7.1. Что сказал Посланник

Марс, Цитадель 13 августа 2278 года

— Что сказал посланник? Они дадут нам технологии, или, как обычно, ограничатся поставками оборудования, которое выходит из строя и рассыпается в пыль после нескольких применений? — канцлер поправил кружевной воротничок, и привычным жестом завязал щегольский узел на белоснежном галстуке, смотря немного в сторону от визиокамеры.

— Да ничего он пока не сказал, привыкает к телу, — бургомистр тяжко сглотнул ставшую вязкой слюну, — ходит по Цитадели, изучает обстановку…

— Смею надеяться, вы его хотя бы в маске выпускаете? — Ле Рой перевёл взгляд холодных голубых глаз прямо в камеру, но Станнеру показалось, что ему заглянули прямо в душу, до самых её глубин, находившихся где-то в районе сфинктера, который вдобавок рефлекторно сжался. — Охрану приставили?

— Обижаете, господин Рой, в биомаске, под усиленной охраной и с тремя дронами-невидимками…

— Хорошо. Как только, хм-м-м, господин посланник будет готов к переговорам, немедленно сообщите мне.

— Будет сделано, господин Рой! Рады стараться!

— Старайтесь, старайтесь… Конец связи.

— Так точно, конец связи…

Генерал-бургомистр Станнер оттянул тугой воротничок парадного костюма, который клялся отдать биоморферам на перешивку уже третий год, и судорожно вздохнул. Расстегнув застёжки до середины груди, он с наслаждением отдышался, от чего его мясистое лицо стало менее багровым, и выругался:

— Да пошёл ты в задницу, козлина столичная! Как говно разгребать, так Джо Станнер ответственный, а как пенку с пива сдувать, так тут сразу Ле Рой и, мать его, скотина Гаррисон… Ничего с вашим злодолбучим посланником не случится, у нас тут не Марс-Сити, мать его! — бургомистр немного подумал, и добавил, успокаиваясь. — Но надо бы и впрямь проверить, как там дела с бывшим Теллем…

Перед этим для успокоения нервов пришлось выхлебать два стакана крепкого виски местного производства, и занюхать по-русски, рукавом.

— Старшина Джорис, слушаю… — медленно проявилась голограмма высокого худощавого мужчины в слегка помятой гражданской одежде. Старомодный пиджак и классические брюки, когда-то давно находившиеся в изрядном фаворе у местных франтов, не могли скрыть военной выправки, и выглядели бы нелепо… случись это в Марс-Сити. Для Цитадели подобное сочетание было вполне естественным, каждый носил то, что мог или хотел. — Генерал, разрешите доложить!

— Тихо, мать твоя песчаная коза… — Станнер потряс головой, отгоняя звон в ушах. «Надо бы проверить давление, — мелькнуло у него в сознании, — прямо вот после разговора…» — Что с Теллем?

— Объект под контролем, в настоящее время находится в «Пыльных Маках Эллады», в третьем номере… — старшина завистливо ухмыльнулся. — Уже второй час пошёл…

Станнер осклабился в ответ. «Маки» были единственным приличным баром, рестораном, отелем и дорогущим борделем для избранных. Даже бургомистр мог позволить себе посещать это место не чаще раза в месяц, а уж про третий люксовый номер мог только мечтать, пуская слюну… Залётные чинуши из Сити оттягивались там регулярно, а некоторые становились постоянными клиентами, чем и пользовалось Сопротивление.

Генерал по долгу службы тоже контактировал с этими мрачными типами, но не переносил их на дух — после каждой встречи хотелось пойти и помыться, причём не в ультразвуковом душе, а в настоящем водяном, и плевать на экономию и разбазаривание ценных ресурсов.

То, что господин посланник, оккупировавший тело, последние дни проводил в праздности и развлечениях, странным как раз не было — Станнер был в курсе, что подобные, хм, сущности приходят из очень странного мира, в котором подобного рода удовольствий не имелось. Вот и оттопыривались на полную катушку, не заботясь о теле…

— Старшина, запустите дронов и усильте наблюдение, наверху беспокоятся… — бугромистр почесал пузо, и тоскливо бросил взгляд на стоящую в приоткрытом нижнем ящике стола двухлитровую флягу. — А если беспокоится Сити, то беспокоюсь и я. Только я могу вам фитиль вставить прямо сразу, и больно…

— Вас понял, генерал! — Джорис вытянулся во фрунт, пожирая глазами Станнера. — Будет исполнено, поднимаю дронов.

— Всё, вали отсюда, пока я добрый… — виски манило, словно вода из источника вечной молодости, налитой в святой Грааль. Генерал-бургомистр отключил связь, и, позвякивая горлышком ёмкости по залапанному стеклу широкого и низкого стакана, налил очередную порцию хорошего настроения. «Всё, к чёрту, надо завернуть пожрать, и к доктору. Что-то голова кружится… — подумал он, залпом осушая посудину, и закупоривая флягу. — Эх, а до пенсии ещё пятьдесят лет корячиться…»

 

7.2. Резня в марсианском Парламенте

Марс-Сити. Купол Правительства. Расширенное заседание. 14 августа 2278 года

Господин Ле Рой привычно занял мягкое кресло в изолированной нише своего защищённого кабинета в партере зала заседаний, и, поёрзав тощим задом по поскрипывающей коже сидения, приготовился выслушивать многочасовую говорильню, посвящённую текущим отношениям Земли и Марса. Открыв программу заседания, канцлер поморщился — первым поставили экономический блок. Следовательно, официалы Сопротивления не преминут воспользоваться случаем, и устроить бучу, посвящённую разбору того, кто, сколько и когда украл у народа, и как потратил — на мальчиков, девочек, андроидов, игры, экстремальный секс-туризм и наркотики… Свара, как всегда, выльется во взаимное обливание водой, соками и пронесёнными под полой церемониальных костюмов физиологическими жидкостями, после чего опять придётся устраивать перерыв на дезактивацию и уборку.

Ле Рой запланировал этот возможный разрыв в заседании для сеанса шифросвязи с агентами, и задумался.

Внизу, на трибуне, оформленной в псевдоримском стиле, с колоннами, портиками и небольшой площадкой для выступлений, уже толпились первые выступающие сенаторы. Среди белых с пурпурным подбоем тог и средневековых камзолов мелькнуло яркое кимоно представителя японской диаспоры, вокруг которого сразу само собой организовывалось пустое пространство, и канцлер помимо воли напрягся. «Если это старый козёл Хитоши, то сегодня будет очень грязно… Так-с, мечи при нём… Merde! Надеюсь, сегодня он исполнит только традиционное харакири, или как у них там называется это варварское вспарывание брюха…»

Повинуясь сигналу систем безопасности, к трибуне скользнули два киборга полицейской модификации, разворачивая зонтики эмиттеров силового поля. Один из вырядившихся под патриция сенаторов, оглядываясь на Хитоши и охрану, всё-таки решил начать выступление, и, поминутно подглядывая в маленький голоэкранчик, забубнил в конференц-систему:

— Уважаемые господа Сенат, сегодня мы рассмотрим экономические вопросы в свете отношений с Метрополией… Как вам известно, за прошедший период марсианская экономика произвела качественный скачок вперёд, выйдя на обеспечение уровня производства в связи с повышением качества жизни…

Дальше можно было не слушать. Гастон Ле Рой, третий на Марсе, если считать от генерал-губернатора, углубился в отчёты целого полчища своих подчинённых, присланных ему утром. Методично хмыкая в такт налагаемым резолюциям: радостно — при пометке «отказать», грустно — когда заносил запись «отказать», и недоуменно — отправляя документ на доработку. Радостных хмыканий было больше, и настроение канцлера поминутно улучшалось…

Снаружи кабинета замигали вспышки аварийной сигнализации, оставшейся ещё со времён строительства Сити, когда каждое здание строилось с расчётом на удержание внутренней атмосферы и снабжалось параноидальной системой безопасности, закрывавшей герметичные переборки при малейшем изменении давления. Прозрачные бронестекла потемнели, закрытые лязгнувшими заслонками из корабельной брони. Зашипели аварийные клапаны воздушного снабжения — помещение перешло на замкнутый цикл. Синхронно на экране Ле Роя понеслись вскачь суматошные доклады службы охраны и запустилось замедленное воспроизведение происходившего на трибуне буквально несколько десятков секунд назад.

— Да что же вы творите… — Ле Рой опешил, глядя на кадры, проецируемые подрагивающими лучами голографа. — Хитоши, маразматик ты старый…

Подёргивающиеся от помех генераторов силового поля лучи рисовали картинку, далеко выходящую за рамки сумасшедших парламентских будней. Сенатор Накаями, оправив кимоно и церемонно поклонившись спикеру, восседавшему на возвышении президиума, с криком «Ба-а-а-анзай!», выдернул из ножен два клинка, чьи рукояти переходили в тончайшую нить, блестевшую серебряным отсветом пропущенного вдоль неё силового поля. Трёхметровые гибкие нити могли прорезать даже крепчайшие и прочнейшие сплавы, не говоря уж о человеческих плоти и костях. Овладеть мастерством мономолекулярных клинков могли немногие… Но представители японской диаспоры, проживавшие в угрюмом пустынном Новом Киото, всегда славились безбашенностью и оторванностью от реальности, достаточными, чтобы пережить сотни регенераций потерянных конечностей, неизбежных при тренировках и учебных боях.

Хитоши никогда не упоминал об этой грани своего таланта, и в личном деле, многократно просмотренном всеми спецслужбами, тоже не было ни слова о мономечах… Сейчас Ле Рой мог убедиться, что старый японец, яростно вскрывавший себе брюхо каждый месяц при отказе в финансировании развития японской диаспоры, и потом долго регенерировавшийся в клинике, был непревзойдённым мастером. Столпившиеся у трибуны сенаторы валились на камень пола, распадаясь на куски в полёте. Кровь лила рекой, отрубленные руки и ноги сыпались, словно диковинные плоды, со звучным шмяканием и хлюпанием… А невозмутимый старик, смотря куда-то вдаль, лёгкими взмахами отправлял в объятия смерти очередную жертву.

Канцлера стошнило прямо на голограф. Утирая губы кружевной салфеткой, Ле Рой успел увидеть последние кадры — Хитоши, улыбнувшись, отбросил клинки, мгновенно рассыпавшиеся в пыль, и громко прокричал что-то, обращаясь к спикеру. Левая рука старика была прижата к сердцу, а правая вынырнула из складок одежды. На ладони сенатора Накаями лежала помигивающая малиновым индикатором активированная акустическая граната.

Спустя мгновение, как раз при появлении субтитров, расшифровывающих последние слова японца — «Свободу Марсу!» — граната трижды мигнула алым, и взорвалась. Десятиметровый шар из окрасившегося серо-красными разводами взвеси из размолотых в пыль тел и каменных плит медленно оседал вниз, расплываясь по краям…

— Восстановлению не подлежат… — механически произнёс канцелер, глупо икая.

Пальцами он судорожно жал на сенсор аварийной эвакуации, продолжая икать и ощущая, что сейчас потеряет сознание.

«Хитоши Накаями, сенатор от Киото, во время утреннего заседания Сената, изменил своей привычке устраивать ежемесячное сеппукку, и изрубил в куски пятерых сенаторов. После чего бывший парламентарий привел в действие акустическую гранату. Свидетели утверждают, что сенатор использовал запрещенные правительством мономолекулярные мечи, и выкрикивал лозунги в поддержку сепаратистов, известных как «Сопротивление Марса». Официальное крыло этой партии, представленное в Парламенте, ответственность за теракт не приняло. Тела погибших восстановлению не подлежат.

Из выпуска «Новостей Марс-Сити», 45-й канал сетевого вещания. 15 августа 2278 года

Ведётся расследование».

 

7.3. Марс. Либерти Линденхост

Орбита Марса 14 августа 2278 года

— Линденхост, отставить преследование неопознанного судна!

— Пилот тринадцать-двадцать пять, немедленно вернитесь на базу, приказ лидера!

— Внимание! Приготовиться к открытию заградительного огня по сектору два точки выхода триста! Всем истребителям покинуть зону поражения…

— Системный флот через триста минут, готовность к переходу подтвержена…

— Немедленно приготовиться к ракетным залпам, повторяю…

Линденхост послушал разрывающийся от судорожных взаимоисключающих приказов тактический канал ещё пару мгновений, лениво зевнул, и совершил военное преступление третьей степени: отключил комм напрочь, переведя его в ожидание. Теперь по этой линии могли приходить только сообщения Красной линии и лично Верховного Главнокомандующего. А их поблизости не наблюдалось. Пилот проверил ускорители, и сжал гашетки двигателей, подавая на них всю мощность разогнанного реактора, до малиновеющих индикаторов на приборной панели и скрипа пластали корпуса. «Плевал, плюю и буду плевать на ваши приказы, крысы тыловые… Я — Либерт Линденхост, Первый истребитель! И вот сейчас я ме-е-е-едленно догоню эту пташку, которая посмела что-то позабыть в нашем пространстве, и разнесу в клочья её чёртовы двигатели…»

С этими мыслями Первый активировал систему наведения противокорабельных ракет, которые таскал на консолях уже год или около того, терпя насмешки собратьев-пилотов и скабрёзные ухмылки техников: «мол, Пирату длины своего не хватает, вот и возит подстраховку, чтобы засадить при случае поглубже». Засадить действительно хотелось, и поглубже — ракеты были новенькие, всего лишь десятилетние. Тонна с небольшим смертоносного железа и взрывчатки, упакованная в сверкающую обтекателем и маленькими стабилизаторами оболочку с генератором силовой защиты, и способная при толике удачи разнести в клочья рейдер, эсминец или тяжёлый транспорт. Хотелось бы, конечно, украсить парадный мундир значком сбитого крейсера, но такого удовольствия случиться не могло — пираты в Солнечную систему не совались, а крупных войн не случалось уже несколько столетий. Мелкие «операции» по Периферии в расчёт не брались — масштаб не тот…

Однако, всегда есть место подвигу в этой жизни — террористы иногда устраивали показательные акции устрашения, роняя набитые взрывчаткой корабли на купола поселений и производственные комплексы. Вот эти-то корабли, приходящие к планете из Пояса Астероидов или из внешних районов Системы, и сбивали доблестные истребители Сил Самообороны…

На счету Либерта было уже два десятка корыт разной степени дряхлости, в том числе — два рудовоза, которые он сбил «по неизбежной в космосе случайности», проще говоря — от скуки. Военный суд его оправдал, потому что Первый честно предложил командам покинуть корабли и дал время отлететь подальше… Да и второй грузовик бахнул как-то слишком сильно, что совсем не походило на задекларированные триста тонн редкоземельных руд. Лейтенант-полковник Ирбис Джахаллан, его командир, тогда ещё цыкнул зубом, и произнёс: «Тебе, Либерти, в пираты пойти, цены б тебе не было…», и кличка «Пират» приклеилась с той поры к истребителю намертво. А вот крылышки лейтенант-капитана отклеились, и улетели — как с погон, так и из личного дела, обгадив напоследок файл пометкой: «повышать в звании только в случае объявления войны и ведения боевых действиях».

Неизвестный корабль, сифоня воздухом из всех щелей, шёл к планете от зоны перехода, расположенной между орбитами Земли и Марса. Раздолбанное корыто, очертаниями не похожее ни на торговца, ни на военный корабль, явно побывало не в одном бою, и было удивительно, как оно ещё не развалилось на лету — обожжённый корпус, оплавленные консоли, сорванные листы обшивки… Однако, двигатели судна работали на пять с плюсом, и это стало ясно буквально сразу, когда пара патрульных решили пощупать неожиданного визитёра, упрямо молчавшего в эфир на всех частотах. Кораблик дёрнулся, и понёсся на плазменных столбах разгонников, входя на параболическую орбиту вокруг Марса. Станция слежения «Тройка» буквально взвыла от ужаса — датчики показывали, что реактору нарушителя оставалось жить в таком режиме минут двадцать, после чего ему и всем, оказавшимся поблизости приходил быстрый и злейший карачун, с выпадением радиоактивных осадков на поверхность равнин Моря Эллады…

Поднятые по тревоге истребители, и Либерти в их числе, отправились в погоню за «потенциальными террористами», пока в этот сектор разворачивались тяжёлые орбитальные орудия, вывешенные над Марс-сити.

Пока станция продолжала засорять эфир призывами в стиле «назвать себя, сбросить скорость, приготовиться к досмотру и фиксации повреждений», первое звено истребителей вышло на дистанцию огневого контакта с целью. Остроносые машины, ощетинившиеся стволами, зашли со стороны кормы неопознанного корабля, намереваясь расстрелять его двигатели. Командир звена запросил подтверждение на «превентивный удар возмездия», как полушутливо значился маневр расстрела опасного нарушителя в уставных протоколах. Либерти, плетущийся со вторым крылом на курсе перехвата между Марсом и неведомой старой калошей, сочувственно выдохнул, расслабив пальцы, сжатые на штурвале. Ирбис, хоть и зануда, стрелять умел отлично. Только удача позволяла Линденхосту завоевать в своё время и годами удерживать почётный титул Первого Истребителя…

Спустя несколько секунд от командирского звена остались только три россыпи блестящих обломков и облака расплывающегося в космосе раскалённого газа. Словно что-то, невидимый ни радарам, ни средствам наблюдения, нанёс удар по истребителям. Силовые поля даже не включились — вспышки, короткие вскрики в канале связи, и всё…

— Вот же сволочи… — Либерти не верил своим глазам. — Ирбис, долдон ты, ответь!

— Не засорять канал! «Искандер», порт приписки Эклектика, — вякнул кто-то в эфире. — Что за уроды только что попали под гравимагнитную волну наших движков? Вы тут с ума посходили, что ли?

— Приняты коды доступа, уровень «Красный»…

— Внимание всем истребителям, возвращение к станции, сбор в точке двести три. Преследование цели прекратить.

— Вектор цели безопасен, разгонный курс семьсот, отставить преследование!

Ведомая двойка его звена, покачав крыльями, отвалила к точке сбора эскадрильи, но Линденхост не смог заставить себя изменить курс. Что-то было в этом корабле такое, что заставляло его наплевать на устав, положить на субординацию и продолжить преследование чужака…

Либерти начал подготовку к нештатному ускорению.