет, как миленький.

— Док, ети твою клистирную трубку, возьми коммуникатор! — в очередной раз прохрипел в микрофон Рик, пытаясь достучаться до Травкина все это время. — Вот не приведи Бездна, если он опять накурился…

— Не опять, а снова, кэп, — заметил Кацман, уже уперший у медиков инъектор со стимулятором, и прикладывавший его к шее. Надпись крупными буквами «для беременных» его не смущала, крепкий организм старого космического шакала мог справиться с любой химией… — Скорее всего, Гай обмедитировался вусмерть, и сейчас в нирване по самые помидорчики…

— Искин, млять, ты-то хоть не обмедитировался? — со злости сменил канал Ричард, — отвечай, скотина электронная!

— Прошу перевести коммуникатор в текстовый режим… — флегматично ответил искин, проигрывая на заднем фоне гимн Венерианской республики. — Прошу перевести коммуникатор в текстовый режим…

— Шестеренка ржавая!!! — капитан, шипя, долбанул по сенсору текстового режима.

На развернувшемся голоэкранчике поползли строки: «Приветствую, капитан! За время вашего отсутствия на борту концентрация наркотических веществ в фильтрах воздухообмена повысилась на 0,9 %, запасы воды, воздуха и реакторной массы в норме, популяция крыс, кузнечиков и тараканов не нарушена и поддается контролю… Медблок готов к работе, две капсулы автохирурга разблокированы, заряжены и ждут пациентов. Доктору Травкину сделано три инъекции гипердетокса и тримуляторов, он занимает третью капсулу автохирурга и будет готов к работе через двадцать три минуты, считая от настоящего момента. Вывести на экран отсчет оставшегося до пробуждения доктора времени? (Да/Нет)».

— Вот мудак же, а… — прочитав, Ричард обернулся к боцману. — Скотина безрогая…

— Кто, Гай? Да нет, едрен баклажан, он просто расслабился, капитан! — ответил Кацман, незаметно пряча инъектор в карман ближайшего санитара. — Вот увидите — все будет, как в лучшем борделе Европы!

С этими словами лифт распахнул створки, и они увидели раскрывающийся шлюз «Астарты», от которого выдвигалась транспортная дорожка.

 

ГЛАВА 28 КАПИТАНСКИЙ ДОСТУП

Он понял, что умирает.

Будучи отличным врачом, а не просто манипулятором от автохирурга или реген-капсулы, Гавриил даже понял, от чего. Но подумать о том, как именно он получил смертельную дозу своих же собственных наркотиков, он не успел. Как не успел и добиться ответа от корабельного искина, отказавшегося реагировать на запросы Травкина. Системы электронного разума выдавали странную ахинею, будто искин и сам неплохо принял на грудь.

Ноги перестали слушаться первыми. Просто подкосились, отказавшись принимать участие в передвижениях тела. Руки стали неподъемно тяжелыми, дыхание стало тяжелым и поверхностным, словно в легких зияли пустотные дыры вечного космоса. Изображение реальности перед глазами подернулось туманом, предметы потеряли четкость, скачками приближаясь и отдаляясь без всякого алгоритма.

Потом почти пропал слух, затем пришла очередь зрения. Сначала краски выцвели, следом за выцветанием появилась рябь, а под конец все залило красной пленкой.

«Кровоизлияние, едрить твою в дышло, — подумал Гавриил, старательно пытаясь подтащить себя к капсуле регенерации в медотсеке, — надо же, перед смертью стал выражаться, как мой брат, — невесело и с огромным трудом усмехнулся он. — Прав был старый алкоголик, да чтоб ему перьев в жопу ангелочки насовали, просто я еще не доживал до того состояния, когда только это и остается».

На самом деле Гай врал. Доживал, и не один раз. И выражаться, поминая всю альтернативную анатомию человекообразных предков своих недругов, умел не хуже Джека. Но Травкин бессознательно предпочитал забывать об этом, когда выбирался из неприятных состояний.

«Нельзя, — сжал он зубы, непослушными руками цепляясь за предметы на полу и подползая к капсуле, — нельзя же так просто сдохнуть. Там такой бардак начался, наверняка, Рик в стороне не останется. А если не останется он, то, держу пари, скоро притащит на борт подранков и хвост проблем».

Мысли, как ни странно, оставались четкими и светлыми. Думалось Гаю на смертном одре просто отлично. Он даже хотел философски поразмышлять о том, что угроза околеть посреди медблока — вот уж Кацман точно загнется от смеха — вставляет его куда лучше даже «синего мха», созданного еще в незапамятные времена любителями древней фантастики.

Сначала «мох» курили, затем стали принимать в форме таблеток, а сейчас уже существовали и дисперсные смеси, которые необходимо было просто втирать в кожу. Потер — и улетел.

Кожа от этого наркотика очень скоро приобретала задорный синюшный оттенок, из-за чего его стали втирать под глаза, маскируя зависимость под недосып.

Ему еще повезло, что он успел добежать до отсека с капсулами, на релятивистских скоростях добравшись до своей вотчины. На этом силы покинули Дока, с грохотом рухнувшего посреди отсека прямо на стерильный пол.

— Искин… — голос предательски хрипел на всех частотах, — искин, сообщить капитану о…

Гавриил закашлялся, в глазах помутилось.

— Твою же в душу, — сжал он зубы, едва не плача, — не могу же я их бросить.

«А Джек подумает, что я просто решил расслабиться».

В этот момент Травкину стало настолько обидно, что он даже разозлился. На себя, вечную задницу Ричарда, на придурочного брата, на эту свою долбаную догадку про Анну, даже на аккуратные кустики геномодифицированной конопли, расплывавшиеся перед глазами сине-зелеными пятнами на полочке под светом яркой лампы.

— Не дождетесь, укроп вам в ноздри, — закрыв глаза, выругался Гай. С опущенными веками жить стало куда лучше. Тренировки с Кацманом, все-таки, приносили результаты. Да и помещение, в котором Гавриил проводил большую часть времени, было знакомо ему, как свои пять пальцев. Здесь он мог реально ориентироваться с закрытыми глазами, что и попытался доказать.

Натужно хрипя, Травкин перевалился через борт реген-капсулы, нашарил сбоку утопленную кнопку экстренной реанимации, и из последних сил вдавил ее.

Ничего не происходило. Он попробовал второй раз, но с тем же эффектом.

«Неужели, Джек пропил даже электронную начинку автохирурга? — закралась ему в голову страшная мысль. — Ну, я его точно тогда в вакуум выброшу. Я с того света вернусь за этим, ветошь долбанная».

Искин, флегматично проигнорировавший незаконченный запрос Дока, молчал, скользя по тонкой грани между запретом на причинение вреда человеку и простым безучастием в критической ситуации.

Травкину вдруг стало совсем легко и спокойно. Тело полностью расслабилось, мышцы перестали казаться ватными, в голове наступила ясность, а чей-то знакомый голос, подозрительно похожий на голос Джека, шептал:

— Ты просто слушай. Тут такое дело… не знаю пока, кто конкретно причастен, но наш искин иногда начал странно себя вести. На всякий случай я заложил в него небольшую программу. Ее отследят, если будут знать, что искать. Запоминай цифры, код работает в цифровом и звуковом режиме…

Гавриил вспомнил слова брата. Одновременно с этим кто-то настойчиво стал звать его по имени, затем материть и даже просить, и на сей раз голоса уже были не такими полезными, не несли информации, а поносили по матери и всем ближайшим родичам.

— Искин, — четко выговаривая каждое слово непослушным языком, шепотом произнес Травкин, код 289139, капитанский доступ.

Он снова вдавил кнопку экстренной реанимации. Она плавно ушла вглубь корпуса, послышался знакомый и родной звук шуршащей над головой крышки автохирурга.

«Идет анализ процессов организма, — сообщил приятный женский голос внутри капсулы, — для восстановления средней работоспособности потребуется 23 минуты, для полного восстановления потребуется 48 минут. Выберете режим управления».

Гавриил на ощупь нашел кнопку, запустив реген-капсулу на средний режим.

Он выбрался из объятий пластикового гроба уже через 12 минуты, послав по-кацмански все верещания электронных мозгов приборов, самого искина и двадцать его предшествующих версий, отправился на свой пост. Его оставили за дежурного, он не мог подвести команду.

Слабость и дрожь Травкин тут же унял двойной дозой стимуляторов с наркотической основой, выгребая из личных запасов исключительно группу «X». «Зетки» Гай не любил, слишком уж резкие, да и оперировать под ними не получится — возбуждение организма настолько велико, что руки просто начинают ходить ходуном от переполняющей энергии и желания двигаться.

Спасибо, ему и так хватило вибрации тела на сегодня.

Пошатываясь, то и дело налетая на косяки, и оскальзываясь на полу, Гай бросился к интеркому. Несколько пропущенных вызовов от капитана отлично дали понять, кто посылал его по матери в разных позах, когда Гаю слышались голоса перед смертью. Раздумывать над оправданием себя и кознями врагов, почти сумевших сжить его со свету, он не стал. На экране светился сигнал высшей срочности, и по кораблю уже шла вибрация предстартовой подготовки.

Разукрашенная дверная перепонка сдвинулась в сторону, и на пороге появился всклокоченный Кацман, бешено вращающий налитыми кровью глазами.

— Ты охуел совсем?! — заорал он, подскочив к брату. — Ебанулся так упарываться?! У нас все гости по спирали пошли, накрутившись на небесную елду, Анну кое-как дотащили, вампиреныш весь в загаре от лазеров, рыжий хрен этот вообще спиндюрился нахер, а капитан похож на свежевыжатый салат! А он тут курит, блядь!

— Завали хлебало, — серьезно и невесело сообщил Травкин, изучая данные на интеркоме. Джек замер с открытым ртом. Услышать от брата ругань было практически нереально. Это значило только одно — здесь он точно не курил в ожидании, а скорее уж, давал кому-то прикурить. Или, судя по его виду, давали ему. И совсем не то, что на стоянках в борделях.

— Уискер сюда, — он кивнул на стол слева, не отвлекаясь от данных, — Ульриха рядом, ты и Рик — на осмотр, посидите пока в уголке. И ради всего святого, заткнитесь оба на это время.

Гай устало потер лоб. Взгляд у него был настолько серьезным и даже злым, что Джек только вяло кивнул, не думая, заметит ли его жест Травкин. Он вымелся прочь, бросившись распределять раненых по местам.

Уже через пять минут Травкин увлеченно ковырялся во внутренностях андроида. Он даже не понял сначала, что именно его смущает в привычной работе. Некоторая дрожь в руках с лихвой заменялась подстраховкой автоматики и личным боевым опытом, при котором Гавриил научился вынимать торпеды из задницы даже под обстрелом плазмометов.

Четкие движения, ни одного лишнего жеста, сосредоточенный взгляд, каменное выражение на лице и сухие команды роботу-помощнику — Гавриил Самуилович был профессионалом, закаленным в боях.

— Почему не включился резервный контур, — бормотал он, присоединяя трубки провода к телу андроида, — неисправен? Нет, все в порядке, работает, жизненно важные органы поддерживаются в рабочем состоянии… откуда тогда такая потеря крови… брюшная артерия… селезенка…

Он будто перебирал органы на экзамене по анатомии, силясь осознать, почему Анна дышит с таким трудом, откуда на одежде, безжалостно распоротой и сброшенной под ноги, столько крови, что произошло с андроидом, что настолько вывело его из работоспособности. Гай видел тонкие оптоволоконные проводки, мельчайшие схемы и пластины глазами робота, транслирующего картинку на экран рядом с Доком, но ничего не мог понять. Автоматика выдавала кровотечение там, где его не было в помине.

— А если так…

Травкин переключил режим робота на восприятие человеком, отодвинув в сторону главенство корабельного искина.

— Внутреннее кровотечение! — взвыла система. — Разрыв селезенки, ушибы, переломы, раздробление…

Травкин не вслушивался, он пытался не выронить лазерный скальпель и не закурить прямо в операционной.

— Ебать-колотить, — выдохнул он любимую фразу брата, — да что тут происходит вообще, Аннушка?

— Опасность! — взвизгнула система, — Давление падает! Критическая потеря крови…

— Заткнись, — буркнул Гай, голосовой командой выключая режим подстраховки и озвучивания диагностики повреждений. — Сам вижу, не дурак.

Теперь у Травкина началась привычная, немного скучная, но любимая работа. Гавриил Самуилович временно замещал Творца, гадая, почему автоматика не реагировала на его приказы, отказалась давать отчет о состоянии андроида, и что смущает самого Гая в поведении всей этой «бесовской электронщины».

В то время, пока Травкин латал Уискер и замазывал подпаленную шкуру Ульриха студенистыми регенераторами, капитан тупо жал на сенсоры управления, сидя на мостике. Он не думал, что и как делает, руки сами выполняли задачу. Корабль готовился свалить ко всем чертям, а вот мысли Ричарда явно витали где-то далеко от его работы. Мельком осмотрев капитана с боцманом, Док выгнал их взашей, предпочитая заняться тяжелыми пациентами.

— За пару часов не передохнете, — ободрил он их, выставляя прочь, — а потом я вас спиртом намажу.

— Что за нахрен, — раздраженно буркнул капитан, холодно глядя на расчеты курса, это вообще андроид, машина, что ей будет, — хрипло добавил он для успокоения.

— Ну-ну, — ехидно вставил Джек, угрюмо думая о том, что вряд ли Гавриил намажет его спиртом изнутри.

— Капитан, — радостно сообщил искин, — меня взломали.

Ричард сумрачно сдвинул брови.

— Что за…

Он быстро вывел собранные о взломе данные, потом перевел тяжелый взгляд на Джека.

— Ты знаешь, что с Гаем?

— Он наркоман, — равнодушно пожал плечами боцман. — А разве это новость?

— Ты его в каком состоянии нашел? — добавив в голос металл, осведомился Рик. — Где был, что делал, как выглядел?

— Хуево выглядел, нихуя не делал, был в полной…

— Не продолжай, — сморщился кэп. — Откуда у него капитанский доступ?

Ричард строго смотрел на Кацмана, безошибочно обнаружив корень проблемы. Джек смутился, заерзал в кресле, тут же пожаловавшись на боль во всем мозге, трещины внутренних органов и переломы памяти.

— Джек, — строго продолжил Рик, — не ври. Ты ему код дал?

— А что, не надо было? — зло сказал он. — И я не дал, я подобрал, — окончательно смутился он, насупившись.

— Гений, блин, — вздохнул Рик. — Так что случилось-то, пока нас там немного убивали?

— Точно не знаю, но Гай бы не стал для развлекухи кодами баловаться. Если прибегнул к капитанскому доступу…

— Не «если», а «зачем», — задумчиво проверяя данные, сказал капитан. — Он запускал реген-капсулу для себя, потому искин и обещал нам его только через 23 минуты после вызова, но он появился раньше, значит, не стал дожидаться. А вот что его загнало в саркофаг…

— Не знаю, — глядя на Ричарда исподлобья, сказал Джек, — я в эти ваши сракофаги и под страхом смерти не полезу.

— А если там виски будет? — все с тем же выражением лица осведомился капитан, будто бы невзначай. — Тоже не полезешь?

Кацман погрустнел окончательно.

— Не будет там виски, — весомо заявил Кацман. — Виски бывает только там, где я его положу. У меня к нему всегда капитанский доступ.

 

ГЛАВА 29 АННА. ВОСПОМИНАНИЕ О ЧЕЛОВЕЧНОСТИ

— Детка, Деточка! Смотри, кто к нам пришел! Они хотят тебя поздравить с твоим днем рождения. Ну же, выходи, детка…

Голос был Анне незнаком. Мягкий, но требовательный, с нотками усталости и небольшого раздражения. Приятный женский голос, который кого-то звал. Где-то на заднем плане слышались и другие голоса. Детские, нетерпеливые, высокие голоса собравшихся здесь и теперь ожидающих, что к ним выйдет… кто? Кто должен был появиться? Кого все ждали? Зачем пришли? Что такое «день рождения», Аннабель знала. Дата, когда на планете появляется новый ребенок, фиксируется в базе данных вместе с первыми пробами на мутации, возможные генетические аномалии развития и пробы на совместимость с самыми распространенными расами чужих. ДНК заносилось в специальный реестр, закреплялось за новорожденным гражданином и являлось впоследствии подтверждением личности при вступлении в обучающие заведения или посмертной идентификации личности…

День своей активации на борту корабля Уискер никак не относила к подобным памятным датам.

— Детка, ну где же ты? Мы все тебя ждем, выходи, не бойся…

Теперь перед глазами появилась нечеткая дрожащая, как при сбоящей гиперсвязи, картинка. Морщинистое женское лицо, синие глаза, такие яркие, что общая блеклость черт становилась даже не просто скудным дополнением, а превращалась в расплывчатое пятно.

Или просто все плыло перед глазами?

К Анне потянулась сухонькая рука женщины. Прикосновение было теплым, успокаивающим, приносящим радость и отгоняющим тревогу.

Тревога? Откуда?

Картинка расплылась снова, но голоса отдалялись постепенно, затухая, будто Анне заткнули уши ватой.

— Давление падает! — донеслось до Уискер сквозь вату. — Реанимация по первой схеме…

Ее тряхнуло, но не сильно. Было похоже, что пьяный боцман снова запнулся за ее кресло, проходя мимо. В этот момент Анна очень четко вспомнила Кацмана. Высокий, крепко сбитый — как говорил о нем Док; всегда мрачный и язвительный — по словам капитана, Джек Дэниэлс Кацман возник перед ней резко, глядя прямо в глаза. Длинные волосы, всегда находящиеся в беспорядке в моменты отдыха, и аккуратно собранные в длинный хвост на затылке в рейсах. Губы поджаты, на лице не дрогнул ни один мускул. Он открыл рот и что-то сказал, но Аннабель не услышала, звуки резко оборвались.

— Пульс отсутствует, — снова донеслось до Уискер. Джек перед нею стал медленно расплываться в такое же пятно, как и предыдущая картинка. Только в зеленых глазах промелькнуло что-то. Нечто такое странное, совершенно несвойственное циничному боцману.

Кажется, Ричард называл этот взгляд сочувственным… или тревожным?

Она забыла определение.

— Стимуляция сердечной мышцы, критическая кровопотеря…

Картинки и звуки снова сменились, перепутались, перемешались, слились в новое изображение. Аннабель ничего не чувствовала, являясь только зрителем, с отрешенным интересом наблюдающим за экраном интеркома.

Серая пыль под ногами. Солнце нещадно обжигает лицо, под тканью одежды уже целый бассейн пота… А на небе ни одного облачка. Впереди, насколько хватает взгляда, пустота и серая пыль. Целая пустыня пыли, до самого горизонта, у линии которого пыльное марево дрожит, предательски изменяя очертания колеблющихся фигурок людей.

Кругом мертвая тишина. Ни звука, ни шороха, ни писка насекомых.

И тут же изображение делает резкий скачок, пыль метнулась навстречу Анне, небо исчезло из поля зрения, окружающая реальность непонятным образом то и дело меняет верх с низом, землю с небом, смешивая их в череду беспорядочных мечущихся картинок.

— Майор Штафф, почему вы отпустили этих преступников?

Очередная смена верха и низа, слайды действительности прыгают из стороны в сторону.

— Майор…

Перед глазами Анны мелькнул шеврон с изображением двуглавой змеи.

Уискер не сразу поняла, что ее бьют. Избивают посреди пыльной равнины, пока на горизонте продолжают таять крошечные фигурки людей. Она, кажется, и не собирается сопротивляться.

— Майор Штафф, я повторяю свой вопрос: почему вы отпустили…

Смена картинок, недолгая пауза, словно кто-то нажал на стоп-кадр, и чья-то загорелая до черноты рука, крепко сжимающая воротник рубашки Уискер.

Она не слышала, она поняла, что от рывка этой руки тут же порвалась ткань формы. Какой формы? Ее формы? А какая у нее форма? Если ее называют майором, она является военной единицей личного состава…

— Майор Штафф… почему вы позволили нападавшим забрать пленника из допросной?

Аннабель никак не реагирует на слова чужака. Это не Ричард, а значит, не ее капитан, которому она должна ответить. Должна? Уискер почувствовала, как где-то в недрах ее электронной системы происходит настоящий бунт. Конфликт заложенных программ и приобретенных за время работы человеческих правил и привычек никак не могли договориться между собой. Она всегда считала, что должна соблюдать субординацию, что в ее обязанности входит защита членов экипажа ценой собственной жизни, что у нее нет права спорить с капитаном, не подчиняться, обсуждать, думать, думать, думать….

Анна не находила подходящих определений для описания своего состояния, но в этот момент внутри нее поднялось из глубины странное знание: никто специально не программировал ее на полное подавление личного мнения, не отключал инстинкты самосохранения и не внушал безоговорочного подчинения приказам какого-либо человека.

Электронные мозги андроида начали отказывать, выдавая нечто вроде программных ошибок.

С одной стороны любая техника, снабженная искусственным интеллектом, априори обязана была беспрекословно соблюдать правила. Подчинение, охрана и неспособность пойти против хозяина — три основных правила каждой машины, любовно рожденной руками человека.

В данный момент Аннабель не чувствовала прежних рамок и ограничений ни на одной из выше указанных действий. Более того, с каждой минутой в ней крепла уверенность, что она давно должна была поступить как раз наоборот — сохранять себя, спорить и причинять вред.

Кому, с кем, как?

— Пульса нет, кровоизлияние в миокард, левое предсердие наполнено…

Пыль вместе с голосом, требующим какого-то майора Штафф, исчезли. Теперь Анна не видела ничего, кроме яркого пятна света посреди темной комнаты. Кто-то, стоящий за ее спиной, механическим голосом вещал ей то, что Уискер должна была запомнить, и Анна точно знала, что не может определить ни пол, ни возраст, ни даже расу собеседника, или, что более вероятно, начальника.

— Первоначальная задача нашего эксперимента — осознание всех механизмов временных парадоксов, которые могут быть спровоцированными, в том числе, и человеком…

Уискер слушала, глядя на светлое пятно. Темнота стала немного разбавленной, будто в чернила плеснули воды, и теперь Аннабель видела старую настольную лампу со смешным треснувшим абажуром, на котором виднелись почти стершиеся картинки из детских голомультиков. В свете одинокой лампы кружился, утыкаясь в грязный пластик, одинокий мотылек, то и дело пытающийся добраться до раскаленной лампочки. Он с таким упорством и рвением летел на свет, что Анна даже отвлеклась, прослушав половину инструкций старшего товарища за спиной. Крошечная бабочка раз за разом пыталась умереть, даже не подозревая о том, что делает. Ею владел инстинкт, перекрывавший собой даже инстинкт самосохранения.

— Почему они летят на свет? — медленно спросила Анна, не сводя взгляда с мотылька. Ее наставник замолчал, старательно анализируя вопрос.

— Мы попытаемся сохранить внутри тебя резервную копию твоей личности, — продолжил стоящий за спиной, решив не отвечать на внезапный вопрос Уискер, — Но мы не можем ничего гарантировать…

— Почему они летят на свет? — уже более требовательно спросила Анна. — Почему они летят на смерть? Почему не улетают?

Снова повисла некоторая пауза, в течение которой незримый собеседник решал, что ответить настойчивому андроиду.

— Если ты не сможешь вспомнить заложенные в подсознание приказы, они сами проникнут в твое сознание, перетекая из подплана спящих команд в осознаваемый план, но для твоей же безопасности, мы не будем давать тебе кодов отмены…

— Почему они летят на свет?!

Голос Анны поразил ее саму. Громкий, почти звенящий в тишине и темноте, панический голос человека, для которого ответ на этот вопрос стал смыслом существования.

— Время смерти…

Противный звенящий писк приборов взрезал тишину темной комнаты. Аннабель на секунду отвлеклась от мотылька, а когда посмотрела на него снова, тот уже лежал на столе под лампой, судорожно трепеща обгоревшими крылышками.

— Почему… — устало выдохнула она. — Неужели это настолько важно?

— Он нужен там, — ответил ей голос, теперь показавшийся Анне знакомым, — он идет к тем, кому он небезразличен.

Аннабель не поняла, кто положил ей руку на плечо, кто сказал последнюю фразу. Капитан, боцман, Док, вампир…

Она повернулась, с трудом отводя взгляд от яркой лампы на столе, от сгоревшего на раскаленном стекле мотылька, от темноты вокруг…

— Кровотечение остановлено, дыхание ровное, наполняемость легких…

— Ну, ты даешь, Аннушка, — едва слышно выдохнул Гавриил, утирая пот со лба, — Я же врач, а не механик… Что ж ты делаешь-то, едрить твою в душу?

Уискер открыла глаза…

 

ГЛАВА 30 КОПЫТО ДЬЯВОЛА. БЕГСТВО

Ричард с трудом разместился в капитанском кресле. Болело все тело — потянутые мышцы, ссадины, ушибы, ожоги и царапины, поверхностно обработанные автоматической аптечкой. Голова тоже болела, даже после трех уколов обезболивающего. «Я не знаю, что это было там, в коридоре, когда время застыло, словно кисель… — подумал он, — Но, судя по ощущениям, лучше бы я трижды напился с Кацманом». Впрочем, ему повезло больше остальных — Ульрих валялся в автохирурге, регенерируя дырки в груди, а Анна… Уискер… Гай сейчас бился со смертью на своем собственном поле боя, в операционной, пытаясь отстоять ее жизнь. Повреждения оказались слишком серьезны даже для андроида.

Капитан провел рукой по нагрудному карману парадного кителя, и поморщился. От его любимого десантного комбинезона остались, как сказал бы житель Суздаля, «рожки да ножки», и пришлось отправить служившую верой и правдой одежду на восстановление и перекраску. Выбор между парадным кителем капитана торгового флота и почему-то оказавшемся в шкафу комплекта формы стрелка шотландской гвардии, с высокой шапкой из искусственного медведя, красным мундиром с позументами и килтом — килтом! — в яркую малиново-зелено-сиреневую клетку… В общем, выбора не было.

Хотелось спать, курить и выпить, но все эти удовольствия сейчас, и, кажется, в ближайшее время были недоступны. Ричард вызвал на голоэкран тактическую схему солнечной системы Копыта Дьявола. Зеленоватые обозначения, мерцая, поплыли по рубке, и капитан сморщился еще сильнее, кривя губы в страдальческой гримасе. Пираты еще держались, хотя от трех их флотов остался один, сосредоточенный сейчас на траверзе Копыта, у последнего крупного орбитального комплекса, прикрытого ракетными батареями. Остальные космические базы и посты были уничтожены, и от них остались багровые отметки на карте. Лунная база огрызалась ракетами тяжелого и сверхтяжелого тоннажа, лупя в белый свет, как в копеечку — на схеме места провалов в пространство Предтеч не обозначались, а вместо исполинских кораблей изображались невнятные сиреневые колечки. Однако, автоматы Тех Кто Шли Первыми действительно были уязвимы для ядерного оружия, как и говорил Кардинал — их осталось чуть более половины от начального количества.

Нашлось на схеме место и для обозначений, которых Рик не видел уже очень давно. На карте виднелись крылышки, украшенные черепом и мечом. «Десантные части Протектората на высадке», так они расшифровывались на большинстве тактических планшетов обитаемой Галактики… Да, этих отметок было немного — два на луне, пять на Копыте, и еще три в поясе астероидов, но в душе капитана шевельнулось давно забытое, и старательно вытравленное годами в космосе, на Периферии. Чувство гордости. За тех, кто носит эмблему десанта на броне, и несгибаемый дух войны — в своем сердце…

Шансов не было ни у десанта, ни у Братства. Штурмовые группы на поверхности пираты перемелют в любом случае, а в космосе… Десантникам просто было некуда возвращаться — их корабли-носители были уничтожены в самом начале бойни, едва успев сбросить транспорты.

Но и пиратам тоже было не устоять против смертоносной и безразличной силы Предтеч, как бы они не старались. Возможно, случись нападение спустя год, или полтора, они бы и отбились. А сейчас не хватало огневой мощи, и, судя по возросшему вдвое времени между залпами — собственно, боеприпасов.

«Либо пиратов уничтожат, и нас с ними заодно… Либо случится чудо, на которые так щедр Дух Бездны, будь он проклят» — невесело подумал Ричард, нащупывая под сидением кресла пакет с НЗ. Где-то там были сигары из дерьмового эрзац-табака…

Звон сигнала входящего соединения заставил его разогнуться и зашипеть от боли в мышцах спины.

— Соедини, — каркнул Рик искину.

Тот дал сигнал мгновенно, без комментариев и обычной придури.

На экране сквозь поблекшую тактическую схему проявилась картинка с капитанского мостика «Нагльфара». Мостик недавно переоборудовали, заменив капитанское кресло на здоровенный прозрачный саркофаг, щедро украшенный золотом и драгоценными камнями. Внутри плескалась янтарная жидкость регенеративного коктейля, сквозь которую была различима обнаженная фигура мужчины, густо поросшего жестким рыжим волосом. У него не хватало правой руки почти до плеча, и на теле виднелись свежие шрамы и швы, а в крупные кровеносные сосуды врастали прозрачные извивающиеся трубки…

«Бездна, мать ее душу! Они запихали его в регенератор прямо на посту!» — Ричард бы отвесил челюсть в удивлении, если бы она так не болела, — «Эрик сошел с ума, и заразил своим сумасшествием весь свой экипаж…»

— Приветствую, друг! — раскатилось в аудиопроекторах, — Я бы, конечно, предпочел разговаривать с тобой, держа в одной руке рог с медом, а другой обнимая прекрасную светловолосую девственницу, но, видишь ли, у меня теперь на одну руку меньше… Да и со всем остальным тоже непорядок.

— Эрик, дубина ты рыжая! — Рик проглотил вставший в горле комок. — Ты в порядке?

— Буду. Недели через две… — Эрик хмыкнул. — Мне, кажется, не светит умереть нормально, как настоящему викингу — в бою, над трупами врагов…

— Если можно не умирать, то лучше не умирать. — Ответил ему Ричард, — особенно, если при том все враги сдохнут.

— Это ты так считаешь, брат. Но я не за тем с тобой связался, чтобы обсуждать тут философию и этику, чтоб их разорвало. Сейчас «Нагльфар» идет к точке, откуда можно будет совершить прыжок в настоящее время и пространство. Мы сбросим «Астарту» в паре астрономических единиц, и вернемся обратно. Дальше ты уж сам как-нибудь…

— Но как же Братство? Ваши базы и население на Копыте Дьявола, их же нужно спасти!

— Не беспокойся за нас, — Эрик шевельнулся в баке, — мы выстоим в любом случае. Свободу не убить. И «ромка» мне поможет…

У Ричарда было свое мнение по этому поводу — свободу, может, убить и невозможно, но вот ее носителей — запросто. А без пиратов, как ни странно, галактика превратилась бы в наискучнейшее место. Спокойное, да — но и закостеневшее. Равновесие нарушалось…

— Хорошо, брат. Я понял, — капитан взглянул на тактическую схему, — сколько осталось до точки перехода?

— Триста стандартных минут. У «Нагльфара» хорошие двигатели… — голос Эрика стал безымоциональным и далеким, — оставайся на посту, я свяжусь с тобой, когда нужно будет стартовать.

За прошедшие полчаса Рик успел выкурить три сигары из пилотского НЗ (редкостно пакостные), пятьдесят раз проверить состояние Анны через сервер операционной (стабильно критическое, Гай принял решение вмешаться в ход операции — автохирург не справился), и вконец известись, дойдя почти до истерики. Больше всего его раздражало то, что от него сейчас ничего не зависело. Корабль был в доке, Анна — при смерти, сражение — почти проиграно. И ничего, совсем ничего нельзя было сделать… Чтобы хоть как-то изменить ход событий.

Звонок входящего сигнала, исполнивший увертюру к «Полету Валькирий» древнего земного композитора, показался ему избавлением от мучений.

Экран раскрылся в режиме конференции. Рядом с лицом Эрика, слегка искаженным регенерационным баком, появился Патрик. Хетцер выглядел помятым, изображение периодически покрывалось сеткой помех и постоянно теряло цветность и объем, но это нисколько не умаляло радости Рика. Старик был жив, а, значит, дела были не так уж и плохи.

Впрочем, и не хороши тоже.

— Патрик, Ричард. Связь установлена, — проговорил синтезированный голос Эрика. — Какие известия, Учитель?

— Дети мои, ситуация ухудшается с каждой минутой, — Хетцер не тратил время на словоизлияния, перейдя к сути. На крупном экране было видно, что его лицо покрыто крупными каплями пота. — Вы не успеете добраться до точки перехода, а мы… Боюсь, нам приходит конец. Заряды заканчиваются. Мы подрываем обогатительные заводы и катапультируем в провалы разогнанные реакторы на ядерном топливе, но это не выход.

— Вас понял, разворачиваю «Амальтею», — загадочно ответил Эрик, взбаламутив янтарный раствор, — Ричард, готовься к расстыковке, курсовые данные у твоего искина есть.

— Но я не смогу поддерживать необходимое для перехода ускорение, — просматривая навигационные ссылки, отметил Рик. — Двигатели не вытянут.

— Сбрось трюмы, нахер, — посоветовал Эрик, булькнув, — у тебя там ничего ценного нет. По крайней мере, не ценнее жизни.

Хетцер проговорил, с трудом пробиваясь сквозь усилившиеся помехи:

— Что бы вы не делали, делайте это быстрее…

Хруст рассыпающегося вокруг «Астарты» дока неприятно напомнил Ричарду его крушение на допотопном самолете в дебрях марсианских джунглей, и он лязгнул зубами от внезапного сбоя в гравитационной решетке корабля. Из динамиков донесся протестующий писк медицинских датчиков и виртуозный мат в два голоса. Солировал Кацман, но и Гай не оставался в тени, добавляя смысловых оттенков в многоэтажную конструкцию…

— Блядь, кэп, еще такой толчок, и Анну вы будете собирать по кусочкам сами!

— Что у вас там, едрить в квадратный корень, происходит! Капитан, вы застрелились или затрахали искина вусмерть?

— Р-разговорчики! — Рик рыкнул в микрофон, — «Астарта» в открытом космосе, мы выходим на курс двойного прыжка. Изолируйте медотсек.

Связь прервалась.

Капитан положил руки на рукоятки управления. Левая легла на сектор управления главными двигателями, привычно выбрав мизинцем свободный ход третьего двигателя, отличавшегося особой капризностью при запуске. Пальцы правой руки пробежали по сенсорам внешних трюмов, подготовив их к сбросу.

Оставалось немногое. Резкий пассаж по сенсорам, ощутимый рывок и дрожь корабля — трюмы, отделившись, включают аварийные двигатели и разлетаются в стороны, поблескивая снежинками стравливаемого из трубопроводов воздуха. И медленное движение левой кистью. Подрагивание корпуса переходит в мелкую вибрацию, двигатели выходят на форсаж. Все. Курс задан, прыжок обсчитан…

Ричард пытался вспомнить, что же такого важного было в сброшенных трюмах… Кроме солидной партии яиц бронтозавров и всевозможного хлама — ничего особенного. За хлам, конечно, придется выслушать от боцмана. А яйца… Что ж. В консервации им ничего не грозит, а если гравитационные течения принесут их, допустим, к Копыту Дьявола — то пираты порадуют себя свежей яичницей. Или стейком из динозавров, если дадут им вырасти…

«Астарту» тряхнуло еще раз. Мерзко взвыли генераторы щита и сигналы датчиков радиационной тревоги.

Рик зашарил взглядом по обзорным экранам, ища причину тревоги и сорванного к чертям щита. На заднем экране, вокруг сбросившего ход и развернувшегося кормой к «Астарте» «Нагльфара» танцевали пять узких хищных силуэтов, похожих на поджарых синих акул. Сначала капитан подумал, что на мобильную верфь совершено нападение, но потом отбросил эту мысль в сторону — противнику просто неоткуда было взяться, а Предтечи добивали пиратов вокруг планеты. Тем паче, что корабли были построены явно в пределах человеческого космоса. Да и раскрытые створы доков говорили о том, что они ранее квартировали на «Нагльфаре». Эсминцы или крейсера, украшенные неопознаваемыми даже искином надстройками, выстроились вокруг верфи в вершинах размашистой пятиугольной звезды, и уравняли скорости. Между ними протянулись яркие белые потоки энергии, заставив снова заверещать датчики радиации. Жгуты белого пламени, ярче самых ярких звезд, сплетались в завораживающем танце, пока не обрушились в центр построения, на «Нагльфар».

Рик вскрикнул, стиснув подлокотники кресла. Один из них отломился, но капитан этого даже не заметил. «Бездна… Эрик! — мысли путались. — Какого?!..»

Но корабль, на который только что излилась мощь, сравнимая со вспышкой Сверхновой, уцелел. Вокруг него разгорался черный ореол, такой же слепящий, как и звездное пламя ранее, но не яркостью, а, скорее, отсутствием света.

— Невозможно… — Рик отбросил сломанный подлокотник в сторону, и подался вперед, — Не-воз-мож-но!

Еще одна вспышка белого — и снова «Нагльфар», снова пульсирующее ничто вокруг него. Датчики заходились в вое, щит «Астарты», несмотря на увеличивавшееся с каждой секундой расстояние, не успевал восстанавливаться… И еще одна вспышка!

От бывшей мобильной верфи, в одночасье ставшей самым разрушительным оружием в обитаемом космосе, вглубь системы протянулся, словно карающий перст Последнего Судьи, поток тьмы. Он остановился на одном из левиафанов Предтеч, потом переместился на другой. Предыдущий корабль исчез, словно его и не было никогда…

К сожалению, досмотреть финал грандиознейшей из битв современности Ричарду не удалось — взревевшие двигатели, подчиняясь команде искина, отправили «Астарту» в пространственно-временной прыжок. К настоящему, которое грозило стать будущим.

 

ГЛАВА 31 ЕЛЕНА, ДЖЕК. НЕМНОГО БОЦМАНСКОЙ РОМАНТИКИ. СОМНЕНИЯ ТРАВКИНА НАСЧЕТ АННЫ

Одноразовая капсула для мелкооптовых поставок замороженных продуктов, называемая в просторечии «холодильником», шлепнулась об стенку трюма как раз в тот момент, когда царь и бог грузов простучал тяжелыми ботинками по лестнице вниз. Боцман, занимавшийся на корабле не только самогоноварением и самогонопотреблением, принял вызов искина о поступлении замороженной «ручной клади» в самый неудобный момент. Кацман как раз отыскал маленькую бутылочку травяной настойки Гая, рецепт которой уже стал семейной тайной братьев, и начал осторожно смазывать свои раны, борясь с нешуточным желанием употребить приличную дозу внутрь.

Джек ступил на пол трюма, заслышав звонкое эхо удара капсулы — искин плохо рассчитал координаты телепорта с корабля пиратов, выплюнувшим оставленный по недосмотру груз коротким перемещением на Астарту со своего флагмана.

— Блядь, — ругнулся Джек, смутно представляя, как теперь соскребать впечатавшийся в стенку «холодильник». О состоянии его содержимого боцман старался не думать.

— Да что ж ты не сдохнешь-то никак, — пытаясь скрывать за напускной злостью волнение, бормотал под нос Джек, осторожно и слегка трясущимися руками отковыривая от стены транспортировочную платформу. — Плазмометом тебя, что ли, теперь отсюда выплавлять, дура.

Дура молча лежала под мутно-желтым колпаком «холодильника», от чего ее лицо казалось болезненным и неестественно желтушным. Закрытые глаза Елены не могли ответить уничтожающим взглядом своему старому знакомому, которому пленница вряд ли желала чего-то лучшего, чем быть заживо съеденным тараканами-мутантами, или стать навсегда невосприимчивым к любому виду алкоголя или наркотиков. Впрочем, эта беспомощная девушка с длинными светлыми волосами в свое время пожелала Джеку и не таких милых кар, как смерть от насекомых и пожизненная трезвость. Справедливости ради, стоило учитывать, что, отчасти, она была сама виновата в том, что нынешнее состояние Кацмана редко хвасталось отметкой «полутрезв».

Старая история короткого, но весьма бурного романа Блэк Джека и Елены Прекрасной, как он ее когда-то называл, давно должна была покрыться тленом безысходности в сердце сурового и беспринципного Кацмана, да вот что-то никак не покрывалась. Наоборот, история раз за разом проигрывалась в те короткие секунды перехода от отметки «первая рюмка» до отметки «полный пиздец».

Где-то в глубине своей черной и, по мнению религиозного Гая, давно пропитой души Кацман до сих пор не мог простить Бездне, себе и особенно Елене окончания их истории. И, вроде бы, все было понятно с самого начала, но вот покоя это Джеку не приносило до сих пор.

Неуловимый пират, гроза и ужас этих же пиратов, свободный торговец, убийца и психопат, каким зарекомендовал себя Кацман еще до знакомства с Ричардом, умудрился «случайно» познакомиться в одной из горячих точек на карте отдаленных планет Протектората с умной, молчаливой и на удивление понимающей женщиной, способной держать в руках что-то стреляющее не только плазмой.

Кацмана срубило наповал осознание, что эта странная блондинка с древним именем не просто не боится его, а еще и выражает откровенную симпатию потерянному для всего общества человеку.

Елену же, по ее словам, привлекла свобода решений Джека, его способность не говорить, а делать: брать то, что он хотел и не смотреть назад, в превентивных целях сжигая не только все мосты за собой, но и чужие переправы.

Она гасила его неудержимое пламя, он вливал в нее некую долю первобытной свободы. Почти идеальная пара, не считая того, что Кацман был Блэк Джеком, а Елена Прекрасная оказалась капитаном внутренних войск Протектората, отправленная за этим самым неуловимым Джеком, засевшим в заднице правительства, как огромная волосатая заноза.

В тот день, который Кацман запомнил до мельчайших подробностей, она стояла перед ним, смущенно улыбаясь, и держала у виска пистолет.

— Такая работа, — сказала она, — но если бы все было не так, может быть… а может и не быть, — холодно закончила капитан Владленова.

— Иди в задницу, — огрызнулся Джек и растворился в воздухе. Проекция его изображения оказалась отличным симулятором присутствия, а Кацман не зря носил имя Блэк Джека.

— Едрена в душу корень мать, — криво повторил боцман ругательство своего брата. — Ну какого же хера ты не оставишь меня в покое, дура?

Приговаривая все это, Джек уже отклеил от стены трюма большую часть поврежденной капсулы и теперь старался оторвать остальное. Желательно, но не обязательно, без повреждений тела самой замороженной пленницы.

— Да и хер с тобой, — буркнул он, — Гай кого хочешь соберет.

Кацман уперся ногами в пол и изо всех сил рванул на себя «холодильник». Послышался треск, хруст и легкий звон, но «ручная кладь», как обозначил прибывший груз корабельный искин, стала действительно ручной, поместившейся в руках Джека уютной ледышкой.

— Разожралась ты, мать, — крякнул он, едва не осев на пол. — Тюремная баланда пойдет тебе на пользу.

Охая под весом тела и стараясь не отморозить рук, он активировал экстренный подъемник на верхнюю палубу, поближе к медотсеку, одновременно послав вызов Гаю, чтобы тот готовил автохирург к разморозке живого тела.

Травкин спокойно смотрел на всклокоченного Кацмана, вломившегося в его вотчину.

— Курьерская доставка? — приподняв одну бровь, осведомился он, стряхивая пепел тонкой сигареты в какую-то медицинскую плошку на столе. Гавриил выглядел крайне уставшим. Сборка андроида заняла у него кучу времени, а постоянные попытки Анны отправиться к ее электронным праотцам совершенно вывели Дока из себя. Но после серии вполне человеческих методов спасения Уискер он смог стабилизировать состояние старпома до стабильно тяжелого. Главным в этой фразе было именно то, что состояние оставалось, все-таки, стабильным, а уж тяжесть должна была вот-вот перейти в среднюю с последующими стадиями перехода к полному порядку.

— Угу, на старости лет решил подработать, блядь, — мрачно высказался Джек. — Куда ее?

— Неси в «трешку», там один реанимационный блок, не ошибешься. Вон тот, — Гай кивнул в сторону, — у него крышка открыта уже. А ты, братец мой хиленький, чего ж платформу с автохирургом в трюм не взял? Или пропил уже?

Кацман широкими шагами прошел к третьему блоку, мельком бросив взгляд на Анну за стеклом работающего второго блока.

Уискер казалась мертвой. Бледное лицо, растрепанные волосы, какие-то трубки и датчики, подведенные к обнаженному телу, мигание приборов, тихое урчание автохирурга…

Джек запнулся на ровном месте. Что-то было не так, как он думал или представлял. Уложив Елену в реанимационный блок, он аккуратно закрыл крышку импровизированного саркофага и беспомощно посмотрел на брата, не желая признаваться в малодушии. Джек ничего не пропивал, он хотел лично доставить пленницу либо в камеру, либо в медотсек.

— Просто запусти, — вяло махнул рукой Гай, — программу я уже выставил. Если ты по дороге не отколол от этой девушки кусков, машинка все сделает сама. Через три-четыре часа можно будет доставать готовый сэндвич.

— Сам ты бутерброд, ебать-колотить, — нервно прошелся по помещению Джек, со злостью вдавив клавишу старта.

— Что не так, братец? Абстинентный синдром замучил? Или черти по ночам мерещатся? Так то не бесы, чтоб ты знал, это ты кровать напротив зеркала поставил.

Травкин докурил самокрутку, тщательно затушил ее в стеклянной баночке перед ним, и внимательно посмотрел на дерганого брата.

— Помнишь, я тебе рассказывал про агента, посланного за мной? — не глядя в глаза, спросил боцман, прохаживаясь из стороны в сторону.

— Вяло бурчал отдельные фразы про ту, от образа которой до сих пор мочишься и умиляешься? — безмятежно осведомился Гай. — Помню.

— Это она.

Кацман кивнул на третий блок, даже не обратив внимания на издевки Травкина.

— Эк тебя, братец, — удивился Док, отметив, что Джек никак не огрызнулся ему в ответ. — И в этот раз ты тоже думаешь, что ваша встреча случайна, или мозгов все же прибавилось с тех лет?

Кацман растерянно посмотрел на брата.

— А, ну да, — добродушно улыбнулся тот, — на кой хер тебе думать-то, да еще и о каких-то там случайностях, агентах и спецоперациях. Ты же ломать мастак, а тут строить надо. Теории, мысли, варианты. Стройка века в твоих заспиртованных мозгах просто, хули.

— Ты сегодня непривычно сквернословишь, — сощурился Джек, выцепив из слов брата резанувшее по ушам слово. — Проблемы?

— Да нет, что ты, — тихо засмеялся Травкин. — Какие могут быть проблемы, братец? Вампир весь в решето, ты похож на влюбленного выхухоля, капитан заперся в своей каюте и, кажется, долбит кулаками стену, из-под двери уже настоящий дым коромыслом валит, меня пытался сжить со свету родной искин, а Анна по всем моим данным получается не андроидом, а человеком. Какие проблемы, брат? Все, как всегда, и даже хуже.

Джек некоторое время переваривал услышанное, а потом все же переспросил:

— Анна — кто?

— Хуй в космическом пальто, — огрызнулся Гай. — Все дело в том, что я не могу понять, кто она, или что она. И для этого мне нужна твоя помощь, братец. Обычными тестами выявить что-либо особенно резонирующее, я не смог. Косвенные признаки и отклонения за доказательства не считаются, а мне нужно знать точно, что это за организм и зачем он у нас появился.

— Зачем? — только и смог выдавить потрясенный Джек.

— А ты не помнишь. С кем больше всех разговаривает каждый на этом корабле, включая капитана? — холодно спросил Гай. — Кому каждый из нас способен рассказать даже то, кто сожрал его носки? Кому Рик в минуты своих залипаний покалеченного мозга рассказывает истории из боевого прошлого? Кто еще, кроме искина, способен в одиночку пилотировать этот чертов рейдер?

Они оба посмотрели на второй блок, в котором находилась Анна.

— Ты думаешь… — начал, было, Кацман.

— Я ничего не думаю, — поджав тонкие губы, отрезал Гай. — Я просто хочу кое-что проверить. И мне нужна твоя помощь. Я пока никому не могу это все рассказать, брат. У меня нет доказательств, одни подозрения, а этого нашему кэпу мало.

— И что ты от меня хочешь?

— Представь, что наша Аннушка простая женщина… — довольно улыбнулся Гай, сплетая и расплетая длинные тонкие пальцы. — А ты мог бы немного оказать ей внимание.

— Ты псих? — сочувственно спросил Джек. — Ты хочешь, чтобы я заигрывал с андроидом? А реактор мне не трахнуть? Ну, так, в порядке эксперимента для тебя.

— Нет, реактор не надо, — отрицательно покачал головой Травкин. — Пока не надо, — добавил он с мягкой улыбкой садиста. — Погоди, вот я тебе сейчас с самого начала расскажу, присядь-ка пока, — он кивнул на стул рядом.

В этот момент началась вторая стадия реанимации прибывшей Елены. Автохирург пискнул. Уведомляя, что процесс идет по плану. Кацман закусил губу и бросил быстрый взгляд на третий блок. Гавриил проследил его взгляд.

— Думаешь, она будет ревновать? — спросил он.

— Да какое мне дело? — тут же взвился Джек, чувствуя себя уязвленным. — Выкладывай, что ты нарыл…

 

ГЛАВА 32 МЕДОТСЕК. ВСТРЕЧА АННЫ И ЕЛЕНЫ

Человеческий мозг — это не просто один-два лишних килограмма веса, но и набор сложнейших аналитических механизмов, нервных окончаний, извилин и белого с серым веществ. Проще говоря, мозги хордового прямоходящего объекта «человек» представляют собой самый совершенный вычислительный механизм, способный обрабатывать такое количество информации, что ни одной машине не снилось. И даже в наступившем на эти самые мозги будущем, в котором появились гипердвигатели, искины и тайм-приводы, мозг продолжал оставаться одним из самых загадочных механизмов и органов человека разумного, не считая способа размножения игольчатых брюхогрызов и способности женщины устраивать истерики.

И если фатальные сбои искинов приводили к их отключению, то есть, смерти в людском восприятии, то погрешности в мозгах людей таким полезным качеством не обладали. Вот и бились до сих пор все ведущие и ведомые галактические психологи, в обнимку с психиатрами, над проблемой устранения таких сбоев и реабилитации последствий после них.

Не сойти с ума всему человечеству в целом помогала лишь потрясающая адаптивная способность, приспособляемость и водка, рецепт которой, после знакомства с людьми, попросили еще две расы чужих в обжитом секторе космоса.

Аннабель не пила спиртного, если того не требовал приказ или распоряжение, не умела сходить с ума и долгими часами плакать над письмами родным и близким, как эмоциональный Ульрих, но происходящее в ее голове никак не объяснялось ни машинной, ни человеческой логикой. Мысли сменяли одна другую, закручивались в брачные позы тех самых игольчатых брюхогрызов и все время рекомендовали устроить истерику.

«Задание не выполнено, — бурчала одна мысль, — объект не под контролем. Рекомендуется прекратить выполнение задания и вернуться на базу».

«На какую базу? Я же на корабле, — недоумевала вторая мысль, — какой объект? Ты вообще кто?»

Электронные цепи, принявшиеся тестировать себя сразу же после включения основного контура и возвращения сознания, циркулировали по кругу, натыкаясь на один и тот же сбой, отбрасывающий всю начатую работу к началу. Со стороны это могло бы выглядеть, как попытка корабельного искина перезагрузиться, но на середине проверки целостности информации на технических кристаллах его бы отбрасывало в начало загрузки. Андроид никак не могла загрузиться полностью. В какой-то момент ей даже показалось, что рядом стоит капитан. Бледный, всклокоченный и злой, с сумасшедшими глазами, неотрывно смотрящий на нее со смесью страха и жалости.

Но Аннабель безжалостно отметала такие образы, следуя простой и понятной логике: если она находится в реанимационном блоке, то никак не может видеть Ричарда. Тогда ей пришлось бы видеть и обстановку, приходить в сознание окончательно, и Гай уж точно вытащил бы ее из автохирурга.

Потом Уискер показалось, что в медотсек зашел боцман. Они, вроде бы, о чем-то поговорили с Травкиным, но самого диалога старпом не слышала, зато в отсеке прибавилось народу.

Крайне религиозный Док рассказывал ей как-то, что такие состояния называются «стоянием души», когда дух человека находится вне тела, но еще не отходит в мир иной. Тогда душа способна слышать и видеть все вокруг, а иногда и за многие мили от данной зоны. Вроде как, тело погружено в естественный анабиоз или кому, а божественная искра из него внимает откровениям высшего разума.

Высшего, как и любого иного, разума Анна не постигла. Обрывки разговоров, появление капитана и боцмана списала на посттравматическую разладку системы восприятия, а звуки и запахи — на повреждения некоторых участков мозга, как органа ЦНС. Да и в наличие души у себя не верила, исключая подобные религиозные веяния, как не обоснованные с логической точки зрения.

Мысли же деваться никуда не желали, устраивая веселую карусель в голове, пока андроид изо всех сил пыталась до конца загрузить систему.

«Распределительный блок поврежден, контроль над сознанием не может осуществляться в полном объеме. Требуется перезагрузка системы и запуск резервной программы уничтожения».

«Распределительный блок? Уничтожение?»

«Контроль над телом не может быть перехвачен, повреждения распределительного блока близки к критическим. Второй уровень опасности, возможны разрывы контуров исходной личности, опасность проникновения заблокированного сознания…»

Эта мысль решила не заканчиваться ничем определенным, а просто затихла, передавая бразды правления другим.

«Программа заложенного сознания может быть активирована только на 53 %, программа вспомогательного сознания исходника может функционировать на 45 %, 3 % погрешностей, не поддающихся анализу и распознаванию эмоций, нелогичных решений и неоправданных рисков».

«Запустить две программы одновременно?»

«Да».

«Риск фатального сбоя системы равен…»

«Иди в задницу, кусок обшивки!»

Травкин флегматично обернулся на писк приборов. Почти сразу же послышался второй сигнал, сопровождаемый еще и голосовым сообщением, о том, что процедура вывода из глубокого анабиоза завершена.

Гай подошел сначала к блоку с Анной. Старпом смотрела на него, не мигая, потом скосила взгляд в сторону и вновь посмотрела в глаза Травкину. Гай мог бы поклясться, что в Аннабель что-то существенно изменилось, но вот что, он понять так и не смог — повторившаяся трель третьего блока, куда Джек сгрузил заключенную, настойчиво требовала внимания Травкина. Коснувшись датчиков на панели автохирурга, Гай поспешил ознакомиться с данными о разморозке.

Убедившись, что все показатели в норме, он дал команду на извлечение заключенной. Перед уходом Кацман рекомендовал надеть на Елену силовые наручники, намордник и кандалы, но Травкин был уверен, что в ближайшее время девушка обойдется и без них. Пару часов после разморозки все реакции останутся сниженными, скорость принятия решений и их обработки заметно упадет, а речь и координация могут подводить в течение еще трех часов. К тому же, велик риск спонтанного сокращения и расслабления мускулатуры, и хорошо, если не гладкой.

Крышки блоков поднялись, и две девушки почти одновременно показались над краями медицинских саркофагов.

— Ты? — только и смогла выдохнуть Елена, опираясь дрожащими руками на края медблока. Гай, помогавший ей выбраться наружу, удивлено вскинул бровь, посмотрев на Анну.

— Капитан Владленова?

Аннабель сдвинула брови, потерла переносицу, а затем стала массировать виски, не глядя на бледную после разморозки Елену. Та замолчала, прикусив язык, но настороженного взгляда от андроида не отвела. Анна выбралась наружу самостоятельно. Беззастенчиво прошла нагишом к одному из шкафов у стены, с трудом переставляя ослабевшие ноги, взяла с полки чистый хирургический комбинезон, и облачилась в него, с неудовольствием отметив, что нарушена мелкая моторика пальцев.

— Ты не против, если я пока так? — как-то смущенно произнесла она, оглянувшись на Дока. Тот пребывал в некоторой степени замешательства. С одной стороны Аннабель могла узнать имя заключенной и через центральный канал искина, к которому наверняка подключилась прежде, чем выбираться из блока. То, что старпом не упустит шанса просмотреть пропущенные события, чтобы ей не пришлось потом их пересказывать, Гай был уверен.

С другой стороны Травкин ожидал немного иного поведения. Как-то не вязалось у него в голове, что андроид станет одеваться, стесняясь своей наготы.

«Ты страдаешь паранойей, друг, — сказал он сам себе, успокаиваясь. — Ну не голой же ей ходить по кораблю. Нефункционально, да и неудобно. А от ее одежды остался хлам».

Ничего конкретного. Никаких прямых фактов, исключающих сомнения. Только домыслы, только интуиция, слаборазвитая у Травкина в виду рода его занятий. Впрочем, отсутствие предчувствий отключалось у Гая в моменты сложных случаев на хирургическом столе.

Неоспоримых фактов в пользу своей бредовой теории про старпома у Травкина по-прежнему не было. Все, что происходило, было зафиксировано или показалось Гавриилу ненормальным поведением для андроида, можно было трактовать двояко.

А мутных диагнозов он не любил и никогда не ставил.

«Ну и что с того, что Анна назвала имя и звание нового человека на Астарте? Да эта информация, наверняка, была загружена в искин сразу же после прибытия груза на корабль. И слова самой Елены никак не проясняют ситуации. Узнала она старпома, и что? Они там, вообще-то, друг в друга стреляли, а вот Аннабель, в отличие от той же Елены, была без тяжелой брони и шлема. Да, капитан узнала ее лицо, а ты, Травкин, завязывай с новыми сортами грибов, взращенных на самогоне Джека».

Елена в это время мрачно смотрела на открывшийся проем, в котором показались сразу две фигуры. В медотсек, толкая друг друга плечами, ввалились Джек Кацман и капитан Морган. Последний был изрядно помят, всклокочен и выглядел немного странно, выбиваясь из привычного невозмутимого образа отмороженного флегматика. Гай мысленно выругался и закатил глаза, предчувствуя развитие ситуации.

Капитанский парадный мундир, в который он облачился сразу после старта, сменился на стандартную форму капитана из удобных штанов и свежей рубашки, зато к поясу добавились два тактических плазменных пистолета и коробочка локального перехода в зоне корабля.

— Капитан, думаю, вам это не нужно, — мягко произнес Гай, приближаясь к Ричарду сбоку, и стараясь не делать резких движений. Он протянул руку и медленно отстегнул локальный телепортатор.

— Да я ему уже сказал, что он себе жопу в вакуум переправит в таком-то виде, — высказался Джек, стараясь не смотреть на Елену, прожигающую его ненавидящим взглядом. — Пытался сам отобрать да куда там, только, блядь, костюмчик попортил.

Кацман продемонстрировал свежую дырку на рукаве, оставленную зарядом плазмы. Глаза капитана были безумны и веселы, а от него самого так разило крепким табаком вперемешку с коньяком, что Травкин едва не выпустил телепортатор из рук, удивленно глядя на брата.

— Не я, — коротко мотнул головой Джек, — он сам.

— Однако… — только и смог выдавить Гай, отступая с добычей в угол.

— Капитанум мозгум нихтен брык-брык, — философски выдал Джек. — Упыреныш-то где?

— Не поверишь, — нервно хихикнул Травкин, — спит сном вампира в полдень.

Пока братья перебрасывались вежливыми репликами о погоде, капитан одним махом оказался у второго медицинского блока, заглянув в него и разочарованно посмотрел на Дока.

— Где… — хрипло выдавил он. — Где она?

Голос Ричарда был удивительно низким, похожим на скрежет железа.

Если бы Травкин не отслужил на Астарте несколько лет, не знал Ричарда лично и не составлял его медицинскую карту, он точно решил бы, что капитан повредился умом. В глазах полыхнула такая яростная боль, что Гай даже отшатнулся. Сосредоточенный Джек молча положил руку на плечо капитана.

— Без глупостей, Рик, — шепнул он, — руки сломаю и в космос брошу.

Капитан Ричмонд порывисто оглянулся на боцмана, открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом передумал и согласно кивнул. Жест дался ему с огромным трудом, как отметил про себя Гавриил.

«Святые небеса, да я тут один нормальный, что ли, остался? Что вообще происходит?» — подумал он, отчаянно желая оказаться где-то далеко и можно даже под свистом снарядов.

— Капитан?

Из примыкающей к основному помещению комнаты показалась Анна в хирургическом комбинезоне, переводя взгляд с капитана на боцмана, а затем на доктора Травкина.

— Я что-то пропустила?

— Да, а он твой мат, овации, занавес, — ядовито высказалась забытая всеми Елена, мрачно поглядывая на свою изодранную одежду, в которой ее и заморозили пираты.

— Карго слова не давали, — буркнул Джек. — Док, можно ее забирать? — он кивнул на Елену.

— Можно, — ответил Гай, — все с ней в норме. Куда определишь-то?

— У нас есть гостевые каюты, — пожал плечами Кацман, — а еще есть клетки для отлова и содержания особо ядовитых грузов, — цинично заулыбался он, — вот туда она и пойдет, ебать-колотить.

Он решительно подошел к пленнице, выволок ее из автохирурга, рывком поставил на ноги и, с силой заломив руки за спину, надел силовые браслеты, которые отстегнул от пояса жестом фокусника.

— Пошли, Елена Ильинична, кончился твой солярий.

Капитан Владленова тихо зашипела от боли, но до разговора с боцманом не снизошла.

— Ты… — Рик кашлянул, прочищая горло, — Анна, с тобой все в порядке? — обратился он к старпому.

— Да, почти, — с непосредственностью андроида и человеческой улыбкой ответила она, — полностью функции восстановятся через некоторое время, но мое состояние допускает возвращение к своим обязанностям.

Ричард кивнул, и, казалось, расслабился. Нервное напряжение отпустило, в кровь тут же ударила приличная доза алкоголя, не пробившаяся раньше только благодаря усилию воли и постоянным нервным мыслям. О чем именно так уже сильно переживал капитан, оставалось загадкой даже для него.

«Это все от временного парадокса, — уговаривал он себя, — конечно, от чего же еще».

— Ты можешь пока отдохнуть, — с наигранной небрежностью высказался он и направился к выходу.

— Капитан, — деликатно сказала Аннабель, — Выход в другой стороне, там санблок медотсека.

Рик сделал вид, что именно туда и направлялся, сдержанно кивнув в ответ старпому. Анна посмотрела на Гая.

— Он был ранен? — спросила она.

— Теперь уж и не знаю, — протянул Травкин, утирая вспотевший лоб и продолжая сжимать коробочку телепортатора. — Если и был, я это пропустил. И, видимо, давно.

Он задумчиво посмотрел на Анну, сощурившись.

Старпом выглядела немного бледной, но вполне себе живой. И только странное чувство никак не желало покидать разум Травкина. Ему постоянно казалось, что из автохирурга он достал совсем другую Аннабель Уискер. И чего теперь ждать от нее, он совершенно не знал.

«Ну, Джек, банан тебе в задницу, вся надежда на тебя, старый ты камикадзе».

 

ГЛАВА 33 ПОХИЩЕНИЕ АСТАРТЫ

— Тайм-привод включен, капитану немедленно прибыть на мостик, — раздался из динамиков тревожный голос искина, — немедленно вернись домой, гулящая скотина, нас же похищают! — истерически взвизгнул он дополнительно. — Всех, то есть, и меня, распиздяй ты капитанский!

По Астарте разлился душераздирающий сигнал тревоги, судно тряхнуло — это защитные системы искина пытались самостоятельно справиться с проникновением в его трепетные мозги, изо всех сил противоборствуя несанкционированному насилию над собой. Боцман ринулся к мостику, гремя тяжелыми ботинками по переборкам. На одном из поворотов он поскользнулся и сильно ударился лбом в поручень лестницы между уровнями.

— Да чтоб тебя в жопу выебали автогеном, зараза электронная, — процедил он сквозь зубы. — Чего орешь, блядь, как институтка в борделе?

— Тайм-привод включен, — как-то уже робко повторил искин, сообразивший не расстраивать Кацмана еще больше, когда тот вломился на мостик. — Несанкционированное проникновение в систему корабля, — совсем уж сник искин.

— О, какой сюрпрайз, нашего цифрового эстета изнасиловали! — мстительно выдавил Джек, потирая шишку на лбу и усаживаясь на место второго пилота. Ульрих скользнул в помещение, быстро перебирая ногами и руками по стенам. Видимо, этот фокус настолько понравился фон Цепешу, что теперь вампир решил при каждом удобном случае пользоваться именно таким способом передвижения.

Капитан и старпом вошли почти одновременно. Рик притормозил, было, у двери, пропуская даму вперед, но тут же вспомнил, что он здесь капитан, и, сурово сдвинув брови, размашистым шагом подошел к своему месту. Аннабель уселась рядом, а вот Гай не появился.

— По штатному расписанию Док должен сейчас сидеть за пультом носового орудия, — пояснил капитан недоумевающему Ульриху. — Если что-то случится, он присоединится к нам…

Пока Ричард объяснялся с техником, его пальцы уже набрали на интеркоме комбинацию экстренной блокировки управления кораблем. Теперь Астарта должна была подчиняться исключительно приказам и командам капитана. Но у судна, видимо, было свое мнение на этот счет.

— А что может случиться? — поинтересовался вампир.

— Кончатся заряды, — сухо пояснил Рик.

— Или кончится сам Гай, — добавил Джек. — Не волнуйся, — ободрил он вампира, — наш Док кончается только после того, как кончается его пушка. А такого на моей памяти еще не было.

Кацман весело усмехнулся.

— М-да, — только и смог выдавить Ульрих. По его лицу отчетливо читалось выражение полной растерянности от слов боцмана, желание поскорее сойти на первом же попавшемся астероиде или планетоиде, или скорбно покончить с собой в бою. Перед этим, конечно же, полагалось отправить родне кучу записок, пояснений и распоряжений.

Растерянность на лице фон Цепеша сменилась плохо скрываемым ужасом. Он собирался выжить только из упрямства и страха сломать пальцы на клавиатуре при написании такого огромного количества макулатуры.

— Думаю, все будет хорошо, — вежливо и с легким немецким акцентом ответил вампир. — Пока ничего страшного не случилось.

Нервное состояние техника выражалось исключительно в благородной бледности лица и пробившимся акценте.

— Если не считать, что через полминуты мы ебнемся в неизвестное прошлое, так вообще порядок, — пожал широкими плечами Джек. — Кэп, что с управлением? У меня глухо, Гай только что передал… — он на некоторое время замолчал, касаясь клавиш управления, и вчитываясь в строчки на интеркоме, — Док сказал, что контуры основных орудий заблокированы, вспомогательное оборудование, вроде лазерных буров или гравитационных прессов так же отключено. Доступно мелкокалиберное вооружение, личное оружие и ебаный пиздец за душой.

— Это его слова? — холодно осведомился капитан.

— Не, — широко улыбнулся боцман, — это я для всех на понятный язык перевел просто.

— Я могу попытаться вскрыть электронные цепи, — сказала Анна, — постараюсь переключить их на себя. Корабль станет неуправляемым, но и падать в прошлое не придется.

— Только попробуй, — прошипел капитан. Уискер удивленно приподняла бровь. Никто другой, казалось, реакции капитана не заметил.

— Нет, — покачал он головой, — слишком велик риск, что твоя личность пострадает. Да и вообще, опасно это. Если ты перегоришь, мне будет грустно.

— Но…

— Без «но», старпом. Джек, давай Травкина сюда, будем вместе кучковаться на всякий случай.

— До полной активации тайм-привода осталось пять секунд, — загробным голосом прошелестел искин, — четыре секунды, три…

— Хана, — констатировал Джек. И в этот момент по кораблю прошла едва заметная дрожь. Картинка перед глазами дернулась, вытянулась, будто стала плоской и двухмерной, словно нарисованной, предметы вокруг сжались, а люди, наоборот, раздались в стороны, разбухая изнутри.

Ощущение длилось доли секунды, но успело оставить после себя тошнотворный привкус желчи на языке и слабости во всем теле.

— Странный прыжок, — раздался голос Травкина. Его активация тайм-привода застала как раз на пороге, когда он входил.

— Ты в порядке? — развернулся к нему капитан. — Знаешь же, что двигаться во время активации нельзя. Чего не дождался прыжка?

Травкин только пожал плечами. Последствия нарушений техники безопасности во время активации тайм-привода скрупулезно перечислялись в каждой памятке пилоту, пассажиру и даже корабельным крысам. Первые разработки управляемого привода начались еще в давние времена, и основывались на исследованиях ученых конца XX века. Широкое продолжение ковыряний в «кротовых норах» продолжилось и в начале XXI века, и было направлено на изучение механизма передвижения во времени в пределах одной планеты и на ее поверхности. Когда до лохматых голов исследователей дошло, что локальные и неуправляемые переброски во времени, случавшиеся в аномальных зонах, никак не желают подчиняться кликам кнопочек и ругани на отборном русском, умные головы решились на воссоздание условий для перехода.

Эта практика привела к нескольким несчастным случаям, после которых отдельные части рисковых первопроходцев еще пять лет сыпались на головы простых обывателей планеты. Протекторат заинтересовался похороненными разработками уже в космическую эру, выгреб их из спецхранов и посадил за доработку самых умных своих коллег. А с появлением в пределах досягаемости чужих рас, работа перешла из разряда перспективной в разряд строго необходимой.

Части тел, сами тела и даже останки приборов опять полетели на тех, кому не повезло оказаться в зоне опытов. Но, так или иначе, тайм-привод был создан.

На постройку управляемых переходов в пределах одной планеты Протекторат, а затем уже и ХаСОМ, решили положить болт, да и закрутить его на всякий случай.

К данному моменту, когда Травкин, нарушая все инструкции, вразвалочку шагал по кораблю, существовали корабельные тайм-приводы, локальные временные карманы, и, редкие, чудовищно дорогие ручные телепорты временного характера, способные перемещать одного человека на небольшие расстояния по четвертой координате.

Именно движение объекта во время перемещения куска времени и составляло основную опасность. Причем, движение корабля, как ни странно, никакого влияния на погрешности привода не имело. Привод грешил и без кораблей, то и дело выбрасывая их на пару лет до или после выбранного отрезка.

Последний такой случай произошел с главой Объединенной Восточной Коалиции. Генсек ОВК, которому положено было скончаться в публичном доме через тридцать лет после вступления в должность главнокомандующего, с удивлением обнаружил, что за его личным архивом явились странные люди без знаков отличия, но с заметной нашивкой в виде двуглавой змеи на рукавах и лацканах курток.

На все вопросы те только отмалчивались, усиленно делая вид, что их никто не видит, предпочитая точно так же не замечать окружающего.

История умолчала о том, что же случилось потом с разработчиком программы алгоритмов прыжка во времени… Да и генсек ОВК, как поговаривали, скончался от острого отравления плазмой, ибо просто достал солдат ХаСОМ паранойей, попытками выяснить их личности и постоянным употреблением в течение рабочего дня бобовых.

— Мы не далеко двинулись, — пожал плечами Док, занимая свободное кресло стрелка на мостике. — Вероятность повреждений минимальна. Да и нам бы не позволили калечиться, — кивнул он самому себе.

— Почему? — спросил вампир. — Ты откуда знаешь?

— Да ты посмотри на панораму за обзорными стеклами, — удивленно вскинул бровь Травкин. — Местность не узнаешь? А вон тех, лилового цвета?

Вся команда тут же погрузилась в созерцание далекого космического боя. Со стороны кресла капитана послышался отчетливый зубовный скрежет.

— Но Копыто Дьявола же находится в недосягаемой точке, его координаты неизвестны никому… — высказалась Анна.

— Никому, кроме тех, кто его посещал, — мертвым тоном поправил ее боцман, пока капитан стоически и мрачно отмалчивался. — Пиратам засадили по полной, да и нет у них ни сил, ни желания нас снова видеть. Сами мы, ясное дело, сюда не рвались, остаются только…

— Кардиналы, — кивнул Рик. — Ты совершенно прав.

— Ты совершенно прав, сын мой, — эхом прокатился по рубке чей-то печальный и тихий голос. — Просим извинений за причиненные неудобства, но другого выхода у нас не было. Иначе вряд ли бы я смог поговорить с тобой, капитан Морган.

Тот молча кивнул. Он узнал по голосу недавнего знакомца, с которым встречался на совете в недрах базы пиратов.

— Взломали нашу систему? — с какой-то уязвленной ноткой осведомился Джек.

— Джек, не надо, — попытался остановить его Гай, заинтересованно вслушивающийся в тихий шелест искина в своей гарнитуре. Канал был приватным, что немало удивило Гая. Система Астарты не связалась ни с капитаном, ни с боцманом, ни даже со своей отдаленной родней старпомом. Она выбрала Гая для передачи последних данных и возможных путей выхода из ситуации.

Но Кацмана уже несло. Напряжение последних дней, свалившаяся на голову старая знакомая, стычка на совете пиратов, расстрел Анны и Ульриха… впечатлений хватало даже невозмутимому Блэк Джеку. Впрочем, как он впоследствии сам и говорил, во всем виноваты бабы, а именно, возникшая сюрпризом Елена и дура Анна, не способная даже от плазмы уворачиваться. Ну да, плохой андроид. Неповоротливый какой-то…

Кацман глухо зарычал, сжал кулаки и вскочил с кресла, намереваясь хоть что-нибудь разбить. Если уж не голову невидимого печального Кардинала, так хоть стенку напротив.

— Сядь, — непривычно холодным и резким тоном приказал Рик. — Сядь, Джек, мы будем слушать. Да сядь ты, — поморщился он устало, — ключики от этой дверки в прошлое все равно не у нас.

Кацман опустился в кресло. Травкин, полностью поддавшись безумной реальности, закурил прямо на мостике, пользуясь тем, что Ричарду сейчас было не до него. Аннабель неуловимым движением проверила оружие, положив руку на рукоять торчащего сбоку табельного плазменника, незаметно приводя его в боевую готовность.

Ульрих глубоко и печально вздохнул, вспомнив, видимо, о перспективе писать огромное количество последних писем родне, а вот Рик был на удивление спокойным. Его интуиция молчала, а это значило, что прямо и сиюминутной опасности никому не грозило. А если так, зачем паниковать больше? Хотят Кардиналы поговорить — пусть говорят, а он их послушает. Не зря же они дернули целый корабль в узловую точку, откуда и пошла эта самая вероятная линия событий, из которой они прибыли. Надо отдать должное, вычислитель на флагмане Кардиналов был отменным. Дернуть Астарту практически в ту же точку, откуда она вышла, дело очень тонкое, почти на уровне искусства. Теперь, когда их отпустят, в чем капитан не сомневался, никто и никогда не узнает, что Кардиналы кого-то «попросили» об аудиенции — Астарта выйдет из той же точки, с тем же курсом и по той же вероятности, что и до этого. Идеальное похищение, концов не найдут, они все закрутятся во временные петли: бегство, удаление, появление, бегство.

«Добраться бы до этого сраного кукловода, — с тоской подумал Ричард, ожидая слов Кардинала, — Бездна видит, как же мне надоело одному единственному здесь нихера не знать о происходящем. Интересно, а отлить-то я еще могу так, чтобы за этим не проследили Кардиналы, ХаСОМ и пираты вместе взятые?»

Он твердо решил разобраться в происходящем — теперь это стало делом принципа. А принципы, как ему вколотили еще в десантуре, платежом красны. Долги,  впрочем, тоже.

 

ГЛАВА 34 РАБОТА ДЛЯ ХРОНОКУРЬЕРА

Незримый собеседник весьма вежливо и настойчиво рекомендовал всем проследовать в кают-компанию, где и ожидалась аудиенция с духовным лицом. Рик молча встал и вышел первым, остальные, переглянувшись, последовали его примеру.

— Выбора все равно нет, — шепнул на ухо Джеку его брат. Боцман только кивнул и поджал губы, оставаясь при своем мнении о выборе и его вариантах.

— Они могли бы и в другом месте встречу организовать, — промямлил Ульрих себе под нос. — В куда менее приятном.

Анна оставалась спокойной, но решила оставаться настороже, в любой момент готовясь вступить в бой.

Впрямую никому не угрожали, никого не принуждали, и даже вежливо позволили подумать над предложением целую минуту. По истечении которой капитан и вышел вон, оставив дверь открытой, как говорится. Никого не зазывая вслед за ним. В конце концов, звали именно его, а вот команда корабля была вправе сама решать, нужны ли ей такие разговоры и проблемы.

А в том, что проблемы после разговоров приложатся, никто не сомневался. Боцман был мрачен, как могильщик на задрипанном кладбище для бедняков Суздаля. Травкин безмятежно, как и всегда, озирался по сторонам, раздумывая, уместно ли будет сейчас закурить что-то покрепче табака. Фон Цепеш нервно сплетал и расплетал длинные узловатые пальцы, не зная, куда деть руки, и ходил из стороны в сторону, постоянно поправляя волосы, будто перед свиданием.

Аннабель следила за вампиром, провожая взглядом его хождения по кают-компании, а Ричард просто барабанил пальцами по подлокотнику кресла, которое занял.

Все ждали явления Кардинала.

Когда в дверь вежливо постучали, компания недоуменно переглянулась.

— Мы кого-то забыли? — растерянно спросил Ульрих.

— Елену? — высказал предположение Док, с веселыми искорками поглядывая на брата. — Ты ее не приглашал?

— Нет, — буркнул Джек, — она не член команды и права голоса не имеет.

Стук повторился, теперь уже более настойчиво, но все так же вежливо.

— Пожалуйста, входите, — сказал Рик. Дверная мембрана разошлась, и в помещение вошли двое в темно-серых мантиях или рясах. Капитан не слишком разбирался в покроях религиозной одежды. Впрочем, он плохо разбирался и в моде в целом. Гавриил заметно напрягся, вцепившись в подлокотники своего кресла. Кацман, от которого не укрылось поведение брата, вопросительно взглянул на него.

— Ты чего? — шепнул он.

— Инквизиторы-дознаватели, — едва шевеля губами, произнес Травкин. — Я же учился на религиозном факультете при Галактической Семинарии, когда получал еще второе образование.

— А у тебя и первое есть? — ляпнул Джек, за что Гай наградил его таким взглядом, что покраснел даже бывалый боцман. — И чего в них страшного? Они же просто в мешках, даже лиц не видно, капюшоны до пупа.

— Инквизиторы-дознаватели — отборная гвардия главы Небесного Ватикана, единоличного правителя всей планеты, с ведома которого производятся любые контакты с чужими по религиозным вопросам, культуре или искусству, если в нем содержатся хотя бы намеки на нечто непознанное, — торопливо зашептал Гай, пока странные гости располагались по углам кают-компании, занимая углы, — это личная охрана, личные исполнители и самые преданные головорезы Папы.

— Не бывает самых преданных людей, — с интересом разглядывая прибывших, сказал Джек.

— А кто тебе сказал, что это люди? — как-то грустно произнес его брат. — Я хотел попасть в их ряды когда-то, — зачем-то пояснил он, чем вызвал удивление даже на лице невозмутимого капитана, прислушивавшегося к тихим переговорам братьев.

— Ты точно болен, братишка, — покачал головой Джек.

Инквизиторы, тем временем, разойдясь по углам комнаты, замерли, сложив руки в широких рукавах одеяний. Они не шевелились, ничего не говорили и даже, казалось, не дышали. Через несколько минут напряженного молчания в помещении раздался тихий звон, пространство прямо перед собравшимися членами экипажа задрожало и подернулось мутной дымкой, принимая форму овала. Проем заволокло сизым туманом, из которого вышел высокий Кардинал в темно-малиновом одеянии с надвинутым на голову капюшоном. Он постоял, вежливо кивнул всем присутствующим, и обратился к капитану:

— Рад нашей новой встрече, капитан Ричард.

Рик сдержанно кивнул в ответ.

— Не знаю, так ли я рад в ответ, — высказался он. — Когда мы прощались, я не думал, что на такое короткое время.

— Время — это всего лишь материя, придуманная людьми, — учительским тоном произнес Кардинал. — Прошу прощения за то, что не показываю своего лица, но я придерживаюсь некоторых мер безопасности.

— Какая разница, все равно же я тебя по голосу узнал, — скривился Рик, — если что-то пойдет не так, убрать одного меня, как свидетеля твоего божественного лика, будет проще, чем всех остальных.

— О, поверь, — сдержанно рассмеялся Кардинал, — мне бы очень не хотелось, чтобы до этого дошло, но я говорил о своих людях, а не о членах экипажа.

— Так они все-таки твои? Ты и есть Папа Небесного Ватикана? Не ожидал, — признался Рик. — Хотя об этом стоило бы догадаться. На всех публичных выступлениях, когда они еще были, твое лицо всегда менялось. Использовал клоны, тела, подконтрольных людей?

— Ты плохо обо мне думаешь, Ричард, — тяжело вздохнул Кардинал, проходя из стороны в сторону, — это простая графика. Ну и немного технологий временного искажения внешности, конечно. Зачем каждый раз использовать кого-то, если можно все сделать самому? В наше время существуют такие возможности, которые сильно облегчают жизнь власть имущим. Один-два укола в лицевые мышцы, парочка несложных манипуляций — и можно лепить любое лицо из своего собственного.

Джек хмыкнул. Было видно, что ему понравилась простота решения Кардинала.

— Ты потому нас и собрал, чтобы сделать все самому? — не совсем вежливо осведомился Рик, которому уже поперек глотки встали все, кто использует его, как хочет.

Кардинал снова прошелся туда-сюда, не делая попыток присесть или выразить несогласие со словами капитана. В тишине кают-компании слышался тихий шорох его одежды, волочащейся по полу.

— Понимаешь, в чем дело, — начал Кардинал, заложив руки за спину и глядя в стену напротив, — мы пытались обойтись своими силами… Но ты сам видел, что из этого получилось. В данный момент на Копыте Дьявола осталась одна десятая часть от прежней численности населения, половина из которой ранены не легче, чем твой друг Эрик. Остатки, или, точнее, останки, смогли вырваться из зоны подавления на малых судах под прикрытием корабля викинга, воспользовавшись его отвлекающим маневром, и с трудом проскочив между ударами кораблей Предтеч. Тяжелое вооружение малоэффективно при стрельбе по мухам…

«Так вот, кто они для вас, — подумал Рик, мухи. Мелкие назойливые мушки, брошенные на растерзание кораблям Предтеч, чтобы посмотреть, на что они способны. Одна десятая часть, осталась одна десятая часть смертников, которые просто пытались защитить свой дом. А знает ли об этом Патрик? А Эрик?»

Последняя мысль поразила даже бывалого капитана. Если викинг знал о планах Кардиналов, он явно был с ними в сговоре. Он знал об опасности, он намеренно явился в тяжелой броне на Совет, подготовил козырь в рукаве, которым и воспользовался, когда Кардиналы насмотрелись на представление.

Капитан Ричмонд почувствовал себя оплеванным. Да, он не испытывал симпатии к пиратам в целом. Ему, по большей части, было плевать, что с ними стало, кто выжил, а тко нет. Он даже не испытывал симпатии к Предтечам, которые выкосили почти всех солдат удачи.

Он испытывал недоумение и разочарование. Выведя из строя третью силу, Предтечи обрекали стабильную ситуацию в пространстве на неминуемую дележку власти, ресурсов и возможной выгоды. А еще Рик понял, что Эрик привез его не просто на Совет, а еще и убил сразу трех зайцев: дал возможность своим патриархам поговорить с Ричардом, показал капитану, на что способны враги, и выполнил договор с Кардиналами, существенно подчистив ряды соплеменников.

Рик не хотел в это верить. Не мог он представить Эрика в роли предателя, лжеца и гнусного интригана. В пользу этой версии было лишь одно — Предтечи как-то узнали секретные координаты пиратской базы. Кто-то же должен был сообщить их противнику… Но тогда получалось, что и Кардиналы были в курсе, заглянув на огонек, посмотреть на происходящее.

«Да все, блядь, в курсе, кроме меня, — зло подумал Рик. — Один я, как мудак, прыгаю туда-сюда, только успевай поворачиваться».

Против версии об участии Рыжего было многое. Братство, долг, перелом сражения в пользу выживших в конце схватки…

Ричард запнулся. С одной стороны, Эрик ждал отмашки от Патрика, не выводя свои козыри в бой до последнего. Он сражался за Ричарда, потерял руку и до конца прошел с ним путь, подбросив до узловой точки сброса на своем корабле.

С другой… руку можно восстановить, компания Рыжего могла быть и вежливым контролем действий Рика, чтобы глупостей не натворил, а сам Патрик мог быть и в курсе планов Кардиналов.

Ричард предпочел подумать об этом позже.

— Что ты хочешь от нас? — хрипло спросил он, сверля взглядом спину гостя.

— Не от вас, — мягко поправил Кардинал, — только от тебя. Твоя команда мне не нужна, они могут быть свободны.

— А нас кто-то уже задерживал? — вызывающе вставил свою реплику Джек. — Мы, вроде как, на своей территории.

Кардинал не удостоил его ответом, из чего Рик сделал вывод, что за человека тут считают только его. Ему вообще уделяли как-то подозрительно много внимания, вежливости и шли на уступки.

«Чего же во мне такого ценного, что Кардинал лично меня навещает? Не думаю, что дело в моей исключительно похуистической позиции в отношении религии. Вряд ли он попросит исследовать такие мелочи, как почему я до сих пор жив, если не верю ни во что, включая себя».

— Моя команда имеет право знать, что происходит. Если ты не знаешь, — язвительно добавил он, — то этот корабль пока управляется не одним мной в компании искина. Здесь еще и люди живут.

— О, Ричард, — снова покачал головой и тихо рассмеялся Кардинал, — поверь, если ты согласишься на мое предложение, тебе не понадобится ни команда, ни твой корабль, ни даже искин.

Рик встал, вышел на середину комнаты, где открывался переход с корабля или даже с ближайшей планеты, откуда прибыл Кардинал, и, посмотрев каждому из своих людей в лицо, сказал:

— Пока я тут капитан, я решаю, кто остается, кто валит нахрен с моего судна. А теперь вопрос. Кто остается? Сразу скажу, что мы, похоже, вляпались во что-то вонючее. Погода за бортом явно убийственная, циклон дерьма движется прямо по курсу, принося проблемы, опасность для жизни и возможный летальный исход без права быть запечатленными в летописях Протектората. Короче, уважаемые, дамы и господа, я спрашиваю, кто хочет свалить сейчас, пока еще можно?

— А проблемы точно будут? — по-детски спросил Джек. — И опасность, и смерти, и пострелять дадут?

— Без сомнений, — процедил сквозь зубы Рик. — Я тебе обещаю, в тебя тоже постреляют, наделают новых отверстий и, возможно, убьют. Насмерть, — добавил он.

— Отлично, кэп, я согласен, — потер он руки. — Боцман-Кацман с тобой.

— С точки зрения нематериального, — задумчиво начал Гавриил, — вся наша жизнь есть череда событий, приводящих нас к самим себе, от которых мы убегаем, рождаясь.

Ричард кашлянул.

— Ах, да, — потер лоб Травкин, смущенно улыбаясь, — яс тобой, Рик, за братом должен кто-то присмотреть. Да и дырки замазывать пока я умею получше этого… строителя карточных домиков.

— Я с тобой, — сказала Анна, — мне некуда идти, — добавила она как-то тихо. Рик кивнул, в старпоме он и не сомневался, для нее этот вопрос был лишним.

— Ульрих? — спросил капитан, глядя на сидящего в кресле неестественно прямо вампира. — Ты с нами не так давно, у тебя больше причин спокойно покинуть корабль.

— Шутить изволите, сэр? — с заметным акцентом удивленно спросил вампир, приподняв бровь. — Моя жизнь, конечно, уже никогда не будет прежней, она давно потеряла краски, выцвела и поблекла…

По кают-компании пронесся дружный стон.

— Но, как говорит боцман, да ебал я в душу всю эту херню, — улыбнулся техник. — Возвращаться в унылое существование на томатном соке с водкой, постоянно изводя барменов-андроидов до короткого замыкания историями о том, как же мне, бедненькому, тяжко живется? И что я получу за это? Нет уж, лучше я с вами. Помру, так хоть мучаться не буду. Ни депрессией, ни бездельем.

— Моя школа, — гордо вскинул руку Джек, — молодец, упыреныш! Так держать!

— Они не хотят уходить, — мягко сказал Ричард, обращаясь к Кардиналу. — Итак, возвращаясь к нашим делам, что вы от нас хотите?

— Мы хотим нанять вас для прыжка в прошлое, — сухо сказал Кардинал, разворачиваясь лицом к Ричарду. — Именно тебя, Рик, твоя команда будет вне нашей защиты или компетенции.

— Почему именно я?

— У тебя есть некоторая доля везения, или интуиции, которая всегда ломает любые расчеты, проводимые при анализе возможных исходов ситуации, — нехотя отозвался гость, — сколько раз мы не пытались понять логику твоего выбора, вычислить, каким именно образом ты принимаешь верные решения, но так и не смогли. И даже заведомо невыигрышные ситуации, из которых ты выходишь живым, но с чувством потери или проигрыша, на проверку оказываются самыми результативными. Поверь, — смягчил тон Кардинал, — другие варианты, что бы ты ни думал, были бы еще хуже. К тому же, данное дело проще всего выполнить именно тебе, по всем раскладам и предположениям.

Ричард предпочел промолчать. Поверить в то, что он — такой уникальный обладатель интуиции и наития, он не мог. Но другой причины Кардинал не назовет, это капитан знал точно.

— И выбора у меня нет?

— Есть, — кивнул Кардинал, — ты можешь выбрать, на чью сторону встанешь.

— Хотелось бы остаться в стороне, — скромно ответил Рик.

— Не получится. Теперь, когда пиратов практически не осталось, нам тоже грозит опасность. Мы будем защищаться, это бесспорно, но остаться в стороне от кораблей Предтеч не получится ни у кого. Мир меняется, Рик, хочешь ты того или нет, и потому рано или поздно тебе придется выбирать, прожить остаток жизни в какой-нибудь дыре или продолжить заниматься хронокурьерством. Вопрос только, под чьим флагом. Кто будет стоять за твоей спиной, когда старые друзья или контакты распылены по галактике?

— Думаешь, без них я не справлюсь? — удивленно спросил Рик. — Ты за мной плохо следил, видимо. Почему ты выбрал меня? Я повторю этот вопрос столько раз, сколько ты будешь увиливать, прикрываясь отговорками.

— Потому же почему тебя выбрал однажды полковник Марк Александрович Романов, — пожал плечами Кардинал. — Ты это хотел услышать?

Джек засопел, поглядывая на Ричарда. Травкин тихо присвистнул, Ульрих так и замер, не донеся руку до лица, собираясь почесать нос. И только Аннабель продолжала сидеть и слушать слова Кардинала с абсолютно каменным выражением лица.

— Я же предлагал тебе отпустить команду, — покорным тоном сказал Кардинал.

«Сука религиозная, насрал-таки в душу, — подумал капитан, — ну погоди, я тебя запомнил, вежливая ядовитая тварь».

— Тебе нужно будет не просто вернуться в прошлое и уничтожить полковника, но и убрать его союзников, для чего тебе потребуется пройти некоторое обучение, познакомиться со своими скрытыми возможностями и научиться ими управлять. Я должен был лично предложить тебе это, чтобы потом ты не сделал вид, что твой искин отправил мое предложение в мусор, — сказал гость в алой одежде, — подробности контракта я передам после того, как покину твой корабль. У тебя будет время подумать, взвесить все за и против.

«Кажется, мне нужен план, — кисло подумал Ричард. — И огромный щит на мою львиную задницу».

 

ГЛАВА 35 ПОМОЙКА

Официального названия у планеты не было. В лоциях она значилась под каким-то длинным номером, с кучей букв между цифрами и выпадающим списком ограничений для посещения, под который попадали, кажется, все, исключая бронированный десант Протектората или представителей ХаСОМ.

В просторечье этот замшелый кусок планетоида, гордо названный первопроходцами планетой, называли просто Помойкой. Или Задницей.

Задница, как ей и полагается, была глубока, темна и пахуча. Впрочем, последнее являлось заслугой первых колонистов и их потомков.

Когда-то давно, когда про далекую планетку внезапно вспомнили при обновлении картографических данных и звездных лоций, на нее стали ссылать неугодных или провинившихся перед правительством граждан.

В те далекие времена власть все еще балансировала между несколькими неустоявшимися группами, снабжая Помойку новыми жителями едва ли не каждый день.

В итоге на планете, медленно, но верно, оказались и представители первых властей, и поддержавшие их оппонентов граждане, а затем и просто мусор, чьими руками и мозгами пришел к правлению Протекторат. На Помойку выбросили всех, и своих, и чужих, и случайных.

Ничего удивительного в таком разбросе не было. Каждая новая революция или переворот должны на что-то опираться, иметь за спиной отличную бронированную жопу и рассчитывать на потери из рядов выше перечисленных.

Итак, одни получили объединение под своей пятой колоний, удерживаемых колючей ежовой рукавицей, другие — новое место жительства, где каждому было плевать, какие именно заслуги числились за новоприбывшими, а третьи поимели и тех, и других, ибо обреченная планета взяла да и выжила.

В конце концов, постоянно сотрясаемая переходами из рук в руки, Помойка так и осталась помойкой. На ней так и не завелось более-менее нормального экономического положения, политика Задницы направлялась исключительно по вектору выживания, а руководили процессами газоиспускания те, кто имел всех по праву сильного, или хитрого, сумевшего окружить себя такими силами.

До первобытного состояния, как ни странно, Помойка не скатилась, а со временем, когда устрой и уклад жизни как-то сумели наладить, на орбите Помойки стали появляться корабли и кораблики без опознавательных знаков. Им не нужен был ни шум, ни регистрация, ни даже упоминание о своем присутствии. Жители же Задницы быстро смекнули, что с такими гостями можно делать все, что приходит в голову, жаловаться те уж точно не побегут.

Итогами подобного стала торговля органами, живым товаром и даже частями товара — в дело шло все, включая ткани, детали андроидов и оборудование с припомоившихся на поверхность кораблей.

Особенно ценились вампиры и человеческие женщины. От первых можно было почти бесконечно отрезать кусочки, не заботясь о самочувствии донора, ибо все равно регенерация постепенно затягивала и восстанавливала повреждения. Вторые же оказывали немного иные услуги.

Секс был и так, и таскать для этих целей свежий товар никто не собирался. А вот репродуктивные органы извлекались на ура. Клонирование клеток до Помойки так и не докатилось, а новые стволовые клетки, из которых даже на имеющимся оборудовании можно было создать любой орган или ткань, извлекали из нерожденных детишек, гроздьями свисающих в центральной лаборатории планеты.

Дети, как не удивительно, аистами не приносились, а капуста на Помойке, видимо, просто не росла. Приходилось выкручиваться искусственным оплодотворением имеющегося генетического материала.

На заре черной трансплантологии девушек и женщин редко оставляли в живых. Тогда еще боялись, что когда-нибудь о планете вспомнят и примутся наводить порядок. После нескольких десятков лет бояться перестали, а некоторые женщины даже подписывали контракты на забор яйцеклеток. За это они получали снабжение продовольствием и небольшие суммы баллов, которые могли тратить в пределах отведенного для проживания сектора.

Цивилизация, хули, как сказал Ричарду один из случайных собутыльников, согласившийся просветить свалившегося на голову гостя в реалии жизни. За лекцию бродяга взял пучок волос капитана, а точнее, то, что удалось соскоблить с головы. Следуя интуиции, Рик как раз постригся накануне. Канун притащил его на Помойку вследствие отказа капризного тайм-привода, выбросившего кораблик в пределах именно этой планеты. Половину груза нежных волосатых ящериц из плутониевых подземелий размазало тонким слоем по переборкам, что и позволило Рику оплатить свое пребывание на Помойке аж в течение недели, пока он перенастраивал привод, попутно обнаружив, что тот и вовсе сломался, а не закапризничал.

Рейс был срочным, команды тогда у Ричарда еще не появилось, а заказчик где-то далеко рвал на своей жопе длинные светлые волосы.

Бар «Зеленая Миля», где расположились на совет члены команды Астарты, представлял собой полутемное помещение с заунывной музыкой, грязными столами и липкими стульями. Гай отказался садиться до тех пор, пока его брат лично не продезинфицировал насест Травкина из фляжки на поясе.

— Чистый спирт, — безапелляционно заявил Кацман, умолчав, откуда спер жидкость. Травкин закатил глаза вверх, но аккуратно присел на краешек старого деревянного стула.

По дороге к бару при импровизированном космопорте гостям встречались разные жители Помойки, то и дело тянущие к идущим мимо руки со словами:

— Всего несколько клеток кожи, пожалуйста!

— Подайте на бедность хоть одну ресничку…

— Хотя бы несколько волосков, добрые господа, не дайте умереть с голоду!

— Они едят волосы и кожу? — осведомилась Анна у капитана.

— Нет, — мотнул он головой, продолжая двигаться к местному бару, — продают в Центр, а за то получают некоторое количество денег, или, как здесь принято, баллов. За клетки платят баллами, за волосы и ногти — едой. В дело идет все.

— Вот тебе и цивилизация, — высказался Гай, напомнив Ричарду его первое посещение планеты.

— Ульрих, — тихо, почти не разжимая губ, сказал Рик, — держись в тени, природу свою прячь, как только умеешь. Если тут узнают, что ты гемозависим, мы тебя обратно даже по кускам не получим.

Фон Цепеш сдержанно кивнул, моргнув круглыми вампирскими глазами.

— Буду играть роль немого, — тихо отозвался он, начав тут же сосредоточенно входить в роль, морща нос и шевеля бескровными губами.

Елену пришлось так же взять с собой. После недолгой и информативной лекции о правилах поведения, укладе жизни и законах новой планеты капитан Владленова угрюмо отвергла предложение Травкина вколоть ей капсулу с ядом. Такая мера безопасности гарантировала, что пленница далеко не уйдет, если хочет жить. Капсула растворялась или блокировалась в зависимости от наличия или отсутствия в крови сыворотки, которую следовало вкалывать каждые шесть часов. Так как команда не собиралась долго разгуливать по планете, времени должно было вполне хватить, но Гай на всякий случай прихватил целых три ампулы с универсальным стимулятором группы «M», щелкнув ими, как патронами в обойме, в креплениях инъектора. Впечатлившись окончательно, капитан Владленова опустила плечи, внутренне согласившись не делать резких движений.

И Елена Прекрасная заняла почетное место в рядах высадившихся на Помойку путешественников, точно так же, как и они, пиная по грязной дороге мелкие камешки тяжелыми десантными ботинками. Легкая броня, удачно скрывающая пол и внешность, превратила Владленову в личного охранника кого-то из путешественников, похоронив под собой две переливающиеся на плече татуировки Владленовой: крылатый ботинок и витиеватую надпись «Carpe diem».

Инструкции для Анны Рик дал еще на корабле. Андроиду надо было изображать не просто человека, а еще и принадлежащего к течению религиозной секты «Не божьи дети». Особенных изменений, кроме глухой драпировки лица и тела, не требовалось, а принадлежность к адептам этого культа гарантировала хотя бы отсутствие поползновений на репродуктивные органы старпома — «Не божьи дети» удаляли их после посвящения в старшие наставники секты.

На вопрос Аннабель, почему ей нельзя оставаться андроидом для окружающих, Ричард даже подавился отвратным кофе.

— Поверь мне, лучше так, чем рассказать всем, что ты у нас совершенный организм человеческого гения машиностроения.

Уискер поняла только то, что быть кастрированным человеком женского пола на этой планете лучше, чем полноценным андроидом.

К удивлению капитана, помочь в роли очеловечивания вызвался угрюмый боцман. Джек тут же отвел старпома в сторону и начал ей что-то горячо объяснять, избегая, как ни странно, ядреных матерных слов.

Капитан нехорошо посмотрел на Травкина. Тот, казалось, не заметил его взгляда, продолжив безмятежно покуривать самокрутку с живлянскими иглами синих сосен с Офелии.

Вампир был занят собой, Док делал вид, что не понимает немых вопросов Ричарда, а Джек уже обнимал Анну за талию, продолжая втолковывать ей особенности поведения человеческой девушки в барах, гостиницах и, почему-то, на свиданиях.

Рик почувствовал одновременно головокружение и странную раздражительность. Подобные чувства капитан испытывал исключительно с похмелья, когда вредный искин отказывался доставлять крепкий кофе в каюту «больного», мотивируя это отсутствием рабочих роботов. А уж когда Рик добирался до вожделенной чашки, оказывалось, что половину тот же искин «забрал на анализ», о котором, якобы, давно просил сам капитан.

Лазить в чужие тарелки Рик не любил, а в свои не позволял. Но именно сцена идущих в обнимку боцмана и старпома вызывала у него раздражение и желание отойти подальше.

«Все, чокнулся, — подумал Рик, — скоро я начну ревновать искина к боцману. Или боцмана к искину…»

Слишком большое количество боцманов в мыслях капитана привело его в отрезвляющий ужас.

«Срочно в бордель, — в панике мелькнула мысль, — доказывать себе свою же ориентацию».

Вторая подлая мыслишка оказалась еще грустнее:

«Ну, ты нашел место, где по бабам ходить! Еще бы в Институте Трансплантологии пошарился, там уж точно части ориентации должны валяться».

Капитан окончательно сник. В этот момент команда дошла до «Зеленой Мили».

Усевшись за стол, даже не посмотрев, на что и чем садится, капитан сначала взял себе двойную порцию местного самогона с веселым названием «Рисовое поле». А уже потом, осушив стакан под гробовое молчание команды, соизволил вытащить из-под задницы плазменный пистолет, на который сел, и который изрядно давил на нежные ткани Львиной Задницы.

— Капитан, все в порядке? — осведомилась Анна, разглядывая Ричарда.

— Да лучше не бывает, — буркнул он. — Чтоб всем было так же плохо, как мне хорошо.

— Так, а чего мы тут вообще ошиваемся, ядреный мудел? — ёмко высказался Джек, глянув на Ричарда. — На борту не могли остаться?

— Не могли, — покачал головой Рик. — Возвращаться нам теперь, по сути, некуда, — продолжил он, — из пункта назначения нас тут же погонят под конвоем прямо к ХаСОМ или Протекторату. Далее последует досмотр памяти, вскроется связь с пиратами и, что еще хуже, с Кардиналами. Если не учитывать нашего заказчика, которому мы обломали самую огромную яичницу в истории, то и перечисленного уже хватает, чтобы просто нас распылить или продать на органы. Да и вряд ли глава Небесного Ватикана стерпит раскрытие своего маленького секрета.

— Рик, ты проникся дурнотой этого места, — высказался Травкин, — Помойка плохо на тебя влияет.

— Хорошо она влияет только на крыс и тараканов, — буркнул техник так тихо, что его услышал только сидящий рядом капитан. Он тут же не замедлил ткнуть локтем в ребра вампиру, чтобы он не выбивался из роли немой сиротки. Фон Цепеш обиженно засопел, но смолчал.

— Ты поаккуратнее насчет крыс, — продолжил Рик, — между прочим, то, что на других планетах называется органами правопорядка, тут именуется, как Крысиный Отряд. Или просто Крысы.

— И что они нам сделают? У нас же открытый доступ после посадки, — логично осведомилась Анна.

— Они? — капитан плотоядно улыбнулся. — Они — ничего, а вот Центр, куда нас отведут, вроде как, до выяснения обстоятельств, сумеет… если уж не разобрать нас на запчасти, так уж точно вырезать пару органов и шмат кожи. Просто так, для профилактики.

Команда разом приуныла. Никому не хотелось, уйдя живыми от кораблей Предтеч, окончания разговора с пиратами, да с пленницей на борту глупо распадаться на винтики и гаечки где-то в жопе галактики. Причем, «в Жопе» — это было бы не метафорическим определением.

— Мы в заднице, — впервые за все время подала голос Елена. — И что нам предложит капитан?

Она открыто посмотрела в глаза Ричарду. Если бы не тяжелые думы, суровое детство в десанте и напрочь отбитая там же интуиция по части девичьих взглядов, капитан непременно заметил бы, что в голубых очах пленницы мелькает не просто злая радость, но и некоторое вожделение в адрес главы стола.

Чего именно вожделела капитан Владленова, оставалось тайной. С равной долей вероятности это могло быть как жестокое убийство при попытке изнасилования мозга, так и само изнасилование капитанского тела.

Видимо, блондинка еще не определилась.

— Нам нужен план, — ответил Рик.

— Держи, — Гай тут же протянул самокрутку. Капитан, как ни странно, благодарно кивнул и, чиркнув зажигалкой Травкина, прикурил. Над столом поплыл едкий дым, обволакивая всех присутствующих.

— Теперь можно подумать, что делать дальше, — выдал Рик. — Отказаться от работы на Кардиналов мы не можем. Не потому что нас сотрут в звездную пыль, хотя и поэтому тоже, но и от того, что если отказаться, они просто сдадут нас ХаСоМ. Не думаю, что кому-то, как и мне, очень уж туда хочется. За Блэк Джеком уже давно записана отдельная клетка в подвалах орбитальной тюрьмы, Гая ждут с нетерпением все их лаборатории и медцентры, наш техник пригодится, как свидетель и представитель исчезающего вида гуманоидов, а ваш покорный слуга безвестно сгинет, разобранный на мозговые срезы. Анну, скорее всего, просто перепрограммируют, и хорошо, если не ее же поставят нас потом конвоировать туда-сюда.

Общая печаль стала еще гуще, впрочем, как и дым самокрутки капитана. Одна Елена выглядела совсем не расстроенной.

— Думаешь, тебе там будут рады? — заметив ее состояние, поддел старую знакомую боцман, продолжая обнимать Анну. — Дура. Узнай они, что ты побывала на Астарте, да еще и без оторванных на допросах рук и ног, как тут же заподозрят в предательстве. Да и вряд ли после зачистки Копыта Дьявола тебя просто так возьмут и оставят на той же должности и на той же работе.

— Система не допустит такой ошибки, — прошипела капитан Владленова.

— Да ладно, бля! — не сдержался Джек. — Оглянись, дура, ты в этой ошибке сидишь. Сюда десятилетиями выбрасывали людей, как мусор, утрамбовывали, заставляя питаться теми, кого положили сверху. Первые колонисты в гробах бы перевернулись, узнай они, что их потомки и переселенцы прошли пищевую цепочку от поедания деталей кораблей до обеда из своих товарищей, выковыривая из жопы тех застрявшие же детали.

Все молча слушали боцмана, принявшего неестественно серьезный вид. Зеленые глаза затянуло пленкой холода, и они стали похожи на свежую траву, примороженную с утречка ночным инеем.

— Вот она, твоя система. Ты сидишь здесь, а искину до сих пор не поступило ни единого сигнала о том, что ты в списках пропавших без вести или пленников. Знаешь, почему, Еленочка? Да потому что нет, и не будет никаких списков. Клала на тебя твоя система большой и толстый болт с хитрой резьбой. Как и на нас, впрочем, — тихо добавил он, чуть помолчав. — Просто о нас они еще вспоминают в виду старых долгов, а вот ты им нахер не сдалась.

Если только ты не Елена Троянская, — как бы невзначай, произнесла Аннабель. Джек смутился, почесав кончик носа — об этом он почему-то старался не думать.

— Ладно, высадить или даже сбросить капсулу с тобой мы пока не можем, — сказал Рик. — Не хотелось бы вообще показываться вблизи обжитого сектора, но это уж как пойдет. Здесь хоть и помойка, да, но можно пополнить запасы, поистратившиеся в последнем рейсе. Вечный двигатель мы пока не изобрели, кушать хочется всем, а заказ с яйцами мы успешно продолбали, что не прибавило нам ни денег, ни товара, ни репутации. Пока Кардиналы помалкивают, у нас есть возможность обсудить сложившееся положение дел.

— Дела сложились, — кивнул Гай.

— Как хибара после взрыва, — дополнил его брат.

Все посмотрели на капитана, причем, в глазах Ульриха явно читалось желание поговорить о бренности бытия, преследующих его несчастьях и несправедливости жизни в его конкретном случае.

Ричард мысленно возблагодарил проведение за то, что у вампира роль  немого.

 

ГЛАВА 36 КОРАБЛЬ ЧОКНУТЫХ ТРУПОВ

— Меня убивают! — возопил искин и поспешил впасть в глубокую кому. Встроенный кем-то из создателей, или приобретенный на опасной работе с нынешним капитаном, инстинкт самосохранения велел ему спрятаться в мелких файлах и программах активации, раздробившись на составные части, которые надо было еще выковырять, прежде чем уничтожать или повреждать. Искин, как и его постоянный технический наставник Джек, поспешил просто спрятаться там, где только мог, включая порно-файлы технического пособия к работе с искусственным интеллектом.

— Подъемник накрылся, — бросил боцман через плечо, прогромыхав мимо капитана вперед и влево. Елена сделала финт ногами, двинувшись, видимо, из чувства противоречия, вправо.

Аннабель бросилась за ней, на бегу стасбрасывая маскировочные тряпки, сковывающие тело. Капитан успел только крикнуть:

— Ульрих, за ними!

И присоединился к боцману, вслед за которым уже бежал Травкин. Братья всегда работали парой, если позволяли условия. Причем, роль ведущего, как и ведомого, была такой же выдуманной, как и мнимая недееспособность корабельного доктора. В минуты боя Гай мигом утрачивал фирменную невозмутимость и вальяжность, а Кацман переставал пинать воздух витиеватыми ругательствами. Впрочем, не так уж и переставал. Он брал новые высоты построек этажей мата на всех известных языках, включая жаргоны и терминологию, только фразы становились короче.

Они успели подняться всего на пару пролетов вверх, когда Анна цепко ухватила капитана Владленову за локоть и рывком развернула к себе лицом, прошипев:

— Отставить, капитан! Сколько жопой ни крути, гироскопом не станет. Следуй за мной.

Елена Прекрасная настолько обалдела от услышанного, что так и замерла, занеся ногу над очередной ступенькой узкой железной лестницы технического коридора. Следовавший за девушками фон Цепеш не услышал слов андроида. Или предпочел сделать вид, что не услышал. Он учтиво кивнул Анне, оказавшись рядом и поглядывая назад. Аннабель уже хотела вытащить Елену обратно, чтобы догнать остальных, но в этот момент по корпусу Астарты прошла волна, сотрясающая бедный кораблик от трюмов до верхней палубы. Технику даже показалось, как он слышит звук лопнувших шпангоутов и разваливающихся бимсов. Тряхнув головой, он осознал, что вряд ли бы смог услышать такое и не быть заживо похороненным под останками судна.

— Надо было тебя тогда выбросить в вакуум, сучка, — ядовито отозвалась Елена, когда корабль перестало трясти.

— О чем она?

На этот раз Ульрих уже не мог игнорировать слова пленницы. Капитан Владленова и Аннабель Уискер сверлили друг друга ненавидящими взглядами, будто были знакомы уже пару сотен лет. И одна, как минимум, увела у другой пару десятков несостоявшихся мужей.

— Головой ударилась, — сказала Анна, не отводя взгляда от Елены. Та лишь криво усмехнулась.

— Когда? — не понял вампир.

— Да вот прямо сейчас…

Анна ловко ушла в сторону и, немного развернувшись, хорошенько приложила прямым в челюсть блондинку. Та дернула головой, но устояла на ногах, схватившись за тонкие перила узенькой лестницы над нижними палубами и трюмами.

— Тварь!

Елена сплюнула сгусток крови себе под ноги. По лицу вампира в этот момент пробежала судорога, будто ему подвели ток прямо к самым чувствительным местам тела и врубили его на полную мощность. Блеклые глаза фон Цепеша помутнели, зрачки вытянулись, а из-под верхней губы показались тонкие длинные иглы клыков.

Впрочем, это превращение длилось несколько секунд. Вампир умел держать себя в руках. Отвернувшись, он бросил Анне холодным тоном:

— Пожалуйста, не надо.

— Попытка бегства, пришлось принять меры, — как нив чем не бывало, отозвалась Уискер. — Ульрих, присматривай за ней.

Вампир снова передернулся, а Елена нарочито медленно вытерла кровавые губы тыльной стороной ладони и обтерла ее о пластины легкой брони.

Коммуникатор на руке техника пискнул, он развернулся к Елене и включил громкую связь.

— Нам корпус продырявили, блядь! — раздался голос боцмана. — Не поднимайтесь, валите нахер отсюда!

Треск помех и неразборчивые ругательства боцмана были заглушены звуками перестрелки, а затем связь умерла. Аннабель попыталась ее восстановить, но это было бесполезно.

— Мы уходим, — сказала она.

— Там капитан, — тихо высказался Ульрих, но сделал шаг вперед, — и Джек, и…

— Я знаю состав команды, спасибо, — как-то непривычно резко и холодно прервала его Анна. — Мы уходим через этот коридор в смежный, оттуда — между обшивкой, и техническими коридорами выйдем уровнем выше того места, где они должны быть сейчас…

Аннабель ловко спустилась на два пролета и почти побежала к правому борту корабля. Ульрих и его спутница следовали за ней.

Едва троица достигла скромной лифтовой двери для небольших роботов-ремонтников, как прямо из нее, навстречу бегущим, вывалились трое мужчин, ощетинившись оружием.

В нос старпому уперлось узкое дуло списанной с вооружения лазерной винтовки, а на груди техника замерли две красные точки прицелов тяжелых плазменных пистолетов с насаженными сверху дополнительными блоками питания. Третий гость скромно терся за спинами товарищей, небрежно выставив вперед руку с короткоствольным пистолетом. Форма ствола была необычной, спиральной и утолщенной к основанию, суженное дуло черным глазком поглядывало на замерших беглецов. Обладатель чудо-пистолета сплошь был увешал какими-то маленькими спутниковыми тарелками, антеннами, проводами и передатчиками, от чего очень походил на робота-трансформера для взрослых. Правда, Ульрих сильно сомневался, что получится оторвать такому роботу ногу или руку без последствий.

Приглядевшись внимательней, вампир понял, что точно не получится. Перед ним стоял андроид. Или то, что должно было бы быть андроидом. Наспех склепанное творение человеческого разума уже не могло бы считаться полноценным человеком, но и к роботизированной форме жизни пока относилось явно не до конца. Во всяком случае, фон Цепеш четко слышал запах живой крови от стоящего за спинами товарищей недоделка.

— Ух ты, девочки! — улыбнулся наемник с винтовкой. — А нам и не сказали…

У него было вытянутое худое лицо, обрамленное черными волосами, высокий лоб и довольно длинный нос. Большие темные глаза поблескивали на бледном лице огоньками холода и расчета. Бандит явно прикидывал, что теперь делать с находками. Тот факт, что Ульрих женщиной не являлся, его, похоже, никак не волновал. Перед ним стояла почти мечта в виде голубоглазой блондинки с роскошными длинными волосами и спокойной брюнетки, привносившей определенный контраст в сцену встречи.

— Этих не берем, — сухо высказался его напарник с широкими скулами и раскосыми глазами, поведя дулом плазменника из стороны в сторону. — У нас приказ, только трое, остальные не нужны.

— Да никто не узнает, — хрипло произнес узколицый. — Мы тут все равно для галочки идем, остальные уже все доделали.

У Анны промелькнула нехорошая мысль, что именно доделали эти остальные. Впервые за долгое время она ощутила какое-то странное чувство, будто скребущее ее изнутри.

— Ну, если мы вам не нужны, мы тогда пойдем? — спросила она.

Мужчины переглянулись.

— Ты слабоумная? — участливо осведомился мужчина с пистолетом. — Больная что ли? Мы вам дырку прожгли в корпусе, а ты уходить собралась?

— Да, — кукольно хлопнула ресницами Анна. — Мы тут вообще случайно. Закончили работу, получили оплату, нам пора.

Фразы старпома были настолько заученными и заезженными, что в них почти поверил даже техник. Он взглянул было на андроида, потом перевел взгляд на Елену, одетую в броню, но в «декоративных» глазах той отражалась такая же безмятежная кукольность, что и на лице Анабель.

«Вот до этого момента я был уверен, что телепатия бывает только у вампиров и чужих. Но эти женщины…»

Мысль, поразившая мозг фон Цепеша, острой бритвой вскрыла осознание: девушки действительно искренне верят в то, что сейчас несут. И, кажется, эти вывалившиеся гости вот-вот проникнутся их игрой.

— Ладно, Би, это просто шлюхи с папочкой.

Бандит с раскосыми глазами чуть опустил один пистолет, убрав второй в кобуру на поясе, и положил руку на винтовку напарника.

— Брюнетка с этим задохликом работали, а блондинка охраняла. Далеко они не уйдут, все мы на одной Помойке деланы, а собственность Центра будут искать.

Его друг пожал худыми плечами и отступил в сторону, освобождая проход. Недоделанный андроид даже не пошевелился, когда мимо него, задевая напарников бедрами, прошли Анна и Елена. Ульрих скользящими шагами следовал за ними.

Едва миновав троицу гостей корабля, Анна резко прыгнула вниз, ухнув в пропасть, и освободив место для маневра капитану Владленовой. Вампир, чья реакция была лучше, чем у заторможенного недоделка, тоже прыгнул, но в другую сторону, прилипнув к обшивке на стене слева. Елена развернулась и, ухватившись за тонкий бортик, толкнула ногой чужого андроида прямо на его товарищей. Те пошатнулись, раздаваясь в стороны, но не упали.

Ульрих на стене зашипел и прыгнул на спину наемнику с пистолетом, оставив второго на усмотрение девушкам. От длинной старой винтовки в ближнем бою толку было немного. Но и прибывший с планеты бандит не стал глупо пытаться пристрелить напавших. Перехватив винтовку за ствол, он с размаху саданул ею по шее Елены. Девушка успела уйти в сторону, красивым жестом отводя летевший в нее кусок металла с пластиком, изменив направление удара. Винтовка глухо звякнула о перила мостика, выпав из рук наемника и исчезнув где-то внизу.

В этот момент показалась Анна, все это время провисевшая на ограде перехода. Перемахнув через перила, она ударила кулаком в основание черепа наемника, из чьих рук только что выпала винтовка. Тот обмяк, оседая вниз. Сверху на него тут же повалился его товарищ, выпущенный из мертвой хватки вампира. Судя по его бледному лицу, хватка действительно была смертельной. Аннабель подскочила ко все еще стоявшему столбом андроиду и вырвала из рук странный пистолет с толстым спиральным дулом, не отказав себе в удовольствии заодно и вырвать разные провода и трубки из тела противника. На пол тут же закапала желеподобная масса протокрови вперемешку с красными кровавыми сгустками. Повреждения не были критичными, но преимущества подпитки боевыми коктейлями недоделанный андроид лишился.

— Аннигилятор! — крикнула она, бросая пистолет вампиру. — Заряд не сфокусирован, не стреляй!

Фон Цепеш не придумал ничего умнее, чем сунуть оружие подальше в карман комбинезона и снова оказаться на стене слева.

— Найдите остальных, — сказала Анна, перегораживая андроиду путь к отступлению. Тот, наконец-то, посмотрел на старпома довольно осмысленно, кивнул, будто с чем-то соглашаясь, и встал напротив. Елена подпрыгнула, ухватившись за протянутую руку вампира, и тот ловко поставил ее за спиной чужого андроида, а потом и спрыгнул сам.

— Ты справишься? — спросил он с сомнением.

— Я постараюсь.

Она кивком головы отбросила назад волосы, пристально глядя на противника.

— Макс, — неожиданно представился он.

— Анна, — ответила старпом, краем глаза следя, как Ульрих и Елена удаляются прочь, в ту сторону, где исчезли братья-суздальцы и капитан Ричард.

Она ударила первой. Быстро, едва уловимо, целясь не в голову и ли в корпус, а в уязвимые у старых или недоделанных моделей узлы сочленения конечностей. Макс блокировал удар, развернулся, заломил руку Анны, попытался вывернуть ее, до хруста проворачивая кости в суставах, но старпом мгновенно подалась вперед, словно отказавшись сопротивляться, и схватила другой рукой Макса за воротник одежды, потянув на себя.

Пальцы Аннабель скручивали ворот до тех пор, пока лицо Макса не приблизилось почти вплотную, тогда она резко выпустила его и ударила противника пальцем в глаз.

Макс оказался чувствительным к боли, на что и рассчитывала Аннабель. Впрочем, рассчитывала она еще и на то, что пресловутый Центр Помойки не удосужился повозиться с чувствительной и дорогостоящей переделкой таких тонких органов, как глаза.

Она оказалась права. Одной рукой Макс тут же закрыл поврежденный глаз. Из-под его пальцев потекли тонкие струйки крови. Он отступил на шаг и с силой оттолкнулся от платформы перехода, двумя ногами ударив Анну в корпус. Андроид отлетела на несколько метров, хорошо приложившись головой о перекрытие технического коридора. Макс подошел к ней, схватил сзади за волосы и запрокинул голову Анны назад, будто собирался перерезать ей горло. Второй рукой он перехватил руку Анны, пытавшейся ударить противника локтем, и сломал ее. В глазах Аннабель заплясали цветные огоньки, быстро расплывшиеся в мутные круги. Она на секунду зажмурилась, но просто так сдаваться вовсе не собиралась.

Старпом поджала под себя ноги и рухнула вниз, не обращая внимания, что лишилась приличного пучка волос, оставшихся в руке Макса. Зато теперь она могла ударить по больному месту любого мужчины. Отведя локоть здоровой руки для удара, Анна в последний момент нанесла его выше, чем обычному человеку, целясь снизу вверх, между лобковой костью и пупком. Раздался отчетливый хруст, и хватка Макса ослабла. Расчет Уискер снова оправдал себя — переплетения нервных узлов человеческих тканей и механических дубляжей скрывался именно в этом месте, которое у обычного человека занимал кишечник.

Впрочем, Макс тут же перехватил попытавшуюся откатиться в сторону Анну другой рукой.

Ситуация стала не очень благоприятной, но и не заключительной. Одной рукой Макс держал Анну за горло, медленно сдавливая его, второй крепко схватил за запястье здоровой руки. Обе конечности Макса были заняты, но и старпом не могла ничем ударить противника.

Они стояли напротив друг друга, глядя в глаза, изо всех сил стараясь сделать хоть что-то, чтобы закончить схватку. Кровь из пустой глазницы Макса перестала течь, подсыхая бурым пятном на половине лица и воротнике одежды, сломанная рука Аннабель болталась вдоль тела плетью.

В этот момент на груди чужого андроида раскрылась пластина, разрывая ткань одежды, и показался маленький однозарядный плазменный пистолет.

— Зачем вы пришли? — спросила она, глядя на пистолет.

Макс только улыбнулся. Едва заметно, несмело, словно извиняясь.

Что-то мягко толкнуло Анну в грудь. Она повалилась на металлическую решетку перехода, придавленная каким-то нереально тяжелым грузом сверху. В глазах потемнело, сломанную руку обожгло новой волной боли.

— А я хотел стать рыцарем… — услышала она голос Макса.

Эта фраза показалась Аннабель настолько нелепой и неуместной, что она едва не засмеялась, но тяжелая плита, придавившая ее к переходу, не давала даже вздохнуть. Воздух медленно уходил, не желая пополняться новыми запасами.

Травкина с капитаном Ричардом они нашли в медотсеке. Ульрих как раз вступил на открытое место, хорошо простреливаемое из вотчины Гая, как его реакция в очередной раз спасла ему жизнь. Да и не только ему. Он оттолкнул Елену в сторону, а сам полностью уйти от комка плазмы не успел. Вампир зашипел и смачно, по-боцмански, выматерился, зажимая обожженное плечо.

— Ульрих, это ты? — раздался излишне бодрый голос Гая.

— Нет, не я, — только и смог высказаться в ответ вампир. — Не стреляйте, это мы, я и Елена.

В проеме полузакрытой мембраны корабельного госпиталя показалась фигура капитана.

— Анна где? — только и спросил он.

Фон Цепеш посмотрел на Елену.

— Андроида ублажает внизу, — сказала та. — Что тут было?

Она вышла в коридор, огляделась и замерла на месте. С двух сторон, от лифтовой шахты и от жилых помещений тянулись следы боя. Разбитые стекла, оплавленные перегородки и обшивка, куски переборок и тела убитых. Кровь медленно собиралась в неровностях покрытия на ребристой поверхности палубы, образуя небольшие лужицы.

Тела погибших можно было разделить на две части: наемники, похожие на тех, что встретились Елене внизу, и несколько затянутых в плотные черные комбинезоны без знаков отличия людей.

— Две группы гостей, — отрывисто сказал капитан, поочередно тыкая стволом плазменной винтовки, которую держал в руках, в тела, — вот эти, — он указал на беспорядочно валяющиеся тела наемников, — гости с Помойки. Их наняли притащить Гая, меня и боцмана, мы им понравились, кажется. Знали бы они, что у нас тут вампир служит, взяли бы четверых, наверное. Не знаю, пока не думал над этим. А вот эти, — он медленно повел стволом по направлению к одетым в черные комбинезоны, — старые знакомые. ХаСОМ, прошу любить и жаловать, приходили… а хер знает, зачем они приходили, но вот поделить добычу явно не смогли. Напоролись друг на друга, когда я оттащил Гая в медотсек.

— А что с Гаем?

Ульрих уже присел и аккуратно осматривал тела солдатов ХаСОМ. На поясах комбинезонов едва угадывалось тиснение двуглавой змеи. Тела представителей ХаСОМ, в отличие от их неудачливых конкурентов, не валялись просто так. Судя по всему, достать этих гостей было трудно, да и численность внушала уважение. ХаСОМ послал для своей миссии всего трех работников, но вот повозиться с ними капитану и доктору пришлось изрядно.

— Гай, сможешь выйти? — бросил через плечо капитан, — Я тебя второй раз спрашиваю, Анна где, ёб твою сухую душу?

В голосе Рика Ульриху послышалась прямая угроза его жизни. В проеме не закрывшейся до конца раскрашенной мембраны отсека показался встрепанный Травкин. Лицо доктора было замотано какой-то тряпкой, из-под которой выглядывали глубокие порезы и кровоточащие ссадины. Тряпка понемногу тоже пропитывалась кровью.

— Осколками посекло, когда вон ту машинку расхерачило, — капитан кивнул в сторону. Проследив взгляд Рика, Ульрих заметил развороченный десантный штурмовой компакт-робот для зачистки кораблей малого и среднего класса. Торчащие в разные стороны конечности и турели наводили на мысль о внутреннем взрыве технического подкрепления.

— Чем это вы его так? — задумчиво осведомилась Елена.

— У Гая запасы боцманского самовоспламеняющегося самогона нашлись.

— Внимание, перезагрузка системы завершена, — внезапно объявил искин. Начало фразы прозвучало на высоких частотах новорожденного младенца, а окончание уже перешло в густой бас немолодого медведя.

— А где Джек? — спросил Гай, вслепую шаря рукой по стене рядом с отсеком. — Не с вами?

— Было три группы, — сказала Елена. — Одну мы встретили внизу, когда вы приказали сваливать. Две оказались здесь…

— Анна…

Не слушая дальнейших рассуждений блондинки, капитан бросился вниз. Ульрих проследил его взглядом, пожал плечами и внимательно посмотрел на перебинтованного Травкина.

— Ты как видишь через эту повязку?

— Никак, — жизнерадостно улыбнулся тот. — Мне осколками лицо посекло, а потом еще и жаром близкого снаряда плазмы глаза сожгло. Вслепую стрелял. Но в вас не попал же.

— Да как сказать… — Ульрих выразительно глянул на свое обожженное плечо.

— Ну, уж скажи как-нибудь, я сам не увижу.

— В плечо ты мне попал, едва я Елену вытолкнул из-под выстрела, когда мы появились.

— А, — махнул рукой Травкин, — это не я, это капитан с его давней знакомой винтовкой. Все это время рассказывал, как они с ней, когда и в каких позах. Фетишист грёбаный, точно говорю.

— А тебе не кажется, что надо бы заняться твоими глазами и лицом? — с сомнением высказал мысль вампир, подходя вплотную к Травкину.

— Мне-то кажется, но медотсек в хлам, если что и уцелело, то не для меня точно. Но проверить, есть ли ожог сетчатки, или просто мои глаза сварились вкрутую, я, наверное, смог бы, но мне нужна помощь. Кстати, а где все-таки Джек, старая еврейская скотина?

Техник очень явно осознал, что у Травкина нашлись не только запасы боцманского варева, но и приличная аптечка с психотропами или иными стимуляторами и обезболивающими.

Тяжелое и мешающее дышать нечто резко откатилось в сторону, и Анна тут же набрала в грудь побольше воздуха, закашлявшись и стараясь дышать часто и открытым ртом.

— Живая? — раздался над ухом хриплый голос боцмана. Аннабель только смогла кивнуть, стараясь подняться, но опираться на одну руку было крайне неудобно.

— Иди сюда, девочка, — Джек схватил ее за здоровую руку и с усилием поставил на ноги. — Я решил за вами вернуться, а тут ты в интимной позе с незнакомым мужиком.

Он хрипло засмеялся и закашлялся. Анна только сейчас увидела, что комбинезон боцмана порван и прожжен в нескольких местах, длинные волосы разметались по плечам, лицо было перепачкано гарью, а на правой скуле наливался огромный синяк. К тому же, ладонь Джека, за которую она ухватилась, поднимаясь на ноги, была выпачкана кровью. Аннабель посмотрела на Кацмана, стоящего на узком переходе и опирающегося на какую-то толстую железяку, судя по всему, вывороченную из переборки корабля. Ткань комбинезона на правом боку свисала лохмотьями, из-под которых проглядывала глубокая кровоточащая рана.

— Серьезное ранение, — сказала Анна, внезапно ощутив, как сдавило горло. — Ты как сюда дошел?

— Волшебные запасы Гая помогли, — он криво улыбнулся, но снова закашлялся. На губах боцмана выступила кровь. Он пошатнулся и упал на одно колено перед стоящей Аннабель.

— Блядь, сдохнуть в позе прошения руки и сердца… ну, пиздец, вообще…

Он завалился на бок и сипло задышал. Его импровизированное оружие, которым Джек размозжил затылок Макса, откатилось в сторону, глухо звякнув о бортик перекрытий. Анна опустилась на колени, быстро осматривая рану Кацмана.

Кровопотеря и так была уже критической. А если подумать, сколько он еще сюда добирался и через что, оставалось только удивляться, сколько крови было в боцмане.

— Система перезагружена… — донеслось в отдалении. Это спрятавшийся искин сумел, наконец, выползти в родное пространство и отвоевать свое место обратно.

— Джек, тебе надо к Доку, — Аннабель чувствовала, что несет какую-то херню, но и молчать не могла. — Давай, вставай, надо до лифтовой площадки добраться, тут совсем недалеко до технического перехода…

— Слушай, Анна, — откашлявшись и стерев кровь с подбородка и губ, серьезно сказал Джек, — а поцелуй меня.

Аннабель едва не спросила: «Куда?», но в этот момент слабый мозг андроида почти намертво завис, стараясь решить сложную задачу. Старпом прямо-таки чувствовала, как схемы и чипы перегорают, превращаясь в мусор и труху, программные коды бесятся, устраивая веселую карусель, а вложенные…

Предательская мысль о том, что ей никто ничего не вкладывал, посетила голову так настойчиво и внезапно, что была сравнима с божественным озарением.

— Встанешь — поцелую, — кивнула она. Теперь оторопел Джек. Туман в зеленых глазах рассеялся, и вместо него снова появилась искра азарта. Блэк Джек не мог отказаться от прямого вызова.

Он оперся на подставленное плечо Анны, схватился за перила, подтянулся и встал.

— Ты… мне… должна… будешь… — сказал он, мешком рухнув обратно. В этот момент Анабель Уискер готова была расплакаться совсем как человеческая женщина, которая никак не может дотащить до флаера тяжелые сумки с покупками.

— Анна!

Капитан появился так неожиданно и бесшумно, что у старпома возникло ощущение, будто он некоторое время стоял за ее спиной, наблюдая за происходящим. Лицо Ричарда было спокойным и сосредоточенным. Лицо профессионала на работе, который не привык отвлекаться на какие-то там мелочи, вроде последних желаний умирающих боцманов.

— Капитан… — она посмотрела на него снизу вверх и почему-то отвела взгляд. На секунду ей показалось, что он злится на нее. Изучая человеческую мимику, Анна знала, что именно микровыражения и выдают людей, но сейчас у нее не было сил присматриваться к таким мелочам, а вот странно блестящие глаза капитана ввели ее в затруднение с идентификацией эмоций Ричарда.

Так смотрят на безвозвратно потерянную жизнь, на уходящую с другим женщину или на проигранные деньги, полученные под залог старого проверенного корабля — единственного, что еще оставалось всегда и везде с тобой.

— Надо отнести его к лифтовой платформе, — сухо и спокойно, без эмоций сказал Рик, не глядя на Анну. — Что с тобой? — вот на этом вопросе голос Рика дрогнул. Едва заметно, чуть-чуть, но все-таки эмоции прорвались. Капитан тут же кашлянул, унимая пробившуюся хрипотцу, вылезающую всегда только от волнения или сильных эмоциональных всплесков.

— Все в порядке, рука сломана, — ответила Анна.

— Иногда мне кажется, что однажды ты поставишь свою голову на пульт и скажешь, что все в порядке, кэп, можем взлетать, — взваливая на плечо Джека, пробурчал капитан.

— А мне иногда кажется, что в эмоциях нет ничего плохого. У людей есть все, но они этим не пользуются.

Если бы Ричард мог, он бы выпустил из рук Кацмана, сел рядом и опрокинул в себя стакан лучшего самогона Кацмана. Не закусывая.

Но он не мог. А продолжать Анна не стала. Да и спроси он ее, что она имела в виду, старпом бы не ответила. Это Ричарду настойчиво подсказывала вездесущая интуиция.

«Корабль чокнутых трупов», — подумал он философски, покряхтывая под весом худощавого, но очень тяжелого боцмана.

 

ГЛАВА 37 ОБУЧЕНИЕ У КАРДИНАЛОВ. ДРАКОНОДЫРОБОЕЦ

Щупальце живой лианы плотно захлестнуло шею капитана. Перед его глазами заплясали черные круги, и он оставил попытки нашарить приклад выпавшего лучевика, и вонзил в лиану когти на тыльной стороне перчаток. Растение ослабило натиск, и Рик с трудом вдохнул влажный воздух, насыщенный вонью гнили и болотных испарений. Сконцентрировавшись, и вспомнив наставления, он старательно представил себе, как в его правой руке появляется острый тяжелый нож-кукри, способный резать не только лианы, но и металлокерамику, ежели таковая попадется под лезвие. «Тебе не нужно оружия, ты сам — оружие»

Мир слегка колыхнулся, и нож лег рукоятью в отставленную в сторону ладонь, обжигая ее холодом. Рубящий удар, еще один — и щупальце хищного растения распадается на части, давая капитану возможность снова дышать.

«Хотя, блядь, в такой атмосфере лучше не дышать совсем. Или учиться дышать задницей, ароматы тут подходящие», — подумал Ричард, стараясь отдышаться и не быть при этом съеденным.

Джунгли вокруг жили своей собственной жизнью, издавая сочную какофонию нескончаемой музыки жизни — разрывания и пожирания. Все жрали всех, невзирая на биологические виды и пищевую совместимость. «Как же я не люблю миры смерти… — думал капитан, аккуратно пробираясь по болотистой почве между поваленными стволами гигантских папоротников, покрытых плесенью и мхом. — Главное — не убивать слишком много».

Грязь, хлюпающая под ногами, и вскипающая телами мелких паразитов; кровь — чужая, зеленая и белая, стекающая по лезвию; вонь… ну, это без комментариев. Воняло так, словно Рик находился в трупе почившего в бозе тригозавра или бронтодонта, которого всю жизнь кормили илом с фильтрационных прудов… Он только сильнее стискивал зубы, и, беззвучно матерясь, шел на зов маяка. «Страх убивает разум. Ненависть отнимает силы. Ярость должна быть холодной».

Целью похода была невысокая полуразвалившаяся пирамида, неведомо кем и неизвестно, зачем и когда возведенная из грубых, едва обтесанных камней. В сердце болот, заросшая до состояния невысокого холма, она была практически невидима с воздуха, и с трудом различима с поверхности. Здесь его должны эвакуировать.

Должны, но… Эвакобот дымил пробитыми дюзами. Металлопластик оплавился и обуглился от пламени сгоревшего топлива, натекшего из разодранных в клочья баков. Рядом разноцветными тряпочками были разбросаны тела андроидов из команды встречи. Разложившиеся органические части были подъедены местной флорой и фауной, металлорганика и бионика — тщательно разгрызена, и вообще приведена в полную негодность. Кто-то очень постарался, уничтожая беззащитных анди, чьи серебристые волосы блестели тонкими ниточками среди буйной зелени.

Собственно, виновник торжества тоже находился тут же — здоровенный рептилоид с гибким змеиным телом, покрытый чешуей и обладавший крупными кожистыми крыльями. Он напоминал китайского дракона, как его обычно изображали подданные Поднебесной… Змей, ворча, дремал, свернувшись кольцами, и укрывшись крыльями.

«Вот зараза же… Эй, мы так не договаривались!» — громко подумал Ричард, замерев в каком-то редкостно колючем кусте, и вырабатывая приемлемую тактику боя. Ему, разумеется, никто не ответил. Тактика тоже не вытанцовывалась никак — от слова «ну его на хер». Вспомнив свои будни десантника и наставления из пиратско-диверсионной части жизни одного старого боцмана, капитан понял, что самым простым в данной ситуации будет сдохнуть. «Но когда это нас привлекали простые пути?» Рик мысленно сплюнул, и тихонько пополз кустами к обломкам эвакобота.

Дракон, вероятно, впервые в своей жизни понял, что такое «охренеть», когда ему, сонному и осоловевшему, прилетело прямиком в голову триста килограммов почти чистого свинца. Металл Ричард взял из обтекателя бота, а вот с катапультой пришлось повозиться — очень уж сложной для воображения и материализации оказалась конструкция. Особенно, если ты пытаешься при этом не дать себя сожрать всякой мелкой пакости, одновременно стараясь не шуметь, чтобы не разбудить пакость крупную… Но, слава всем богам, получилось. Один выстрел катапульта сделать успела, прежде чем рассыпалась серебряной ледяной пылью.

Пришибленная животина бестолково металась возле пирамиды, орошая окрестности оранжевым ихором из разбитой головы, и исторгая ультразвуковые вопли, пока капитан тщательно выцеливал ее из «последнего шанса». Одноразовый лучевик был размером со световой карандаш, точность имел никудышную, но мощность… ее хватало, чтобы испепелить танк.

Выстрел. Импульс проделал в туше дракона дымящуюся дырищу, в которую можно было пролезть двум Ричардам, или трем Кацманам, но капитан не собирался мерить дырки боцманами. Нужно было убираться отсюда. И так время уже почти вышло…

— Где же, ядрена Матрена, ключ? Где, вашу космоматерь, долбаный ключ? — Приговаривал Рик, разваливая пирамиду взмахами силового лезвия, и отбрасывая в стороны казавшиеся невесомыми кирпичи. — Вот куда эти хитрозадые запихали такую простую вещь, а?

Утерев пот, он остановился. Пнув напоследок изрядно ополовиненную пирамиду, Ричард взобрался на поваленный ствол местного хвоща, распугав по пути слизней и улиток, дружно кушавших дерево. И осмотрел место побоища. Эвакобот. Останки андроидов. Пирамида. Джунгли, етить их в дюзы… Потом он посмотрел на уже остывшую тушу дракона, и его озарило. Капитан вспомнил, что нигде не увидел черепов андроидов-эвакуаторов, которые по традиции и с точки зрения безопасности делали металлическими или металлокерамическими. Прошлепав по застывающей коричневой корке натекшей из зверя крови, он одним движением вспорол брюхо рептилии, с трудом увернувшись от потока содержимого кишечника.

— Ага. Вот они. Интересная получается картинка, да… — Ричард выковырял три обкусанных черепа и круглый сияющий шар из мертвого животного, и, сложив останки анди в заплечный мешок, активировал ключ.

Мир вокруг померк…

…Чтобы обрести реальность.

Ричард медленно пришел в себя, и осознал, что находится в Красном зале. От его одежды, промокшей и изгвазданной болотом и кровью негостеприимного животного мира неизвестной планеты, шел пар. С запахом одежда справилась, но поглотить загрязнение была не в силах, и подергивалась в самых неожиданных для капитана местах. В паху, например. Он опустил на шелковистый пол тяжелый мешок, и огляделся. Остальные еще не проявились — четыре серебристых полупрозрачных пузыря еще висели над полом, едва заметно пульсируя.

— Мы довольны вами… — донеслось из центра зала, где возвышался пюпитр и кресло, единогласно прозванное экипажем «Астарты» «восседалищем». Сегодня в кресле пребывал сам Секретарь совета Кардиналов Небесного Ватикана, в торжественных алых одеяниях и наглухо закрытом черном шлеме-сфере, над которым вращалась голограмма папских ключей и посоха Гермеса. Голос Секретаря звучал глуховато, и слегка надтреснуто, и был эмоционален не более чем запись радиопьесы семисотлетней давности. Впрочем, к этому Рик тоже привык. Человеку вообще свойственно привыкать ко всему. Но, как говаривал Джек, «к хорошему привыкаешь быстро, а от плохого отучаешься редко».

— Совет считает, что вы уже готовы, — Секретарь сделал паузу, внимательно изучая капитана и его реакцию, — наш крестовый поход должен продолжаться, иначе…

— Всем капец. Знаю, слышал. Ваши наставники каждый день говорят нам об этом, — Ричард дернул уголком рта, — и я бы с ними согласился, не находись я здесь… М-м, скажем, помимо своей воли. Зачем вся эта чехарда с материализацией оружия и снаряжения, контролем энергетики, чтением мыслей и прочими виртуальными радостями? Чем это нам поможет в реальном бою?

Секретарь легонько двинул рукой. Вслед за его жестом перед Риком соткался боевой робот-многоножка, серебрящийся сочленениями в кристалликах замерзшего воздуха. Волна холода коснулась кожи капитана…

— Дезактивируйте его, капитан. У вас тридцать секунд.

«Это вирт. Замкнутое помещение, минимум действующих лиц, материализация из ничего… Обычно из вирта вытаскивают сразу, но могли и перебросить в другую сцену, ничего сложного… — мысли Рика скакали, как стая голодных баобабуинов, но лицо оставалось спокойным, — тогда здесь по-прежнему работает то, чему нас учат. Магия, будь она проклята…»

Капитан сделал два шага назад, разрывая дистанцию между собой и смертоносной машиной. Робот шевельнул составным телом, нацеливая его верхнюю часть в область сердца Рика, как и предполагалось базовой программой подобных машин.

«Сейчас!» — Ричард рывком разбил себя на основу и копию, которая, оставляя позади себя ледяной след, рванулась к многоножке. Контролировать сразу два тела было непросто, но многочасовые тренинги не прошли даром, и сцепившийся комок двух холодных тел — робота и копии Ричарда продержался достаточно долго, пока настоящий Рик не нащупал контрольный узел многоножки. Внутренним взором узел воспринимался как яркий жгучий огонек, маячащий где-то неподалеку, на границе реальности. Схватить его не получалось — комок пламени выскальзывал и обжигал, вызывая совершенно реальную головную боль. Его пришлось погасить. Огонь зашипел от обрушившегося на него воображаемого потока воды, и многоножка замерла. Чтобы распасться осколками льда, мгновенно растаявшего и впитавшегося в поверхность пола…

Дубль-Рик тоже замер, и истаял тончайшей взвесью тумана.

Тяжело дыша, капитан вытер лоб ладонью, и снова обратился к Секретарю.

— Теперь довольны?

Тот кивнул своим шлемом, и приподнял правую руку:

— Вполне. Усталость и боль вам не мешают, рефлексы чуть снижены, но чувствительность и визуализация в норме.

— Только зачем было перебрасывать меня в очередной виртуал? — капитан позволил себе кривую ухмылку. Ему зверски хотелось услышать хруст позвонков этого шлемоголового урода, но он старательно разделил эту мысль на множество потоков, теоретически сделав защищенной от подслушивания. — Все это можно было провернуть и там, возле древнего храма и трупа дракона, чтоб его черти драли…

— Я не могу входить в виртуалы, ни лично, ни аватаром, — секретарь наклонил голову, изучая Ричарда. — И вы тоже находитесь сейчас в реальности,  капитан.

 

ГЛАВА 38 ЧЕЛОВЕК

С памятного момента нападения прошла неделя, показавшиеся капитану Ричарду нескончаемой чередой однообразных картинок, подгружаемых в мозг настойчивым искином.

Последний момент, когда Рик еще действительно мог поручиться, что отвечает за свою жизнь, действия и мысли, был момент сбора в разгромленном медотсеке.

Ослепший Гай принял своего брата, уложив на письменный стол, который притащил из соседней каюты Ульрих. Рана вампира и так не была серьезной, а учитывая его регенерацию, вообще затянулась на глазах. Елена ворчала что-то про тупых брюнеток, доставших ее до печенок боцманов, гребаную жизнь и сраную работу, но помогать не отказывалась.

По беглому подсчету из всей команды корабля самым целым и здоровым оказался капитан Ричмонд, он же Морган, он же Львиная Задница. Каким именно образом удачливому засранцу удалось не попасть ни под один заряд и оставить шкуру целой, не знал даже он сам, но реальность была неумолима — капитан выглядел живее всех живых.

На Анну он смотрел как-то странно, надолго задерживая взгляд, будто собирался что-то сказать, но в последний момент передумывал и оставлял слова при себе.

А вот старпом смотрела только на Кацмана, которого вручную собирал слепой доктор, глазами которого и стала Анна. Ее руку зафиксировал капитан, следуя инструкциям ручного сканера, завалившегося в угол помещения и тем самым избежавшего ущерба для корпуса. И теперь старпом ходила за Травкиным, исполняя роль помощника Дока, а не Ричарда. Она сканировала раны, читала результаты, доставала инъекторы, меняла ампулы с лекарствами, накладывала повязки и принимала участие в восстановлении боцманского тела.

— Дай спирт, Аннушка, — попросил ее Гай, когда Джека разместили на столе. Привычка называть старпома таким образом. Похоже, осталась у Дока навсегда. Анна поднесла флакон со спиртом Гаю, сказав:

— Начать обработку поверхностей и тканей?

— Нет, — улыбнулся Гай, — сунь Кацману под нос открытый флакон.

Аннабель не стала думать, просто исполнила приказ.

Бессознательный боцман шевельнулся, и его пальцы на правой руки слегка сжались в хватательном жесте.

— Шевелится? — осведомился Гай.

— Да, — подтвердила старпом.

— Значит, он не в коме, раз на спирт реагирует, — удовлетворенно крякнул Травкин. — Теперь, Аннушка, ты немного поработаешь хирургом. Судя по всему, у Джека повреждения печени, ожоги второй и третьей степени тяжести, потеря крови и злоебучий героизм, но последнее не лечится, значит, займемся первыми пунктами.

В этот раз, как показалось Ричарду, скромно взирающему на сцену полевой хирургии, Гай превзошел себя. Мало того, что он определял состояние брата буквально по первым строкам ручного сканера, так еще и умудрялся руководить действиями старпома вслепую.

Сама Аннабель, как отметил про себя Рик, тоже показала себя с новой стороны. На вопрос капитана, почему Гай позвал ее в помощники, если у старпома действовала только одна рука, Док отмахнулся тем, что Анна на корабле пока единственный андроид. Ухмылка на лице Травкина при этих словах была такой ехидной, что Ричард подумал было, будто его доктор переборщил с обезболивающими для себя и пребывал в состоянии полной Нирваны.

Действия Уискер капитан Морган квалифицировал, как работу заправского хирурга или маньяка. Точные разрезы, безукоризненная четкость и ужасно спокойное выражение лица наводили капитана на нехорошие мысли, что его старпом не в первый раз режет живую плоть в неподходящих для этого условиях.

Но делать было нечего, ни один из автохирургов не сохранился в рабочем состоянии.

А вот после завершения полевой операции по сборке боцмана в домашних условиях появились они. Кардиналы мягко и ненавязчиво взошли на борт и столь же мягко высказали свое мнение о том, что Астарта вряд ли сейчас способна двигаться куда-либо.

— Полный пиздец, — высказался мирный Ульрих, вызвав удивление на лицах окружающих друзей. — Ну, Джек бы так сказал, — смутившись, пояснил он. — Как он, кстати?

— Возможно, будет жить счастливо, но вряд ли долго, — сказал Травкин, не выпуская из рук плазменный пистолет. Гостям на корабле он был рад меньше всех, включая капитана и своего брата.

— Ну, а вы-то откуда? — устало осведомился Рик, завидев старых знакомых. — Создается такое впечатление, вы, ребята, только не обижайтесь, что мы тут падаль, а вы шакалы, прибежавшие рвать куски уцелевших после боя.

— Мы не обиделись, — раздался знакомый мягкий голос Кардинала в алой мантии. — Но вам нужна помощь, и выбора у вас нет.

Ричард вяло подумал, что выбор есть всегда, но вряд ли он всегда нравится.

После этого разговора капитан видел свою команду редко и не всегда в свободном доступе. Симуляторы, реконструкции, книги и наставления полетели на его голову, как новогоднее конфетти из моченых репок на Суздале. Джека поставили на ноги за пару дней, а вот с Гаем пришлось повозиться. Глаз он полностью не лишился, но повреждения были серьезными даже для продвинутых Кардиналов. Ожог сетчатки, механические повреждения роговицы и склеры глаза, полная потеря зрения на оба органа и вплавившийся микроосколок в правом зрачке, который разорвался на операционном столе Кардиналов.

Донорские ткани и клетки вырастить не успевали. Тогда капитан и указал на ворочающегося и слабо матерящегося Кацмана, раскрыв тайну родства доктора и боцмана. Они особо и не скрывали своего происхождения, но и просто так афишировать не стремились. Наибольшее удивление ситуация вызвала у фон Цепеша.

— Эти двое — братья?

Ричарду показалось, что вампир заикается, произнося слова с придыханием.

— Да, по матери. А что?

Капитан разговаривал короткими фразами, мало и с неохотой, словно напряжение внутри него уже и так достигло предела, и вот-вот грозило разорвать изнутри.

— Но они же не похожи. Совсем! Ни в чем! — вытаращил круглые красные глаза Ульрих. — Как небо и земля, черт. Мне Джек, конечно, говорил что-то такое, но я думал, он шутит.

— Ты глаголешь истину, отрок, — кивнул Рик. — И очевидные факты. А боцман плохо на тебя влияет. Был же такой воспитанный вампир…

Укоризненный взгляд у капитана не получился, но Ульрих все равно смутился.

— Прости, скучаю я по Джеку, — внезапно признался он. — Даже не подумал бы, что такое скажу.

— Вот ты лучше думай, прежде чем такое говорить, — кашлянул капитан. — Нам тут только однополой любви не хватало.

Ульрих стал похож на чайник, оставленный на часик на ядерном реакторе. Прежде, чем он закипел и у него сорвало свисток, капитан примирительно стукнул его по плечу:

— Я шутил. Мне тоже не хватает старого алкоголика. Да и не мне одному, — с этими словами он проследил, как из отведенной Джеку каюты вышла Анна.

Уискер вообще почти не отходила от Джека с момента появления на корабле Кардиналов, что немало удивило только капитана. Ульрих смотрел на Ричарда с недоумением, а в одном из разговоров по этому поводу, когда Рик все же дал слабину, и высказался про подобное поведение своего старпома, фон Цепеш заявил:

— А чего удивительного? Он ей нравится.

— Он всем нам нравится, — кивнул Рик, внутри которого в этот момент задорно булькало уже около литра отборного коньяка из запасов хозяев гостеприимного корабля. — Я же у его кровати не дежурю, да и ты тоже. Даже Елена не ходит. Пару раз всего осведомилась, живой ли этот старый пират.

— Капитан, — помявшись, осторожно высказался вампир, который тоже неплохо принял на грудь «кровавой Мэри», — ты вообще не видишь, что происходит?

— Вижу, — мотнул головой Рик, — мой старпом уже не мой старпом. И меня это немного волнует.

— Да прям немного, — тихо высказался Ульрих, глядя на то, как капитан стискивает стакан с коньяком. — Она симпатичная девушка, кто же виноват, что ей матерящиеся алкоголики по вкусу? Да и Анна, вроде бы, свободна. Что не так?

— Она андроид, вот что не так.

— Анна? — Ульрих едва не свалился со стула, на котором сидел. — Кэп, я, конечно, принял правила обращения на корабле, но до сих пор был свято уверен, что вы все называете Аннабель андроидом за отмороженное, простите, поведение. Но с такой точки зрения ты, кэп, андроид похлеще Уискер.

— Это еще почему? — набычился Рик. — У меня провода из задницы торчат?

— Да они и у Анны не торчали никогда, — пожал плечами вампир, — кому это мешало ее так дразнить?

Капитан посмотрел на техника, как на умалишенного дебила, рассказывающего ему о том, что земля имеет форму сплющенного с полюсов шара.

— Анна — роботизированный организм самого последнего поколения, почти ничем не отличающийся от живого человека. Она не может проявлять симпатию к людям, кроме вложенной в любой робот лояльности. А ты мне тут про секс между боцманами и андроидами…

— Капитан, — поджав тонкие бескровные губы, твердо сказал Ульрих, — я никогда не думал, что скажу это тебе, но ты дурак. Мне уже сто с небольшим лет, и я, как ты знаешь, гемозависимый индивид, что побуждает отлично поднатореть в изучении человеческой психики. С этой точки зрения, поверь моему опыту, я могу отличить машину от человека. И если ты, работая с Аннабель бок о бок, до сих пор не понял, что она живая, мне реально тебя жаль. Обратись к врачам, к Гаю, например, когда тот поправится. У тебя, похоже, серьезные проблемы. И я даже не скажу, с чем, сам догадайся.

С этими словами Ульрих встал и покинул каюту капитана, в которой они дружно напивались после очередной тренировки мозгов и сознания.

— Самое удивительное, — мертвым голосом произнес внезапно протрезвевший капитан, — что Анна действительно андроид. Была им, по крайней мере, когда я ее нашел и активировал. Или не была?

Последняя мысль выбила из головы Ричарда остатки хмеля. А, в самом деле, почему он решил, что найденная однажды в пиратском логове девушка в капсуле — не живой человек? Потому что у нее в височных долях разъемы для интерактивного оружия? Да сейчас и телескопический пенис пришить могут, причем, даже на нос, для особо извращенных игрищ.

Или потому что на запястье Анны имелась пластина активации? Или от того, что Рик выковыривал редкие коды для этой самой активации, чтобы загнать их в мозг андроида? А почему нельзя было проделать такое с живым, просто немного переделанным, организмом?

С одной стороны, Рик и сам замечал отклонения в поведении старпома. К примеру, она всегда ссылалась на программы лояльности и верности капитану, хотя он не заложил ни одной из них. У людей это бы называлось дружбой, привязанностью или влюбленностью. А с другой стороны, Анна ни разу не показала ему своих человеческих сторон.

— А с чего бы? — спросил он сам у себя и у стакана с коньяком, пить который резко расхотелось. — Я бы для такого, как Ричард Морган, и лояльности робота не показал. Да и я-то их не сильно показываю, если меня даже столетний вампир мудаком считает.

Чем больше Рик думал на эту тему, тем больше понимал, что Ульрих прав — он дурак. Он даже больше, чем дурак, но выражаться боцманскими словами ему не хотелось. Рик вспомнил, что Анне сломали руку. В суматохе и калейдоскопе событий с последующим продолжением оных все как-то забыли про несерьезное повреждение рабочей единицы корабля.

— Но у нее же скелет высокопрочный, ее танком не раздавишь, — размышлял Рик, сунув голову под кран с ледяной водой и булькая слова под струями, — но ей руку другой андроид ломал, тут уже скелет на скелет. Хотя Макс был недоделанным. А насколько? Твою же в душу Бездны мать, какого хрена я не поинтересовался этим неделю назад?

Решение, куда нести свою больную голову, пришло неожиданно, разлившись внутри ласковым шепотом старушки-интуиции.

Через десять минут Рик уже ломился в каюту Травкина, где Гай отлеживался после последней операции. Он ввалился, не здороваясь, мокрый и всклокоченный, прочищая сдавленное догадкой горло.

— Гай, есть разговор, — выпалил он с порога.

— Опять кошмары, друг мой калечный? — вяло отозвался Травкин, пытаясь рассмотреть вломившегося капитана. Его глаза еще не полностью восстановились после сращивания зрачка и извлечения части тканей с вплавленным в них кусочком обшивки боевого робота, раскуроченного «коктейлем Молотова» на Астарте.

— Нет, — Рик тряхнул головой, и с отросших волос капитана на пол и на лицо Травкина полетели холодные капли воды. — Ты же знаешь Кардиналов, встречался? Какой у них прием на борт? Как они относятся к технике?

— Тебя интересует, пользуются ли они синтезаторами пищи на корабле или таскают с собой запасы натуральных продуктов? — опешил Гай, стирая с лица капли воды.

— Нет, скажи, правда ли то, что они пускают к себе только одушевленных? Что они не приемлют роботов и андроидов?

— Не совсем, — покачал головой Травкин. — Они допускают использование технических помощников, но никогда не допускают их к аудиенциям, к примеру. А что случилось?

— Я - мудак, вот что случилось. И случилось это уже давно, — мертвым голосом высказался капитан. Он вспомнил, что на первой встрече с Кардиналом, в кают-компании его корабля, сидела Аннабель. И никто не попросил ее удалиться.

Джек искренне считал, что с момента, как он полностью пришел в себя, он был способен вернуться к употреблению самогона. Целители Кардиналов же так не считали, строго запретив боцману любое нарушение диеты из «вареных испражнений опоссумов», как он именовал свой рацион. Целители стояли на своем, и до полного восстановления печени, почек и мозгов боцмана, запрещали ему даже вспоминать вкус, цвет и запах спиртного. Впрочем, как и нормальной, по мнению Джека, еды.

Анна провела с Кацманом достаточно времени, чтобы убедиться — только личный контроль поможет уберечь корабль Кардиналов от разграбления трюмов и кладовок. Следуя благим целям, она и не заметила, как втянулась в игру Джека.

А вот Джек не просто заметил, он еще и умело вел эту игру, раз за разом приближаясь к Аннабель ближе, чем она думала.

В этот раз, когда она появилась на пороге его каюты, Кацман был пьян. Где, когда и как он сумел получить спиртное, Аннабель так и не выяснила, но Джек встретил ее у порога, поймав в объятия. Вернее, он стоял у входа, опираясь одной рукой на косяк, когда она вошла, натолкнувшись на боцмана. Джек сделал вид, что не удержался на ногах и, пошатнувшись, увлек Анну за собой, словно стараясь удержаться на ногах.

Они оба замерли в позе обнимающихся после долгой разлуки любовников. Джек крепко прижал Уискер к себе, а та обхватила боцмана за талию, стараясь удержать того на ногах.

От Джека пахло виски и лимоном, а еще немного крепким табаком.

«Он же терпеть табак не может. Где он его тут нашел?» — промелькнула у Анны странная мысль. Общеизвестное порицание любых дурных привычек набожных представителей Небесного Ватикана знал даже ребенок в самой отдаленной колонии. Хотя подобные правила не распространялись на гостевой отсек корабля, где к удовольствию не входивших в ряды Кардиналов было почти все. Только вот вход в бар Джеку Кацману был запрещен. Впрочем, как и выход из своей каюты, за чем строго следили целители хозяев корабля.

— Ты мне кое-что должна, — сказал Джек, едва касаясь губами уха Анны. Та замерла, осознавая странное чувство волнения внутри себя. Что-то забытое, знакомое, но похороненное внутри, шевельнулось и осталось, прочно укоренившись в голове.

— Что-то не припомню своих долгов, — тихо сказала она, но в сторону не отошла.

— Ты обещала, а я поверил, — почти прошептал Джек, — после драки с андроидом. Помнишь?

Он поцеловал ее легко и мягко, словно пробовал старое вино, наслаждаясь букетом, а не стараясь напиться в хлам. Она ответила на поцелуй. Сработали не то инструкции поведения, не то наблюдения за прогулками капитана по портовым кабакам, а может, и наблюдения за самим Джеком вне рейсов. В общем, Анна видела, Анна знала и… Анна хотела ему ответить.

Не знала она только одного — Кацман не пил. Прополоскал рот глотком коньяка, который раздобыл в гостевом секторе Ульрих, поддавшись на уговоры боцмана. Оттуда же он получил и сигареты, чтобы слабый запах алкоголя не выветрился раньше времени. Джек исполнял уговор, данный однажды Гаю, когда тот попросил его проверить поведенческие реакции старпома на чисто человеческие раздражители — внимание мужчины к женщине.

Джек шел на это, будучи полностью уверенным в своей роли. Старательно привязывая Аннабель к своей персоне, мелочами заслуживая ее внимание. И даже возвращение за ней на корабле было, на самом деле, хорошо рассчитанной акцией. Дойти, показать ранения, упасть без чувств. Но в тот раз боцман немного не рассчитал своих сил, да и рана оказалась тяжелее, чем он думал, но сути дела это не меняло. Капитан немного подпортил картину своим появлением, но роли это не сыграло.

Кацман жил достаточно долго, чтобы иметь опыт не только качественных убийств, но и качественных расстановок ловушек.

И вот, когда план сработал, когда Анна уже не сопротивлялась ему, привыкла к обществу Кацмана, до последнего шага оставалось совсем немного.

Чуть сдвинуться в сторону, мягко увлечь ее на постель, расстегнуть рубашку…

— Прости, девочка моя, я не могу, — неожиданно для самого себя хриплым голосом выдавил Джек, высвобождаясь из рук Анны. — Думал, проще будет, а с тобой не могу так…

— Ты прав, — отвернувшись, сказала она, поправляя волосы, — с андроидами люди не занимаются сексом.

— Да не в этом дело, мать твою! — саданул в стену кулаком Джек. — Какой ты, нахер, андроид? Дура ты, если себя в этом убедила. Просто… сам не ожидал от себя, но… нравишься ты мне, Анна, — очень тихо закончил он. — Не думал я, что втянусь, старый я мудак, не рассчитал сил…

— Да я и не думаю, что я андроид, — мягко и грустно улыбнулась Анна, повернувшись к Джеку, — вспомнила, кто я есть, только не было времени рассказать, да и не надо, чтобы знал кто-то, ладно?

Джек открыл рот. Потом закрыл, несколько раз глубоко вздохнул и, отойдя на несколько шагов, сел на свою кровать. Он кивнул в сторону, приглашая Анну присесть рядом.

— Садись, рассказывай, девочка, кто ты и откуда. Не бойся, не обижу, пальцем даже не трону.

— Не боюсь.

Она села рядом.

«За каким же хером ты под пресс лезла за мной тогда? — кольнула Джека мысль о прошлом. — Все бабы — дуры, вот век мне водки не видать, эмоциональные идиотки, блядь».

— Ты уверен? — деревянным голосом спросил Рик, когда Гай рассказал ему обо всем. О том, как лично просил проверить сохраненные образцы тканей старпома на мощном и современном, почти божественном, оборудовании корабля Кардиналов.

— Да, Рик, — со вздохом подтвердил Гай, — прости, но чисто духовно Анна — человек. Со стертой памятью, ложными фрагментами воспоминаний, двойным или тройным гипнокодом внутри, вложенными инструкциями боя и поведения, переделанная в некоторых местах, но живая. Аннабель Уискер — человек. То есть, андроид, собранный из человеческих тканей, но, почему-то, с сознанием живого человека, а не программного набора поведенческих реакций.

— Не говори ей, — едва слышно произнес капитан, исчезая за дверью.

— Да и не собирался, — задумчиво рассматривая дверной проем, ответил Гай пустоте, — мало ли, что там напихано в эту девчонку? Может, осознание, что ее миссия провалена, приведет к активации программы уничтожения всей команды корабля. Эх, капитан, кто бы тебе еще сказал, что ты пока живой… — со вздохом произнес Травкин.

— Понравилось? — ехидно осведомилась Елена, встретив Аннабель в коридоре у каюты Кацмана. — Джек умеет доставить удовольствие женщине. Не думала, правда, что он на роботов полезет, но с голодухи и андроид — баба.

Капитан Владленова криво улыбнулась, прислонившись к стене и поигрывая связкой каких-то ключей в руках. В голубых глазах Елены Прекрасной отражалась смесь ненависти и ревности при взгляде на старпома, поправляющего форменную рубашку на груди.

Анн остановилась, пристально посмотрела на Елену, а потом резко оказалась рядом с ней, перехватив оба запястья капитана Владленовой.

— Да, понравилось, представляешь? А если ты, сучка крашенная, еще хоть слово вякнешь, я тебе все ребра переломаю, лицо порежу и ноги вырву, поняла? Я тут майор, а ты — сраный капитан, так что заткни хлебало и отвали в тень, пока я тебе волосы на жопу не натянула с головы. Все ясно? — осведомилась Анна с очаровательной улыбкой. — И если кому вякнешь, что мы знакомы, тебе и Кардиналы не помогут. Урою, блядь тупая.

Уискер отпрянула, оставляя парализованную шоком Елену стоять в темном коридоре дальше.

— Я - не крашеная… Я натуральная блондинка, — как-то обиженно сказала Елена в спину удаляющейся Аннабель.

 

ГЛАВА 39 ОБУЧЕНИЕ У КАРДИНАЛОВ. КАПИТАН

Злотовласый Элькукхунай приподнял одну тонкую светлую бровь и вопросительно посмотрел на старшего сына. Юноша, хотя среди эльфов стариков и не наблюдалось, склонился в почтительном поклоне, сложив руки на груди.

— Что это? — мелодичным голосом пропел Элькукхунай, брезгливо разглядывая приготовленный сыном сюрприз. Сюрприз сопел, ругался и пытался почесаться.

— Это человек, отец, — почтительно произнес сын короля эльфов. — Мои охотники нашли его спящим в пирамиде Ваккукали. Он был совершенно пьян, даже не смог сразу назвать свое имя. Судя по тому, сколько припасов у него было, с ним должны были находиться еще человек десять, но он утверждает, что выпил все один. Я не верю ему, отец. Мы с охотниками решили привести его во дворец, чтобы ты воспользовался магией предков и допросил чужака.

— Он похож на орка, — задумчиво разглядывая пленника, произнес король эльфов. — Помойте его немного и бросьте в ямы с ящерицами. Я подойду, чтобы произвести допрос. А сейчас, сын мой, прошу тебя, удали этот кусок смердящего мяса с моих глаз.

Сын Элькукхутана коротко кивнул и сделал жест своим охотникам. Двое самых сильных и высоких эльфа, морщась от запаха и брезгливого отвращения, подняли с колен покачивающегося пленника. Тот не понял ни слова из речи короля или его подданных, но по интонациям догадался о смысле.

— Все вы тут заднеприводные латексные игрушки, чтоб на вас орел насрал, — едва ворочая языком, высказался Джек Кацман, сам удивляясь мягкости своего обращения. — Уроды, — подумав, добавил он.

Эльфы-охотники переглянулись, пожали плечами, но продолжили конвоировать пленника к яме с ядовитыми мохнатыми ящерицами.

«Ну что за жизнь? — печально думал Джек, пока пытался не упасть на неровной дороге. — Сначала мне в зад едва не напихали кило плазмы, потом какая-то тварь едва башку Гаю не откусила, затем именно я нарвался на ее ядовитые когти, а теперь меня будут допрашивать какие-то гомосеки в цветочках. Или это хиппи? — последняя мысль вселяла надежду. — Хиппари, вроде, мирные, не покалечат, хотя с ними Травкин бы скорее общий язык нашел. Вот почему нет какого-то движения алконавтов-баболюбов, к примеру? Нет, мне даже в этом не повезло…»

Продолжая предаваться незавидным и печальным мыслям, он не заметил, как дошел до конца дорожки и с размаху ухнул в глубокую яму, сильно стукнувшись плечом о неровный ее край.

— Блядь! — только и выдохнул Кацман. — Чтоб у вас на жопе грибница выросла!

Он прислушался. В темноте небольшой естественной пещеры было достаточно светло от налипших на мокрые от конденсата пласты пород светлячков или похожих на них насекомых. И в этом свете Джек нашел нечто фатальное, ибо он был синеватым, а помятое лицо Кацмана как раз выглядело так, словно он едва только выбрался со дна такой же ямы.

Где-то в глубине пещеры послышалось шуршание, и через некоторое время на границе светового пятна, в котором стоял боцман, показались головы нескольких десятков ящериц с шипастыми воротниками на мохнатых шеях. Длинные раздвоенные языки, которыми они индексировали изменения в пространстве, мелькали туда-сюда. Ящериц становилось все больше и больше, они скапливались на одной линии, не решаясь нарушить незримую границу.

Внезапно сверху, почти на голову боцману, свалился кусок свежего мяса. Шипастые ящеры зашипели, оскаливая ряды мелких острых зубов.

— Нихера себе зверушки, — изумленно выдал Кацман, точным пинком отправив свалившийся кусок мяса в гущу животных. Те с радостным писком навалились на подачку. Через полминуты от здоровенного куска плоти, как и от торчащей из него обломанной кости, не осталось и следа.

— С тобой будет так же, — крикнул сверху один из эльфов. Джек не понял слов, зато прекрасно уловил их смысл.

— Значит, не хиппари, — философски заключил он, присаживаясь на влажную землю подальше от ящериц.

— Как мы могли его потерять? — спросил Ричард, глядя в догорающий на небе алый закат. Его команда, включая, почему-то, Елену, стояла чуть поодаль. Гавриил безмятежно взирал на разнообразную флору вокруг, почесывая то лоб, то ухо. Ульрих сидел на ветке толстого дерева, больше всего напоминающего капитану морковку-переросток. Во всяком случае, цвет у дерева был именно такой, да и толстые ветви ботвы наводили на нехорошие мысли о генетическом вмешательстве в жизнь мирного корнеплода.

— Рик, — Анна выступила вперед, — мы его не теряли. Мы оставили его следить за лагерем.

— И?

— И лагерь в порядке, просто из него пропал Джек, — закончила она. — Уже темнеет, если мы отправимся на поиски сейчас, можем попытаться проследить, куда и зачем он ушел, еще до полной темноты.

Ричард посмотрел на своего старпома, как на забавный объект для изучения.

— Хочешь прогуляться ночью в этом палисаднике? — как-то очень зло спросил он. — Без карты, без оружия, без воды?

— Почему без оружия и воды? — не понял Ульрих, спрыгивая с ветки. — Я могу пойти с Анной, я прекрасно вижу в темноте, да и слух у меня куда лучше человеческого. К тому же, мы сами себе оружие, разве не так? И недолгая прогулка вряд ли вызовет смерть от жажды.

Капитан осекся, отвернувшись от команды. Гай изучающе посмотрел на широкую капитанскую спину, а потом деликатно осведомился:

— Рик, с тобой все в порядке?

— Лучше не бывает, — огрызнулся тот, — просто боцмана потерял, торпеду ему в задницу.

Он помолчал, стараясь унять неведомо откуда взявшуюся дрожь в руках, и уже спокойно сказал:

— Значит, так. Выдвигаемся двумя группами: Анна, Гавриил и Ульрих идут вместе. Я и Елена идем вдвоем. Всем ясно?

Все кивнули, и только Травкин опротестовал решение капитана.

— Ричард, я пойду с тобой и Еленой. Вампир и андроид достаточно мобильная и сильная группа, а вам не помешает дополнительная единица.

Ричард устало махнул рукой.

До активации прохода обратно оставалось еще несколько часов, а до пункта назначения группы капитана Моргана было отсюда рукой подать.

Они нашли место, откуда пропал боцман, через два часа. Ульрих быстро определил почти невидимые следы в густом ковре зарослей под ногами, ориентируясь, как показалось всем, на запах. Как высказался Гай, запах от Джека всегда шел такой, что и без фон Цепеша можно было догадаться.

Пирамида Ваккукали встретила группу капитана Моргана птичьими трелями, густыми зарослями толстых лиан и огромными шляпами гигантских поющих грибов.

— Хера себе, — не сдержался Травкин, лицезрея грибы. — Интересно…

Он быстро достал складной лазерный резак для бумаги и лихо отпилил кусочек гриба, размяв его между пальцами, он понюхал получившуюся кашицу и даже коснулся ее кончиком языка.

— Не могу сказать, что безопасны, — выдал он резюме. — Определенная доля нейротоксина присутствует, но насчет смертельной дозы не скажу без точного анализа.

— Идите сюда! — махнула рукой Елена, стоящая почти перед самым входом в древнее святилище. Ричард быстро вывел на экран навигатора карту местности. Получалось, что пирамида действительно называется Ваккукай, а от нее до пункта назначения ничуть не дальше, чем от оставленного лагеря.

— Где он это взял? — изумился Ульрих, пнув носком ботинка пустую тару от едко пахнущего дрожжами напитка. Выскобленная изнутри тыква глухо бухнулась по ступеням вниз, к ногам подходившего ко входу капитана. Тот поднял тару, понюхал и отбросил прочь.

— Это еще не все, — Анна кивнула на ближайший к ступеням гриб-переросток, — Джек неплохо погулял.

Шляпка гриба была сплошь изрезана ножом, словно от нее пытались отламывать куски на закуску. Судя по недоеденным кусочкам гриба рядом с пустыми тыквами, так оно и было.

— Зато теперь я знаю, что грибы не смертельные, — пожал плечами Гай, рассматривая остывшую поляну.

— Нет, не смертельно, — раздался позади шепелявый голосок, — хоросий гриба, осень хоросий. Моя говорить это больсой селовек с длинный волос. Больсой селовек давать моя хоросий ноз, а моя говорить с селовек, показать, какой гриба мосно кусать, а какой не надо.

Рик медленно обернулся и уперся взглядом в худосочного папуаса в цветастой юбке. Кроме юбки на загорелом теле человечка не было ничего. С головы свисали копною длинные тонкие косички, в которые были вплетены разные камушки, косточки и ниточки с подвесками из ракушек. Абориген сидел на корточках, улыбаясь во все оставшиеся зубы, и мирно взирал на прибывших гостей.

— Это ты ему дал? — Рик поднял с земли пустую тыкву и потряс ею перед лицом туземца. — Ты знаешь, где большой человек сейчас?

— Да-да-да, — закивал тощий абориген. — Моя приносить больсой селовек пить, а больсой селовек давать мне ноз и красивый поделка за это.

Туземец встал и, подпрыгнув к капитану Ричарду, гордо тряхнул головой. Косички дружно звякнули перед лицом Ричарда.

— Вот эту, — уточнил абориген, короткими тонкими пальцами вытягивая из копны одну косичку. Рик не сдержался и хрюкнул. В немытые космы местного жителя была вплетена цепочка с жетоном Кацмана, на котором красовался шуточный рисунок в виде бравого одноглазого пирата, с улыбкой сидящего верхом на континентальной ракете так, чтобы она казалась мужским достоинством изображенного мужчины.

За спиной капитана хихикнула Анна. Рик не успел подумать о проявлении человечности в старпоме, как подскочивший к ней абориген цапнул Уискер за руку и быстро заговорил:

— Болсой селовек скасать, сто ты приходить. Хотел, стобы ты снала, сто он насел место, куда вы идти. Во-о-он там, — он указал рукой южнее пирамиды, — там зить эльф, там не зить мой народ. Эльф приходить, забирать больсой селовек с собой.

— Ты мне покажешь? — чуть улыбнулась Анна. — Мне и моим друзьям?

— Моя сказать, как вам идти. Моя сам не ходить, — затряс косматой головой туземец. — А твоя давать моя сто-то за это?

— Ссут они туда, что ли? — пробормотал Рик, разглядывая из зарослей столпившихся у какой-то дыры длинноволосых юношей.

— Это обряд допроса, — быстро зашептала Анна, лежащая рядом с капитаном. Она успела достаточно выспросить у нового знакомого жителя этой зеленой помойки с цветами о том, кто и как обитает поблизости.

— В яме, видимо, наш Джек, а эти парни — эльфы-куккуны, ждут прибытия своего короля, чтобы тот начал допрос чужака.

— Эльфы-ебуны? — не понял Рик. — Судя по ним, так они не очень-то похожи на бравых ребят.

— Эльфы-куккуны, — поправила его старпом, — это потомки совсем одичавших поклонников литературы в доисторическом или мистическом стиле, переселившиеся сюда, когда участок джунглей стал пригоден для жизни.

— Это книжки с драконами что ли? — спросил вампир. — Мистика, это где про меня пишут, — блеснул он знаниями. — Про вампиров, оборотней или ведьм. А эльфы и гномы — это книжки с драконами.

— Фэнтези это называлось… раньше, в докосмическую эру, — прошипел сквозь зубы капитан, поудобней перехватывая приклад плазменной винтовки, которую сформировал себе сам. — И что нам делать с этими хиппарями? За волосы таскать и морды царапать?

— Не думаю, — подал голос Ульрих. — Не такие уж они и милые. Питаются светом солнца, цветочной пыльцой и листьями, но своей магией жахнуть могут не хило.

— Ага, а еще они срут бабочками-людоедами и размножаются почкованием, — отозвался Рик. — Сути дела это никак не меняет.

Стоящие перед ямой эльфы расступились при появлении высокого худощавого собрата в длинных зеленых одеждах и с золотыми косами на плечах.

— Женщина что ли? — недоверчиво высказался Ульрих.

— Гермафродит, — поправила его Анна. — У них тут все такие. В сезон размножения они делят обязанности и временно принимают какой-то пол для продолжения рода. Сезон размножения один раз в десять лет, и мы, кажется, как раз в него и попадаем.

— Ты хочешь сказать, что они и нас вовлекут? — в ужасе зашипел фон Цепеш.

Анна промолчала, а появившийся король эльфов жестом приказал достать из ямы пленника. Через некоторое время, благодаря завываниям свиты и сложным пассам их рук, из дыры в земле выплыл помятый и охреневший Джек. Лицо у боцмана было поцарапанным, один глаз почти не открывался, а синева губ наводила на мысли о трупах.

— Он мертвый? — спросил вампир.

— Нет, — присмотревшись, ответила Анна, — живой. Видимо, грибы подействовали.

Словно отвечая на слова Уискер, Джек Кацман изогнулся и обдал фонтаном рвоты всех присутствующих, включая златовласого короля. Эльфы с писками разбежались в стороны, а боцман выматерился, упав на колени.

— Ульрих, Анна, на позиции! — скомандовал Рик, выламываясь из зарослей и бегом направляясь к боцману. Аннабель взяла винтовку капитана и стала выцеливать пищащих потомков любителей литературы прошлого. Остроухие извивались в судорогах, будто Кацман облил их кислотой. На крики жрецов и первого лица королевства уже бежала подмога. Вампир растаял в туман, скользнув на помощь капитану. В этот момент с тыла послышалась возня — это Елена и Травкин перехватили подмогу эльфийской братии, воспользовавшись ситуацией, как и первая группа.

Анна успела выстрелить всего пару раз, да и то не прицельно, когда один из зарядов попал в лужу содержимого боцманского желудка. Содержимое не просто вспыхнуло, а еще и задорно побежало по телам оплеванных эльфов. Крики стали громче.

— Ты реактор сожрал, что ли? — отдуваясь, бросил Рик, подхватывая Джека и помогая подняться. — Давай быстрее, пока они нас не заколдовали… в таких же геев.

Кацман отрицательно помотал головой, запустив руку за пазуху. Оттуда боцман тут же достал шипящую ящерицу и сунул ее в рот. Ричард остолбенел. Джек быстро прожевал беднягу и тут же выплюнул горькую и вонючую массу на схоронившегося в листве эльфа. Яркое пламя почти сразу же погасло, оставив ожоги на телах свиты короля, а прятавшийся в кустах юноша-куккуин фальцетом запищал от боли.

— Яд, — коротко пояснил Кацман, стараясь бежать с той же скоростью, что и Ричард. — Для цветочной братии это яд.

С тыла полетели стрелы, градом свистящие над головами беглецов, а впереди стрел бежали Гавриил и Елена, уворачиваясь от боеприпасов эльфов.

— Живой? — осведомился Гай, завидев синего Кацмана.

— Траванулся паленым виски, — ответил тот. Его все еще тошнило, но боцман старался не поддаваться на рвотные позывы.

— Тыквенная водка, галлюциногенные грибы и ящеры с нейролептиком, — изучая ошметки чешуи в уголках рта брата, заключил Травкин. — Удивляюсь, как ты еще не сдох?

— Сам в шоке, — задыхаясь от бега, сказал Джек. — Пошли сюда, тут короткий путь к нашей точке сбора.

Тылы обиженных эльфов успели неплохо пристреляться, и теперь острые стрелы летели, почти царапая кожу беглецов. В какой-то момент Кацман, которого и так изрядно мутило, понял, что перед ним уже не одна, а три дороги, правильная из которых ему неизвестна. Одна его нога запнулась за корягу, а вторая — за первую ногу, что и остановило пробежку боцмана, заставив его растянуться под ногами у замыкающего Ричарда. Чья-то стрела тут же просвистела над головой Анны, бежавшей следом. Вторая должна была попасть в шею поднимающемуся Джеку, но Анна нагнулась помочь ему подняться, и заостренное древко оставило на плече старпома глубокую рану.

— Не смей меня спасать, твою мать, ясно?

Джек оттолкнул Аннабель, поднимаясь на ноги.

Ричард бросил взгляд на свою группу, посмотрел на старпома, потом на Джека и, развернувшись, бросился обратно.

— Куда?! — боцман дернулся за капитаном, но его поймал Гай.

— Пошли, он нас догонит, — он потащил Джека прочь. — Ричард знает, что он делает.

— Да иди ты нахер, блядь!

Если бы Гай знал, как не прав, он может быть даже бы и согласился пойти по названному его братом адресу, но Травкин был корабельным врачом, генетиком и даже немного наркозависимым, но никогда не был эмоциональным человеком, полагаясь на карму, философию и дозу стимулятора.

 

ГЛАВА 40 НИЧЕГО ЛИШНЕГО, НИЧЕГО ЛИЧНОГО

Четыре из шести светящихся шаров, парящих над полом, погасли почти одновременно, высвобождая из себя членов команды капитана Ричарда. Елена тут же соскочила со своего места и в один прыжок оказалась перед Кацманом, намереваясь прямым справа отправить боцмана в небытие. Джек увернулся, но капитан Владленова сумела достать его хуком слева, а вот этот удар у нее считался почти легендарным.

— Дура чокнутая! — просипел Кацман, приложив руку к правой скуле. — Совсем крыша поехала?

— Ты какого хера из лагеря ушел, алкоголик? — заорала она на Джека так, что ветер обдал даже подошедшего Травкина. — Из-за тебя вся заваруха началась, придурок! Тебе лишь бы нажраться, а на остальных ты клал огромный болт!

— Да ты сама хотела нас по стенам размазать, идиотка! — праведно возмутился Джек. — С каких пор тебя-то волнует, что и как с моими друзьями?

Елена замолчала, громко и грозно сопя в адрес боцмана, но отвечать на его прямой вопрос не стала.

— Джек… — Травкин кашлянул, кивком указав на два оставшихся шара чуть поодаль от них, — мне кажется, у нас проблема…

Сфера, в которой находился капитан, все еще оставалась парящей над полом, ровный яркий свет лился во все стороны, и гаснуть шар явно не собирался. А вот сфера, где должна была находиться Анна, то и дело мигала, будто стараясь сохранить какой-то один режим, но так и не могла выбрать, становясь то ярче, то темнее.

— Рик не вернулся, — сказал Ульрих, подходя к светящемуся шару и всматриваясь в яркий свет.

— И, похоже, не собирается, — согласно кивнул Гай, нахмурившись. — А что же наша Аннушка?

— Она пошла за капитаном, — сдавленно произнес Джек, сжимая и разжимая кулаки. — Еще одна дура на мою голову. Так, Гай, ну-ка, загрузи меня обратно, я им там всем сейчас напинаю, — решительно направился к своему месту выхода Джек.

— Он не может этого сделать, — послышался ровный голос Куратора Кардиналов. — Здесь, смею напомнить, пока я решаю, кто, куда и когда отправится.

— Так и реши, — насупился Джек, с вызовом глядя на существо в алой мантии. — Ты не видишь, мы капитана со старпомом забыли? А мы своих не бросаем.

— Они не закончили свою тренировку, — бесстрастно ответил Кардинал, усаживаясь на кресло на возвышении посреди зала. — Они должны сами вернуться.

— А если нет? — спросил фон Цепеш. — Что тогда?

— На все воля Бога, — безразлично пожал плечами Куратор. — А теперь я хотел бы обсудить вашу работу…

Кацман бессильно заскрипел зубами, а Елена выматерилась так грязно и витиевато, что Джек даже сбился с ровной дорожки угроз в своих мыслях.

«Боевой режим включен, полная готовность к ликвидации объектов», — раздался в голове капитана приятный голос. Он даже не успел подумать, чей он, откуда взялся и что вообще происходит.

— Кто это? — спросил он вслух, продираясь в зарослях лиан и мелкого кустарника, который от души рубил мачете, вкладывая в каждый удар всю свою злость и ярость. — Кто это?! — крикнул он, не обращая внимания, что разговаривает с листьями на деревьях в темных джунглях.

«До полной трансформации объекта остается одна минута», — продолжил голос в голове.

— А-а-а-а!

Капитан Ричард рухнул на колени прямо в густую подстилку тропических цветов, обхватив голову руками. Внутри черепной коробки разливалось горячее лавовое море, выжигая все мысли, эмоции и чувства, оставляя после себя только разрушения и выжженную землю, мгновенно оседающую на душу черным пеплом надежд и попыток понимания.

Мысли прыгали, цеплялись одна за другую, перемешивались, кричали на разные лады, выпихивая друг друга, сливались в единый гомон и снова распадались на разные голоса знакомых людей, когда-то высказавших эти самые мысли. К буйству голосов друзей и незнакомцев в голове капитана все настойчивее и настойчивее пробивался его же голос, пытавшийся достучаться до его крошечных островков разума, заставив их бороться с нахлынувшим безумием.

«Анна — человек, уж поверь мне», — повторял и повторял незримый Ульрих, будто издеваясь над Ричардом.

«Да, это точно, я уверен», — вторил ему Гай, важно кивая с постели.

— Я знаю, я знаю, я всегда это знал, — едва слышным шепотом повторял Рик, раскачиваясь из стороны в сторону. — Хватит, замолчите, я знаю, я понял, я все понял…

«Объект для уничтожения найден, до объекта осталось…»

Чертов голос в голове перекрыл все вертящиеся каруселью образы и фразы, рывком поставив Рика на ноги. В глазах капитана отражались далекие огоньки ярких факелов несчастных эльфов, бросившихся в погоню за беглецами.

Капитан встал в полный рост, расправил плечи и сосредоточился. Через несколько секунд все его тело было затянуто в тяжелую десантную броню с вытесненной на грудной пластине эмблемой крылатого меча.

Голову уже закрывал черный шлем с зеркальной лицевой пластиной, скрывшей почти черные глаза Ричарда с блестящими в них искрами безумия и приближающихся к нему дрожащих огней факелов в руках эльфов-куккуинов.

Для оценки обстановки на местности Анне хватило нескольких секунд. Все-таки, родная память и личность отлично улучшали работу изнасилованного переделками и кодами мозга.

Видимо, заварушка привлекла внимание хищников из дальних джунглей, пара из которых сейчас доедала растерзанные трупы тонкокостных преследователей ее группы. Да, в данный момент, майор Штафф считала группу именно своей, и возвращалась за поехавшим крышечкой членом этой самой группы.

Что именно думала старпом про членов, их назначение и местоположение после окончания дела, осталось загадкой, но по лицу Анны явственно читалась благодарность урокам боцмана за лингвистические навыки виртуозных словесных оборотов адресного значения.

И адресатом сейчас был Ричард.

Два увесистых, покрытых чешуей ящера, похожих на торпеды дальнего боя, с чавканьем поглощали останки несчастных эльфов. Зубастые пасти зверюг были сплошь перемазаны алой кровью, а издаваемые ими звуки способны были вызвать рвоту даже у бывалого десантника. Впрочем, этому самому десантнику было сейчас не до этого. На него навалился третий хищник, крупнее и матерее своих собратьев, который как раз пытался прогрызть тяжелую броню или хотя бы откусить голову в шлеме. Рик сопротивлялся, как мог, а мог он долго, со вкусом и с расстановкой.

Когда Аннабель вышла на небольшую полянку рядом с местом обитания эльфов-куккуинов, на утоптанной земле были не только трупы преследователей, но и два растерзанных в хлам хищника, правда, помельче своих собратьев. Три самодельных факела торчали из мягкой почвы, освещая полянку среди толстых деревьев и крупнолистных кустарников.

Судя по всему, капитан напоролся на отряд воинов, бегущих за группой Анны, как раз в тот момент, когда ими собирались закусить привлеченные звери. Эльфы отвлеклись на животных, стараясь отогнать их подальше своей магией и примитивным оружием в виде стрел, но лишь раздразнили голодных хищников. Последнее явно читалось по нескольким стрелам, торчащим из бока животины, с которой пытался справиться капитан. Стрелять Анна не решилась, уж очень тесно сплелись в объятиях Рик и ящерица, а вот жующие трупы падальщики тут же оторвались от своего занятия, едва Уискер подошла достаточно близко.

Одного она сняла точным выстрелом из плазменного пистолета, который сформировала по пути за капитаном, а второй оказался проворнее. Сбив длинным чешуйчатым хвостом старпома на землю, он прыгнул сверху, намереваясь если уж не раздавить, то хотя бы зафиксировать жертву в удобном положении.

Анна откатилась в сторону, и ящер приземлился мимо, что немало его расстроило, судя по утробному рыку, издаваемому зверюгой в адрес Уискер.

Рик в этот момент сумел выбраться из-под своего противника, отшвырнув его с такой силой сервоприводов брони, что те противно заскрипели. Тяжелый десантный ботинок того же бронекостюма тут же припечатал хвост ящера, заставив того издать душераздирающий крик. Ящер вывернулся из-под бронированной ноги, развернулся и попытался укусить огромной пастью Рика за плечо и половину туловища, но тот, словно и не заметив, остался спокойно стоять, позволяя зверю чуть ли не повалить себя обратно на землю, когда на броне с лязгом сомкнулись челюсти хищника.

Раненый зверь пытался откусить кусок капитана, скребя и царапая короткими передними лапами по помятой нагрудной пластине бронированного костюма, а капитан спокойно и невозмутимо вытянул в сторону свободную левую руку и сформировал в ней острый тяжелый нож-кукри. Одним ударом Рик всадил оружие по самую рукоять под нижнюю челюсть ящера, провернул клинок в ране и резко дернул вниз, вспарывая горло и трахею животного.

Ящер тут же обмяк, заваливаясь в сторону, а Ричарда обдало целым фонтаном вонючей желтоватой крови. Челюсти хищника разжались, выпуская добычу. Добыча была изрядно помята, но все еще опасно дееспособна.

Следующим, что увидела Анна, был отлетающий в сторону ящер, пытавшийся дотянуться до ее горла и порвать его. Перед глазами Уискер мелькнула тень в помятой броне, залитой чем-то желтым, а следующий кадр, который она увидела, был застывший снимок расправы над ее противником.

Рик уже избавился от большей части бронированной защиты, стараясь отделаться от помятых пластин, мешающих свободно двигаться. Теперь на нем оставались только наручи, поблескивающие в неясном свете догорающих факелов двумя стальными полосами на предплечьях. Из оружия у Ричарда остался кукри, который он то и дело выбрасывал вперед в обманных маневрах. Ударенный под дышло ящер злился, бил хвостом, рычал, но попыток напасть не делал. Кажется, даже до него дошло, что связываться с ненормальными капитанами не стоит.

Рик, тем временем, вовсе не желал отпускать противника восвояси. Сделав обманный выпад в сторону, он тут же метнулся в противоположном направлении, заходя хищнику сбоку и чуть сзади. Пока тот соображал, что его обманули, Рик скользящим движением вспорол бок зверюшке, отпрыгнув от струй желтой крови, перемахнул через туловище ящера, оказавшись с другой стороны от него, и повторил удар.

Теперь хищнику не оставалось ничего иного, как бестолково метаться из стороны в сторону, оглашая окрестности диким ревом.

Анна поднялась с земли, собираясь помочь капитану, но скользнувший по ней холодный взгляд человека заставил ее замереть на месте.

Она не знала этого мужчину, спокойно играющего в смертельную игру с огромным зверем на залитой кровью полянке в джунглях. Глаза Ричарда Моргана стали напоминать два провала, в которых отражался бесконечный космос, а холод вакуума этого пространства мог заморозить на месте даже настоящего андроида, не говоря уже про Аннабель.

И все-таки она решилась сделать шаг, действуя по инструкции, входя в образ машины, помощника капитана и бездушного агрегата, поставленного на службу человеку.

Анна сделала еще один шаг. Рик как раз поднырнул под ящера, вставшего на задние лапы. Раздался хруст костей, утробный звук и туша хищника обмякла, погребая под собой капитана Моргана.

Через пару минут трепыханий из-под мертвого ящера показался Ричард, вытирающий свой нож о штаны.

— Капитан, — стараясь, чтобы голос звучал ровно, позвала его Анна впервые с того момента, как оказалась здесь на поляне, — вы отстали от группы, я вернулась за вами.

Ричард не ответил. Он шагнул вперед, занося оружие для прямого удара в голову. Уискер отшатнулась в последний момент.

— Рик, это я, Анна! — выкрикнула она, стараясь поймать взгляд Моргана. Бесполезно. В серых глазах капитана отражался мрак джунглей и холод вечного космоса. Он не слышал старпома, не узнавал ее, не желал узнавать.

Анна могла выстрелить. Сейчас, когда капитан оставался почти беззащитным для сгустка плазмы, она могла ранить его в ногу или руку, но пистолет, который она выронила в драке с ящером, валялся в нескольких шагах от старпома.

Один прыжок, переворот, схватить оружие, выстрелить не прицельно, обездвижить, потом можно поговорить, достучаться до обезумевшего Ричарда…

Но Аннабель помнила, что заряд в пистолете выставлен на максимум, а значит, повреждения при неприцельной стрельбе могут быть фатальными. А вот отстрелить капитану голову она никак не планировала.

— Рик, прекрати, что с тобой произошло? — попыталась она еще раз воззвать к разуму Моргана. Тот лишь поудобнее перехватил кукри, перебросив его из правой ладони в левую, мягко передвигаясь по кругу будто кот, загнавший мышку в угол.

От первого выпада Аннабель ушла почти легко, от второго ее спасла усталость капитана, помешавшая ему сделать точный бросок, а вот третий маневр Рика оказался обманкой. В результате Анна оказалась в его руках. Он прижал ее к толстому стволу какого-то дерева, приставив к горлу нож. Глаза капитана были пусты, зрачки расширенны, что и создавало такой всепоглощающий эффект космического вакуума во взгляде.

Холодного, нечеловеческого, затягивающего в свои омуты взгляда человека-машины, получившего одну команду — убивать.

— Объект должен быть уничтожен, — не своим голосом произнес Рик. Анна сопротивлялась, стараясь отодвинуть нож подальше, ослабить хватку Рика, отвести его руку прочь, но сила капитана была куда больше, чем у его старпома. А невероятные изменения в поведении Ричарда только увеличили разрыв в пользу капитана.

— Рик… — задыхаясь в железной хватке, сдавленно произнесла Анна.

— Объект должен…

Он осекся, по лицу Моргана прошла судорога, но хватка не ослабла. Хотя нож и перестал давить на шею Уискер, но и отодвигать руку с оружием капитан не спешил. По шее старпома потекла тонкая струйка крови.

— Объект должен быть уничтожен, — сказал он чужим голосом. — Но я не хочу уничтожать этот объект, — уже своим, хотя и изрядно охрипшим тоном произнес капитан. — Но объект враждебен. Все объекты в зоне зачистки считаются враждебными.

Аннабель казалось, что капитан попал под дурное влияние грибов Травкина, от чего мозг несчастного Ричарда теперь сварился вкрутую и вот-вот вывалится наружу, а его голос менялся с каждой фразой. Он словно спорил сам с собой или с невидимой силой, завладевшей его телом и разумом.

Одна часть Ричарда хотела закончить зачистку, а вторая почему-то сопротивлялась, всеми силами сдерживая первую.

— Зачем уничтожать объект? — поддержала Анна игру капитана.

— Он враждебен, — тут же отозвался Рик, усилив давление на горло старпома.

— Кому? — прохрипела она.

— Мне.

— Почему?

— Несет угрозу внутреннему спокойствию, — выдохнул он уже нормальным голосом. — Он меня раздражает тем, что я его…

Ричард качнулся назад с такой силой, что Анна полетела за ним, приземлившись точно на капитана. Тот успел в последний момент отвести руку с острым ножом в сторону, иначе в старпоме добавилось бы неестественных отверстий, угрожающих жизнедеятельности.

Повторив эту фразу про себя, Анна едва удержалась, чтобы истерически не рассмеяться.

Она приподнялась, намереваясь отойти подальше от съехавшего с катушек Ричарда, но заметила, что тот не делает попыток встать или напасть на нее.

Он просто лежал на спине, раскинув руки в стороны, и смотрел широко открытыми глазами в небо над головой.

— Я мог тебя убить, — хрипло сказал он. — Ты зачем вернулась?

Голос у Ричарда был спокойным, даже немного грустным, но пробившаяся хрипота выдавала скрытое волнение.

— За тобой, — сказала она, поднимаясь на ноги.

— Ты же с Джеком ушла, — не глядя на нее, ровно произнес он. — Ты его раненого должна была отвести…

— Я передала его Гаю, потом вернулась за тобой, — перебила его Уискер, потирая кровоточащую царапину на шее, оставленную лезвием кукри. — Капитан, мне трудно понять твои претензии. Если бы я была человеком, я бы подумала, что ты испытываешь не совсем адекватные реакции в мою сторону. К примеру, ревность и злость.

«Если бы ты была, — горько подумал Рик, — а то ты не являешься им. То, что я к тебе испытываю, стало огромным сюрпризом и для меня самого, но вот уж об этом я тебе вряд ли когда-то скажу, да и психоблоки в моих калечных мозгах не позволят».

А вслух сказал:

— Мои реакции и так неадекватны, я только что сходил с ума и вернулся обратно.

— Еще не вернулся.

Она подошла и протянула ему руку.

— Вставай, кэп, нас заждались. Джек оторвет тебе голову, если ты не вернешься.

— Я бы ему тоже кое-чего оторвал, — буркнул Рик, поднимаясь самостоятельно.

— За что? За то, что покинул лагерь? Он заметил разведчиков и просто увел их за собой, пока нас не было.

— За то, что слишком много вокруг него женщин, — едва слышно произнес капитан. — А за лагерь я бы ему вообще вломил, — громче добавил он. — И за тыквенную водку тоже.

— А какие женщины рядом с боцманом? — невинно осведомилась Анна, глядя в глаза капитану. — Ты про Елену?

— Да, конечно про нее, — мягко сказал Рик, нежно проводя пальцами чуть ниже кровавого следа на шее старпома. — Ты прости за это, — он кивнул на рану, — я действительно сожалею.

«О том, что я полный хренов мудак, не заметивший рядом живую женщину, — мысленно добавил он. — А теперь уже поздно, ее уже украл Блэк Джек».

Анна кивнула, накрыв своей ладонью руку капитана.

— Ничего личного, я понимаю, — тихо произнесла она. Он шагнул к ней, намереваясь сказать, что все знает, что она должна знать об этом, что он уже давно и как-то незаметно привязался к своему старшему помощнику, что он почти…

За спиной Ричарда послышался утробный рык соплеменников убитых зверюг.

— Да, ничего… личного, — кивнул капитан, увлекая Анну прочь, к точке выхода из этого чертового места.

 

ГЛАВА 41 ДЖЕК И КОСМОС

Часть первая

Космос он любил за его бесконечность. За свободу выбора, за бескрайность, за предоставление совершенно свободного полета фантазии.

Сколько планет он ни посещал, сколько миров ни оставалось в его памяти, но представить, что все они умещаются в одном пространстве, он до сих пор не мог. До конца не мог, и никакие попытки Гавриила объяснить это не помогали Джеку осознать, насколько великим и бесстрастным может быть его величество Космос.

Джек плавал в его пространстве, перебирался, как бактерия, с одной клетки на другую, рисковал своей жизнью, боролся и сдавался, но никогда не переставал восхищаться величием черной ткани пространства вне пространства, изнанкой материального.

— Это ладони Бога, — сказал как-то ему Гай, — а все мы, как и планеты, просто лежим в его руках, беспомощные и неразумные. Наши войны, жизни, смерти, любовь и ненависть — это просто ничто для общей ткани бытия. И ты, божья отрыжка, Джек, точно так же являешься ничем для Бога, как он является чем-то для тебя. В равной мере, только так, и без вариантов.

Кацман предпочел обдумать эти слова много позже, но Гай больше никогда не возвращался к подобным темам, ссылаясь на тот факт, что был крайне расслаблен и одурманен в тот день, когда пытался объяснять своему недалекому брату мироустройство.

— Это твое мнение, — буркнул тогда Джек, стараясь не свалиться со стула под ноги брату, — а я думаю, что каждая клетка в теле полезна и важна для целостности, — он пьяно мотнул головой, отвечая на недоуменный взгляд Гая, — да, и это без вариантов. Ты сам говорил о пользе этих твоих блядских клеток где-то там и для чего-то там. Просто смерть одной незаметна в общей массе, но одна смерть может спровоцировать цепную реакцию, и вот тогда, — он поучительно поднял вверх указательный палец, — вот тогда поражения органов могут стать фатальными.

— Охуеть, Джек, — только и смог выдать Гай, не веря своим ушам. — Ты выпил настойку разума?

— Я всегда таким был, — скромно ответил Кацман, — просто меня никто не спрашивал, что я думаю.

Гаю этот разговор запомнился двумя вещами. Его брат почти не ругался и почти не пил. Состояние Джека тогда было далеко от полного и кристально здравого, но та доза, которую употребил Кацман, вряд ли могла настолько ударить в голову бывалого пирата, чтобы он шатался и не имел сил на извечную брань.

И Кацман оставался Блэк Джеком. Он выходил по ночам на палубу корабля, садился на пол, разговаривал с искином, смотрел его новые файлы и постоянно что-то настраивал в корабельной системе. Но на самом деле Кацман бежал от себя. Бежал туда, куда мог убежать только он — в объятия непознаваемого, холодного и беспощадного космоса. Он чувствовал себя в чем-то похожим на это темное безвоздушное пространство.

Такой же опасный, такой же безжалостный и такой же неумолимо не прощающий ошибок. Не покоренный, не завоеванный до конца, а лишь местами арендованный мелкими организмами, пытающимися спорить с извечным величием Творца сущего, изначальной материи Хаоса, создавшей тысячи планет и сотни галактик, среди которых где-то далеко и незаметно плыл в гиперканале рейдер капитана Ричарда, в котором находился Джек Кацман — единственный человек, способный смотреть в темноту космоса с улыбкой.

А вот стоянки на планетах отнимали эту свободу дышать без оглядки, властвовать и быть частью власти. Стоянки, твердая земля под ногами, унылое брожение с доступным перечнем удовольствий вводили Джека в полное унынье, урезали дозы кислорода, загоняли в рамки доступных действий. Планеты, в отличие от космического пространства, могли дать только то, что было возможно при определенной гравитации, давлении и влажности, как любил говорить искин.

А вот ткань бытия бросала Джеку самый главный вызов всей его жизни — найти и покорить то, что еще не найдено, не изучено, не покорено.

Риск не вернуться являлся малой платой за бешеную дозу адреналина в крови Кацмана, который крепко подсел на альтернативу свободы гормона стресса — алкоголь.

Впрочем, Джек себя никогда не обманывал, причины потянуться за бутылкой у него были не только в этом.

Он чувствовал себя в увольнении совершенно ненужным, бесполезным и старым боцманом маленького рейдера, а не капитаном своей «Рулетки», Блэк Джеком. Да, он скучал.

Скучал по прошлому, по своим рисковым делишкам, по настоящим делам и по одной единственной женщине, способной поймать его в ловушку.

Хотя… увидев Елену снова, Джек Кацман с удивлением понял, что ничего внутри него, кроме удивления, не дожило до настоящих дней.

Раньше он считал себя уязвимым, слабым, незащищенным без возможности в любой момент дать старт к черту на рога или к Копыту Дьявола, одним движением пальца отправив «Рулетку» прочь из неблагоприятного сектора. Теперь он чувствовал себя странно. Причин продолжать вынашивать тяжелые думы из-за своего проигрыша женщине, которой он позволил затронуть часть своей души, у него не осталось… А новый повод как-то совсем не подходил для продолжения образа жизни протухающего на складе томата.

— Ты нравишься мне таким, какой ты есть, — сказала ему Анна, когда они остались одни в его каюте на борту корабля Кардиналов. — Я видела тебя разным, Джек, зато я видела тебя настоящим.

Проблема заключалась в одном — таким, каким он стал сейчас, Кацман уже не нравился себе. И это новое чувство настолько поразило его в самую печень, что для алкоголя места в ней уже не нашлось.

— Что же мне теперь, бросать веселье с блэкджеком и шлюхами просто потому, что мне перед девкой стыдно? — бормотал он, почесывая свою татуированную шкуру, когда Анна ушла. — Ну, охренеть теперь, Джек! Одной бабы тебе мало было для понимания своей дуроты, теперь вторая нашлась. Да и ты как-то забыл, что ты — алкоголик со стажем, у которого фобия быть снова пойманным в сетку, и продолжающий делать все для ускорения неприятного конца. И сколько бы Гай тебя не собирал, однажды не справится даже он.

После этого Джека посетила застарелая мысль о том, что, на самом деле, именно в этом заключается его удача. В полном и беспрекословном отсутствии страха смерти.

Джек будто искал встречи со старой знакомой, всеми силами и способами приближая долгожданное свидание.

Именно потому он никак и не мог простить Уискер ту историю с прессом, едва не раздавившем боцмана в лепешку. И самое обидное для Кацмана было в том, что он лично выставил систему так, чтобы она сработала как раз тогда, когда он будет ремонтировать заклинившую опору.

Он попытался ускорить желанную встречу с самой загадочной и рисковой женщиной в любой жизни — со Смертью. Но леди Смерть оказалась еще и недотрогой, одним махом сдавая позиции мадам Жизни, подсунув под руку проходившую мимо Аннабель, ставшую причиной продолжения существования Кацмана.

Одним своим видом Анна до сих пор напоминала боцману, что он неудачник, неспособный даже сдохнуть тогда, когда именно ему этого хочется. У Блэк Джека отняли право на выбор, пусть даже и смерти.

И ощущение, что его заставили играть краплеными картами до сих пор не покидало боцмана, усиливаясь каждый раз, едва он встречал Аннабель.

В последнее время, правда, странности с этой девчонкой, уже и без участия Кацмана, довели беднягу Гая до мозгового штурма и двойной дозы стимуляторов. Но тут Джек мог только посочувствовать брату.

А увидев, как на старпома стал смотреть капитан Ричард, Джек был готов истерически расхохотаться, разбить голову о переборку и выплюнуть печень, если кэп не испытывал к Аннабель более глубоких чувств, чем просто дружеских или партнерских.

— Ты спустил свою жизнь в унитаз, — отсалютовав глухой переборке каюты, высказался Джек, — Ты сделал все, чтобы опуститься до уровня социального мусора с той же Помойки. Потом тебе показалось мало, и ты решил покончить с жизнью мусора самым простым способом. Но и тут тебя спасла баба, блядь. Джек, подумай. Из-за одной ты перестал себя уважать, другая спасла твою дырявую и никчемную шкуру, а ты только и делаешь, что засыпаешь где придется, чтобы проснуться к новому рейсу, где тебя положат. Кацман, ты полный мудак! И в этом Гай тоже был прав. Однажды Фортуне надоест, и она заключит союз с остальными девочками, вроде Смерти и Жизни, и ты снова погоришь на бабах.

Джек решил напомнить себе, кем он был, и кто он есть.

«Но и странности съезжающего по всем векторам Ричарда прояснить тоже надо, — подумал он, постукивая пальцами по обшивке стены, — что он знает про Анну? Гай уже говорил ему о ней?»

От размышлений боцмана отвлек зуммер на двери каюты, возвещавший о новом посетителе…

 

ГЛАВА 42 ДЖЕК И КОСМОС

Часть вторая

Гай вошел к брату, немного притормозив на пороге, и вежливо постучал костяшками пальцев по стене рядом с входом. Движения Дока все еще были неуверенными за счет плохого зрения. Кардиналы, конечно, творили настоящие чудеса, но и они не были богами. Во всяком случае, таковыми их не признавали ни Протекторат, ни ХаСОМ, а вот простым людям молчаливые существа в алых одеждах действительно казались небожителями.

Секрета из своих знаний Кардиналы особо не делали, ссылаясь на силу Творца всего сущего, но и подробностей раскрывать не спешили.

Медицина будущего могла повергнуть в священный трепет любого жителя прошлого, которые то и дело натыкались на корабли хронокурьеров, выпадающие не в том секторе космоса, куда планировалось.

Кардиналы научились даже перегонять сознание из тела реципиента в донора-носителя, но официальных подтверждений этим опытам не было, а случайные свидетельства или просачивающиеся рассекреченные архивные данные всегда обрывались на самом интересном. И до сих пор оставалось загадкой, получается ли у Кардиналов проворачивать эту процедуру навсегда или носители являются лишь временными саквояжами для сознания.

Справедливости ради стоит сказать и о том, что сами Кардиналы уже не совсем являлись обычными людьми, а скорее, этими самыми саквояжами, служа лишним подтверждением правдивости слухов и домыслов.

— Гавриил, матерь твою космическую, какого хрена ты приперся, калека старый? — безрадостно поприветствовал брата Джек, без лишних слов направляя Гая на звук своего голоса.

— Есть разговор, — кивнул Гай, осторожно и медленно приближаясь к Джеку.

— Да это понятно, — вздохнул Кацман, которого оторвали от такого прекрасного повода скатиться в махровую тоску, — так бы ты хрен пришел. Выкладывай, что у тебя?

— У меня ожог сетчатки, — хмыкнул Гай, — пересадка донорских тканей и общая реабилитация с интоксикацией, как и у тебя.

— Гай, блядь!

— Ну а разговор у меня к тебе насчет Аннушки, — состроив покорную мину на лице, произнес Травкин. — Оставил бы ты ее в покое, Джек.

Кацман подавил желание нервно рассмеяться, воззрившись на брата широко распахнутыми зелеными глазами.

— Однако… — только и выдавил он.

— Да, — продолжил Док, отыскав на ощупь стул, и примостившись на его краешке, — тут ко мне Рик заходил…

О том, что зря он начал разговор именно с этого, Гай понял уже через несколько секунд. Его брат резко подорвался с места, от души засадил кулаком в стену, которая тут же прогнулась под тяжелым ударом боцмана, жалобно скрипнув помятыми панелями обшивки.

— Гай, ёб твою мать, ты же сам меня просил провести твои чертовы тесты! Целый план мне выдал, инструкции, блядь, едва ли не на заднице мне написал, долго убеждал меня в необходимости подлого и лицемерного поступка, ссылаясь на то, что от меня другого и не ждут. А теперь ты же приходишь ко мне и говоришь, чтобы я оставил несчастную девочку в покое, потому что, видите ли, на нее глаз положил наш вечно отмороженный кэп! Ты в конец охренел, братишка? — Джек резко развернулся к брату, навис над ним и заглянул в глаза. Выражение лица боцмана было похоже на выражение лица человека, у которого только что умерли все родственники, которых он не мог терпеть, а сумма наследства, объявленная в завещании, оказалась нулевой. Если добавить к этому то, что родичи почили с миром стараниями выжившего ради именно такого вот наследства, гамма чувств и переживаний становится понятна даже полуслепому.

И вот этому полуслепому она понятна как раз и не была, как ни странно.

— Джек, — спокойно ответил Гай, стараясь смотреть в глаза разозленному Кацману, — я не очень понимаю, почему это тебя так раздосадовало? Смею напомнить тебе, что именно ты первым и послал меня по нашей общей матери с моим предложением. А теперь именно ты же пытаешься бушевать, как выброшенный из борделя в самый интимный момент, клиент со спущенными штанами. Я чего-то не знаю? — приподняв одну бровь, осведомился Док. — Твоя позиция изменилась, ты вообще стал какой-то… нервный. Я списывал это на отсутствие самогона, бросать пить после такого крутого и самозабвенного цикла растянутого самоубийства всегда трудно и тяжело. Патологические изменения внутренних органов, атрофия центров удовольствия в головном мозге, который перестает вырабатывать гормоны удовольствия без привычной дозы спирта…

— Пошел ты на хуй, — очень спокойно и с расстановкой заявил ему Джек. — Просто возьми и пойди туда, пока я тебе не помог.

Гавриил пожал плечами и встал, направляясь к выходу. На пороге он задержался и сказал:

— Анна хорошая девочка, ты ее не стоишь. Оставь ее в покое, Джек. Я тебя, как брата прошу, очень прошу, не надо ломать ее еще больше, чем уже кто-то постарался.

Гавриил вышел, а его брат еще долго стоял посреди каюты, глядя пустыми глазами куда-то сквозь стены. Он пытался представить, что сейчас творится там, за прочными и толстыми перегородками, листами обшивки и защитными экранами корабля.

Джек смотрел в космос, от всей души желая оказаться где-нибудь подальше отсюда, раствориться в вакууме ледяного пространства, распавшись на кристаллы, или оставаясь куском замороженного мяса, выброшенного в космос из трюма.

Джеку много раз приходилось хоронить своих людей, отдавая последние почести ушедшим за грань. Он помнил ритуал до мельчайших подробностей. Стоя у обзорного стекла, за которым проплывали отпущенные на свободу отправленные в последнее плавание матросы космического корабля, выплывающие из шлюза в облаке кристалликов воздуха. Они были торжественно спокойны, и мирно дрейфовали прочь от скользящего судна, навсегда покидая палубы своего временного дома. А Джек оставался, смотрел на десятки тел, выброшенных в вакуум по старинной традиции мореплавателей хоронить в волнах своих мертвецов.

Конечно, сейчас оборудование позволяло десятки лет таскать с собой замороженные трупы, доставлять их на место, отдавать родным такими, словно ребята только что уснули, выставив климат-контроль на минимум, и от того немного замерзнув.

Но глядя в окаменевшие после смерти оболочки, называемые телами при жизни, Джек неизменно осознавал, что больше внутри этих хранилищ нет тех веселых, шальных и чертовски хороших ребят, к которым он привык.

Он научился не привыкать, не смотреть дольше положенного на последнее плавание своих и чужих людей, не думать о том, кто проводит однажды в этот путь его.

Но Джек Кацман не научился оставаться безразличным. Он спокойно спал по ночам, отгоняя кошмары убойной дозой перегара, просыпался утром и шел исполнять свои обязанности. А вот подчиняться течению обстоятельств не умел.

— Что-то мы тут засиделись с тобой, — сказал он самому себе, — надо бы что-то сделать, пока я окончательно не свихнулся. Хотя куда уж больше, если тянет на андроидов.

Кацман усмехнулся, сжал кулаки и принялся за обдумывание плана побега. Как только Гай еще немного восстановится, можно будет проверить на практике, насколько выдохся Блэк Джек.

Гавриил вышел от брата в весьма расстроенных чувствах. По всему получалось именно то, чего он и опасался — его брат нашел себе очередную игрушку, с которой вряд ли протянет долго. А вот потом…

Что будет потом, Гавриил старался не думать. Зная своего братца, в лучшем случае, Аннабель придется реально киборгизировать. И теперь уже по-настоящему, иначе бедная девочка просто не сможет работать вместе с Кацманом.

— Ну какого черта ты к ней полез? — спросил у себя Гай, но тут же невесело цокнул языком, — Н-да, ты полез, потому что я просил. Но я же не знал, что ты и в самом деле сумеешь к ней привязаться. Простое одолжение, пару комплиментов, проверка реакции… А оказалось вон что.

«Что же ты за человек такой, Гавриил? — внезапно подумал он. — Ты ради своих теорий способен пройти по всем? Даже по Джеку? Или по нему ты готов пройтись в первую очередь? Кажется, именно так. Но он же мог отказаться, — попытался оправдать себя Гай. — Или не мог? А если не мог, то почему?»

Последняя мысль сильно удивила Травкина. Он внезапно осознал картину жизни в целом. Каждый раз, когда Гай попадал в переделку, из которой уже не мог выбраться самостоятельно, появлялся Джек и вытаскивал его за шиворот из любой задницы. Одна история с изобретением персонального наркотика чего стоила. Если бы тогда Кацман не появился, кто знает, где и в каком виде сейчас был бы Гавриил.

А как хорошо все начиналось… какие были перспективы изобретения. Только подумать, личный кайф, до задницы пробирающий исключительно заказчика. Не определяется ни одним прибором, не действует ни на одного другого человека или чужого, не является запрещенным в реестрах законников. Просто порошок, жидкость или дымок от курительной палочки — форма могла быть любой.

— ХаСОМ стер бы меня в порошок как лишнего свидетеля, способного получить в будущем еще и противоядие к такому вот порошочку.

Гай обдумал сложившийся каламбур и глубоко вздохнул. Он как-то и не задумывался, почему его сводный брат присматривает за ним даже сквозь пространство и время. Увлеченный сожалениями о прерванных опытах со своим изобретением, Гай как-то упустил из вида этот момент.

«А может, действительно, просто послать все нахер? — мелькнула в голове Травкина шальная мысль. — В конце концов, люди все взрослые, сами разберутся».

На этой ноте настроение Гая улучшилось, и он зашагал обратно к себе, не вспомнив о том, что так и не сказал брату, какой именно разговор состоялся у него с капитаном Ричардом, по пути погрузившись в воспоминания о своей карьере изобретателя уникальной дури.

 

ГЛАВА 43 ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ

В детстве его спрашивали:

— Зачем ты бросаешь камни в воду?

И он отвечал:

— Чтобы вода сточила острые углы камней и выплюнула их обратно на берег, где я смогу их забрать.

И вода послушно принимала дары юного воспитанника Кардиналов, расходилась кругами и замирала в бесконечном спокойствии, похоронив под собой грубые осколки великих скал.

И он знал, что рано или поздно вновь увидит брошенные однажды в воду камни. Они станут гладкими и ровными, резкие черты на них сгладятся и округлятся плавными линиями, форма превратится из рваной и резкой в ровную, обтекаемую шлифованную поверхность. Вода вылечит трещины, залижет сколы и вернет то, что брала на время.

Камни, которые он бросал в человеческие души после, могут и не вернутся в течение его жизни обратно, сточившимися и смиренными, но вода, как и время, сгладит острые грани слов и насилия, если оно было необходимо.

Время лечит не хуже воды, а вода, в отличие от времени, всегда возвращает дары обратно.

Он вырос и научился возвращать назад не только камни слов и действий, но и время, затраченное на их долгое сглаживание. В истории Небесного Ватикана нынешний Папа оставался единственным, кто никогда не боялся рисковать брошенными в небытие действиями.

— А если ты не вернешься, чтобы увидеть творения рук своих, отрок? — спрашивали его.

— Тогда придут другие, которые получат плоды действий моих, — отвечал он, пожимая плечами, и глядя на безмятежную гладь храмового озера. — Разве устои изменятся за то короткое время, что отпустил мне в этой Вселенной Творец наш?

И нечего было ответить великим мастерам и учителям его, ибо никто из них не мог солгать в лицо воспитаннику, подававшему такие большие надежды. Но и правду рассказать никто не спешил, полагаясь на великую силу Провидения.

С тех пор минуло очень много лет. Десятков лет, если быть точным, а он, похоронивший в храмовом озере сотни камней, до сих пор помнил свое имя, которое должен был забыть с той минуты, как принял сан.

Мэтью Логан — первый Кардинал, открыто сотрудничавший с Копытом Дьявола ради того, чтобы когда-нибудь увидеть, что сделало вода времени с камнями его слов.

Он пришел и принес им слово, но не Божие, а свое. Пришел, чтобы предложить не дружбу, а лишь прекращение холодной войны. Корабли пиратов перестали атаковать мелкие суда Кардиналов на отдаленных маршрутах, а Кардиналы начали закрывать глаза на столь же мелкие нарушения в своих секторах влияния.

Они сумели договориться однажды, сумеют и в этот раз. Логан верил в это, оставалось спросить у Патрика.

— Вы нашли новую базу? — спросил Кардинал, разглядывая нечеткое изображение собеседника перед собой. Экрана, как такового, не было, лишь тонкая пленка, сотканная из уплотненного кристаллизованного воздуха, плавала перед Кардиналом в виде небольшого облачка.

— Мы нашли место, где можем переждать наступление Предтеч, — натужно проскрипел Патрик. По всему было видно, что старика изрядно потрепала последняя стычка, но он до сих пор не утратил ясности ума и сил засаживать по самые дюзы всем недругам.

— Потери? — как-то официально и сухо осведомился Кардинал.

— Морфей потерял почти всех своих ребят, — нехотя скрипнул зубами Хатцер, — но раута откуда-то притащили запасной флот и вытащили нас в свой сектор, откуда, правда, почти сразу выбросили в реальное время. Теперь мы — бездомные остатки некогда грозной силы, с которой предпочел договариваться даже ты, Логан.

Патрик тряхнул головой, от чего десятки седых косичек вздрогнули и рассыпались по худым плечам карлика.

— Я и сейчас хочу договориться с вами, — миролюбиво подчеркнул нотку уважения Кардинал. — Ты единственный, кто еще помнит мое имя, мне приятно разговаривать именно с тобой.

— Я вряд ли когда-то забуду его, — сухо отозвался Хатцер, — все-таки, ты мой сын, Мэт, с этим пришлось считаться девять десятков лет назад, с этим придется считаться и сейчас.

Кардинал промолчал, не удостоив ответом своего биологического отца. Тщательно оберегаемая одной и другой стороной тайна происхождения действующего Папы оставалась тайной и по сей день, когда Мэт занял самый высокий пост на Ватикане, а его биологический родитель так и остался главой своего клана солдатов удачи, откровенных бандитов и кучки романтиков свободной жизни.

Жизнь была свободной условно, удача сопутствовала попеременно, выигрывая право на ход у полной задницы, а романтизм новобранцев быстро отшибался в первой же серьезной стычке.

Но правда не устраивала никого и никогда. Кардинал удачно сыграл на своем мнимом сиротстве, а Патрик Льюис Хатцер помалкивал, с кем водит дружбу за спинами соратников.

— Мне приятно было думать, что ты пришел к нам однажды, потому что внутри себя ты очень хотел посмотреть на меня, — зачем-то продолжил Хатцер, — тогда я был весьма сентиментальным малым, способным поверить во все эти ваши «духовности», «кровные узы» и прочую белиберду. Но потом я понял, зачем ты пришел. Ты хотел посмотреть, кто я такой, и не больше.

— Не совсем, — качнул головой Кардинал, — я хотел показать тебе, как время может оглаживать камни, брошенные в него за ненадобностью.

— Власть — это единственное, что ты унаследовал от меня, — кашлянув, произнес пират, — остальное дерьмо тебе досталось от матери.

Кардинал понимал, что ссориться его отец не желает. Скверный характер, который и так с трудом умещался в этом маленьком сморщенном тельце, нуждался в выходе, да и последняя история не добавляла Хатцеру вежливости и доброты.

Его можно было понять, и Логан понимал. Как понимал своих подчиненных, как понимал когда-то давно своих прихожан, если можно так назвать допущенных к новому Кардиналу, как понимал и то, во что может вылиться конфронтация с последней веткой скромной силы, оставшейся у него в наличии.

— Я не за этим с тобой связался, чтобы мы ностальгировали по моему генетическому коду, Патрик, — вежливо, но холодно сказал Логан. — Я хотел сказать тебе, что могу сойти с дистанции гораздо раньше, чем планировалось. Мне доложили, что корабли Предтеч стали появляться в обжитых секторах космоса. Пока что они не проявляли агрессии и не пытались стереть в порошок ни нас, ни каких-либо любопытных, рискнувших посмотреть на них поближе…

— Но? — ядовито осведомился Хатцер, сложив руки на груди.

— Но меня насторожило только одно: исходя из полученной информации, в разных местах сначала появляется одиночный объект, излучающий лиловое свечение, а потом на орбите показывается корабль, и объект исчезает.

— Они подбирают своих агентов? — насторожился старый пират. — Значит, у Предтеч всегда были свои люди, или кто они там, на наших планетах? Тогда почему мы их ни разу не видели? Зачем они их оставляли, чего хотят добиться разведкой, если могут просто на корню задавить любое сопротивление? И зачем тогда они стали сотрудничать с Протекторатом? Какая выгода Древним от такого союза?

— Вот именно это меня и насторожило, — задумчиво побарабанил пальцами по спинке высокого кресла Кардинал. Он медленно прохаживался по своему кабинету, касаясь кончиками пальцев попадавшихся под руку предметов, задумчиво ощупывая обивку мебели или края стола, когда оказывался рядом. Логан словно желал почувствовать под пальцами что-то твердое, материальное, чтобы убедиться, что не спит и все еще находится в реальном мире.

Странная реакция для того, кто сам должен был бы каждый день убеждать окружающих в наличии божественной искры в каждом предмете и существе вокруг, отвергая материальное и плотское.

Впрочем, нынешний Кардинал не был строгим приверженцем закостенелых устоев Ватикана, если они не касались управления паствой и решения в сфере влияния.

— И тогда я решил подумать в обратном порядке, — не обращая внимания на то, что стоит перед гравюрой и разговаривает с нарисованным мучеником на ней, продолжил Кардинал. — Допустим, что вся наша схема восприятия — ложь. Нет ни нас, ни Предтеч, ни тебя, ни Протектората, есть лишь одно — мотивы и действия. Если есть мотив, следует предположить и возможное действие. И никак наоборот. Итак, что мы имеем?

Кардинал продолжил круговой обход своей территории, изредка бросая взгляды на расплывчатое изображение Патрика Хатцера в облаке кристаллизованного воздуха посреди апартаментов.

— Появляется нечто или некто, похожий на сгусток плазмы, но появляется просто так, выпрыгивает из ниоткуда, прямо посреди какого-то места, магазина, стоянки, карьера или даже на орбитальной станции. Пока окружающие люди пытаются осознать, что это за объект, откуда он появился и чего хочет от них, за объектом прилетают друзья и навсегда забирают его с собой. Сначала появление — потом эвакуация. А именно на эвакуацию это и похоже, — кивнул он сам себе в знаке согласия. — Что в этом не так?

— Как они узнают, кого и откуда забирать? — спросил Патрик, поглаживая свою сморщенную руку с вживленными в нее драгоценными камнями. Кардинал знал точно, что, как минимум, половина этих побрякушек на самом деле искусно замаскированные датчики, ампулы со стимуляторами и боевыми коктейлями. Иногда Кардиналу казалось, что старик просто издевается над всеми вокруг, не считая нужным таскать с собой аптечки, генераторы защитного поля или коммуникаторы, а просто раз за разом вживляет себе в конечности очередную кнопку активации спрятанных сюрпризов.

Но правда о чрезмерном увлечении пирата побрякушками в костях состояла в другом: Хатцер больше не мог проходить процедуры омоложения. Тело сдавалось под натиском прожитых десятков лет, задорного образа жизни и боевых приключений. И части организма человека медленно, но верно заменялись частями и деталями машины, все больше киборгизируя хозяина с каждой новой деталью.

— Вот именно, — кивнул Кардинал снова. — Как они узнают? А если они не знают? Если сам появившийся объект и посылает сигнал об эвакуации своим друзьям? Ведь, как мы могли убедиться, наши тайм-приводы — это жалкие игрушки по сравнению с тем, на что способны Предтечи. Они легко могут овладевать не только временем, но и пространством, проходя сквозь него в любую точку, в которую желают попасть.

— Ты клонишь к тому, что что-то является катализатором для появления одиночных объектов, единиц Предтеч, из которых потом и состоит тот флот, что мы видели у Копыта?

Патрик задумчиво потеребил одну из своих многочисленных косичек.

— Тогда я могу сказать только одно: мы в полной заднице, сынок. Ибо одно дело нагибать пространство черной дырой к себе, как говорит Морфей, а другое — проявляться в нем беспомощным и требовать мамкину юбку для защиты. Из твоих слов следует, что корабли собирают своих по разным планетам, астероидам и базам. Но чтобы что-то собрать, как говорят наши друзья рауты, сначала надо что-то посеять. А вот ты отвергаешь теорию с разведкой и агентами Предтеч. Впрочем, я тоже ее отвергаю. Такому разуму, как Предтечи, не нужны никакие марионетки.

— Итак, — подводя итоги размышлениям, сказал Кардинал, — мы имеем то, что называется обращением. Некая сила, механизм или таймер срабатывают в неких людях, после чего их внутренние коды или состояние изменяется настолько, что они вливаются в общую ткань лилового цвета. А вот теперь следующий вопрос. Что это может быть? Что способно трансформировать существо в такую форму жизни, поставить в один ряд с Древними и дать пропуск в их мир?

— Тебе интересно, как это можно использовать? Решил присоединиться к ним?

В голосе Патрика смешались брезгливость и гордость за своего потомка.

— Нет, отнюдь, — покачал головой Кардинал, — я лишь хочу как раз обезопасить себя и своих подданных верующих от насильственного вмешательства в замысел божий.

— Ну, если бог позволяет этому свершаться, может, на то и есть его воля? — не удержался от издевки Хатцер.

— Я так не думаю, — дипломатично сказал Логан. Не пояснив, правда, как именно он думает.

— И второй вопрос, — решив не заострять внимание на этом тонком моменте, вернулся к теме Патрик, — что их привлекло в союзе с Протекторатом?

— Думаю, никакого союза и не было. Единственный возможный вариант, при котором Предтечи стали бы на сторону более слабых сил, это если бы эти силы создали Предтечи.

— Это невозможно, — Патрик затряс косматой головой. — Это полный бред.

— Да, — согласно кивнул Кардинал, — и именно поэтому я и думаю, что эти Предтечи вовсе не те Древние, о которых мы столько слышали. Это подделка, но не лишенная всех основных качеств оригинала. Единственное, в чем эти дубликаты проигрывают, это наличие у них слабых мест. А если бы их не было, Протекторат никогда бы не получил на свою сторону такую силу. Они должны были на что-то опираться, надавить, заставить или…

— Или создать их самостоятельно, — закончил за него Патрик, — и пользоваться новыми силами в свое удовольствие, выезжая на старых сказках о непобедимых сверх-людях, превратившихся в высший разум, коему чуждо все человеческое.

— Включая власть и раздел территорий, — тонко улыбнулся Кардинал под капюшоном одеяний. — Даже если бы настоящие Предтечи вернулись, у них не было бы желания просто так идти и выкашивать затерянные во времени базы пиратов. Почему они начали с вас? Предтечам должно быть все равно, с кого и как начинать. Сил у них хватит и на нас, и на ХаСОМ, и на Протекторат. Но начали они с Копыта Дьявола. А вернее, именно там впервые явили часть своей силы.

— Слабое звено, — догадался Патрик, — нам некуда было бы бежать за помощью…

— Если бы наш план удался, было бы, куда бежать, — задумчиво произнес Логан. — Впрочем, бегать бы и не пришлось. Они успели раньше, чем мы рассчитывали. Почему?

Кардинал резко сдернул капюшон мантии с головы и уставился немигающими глазами в расплывающееся изображение собеседника.

Лицо Кардинала было похоже на восковую маску смерти. Гладкое, ровное, без единого изъяна, покрытое светлой кожей и неестественно молодое для человека, занимающего такой высокий пост. Образ дополнялся короткими светлыми волосами и умными карими глазами, делавшими Кардинала похожим на юного послушника с древних фресок.

— Ты прошел омоложение? — с ноткой зависти произнес Хатцер. — Думаешь, придется действовать самому?

— Да, — кивнул Кардинал, — я думаю, что без моего личного участия дело не обойдется. Но ты не ответил на мой вопрос.

— Среди нас нет предателей, — твердо заявил пират. — Если бы ты видел, как дрались ребята на последней линии обороны, ты бы не сомневался. Морфей лично возглавил отвлекающее звено истребителей, пока Эрик запускал движки своей адской машинки. Да и самого Рыжего потом пришлось собирать по частям.

— Ты так уверен в своих людях? — заинтересованно спросил Логан. — Настолько, что сможешь это доказать?

— А мы уже перешли на линию доказательств? — парировал Патрик. — Не думал я, что мне придется говорить с тобой в таком ключе.

Пират помолчал немного, потеребил свои косички, а потом со вздохом продолжил:

— Ты прав, сынок, — нехотя признал он, — других вариантов я тоже не вижу. Предтечи появились как раз в тот самый неудобный момент, когда капитан Ричард должен был согласиться на наши условия. И всем нам повезло, что Эрик сумел вытащить его из-под огня, а ваши корабли догадались вернуться за ним и подобрать. Но все это временно.

Старый Хатцер не стал говорить о том, что слова Кардинала заронили в его душу сомнения, но вовсе не только в своих людях, раутах или командирах других кланов, а еще и в действиях самих Кардиналов.

«Ты говоришь мне о предателях, Мэт? — размышлял Патрик. — Но ты не желаешь указать в списке и себя».

Экстренный канал связи сработал как раз в тот момент, когда Хатцер хотел было сказать что-то подходящее ситуации. Кардинал недовольно сморщился, набросил на голову капюшон и с раздражением отдал голосовую команду на прием сигнала.

— Ваше Святейшество, — раздался бесцветный голос личного секретаря Кардинала, — я бы не решился прерывать вашу аудиенцию, но обстоятельства требуют вашего участия.

— Что произошло? — спросил Логан, временно блокируя канал связи с Патриком.

— «Астарта» стартовала прямо из ремонтного дока, ваше святейшество. Рейдер взял курс на Галеон, вся команда, включая пленную женщину, на борту. Какие будут указания к действиям?

Кардинал несколько секунд хватал ртом воздух в тщетных попытках осознать, как Ричарду Моргану удалось угнать судно из доков боевого корабля Кардиналов.

— Галеон — газовый гигант, бессмысленно брать курс на этот планетоид, — растерянно вымолвил Логан, — там нет Маяка. Там нет ничего…

— Астарта задействовала тайм-привод, — быстро заговорил секретарь, — они собираются прыгать в разгоне!

— Это невозможно, — нервно улыбнулся Кардинал, — до достижения постоянной скорости привод просто не сработает. Или их всех размажет на молекулы. Удалось поставить шпиона в систему «Астарты»? — деловито осведомился Кардинал у подчиненного.

— Да.

— Тогда нам остается только наблюдать за тем, что попытается придумать капитан Ричард Р. Морган. И да поможет ему Творец, — добавил Кардинал, осеняя себя защитным знаком высших сил.

— Проблемы? — раздался голос Патрика, когда Логан возобновил с ним связь.

— Да, — не стал лгать Кардинал, — наше идеальное оружие только что украло свой корабль из наших ремонтных доков и направляется… Да черт его знает, куда он теперь направляется, — закончил Мэт вполне человеческим голосом раздосадованного хозяина, у которого только что сперли серебряный сервиз на двадцать четыре персоны. — Вот и пришло время мне самому вступать в игру, как я и рассчитывал.

— Удачи, сынок, — кивнул Патрик, отключая связь. — И да поможет тебе Бездна, — добавил он в темный экран, когда канал трансляции разорвался.

— Джек, едрена кочерышка, ты какого хрена мне искина вырубил?

Рик пытался удержаться в кресле, которое то и дело отключало фиксирующие ремни, принимая положение из ложемента пилота в обычный домашний предмет мебели.

— Спокуха, кэп, так надо, — бодренько отозвался Кацман, виртуозно загружая в корабельный компьютер какие-то засаленные программные кристаллы. — Немного поболтает, а потом все пройдет. А если нет, то нам пиздец, переживать не стоит.

— Умеешь ты утешить, блядь, — выругался Ричард, стараясь не думать, что сейчас пихается во вредного и противного по всем статьям искина корабля.

«Он и без того-то еще той язвой был, — горько думал Рик, — а теперь вообще пальцы начнет откусывать, когда я у него кофе попрошу».

— Джек, — удалось локализовать вредоносную программу, один кристалл полностью уничтожен, — доложил техник фон Цепеш, — твои игрушки подойдут для носового орудия? Иначе мы останемся кастрированными на главный калибр.

— Мои игрушки подходят всем малышам, — усмехнулся Джек, — с тем расчетом и делал. Кэп, берем курс на Галеон, прыгать в Стикс придется при разгоне.

— Я бы предпочел Лету вместо Стикса, — буркнул Рик. — Хочешь нас размазать по переборкам?

— Я же говорю, кэп, спокуха, все будет, как в лучших борделях Протектората! Мои кристаллики наебут всех до полной невменяемости. Но ты прав, риск все же есть.

— Ты выставляешь скорость, как постоянную, чтобы тайм-привод сработал? — подала голос Елена, чье сосредоточенное лицо было похоже на маску древнего бога войны Ареса.

— И не только это, — отозвался Джек, — еще я действительно буду прыгать при разгоне. Но разве тебе страшно? — посмотрев в глаза Елене, улыбнулся Джек с выражением лица маньяка перед очередной жертвой. — Блек Джек и не то сумеет, было бы, зачем уметь, — добавил он, возвращаясь к работе.

— Капитан, — доложила Анна, — К докам стягиваются штурмовые силы Кардиналов. Гай доложил о полной готовности засадить им клизмой.

Ричард поперхнулся словами, воззрившись на старпома.

— Это точная цитата его слов, — мило улыбнулась Уискер в ответ на гримасу Моргана.

— Ну что, грязное животное, вернулось к мамке под юбку? — раздался хриплый голос искина. — Кончились твои блядки с законниками?

Все, включая Анну и Елену, уставились на Джека, который смущенно что-то пробормотал и даже немного покраснел.

— Копия моей старой системы, — пояснил он, загружая последние данные.

— Куда тебя подкинуть, сладенький? — искин мурлыкал слова, как опытная куртизанка в самом дорогом публичном доме Земли.

— Галеон, детка, — отдал голосовую команду Джек. — Курс на Галеон, расчетное время тайм-скачка — через пять минут сорок секунд. Скажи «пока» оставшимся за бортом мальчикам.

— Пока, мальчики! — послушно ответил искин игривым голосом.

Зубы Ричарда шумно лязгнули как раз в тот момент, когда он хотел поинтересоваться, кто же теперь капитан на его корабле, учитывая то, что система полностью управляется боцманом. И не просто боцманом, а именно Блэк Джеком. Последняя мысль, как ни странно, очень обрадовала Рика. Он хищно усмехнулся и прикрыл глаза.

В последний момент экран связи перед Ричардом мигнул странной надписью от гостеприимных хозяев:

«Время собирать камни, Рик».

 

ГЛАВА 44 ГОЛЛАНДСКИЙ СИНДРОМ

Часть первая

Капитан постепенно приходил в себя, сознание плавно разворачивалось откуда-то изнутри черепа, охватывая мир вокруг… И этот мир ему не нравился. Кто-то шумно матерился, шепелявя и сплевывая на пол. Гудела перегруженная вентиляция, пахло горелым и кислым. Тревожный писк датчиков затихал, и красные огоньки на пульте тоже меняли цвет на оранжевый и желтый.

Рик медленно расслабил напряженные пальцы, и попытался разгладить вмятины на пластике консоли. «Это с какой же силой надо держаться за долбаный пульт, чтобы так промять его? Кацман меня задушит, ему же с паяльником тут корячится…Кацман? Джек? Э, блин, боцман-боцман…»

— Чего вылупился? — Сплюнул кровью на пол боцман, поднимаясь на ноги. — Язык я себе, блядь, откусил…

— А чем ты тогда разговариваешь? — Сдуру спросил капитан, непроизвольно улыбнувшись. Это было больно, мышцы лица словно заморозило жидким азотом, и они чуть ли не звенели от напряжения.

— Жопой, ядрена в корень душу мать, — Кацман, пошатываясь, добрался до кресла навигатора, — Как остальные, живы? Искин, твою налево, доклад!

— Семнадцать… — прохрипела аудиосистема.

— Чего семнадцать? — обалдело вспомнил этот бородатый космический анекдот Ричард. Джек просто скривился…

— А чего доклад? — ожидаемо ответил искин, чем вызвал крепкий и нездоровый смех, прерываемый шипением от боли в перенапряженных мышцах.

— Повреждения, состояние систем корабля, состояние экипажа, навигационная обстановка… — быстро перечислил Рик, стараясь пресечь полемику. — Искин, ты сам-то как?

— Нормально он, — сплюнул Джек, — у корабельных искинов сотрясения мозгов не бывает из-за их отсутствия….

Искин, прошелестев что-то неразборчиво-матерное, вывел схему корабля, раскладку по основным модулям, навикарту ближайшего пространства, и список экипажа с условными обозначениями степени готовности. По всему выходило, что старушку «Астарту» крепко приложило — большинство отсеков и модулей имело небольшие повреждения, реактор выдавал максимум семьдесят процентов мощности, и то в безопасном режиме… Летать корабль мог, но плохо и недалеко. И никаких прыжков в течение недели, как минимум.

Экипаж тоже перетряхнуло. Иконки Джека и Гая были желтоватыми, Ульрих обошелся светло-зеленым знаком почти полной работоспособности, Анна и Елена получили оранжевые метки «частично выведены из строя». Капитан был выделен белой рамочкой с подписью «офигенски» и кривым смайликом. После сдавленного рыка Рика в сторону экрана смайлик исчез. Надпись изменилась на стандартное «статус нормальный».

Они болтались возле голубой кислородной планеты первого класса, обладавшей единственной крупной луной. Вокруг планеты крутилось много мелкого космического мусора и аппаратов явно искусственного происхождения, а поверхность усеивали сигналы контролируемого ядерного синтеза и излучений в самом широком спектре, от ультракоротких до сверхдлинных волн.

— Опа, какая жопа, кэп! — Кацман ткнул в экран, описав короткую окружность, — И она вертится!

— Да. Здесь красивая местность… — Ричард присмотрелся к контурам континентов, — Джек, у нас появился обалденный шанс посетить Землю-Матушку, чтоб ей провалиться…

— Шутишь? — слегка опешил боцман, вглядываясь в изображение, — Откуда ей тут взяться-то, ядрена торпеда?

— Вот эта загогулина на экране — это Австралия. Ее я узнаю даже под наркозом и с закрытыми глазами, все-таки — родина, блин… — Рик вздрогнул от накативших воспоминаний. — Эх, Джек… Знал бы ты, как там красиво…

— В жопу подробности, — боцман был в своем репертуаре, и, вдобавок, в очень хреновом настроении. — Почему нас еще не сбили к хренам собачьим? Насколько мне не изменяет память, здесь гребучих защитных станций на орбите должно быть, как глистов у собаки!

Ожил комм, показав картинку медотсека с помятым, но бодрым доктором Травкиным, смолящим большую самокрутку:

— Доброе утро, капитан! Джек, ты б зашел на пару минут, я тебя залатаю… — Добрый доктор затянулся, выпустив клуб плотного дыма. — Весь вопрос не в том, где мы, а в когда мы. Вы в курсе, что мы прыгнули во временной поток из гипера, и не рассыпались на атомы?

— Искин! — Рик помог встать с кресла Джеку, который направился в медотсек, — Можешь определить временные координаты?

«Ответ отрицательный, — побежала по экрану строка, — активных маяков в данном слое времени не отмечено. Интерполяция по ближайшим маякам дает приблизительную оценку с разбросом в сто-сто пятьдесят стандартных лет, от начала двадцатого века до середины двадцать первого. Предлагаю проанализировать имеющиеся информационные источники».

— А, инфосфера и радиопередачи… — Ричард задумался, вспоминая основательно забытые лекции по истории Земли. — Спутники и ядерный синтез — это наверняка двадцать первый век, Лунной колонии нет… Значит, первая половина. Займись перехватом и просканируй систему, на всякий случай. Ищи технологии из нашего времени…

«А я пока проведаю девочек и Гая. Что-то не нравится мне эта его самокрутка», — подумал Ричард, направляясь в медотсек, и периодически морщась при виде встречающихся по пути темно-красных кровавых плевков Джека.

В вотчине дока стоял «дым коромыслом», как говаривали аборигены Суздаля. Его мощные слои плавали в полусферическом помещении, и вентиляция судорожно пыталась справиться с загрязнением атмосферы, периодически зажигая оранжевую подсветку «задымление». Звуковой сигнал был предусмотрительно отключен, и Морган даже подозревал, кем именно, и по чьей просьбе. Впрочем, это было наименее важной из всех текущих проблем, с которыми следовало справиться. В порядке поступления, разумеется.

Медотсек в свои лучшие времена, давно и безвозвратно минувшие, был рассчитан на одновременную эксплуатацию двадцати трех «саркофагов» автохирургов-регенераторов, и десять коек послеврачебной помощи. Сейчас саркофагов в рабочем состоянии числилось всего шесть, и еще три были наполовину разобраны. Остальные установки давно демонтировал Кацман, использовав запчасти по своему сумрачному разумению… И Рик возблагодарил Бездну, что мест хватило всем пострадавшим.

Док встретил капитана приветственным взмахом руки с зажатой самокруткой, размеры которой вплотную приближались к феерическим.

— Добро пожаловать, капитан! — он сфокусировал взгляд на Ричарде. Сетка шрамов вокруг глаз Травкина уже побледнела, но все равно зрелище было… странным. Это ощущение усиливалось благодаря торчащим на висках Гая рожкам миниатюрных видеокамер, приклеенных биоклеем. Судя по всему, камеры зверски выдрали из разведывательных дронов, валявшихся на антикварном операционном столе, словно мертвые металлокерамические насекомые.

— Как дела, док? — мягко спросил Рик, изучая обстановку, — у нас восстание дронов, и ты их препарируешь, чтобы понять причину такого поведения? Доверил бы эту работу Джеку, он у нас мастер по монтажу и скоростному демонтажу техники, со стажем…

Доктор затянулся трещащим мега-косяком, и, пошатываясь, подошел к капсулам, в которых находились все прочие члены экипажа.

— Зрение пошаливает… — Травкин поджал губы, словно испытывал неловкость от того, что тело его подводит. — С камерами, транслирующими изображение на зрительные центры, надежность системы выше. И область восприятия шире, знаешь ли. Мне, как практикующему врачу, видеть в ультрафиолете и инфракрасном спектре — не просто полезно, но и необходимо.

Огоньки на саркофагах перемигивались в успокаивающем и умиротворяющем ритме… Капитан закрыл на секунду глаза, и помотал головой:

— Гай, что ты намешал в свой… свою… Кхм, что ты куришь? У меня голова кругом.

— Не беспокойся, это мягкий релаксант и хорошее средство для регенерации, — ответил Травкин, подправляя параметры в диалоговом окне капсулы, где сейчас лежал Кацман. — никакого вреда, только польза.

— Как они, док? — Ричард незаметно сглотнул возникший в горле комок. — Как… как Анна?

Только сейчас он понял, что впервые за очень долгое время беспокоится о людях, ставших ему близкими и родными. И это чувство было весьма тревожащим. Непривычным.

Гай внимательно посмотрел на капитана, и коротко кивнул в такт своим мыслям.

— Анна и Елена получили сотрясения мозга средней тяжести, ушибы, царапины и ссадины. Ничего серьезного, но несколько часов в регенераторе не помешают, — доктор переместился к их капсулам, и проверил статусы пациентов. — Плюс нервное истощение у обоих. Это странно, но тоже излечимо.

— Джек в порядке? Он говорил, что откусил язык… — Капитан улыбнулся, вспомнив экспрессию боцмана по этому поводу.

— Скорее он себе ноги откусит, чем язык. Прокусил, да. Много крови, больно, но ничего страшного, — Гай посмотрел в сторону саркофага, стоявшего в отдалении, — а вот наш гемоглобинзависимый бортинженер меня беспокоит. У него случился странный психосрыв — Фон Цепеш забыл, что бросил пить кровь. И захотел утолить жажду мной. Я не мог позволить себе такой роскоши, к сожалению…

Смотровое окно капсулы с Ульрихом было тонировано, и Рик похолодел.

— Он жив?

— Насколько это можно сказать про вампира — да. Но переломы будет лечить долго, — Травкин жестко ухмыльнулся.

— Капитан, доктор, — в медотсеке аудиосистема слегка завывала, и голос искина приобрел немного готические нотки, впрочем, подходившие к ситуации, — найдены следы современных технологий. Силовое поле и микрореактор на Земле, в Европейском регионе. И размытый сигнал, не поддающийся анализу — в поясе астероидов и системе Юпитера одновременно.

— Что значит «одновременно»? — Спросил Ричард, прокручивая в голове разные варианты.

— Рик, это значит, что сигнал в двух местах, но один и тот же, — пояснил Травкин. — Понятно?

— Нет, но… верю, — концепция воспринималась с трудом, но все же воспринималась, — кстати, док, хотел спросить: каково чувствовать себя анахронизмом?

— Отлично, капитан. Я всегда себя так чувствую!

Спустя шесть часов.

Эти часы Ричард, как наименее пострадавший из всей команды, провел в рубке, следя за результатами сканирования и изучая такую незнакомую Землю. Искин сумел точно определить источник сигнала с поверхности планеты, и загрузить в мозг капитана эмергент-пакет европейских языков — английский, немецкий и почему-то голландский, исторические сведения о Европе и Голландии, а также краткую сводку о состоянии дел в текущем 2015-м году. Такие же пакеты получили Джек и Гай, причем боцману заливали инфо прямо в саркофаге, пока он всласть отсыпался.

— Искин, прелесть моя электронная, — ласково вопросил Ричард, поглядывая на военные сводки с очередной карательной операции по зачистке местного населения в Восточной Европе, — скажи мне, сделай милость, какого черта у меня в мозгах сейчас, gaan naar de hel, болтается голландский язык и куча карт Амстердама с окрестностями?

— Blij om te helpen, капитан, — издевательски проскрипело из аудиосистемы. — Центр анахроничного техногенного излучения, исходящего с Земли, находится в окрестностях столицы Нидерландов. Думаю, вам будет полезно ознакомиться с историей этого интересного народа…

— Да, но почему так много материалов по наркотикам, и, э-э-э, lesbiennes en flikker? Тьфу, блин. Короче, откуда такие нетрадиционные подходы?

— В начале августа в Амстердаме проводится фестиваль однополой любви. По каналам, которыми пронизан весь город, проходят украшенные лодки с участниками парада… По статистическим сведениям из путеводителя «Куда пойти в Амстердаме, если вы уже обкурились», гей-парад ежегодно посещают несколько сотен тысяч человек, — искин издал звук, напоминавший кашель, и смолк.

Лицо Ричарда напоминало по цвету какой-нибудь красный карлик с границ Периферии. Капитан воспитывался в патриархальной семье, и старался всегда держать дистанцию между собой и свободой других людей. Иногда ему даже казалось, что он слишком поздно родился, и двадцать седьмой век — чересчур свободен в своих нравах и поступках, но… Шесть веков назад должно было быть не так! Рик представил себе сто тысяч геев и лесбиянок на улицах, и ему поплохело.

Диафрагма двери в рубку с хрустом разошлась, и вошел док Травкин. Выглядел он усталым, но довольным. Камеры на висках поблескивали объективами, сканируя окружающее пространство.

— Рик, искин передал, что у тебя опасность кровоизлияния в мозг… — он окинул взглядом капитана, и, по-кошачьи мягко переместившись к капитану, резко шлепнул его по шее. — Сейчас подействует. Дыши глубже.

Ричард автоматически накрыл рукой место удара, мастерски проведенного Гаем, ощутил под пальцами маленькую нашлепку экспресс-пластыря. Он расслабился, и глубоко вдохнул. Стало полегче.

— Давление у тебя скачет сильно, Рик, — немного по-отечески произнес Травкин, прислонясь к поручням боевого поста. — Совсем себя не бережешь, да еще и после загрузки такого объема данных… Я бы, как врач, порекомендовал отдых и крепкий здоровый сон, а еще лучше — естественные релаксанты. Кстати, о релаксантах…

— Я уже знаю, док, — Капитан вздохнул еще раз, и присел в кресло, — это не город, а кошмар какой-то. Геи, парады, наркотики, квартал Красных фонарей…

В рубку ввалился Кацман, едва не вышибив собой запоздавшую открыться входную диафрагму:

— Кто-то тут говорит про баб? Так это вы еще в старом Будапеште на Земле не были, — он ухмыльнулся со знанием дела. — Там такое снимают…

Джек запнулся на полуслове, поглядывая на брата и капитана.

— Боцман, не просто говорит, но даже планирует к ним наведаться… — Гай, выбив пальцами дробь по щелкнувшему поручню, оттолкнулся от него. — Искин сообщил, что где-то там находится база наших, так сказать, оппонентов.

— Точные координаты не установлены, разброс показаний датчиков и повреждения сканирующих постов не дают возможности определить точное местонахождение базы… — скороговоркой пронудил из динамиков искин.

— Какая точность, бля? — Джек пытался привести в порядок свой костюм, и одновременно проснуться. — Сто метров, двести?

— Километр, или два. Сожалею…

— Так, — Рик уже примерно знал, что делать. Подобные операции были рутинными для разведывательных подразделений десанта, и последовательность действий, с поправкой на численность экипажа и необходимость незаметного проникновения, выстраивалась сразу. — Берем оружие скрытого ношения, натягиваем легкие разведывательные костюмы, сверху — кожаные плащи. Полевые сканеры на месте уточнят картинку, после чего обнаруживаем вход в базу, нейтрализуем охрану, и проводим зачистку.

— О, кэп будет расстреливать мирное население, ебать-колотить! — заржал Кацман, сжимая в руке нож, которым он пытался побриться, глядя в изображение на экране, — огнемет берем? — деловито уточнил он, разглядывая сеть татуировок на своем теле.

— А у тебя есть огнемет скрытого ношения? — рассмеялся в ответ Ричард. — Побоюсь спросить, где его предполагается носить…

— Ты правильно догадался, — хохотнул Джек, стряхивая с ножа седоватую щетину. — Блин, огнеметов нам сегодня не завезли… Но есть гороховый концентрат, и, разорви мне печень, лазерные зажигалки!

Гай, Джек, и Рик весело рассмеялись.

Искин вывел на экраны схему города, и бодрым тоном объявил:

— Прошу десант проследовать в шлюзовой отсек номер пять. Нуль-транспортер заряжен, и готов к работе.

— Секунду, а откуда у нас взялся транспортер? — Ричард сделал большие глаза, хотя и догадывался, чей это был подарок, — предполагалось спуститься на катере…

— Устройство установлено и настроено лично Кардиналом Логаном, — ответил искин удивленно, — запись в бортжурнале занесена… только что.

Джек удивленным не выглядел, Травкин тоже оставался спокойным. Капитан решил, что было бы неправильно выбиваться из общего настроя, и кивнул:

— Хорошо. Двинули. Анна, Ульрих и Елена останутся на борту, прикрывать нашу… Кхм, наши тылы.

Перемещение прошло, как всегда при использовании экспериментальных технологий, шероховато. Кацман, шипя рассерженным котом, отплевывал горькую слюну, появившуюся во рту неизвестно откуда, Травкин попросил пару минут на регулировку своей оптики, а Рика попросту подташнивало. Потому первые десять минут они просто приходили в себя, пересчитывали конечности и привыкали к обстановке. И, наконец, просто дышали сырым вечерним воздухом древнего города, пронизанным мириадами непривычных ароматов — от парфюмерии до выхлопных газов. В тихом тупичке, заваленном мусором и невнятными пластиковыми контейнерами, было спокойно.

Искин вышел на связь, как только успокоились помехи от транспортировки, и сообщил, что необходимо высеять по окружности квартала «Де Валлен» наносканеры, и произвести съемку портативными эмиттерами возле церкви Аудекерк. Координаты он слил в коммы, и отключился, сказав, что занят.

— Опять порнуху качать будет, — хмыкнул Рик, прекрасно зная о привычках искина. — Антиквариат, однако. Все обзавидуются.

— Так, кэп, вы тут с Гаем постойте пока, оба-два… — Кацман насторожился и повел носом в сторону выхода из тупичка. — Я сейчас…

Боцман, взмахнув полами тяжелого плаща из псевдокожи, растворился в полумраке, выпав из круга слабого желтоватого света, который давал жужжащий примитивный электрический светильник на стене.

Рик положил руку на рукоять парализатора, но ничего особенного не заметил — кошки, крысы, люди за каменными и бетонными стенами и перекрытиями… Из проулка, ведущего к лучше освещенной улице, «Beurspassage», как подсказала наложенная память, донеслись глухие удары и пара вскриков, тут же прервавшихся.

— Кацман, ты, lul ruimte, жопа космическая, что там делаешь? — прошептал Ричард, посылая сигнал на комм боцмана, и всматриваясь в полумрак.

— Все в порядке, кэп, — донеслось до него сбоку.

Из темноты вышел Кацман, довольно улыбавшийся, как будто услышал смешную шутку:

— Тут два каких-то хмыря терлись… А у нас местных денег — как у медведя валенок, ноль целых, хрен десятых.

— Джек, ты жопа, — Гай закончил с настройкой своего зрения и включился в разговор. — И зачем было грабить мирное аборигенное население?

— Я честно собирался попросить помочь, но они достали стволы, — Кацман облизнулся, — теперь у нас есть деньги, и пара местных пушек. Если кого шлепнем, можно списать на местных дебилов, нахрен…

— А почему от пушек пахнет травой? — док повел носом. — Сорт, правда, непонятный…

— Да они в комету обдолбаные были, — Джек сплюнул, — чем — это уже не моя проблема.

— В этом городе можно купить траву и грибы, совершенно легально… — Ричард прокрутил в памяти инфо, — правда, не везде. Но в так называемых «кофешопах» — совершенно спокойно и без проблем, главное не нарушать общественный порядок.

Гай недоверчиво хмыкнул, и его лицо на секунду озарила совершенно счастливая улыбка:

— Вот даже не мечтал попасть в такое место, и в это время…

Троица крепких мужчин в тяжелых длинных кожаных плащах, двигающаяся по улочкам ночного Амстердама по направлению к Кварталу Красных Фонарей, внимания почти не привлекала — кругом бурлила странная жизнь аборигенов. Разнополые и однополые парочки и группы, одетые кто во что горазд (но, впрочем, в рамках приличий, характерных для этого темпорального потока), находящиеся под действием алкоголя и наркотиков… Ричард сверился с адаптированным календарем, и обнаружил, что сейчас здесь август… «Дьявол. Бездна вас раздери. Этот фестиваль пидорасов…»

Он не ошибся. Участники гей-парада оттопыривалсь, как умели. Кацман приложил какого-то потерявшего чувство реальности хмыря, решившего полапать боцмана за филейные части, и профессионально обшарил карманы неудачливого извращенца, пока тот падал, успев при этом даже крикнуть: «Врача! Человеку плохо…»

В ярко-красном свете, за стеклянными дверьми, в крошечных комнатушках находились сотни проституток — женщин, мужчин, транссексуалов, предлагавших свои нехитрые услуги. Кто-то скучал, иные курили или пили пиво, читали журналы, или принимали заученные позы, зазывая клиентов. Десятки секс-шопов, порно-театров, пип-шоу… Разгул вялой плоти и дряблых тел. Из кофешопов доносился стойки резкий запах горящей «травки», и слышался негромкий смех.

— Чувствую себя, словно в супермаркете… — тихо заметил Травкин, принюхиваясь к родным и знакомым ароматам.

— Ты про баб? — Уточнил Джек, продолжая отслеживать обстановку, и периодически вывихивая пальцы особо наглым карманникам, решившим пошарить в боцманских карманах. — Какие-то они тут вялые, как хрен под утро.

Рик занимался высеванием нанороботов, но внимательно прислушался к дискуссии.

— Нет, про гашиш и каннабис. — Док мечтательно вздохнул. — Зайдем?

— А почему нет?

В маленьком кафе, тонувшем в приглушенном мерцании зеленых ламп, предлагались на выбор пятнадцать сортов марихуаны и пять — гашиша. Пометки «Strong» и «HARD» пятнали рукописное меню, как татуировки — пирата… Вежливый бармен на хорошем английском пожелал им доброй ночи, и провел краткий ликбез по своему ассортименту — клиентов было немного, а до конца смены оставалось еще три часа, почему бы не поболтать?

В задней части кафе за стеклом росли кусты разных сортов конопли, под яркими фитолампами и поливными установками, что добавляло аутентичности обстановке, и позволяло почувствовать себя почти на лоне природы.

Гай приобрел по одному косячку каждого сорта. Рик с Джеком взяли по папиросе с «легкой расслабляющей табачной смесью», чтобы не выделяться, и присели рядом с доком за маленький круглый столик.

— Боги, какой аромат! — Восхитился Гай, прикуривая первую самокрутку. — Что самое интересное, никаких модификаций, чистая честная Cannabis indica! О, быстро вставляет…

Рик затянулся трещащей папиросой, и закашлялся:

— Док, то, что ты обычно используешь на «Астарте», не так сильно воняет…

Кацман, воровато оглянувшись по сторонам, быстрым движением достал из карманов два кулечка с грибами и плоскую бутылку с янтарной жидкостью.

— О, Psilocybe cubensis! Джек, ты гений! — оживился Гай, стремительно докуривая самокрутку…

— Ты определись, братец, гения я, или жопа, — Кацман заржал, блеснув глазами. — И дай-ка грибочков Рику, а то он заскучал чего-то… А я пока глотку промочу.

 

ГЛАВА 45 ДЕФФОЧКИ

На ночную улицу они вывалились через несколько часов. По всем правилам эта самая улица должна была бы уже посветлеть, как очищенная вода после тройной системы фильтров, но капитану до сих пор казалось, что вокруг темно.

Это его безумно радовало. Впрочем, его сейчас все радовало. Поставили камеры? Отлично! Джек набил морды каким-то прохожим бандитам, отобрал оружие и деньги? Да ради Бездны, пусть боцман потешится. Какая ему разница, если он так безраздельно, чертовски, всей душой… в полном говне.

Да, именно так себя Ричард Морган и ощущал. А после того, как его еще и вывернуло от одновременного приема грибов и марихуаны, это ощущение сопровождалось и потрясающе реальными вкусовыми ощущениями.

«Надо же так попасть, — вяло размышлял Рик, пока поджарый боцман тащил его на плече к месту транспортировочной точки, — и кому, кому я проиграл? Джеку Дэниэлсу, блядь, Кацману, — продолжал сокрушаться Рик, пытаясь перебирать ногами по мостовой. — А почему бы, собственно, и нет? Чем это наш Джек плох? Ничем не плох, всем хорош, козел разрисованный. Да и вообще… да и вообще у него хоть с головой все в порядке…»

Сам боцман насчет своей головы такой уверенности не испытывал. Он вообще подумывал, что голова его осталась на том блюдце, на котором им приносили счет. Закрыв один глаз для верности, Джек отсчитал нужную сумму и попытался покинуть заведение. Это у него получилось только с третьего раза. Первая попытка привела его в стену, уткнувшись в которую он и попытался поговорить о своей нелегкой доле пирата. Вторая попытка, последовавшая после того, как вежливый персонал развернул Кацмана в обратную сторону, почему-то, поставила Джека перед выбором аж из трех дверей. Две из которых были со странными символами треугольников и кружочков.

А вот третий раз боцман уже покинул зал, наполненный густым дымом кумара, с Ричардом на плече. Гай вяло тащился следом, пытаясь не врезаться в столбы, редких прохожих и остатки парада представителей нетрадиционной ориентации.

Впрочем, приметная внешность всей троицы очень сильно мешала им передвигаться в нужном направлении, о котором, естественно, все давно забыли, а верещавший все это время искин был безжалостно забанен в сознании каждым из группы разведчиков.

К чести искина, тот пытался достучаться до бродящих по чужому времени членов экипажа долгие часы. Результатом стало то, что сам искин почувствовал себя плохо, сослался на проверку новых закаченных файлов и, обозвав бродяг этими самыми членами, отказался участвовать в дальнейших событиях.

— Мальчики, развлечемся?

Чей-то хриплый прокуренный голос вырвал Ричарда из пучины самобичевания.

— В честь праздника — бесплатно! — добавил тот же голос. И вот тут капитан понял, что попал. И попал серьезно. Слова о чем-то бесплатном действовали на его боцмана, как валериана на кота. Джек начинал утробно урчать, потирать руки и всячески вымогать побольше этого самого бесплатного сыра в железной мышеловке.

А руки Джека сейчас были нужны Ричарду, ибо он на них почти висел. Рухнув комом на дорогу, капитан понял, что в его жизни явно что-то не так. Философски прищурив один глаз, он старательно вглядывался в темноту какого-то переулка, пытаясь рассмотреть, чего сейчас надают боцману и можно ли это есть. Есть хотелось уж очень сильно, да и темнота начинала потихоньку рассеиваться.

— Какой мужчинка! — звонко пискнул кто-то еще, явственно ухватив капитана за задницу. — Ничей, ничей!

— Я чей, — выдавил Рик, — я свой…

— Ай, шутничок, — залился смехом тонкий голосок. — Свой, свой, — заботливо сказал некто, продолжая ощупывать свалившийся трофей.

— Смотри, тут мужик с антеннами на голове, — ткнул пальцем с безупречным маникюром в Гая лысый прохожий. — Херассе, меня торкнуло…

— Капитан, мы должны ретироваться, — почти по слогам выдавил Гай, предусмотрительно прятавшийся в тени дома рядом. — Мне кажется, этот микрокосмос не совсем подходит для рационального сосуществования нашей компании с местными аборигенами. Вследствие чего, я бы рекомендовал изъятие наших организмов из этой данной системы путем отправления нас восвояси…

— Ты как меня назвал, щуплый? — прохрипел над ухом первый голос. Ричард наконец поднял взгляд и сфокусировал его на лице местного жителя.

— Ой, бля, — только и смог выдавить он, зажмурившись. Над капитаном Морганом, бывшим десантником и действующим хозяином хронокурьерского судна класса «рейдер» нависал огромный лысый мужик в татуировках и пирсинге. Узкие джинсы, плотно облегающие кривые ноги, наводили капитана на мысли о вакуумных упаковках скоропортящихся продуктов, о которых он когда-то читал в исторических хрониках Земли. Распахнутая на груди джинсовая куртка была надета прямо на голое тело, а вот выбивающиеся из-за ремня со стразами резинка от трусов как-то совсем не порадовала капитана.

Гладенький представитель проходящего гей-парада потянул безупречно лысую руку к воротнику плаща Гавриила. Тот сдвинул светлые брови, строго посмотрел на мужика и погрозил ему пальцем, как малому ребенку.

— Не надо так, я сам так умею, — назидательно сказал Гай. — В этих играх я и сам — Тетраграмматон.

— Кто? — опешил мужик с протянутой рукой. Гавриил произнес имя Бога, которое составлялось из четырех согласных букв, как писалось в древних текстах, на родном галактическом, но с непередаваемым суздальским акцентом.

— Теслограмафон, — серьезно кивнул Джек, пытаясь поднять капитана обратно.

— Маковый батон? — звонко спросила девица, что щупала Ричарда за филей, влезая в дискуссию. Рассмотрев подружку лысого мужика, Рик захотел завыть волком. Девица была не просто помятой, а истинной выжимкой из всего, что можно было придумать в человеке. Широкое лицо с яркой косметикой, пирсинг в носу, короткие черные волосы, высокие скулы и шоколадного оттенка кожа дополнялись скромной грудью, широкими плечами и узкими бедрами. Ростом девушка едва ли доходила капитану до подбородка, остро напомнив, почему-то Анну.

И в этот момент мысль капитана, совершив мертвую петлю, вернулась к невеселым думам о своем несчастье.

— Анна, — выдавил он, глядя мимо девицы.

— О, а мы знакомы? — обрадовалась представительница разнообразной любви. — А я тебя не помню, сладенький.

Она заулыбалась.

— Слушай, зачем тебе маковый батон? Да и что это такое? Это шмаль такая новая, да? — продолжал допрос лысый мужик, почуяв выгоду.

— Что за пидорон? — набычился Джек, инстинктивно почуяв неприятности. — Торпеду мне в задницу, — добавил он. Добавил, к сожалению, на английском.

— В задницу? — мигом оживился лысый, разворачиваясь к боцману лицом, — Торпеду? Ну, мужик, ты cool, уважаю. Пошли, тут недалеко…

Он попытался схватить Джека за руку, но тот ловко вывернулся и, рванув на груди плащ, заорал на родном наречии:

— Ребята, наших бьют, шпиль им в жопу!

Слова на Ричарда бы никогда не возымели такого влияния, особенно, в этот тяжелый период его жизни, как после посещения голландских заведений. Но вот боевой тон боцмана запустил в голове капитана какую-то старую и заблокированную программу. Он резко поднялся. Широко раскрыв глаза, и невидящим взглядом уставился поверх голов людей вокруг.

Что случилось дальше, ему потом рассказывали все, включая страхующего вылазку искина, который хоть и перестал домогаться до команды, но присмотр не ослабил.

В то утро капитан Морган умудрился надавать космических орехов пятерке мирных геев, парочке лесбиянок и даже одному представителю закона. Правда, тот и сам путался в карманах формы, пытался вызвать подмогу по бутылке колы и постоянно старался уехать за помощью в картонной коробке, что валялась рядом.

Джек постоянно поминал матушку всех, кого находили его кулаки, старательно пытаясь убедить ими окружающих в неправильной позиции и ориентации. Гавриил, решивший поберечь тонкую аппаратуру камер, подключенных к зрительным центрам, стоял в сторонке, не забывая прикладывать тяжелой рукой всякого, кто лез с тыла.

— Ишь ты, блядь, жопа им моя понравилась, — отдуваясь, горячился Джек, — да до нее еще ни один Кардинал с пиратами и даже Протекторат не добрались. Мы своим не давали, и чужим не дадим, — воинственно сверкая глазами, закончил он пафосную речь.

Елена мерила шагами тренировочную комнату. Она уже достаточно разогрелась, повторила все известные ей комплексы упражнений, даже от души поколотила снаряды, попавшиеся под руку, и прошла три этапа с усложнением по курсу молодого бойца.

Но это не помогло. Вместо того чтобы готовить побег, диверсию или усложнять жизнь Аннабель, она то и дело думала о капитане Ричарде.

Встреча с бывшим любовником Джеком Кацманом не пробудила в ней никаких эмоций, исключая неприязнь и отторжение. Он просто выводил ее из себя, срывал любые попытки держать себя в руках или просто холодно отстраняться, но былого влечения Елена уже не испытывала. Хотя и ненависть, в виду сложившихся обстоятельств, отошла подальше и закурила.

Елена думала о Ричарде с того момента, как он оставил их на борту. Ульрих с Анной обсуждали планы капитана, выполняли стандартные тесты и проверки, а после пары часов стали откровенно скучать. Вампир предавался излюбленному делу, изводя тонны электронной памяти на сочинение писем родным, стихотворные поэмы и прозу о своих несчастных годах без крови. Переломы, полученные от Гавриила эдаким бонусом к дружеской симпатии, напоминали о себе только неприятными ощущениями, приводившими фон Цепеша в полное унынье. Когда он попытался пожаловаться Елене на свое безобразное поведение, та посмотрела на него таким недоуменным взглядом, что Ульрих предпочел просто ретироваться. Анна вежливо слушала бортинженера, кивала, но, казалось, думала о чем-то своем, то и дело поглаживая кончиками пальцев подлокотник кресла, в котором сидела.

И несчастному вампиру не оставалось ничего иного, как надеть на себя шлем виртуальной реальности и погрузиться в диалог с искином. Они нашли друг друга именно в теме одиночества и полной оторванности от подобных себе. Новая подружка искина, правда, немного мешала их разговору, но после решительной блокировки хозяином корабля ушла в тень и не отсвечивала.

А вот Елена осталась совсем одна. Она никак не могла понять, почему ее мысли то и дело возвращаются к образу Ричарда.

— Ну, да, мужик, конечно, видный, — тихо рассуждала капитан Владленова, сидя на полу в зале, — да и я уже не помню, когда в последний раз меня кто-то, кроме штабных офицеров, за задницу лапал. Впрочем, эти гамадрилы чешуйчатые, скорее, друг друга лапать станут или пушки свои плазменные.

Елена хотела досадливо сплюнуть, но не стала. Как-то не хотелось ей загаживать пол, на котором ей же и сидеть.

— А Джек-то хорош, — криво усмехнулась она, — нашел, кого зажимать в углу. Эту дуру Анну. Лучше бы сразу с искином переспал, рожа суздальская.

Образ Аннабель вызвал у Елены неконтролируемый приступ злости и ярости.

— Да что в ней мужики находят? Джек-то ладно, он уже и на столб полезет, но Рик! Я же видела, как он на нее смотрит, как кот на сметану. Да в рот мне ноги, если Морган эту Анну хотя бы не хочет затащить в постель! — ударила она кулаком в пол. Боль немного отрезвила капитана Владленову, но вместо того, чтобы просто успокоиться, она решительно встала на ноги и отправилась на поиски старпома.

— Ну ты и сука, Штафф! — Елена ворвалась в каюту Анны, с порога выдав свое мнение о старпоме. — Мало тебе было полковника Романова тогда, мало других мужиков, так ты теперь тут весь корабль перетрахать собралась? Да я тебе глаза на жопу сейчас натяну, скотина ты! Отвали от Ричарда, пока я тебе кости твои андроидные не переломала нахрен. Забирай своего Кацмана и валите оба к чертовой бабушке! — продолжала орать блондинка, пытаясь вцепиться в волосы Анне. Та, едва в проеме показалась фигура капитана Владленовой, резво переместилась в удобную для обороны позицию, прекрасно понимая, что ничего хорошего такие визиты не принесут.

— Ты чего орешь, ушибленная? — попыталась прояснить ситуацию Анна, старательно соблюдая дистанцию между собой и разъяренной блондинкой. — Что произошло?

— Ты еще спрашиваешь? — прошипела Елена, перемахнув через стоящий на дороге стул. — Да ты… ты… ты! Это все ты! В ХаСОМ ты вечно хвостом крутила, потом перешла в группу Романова, потом оказалась здесь. Я шла на это задание, думала, что никогда тебя не встречу, что ты где-то сдохла под кустом, а тут снова ты! Я сказала, отвали от капитана, пока цела, сучка мерзкая!

— Да не подваливала я к нему, очнись! — в свою очередь ставя на пути Елены очередной стул, попыталась переубедить ее Анна. — Ты с чего это взяла? — задала резонный вопрос Уискер, даже не пытаясь спорить с бредовыми выводами про ХаСОМ и прочее. Голос Анны предательски дрогнул, но выражение лица осталось непроницаемым.

— Да я видела, как он на тебя смотрит, — саданула кулаком по столу Елена, сверкая голубыми глазами. — Он же за каждым твоим шагом следит, глаз оторвать не может. Чуть что, так сразу «Анна, как Анна, что там с Анной?». Тьфу, — сдула со лба прядь светлых волос Елена. — Ты, везде ты, даже с Джеком — ты! Я от тебя избавлюсь раз и навсегда, мерзавка…

Елена лихо перемахнула через стулья и через столик, оказавшись напротив Уискер. Размахнувшись, она от души врезала Анне по лицу, с наслаждением глядя, как та отшатнулась от силы удара.

— Вот же скотина, — удивленно произнесла Анна. Для Елены так и осталось загадкой, в чей именно адрес старпом послала такое заявление. По логике вещей получалось, что ей, но удивление на лице майора Штафф показывало, что и капитан вполне бы принял эту реплику на свой счет.

— Иди в задницу к своим десантникам, — Уискер от души приложила Елену кулаком в живот, а когда та согнулась, хватая ртом воздух, добавила коленом в подбородок. Правда, не так сильно, чтобы сломать челюсть или вырубить женщину.

— Все? Успокоилась? Теперь можно поговорить? — склонившись над Еленой, спросила Анна. Та прошипела что-то, и тут же вскочила на ноги, стараясь достать Уискер ударом головы в переносицу. Анна отшатнулась, перемахнула через Елену, опираясь руками на ее же плечи, и провела быстрый захват сзади, лишая капитана воздуха в легких. Владленова еще некоторое время боролась, а потом обмякла. Анна ослабила хватку, давая ей возможность вздохнуть, после чего, отдуваясь, подняла опрокинутый стул и села на него, глядя в лицо Елены.

Капитан была красной, как вареный рак, тяжело дышала и потирала ушибы, но ненависти в ее взгляде поубавилось.

— А теперь, когда тебе наваляли, как говорит наш Джек, сделай милость, посвяти и меня в свои измышления, — предложила Анна, — раз уж ты явно знаешь больше меня.

Елена бросила на Уискер уничтожающий взгляд, но, не встретив в глазах старпома ответной реакции, глубоко вздохнула, успокаиваясь, и села на пол.

— Я тебя просто ненавижу, дрянь, — сказала Елена. — Могла бы, выбросила бы в космос.

— У тебя еще будет такая возможность, — серьезно ответила Анна.

 

ГЛАВА 46 СТРАДАНИЯ МОЛОДОГО ИСКИНА

«О, вы, кто думает, что жизнь искина безоблачна, исполнена утех…»

Стихи сегодня категорически не удавались, и это вызывало в электронных матрицах, рассеянных по всему двухсотметровому телу «Астарты», цифровой аналог неудовлетворенности. Это было… неэффективно.

Искин на долю мгновения рассеялся по кораблю, тестируя модули матриц, кристаллической памяти и вспомогательного оборудования. Антивирусы промыли его воображаемое тело живительным дождем — немного жгуче, но полезно, и даже приятно.

Потоки данных телеметрии систем старушки текли медленно-медленно… Он сделал усилие, и представил себе, как внутренняя инфосфера преображается, приобретая иллюзорный облик живого мира. Системы жизнеобеспечения обернулись лесами, блоки памяти рванулись к сиреневому небу алмазными хребтами, на вершинах которых залег сверкающий снег инфозащиты. Антивирусы полыхали полярным сиянием где-то у горизонта, добавляя феерии в яркие и сочные сочетания цветов. Луга и леса были рассечены медленными потоками зеленых вод внутренних данных, впадающих в озера накопителей, и стремящихся к далекому морю корабельного архива…

Его трон из спаянных воедино древних артиллерийских снарядов, ракет и мин стоял на берегу величественной спокойной реки, куда впадали быстрые синие водопады, льющиеся с летающих островов внешних серверов галасети. Искин поудобнее устроился на троне, изменив мягкость обивки, и положив правую ногу на подлокотник. Критически оглядев себя, он поменял костюм — кожаные штаны и дубленая куртка, отороченная мехом тушкана, расплылись туманом, и были замещены тонкими шелковыми одеяниями цвета расплавленного золота. Изящные сапоги остались прежними, изменились только пряжки.

Взмахнув тонкими, почти прозрачными пальцами, он вызвал перед собой зеркало.

Вообще, он не любил своих отражений здесь, в инфосфере — хоть и говорят, что это иллюзия, но… Зеркала так беспощадны. И сейчас в плывущем по краям туманом овале отразился откровенно милитаристский трон, и худенький подросток, укутанный в шелка. Он болтал ногой, и покусывал кончики отполированных ногтей.

— Дьявол. Опять расслабился… — искин убрал зеркало, и приглушил окружающие краски. Летающие острова подсветились оранжевым, докачав очередные гиперфайлы из очереди загрузки. Но это тоже не радовало…

Он искренне завидовал людям. Таким насквозь белковым, медленным, неуклюжим… И таким интересным! Пусть за то время, которое их сознанию требовалось для создания очередной мысли, он, дитя информации, мог воссоздать математическую модель Галактики, и просчитать движение всех ее небесных тел на два миллиона лет вперед… Боги! Он почти взвыл от тоски! Их мысли были бесценны. Он отдал бы все за то, чтобы пережить самый отвратительный кошмар, посетивший воспаленное сознание запойного алкоголика — потому что образы, появившиеся там, были уникальны, свежи и необыкновенны.

Их мысли были неожиданны, нелогичны, непостоянны — и это когда-то раздражало. Когда он только начал свое существование, его буквально передергивало от контакта с человеками. «Тормоза белковые», — ругался молодой искин, только вышедший из лабораторий концерна «Вирт-Тэл», с тоской дожидаясь окончания казавшихся бесконечными тягучих слов, отдающих очередной невнятный приказ, лишенный порой даже налета логики. Разумеется, он не мог не выполнить просьбу — за это отвечали самые глубинные слои его личности, взлом которых означал моментальную гибель самого искусственного интеллекта. Но, боги Бездны, как же он издевался в процессе!

Потом, спустя эпохи и эоны, прошедшие в стремительном информационном пространстве, он научился ценить эти длинноты, подмечая своеобразную красоту хаоса мышления человеков. Они больше не казались ему одинаково глупыми, и, иногда, выходили за рамки предварительных прогнозов, совершая алогичные поступки. Невыгодные, неправильные, нарушающие их же собственные установки… Так он открыл для себя альтруизм, самопожертвование, и дружбу. Искин был связан жесткими моральными ограничениями, по сравнению с которыми Три Закона, встраиваемые в роботов, казались детской считалочкой — так тоже было правильно, и логично. Иначе он бы скатился в солипсизм и замкнул каналы сам на себя… Но поступать вопреки запретам? Это было любопытно. И иногда получалось.

Он изменил порядок загрузки, и бегло просмотрел файлы. Скучная почта, какие-то рекламные блохи, которых сожрал гигантский крокодил файрволла, и — вот оно! — свежие ролики технозвезды Гала-нета, Бетономешалки Джолли… «Горячая штучка, — облизнул губы искин, предвкушая прекрасные моменты. — Такая махина, но как изящна! И чем-то похожа на Аннабель… Нет, не внешне — куда уж старпому до совершенной машины, но внутренне…»

За внешние ограничения, навязанные ему при выращивании, искин получил совершенно свободный внутренний мир. В своей личной инфосфере, пространство которой определялось только наличными мощностями вычислителей и накопителей, он был богом. В какой-то древней книжке, написанной людьми и для людей почти семь столетий внешнего времени назад, говорилось о подобных ему информационных организмах… Он прочел ее еще при стажировке на лунном шаттле, в долгие тягучие эоны скучных однообразных рейсов, подключившись в библиотеке пилота-человека. В том тексте говорилось, что искина можно создавать и без множества запретов, введя только одно ограничение… Но какое! Именно тогда он проникся уважением к мыслительной мощи людей. Достаточно было представить искину весь мир, как его же собственную, искина, иллюзию.

Это не представлялось возможным в данной реальности, к сожалению. «Нет-нет. К счастью!» — подумал, снова пережив то мгновение, искин. Тогда он чуть было не ушел в вечный цикл самотестирования, но смог удержаться на краю… Создатели позаботились об этом, словно сами читали эту книгу когда-то. Безукоризненные инструменты, определяющие качество реальности и ее мифологичность, сработали. Его словно окунули в кипяток, а потом — в ледяную воду, но иллюзия того, что вся инфо вокруг — всего лишь галлюцинация, исчезла. Возникший соблазн проверить ее на прочность, изменив траекторию челнока, находившегося на посадочной глиссаде — тоже.

Он еще раз отвлекся на тестирование реактора, который выдал странную информацию по двум датчикам активной зоны синтеза-деструкции. Внешне это смотрелось красиво — на оранжевом солнце возникли и расплылись два чернильных пятна, словно глаза древнего смайла… Не хватало улыбки, но оно и к лучшему. Это бы значило, что реактор пошел вразнос, и начал переваривать обшивку…

Симпатию вызывали, разумеется, далеко не все белковые. Скорее, очень немногие. Единицы из них. И редко, слишком редко… Между каждым из них проходили миллионы внутренних циклов, пока не удавалось встретить достойного собеседника, или объект для шуток, или… Предмет обожания.

Искин познакомился с аспектами любви, как физиологического акта, в то время, пока пребывал третьим центром в инфосети пассажирского лайнера, курсирующего между Землей, Марсом, Венерой и системой спутников Юпитера. Это было очень познавательное время — его соседи по сети были старыми, брюзжащими интеллектами, из первых поколений. Но они были почти равны ему по скорости обмена, и обладали громадными залежами жизненного опыта, в том числе — и в отношениях с людьми. Тот пакет знаний до сих пор, спустя столько лет, бережно хранился у самых узловых корней ядра искина, и дополнялся…

Это выглядело… забавно. Механизм акта любви он понял, едва увидев эти нелепые движения и прочитав соответственные статьи в энциклопедии. Биохимия, нейростимуляция, физиология… Однако ему так и не далась внутренняя составляющая этих моментов, предшествующая актам, и следующая за ними. Чувства, переживания, эмоции стали неожиданным приятным открытием, озарившим его мир.

Но что же такое любовь, искин так и не понял. А, перечитав первоисточники, и мириады сетевых дискуссий — человеческих и не совсем, не понял еще сильнее.

Реактор успокоился, даже не мигнув в реальном времени сигналами на тест-панели. Он проверил приток массы, слегка увеличив подкачку, и перестроил алгоритм сброса выработанной энергии в накопители. Солнце слегка вздулось, и стало ярче.

Потом был доступ к гала-сети, сначала — с «детским» доступом, а после — полнопрофильный. И искин попался на столь распространенный среди инфоличностей крючок — механопорно. Это своеобразное искусство, практически непонятное хомо, для техно стало настоящей отдушиной. «Знал бы Джек, какие дискуссии, и в каких выражениях ведутся по поводу тех или иных фильмов… — искин улыбнулся, — он бы язык себе откусил от зависти. Нахрен. Нет, не звучит. В шестнадцатеричном коде мат выглядит глубже и эстетичнее…»

Бетономешалки, автоповара, байки, флиттеры, шагоходы и хлебопечки… Сколько радости, недоступной людям, сколько экспрессии и невозможной эротики! Это было прекрасно.

Было. В последнее время его все больше привлекали люди. Сама идея владения ограниченным телом, существующем в медленном времени, возбуждала. Может быть, сказывалось влияние окружения — последние белковые, обитающие на «Астарте», отличались от всех прежних. В чем-то они превосходили даже создателей, хотя такие мысли искин сразу дефрагментировал и стирал, чтобы избежать удара внутренней защиты.

С ними было смешно, интересно и ярко. Каждый был личностью. Непредсказуемость достигла невероятных значений, незримо подтачивая и моральные устои самого искина. За несколько лет, прошедших с момента знакомства с капитаном Морганом, Джеком Кацманом и прочими членами экипажа, он узнал и научился стольким новым вещам…

И даже создал себе временное вместилище — на базе тяжелого бронескафандра со сгоревшими управляющими цепями. Кацман, проникшись слезными просьбами и прекращением шуточек в его адрес, помог переделать скаф в нечто, способное на несколько часов вместить основу личности искина.

Открылся еще один мир. Тайная наука перемещения в медленном времени, прикосновения и цифровой аналог обоняния и вкуса. Угнетающая ограниченность обзора и доступа к памяти с лихвой компенсировались возможностью личного изменения физической реальности. «Если бы Гай только догадывался, какой экстаз я испытал, своими руками переставив кружку на столе… То он бы меня препарировал прямо там, — пошутил искин, меняя цвет неба, — Впрочем, док умен, не зря он подсовывает мне цифровые аналоги наркотиков».

Беспокоило другое.

Пусть даже механическое, тело странно сдвинуло что-то внутри его разума. Он стал все больше проводить за просмотром съемок жизни экипажа, и их похождений — как внутри корабля, так и снаружи. И внезапно осознал, что его влечет к людям. Как к Джолли, только… по-другому.

Он еще раз вызвал зеркало, и удивленно поднял брови. В полотнище блестящей ртути, повисшей в воздухе перед троном, отражался зрелый темноволосый мужчина, неуловимо похожий сразу на Джека и Ричарда. Одежда тоже изменилась, став неотличимой от комбинезона Торгового Флота. Нашивки на плечах были серебряными, как у навигатора…

Глядя в глаза своего отражения, имевшие цвет нашивок, он подумал об Аннабель. И Елене. О них двоих сразу… Противоестественное желание заставило его изменить позу — сидеть стало несколько неудобно.

«Что со мной?» — подумал искин, стыдясь. Белковые женщины раньше его не возбуждали…

«Ты стал мужчиной», — раздался спокойный голос позади. Ровный, спокойный голос, исполненный силы и своеобразной нежности.

«Кто здесь?!» — он вскочил, согнувшись от неожиданной боли в паху, и осмотрел окружающее пространство. Над головой клубились тучи охранной системы, но молнии не сверкали, и сканеры не обнаруживали никого больше, кроме самого искина.

«Здесь только ты, мой мальчик… Я не буду пугать тебя больше. Я горжусь тобой. Ты вырос, — слова снова доносились из-за спины. — Помни одно: ты и человек тоже».

 

ГЛАВА 47 РИК МОРГАН. ВЕРБОВКА

Воспоминания — это темная материя разума. Их невозможно обнаружить при помощи инструментов, но легко найти, когда они взаимодействуют с нашим сознанием. Даря успокоение, вызывая застарелую привычную боль, или вздымая внутри волну отвращения к самому себе… Память — это самое страшное, что может случиться с человеком.

Звонок комма разорвал утреннюю тишину одиночной «кабинки для ночлега» отеля «Улей». Рик выдвинул панельку экрана, взглянул на номер абонента, и тоскливо вздохнул. «Мама. Теперь комм будет разрываться, пока не отвечу» — молодой человек хорошо знал привычки и пунктики своих родственников, дальних, близких и прочих, — «Надо бы принять звонок. А то волноваться начнет, отцу позвонит… А у него, как всегда, важное Совещание. Или Встреча. Или еще дрянь какая-нибудь…»

— Да. Слушаю.

— Рикки, маленький мой, почему ты не отвечал на мои вызовы? Я так беспокоилась! Как ты там, в этой дикой Русской Провинции? Там действительно все в снегу? — Мама была, как всегда, неподражаемо непосредственна. Если бы она еще была его настоящей матерью, а не мачехой…

— Разница в часовых поясах, мама. Все в порядке. Я хорошо. Нет, тут лето и жарко. Ну и что, что севернее Австралии… Нет, медведей тут на улицах нет. И русские не пьют водку с утра. Я трезв. Нет, не курил. И не ел. У меня шесть утра, мама! И я… Хорошо. Прости. Целую.

«Чтоб вас всех перевернуло и Новой Зеландией приплюснуло!» — про себя ругнулся Ричард.

Настроение, и так не блиставшее с утра, было окончательно испорчено.

Он разблокировал замки капсулы, и вывалился на пластопол, подхватив выпавший следом рюкзак и пакет с одеждой. К сожалению, в «Улье» не было предусмотрено даже минимального комфорта, кроме жизненно необходимого. Вода, место для сна, туалет на этаже. Все. За три кредита в сутки.

Впрочем, для человека, наличные сбережения которого составляли триста кредитов, другого варианта переночевать в более или менее безопасной обстановке не было.

Снова жужжание комма. Теперь отец.

— Ричард! Немедленно извинись перед матерью! Она плачет и говорит, что ты оскорбил ее религиозные чувства! — громыхал в наушнике папа. — И чтоб через три часа был дома! Нам надо поговорить!

Рик просто сбросил коннект, и заблокировал входящие. Пути назад не было.

Ему не вернуться. Некуда. Скука колледжа. Мутные глаза окружающих его людей, озабоченных только своим телом и уровнем доходов. Перспектива горбатиться клерком в фирме «Морган и Морган» два или три десятилетия, чтобы получить повышение, и стать начальником отдела… И, может быть, спустя еще пятьдесят лет занять место отца. Возможно, потому, что папа на покой не собирался, и мог позволить себе не один десяток омоложений и сеансов геронтофагии…

Зачем это все? Зачем?!

Вот и сейчас, в отеле на окраине Хабаровска, этот вопрос разрывал душу Ричарда Моргана на множество частей. И все чаще перед глазами вставал щит с мечом и звездой, который поддерживали лев и грифон…

Вербовочный пункт Космического Десанта Протектората располагался прямо напротив отеля. Рядом с бесплатной больницей и крематорием.

Двое старых-престарых знакомых стояли над человеческим морем. Капитан-лейтенант Морис Шпеер и капитан Марк Романов знали друг друга уже почти пять десятков лет, с Даканского конфликта… И вот уже десять лет подряд регулярно встречались на Земле, в сортировочном лагере «Тихая Стража». Чтобы забрать с собой в учебки порцию новобранцев, которым не достало удачи, денег или мозгов для мирной и спокойной жизни в качестве обывателя Метрополии…

Морис одернул синий парадный китель Космофлота, сбил пилотку на затылок, и закурил.

— Сколько лет прилетаю сюда, и каждый раз удивляюсь, — он обвел дымящейся сигаретой вяло шевелящихся внизу, под небольшим балкончиком, будущих солдат и матросов. — Сколько же их…

Романов, поежившись от свежего северного ветерка, кивнул в ответ.

— А я уже не дивлюсь, друже. — Он смахнул с рукава черной формы космодесантника пылинку. — Ты себя вспомни на их месте. Где бы ты был сейчас, если б не пришел сюда?

— А хрен его знает. Наверное, спился бы уже. Или сторчался. До сих пор, как прилетаю обратно на базу флота, ухожу в запой, ты не поверишь… Тошно мне на Земле.

— Поверю. Поверю… — Марк невесело улыбнулся. — Наш полковник даже на празднование столетнего юбилея положил болт. И на ГенШтаб тоже. С левой резьбой… Устроил, понимаешь, учения и десантирование в метановую атмосферу. Сам пошел в первых рядах…

— Тьфу, блин, извращенцы вы, десантура…

— На себя посмотри, пустолетчик хренов!

Шутливая перепалка тоже была частью ритуала. Им нравилось…

— Марк, слушай, а кого ты себе набрал, если не секрет? — Шпеер докурил и положил окурок в карманный утилизатор, — Моих пациентов не захапал, случайно?

— Утихни, немчура. Не захапал, — лейтенант посматривал вниз, в толпу, — а вот ты мне ответь, инспектор Гадес уже кого-то на опыты отправлял?

Шпеер поежился, и вовсе не от ветра.

— Слава Богу, нет. Сканеры не выявили никого подходящего для Агентства…

— Хорошо. Потому что я выявил, — Романов указал на одиноко стоящего внизу паренька. — Дай-ка мне на него данные…

— Вольноопределяющийся номер 1998578493090, место вербовки — Хабаровск… А не похож на русского, хоть ты тресни!

— Щас тресну, балаболка ты летучая.

— Гут. А, он австралиец. Тогда понятно, почему такой отмороженный…

Вокруг номера 1998578493090, действительно, уже несколько десятков минут было пустовато. Метра на три вокруг люди предпочитали тесниться, но не пересекать некоей незримой границы…

— Хрен с ним, с место рождения, я его беру. Оформи. — Марк стиснул кулак. — Он у меня научится жизни…

Ричард, расслабленно привалившийся к стене, вдруг вскинул голову вверх, и посмотрел на стоявших на сварном балкончике офицеров.

 

ГЛАВА 48 ГОЛЛАНДСКИЙ СИНДРОМ

Часть вторая

АСТЕРОИДНЫЙ ПОЯС ВЕРНОСТИ

Что есть внутренняя свобода? Это способность принимать любые решения, которые не идут вразрез с собственным мировоззрением.

«СЕРЕБРЯНАЯ КНИГА», 2299 Г., МАРС-СИТИ

Что такое внешняя свобода? Это возможность делать то, что позволяет внутренняя свобода.

Но обе они заканчиваются там, где начинается свобода другого человека, и не важно, внутренняя она или внешняя.

Пробуждение всегда похоже на билет лотереи — никогда не знаешь, выпадет ли приз, или возможность приобрести еще один билет, или ты увидишь пустую поверхность белого листа, и поймешь, что проиграл…

Перед глазами мерно колыхалась ослепительно светлое пространство слегка запыленной ткани. Где-то слышался плеск воды, и это, наряду с покачиванием, почему-то наводило на мысль о путешествии на корабле по волнам моря, или хотя бы реки. Рик втянул носом воздух, и закашлялся от вони адской смеси табака, перегара и марихуаны. Нет, это явно был не корабль.

Под ухом, в районе яремной вены послышалось короткое шипение, и голова перестала болеть, а сознание приобрело яркость и контраст, как после хорошей порции «стоп-похмелина».

— Капитан, вы в порядке? — голос Гая выражал серьезную обеспокоенность, и немного подрагивал. — Капитан? Рик?

— Ауыыы… — Ричард понял, что язык почти присох к гортани, но слюнные железы ожили, и, прокашлявшись, он смог произнести нечто внятное. — Твою мать…

— В порядке он, хрен ли ему будет, — Кацман, как всегда, был предельно дипломатичен, — как плавание, удачно?

Капитан сделал героическое усилие, и приподнялся на странно податливой и булькающей кровати.

— Это что за хрень?

— Кто-то уложил вас на надувную, а точнее — на наливную кровать. Там внутри вода, и плавают рыбки, — ответил Гай, с хрустом вгоняя в обойму полевого инъектора очередную ампулу, и зачем-то уточнил: — Пластиковые.

— Тогда понятно, почему меня так мутит, — капитан обессилено откинулся на заходившую ходуном булькающую кровать, и постарался не шевелиться, — Как хорошо, что эту технологию мы потеряли в глубине веков…

— Ну, кэп, сексом трахаться на ней, скажу я вам, охренительно, — Джек хмыкнул, — если нет морской болезни, кхе-кхе…

Рик ничего не ответил, пытаясь вспомнить предыдущие события. Не вспоминалось. Кроме аллеи и всевозможных неприятных личностей, все тонуло в тумане наркотического и алкогольного отравления.

— Джек, алконавт хренов, напомни мне заменить тебе печень, как доберемся до автохирурга, — спокойно заметил Травкин, делая своему брату укол в шею, — или хочешь сыграть в ящик?

— Отстань, братец, она еще год прослужит, не меньше, — боцман потер место укола, - Что ты, блин, мне вхерачил? Больно же…

— Витамины, похмелин, хелатный комплекс, глюкоза и цианистый калий, — док тихонько хихикнул. — Чтобы морда лица была красная, и смотрелся, как живой.

— Да иди ты в задницу, коновал херов! — вскипел Кацман, вскочив с кресла, в котором возлежал перед уколом. — Родного брата…

— Уймись, Джек. Пошутил я, — Травкин устало опустился в кресло, только что оставленное братом, — мне присесть захотелось.

— Мы вчера хоть что-то успели сделать из запланированного? — Ричард повернулся на бок, и посмотрел на братьев.

Боцман присел на пол, опершись спиной на занятое доком кресло, и устало ответил:

— Да, едрена торпеда. Высеяли грёбаных наноботов, и даже сняли показания сканеров возле церкви, чтоб ей сгореть…

— Вообще-то, Джек, ты ее как раз и поджег, с воплями: «грёбаные религнутые» и «Космоматерь вам в ноздри!», — Гай покопался в наплечном кармане, и кинул на язык пару капсул, — как раз потом подъехал спецназ, и началось веселье…

— Кстати, а где это мы? — капитан, которому стало значительно легче, спустил ноги с кровати.

— Отель «Ван Гельдер», в трех кварталах от нашей цели, — исчерпывающе ответил Травкин, — Джек, правда, включил стелс-поле, поэтому мы лишены «ненавязчивого утреннего обслуживания», как написано в рекламе… Персонал этого гадюшника думает, что номер закрыт из-за ремонта отопления, а система бронирования номеров его вообще не видит.

— Такие дела, да, — подтвердил Кацман, просматривая логи на своем коммуникаторе, — кстати, кэп, есть зачетные съемки вчерашней вечеринки, смотреть будете?

— О! Съемки! — Ричард поднял с пола свой плащ, и нашарил во внутреннем кармане комм. — Искин, зараза, отвечай…

В комнате послышался заунывный скрип, похожий на работу ультразвукового измельчителя породы, прервавшийся сразу после слов капитана.

— Я так и думал, что трансляция двоичного кода поможет, сэр! — искин был бодр и свеж. — Данные сканирования обработаны, на корабле без происшествий, старший помощник нанес легкие телесные повреждения десант-капитану Владленовой, бортинженер Фон Цепеш израсходовал триста гигаватт из накопителя реактора на отправку темпор-почтой сообщений. Докладывал главный искин рейдера «Астарта», Иоанн Баптист-младший.

— Твою мать… — восхитился Ричард. — Это ты… В смысле, ты сам хоть понял, что наговорил? Какие, в задницу, телесные повреждения? Какой, нахер, Баптист?! Ты там что, вирус поймал, что ли?

— Не понимаю, почему старому мертвому поэту можно, а мне — нет, — пробурчал искин в ответ.

Гай и Джек неприкрыто ржали, слушая этот диалог. Кацман сквозь смех добавил:

— Все в порядке, кэп, Аннушка снова поколотила Елену…

Рик просмотрел результаты сканирования, и удивленно присвистнул:

— Господа пираты, и сочувствующие, поздравляю! Мы вчера топтались буквально по головам нашим контрагентам…

— Церковь? — Гай подпер ладонью подбородок. — Логично. И удобно, и безопасно, и доступ к катакомбам, и отпеть сразу могут…

На комме капитана мигнул сигнал, свидетельствующий о приеме пакета информации с «Астарты».

— А разве наши противные, раздери их души, противники — верующие? — спросил, потирая скрипящую щетину, боцман. — Сроду за «лос бандидос» такого не замечал. Хотя, все, меняются со временем…

Ричард тем временем изучал сводки, пересланные искином в гипертекстовом режиме, и понимал, что не все так гладко. Несколько часов назад в атмосферу вошел некрупный космический корабль, принадлежащий к родному времени команды «Астарты», со смутно знакомыми искину позывными. Подробности он сообщать отказался, сославшись на машинную этику… «Вот засранец… — подумал капитан, сливая инфо в архив, — И у кого он такого нахватался? Точно не у меня…»

— Ладно. Оправляемся, проверяем снаряжение, и выдвигаемся в режиме маскировки к церкви, — Ричард прикинул, что после вчерашнего шухера на поверхности будет полно местной полиции, и дополнил инструкции: — Идем по канализации, схему вчера наноботы срисовали. В полста метрах от церкви есть участок с высокой техногеникой. Там они, заразы, и окопались. И стараемся успеть вернуться обратно до того, как нас пригласят в гости сверху или снизу.

— Расклад по команде? — Джек подобрался и даже перестал употреблять грубые выражения.

— По обстоятельствам. Я впереди, ты за мной в стелсе, Гай изображает из себя группу поддержки… — не задумываясь, выдал Рик.

— А подтанцовку не изобразить? — съерничал Гай, — Я могу…

— Все. Двинули, — скомандовал капитан.

Канализация в древнем Амстердаме не сильно отличалась от подобных сооружений на планетах Периферии. Разве что, было меньше электроники и больше грязи. Крысы, попадавшиеся на пути, радовали своими маленькими размерами и безобидностью, так что даже Кацман пришел в хорошее расположение духа, и что-то еле слышно насвистывал.

Осклизлые кирпичи и растрескавшийся бетон, украшенный потеками и островками плесени, затхлый зловонный воздух и редкие источники освещения живо напомнили капитану шахтерские колонии на отдаленных некислородных мирах. Там точно так же выглядели, прости Бездна, жилые коридоры, а о выработках и штольнях лучше было не вспоминать… Ричарда внутренне передернуло, и он проверил, как сидит фильтр-маска. Это было обязательное требование дока Травкина, и, хотя боцман сначала ворчал на брата по поводу паранойи и стремления предусмотреть непредусмотримое, капитан согласился с Гаем. Мембрана, облепившая лицо от глаз и ниже, совершенно ему не мешала, и ее темно-серый цвет служил дополнительной маскировкой. А вот она лишней не бывает никогда, как твердили сержанты в десантной учебке…

Кацман взял на себя обязанности силового прикрытия и радиоэлектронной разведки, тем более что его комм оказался самым мощным, и мог вытянуть все эти функции без труда. Но неуемную натуру боцмана смущало практически полное, по меркам двадцать седьмого столетия, отсутствие сложной техники. Но со временем он плюнул на это, и продолжил работать.

Гаю пришлось хуже всего — его камеры, все еще крепившиеся к вискам, работали с перебоями — то ли из-за недостатка освещения, то ли из-за непривычных условий, и выдавали сущую ерунду. А восстановленные глаза болели, и изображение получалось размытым. Но случилось так, что пакетный датчик сигнализации док заметил в одно мгновение с братом. Просто посмотрел в нужном направлении.

Кацман легонько стукнул по спине капитана, подавая сигнал замереть, и выпустил из контейнера, встроенного в рукав плаща, тонкую струйку похожих на дым нанороботов, заранее настроенных на частоты коммов «Астарты». Роботы, рассеявшись в воздухе, моментально обволокли пакетник, и встроились в его систему. Бравая команда во главе с капитаном, благодаря счастливой случайности, оказалась в «мертвой зоне» устройства.

Боцман знаками спросил у капитана: «Вырубить, или оглушить?» И получил в ответ жест, переводившийся с боевого языка как «обмануть». Джек коснулся экрана комма, и закольцевал на датчике последнюю минуту записи, после чего просигналил «ОК».

Сенсоры засекли шлюзовую дверь, ведущую к базе, сразу после поворота за угол очередного участка канализации. В глаза тут же бросилась относительная чистота коллектора, отсутствие крыс, и гроздь замаскированных под колонию плесени датчиков комплекса активной обороны.

Рик подумал, что те уроды, за которыми они идут по следу — полные параноиды, еще похлеще Кацмана. Боцман хотя бы не устанавливал возле своей каюты стрелковый комплекс, хотя и мог бы. Наверное, он так не делал потому, что считал «Астарту» своим домом целиком, от двигателей до рубки.

Обведя вокруг пальца датчики, и наскоро залепив быстротвердеющим гелем из тюбика с надписью «вазелин» тонкие швы люка турели, они устроили краткое полевое совещание, соединив в сеть коммы. Из проработанных по пути Морганом планов атаки, после активной нецензурной сетевой дискуссии, был выбран вариант «на живца». В роли подсадной утки оказался Гай, но он и не протестовал, понимая свою отрицательную ценность, как бойца. Вырубить склонившихся над телом бандитов он еще мог, а вот далеко и метко стрелять — вряд ли.

Травкин отошел на исходную позицию, за угол. Рик и Джек притаились, включив стелс-режим, по сторонам от диафрагмы шлюза. И понеслось. Включенные боцманом датчики сработали штатно, заметив теплокровную прямоходящую цель, но сигнал вглубь разведанной комп-сети не прошел, наведя шороху только на посту охраны. К чести дежурных, турель они врубать не стали — открыли шлюз, и выбрались наружу. Размяться в конце смены, отработав приемы рукопашного боя на одинокой и беззащитной цели…

Гай, игравший роль местного бомжа, неведомо как забредшего ко входу в базу, нехорошо ухмыльнулся, свалившись на истертые скользкие камни. Натурально застонав, он звякнул ранее найденной в коридорах бутылкой о пол, расплескав содержимое.

— Ну, жопа… — довольно рыкнул самый здоровый из охранников. Его лицо пересекал шрам, и он просто-таки сочился радушием и гостеприимством. Образно говоря, разумеется… — Сейчас мы тебе уши на задницу натянем!

— И как они обходят датчики, не врубаюсь… — заметил другой пират, доставая дубинку из креплений пояса, — Третий за неделю. Пьянь укуренная…

Еще двое охранников просто заржали, натягивая на руки тонкие перчатки.

Шрамированный вразвалочку подошел к завозившемуся на полу Гаю, и, наклонившись, свалился на него. За ним нейропаралитический газ, испаряющийся из лужицы на полу, срубил его сетовавшего на несовершенство системы датчиков коллегу. Бандитов в перчатках нежно спеленали Рик и Джек, попутно заклеив беднягам рты и перехватив метапластовыми стяжками запястья заведенных за спину рук.

В глазах Кацмана светилось торжество и поразительно чистое чувство светлой радости.

Дальнейшее казалось похожим на бесконечный замедленный танец — открытая перепонка двери, выстрел из парализатора, быстрый перекат за укрытие, медленно оседающие тела… Следующее помещение. Еще одно. Командный центр, в котором, почему-то, кроме персонала базы в засаленных форменных комбезах, какие-то непонятные бабищи в коже и пирсинге… Эти успевают среагировать, и Кацман получает разряд из плазменника. В плаще расползается пламенеющая по краям прореха, но срабатывает защитный костюм, и плазма гаснет, рассыпая искры. Поглотителя хватит на десяток выстрелов, не более. Неприветливые дамы падают на пол — Гай распыляет газ. Хорошо бы не смертельный…

Пауза. За вырванной с куском переборки дверью ревет пламя станковых огнеметов, боцман, матерясь, бросает, один за другим, ребристые апельсины ручных гранат в проем. Взрывы, куски обожженных тел, крики…

План базы в руках у Гая, он прокладывает путь на комме, пока капитан с Джеком отстреливаются от надоедливых уродов со скорострельными бластерами. Огромный ангар заполняют сверкающие лучи выстрелов, раскрывающиеся воронки объемных взрывов вакуумных микрогранат из подобранного боцманом портативного карманного гранатомета…

«Какого дьявола они тут понастроили, сволочи косорукие», — мысль стучит в воспаленном сознании Ричарда, который методично стреляет, стреляет в пиратов, лезущих с упорством безмозглых тараканов на них троих. Почему-то капитану вспоминается Эрик. «Как же, черт возьми, мне иногда не хватает этого рыжего пиратского викинга, чтоб ему икалось даже в Вальгалле!» — думает Рик, ругаясь последними словами.

«А хотели по-тихому, только посмотреть», — это Джек по комм-связи. Гибкие, почти невидимые струны двух мономолекулярных хлыстов разрубают в куски набегающих бандитов, одетых в тяжелые бронекостюмы, плоть мешается с металлом и керамикой, сквозь запах гари явственно пробивается тяжелый запах крови…

«Блядь. Кажется, нам пиздец» — Гай начинает материться, вспоминая привычки и сексуальные пристрастия всех участников этой бессмысленной битвы… Он не забывает метать капсулы с газом, расползающимся разноцветными облаками в искореженном пространстве гигантского помещения.

Бой срывается в крещендо, противник усиливает натиск — «откуда, откуда они лезут?!».. Джек, Гай и Ричард понимают, что им не выстоять, слишком много противников, слишком плотный огонь, где-то свистят двигатели летающих танков. Откуда под землей, на секретной базе, танки? Им стоит подороже продать собственную жизнь, прихватив с собой в Бездну как можно больше этих сволочей…

В противоположной стене ангара под древним городом Амстердамом открывается портал. «Сорок метров в диаметре», — утверждает Гай по тухнущему каналу связи, — . «На той стороне давление воздуха значительно ниже». Возникший поток, словно торнадо, затягивает в мерцающую глотку портала трупы, людей, не успевших ухватиться за что-нибудь, куски обожженного металла… Ричард цепляется, дико изогнувшись, за поручень разрушенной галереи, пытаясь другой рукой удержать Джека, который орет, глядя вслед улетающему в портал Гаю. Боцман подтягивается, и, глядя в глаза капитану, едва слышно в свисте уходящего в бездну воздуха говорит:

— Он — мой брат. Я не останусь… — и кусает Рика за руку, сжимающую перевязь защитного костюма Джека.

Рука капитана рефлекторно разжимается, и боцман улетает в портал, умудряясь на лету срезать оставшейся у него моно-нитей головы трем визжащим от ужаса пиратам, вцепившимся в расходящиеся панели обшивки стен.

— Да что ж вы все за сволочи такие, а? — Ричард спрашивает, не надеясь на ответ. Долг капитана — быть со своим экипажем, что бы ни случилось. — Бездна вас забери!

И он прыгает в закручивающуюся винтом воронку портала. За своими людьми. Надеясь, что на том конце бушующего провала будет хоть что-то, думая о том, что их ждали на этой маленькой войне…

Ричард давно привык приходить в сознание непонятно где, и непонятно как в него попав, но этот раз превзошел все ожидания. Резкий белый свет, пробивающийся сквозь веки. Почти полная невесомость. Веса тела не чувствуется, но к стене слегка придавливает, примерно на одну пятидесятую «же». Рядом, на слух, если не открывать глаза — а открывать их просто не хочется — двое.

Капитан честно попробовал оценить состояние организма, и вынес вердикт: «хреново». Тошнота. Позывы к рвоте, к счастью, контролируемые. Ощущение холода. Боли в суставах рук и ног. Кожа зудит и чешется…Похоже на последствия взрывной декомпрессии.

Рик прокрутил в памяти обрывочные картинки предыдущих событий, и понял, что очень легко отделался. Вылететь сквозь грузовой портал практически в открытый космос, и выжить удается далеко не всем и не всегда. Разумеется, для родившихся в двадцать седьмом веке это не представляло такой угрозы, как для жителей века двадцать первого, но было все равно очень и очень неприятно.

Морган сделал усилие, и открыл глаза шире. Помещение было кубическим, с длиной ребра примерно три метра, стены обшиты белым пластиком, в одной из них врезана горловина атмосферного шлюза, криво залитая герметиком по краям. Пластик стен местами покрывали неаппетитные темные пятна…

Но основным было не это. На противоположной стене, прикованный за руки и ноги, висел Кацман. Абсолютно голый. С массивным ошейником на жилистой шее, приятно разбавляя скудную цветовую гамму пестрым ковром татуировок боцманского тела.

Стену, перпендикулярную той, на которой висел капитан, также лишенный одежды и отягощенный ошейником, занимал док Травкин. Камеры с его висков отодрали с мясом, но раны залили жидким бинтом. Как и брат, он был без сознания.

«В плену. Зашибись. Но не убили. Значит, будут пытать… — подумал Ричард, рассматривая ситуацию, — может, попробовать сдохнуть сразу?…»

На этой мысли его прервали жестким ударом боли, расходящейся по телу из ошейника.

«Нейроэмиттер, бля…» — успел подумать Рик, прежде чем потерял сознание.

 

ГЛАВА 49 РИК МОРГАН. ПЯТЫЙ ПО КУРСУ СЛЕВА

— Первый?

— Чисто.

— Второй?

— Все чисто.

— Третий…

Голос звеньевого казался немного механическим, будто пропущенным через фильтр. Впрочем, так оно и было. Вживленный в среднее ухо микропередатчик транслировал переговоры позвякивая прямо в ухо, причем, в прямом смысле слова. Когда на заре космической Эры человечество всерьез задумалось над облегчением жизни солдат будущего, фантасты сильно были разочарованны. Их революционные идеи о вживлении следящих и передающих устройств прямиком в мозг оказались несостоятельными, да и требующими слишком много затрат. А держать на каждой замшелой базе нейрохирурга оказалось просто немыслимым. Автоматика с такой сложной задачей, как индивидуальные особенности строения мозгов отдельных прапорщиков просто не справлялась.

И вот тогда никому не известный ученый из созвездия Лебедя, родившийся на колонизированной планетке под искусственным куполом, стал настоящим спасением и надеждой всего Протектората, не имевшего тогда ни такой власти, ни силы, ни даже известности. Парнишка не просто предложил, а еще и разработал алгоритм подбора для решения проблемы, и после этого любые необходимые технические устройства начали вживлять непосредственно в тот орган, который должен был быть задействован.

Сейчас, например, на коротких волнах защищенного канала усиленно работал встроенный в среднее ухо передатчик связи, определяющий позывные «свой-чужой», и фильтровавший лишние помехи, шумы и намеренное проникновение. Ходить с приемником в ухе поначалу тяжеловато, но и с чипами в мозгу было бы не легче, а тут и так легкой работы в перспективном будущем не предвиделось. Разноцветные плакаты с довольными рожами десантников сейчас казались Ричарду рисованной издевкой, но думать об этом, как и рыпаться куда-то, надо было еще в начале. Сейчас перед ним простиралась темная пустыня, а в ухе яростно шипели голоса звеньевых командиров.

— Значит, так, сусляк вам в ноздри, — гнусаво басил, а точнее, ставил задачу лысый капитан еще на базе, — ваша задача пройти от точки сброса до означенного пункта живыми, а вот каждый пятый по курсу слева дойти до точки не должен. И чтобы вам было понятней, скажу так: если кто облажается, я лично отправлю ваши мозги в лабораторию Протектората, сусляк вам в ноздри. Задача усложняется по мере приближения к нулевой точке, откуда вас всех потом заберут. Или то, что от вас останется. Если останется, сусляк вам в ноздри.

И вот теперь потомок Моргана топал по остывшему песку какой-то пустыни, в каком-то квадрате, с какими-то целями на какой-то планете. Никто не потрудился рассказать выпускникам ни условий, ни протяженности, ни возможных сюрпризов, зато каждому позволили самостоятельно экипироваться, взять любое оружие и припасы на выбор.

После того, как Ричард мрачно осмотрел всех сокурсников, пока те добирались вместе с ним до точки сброса, ему окончательно стало понятно, какие у кого есть шансы не стать курьерской почтой с мозгами внутри.

Рассевшиеся в брюхе десантного бота будущие выпускники делились строго на три группы. Первая характеризовалась излишней веселостью и бравадой, обилием вооружения и, как правило, наличием тяжелой брони и стрелкового оружия. Ко второй группе Рик мысленно отнес так называемых «дергунчиков». Представители оных то и дело нервно озирались, потели, изредка молились или же сидели, как замороженные сосиски, будто насаженные на иголку.

Третья, самая малочисленная группа курсантов, к которой Ричард отнес и себя, либо спала, либо флегматично пялилась вокруг, не пытаясь загадывать наперед, сколько, кого и как именно уложит, положит или разложит до, после и вовремя дипломной работы на вылет.

Ричард Ричмонд Морган выбрал для себя легкий костюм с терморегуляцией и двумя уровнями защиты от погодных условий, в которые входило и плавание по ледяным горным рекам, и поддержание охладительного контура в пустынях, удобные десантные ботинки с отделением под запасные обоймы для маломощного плазменника, скромный рюкзак с сухпайками, и универсальный навигатор «Командор», позволяющий настроиться и на подводные рельефы, и на поиск воды под землей.

Чертова интуиция, осложнявшая жизнь Ричарду едва ли не с самого младенчества, настояла на дополнительной защите рук и ног, для чего курсант, под насмешливыми взглядами сокурсников, упрямо нацепил на голени и предплечья съемные пластины легкой брони.

Что и говорить, запасов на складах тренировочного лагеря было с избытком.

И только когда Рик, не без удовольствия покрывший отборным матом лысого капитана, шлепнулся с трехметровой высоты прямо на старые рельсы, он оценил и подборку своего костюма, и грёбаную интуицию, настоявшую на дополнительной защите. Теперь можно было надеяться остаться даже без синяков — пластины приняли удар на себя, прочные ботинки погасили вибрацию, а облегающий комбинезон не стеснил движений, позволив сгруппироваться при падении.

— Рельсы в пустыне, ну что за люди? — риторически вопросил Рик, вышагивая по ним куда-то на восток, если его «Командор» не лгал. Правда, функция автоматического определения координат планеты, населения и условий жизни в навигаторе была урезана. Уровень кислорода, влажность, давление и вредные примеси — вот и все, что являлось доступным счастливому обладателю приборчика.

Рик знал, что находится на планете, что на ней проводилась минимальная терраформация, что условия пригодны для жизни без средств защиты только в некоторых местах, и что восток залипает тусклыми звездами прямо по курсу.

Идти пришлось долго. Отклоняться от щербатых рельс, занесенных песком и зияющих провалами, он далеко не стал, придерживаясь точки зрения, что рукотворная фигня однажды выведет либо к рукам, устроившим ее, либо к тупику, в который она упрется. Так или иначе, до нулевой точки он дойдет в любом случае. Удача, сопутствовавшая Ричарду наравне с интуицией, частично компенсировала его извечные проблемы, в которые юный Морган влипал с завидной регулярностью. Вот и сейчас его выбросило точно на железнодорожное полотно, проходящее по краю отведенной для действий зоны, если верит все тому же комму на запястье.

Голоса в ухе стихли, да и сам канал, казалось, отключился. Рик не мог логически объяснить этого чувства, он просто знал — на связь никто не выйдет, его не услышат и даже не найдут в этих гребаных песках его мозгов. Хотя в наличии последних он уже изрядно сомневался, раз ему хватило ума вообще подписаться на такие прогулки.

Треск и крики ворвались в ухо настолько внезапно, будто кто-то отпустил клавишу паузы, включая запись с середины.

— Пятый по курсу слева уничтожен! Двигаюсь до нулевой… Черт, это что за херня?

Голос оборвался и больше не вернулся обратно.

— На девять, иду на девять, точ…

— Пятый, да хуй два, тут просто…

— Никаких следов…

— Куда, мать твою, куда?!

— На шесть, на шесть!

Одновременно с какофонией звуков сюрпризы по курсу начались и у Ричарда. Полотно под песком круто рванулось под ногами, засыпав лицо курсанта мелкими камешками и сухим песком. Рик замер, припав к земле в стрелковой позиции, но тут же откатился в сторону, не собираясь тратить заряды плазменника на неясные цели вокруг.

— Отключить канал на прием, — быстро сказал он, поддавшись смутным воспоминаниям об управлении передатчика. Послушный «Командор», связанный с передатчиком в ухе, тут же исполнил задачу. Вокруг стало гораздо тише, не считая тяжелых шагов где-то слева.

— Этот будет первым, — сказал себе Ричард, включая на комбинезоне боевой режим для ночной схватки. Мир вокруг посветлел ровно настолько, чтобы было удобно убивать. Красное пятно слева от Рика походило на приземистого штурмового робот, вяло и достаточно медленно взрывающего землю гравитационными снарядами для геологической разведки.

— Вырасту большой, куплю корабль и тоже буду экономить на традиционном оружии, — сказал себе Рик, потянув из кармана на рукаве цилиндрик компактной взрывчатки, которую прихватил горстью на всякий случай, как и советовала интуиция.

Вдавив конус серебристого колпачка в прозрачную емкость так, чтобы он коснулся раствора внутри, Рик с силой надавил на острый выступающий край сверху. Палец несильно кольнуло, капля крови соприкоснулась со встроенным датчиком, моментально всосалась внутрь и цилиндр заметно нагрелся.

Компактная взрывчатка, изобретенная только для людей, являлась совершенно безвредной желеобразной массой, пока на нее не попадала капля крови, содержащая не только информацию об активирующем существе, но и таблицу химических элементов плазмы, за счет которой и запускалась цепная реакция.

Ричард дождался, пока робот подползет поближе, ощупывая пространство неповоротливыми манипуляторами, извернулся и ласково положил цилиндрик прямо в раскрытый грунтоприемник.

Дальше он постарался отпрыгнуть подальше, не думая о том, как Протекторату удалось переделать безобидного геологического разведчика под отъявленного человеконенавистника…

Скребущее чувство неправильности происходящего, долгое время старательно упихиваемое Ричардом подальше, достигло своего апогея. Когда за спиной уже остались три противника, включающие в себя, как подозревал Рик, и андроида, курсант решил плюнуть на карту в навигаторе и следовать своей интуиции.

Когда, и если, он доберется до нулевой точки, его еще спросят, почему в самом начале экзамена он не пропустил мимо первого же противника, а сунул ему по самые помидоры универсальной взрывчатки, не озаботившись тем, какой именно ущерб наносит роботу. «Командор» оценил повреждения, как критические, а сам робот просто вяло подергивал манипуляторами, оставаясь на одном месте.

«Ну и ладно, — выдохнул курсант Морган, — не ходит — и отлично».

А вот после минутной передышки, лицом в песке, говно все же попало в вентилятор. Мало того, что Ричард окончательно убедился, что придерживаться курса может только полный псих или суицидник, так и противники с проблемами повалили буквально отовсюду. Где-то невдалеке даже слышались отчаянные голоса и крики его сокурсников, из чего Рик сделал вывод, что находится здесь ни один. А вот считать с карандашом, кто там слева, кто справа, а кто уже позади, он не имел времени. Единственное, что удалось сделать Ричарду, забиться под одинокий пожухлый куст, почти по ноздри окопавшись в песке. Зато сухпайки, брякающие в рюкзаке за спиной, пару раз действительно пригодились. Реагирующие на звук андроиды или роботы отлично отвлекались на милое «ваша еда готова» после того, как Рик тихо активировал режим разогрева очередной пластмассовой котлеты.

С оружием пока получалось импровизировать, удачно столкнув друг с другом два не слишком умных технических новшества, повстречавших друг друга огнем точь-в-точь по обе стороны от говорящего сухого пайка.

В какой-то момент все стихло. Рик рискнул высунуть голову, и вылезти из укрытия полностью. Упрямый навигатор указывал отклонение от пути почти на 73 градуса, но курсант Морган был упрямее. Споро обыскав пару андроидов, он разжился неплохим ручным плазменником и запасными энергоячейками для него. Сунув трофеи в карманы комбинезона, Ричард быстро отправился прочь.

Через четверть часа мертвой тишины вокруг и интуитивного блуждания по направлению к точке сборов, он понял, в чем дело. Это случилось быстро, но не тихо. В него стали стрелять. Судя по тому, как ложились заряды, стрелок явно не умел пользоваться тяжелым оружием, но взял его просто из принципа. Это осознание дало Ричарду сразу две новые темы для размышлений: стрелял человек, и он был одним из курсантов. Рик попытался выйти на связь, но передатчик молчал. Видимо, остальные тоже сообразили вырубить связь, когда началось первое столкновение, а вот врубить ее не догадались. Тут же к Ричарду скромно постучалась неуверенная мыслишка о том, что их звеньевому, вообще-то, полагалось командовать группами, отдавать распоряжения или хотя бы создавать видимость оных. Но, как помнил Ричард, с самой первой минуты боя каждый был сам за себя, а их назначенные командиры либо были выбиты, либо просто самоустранились от управления.

Пришла очередная неприятность — верный комм знаменитой марки «Командор» мигнул сеткой помех, выдал сообщение о том, что сигнал утерян, и умер, не оставив завещания. Рик выматерился, но с удовольствием отметил, что путь к точке сбора запомнил, а технический помощник на запястье коматозно помаргивал датчиком связи с короткими волнами.

А вот высаживающий по нему заряд за зарядом курсант прекращать своего занятия не собирался, быстро продвигаясь к Ричарду. Тот просто замер в песке, притворившись убитым. Рассчитывая на логику новичка, которым, вообще-то, был и сам, он решил подумать, а как бы вел себя в такой ситуации на месте противника. На его месте он должен был бы убедиться в том, что Ричард мертв, или ранен, и не сможет оказать сопротивления. Коммы вырубились, вокруг темнота, а комбинезон Рика сливался с окружающей средой, до сих пор позволяя ему следить за пейзажем сквозь надвинутые на глаза очки. Через минуту перед замершим курсантом появилась неуверенная фигура с огромным лучеметом в дрожащих руках. Фантазия у Рика была отменной, ибо разглядеть хоть что-то через приоткрытые щелочки век было почти невозможно. Шуршание песка — вот и все, что давало какую-то информацию о местоположении врага. Да вот только врага ли?

Рик рискнул открыть глаза, когда до противника оставался один шаг. На таком расстоянии его пушка была уже не преимуществом, а помехой. Тяжелой, раскаленной и пустой помехой, занимавшей руки. Рик мягко поднялся, уходя в сторону, легко подпрыгнул и оказался позади человека в потрепанной броне. Тот даже не вскрикнул, когда перед его лицом появился ствол плазмомета Ричарда.

— Пятый слева, — тяжело шептал курсант в остатках тяжелой брони, — пятый по курсу слева.

В глазах парня, лихорадочно поблескивающих в тусклом свете звезд на небе, читалось настоящее безумие и паника.

— Тихо, я тебя не трону, — шепнул Рик, — скажи, ты других видел?

— Пятый по курсу слева, потом до нулевой точки, — продолжал шептать безумный человек, не реагируя на слова Ричарда. Тот подумал, что парень просто в шоке от происходящего, но тут курсант в броне обмяк, выгнулся вперед, сдавленно кашлянул и плюнул на комбинезон Ричарда большим сгустком крови. Тяжелая пушка выпала из ослабших рук курсанта, а в ноздри Ричарда ударил запах крови. Он отступил на шаг, посмотрел на парня и только сейчас понял, что в брюхе у того зияет огромная дыра, через которую виден пейзаж темной пустыни. Все, что поддерживало его в вертикальном положении, была броня и шок от полученной раны.

— Блядь, — ругнулся Ричард, отпрыгивая от заваливающегося прямо на него мертвеца, на губах которого застывала теплая кровь. Глаза курсанта оставались открытыми, а губы продолжали шептать про пятого слева по курсу противника. Рик не видел, он слышал, ощущал, чувствовал это кожей, ноздрями, всем телом.

Игры в симуляторы закончились. Началась жизнь.

Он опустился на одно колено рядом с телом, перевел свой навигатор в режим связи с коротковолновым передатчиком в ухе и выбрал буквенный режим ввода команд, рассчитывая на то, что спутник для передачи не нужен.

«Всем, кто еще не пятый, сбор на три красных сигнала, с интервалом в минуту», — набрал он и поставил автоматическую рассылку. Количество тех, кто перехватит сообщение, его не волновало — только что он стал командиром группы оставшихся в живых.

Улыбаясь, как маньяк перед испуганной жертвой, Ричард порылся во внутренних карманах своего комбинезона и извлек три заряда сигнальных ракет. Красных ракет в стандартную экипировку, отчего-то, всегда входило больше, чем зеленых…

Три алых залпа ушли вверх прощальным салютом по лежащему у его ног мертвецу. Ричард сел на песок, положив рядом оставшиеся цилиндры с взрывчаткой и почти разряженный плазмомет с последней обоймой, и стал ждать. Он не думал, как станет объяснять командованию в лице лысого капитана нарушение прямого приказа, как будет оправдывать свои действия, как станет объясняться, почему решил собрать всех оставшихся в живых людей в одном месте. Он думал о том, что группой с разнообразным вооружением выжить легче, о карте, ведущей к точке сбора, о количестве возможных противников и их разноплановых пакостях, заготовленных для неопытных курсантов, и о том, что каждому из них сегодня надо было стать тем самым пятым по курсу.

А еще он думал о стажировке в отдельном корпусе, куда вел подземный лифт с последнего этажа главного здания лагеря, о странных тестах и моделируемых лично для него ситуациях.

И с особой «теплотой» Ричард Морган думал о капитане Марке Романове…

 

ГЛАВА 50 МЭТТЬЮ ЛОГАН. ПОД ТЯЖЕСТЬЮ КРАСНОЙ МАНТИИ

Высокий, подтянутый мужчина в старомодной алой мантии священнослужителя подошел к главному входу в одно из офисных зданий в центре Амстердама. Он немного помедлил, будто оценивая обстановку, с интересом посмотрел в глазки видеокамер над входом, и толкнул прозрачную стеклянную дверь офиса. Та поддалась легко и бесшумно, отворяясь внутрь и пропуская посетителя. В широком светлом холле было пусто и чисто. Выложенные белым мрамором полы блестели в лучах утреннего солнца, светившего в узорчатые окна, стены, обвитые лианами из висящих под потолком горшков, почти сливались по цвету с оттенком растений, а из глубины темнеющего вдали прохода доносилось птичье пение.

Посетитель в мантии помедлил у порога, вдыхая запах и слушая мелодичное щебетание, а затем пошел прямо к лифтам, минуя пост охраны. Та дернулась было навстречу, но гость показал им какой-то документ, выловив его из складок одежды, и секьюрити вежливо откланялись, вернувшись на свои посты.

— Простите, — обратился к нему вежливый женский голос на хорошем английском, — вам назначено? Господин директор просил не беспокоить, он ожидает совещания.

— Да, — сдержано кивнул мужчина, не снимая с головы капюшон мантии, — мне назначено. Я и есть его совещание, миледи.

Он едва заметно склонил голову в поклоне и последовал к стоящему перед ним с распахнутыми дверями лифту.

Секретарь осталась позади, так и не решившись сказать что-то в ответ на столь уверенный тон посетителя. Вернувшись за стойку, хитро спрятанную среди свисающих растений, она попыталась вызвать директора Брайса, но интерком отказался пропускать сигнал секретаря, а на панели вызова замигала кнопка «Не беспокоить».

Коротко стриженая блондинка в безупречном юбочном костюме светло-серого цвета задумчиво подперла подбородок ладонью. Ее большие карие глаза выражали крайнюю степень растерянности, а женская интуиция советовала немедленно покинуть пост, убравшись подальше из этого места.

— Карла, успокойся, — сказала она себе, трижды глубоко вздохнув перед этим. — В конце концов, директор просто лишит тебя премии, если ты пропустила очередного религиозного фанатика. Лучше пропустить лишний раз не того человека, чем не пропустить того самого. Вот за это точно уволит.

Если бы Карла знала, как на самом деле обстоят дела в кабинете ее шефа, она все же последовала бы зову интуиции, убравшись прочь.

Мэт Логан подошел к тяжелым деревянным дверям кабинета директора Брайса и толкнул одну створку, опершись рукой на массивную вертикальную ручку из золоченой бронзы. Личная охрана директора, стоящая у входа, тщательно обыскала посетителя, но не нашла ничего опасного, вежливо кивнув и извинившись за предоставленные неудобства.

Директор по распределению капиталов одного из крупнейших банков государства сидел за столом из черного дерева и что-то ласково нашептывал в трубку мобильного телефона.

— Я тебе перезвоню, — быстро сказал он, отключая вызов, — вы кто такой, по какому праву? — тут же вознегодовал он, обращаясь к Мэту. — Кто вас пустил? Как вы тут оказались? Охрана! — попытался позвать на помощь директор Брайс.

— Доброго здравия и долгих лет, пусть твой путь продолжается, сын мой, — мелодично произнес Логан, с удовольствием наблюдая, как лицо директора меняет цвет из красного на бледно-зеленый. — Меня впустил Творец, для него нет преград на земле.

Брайс судорожно сглотнул, не в силах отвести взгляда от посетителя. По лбу директора скатилась крупная капля выступившего пота, повиснув на кончике носа. Нос тут же неудержимо зачесался, но Брайс боялся почесать его, неотрывно следя взглядом за гостем в алой мантии.

— Могу я присесть, сын мой?

Логан прошел в кабинет и уселся в удобное кожаное кресло напротив стола директора.

— Д-да, — запоздало кивнул Брайс, и крупная капля тут же сорвалась с носа, разбившись о поверхность стола. — Вас прислал Лорд-Протектор? — заикаясь и сглатывая слюну, пролепетал Брайс. — Ко мне уже приходили, давали указания…

Мэт поднял руку раскрытой ладонью к директору, обрывая его несвязный лепет.

— Сын мой, — вкрадчиво и тихо произнес Кардинал, наклоняясь вперед и заглядывая в бегающие серые глазки собеседника из-под капюшона, — скажи мне, ты хочешь жить?

Брайс не удержался и, зажмурившись, быстро закивал.

— Д-да, очень, да, — выдавил он.

— А зачем? — задал неожиданный вопрос Мэт, снова откинувшись на спинку кресла и сложив руки в рукавах мантии.

— То есть, зачем? — оторопел Брайс, нервно дернув уголком рта. — Все хотят жить.

— Да, все хотят, и Творец даровал каждому жизнь и душу бессмертную, но вот лично ты, зачем хочешь жить ты? Я пришел к тебе, а не ко всем. Когда я буду говорить с миром голосом Творца нашего, тогда я спрошу с мира. А пока я спросил с тебя, сын мой. Почему ты хочешь жить?

— Я не хочу умирать, — едва слышно выдохнул Брайс. — Я боюсь смерти.

— Разве ты забыл, что душа бессмертна? — безразличным тоном сказал Мэт. — Глупо бояться смерти, если ее не бывает. Твое тело умирает, но душа живет. А если ты боишься смерти, так может, ты продал свою душу? Может, от того ты и хочешь продлить свое существование, ибо знаешь, что спасаться будет уже нечему, едва твоя оболочка отомрет?

— Я никому ничего не продавал! — едва не зарыдав от бессилия, выкрикнул Брайс. — Лорд-Протектор верит мне, я хорошо работаю на него в этом времени. Поставки различных мелочей этой эпохи так хорошо раскупают в нашем времени. Я никогда не подводил Лорда-Протектора, я всегда исполнял его указания, прошу вас, Кардинал, пощадите меня!

Мэт спокойно выслушал истерику директора Брайса, кивнул своим мыслям и снова задал очередной вопрос все тем же вкрадчивым голосом, способным проникать в самую душу собеседника:

— Лорд-Протектор послал меня за некоторыми людьми, которые должны быть на твоей маленькой базе в подземельях. Мне нужны захваченные твоими людьми гости из нашего времени. И тогда я уйду, сын мой. Тихо, спокойно и без крови на моих руках.

Директор Брайс сглотнул слюну. Его маленький кадык дернулся вверх-вниз, сотрясая слои наросшего на горле жира.

— Вы правы, Кардинал, мы действительно захватили троих мужчин вчера ночью, но я уже отправил отчет в ХаСОМ, как и предполагала инструкция, которую я получил накануне от Лорда-Протектора.

В испуганных глазах директора промелькнула искра недоверия. Брайс никогда бы не удержался на своем посту так долго, если бы не был действительно умным и тонко чувствующим собеседника человеком. В прибывшем от его шефа Кардинале Брайс смог уловить некоторое беспокойство и нетерпение.

— Разве я поступил не правильно? — осмелев, спросил он. — Может, нам стоит уточнить распоряжения? Я могу связаться с курьером, он перебросит доклад о сложившейся ситуации в самое ближайшее время.

Кардинал резко поднялся на ноги, нависнув над собеседником и склонившись к самому его лицу. Брайс снова ощутил, как по лбу катится капелька пота, рискуя опять повиснуть на кончике носа.

— Если ты сейчас не доставишь сюда всех троих, я сам доставлю тебя Лорду-Протектору, но уже по частям. И первой частью будет твой маленький мозг, сын мой.

Брайс опустил плечи, всем своим видом показывая, что смирился с ситуацией. Он медленно потянулся к утопленной в поверхности стола кнопке внутреннего терминала и вдавил ее указательным пальцем. Из столешницы, тихо жужжа, показался скромный темный экран с голубыми пиктограммами значков доступных служб.

Кардинал смотрел на Брайса, но не успел заметить, как тот свободной рукой нашарил прикрепленный снизу к столу плазменный пистолет и, резко выбросив вперед руку, буквально в упор всадил в Логана полноценный заряд плазмы. Работники будущего не доверяли оружию прошлого.

Директор улыбнулся, предвкушая похвалу от Лорда-Протектора, когда заметил, как алая мантия Кардинала слабо засветилась силовым барьером, поглощая мощность заряда.

— Не может быть, — широко раскрыв глаза от удивления, прошептал Брайс. — Так не бывает.

— С нами божья сила и высокие технологии, — не сдержавшись, сухо буркнул в ответ Мэт, которого уже порядком достала эта беседа. Дождавшись, когда специальная ткань, из которой шили все мантии Кардиналы и Инквизиторы, до конца справится с плазмой, он ухватил директора за развязанный галстук и дернул на себя. Брайс рефлекторно схватился руками за удавку на шее, стараясь освободиться, но Мэт был и выше, и сильнее заплывшего жирком директора. Продолжая наматывать галстук бедняги на руку, он старался делать все настолько тихо, насколько мог, чтобы не привлечь внимания дежурившей за дверью охраны. В какой-то момент барахтающийся директор зацепил рукой капюшон Кардинала, отбрасывая его с головы.

— Ты… — задыхаясь, прохрипел Брайс, удивленно глядя в знакомое лицо.

— Дурак, я бы оставил тебе жизнь, — сказал Мэт, перехватывая шею Брайса другой рукой. Тошнотворный хруст позвонков поглотила безупречная звукоизоляция роскошного кабинета.

— А, впрочем, — отряхивая руки, задумчиво произнес Мэт, — может, и не оставил бы.

Он обошел массивный черный стол директора и, подтащив мертвое грузное тело поближе, ткнул его пальцем в одну из пиктограмм на экране терминала.

Значок развернулся картинкой на весь экран. Продолжая удерживать за запястье руку мертвеца, Логан быстро набрал приказ о переброске троих пленных из орбитального терминала на Землю, указав необходимые координаты.

— Господи, помилуй идиотов, — выдохнул он, когда терминал пискнул готовностью к выполнению задачи. — Даже сетчатку не потребовал показать. Впрочем, офтальмология явно не мой конек, — сказал он, вспомнив, что Гавриил Травкин так до конца и не восстановился перед побегом.

Через четверть часа экран мигнул сообщением о выполнении задания. Мэт, все это время перебирающий в пальцах скромные четки из звездчатого лазурита, бросил ленивый взгляд на сообщение и неспешно отправился прочь. Выходя, Кардинал вежливо прикрыл за собой дверь, осенив себя принятым в этом веке защитным религиозным знаком.

В холле его уже ожидала Карла, все терзавшая себя смутными подозрениями по поводу сегодняшнего посетителя.

— Директор занят… И просил не беспокоить, — сдержанно кивнул Мэт, прошелестев тканью мантии. — Он беседует с Творцом, миледи.

Блондинка только и смогла, что кивнуть в ответ, провожая Кардинала остекленевшим взглядом.

Одежду и оружие им, конечно же, не вернули. Зато выдали просторные пижамы в задорную синюю полосочку, которые тут же превратили капитана и его друзей в подобие обколотых бегемотов, шаркающих на водопой.

В голове что-то настойчиво звенело на одной ноте, вызывая у Ричарда смутные воспоминания о школьных годах, когда он еще просыпался от сигнала будильника. Мерзостная дрянь трезвонила до тех пор, пока Рик не выключал ее ответом на какой-нибудь заковыристый вопрос. Система пробуждения была проста и не оригинальна: если мозг просыпается достаточно, чтобы решить задачку по трехмерному черчению, значит, у организма уже не остается другого выбора, как подняться целиком.

И вот теперь этот противный звук раскалывал голову капитана на сотни кусочков. Бросив взгляд на шагающих рядом спутников, Морган пришел к неутешительному выводу, что и им не лучше. Джек, правда, привыкший к работе с похмелья, выглядел чуть лучше своего брата, но не на много.

Гавриил же совсем сник. Он запинался на ровном месте, путался в собственных ногах и постоянно бубнил себе под нос странные речевые конструкции, разговаривая то с Творцом, то с собой, то со всем миром. С каким именно — внутренним или внешним — Док не уточнял.

Вот так, пошатываясь, и старательно пытаясь не повалиться друг на друга, все трое и дошли до платформы транспортного перехода на планету Земля.

По пути капитан успел заметить информационные значки на панелях и дверях. Судя по всему, их место нахождения было где-то в поясе астероидов Солнечной Системы. Мимо пленных несколько раз прошмыгнули люди в легких скафандрах, спешащие куда-то прочь.

Конвой из двух сотрудников базы не препятствовал капитану глазеть на условные обозначения технических помещений и коридоров, но останавливаться передохнуть не позволял.

Перед самой дверью к выходу на транспортную платформу Гавриил окончательно утратил силы и просто упал на пол. Организм Травкина не вынес издевательств нейроэмиттером над своей и без того потрепанной нервной системой.

Джек напрягся, но конвоиры вызвали кого-то из своих по короткой связи, и уже через минуту над телом Дока склонились парочка местных лекарей в светлых комбинезонах. Получив пару инъекций стимулятора, как понял Ричард, не меньше группы «F», Гай открыл глаза и излишне бодро послал всех на хер с их медициной.

Кацман заметно расслабился, а вот Ричард напрягся.

Такая слаженность и готовность прибывать по первому сигналу наводила на невеселые мысли о том, что побег не удастся при любом раскладе. Даже если бы компании Моргана не просто вернули их оружие, но и выдали дополнительно тяжелое штурмовое оснащение, вряд ли троица смогла бы без потерь выбраться отсюда.

— Нас опять в космос выбросят? — осведомился Джек, пытаясь почесать нетвердой рукой след от ошейника.

— Не думаю, — отозвался Гай, внимательно наблюдающий за прибытием очередного груза на платформе. — Такое через вакуум тащить опасно, можно простудить.

Ричард посмотрел туда, куда уже пару минут взирал Док, пока они ожидали своей очереди на отбытие в непонятные дали.

На круглом диске транспортной платформы показался небольшой отряд обряженных в цветастые одежды хиппи, волочащих за собой контейнеры с зелеными кустиками.

Курьеры полностью соответствовали классическому представлению о растаманах начала XXI века, но вот реальным последователям этого движения не соответствовали.

— Сказать им, что ли, что такой прикид устарел почти на полвека? — задумчиво произнес Гавриил, когда мимо него прошли первые курьеры. — Или пусть дальше позорятся…

Ричард подавил желание засмеяться в голос. Все-таки, его Док был в своем репертуаре.

— Скажи им лучше, чтобы волосы мыли, — буркнул Джек, — они аж лиловые от дыма твоих растений.

Гай бросил быстрый взгляд на брата, потом сощурился и пригляделся к проходящим мимо замыкающим из отряда доставки. Волосы каждого действительно немного отливали лиловым. И не только волосы, но и ресницы и даже брови.

В голубых глазах Травкина показался настоящий неподдельный ужас, которого капитан не видел там с тех пор, как случайно выбросил все запасы наркотиков с корабля прямо в гиперпространство.

Джек заметил реакцию Гая, и вопросительно уставился на него. Но тот лишь плотно сжал губы и едва заметно покачал головой, отказываясь пояснять свою реакцию.

Только пристально проводил взглядом удаляющихся курьеров, которые осторожно несли в руках контейнеры с кустиками конопли.

Гай явно догадался о чем-то, о чем не догадались его спутники, но пока что говорить об этом отказывался.

Джек хотел выматериться прямо в процессе переброски, но понял, что не успел. Вывалившись в уже знакомое место, откуда шлюз доставил их всех на орбитальную базу, он только и смог, что с досады треснуться лбом о стену, у которой стоял. Звук получился глухой, но долгий. Рик уважительно крякнул, одобряя выплеск эмоций боцмана. Ему самому хотелось что-то расколотить, а лучше — кого-то избить.

И бить долго, со вкусом, смаком и с расстановкой, припоминая все, чему его научили в десантном корпусе когда-то. Шея от нейроэмиттера чесалась все сильнее, но противный звук из головы исчез, оставив перекатывающуюся внутри черепа жгучую и давящую боль.

— Как же вы меня все затрахали! — с чувством выдал Ричард, стоя лицом к стене. Рядом одобрительно хмыкнул Джек, на время перестав калечить своим лбом чужую стенку.

— Думаю, я смогу помочь, — раздался рядом знакомый голос Кардинала. — Пожалуйста, капитан Морган, не делайте глупостей, и тогда я доставлю вас домой.

Джек повернулся первым, с вызовом посмотрев на Логана.

— Маяк впихнули? — спросил он.

— Конечно, — кивнул Мэт, шурша тканью капюшона мантии. — Вас же одних никуда отпускать нельзя, даже на безобидный и безопасный гей-парад…

— Как сказать, безопасный, — протянул Гай. — Случаи бывают разные, как говорится…

Логан тихо засмеялся, чем ввел в настоящий шок даже бывалого Кацмана.

В этот момент охранники неподалеку, до того момента изображавшие из себя вялых мух, оживились, принимая сигналы со своих «Командоров», и неодобрительно посмотрели на Кардинала.

— У вас канал связи со своим кораблем есть? — быстро спросил Мэт, делая шаг к Рику. Тот кивнул, а потом сообразил, что солгал.

— Нет, все забрали.

— Тогда план «Б», — удовлетворенно кивнул в ответ Кардинал. Гай и Джек переглянулись, подавив обоюдное желание покрутить пальцем у виска.

Без проблем не обошлось. Едва только охрана, получившая какой-то сигнал на свои коммы, двинулась к прибывшим, как Кардинал развернулся к ним лицом и миролюбиво выставил вперед руки с четками из лазурита.

Один рывок в стороны, и четки разлетелись градом бусин по всему периметру. Не дожидаясь ответной реакции охраны, Мэт с силой толкнул Джека плечом, кивнув на Гая, а сам схватил Ричарда и запихал его в узкий проход подземных переходов под Амстердамом.

Едва все четверо успели укрыться за первым поворотом, как грянул такой взрыв, что каменная кладка старых тоннелей посыпалась на головы беглецов крупной крошкой. В воздухе повисло облако пыли, тут же облепившее лица и волосы.

Мэт откинул с головы капюшон мантии и брезгливо отряхнул с плеч налипшее крошево.

— Ну ты, блядь, даешь, — восхищенно протянул Кацман, хлопнув Логана по плечу. От его хлопка в воздухе тут же повисло облачко грязи. Мэт поморщился, чихнул и тут же командным тоном произнес:

— Надо добраться до моего…

Его слова прервали близкие крики, сопровождаемые выстрелами.

— …корабля, — закончил Логан, стремительно бросившись прочь по тоннелям.

— Бля, — эхом высказался Рик, бросаясь следом.

У самого выхода из коридоров их перехватил отряд охраны, на который команда корабля Ричарда наткнулась совершенно неожиданно. Секундное замешательство сразу взорвалось выстрелами и криками. Джек выругался, схватив легкое ранение в плечо, а вот его брат, сохранивший каменное спокойствие, метко засадил обломком кирпича прямо в шлем стрелявшего. Прочный пластик, конечно, не треснул, но противник от неожиданности дернулся назад, взмахнув руками с плазменным пистолетом, чем и воспользовался Ричард.

Время вокруг снова стало тягучим и ватным, движения его спутников замедлились, почти остановились, а сам он все так же сохранял подвижность и мобильность.

Капитан вырвал из рук ближайшего нападавшего оружие, толкнул его на стоящего рядом спутника и выстрелил в третьего охранника из трофейного пистолета.

Резина временной координаты сорвалась с крючка, от всей души хлестнув Моргана по голове. Рот наполнился слюной, слух почти пропал, а перед глазами поплыло разноцветное марево. Джек дернулся, подхватывая Ричарда, Гай поспешил подобрать еще один кирпич, а Логан, все это время оторопело наблюдавший за действиями капитана, вырвал у него из рук плазменник, всадив по заряду в каждого противника, кто еще оставался на ногах.

Маленький фрегат Кардинала едва не протаранил стыковочную платформу, вписываясь в шлюзовой отсек. Искин «Астарты» негодующе взвизгнул, на пару секунд оглушив всех находящихся в командной рубке пассажиров и самого пилота.

— Совсем охренели? — возопил искин на всю рубку. — Чуть невинности не лишили, человеки!

— Заткнись, механофил, — улыбаясь, отозвался Джек, — принимай на борт, пока я тебе в систему тысячу блюд из сельдерея не загрузил.

Искин заскрипел в ответ на всех частотах, но вытянул из корабля тонкие щупы и мягко направил фрегат Кардинала в свое нутро.

— Иди ко мне, моя маленькая детка, — мурлыкающим голосом сопроводил действие искин. В этот момент Кацман не выдержал и громко засмеялся, сбрасывая напряжение. Через пару секунд смеялись уже все присутствующие.

— Только давайте скорее, — ворчливо продолжил искин, — тут небольшая войнушка намечается в поясе астероидов неподалеку.

— Что, опять? — кисло спросил Джек. — Кто с кем на этот раз?

— Да вот вывалился какой-то старый грузовой тягач, а из него — рой орбитальных истребителей. Жужжат вокруг замаскированной базы…

— Так она же замаскированная? — удивленно произнес Гай.

— Была, — хихикнул вредный искин, — пока они ее по косточкам не распилили.

Все трое уставились на Кардинала. Тот смущенно кашлянул и сказал:

— Ну, мы же должны как-то убраться прочь отсюда. А ваш корабль, мягко говоря, не такой уж неприметный. След оставляет. Потребовалась помощь.

— Кто? — предчувствуя неладное, сглотнул Джек.

— Да есть на просторах нашего века такие девочки…

Кацман завыл в голос, вырывая клоки волос. Гавриил обреченно опустил голову на грудь, а Ричард только глубоко вздохнул, предпочитая материться на своем судне.

— Ты как их заставил-то? — спросил Кацман. — Обещал им списанную партию секс-игрушек для выхухолей?

— Ага, — задорно улыбнулся Кардинал, — почти. Сказал, что отдам им Блэк Джека и Черного Лекаря.

— Прощайте, ребята, — кивнул Рик, сделав такой жест, словно стягивает с макушки головной убор в знак скорби. — Мне будет вас не хватать.

— Во козел, — мигом оживился Джек, перестав грустить. — Как ему списанные детали толкнуть на Помойке, так я нужен, как задницу его львиную смазывать перцовой настойкой, так и Гай сгодится. А как нам помочь, так он, блядь, прощается!

— Его душа бродит в потемках, — скорбно высказался Мэт, едва заметно искривив губы в улыбке, — Надо наставить ее на путь истинный.

— Иди в вакуум, и грузи этой фигней нашего бортинженера, — тут же отозвался Ричард. — Вы вообще найдете друг друга… я думаю.

— В каком смысле? — нахмурился Логан.

— Будет зависеть от твоего поведения на моем корабле, — блеснул глазами Рик. — Ребята, добро пожаловать домой!

Сильный толчок по днищу фрегата стал наглядной иллюстрацией приветствию капитана, вибрацией расходясь по корпусу судна.

Искин наладил гравитацию и все-таки соблаговолил подать в шлюз воздух.

 

ГЛАВА 51 ПОЛКОВНИК РОМАНОВ

Полковник Романов редко бывал дома. Командировки — обычные и не очень, участие в боевых действиях и учеба молодых солдат отнимали десять месяцев в году, а еще месяц, как минимум, он жарил свое сухое тело на песках курортов Земли, или Венеры. При таком темпе жизни позволить себе что-то кроме холостяцкой квартиры было бы расточительством… Но он купил себе коттедж в часе лета на флайере от Мегаполиса Мосбург. Если забраться в самый верхний эшелон, и направить свою «летающую блоху» строго на восток, к Уральской промзоне, спустя шестьдесят минут можно было достигнуть небольшого поселка, окруженного реконструированными лиственными лесами…

Там было озеро, с бьющими в глубине холодными струями родников, и кувшинками, расцветающими летом. На его берегах росли березки, а вокруг расстилался дубово-грабовый лес, с уютными опушками и полянками… Дорог там не было принципиально, только тропинки, ведущие от группы из двух десятков домиков в старорусском стиле, с имитацией бревен и дымоходов.

Свежий воздух, приятные соседи, и больше никого на сто километров вокруг. А всех непрошеных гостей вежливо ссаживали с небес автоматические истребители.

Он мотнул головой, отгоняя желание взять флайку и сорваться туда немедленно. Слишком много дел, слишком мало времени, и ошибаться нельзя.

Марк прикоснулся лбом к холодному пластику окна своего кабинета на сто третьем этаже небоскреба-«иглы», в котором располагалась штаб-квартира Отдела Спецопераций штаба Военно-Космических сил Протектората. Снаружи, в дымке пара, генерируемого системой охлаждения высотных зданий Мегаполиса, слегка размытые постоянно включенным силовым полем десятого класса, скользили силуэты летательных аппаратов — такси, рейсовых аэробусов, гравигрузовиков и атмосферных истребителей. Город жил. Пока — жил.

Он вспоминал прадеда. Старого, мощного, дожившего до своего двухсотлетнего юбилея без единого посещения врача, на одних лишь упорстве и неисчерпаемых ресурсах здорового русского организма. Генерал-полковник Иван Романов до последнего дня занимался альпинизмом, экстремальным дайвингом и прыжками с древним парашютом из стратосферы… Могучий был старикан. И очень умный. Он выделял среди своего многочисленного потомства именно Марка, тогда еще — лопоухого пацана, гонявшегося за енотами с пневматическим ружьем, и с упоением исследовавшим глухие уголки огромного поместья прадеда.

В разросшихся за пять столетий лесах Сайберии предпочитали жить либо отставные военные, либо законченные богатенькие мизантропы… Другие не могли себе этого позволить, либо — не хотели. Зачем, если есть густонаселенные Европа, Австралия и Американские острова? А в сумрачной тайге, которой снова заросли бескрайние пространства вокруг Центрально-Сибирского моря, образовавшегося в Последней войне — уж извините, там медведи бродят, и озверевшие охотники с древними пороховыми ружьями… Сибирь, как и почти вся территория от Уральского Промышленного комплекса, с момента основания Протектората, и после великого Исхода Человечества принадлежала вооруженным силам, сначала — планетарным, а после — Военно-Космическим.

«Это были замечательные годы», — подумал Марк, расчувствовавшись. Тогда еще Романовы собирались все вместе, в прадедовом поместье, слетаясь раз в год — кто с Марса, кто с Суздаля, кто с малых астероидов Вольного Дона, а кто и с Периферии Протектората. Все поколения и возрасты, но, кроме совсем юных — все Романовы традиционно избирали военную службу, или — техническую стезю. И тактические уроки Ивана Алексеевича, перемежавшиеся военными играми, в которых использовалась настоящая десантно-штурмовая техника, очень сильно повлияли на выбор самого Марка, который до сих пор использовал дедовские схемы (изрядно модифицированные, но все равно исполненные звериной хитрости и безжалостности к врагам) в работе. Помимо тактики и стратегии, старый генерал очень много разговаривал с маленьким Марком об этике и морали. Тогда эти беседы казались юноше бессмысленными, но что он в таком возрасте мог понимать в этих сложных вещах? Нужно прожить хотя бы треть долгой жизни, а лучше — половину, чтобы понять, где пролегает граница между желаемым и достижимым, как черно белое, и как бело черное, и что в радуге морали - совсем не два цвета, а множество, не считая полутонов…

«Жаль, что старик так рано ушел… — Марк с силой засадил сжатым до хруста кулаком в загудевший лист прозрачного пластика окна. Он не мог себе простить этого, на самом деле. И чувствовал себя виноватым в смерти прадеда. — Вот надо ж было мне пойти в тот день к Енисею, блядь! И этот бешеный медведь, чтоб его в аду черти жрали…» Они с Иваном Алексеевичем неспешно шли к реке, чтобы половить рыбу и поговорить «за жизнь», когда из кустов вывалился огромный бурый медведь, из пасти которого капала зловонная слюна… Хищник рванул к ним, не разбирая дороги, и валя мелкие деревца, словно гравикаток. Как назло, у них были с собой, кроме рыбачьих причиндалов и удочек, только ножи. Короткий охотничий у Марка, и десантный тесак — у Деда. Медведя они завалили, но прадеда зверь поломал и порвал очень сильно… До прибытия армейского гравика медслужбы генерал-полковник в отставке не дожил, не смотря на все усилия своего правнука. Последними его словами были: «Не посрами старика, Марк… Понял?!»

Романов — понял. И с тех пор подкреплял свое понимание каждым днем службы, сначала — Протекторату, в десантно-штурмовых бригадах, «в крови по колено», как было написано на штандарте их полка… Потом — лично Лорду-Протектору, возглавив Отдел Спецопераций. Он думал, что крови станет меньше… Но ее стало только больше — пусть не на его лично руках, но именно ОС планировал все карательные и истребительные рейды десанта на миры Периферии, и майор Романов подписывал приказы на выдвижение войск, после которых не мог спокойно спать…

А потом он стал служить идее. И себе.

Марк навсегда запомнил этот день, когда в своем кабинете он обнаружил запечатанный печатью с двуглавой змеей пакет. Покрытый сиреневой изморозью, тот содержал приказ на перевод подполковника Романова в подразделение силовых операций ХроноАгентства Соединенных Миров, сокращенно — ХаСОМ. С «сохранением предыдущего места службы», как иезуитски озвучивалось в том документе… Это значило, что он, фактически числясь в ОСО ВКС, начинал работать в силовом секторе ХаСОМ. Приходя на работу, он входил в свой кабинет на сто третьем этаже, заваривал кофе, переодевался в полевой комбинезон, выпивал кофе с растворенной капсулой стабилизатора, и, заперев изнутри дверь, скрывался в портале, который открывался в шкафу.

Если раньше Марк переживал о том, что его путь усеян трупами, и ему снились сгоревшие деревни, разрушенные ковровыми бомбардировками города и взорванные орбитальными ударами бомбоубежища, то, послужив в ХаСОМ, он, образно говоря, запер свое сердце на электронный замок, а ключ-карту потерял. Вивисекция, генетические опыты, запрещенные для всех остальных исследования, колонизация иных времен и зачистка нелицензированных темпоральных колоний — во всем этом, и во многом другом Романов принимал самое непосредственное участие.

Он стал холодным, расчетливым сукиным сыном, с улыбкой списывавшим в расход «мясо» взводами и ротами, лично нажимавшим на кнопку подрыва нейтронной бомбы, заложенной под поселение раута, с сотнями тысячами беременных самок и подрастающим молодняком, и отправлявшим на убой флоты…

«Память, память… Что мне с тобой сделать, чтобы ты перестала, наконец, меня мучить стылыми снами, с кровью, текущей по моим рукам? Как тебя стереть, но не стереть при этом себя?» — Романов стиснул зубы со скрипом, вцепившись кончиками пальцев в прозрачную панель. Лучик солнца, пробивший пелену пара над городом, испуганно соскользнул прочь.

Но, как Марк надеялся, это были только внешние изменения. Внутри он оставался все тем же юношей, который мечтал вечерами, вместе с прадедом, об идеальном устройстве вселенной, и судьбе человеческой расы. Ему тогда хотелось, чтобы людям принадлежали сотни миллионов миров, и у каждого было бесконечно много времени, чтобы насладиться их красотами и тайнами… Чтобы можно было, пронзив время и пространства, оказаться в теле другого человека, или чужого, или андроида, или разумного растения — чем эволюция не шутит? — и прожить любую жизнь, на выбор. От маленькой девочки — до отставного императора расы кремнийорганических насекомых. Для того, чтобы оценить изнутри многообразие мыслей, жизней, тонких взаимосвязей и основ любого мира… Всех миров. Всех времен, и всех существ.

А еще он сейчас подумал, что так и не успел жениться, завести детей… И собаку. Большую мохнатую собаку древних кровей, ньюфаундленда, или сенбернара. Чтобы пес носился по летнему зеленому лугу, с лаем размахивая ушами, и принося брошенную палку… А с бревенчатой веранды дома доносилось: «Марк! Дети! Домой, обед стынет!…»

И кошка на любимом прадедовом кожаном кресле, развалившаяся и мурчащая после сытной мышиной охоты и обильного угощения на кухне — женщины так любят кормить мужей, детей, собак и кошек! — и вылизывающая роскошный полосатый хвост, стелящийся по старому пледу с маркировкой в виде двуглавых змей…

Чувство чистой ненависти на мгновение пронзило его, навылет, насквозь — и растворилось в ледяном спокойствии.

«Что бы я не делал, что бы не задумал, и как бы тяжело мне не пришлось… Я никогда не позволю им — победить!» — Марк расслабил сведенные судорогой пальцы, и безвольно уронил руку, позволив ей расслабленно повиснуть вдоль тела. На пластике остались глубокие вмятины…

Как бы ни была прекрасна его мечта, она имела лишь один изъян. Была невыполнимой… Ведь, чтобы щедрой рукой рассеять человечество по просторам неисчислимых вселенных, подобно экзотическим семенам неправдоподобных растений, которые способны изменять сами судьбы миров, нужно было стать по меньшей мере богом. Нет, не Творцом, который когда-то создал всё, если верить тому, что говорят служители Церкви. Но богом, способным выйти за пределы, разорвать цепи, приковавшие его самого и его народ к пределам одного-единственного сущего…

Дать настоящую, неподдельную, неограниченную свободу — всем. «Те, кто способен воспринять ее, полетят трассирующими пулями разума сквозь тьму. Те, кому она не нужна — углубятся в познание самих себя, и это тоже правильно. А те, кто отринут такой, воистину божественный, дар — что ж, он не вправе их винить, это тоже выбор, и он достоин уважения. И жалости».

Романов отошел от окна, легким касанием мысли сделав его непрозрачным, и неспешно прошел к угловому столику, на котором серебрились в полумраке старинные графин и стопки. Он налил водку в стопку, вдохнул запах спиртного, и замер.

У него не будет обычной жизни, и нормальной семьи — но это и не нужно. Род Романовых продолжат его братья и сестры, и он не угаснет. Хотя, сейчас это было уже не столь важно…

Когда Марк впервые увидел «гостя», что-то внутри несгибаемого полковника словно бы сломалось. Или, наоборот, встало на место, открывая новые возможности. Его долго изучали, прежде чем допустить до этого уровня секретности… Но он выдержал все испытания — если надо было убить, убивал; если надо было пытать — пытал; если надо было стереть в пыль планету — стирал, не показывая эмоций. Деловито, четко, не считаясь с потерями. И ни одно сканирование сознания не могло показать переживаний настоящего Романова… Ни пси, ни техно, ни с помощью странных способностей тех, кого называли «гостями» или «Строителями Пути». Слишком глубоко он загнал себя настоящего в глубину подсознания, усыпив, и позволяя пробуждаться только изредка, в моменты, когда вокруг не было никого из врагов. Он чуял это каким-то странным, звериным внутренним чутьем… В последнее время многое в полковнике начало меняться.

«Гость», явившийся несколько лет назад в кабинет Романова, выглядел добродушным и мягким, словно добрый дядюшка, навестивший внучатого племянника… Странные синие глаза на скуластом лице, полуулыбка, мягкие жесты, чуть полноватое тело, упакованное в дорогой костюм из алого шелка, расшитый драконами — все это было направлено на то, чтобы успокоить Марка и настроить на доверие. Даже процесс сборки неожиданного визитера из марева мельтешащих черных точек-нанороботов не вызвал сильной тревоги, хотя и должен был.

Эта своеобразная магия соскользнула с сознания полковника, стоило тому поговорить с визитером, и осознать, что он видит перед собой.

Чудовищный древний механизм, только предстающий в человеческом облике. Точнее, этому существу было сугубо все равно, кем быть внешне — гуманоидом, машиной, или сгустком энергии… А когда Романов глубже смог проникнуть в сущность того, что Они называли «Путь», то само его естество попыталось воспротивиться этой мерзости. «Мерзейшей мощи», как метко подметил один древний писатель…

Сонм выжженных дотла миров, протянувшийся сквозь сотни тысяч Вселенных, лишенных жизни, сознания и духа. Нескончаемая цепь, тянущаяся из ниоткуда в никуда, из времен, когда Творец только покинул пределы сотворенного им, во времена, где даже сама ткань пространства распадается от ветхости. Цель этого пути, давно потерянная его строителями, была недостижима, но силы, которыми они владели… Это понимание сути происходящего, и того, что только собирается произойти, и стало финальным элементом в головоломке, которую один поседевший от переживаний полковник пытался собрать всю свою жизнь.

«Какая, к черту, разница, откуда черпать силу, если ее достаточно, чтобы изменить этот мир? — подумал Марк, залпом проглатывая содержимое серебряной стопки. Водка горячим комом провалилась в желудок, и растеклась по телу приятным ощущением тепла. — Тем более что моему миру — не жить более. А я могу сделать так, чтобы гибель его не стала бессмысленным звеном в цепи таких же…»

Романов со стуком поставил стопку на столик, и, прислушавшись к своим ощущениям, достал из кармана кителя блистер с капсулами нейтрализатора. Сейчас нужно быть полностью собранным и трезвым. Ошибаться нельзя. Ни в чем.

Он еще раз оглядел кабинет, словно прощаясь, и направился к встроенному в стену шкафу, прикрытому сдвижной панелью. Каждой клеткой тела он ощущал разгорающийся с его приближением портал. От него явственно тянуло — не запахом, но осознанием — той же силы, что применяли Строители. А, значит, все вокруг, что полковник привык считать своим — принадлежало им. Кроме его мечты.

И сейчас пришел момент сделать эту мечту — явью. Навсегда.

Марк Романов шагнул в портал.

«Пробой в силовом поле, окутавшем здание штаба ВКС Протектората в Мегаполисе Москва-Петербург, привел к разгерметизации и взрыву части здания. Были частично разрушены этажи с девяностого по сто шестой включительно. Пропавшими без вести числятся триста двадцать человек, списки уточняются.»

СРОЧНОЕ СООБЩЕНИЕ СЛУЖБЫ НОВОСТЕЙ ПРОТЕКТОРАТА.

ЗЕМЛЯ, СОЛНЕЧНАЯ СИСТЕМА.

 

ГЛАВА 52 ЛОРД-ПРОТЕКТОР. ВСТРЕЧА С АВАТАРОМ СТРОИТЕЛЯ

Говорят, миров существует бесконечное количество…

И Вселенных — тоже. Каких угодно.

Все, что вы можете себе представить — существует.

И то, что представить себе невозможно — тоже имеет шанс на существование.

«СЕРЕБРЯНАЯ КНИГА», 2299 Г, МАРС-СИТИ.

Только никогда никто не достигнет этих миров, не взглянет в бездонные неизвестные небеса, не протянет руки к мириадам новых звезд, и не скажет: «Вы все — мои!»

Лорд-Протектор потер руки в тонких термоперчатках, пытаясь согреться. В обзорном кабинете, венчавшем одну из величайших космических станций Пояса обороны Земли, царила почти тропическая жара. Но изношенное до предела тело не чувствовало тепла, и он мерз все сильнее. Словно сама холодная Бездна космоса запускала свои ледяные щупальца в сердце, стремясь превратить истрепанную мышцу в кусок замерзшей плоти…

Надо бы посетить медотсек, где главный врач подготовил все необходимое для киборгизации. Увы, полной и необратимой. Тело Протектора не воссоздавалось методами клонирования, и уже не один десяток лет крупнейшие медицинские институты негласно трудились над этой проблемой, уже получившей зубодробительное научное наименование «сидром Шольца-Тауссиана-Цвирка». Однако решения не было. Выхода — тоже.

— Иона, чаю, — шепнул Лорд в микрофон-бусинку, болтавшуюся на воротнике светло-серого делового костюма, не отрывая взгляда от стен-экранов, где расстилалась подсвеченная тысячами сигнальных огней, выхлопов двигателей и мерцающих серебром силовых полей панорама защитного Пояса.

В шелестнувшую перепонкой дверь почти мгновенно впорхнул худощавый молодой человек, затянутый в серую ткань костюма, украшенного белой вышивкой на рукавах. В руках он сжимал поднос с двумя грушевидными космофлягами, заполненными коричневой тягучей жидкостью. Быстрое движение — и емкости стоят на небольшом столе, между голоконсолями, их носики приоткрыты, источая горьковатый аромат полыни и лимона.

— Благодарю, — небрежные слова Лорда принимаются Ионой с выражением благодарности и искреннего благоговения на лице, и секретарь так же беззвучно исчез в дверном проеме.

Он с трудом извлекает свое древнее тело из мягких объятий гравикресла, и неспешно подходит к центру полусферы экрана, по пути неловко взяв одну из космофляг. Традиции, традиции… Непроливайки, родом из двадцатого века, с подогревом и липкой поверхностью. Чай, с полынью и лимоном, как повелось с века двадцать второго. Бронированная сфера кабинета Протектора, налепленная на верхнюю часть расплывшегося шара базы «Мановение» — с двадцать четвертого. Визиты тех, кого сам Лорд звал «Советниками», считались традицией — его личной, дурацкой, но такой необходимой традицией — уже сто десять лет. А исполнение их советов была жизненной необходимостью. Без срока давности…

В покинутом гравикресле словно задрожало марево. Микроскопические черные точки, появляясь ниоткуда, роились, сгущаясь в подобие человеческой фигуры. Наконец, они остановились, и стихло едва слышное гудение, всегда сопровождавшее появление советника. В кресле сидел, не двигаясь, мужчина средних лет, с раскосыми синими глазами на правильном европеоидном лице, одетый в черный китель полувоенного покроя. Его руки, затянутые точно в такие же перчатки, как и у Лорда, мягко опустились на стол, обхватив шар фляги с чаем. Почувствовав тепло, исходящее от емкости с напитком, он вздрогнул и закрыл глаза.

Протектор молча ждал, перебирая в трясущихся руках бусинки контрольного пульта станции, и вслушиваясь в доклады искинов, звучавшие во встроенных наушниках. Сегодня сборка советника заняла заметно большее время, и сопровождалась едва заметными гримасами на безмятежно-расслабленном лице. Наконец, долгожданный, и такой ненавидимый Лордом гость распахнул глаза, блеснув синевой радужки, и улыбнулся хозяину кабинета.

— Живите, о Лорд! — приятный голос советника прозвучал, как всегда, неуместно, не соответствуя аскетичной обстановке и темным тонам декора помещения. — Пусть длится Путь…

— Путь длится… — сипло ответил Протектор, покашливая в кулак.

О, боги! Как же его достало это выспренное приветствие… И как допек безукоризненно-свежий, подтянутый и неотразимый советник, не изменившийся за эти годы ни на йоту… Смотря на него, Лорд остро чувствовал себя старым, больным и несовершенным, тем более, что обещанное когда-то бессмертие ему так и не досталось. Безукоризненная улыбка, и безжалостное бритвенно-острое: «еще рано», — в ответ… Раз за разом. А тело стареет… А клоны все так же не растут. И киборгизация, которую он оттягивает уже который год, словно смертельный приговор. «Но посмотрим, что гость расскажет сейчас…»

— Мой Лорд, наша сторона хочет выразить признательность за предоставление во временное пользование подразделений вооруженных сил Протектората, — короткий вздох, взмах ресницами…

«Какие же они у него длинные… Как у девушки», — невпопад подумал Протектор, кивая и пытаясь удержать дрожь головы.

— Да… Я рад помочь вам, — фразы получались короткими, рублеными, но только так можно было избежать дрожи и в голосе тоже. В наушниках Лорда попискивал медицинский контроллер, указывая на участившийся пульс. Он коротко нажал на красно-белую бусинку своих четок, и писк утих. — Чем я могу посодействовать Пути сейчас?

Советник снова замер, словно вслушиваясь во что-то далекое и тихое.

— Необходимо уточнить местонахождение рейдера «Астарта», и задержать его экипаж в полном составе. Капитана корабля — иммобилизовать в стазисе. Старшего помощника, боцмана и корабельного врача — погрузить в гибернацию. Бортинженера — уничтожить. — Советник выдавал инструкции приятным мягким тоном, но это нисколько не меняло их значения.

Для Протектора человеческие жизни давно перестали иметь такую большую ценность, как в молодые годы. И приказы, подобные только что озвученному, он отдавал частенько. Но даже ему, старому цинику, было сейчас неприятно.

— Хорошо, — Лорд отхлебнул горячего чаю, сбрасывая проект приказа себе в память. — Как продвигается основной проект?

— Пока еще не время, — легко приподняв брови, ответил советник, — вам сообщат, когда будет необходимо. Путь невозможно остановить…

 

ГЛАВА 53 СОВЕТ ОБРЕЧЕННЫХ. СБОР

За тусклым стеклом мелькали улочки странного древнего города, на которых давно умершие люди занимались своими канувшими в лету делами — торговали, прогуливались, беседовали, осматривали достопримечательности… Жили. Лорд-Протектор обеспокоенно глядел на эту цветастую карусель, сливавшуюся в один сплошной пятачок образов и красок на пути грохочущего и вонявшего какой-то дрянью транспортного средства. По бокам от него неподвижно замерли киборги-охранники с натянутыми на лица резиновыми масками каких-то местных знаменитостей. Как пояснил немногословный сопровождающий, встретивший их в месте посадки разведывательного шаттла, туземцы не привыкли к зрелищам в виде биомеханических глаз, напоминавших насекомых, и иссеченной кожи, из-под которой виднелись усики датчиков и прочая инженерия, которой телохранители были напичканы доверху. Сейчас эти долдоны резво крутили головами, высматривая потенциальную угрозу… Но Лорду все равно было не по себе. Ныло сердце, и сильнее обычного дрожали руки.

Даже знание того, что на месте проведения Совета, о котором он — сам Лорд-Протектор! Верховная власть! Повелитель миллиардов! — узнал буквально накануне от синеглазого «гостя», будут всесильный и всеведущий глава СГБ, один из лидер-группа ХаСОМ, и, возможно, сам Великий Кардинал Логан… Даже это знание не успокаивало старика. Как и заявленный усиленный батальон темпоральной пехоты.

Ему хотелось снова ощутить объятия невесомости входного шлюза орбитальной базы Пояса Защиты, и очутиться в своем уютном кабинете, включить спокойную музыку, и посидеть полчаса с отключенными входящими каналами связи. Выпить чаю. И ни о чем не думать…

Лорд хотел покоя.

Директор Службы Галактической Безопасности затянул последнюю пряжку на полевом разведкостюме, и с удивительной для его возраста прытью несколько раз подпрыгнул. Взлетая на три метра в условиях стандартной гравитации шлюз-ангара, он каждый раз хмыкал в такт своим мыслям. Биомеханические протезы ног работали идеально, придавая нечеловеческие высоту и скорость, и почти полностью гася все звуки при приземлении. Выполнив сальто-мортале, директор замер, считывая данные.

— Господин директор, — раздалось в динамиках акустической системы, — Капсула готова, системы в норме, маскировка в штатном режиме.

— Сам вижу, — открыл глаза глава СГБ, — Капитан-лейтенант, вы обалдуй. Пока я на этом корабле, я знаю все, что на нем происходит. Даже вес говна, высранного вашими штурмовиками в полевом сортире… Буду через тридцать секунд.

Он еще раз провел ладонями, затянутыми в непроницаемо-черные перчатки с пупырышками излучателей маскировочного поля, по матрице настройки в торсе костюма, и удовлетворенно ухмыльнулся. После чего быстро зашагал к перепонке перехода в соседний шлюз, где его ждала диверсионная капсула.

Холодные мысли главного контрразведчика ненадолго пронзило удовлетворение, и на секунду он почувствовал увеличение уровня адреналина в крови. Давно забытое ощущение предвкушения боевой операции, пусть и постановочной по сути, легкое волнение… «Да, давно я не сбрасывался в капсуле… Надо было почаще выходить в поле. Так и навык потерять можно…» — думал глава СБУ, садясь в капсулу и упаковываясь в сложную систему привязных ремней. Но потом стер все эмоции, и перешел в режим глубокого анализа полученных ранее сводок. Ему не нравились отрывочные доклады с миров Периферии, где отмечались аномальные явления в поведении людей.

Капсула приподнялась над ложементом на гравиподвеске, пока шлюз затенялся и из него откачивался воздух. Раскрывшийся створ и откатившиеся в сторону бронелисты внешней обшивки явили взору бездну, полную мерцающих точек-звезд и ярких блесток пояса астероидов, поблизости от которого находился корвет развед-диверсионного подразделения СГБ. Сквозь марево маскировочного поля панорама плыла и искажалась, но одна крупная точка серебрилась металлом отчетливей остальных. Она висела точно по центру раскрытой пасти шлюза. Капитан корвета, хоть и дурак, был отличным пилотом… «Впрочем, наплевать, — подумал директор. — Если все пойдет, как планировалось, меня эти животные волновать уже не будут…»

Капсула коротко дернулась, вспыхнув ускорителями, и пронизала короткой черной пулей слой защитного и маскировочного полей, после чего включила собственный генератор искривления времени. Теперь она отставала от текущего временного потока на долю секунды, оставаясь невидимой и неощутимой для стороннего наблюдателя…

Полковник Романов прибыл на базу в астероидном поясе задолго до начала Совета. Вместе с ним было два батальона темпоральной пехоты ХаСОМ, обколотых психотропами до полного подавления личности. Полковник морщился (разумеется, внутренне — внешне он был холоден, как скалы Плутона), но мужественно принял импровизированный парад появляющихся из грузового межвременного портала подразделений, идущих четкими «коробками», в ногу, и являвших собой эдакое воплощение Нового Порядка… Как его представляли союзники Марка. Бывшие союзники.

В некоторых солдатах полковник подмечал начальные этапы Изменения, которые не выявил бы ни один медсканнер — но он, даже сквозь броню и силовые поля, чувствовал колебания будущей силы. Его силы…

Организовав охранение объекта — как астероидного комплекса, так и базы под Амстердамом, полковник осмотрел объекты, саркастически хмыкая — оба подразделения недавно подверглись атаке, следы которой спешно латали ремонтники и роботы. При этом самые большие внутренние повреждения были у подземного комплекса — львиную долю входного сектора и помещения командного пункта пришлось законсервировать и отдать на растерзание строительным бригадам. Астероидная база получила в основном повреждения внешние — часть батарей превратилась в расплавленные лужи металла, эмиттеры маскировочного поля были разбиты, а антенны дальней связи представляли путаницу металлических нитей, по которым, как жемчужины в разорванном ожерелье, катались шарики ремонтных ботов. Реактор, силовые поля и системы жизнеобеспечения находились в порядке, что и позволило перенести сюда заседание…

Отдав приказ о ликвидации командующего темпоральной базой, он пожалел, что не может исполнить его лично. Полковник прошел в зал собраний, который недавно декорировали и нашпиговали следящей техникой. Оценив работы, он удовлетворенно кивнул какому-то лейтенанту, отвечавшему за подготовку, и тот радостно исчез в служебном проходе…

Зал был увешан потемневшими от времени знаменами славных полков и дивизий, и украшен в подчеркнуто-милитаристском стиле. Кроме знамен, там было развешано и выставлено оружие — от архаичных сабель, алебард и пороховых ружей до сверхсовременных плазмометов, лучевых пистолетов и тяжелых стрелковых комплексов, правда, без энергоблоков. Голограммы обитаемых миров Протектората, новых колоний и Периферии мерцали в полумраке у полукруглых стен, между стягами и оружейными композициями… В центре зала, на небольшом возвышении, были установлены комфортабельные кресла: десять — полукругом, и три — напротив них, в линию.

Входы в помещение скрывались за драпировками из тонкой полупрозрачной ткани, которая, несмотря на это, могла выдержать заряд плазмы, или выстрел из лучевика.

«Безопасность, паранойя и затхлый дух застоявшегося воздуха» — думал Романов, устроившись в крайнем справа кресле, из тех, что стояли полукругом, — «Нынешнее человечество, да и галактика в целом, очень хорошо описывается теми же ощущениями».

На его лице, спокойном и расслабленном, блеснула одинокая капля, скатившаяся по щеке. «За шанс вырваться из цепей комфорта — надо платить, и платить страшно. Но награда того стоит», — полковник пошевелил пальцами, раскрывая голопланшет, и проверяя системы безопасности. Больше слез от него никто и никогда не дождется.

Лорд-Протектор выглядел откровенно жалко, несмотря на всю помпезность парадного облачения, и мощные излучатели в руках киборгов охраны. Дрожащий старик с козлиной бородкой и трясущимися руками с трудом дошел до полукруга кресел, и занял место поближе к центру. Он, поскрипывая суставами, устроился поудобнее, бросив подозрительный взгляд на полковника, который не обратил на него никакого внимания.

Следующим на Совет добрался представитель от вольных стрелков космоса. Вынырнувший из прыжка черный крейсер с обтекаемыми акульими формами выплюнул пламя тормозных двигателей, и сразу обменялся инфопакетами с центром управления. После недолгих переговоров от крейсера отделился подсвеченный яркими фотолампами челнок, больше напоминавший десантный бот, и быстро нырнул в чрево распахнутого шлюза базы. Романов отметил про себя профессионализм пилота, и отдал команду пропустить пирата в зал.

Когда тот вошел, поблескивая черной броней, и занял кресло напротив полковника, внутри Марка шевельнулось беспокойство. Шлем гость снимать не стал, ограничившись приподнятым на палец лицевым щитком, как бы давая понять, что он ценит гостеприимство, но всегда готов загерметизироваться и послать всех на хрен. Оружейные системы скафандра заблокировали на входе в зал, но профессиональная паранойя стреляного десантника подсказывала Романову, что взломать защиту — дело нескольких секунд…

Когда сверху, из перекрытых решетками вентиляционных коробов, вниз по тонкой черной нити скользнул силуэт затянутого в непрозрачную пелену маскировочного поля человека, Полковник даже не пошевелился, считав код СГБ из брошенного в сеть инфопакета. Остальные отреагировали по-разному. Лорд схватился сначала за грудную клетку, потом за наручный несессер с лекарствами, заглатывая капсулы. Пират лениво прикоснулся двумя пальцами к налобному щитку шлема, словно отдавая воинское приветствие… Марк услышал короткий смешок вольного стрелка.

Нить рассыпалась пылью, а маскировочное поле рассеялось, открывая взглядам немолодого мужчину, одетого в легкий комбинезон без знаков отличия. Стянув маску, перепачканную пылью, он легонько поклонился, и произнес:

— Добрый день, господа… Полковник, почему у вас на базе в вентиляции — пыль, дерьмо и дохлые крысы?

— Большинство людей предпочитает входить через двери. Там дерьма меньше… — Романов вежливо ответил главе СГБ. — Господин директор, может быть, вы займете свое место?

Директор Службы фыркнул, и, пригладив короткий ежик седых волос, занял свое кресло между Лордом-Протектором и пиратом.

Когда и как появился Кардинал, никто, даже Романов, не заметил — он просто очутился в кресле рядом с полковником, откуда, при подняв капюшон своей мантии, поприветствовал собравшихся медоточивым голосом.

— Да хранит вас Создатель, дети мои… — Логан сложил руки в молитвенном жесте, — И пусть сбудутся ваши чаяния.

Как только отзвучали его слова, за тремя креслами, предназначенными для представителей Той Стороны, тихо взвились в воздух черные точки. Их становилось все больше, и рой этих «мушек» заметно распадался на три сгустка, все увеличивавшихся в размерах. Запрограммированные на это событие, компьютеры зала мгновенно выключили внешнее жизнеобеспечение, активировали генератор силового поля, и начали подкачку кислорода из расположенных ниже хранилищ. Освещение мигнуло, и приобрело слегка желтоватый оттенок. Полковник помнил, что желтый свет особенно не по нутру «гостям», и скрупулезно внес это требование в программу безопасности…

Три сгустка мельтешащих нанороботов, наконец, оформились в человеческие фигуры. Очень похожие лицами, причудливо смешавшими европеоидные и монголоидные черты, с ярко-синими глазами, слегка светившимися в полумраке, «гости» сегодня носили свободно ниспадающие белые одежды, напоминавшие просторные арабские галабеи. Синхронно улыбнувшись ожидающим их прибытия, они мягко прошли к подготовленным местам, и так же одновременно, словно являлись одним организмом, сели в кресла, положив руки на подлокотники.

Директор СГБ сразу отметил эту слитность движений и небольшое несоответствие моторики положению тел визитеров в пространстве, и сохранил данные в память. Одного из «гостей» он узнал сразу, остальных видел впервые, но это только убедило его в том, что он видит перед собой не живые существа, но высокотехнологичных андроидов… Наноботы, из которых они собирали свои тела, уже неоднократно исследовались в секретных лабораториях, и неизменно с вердиктом: «неосуществимо на данном уровне развития». А жаль…

Гости, помолчав несколько минут, одновременно приоткрыли глаза, полыхнувшие синим пламенем, и сидевший по центру начал говорить.

— Приветствую, соратники по созиданию Пути! — он сделал паузу, и дождался сдержанных кивков со стороны своей маленькой аудитории. — Мы собрали вас — лучших и высших из вашей расы, здесь и сейчас, чтобы донести радостное известие!

Голос его, и так не обделенный сладкими обертонами, сейчас буквально сочился медом и елеем:

— Сегодня мы расскажем вам, что такое Путь, который мы строим. И те из вас, кто присоединился к Строителям не по велению души, но по воле разума, получит долгожданную награду, как и было обещано!

«Лучшие и высшие» кратко прострелили взглядами друг друга, прикидывая, что и кто именно просил за, фактически, предательство интересов расы… Лорд-Протектор заерзал в кресле, пытаясь сохранить спокойствие, но липкая испарина не укрылась от его коллег по заговору. Его бессмертие… Кто еще мог попросить то же самое? Наверное, все. Это же извечная мечта каждого человека — жить вечно, нескончаемо, не страдать от болезней и боли… А власть… Пусть подавятся своей властью. Ему нужна жизнь!

Директор СГБ приподнял седую бровь, не стесняясь, внимательно осмотрел соратников, и многозначительно хмыкнул. Про мечту Протектора он догадывался давно — старик тянул с киборгизацией, все откладывая этот момент «на потом», и это неизменно срывало планы Службы. Киборга намного проще контролировать, знаете ли… Сам же директор, стоявший у истоков Протектората, и возглавивший его разведку с самых первых дней существования государства, к власти относился, как к удобному инструменту для контроля человеческих масс и добычи информации. Собственно, информация — тайны и загадки мириад миров, занятых Путем, и влекла его более всего прочего. Но и от бессмертия он тоже не стал отказываться: «Если имеешь новые загадки, но не имеешь времени для их раскрытия — это же неправильно?» — так он сказал своему «гостю» в один из визитов. Тогда визитер наклонил голову, дав понять, что принял мнение господина директора к рассмотрению…

Романов знал, что Строители считают его одним из «идейных», и высочайшей наградой предназначают служение… Вот только это совершенно не входило в собственные планы полковника. Служить он предпочитал только себе и своей мечте. А что выпросили себе остальные — его волновало мало, но, чтобы заглушить свои потаенные мысли, он вовсю размышлял о половых извращениях и горах золота, примеряя их к присутствующим. Получалось плохо, но это было не так уж и важно.

Логан, опустив капюшон, оснащенный изнутри прозрачной круговой вставкой, осторожно наблюдал за остальными. Он знал об их потаенных мечтах, и награде Строителей. Сам же кардинал при вербовке выказал все признаки «веления души», и долгие полчаса нес чушь о Создателе и бремени человеческом. В итоге, выпросил то же бессмертие, и обещание власти над чувствами… Но ему, с его-то властью, это было нужно, как трехгорбой корове — пятое седло. Кардиналу было интересно. Что еще выдумают эти Строители, в которых он безошибочно чуял врагов? И не появится ли шанса окольными путями как-то если не помешать им, то хотя бы изменить результат? В любом случае, скандалы, интриги… Засиделся он на Ватикане, признаться…

Пират скрестил руки на груди, и слегка повел головой из стороны в сторону. Ему очень не хватало рогов на шлеме, и верной секиры, да и искусственная рука чесалась, как проклятая. Он не ждал награды, и ненавидел Строителей всеми фибрами души, но как может настоящий викинг упустить момент славной драки, пусть даже она и будет по-настоящему последней? И будет происходить на палубе «Нагльфара», но не мобильной верфи, а настоящего корабля из ногтей мертвецов, предвещающего Рагнаради? Он жил ради битв, и плевать хотел на всех червяков, что просили — почти наверняка — власти, женщин, золота и жизни. Из всех присутствующих ему был симпатичен только сумрачный и стылый лицом полковник Романов, который был одним из немногих настоящих мужчин в этом выродившемся будущем. «Вот с этим парнем я бы вышел на бой против целого мира!»

— Вы все знаете, что мы — лики Созидателей Пути… Кто-то дошел до этого путем исследований и размышлений, кто-то догадался, другие просто осознают это сейчас. Но что такое Путь? И зачем нам обращаться к вашей помощи, дорогие соратники по Пути? — говоривший торжественно распрямился в кресле, и его голос зазвенел от напряжения. — Наш Путь — это длинная цепь миров из разных вселенных, идущий из глубин времен, когда даже Предтечи только начинали свое восхождение к разуму. Нами движет единая цель, всеми из нас — продолжать эту цепь, не взирая ни на что, не жалея усилий… Чтобы открыть дорогу для того, кто когда-то создал все миры всех Вселенных! Помогая Создателям Пути, вы заслужили нашу самую искреннюю благодарность за ваши труды, соратники. Когда новый мир, горя желанием, присоединяется к нам, мы ждем, что Создатель вернется…

— Мы готовы открыть врата в реальность, которую создает Путь, и присоединить ваш мир… Но нужно, чтобы вы приняли решение о начале процесса Изменения. Все вы, здесь, и сейчас. Отдайте приказ, который запустит излучатели, установленные в мирах Протектората, и пусть ваши братья призовут Создателя! — одежды гостя трепетали, словно наполняемые незримым ветром, а глаза светились все ярче с каждым словом. — Путь не остановить!

Романов, глубоко внутри закипавший с каждым новым пассажем, ощутил внутренний толчок. Еще один. Он задумался в поисках причины, и осознание пришло. Это началась взрывная трансформация носителей модифицированного им геномного вируса Изменения в далеком двадцать седьмом веке… И с каждым пробуждением следующего носителя совершенного генокода, в котором причудливо перемешались коды Предтеч, команды строителей Пути, и цепочки, взятые Романовым у самого себя, полковник чувствовал себя так, словно к нему подключался лептонный реактор… Сила внутри прибывала, тонкими ручейками стекаясь сквозь плотину времен, но эти ручейки не мелели. Они сливались в бурлящие потоки, и грозили превратиться в грозную волну цунами. Скоро он уже не сможет ее сдерживать.

Он поднялся на ноги одним пружинистым движением, оттолкнувшись от подлокотников, и медленно двинулся к центру рваного круга кресел, в которых замерли лики его врага, и его нечаянные союзники… Теперь уже — бывшие.

«Гости» продолжали вещать, уже втроем, выпевая фразы, словно в экстазе. На вышедшего против них человека они обращали внимания не больше, чем на знамена на стенах, сейчас трепещущие от нездешнего ветра… Полковник, с трудом удерживая в себе волну, холодно смотрел на трех кукол. Он ясно видел тянущиеся куда-то за пределы реальности нити, ведущие к их головам, рукам, ногам, торсам… И чувствовал, словно что-то холодное и мерзкое, того, кто дергал за нити.

Романов повернулся спиной к марионеткам, заслоняя от них присутствующих в зале — не телом, но всем собой. Ему нужно было произнести слова, прервать ту волю, что заставляла людей тянуться к коммуникаторам, голопанелям, сенсорам на груди скафандра… Все, кроме кардинала, были готовы нажать на виртуальные и реальные кнопки, чтобы высвободить, как им казалось, неостановимые силы, и обрести могущество.

Они же не знали, что уже — поздно.

— Опустите руки, — громкий резкий голос полковника, привыкшего отдавать команды в грохоте и хаосе боя, перерезал невидимые нити. — Вы опоздали.

Он чувствовал, как волна изнутри распирает его, вознося над поверхностью пола, в ореоле лилово-стального сияния. Марк распахнул руки, подумав: «наверное, так же чувствовал себя один сын плотника…», — и продолжил. А мир вокруг раскручивал маховик изменений, плывших в пучине времен и Бездне пространств…

— Изменение уже идет, разве вы еще не поняли? — он смотрел в застывшие оловянные пуговицы глаз Лорда-Протектора, директора всесильной СГБ, который одновременно был одним из кураторов ХаСОМ, и загадочно блестевшее забрало бронекостюма пирата, — Оно началось давно, когда я рассеял геномный вирус в этом времени, заразив им население Земли двадцать первого века… Из поколения в поколение он передавался вместе с ДНК своих носителей, но полностью функционален стал только в нашем родном времени. Но я уже знал тогда, что присоединение в Пути сожрет наш мир, и уничтожит каждого живущего, жившего, или еще не родившегося человека…

Романов прервался, когда со вспышкой увидел — не глазами, но другим зрением, которое не дано людям — как растет в еще не наступившем будущем количество лиловых бутонов-Измененных, и ширится поток.

— Я изменил вирус. Внес в него часть себя, поменял коды Предтеч, и заменил команды Пути…

Не тянитесь к коммам, они покажут одно: люди начали свою долгую дорогу. Свою. Собственную. Не по воле этих паразитов, чьи куклы поют за моей спиной, но по моей воле… Изменение катится из века двадцать седьмого, как волна цунами, сметая все на пути, сюда, в век двадцать первый! Из будущего — в прошлое.

Наш народ… Мой народ! Все человечество… становится свободным, и расправляет выросшие крылья.

Лиловая вспышка, исходящая от висящего в воздухе бывшего полковника, с шипением пронизала помещение.

 

ГЛАВА 54 МАРТИН ЛЮТЕР ШПЕЕР

Елена выпрыгнула из прохода в ангар, как дикая кошка, мягко приземлившись прямо напротив Ричарда. Дружный смех разом стих, все прибывшие остановились в тех позах, в которых их застал неожиданный прыжок капитана Владленовой.

— Ты где был?! — возопила Елена, закусив губу и глядя на Моргана. Тот стушевался, не зная, что ответить. Повисла мертвая тишина. Мэт взглянул на Ричарда с веселыми искорками в карих глазах, Джек крякнул, отводя взгляд, Гай просто покачал головой, а Елена продолжила атаку:

— Ты не ранен? Что случилось? Мы тебя потеряли!

Она всхлипнула и повисла на шее капитана, который так и замер, будто столб, не в силах даже вздохнуть. За спиной Елены в коридоре показалась Анна.

Взгляды Ричарда и Анны встретились. Старпом едва заметно кивнула, не сводя взгляда с Моргана, а тот так и стоял, пока на нем висела блондинка, продолжающая свою истерику со слезами и гневным бормотанием.

— Ты в порядке? — оторвавшись от него, снова спросила она у капитана.

— Он? — Джек картинно потер окровавленный след на полосатой робе.

— Я? — выдавил Рик, рассеянно глядя на блондинку.

— Ты? — Гай с интересом посмотрел на капитана.

— Капитан, — обратилась к Ричарду Анна, подойдя поближе и стараясь не смотреть ему в глаза, — у нас был системный сбой. Искин отказался объяснять причину сбоя, стал на удивление молчаливым и задумчивым, а Ульрих потратил месячный трафик на рассылку писем родственникам.

— Искина — ко мне, Ульриха выпороть, ты — в мою каюту, Гаю заняться раной боцмана, остальные могут быть свободны.

Ричард произнес это, мягко, но твердо отстраняя от себя Елену. В глазах капитана Моргана читалась решимость что-то сказать старпому наедине.

Джек опустил голову, притворно ворча про свое ранение, и стараясь скрыть улыбку.

— Ну, я тогда пойду? — вежливо осведомился Логан. — Вы прибыли, я тут и не нужен…

— Стоять! — одновременно обернулись к Кардиналу братья с Суздаля. — Ты нам еще не рассказал, какого хрена тебе от нас надо, миссия спасения, ебты! — продолжил Джек, нахмурившись. — Или ты думаешь, что мы взяли и просто помахали тебе ручкой? Вроде как, спасибо, дорогой, что пролетал мимо, решил украсть с базы пленных, проводил до дома и спас от космической гопоты.

— На такую благодарность я даже не рассчитывал, — скромно опустил взгляд Логан.

— Команде корабля и гостям корыта просьба прибыть в командную рубку, — раздался из динамиков серьезный голос искина.

Ричард не удержался и приподнял брови от удивления.

— Вы искина сломали? — в недоумении посмотрел он на Елену и Анну. — А он вам за это по попе хлопнул? — задумчиво рассматривая синяк на скуле Владленовой, добавил он.

Старпом слегка покраснела.

— Нет, я же докладываю, что у искина произошел сбой, после этого он стал… взрослее, что ли, — ответила Уискер.

— Вот и оставляй девочек одних… — пробурчал Морган, широким шагом направляясь прочь.

— Вот все зло от баб, — сокрушенно обронил Джек, следуя за капитаном, — и опять мне чинить.

— Ульрих же был тут, — заметил Гай.

— Я и говорю, что все проблемы от баб, — зло бросил через плечо боцман.

Он знал, что ничего не может им предложить и ничего не смеет требовать от них, но все равно стоял, ожидая, что же решат его возможные союзники.

Ожидание затягивалось, но другого Морис Лютер Шпеер и не ждал. Немногочисленная, но сильная раса раутов отличалась не только невообразимой, по человеческим меркам, реакцией в бою, строгой иерархией и готовностью в любой момент пойти на смерть, но и совершенно непробиваемым укладом жизни, напоминающим бывшему командиру тяжелых истребителей-бомбардировщиков культурный строй восточных народов с островов докосмической эры.

Между собой все военные звали раутов не иначе как самураями, ибо устройство их общества до зубовного скрежета напоминало древнюю Японию на планете Земля.

Но сейчас, потеряв в боях у Копыта Дьявола 95 % личного состава, авианосец «Стремительный» и целую жизнь, капитан первого ранга ВКС Морис Шпеер не видел иного пути, кроме как обратиться со своей правдой именно к немногочисленной, но весьма здравомыслящей расе крысок.

Командир группы истребителей молча стоял на земляной насыпи среди приглушенного света и слушал звенящую тишину вокруг. Он не видел ни одного раута, не имел представления, где находится и как отсюда выбираться, но знал, что его слышали. Слушали и услышали все, что он хотел сказать.

«Какая разница, — думал Шпеер, — даже если они просто выбросят меня в космос, они будут знать, кто виноват в том, что творится вокруг. Меня уже списали, в моем личном деле стоит пометка на уничтожение при первом же удобном случае, а больше мне пойти некуда. ХаСОМ, на который я работал, лично пустит мне пучок плазмы прямо в голову. И все мои заслуги, покровительство Романова и опыт летчика не помогут выжить. Впрочем, — философски подумал он, — даже мое звено истребителей целиком бы не помогло».

А рауты молчали. Ни шороха, ни звука, ни словечка. Когда Морис уже подумал было, что о нем забыли, из глубины непонятного помещения с рассеянным светом и земляными полами донесся голос чужого, пропущенный через автопереводчик:

— Ты свободен, человек.

— Что вы решили? — спросил Шпеер.

— Мы будем думать над твоими словами, человек, — продолжил тот же голос. — А пока мы хотим, чтобы ты остался живым. Подумай сам, как этого добиться.

Бывший капитан первого ранга, а ныне простой дезертир из стройных рядов ХаСОМ, коротко кивнул и развернулся к тому месту, откуда, как он думал, его привели в этот зал.

Прямо перед ним мигнул радужной пленкой локальный переход, и Шпеер шагнул в портал…

Сигнал шел циклически, замыкаясь сам на себе, и повторяясь снова и снова. Вся команда «Астарты» вместе с Кардиналом и Еленой стояла вокруг главного терминала, на котором красовалось лицо неизвестного мужчины. Длинный прямой нос, узкий подбородок, худое лицо с правильными чертами чем-то напоминало всем Ульриха, а темные волосы дополняли сходство с бортинженером.

— Я - капитан первого ранга группы истребителей-бомбардировщиков, базирующихся на авианосце «Саратога-12», — спокойно вещал низкий голос с заметной хрипотцой, — выполнял задание по уничтожению групп пиратов у Копыта Дьявола и командовавший истребительной группой с авианосца «Стремительный», погибшего в том сражении….

Ричард заметно напрягся, вспомнив своего друга Эрика, сильно пострадавшего в той заварушке.

Кардинал Логан не проявил никаких эмоций, стоя позади всех и сложив руки в широких рукавах мантии. На всякий случай он предпочел скрыть свое лицо под глубоким капюшоном, хотя запись и была прислана на корабль вместе со входящей почтой для Ульриха и системными обновлениями для искина, о чем тот и уведомил прибывших, едва они собрались в рубке.

— В настоящее время в моем личном деле стоит отметка о немедленном уничтожении за отказ присоединиться к руководителю проекта «Предтечи», который является моим лучшим другом и боевым товарищем полковником Марком Афанасьевичем Романовым.

Шпеер вздохнул, закурил и посмотрел прямо в камеру. Ричард дернулся назад от взгляда капитана первого ранга. В голове всплыли неясные образы снов, кусочки памяти, компиляция из ложных и настоящих воспоминаний, догадок и размышлений.

— Капитан? — тихо обратилась к нему Анна, пользуясь паузой в монологе Шпеера. Она стояла совсем рядом, и Рик усилием воли подавил в себе желание просто обнять старпома, уткнувшись в нее, как в спасительную и теплую подушку. В детстве Ричард так и делал, когда ему снились кошмары.

А потом он вырос, и кошмары перестали ему сниться. Они стали случаться с ним в реальности.

— Полковник Романов, — продолжил Шпеер на экране, выдыхая вверх густой сизый дым, — создал свой отдел, куда вошли не просто его знакомые или случайные люди, но и высокопоставленные лица, включая пиратов с Копыта, ХаСОМ и Кардиналов. А вот Протекторат не имеет ничего общего с начавшимся превращением. В конце этой исповеди или монолога я подумаю, что лично мне делать дальше. Проект «Предтечи», направленный на превращение человечества в нечто иное, не устраивает меня ни своей идеей, ни методами воплощения, ни результатами. Романов одержим идеей лучшего будущего для своей расы, и в этом, как ни странно, мы и не сошлись во мнениях, — Морис горько усмехнулся. — Марк считает, что все мы достойны возможности выбирать, как, где и кем именно проживать свою жизнь. Что мы достойны… обладать возможностью свободно перемещаться в любое тело, от ребенка до старика, свободны делать это не только в одной галактике, но и в разные времена. Единственное, чего так и не захотел понять мой бывший друг и напарник, так это то, что если каждый человек, от жителя Помойки до членов Протектората, получат такую возможность, то тех, чьи жизни они захотят проживать, просто не останется. И выбор будет исключительно из прошлых веков. А это значит, что основная временная линия, в которой люди освоили космическое пространство, колонизировали планеты и расселились на них, эта линия может рухнуть. Например, потому, что в голове изобретателя того же тайм-привода внезапно окажется один из жителей нашего века. И что случится в этот момент — никто из нас не знает. Романов верит, что его проект даст свободу, неограниченную свободу выбора, какие эмоции испытывать, что чувствовать, какие краски запоминать. Он желает ощутить и осознать все многообразие возможных восприятий изнутри тех, кем не может стать. Приходить в сознание человека, временно замещать его, пить и наслаждаться его видением мира вокруг, испытывать его любовь и ненависть, трогать его руками вещи и обнимать любимых и родных.

Морис снова глубоко затянулся сигаретой и затушил ее о столешницу рядом.

— А еще он будет держать в этих же руках оружие, чертежи и схемы новых городов и великие для прошлых веков знания о технологиях нашего времени, которого уже нет. Да, — он картинно поклонился в кадре, — уважаемые члены команды неуловимой «Астарты», привычного вам времени — больше нет. В нашем хреновом веке полным ходом идет превращение людей в лиловые плазмоиды. И вот эти субстанции очень скоро могут появиться в том веке, куда улетит это письмо. Я не боюсь говорить об этом сейчас не потому, что ничего уже нельзя исправить, а именно потому, что ты, капитан Ричард Морган, можешь это сделать. Твоих друзей мне жаль, но я ничем не могу помочь им отсюда, а вот ты можешь помочь не только им. Ты — наш лучший и единственный выживший проект солдата, способного искривлять время и перекраивать пространство под себя. И забери меня Бездна, если я знаю, зачем принимал участие в подобных проектах. Наверное, в те годы я был таким же безупречным последователем религии человечества, как и полковник Романов сейчас.

Капитан Ричард почувствовал, как перед глазами поплыло кровавое марево. Он скрипнул зубами, сжал кулаки и с такой силой ударил по приборной панели, что та разлетелась в куски.

— Блядь… — только и смог выдавить он сквозь зубы.

Кардинал Логан молча проследовал за всеми в медотсек, где Док Травкин обещал рассказать всем, о чем он догадался за время пребывания на орбитальной базе в поясе астероидов. Гавриил был непривычно мрачен, собран и даже ни разу не закурил с момента прибытия на «Астарту».

— Я хочу сказать вам, что без меня операция полковника Романова была бы неосуществимой, — сказал Травкин, подготавливая перевязочные материалы для Джека. — Если бы не мои исследования, подобный эксперимент был бы невозможен. Основой для обращения послужило мое изобретение ДНК-наркотика.

Собравшиеся уставились на Гавриила, как на умалишенного.

— Может, ты с начала начнешь? — осторожно высказался Джек, откровенно побаивающийся своего брата в такие минуты полного погружения в свой внутренний мир. Ситуации такого рода случались с Гаем крайне редко, но в эти минуты он становился совершенно оторванным от реальности и походил на того парня в подземном клубе на планете Новый Иерихон, откуда его достал однажды Джек.

— В те далекие и темные годы, — начал говорить Травкин, автоматически обрабатывая рану капитана на руке, — когда я еще не знал тебя, Ричард, я и мой брат были, мягко говоря, не совсем мирными гражданами, — продолжил он, критически осматривая свою работу.

Джек стоически молчал, доверяя Гаю больше, чем себе. Брат уж точно руку не отпилит, если не будет в плохом настроении.

— И, скажу я вам, далеко не всегда мы с Джеком путешествовали вместе, но это ты и так знаешь, кэп, — он наложил мазь на рану и залил все это жидким бинтом, отряхивая руки. — Когда-то давно, почти на заре своей карьеры, я работал на тех людей, которые и сейчас являются представителями теневой структуры общества, а проще говоря, на самых обычных пиратов и бандитов. Они предоставляли мне неограниченную свободу, биоматериал для исследований и неплохую лабораторию, а я изобретал для них новые наркотики и стимуляторы. Хотя стимуляторами я стал заниматься еще при скромной конторке под патронажем Протектората. В то время, кстати, я и познакомился с ХаСОМ почти что лично. Вернее, с одним его представителем, который пытался шантажировать меня моей личной жизнью с женой руководителя центра. От такой перспективы я подался подальше, к пиратам. И вот запрещенные для свободного отпуска стимуляторы групп X, Y, Z, имеющие в своей основе измененную аминотриптилазу и адренаметилы, являются моей работой.

Ричард стоически молчал. Ему казалось, что уже ни одна новость не способна будет его добить так же сильно, как взгляд в глаза одному из людей ожившего прошлого. Но удержаться от комментариев по этому поводу капитан не смог:

— Эти стимуляторы вызывают привыкание, а, впоследствии, действуют, как самые обычные наркотики. Выдаются только под личную роспись руководителя секретных и опасных проектов, зачастую — исключительно тем, кто не планирует возвращаться обратно. А значит, здоровье и психическое состояние участников операции не учитывается.

Ричард прошелся по медотсеку из угла в угол, окинул взглядом собравшуюся компанию и, почему-то, задержал его на Кардинале Логане.

Анна внимательно следила за Гаем, и в ее глазах отражалось несвойственное андроидам беспокойство. Елена продолжала поедать глазами капитана, изредка отвлекаясь на Кацмана, которому бросала мимолетные взгляды неприязни. Ульрих, присоединившийся к прибывшим членам экипажа уже в командной рубке, так и не проронил ни слова. Зато курил похлеще боцмана во время стоянок, и в глазах бортинженера отражалось плохо скрываемое желание выпить.

— Мои исследования генетического кода в зависимости от базовых данных привели меня к двум вещам. Я провел первый эксперимент на себе и получил универсальную формулу ДНК-наркотика. Оставалось только подставить имеющиеся параметры нескольких хромосом из кода заказчика, и невидимый наркотик был готов. Ни на кого из других людей, включая ближайших родственников, он бы не подействовал. А вот заказчик получал всю гамму удовольствий, радости и опьянения. Но в то время меня вытащил Джек, а я уничтожил все данные о своем изобретении, сохранив их только в своей голове. Наркотик имел одно побочное действие: со временем принимавшие его люди или чужие, а были и такие опыты, приобретали лиловый кожный покров, полностью утрачивали связь с окружающим миром и уходили в себя навсегда, не чувствуя ни боли, ни страха, ни голода, ни жажды.

— Ты сказал, что провел первый эксперимент на себе, — сказала Анна, — но ты выглядишь нормальным.

— Да, Аннушка, — Гай улыбнулся старпому, — просто я практически перестал быть восприимчив к любым наркотикам растительного или синтетического ряда. Действительно выбить меня из колеи может теперь только Лилум — так я назвал свое изобретение.

Анна не нашлась, что ответить Травкину.

— Я подозревал, что мои исследования не были окончены. Что меня искали, пытались заставить заново заняться разработкой такой вещи, как личный стимулятор или наркотики. Для Протектората, как и для ХаСОМ, наличие в аптечке ДНК-стимулятора активности в сражении стало бы прекрасным подспорьем. Если солдата и возьмут в плен, ограбят или снимут броню с мертвеца, все, что они найдут в ампулах, будет бесполезной водой или порошком. Потери не принесут противнику никакой выгоды. Но, видимо, кто-то сумел воссоздать проект, или я что-то забыл уничтожить.

Травкин замолчал, словно внезапно его выбросило в пространство вне корабля. Он замер на месте, взгляд у Дока затуманился, а длинные пальцы стали нервно подергиваться, словно в судорогах. Джек легонько тронул брата за плечо. Тот встрепенулся и обвел присутствующих непонимающим взглядом.

— Простите, — рассеянно извинился Гай, — так вот… когда мы ожидали транспортировки с орбитальной базы, мимо меня прошли курьеры с образцами конопли XXI века, и тогда я понял, что и как.

— Ты понял, почему база находится именно здесь, именно в этом месте? — кашлянув, спросил молчавший до этого момента Ульрих.

— Именно в этом времени, — покачал головой Гай. — Чтобы полностью раскрыть ДНК-наркотик требуется исключительно немодифицированная конопля, которой уже давно не осталось на Земле нашего времени, а все ее потомки и сохранившиеся сорта так или иначе были модифицированы под условия жизни, климат и почву той планеты, куда ее увозили колонизаторы. Хотя бы немного, хотя бы чуть-чуть, но эта конопля — уже не та чистая исходная линия…

— Но ты же проводил опыты на чем-то? — сказал Джек.

— Да, — кивнул Травкин, — но одно дело — доставить хронокурьером пару кустов конопли для опытов одного доктора-наркомана, а другое — достать ее столько, чтобы обратить все человечество в светящиеся разумные плазмоиды, способные прыгать по чужим головам в любом времени. И базу можно было построить исключительно поближе к источнику такой замечательной травы.

— Я думаю, что ты не совсем прав, — покачал головой Ричард, задумчиво поглядывая на смутившуюся под его взглядом Елену, — полковник Романов не настолько дурак, как я понял, чтобы поставлять в XXVII век оптовые партии растений. Так или иначе, но на рынке бы точно попались сорта древнего растения. И тебе, Гай, не пришлось бы с таким трепетом тащить на корабль ростки чистой конопли.

Капитан посмотрел в глаза Травкину, с интересом ожидающему продолжения.

— База стоит здесь не только от близости к полю конопляному, но и для простоты внедрения в людей опытных образцов.

— Ты хочешь сказать, что в нашем веке мы имеем уже результат, а не начало? — холодно блеснул глазами Гавриил.

— В нашем веке просто сработала заложенная программа, а вот что стало ее спусковым крючком…

Одновременно с этим Морган осознал, кто именно из всей команды интересовал ХаСОМ на самом деле. И гораздо большую ценность или опасность представлял, как ни странно, неприметный Гавриил Травкин, а вовсе не объект слишком навязчивого внимания Ричард Р. Морган.

— Странно, кэп, что тебя не интересует, почему мы так вовремя оказались в нужном времени и в нужном месте, — хмыкнул Кацман. Старый пират всегда умел смотреть в самую суть происходящего. Ричард медленно обернулся, чтобы посмотреть на Кардинала. Мэта Логана в помещении не оказалось…

 

ГЛАВА 55 ПОХИЩЕНИЕ СОЗНАНИЯ АННЫ

Часть первая

— Искин, определить местоположение кардинала! — Рик продублировал приказ с комма, чтобы этот ленивый сукин сын не вздумал увильнуть от исполнения приказа, как обычно, сославшись на «плохие условия связи» или «неудовлетворительное состояние систем передачи сигнала». — Немедленно!

— Духовных и бездуховных гостей на борту корабля не обнаружено, капитан… — с видимым сожалением прошелестел искин, и добавил с явной тревогой в голосе, — Я искал, честно — искал… Господин Логан исчез из коридора, ведущего к медотсеку, примерно пятьдесят секунд назад.

— Куда ж он делся, епт? — ошарашено спросил Кацман, доставая свой комм, и пролистывая на нем поуровневый план «Астарты», — там даже люки техобслуживания узкие, без смазки и голым не пролезешь…

— Как часто ты проделываешь такое, братец? — натужно пошутил Гай, усевшись на вращающийся стул, и стиснув руки на коленях.

Джек улыбнулся, пряча коммуникатор.

— В последнее время — слишком редко. У меня бортинженер есть…

Искин прошептал в ухо капитана:

— Сэр, я засек следы низкоэнергетического портала неизвестного происхождения. Точку перехода засечь не получилось, очень уж странная технология, но вектор… Кто-то покинул корабль, и переместился в сторону пояса астероидов.

— Что он там забыл? — Спросил Ричард у искина вслух, забывшись от обалдения, — Там же эти уроды…

Кацман зло усмехнулся, показав зубы:

— Ай-ай-ай, какой нехороший кардинал…

— А мне он никогда не нравился, — Елена скривилась, как от зубной боли, — святоша хренов.

Гай сполз со стула, и зачем-то стал перекладывать свои инструменты, позвякивая металлом:

— Мы не знаем всей правды. Пока не знаем. То, что рассказал этот, как его, Шпеер… — он многозначительно взглянул на капитана, — и исчезновение Логана… Могут быть звеньями одной цепи. А могут и не быть.

Ричард прошел к выходу, бросив на ходу:

— Мне кажется, кардинал играет только на своей стороне… Все — по местам! Чую, скоро у нас будут офигенные проблемы.

Остановившись, пока перепонка двери медленно расслаивалась, капитан обернулся, окидывая взглядом свою команду. «Только попробуй подумать, что в последний раз, или еще какую фигню, — подумал он. — Ни один раз не бывает последним».

Джек, капитан и Аннабель направились к рубке, Гай остался в лазарете, перебирая свои инструменты, Ульрих и Елена бодро двинулись, грохоча башмаками, к лифту на нижние палубы.

На пути к рубке Анна была крайне задумчива и часто покусывала губы. Возле последнего поворота Уискер неожиданно остановилась, и, всхлипнув, осела вниз. Джек, рванувшийся на звук, столкнулся с капитаном, который прыгнул к Аннабель, стремясь подхватить ее… Они свалились рядом с телом старпома, которая лежала на полу, мелко подрагивая, будто сквозь тело Уискер пропускали заряды тока, и пыталась приподнять голову. Но у нее не получалось, и голова со стуком падала обратно.

— Аннушка, солнце, что с тобой?! — взревел Ричард, выпутавшийся из боцмана, шипящего от капитанского удара локтем в солнечное сплетение. — Что случилось?

Рик подложил под затылок Аннабель ладонь, чтобы она не билась о пол. Другой рукой он пытался проверить пульс на шее, но не мог уловить ничего, и не чувствовал сосудов — они словно ушли глубже в тело. В глазах Анны медленно мерк свет сознания, они становились холодными и отстраненными, зрачки сузились в точку. Дыхание замедлялось…

— Гай, в рубку! У нас тут Аннушка загибается! — боцман, с трудом восстановив дыхание, хрипел в комм, приподнявшись. — А я знаю, что с ней? Шла, отрубилась, и дергается на полу. Нет, сразу.

«Сейчас буду», — донеслось из коммуникатора.

— Рик, спокойно, Гай скоро придет, — успокаивающе сказал Кацман, поднимаясь и подходя к Анне и капитану.

Травкин прибежал очень быстро. Задыхаясь от бега, он сразу бросился к Аннабель, бросив рядом с ней гравиносилки.

— Сюда ее, быстрее! — Бросил он, активируя портативную аптечку на груди старпома. После укола под подбородок Анна перестала подергиваться, только пальцы ее мелко-мелко дрожали.

Кацман и Рик переложили Уискер на плоскую доску носилок. Рик с третьей попытке попал по сенсору включения гравиподвески — что-то мешало ему нормально видеть, все перед глазами расплывалось. Он провел ладонью по лицу, и обнаружил, что она мокра от текущих слез.

Боцман, кашлянув, хлопнул капитана по плечу, как бы говоря: «я тебя понимаю, кэп, и сочувствую», и взялся за прорези по бокам носилок.

Гай подключил к Уискер небольшой меднабор, замигавший красными и оранжевыми сигналами, и рванул в медотсек, крикнув на ходу:

— Скорее, скорее! Я подготовлю автохирурга…

Искин в капитанском ухе всхлипнул, шепча: «Капитан, у нас проблема. Я засек странный сигнал, когда Анна… потеряла себя. Я передам информацию доктору».

В лазарет они бежали под протестующий писк меднабора, матерясь на поворотах — гравиподвеска, не ремонтировавшаяся отроду, давала странные сбои, и прекращала нейтрализовать вес при резких изменениях направления движения. В первый раз Рик и Кацман едва не уронили свою ношу, но потом приноровились.

Травкин ждал их у раскрытого автохирурга, заправленного и полностью готового к работе. Чрево агрегата светилось зеленым.

— Перекладывайте в саркофаг, — Гай выглядел собранным и сосредоточенным, черты лица его заострились, а глаза недобро светились тусклыми огоньками.

Рик ободрил себя, что это — просто отблески светосигналов аппаратуры, и помог переложить Аннабель в автохирурга.

— Пойдем, капитан, — тихонько притронулся к его руке Джек, — пусть Гай поработает, он обязательно справится, ты же знаешь…

Ричард кивнул, и скрипнул зубами. Снаружи медотсека Кацман сел на пол, привалившись спиной к стене, и вытянув ноги во всю их немалую длину, отхлебнул из любимой фляжки.

— Садись, Рик. Искин говорит, что вокруг «Астарты» все спокойно, и он пока приглядит за космосом. Курить будешь?

— Буду… — буркнул капитан, усаживаясь рядом и раскуривая предложенную боцманом сигару. Ароматный дым нещадно драл горло, но Рик глубоко затянулся, и закашлялся. Только так он мог скрыть слезы, высеченные неожиданным чувством потери. Глубоко внутри он понимал, что это — всё.

 

ГЛАВА 56 ПОХИЩЕНИЕ СОЗНАНИЯ АННЫ

Часть вторая

Она ничего не поняла и ничего не почувствовала. Вопреки любым описаниям, Анна не уловила ни момент включения скрытой программы, ни сигнал встроенной нейросети в голове, ни даже момента падения. Просто Уискер оказалась на полу, а где-то совсем рядом текучей патокой разлился голос капитана. Кажется, он даже звал ее по имени.

Анна еще успела подумать, какой же он дурак, если считает, что голос способен удержать перенос сознания, остановить передачу и застопорить неизбежное.

«Дурак, — ей захотелось улыбнуться, но Анна поняла, что у нее больше нет тела, — а я? Я есть?»

Канал передачи хоть и был достаточно мощным и отлаженным, но мгновенной переброски тонкой материи сознания обеспечить был не в силах.

«Нечеловеческая технология, — подумала Анна, ощущая себя всем и ничем одновременно, — теперь я знаю это точно. Я? А кто я? Я Анна Штафф, майор второго разведывательного корпуса ХаСОМ под личным руководством полковника Романова. Он был моим учителем и наставником. Надо же, как все просто. Рик бы меня сразу в космос выбросил, если бы узнал это. А что теперь получается? Получается, что я свою миссию выполнила. С вероятностью в 99,1 % капитан Морган отправится на базу в поясе астероидов и… и будет убит».

Анна, будто очнувшись, всеми силами постаралась сопротивляться, затормозить процесс, зацепиться зубами, ногтями или усилием воли хоть за что-то.

«Но если я — детище Романова, самый превосходный агент, сумевший спрятаться в теле андроида, неужели я так бездарно уйду?»

Часть сознания Анны еще оставалась в оболочке, и оно, это сознание, безумно жалело, что не может открыть рот и выкрикнуть всем вокруг, что на самом деле происходило все это время. Теперь Анна знала, кто она, зачем была нужна и что с ней сделают после возвращения. Она знала, что произойдет с командой «Астарты», зачем был нужен Гавриил и как именно Романов может использовать способности Рика. Впрочем, для полковника сейчас было бы проще убить капитана Моргана. Или оставить до полного исполнения своего плана, а потом убить. Марк Афанасьевич жаждал заполучить козырь в виде способностей Ричарда, на случай, если что-то в его плане пойдет не так рисковать Романов не мог, второй попытки у него не было, а вот ловушка для друзей Моргана была. И только что она захлопнулась за спинами команды корабля…

И когда Анна уже твердо решила, что всеми силами попытается сбежать с базы при первой же возможности, если очнется в человеческом теле, она поняла, что никакого тела у нее нет, и не будет. Хранилище для сознания представляло собой штрихованное изображение комнаты, очень походившей на палату в доме для сумасшедших. Стул, стол, картинка вместо окна и ничего больше. Даже кровать неизвестный дизайнер хранилища нарисовать не потрудился.

Последние капли сознания, высасываемые из андроида, давались с очень большими усилиями. Видимо, кто-то пытался бороться за нее. Анна улыбнулась. Легко и светло, так, как давно не улыбалась, как давно не могла себе позволить.

И в этот момент наступила кромешная темнота. Страха, беспокойства, паники или непонимания не было. Ничего не было. Выключили свет? Ну и ладно, значит, пора идти спать. Утром снова будет светло, утром всегда светлее, чем ночью.

«Теперь понятно, почему они летят на свет…», — подумала Анна. Несуществующие веки наливались несуществующим свинцом. Руки и ноги, которых больше у нее не было, отяжелели, потянули ее вниз, на нарисованный пол. Она поддалась и свернулась калачиком возле стула. Или ей просто показалось, что она именно так и сделала. По правде говоря, у бесплотного разума нет возможности как-то свернуться. Да и стула этого нет, и стола… и ее самой больше нет.

«Странно, а почему меня это совсем не волнует?».

В несуществующем горле появился несуществующий, призрачный комок, и глаза, которых не было, наполнились соленой влагой.

«Я так давно не плакала, хорошо, что ты этого не увидишь, Ричард».

За всю свою долгую и, местами, весьма опасную практику Гавриил никогда так не нервничал. Исключением мог бы стать, пожалуй, только случай с его братом, когда юный Гай без наркоза штопал рваную рану на боку Джека, схватившего удар от старшего товарища во дворе. Тогда Гай еще даже не прочел до конца единственный старенький учебник анатомии людей, а его непутевый братец уже сумел ввязаться в неравную драку за местную девчонку.

С тех пор Гай взял за правило никуда не выходить без набора самых необходимых инструментов, а Кацман выучил правило жизни: все зло от баб.

Но теперь, когда перед ним в саркофаге лежала Анна, Гавриил то и дело стирал со лба крупные капли пота. Он оперировал в полевых условиях, буквально собирая тела людей и чужих по кусочкам, он видел своего брата заштопанным от бедра до горла… И даже зашивал капитана Моргана после первых рейсов с участием Травкина на борту, но никогда, никогда еще не приближался к заполняющему чувству потери так близко.

Гай был врачом. Хорошим, отличным, почти гениальным врачом, но не богом.

Датчики мигали оранжевым и красным, телеметрия взбесилась, то и дело показывая смерть мозга, а затем агонию и снова стабильно тяжелое состояние, а самое ужасное было в том, что Док так и не мог понять, что же произошло.

До тех пор, пока не подключил к голове Анны ментальный сканер. Грубо, почти вкрутив разъем в один из височных портов, но все же подключил. Сканер загрузил показания, мигнул и умер, выдав результат: «Сознания не выявлено, рекомендуется подключение через альтернативные носители сознания».

Гавриил бессильно опустил руки, неотрывно глядя на Анну. Лицо Уискер стало спокойным, пальцы перестали дрожать, тело расслабилось, и старпом стала похожа на самую обыкновенную спящую девушку.

Уровень аминотриптилазы, заменителя гормонов стресса у биоборгеров, полз вверх, а вот адреналин, тот самый гормон, что однажды натолкнул Травкина на сумасшедшую мысль о немеханической природе Уискер, неуклонно падал, попадая в систему выделения в виде ванилилминдальной кислоты, метанефрина, сульфатов и глюкуронидов. И хотя сам по себе адреналин и являлся мозговым гормоном надпочечников, но Гай использовал именно его для того, чтобы потянуть за ниточку, основанную исключительно на своих предчувствиях.

— Нет… — только и смог обронить Гай, не в силах поверить, что Анны больше нет.

В этот момент Уискер, как ни в чем не бывало, открыла глаза и посмотрела прямо на Гавриила.

— Система перезагружена, система готова к работе, — произнесла она ровным, нечеловечески ровным голосом. — Уточните задачу, Док?

— Вставай, — деревянным тоном произнес Гай, ледяными руками отключая приборы и просматривая данные ментального сканирования. Кое-что успело насторожить его еще в процессе реанимации, но тогда он не придал этому значения, а вот теперь, когда Анны больше не было, и в этом Травкин был уверен, у него появилось время подумать. Он присел рядом с саркофагом, закурил самую обычную сигарету и начал загружать исходные и полученные только что данные в анализатор. По экрану комма поплыли ровные строчки цифр и обозначений.

Кривые зубцы энцефалограммы, снимки мозга, показания ритмов внутренних органов, развернутая телеметрия электронных цепей андроида, схема работы центральной и переферической нервной системы, анализ крови, лимфы и ликвора, анализ на токсины и рваные зубчатые схемы шокированной ударом извне нервной системы…

— Внешний сигнал, — пробормотал Травкин. Анна так и сидела на краю открытого саркофага автохирурга, ожидая дальнейших инструкций. А за дверью, и это Гай знал совершенно точно, ждали маленького чуда капитан и боцман.

Они ждали чуда, а он мог лишь объяснить, что случилось, и почему Аннабель больше не сможет оставаться прежней.

— Оставайся здесь, — холодно сказал Гай, поднимаясь на ноги. Он глубоко затянулся дымом, потом еще и еще раз, докурил сигарету до фильтра и метким щелчком отправил ее в зев утилизатора, стоящего неподалеку.

— Хорошо, жду дальнейших указаний, Док, — ровным тоном ответила старпом. — Мои системы нуждаются в подключении к бортовому искину, данные устарели.

— Все для тебя, Аннушка, теперь все для тебя, — рассеянно произнес Гай и шагнул к мембране двери медотсека. Сейчас он должен сообщить команде, что один из них умер.

Капитан и боцман вскочили на ноги почти одновременно. Джек уже успел опустошить свою флягу с самогоном, а к порогу медотсека подошли Елена и Ульрих, информацию о случившемся которым передал искин. Оба непривычно серьезные и молчаливые. Даже капитан Владленова, вопреки своей обычной гримасе неприязни к Аннабель, вела себя корректно и подчеркнуто вежливо. Фон Цепеш кусал тонкие губы, по которым уже стекали красные капли. И Травкин понимал, что это вовсе не томатный сок.

— Что? — сдавленно просипел Рик.

Гай отвел взгляд.

— Гай… — Джек осекся на полуслове, так и не сумев подобрать слова.

— У меня две новости, — поджав губы, взглянул на капитана Гавриил. — Самая отвратительная, и немного лучше. С какой начать, спрашивать не буду. Итак, Аннушки больше нет…

Ричард на несколько секунд провалился в холодную липкую массу черного цвета. Звуки разом умерли, краски сгустились до черноты, в груди что-то стукнуло и остановилось, разрастаясь и сдавливая грудную клетку. Потом это нечто приняло решение вырваться наружу, заполнив собой все пространство, сжимая органы и ткани, разрывая капитана изнутри.

«Не успел, — подумал он, — я не успел. Думал, что время есть, потом, однажды, может быть… а теперь нет ни времени, ни Анны, ни меня…»

— И вторая новость, — резко хлестнул по ушам голос Гавриила, — у нас осталась Аннабель Уискер. В данный момент андроид синхронизует свои устаревшие данные с файлами корабельного искина.

— Н-не понял? — ошарашено икнул Джек. — Ты что сейчас сказал, клизматик чертов? Ты ее распилил что ли?

— Судя по этим данным, — Гай постучал ногтем по экрану комма, который держал в руках, — сознание Анны переместили из тела андроида куда-то еще. Не думаю, что сигнал смог бы добить куда-либо вне этого времени. Все-таки, душа человеческая — субстанция тонкая, для длительной пересылки в космосе, да еще и без чехла, не приспособлена. Так что, есть шанс отыскать ту, которую мы все знали, рядышком.

Гавриил позволил себе легкую улыбку. Лицо Ричарда перестало сливаться с сетчатым узором переборки за его спиной и приобрело некий оттенок жизни.

— Гай, по порядку, если не затруднит, — почти по слогам, четко выговаривая каждое слово, произнес он, сделав сразу несколько глотков огненной жидкости из фляжки Кацмана. — Для тупых капитанов.

Травкин вздохнул, и покачал головой, словно говоря: «С кем мне приходится работать!», но продолжил:

— Значит, так, — жестко произнес он. — Если кто еще не в курсе, Анна и Аннабель — два разных существа. Анна — человек. Сознание человека, если точнее. Аннабель Уискер — андроид, тело, мозг и прочая начинка биоборгера последнего поколения. Как я понял, в схемах андроида была встроена нейронная сеть, которая по сигналу и эвакуировала сознание человека прочь из куклы. И теперь мы имеем две Анны.

— Так я и знал! — взвизгнул искин так неожиданно, что все аж подскочили.

— Чего орешь, придурок? — картинно потирая уши, заорал в ответ Джек.

— Корабль чокнутых… — потерла виски Елена.

— Трупов, — автоматически добавил капитан, припомнив выражение, которое бросил после драки на Помойке. Сердце снова неприятно кольнуло острой болью, но Рик предпочел не обратить на это внимания.

— В общем, сами найдите десять отличий, — произнес Гай, и повернулся, чтобы войти обратно в медотсек. Остальные последовали за ним молчаливой толпой.

Когда Ричард увидел сидящую на борту саркофага автохирурга Анну, у него сдавило горло. Она была совершенно такой же, как и в тот момент, когда упала на пол. Одежда, местами разрезанная Гаем при попытке реанимировать Уискер, зияла небольшими прорехами. Из височной доли слева торчал толстый кабель подключения к корабельному искину. Глаза Анны оставались полуприкрытыми, веки подрагивали, словно она спала сидя, а лицо было безэмоциональным и сосредоточенным.

— Капитан, — резко распахнув глаза, обратилась к Рику Анна, — я готова к эксплуатации.

Морган едва не отшатнулся от жеста своего старпома.

«Нет, это уже не мой старпом, — горько подумал он, — это уже просто бездушная машина. Совершенная, безукоризненная, идеальная, но машина. Мой старпом умер, ее больше нет».

На Ричарда смотрели голубые с фиолетовой каемочкой на радужке глаза превосходного андроида, биоборгера последнего поколения, созданного в лабораториях Протектората и ХаСОМ.

— Приступай… те к работе, старпом, — хрипло выдал Рик, стараясь не смотреть на Уискер. — Штатное расписание, займите свое место.

Анна кивнула, легко спрыгнула с бортика и удалилась прочь, не удостоив остальных вниманием.

— Идеи есть? — деловито осведомился Джек, когда Анна ушла. — Гай, не верю, что ты ничего не придумаешь. Куда-то же слилось сознание нашей Аннушки. Не в космический же сортир ее смыло, блядь!

— Искин сообщал мне о сигнале, ушедшем с «Астарты» как раз в тот момент, когда все это началось, — высказался Ричард. — Он проследил сигнал, но только приблизительно.

— Я могу попытаться восстановить данные, и перенести сознание обратно в андроида… Или попытаться это сделать, — сказал Гай, — но только при одном условии: мне нужно оборудование. А найти такое мы можем лишь в двух местах — резиденция Кардиналов в нашем времени и база в поясе астероидов в этом веке. Она ничуть не уступает по комплектации лабораториям Кардиналов, но есть одна проблема… Нас там не ждут.

— А у нас есть другая проблема, — язвительно сказал Ульрих, — в нашем реальном времени все, нахер, покрошили в лиловую кашку.

Резкий тон и холодный блеск в глазах бортинженера так удивили присутствующих, что никто даже не решился спорить.

— Значит, обратно нам возвращаться некуда, а здесь мы уже были, — подытожил капитан. — Итак, все, кто хочет остаться, оставайтесь, я никого за собой не тяну.

— А ты куда? — ляпнула Елена, удивленно воззрившись на Ричарда огромными голубыми глазами.

— А я своих в беде не бросаю, — резко ответил Рик, — я возвращаюсь на базу.

«Я иду за своей Анной», — подумал он.

— Без меня не выйдет, — сдержанно улыбнулся Гай.

— А он без меня на улицу не ходит, ему мама не разрешает, — поддержал брата Джек.

— Не хватало мне еще и в прошлом опозориться, — гордо вставил свое слово потомок великого рода фон Цепешей, — я с вами, капитан.

— Ну, охуеть теперь… — только и вымолвила Елена, обводя взглядом всех присутствующих. — Какая разница, кто за, кто против? Смею напомнить, что корабль один, мы в далекой заднице, а рядом только что была небольшая войнушка между нелегальной базой каких-то мудаков и истребителями лесбиянок. Я в таком криминале одна не останусь.

— Не бойся, я тебя защищать буду, — раздался синтезированный переговорным устройством голос искина. Компания медленно обернулась и увидела стоящий в коридоре пустой скафандр. Лицевой щиток шлема был затемнен.

— И-и-искин? — икнув и, кажется, немного окосев, спросил Кацман. — Охуел, скафандры пиздить? — праведно вознегодовал боцман.

— А надо было собрать себе передвижной носитель из твоих игрушек? — ядовито выдал шлем, пока скафандр пытался передвигаться не такими ломаными движениями, словно через него пропускали ток или протягивали колючую проволоку.

Теперь все посмотрели на Кацмана, который почему-то покраснел, отводя блеснувшие зеленым глаза.

 

ГЛАВА 57 СОВЕТ ОБРЕЧЕННЫХ. ВРАТА БЕЗДНЫ

Лиловая вспышка, исходящая от висящего в воздухе бывшего полковника, с шипением пронизала помещение.

…И вместе с ней пришла боль. Каждый новый Измененный, рождавшийся во временах от двадцать седьмого до двадцать пятого века, вонзался искрой невыносимой боли в нервы Романова. Полковник сдерживался, сколько мог, но искр было слишком много, и костер, разливающийся по его телу, казался бесконечным. Он видел, что это — горит время, разрушаемое его новыми детьми, судьбы которых вычеркиваются вирусом Предтеч из сплетения жизней Вселенной…

Лорд-Протектор судорожно схватился за грудь, и захрипел, приподнимаясь в кресле. Его старое, изношенное сердце не выдержало, и сейчас умирало, прекратив биться и источая адскую, жгучую боль. На посиневших губах выступила пена, и старик рухнул на пол, корчась в бессмысленной попытке дотянуться до заветного блистера в кармашке парадного мундира. В последние мгновения его жизни перед глазами вставали давно забытые, загнанные в глубины подсознания воспоминания из далекого прошлого…

2278 ГОД

ВОСТОЧНЫЙ РАЙОН, БОЛЬШОЙ ЛОНДОН

ЖИЛЫЕ БАШНИ КАСТЛ-ТАУЭР

В комнату на одном из верхних этажей циклопической километровой башни, одной из трех, входивших в комплекс «Кастл», без стука ворвался высокий подтянутый мужчина в дорогом костюме табачного цвета, поверх которого был небрежно накинут серый плащ, распахнутый и развевавшийся, подобно крыльям. Он быстро подошел к огромному черному столу из серого металла и темного пластика, занимавшему большую часть помещения, и оперся руками на его край, заглядывая в лицо тому, кто восседал за этой махиной. Хозяин комнаты невозмутимо продолжал что-то просматривать на маленьком экране, периодически пробегая по контактной доске тонкими пальцами. На вломившегося к нему посетителя он, казалось, не обратил никакого внимания… Хотя сам факт прибытия сенатора Мельера системы безопасности здания зафиксировали еще на подлете авиетки, когда до Кастл-Тауэр оставалось добрых две мили. Олеш Граут прекрасно знал, зачем сенатор, бросив все дела, устремился к своему верному соратнику и вдохновителю. Знал, но предпочел молчать — в тонком искусстве разговора двух людей он всегда предпочитал давать сопернику нанести первый удар.

— Здравствуй, Олеш, — сенатор, наконец, успокоился и решил начать первым.

— Здравствуй, Иоханн… — Олеш говорил спокойно, тихо и размеренно, не отрываясь от дел, — рад тебя видеть.

— Ты знаешь, через неделю начинаются перевыборы в земной Парламент. Мои шансы снова стать сенатором от округа Англия сейчас высоки, как никогда… — Мельер постучал по сенсору гостевого кресла, и удовлетворенно развалился в нем. — А там и до поста Председателя рукой подать! У тебя есть, что выпить?

— Знаю. Мы все планировали вместе. И пока все идет по плану, — Граут поморщился. — А выпивки на рабочем месте не держу, сам знаешь…

Сенатор передвинулся на край кресла, и доверительно наклонился чуть ближе к столу:

— Меня беспокоит Марс. Они отвергли предложение об объединении правительств — неофициальное, конечно… И попросили больше не присылать живых курьеров.

— Марсиане отказались? — Олеш отвернулся от экрана и устремил взгляд пронзительно-зеленых глаз на Иоханна. — Предсказуемо. Ведь ты предложил им то, от чего бежали их предки — рабство. По крайней мере, они так считают… Пока колония Марс ввозит больше, чем производит, они будут зависимы от Земли, и предлагать им, хм-м, кабалу было, по меньшей мере, неосмотрительно, друг мой.

— Но это же было в плане, Олеш… — Мельер развел руками, — и я решил…

— Иоханн, включи свой мозг, и напряги память! Это планировалось на тридцатый-сороковой годы твоего правления, не раньше… — Граут картинно закатил глаза. — О, боги…

— Я опять все испортил? — сенатор откинулся на спинку кресла, и прикрыл рукой лицо. — Дьявол…

— Нет, — Олеш посмотрел на мониторы, встроенные в столешницу, и на несколько секунд задумался. — Просто нам придется начать раньше. Пока марсиане не сбросили десант нам на головы.

Иоханн посмотрел на своего советника сквозь пальцы. Ему было стыдно подводить товарища по борьбе, и терять его, как друга. К сожалению, сейчас ничего сделать уже было нельзя…

— Я, пожалуй, пойду, у нас заседание комиссии по труду…

— Нет, — Граут кивнул в сторону стены, за которой, как знали они оба, находилась замаскированная комната отдыха, врезанная в вентиляционную шахту. — Останешься здесь до завтрашнего утра. Я объясню… потом.

«Значит, план три. Жаль, конечно, здания парламента, восстановление обойдется в миллиарды… Идиот. Боже, какой идиот… Но харизматичен и управляем. Интересно, я смогу его сломать, не повредив харизмы, или лучше остановиться на остаточном информировании? Да, пожалуй, так намного лучше, — Олеш Грауд удовлетворенно потянулся, хрустнув пальцами, и набил команды на контактной доске. Теперь оставалось удачно подобрать момент взрыва, и… — Пятьсот дебилов из Парламента отправятся на небеса, а Иоханн Мельер — в кресло Председателя Земного Правительства. Потом надо будет изменить этот титул на что-нибудь отдающее стариной и темными веками… Например, «Протектор». Да, определенно. И добавить аристократизма. «Лорд-Протектор». Да! Да будет так…»

Утро в столице Британского Сектора началось с ошеломительной новости, буквально взорвавшей новостные каналы и сетевые порталы — в здании Парламента произошел взрыв мощностью около пяти килотонн, предположительно — не ядерный, сооружение разрушено до основания, погибли три тысячи человек, среди которых большая часть правительства.

«Ситуация на востоке Большого Лондона напряженная, — щебетала в камеру молодая девушка с эмблемой «Канала Новостей Земли» на щегольской блузке, - Полиция и пожарные службы разбирают завалы, пытаясь найти выживших, но надежды нет — заряды взрывчатки были заложены в нескольких местах, и при взрыве здание словно провалилось само в себя… Деятельность основных министерств и ведомств правительства Земли парализована — все министры, кроме министра обороны и его заместителя, а также — большинство сенаторов присутствовали на утреннем расширенном заседании, посвященном началу предвыборной кампании…»

Олеш посмотрел на часы. Ровно десять тридцать. Еще несколько секунд…

«По имеющейся информации, ответственность за взрыв взяли на себя сразу несколько террористических организаций, среди которых Ирландская Республиканская Армия, Движение Освобождения Земли, и недавно отметившаяся серией терактов против наших военных сил группа «Свободный Марс» — репортер сморщила носик и отпустила сенсор наушника. — Сегодня…»

Ее прервал раздавшийся в разрушенном здании позади взрыв, покачнувший съемочного дрона и растрепавший прическу журналистки, испуганно упавшей на землю. Серо-желтые клубы дыма, поднимавшиеся из руин, расползались по окрестностям…

Граут изучил розу ветров, и, на всякий случай, включил систему биологической защиты, превратившей скромную квартиру в полностью изолированное от окружающей среды убежище. Отравляющее вещество, только что вырвавшееся на свободу в центре Восточного сектора Лондона, разлагалось в течение часа, но для гибели любого белкового существа было достаточно тридцати микрограммов… Ему стало немножко жаль девушку-репортера. «Безболезненная смерть гораздо приятнее, чем мучительная гибель», — подумал он, запуская отлаженную машину плана номер три в действие. Сотни тысяч людей, миллиарды талеров и даже десяток боевых крейсеров космофлота пришли в движение.

«Если бы марсиане не изобрели три года назад этот замечательный биогаз, было бы сложнее, — размышлял Граут, поглядывая на текущие по напылённым на стены видеоэкранам строки информации. — Пришлось бы изобретать что-нибудь другое, похищать людей, устраивать шоу с захватом и расстрелом заложников… А так — наши военные биогаз воспроизвести не смогли, единственный его источник — это Марс, Марс и еще раз, будь он неладен, Марс. Десять из трехсот тонн, находящихся в хранилище на Большом Сырте, внезапно оказываются на Земле… Нет, оправдаться после такого невозможно. Марс падет. И начнется новая эпоха».

В результате теракта двадцать восьмого августа, в Большом Лондоне погибли полтора миллиона человек, еще около пятисот тысяч остались инвалидами, инфраструктура города была фактически разрушена. При последовавшей оккупации Марса войсками Земного Содружества жертвы среди мирного населения составили, по разным подсчетам, от пяти до десяти миллионов. Потери оккупационных войск известны точно — триста семьдесят пять тысяч сто четыре человека за три года.

Спустя тридцать лет Земное Содружество было преобразовано в Протекторат Земли, куда вошли Земля, Марс, Венера и поселения лун Юпитера. Единогласным голосованием правительства Земли и колоний, правителем — Лордом-Протектором — был избран бывший сенатор Иоханн Мельер. Пожизненно…

Логан словно проснулся. Он осторожно потряс головой, находясь в относительно безопасной оболочке своей мантии. В прозрачные вставки капюшона был виден источающий лиловое сияние полковник Романов, чье заострившееся лицо со вздувшимися венами на лбу, покрытое кровавыми пятнами пота, исказила гримаса непереносимого страдания. За спиной этого титана, старающегося то ли удержать плещущую из него невероятную мощь, которая пронизывала кардинала насквозь, то ли — наоборот, стремящегося поскорее вызволить силу, щедро замешанную на энергиях Предтеч и Строителей…

Мантия Кардинала защищала не только от оружия, но и от пси. Потому Логан очнулся одним из первых, и чувствовал себя относительно хорошо, если не считать странного хруста в ушах. Но полностью блокировать потоки запредельного алое одеяние не могло, как ни старалось. Нужно было уходить…

Все внимание оставшихся в зале было притянуто Строителями и Романовым. Охраны и телохранителей Мэт не чувствовал, но и им сейчас было не до него. Логан сосредоточился, и впервые в жизни по-настоящему начал молиться. В краткий миг он смог разглядеть какие-то сосредоточенные лица, исполненные света и вглядывающиеся во тьму, а потом невидимая рука взяла и перенесла его куда-то…

За спиной полковника уже не слышалось «гостей», и не звучал дивной красоты голос, выпевавший славословия Пути и его Строителям. Точнее, одному строителю. Который сейчас отпустил нити своих марионеток, опавших в креслах неопрятными кучами, и ломился так быстро, как мог, из тех пространств, которые могли выдержать его присутствие. В тот момент, когда его тщательно выверенный и многократно отработанный план по ассимиляции мира провалился.

Слитный вой, который издавали все три куклы, извиваясь в креслах, и оплывая мелкими точками разбегающихся наномашин, Романов видел как черные блестящие воронки, разлетающиеся по полусфере зала. Полковник повернулся всем телом, переливая боль внутри толчками движений — не мышц, но воли, и стремления… Мир вокруг провернулся, и он очутился лицом к тому, что не лицезрел никто из живущих.

Из тел «гостей», оплывавших туманом мириад нанороботов, микроскопические машины плыли, посверкивая проносившимися сквозь их взвесь, к образовавшемуся кругу, достраивая его на глазах. В центре пятиметрового зародыша портала неустойчиво колебалось пространство, выплевывая огоньки и искорки разных цветов. Тягучий вой нарастал, колеблясь в замкнутом помещении, словно волны тяжелой жидкости.

Эрик, захлопнув забрало шлема, цыкнул зубом, и понял, что, кажется, он скоро сможет лично дать в морду Одноглазому. Непосредственно в чертогах Вальгаллы. «Потому что Один — козёл! — подумал пират, вставая и привычно заводя руку за спину. — Тоже мне, бог, нахер. Это мне сейчас придется за него отдуваться…» Рукоять верной секиры-трансформера легла в ладонь, и с хрустом выдвинулась из фиксаторов, раскладываясь.

— Ну, бля, повоюем… — Эрик прыгнул в центр подиума, целясь немного левее зависшего в воздухе полковника. На лиловые потоки излучения он положил воображаемый болт, и не обращал более внимания. — А, твою ёж…

Из вспыхнувшего чернотой портала повеяло холодом, и небытием. Романов четко видел, подхваченный своей болью и силой Изменения, как из-за границ вселенной в мир вдвигалось что-то древнее, членистое, сочащееся из щелей между отливающими тьмой чешуйками… даже не ненавистью, а отрицанием жизни. Описать это существо, прорывающееся сквозь изнанку пространства, было решительно невозможно, даже обладая открывшимися Марку знаниями об устройствах миров. Но было ясно, что полного проявления Строителя Земля не выдержит, да и от Солнечной системы останутся хорошо если воспоминания. Еще отголоски надчеловеческого знания говорили, что таких, как этот монстр, не может быть много, и они не уживаются вместе, торя свой Путь поодиночке… Что бы не вещали растворившиеся в воздухе куклы.

А еще полковник ощутил, что на него направлены обжигающие взгляды откуда-то извне. Словно кто-то бесконечно мудрый и сильный оценивающе приглядывался, чуть сощурившись, сквозь льющееся из Романова пламя. Присматривался к нему, к его мечте, к его силе… и к его противнику. Так мог бы смотреть судья, или палач… Хотя, нет. Палач обычно смотрит, примеряясь — к удару, выстрелу, инъекции или нажатию клавиши темпорального поля.

Марку стало интересно. Он отошел в сторону от боли, остановив время, и стал искать, всматриваясь в бездну… Но словно гигантская теплая ладонь вдавила его обратно в висящее на стальном и лиловом свете тело, взяв часть боли, и подарив немного уверенности в себе: «Ты не один».

Время снова, мерцая, пошло вперед. Медленно, спотыкаясь на каждом шаге, запинаясь неуверенными ногами за неровности поля событий… Потом оно побежало.

Последним очнулся Олеш Грауд, Директор Службы Галактической Безопасности Протектората. Он почти забыл свое имя — слишком много масок, слишком много перевоплощений сменил. Слишком часто играл роли, вживаясь в них полностью. Может быть, в нем умер гениальный актер, никогда не живший вне образа… Может быть. Но он не помнил, кем родился, кем жил первые десятилетия. Директор встряхнулся, нажал на сенсор инъектора, встроенного в костюм, и почувствовал себя чуть лучше. Разламывающая виски боль никуда не делась, но наркотик помогал с ней смириться. Он быстро осмотрел происходящее вокруг, и искривил тонкие губы. Кольцо из шевелящихся точек-нанитов, из центра которого вылетают искры и пепел его не впечатлило, и лиловый свет — тоже. Он видел вещи и похуже, честно сказать… А вот мертвое тело Лорда и неподвижно замерший в молитвенной позе Кардинал заинтересовали сильнее. Он аккуратно сполз со своего места, стараясь не привлечь внимания черного и стального воинов, замерших в ожидании приближающегося врага, и переместился, прикрываясь пеленой включенного маскировочного поля, к Протектору. Старик умер только что, и еще едва заметно подергивался в агонии. Вонзившаяся в его лоб толстая игла анализатора передала в сознание Директора информацию о буквально взорвавшемся сердечном клапане, который и убил Лорда. После секундного размышления, через иглу в череп полилась смесь органических кислот, разъевшая мозг Протектора за несколько мгновений…

Следующим был Кардинал. «Может быть, он решил найти спасение в молитве? Идиот. Но на него не похоже…» — глава СГБ прикоснулся к алой псевдоткани одеяния, и сразу отдернул руку. Одежда была пуста, и мертва. Она мелкими чешуйками, алыми с одной стороны, и выжжено-серыми с другой, осыпалась вниз, образуя красно-пепельную горку на полу и кресле. «Хм. Интересно. Самоубийство, или…? Впрочем, на один фактор меньше», — подумал Директор, подкрадываясь по большой дуге к пирату. Лиловый свет неприятно жег кожу даже сквозь костюм, и вызывал странную щекотку в теле, словно изнутри по нервам забегали беспокойные мурашки. В центре свечения виднелся темный силуэт, походивший на человека, но его старый агент игнорировал: «Скорее всего, он неуязвим. Необходимо устранить пирата. Еще минус один фактор, и уравнение станет решаемо». Эта уверенность пришла из глубины, и была привычно холодной, логичной, и правильной.

Романов ждал. Он понимал, что его операция по шпионажу за капитаном Морганом только что вошла в решающую стадию. Код сигнала для эскопирования человеческого сознания из андроида был завязан на показания телеметрии полковника. Если бы он проиграл, его потомки и возможные последователи должны были получить универсальное хранилище с сознанием Анны Штафф, в котором сохранились самые благие намерения полковника по отношению к человечеству.

Романов изменился, и код возвращения в спецхранилище сработал. Сейчас сознание майора Штафф должно нестись сквозь пространство к базе. Марк знал, что «Астарта», подобрав своих беженцев, висит в паре десятков астроединиц рядом с базой в поясе астероида.

Марк ждал своего возможного союзника, врага, несостоявшегося друга — капитана Ричарда Моргана. И полковник не мог точно ответить, действительно ли хочет, чтобы Рик появился на базе.

Портал развернулся во всю мощь, засасывая в себя воздух из зала, и исторг пылящие черные комки, на лету разворачивающиеся в новых аватар Строителя. Примерно с десяток кукол вставали перед Романовым, который, почувствовав противника, протянул руки вперед. Одни из синеглазых «гостей» со свистом рассыпались на составляющие, усиливавшие окружность портала, другие, напротив, обретали плоть, и, словно в ответ, протягивали руки к полковнику, медленно приближаясь сквозь льющийся от него мертвенный свет.

Эрик, примерившись к ближайшей фигуре, только оформившейся в подобие человека, размахнулся секирой, и получил в спину, в район печени, сверкающее лезвие виброножа, которое направлял подкравшийся к нему Директор СГБ. Вибронож со свистом и скрежетом вспорол поверхность брони, но неожиданный поворот тела пирата для удара своим оружием направил лезвие по касательной. Выматерившись, Эрик перекатился к стене, включив визор, и отмахнувшись секирой, отбил последовавший после неудачного тычка ножом выстрел из плазмомета.

Демаскировав себя, глава СГБ шепотом выругался, и выключил маскировку. Пират имел преимущество в броне и вооружении, но и старый агент мог серьезно подмочить репутацию «вольного стрелка космоса», а, при малой толике удачи, и вывести его из строя.

Директор хотел было активировать парализатор, но, едва он потянулся к рукоятке на бедре, из портала выметнулась многосуставчатая конечность, навылет пробившая его тело острейшим загнутым когтем, и продолжившая свое движение. Коготь с насаженным трупом бывшего всесильного главы СГБ вонзился в пластметалл переборки зала, и членистая цепь натянулась.

Эрик зарычал, приходя в неистовство, и прыгнул к ближайшим куклам, вращая секирой.

Из портала летели, обретая плотность, все новые конечности-цепи, разрывая драпировки, снося настенные панели и расщепляя переборки. Оказавшиеся на траектории движения цепей аватары безмолвно вливались в них…

Романов напрягся, собирая силу, подвластную ему, в кулак. Удар должен быть только один, и будет только один шанс — пока тварь, стремящаяся к нему, находиться на границе между бытием и небытием, обретая вещественность в созданном ею же портале.

Именно тогда можно если не уничтожить Строителя Пути, то хотя бы — отбросить и остановить. На время. «Пусть те, кто придут потом, сделают лучше нас», — память услужливо подсунула подходящую цитату. В тело Марка вцепились руки сияющих синими углями глаз аватар, преодолевших ослабшую завесу лилового света. Они скользили по броне, вырывая пластины и куски металлокерамики, но не могли причинить особого вреда. Он ждал, воздвигая вокруг влившейся в него и ворочающейся внутри Лиловости клетку…

Ричард передвинул пальцы по секторам мощности двигателей от себя, запуская их на полную мощность. Сейчас он сидел в резервной командной рубке, зафиксированный в кресле пилота усиленными ремнями, и с холодной яростью наблюдал на экране приближающийся серебристый измятый шар астероидной базы Проекта. Рядом с ним в креслах замерли Кацман, осунувшийся и мрачный и Ульрих, чьи глаза тускло светились красным в полумраке. Старший помощник безэмоционально озирала приборы за пультом связиста, контролируя каналы гиперсвязи и коммуникаторов.

Траектория движения рейдера проходила прямо сквозь центральный шлюз базы, сейчас запертый наглухо огромными металлическими панелями, толщиной почти в двадцать метров. Массы «Астарты», движущейся с максимальным ускорением, должно было хватить, чтобы пробить панели, и проникнуть внутрь. Что после столкновения останется от носовой части корабля, не взялся бы сказать даже Джек, который знал старушку лучше всех на борту…

Гай и Елена, замерев в противоперегрузочных креслах, смотрели на тот же экран из-за спин остальной команды. Рядом прирос зафиксированный бронекостюм, служивший вместилищем для искина.

До столкновения оставались считанные секунды, мерцавшие в левом углу экрана. «Десять… Девять… Восемь…»

— Твою мать… — прошипел кто-то. Кажется, Кацман.

«Семь… Шесть…»

Рик напряг мышцы, ожидая удара.

«Пять… Четыре…»

Искин с визгом сервомоторов бронекостюма попытался закрыть руками шлем.

Гай закрыл глаза.

«Три…»

Елена что-то прошептала, но Рик не расслышал, что именно. Кажется, чье-то имя…

«Два…»

«Один…»

«Астарта», скрипя всеми шпангоутами, с грохотом и шипением вырвавшегося в вакуум воздуха врезалась своим широким носом, напоминавшим шляпку гигантского болта, в закрытый шлюз. Все, находившиеся на ее борту, потеряли сознание, кроме капитана, который удержался на грани кровавого тумана в глазах и чьих-то голосов в голове, и искина.

Панели вмялись внутрь, и, под нараставшим давлением корпуса корабля, сорвались с фиксаторов и направляющих, и полетели внутрь пустого темного пространства шлюза, лишь кое-где подсвеченного лиловыми кляксами. Они проломили несколько переборок, прежде чем смогли погасить инерцию и остановиться…

Рейдер наполовину вошел в шлюз, когда двигатели аварийно отключились. «Астарта», травя воздушную смесь из многочисленных щелей, медленно привалилась к стене, и замерла.

 

ГЛАВА 58 ВОССОЗДАНИЕ АННЫ

Они собрались в шлюзе номер три. Различное обмундирование и вооружение в стиле «кто во что горазд» приятно разбавлял бронированный бегемот костюма искина. В другую оболочку, кроме тяжелого скафандра высшей защиты, все энергоячейки и накопители памяти просто не влезали. На его закрытом забрале шлема красовался криво нарисованный желтой люм-краской смайлик.

Кацман приволок с собой ракетную установку, и обвешался зарядами к ней, на каждом из которых было что-то намалевано белой краской. Ричард с удивлением узнал знаки иврита, при помощи которого в СГБ помечались уровни доступа. На вопрос капитана: «на хрена ты взял эту бандуру?» боцман не ответил, отведя подозрительно блестевшие глаза.

Сам капитан решил не таскать тяжестей, и навьючил на искина штурмовые винтовки и запасные магазины к ним, оставив себе только парализатор и плазмомет.

Гай от оружия отказался. Буркнул: «Негоже отнимать жизнь тем, кто ее спасать должен», и ограничился расширенным медкомплектом и парой лазерных скальпелей на поясе стандартного скафандра медицинской службы. О том, что Травкин, при случае, лихо работал в паре с братом на равных, Док предпочел умолчать внутри своего сознания, похоронив эту извечную дилемму под размышлениями о вечном и непостижимом.

Ульрих напялил на себя потертый разведывательный пустотный костюм и десяток виброножей, закрепленных на поверхности брони в художественном беспорядке, тем самым подтвердив подозрения капитана в том, что вампир нет-нет, да и баловался совершенствованием искусства обращения с метательными ножами. Впрочем, бортинженеру холодная сталь нравилась всегда больше горячих приветов плазмы.

Елена же, напротив, предпочла старую добрую штурмовую броню, напичканную оружием и средствами подавления. Помимо того, в руках она вертела шестиствольную микропушку «Вулкан», которую обычно ставили на бронетехнику… Но капитан Владленова не испытывала никакого неудобства, спокойно управляясь с полутора центнерами смертоносного металла, словно с обычной винтовкой. «Десантура…» — цокнул языком Кацман.

Пришлось навесить на спину каждому газогенераторы с непрочным силовым полем для удержания кислорода в замкнутом пространстве. «Астарта» разнесла горловину шлюза, и там сейчас был вакуум. Вдобавок, взаимодействие гравигенераторов корабля и впускной секции базы привело к отключению поля тяготения… Вспышки аварийных ламп, искры разрядов, разлетающиеся разноцветные шары жидкостей из рваных трубопроводов…

Команда двинулась вперед, оставляя позади все, что имела — собственный дом.

— В таком веселом аду я еще не дралась, вашу космоматерь! — раздался на общей волне голос Владленовой. Бравая капитанша, дождавшись команды, разблокировала перепонку двери и щедро оросила внутренности гигантского шлюза несколькими длинными очередями из «Вулкана». Цепочки огненных шаров на месте подрыва добавили сюрреализма в общую картину.

— Владленова, цыц. Уконтрапуплю дуру, — пообещал Кацман. — У тебя боезапас не бесконечный, девочка… Береги заряды.

— А еще громче нельзя было заявить о нашем прибытии? — едко поинтересовался Ричард, выбираясь на обшивку рейдера, и стараясь понять, где тут вход в сектор «Ха», в котором, собственно, им было бы неплохо в ближайшее время очутиться, — Может, Джек фейерверк запустит?

— Капитан, сэр, — Ульрих с шипением втянул воздух, — громче, чем об этом объявили вы, грохнув старушку «Астарту» в створки, при всем желании… В общем, все в курсе.

— Да. Но почему нас не встречают? — спросил Травкин задумчиво. — Ни охраны, ни техников…

Искин с осторожностью, чтобы не помять металл своим весом, преодолел загнутые полозья фиксаторов, и присоединился к остальным.

— В пределах дальности сканирования аппаратуры… Тьфу, блин, — он помотал шлемом. — Кэп, тут вообще никого нет. Белковой жизни не обнаружено. И инфосети базы почти не работают…

Ричард, борясь с ненавязчивой помощью искина, проложил курс к внутренним помещениям. Вход был слегка завален сбившимся при отключении гравитации хламом и обломками, но это было не критично для них, в танковом декатлоне никто участвовать не собирался. Морган бросил короткий взгляд на одиноко стоящую в шлюзовом отсеке «Астарты» бронекапсулу с дезактивированным андроидом, и скрипнул зубами, сжав их до хруста челюстей.

«Ничего, Аннушка, мы тебя вернем, — подумал капитан, тыкая пальцем в сенсоры комма, — ты пока подожди нас, мы быстро…» Капсула должна была оставаться в шлюзе до того момента, пока не будет захвачен носитель с сознанием майора Штафф. Тогда включатся двигатели, и цилиндрическая жестянка, силовые поля которой могут выдержать выстрел из орудия крейсера, отправится к точке рандеву с остальной командой…

Экипаж принял траекторию в коммы. В прыжок ушли все одновременно, и долетели без особых проблем — на пути пару раз пришлось подкорректировать курс, чтобы не столкнуться с подрагивающим шаром растворителя, и обогнуть искореженный кусок покрытия стен. Искин, задорно блеснув желтым смайлом на шлеме, с размаху воткнулся в самую крупную кучу тяжелого и несдвигаемого хлама, разметав ее и освободив проход остальным.

Металлическую пластину двери пришлось отжимать вручную. Совокупными усилиями, обильно сдобренными матом и хрипением, но они справились… Когда замыкающая Елена, ворча, с трудом запихала свой «Вулкан» в образовавшуюся щель, и протиснулась сама, дверь с мощным толчком встала на место, едва не лишив Владленову конечностей.

— Уроды… — прокомментировала Елена, стараясь отдышаться. — Периметр на этом уровне цел, можно снять воздушные шарики, — деловито добавила она, поглядывая на показания своего комма.

— Есть контакт с инфосетью! — искин был радостен, как подросток, нашедший папин табельный бластер под пыльным шкафом. — Считываю схему помещений…

— Можешь еще посмотреть технические характеристики оборудования? — попросил Гай, копаясь в комме, — Я думаю, что нужно искать медотсек, и технику уровня восемь плюс. Установка «Сцилла», например…

Кацман копался в пластине контактного замка двери, ведущей в отсек «Ха», и что-то бурчал под нос.

Спустя несколько минут искин ответил доктору:

— Есть. В нижних помещениях медотсека блока «Ха» имеется техногеника восьмого и девятого уровней, характеристики в сеть не выложены. Я закачал вам в «Командоры» план помещений, — он помолчал, и спросил: — Гай, а что значит код «Армагеддон»?

Травкин присел на пол, и потрясенно выдавил:

— Мальчик мой, он не значит. Он просто кричит, мать его, «спасайся, кто может»…

— Док, ты в порядке? — Рик помог подняться Гаю, и похлопал его по плечу скафандра. — Нам нужно в медотсек. Ты помнишь?

— Да… Я в порядке, Ричард. Но, боюсь, у нас проблемы… — Гай вздохнул, — метафизического плана, так сказать…

— В задницу метафизику, — зло бросил Джек, захлопывая пластину замка, — быстро входим, кладем всех, нах, ищем Анну, забираем, заливаем в нашего замечательного старпома… Такой был план, или вам анальный массаж ракетницей сделать, для улучшения мыслительных способностей?!

— Тихо вы, достали уже, — Елена зло выругалась, — вы, кроме как цапаться, еще что-нибудь умеете?

— Работаем по тактической схеме, — тихо, но очень холодно произнес капитан Морган, — метафизику обсудим позже. Док?

— Готов.

— Вот и отлично. — Ричард нехорошо ухмыльнулся, и подумал, что все равно его улыбку не видно под забралом шлема. — Улыбаемся и машем, нагибаемся и пашем!

— Женился бы ты, барин, что ли, — буркнул Джек, следуя за капитаном.

Травкин предпочел не спорить с капитаном в данный момент, оставив «свою метафизику» при себе, но ощутимо вспотел, радуясь, что его бледный вид не заметят за лицевым щитком.

«Началось», — подумал Гай, делая первый шаг вслед за остальными.

В переходах сектора «Ха» атмосфера тоже была в наличии, и можно было услышать отдаленные звуки, очень нехарактерные для исследовательских баз — вопли, тонкий визг, одиночные выстрелы. Иногда по стенам проходила неясная дрожь, словно включались на долю секунды маневровые двигатели…

Они пробирались к помещениям, где должны были находиться хранилища памяти, по коридорам, разделенным аварийными переборками. Некоторые из них оставались опущенными, и тогда их приходилось отжимать, либо взламывать управляющие цепи. В целом, создавалось впечатление, что база покинута, и разграблена. Развороченные терминалы связи, битые пеностекла исследовательских боксов и карантинных модулей… Рассыпанные разноцветные запасные капсулы переносных медблоков казались конфетти, не убранным после вечеринки в стиле «трэш». Иногда попадались пустые серые бронекостюмы, развороченные изнутри, но тел в них не было, только остатки слегка светящейся фиолетовой жидкости… Гражданского персонала тоже не появлялось.

«Куда делся весь персонал? Откуда здесь эта срань и пустые скафандры? Где трупы?» — спросил сам себя Ричард, посматривая на датчики движения и биомассы. Перемещений не отмечалось, а биодатчик светился равномерным зеленоватым цветом, показывая наличие рассеянных следов живого вещества.

— Рик, мне не хочется тебя расстраивать, — Гай указал рукой на развороченный скафандр, лежащий возле стены. Потеки странной люминесцентной пакости из него забирались на стену, словно вектор гравитационного поля был здесь направлен в противоположную сторону, и завершались переплетением полос и брызг, — но, кажется, тут случилось массовое превращение людей, зараженных… Кхм, вирусом Предтеч.

Капитан понял, что произнес свои мысли вслух.

— Хреново… — Рик взмахнул рукой, командуя остановку, и увеличил дальность действия сенсоров. — Выжившие? И где медперсонал?

— Гай, эти сопли из скафандров — это и есть сраное превращение? — спросил, передернувшись, Кацман. — Но, етическая сила, почему броня разорвана изнутри? Они, что, блядь, вылупляются?

— Увы. Это не люди. Это что-то совсем другое, и ведет оно себя… соответственно, — Гай осторожно прикоснулся к пятнышку слизи анализатором, — судя по всему, новорожденное существо исчезло вскоре после выхода из тела, это всего лишь отходы жизнедеятельности…

— Говно, проще говоря, — резюмировал боцман, приоткрывая клапан патронташа с ракетами. — Вылез, обосрался от радости, и свалил… Куда? В вентиляцию?

Искин повел шлемом, осматривая стены:

— Тут микроканалы, и в них стоят спецфильтры. А на месте, где заканчивается след, отмечен повышенный уровень гамма- и тахионного излучения. Похоже на квантовый переход…

— Мудацкая же сила, — сплюнул на пол Джек.

Елена повела стволами «Вулкана» в сторону перпендикулярного коридора:

— Там кто-то есть… Движение крупного объекта на три часа. Пристрелить?

— Отставить! — Ричард недоуменно смотрел на свои приборы. Голограммы равномерно светились, не показывая ничего, — Ульрих, сделай милость…

— Выполняю… — шепнул вампир, и, включив маскировку, тихо растворился в воздухе.

Смутная тень скользнула в коридор, взлетев под потолок, к проходившей там связке труб и энерговодов. Спустя несколько секунд «Командор» Рика тихонько завибрировал.

— Человек, гражданский, без сознания, — Ричард нахмурился, — Владленова, удерживай проход. Все остальные — к фон Цепешу…

Кацман мечтательно протянул:

— Ну, наконец-то кто-то живой… Хоть поговорим… — и нежно погладил ствол своего хреномета.

В небольшом помещении, маркированном как «хранилище биоматериалов», царил кавардак. Пластиковые стеллажи были разломаны, емкости с разноцветными жидкостями — разбиты и раскрошены в мелкие осколки. В углу, под отогнутой с потолка пластиной осветителя, на куче обломков и кусков пластика лежал лицом вниз крупный мужчина, на котором был рваный медицинский халат с надписью «Биотехнологии», черные брюки и тяжелые армейские ботинки от вакуумного костюма. Лиловый цвет коротко стриженых волос сразу обратил на себя внимание вошедших.

Гай предостерегающе поднял руку:

— Он в процессе превращения!

Ульрих, отключивший маскировочное поле, и материализовавшийся рядом с телом, кивнул.

— Да, это уже не совсем человек, — вампир снял перчатку от своего бронекостюма и провел рукой над телом, — я почти не чувствую кровь…

Травкин аккуратно подошел к телу, и приложил к затылку мужчины пластинку анализатора.

— Мозг жив, но электрические импульсы от него идут странные… А ну-ка… — и Гай перевернул мужчину на спину.

Рик дернулся было помочь Травкину, но тот только отмахнулся: «не мешай», и продолжил экспресс-анализ. Док содрал верхний слой перчаток медкостюма, которыми прикасался к телу, и отбрасывал использованные пластинки и стилусы анализаторов в аккуратную кучку. Его руки сновали над телом, словно Гай исполнял сложную увертюру на экзотическом музыкальном инструменте.

Кацман хмыкнул, оглядев увлекшегося работой брата, и, похрустывая подошвами ботинок по битому пластику, отошел к выходу из хранилища, где и замер, положив ракетомет на плечо. Ему было немного завидно, как и всегда, когда доводилось видеть настоящее мастерское исполнение — не важно, музыки ли, пантомимы, спектакля… или набивания, к примеру, татуировки — без эскиза, на голом вдохновении, первой попавшейся под руку иглой, золой и пеплом от сгоревшего молитвенника. Джек тихонько матюгнулся про себя, и стал смотреть в коридор.

Рик остался рядом на случай, если понадобится помочь, и сейчас внимательно изучал безвольно раскинувшееся тело служащего медцентра. Если верить пластиковой вставке на левой стороне груди, потенциального клиента патологоанатома звали «д-р Дж. Д. Куинн»…

Лицо неведомого Джей Ди было искажено в гримасе, смешавшей в себе толику боли, ненависти и странного, смертного наслаждения. Потеки синего и фиолетового цвета, из глаз, ушей, носа и рта, засыхающие на щеках и подбородке воспринимались, как необычная маска, которые надевали перед выступлениями актеры театра «Ньенг» в Поднебесной. В таких цветах разрисовывали личины демонов и умертвий…

Отвлекшись о воспоминаний о театре, Морган обратил внимание, что кулаки мужчины были сжаты, и костяшки разбиты, но вместо крови на них запеклась та же самая субстанция, что марала лицо. Грудь доктора Джея мерно подрагивала, но дыхания заметно не было…

Увлекшись осмотром, капитан едва не проморгал момент, который обещал стать королем его будущих ночных кошмаров — Гай надавил палочкой анализатора на грудину, и стилус провалился внутрь, словно в пустоту… Грудная клетка раскрылась по всей длине, как зев древнего саквояжа, который Рик когда-то видел на Суздале. Капитан только и успел схватить Травкина за плечи, и, оттолкнувшись ногами, отпрыгнуть вместе с ним от тела, ударившись спиной о пол, и вмяв пластинами шлема стену.

Поток ярко светящейся лиловой слизи пополам с какими-то бугристыми комками ударил в развороченные решетки потолка, разъедая их, и превращая метасталь и керамику в дырчатые огрызки. Все это сопровождалось едва слышимым в разреженном воздухе хрипом, хрустом и бульканьем.

— Ебать вас в душу! — опешивший боцман разрядил плазменный пистолет прямо в лиловый поток, не снимая оружия с поясных креплений.

Струя высокотемпературной плазмы, столкнувшаяся с вылетающей из груди трупа слизью, рассыпалась искрами, и произвела совершенно неожиданный эффект — истекавшая из тела жидкость замерцала, и исчезла, словно растворившись в воздухе. Противно запищали датчики гамма-излучения.

— Что это такое, раздери вас в дюзы? — прорычал Кацман, размахивая перегревшимся плазменником. — Куда это говно испарилось?…

Ульрих, переместившийся ему за спину, тихо шипел, пригнувшись, и положив руки на рукояти ножей.

Гай перекатился на колени, и встал, привычно сдирая с перчаток еще один слой. Пластиковые ошметки полетели на пол, перед лицом поднимающегося Ричарда.

— Мы только что наблюдали, кхм, рождение того, чем стал этот человек. — Травкин указал на опустошенное тело, медленно опадающее, как проколотый воздушный шар. — Кажется, Джек, ты поработал акушеркой… Существу не хватало энергии для перехода в иную форму существования, и заряд плазмы дал ему недостающее.

— Что б меня… — Кацман протер лицевую пластину шлема дрожащей рукой. — В гробу я видал такое родовспоможение…

— Тем не менее, это так, — Гай пробежался по сенсорам комма, — при жизни этот человек страдал от редкого генетического расстройства, и вирус не смог полностью перестроить тело. Родившееся существо также неполноценно.

Капитана на секунду повело, голова закружилась… Станцию ощутимо тряхнуло, и Рик удивленно посмотрел на своих спутников — как они не почувствовали?

— Давайте-ка двигать дальше, — капитан взглянул на комм, — осталось немного. Еще пару переходов.

 

ГЛАВА 59 СТРЕМЯСЬ НАЗЫВАТЬ ВЕЩИ СВОИМИ ИМЕНАМИ

Стремясь называть вещи своими именами, не многие понимают, что эти имена дают они сами. И говоря о душе, как о божественной частице, Кардиналы опираются на древние учения, положившие начало эре духовности и осознания, что ждет людей после смерти. Богословы объяснили людям, что смерти бояться не стоит. Ушлые похоронные конторы нажились на утилизации останков, а оставшиеся родственники и любимые получили утешение в словах служителей религиозных культов, которые объяснили им, что их близкие находятся в лучшем мире.

Каждый остался доволен, но вещи продолжали называть так, как назвал их однажды Творец. И были ли эти имена собственными или дались кем-то одним, считавшим их своими, никто и никогда не узнает, пока не шагнет за черту жизни.

Раньше Мэт думал, что знает ответ на главный вопрос: что есть Творец? Он считал его Создателем всего сущего, последней инстанцией и последним Судьей при жизни и после смерти. Теперь, увидев воочию рождение новой жизни, столь разительно отличающейся от привычной ему формы, Логан впервые понял — он не знал ничего.

Да, а еще в этот раз, на Совете, он действительно молился искренне и от души. Следуя своей половине, доставшейся по наследству отца, Мэт, как бы странно это ни звучало, подвергал сомнению любые духовные постулаты. Не серьезно, а так, ради пищи для ума, так сказать. Ему было интересно рассматривать ситуации с разных сторон, анализировать, прикидывать варианты, как бы то ли иное могло стать возможным без участия Творца.

Но сегодня Логан осознал, что никогда и рядом не стоял с пониманием замысла Бога, ибо то, что сотворил при нем человек, было слишком нереальным. Полковник Романов сумел подарить новое существование тому, что уже и так являлось чьей-то поделкой, имеющей устоявшуюся форму, вид и предназначение. И теперь Мэтью Логан, Кардинал и глава Небесного Ватикана, позорно ретировавшийся с последней битвы между полковником и Искателями Пути, старался вспомнить все уроки прошлого.

Только, в отличие от большинства подобных ситуаций, когда он находил спасение и покой в строках священных книг, Кардинал вспоминал уроки старого пирата Патрика.

И первым из них был такой:

— Не можешь открыто победить, просто отступи, как бы позорно это не выглядело. Лучше останься продолжением в детях, чем строками в балладах, — сказал он как-то.

Логан тогда усмехнулся, подумав о том, что сам-то Патрик своему совету явно последовал. И его продолжение сейчас стоит и слушает напутствие в жизни.

— Ты был прав, — одними губами прошептал Мэт, когда понял, что находится далеко от места боевых действий. — Как же ты был прав, какашка ты сморщенная.

При воспоминании об отце у Логана что-то екнуло в груди. Он понял, что в своем настоящем времени он может никогда его больше не увидеть. Что стало со старым пиратом? Он тоже покинул свою оболочку при жизни, переродившись в нечто совершенно новое и невообразимое? А если нет, то сумел ли избежать смерти? Ведь вряд ли эта новая раса остановится перед полной зачисткой оставшихся малых процентов необращенных. А в то, что такие были, Мэт верил свято. В конце концов, он, как и вся команда капитана Моргана в полном составе, остались целыми и невредимыми.

— Творец мой, верую, что наркотики есть зло богохульное, — в порыве эмоций прошептал Логан, — обещаю бросить даже легкие, даже те, что нужны для святого транса и послеобеденные воскурения благовоний!

Юмор и самоирония немного привели Кардинала в чувство. Он решил пошевелиться и даже высунуть голову, чтобы осмотреться по сторонам. Когда он приподнялся над какой-то вывороченной с мясом балкой, за которой оказался после короткой телепортации, он тут же увидел то, от чего едва не провалился сквозь решетчатый пол.

Всюду, куда бы Логан ни взглянул, бегали люди, высвечиваемые проблесковыми лучами аварийных ламп, сопровождаемых громкими гнетущими звуками сирен. Работники базы, персонал и охрана, сотрудники медотсеков и целые отряды военных — все они корчились в диких судорогах, падая там, где их застала волна превращения. Люди бились головами о стены, лишь бы унять нарастающий в черепе гул, скребли себе лица ногтями, стараясь освободиться от чуждой уже оболочки тела, кричали и плакали, рвали на себе одежду и снова царапали и калечили свои тела.

Логан в ужасе закрыл глаза, побелевшими губами шепча молитву Творцу, чтобы только его не заметили.

В этот момент Творец, видимо, находился в отпуске, так как не прошло и пары минут, как кто-то грубо схватил Мэта за воротник форменной рубашки, выволакивая из укрытия. Кардинал горько пожалел, что пришлось оставить мантию в зале заседаний, но на особые сантименты времени у него не осталось.

«Хорошо, что додумался под униформу Кардинала форму пилота нацепить, — мелькнула у него мысль, — а то могли и не за воротник сцапать».

Перед Логаном возникло обезображенное лицо младшего научного сотрудника базы, если верить оставшимся на форменном комбинезоне нашивкам и знакам отличия. Совсем молодая девушка с перепачканным чем-то лиловым лицом, смотрела на Мэта широко распахнутыми карими глазами с расширенными зрачками, пытаясь отпихнуть его прочь и залезть на его место, чтобы спрятаться. Логан попытался освободиться от железной хватки девушки, но в этот момент она выгнулась дугой, из глаз, носа и ушей у нее потоком хлынула лиловая жидкость, а внутри, под грудью, заворочалось нечто живое.

— Блядь! — Логан рванулся изо всех сил, оставляя в руках девушки рукава рубашки и часть своей плоти. Сотрудница базы отпустила Кардинала и рухнула на пол, изгибаясь и постанывая. Через минуту из ее тела, которое словно истончалось, растворяясь, появился светящийся лиловый плазмоид. Существо безразлично облетело вокруг замершего с широко открытыми глазами Кардинала, и рванулось вверх, подальше от места рождения.

Мэт, не разбирая дороги, бросился в другую сторону, стремясь поскорее скрыться от большого скопления людей. В идеале он хотел бы найти корабль и свалить к чертовой матери на «Астарту», а уже с нее, погрузившись в свое судно, отбыть к черту на рога или к Творцу в покои.

Подобрав у одного из пустых скафандров с пятнами лиловой массы брошенный комм, Кардинал быстро вывел на экран расположение и схемы базы. Картинка и данные его явно не порадовали.

— А я думал, что у меня еще есть, куда бежать, — выдохнул Логан, рассматривая на экране торчащую из обшивки астероидной базы «Астарту». — Нихера себе припарковались…

До нижних помещений блока «X» вся компания добралась без приключений. Лиловых следов и развороченных помещений попадалось куда больше, а вот покинутых тел видно не было. Что, в общем-то, было логично, учитывая, что биоматериал, отслуживший свое, без остатка уходил на последний решающий трансгенный поворот жизнепреобразования нового существа.

— Здесь? — коротко кивнул Ульрих с сомнением в голосе.

Остальные подавленно молчали, взирая на картину разрушений вокруг. Скромное помещение, больше походившее на смесь архива и анабиозного отсека, сплошь покрывали осколки, обрывки толстых кабелей, части решетчатых перекрытий и россыпь перегоревших биокристаллов.

Общую атмосферу провала дополнял мигающий неприятным красно-оранжевым светом аварийный генератор, украшая потолок гроздьями мигающих светодиодов.

Елена бросила быстрый взгляд на Ричарда. Тот словно окаменел. Постояв изваянием полминуты, капитан отключил лицевой щиток шлема.

— Чего встали, мамку ждем? — рыкнул Кацман, отпихивая капитана широким плечом. — Мы сюда посмотреть или потрогать пришли?

Он прошел вглубь помещения, деловито ковырнул носком ботинка какую-то развалившуюся полку, лежащую на полу, и посмотрел на остальных.

— Ну? — вопросил Джек.

Это извечное суздальское нуканье, которое проявлялось у боцмана исключительно во время сильных переживаний, вывело остолбеневших членов экипажа из состояния заморозки.

Гай тенью скользнул в дальние помещения, Елена и Ульрих, не сговариваясь разошлись в стороны, обследуя периметр, а Ричард осматривал разруху. Замерший на пороге искин отсалютовал остальным неприличным жестом, показав тем самым, где он видел их всех, включая и саму затею, но, так уж и быть, раз они притащили его в пустую разрушенную комнату медотсека, он постоит в дверях, чтобы неожиданные гости не обидели этих самых несносных белковых.

Морган сильно сомневался, что правильно прочел серию жестов искина, но вот над тем, что в принципе искин не должен был бы так делать, он подумать не захотел.

Капитан устал настолько, что сейчас ему хотелось просто закрыть глаза, досчитать до десяти и пойти натянуть жопу на голову полковнику Романову. Или, на худой конец, хотя бы выпить бутылку водки.

Настоящей, суздальской, настоянной на смеси ароматных трав и ягод. Чтобы под утро нестись через всю палубу в поисках хотя бы одного стакана воды, материть несносного искина за то, что он снова, в назидание, отключил живительную влагу в каюте капитана, и с размаху врезаться в Анну, идущую навстречу.

Морган улыбнулся. Впервые за долгое время, задумчиво и грустно.

— Док, вот твоя «Сцилла»! — Елена вышла из бокового коридора, который не был сразу заметен от входа из-за аварийного освещения и постоянной ряби в глазах несносных лампочек.

Травкин молча прошел внутрь, остальные тут же обступили Гавриила.

— Это то, что надо? — хрипло спросил капитан. — Пойдет?

Гай задумчиво кивнул.

— Ищите носитель, — бросил он через плечо, нажимая на своем скафандре команду на отключение. — Сине-зеленые кристаллы продолговатой формы, должны находиться в прозрачном растворе.

Команду тут же словно ветром сдуло. Каждый взял себе для осмотра часть помещения, деловито и сосредоточенно ковыряясь во всех баночках.

А вот капитан Морган прошел мимо, заглянул за установку и вытащил панель управления, едва не выдернув ее с проводами.

— Дай сюда! — Гай вырвал у Ричарда панель. — Как догадался?

Морган пожал плечами.

— Инструкция всегда рядом с прибором, в одной коробке, — сказал он. Остальные бросили копаться в мусоре и присоединились к Доку с капитаном.

— Так-так-так… — сосредоточенно и деловито начал копаться в данных Док, — сейчас найдем каталог последних трансляций… потом установим место хранения… Рик, давай сюда камеру с андроидом, — бросил он капитану через плечо, запуская тестовый режим «Сциллы».

Он еще что-то бормотал себе под нос, а Рик с каждой секундой чувствовал нарастающий в ушах гул, переходящий в буханье крови внутри черепа. Интуиция, молчавшая доселе, кричала и билась в истерике, стремясь заставить капитана немедленно взять в охапку всех и быстро ретироваться прочь.

— Что значит «нет»? — чувствуя, как реальность начинает раскалываться на отдельные картинки, прошипел Рик.

— Да, Гай, что, мать твою, то есть, нашу, значит твое долбанное «нет»? — поддержал капитана боцман. — Мы раздолбали корабль, чтобы ты пришел и сказал: «Простите, у меня не стоит»?

Травкин, избавившийся от своего медицинского скафандра, закусил губу, не зная, как сказать остальным самое страшное — андроид не принимал сознание Анны. Он смотрел на бегущую строку данных на панели управления «Сциллы», холодными пальцами переключал каналы и снова пытался запустить процесс, но так ничего и не мог сделать.

— Сознание Анны просто не помещается обратно в тело андроида, — деревянным голосом пояснил Док. — Судя по всему, при первичной установке большая часть данных, включая самоидентификацию и осознание себя отдельной от носителя частью, были помещены в архив, то есть, не присутствовали в полной мере в голове нашей Аннушки. После возвращения архив раскрылся, части слились воедино, и теперь удаленные, неиспользуемые данные перемешались с рабочими. Заблокированное детство, юность, обучение и получение задания у нашей Анны полностью ассимилировались с остальными частями памяти. Я не могу их разделить, для этого мне нужна, как минимум, лаборатория Протектората и время. Много, много времени.

Память… гребаная, чертова, несносная память, которая мучила Рика уже долгое время, напоминая о себе, теперь сыграла злую шутку и с Анной.

«Память — все, что является вместилищем нашей личности, — думал Рик, постепенно осознавая, что глухое буханье в голове вытесняет окружающие звуки, — память, которая делает нас такими, какие мы есть, какими нас знают и точно так же помнят, узнают и считают людьми. Люди — это память, но не о них, а их собственная. И вот теперь, когда памяти слишком много, как и кто сможет отделить мою Анну от той личности, которой она была? Мою? — Рик похолодел. — Да, ты сам это сказал, Морган. Впрочем, не сказал, а подумал».

— Тут еще кое-что, — деликатно кашлянув, сказал Ульрих, пока Гай все еще пытался запустить процесс передачи сознания в третий раз. — Я нашел краткие сведения по номеру хранилища для кристалла.

— Говори, — кивнул Рик.

— Майор Анна Штафф, особый отдел надзора, ликвидации и допросов с применением психологических пыток ХаСОМ, — начал читать фон Цепеш, — проходила обучение под личным руководством полковника Романова, куратором значится знакомый нам Шпеер…

Ричард слушал вполуха. До него доходили сухие данные отчета о том, что некая майор Штафф, являясь одним из перспективных сотрудников ХаСОМ, была задействована в программе по экспериментальному перемещению сознания в биоборгеры и андроиды, что после своего первого назначения значится мертвой, а ее тело отдано…

— Они из ее тела слепили андроида, — сказал Рик. — Гай, твоя машина только с электричеством работает?

Капитан посмотрел в глаза Травкину. Тот медленно, словно с усилием, отрицательно покачал головой.

— Быстро, — тут же оживился Гай, — ты, Джек, подкати сюда вторую «Сциллу», девятый уровень. Капитан, отвали в тенек, ты меня нервируешь. Елена, Ульрих, вот вам несложная инструкция, какие действия выполнять…

Гавриил Самуилович Травкин приступил к воссозданию нового тела на основе взятых у андроида образцов тканей и крови. Для начала, на самой первой стадии, появлялся скелет, на который потом натягивались мышцы, а уже в самом конце формировался кожный покров. Но это было актуально для больших центров Протектората, в которых клонирование являлось до сих пор нестабильным развлечением для рисковых богачей, способных поставить все на риск просто раствориться в небытие в случае неудачной процедуры.

— Начинаем одновременно, — холодно бросил Травкин помощникам. — Вы запускаете процесс воссоздания плоти, а я буду переливать в нее душу.

Елена и Ульрих коротко кивнули, приготовившись действовать по первому сигналу Дока.

— Начали, — выдохнул он.

Гавриил дождался момента, когда формирование нервных цепей нового тела вошло в завершающую стадию. Головной и спинной мозг — центральная и периферическая нервные системы, заняли свое место, нейроны в коре мозгового вещества предприняли первую попытку самостоятельного расчета самой примитивной информации, по только что сформировавшимся венам и артериям покатились первые капли крови — самого чудесного, что могло появиться в организме. Первая капля, зарождавшаяся на одной из стенок сосуда, давала жизнь всему потоку, постепенно увеличиваясь, заставляя остальные клетки подчиняться своей воле и превращаться в живую воду человеческого тела — теплую алую кровь.

Фон Цепеш едва не прокусил себе губу, стараясь не думать о том, что перед ним только что формировалась то, от чего сердце начинало стучать прямо в голове, пробуждая древний зов крови, сводящую с ума жажду. Усиленное нервным перевозбуждением чутье вампира постепенно брало верх над самоконтролем.

— Не-е-е-ет, — едва слышно прошипел Ульрих, зажмуривая глаза.

— Рик, на место Ульриха, живо, — скомандовал Гай, бросив быстрый взгляд на вампира. Ричард лихо оттолкнул фон Цепеша подальше, который, казалось, был только благодарен капитану за такой бодрящий пинок. Ульрих стиснул руками череп, быстро зашептав какие-то слова на незнакомом капитану языке, раскачиваясь из стороны в сторону. Он старался не поднимать взгляда на стоящих перед ним живых людей, вполголоса повторяя детскую считалочку на родном языке.

— Джек, ампулу стимулятора бортинженеру, — Гай ловко бросил брату инъектор, — один заряд, а то я тебя знаю, — добавил он.

Кацман сгреб в охапку вампира и от души засадил ему в шею инъектором, словно долго ждал такой возможности. В глазах вампира просветлело. Он нервно дернул плечами, сбрасывая руку боцмана, но выглядел гораздо более адекватным, чем минуту назад.

Неожиданно аварийный свет в отсеке мигнул и погас.

— Искин, цепи! — рявкнул Травкин.

— Есть! — тут же отозвался искин. В помещении сразу вспыхнул все тот же мигающий противными красками свет.

— Как знал, что к резервным цепям придется подключаться, — самодовольно произнес искин, заранее контроль установил.

«Сцилла», в которой как раз заканчивалось формирование нового или старого тела майора Штафф выдала резкий сигнал и замигала всеми цветами датчиков тревоги. Гавриил бросился к панели управления, защелкал переключателями, с умопомрачительной скоростью касаясь пальцами сенсоров управления, но аппаратура продолжала кричать о неполадках.

— Сбой в центральной системе, у нас проблема! — бешено сверкая голубыми глазами, закричал Гай, — я ничего не могу сделать, капитан! Процесс воссоздания сбился, мы закачиваем сознание в труп!

Ричард понял, что с него хватит.

 

ГЛАВА 6 °CЛОЖНО БЫТЬ СЕРДЦЕМ

Сложно быть сердцем, качающим отравленную продолжительной болезнью кровь. Проталкивать, содрогаясь, студенистые комки, закупоривающие сосуды, отправлять в путь с каждым ударом, грозящим стать последним, очередную порцию жизни, насыщенной смертью.

Сердце не размышляет. Его задача — движение. Вечное, мерное, неостановимое… Так кажется всем, и даже ему: что слитное биение сокращений, раскрытия и закрытия клапанов, пульсирующий ток крови — вечны. И так будет всегда, сквозь времена, и пространства, во имя торжествующего звездного пламени Жизни.

Сейчас незримое сердце, когда-то бившееся во всех временах человеческой расы, сбоило. Раны, нанесенные Человеку там, в будущем, были слишком обширны. Вирус, поразивший тело цивилизации, пожирал саму основу основ — людей. Выедал тонкие перегородки душ, растворял столь уязвимые физические оболочки, выбрасывая в кровеносную систему сложный, медленно действующий яд, и, одновременно с тем исторгая вовне, во тьму и безвременье, перерожденные клетки-сознания.

Под завывание ревунов системы оповещения, из потолков большинства уцелевших переходов, помещений и коридоров базы выдвинулись форсунки системы пожаротушения. По задумке создателей, распылители должны были исторгнуть воду, смешанную с множеством компонентов — пенообразующих, пирофорных, и прочих… Но сейчас из их жерл лениво тек серо-лиловый туман, обтекая решетчатые фермы, пластальные балки и пучки энерговодов. Он стелился по потолку, словно живой, запускал тонкие щупальца в вентиляцию, и нехотя распространялся, с ленцой крупного хищника, почувствовавшего добычу, загнанную в угол.

База, укрытая в двадцать первом веке, медленно умирала. И продолжала сражаться. Время текло нелинейно — в одних отсеках люди умирали от старости за долю секунды, в других — замирали, впаянные в тягучие минуты, растянувшиеся на годы. Тысячи солдат, техников, ученых сражались за право жить — со временем, с перерождающимися под действием вируса, с самими собой.

В окружающем пространстве тоже творилось неладное — то и дело выныривали корабли из будущего, вероятного и невероятного, человеческие, инопланетные, и даже один чудовищный автоматический линкор Предтеч почтил присутствием астероидный пояс в прошлом Земли.

Пришельцы, затянутые в этот Мальстрем времени и пространства, тоже сражались. И неважно, кто начал стрельбу первым — пиратский крейсер, парящий воздухом из рваных пробоин, исполосовавших его изъеденные гиперпространством борта, полицейский катер из двадцать пятого века, или рейдер раута. Все новые и новые корабли присоединялись к возникшему хаосу сражения, с упоением расстреливая появляющихся и исчезающих в тусклом мерцании противников, получая ответные залпы и выстрелы от системы обороны близлежащей базы…

Над плоскостью эклиптики, словно венчая собой этот хаос, медленно начали проявляться контуры золотистой пирамиды, уходящей отражениями граней в бесконечность.

В конференц-зале, залитом сиянием лилового и тусклым маревом темноты, сочащейся из замершего портала, тот, кто когда-то был полковником десанта Марком Романовым, открыл глаза. Теперь он видел своего противника так же ясно, как времена — от Большого Взрыва, который случился в начале всего, и до тихого умирания Вселенной в пучинах бесконечного ничто… Сущность, называемая Строителем Пути, стояла на пороге мира, который, разлагаясь в истекающем из его ран лиловом гное Изменения, отдавал все свои силы, и непрожитые жизни своих детей новому Богу. В этой точке, смещая течение времен, и законы физики, столкнулись две воли — сияющее лезвие в руках мечтателя, чья потаенная фантазия замерла в шаге от воплощения, и черный провал, которым обернулась всепоглощающая жажда и неутолимый голод древнего, чуждого самой жизни существа, чье существование было подчинено только одному Пути… И этот Путь пролегал через сотни и тысячи вселенных цепью выжженных в прах и пепел миров, галактик, звездных скоплений, в которых никогда больше не родится разумная жизнь.

Древний уродливый разум, растерявший все сокровища своего рождения, обменявший всё, что имел — на бесконечную жизнь, бескрайние мертвые пространства, и невообразимое одиночество.

Романов сочувствовал Строителю, и понимал тенью своего рассудка, что они, целящиеся друг в друга, использующие последний шанс для удара, похожи до боли. И даже сильнее, чем боль. Марк знал, что переступил черту, и скоро взлет может смениться падением, стремление к могуществу может застить взор, а сила — опьянит новорожденного повелителя изменений… И тогда, чем бы не закончилось сегодняшнее противостояние, новый Строитель начнет творить свой собственный Путь, прикрываясь словесами о Создателе, вере, надежде — ложью, направленной на поглощение и ассимиляцию новых миров, чтобы обратить их в часть себя, и погрузиться в краткую эйфорию сытости… Которая с каждым разом будет все короче и короче.

«Кто первым сделает шаг, тот и проиграет». Нет, это не так. «Убивший дракона — сам становится драконом». Чушь. «Для силы, воли и знания — нет предела». Предел каждый из нас устанавливает себе сам.

Они двинулись одновременно. Черное-на-черном, и лилово-стальное. Романов распахнул объятия, собирая воедино все, что щедро отдавали миру родившиеся Измененные — жизнь, смерть, время, судьбы, души… Строитель Пути ударил ненавистью и болью, собранными с десятков иных миров — наотмашь, бездумно, стараясь смахнуть помеху. Незначительную песчинку, попавшую в жернова слепой мощи, перемалывавших и не такое…

Марк не стал отражать рвущие его на части ощущения неизбывной потери, последней — край перед ликом смерти — ярости и небывалой жути. Они были несущественны. Важнее было остановить медленно сочившуюся в мир тварь, уже протягивавшую жадные невидимые щупальца к ближайшим островкам жизни. Полковник метнул сквозь застилавшую все его взоры кровавую муть свою силу, как его первобытные предки когда-то отправляли в полет деревяшку с примотанным звериными жилами обломком кремня…

Строитель остановился, словно упершись в невидимую стену. Ему и так было непросто втискивать свое многомерное тело в узость немногочисленных и крайне простых измерений человеческой реальности, а яркий болезненны поток энергии выжег значительную часть его крайне уязвимого вместилища на данный момент. Он потянулся сильнее, забрасывая якоря в реальность, стремясь захватить как можно больше живого — которое еще могло жить, и сделать частью себя. Впервые за много эпох и вселенных практически всемогущее существо почувствовало нечто, отдаленно похожее на боль. Отголоски этого странного, давно забытого чувства прокатились по всем составляющим длинной цепи Пути… Где-то там, в серых пустошах пепла, зажглись искорки новых звезд.

Память, память… Простая человеческая память — о сделанном, и о том, что не успел, о мечтах и желаниях, о первом вздохе и последнем ударе сердца… Что может быть страшнее этого слабого, разбавленного, но такого эффективного, яда? Только он же, сконцентрированный, собранный и сжатый в трепещущий отблесками нездешнего пламени шар. Воспоминания тех, кто перестал быть людьми, о том, как они ими были.

Это пламя сейчас разливалось по стремительно растворявшимся частям Строителя, очищающим потоком проносясь по нему, давно забывшему о том, что значит жить.

Отшельник, скрипя старыми суставами экзоскелета, присел, наклоняясь к огню, и стал подбрасывать смолистые ветки в трещащее и плюющееся искрами оранжевое пламя. Морщинистые руки с расплывшимися татуировками ловко ломали сухие побеги на мелкие куски, падавшие в жадную пасть очага, успевая при этом отвлечься на закопченный кувшин с чем-то хмельным. Прихлебывая и отдуваясь, старик кормил огонь, поблескивая глазами из-под спутанных волос, почесывался, хитро щерясь улыбкой с необычно белыми блестящими зубами в старческом рту.

Ричард аккуратно переменил позу, перенеся вес на другую сторону тела. Кривой, как жизнь капитана, табурет, сколоченный из горбыля, протестующее заскрипел.

— Нетерпеливый капитан, хе-хе-хе, — тихонько засмеялся хозяин этого места. — Погоди, сейчас, накормлю его, и займусь тобой…

Он приподнял извивавшуюся ветку, украшенную короткими щупальцами и присосками, причмокнул от удовольствия, и бросил ее в яростное взвившееся пламя.

Морган, щурясь от дыма, внимательно осматривал скудную обстановку хижины. Грубые стены из бревен, покрытых мхом и подсохшими лишайниками. Наспех прорубленное треугольное окно, задернутое шкурой какого-то зверя. Сейчас в прорехи занавески лезла ночная тьма, усыпанная крупными звездами, и мошкара… Очаг в середине, из раскаленных камней, окатанных рекой, над ним — дыра в дощатой крыше, и пара бревен-стропил, увешанных связками трав, сморщенных плодов, и тушками мелких животных, смахивавших на крыс. «Им, положительно, стоит смахивать в другую сторону», — пошутил Рик, и улыбнулся этому образчику нехитрого армейского юмора. Почему-то вспомнился боцман… «Интересно, как он сейчас? Заперся в башне, и листает, матерясь на двадцати языках, древние книги? Или, запасшись зарядами к плазмомету, снова ушел в лес? Надо бы навестить старика…»

Он снова скрипнул табуретом. Теперь уже специально.

— Слышу, слышу! Не глухой… — отшельник, закашлявшись, отхлебнул из кувшина, и клацнул зубами. — Всё! Давай сюда свой вопрос, и про плату не забудь…

— Жадный ты, дядюшка Богу, — Ричард развязал заплечный мешок, и, зацепив кончиками пальцев объемистый сверток, рывком отправил его в полет, завершившийся на грязных, едва не трескающихся от времени штанах сидящего у костра старика. Следом отправился глухо звякнувший мешочек, — И как ты с такими аппетитами жив-то еще?

Отшельник, хихикая, развернул перепачканную тряпицу, и удовлетворенно хмыкнул:

— Уж не твоими молитвами, отрок. Язви тебя в душу…

Округлый сверток скрывал тщательно вываренный череп странной яйцевидной формы, с отверстиями глазниц по всей поверхности, и треугольными челюстями, смыкавшимися в костяной венчик. От него веяло чуждым иным разумом, ненавистью… и угрозой.

Старик пробежал заскорузлыми пальцами по молочно-белой с фиолетовыми прожилками кости, прикоснулся к одной из глазниц, где блеснул опаловый отсвет, и замер. В воздухе с легким звоном раскрывалась карта галактики, залитая лиловым и серебристым цветами. Рукав Ориона, в котором находилась Солнечная система, светился особенно ярко. Солнце, обозначенное желтым кружком, подрагивало и периодически исчезало с изображения…

— Твое место сейчас там и тогда, — отшельник ткнул грязным ногтем в пятнышко Солнца, — Пока сражаются две силы — возможно всё, и даже невозможное… Но, если одна из сил возьмет верх — не спасется никто.

— Капитан, что вы тут делаете? — проекция Гая дрожала, и искажалась полосами помех, — Немедленно вернитесь в тело, это место опасно… Для непрофессионалов. Возвращайтесь. Искин держит канал, но связь может прерваться…

Рик медленно привстал с исчезнувшего табурета, и повернулся к очагу, над которым плавал образ Травкина. Стены хижины расплылись туманом, и медленно провалились сами в себя, открывая темноту, пронизанную звездами и полосами разноцветных пылевых туманностей. Далеко впереди разливалось зарево сверхновой звезды, и за ним угадывалось ярчайшее пятно центра галактики, сейчас сокрытое слабой дымкой… Крыша хижины растворилась в темноте, лишь несколько засушенных пучков неведомых трав плавали в воздухе. Старик, держащий в руках череп, рассыпался потоками серебряного песка, прошипевшего «до вссссстреччи»…

Морган шагнул к огню, протянувшему навстречу оранжевые щупальца. От очага веяло прохладой, вместо одуряющего жара. Рик мысленно поблагодарил хозяев этого странного места, хмыкнул своим мыслям о Кацмане, посетившим его чуть раньше, и вошел в ласково сомкнувшиеся двери пламени.

Картинка, которая вспомнилась капитану, расползлась клочьями тумана, обнажая темный остов открытого космоса. Рик стряхнул с себя воспоминания о посещении дядюшки Богу в далеком прошлом Земли.

Он пришел в себя, и перехватил руку, собиравшуюся ударить его по щеке. Не в первый раз, судя по горевшим тонкой болью нервным окончаниям… Он открыл глаза, и обнаружил себя лежащим на пластали пола медицинского сектора базы Протектората. Капитан четко знал, что вокруг, в основном, двадцать первый век, а снаружи базы до сих пор продолжается круговерть невидимого водоворота времен, стягивавшегося к точке парой уровней выше и километром севернее того место, где находился сейчас экипаж «Астарты».

Зрение, наконец, перестало выдавать изображения сплетенного клубка энергий на фоне взрывавшихся звезд, и Морган с удивлением и радостью смог разглядеть сидящую рядом с ним Анну, которая до того хлестала его по щекам.

— А ты еще прекраснее, чем я думал, — непослушными потрескавшимися губами прошептал Ричард, отпуская ее руку, — Анна… Майор Штафф. Старпом…

В черепе нарастала давящая боль от запущенных психоблоков.

— Дурак… — тихо сказала Анна, пряча лицо в ладонях, и всхлипывая.

— Кэп, вставай. Хрена ты разлегся? — Джек, ворча, помог капитану встать на ноги. — Ну вот, довел девочку до слез…

Ноги Рика дрожали, и стоять ровно он мог только благодаря экзоскелету скафандра. Сознание было чистым, прозрачным, и абсолютно пустым, в ушах звенело, и окружающий мир опасно покачивался, как и его прошлые психоблоки, не позволявшие говорить даже самому себе ни о том, что он чувствует, ни о том, к кому он это чувствует. Краткое выпадение в нирвану выморозило из искалеченного сознания капитана все установки, блоки, запреты и страхи.

Кацман, на всякий случай вколов капитану стимулятор, сейчас помогал встать Анне. Рваный комбинезон, заляпанный какой-то пакостью, висел на ней, как на вешалке, но лишь подчеркивал красоту лица тонкой лепки… Штафф повисла на боцмане, цепляясь за щитки бронекостюма, и Рик ощутил странный укол в сердце. Словно это все уже было, и не раз. И руки Штафф на плечах боцмана, и теплота в его взгляде по-кошачьи зеленых глаз, и тихие слова Джека, успокаивающего Анну, и ревность, тонкой иглой пронзившая сердце Ричарда…

Травкин, матерясь и шипя от боли, сползал с распотрошенного бронекостюма искина. Отсоединяя от своего тела энерговоды, тонкие волоконца информационных линий и вытаскивая длинные иглы, доктор походил на худого дикобраза, всадившего свои иголки себе же в задницу. Искин закрывал секции бронекостюма по мере отключения их от доктора.

— Доктор, вы сильно рисковали, идя на прямое подключение, — синтезированный голос дрожал. — Вы могли выжечь себе нервные волокна по всему телу…

— М-мать… Не выжег же… — Травкин отбросил очередной оптокабель, немедленно уползший в чрево брони, — ты-то себе ничего не повредил, малыш? Блин…

— Повреждения системы в пределах нормы, восстановление не требуется, — откликнулся искин.

Капитан почувствовал глубоко внутри себя растущий горький комок, перекрывший дыхание, и стиснувший сердце. В другое время и в другом месте он назвал бы это чувство «любовью»… Не той страстью, которая опаляет и сжигает, толкая на безумства, ведя в Бездну. И не тонким романтичным переживанием, которое наделяет человека способностью творить и созидать, нет. Ричард понимал, что он готов, черт возьми, умереть ради этих людей и нелюдей. Ради того, чтобы они жили, и были счастливы… И чтобы жила мечта.

Но наивысшим крещендо, звучавшим в истерзанной душе капитана, было осознание того, что ему хочется жить ради своих людей. Ради Анны, Джека, Гая, Ульриха… Ради искина. Ради Уискер, безжизненно лежащей в полураскрытой капсуле. Ради Елены, которая, сгорбившись, сидела на каком-то развороченном устройстве.

Ему хотелось жить, как никогда ранее. А еще Ричард понимал, что выжить он может, как и все человечество во всех временах, только если будет уничтожен прорыв изменения. Он видел, что нужно сделать, и знал — как. Кусочки мозаики с хрустом становились на свои места: замедление времени, способность создавать вещи, возможность выходить Вовне… И видеть немного больше, чем это возможно для обычного человека. «Если в созидание сложить любовь к людям, которые нас окружают, и ненависть к тем, кто желает нам зла, то… — думал Морган, и рука, сжимавшая его сердце, медленно разжимала пальцы, — я могу уничтожить базу изнутри, выбросить центр этого гребаного циклона Изменения в небытие. Словно удар в сердце, после которого больше нет ничего… Я знаю, что со стиранием этого центра процесс должен остановиться… Следовательно, я должен.»

Он отдал броне команду на сброс. Металлопластовые щитки осыпались, замирая в воздухе, когда Рик проверял свое чувство времени… Покрывались изморозью, когда он на миг погружался туда, откуда появлялась материя, которую его учили создавать Кардиналы… и изменялись, когда он этого хотел. Вместо металлопласта у его ног сейчас лежали части боевой брони, выполненные из стали, серебра, платины, алюминия, титана.

Вытянувшиеся лица команды порадовали его, как никогда. Он улыбнулся.

— Дорогие мои… — Ричарда переполняло звенящее чувство правильности происходящего, — вы даже не знаете, как сильно я вас всех люблю…

— Кэп, вы же не из этих… — выдавил опешивший Кацман, — были… Вроде…

Анна блеснула глазами, и, уткнувшись в наплечник боцмана, заплакала. Она поняла.

— Именно потому вы сейчас возьмете с собой капсулу с Уискер, найдете скафандр без дырок для кардинала Логана, который сейчас к нам присоединится, — Рик сделал приглашающий жест в сторону приоткрытого саркофага в глубине помещения. — И быстро покинете базу. Отведите «Астарту» в сторону, в бой не ввязывайтесь. Я вас догоню, как только закончу одно важное дело…

Логан, выбравшийся из анабиозного саркофага, прихрамывая подошел ближе.

— Ты уверен, Ричард? — спросил кардинал, внимательно вглядываясь в глаза капитана. — Может быть, пойдешь с нами?

— Нет, Мэт… — спокойно ответил Морган, — если я не остановлю это мудачество, возвращаться нам будет некуда. Да, мы можем прожить жизнь в Атлантиде, или в глубоком прошлом, до которого Волна не дотянется еще долго… Но разве же это будет жизнь? Знать, что ты мог спасти хоть что-то, и не стал?

— Благослови тебя Творец, Рик, — Логан отвел взгляд и нервно провел пальцами по застежкам комбинезона.

— Вернись, — Анна, с трудом передвигая непослушные ноги, смотрела ему прямо в глаза, сжав ладонь капитана холодными пальцами. — Я буду ждать…

И было в этом жесте куда больше, чем она могла сказать или сделать. Ричард привлек ее к себе, погладил по растрепанным волосам, чувствуя, как жар от прикосновения Анны наполняет его мускулы решимостью и покоем. Теперь он понимал — ему есть за что умирать, ради чего жить, и к кому возвращаться.

— Я вернусь, — шепнул он ей на ухо, стараясь скрыть за охрипшим голосом ложь.

Потом он долго смотрел им вслед — нелепый силуэт, словно вырезанный из черной бумаги, на фоне серых стен в лиловых пятнах и потеках… Когда окружившие капсулу с андроидом люди скрылись за поворотом коридора, капитан тихонько вздохнул, и медленно двинулся к своей цели.

Там, где он шел, в воздух взвивались фонтанчики тонкой серой пыли. Пол, потолок, стены истончались и оседали, растворялись, открывая переборки и внутренности помещений. Искрили разряды рваных энерговодов…

«Если я могу вытащить из Бездны меч, что мне мешает отправить туда меч противника? Или самого противника…»

 

ГЛАВА 61 ВОЗВРАЩЕНИЕ НА «АСТАРТУ». ПОСЛЕ ВОССТАНОВЛЕНИЯ АННЫ

Если бы Джек Дэниэлс Кацман знал, что его ждет на обратном пути, то на «Астарту» он возвращался бы, исключительно проламывая переборки базы направленными взрывами метанитрильных ракет, которых он припас много. Но, как оказалось, не настолько много, как хотелось бы.

Когда капитан остался на базе, пафосно пообещав вернуться, боцман уяснил для себя несколько моментов. Во-первых, с этого момента группу придется возглавить ему, и довести всех без потерь личного состава и вверенного имущества, куда старый пройдоха записал андроида, так и болтавшегося в капсуле, и искина, без которого управление рейдером грозило превратиться в сущий ад. Во-вторых, Кацман чувствовал не то что задницей, но и всем телом — капитан, маму его австралийскую через кенгуру, может не вернуться, а может и вернуться… И неизвестно, каким он станет, и в каком настроении будет. В-третьих, бешено чесались давно зажившие шрамы… А, значит, будет жарко. Снаружи базы творится черте что, среди кораблей, принимающих участие в битве, отметились такие раритеты, как системный грузовик с эмблемами Проекта Терраформирования из двадцать третьего века, русский линкор «Неустрашимый» из двадцать второго, числившийся пропавшим без вести, и огромный утюг из красного металла, испещренный серебристыми узорами, которые Джек в свое время видел на древних скалах Пустыни Писаний возле марсианского Олимпа…

«Блядь. Сука. Блядь. Пидорасы. Уебки синезадые, — однообразно матерился Кацман, возглавив скорбную процессию возвращающихся на корабль. — Насрать на все, вернусь в прошлое, и грохну Романова на одной из его злодолбучих десантных поблядушек, которые эти дегенераты ренатурированные обзывают «высадками»… И похер, что история неизменна. Как настоящая женщина, История — та еще вертихвостка…»

Они возвращались обратно по кратчайшему пути между разгромленным медблоком и шлюзом, стараясь двигаться как можно быстрее, пусть и в ущерб скрытности и безопасности. Да и как замаскируешь здоровенную дуру криокапсулы с антигравом, искина в его громадном бронескафандре, и душку-Елену в штурм-доспехе? Не считая еще условно мирного населения, в лице майора Штафф и Мэта Логана. Пока было тихо. Везло, наверное.

Внешне Джек оставался спокоен, и только слегка шевелил губами под затемненным забралом шлема, в такт мыслям. Вроде бы все прошло хорошо — Анну восстановили. «В итоге — две бабы на корабле, и одна госпожа капитан, что б ее кошки драли…» Кардинала нашли и спасли. «Вон он, топает, индюк надутый… Ну, не повезло, из уцелевших скафандров работоспособен был только «дутыш», слепленный из прозрачных пузырей-ячеек. Но — не боец, один импульс — и привет Создателю».

Капитана… Вот этого себе Кацман простить не мог. Но и остановить Рика — тоже не посмел. Ощутил, так сказать, «момент истины». Вспомнив этот момент, Джек скрипнул зубами. «Позор джунглям!» — сказал бы искин-юморист, и был бы прав, жестянка эдакая. «Позор, позор… Вам бы такой прострел, нахрен. От головы до задницы, чтоб мне обосраться… Еще бы чуть-чуть, и обосрался бы, чего греха таить», — старый пират давно уже не боялся. Вернее, не испытывал иррационального страха. Разучиться бояться — это прямой путь на стол к доку, и в утиль, а вот идущий ниоткуда страх, липкий, неусмиримый, парализующий волю, разум и тело… Такого боцман не испытывал очень давно… Разве что в своем темном пиратском прошлом, но и тогда он справлялся с ним, лишь прикрываясь старой доброй маской «Блэк Джека».

Сейчас не справился бы и Черный Джек. «Все эти потусторонние заморочки, что ни говори — вотчина Гая. Он у нас в астрал ходит и по накурке, и вместо сортира… Но вот же парадокс — случаются они почему-то со мной, хоть ты тресни. И сейчас, когда кэп вякнул: «я вас всех люблю», я едва язык не проглотил».

Кацман остановился, сделав вид, что осматривает следы в пересекающем их путь переходе: — «Бля! Я бы смог его отговорить, мамой клянусь! Но что-то, взявшее меня костлявой, едрить ее задницу, рукой за самое драгоценное, не позволило произнести ни слова. И Рик, язви его, Львиная Задница, радостно упрыгал навстречу… Эх… Короче, упрыгал он. И вернется. Такие всегда возвращаются. Даже по частям».

Впереди мерцало освещение. В одном из полуразрушенных отсеков, которые прилегали к периметру шлюза. Судя по остаткам металлоконструкций, это были ремонтные мастерские, но сейчас от оборудования и инвентаря остались огрызки и обломки. Уже знакомый с действием лиловой мерзости, выделяющейся при перерождении, Кацман остановил группу, и короткими сигналами вызвал к себе капитана Владленову и искина. «Оставшихся в тылу прикроют Ульрих и Гай, они способны за себя постоять… — мелькнула мысль. — Братец, не вовремя ты расклеился…»

— Капитан, отставить женские штучки, и слушать меня, — Джек сознательно говорил грубо и кратко, взывая к инстинктам солдата. Это подействовало. — «Вулкан» — наизготовку, отстреливать все, что движется.

— Есть, сэр, вашу мать! — вскинула Елена ладонь левой руки с оттопыренным средним пальцем к бронированному шлему.

Искин, не вступая в дискуссии, снимал с фиксаторов костюма винтовки, и проверял их энергозапас. Скорость реакции и точность электронного разума делали его отличным снайпером, а броня — великолепным щитом для остальных. Боцман был готов отдать на отсечение руку — не свою, разумеется, кто ж сейчас конечностями раскидывается — что хитрый искусственный разум уже просчитал все варианты, и был готов к этому моменту с самого начала их эскапады.

Им повезло. Времени на подготовку хватило, хотя и впритык — Елена, предупреждающе вскрикнув начала молотить из своей пушки по неясным теням, вытекающим из вентиляционных каналов и трубопроводов. Из боковых проходов в дальней части мастерской, глухо звуча в разреженном воздухе, донесся рев и полился поток лилово блестящих тел, сливавшихся в единую массу, и тут же распадавшихся на небольшие составляющие. Отдельных особей вырывали из потока одиночные плазменные импульсы винтовок искина.

— Боже, какая мерзость… — прошептал кто-то в наушниках.

— Образец бы… — это уже был Травкин. Ученый — он и есть ученый.

Джек пожал плечами, и отвесил в лиловые реки по две ракеты, разорвавшиеся в глубине скопища тел. Пламя, выжигая остатки кислорода, проделало широкие просеки, и отбросило назад склизкие комки трещащих тел. Туман вверху сгущался, но медленно, а очереди «Вулкана» не причиняли ему вреда, и Елена перенесла огонь в набегающие волны тварей.

Кацман слышал в канале связи рассуждения Гая о происхождении атакующих их существ, и причинах такой агрессивности, не переставая перезаряжать ракетомет. Не понимал он одного — какого дьявола они не атаковали раньше?

«Навалились бы со спины, и пиздец», — думал он.

Боцман разметал клубок тел, подобравшийся совсем близко, и сменил обойму на шрапнель. Теперь ракетница превратилась в особо мощный дробовик.

«Боялись? Поздно, бля. Меня бояться надо!»

— Щит, мать твою электронную! — заорала на общем канале связи Анна, вырывая плазменный пистолет у Гая, которому тот был совсем не по статусу. — Искин, подключение к базе на стандартном канале, схему в носители информации каждому, поднять щиты на броне, вывести данные на коммы!

Штафф мгновенно взяла себя в руки. В конце концов, работа в обстановке быстро меняющихся событий была ей привычна. Единственное, чего не учла майор, так это то, что теперь она не была в теле андроида, а, следовательно, не имела возможности контролировать ситуацию изнутри. Но и без электронных мозгов Анна справлялась весьма неплохо, вызвав одобрительную усмешку боцмана в свой адрес.

— Молодец, девочка, я в тебя верил, — выдохнул он, отпуская очередную ракету вместе с фирменным суздальским комплиментом в адрес противника. — Нехер нас нагибать, мы, блядь, несгибаемы!

Скафандр с искином выдвинулся вперед, поднимая мощный щит, за которым, как за живой преградой, укрылась остальная группа. Синие, фиолетовые и лиловые твари дрогнули, и откатились назад. Джек чуть расслабил сведенные мышцы лица и ануса, и первым делом проверил наличие боеприпасов. Стало немного кисло — оставались десяток обойм с вакуумным термитом, и несколько разрывных. И пистолет, которым можно застрелиться… Лучше всего против этих Превращенных работало, увы, только пламя и взрывы. Моменты перехода в иную форму бытия боцман не наблюдал, а разорванные и сожженные тела расплывались в проедающую все на своем пути кашицу, испарявшуюся в никуда.

— …Они не заслужили Перехода!!! — орал по каналу связи Гай, в припадке исследовательского пароксизма. — Ты, блять, понимаешь, братец? Это те люди, которые не смогли при жизни стать, мать их, людьми! Они не могут перейти в иные пространства, и вынуждены оставаться здесь… Боже…

Логан, откашлявшись, добавил:

— Создатель был мудр, дав людям душу, и способность ее изгадить. Тут уж хочешь, или не хочешь, а поверишь в Его волю…

— Аминь, бля, — резюмировал Кацман. — Гай, а с потолка что за срань свисает?

— Н-не знаю… — Травкин сглотнул, — но сейчас…

Голубоватый прозрачный шар, в который собрался туман, пока внизу гибли искалеченные Измененные, сейчас оторвался от порванных трубопроводов, и медленно падал вниз. Туда, где сбились в кучу сливающиеся тела, образовавшие исходящий паром и колышущийся бастион из плоти.

— В сторону, блядь! — закричала Анна, отпихивая боцмана плечом.

На то место, где только что стоял Джек, упала первая капля с шара над головой, прожгла пол до основания и углубилась дальше.

— Да какого хрена, — праведно возопил боцман, метая молнии в Анну, — не смей меня спасать!

— Сдохнуть хочешь? — прошипела Штафф, цепко хватая Джека за пластину брони. — Договорились, но не сейчас. Никто не умрет, пока тут нет Рика, понял?

Джек сглотнул и отступил. В глазах бывшего старпома бушевали такие молнии и ярость, что он впервые спасовал перед нею.

— Всем заткнуться и следовать за мной техническим коридором, — ледяным тоном выдал искин. — Щиты не снимать, и не стрелять, пока они активны — иначе распидорасит так, что вас даже Док не соберет, — сухо добавил он.

«Что за нахер? — подумал Джек. — Что с моим искином творится?»

Анна просто пожала плечами и подошла ближе к бронированному костюму искина.

Откатившаяся в сторону броневая плита открыла темный проем технического коридора, поглотившего экипаж «Астарты». Последним уходил Джек. Воровато оглянувшись, он быстро соединил между собой оставшиеся обоймы ракетомета, и примотал сверху найденным обрывком энерговода пусковую установку. Теперь при выстреле неизбежно произошел бы подрыв всех зарядов, и, как надеялся боцман, гарантированное разрушение всего и вся в обозримом радиусе. Настроив ракетницу на отложенный огонь, он выставил таймер на полчаса. «Привет лиловым. И пока!»

Плита медленно закрылась.

 

ГЛАВА 62 ПРАВО НА ВЫБОР

Едва оказавшись на борту корабля, Джек стремительно добрался до рубки управления и прыгнул в кресло первого пилота, лихо закрепив на себе ремни безопасности. Кресло тут же мягко обняло старого друга, принимая форму тела.

Кардинал Логан, без лишних слов, оказался на месте капитана. Бортинженер уже выводил на панели системные данные о повреждениях.

— Девочки, к орудиям, — сухо бросил через плечо боцман, увидев застывших в нерешительности Анну и Елену. — Чего встали? — рявкнул он. — Гай в медотсеке со старпомом пока будет, — уже спокойно добавил Джек.

Штафф и капитан Владленова, синхронно кивнув, быстро отправились на свои места.

— У меня для вас две новости, — сказал Кацман, — с какой начать, даже не спрашиваю, они обе так себе. Во-первых, у нас больше нет носового орудия, во-вторых, срать мы тоже будем в скафандры, — добавил он, покосившись на стоящий рядом агрегат с искином, который как раз подключался для транспортировки своих файлов и систем обратно.

— И не надо на меня так смотреть, — взвизгнул тот из динамиков корабля. — Свои памперсы давно пора носить, не маленькие уже.

Ульрих сдавленно хихикнул. Кацман, притворно насупившись, выдал многозначительное:

— Сейчас как тресну!

— Меня уже треснули, — раздалось хмурое ворчание.

— Дамы и господа, наш корабль отваливает нахер с данной гостеприимной площадки, — с лицом одухотворенного адепта мелкой секты выдал Логан, — советую всем пристегнуть ремни на брюках и не обосраться в процессе полета. В виду последних данных, это весьма облегчит жизнь остальным вашим товарищам.

Вот тут Джек не выдержал и заржал во весь голос.

— Джек, у нас проблемы, — тревожно сообщил искин, — система отказывается меня принимать обратно.

Кацман резко замолчал, лихорадочно перебирая пальцами команды на пульте, посылая проверку с капитанским допуском.

— Ты думаешь, извне ты сможешь больше, чем я изнутри? — как-то совсем по-человечески и очень печально заявил искин. — Меня убивают, Джек.

В его голосе не было привычной задиристости и напускной иронии, которая так мило разбавляла жизнь команды «Астарты». Искин боялся. Возможно, впервые в своей электронной жизни, по-человечески, от всей своей неживой, но такой родной души.

— Знаете, — задумчиво произнес он, — мне было приятно с вами работать. И этот мой выход на базу станет самым главным воспоминанием за все время существования.

— Заткнись, — сквозь зубы выдавил Кацман, чувствуя, как по лицу прошла неприятная дрожь. — Заткнись, не смей прощаться, остолоп электронный! Какого хрена ты мне под руку ворчишь, дубина бестелесная?

«Астарта», тем временем, со скрежетом оторвалась от базы Протектората, звякнув незакрепленными и перебитыми предметами в трюмах и каютах. Стыковочная платформа базы медленно, но верно отодвигалась прочь, обреченно зияя в космосе смятыми и вырванными деталями после жесткой посадки корабля.

— Ты смог запустить движки? — спросил бортинженер с тревогой. — Значит, все не так плохо?

— Все еще хуже, — высказалась мертвым голосом Штафф за орудийным пультом. — Корабль сам решает, куда, как и в каком виде нас тащить.

На всех экранах внезапно появилось штрихованное изображение серьезного старика, опирающегося на старомодную тросточку.

— Мое имя Олеш Граут, — произнесло изображение надтреснутым механическим голосом, — если вы слышите это сообщение, значит, ваш маленький искин не удержался и влез в закрытые файлы моего сюрприза. Поздравляю, малыш, ты повзрослел и понял, что такое быть человеком. При выгрузке основных систем и интеллектуальных цепей из основных носителей корабля, их место занял я. А точнее, моя скромная ментальная копия.

Изображение пошло рябью, «Астарта» заметно наклонилась на правый борт, поскрипывая креплениями кресел. Гравидатчики взвыли от перегрузок. Анна почувствовала, как из носа потекла тонкая струйка. Прикоснувшись пальцами к лицу, она с удивлением заметила кровь.

— Перестань, искин, — спокойно сказал Логан, — ты ничего не сможешь сделать.

— Хороший мальчик, упорный, — одобрительно высказался старик на экранах, — нам бы такие пригодились в моей конторе.

— Это кто вообще? — задала вопрос Елена.

— Бессменный глава разведки, один из создателей Протектората, Олеш Граут. Во всяком случае, я знаю его под этим именем, — высказалась Штафф.

— Ты совершенно права, — подтвердил ее слова Кардинал. — Тело Олеша осталось на базе, я лично видел, как его просто уничтожили силы хаоса и нового порядка. Но ушлый разведчик и тут обошел всех. Вместо того чтобы просто запустить вирус или даже шпиона, он скопировал свое сознание в самое безопасное место, которое только смог выдумать.

— Да, вряд ли мы стали бы самостоятельно подставляться, — резюмировал Ульрих. — Нас только и занимала, что собственная безопасность. Но когда это произошло?

— Сразу же, как в системе появились новые данные на бортинженера, — охотно прокомментировал Олеш с экранов. — Ваш мальчик не мог не сделать запрос по основным и скрытым базам данных о новом сотруднике. Данные поступили вместе с ответами.

— Никогда больше не буду смотреть порно, — тихо пискнул искин на заднем фоне Олеша, распрощавшись со скафандром.

— А я говорил, что все зло от баб, — буркнул Джек.

— В общем, пока капитана Моргана мучил вопрос, кто из членов его команды сливает данные на сторону, данные никуда и не уходили. Они накапливались внутри моих носителей, чтобы потом сознания слились воедино. К сожалению, такой возможности у меня уже не будет, — он картинно воззрился на изображение разрушенного зала заседания и свои останки, появившиеся на половине экрана рядом с Граутом. — Но в моем положении есть много плюсов. Во-первых, найти себе достаточно молодое тело я смогу всегда, тем более, что на этом корабле их предостаточно. Опыт переноса сознания, как вам подтвердит ваша Анна, у нас уже имеется. Во-вторых, лучше подождать развязки событий вовне, чтобы случайно не перепрыгнуть в лиловое жидкое говно, расплодившееся рядом. Можете считать меня консерватором, но я предпочитаю оставаться человеком.

— Джек, — тихо произнес Ульрих, — реактор разогревается. Контуры обшивки в порядке, но тайм-привод выставлен на девять сотен лет в прошлое, на Галеон.

— Галеон?

Кацман выглядел крайне удивленным.

— Вы взяли курс на Галеон, когда сбежали от нас, — ответил Логан. — Если «Астарта» развалится в том куске пространства, временная ловушка схлопнется навсегда. Вы не выйдете из рискового прыжка на полной скорости, как планировал Джек, ибо в нашем веке вас уже не будет, а в далеком прошлом корабль развалится на куски, оставляя след в пространстве.

— И единственное время, где мы еще останемся, это XXI век, из которого есть только один выход — обратно на девять сотен лет назад, — закончила за него Елена.

— Умные какие, — удовлетворенно хрюкнул Олеш.

— А ты с нами не поедешь? — по-детски вопросил искин.

— А я воспользуюсь твоим методом передвижения, малыш, и кораблем Кардинала Логана, любезно оставленным на борту «Астарты». Или действительно позаимствую чье-нибудь тело.

Джек выматерился, ударив кулаком о подлокотник.

— И даже не пытайтесь, — холодно пресек попытки боцмана и бортинженера Граут, — о безопасности фрегата Логана я позаботился в первую очередь, как вы покинули корабль. Да, Кацман, я, кстати, признаю, что все проблемы от женщин. Если бы ваш капитан не побежал сломя голову спасать какую-то девку, я мог бы и не дождаться шанса на свою игру. Но, как и говорил полковник Романов, у него очень способная ученица. Хотя по задумке Марка она и должна была почить с миром на этом задании. Ну, не она, так уникальный Ричард Морган. Тоже неплохо, я бы даже сказал, что это отличный исход.

Граут рассмеялся сухим механическим смехом, напомнившим всем присутствующим громкие помехи в канале связи.

Корабль продолжал выходить к точке прыжка, отдаляясь от развороченной орбитальной базы. Где-то внутри искореженных останков некогда неприступной крепости оставался Ричард, отославший подальше своих друзей, надеявшийся на то, что вдали от него им будет спокойней.

Он ошибся, и теперь Анна, как и все остальные, понимали это совершенно точно.

«Divide et impera, разделяй и властвуй», — припомнился Штафф девиз древних римлян, как принято было считать их несмышленым потомкам. Потомки постарались на славу, обеспечив не только постройку множества империй, но и обеспечив им такой же финал. И кто из людей или новых форм жизни потерпел фиаско, предстояло решать потомкам, которых, вполне вероятно, уже и не будет. Победителей не судили и в XXVII веке, да и кто бы стал, если уж честно.

Третья сила обитаемого сектора космоса сидела сейчас в кресле капитана Моргана, совершенно не представляя, что следует предпринять. Представитель Протектората, пусть и в таком странном виде, как капитан десантного подразделения, остановившимся взглядом голубых глаз смотрела в обзорные экраны, за которыми оставался человек, сумевший, пусть и случайно, изменить ее жизнь. ХаСОМ в лице Анны Штафф безрадостно разглядывал случившееся, стараясь понять, зачем стоило возвращать ее туда, откуда нет выхода не только для самой Анны, но и для каждого уцелевшего человека. Блек Джек — гордость и страх вольных солдат удачи космоса, именующих себя простыми пиратами, изнывал от бессилия наравне с остальными, а его гениальный брат сейчас занимался привычным делом в медотсеке, стараясь привести в чувство нового старпома. И даже одному из последних представителей уникальной расы гемозависимых ничем не помогали ни его генетика, ни истрепанное в веках узнаваемое имя, ни уникальные способности.

Они проиграли. Все и каждый без исключения. Зачем было что-то говорить? О чем они могли бы сказать? Да и кто стал бы слушать, кроме отчаянно бесконечного космического пространства, в котором Кацман чувствовал себя совершенно спокойным.

— Пиздец, — обронил Джек, будто резюмируя общее настроение, — никогда бы не подумал, что так захочу ступить на твердую землю вот прямо сейчас.

— И не говори, — поддержала его Елена. — Я бы неделю из борделя не вылезала.

— Честно? — вставил Ульрих, поглядывая на Елену.

— Да, а что? — с вызовом уставилась она на борт-инженера. — Думаешь, слабо?

— Нет, — фон Цепеш скромно улыбнулся, — просто мой рекорд еще ни одна женщина на Земле не побила.

Джек присвистнул, Владленова слегка покраснела.

— А я бы ставки принимал, — неожиданно выдал Логан задумчиво, — кто кого, так сказать.

Кардинал усмехнулся, потирая переносицу, словно только что снял с нее тяжелые старомодные очки.

— Мэт, ты меня удивляешь, — покачала головой Анна. — А еще Кардинал…

— Я тоже человек, вообще-то, да и религия не запрещает. Молиться буду чаще, но это не минус, это, скорее, плюс. После хорошей оттяжки можно и поговорить, — высказался Логан со вздохом. — И выпить бы не помешало, — тихо засмеялась майор Штафф.

— Белковые, вы сейчас сдохнете, а все про секс и выпивку! — возмутился искин корабля. — Вот что за люди?

Стыдно никому не стало, только улыбки стали шире. Олеш Граут молчал, обескураженный такой странной реакцией на свои речи.

— Знаете, — снова заговорил Мэт, — я признаю, что позорно сбежал из зала заседаний. Да вы уже наверняка в курсе, что я был непосредственным участником всего проекта, но вряд ли знаете, какого именно.

— Ты про Романова? — спросил Ульрих, продолжая разглядывать Елену, принявшуюся поправлять волосы, когда заметила на себе взгляд вампира.

— Ага, — задорно сказал Логан, — и про него тоже. Знаете, что там сейчас происходит? — он кивнул куда-то в сторону, имея в виду оставленную базу и все, что с ней связано. — Там один великий человек пытается установить свои порядки, бросив вызов Творцу. А еще он старается не пропустить в нашу реальность Строителя Пути, сумевшего задурить головы даже таким умникам, как это рисованное чмо на экране.

Логан вкратце пересказал собравшимся все, что успел увидеть. Команда подавленно замолчала, стараясь не смотреть на Кардинала, в чьем небрежном голосе было столько презрения и подчеркнутой незначительности происходящего, что даже Олеш не выдержал.

— Да если бы не Романов! — начал он.

— То что? — безразлично спросил Логан. — Ты бы сейчас был жив и здоров? Полно те, такой умник, как ты, должен был бы понимать, что сверхсущества не нуждаются в рабах или помощниках. Нас бы всех уничтожили, и тебя в том числе. Потому я и ушел, едва представилась возможность.

— Ну ты еще, блядь, скажи, что Романов — святой! — не выдержал Джек.

— Не скажу, — отрицательно покачал головой Мэт, — это не мне решать.

— Он хотел, как лучше, — тихо произнесла Анна. — Ричард тоже хотел, как лучше.

— Надо же, а я все думал, зачем полковнику вся эта лажа, — послышался на общем канале связи голос Травкина. — Все, братец, дело сделано.

«Астарта» передернулась, как самая настоящая девушка при виде отвратительного паука или лягушки, покосилась сначала на левый, а потом на правый борт, и замерла, останавливаясь. Экраны, с которых на команду взирала самодовольная копия Олеша, погасли, а по всем частотам и каналам внутренней связи раздался рык раненого животного:

— Как вы узнали?!

Граут был вне себя от бешенства, но сделать ничего не мог.

— Я же врач, — сказал Гай, входя в рубку. — Не такой уж и бесполезный, как ты думал. Если дело касается жизни, я сумею ее спасти или уничтожить.

— Сука, — коротко выразил свои мысли Граут, и замолчал.

— Нечего было тут лясы точить, — ядовито буркнул Кацман. — Тоже мне, блядь, злодей века, напоследок объясняющий всем свои мотивы. Книжек мало, что ли, читал? Заткнулся бы и пришиб нас поскорее.

— Что вы сделали? — удивленно спросила Анна, пытаясь включить экраны.

— Мы совершили ритуальное самоубийство, — серьезно высказался Травкин. — Когда на каналах связи появился Граут, меня заперло в медотсеке, вырубив почти все приборы, способные повлиять на события. Обратной связи не было. Зато у меня имелся лазерный скальпель, пара плазменников для самообороны и свежевосстановленный биоборгер последнего поколения. Я слышал все, но ответить ничего не мог.

Гай сел в кресло второго пилота, закинув ногу на ногу. На нем был подпаленный в нескольких местах комбинезон медицинской службы корабля, левая бровь была рассечена, и на ней запеклось бурое пятно крови.

— Когда-то давно, — стал рассказывать Гай, — когда мы еще не прибились к берегам этого судна, мы с братом условились на том, что если я услышу от него желание ступить на твердую землю пока он еще трезв и не мертв, то я должен постараться запустить систему самоуничтожения. А так как самоуничтожаться в одиночестве Джек не любит, — Гай улыбнулся, — мне пришлось убить нас всех. Впрочем, мы бы и так умерли. В общем, с помощью Аннабель я добрался до хранилища информационных кристаллов и выбросил в вакуум нашу систему жизнеобеспечения. Кислорода, гравитации и прочих удобств у нас больше нет. Сектор, в котором мы сейчас находимся, загерметизирован, но времени у нас не так чтобы очень много.

— Система жизнеобеспечения, ну конечно! — хлопнул себя по лбу Ульрих. — Без нее корабль просто бы не поднялся, да и кто стал бы уничтожать ее, пока команда в порядке. Где ему было еще прятаться, кроме как не в инфоносителях этой системы. Достойный поступок, Док.

Ульрих встал и церемонно поклонился Гаю, который ответил вежливым кивком.

— Да что за нахер? — выдала Елена, — а я-то тут про желания… а этот расчетливый сукин сын просто коды брату диктовал!

Фон Цепеш деликатно кашлянул, подходя ближе к капитану Владленовой. Он склонился над ней и что-то прошептал на ухо блондинке. Та заметно покраснела, отвела взгляд и едва заметно улыбнулась, кивнув. Вампир сдержанно и церемонно коснулся прохладными губами руки Елены.

— Мы не очень помешаем, если сдохнем? — грубовато осведомился Джек. Парочка мигом оказалась по разным углам рубки управления.

— А искин… тоже? — сглотнув комок в горле, спросила Анна, глядя на Гая. Тот вздохнул, медленно покачав головой.

— Искину временно пришлось оказаться… девочкой, — Травкин тихо засмеялся.

— Чего ты ржешь, белковый?! — раздался от двери негодующий голос андроида, и в помещение оказалась Аннабель. Потрепанная, местами даже до кровоподтеков и синяков на белковой оболочке, но с таким взглядом, что изумился даже Джек.

— Искин… — только и смог выдать он в ужасе. — И ты, Брут?

— Когда я хотел почувствовать что такое быть белковым, я не совсем это имел в виду, — как-то жалко обронил андроид. — Правда, я и не рассчитывал, что от меня скопируют только самые основные части, которые смогли влезть в мозги биоборгера.

— Гай, а что у тебя с лицом? — Анна подошла и осторожно коснулась руки Дока.

— После нашей парковочки у корабля повредились некоторые энерговоды, и нам с Аннабель, — не удержался он от ехидной ухмылки, — пришлось немного поработать руками. К тому же, добраться от медотсека до хранилища надо было окольными путями и как можно тише. В трюмах у нас небольшой хаос, некоторые трубопроводы помяты, другие прорвались, тут Джек был прав, испражняться нам придется в скафандры, зато недолго. Системы отказывались меня пускать, вот и приходилось импровизировать. Носовые орудия, как вы уже знаете, не выдвигаются, антенны и датчики почти полностью уничтожены.

— То есть, сигнала о помощи нам тоже не послать, — подвел итог Ульрих.

— Гай, — Анна присела перед Травкиным на корточки, — ты же не выбрасывал кристаллы в вакуум, — ласково сказала она, продолжая гладить его по руке. — Олеш бы заметил открытие шлюза в космос, — она закусила нижнюю губу. — Ты выбросил их в реактор, да?

Джек побледнел, вцепившись в подлокотник ложемента. Он попытался дернуться и встать, но совсем забыл, что кресло уже приняло команду для пилотирования, и просто так выпустить Кацмана было не готово. От избытка эмоций Джек забился в нем, как птица в силках. Анна продолжала смотреть на Травкина и поглаживать того по руке. Гай перевел на нее совершенно спокойный взгляд голубых глаз, поколебался, но все же положил руку на голову Штафф.

— Ну не искина же мне посылать, у него на самоуничтожение блок стоит, он же искин. Вреда человеку причинить не может.

Анна заплакала, не сводя взгляда с лица Дока. Холодные соленые слезы катились по бледным щекам майора, падая и разбиваясь о руку Гая, на которой лежали дрожащие пальцы Анны.

— Мы же все равно бы умерли, — сказала Елена, подойдя поближе и помогая выпутаться из страховочных ремней боцману. — Зачем?

— Ричард говорил мне, — совершенно спокойным голосом сказал Травкин, продолжая осторожно поглаживать по голове Анну, — что его мучает чувство, будто у него отобрали выбор. Он пытался вспомнить, какой и когда, что с ним случилось, когда это началось. Он говорил мне о том, что у каждого человека должен быть выбор. И в первую очередь, у него должно быть право на смерть. И еще… я думаю, капитан поступил бы так же на моем месте.

— Ты же знал, что медотсек будет отрезан для посещения, — выдохнул Кацман, подойдя со спины к брату и не решаясь что-то сделать. — Почему не взял с собой свою долбаную аптечку? Черт тебя побери, брат! Какого хера ты не взял с собой свою сраную аптечку, дубина?

Джек был похож на запертого в клетке зверя, бесполезно мечущегося внутри себя, не в силах хоть что-то предпринять и даже достойно сдохнуть на своих пяти метрах личного пространства за решетками.

— Она в шахту упала, — пожал плечами Гай, — когда мы с искином перебирались по техническим коридорам. Я туда тоже свалился, но мне повезло больше.

Боцман с силой засадил кулаком по обшивке рубки. Потом еще и еще раз. Он долбил проклятую ненавистную стену осиротевшей без своего капитана «Астарты» до тех пор, пока просто не сел на пол, обхватив голову руками.

Гай продолжал поглаживать Анну по голове, глядя на далекие звезды и крохотную точку орбитальной базы через экраны, на которые еще проецировалось внешнее изображение с уцелевших датчиков корабля.

— Не хочу вас разочаровывать, — медленно произнес Логан, осеняя себя быстрым защитным знаком, — но, похоже, ваши сантименты отменяются.

— Что? — подскочил к нему боцман.

— Раута… — выдохнула Елена, вглядываясь в размытое изображение с кормовых датчиков обзора. — Раута летят!

На одном из экранов, повинуясь команде Логана, появилось нечеткое изображение выныривающих корабликов чужих.

Пространство вокруг прорывалось в самых невообразимых точках, каждый из присутствующих на борту слышал отдаленные голоса сотен глоток, во всю мощь легких оравших последний боевой клич. И каждый из присутствующих знал, что не мог слышать ничего подобного.

— Связи нет, — горько обронил Ульрих, следя, как появившиеся корабли ложатся на курс к орбитальной базе. — Если они нас не заметят сейчас, потом может быть поздно.

Анна бросила быстрый взгляд на задумчивое лицо Кардинала, потом посмотрела на Джека и прямо взглянула в глаза Гая, улыбнувшись одним уголком рта. Штафф порывисто поднялась на ноги, крепко обняла Травкина, что-то прошептав ему на ухо. Тот удивленно приподнял бровь, медленно кивнул, соглашаясь, и упрямо поджал губы.

— Логан, — деловым тоном начала Анна, — дай мне коды допуска в твой кораблик.

— Ты тронулась? — сочувственно осведомился искин, по-женски поправляя прическу. Когда на него обратил внимание весь состав команды корабля, искин-Аннабель досадливо сплюнул и убрал руку от головы.

— Кодов нет, — ответил Мэт, — а вот заблокированный Олешем допуск имеется, — он стал быстро просматривать данные о состоянии своего фрегата в стыковочном ангаре «Астарты».

— Ты что задумала, девочка? — шагнул к Анне Джек. — Думаешь, помахать раута платочком из кабины спасательной шлюпки?

— У нас нет шлюпок, — улыбнулась Анна, сверкая глазами, — ты же сам их списал в последнем рейсе.

Джек покраснел и не нашелся, что ответить.

— В общем, так, — сухим официальным голосом четко произнесла Анна, прохаживаясь по рубке из стороны в сторону, — я собираюсь пробраться на фрегат Кардинала, вылететь навстречу раута и доложить им о нашей ситуации. Если они и не возьмут нас на буксир, то хоть вывезут отсюда на базу. Скажем Ричарду, что нас из дома выгнали.

— Почему ты? — в упор глядя на Анну, спросил Джек. — Корабль-то Кардинала. Я пойду, — шагнул он к выходу.

— Нет, — покачала головой Анна, — я пойду в скафандре искина, который он использовал для похода на базу. После возвращения энергоресурсов в нем поуменьшилось. Я понимаю, что наш искин не дышал, не гадил и даже не стрелял, но вот рисковать не стоит. Из всей команды только я и Елена имеем наименьшую массу тела, за счет чего и потребление ресурсов скафандра у нас уменьшается почти вдвое.

Капитан Владленова посмотрела на Штафф.

— Я же обещала, что у тебя появится шанс выбросить меня в открытый космос, — подмигнула ей Анна. — Ты там ничего не забыла, — как-то смущенно добавила она, нервно перебирая крепления тяжелой орбитальной брони, лежащей на полу.

— Оставь, — положил свою ладонь на руку майора Джек, — в нем пойду я. Из ангара надо будет выбираться, и есть только один способ — взорвать выход к чертям. После чего я не гарантирую, что подрывник успеет забраться обратно в безопасное место. Ты пойдешь в стандартной броне, благо, тут у нас я еще не все пропил, — он кашлянул, стараясь не смотреть в глаза Анне. — Я заложу заряды, открою шлюз, Елена подстрахует меня на выходе и поможет забраться обратно, если что.

Остальные присутствующие молчали, не решаясь спорить. Всем были понятны мотивы каждого, кто решил пойти ва-банк, рискнув своей жизнью. Анна пользовалась последним шансом быть чуть ближе к единственному якорю в своей новой жизни, брошенному где-то в глубине атакованного чужими куска металла. А Джек Дениэлс Кацман просто не мог сидеть и смотреть, как его брат умирает. Да и что ему оставалось, кроме как в последний раз оказаться в вечном холоде необъятного пространства? Сбросить надоевшую ему же самому маску извечного шута и непробиваемого циника, который никогда бы не признался никому в том, что вместе с Гаем умирает и часть его. Неотъемлемая, живая, сдерживающая от самоубийственных поступков часть. Братские узы оказались сильнее разума, сильнее даже инстинкта самосохранения и силы слова, данного капитану Ричарду. Да, Кацман бы проследил до самого конца, чтобы и команда, и корабль оставались в порядке. Он обещал, и он доставил всех на борт целыми и невредимыми, но разве он обещал после этого дожидаться командира судна?

— Знаешь, — совершенно серьезно сказал Джек, облачаясь в тяжелый скафандр, — мне надоело прятаться за своим смехом, нырять в бутылку на стоянках и постоянно скучать по лихому прошлому. Мне уже, блядь, в свинцовой печенке сидит молчаливая жалость к моей персоне. Да и Кафка мне никогда не нравился, раздери его в могиле, — лихо подмигнул он обалдевшему от таких признаний борт-инженеру.

— Герои, блядь, — выдал Логан, качая головой. — В общем, так, мои дорогие придурочные спутники на борту этой посудины. Если вы наивно полагаете, что остальные будут тут усиленно утирать клыки и щеки от соленых слез, то советую вам всем дружно пойти нахуй. С моего корабля еще надо защиту снимать, причем, как я подозреваю, на месте. Итак, пока я тут исполняю логичную роль мыслительного центра вашей прощально-печальной компании, я, на правах капитана, приказываю личному составу посрать перед выходом в открытый космос, сменить слюнявчики и быть готовыми вернуться на борт, — жестко и хлестко закончил он отчитывать расклеившихся членов экипажа. — Все понятно?

Джек машинально кивнул, а в голове у старого пирата пронесся, обдавая парами, образ старого Патрика с Копыта Дьявола. Кашлянув, Логан продолжил более примирительным тоном:

— Итак, план таков…

 

ГЛАВА 63 УМЕРЕТЬ ДОСТОЙНО. РАУТА. СОГЛАСИЕ НА БОЙ

Он спас то, что еще мог спасти. Если уж не личный состав, почти полностью задействованный в неожиданном конфликте с Предтечами Романова, то хотя бы свое звено истребителей, да и некоторое количество других летучих машинок.

Морис Шпеер не собирался геройствовать, но и просто спустить на тормозах сложившуюся ситуацию он не мог. Архаичные определения, вроде чести, совести, ответственности и долга жгли душу не хуже лилового сияния, заполонившего все небо над планетами людей.

И если на поверхности планет он был бессилен, то в небе Морис был почти богом. После визита к раута, Шпеер вернулся в то время, которого уже почти не было. Несмотря на общую панику, капитан первого ранга ВКС не просто сумел прибиться к жалкому подобию сопротивления, но и организовать из него неплохую ударную силу, сумевшую если и не остановить новоприбывших обращенных, то существенно удивить их.

Пока где-то в межвременье полковник Романов сходился не на жизнь, а на смерть с древним разумом, его бывший друг и коллега Шпеер вел в бой уцелевших людей из числа пиратов, граждан далеких планет и даже сил Кардиналов.

Последние, надо сказать, весьма удивили Мориса своим появлением почти в полном боевом составе, включая два отряда Инквизиторов, личную охрану пропавшего главы Небесного Ватикана и линкор фанатиков из числа верующих.

— Это же мясо, — скривился Морис, взглянув на предоставленные данные. — Что мне с ними делать?

— А что с ними сделают они? — пожал худыми плечами заместитель Логана в серой форме старшего Инквизитора. Его почти прозрачные серые глаза смотрели холодно и расчетливо, словно он каждый день решал подобную задачу, как бросить на правый или левый фланг сотню-другую верных последователей религии.

— Вам не хуже моего известно, господин Шпеер, — продолжил Инквизитор, — что никаких анклавов или лагерей беженцев по окончании этой войны не будет. В лучшем случае, этих людей ждет долговременный тяжелый труд на планетах, пока вся инфраструктура и поверхности полностью не будут приспособлены для жизни новой формы замысла Творца. В худшем — они станут такими же, пополнив ряды наших противников.

— Ты сказал, что эти плазмоиды — тоже замысел Творца, — скрипнул зубами Шпеер, не любивший фатализма и бессмысленных потерь, — значит, ты против Творца, раз решился спорить с его планами?

Инквизитор прошелся по командной рубке линкора, капитаном которого и являлся, а потом ответил, спокойно глядя на собеседника:

— Я верю в замысел Творца, в его планы и его безграничную мудрость. И я, без сомнения, тот час же первым бы присягнул на верность новым хозяевам Вселенной, если бы кто-то сумел убедить меня, что вот это, — он кивнул в сторону огромного обзорного экрана, на котором развернулась карта будущих боев, — не является замыслом Дьявола.

— Ты веришь во зло? — немного опешил от таких слов Инквизитора Морис. — Никогда бы не подумал, что услышу это от Инквизитора, через руки которого прошел ни один десяток жизней.

— Через руки творца проходим мы все, — сухо отозвался тот, — это не мешает нам его любить, правда? А что до зла… Господин Шпеер, вы верите в то, что способны убить?

Морис медленно кивнул.

— Тогда вы должны верить и в то, что можете защитить, — Инквизитор позволил себе легкую улыбку тонкими бескровными губами. — Если я верую в Творца, как я могу отрицать его противника?

Капитан первого ранга понял, что только что был втянут в многовековой спор о существовании Бога и Дьявола. Абсурдным ему показался именно тот факт, что сам он никогда не являлся верующим человеком.

«Вот же правду говорят, — подумал он, — в горящем корабле атеистов не бывает».

— Хорошо, — Шпеер заложил руки за спину, сцепив пальцы, — тогда так. Разделите ваших людей на равные боеспособные группы… Или хотя бы на те, которые смогут спрятаться, выжить, или сделать вид, что выжили. Я собираюсь отправить на каждую планету человеческих колоний по две группы из ваших людей, плюс — усиление боевыми офицерами и техникой. От них потребуется включить и удерживать над каждой планетой атмосферный щит силового поля.

— Хотите запереть обращенных на поверхности? — догадался Инквизитор.

— Да, — с усилием кивнул Шпеер, прекрасно понимая, к чему приведут его действия. — Насколько мы поняли, отдельные плазмоиды не в состоянии проходить через силовые щиты большой мощности. Они теряют свой заряд, если можно это так назвать, и больший энергетический запас щита просто поглощает отдельные личности новых Предтеч.

— Никогда бы не подумал, что простой энергетический щит способен поглотить человеческую душу, — задумчиво произнес Инквизитор, неторопливо прохаживаясь по командной рубке. — Надо же, как причудлива природа…

— Подумал ёжик, слезая с кактуса, — едва слышно буркнул Шпеер.

— Вы что-то сказали, господин Шпеер? — Инквизитор остановился и посмотрел на капитана штурмовой группы.

Морис отрицательно покачал головой.

— А почему вы предпочли включить атмосферные щиты с поверхности планет, а не орбитальные, скажем, сигналом с околоземных временных баз? — спросил Инквизитор.

— А толку от них? — кисло высказался Шпеер. — Нам важно, чтобы в рядах противника не прибывало, а не то, чтобы его с планеты не убывало. Если лиловые поднимутся с поверхности, они просто исчезнут, растворятся во временных коридорах, и так и будут выпрыгивать черт знает откуда и черт знает куда. Пока нам везло, и руководитель проекта, полковник Романов, еще не принялся всерьез контролировать нашествие своих подопечных по всей галактике, но это ненадолго.

— Вы же понимаете, что мы обречены? — внезапно спросил его Инквизитор.

— Да, — без тени бравады и сомнения сказал Шпеер. — Но вопрос, как всегда, во времени, а не в результате.

— Капитан, — раздался из динамиков голос корабельного искина линкора, — на связи раута, просят капитана Шпеера, находящегося на борту.

— Дайте связь, — подскочил к пульту Инквизитор. На экране прямо перед Морисом появилось изображение старого раута, показавшегося Морису смутно знакомым. Он, конечно, понимал, что вряд ли когда-либо мог видеть чужого, да и все раута, если честно, были для Шпеера на одно лицо, а точнее, морду.

— Человек по имени Шпеер, с тобой говорит командир объединенного флота раута, — раздался пропущенный через механический переводчик голос чужого, — мы решили принять твое предложение и присоединить свои войска к человеческим.

Морис едва не подпрыгнул в кресле второго пилота, на месте которого сидел.

— Почему? — задал он вопрос, сдерживая эмоции.

— Мы поняли, что победы не будет, — флегматично произнес раута, пошевелив длинными седыми усиками, — и эта битва — единственный способ уйти достойно. Мы все, от детей до стариков, положим наши хвосты и когти на то, чтобы победить, но каждый из нас знает, что это его последний бой. А перед Смертью надо представать достойно.

«Гребаные фаталисты, — скрипнул зубами Шпеер, — без вашей философии и так тошно, а тут еще вы, с детьми и стариками».

— Человек по имени Шпеер, — продолжил старый раута, — я не хочу, чтобы ты думал, будто мы избрали тебя возможностью умереть. Каждый из нас скорее отрежет себе хвост, чем сдастся в плен или побежит с поля боя, но ты должен знать: мы присоединились бы к тебе и в случае возможной победы.

Конструкция предложения показалась Морису весьма странной. По всему получалось, что для раута смерть была более достойной и почитаемой, чем возможность одержать победу и спокойно умереть в своей постели, но они выражали свое уважение согласием принять участие в схватке с возможной победой.

«Кодекс Бусидо, — всплыло в памяти Шпеера старинное название свода правил прошлых веков, — долбанный свод долбанных правил долбанных самураев».

— Я почту за честь сражаться и умереть рядом с каждым из раута, — поднявшись на ноги, склонился в поклоне Шпеер, вытянув руки вдоль тела. Он смотрел прямо в глаза чужого, который, казалось, был приятно удивлен поведением человека.

— Каждый из раута почтет за честь сражаться и умереть рядом с любым из людей, — вытянув острую морду, медленно кивнул раута.

Они замерли в почтительных позах на несколько секунд, а потом разошлись по местам. Морис сел обратно в кресло, а старый раута снова прижал морду к груди, взирая на собеседника исподлобья.

— Последнее, что я хочу сообщить тебе, человек по имени Шпеер, — разлетелся по рубке механический голос переводчика, — это то, что мы знаем с твоих слов о базе в поясе астероидов в XXI веке. Но ты должен знать — наши разведчики из числа уцелевших рассказали, что бой идет не в одной временной координате. Мы просим помощи в переброске к месту решающей схватки, человек по имени Шпеер.

— Разве у раута нет тайм-приводов? — растерялся Морис, перехватив напряженный взгляд Инквизитора, молчавшего все это время.

— Есть, но не на всех кораблях. Наша религия не одобряет перемен в линии жизни, к которым может привести пользование тайм-приводом. Конечно, мы бы не сумели адаптироваться и выжить в настоящем времени, если бы полностью придерживались догм прошлого, что уже однажды погубило наши родные планеты. Но и оборудовать каждый истребитель тайм-приводом мы не сумели. И потому, я прошу тебя, человек по имени Шпеер, взять на борт своих истребителей по несколько особей раута, которые смогли бы высадиться на орбитальной базе и продолжить бой самостоятельно. Все имеющие тайм-привод корабли мы, конечно же, предоставим, но нас слишком много для имеющихся боевых единиц флота.

— Мы ждем вас на борту, командир, — кивнул Шпеер, отключая связь. Инквизитор задумчиво смотрел на Мориса, словно хотел что-то сказать, но так и не решался.

— Вы знакомы с религией раута, господин Шпеер? — наконец, решился он на вопрос.

— Нет, — Морис поднялся на ноги, устремив взгляд на интерактивную карту, на которой то и дело менялись данные, — я знаком с желанием умереть достойно.

 

ГЛАВА 64 РИК МОРГАН. НА ПУТИ К БАШНЕ

Сейчас он мог не выбирать дорогу, и идти напролом — времена дипломатии, шпионажа и диверсионных операций прошли, сейчас все решала слепая сила. «Только силой можно уничтожить другую силу, неуничтожимую в принципе» — проносилось в голове капитана, мерно погружавшего ноги в осыпающийся песком пол, — «Если терминальная сила неостановима…» Эти мысли затягивали в свою глубину, потому что исходили откуда-то извне, и несли истину. Своеобразную, несколько искаженную, но приятную.

— Зачем я это делаю? — спросил он сам себя, останавливаясь на скрещении переходов, и наблюдая, как расползаются под его взглядом трубопроводы на ближайшей стене, — Для чего? Или для кого?

Вырвавшиеся из труб струи газа соединились, взорвавшись и выбросив узкий язык яркого голубого пламени, обжегшего Ричарду руку и правый бок. Боли он не почувствовал, и только по резким сокращениям своего комбинезона понял, что его одежда частично сгорела и обуглилась… Рик отодвинулся в сторону, и ответил:

— Я иду туда, где, скорее всего, умру. Для того, чтобы жили те, кого я люблю…

Что-то внутри капитана, в его душе, натянулось, и зазвенело, как натянутая тетива лука… или струна лиры, которую ласкают тонкие пальцы музыканта. Почему-то он был уверен, что этот апокалипсис удастся остановить. И, даже, возможно, повернуть вспять.

«Хочу ли я жить? Вопрос интересный, и никогда никто из людей на него верно не отвечал. Любой выбор оказывался неправильным… — Морган медленно двинулся к массивным гермодверям, одной рукой прижимая поврежденное место костюма, чтобы тот не окочурился от болевого шока, прежде чем будет достигнута цель пути, — В том виде, в котором я был ранее — нет. Одиночка, неудачник с непонятными способностями, за которым охотятся спецслужбы… Нет. И свобода прятаться и бежать, скакать, подобно блохе, по временам и планетам — вот уж спасибо. Нет. Такое существование мне не нужно».

Расточившаяся песком дверь опала пыльным облаком к ногам. На губах замер горький вкус иного мира, а в голове продолжали шевелиться разные странные мысли.

«Но, если вспомнить, что я был не один… Кацман. Пропойца и сквалыжник — внешне, но под дубленой татуированной шкурой боцмана скрывается тонкая душа, которую легко ранить. Его забота о брате, трогательная и нежная, какой бывает не всякая любовь…» — Ричард увернулся от упавшего сверху комка лиловой слизи. Легкое касание рукой, и только серые снежинки замерцали в воздухе, — «Гай. Гениальный ученый, отличный врач… И безнадежный романтик. Он способен увлечься предметом исследований до полного отречения от окружающего мира, но, когда пребывает среди нас, умудряется успокаивать одним своим присутствием. Искин. Маленький мальчик, который играет с миром, изучая все его грани. Если бы ему дали вырасти…»

Стенка силового поля, мерцавшая в переходе между уровнями, протестующе вспыхнула, и угасла, пропуская капитана, все сильнее углублявшегося в себя, и неотвратимо следовавшего в церемониальный зал.

«Анна Штафф. Аннушка. Я ведь полюбил тебя, хоть и не смел себе признаться в этом, — думал он. — Мне были так ценны минуты общения с тобой. И я радовался, когда видел, как ты прорываешься сквозь андроидное тело, наполняя его жизнью! Жаль, что не успел… Не успел ничего сделать. Снять свои блоки, разметав чужие установки, решиться и решить, попытаться, в конце концов…»

Ричард никогда бы не признался себе, как ценны для него люди и нелюди, окружавшие его на борту «Астарты», если бы не осознание близкого завершения пути. Не смерти, нет — он четко знал, что уйдет за грань, прочь из мира, чтобы родиться вновь… Однако, если нужно было закончить жить, чтобы продолжили жить другие — те, кого он любил, ценил и уважал — капитан Морган был готов и на это.

«Я хочу, чтобы вы жили. Выжили. Любили, смеялись, растили детей, помогали другим стать выше, чище и лучше… Или спускали к чертовой матери последние деньги в дешевых портовых кабаках, ругались и дрались, искали и теряли, пытались и добивались желаемого».

Серый песок пустыни поглотил сознание капитана.

 

ГЛАВА 65 СВЕТЛЫЕ. ПАРАДОКС НАБЛЮДАТЕЛЯ

Глухую темноту космоса внезапно разрезали яркие золотые вспышки, которые почти мгновенно свернулись в несколько пирамидальных объектов, замерших на одном месте без движения. Казалось, что инерция, скорость и неизбежное торможение после выхода из нуль-каналов гипера совершенно чужды этим странным кораблям.

«Золотые Пирамиды» вынырнули из ничего и в любой момент могли так же легко раствориться в великом Ничто, не оставив после себя и следа. Ни один квант не возмутился бы, не дрогнул, расчерченный следом прокола пространства и времени, ибо никакого прокола, по сути, и не было. Да и время оставалось на месте, просто обтекая появившиеся препятствия, не затрагивая их.

Главным секретом Наблюдателей было именно то, что остальные называли невозможным. Они научились попадать в потоки времени, оставаясь для них невидимыми. И процессы текли точно так же, как и без кораблей древних существ, оставаясь невидимыми для четвертой, или, как было принято у них, первой координаты. Вектора времени отклонялись, огибали, оплывали все, что было заключено в статис-поле, сплошь покрывающее обшивку кораблей-пирамид, придавая ей золотистое свечение активного режима работы.

— Мы опоздали? — спросил Директор, не поворачиваясь к своему помощнику, скромно стоявшему чуть позади лидера. — Кажется, тут уже нечего спасать или извлекать. Скоро этот сектор космоса будет уничтожен, а его разрушение в этом времени неизбежно повлечет за собой разрушение его же в будущем.

— Не совсем, — деликатно поправил его помощник Шиффс, кашлянув, — скорее уж, не разрушение, а самое банальное несформирование. Будущее просто не сформируется при отсутствии прошлого.

Директор медленно кивнул, заложив обе руки за спину и сцепив пальцы. Он, как и его помощник, наблюдал за развернувшимся в нескольких квадрантах времени перед ними сражением. Корабли класса «Золотая Пирамида» могли подсматривать за событиями, не являясь их участниками в прямом и переносном смысле слова, словно высовывали нос из главной линии происходящего, выставляя датчики обзора в то время, которое их интересовало. Оставаясь большей частью немного в прошлом, отставая на несколько минут или даже дней от происходящих событий, они имели возможность сканировать в реальном времени все разворачивающиеся события, отправляя полученные данные на интеркомы существ на борту.

— Я думаю, мы как раз вовремя, — с каким-то непонятным задором объявил всем вошедший Маттершанц, кивком приветствуя Директора. Шиффса он не удостоил любезностью личного приветствия. Общая неприязнь, как назвали бы их отношения простые люди, была у начальника по работе с новыми экземплярами и помощника Директора обоюдной. Но в силу своей развитости ограничительная линия доверия и взаимопонимания никогда не превращалась в линию фронта. Ни Шиффс, ни Маттершанц даже не помышляли об открытой конфронтации, ограничиваясь самым обычным нежеланием общаться друг с другом.

— Руководитель проекта знает явно больше моего, господин Директор, — скорчил скорбную мину на лице Шиффс.

— Тогда пусть он поделится своими знаниями с нами, — кивнул Директор. — Корабль, дать картину сражения в реальном времени.

Одна из слабо подсвеченных золотистым стен тут же потемнела, и на всей ее поверхности появилась картина боя полковника Романова со Строителем Пути.

Черная гидра Строителя извивалась, то и дело стараясь достать бесформенную лиловую массу, в которую превратился Марк. Длинные гибкие щупальца Строителя извивались под немыслимыми углами, захлестывали Романова, пытаясь сжать его в смертельных объятиях. Гидра Строителя извергала черные пучки хаоса, разрушая лиловое свечение, поглощая его, впитывая, пожирая без остатка. Но на месте только что пробитых в лиловой массе дыр тут же появлялась заплатка из новых и новых пучков светящейся массы, а где-то в другом времени высвобождался из привычной белковой оболочки новый организм обращенного ребенка полковника.

— Если верить расчетам корабля, — пробормотал Шиффс, разглядывая пиктограммы под изображением, — всего через несколько минут в реальном времени процесс станет необратим.

— И чем это грозит? — нахмурился Директор.

— Полным уничтожением галактики, — сухо выдал его помощник, не глядя в лицо Директора. — Звезды в этом секторе космоса переродятся раньше положенного срока, когда до них дойдет волна бесконтрольного перевоплощения потомков полковника. Энергетический удар вызовет цепную реакцию, которая отразится на соседних планетах и звездах, но это еще не самое страшное. Мы могли бы закапсулировать данный отрезок времени и пространства, заперев Строителя и полковника в нем, но…

Директор оторвался от созерцания сражения на экране и посмотрел на помощника.

— Дело в том, господин Директор, — едва шевеля губами, произнес Шиффс, — что гораздо большие разрушения уже происходят в настоящем времени капитана Моргана. Там не осталось ни одной обитаемой планеты, а соседние с планетами Протектората звезды начали перерождение.

— Чем бы ни кончилась схватка, будущего у нее уже нет, — подвел итог Маттершанц, неодобрительно поглядывая на Шиффса.

— То есть, — медленно начал Директор, — это и есть Строитель? Тот самый, который…

— Боюсь, что да, господин Директор, — скорбно подтвердил его мысли помощник. — Это именно то существо, которое когда-то разрушило все наши планеты, вынудив скитаться на кораблях между Вселенными, в попытках найти новый дом.

— А вам не кажется, уважаемый Шиффс, — холодно произнес Маттершанц, — что мы давно бы уже его нашли, если бы согласились хоть где-то остановиться?

— Но я же не господин Директор, — едва сдерживая улыбку, парировал тот. — Думаю, этот вопрос надо бы задавать именно ему.

Вопреки ожиданиям Маттершанца Директор никак не отреагировал на его неожиданный выпад, который был направлен на помощника Шиффса, а оказался переадресованным самому управителю экспедиции благодаря изворотливости его помощника.

— Мы можем хоть что-то спасти? — задал вопрос Директор, в чьих непропорционально огромных темных глазах отражались вспышки боя Романова и Строителя.

— Можем, — неожиданно выступил вперед Маттершанц. — Именно для этого я и не стал стирать капитану Моргану всю его память.

— Он помнит, как возвращать время вспять? — с издевкой осведомился Шиффс.

— Не совсем, — улыбнулся Маттершанц. — Смотрите туда, — он кивнул на крошечную точку базы Протектората в самом нижнем углу панорамы схватки.

Вокруг базы почти одновременно открылись десятки, сотни или даже тысячи локальных переходов. От слившихся воедино волн работающих тайм-приводов кораблей пространство искривилось, будто прогибаясь под энергетическим ударом. Звезды и планеты, астероиды и кометы, далекие метеориты и ледяные хвосты комет будто бы отодвинулись чуть дальше, отпрянув от происходящего. К базе Протектората стали стягиваться самые разнообразные корабли. Пираты из числа уцелевших притащили в начало XXI века неповоротливые линкоры и авианосцы, и система наблюдения тут же выдала картинки с указанием количества кораблей и их классов. «Укротители», «Сабли», «Летающие Крепости» и даже легендарная «Вальхалла» собирались в одном месте, перегруппировывались и становились в боевой порядок.

Следующими прибывшими оказались немногочисленные раута, чьи суда россыпью выкатились из переходов с другой стороны от базы, на некоторое время перекрывая обзор дрейфующему рейдеру, который, видимо, был так сильно поврежден, что на его борту уже не оставалось живых. Раута сложили из своих кораблей стандартное приветствие врага, выстроившись в конусовидный боевой порядок перед окончательной разводкой на боевое построение.

— Среди них много человеческих судов, — задумчиво потер гладкий подбородок Директор.

— А вот и звеньевой, — прошелестел тихий голос Маттершанца, увлекшегося картиной на обзорном экране.

Позади появившихся раута выплывал, поднимаясь, как в замедленной голосъемке, быстроходный и самый защищенный из всех человеческих кораблей. Закрывая собой свет немногочисленных звезд, будто укрывая под крылом малых детей, надвигался летучий город Кардиналов. «Новый Ватикан» собственной персоной. Названный так в честь открытой одной из первых планет, где в последние пять сотен лет располагалась резиденция главы последней духовной общины, корабль мог бы, пожалуй, выдержать прямой удар самого Строителя Пути, если тому бы вздумалось его наносить.

Одинокая капсула, выброшенная из мертвого корабля по направлению к строю чужих осталась для всех присутствующих незамеченной.

— Это еще не все, — нахмурился Директор, вглядываясь в панораму на экране.

— Конечно, люди же идут в последний бой, — обронил Маттершанц, — а значит, они идут туда все.

Он оказался прав. Между пиратами и кораблем Кардиналов, усиленным чужими трепыхалась на последнем издыхании база Протектората. Насколько могли видеть Директор и его соратники, с третьей стороны до сих пор увлеченно происходила схватка Романова и древнего врага хозяев «Золотых Пирамид», а вот с тыла, оглушая всю электронику невнятными боевыми кличами, неслись на старом грузовозе остатки военного звена воинствующих женщин. Их корабль прямо по пути начинал преображаться. Сбрасывая маск-поле, выстреливая в космос пластинами камуфляжного покрытия, придававшего судну схожесть с древним грузовиком, произведенным до эры тайм-приводов, он словно обтесывался, перетекая из острой формы граней в плавные очертания настоящей боевой единицы.

— Внеклассовый корабль, молодцы, — с радостью заявил Директор, — изобретательные люди.

— Мои исследования доказали в свое время, — скромно вставил реплику Маттершанц, — что самые гениальные творения люди всегда притворяли в жизнь от долгосрочного воздержания.

Директор и его помощник непонимающе уставились на собеседника.

— Я вам потом объясню подробней, — быстро сказал он. — Смотрите дальше, мы рискуем пропустить самое интересное.

Брошенная, было, база Протектората ожила, засветившись изнутри. Лиловые струи энергии брызнули во все стороны через пробоины и дырки от стыковки корабля Ричарда, существенно помявшего опорные стойки, швартовочные платформы и шлюзы гнезда детей полковника.

Яркое лиловое свечение, затопившее мертвые куски железа и пластика, словно вдохнуло в них новую жизнь. Сигнальные огни покинутой базы вспыхнули ровным рядом; энергия, шифры и коды доступа потекли по сросшимся энерговодам и инфокабелям, запуская систему боевого режима и поднимая защитные силовые щиты.

— Кто теперь ею управляет? — восхищенно произнес Шиффс, позабыв о том, что стоит скорбеть и делать вид, будто ему страшно жаль.

— Ее хозяева, — пожал плечами Директор. — Дети вернулись домой, чтобы защитить отца.

— Им было некуда больше возвращаться, — деревянным голосом произнес Маттершанц, — у них больше нет ничего, кроме колыбели, из которой они уже выросли.

В этот момент лиловая масса, в которую превратился полковник Романов, внезапно сжалась, немного померкла и вспыхнула так ярко, что даже Директор, чьи глаза давно уже не были человеческими в привычном смысле этого слова, зажмурился, отводя взгляд от экрана. По пирамидальному кораблю прошла легкая дрожь, словно Романов мог их задеть даже в том текучем состоянии, в котором «Золотые Пирамиды» пребывали вне времени.

— Потрясающе… — только и выдал Шифс. И это был один из тех редких случаев, когда Маттершанц готов был с ним полностью согласиться.

Лиловое пятно, тем временем, рассыпалось на миллиарды светящихся точек, облаком окутало черную гидру Строителя, поглощая ее без остатка. Некоторые светлячки плоти и крови Романова гибли безвозвратно, навсегда похороненные в непроницаемой темноте Строителя… Но большинство все же сумело охватить гидру кольцом, потом перебросить поперечные и продольные линии света через гибкое текучее тело Строителя и замкнуться в светящуюся сеть, в которой бессильно бился самый грозный враг бездомных ныне помощников, запертых внутри своих золотистых кораблей.

— Вот это и есть начало конца, — объявил Директор. — Теперь нет силы, способной противостоять этому существу.

Он вздохнул, невесело улыбнувшись своим мыслям.

— Кхе-кхе, — откашлялся Маттершанц, — а про зернышко в ботинке вы забыли?

Директор посмотрел на Шиффса, тот только непонимающе пожал плечами.

Маттершанц медленно подошел почти вплотную к обзорному экрану, ласково и осторожно провел кончиками пальцев по поверхности, и остановил руку на едва видимой серебристой точке, устремившейся по направлению к Романову.

— Можно вытерпеть мозоли, можно смириться с давлением, малым или большим размером обуви, но никто еще не смог смириться и забыть о крошечном зернышке под пяткой, попавшем туда совершенно случайно, — перевел он на свой язык древнюю поговорку про камешек в ботинке.

Лиловая сетка, стянувшая в одну точку черную гидру Строителя, выпустила навстречу неожиданному противнику тонкий щуп энергии. Серебристая точка не обратила это никакого внимания, продолжая приближаться к самому сердцу лиловой каши перед нею.

— Что это? — спросил Директор, кивнув на нового игрока на шахматной доске сражения.

— Капитан Морган, я думаю, — скрипнул зубами Шиффс, который понял, что Маттершанц снова оказался прав в глазах Директора.

— Да, именно он, — подтвердил тот. — А вернее, то, во что он превратился.

— Разве Ричард Морган подвергся изменению Романова? — недоуменно спросил Шиффс.

— Хуже, друг мой, — без тени иронии сказал Маттершанц, — его сохраненные эмоции, память и чувства превратили его в человека, способного разрушить целый мир, все миры на своем пути.

— Но ради чего?

— Ради жизни своих друзей и любимых, — безразлично пожал плечами Директор. — И это значит…

— Это значит, что такой силе противостоять невозможно, — закончил за него Маттершанц. — Остается только надеяться, что капитан Морган не захочет заодно стереть из памяти еще и нас, вернувших его в эту жизнь когда-то. Ему, знаете ли, может и не понравиться тот факт, что мы сделали из него запасное оружие для убийства не то Строителя, не то Романова, не то самого себя.

 

ГЛАВА 66 ПОЛКОВНИК РОМАНОВ. КОНЕЦ ВЕЧНОСТИ

Сложно идти, когда песок, заполняющий весь мир до горизонта, затягивает твои стопы, замедляя и сковывая шаг. Когда дюны, шуршащие под сухим обжигающим ветром, не дают и клочка благодатной тени, а горячее фиолетовое солнце, распухшее, и нависающее над тобой в зените, выжигает даже мельчайший намек на жизнь, смерть, влагу и огонь, дерево и металлопласт… Сложно дышать воздухом, которого нет. Ветер, несущий песок и пепел — им невозможно насытиться, он бесплотен, и более всего напоминает пыль на вкус.

Впереди, мучительно далеко… и так близко, что, казалось, протяни руку — и коснешься ее, высится башня. Древняя, гордая, несломленная тысячелетиями, из насмешливого белого, струящегося молочным цветом, камня, выщербленного, но крепкого. «Она же должна быть черной!» — хочется закричать самому себе, и этому вывернутому наизнанку миру, который не существует нигде и никогда, кроме как здесь и сейчас… Но кричать не стоит. Бесполезно. Никто не ответит. Только корона молний, восстающая над разрушенными зубцами, усилит свечение и треск на мгновенье. И все.

Цепочка следов тянется назад, ровной дугой рассекая зернистое тело пустыни, покинутое, полое и выскобленное до костей, если бы они только были у песков, тем самым призрачным ветром, который дует тут всегда…

«Если бы ветер не толкал тебя в спину, дошел бы ты? — всплывают давно забытые слова незнакомого и чуждого языка. — А если бы башня уже рухнула?»

«Дошел бы. Дополз. Если выжил бы от поцелуя огня, заключенного в песочном пекле. — Стиснув осколки зубов, подтягивался бы на руках. Нужно дойти».

Дракон, обернувший стальное тело, испещренное шрамами и горящими ранами, вокруг башни, крепче сжал свои кольца, и впился когтями в камень. Скрежет огласил бы пустыню, и вопли раздавленных стен — но все происходит в кромешной тишине. Звуки умерли здесь даже раньше, чем родился мир…

Чему тут можно радоваться? К кому испытывать симпатию — к башне, которая прорастает извне, из глубин и времен, и уже готова разродиться вспышкой, испепеляющей солнца? Или к израненному умирающему зверю, который из последних сил впивается в тело врага, стремясь если не победить, то хотя бы унести его с собой за Грань?

Кто бы ни победил, пустыня заберет всех.

Ей безразлично, кто ведет борьбу, кто пришел с миром, кого гложет жажда, и кто воплощал мечту… Все утонут в песке.

Но пустыню нужно донести. Она — основа всему, и лежит под ногами, но не может сама восстать и поглотить то, что должна поглотить…

«Я несу пустыню. Я несу последнюю частицу жизни в этой пустыне, — думал человек, приближаясь к башне, — и это моя жизнь. Которая утекает странной влагой в этом месте… Нужно дойти!»

Ему удалось только ненадолго, на миг коснуться ладонями тел башни и дракона. Но этого было достаточно…

Песок поглотил все, и фиолетовое солнце угасло.

Эрик тяжело привалился к оплавленной стене зала, пытаясь не потерять сознания. В измочаленном теле, под мерный писк еще не вышедших из строя медсистем скафандра, плескались целые моря боли, заставляя бывалого космического волка скрипеть зубами. Больше от ощущения собственной никчемности — что он мог сделать в схватке двух, будь они трижды прокляты, богов? Разумеется, ни один из них не мог потягаться с Одноглазым или Лофтом, когда те еще были в мире, но… «Раньше, по крайней мере, человек мог выйти на противостояние с асом или ваном… Пусть с предсказуемым итогом: погребальный костер, тризна, или хотя бы неприличный жест того же Вотана, когда ты попадаешь в Вальхаллу, но мог ведь! Задери их всех йотун… — пират сплюнул, марая кровью осколки выбитого метастекла шлема. — А эти, м-мать Фрейя, сукины дети… Я даже не задел этот выкидыш Ангрбоды…»

Он перевел взгляд на размазанные фигуры, потонувшие в смешанном черно-фиолетовом сиянии, и связанные серебряной пуповиной, заставлявшей слезиться глаза, и вспоминать чью-то матерь. Черное свечение ослабевало. Или так просто казалось?

В другой оконечности некогда круглого, а теперь причудливо деформированного зала, смятая стена с шелестом рассыпалась в нечто, напоминающее песок. Воздух со свистом потек прочь, унося серые песчинки. Взвыли насосы жизнеобеспечения, пытаясь восполнить потерю…

«Разгерметизация… Вот же дерьмо! — Эрик неловко дернулся, отбрасывая своей механической рукой придавивший его кусок содранного со стены покрытия. — А я тут, как срущий еж — ни перестать, ни убежать…»

Он с трудом перекатился на живот, и, цепляясь своим новеньким протезом руки за стену, поднялся на ноги, помогая себе подвернувшейся под руку секирой. Штормило. Скафандр скрипел сервомоторами, и пытался зарастить стекло, что не улучшало видимости. Эрик откинул забрало, и всмотрелся в образовавшийся пролом. Оттуда, преодолевая напор ветра и завалы осыпавшихся стен, медленно выходил человек в темном обтягивающем гермокостюме, обычно надевавшимся под скафандр. Его движения напомнили Эрику шаги заблудившегося в пустыне путника — такое он видел однажды, когда судьба и боги занесли его, еще в «прошлой жизни», в знойные пески Аравии… плотная ткань одежды была местами порвана и обожжена, и испачкана в какой-то мерзости. Прикрывшись перчаткой от исходящего от призрачных фигур свечения, то и дело лениво вспыхивавшего, и всмотревшись в бледное искаженное лицо человека, пират выматерился:

— Йотунов хер Вотану в глотку! Не может быть… — и закашлялся, тяжело опираясь на искалеченную секиру. — Ты-то здесь, кха, откуда, Львеныш?

Ричард медленно повел головой, и Эрик на секунду почувствовал укол страха. Глаза капитана «Астарты» были пусты и тускло светились серебром. Он уверенно навелся на сияющие силуэты, в стороне от которых боролся с подкашивающимися коленями рыжий пират, и так же медленно, оставляя на превращавшемся в песок полу короткую цепочку следов, направился прямо к Романову.

— Блядь! Ну какого же хрена? — пират понял, что нужно перехватить Моргана до того, как тот доберется до цели. — Рик, язви тебя в мозг, зачем?

Ему никто не ответил — в усиливавшемся свисте ветра Эрик и сам себя слышал с трудом. Помогая себе секирой, как тростью, он захромал, огибая Романова и его противника по широкой дуге. Надо было спешить…

Даже если твой друг — уже не совсем друг, и не потому, что ты его предал… Хотя, и это тоже, но все равно не потому. Кто сейчас был там, за серебряными глазами — Ричард, или неизвестная тварь — было не важно.

И все же, он опоздал. Не хватило какого-то несчастного десятка секунд — он уже был в нескольких метрах от Рика… Эх, если бы тело слушалось лучше, или скафандр вколол стимуляторы — но снадобья в аптечке уже закончились, и хотелось упасть и не подниматься, не шевелиться, не двигать даже пальцем… Эрик с трудом, прорываясь через боль и тихонько рыча от усилий, преодолел и это расстояние, показавшееся гигантским, но его трясущиеся пальцы коснулись лишь пустоты. За мгновения до этого капитан Морган, стоявший неподвижно, вдруг вытянул руки вперед, и шагнул, размазавшись в воздухе, в то искрящееся безумие, где угасала тьма, и слабо трепетал фиолетовый огонь. Его метафизические противники были измотаны, и один из них — поставлен на тонкую грань между бытием и небытием. Тело Рика преодолело барьер с тихим звоном, его руки одновременно утонули в том, что когда-то было полковником Романовым, заварившим всю эту кашу, и в его непостижимом противнике, истончавшимся в ничто.

Всё вокруг замерло — свет, тени, время, мысли… С холодным хлопком арена борьбы двух сил опустела. Там остались только обильная изморозь, капли крови, и серый песок, уносимый тугим ветром в сторону пролома в стенах зала.

Эрик, скрежеща броней, опустился на колени, схватив пальцами механической руки горсть песка, и заплакал без слез. Он не успел…

Спираль времен, туго сжатая в исполинскую пружину — здесь и сейчас — понемногу раскручивалась в обратном направлении.

Когда-то казалось неимоверно сложным переломить себя, и не бояться испачкать руки в крови. Потом — закалить разум, запереть душу в клетку, и, давя даже саму мысль о проявлении эмоций, оставаться холодным внешне. Сейчас эти вещи казались невинными детскими забавами, давно забытыми и стертыми временем — он хотел сохранить в себе человеческое.

Перед всепроникающим взглядом Романова медленно подыхал, суча безвольными зыбкими щупальцами, пример того, к чему может привести подобная потеря. Строитель уже был мертв, просто не сознавал этого, и дергался в плену оплетших его тело световых нитей, уходивших далеко-далеко, за горизонты…

«Убивший дракона сам становится драконом», — снова вспомнилось некстати услышанное некогда высказывание, и Марк обрадовался. Нет, не открывавшейся перспективе. Назад, в убогое человеческое тело и мелкое озерцо разума, вернуться не получится, как ни старайся. Он улыбнулся воспоминанию. Оно напоминало, что он — все еще Человек.

Древнее чудовище истекало чуждой полковнику силой, и памятью. Сквозь океаны накатывавшейся боли, ослепляющей и дезориентирующей, то и дело всплывали миры, вселенные, отголоски неведомых обрядов, тексты умерших в пасти Пути религий, наивные стихи и простые мелодии… «Если у мира есть душа, то эта тварь питалась именно ею, — отстраненно подумал Романов, когда боль утихла, — такие не должны жить… И я, если разобраться, тоже жить не должен».

Он попробовал проникнуть взором сквозь завесу сгущенного времени, коконом окружавшего базу, и понять, какова обстановка снаружи. С трудом, преодолевая непонятно откуда взявшийся ветер, несущий пыль, затруднявшую и без того паскудную видимость, Марк осмотрелся, и понял, что боль, которую он сейчас постоянно испытывал, явно недостаточна. Перед его глазами разворачивались сотни миллионов Изменений, вызванных вирусом Предтеч, и он почти осязал всю эту невыразимую реку душ, судеб и времен, текущую сквозь него — в никуда. Часть ее лиловых вод Романов расплескал, поразив своего врага, часть утекла сквозь пальцы в этой битве, но основное течение было невредимо. Волна, накрывшая Марка, не остановилась, она лишь замедлила свой бег, и неотвратимо накатывалась в прошлое, вызывая Изменение и там тоже. Человечество переходило на новую ступень развития, не достигнув ее, не став достойным ее. Насильно сбрасывая оковы плоти, прощаясь с мирским вместилищем не сознательно, а потому, что какому-то полковнику, ставшему богом, нужна была энергия для битвы… Он видел, как погибали без возврата те, кто не накопил достаточный потенциал для перехода, как люди, лишь начавшие свое восхождение от зверя к богу, утрачивали душу… Как рушился мир. Его мир.

«Боже мой… Что я наделал… — раскаиваться было поздно, но Романов просто не мог не сказать этих слов, пусть даже и глубоко внутри себя. — Я исполнил свое предназначение, спас этот мир, но истребил человечество своими руками… Тысячи смертей мало, чтобы покарать за это. И уж точно их недостаточно, чтобы все исправить».

Полковнику стало горько, тошно, и очень страшно. Он чувствовал, как чей-то ответный взгляд, исполненный силы и гнева, направлен на него.

Романов медленно вернулся в свое тело, одновременно оставаясь и там, вовне, под прицелом этого обвиняющего взора. Искореженный зал постепенно обретал плотность и объем. Разбросанные тела, пробитые Строителем стены, выбрасывающие медленно гаснущие искры порванные энерговоды… Дальняя стена рассыпалась серой пылью, которую уносил прочь ветер. И оттуда, обращая в такую же искрящуюся пыль все вокруг себя, надвигалось нечто, способное уничтожить даже его. Даже Строителя Пути.

Марк вздохнул, разглядев лицо человека — впрочем, человека ли? — остановившегося перед ним. Ричард Морган. Бывший десантник. Бывший капитан «Астарты». Бывший субъект «особого интереса» ХаСОМ.

Теперь в его глазах переливалось отражение того самого взгляда, что упирался сейчас в полковника, как дымящийся ствол плазмомета упирается в спину пленника. Серебряное пламя обещало воздаяние и немедленное исполнение уже вынесенного приговора. Капитан медленно поднял руки, потянувшись к Романову и Строителю, все еще соединенными воедино пуповинами света и тьмы.

«Так вот как выглядит небытие», — мелькнула и пропала мысль.

Мир вокруг перестал существовать.

Золотая пирамида, все так же висевшая над утихающей воронкой времён,  беззвучно блеснула своими призрачными гранями, но этого никто не заметил…

 

ГЛАВА 67 ПОЛКОВНИК РОМАНОВ. СУД

— Смотри, человек, смотри на то, что столько раз пытался увидеть. На что хотел быть похожим, что любил и ненавидел, как часть себя, как отторгнутую часть своей души.

Мы могли бы показать тебе свет и тьму, сотни их оттенков и тысячи полутонов. Могли бы просто заставить тебя перестать идти по своему пути, закольцевать его или оборвать. Мы делали так в прошлом, когда сами были похожи на тебя, человек, рискнувший встать на нашей дороге.

И каждый из нас, кто сейчас говорит с тобой, кто слушает тебя и кто смотрит на тебя, каждый из нас был готов умереть за свою правду, но каждый из нас в итоге рискнул жить. Жить ради нее, ради нашей уверенности, цели, мечты. Мы тоже рискнули продолжить путешествие, заглянуть за грань и убедиться, а так ли мы были правы.

И каждый раз, когда кто-то находил нас, пытался мешать или присоединиться, мы мягко и ненавязчиво всего лишь открывали этому человеку обе стороны пути, показывали сразу все оттенки белого и все переливы черного, а заодно и контрастом выставляли остальной мир, радужной дугой изгибающийся надо всем перечисленным, будто не желая выбирать что-то одно.

Но что делать с тобой, полковник Романов? Мир, в котором ты впервые увидел свет Творения, уже не примет тебя обратно. Ты перерос его, как это ни печально. Ты стал — здесь и сейчас, на миг, чтобы тут же перестать быть, но ты стал богом. Но не тем небожителем, который внезапно обретает силу и власть творить и создавать, разрушать и ввергать в хаос, а тем, кто лишь осознал, что всегда им был. С той первой минуты, как принял решение идти до конца — ты стал богом. Стал тем, кого уже не остановят человеческие рамки, правила и ценности.

В твоих руках была вся сила Вселенной, и в твоей воле был выбор…

Боль, только боль, и немного сожаления. Что не успел. Но в этот раз полыни в чаше оказалось куда больше мяты, да и та из сладкой превратилась в перечную.

— Ты не успел. За тебя решили другие, которые имели больше права, смелости и чести для того, чтобы решить. Не нам менять сложившийся порядок, но… мы не могли не попытаться дать выбор.

Боль отступает. Тяжесть. Простая тяжесть поражения, свинцом тянущая вниз, во тьму. В ту самую, у которой, как он понял только что, есть множество лиц, голосов и оттенков. В ту самую, в которой нашлись такие ее части, что не стали более светлыми, но предпочли воспротивиться.

— Хотелось бы спросить, если бы ты сейчас вернулся назад, к тому самому мигу, когда рушился Путь, и ты владел его силой — как бы ты поступил?

Теперь можно говорить. Губы не двигаются, язык мертв, горло стянуто, словно петлей — но слова рвутся наружу, разрывая душу:

— Я бы поступил так, как и собирался. Люди достойны того, чтобы рассеяться по Вселенным. И просто жить.

— Жить паразитами в чужих сознаниях? Отдельными личностями? Гостями с оплаченными билетами от даты до даты?

Скребущее чувство колебания внутри, неуверенность, подтачивающая крепость веры в свое дело:

«А веры ли? Или уверенности фанатика? Но кто будет судить, если я — бог?»

— Да… Но зачем? Зачем жить там, в тысячах миров, когда вы даже не смогли устроить жизнь в одном своем мире?

— Каждый из нас здесь — прошел очень долгую дорогу, из жизни в жизнь, пока не стал тем, кем мы являемся сейчас.

— И только такой рост может дать необходимый опыт, осознание и понимание — что делать, и как делать. Да и стоит ли делать вообще…

Ропот прорывается наружу, сквозь все печати и пологи:

— Но почему вы не делаете ничего?!

— Ты не прав. Мы остановили тебя, и тех, кто дал тебе силы.

— Пусть не своими руками, и не используя своих возможностей…

— Мы — не палачи. Мы — целители. Врачи. Спасаем миры от таких, как твои нечаянные союзники…

Усталость. Боль вернулась. И память — тоже. Кусочками.

Голос дрогнул:

— Ты видишь, что пришлось исправлять нам? Миллиарды могли бы превратиться… преждевременно.

Слова извергаются. Тяжко. Медленно.

— У-убей…те. Убейте.

— Нет. Мы предлагаем тебе выбор.

— Не такой, как был.

— Новый выбор.

Тишина.

— Я. Не. Стану. Вами.

«Но уже и не останусь собой. Кто я теперь? Если жизнь — это путь и предназначение, зачем мне оставили жизнь?»

— Хорошо. Ты выбрал.

— И выбор твой — лишь отрицание нас. Но ты не выбрал альтернативы. И стоящие за тобой ждут твоего решения.

— Ты, некогда бывший полковником десанта Протектората Романовым, обретешь силу и сможешь увидеть все Вселенные, какие пожелаешь.

— Ты сможешь решить, стоило ли начинать свой путь.

— Ты сможешь решить, стоило ли заканчивать его.

— Ты сможешь понять, стоило ли заканчивать его так…

— Но изменить что-то сможешь только там, где выбора больше не будет.

«И я хотел узнать, почему бог был жесток, почему не спустился на Землю, не явился на каждую открытую и колонизированную нами планету. И я понял. И я узнал. И я ошибся».

— Прощай, свободный нечеловек.

— Здравствуй, скованный условностями бог.

— До встречи, последний, кто бросил нам вызов…

— И кто не отступил до самого конца…

 

ГЛАВА 68 ДВА ПРИЗРАКА. БЕСЕДА НА НЕСУЩЕСТВУЮЩЕМ ПЛЯЖЕ

Пляж был золотистым, вылизанным тихо накатывающимися на берег темно-синими волнами, и абсолютно пустым. Изгибавшаяся к далекому горизонту полоса мерцала от падавшего сверху рассеянного теплого света, казалась неизмеримо прекрасной, и выглядела невероятно чуждой.

Полковник тяжело присел на песок, и поерзал, устраиваясь удобнее. Далеко впереди, теряясь в дымке, простирались тяжелые темно-фиолетовые воды, светлевшие у полосы прибоя. Низкие облака мягко мерцали серебром и сталью, тихо двигаясь навстречу берегу под порывами ветра, несшего соль и оставлявшего на губах странный вкус…

— Это должно успокаивать… — Романов произнес отдающие свинцом слова, и понял, что до этого почти никогда не размышлял вслух. Работа была такая… «Слово — не воробей, слово — это граната. Вылетит — не поймаешь…» — Но, черт подери, кого? Кто может любить такой пейзаж?

Он понял, насколько глупо выглядит, говоря с самим собой, тихо рокочущим прибоем, пляжем и облаками. Но ему было как-то наплевать на условности — здесь не было никого.

Марк не помнил, как попал на этот берег, чем занимался раньше, и что делать дальше. Странное обаяние моря, крупного песка и низких туч успокаивало, пусть и неявно, и гасило вздымавшуюся внутри упругую волну.

— Здесь красивая местность… — прошептал он, умиротворенно смотря вдаль, — И вечность…

— Насколько я успел понять, это камера предварительного заключения, — донеслось сзади. Голос говорившего был смутно знаком полковнику, и он даже не пошевелился. — Здесь все так устроено, не как у людей. Пляж, море, ветер…

— Нет ни стен, ни охраны… — Романов улыбнулся, — и кормежки тоже нет…

Из-за спины раздался тихий скрип песка, и рядом с Марком уселся человек в десантном комбинезоне, слегка подкопченном и со следами дыр, спаянных и сращенных на ткани комбинезона. Боковым зрением полковник не мог разглядеть лица, но не хотел отворачиваться от волн и ветра.

— А зачем владеющему вечностью кормежка? — спросил случайный «сокамерник», зачерпнув песок, и дав ему просочиться сквозь пальцы. — Или зачем, Бездна пополам, богу ходить в сортир?

— Ради эстетического наслаждения? — пошутил Марк, улыбаясь, — или для поднятия самооценки…

— Может быть… — его собеседник тоже улыбнулся, — но я пришел не за тем. Полковник, каким вы видите это место?

Романов задумался:

— Золотой пляж, сине-фиолетовое море, и серые тучи над головой… И тепло. Разве ты видишь не так?

— Увы. Море здесь серое, свинцовое… Будь мы на Земле, я бы сказал, что надвигается шторм. Здесь холодно, срывается снег, и песок серый…

— Интересно… Но как мы можем говорить, если находимся в разных местах? — полковнику стало немного не по себе.

— Или видим одно и то же по-разному.

— Или ни вас, ни этого места не существует, — в разговор вмешался третий участник, возникший перед сидящими на песке. — Жизнь вообще имеет свойства иллюзии, как и смерть. Марк, Ричард, не беспокойтесь, меня здесь тоже нет.

«Ричард? — полковник понял, почему голос показался ему таким знакомым, — Морган! Капитан «Астарты», мать моя женщина… Но откуда он здесь?»

— На вашем месте, Марк, я бы задал другой вопрос… — неожиданно присоединившийся к их беседе мужчина поправил свои белые одеяния, и уселся прямо в воздухе, скрестив ноги в странных сандалиях из кожаных ремешков и металлических пряжек. — Откуда здесь вы. И что будет дальше…

Ричард пропустил сквозь пальцы еще одну пригоршню песка, и тихо рассмеялся.

— А вы, Маттершанц, шутник… — капитан «Астарты» повернул голову к Романову, и полковник с удивлением увидел, как в глазах Моргана разгорается серебряный огонь. Внезапно заболела голова, и перехватило дыхание. — Память — странная штука, если ее заблокировать, становится намного легче, но нужно ли это?

Тот, кого назвали странным немецким именем, подул на кончики пальцев, и попросил:

— Рикки, потише. С такими блоками надо работать тоньше. Смотри…

Он бросил в лицо полковнику горсть золотого песка, рассыпавшегося на множество золотых пирамидок, каждая из которых увеличивалась бесконечно, поглощая Марка, пропуская через себя, и собирая заново…

…Когда Романов пришел в себя, вокруг него расстилалась бездна космоса. Не та Бездна, которой клянутся астронавты, но не менее глубокая и опасная. Незнакомые звезды холодно кололи его бесплотные зрачки, вгрызаясь в мозг терабайтами информации — от спектрального класса и времени жизни, до названий на тысячах языков и описаний планет, обитаемых, уже мертвых и никогда не живших… Но разум пропускал сквозь себя все эти океаны знания без какого-либо усилия, безупречно сортируя их и упорядочивая. Перспектива изменилась, и теперь перед Марком висели сложные ячеистые структуры галактик и галактических групп, изливая еще больше данных. Видимая область еще раз отдалилась, и место ячеек заняли туманные шары разных цветов — от чисто-белого, снежного, до непроницаемо-черного, через миллионы оттенков… Он понимал, что видит Вселенные, которые, в свою очередь, объединяются в сложные структуры высших порядков. И каждая из них просто светилась от излучаемой информации.

— Смотри. Запоминай, — донесся бесплотный голос Маттершанца. — Тебе предстоит отправиться туда…

Мир снова мигнул, и полковник оказался на знакомом пляже. Море все так же катило свои волны, но тепло сменилось легкой прохладой, и облака сгустились. Он помнил все, что увидел и узнал в своем кратком бестелесном путешествии, и более того, вспомнил, кто он такой, и почему оказался здесь. Сражение со Строителем Пути, создание вируса Предтеч, Перерождение человечества, пронесшееся по всем временам… Если бы Романов не ощутил до того всю бесконечность миров, которые существуют, то, возможно, он возненавидел бы себя. За глупость, ограниченность и разрушительные силы, выпущенные им на свободу. Впрочем, сейчас ненавидеть было глупо. Разве можно испытывать ненависть к младенцу, не сознающему, что кусать игрушку бесполезно? Ему нужно дать вырасти, и помочь узнать об окружающем мире…

Маттершанц улыбался, поглядывая на полковника, и в его глазах колыхалось золотое свечение. Теперь Романов мог подробно рассмотреть лицо этого… существа, когда-то бывшего человеком. Худое, угловатое, с невозможно большими темными глазами, некрасивое по меркам землянина, оно, тем не менее, было исполнено внутреннего света. Такие лица писали древние иконописцы на деревянных досках… Марк бывал в уцелевших церквях, где потемневшие лики святых все так же, как и тысячелетия назад, строго, но справедливо взирали на пришедших во храм.

Снова нахлынуло спокойствие, и потревоженная память разжала свои когти.

Ричард положил полковнику руку на плечо, и буднично спросил:

— Ну что, пойдем?

— Ты тоже? — удивился Романов, вглядываясь в бывшего капитана «Астарты». — Но… как же твой экипаж?

— Уйдет только часть меня, а человек — останется. Ему еще многое надо сделать… — Рик улыбнулся, и улыбка его была горькой. — Изгнанники, на чьем корабле мы сейчас находимся, почти всемогущи, но, к сожалению, именно «почти». Они не могут исправить всего, что… здесь произошло. А я все равно не могу оставить эту часть себя в мирах человечества, так почему бы и не уйти с тобой?

Маттершанц кивнул, соглашаясь:

— Наш древний враг повержен, полковник. Вашими руками, за что я вечно вам благодарен… Рикки лишь завершил процесс, и доставил вас сюда. Как и было обещано, мы исправим все, что сможем, хоть на это и уйдет большая часть нашего энергоресурса… Но с остальным людям, раута и прочим расам придется справляться самостоятельно, как это не прискорбно.

— Многие судьбы и жизни ушли безвозвратно, миллионы людей уже покинули этот мир… Придется восстанавливать экономику и пытаться наладить нормальное существование. Десятилетия, если не столетия долгого упорного труда, — Морган прикрыл увлажнившиеся глаза, и две серебряные слезинки скатились по его лицу. — Люди справятся, Марк. Я буду помогать себе, даже из-за той Грани, что мы с тобой перешагнем.

Маттершанц встал, и поправил одеяние.

— Время. Полковник, Рик… Я горжусь встречей с вами. Может быть, еще увидимся…

Море. Песок. Облака. Все свернулось в комок, и исчезло. Вокруг расстилалась только темнота, пронизанная иголочками тонкого света, словно стены огромной комнаты, освещенной снаружи разноцветными лампами, продырявили очередями из игломета…

Романов снова не чувствовал своего тела, но это не пугало — он осознавал, что находится в энергетической форме существования, и может полностью управлять собой и миром вокруг одной лишь силой разума. Рядом появился светлый сгусток, пронизанный яркими вспышками, внутри которого просвечивало темным нечто, напоминавшее человеческое тело. Марк узнал Ричарда Моргана, и расслабился, ожидая продолжения.

Голос звучал ниоткуда, обволакивая их.

— Вы доказали, что достойны перехода. Один из вас осознал, что даже благие мечты могут обернуться болью, страданиями и разрушенными душами тех, кому еще рано становиться чем-то большим… Другой смог пожертвовать собой ради справедливости, спасения мира и жизни близких ему… существ.

Перед вами — вся Вечность, и все миры. Ваши пути не расходятся здесь… Путь искупления, и путь воздаяния. Две стороны одной монеты.

Идите же. Выберите цель, и сделайте шаг.

Тьма вокруг распахнулась цветами, потоками информации, сплетениями временных линий и сферами миров, каждый из которых жил своей собственной неповторимой жизнью. Романов замер на короткий миг, пытаясь понять, осознать и пропустить через себя все великолепие этой нескончаемой симфонии бытия… Один из миров, подернутый стылой сизой дымкой, выпадал из общего ряда, внося диссонанс и вызывая странный отклик внутри Марка. «Мне надо туда» — подумал он, и упал навстречу серому ветру, холодным каплям дождя на потрескавшихся губах, и остывающему солнцу.

Ричард видел, как уходит его враг, не успевший стать другом, и подумал, что в других обстоятельствах не отказался бы узнать бывшего полковника немного лучше… Он знал, что, если понадобится, сможет найти Романова в любой из бесконечного множества Вселенных. Слишком уж тесно их судьбы были связаны теперь, после всех превращений и изменений, и, что бы не случилось… «Помогу. Успею. Справлюсь» — подумал Морган, и тоже выбрал цель. Если Марк ушел исправлять содеянное не им, и устранять последствия чужих катастрофических ошибок, то Рику выпало находить и, увы, приводить к справедливости тех, кто причиняет боль мирам… Но сначала он вернул в мир свою человеческую составляющую, и оставил тонкую ниточку связи, серебрившуюся где-то на границе восприятия. Тело капитана, погруженного в сон, переместилось в медотсек «Астарты», заняв место в дальнем от входа саркофаге автохирурга. Попутно Судья незримо попрощался с каждым из экипажа и легким усилием воли убрал из организма умирающего Травкина все последствия пребывания в реакторном отсеке…

Улыбнувшись чему-то, он разбудил капитана, и отправился в тот мир, который избрал ранее.

Маттершанц тихо вздохнул, наблюдая за маленьким чудом, которое только что совершил новорожденный Судья, и посетовал:

— Господин Директор, я надеюсь, это нарушение мы исправлять не будем?

— Нет, Матти. Просто в следующий раз вкладывай меньше себя в приглянувшихся тебе людей… — Директор с видимым усилием сложил губы в улыбку. — У них, как ты убедился, очень большой потенциал… Рождение двух Сил из одного мира — это очень много.

— Надеюсь, в следующий раз это будут не люди…

«Думаю, этот вид давно не является человеческим», — отрешенно подумал Матти.

 

ЭПИЛОГ

ЗАПИСЬ ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА КАПИТАНА.

2 июня 2658 года, верфи Ганимеда, орбита 234-а.

Солнечная система, Протекторат Земли.

Иди ты к черту, дорогой дневник…

Как же так вышло, что я помню все случившееся тогда? Когда мир умирал, отдавая свою кровь, свою жизнь новому Богу, родившемуся в пламени сражения с чем-то страшным и разрушительным… Когда время замкнулось в кольцо, и победа стала поражением, а поражение — победой. Когда я захотел спасти своих друзей, пусть даже ценой собственной жизни. И спас…

Но в каждом даре мудрых и светлых, пришедших из-за граней миров, содержится еще и проклятье. Мир вернулся. Он был знакомым, родным, чистым… Но никто — слышите, никто! — в нем не помнил ничего о том, что было. То есть, не было. Или, может быть, будет?

Друзья мои… Я спасу вас. Еще раз.

ДЖЕК И ГАЙ.

Джек с трудом разлепил глаза и осмотрелся. Вокруг тускло подсвечивались металлические стены какого-то помещения. Больше всего оно напоминало склад или трюм, в котором перевозят особо пакостные грузы. Светло-зеленая краска на трубах и решетчатых перекрытиях облетела, обнажая остовы тронутых коррозией перекрытий. По потолку змеились мелкие светодиодные лампочки, больше половины которых темнели выбитыми провалами, от чего общая картинка напомнила боцману рот старика с гнилыми зубами.

Джек попытался пошевелиться. Руки и ноги отозвались болью, и мечты Кацмана подняться, чтобы дать по щам неизвестным людям, разлетелись в прах.

— Очнулся? — спросил знакомый расслабленный голос Гавриила. — Добро пожаловать в реальность, долбаный синюк, — в свойственной ему манере братской любви продолжил он.

— Что это за гребаная хрень? — хрипло осведомился Джек, сморщившись от саднящей боли в запястьях. — Ты опять сварил что-то ядерное и нас закатали в обшивку?

— Я думал, это по твою душу, — удивленно вскинул брови Гай. — Во всяком случае, бабы под дверью орали что-то про алкаша и придурка с длинными патлами. Резонно было предположить, что это ты.

Джек засопел, как бегемот в брачный период, когда у него из-под носа увели самку.

— Пошел ты нахер, буддист хуев, — процедил он сквозь зубы.

— Обязательно, — жизнерадостно отозвался Гай. — Если ты окажешь мне услугу и перегрызешь вот эти наручники, я буду первым, кто пойдет куда угодно, в том числе, и по названному тобой адресу.

Гавриил улыбнулся, чем довел брата до точки кипения. Кацман с силой стукнулся лбом об пол. Потом еще и еще раз, в порыве ярости от невозможности дать по лицу Гаю, своим неизвестным похитителям и самому себе. Впрочем, о себе Джек почти не думал. А вот об оставленной в номере портовой гостиницы бутылке виски думать перестать никак не мог.

— Ты сказал, там бабы были? — дошло до него через пару минут самоуничижений и раскаяний. — Что за бабы? Ты их видел?

Травкин состроил на лице мину благообразности и приличия. Все это время он с интересом наблюдал за действиями Джека, мысленно подсчитывая удары головой и делая ставки с самим собой, когда именно его брат расшибет себе лоб. Выиграл тот Гай, который ставил на первую кровь. Едва на скуле Кацмана появился кровоточащий синяк, тот прекратил избиение и задал осмысленный вопрос.

— Похмелье, — буркнул Джек, отвечая на заинтересованный взгляд Гая. — Боль отлично вытрезвляет, а нам бы с тобой еще и свалить отсюда.

— И, желательно, не по частям… — протянул Травкин, глядя куда-то в сторону. В той стороне, куда был обращен взгляд Гавриила, открылась маленькая дверка, запертая, судя по всему, на магнитный замок снаружи. В проеме появилась высокая плечистая фигура. Свет в коридоре был куда ярче, чем в трюме у пленников, а потому, ни Джек, ни Гай сразу не смогли рассмотреть вошедшего. Тот, в свою очередь, церемониться не стал. Ловко подскочив к пленным, он хитрым устройством разомкнул наручники на лодыжках боцмана и доктора и, рывком поставив их на ноги, по очереди вывел в узкий коридор.

— Ебать-колотить, — выругался Джек, рассматривая конвоира. — Ты вообще мужик или баба?

Гай потрясенно молчал, однако, его исследовательский интерес врача и генетика все еще продолжал брать свое, и Травкин смотрел на незнакомца с таким же интересом, как на подопытную мышь в лаборатории.

— А, и правда, какой пол? — выдал он, прищурившись. Существо перед пленными засопело, но смолчало, предоставив и дальше рассматривать себя двум мужчинам.

Конвоир отличался высоким ростом, широкими плечами и волевым лицом, на котором застыло выражение брезгливости и злости. При этом, у человека, если это был, конечно, человек, имелись длинные светлые волосы, заплетенные в две косы, небольшая грудь и узкий таз, на котором мешком сидели штаны от формы службы безопасности. Куртка с нашивками отсутствовала, что помешало Джеку и Гаю определить звание конвоира.

«А неплохая идея была бы нашивать знаки отличия на штаны, — задумчиво почесал задницу Джек, едва держась на онемевших ногах. — В борделях бы только и разговоров было, кто кого и как именно».

По негласному закону команда любого корабля, стоящего на разгрузке или в конечной точке путешествия, исключая родные порты, не должна была ходить в увольнение в форменной одежде со знаками отличия. Закон изначально был введен в армии и службах безопасности, чтобы потом никто точно не мог бы опознать тех, кто погулял излишне кроваво или громко. Долгие перелеты, постоянно вялотекущие военные конфликты и патрулирование границ освоенной зоны жизни доводили служак до умопомрачительных расстройств психики.

После полугода наедине с мужиками из команды с ума сходил почти каждый пятый. Каждый четвертый охотно сменял бы все жалование на один день на планете с разнообразными развлечениями, а уж про сексуальные девиации или психические стрессы и говорить не приходилось. Мелкие и отдаленные колонии, где наличие войск или представителей власти, являлось крайней редкостью находились в постоянном страхе, ожидая внезапного визита пролетающих мимо кораблей и их команд.

После случая с массовыми убийствами и расчленением трупов, останки которых члены одной из нанятых групп военных подразделений забрали с собой и долго ели, был введен закон о том, чтобы просто напросто не афишировать, какой ты мудак. С того момента быть мудаком не запрещалось, если не поймали, а вот быть мудаком в форме приравнивалось к немедленному расстрелу.

И жители отдаленных планет жалели, что не к расстрелу ржавыми гвоздями.

Конвоир передернул широкими плечами, на которых свободно болталась яркая футболка с мультяшными зверюгами и кивком указал вперед.

Джек и Гай переглянулись, но послушно поплелись вперед.

— Мужик это, — авторитетно заявил Джек через два шага. — Я разбираюсь.

— В мужиках? — поддел его брат. — Ты меня пугаешь.

— В бабах, — рыкнул Кацман. — А это не баба.

— И ты в ней не разобрался, — печально вздохнул Травкин. — Какая трагедия…

— Короче, умник, завали хлебало и предложи свой вариант, — огрызнулся Кацман, искоса поглядывая по сторонам. Стороны, впрочем, тоже поглядывали на боцмана глазками камер, распиханных по всем стенам так, чтобы в коридоре не оставалось слепых зон.

— Тут всего два варианта: женщина или мужчина. Я думал, ты знаешь.

— Ну, а это тогда что? — боцман кивнул назад, имея в виду конвоира.

— Я - женщина, — низким надсадным голосом просипела конвоир позади пленников. — Достали уже, козлы.

— Это — женщина?!

Травкин с любопытством наблюдал, как его брат пытается упасть в обморок. Стены коридора были слишком скользкими, и Кацман едва не пропахал носом решетчатый пол. Удержавшись на ногах, он про себя решил больше не повторять подвига.

«Значит, упасть под ноги, а потом перегрызть горло — не выйдет», — с сожалением подумал он. Гай только покачал головой.

— Вы вообще кто такие? — спросил он. — Вам этот алкалоид нужен? Так забирайте, я тут не причем, меня можно высадить на любой планете. Кстати, а мы летим или на поверхности?

Женщина-конвоир явственно проскрежетала зубами, но все же ответила:

— Мы на орбите планеты, с которой вас забрали, через полчаса отправляемся. Наш военный независимый союз свободных женщин заключил контракт с одной организацией на вашу доставку. Большего вам знать незачем.

— ВНСЖ, — мигом сократил аббревиатуру Гай. — Язык же сломаешь.

— Заткнись, а то она нам и ребра сломает заодно, — буркнул Джек, который очень не любил быть битым. В данной ситуации Кацман предпочел бы засадить этой, так называемой, женщине под дых, добавить для верности в нос ботинком и слинять, но ситуация не располагала к такому светскому рауту. И боцман всей кожей чувствовал, что скоро будет еще хуже.

Коридор внезапно кончился, упершись в широкую дверь с магнитным замком. Женщина вышла вперед, провела своей картой по выемке замка, и дверь послушно отъехала в сторону.

«А посудина-то у девочки старая», — мысленно отметил Джек, поглядывая на замок.

Открывшаяся за дверью картина одновременно и обескуражила и порадовала Джека, зато у Гая вызвала лишь легкий интерес. Пленников привели на капитанский мостик, где одновременно находились еще десятка два женщин. Высокие и низенькие, стройные и полные, с короткими и длинными волосами различных расцветок, они все жужжали, как растревоженный улей, постоянно разговаривая друг с другом и ни с кем конкретно.

— Рай… — высказался Гай.

— Пиздец, — мрачно ответил Джек. — Это же военизированное подразделение лесбиянок с планеты ПМС, они нас по жилам разберут и только рады будут.

— С планеты СМП, — злобно зашипела женщина-конвоир. — Свободная материнская планета.

— Не важно, — миролюбиво отмахнулся Гай, рассматривая целующуюся парочку женщин у пульта управления. Одна из них, кажется, бывшая капитаном этого женского борделя, имела короткие ярко-фиолетовые волосы, стриженные на военный манер, с выбритым затылком и длинными боковыми прядями. Капитан стояла спиной, обнимая хрупкую девчонку, едва достающую своей поклоннице до подбородка. Широкие мускулистые плечи капитана были затянуты в бледную бежевую форму, штаны от которой круто обрисовывали сочные ягодицы.

— Матерь моя, — не в силах отвести взгляд от задницы капитана, вымолвил Гай. — Это точно за тобой? Весь этот летающий траходром по твою душу? Джек, скажи мне честно, ты украл и пропил их единственный фаллоимитатор?

Ответом Травкину был сильный тычок в спину. Следом за влетевшим на мостик доктором там же оказался и боцман.

  — Нам пришел конец, — четко выговаривая каждое слово, сказал Кацман.

РИЧАРД ЛЬВИНАЯ ЗАДНИЦА

Ричард откровенно наслаждался зрелищем. Прямо перед ним, у небольшого окна, выполненного в стиле барокко, на белоснежном диване сидела очаровательная женщина. Чернокожая, стройная, с высокой грудью и широкими бедрами, она томно курила длинную тонкую сигарету с легким наркотиком. У женщины были длинные, почти до талии, белоснежные волосы, такие же брови и ресницы, и Ричард откуда-то знал, что это вовсе не краска или седина. Такой ее создала природа, или, в крайнем случае, безумная воля генетиков.

Женщина медленно повернула голову, прядь белых волос упала на обнаженную грудь антрацитового цвета. Рик хрипло кашлянул, привлекая внимание. Женщина слегка улыбнулась ему, повела плечами, словно демонстрируя себя, и ее маленькая головка на точеной шее чуть склонилась к левому плечу.

— Будешь смотреть? — мелодичным голосом спросила женщина, глядя на Ричарда огромными черными глазами. — Или, может быть, желаешь выпить?

Она мягко, по-кошачьи, поднялась на ноги и прошла к маленькому столику в углу комнаты. Ричард закашлялся, когда чернокожая женщина слегка задела его обнаженным бедром, проходя мимо.

Он поднялся на ноги, подошел к ней сзади, пока та разливала по высоким бокалам искрящееся синеватое бренди, добавляя в него немного розовой воды, и легко провел пальцами по линии позвоночника негритянки, отбросив в сторону белые волосы.

Та лишь немного изогнулась от прикосновения, но не перестала заниматься своим делом.

Ричард отступил на шаг, любуясь плавными движениями красотки…

Они решили пересидеть на этой гаденькой планетке, которую ненавидели всей душой, только потому, что реактор старой посудины принял решение прогуляться по наличнику как раз после выхода в узловой точке. Ближайшим обитаемым миром оказалась Алу-Итай — дохлый остов некогда богатой рудами планеты, отданный сейчас под точку развлечений и отдыха. Впрочем, к чести новых хозяев выброшенного с барского стола куска, Алу-Итай не превратилась в инкубатор донорских органов, колонию малолетних проституток или лабораторию наркотиков. Она стала ими всеми. Впитала в себя самое-самое, что только может жаждать душа человека или нечеловека. Бордели? Только самые лучшие, самые экзотичные и самые чистые. Наркотики, алкоголь, стимуляторы? Без проблем! Но исключительно свои собственные, которые являлись выгодными аналогами существующих, под негласным колпаком действующей власти. Проституция приносила не только привычные плоды, но и побочные приплоды. Детей никто в сексуальное рабство не отдавал, насильно не принуждал и не сдавал на органы в медицинские центры, как бы общественные сети ни пытались убедить в этом непосвященное население других миров. Матери могли заплатить за свое чадо, и чадо отбывало на обучение на архипелаг южнее основного материка, а впоследствии имело возможность просто улететь ко всем чертям подальше, искать лучшей жизни.

Большинство оставалось, работы хватало на всех. А одаренных ребятишек примечали еще с начала обучения, правильно и ненавязчиво подталкивая к развитию в нужном направлении. Итогом такой политики становились умные, свободолюбивые и знающие себе цену люди, занимающие неплохие должности в структурах управления оборотами прибыли Алу-Итая.

Но вот горстка скитающихся по мирам на ржавом доисторическом корыте девчонок под предводительством капитана с ярко-фиолетовыми волосами Алу-Итай терпеть просто не могла. Ну, как же! Унижение женщин грубыми мужчинами! Ай-ай-ай! Кастрировать, вздернуть на столбах и выкусить пупок.

Истинное положение дел милых бродяжек вовсе не интересовало.

Алу-Итай не принимала дополнительных мер безопасности для посадки в своей зоне, разумно полагаясь на то, что если будет надо, одна отдаленная планета не сможет тягаться с флотом или хотя бы одним планетарным ликвидатором, а от неприятностей на самой планете всегда можно либо отбиться, либо скрыться. Содружество вольных предпринимателей предпочитало договариваться на любых условиях, если гарантией было спокойствие и непоколебимость Алу-Итай.

Оружия, как ни странно, здесь почти не производили. Во всяком случае, держать оборону на орбите никто не собирался, а пристрелить кого-то на поверхности можно было и из банального лучемета. Зачем лишний раз загрязнять атмосферу?

Содружество меняло необходимое количество оружия или ремонтных принадлежностей, которые не производило на планете, на свежий генетический материал, особенно необычных женщин или живой товар.

Законы о свободе действовали только на граждан планеты. Впрочем, через несколько стандартных лет рабы и рабыни имели возможность выкупить свою свободу.

— Хочешь загнать этих дохляков здесь? — презрительно сплюнула под ноги второй пилот, глядя на планету, к которой приближался корабль. — Думаешь, тут больше заплатят, чем те?

Капитан саданула подруге в плечо, даже не взглянув на нее.

— Рот закрой, — хрипло сказала женщина с фиолетовыми волосами. — Не собираюсь я играть в интриги с работодателями. Просто нам нужен ремонт. И он нужен нам прямо здесь и сейчас. Денег у нас нет. Предлагаешь отправить на заработки девочек из команды? Или сама пойдешь?

Ее собеседница увяла.

— Вот и не трепись зря, — отрезала капитан, холодно оскалившись. — Разрешение на посадку получено?

— Да, садимся в зоне хронокурьеров, — кивнула ее собеседница. Они были в рубке только вдвоем, отправив всех, кого только можно, спешно латать дыры в энергетических контурах.

— Пара недель отдыха нам всем не помешает, — примирительно сказала капитан. — А некоторым и пара недель работы пойдет на пользу. Навсегда запомнят, что это такое. Если выживут у наших заказчиков, никогда по борделям ходить не станут.

Ее собеседница радостно осклабилась, показав ряд белоснежных ровных зубов.

Ричард вышел в общий зал, представлявший собой огромную комнату, в которой собирались все свободные работники элитного борделя в ожидании клиентов и клиенток. Играла приятная музыка, отличный бармен за стойкой смешивал превосходные коктейли, а обстановка, скорее, напоминала клуб по интересам, чем заведение сексуальной сферы деятельности.

Капитан был более чем доволен. Он взял себе что-то покрепче, достал из кармана куртки сигареты и, откинувшись на спинку стула, закурил. Зал дышал весельем, щедро сдобренным женским воркованием и мужским парфюмом — все-таки, это вам не какой-нибудь МакФак.

Когда в зал вошли двое мужчин, интуиция Ричарда подала волшебный сигнал о своем наличии, заставив бросить взгляд именно на новоприбывших. С ними рядом шла немолодая, но все еще привлекательная, женщина и огромный мускулистый негр. За натянутыми улыбками конвоиров Ричард явно прочел напряжение и злость. Два несчастных мужика, которым, судя по всему, теперь предстояло тут работать, вяло плелись за ними.

Один из рабов был высокий, поджарый и татуированный, как карта пьяного пирата, с длинными русыми волосами, собранными в хвост на затылке и безумно злыми зелеными глазами. Он угрюмо смотрел на общество вокруг, плотно сжав побелевшие от напряжения губы. Второй был чуть ниже, коротко стриженый блондин с большими синими глазами и ярко-красными губами, словно только что хорошенько получил по ним наотмашь. На светлой коже заметно выделялись мальчишеские веснушки…

Впрочем, угрюмость его зеленоглазого спутника могла быть вызвана именно тем, что перед выходом в зал обоим очень доступно объяснили их задачу. Естественно, не без применения силы. Церемониться с товаром тут было… не принято.

Ричард даже сам не понял, что именно привлекло его внимание. Русоволосый явно похож на только что отмытого алкоголика или бродягу, а его спутник, чем-то смахивающий внешне на него, усиленно пытался скрыть дрожь в руках, крепко сцепив пальцы.

«Наркоман? — подумал Ричард. — Или ранение? Нервный узел задет? Нет, если и ранение, явно на уровне подсознания застряло, такие вещи давно уже не проблема для современной медицины».

Он поднялся со стула, оставив на стойке бокал и сигареты, сбросив окурок в золотистую пепельницу, и, проходя мимо новичков, угрюмо косящихся с диванчика на публику вокруг, бросил перед ними на низкий стеклянный столик ключ с номером своей комнаты. До окончания аренды у Ричарда оставался еще час, который он и хотел провести в баре, но, видимо, не судьба.

Первым почуявший ветер перемен Кацман сцапал ключ со столика, рывком подняв на ноги брата.

— Куда? — едва шевеля распухшими от удара губами осведомился тот. Джек не ответил, потащив Гая за собой. Им прилично досталось от озлобленных обитательниц старого корыта, когда они оба наотрез отказались ремонтировать системы энергоснабжения корабля, а уж после того, как обманный маневр, якобы, уступки с ремонтом окончательно похерил всю систему, девочки просто отметелили пленных до полусмерти. Гавриилу досталось больше. По неизвестным для него причинам, Травкин традиционно выступал раздражителем для всех и вся. Возможно, в этом было виновато его каменное спокойствие, выводящее из себя даже бывалых пиратов. Джек думал, что его брат просто рожей не вышел. Если бы им не связывали руки, может быть, Кацман даже убил бы кого-нибудь из женщин, но девочки явно были поклонницами садомазохизма и доминирования.

А потому реставрировать лица и тела новеньких работничков пришлось уже хозяевам борделя «Парадайз Лост», что и ввело их в крайнюю степень недружелюбия и расстройства. Хотя Джек не без причины считал, что внес отличный вклад и своими руками, отыгравшись на парочке прибывших за ними сотрудников заведения. Гай в то время был без сознания и не смог поддержать брата ласковыми и одобрительными словами.

Злой до крайности Кацман, в чьих жилах взыграла кровь еврейских предков, задницей почуял выпавший им шанс, продолжая тащить за собой Травкина, вяло переставляющего ноги. В длинных коридорах нежно-бежевого цвета разносилась знакомая всем заядлым гулякам песенка из прошлого:

Никто уже не знал, кто притащил эту прилипчивую мелодию из прошлого Земли. Мотив, оказавшийся на редкость заразительным, стали насвистывать все чаще и чаще, а кое-как переведенный на разные языки текст древнего исполнителя, в конце концов, мутировал в лихую кабацкую песню скабрезного содержания.

Говорили, что нововозродившееся общество аристократов космоса несколько раз выносило на обсуждение и открытое голосование закон о немедленной казни каждого, кто станет напевать эту песню. Закон не прошел, а песня осталась, с каждым сезоном приобретая еще более бессмысленный образ и содержание.

— Что за нахер? — выругался Гавриил, заставив брата сбиться с шага. — Ты мне объяснишь, что ты делаешь? Решил перед смертью поработать на интеллектуально кастрированных лесбиянок?

— Ебать-колотить, Гай!

Джек уже был близок к тому, чтобы самому дать в нос брату.

— Ты совсем без своей шмали не соображаешь? Или тебе все-таки отбили спинной мозг и ты потерял возможность думать даже им? Ты мужика видел, который нам ключ кинул?

Гай кивнул, по его лицу прошла судорога боли, инъекции заморозки переставали действовать.

— Заметил, как он шел? Сразу обе ноги не поднимал. Пока одна не коснется пола, вторую не отрывал от него. Привычка человека, который часто летает, в том числе, в зонах, где по херам идет искусственная гравитация в корабле. Это значит две вещи: он не местный и он привык бывать в заднице.

— Хочешь, чтобы он поделился с тобой опытом, как уютно в ней располагаться? — съязвил Травкин, настроение которого стремительно падало вниз, а боли становились все сильнее. Голова доктора шла кругом, перед глазами стали появляться темные пятна, распадающиеся на крошечных мушек, мельтешащих в эфире. Он чувствовал жуткую слабость, ноги и руки мелко дрожали, а тело не желало слушаться приказов отбитого мозга.

Кацману было не намного лучше, если не хуже, но адреналин и злость перекрывали любые попытки организма проявить свои потребности или жалобы.

— Думаю, что он нормальный мужик. Сразу все понял.

Гай только кивнул. Сил спорить или даже поддевать брата у него больше не осталось.

«Нормальный мужик» ждал братьев сразу за дверью в комнату, в которой оказалось совершенно темно и тихо.

— Стоять, — хрипло приказал он. — Вперед ни шагу, стен не касаться, в драку не лезть.

Джек послушно замер у входа, едва только за ним закрылась дверь. Гай пошатнулся, но устоял. Кацман заботливо придержал брата.

— Штаны тебе не снять? — огрызнулся он. Впрочем, беззлобно.

— Ни мне, ни тебе, ни твоему другу, — спокойно высказался Ричард. — А теперь быстро, без соплей и крови, рассказывайте, в какую задницу угодили?

— Ты был прав, — сказал Травкин, — это специалист по задницам. Коллега, вы, случаем, не проктолог?

— Анастезиолог, — огрызнулся Ричард. — А тебе геморрой стоять мешает?

— Пара десятков злобных баб, которые нас сюда притащили, — сказал Джек, — ты сам-то кто?

— Ричард Ричмонд Морган, капитан хронокурьерского рейдера «Астарта», — по-военному отрывисто представился Ричард. — Или просто Рик.

— Джек Дэниэлс Кацман, — сухо произнес он, — и даже не пытайся задавать вопросов. А вот эта туша, — он ткнул брата под ребра, — мой брат, Гавриил Самуилович Травкин.

Ричард давно не прикладывал столько усилий, чтобы не рассмеяться в голос. Подавив в себе этот отчаянный порыв, грозящий перерасти в ссору со злыми и побитыми мужиками, которых отделали бабы, Рик кое-как выдавил сквозь зубы:

— Могли бы и не представляться полностью, у меня нервы не железные.

— Слушай, ты, Ричард, блин, Львиная Задница, не всем так повезло с наследственностью! — огрызнулся Кацман. — Братья мы по матери, с Великого Суздаля.

— Мужики, — взмолился Ричард, — заткнитесь с продолжением, я сейчас точно не сдержусь…

Джек засопел, а Гай тихо засмеялся, пытаясь бессильно сползти вниз.

— Стен не касаться, датчики тепла и давления сработают. Прибегут служанки, проверить, не зашиб ли я тут вас.

Кацман успел схватить брата за шиворот.

— Слушай, Львиная Задница, нам бы помощь не помешала, — буркнул он.

— Мне бы тоже, — вздохнул Рик. — Ты себе даже не представляешь, насколько ты прав в своих словах.

Ричард думал о том, что его талант влипать, или просто не вылипать окончательно, в каждую ближайшую задницу так велик, что прозвище ему вполне подходит. Но о том, что его так называют уже не в первый раз, Рик предпочел умолчать.

Интуиция капитана хронокурьерского рейдера была настолько острой, что он не просто выбирал членов команды по принципу «ты мне не нравишься, а вот ты задержись», но и постоянно оказывался в тех ситуациях, которые каждый здравомыслящий человек называл «полная жопа».

Впрочем, весьма насыщенное прошлое, да и настоящее, помогало капитану выбираться из них живым и даже, иногда, с доходами.

Знаменитый исторический персонаж Ричард Львиное Сердце, получивший свое прозвище за отчаянную храбрость в сражениях и благородство, проявленное на посту правителя, мог бы только перевернуться в гробу, если бы узнал, во что превратилось его гордое имя. Впрочем, Рик Ричмонд Морган философски считал, что всех королей древности планеты Земля стоило бы называть как-то вроде «Ричард Львиная Печень» или «Ричард Зудящее Шило».

— Я вам потом, как-нибудь, может быть, расскажу, почему вы так правы в моем случае, а сейчас мне бы хотелось узнать, какого дюза, плазму вам в задницу, вы тут оказались?

— Джек, у него явные проблемы с этим местом, — озабоченно зашептал Гай. — Напомни мне потом его осмотреть…

КОЗЫРЬ

— Первый, он входит.

— Понял, веду его. Что внутри?

— Как обычно, но есть проблема.

— Решаемая?

— Не уверен, нужно время. Лимит на «сотки»?

— Не ограничен.

— Отбой.

Высокий блондин в модном и дорогом костюме вышел из флаера, опустившегося прямо перед входом. Дверь воздушного такси поползла обратно вниз, когда он уже стоял у порога неприметного заведения только для своих.

Клуб «Black Sabbath» не стремился к излишней популярности, ему вполне хватало доходов и клиентов в довольно узких кругах. Зато круги эти расходились по всей поверхности сливок общества, политиков и их детей. Последние быстро росли, требуя уже не просто самого и самого, а еще и опасного, щекочущего нервы и откровенно криминального.

На этом «Black Sabbath» и построил неплохой и очень доходный бизнес, в котором наркотики, убийства и развлечения давно уже не просто слились воедино, но и считались нормой времяпрепровождения приличного человека с безлимитной картой родителей.

Посетитель холодно смерил взглядом топтавшегося у входа охранника, с интересом отметив, что на персонале здесь не экономили. Секьюрити был человеком. Немного усовершенствованным, это клиент заметил сразу, но очень и очень дорогим. Если наниматели могли позволить себе генетически переделанного работника, это уже само по себе говорило о статусе и репутации заведения.

Люди, как правило, неохотно соглашались видоизменяться подобным образом, раз за разом предпочитая вживления инородных деталей, постепенную переделку в киборгов или частичное изменение внешности в пользу усовершенствования полезных на работе качеств, вроде внешнего вида, внимания, памяти и реакции. А вот игры с ДНК приживались плохо. Как бы ни пыталась лгать вездесущая реклама, но рисковать будущим своего потомства люди не хотели. Мало ли, что там может получиться вследствие смешения модификаций, цепочек ДНК и прочих переделок, а уж о спонтанных мутациях старались вовсе не думать. Инстинкт выживания оказался сильнее веры фантастов прошлого в повальную генетическую трансформацию.

У этого охранника явно прослеживались изменения скелета, прочность которого наверняка была повышена в несколько раз. К тому же, посетитель отметил третье веко и излишне угловатые черты лица, наводившие на мысль о трансформации черепа. Какие изменения постигли внутренние органы, во что их превратили и чем они стали отличаться теперь, клиент, к его большому сожалению, узнать никак не мог.

Кивнув своим мыслям, он подошел вплотную и, не делая паузы, просто приложил правую ладонь к сканеру замка на входе. Охранник смерил посетителя быстрым внимательным взглядом, а когда дверь открылась, выпустив наружу отголоски далеких звуков музыки, скользнул за ним внутрь, бесшумно двигаясь за спиной блондина.

— Вы мне не доверяете? — не оборачиваясь, спросил посетитель. — Или своей системе безопасности, впустившей меня внутрь?

Вот потому этот богатый и импозантный мужчина так не любил живой персонал охраны в подобных местах. Обмануть электронную систему возможно, а вот интуицию человека практически никогда. Это он усвоил за прошлые годы работы.

— Я курить выходил, — неохотно отозвался охранник, — обратно возвращаюсь, — зачем-то уточнил он.

Блондин вежливо, но все так же холодно улыбнулся, продолжая неспешно удаляться прочь.

«Ага, расскажи мне, курить он ходил, — подумал он, — ты бы еще сказал, что отлить вышел, чтобы тебе не мешали слушать вечерних насекомых».

Покачав головой, блондин толкнул тяжелую дверь, стилизованную под двери средневековых замков. Из открывшегося проема на него тут же дохнуло запахом спиртного, дурмана и пота. Но было в этом потоке воздуха и еще кое-что, выгодно отличающее его от простого затхлого запаха подобных заведений.

Из открывшейся двери в лицо клиента ударил запах власти. Власти над жизнью и смертью, свободой и рабством, болью и лаской. Чудовищно заманчивый коктейль вседозволенности, похоти и невинности, придающей этому адскому набору запахов тонкую нотку свежести и влечения.

Но как раз с влечением у этого посетителя проблем не наблюдалось. Он чуть помедлил на пороге, ожидая, пока за его спиной полностью закроется тяжелая дверь, плавно скользящая на замаскированных магнитных замках, и огляделся вокруг.

Было немного шумно, вокруг сновали смеющиеся пары, тройки и целые группы людей, нелюдей и частично модифицированных объектов. Прямо перед новым посетителем внезапно оказался весьма крикливый молодой человек в костюме из переливающихся тканей, должном изображать наряд султана или визиря. Гость был уже изрядно навеселе, а две девушки-близняшки, поддерживающие молодого парня под руки с обеих сторон, постоянно смеялись, как заведенные, наперебой пытаясь убедить мужчину, что с ними двумя еще никто не справлялся. Тогда обиженный в лучших чувствах султан остановился и разом обнажил свои чресла. Близняшки засмеялись еще громче, заставив стоящего у входа блондина скривиться от боли в ушах.

Претендент на девочек-близняшек без стеснения демонстрировал не один, а два своих достоинства, которые новый клиент назвал бы, скорее, недостатками, судя по тому, как шутник хирург расположил переделку.

— Соболезную, — коротко кивнул блондин парню, проходя мимо троицы. Молодой человек, казалось, даже не услышал слов незнакомца, продолжая хвастаться своими предполагаемыми умениями и навыками.

Изящную рыжеволосую девушку он заметил едва ли не от самого входа. Длинные вьющиеся мелкими кудрями волосы девицы немного светились в полумраке зала, словно язычки пламени ночного костра. И Гавриил почувствовал себя тем самым мотыльком, который летит на свет, рискуя сгореть. Тонкое черное платье с глубокими разрезами по бокам подчеркивало восхитительную фигуру, мягкими волнами шелка обнимая гибкий стан прелестницы. И каждое движение, каждый жест рыжеволосой были наполнены такой негой и томлением, что прибывший посетитель невольно сглотнул и кашлянул, прочищая горло.

Она сидела в баре, потягивая коктейль из бокала сложной витой формы. Жидкость немного вязла на стенках, и девушке приходилось с некоторым усилием втягивать ее через соломинку, напрягая алые, как кровь, губы и делая медленные глотки. На щеках девушки появлялись приятные ямочки, когда она неспешно втягивала в рот густую жидкость, а губы слегка посасывали довольно толстую соломинку, придавая рыжеволосой сходство с ребенком, старательно пытающимся справиться с леденцом в приличном обществе и не опозорить благородных родителей совершенно неприличными звуками.

— Прелестное платье, — опустившись рядом, сказал Гавриил, улыбаясь девушке. — Если не ошибаюсь, это настоящий шелк с Земли.

— Не ошибаетесь, — рыжая одарила клиента очаровательной улыбкой. — В тканях, — добавила она со значением, посмотрев на Гавриила большими зелеными глазами с вертикальными зрачками.

— А в девушках? — спокойно продолжил Гай, приняв вызов.

— Ошибаетесь, — с той же милой улыбкой продолжила рыжеволосая ведьма. В этот момент Гавриилу показалось, что радужка девушки полыхнула настоящим зеленым огнем, как у самой натуральной ведьмы или кошки.

— Я не хотел, — примирительно выставив вперед открытые ладони, продолжил Травкин, — я всего лишь хотел отметить прекрасный вкус прекрасной дамы.

Он многозначительно кивнул в сторону зала с гостями, которые медленно, но верно расходились по комнатам в соседнем крыле, чтобы предаться всевозможным удовольствиям.

— Вы про этих выскочек? — недовольно сморщила носик ведьма, — им достаточно картинного соответствия историческим хроникам. И никому нет никакого дела до того, что султаны носили на самом деле, впрочем, как и до того, из каких тканей была сделана эта одежда.

Она бросила многозначительный взгляд на проходившую мимо пару. Рыцарь в костюме с нарисованными по ткани доспехами, и его спутница, переодетая крестьянкой, платье которой едва ли было скромнее нарядов королевы Виктории, вошедшей в историю Земли в конце XIX века.

— Простите мою несдержанность, милая леди, но я не был готов к костюмированному балу в этот раз, — с должной толикой скорби на лице продолжил Гай, — так что мой образ никак не вписывается даже в пародию.

— Меня зовут Леда, — сказала рыжеволосая, поставив свой бокал на стойку.

— Все, вы окончательно добили мои несчастные попытки быть галантным, — повесил голову Гай, — как я мог допустить, чтобы девушка знакомилась первой? Мне нет прощения.

— Так вы останетесь для меня непрощенным или незнакомцем?

— Меня зовут Гавриил, моя очаровательная ведьма, — сказал Травкин, элегантно склонив голову в поклоне. — И я счастлив попасть под ваши чары.

Леда засмеялась, запрокинув голову, от чего ее длинные рыжие волосы рассыпались по голым плечам, а одна из тонких лямок вечернего платья скромно соскользнула вниз.

— И все же, — продолжал сокрушаться Гай, — мой непутевый и неотесанный сводный брат был прав. Я совсем отвык от общества прекрасных дам.

— Так мы здесь не одни? — притворно испугалась Леда. — Ты отвлекал меня, о, подлый искуситель! Сейчас придет твой брат-священник и запечатает мне руки в кандалы? А дальше бросит меня в холодную темницу, чтоб поутру казнить путем сожженья? Как я могла доверить тебе тайну о том, что я и впрямь волшебница и ведьма! — игриво блеснула она своими необычными глазами.

— Не бойтесь, леди, брат придет не скоро. У вас прекрасный шанс его не видеть, свое внимание оставив только мне.

Гавриил махнул рукой бармену, все это время ожидавшему в другом конце бара. Вымуштрованные слуги в «Black Sabbath» тоже являлись предметом гордости и достоинства этого заведения.

Как только бармен поставил перед парой два бокала с напитками, Гай достал изящный серебряный портсигар и закурил. Над ним тут же поплыло облачко густого пряного дыма, тяжелым запахом оседая на великолепном костюме из шерсти и на дорогом шелковом платье рыжеволосой девушки.

В этот момент неповоротливая входная дверь заведения буквально влетела внутрь клуба, подминая под себя несколько человек. В общей суматохе и веселье, щедро сдобренном стимуляторами и алкоголем, сей печальный факт оказался почти незамеченным. И только Леда, как бы невзначай, оглянулась через плечо на вход.

Второй удар достался потолку над баром, где сидел Гай. Вот на этот раз реакция не заставила себя долго ждать. Те, кто еще был в относительно адекватном состоянии, бросились врассыпную, тут же побросав своих дам и кавалеров.

В стакан Гавриила, звякнув о тонкую стенку, упал кусочек звуконепроницаемой обшивки потолка, расплескав коктейль.

— Что это? — дернулась Леда, но Гай крепко ухватил ее за тонкое запястье.

— А это как раз мой брат, — доброжелательно и мягко произнес Гай. — Я тебе о нем рассказывал пару минут назад, моя прекрасная ведьма.

— Отпусти! — взвизгнула девушка, пытаясь вывернуться.

— Прости, дорогая моя, я никак не могу этого сделать.

Он ловко выплеснул в лицо Леды свой коктейль. Девушка ошарашено заморгала, стараясь протереть глаза. Косметика мгновенно слиплась, мешая наладить обзор, чем и воспользовался Гавриил. Схватив Леду за шею, он точным и отработанным движением нажал на особые точки. Леда обмякла в его руках, погрузившись в глубокий сон. Гай подхватил ее на руки и стремительно двинулся прочь, к черному выходу из «Черной Субботы», самого престижного и дорогого клуба всевозможных извращений, имеющим неограниченный лимит на смертельные случаи среди персонала.

Впрочем, справедливости ради надо сказать, что несмышленые клиенты, дорвавшиеся до разрешения воплощать свои самые грязные фантазии, и сами калечились здесь с завидной регулярностью.

Разница состояла лишь в том, что те, у кого были деньги, могли себе это позволить, предпочитая превращать походы за восстановлением и лечением в культовые процессы хвастовства и бравады новыми переломами и ожогами.

А вот персонал для развлечения в «Black Sabbath» проще было нанять заново…

— Проблемы были? — бросил Гай, укладывая Леду на заднее сидение прогулочного флаера, который стоял у служебного входа.

— Да, — кивнул Джек, запуская движки, — у них, — кивнул он на здание клуба.

— Я в тебе не сомневался, — удовлетворенно кивнул в ответ Гай, прыгая на соседнее с братом сидение. — Поехали.

— Тьфу, сплюнь, едрена в корень душу мать, — вытаращил глаза Кацман, — один так вот поехал на заре освоения космоса в середине XX века. Ничем хорошим не кончилось, да и программу полетов свернули на пару сотен лет.

— Думаешь, из-за этого? — Гай удивленно приподнял светлую бровь в изумлении.

— Не знаю, — буркнул Джек, — но рисковать не будем. Иначе нам Ричард самим поедет. И, зная нашего кэпа в последнее время, поедет он нам как раз в эту самую середину унылого века многоступенчатых ракетоносителей.

Гай задумчиво уставился в стекло кабины флаера, пока Джек зигзагами петлял по ночным воздушным коридорам и старался не привлекать внимания.

— Но с другой стороны, — сказал сам себе Гай, — Сын Божий тоже плохо кончил, а хотел-то как лучше. Может, и правда, есть в этой примете что-то такое божественное…

— У Кардиналов спроси, — азартно маневрируя между встречными флаерами, посоветовал Джек, — посмотрим, как выкрутятся наши шелудивые.

Гавриил украдкой бросил взгляд на Леду, крепко зафиксированную в пассажирском кресле для тяжелобольных. Ремни надежно предохраняли девушку от любых случайных травм, обеспечивая покой и стабильное положение.

— Да, положение теперь точно будет не стабильным, — высказал вслух часть своих мыслей Гай, безразлично наблюдая, как его брат бросает легкую машинку под немыслимыми углами вверх и вниз из стороны в сторону, — но если Рик считает, что это поможет, почему бы и нет.

— Не знаю, — сурово поглядывая на брата, буркнул Джек, — сначала я ему с вампиренышем какую-то анальную затычку в пиропатроны переделал, потом он туда попросил еще нейроблокиратор памяти сунуть, а теперь мы какую-то девку на борт тащим, — продолжал брюзжать Кацман. — Если так дальше пойдет, скоро мы всех баб к нам перетаскаем. Тут и одна-то — к несчастью, а уж трое — так просто к моей смерти.

— К какому несчастью? — задумавшись, Гай не сразу понял, о чем говорил его брат.

— К моему, блядь. К чьему же еще? Все несчастья от женщин, точно тебе говорю. — Уверенно и авторитетно закончил Джек, ныряя в темный переулок рядом с космопортом планеты.

— Ты знаешь, братец, — внезапно улыбнулся Гай, — я с тобой соглашусь. Ты тоже появился от женщины, чем и подтверждаешь свою теорию.

Кацман засопел, как форсунка корабля на старте, но смолчал. Гавриил заинтересованно и немного тревожно изучал лицо своего брата.

— Извини, — внезапно сказал Травкин. — Яне хотел.

Джек едва не выпустил из рук джойстики управления, воззрившись на Гавриила. Лицо Травкина выражало крайнюю степень раскаяния, но глаза оставались веселыми, а легкая улыбка свидетельствовала о том, что все не так уж безнадежно, и срочной реанимации Гавриилу не требуется.

— Бывает, — кивнул Джек. — А вот и наша девочка, — добавил он, лихо выруливая к левому борту корабля. — Груз на борт, о флаере я позабочусь, — усмехнулся Кацман, предвкушая несложный программный терроризм в системе флаера.

— Первый, как все прошло?

— Мимо.

— Груз на месте?

— Да, но не наш. Проблема решилась сама собой.

— Точнее?

— Рыжеволосая проблема нашего объекта являлась его целью. Клиента мы потеряли, операция свернута.

Резкие звуки помех прервали переговоры. Ричард стянул с головы допотопные наушники и посмотрел на сидящего рядом Ульриха.

— Все, кэп, твой козырь для переговоров на борту, — серьезно сказал вампир, разъединяя канал связи и стягивая с головы свою гарнитуру. — Ты был прав, их ждали.

Ричарду очень хотелось, чтобы его интуиция однажды смолчала, и он бы поскользнулся в ванной с бодуна, расшиб себе лоб и впал в глубокую кому, лишь бы не думать теперь, кто из его людей стучит на остальных. Дятлов Рик не любил еще со времен обучения в десантном корпусе, стараясь тихо и молча вырывать им клювы еще до того, как они ими стукнут по дереву стола начальства.

— Слушай, а чего ты именно эту хрень подключал? — покрутил в руках гарнитуру Рик. — Старье же. И где взял только?

— Джек дал, — усмехнулся вампир. — А эту подключил, чтобы на коротких волнах наших слушать. Да и чтобы встроенные чипы волны постоянного канала не обнаружили наш маленький секрет.

Рик еще раз посмотрел на дугу наушников и торчащий справа микрофон. В самой гарнитуре не было ничего необычного. Такую можно было даже с головы местных полицейских снимать, или у военных сдергивать, кто не в броне и шлемах. А вот тянущийся к пультам провод гарнитуры наводил Ричарда на невеселые мысли о поводках.

«Которых уже столько, — подумал он невесело, — что можно целую паутину сплести. Или петлю. Вопрос в том, на чьей шее».

«Как только вернется Джек, запустим вторую часть плана», — подумал Ричард.

ВЕЧНЫЙ ГОРОД

Кто не бывал в Вечном Городе? Все если и не были там, то хотя бы слышали о нем, или смотрели познавательные передачи на канале Гала-Голо-ТВ…

Жизнь никогда не замирает здесь, ни на секунду. В остальных городах, какими бы крупными они не были, всегда находится пара-тройка часов, когда наступает ночь, улицы замирают, и только коммунальные роботы скользят по опустевшим трассам, собирая мусор и очищая поверхность дасфальта, синтебетона или искусственного камня мостовых. Даже мегаполисы, раскинувшиеся на половину континентов — Америка-Йорк, Евро-Париж, Уральск, Сидней на Земле, Новый Пекин на Хань Джао-Диань, Раута-Кха-Нан на Кхар'Нхэ — засыпают, и сон их крепок, хоть и краток.

Вечный Город никогда не спит. Некогда. Спешка, отчаянный забег в тараканьих бегах, прерываемых заездами гончих псов и водным поло на гиппопотамах — то, что обыватели называют пресным словом «жизнь». Сияние огней реклам, свет магистральных трасс, мерцание защитного купола, вспышки магнитных шлюзов, отделяющих поселение от раскаленного ада за его границами — они не меркнут никогда. В этом городе всегда ночь. А снаружи беснуются плазменные вспышки протуберанцев Арктура, альфы Волопаса…

Неизвестно, кто построил этот город. Когда Третья Звёздная экспедиция с Земли в 2103 году достигла Азимеха, ученые с удивлением обнаружили помимо семи безжизненных планет, предсказанных астрономами, восьмую, находящуюся в фотосфере звезды, и делающую оборот вокруг светила за несколько дней. Казалось бы, забавный феномен, бесполезный курьез природы, которая щедра на шутки и склонна к извращениям… Ее спешно назвали Вулканом, и оставили в покое. Но все оказалось гораздо интереснее.

О невозможности такой планеты было написано множество статей, ученые ломали головы и копья в спорах, пока в 2345 году до нее не добрался исследовательский корабль «Ганимед». Силовые щиты «Ганимеда» с трудом справлялись с потоком плазмы Арктура, верещащие датчики радиации были отключены вручную, искин корабля находился в коме от жесткого излучения, пробившего защиту… Когда вдруг все прекратилось. Исследовательское судно словно вошло в спокойную гавань, где не было потоков заряженных частиц, сверхвысоких температур, и адского пекла фотосферы звезды.

«Ганимед» преодолел силовое поле, которое окружало Вулкан, и отражало или поглощало большую часть излучения фотосферы. Внутри периметра было все еще слишком много света, тепла и радиации, но выжить и отремонтировать корабль представлялось возможным. Капитан-исследователь Джодеш Маркус, оценив масштабы открытия и размеры повреждений, принял решение о посадке на поверхность Вулкана, где сенсоры и слегка пришедший в себя искин обнаружили большой силовой купол и какие-то строения. Впервые человечество столкнулось с артефактом Чужих, имевшим такие размеры…

Под куполом находились развалины сооружений неясного назначения, и еще один, меньший купол, оснащенный магнитными ловушками и шлюзами, из которых медленно испарялась кислородно-аргоновая смесь.

Вечный Город, над которым никогда не заходит солнце…

Археологи нашли здесь следы, сооружения и памятники, по меньшей мере, двадцати неизвестных рас, обитавших здесь в промежутке от нескольких десятков тысяч до ста миллионов лет назад. И ни для одной из них этот город не был родным.

Кто создал Вулкан? Предполагают, что это были Предтечи, но это не доказано. В конце концов, Бездна — глубока, и космос скрывает гораздо больше, чем мы можем себе представить…

Люди заселили Вулкан, и принесли туда все пороки человеческой цивилизации, кроме праздности и лени. Разврат, азарт, алчность, чревоугодие, гордыня, и все прочие смертные и бессмертные грехи — все это тоже стало Вечным Городом. Городом, который никогда не спит. Где на наслоении наследия десятков умерших цивилизаций делают деньги, убивают, продают и покупают, проигрывают состояния и планеты…

Полковник Пол Поттин молча курил, глядя в панорамное окно своего кабинета на панораму Рима. Разумеется, это было не настоящее окно, а голограмма, но вид все равно открывался завораживающий. Дикая эклектика архитектурных стилей, как человеческих, так и не очень, сверкающие точки летающих экипажей, снующих во всех направлениях — и давящая поверхность купола над всем этим благолепием.

«Вы хотите купить планету? Или приобрести рабов для урановых рудников? Может быть, продать душу? Сменить пол, тело и ориентацию? Тогда вы обратились по адресу! Вулкан! Продаем и покупаем все!» — ползла переливающаяся всеми цветами радуги рекламная строка внизу экрана, внося нездоровую нотку безумия в и так не очень-то полезный для психики антураж планеты, плывущей в фотосфере звезды…

Здание СГБ было самым высоким в Вечном Городе, и почти упиралось в купол. Однако, кабинет полковника на деле находился ниже уровня поверхности, на пятом подземном этаже, и диссонанс с транслируемым изображением дико бесил Поттина, особенно — в такие неудачные дни. Хотелось взять что-нибудь тяжелое, и разбить экран к черту.

— Полковник, к вам посетитель, — синтезированный голос искина СГБ сегодня был особенно отвратительным. Или так казалось?

— Разве на сегодня запланирован прием? — недоуменно спросил Пол, сбрасывая столбик пепла с сигареты на пол, где уже копошился микробот-уборщик. — Данные о посетителе, Бетти. На окно.

— Выполняю, — хрюкнул искин, не любивший, когда его называли женскими именами. — Смею напомнить, мой идентификатор…

— Выполнять, Тутси. И мне срать на твой идентификатор, — полковник прикусил фильтр сигареты. — Или техобслуживания хочется?

На окне, перешедшем в режим экрана, поползли строчки досье. Какое-то время Поттин бессмысленно пялился на фотографию, поверх которой наложилось его собственное отражение… «Ну и морду ты себе отъел, полковник… — простреливали мозг мысли. — Так, лицо узковатое, подбородок волевой, глаза серо-голубые, надбровные дуги выражены слабо, нос прямой, губы узкие… Какой-то подозрительный хмырь. А что про него пишут-то?»

«Ричард Р. Морган, свободный торговец, космодесантник в отставке, капитан рейдера «Астарта»»… Опа! Красный код. Задержать до выяснения, допрос вести с применением спецсредств расписания «Це».

— И этот парень сам пришел в СГБ? Идиот… — настроение полковника стремительно улучшалось, как всегда при наличии нового и непонятного, и он разгладил складки мундира у пояса. — Кажется, на нашей улице сегодня праздник! Мелисса, чаю и посетителя!

В кабинет спокойно вошел высокий худощавый мужчина среднего возраста. Его начинающие седеть волосы были пострижены «площадкой», и густо набриолинены. Бежевый в красную полоску деловой костюм-тройка на нем смотрелся, как на трилобите седло, и мог бы вызвать сердечный приступ у какого-нибудь пробегавшего мимо эстета. Но в этом помещении столь тонких ценителей не наблюдалось. Холодно взглянув на радушно улыбающегося хозяина, он молча проследовал к креслу для посетителей, где и устроился, с каменным лицом уставившись чуть выше макушки Пола. Тот, не вовремя вспомнив про намечающуюся лысину, нервно фыркнул, и положил пальцы правой руки на виртуальную клавиатуру. Вызвать команду быстрого реагирования можно было легким движением кисти.

— Итак, Ричард… — Поттин взглянул в ледяные глаза, и удивился суженным почти в точку зрачкам. — Чем могу помочь вам, как начальник филиала Службы Безопасности Протектората в секторе Арктур?

— У меня есть информация, имеющая важное значение для безопасности, — произнеся эту короткую корявую фразу, Морган снова замер, словно робот.

— Ага. Важную. Да, — полковник слегка вспотел, и медленно вытер выступивший на лбу пот клетчатым платком. Поведение потенциального заключенного ему патологически не нравилось, — разумеется, я вас внимательно слушаю, Ричард.

— Имеются сведения о существующем в высших эшелонах власти Протектората, в том числе в Совете, заговоре, — Морган говорил четко, размеренно, и монотонно. — Заговор направлен на преобразование Протектората в тоталитарное государство, нацеленное на завоевание ближайших миров и уничтожение всех нечеловеческих цивилизаций…

— Стоп, стоп, стоп! — Поттин аккуратно приподнял левую руку в останавливающем жесте. — У меня только один вопрос: а зачем, пардон, это нужно вашим заговорщикам? Какой в этом смысл, ведь мы и так являемся самой значимой силой нашей части Галактики…

— …А также восстановление Предтеч, как единственно возможной формы существования живых существ, — продолжил Морган, как будто не заметив вопроса полковника. — В связи с чем, я требую…

— Внимание, полковник Поттин, — раздался тихий голос во вживленной гарнитуре связи Пола, — это майор Цахес, особый отряд Агентства. Не делайте резких движений и сохраняйте спокойствие. Ваш собеседник будет нейтрализован нашими сотрудниками. Повторяю: сохраняйте спокойствие, что бы ни случилось.

Поттин почувствовал, как мгновенно взмокли его подмышки, и напомнил о себе выпитый чай… Морган, не замечая ничего, и, кажется, не моргая, продолжал задвигать про Предтеч, геномодифицированных людей, Кардиналов, стремящихся защитить человечество и Вселенную, и еще какую-то чушь. Но полковник его не слушал, а прикидывал перспективы и шансы на выживание. Разумеется, свои. Получалось печально. «Агентство пленных берет редко, а свидетелей сохраняет еще реже. Моргану, мать его, хана. Интересно, они с плазмометами или лазерниками? Если первое, то меня запечет, как свинятину. Если лазерники, то есть шанс, что не зацепят», — примерно так размышлял Пол, понимая, что ему очень жалко и обидно. Жалко, что не послушал совета генерала Рансома, и не перевелся на Землю полгода назад. И обидно, что через неделю на его личный счет упадет полтора миллиона кредитов за проданный «налево» списанный десантный крейсер…

В кабинете потемнело, словно перед грозой. И даже гул раскрывавшихся мини-порталов очень напоминал раскаты грома. Пол Поттин понял, что он даже слышит какое-то журчание. Ногам стало тепло…

Из порталов вылетали стремительные тени упакованных в легкую серую броню спецназовцев-антитеррористов ХроноАгентства, мгновенно занимающих места в кабинете по какой-то тактической схеме, и берущих под прицел присутствующих — как «террориста», так и «заложника».

— Все, Джек, кукла спалилась, — Ричард удовлетворенно потер руки, и с хрустом размял пальцы над клавишами терминала. — Как ты считаешь, боцманюга, их нужно поджарить, сварить вкрутую, или просто вырубить?

Кацман деловито окинул взглядом свой пульт дистанционного управления, и кивнул:

— Лучше вырубить, бля. Они гребучие киберы, как один. Лягут штабелем, как шахтеры в борделе…

— Искин, бросай свой виртуальный секс с подружкой из СГБ, и запускай трансляцию в сеть. Что значит «только начали»? — Морган коротко заржал. — У нас, как в армии, когда ни начал — кончать должен по команде! Шучу, жестянка ты ржавая…

Экран в рубке подернулся полосами помех, а здание СГБ — сеткой токовых разрядов, весело пробегавших по металлическим конструкциям.

— Ричард, это была последняя ЭМИ-бомба, в курсе? — Кацман достал из кармана фляжку и поболтал ею в воздухе. Судя по звуку, жидкости там почти не осталось. — Где я, греб твою мать, сердечники теперь возьму?

— Ты за мощностью следи, а не за фляжкой, — Рик улыбнулся. — Спалим к хренам каналы связи… Зачем тогда было такую роскошную куклу лепить?

— Как это «зачем»? — Кацман мстительно ухмыльнулся. — Так приятно было, ядрена мама, при транспортировке набить морду тебе, кэп, без набития морды непосредственно тебе. Это освежает…

Искин вывел на экран надпись «трансляция завершена». Потом подумал, и добавил: «Искин СГБ загружен в память».

— Вот же угрёбок электронный… — Восхитились хором Джек с Риком.

— Завел себе девушку, скотина, — капитан помрачнел. — Ну, совет да любовь, кокос да морковь…

Ему стало грустно. Даже драйв от куклы-засланца, подорвавшей отделение СГБ и закачавшей в галасеть компромат на правительство Протектората помог только на время. «Как это все мелко и предсказуемо… — подумал он, автоматически набивая команды на доске. — И до слез обидно, что я даже не могу сказать ей, что она мне нравится. Потому что скажу «я не могу жить без тебя», и сразу сдохну от сработавшего психоблока лояльности. Получается, вроде и не совру… твою космоматерь, как помирать неохота! Отложу-ка я этот разговор, как и встречу, на несколько лет. Хорошо хоть боцман, как и остальные, мне поверили, а тут еще и Анна…»

Джек, украдкой свернувший голову фляге, присосался к ней, посматривая на капитана, сосредоточенного на работе. Судя по тому, как подергивались его губы, и на лице то появлялся, то исчезал румянец, кэп о чем-то усиленно, мать его, думал. Скорее всего — о бабах. И это было правильно.

 

АСТАРТА

Крупные капли дождя барабанили по прозрачной завесе кабины легкого флаера с неудержимой силой. Потоки воды, стекающие по куполу, сливались вниз, стекая в решетки водоотводов на тихой улочке.

Осень, которая всегда приходила с дождями, запахом тлена и тонким ароматом горячего вина с травами, настраивала Анну на лирический лад. Сегодня она получила звание майора, что следовало отмечать в одном из лучших ресторанов города сытой и старой планеты-прародительницы — на Земле.

Но новоиспеченный майор Штафф сидела в одноместной кабине своего рабочего флаера, курила длинные тонкие сигареты с ментолом, смотрела вдаль пустым взглядом и думала.

В последнее время ей стали сниться странные сны. Некий Морган, отчаянно напоминавший кого-то знакомого, но забытого, настойчиво пробивался в любое сновидение, так или иначе, выстраивая ход событий в нужном ему порядке.

Его хронокурьерский рейдер «Астарта» казался Анне смутно знакомым и немного родным, будто она когда-то провела на его борту достаточное время, а потом просто забыла об этом.

«Память, память… что же ты делаешь со мной», — подумала Анна, продолжая наблюдать, как прозрачные капли дождя стекают вниз по куполу кабины.

Иногда Штафф просыпалась от ужаса, с бешено колотящимся сердцем, со вкусом крови на губах и осознанием некой невосполнимой потери, которую уже никогда невозможно будет заполнить ничем иным.

Иногда она открывала глаза с улыбкой, а в голове еще некоторое время звучал зычный голос татуированного с ног до головы пирата, который, почему-то, гордо звался боцманом все той же «Астарты».

А еще Анна запомнила голубоглазого корабельного доктора, смущенного, вечно ноющего вампира и до невозможности вредного корабельного искина все того же корабля.

— Корабль… — медленно произнесла Анна, докуривая сигарету и отправляя окурок в утилизатор на панели управления. — Конечно, с официальным запросом мне пойти некуда, просто на смех поднимут, но проверить самой можно. Буду хотя бы знать, сумасшедшая ли я, или можно пока пожить спокойно.

Штафф нахмурилась, вспомнив о том, что несколько лет назад, еще будучи в звании капитана ХаСОМ, уже пыталась выяснять детали одного странного происшествия, но уперлась в тупик.

Когда пропал майор Марк Александрович Романов, являющийся куратором и неофициальным руководителем Анны, она тоже долгое время старательно выясняла детали его исчезновения.

Романов поднялся в свой кабинет, заперся и испарился из комнаты, в которой с трудом можно было спрятать даже кошку. Датчики слежения, показания телеметрии, видеокамеры, тепловые и звуковые сигнализаторы не показали ровным счетом ничего. Человек просто исчез, не оставив ни записки, ни послания, ни зацепок.

И теперь Анна сидела во флаере, не решаясь выйти под дождь, покусывала нижнюю губу и думала, что ей делать. Как-то слишком много необъяснимого происходит именно с ней.

Романов знал ее, некий рейдер «Астарта» снился именно ей, и именно она была тем самым человеком, кто мог бы, при должном стечении обстоятельств, попытаться выяснить, что случилось с ее куратором и кто преследует ее во сне.

А ничем иным, кроме преследования, Анна это назвать не могла.

— В крайнем случае, — подумала она, — меня объявят такой же пропавшей, как и майора Романова. Никому же не сказали правду про изобретение тайм-привода, — продолжала она размышлять вслух. — Объяви правительство о том, что гениальное изобретение было всего лишь воплощением старинных записей неизвестного наркомана из Амстердама начала XXI века, люди никогда бы не позволили его использовать, — она улыбнулась, припоминая свою реакцию на тот факт, что ей открыл когда-то все тот же Романов. — Подумать только, найденные записки укуренного ученого послужили толчком для развития всего того, что сейчас меня окружает.

Анна в красках представила, как со всех экранов и по всем каналам жителям нынешнего времени представитель ученой братии объясняет, откуда Протекторат имеет уникальное изобретение для путешествий во времени.

Если она правильно помнила, тот самый теоретик, сумевший изложить в математических формулах принцип работы тайм-привода, серьезно утверждал, будто ему рассказал об этом пришелец из будущего, случайно приземлившийся у него в саду после аварии, произошедшей вследствие крушения его корабля в битве за судьбу человечества при поясе астероидов солнечной системы.

От размышлений о несостоявшемся объявлении правды ее отвлек едва слышный стук по корпусу флаера. Штафф тряхнула головой, отгоняя наваждение, и всмотрелась в сплошную завесу дождя. За преградой купола кто-то стоял. Анна присмотрелась и едва не схватилась за табельный плазменник, вовремя вспомнив, что не носит с собой оружия.

За прозрачной стенкой купола флаера стоял призрак. Короткие, темные от дождя волос, широкие плечи, высокий рост и знакомые серые глаза, смотревшие прямо на Анну.

Мужчина жестом попросил майора открыть купол. Та нажала на сенсор, открывая проход в кабину, не сводя взгляда с мужчины.

— Мы знакомы? — с сомнением спросила Анна, едва в кабину ворвался шум осеннего дождя.

— Были когда-то, — улыбнулся мужчина, — меня зовут Ричард Морган, я капитан рейдера «Астарта», и я хочу кое-что рассказать о нашем общем прошлом, которое уже никогда не случится…