— Сидишь тут и ничего не делаешь, а в доме ни гроша. Видит Солнце, свет еще не видывал таких бездельников как ты! Как же земля таких носит, дочери уже рожать скоро? а ты все сидишь, жрешь и в ус себе не дуешь!

Как всегда, каждое утро, в убогом жилище Кейдана, на улице Славы Раввены, жена на пару с тещей пилили его, видимо это был для них ежедневный ритуал, без которого день для них, явно не задался бы.

Он хмуро давился пшенной кашей с печеным луком, запивая ее перебродившим свекольным квасом и выслушивал стенания жены, поддерживаемые с фланга язвительными замечаниями тещи, у той хоть и здоровья было поменьше, но по доле яда в ее словах, она не уступала своей любимой дочурке.

Та, конечно, имела большое несчастье, выйдя за него замуж в свое время.

Из соседней комнаты вышла дочь Анта, она была на шестом месяце беременности и добавила свою лепту, в общий поток обвинений, падающий на бедную голову Кейдана:

— Батя, ну, в самом деле, мог бы и больше стараться для нас! Сколько же можно жить в этой лачуге? У нас же скоро будет пополнение.

Видимо, в это злосчастное утро, бездонная чаша терпения Кейдана, оказалась переполнена и он, как загнанный большерогий олень стаей гигантских гиен, вдруг взбрыкнул. Он отодвинул от себя миску и гневно выговорил:

— Да, а кто на меня давил, пускай наша дочь Анта учится в лицее. Там ей можно будет поймать для себя богатого мужа! Чем плох был оружейник Нелин, который предлагал стать ее мужем? Так нет же, он ей не ровня, как же, в лицее учимся, на званые вечера и приемы приглашают, где дите и нагуляли! Знают только, что отец будущего ребенка, вроде какой-то Сай, присутствующий на приеме в честь празднования дня независимости Раввены, а теперь, кому она будет нужна с дитем?

Анта обиженно хлопнув дверью, ушла в соседнюю комнату, а две оставшиеся гиены, опять набросились на оле…, то есть Кейдана. Жена, указав на рундук стоящий в углу, взвизгнула, чуть не сорвав голос:

— Можно продать твой меч, у тебя же на работе другой, а этот уже несколько лет не вынимается из ножен, так же, как и твой хер!

— Не тронь меч, Ната! — громко крикнул он на жену и встал из-за стола, выходя из себя и пытаясь сдержать в себе рвущуюся наружу, застилающую глаза, темную злобу.

Жена, открыв рот и вытаращив глаза, уставилась на своего мужа, а теща быстро юркнула в комнату к Анте. Муж, почти за двадцать совместно прожитых лет, никогда не позволял себе кричать на нее.

Кейдан, в расстроенных чувствах, выскочил на улицу, даже толком не успев насытиться перед работой.

— Говорила тебе, надо было сдать его, одиннадцать лет назад Синей Страже, получили бы награду 40 серебряных денариев, и ты с таким приданным, давно нашла бы себе другого мужа — желчно сказала вошедшая теща, благоразумно дождавшись ухода разбушевавшегося зятя и успокаивая плачущую дочь.

Кейдан вышел на улицу Славы Мориты, где он снимал помещение из двух комнат, отдавая почти треть своего жалования. Начиналась повседневная суета столичного города Раввенской Федерации свободных народов.

Он вспоминал счастливое время, десять с лишним лет назад; 1-й легион «Империя», бывший самым элитным подразделением Империи и свою службу в нем, в качестве носителя штандарта легиона. Им был по традиции, был самый сильный и умелый воин легиона, и это место ему досталось заслуженно.

Он был самым умелым бойцом легиона, никто не мог устоять против него в мечевом бою.

Кейдан прослужил в нем вплоть до его разгрома, в так называемую «ночь свержения Имперской тирании». У него как раз был ежегодный отпуск в три декады, который он проводил в кругу родной семьи, жены Наты и маленькой дочери Анты:- с которой он, счастливый от общения с любимой семьей, возился целый день, с утра и до вечера.

Ничто не предвещало тогда грозных событий, разрушивших гордую и сильную Империю, на радость соседним государствам окружавшим ее. Все они потом не преминули отхватить по куску пирога, от обломков рухнувшей Империи, включая бывших ее верных союзников.

Он хорошо помнил те несколько дней в Морите, когда свергали Императорскую династию. В ее свержении принимала, обласканная Императором Сенорием, верная опора трона — Императорская гвардия. Во главе мятежа стоял таксиарх Стиуш Верный, который привел свою гвардейскую таксиархию из Северорраввенска, северного порта Империи, для участия в мятеже. Затем начались погромы и казни людей, оставшихся верными трону и Династии.

Были толпы народа, скандирующие во всю глотку: — «нет Империи!», «свободу Равенне!», заглушавшие громкие крики казненных сторонников Имперской Династии. Воодушевленный близкой свободой, народ свергал символы эпохи Империи, сваливая с пьедесталов памятники прежних императоров и людей, чьи деяния когда-то возвеличивали Империю.

Он вовремя, с испуганной женой и дочкой, успел скрыться у матери Наты, затем пошли слухи, что легион «Империя» движется к Морите, чтобы подавить мятеж. В данной ситуации, среди всеобщего грабежа и погромов он не мог взять и бросить свою семью, выйдя навстречу легиону. Теща и жена повисли у него на руках, не позволяя ему даже выйти из дома.

По улицам столицы шагали, звеня оружием, таксиархии, называемые теперь Народной Гвардии и отряды «восставшего народа», спеша навстречу легиону «Империя», который шел, чтобы потопить в крови город, во всяком случае, так кричали все вокруг, вдохновленные невиданной доныне свободой.

«Синяя Стража», немного отсидевшись для приличия в сторонке и боясь прогадать, выбрала как всегда, более сильную сторону и, отправила свою таксиархию «диких котов», под началом комеса Елина, на задержание и арест наследника Императорской Тирании, Севара.

Сами же «синяки», опять принялись патрулировать улицы Мориты. Впрочем, они не делали попыток помешать восставшему народу, творить самосуд и не останавливали беспорядки, продолжавшиеся на улицах, пьяного от свободы и вседозволенности, населения столицы.

Затем, заходившие к ним соседи тещи рассказали, что элитный легион «Империя», насчитывающий около восьми тысяч человек, был разбит после двух дней ожесточенных боев c прежней Императорской Гвардией, а его остатки были казнены «восставшим народом».

Говорили, что в разгар сражения укргурские кавалерийские турмы, прикрывающие фланги легиона, внезапно ударили по своим. Многое чего, тогда говорили.

Некоторые, из выживших легионеров, сумели прорваться, и за их головы была объявлена награда в сорок серебряных денариев или один золотой солид. Впоследствии, при семейных ссорах, теща неизменно вспоминала эту возможную награду, и как бы им всем было хорошо, если бы они его вовремя выдали.

Сейчас он думал о том, что для него тогда было бы лучше погибнуть с товарищами по легиону. Чувство невольной вины перед ними, постоянно довлело над ним. В тревожных ночных снах он видел своих товарищей по легиону, честно выполнивших свой долг в отличие от него, отсидевшегося со своей семьей в относительной безопасности.

Вслед за тем, в Мориту, вернулись человек двести «диких котов» во главе с комесом Елином с перевязанной левой рукой. Он заявил раввенскому народу, что им было сделано мирное предложение командованию армейской тагмы, охраняющей наследника Тирании Севара, на их безопасный проход к границам бывшей Империи, с целью выдворения из Раввены бывшего Наследника Севара.

Несмотря на мирный статус переговоров, комес Лезарий совершил злодейское нападение на него, чтобы обезглавить «диких котов» и посеять панику среди них, с целью сорвать их, видимо надеясь на идущий им на помощь легион «Империя».

В начавшейся суматохе, легионерами Лезария был убит бывший Наследник Империи Севар, а возмущенные «дикие коты», столь явным нарушением легионерами всех правил ведения переговоров, напали на них и завязался бой, закончившийся смертью комеса Лезария и победой «диких котов» над сторонниками Имперской Тирании.

Речь комеса Елина, выступившего перед толпой народа, прерывалась криками: — «Позор цепным псам Империи!», «Единая Раввена, Раввена!», «свободу всем народам Империи!» и «Елина в Слуги Народа!».

Комес Елин был принят Первым Слугой Народа, Стиушем Благородным, сменившим старое имя Верный на новое, более подходящее для провозглашенного главы Раввены. После встречи, происходившей наедине, комес Елин, был избран Слугой Народа и ему было присвоено новое звание, введенное Советом Слуг Народа, звание Героя Раввены.

Когда рухнувшее бремя Императорской тирании кончилось, все народы бывшей Империи зажили самоуправлением, независимо друг от друга.

Избранный Совет Слуг Народа, начал бороться с привилегиями дающихся правящему сословию при поддержке воодушевленного близостью перемен в лучшую сторону, народа Раввены.

Затем, получилось как всегда, только еще хуже. На территории прежней Империи в нескольких местах вспыхнули малые гражданские войны. Прежние подданные Империи, мирно соседствующие и процветавшие под ее сенью в течение многих лет, с каким-то кровавым упоением и остервенением резали друг друга, проливая кровь своих бывших соседей, в одночасье превратившихся в кровных врагов.

Их умело подталкивали к кровавому противостоянию, новые правители провозглашенных княжеств, ханств и прочих осколков бывшей Раввенской Империи. Они с радостью нанимали в свои вновь созданные армии, бывших имперских солдат, оставшихся не у дел.

Так как его, как бывшего сторонника Имперской Тирании, могли выдать новым властям с целью получения награды, Кейдан затаился на время, стараясь лишний раз даже не показываться на людях.

Немного погодя, Кейдан скрылся из Мориты и участвовал в качестве наемника почти во всех малых войнах, происходивших на территории бывшей Империи.

Он всегда, по мере возможности, старался помочь своей семье и выслать ей денег. Кейдан всегда помнил свою дочурку, малышку Анту и ее веселый смех при редких с нею, встречах.

В силу своих убеждений, он всегда старался воевать на правой стороне, но к его несчастью, у тех и плата была меньше и они чаще проигрывали. Пару раз, он еле успел спасти свою голову, даже не успев получить плату за свой меч, при сильных поражениях неудачно им выбранной стороны.

Но тоска по семье постоянно донимала его и он, рискуя своей жизнью, вернулся в Мориту, весь в новых шрамах, полученных в постоянных боях и стычках за пределами Раввенской Федерации народов, так теперь по-новому называлась его родина.

Ему посчастливилось вступить в созданное Братство Черной Стражи, объединяющее бывших вояк из прежней Императорской армии и прочих неудачников, не сумевших приспособиться к новым временам и вынужденных заниматься охраной нажитого имущества и жизни новых хозяев жизни.

Последний, на кого он работал, был один из Слуг Народа. Кейдан с другими «братцами» охранял его избалованного отпрыска. Во время одного из многочисленных его ночных дебошей и гулянок, сынку видимо за дело, хорошенько намяли бока и сломали челюсть. Весь гнев влиятельного отца обрушился на его охрану, которая была снаружи у кареты, по приказу охраняемого сынка, когда тот устроил драку со своими друзьями с такой же компанией молодых ублюдков, где к скрытой радости и ликованию его охраны, ему крайне удачно сломали челюсть.

Арат Большой, чтобы замять возникший скандал с его «братцами», временно их бросил на охрану склада с красителями тканей: синей краской индиго, поставляемой из Кханда и пурпурной из страны «Перволюдей», находящегося на той стороне Светлого моря.

Кейдан опомнился от своих воспоминаний, лишь, когда наткнулся на оборванца в лохмотьях, который, глядя на спешащих по своим делам людей, гнусаво выл, стараясь вызвать у тех жалость и сострадание:

— Подайте люди добрые, кто ско-о-лько сможет,

ветерану старой Империи, в боях я ра-а-нен был

в легионе «Империя» я к Морите пробивался

и один из всей кентархии осталс-с-я-я!

Судя по медным мелким монетам, валяющимся перед ним, прижимистый раввенский народ немного подкидывал ему, видимо, запоздало сожалея, что тогда легиону «Империя» не удалось выполнить свой отчаянный прорыв к Морите.

— Ты, из какой тагмы!? Кто у тебя кентархом был? — спросил у него Кейдан, глядя на его жалкий вид и пытаясь разузнать в нем лихого легионера, каким тот был 11 лет назад.

Оборванец сперва хотел ответить грубостью, но, оглядев «братца» сплошь покрытого рубцами, лишь тихо прошипел ему:

— Иди, иди отсюда, не мешай мне, видишь, работаю.

Кейдан все стоял и пристально смотрел на него, пока тот не затушевался и притих. Глядя на него, Кейдан видел в грязном попрошайке, который выдавал себя за ветерана, лишь себя, последнего солдата легиона «Империя», который выклянчивал у прохожих мелкие монеты для себя на жалкое пропитание.

Резко развернувшись и кинув удивленному попрошайке мелкую монету в 1 нуммию, он пошел вдоль по улице Славы Раввены. Вокруг него шустро сновал деловой моритский люд, вот шли два мелких торговца, обсуждая стоимость доставшегося им по дешевке небольшого мотка таньшанского шелка, видимо ворованного, который они собирались загнать беловодскому купцу. Всем ведь известно, у беловодцев денег куры не клюют, и видит Солнце, грех раввенцу не воспользоваться случаем и не нажиться на скопидоме — беловодце. Спешил куда-то посыльный, видимо срочно неся какие-то важные бумаги, свернутые в свиток и закрепленные печатью Совета.

Вот на улице вкусно запахло свежими горячими булочками с изюмом и обсыпанными корицей, это булочник выставил пару маленьких столиков на улицу и предлагал испробовать свежую выпечку, запивая ее горячим сбитнем, или кто мог позволить себе потратить лишнюю пару монет, модным ныне красным ароматным напитком, доставляемым с юга и называемым нестли.

У Кейдана, от всевозможных соблазнительных запахов, заурчал желудок, но он не мог позволить себе такие траты.

Проходя по улице, мимо банка Мориты с огромной надписью над ним:

— «Жить, процветая во всем, благодаря банку Мориты!»-

У входа в банк, возле огромной дубовой двери, окованной металлом, которая в случае нападения на банк наверняка бы смогла выдержать несколько ударов тараном, стоял «брат» Юнний, подпирая стену своим плечом и откровенно скучая, не зная чем ему заняться. Вокруг него явно не наблюдалось сумасшедших варнаков, рискнувших напасть на личный банк эпарха — градоначальника Мориты.

При их поимке, стражники- «синяки», все награбленное запихали б им вовнутрь, и было бы не важно, каким путем оно туда попало.

Кейдан подойдя к нему, хмуро поприветствовал Юнния:

— Восхода Солнца, Юнний.

Юнний отлепился от стены, которую он придерживал:

— Восхода Солнца, Кейдан. Ты что такой грустный, как будто тебя пчела в задницу ужалила?

— Да не пчела, а змея и не одна, а целых три и не в задницу, а прямо в горло. Очень нужны деньги, осталось только пойти в варнаки и грабить, чтобы свести концы с концами. — В сердцах пожаловался он приятелю, глядя на кучку поденных раввенских работников, укладывающих мостовую из груды гранитных плит, сваленных перед зданием банка.

Их постоянно подгонял, ругая их за неумение делать тонкую работу и поправляя их, смуглый до черноты, нанятый зодчий из Таньшана. Одетый в традиционную, свойственную лишь им, в темную, почти черную одежду, с коротким дорогим шелковым безрукавным халатом, ярко-оранжевого цвета, с вышивкой на спине, надетым поверх остальной одежды.

Юнний сочувственно посмотрел на него, они были приятелями, и он хорошо знал семейные неурядицы, происходящие в его семье. Благодаря жизни Кейдана, он твердо решил для себя, пока не обзаводиться семьей. Юнний чуть помедлив, спросил его:

— Ты наверняка знаешь Кера и Урука, двух друзей? Ну, они постоянно работают вдвоем уже несколько лет. Урук всегда мрачный такой, а у Кера волосы то ли светлые, то ли седые, никак не поймешь.

Он вспомнил Урука и Кера, они производили впечатление парней, не обласканных этой жизнью.

Кейдан иногда сталкивался с ними в Братстве и в знак утверждения, он кивнул Юннию головой.

— Ты, наверное, слышал и о нападении на Сая Альвера убийц из Триады?

Кейдан недоуменно посмотрел на него, последние сутки он отсыпался дома после смены и не общался ни с кем, исключая стаю ярых хищников, то есть его милую, добрую, семью.

— …Ну, Аран получил от Кера послание с нарочным, с просьбой предоставить ему добровольцев для набора в команду, для участия в Игре Смерти.

Сай то золотыми сыпет от страха за свою шкуру, еще бы. Урука убили, ну а Кер то за своего дружка взял и сам убил убийцу из Триады, как воробей муху. Сказывают, они уже лет десять вместе, вот Кер и обозлился за него. — Юнний рассказал Кейдану все тонкости дела, известные ему, приукрашенные рассказами и слухами свидетелей и очевидцев.

— Когда я был в Братстве и получал меч, там уже с раннего утра столпилась очередь сумасшедших, желающих сказочно обогатится и получить золото за участие в Игре Смерти. Но я знаю тебя, ты сможешь постоять за себя, в отличие от этих олухов — он вдруг посмотрел на Кейдана цепким взглядом, от которого тому на миг стало как-то неуютно.

— Озари тебя Солнце! — и Кейдан, поблагодарив Юнния, заторопился в Братство.

Он обогнул по дуге стоявшего на дороге зазывалу, с тремя дохлыми крысами, висевшими, подвешенными за хвосты у него на шее и, кричавшего во всю глотку:

— У вас крысы и мыши!

— Они донимают Вас!

— Съедают ваши запасы и не дают вам спать?

— Тогда мы идем к Вам!

— Всего за 20 нуммий, мы избавим вас,

— от всех грызунов досаждающих Вам!

Кейдан даже не поинтересовался и не хотел знать, как же они борются с голохвостыми. Он очень надеялся, что пойманных крыс не отнесут в какую-нибудь харчевню для бедных, где из них готовят дешевую похлебку.

Войдя в здание Братства, он спросил у одного из знакомых «братцев», где Кер отбирает добровольцев в свою команду. Он твердо решил воспользоваться предоставленной возможностью, чтобы решить все свои наболевшие вопросы.

Получив служебный меч с вензелем Братства, выгравированным на его рукояти, он поднялся на второй уровень и увидел хвост небольшой очереди из десятка людей. Кейдан спросил молодого парня лет, он ли крайний и, получив после косого взгляда утвердительный ответ, встал в хвост очереди и начал терпеливо ожидать, когда черед дойдет и до него.

Очередь двигалась быстро, народ выходил и заходил. Видимо, Кер не церемонился с ними, просто указывая большинству посетителей на дверь.

У него вполне хватало времени до заступления на стражу по охране склада, но он надеялся, что Кер его возьмет и ему не придется сегодня, даже видеть, так опостылевший ему склад.

Зайдя в комнату, когда подошла его очередь и, поприветствовав усталого Кера, он присел напротив него. Они часто сталкивались в Братстве, но почти не общались между собой.

— Восхода Солнца, Кер. Слышал про Урука, пусть Солнце вечно озаряет ему его последний путь.

— И тебе восхода Солнца. Что тебя привело ко мне «брат»?

Кейдан, которому было крайне необходимо попасть в команду к Керу, поинтересовался у него:

— Ну и как, люди набираются!?

— Да нашел двоих из «лесных раввенцев», вроде стоящие ребята, да и Тидер рванул в народный суд, друзей у него на шахты хотят отправить, может, согласятся? Но они то сильные бойцы, Тидер за них своим болтливым языком ручается — проговорил Кер, делая намек и глядя на Кейдана, мол, знакомы, то мы с тобой знакомы, а каков ты сам в деле.

— По поводу меня, можешь не тревожиться. В прежней армии, я служил в легионе «Империя» на месте носителя штандарта легиона.

Кер пораженно приподнял брови, носитель штандарта самого мощного и прославленного легиона прежней Империи, должен быть очень умелым бойцом.

Кейдан, пояснил Керу:

— В «ночь Свержения Имперской Тирании», был дома с семьей на побывке. Как раз тогда легион и разгромили, во время его отчаянной попытки прорваться к Морите!

— Да жаль, что легион «Империя» не смог тогда прорваться к столице — отчего то с грустью в голосе произнес Кер, пристально глядя на него своими серыми глазами. Он не ожидал встретить среди «братцев» выживших из легиона.

— Потом, я бежал за пределы Раввены, когда здесь слишком рьяно начали искать бывших сторонников Императора. Воевал наемником в отрядах Южного Полуострова, сражался против укргуров, затем против них же, на стороне Речного княжества. Был кентархом в армии Ачирии, когда в долину вторглась князья Загорья, после нашего поражения, раненым попал к ним в плен. Меня в числе прочих наемников бросили в яму, где мы начали подыхать друг за другом. У нас не было другого выхода кроме как бежать, затем нас начали травить, как диких оленей и мне кажется, спасся только я один, переплыв горную речку и убежав в горы.

Вернувшись в Раввену, я вступил в Братство ну а здесь…впрочем спроси у Арана, он тебе все расскажет, мы с ним уже давно знакомы.

Кер, можешь не объяснять мне как это опасно. Меня интересуют только плата и желательно задаток, у меня есть для этого определенные обстоятельства.

Расстроенная утренней ссорой с мужем, Ната возилась у очага. В конце декады хозяин Люген, как всегда, придет за платой за жилье, а им ведь всем и кормиться чем-то надо, особенно хорошее питание надо Анте, ожидающей ребенка.

Мать с дочерью, как всегда ушли на рынок, где Анта в меру своих сил помогала бабушке. Они торговали ладаном и миррой, для проведения погребальных церемоний, где благовония всегда пользовались спросом. Эти благовония отчасти заглушали жуткий смрад во время сжигания мертвых тел и проведения погребальной церемонии жрецами Солнца.

Неожиданно хлопнула входная дверь, и в комнату вошел Кейдан. Удивленная его ранним приходом, Ната смотрела, как муж, высыпав на стол горсть серебра, подошел к рундуку, открыл его и бережно достал из него, лежащий на дне продолговатый сверток, обмотанный старой холстиной.

Размотав его и убрав ветхое тряпье, он достал из ножен меч. Это был меч воина легиона «Империя» с отличной балансировкой и волнистым узором на лезвии меча, выдающим отличную закалку стали клинка. Нижняя часть клинка меча была обработана особым образом и была способна выдерживать значительные ударные перегрузки, с возможностью отражения вражеского клинка.

Эти клинки, в прежние времена, были доставлены для их вооружения из Синда, славящимся изготовлением оружия.

На рукояти меча был выгравирован вензель легиона «Империя» на рукояти, такими мечами был вооружен в прежние времена легион «Империя». Их осталось очень мало в Раввене, и они были очень большой редкостью и произведением оружейного искусства. И стоил каждый, не менее четырех золотых солидов.

Кейдан не мог продать свою часть Империи, оставшуюся с ним, это был ее кусочек, как напоминание о товарищах выполнивших свой долг. Эта была та часть жизни, проведенной в легионе, которую он никогда не хотел забывать и продавать.

В отличие от него, верного имперским традициям, в начальное время, после падения Династии, все оружие, хранившееся на тот период в имперских арсеналах, было продано за пределы Раввены в знак проведения миролюбивой политики Советом Слуг Народа.

Некоторые очень хорошо нагрелись тогда на продаже солидных запасов имперского оружия.

Кейдан держал меч в руках, и разглядывал его для выявления каких-либо появившихся изъянов и не найдя их сел за стол, положив меч на себе на колени. Опешившая Ната глядя на стол, увидела несколько серебряных денариев, включая даже парочку двойных.

Все еще удивленная и напуганная Ната спросила Кейдана, думая конечно о самом страшном, спросила первое, что пришло ей в голову:

— Кейдан ты что, кого-нибудь убил или ограбил?

— Да нет, Ната, все в порядке, успокойся, сядь за стол- есть серьезный разговор. Вот тебе еще банковский вексель, на 11 золотых солидов, но их можно будет получить только через восемь декад — и Кейдан достал из-за отворота куртки, свернутый лист бумаги с гербовой печатью банка Мориты.

Сидевшая за столом Ната смотрела на вексель, как на мерзкого паука. Все происходящее вокруг нее никак не укладывалось в ее голове, она была, словно во сне и никак не могла проснуться.

Кейдан протянув руку через стол, взял ее руку своими руками и мягко заговорил с ней:

— Слушай меня внимательно и не перебивай. С завтрашнего дня нечего Аните ходить на рынок помогать твоей матери, пусть лучше отдыхает. Я заходил к оружейнику Нелину, бывшему жениху Анты и поговорил с ним о нашей дочери. Он все еще любит нашу дуру-дочь, но его гордость не позволяет ему взять беременную девушку себе в жены.

Я сказал ему, что за нашу дочь даю очень хорошее приданное. Ему оно позволит расширить свою оружейную мастерскую и нанять новых подмастерьев и учеников и стать гораздо богаче и влиятельнее.

Он всегда казался мне хорошим парнем, и будет Аните хорошим и разумным мужем, в отличие от меня неудачника, не сумевшего уберечь свою семью от жизненных невзгод, обрушившихся на нас.

Ната, я знаю, я видимо был плохим мужем и отцом и твоя мать была права, говоря, что я никогда не мог позаботиться о тебе. Теперь я спокоен, ты и наша дочь ни в чем не будете нуждаться, я не сомневаюсь в том, что Нелин позаботится обо всех вас. Брачную церемонию жрец Солнца проведет через декаду, где Нелин и назовет ребенка дочери своим, это заткнет рот некоторым злобным подругам твоей матери.

Ната оглушенная событиями, перевернувшая ее жизнь с ног на голову:

— А откуда, откуда у тебя, такие деньги?

— Да подписался на одну работенку. Не переживай все будет в порядке, я надеюсь- с каким-то колебанием в голосе заметил он.

Ната заметила это сомнение и еще, она никогда его не видела таким печальным, даже тогда когда он несколько лет воевал наемником в пределах прежней Империи. Он внезапно появлялся на две-три декады с новыми шрамами, появившимися на его теле, играл с дочерью, любил ее по ночам и, оставив горсть серебра, исчезал куда-то и неизвестно насколько. Уходя, он старался не прощаться с дочерью, чтобы в последний момент не передумать и не остаться, заставляя жену переживать за него и плакать молча по ночам, чтобы не слышала дочь или мать.

— Значит, ты опять подался в наемники? — тихо сказала она.

— Да можно сказать и так. Вот еще что — Кейдан подал ей свернуты и запечатанный свиток — если я вдруг не вернусь через восемь декад, прочитай его, а пока не открывай его, прошу тебя!

— Неужели опять — Ната понимала, что у них все будет хорошо, но как это будет выглядеть без ее мужа Кейдана.

— Обещай мне, что ты вернешься! — глядя на Кейдана, просящее проговорила она.

Глядя на нее, он лишь сжал ее руку своими руками и грустно лишь сказал ей:

— Ничего не говори Анте, в ее положении нельзя переживать, просто скажи ей, что я вернусь, а там у нее появятся другие заботы. Мне пора идти.

— А дочь и мама?

— Я забегал к ним увидеться, перед тем как зайти к Нелину, они в суматохе на рынке даже не поняли, зачем я приходил. Теперь все у вас будет хорошо.

Поцеловав ее, он ушел. Глядя вслед ему, она почувствовала странную пустоту на душе, как будто, он был лишь тенью его бывшего мужа.