– Сегодня в нашей студии новый гость. Агентство Сетевых Новостей и ваш покорный слуга, Иоганн Себастьян Трипер-Гулицкий рады представить вам загадочного и никому не известного сотрудника Корпорации. Встречайте – Эль Койотль!
Звучит бравурная музыка, напоминающая искажённый гимн Корпорации, «Боже, храни Императора» и марш стильболльных фанатиков. В студию выезжает золочёное гравикресло, на котором восседает гость. Он одет в старое пончо с выцветшим рисунком и несколькими дырами на груди, сквозь которые просвечивает что-то серое, кожаные штаны и чёрные перчатки. На ногах мужчины – высокие универсальные сапоги, испачканные в рыжей глине, а лицо почти полностью скрыто широкополой шляпой, популярной в Испанском секторе.
– Здравствуйте, уважаемый Эль! Или лучше обращаться к вам по фамилии? – ведущий обаятельно улыбается в мельтешащие камеры. Одна из камер подлетает к Койотлю, стараясь заглянуть под надвинутую на глаза шляпу, изображение дёргается, и камера падает, отключаясь. – Может быть, вы предпочитаете обезличивание или анонимизацию? – обращаясь к зрителям: – Напоминаю, этим способом защиты личности посвящены наши следующие три передачи, смотрите и внимайте!
Гость лениво шевелит пальцами, словно перебирая чётки, и глухим невыразительным голосом отвечает:
– Можете обращаться ко мне, как пожелаете. Мне (срабатывает система блокировки нелицензированных выражений).
– Хорошо… – Иоганн на мгновение теряет контроль над собой, и по его лицу пробегает гримаса отвращения. – Уважаемый, традиционно Корпорация предполагает невмешательство в дела планетарных и секторальных правительств. Но вы, как сотрудник, работающий в отделе силового взаимодействия, наверняка имеете на этот счёт своё мнение. Не соблаговолите ли…
Койотль издает тихий смешок, похожий на свистящий кашель.
– Нет, – прерывает он ведущего. – У меня нет мнения на этот счёт.
– Но вы предпочитаете…
– Не предпочитаю.
– Но…
– (Срабатывает система блокировки нелицензированных выражений), Трипер ты копчёный! Я пришёл сюда, потому что меня пригласили на беседу о пустынях и выживании, – Койотль говорит рвано, голос неприятно отдаётся в ушах, словно лай. – Тебя и твоей передачи в планах не было. Я буду говорить о пустыне. Ты можешь спрашивать всё, что угодно.
Ведущий нервно сглатывает, и на некоторых камерах видно, что сквозь гелевую плёнку грима проступают крупные капли пота.
– П-пустыни?.. – Трипер делает над собой усилие, и восстанавливает душевное равновесие. Автомат «К-12003» съёмочной группы отмечает опасно высокий уровень кровяного давления ведущего, и отправляет данные в дата-центр АСН. – Хорошо… Пустыни. Что вы думаете о пустыне?
– Я не думаю. Я там живу.
– В каком смысле? У вас там дом? Или резиденция в Пахо-Альто, где два года назад произошло столкновение сил Охраны Корпорации и граждан, борющихся за свои права?
Из-под шляпы доносится рычание. На пол падают еще два парящих съёмочных устройства, и К-12003 отводит оставшиеся на безопасное расстояние.
– Я. Живу. В пустыне. В любой. Там хорошо. Тихо. Нет журналистов, – Койотль сжимает пальцы, и на пол сыплются осколки прочного пластикета, из которого сделаны подлокотники кресла. – Они там не выживают.
– Скажите, ваше… э-э-э, предвзятое отношение к представителям нашей профессии – это следствие продолжения взглядов Корпорации, её официальная позиция, или ваша личная психологическая травма, полученная во время исполнения, э-э-э, в пустынях приговоров честным и чистым духовно оппозиционерам?
– (срабатывает система блокировки нелицензированных выражений)! С-скотина…
Изображение на всех камерах гаснет, автомат К-12003 выходит из строя, не успевая послать сигнал в полицию. Освещение отключается. В тёмной студии раздаются звуки глухих ударов тупым предметом, вопли Трипера и сдавленное рычание.
– Агент Кловис! Вы представляете, как низко опустили рейтинг нашей организации в глазах общественности? Вы вообще там охренели в своих пустынях! – седоватый полный мужчина в мундире вице-генерала Сектора силового взаимодействия размеренно прохаживался перед стоящим по стойке «вольно» Инульгемом, сдерживающим раздражение. – Скажите, старший агент, вы давно разгребали говна на передовой, подавляя мятеж? Или эвакуируя семьи и детей сотрудников Корпорации из политически нестабильных территорий? Или… Впрочем, можете не отвечать. Вы, Кловис, мудак! То есть, одиночка и похуист…
Инульгем скосил глаза в сторону генерала, и мысленно пообещал принести его в жертву богу-Койоту. Разнос длился уже час, но начальство не унималось…
Проводив Тайну прочь, к станции перемещения и заботливым рукам мастеров перемещения, Койотль уселся поудобнее в ёрзающее массажными валиками кресло, и задумался:
«Я ведь не злодей. Не классический «Чёрный Властелин», как пишут до сих пор в местных низкопробных фант-боевиках и голосюжетах. У меня нет трона, если, конечно, не считать им это убожество, которое своим куцым интеллектом не может понять особенностей моей не слишком стандартной фигуры, и массирует воздух. Я не отправляю в бой полчища преданных мне морлоков, орков, драконов, десантников тьмы и демонов хаоса… Не наслаждаюсь мучениями очередной жертвы, дрожащей на растянутой дыбе в ожидании прикосновения палача. Не…
Да, Койот, драное ты моё божество, я даже сердца в жертву тебе приношу клонированные. Тем не менее, все, абсолютно все считают меня дьяволопоклонником и отщепенцем, способным отрезать голову младенцу и напиться его крови. Моя проблема в том, что я действительно могу это сделать – если будет необходимо. И кровь… В пустыне не место сантиментам. Пустыня ошибок не прощает, если надо пить кровь, чтобы выжить – я буду это делать».
Инульгем вздохнул, отключая кресло и низводя его сенсоры до пассивного состояния. Из всех технологических новшеств этого периода он больше всего ненавидел интеллектронику. После случая с активно-агрессивной кроватью, едва не лишившей его некоторых весьма важных частей тела, Кловис старался изводить мебель в пределах досягаемости до логического замыкания в схемах и отключения всех функций, кроме стандартных.
«И, клянусь хвостом, эти времена ещё благословенно просты – квазиживые сервоматы не распространились, – передёрнувшись, подумал он. Обхватившие шишковатые колени пальцы едва заметно вздрогнули. – Эх, Спенсер, Спенсер, дурачок… Неужели ты думал, что сможешь убежать по-настоящему?»
Над столешницей, повинуясь движению глаз, развернулось сплетение пересекавшихся и перетекавших друг в друга разноцветных полотнищ, плоскостей и ярких линий, украшенных набухшими, как лимфоузлы под дряблой кожей, бесформенными утолщениями. Карта подстроилась под данные со спутников, и вывела координаты в нулевом формате для ближайших узлов Сети, вспыхнувших синим. Оранжевая пульсирующая звёздочка в некотором отдалении от центрального сгустка Линий и Параллелей выделяла местонахождение цели.
«Ты так трогательно поверил мой нынешней истории… Как было, извини, смешно наблюдать твои загоревшиеся глаза, когда я рассказывал про свой, кхе, родной мир и несправедливость вирусной атаки на туземное население. Ты полыхнул, как костёр, куда плеснули биотопливо. И лавина стронулась с места в тебе, погнав вперёд, за памятью и за осознанием себя…
Но вот беда: все эти прыжки и ужимки, преследование, космическая регата и Инквизитор… Это – только дымовая завеса над тем, что мне от вас по-настоящему нужно».
Мысли Койотля вернулись к Александрии, затерянной в песках, и добытой там информации. Результаты не радовали. В предыдущие периоды не было такого цейнтнота, как сейчас.
«Тогда мы успевали. И рекондиционирование никогда не тратило столько ресурсов, усилий и времени. Да, мы выжили. И выживем сейчас. Но какой ценой? Что вообще можно отдать за выживание такой структуры, как Корпорация? Жизнь? Свободу? Память? Но наши жизни и свобода нам не принадлежат, а память… Память мы теряем так же легко, как и время. И с каждым разом восстанавливать её всё труднее и труднее»
Пиликнул тон входящего вызова, и перед картой развернулась тёмная плоскость, заполнившаяся светлыми муравьями экспресс-кода. Инульгем пробежал сообщение взглядом, потом внимательно перечитал ещё раз, и нахмурился.
– Такое чувство, что наш мир – совсем не то, чем он нам кажется… – забыв о вероятных прослушивающих устройствах, произнёс он вслух. – Особенно паршиво, что мы сами не знаем причины событий. И их следствий.
На Валидии Терцио сбой портала привёл к остановке обогатительного контура орбитального реактора. «Дырка», служившая для сброса отработанного бозонного конгломерата в ближайшую чёрную дыру, не открылась, в отличие от портала ввода топлива. Надкритическая масса частиц перешла в активную форму, начав процесс синтеза обычной материи из энергии, и потоки быстрых нейтронов, нейтрино и прочего зоопарка трансатомной и квантовой физики вырвались из силовых полей реактора. Несколько сотен тысяч жертв, планета заражена радиацией, производственные циклы верфей и доков прерваны. Причина сбоя неизвестна.
Лёгким движением отправив сообщение в архив, Кловис встал с кресла, и потянулся. Если расчёты верны, то частота подобных случайностей будет нарастать. И скоро придётся расконсервировать архаичные атомные реакторы, накопители солнечной энергии и биогенераторы, чтобы используемая в этом и ближайших секторах квантовая энергетика не разнесла все планеты в мелкую пыль.
– Как же мне надоели эти планеты, звёзды, порталы и постоянные проблемы, Койот меня задери! – в сердцах произнёс Инульгем, метким пинком отправляя пискнувшее синтетическими мышцами кресло в угол кабинета, и выходя в затянутый плёнкой силового поля проём выхода. – Вот брошу всё к ёбаной матери, и уйду в пустыню… И ебитесь, как хотите, сволочи. Сколько можно уже! Сколько лет! Заебали…
– И тут я ка-ак вдарил ему с ноги! – молодой парень, затянутый в хрустящую «чёртову кожу», топнул по дощатому полу ботфортом гравициклиста, подчёркивая свои слова. Доски хрустнули. – Руки-то у меня были заняты, вот. Гранатомёт на тяжёлый ховер наводил. Бабах! И нету конвоя…
– Хорош заливать, Бо, – проворчал кто-то из окруживших стойку посетителей бара «Нечистая Совесть». – Не было там ховера, только коптер. Бля буду, звиздишь!
– Сам ты звиздишь! Можешь у Мишель спросить, она подтвердит… – обиделся Ваняски, отхлёбывая пиво из залапанного бокала.
– Да иди ты в зад, вытребень! – распихал соседей плечистый гравициклист с татуированными щеками. – Твою подстилку спрашивать?! Да я…
В его лбу образовалась аккуратная дырочка диаметром с палец, из которой, мгновенно застыв, показалась капелька крови. Татуированный замер на полуслове, и, подёргиваясь, упал под стойку, сшибив несколько табуретов вместе с недовольно заоравшими подростками.
К стойке медленно подошла Мишель, одетая в такой же, как и у всех собравшихся, кожаный костюм, и, мазнув взглядом по белеющим в полумраке лицам, спрятала в набедренную кобуру потёртый излучатель. За её спиной из темноты вышел высокий худой мужчина с узким лицом, в надвинутой на самые глаза широкополой шляпе и коричневом плаще, затянутом поясом с серебристой пряжкой.
– Кто ещё хочет назвать меня как-нибудь… неправильно? – спокойно отодвинув высокий табурет, и усевшись на него, спросила Мишель. Её низкий голос сейчас звучал особенно грубо, словно сочась гневом. – Не стесняйтесь, девочки, зарядов на всех хватит…
Гравициклисты предпочли не связываться с нею, и, прихватив пиво, расползлись по столикам прокуренного зала.
– Бо, – Мишель постучала костяшками по нашитому на плечо притихшего Ваняски генератору силового поля, – слушай сюда. Я привела очень… интересного человека, который хочет поговорить с тобой.
– А я не хочу ни с кем разговаривать! – молодой человек враждебно зыркнул в сторону улыбающегося незнакомца, который блеснул в ответ глазами из-под шляпы. – Со всякими эск… эсс… эксгибиционистами в плащах – тем более!
Мужчина в шляпе улыбнулся ещё шире, показав клыки, и ткнув пальцем в сторону зала, тихо сказал:
– Я хочу нанять вас. Всех.
– Да кто ты такой… – Бо, пошатнувшись, встал и подошёл вплотную к потенциальному заказчику. Это было ошибкой – Ваняски с его небольшим ростом, как оказалось, доставал головой только до подмышки гостя, и говорить приходилось, глядя снизу вверх. – Дядя, тебя сюда не звали, понял?
– Бо, послушай, – Мишель подошла сзади, и взяла Ваняски за плечо. – Это очень важно.
Он, набычившись, сбросил её руку, и попытался схватить незнакомца за грудки. Но тот легко увернулся, и придержал потерявшего равновесие Бо, усадив его на табурет.
Ваняски почувствовал, с какой силой тонкие пальцы сжали его плечи, и понял, что с этим человеком лучше не спорить. Какой-то он был стрёмный.