Наш сосед по этажу — законченный алкаш. В его однокомнатной квартире лишь стол на кухне, табурет, да кровать в комнате с серым от грязи матрацем. Впрочем, к его благосостоянию можно прибавить ещё тощего кота, такого же серого, как и матрац. Сосед так и зовет его: «Серый, Серый, кис-кис-кис. Иди похмеляться будем!» Кот тоже хронический алкоголик. К столу его и приглашать не надо. Увидев бутылку, — тут как тут. Оприходовав спиртное, вместе с хозяином и засыпают на единственной кровати. А по утру начинается концерт. Сосед бегает по квартирам в надежде занять на опохмелку, а Серый бродит по подъезду, с «бодуна» царапается во все двери, орет истошно, также выпрашивая хоть каплю спиртного. Причем, если кто и решит избавить котяру от похмельного синдрома, то выносит в блюдце только водку. Ничего другого Серый не признает.
Наверное, каждому из нас не раз приходилось видеть братьев наших меньших в пьяном состоянии. Многим знакомы случаи, когда почитатели «зеленого змия» иногда специально, а иногда и по доброте душевной спаивают своих питомцев. А таким, как наш сосед, которым в одиночку пить скучно, наливают дозу и своему четвероногому другу. Так сказать, для душевной беседы, мол, только ты меня и понимаешь.
Зоологи и ветеринары знают, что привыкшие к спиртному братья наши меньшие, довольно-таки быстро превращаются в настоящих алкоголиков. Причем, пьют не только кошки и собаки. И слоны, и медведи, и лошади, и свиньи, и попугаи, и даже… пчелы.
Один пчеловод-любитель слил из бака остатки медовухи рядом с пчелиными ульями. А через несколько дней почти совсем не обнаружил в сотах меда. Пчелы каждый день летали не на «работу», а за похмельем, напрочь забыв о своих прямых обязанностях.
Порой человек сам становится заложником своей доброты. Куда выкидывать ягоды от перебродившего вина? Свиньям, курам, уткам… А ведь бывали случаи, когда те же свиньи, «нахрюкавшись» остатков самопального алкопроизводства, даже выламывали ворота винокуренного завода.
В другой деревне, также наглотавшись остатков браги, взбрыкнули куры, устроив между собой жестокую драку. А окосевший петух, шатаясь, вышел на дорогу и был раздавлен автомобилем.
Феномен пьянства среди животных изучали специалисты-зоологи. Например, американский врач М. Прюитт долгое время наблюдал за братьями меньшими и заносил в свой дневник забавные случаи о животных-алкоголиках. Он знал многих собак в городе, которые бегали из бара в бар, выклянчивая у посетителей глоток виски. Иногда врач, сжалившись над состоянием четвероногих, сам и похмелял их. До поры до времени. Пока чуть было не пострадал от пьющего запоем пса, которому не терпелось получить от благодетеля порцию алкоголя.
От млекопитающих не отстают и птицы. Мне рассказывали забавный случай, когда один владелец волнистого попугайчика, отправляясь в длительную командировку, отдал на время своего питомца соседу, который злоупотреблял спиртным. Вернувшись через месяц, он не узнал своего Кешу. Через час после возвращения попугай сиплым, пьяным голосом, обратился к хозяину: «Куда льешь, сволочь! Давай-ка ещё по сто грамм!». После этих панибратских выражений, хозяин от неожиданности словно прилип к стулу. Ведь до командировки, Кеша только и мог говорить, что он хороший. Чтобы не опростоволоситься перед друзьями за поведения попугая, Кеша на другой же день был продан за сто целковых. Тому же соседу.
И ещё о попугаях. На этот раз — знаменитостях. В «Московском комсомольце» была заметка об известной телезвезде попугае Коке, который снимался в передачах «Улица Сезам» и «Куклы». Так вот, Кока в прошлом был настоящим алкоголиком. «Красавец ара был отбит на улице у стаи ворон его нынешними хозяевами. В домашних условиях птичка сразу проявила свою слабость — за столом она с остервенением атаковала бутылку водки, видимо, прежние владельцы попугая баловали его спиртным. Кока не успокоился до тех пор, пока ему лично не поднесли мерзавчик. Попугай, приняв на грудь, шатающейся походкой поплелся в клетку, на ходу крутя головой и бормоча: «Привет, ребята! Давай выпьем!» Кока не пропускал ни одного застолья, требуя дозу спиртного, и только после года жесткой борьбы с попугайской страстью водка была им забыта навсегда».
Многие хозяева животных не понимают того, что привлекая в свою компанию домашних питомцев, дабы повеселить друзей и себя в том числе, они закладывают в четвероногих и пернатых страсть к алкоголю. Не видят, какими могут быть дальнейшие события. К примеру, здоровенная пьяная собака в доме может превратиться в неуправляемого зверя. По трезвянке добродушная к детям, после «стопаря» она может стать ужасно агрессивной. Врачи скорой помощи не раз становились свидетелями нападения пьяных собак на человека.
Кстати, не менее агрессивными могут быть и кошки. Припоминается случай, когда одного сибирского кота хозяева ради забавы щедро накачали валерьянкой, в которой, как известно, содержится спирт. Опьянев, котяра начал куражиться. Летал галопом из комнаты в комнату, а потом, разлегшись на коврике, приступил к песнопениям, дико завывая на всю округу. Концерт закончился, когда в гости пришла знакомая соседка с огромным ризеншнауцером. Доселе спокойный кот в ту же секунду почувствовал себя смелым и решительным. Сорвавшись с коврика, вцепился собаке когтями в морду, стал кусать её. Владельцы животных кое-как оторвали «пьяницу» от опешившего ризена, которую тут же с рваными ранами на морде повезли в ветеринарную лечебницу.
Всем владельцам домашних питомцев необходимо понять, что отвыкание от алкоголя у животных проходит долго и мучительно. Ведь, как уже доказано учеными, теоретически от алкоголизма не вылечивается ни человек, ни, тем более животное. Хотя сбить алкогольную спесь с четвероного друга можно. Тут единственный выход — не пить самому. Ведь у животных-алкоголиков обоняние развито в десятки раз сильнее, чем у человека. А потому ему противопоказан даже запах спиртного.
Понятно, моему соседу, владельцу кота по кличке Седой, грустно пить одному. Да и кот, когда «под мухой» очень даже забавен. А сколько существует веселых и забавных историй о выпивающих животных! Но теперь мне кажется, что они в то же время и очень-очень грустные…
Впрочем, вступительное слово об алкоголизме животных я написал как предостережение для их хозяев. В байках же речь большей частью пойдет о взаимоотношения подвыпивших людей с животными. А это иногда оч-чень забавно.
Про козлов
Один сельский механизатор решил подать в суд на своего соседа за «аморальное поведение» по отношению — к кому бы вы думали? — к козлу. А весь сыр-бор начался вот с чего. Сосед хозяина этого безобидного животного, мягко говоря, любил выпить, но при этом страдал повышенной мнительностью уж очень боялся отравиться поддельной водкой. Пренебрежение у него, видите ли, было к самопалу с того времени, как он прочитал в газете о главном партийном румынском лидере Чаушеску, который очень уж был брезгливым и дорожил своим здоровьем. Даже дверные ручки его придворные каждый день спиртом протирали. Так вот, наш российский мужик за дверные ручки не брезговал браться, а алкогольная подделка, напротив, вызывала тошноту и лишала удовольствия. Но выпить-то хорошей водочки хочется, что делать? И придумал он такую штуку. Качество содержимого водочной бутылки он стал проверять на… соседском козле. Каждый раз перед употреблением заветной жидкости первые сто граммов он наливал козлу. И через месяц эксперимента, животное не только втянулось в пьянство, Но и стало активным алкоголиком. Дошло до того, что козел уже с утречка перепрыгивал через заборчик и не отходил от мужика, до тех пор пока тот не сходит в коммерческую палатку за бутылочкой. Но однажды после очередных сто грамм козел вернулся на свой двор в агрессивном состоянии. То ли не доволен был малым количеством выпитого, то ли обиду затаил на своего хозяина, но захотелось ему, как и многим козлам в облике пьяного человека побуянить. Так вот, настоящий козел проник в хозяйские сени и учинил там погром: разбил банки с соленьями, вареньями и маринадами, заготовленные на зиму, крушил и громил все, что попадало ему в поле зрения. Механизатор сначала был в полном недоумении: что произошло с козлом? Схватил козла за рога, а тот как дохнет на него и все стало понятно. Пошел к соседу ругаться, а тот его, естественно послал подальше. И так как воздействовать на брезгливого любителя заложить за воротник своими силами не удалось, поэтому хозяин животного и решил подать в суд на соседа, обвинив его в «склонении мелкого рогатого скота к алкоголизму».
А в суде шутили, дескать случается дело о трех упрямых козлах…
1997 г.
Мурзик сможет
Я всегда с иронической усмешкой относился к байкам и фантазиям собаководов, якобы четвероногие из породы питбуль-терьер легко дрессируются на откусывание мужского полового достоинства. Дескать, в этом случае собаке в укромном месте необходимо только показать ту часть тела, за которой ей предстоит охотится. И в дальнейшем остается только науськать на противника или обидчика, и через несколько секунд собачка принесет вам то, за чем вы её посылали.
Однажды, когда я гулял со своей немецкой овчаркой, между знакомыми владельцами собак была вновь затронута эта спорная тема.
Я как всегда только ухмыльнулся и произнес заранее приготовленную тираду. Мол, если бы питбули ясно понимали и четко знали, что одному обидчику нужно откусить мужское достоинство, другому, в зависимости от обстоятельств, перекусить глотку, третьему, к примеру, ухо, а четвертому вцепиться в запястье руки с пистолетом, то многие предприниматели и банкиры держали бы в своем штате не охранников, а обученных таким приемам собак. Это было бы гораздо выгоднее и дешевле. А значит все байки на эту тему сущая ерунда.
Не успел я договорить свои слова, как заметил, что приставший к нашей компании новый собаковод, обладатель шестимесячного бультерьера, оценивающе посмотрел на моего «немца» и, убедившись в миролюбивом настроении собаки, стал расстегивать свои штаны.
— А это видели! — приспустив плавки, вызывающе крикнул он.
Нет, боевой орган был на месте. Но рядом, в самом паху, где начиналась густая растительность, багровели рубцы. Собачьи зубы больше ни с какими шрамами не спутаешь.
— Я что, думаете, зря купил себе бультерьера? Совсем не зря. Научу его откусывать, то, что у мужиков между ног болтается.
И опять же косясь на мою овчарку, поведал историю.
Однажды после нескольких бокалов пива, заскочил он, подпрыгивая от нетерпения, за какой-то гараж, который находился неподалеку от пивного ларька. Только принялся справлять нужду, как из-за угла появился мужик с немецкой овчаркой. Как после оказалось — владелец этого гаража.
— Алкаши чертовы! — начал ругаться мужик, — Весь гараж зассали!
Овчарка же, после слов хозяина в два прыжка оказалась около справляющего нужду и, разинув пасть, нацелилась на то самое место, откуда вырывалась мощная струя. Но то ли «немец» промахнулся, то ли у мужика вновь реакция прорезалась, но вцепилась собака в пах. Взвыв от боли, мужик все-таки ухитрился разжать челюсти псины…
— Так что я теперь понимаю, что хозяин овчарки, у которого гараж по соседству с пивным ларьком, специально свою зверюгу натаскал на откусывание. Видимо, достали его любители пивка. Но я это дело так не оставлю…
Он нагнулся и нежно погладил своего подростка-питбуля.
— Мы с Мурзиком подрастем и откусим член вместе с яйцами и у того мужика и у его овчарки. Мурзик сможет… Правда, Мурзик?
Питбуль, похожий на крысу мутанта, услужливо завилял хвостом.
1997 г.
Из-за чего вымерли мамонты
Когда Миха Мухин, с огромной хозяйственной сумкой проходил мимо билетных касс зоопарка, то увидел рядом со входом объявление: «Администрация приглашает посетителей на празднование дня рождения слоненка Додика».
«Твою мать! — подумал Миха, и, мучаясь тяжелым похмельем, направился к известному одному ему лазу под забором зверинца. В такие тяжелые дни как сегодня Миха всегда удачно собирал в зоопарке пустые бутылки из-под пива, которыми разбрасывались ценители животного мира, сдавал их в ближайшем пункте стеклопосуды и покупал четвертинку.
Он, словно заправский представитель десантных войск, пролез на пузе под забором и чуть ли не бегом устремился к обезьяннику. В урнах около вольеров с гамадрилами и шимпанзе к середине дня стеклотары всегда было в избытке. Посетители протягивали обезьянам пиво в пластиковых стаканчиках, дружно хохотали, когда приматы брали угощение, а от бутылок избавлялись. Словом, место около обезьянника было «грибное», и Михе, при определенной сноровке и оперативности, дабы не навлечь на себя гнев смотрительниц и уборщиц вольеров, которые и сами были не прочь отовариться дармовой стеклопосудой, не составляло большого труда, чтобы доверху набить свою сумку бутылками.
Через минут сорок он уже шел по центральной аллее к выходу с тяжелой сумкой на плече. На обратной дороге он никогда не пользовался своим потайным лазом по двум причинам. Во-первых, дорога через проходную была короче, а во-вторых, — чем черт не шутит! — может случиться так, что кто-нибудь из охранников зоопарка устроит за Михой слежку и в конце концов потайной лаз рассекретится.
Около вольера со слонами толпился народ, и Миха сразу вспомнил о дне рождения слоненка Додика. Какой бес дернул его с тяжелой ношей, которую легко можно было обменять не на одну, а на две чекушки, оказаться среди ценителей слонов, Миха и сам теперь сказать не может. И тем не менее растолкав любопытных, он оказался рядом с металлическими прутьями вольера. На площадке находились два слона. Один большой, другой, кто, скорее всего и являлся виновником торжества, — поменьше. «Это и есть тот самый Додик!» — догадался Миха.
Но не слоны поразили внимание Михи, а два человека, которые лихо раскупоривали бутылки с шампанским и выливали их содержимое в эмалированное ведро. Под это шокирующее Миху действо, смотрительница улыбалась и рассказывала посетителям, что слониха африканской порода Маняша, то есть мать Додика, которому сегодня исполнилось три годика, очень уважает сладкое или полусладкое шампанское, правда, только московского разлива. А вот папаша Додика, слон по имени Джек, который в этот день немного приболел и не может присутствовать на торжестве, пьет только баночный джин с тоником.
«Боже мой! — чуть слышно произнес Миха, — Это сколько же надо джина и шампанского, чтобы напоить это заморское зверье!»
Его оценивающий взгляд тут же уперся в то, что называлось праздничным подарком. Рядом со входом в вольер стояло три ящика с шампанским и десяток упаковок баночного джина с тоником.
Ведро поставили почти что рядом со слонихой, и та, не принуждая себя долго упрашивать, запустила в него хобот. Раздался звук, чем-то напоминающий работу мощного насоса, и пустой эмалированный «стопарик» покатился в сторону работников зоопарка. Мощная струя пенистого шампанского тут же была направлена в рот Маняши.
— В малых дозах легкий алкоголь, — улыбаясь, объяснила собравшимся около вольера, молодая слоновья смотрительница, — способствует пищеварению у слонов, повышает их жизненный тонус. Поэтому иногда нам приходится баловать животных.
Но Миха заметил, как слониха, дернув ведришко легкого игристого, стала перебирать передними ногами и крутить хоботом. Уж он-то, Миха, как никто другой догадался, что Маняша после первой просила вторую. И не ошибся: слониха вдруг издала истошный вопль на весь зоопарк, требуя дальнейшего продолжения праздника.
Но её просьба осталась без внимания. Двое молодых парней, теперь лихо открывали трехсотграммовые банки и выливали джин с тоником в то же самое ведро.
— Хотя наш Додик ещё совсем маленький — слоны, как и люди, живут до 70–80 лет — спонсоры торжества и его не оставили без внимания. Шампанское ему ещё пить рановато, а вот пятиградусный джин с тоником — в самый раз.
Михе был совсем не интересен слоненок Додик. Миха, забыв о стеклоприемном пункте считал. В ведро было опрокинуто ровно тридцать банок джина. Если не кривить душой, то этого бы хватило Михе ровно на два дня вполне нормальной жизни. Правда, Миха сомневался, настоящий ли это джин? Или газированная водичка?
Ведро поднесли к Додику, смотрительница похлопала его по хоботу и ласково сказала:
— С днем рождения, дорогой, принимай гостинец.
Слоненок осторожно направил хобот к ведру, дотронулся до пойла и тут же, словно обжегшись, отдернул свой пожарный шланг. Он прытко развернулся и устремился к матери, которая все ещё надеялась получить вторую порцию алкоголя и в нетерпении топталась на месте.
— Трезвенник, — съязвил кто-то из толпы.
— Не привык еще, — улыбнулась смотрительница.
— Отдайте мамаше. Она вмиг заглотит. — посоветовал тот же голос.
Но один из парней по жесту смотрительницы, тут же взял доверху наполненное разбавленным джином ведро и поставил его рядом с калиткой в вольер. В двух шагах от Михи.
Слониха, видно догадавшись, что наливать ей вторую стопку никто не собирается, закатила самую настоящую истерику. Благо, одна из её ног была прикована к цепи. Служительница и её помощники на предпочтительном расстоянии старались утешить Маняшу и публика с интересом наблюдала за происходящим. О ведре с джином все словно забыли.
Миха решился. Он сбросил с плеч сумку с бутылками, протиснулся к двери, открыл её, сделал шаг к ведру и взял его в руки. Если кто-то и заметил его проникновение в вольер, то, судя по сходству рабочей одежды Михи и смотрителей в вольере, скорее всего подумал, что это и есть один из работников зоопарка.
Крепко держа в одной руке ведро, Миха вышел за калитку вольера, подхватил свою сумку с бутылками и, ускоряя шаг направился в дальний угол зверинца к большому озеру, где под огромными деревьями стояли лавочки и редкие пенсионерки кормили уток. Дорогой он ожидал, что вот-вот кто-нибудь из работников зоопарка остановит его и уличит в воровстве. Но никто не остановил и он благополучно добрался до места. Он аккуратно, чтобы не побить стеклотару, поставил сумку под лавку и жадно нагнулся к ведру. Причмокивая, словно слон, сделал несколько жадных глотков. Это был настоящий джин с тоником.
Каждый десять минут в течение часа он то и дело прикладывался к ведру. Конечно, для куража не помещала бы и чекушечка в придачу. Но Миха и этим был доволен. Наполненная бутылками сумка под скамейкой ожидала своего часа.
Он ещё раз приложился к ведру. В голове приятно шумело и Миха вдруг понял, что теперь ему не хватает собеседника. Ему так хотелось с кем-нибудь поделиться знаниями о том, сколько живут и в каких количества употребляют алкоголь африканские слоны.
— Старик, — кто-то спросил его сзади и дотронулся до плеча, — закурить не найдется?
Миха обернулся и увидел перед собой, такого же как и он горемыку с авоськой, в которой лежала дюжина пустых бутылок.
— А-а, коллега, улыбаясь протянул Миха и хлопнул ладонью по лавочке, Присаживайся. Джину хочешь?
Незнакомец, оглядел Миху и недоверчиво спросил:
— А есть?
— Хоть залейся, — ответил Миха и указал пальцем на эмалированное ведро.
— Стыдно насмехаться над больным человеком, — посмотрев в сторону ведра, покачал головой коллега.
— Да ты дербани, фуфел! Говорят тебе — джин с тоником.
Мужик, с недоверием покосившись на Миху, все-таки склонился к ведру, сделал несколько жадных глотков и, распрямившись, выпучил глаза:
— Где взял?
— Слоны угостили. У них сегодня праздник, — махнул рукой в сторону центральной аллеи Миха. — Ты знаешь, сколько пьют эти африканские сволочи?
Через три часа Миха с новым другом, пошатываясь шли к выходу. С двух сторон в руках они держали сумку с бутылками, то и дело загораживая прохожим встречную дорогу. Разговор между ними велся о слонах. Вернее о том, какой слон больше выпьет: индийский или африканский. Друзья направлялись в сторону пункта приема стеклотары.
— Знаешь, к какому выводу я пришел, — остановившись посреди дороги, вдруг сказал Миха.
— Ну? — напрягая зрение, ждал ответа закадычный друг.
— Если бы в России водились слоны, то они бы пили только водку.
— Точно! — согласился товарищ, — Наверное мамонты в Сибири и вымерли из-за того, что не было водки. Похолодание было, а водки не было…
1997 г.
В зоопарке
Взаимоотношения животного и алкоголя — тема вообще необычайно увлекательная. Оставим в покое человека — это далеко не лучшее создание Творца давно скомпрометировало себя окончательно и бесповоротно. Но даже невинные твари испытывают трудно объяснимую тягу к спиртному. Зоопсихологи не раз уличали в сугубо «человеческой» страстишке коров и свиней, лошадей и собак, кроликов и обезьян, домашних кур и ежей, лисиц и коз… Даже крысы не прочь завить горе веревочкой. Пивоварам доводилось наблюдать, как наглые пасюки опускали в пивные чаны хвосты и с удовольствием их облизывали. Есть среди животных и свои записные пьяницы. Неважная репутация у медведя. В старину существовал даже особый вид охоты, рассчитанный на его слабость к хмельному: колоду заполняли крепкой медовухой, и нализавшийся топтыгин платил за удовольствие свободой.
А знаете, какие коктейли и из чего делают слонам? Записывайте. Два литра водки, десять литров вермута, литр медицинского спирта и десять килограммов сахара. Это на семью из трех особей. Маму, папу и ребенка. Потому как доза для одного взрослого слона — десятилитровое ведро.
Но вот что удалось на все сто процентов, так это тот факт, что из животных быстрее и легче всего спиваются человекоподобные обезьяны. Парадокс или закономерность? Скорее всего — последнее. Прав, Дарвин, они наши дальние родственники.
В Московском зоопарке в восьмидесятых годах жила человекообразная шимпанзе по кличке Сильва.
Так вот, эта самая Сильва любила «потусоваться» в компании мужчин. Любила, грешная, при этом «принять на грудь». При этом из спиртных напитков признавала только водку. Кагор положенный рационом для бодрости (два раза в неделю по 30 грамм), не ставила ни во что. Видимо, мысленно определяла его как «водичку для канареек». А для водки в укромном местечке хранила специальную кружку и, завидев чекушку, тут же с радостным воплем протягивала свою посуду разливающему. Обычно обезьяны охотно ломают и портят вещи человеческого обихода, но эту кружку Сильва берегла как зеницу ока. Пропустив 50 грамм (больше, естественно, не давали), она, закинув ногу на ногу, затягивалась сигареткой и уже ничем не отличалась от дамы полусвета.
Курить, кстати, нравилось и её соседу орангутангу. Но его подвела любовь к красивой жизни. Привыкнув к сигаретам с фильтром, он однажды испробовал «Памир», и с тех пор воздерживался. Завидев сигарету, начинал стучать кулаком и громко ругаться. Наверное, на Минздрав.
А Сильва ещё обожала пиво. Посетители, подученные дежурной, охотно угощали обезьяну! Довольными были все. Дежурной оставались пустые бутылки, посетители получали несказанное удовольствие, а обезьяна к осени становилась круглой в талии. За день она выпивала 8–10 бутылок. Для пива у гурманки имелся пластмассовый стаканчик, а пену она сдувала с невыразимым блаженством.
1997 г.
Вероника
Шимпанзе Вероника удрала из вольера. Никто не мог сказать, зачем она это сделала. Может быть от скуки, а может быть с похмелья. Но факт побега был налицо. Обезьяна оторвала в углу клетки сетку из металлической проволоки и прошмыгнула в дыру.
Целый день по всему зоопарку её искали работники обезьянника. Практически все, за исключением разнорабочего Степаныча, который был самым лучшим другом Вероники.
Потому что Степаныч, семь лет убиравший вольер Вероники, узнав, что его любимица исчезла, запил. С утра. Так запил, что даже с лавочки подняться не мог. Дикая тоска одолела Степаныча. И не могло быть иначе: ведь Вероника ему была не только другом, но и постоянным собутыльником. Степаныч всегда наливал ей стограммовый стаканчик портвейна, и, когда Вероника, дернув винища, начинала копаться в его волосах, разнорабочий рассказывал что-то о своей никому не нужной жизни. А потом на весь обезьянник разносилось: «И никто не узнает, где могилка моя…»
И тогда всем было понятно, что Степаныч на мази.
К вечеру, когда Степаныч немного протрезвел, Веронику все-таки нашли. Она, обхватив ствол своими длинными руками, сидела на самом верху березы в дальнем конце зоопарка.
Главный зоолог обезьянника, задрав голову вверх, пощелкал пальцами и позвал:
— Ну-ка, Вероника, давай быстренько спускайся, а то на ужин не успеешь.
Но шимпанзе даже не удосужила зоолога своим вниманием. Она без движения сидела на ветке и грустно смотрела куда-то вдаль. Наверное, с высоты пыталась разглядеть за городскими постройками свою родину — Южную Америку.
— Без подарка она не спустится, — сказала сотрудница обезьянника зоологу.
— Какой подарок ей нужен?
— Сотрудница передернула плечами и сказала в пустоту.
— Стакан портвейна. Лучше «три семерки».
— А «Улыбку» не будет? — с долей иронией спросил зоолог.
— Нет.
— Почему?
— Степаныч приучил её пить только «три семерки» и закусывать вареной картошкой.
— Ах, она, оказывается, ещё и закусывает? — скривился зоолог.
— Что поделаешь, закусывает.
Зоолог сплюнул, достал из кармана бумажник и вытащил двадцать рублей. Смеркалось.
— Вот, — сказал он, — купите бутылку «Три семерки».
Через несколько минут стаканчик с портвейном поставили под березу, и, когда все отошли подальше, сотрудница обезьянника обратилась к шимпанзе.
— Ну, спускайся, Вероника. Бери угощение.
Обезьяна посмотрела вниз на наполненный вином стакан, затем оглядела собравшихся работников зоопарка и снова устремила взгляд в направлении Южной Америки.
— Чего это она? — спросил теряющий терпение зоолог.
— Наверное, не хочет в одиночку, — ответила сотрудница обезьянника.
— Так что, я с ней ещё и на брудершафт должен выпить?
— Ну почему вы? Надо пригласить Степаныча. К нему она непременно спустится.
— Кто такой Степаныч? Тоже шимпанзе?
— Нет. Это разнорабочий. Он её вольер убирает. Ну, иногда, они выпивают вместе. Без Степаныча Вероника с дерева не слезет.
Зоолог стал терять терпение. Сумерки уже полностью обхватили зоопарк, и зоолог судя по всему, спешил быстрее попасть домой.
— Ну так чего вы все стоите как вкопанные, тащите скорее сюда этого Степаныча.
Через пять минут издалека послышалась песня: «И никто не узнает, где могилка моя…» Вероника проворно спрыгнула на несколько веток вниз. Под березой теперь стояла распечатанная бутылка портвейна и наполненный стаканчик.
— Вероничка, любезная моя, — сказал Степаныч, спиной сползая по березе на землю. Усевшись, он вынул из кармана пакет. Развернул, положил перед собой, — Ну, спускайся, родная.
Он поднял бутылку и сделал несколько звонких глотков. А стаканчик уже был пуст. Проголодавшаяся за день Вероника жадно закусывала картошкой.
Зоолог, хмыкнув, презрительно посмотрел на Степаныча:
— Завтра же рассчитать. И чтобы духу его в зоопарке больше не было.
— А Веронику? Ее тоже рассчитать? — спросила работница обезьянника.
— Причем здесь Вероника?
— Она без Степаныча с тоски погибнет. Или каждый день её с берез вылавливать будем.
— Тьфу! — опять сплюнул зоолог, — Делайте что хотите!
И он быстрыми шагами направился к зданию администрации зоопарка. Вслед ему неслось:
— И никто не узнает, где могилка моя…
А Вероника, сверкая от счастья глазами, копалась в шевелюре Степаныча.
1997 г.
Крысолюб
Борька Мосин поступил на биологический каким-то чудом. Можно сказать его втащили на факультет за шиворот. В город он приехал из глухой деревни, где работал скотником, и нисколько не комплексуя по поводу конкурса в два человека на место, сдал свой школьный аттестат с парой четверок по труду и физкультуре. Все остальные были тройки. Он занял чье-то место на студенческой скамье, но не сомневался, что диплома о высшем образовании ему никогда не получить.
Прописавшись в общежитии, он тут же обзавелся старым одноглазым котом, с которым делился последним куском хлеба. Руководство деканата и общежития порой сквозь пальцы смотрело на то, что многие студенты таскали в свои комнаты разную живность — птиц, хомяков, щенят, ящериц или черепах. Успокаивало себя тем, что будущие биологи должны проявлять заботу о братьях наших меньших.
Но Борькин кот не вписывался ни в какие ворота. Он был раскормленный, облезлый и страшный, все время заунывно мяукал, и, в конце концов, кто-то из студентов в тайне от Борьки снес котяру подальше от общежития.
И Мосин с тоски запил. Какие там лекции и семинары! Неизвестно, где филолог-первокурсник находил деньги, но «под шафе» он был каждый день. С таким же неуспевающим в учебе собратом они набирались в подвальном этаже общежития, где располагались прачечная, душевые и подсобные помещения.
Надо заметить, что в подвальное помещение отваживались спускаться только самые храбрые студенты. Подвал просто был нашпигован крысами и вся женская половина общежития предпочитала мыться в городской бане. Комендант пробовал бороться с пасюками, всюду расставлял крысоловки, но его затея не имела никакого успеха.
Борьку крысы нисколько не пугали. Мало того, однажды в комнату он притащил огромного пасюка, которого кликал Нюркой. Под молчаливое недовольство сожителей, сшил крысе шлейку и обзавелся кожаным поводком. С того дня с Нюркой Мосин расставался только при большой необходимости, задвигая клетку глубоко под кровать.
Упитанная самка оказалась столь же склонной к алкоголю, как и сам Борька. В часы расслабухи он наливал в блюдце портвейна или водки, разбавленной валерьянкой и ставил посудину перед Нюркой. Та никогда не отказывалась от угощения. А потом начинался спектакль.
Борька выходил из комнаты с крысой на поводке и, шатаясь, дефилировал по длинному коридору. Пьяная Нюрка то шарахалась из стороны в сторону, то падала на пол, то старалась запутаться в ногах не вовремя покинувших свои комнаты девчонок. Визг стоял на все общежитие. А красная рожа Борьки лишь щурилась от удовольствия.
Иногда, чтобы подлить масла в огонь, он показывал пальцем на группу зазевавшихся филологичек и командовал: «Фас! Взять ее!» И когда они с душераздирающими криками рассыпались в разные стороны Мосин приказывал: «Искать, Нюрка, искать…»
Слух о дрессированной пьяной крысе все-таки дошел до комендантши. Она долго не могла поверить, что в её ведомстве кто-то может развлекаться подобным образом.
Пожилая женщина зашла в Борькину комнату и присела к нему на кровать.
Ну, показывай, Боря, что там у тебя за новый зверь объявился?
— Нутрия, Марь Павловна, — нехотя поднял голову с подушки Мосин.
— Показывай.
— Она спит.
— Показывай.
— Она дрессированная, живет по расписанию и лучше её не тревожить.
— Показывай. — В третий раз беспристрастным голосом попросила комендант.
Борька тяжело вздохнул:
— Ну, что ж, вы сами этого хотели.
Он заглянул под кровать и потянул за поводок, волоча крупное тело пасюка. Нюрка не шевелилась — спала с жуткого похмелья. Но когда он вытянул крысу на яркий свет, Нюрка проснулась, рванулась и с испугу стала взбираться по комендантским колготкам прямо под рабочий халат. Поводок в это время случайно отцепился. Комендантша подскочила как ошпаренная, принялась скакать по комнате, но Нюрка, видимо, боясь упасть, крепко держалась на бедре. Под халатом.
После этого случая, Борьку отчислили. Не за хулиганство. За неуспеваемость. А комендантша в очередной раз снова объявила компанию по борьбе с пасюками. В подвальном помещении регулярно хлопали крысоловки. Но тварей меньше не стало…
1997 г.
Дама с собачкой
Одна хозяйка лохматой болонки мне рассказывала, когда мы прогуливались с собаками по лесопарку интересную историю.
Каждый собачник знает и сможет, конечно, также сможет рассказать о своем питомце множество всяких развлекательных баек. Но, как правило, они сильно не разнятся: кто-то что-то у кого-то съел, кто-то на кого-то зарычал, подрался, погнался, вернулся, и все остальное в том же духе. Но эта мне показалась забавной.
Однажды вечером вышла она со своим Кузей, как звали «болона» для обычных собачьих дел. Прогулку они начинали вдоль какой-то долгостройки. Всегда шли вдоль закрашенного зеленой краской забора, который ограждал строительство, и Кузьма частенько поднимал на него лапку. Понятно зачем.
Так вот, хозяйка редко отпускала «болона» на волю, и почти всегда держала его на длинном поводке. Даже тогда, когда он делал это самое дело. И тут как раз встретила давнюю знакомую, такую же как и она заядлую собачницу, да к тому же владелицу болонки-девочки. Кузя в это время поднял лапку.
Пока они здоровались, обменивались расспросами о здоровье своих питомцев, — Кузя все писал. Ну, накопилось у собаки. Хозяйка стояла к любимцу спиной и не наблюдала за процессом. Но у подруги с каждой секундой глаза округлялись, когда она смотрела в сторону собаки. В том месте, где задрал на забор лапу «болон» была приличная вдавленность в асфальте. И вот эта самая вдавленность очень даже быстро заполнялась мощным потоком этого самого дела. Какой струей на забор брызгал Кузя, женщины видеть не могли туловище собаки не позволяло. А яма все заполнялась и заполнялась. Наконец, знакомая не выдержала и спросила, дескать, вы что своего собачонка всю неделю на улицу не выводили? И кивнула головой в сторону лужи. Хозяйка наконец оглянулась на свою собачку и обомлела: в её питомце не было столько веса, чтобы наделать такое озеро.
А Кузя по-прежнему держал лапку над забором. И не ослабевал мощный поток. Между прочим, знатоки утверждают, что собаки могут опорожняться не меньше чем люди, и процесс порой занимает до четырех минут. Ну, понятно, если бы это были доги или кавказские овчарки. Но «болон»!
Несколько прохожих также остановились и с изумлением наблюдали за подвигами портативного Кузьмы. И когда раскрасневшаяся хозяйка не выдержала и хотело было потянуть за поводок, Кузя сам все закончил, подбежал к хозяйке и весело завилял хвостом.
Что могли подумать женщины? Несколько секунд, пораженные увиденным, шли молча, пока забор не кончился. А с другой стороны появились два бомжа. И тот и другой застегивали ширинки на помятых брюках. И один сказал:
— Ну, что ещё по пивку? Я угощаю…
1997 г.
Щукарь
На своем веку я немало повидал страстных кошатников и собачников. Знал людей, которые увлекались разведением крыс и хомяков, попугаев и канареек, черепах и ящериц. Довелось бывать в гостях у любителей аквариумных рыбок, в квартирах которых размещалось по десятку, а то и больше аквариумов. Но встречаться с обожателем хищных щук никогда не приходилось. А он, Виктор Половцев, был действительно обожателем этой озерной породы. Мало того, его увлечение переросло в настоящую страсть.
Мы познакомились с ним, когда я на месяц приехал к шурину в Шуровское. Тихую сибирскую деревеньку, затерявшуюся среди небольших озер, речных проток и бесчисленных березовых и сосновых перелесков.
В тот же день шурин повел меня на край деревни, где по его словам жил самый заядлый щукарь Сибири. На крылечке сидел парень лет тридцати и распутывал жерлицы. Мы познакомились.
Продолговатое худое лицо, густая шевелюра, которая по-видимому в последний раз расчесывалась ещё при царе Горохе, оттопыренные уши, рот, как говорят, до ушей, тонкие губы. И нос… О, что это был за нос! Узкий, длинный, с вздернутым кончиком, опоясывал который, двойной глубокий шрам. Можно было подумать, что Витькин нос кто-то дважды прострочил по кругу на швейной машинке.
Он нисколько не стушевался, когда я прилип взглядом к его носу и, улыбнувшись, бросил: «Щучьи зубы». Боже мой, как я хотел в ту же секунду удовлетворить свое профессиональное любопытство и спросить, как это его угораздило сунуть нос в щучью пасть. Но удержался, боясь обидеть нового знакомого и будущего партнера по рыбалке.
Когда он на мое приветствие протянул руку, я заметил, что средний и указательный пальцы Виктора также были проштопаны на «швейной машинке». Но на этот раз он объяснять ничего не стал.
— Порыбалить приехал? — бережно отложил он жерлицы и впился взглядом в бутылку «Столичной», которую я выставил на крыльцо, — Отчего же не порыбалить? Подожди, я только стакан принесу…
Он сам обслужил себя и налил полный стакан. Запрокинул голову, и кадык на его длинной шее заходил словно мощный шатун. Поставил пустую посудину обратно на крылечко, сорвал с грядки несколько перьев лука и вернулся к теме:
— Порыбалим. Только вот щучий жор закончился. Но штуки по три-четыре все равно поймаем.
— Я слышал у вас карась хорошо нынче идет…
— А что карась? Карась разве рыба? Дура, а не рыба. Кожа да кости. За час — полведра. Я каждое утро езжу за карасем. Для щук.
— Для кого? — не понял я.
— Для щук. Вон они у меня в металлическом кузове живут. Кормить-то их надо!
— В поддоне?
— А что же для них бассейн строить, что ли? И кузов сойдет.
Он взглянул на меня и понял, что я требую доказательств. Аккуратно заткнул пробкой бутылку, сунул её в карман допотопного пиджака и поднялся.
— Пошли покажу.
В огороде рядом с окнами дома стоял литой металлический кузов от самосвала до верху наполненный водой. Не успели мы приблизиться, как послышался всплеск и из искусственного бассейна полетели брызги.
— Тут их штук десять, — пояснил Витька, — Я их ранней весной щурятами поймал. А теперь на хозяйских харчах, смотри как отъелись.
Я заглянул в кузов и в углу бассейна увидел две зубастые особи сантиметров по тридцать длиной. Тем временем мой новый знакомый, сделав из горлышка несколько глотков, взял палку и стал тыкать ею в водоросли. Взъярившись, щуки сновали из угла в угол. Он бросил шест на землю и, перегнувшись через кузов, попытался схватить руками щуренка, но чуть было не перевернулся в бассейн. В последнее мгновение я поймал его за рукав пиджака.
— У тебя в огороде целое промышленное рыбоводство…
— А что? — пошатываясь и придерживаясь за край кузова ответил Витька, — Вот твой шурин утей разводит, а я щук. Сколько одна утка весит? Допустим, три килограмма. А щука может и больше…
Он икнул и попытался достать бутылку из кармана. Я понял, что сегодня нам пора расставаться…
Шурин улыбнулся:
— Да не переживай. Щукарь охоч до спиртного. Но завтра чуть свет за тобой обязательно зайдет. Услышишь — свистнет.
— А что у него с носом? — спросил я.
— Опять же по пьянке щуку поцеловать захотел. Выловил «полено» килограмма на четыре и от радости лобызаться полез. Ну вот она его и отблагодарила. Вцепилась в нос и повисла. Благо на берегу рыбаки оказались, челюсти ножом разжали, а так бы ходил как сифилитик без носа.
Ранним утром около веранды раздался свист. Я раздвинул шторки и выглянул в окно. Около калитки стоял щукарь Витька Половцев…
1999 г.
Манты
Два жителя солнечного Узбекистана Алик Меликбаев и Руслан Абдурасулов приехали в Москву поступать в институт. Им, в принципе, было все равно в какое из высших учебных заведений отдавать документы. Карманы их были набиты валютой, а потому и знаменитый Московский государственный университет и даже Институт международных отношений с первой же попытки могли покориться узбекским абитуриентам. Но Алик и Руслан не стали заниматься противозаконными действиями, а отдали документы в металлургический. Благо в этом Богом заброшенном институте вот уже несколько лет случался огромный недобор. А что касается мужчин, желающих получить профессию инженера-металлурга, то таковых практически не было. Одни девушки.
Словом, такой расклад Алика Меликбаева и Руслана Абдурасулова очень даже устраивал. И они без проблем и вознаграждений стали студентами металлургического. И все их очень радовало. И преподаватели, которых они очень редко видели, и семинары, на которые они почти не ходили, и коммерческая палатка, расположенная со входом в общежитие, которая не закрывалась круглые сутки. И даже пуделек коменданта общежития, которого они прозвали «Манты», хотя со дня своего рождения собачка носила кличку Барсик. Не радовала их только сама комендант общежития, с первого дня не возлюбившая Алика и Руслана. То ей не нравилось, что среди ночи будущие металлурги бегали в палатку за водкой. То негодовала по поводу четырех невест, которые пришли в гости к жителям Ташкента по пожарной лестнице. Но больше всего комендант ненавидела узбеков за то, что они спаивали Барсика пивом и водкой. Отведав угощения, пьяный пудель, спускался в подвальное помещение, где располагалась душевые и прачечная, забивался под ванну, из-под которой в течение нескольких часов раздавался раскатистый храп.
В конце концов после того, как Алик и Руслан напоили беспризорных котов валерианой и притащили их в общежитие, которое тут же наполнилось надрывным воем и мяуканьем, нервы комендантши не выдержали. Она написала докладную на имя проректора института, суть которой сводилось к дилемме: «или я — или они». И так как ни ректор, ни проректор, ни декан с преподавателями ни Алика ни Руслана не знали и не видели, то сделали выбор в пользу исполнительной комендантши. Ребят же из Ташкента отчислили и приказали в течение нескольких дней освободить комнату.
Против власти не попрешь, и Алик с Русланом решили устроить выпускной вечер. Накупили спиртного, и пригласили девчонок на манты.
Стреляли бутылки с шампанским, водка лилась рекой, были слезы прощания, заверения в дружбе, слюнявые лобызания. Даже Барсик, приняв на грудь в начале вечера, лежал на кровати Алика и тоскливо скулил. Правда, надоедал он гостям совсем недолго.
Ближе к полуночи Руслан подал горячее. На огромном подносе дымились аппетитные манты — национальное узбекское блюдо. Опять пили водку и, закусывая «узбекскими пельменями», нахваливали кулинарные способности Руслана и Алика. Все уплетали за обе щеки: ведь не всегда бедным студентам выпадала возможность досыта набить желудок мясом.
Утром Алик и Руслан отбыли в солнечный Ташкент. А комендантша, ехидно пожелав им счастливого пути, отправилась в прачечную искать Барсика. Пудель не отзывался.
Она искала его целый день, но собачка словно канула в воду. И только вечером из кухни, где иногда варили макароны и картошку студенты, раздался дикий визг. Комендантша поспешила на крик. Несколько девчонок были на грани потери сознания. На кухонном полу на газете лежали дымчатая шкурка и мохнатый хвостик. Это все, что осталось от Барсика, которого Алик и Руслан называли «Манты».
А что вы думали, настоящие манты из баранины готовятся? Ошибаетесь, господа…
1999 г.
Копытчик
Во втором часу ночи в квартире этажом выше что-то грохнуло, а затем, издавая лязг и скрежет, покатилось прямо над моей кроватью и ударилось о стену. Панельные перегородки хрущевки затряслись, а с потолка посыпалась штукатурка. Тут же раздалось надрывное мычание. Я открыл глаза и истолковал это так: скорее всего сосед с верхнего этажа по имени Гарик решил со своими гостями провести эту ночь в забавах и веселье. Впрочем, как и позапрошлую, и поза-позапрошлую, и… Я дотянулся до телефона и, не зажигая света, нажал на две кнопки: номер Гарика был давно занесен в память моего телефонного аппарата.
Алле…
— Гарик, это сосед снизу. Имей же совесть — два часа ночи!
— Молока хочешь? — забыв извиниться, тут же спросил Гарик.
— Какое молоко! — меня затрясло от злости.
— Коровье. Парное. Наверное, пятипроцентное. — рекламно, ответил Гарик. — Мы тут корову доим, но, знаешь, она не очень-то желает расставаться со своим молоком. Так копытом по ведру драбалызнула…
— Какая корова, Гарик! — я бросил трубку на аппарат.
Через четверть часа засыпая, я подумал, что если сосед и в самом деле приволок к себе корову, то не иначе как с железнодорожного вокзала. Там таких коров — сколько хочешь. Только бутылку покажи. Ничего не было необычного и в его словах на счет молока. Саданув с вокзальной проституткой по паре стаканов, теперь Гарик, хохмы ради, старается её ещё и подоить…
Под самое утро дикий звериный рев заполнил все четыре подъезда нашей хрущевки. Как доктора Ватсона, так и самого Холмса хватил бы смертельный удар: вой собаки Баскервилей показался бы блеянием ягненка в сравнении с тем, что изрыгалось из квартиры Гарика.
Я соскочил с кровати и заткнул уши двумя ладонями. Рев снова наполнил весь дом, и прямо над моей головой кто-то проскакал в сторону входной двери.
— Боже мой! — я обхватил голову руками и в эту минуту зазвонил телефон. Это был Гарик. На этот раз прежде чем начать беседу, он решил извиниться:
— Извиняйте, дядьку. Ты как на счет парной телятины?
— Телятина? С удовольствием. — Ответил я, в темноте разыскивая ногами тапочки и облачаясь в халат. — А отбивные заказать можно?
— Давай, скорее поднимайся. Будут тебе и отбивные.
Я не дал себя долго уговаривать. Взял электрошок и чуть ли не бегом заспешил в прихожую. За какую-то секунду взлетел вверху по лестничному пролету и ногой пнул дверь в квартиру Гарика. Она легко открылась, но от неожиданности я отпрянул. Гарик стоял передо мной весь в каплях крови.
— Заходи, заходи, как ни в чем не бывало, — махнул рукой Гарик.
— Что здесь происходит? — спросил я и постарался заглянуть через его кровавое плечо в пространство квартиры. В холле, прямо на полу с перерезанным горлом дергалась в предсмертных конвульсиях настоящая корова. Черная с белыми пятнами на боках. Вернее пятна были уже не белые, а кроваво-красные. Кровь была на стенах, предметах мебели, половиках и ковровых дорожках.
Около умирающей коровы на корточках сидел друг Гарика с кухонным ножом в руках и, видимо, ждал, когда животное совсем перестанет двигаться.
— Ну, что, будешь брать телятину? — спросил Гарик.
Подъездная дверь на первом этаже хлопнула и по лестнице застучали несколько пар кованых сапог. А уже через несколько секунд я, Гарик и его дружок лежали на животах, тесно прижавшись друг к другу. Руки каждого были скованы наручниками. Кто-то из соседей, заглянув в квартиру Гарика и увидев окровавленного хозяина, поспешил вызвать милицию. Ну, а мне пришлось пострадать за компанию.
Пока мы лежали на полу, нисколько не протрезвевший Гарик рассказывал, как они с дружком обнаружили в лесопарке корову, как привели её домой, как пытались надоить молока, как…
Офицер снял с моих рук наручники:
— Извините, мы думали, что вы тоже из этих, копытчиков.
— Из кого? — не понял я.
Он улыбнулся и пояснил:
— Копытчиками называют тех, кто занимается кражами скота.
— Да, — подтвердил я, — И в самом деле, я не из тех…
1999 г.
Сивка-бурка
(современное переложение известной сказки)
На уцелевшей ступеньке сломанного крыльца сидит бородатый мужик в солдатской шапке, кулаком подпирает подбородок. Серые глаза тупы, уставлены в одну точку. Наконец мотает головой из стороны в сторону:
— Бр-р-р! Сивка! Си-ив-ка! — кричит что есть мочи.
Во дворе полная тишина.
— Сивка, сволочь!
Из покосившегося сарая с огромными дырами между досок появляется голова лошади. Затем, прихрамывая на обе ноги, выходит сама.
— Ну что еще, барин?
— А где моя бурка?
— Продал ты её вчера, барин.
— Продал? — мужик старается что-то вспомнить.
— Вернее, обменял у старьевщика на водку.
— Похмелиться бы, Сивка? — мужик смотрит на лошадь умаляющими глазами.
— На какие шиши?
— Ты же все можешь!
— Могла.
— Хотя бы пивка…
— Нету. Все прогулял. И овса было навалом, и ячменя…
Лошадь не договаривает и, низко опустив голову, ковыляет на середину двора. По дороге внимательно оглядывает землю в надежде обнаружить хотя бы одно фуражное зернышко.
— Сивка! — опять во все горло орет мужик, — Сивка, сука!
Лошадь продолжает ковылять, не обращая внимания на крик.
— Сивка! — уже стучит ногой по крыльцу мужик. Командует, — А ну встань передо мной, как лист перед травой! Слышь! Встань, говорю!
Сивка, так и не найдя ни одного зернышка, закатывает глаза и замертво падает в дальнем конце двора.
1999 г.
Беспалый
Прапорщика Миньку Пушкова знает весь военный городок. Минька — местная знаменитость. Известность он получил не в качестве добросовестного и радетельного начальника вещевого склада Н-ской части, а как человек, не испугавшийся и не отступивший в минуту смертельной опасности.
Если Миньку попросить рассказать о проявленном подвиге, он покажет правую руку на которой не хватает указательного пальца, ткнет той же рукой в щеку, которую украшают два продолговатых впечатлительных рубца и поведает страшную историю, как имел противоборство с настоящим гризли. Ну, может быть, не с громадным гризли, а с обыкновенным российским бурым мишкой.
Многих слушателей, рассказанная Минькой лесная драма настораживала: с каких это пор в местных лесах стали водиться медведи? Обитатели городка, почти все поголовно являвшиеся любителями тихой грибной охоты, кроме лис и зайцев в местных лесах других хищников не видели. Но на этот счет у прапорщика Миньки имелась медицинская справка, заверенная главным врачом городской клинической больницы. В документе, который признавал Миньку инвалидом первой группы, было черным по белому написано, что пальца на правой руке не хватало в результате откуса оного бурым медведем. И шрамы на щеке — все тот же результат когтистой медвежьей лапы.
Когда Минька рассказал ужасный случай, произошедший с ним, командиру части, подполковник так растрогался и был поражен геройством подчиненного, что обещал подумать о награде. В мыслях Минька лелеял мечту, что это может быть даже медаль «За отвагу». Но если с наградой пока медлили, то благосклонность командира к Миньке все-таки чувствовалась. Неоднократно обнаруживая начальника вещевого склада «под мухой» на рабочем месте, подполковник лишь грозил ему пальчиком, таким же какой был у Миньки, пока его не съел медведь, и ограничивался очередным предупреждением.
Словом, Минька ходил героем. И все его считали теперь за отчаянного парня, которому сам черт не страшен. Все — кроме старого дружка Алешки Бякина, который имел такое же звание и после случая с прапорщиком Пушковым на лесной тропе стал ужасно завистливым и подозрительным.
Распив с Минькой бутылочку, Бякин, ковыряя спичкой в прогнивших зубах, в который раз начинал допытываться:
— И где же ты встретил этого медведя?
— На опушке, — в десятый раз отвечал Минька назойливому Бякину.
— И что же, медведь налетел на тебя ни с того ни сего?
— Разинул пасть и налетел, гад.
— А ты?
— А я ему в пасть кулаком. До самой глотки.
— Как же это тогда он у тебя только один палец оттяпал? Должен ведь был всю руку. До запястья.
— Мало ли чего он должен. Может быть неопытный был! — отбивался от заковыристых вопросов приятеля Минька.
— А потом?
— А потом я схватил рогатину и ткнул ей ему прямо в глаза. Медведь зажмурился и смазал меня лапой по щеке.
— Прямо-таки и зажмурился?
— А как ещё скажешь?
— Это что ж по всему лесу рогатины разбросаны? — Продолжал допрос прапорщик Бякин.
— Да пошел ты, Бякин! Слава моя не дает тебе покоя. Вот и все!
— Все равно, Пушков я тебя выведу на чистую воду, — обещал Бякин.
Минькин подвиг и, действительно, не давал Бякину покоя. Ну как так? Все Пушкову сходило с рук. И появление на службе в нетрезвом виде, и отсутствие в необходимое время на складе. И ремонт в его квартире вне очереди был проведен, и отпуск предоставлен по первому требованию… Да что он за герой, в конце концов!
Бякин сдержал свое слово. Факт для разоблачения словно свалился с неба. Купив как-то утром областную газету Бякин наткнулся на интервью с директором областного зоопарка. Руководитель зверинца негодовал по поводу нерадивости посетителей. Дескать, кормят животных, когда не следует. Спаивают пивом обезьян. Забыв об опасности, лезут к вольерам с хищниками. Дальше директор приводил конкретный пример, как будучи изрядно навеселе один прапорщик Н-ской части перелез через ограждение и, просунув руку через прутья вольера, стал кормить бурую медведицу пропитанным водкой хлебом. Отведав угощения и захмелев, животное откусило смельчаку палец и «погладила» лапой по щеке. «Медикам палец пришить пострадавшему не удалось», — сокрушался руководитель…
— Мля! Так это же про нашего Пушкова! — догадался Бякин.
Первым же желанием у Бякина было отнести газету командиру части. Вот, мол, каков ваш герой. Но, поразмыслив, Бякин затрусил к Миньке. Прямо на склад. Выложил перед ним газету:
— Читай. Тут про тебя.
Минька прочитал. Поднял грустные глаза на сослуживца:
— Ну, и что теперь собираешься делать? Командиру покажешь? По всему поселку разболтаешь?
— Зачем же? Лучше, Миня, я на тебя штраф наложу.
— Какой?
— С каждой получки — по литру водки. Идет?
Друзья ударили по рукам.
А через полгода обоих уволили. В запас. По этому поводу в военном городе разные слухи ходили. Одни говорили, что пострадали друзья из-за сокращения штатов. Другие ссылались на инвалидность одного и товарищескую верность другого. Третьи вообще несли чушь. Говорили, что Тишков и Бякин спились, ну командир обеим героям и дал под зад пинком. Но долго ещё в городке из уст в уста ходила легенда о медведе-шатуне. Из области даже профессиональные охотники приезжали, но зверя в лесу так и не обнаружили. Наверное, закусив Минькиным пальцем, в тайгу подался…
1999 г.
Ложный вызов
Два мужика на подводный лов собирались. На два дня. Уложили в ящики по литру водки, сальца, колбаски, в термоса огуречный рассольчик залили, ну и все остальное прилежащее к рыбалке — удочки, мормышки, мотыль, приманки…
Утром в электричке расстались с одной бутылкой. За удачу, так сказать. Ну, а на льду, потому как клева у них не заладилось, дело пошло основательно. Надо заметить — здоровые были мужики. Для таких по литру водку, что по заднице ладошкой. Соседи по лункам, выдергивая в час по рыбке, с завистью смотрела на профессиональные действия друзей. А когда очередная бутылка волчком отлетала в сторону, с восхищением кивали головами: во, мол, дают! А у тех «ловля» шла так споро, что уже к обеду, один из товарищей поднялся и, как этого стоило ожидать, засобирался в дорогу. В поселковый магазин.
Все бы ничего, продмаг находился километрах в пяти от места действия. Только по льду нужно было прошагать километра полтора. Но что такое для настоящего рыбака пять километров? Тьфу!
Правда, перед тем как отравиться в дорогу, мужики долго спорили. Можно было догадаться о чем: стоял извечный вопрос — сколько брать.
Наконец, ходок размашистым шагом направился к берегу. Дружок устало стал проверять лунки. Не прошло и четверти часа, как он с остервенением бросил удочки и устремился за товарищем. Бежал, размахивая руками и горланя на всю округу. Метров четыреста преодолел, но масса разной одежды на могучем теле, все-таки приостановила его бег. И тогда он, различив среди прочих рыболовов фигуру товарища принялся орать ещё громче и истеричнее. Расстояние между ними было метров пятьсот.
Товарищ услышал. Чай, не глухой. Повернулся к другу, чего, мол, тебе? И тут многие рыбаки стали свидетелями немого разговора. Кричать-то, видимо, у обоих и сил не осталось. Подпрыгивали, махали руками, снова подпрыгивали…
С горы прямо на лед, накручивая синими мигалками, соскочил «Уазик». На всех порах устремился к дальнему мужику, который уже спокойно шагал к лункам. Водитель умело затормозил, на лед выскочил мужчина в комбинезоне, схватил мужика за рукав:
— Где?
— Что, где?
— Как что, полынья где? Утопающий где? — допрашивал мужика представитель группы спасателей.
— Бог с вами, какой утопающий? — забеспокоился рыбак, глядя в сторону продмаг, куда направился его товарищ. Уж не случилось лишь с ним чего? Но тот уже карабкался в гору. — Какая полынья, ребята? Что вы мелите-то!
— Нам по сотовому телефону позвонили. На льду рыбак-какой то тонет, а другой орет благим матом, призывая на помощь. Ты что не орал, что ли?
— Орал.
— А чего орал-то? Чего руками махал? — старший спасатель стал терять терпение, понимая, что группа примчалась на ложный вызов.
— С другом разговаривал, — как ни в чем ни бывало, пожал плечами мужик.
— Это ты называешь разговором.
— А ты сам-то окрикнешь за полкилометра?
— О чем?
— О том, что я передумал.
— Что передумал?
— Пусть, как и хотел — четыре берет.
— Чего четыре?
— Водки, естественно.
— А чего подпрыгивать тогда и руками махать?
— Так это я дублировал. Вдруг не услышит! А тут четыре хлопка, четыре прыжка…
— Ну и дурак! — спасатель занял кресло в машине и громко стукнул дверцей, зло сказал водителю, — Трогай обратно. Ложный вызов…
2000 г.
Поединок
Когда Синюхин возвращался домой с работы, абрикосов выгуливал своего питбультерьера по кличке Бакс. Баксом он его назвал, потому как щенок модной породы обошелся в кругленькую сумму. В долларах конечно. Это было два года назад. За это время щенок вырос и стал похож на огромную крысу-мутанта.
С трудом удерживая собаку, Абрикосов гуляет с ней по единственной дорожке сквера, которая тянется от автобусной остановки к жилому кварталу. Прохожие, завидев мутанта, сходят с дорожки и, невзирая на грязь и мокрую траву, обходят человека с питбулем, как говорится, десятой дорогой.
Трезвый Синюхин, сосед Абрикосова по подъезду, также, от греха подальше, вынужден пачкать ботинки. Но если «под шафе» — никогда не свернет с дорожки.
— Убери свою крысу, — требовательно просит Синюхин Абрикосова.
— Ну, как же! — ехидно улыбается хозяин Бакса, — Тебе надо — ты и убирайся.
— Отравлю ведь, — обещает Синюхин, сам стараясь поверить в свои же слова.
— Ха! — восклицает Абрикосов и гладит Бакса по голове, — Он из чужих рук пищу никогда не возьмет. Дрессировка, понимаешь!
— Тогда всажу заряд картечи.
— И картечи не всадишь. У тебя ружья-то отродясь не было. Ты ведь пьянь подзаборная, Синюхин! Откуда у тебя возьмутся деньги на ружье?
Терпеть оскорбления Синюхин не в силах. Он шарит глазами по мокрой траве в надежде отыскать камень или увесистую дубину, чтобы была покрепче и подлиннее. Но кроме пустой бутылки из-под шампанского ничего не находит.
Абрикосов разгадывает замысел Синюхина, негромко произносит два слова, обращаясь к собаке:
— Бакс, чужой!
Синюхин резко бросается к бутылке, хватает её за горлышко, размахивается во все плечо, и в это время Абрикосов спускает мутанта с поводка. Питбуль делает два затяжных прыжка, а на третий хватает зубами предплечье Синюхина и повисает на руке. Бутылка падает на асфальтовую дорожку и разбивается вдребезги.
— А-а-а! — от дикой боли на всю округу кричит Синюхин, — Убери собаку, гад!
Но Абрикосов не обращает внимания на категоричные требования Синюхина.
— Ха-ра-шо, Бакс! Ха-ра-шо!
Бокс, довольный похвалой хозяина, ещё сильнее сживает мощные челюсти. Синюхин чувствует, что вот-вот потеряет сознание. А ну как этот мутант тогда схватит его за горло? Свободной рукой он хватает Бакса за ошейник, подтаскивает ближе к себе и… сам вцепляется зубами прямо в кирзовый собачий нос.
Питбуль пронзительно визжит и отпускает руку Синюхина, стараясь освободиться от мертвой синюхинской хватки. Но Синюхин ни за что не спешит разжимать зубы. Он чувствует во рту вкус теплой собачьей крови, и от этого сам звереет ещё больше.
— Отпусти, скотина, собаку! — в гневе орет Абрикосов и лупит Синюхина поводком по спине.
«Ни за что!» — думает разъяренный Синюхин, не обращая внимания на неимоверную боль в руке.
Но Бакс вдруг падает в траву, вскакивает и, орошая мокрую траву кровью, с визгом носится между деревьев. Тщетно пытается поймать питбуля Абрикосов.
Поединок закончен. Синюхин достает из внутреннего кармана пиджака «чекушку» беленькой, срывает зубами пробку и льет водку на окровавленную руку.
Как говорится, до свадьбы заживет. А вот питбулю добрую половину откусанного носа пришивать уже никто не станет. Синюхин смачно выплевывает добротный кусок собачьего носа и делает несколько глотков из бутылки. Боль руке становится меньше.
— Слышь Абрикосов, — кричит он владельцу Бакса, — Хотя и породистая у тебя собака, но теперь уже не выставочная!
2000 г.