С тех пор, как человечество придумало хмельное питье, оно познакомилось и с похмельем — отвратительной расплатой за пьяные излишества, при котором и голова разламывается от боли, и тошнота подступает, руки-ноги дрожат, а во рту — как это буквально все народы, словно сговорившись, называют — будто кошки нагадили! Потому и спешила пьющая братия во все времена поскорее подлечиться, «поправиться».
В стремлении к хорошему самочувствию все очень быстро узнали, что если выпить ещё бражки или калгановой, пивка, благородного шампанского или вовсе портвейну «три семерки» употребить стаканчик-другой, то похмелье как рукой снимает. Недаром В. И. Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» так прямо и указывает: «Похмеляться — запивать пьянство, пить несколько, для поправления болезненного состояния. Похмелье — питье после пьянства, продолжение его».
Историки и ученые утверждают, что впервые похмельем стали страдать любители чрезмерного употребления кваса. Правда и квас тот был не простой, а с содержанием алкоголя. Тогда его называли «неисполненным». Первых выпивох, перебравших «неисполненного», наутро мучило специфическое заболевание — «язя квасная», что в переводе с древнерусского означало «квасная боль». Боль, надо заметить, была не сердечная и не желудочная, а именно головная.
Если говорить по-научному, то потребность частого похмелья крепкими напитками указывает, с одной стороны, на слабость ферментообразующей функции печени, с другой — на возникшую уже алкогольную зависимость. Такая зависимость и ввергает человека в запои. «Пьяница проспится, похмельный никогда» — это на Руси было известно задолго до появления врачей-наркологов.
Однако далеко не всегда, даже после обильных возлияний, человеческому организму требуется «принять дозу». Есть люди, которые с полным основанием утверждают, что и «после литры выпитой» чувствует себя «на все сто» и ни в каких похмельных средствах нужды не испытывают. И тысячу раз прав Николай Расторгуев, солист группы ЛЮБЭ, распевающий с эстрады, что «похмелье штука тонкая»!
А все потому, что на похмельную стойкость того или иного индивидуума влияют и возраст, и камни в желчном пузыре, и перенесенные инфекции, вплоть до частых гриппов. Перебрав водочки, можно остаться без фермента в крови, да ещё и с полным набором недоокисленных продуктов разложения спирта. Сами эти продукты неспособны возбудить секрецию новой порции фермента, и, пока их нейтрализуют более медленные биологические превращения, похмелье вволю натешится вашей бедной головушкой. Знать бы каждому свою меру!.. А так только новая доза спиртного может пробудить активность отдохнувшей за ночь печени.
Но если похмелье все-таки наступило, что делать? Кто-то скажет: Конечно же похмеляться. «И вот какая катавасия получается, — говорил мне один знакомый, — Чем больше я пью, тем больше у меня трясутся руки и тем больше я проливаю. Чем больше я проливаю, тем меньше я пью. Таким образом, чем больше я пью, тем я пью меньше… С ума сойти можно…»
Как спасались от головной боли наши деды?
Конечно, огуречным рассолом.
Публицист 19 века Н. Греч вспоминал в своих записках. «Однажды все члены Академии Наук были на свадьбе у одного из своих товарищей: это было летом на Васильевском Острове. Часу в шестом утра шли они домой, гурьбою, в шитых мундирах и орденах и дорогою присели на помост канавки, чтоб отдохнуть и перевести дух. В это время лавочник отворял свою лавочку.
— Братцы! — сказал Озерецковский (Один из преподавателей. Судя по харатеристике Н. Греча «человек умный, основательно ученый, но вздорный, злоязычный, сквернослов и горький пьяница» — С.Р.) — Зайдем в лавочку и напьемся огуречного рассолу; славное дело после попойки.
Вся Академия согласилась с ним и отправилась за нектаром.
— Лавочник! — закричал Озерецковский, — Подавай рассолу огуречного!
— Извольте, ваши превосходительствы и сиятельствы! — отвечал лавочник и, кланяясь, поднес рассолу в ковше. Напились, отрыгались ученые.
— Хорош у тебя рассол, собака! — сказал Озерецковский, — Ну что же мы тебе должны?
— Ничего ваши сиятельствы!
— Как ничего!
— Да так, ваши превосходительствы! Ведь и с нашим братом это случается».
Так вот, при утреннем похмелье — необходимо чувство меры. Именно оно определяет и другую «тонкость» похмельного синдрома. Для повторного включения механизмов печеночной секреции во «вчерашнюю пьянку» нужны совсем ничтожные количества спирта. Именно спирта, а не прочих оттягивающих средств, вроде постных кислых щей, различных простокваш и минеральных вод. Здесь-то и кроется тайна знаменитого национального похмельного средства, коим является огуречный рассол. Опытная хозяйка при солении для длительного зимнего хранения огурчиков (только их!) добавит водки — 3/4 стакана на 10 литров. Так делали наши предки. И в полулитре этой благодати, настоянной на смородиновом листе и яблочном или виноградном уксусе, будет ровно столько молекул С2Н5ОН, сколь потребно и головку полечить, и не дать разгуляться заново зеленому змию.
Кстати, культура питья, которую древний таджикский философ и называет «признаком мудрости», противопоставляя её пьянству, предполагает к тому же употребление доброкачественных, а не суррогатных напитков. И те, кто, как пел Высоцкий, «гадость пьют из экономии», могут хоть нырять на дно своей бутылки с бормотухой — вышеописанной они из неё все равно не извлекут.
Когда все стандартные методы опохмела типа рассола уже испробованы и душа жаждет чего-нибудь экстравагантного, попробуйте коктейль «Красный глаз»: пиво пополам с томатным соком. Он нежно обволакивает желудок, и в то же время в нем есть алкоголь для желаемого опохмеления… Если нет томатного сока, «лечитесь» просто выдохшимся пивом. Откупорьте накануне праздника бутылку-другую, к утру оно как раз дозреет.
Ну а если ничего не помогает, тогда уж можно обратиться к испытанному способу, если, конечно, потом сможете благоразумно остановиться. 50 граммов водки как рукой снимут головные боли. В этом убедилась актриса Влади, когда её муж Владимир Высоцкий предложил в станционном буфете использовать этот способ: «Ты держишь два стакана и приказываешь мне выпить. Меня передергивает, но ты настаиваешь:
— Надо, надо — это единственное средство. Как говорит Воланд в «Мастере и Маргарите» — лечи подобное подобным.
Ты хохочешь, глядя, как я, морщась, «опохмеляюсь» — заглатываю пятьдесят граммов водки и запиваю её стаканом ледяной воды. И вдруг все как рукой снимает, и я снова становлюсь человеком. Ты внимательно наблюдаешь за мной, и в этот момент глаза у тебя наполняются издевательским весельем:
— Вот так и становятся алкоголиками! Осторожно, мадам!
И такой радостной и приветливой вдруг кажется мне эта станция…»
Правда, есть и ещё один не всегда выполнимый совет: не усугублять чересчур…
Гонец
Четверо приятелей, занимающих в поезде Симферополь-Москва отдельное купе, киряли целые сутки. Утром проснулись — водка вся закончилась. А головы у всех, словно чугунные. Ясно одно: надо похмелится.
Сбегали к проводнику — нет водки. Не было и у других проводников и в вагоне-ресторане. Тогда проводник сжалился и говорит, мол, через полчаса станция будет. Стоянка десять минут. На станции ресторанишко. Там можно и затариться.
Так кому бежать? Спор решили с помощью простой спички.
Итак, поезд встал. Гонец спрыгнул и помчался к ресторану. Минуту об дверь головой бился — никто не открывает. Закрыт кабак. Тут его за рукав мужичонка дергает: бутылка нужна? «Ага». Я, — говорит, — десять процентов сверх беру. «О чем разговор!» — говорит гонец-пассажир — и вручает ему, всю наличность имеющуюся в кармане. «Давай, браток, а то поезд через несколько минут тронется…»
«Счас, одна нога здесь другая там» — говорит браток, берет наличность и исчезает за углом.
Пять минут проходит — мужичка нет. Проводник уж лестницу поднял, по станции отправление объявили. Пассажир от обиды чуть не плачет и поднимает ногу, чтобы запрыгнуть в тамбур.
Поезд медленно трогается, и в это время из-за угла появляется местный мужичонка с бутылками. В каждой руке — по три держит.
Поезд ход набирает.
Пассажир к мужику навстречу бежит.
Из тамбура радостные приятели визжат.
Пассажир хватает бутылки, прижимает их к груди и, словно спринтер, устремляется догонять свой вагон.
Догнал.
Ну как вскочить на площадку тамбура, не уцепившись за поручни? Никак. Надо освободиться от бутылок.
Он все бежит. Одной рукой около груди бутылки придерживает, другой одну товарищам закинул.
Бежит быстрее. Четыре левой рукой придерживает. Правой вторую закидывает.
Когда бежал уже во весь дух, последнюю закинул и хотел было уже за поручни хвататься, как… платформа кончилась и он, пролетев в воздухе метров шесть, — приземлился в кучу песка.
С болью и тоской он видел удаляющихся товарищей, машущих из тамбура руками. Пронеслись вагоны. Во рту песок, в ушах песок. Март месяц, незнакомый городишко, он в одних джинсах и рубашонке, без денег и без выпивки.
Каким образом он успел ухватиться за поручни последнего вагона одному богу известно. Правда, счастливчик, так объяснял сей неимоверный прыжок: «Слишком сильно выпить хотелось…».
1997 г.
Мозги поехали…
Два мужика долгое время стояли около пивной палатки с жуткого бодуна. У редких покупателей только на кружку и хватало. Другие деньгами поделиться не желали. Словом, никак не получалось у мужиков выпросить на похмелье.
Тут они ещё одного своего товарища увидели.
— Деньги есть?
— Откуда?
— Эх, похмелиться бы! — сказал один, тяжело вздыхая.
— Так в чем же дело?
— Да никто не похмеляет. Вот уже целый час простояли и не в одном глазу.
— Ну, этот вопрос мы в раз решим, — сказал подошедший.
К пивной палатке как раз подошел опухший от ночной гулянки интеллигентного вида мужчина. Заплатил деньги, трясущимися руками взял кружку. Тут к нему третий и подваливает:
— Ну, ты что, братан, долг-то отдавать думаешь?
Интеллигент так и застыл с кружкой около рта. По всему было видно, что он старается что-то вспомнить, но у утра у него память напрочь отшибло. Наконец, спрашивает:
— А что, мы знакомы?
Тут уж все поняли, каким способом заработать на опохмелку и загалдели:
— Ну, ты, мужик даешь! Пить меньше надо!
Мужик вращает глазами, стараясь хоть что-то припомнить — как, где, сколько, когда? А нахлебники усиливают напор:
— Вчера в парке вечером ты с нами за любовь, за дружбу пил? Пил! Мы тебя ещё с девчонкой смазливой познакомили.
— А я что?
— А ты орал, что у тебя жена красивее.
— А потом?
А потом Гоша, — кивнули двое на третьего, — Купил ящик шампанского и мы в скверике все выпили. Ты сказал, что утром сам всех опохмеляешь. Не помнишь, что ли?
— Да, я пил вчера шампанское. Только никаких девиц не помню…
— Ну ты и нажрался! Ну так что долг отдаешь или опохмеляешь?
Интеллигент допил свою кружку пива:
— О чем разговор, ребята!
— Тут кафешка поблизости, где Гоша «шампунь» покупал…
И все четверо двинулись в закусочную пропивать деньги лоха…
1997 г.
Пьяному — море по колено
То, что пьяному, действительно все нипочем, я убеждался сотни раз. Трезвым не везет. Один ложкой супа захлебнулся и помер. Другой через забор полез, спрыгнул, оступился и упал виском на кирпич — тоже смерть. Третий испугался визга тормозов автомобиля — инфаркт. А пьяным — все с рук сходит. В одном уральском городке один мужик как выпьет, сразу шел с автомобильного моста в реку бросаться. Высота метров двадцать. Дважды зимой в студеную воду прыгал — и хоть бы кашлянул.
Там же на Урале одна дама бальзаковского возраста любила в подвыпившем состоянии с балкона пятого этажа сигать. После нескольких таких прыжков женщина, к удивлению медиков, отделалась только легкими травмами, за что даже получила в городе прозвище «парашютистка». Правда, последний её прыжок закончился трагически. Но ей — ничего. А пострадал совершенно трезвый человек — случайный прохожий, на которого она приземлилась. Приняв удар на себя он умер от разрыва сердца.
Был случай, когда один пьяный, упав на косогоре, совсем уже замерзал на тридцатиградусном морозе. Но каким-то образом скатился и упал в открытый люк теплотрассы, которую работники жека забыли прикрыть. Там отрезвел и отогрелся. А у отставного летчика, сорокашестилетнего пенсионера, закружилась голова. Он присел на лавочке, закрыл глаза и… замерз.
Еще один свалился с пятого этажа. Сначала упал на шиферный козырек над подъездом, пробил его и повис на шее, выходившей в это время из дома женщины. Как истинный джентльмен помог ей подняться, извинился и, как ни в чем не бывало, пошел в водочный магазин — отметить второе рождение.
Смысл произошедшего он понял только на следующий день, когда его подвели к окну и показали дыру в козырьке над подъездом. От страха у него закружилась голова, он тут же потерял сознание и как подкошенный рухнул на пол. Падая, зацепился рукой за обогреватель и сломал указательный палец. А ведь уже трезвый был…
Но больше всего меня поразила трагедия на автомагистрали. Лоб в лоб столкнулись два «жигуленка-шестерки». В одном ехали с дачи совершенно трезвые люди, в другом сидела пьяная компания. Трезвый водитель умер по дороге в больницу. Жена и сын получили тяжелые травмы и переломы. А пьяные отделались легкими царапинами. Вот как бывает…
1997 г.
Услуга за услугу
Однажды молодые офицеры-ракетчики, которых судьба забросила в далекие северные края, решили сходить на охоту. Ну не все время же в бункерах сидеть! Из оружейной комнаты прихватили «калашники» и отправились в тундру. Бродили, бродили — никакого зверья. Стали уже домой возвращаться, но тут вдруг в кустах что-то зашуршало. Не сговариваясь принялись палить подумали, что наверняка олешек, ягель грызет. Выпустили по полрожка, подбежали радостные к кустам и остолбенели. Не олешка на шашлык укокошили, а представителя северных народов, который, набравшись спирта изволил переспать в кустах.
Вернулись убитые горем в поселок. Что делать? Один из них и говорит, надо, дескать, из соседнего стойла шамана позвать. Он подскажет выход. Только вот все шаманы подарки любят в виде огненной воды.
Скинулись, у кого сколько было, купили ящик водки, вызвали из поселения шамана. Тот посмотрел, покачал головой, загрузил сначала водку, потом жмурика на олешек и — уехал сжигать труп, как это было у них по обычаям заведено.
Через неделю офицеры почти забыли о трагедии. Но тут опять шаман к ним прискакал на своих собаках. Помятый, опухший с похмелья. Подумали ребятки, дескать, сейчас третировать, да пугать начнет. А тот помогает с саней подняться древнему-предревнему старичку и ведет его к ним в общежитие «В чем дело?» — испугались военные.
А шаман, трясясь с бодуна сам жалостливо заявляет:
— Ребята, пристрелите и этого, но только ещё ящик водки, пожалуйста, дайте!
1997 г.
Шутники
Один мужик проснулся утром с жестокого бодуна после очередного мальчишника. Голова тяжелая, словно из чугуна, язык к небу присох — не оторвать. Постарался подняться с постели, откинул одеяло, глядь — а правая нога в гипсе. И такая же тяжелая как и голова. «Мать твою, — подумал он, а это ещё что за новость?»
Кое-как доковылял до кухни, а там друганы похмеляются. Молча присел на свободную табуретку, опрокинул пятьдесят граммов — язык оторвался от неба.
— Мужики, что вчера было? — спросил он и кивнул головой на свою ногу в гипсе.
— Да ничего. Просто ты вчера в окно с дури сиганул.
— С третьего этажа? — удивился мужик.
— Ага. — мужики, как ни в чем не бывало, разлили оставшуюся в бутылке водку по стопкам.
— А потом?
— Помнишь, как Петро к нам заходил?
— Какой Петро? — вытаращил просветлевшие глаза «инвалид».
— Ну надо же так надраться! — только покачали в ответ головами мужики.
Больной потерял терпение:
— Долго ещё будете тянуть кота за хвост? Что дальше-то было?
— Да ничего. Затащил, ваше величество домой. Вызвали неотложку. Тебя хотели в больницу забрать, но ты наотрез отказался. Дали врачам на лапу, они и наложили гипс, как говорят, не отходя от кассы.
Выпили ещё по стопарю.
— Ну и что мне теперь делать? — покрутил загипсованной ногой мужик.
— Коню ясно: иди в больницу и оформляй бюллетень.
— Как же мне идти?
— А что болит нога-то?
Мужик пошевелил пальцами, которые выглядывали из-под повязки.
— Конечно болит. Перелом все-таки…
Один из компаньонов поднялся, сходил в прихожу и принес на кухню костыли.
— Что бы ты делал без нас, преданный друзей?
— Вот спасибо, товарищи! — обрадовался травмированный, Действительно, что бы я без вас делал?
Оделись, спустились вниз, поймали такси и поехали в районную больницу, оформлять бюллетень. В торговой палатке купили ещё поллитру и в скверике перед входом в больницу, выпили ещё по сто.
Пожилой хирург посмотрел на посетителя поверх очков:
— Что там у вас, батенька? Сдается мне, что вы у меня впервые на приеме?
— Закрытый перелом, доктор. А у вас, действительно, впервые.
Врач поправил очки и взглянул на загипсованную ногу.
— И кто же вас загипсовал так неаккуратно?
— Понятно кто. Врачи «скорой».
— Скорой? — удивленно посмотрел на больного врач, — Странно, с каких это пор «неотложники» стали гипс накладывать?
— За это дело, — пощелкал пальцами больной, — они что хочешь наложат.
— Да? — ещё больше удивился доктор и попросил вытянуть ногу. — Болит нога-то? — повторив вопрос друзей, поинтересовался доктор.
Мужик сделал ужасную гримасу:
— Еще как болит!
— Та-ак! — гляди на загипсованную ногу, чему-то улыбнулся доктор, — И что же вы хотите?
— Бюллетень. Что же еще? — медлительность и непонятливость доктора начинала надоедать мужику. Да и в скверики друзья с бутылкой поджидали.
Но доктор, ещё раз осмотрев место предполагаемого перелома, вдруг резким движением содрал с ноги гипсовый футляр. И так ловко у него это получилось, что мужик и опомниться не успел. А врач, потрясая гипсовой ногой, как закричит:
— Так вы ещё и симулянт, уважаемый! Перелом, видите ли, у него закрытый! А не хотите ли в отделение пожаловать?!
Тут уж и сам мужик прозрел — понял всю ситуацию и давай хохотать на весь кабинет:
— Вот, мать их, как обдурили! — и на глазах изумленного доктора кинулся к двери.
Вышел из больницы и бегом в скверик, а там уже друзья животы от хохота надрывают. Да и у мужика никакой злобы не осталось. Выпили по сто, он только и спросил, где, мол, гипс-то достали?
— Так мы ж тебя спрашивали, помнишь, как Петро приходил? А ты ни фига не помнил. Так вот у Петра и была нога поломана, а сегодня ему гипс нужно было снимать. Мы и решили подшутить, сняли с него и надели тебе.
— Вот придурки! — смеялся мужик, — Так перед врачом опрофанили!
— Так мы же тебя спросили: болит нога? Ты сказал — болит. Ну, а раз болит, то, согласись, надо идти в больницу.
Они выпили ещё по пятьдесят. Была суббота…
1997 г.
Похмелились называется
Два мужика после встречи Нового года проснулись и бегом к холодильнику, где по их мнению должна была дожидаться опохмелка. Глядь, а на полках — шаром покати. Все ночью выкушали. И денег ни копья.
— Может в гости к кому-нибудь?
— Что просто так, с пустыми руками?
Но мысль о стопке водки не давал покоя и заставляла вращать мозгами. И пока жены почивали, они придумали выход. Один надел вывернутый наизнанку овчинный тулупчик, вооружился лыжной палкой — якобы дедморозовским посохом. Другой обрядился в Снегурочку. Пришлось натянуть голубое женино платье, а за неимением сафьяновых, одеть кирзовые сапоги. В вещмешок смахнули остатки карамели и пряников, Дед Мороз закинул его за плечи и пошли. В соседский дом, чтобы среди своих соседей не позориться.
В первой же квартире, куда дозвонились, их приняла веселая похмелившаяся компания. Дед мороз, больше похожий на лешего, а Снегурочка, на бомжиху, спели в «Лесу родилась елочка», наградили попервости испугавшегося мальчонку горстью конфет и приняли по стопке, поднесенных радушными хозяевами.
Опыт удался, аппетит разыгрался и они позвонили ещё в одну квартиру.
Дверь открыла огромных размеров женщина.
— Дед Мороза со Снегурочкой вызывали?
— Не-е-ет, — ответила тетка, с подозрением оглядывая необычных новогодних героев.
— Тогда извиняйте, тетя!
Но женщина, видимо подумав, что от добра добра не ищут, втянула Деда Мороза в прихожую и крикнула в комнату:
— Левушка, Мирочка, а к нам Дед Мороз со Снегурочкой пожаловали…
Гости в надежде на подношение долго плясали и веселили детей. Надо признаться — от души. Наконец, распотевшие уселись на стулья.
— А теперь, — сказала мы вам подарочек сделаем. Правда детки?
Мужики мысленно потерли руки, подумав о согревающем стаканчике. А тетка вернувшись с кухни, дала гостям по карамельке-леденцу и вручила Левушке скрипку.
Целый час способный мальчик извлекал из инструмента какие-то звуки, Мирочка танцевала, а Дед Мороз и Снегурочка сосали карамельки…
На силу унеся ноги, больше по квартирам они не ходили. А когда вернулись домой, то жены, покатившись со смеху, выделили им на пузырек…
1997 г.
Мальчишник
Несколько друзей решили устроить мальчишник. В картишки поиграть, расслабиться, поделиться новостями. Купили на четверых ящик водки и пошла гулянка.
Утром один из них просыпается, глядь, а правая нога у него от бедра и до стопы в гипсе. Ничего не понимает. Пошевелил пальцами — вроде бы как и не болит. Постучал кулаком по гипсу — нога заныла. А вот в каком месте — не поймет.
Огляделся, видит один из друганов на полу около кровати спит. Растормошил, кивает на свою загипсованную ногу и испуганным голосом спрашивает:
— Борь, че это со мной?
Боря с похмелья кое-как глаза продрал, долго тряс головой, наконец вспомнил:
— Так ты же вчера с третьего этажа сиганул…
— Ну, и дальше?
— А что дальше? Не видишь, что ли? Ногу сломал…
— А че это я прыгать стал?
— К девочкам куда-то собрался…
— А вы что же, через дверь не могли выпустить? — обиженно спросил потерпевший.
— Через дверь не могли, Ты соседям хотел морды набить.
— За что? Я же за свою жизнь и мухи-то не обидел.
— Это у тебя хотелось бы узнать, чем они тебе не угодили. Что ничего не помнишь?
— Ничего.
Друзья помолчали, стараясь припомнить окончание вчерашнего мальчишника.
— Болит нога-то? — сочувственно спросил тот, кого звали Борис.
— Еще как! Перелом ведь! Послушай, а гипс откуда взялся?
Тут проснулись все остальные участники кутежа и, перебивая друг друга начали рассказывать.
— В больницу ты ехать наотрез отказался…
— Вызвали мы неотложку…
— Медики тебя попробовали засунуть в машину…
— А ты ни в какую. Ну мы сунули врачу полста баксов, он тебе и наложил гипс, как говорится не отходя от кассы.
— А чего вы все ржете? Чего тут смешного! — снова обиделся пострадавший, — Что мне теперь делать-то? Как на работу идти?
— Зачем на работу? В травмпункт надо — бюллетень оформлять.
— Когда?
— Сейчас похмелимся и поедем.
Нашли оставшуюся после ночного кутежа бутылку, разлили по сто двадцать пять, выпили, крякнули и поволокли больного на улицу — такси ловить.
Хирург в травмпункте поморщился от дышащего перегаром пациента, поправил на переносице очки и спросил:
— Что-то я вас не припомню? Вы первый раз ко мне?
— Первый. Этой ночью ногу сломал.
— В каком месте?
— Не знаю, доктор.
— А кто гипс накладывал?
— Как кто? Врачи со скорой…
— Да? С каких это пор неотложники сами гипсовать начали?
Пациент браво подмигнул:
— За деньги они что хочешь сделают.
Сделали рентген. Врач долго смотрел снимки на свет, а потом ни с того ни с сего как треснет кулаком по столу:
— Да вы, батенька, лжец! Никакого перелома нет! Я вот сейчас милицию-то вызову…
В этот момент в кабинет друзья заскочили, которые все время стояли под дверью и прислушивались к разговору. Двое за животы от смеха держатся, а третий поясняет:
— Извините, доктор. Это мы нашего товарища разыграли. Напился он и уснул. Все — тихо, мирно. А в это время к нам на огонек друг зашел, которому вы сегодня и должны были гипс с ноги снимать. Ну, мы вашу работу сами сделали, а гипс, для хохмы, нашему «уставшему» другу приладили…
Под смех врача вышли из кабинета. «Пострадавший» надулся:
— Козлы, вы, мужики…
— Да не обижайся. Пока ты тут рентгены проходил мы ещё ящик водки купили. Сейчас обмоем и все забудется.
1997 г.
Тост-молитва
Один безработный мужик похмелиться решил. С грехом пополам денег на чекушку наскреб, вылил всю в стакан, тяжело вздохнул и самому себе тост сказал:
— Господи! Чтоб эта гадость озером стала и мимо него каждый день на работу ходить!
Выпил залпом, погрустил ещё немного и решил прогуляться по улицам.
Ноги сами по себе вывели его на улицу, где располагался ликероводочный завод. Подошел мужик к проходной, а там на большом стенде объявление висит «В расфасовочный цех требуются грузчики. Оплата сдельная».
— Боже милостивый, услышал! — шепотом произнес мужик и хотя и был неверующим, неумело перекрестился.
Через десять минут он, внутренне ликуя, уже сидел в кабинете начальника отдела кадров и заполнял анкету. Ну, надо же! И водки — озеро, и работать с ним рядом!
Жизнь началась как в сказке. На работу он никогда не опаздывал, даже загодя приходил, раскупоривал бутылку и выпивал сто пятьдесят. И до обеда ни-ни!
Как стахановец таскал и грузил ящики на машины. Другие грузчики за ним и не поспевали. А во время обеда, выпивал ещё сто пятьдесят, закусывал огурчиком и колбасой, укладывался на травке во дворе на солнышке и, глядя на белые облака, мечтал. О том, что с новой работой и копейка цела стала. Ведь на водку теперь тратится не приходилось, а она, окаянная, когда-то и сжирала всю зарплату. Он ковырял травинкой в зубах и мечтал, что поднакопит денюшек и предложит руку и сердце той самой расфасовщице с крутыми бедрами и пышным бюстом, которая каждое утро широко ему улыбалась и угощала солененьким огурчиком.
После обеда он опять вкалывал как заведенный, матерился на своих полупьяных коллег и не мог понять, зачем они так много пьют. Неужто этой бесплатной водки на их жизнь не хватит? Неужто они не ценят такой выгодной и благодатной работы и нажираются только для того, чтобы их быстрее выгнали за проходную и больше на территорию завода не пускали?
Вечером после работы он выпил оставшуюся в бутылке водку, открывал ещё одну и, смочив носовой платочек, протирал водкой руки, шею, а иногда и ноги. Уж он-то понимал, что наша, русская водочка, панацея от всех хворей и болезней.
Через пару месяцев старания мужика заметило руководство завода и назначили его на должность бригадира погрузо-разгрузочной бригады. А чем плох бригадир? Пьяным его никто и никогда не видел, работает за троих, не опаздывает и, самое главное, всегда и всем доволен.
Мужик поблагодарил за оказанную честь и принялся трудится с ещё большим рвением и поставил вывести свою бригаду в передовые во всей отрасли. Правда, он по прежнему утром в обед и вечером принимал свои сто пятьдесят и как и в первые трудовые месяцы радовался жизни и всевышнему.
Он сделал предложение своей зазнобе с крутыми бедрами из расфасовочного, и она, ни секунды не колеблясь, дала свое согласие на брак.
Еще через некоторое время его стали приглашать на все заседания и совещания заводоуправления, а через год выбрали председателем профкома. Теперь от него зависело распределение путевок и других жизненных благ для работников ликероводочного. У него появилось много высокопоставленных друзей-предпринимателей, которых он снабжал не только льготными путевками, но и водочкой по низким ценам.
Он уже больше не возил к машинам на тележке ящики с водкой, а только писал всевозможные бумаги и сам проводил собрания. Водку, производимую на заводе он больше не пил, а предпочитал дорогой коньячок, которым его угощали многочисленные просители и не только по профкомовской линии.
Он больше не укладывался во дворе на травку и не ковырял соломинкой в зубах — для его положения это было неприлично. Но мечтать он не бросил. Правда, теперь он мечтал о том, как бы скорее завершить строительство шикарного коттеджа на берегу Черного моря и как бы поскорее перевести свои накопления в иностранный банк. Он также мечтал о депутатской карьере, которая бы надолго застраховала его и от тюрьмы и от сумы. И это все воплотилось бы в жизнь, если бы на завод не зачастили государственные налоговые службы, которые быстро разобрались, кто и в чем виноват. Многих посадили, но мужика Бог миловал — его за энную сумму денег просто попросили уволиться.
И остался он вновь без дачи на берегу Черного моря, без денег и без жены с пышными грудями, которая ушла к одному из его бывших друзей предпринимателей.
И тогда он вспомнил тот счастливый миг, с чего он начинал. Он наскреб в карманах последние гроши, купил чекушку, вылил все содержимое в стакан и как когда-то произнес:
— Господи, чтоб эта гадость была морем и через него на работу ходить каждый день!
Он выпил, поморщился и пошел гулять по городу. Но Всевышний не услышал его тоста…
1997 г.
Ловкач
Несколько дней после Нового года мы решили отдохнуть на даче. Отметили новоселье, а на другой день, часам к десяти, на пороге нарисовался Левик с лыжными палками в руках:
— На лыжную прогулку собираетесь? Какой лес вокруг! Снег скрипит! Красота! — его лицо излучало вид вполне здорового человека.
Я молча посмотрел на него: как он мог мобилизовываться после такой пьянки? и отвернулся к стенке. Даже разговаривать не хотелось после вчерашнего.
— Так идешь или нет? — прошел он в кухню и тронул меня за плечо.
— Ты че, не видишь состояние своего другана. Он вчера так набрался, что не до прогулки…
— Так налила б похмелиться, — тяжело вздохнув сказал я.
— Ща-а-а-с! Разбежалась. Только с утра и думаю, как тебя похмелить…
— Лев, — я с тоской в глазах посмотрел на друга, — Что делать-то?
Лева уставился в пол и пожал плечами:
— Черт его знает! — ответил он и обратился к жене, — Ну чего ты вредничаешь, налей ему сто граммов.
— Ща-а-а-с! — опять рявкнула жена, — Еще один защитничек на мою голову выискался. Да и где я возьму эти сто граммов?
— Давай я слетаю! — тут же обратился я к жене.
— Ща-а-а-с! Остограмишься, а к вечеру опять наберешься. Знакома я с этими штучками.
Лева придвинулся ко мне и чуть слышно шепнул на ухо:
— Ты давай вставай и собирайся. А по дороге что-нибудь придумаем.
Я с трудом скинул ноги с дивана, вздохнул:
— Пробежать на лыжах, что ли? Может, действительно, лучше станет?
Жена бросила на стол кухонное полотенце и внимательно посмотрела в нашу сторону.
— Вы думаете, я такая дура! Думаете, не знаю, в какую сторону ваш забег начнется?
— Да ладно тебе! Сказано на лыжах…
— Тогда я с вами. Вот сейчас уборку доделаю, и все вместе пойдем. Я тоже хочу лес посмотреть, красотой подивиться…
Она с удвоенной энергией принялась драить кастрюли, а мы, понурив головы, обреченно сидели на диване.
— Придумал, — вдруг тихо сказал Левик, — Через час буду.
— Придешь с бутылкой — выгоню, — строго пообещала жена.
— Ну что я, ребенок, что ли? — развел руками Левик.
Через час мы надевали лыжи. Левик с раскрасневшимся лицом и улыбкой до ушей, ожидал на крылечке.
— Ну что, к озеру? — спросил он.
— Показывай, что за пазухой и выворачивай карманы, — приказала ему моя жена.
— Да, пожалуйста! — сказал Левик и послушно вывернул карманы. Затем похлопал себя по животу, — Нет ничего!
Увидев, что у него и в самом деле ничего нет, я чуть было не упал в обморок.
— Вот и молодец, — неизвестно кого из нас похвалила жена. То ли меня, что отказался от похмелья. То ли Левика, который не взял спиртного на прогулку.
Мы выстроились гуськом и пошли к лесу. Первым передвигал ноги я, следом шуршала жена, за ней Левик.
Около оврага он поравнялся со мной и тихо шепнул:
— Около елки наклонись и завяжи шнурок.
— У меня не развязан, — отмахнулся я.
— А ты все равно, наклонись и завяжи. Легче станет.
И тут я все понял.
Около первой же елочки я склонился и стал мудрствовать над ботинком. Под елкой стоял пластиковый стакан, испуская приятный водочный запах.
— Ты что там? — повернулась в мою сторону жена.
— Шнурок, вот, — развел я руками и, когда она отвернулась, опрокинул стакан в рот. Я поднялся и побежал за ними.
Около следующей елки, у Левы слетело крепление. Он нагнулся, и мы его обошли. Я вглядывался в даль и искал глазами теперь уже свою елочку. Она показалась с левой стороны. Я прибавил ходу.
— Мой-то возвращается к жизни! — похвалила меня жена, обратившись к Леве.
— Природа, красота! — покачал головой Лева, перекидывая языком во рту конфетку.
— Ну, что, опять шнурок развязался? — поглядела в мою сторону жена.
— Нет, по нужде, — сказал я, прячась за елочку.
Потом Лева сходил по нужде за другую елочку. А через триста метров опять развязался шнурок. А через шестьсот захотелось по нужде.
— Да вы что как собаки, на каждый пень ногу поднимаете? — внимательно оглядела меня вконец удивленная жена.
— Такая вот, беда, — сказал я и громко икнул.
Она поочередно глядела то на меня, то на Левика и, не могла сообразить, почему мы выглядим такими пьяными.
— Мне хочется, — сказал Левик, — Я пойду в-о-о-н за елочку…
Голова кружилась. Я отбросил в сторону лыжные палки и сел в снег. После пятого стаканчика ходить на лыжах расхотелось. Лева тоже долго лежал под елочкой.
Умная женщина все поняла. Но было уже поздно.
На дачу мы с Левой возвращались по-пластунски. Сильно хотелось по нужде. Но жена не разрешала останавливаться.
…Утром зашел Лева.
— На лыжах сегодня ходить не будем? — спросил он у моей жены и, наткнувшись на фигуру из трех пальцев, согласно кивнул головой. — Понятно. Сегодня день закрытых дверей. А чего это у вас так жарко?
Я с надеждой в глазах посмотрел на него: не спроста про жару-то заговорил. Он раздвинул шторы и тайно показал мне на форточку. С другой стороны окна висела бутылка «Заваленки». «Ну, ловкач», — подумал я и спросил жену:
— Перекурить что ли?
— Только в форточку, — строго сказала она.
— А куда же еще? — не мог не согласиться я…
1997 г.
С похмелья — везет
Один мужик рано поутру на рыбалку засобирался. Натянул брюки, сапоги, ветровку, удочки взял, садок и в спальню к жене заглянул. Тронул за плечо:
— Дорогая, дай хоть на чекушечку, а то голова раскалывается.
«Дорогая» глаза приоткрыла, осмотрела опухшую рожу своего мужа, скрутила фигуру из трех пальцев и сунула ему под нос:
— А это видел! Меньше жрать надо было вчера!
— Ласточка моя, так ведь грех без чекушки-то на рыбалку идти — улова не будет.
Жена отпихнула муженька ногой, закрыла глаза и проворчала:
— Сказано не дам — значит не дам. А собрался рыбу удить, так ступай.
Вообще-то мужик никуда не собирался. Это у него финт был такой: подвалить к постели жены с удочками и попросить денег на опохмелку. Финт не прошел, делать нечего, на жадную бабу смотреть больше не хотелось. Вот и заковылял он к речке в надежде на то, что может быть, кто-либо из рыбаков нальет стаканчик. Целый час он кидал спиннинг с импортной блесной, но опохмелять его никто не собирался. То ли у всех жены оказались вредными жадюгами, то ли все рыбаки вокруг были из категории ярых трезвенников.
Выловил щучку килограмма на полтора, но радости никакой. Голова кругом, тошнота к горлу подступила. Какая к чертям собачим рыбалка? Но уговорил себя ещё пару раз блесну кинуть, а потом уж домой собираться. А ну как увидев улов, баба смилуется и даст на чекушечку?
Закинул снасть, а тут как назло блесна за что-то зацепилась. Рвануть бы — да дело с концом. Но жалко мужику блесну-то — дорогая, импортная. А в воду лезть никакого желания нет. Стал с трудом, но очень осторожно наматывать леску на барабан катушки. Видать блесна в огромную корягу вонзилась. Но метров за пять до берега «коряга» с блесной застопорилась намертво. Что делать? Глубина небольшая — около метра. Скинул мужик штаны и полез в воду. Похмелье — страшнее чем в вытрезвителе. Дошел до места, где должна была быть блесна, опустил руку в воду и вместо коряги нащупал сеть. Подумал, что чей-то «телевизор» подцепил. Тяжелый, наверное, до отказа рыбой набит. Потянул к себе, и из воды показалась обыкновенная авоська. С бутылками. Бутылки-то вовсе не порожние, а с прозрачной, как слеза жидкостью. Все всех — резьбовые пробочки.
У мужика сердце от волнения как пойманный карась затрепыхалось. Смекнув с чем могут быть посудины, он-то сетку тут же и притопил. Только вытащил из неё одну бутылочку, отцепил блесну и вернулся на берег. Даже про штаны забыл, быстро пробку отвернул, губы к горлышку приставил и сделал несколько крупных глотков. Ба!
Через пять минут боль в голове как рукой сняло. Празднично на душе стало. Чего он в своей жизни только не вылавливал! И коряги, и сетки, и чужие удочки, и старые ботинки, однажды даже солнцезащитные очки из воды вытащил. А такой успешной добычи никогда не бывало.
Он снова полез в воду, на этот раз с рюкзаком, Осторожно переложил все емкости из авоськи в свой рыбацкий мешок. Вместе с той, что валялась на берегу почти пустой было ровно десять бутылок. Расскажи кому — да разве поверят!
А через четверть часа мужик бодрой походкой маршировал в сторону своего дома. Он, впрочем, и не собирался никому рассказывать про свой счастливый улов. Кроме жены, конечно.
Но вы думаете она поверила? По всей квартире метала громы и молнии, думая, что муженек у кого-то из друзей кучу денег занял. А он лишь подливал в стаканчик, переворачивал куски щуки на сковородке и посмеивался. Хорошо ему было…
2000 г.
Сочинение
Сын-шестиклассник пришел из школы и с порога заявил: «К следующему уроку русского языка надо написать сочинение о вреде алкоголизма».
Мы с женой переглянулись: ни хрена себе заданьице! Хорошо, что не о славной работе медицинских вытрезвителей и лечебно-трудовых профилакториев.
— А о чем конкретно? — постаралась уточнить жена.
— Разве не понятно? — вопросом на вопрос ответил сын, — О вре-де!
Он брезгливо поднял пустую бутылку из-под пива и назидательно заметил:
— Пиво полезно. Но только не больше одной бутылки в неделю. Тогда оно выполняет функцию промывания почек от камней.
Я незаметно задвинул ногой подальше под стол две не открытых «Жигулевских» и задал полный сарказма вопрос:
— И откуда же такие познания?
— Учитель физкультуры сказал.
— Вот как! — выразительно посмотрела на меня жена, — Значит алкоголем можно лечиться?
— Еще как! Трудовик наш тоже говорит, что если выпивать в день по 50 граммов водки — только на пользу пойдет.
Он скинул с плеч набитый всякими учебниками ранец, небрежно бросил его в угол и налил полную кружку молока.
— Мне кажется, — сказала жена, ему нужно заострить внимание на теме: к чему приводит употребление водки. Люди попадают под машины, замерзают, срываются с крыш…
— Жуткая тема. Ты предлагаешь какие-то ужасные страшилки. — перебил я её. — Я, например, написал бы о том, что происходит с человеком в результате частого употребления алкоголя.
— Дураку понятно, что происходит, поглощая молоко со свежим хлебом, подал свой голос ученик.
— Что? — в один голос воскликнули мы.
— Похмелье. По понедельникам у нашего физика руки трясутся и лоб всегда мокрый. По понедельникам он всегда лабораторные работы устраивает, потому что объяснять новый материал не в силах.
Черт-те что! — сказал я и поднялся со стула и обратился к жене, — Ты знаешь, я не против, чтобы нашему ученику поставили по сочинению двойку. Пусть по этой теме у него в знаниях лучше будет большой пробел.
— Двойка по сочинению — это трояк в четверти. — Несогласно всплеснула руками жена. — Пусть уж хоть что-нибудь спишет из медицинской энциклопедии.
— Я лучше о похмелье и напишу, — сказал сын, отодвигая пустую кружку, — Я в нашей библиотеке даже книжицу прихватил. «Похмельный синдром» называется. Прочитаю первую главу и перескажу своими словами.
— Делайте что хотите, — сказал я и незаметно прихватив две бутылки «Жигулевского» ушел в свой кабинет.
Я окончил свою работу в первом часу ночи. В комнате сына горел свет. Он спал на стуле, опустив голову на руки. На столе лежала раскрытая тетрадь по русскому языку.
«С тех пор, как человечество придумало хмельное питье, оно познакомилось и с похмельем — отвратительной расплатой за пьяные излишества, при котором и голова разламывается от боли, и тошнота подступает, руки-ноги дрожат, а во рту — как это буквально все народы, словно сговорившись, называют — будто кошки нагадили! Потому во все времена и стремились ночные гуляки поутру скорее подлечиться, «поправить здоровье». В стремлении к хорошему самочувствию первые пьяницы обнаружили, что если выпить бражки или пивка, то похмелье как рукой снимает. Недаром В. И. Даль в «Толковом словаре живого великорусского языка» так прямо и указывает: «Похмеляться — запивать пьянство, пить несколько, для поправления болезненного состояния…»
Сочинение было написано ровными строчками и, слава Богу, без грамматических ошибок. По крайней мере за грамматику я бы четверку поставил. А за содержание и пятерки бы не пожалел. Я закрыл тетрадь, и осторожно, чтобы не разбудить, перенес сына на кровать. Ночью человек должен хорошо выспаться и отдохнуть, чтобы утром быть готовым не к похмелью, а к любой работе. А ну как на следующий раз зададут написать об ощущениях наркомана или проблемах сексуальных маньяков? Современная школа. Все может быть…
2000 г.
Показания свидетеля
Это было Мишкино предложение. Чтобы лишний раз не бегать — сразу взять две бутылки. Я и Серега сразу согласились. Купили мы две бутылки «Сибирской» по ноль семь, два чебурека, сырок и пакет томатного сока. Томатным водка хорошо запивается.
Вышли из магазина и, не сговариваясь, пошли за гаражи. А куда еще? Тем более там, за гаражами, и стакан припрятан: мы его всегда в листве на ветку тополя подвешиваем. Там и ящики из-под стеклотары, которые заменяют и стол и табуретки. Гаражи стоят рядом с железнодорожной насыпью, а отделяет их от путей лишь тополиная полоса. Для тех, кто после напряженного трудового дня решил уговорить бутылочку — лучшего места чем за гаражами и не найдешь. Ни пешеходов тебе, ни прохожих, лишь владельцы собак да те, кому переполненный мочевой пузырь мешает двигаться дальше, заглядывают за бетонные автобоксы.
Мы успели по сто пятьдесят граммов дернуть, пустили первый чебурек по кругу, вот с этого момента все и началось. Из-за гаражей неожиданно выскочил какой-то парень, промчался мимо, не обращая на нас никакого внимания и спрятался за ствол тополя. С психбольницы сбежал, что ли? Когда резкость-то в глазах навели, заметили, что он, прямо как в американском боевике, двумя руками пушку держит. И вроде бы даже как в одного из нас метит. Я даже невольно к неоткупореной бутылке потянулся, схватил её и спрятал за пазуху. А ну как шальная пуля…
А когда мент с «Калашниковым» нарисовался, Серега стал остатки водки из недопитой бутылки в пластиковые стаканчики наливать. Забыл сказать стеклянный, граненый стакан, который хранился на ветке тополя, кто-то все-таки спер.
Мент тоже с ходу запрыгнул за ствол тополя, что в трех метрах от нас и на котором мы всегда стакан прятали, да как заорет в сторону парня с пистолетом: мол, сдавайся, бандюга, не то живым отсюда не уйдешь. Орет, а сам на нас смотрит и машет рукой — свертывайте свое застолье и убирайтесь подобру-поздорову. Как же! А водка в стаканчиках, а разломанный на несколько равных частей чебурек, а с любовью порезанный сырок! Когда мы за стаканчики-то разом ухватились, из-за тополя, где прятался парень с пистолетом, раздались два хлопка. Сержант, который в трех метрах от нас находился, ствол автомата вверх поднял, а сам спиной к дереву словно прилип. Опять делает нам знаки, чтобы побыстрее смывались. Ну как же, сейчас все бросим и побежим? Я, не вынимая вторую бутылку на свет Божий, руку за пазуху запустил и аккуратно пробку свинтил. Страшно, черт побери! Тут мент лихо на колено опустился, да как даст из «Калашника» очередь в сторону паренька. От неожиданности аж оглушил, собака, да и пустые гильзы от автомата роем в нашу сторону полетели, запрыгали на ящике, где лежал сырок и разломанный чебурек. Я тогда Мишке-то и говорю: «Может, оттянем стол в проход между гаражами?» Мент в это время ещё одну очередь выпустил, прижался к тополю, стал менять пустой рожок на другой с патронами. А бандюга выскочил и понесся к железнодорожной насыпи, там и залег в канавке за кучей мусора. Я Серегу за рукав тяну, помоги, мол, ящик с закусью от греха подальше оттянуть, а он на меня ноль внимания. Спорит с Мишкой: «Плохо мент стреляет, ни за что не попадет!» «Еще как попадет! Из «Калашникова» и целиться вовсе не обязательно. Пали в сторону врага, какая-нибудь пуля обязательно противника зацепит».
Из-за мусорной кучи раздалось ещё два выстрела. Одна пуля, видать, в ствол дерева попала, за которым сержант прятался, а другая, обо что-то срикошетив, стукнулась в стенку гаража. Осколки железобетона прямо на сырок и чебурек полетели. Я тоже сплюнул: да что мне больше всех надо что ли? Достал из-за пазухи бутылку, налил только в свой стаканчик. Пью мелкими глотками. Страшно ведь! Вот тогда Серега и Мишка к меткости милиционера всякий интерес потеряли. Чуть ли не в один голос на меня ополчились: ты что же это, гад, делаешь? Под шумок в одиночку из пузыря тянешь? Да ты знаешь, что за это бывает? Ха, напугали! Я им так спокойно объясняю, дескать битый час предлагаю выпить, а они, увлеченные поединком, лишь отмахивались. Что же я по их воле страдать должен?
Как бандит на железнодорожной насыпи оказался, я не заметил. Мы в это время разливали остатки. Только, подняв стаканчики, услышали, как наш мент чуть ли не полрожка спустил. При этом гильзы метко летели в пакет с томатным соком. Мишка спор выиграл: парень пистолет из рук выронил и как подкошенный рухнул рядом с рельсами. Ни с того ни с сего вся лесополоса за гаражами сотрудниками милиции наполнилась. Все с оружием, злые. Кто-то обмолвился, что бандит одного из их товарищей подстрелил. Ну и мы вот попали под горячую руку. За что нас доставили в отделение не понятно. Совсем трезвые, общественного порядка не нарушали, зашли за гаражи перекусить. Всего лишь…
2000 г.
Самоубийца
Из-за бутылки портвейна, на которую не давала денег жена, Антон Синюхин решил покончить жизнь самоубийством. Привязал капроновый шнур к крючку, на котором держалась люстра в прихожей, умелым движением скрутил петлю, накинул на шею, поднялся на табурет и хрипло сказал: «Прощай, Надюха! Любовь с тобой у нас не получилась, поэтому и расставаться будет не тяжело».
Увидев решительную физиономию мужа, Надюха голубем метнулась к комоду, где в её личном белье хранились остатки зарплаты.
— На, душегуб. Только сними петлю и слезь с табурета.
Синюхин снял.
А после аванса попытка самоубийства вновь повторилась. На этот раз Синюхин, вылив на себя пол-литра растворителя, требовал денег на четыре бутылки «Жигулевского». Результат снова оказался положительным. В обмен на спичечный коробок, который он держал в руках, Синюхин получил нужную сумму.
А потом пошло дело! Из-за «чекушки» беленькой Синюхин грозился поразить свое трепетное сердце кухонным ножом. Даже легкий прокол сделал. Из-за бутылки яблочного сидра, которого в данный момент требовала похмельная душа, обещал утопиться. Это было, когда они с Надюхой возвращались от тещи. В аккурат двигались параллельно пруду. Синюхин засунул в обе брючины по кирпичу и приготовился к прыжку. Надюха то ли остерегаясь потерять мужа, то ли не желая быть посмешищем на виду у всего народа, беспрекословно раскошелилась.
В дождливый, ветряный субботний день Синюхин с дикой головной болью стоял у окна и требовал сорок рублей на бутылку сухонького. Веревки, ножи и все огнеопасные предметы были надежно спрятаны.
— А вот это видел? — поднесла Надюха к самому носу мужа фигуру из трех пальцев.
— Я ведь могу и в ванне утопиться…
— Не успеешь воды набрать. Психушку вызову! — пообещала Надюха.
«Успеет», — с грустью подумал Синюхин, глядя в окно.
Ветер по-прежнему гнул кроны деревьев, дождь хлестал потрескавшийся асфальт. Напротив Синюхина над недостроенным кирпичным домом возвышался строительный кран, конец стрелы которого растворялся в низко пролетавших грозовых тучах.
— Значит не дашь на сухонькое? — вдруг встрепенулся Синюхин.
— И не подумаю. Хватит меня за дурочку держать! — решительно ответила жена, — На хлеб денег не осталось, а ему, видите ли, на сухонькое. Тоже мне аристократ нашелся!
— Тогда прощай Надюха! — завел свою суицидную песню Синюхин, — Видишь тот кран? Сейчас заберусь на самый кончик стрелы и…
Жена пнула ногой входную дверь в прихожей.
— Вали! Парашютируй! Только теперь на мою помощь не надейся. Палец о палец не ударю!
— Готова остаться вдовой? — надевая пиджак, траурным голосом поинтересовался Синюхин.
— Давно готова! Найду себе какого-нибудь старичка…
Как ни странно, но ни одного сторожа на стройке не оказалось. Бытовой вагончик, где обычно находились охранники, оказался на замке. Последняя надежда, что кто-то ещё сможет остановить Синюхина от самоубийства, улетучилась.
Подойдя к основанию крана, он спиной почувствовал, что жена стоит около окна и наблюдает за его действиями. Он взялся обеими руками за поручни и поднялся на первую ступеньку. Теперь отступать было некуда.
Расстояние до кабины крановщика преодолел без особого труда. Только ветер бросал в лицо крупные дождевые капли. Лишь одышка и легкое сердцебиение выдавали в Синюхине тяжелый похмельный синдром. Зато теперь «верхолаз» видел конец стрелы — заветную точку, до которой требовалось добраться. Но защитное ограждение кончилось. Впереди простиралась длинная металлическая ферма без всяких защитных каркасов. Синюхин лег на живот и медленно пополз вперед. Правая рука — левая нога. Левая рука — правая нога…
Далеко внизу — лишь недостроенные кирпичные стены и ни одной живой души. Одолев половину пути, он ощутил, как ветер остервенело раскачивает стрелу из стороны в сторону. От страха даже сухонького расхотелось. Сил хватило бы вернуться обратно. Но Синюхин медленно двигался вперед и думал: «Или я — или она!». Ему нужна была только победа.
Наконец он добрался до заветной точки, откуда через огромный колесный блок уходил вниз толстый трос. Строящееся здание потерялось в струях проливного дождя.
Прыгать? Ищите дурака! Назад. На землю. Хрен с ней, Надюшкой. Она выиграла.
Он постарался развернуться. Но стрелу так раскачивало, что оторвать руки от металлических перекладин он не решился. Его бы тут же сдуло.
— Помогите! — хрипло закричал Синюхин, но его голос затерялся в порыве ветра. — Надюха-а!
Стрелу резко швырнуло вправо. Он ещё крепче сжал пальцы, закрыл глаза и прижался щекой к холодной ферме. Тошнило. Когда снова посмотрел вниз, увидел красное размытое пятно, от которого в его направлении медленно ползла узкая лестница. Рядом с красной, как догадался Синюхин, пожарной машиной, остановилась желтая — спасатели. А через несколько минут кто-то сзади крепко прижал его ноги к стреле. «Держись крепче!» — услышал он чей-то голос.
…Как его стащили вниз, Синюхин и теперь в подробностях сказать не смог бы. Помнит одно: был пристегнут к парнишке-спасателю. Уже внизу его уложили на носилки, поднесли к носу ватку с нашатырем. Первой, кого он увидел, была Надюха. С бутылкой сухонького в руке…
2000 г.