1

Огромный диск луны медленно поднимался по фиолетовому небу. Сначала он освободился от веток деревьев, которые, казалось, словно паутиной окутали далекую планету. Потом завис над кронами высоких тополей, нежно касаясь последних осенних листьев. Наконец луна окончательно покинула свою ветвистую засаду и выскочила на необъятный простор.

Молодой человек лет двадцати пяти поднял воротник темно-синего полупальто, склонил голову на бок, пряча подбородок под лацкан своей осенней одежды. Он сидел на лавочке, которую заботливые мамаши притащили на детскую площадку.

Детская площадка находилась между высоким серым домом сталинской постройки и заброшенным пустырем, на котором когда-то размещались волейбольные площадки и деревянные беседки, а теперь полностью забитым кирпичными, бетонными, металлическими гаражами.

Парень ежился от холода. Рядом с ним на лавочке стоял черный кофр, в каких фотокорреспонденты носят свои камеры и необходимые к ним принадлежности. Подъезды «сталинки» всасывали возвращающихся после работы жильцов. К гаражам, словно светлячки, подъезжали машины. Лязгали железные ворота, после чего автомобили вкатывались в свои ночные убежища. А молодой человек то и дело устремлял взор в сторону квадратных боксов. Каждую машину он провожал внимательным взглядом, но, после того как она проезжала или не доезжала до видимого только им условного рубежа, терял к ней всякий интерес.

Наконец он встрепенулся и, не вынимая рук из карманов полупальто, оторвался от спинки лавочки. Около одного из бетонных боксов остановился автомобиль, из которого вышел человек в дорогой мутоновой куртке. Минут пять он колдовал над секретными гаражными замками, после чего открыл дверь, которая была вмонтирована в гаражные ворота, вошел внутрь, постучал засовами и щеколдами, и две створки ворот, судя по всему сделанные из толстого металла, тяжело раскрылись. Автомобиль мигнул фарами и, тихо урча, въехал в свое ночное убежище.

Человек закрыл ворота и пошел в сторону «сталинки», то и дело оглядываясь на гаражный бокс, где он оставил своего четырехколесного друга.

Как только мужчина скрылся в подъезде, парень тут же поднялся с лавочки, открыл кофр, достал из него пол-литровую бутылку, медицинский шприц впечатляющих размеров, не снимая перчаток, открыл пробку и высосал шприцом из бутылки чуть меньше половины жидкости. Затем поставил кофр под лавочку, аккуратно, дабы не разлить ни капли жидкости, засунул шприц под полу полупальто и не спеша пошел в сторону гаражей. Два из них были открыты, но хозяева машин находились внутри. Он резко свернул с асфальтированной подъездной дорожки, подошел к воротам того бокса, где только что оставил машину мужчина в куртке, достал шприц и просунул его в одну из замочных скважин. Через пару секунд он уже выливал остатки содержимого шприца во второе ключевое отверстие. Закончив процедуру, парень резко повернулся и пошел обратно в сторону лавочки, под которой оставил кофр.

После такой ни для кого не заметной операции у него оставалось еще пара часов, чтобы погулять по вечернему кварталу и насладиться морозным осенним воздухом. Он закинул кофр на плечо и зашагал в сторону метро, где неоновыми огнями светились торговые палатки и магазинчики.

Теперь он точно знал, что дверь гаража оборудована французским и английским замками. Заглядывая в витрины палаток, парень думал о чем-то своем, мысленно удивляясь дилетантству владельцев гаражей, которые вставляют в ворота импортные замки. Как они, наивные, глубоко заблуждаются, полагаясь на неприступность своих боксов! Правда, только ему и, быть может, еще нескольким десяткам человек в этом огромном городе было хорошо известно, что все громоздкие гаражные двери с импортными замками и замочками, какими бы секретами и кодами они ни обладали, при небольшом обучении могли вскрыть даже те самые детишки, за которыми так тщательно следили мамы на этой площадке.

Он отлично был знаком как с английским, так и с французским замками, рекламная шумиха вокруг которых прокатилась в коммерческой прессе.

За неделю до сегодняшней операции он уже побывал около этих гаражных боксов и выяснил, что нужные ему ворота, как и сам гараж, были установлены года три назад. Значит, и замки «врезались» в то же время.

Словом, молодой человек в темно-синем полупальто отлично знал характеристики всех гаражных замков, которые продавались на российском рынке. У того самого, хваленого английского, который был установлен в верхней части двери, как утверждали производители из далекого Альбиона, было около 16 тысяч конфигураций бороздки. Но за те три года, которые он использовался, детали наверняка сильно сработались и износились, поэтому даже вору-дилетанту нужный ключ можно было подобрать из ста вариантов. Хотя и подбором-то молодому человеку не придется заниматься – универсальная отмычка из космического сплава поможет справиться с запором за 10–15 секунд. А вот с французским замком, конечно, придется повозиться. Но и он не был непреодолимой преградой. Особенно после того, как молодой человек залил в скважины для ключей аккумуляторную жидкость, смешанную с соляной кислотой.

Парень в темно-синем полупальто взглянул на свой «Ролекс»: через час «солянка» основательно разъест металл и замки можно будет открыть даже с помощью обыкновенной отвертки. А пока самое время подкрепиться. Ведь домой он вернется глубокой ночью, а еды у него – ни крошки. Он еще не успел разбогатеть, как тот мужчина, в гараже которого он собирался сегодня похозяйничать. Парень купил аппетитный горячий чебурек и, обжигаясь, откусывал его маленькими кусочками. Он знал, что пару недель назад его объект продал свою старенькую «шестерку» и приобрел «Ауди-100». Почти новую. Но по своей неосмотрительности забыл или не захотел поменять гаражные замки трехлетней давности. Что ж, может быть, за это он и будет наказан.

Запив фантой съеденное, молодой человек вытащил из кармана носовой платок и тщательно вытер им руки. Взглянув еще раз на часы, он решительно зашагал в сторону гаражей.

Несколько автовладельцев, сбившись в кружок, громко смеялись, рассказывая друг другу, видимо, дорожные байки. Молодой человек не стал приближаться к гаражам, а решил сделать еще один круг по периметру дома. После третьего витка он увидел, что мужики разошлись и около боксов не осталось ни одной живой души. Он уже хотел двинуться к заветным воротам, но откуда ни возьмись выскочила рыжая кошка и перебежала ему дорогу. «Так дело не пойдет», – подумал он и повернул в обратную сторону. Пусть не черная, но все же это была кошка. В своей работе он был очень суеверен и поэтому решил обойти ту невидимую линию, которую прочертила перед ним рыжая бестия. Он снова обошел дом и вышел к гаражам с другой стороны.

Кислотная смесь сделала свое дело. Отмычка плавно провернула язычки замков. Парень зашел внутрь и плотно закрыл за собой дверь. «Интересно, – подумал он, – какие защитные гадости оставил хозяин в машине?» Он поставил кофр на пол, вытащил фонарик и осветил «Ауди». Направив луч внутрь салона, он тут же отметил, что хозяин был человеком бдительным и осторожным и в какой-то мере все же руководствовался принципом «береженого Бог бережет». На передней панели мигала красная лампочка. Это говорило о том, что машина была оснащена электронной противоугонной системой. К тому же на руле красовалась металлическая «кочерга» из прочной легированной стали. Он вздохнул: придется поработать минут десять. Порывшись в кофре, он вынул обыкновенные клещи и подлез под переднюю часть капота. Не дотрагиваясь до корпуса машины, определил нужный провод сигнализации и аккуратно перекусил его клещами. Машина чуть слышно пикнула, и лампочка на передней панели перестала мигать.

Он всунул в дверь отмычку, и через десять секунд уже сидел в салоне. Еще раз убедился, что «кочерга» была отлита из прочной легированной стали. Значит, покупал ее хозяин в фирменном магазине, а не на рынке, где сплошь и рядом продавали подделки. Но для него и здесь не существовало преграды. Из кофра была извлечена алмазная электрическая фреза. Перед тем как начать работу, он открыл гаражную дверь, выглянул наружу и внимательно осмотрелся по сторонам. Ему хотелось еще раз убедиться в том, что поблизости никого нет. Жужжание фрезы могло привлечь внимание соседей по стоянке или случайных прохожих.

Асфальтовая дорожка была пуста.

Он запитал фрезу от прикуривателя и щелкнул тумблером включателя. Фреза негромко завизжала. И тогда он осторожно опустил режущее полотно фрезы на «кочергу». Посыпались искры: сталь поддавалась неохотно. Но он не спешил, зная, что торопливость и более сильный нажим фрезой на прочный металл могут вывести ее из строя. Через пять минут «кочерга», распиленная на две половинки, слетела с баранки.

Достав из кофра отвертку, он вывернул замок зажигания и закоротил провода, запускающие двигатель. «Ауди» с полуоборота завелась и теперь тихо урчала, словно побаиваясь незнакомца. Он еще раз выглянул на улицу. По дорожке брела компания подвыпивших подростков, которым, судя по всему, было глубоко наплевать на то, что делается вокруг них. Поэтому он не стал дожидаться, когда они пройдут, а широко раскрыл ворота и вывел машину на асфальтовую дорожку. Конечно, можно было бы и не заботиться о закрытии гаража, но парень все-таки поставил «Ауди» на ручной тормоз и неторопливо покинул салон. Закрыв ворота, он поковырял отмычкой в замке. Пусть утренний визит окажется для хозяина пренеприятной неожиданностью, подумал он, уселся за руль и плавно тронулся.

Ехать предстояло всего пару кварталов. Можно было бы, конечно, добраться совсем коротким путем – по набережной Яузы. Но парень знал, что в позднее время на этой дороге прячутся гаишники – штрафуют лихачей, останавливают иномарки, проверяя, оснащены ли машины аптечками, огнетушителями и другим, чем положено. Был путь по верхним улицам, но и там в ночное время иногда выставлялись посты ОМОНа. Потому он решил пробираться дворами, понимая, что в худшем случае можно нарваться только на патрульную милицейскую машину.

Ему повезло – в дороге не случилось никаких неожиданностей. Через пятнадцать минут он затормозил около одного из кирпичных боксов, ключи от которого находились у него в кармане. Завел машину в гараж, закрыл ворота и побежал в сторону метро, чтобы успеть на последний поезд. Жутко хотелось спать. С машиной ничего теперь не случится. Через пару недель, когда первые розыскные страсти улягутся, он перегонит ее в другое место, где машиной вплотную займутся специалисты своего дела. Такие же, как и он сам…

 

2

Иван Федосович Колодный, или, как его просто называли знакомые, Федосыч, грубо выматерился. В этот холодный понедельник он уже минут десять крутил стартер своего старого «Москвича», но тот и не думал заводиться. Сгоряча он хлопнул водительской дверцей своего «раритета», открыл крышку капота и принялся выворачивать свечи. В душе он надеялся, что после их прочистки, машина все-таки заведется, и ему не придется идти в управление пешком. Впрочем, участковый милиционер капитан Колодный, при всех своих трудовых, деловых и нравственных достоинствах, из рук вон плохо разбирался в техническом устройстве автомобиля. На этот пробел ему неоднократно указывало его собственное начальство и даже стыдило за элементарное незнание автотехники. Самым известным ремонтом и определением неисправностей для Федосыча была вывертка и зачистка свечей зажигания. За пятнадцать лет своего водительского стажа он узнал только, где находятся и для чего предназначены руль, три педали и ручной тормоз, который, впрочем, не работал с незапамятных времен. Прикуриватель, им он пользовался очень часто, потому как был заядлым курильщиком, тоже был в неисправном состоянии.

Тщательная зачистка всех четырех свечей, которую он проделал с большой аккуратностью, ничего не дала. Аккумулятор из последних сил несколько раз провернул поршни двигателя и, истратив все запасы энергии, перестал подчиняться.

Федосыч опять хлопнул дверцей автомобиля и упер руки в бока. Это была его излюбленная поза, которую он всегда принимал, когда ему приходилось сталкиваться с трудноразрешимыми вопросами. Стоя так, он с ненавистью уставился на замасленный, покрытый пылью и грязью двигатель.

Нет, одному ему не справиться с этим упрямым агрегатом. Он покачал головой, надеясь увидеть кого-нибудь из соседей по стоянке. Он был уверен, что его «тачка» могла бы завестись с толкача, но вокруг, как того и требовали законы подлости, никого не было. Видимо, придется идти в управление пешком.

Времени оставалось в обрез – надо было успеть на планерку, которая проходила по понедельникам. Федосыч захлопнул капот и закрыл дверцы машины, решив на следующее же утро обратиться за помощью к своим знакомым ребятам на авторемонтной станции.

Он уже собрался идти к трамвайной остановке, как вдруг перед ним откуда ни возьмись очутился жилец из 29-й квартиры Филипп Мартынов.

– Ах, вот ты где, Федосыч! – закричал он, будто участковый был ему должен.

Мартынов вел себя странно: то переминался с ноги на ногу, то начинал невысоко подпрыгивать и все время держался руками за то место, где находится брючная ширинка.

– Ну, чего тебе? – с недоумением, глядя на Мартынова, спросил Федосыч. – Нужду негде справить? Зайди вон за гараж… Или тебе еще и подержать нужно?

– Арестуй эту суку, Федосыч. Сейчас же арестуй!

– Кого арестовать? – Участковый хмуро посмотрел на помятое с похмелья лицо Мартынова.

– Кого-кого! Жену мою.

– С какой стати я ее должен арестовывать?

– За нанесение тяжелых телесных повреждений.

– Каких повреждений? Ты что, плохо опохмелился, что ли?

– Вот как раз и не опохмелился. Если бы опохмелился…

– Послушай, гражданин Мартынов, у меня сейчас нет времени с тобой за жизнь говорить. Мне в управление спешить надо.

– Тогда я и на тебя жалобу напишу. В твое же управление…

– Да ты можешь толком сказать, что случилось? – в негодовании спросил Федосыч.

– Я к ней все утро с добротой и уважением – дай денюжек на опохмелку. И ластился, и по дому помогал, и ругался, а в ответ все одно – «Нету у меня денег, нету». Но я-то в пятницу ей почти всю зарплату отдал. Словом, с семи утра ходил за женой, как хвост. Бесполезно. Эта стерва словно не слышала мои мольбы.

– Короче, – перебил Федосыч.

– Да короче и не расскажешь. Словом, когда она разложила гладильную доску и стала гладить платья да сорочки, я бочком подкрался и членом по гладильной доске – хлоп! Говорю: хрен тебе в следующий раз, а не зарплату! А она мне в ответ раскаленным утюгом со всей мочи придавила это… – Мартынов опустил глаза на то место, которое поддерживал руками.

Федосыч громко рассмеялся:

– Так тебе надо сначала к врачу обратиться…

– Неотложку она сама и вызвала. Врачи приехали, смазали мазью и поставили диагноз: ожог второй степени. Я после этого готов был ее простить, если бы она с бутылочкой ко мне, ею же травмированному, по-хорошему. Только заикнулся, а она мне снова под нос кукиш сует. Так вот, открывай дело, Федосыч. Упеки ее, суку, лет на пять…

Федосыч вытер слезы, которые выступили на глазах от смеха, похлопал Мартынова по плечу:

– Вот что, Филипп, иди домой, а я к вам после планерки заскочу, там и разберемся.

Он легонько подтолкнул Мартынова в сторону дома, а сам помчался к трамвайной остановке. Начальник управления не любил, когда участковые опаздывали.

 

3

…Владелецу авторемонтных мастерских Сурену Оганяну пришлось оторваться от компьютерного пасьянса. По сотовому телефону автослесарь Агипов сообщил ему, что один неугомонный клиент требует начальство.

Сурен догадывался, в чем дело: скорее всего, кто-то из его рабочих что-то натворил с ремонтом автомобиля, или мастер обсчитал клиента, или, что хуже всего, послал его на три веселых буквы.

Он неохотно выключил компьютер, надел пиджак и вышел из своего кабинетика, который больше напоминал неприбранную каморку папы Карло.

Предчувствия его не обманули. Разгневанный владелец «шестерки» брызгал слюной и требовал вернуть ему деньги за некачественный ремонт.

– Что случилось? – подойдя к мастеру и слесарю, которые что-то объясняли автовладельцу, спросил Сурен.

– А вы кто? – гневно сверкая глазами, спросил его обиженный мужчина.

– Я? Я – директор, – важно ответил Сурен, приняв подобающий вид. – Так чем вы недовольны?

Мужик недоверчиво оглядел его с головы до ног. Вид Сурена, который стоял перед ним в поношенных джинсах и помятом пиджаке, не внушал доверия. Наконец, решившись, он с яростью набросился на Сурена.

– Если вы не отдадите деньги за некачественный ремонт, я сегодня же обращусь в общество защиты потребителей и в районный суд. И будьте уверены – вашу лавочку быстренько прикроют.

Сурен выставил перед собой руку, как бы останавливая новые нападки владельца «шестерки»:

– Стоп! Не надо пуганых пугать. Я хочу знать, что случилось!

– Вчера я пригнал машину и попросил поменять переднюю подвеску. – Мужик сбросил спесь и спокойным голосом стал объяснять причину своего недовольства. – Через пару часов, после того, как я забрал машину из ремонта, на скорости восемьдесят километров, отвалилось колесо. Я чудом остался жив.

– А вы уверены, что колесо отвалилось по вине слесаря? – спросил Сурен и перешел в разговоре с мужиком на ты. – Сам-то ты его не отверчивал после?

– Вы что, меня идиотом считаете? – В глазах клиента снова вспыхнули искорки ярости.

– Хорошо. Сколько вы заплатили за ремонт?

– Шестьсот рублей за ремонт и столько же потрачено за запчасти. Итого – тысяча двести.

Сурен спокойно посмотрел на мастера и сказал:

– Верни ему шестьсот рублей, а у этого, – кивнул он в сторону слесаря, – удержишь с зарплаты.

Слесарь лишь пожал плечами, усмехнулся и направился в дальний угол ремонтного цеха. Мастер, несмотря на раннее время, вынул толстую пачку сотенных купюр, отсчитал шесть бумажек и молча протянул владельцу «Жигулей». Но тот, словно боясь обжечься, спрятал руки за спину.

– Повторяю. Все затраты на замену подвески мне обошлись в тысячу двести.

Сурен в негодовании подергал желваками, опустил глаза на свои вишневого цвета сияющие ботинки, так несовместимые с поношенными затертыми джинсами, раздумывая о том, как поступить с клиентом.

– Сейчас же я еду в общество защиты прав потребителей, – напомнил тот о своем присутствии.

– Отдай все, – наконец бросил Сурен мастеру, развернулся и пошел в свою каморку.

Поднимаясь по лестнице, он подумал о том, что хорошо было бы вмазать этому наглецу по физиономии. Но потом успокоился и даже похвалил себя за то, что поступил благоразумно, не ввязавшись в выяснение отношений. Ему, хозяину мастерской, ни к чему поднимать шумиху. Нет, он нисколько не боялся ни защитников из общества потребителей, ни местных судей, ни кого бы то ни было в этом районе. Все любят деньги, и от всех всегда можно откупиться.

Честно признаться, ему давно надоела эта ремонтная деятельность – если бы не побочная работа, он еле сводил бы концы с концами. Сурен видел, что ремонт становится делом не таким уж сверхприбыльным, каким был когда-то. И если все поворачивалось подобным образом, то зачем вообще заниматься такими услугами? Втайне он негодовал на своего босса Шамиля, который попросил его быть управляющим мастерскими, содержать их в полном порядке и оказывать услуги автовладельцам. Но при всем при том Сурен прекрасно понимал, что автосервис – хорошая ширма, позволяющая отвлечь внимание органов правопорядка от основного вида деятельности.

Он вошел в кабинет, включил компьютер, нашел файл с играми и снова занялся пасьянсом. Но карты перестали складываться.

До вечера, когда ожидался приезд Шамиля, было еще далеко. И Сурена после неприятного разговора со строптивым клиентом успокаивало только то, что босса было чем порадовать. В закрытых боксах за зданием мастерской к пяти иномаркам добавились еще две – сияющие новой краской «БМВ» с уже перебитыми заводскими номерами, над переоборудованием которых аккордно потрудилась ночная смена. Та самая, которой так был недоволен владелец «шестерки».

 

4

Валька Гонивовк – студент четвертого курса автомеханического института – был рад встрече и с Вероникой, и со Славкой Климовым в тихом и уютном кафе в районе Сокольников. Правда, пока поджидали Веронику, они со Славкой уже успели трижды выпить по сто грамм.

Пили только за удачу, хотя, надо сказать, у Вальки уже и так дела складывались отменно. Его прошлогодняя курсовая была признана лучшей в институте, и сам ректор рекомендовал ее для публикации в популярном журнале для автолюбителей.

Он также хвалил себя за то, что успел к ноябрьским праздникам отправить домой в деревню две тысячи рублей, которых хватит родителям, сестрам и братьям месяца на два. В бланке почтового перевода, в графе для сообщений, он коротко известил отца и мать о том, что пересылаемые им деньги заработал на разгрузке вагонов, что с учебой у него все нормально, просил, чтобы родители берегли себя, а братишки и сестренки прилежно налегали на школьные науки.

После того, как жаткой во время уборки урожая отцу, который тридцать лет проработал механизатором в колхозе, отрезало кисть правой руки, его отправили на пенсию. А матери, работавшей почтальоном, прокормить семью одной было не под силу. И Валька, поступив в институт, вынужден был ночами разгружать вагоны с солью или цементом, чтобы отсылать в деревню кой-какие деньги.

Семья Гонивовков была большая. Кроме него, Вальки, отец «настрогал» еще трех братьев и двух сестер. Правда, Васька, оставшийся старшим после Валентина, в прошлом году с грехом пополам закончил десятилетку и пошел по стопам отца – тоже работал комбайнером. Но в колхозе жалкие гроши платили, к тому же зарплату постоянно задерживали.

Друзья заказали очередные сто грамм, и Валька завел свою любимую тему: эх, бросить бы все да и уехать обратно в деревню. Он, крестьянский сын, любил и скучал по своей речке-поперечке, и полям, которые с отцом вдоль и поперек изъездил на комбайне. Он мечтал о том времени, когда через полтора года, защитив диплом, вернется к себе на Смоленщину и возглавит, как ему обещал председатель колхоза, местный автопарк.

Нет, ему ничуть не будет жалко покидать этот огромный суетный город, в котором он учился на инженера-автомеханика. Он так и не полюбил Москву. Может быть, потому, что толком и не узнал ее за три с половиной года учебы. Днем он просиживал в студенческих аудиториях и библиотечных залах, а ночами вкалывал.

– Дурак ты, Валька, – сказал ему Славка после очередного стакана. – Москва – это жизнь. Это деньги. Разве ты когда-нибудь в своем вонючем колхозе сможешь даже за год заработать столько, сколько выходит у тебя здесь за одну ночь?

Валька поставил опорожненный стакан на стол и насупился:

– Мы же с тобой договорились…

– Хорошо, хорошо, больше об этом – ни слова.

Но Валька уже и сам завелся:

– Каждый раз, ложась в постель, я молюсь Богу, чтобы все это быстрее кончилось. Понимаешь, будь я на твоем месте, при содержательных родителях, без полдюжины просящих жрать глоток, то никогда не стал бы этим заниматься. Никогда! Я просто не понимаю, зачем ты это делаешь? Зачем рискуешь? Представить себе не могу, что будет, если…

Он не договорил, облокотился на стол и спрятал голову в ладони.

– Ну, уж тебе это не грозит. С твоим-то профессионализмом и знаниями. Ты ведь уникум, Валька! Гений!

Климов стукнул кулаком по столу:

– Ты – гений, каких еще свет не видывал!

Буфетчица покинула стойку бара и подошла к их столику:

– Мальчики, только без грохота и шума. Вы в порядке?

– Тетя Вера! Да вы что, нас не знаете!? – растягивая слова, с обидой проговорил Славка. – Или мы не постоянные ваши клиенты?

Он вытащил из кармана купюру и протянул ее буфетчице:

– Нам по сто граммов и бутылку шампанского. То бишь – игристого вина. К нам вот-вот должна дама прибыть.

Валька от похвалы в свой адрес растаял.

Учеба давалась ему легко. Да и как иначе, если он поступил в институт обучаться своей любимой профессии, о которой мечтал с детства. Он мог с закрытыми глазами разобрать и собрать мотоцикл, отремонтировать любой автомобиль и комбайн. Единственный предмет, который он люто ненавидел, был английский. На хрена он ему нужен, думал Валька, если в деревне им никогда пользоваться не придется.

Буфетчица принесла по сто граммов в пластмассовых стаканчиках и поставила на середину стола бутылку игристого.

– Мальчики, только без шума, – напомнила она еще раз.

– Тетя Вера! Да как тут не шуметь! – потянул ее за руку Славка и тыкнул пальцем в сторону Вальки. – Вот этот уникум написал курсовую, которая тянет на кандидатскую диссертацию…

– Да? И о чем же?

– У вас есть автомобиль? – спросил ее Славка.

– А как же нынче без машины? На дачу надо ездить…

– Так вот, он, этот гнусный пьяница, который сидит перед вами, накатал научную работу по самодеятельным противоугонным средствам.

– Да я, мальчики, в этом ничего не понимаю.

– А чего тут понимать! Ваш муж ставит в потаенных местах несколько датчиков и тумблеров, и ни один вор не сможет угнать вашу машину.

Тетя Вера присела на краешек свободного стула.

– Да? Интересно. У нас из машины магнитолу вытащили. Муж ее под сиденье положил и на десять минут домой забежал. Вернулся к машине, а радиотехники уже – тю-тю… Но это он сам, дурак, виноват. Нечего оставлять было. А вот бензин, так тот каждый месяц из бензобака сливают.

– А Валька может поставить на крышку бензобака такую хитрую штучку, что ни один человек не сможет ее открутить.

– Никто? – удивилась тетя Вера, хотя совершенно ничего не понимала в этом деле.

– Никто, – подтвердил Славка. – Разве только что сам этот гений. – И он снова ткнул пальцем в Валькину сторону.

В своей курсовой «гений» Валька разработал систему установки разных секреток под капотом и панелью приборов, описал, в каких потаенных местах их можно устанавливать.

– Вскрыл, к примеру, вор ваш автомобиль, а завести не может, – объяснял Славка пожилой буфетчице, – потому что Валька изобрел «хитрый» центральный провод, который, когда этого не желает хозяин, не подает напряжение на стартер.

– Я, мальчики, ничего в этом не понимаю, – встала со стула тетя Вера и всплеснула руками. – Ой, пока я тут с вами болтала, около буфета посетители собрались.

Она, словно гусыня, переваливаясь с ноги на ногу, поспешила к своему рабочему месту.

– Нет, ты мне объясни, – теребил Климов Вальку за рукав, – как ты додумался о бегунке прерывателя?…

В это время кто-то сзади руками закрыл Вальке глаза. Но игра в «угадайки» не получилась. Славка тут же сделал выговор подошедшей Веронике:

– Ты что это, подруга, опаздываешь? Шампанское, понимаешь, киснет…

– Да и вы уже хороши.

– А у нас праздник! – сказал Славка.

– У вас каждую неделю праздник, – парировала Вероника.

– Ну так что? Красиво жить не запретишь… – И Климов налил Веронике полный стакан игристого. – За жениха твоего, Вальку!

 

5

Игорь Смагер устало уселся в рабочее кресло, которое, как он подразумевал, на протяжении полувека передавалось по наследству от одного оперуполномоченного другому. Он положил руки на обшарпанную кожу подлокотников и откинулся на спинку.

Стол был завален папками и бумагами с делами о краже автотранспортных средств.

Когда четыре года назад Игорь был назначен на должность оперативника и стал специализироваться на розыске украденных автомобилей, то был самым счастливым человеком. С завидной поспешностью выезжал он на место происшествия, откуда был совершен угон, опрашивал свидетелей, осматривал вскрытые замки и срезанные петли гаражей. Ему нравилось ставить засады на угонщиков, гоняться за краденой машиной по дорогам Москвы.

Но теперь ему все это надоело. Да и угонщики стали гораздо грамотнее. Найти угнанную машину, за ночь «перебитую», переоформленную, подчас и перекрашенную, для сыщиков стало не таким простым делом. А подчас и невозможным. Теперь Игорь считал, что бороться с этим злом надо не разовым поиском, а стабильной работой по обезвреживанию крупных межрегиональных группировок, в том числе и этнических, занятых авторазбойным промыслом.

Если не считать автоозорства, когда машину вскрывают и уводят со стоянки только ради того, чтобы покататься темной ночью по городу, а потом бросают, то целенанаправленные угоны по заказам клиентов на определенные марки уже стали сферой организованного преступного бизнеса. И чтобы накрыть с поличным такую шайку, МУРу требовались уникальные специалисты, знающие автомобиль не хуже инженера и к тому же имеющие опыт сыска и обезвреживания опасных банд.

А что сделаешь в одиночку?

Смагер отлично знал, что опытный угонщик лишь посмеивается, когда какой-нибудь счастливый автовладелец, желая воспрепятствовать потере горячо любимого железного друга на колесах, устанавливает на свою машину самую современную охранную систему. По сути дела, для профессионалов угонного бизнеса никаких преград нет. И он, Смагер, основываясь на опыте следователя, понимал, что для высокограмотного угонщика уже не составит большого труда дезактивировать самую крутую сигнализацию, наглухо заткнуть сирену и подсоединить замок зажигания напрямую. Несомненно, целая армия разнообразных систем в ряде случаев все же предотвращала попытки автоворовства. Но если профессионал слишком сильно хотел овладеть чужой собственностью, то помешать этому было очень и очень сложно… Тем более, когда дело пахло выгодой и солидными деньгами, преступники рассчитывали все до мелочей и не останавливались ни перед чем.

Специалисты отдела по борьбе с угонами прекрасно представляли участь похищенных машин. Как правило, все сводилось к трем случаям. В первом машина перекрашивалась в другой цвет, на кузове и двигателе перебивались заводские номера, на нее выписывались новые документы, и затем она продавалась в полном комплекте. Доходило до курьезов. Однажды Смагеру удалось разыскать перекрашенный и «перекованный» автомобиль, который был похищен и продан соседу по гаражу, с которым дружил пострадавший.

Во втором случае автомобиль разбирался на запасные части, которые с прибылью распродавались мошенниками на авторынках. Конечно, кроме кузова, который выбрасывался на свалку. Наконец, в третьем случае, который, надо сказать, считался самым распространенным, машина отправлялась в одну из бывших республик бывшего Советского Союза, как правило, в южную.

Смагер взял со стола самую верхнюю папку. Прочитав заявление пострадавшего, сразу определил, что дело «глухое».

Теперь уже бывший владелец «Тойоты» жаловался, что у него увели машину с платной стоянки около железнодорожного вокзала. Конечно, сам был в этом виноват. Он оставил ее на три дня и уехал в другой город по своим делам.

Дочитав, Смагер лишь хмыкнул себе под нос: и когда наш народ перестанет надеяться на авось? За трое суток и железнодорожный состав вместе с локомотивом можно украсть, если оставить его без охраны. То, что «Тойота» была оставлена на платной стоянке чуть ли не в центре Москвы, вовсе не гарантировало того, что угонщикам помешают люди в пятнистой форме, у которых была лишь одна обязанность – взимать плату.

– Эх, не перевелись еще дураки в нашем отечестве! – вслух сказал Смагер и отбросил папку в сторону.

В одном он был не согласен с прозорливым Гоголем, который не отметил еще одну, третью достопримечательность России, хотя, видимо, и подразумевал ее. Классик иронично подметил, что Россия славится плохими дорогами и дураками. Но если есть дураки, значит, есть и умные, а точнее, те, кто плодит дураков, – мошенники. Чем тот же гоголевский Хлестаков не мошенник?! Причем умный жулик, вмиг сориентировавшийся в стае дураков. Можно еще поспорить, кого больше было в России – дураков или мошенников. Ведь почти весь чиновнический аппарате успехом брал взятки и занимался вымогательством.

Не успел он развить свою мысль о мошенниках прошлого и настоящего, как в кабинет постучали и, не ожидая приглашения, в комнату вошла телефонистка Соня.

– Игорь, тебе факс.

– А еще что?

– А что ты хочешь?

– Тебя.

– Что, прямо здесь и сейчас?

– А почему бы и нет? – вопросом на вопрос ответил Смагер. – Я так соскучился по тебе за эти три дня…

– Но я же в форме!

– Я тоже в форме.

Он встал с кресла, подошел к двери и закрыл ее на защелку.

– Соня, Сонечка…

…Где-то под головой зазвонил телефон. Смагер выпустил девушку из объятий, и, пока она одевалась, он, сидя на столе и прикрывшись рубашкой, выслушивал указание своего непосредственного шефа. Подполковник Зубков просил подготовить данные по угонам за последний квартал. В мэрии намечалось совещание по внедрению новой системы «автопилот-перехват».

Когда Смагер положил трубку, Соня была уже одета. Игорь развел руками:

– Никакой личной жизни.

– А кто же мешает наладить ее, личную жизнь? Тебе скоро тридцать, а все в женихах ходишь.

– Я тебя люблю, – сказал Смагер, надевая рубашку.

– А где ты был раньше?

– Раньше я был в капусте, потом с мамой и с папой, потом учился, а после гонялся за бандитами. Вот теперь только готов. А ты?

Соня мило улыбнулась и вышла. Игорь принялся изучать факс.

Шведские власти описывали марки машин, которые, по их сведениям, были похищены русскими бандитами на территории скандинавских государств и перегнаны в российскую столицу. Угонщиков шведской полиции удалось задержать при очередном ограблении. Но, как оказалось они обезвредили лишь одну банду. После задержания членов криминальной группировки, машины не перестали исчезать и перебрасываться в Россию.

– «Мерседес-500», «Мерседес-190», «Вольво-960», «Вольво-740»… – бубнил Игорь себе под нос.

Всего в списке значилось девятнадцать машин.

– Ищи теперь ветра в поле, – сказал сам себе Смагер и бросил бумагу на стол.

 

6

…На автотрассе северо-западного направления столицы в дневное время автотранспорт шел сплошным потоком, движение не прекращалось ни на минуту. Это была, пожалуй, самая насыщенная магистраль, Тверскую улицу, Ленинградский проспект и в Ленинградское шоссе.

Инспектор ГАИ младший лейтенант Александр Омельченко не любил дежурить на этом участке дороги, но знал, что без милицейской помощи водителям здесь не обойтись. Да и куда было деваться, если именно их управление несло ответственность за безопасность на этой дороге. А на ней – с полсотни перекрестков со светофорами, десятки пешеходных переходов, несколько мостов, множество торговых точек и объектов общественного питания.

Как показывала практика, наиболее аварийным на этой магистрали являлся район гостиницы «Центральная» и подъезд к площади Белорусского вокзала. Омельченко знал, что в первом случае причиной частых дорожных происшествий были пешеходы, которые то и дело норовили пересечь Тверскую в неположенном месте. За Белорусским вокзалом, следуя из центра города, частыми виновниками становились водители. Впрочем, и в обратном направлении, при спуске с моста к площади вокзала, каждый из нерадивых шоферов нажимал на педаль газа, дабы проскочить огромную развилку, что тоже приводило к авариям. Помимо того, из-за больших размеров площади и обилия светофоров нередко возникала ситуация, когда водители, подъезжая к пересечению в конце разрешающего сигнала, увеличивали скорость и старались проскочить перекресток на желтый свет. Уже неоднократно Омельченко на разборах дежурств говорил начальству, чтобы механики увеличили время предупреждающего сигнала светофора. Руководство каждый раз обещало разобраться, но воз, как говорится, и поныне оставался там. Лихачи с Тверской спешили проскочить площадь, а другие, нетерпеливые водители начинали движение со стороны Грузинского вала на желтый сигнал. В результате каждый день происходили столкновения.

Омельченко подъезжал на своей патрульной машине на этот участок к концу дня, ставил патрульную «шестерку» в самом видном месте в центре площади, дабы у автовладельцев при виде инспектора ГАИ отпадала всякая охота нарушать правила. И тем не менее смельчаки находились.

Он махнул жезлом перед вишневой «четверкой», водитель которой не остановил машину на желтый сигнал светофора, и, когда тормоза завизжали, медленно, направился к ней.

Водитель с обиженным лицом вылез из машины:

– Ну чего, начальник?

– Знаете о своем нарушении? – спросил Омельченко.

– Какое нарушение? – сделал недоуменные глаза водитель.

– Вы проехали на желтый. Ваши документы.

– Да какой желтый, начальник! На зеленый я ехал.

Омельченко устало вздохнул. Иного ответа он и не ожидал: есть тип людей, которые никогда не признают свою вину. Поэтому, ознакомившись с правами, лишь монотонным голосом сказал:

– Придется заплатить штраф триста рублей, – постучал правами о крагу своей перчатки и посмотрел на водителя.

Тот взвился пуще прежнего:

– Да ты что, начальник! За что? Я ничего не нарушал.

– Пройдемте в мою машину, – сказал Омельченко, – оформим счет для оплаты.

Водитель по каменному и неприступному лицу инспектора наконец понял, что штраф неминуем, и его обиженная физиономия сразу стала подобострастной и заискивающей.

– Послушай, дорогой, я тебе стольник отдаю и не нужно никаких квитанций. Пойдет?

– Знаете, сколько вы можете получить за дачу взятки лицу при выполнении им своих служебных обязанностей? – сказал Омельченко и направился к своей постовой машине.

– Что, мало? Ну, вы, ребята, совсем озверели…

– А за оскорбление можете получить еще и десять суток…

Пока Омельченко заполнял протокол и выписывал штраф, водитель рылся в карманах, извлекая мятые купюры. После чего в негодовании бросил их на сиденье перед Омельченко. Инспектор сделал вид, что не заметил вызывающих и оскорбляющих действий. Впрочем, он отлично понимал, что с легкостью расстаться с такой суммой удается не каждому. Он, конечно, видел, что нарушитель не из самого богатого сословия, но, если не пресечь нарушение и не наказать раз-другой, то у него появится ощущение вседозволенности, а значит, риск грозит не только его собственной жизни, но и жизни других водителей, а также пешеходов.

Омельченко заполнил квитанцию, сгреб с сиденья мятые купюры, аккуратно разгладил их и разложил на своей планшетке. Было ровно триста. Он отсчитал восемьдесят три рубля, засунул их в отделение планшетки, остальные вместе с квитанцией об оплате штрафа протянул нарушителю.

– На первый раз беру с вас штраф в размере одного минимального оклада. В другой раз наказание будет суровее.

Автовладелец недоумевающе посмотрел на Омельченко и вымолвил:

– Спасибо, инспектор.

Омельченко снова вышел на площадь. Время близилось к девяти часам вечера, и поток машин ослабевал.

Он свистнул своему напарнику, который, широко улыбаясь, о чем-то вел разговор с владельцем джипа «Чероки», одетым в салатового цвета пиджак.

«Наверняка уже успел кое-чем поживиться», – подумал с негодованием Омельченко. Он отлично знал, что его товарищ никогда не отказывается от взяток. Но пока поймать его за руку ни разу не смог. «Надо давно уже попросить начальство, чтобы нас не ставили больше в одну смену», – подумал Омельченко и направился к своей машине.

До конца смены оставалось уже совсем немного, и он хотел успеть попасть на то место, где Ленинградский проспект пересекается с улицей Правды. И хотя там уже несколько месяцев назад были установлены новые светофоры с огромными «глазами», участок все еще продолжал считаться опасным. По бокам проспекта рос кустарник, и неопытные водители, прижимаясь к правому краю дороги, порой не успевали среагировать на появление пешеходов, которые неожиданно выскакивали на проезжую часть.

Напарник, так и не снявший счастливую улыбку, запрыгнул на переднее сиденье. Омельченко включил зажигание.

– Ну, сколько взял? – спросил он коллегу и, не рассчитывая на правдивый ответ, резко рванул машину с места.

От неожиданности напарник завалился на сиденье.

 

7

Грек летел в Москву на деловую встречу, как всегда, бизнес-классом. Во время полета он выпил уже несколько стаканов мартини и мысленно выстроил разговор, который у них должен был произойти с Шамилем. Доводы Грека, которыми он хотел заставить своего поставщика снизить цены на автотовар, поставляемый в Азербайджан, здесь, в полете, казались обоснованными и убедительными. Конечно, после того как азербайджанский рынок наполнился различными иномарками и каждый желающий приобрести автомобиль мог свободно купить его на рынке или в автосалоне, продавать краденые машины становилось все труднее и труднее. Каждый покупатель старался проверить автомобиль на угон. Платили милиционерам большие деньги и требовали досконально все сличить по компьютерной сети, где в памяти хранились номера всех угнанных автомобилей. И местные, и российские, и интерполовские.

Грек еще хотел сказать своему давнему товарищу и партнеру по бизнесу Шамилю, что в последнее время ухудшилось качество работы его бригады, которая наспех перебивала номера машин и порой даже самый неопытный инспектор ГАИ, потерев смоченной в кислоте ватой место, на котором был сбит настоящий номер, мог спокойно догадаться об угоне. В прошлом месяце, например, две машины были уже разоблачены и изъяты. И клиенты, которым они были проданы, предъявили Греку серьезные претензии, угрожая при этом физической расправой.

Нет, Грек нисколько не боялся угроз. У него была своя команда, которая могла постоять за него. Но то, что «ювелиры» Шамиля вместо настоящей работы начали гнать сплошную халтуру, его не устраивало.

Да и поддельные документы на машины – технический паспорт, справка о продаже, генеральная доверенность – тоже при внимательном осмотре опытного следователя сразу вызывали подозрение. Эх, были времена, когда «художник» из команды Шамиля по кличке Натюрморт делал такие справки и паспорта, что даже криминалисты не могли усомниться в их подлинности.

В последний свой приезд в Москву Грек ни разу не видел Натюрморта трезвым, хотя тот по приказу Шамиля за пару часов нарисовал два технических паспорта на две «аудишки», которые Грек приобрел по сходной цене. Так вот, одна машина при первом же знакомстве с ее техническим паспортом моментально была конфискована у хозяина милицией. И Греку ничего не оставалось, как вернуть обратно деньги покупателю.

Теперь Грек летел в столицу не только за новой партией машин, но и на деловые разборки к Шамилю. И сейчас в самолете старался продумать все нюансы предстоящей беседы.

Но это продумал он, Грек. А что скажет сам Шамиль?

От многочисленных вопросов разболелась голова, и Грек приказал себе больше не думать о предстоящих делах. В самом деле, какой дурак может думать о работе, если рядом в соседнем кресле скучает и грустно смотрит в иллюминатор на облака милая девчушка с длинной, как у лебедя, шеей.

Грек оглянулся, нашел взглядом стюардессу и поманил ее пальцем.

Она без промедления подошла, мило улыбнулась и спросила:

– Еще мартини?

– Нет, мартини с водкой, – ответил Грек и тут же легонько тронул за локоть свою очаровательную соседку: – А вы будете мартини?

– Я? – встрепенулась попутчица и, казалось, впервые за два часа полета обратила внимание на Грека. – Я… не знаю. Может быть, немного шампанского…

– Значит, бокал шампанского? – уточнила стюардесса.

– А у вас какое?

– Полусладкое…

Незнакомка поежилась и втянула шею в плечи.

– А брюта нет?

– К сожалению, нет. Есть подарочное, дорогое. Французское «Мадам Клико»…

Девушка оставила ее слова без внимания и снова отвернулась к иллюминатору.

– Откройте бутылку, – тут же попросил Грек стюардессу, – и принесите коробку хороших шоколадных конфет.

Через пару минут на откидном столике стояла бутылка «Клико», и соседка Грека сжимала в ладонях длинный фужер с янтарным напитком.

– Благодарю вас, – сказала она Греку, – но зачем вы сорите деньгами? Не так уж мне и хотелось шампанского. Я и сама не знаю, почему про брют стюардессу спросила…

Грек оставил ее слова без внимания и, заглядывая в печальные глаза девушки, поинтересовался:

– У вас все в порядке?

– Да, да, – кивнула она в ответ, не поворачивая головы. – Все в порядке. Почти все. Если не считать, что я провалилась в балетное училище…

– Ну, стоит ли об этом горевать! – постарался утешить девушку Грек, подливая в ее фужер шампанское – и оглянуться не успеете, как пролетит год и подойдет время новых экзаменов…

– Нет, это жизнь пролетит, а время, к сожалению, стоит на месте, – чуть не плача ответила она.

– Вы говорите так, будто и в самом деле жизнь для вас закончилась…

– Это будет не жизнь, а прозябание. Из балетной школы меня выпустили, в училище не приняли, хотя родителям не стала об этом говорить. К чему расстраивать? Вот теперь лечу обратно в Москву. А где буду жить, на какие деньги – пока еще не знаю.

– Поверьте мне, – сказал Грек, – все образуется.

Ему почему-то сразу захотелось помочь этой девушке, но во всем осторожный Грек сдержал свой порыв. Сколько в стране таких неудачников, не поступивших в вузы? Что ж теперь, всем помогать, что ли? Да и что он знает об этой девчонке, помимо того что она провалилась в балетное училище?

– Найдете, где подработать, и квартиру снимите, – снова сказал он подбадривающие слова и выпил мартини с водкой.

Она тоже сделал глоток из своего фужера.

– Да, конечно, не все так уж и плохо. Подруга обещала приютить на первый месяц. Да и, может быть, удастся найти место танцовщицы в каком-нибудь ночном варьете или кабаре. Их ведь в Москве теперь – как грибов после дождичка. А классных танцовщиц, мне говорили, не хватает…

– Ну вот, видите…

Грек хотел сказать еще что-то успокаивающее, но в это время девушка повернулась в его сторону и грустно посмотрела в глаза.

– Вы не понимаете! Разве место настоящей балерины в варьете! Ведь я всегда мечтала танцевать только классику…

Грек промолчал, наблюдая за девушкой. А она отпила еще глоток шампанского, и ее глаза как-то сразу повеселели.

– Какая прелесть – это «Клико»! Вы знаете, наверное, все знаменитые балерины пили только «Клико» – Кшесинская, Павлова, Уланова, Плисецкая… А я пью такое впервые. Может быть, у меня все впереди? С этим бокалом вы вложили мне в руки какую-то надежду…

– Ну что вы! – вдруг ни с того ни с сего засмущался Грек и честно признался: – Я вот не одну бутылку «Клико» за свою жизнь выдул, а живую балерину возле себя вижу впервые…

– Как?! Вы ни разу не были на балете? – Ее зрачки от удивления расширились.

– Ни разу. Если не считать передач по телевидению…

– Но как же можно тогда жить? Вставать по утрам, садиться за стол, гулять в парке и… не знать, что есть балет, есть искусство танца, есть, наконец, величайшее наслаждение… – Она не договорила.

Самолет вдруг резко качнулся и пошел на снижение. Она поставила бокал на откидной столик и зажала ладонями уши.

– Мамочки! – сказала она себе самой. – Жуть как боюсь взлета и посадки.

Грек допил мартини с водкой и откинул голову на сиденье. «А интересная девчушка, – подумал он. – Вся ее натура дышит какой-то старомодностью. Может быть, они, балерины, все такие – с ахами, вздохами, грустными глазами?»

Он краем глаза посмотрел на свою соседку. Она по-прежнему прикрывала ладонями уши, голова ее упала на грудь, и глаза были закрыты.

Когда самолет совершил посадку и подрулил к зданию аэровокзала. Грек предложил встретиться:

– Вам не составит труда быть моим гидом на балете?

Девушка подняла на него глаза:

– А на какой балет вы меня приглашаете?

– Я не знаю. Давайте через два дня встретимся у Большого театра. В половине седьмого вечера. Какой будет, на тот и пойдем.

– В Большой театр?! Туда невозможно достать билеты. Если только у спекулянтов, но это очень дорого.

– Это уже моя забота, – сказал Грек. – Скажите только, где вы остановитесь, и я за вами заеду.

Она немного подумала и ответила:

– Давайте послезавтра встретимся около Большого. А сейчас расстанемся. Меня будут встречать… Подруги…

 

1

Бомж Яша был человеком неопределенного возраста, полноты, роста и национальности. Ну, с возрастом все понятно. Тут даже объяснять нечего – что бомж всегда человек без возраста. А вот по поводу его роста и объема надобно кое-что объяснить. В зависимости от всклокоченности волос и модели обуви рост Яши мог варьироваться в пределах от метра шестидесяти до метра восьмидесяти. Если говорить о полноте, то даже самый опытный следователь не мог бы в точности что-либо угадать. Дело в том, что, невзирая на погодные и сезонные условия, на Яше всегда было очень много одежды. И не снимал он ее никогда. Просто всегда ему было, как говорят, ни холодно ни жарко. С национальностью опять же ясно – разве у бомжей она бывает? Смешной вопрос…

Так вот, бомж Яша, войдя во двор, тотчас же, шаркая ногами по асфальту, направился к любимой лавочке, на которой он после внушительной дозы дешевого национального напитка намеревался вздремнуть пару часиков под сенью шелестящих березовых листьев. Не успел он расстелить на лавчонке газетки и бросить вместо подушки под голову такого же неопределенного возраста, как и он, всегда чем-то набитую сумку, как по всему двору разнесся громкий и скверный звук автомобильной сирены.

Ее завывание неприятно подействовало бы на любого человека, но отнюдь не на Яшу. Ко всему привычный, он, не спеша опустил свои ягодицы на лавочку и лишь затем начал поворачивать голову из стороны в сторону: в чем, мол, дело?

У первого подъезда на скамейке, как обычно, в этот час бабки перемывали косточки проходящим мимо жильцам. Около третьего копошились грузчики, лихо скатывая по лотку коробки с импортным товаром прямо в окно подвального помещения, где располагался арендованный каким-то бизнесменом склад. Яша и сам, когда мог твердо стоять на ногах, принимал участие в разгрузке.

А в самом центре двора перед кричащей «девяткой» черного цвета стоял бортовой замызганный грязью «уазик», на кабине которого красовалась надпись «Техпомощь». Не прошло и минуты, как сигнализация замолкла.

Яша видел, как две старухи подошли к машине техпомощи. Прочитав надпись на ее дверях, они поинтересовались:

– Что, сломалась?

Молодой паренек, водитель «уазика», добродушно улыбнулся бабкам:

– Ничто не вечно под луной. И машина Соловьевых тоже.

Он вытащил из нагрудного кармана комбинезона какие-то бумаги, повертел их в руках:

– По накладным, – объясняя он любопытным старушкам, – мы должны транспортировать в автосервис машину господина Соловьева. Номерной знак – Н983ВЕ. Может быть, я ошибаюсь? Это машина господина Соловьева?

Одна из бабушек недовольно фыркнула:

– Тоже мне – господин. Щеки и живот надул и думает, что пуп земли.

Другая добавила в том же недовольном тоне:

– И правильно, что она у него сломалась. Хорошо, если бы и не завелась больше никогда.

Но водитель «техпомощи» больше не обращал внимания на болтовню пожилых женщин, к которым подошел еще и старичок. Он легко открыл дверь «Жигулей» и заглянул в салон. После чего почесал в голове, хмыкнул и самому себе объяснил:

– Н-да, так я и думал – мультилок, 22-я модель. Надо поднимать передок и принудительно транспортировать.

Пока он возился около капота, Яша достал из сумки пластиковый стаканчике прозрачной жидкостью, называемый в народе «русским йогуртом», открыл крышечку… и услышал окрик парня с «технички».

– Эй, мужик, заработать хочешь?

– Кто? Я? – еще не понимая, какое счастье ему привалило, спросил Яша, ткнув пальцем себе в грудь.

– Конечно ты. Здесь больше ни одного мужика нет – только старики. Иди сюда, держи сцепку, а я сдам задним ходом. Как только будет в самый раз, крикнешь мне и накинешь ее на фаркоп. Вот тебе червонец на пиво.

Яша чуть ли не вприпрыжку побежал к «техничке». А через две минуты в его кармане уже «грелась» легко заработанная десятирублевая купюра.

Он вернулся обратно, бережно достал припрятанный под лавочкой пластмассовый стаканчик с «йогуртом» и тремя глотками отметил «день получки». Поморщившись, снова полез в сумку, вынул бутылку из-под «жигулевского» и перелил «йогурт» из пластиковой в стеклянную посуду, плотно закрыл пробкой и снова положил в сумку. Это был припас на похмелье.

Перед тем как улечься, он еще раз с нежностью, на которую способны только бомжи, посмотрел в сторону своего благодетеля. Мастер «технички», основательно закрепив передок «девятки», стал осторожно выводить свой мини-поезд со двора. Видно было, что получалось не очень-то хорошо.

Со стоянки необходимо было круто вывернуть в проход между двумя впритык стоящими домами. Если проходил «уазик», то «жигуленок» мог зацепить рядом припаркованную машину. Если проехать в глубь двора, то тогда «девятку» необходимо было толкать первой.

– Ты маятником, маятником! – кричал в открытое окно «уазика» примкнувший к старухам дед, который когда-то, видимо, славно водил автомобили с прицепом.

И в самом деле, он профессионально подавал знаки, куда правильнее вывернуть руль, когда двигаться задом, а когда передом. Минут через пять автотрамвай стоял в нужном положении.

Водитель «технички» поблагодарил старика за оказанную помощь и обратился к старухам:

– Как быстрее на Яузу проехать?

– Да дворами, конечно, дворами, – замахали руками и словно сороки затараторили те, перебивая друг друга. – Вон через те арки – и ты, сынок, на Яузе…

«Йогурт» сделал свое дело, и Яша, уже с трудом воспринимая происходящее, блаженно завалился на лавочку. Честно признаться, его уже мало что волновало в этот момент. Он улегся на спину, заложил руки за голову и блаженно уставился на березовую листву, которая так часто служила ему крышей.

…Как показалось Яше, его не разбудили, а просто нагло сбросили с лавочки. Он лежал на земле вверх лицом и ничего не мог понять. Крутились какие-то знакомые и незнакомые лица. Старухи тыкали в него пальцем и кричали человеку в милицейской фуражке, что это и есть сообщник. Какой-то тип лет тридцати, которого милиционер называл гражданином Соловьевым, очень больно ударил Яшу в бок и приказал подняться. И когда Яша, перевернувшись на живот, встал на четвереньки, а затем и вовсе оторвал руки от земли, страж порядка, показывая на бомжа пальцем, высказал сомнение гражданину Соловьеву:

– Да какой из него сообщник! Вы не видите, что ли, это наш старый знакомый, бомж Яша?

– Но как же он ее украл? – чуть не плача спрашивал господин Соловьев оперативного работника. – Понимаю – сигнализацию отключил…

– Отключил, отключил, – затараторили старухи-свидетельницы. – Она гудела-гудела, а он какой-то длинной спицей раз в мотор-то… она и заглохла сразу.

– Но там же еще «мультилок» стоял на коробке переключения передач. Этот замок за три минуты не спилишь, – посмотрел с надеждой на стража порядка хозяин.

– А он его и не спиливал, – знающе ответил милиционер. – Просто поднял передний мост вашей машины и уволок ее. Всего делов-то! Быстро и профессионально.

– А вы-то что же рты пораззявили? – набросился на старух пострадавший.

– Это ты рот раззявил, раз твою машину украли, – едко ответила одна из старушенций. – А он нам накладную показал, мол, господин Соловьев требует, чтобы машину ему в ремонт доставили.

Яшу все-таки посадили в милицейскую машину и повезли в отделение, где попросили, чтобы он припомнил в деталях, какую помощь он оказывал мнимому работнику автосервиса.

– Помнишь водителя «технички»?

– Смутно, – замотал головой Яша. – «Русский йогурт», я вам скажу, это такая гадость…

 

2

После совещания Федосыч, конечно, получил большой втык от своего начальства за опоздание. Заместитель начальника управления, которому, наверное, еще и тридцати-то не исполнилось, отчитал старого капитана по всем правилам «промывания мозгов». Федосыч хотел было что-то возразить насчет неполадок в ретивом «Москвиче», сказать о том, что в самый последний момент к нему по дороге в отделение обратился Мартынов из двадцать девятой квартиры, а потом передумал. Пусть молодой отчитывает. Ведь искусству разгонов и нагоняев тоже нужно учиться. А на ком? Молодые амбициозны, на слово тремя ответят. Служилые, на ком и держится вся милиция, себя в обиду тоже не дадут: чуть что – сразу заявление на стол. Дескать, я, профессионал высокого класса каких еще поискать, в вашем отделении не такие уж и большие деньги получаю, в коммерческих структурах приличнее заработаю. И в общем-то правы. Ну, а на стариках, у которых выслуга лет и пенсия забрезжила на горизонте, можно отыграться. Они, дабы не вылететь из рядов «доблестной», и потерпят.

И Федосыч честно терпел, когда заместитель начальника отделения брызгал слюной. Правда, в одном был прав человек с высокой должностью. Если, конечно, отбросить такую банальность, что все совещания по понедельникам были неординарными и необычными, то это, на которое опоздал Федосыч, и в самом деле было не из разряда общих посиделок с «разбором полета» каждого участкового. Тем не менее, Федосыч успел от первого до последнего слова прослушать монолог одного из начальников МУРа, Владимира Ивановича Зубкова.

Нет, это были не какие-нибудь наставления или распоряжения по поводу того, куда с утра податься участковому и что делать в течение рабочего дня. Это была даже не лекция о подведении итогов.

Уже начало монолога выдавало обеспокоенность полковника, словно искавшего поддержки как раз у них – рядовых участковых. Зубков говорил о проблеме участившихся краж автомобилей. И говорил он не о важной роли сотрудников милиции в помощи гражданам по розыску их «железных коней», не о действиях милиционеров в конкретной ситуации, а, как ни странно, о психологии тех, кто приобрел или хотел бы приобрести профессию автовора.

– Я к вам заглянул не для выдачи каких-либо новых инструкций, а для разговора между людьми одной профессии. – Зубков оглядел присутствующих и улыбнулся. – Считайте, что наша встреча проходит за дружеским столом. А где, как не за стаканчиком, можно поговорить по душам?

Менты после этих слов зарделись и заерзали на казенных стульях. И тут гость уже серьезно продолжил свой монолог, который не раз прерывался, переходя в дискуссию.

– Я вот о чем. Можно много и долго говорить о том, сколько новой продукции и услуг появилось на российском рынке. В том числе и на автомобильном. Машину купить – нет проблем… – Зубков встал из-за стола и прошелся по тесному кабинетику, который был наполнен участковыми. – А ведь когда-то, старожилы помнят, каждый из нас годами дожидался своей очереди, чтобы приобрести занюханный «Запорожец». Разве не было такого?

В кабинете поднялся одобрительный шум.

– Еще и водка по три шестьдесят две была…

Зубков, словно не заметив последней реплики, продолжал:

– А теперь покупай машину какую хочешь. А сколько услуг! Нуждаешься в ремонте, деталях – пожалуйста. Гараж поставить – только укажи место. Всюду автовладельца встречают с радостью и доброжелательной улыбкой. Но я не председатель правительства, чтобы гордиться успехами. У нас, сами понимаете, положительного мало.

Я вот о чем думаю: как вам, участковым, научить ваших подопечных уберечь от угона свою собственность? Или другой вопрос: как вашей, извините за выражение, пастве, не попасться на уловки криминальных бизнесменов. Да вы сами, полистав рекламные газеты и увидев массу объявлений, согласитесь с тем, что многие частные «благодетели» – автофирмы, магазины, банки, готовые раскошелиться на кредит под покупку автомобиля, – все они согласны осчастливить россиян. Но под рекламную музыку продается паршивый товар, а то и вовсе собираются с простаков деньги под обещания враз сделать их богатыми и счастливыми. А обманутые куда бегут? К нам, конечно.

Мне уже и самому в этой рыночной экономике кажется, что лозунг всех объявлений и зазываний иногда до примитивности прост: давайте деньги и завтра вы получите машины, качественный ремонт, запчасти – вот удача! – всего-то за полцены. Но проходит время, и доверившийся король оказывается голым. Впрочем, не король, а ваши подопечные… Короли-то, как вам известно, наоборот, на собранный капитал покупают дворцы и замки за границей и переселяются на постоянное место жительство в города-курорты, сколотив своем нехитром бизнесе.

– Это почему же нехитром? – подал реплику Федосыч. – Именно хитрый он, продуманный и до миллиметра рассчитанный. Ибо главный козырь любого мошеннического деяния – рассчитать все до тонкостей, продумать все до мелочей. Они далеко не дураки и понимают, что при оплошности не роскошный лимузин станет собственностью, а автомобиль с решетками. Не Багамы, а «Бутырки» окажутся «курортным прибежищем»…

Зубков внимательно посмотрел на «выскочку»:

– А ведь вы правы, товарищ капитан. Честно признаться, иногда и я, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова, восхищался методами обмана, к которым прибегали преступники. До примитивности просто, но талантливо! До чего ж развита фантазия угонщиков! Оборудованная подъемным механизмом и желтой мигалкой «Нива» заезжает во двор, где стоит намеченный к угону автомобиль. Мастер в доли секунды пикой пробивает фару. Короткое замыкание – и автомобиль молчит. «Нива» подхватывает с помощью лап передний мост «девятки» или задний мост автомобиля классической компоновки и увозит его в неизвестном направлении. Зачастую соседи подсказывают, как лучше выехать со двора, не зацепив автомобилем за бордюр или ящики с мусором. Они не ведают, что творят. Думают, что приехали по просьбе их соседа, им и невдомек, что автомобиль воруют. И никто потом не вспомнит номер «Нивы», а если и вспомнят, то номер окажется поддельным.

Один из присутствующих участковых встал и с обидой посмотрел на Зубкова:

– Товарищ подполковник, это вы намекаете на случай на моем участке?

– Почему на вашем? Я просто говорю об известном мне факте. А что, и на вашем участке было совершено подобное преступление? Извините, не знал…

– И не далее как два дня назад, – сокрушенно вздохнул участковый. – Правда, преступник работал не на «Ниве», а на «уазике». И что самое интересное: все находившиеся в то время на улице пенсионеры ему в этом деле помогали. Даже местный бомж Яшка…

Кабинет наполнился смехом.

– Над собой смеетесь, – обиделся милиционер, на участке которого произошло происшествие.

Зубков поспешил на помощь коллеге, дабы оградить его от дальнейших насмешек:

– И сходит с рук такое только потому, что автомошенник, или угонщик, помимо всех своих профессиональных качеств, к тому же и неплохой психолог. Если нагло и откровенно залезть в чужой гараж или автомобиль, то пострадавший долго не раздумывая побежит в ближайшее отделение милиции. А если хитро обвести вокруг пальца, то не каждый обманутый осмелится выставить напоказ свою глупость, дав этому делу огласку.

Правда, что касается воров, то в отличие от мошенников они действуют более прямолинейно, но не менее грамотно. Если первые разбираются в психологии человека, то вторые – доки в автоделе. Поверьте, мне приходилось встречаться с такими угонщиками, которые только смеялись, когда видели, как частник навешивал на свой автомобиль обилие дорогостоящих сигнализаций и механизмов. Высокограмотному «специалисту» не составляет никакого труда дезактивировать самую «крутую» сигнализацию, наглухо заткнуть сирену и подсоединить замок зажигания напрямую. Несомненно, целая армия разнообразных систем в ряде случаев все же предотвращает попытку угона. Но не более того… Словом, они считают, что угнать автомобиль довольно-таки легко, особенно если хозяин страдает беспечностью.

Был вообще потрясающий случай. Однажды наши работники задержали двух необычных воров. Необычность их состояла в том, что оба – глухонемые от рождения. Наличие сигнализации в машине они определяли весьма своеобразным способом: один бил ногой по кузову, а второй держал руку на капоте. Если капот вибрировал, то глухонемые сразу скрывались. Однако в одной из машин оказалась хитроумная система, не дававшая вибрации. Автопотрошители вскрыли салон и только было приступили к делу, как раздался резкий сигнал сирены. Тут их и накрыл патрульный наряд.

– Угнать для профессионала – пара пустяков, – опять вступил в разговор Федосыч. – Я понял, к чему вы клоните…

– Интересно, к чему я клоню?

– Во-первых, как мне кажется, вы намекаете на то, чтобы на наши плечи взвалить еще одну нагрузочку. Обойти своих частников и произвести с каждым соответствующую беседу о бдительности самих автовладельцев и неугомонности угонщиков…

– А во-вторых? – улыбнулся Зубков догадливости старого капитана.

– …совсем легкая задача: обнюхать все дыры, подвалы, старые гаражи, заводские территории, базы, склады и другие объекты…

– Это зачем?

– Неужто не понимаете? Или просто хитрите?

– Нет-нет, продолжайте…

– Обойти все эти объекты и пронюхать: могут ли они служить для бандитов своего рода отстойниками ворованных автомобилей.

– Отличная мысль, капитан! Я отдаю должное вашему опыту!

– Да не притворяйтесь, товарищ подполковник, вы то же самое хотели сказать, только произнесли это моими словами. Дескать, мысль-то народная, снизу! А чтобы воплотить эту мысль, нужно подальше забросить все остальные текущие дела.

– Нет, это действительно прекрасная мысль, капитан. Я же хотел попросить вас о другом: присмотритесь на своих участках к молодым людям. Ведь именно они чаще всего меняют автомобили.

– Час от часу не легче, – зароптали участковые, с недовольством поглядывая на своего ветерана Федосыча: мол, подбросил работки.

А когда совещание закончилось, Ивана Федосовича Колодного вызвал заместитель начальника отделения. И выдал по первое число якобы за систематические опоздания на совещания. Но Федосыч-то знал, где собака зарыта. Надо было язык-то придержать. Инициатива, как всегда, получилась наказуемой.

– Да лучше бы я вообще не приходил на это совещание – сказал он с горечью в голосе Глебову, такому же, как и он, по возрасту, участковому, когда они вышли в коридор, переминая пальцами беломорины.

– Да-а-а, – протянул коллега, – промашка у тебя вышла. Не мальчик ведь уже. Прежде чем что-то ляпнуть, думать надо. Что делать-то собираешься?

– Как что? – не понял вопроса Федосыч.

– Может в выходные следующие с удочками на Истру махнем, там и подумаем…

– А че не махнуть-то? И махнем!

– Тогда готовь свой драндулет. Чтобы не толкать его как в прошлый раз, – сказал Глебов.

– Так «Москвич»-то мой опять не фурычит. Думаешь, почему я сегодня на совещание опоздал…

– Из-за Мартынова, – ехидно прищурился старый товарищ. – Того самого, которому жена член горячим утюгом прогладила…

– Да ладно ерничать! Из-за «Москвича» и опоздал. Не заводился, зараза, и все тут!

– Вот и займись его ремонтом. Ты же говорил, что у тебя знакомые появились в кооперативе на Мартеновской.

– Это есть…

– Вот заодно кооперативчик-то и проверишь…

Федосыч глубоко затянулся и подозрительно посмотрел в лицо старого товарища:

– А у тебя к этой станции техсервиса какие претензии?

– У меня? – выпучил глаза Глебов. – Никаких! Только слышал я, что на той территории когда-то танковое училище базировалось. И боксов там осталось немереное количество. Хочешь, вместе пройдемся? А хочешь – всю славу можешь себе забрать. Твой ведь участок.

– Ну ты и язва, Глебов. – Федосыч бросил окурок в урну, протянул в знак прощания товарищу руку и, ничего больше не сказав, вышел из управления.

 

3

Сурен нервничал. Все восемь боксов были заполнены автомобилями. И хотя номера на них были перебиты и Натюрморт «нарисовал» на каждую из машин новый паспорт, на душе было неспокойно. Только две из всех машин, как говорится, были московской прописки – «Ауди-100» и «жигуль» девяносто девятой модели, которые стали результатом потуг Вальки Гонивовка и Славки Климова. Так вот, не шикарные «БМВ», «Вольво» и почти новенькие «Мерседесы», поступившие из Калининграда, беспокоили Сурена: что если вдруг нагрянет милиция. Ведь именно от этих двух машин с московской пропиской ему хотелось поскорее избавиться.

Время шло, а вестей от Шамиля по поводу отгрузки товара пока не поступало.

Сурен сидел в своем неприбранном кабинете и ковырял отверткой одну из последних новинок – американскую автосигнализацию, которая была снята его специалистами с угнанного «БМВ». Это занятие как-то отвлекало от тяжелых мыслей.

– Понятно, – отмечал он про себя, чтобы потом донести свои познания и до «ловцов», хотя Валька Гонивовк и сам с легкостью смог бы разобраться в любом устройстве. – Это центральный блок системы, на который сходится информация от всех датчиков, расставленных на охраняемом автомобиле.

До самого простого он дошел своим умом, теперь оставалось понять назначение всех этих проводов и приборчиков. Так, эти должны подходить к катушке зажигания, эти – на сирену. Эти замыкаются на кнопке служебного режима. Эти уходят на передающую рамку.

Сурен, словно опытная вязальщица, решившая вдруг распустить многоцветную кофточку и тут же скрутить все нити по цветам, разбрасывал попарно провода.

Он повертел в руках какое-то непонятое ему устройство: а это еще что такое? Антисканер? Не похоже. Скорее всего, антикодграббер. Но почему тогда такой необычной формы – в виде запаянного со всех сторон шара? Но это было неподвластно его уму. Единственное, в чем он мог разобраться, так это в цене: такая сигнализация – удовольствие дорогое. От Вальки Гонивовка он слышал, что назначение антикодграббера, или, как его еще называли, охранной системы с плавающим кодом, в том, что каждый новый сигнал, передаваемый брелоком на центральный пульт, видоизменяется после каждой передачи. Конструкторы полагали, что, будучи однажды уловленным угонщиками, он ничего им не даст, так как в следующий раз, при постановке машины на охрану, устройство выдаст совершенно новый код.

Словом, без Гонивовка здесь было никак не разобраться. И Сурен небрежно бросил шар-устройство на стол – пусть студент копается, ему полезно и с научной, и с практической точки зрения.

В последние годы существования СССР Сурен считался одним из самых ловких и хитрых автомошенников. Его знали все подельщики, также промышляющие этим делом, и отдавали должное его криминальному таланту.

Начальник мастерской лишь уголком рта чуть улыбнулся: зря владелец так опасался за свою «бээмвушку», зря наставил на ней столько дорогих прибамбасов – она все равно оказалась в их гараже. Тем более он прекрасно помнил; что машину пригнали из Калининграда, да и там она побывала лишь транзитом из Германии.

Он опять поднял шар и, раздумывая, посмотрел на его поверхность: а не та ли эта застрахованная машина, которую хозяин сам отдал его людям и получил приличную сумму? Нет, конечно, не полную стоимость. Полную он получил в своей страховой компании, объявив через несколько дней после «сделки» об исчезновении беглянки.

Нет, эта была не та машина, которую угнали по «договоренности». По крайней мере, в таком случае дорогую сигнализацию демонтировать бы не стали.

Он еще на секунду задумался: куда теперь двинет этот автомобиль? В Азербайджан, Армению, Сибирь? Может случиться так, что уже сегодня вечером Шамиль приведет покупателя – и «БМВ» останется здесь, в Москве. Правда, ни он, ни Шамиль не дадут гарантии, что в одно прекрасное утро новый владелец и в столице сможет лишиться своего «мустанга» известной всему миру немецкой породы.

Но где все-таки задерживается Шамиль?

Снизу, из мастерских, раздался дружный хохот. «Никак опять что-нибудь Натюрморт отчебучил. Выгнал бы его Сурен давно, да где ж теперь найдешь такого художника по документам?» – подумал Сурен.

Он решил хотя бы на время отделаться от тяжелых мыслей и спуститься в мастерскую. Закрыл кабинет на ключ, потрогал дверь, проверяя, надежно ли защелкнулся язычок замка, и, опустив связку ключей в карман, стал спускаться по металлической лестнице.

Так и есть: чудил Натюрморт. На полу мастерской лежало несколько картинных рам с чистыми полотнами. С приспущенными джинсами, пошатываясь. Натюрморт следовал к стоящим рядом с «картинами» тазикам с разными автокрасками радужных тонов, опускал голую задницу в какой-нибудь один из них и, сделав несколько шагов к полотну, садился на него. Два вишневых полушария, оставленных на картине при помощи столь нестандартного трафарета, по заявлению Натюрморта, означали «заход солнца в осеннюю пору». Оранжевая картина называлась «Восход солнца». Сотворив таким образом несколько «бесценных полотен», Натюрморт наливал полстакана коньяка и провозглашал тост «за настоящее искусство».

– Что здесь опять происходит? – улыбаясь, спросил с лестницы Сурен.

– Натюрморт картины пишет, – сказал кто-то из мастеров.

– Вот увидишь, Сурен, завтра мои произведения современного абстракционизма будут в момент распроданы. На вернисажах и художественных выставках бродит немало дураков, которым подавай что-нибудь новенькое.

Натюрморт, показав пальцем в сторону одного из хохочущих парней с длинным горбатым носом, пьяным голосом продолжал:

– Мы с Вахой поспорили: если я продам хоть одну картину за сто долларов, то он мне покупает ящик «Смирноффа». Причем, – Натюрморт поднял указательный палец вверх, – именно американского, а не нашего. Наш ведь только для выпивки и годится, а «американец» мне для работы нужен – там концентрация спирта выше. Продаю две картины – два ящика. Но уже один «Смирноффа», а другой – российского «Смирнова» – для выпивки. Если три…

– Ты задницу-то мыть будешь, или так и останешься с неотпечатанным закатом, – оборвал тираду «художника» Сурен.

– Моя задница! Что хочу, то и делаю…

В это время Сурен услышал, как около мастерской завизжали тормоза «Мерседеса». Тут же заглох двигатель, урчание которого он бы не спутал ни с каким другим, хлопнула дверца, и уже через несколько секунд в цех вошел Шамиль.

Сурен спустился вниз и, протягивая руку, пошел навстречу хозяину:

– Совсем заждались, Тимурович…

Шамиль поздоровался с Суреном и с каждым из находящихся в мастерской. Подавая руку Натюрморту, улыбнулся открыто:

– Почему ты не клоун?

– Когда я десятилетку закончил, Шамиль Тимурович, в цирковом училище все места были уже заняты, и бабушка отвела меня в художественное. Впрочем, как видите, я прекрасно совмещаю и то и другое…

– Скоро тебе некогда будет заниматься совместительством.

– Рад стараться! – по-прежнему стоя с опущенными штанами, приложил к голове руку Натюрморт.

– Разговор есть, – сказал Шамиль Сурену и, не дожидаясь его, направился вверх по лестнице.

– Надо думать, – согласно кивнул в ответ начальник мастерской и пошел вслед за боссом.

Они закрыли кабинет на все замки, Шамиль развалился в единственном кресле, а Сурен уселся за свой стол, на котором все еще находились узлы и механизмы хитрого охранного устройства.

– Выпьешь что-нибудь? – спросил Сурен Шамиля.

Тот, казалось, не слышал его вопроса: глядел в пол в одну видимую только ему точку. Но через пару секунд поднял тяжелый взгляд на Сурена:

– Ты что-то сказал?

– Я спросил, какие проблемы. – ответил Сурен, разливая армянский коньяк в пузатые бокалы, которые успел достать из шкафчика.

– Проблемы, брат, – лучше не придумаешь. Ермолинские вояки-летуны выбросили нас из графика перевозок. Вот так!

Сурен ожидал услышать о чем угодно: о землетрясении, наводнении, даже о покорении землянами Марса, но только не о том, что военные летчики, которые уже в течение двух лет перевозили на «антеях» их «продукцию» в страны Закавказского региона, отказали им в услугах.

– Может быть, менты что-то пронюхали?

– Нет. Кто-то больше дал, – коротко пояснил Шамиль и залпом осушил бокал с коньяком.

 

4

Открыв глаза, Валька сначала не мог определить, где он находится. Но по бою напольных часов в гостиной догадался, что поздно ночью они всей компанией завалились к Славке, родители которого уже две недели жили на даче.

Часы пробили то ли шесть, то ли семь. Впрочем, наступило воскресенье, и спешить было некуда. Правда, по сумеркам за окном он догадался, что пошел только седьмой час. Он хотел снова с головой залезть под плед, но вспомнил, что укладывался в кровать не один, а с Вероникой. Вот и вторая подушка, хранящая тонкий запах ее духов. Тогда где же его зазноба?

Валька скинул одеяло и сел на краешек кровати. В утреннем сумеречном свете, который незаметно наполнял комнату, он старался разглядеть свои плавки: не выходить же в гостиную в чем мать родила. Но так и не обнаружив то, что хотел найти, Валька набросил на себя плед, и, неслышно ступая по мохнатому паласу, двинулся в сторону гостиной.

Стулья были разбросаны, на столе строй пустых бутылок и банок из-под импортного пива. Его плавки были подвязаны к одному их хрустальных плафонов люстры. С другого рожка свисал кружевной бюстгальтер. «Вот дикари, – подумал Валька, – не могут без фокусов». Он подошел ближе к столу, взял первую попавшую под руку банку – она была с пивом. Поеживаясь, он поднял с пола стул и, подсовывая под себя плед, уселся.

Сделав несколько глотков, он откинул голову на высокую спинку и снова посмотрел на украшенные нижним бельем рожки люстры. Бюстгальтер был Вероникин. Так где же она сама?

Он поставил банку на стол, поднялся и пошел в сторону спальни Славкиных родителей. Дверь в комнату была открыта. На широкой кровати спали его товарищ и возлюбленная. Правда, валетом. Валька вернулся в зал, взял стул и банку с пивом и, поддерживая подбородком плед, снова вернулся в спальню. Поставив стул посреди комнаты в двух метрах от спящих голубков, он уселся на него, положил ногу на ногу и как мог громко отхлебнул из банки. Но странный звонкий звук не оказал на спящих никакого воздействия. Тогда он еще раз громко присосался к банке, и Славка открыл глаза:

– Ты чего шумишь?

– А что эта гетера делает на вашем ложе?

Славка приподнялся, облокотился на локоть и посмотрел на Веронику:

– Я ее здесь впервые вижу и, клянусь честью, сюда ее не звал.

– Может быть, спросим саму гетеру? – предложил Валька.

– Твоя гетера, ты и спрашивай. – Славка тяжело откинул голову на подушку. – Сколько раз говорил себе: не мешай пиво с водкой.

– Так, если это моя гетера, почему она спит с тобой? – уже более агрессивно повторил свой вопрос Валька.

– Да что ты пристал, скотина! Откуда я знаю? То вы целуетесь, прилюдно раздеваетесь и навешиваете свои сраные трусы и вонючие бюстгальтеры мне на чешскую люстру, то бегаете друг от друга, как ненормальные. Разбуди ее и спроси, какого черта она делает в моей комнате.

Валька сообразил, что Славка не имеет никакого отношения к совместному возлежанию.

– Вероника! – позвал Валька громко.

– Ну чего тебе? – Она тут же открыла глаза, и Вальке стало ясно, что девушка слышала весь их разговор.

– Ты как здесь оказалась?

– Ногами…

– А почему?

Славка подпрыгнул и сел в своей постели.

– Слушайте, мальчики и девочки, шли бы вы и разбирались в отведенную вам комнату. Рань такая, голова отваливается, выспаться бы – а они допрос друг другу затеяли. Да еще на моей кровати. Слышь, гетера, – он легко пнул Веронику ногой, – следуй вон за тем занюханным патрицием, если тебя просят.

Вероника, ни слова не говоря, послушно поднялась с постели, на которую она ночью вероломно вторглась, и, нисколько не стесняясь своей наготы, вышла из спальни. Валька последовал за ней.

– Ну в чем дело? – спросил он ее, когда они легли в кровать в Славкиной комнате.

– Языком нужно меньше трепать, понял?

– А что я говорил? – Он постарался прижаться к ней и обнять ее под одеялом.

Но Вероника нервно отбросила его руку и отодвинулась.

– Лежи спокойно. А то вообще оденусь и уйду. – Она вдруг села на постели и посмотрела на него сверху.

Обнаженная грудь Вероники сводила Вальку с ума.

– Ну что тебе от меня надо?

– Я тебя люблю…

– И все?

– А что еще нужно?

Она еще несколько секунд буравила его глазами, а потом со злостью выдохнула:

– Ну и люби себе на здоровье. – Она легла, накрылась одеялом и добавила: – Я тебя молю, только не трогай меня больше.

Все желание близости у Вальки пропало. Он уставился глазами в потолок. Но что же он вчера мог наболтать лишнего? Кроме разговора со Славкой, который происходил на кухне и на высоких тонах, Валька ничего не мог припомнить. Да и со Славкой они вовсе не ругались, а только спорили. Так о чем? Ага, вспомнил. О методах. Да, о методах угона. Он, Славка, сначала обозвал Вальку деревенщиной, конюхом и еще чем-то в этом же духе. Ему, видите ли, не нравилось, что Валька слишком много времени уделяет подготовке и действует уж слишком изысканно. Зачем добавлять щелочь в гаражные замки, если их можно просто сбить или спилить? Зачем на место старого вскрытого замка зажигания на угоняемой машине ставить новый, если ее можно увести сразу, просто замкнув контакты?

Напрасно старался Валька доказать, что любой мало-мальски подготовленный вор, когда идет на дело, обязательно и заблаговременно прогнозирует свои возможности и действия. Нет, он, Валька, даже при наиблагоприятнейшей возможности никогда не выкинет водителя из салона, чтобы увести автомобиль. Это грубо. Автовладельца, у которого следует увести машину, он считает соперником и ведет с ним тонкую игру. Да и методы из ряда «грохнуть» и «трахнуть» его тоже не устраивают. Ведь если есть возможность, можно сделать все тихо и спокойно.

– А если такой возможности нет? – горячился Славка.

– Отступись… Представь, ты сбиваешь замок с гаража, а милиция случайно оказывается рядом? И возьмут тебя как миленького, потому что факт преступления – сбитый замок – налицо. А щелочь в ключевой скважине приведет внутренность в полную негодность, да ее ведь никто и не видит. Спокойно открывай дужку и входи. Или замок зажигания! Ну остановит опять же тебя гаишник, так есть шанс сунуть сотню баксов, мол, права дома забыл и уехать. А если вместо замка зажигания провода торчат – угон опять-таки налицо.

Они до хрипоты спорили на кухне, и в конце концов Валька ясно дал понять, что Славкины методы, порой доходящие до грубого насилия над водителем, ему не подходят. Здесь уже не одной, а несколькими статьями пахнет.

– Ты намекаешь на тот случай, когда я этому вахлаку в Сокольниках морду набил и уехал на его машине?

– Не только. Пойми, Славик, если тебя возьмут менты и выведешь ты их на Сурена, тебе ведь не поздоровится.

– Для Сурена у меня скоро будет роскошный подарок. Пасу я, Валька, один шикарный джип, и скоро он будет у Сурена.

– Только не промахнись. Сам знаешь, кто ездит на джипах. Благо, если какие-нибудь коммерсанты-нувориши, а если такие же, как Шамиль? Или круче? Найдет коса на камень.

– Успокойся, парень, – решил прекратить спор Славка, – пойдем лучше выпьем водки.

С этим они и вернулись в комнату. А как Валька раздевался, куда и с кем ложился и почему они поссорились с Вероникой, – не помнит. Да и кажется ему, что не было никакой ссоры.

 

5

Бьерн Сальминг с грустным лицом спустился вниз по устланной дорогими коврами лестнице одной из самых крупных в Швеции страховых компаний. Бьерн ликовал. Ему даже хотелось запеть что-нибудь веселое-веселое и запрыгать по-козлячьи, как он прыгал на прошлогоднем рождественском вечере. Несколько часов назад на его личный счет в банке поступило 53 тысячи долларов. Страховая компания сдержала свое обещание и выплатила ему страховку за угнанный автомобиль «Вольво», который он купил всего лишь полгода назад.

Правда, дотошный агент по страхованию все же поинтересовался, откуда у Бьерна – обыкновенного простого докера, которому не исполнилось еще и двадцати пяти, – взялись деньги на покупку такого роскошного «Вольво». Но Бьерн с затяжным вздохом сожаления дал понять проныре-агенту, что имеет состоятельных родителей. Агент понимающе закивал головой и пожелал Бьерну при покупке новой машины обязательно застраховать ее в их компании.

– О, конечно, конечно, – согласился Бьерн, – но я не знаю, когда это будет. Я попал в какую-то полосу неудач. И стоит, наверное, подождать, пока покровительствующие мне планеты не займут благоприятное положение.

Он пообещал агенту, что через месяц-другой в его гараже непременно будет стоять приличный «Мерседес», и тогда он обязательно снова обратится за услугами в это страховое агентство.

Выйдя на улицу, Бьерн все-таки дал выход эмоциям. Он похлопал себя по бедрам, словно петух, и поискал глазами телефонную будку. Ему хотелось позвонить Илзе, чтобы сообщить, что после помолвки они тотчас же отправятся в путешествие по всей Европе. Но, вспомнив, что девушка еще могла быть на занятиях, он решил зайти в пивбар и отметить событие двумя кружками светлого пива.

Бьерн расположился на высоком стуле возле стойки, сделал три глотка, поставил бокал на стойку и достал из кармана калькулятор. Суммировав цифры 53 и 17, он получил 70. Отлично, семьдесят тысяч долларов. Конечно, тридцать три тысячи придется отдать мужу сестры, у которого он полгода назад взял тридцать тысяч в кредит, и теперь отдаст с процентами. Но остальные-то деньги – его! Нет, с этими русскими ребятами стоит иметь дело! Через пару месяцев он уже на свои кровные купит самую дорогую машину из тех, какие могут стоять в шведских салонах, а через месяцев четыре-пять ее снова украдут, и он получит за нее полуторную цену. Полную от страховой компании и половину стоимости от того русского парня, с которым он познакомился в порту. Вот тогда они и сыграют свадьбу с Илзе. А пока, на день святой Люции, когда Илзе непременно будет выбрана самой красивой девушкой, он подарит ей небольшое бриллиантовое колечко. В честь помолвки.

Да, что еще ему говорил и обещал русский? А обещал он ему приличный процент с каждой машины, которой готов лишиться любой швед по обоюдному с русской стороной желанию. Конечно, если машина застрахована. И, конечно, за небольшое вознаграждение.

Бьерн допил первую кружку и посчитал, что если все его друзья, которых наберется добрая пара дюжин, вдруг поедут в Россию на своих машинах и там расстанутся со своими автомобилями, то и сами неплохо смогут заработать, и он не останется внакладе. Надо только найти подход к каждому из них и объяснить откуда появляются золотые яйца. Нет, Бьерн, конечно, и словом не обмолвится, что будет иметь с этого свой постоянный процент.

А вообще, русские ребята понимают толк в бизнесе и наставляют его на правильный путь. Зачем ему возить на автокаре по трюмам вонючие бочки с рыбой, если, сидя в своей уютной квартирке в центре Стокгольма, можно заниматься автобизнесом в белой сорочке?

Когда Бьерн Сальминг выпил вторую кружку светлого пива, то подумал, что с этими русскими можно создать даже какое-нибудь совместное предприятие. И у него уже есть кое-что, чем можно их заинтересовать.

 

6

…Что не любил делать Игорь Смагер, так это работать с архивами. Толстые папки напоминали ему старые использованные кирпичи, из которых необходимо было выбрать те, которые могли бы еще послужить, а уж остальные разобрать и разделить на глину, песок и другие компоненты.

Так вот, Игорю требовалось сделать анализ по угонам автомобилей за несколько последних лет. И понемногу разрушая все эти «кирпичи», он выяснял, что в начале перестройки в столице каждый день угонялось по 8-10 автомобилей. А в те годы, когда были открыты границы в Европу, когда, как на дрожжах, разрастался челночный бизнес, или, как это называлось, рыночная экономика, автовладельцы стали лишаться до 50, а в некоторые дни и 80 единиц своей техники, которая, как известно, не роскошь, а средство передвижения.

Он-то, Смагер, отец которого всю жизнь горбатился на металлургическом заводе «Серп и молот» и только к выходу на пенсию смог позволить себе на все сбережения приобрести «шестерку», знал, что для рабочего машина была, возможно, единственной роскошью в жизни. На той «шестерке» отец практически не ездил, зато подкручивал, подмазывал, подкрашивал ежедневно что-то и обращался с ней, как с членом семьи.

Игорь даже не мог предположить, что сделал бы отец, если бы однажды не обнаружил своей машины у себя в гараже. Наверное, если бы не наложил на себя руки, то уж инфаркт ему был бы обеспечен.

Понять и объяснить, почему вдруг резко увеличилось число угонов, для Игоря было делом простым. Ясно: одни зарабатывали легкие деньги и привозили себе из-за рубежа иномарки или покупали престижные отечественные модели, другие – под сенью ночи, а то и ясным днем с помощью ножа и топора изымали эти машины и перепродавали, справедливо считая, что коммерсанты от этого не обеднеют. Правда, в непримиримой борьбе автоворов с коммерсантами и нуворишами немало автотехники экспроприировалось у обычных работяг, таких, как его отец, для которых это была настоящая трагедия.

Как бы то ни было, но к середине 90-х бизнес ворованными машинами прочно утвердился на третьем месте после торговли наркотиками и проституции. И предпринять в то время какие-то предупреждающие шаги следователи просто не могли в силу физических и технических причин. Во-первых, угонов совершалось так много, что даже человек, вводящий сведения о каждом из них в единственный на все районное отделение компьютер, не успевал проставлять номерные знаки беглянок. Во-вторых, все оперативные и следственные бригады, честно говоря, закрывали глаза на такую мелочь, как обыкновенный угон. Вот если угон совершался с применением оружия да в результате появлялись человеческие жертвы, – вот тогда дело немедленно принималось в производство. А как не помнить то лихое время, когда автодельцы убивали водителей не на большой и темной дороге, а среди светлых городских улиц. Таким способом самые крутые предпочитали получить сразу не только машину нужной марки, но и ключи и документы на нее.

Смагер открыл очередной том и нашел страницу обычной информационной сводки. В графы своей рабочей тетради он занес цифры: за июнь угнано 1538 автомобилей. Из них: из гаражей – 120, с платных стоянок – 341. Из них: иномарок – 670, отечественного производства – 860. Цифры перемежались короткой информацией: у кого, где, когда и при каких обстоятельствах была угнана машина. Он невольно задержал свое внимание на том факте, когда под руку автограбителей попала одна известная телеведущая. На редакционном «шестисотом» она подъехала к автозаправочной станции, там-то ее и выкинули из салона. Да еще для острастки несколько раз прошлись по женскому телу отрезком трубы. Но «теледама» не сдалась и добралась до ближайшего отделения милиции.

Игорь усмехнулся, представляя, как его коллеги догоняли шестисотый «Мерседес» на «уазике». И тем не менее каким-то способом им удалось перегородить дорогу «шестисотому». Перестрелка, потом обычные догонялки… и преступники скрылись.

Он отложил в сторону пухлую папку, сладко зевнул и вытянулся в кресле. «Может быть, звякнуть Сонечке?» – подумал он и уже было потянулся к телефонной трубке, но, взглянув еще на несколько стопок «кирпичей», решил повременить со своей идеей.

Игорь механически записывал цифры себе в тетрадь и думал о своих отношениях с Соней. Он – холостяк. Она – вот уже два года как замужем. Правда, детьми пока не обзавелась. Их отношениям – более трех лет. Взаимосимпатию друг к другу они почувствовали с того самого дня, как Игорь по разнарядке был направлен на работу в этот отдел МУРа.

Познакомились они в столовой, Смагер подсел к группе девушек в милицейской форме и, глядя только на одну Соню, сказал, что терпеть не может есть в одиночестве. Сказал ей одной, будто бы больше за столом никого и не было.

– Вы, наверное, привыкли питаться в ресторанах? – Забыв о подругах, она с интересом разглядывала Игоря.

– В ресторанах я не был со студенческих времен. Но если вы составите мне компанию…

– Конечно, составлю, – без всякого кокетства согласилась Соня.

Вечером они сидели в ресторане, и на закуску она заказала «бриджиллу» – протертую мягкую фасоль с чесноком и зеленью. Блюдо было украшено листьями свежего салата, искусно нарезанными помидорами и хрустящими жареными тостами. А пили они какое-то золотистое, прохладное вино.

Говорили мало. Игорь все глядел на Соню, нервно выстукивая пальцами по столу в такт оркестру. После ресторана они поехали в его холостяцкую квартиру.

Трудно сказать, почему Игорь Смагер упустил Соню. Скорее всего, потому, что она слишком легко ему досталась. Не было никаких выпендрежей, как это часто бывало у него с другими женщинами. В одно свидание разрешит под ручку взять, через пару встреч снизойдет до поцелуя, пройдет еще месяц, прежде чем дозволят добраться до тела, но после постельной ночи интерес Игоря к таким женщинам пропадал. Он считал, что и так слишком много сил и времени отдал для достижения цели. С Соней было все проще – она могла ценить и свое, и его время.

…Он подвинул к себе «кирпич», датированный 1995 годом, но в это время зазвонил внутренний телефон.

– Товарищ Смагер?

– Он самый.

– Вас беспокоит дежурный следователь. К нам тут автовора с семнадцатого отделения милиции доставили. Интереснейшая личность. Не хотите взглянуть?

Смагер блаженно вздохнул и с радостью отодвинул от себя пухлые папки, в глубине души, конечно, понимая, что никуда они от него не денутся. Было бы смешно, если бы сам подполковник Зубков изъявил желание заняться статистическо-исследовательской работой. Впрочем, начальству в задницу не заглядывают, а теоретическую работу, к которой он относил возню с архивами, необходимо умело сочетать с работой практической. Тем более – чем черт не шутит, – вдруг эта «интереснейшая личность» каким-то способом связана со шведской группировкой. Той самой, от которой в последнее время больше всего страдают шведские страховые компании и молят Москву о помощи, дабы перекрыть ввоз ворованных шведских машин в Россию.

В дверь постучали. К разочарованию Смагера, надеявшегося увидеть плечистого жующего братка в кожанке, дежурный втолкнул в комнату мальчишку лет двенадцати.

– Вы, наверное, перепутали, лейтенант, – обратился Смагер к дежурному. – Это не детская комната милиции и не приемник-распределитель…

Но дежурный лишь улыбнулся уголками рта и положил на стол Смагера листы протокола.

– Вы прочитайте, капитан, показания свидетелей, пострадавшего и его собственные. – При этом он кивнул в сторону паренька, который уже нахально расселся на стуле и рассматривал пустые стены салатового цвета.

– Хорошо, – согласился Смагер, – после допроса, то есть разговора по душам, я вам позвоню.

Они остались наедине с мальчишкой, и подросток нахально, как это могут делать презирающие всех и вся современные тинэйджеры, уставился на Смагера, будто давая понять, дескать, ну что, начальник, начнем друг другу нервы трепать?

В протоколе значилось, что подросток приложил свою руку к угону автомобиля. Он сначала плюнул в лобовое стекло владельца «четверки», который на перекрестке ждал зеленый свет светофора, а потом через открытое окно и в лицо водителю. Тот в гневе выпрыгнул из салона и бросился за пацаном. Но в это время место за баранкой «четверки» занял какой-то парень, машина тут же рванула с места и скрылась. Мальчишку-то поймали, а вот угонщика не удалось.

Игорь не стал сразу мучить пацана вопросами. И лишь дочитав до определенного места протокол, весело рассмеялся, а затем доверительно обратился к подростку:

– А знаешь, как я в твоем возрасте развлекался на дорогах?

Мальчишка, видимо, ожидал услышать все, что угодно, только не задорный смех опера и его чистосердечное признание.

– Мы на уровне автомобильных фар ночью протягивали белую нитку. Где-нибудь в самом темном месте и на скоростной магистрали.

– Ну и что? – презрительно ухмыльнулся задержанный.

– А ничего. Нитка в свете автомобильных фар, которые снабжались увеличительным стеклом, выглядела как канат или толстый кабель, и водитель вынужден был тормозить на всей скорости.

– Ну и что?

– А ничего. Потом мы подходили к нему ватагой и просили закурить.

– Давал?

– Закурить-то?

– Нет. По морде?

– Нет, не давал, – честно ответил Игорь.

– А я бы на его месте дал, – сказал пацан и достал сигареты. – У вас курить можно?

– Я не курю, и ты потерпишь. Кто тебя попросил плюнуть на стекло девятки?

– Кто-кто? Капитан Кусто, – уже более примирительно ответил пацан…

 

7

Всего лишь пару недель назад бригадир проводников одного из поездов дальнего следования Александр Завальнюк поставил возле своего дома гараж-тент. Гараж, представлявший собой обыкновенную «ракушку» тамбовского производства, предназначался для фиолетовой «семерки», к которой железнодорожник относился с трепетом и благоговением. Именно за фиолетовый цвет при покупке машины он переплатил четыреста долларов, и теперь «жигуль» был предметом его гордости.

По долгу службы Александру Завальнюку хотя бы один раз в месяц на одну, а то и на две недели приходилось отлучаться из дома. Жизнь на вагонных колесах требовала этого. Поездная бригада, которой он командовал, если можно так выразиться, обслуживала железнодорожный маршрут Москва – Тында. И хотя в той самой Тынде, которая когда-то считалась народно-молодежной стройкой, народу уже почти не осталось, железнодорожный рейс не отменили. До Новосибирска в вагонах еще можно было наблюдать народ, а после Новосибирска к самой Тынде и дальше следовал специальный вагон с отбывающим в места не столь отдаленные контингентом. Обратно, в сторону столицы, от Тынды добирался контингент освобожденный. Конечно, опять после того же самого Новосибирска бывшие зеки растворялись в массе добропорядочных граждан, которых с тюремным контингентом связывала лишь одна задача – побыстрее добраться в хлебную и всемогущую столицу.

Ну так вот. Вернувшись в очередной раз из комсомольско-молодежной Тынды, Завальнюк обнаружил на воротах своей новенькой ракушки листок с тремя строчками текста, заверенный печатью префектуры и подписью какого-то незнакомого ему чиновника. В листке значилось, что если в ближайший срок гражданин Завальнюк не уберет свой гараж, то власти и ЖЭК будут вынуждены самостоятельно перевести тент-покрытие на площадку-хранилище. Отдельной строкой сообщалось, что суточная плата за тент на городской площадке составит 500 рублей за сутки хранения.

Бригадир поездной бригады почесал в голове и прикинул, что за такие же деньги обходились ему все мытарства и неудобства, которые приходилось терпеть по дороге в прославленную Тынду и обратно. Но и тент-ракушку убирать не хотелось. Потому что еще свежи у Александра Ивановича в памяти времена, когда в его недельные отсутствия с машины выкачивался бензин, снимались дворники, а то и колеса, невзирая на секретки, вскрывались двери в салон. А однажды злоумышленники даже открутили приборную доску.

Конечно, после каждого такого нарушения прав личной собственности, он высказывал претензии жене. А кому еще – в милиции сразу дали понять, что такими мелочами, как кража запаски или приборной доски, никто из следователей заниматься не будет. Хотя, конечно, заявление от потерпевшего, с гримасами на лицах, все же принимали. Но и ответ всегда был один и тот же: дескать, нарушителей не поймали за давностью преступления. Там, в милиции, Александр Иванович, естественно, не мог треснуть по столу кулаком и спросить «До каких пор!» А вот перед женой, которая готова была все стерпеть от редко появлявшегося в доме мужа, еще как мог. Но что могла сделать несчастная женщина против банд ночных расхитителей автособственности?

Правда, она, жена, и дала Александру Ивановичу совет:

– Вон соседи, «ракушку» прямо напротив своих окон воткнули. И ты рядом поставь.

«А ведь молодец баба», – подумал бригадир Завальнюк и отвалил фирме-установщику три тысячи рубликов. А на другой день фиолетовая «семерка» бригадира стояла в собственном гараже.

И вот, вернувшись из рейса, Александр Иванович ознакомился с бумажкой. Он дождался на улице соседа по гаражу и показал ему официальный бланк префектуры с грозным уведомлением.

– Тебе такую вешали?

– Сколько раз, – отмахнулся сосед и, поглядев на грустное и испуганное лицо Александра Ивановича, постарался его успокоить: – Не обращай внимания. Нас, как говорится, власти трахают, а мы от этого только крепчаем. А это, – он кивнул на бумажку, – обыкновенная профилактическая работа.

Сосед поднял ворота своей «ракушки», забрался в машину, завел двигатель для прогревки и вернулся обратно к Александру Ивановичу.

– Вообще-то стоит по совести и по закону сделать, – сказал Александр Иванович.

– Это как? – не понял сосед.

– Ну, зарегистрировать гараж. Чтобы у властей не было к тебе никаких претензий.

– А ты пробовал?

– Нет.

– А вот я – да, – сказал сосед и стал загибать пальцы. – В префектуре за регистрацию на лапу дай, районному архитектору – дай, пожарникам – дай, врачам санэпидемстанции – дай. А потом еще и каждого члена районной гаражной комиссии отблагодари.

– Им-то с какой стати?

– А чтобы в одно прекрасное время они не посчитали пятнадцать квадратных метров, на которых стоит твоя «ракушка» жизненно важными для района, города, а то и страны в целом. В общем, плюнь на все и не отчаивайся. Бумажку порви и выбрось. В случае чего скажешь: ничего, мол, не получал и ничего не видел. Ну, я поехал.

Сосед вывел машину, захлопнул свою «ракушку» и уехал. А Александр Иванович остался стоять в руках с официальным письмом.

«Может быть, сходить перед рейсом в префектуру и самому все выяснить? – подумал он. – Ведь вон сколько наставлено ракушек, а „ультиматум“ только мне приклеили?»

Жена отговорила:

– Не спеши. Езжай в свою Тынду. А когда вернешься – сориентируешься. Будет новое предупреждение – сходишь. А нет – ну их к лешему.

…Когда бригадир Завальнюк вернулся из очередного рейса, на «ракушке» было наклеено новое послание:

«Повторно.

Гражданин Завальнюк А.И.!

Вам надлежит срочно явиться в префектуру округа в комнату № 110 для решения вопроса по самовольному установлению гаража на территории округа.

Зам. зав. отдела социального обеспечения граждан В.В.Самцов».

И Александр Иванович решил подчиниться. Если каждый не будет уважать власть, что же тогда получится в нашем государстве…

– А если категорически откажут? – спросил он жену.

– Тогда иди к депутату. Что мы его зря выбирали, что ли?

«Голова баба!» – подумал Завальнюк.

 

8

Греку по заказу достали два билета. Но не в ложу, как он просил, а в партер. И только на седьмой ряд. Ближе не было.

Его подвезли на «Вольво» чуть ли не к входным дверям Большого театра, и Леночка уже ждала его. Как он ни уговаривал ее заехать за ней, она не позволила ему этого сделать, сославшись на то, что еще не знает, у какой из подруг остановится на время. Так и сказала Греку в категоричной форме: «Я буду вас ждать в восемнадцать тридцать около входа в театр. И если, конечно, вы достанете билеты, то я с удовольствием составлю вам компанию».

Грек очень хотел, чтобы в день, когда они договорились встретиться около Большого театра, непременно показывали «Жизель» или «Лебединое озеро». Больше, к своему стыду, он не помнил ни одной балетной постановки. Но в этот день показывали «Щелкунчик». Грек сначала немного был разочарован, но его убедили, что и этот балет, если не на «Роллс-Ройс» или «Бентли», то уж на шестисотый «Мерседес» потянет. И настроение у него немного поднялось.

Они разделись в гардеробе, и он пригласил ее пройти в буфет. По его мнению, театр должен начинаться не с вешалки, а с выпивки. Но Леночка жалостливо смотрела на него и только повторяла:

– В зал. Давайте сразу пройдем в зал.

– Но мы же должны что-нибудь перекусить? – попробовал он настоять на своем.

– Если вы голодны, то идите. А меня отведите в зал.

Пришлось подчиниться даме, и они были одними из первых, которые за двадцать пять минут до начала спектакля заняли свои места.

Грек вертел головой во все стороны. Если бы случилось чудо и этот зал Большого театра приснился ему во сне, то он посчитал бы, что сидит в каком-нибудь крупном и фешенебельном ресторане типа московского «Метрополя», или в Царском зале «Праги», или питерской «Астории». Но это был зал Большого театра, и Грек, прикусив губу, с неподдельным интересом оглядывался вокруг. Он обернулся и посмотрел назад, как бы проявляя настороженность: не мог ли на каком-нибудь ярусе или ложе облюбовать себе место киллер. Но увидел лишь громадную ложу прямо напротив сцены.

Елена заметила его интерес к этой ложе и пояснила:

– Русские цари любовались из этой ложи за танцами балерин.

Балет разочаровал Грека. Подпрыгивание балерин и танцоров оказалось такой фигней, какой он еще в жизни не видывал. В конце концов, сославшись на необходимость сделать телефонный звонок, весь второй акт он просидел в буфете и «уговорил» пару бутылок шампанского.

Когда спектакль закончился и они вышли из театра, то по обоюдному согласию решили пройтись по Манежной площади.

– Леночка, вы определились с работой? – поинтересовался Грек.

– Обещали замолвить словечко в одном кабаре. Но ведь чтобы попасть в группу, нужно пройти собеседование с хозяином заведения…

При словах «собеседование» и «хозяин заведения» Грека передернуло. Он-то в отличие от милого создания прекрасно понимал фразу «пройти собеседование». И он не стал откладывать свое предложение, которое хотел ей сделать еще в театре.

– Леночка, я вам предлагаю быть секретарем и моим представителем по бизнесу в Москве.

– Что вы! Я в этом ничего не понимаю. Я вообще ни в чем не разбираюсь, кроме танцев…

– Не спешите отказываться, Леночка. Я вам сейчас все объясню.

– Но это так неожиданно для меня…

– Здесь нет ничего страшного и трудного. Во-первых, подыщите квартиру ближе к центру для себя. Она будет вам и жильем и офисом.

– Значит, в нем какого-то нужно будет принимать?

– Никого. Даже меня на порог можете не пускать. Единственное неудобство: я буду давать ваш телефон нужным людям, они изредка вам будут звонить в квартиру-офис, а вы их информировать о моем местонахождении или моих распоряжениях.

– Зачем же такие растраты? Вы и сами каждого можете проинформировать по телефону.

– Иногда нет. Ну и помимо всего прочего примерно раз-два в неделю вам нужно будет съездить в ту или иную фирму и передать необходимые документы, которые я вам буду высылать из Баку.

– И все?

– Нет. Подыщите себе балетную студию, в которой вы могли бы по вечерам совершенствовать свой талант. Можно найти такую?

– Конечно, конечно! Даже в зале любого варьете за определенную плату можно в свободное время надевать пуанты…

– Нет-нет, – категорично махнул он рукой, – не говорите мне больше ни о каких варьете! Если хотите, я договорюсь в Большом театре об аренде балетного зала…

Теперь уже в свою очередь запротестовала Леночка.

На Остоженке он посадил ее в такси, вручил свою визитку с мобильным телефоном, и они договорились перезваниваться, чтобы до его отъезда уладить все жилищные и рабочие вопросы.

 

1

– Ну, ни пуха ни пера, – сказал он ей, и она пошла к джипу, который стоял на площадке, принадлежащей «Макдоналдсу». А он, прижимая к груди несколько пакетов с бигмаками, вернулся к своей машине. Кто знает, когда удастся еще перекусить. Он открыл дверцу машины, бросил пакеты на переднее пассажирское сиденье и посмотрел в сторону джипа. Девчонка уже выполняла начальную часть их плана: игриво улыбаясь, она разговаривала с парнем, который только что сел за руль сверкающего темно-синей краской японского внедорожника.

Он достал из кармана и положил в углубление приборной доски пейджер – единственное средство связи, по которому должны сообщить, что дело выгорело и настает время ему самому включаться в работу.

Он видел, как пассажирская дверца джипа открылась и девчонка запрыгнула в салон. Через минуту на то место, где стоял джип, вклинился какой-то побитый «Опель».

Он вынул из пакета бигмак, откусил и, медленно пережевывая «американское блюдо» и откинув голову на спинку сиденья, представил миску с любимыми горячими щами, смачно сдобренными красным стручковым перцем.

Теперь оставалось только ждать, когда его партнерша сообщит место своего нахождения. Вернее, не своего, а джипа. А потом девчонке на короткое время требовалось завладеть ключами от замка зажигания и брелоком постановки на сигнализацию. Только на короткое время. Всего лишь на две-три минуты. Чтобы план удался и брелок с ключами оказался на это короткое время в его руках, девчонка, если уж так сложатся обстоятельства, должна провести с хозяином машины ночь. Несоизмеримое время – две минуты и ночь вынужденной любви. Впрочем, успокоил он самого себя, эта девчонка не его, а за ночь любви она получит удвоенную оплату.

Он прожевал последний кусок бигмака и представил себе, как очарованный красотой, шеей, как у балерины, и фигуркой девчонки, водитель джипа везет ее к балетному училищу на пересдачу экзамена по хореографии. И когда они доберутся до необходимого заведения, вдруг окажется, что она забыла дома зачетку. И тогда этот вахлак-нувориш предложит ей покататься по вечерней Москве и посетить ресторан, а потом потащит к себе домой или к товарищу на пустую квартиру. Она будет ломаться, но в конце концов согласится…

Насколько силен в питейном деле этот парень, которого он лишь мельком видел в окне джипа, когда она заигрывала с ним и просила подвезти к училищу? Если он трескает водку, как минеральную воду, то девчонке придется основательно потрудиться, чтобы довести его до нужной кондиции, когда человек из сознательного состояния впадает в состояние бессознательное.

Впрочем, до постельных сцен дело может и не дойти, если вдруг парню вздумается отдать девчонке ключи от машины и отпустить ее к тачке без сопровождения. Но этому опять же должны способствовать обстоятельства. В ресторане или уже у него дома она сошлется на свою забывчивость: дорогой, я в машине оставила свою любимую заколку и теперь чувствую себя без нее не в своей тарелке… Дурак снимет только ключ от замка зажигания, а затем отдаст всю связку, позволив случайной незнакомке самой найти то, что якобы она потеряла. Осторожный или предупредительный самолично проводит даму к машине…

Наконец запищал пейджер. Впрочем, он не смог бы точно сказать, сколько прошло времени с той минуты, когда они расстались и началась операция. На табло высветился текст: «Внимательный, Кирова 12–61».

Он заволновался. По сообщению было понятно: хозяин джипа, которого клеит девчонка, мужик осторожный, судя по всему в ресторан ехать отказался, напиваться не собирается, и теперь все зависит только от случайности. Но то, что в сообщении указывался адрес, уже было неплохо. Значит, его партнерша сумела завлечь парня и теперь находится в его квартире.

Он завел двигатель и поехал по указанному адресу. Это была типовая шестнадцатиэтажка. Джипа около дома не было. Оно и понятно: такие дорогие машины, хоть и увешанные всевозможными сигнализациями, около подъезда на долгое время не оставляют. Наверное, где-то поблизости имеется платная стоянка или гараж-бокс, где и был оставлен автомобиль.

Квартира, в которой пребывала девчонка, находилась на четвертом этаже. Он поднялся на лестничную площадку и определил, что все окна скорее всего трехкомнатной квартиры выходят во двор. Значит, нужно внимательно следить за каждым из них: вдруг партнерша подаст какой-либо знак.

Он спустился к своей машине, завел двигатель и поставил автомобиль так, чтобы из салона ему были видны все окна наблюдаемой квартиры. И не успел он поудобнее устроиться, как в одном из них увидел свою партнершу. Она открыла форточку, он тут же выскочил из салона и поспешил к дому. Под ним на веревке висела связка с ключами и брелоком.

Он достал из кармана завернутый в целлофан и фольгу гипс, легко размял его пальцами и сделал лепешку. Затем быстро, но аккуратно приложил каждый ключ к гипсу. Когда слепки были сделаны, он внимательно оглядел брелок и кинулся к своей машине. Теперь он точно знал, что интересующий его джип оснащен электронной сигнализацией, которую специалисты относят к среднему уровню. Вытаскивая из багажника чемоданчик со сканером, он убедился в том, что хозяин джипа – окончательный скупердяй и жадюга. Мало того что он не предложил девушке посидеть в ресторане перед тем, как везти ее на ночь к себе домой, так еще и свою машину не снабдил соответствующей престижной марке сигнализацией. Он настроил сканер и несколько раз нажал на кнопки брелока. – Цифры на сканере показали, что сигнал был успешно принят и записан.

Он подергал за веревку, к которой были привязана связка с ключами и, бережно держа в руках чемоданчик со сканером, поспешил к своей машине. Теперь срочно требовалось изготовить дубликаты ключей от дверей и замка зажигания и настроить какой-нибудь брелок на код, записанный на сканере.

Запустив двигатель, он с благодарностью посмотрел на зашторенные окна, откуда к нему спустился такой необычный подарок. Скорее всего, хитрая девчонка перед тем как лечь со своим кавалером в кровать, отправила его в ванную. Пяти минут ей хватило, чтобы извлечь связку с ключами, достать веревку из своей сумочки и открыть окно. Теперь он знал, что девчонка не задержится в этой квартире и полчаса. И хотя не питал к ней никаких нежных чувств, все-таки не хотел, чтобы этот скряга, а теперь уже бывший владелец джипа, задарма лапал нежное девичье тело.

На другое утро он стоял около знакомой шестнадцатиэтажки на Кирова. Вчерашний сексуальный неудачник вышел из подъезда в половине девятого и направился в сторону гаражных боксов. Еще через десять минут он ехал за темно-синим джипом по Щелковскому шоссе. «Только бы стоянка не располагалась под самыми окнами офиса!» – молил он Бога. Со Щелковки они свернули в сторону Измайловского гостиничного комплекса. Джип остановился на площадке перед одним из гостиничных блоков. Он знал, что в здании гостиницы располагается немало офисов разных коммерческих фирм. И по тому, как долго запирал двери и проверял салон хозяин джипа, он понял, что тот как раз и приехал в свою контору.

Он поставил свою машину на другом конце стоянки, закрыл ее на ключ и бодро пошел по направлению к джипу. Внедорожник мигнул фарами, показывая, что сигнализация отключена и двери салона открыты. Он по-хозяйски расположился в кресле водителя, вставил в замок зажигания ключ-дубликат, и мотор тихо заурчал. Он поехал в сторону Первомайской, где размещалась «ракушка»-отстойник. А через полчаса вернулся за своей машиной. Судя по обстановке, пропажа джипа еще не обнаружилась. Ему нисколько не хотелось лицезреть самодеятельный спектакль. «Жадный платит дважды», – подумал он и поехал в сторону центра…

 

2

Владимир Иванович Зубков долго смотрел в окно, совершенно не реагируя на телефонные звонки. Затем вздрогнул, как будто что-то вспомнив, взял чистый лист бумаги и вытащил из стола упаковку цветных фломастеров.

В самом центре листа он изобразил большую красную звезду и написал: «Москва». Слева, в направлении столицы, появилась синяя стрелка, какие обычно рисуют военные, планируя операции по стратегическому захвату объектов противника. На стрелке он сделал надпись: «Скандинавия – Питер». Там же, слева, расположилась еще одна надпись: «Германия – Брест».

И на третьей синей стрелке жирными буквами была сделана надпись: «Прибалтика – Калининград». Глядя на схему, можно было подумать, что неведомые группировки врага намереваются захватить Петербург и Калининград, а потом, после перегруппировки сил, двинуть свои войска на белокаменную. Впрочем, так оно и выходило. Правда, это был не военный, а криминальный театр действий.

Несведущий человек еще сильнее убедился бы в этом, если бы увидел, как майор Зубков нарисовал пути отхода обороняющейся армии и эвакуации горожан. Зеленые стрелки с надписями «Закавказье», «Средняя Азия», «Украина», «Урал» были направлены в сторону от большой звезды с надписью «Москва» и уходили от столицы вправо, на невидимый Урал и в Сибирь, и вниз – в Среднюю Азию…

Майор бросил фломастер и снова посмотрел в окно. Он глядел на пожелтевшие листья, на воробьев, которые дежурили на деревьях и ждали удобной минуты, чтобы опередить конкурентов и вовремя спланировать на брошенную кем-нибудь хлебную корку. А в голове у Владимира Ивановича, начальника отдела МУРа по борьбе с автоугонщиками, человека серьезного и преданного своему делу, крутилась несуразная песенка: «Мама, мама, что мы будем делать, когда наступят зимни холода-да-да-да-да?»

«Да, – сам себе сказал Зубков. – Что мы, Смагер, с тобой будем делать, когда нас вызовут на ковер?»

Размышлять Владимиру Ивановичу было о чем. Уже несколько лет Москва являлась крупным транзитным центром, куда со всех сторон поступали ворованные автомобили. Из стран Скандинавии автоугонщики и мошенники направляли паромом ворованные машины в питерский порт. Оттуда в основном «вольвешники» перегонялись в столицу. Через Брест в Москву шел поток прежде всего машин немецкого производства, которые у россиян пользовались особым спросом и всегда были в цене.

В Калининграде, который, огорчению Владимира Ивановича, являлся открытой экономической зоной, вообще творилась полная неразбериха. Вряд ли набралась в этом городе, являющемся гигантским авторынком, половина продаваемых иномарок, документы на которые были бы в полном порядке. К сожалению, и Калининград был одним из основных московских поставщиков ворованных машин.

– Мама, мама, что мы будем делать? – уже вслух пропел назойливую мелодию Зубков.

Он лучше, чем кто-либо другой, знал, что только четвертая часть всех прибывших из этих злачных точек украденных машин останется в столице. Остальные московские автодельцы выпихнут в регионы. Он снова взял зеленый фломастер и обвел стрелки с надписями «Закавказье» «Урал», «Средняя Азия»…

По имеющимся в МУРе данным, в Москве насчитывалось не более десяти подпольных фирм, которые активно занимались скупкой краденых автомобилей. Именно от этих фирм и зависело благополучие угонщиков. Как своих, московских, так и тех, кто работал на периферии и даже за рубежом.

– Когда настанут зимни холода-а-а, – протянул Зубков и потянулся к местному телефону. – Игорь? Ну-ка заскочи…

Буквально через минутку в дверь тихо вошел Смагер.

– Владимир Иванович, мне для отчета еще несколько часов потребуется. Заканчиваю.

– Это хорошо, – продолжая думать о своем, проговорил Зубков и задал мучивший его вопрос: – Слушай, Игорь, ты не помнишь, когда шведская полиция поймала того ловкача, который поставлял нашим ворованные «Вольво»?

– В мае, Владимир Иванович. Да и не полиция его поймала…

– Разве?

– К сожалению. Один бдительный страховой агент сначала поставил свою компанию в известность, что пару недель назад застрахованный им «Вольво-940» пересек границу Финляндии и России на морском пароме. Страховая компания сама провела расследование: докопалась, что хозяин передал документы на машину российскому гражданину. Потом компания дождалась того момента, когда страховщик заявил о пропаже «Вольво» якобы из собственного гаража…

– Да-да, – приостановил изложение дальнейшего рассказа Зубков. – Я все вспомнил. Что мы будем делать, когда настанут зимни холода?

Смагер удивленно посмотрел на своего начальника:

– Какие холода, Владимир Иванович?

Зубков рассеянно посмотрел на Смагера:

– А вот такие, Игорь. Северный канал поставки ворованных машин из Скандинавии мы не перекрыли, он процветает. На прошлой неделе шведы передали гаишникам целый список угнанных машин, которые, по их мнению, должны находиться в России. И гаишники это подтвердили.

– Ко мне тоже пришел такой факс. Но на каком основании ГАИ дало подтверждение?

– На практическом, Игорь. Сразу два «вольвешника» удалось разоблачить, когда новые владельцы проходили техосмотр.

– Так надо искать продавцов…

– Правильно мыслишь. Только оба «Вольво» были проданы по генеральной доверенности. А в тех самых доверенностях указаны липовые паспортные данные. Съел?

– Интересно девки пляшут…

– Да пляшут они, к нашему с тобой общему позору, как всегда, традиционно. – Зубков в раздумье постучал фломастером по столу. – Меня вот что интересует. Повертеться бы кому-нибудь из оперов в питерском порту, куда приходит паром из Финляндии. Дня три, ну, недельку максимум.

– Вы что же думаете, можно сразу по документам определить, угнан автомобиль или нет?

– Не совсем так. Я хотел бы получить данные, кто из иностранцев приехал в Россию на автомобиле, а вернулся без него.

– Ну вы, Владимир Иванович, и патриот. Значит, не наши бандиты во всем виноваты, а иностранцы – шведы и финны?

– Да опять не угадал, Игорек. Шведы и финны, попав на крючок к нашим дельцам, становятся лишь исполнителями их воли. Знаешь, как может быть? Посидели в баре русский моряк и шведский рабочий. Выпили хорошо, и вдруг швед почти в три раза дешевле продает нашему моряку свою машину, а через неделю заявляет своему страховому агенту, что дескать, украли ласточку…

– А причем здесь питерский порт и паром?

– А при том, что наш «морячок» с того дня, как швед получил деньги в страховой компании, начнет шантажировать своего зарубежного партнера тем, что все расскажет полиции. А взамен милостиво попросит, чтобы теперь уже сам швед или финн покупал дорогие машины, страховал их и сам же перегонял в Питер. Впрочем, могут быть и совершенно другие варианты появления в северной столице иностранцев на автомобилях…

– Я понял вашу мысль, Владимир Иванович.

– Да, вот еще что. А ты знаешь, в какие регионы уходит шведская автопродукция?

– В Москве остается…

– В Москве уважающий себя бизнесмен, каких уже довольно много, купит проверенную машину в фирменном магазине. Время мальчиков с растопыренными пальцами давно уже прошло. Даже бывшие криминальные элементы вдруг стали порядочными бизнесменами, которые заботятся о своей репутации. А вот провинция – Урал, Сибирь – ценят шведские машины и стараются купить их подешевле.

– Владимир Иванович, я свяжусь с гаишниками и оперативными службами этих регионов и постараюсь узнать, сколько за последнее время было выявлено сомнительных «Вольво».

– Я знал, что из тебя получится хороший оперативник.

– Разрешите идти?

– Идите, товарищ капитан. Нет. Стоять, то есть равняйся То есть… отставить. Совсем запутался. Слушай, а что же ты с московской угонной статистикой медлишь?

– Так я же вам доложил – завтра к утру будет готово.

– Да? Ну так бы сразу и сказал… А то знаешь, депутаты, они ждать не любят.

– А при чем здесь депутаты? – поинтересовался Игорь.

– Так это, Игореха, депутатский запрос…

 

3

Начальник Ермолинского аэродрома полковник Борис Карпович Никитин еще раз не спеша прочитал текст на бумаге с грифом неизвестной коммерческой фирмы и внимательно посмотрел на ее представителя.

– Так вы хотите, чтобы наши самолеты помогли вашей фирме в переброске грузов в Закавказье? – словно не поняв смысла текста, изложенного письменно, уточнил Никитин.

– И в Среднюю Азию, – добавил гость.

– А почему не поездом?

– Продукция скоропортящаяся, товарищ полковник.

– Это что же, помидоры и огурцы будем «антеями» забрасывать туда, где их и так полно? Или это будут подмосковные лимоны?

– Это будут автомобили и запчасти к ним, товарищ полковник, – глядя прямо в глаза начальнику аэродрома, сказал коммерсант.

– Да, продукция действительно скоропортящаяся… А вы знаете, сколько стоит полет, к примеру, одного «Руслана», допустим, в Ереван?

– Конечно, – ответил коммерсант, – мы наводили справки по этому вопросу в компаниях гражданской авиации. Согласны платить по госценам на банковский счет вашей организации. Я думаю, военным летчикам деньги нужны не меньше, чем гражданским…

Никитин выдержал минутную паузу, как бы давая гостю прочувствовать напряженность момента, и, вздохнув, сказал:

– К сожалению, молодой человек, мы связаны подобными обязательствами с другой коммерческой фирмой, которая уже платит нам по госценам. Даже больше…

– Я не договорил, товарищ полковник. – Гость заерзал на стуле и огляделся по сторонам. – Полеты по госценам мы оплачиваем по безналичному расчету. А десять процентов от стоимости рейса мы отдаем вам наличными, в чемоданчике.

Полковник молчал, подсчитывая в уме сумму, составлявшую десять процентов.

– Согласитесь, полковник, наши конкуренты, с которыми вы имеете дело, вам платят только пять процентов. Это, во-первых. А во-вторых, вы испытываете от сотрудничества с ними большие нервные и психологические нагрузки. Не так ли?

Никитин, стараясь не показывать своего волнения, встал из-за стола, засунул руки в карманы и подошел к окну. На аэродроме мощный тягач выкатывал огромный «Руслан» из ангара.

– Это почему же мы должны нервничать? С этим партнером мы сотрудничаем уже почти пару лет, и он ни разу нас не подводил…

– Я не о проплатах веду речь, Борис Карпович. Вы, же военный человек и прекрасно знаете, что фирмой руководит чеченец. Возглавляемый им коллектив тоже состоит из лиц кавказской национальности. Учитывая остроту момента и напряженные отношения России с Чечней, рано или поздно контролирующие органы могут заинтересоваться вашими отношениями с лицами этой национальности…

– Вы меня шантажируете? – Полковник вытащил платок и вытер пот со лба, уже не скрывая своего волнения.

– Ну что вы, Борис Карпович! Если бы мы вас шантажировали, то не предлагали бы более выгодный экономический контракт. Хотя нам известно, какая «скоропортящаяся» продукция перебрасывалась вами на юг. Но мы ведь славяне и должны помогать друг другу. Если откажете, мы поедем в Павловское. Там тоже есть военный аэродром…

– Оставьте свою бумагу. Мы обсудим ваше более выгодное предложение на ближайшем совещании и, думаю, найдем точки соприкосновения. – Никитин сделал ударение на словах «ваше более выгодное».

– Вот спасибо, товарищ полковник. Я думаю, и вы, и мы будем довольны сотрудничеством. Позвоните, когда самолет будет готов к рейсу на Баку. У нас десять единиц техники. А здесь, – он указал на дипломат, – первый взнос. Я вам его оставляю. Вместе с чемоданчиком.

 

4

Сурен видел в окно, как растворились ворота и на территорию их сервиса въехал милицейский «уазик», волоча за собой на буксире красный «Москвич». Еще вчера при виде желто-синей машины с надписью «Милиция» сердце его тревожно колотилось и пальцы самопроизвольно доставали сигарету из пачки. Но накануне вечером все боксы, в которых стояли машины с перебитыми номерами, освободились от криминального товара. Последняя партия, состоящая из восьми единиц, была отправлена в сторону Урала железнодорожным путем. Конечно, не столь безопасным, как было при военных авиаперебросках, но все же машины транспортировались к месту назначения в закрытых вагонах-холодильниках. Натюрморт двое суток не прикасался к стакану, шнырял между своей мастерской и компьютерным центром одной известной газеты, где были изготовлены необходимые накладные и сертификаты. Проглядев все документы с оттисками искусно изготовленных печатей, человек, занимающий высокую должность в железнодорожном министерстве, пришел в восхищение:

– Снять ваш груз практически невозможно. По документам – комар носа не подточит. Но один процент из ста все-таки остается.

Но Шамиль позаботился и о том, чтобы даже этот один процент риска был снят с повестки дня. Машины были отправлены по документам совершенно несуществующей фирмы, которая была зарегистрирована по украденному паспорту у пьяного москвича. Если следственные и контролирующие органы все-таки установят истинное происхождение автомобилей, то настоящий хозяин вряд ли будет найден.

Молодой милиционер-водитель сбросил буксировочный трос. Из «Москвича» вылез знакомый Сурену участковый Федосыч, пожал своему молодому коллеге руку, и милицейский «уазик» покинул территорию автосервиса.

Сурен спустился во двор и, словно от всей души обрадовавшись встрече с Федосычем, раскинул руки:

– Какие люди в гости к нам!

– Вот, – ткнул пальцем Федосыч в сторону своей машины, – как и обещал, подкинул вам работку.

– В пять минут все сделаем. Считай, Федосыч, что сдал нам колымагу, а получишь новый «Москвич», как с заводского конвейера. Кстати, такие еще выпускаются?

– На АЗЛК уже нет. А вот Ижевск еще удовлетворяет нужды скромных россиян.

Сурен посмотрел в сторону ремонтного бокса и, увидев одного из автослесарей, поманил его к себе рукой:

– Чем занимаетесь?

– Да «Фольксваген» там у нас на подъемнике стоит, а на яме – «волжанка».

– «Фольксваген» сию же секунду снимайте и отгоните пока в бокс. А на подъемник вот этот «Москвич»…

– Да мне нужно только карбюратор обследовать. На кой ляд подъемник? – вступил в разговор участковый.

Но Сурен, не обращая внимания на слова Федосыча, повторил:

– «Фольксваген» – в боксы. Москвич – на подъемник. Сделайте полный диагностический осмотр и залатайте все, что вызывает хоть малейшее сомнение.

Он взял Федосыча под руку:

– Ну как, капитан, пока с твоей колымагой ковыряются, может быть, по стопочке армянского задвинем?

– А че не задвинуть? Задвинем. Рабочий день закончен. Только, может быть, у вас где-нибудь здесь на воздухе беседочка есть? Что-то не хочется лезть под крышу. Да и деньки последние, видно уж, теплые стоят.

– Можно и на воздухе. Ты, Федосыч, только подожди пару секунд, я своим ребятам несколько ценных указаний дам и коньячок захвачу.

– Работай, работай. Коммерсанта ноги кормят, – похлопал Сурена по плечу Федосыч и посмотрел на часы. Было около шести вечера.

В это время ворота вновь открылись, и на территорию въехал темно-синий джип. Из кабины выскочил парень лет двадцати трех и, увидев, удаляющуюся спину Сурена, побежал за ним. Федосыч с завистью оглядел сияющий джип – вот на какой машине на рыбалку ездить! Никакое бездорожье не страшно. Он обошел машину, словно приценивающийся при покупке клиент. Еще раз поцокал от восхищения языком, кряхтя опустился на коленки и заглянул под кузов – зверь-машина! Он поднялся с колен и увидел перед собой чем-то встревоженное лицо парня, который приехал на джипе.

– Вы что, капитан, что-нибудь потеряли, – спросил он, как показалось Федосычу, чрезмерно обеспокоенным голосом.

– Да ничего я не потерял! Просто смотрю на эту мощь и красоту и восхищаюсь. На таком по пересеченной местности за кабанами можно бегать.

На лице парня появилась еле уловимая улыбка, и он открыл водительскую дверцу.

– На нем за слонами можно бегать и давить их как комаров.

– Тоже мне скажешь – за слонами, – усмехнулся Федосыч. – Лучше задний номер крепче затяни, а то потеряешь, гоняясь за этими своими слонами.

Когда джип рванулся с места и направился в сторону боксов, Федосыч покачал головой:

– Откуда у молодежи деньжищи, чтобы такую технику покупать?

– Молодые, да ранние, – сказал подошедший сзади Сурен. Он держал в руках нераспечатанную бутылку с армянским коньяком.

Они расположились за столом в чистенькой курилке. Сурен разлил по стаканам.

– Истинно армянский? Или тоже в палатке покупаешь?

– Обижаешь, Федосыч. У меня ведь в Ереване столько друзей, которые часто посещают Москву…

– Сурен, так ты ведь не чистый армянин? Не знай я, что тебя зовут Сурен Оганян, то принял бы за славянина.

– А я в принципе и есть славянин. Отец-то у меня русский, москвич. А мать армянка. Они познакомились, когда отец работал в экспедиции на Кавказе.

– Геолог или археолог? – спросил Федосыч и сделал маленький глоток, наслаждаясь необыкновенным букетом настоящего армянского коньяка.

– Водителем в геологической партии. А так как ужасно был охоч до женского пола, то изъездил все близлежащие к лагерю аулы и села и нашел-таки себе невесту.

– Ну, а ты почему же тогда фамилию матери взял?

– Конечно, я хотел бы быть Ивановым или Сидоровым. Но родители-то официально не расписывались…

Федосыч поставил пустой стакан на стол:

– А я ведь тебя уже давно знаю, Сурен…

Сурен поднял вверх подбородок и сощурил глаза, потом, улыбаясь, посмотрел, на Федосыча:

– Нашему сервису – два года. А мы с тобой, Федосыч, знаем друг друга года полтора. Большой срок! Давай выпьем за долгую дружбу!

– Давай за дружбу. Хороший тост. Только наше с тобой знакомство гораздо больше полуторагодовалого срока. Как вспомню, какие ты хохмы на авторынке в Южном порту отмачивал в восьмидесятых, до сих пор волосы дыбом встают!

С лица Сурена вмиг слетела доброжелательная улыбка.

– Откуда вам известно? Вы что, опер?

– Куда мне до оперов! Вон перед джипом на коленки встал, а поднялся с трудом. Чертов радикулит! Я, Сурен, участковый с многолетним стажем. Но в милиции-то работаю, а значит, кое-какую информацию имею. Мошенник ты был – высшего класса! Да ладно, что ты насупился, я же тебя не арестовывать приехал…

– Со старым у меня раз и навсегда покончено.

– Похвально. Впрочем, я и не сомневался. А иначе бы и не притащил к тебе свой рыдван. Ну, ты не дуйся, поднимай стакан, ведь объявлен тост за долгую дружбу.

Сурен взял свой стакан:

– У русских говорят: кто старое помянет…

– Брось! Я не упрекаю, а вспоминаю о былых денечках. Эх, как вы лихо простаков с лотерейным билетом вокруг пальца обводили!

Сурен, поняв, что никакой опасности Федосыч не представляет, впервые улыбнулся, выпил коньяк, закурил сигарету и предложил участковому.

– У меня «беломорчик». Привык знаешь ли… И надо же, как точно могли угадать в человеке доверчивого лоха! – продолжал восхищаться мошенническими заслугами Сурена Федосыч.

Сурен затянулся, долго выпускал дым.

– Было дело. Только заметь, Федосыч, я ведь ни разу не привлекался.

– Ты – нет. А вот профессор, он же начальник отдела министерства автомобильной промышленности, он же летчик дальней авиации, схлопотал четыре года.

– Это попка, – улыбнулся Сурен. – В «Золотом теленке» есть такой персонаж Фукс, который за всех сидел. Мы выбирали из бомжей и пьяниц не совсем еще спившегося человека с представительной внешностью.

– Знаю, знаю. Профессор из клиники, который выиграл в лотерею «Волгу» и к которому вы привозили свои жертвы, имел довольно респектабельный вид. Да тут любой бы попался! Надо же, выходит в вестибюль клиники пожилой мужчина с бородкой, в халате и шапочке…

– Бородку мы клеили…

– В халате, шапочке, с брюшком, – продолжал Федосыч, – а за ним секретарша, медсестра: «Иван Иванович, Иван Иванович…» Послушай, Сурен, одного не могу понять: как вы лотерейный билет-то подделывали? Тогда ведь таких мощных ксероксов не было.

– Билет, Иван Федосыч, был настоящий. Газетные таблицы – поддельные. Нам их в типографии печатали. В них изменялись только номер и серия. Те самые, билет с которыми должен стать выигрышным.

– Ну, а дальше, дальше?… – Глаза Федосыча выражали неподдельный интерес и блестели то ли от удовольствия, то ли от рассказа Сурена, то ли от выпитого коньяка.

– А что дальше? Дальше лоха везли в ближайшую сберкассу, где уже наши люди успели подменить таблицу, давали ему выигрышный билет, чтобы сам проверил и убедился. Он сверял номера с табличными, а потом, как правило, подходил к операционистке и просил ее проверить билет – не подделка ли? Ну а потом, счастливый, отдавал профессору деньги. Иногда прямо в сберкассе, получив их по аккредитиву.

Федосыч рассмеялся, протягивая руку со стаканом:

– Давай выпьем! Не оскудела еще земля русская талантами. А расскажи, как по телефону иногородних раскручивали…

В это время к курилке подошел мастер и, вытирая руки, обратился к Сурену:

– «Москвич» готов. Карбюратор теперь – как сердце молодого бычка. Задние тормозные колодки поменяли и поставили фильтр тонкой очистки. Хорошо бы еще маслосъемные колпачки в двигателе поменять…

– Ну, а почему не поменяли-то?

– Сурен, да у нас их просто нет. Вспомни, когда последний раз нам с 412-ми ковыряться приходилось?

Сурен повернулся к Федосычу и развел руками:

– Доставай, капитан, колпачки, а мы их в пять секунд поменяем. Но твой «паларис», я думаю, и без новых колпачков теперь пару лет проездит.

– Сколько я должен? – Федосыч полез за бумажником.

– Убери свои копейки, Федосыч. Мы же с тобой тут тосты произносили за долгую дружбу. Да и, как оказалось, знакомы уже не один год.

– Заочно, – уточнил участковый и спрятал бумажник обратно в карман кителя. – А вот как я теперь пьяный поеду?

– А что, ГАИ боишься?

– Не хотелось бы инцидентов. Видишь ли, мне через год на пенсию, поэтому лишний раз подставлять холку не очень-то хочется.

– А тебе далеко?

– Да мой гараж рядом, в двух кварталах.

– Ну, это дело мы уладим, – сказал Сурен и обратился к мастеру: – Климов приехал?

– Он с Гонивовком в твоем кабинете.

– Позови его сюда, – приказал Сурен и, взяв Федосыча под руку, направился в сторону «Москвича», который был уже выведен с ремонтного бокса и тихо пыхтел выхлопной трубой.

– Мы еще, родной, с тобой побегаем, – любовно провел рукой по капоту Федосыч и заплетающимся языком спросил Сурена: – Как это ты его назвал?

– «Паларис», что ли?

– Вот-вот, «паларис». А что такое «паларис», Сурен?

– А черт, его знает, Федосыч. Садись, вон и твой водитель идет. Он и тебя добросит, и машину в гараж засунет. Славка, – обратился Сурен к пареньку, – тебе спецзадание: отвезешь нашего любимого участкового и поставишь машину на стоянке.

Федосыч еще раз оглядел территорию автосервиса. Ему показалось, что все боксы были пусты. За исключением одного, в который молодой парнишка поставил темно-синий джип. Да еще «Фольксваген». Но «Фольксваген» уже снова стоял на подъемнике. В отличие от джипа эта иномарка действительно требовала ремонта.

– Ну что, тронемся, товарищ капитан? – спросил Славка.

Федосыч поднял тяжелые глаза на своего сопроводителя и заплетающимся языком ответил:

– Действительно, скоро тронемся.

 

5

Славка Климов вырулил на площадь перед зданием-теремком, где он первый раз увидел этот «Шевроле-Блейзер». Он остановился в начале площадки и огляделся, хотя у него на хвосте висел «Рено» и его хозяин несколько раз мигнул ему дальним светом, чтобы Славка на своей «шестерке» побыстрее убирался с дороги. Но Климов не особо спешил уступать узкую дорожку. Он внимательно осмотрел площадку и увидел то, что искал, в самом углу. Рядом с «Шевроле» стоял микроавтобус. Если бы даже кто-то и попытался бы втиснуться между двумя машинами, то водитель навряд ли смог бы открыть дверцу и выйти из автомобиля.

Но такое положение вещей Славке было только на руку. Он, к удовольствию водителя «Рено», сдвинулся с мертвой точки и на малой скорости покатил к углу площадки. Его «шестерка» медленно влезала между «Рафиком» и «Блейзером», наконец передние колеса уперлись в бордюр. Славке теперь хорошо был виден весь салон «Шевроле».

Он чуть приподнялся на сиденье и увидел, что двери «Шевроле» были закрыты только ключом. Сигнальный светодиод, напоминающий о том, что машина оборудована электронной сигнализацией, не горел. Значит, подумал Славка, хозяин «Шевроле» то ли полный дурак, который надеется на русский авось, то ли сигнализация сломана. Иного, по мнению Славки, быть не могло. За исключением одного «но». Владелец «Блейзера» мог быть крутым бандитом, который просто уверен, что на его собственность ни у кого рука не поднимется. А поэтому не стоит слишком утруждать себя, чтобы щелкать раз за разом кнопками брелока.

Для этого Славка и приехал на площадку, на которой почти каждый день парковался «Шевроле». Климову необходимо было выяснить лишь одну очень важную деталь: кто хозяин машины, на которую он еще неделю назад положил глаз.

Он внимательно оглядел салон «Блейзера», в котором ничего, кроме обыкновенной зажигалки и открытой пачки сигарет, больше не было. По набитой свежими окурками пепельнице Славка догадался, что владелец машины слишком много курит. А по отсутствию всяких прибамбасов в салоне и на кузове стало понятно, что машина для него лишь обыкновенное средство передвижения. Он обратил внимание, что даже люк на крыше автомобиля не был закрыт изнутри салона. Такого беспечного автовладельца можно было встретить редко. Тем более в последнее время. Даже самые крутые бизнесмены и ребятишки оборудовали свои автомобили сверхдорогими моделями электронной охраны и не уставали включать и выключать ее по поводу и без повода.

По багажнику «шестерки» кто-то постучал. Славка обернулся и увидел парня в фирменном джинсовом костюме. Поначалу Славке показалось, что это и был водитель «Шевроле», и сердце тревожно застучало. Встреча лицом к лицу с хозяином машины не входила в Славкины планы. Но, на счастье, это оказался водитель микроавтобуса. Он жестикулировал руками, то и дело показывая на свой «рафик». Действительно, занять кресло водителя он мог только со стороны пассажирской дверцы.

Славка жестом дал понять: сейчас, мол, только не ори, не глухой. Он включил заднюю передачу и медленно выехал на свободное пространство площадки. То, что хотелось ему выяснить, он теперь знал.

Оставалось приткнуться где-нибудь на противоположной стороне и увидеть самого хозяина «Блейзера». Один ли? С охраной? С товарищами или подругой? Во что одет? Какие жесты и походка? По этим данным Славка надеялся определить, к какому клану принадлежит владелец «Шевроле»: к бизнесменам, людям богемы и искусства, к криминальному миру, наконец. Другого не может быть.

Он поставил свою «шестерку» напротив «Блейзера», откинулся на спинку сиденья и вытащил из кармана пачку жевательной резинки.

Он внимательно смотрел в сторону «Блейзера» и думал о Вальке и Веронике. Какого черта эта дура улеглась ночью полуголая в его кровать? Что она, клеится к нему? Не похоже. Да и сам Славка не давал для этого никакого повода. Никогда, с первого дня их знакомства, не нравилась ему эта хохлушка. Скорее всего, ночной побег от Вальки был каким-нибудь жестом протеста. Может быть, по пьяной лавочке она просила у Вальки денег и, не получив, устроила ссору? Ох, зря Валька с ней связался. Ведь по такой женщине сразу видно, что у нее на уме и каковы ее планы. Славке с Вероникой было все понятно: этой девушке был нужен не Валька, а его деньги.

К «Блейзеру» подошли двое мужчин лет тридцати в модных дорогих костюмах. Тот, что ключом открыл водительскую дверцу, разговаривал по мобильному телефону. Это уже говорило Славке о многом. Во-первых, электронная сигнализация действительно вышла из строя. Иначе хозяин машины открыл бы дверь автоматически при помощи брелока. Во-вторых, по мобильному телефону и цивильному костюму в автовладельце можно было узнать предпринимателя средней руки. Ну и, в третьих, конечно же, пассажир был либо одним из партнеров по бизнесу, либо школьным или вузовским товарищем.

Славка блаженно вздохнул и в предвкушении больших денег закрыл глаза. Ведь «Шевроле» – это не «девятка», за угон которых Шамиль и Сурен платили по тысяче баксов. И не иномарка среднего класса, за которую, в зависимости от года выпуска и физического износа, существовала премия от полутора до двух «штук». «Шевроле» оплачивался, как двухлетний «мерс» или «Ауди»: от трех тысяч долларов и выше. А завтра Славка этот «Шевроле» обязательно сделает. Тут работы на пятнадцать секунд – вскрыть дверь и завести двигатель. А для этого существует универсальная отмычка из сплава космических металлов. Правда, стоило бы его на время поставить в отстойник – бокс или «ракушку». Но до их базы с площадки – рукой подать. Так что сразу в бокс. Завтра же! И деньги на лапу.

 

6

Смагер посмотрел на часы: через пятнадцать минут смена Сони заканчивалась. А это означало следующее: если он ее не успеет перехватить и договориться о встрече, то на работе она появится только через три дня. Звонить ей по внутреннему телефону в дежурную часть не хотелось. Их разговор в таких случаях раз за разом прерывался звонками москвичей, которые каждую минуту обращались за той или иной помощью к работникам правоохранительных органов. Значит, нужно было уже сию минуту прекратить прием посетителей и задержанных, закрыть на время контору и спуститься вниз в дежурную часть – иначе Соню не перехватить.

Смагер переключил телефон в режим автоответчика – мало ли, какое задание захочет в эти четверть часа подбросить начальство. Надел пиджак и поправил галстук. Он вышел из кабинета и сунул ключ в замочную скважину. В это время со стула встал лысый мужчина лет сорока и подошел к Смагеру. От него сильно пахло потом, и Смагер, опустив голову, поморщился.

– Игорь Олегович, я к вам с заявлением, – сказал лысый, и к запаху пота прибавился запах дешевых сигарет, которые, по всей видимости, курил незнакомец.

– Я отлучусь на четверть часа, – еще раз поморщившись, сказал Смагер и сочувственно пожал плечами. – Начальство ждать не любит…

Мужчина вжал голову в плечи и молча отошел к стулу, с которого поднялся.

Игорь спустился на три этажа ниже и прошел в аппаратный центр, где за столами, оборудованными компьютерами и телефонными аппаратами, работали дежурные телефонистки. Расточая направо и налево улыбки молодым девчонкам в милицейской форме, Игорь лихо лавировал по узким проходам между многочисленных столиков к рабочему месту Сони. Она, отключив свой аппарат от телефонной сети, готовилась к сдаче дежурства. Рядом сидела сменщица и ждала, когда Соня уберет с рабочего стола свои парфюмерные принадлежности, растерзанную пачку жевательной резинки, карандаши, маленькие листочки бумаги, на которых она записывала какие-то цифры и рисовала одной ей понятные узоры и орнаменты. Наконец она поднялась и уступила свое мягкое вертящееся кресло сменщице, улыбнулась подошедшему Смагеру и, не сказав ему ни слова, двинулась к выходу из аппаратной. Он молча и послушно следовал за ней, предчувствуя, что капитан оперативно-розыскной службы Игорь Смагер через несколько секунд получит строгий выговор от сержанта аппаратного отделения. Предчувствие его не подвело. Соня остановилась на лестничной площадке между этажей и, не убирая с лица улыбки, укоризненно сказала:

– Я же тебя просила, Игорь, не появляйся около моего рабочего стола. Я ведь женщина замужняя, а наши прилюдные встречи дают повод острым языкам для лишних пересудов.

– Это в последний раз, – попробовал он оправдаться. – Если бы я не спустился, то не смог бы тебя поймать. И тогда мы бы три дня не увиделись. Ведь домой тебе тоже нельзя звонить…

– Нельзя, – подтвердила Соня.

– И на работу заходить нельзя, – по-мальчишески шмыгнул он носом.

– И на работу нельзя, – снова улыбнулась она.

– А что же делать, если мне хочется тебя видеть?

– Раньше нужно было думать.

– Я-то как раз и думал, а вот ты не раздумывая выскочила замуж.

– Ладно, не скули. Чего ты хочешь?

– Только тебя…

– Когда и где? – Она перестала улыбаться и спросила сухо, словно разговор шел не о любовной встрече, а о времени и месте передачи агентурных данных.

– Может быть, за чашечкой кофе и рюмочкой коньяка завтра вечерком у меня дома? – постарался придать мягкость разговору Смагер.

– А до послезавтра не вытерпишь? Тогда я могла бы и свекрови, и мужу сказать, что вынуждена подменить заболевшую подругу. И у нас с тобой будет целый вечер и ночь.

– Ты умница, Сонечка, – сказал Игорь и поцеловал ее в щеку. – Ну, я поскакал к себе? А то меня ждет какой-то толстый и потный клиент.

– Скачи. Только сам не провоняйся. Терпеть не могу потных мужчин, – вновь улыбнулась она, и ее каблучки застучали по лестнице.

Потный посетитель сидел на том же самом стуле и, вздыхая, смотрел по сторонам. Увидев Смагера, он поднялся и подошел к двери кабинета. Смагер открыл дверь и, уступив дорогу, жестом пригласил незнакомца войти первым.

– Ну, в чем ваша беда? – спросил он, когда они расселись по разные стороны стола.

– Моя фамилия Харьков. Я работаю риэлтором в российско-американской фирме по обмену и продаже недвижимости. Работа риэлтора – то же самое, что и работа маклера. Так эта профессия называлась в бытность СССР…

– Я наслышан о вашей специальности, – прервал Игорь своего посетителя. – Но наш отдел занимается махинациями не в сфере недвижимости, а в автомобильной сфере.

– Я вас понял. И не буду больше отнимать ваше время. Видите ли, Игорь Олегович, я заметил, что мою машину хотят угнать.

– А какая у вас машина?

– «Мерседес-190». Почти новый. Ему еще и двух лет нет.

– Вы ее держите в гараже?

– К сожалению, гаража пока нет, в этот район я переехал совсем недавно. Машина стоит на улице. Но оснащена очень хорошей электронной сигнализацией, иммобилайзером и некоторыми механическими средствами защиты.

– Как же вы определили, что ее хотят угнать?

– Однажды вечером у меня запищал пейджер. Я тут же вышел во двор, но около машины никого не было.

Я внимательно осмотрел двери и обнаружил на замочных скважинах остатки мела. Подумал, что балуются мальчишки. Но, как мне потом сказали в фирме по установке сигнализации, это был вовсе не мел, а остатки гипса. Видимо, кто-то пытался снять слепки.

– Так. Двери салона после этого не пытались открыть?

– Нет. Сигнализация и пейджер оповестили бы об этом. В салон влезть не пытались. Но под капотом уже кто-то лазил. Однажды утром, когда я вышел к машине, увидел на земле под капотом масляные пятна. Думал, что-то с двигателем. Но в мастерской мне сказали, что мотор в полном порядке и ничего не подтекает. И попросили, чтобы я самостоятельно не тыкал отверткой туда, куда не следует, и не смазывал то, что смазывать совсем не стоит.

– Я догадываюсь, что вы ничего не смазывали и в двигатель не лезли? – спросил Игорь, стараясь не обращать внимания на запах пота.

– Вы правы. Я совершенно ничего не понимаю ни в моторах, ни в маслах. Я и «Мерседес»-то купил только потому, что эти машины славятся своей надежностью в работе. В отличие от отечественных марок. Ведь если что-то сломается и выйдет из строя, я никогда не разберусь самостоятельно в причине поломки и останусь стоять посреди дороги. Но это так, к слову. А под капотом ковыряли и зачем-то мазали маслом провода и узлы сигнализации.

– Все ясно. Некто неизвестный присматривался: возможно ли вывести из строя сирену.

– Мне сказали, что возможно, – поспешил добавить Харьков. – Если обнаружить динамик и проткнуть его спицей. Но почему не сработал пейджер?

– У вас пейджер на 27 мегагерц?

– По-моему, да.

– Тогда, скорее всего, около радиопередатчика-излучателя поставили какую-нибудь мощную защиту.

Харьков грустно вздохнул, затем полез в карман пиджака, достал платок, от которого также исходил концентрированный запах пота, и вытер лоб и шею.

– Что же мне теперь делать? Ждать, пока угонят?

– Скорее всего, с сигнализацией вашей уже разобрались. Надо менять, – посоветовал Смагер.

– На замену сигнализации пока нет денег…

– Так уж и нет? – Смагер улыбнулся и недоверчиво посмотрел в глаза Харькову. – Имея такую дорогую машину, не найти денег на сигнализацию?

– Зря вы смеетесь. Я ведь не бандит какой-нибудь, не мошенник и не коммерсант высокого полета. Работа риэлтора порой приносит большие заработки, а порой приходится еле сводить концы с концами. Вот нынче я при долгах: купил квартиру в центре.

– Тогда спрячьте машину у кого-нибудь в гараже, – перестав улыбаться, посоветовал Смагер. – На пару месяцев. У вас есть друзья с гаражами?

– Я договорился о месте на платной стоянке. Охраняемой…

Смагер оставил ответ без внимания и только уточнил:

– Вы сказали, что машина оборудована и механическими средствами защиты?…

– Да, на коробке передач стоит мультилок.

– Если сирена всю ночь будет молчать, то мультилок для них не проблема, – словно самому себе сказал Смагер. – А с администрацией платной стоянки вы заключили договор?

– Какой договор? – удивился Харьков. – Пять баксов в сутки – вот и весь договор.

Смагер устало вздохнул.

– Тогда вот вам мой совет, господин Харьков. С платной стоянки, где с вами не оформили договор об охране, уведут ваш «Мерседес» быстрее, чем от подъезда дома, где вы живете. К тому же вы из своего окна можете хотя бы посматривать на машину. А платную стоянку вам не видно. Так лучше уж держите машину в поле вашего зрения.

– И ждать, пока ее уведут прямо у меня на глазах? Я законопослушный гражданин и «Калашникова» у меня нет.

– Ясно одно: вашу машину теперь в покое не оставят. Но угонщик еще раз непременно проникнет или в салон, или попытается открыть капот – ему ведь нужно сделать слепок с замка зажигания и найти тумблер для отключения иммобилайзера.

– Спасибо, вы меня успокоили, – чуть не плача ответил Харьков.

Но Смагер не обратил внимания на его заунывный тон и продолжал:

– Так вот, будьте внимательнее. И как только заметите, что к вашей машине снова был проявлен какой бы то ни было интерес, сразу звоните мне. Сделаем засаду.

– А без этого никак нельзя? – Испуганные глаза Харькова буравили Смагера. – Угонщики мне этой засады потом не припомнят?

– Нет. Если возьмем хотя бы одного, то затем выйдем и на всю группу. Вот вам моя визитка с рабочим и домашним телефонами. Звоните в любое время. Машину держите пока во дворе.

– В виде приманки? – поднялся со стула Харьков, вновь вытирая шею платком.

– Вы очень догадливы, – ответил Смагер и, вспомнив слова Сони насчет потливых мужчин, взял толстый том с материалами калининградских угонщиков и перекупщиков. Взял только для того, чтобы обе руки у него были заняты, а значит, не нужно будет прощаться посредством рукопожатия. Но Харьков и не думал протягивать руку. Он спрятал визитку в нагрудный карман пиджака и зашаркал ногами в направлении выхода.

Смагер посмотрел на часы: время близилось к девяти вечера. Он с наслаждением потянулся на стуле, а потом вытащил из ящика стола листки, исписанные мелким убористым почерком. Отчет об угонах нужно было заканчивать…

 

7

Грек проплыл под водой метров пятнадцать и уткнулся руками в стенку бассейна. Он вынырнул, перевернулся на спину, раскинул руки в стороны и открыл глаза. От лампочек, вмонтированных в стенки бассейна, лился нефритовый свет. Но он глядел вверх, в темноту, которая скрывала своды огромного помещения. Вода успокаивала, и ему не хотелось думать ни о том, зачем он приехал в первопрестольную, ни о предстоящем разговоре с Шамилем. Хотя Грек, лежа на воде, всем своим нутром чувствовал, что Шамиль не спускал с него глаз. Грек, не раздумывая, отдал бы немалые деньги ради того, чтобы за столиком, уставленным фруктами и изысканными напитками, в данную минуту сидел не Шамиль, а та девчушка-балерина, с которой они познакомились в самолете и успели посетить Большой театр. Мягкая вода нежно ласкала тело, и на какие-то доли секунды ему показалось, что так оно и есть, и балерина с бокалом «Клико» в руках, ждет, когда он вылезет из воды.

Он перевернулся на живот и, мощно загребая руками, поплыл в сторону лесенки, в двух метрах от которой стоял столик с винами и фруктами. Одним рывком он выпрыгнул из воды, и мир грез сменился миром реальности. Девушка в почти что прозрачном купальнике накинула на его огромное тело махровое полотенце и, ни слова не говоря, мило улыбнулась.

Вместе с Шамилем за столиком сидела еще одна девушка – точная копия той, что подала ему полотенце. Шамиль, поймав недоуменный взгляд Грека, улыбнулся и рукой показал на свободный стул.

– Близняшки, – сказал он и пояснил: – Давние партнеры даже здесь должны находиться в равных условиях. Не так ли?

Грек опустился на стул, взял бокал с кинзмараули, сделал небольшой глоток и откинулся на спинку. На несколько секунд он задержал взгляд на непроницаемом лице своего партнера по бизнесу и подумал о том, что за много лет знакомства Шамиль никогда не говорил о равных условиях. Он всегда ставил себя выше всех. Но по всей видимости, нынче дела у Шамиля складывались не лучшим образом, и он решил поиграть в игру под названием «демократия». А если это и в самом деле так, то Греку нельзя было упустить шанс. Следовало постараться, навязав тактику предстоящих переговоров, самому диктовать условия дальнейших сделок. Поэтому он не стал искать дипломатический переход к больной проблеме и, поставив бокал с вином на стол, сразу сказал:

– Шамиль, мы не можем больше брать товар по таким ценам. Тем более качество документов на твою продукцию стало совсем плохим.

Шамиль, казалось, не слышал его слов и был занят ухаживанием за одной из близняшек. Он взял ее руку, нежно погладил запястье, наклонился и поцеловал. Затем, едва заметно улыбнувшись уголком рта, словно перед ним была не девочка по вызову, а светская дама, почтительно, но с ноткой требовательности предложил:

– Дорогая, поплавай с сестрой.

Девушки в ту же секунду встали со своих мест и грациозно пошли в сторону бассейна, сверкавшего фосфорическими бликами.

Шамиль потянулся к бутылке, подлил в свой бокал черно-бордовой жидкости, небрежно оторвал виноградинку и, вертя ее в пальцах, посмотрел на Грека.

– Грек? Сколько лет мы с тобой знаем друг друга?

– Разве это важно? – уклонился от вопроса Грек, стараясь не попасть под влияние Шамиля. – Я ведь не ветеран войны и прилетел к тебе, Шамиль, не о былых временах вспоминать, а решать финансовые вопросы…

– Это мы успеем, – сделав рукой отмашку в сторону, как будто стараясь отодвинуть кого-то невидимого, сказал Шамиль и повторил свой вопрос: – Так сколько лет мы знакомы?

– Я не помню, – стараясь не уступить инициативы, равнодушно пожал плечами Грек. – В данный момент это не важно.

– Очень важно. – Шамиль сделал несколько глотков и поставил бокал на стол. – Очень важно. Если ты запамятовал, то я ничего не забыл. Мы знакомы уже двенадцать лет. И все это время могли ладить друг с другом. Помнишь, как мы тебя отмазали, когда ты с подельщиком погорел при продаже ворованной «Волги». Подельщик пять лет получил. Разве не помнишь, что он всю вину на себя взял? Думаешь, просто так? Не за так, а за деньги. Он ведь и твой срок отбомбил, а за это мы ему сто тысяч «зелеными».

– Нашел что вспомнить! С того времени столько воды утекло…

– Но по отношению к тебе мы поступили по-товарищески!

– Я тебя тоже отблагодарил, – не замечая, как ввязывается в спор, ответил Грек. – Во главе фирмы по продаже липовых автомобилей кто светился? Я! Ты же, Шамиль, наблюдал со стороны, а деньги получали поровну.

– Так я-то жил скромно, в подвалах. А ты шиковал на широкую ногу. Генеральный директор, президент дилерской сети, председатель совета директоров автомобильной компании, помощник депутата Государственной Думы… Разве не я помогал открывать фирмы, банковские счета, платил за каждую твою новую должность?

Грек осушил свой бокал до дна и закрыл глаза. Он еще не успел забыть, каких высот ему удалось достичь, когда они закрутили автомобильный бизнес. Да, генерировал идеи Шамиль. А он, Грек, был лишь свадебным генералом и исполнителем его воли. Но как жили! Ведь была на самом деле фирма, которая в течение какого-то времени снабжала первых клиентов машинами по баснословно низким ценам и обещала новым клиентам точно такие же услуги. Его имя не сходило со страниц газет, во влиятельных кругах появились десятки знакомых, к которым он мог заходить в любое время дня и ночи. И все благодаря ему, Шамилю, который очень грамотно продумал всю аферу от начала до конца. Когда газеты, радио и телевидение каждый день зазывали клиентов в апартаменты фирмы и те несли к ним миллиарды рублей, то даже ему, Греку, стало казаться, что он стоит во главе легальной «конторы», которая действует в рамках закона и что в конце концов все клиенты будут обеспечены автомобилями по низким ценам.

Они и в самом деле поначалу немного потратились на рекламную кампанию и на предоставление автомобилей за треть их настоящей стоимости первым клиентам. Но как только счастливчики практически за бесценок получили новые машины, к фирме потянулись километровые очереди. Тем, кто пропустил рекламу в газетах и не увидел ее по телевидению, о чудесах рассказывали соседи и знакомые. Враз уверовав в существование Золотой рыбки, в филиалы фирмы устремились не только крестьяне и рабочие, которые годами собирали деньги на «Москвич» или «Запорожец», но и люди из высоких государственных кабинетов. Ежедневный оборот фирмы составлял сотни миллионов долларов.

Располагая таким капиталом и связями, разве он, Грек, мог думать о том, что рай когда-то может закончиться. Но клиенты, которых по срокам должны были отоварить, уже требовали свои «Нивы», «Лады», «Волги»… Секретарши и менеджеры на их просьбы мило улыбались и просили потерпеть недельку-другую, оправдываясь тем, что состав с автотехникой пока еще в пути. Грек сытно ел, вкусно пил, разъезжал по Западной Европе и сам верил, что несуществующий состав, действительно затерялся где-то в пути. Из фантастических грез его вывел Шамиль.

И сейчас в огромном зале бассейна, где они сидели за столиком друг против друга, Шамиль напомнил ему о своей услуге.

– Разве не я тебя спас от тюрьмы? Разве не я отправил тебя за границу и порекомендовал сделать пластическую операцию? Ты об этом забыл? А ведь в России ты и сегодня находишься в розыске и считаешься преступником. Против руководителя фирмы возбуждено уголовное дело по двум статьям: сокрытие доходов от налогообложения и мошенничество в особо крупных размерах. Срок за это грозит очень даже приличный. А многие бывшие друзья из исполнительной и законодательной власти хотели бы свести с тобой счеты…

– Ты меня пугаешь? – приподнялся на стуле Грек.

– Ну что ты! – разливая в бокалы вино, бесстрастно ответил Шамиль. – Я опять тебя только предупреждаю тебя об опасности. Конечно, с тех пор, как ты поменял внешность и обосновался в Азербайджане, риск, что тебя опознают и найдут, сведен до минимума, но все же есть. Вот об этом я тебе и напоминаю.

Они оба замолчали. На противоположной стороне бассейна две сестры, вволю накупавшись, сидели на мраморных «берегах», болтали ногами в воде, мило о чем-то беседовали и ждали дальнейших распоряжений мужчин.

– Прости, Шамиль, – наконец сказал Грек. – Я действительно тебе многим обязан…

– Я слышал, что ты приехал в Москву искать нового партнера по поставке машин в Закавказский регион…

Грек вздрогнул: откуда Шамилю были известны планы, о которых он еще никому не рассказывал и держал только у себя в голове.

– Успокойся, – продолжил Шамиль и жестом предложил взять бокалы. – Просто я представил свои действия на твоем месте и пришел к выводу: в случае разрыва отношений надо бы подыскать себе нового партнера. А старого – ликвидировать.

– Об этом я и не думал, – вскочил Грек, расплескивая вино из своего бокала.

– О чем? О новом партнере или о ликвидации старого?

– О втором, – ответил Грек и покраснел, признавая то, что намерения о заведении новых связей по поставке автомобилей в Закавказье у него имелись.

– А зря. Убрать свидетелей – святой закон самосохранения. Я бы устранил без дрожи в коленках.

– Так что ж медлишь? – посмотрел прямо в глаза Шамилю Грек.

– Так мы пока еще не враги, а партнеры.

– Пока…

– Я думаю, это продлится еще очень-очень долго.

Грек опять вопросительно посмотрел в глаза Шамилю, словно желая получить гарантии его словам «очень-очень долго».

Шамиль впервые широко и дружелюбно улыбнулся:

– Видишь ли, я ведь неспроста начал разговор с вопроса о том, сколько лет мы знаем друг друга? За это время мы, как говорят русские, не один пуд соли съели. И искать других партнеров в нашем бизнесе было бы непоправимой ошибкой. Сознаюсь тебе: пять годков назад, когда над нашей фирмой сгустились грозовые тучи у меня была мыслишка сдать тебя на растерзание властям. Уж слишком мне было обидно, как лихо и богато ты жил в то время, когда я находился в тени и лишний раз боялся на улицу выйти.

– Но как бы ты без меня снял со счетов деньги?

– Боже мой! – засмеялся Шамиль. – У меня в кармане постоянно находилась чековая книжка с образцами твоих подписей на каждой странице. А твоя главная бухгалтерша, в постели которой ты иногда любил проводить время и философствовать о западном образе жизни, была моим человеком.

– Вот сука продажная!

– И пока ты болтался по парижам, мадридам и венам, – не обращая внимания на реплику Грека, продолжал Шамиль, – я мог снять все деньги, закрыть счет и исчезнуть далеко и навсегда. И не я бы тогда встречал тебя в аэропорту, а люди в одежде мышиного цвета… Но я не стал тебя подставлять. Пусть ты был вертопрахом, но все же проверенным партнером, с которым меня связывала одна веревка.

– Спасибо, Шамиль, – тяжело вздохнув, ответил Грек. – Я действительно перед тобой в долгу.

– Значит, мы квиты. Я хотел тебя предать тогда. А ты сейчас.

– Я виноват. Но пойми и меня, Шамиль. За последний месяц мы вынуждены были вернуть покупателям около ста тысяч долларов. Две машины были изъяты милицией. Потому что при первой же проверке обнаружилось, что технические паспорта к «Мерседесам» поддельные.

Шамиль задумчиво покачал головой:

– Натюрморт стал очень много пить. Рука уже не та, что была раньше.

– Значит, мы из-за него несем убытки. Так зачем же он тебе нужен?

– По одной простой причине: у меня нет на примете ни одного приличного художника. Ладно, я решу этот вопрос. А что касается цен на автомобили, то придется потерпеть. Снижать их в то время, когда все дорожает, мы не имеем права. Да тут и другая беда: ермолинские летчики отказали нам в обслуживании…

Грек выпучил глаза.

– А как объяснили? Ведь железная дорога нас совсем разорит. За две недели с машин снимут все, что отвинчивается. Они же к нам без колес приходить будут…

– Сдается мне, что на восточный рынок помимо нас влезает и еще какая-то «контора». Она и перекупила ермолинских…

– Я не замечал пока у нас крупных поставщиков.

– Вот через месяц-другой, скорее всего, и заметишь. А как заметишь, что кто-то вперед батьки лезет, то будем что-нибудь придумывать по устранению конкурента.

– Так что, товар пойдет теперь по железной дороге? – снова обеспокоился Грек, забыв уже о всех своих претензиях к Шамилю.

– Да нет. Есть у меня на примете еще один военный аэродромчик.

– А руководство Ермолинского стоит наказать за предательство…

– Об этом не беспокойся. Ну да ладно: что-то мы все с тобой о делах да о делах. Смотри, какие сестренки нас дожидаются. Твоя какая?

Он засмеялся, поднялся из-за стола и, подойдя к краю бассейна, прыгнул в воду.

 

8

…Младший лейтенант Омельченко посмотрел в сторону своего напарника. Гнеушев двигался к их милицейской «шестерке» с противоположной стороны дороги, держа под мышкой черно-белый жезл и гроздь бананов, которыми, по всей видимости, угостил его дальнобойщик – шофер шестнадцатитонного «КамАЗа». Он очистил банан, который в одно мгновение оказался у него во рту. Через несколько секунд с грозди был сорван еще один тропический фрукт, который также быстро исчез во рту напарника. «Как семечки грызет», – подумал Омельченко о своем коллеге.

Тот перешел дорогу и уже стоял перед ним, протягивая последний банан:

– Подкрепись, Шурик, смена только началась. Надо силы беречь.

– Засунь его себе… знаешь куда?

– Догадываюсь! – заулыбался, совсем не обидевшись, Гнеушев, очистил кожуру и запихнул банан в рот.

– Да нет. Не по назначению, – брезгливо поморщился Омельченко.

– Да я понял, на что ты намекаешь, – еще сильнее осклабился напарник. – Знаешь, в детстве, как в книге о Баранкине, все мечтали стать воробьями, а я обезьяной, чтобы вволю нажраться бананов.

– Вот мечта и свершилась, – с нескрываемой иронией заметил Омельченко.

– Хоть вы и старше по званию, товарищ младший лейтенант, но все-таки попрошу без оскорблений. Все-то ты ко мне, Омельченко, придираешься, присматриваешься, принюхиваешься…

– Хочешь, Гнеушев, я тебе одну веселую, но поучительную историю расскажу?

– Только без намеков в мой адрес. А то ты любитель желаемое выдавать за действительное.

– Эх, – глубоко вздохнул Омельченко. – Как бы я хотел, чтобы это было действительно по отношению к тебе. Ну, слушай. Один мужик от тещи из деревни на своем «Запорожце» парную свининку вез. Сам понимаешь, мужичок небогатый, видать, был. Перед отъездом сложил мясо в багажник своего «Запорожца», подумав, что за время пути его прихватит на морозце. Словом, едет домой, да вдруг на границе области останавливает его гаишник. Вроде нас с тобой. Сам понимаешь, наш брат редко когда «Запорожцы» останавливает, а тут вдруг мужику не повезло. К тому же мент явно желал подзаработать и нахально принялся раскручивать водителя. Говорит: «Почему же у вас, уважаемый, номерок забрызган и резина „лысая“? Непорядок». Мужик молчит. Понимает: спорить с нашим братом бесполезно. А гаишник продолжает: «А что у вас в багажнике? Оружия нет?» Мужик разводит руками: дескать, откуда ему взяться? Мент командует: «А ну-ка приоткрой…» Делать нечего. Открывает мужик багажник и на чем свет стоит клянет про себя тещу. А у милиционера, увидевшего куски парной свинины, глаза округлились, словно чайные блюдца. «Ух, какое мясо!» – не скрывает восхищения гаишник и, нагло глядя водиле в глаза, спрашивает, нет ли у него пакета. Мужик достает пакетик, подает. Гаишник же лихо сбрасывает крагу и начинает запихивать свинину в пакет, мол, не будете возражать, если штраф натурой возьму? Неудачный зятек пожимает плечами и лишь тоскливо смотрит, как наш брат гаишник самые лучшие куски себе выбирает. Словом, расплатился. Приехал домой злой. Когда от тещи-то выезжал, то прикидывал, что этой свинины его семье на месячишко-другой хватит… В расстроенных чувствах открыл багажник и видит там милицейскую крагу – забыл ее гаишник. Из любопытства сунул в нее руку и обомлел: там полным-полно денег. Стал тут же пересчитывать мятые бумажки – больше двух «лимонов»…

– Закончил? – с пренебрежением глядя на своего напарника, спросил Гнеушев. – Это камень опять-таки в мой огород?

– Да я вовсе не про бананы, которые ты выудил у дальнобойщика по принципу «с драной овцы хоть шерсти клок»… Ты, в отличие от того гаишника, в накладе никогда не останешься. Порода у тебя не та!

– Какая ж у меня порода? – еще больше обижаясь, спросил Гнеушев.

– Обезьянья, Гнеушев. Обезьянья. Сам ведь признался, что с детства приматом мечтал быть…

– Омельченко, я на тебя сегодня рапорт напишу.

На груди младшего лейтенанта закаркал радиоприемник:

– Внимание! Всем постам ГАИ и дежурным группам на линиях. Начинаем операцию «Перехват»! В шестнадцать часов пятнадцать минут при задержании автомобиля «Нива» вишневого цвета преступниками было применено огнестрельное оружие. Нарушители скрылись в направлении Кутузовского проспекта…

Омельченко посмотрел на часы: время подходило к одиннадцати вечера. Значит, с момента происшествия прошло уже около восьми часов. Он недовольно хмыкнул: не только по его сугубо личному мнению, но и по мнению большинства его коллег, операция «Перехват» могла принести положительный эффект лишь в первые пару часов после совершения преступления. Тем не менее Омельченко распорядился, чтобы его напарник, ознакомленный с информацией, занял место на другой стороне Ленинградского шоссе и принял все меры для задержания преступников.

Пока Гнеушев переходил проспект, Омельченко вытянул жезл и приказал остановиться первой же проезжавшей мимо него «Ниве» вишневого цвета. Завизжали тормоза, и автомобиль резко вильнул к обочине, проехав еще по инерции добрых два десятка метров. Оглядываясь на дорогу, Омельченко приближался к остановившейся машине. Но, не дойдя до нее, он увидел еще одну «Ниву» вишневого цвета, а за ней еще одну. Он опять вытянул жезл и чертыхнулся: «Нив» вишневого цвета отечественная промышленность навыпускала столько, словно хотела на всех дорогах разбить вишневые сады. Это был самый популярный цвет среди автомобилей этой марки.

Три автомобиля, выстроившись друг за другом, мигали габаритками на обочине дороги. Омельченко подошел к первому. Из кабины выпрыгнула дама бальзаковского возраста в массивных роговых очках и протянула документы:

– Что-то случилось, инспектор? За последние десять минут третий раз останавливают.

– Случи-и-илось, – протянул Омельченко, внутренне негодуя то ли на автомобильную промышленность, покрасившую весь автопарк страны в бежевый и вишневый цвет, то ли на собственное начальство, которое по поводу и без повода по нескольку раз за смену объявляло «Перехват».

Он взял документы дамы и тут же вернул их обратно. Ему хватило и секунды, чтобы удостовериться в том, что документы не поддельные и номера «Нивы» соответствуют истине. Он козырнул и направился ко второй машине, краем глаза заметив, что его напарник на другой стороне дороги о чем-то весело разговаривает с водителем зеленой «Ауди».

Через несколько минут он отпустил и других двух водителей, а вишневые «Нивы» шли непрерывным потоком. Но теперь уже Омельченко останавливал машины на свой собственный выбор. Со слов недовольных водителей он знал, что где-то на Тверской и в районе Белорусского вокзала тоже действуют проверочные посты.

Наконец по рации протрубили отбой операции «Перехват», и Омельченко устало зашагал к месту стоянки своего «жигуленка». Он посмотрел на часы и понял, что и на этот раз операция дала нулевой результат. Если бы преступников задержали по горячим следам, то «Перехват» был бы отменен в течение первых двух часов. В случае неудачи операция длилась в два, а то и в три раза дольше. И хотя из милицейских сводок Омельченко знал, что говорить об эффективности «Перехвата» в столице нельзя, но и отказываться от этой операции тоже было бы делом неразумным. Конечно, каждый постовой знал, что в таком огромном городе, как Москва, преступники имеют массу возможностей раствориться, спрятать, а то и успеть разобрать на части машину, на которой было совершено преступление. Здесь, в этом миллионном мегаполисе, в отличие от областных центров, милиция просто не в состоянии была контролировать каждую улицу. И этим умело пользовались преступники.

Но самое главное – каждая операция «Перехват» отнимала у работников милиции слишком много не только физических, но и духовных сил. Ведь при проверке документов и досмотре подозреваемых автомобилей каждому милиционеру приходилось до предела напрягаться, удваивать осторожность и бдительность. Пусть случаи попадания на преступников и были редкостью, но за свою невнимательность инспектора расплачивались порой жизнью.

Омельченко открыл дверцу и сел на водительское кресло, устало положив локти на баранку. Гнеушев уже сидел в машине на заднем сиденье, курил и пускал дым в его сторону.

– Черт побери! – сказал Омельченко, не поворачивая головы. – Объявляют операцию «Перехват» через восемь часов после преступления. Да за это время до Питера добраться можно!

– Старшим в задницу не заглядывают, – пустив дым прямо ему в затылок, ехидно сказал Гнеушев. – Или вы недовольны распоряжениями начальства, товарищ младший лейтенант?

– Я недоволен тобой, товарищ сержант. Я сотни раз просил тебя не курить в машине.

– Она что, твоя личная?

Омельченко стремглав вылетел из кабины, открыл заднюю дверцу и вытащил за рукав сержанта. Тот от неожиданности не удержался на ногах и упал на спину.

Кто-то из прохожих крикнул:

– Ребята, вы что, взятку не поделили?

 

1

Несколько раз он себя отговаривал: да сдалась ему эта «Рено-Лагуна»! Конечно, в «конторе» за такую машину заплатят тысячи три, а то и все три с половиной. Но погореть на этом сверхчувствительном «аларме» с четырьмя миллиардами кодовых комбинаций – тоже пара пустяков. Слишком велик риск! Легче без шума и пыли увести со стоянок тройку «девяточек» и получить те же самые деньги, чем снять «Рено» с охраны и перегнать в отстойник.

Но как он себя ни отговаривал, спортивный азарт все же взял верх над разумом. И вот он уже стоит на площадке около старинного особнячка, куда через четверть часа должен подъехать объект его спортивной охоты.

Он откинул спинку сиденья, занял горизонтальное положение и вытащил рекламный проспект того самого «аларма», которым была оснащена «Лагуна», и в сотый раз принялся за изучение. Он почти не обращал внимания на эмоциональные призывы, которыми пестрил рекламный листок. Но на одном из них его взгляд все-таки остановился. «Только Господь Бог, помимо вас, сможет открыть двери автомобиля, оснащенного нашей сигнализацией…»

Эта строка заставила его улыбнуться. Он закрыл глаза и представил себя на беговой дорожке. Рядом готовился к старту человек, над головой которого светился голубой нимб. Перед выстрелом стартового пистолета человек с нимбом повернул голову в его сторону и подмигнул…

Он отогнал от себя сумасбродные фантазии и углубился в чтение. Помимо того, что сигнализация была оснащена лазерными датчиками, все остальные «накрутки» не представляли для него какой-либо тайны. Стандартный антисканер обмануть – раз плюнуть. Салон от проникновения в него был оснащен двухзоновыми микроволновыми датчиками. С этими «недотрогами», как он их называл, ему тоже приходилось работать. Главное, до включения сирены открыть дверь кабины, а уже потом отключить всю охранную систему. Не успел за сорок секунд, пока датчик дает только пискливые предупреждающие сигналы, – все, жди настоящей тревоги. Но для опытного угонщика, каким он себя и считал, сорок секунд вполне достаточный срок, чтобы справиться с дверными запорами.

На сверхизбирательные магнитные датчики вибраций он вообще не обратил внимания. Их не стоит бояться, потому как они бывают задействованы только в режиме движения машины и предохраняют ее хозяина от нежелательных вторжений в салон.

Двери, капот и багажник оснащены концевыми выключателями. Универсальный интерфейс центрального замка, электрический привод открывания багажника, многозоновый индикатор срабатывания, автономная беспроводная сирена, возможность подключения второй такой же – все эти «навороты» не играли никакой роли, если бы ему удалось обмануть лазерные датчики, связанные с системой голосовой активации. С такой штукой он столкнулся впервые.

Отбросив рекламный проспект в сторону, он окончательно понял, что движет им не чувство обогащения, а соревновательный азарт. А это означало, что при удачном стечении обстоятельств только Бог и он смогли бы без лишнего шума покататься на этой «ренушке» без хозяйского позволения.

Он посмотрел на часы: время приближалось к девяти утра. Значит, через несколько минут «Рено-Лагуна» остановится рядом с ним. Он поднял спинку сиденья, достал диктофон, включил его и, приоткрыв дверь салона, положил под кузов. Это был самый чувствительный японский диктофон, такие даже еще не поступали в продажу в России. Чудо-технику вместе с видеокамерой ему одолжил знакомый звукорежиссер с кабельного телевидения.

Он с нетерпением посмотрел в сторону въезда на площадку и вздрогнул: знакомая «Лагуна» задним ходом двигалась по направлению к его машине. Он приоткрыл затемненное стекло и включил видеокамеру. «Рено» припарковалась в полутора метрах от него. Мурлыкая себе под нос известный шлягер, хозяин выскочил из машины, хлопнула дверца, и тихий голос произнес: «Сезам, закройся». «Ренушка», словно прощаясь, покорно мигнула фарами, и хозяин направился к входу особнячка.

«Понятно, – подумал он, прослушав диктофонную запись. – Человек, напевающий гнусавым голосом о путанах, не смог бы придумать что-нибудь более умное, чем „Сезам, закройся“». Он теперь на девяносто процентов был уверен, что пароль голосового снятия машины с охраны будет не чем иным, как «Сезам, откройся».

Он завел двигатель своей машины. По крайней мере, до обеда, а то и до самого вечера, пока хозяин не вернется к своей «Лагуне» и не скажет заветную фразу, которую также необходимо записать на диктофон, ему делать здесь было нечего.

Он заехал в супермаркет и купил двухлитровую бутылку не самого дорогого шотландского виски для подарка звукорежиссеру. По дороге в телестудию он размышлял над принципом действия системы электронной звуковой активации. Ему было ясно: прежде чем запрограммировать сигнализацию на голосовой код, необходимо настроить речевой имитатор на голос самого хозяина машины. Эта функция по его разумению, выполнялась очень просто. Небольшая речь надиктовывалась на звукозаписывающее устройство сигнализации и кодировалась. После чего охранное устройство способно было реагировать только на тембр и другие нюансы голоса, записанного в память.

Он понимал, что электронику обмануть очень сложно. И был согласен с рекламой, которая уверяла, что избирательность системы довольно высокая, а потому электроника не может реагировать ни на какой другой голос, кроме хозяйского. Даже гениальный пародист-имитатор не способен обмануть электронного охранника. С этим он был согласен.

Он также понимал, что магнитофонный голос хозяина, который он записал полчаса назад, тоже не сможет раскодировать устройство. Слишком много посторонних звуков и шумов окажется на ленте, что сразу и определит система голосовой активации. Это все так. Но он довольно хорошо знал, что любая реклама процентов на двадцать, а то и на все пятьдесят приукрашивает достоинства товара. А потому два литра виски станут подарком звукорежиссеру в обмен на незначительную услугу – с помощью громоздкой студийной аппаратуры необходимо очистить диктофонный голос от всяких примесей и шумов.

Звукорежиссер обрадовался подарку – сразу открыл бутылку, налил полный стакан, и студия звукозаписи перешла в полное распоряжение гостя.

Поздно вечером он опять заглянул на студию. Звукорежиссер был уже в дымину пьян. В небольшом кабинетике на столе стояла пустая бутылка из-под виски, а хозяин храпел на диване. Гость не стал будить хозяина. Урок работы со студийной аппаратурой, полученный днем, не прошел даром. Он вставил кассету в створ огромного магнитофона и нажал кнопку «Воспроизведение». Из динамиков послышался голос: «Путана, путана». И после незначительной паузы раздалось заветное: «Сезам, откройся».

На следующий день в двенадцать часов пополудни «Рено-Лагуна», оснащенная суперсовременный охранной системой с голосовой активацией, въехала в гараж-«ракушку», которая являлась временным отстойником… Только Бог и он смогли обуздать «аларм» – систему, которая имела четыре миллиарда комбинаций кода.

 

2

Когда два двухсотых «Мерседеса» остановились на площадке перед въездом на паром и оба водителя вышли из машин, Бьерн Сальминг заметил, что Лундквист все-таки нервничает. Перед отъездом из Стокгольма Бьерн уже доходчиво объяснил Лундквисту, что ничего страшного и криминального не происходит. Они на автомобилях едут путешествовать в Россию. Лундквист – на своем личном, а Бьерн – на «Мерседесе» своего давнего знакомого. По доверенности. Но, если уж на то пошло, надо еще посмотреть, кто из них больше рискует. Ведь по плану у Лундквиста украдут в Санкт-Петербурге его же собственную машину, а у Сальминга – одолженную на время. Правда, знакомый Сальминга получит полную компенсацию за пропажу автомобиля, а сам Сальминг – премиальные от своих новых русских компаньонов. А этот трусливый заяц Лундквист – и компенсацию, и премиальные положит в свой собственный карман. И Сальмингу за машину Лундквиста, конечно, тоже кое-что перепадет. Но этого он не стал говорить своему напарнику.

Бьерн подошел к Лундквисту, достал пачку сигарет и протянул ее товарищу, который рассеянно наблюдал, как жирные чайки важно расхаживают по берегу.

– Чего ты трясешься, как побитая собака? – спросил он Лундквиста, прикуривая сигарету.

Лундквист ушел от прямого ответа.

– Чайка бродит по песку – моряку сулит тоску, – сказал он.

– Поездка приличную прибыль тебе сулит, а не тоску.

– Стремно все это, – вслух рассуждал Лундквист. – Путешествие не ко времени… И куда? Не в Ниццу на пляж, не в Швейцарию на горнолыжный курорт, а в Россию – мокрый и холодный Петербург. В той же страховой компании меня спросят: какого черта ты туда поперся? Что отвечать? Архитектурой увлекаюсь? Кто поверит? И зачем я тебя послушался? Может, не поздно еще отказаться?

Сальмингу уже надоели ахания и охания Лундквиста.

– Дурак ты, Лундквист. За три дня путешествия ты заработаешь десять тысяч долларов…

– Это я уже слышал…

К причалу пришвартовался паром, и дежурный штурман объявил погрузку. Сальминг вернулся к своей машине. Но по тому, с какой нерешительностью Лундквист поплелся к своему «Мерседесу», Бьерн догадался, что его товарищ уже был готов поменять намеченные планы и вернуться обратно в Стокгольм. К счастью Бьерна, владельцы машин, стоящих позади «Мерседесов» Сальминга и Лундквиста, подняли невообразимый вой, требуя не задерживать погрузки. Да и с мостика по громкоговорителю штурман потребовал, чтобы водители первых машин поторапливались.

Сальминг кинул в рот пластинку жевательной резинки и тихо выругался. Лундквист испуганно смотрел в сторону автомобильной очереди. Он не решался ни двинуться вперед, где его ждала сомнительная сделка, ни подать назад и навлечь тем самым всеобщий гнев водителей. Его машина стояла первой перед металлическим бортом-мостом, который приветливо опустило судно. Вой автомобильных сирен усиливался, и Лундквист решился. Он сел в свой серый «мерс» и хлопнул дверцей. Машина плавно въехала на палубу парома. Сальминг с облегчением вздохнул – план не нарушился. Поездка сулила прибыль. Главное – пройти русскую таможню. Нет, он не боялся, что по какому-либо недоразумению их, свободных шведов, могут не пропустить на русскую землю. Он боялся только одного: как бы новенькие «Мерседесы» не стянули раньше времени. А что касается русских таможенников и пограничников, то они умеют быть доброжелательными и покладистыми, когда им вместе с правами и документами на машину предлагают иностранную валюту.

 

3

Валька Гонивовк на обратной стороне почтового перевода мелким почерком заполнил строку сообщения. Он просил свою мать и тринадцатилетнюю сестру, чтобы они почаще ему писали и рассказывали о деревенских и совхозных делах. В небольшом своем послании на казенном бланке он писал, чтобы родители не обижались на столь незначительную сумму, а из посылаемой тысячи рублей выдали брату половину на покупку джинсового костюма, хотя он и сомневался, что в их деревне могут продаваться настоящие фирменные костюмы, а потому брательник скорее всего купит обыкновенную подделку.

Он положил бланк перед оператором, вынул нераспечатанную пачку пятидесятирублевых ассигнаций, сорвал упаковку и отсчитал нужную сумму. Ему было совестно, что в этот раз он отсылает не две тысячи рублей, как всегда, а только половину. Но ему также хотелось помириться с Вероникой. Слишком уж на долгое время растянулась их размолвка. В том, что он ее, полураздетую, обнаружил на Славкиной кровати, теперь он винил только себя и списывал все на свою невнимательность к любимой девушке.

Он отлично знал, что скорейшему примирению может послужить колечко с бриллиантиком, на которое Вероника так хищно смотрела, когда они, гуляя по старому Арбату, случайно зашли в ювелирный магазин. «Всего-то две с половиной тысячи рублей, – сказала она тогда, жалобно посмотрев на Вальку, и добавила: – Надо при случае попросить у мамы!»

Валька не дурак. Намек понял. Но деньги в тот раз тратить не стал. Теперь такой случай представился.

Он бросил свою «восьмерку» на улице Сивцев Вражек и пешком пошел к ювелирному…

– Валька, миленький, – обрадовалась Вероника, увидев в коробочке то самое колечко с бриллиантом. – Валечек, дорогой, я ведь знала, что ты меня любишь!

Она повисла у него на шее, потом поцеловала в губы, крепко обняла и попятилась к кровати. Подруги по комнате не было, и через несколько секунд Валька уже остался только в одной рубахе, которую Вероника с него почему-то снимать не стала. Впрочем, и с себя она блузку тоже не сняла.

– Как-то все спешно и не по-людски вышло, – сказал Валька, надевая брюки.

– Ну, ты ведь сам говорил, что тебе еще нужно появиться на работе.

– Нужно, – подтвердил Валька. – Но мне сегодня не хочется расставаться с тобой.

– Хочешь, поедем вместе?

– Поехали…

Натюрморт навешивал картины, как он любил повторять, выстраданные его задницей, на кирпичные стены мастерской.

– А, Гонимашк! – улыбнулся он, подавая руку Вальке, и в то же время, нисколько не стесняясь, не отводил взгляда от Вероники. – А это кто? Твоя девушка?

– Ты догадлив, Натюрморт, – ответил Валька и представил Веронике своего знакомого по работе: – Это – Натюрморт. Художник, который держит кисть исключительно задницей.

Натюрморт, нисколько не смутившись, захохотал, не отрывая взгляда от Вероники:

– Дурак ты, Гонимашк! Сходи-ка лучше к Сурену. Он тебя давно дожидается. А я не дам скучать твоей даме и в самой популярной форме расскажу об идейной направленности моих картин. Не слушайте его, миледи. В искусстве ваш кавалер – полный профан. У него только трактора да моторы на уме…

– А почему вы его называете Гонимашк? Он же Гонивовк.

– Это он для вас Гонивовк. А для меня Гонимашк. Повторяю: он ведь только и умеет что гонять машины и трактора. А значит – Гонимашк. Ну так что? – обратился он к Вальке. – Доверяешь ты мне на время свою даму?

Валька посмотрел на Веронику и развел руками:

– Начальство любит вести только конфиденциальные разговоры. Но я ненадолго. Оставляю тебя на попечении нашего художника. Иногда он способен выдать что-нибудь умное. Но не обольщайся, Вероничка, это бывает очень-очень редко.

Натюрморт тут же крепко обнял Веронику за талию и, уже не обращая внимания на Вальку, громко зашептал:

– Я введу вас, миледи, в галерею искусства, где всходит и заходит солнце, ясный день сменяет таинственная ночь и снова приходит день…

Валька пошел в сторону каморки Сурена, но начальник мастерской встретил его на полпути.

– А, Валек! Я тебя искал. Пойдем-ка со мной.

Они вышли во двор и направились к боксам. Сурен шел впереди. По его молчанию Валька понял, что его голова занята какими-то мыслями. Они подошли к последнему боксу, и Сурен, гремя связкой ключей, открыл ворота. Во мраке сверкал зеленой краской надраенный полиролем «Блейзер».

– Красавец, – сказал Валька.

– Да, – в задумчивости хмыкнул Сурен. – Но я тебя сюда привел не формами машины восхищаться.

– Понимаю, – покачал головой Гонивовк и попытался предугадать задание. – Перегнать куда-нибудь надо?

– Я бы и сам на таком с удовольствием прокатился. Нет, Валек. Посмотри-ка, что у него с сигнализацией?

Валька подошел к машине, открыл переднюю дверь и взглянул на приборную панель. В углу он обнаружил маленькую лампочку-индикатор. Она не мигала. Он повернулся к Сурену:

– А что я могу сказать? Только то, что сигнализация отключена. А где пульт?

– Дурной вопрос. Разве вы угоняете машины после того, как хозяин отдает вам пульт?

– Понятно. – Валька, не отрывая взгляда от приборной панели, выпятил живот и засунул руки в карманы. – Я сначала подумал, что этот «Шевроле» кто-то в ремонт пригнал. В таком случае надо покопаться. Отыскать центральный блок и определить тип сигнализации. А потом уже можно сказать, что она умеет и чего не умеет делать. Хотя я и сейчас могу заметить: в машине – самый накрученный «клиффорд». Обезвредить его – дело не одного часа. А кто пригнал? – Валька хлопнул дверцей и внимательно посмотрел на Сурена.

– Твой друг, – коротко ответил тот и понял, что Гонивовк действительно ничего не знал о планах Климова.

– Славка? – Глаза Гонивовка округлились от удивления. – Ты ведь, Сурен, сам знаешь – Климов может угнать машину с суперсигнализацией только при одном условии: насильно выкинув из нее хозяина. С сигнализацией ему не справиться.

– Вот и я об этом думаю. Но он говорит: взял на стоянке. Мол, сигнализация сломана и не включалась. А хозяева ее – бизнесмены средней руки.

– Не похоже, – сказал Валька, снова открыв дверцу и заглянув под приборную панель. – Те, что средней руки, на отечественных новых ездят или на подержанных иномарках… А этому «Блейзеру» и года нет. Да и не похоже, чтобы сигнализация сломана была. Просто не включена.

– А мог ее Климов хитро выключить? – чтобы развеять последние сомнения, спросил Сурен.

– Он что, брал у тебя сканер? Тут же нужно код вычислить. – Валька уже обнаружил под приборной панелью центральный блок электронной сигнализации. Как он и предполагал, это был «клиффорд».

– Ничего он у меня не брал. Да я бы и не дал ему. Сломает ведь!

– Это точно, – подтвердил Валька. – Как пить дать оставил бы «контору» без прибора. Единственное, что могу сказать, так это то, что сами владельцы не включили сигнализацию. Или по невнимательности – куда-то спешили. Или не боялись нашего брата. Значит, слишком крутые.

– Не дай Бог! – сплюнул Сурен. – Не хватало еще разборок…

Валька хлопнул дверцей «Блейзера» и вышел из бокса.

– Так что? Трудно определить, что ли? Пусть балерина побывает на том месте, откуда Климов автомобиль укатил. И все выяснится. Если бандитский – надо вернуть обратно. А нувориши проворонили – это уже их личная проблема.

– Да, – согласился Сурен и посмотрел на часы. – Балерина там уже побывала и по всей вероятности уже едет сюда.

Он закрыл ворота бокса.

– А ты сегодня с дамой к нам пожаловал? – впервые улыбнулся Сурен. – Симпатичная девка!

– Ты ее разве видел?

Сурен не ответил на поставленный вопрос. Спрятал ключи от бокса в карман и оценивающим взглядом уставился на Вальку:

– Значит, о желании взять «Блейзер» Климов тебе ничего не говорил?

– Нет, Сурен, – помотал головой Гонивовк. – Не было у нас такого разговора.

– Ну, тогда беги и выручай свою девчонку. Не то уведет ее Натюрморт: он по женской части такой же мастак, как и по жопным рисункам.

Гонивовк нашел Веронику в мастерской Натюрморта. Они сидели рядом на одной лавочке и пили коньяк. Она – из рюмки. Он – из граненого стакана. На столе лежала растерзанная плитка шоколада.

 

4

Вообще Федосыч не любил проявлять инициативу. Но после того, как они с Суреном уговорили бутылку армянского коньяка, участковый понял, что на вверенной ему территории не все в порядке. Волновал его автосервис. Теперь он был больше чем уверен, что на площадях авторемонтных мастерских, где командовал Сурен, творится беззаконие. В чем оно заключалось, он пока сказать не мог. Но, как говорят, печенкой чувствовал, что махинатор и аферист такого масштаба, как Сурен Оганян, просто не мог заниматься честным бизнесом. К тому же ему показалось странным, что все боксы в разгар работы второй смены, были закрыты на огромные замки, и Сурен постарался увести его, Федосыча, подальше от них, когда решил угостить коньяком армянского разлива. Да и этот парнишка, который приехал на сверкающем темно-синем джипе, тоже вызывал немалый профессиональный интерес у Федосыча. Какая-то нестыковка выходила в отношениях парнишки и Сурена. Если обладатель такой дорогой машины, несмотря на ранний возраст, был удачным бизнесменом, то почему Сурен так легко вертел этим парнем, строго отдавал приказания, а тот их безропотно выполнял? Как казалось Федосычу, предприниматель, обладающий такой престижной иномаркой, не потерпел бы зависимости постороннего лица.

Да и второй парнишка, который подвозил его до дома, тоже показался Федосычу подозрительным.

Всеми этими сомнениями и предчувствиями и хотел участковый капитан Иван Федосович Колодный поделиться с подполковником МУРа Зубковым.

Конечно, Федосыч не имел права обращаться через голову своего начальства в вышестоящую инстанцию. Он был обязан рассказать о мастерских и запретных боксах в первую очередь своему начальству. Но, прослужив двадцать лет, участковый Федосыч знал, что у собственного руководства своих проблем – непочатый край, а потому подбрасывать еще одно дельце, связанное с угонами, было бы по меньшей мере неразумно.

На набережной Федосыч попал в пробку. До одиннадцати часов, когда они должны были встретиться с Зубковым, оставалось двадцать минут. А конца края автомобильному затору не было видно. Колодный догадывался, что дорожными службами был перекрыт проезд к Боровицким воротам Кремля. Видно, из-за ожидания президентского кортежа или какой-нибудь иностранной делегации. Но ведь ни Федосычу, ни сотням водителей, угодившим в затор, от этого легче не стало.

Участковый в сердцах стукнул кулаком по баранке, и машина, словно почувствовав несправедливый упрек в свой адрес, заглохла. В это время колонна автомобилей двинулась вперед, и Федосыч услышал за спиной целый хор сирен недовольных водителей. Он лихорадочно поворачивал ключ в замке зажигания, но «Москвич» только чихал и фыркал, а заводиться отказывался. Но самое обидное было то, что Федосыч не мог выйти из машины, чтобы проделать одну единственную ремонтную операцию, которую он так хорошо освоил, – прочистить свечи. Слева и справа шел нескончаемый поток автомобилей, и открыть дверцу, не задев соседа по дороге, было невозможным. Позади стоял оглушительный вой сирен недовольных водителей, которые не могли объехать сломавшийся «Москвич». Федосыч открыл окно и тут же услышал в свой адрес из проезжавшего мимо «БМВ»:

– Эй, чайник!

Наконец «Москвич» все-таки завелся, но продолжал пыхтеть и фыркать, показывая, что на дальнее расстояние он ехать совсем не собирается. Федосыч, включив аварийные огни, свернул к обочине и выехал на автоплощадку около гостиницы «Россия». Не успел он вылезти из машины, как к нему подскочил человек в пятнистой форме.

– Эй, мужик, за какое время будешь оплачивать стоянку?

Федосыч не стал козырять милицейским удостоверением. Он и без него мог поставить зарвавшихся парковщиков на место.

– Ну-ка покажи, какой чек вы выдаете за стоянку.

Парень показал блокнотик с пустыми листочками, непонятной подписью и неразборчивыми штампом.

– Такой документ бабушке своей выдашь. А к тому времени как я вернусь, обзаведись талонами на парковку, которые вы должны были получить в мэрии. Ясно?

– Ясно, – нагло ответил сборщик денег за воздух. – Только я за сохранность вашей машины не отвечаю.

– Еще как ответишь. Спасибо за угрозу, – ответил Федосыч. – Теперь, если она даже не заведется, я буду думать, что это твоих рук дело.

Он закрыл «Москвич» на ключ и чуть ли не бегом устремился в сторону Красной площади.

Он опоздал на десять минут, но Зубков уже более часа находился в кабинете у начальства, куда был вызван по приглашению какого-то депутата. Федосыч успокоился и решил привести мысли в порядок. С чего начать рассказ? С сомнений и предположений? А ну как муровец перебьет его и попросит основываться на фактах? А факты, которые имелись у Федосыча, можно было называть фактами с большой натяжкой…

Кто-то взял его за рукав, и Федосыч от неожиданности вздрогнул.

– Не бойтесь, Иван Федосович, – улыбнулся Зубков. – Здесь вас никто не тронет.

– Надеюсь. Да и не за что пока.

Зубков открыл дверь своего кабинета.

– Заходите. Давно меня ожидаете? – спросил подполковник, и сам же ответил: – Понятно, с одиннадцати. Но, знаете, начальство на то и начальство, чтобы вызывать подчиненных, когда им заблагорассудится, и отпускать тоже, когда им этого захочется. Ну, так какие у нас проблемы?

– Я тут на недельке, – начал Федосыч, почесав кончик носа, – свою машину в автосервисе бесплатно отремонтировал…

– Я бы записал телефончик бесплатной автомастерской. Только вот беда: у меня своей машины нет, – засмеялся Зубков, но тут же посерьезнев, предложил. – Продолжайте, Иван Федосович.

Федосыч приложил руку к губам и прокашлялся.

– Так вот. Раньше на этой территории находились боксы для танков одного военного училища. Со временем военных перевели в Подмосковье, а территорию парка вместе с боксами отдали в аренду автосервису. И вот что меня настораживает: этот самый автосервис работает как бы спустя рукава. На четверть своих возможностей. За клиента не борются, оборудование простаивает, зато все слесари и мастера в цепурах золотых по килограмму весом. А сервис посещают, как правило, совсем новые машины, ремонт которым грозит в лучшем случае года через три. В основном иномарки. И боксы… Боксы всегда на замках. Несколько раз там был и ни разу не видел их открытыми. Вот и подумалось: может быть, что-нибудь прячут там от постороннего глаза?

– А кто хозяин автосервиса? – в свою очередь задал вопрос Зубков.

– В бытность советской эпохи – известная личность. У вас в МУРе на него должно быть досье. Это некто Сурен Артурович Оганян. Известнейший автомошенник был.

– Да-да. Что-то я слышал о его деяниях. Но запамятовал… – Зубков поднял трубку телефона и отдал кому-то распоряжение: – Я вас попрошу предоставить мне как можно быстрее полную информацию об Оганяне Сурене Артуровиче.

– Что тут вспоминать – он завсегдатаем авторынка был в Южном порту. Ловчила еще тот! Махинации с лотерейными билетами, продажа машин без технических паспортов. Словом, кидали клиента. А когда его сообщников по рынку взяли, он сухим из воды вылез… И пропал.

– Ах, вспомнил! – хлопнул себя по коленкам Зубков. – Никуда он не пропал. Просто Южный порт оставил. С новым дружком они занимались продажей несуществующих машин по телефону иногородним лохам. Как же, помню. Значит, жив, курилка!

– Это как по телефону? – недоуменно посмотрел на полковника участковый.

– Очень просто, Иван Федосович. Расчет строился на «дефицитной» психологии. Звонили вечерком из столицы в провинциальный центр и разыгрывали комедию как по нотам. Мол, Петр Петрович, ты? Это Иван Иванович из автопрома. С тебя магарыч, достал я тебе экспортную «девятку». Да еще на треть дешевле, чем наша, отечественная… Абонент на другом конце провода ничего не понимает и лишь извиняется, дескать, ошиблись номером. Но это было только началом первого действия. Так сказать, заочного прощупывания. Следовали извинения и объяснения: извините, может быть, я что-то путаю, но у меня именно этот телефон. И это номер моего знакомого. Хотел лишь помочь человеку, благо такая возможность появилась…

Вот тут-то и была расставлена ловушка: провинциальный собеседник замирал, лихорадочно соображая, как бы не прервать разговор и попробовать договориться о покупке экспортной «девятки». Ведь два месяца назад он тоже давал сообщение в местную газету о желании купить с рук машину по умеренной цене. Купил. Но разве подержанная машина может сравниться с новой, да еще за такую же цену! В крайнем случае, «старушку» можно быстренько продать. И шел, как говорится, ва-банк: у вас действительно есть такая возможность? Может быть, вы уступите эту машину мне? Я отблагодарю… На такой ответ и рассчитывали мошенники – им, мол, теперь без разницы. Только не забудьте о «поощрении» в размере пяти процентов от стоимости машины. Надо понимать, что это делается на определенных условиях… И затем следовала встреча в Москве, около входа в Министерство автомобильной промышленности. Иногда провинциал приезжал в Москву с приятелем, который должен был исполнять роль страховщика на случай ограбления. Но зачастую такие приятели сами искали возможность отовариться автомобилем. Да чтобы был он подешевле и поновее.

Затем подбирался сотрудник автопрома. Из своих мошенников. Его гримировали под человека солидного и даже респектабельного, чтобы с первого взгляда вызывал уважение у провинциалов. При встрече он обычно показывал красненькую книжицу с гербом. Сегодня такую свободно можно купить на рынке или сделать в любой частной типографии. А раньше они сами рисовали министерские удостоверения. Да такие, что от настоящих не отличишь. И печати искусно вырезали из обыкновенных школьных ластиков. Так вот, гости внимательно изучали документ. Фотография. Фамилия, имя, отчество. Зам. зав. отделом. Солидно. И все чин-чинарем. Министерский работник забирал деньги или все сразу, или первый взнос и исчезал за дверями министерства. Больше его никто не видел… Проходил час-другой, пока провинциалы окончательно понимали, как их нагло «кинули». Постовой у входа в государственное учреждение разрушал последнюю надежду, взглянув на список сотрудников главка. Фамилии замзава, как вы понимаете, не значилось…

В дверь постучали, вошла молодая женщина в форме лейтенанта и без слов положила на стол перед Зубковым папку.

– Ну, вот он, наш Сурен Артурович Оганян. – Зубков полистал дело и нашел то, что искал. – Перед распадом СССР специализировался на провинциалах, изучая их запросы на автомобили в местных газетах. А нечаянный звонок – всего лишь продуманный трюк. Вот кто ваш благодетель. Нюх не подвел вас, Иван Федосович. Между прочим, мы этого начальника автосервиса уже четвертый год ищем. Так что спасибо за помощь.

– Да какая там помощь, Владимир Иванович! Я, между прочим, ехал к вам и думал, что своими фантазиями только буду отрывать вас от дела… – Колодный поднялся. – Ну, я могу быть теперь свободным?

– Конечно, – произнес задумчиво Зубков, глядя в глаза Федосыча, и задал неожиданный вопрос: – А вы не хотели бы еще разок отремонтировать свою машину в их мастерской. Бесплатно, конечно.

– Я так понимаю, что вы хотите включить меня в игру…

– Вы не мой подчиненный, и я не могу вам приказывать. Но вы у них уже как бы свой человек…

– О вашей просьбе надо поставить в известность мое начальство.

– Если вы согласны, мы это сами сделаем.

– Я согласен.

Федосыч не спеша шел по Красной площади, думая о том, что его нога не ступала по этой брусчатке уже несколько лет. Надо же, окопался в своем районе, забыл, когда в последний раз бывал в центре столицы. Он спустился к гостинице «Россия», достал ключ и подошел к своему «паларису». Откуда ни возьмись рядом оказался охранник. Он подобострастно улыбался.

– С вашей машиной все в порядке, гражданин.

– Сейчас посмотрим, – сказал Федосыч.

Он вставил ключ в замок зажигания и повернул вправо. «Москвич» тут же завелся:

– Ну, я тебе ничего не должен? – спросил он охранника, прищурив глаза.

– Что вы! Представители органов власти от оплаты освобождаются. А талончики мы завтра в мэрии обязательно получим.

– Тогда будь здоров!

Обратный путь не занял много времени. Руководитель государства, видимо, проехал в свою резиденцию, и пробка на набережной рассосалась.

 

5

Завальнюк постучал в дверь кабинета под номером 110. Ответа не последовало. Тогда, не дождавшись приглашения, он потянул за ручку и заглянул внутрь. Кабинет, выделенный для работы отдела социального обеспечения граждан, был рассчитан на двух человек. Мужчина лет сорока пяти склонился над женщиной неопределенного возраста. Он положил ей руку на плечо, и его щека едва-едва касалась ее кудряшек над ушком. Казалось, они вместе наблюдают за компьютерным экраном. Но женщина жеманно улыбалась, вслушиваясь в шепот своего кавалера. На подоконнике кипел чайник, на журнальном столике стояла коробка с куском бисквитного торта.

Завальнюк, застав обладателей кабинета в такой интимной обстановке, хотел тут же выйти, но дверь предательски скрипнула. Женщина и мужчина сразу повернулись в его сторону.

– Вам что, гражданин? – недовольным тоном спросила женщина.

Мужчина резко выпрямился, лицо его покрылось красными пятнами.

– Вас разве в школе не учили элементарным правилам этикета? – спросил он.

– Каким? – не понял бригадир поезда.

– Перед тем как зайти в постороннее помещение, стучать надо…

Завальнюк тоже хотел было ответить, что в школе помимо правил этикета их учили на работе работать, а не заниматься амурными делами. Но, вспомнив, по какому вопросу он пришел в префектуру и что недовольный его неожиданным появлением мужчина может быть тем самым В.В.Самцовым, который и вызывал его сюда по поводу незаконного установления «ракушки», Завальнюк предпочел сдержаться.

– Извините, – сказал он. – Но я пришел по вызову господина Самцова. Не знаю, правда, как его зовут…

– Василий Васильевич, – подсказала женщина, посмотрела в сторону мужчины, поправила кудряшки над ухом и выдернула шнур давно кипящего чайника из розетки.

Василий Васильевич – по всей видимости, хозяин кабинета – важно прошел к своему столу и, глубоко вздохнув, опустился в кресло.

– По какому вопросу я вас вызывал?

– По поводу «ракушки».

– «Ракушки»? – с непонимающим видом оглядел посетителя замзав.

– Гаражного тента, – пояснил Завальнюк.

– Ах, да! Очередной захватчик государственной собственности! Нарушитель общественного порядка… – брезгливо отвернулся в сторону господин Самцов.

Завальнюк предпочел отмолчаться и поглядеть, как повернется дело дальше.

– Гараж-то зарегистрировали?

– Никак нет. Некогда. Работа, знаете ли, не позволяет иметь много свободного времени…

Самцов на секунду насторожился и принял правильную осанку за столом:

– А где работаете-то?

– На железной дороге. Бригадиром поезда…

– Ну вот, людьми командуете, а сами страдаете отсутствием воспитания. – Замзав снова развалился в кресле, с пренебрежением разглядывая железнодорожника, который по-прежнему стоял около его стола. – Так вот, гражданин хороший, гаражик-то придется ликвидировать…

Завальнюк вдруг ясно понял, что вникать в его проблемы в этом кабинете никто не собирается. По небрежному тону разговора ответственного лица, который даже не поинтересовался ни фамилией посетителя, ни местом, на котором расположилась «ракушка», было видно, что в этом учреждении не особо любят вникать в чьи-либо проблемы. Завальнюк почувствовал, что терять ему кроме собственной «ракушки», нечего и потому решил придерживаться принципа: спасение утопающих – дело рук самих утопающих…

– Извините, – перебил он тираду могущественного Василия Васильевича. – Но у меня нет гаража…

– Как нет? – выпучил глаза чиновник. – Разве вы пришли не по повестке?

– По повестке в суд приходят и в военкомат, а я, мне казалось, по приглашению…

– Это не суть важно, – перебил Самцов. – У вас есть машина?

– Да.

– И гараж?

– «Ракушка», то есть тент, – снова поправил его Завальнюк. – А тент, как известно, гаражом считаться не может…

– Грамотные все стали, – разливая чай в две чашки, негромко сказала женщина.

Она положила на блюдце кусочек торта и поставила чашку с чаем и бисквит на край стола своего начальника.

– По какому адресу вы живете и где стоит ваш гараж? – не обращая внимания на приготовленное угощение, спросил чиновник.

– Я думал, что именно с этих вопросов и начнется наш разговор, – не сдержал ехидства Завальнюк.

Узнав адрес посетителя, Самцов постучал клавишами компьютера и посмотрел на монитор.

– В том месте, где вы расположили свой гараж, лежит телефонный кабель. А в дальнейшем мы планируем разместить электрическую подстанцию. Поэтому гараж необходимо убрать.

– А что уже есть постановление о строительстве этого объекта? – спросил Завальнюк.

– Скоро будет.

– Ну, когда будет, тогда и продолжим разговор.

– Но вы не получили разрешения на установку гаража, поэтому мы вправе его ликвидировать, – побагровел Василий Васильевич.

– Отобрать или ликвидировать у меня тент никто не имеет права.

– Вот как?

– Именно так. Отчуждение личной собственности может быть произведено только по решению суда.

– Смотрите, какие юридически подкованные пошли нынче проводники, – раздался из-за соседнего стола голос женщины. – Мало того, Василий Васильевич, вы разве не видите, что гражданин хамит?

Завальнюк не стал больше препираться и пошел к выходу. В дверях остановился:

– Засиделся я тут у вас за чаем.

– Мы этот спорный вопрос решим в другом месте, гражданин Завальнюк, – угрожающе сказал Самцов. – В отделении милиции…

– А может быть, в городской Думе?

При слове «Дума» глаза заместителя заведующего социальным отделом испуганно забегали по стенкам кабинета:

– Вы что же, депутат?

– К сожалению, нет, – ответил Завальнюк. – Но завтра с утра я непременно напишу на вас жалобу в депутатскую комиссию. Я ведь не зря являюсь избирателем и хожу на голосование…

Взгляд Самцова снова стал жестким:

– Тогда до встречи. Желаю успеха…

 

6

Смагер словно на крыльях летел в свой кабинет. После продолжительной аудиенции со своим непосредственным начальником Зубковым Игорь понял, что, кроме него, в Питер посылать некого. А это значило, что в течение недели, а может быть, и двух, Игорь отложит в сторону все бумажные дела и займется настоящей оперативной работой. Конечно, Зубков мог бы и не посылать его, а обратиться за помощью к оперативникам северной столицы. Но Игорь, приняв безразличный вид, смог убедить своего начальника, что проследить за поступлением иномарок в российский порт должен человек из центрального аппарата. То есть москвич. Во-первых, перекупщики краденых машин легко могли разоблачить питерских оперативников. Во-вторых, питерский порт – это только одно звено из многочисленной цепочки. Далее машины следовали в белокаменную, а из нее направлялись в другие регионы не только России, но и бывшего Союза. А это значило, что следователям и оперативникам, которые с самого начала занимаются деятельностью международных угонщиков, нужно было самим разобраться в работе и деятельности каждого звена.

Высказав свое мнение Зубкову, чем немало озадачил начальника, Смагер внутренне ликовал, понимая, что подполковник будет вынужден откомандировать в Петербург только его, Смагера. По одной довольно простой причине: только Смагер имел представление о всех реках, речушках и ручейках, по которым в Москву стекался ворованный автотранспорт. И работнику МУРа легче было бы вникнуть в работу угонщиков, чем местным оперативникам.

– Как бы мне этого не хотелось, придется, Смагер, тебе собирать чемодан, – сказал Зубков.

– Вы думаете, я слишком рад этой северной ссылке? – деланно вздохнув, ответил Смагер.

– А почему бы тебе и не порадоваться-то? – подозрительно посмотрел на своего подчиненного Зубков.

– Разве не знаешь, Владимир Иванович, я ведь и здесь с делами зашиваюсь. Только с отчетом разделался, а вы меня сразу же в ссылку. А у меня в столе целая папка заявлений об угонах. Кто их за меня расследовать будет, Пушкин?

Зубков сидел за своим столом, подперев подбородок ладонью, и с той же подозрительностью слушал высказывания Смагера.

– Вот что, – перебил он нытье своего подчиненного. – Тебе не следует появляться на паромной переправе в одиночку. Если угонщики раза три подряд увидят твою физиономию, то поймут, из каких ты органов.

– А может быть, я из покупателей и хочу подешевле приобрести иномарочку?

– Тогда какого фига ты крутился бы на паромной переправе? Место покупателя на рынке.

– А может быть, я хочу купить машину непосредственно у иностранца?

– Неужели ты думаешь, что иностранцы приезжают в Россию только для того, чтобы постоять со своей машиной на российском рынке? Тут своих продавцов хватает. Твое задание – выйти на ворованный товар, а значит, самому определить паспортные данные всех иностранных граждан, которые приехали к нам на машинах, а отправляются к себе на родину без оных. Вот нас и интересует, куда они дели свои тачки? Если продали на рынке, то по какой цене?

– Да мне же с этим делом одному не справиться.

– А ты спутницу себе подбери. Знаешь, когда мужик с девчонкой всюду свой нос сует, это меньше подозрений вызывает. Обратись за помощью к какой-нибудь местной милиционерше.

– Издеваетесь, Владимир Иванович?

– Почему вдруг? Человек ты холостой. И одно другому не помешает.

– А можно подобрать себе партнера из нашего управления?

Зубков ехидно улыбнулся:

– Пожалуйста. Только повезешь за свой счет. И к тому же не во вред ее работе.

– Я ловлю вас на слове, Владимир Иванович.

– Да вот еще что. Мне кажется, что телефонистки с нашего узла связи мало подходят для оперативной работы.

Смагер засунул руки в карманы и, удивленно хмыкнув, улыбнулся.

– При советской власти вы, наверное, в замполитах числились? А теперь вам бы в полиции нравов работать, товарищ подполковник.

– Ты так думаешь? – словно в нерешительности спросил Зубков, но отбросив саркастический тон, вдруг сделался серьезным и добавил: – Впрочем, это не нам решать…

Теперь Игорь сидел в своем кабинете. Положив ноги на стол, он предавался мечтам о том, как они с пользой для обоих проведут с Соней время в Санкт-Петербурге. Конечно, днем придется изрядно потрудиться, зато все вечера и ночи они будут вместе.

Он уже хотел было нарушить запрет и снова спуститься на узел связи, чтобы рассказать Соне о предстоящей поездке. После вчерашней ночи, которую они провели вместе у него дома, он был уверен, что Соня обязательно составит ему компанию. Но в это время зазвонил телефон. Игорь, уже готовый нестись к своей зазнобе, нервно поднял трубку.

– Игорь Олегович? Это Харьков. Риэлтор. Помните?

– Да, конечно.

– Сегодня утром я обнаружил, что мою машину вскрывали.

– Как вы определили?

– На замке зажигания я нашел мелкие крупицы то ли гипса, то ли какого-то известкового вещества. Да и тумблером для отключения иммобилайзера пользовались.

– Вы уверены?

– На сто процентов. С момента нашего с вами разговора я мазал тумблер невидимым слоем литола. Сегодня утром литола на тумблере не оказалось.

– Могу вас поздравить, господин Харьков. Скорее всего, сегодняшней или завтрашней ночью ваш «Мерседес» постараются увести.

– Очень вам признателен, Игорь Олегович, за откровения. Но мне кажется, что наша российская милиция может делать не только правильные прогнозы, но и защищать имущество граждан от покушения на него разных воров и бандюг.

– Вы правильно думаете, господин риэлтор. Вашу тачку мы теперь возьмем под наблюдение. Но моя к вам просьба: не меняйте своего распорядка дня и ни в коем случае не показывайте, что вы догадались о том, что ваша машина под прицелом угонщиков.

– Как скажете.

Смагер положил трубку. Теперь он знал, что сможет отправиться в Питер только после того, как проведет засаду на угонщика, покусившегося на риэлторскую собственность.

 

7

Сурен словно предчувствовал надвигающуюся беду. Нет, опасность исходила не от органов правопорядка, а с той стороны, откуда Сурен ее никогда не ждал. Поздно вечером в его кабинетике раздался телефонный звонок и вальяжный мужской голос без всяких приветствий поинтересовался:

– Автосервис? Чувачки, к вам на ремонт черный «Шевроле-Блейзер» не пригоняли?

– А с кем я разговариваю? – вместо ответа задал свой вопрос Сурен.

– Это не столь важно. Хотя нам скрывать нечего. Это личный секретарь Фотия. Вам что-нибудь говорит это имя?

– Да-да, конечно, – в ту же секунду ответил Сурен.

И хотя Оганян был не из робкого десятка, повидал немало трупов на своем веку и был участником многих криминальных разборок, с ребятками Фотия ему сталкиваться не хотелось. Уголовный авторитет по кличке Фотий контролировал чуть ли не всю сеть столичных игорных залов, фешенебельных саун, содержал сотни нелегальных домов терпимости и притонов. Сурен отлично знал, что после торговли оружием и наркотиками бизнес Фотия считался довольно-таки прибыльным. Но это была невидимая для властей и контролирующих органов сторона деятельности Фотия, а легально в ведении этого бизнесмена находилось несколько магазинчиков, торгующих интимными и эротическими безделушками. Поговаривали, что Фотий не только имел выходы на городскую и Государственную Думу, но и считался помощником какого-то депутата, был на короткой ноге с несколькими членами правительства и порой неделями не вылезал из государственного заповедника, где охотился на кабанов и лосей с нужными людьми, занимающими высокие государственные посты.

В криминальном мире связываться с Фотием никто не решался. И если в годы становления рыночных отношений, когда одно великое государство приказало долго жить, а другое рождалось в муках, крови и слезах, спорные вопросы со своими конкурентами Фотий решал с помощью кулаков и оружия, то в последнее время неугодные ему конкуренты устранялись с помощью представителей власти. Довольно-таки цивилизованным способом. На проштрафившуюся фирму вдруг неожиданно приезжала налоговая полиция или ребята из управления по борьбе с экономическими преступлениями, опечатывали сейфы, забирали документы, и через несколько недель, а то и дней неугодные Фотию конкуренты попросту исчезали.

Сурен слышал, что сам Фотий лишь изредка встречался со своими экономическими партнерами, никогда не заходил в принадлежащие ему казино и секс-шопы. Он вел богемный образ жизни, посещал театры и слыл меценатом. То ли правда, то ли вымысел, но молва донесла, что на церковной ограде, которую на свои деньги соорудили члены преступной группировки, несколько дней провисела табличка «От Фотиевой братвы».

– Ну так что? Пригоняли вам черный «Шевроле-Блейзер» с государственными номерами…

– Нет-нет, – после некоторой паузы почему-то ответил Сурен. И понял, что, солгав, совершил непростительную ошибку. Но делать было нечего, и он поинтересовался: – Почему вы думаете, что машина находится именно у нас?

– По одной простой причине, мой дорогой коллега. Ваши конкуренты по однородному бизнесу, которым мы просто не имеем права не доверять, отрицают свою причастность к угону этой машины. Значит, мы вправе думать, что на нашем «Блейзере», в котором находился чемоданчик с деньгами и важными документами, покатались или ваши люди, или безмозглые юнцы. Последних уже давно бы поймала милиция, и автомобиль был бы найден. Но прошла целая неделя, а «Шевроле» как в воду канул. Чувствуется высокий профессионализм.

Еще было не поздно попытаться уладить дело, откупиться незначительной суммой, но Сурен, словно оцепенев от магического имени уголовного авторитета, сделал вторую непростительную ошибку.

– Нет-нет. Передайте господину Фотию, что наша фирма, совершенно не причастна к этому недоразумению.

– Ну, на нет, как говорится, и суда нет. Кстати, – поинтересовался абонент, – а где сейчас находится Шамиль?

– Он мне не докладывает, – довольно сухо ответил Сурен.

– Вот только не нужно грубости, – растягивая слова, ответил небрежный голос в трубке. – Так вот, пока еще в ваших интересах, чтобы Шамиль как можно быстрее позвонил в офис Фотия и связался со мной, его секретарем. Вам понятно?

– Как можно быстрее – понятие растяжимое…

– Речь идет о паре-тройке часов. Не больше. Бог с ними, с деньгами, но в машине были очень важные документы, которые, может быть, вы это знаете не хуже меня, сулили господину Фотию немалую прибыль.

– Откуда мне знать! – перебил своего абонента Сурен и хотел сказать, что в ближайшие пару часов Шамиля найти будет практически невозможно.

Но голос в трубке вяло промолвил о том, что «время пошло», и до слуха Сурена долетели короткие гудки.

Он в сердцах швырнул трубку на стол и, хлопнув дверью, бросился вниз. По лестнице к нему в каптерку поднимался Натюрморт, и Сурен всей своей массой налетел на полупьяного художника. Натюрморт потерял равновесие и кубарем покатился вниз. Но Сурен, перепрыгнув через пьяное тело, даже не остановился. Он подбежал к группе слесарей, которые травили анекдоты, и обратился к Вахе:

– Бери машину, гони в автодорожный институт и приволоки мне сюда Климова. Живого или мертвого! Ты меня ясно понял?

Ваха сразу понял, что от него требует чем-то разъяренный начальник, и попятился к выходу из мастерских.

Сурен оглядел толпу умолкших рабочих.

– Ты, – сказал он одному из них, – мчишься на Ермолинский аэродром. Ты – в сауну гостиницы «Космос». Ты – на квартиру к балерине… Словом, Шамилю нужно передать, чтобы он срочно связался со мной.

Отдав приказания, Сурен медленной походкой направился наверх, в свой кабинет. Около лестницы, под которой была установлена раковина умывальника, стоял Натюрморт, тер рассеченную бровь и рассматривал свое лицо в зеркало. Он повернулся к Сурену, медленно ткнул пальцем в его сторону:

– Зачем же руки распускать, чурка ты с глазами.

Сурен вплотную приблизился к Натюрморту. Резким движением руки он двинул своего подельщика в живот. Тот только икнул и в то же мгновение, обхватив Сурена за талию, обмяк и стал сползать на пол. Сурен, не проронив ни слова, оттолкнул его от себя и направился к лестнице.

– За что, сволочь? – услышал он голос скорчившегося на полу Натюрморта.

– За художества.

Он поднялся к себе в кабинет и только теперь понял, какую ошибку он совершил, не сказав о «Блейзере». Но в меньшей мере он считал виновным себя. Попадись ему сейчас на глаза угонщик Климов, Сурен не поручился, что оставил бы его в живых.

Он сел в кресло, положил стреляющую короткими гудками трубку на телефонный аппарат и уткнулся лицом в ладони. Он не смог бы сказать, сколько прошло времени. Из оцепенения его вывел телефонный звонок:

– Шамиль говорит. Что случилось?

– Беда, Шамиль. Климов угнал «Блейзер» Фотия.

– Ты не признался?

– Нет.

– Очень плохо.

После затянувшейся паузы Шамиль хриплым, но уверенным голосом произнес:

– Я сам позвоню Фотию. Только найдите этого засранца Климова.

– Я уже распорядился, Шамиль.

 

8

Начальник Ермолинского военного аэродрома полковник Никитин сильно нервничал. Стояла осенняя ясная солнечная погода, а в Баку, по сообщениям синоптиков, тучи прилипли к самой земле и шел проливной ливень. Было от чего нервничать. В один из ангаров, из которого под открытое небо пришлось выкатить полуразобранный «Антей», по его приказу спрятали десять новехоньких «Мерседесов». Все сверкали краской и были последних моделей.

Но до того, как в ангаре были размещены иномарки, на аэродром вдруг пожаловало высокое начальство из штаба авиации с представителем военной прокуратуры.

Никитин распорядился накрыть для высоких гостей праздничный стол. К его радости, никто не отказался от ужина. Пили смирновскую, закусывали фаршированным гусем.

– Поговаривают, Борис Карпович, – сказал представитель штаба после очередной рюмки, – что руководство аэропорта занимается подпольным бизнесом.

– Ну-у? – сделал удивленные глаза Никитин. – Это каким же?

– Машины на Кавказ переправляли? – опустив глаза и покручивая пальцами полную стопку водки, спросил капитан Рогозин из военной прокуратуры.

– Ну, а как же! – ответил Никитин. – Мы за два года чеченской войны столько танков и бронетранспортеров в эту республику перебросили – со счета сбиться можно.

– Товарищ полковник, – перебил Никитина Рогозин, – я спрашиваю о перевозке гражданской техники – автомобилей «Жигули», «Мерседесы», «Ауди». Понимаете?

Никитин поставил свою рюмку на стол.

– Да что же я, товарищ Рогозин, совсем тупой, что ли? И чего мне скрывать? Конечно, перебрасывали. Но только тогда, когда у авиаторов было свободное время от стратегических полетов. Чего же нашим лайнерам зря на земле стоять? Машины должны летать. Мы помогали коммерсантам, перевозили в закавказские республики автомобили. На каждый рейс заключался отдельный договор, в штабе об этом знали, и на наши счета коммерсанты переводили деньги. Тут все чин-чинарем.

– Документы и договоры я потом, с вашего позволения, посмотрю. Но меня, Борис Карпович, интересует, какие автомобили вы помогали перевозить коммерсантам.

– Обыкновенные. И иномарки были, и отечественные.

– До нас дошли сведения, что это были ворованные машины.

Никитин развел руками:

– Ну, товарищ Рогозин, проверять машины на угон – не моя забота. При перевозке наш юрист требовал необходимые справки из правоохранительных органов, и таковые коммерсантами предоставлялись беспрекословно. Иначе ни о каких услугах речь бы не велась.

– Эти справки тоже подшиты к договорам?

– Обижаете, капитан. Ну, а как же иначе?

– Извините, Борис Карпович, я не хотел вас обидеть. Но работа у нас такая.

– Понимаю, понимаю, – улыбнулся Никитин, поднимая свою рюмку и требуя того же самого от своих гостей.

Они выпили.

– У Никитина, – сказал представитель штаба капитану, – нарушений быть не может. Это старый служака, проверенный офицер. А вот на Северном флоте был у нас один случай.

Рогозин поднес кусочек ржаного хлеба к носу и потянул его аромат.

– Это какой же?

– Как известно, наши стратегические бомбардировщики по всей стране несут патрульную службу. Проводятся полеты и в учебных целях. Так вот, в одном северном полку решили: дескать, зачем зря дорогое топливо жечь, если во время учебных полетов и подзаработать можно? И как-то раз экипажу одного из таких крутых бомбардировщиков поставили задачу: перелететь с севера на юг, там сбросить предполагаемые бомбы, дозаправиться в средней полосе России – и назад. Офицеры взяли под козырек и через десять минут были уже в воздухе. Словом, все как на войне.

Никитин закашлялся от смеха и зажал рот рукой: ему уже приходилось слышать об этой истории.

– В курсе, Борис Карпович? – подкладывая себе кусочек фаршированной гусятины, спросил представитель штаба.

– Да об этом все летчики знают.

– Рассказывайте, рассказывайте, – попросил капитан Рогозин.

– Ну так вот. Через пару часов «отбомбились» летчики, а еще через час приземлились на аэродроме среднерусского городка. Сидят курят, а пока заправляют самолет, о чем-то лениво беседуют. В это время к ним подходит кавказец в огромной кепке. «Вы не летчики?» – «Ага, летчики». – «А летите куда?» – «В Мурманск». – «А камандыр кто?» – заволновался кавказец. «Вот», – показывают пилоты на молодого капитана. Тут кавказский господин чуть на колени не встал: «Ай, дарагой, слюшай, возьми мой груз – виноград, век благодарен буду! Слюшай, я заплачу!»

Как нам, военным, государство «исправно» зарплату платит – все знают. А тут грузин предлагает подзаработать. Да причем предлагает столько, сколько они всем экипажем в месяц не заработают. Экипаж устраивает совет. «Ну что, возьмем? Бомболюки-то пустые?» – спрашивает капитан у своих товарищей. «О чем разговор, командир!» Словом, загрузили, полетели. Кавказец радуется – как все быстро. Ж-жик – и через час он будет в Мурманске. Ни лишних перегрузок, ни взяток. Пилоты же почти до Мурманска бомбардировщик довели, а тут с земли новая команда поступает: ваш борт должен следовать в военный поселок Затраханск, снова загрузиться бомбами и ждать дальнейшего распоряжения. Но кавказцу-то в этот Затраханск совершенно не нужно. Кому он там будет продавать две тонны винограда, если в этом Богом забытом городке всего тысяча жителей, да и те без зарплаты сидят. Что тут началось! Он и кричал, и плакал, и просил экстренную посадку, и деньги предлагал, но летчики – люди военные, у них на первом месте служба. Так и пришлось разгрузить виноград в Затраханске. Килограммов двести он все-таки продал, а остальной виноград замерз. Говорят, что на вырученные деньги кавказец с горя запил. И куда делся потом, уже никого не интересовало.

Рагозин весело рассмеялся.

– Я вам, товарищи, по секрету расскажу вот что! Уголовный розыск не только Москву и Россию на уши поставил – до дальнего зарубежья добрался. В Германии, Швеции, Финляндии, Австрии наши молодчики машины крадут и транзитом через Москву перепродают их в Закавказье. Говорят, огромные барыши с этого дела имеют. А каким способом ворованные иномарки туда доставляются, и стараются выяснить оперативники. Вот и нас решили подключить. Так что вы, Борис Карпович, повремените до лучших времен гонять самолеты с иномарками в Закавказье. Как бы нам, военным, такая помощь боком не обошлась.

– Да, – вздохнул представитель штаба, разливая по рюмкам оставшуюся водку. – У них и в правительственных кругах и в депутатском корпусе драчка идет, а мы всю жизнь виноватыми оказываемся. Чуть что – виноватыми оказываются военные…

Никитин выпил свою рюмку и исподтишка бросил презрительный взгляд в сторону штабиста, подумав: уж чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Он знал, что этот представитель штаба, как и многие другие высокие чины, которые сидят в кабинетах министерства обороны, своего не упустят. Там, за Ермолинским аэродромом возвышаются роскошные особняки, которые понастроили генералы и перевели недвижимость на жен и тещ. Ему, Никитину, хорошо было известно, что возводились эти дачи далеко не на офицерское жалование. Чем же он в таком случае хуже. До пенсии рукой подать, а карманы пусты. А ведь и ему хотелось позаботиться о своей старости. Десяток-другой коммерческих рейсов помогут снять вопрос о нищенской пенсии с повестки дня.

В это утро Никитину не сиделось в кабинете, и он в который раз решил спуститься к связистам и поинтересоваться, не меняется ли к лучшему погода в Баку. Не дай Бог, нагрянет проверка, и тогда ему, Никитину, несдобровать. За заполненный «Мерседесами» ангар и за «Антей», выброшенный на улицу, можно лишиться не только должности, но и звания, а за сотрудничество с фирмой, которой он, Никитин, был вынужден подчиниться, легко было угодить надолго в места не столь отдаленные. Не раз в своей жизни полковнику Никитину приходилось рисковать своей головой, но до назначения начальником аэродрома никогда не приходилось рисковать честью офицера.

– Да поможет мне Бог! – вздохнул Никитин и в который раз отогнал от себя мысли о том, что кто-то специально навел военную прокуратуру на его объект.

 

1

Тянуть с «девяносто девятой» не имело больше смысла. Нет, с ее угоном были связаны не какие-то технические или охранные трудности, а полные карманы наличности и, как на Руси говорят, матушка-лень. Он откладывал угон со дня на день только потому, что знал: особого труда и риска с экспроприацией этой машины у законного хозяина не будет. И еще он знал, что хозяину, молодому человеку, эту тачку подарил отец в день его двадцатидвухлетия.

Он заставил себя подняться, свесил ноги с постели и сладко зевнул. «Хорошо, – уговаривал он сам себя, – вот сейчас оденусь, умоюсь, выпью кофе, поеду к знакомой стоянке и пригоню „девяносто девятую“». Всего-то хлопот: дождаться, когда хозяин выведет из своей «ракушки» машину, прокатиться за этим нуворишем до первого кафе или дома друга и, когда тот оставит автомобиль на стоянке, достать свой брелок, отключить сигнализацию, вставить свой ключ в замок зажигания и… перегнать «девяносто девятую» в отстойник.

О брелоке и ключе от замка зажигания он побеспокоился еще три недели назад, когда этот молодой человек, по всей видимости, сын «нового русского», приезжал к ним в автосервис, чтобы установить на новенькой машине люк и электроподъемники стекол. Он определил, что нуворишу не очень-то хотелось терять весь день в сервисе и ждать, когда автомастера закончат работы по установке. Нетерпеливый молодой человек, выкурив пару сигарет, в конце концов бросил ключи от машины автослесарю и, поймав около ворот такси, испарился в неизвестном направлении. И пока слесари занимались своей работой, он несколько раз обошел автомобиль. Ему нравилась эта светло-зеленая машина. К тому же он помнил, что и в фирму как-то поступал заказ от клиента на «девяносто девятую» именно такой окраски. Он незаметно от глаз слесарей вынул ключи из замка зажигания и, повертев в руках брелок от охранной сигнализации «Престиж», определил, что в эту систему можно легко дописать в память центрального блока еще один брелок. На «девяносто девятой» стояла далеко не новая система сигнализации, которая помогла бы определить хозяину машины, что в центральный блок влезали посторонние личности и перепрограммировали его на работу с добавочным брелоком.

Он положил брелок с ключами в карман и, пока слесари занимались установкой электромоторчиков в двери автомобиля, прошел к дальнему верстаку. Изготовить дубликат ключа для него было парой пустяков.

Нувориш приехал принимать работу в конце рабочего дня. Владелец «Лады» был не один. Под руку его держала совсем еще молоденькая девчонка в узких кожаных брюках. Они уселись в машину и, веселясь, принялись нажимать на кнопки электроподъемников. Когда заказчик расплатился с бригадиром по счету и «девяносто девятая» двинулась к выездным воротам, ей в хвост пристроилась вишневая «восьмерка». Он проводил молодую пару до самого дома, дождался, когда закрылись на замок ворота «ракушки», и только потом с чувством добросовестно выполненной работы поехал отдыхать. В ящике для перчаток его машины валялись ключи и брелок от «девяносто девятой». Он решил не спешить с завершением этой операции. Ведь нувориш в таком случае при объяснении с милицией мог бы назвать адрес автосервиса как один из вариантов случившегося угона. Правда, и откладывать операцию на более долгий срок он тоже не собирался. Он понимал, что у таких владельцев новые тачки очень быстро теряют свежесть и легко превращаются в передвигающуюся груду железа. А клиенты при покупке даже краденых машины по сниженным ценам не всегда отдают предпочтение битому хламу.

…Он еще раз зевнул, сунул ноги в тапочки и пошел в ванную, думая о том, что последний день месяца – самый лучший, для того чтобы подчистить все свои дела.

Через полчаса он подъехал к знакомой «ракушке», где стояла «девяносто девятая», но при взгляде на гараж его лицо тут же вытянулось от изумления. Еще не было и девяти часов утра, а его «клиент» уже побывал здесь и, по всей видимости, оседлал своего «железного коня». Второго замка в петлях гаража не было. «Значит, сегодня не судьба», – подумал он, но для очистки совести решил подъехать к подъезду дома, в котором жил нувориш. Мало ли как бывает: возможно, что-нибудь забыл и заскочил в квартиру. Он въехал под арку и завернул во двор дома сталинской постройки. Судя по всему, это был день сюрпризов, и его лицо вытянулось от изумления во второй раз. Светло-зеленая «девяносто девятая» действительно припарковалась во дворе. Но… была украшена разноцветными лентами. Рядом стояло несколько дорогих иномарок, также празднично разукрашенных лентами и бумажными цветами. Около самого подъезда с открытыми дверями красовался длинный лимузин, на крыше которого были закреплены два массивных обручальных кольца, а на бампере восседала огромных размеров кукла Барби.

Он медленно проехал мимо длинной свадебной автокавалькады и остановился в конце двора. «Черт подери, – сплюнул он, – весь день пошел насмарку».

В зеркало заднего вида он разглядел, как из подъезда выпорхнул его клиент в черном фраке с бабочкой на шее. Под руку его держала та хрупкая девчонка, которая приезжала в автосервис. Вместо узких кожаных штанов на ней было пышное белое платье с глубоким декольте. Остановившись около подъезда, нувориш подхватил свою невесту на руки, и с трудом сделал несколько шагов к лимузину. К ногам молодоженов кидали охапки цветов. Несколько человек снимали молодых на видеокамеры.

Глядя, как гости и молодожены рассаживаются в автомобили, он подумал о том, что на его свадьбе, скорее всего, никогда не будет такого крутого лимузина, гости не станут кидать дорогие букеты к ногам, и с разных сторон не будут стрекотать видеокамеры. По одной простой причине: даже если бы он решил воспользоваться услугами длинного лимузина, то у его гостей и знакомых – это уж точно – просто не было ни «Мерседесов», ни «Ауди», ни денег для роскошных роз и орхидей, которые бросали под ноги молодым в этом дворе.

Он также понимал, что та «девяносто девятая», которую он хотел сегодня умыкнуть, возможно, больше никогда не пригодится безбедному нуворишу, потому что в этот день кто-нибудь из его или папиных знакомых непременно подарит молодым ключи от новенькой иномарки.

Ему отчего-то стало очень грустно. Но из мира невеселых мыслей его вывел длинный гудок. Он глянул в зеркало и увидел, что позади, мигая фарами, стоял длинный лимузин, который, судя по всему, не мог протиснуться между его машиной и стеной дома, а потому водитель просил уступить дорогу свадебному кортежу.

Он отъехал в сторону, пропустил колонну, которую замыкала именно та, светло-зеленая, и, пристроившись в хвост, без цели и какого-либо плана последовал за свадебным кортежем.

Судя по всему, колонна следовала ко Дворцу бракосочетания. Иномарки из кортежа долго и чинно парковались на площади. Наконец веселая свита уже в изрядном подпитии двинулась за молодыми к дверям дворца. Он приткнулся на своей «восьмерке» с самого края, проводил глазами свадебную процессию. Увы, как сказал бы великий Остап Бендер, он был лишним на этом празднике жизни. В этот момент у него и родилась идея увести «девяносто девятую» сейчас, немедленно. Действительно, почему бы не преподнести молодым и свой «подарок». Он открыл ящик для перчаток, пошарил в нем рукой, извлек ключи с брелоком и, хлопнув дверцей, выскочил из салона. Быстрыми шагами он пересек площадь перед Дворцом бракосочетания и направился к светло-зеленой машине. Водители всех иномарок из сопровождающего кортежа примкнули к свадебной процессии. Он заметил, что только в лимузине остался шофер, он раскрыл номер свежей газеты и погрузился в мир последних новостей. К тому же лимузин был отгорожен от «девяносто девятой» несколькими иномарками.

За десять метров он нажал на кнопку брелока, и «жигуленок» приветливо присвистнул и мигнул фарами. Он открыл дверь и сунул ключ в замок зажигания. Постарался повернуть его, но ключ не проворачивался. «Черт побери! В чем дело?» Ведь при изготовлении дубликата в мастерской автосервиса он самолично несколько раз заводил машину, и ключ прекрасно проворачивался. Он внимательно осмотрел замок зажигания. Так и есть – прибор был заменен. Скорее всего, ключи от автомобиля были утеряны, и нуворишу пришлось устанавливать новый замок. Но почему сработал брелок? Значит, сигнализацию не меняли. Впрочем, ему меньше всего сейчас хотелось ломать голову над тем, когда и кем был потерян ключ и запрограммировали ли в систему охраны еще один брелок. Он сидел в чужой машине, которую не мог завести, и рисковал быть застигнутым полупьяными гостями на месте преступления. Надо было что-то предпринимать или ретироваться к своей «восьмерке». Но ему так хотелось преподнести этим богатеньким буратинам свой подарочек. Он похлопал себя по карману куртки. Туристический складной нож был на месте. Достал его, вытащил штырек отвертки и быстро отвинтил шурупы приборной панели. Без труда сориентировался в проводах, которые, словно цветные спагетти, вывалились наружу. Вырвав с клемм замка зажигания несколько проводков, он замкнул их. «Девяносто девятая» в ту же секунду дернулась, и он услышал, как заурчал двигатель. Плотно скрутив провода, он положил руки на баранку и нажал на педаль газа. Через минуту он несся по проспекту в сторону своего гаража отстойника. Ему хотелось успеть вернуться на место преступления к тому времени, когда свадебная процессия, возглавляемая новоиспеченными мужем и женой, выйдет из Дворца бракосочетания и увидит его подарок.

Но, заперев беглянку в отстойнике, он долго ловил такси. Автомобильного кортежа на площади уже не было. Двое полупьяных парней о чем-то разговаривали с работниками ГАИ. Он прошел во Дворец бракосочетания, нашел общий отдел и попросил пару бланков для подачи заявлений на регистрацию. Выйдя обратно он направился к своей «восьмерке», которая одиноко стояла на краю площадки. Дверь машины была незаперта. Он открыл ее, и услышал за спиной голос гаишника:

– Молодой человек, можно вас на минуточку?

К нему неторопливо шел милиционер, помахивая полосатым жезлом. Второй гаишник по-прежнему о чем-то расспрашивал парней, оставшихся без машины.

– Хорошенько опроси свидетеля, – крикнул второй гаишник.

Милиционер подошел и, не глядя ему в глаза, представился: «Инспектор Гнеушев. Предъявите документы на вашу машину».

Он вынул из внутреннего кармана куртки портмоне, вытащил из него техпаспорт, права и протянул инспектору.

– Ничего подозрительного тут не заметили? – спросил инспектор Гнеушев, отдавая документы.

– А что здесь могло быть? – вопросом на вопрос ответил водитель «восьмерки».

 

2

После обычного «разбора полетов», который закончился минуту назад, участковые выходили из методического кабинета в приподнятом настроении. Как и в прошлый раз, в немилость начальства угодил только ветеран милиции Иван Федосович Колодный. Ему одному и досталось на орехи. Формулировка выговора выглядела так: за допущенные промахи в работе с лицами, самовольно захватившими городскую землю под строительство гаражей и установку «ракушек». Но сам Колодный отлично знал, что начальник управления внутренних дел очень уж ревниво относился к визитам Федосыча в стены МУРа и его задушевным беседам с подполковником Зубковым. Хотя понять начальника управления можно. Если уголовный розыск проявляет чрезмерное внимание к территории их управления – жди неприятностей. Разоблачат банду, поймают преступников по месту жительства – значит, запущена профилактическая работа в управлении. А кто виноват? Конечно, начальник.

Напрасно Федосыч старался убедить свое непосредственное руководство в том, что не собирается выносить какой-либо сор из избы и докладывать муровцам о положении дел в их епархии.

Злил Федосыча и тот факт, что выговорешник за упущенную работу получил только он один. Хотя все отлично знали, что на других участках захваченных автовладельцами земель под гаражи было гораздо больше. Но вот поди ж ты, какой-то начальник из префектуры жаловался именно на промахи Федосыча. А начальству того и надо. Сполна старый капитан получил и за «ракушки», и за звонок из МУРа. Подполковник Зубков исполнил обещание и попросил начальство управления о привлечении Колодного в помощь.

Отойдя от коллег в сторону, Колодный постарался припомнить фамилию злостного захватчика городской земли. Кажется, Завальнюк. Чем же этот гражданин так не угодил начальству округа?

Да если уж быть до конца честным, Федосыч, сам являясь заядлым автовладельцем с большим стажем, нисколько не винил людей, старавшихся оградить свои машины от рук преступников. Как тут не позаботиться об охране своей собственности? Ведь угон машин стал настоящей профессией, а сбыт краденых автомобилей и оформление документов – сферой криминального бизнеса. Да разве они, милиционеры, участковые и оперативники, не хватались за голову: порой угоны составляли от 30 до 40 процентов всех преступлений. Ясное дело, обнаружив пропажу машины, автовладелец бежал к ним в участок, а то и звонил в квартиру самого Федосыча: «Куда милиция смотрит?»

По-человечески и Федосыч, и следователи, и оперативники – все, кому приходилось заниматься раскрытием угонов, понимали обкраденного. Ведь автомобиль, являясь средством передвижения, еще оставался в большинстве случаев – чего греха таить – предметом роскоши. Федосыч знал на своем участке многих, которые ради покупки машины отказывали себе и собственной семье в самом необходимом, экономили буквально на всем, залезали в долги…

Ну как не понять, что в создавшихся криминальных условиях сравнительно недорогая, компактная «ракушка», которую можно было собрать и разобрать за несколько часов, для многих оказалась просто спасением. Да и для милиции работы заметно поубавилось: сам начальник на совещании хвастал, что с появлением в районе металлических тентов количество краж сократилось почти в три раза. Правда, получалась парадоксальная ситуация, у того же самого начальства вызывал недовольство факт, что число тех, кто стал приобретать металлические тенты, быстро росло. Власть-то за это по головке не гладила.

С появлением «ракушек» стало меньше проблем и у милиционеров, и у автовладельцев. Сколько жалоб было на мелких воришек и хулиганов! Ведь если даже меньше машин стали угонять из-под открытого неба, то коверкать, царапать, вскрывать багажники и капоты, сливать бензин, откручивать колеса меньше не стали. А купленная «ракушка» опять-таки оказывала хоть какую-то защиту. Для вора-профессионала она, конечно, не преграда, а вот мелким прохиндеям и подросткам, которые по ночам снимают с машин запчасти и промышляют дармовым бензинчиком, создавала проблемы.

Чтобы снять вопрос с повестки дня и уже поутру доложить начальству о выполнении поручения, Федосыч решил сегодня же вечером встретиться с этим самым Завальнюком, а также поговорить и со всеми остальными захватчиками земель.

– Федосыч, – тронул его кто-то за плечо. – не у тебя на участке этот самый бомж проживает?…

Колодный вспомнил забавный случай, о котором рассказал на планерке начальник управления. Один бомж окатывал на дороге все иномарки дерьмом, которое вытекало из прохудившейся канализационной трубы. Не трогал только те машины, водители которых откупались от «бизнесмена» мелкими денежными купюрами. Не раз к месту поломки выезжала бригада сантехников, и неисправность тут же устранялась. Но через день-другой нечистоты вновь появлялись на дороге, и бомж стриг купюры с автомобилистов. По всей видимости, этот «предприниматель» и был инициатором поломки канализации.

– Почему он должен проживать именно на моем участке? – зло спросил Федосыч.

– Ну как же! – загоготал участковый. – Только у тебя обитают всякие оригиналы. Одному член утюгом прижгли. Другой чужие сирены из машин вырывает. И этот, что дерьмом всех поливал, тоже должен быть у тебя.

– Знаешь, что?

– Что?

– Иди ты корове в трещину. Понял?

Милиционер безобидно заржал:

– Да ладно тебе, Федосыч. Шуток не понимаешь, что ли? Ну попал ты сегодня в немилость к начальству, а завтра на твоем месте я окажусь. Ты надо мной смеяться будешь…

От неуловимого тычка голос весельчака вдруг осекся. Рядом с Федосычем стоял Глебов и сверлил грозным взглядом обидчика.

– Ты чего, Глебов?

– Тебя куда послали? – спросил старый товарищ Колодного.

– Это самое…

– Ну, вспоминай, вспоминай…

– Корове…

– Ну вот и иди.

Глебов взял под руку Федосыча:

– Да, что-то, дружище, ты оказался под прицелом.

– Не говори, кум.

– А я этого Завальнюка знаю. Нормальный мужик. Железнодорожник. Видимо, не посолил кому-то ручку в префектуре, вот и решили на нем злость сорвать.

– Но что я-то могу сделать? Нанять тракториста и раздавить «ракушки»? На моей территории их штук двести. Понятно, что начальство тут же обернет этот факт против меня.

– А мы вот что, Ваня, сделаем. Я пройду по своему участку и тоже опишу всех захватчиков. С другими участковыми переговорю. Они тоже рейды проведут. А через пару деньков все вместе и подадим депеши начальству. Мол, и на наших участках немало захватчиков. Кто тебя станет карать, если и у других рыльце в пушку?

– Спасибо тебе, Паша.

– Это еще не все, Ваня. На очередном «разборе полетов» мы и подскажем начальству, чтобы оно обратилось к городским властям с докладом.

– Каким еще докладом?

– Ну, например, о том, что увеличение индивидуальных гаражей способствует снижению преступности в области хищения автотехники. Каково, а? Наше руководство любит выходить на городское правительство с разными инициативами. Главное, чтобы за них эти новшества кто-нибудь продумывал и просчитывал. Благо, московские власти на заре «ракушечно-пенального» движения создали в этом деле режим наибольшего благоприятствования.

Федосыч впервые за последние часы улыбнулся:

– Стратег!

– Жизнь, Ваня, заставляет. Хочешь, еще один повод для раздумья подкину?

– Ну?

– Наш взъевшийся на тебя начальник управления тоже для своего «Опеля» купил «ракушку» и поставил под самым окном.

Федосыч присвистнул:

– Откуда тебе-то известно?

– Ну как же! То АО, которое продает металлические тамбовские тенты, на моем участке складское помещение содержит. А его директор – прекрасный мой осведомитель. Ну что, в субботу едем на щуку?

– Как договорились. Ну ты и Штирлиц, Паша…

 

3

Кухонные окна риэлтора Харькова как раз выходили во двор, где он и парковал свой «Мерседес». Смагер обошел всю квартиру, оценил планировку комнат, высокие потолки с лепниной, разнообразные ниши и антресоли. Но пунктом наблюдения выбрал все-таки кухню, уселся на стул и ехидно заметил: если обыкновенные шахтеры и милиционеры будут ездить на «Мерседесах» и жить в таких же апартаментах, какие имеют обыкновенные риэлторы, то в России забудут, что такое взяточничество и коррупция, митинги и забастовки. Харьков густо покраснел, но оставил высказывание капитана без ответа.

– Хотите кофе с коньяком? – спросил риэлтор у муровца.

– Хорошим я буду оперативником, если, находясь в засаде, буду лакать коньяк…

– Ну, тогда могу предложить чай, заваренный на травах.

– А вот от чайка не откажусь. Только никаких трав не надо. Лучше заварите побольше да погуще.

Смагер откинулся на спинку венского стула, так, чтобы через узкую щель в занавесках был виден объект покушения, достал из кармана портативную рацию и положил на стол перед собой. При появлении непрошеных гостей в салоне иномарки он должен был связаться с ребятами из опергруппы, которые ожидали сигнала в соседнем дворе. По команде Смагера они в течение минуты обязаны были на двух машинах перекрыть пути отступления угонщикам.

Он отхлебнул из кружки и внимательно посмотрел на своего подзащитного. Тот молча сидел напротив него, опустив голову и зажав ладони между колен.

– Скажите, Харьков, а жена ваша работает топ-моделью?

– Нет, – кротко ответил Харьков.

– Значит, руководит какой-нибудь туристической фирмой или рекламным агентством, – сделал новое заключение Смагер.

– Почему вы так думаете?

Смагер сделал широкий жест рукой в пустоту:

– Такая шикарная квартира в центре Москвы, «Мерседес», обеспеченный муж из «новых русских»…

– У меня вообще нет жены, Игорь Олегович.

– Вот как! Чего же вы медлите? – с иронией в голосе воскликнул Смагер. – Если вы из робкого десятка, то стоит только обратиться в фирму знакомств и создания семьи, как вам тут же предложат какую-нибудь победительницу конкурса красоты или, в крайнем случае, манекенщицу.

– С некоторых пор меня вообще не волнуют женщины.

– Вы что же, другой половой ориентации?

– Как вам сказать… – еще гуще покраснел Харьков.

Он не успел договорить, как Смагер, глядя в щель между шторами, прижал указательный палец к губам:

– Тихо, господин Харьков, на бытовые темы мы поговорим как-нибудь в другой раз. Сдается мне, что непрошеные гости к вам все же пожаловали.

Харьков приподнялся и тоже хотел посмотреть в окно, но Смагер толкнул его обратно на стул.

– Сидите спокойно и не мешайте работать. – Он взял со стола рацию. – Сорок первый, это Валет. Гость пожаловал.

Смагер видел, что перед «Мерседесом» теперь стояла шестая модель «Жигулей» голубого цвета. Ее хозяин обошел вокруг иномарки и, играя ключами, неторопливо обернулся по сторонам.

Смагер ждал. По плану, как только преступник окажется в «Мерседесе», он должен дать команду оперативникам, и те двумя машинами закроют выезд из двора и задержат угонщика прямо в салоне «Мерседеса». Это был классический вариант задержания. Как еще любили выражаться милиционеры – «по учебнику».

Смагер лишь на секунду отвлекся от наблюдения, чтобы попросить Харькова о том, чтобы он пригласил кого-нибудь из соседей в качестве понятых, а угонщик уже забрался в кабину «Мерседеса».

– Какой шустрый, – сказал Смагер в сторону Харькова и нажал на кнопку рации. – Поехали, ребята.

Он поднялся со стула и тут краем глаза увидел, как впереди «шестерки», на которой приехал угонщик, припарковалось еще два джипа. Перепрыгивая через несколько ступенек, он стремглав сбежал вниз и выскочил из подъезда. В это же время две «девятки» с группой захвата перегородили выезд из двора. Угонщик, сообразив, что угодил в ловушку, постарался выскочить из «Мерседеса», однако выстрел, который произвел, чтобы запугать преступника, один из оперативников, заставил его снова закрыться в машине.

Но после выстрела, который по неосмотрительности сделал милиционер, во дворе стало твориться что-то неладное. Из джипов выскочило полдюжины крепких ребят в камуфляжной форме, и двое из них, грубо оттолкнув выбежавшего на улицу Смагера, устремились к подъезду. Остальные заняли оборону вокруг джипов и направили стволы пистолетов в сторону оперативников, для конспирации одетых в гражданские костюмы.

Не успел Смагер подняться с земли, как из подъезда в кольце охраны вышел пожилой мужчина с портфелем из крокодиловой кожи и, пригибаясь, направился в сторону переднего джипа. Охранники запихнули его на заднее сиденье. Смагер наконец понял, что джипы и бравые ребята не имеют никакого отношения к угонщикам. Он посмотрел в сторону своих оперативников и выругался: «Твою мать! Вот дети малые, не могли магнитную мигалку на крыши машин поставить!» Теперь он понимал, что охрана приняла оперативников за обыкновенных налетчиков. Но что-либо поправить было уже поздно. Оперативники еще несколько раз пальнули в сторону джипов, получив в свою сторону такие же пистолетные выстрелы. И пока телохранители усаживались в свои бронированные джипы, задним ходом внезапно стартовала голубая «шестерка». Она, визжа шинами, круто объехала джипы и, набирая скорость, все так же задним ходом полетела к арке в другом конце двора.

Смагер, матерясь, кинулся в сторону оперативных машин, но кто-то из охранников, когда он пробегал мимо джипов, поставил подножку, и капитан-неудачник, пролетев в позе стрижа несколько метров, приземлился брюхом на жесткий асфальт. Снова началась стрельба. Теперь уже оперативники с помощью окружного маневра старались вызволить его из беды.

Сделав вывод, что покушение на хозяина принимает угрожающий поворот, шофер-телохранитель, как и полагается профессионалу в трудной ситуации, втопил акселератор газа до упора, круто взял влево, ударил правым крылом «Мерседес», на который покушался угонщик, и, перемахнув через высокой бордюр, скрылся за домом. Второй джип с охранниками протаранил крайний «жигуленок» оперативников и исчез с другой стороны дома.

Все произошло в считанные секунды. Когда подбежавшие оперативники помогли Смагеру подняться с асфальта, во дворе лишь витал дымок от выхлопных газов, которые оставили внедорожники.

Смагер обвел хмурым взглядом своих коллег:

– Кто запомнил номера «шестерки»?

– Четыреста сорок шесть НВА, Игорь Олегович, – ответил один из оперативников.

– Срочно свяжитесь с ГАИ, чтобы ввели план «Перехват» на «шестерку» с преступником.

– А что же, джипера с братками останутся безнаказанными? – удивился милиционер.

– Да не братков против шерсти гладить надо, а нас.

– Это почему же?

Смагер направился к разбитому «Мерседесу».

– Охранники-телохранители, как вы могли заметить, были в униформе и, по их мнению, профессионально уберегли своего патрона от нападения. А вот вы даже мигалку не догадались выставить при начале операции. Устроили пальбу, как обыкновенные бандиты. Так что молите Бога, чтобы с наших зарплат не удержали в пользу хозяина разбитого «Мерседеса».

Смагер словно в воду глядел. За его спиной, оглядывая разбитый бампер и впечатлительную вмятину на правом крыле, стоял Харьков.

Смагер повернулся и виновато посмотрел в его лицо. Казалось, Харьков вот-вот заплачет.

– Такие вот дела, мой брат риэлтор, – сказал Смагер, развел руками и, тяжело вздохнув, добавил: – Одно могу обещать – теперь ваш «Мерседес» оставят в покое.

– Спасибо за радостную весть, – грустно улыбнулся в ответ Харьков.

Операция «Перехват» положительных результатов не дала.

 

4

Ни с того ни с сего в общежитие автодорожного института, где почти пять лет жил Валька Гонивовк, приехал посыльный от Сурена, слесарь Ваха, и передал, чтобы Валька явился в контору за получкой. Гонивовк в недоумении пожал плечами: обычно Сурен расплачивался за проделанную работу в конце месяца, а в этот день на календаре было только двадцатое число. И сколь подозрительным ни казался неожиданный вызов, крестьянская душа Вальки была ужасно рада внезапному материальному поощрению. По его расчетам, он должен был обогатиться на семь с половиной «косых». Конечно, «зелеными».

Валька не любил пижонства, и, когда Сурен бросил на стол тугую пачку долларовых купюр, он, в отличие от своего дружка Славки Климова, который засовывал их, не пересчитывая, в карман небрежным жестом, аккуратно снял резиночку от бигудей, которая обвивала банкноты, и принялся считать.

– Пора бы уже научиться доверять партнерам по бизнесу, – обиделся Сурен.

– А кто сказал, что я не доверяю? Очень даже доверяю. Но только деньги ведь счет любят. Да и мне их шуршание доставляет удовольствие. – Вальке показалось, что Оганян чем-то взволнован.

– Вот и шуршал бы в одиночку, – более снисходительным тоном сказал Сурен и добавил: – Ровно шесть с половиной.

Валька перестал считать и вопросительно поднял глаза.

– Три с половиной за джип. Штука за девятку и две за «Ауди», – пояснил кассир.

– Почему за «Ауди» только две? Всегда по три было… – недовольно сказал Валька.

– И платим по три. Если «Ауди» не больше трех лет. А за ту и две много. Ей больше восьми, Валюша.

– Не может быть, – усомнился Валька. – По моей просьбе на одном из гаишных постов эту «аудишку» по компьютеру проверили. Ей два года от роду. Иначе бы я и не брался за работу. Она с мультилоком была, с итальянской сигнализацией, да к тому же вытащил я ее из гаражного бокса. К чему бы столько ломался и рисковал?

– Ну, сколько на ней запоров да секреток было и где она стояла, – это, сам знаешь, меня мало интересует. А насчет года выпуска я тебя, Валек, не обманываю. Значит, менты что-то напутали. Мог после угона и сам на кузове посмотреть табличку. Да и на спидометре, разве не заметил, уже сто шестьдесят…

– Как же так? – недоуменно пожал плечами Валька.

– Да хозяин что-нибудь нахимичил в документах. Сделал свой хлам поновее, чтобы техосмотр один раз в два года проходить. – Сурен засмеялся. – Вот и наказал за мошенничество сам себя. Ты-то на новую тачку клюнул. И тоже промахнулся.

Валька махнул рукой, мол, ладно, чего уж там. Он спрятал деньги в нагрудный карман куртки. Встал со стула и повернулся к Сурену.

– Я на пару недель выпадаю из обоймы.

– Что так?

– Да надо над дипломом посидеть.

– А пишешь-то по специальности? – улыбнулся Сурен.

– А как же! Тема так и называется: «Самодельные противоугонные системы». Между прочим, – решил похвалиться Валька, – одна из глав дипломной работы была уже опубликована в известном журнале для автолюбителей.

– Вот как! – засмеялся Сурен. – Да ты у нас оказывается крупная знаменитость. Звезда!

Валька направился к двери.

– Ну, ладно, Сурен, я пошел. Если понадоблюсь, то знаешь, в каком общежитии меня найти.

Он уже хотел было выйти, как Сурен бросил вслед:

– Скажи Климову, чтобы тоже зашел. Тут ему причитается…

Валька вздрогнул, остановился, внимательно посмотрел в глаза Оганяну и дрогнувшим голосом ответил:

– А я его не вижу в последнее время. Он не ходит на занятия.

– А где же он? Твой лучший друг куда-то запропастился, а ты даже не поинтересуешься, что с ним?

– Кто-то из однокурсников сказал, что он уехал в Домбай покататься на горных лыжах…

– В разгар учебного года?

– У Славки бывают такие причуды. Это меня, деревенщика без роду, без племени и без связей, в один момент бы отчислили, а за него высокопоставленный папа сможет заступиться.

– Если такие богатые и влиятельные родители, чего ж он угонным бизнесом занимается?

– Говорит, что лишний адреналин выгоняет таким способом. Знаешь, Сурен, у богатых ведь свои причуды.

Сурен подошел вплотную к Гонивовку, положил руки ему на плечи и немного притянул к себе. Губы скривились в злой улыбке:

– Валя, а ты мне не врешь? Не надо врать, малыш, Сурену.

– Ты о чем, Сурен?

– Может быть, ты Славке все выложил о нашем разговоре?

– Не понимаю, о каком разговоре?

– Все ты, Валя, прекрасно понимаешь. Ты его предупредил, что «Блейзер» оказался авторитетской машиной. Ты ему доложил, что мы недовольны тем, что он не поинтересовался, кому принадлежала эта машинка.

Валька тряхнул плечами, на которых по-прежнему лежали руки Сурена:

– Я ничего и никому не рассказывал.

Сурен не обратил на его слова никакого внимания.

– А знаешь, почему он исчез, Валя?

– Откуда мне знать!

– В «Шевроле-Блейзер» под сиденьем лежал «дипломат», в котором было 450 тысяч долларов. Не хилый гонорар за угон, не правда ли? А джип действительно принадлежал очень крутому авторитету. Такому крутому, что не только тебе, но и мне не снилось.

Валька опустил голову:

– На прошлой неделе я действительно сказал Климову, что ты интересовался у меня, мог ли он угнать «Блейзер», если бы сигнализация была включена.

– Валя, – Сурен снова положил руки ему на плечи, – надо срочно разыскать этого ублюдка и сказать, чтобы он вернул всю «зелень» до цента. Иначе у него, у тебя, у меня и у Шамиля, словом, у всей нашей конторы будут крупные неприятности. Резня начнется, стрельба… Шамиль-то в свою Чечню смотается, а вот нам с тобой сильно не поздоровится. Пока еще можно вернуть и «Блейзер», и деньги, заплатив, как говорится, откуп за моральный ущерб. Но авторитет долго ждать не любит.

Валька засунул руки в карманы джинсов и медленно прошел к окну. По встревоженному тону, каким разговаривал с ним Сурен, он понял, что ситуация, в которую поставил автосервис Славка Климов, далеко не шуточная. И, конечно, Сурен был прав: лучше отдать чужое и извиниться. Он готов был поговорить с Климовым и о джипе, и о дипломате с валютой. Но, во-первых, он действительно не знал, где сейчас обитает Климов. А во-вторых, согласится ли этот взбалмошный и отвергающий всякую разумность будущий инженер-автомобилист вернуть почти полмиллиона долларов.

– Может быть, родители смогут сказать, где он прячется? – спросил Сурен.

– Ему плевать на родителей. Если я его увижу, то постараюсь образумить его и предупредить тебя. Но я уже почти пять лет знаю Климова и его поганый характер. Думаю, вряд ли он захочет по собственной воле расстаться с такими деньгами.

Валька бросил взгляд на ворота, словно ожидая, что сейчас они откроются и на территорию автосервиса въедет славкина «шоха». Но произошло совсем другое чудо. Открылась калитка, и в проеме показалась фигурка Вероники. Валька даже вздрогнул от такой неожиданности: как она узнала, что он здесь? Ведь Гонивовк, уезжая из общежития на встречу с Суреном, никого не предупредил о том, где его можно будет искать.

Он лишь ухмыльнулся, в мыслях отметив, что эта хитрая девчонка, словно собачьим чутьем улавливает, когда у него в карманах заводятся деньги и где его можно найти.

– Ну, мне пора, Сурен, – сказал Валька и, отвернувшись от окна, протянул руку Оганяну.

Тот тоже смотрел в окно на Веронику. Он пожал Валькину ладонь и грустно улыбнулся:

– Она не тебя ищет, Валя. Не хотел тебя огорчать, но сказать придется: эта сучка несколько дней подряд гостит в мастерской Натюрморта. Зная пристрастия последнего к женскому полу, не трудно догадаться, что они там делают.

– Я ей башку оторву. И ему тоже.

– Не делай глупости, Валя. Ей ведь не ты и не Натюрморт нужен. Ей деньги ваши нужны и дорогие подарки. Таких не исправишь.

Ничего не ответив, Валька вышел из кабинетика и сбежал вниз по лестнице. Таких поганых дней в его жизни еще не было.

 

5

Подполковник Владимир Иванович Зубков за час до начала рабочего дня вошел в свой кабинет. Ему хотелось навести порядок в шкафах и на рабочем столе. Конечно, можно было бы привлечь к этому и штатную уборщицу. Но с ней у подполковника уже состоялся разговор по поводу того, как нужно убирать рабочее помещение Зубкова. Она моет, подметает, стирает пыль и выносит тот мусор, который лежит на полу. Дотрагиваться даже к смятым или порванным бумажкам на столе, полках, сейфе, подоконнике ей строжайше запрещалось. Пожилая женщина, когда заставала на рабочем месте начальника отдела по борьбе с кражами личных транспортных средств, вымыв до блеска пол, оглядывала кабинет и, не обращая внимания на присутствие Зубкова, негромко ругала хозяина за кавардак в тех местах, где ей запрещено было наводить чистоту.

Зубков сел в свое кресло и устало вздохнул. Он был уже в курсе той промашки, которую допустила группа оперативников во главе со Смагером при задержании угонщика. В его сейфе лежала копия заявления риэлтора Харькова, которое пострадавший разбитого «Мерседеса» разослал в три адреса: в МУР, городскую прокуратуру и правительство столицы. Он просил возместить ущерб, причиненный в результате халатного отношения к делу опергруппы в целом и капитана Смагера в частности.

Но этим делом подполковник решил заняться после. Надо было подготовить кабинет к депутатскому визиту. Вчерашний вечерний звонок депутата городской Думы Георгия Александровича Манданникова, честно признаться, застал Зубкова врасплох. Депутат позвонил, поблагодарил сыщика за объективный отчет и, вместо того чтобы вызвать подполковника к себе в Думу, сказал, что утром обязательно выберет время и заглянет в МУР на чашку чая.

– Я могу и сам к вам подъехать, – изъявил желание Зубков.

– Не стоит беспокоиться, Владимир Иванович, – ответил Манданников. – Я непременно хочу побывать на знаменитой Петровке, 38. Депутатский срок не вечен, и вряд ли придется когда-нибудь по собственной инициативе навестить легендарное здание.

Зубкову показалось, что депутат от души рассмеялся по поводу собственного каламбура.

Зубков принялся за работу. На столе в беспорядке валялись квадратики разноцветной бумаги для заметок. Каждый листок чаще всего был «испорчен» парой слов, которые случайному читателю ничего не говорили: «Калининград», «Аккумуляторная жидкость», «двойники». Попадали термины на листочки после телефонных разговоров, в процессе чтения подполковником многочисленных протоколов или свидетельских показаний. Зубков их записывал, чтобы не забыть о какой-то проблеме, и эти слова и недосказанные фразы могли только его, Зубкова, ввести в курс дела. Вот прибалтийский Калининград давно уже не давал покоя всему МУРу. Ведь именно этот город загружал столицу угнанными из-за рубежа автомобилями. По самым скромным подсчетам подполковника, автомобильные воры и теневики бывшего Кенигсберга только за прошлый год заработали на продаже ворованных автомобилей больше тридцати миллионов долларов. Значит, на сумму вдвое, а то и втрое большую разорились западные страховые компании.

Словосочетание «аккумуляторная жидкость» должно было напомнить Зубкову о необходимости проведения в химической лаборатории МУРа незамысловатого эксперимента. Как скоро эта самая жидкость подвергает крепкие металлы коррозии, из которых делаются гаражные замки импортного производства. Зубков знал, что иностранные производители вкладывают баснословные деньги в рекламу своей замочной продукции, но российские угонщики легко справляются с зарубежными запорами, разрушая замочные зубцы путем их обильной поливки кислотой или аккумуляторной жидкостью.

«Двойниками», которых старался разоблачить Зубков были не люди, а машины с одинаковыми номерами. Этот трюк-новинку, разработали торговцы украденных автомобилей. Для этого преступники обычно брали регистрационный номер автомобиля, реально существующего где-нибудь в Екатеринбурге или Омске, и самовольно присваивали другому, предназначенному для продажи, к примеру, в Саратов. После чего с техническим паспортом от родной машины криминальный автомобиль беспрепятственно перегонялся из Калининграда в Москву. Далее техпаспорт возвращался законному владельцу, на ворованной машине, уже в лабораторных столичных условиях, перебивались номера, и она продавалась.

Зубков сгреб в одну кучу все разбросанные листочки и, сложив их в стопку, убрал в стол. С этими «телефонными и протокольными заметками» еще предстояло разобраться. Гора с папками и делами перекочевала на полку массивного сейфа. Подполковник убрал со стола огромную фарфоровую кружку, подумав о том, что ее уже следовало бы хорошо почистить содой. Белый фарфор с внутренней стороны от обильного употребления крепкого чая заметно побурел.

После капитального рассовывания разных бумаг и бумажечек, папок и папочек по ящикам стола и другим загашникам Зубков с удовлетворением оглядел свой кабинет. Теперь здесь царили чистота и порядок.

Он вытащил из тумбы стола электрический чайник, в котором оставалось немного воды, воткнул вилку в розетку и подвинул к себе папку с жалобой владельца покореженного «Мерседеса». Он понимал, что Смагера необходимо спасать от гнева начальства. Но как?

В это время раздался телефонный звонок с проходной, и дежурный предупредил подполковника, что к нему следует гость из городской Думы.

Открытое и улыбчивое лицо Манданникова вызывало в Зубкове чувство доверия к этому человеку. Впрочем, подполковник МУРа проникся к нему уважением уже задолго до очного знакомства. Попросив по телефону подготовить в думскую комиссию по правопорядку краткую справку об угонах автотранспорта в столице, Манданников ни разу не потребовал ускорить работу, как это часто делало начальство городского и министерского уровня. В телефонных разговорах он никогда не повышал голос, ни разу не высказал своего недовольства. Зубкову импонировала такая система человеческих взаимоотношений. Впрочем, исходя из своего жизненного опыта, Зубков давно уже сделал для себя вывод: полные, высокие люди, каким был депутат Манданников, всегда добры и вежливы с окружающими.

– Я внимательно прочел вашу справку, Владимир Иванович, – глянув на дымящуюся кружку, начал разговор Манданников, расположившись на крохотном для его массивного тела стульчике.

Зубков, поймав взгляд депутата, предложил ему чашку чая.

– С удовольствием, – на секунду забыв о том, по какому поводу он пришел в МУР, согласился законодатель.

Подполковник достал из шкафчика граненый стакан, ополоснул его кипятком, высыпал на донышко прямо из пачки заварку и залил кипятком. Кивнув на свою огромную кружку, вздохнул:

– Столько дел, что времени почистить кружку все не хватает.

– А вы знаете, на кружке, которая в моем кабинете, даже цветочков не видно. Тоже нет времени…

Оба весело рассмеялись.

– После прочтения вашей справки, – вернулся к теме своего визита Манданников, – я стал часто поглядывать в окно с опаской: на месте ли моя машина? Положение, как говорится, аховое.

– А какая у вас машина? – спросил Зубков.

– «Волга». Двадцать четвертой модели. Старушка уже.

– Тогда успокойтесь. На долю «Волг» и «Москвичей» приходится только один процент угонов.

– Даже такая статистика существует? – с удивлением посмотрел на муровца депутат.

– А как же! Все считаем и записываем. Только преступников некогда ловить, – улыбнулся он. – Это я к слову. А на самом деле, например, на вазовские «девятки» и «шестерки» приходится по тринадцать процентов краж. Сорок – на иномарки. Из этих сорока по девять на «Мерседесы» и «Ауди». В криминальном мире бизнес по продаже ворованных машин прочно обосновался на третьем месте. Больше можно заработать, только торгуя оружием и наркотиками.

– Но что бы вы сделали, Владимир Иванович, чтобы защитить частную собственность и оградить честных граждан от посягательств этих самых бандюков?

– Ах, если бы это только от нас, милиционеров, зависело! Прежде всего я бы с красным карандашом вторгся в Уголовный кодекс и существенно переписал бы некоторые из статей российского законодательства.

– Например?

– Ужесточил бы наказание за угоны.

Манданников недовольно цокнул языком:

– Вот беда: нам бы расстрелов побольше, да сроки отбывания наказания в тюрьме для оступившихся увеличить. Опять жаждем крови.

– А что делать? – не согласился с возражением Манданникова Зубков. – Глядите, что получается: в южных суверенных государствах бывшего СССР власти пошли на ужесточенные наказания угонщиков. Кто-то скажет – и поделом! Но крайние меры как раз аукнулись на россиянах.

– Интересно, каким же образом?

– Все взаимосвязано. К примеру, раньше грузины и так редко промышляли в своей республике, а после того, как в Грузии наказания за угон стали жестче, автоворы устремились в Россию. Особенно посланцев «братских стран» привлекают крупные города. А о Москве и говорить нечего. Тут, в многомиллионном мегаполисе, легко раствориться, да и выбор для угона гораздо богаче. Вот и вышло, что грузинские законодатели невольно подставили под удар Россию.

– Это тяжелое обвинение в адрес соседнего государства. Необходимы доказательства того, что…

– Да доказательств масса! – Зубков вспомнил о последнем случае. – Недавно взяли группу грузинских искателей приключений из девяти человек. Все мастера спорта по борьбе! Один чемпион Европы по дзюдо, другой выиграл по этому виду первенство Москвы. «Стреножить» таких – дело нешуточное, но все-таки взяли… Недалеко от квартиры, снимаемой этими «орлами», обнаружили и кооперативный отстойник. Там было спрятано от посторонних глаз полтора десятка различных иномарок: «Мерседесы», джипы, «Саабы», «Ауди»… Все машины новенькие, как с выставки. Там же нашлись двадцать номерных знаков от машин, числящихся в розыске! А как грабили, гады! Не спортсмены – нелюди! Выбрав понравившуюся машину, они «садились ей на хвост» и преследовали, пока испуганный водитель сам не останавливался. Тогда один из группы подходил и обращался к нему с вопросом. Цель – заставить повернуться лицом. После чего следовал мощный удар кастетом. Пока водитель захлебывался кровью, его машина уже исчезала в глубине улицы… Если кто-то пытался сопротивляться, «джигиты» нападали всей ватагой. И уже не одно ограбление обернулось смертельным исходом.

– Да, – вздохнул Манданников и опустил голову, – где аукнется, там и откликнется. Я слышал, что российские бандиты не менее жестко действуют на Западе – в Польше, Германии, скандинавских странах.

– Чего греха таить – бывает. Но российские угонщики в большинстве своем предпочитают увести автомобиль с помощью хитрости. Такие есть гроссмейстеры угонного дела!

– Но как же ворованные автомобили пересекают таможню?

– Есть несколько достаточно четко отработанных путей пересечения границы. Самый испытанный и выгодный для двух сторон способ – это когда наши мошенники вступают в преступный сговор с гражданином иностранного государства. За умеренную плату у него крадут машину и, подкупив таможню, перегоняют в Россию. Обворованный в накладе не остается. Через пару дней после «угона» он ставит в известность страховую компанию и получает страховку.

А иногда жители цивилизованных государств сами перегоняют свои машины на территорию России, предлагая нашим предпринимателям их украсть. Могу рассказать последний случай.

Два бельгийца и один немец были задержаны в результате совместной операции нашего МУРа и бельгийской полиции. Один из мошенников уже сделал два удачных рейса в Белоруссию, но на третьем все-таки попался. Машины, которые они поставляли российскому криминальному картелю, были супердорогие. Честно признаться, мы бы их никогда не поймали, если бы не один бдительный чиновник из контрольной службы страховой компании. Он зафиксировал, как недавно застрахованный «БМВ-530» пересек границу Польши и Белоруссии и направился в Россию, о чем и поставил в известность полицию. Та взяла автомобиль на особый контроль, позвонили к нам в МУР и попросили проследить за действиями мошенника на российской территории. А он и его друзья, доехав на трех автомобилях до Смоленска, уже сдали они их московским перекупщикам, а по возвращении заявили о пропаже машин из гаража только через месяц, утверждая, что действительно ездили на своих автомобилях за границу, но потом, дескать, на них же вернулись обратно, где и подверглись ограблению. Правда, одного из угонщиков подвела еще и некая небрежность: регистрируя неправильную парковку проданного уже в Смоленске автомобиля, он повесил фальшивые номера на свой собственный старый «БМВ», очень отличавшийся по цвету от отправленного в Россию, и при разбирательстве девушка-инспектор вспомнила, что «выписала штраф на красную машину, а совсем не на темно-серую».

– Вы плотно работаете с Интерполом?

– Ну, а как же без этого! Без помощи заграничных коллег было бы совсем худо. Ведь в основном поток краденых машин движется из Германии через Польшу, Белоруссию и Украину. С помощью Интерпола мы подметили, что чаще всего угоны совершаются по пятницам, когда жители западноевропейских городков отбывают на пикники. Поэтому с заявлениями в полицейский участок бегут только через пару дней. А этого времени вполне достаточно, чтобы пересечь границу Польши. Так что по понедельникам и вторникам мы просим таможню и пограничников внимательнее проверять документы на машины.

– Значит, для пострадавших несчастливый день – пятница. А для воров – понедельник? – Манданников улыбнулся и отхлебнул глоток остывшего чая.

– Дело в том, что не каждого угонщика легко уличить в преступлении, все у них отработанно до мелочей. В Польше члены преступного международного синдиката переоформляют машину, уже под новым документом и номером она следует в Беларусь. Оттуда без проблем перегоняется в Россию и поступает в продажу через сеть торговых фирм и организаций. Словом, при хищении машины применяется цеховое разделение труда: банда угонщиков, приемщики в отстойниках, технические работники, забивающие номера агрегата и кузова, оформители исходящей документации и те, кто умудряется поставить украденную тачку под новый номерной знак. Ну и сами скупщики.

– Говорят, что в столице людей, занимающихся скупкой краденых иномарок, не больше десятка.

– Но именно от них зависит благополучие угонщиков. Обычная цена, установленная скупщиками за ворованную машину, не больше десяти тысяч долларов! Сами же они выставляют ее на продажу за 40–50 тысяч! И покупатели отыскиваются. Иначе овчинка не стоила бы выделки. Правда, купив «темную» иномарку, в свою очередь, и новый российский владелец может в одно прекрасное утро не увидеть ее под своим окном. Дело в том, что его новенький «мустанг» также могут похитить как российские, так и залетные грабители из стран СНГ. Случаев достаточно.

– Какой-то водоворот воды в природе получается, – обдумывая сказанное, поджал губы Манданников. – Владимир Иванович, значит, у вас есть претензии к российской таможне?

– Сколько угодно.

– Меня интересуют те вопросы, которые можно решить, изменив формулировки таможенного законодательства.

– Формулировки сколько не меняй, а меньше взяток брать все равно не будут. Уж слишком выгодное это дело – решать, сколько и за какую машину придется частнику, купившему иномарку за рубежом, заплатить таможенную пошлину?

– Но неужели здесь нельзя навести порядок?

– Мне кажется, нельзя. Пока будут выгодны таможенные сборы государству, они будут выгодны и для отдельно взятого таможенника. Взяточничество на границе вымрет только вместе с упразднением таможенных пошлин. Словом, не раньше того времени, когда новую или подержанную иномарку можно будет купить в Смоленске или Москве по нормальной заводской цене. Но именно подержанные машины и составляют основной источник дохода как государства, так и отдельно взятого таможенника. Я вам вот что скажу: на таможенных постах люди делят прибыли, которые порой превышают прибыль самих угонщиков. Но, видимо, государству это все равно выгодно. Извините, это я только вам докладываю, не для протокола…

Зубков поглядел на запястье: их разговор длился уже более полутора часов. Но Манданников не обратил внимания на недвусмысленный взгляд подполковника и продолжал разговор:

– Как вы думаете, чем может помочь Дума, что сделать, чтобы оградить автовладельцев от угонов?

– Хотите честно?

– Я рассчитываю на вашу взаимность.

– Не шпыняйте по поводу и без повода автовладельцев. Пока город самолично не обеспечил всех желающих автовладельцев недорогими боксами и гаражами, трудно требовать от граждан, чтобы они не занимали под «ракушки» городские земли.

– Но вы видите, во что превращается Москва из-за нагромождения железных ящиков! Облик столицы – псу под хвост? И Дума, и правительство города озабочены этой проблемой!

– Потому что не озабочены проблемой, где хранить свою собственную машину. Согласитесь, каждый начальник имеет свой гараж. А не начальник?

– Вы думаете, станет меньше угонов?

– Уже стало. С появлением металлических тентов у милиции и МУРа количество работы по розыску угнанных машин сократилось в два раза. Это угонщик-профессионал высокого класса с любым гаражным замком и сигнализацией справится, а «чайник» – к гаражу и близко не подойдет. Поэтому, уверяю вас, господин депутат, лучшего подарка, чем беспрепятственное получение разрешения на установку гаража или «ракушки» для автовладельца, а значит и милиционера, трудно сделать.

Манданников что-то пометил в своем блокноте и задумчиво сказал:

– Да я стану врагом своих коллег под номером один, если отважусь поднять вопрос о свободном размещении «ракушек» на городской земле.

– Что-то в этой жизни надо выбирать, – улыбнулся Зубков. – Зато вы станете всеобщим другом и любимцем горожан. И депутатское будущее вам обеспечено еще на несколько сроков.

Зубков поднялся со стула, демонстративно посмотрел на часы и предложил:

– Хотите еще чаю?

Манданников понял намек и тоже поднялся.

– Как-нибудь в другой раз, Владимир Иванович, только уже в моем кабинете.

– А вы знаете, я ведь тоже ни разу не был в Думе.

– Как только я сделаю доклад для обсуждения на сессии, так непременно вас приглашу на чай. Еще раз пройдемся по всем проблемам, которые вы мне сегодня поднакидали.

– Буду только рад.

Раздался телефонный звонок. Зубков поднял трубку и услышал голос генерала:

– Где у тебя этот деятель, который напал на президента банка?

«Ну вот и началось», – подумал Зубков и ответил:

– Смагер давно уже в командировке. Я его срочно в Питер отправил.

За Манданниковым тихо закрылась дверь.

 

6

Грек внимательно осмотрел квартиру, которая, по его замыслу, должна была служить не только служебным офисом, но и жильем для его новой знакомой – балерины Леночки. Квартира была двухкомнатной, с огромными холлом, кухней и прихожей. Сдавали ее хозяева на долгий срок и вместе с мебелью. Но Греку не понравилась современная обстановка квартиры, и он, плюхнувшись в мягкое итальянское кресло, недовольно хмыкнул.

Леночка, словно прочитав его мысли, тоже смутилась:

– Вы знаете, меня тоже не устраивает обстановка.

– Да? – одобрительно посмотрел на нее Грек. – А что бы вы хотели?

Она молча удалилась на кухню и через несколько минут появилась с подносом, на котором стояли две чашки кофе, два бокала с коньяком, блюдце с нарезанным лимоном и вазочка с конфетами.

– Так что тебе не нравится? – переспросил Грек.

Она не спешила с ответом. Устроилась на диванчике напротив Грека, положила ногу на ногу, словно демонстрируя, что растут они у балерин вовсе не с того места, как у всех людей, а прямо от шеи. Худыми пальчиками подняла миниатюрную чашечку с кофе:

– Я хотела бы создать здесь атмосферу времен славы русского балета.

– Это каких же времен? – спросил Грек, лениво покручивая на полированном журнальном столике бокал с коньяком.

– Конца девятнадцатого – начала двадцатого века.

– Черт побери, но насколько удобно будет сидеть, лежать, наконец, пользоваться теми предметами, которые ты относишь к расцвету русского балета? – Он поднялся со своего кресла и пересел к ней на диван.

Ему показалось, что она слегка покраснела. И, хотя их разделяло вполне пионерское расстояние, даже немного отодвинулась от Грека. Грек вдруг почувствовал тонкий запах духов, исходящих от ее волос, увидел перед собой красивые длинные ноги. Ему жутко захотелось обхватить ее рукой за талию и прижать к себе. Он даже сделал неуловимое движение в ее сторону, Но она вдруг поднялась:

– Здесь, в вашем рабочем кабинете, я бы поставила письменный стол из черного дерева, конторку и несколько книжных шкафов из ореха. Полдюжины подсвечников. В холле разместила бы мягкую золоченую мебель. Пол и стену украсила бы персидскими коврами. Подошли бы несколько светильников в духе «Самсон верхом на льве или змие». На кухне должен быть только один большой круглый лаковый стол и венские стулья. И, конечно, фарфоровая посуда севрского исполнения.

– Какого? – нахмурил лоб Грек, пораженный историческими познаниями своей протеже.

– Севрского, – быстро заморгала она длинными ресницами и уже до конца добила его своей начитанностью: – В конце девятнадцатого века многие заводы по производству фарфоровых изделий изготавливали свою продукцию по образцам столетней давности. Но это не считалось подделкой, так как промышленники хотели только поднять спрос покупателей на формы и роспись именно восемнадцатого века.

Она умолкла и внимательно посмотрела на Грека, как бы ожидая оценки своим знаниям. Грек поджал губы и опрокинул бокал с коньяком себе в рот:

– А как украсила бы спальню?

– В спальне, где я буду проводить только ночь, пусть все останется как есть. Вы согласны, что эта комната вовсе не для посторонних глаз?

Грек хрустнул пальцами:

– Но позвольте, Леночка, вы ведь уже взрослый человек. Найдете себе мальчика по вкусу, и вполне возможно, что ваше увлечение может привести в спальную комнату…

– Что вы такое говорите?! – всплеснула она руками. – Как вам такое могло прийти в голову?!

– Но все мы люди! – попытался оправдаться Грек.

Она вдруг подбежала к нему и дотронулась ладонью до его губ. Глаза ее блестели, и она была готова вот-вот расплакаться.

– Вы все время так любезны были со мной, так много для меня сделали. Шампанское, балет, эта шикарная квартира… А теперь говорите такое…

Она стояла совсем близко. Ее колени слегка дотрагивались до его ног. Распущенные волосы касались его лба. Аромат духов туманил сознание. Он привлек ее к себе и уткнулся головой в живот. Она не сопротивлялась и обхватила его руками за толстую шею. Он нашел губами мочку ее ушка…

– А когда ты уезжаешь? – спросила она, стеснительно пряча свою наготу и натягивая одеяло почти до подбородка.

– Завтра вечером, – ответил Грек и перевернулся на бок, рассматривая профиль своей юной балерины. – А что?

– Мне будет так неспокойно без вас…

– Без тебя, – поправил Грек. – Мы же договорились – переходим на «ты».

– Заедешь к моей маме и передашь письмо.

– Я не в Баку, моя девочка.

– Вот как? А куда?

Грек внимательно посмотрел на нее:

– В Прибалтику.

– В Ригу? В Вильнюс? Ах, как мне нравится органная музыка?

– Нет. Я еду в Калининград. Хочешь, я куплю тебе «Мерседес»?

– Ну что ты, дорогой. Я никогда в жизни не имела никаких дел с автомобилями. Я их боюсь, наконец.

– Я куплю тебе красный «Мерседес». И научу водить машину.

– Если уж мне и суждено будет научиться ездить на машине, то я никогда не сяду за руль «Мерседеса».

– Это почему? – приподнялся на локте Грек и с удивлением заглянул ей в глаза.

– На этих марках у нас в России только правительство и бандиты разъезжают, словно показывая свое привилегированное положение.

– А какую машину ты бы хотела водить?

– А ты что, любимый, можешь купить любую?

– Для тебя я все могу. А покупать и продавать машины – моя профессия.

Она задумалась и улыбнулась:

– Я не специалист в автомобилях и не знаю, какую мне бы хотелось.

– Хорошо, – сказал он, – я думаю, что из двух-трех десятков различных марок ты сможешь выбрать то, что тебе по душе?

– Ты что, их пригонишь под окно дома?

– Нет, мы поедем с тобой на железнодорожный отстойник. Там и выберешь.

Она засмеялась, обняла Грека и поцеловала в губы:

– Мне не нужна машина, дорогой. Я бы хотела сидеть в салоне только рядом с тобой. Но не на месте водителя.

– Черт побери, какая удача, что мы с тобой встретились, – прошептал Грек и обнял ее. – Ты выйдешь за меня замуж?

– Когда ты узнаешь, какая я противная, навряд ли этого захочешь…

 

7

Личный телохранитель и по совместительству секретарь Фотия Мартын посмотрел в окно.

– Один приехал? – повернулся он к только что вошедшему Шамилю.

– А что, мы договаривались о свадебном кортеже? – ухмыльнулся Шамиль.

На лице Мартына появились презрительность.

– Подкалывать будешь, когда я срать сяду, понял?

Шамиль тяжело вздохнул и, не обращая внимания на агрессивность Мартына, равнодушно ответил:

– А ты что, без подколок срать не можешь? Запорами страдаешь?

Теперь они уже оба враждебно сверлили друг друга глазами. Но психологическое преимущество было все-таки на стороне Мартына по одной простой причине: Шамиль был в полном одиночестве в логове Фотия, а потому рассчитывать приходилось только на себя. И тем более не на кулаки и оружие, а только на способность к дипломатическому ведению беседы.

Он надеялся, что сможет столковаться с Фотием. Судьба не раз скрещивала их пути-дорожки в темных переулках, причем никогда Шамиль не имел при этом численного преимущества в своих людях и превосходства в оружии, но всегда умел убедить Фотия, что кровопролитие – не самый главный аргумент в решении спорных вопросов.

Молчание нарушил Шамиль:

– У меня ведь не с тобой разговор, Мартын. Фотий пригласил, вот и доложи ему, что я приехал в гости.

– Фотий приказал мне провести с тобой переговоры, – сказал Мартын и сел в кресло. Он, грубо нарушая этикет переговоров, даже не предложил Шамилю занять второе кресло, чем хотел унизить своего гостя и показать, кто на какой ступеньке иерархической лестницы в данном положении находится.

– Ну, тогда мне здесь делать нечего, – спокойно сказал Шамиль. – Нечего авторитету с сявкой разговаривать.

Он повернулся к двери, но выход ему преградили два дюжих молодчика с толстыми шеями и крутыми мышцами.

– Сядь, – грубо приказал Мартын, – а то может случиться так, что живым ты отсюда уже не выйдешь. Впрочем, ты уже почти мазурик.

В это время дверь одной из комнат открылась, и в кабинет вошел Фотий – сухонький мужичок лет пятидесяти в каком-то неподходящем для ведения делового разговора одеянии. Он был в шортах и желтой тенниске.

– А-а-а, – улыбнулся он, протягивая руку Шамилю. – Старый конкурент, приятель, партнер.

Шамиль пожал вялую руку:

– Да мы вроде бы как никогда партнерами и не были.

– Разве? – удивился Фотий.

– Разный у нас бизнес, старина, – сказал Шамиль.

Фотий указал Шамилю жестом на кресло:

– А я так понял, Шамилек, что с недавних пор мы стали с тобой партнерами.

– Вот как?

– Ага. Ты ведь позаимствовал у меня в аренду личный транспорт, да и краткосрочный кредит взял без моего разрешения…

Шамиль принял приглашение, ехидно сверкнул глазами в сторону Мартына и чинно опустился в кожаное кресло:

– Накладочка вышла. Нового человека на работу приняли, а он не разобрался: где свое, а где чужое. Но ведь это дело поправимое, не так ли, Фотий?

– Ага. Конечно поправимое. – Фотий повернулся в сторону Мартына и щелкнул пальцами. – Принеси-ка нам апельсинового сока. А то меня что-то жажда после тенниса одолевает? – Он тут же перекинул вопросительный взгляд на Шамиля. – Может быть, тебе, коллега, что-нибудь покрепче требуется?

– Ну что мы на вечеринке, что ли? Я тоже на сок согласен, коллега.

– Машину-то не разбили?

– Ну, в этом отношении мои ребятки аккуратны. Зачем же товар калечить – себе в убыток? Тогда уж лучше вообще чужое не брать. Скажи, куда пригнать «Блейзер», – и через час он будет в твоем распоряжении.

– Ага, хорошо. Этот вопрос решили. А как с чемоданчиком, который в машине находился?

– Будем считать, Фотий, что я действительно у тебя кредит взял.

– Я даю только под десять процентов в месяц. Две недели со дня кражи прошло. В чемоданчике было четыреста пятьдесят тысяч. Значит, двадцать две с половиной уже накапало. Но это так, на один ужин. Сам знаешь, нынче все дорого стало…

– Считай, что я взял кредит на месяц.

– Ага. Значит, сорок пять тысяч набегает. Для ровного счета ровно полмиллиона. Это, так сказать, материальные издержки. А кто будет платить за моральные?

Шамиль откинулся в кресле, сделал глоток сока. Он предполагал, что Фотий непременно затронет вопрос о так называемых моральных издержках. Оставалось только определить, в какую сумму они выльются. Шамиль, не торопясь, поставил стакан на стол:

– Так я думаю, что деньги мы тебе раньше вернем, а процент по кредиту до пятидесяти тысяч округлим.

– Легко сложные вопросы решаешь, Шамиль. Ты подумай получше: для чего такие суммы в машине возят, когда они должны в банке лежать? Твой сорванец угнал мою машину прямо от офиса в тот самый момент, когда я должен был заключить выгодную сделку. Бывают такие: вкладываешь полмиллиона, а через пару месяцев получаешь в два раза больше. Так вот, мы как раз и заключили такой выгодный контрактик.

Фотий тяжело вздохнул и повернулся к Мартыну:

– Как не хотелось мне дымить, дорогой, но нервы… Подкури-ка мне сигаретку. – Взяв дымящуюся сигарету, он снова посмотрел на Шамиля: – Сделка, коллега, сорвалась, я потерял экономическую выгоду…

Шамиль потер переносицу и ответил вопросом:

– Мы еще не знаем, был ли мальчик?

– Ты что имеешь в виду? – Фотий выпустил дым и поднял глаза на собеседника.

– Была ли сделка? Лежал бы в дипломате миллион, я бы и вернул миллион с процентами.

– Ага. Но зачем ты мне грубишь и не веришь, Шамиль? Я человек честный. И хочу вернуть только то, что ты у меня взял.

– Я у тебя ничего не брал.

– Ага. Ты – не брал. Взял твой мальчик. Ушлый, наверное. Кстати, я хотел бы посмотреть на него. Как он выглядит? Красивый? Голубоглазый? Ты его мне покажи, сразу не убивай.

– Это уже мои дела, Фотий. И я как-нибудь сам разберусь: кого казнить, а кого миловать.

– Ну как знаешь. Так на чем мы остановились? Ага. Через пару недель ты мне «дипломатик» с миллионом возвращаешь. Меня ведь, знаешь, не так материальное волнует, как моральное. Видишь, закурил даже.

– Ну а если не сойдемся? – спросил Шамиль.

– Какие ты нехорошие вопросы задаешь, Шамиль?

– А все-таки?

– Я ведь драться с тобой и твоими грабителями не собираюсь. Ушли те времена, когда мы стрелялись по поводу и без повода. Да и ты нынче слаб в коленках. Чеченов в столице немного поприжали. Чай не начало девяностых. Да и миллион – дело наживное. Поэтому, если в цене не сойдемся, я тебя и твой бизнес сдам правоохранительным органам. Я ведь настоящий бизнесмен и ратую только за то, чтобы единая и неделимая Россия как можно быстрее избавилась от воров и грабителей. Словом, от разной криминальной швали.

Фотий медленно поднялся с кресла и посмотрел на часы:

– Ага. Без четверти одиннадцать. Время пошло. А мне еще в Думе побывать надо. Дела, понимаешь, – развел он руками и с ненавистью посмотрел на Шамиля. – Извини, коллега…

 

8

Младший лейтенант Александр Омельченко поставил подпись и число и придирчиво оглядел исписанный мелким почерком лист. У него еще было время подумать, стоит ли отдавать рапорт, в котором он докладывал своему начальству о нежелании работать вместе со своим напарником. Он привел в рапорте несколько примеров, когда, по его предположению, Гнеушев провоцировал проштрафившихся на дороге водителей на дачу взяток. Нет, конечно, Омельченко так ни разу и не поймал Гнеушева с поличным, но нисколько не сомневался, что его напарник нечист на руку.

Однажды он вдруг обнаружил, что из его планшетки исчезли бланки штрафа. И пока он искал их во всех уголках патрульной машины, Гнеушев лихо разбирался с нарушителями дорожного движения. Через полчаса он высыпал из папки на водительское сиденье с десяток водительских прав, хозяева которых были направлены им в сберегательный банк для уплаты штрафов. Это было не весть каким страшным, но все же нарушением прав водителей. Инспектор всегда должен иметь при себе штрафные талоны.

Омельченко догадывался, что, пока он обшаривал машину в поисках талонов, Гнеушев набивал карманы подачками от водителей. Как и в этот раз, Омельченко после пропажи написал рапорт, понимая, что в первую очередь за потерю талонов на орехи достанется именно ему как старшему. Но к вечеру, когда они приехали сдавать дежурство, бланки штрафов ни с того ни с сего обнаружились в дальнем углу бардачка, хотя Омельченко отлично помнил, что несколько раз вытаскивал из ящика для перчаток всю поклажу и рукой обшарил каждый уголок.

Не нравилось Омельченко в своем коллеге и то, что Гнеушев оспаривал практически каждое его приказание. Он, видите ли, не желал нести дежурство на дороге в холодное время суток, тем более в ночное время, когда трасса пустела, мотивируя это тем, что Омельченко издевается над ним и не дает передохнуть во время несения дежурства.

Были и еще некоторые моменты, которые старший лейтенант Омельченко отразил в своем рапорте. Например, ему не нравилось, с каким подобострастием ведет разговор Гнеушев с крутыми водителями иномарок, которые грубо нарушают правила. Ему не нравилось, что иногда он подсаживается в кабины дорогих автомобилей, якобы погреться, и просиживает в них по полчаса. Какие отношения в этих случаях могут быть у постового инспектора и водителей-нуворишей, стоило только догадываться. Но больше всего не давал Омельченко покоя водитель «Рено-Лагуны», который с завидной периодичностью, как правило раз в неделю, подъезжал к их дежурной машине. Водитель вызывал Гнеушева, о чем-то с ним разговаривал, после чего Гнеушев запрашивал по рации центральный компьютер, диктовал номера неизвестной машины и справлялся, не находится ли та в угоне.

Омельченко несколько раз требовал от своего подчиненного объяснений, о проверке какой машины идет речь и кто этот обратившийся за услугой водитель «Рено». Гнеушев лишь с обидой отмахивался: «Все вам, товарищ младший лейтенант, расскажи да покажи. Ну, человек решил машину купить и обратился за помощью, чтобы я проверил, не находится ли автомобиль в угоне. Могу же я помочь ему в этом деле?»

Омельченко перечитал рапорт. Конечно, многие факты и случаи начальству могли показаться фантазиями чистой воды. Но, в конце концов, не за решетку же собирался отправить Гнеушева Омельченко, а просто просил подобрать ему другого напарника.

Он положил рапорт в планшетку и отправился в приемную начальника управления. Секретарша в его присутствии поставила на петицию номер и дату и хотела уже было вложить в папку под грифом «На подпись». Но в это время дверь раскрылась, и в приемную вышел начальник. За ним следовал его заместитель.

– А, Саша, – протянул руку Омельченко начальник ГАИ. – Ты свой пост рядом с моим секретарем обосновал?

Омельченко густо покраснел и опустил глаза:

– Никак нет, товарищ майор. Вот, рапорт принес.

– Уж не увольняться ли собираешься?

– Нет пока.

– А что же за рапорт? Ну-ка, ну-ка… – Он протянул руку и взял из папки верхний листок. Надел очки и, прищурившись, стал читать листок, держа его в вытянутой руке.

Начальник страдал близорукостью. Омельченко видел, как бегали по строкам его глаза. Наконец он снял очки, внимательно оглядел младшего лейтенанта и отдал листок своему заму:

– Ознакомься. Ведь в твоей компетенции, если мне не изменяет память, подбор кадров. – Он опять посмотрел в глаза Омельченко и жестом пригласил зайти его в кабинет.

Все расселись. Начальник ждал, пока выскажет свое мнение заместитель.

– Чушь собачья! – вдруг разъярился заместитель и бросил рапорт на стол. – Ни одного факта – сплошной оговор! Зачем смуту сеешь, Омельченко?

– Ничего я не сею. Только прошу не ставить меня в наряды вместе с Гнеушевым. Поэтому написал рапорт и, как мог, обосновал свои претензии.

– Да тебя за клевету можно привлечь, Омельченко, – продолжал негодовать заместитель по кадрам.

Начальник поднял руку в сторону своего зама, попросив несколько минут помолчать:

– Саша, ты ведь в своем рапорте выдвинул серьезные обвинения в адрес своего товарища…

– Не товарищ он мне!

Майор замолчал. Видно было, как на скулах заходили желваки.

– Вот что, – он легонько хлопнул ладонью по столу, – я тебя знаю не первый год. Пришел к нам безусым юнцом, до офицера дослужился, юридический заканчиваешь. У меня нет оснований не доверять тебе. Но, согласись, и Гнеушеву рано подписывать приговор. А ну как действительно оговорим человека? Он, понятное дело, молодой, прыткий. Как говорят, властью обласканный. Из грязи в князи. Так вот и наставь его на путь истинный. Ты старше, к тому же он твой подчиненный.

– Не хотелось бы мне из-за этого подчиненного по волчьей статье быть уволенным. Ведь случись что, и я под карающую руку попаду. Как непосредственный начальник.

– И я тоже, – хмыкнул майор, – и мой заместитель.

– Вы-то за что? – ухмыльнулся Омельченко.

– Рапорт-то зарегистрирован. Ты нас ставил в известность о своих сомнениях. И я эту бумагу ликвидировать не собираюсь. Пусть будет все, как положено. А время покажет, кто прав, а кто виноват. Согласен?

– Так не будет замены? – уперся Омельченко.

– В этом месяце не будет. Твой подчиненный, тебе и воспитывать, – отрезал начальник управления и поднялся, показывая, что разговор закончен.

 

1

Заказ на «семерку» поступил неожиданно. Нужен был именно ВАЗ-2107, с пятиступенчатой коробкой передач, желательно фиолетового или темно-бордового цвета, за что заказчик обязался доплатить премиальную сумму денег.

Когда ему отдали этот «горящий» заказ, его охватили и радость, и недоумение одновременно.

Обрадовался он тому, что для угона отечественного автомобиля, как правило, не требуется особой подготовки. Будь то ВАЗ или «Волга», все они обычно оборудовались под одну гребенку. Счастливые владельцы новеньких машин приезжали в фирму по установке сигнализации и просили подобрать что-нибудь недорогое и надежное. А менеджеры фирм, не долго думая, советовали то, что при монтаже не требовало большой волокиты и возни. И выезжал из такого сервиса автомобиль с недорогой электронной сигнализацией, вдобавок к которой прилагалась какая-нибудь запорная кочерга на руль или замковое устройство на педали. И все были довольны.

Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Российский обыватель, исходя из своих финансовых возможностей, предпочитал или подержанные иномарки, или новые отечественные автомобили. Этими же финансовыми возможностями диктовалась и установка нехитрой сигнализации. Правда, не обходилось и без курьезных случаев, но «извращением» занимались от скуки «толстые кошельки», или, как их еще называли, «новые русские».

Ему был известен случай, как один из богатеньких оригиналов купил шестую модель «Жигулей», выкинул из-под капота родной движок и установил на его место форсированный мерседесовский. Салон, конечно, тоже был оборудован по последней моде: анатомические сиденья, баранка из сандалового дерева, электроподъемники бронированных стекол, климат-контроль, ну и все остальные накрутки, которыми оснащаются дорогие и престижные иномарки. Переоборудование «шестерки» обошлось в семьдесят тысяч долларов. Великовозрастный дитятя развлекался тем, что на загородных трассах лихо обходил какую-нибудь «бээмвушку» или «мерс». Конечно, владелец престижной иномарки не мог допустить, чтобы какая-то вшивая «Лада»… И начинались гонки, победителем в которых оказывался водитель «шестерки». Поговаривали, что ту машину в конце концов у него сперли заезжие гастролеры с Украины, но он не только не предпринял никаких попыток к ее розыску, а даже обрадовался, что теперь сможет купить «ушастый запорожец» и оборудовать его роллс-ройсовским двигателем, дорожным компьютером, спутниковой связью и даже факсом.

Словом, то, что заказчику вдруг потребовалась седьмая модель, было новостью, приятной во всех отношениях. Но он недоумевал: зачем именно фиолетового цвета? Даже дураку было известно, что автомобили редких окрасок легко поддаются розыску. Ведь если заказчик обращал внимание на цвет, то уж, конечно, не собирался после покупки перекрашивать машину. Но его делом было только исполнение заказа. Остальное его не касалось. Тем более что обещано было доплатить за срочность исполнения.

– Ты видел что-нибудь фиолетовое или подобное? – спросил он с сарказмом своего приятеля по работе.

– Две литровые бутылки «Смирнова» ставишь?

– Идет, – протянул он руку.

…Это была действительно фиолетовая «семерка». На ночь ее запирали в «ракушке», а днем, когда приходилось оставлять на улице, хозяин полагался на нехитрую сигнализацию. Правда, оснащена была машина и пейджером.

У него было две версии изъятия автомобиля у законного владельца. Первая: под покровом ночи, срезав замочные петли, на что ушло бы не более двух минут, проникнуть под своды «ракушки», отключить сигнализацию, не запуская двигателя, откатить машину метров за триста, где пейджинговая сигнализация была бы бессильна, а там уже завести автомобиль и доехать на нем до отстойника. Но насколько проста была эта версия, настолько и опасна. Во-первых, ему не хотелось связываться с гремучими «ракушками». Скрипучие ворота порой оповещали хозяев о неладном лучше, чем пейджинговая связь и система сигнализации. Во-вторых, чтобы вытолкать автомобиль из зоны пейджинговой связи, нужны помощники. А ему не хотелось делиться. Ну и в третьих, у любого прохожего, не говоря уже о милицейском патруле, возникнет подозрение, когда он увидит людей, толкающих глубокой ночью автомобиль в неизвестном направлении. Днем же такая процедура не вызовет особого подозрения даже у залихватского сыщика.

И он решил не связываться с «ракушкой», а провести операцию днем.

После обеда он сел на хвост «семерки» и следовал за нею неотступно. А к концу дня уже знал, что сигнализация отключается с помощью обыкновенного тумблера, который находится под приборной панелью. Пейджер срабатывает только при запуске двигателя, передает аварийные сигналы на расстояние не больше двухсот метров, и, самое главное, хозяин имеет ужасно вредную привычку: вернувшись домой, он не прячет машину сразу в «ракушку», а оставляет возле подъезда.

С утра он был уже около заветной стоянки и поджидал владельца фиолетовой «семерки». Тот появился одновременно с капитаном милиции. Знакомство со стражами общественного порядка не входило в его планы. Он отошел на почтительное расстояние от «ракушек» и издалека наблюдал за действиями милиционера и своего клиента. Не стоило большого труда догадаться, что представитель власти явно проявлял повышенный интерес к металлическим тентам. И пока владелец «семерки» открывал свою «ракушку», милиционер вел оживленную дискуссию с хозяином соседнего гаража. И тот и другой театрально жестикулировали. К месту действия стали стекаться и другие владельцы «ракушек». Через несколько минут милиционер оказался в плотном кольце.

Но ему уже некогда было наблюдать, как бойкие частники наседали на представителя власти. Главный объект его наблюдения, «семерка», блестя фиолетовыми боками, медленно скрылась за углом дома, и ему пришлось поспешно последовать за ней.

«Жигуленок» остановился во дворе, и хозяин, выйдя из машины, чуть ли не бегом снова отправился за дом, где находилась его «ракушка». Он, посчитав поведение своего подопечного весьма странным, тоже последовал на прежнее наблюдательное место. Каково же было его удивление, когда владелец «семерки» присоединился к разъяренным частникам, которые по-прежнему наседали на несчастного милиционера.

И тут он понял, что действовать нужно немедленно. Иначе может случиться так, что в этот день больше не представится возможности выполнить заказ. Он снова метнулся за дом, где стояла «семерка». По дороге заприметил стаю подростков и замахал им руками:

– Мужики, халява есть!

– А что делать-то? – спросил один из самых рослых.

– Машину толканем – каждому по три бакса. Идет?

– А что, не заводится?

– Угадал.

Когда ребята подошли к «семерке», он незаметно вытащил отмычку, и не успела охранная сигнализация пискнуть и один раз, как он открыл дверцу, запустил руку под приборную доску и щелкнул тумблером.

– Приветствует хозяина, – улыбнулся он подросткам.

– Куда катим-то?

– Туда, – махнул он в сторону автострады.

Пятеро ребят окружили машину. Он понял, что помогать им нет необходимости. Сел в кресло водителя, поставил рычаг переключения скоростей в нейтральное положение и по-гагарински скомандовал: «Поехали!» Через пару минут он отсчитал три бумажки по пять долларов, вставил в замок зажигания свой «универсальный» ключ. Машина, к удивлению подростков, покорно заурчала двигателем и тут же, завизжав шинами, резко рванулась с места.

Когда он вернулся к месту кражи, чтобы забрать свой автомобиль, владельцы «ракушек» все еще голосили за домом. Он не стал ждать окончания спора. Проблема незаконной установки «ракушек» на городской земле его не интересовала. Потому что у него не было такой проблемы. Но если бы пришлось выбирать, какой автомобиль угнать легче – под тентом или без, – он, конечно, выбрал бы последний вариант. Хотя большой разницы, как профессионал высокого класса, не видел.

 

2

По обе стороны пешеходного тротуара Федосыч насчитал шестнадцать «ракушек». Они были расфасованы между деревьев, стояли прямо на газоне и были выровнены по краю бордюра. Самые заботливые хозяева, как заметил Колодный, успели не только зацементировать съезд с бордюра, но и покрыть бетоном всю площадку под гаражом.

Федосыч повертел головой: несколько гаражей стояли с открытыми воротами. Капитан вздохнул, предчувствуя горячий разговор, чуть слышно пожелал себе ни пуха ни пера, сплюнул в левую сторону и смело зашагал к самому ближнему.

– Здравствуйте, – взяв под козырек, представился он мужику в промасленной телогрейке, который занимался навешиванием на гофрированные стены легких полок.

Под тентом стоял серый «Опель-Кадет».

– Честь имею, – нехотя выдавил из себя мужик, сообразив, что ничего хорошего знакомство с представителем власти ему не сулит.

Федосыч, тоже поняв, что дальнейший представительский этикет только придаст захватчику городской земли уверенности, решил сразу взять быка за рога:

– Скажите, у вас разрешение на установку гаража имеется?

– А как же? – нагло соврал владелец «Опеля».

– В таком случае я хотел бы на него взглянуть.

– Что, прямо сейчас?

– Конечно. А чего время терять?

– Ну, не-е-ет, – обидчиво поджал губы «кадет», – так дело не пойдет.

– Вот как? А как же пойдет?

– Вы должны прислать на мое имя официальную бумагу, чтобы я к вам явился в участок и при этом захватил с собой документы на машину и гараж. Так?

– Так раньше было, – саркастично улыбнулся Федосыч. – А теперь, в целях распространения сервисных услуг для населения, мы сами идем к своим клиентам. Так где документы?

«Кадет» не спеша вытер руки о телогрейку:

– Щас принесу. – Он направился к узкому столику, на котором лежали замок с ключами от гаража и от машины. Но Федосыч, предугадав, что их знакомство в течение минуты может закончиться закрытием гаража и исчезновением хозяина, тут же взял ключи и положил их себе в карман.

«Кадет» от возмущения выпучил глаза:

– Не имеешь права. Отдай ключи. Это частная собственность.

– Только в обмен на разрешение.

«Кадет» выскочил из гаража и заорал на всю улицу:

– Мужики, грабят!

Тут же из нескольких «ракушек» повыскакивали несколько мужчин и направились в сторону Колодного.

– В чем дело, пахан? – спросил подоспевший первым сосед с широкими плечами и длинными, как у гориллы, руками.

– Этот мент незаконно изъял у меня ключи от гаража и автомобиля.

– Ты что это, капитан, себе позволяешь? – постукивая увесистым гаечным ключом по широкой ладони, спросил громила Колодного.

Из-за его спины раздались несколько недовольных голосов:

– Совсем оборзели…

Кто-то даже язвительно предложил:

– Может, отрежем ему уши здесь, пока никто не видит?

Федосыч беззлобно улыбнулся:

– Ну что ж, режьте уши, а я потом этому смельчаку яйца отрежу. За мной не станет.

– Зачем ключи забрал? – уже более примирительным тоном спросил сосед-здоровяк.

– Мужики, – твердо сказал Колодный, – районные власти поручили нашему участку произвести проверку фактов незаконной установки «ракушек». Вы можете возмущаться сколько угодно, можете жаловаться прокурору, можете, наконец, отрезать мне уши, но факт остается фактом: начальство отдает приказы, а мы их выполняем. Так что я попрошу всех присутствующих предъявить разрешения на аренду земли под «ракушки».

Громила по-прежнему постукивал гаечным ключом по своей ладони.

– Да, капитан, таких разрешений нет ни у кого из нас, – ответил он за всех и поинтересовался нагловатым тоном: – Так что теперь будем делать?

– Ничего, – вытаскивая из планшета лист бумаги и карандаш, спокойно ответил Колодный. – Я попрошу всех владельцев «ракушек» назвать свою фамилию и имена, адрес жительства и марку машины.

На несколько секунд воцарилось молчание. Но потом раздался тот же голос, который предлагал оставить Колодного без ушей:

– А ху-ху не хо-хо?

– А это уже, ребятки, криминал и тянет на несколько суток как за оскорбление представителя власти при исполнении им служебных обязанностей, так и за неподчинение его требованиям. Я ведь не хотел с вами по-плохому-то? Как ваша фамилия? – обратился он к громиле с длинными руками.

– Моя? – Он, улыбнувшись, оглянулся на окружающих его товарищей по стоянке. – Бляхер, ваше высокоблагородие. Панас Петрович.

– А ваша? – ткнул Колодный пальцем в человека, который стоял за широкой спиной громилы.

– Сручкин, Кузьма Кузьмич.

– А я – Суходрищев, – послышалось за спиной Федосыча. – Запишите, пожалуйста.

– Мудель… Хердвимов… Подхуллин… – под общий гогот неслось со всех сторон.

– Хорошо, мужики, – виновато улыбнулся капитан, – ваша взяла. Я так и доложу своему начальству, что, кроме оскорбления и непечатных слов, я ничего в свой адрес больше не услышал. А начальству видней, что предпринимать дальше. Но сдается мне, что пригласят бульдозер и все ваши жестянки сметут одним махом к едрене-фене.

– Не имеют права!

– Еще как имеют. Дело в том, что под «ракушками» проложена теплотрасса, – пустился на хитрость Колодный. – Ладно бы, не мешали они городским коммуникациям…

После слов Федосыча о городских коммуникациях наступила зловещая тишина, и в стане мужиков произошло какое-то замешательство. Теперь все отлично понимали: если в недрах земли случится авария с теплотрассой, то их ракушки, действительно без всяких предупреждений, снесут в мгновение ока.

– Кто первый поставил здесь ракушки? – вдруг спросил у своих защитников владелец «Кадета».

– Проханов. У него третий гараж. Он и меня, сучок, подбил. И моего соседа! Ставим, Егорыч! Одного власти задавят, а коллектив им никогда не сожрать!

– Вот что, мужики, я вам посоветую, – снова включился в разговор Федосыч. – Пишите в префектуру общую бумагу с просьбой разрешить установку «ракушек». А вам там подскажут, где и в каком месте это можно сделать. Вы – коллектив! Вон как меня отбрили. И там чиновников вместе легче одолеть будет.

– Как же, подскажут! – растолкал собравшихся мужик в железнодорожной фуражке. – Я на этой неделе имел счастье побывать в префектуре. Кроме наглости и угроз, ничего не услышал. Как говорится, сытый голодному не товарищ. Начальство, оно ведь гаражной проблемы не видит. Они заигрывают с избирателями накануне выборов, а как выборы прошли, только свои интересы и блюдут. На избирателей им начхать.

– Думаешь, разрешат коллективу узаконить гаражную стоянку? – дернул за рукав Колодного громила.

– Я готов вместе с вами пойти в префектуру.

– А что такой добрый-то? По сколько сдерешь за содействие?

– Да я такой же автовладелец, как вы. И мой «Москвич» уже восемь лет на улице стоит. Вы, поймите, нам, милиции, гораздо меньше хлопот, когда ваши машины под крышей стоят. Мы ведь не скрываем: с появлением «ракушек» количество угонов сократилось почти в два раза.

– А не врешь? – недоверчиво спросил кто-то. – Действительно вместе с нами в префектуру пойдешь?

– Раз обещал – куда денусь. Тот, кто меня знает, – подтвердит. Я ведь не первый год участковым в этом районе работаю.

– Раз Федосыч сказал, то пойдет, – подтвердил до сих пор хранивший молчание пожилой мужик с промасленной тряпкой в руках.

Колодный повернулся и увидел своего старого знакомого:

– А-а-а! Филя! Мартынов! Что же ты молчал, родной, когда мне, твоему спасителю, здесь уши резать собирались?

– А что говорить?

– Ну, заступился бы.

– Так пока никто не бил.

– Ну, хотя бы сказал, что давно меня знаешь и что верить этому менту поганому можно. Или рассказал бы всем присутствующим, как я тебя от твоей же жены спасал! Аль забыл, как она тебе одно место отутюжила?

– Помолчи, Федосыч! – покраснел Мартынов.

Мужики разом вежливо загалдели, будто и не было того враждебного противостояния, которым они встретили представителя власти. Перед ними был их коллега, автомобилист-любитель с собственной машиной под открытым небом.

– Ты и себя, Федосыч, впиши в список на установку «ракушки».

– Спасибо, мужики, но у меня денег на ее покупку нет.

– Так мы ж за помощь сбросимся по сотне, – выпорхнул кто-то с идеей. – Зато в наших рядах свой знакомый мент будет!

– Хорошо, – махнул рукой Колодный. – Пишите бумагу, подписывайтесь. Чтобы все, как положено, было: фамилия, имя, отчество, место жительства, паспортные данные, марка автомобиля. И меня можете вписывать.

Он вытащил из кармана связку ключей, кинул их владельцу «Кадета», снял фуражку и вытер пот со лба. Кто-то поставил перед ним раскладной стульчик:

– Садись, Федосыч, а то стоя писать неудобно.

В это время в конце улицы раздался истошный вопль:

– Украли! Увели! Машину украли!

Все обернулись в сторону кричавшего. К ним бежал мужчина и размахивал фуражкой железнодорожника. Тот самый, который четверть часа назад изъявлял недовольство по поводу районного начальства. Он, тяжело дыша, приблизился к Федосычу:

– Украли. Машину украли! Я ее вывел из «ракушки» и поставил во дворе. Пока тут с вами разговаривал, ее увели. Четверть часа назад увели.

– Марка? – спросил Федосыч, поднимаясь со стульчика.

– «Семерка». Фиолетовая. И пейджер на ней был. И сигнализация. Все псу под хвост полетело.

– У кого есть мобильный телефон? – спросил Федосыч. Все молчали.

– Среди нас «новых русских» не имеется. У тех не «ракушки», а многоуровневые гаражи.

– Тогда ищи телефон и срочно звони по ноль-два. Потом сразу придешь ко мне и напишешь заявление об угоне. А я пока побегу в участок и подниму опергруппу. За четверть часа угонщик не мог далеко уехать. Как фамилия-то?

– Завальнюк! – чуть не плача, ответил железнодорожник.

 

3

Валька сидел за угловым столиком, около самого окна. Перед ним стояла начатая бутылка «Смирнова». Он уже выпил сто граммов и без аппетита съел кусочек шашлыка. За окном моросил дождь, и в Валькиной душе тоже ходили хмурые тучи.

Они договорились встретиться с Климовым ровно в три часа дня, но стрелки показывали уже половину четвертого, а закадычного дружка все не было.

Впрочем, Валька не напрашивался на встречу. Своим деревенским умом он понимал, что ничего хорошего их рандеву ему не сулит. Но Славка сам попросил о свидании, прислав с каким-то бомжом ему в общежитие записку. Конечно, Валька мог не только отказаться от свидания, но и поставить об этом в известность Сурена. Но не того Валька был воспитания, чтобы выдавать даже бывших друзей.

Гонивовк налил в стакан еще сто граммов, наколол на вилку кусочек мяса и застыл, глядя в окно.

– Что, не идет? – тронула его за плечо буфетчица тетя Вера.

– Кто? – вздрогнул Валька.

– Кто-кто – водка. Пять минут уже в руках держишь, а выпить не решаешься.

Валька закрыл глаза и одним махом опрокинул содержимое стакана в рот. Потянул носом воздух и бросил на тарелку вилку с наколотым кусочком шашлыка.

Тетя Вера медленно опустилась на краешек стула:

– Всегда шампанское брали, а сегодня, видать, день не праздничный?

– Это точно! – кивнул головой Валька.

– Не придет твоя пассия?

– Не-а.

– А дружок?

Валька снова посмотрел на часы:

– Опаздывает.

Тетя Вера несколько секунд сидела молча. Потом тронула Вальку за руку:

– Валек, я своему-то мужику сказала, что ты устанавливаешь разные секретные штучки на машины, так он просил, если у тебя будет время, заглянуть к нам.

– Я ведь, тетя Вера, монтажом не занимаюсь.

– А чем же занимаешься? – в удивлении подняла брови буфетчица.

– Демонтажем.

Женщина подозрительно оглядела своего старого постояльца и вдруг широко заулыбалась:

– Скажешь тоже. Шутник выискался! Я же тебе не бесплатный вызов предлагаю.

В это время на стул неожиданно плюхнулся Славка.

– Привет, теть Вер! – протянул руку Вальке. – Как дела, старина?

– Тьфу! Испугал, черт! – Буфетчица тут же привстала со своего стула. – Валь, ну мы еще поговорим?

– Поговорим, – как-то обреченно кивнул Валька и посмотрел на своего приятеля. – Водку будешь?

– А я, по-твоему, зачем сюда пришел? – вопросом на вопрос ответил Славка.

– Да уж не веселиться. Чего опаздываешь-то? – с недовольством поинтересовался у своего дружка Валька.

– Да к шашлычной я давно пришел. Ходил вокруг да около и смотрел, не привел ли ты кого-нибудь за собой.

– Пуганая ворона куста боится, – вспомнилась Вальке любимая поговорка матери.

Они почти без разговоров допили содержимое бутылки, и Славка поманил пальцем тетю Веру:

– Еще бутылочку.

Валька не выдержал первым:

– Ну ладно, не тяни кота за хвост. Звал зачем?

Славка почесал пальцем переносицу:

– В конторе переполох?

– А ты как думаешь?

– Меня ищут?

– Да кому ты нужен, – ехидно ответил Валька. – Подумаешь, сховал четыреста пятьдесят тысяч…

– Каких четыреста пятьдесят тысяч? – деланно удивился Климов.

– «Зеленых», Славик, причем даже неденоминированных.

– Ты о чем, друг?

– Слушай, брось кривляться. Что ты передо мной дурака корчишь? Я не Сурен и тем более не Шамиль. Я тебя не разыскиваю по всей Москве, чтобы оторвать башку. Так что будь осторожен, если позарился на такую сумму.

Славка разом сник и опустил плечи:

– Что посоветуешь, Валек?

Гонивовк повертел стакан на столе.

– По-моему, есть только один способ выхода из сложившейся ситуации – отдать деньги.

– Ты думаешь, если я верну доллары, то этим все и закончится.

– Думаю, что нет. Какое-то время будешь отрабатывать и процент, который наверняка запросят с Шамиля за кредит без спроса.

– И каков будет этот процент?

Валька пожал плечами:

– Это не моего ума дело. Тут я тебе не подсказчик и не советчик.

– Выпьем? – пропустив слова товарища мимо ушей, поднял свой стакан Славка.

Валька нехотя взял стакан, закусил губу:

– Что-то не лезет больше. Отдай баксы, Славка. Не дразни зверя. Мы с тобой в этом мире очень маленькие люди. Ногтем придавят, пикнуть не успеешь. И долго потом будут искать, где могилка твоя.

Славка, выпив водку, швырнул пустой стакан на стол и, перегнувшись к дружку, жарко зашептал:

– Ты понимаешь, Валек, о какой сумме идет речь? Это же почти полмиллиона! Этих денег и тебе и мне хватит на раскрутку своего дела за кордоном. Можно слинять куда-нибудь в Испанию, Чехию, в Африку, наконец, вложить деньги в свой бизнес. Что мы, без темы в голове, что ли?

– Это не по мне, Слава. Ты ведь знаешь, я после защиты диплома в свою деревню подамся. Завяжу со всяким криминалом.

– Но так не бывает: сегодня вор, а завтра – паинька, чистый человек.

– Может быть, когда-нибудь я и буду наказан за свои прегрешения. Но я не думаю, что приговор будет строже, чем тот, который мне был вынесен еще при рождении. Ты ведь не знаешь, что такое родиться в многодетной семье с отцом-инвалидом? Не знаешь… А я могу тебе сказать: эта жизнь ничем не лучше, чем в лагере для осужденных. Я ведь, как приговоренный, с шести лет поднимался чуть свет, дрова пилил, колол, навоз из коровника вывозил, потом отсиживал занятия в школе и опять пахал, сеял, убирал. Словом, с дошкольного возраста зарабатывал деньги на хлеб. И пальто во втором классе мне мать купила навырост. В нем и школу закончил. Так что я за свои грехи еще в детстве отсидел. А хуже того приговора для меня может быть только смертный. Но в суде за угоны вышку не дадут. А за «зелень», с которой ты меня приглашаешь удрать с тобой за границу, нам точно не сносить головы. А они, Слава, тебя не то что в Африке, у черта за пазухой достанут.

– Но я не могу отдать деньги…

– Тогда покайся и жди, – развел руками Валька.

– Я не могу отдать деньги, потому что у меня их нет!

– Скажешь тоже, как в лужу… Только что за границу приглашал, а теперь, видите ли, денег у него нет.

– Скорее всего, они уже там, Валя, за границей.

Гонивовк поднял глаза:

– Чего ты горбатого лепишь? Тоже мне выискался – авантюрист международного масштаба.

– Они за кордоном, Валя. За пятьдесят тысяч «зеленых» оказал мне эту услугу один человек… Ты никогда бы не подумал – кто.

– Знаешь, мне это не интересно. И если ты уж решил играть по-крупному, то действуй сам. Я категорически не хочу быть посвященным в твои планы.

– Но только ты смог бы мне помочь вернуть деньги. Ведь если я приду к Сурену без «зелени», меня не станут слушать, а, сам знаешь, сразу подвесят за яйца.

– Оставь меня в покое, Славик. И лучше будет, если о нашей встрече здесь никто не будет знать. Ведь если это станет известным Сурену, а затем и Шамилю, то я не собираюсь погибать за компанию и вынужден буду рассказать о нашей встрече подробнее.

– Но ты мне должен помочь!

– Чем? – Валька с шумом поднялся из-за стола. На пол полетела металлическая тарелка с шашлыком.

– Мальчики, мальчики! – бросилась в их сторону тетя Вера. – Что вы тут не поделили?

Славка схватил Гонивовка, который готов был уже покинуть шашлычную, за руку:

– Присядь хотя бы еще на одну минуту.

– Ну?

– Передай одному человеку записку.

– Это твоя последняя ко мне просьба?

– Пусть будет так.

– Тогда пиши быстрее.

Он сидел, откинувшись на спинку стула, и ждал, пока Славка водил карандашом по листку бумаги. Наконец он свернул лист вчетверо и протянул Гонивовку:

– Здесь адрес, по которому меня можно найти.

– Это уже не мое дело. Так кому передать?

– Натюрморту.

Вальку словно кипятком ошпарило: неужели в этом деле замешан художник? Но он тут же постарался взять себя в руки: мало ли какие дела у Климова могли быть с Натюрмортом.

 

4

Следователь военной прокуратуры капитан Рогозин с трудом оттолкнул на край стола несколько толстых папок с документацией о перевозках грузов ермолинскими летчиками. На первый взгляд картина получалась такая: начальника аэродрома полковника Никитина нужно было носить на руках. Это был один из немногих командиров, который, как говорится, мог совмещать приятное с полезным. В то время как офицеры во многих подразделениях жили с семьями в палатках, чуть ли не каждый день из-за неукомплектованности частей кадрами вынуждены были нести круглосуточные дежурства и, вдобавок ко всем бедам, месяцами не получали жалованья, ермолинские летчики не простаивали и зарабатывали деньги, выполняя коммерческие рейсы.

На каждом армейском совещании руководство армии и штаба ставило полковника Никитина в пример. Смотрите, мол, Борис Карпович и летчикам скучать не дает, потому как тренировочные полеты они совмещают с коммерческими рейсами, и казну армии пополняет, помогая перемещать народнохозяйственные грузы.

Но капитан Рогозин в общем ворохе документов подметил, казалось, совсем незначительную деталь: перевозкой народнохозяйственных грузов на Ермолинском аэродроме и не пахло. На Кавказ, как правило, многотонные «Антеи» перевозили автомобили, выполняя заказы коммерческих фирм, а обратно в Москву возвращались под завязку загруженные ликероводочной продукцией. И это в то время, когда российские пограничники и таможенники вели активную борьбу на Кавказе по пресечению ввоза в Россию контрабандного спирта. Пока одни сдерживали на границе сотни цистерн с нелегальным спиртом, авиаторы под общий шумок челночили и получали приличные деньги за перевозку водки и коньяка.

Рогозин отлично понимал, что на рейсы военных самолетов таможня смотрела сквозь пальцы. Конечно, специалисты этого контрольного ведомства догадывались, какой товар мог скрываться внутри огромных грузовых аэробусов, но предпочитали помалкивать и с вояками не связываться.

Но перевозка спирта – это уже из другой оперы. А пока капитан Рогозин, однокашник Игоря Смагера, работал над дружеской просьбой его шефа – подполковника Зубкова.

Рогозин набрал номер телефона МУРа. Трубку тотчас же подняли, и на другом конце провода прозвучал приятный баритон:

– Зубков.

– Владимир Иванович, это капитан Рогозин из военной прокуратуры.

– О! Олежек, как жизнь молодая?

– Втравили, Владимир Иванович, вы меня в авантюру, – без церемоний перешел к делу Рогозин.

– Так уж сразу и в авантюру? – засмеялся Зубков, но потом перешел на серьезный тон. – Что, начальство не одобряет твоей инициативы разобраться с передовым опытом летчиков?

– Еще как не одобряет. Меня уже наш главный прокурор вызывал и спрашивал, дескать, какого черта ты полез к ермолинцам?

– Ну, а ты?

– Я на вас всю вину переложил.

– Это как же?

Рогозин тихо засмеялся, прикрыл трубку ладошкой и, хотя в кабинете, кроме него, никого не было, оглянулся по сторонам:

– Я сообщил: дескать, по секрету от своего друга узнал, что МУР проявляет повышенный интерес к Ермолинскому аэродрому, поэтому, дабы военную прокуратуру не застали врасплох, решил тоже поинтересоваться летными делишками. А то случится так, что гражданские поднимут шум на всю страну, а мы, военные, об этом и слыхом не слыхивали. Тогда стыда не оберешься. А тут выложим и свои козыри: мол, все нам известно, и хоть завтра готовы призвать к ответу нарушителей.

– Оригинальный ход, – похвалил Зубков.

– Сам от себя в восторге.

– Ну ты слишком скромный товарищ, – съязвил подполковник.

– Это, Владимир Иванович, мой единственный недостаток, – также с подвохом ответил Рогозин и уже серьезно добавил: – Правда, если мое руководство узнает о нашем с вами разговоре, то вышвырнет меня из армии с волчьим билетом.

– Ну, ты краски-то не сгущай!

– Как пить дать подведут под сокращение. Сокращать армию стало модно и актуально. И особенно тех, кто сует нос не в свои дела. А дела, Владимир Иванович, как вы и предполагали, очень темные.

– Много переправили?

– Много, Владимир Иванович. Только за три последних месяца в Закавказье было переброшено более трех сотен автомобилей.

– Краденых?

– Краденые они или подаренные – таких данных в транспортных документах нет. Есть гарантийное письмо об оплате, платежное поручение и акт технического осмотра. Все.

– Так ведь, Олег, с этими документами ничего не докажешь?

– Не скажите, Владимир Иванович. Кое-что доказать можно. Во-первых, меня заинтересовал такой факт. Груз ни разу не был досмотрен на таможне. А это уже нарушение правил межгосударственных перевозок. Если вы выполняете коммерческие рейсы для гражданских нужд, то и законов гражданских придерживайтесь. Согласны?

– Логично. Шум можно поднять колоссальный: государственная казна недосчиталась кругленькой суммы. Но военные сошлются на свою неопытность и некомпетентность в торговых вопросах. Их, конечно, пожурят, попинают немного ногами, но потом и заступятся, дескать, хотели как лучше…

– Данных о том, что они перевозили ворованные машины, нет?

– Естественно, никто не скажет, что груз был криминальным. Все надо доказывать.

– Но, чтобы доказать, нужна хотя бы соломинка…

– Мне кажется, что такая есть. Я внимательно прочитал акты технического контроля на каждую машину. И вот что меня насторожило: в каждом акте было записано, что автомобиль к самостоятельной транспортировке не пригоден. А служащие аэродрома мне рассказывали, что каждая партия прибывала для отправки своим ходом. Мало того, некоторые солдатики даже восхищались некоторыми тачками: коммерсанты на них устраивали гонки по летному полю.

– Но эти акты-то, пусть они и липовые, теперь находятся в Закавказье вместе с машинами?

– Конечно. И хотя я не следователь по экономическим махинациям, но чувствую, что все эти акты предъявлялись в бакинские, ереванские автоинспекции вместе с такими же вымороченными справками-счетами. Все это удостоверяло сделку купли автомашины кавказцем, на основании чего ему выдавались подлинные номера и документы на купленный в России автомобиль. Таким образом, из военных «Антеев» на взлетно-посадочную полосу выкатывалась, теперь уже на законных основаниях, новенькая машина, готовая влиться в автопарк армянской или грузинской столицы.

– Послушай, Олег, какого черта ты там делаешь? – спросил после недолгой паузы Зубков.

– Где?

– Ну, в этой своей военной прокуратуре. Я молю Бога, чтобы тебя поскорее выгнали из рядов Вооруженных Сил, потому что в милиции не хватает грамотных следователей.

– Это комплимент?

– Считай, что так. Но я действительно взял бы тебя к себе с удовольствием.

– У вас есть Смагер. Мой друг и однокашник. И я ему дорогу перебегать не стану.

– А вот твоего Смагера я выгоню из МУРа на вполне законных основаниях. Как профессионально непригодного специалиста.

– Но это вы хватили лишнего, Владимир Иванович. Смагер – «мент» до мозга костей! Он даже семью не смог создать, потому что женился на этой самой вашей обворожительной милиции.

– Твой друг, Олег, провалил операцию, из-за чего вполне серьезно пошатнулась и моя репутация. И начальство требует возмездия.

– И вы его допустите?

– Да.

– Что грозит Игорю?

– В лучшем случае – ссылка.

– В Магадан?

– Пока в Питер. А там посмотрим.

 

5

Грек уже второй час околачивался на автомобильном рынке прибалтийского Калининграда. Прежде чем встретиться с президентом автоцентра под многообещающим названием «Европа» Сосо Бурчиладзе, который в советское время отсидел три срока за незаконные валютные операции, а теперь превратился в руководителя крупного концерна по поставке иномарок на российский рынок, Грек решил лично поинтересоваться, по какой цене продаются роскошные автомобили с большим объемом двигателя. Такие как раз и ценили в Закавказском регионе.

До встречи оставалась еще пара часов. Тем более до кафедрального собора, где располагался памятник немецкому философу Канту и где у них была назначена встреча с телохранителем Сосо, было рукой подать. Он мог проделать весь этот путь пешком за полчаса.

Так что торопиться было некуда, он прошел вдоль строя надраенных до блеска «Мерседесов» и свернул направо, где в несколько рядов были выставлены для продажи мощные внедорожники. Цены на «мерсы», «Ауди» и БМВ за последний год практически не изменились. А вот джипы, с тех пор как в России наладили свою линию по выпуску внедорожников, резко подешевели.

Он постарался сосредоточиться на ценах и стал пристально вглядываться в таблички, которые были прикреплены в углах лобовых стекол. Он хотел проанализировать, насколько снижалась стоимость машины в зависимости от года выпуска. Выходило, что внедорожник пятилетнего возраста с полным электропакетом и всякими автоматическими наворотами можно было приобрести за десять-пятнадцать тысяч долларов. Конечно, машина не включала в себя стоимость услуг по растаможке. И потому для калининградца, жителя свободной экономической зоны, приобретение такой машины не выглядело обременительным делом, в то время как для любого другого россиянина цена возрастала почти вполовину. Грек прибавил к общей стоимости и свой коммерческий интерес: цифра подобралась к тридцати тысячам. Такие деньги в Закавказье водились практически у каждого жителя, который зарабатывал на жизнь с помощью автомата Калашникова, кочуя из одной добровольческо-освободительной армии в другую.

Он остановился около синего «Форда» и заглянул внутрь салона. Кресла были отделаны синим бархатом, в приборную доску встроен бортовой компьютер, на кабине красовались полдесятка мощных фар. Он почувствовал, как кто-то потянул его за руку.

– Интересует машина, господин?

Он обернулся и увидел около себя смазливую черноглазую девчонку лет шестнадцати. Она держала руки в карманах длинной кожаной куртки, которая была расстегнута нараспашку. Супермодная кофточка с глубоким декольте практически обнажала высокую грудь и привораживала мужчин.

– А тебе-то что? – сквозь зубы спросил Грек и тут же вспомнил о своей юной балерине. И почему он не взял ее с собой? Кстати, и она была не против побывать в прибалтийском городе. С досады он набрал побольше морского воздуха в грудь и снова откровенно уставился на глубокое декольте девчонки.

– Как – что? Я вместе с папой, – склонив свою головку влево, игриво ответила она и кивнула в сторону мускулистого мужчины лет тридцати с толстой шеей, на которой сверкал огромный крест. Щурясь от солнца, он оценивающе смотрел на Грека.

– Интересуетесь машиной? – издалека спросил он.

– Сколько сбросишь? – без всякого интереса спросил Грек.

– Нисколько, – отрицательно замотал головой «папа», – могу только колесо запасное добавить и дочку в придачу. Конечно, не насовсем. На ночку.

Грек взглянул на часы: пора было двигаться к могиле Канта. Девчонка после слов своего «папа» тут же повисла на руке Грека.

– Покупай, господин.

Грек освободил свою руку и вздохнул – он прекрасно понимал, чем может закончиться и покупка, и ночное свидание с девчонкой. Когда-то он и сам шарил в чужих карманах с помощью девчонок и таблеток клофелина. Девушки втирались в доверие к клиентам, подсыпали снотворное и освобождали их карманы от лишних денег.

– В другой раз, – сказал Грек и зашагал в сторону входных ворот. Краем глаза он видел, что девчонка следовала за ним.

Он вышел за ворота и поискал взглядом дежурного милиционера. Тот прохаживался вдоль автостоянки. Грек, не прибавляя шага, догнал его и шепотом сказал, кивнув в сторону девчонки:

– У нее полный карман клофелина.

– А вы кто будете, гражданин?

– Коллега, – спокойно бросил Грек, – из московской милиции.

– Спасибо, – поблагодарил его милиционер и направился в сторону девчонки.

– Куда ехать желаете? – тут же спросил Грека пожилой мужик, покручивая на пальце брелок с ключами, как это принято у московских аэропортовских бомбил.

– На кладбище, – пошутил Грек.

– Не рано ли? – постарался поддержать шутку водитель.

Грек посмотрел на часы:

– В самый раз. Надеюсь, где могила Канта, знаешь?

– Обижаешь, начальник.

– Тогда поехали.

В гостиницу Грек вернулся глубокой ночью. Переговоры были нервными, но Грек остался доволен собой. Партия иномарок, минуя Москву, должна была прибыть во Владикавказ. А там уже Грек найдет способ переправить автомобили в Азербайджан. Он знал, что во Владикавказе бедствует огромный военный аэродром. И стоит ему только попросить об одолжении и показать денежные купюры…

Правда, Сосо Бурчиладзе поначалу наотрез отказался транспортировать машины своим ходом в Закавказье.

– Ты что, не знаешь, кто там орудует? Я ведь вообще могу остаться без машин и денег. Мне легче и безопасней товар во Владивосток доставить. Но во Владикавказ?… Нет, так дело не пойдет. До Москвы я отвечаю за машины, а там – твоя забота.

Они несколько раз вставали с кресел, пожимали друг другу руки и прощались, но потом вновь усаживались, тянули маленькими глотками темно-бордовый «Киндзмараули», и Грек километр за километром отвоевывал у Сосо пространство. Бизнесмен предлагал услуги по транспортировке до Липецка, потом соглашался доставить машины в Воронеж. Махал в отчаянии рукой:

– Хорошо, будут они через пару недель в Волгограде.

Но Грек поджимал губы и отрицательно качал головой:

– Прибавляю к общей сумме контракта еще десять тысяч долларов. Но вся партия должна прибыть только во Владикавказ.

В конце концов старый валютный мошенник сдался:

– Вот как мы сделаем, Грек. Машины будут приходить во Владикавказ не всей партией сразу. А по две, по три. Под воронежскими и пензенскими номерами. Я поговорю со знакомыми ребятами в этих областных автоинспекциях, и мы позаимствуем у них номера на время.

– Машины-двойники? – показал свою осведомленность Грек.

– А как ты еще хотел в открытую перегонять чужое добро? Только под действующими номерами, дружок, которые на время позаимствуем у друзей. Работа кропотливая, но стоящая. Важно, не только чтобы марка автомобиля и его цвет сходились, но и год выпуска. Так что гаишники за свою работу не зря деньги берут. В течение двух суток все будут на месте. Но учти, если в дороге пропадет хотя бы одна машина, то убытки делим пополам.

Они остались довольны друг другом. И Грек. И перекупщик Сосо. Ведь не каждый день у него покупают приличные партии угнанных за рубежом иномарок.

…В номер неожиданно постучали. Грек вышел в прихожую и, не открывая дверь, поинтересовался запозднившимся гостем.

– Откройте, пожалуйста, – раздался мелодичный голос.

Ему показалось, что он уже где-то слышал его.

Пренебрегая осторожностью, он открыл дверь. Перед ним стояла та самая девчонка в кофточке с глубоким декольте. Поняв, что избавиться от старых знакомых не удалось, Грек без лишних вопросов жестом пригласил девчонку в номер. Она тут же скинула куртку, плюхнулась в глубокое мягкое кресло, положила ногу на ногу:

– Шампанского хочется!

Он окончательно понял, что его принимают за самого настоящего лоха. Наверняка в холле гостиницы мнимый «папаша» со своими друзьями дожидается, когда он, Грек, отрубится от дозы клофелина или сама девчонка не очистит его карманы. Не исключалось и грубое физическое воздействие на его толстый кошелек. Ну что ж, после трудных переговоров можно было и поразвлечься.

– Сейчас прикажу принести шампанского, – сказал он девчонке, взял телефон и ушел в другую комнату.

– Сосо, – глядя в окно на синий «Форд», спросил он, когда трубку подняли. – Это твои люди меня клеят?

– Упаси Бог, Грек!

– Ребята на синем джипе марки «Форд», который стоит около моей гостиницы, заслали в мой номер девицу. С ней я как-нибудь сам разберусь. А с «Фордом»…

– Девчонка-то хороша? – засмеялся Сосо.

– Ничего.

– Тогда отдыхай спокойно, Грек, и ничего не бойся.

Они долго занимались любовью, и в порыве страсти Грек называл новую знакомую Леночкой. Около двух часов ночи, перепутав бокалы, «Леночка» выпила шампанское с клофелином. Больше она никогда не видела своего любовника.

 

6

Бьерн Сальминг искоса посматривал на своего приятеля. Чем дальше они удалялись от второй российской столицы, тем заметно улучшалось настроение Лундквиста. Наконец Сальминг подсел к своему другу.

– Сколько ты заработал за три дня, Томас? – положив руку на плечо товарища, спросил Бьерн.

Лундквист посмотрел на Сальминга снизу вверх, приложил руку к нагрудному карману пиджака, благодарно кивнул головой, но постарался уйти от прямого ответа:

– Спасибо тебе, Бьерн.

– Десять штук!

– Да, – согласился Лундквист, – но какой риск!

– Да никакого риска, – развел в стороны руки Сальминг. – Оставили машины около гостиницы, получили вечером деньги, а утром заявили, что машины исчезли. Где ты рисковал, Томас? Докер за три часа подвергается большему риску, нежели мы за три дня.

– Может быть, – согласно кивнул Лундквист, снова уставился в иллюминатор и повторил: – Очень даже может быть.

– Да плюс тридцать пять тысяч ты получишь от страховой компании.

– Но здесь нет никакой выгоды! – сморщил лоб и запротестовал Лундквист. – Ведь эти деньги я заплатил за машину в магазине!

– Когда заплатил-то?

– В прошлом году.

– Значит, ты уже почти год эксплуатировал машину?

– Десять месяцев, – уточнил Томас.

– Ну, так если бы ты ее решил продать, то запросил бы тридцать пять?

– Кто же даст тридцать пять после года эксплуатации? Тысяч двадцать восемь – тридцать…

– Значит, прибавь к десяти еще пять – семь чистой выгоды.

– Это точно, – в конце концов согласился Лундквист и снова стал глядеть на море.

– Еще поедешь? – спросил Сальминг.

Лундквист вопросительно посмотрел на Сальминга: мол, страховая компания тут же поймет, что не все в порядке в ее ведомстве. Бьерн в ответ лишь улыбнулся:

– Что, во всей Европе на одной только страховой компании свет клином сошелся? Поедем в Голландию, купим по «Мерседесу», там и страховки оформим. Мы в отличие от этих русских живем в свободной Европе, – сказал Бьерн и тут же подумал: «Но насколько мы теперь свободны от самих русских?»

При встрече с питерским партнером, который выложил перед Бьерном две пачки стодолларовых купюр, Сальминг как-то сразу ощутил свою зависимость от этого человека. Нет, русский был вежливым и предупредительным, но в разговоре дал понять, что такие маленькие партии не только не приносят российской стороне ощутимой прибыли, но и требуют дополнительных затрат. Ведь машины нужно на какое-то время спрятать от посторонних глаз, затем переправить самолетом в другую область, перебить номера и оформить новые документы. Так вот, как оказалось, чем больше партия краденых автомобилей проходит перерегистрацию, тем меньше денег приходится платить русским партнерам за услуги.

Сальминг вытаращил глаза и не поверил. Русский, удивляясь непонятливости Сальминга, недовольно цокнул языком.

– Понимаешь, крупный опт всегда стоит дешевле единичных экземпляров. Сколько ты платишь за банку кока-колы? – спросил русский у Бьерна.

– Два доллара, – не понимая, куда клонит разговор его партнер, ответил Сальминг.

– А если в супермаркете ты будешь покупать целую упаковку, почем обойдется тебе каждая банка?

– Центов пятьдесят – восемьдесят. В зависимости от партии.

– Вот так и на машины, – вздохнул русский. – При переоформлении документов в инспекции мы платим одинаково, что за один автомобиль, что за десяток. Понимаешь?

И добавил, что если бы он, Сальминг, постарался регулярно поставлять по десятку, а то и полтора новых машин, пусть даже краденых, то их сотрудничество могло бы стать очень даже взаимовыгодным.

– Да-да! Понимаю, – согласился Бьерн. – Но мне-то уговорить двух-трех друзей и пригнать их машины в Питер гораздо легче, чем два десятка!

– Так не стоит уговаривать друзей. Бери их машины и передавай нашим людям. Правда, с одним условием: расчет будет производиться только после того, как машины окажутся рядом с паромом. В Питере.

– Вот так взять без спроса и пригнать? – с нескрываемым сарказмом спросил Сальминг.

– А чего церемониться? Они ведь от страховой компании получат возмещение. Так?

– Так-то оно так! – задумался Бьерн. – Но я своими действиями обижу своих друзей…

– Одного, может быть, и обидишь, а десяток осчастливишь. Ведь на страховую сумму вместо бывшей в употреблении иномарки, они смогут купить новую, более современную машину?

– Но за это можно угодить в тюрьму…

– У нас говорят, кто не рискует, тот не пьет шампанское и не спит с королевой. Тем более в ваших тюрьмах сидеть – сплошное наслаждение.

– Я буду думать, – пропустив мимо ушей похвалу в адрес шведских тюрем, ответил Бьерн.

Всю обратную дорогу он действительно думал. Если с каждой машины его доход, как утверждал русский, будет составлять не менее пяти тысяч долларов, то в течение года он может стать настоящим миллионером. О, как тогда обрадуется Илзе! Но откуда у простого докера могут взяться такие огромные деньги. «Думай, Бьерн, думай», – глядя на своего товарища, который все время смотрел в иллюминатор и о чем-то мечтал, уговаривал себя Сальминг. «А что если зарегистрировать свою фирму?» – вдруг пришла Бьерну идея. Фирму по покупке автомобилей, бывших в употреблении? Он подозревал о существовании в Швеции подобных фирм. Но фирма Бьерна Сальминга будет тратить очень мало денег на покупку использованных машин. Зато она будет щедро раздавать деньги тем владельцам дорогих машин, которые готовы будут закрыть глаза на преднамеренную кражу своего автомобиля. Идея понравилась Бьерну. Но на ее реализацию опять-таки нужны были деньги. По предварительным подсчетам – тысяч пятьдесят, а лучше все сто. Для того чтобы арендовать помещение под контору и небольшую стоянку для хранения автомобилей, нужны были средства и на приобретение нескольких машин не первой свежести. Ведь контролирующим органам нужно пустить пыль в глаза?

Бьерн все глубже и глубже разрабатывал свою идею об открытии частной фирмы. И когда паром длинным гудком известил портовое начальство о своем приближении, Сальминг уже до мельчайших деталей разработал план открытия собственного бизнеса. Во-первых, ему требовалось перебросить в Питер еще три-четыре автомобиля. Тогда у него появятся оборотные средства для начала деятельности фирмы. Во-вторых, нужен небольшой штат единомышленников. В третьих…

Он посмотрел на своего товарища: и в этом деле Томас будет ему помощником. Конечно, он может не согласиться. Но теперь-то, когда они оба одним мирром мазаны, он знал, как не только заставить, но и привлечь Томаса к совместному бизнесу. Как выразился русский? Кто не рискует, тот не пьет шампанское и не спит с королевой. Хорошо сказал русский.

– Томас, а Томас? – позвал он своего товарища. – Ну что, планируем следующий рейс?

Лундквист, казалось, ничего не слышал. И он не стал его больше донимать вопросами: пусть пока осознает, какое счастье ему вдруг привалило.

Паром швартовался к причалу. Бьерн поднялся с кресла, похлопал себя по широкой груди и около сердца ощутил толстую пачку стодолларовых банкнот. Начало было положено…

 

7

Поздно ночью из Питера пригнали несколько иномарок. Сурен ожидал их прибытия. Когда за воротами раздались три коротких гудка, – так обычно водители извещали охрану о том, что приехали свои, – Сурен поднялся со своей раскладушки и направился вниз. Он сам решил расставить машины по боксам, а заодно и посмотреть на товар.

Он шел по территории автосервиса, а за ним, как за вожаком, тянулась процессия из тринадцати совсем новеньких иномарок. Он посмотрел на часы. Было половина второго ночи. От мысли, которая ему пришла внезапно в голову, он на несколько секунд остановился, и колонна машин тоже замерла в ожидании дальнейших действий руководителя фирмы. «Черт побери, – подумал Сурен и оглянулся на колонну. – Наступило тринадцатое число. Ночь с четверга на пятницу. И машин – тоже тринадцать. Как бы чего не случилось!» Он снова двинулся к боксам и постарался припомнить, не снилось ли ему какая-нибудь чепуха, пока он дремал на своей раскладушке? Нет, провалился, как в яму.

Он открыл первый бокс и знаком показал водителю «Чероки», чтобы тот поставил машину как можно ближе к тыльной стороне гаража. Вместе с джипом он хотел уместить и еще какую-нибудь машину меньшей длины. Он внимательно оглядел мигающую колонну и пальцем показал на шестую машину. Это была «Рено-19». Водитель, сообразив, что его место за джипом, вырулил из колонны и лихо подпер внедорожник. Ворота первого бокса закрыли, и Сурен, постучав по капоту «Ленд-Ровера», показал на второй бокс.

Он долго гремел связкой ключей, подыскивая в темноте нужный. Но не мог его обнаружить. «Сегодня лучше спать не ложиться, – снова подумал он о тринадцатом числе и ночи с четверга на пятницу. – Если приснится что-то нехорошее, то обязательно сбудется». Он ухмыльнулся: с каких это пор он стал таким суеверным.

Наконец ему удалось найти нужный ключ, и он открыл ворота. «Ровер», не дожидаясь приказа, взревел мотором и резко кинулся к проему. Но то ли водитель не увидел, как одна половина ворот сама собой вдруг стала закрываться, то ли ему не хватило реакции, но рванувшийся джип тут же налетел на торец массивной двери.

– Твою мать! – заорал на всю территорию Сурен. Не успел он только подумать о магической ночи, как несчастье случилось.

Водитель выскочил из джипа и склонился над бампером, осматривая вмятину.

– Вроде бы ничего. – Он постарался улыбнуться.

Но в это время гаражная дверь, видимо слетевшая с петель, медленно стала падать в направлении водителя и джипа.

– Прочь от машины! – еще громче заорал Сурен и сам отбежал от «Ровера».

Водитель, ничего не понимая, смотрел на убегающего Сурена и не двигался. Сурен, повернувшись в сторону трагедии, так и остался с открытым ртом: огромная металлическая дверь, как мышеловка, прихлопнула шофера, не дотянув сантиметров десять до бампера джипа. По крайней мере, упав на капот машины, дверь смягчила бы свой удар.

«Вот они, плоды черной ночи», – подумал Сурен и вместе с подбежавшими водителями ухватился за створ ворот. Около десятка человек с трудом передвинули дверь, стараясь как можно быстрее освободить своего товарища. Он лежал на животе в луже крови. И даже не стонал. Видимо, смерть наступила мгновенно.

Только к утру все машины были упрятаны в боксы. И, чтобы не привлекать внимания милиции к месту происшествия, мертвое тело водителя вывезли за город и бросили в придорожный кювет. Расчет был прост. Оперативники, обнаружив находку, определят, что пострадал человек в результате дорожно-транспортного происшествия, и, конечно, станут искать неизвестного беглеца-водителя.

Только когда начало светать, Сурен опустился в свое кресло и закрыл глаза. Сразу же перед ним появился погибший водитель, который, не моргая, с широко открытыми глазами смотрел на Сурена. Откуда-то раздался дикий хохот.

– Не ночь, а самый настоящий шабаш! – Сурен рывком поднялся из кресла и чуть ли не бегом устремился вниз. Хохот был не мистическим, а вполне реальным.

Он спустился по лестнице и пошел в сторону мастерской, где занимался своими художествами Натюрморт. Еще с вечера Сурен видел его в обществе Вероники и просил быть на работе с раннего утра. Ведь с приходом партии иномарок Натюрморту предстояла немалая работа – подготовить новые документы на все машины.

Сурен пнул дверь ногой в мастерскую и увидел Натюрморта, который в одних трусах стоял на коленях перед большим письменным столом, на котором среди многочисленных бутылок из-под шампанского и водки, свесив ноги, сидела Вероника. Она дико хохотала и тоже была только в нижнем белье. Правда, на запястье правой руки, в которой она держала граненый стакан с шампанским, у нее был массивный золотой браслет, а шею украшала увесистая цепь.

– Что здесь происходит? – грозно спросил Сурен, глядя в распухшее от ночного праздника лицо Натюрморта.

– Во! – вместо ответа на поставленный вопрос, ткнул пальцем в Сурена Натюрморт. – Он будет моим свидетелем! Сурен, будешь моим шафером? Я делаю Веронике предложение.

Сурен брезгливо поморщился и сделал несколько шагов в направлении полупьяной пары.

– Я просил тебя вчера воздержаться от возлияний?

– Я трезв как стеклышко, – постарался подняться с колен Натюрморт.

Девушка, поняв, что дело пахнет скандалом, спрыгнула со стола и метнулась к дивану, на котором валялась ее одежда. Сурен, даже не поглядев в ее сторону, надвигался на художника:

– И как же ты, сволочь, собираешься выполнять свою непосредственную работу?

– Спокойно, Суренчик. Не порть людям праздник! Люди желают веселиться. Эй, шампанского.

Ухватившись за угол стола, он наконец смог подняться и принять вертикальное положение. Он сразу же схватил со стола открытую бутылку с шампанским, приложил горлышко к губам и запрокинул голову. Шипучее вино пеной стекало по небритому подбородку. Но Натюрморт только чуть слышно икнул, выронил бутылку и, низко присев, согнулся, после того как Сурен почти без размаха резко ударил его в живот.

– Сейчас я тебе устрою вытрезвитель, – негромко сказал он, – по высшему разряду.

Но он не успел даже нанести второй удар, как Натюрморт медленно завалился набок. Глаза его были неподвижны, изо рта показалась пена из-под шампанского.

«Неужели убил?» – промелькнуло в голове у Сурена.

Он склонился над художником и нашел на его шее место, где стучал пульс.

– Разве такие гады помирают? – выпрямился он, заметив, что Натюрморт что-то замычал и стал вращать глазами. – Поднимайся, пень, собакам ссать…

Он повернулся в сторону испуганной Вероники.

– Откуда на вас, мадам, такие изысканные украшения? – спросил он и, не дождавшись ответа, ухватил за длинные волосы Натюрморта. – Откуда у тебя деньги, сволочь, на все это? Я же специально распорядился не давать тебе ни гроша.

– Я… я… – потянулся Натюрморт в сторону, где стояла бутылка, – я свои картины продал – произведения искусства. Рожденный писать картины никогда не останется без копейки. Да у меня, знаешь, сколько всяких спонсоров?

– Если через пару часов не отрезвеешь, я найду тебе последнего спонсора. Из бюро ритуальных услуг. А вам, мадам, – повернулся он в сторону уже облачившейся в платье Вероники, – я бы посоветовал больше никогда не показываться мне на глаза.

Она, не сказав ни слова, направилась в сторону двери.

– Это почти моя жена! – стукнул по столу кулаком Натюрморт.

– Вы меня поняли? – выбив бутылку из его рук и не обращая внимания на слова, спросил Сурен Веронику.

– Да, – опустив голову, коротко сказала она и постаралась прошмыгнуть в дверь.

Но Сурен вытянул перед ней руку:

– Золотишко оставьте. С его происхождением стоит еще разобраться.

– Это я ей подарил! – хвастливо заорал на всю мастерскую Натюрморт, но тут же получив второй удар в живот, снова скрючился и закатил глаза в потолок.

Сжав в ладони браслет и цепь, Сурен отодвинулся от двери, уступая дорогу:

– Всего вам доброго, мадам.

Он посмотрел на часы и устало отметил, что магическая ночь все-таки закончилась, можно было подняться к себе и часок вздремнуть. А когда приедет Шамиль, обсудить с ним вопрос о транспортировке иномарок. В столе второй день лежала телеграмма из Еревана: «Ждем обещанный товар».

 

8

– Вставай, милый, вставай! – Смагер открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Соню.

Он потянулся к ней, чтобы обнять за шею, но Соня ловко увернулась и сунула ему в руку трубку радиотелефона.

– Кто это? – удивленно стал вращать глазами Игорь, совершенно не понимая, кто может напрашиваться с ним на разговор в Сониной квартире.

– Это мой муж, – улыбнулась Соня. – Он хочет набить тебе морду за совращение замужней женщины.

– Руки коротки, – хмыкнул Смагер, нехотя приложил трубку к уху и коротко представился: – Смагер…

– Это у меня руки коротки? – услышал он голос своего начальника Зубкова. – Да я тебя, вредитель, агент цэрэушный, даже если ты на небесах спрячешься, все равно вычислю.

– Здравствуйте, Владимир Иванович. Я ни от кого не прячусь. Но как вы узнали, что я у Сони?

– Да тебя, Дон Жуан, не за профнепригодность из милиции отчислять надо, а за аморалку… Тем более уже половина управления обсуждает твои любовные похождения.

Смагер впечатляюще вздохнул:

– Ну, что мне на себя руки наложить, что ли?

– Я тебе наложу! Ты мне сначала того угонщика, которого упустил, поймай, да за порчу «Мерседеса» расплатись, а потом накладывай.

– Будет сделано, товарищ подполковник, – уловив в голосе Зубкова доброжелательные нотки, отрапортовал Смагер. – Что-то у вас, Владимир Иванович, настроение приподнятое?

– Так сегодня день-то какой?

– Пятница, тринадцатое.

– То-то и оно, что черная пятница. Только, похоже, не для нас.

– Тогда чем обрадуете?

– Один мой знакомый участковый по фамилии Колодный, в твоем письменном описании примет преступника, которого вы упустили, опознал одного знакомого ему человека.

– Он знает, где тот живет?

– Где живет, не знает, а где подрабатывает и часто обитает, сможет показать. Очень занимательная контора, я тебе скажу.

– Что-нибудь с продажей машин связано?

– Почти угадал. Только не с продажей, а с ремонтом. Это авторемонтная мастерская. Но сдается мне, что автосервис одновременно служит и перевалочной базой, на которой перебивают номера и снабжают тачки новыми документами перед отправкой в другие регионы.

– Так что, будем брать слесарей?

– Как-нибудь без тебя обойдемся. Ты уже взял одного, – ехидно засмеялся Зубков и добавил: – Как по учебнику…

– Издеваетесь?

– Нет, учу работать. Ладно, оставим этот черный юмор в стороне. Ты вот что сегодня сделай. Зайди к нашим художникам: пусть они по твоим описаниям составят фоторобот того угонщика…

– На случай?…

– Засветился он, Игорь. Убрать они его могут, чтобы не вывел на всю организацию. А карточка для опознания не помешает…

– Ну, тогда я лечу на работу.

– А что, тебе больше там нечем заняться? – хихикнул Зубков. – Впрочем, если хочешь попасть под горячую руку начальства, то можешь приходить. Руководство отмордует, а я добавлю. За компанию. Тут еще многие не успели забыть, как ты благородно подставил свою опергруппу под пули телохранителей.

– Так что же мне вообще в управлении не появляться?

– Пока – не стоит. Пусть все устаканится. Тем более, что ты с понедельника по выходные дни включительно считаешься откомандированным в город Санкт-Петербург. Для посещения морского порта. Не забыл еще, что мы с тобой намечали по поводу паромной переправы?

– Ну что вы, Владимир Иванович!

– Ну так и действуй по плану. Вечерком, когда начальство разбежится, заглянешь в управление и возьмешь у себя в столе командировочные документы и деньги.

– Будет сделано.

– Ну, тогда передавай привет Соне.

Игорь нажал на кнопку, положил трубку на кровать и во все горло заорал:

– А где мой утренний кофе?

– Вам в постель, товарищ капитан? – донеслось из кухни.

– Еще спрашиваешь!

Соня тотчас же появилась с подносом в проеме двери:

– Сию минуту, мой совратитель.

Она поставила поднос на тумбочку трюмо, и он, поймав ее за полу халата, потянул к себе.

– Ну не балуйся, Игорь. Хватит дурачиться. – Она попыталась высвободиться, но халат сполз с плеча и обнажил грудь.

Смагер деланно завыл от предстоящего удовольствия, как кошка, прыгнул к Соне и, обхватив ее за талию, повалил на кровать…

– Я никогда не была в Питере, – сказала Соня и, все еще нервно подрагивая, устало закрыла глаза.

– Хочешь, мы поедем в Питер в наше свадебное путешествие? – приподнявшись на локте, заглянул ей в лицо Смагер.

– Ты серьезно хочешь сделать мне предложение?

– Я люблю тебя, Соня.

– Но прежде мне необходимо добиться развода.

– Кстати, а почему его нет дома?

– Ты хотел устроить групповой секс? – не открывая глаз, улыбнулась она и уже сухим голосом добавила: – Он больше сюда никогда не придет, Игорь.

Он крепко обнял ее и дотронулся губами до носа.

– А хочешь, мы ускорим это свадебное путешествие и я сама приеду к тебе на целых четыре дня? Туда, в Питер? – вдруг спросила она.

– Правда? Но у тебя же дежурства? – Смагер не знал, шутит она или говорит серьезно.

– Правда, – открыла она глаза и блаженно посмотрела на Смагера. – Мне должны отгул за одну смену. Ну что, приезжать?

– Еще спрашиваешь…

 

1

Специальных заказов на какие-то конкретные марки машин не поступало. Но угонный конвейер продолжал по-прежнему четко работать.

Он, угонщик со стажем, всегда придерживался одного принципа: если нет конкретного заказа – бери переднеприводную «Ладу». Во-первых, как «восьмерки», так и «девятки» в любой сезон пользовались повышенным спросом у населения. Во-вторых, «приемщики» всегда без претензий расплачивались за эти модели: при их переоборудовании было меньше всего мороки. Он сам не раз видел, как сварщик легко срезал автогеном с кузова чашки с выбитыми номерами, а затем на место старых приваривал другие, с нужными цифрами.

Он слышал, что даже оперативники, которым по долгу службы приходилось заниматься розыском угнанных автомобилей, на чем свет стоит кляли заводчан и конструкторов за подобную степень защищенности автомобиля и даже прозвали эти чашки «подарком для бандюков».

И в самом деле, уж кому-кому, а ему-то не по рассказам было известно, что любая импортная модель, словно салат, нашпигована всякими противоугонными штучками: масса степеней защиты на кузове, двигателе, стеклах, многих самых необходимых деталях. Любой американский «Форд», французский «Рено», английский «Ровер», не говоря уже о немецком «Мерседесе», усыпаны защитными табличками, потайными наклейками под салонной обшивкой, выбитыми и вытравленными на металле номерами.

Когда не было конкретных заказов, он по утру садился в электричку и ехал в какой-нибудь аэропорт. Чаще всего в Домодедово. Там, на платной стоянке, легче всего было подыскать необходимую тачку и добраться на ней до Москвы. При этом требовалось немного терпения и минимум хитрости. Он обустраивал свой наблюдательный пункт метрах в пятидесяти от въезда на стоянку и внимательно следил за всеми «восьмерками» и «девятками», которые въезжали на площадку и останавливались перед человеком в пятнистой одежде. Определить отлетающих на отдых владельцев «Жигулей» не составляло большого труда по нескольким причинам. Они в отличие от встречающих подолгу вели разговор с охранниками и, достав бумажник, по нескольку раз пересчитывали купюры, которые вскоре пропадали в кармане сторожа. По длительности этой процедуры можно было определить, на сколько дней покидал столицу клиент авиакомпании. Ну а самый главный признак того, что частник оставляет на несколько суток свою тачку на стоянке, он определял по стилю одежды и поведения. Человек с чемоданом, в костюме и при галстуке, приехавший в аэропорт в одиночку, редко через несколько минут возвращался к своей машине. А взгляд! О, брошенный на машину взгляд, перед тем как расстаться с ней, говорил ему не только о том, каким путем была приобретена машина, но и о годе ее выпуска, пробеге и степени ухоженности.

Охранников на стоянке он нисколько не опасался. В дневной суете и толчее они редко прохаживались вдоль длинных рядов автомобилей. Им гораздо приятнее было трясти деньги с клиентов, выдавая липовые талоны и чеки за охрану воздуха.

Он прекрасно знал, что еще ни один охранник, ни одна охранная фирма не понесла каких-либо убытков после того, как он уводил чью-либо машину со стоянки. Во-первых, за несколько дней отсутствия владельца, менялось несколько смен и никто не хотел брать вину на себя. Все показывали пальцем друг на друга, и никто не помнил, в какой день исчезла машина со стоянки. Хозяевам стоянок было и того легче. Когда пострадавший предъявлял претензии к руководству охранной фирмы, начальство разводило руками: знать такого клиента не знаем. В этот же день на стоянке всем клиентам выдавались на руки красочные талончики, утвержденные правительством. На липовую бумажку, которую показывал владелец угнанного автомобиля, никто и смотреть не хотел. «Где вы ее взяли? Мои охранники не могли выдать такой вздор!» – говорило начальство и отправляло пострадавшего куда подальше.

Кроме того, при краже машины со стоянки он всегда знал, что охранники – тоже остро нуждающиеся в деньгах люди, и если уж так случится и его поймают за руку, то всегда можно откупиться.

Но до этого он старался дело не доводить.

…Мужик с кожаной сумкой перешагнул через тонкий металлический трос, который служил своеобразным шлагбаумом при въезде на стоянку. Он, по-видимому отвыкший от переноски тяжелой поклажи, поставил чемоданчик на асфальт, повернулся и в последний раз нежным взглядом поглядел в сторону, где осталась на приколе черная «девяносто девятая». Нетрудно было догадаться, что это прощание с любимой на несколько суток. Тем не менее, он взял свою сумку с инструментами и пошел вслед за мужиком. У него было заповедное правило: он всегда сопровождал своих клиентов до выхода на посадку и еще несколько секунд провожал взглядом оторвавшийся от взлетной полосы самолет.

Он видел, как мужчина зарегистрировал свой авиабилет на рейс до Сочи, и ему вдруг стало грустно. За свою жизнь он, к своему стыду, никогда не видел волн и не слышал прибоя. Конечно, каждый год он собирался со своими сокурсниками посетить берега Черного моря. Но когда подходило время, он в отличие от своих друзей брал билет на поезд и вместо Черноморья отправлялся в свою деревню, успокаивая себя тем, что лучше речки и удочки нет никакого отдыха.

Когда самолет с громом поднялся и через несколько секунд скрылся в небе, он пошел в аэровокзальный буфет, купил пятьдесят граммов коньяка, бутерброд с ветчиной и попросил приготовить чашку тройного кофе.

Перед началом операции в аэропорту он всегда выпивал пятьдесят граммов коньяка – спиртное пробуждало азарт.

Через полчаса он дважды обошел черную «Ладу», хмыкнул, увидев наклеенные на стеклах рекламные таблички с названием охранной сигнализации, и мысленно сказал ее установщикам большое спасибо. Это была та система, с которой он разбирался довольно споро. Правда, заглянув в салон и разглядев на коробке передач дужку «Мультилока», он негромко выругался. Конечно, он был бы рад демонтировать любое другое механическое устройство, но на этой «девятке», впрочем, как и на многих ее сестрах, был установлен «Мультилок», и он лишь поблагодарил Бога за то, что в последний момент кинул в свою сумку лобзик с алмазной пилкой. «Часа три, как пить дать, придется посвятить слесарному делу», – подумал он и успокоил себя тем, что даже космонавты за три часа работы не получают по тысяче долларов.

Он достал из сумки тюбик с литолом, выдавил на фару чуть меньше половины и, размазав его равномерно по всему стеклу, наложил на стекло со смазкой шерстяной лоскут. От удара разводного ключа, которым он плашмя стукнул по фаре, она легко раскололась. Все стекла остались на шерстяной тряпке. Лампочка в подфарнике уцелела. Он аккуратно вывернул ее, достал длинный крючок и, поковыряв в отверстии, вытащил из него несколько заизолированных проводков.

Теперь оставалась самая малость: найти два необходимых, закоротить их, и тогда вся система сигнализации попросту сгорит и придет в негодность. Такая операция на языке специалистов-угонщиков называлась выжиганием центрального блока через подфарник. Между прочим, его давно посещала сумасбродная мысль написать дипломную работу на предмет обезвреживания любых видов сигнализации при помощи короткого замыкания. Даже неопытному студенту автомеханического факультета достаточно было взглянуть на схему охранного электронного устройства, чтобы увидеть, как легко вывести из строя соединенный с габаритными огнями, фарами и звуковым сигналом центральный блок-процессор, если закоротить проводки, подводящие напряжение к лампочкам.

Контакты заискрились и «девяносто девятая», коротко икнув, мигнула уцелевшей фарой и задними габаритными огнями.

Он достал из кармана куртки связку ключей, нашел короткую отмычку из твердого сплава, сунул ее в замочную скважину и резко крутанул в правую сторону. По щелчку догадался, что дверцу машины можно свободно открывать.

Он бросил сумку на переднее водительское сиденье, вытащил пилку по металлу с алмазным полотном и перед тем как приступить к ликвидации «Мультилока» решил пять минут просто посидеть и собраться с силами. Он откинул голову на высокое кресло и закрыл глаза. Но правая рука, не дожидаясь команды, самопроизвольно опустилась на дужку замка. От неожиданности он вздрогнул. Еще раз потрогав хромированные детали замка, он определил, что это был не настоящий «Мультилок» израильского производства. Видимо, мужичок не стал утруждать себя поиском сервисной мастерской по установке запоров на коробку передач и доверился какому-нибудь дяде Васе, какие встречались в каждом гаражном кооперативе или дворе и которые за небольшой гонорар готовы были выполнить любую работу. Подделка же, по всей видимости, была куплена на рынке.

Он пошире открыл свою сумку, бросил в нее пилку и достал монтировку. Достаточно было одного усилия, чтобы пластина крепления замка была сорвана.

Он радостно потянулся, звякнул «молнией» на сумке, открыл дверь и вышел из машины. Теперь, если на нее не позарится какой-нибудь угонщик-конкурент, он вернется на стоянку к восьми часам вечера. У охранников будет пересменка, и пока одна смена в течение нескольких минут будет делить выручку, а другая облачаться в пятнистую одежду, машину можно будет легко вывести. Главное, чтобы встречных въезжающих не было.

 

2

Шамиль прошелся по квартире в грязных ботинках. На коврах остались комки глины. «Где он в центре покрытой асфальтом Москвы мог найти грязь и глину?» – подумала балерина, но ничего не сказала. Почему-то ей было жалко желто-оранжевые персидские ковры.

Около входной двери в просторной прихожей в таких же грязных ботинках стояли два бандюка, которые, по всей видимости, составляли Шамилю компанию. По их молчанию и ожидающим приказа взглядам она догадалась, что по каким-то причинам он снова обзавелся телохранителями.

Шамиль достал пачку «Мальборо», выдвинул из-под стола гнутый венский стул, закурил и уселся, вытянув на ковре ноги, с которых по-прежнему стекала грязная вода. Он поднял глаза к украшенному лепниной потолку, затянулся и, выпустив дым, словно с завистью сказал:

– А ничего ты свила себе гнездышко…

Шамиль повернулся к своим охранникам, которые по-прежнему стояли около порога, и, указав на кожаный диванчик, разрешил им присесть. Она поняла, что разговор предстоит длинный.

– Сколько же денег вложил твой меценат в гнездышко для балерины?

– Я не считала… – ответила она, почему-то начиная все больше и больше раздражаться. Она с отвращением посмотрела на его небритое лицо, снова перевела взгляд на грязные ботинки. – Он давал на обустройство, а я тратила и не считала.

– Вот как? – улыбнулся Шамиль. – Не считала? Когда я тебе давал деньги, ты все пересчитывала до копейки и, если было мало, поднимала скандал. А у него ты не считала! Это он научил тебя быть такой щедрой?

Она отвернулась, чтобы не видеть его пронзительных глаз.

– Уж не хочешь ли ты выйти за него замуж, Лейла?

Она резко встала с кресла.

– Сколько раз я тебя просила, Шамиль, не называй меня никогда Лейлой. Я Лена. А лучше, как всегда, зови Балериной.

– Когда я тебя ласкал, то всегда звал Лейлой. И ты не обижалась. А теперь вдруг так недовольна. Ты и в самом деле испытываешь к Греку какие-то чувства?

– Какое тебе дело до моих чувств? Наши чувства остались в прошлом, Шамиль.

– Но я иногда о тебе вспоминаю. Вот сейчас, например, решил заглянуть на огонек. Может, обогреешь нас, а?

Она сделала вид, что не поняла подвоха насчет троих сразу. Хотя знала, что от Шамиля, когда он на кого-нибудь гневался, можно было ожидать все что угодно. И в данный момент он явился к ней со своими ребятишками неспроста. Она не сообщила ему об отъезде Грека, но по каким-то своим каналам Шамиль все-таки узнал об этом. Она так надеялась, что Грек, как и обещал, вернется в течение двух суток и не нужно будет сообщать Шамилю о его отъезде. Грек и в самом деле нравился ей все больше и больше. Честно сказать, она даже имела на него свои виды. Правда, весьма смутно и отдаленно представляла, каким образом у них могут сложиться отношения. Она выполняла, если можно так выразиться, свою работу, и с того самого памятного рейса «Баку – Москва», когда они познакомились с Греком в самолете, докладывала Шамилю о всех передвижениях, планах и мыслях своего подопечного.

Конечно, она вскоре заметила, что и у Грека зарождаются к ней особые чувства, не такие шкурные и звериные, какие в течение года у них были с Шамилем. Да, ей часто приходилось выполнять его просьбы и приказания, завлекать на благо общего дела к себе в постель нужного Шамилю человека, а то и делить кровать со своим боссом, когда тому было невтерпеж. Тогда он пыхтел и в порыве страсти называл ее Лейлой.

– Сомневаюсь, что в этот раз ты пришел добиваться моих ласк, Шамиль.

– Почему ты не предупредила меня об отъезде твоего хрена? – отбросив в сторону дипломатию, повысил голос Шамиль.

– Я не посчитала поездку важной для твоего внимания, – ответила она спокойно и улыбнулась, стараясь разрядить напряжение. Уж кому, как не ей, было знать, к чему может привести психоз, который порой находил на ее патрона. Но Шамиль не клюнул на ее обворожительную улыбку.

– Ты знала, куда он едет? – продолжал допытываться он.

Она опустила глаза и постаралась просчитать ситуацию, как это всегда делала, когда ребята угонщики брали ее на задание. Она любила риск и порой, ради собственного удовольствия и за ничтожные деньги, соглашалась поработать в паре. И теперь она не была уверена, что если Грек попадет в руки Шамиля, то ни под какими пытками не признается, что ничего не сообщал ей о своем калининградском вояже. Да, он говорил ей о предстоящей поездке в Прибалтику и даже звал с собой. Но она, сославшись на занятия в балетной студии, отказалась.

– Знала. – Она пристально посмотрела в глаза Шамилю.

– Он тебя звал с собой?

– Звал.

– Тогда почему ты не поехала? Ты нарушила мое приказание – быть повсюду с Греком и докладывать мне о каждом его шаге.

– Я не могла поехать.

– Вот как?

– У меня были сильные боли, – попыталась оправдаться она. – У каждой женщины бывают критические дни. Тебе об этом известно?

– Мне об этом не известно, – холодно ответил Шамиль и, поглядев в сторону своих телохранителей, щелкнул пальцами. – Ребятки, вам она нравится?

Телохранители хищно заулыбались:

– Да, босс.

– Приготовь мне пару бутербродов и кофе, – сказал он ей, затушил сигарету в глиняном горшочке, в котором цвел экзотический кактус, и пошел на кухню.

– И ты, конечно, не знаешь, какого черта он поехал в Калининград?

Она отрицательно покачала головой.

– У него было много денег? – засовывая в рот бутерброд почти целиком, спросил Шамиль.

– Точно не знаю. Но думаю, после того, как он потратился на квартиру, осталось тысяч тридцать.

– Ба! Лейла! Что такое «тысяч тридцать»? – удивленно разинул рот с разжеванным бутербродом Шамиль. – Я тебя не узнаю. Или ты действительно влюбилась, или теряешь квалификацию. Ты всегда выворачивала наизнанку даже мой бумажник, когда представлялась такая возможность…

Он свирепо посмотрел на нее:

– Я тебя последний раз спрашиваю, сколько у него было денег?

Она вспомнила, как Грек интересовался, какую машину ей хотелось бы иметь.

– Сколько стоит красный спортивный «Мерседес» последней модели?

– Что ты мне голову забиваешь? – Шамиль в гневе смотрел на нее.

– Он обещал мне подарить красный спортивный «Мерседес».

– Сука, что же ты раньше молчала! «Мерседес» он ей обещал. – Шамиль метнулся к телефону.

Она присела на краешек стула прямо напротив него.

– Сосо? – заорал Шамиль в трубку. – У тебя Грек гостил?

Он на какое-то время замолчал и только гневно сверлил ее своими черными глазами. Потом показал пальцем на дверь.

Через десять минут он вышел из кухни и поманил пальцем своих телохранителей.

– Ребята, Лейла хочет ласки. Но я сегодня что-то не в форме.

– Шамиль, только не это! – вскрикнула она и спрыгнула с дивана.

Он, казалось, с жалостью посмотрел на нее, прошел по залу и пнул ногой дверь спальни. Широкая кровать была аккуратно застелена розовым атласным покрывалом. Он посмотрел на это спальное ложе, потом перевел взгляд на балерину:

– Как, ты уже отвыкла от группового секса?

– Шамиль, я тебя умоляю. Разве мало я тебе помогала?

– Хорошо, – задумавшись, сказал он. – Тогда сделай так, чтобы Грек завтра утром был у меня.

– Я не смогу этого сделать, – категорично ответила она.

– Ребятки, – снова повернулся Шамиль к парням. – Лейла хочет ласки.

Он еще раз взглянул на нее и пошел в сторону кухни.

– Зря ты, Лейла, отказалась. Завтра Грек и без твоей помощи будет у меня. Вы хотели прыгнуть очень высоко. Выше меня. Я этого не люблю.

Телохранители взяли ее под руки.

 

3

В фотороботе, который был составлен со слов Смагера, Федосыч узнал того самого парнишку, который помог участковому перегнать «Москвич» из автоцентра до дома. Он надел очки и еще несколько секунд повертел фотографию в руках. Последние сомнения исчезли: конечно, это был тот самый малый.

Он положил фотографию на стол дежурного и спросил:

– Давно пришла?

– Сегодня утром по факсу передали. А ты чего так встревожился, Федосыч? Это твой внук, что ли?

Колодный хмыкнул и посмотрел в лицо дежурного по управлению:

– Много будешь знать, скоро состаришься.

– До тебя мне все равно далеко, – сострил дежурный.

Федосыч оставил слова своего коллеги без внимания, посмотрел на телефон и хотел было уже потянуться за трубкой, но вовремя сообразил, что все его переговоры с подполковником Зубковым через десять минут будут доложены начальству. Он вышел из дежурки и засунул руки в карманы: «Во, дожили! Придется действовать методами преступников и звонить из автомата».

Он чуть ли не бегом шел в сторону метро. Только там, по его мнению, можно было купить жетончик.

– Вы уверены, что не обознались? – спросил Зубков после того, как Федосыч поведал ему о своем наблюдении.

– Обижаете, Владимир Иванович.

– Извините, Иван Федосович, у меня этот вопрос от неожиданности вырвался. Одно обидно: нет у меня лишних людей. Смагера вот в командировку отправляю…

– Так, может быть, и я на что сгожусь? – предложил свои услуги Федосыч.

– Даже не знаю, как и благодарить вас, капитан…

– Давайте обойдемся без комплиментов, товарищ подполковник.

– Хорошо. Мне нужно, чтобы кто-нибудь профессионально понаблюдал, машины каких марок и под какими номерами въезжали в ворота автосервиса и какие выезжали. Хорошо было бы разглядеть, кто был за рулем. Что за люди наведывались в гости к нашему знакомому Оганяну?

– У меня есть видеокамера… – похвастал Федосыч.

– Я был бы рад, если бы вы оказались отличным кинооператором, Иван Федосович.

Федосыч повесил трубку и тут же бросил в телефон-автомат второй жетон.

– Выручай, Глебушка, – просил он своего товарища участкового. – Пока я буду киносъемками заниматься, ты бы территорию автосервиса в качестве клиента посетил, да там внимательно все осмотрел…

Еще через полчаса Колодный расположился на лавочке, которая находилась метрах в ста от ворот автосервиса. Он был в старом коричневом плаще, который надевал в последний раз года три назад, голову прикрывала кожаная шляпа. Если учесть, что видеокамеру он спрятал в старый портфель, в котором предусмотрительно прорезал небольшую дырку для объектива, а на портфель положил толстую газету, которую якобы читал с большим интересом, то со стороны Федосыч и в самом деле походил на частного детектива, о внешности которых так много писалось в криминальных романах.

Глебов, обещавший подъехать на какой-нибудь машине и под видом ремонта проникнуть на ней на территорию автосервиса, так и не появился. Но камера Федосыча зафиксировала серый «Мерседес», в котором в качестве пассажира переднее сиденье занимал, как стало принято писать в газетах, мужчина кавказской национальности. «Мерс» несколько раз подавал звуковой сигнал, но с открытием ворот медлили. И тогда пассажир вышел из машины и пешком направился к металлической двери. Через несколько минут ворота открылись и пропустили «Мерседес».

Он просидел еще пару часов, но, кроме той самой «Ауди», которая, ревя мотором, словно пантера, выпрыгнула из ворот, больше ничего особенного не заснял. Он в мыслях выматерился в адрес своего давнего товарища Глебова, который обещал помочь ему, но так и не приехал. Стало смеркаться, и Федосыч решил сам пройти на территорию автосервиса. В коммерческой палатке, которая находилась около автобусной остановки, он купил бутылку дешевой водки, плитку шоколада и бросил покупки в портфель.

Федосыч вернулся к воротам автосервиса, подошел к калитке и хотел было уже взяться за дверную ручку, как калитка сама распахнулась и в проеме показался Глебов с карбюратором в руках. За его спиной стоял Сурен. Глебов сделал вид, что совершенно не знает Федосыча, переступил металлический порожек и, держа перед грудью карбюратор, направился к тротуару. Федосыч чуть слышно чертыхнулся, но тут же, увидав Сурена, приветливо улыбнулся:

– Сколько лет, сколько зим?! – сказал он и протянул руку старому знакомому.

– Что, опять машина сломалась? – нехотя пожимая ладонь милиционеру, спросил Сурен.

– Нет-нет, работает как часы.

Оганян подозрительно оглядел необычный наряд участкового:

– Ты, Федосыч, на Пинкертона смахиваешь. Так что же тебя привело к нам в гости, если машина в порядке?

– А разве мы в прошлый раз плохо посидели? – вопросом на вопрос ответил Федосыч.

Сурен пожал плечами:

– Под настроение можно и посидеть.

– А что, сегодня нет настроения? – Колодный, не дожидаясь приглашения, прошел мимо Сурена и направился к зданию мастерской.

– Иван Федосович! – окрикнул его Оганян. – У нас сегодня работы много. Не время для праздника.

– А мне хочется, Сурен. Очень хочется. Видишь ли, меня на пенсию отправляют, а за жизнь поговорить не с кем. Вот проходил мимо и подумал: дай зайду! Тем более с меня должок. Прошлый раз ты меня поил. В этот раз я тебя угощаю. Ну пошли, пошли…

Участковый краем глаза заметил, как недовольно вспыхнули глаза Оганяна, он в два шага догнал его и, загородив дорогу в здание ремонтных мастерских, настойчиво сказал:

– Следующий раз, Федосыч. Время позднее, я устал, а работы еще – море.

– Тогда, Сурен, прими от меня подарок. – Федосыч полез в портфель и достал бутылку водки. – Ты меня в прошлый раз коньячком потчевал, а я тебе в качестве презента русской водочкой одарю. Вот, возьми.

Сурен взял бутылку и даже не взглянул на этикетку. Федосыч догадывался, что его присутствие тяготит начальника мастерских. Но даже сам не зная почему, участковый тянул время со своим уходом, словно дожидаясь каких-то событий. Он не ошибся: из двери мастерской вышел паренек, которого он когда-то видел на прекрасном джипе и, не распознав в незнакомце участкового, обратился к Оганяну:

– Сурен, так в какой бокс «семерку» упрятать?

– В третий ставь, – сквозь зубы процедил через плечо Сурен и, взяв Федосыча под руку, повернул в сторону въездных ворот.

Через несколько секунд Колодный оказался уже за воротами. В одной руке у него был портфель с камерой, в другой он держал бутылку водки. Как ему ее обратно сунул Оганян, Федосыч и не заметил. Дверь за ним с лязгом закрылась на щеколду и участковый только услышал слова парня:

– Номера мы уже сняли…

Но тут же его перебил злой голос Сурена:

– Пш-шел вон. Какого черта, Гонивовк, ты высовываешься, когда я разговариваю с посторонним человеком?

Глебов, втянув голову в плечи, сидел на той самой лавочке, которую облюбовал для своих наблюдений Федосыч. Рядом с ним лежал карбюратор.

– Тебе не икалось? – спросил, улыбаясь, Колодный.

– Еще как!

– Это я тебя материл.

– За что?

– Думал, что ты забыл мою просьбу о помощи.

Глебов и в самом деле икнул и поежился:

– Зябко. Не простудиться бы.

– У меня есть лекарство. – Федосыч расстегнул портфель и достал бутылку водки. – Ржаная. Только стакана нет.

Глебов протянул руку:

– А мне и с горла пойдет.

– Ну, что ты там заметил? – с нетерпением спросил своего товарища Федосыч, когда они отпили сделали по нескольку глотков.

– Да ничего, в общем-то, особенного. Я ведь с каким-то механиком в самом углу мастерской общался. – Прожевывая шоколад, Глебов кивнул на карбюратор. – Он ругался и чистил этот заржавленный механизм, который я выпросил в нашем гараже, а мне оставалось только слушать его упреки. Правда, однажды влетел какой-то кавказец и, ни на кого не обращая внимания, метнулся к лестнице на второй этаж. За ним два мордоворота. А через пять минут они вылетели обратно. По обрывкам разговора я понял, что они направлялись в сторону Минской трассы встречать какого-то Грека. А кавказца называли, как мне помнится, Шамилем.

– Так что же ты резину тянешь? – накинулся на товарища Федосыч. – И о Шамиле, и о Греке надо сообщить в МУР. Там по картотеке разберутся, кто они такие.

– Не ори! Не дома. Дай-ка лучше бутылку, пока я совсем не заболел. Сделаем еще по два глотка и позвоним. Никуда они не денутся.

– Ну тогда пей быстрее.

– Быстрее с шоколадом не могу. Что я тебе, проститутка валютная? Огурчик бы! – Он сделал несколько больших глотков, поставил бутылку на лавочку и кинул в рот кусок шоколада. – Как к себе домой пошла!

– Алкаш! – обозвал товарища Федосыч и допил остатки. – Ну, пошли.

– Стой! Вот еще что. На территории стоянки была фиолетовая «семерка».

– Какая!? – глаза Федосыча округлились.

– Фиолетовая. Но не радуйся. Это ведь совсем не говорит о том, что именно та, которую стянули у тебя на глазах, когда ты проводил свои просветительные беседы с владельцами «ракушек».

– А номера на ней были?

– Номеров как раз и не было.

– Послушай, Глебушка, а мне кажется, что это именно та «семерка». Ну, сердце чует, и все тут!

– Тогда щас спою, – вспомнил фразу из какого-то мультфильма Глебов.

– И угодишь в вытрезвитель, – засмеялся Федосыч.

 

4

Зубков барабанил пальцами по столу. Он не любил ждать. Несколько минут назад он позвонил в архивный отдел и попросил выбрать из картотеки всех представителей с кличками Грек и Шамиль. Он понимал, что Шамилей и греков среди членов преступного мира может быть великое множество. Но он не спешил паниковать. Надеялся, что, отсеяв всех убийц, насильников, грабителей под этими кличками, он выберет только тех, кто занимался автомобильными угонами и мошенничеством.

И не ошибся. Дверь открылась, и через секунду молодой лейтенант положил перед ним папку с доброй сотней лиц, которые были зарегистрированы под соответствующими кличками. Но еще через несколько минут перед ним лежало только два снимка с краткими автобиографическими справками. Никаких конкретных сведений Зубкову не требовалось. Преступник под кличкой Грек четвертый год находился в розыске за неуплату налогов и мошеннические операции в крупных размерах. А бывший автомобильный вор Шамиль, хотя нынче за ним и не числилось каких бы то ни было правонарушений, вообще на какое-то время выпал из поля зрения МУРа. Встал на путь истинный? Навряд ли…

Зубков понимал, что Шамиль был негласным совладельцем фирмы по продаже автомобилей, которой официально командовал Грек. Ни для кого из следователей, которые вели дело о продаже несуществующих автомобилей, не было секретом, что в карман Шамиля попадало пятьдесят процентов чистой прибыли, но при этом его фамилия нигде не фигурировала.

Глядя на знакомые лица, Зубков невольно улыбнулся: надолго еще останутся в памяти оперативников и автомобилистов махинации этой парочки. Это были те перестроечные времена, когда мошенники втирались в доверие на автомобильных рынках и «обували» каждого клиента в отдельности. Грек и Шамиль в то время работали и владели доброй сотней приемов облапошивания лохов.

О спектаклях Грека и Шамиля в мошеннических кругах ходили легенды. Следователи и оперативники знали, что эти профессиональные аферисты никогда не позволяли себе вырвать у зазевавшейся жертвы «дипломат» или сумку с деньгами, испугать ножом, требуя содержимое карманов. Зарабатывать таким образом они считали признаком дурного тона и непозволительным способом для высоких натур. Для них, утонченных махинаторов, нагло залезть в карман лоха было все равно что расписаться в собственном бессилии. Каждый раз они разрабатывали все новые и новые уловки, и клиенты Зубкова понять не могли, как тонко их обвели вокруг пальца.

Но в конце перестройки Грек с Шамилем сами угодили в ловушку Зубкова. Попались с поличным. В то время молодой оперативник Володя Зубков, допрашивая обманутых покупателей автомобилей, догадался, что при сделках преступники использовали портфель с двойным дном. «Съемщик», с ролью которого уже сжился Грек, выбирал в Южном порту приезжего и обрабатывал его, обещая в течение двух недель достать дефицитный автомобиль за небольшое вознаграждение. Обрадованный лох оставлял свой адрес и телефон и покидал Москву в приподнятом настроении. По условиям договора Грек должен был позвонить и сообщить, когда и куда прибудет нужная машина. И спустя некоторое время он действительно сообщал, что не одну, а даже две машины может продать на тех же условиях. А клиент, прихватив друга, спешил на встречу.

В тот раз Грек повез своих покупателей в техцентр на Варшавском шоссе. Там уже клиентов поджидали Шамиль, игравший роль директора, и главный бухгалтер по фамилии Оганян. Грек взял у своих протеже паспорта и скрылся за дверью дирекции якобы для заполнения документов. Через двадцать минут он вернулся и отдал чеки и накладные, куда были вписаны паспортные данные, цена на автомобили и другие атрибуты, в существование которых нельзя было не поверить покупателям. Грек брал радостных клиентов под руки и вел к черной «Волге», где всех дожидался Шамиль-директор. В машине махинаторы попросили лохов отсчитать необходимую сумму денег, аргументируя тем, чтобы долго не светиться у кассы. Клиенты беспрекословно выполняли просьбу, но когда пытались отсчитанные деньги спрятать в свою сумку, Грек подсовывал свой портфель. Мало ли, говорил он недоверчиво, по дороге вы можете вытащить из пачки половину суммы, а наш кассир ведь пересчитывать не будет. Он полагается на директора. Вот здесь и появлялся портфель с двойным дном. В одном из отделений уже лежал сверток, в который была упакована пачка обыкновенных кондитерских вафель. Деньги укладывались в другое пустое отделение с аккуратной дыркой в дне. После чего портфель закрывался, и жертвам предлагалось потрясти портфелем и убедиться, что вся сумма на месте. Но суммы-то там уже не было. То прыгала пачка с вафлями. А лохи и не замечали, как во время манипуляций с закрытием портфеля на ключ, Грек через щель незаметно вытягивал пачку с деньгами.

Подъехав к кассе, Грек с Шамилем наблюдали, как гости с портфелем, в котором находилась пачка вафель, шли оплачивать дорогостоящие покупки. Тут махинаторов и взял Зубков с поличным. А клиенты, которых ранее таким же способом уже кинули, опознали в махинаторах своих обидчиков.

После того, как оба оттянули срок и покинули места не столь отдаленные, они вдруг пропали из виду милиционеров. Словно в воду канули. Зубков предположил, что ребята образумились и стали честными бизнесменами. Но через некоторое время имя Грека всплыло. Он являлся президентом фирмы по продаже легковых автомобилей. В стране в полном разгаре была всеобщая лихорадка по скупке акций, векселей, сертификатов, которые по заверениям продавцов должны были вмиг обогатить россиян и сделать всех счастливыми. Чего греха таить, Зубков по молодости лет сам вложил последние деньги в нефтяную компанию и с надеждой ждал барышей.

Грек никаких акций и векселей не продавал. Он торговал машинами за половину цены. Сегодня – деньги, завтра – машины.

От желающих обзавестись новеньким автомобилем не было отбоя. Чувствовалась и рука невидимого Шамиля. Только он мог щедро разбрасывать деньги, устроив мощную рекламную кампанию новоявленной фирме. Газеты, радио, телевидение каждый день зазывали клиентов в апартаменты автофирмы. И каждое утро около дверей выстраивалась огромная очередь желающих приобрести авто за половину, а то даже и за треть от его реальной стоимости. И когда первые счастливчики почти задарма получили своих железных коней, к зданию фирмы невозможно было пройти: километровым кольцом его окружала толпа клиентов. Тем, кто пропустил рекламу в газетах, о чудесах рассказывали соседи и знакомые. Поверив в сказку о ковре-самолете, к заветному зданию хлынули не только простые крестьяне и рабочие, годами собиравшие на «Москвич» или «Запорожец», но и новоявленные бизнесмены, артисты, инженеры, врачи и даже братья по профессии – милиционеры. Если бы Зубков не знал, с кем имеет дело, то, возможно, и сам, заняв денег, побежал бы на поклон к президенту по кличке Грек. Но в то время его уже нагрели представители нефтяной компании, и он с интересом наблюдал, чем же обернется бизнес-план его старых знакомых.

Долго ждать не пришлось. Через пару месяцев, когда клиентам фирмы перестали выдавать автомобили, Зубков пришел к своему начальству и заявил, что Грека, пока он не сбежал за границу, пора брать. Начальство согласия не дало и развело руками: за что, Владимир Иванович, ты его будешь привлекать к уголовной ответственности? В карман Грек никому не лез, машины до сего момента исправно выдавал. Ну, от сбоев никто не застрахован.

– Успокойся, Зубков, – сказало ему высокопоставленное милицейское лицо. – Я сам вложил свои деньги в эту затею и думаю, что здесь подвоха быть не может.

Высокий чин назвал Зубкову еще несколько известных в стране личностей, которые ждали автомобилей по дешевой цене, на что сыщик лишь вздохнул. Он уже понимал, что фирма, возглавляемая Греком, действовала по типу финансовой «пирамиды», которые одна за другой лопались, как мыльные пузыри, и ребята из отдела по борьбе с экономическими преступлениями разрывались на части, дабы отловить новоявленных бизнесменов, ограбивших половину страны.

В одно прекрасное утро Зубков узнал, что толпы недовольных клиентов рушат здание автофирмы, а президента и след простыл.

На него напал дикий хохот. Он вытирал слезы и приговаривал: «Узнаю брата Грека, который переехал через реку».

А потом о Греке не было слышно более четырех лет. И вот наконец он объявился. Где-то на Минском шоссе должна была произойти историческая встреча Грека с Шамилем. И он, Зубков, так хотел оказаться третьим участником.

Он отодвинул от себя фотографии старых знакомых и потянулся к телефону. Набрал номер транспортной милиции.

– Это из МУРа. Мне необходимо установить наблюдение за пассажирским поездом «Калининград–Москва». Да, скорый. Да, он уже в пути. Фамилия пассажира? Афанасьев. Кличка – Грек.

 

5

Смагер вышел из вагона поезда и поежился. То ли холодный ветер с моря и в самом деле пронизывал до костей, то ли сам Смагер не выспался и его охватил озноб. Он поднял воротник и как можно быстрее зашагал в сторону гостиницы «Московская», которая располагалась напротив Московского вокзала.

Бросив сумку с командировочным скарбом на кровать, Смагер разделся и включил душ. На голову лил почти кипяток. Но не успел он немного согреться, как в кране заурчало и постепенно вода из горячей превратилась в теплую, а затем и вовсе стала холодной. Смагер улыбнулся – все говорило о том, чтобы он не расслаблялся, а сразу брался за дело.

Он оделся, спустился в бар и попросил приготовить двойную порцию кофе. Смазливая буфетчица с обильно подведенными глазами мило улыбнулась:

– А коньячку долить?

– Только вечером и только в вашей компании, – бросил он дежурную фразу, подумав о том, что Соня бы не похвалила его за такие комплименты.

– Я вас ловлю на слове, – еще больше заулыбалась буфетчица и стала похожа на японку.

В два глотка выпил кофе и решил ехать в порт.

Он прошел к причалу, где швартовался паром из Хельсинки, и поймал себя на мысли: какого черта он тут делает? Неужели перегонщики ворованных машин будут поджидать его на пирсе с букетами роз? Как же, явился муровский сыщик Игорь Смагер! И теперь все контрабандисты и воры строем пойдут к нему, засучат рукава и обнажат запястья для наручников.

Но как бы то ни было, а Смагер, по официальным сводкам международной полиции, знал, что только из стран Скандинавии каждый год похищается свыше сорока тысяч автомобилей. И около двух тысяч самых дорогих из них переправляется в Россию, а из нее – в бывшие советские республики. И лишь ничтожную часть – полсотни из всех – удалось сыщикам МУРа вернуть обратно владельцам.

Конечно, начинать расследование нужно было не с причала, а со знакомства с таможенниками. Только они могли сказать, кто и с какой целью на своих или чужих автомобилях был доставлен в Россию паромом. Но он не спешил знакомиться с таможней, прекрасно зная, что многие ее представители, если и не являлись тайными помощникам бандитских группировок, то уж не препятствовали ввозу на территорию России краденых авто. Более того, за значительное снижение таможенной стоимости на ввозимый автомобиль сами получали немалую мзду и были очень довольны.

Не сегодня, но, может быть, завтра, а то и послезавтра Смагер решил день-другой поболтаться в залах, где шел таможенный досмотр и оформление документов на въезд в страну. Во-первых, он был уверен, что обязательно познакомится с так называемой черной растаможкой. Он уже сталкивался с такими нарушениями, когда был гостем на брестской границе, и отлично понимал, что любая левая растаможка упирается во взятки блюстителям закона.

Конечно, поймать за руку нечестного таможенника очень трудно, но догадаться, где игра идет втемную, не составляло большого труда.

Он поспешил на площадку, где располагался автомобильный отстойник. Сотни разноцветных иномарок ждали своей участи. Между машинами и таможенными вагончиками носились автовладельцы. Одни заполняли таможенные декларации, другие считали деньги, третьи радовались и возносили руки к небу, благодаря Господа за решение проблем, четвертые в ярости матерились и на чем свет стоит проклинали российские законы и чиновников.

Смагер поднял воротник плаща и подошел к одному сияющему от счастья водителю, который только что вышел из вагончика и держал в руках папку с бумагами.

– Ну как, удачно? Растаможил?

Водитель словно того и ждал, чтобы с кем-нибудь поделиться своей радостью:

– Слава Богу, все кончилось. Мама мия! Кто бы мог подумать, что ночью буду уже в Москве! Хочешь выпить за мою удачу? – спросил он вдруг у Смагера.

– Наливай, – согласился Смагер. – Мне здесь еще трое суток стоять.

– А во сколько твою оценили? – вдруг со знанием дела спросил новый знакомый.

– Пятнадцать, – сказал первую пришедшую в голову цифру Смагер.

– А машине сколько лет?

– Почти шесть, – сочинял на ходу Смагер.

– Так что ж ты не подмаслил? Под лежачий камень, сам понимаешь, вода не течет. И у таможенников есть дети и внуки, которые хотят черной икры.

– Не знаю, к кому из них подойти, – развел руками Смагер.

Они подошли к длинному «Фольксвагену», и владелец сунул ключ в замочную скважину. Уселись на передние сиденья. Мужик достал из-под кресла открытую бутылку финской водки:

– Один стопарь я в Хельсинки выпил за удачную покупку, а сейчас можно врезать по поводу удачной растаможки.

– Так тебе ж ехать? – удивленно поднял глаза Смагер.

– Сначала выспаться бы неплохо. Я ведь всю ночь таможенника ублажал. И девочек ему покупал, и поил, и кормил. Да еще штуку баксов в планшетку засунул.

– Долго ты за ним ухаживал, – покачал головой Смагер.

– Даже очень быстро уболтал, – не согласился со словами Смагера владелец «фолька». – Они ведь тоже люди. Прежде чем что-то взять, присматриваются – а вдруг ты из этих самых, органов?

– Они тоже из органов, – принимая стакан с водкой, съязвил Смагер.

– Это точно – говнюки еще те! Я вот эту машину в Дании за шесть тысяч купил, две с половиной мне растаможка и дорога обошлись. В Москве толкану за десять. Итого за неделю навара будет полторы тысячи баксов. А он только с меня одного штуку поимел. Во как люди живут!

– Так, наверное, поделится с начальством.

– Может быть. Но через его руки за смену около сотни машин проходит. Пусть с десяти он возьмет по штуке… Кумекаешь, какие деньги крутятся? А когда автомафия растаможку проходит, там не штуки, а десятки, а то и сотни штук крутятся.

Они чокнулись.

– Ну, – сказал счастливчик, – за успех твоего безнадежного дела!

Смагер отломил корочку хлеба и взял кусочек колбасы. Поднес к носу, смачно занюхал и вернулся к теме разговора:

– Какая автомафия?

– Да ты что, с луны свалился?

– Я ведь в Швеции по путевке отдыхал. Скучная страна, деньги остались, вот и решил себе «вольвешник» приобрести. Если бы знал, какие мне предстоит пройти круги ада, никогда бы не позарился. Третий день в очереди стою.

Мужик впервые внимательно оглядел Смагера:

– Что-то я тебя здесь не видел. А ведь тоже двое суток проторчал.

– А чего здесь делать? – поднял брови Смагер. – Я очередь занял и жду в гостинице своего времени.

– Так ты целый год в этом порту торчать будешь. Понаглее надо быть. Ладно, в честь нашего знакомства уступлю я тебе своего таможенника. Давай-ка еще по сто граммов – и познакомлю.

Смагер подставил свой стакан, подумав о том, что малость переиграл. Нужно было как-то давать задний ход: машины у него никакой не было и с таможней раньше времени ему знакомиться не хотелось. Но и терять из виду взяточника не хотелось.

– Ты мне его покажи, а я сам к нему подрулю.

– Твое дело, – равнодушно сказал новый знакомый. – В самом деле, мне лучше отоспаться, а потом махнуть домой.

Они чокнулись. Но мужик вдруг отставил свой стакан на приборную панель и показал пальцем в окно:

– Смотри, смотри скорее! Вон он. Еремой зовут. То есть кличут его так. Потому что фамилия Еремин.

Таможенник Еремин шел вдоль строя машин, подолгу задерживая взгляд на водителях и их автомобилях.

– Видишь, изучает.

– Что изучает? – спросил Смагер.

– Ищет клиентов.

– Неужели их тут не хватает? – еще больше удивился Смагер.

– Ему откровенного лоха найти хочется. Такого быстро запугать можно, а потом и содрать побольше. Это я калач тертый. Знаю черные цены на растаможку. А во-вторых, боится на мента или проверяющего угодить. Знаешь, контролирующие органы в последнее время к таможне проявляют повышенный интерес.

– Вот козлы! – стараясь потрафить новому знакомому, выругался в свой адрес Смагер.

Но мужик, засунув в рот остаток бутерброда, задумался:

– Как сказать! Если этих наглецов не контролировать, то они совсем распоясаются.

– Ну, – набрал в грудь воздуха Смагер, – спасибо за ликбез. Надо сходить и посмотреть, как там моя очередь движется.

– А ты откуда, друг? – спросил хозяин «Фольксвагена», когда Смагер вышел из машины.

– А я разве не сказал? Земляк твой. Из Москвы. Может, телефончиками обменяемся?

– Записывай. Витек меня зовут. Звони по этому телефону. – И он протянул свою визитку.

Смагер поглядел на визитку, на которой витиевато было выведено «Виктор Семенович Кузнецов. Кандидат технических наук. Старший научный сотрудник Института стали и сплавов».

– А что делать? – на немой укор Смагера ответил кандидат наук. – Зарплату по полгода не выдают. Вот и приходится как-то подрабатывать. А ты где служишь?

– В Москве скажу, – улыбнулся Смагер и хлопнул дверцей.

 

6

Валька второй день ходил подавленный. Сколько не запрещал он самому себе заглядывать в записку, которую Климов написал для Натюрморта, а любопытство все-таки взяло вверх. На последней лекции он достал листок и развернул его. Климов упрашивал Натюрморта вернуть все деньги, которые он оставил ему для отправки за границу. «Натюрморт, – писал он, – я сделал ошибку, что послушал тебя и не сказал о существовании дипломата с валютой. Но мне кажется, что нас простят, если мы вернем все до цента. Давай вместе сходим к Сурену и признаемся во всем. Если ты не согласишься, то я вынужден буду обо всем рассказать сам. Свой ответ передай мне через Гонивовка. Климов».

Прочитав письмо, Гонивовк первым делом хотел сам зайти к Сурену и рассказать о своем попавшем в беду товарище и о подлости Натюрморта. Честно признаться, ему, Гонивовку, хотелось отомстить художнику за совращение Вероники. Конечно, он, как парень деревенский, как никто другой, понимал смысл пословицы «Сука не захочет, кобель не вскочит». Но тем не менее не снимал вины и с Натюрморта.

Валька все-таки решил не спешить с визитом к Сурену. Он хотел увидеть, как в нахальных глазах Натюрморта появится испуг, когда он ознакомится с запиской. Гонивовк был уверен, что художник запаникует. Такие, как он, только с виду кажутся смелыми и независимыми, а когда дело принимает крутой оборот, то спесь вмиг проходит.

Валька с трудом дождался звонка, который известил о конце учебного дня, и, забросив в сумку тетрадь, на которой всю лекцию рисовал каких-то чертиков, прыжками понесся к выходу.

Через полчаса он постучал в дверь мастерской Натюрморта.

– Кто? – раздался изнутри голос художника.

– Открой, Натюрморт, разговор есть.

– А, Отелло явился! – узнал он голос Вальки. – Я не пью. Да и разбираться с тобой из-за бабы мне нынче некогда.

– Никто и не думает пить с тобой на брудершафт. Да и не из-за бабы я вовсе. Весточку тебе принес от твоего напарника-эмигранта.

Натюрморт повернул ключ, и дверь раскрылась. Валька увидел опухшее лицо со смачным синяком под правым глазом. По всему было видно, что Натюрморт за прошедшие двое суток не мылся и не расчесывался. В руке он держал кисточку, с которой вот-вот должна была упасть капля розовой гуаши. Валька без спроса прошел в мастерскую. На рабочем столе – ворох бланков для регистрации автомобилей. С экрана компьютера светился технический паспорт. Тут же валялись несколько неудачных копий транзитных номеров.

– Ты что, налоговая полиция? Кто тебя приглашал в мастерскую?

– Сейчас узнаешь. Я, маляр ты наш, покруче налоговой полиции буду.

– Покруче, говоришь? – ехидно улыбнулся Натюрморт. – Как два слоновых яйца, обтянутых брезентом?

Вальке надоело состязаться в словесах, и он, вытащив из кармана Славкину записку, протянул ее Натюрморту.

– Что это?

– Тебе. От напарника.

– Какого напарника? – протянув руку за запиской, недоуменно посмотрел на Гонивовка художник. – Ты не бредишь, Отелло?

– Читай, читай, – ухмыльнулся Валька и с грустью посмотрел на Натюрморта.

Тот развернул бумажку и пробежал глазами по строкам.

– Бред какой-то! Ты читал это?

Валька в упор смотрел на спокойное лицо Натюрморта. Он ожидал увидеть смятение, испуг, мольбу, наконец. Но Натюрморт смотрел на Вальку непонимающими глазами. Создавалось впечатление, что или он неплохой актер, или вправду ничего не понимает.

– Пришлось, – ответил Валька.

– Ну, ты сам-то понимаешь, о чем идет речь?

– А ты нет?

Натюрморт вдруг вздрогнул, понимая, что ему начинает угрожать что-то страшное.

– Послушай, это что, твоя месть за Веронику? Но тогда объясни, на какие деньги вы со своим другом намекаете?

– Брось валять дурака, Натюрморт! – начал терять терпение Валька. – Я вообще здесь ни при чем. Кто из вас больше причастен к похищению «дипломата» с валютой из украденного «Блейзера», разбирайтесь сами. Климов попросил меня лишь передать записку. Гуд бай!

Валька повернулся и хотел было уже выйти из мастерской, но тут услышал истерический голос Натюрморта:

– Стой!

«Ну вот, – подумал Валька и повернулся к художнику, – маска наконец-то снята». Художник по-прежнему стоял на том же самом месте и держал в руках листок.

– Валя, я понял. Это какая-то провокация. Я видел, как Климов загонял «Блейзер» в бокс, видел в его руках какой-то кейс из крокодиловой кожи. Он даже пригласил меня посидеть в машине. Мы раздавили с ним фляжку коньячка из горлышка. Он стучал по баранке и бахвалился тем, дескать, какой красавец ему удалось угнать! Слово за слово, я тоже прихвастнул, рассказал, что продал картины. Помнишь закаты и рассветы, которые задницей рисовал? Но ни о каких долларах речи не было.

– Послушай, Натюрморт, я ведь не прокурор. Чего вы мне-то все объясняете.

Но Натюрморт не обратил внимания на слова Гонивовка и продолжал вспоминать:

– Потом в гараж зашел Сурен, осмотрел джип и выгнал меня из бокса. По-моему, и с Климовым он разговаривал на повышенных тонах. Уходя, я подумал, что Оганян недоволен тем, что мы выпили.

– Ну, так и скажи Сурену, – недоверчиво улыбнулся Валька.

– Где Климов? – вдруг встрепенулся художник.

Валька пожал плечами:

– Почем мне знать? Он сам меня находит, если ему это нужно.

– Но это же бред, шантаж! С этим необходимо как можно быстрее разобраться. – Художник снова помахал запиской.

– Это ваши проблемы, Натюрморт. Повторяю, меня просили только передать записку.

Натюрморт опустился на стул, оперся локтем о стол, задев клавиатуру. Изображение технического паспорта исчезло с экрана.

– Твой друг ловко все рассчитал, – тихим голосом обреченно сказал Натюрморт.

– Ты хочешь сказать, что у тебя нет никаких денег? – спросил Валька без всякой иронии.

– В том-то и дело, что нет.

Валька тяжело вздохнул:

– Честно признаться, я не силен в интригах и не знаю, кто из вас прав, а кто виноват.

Валька повернулся, чтобы выйти, но в дверях нос к носу столкнулся с Суреном.

– Дай-ка мне этот листочек, – попросил Сурен у Натюрморта и протянул руку.

За спиной Сурена стояли два автослесаря, которые по совместительству выполняли и роль обыкновенных бандитов.

 

7

Полковник Никитин стоял у окна и смотрел, как в темном брюхе «Антея» одна за одной скрываются шикарные иномарки. Ему казалось, что автомобили слишком медленно закатываются в фюзеляж, а гражданские личности, командующие погрузкой, специально тянут время. И хотя уже была дана команда пилотам на «Антее» запускать двигатели, нервы полковника были на пределе. То и дело он поворачивался и смотрел в сторону приемника-передатчика, на котором лежали наушники и трубка, словно ожидал какого-то сигнала. Впрочем, он и в самом деле при стечении обстоятельств ожидал сигнала. По всем дорогам, ведущим к аэродрому, он выставил бойцов с полевыми рациями и всех строго проинструктировал – без промедления сообщать о появлении каких-либо незнакомых машин, двигающихся в сторону взлетно-посадочной полосы.

Но если такое сообщение и поступило бы, то на следующем караульном кордоне машину бы все равно задержали. Будь в ней даже министр обороны и уж тем более военный прокурор. Караулу было строго наказано сообщать всем пассажирам о заразной эпидемии, которая свирепствует в расположении гарнизона.

Наконец, когда последний «Мерседес» скрылся в самолетном трюме и люк медленно закрылся, Никитин облегченно вздохнул и в который раз за этот день дал себе слово, что никогда больше не станет связываться с гражданскими коммерсантами.

Самолет стал выруливать на взлетную полосу, чтобы через несколько минут взять курс в солнечный Азербайджан. Дверь открылась, и в кабинет Никитина вошел улыбающийся представитель коммерческой фирмы.

– Зря вы так нервничали, полковник. В это антеевское брюхо можно было втолкнуть еще пяток автомобилей.

Он достал из портфеля несколько пачек долларовых банкнот, без спроса сел в кресло начальника аэродрома и, сплюнув на пальцы, принялся отсчитывать купюры.

– В «Антей» можно запихнуть и сотню ваших иномарок. Но вот поднимется ли он в воздух? Вы об этом не думаете.

Отсчитав очередную купюру, коммерсант проговорил спокойно:

– Поднимется ли эта махина в воздух – это ваш вопрос, полковник. Ведь за каждую тачку вы получаете сверху пятьсот наличными. Сейчас в «Антее» двадцать две тачки. Так?

– Так, – согласился полковник. Ему уже начинала надоедать бесцеремонность коммерсанта, и он хотел как можно быстрее отделаться от него.

– Вот вам одиннадцать тысяч долларов за услуги, – подвинул бизнесмен стопку банкнот в сторону полковника. – А было бы в нем сорок машин, то получили бы двадцать тысяч. И нам выгодно, и вам прибыльно. Что, не так?

– А если бы он со всеми вашими «Мерседесами» рухнул кому-нибудь на голову при взлете? – со злостью в глазах поглядел на коммерсанта полковник.

– Мы бы понесли убытки.

– То-то.

– Но и вы бы ничего не получили, – опять растянулся в улыбке коммерсант и спросил: – Когда нам готовить следующую партию?

Полковник вновь посмотрел в окно. В небе от «Антея» остался только выхлопной дым. Никитин облегченно вздохнул, забыв, что еще несколько минут назад давал себе обещание никогда больше не связываться с гражданскими, одним движением смахнул доллары в ящик стола и ответил:

– Я думаю, через пару недель.

– А раньше никак нельзя?

– Нет, – категорично ответил полковник. – Раньше никак нельзя.

Коммерсант захлопнул «дипломат» и поднялся с кресла:

– Ну тогда, как говорится, наше вам с кисточкой. Желаю здравствовать, ваше превосходительство!

– Фигляр! – сказал начальник аэродрома, когда за коммерсантом захлопнулась дверь. Он тут же плюхнулся в свое кресло и снял трубку с телефонного аппарата.

– Генерала Воропаева, – бросил он, когда в трубке отозвался голос телефонистки. – Виктор? Можешь приезжать за подарком. Да, все прошло успешно. Но у меня есть к тебе просьба. Нельзя ли как-нибудь осадить этого капитана Рогозина из военный прокуратуры? Да по одной простой причине: он расширил круг своих расследований и, как меня поставили в известность, посещал таможню и справлялся, оформляем ли мы на перевозку таможенные разрешения. Что? Сам оформишь задним числом? Ну, я на тебя надеюсь. Приезжай скорее.

Он с раздражением бросил трубку, выдвинул ящик стола, вытащил валюту и недовольно пробурчал себе под нос:

– Все дела готовы на Никитина сбросить. А как денежки считать, то все тут как тут!

Он быстро разложил купюры на две кучки. Одну спрятал в кармане, другую положил в сейф. Захрипела рация:

– Товарищ полковник, к КПП прошла машина.

Через десять минут уже позвонили с КПП:

– Капитан Рогозин из прокуратуры желает с вами встретиться.

– Пропустите, – приказал Борис Карпович и, положив трубку, добавил: – Надо же, принесла нелегкая. Благо, хоть «Антей» успел взлететь.

Они встретились как давние знакомые.

– Просим, просим, карающие органы, – широко улыбаясь, сделал радушный жест в сторону кресла начальник аэродрома. – Что-то вы к нам, Олег Юрьевич, зачастили.

Никитин открыл встроенный в стенку шкаф, в котором прятался холодильник, достал запотевший графинчик с водкой, тарелочку с нарезанными лимонами.

– Вы как с дороги-то?

– Нет-нет, – замахал руками Рогозин, – я на работе, да и боюсь у вас что-либо в руки брать.

– Чего так? – удивленно поднял брови Никитин.

– Так я слышал, какая-то эпидемия в гарнизоне.

– Да о чем вы? Тоже мне – эпидемия! Двое солдатиков зеленой антоновки наелись, а теперь дрищут. Вот и вся эпидемия. Так, попугал немного, чтобы соблюдали правила гигиены.

– Отправили солдат в госпиталь? – прищурился Рогозин.

– А как же? – ответил Никитин и разлил в стопки из графинчика.

– На «Антее»?

– Каком еще «Антее»? – не понял подвоха Борис Карпович.

– Да на том самом, который над моей головой прожужжал, когда я к аэродрому подъезжал. Кстати, мне кажется, это был незапланированный рейс?

На какое-то мгновение полковник растерялся, но тут же взял себя в руки:

– Коммерческий рейс, Олег Юрьевич. Здесь никакого криминала нет. С документом об оплате вы можете ознакомиться у начальника финансовой службы. Да и моё командование отлично знает, что иногда мы помогаем перевозить гражданские грузы и зарабатываем для армии деньги.

– А чем загружен борт?

– Машинами. Двадцать два автомобиля. Вылет оформлен и производится по всем правилам организации перевозок. – Полковник замолчал, покрутил рюмку на гладком столе. – У меня такое впечатление, товарищ капитан, что вы меня подозреваете в каком-то криминале…

– Ну что вы, Борис Карпович! Я пока никого ни в чем не подозреваю, а занимаюсь дознанием.

– И что же вас интересует?

– Один маленький вопросик. Скажите, Борис Карпович, вы следите за погрузкой?

– Вообще, начальник аэродрома не должен следить за погрузкой каждого самолета. Но за тем, как идет погрузка на коммерческие рейсы, я смотрю. Тут у нас еще опыт маленький, распоряжается представитель коммерческой компании, и важно в нужный момент его поправить. Если что-то не так, конечно. Вот и сегодня была неувязка. Им хотелось бы загрузить побольше машин. Но мы ответили категорическим отказом.

Рогозин, словно задумавшись, посмотрел на графин с водкой.

– Борис Карпович, а каким способом грузили машины? Погрузчиками?

– Ну что вы! Они заезжали на борт своим ходом.

– А у вас не вызвал подозрения факт, что в актах технического контроля на все подготовленные к отправке автомобили было отражено, что они к самостоятельной транспортировке не пригодны?

– Как – не пригодны? – дернул плечами полковник и почувствовал, что попал на крючок.

– Вот так. Одни и вовсе не заводятся, другие имеют неисправности в шасси, третьи – в карбюраторе. Словом, судя по актам, ни один автомобиль не может самостоятельно двигаться. По сути дела, это самый настоящий лом. А коммерсанты за перевозку этих железок платят вдруг приличные деньги. Вас не заставлял задуматься этот факт?

– Да какое мне дело, что хотят перевозить коммерсанты? Лишь бы деньги платили…

– Это точно, – улыбнулся Рогозин. – Вся страна погрязла в коммерции. Так чем же армия хуже?

– Не иронизируйте, Олег Юрьевич. Моим офицерам по нескольку месяцев не выдавали зарплату. И если бы не коммерческие рейсы…

Рогозин вздрогнул и посмотрел в глаза полковнику:

– Интересно-интересно…

– Что?

– Вы хотите сказать, что коммерсанты расплачиваются с вами наличными деньгами?

– С чего вы взяли?

– Ну, если жалованье действительно не выдают уже несколько месяцев, я справлялся об этом, а коммерческие рейсы выручают, значит, вы сами исправно платите летчикам. Я правильно вас понял?

Полковник смутился и покраснел:

– Никаких наличных денег я не беру. Я надеюсь, что часть прибыли, которую зарабатывают летчики, пойдет им на зарплату.

– Ага, – покачал головой Рогозин, – извините за иронию, Борис Карпович, но я не представляю, как это будет происходить в главном финансовом управлении. Вот деньги, которые заработали асы полковника Никитина. Выпишите им зарплату. А вся остальная армия ничего не заработала – пусть сидит на пайке. Так?

Полковник встал со своего стула:

– Вы много себе позволяете, капитан. Я вынужден о ваших обвинениях доложить своему командованию.

– Это ваше право, товарищ полковник. – Рогозин тоже поднялся. – Но у меня к вам есть еще один вопрос. Не могли бы вы предъявить разрешения от таможенных органов на международные перевозки автомобилей воздушным путем?

Полковник на какое-то время растерялся и развел руками:

– Судя по всему, эти документы должны быть в финансовой части. Но мой начфин болен.

– Он тоже наелся зеленой антоновки?

Полковник пропустил укол мимо ушей.

– Далеко пойдете, капитан.

– Может быть.

– Если вовремя не остановят.

– Разрешите идти, товарищ полковник? – Он дошел до выхода и остановился. – Я попросил бы вас, когда начфин найдет все таможенные разрешения, известить об этом военную прокуратуру. Правда, боюсь, что розыск несуществующих бумаг окажется не по зубам военным летчикам. Таможенники заверили меня, что не давали никаких разрешений.

Рогозин вышел. Начальник аэродрома кинулся к телефону:

– Коммутатор? Мне генерала Воропаева. Срочно!

 

8

Целую неделю бригадир поезда Завальнюк искал свою машину. По совету друзей он обошел все дворы в округе, но машины так и не нашел. Милиция, когда он сообщил об угоне, объявлять план «Перехват» наотрез отказалась. Сержант, представившийся Гнеушевым, лишь посмотрел на Завальнюка как на недоумка, когда тот вцепился ему в рукав и требовал предпринять какие-нибудь усилия для розыска автомобиля.

– Да ты че, дядя? – отшвырнул его руку сержант. – Какой «Перехват»? Никого не убили, не покалечили, стрельбы не было, мордобоя тоже. Да и время после угона прошло сколько!

– Два часа, – подсказал Завальнюк.

– Вот видишь, – словно издевался над ним гаишник. – Два часа прошло. Какой может быть «Перехват»?

– Что же делать? – заглядывал в глаза сержанту железнодорожник. – Ведь вы обязаны предпринять какие-нибудь меры!

– Я тебе, дядя, ничего не должен. Заявление твое принято. Машину, как числящуюся в угоне, в компьютер занесли, так что иди домой и жди.

– С моря погоды?

– Это твое дело, – сказал сержант и встал со стула, как бы показывая, что разговор окончен.

В это время в дежурку заглянул младший лейтенант. Завальнюк с горечью в глазах посмотрел на него.

– Вы по какому вопросу, гражданин?

– Машину угнали.

– Заявление написали?

– Да.

– Патрульная машина была задействована? – посмотрел лейтенант на своего коллегу.

Тот пожал плечами и отвернулся.

– Я просил вашего товарища оказать мне помощь, но он сказал, дескать, все что мог, уже сделал.

Лейтенант с осуждением посмотрел на своего коллегу и кивнул Завальнюку:

– Пойдемте к машине, проедем по дворам. Может быть, преступник накатался и где-нибудь уже бросил вашу ласточку.

Они исколесили весь квартал, но «семерки» нигде не обнаружили.

Лейтенант, представившийся инспектором Омельченко, утешал:

– Даст Бог, найдем. «Семерку» гораздо легче обнаружить. Да и номера на ней перебить труднее, чем, к примеру, на «девятке». Так что если преступника остановят на посту ГАИ и проверят специальным прибором номера, то перебивку, если ее успели сделать, наверняка обнаружат. Вы заявление о возбуждении уголовного дела по поводу угона написали?

– А это обязательно?

– Обязательно, – кивнул Омельченко. – Чтобы наш брат не расхолаживался, а искал вашу беглянку.

Прошла неделя, но машину так и не нашли. А на «ракушку» Завальнюка кто-то приклеил новое извещение с настоятельной просьбой посетить социальный отдел префектуры. Завальнюк скрутил фигу и показал невидимому адресату. Стояла б машина в «ракушке», так разве бы ее похитили? Жена с ним почти что не разговаривала. «Идиот, – шипела она в его адрес. – Какого черта ты ее оставил во дворе, если у тебя есть „ракушка“?» И бригадир с ней не спорил.

Он почти каждый день посещал отделение ГАИ и справлялся о своей машине. Иногда, встретив Омельченко, виновато улыбался.

– Ну, как дела? – однажды первым заговорил Омельченко.

– Вот, – показал Завальнюк извещение, – требуют, чтобы я демонтировал свою «ракушку».

– Не спешите, – кивнул на бумажку Омельченко. – Машина еще найдется, и «ракушка» пригодится.

– Так власти требуют. Что же делать?

– Вы помните, за кого голосовали на выборах в местные органы власти?

– То ли за Майданникова, то ли за Манданникова. Кстати, он прошел в Городскую Думу.

– Вот и напишите ему жалобу. Мол, местная власть притесняет. А пока будет суд да дело, ваша «ракушка» успеет развалиться от старости.

Завальнюк улыбнулся и протянул руку Омельченко:

– Спасибо тебе, лейтенант. Знаете, я ведь бригадиром на поезде работаю. Так что если вам когда-нибудь потребуется в сторону Владивостока, я готов провезти вас бесплатно.

– Я непременно воспользуюсь вашим предложением, когда уйду на пенсию. А пока у меня, как у работника милиции, есть льгота на бесплатный проезд в любую точку России. Один раз в год.

Хоть и скребли по-прежнему на душе Завальнюка кошки, но настроение после общения с младшим лейтенантом улучшилось. Славным мужиком оказался этот инспектор Омельченко. Немного, но успокоил бригадира поезда.

 

1

Спустя час после того, как он побывал на нескольких бензоколонках и на всех из них увидел длинные вереницы автомобилей, понял: столица вползала в очередной бензиновый кризис. Рискуя, он все-таки решил добраться до заправочной станции, которая находилась рядом со знаменитой тюрьмой для привилегированных соотечественников – «Матросская тишина». Но и здесь к «соскам» было не протиснуться. А датчик топлива давно уже показывал, что искать другую бензоколонку, даже в радиусе трехсот метров, было бы полным безумием. Он печенкой чувствовал, что несколько капель бензина хватит только для того, чтобы доехать до колонки.

Он пристроился в хвост длинной очереди и набрался терпения. Через час с небольшим его «восьмерка» все-таки добралась до автомата. Он хлопнул дверцей и направился к шлангу с пистолетом. Но задним ходом каким-то чудом к колонке протиснулась «ренушка», из машины вышел длинноволосый щеголь в замшевой куртке и кожаных брюках и вырвал у него из рук заправочный пистолет.

– Отдохни пока, – нагло улыбнулся щеголь и сунул носик пистолета в отверстие бензобака.

Ему захотелось взять наглеца за плечо и от души врезать по морде. Но в «ренушке», из салона которой вырывалась какая-то попсовая мелодия, он увидел двух мордоворотов, дергающих головами в такт музыке. Нет, он нисколько не боялся нарваться на скандал, но понимал, что, завяжись драка, пострадают не только люди, но и машины. Мало ли какими монтировками придется махать в автомобильном столпотворении.

Пока щеголь платил в кассе деньги, он обошел «ренушку» и по ее состоянию определил, что машина только-только сошла с конвейера. И план мести родился моментально.

Он боялся выпустить «ренушку» из поля зрения. Едва залив пять литров топлива, тут же плюхнулся за баранку своей «восьмерки» и, пока обидчики выползали из пробки, пристроился им в хвост.

Щеголь управлял автомобилем очень лихо, порой создавая на дороге аварийные ситуации. «Восьмерка», конечно, уступала в мощности и сноровке, и ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы не отстать. Они мчались по Щелковскому шоссе в сторону Гольяново.

Нет, в этот день он и не думал, что ему придется заниматься работой. Но когда «ренушка» остановилась около коммерческой палатки и щеголь купил в ней несколько бутылок «Абсолюта», он понял, что переносить срок возмездия не стоит. Через полчаса «ренушка» втиснулась между двумя машинами во дворе панельной многоэтажки и вся троица устремилась к подъезду.

Он откинулся на сиденье и закрыл глаза. Можно было часок отдохнуть и обождать, когда пара бутылок «Абсолюта» растворится в желудках попсовой молодежи. Он боялся лишь одного: чтобы троица, пропустив по нескольку рюмок, снова не оседлала «ренушку» и не пустилась искать приключений на свою задницу.

Но прошло полтора часа, а к «ренушке» никто не выходил. Он пожелал себе удачи и покинул салон. По индикаторной лампочке сигнализации он определил, что «Рено» снабжена итальянской охранной системой. Теперь важно было узнать, какие сигнализирующие датчики были установлены на этой машине. Если микроволновые, то работу пришлось бы отложить. Если стояли датчики удара, то можно оформить дело, как говорится, не отходя от кассы.

Он положил руки на крышку капота и легонько толкнул машину. Сигнализация молчала. Он удовлетворенно хмыкнул и уже сильнее толкнул машину, и автосигнализация известила округу о непрошеном госте. Он не стал рисковать и, пока сирена надрывалась, отошел в глубь двора. Ровно через тридцать секунд снова воцарилась тишина. Хозяева, по всей видимости занятые застольем, и не услышали тревожных сигналов. Но он теперь отлично знал, что делать дальше.

Он достал из пачки несколько подушечек жевательной резинки и закинул все в рот. Энергично жуя и наслаждаясь мятным вкусом, уверенно направился к «ренушке», сунул отмычку в замочную личинку. Негромкий щелчок известил, что замок открылся. Он открыл дверцу. Не успела машина подать сигнал тревоги, как он вытащил изо рта резинку и тут же залепил ею дверную кнопку. Она оказалась снова в защелкнутом состоянии и показывала, что дверца салона по-прежнему закрыта.

Он уселся в кресло водителя, понимая, что выполнил только половину работы по обезвреживанию сигнализации. Теперь, чтобы завести машину, необходимо было найти центральный блок. Надеясь на то, что хозяин «ренушки» при установке сигнализации воспользовался услугами заурядной мастерской, он принялся выворачивать крышку рулевой колонки, думая под ней обнаружить «мозговую коробку». Он знал, что многие мастера, дабы не утруждать себя и не заставлять клиента тенью висеть над собой, за считанные минуты ставят центральный блок сигнализации под рулем. И он не ошибся – центральный блок находился именно там, где он его и ожидал увидеть. Он не стал вырывать его вместе с проводами, а аккуратно вытащил из разъемов. В дальнейшей работе это устройство может еще пригодиться. Тем более в мастерской уже имелся подобный блок, который он когда-то тоже без спроса позаимствовал. Теперь лежащее без дела устройство займет место на «ренушке», а ее родной блок будет дожидаться своего времени.

Нужно было спешить. Ведь необходимо еще вернуться обратно за своей машиной. Он закоротил провода зажигания, и француженка податливо завелась.

Из Гольяново он возвращался по крайней левой полосе Щелковского шоссе, пристроившись в хвост накрученному джипу с полудюжиной мощных фар на кабине. Логика была проста: если инспектору ГАИ и вздумается тормознуть лихача, то им окажется водитель джипа. И он снова не ошибся. Вынырнувший из темноты человек в милицейской форме активно замахал жезлом, приказывая припарковаться к бордюру водителю внедорожника.

Он резко осадил свою «ренушку» и на первом же повороте свернул на Преображенскую улицу. До «ракушки»-отстойника было рукой подать.

…Трое изрядно подвыпивших молодых человека, шатаясь из стороны в сторону, ходили вдоль многоэтажки.

– А ты уверен, – заплетающимся языком спрашивал один, – что оставил машину в этом дворе?

– Ну, я же тогда не пьяный был! – отвечал молодой пижон в темных очках.

Он не стал сторониться подвыпивших молодых людей и направился к своей «восьмерке», которая стояла в конце дома, мимо них.

– Эй, старик, – обратился к нему один из старающихся удержать равновесие друзей, – закурить не найдется?

– Свои надо иметь. Раздача нищим окончена, – ответил он с вызовом.

– А я тебе по голове настучу, хочешь?

– Если сможешь.

Три пижона, изрыгая ругательства, направились в его сторону, а через несколько секунд бывший хозяин «ренушки» уже корчился от боли на асфальте.

Дежурный милицейский «бобик», как и предписывалось работникам правопорядка уставом, тут же вынырнул из-за угла. Вращая мигалкой, он остановился около орущей благим матом компании.

Он первым подошел к старшему группы и, потирая ушибленный нос, поздоровался и поблагодарил:

– Спасибо, мужики, выручили. Не появись вы вовремя, не знаю, что бы со мной и было.

– А ты кто? – довольный похвалой, посмотрел на него сержант.

Он достал студенческий билет и предъявил сержанту:

– Приехал к своей девчонке и не успел до подъезда дойти, как эта пьяная шпана напала.

Шпану уже засовывали в воронок.

– Поехали в отделение, заявление напишешь.

– Да вы что, ребята! – заправляя рубашку в джинсы, замотал головой он. – Я заявление напишу, а завтра они меня так отделают. Вы их лучше в вытрезвитель сдайте.

– Ну, как знаешь, – сказал старший и направился к машине.

– Счастливого дежурства! – пожелал он и, довольный местью, направился к своей «восьмерке».

 

2

Мечта Бьерна Сальминга стала превращаться в реальность. Он зарегистрировал фирму по продаже подержанных автомобилей и запчастей, арендовал небольшое подвальное помещеньице в самом центре Стокгольма рядом с городской ратушей. Сорока квадратных метров, по его мнению, было вполне достаточно, чтобы на первое время установить пару столов для себя и для Лундквиста, который, получив страховую сумму за свой «Вольво», угнанный в Санкт-Петербурге, согласился занять пост заместителя по технической части.

В жизни Бьерна произошло и еще несколько существенных счастливых изменений. Он под завистливые взглядами бывших товарищей написал заявление об увольнении из порта и поменял докерский комбинезон на недорогой костюм. Но самое главное, Бьерн побывал в доме родителей Илзы и попросил руки их дочери. Старики, узнав, что молодой Сальминг достаточно уверенно смотрит в будущее, не противились и дали разрешение на помолвку.

Ах, какое обручальное кольцо он купил своей Илзе! Эту роскошь надо было только видеть.

Но, чтобы поставить дело своей фирмы на широкую ногу, средств все-таки не хватало. И Бьерн решил нанести еще один визит в Россию. Он скрупулезно подсчитал, что для начала товарооборота ему необходимо не менее пятидесяти тысяч долларов. Конечно, он мог бы взять эти деньги в банке под заклад своего недвижимого имущества. Но тогда в случае неудачи Бьерн вынужден был бы остаться без сапог и порток. И ни о какой счастливой и безмятежной жизни с Илзой нельзя было и мечтать. Как он ни изощрялся в своих расчетах, а выход был один. Нужно было транспортировать в Россию хотя бы пяток автомобилей, за которые он намеревался выручить не менее семидесяти тысяч долларов.

Бьерн уже успел поговорить со своим братом и двумя товарищами по работе, которые, узнав, каким способом заработали первые деньги Бьерн и Лундквист, тоже решили попытать счастья и пройти по проторенной Сальмингом дорожке. Конечно, Бьерн не обещал своим новым коллегам больших денег по одной простой причине. Если бы они узнали действительную цену, какую он намеревался получить за каждый автомобиль от своих русских коллег, то навсегда бы исключили Бьерна из списка своих близких друзей. И тем не менее их привлекал тот факт, что помимо пяти-шести тысяч долларов, которые они получат в России, страховые компании вернут им и страховую стоимость автомобилей. А этих денег вполне хватит для покупки «Вольво» самых последних моделей.

Сальминг тщательно готовился к путешествию и столь же скрупулезно разрабатывал план пересечения российско-финляндской границы. Во избежание всяких предположений и пересудов со стороны общих знакомых, следственных, страховых и пограничных органов решено было двигаться к паромной переправе в Хельсинки раздельно. Даже путевки в Россию все члены группы покупали в разных туристических агентствах и в разные дни недели. По плану Сальминга пять машин должны были пересечь Балтийское море двумя паромными рейсами. В Санкт-Петербургском порту тоже не рекомендовалось проявлять товарищеские чувства и показывать, что все хорошо друг друга знают.

По договору с российской стороной, пять шведских «Вольво» на второй день после прибытия в Питер должны следовать в Новгород. Там Сальминг и его друзья остановятся в центральной гостинце, как бы невзначай встретятся друг с другом в ресторане и отметят свое знакомство. А утром обнаружат, что с гостиничной стоянки пропали пять новеньких иномарок. И заявят об этом в местное отделение милиции.

Деньги за машины Сальминг должен был изъять из автоматической ячейки в камере хранения Санкт-Петербургского морского порта.

После появления рекламной заметки в газете в контору Бьерна Сальминга по покупке и продаже бывших в употреблении легковых автомобилей хлынула масса звонков от клиентов. Все хотели избавиться от своей рухляди в самый короткий срок. Но Бьерн, извиняясь, просил перезвонить в последних числах месяца. Только тогда, мол, у фирмы появятся свободные деньги, которые предполагается вложить в дело. А пока, дескать, и так вся автостоянка заставлена старенькими автомобилями, которые еще не проданы.

В конце месяца Бьерн и в самом деле намеревался посмотреть на тот хлам, который предлагали купить клиенты. Он не понаслышке знал, что в России за хорошую цену можно продать раритетные автомобили послевоенного производства, за которыми охотились любители старины. Но сначала нужно было заработать пятьдесят тысяч долларов.

Пять почти новых «Вольво» были готовы к путешествию. Туристические путевки закуплены и определен день паромной переправы в Россию. Но однажды утром Бьерн нашел в почтовом ящике письмо из страховой компании. Его любезно просили явиться в центральный офис. Основания тому, казалось, самые радостные. В письме сообщалось, что автомобиль, который у него угнали, был найден.

Это был незапланированный удар исподтишка. По условиям страхового договора Бьерн обязан был вернуть страховое возмещение и получить обратно свой подержанный «Вольво». Тот самый, который он согласился оставить российским друзьям за соответствующее вознаграждение.

Игнорировать приглашение в страховую компанию было бы неразумно. Но Бьерн и от поездки в Россию решил не отказываться.

 

3

Смагер открыл глаза и посмотрел на часы. Стрелки показывали половину десятого утра. Голова раскалывалась. На правой руке спала Соня. И как ни хотелось подниматься, он все же легко высвободил руку и опустил ноги на пол. Соня тоже открыла глаза:

– Ты куда-то собираешься?

– Да, любимая.

– Но ты же вчера сказал, что все свои дела решил.

– Почти все, – ответил он и, скривившись, положил руку на затылок. – Кажется, мы вчера перебрали?

– Не мы, а вы, товарищ капитан.

– Но ведь не с горя же, – попробовал он оправдаться. – Все-таки вчера мы в местном кабаке отпраздновали нашу помолвку.

– Но это не повод напиваться до чертиков. – Улыбнувшись, Соня поднялась с кровати и надела халат.

Под дверью номера она увидела несколько красочных листков. Видимо, ночью кто-то забросил в щель между порогом и дверью свои визитки. Она подняла одну и прочитала: «Если вам одиноко и вы хотите провести время в обществе красивых и длинноногих дам, то срочно звоните по телефону…»

– Сервис в этой гостинице отработан до мелочей, – саркастично улыбнулась она и спросила: – Тебе не хватало этой ночью длинноногих дам?

Он глубоко вздохнул и потянулся:

– Хватало.

– Тогда плати.

– Я готов. Сколько?

– Пятьсот.

– Тысяч?

– Баксов.

– Ого?! – деланно вытянул он лицо.

– А что ты хотел? Ты, между прочим, девушку из Москвы вызвал. Так что обязан оплатить не только услуги, но и дорогу в оба конца. Да за срочность. Да за вредность…

– А это как понять?

– Я ведь не меньше тебя вчера пила…

– Ну, так не пила бы.

– А ты заставлял.

Он улыбнулся, подошел к ней и дотронулся губами до мочки уха:

– Милая, я готов подписать с тобой контракт хоть сегодня, а потом расплачиваться всю жизнь.

Соня обняла его за шею:

– А какой свадебный подарок ты мне припас?

– Об этом узнаешь сегодня вечером.

– Скажи сейчас, а то до вечера я не доживу, милый.

– Хорошо, – согласился Смагер. – После обеда мы с тобой поедем на авторынок покупать машину.

– Прекрасно! – иронически сказала она и передразнила: – «Поедем с тобой». Я-то думала покупать подвенечное платье. А он решил себе игрушку приобрести – машину. Да ты же поедешь покупать себе вторую жену!

Смагер расхохотался:

– Я так и знал! Ты такая же, как и все российские бабы, которые ревнуют мужика к автомобилю.

– Я такая же, как и все российские бабы, которые хотят быть с мужем, а не без него.

– Но ты не дослушала и не знаешь, для чего я хочу купить машину. А я хочу купить машину для того, чтобы вместе поехать на ней за границу, В наше с тобой свадебное путешествие. Чехия, Германия, Франция, Италия, Швейцария…

Соня подозрительно посмотрела на него:

– У тебя там служебные дела?

– Нет у меня никаких дел. Мы будем с тобой только отдыхать и любить друг друга.

Она захлопала в ладоши:

– Тогда возвращайся скорее. Ведь я к тебе ехала, а не на встречу с Петербургом.

– Ты можешь еще отдыхать часов до двенадцати. У меня осталось маленькое дельце. Я мигом слетаю в порт и обратно, и мы снова будем вместе.

…Ерему Смагер поймал за руку с поличным. И завести дело на него теперь не стоило выеденного яйца. После первого дня знакомства с портом Смагер не терял времени зря. Из огромной толпы ожидающих растаможки автомобилистов он приметил мужика лет пятидесяти. Тот практически не выходил из своей «Ауди», которую, судя по номерам, приобрел в Голландии, задумчиво сидел в салоне и слушал музыку. По грустному лицу мужика и наглому поведению Еремы, который иногда подходил к машине, Смагер понял, что с мужика вымогали приличную взятку.

Смагер решился на контакт и постучал в окно. Мужик недовольно опустил стекло:

– Чего тебе?

– Свирепствуют? – кивнул в сторону таможенного пункта Смагер.

– А то не знаешь!

– А сколько просит сверху?

– Три за растаможку и три ему.

– Круто! – сочувствуя, покачал головой Смагер.

Мужика, который, судя по всему, за все эти дни не мог никому пожаловаться на произвол таможенных властей, словно прорвало:

– Представляешь, машине пять лет. Тем более она – битая. Можно сказать, лом. Я ее купил за пять. Тысячу еще потратил, чтобы запастись кое-какими запчастями и в доме бывшего хозяина сам вытянул передок, подрихтовал, подкрасил. А эти мне теперь говорят, что купчая на пять тысяч им не указ. И такая тачка стоит не менее двадцати тысяч баксов. Но, если дашь три сверху, то таможенную пошлину заплатишь в пределах двух с половиной. Но нет у меня таких денег. У меня всего три с половиной осталось. И где брать – не знаю.

– А они что?

– Грозятся завтра конфисковать машину и поставить в отстойник. А за день хранения по сто баксов.

Смагер постучал пальцами по крыше салона:

– Могу предложить выход.

Мужик с надеждой во взгляде впервые оглядел лицо Смагера и проговорил с подозрением:

– Опять кому-то нужно отстегивать?

– Почти угадал, – кивнул головой Смагер и вытащил удостоверение. – Я из МУРа. Но в гости, в салон, пригласишь или нет?

А вечером владелец «Ауди» передал в конвертике таможенному инспектору Еремину три тысячи помеченных долларов. Еще через минуту коллеги из питерского уголовного розыска помогли Смагеру вытащить из форменной шинели Еремы злополучный конверт и составили акт изымания взятки.

Таможенник понял, что сгорел с потрохами. Терять ему было нечего, и он, оставшись наедине со Смагером, не моргнув глазом, предложил тридцать тысяч «зеленых» в качестве откупных.

Смагер отвернулся.

– Хорошо, – сказал Ерема, – свобода дороже всяких денег. Даю полста.

Смагер придвинул стул ближе к таможеннику и присел на краешек.

– Я готов взять взятку, – сказал он, – но только не деньгами.

– Хочешь крутую тачку? – глаза Еремы заблестели. – Только скажи модель, и через пару дней она будет стоять около твоего подъезда. Нет проблем.

– Чистая? – прищурил глаза Смагер. – Не ворованная?

– Обижаешь, начальник.

– А если мне нужна именно ворованная?

У Еремы от изумления расширились зрачки, и он посмотрел на Смагера как на сумасшедшего:

– Ничего не понимаю.

Смагер решил отбросить эзопов язык и жестко сказал:

– Мне нужны люди, которые проводят через таможню украденные на Западе автомобили.

– Я таких не знаю, – сразу опустил глаза Ерема. – Хочешь, откуплюсь деньгами, хочешь недвижимостью или так называемой движимостью…

– Мне нужно знать тех, кто платит деньги за таможенное оформление угнанных автомобилей, – еще раз повторил Смагер и добавил: – И тогда я на твоих глазах сожгу протокол задержания и видеопленку момента передачи денег. Даю слово офицера.

Ерема чуть оживился и сверкнул глазами:

– Лучше отсидеть пяток лет, чем гнить в земле сырой. Знаешь, как за такие вещи благодарят?

– О твоих показаниях никто и знать не будет. Мне нужны только имена и фамилии. А возьмем мы их при продаже ворованных машин.

Ерема молчал недолго:

– Какие гарантии?

– Я же сказал – слово офицера.

– Ты с такой гордостью это произносишь, что я начинаю верить в это самое «слово офицера». Записывай…

Смагер последний раз ехал в морской порт, чтобы успеть к отправке парома в Хельсинки.

Теперь он знал, что в группу по скупке и продаже ворованных автомобилей входят не только уголовные авторитеты, но и некоторые представители государственных органов. Двое из них занимали высокие должности в санкт-петербургской таможне. Но на страницах его служебного блокнота хранились не только фамилии представителей нелегального автобизнеса, но и имена зарубежных туристов, прибывавших в течение последней недели на своих автомобилях для знакомства с Россией.

Смагер нисколько не обманывал Соню, когда, встретив ее на перроне, радостно сообщил, что к ее приезду у него покончено со всеми служебными делами. Но произошел неординарный случай. У пятерых туристов, имена которых были записаны в его блокноте, угнали автомобили. У всех сразу. Не в Питере, а в Новгороде.

Поэтому эта экскурсия в морской порт у Смагера была не запланирована. И, может быть, совсем необязательна. Но капитану МУРа так хотелось хоть одним глазком взглянуть на пострадавших. Хотя бы издалека.

На обратном пути Смагер заехал на центральный телеграф и заказал телефонный разговор с Москвой.

– Как успехи? – услышал он голос Зубкова.

– Лучше быстрее берите ручку и записывайте имена преступников, Владимир Иванович. А то моей холостяцкой зарплаты не хватит на оплату разговора. Значит, первый – господин Бакланов, заместитель начальника таможенного контроля порта… Еще Муса Джамаев по кличке Шамиль. Это уже наш, московский перекупщик.

Продиктовав последнюю фамилию, Смагер иронически спросил:

– Ну как, товарищ подполковник, вы довольны работой своего подчиненного?

– На этот раз претензий не имеется. Но ты не спеши радоваться. За разбитый «Мерседес» и перестрелку с охранниками банкира тебе все равно придется отвечать. Но может случиться и так, что выговора ты не получишь. Хотя медали тоже.

– Я согласен, – улыбнувшись, сказал в трубку Смагер.

– Хочешь, еще обрадую? – вдруг спросил Зубков. – Твой Шамиль – жулик еще тот. И он уже сидит у нас на крючке. Так что твои сведения о его связях с портовой таможней как нельзя кстати. Ну теперь пока. Передавай от меня большой привет Соне.

Зубков весело рассмеялся. Он словно видел, как у Смагера отвисла челюсть.

– Откуда вам-то известно, что она здесь?

– Да если бы ты ее, капитан, не ожидал к себе в гости, то никогда бы не успел выполнить поручение за три дня. А так, признайся, хотел выкроить время и на отдых с невестой?

В трубке раздались гудки. Смагер вышел из кабинки и ухмыльнулся: а ведь он и вправду пахал и день и ночь, лишь бы закончить все дела к приезду Сони. И закончил. И перебрал вчера на радостях. А сегодня они поедут в Петропавловскую крепость и посмотрят, где собираются хоронить Николая Второго с семьей. Только сначала хорошо бы выпить пару кружек пива. Балтийского. Номер три.

 

4

В поезде, с самого отъезда из Калининграда, у Грека было такое ощущение, что за ним кто-то наблюдает. Проводник чуть ли не через каждый час заглядывал в его купе, в котором он ехал один, и предлагал чаю. Грек несколько раз выходил покурить в тамбур и около него сразу оказывались какие-то парни, которые тоже прикуривали сигареты и, искоса поглядывая на него, рассказывали друг другу какие-то похабные анекдоты.

Чутье Грека не подвело. Когда он уже хотел укладываться спать, в дверь купе постучали:

– Это проводник. Возьмите, пожалуйста, большое полотенце.

«Какое еще, к черту, может быть большое полотенце!» – негодуя, подумал Грек и открыл дверь. В проеме стоял Шамиль с махровым полотенцем через руку. За его спиной жевали резинку два крепыша с толстыми шеями.

– Ба, какая встреча? – развел в стороны руки Шамиль, будто намеревался обнять давнего друга.

Грек сделал шаг назад. Шамиль без приглашения вошел в купе и знаком попросил своих телохранителей остаться за дверью.

– Пить что-нибудь будем за встречу? – спросил Шамиль.

– Можно, – в знак согласия кивнул Грек и сел на свою постель.

Шамиль громко щелкнул пальцами, и дверь тут же открылась. В проеме стоял проводник с подносом, на котором возвышалась бутылка коньяка и блюдце с нарезанным лимоном. Он вошел в купе, поставил поднос на стол и подобострастно заглянул в глаза Шамилю:

– Что-нибудь еще?

– Когда мне будет нужно, вас позовут, – не глядя на него, ответил Шамиль, взял со стола коньяк и разлил в стаканы: – Ну что, за скорое свидание или за удачную сделку?

Грек понял, что темнить не стоит – старый плут Сосо не решился перечить Шамилю и продал его со всеми потрохами.

– Но как ты догадался, что я в Калининграде? – взяв в руку стакан, посмотрел он на Шамиля.

– Ты слишком доверчив с женщинами. На Востоке есть очень умная поговорка, в которой говорится: не люби деньги – обманут; не люби женщин – обманут…

– Самое пьянящее из вин – это свобода, – закончил за Шамиля Грек.

– Вот видишь, прекрасно знаешь эту мудрость, а продолжаешь доверять женщинам.

Грек задрожал:

– Неужели Елена?

– Да, – подтвердил Шамиль. – Балерина исправно служила мне несколько лет. Золотая была девчонка.

– Почему была? – поднял тяжелые глаза Грек.

– Потому что для меня она уже умерла. Не пугайся, – заметив, как встрепенулся Грек, успокоил его Шамиль. – Для меня она умерла морально. Она влюбилась в тебя и тем самым подписала себе приговор.

– Ты ее хочешь убить?

– Ну что ты! Зачем? Она же может приносить еще прибыль в борделе и обслуживать нужных людей. Баба-то смазливая. В качестве наказания она отлюбила моих ребят. Пока двоих. А ведь было время, когда, кроме меня, к ней никто не смел прикасаться.

Грек вскочил, но Шамиль в одно мгновение вытащил из кармана пистолет и уже спокойно положил его на столик рядом с бутылкой коньяка.

– Не прыгай. Ведь не молодой уже. Да и речь пойдет не об этой сучке, а о тебе. Она-то как-никак жить останется, а о твоей судьбе надо подумать.

Грек опустился на кровать.

– Вот и хорошо, – похвалил его Шамиль. – Ответь, Грек, мне на один вопрос, от искренности которого будет зависеть и вся твоя дальнейшая жизнь. Какими деньгами ты хотел расплачиваться за товар с Сосо? У тебя что, имеются наличные на оплату полсотни машин?

– Я хотел в счет реализации.

– Что ты такое говоришь? – скривился Шамиль. – Все знают, что Сосо никогда не дает товар в кредит.

– Но именно такой у меня с ним и был разговор.

Шамиль вздохнул и с сожалением цокнул языком:

– Да, откровенный разговор у нас не получается. Несмотря на нашу давнюю дружбу, ты сам себе подписываешь приговор. Я переверну все, но деньги у тебя найду. Только ты об этом уже знать не будешь.

Грек глядел в окно, за которым мелькали окна деревенских изб и станционные фонари.

– Если я тебе отдам эти деньги, ты освободишь Елену?

Шамиль брезгливо фыркнул:

– Какой же ты дурак! Я думал, попросишь о чем-нибудь другом. А он снова о бабе. Сколько у тебя денег?

– Шестьсот пятьдесят тысяч.

– Но Сосо просил с тебя миллион?

– Да, – кивнул головой Грек. – Пятьсот сразу и вторую часть через два месяца после поставки товара.

– Это на него похоже, – в раздумье выпятил губу Шамиль, – но если он готов, то я не могу ждать. Мне нужен ровно миллион и не позднее конца этой недели. У меня тоже свои долги, понимаешь…

– Но где же я возьму, Шамиль?

– Как ты думаешь, жизнь твоей бабы стоит таких денег? Приплюсуй еще до общего веса и свою жизнь. Всего лишь миллион! Для делового человека – это малость.

– Но у меня только шестьсот пятьдесят. Ну, еще наберу сто пятьдесят. И все! Я пуст.

– Ищи. У тебя пять дней. Если не будет «капусты», то мои ребята, – он поднялся, открыл дверь и кивнул в сторону двух парней, – найдут с тобой и твоей балериной общий язык. И не вздумай податься в бега. От себя не убежишь. Ну, спокойной ночи.

 

5

Федосыч и Глебов дежурили на той самой лавочке, поочередно сменяя друг друга. К концу недели картина была ясна. Около десятка дорогих автомобилей въехали на территорию автосервиса, но так и не покинули ее. Объяснять этот факт каким-то затяжным ремонтом было бы нелепо. Даже издалека можно было определить, что иномарки как будто только что сошли с конвейера. Нетрудно было догадаться, что машины занимали место в боксах, хранились в них до поры до времени под семью печатями и всячески оберегались от посторонних глаз.

Конечно, можно было уже о своих наблюдениях доложить в соответствующие инстанции, но два друга участковых не спешили сломя голову нестись в МУР и хвалиться успехами. Им хотелось точно знать не только количество машин, которые соберутся в боксах-накопителях, но и каких марок и моделей будут эти автомобили. Рисковали они только в одном: территория автосервиса могла стать последним прибежищем всей этой импортной автотехники. Кто мог поручиться за то, что краденые машины – а участковые уже нисколько не сомневались в этом – не разберут на запчасти и не развезут каждую в отдельности по автомагазинам.

Но и Федосыч, и Глебов все-таки на девяносто процентов были уверены, что в одну темную ночь или чересчур шумный денек все машины будут проданы, а значит, и переправлены в другое место. Как раз этот момент и поджидали милиционеры, чтобы узнать, кто же такой богач, который оптом готов сразу скупить всю ворованную автотехнику. Вот тогда можно было пожинать лавры.

Правда, каждый новый день подбрасывал Федосычу на работе очередную порцию неприятностей. Он чувствовал, что начальство решило во что бы то ни стало избавиться от строптивого участкового, который частенько стал совать нос не в свои дела. Из префектуры вновь пришла жалоба на Колодного, что он не только не разобрался с захватчиками городской земли, но и пошел у нарушителей на поводу. При его участии было написано письмо на имя депутатов Городской Думы, в котором владельцы автомобилей жаловались на самоуправство местных властей. С его совета и подачи префектура была забросана массой заявлений о разрешении на установку все новых и новых «ракушек».

Колодного уже дважды вызывали на ковер и делали соответствующие вливания. Никто не хотел даже выслушать его аргументы в защиту владельцев металлических тентов. «Разве в нашем районе за два последних года не сократилось количество угонов? – старался оправдать себя старый капитан. – Разве не сократилось количество заявлений в оперативных отделах от граждан, у которых угнали машину?» Но начальство то ли не желало видеть прогресс в сокращении угонов, то ли обижалось, что резкий спад этого вида нарушений вызовет у личного состава взрыв благодушия и расслабухи.

– Капитан Колодный, – говорил начальник управления Федосычу, – твое дело – прикладывать руку к фуражке, когда высокопоставленные начальники дают тебе приказания и зарплату. А насколько правильны их указы – не твоего ума дело. – И при этом недвусмысленно намекал: – А сколько тебе до пенсии осталось, Колодный?

До пенсии Федосычу оставалось два года, и он понимал, что в его же интересах побольше поддакивать начальству и поменьше высовываться. Но как-то не получалось. Он все больше проникался интересами простых автомобилистов, к касте которых сам принадлежал, и все меньше верил в поговорку «Начальник всегда прав». Конечно, он не хотел быть преждевременно уволенным за халатность из доблестных органов милиции, но и задницу лизать никому не собирался. И только одна проблема грызла его совесть: как бы из-за него не попал в немилость руководства его давний друг Глебов.

А Глебов, когда Федосыч прибежал в полдень к заветной скамейке, чтобы сменить друга, лишь молча кивнул на стоящий у ворот милицейский «жигуленок» с большими буквами «ГАИ» по бокам и на капоте.

– Как ты думаешь, Ванюша, что бы это значило? – посмотрел Глебов в глаза Федосычу. – На то, что машина приехала в ремонт, не похоже. А водителя второй час нет.

– А кто водитель? Ты его видел?

– Молоденький сержантик.

– А ну-ка выясни пока, Глебушка, какому управлению принадлежит эта милицейская машинка? Номер запомнил?

Глебов, ни слова не говоря, отправился в сторону метро. А через несколько минут из ворот автосервиса вышел инспектор. Под руку его держал собутыльник Федосыча Сурен Оганян. Сержантик улыбался и кивал. Сурен же, казалось, был чем-то сильно озабочен. Он крутил пуговицу на мундире гаишника и о чем-то ему говорил. Наконец на прощание по-дружески похлопал сержанта по плечу и скрылся за воротами сервиса. «Жигуленок» резко рванулся с места и в одно мгновение исчез за углом «хрущевки».

– Так что мы имеем? – словно самого себя спросил Федосыч, когда вернулся Глебов.

– За самовольство и отлынивание от прямых обязанностей участкового инспектора мы имеем кучу неприятностей на свою задницу.

– Это раз, – загнул один палец Федосыч. – Еще мы имеем двенадцать постоянно закрытых боксов, каждый из которых может вместить по два автомобиля. Это два. По нашим с тобой, Глебушка, данным, в течение этой недели на территорию автомастерской проехало полста плюс две машины. Тридцать шесть в течение суток выехали обратно. А шестнадцать самых крутых и новых, так и остались в ремонте.

– Это три, Ванюша. Значит, дня через два-три твой собутыльник по имени Сурен постарается освободить боксы от хранящейся там автотехники, чтобы начать собирать новую партию. Это четыре.

– Самый главный момент. И нам бы его не проворонить. Иначе все наши с тобой бдения, Ватсон, пойдут прахом.

– Ты что, себя Холмсом считаешь? – обиженным голосом спросил Глебов.

– Конечно. Я – Холмс. А ты – Ватсон. А как иначе? Я же начал дело и втянул тебя в игру. Вот и знай свое место.

– Я бы на твоем месте, Холмс-Колодный, уже сегодня позвонил бы в МУР Зубкову и поставил его в известность о наших с тобой наблюдениях. А не то выскочат однажды ранним утром беглянки из этих боксов, напрягут все свои лошадиные силы и убегут в чужие края. Навряд ли на твоем «Москвиче» мы успеем даже им в хвост пристроиться.

– Я об этом думаю, капитан. И даже готов снять с себя полномочия Холмса и отдать всю славу МУРу. Одно меня интересует: какие-такие панибратские отношения могут быть между Суреном и этим молодым гаишником?

– Может, и он с ним, как и ты в свое время, коньячком баловался? Не допускаешь мысли, что ГАИ тоже что-нибудь пронюхало и имеет свой интерес к этой тайной фирме?

– Да нет, мой товарищ Глебов, по тому, как Оганян накручивал пуговицу этому юнцу и читал какие-то наставления, не трудно догадаться, что не бандит от милиционера зависит, а милиционер от бандита. Узнал, с какого он отделения?

– Шестнадцатое УГАИ. Сержант Гнеушев.

– Ты хороший ученик, Ватсон, – улыбнувшись, отечески похвалил своего товарища Федосыч.

– Стараюсь, – показывая смущение, опустил голову Глебов.

 

6

Проводив гашника, Сурен впервые за несколько дней позволил себе улыбнуться. Всего за тысячу баксов инспектор ГАИ Гнеушев на милицейской машине с мигалками будет сопровождать колонну до самого аэродрома. Так что колонна иномарок без государственных номеров не вызовет никаких подозрений у дорожных патрулей. Уговорить этого Гнеушева, которому однажды Сурен без проблем всучил сто долларов за то, что ехал в своей машине слегка выпивши и без всяких документов, не составляло большого труда. С первого дня их знакомства Сурен определил, что парень любит деньги и готов ради них пойти на любые услуги. Сурен дважды устраивал для своего нового друга сауну, где обнаженные девушки занимались с милиционером не только лечебно-массажными мероприятиями. Конечно, за банный досуг Сурен попросил сержанта об одолжении. Ему требовалось несколько заверенных актов о технической непригодности машин к самостоятельному передвижению. Тоже, конечно, не бесплатно. И Гнеушев через несколько дней исполнил просьбу.

О сопровождении колонны до аэропорта Сурен только слегка намекнул, а Гнеушев сразу спросил:

– Сколько?

– А сколько ты хочешь?

– По двадцать баксов за километр.

До екатерининского военного аэродрома, откуда теперь отправлял свою продукцию Шамиль, было ровно шестьдесят километров, и Сурен протянул Гнеушеву руку:

– Тысяча, и ни цента больше.

И гаишник не стал торговаться.

Такое сотрудничество Сурена радовало. Операция по доставке машин была назначена на послезавтра, и это успокаивало. По крайней мере, у Оганяна и его подопечных еще будет несколько дней, чтобы унести ноги и, хотелось бы верить, не навсегда покинуть территорию мастерских. Правда, съезжать и прятаться не придется, если Шамиль найдет деньги для возмещения моральных и материальных убытков Фотию. Но как раз в этом направлении дела шли из рук вон плохо.

Избитый и чуть живой Натюрморт до сих пор не признался в том, что имел какое-либо участие в похищении «дипломата» с деньгами и переправке их за границу. Каждый раз, после очередной промывки мозгов, он плакал и божился, что все версии о его причастности не что иное, как хитроумный план по запутыванию следов самых настоящих похитителей. К ним он причислял Климова и Гонивовка. И Сурен, глядя на распухшее и черное от синяков лицо художника, уже начинал верить в то, что он и в самом деле является жертвой оговора.

Да и тот факт, что его ребятам так и не удалось определить место, где мог укрываться Климов, а постоянная слежка за Валькой Гонивовком показала, что лучший угонщик и сам не знает, где искать бывшего друга и соратника по учебе и ремеслу, – приводили его к мысли, что климовская записка была своеобразным ходом, дабы смешать карты и дать время настоящему преступнику подальше улизнуть от возмездия.

Сурен был теперь уверен, что Климов отсутствует на территории Москвы и ищет пути выезда за границу. Но он нисколько не сомневался в том, что рано или поздно Славка все равно окажется в их руках и тогда ему точно не сносить головы.

Оганян попросил Гонивовка подняться к нему в кабинет.

– Как ты думаешь, – спросил он, пристально глядя Вальке в глаза, – кто из них врет: Климов или Натюрморт?

– Я не знаю, – пожал плечами Валька.

– Но мог ли Климов присвоить деньги?

– Мне кажется, что мог.

– А Натюрморт?

– Я не знаю. Тебе виднее, Сурен. – Валька также откровенно посмотрел в глаза своему работодателю и добавил: – Если ты думаешь, что я могу оговорить Натюрморта только ради того, чтобы отомстить за связь с Вероникой, то глубоко ошибаешься.

– Я тебе верю, Валька, – поднялся со стула Сурен.

– Не думаю… Если бы верил, то не устраивал бы слежку. Ты думаешь, что я общаюсь с Климовым?

– Нет, об этом я не думал. Но я предполагал, что ты можешь ему снова понадобиться. И Климов следит за тобой. И тогда бы мы его поймали. Кстати, как ведут себя его родители?

– Очень даже спокойно, – ответил Валька. – Климов-старший приходил в деканат и передал заявление от сына о переводе на заочное отделение, объяснив это тем, что Славка женился на иностранке и временно уехал жить за границу.

– Значит, предки знают, что их сын в бегах. Может быть, знают, где он и прячется?

– Нет. Я ведь разговаривал с его отцом. И тот у меня самого интересовался, что произошло со Славкой, почему он бросил институт. Климов ведь только один раз позвонил родителям, сообщил, что жив и здоров, но вынужден уехать. Сказал лишь, что будет позванивать и чтобы они не волновались.

– Подонок, – сплюнул Сурен. – Все равно от меня не уйдет. Поймаю – яйца отрежу.

Валька хотел было выйти из кабинета, но Сурен остановил:

– Вот еще что, Валек. Послезавтра перегоняем машины на аэродром. Поедешь в конце колонны, замыкающим.

Валька пожал плечами:

– Замыкающим так замыкающим. Работа оплачивается?

– Нет, Валя, пока денег. Сам знаешь, под какой должок нас твой дружок подкинул. Так что будь к шести вечера готов.

– В самый пик час?

– На виду у всех – самое безопасное время. Пусть менты думают, что бандиты только ночью умеют работать.

 

7

На столе Зубкова лежало несколько свежих факсов. Но только три из них привлекали его внимание. Сведения, которые получил подполковник Зубков от шведской страховой компании, говорили о том, что они со Смагером были правы. На пути Хельсинки – Санкт-Петербург действовал международный синдикат по угону автомобилей и переправке из стран Скандинавии в Россию.

Он хотел уже позвонить Смагеру и настоятельно попросить его о том, чтобы тот, не мешкая, возвращался обратно. Но пришедшая телеграмма из Стокгольма побудила его принять иные действия.

Он уже на протяжении несколько часов подряд набирал номер гостиницы в Питере, чтобы дозвониться Смагеру. Он хотел, чтобы Сальмингу при прохождении им таможенного и пограничного контроля как бы невзначай попались на глаза фотографии Шамиля, Грека, Оганяна и их подручных. Если реакция шведа на эти снимки окажется положительной, то Зубков одним махом прикроет разных нераскрытых дел, которые поступили к нему из нескольких точек России. Все будет ясно: группа Шамиля работала не только в северной столице и странах Скандинавии, но и в Германии, Польше, перебрасывая через Брест угнанные в Западной Европе иномарки. Ему, Зубкову, казалось, что люди Шамиля имели причастность даже к Дальнему Востоку. Уж слишком были похожи способы совершения краж в Стране восходящего солнца и переброска машин на российскую землю. Один к одному, как и в Питере.

Он еще раз пробежал глазами второй факс, который пришел в адрес российских следователей. В телеграфном сообщении японская полиция сообщала, что ей удалось выйти на след банды ворюг, в состав которой входили как японцы, так и россияне. Японские коллеги просили помощи. Дело было в том, что совсем недавно ими были пойманы преступники, которые за одну ночь в японском порту Сакай похитили у владельцев магазинов по продаже машин сразу дюжину лучших марок. Когда рассмотрели почерк преступления и копнули поглубже, то даже растерялись. Это была та самая международная банда, которая распустила свои щупальца в девяти регионах страны. Ими было украдено и незаконно переправлено в Россию свыше шестисот автомобилей.

Схема преступлений нисколько не отличалась от питерской. Из Владивостока поступал заказ с указанием нужной марки, цвета и даже комплектации требуемого автомобиля, а японский главарь, приняв заявку, уже ставил задачу своим подручным. Там же, на месте, перебивались номера, навешивались новые номерные знаки, и машины специальными морскими рейсами переправлялись в Россию. А уж во Владивостоке торговцы краденым брали с каждого российского клиента по 20–30 тысяч долларов за заказанную тачку.

В третьем сообщении, поступившем из Калининграда, говорилось, что работниками транспортной милиции на дальних задворках порта было обнаружено несколько «бесхозных» контейнеров, в которых от посторонних глаз скрывалось три десятка новеньких «Фордов» и «Крайслеров». Несколько дней наблюдали за контейнерами, но, к сожалению, спугнули осторожных преступников. Начальник местной милиции распорядился сделать запрос в США, дескать, что за подарок они хранят в российском порту. И из Америки пришел ответ: все машины были угнаны и исчезли из поля зрения полиции уже давным-давно.

Но Зубков догадывался, кто был заказчиком и американских моделей. Конечно, поменявший московскую прописку на калининградскую его старый знакомый Сосо Бурчуиладзе. Нет, прямых доказательств о скупке и продаже ворованных авто у Зубкова не было. Но он знал, что тот, кто однажды встал на криминальную дорожку, которая давала неплохие дивиденды, уже вряд ли сможет оставить ее. А Сосо лет десять назад тоже, как Шамиль и Грек, вертелся в Южном порту и слыл ювелирным мошенником.

Зубкову показалось, что встреча Шамиля и Грека в поезде «Калининград-Москва» каким-то образом свяжет всю преступную цепочку с Сосо. Но это было только предположение. Арест Бурчиладзе можно было бы считать крупной удачей. Таких столпов-скупщиков, как Шамиль и Сосо, в России не больше десятка. Но именно они правили бал. От них зависело процветание угонного бизнеса и благополучие самих угонщиков. Зубков знал, что обычная цена, установленная скупщиками на ворованную машину, не превышает пяти тысяч долларов. Но сами же они выставляют их на продажу, после соответствующей обработки, в пять, а то и в десять раз дороже. Иначе овчинка не стоила бы и выделки.

Он отложил факсы в сторону и поднялся с кресла. За Шамилем и его давним напарником Греком установлено тщательное наблюдение. Не сегодня-завтра главарей возьмут с поличным. Зубков не спешил с их арестом и хотел дождаться того момента, когда Шамиль или его подручные окажутся с подделанными документами на краденые машины. Тем более он уже знал, что Шамиль готовит к отправке в Закавказье крупную партию автомобилей воздушным путем. Вот здесь и хотел накрыть Зубков все заинтересованные в продаже автомобилей стороны.

В дверь постучали, вошла молоденькая дежурная по управлению в звании лейтенанта милиции:

– Вам приглашение, Владимир Иванович. В Городскую Думу.

– Опять банкет! – деланно вздохнул Зубков. – Ох, как надоело шампанское, черная икра, всякие суфле и конфеты из птичьего молока.

Он вскрыл конверт, вытащил депутатский бланк. Народный избранник Манданников просил Зубкова принять участие в заседании, которое депутаты намеревались посвятить изучению проблемы автоворовства.

Он пожал плечами и мысленно задал самому себе вопрос: а что он, сыщик, может сделать, чтобы перевелись угонщики? Он засунул бланк обратно в конверт и посмотрел на молоденькую лейтенантшу:

– Поверите ли, Варенька, тошнит уже и от шоколада, и от мартини…

Дежурная, поняв иронию подполковника, улыбнулась:

– Скажете тоже. Я слышала, Владимир Иванович, в вашем отделе есть вакантное место. Так вот, я могла бы заменить вас на презентациях.

Она вдруг опустила глаза и с волнением произнесла:

– Возьмите меня к себе в отдел…

– Ну нет, – стараясь превратить весь разговор в шутку, развел руки в стороны Зубков. – Хоть это и не такое простое дело – ходить на презентации, пить шампанское и охапками есть конфеты, но я потерплю и сам справлюсь.

– Возьмите, Владимир Иванович, – повторила девушка.

– А где вы сейчас служите? – Он внимательно посмотрел в симпатичное лицо лейтенанта.

– В основном дежурство по управлению. Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что…

– Ну, Варенька, все с этого начинали, – сказал он и посмотрел на усеянный бумагами стол.

И в голову закралась низкая мыслишка: «А не взять ли, действительно, девчонку к себе в отдел?» Тогда целый ворох различных бумаг он сможет скинуть со своих плеч. Да и не нужно будет долгими вечерами просиживать за печатной машинкой, составляя отчеты и перепечатывая протоколы.

Варя заметила его хищный взгляд, которым он осматривал стол:

– Вы, товарищ подполковник, наверное, подумали, что из меня выйдет неплохая секретарша?

Он наклонил голову и с интересом посмотрел в ее сторону:

– Да ничего я не думал, товарищ лейтенант. И вообще, откуда вы свалились на мою голову! Причем седую. Кругом!

Она повернулась и сделал два шага в направлении двери. Зубков с интересом оглядел ее фигурку. На выходе она остановилась, повернула голову и, хитро подмигнув, спросила:

– Ну как?

– Что – как? – не понял вопроса Зубков.

– Фигура у меня как? Вы ведь сверлили меня взглядом, товарищ подполковник!

Зубков до ушей покраснел.

– Шагом марш! – крикнул он.

Раздался телефонный звонок. Он схватил трубку и услышал голос старшего опергруппы:

– Товарищ подполковник, прямо с поезда Шамиль и Грек отправились в автомастерскую на Яузской набережной. Мы их довели до ворот. Будем брать?

– Ни в коем случае. Следить и записывать, кто въехал, кто выехал. Эта мастерская может оказаться той самой базой, которая используется в качестве отстойника для ворованных машин. Поняли приказание?

– Так точно. Но тут уже есть наблюдатели.

– Вот как? И кто же это такие?

Он вдруг услышал в трубке знакомый голос участкового Федосыча.

– Добрый день, Владимир Иванович. Не вышло у меня для вас сюрприза, – сказал с сожалением старый капитан.

– Ваш неожиданный голос уже для меня сюрприз, Иван Федосович. Но что же вы там делаете?

– А разве не я вам сообщал о мальчишке, которого опознал по фотороботу?

– Вы. Ну и что?

– Так этого мальчишку я тут как раз и видел. И боксы здесь, товарищ подполковник, как мне удалось выяснить, заполнены ворованной автотехникой. Я вашим ребяткам передаю список с номерами и марками машин, которые внутрь-то въехали, а из сервиса так и не выехали. Шестнадцать штук зафиксировали. Я думаю так: не сегодня-завтра будет переброска. Но обо всем хотел поутру вам доложить.

– Низкий поклон вам от меня, милый вы мой участковый, – сердечно сказал в трубку Зубков и уже более строгим голосом добавил: – Но теперь, Иван Федосыч, доверьте это дело профессионалам. А вам – большая благодарность.

– Да уж теперь, конечно, мне здесь делать нечего. Да и своих забот невпроворот. До встречи, Владимир Иванович.

Зубков положил трубку и подумал: когда операция закончится, необходимо попросить, чтобы участковому от командования МВД вынесли благодарность.

– Но черт бы побрал этого Смагера! – вслух сказал он. – Видимо, со своей невестой по всему Питеру носится!

Подумав о чьей-то невесте, он оставил Смагера в покое и резко переключился на воспоминания о молоденькой лейтенантке в юбке.

«А у этой Вареньки-то фигурка и в самом деле ничего. Да и сама девчонка – такая проницательная».

Он подошел к зеркалу в дальнем углу кабинета и посмотрел в него: «Ну и рожа! Куда уж нам, старикам! И все-таки она – прелесть! Может быть, пригласить ее в кино? Или куда приглашают нынешнюю молодежь?»

Он вдруг громко расхохотался: хорош жених! И отдел тому под стать! Что начальник, что подчиненный – за муровскими юбками оба вьются. Узнав про такое, коллеги на смех поднимут!

 

1

Ах, это была не машина, а настоящая сказка! Он, словно осматривая выставочный экспонат, ходил вокруг и любовался. Любовался так, как любуются женщиной, которая стала королевой и победила на всемирном конкурсе красоты. Глазеть – глазей, а потрогать – даже пальчиком не моги. Не твое. Издалека он наблюдал, как моложавый нувориш в длинном кашемировом пальто, которое, кстати, было точно такого же цвета, как и сам автомобиль, подходил к машине, и она, подав короткий гудок приветствия и радушно мигнув фарами, предлагала ему покататься. Так вот, по тому самому гудку, которым машина чествовала своего хозяина, он догадывался, что где-то под крышкой капота или же в каком-нибудь потайном местечке салона упрятан электронный мозг, который с необыкновенной легкостью распознает приближение своего владельца и откликается только на его ласки и желания.

Он целый месяц ходил вокруг машины, понимая, что подобрать ключики к этому самому мозгу совсем непросто, а может быть, вообще невозможно. В автомобиле была установлена наисовременнейшая конструкция электронной сигнализации, которая каждый раз, когда хозяин пользовался брелоком, меняла код открывания. И если он смог увести не одну тачку с постоянным радиокодом, вычислив его с помощью код-граббера, то иметь дело с переменным ему не приходилось. Вся тонкость была в том, что при каждом нажатии на кнопку брелока, когда хозяину необходимо было попасть в салон, цифровой код снова изменялся. Поэтому настроить свой брелок на пойманный и расшифрованный постоянный радиокод, как это было при вскрытии других охранных систем, считалось делом практически неосуществимым. Хотя теоретически… Теоретически нужно было находиться с код-граббером при каждом открытии и закрытии дверей вблизи машины. При этом нельзя было оставлять без внимания ни одного открытия дверцы. Теоретически нужно было записать на сканер десятка три меняющихся кодов и только потом ввести их в компьютер, оснащенный специальной программой. При всех этих удачно сложившихся обстоятельствах у компьютера появится шанс найти тот самый следующий цифровой радиокод, который будет выпушен при следующем вскрытии дверцы салона. Он знал, что этот шанс в лучшем случае фифти-фифти. Но даже при разгадке радиокода вся операция может под фанфары провалиться только потому, что среди ночи хозяину автомобиля захочется прокатиться, он спустится вниз, нажмет на свой брелок, и дверца машины откроется. И код на следующее открытие тоже изменится.

Однажды от безделья он валялся на койке и читал потрепанную книжонку – лесковского «Левшу». Читал-то он «Левшу», а думал о той самой машине, которая так была похожа на девчонку, выигравшую конкурс «Мисс мира». И вдруг в нем, как и в Левше, взыграли патриотические чувства. Да чем же он хуже Левши, который утер нос иностранным мастерам? Чем он хуже того изобретателя, который смастерил сигнализацию с плавающим радиокодом?

Он отбросил книгу в сторону и постарался сосредоточиться. Прежде чем начать охоту за записью каждого радиосигнала, необходимо было понять психологию самого водителя. Если машина с хозяином будет передвигаться только по одному маршруту, от места работы до места жительства, то потребуется пара недель, чтобы записать три десятка сигналов. Пусть это будет самый длинный вариант, но в то же время он бы считался и самым легким. Тогда утром и вечером ему требовалось лишь сопровождать хозяина к месту офиса и обратно. Но, как он успел заметить, владелец шикарной машины был одним из руководителей какой-то крупной торговой конторы, и поэтому по нескольку раз на дню садился за руль своего автомобиля. При таком раскладе можно было бы уложиться и в трое суток, но на расшифровку радиокода осталось бы в таком случае очень мало времени. При насыщенном поездками рабочем дне владелец пользовался своей машиной с раннего утра и до глубокого вечера.

Он понимал, что нужно было дождаться какой-нибудь суеты, например, когда в канун праздника люди начинают мотаться по друзьям и нужным людям, магазинам и театрам, между женой и любовницей. В эти дни улучшается настроение, даже недруги снова становятся друзьями, произносятся многочисленные тосты, но… теряется бдительность…

И он решил попробовать.

Каждое утро, дожидаясь своего нувориша около подъезда дома, он доставал бинокль и вглядывался в его лицо, когда тот направлялся к своей машине. По выражению глаз, морщинкам лба он старался определить, когда же на улице богатенького дельца наступит настоящий праздник. Нет, он не сопровождал его до служебного офиса. Он лишь разглядывал его в бинокль и ждал. Ждал праздника. И праздник пришел.

Утром нувориш выскочил из подъезда в своем кашемировом пальто. Но шею вместо дорогого галстука украшала черная бабочка.

У него екнуло сердце, он тут же привел в рабочее состояние код-граббер и выдохнул себе под нос: «Ну, с Богом…»

Он не ошибся. Нувориш припарковался около рынка и через несколько минут вышел с большим букетом бордовых роз. Прибор исправно записал оба сигнала. Работа началась. Конечно, та машина, которая так походила на «мисс мира», могла без особых усилий убежать от его «восьмерки», но «новый русский» никуда не спешил, и по всему было видно, что он наслаждался ездой на своей необыкновенной красавице. Нужно было только не ловить ворон, не отставать и не пропускать тех моментов, когда хозяин хлопал дверцей автомобиля и нажимал на кнопку брелока.

В этот день на код-граббер попало четырнадцать сигналов. Правда, не милиции, а ему самому пришлось охранять иномарку, которой он во что бы то ни стало решил завладеть, до поздней ночи. Хозяин в одиннадцать вечера вместе с друзьями завалился в ночной клуб. А в четвертом часу утра он вышел из заведения в сопровождении двух парней, которые довели его, чуть живого, до машины. Один из сопровождающих достал заветный брелок и произвел снятие машины с охраны.

Пока ребята прогревали иномарку, он резко сорвался с места и понесся к дому нувориша. Гнаться за скоростным автомобилем в ночном городе было бы непростительной ошибкой. Во-первых, сопроводители пьяного тела могли заметить хвост за собой и поутру доложить об этом хозяину. Во-вторых, он просто мог не поспеть за машиной, которая на бешеной скорости промчится по ночной столице. В итоге он не успел бы уловить следующий радиокод.

Он ехал к дому коммерсанта и молился только об одном, чтобы его привезли не к любовнице, не к друзьям, не на квартиру к родителям, а именно домой. Только тогда он сможет не пропустить сигнал.

Он вздохнул с облегчением, когда увидел, что к подъезду высотки подъехала красавица и из нее вынесли тело хозяина.

Двое последующих суток, судя по шатающейся походке, нувориш много ел и пил, посещая валютные бары и рестораны, много отдыхал душой, потому что чуть ли не каждые три часа в машине его сопровождала какая-нибудь новая молоденькая пассия. Он не садился за руль, а, судя по всему, пользовался услугами водителей, которых вызывают из сервисной фирмы, когда люди бывают уже не в состоянии отличить педаль газа от педали тормоза.

К вечеру воскресного дня, когда коммерсанта чуть тепленького привезли к подъезду, он поймал код-граббером последний сигнал, которых давно уже накопилось больше чем достаточно для расшифровки. Судя по всему, нувориш в этот вечер больше не покинет свое жилище, и он во весь опор мчал на своей «восьмерке» в программно-вычислительный центр, где еще в субботу за приличную плату договорился со сторожем о ночной воскресной аренде компьютера.

Он с замиранием сердца следил, как электронная машина полтора часа обрабатывала сигналы, стараясь вычислить тот самый, которым должен был воспользоваться утром хозяин машины. А еще через час радиосигнал уже был записан на его брелоке. Правильно ли сделал свои вычисления компьютер, можно было определить только возле гаража, за металлическими воротами которого коммерсант скрывал от посторонних глаз свое сокровище.

Глубокой ночью он спрятал брелок с радиокодом в карман и решил немного отдохнуть. Ехать на дело не было резона: он бы подвергнул себя опасности, ведь ночью работники милиции бдительнее несут службу, да и сон автовладельцев не такой крепкий, каким бывает под утро.

Он откинул спинку сиденья и закрыл глаза. Ему снилось, как он поднялся на огромную сцену, которая была обильно уставлена корзинами с цветами, и взял за руку саму «мисс мира». Но электронный будильник известил, что наступает последняя стадия операции. Он вышел из машины, открыл багажник и достал из него неизменный кофр с инструментами.

Свою «восьмерку» он оставил в квартале от гаража.

Около гаражных ворот он вынул из кармана дистанционный пульт. И хотя успокаивал себя тем, что ничего страшного не произойдет, если компьютер не угадал с номером радиосигнала, сердце тревожно билось в груди. Он сплюнул через левое плечо и нажал на кнопку брелока. И в ту же секунду из-за ворот раздался короткий и приветливый голос гудка. Машина была раскодирована. Но нужно было открыть еще и гаражные ворота. Он достал бутылочку со слитой в нее аккумуляторной жидкостью и подошел к замкам. Оба были английские. Он достал шприцовку, набрал в нее кислоту и аккуратно впрыснул в замочные скважины. Оставалось ждать минут двадцать.

«Ну что ж, – подумал он, – будем встречать рассвет вместе с красавицей…»

 

2

Омельченко пристально смотрел в глаза своему напарнику. Прошло более получаса, как их патрульная машина должна была выехать на городское дежурство, но Гнеушев, по непонятным причинам опоздавший к разводу, вдруг заявил, что еще вчера в автомобиле отказал стартер.

Омельченко был вне себя от ярости. Именно вчера, пока он заполнял в отделении протокол задержания на нарушителя-лихача, Гнеушев куда-то исчез и объявился только через пару часов.

– Ты где был? – чуть ли не с кулаками накинулся на него Омельченко.

– Спокойно, старшой, – ухмыльнулся сержант. – Ты что думаешь, у меня вместо желудка вечный двигатель и мне питаться совершенно не обязательно?

– Но ты обедал больше двух часов!

– Желудок плохо усваивает столовскую пишу, – похлопал себя по животу Гнеушев и сказал более примирительно: – А вообще, нашу машину нужно ставить в ремонт. Вышел из столовой и не мог завести. Что-то барахлит.

Омельченко лишь передернул плечами: с чего бы это? Не так давно движок перебрали, сменили генератор, трамблер…

А сегодня опоздавший к разводу Гнеушев снова заявляет, дескать, что-то со стартером. Первым желанием Омельченко было пойти в гараж и самому исследовать поломку, но Гнеушев тут же пресек его побуждение:

– Езжай с кем-нибудь на линию, старшой. А я через тройку часиков подскочу. Там делов-то: снять стартер и поменять реле. Мне кажется, причина только в этом.

Омельченко согласно махнул рукой:

– Я буду ждать тебя на Ленинградке. Около кафе «Мечта».

Гнеушев, как никогда, добродушно улыбнулся и даже взял Омельченко за локоть:

– Я обязательно буду, шеф. В восемь вечера. Вместе и пообедаем. Я штрафник, я и плачу.

В этот момент около инспекторов остановился милицейский «Форд». Окно открылось, и краснолицый капитан крикнул в сторону Омельченко:

– Ну, что у вас там случилось, Омельченко? Садитесь, я подвезу.

Омельченко лишь еще раз пристально посмотрел в глаза Гнеушеву, коротко повторил: «Ровно в двадцать», – и пошел к «Форду». Он еще не успел открыть переднюю дверцу, как краснолицый громко захохотал:

– С тебя «Абсолют», Омеля! Я же тебе не частный извозчик…

 

3

Сальминг был вне себя. Этот наглец Лундквист, из которого Бьерн совсем недавно сделал настоящего мужчину и вытащил из грязи в князи, ни с того ни с сего заявил, что недоволен распределением денег за проданные в Новгороде автомобили. Нет, он ничего не имел против того, что Сальминг вручил еще трем их товарищам по нераспечатанной пачке пятидесятидолларовых купюр за услугу. Они в этом деле новички, а он, Лундквист, как заместитель президента фирмы, рассчитывал хотя бы на третью часть от общей выручки – так записано в уставе фирмы.

Это было, конечно, слишком. Сальминг не ожидал, что партнер так быстро нанесет ему удар. Но даже после словесного ультиматума товарища Сальминг надеялся, что сможет разъяснить Лундквисту суть своей производственной политики и в итоге Лундквист поймет, что был не прав. Но сколько Сальминг его ни уговаривал в том, что вся прибыль должна пойти на развитие фирмы, а значит, на закупку автотехники, коллега по бизнесу ничего не хотел слышать. Всю обратную дорогу они ссорились. И Лундквист, уже не обращая внимания на всех остальных, кричал в лицо Сальмингу, что и он рисковал, и он принимал участие в подготовке экспедиции, и он так же, как и Сальминг, нашел клиента и сам экспедировал машину, которую получил по доверенности. Так если Сальминг не отдаст ему весь причитающийся заработок, то он будет вынужден принять конкретные меры.

Он не сказал, какие конкретные меры будет принимать, но Сальминг догадывался, что это будет какая-нибудь подлянка.

Они стояли на палубе парома, который с каждой минутой приближался к дому. Бьерн, еще раз взглянув на Лундкиста, понял окончательно, что переубедить бывшего товарища ему не удастся. Что ж, подумал он, придется отказаться от дальнейших услуг собрата-докера и при приходе в родной город дать ему полный расчет и выписку об увольнении.

Сальминг сплюнул за борт и в последний раз обратился к Лундквисту, который с гордо поднятой головой наблюдал, как чайки кружат над палубой парома.

– Черт с тобой, – сказал Сальминг. – За пять машин я получил чистой прибыли сорок пять тысяч долларов. Тебе причитается десять…

– Пятнадцать, – сухим голосом поправил своего босса Лундквист.

– Десять! – взорвался Бьерн. – Пять ты уже получил!

– По пять тысяч ты раздал всем. Это как бы премиальные и командировочные за рейс, – опять сухим голосом и без всяких всплесков эмоций уточнил Лундквист, – а прибыль, сорок пять тысяч, мы должны разделить в пропорции один к трем.

– Хорошо, – еще раз плюнул за борт Бьерн, – пойдем в каюту, и ты получишь все деньги сполна. Но, предупреждаю, больше я не хочу с тобой знаться.

Угроза Лундквиста не испугала. Он сжал губы в тоненькую линию и первым направился к каюте, которую они с Сальмингом делили на двоих.

Бьерн выбросил на столик перед Лундквистом три упаковки банкнот:

– Распишись, гад, и сделай так, чтобы я тебя долго-долго искал.

– Я к тебе в друзья не навязывался. Обойдусь как-нибудь и без твоей помощи.

– Прогоришь. Ты ведь без меня как ноль без палочки.

Лундквист свысока посмотрел на Сальминга и впервые улыбнулся:

– Вам виднее, сэр.

Он вышел из каюты, а Сальминг остаток пути просидел возле иллюминатора, размышляя о том, кто бы мог заменить Лундквиста. Напарник ему был необходим.

Из задумчивости его вывел длинный гудок парома, который уже входил в бухту и извещал встречающих и портовые власти о своем прибытии.

Сальминг взял чемоданчик и поднялся на палубу. На причале его должна была встречать Илза. А у него как раз имелся для нее небольшой подарочек. В Санкт-Петербурге, в небольшом ювелирном магазинчике с названием «Русские самоцветы», он купил для своей невесты золотые сережки с лазуритами. Его поразило сходство голубых камешков с цветом глаз Илзы.

Он заметил ее еще с парома. Она стояла в норковом манто и глазами искала его на борту судна. Ах, как долго она его искала! Бьерн даже обиделся: неужели такой неприметный? Он сошел на трап и помахал рукой в ее сторону, но она опять не заметила его приветствия, хотя вместе со всеми встречающими подошла к самому борту парома. Она была уже так близко, что Бьерн даже забыл о своей обиде. Он толкал спускающихся пассажиров локтями, крепко держал в руке чемоданчик и, забыв, что приехал не один, спешил к ней.

Наконец она увидела его и стала протискиваться к трапу. Он сошел на берег и хотел уже обнять Илзу. Но в это время его взяли под руки два человека в штатском:

– Господин Сальминг?

– Да, – завертел головой Бьерн в обе стороны, стараясь оглядеть двух незнакомых мужчин, – а в чем, собственно, дело?

– Бьерн, милый! – Илза в это время тоже протиснулась к нему и обняла двумя руками за талию. – Я так ждала тебя!

Так, вчетвером они вышли на свободное место из толпы, окружившей трап.

– Не могли бы вы предъявить свои таможенные документы? – попросил один из мужчин, не обращая внимания на радостные всхлипывания пока ничего непонимающей Илзы. – Вы обвиняетесь в мошенничестве…

– В чем дело, Бьерн? – услышав последние слова незнакомца, вдруг испуганно спросила Илза.

– Успокойся, девочка, – постарался улыбнуться Сальминг. – Скорее всего, это какое-то недоразумение и меня с кем-то путают.

Не выпуская чемоданчика из левой руки, правой он достал документы, протянул мужчине и тут же почувствовал, как на его запястьях захлопнулись наручники.

– Извините, мадам, – широко улыбнулся один из мужчин Илзе. – Со свадьбой придется года три подождать. Вашему жениху предъявляется обвинение в сбыте краденых машин и незаконном получении страхового возмещения.

Сальминг обернулся и увидел, как еще двое парней вели под руки Лундквиста. Тот улыбался и нагло смотрел ему в глаза.

– Сальминг, это ты втянул меня в свои махинации, – крикнул он ему и истерически засмеялся. – Я же говорил, что меня поведут за решетку только после тебя. Так и случилось…

– Какая сука! – процедил сквозь зубы Бьерн, отвернулся и увидел прямо перед собой Илзу. Она плакала.

– Кто? Я сука? – почти шепотом спросила она.

В это время к ним подъехала «Вольво», и Бьерна усадили на заднее сиденье. Между двух мужчин.

– Я люблю тебя, Илза! – громко крикнул он, когда дверцы уже закрылись и машина тронулась.

 

4

Шамиль пересчитал деньги. В дипломате, который передал ему Грек, было ровно шестьсот пятьдесят тысяч. Фотию нужно было отдавать миллион. Но Шамиль был далеко не уверен, что Фотий останется доволен этим самым миллионом. Аппетит, как известно, приходит во время еды. И нужно было совсем не знать повадок негласного короля игорного бизнеса, чтобы полагаться на его честное слово. Наверняка, когда Шамиль передаст Фотию «дипломат» с должком, игорный король не будет удовлетворен полученной суммой. Скорее всего, придумает какой-нибудь повод и попросит добавки. К тому же Шамиль знал, что если полгода назад московские братки сделали исключение для чеченца и позволили ему остаться на московском автомобильном рынке, то после этого случая с Фотием его всеми правдами и неправдами вынудят свернуть бизнес. А если дело к этому идет, то стоит ли расплачиваться с Фотием? Не лучше ли покинуть столицу и податься в южные края, поближе к исторической родине?

В каморку Сурена, где Шамиль только что пересчитал деньги, постучали. Дверь открылась и на пороге появилась балерина. В руке она держала дымящуюся сигарету. Глаза ее слегка припухли, но на лицо уже было наложено необходимое количество макияжа.

– Ну, как ты позабавилась с моими ребятишками, Лейла?

Она сделала затяжку и, ничего не ответив, отвернула голову в сторону.

– Да я смотрю, ты недовольна проведенным временем! Неужели и в самом деле влюбилась в Грека? Зачем он тебе, девочка? Если неделю назад он и имел какие-то деньги, то теперь он нищий. А ты, я это хорошо знаю, нищих не любишь!

– Почем тебе, Шамиль, знать, кого я люблю, а кого ненавижу? – Она подошла к столу, за которым сидел Шамиль, и затушила сигарету в пепельнице. – Зачем ты меня вызывал? Что я еще должна сделать, чтобы ты оставил меня в покое?

Шамиль поднялся, взял за подбородок балерину:

– Хочешь, я тебя сейчас отправлю к Греку и оставлю с ним навсегда?

– Что я должна сделать? – повторила она.

– Ты должна узнать, есть ли у него еще деньги?

– Но ты же сам сказал, что он теперь нищий!

Шамиль слегка оттолкнул от себя подбородок девушки:

– Это он так сказал. Но мне кажется, с него можно еще кое-что взять. Так вот, я тебя отправляю к нему. Так что постарайся убедить своего любимого, чтобы он собрал еще сто пятьдесят тысяч. Ему есть что продать.

– И если он отдаст?

– Я вычеркну его из списка своих друзей, а тебя из маркитанток. И оставлю вас в покое.

– А если у него нет?

– Тогда ты отработаешь. – Он хищно улыбнулся. – Это сколько клиентов нужно обслужить за сто пятьдесят тысяч долларов?…

В кабинет вошел Сурен, и вопрос остался без ответа.

– Босс, колонна к выезду готова.

– Чего тогда ждете? – Шамиль отвернулся от балерины и вопросительно взглянул на Сурена.

– Сопровождающая милицейская машина запаздывает.

– До аэродрома полтора часа езды. Столько же отведено на погрузку. Успеешь?

– Жду еще полчаса. Если его не будет, то тронемся своим ходом. Правда, деньги придется ментам раздавать налево и направо…

– Если нужно, возьми мой «Мерседес»…

Сурен на несколько секунд задумался и наморщил лоб:

– Да нет необходимости. В колонне у каждого своя машина, а обратно доедем и на автобусе.

– Хозяин – барин, – ответил Шамиль и, когда Сурен уже взялся за ручку двери, остановил его вопросом: – А что, Сурен, этого молодого щегла Климова нашли?

Сурен повернулся и развел руками:

– Нигде не объявлялся.

– А ты уверен, что художник денег не брал?

– Теперь уверен, – кивнул Сурен.

– Почему теперь? – поднял брови Шамиль.

– Я бы на его месте, после того что ему пришлось пережить, сознался. А ты знаешь, что я – не из робкого десятка. Просто ему действительно нечего сказать.

– Да, вот еще что… – Шамиль посмотрел в сторону девушки, которая все это время, опустив голову, молча сидела на стуле и, казалось, ничего не слышала. – Контракт Сосо с Греком остается в силе. Только машины, которые заказал в Калининграде Грек, получим мы. Так что после отправки этой партии, готовься к получению новой.

– А чего к ней готовиться? – с удивлением посмотрел на своего шефа Сурен. – Боксы все будут пусты.

За окном раздался вой милицейской сирены. Сурен улыбнулся и посмотрел на часы:

– Все о'кей, Шамиль. Сопровождающий приехал. Мне пора. Где тебя искать вечером?

– В морге, – пошутил Шамиль. – Я пойду туда отдать последние почести нашему другу Греку, – и он кивнул на балерину, – если, конечно, она не сможет убедить его в своей любви…

 

5

Валька вывел «Паджеро» последним и пристроился в конец колонны. Это был тот самый «Паджеро», который он с помощью балерины увел из-под окон «нового русского».

Колонна, урча моторами, все еще стояла на территории сервиса.

Валька закурил, настроил приемник на «Русское радио» и откинулся на спинку сиденья. Не сегодня-завтра Сурен обещал выплатить причитающийся ему гонорар. Валька набрал в легкие дым, закрыл глаза и, словно банкир, стал разбрасывать всю сумму на предстоящие покупки. На этот раз он решил послать матери три тысячи рублей. Сумма, конечно, была небольшая, но на жизнь, по его разумению, вполне бы хватило. Во-первых, не прошло еще и месяца с того момента, как он уже отправлял ей деньги. А во-вторых, он решил в этот раз купить себе видеокамеру, хороший костюм и теплый кожаный плащ. Приближалась зима, а кроме осеннего полупальто, в котором он проходил три сезона и которое уже изрядно поизносилось и порвалось, у него ничего не было. Он хотел приобрести тот самый плащ на пристегивающейся меховой подкладке, который можно с одинаковым успехом носить и осенью, и зимой. Правда, в нем неудобно будет ездить в машине и выполнять производственные задания, но на этот случай как раз и может послужить старое полупальто.

Он сладко потянулся в кресле и посмотрел по сторонам: почему это Сурен запаздывает с отправкой? Назначали выезд на шесть вечера, прошло уже больше четверти часа, а колонна все еще не трогалась. Но это была уже не его забота.

Наконец территорию автосервиса огласила милицейская сирена: это была команда к началу старта. Валька подвинул сиденье ближе к баранке, настроил салонное зеркало под себя и сел поудобнее. Но в это время его внимание привлекла знакомая женская фигурка. Из здания мастерских в ярко-лиловом плаще выскочила Вероника и, остановившись, оглядела колонну машин. Валька переключился на первую и тронул джип с места. По тому, как Вероника внимательно оглядывала каждого водителя, Валька понял, что ищет она именно его. Джип поравнялся с девушкой, и она, угадав за рулем Гонивовка, бросилась к «Паджеро».

Валька двигался в сторону ворот на медленной скорости, и ей не стоило больших усилий, чтобы догнать джип. Она постучала ему в окно:

– Валя, Валек, я тебя искала.

Гонивовк не обращал на нее внимания и, казалось, был сосредоточен на управлении автомобилем.

– Валечка, – продолжала стучать в окно Вероника, – останови, мне тебе нужно что-то сказать. Очень важное…

«Паджеро» совсем медленно подъехал к проходной, и Валька, по-прежнему не обращая внимания на идущую рядом с машиной Веронику, широко улыбнулся и помахал дежурному охраннику. Джип выехал за территорию автосервиса, и вся колонна вдруг остановилась. Вероника, воспользовавшись ситуацией, зашла с другой стороны и открыла дверцу:

– Валя, нам нужно поговорить.

Он хотел крикнуть ей что-то оскорбительное, но в это время колонна вновь тронулась. Валька нажал на сцепление и дернул ручку переключения скоростей. Вероника, не дожидаясь приглашения, запрыгнула в кабину.

– Ну, что тебе еще надо от меня? – не поворачивая головы в ее сторону, спросил Гонивовк. – Все кончено, Вероника. Ты ведь все эти дни неплохо проводила время с Натюрмортом.

Она вдруг разрыдалась:

– Валечка, какая я дура! Все было как сон. Картины, подарки, шампанское и этот самый Натюрморт. Прости меня…

Колонна выехала на рижскую эстакаду, Валька посмотрел на часы и чертыхнулся: конечно, в это время при пересечении проспекта Мира они обязательно угодят в пробку, из которой даже в течение часа было бы проблематично выбраться. А значит, все это время он должен будет слушать исповедь Вероники.

Он не ошибся. За километр до проспекта колонна уперлась в хвост огромной автомобильной очереди. И Вероника начала исповедоваться:

– Он как смерч налетел. Вскружил голову, забросал подарками…

– Самое время, Вероника, выскочить из машины, – перебил он ее.

Она пропустила его слова мимо ушей:

– Но не подарки мне были нужны, Валечка! Как ты не понимаешь! Мне нужно было внимание. Я же женщина! А баба, да будет тебе, деревне, известно, любит внимание и комплименты.

– Можно подумать, что я тебе никогда не дарил подарков и не делал комплиментов, – начал он постепенно втягиваться в разговор.

– Да мы с тобой в последнее время и виделись-то один раз в неделю!

Вероника была права. Валька действительно разрывался на части. Вечером и ночью – работа, днем – институт, а все остальное свободное время он посвящал подготовке диплома. Несколько частей, из которых состоял диплом, выпросил журналист. И заинтересованный в публикации Валька помогал работнику редакции разбираться в своих каракулях. «Нет, – уже сам себя корил Гонивовк, – Вероника права, слишком мало времени я ей уделял». Но он тут же внутренне взрывался: а если бы они были мужем и женой? Так что же, во время его командировок она бы искала утешение на стороне?

– Могу ли я быть уверен, что после нашей свадьбы тебе не станет со мной скучно? – иронически спросил он.

– Это совсем другое, Валя. Я ведь еще до конца не поняла истинных твоих намерений ко мне. Сделаешь ты мне предложение – не сделаешь…

Сопровождающая колонну милицейская машина вовсю крутила мигалкой и оглашала окрестность протяжным воем сирены, требуя уступить дорогу. Но все усилия милиционера были тщетны: от бордюра до бордюра автомобили стояли, плотно прижавшись друг к другу, и никаких объездных путей уже не было. Вероника плакала в полный голос, и ему стало жалко ее.

– Успокойся, – сказал он и положил руку ей на колено, – может быть, все у нас наладится.

– Прости меня, Валечка, – всхлипывала Вероника, утирая глаза платком. – На меня в эти дни словно какое-то затмение напало. И сердце, и голову потеряла.

Он убрал руку с ее колена, дернул «Паджеро» и проехал несколько метров. Не моргая, он смотрел на бампер передней машины и думал о том, что в мире, наверное, не встретишь абсолютно честных и верных людей. Ведь он, Валька, как бы ни просила его душа тихой и мирной жизни в своей деревеньке, а тоже шел к этому идеалу не совсем честной дорогой. Конечно, он, виртуозный автомобильный угонщик, каких во всей столице можно было насчитать десяток человек, через полгодика навсегда распростится со своей московской специальностью и постарается замолить грехи молодости ударной работой в колхозном хозяйстве. И сколько бы он теперь ни придумывал себе оправданий, ссылаясь на несчастливое детство, многодетную семью с отцом-инвалидом, на голодную студенческую жизнь, а его молодость всегда будет связана с криминальным прошлым. Дай Бог, мысленно осенял он себя крестным знамением, если все закончится без суда и следствия. А если не повезет и он угодит в лапы сыщиков, которые прознают про все его «подвиги», то к студенческим веселым годам добавятся и тюремные годы, совсем невеселые. Так что корить Веронику в измене и ошибках с его стороны было бы грешно. У самого рыльце в пуху.

– Успокойся, – еще раз сказал он ей, – мы постараемся с тобой начать все заново…

Она нагнулась к нему и поцеловала в щеку, оставив на лице капельки слез. Ему захотелось обнять и прижать ее к себе, но передняя машина, мигнув габаритными огнями, двинулась вперед, и Валька подал вперед ручку передач.

– Я бы не решилась снова подойти к тебе, – говорила Вероника, нервно всхлипывая. – Думала, что никогда не сможешь простить. Но Климов, наверное, знает тебя гораздо больше.

– При чем здесь Климов? – недоуменно посмотрел Валька на Веронику.

– Как – при чем? Я ведь ему сначала все рассказала о своих заблуждениях. И он уже посоветовал попросить прощения у тебя.

– Когда рассказала?

– Вчера… – Вероника перестала всхлипывать и с тревогой глядела в глаза Вальки. – А что здесь такого? Вы поругались?

– Нет, но из-за него может погибнуть Натюрморт.

Вероника на несколько секунд задумалась:

– Ну и черт с ним, с Натюрмортом, – сказала она и, скривив губы, чуть слышно добавила: – Пьянь подзаборная.

Валька не стал оспаривать последнее высказывание Вероники.

– А где ты видела Климова?

– Так он ждет меня в моем общежитии…

– Зачем ждет-то?

– Ну, чтобы я рассказала ему, как прошло наше с тобой примирение. – Она вдруг спохватилась: – Только, Валечка, Климов просил не говорить, что это он надоумил меня с тобой встретиться.

– А про Натюрморта он тебе что-нибудь говорил?

– Сказал лишь, чтобы я с ним встретилась и попросила оставить в покое.

– Он настоятельно просил тебя с ним увидеться?

Она задумалась.

– Да. Сказал, чтобы встретилась с ним обязательно, плюнула ему в глаза и попросила больше не мешать нашим с тобой отношениям. Климов предупредил, что иначе Натюрморт не отстанет.

– Ну, и ты передала все это Натюрморту?

– Нет. А как я ему это скажу? Ты сам разве не знаешь, что Натюрморт в больнице? Сказали – белая горячка. Допился, свинья!

Валька вдруг нажал на тормоза, и Вероника от такой резкой и неожиданной остановки чуть было не ударилась головой о лобовое стекло. Он сообразил, какую больницу устроил для Натюрморта Сурен. Да и не зря сам Шамиль целые сутки не вылезал из кабинета автосервиса.

– Так где, говоришь, тебя ждет Климов?

– В моей комнате, в общежитии.

Гонивовк резко поднял ручку ручного тормоза, повернулся к Веронике:

– Сможешь двигаться за передней машиной? Помнишь, как я тебя учил?

– Наверное, смогу. Но зачем?

– Мне нужно срочно кое-что передать начальнику колонны.

Вероника начинала догадываться, что между всеми троими пробежала какая-то кошка. Она вполне допускала, что этой самой кошкой могла быть она сама. И если Гонивовк таким решительным образом пытался отстоять свое право на нее, то она его непонятный порыв куда-то бежать лишь приветствовала. Конечно, она не думала, что гнев Гонивовка будет направлен против Климова. Скорее всего, как она думала, он хотел насолить Натюрморту. Ну и пусть, ему хуже будет.

– Садись за руль, – скомандовал Гонивовк. – До перекрестка еще далеко. Я через три минуты вернусь.

Он приоткрыл дверь, спрыгнул на дорогу и во весь дух побежал по ходу движения.

Сурен, сидящий за рулем головной машины, увидев замыкающего, от удивления вытаращил глаза:

– А где твой «Паджеро», Гонивовк?

– Не беспокойся, с «Паджеро» как раз все в порядке.

– А с кем не в порядке? – с тревогой вскинул брови Сурен.

– Климов в студенческом общежитии института торговли…

Сурен не стал вдаваться в подробности, вытащил из кармана трубку сотового телефона и принялся тыкать пальцем в кнопки:

– Адрес! Говори адрес общежития. Быстро!

– Лавочкина… комната четыреста двенадцать. – Валька без запинки назвал место жительства своей непутевой невесты.

– Шамиль, это Сурен говорит… Да не тревожься, у меня все о'кей. Пошли кого-нибудь за Климовым по этому адресу… Да, это тот самый, с полумиллионом долларов. Сам поедешь? Тогда до вечера.

Он положил сотовый телефон обратно в карман и улыбнулся:

– А я, Валька, грешным делом думал, что ты скрываешь своего друга…

– А что с Натюрмортом? – перебил его Валька.

– За этого негодяя не беспокойся, Валек. Если в деле с долларами художник и не виноват, то на его лице и теле все равно следовало сделать профилактику. Подлец совсем перестал квалифицированно работать. И мы из-за него понесли убытки. Так что если не помрет, то учеба пойдет ему на пользу. Ну, беги-беги к своему «Паджеро»…

Валька увидел, что впереди загорелся зеленый.

 

6

Что-то Шамилю сегодня не нравилось в его «Мерседесе». Утром он совершенно случайно обнаружил около машины трех подростков, которые заглядывали через затемненные окна в салон автомобиля. Шамиль предупреждающе свистнул, и пацаны, как ему показалось, испугавшись, перегоняя другу друга, дернули наутек. Но с того самого момента Шамиля вдруг стала преследовать мысль, что кто-то без его ведома все-таки побывал внутри салона. Конечно, пацаны никогда бы не справились с сигнализацией и не смогли бы проникнуть внутрь. Но Шамиль никак не мог обуздать свои сомнения. Впрочем, интуиция его редко подводила.

Он закончил по телефону разговор с Суреном, который в этот день впервые его обрадовал, вызвал своего телохранителя и кинул ему ключи от машины:

– Прогрей пока двигатель, через пять минут поедем на улицу Лавочкина.

Телохранитель сделал удивленное лицо:

– Шамиль, разве это нельзя сделать с помощью брелока? Зачем было тогда ставить на машину охранную сигнализацию с сервисными функциями?

– Много стал разговаривать, – с раздражением в голосе ответил Шамиль. – Выполняй то, что тебе приказывают.

Охранник без лишних слов сунул ключи в карман и вышел из кабинета.

Из окна Шамиль видел, как его «вторая тень» легко опустилась на корточки и заглянула под кузов. Затем телохранитель открыл капот, багажник и пошарил в нем руками. И только после осмотра салона он уселся на водительское сиденье и завел машину. Увидев, как из выхлопной трубы вырываются бензиновые пары, Шамиль облегченно вздохнул. Этот вздох означал, что все его соображения по поводу проникновения в машину кого-то неизвестного оказались всего лишь предчувствием.

Он спустился вниз и подошел к машине. Охранник уступил место за баранкой, но все же официально поинтересовался:

– Сами поведете, хозяин?

– А что, можно и прокатиться. Садись рядом и отдыхай.

Он, не спеша и соблюдая все правила дорожного движения, вел машину в сторону северной части города и улыбался. Настроение явно поднималось. А ведь еще пару часов назад Шамиль на чем свет стоит проклинал свою судьбу и невезение. Казалось, все идет против его желания и воли. Но после того, как пусть и с некоторым опозданием, но все-таки приехала сопровождающая милицейская машина, удача повернулась к нему лицом. Балерина вдруг согласилась поговорить с Греком о том, чтобы он вернул дополнительную сумму. А потом и Сурен сообщил, что нашелся неуловимый Климов.

Шамиль бросил взгляд на салонные часы: через двадцать минут он стряхнет этого мошенника Климова, который служил у него угонщиком, и заберет чемоданчик с «зеленью». Конечно, он прекрасно понимал, что изъятие четырехсот пятидесяти тысяч произойдет пока условно. Ведь не совсем уж полный дурак этот Климов, чтобы таскать чемоданчик с собой. Он, Шамиль, приподнимет Климова за шиворот и потащит к своему «Мерседесу», а уж Климов, после соответствующей обработки, покажет место, где хранились деньги.

Вахтерша общежития – толстая тетка – привстала со своего стула, когда Шамиль и его телохранитель появились перед турникетом, но он изящным движением сунул в карман ее халата десятидолларовую купюру и, наклонившись, словно по секрету сказал:

– Сестренка у меня здесь, понимаешь?

Тетка широко улыбнулась и сделала рукой приглашающий жест. Они поднялись на третий этаж и быстро нашли нужную комнату. Он не стал стучать в дверь, а несильно пнул ее ногой. Крючок, на который она была закрыта, тут же слетел, и дверь распахнулась. Около окна на кровати лежал парень, забросив ноги в кроссовках на спинку. Он тут же поднялся и бросил в угол какой-то дамский журнал. В глазах у него царили страх и смятение.

– А я тебя знаю, Климов, – улыбнувшись, сказал Шамиль. – Ты на меня работал. Не так ли?

Климов от страха не мог выговорить ни слова, а только лихорадочно закивал головой.

– Догадываешься, за чем я приехал? – задал вопрос Шамиль. Не дожидаясь ответа, он оглядел комнату и, обнаружив позади себя старый стул, сел. Достал из кармана пачку «Мальборо», тряхнул ее и взял сигарету. Затем протянул руку с куревом в сторону Климова: – Угощайся, дарагой…

Славка по-прежнему навытяжку стоял пред Шамилем и молчал.

– Ну, что ты так испугался, – постарался ободрить его Шамиль. – Милиции не боялся, когда крал машины, а меня вдруг испугался. Я же не пытать тебя сюда приехал, а забрать свои деньги.

Климов вдруг обрел дар речи:

– Если я все верну, мне ничего не сделают? – Он покосился на телохранителя.

– Конечно нет. Ты отдашь деньги… – Шамиль широко улыбнулся. – И, может быть, тебя зарежут… Не больно. Каждый человек рано или поздно должен отвечать за свои грехи. У тебя этот срок выпал пораньше. Будем надеяться, что у меня он настанет как можно позже.

Климов тут же грохнулся на колени:

– Прости, Шамиль!

– Ладно-ладно… – Он щелчком бросил сигарету в помойное ведро, которое стояло в углу под умывальником и поднялся со стула. – Ну, где чемоданчик? У меня сегодня очень много дел.

Климов полез под кровать. Шамиль усмехнулся:

– Вот дети малые! Они даже деньги не могут как следует спрятать. Надо же, нашел, где устроить сейф, – под кроватью.

Славка вытащил «дипломат» и снова посмотрел в сторону охранника. Тот оскалился:

– И не думай драпать. А чемоданчик дай сюда. Там случайно гранатка не завалялась?

Но Климов все же толкнул «дипломат» по направлению к Шамилю.

– Осторожно, шеф! – охранник постарался перехватить чемодан.

Но Шамиль, поймав кейс, уже щелкнул замками и открыл крышку. Внутри лежали перетянутые резинками пачки американских купюр.

– Ну вот и молодец, – одобрительно посмотрел Шамиль на Климова. – А теперь прокатишься со мной. Хочешь посмотреть, как пострадал по твоей вине художник? Он и решит вопрос о наказании.

…Увидев своего благодетеля, вахтерша приветливо улыбнулась ему, как старая знакомая:

– Заходите еще.

 

7

Зубков сидел на хвосте «Паджеро». И спереди, и по бокам колонны также были муровские машины, которые он привлек на подмогу. И теперь ему, как и всем его коллегам, не надо было ничего предпринимать, а лишь только наблюдать, в каком направлении двигается колонна. Он уже попросил выяснить, какому управлению принадлежит милицейская машина, на которую были возложены функции сопровождения, и кто ей управляет. Ответа долго ждать не пришлось. На этой машине должны были нести дежурство младший лейтенант Омельченко и сержант Гнеушев. Но утром машина сломалась, и Гнеушев остался в автопарке, чтобы устранить неисправности. Зубков сквозь зубы выругался:

– Мало им водителей на дорогах грабить, так еще и с мафией связались.

Колонна на предельной скорости неслась по Ленинградскому шоссе. Машина, на которой ехал Зубков, шла в километре позади колонны. По рации подполковнику регулярно докладывали о скорости и направлении движения.

– Странно, – словно сам у себя спросил Зубков. – Значит, следуют они не в Ермолино? А куда?

– Понятно куда, товарищ подполковник. Под Городней есть еще один военный аэродром.

Зубков кивнул головой. Как же он мог забыть об этом? Но на городнинском аэродроме базировалась дальняя авиация. От предположения на голове шевелились волосы: неужели преступники смогли договориться с военными о переброске автомобилей на стратегических бомбардировщиках? «Как бы за такое „открытие“ от собственного начальства по шапке не получить?» – подумал он, когда они, обогнав колонну, проезжали последний пост ГАИ на окраине города. Трое гаишников чуть ли не по стойке «смирно» стояли на обочине дороги и провожали глазами караван во главе с патрульной машиной.

Колонна действительно неслась в сторону Городни. Зубков поднес к губам портативный радиопередатчик:

– Внимание! Всем группам захвата! Будем производить задержание на городнинском аэродроме, а пока одно распоряжение: постарайтесь не маячить на глазах у водителей колонны. Не дай бог, обнаружат, что их пасут, – разбегутся в разные стороны, и тогда придется отлавливать каждого в отдельности.

Он мог этого и не говорить: ребята из группы захвата были опытные и проверенные не в одном деле. Но почему-то после предупредительных слов на душе у Зубкова стало спокойнее. Да и он сам прекрасно знал, что не обидятся на него оперативники за это напоминание.

Он достал из кармана трубку сотового телефона, потыкал пальцем в кнопки:

– Военная прокуратура? Капитана Рогозина можно услышать? Что? Под арестом? – Он выключил телефон и, уже не стесняясь шофера и двух пассажиров-оперативников, дал волю эмоциям. – Твою мать! О коррупции в армии я слышал, но никогда с этим не сталкивался.

Сидевший на заднем сиденье оперативник рассмеялся:

– Да если надо, они и ядерными ракетами будут осуществлять перевозки…

 

8

Игорь Смагер считал, что ему жутко повезло. И не только с этим «Гольфом», который только вчера стал его частной собственностью и на котором он теперь возвращался в Москву, но и со всей питерской командировкой в целом. И причин радоваться была масса. Пусть временно, но с его помощью в портовой таможне был наведен порядок. Опять же: без его участия шведская страховая компания и полиция еще долго бы выводили на чистую воду группу Бьерна Сальминга, который поставлял ворованные машины российским партнерам по криминальному бизнесу. Там, в гостинице Питера, Смагер услышал от Сони слова согласия стать его женой. А на автомобильном рынке в порту Игорь Смагер всего лишь за четыре тысячи долларов приобрел этот пятилетний «Гольф». Конечно, еще почти тысячу Игорь заплатил за растаможку автомобиля. Быстро справиться с бумажной волокитой помог ставший другом до смерти таможенник Ерема. Он, Ерема, предлагал растаможить «Гольф» и за сто долларов, но Смагер наотрез отказался. Мало ли как может повернуться жизнь, и незначительный факт с дешевой растаможкой обернется против него. Смагер с детских лет придерживался поговорки: честь собираешь долго и по крупицам, а теряешь сразу и целиком.

«Гольф» приближался к Москве со скоростью сто сорок километров в час, и Смагер чувствовал, что это еще далеко не весь запас мощности и прыткости автомобиля. Соня, откинув спинку сиденья, свернулась калачиком и сладко спала. Смагер заметил, что она вообще любила спать в транспорте. Соня рассказывала, что проспала всю дорогу, когда ехала к нему в поезде. Она дремала и в автобусе, когда они решили съездить на экскурсию в Петергоф.

Смагер с нежностью посмотрел на свою будущую супругу и подумал: может быть, это у них, милиционеров, профессиональная привычка – спать в любое свободное от дежурств и работы время. Но вот беда: этого самого свободного времени всегда катастрофически не хватало.

Они проскочили Тверь, и Смагер уже рассчитывал, что через тройку часов поднимет Соню на руки и, если она не проснется, сам отнесет ее на третий этаж своей квартиры. Он так замечтался о своем семейном будущем, что очнулся лишь в тот момент, когда на обочине дороги увидел будку ГАИ и инспектора, интенсивно машущего полосатым жезлом в его сторону.

Он включил поворотник и резко нажал на педаль тормоза. Гаишник вертел головой по сторонам и, что-то насвистывая, лениво шел к его машине. Метрах в пяти от машины он присел на корточки и что-то пристально стал разглядывать под кузовом. Наконец этот гаишный ритуальный танец надоел Смагеру, и он вышел из машины:

– Что вы там такого интересного увидели, инспектор?

Страж дорог заулыбался и фамильярно поманил его пальчиком к себе, приглашая опуститься рядом. Смагер покорно исполнил его желание и тоже уставился на колеса своего «Гольфа».

– Неужели лягушку или какого-нибудь жука навозного переехал? – спросил он.

Инспектор хмыкнул:

– Еще один шутник выискался. Посмотри лучше внимательнее, чего у тебя не хватает на машине?

– Чего же не хватает-то?

– Брызговиков нет.

– Надо же, какое жуткое нарушение.

– Нарушение-то у тебя уже есть. Езда с превышением скорости карается штрафом в один минимальный оклад. А огнетушитель у тебя есть?

– Я не знаю, – честно ответил Смагер.

– А знак аварийной остановки?

– Надо посмотреть…

Инспектор приблизился к автомобилю и заглянул в салон, где спала Соня.

– Поня-я-ятно, – иронически оглядел он стоящего перед ним ловеласа и протянул руку. – Права и документы на машину. Будем изымать.

– Что, машину? – не понял Смагер.

– Права! – грустно посмотрел на него инспектор. – Пошли в будку, в трубочку подуешь.

Смагер отдал права и направился за гаишником, разговор с которым начинал его уже забавлять.

– А если я дуть не буду?

– Куда ты денешься! – сказал тот, не оборачиваясь.

Они зашли в будку. Сержант-инспектор небрежно бросил на стол права перед коллегой-лейтенантом, процедил сквозь зубы:

– Превышение скорости, отсутствие брызговиков, знака аварийной остановки, огнетушителя и аптечки нового образца.

– Аптечка нового образца как раз имеется, – внес поправку Смагер. – Я ее купил перед самым выездом из Петербурга.

Сержант, не обращая внимания на слова Смагера, так же лениво добавил:

– И, по-моему, он все еще пьян. И вообще, надо проверить, его ли это машина? А то ни фига не знает, что у него есть, а чего нет! Дамочка-то хоть твоя или тоже не знаешь?

– А полегче на поворотах нельзя? – Игоря задели последние слова сержанта.

– Полегче будет, когда пятнадцать суток получишь.

Смагер хотел что-то сказать, но из рации, которая лежала на столе дежурного лейтенанта, до него долетели слова Зубкова:

– Мужики, всех будем брать только тогда, когда машины остановятся перед аэродромными воротами. На взлетную полосу нас не пустят. Это объект военный.

Смагер сделал два шага к столу и склонился над рацией, но голос Зубкова больше в эфире не объявлялся.

– Ты че прыгаешь-то? – поднял на него сонные глаза лейтенант. – Ну-ка быстро встань, где тебя поставили…

– Спокойно, коллега. – Смагер достал из кармана удостоверение и открыл перед носом дежурного. – О вежливости потом поговорим.

Лейтенант, увидев сходство нарушителя дорожного движения с фотографией на удостоверении, вскочил со стула:

– Извините, товарищ капитан. Сразу бы могли сказать, что из МУРа…

Смагер перебил гаишника и показал пальцем на рацию:

– Давно сидите на волне?

– Часа полтора. Ваши коллеги ведут какую-то колонну машин в сторону городнинского военного аэродрома. Это в тридцати километрах от нас.

Смагер без спроса взял стул и, подвинув его ближе к столу, присел:

– Далеко они от аэродрома?

– Почти подъехали.

– Садитесь, чего вы стоите, – словно хозяин кабинета показал Смагер лейтенанту на свободный стул и посмотрел в сторону переминающегося с ноги на ногу сержанта: – А вы сегодня ничего не пили, сержант? Даже пива не пили?

– Ну что вы! Я же на дежурстве! Разрешите идти?

– Ну, – улыбнулся и пожал плечами Смагер, – если хотите, то можете идти…

В это время из рации вновь донеслись переговоры муровцев. Кто-то сообщал Зубкову, что колонна уперлась в аэродромные ворота. Подполковник тут же отреагировал:

– Третий, третий, срочно нужно вклиниться между воротами и первой машиной. Второй, пятый, перегородите путь к отступлению. Всем остальным выйти из машин и рассредоточиться вдоль колонны. Смотрите, ребятки, внимательно, чтобы ни один водитель не убежал…

Лейтенант-гаишник подобострастно заглянул Смагеру в глаза:

– Все посты предупредили быть наготове и оказывать подполковнику МУРа Зубкову и его сотрудникам необходимую помощь.

– А я, к вашему сведению, и есть сотрудник Зубкова, которого вы на пятнадцать суток хотели упечь. Хороши помощнички…

– Может быть, вашу попутчицу горячим чайком напоить? – спросил лейтенант.

– Не попутчицу, а жену, – поправил его Смагер и почувствовал, что кто-то смотрит ему в затылок.

Он повернулся, в дверях будки стояла Соня:

– У тебя проблемы, милый?

– Нет, – улыбнулся Смагер.

– Я не у вас спрашиваю, товарищ капитан, а у лейтенанта, – ответила она и задорно рассмеялась.

 

9

Завальнюк налил в чашку кофе, подошел с ней к окну и выглянул на улицу. Около его «ракушки» стояла автоплатформа и подъемный кран. Он не успел отхлебнуть из чашки, как увидел двух рабочих в красных жилетах. Они лихо подцепили гаки лебедки, и кран легко поднял металлический тент над землей. Кабина автокрана повернулась, и «ракушка» стала опускаться на платформу. Завальнюк бросил чашку с кофе на подоконник и устремился в прихожую. Когда он выскочил на улицу, «ракушка» уже стояла на платформе.

– Не имеете права! – закричал он. – Это частная собственность.

К осиротевшему месту, где пять минут назад стоял гараж, со всех сторон бежали соседи по самопроизвольной стоянке:

– Что случилось, Александр?

Завальнюк даже не успел ответить, как из кабины крана выскочил здоровенный крановщик и упер руки в бока:

– Под этой «ракушкой» проходит телефонный кабель. Приказали убрать, как и все остальные. Но эту – в первую очередь.

– А это видел! – сосед Завальнюка сунул под самый нос крановщику фигуру из трех пальцев.

Крановщик лениво улыбнулся и в одно мгновение схватил своего обидчика за лацкан кожаной куртки. Послышался хруст порванной кожи, а затем и крик соседа:

– Больно же, сволочь!

Крановщик, не обращая внимания на крики своего противника, резко развернул его от себя и дал ногой под зад. Сосед отлетел на несколько метров.

– Со всеми несговорчивыми будем поступать соответствующим образом, – сказал громила, широко улыбнулся и направился к кабине автомобиля.

– Ну-ка, срочно снимите с платформы мою «ракушку». Это частная собственность! – Завальнюк забежал перед крановщиком и загородил ему дорогу.

Крановщик еще больше расплылся в улыбке:

– А это что еще за мухи передо мной кашляют? А-а, господин бригадир! – Улыбка слетела с его губ, и лицо приняло свирепое выражение. – Сказано тебе – кабель под твоим гаражом. И разве не тебя, пидор, мы предупреждали, чтобы ты поскорее убрал свой сарай? Брысь с дороги…

Он оттолкнул Завальнюка, прыгнул на подножку крана и, повернувшись в сторону автоплатформы, махнул рукой водителю:

– Вези этот сарай на платную стоянку.

Завальнюк дернул крановщика за полу пиджака:

– Я сказал – сгрузите «ракушку» на место, где она стояла.

Крановщик посмотрел вниз, на Завальнюка, и прищурился, словно силился разглядеть того, кто перед ним находится:

– Не гневи душу, парень. Лучше готовь бабки. Ведь хранение твоего тента будет обходиться по триста рублей за сутки.

Завальнюк еще резче дернул за пиджак.

– Лучше сними, – сказал он угрожающе и тут же, получив сильный удар ногой в лицо, потерял сознание.

На другой день рано утром он, пересилив боль в голове, поднялся и, вспомнив все, что произошло с ним вчера вечером, направился в кладовую. Жена громко заголосила, когда увидела его с киркой в руках. Он надел форменную фуражку и железнодорожную шинель и вышел из квартиры.

До позднего вечера Завальнюк долбил землю на том месте, где когда-то под тентом стояла его фиолетовая «семерка». Когда совсем стемнело, с трудом выбрался из полутораметровой ямы. Никакого кабеля он не нашел.

Бригадир закинул на плечо кирку и помахал кулаком в темноту невидимому оппоненту:

– Ну, сука, ты сам этого хотел…

 

1

Он аккуратно припаял к микроплате прерыватель, зачистил клеммы для пальчиковых батареек, установил всю плату на магнитную основу и закрыл крышкой, на которой тут же вспыхнул красный светодиод. Прибор под названием таймер-контроль был готов к работе.

Это был результат его трехлетнего труда. Еще на втором курсе, когда узнал о так называемых автономных системах выведения из строя сверхчувствительных датчиков, он начал колдовать над своим прибором. Только если в военной промышленности подобные системы заставляли работать электронику неустойчиво и нарушали действие самого главного блока, то его прибор работал намного проще и эффективнее. Он добился, чтобы нажатием всего лишь одной кнопки можно было вывести из строя любой датчик, без которых не обходилась ни одна контролирующая система. Правда, его таймер-прерыватель, как ему казалось, имел пока существенный недостаток: он не мог работать на движущихся объектах.

Но даже сконструированный с таким явным дефектом прибор мог эффективно использоваться для вывода из строя любой контролирующей системы, которая находилась бы в состоянии покоя. И он прекрасно знал, что объяви он во всеуслышание о своем таймер-контроле-прерывателе, то им бы сразу заинтересовались представители оборонной промышленности. Конечно, в этом случае через годик-другой он получил бы государственный патент и тихую славу изобретателя. Но делал он этот прибор вовсе не для того, чтобы стать знаменитым и получить гонорар, который, как ему казалось, не превысил бы и месячную стипендию.

Решив тут же проверить прибор в действии, он положил таймер в карман, поднялся из-за стола и чуть ли не вприпрыжку побежал к своей машине, на которой была установлена итальянская сигнализация, основанная на микроволновых и сенсорных датчиках. Прибор скоро был извлечен из куртки и магнитной подушкой прикреплен на металлическую решетку под передним бампером. На приборной панели автомобиля мигала крохотная лампочка, которая говорила о том, что электронная сигнализация на машине была включена.

Он вытащил небольшой, размером со спичечный коробок, пульт дистанционного управления и почувствовал, как лихорадочно у него забилось сердце. «Ну, была не была», – мысленно успокоил он себя и нажал на кнопку. На таймер-контроле тут же загорелась зеленая лампочка, которая показывала, что все датчики сигнализации на машине заблокированы. Но это еще не означало, что охранная система была выведена из строя. Он решил устроить проверку и, упершись в капот, стал раскачивать автомобиль. Сирены молчали. Тогда он отмычкой открыл дверцу машины, забрался в салон и запустил двигатель. Сенсорные датчики, которые при включении охранной системы должны были тут же сработать, включить звуковой сигнал и заблокировать работу двигателя, не подавали никаких признаков жизни. Таймер напрочь отключил их от головного блока сигнализации.

Теперь ему страшно хотелось выпить шампанского, которое лежало на заднем сиденье и было припасено как раз на этот случай. Он зубами открыл пробку и сделал несколько глотков. Хотелось орать, петь и веселиться. Он включил магнитолу, и салон наполнился модной мелодией. Откинувшись на спинку сиденья, он еще раз приложился к бутылке. Музыка прекратилась, и радиоведущий зазывающим рекламным голосом объявил о каком-то новом конкурсе. Всем желающим предлагалось попробовать свои силы в угоне джипа со сверхсовременной сигнализацией. Тому, кто справится с заданием, гарантировался приз.

Предложение его заинтересовало, и он сделал звук погромче. Для проведения эксперимента джип с включенной сигнализацией оставляли на ночь на центральной площади города. «А почему бы и не развлечься?» – подумал он, заткнул бутылку пробкой и достал из кармана кусочек мускатного ореха. Какой конфуз бы произошел, если бы его, участника конкурса, по дороге к месту проведения поймали гаишники и уличили в употреблении спиртных напитков.

«Восьмерка», визжа резиной, выскочила на проспект и понеслась к месту предполагаемого шоу.

Толпа окружила джип, в котором находились представители зарубежной фирмы и шоумен с микрофоном в руках, который во все горло рекламировал импортную сигнализацию:

– Мы без всякой опаски оставляем этот автомобиль, оснащенный самой современной охранной системой, на произвол судьбы. Потому что знаем, что не родился еще в мире такой специалист-угонщик, который смог бы его похитить. Компания-разработчик готова заплатить 2000 долларов тому, кто проедет на машине хотя бы сто метров. Изобретали суперсовременной сигнализации даже оставляют ключ в замке зажигания, потому что уверены в том, что к машине не сможет никто прикоснуться. Но если кто-то все-таки проникнет в салон и попытается запустить двигатель, то система тут же заблокирует его…

Он, словно проявляя интерес, как и многие ротозеи, обошел джип и невидимым движением сунул таймер между кузовом и выхлопной трубой. Незаметно вынул дистанционный пульт и по светодиоду убедился, что прибор пришел в рабочее положение. И стоило нажать кнопку, как… Впрочем, он все еще был не до конца уверен, что ему удастся увести машину с площади. Но шоу есть шоу, и он, допив в своей машине шампанское, включился в игру. Нахально навязавшись в помощники к устроителям, он ходил вокруг джипа и кричал: «Наисовременнейшая, наимоднейшая…» Вскоре даже милиционеры, которые следили за порядком на площади, принимали его за одного из организаторов конкурса и обращались с вопросами, мол, что, действительно машина неприступна. Он кивал головой и вдавался в технические подробности.

Когда площадь опустела, шоумен и представители фирмы отправились на покой, он нажал на заветную кнопку дистанционного пульта. Все светодиоды охранной системы на джипе сразу погасли. Ему захотелось плясать – система сработала. Но он сдержал порыв радости и, несколько секунд поковырявшись с замком, открыл дверцу. Ключ, как и обещали представители фирмы, находился в замке зажигания. Он хотел уже повернуть его, но в это время к нему подошли два постовых милиционера.

– Что-то не в порядке? – спросил один из них, по-прежнему признавая в нем одного из устроителей комедии.

– Да все в порядке, – ответил он, – отведу до утра машину в бокс.

– Так ведь конкурс! – глаза одного из стражей общественного порядка округлились.

Он хмыкнул и посмотрел на милиционера как на недоумка:

– А вы что, хотели бы, чтобы машину покорежили за ночь какие-нибудь сорванцы? Увести ее никто не уведет, а дверцы раздолбят – как пить дать! Техника-то пятьдесят тысяч долларов стоит!

– Я так и думал, что все это чистая профанация, – в досаде сплюнул один из представителей власти.

– Да не отчаивайтесь, мужики! В шесть часов утра машина снова будет стоять на этом самом месте, – он закрыл дверцу и дрожащими пальцами повернул ключ, ожидая, что джип взревет всеми сиренами, но двигатель тихо заурчал, а на площади царило спокойствие.

Милиционеры отошли в сторону и, посмеиваясь, стали крутить свои дубинки-демократизаторы. Он махнул им на прощание в окно рукой:

– Спокойной вам службы! До утра!

– Ох, как вы любите пыль в глаза пускать трудовому народу! – с обидой сказал один из них и пошел прочь.

Джип аккуратно выруливал с площади…

На другой день он слушал радио. Наконец в обед тот же веселый голос радиоведущего проинформировал, что угонщик машины может вернуться на джипе обратно на площадь и получить премию в размере 2000 долларов. При этом угонщика уверяли, что никаких карающих мер к нему принимать не будут.

Он презрительно хмыкнул и выключил радио.

 

2

– Сами за руль сядете, хозяин? – как и утром, посмотрел в глаза Шамилю телохранитель. Левой рукой он придерживал за локоть Климова.

– Да уж будь добр, раздели заднее сиденье с этим деятелем. А то еще захочет из машины на ходу выпрыгнуть.

Шамиль открыл дверцу, бросил на пассажирское сиденье «дипломат», занял водительское кресло и посмотрел по сторонам. Его взгляд привлек молодой человек в длинном кожаном плаще, который сидел на лавочке около общежития и, казалось, безразлично поглядывал в их сторону. «Черт, уж не слежку ли за мной устроили бандиты Фотия?» – подумал Шамиль и, повернувшись к своему охраннику, сказал:

– Поглядывай внимательнее по сторонам. Кажется, нами кто-то интересуется.

Охранник инстинктивно засунул правую руку под куртку.

– А может быть, мне просто кажется, – ухмыльнулся Шамиль и вставил ключ в замок зажигания. Посмотрел в зеркало заднего вида на понурое лицо Климова и спросил: – А что, Славик, делают, когда кажется?

– Крестятся, – вздрогнув, ответил Климов и, подняв глаза вверх, тут же перекрестился.

– Ха-ха! Что за люди! Как чуть прижмет, так они все крестятся. Головой работать надо, а они своему Богу жалуются и прощения просят.

Он откинулся на сиденье и повернул ключ в замке зажигания. В ту же секунду раздался сильный взрыв.

…Со скамеечки возле общежития поднялся парень в кожаном пальто, бросил взгляд на то, что осталось от «Мерседеса», и скорым шагом направился в сторону метро.

В общежитии на первом и втором этажах ударной волной выбило несколько стекол. Из проемов выглядывали студенты и ошарашенно смотрели, как разлетаются в разные стороны долларовые бумажки. Вахтерша и несколько молодых людей бегали за порхающими купюрами и, поймав, тут же прятали их в карманы.

Это был подарок от Фотия, негласного владельца столичных казино.

 

3

Колонна машин остановилась перед воротами аэродрома. Гнеушев, не выключая на своем патрульном «жигуленке» мигалки, подошел к Сурену:

– Я свои обязанности выполнил. Гони монету, начальник. На дежурство спешить нужно.

Сурен вынул из кармана заранее приготовленные деньги:

– Ровно штука, как и договаривались. – Он отдал доллары и, дожидаясь, когда откроются ворота аэродрома, посмотрел вслед сержанту.

Тот быстро шел к своей машине. Но неожиданно к нему подскочили двое парней и схватили под руки.

В ту же секунду Сурен понял, что случилась беда. Но не успел дотронуться до ручки дверцы своего автомобиля, как и рядом с ним оказались двое мужчин.

– Не надо шуметь, – сказал негромко один из них, и на запястьях Сурена оказались наручники. – Вы арестованы, гражданин Оганян.

Сурен оглянулся на колонну. Вдоль машин сновали неизвестные ему люди в штатском с автоматами в руках. Некоторых водителей уже вели к неизвестно откуда появившемуся автобусу.

К Сурену подошел мужчина средних лет и улыбнулся, глядя в глаза:

– Вот и встретились, гражданин Оганян! Как долго я вас искал. Разрешите представиться – подполковник Зубков.

Сурен рванулся и, что было силы, толкнул плечом одного из своих сопровождающих. Но его тут же сбили с ног, и он оказался на коленях перед подполковником.

– Проигрывать тоже нужно с достоинством, – сказал, засмеявшись, муровец и скомандовал: – Поднимите его с колен и предоставьте мягкое место в автобусе! Не дай бог простудится.

Он сам хотел втолкнуть Сурена в салон, но неожиданно его внимание привлек взревевший мотором джип, который находился в конце колонны. Синий «Паджеро», задом протаранив милицейскую «девятку», визжа колесами, резко развернулся. Несколько муровцев подскочили к дверцам, но было уже поздно. Джип, словно резвый мустанг, соскочив с асфальта, рванулся в перелесок…

Ровно без пяти минут девять утра к зданию окружной префектуры подъехала серая «Волга». Дверца водителя открылась, и из салона вышел замзав отдела социального обеспечения господин Самцов. Он закрыл дверцу автомобиля на ключ, постучал носком ботинка по переднему колесу и хотел было уже идти к зданию префектуры. Но в это время его тронул за плечо мужчина в форменной железнодорожной шинели, поверх которой была надета красная рабочая куртка.

Самцов обернулся и узнал в нелепо одетом человеке бригадира поезда Завальнюка. Он тут же понял, что разговор пойдет об увезенной «ракушке». Не дожидаясь, когда железнодорожник первым заговорит о своей проблеме, Самцов сделал два шага в сторону и бросил на ходу:

– У меня прием по личным вопросам, гражданин… извините, забыл вашу фамилию, по вторникам с шестнадцати до восемнадцати часов. – И тут же поспешил к парадному входу.

– А где вы храните свою машину? – донеслось из-за спины.

Самцов, добежав до первых ступенек парадного подъезда, остановился и оглянулся на Завальнюка:

– Как все честные и добропорядочные граждане, в гараже на платной стоянке.

Он уже хотел открыть дверь учреждения, как снова услышал слова железнодорожника:

– Самцов!

Замзав лениво обернулся и словно в оцепенении застыл. В руках Завальнюка, который по-прежнему находился около серой «Волги», он увидел кирку.

– Самцов! – еще раз крикнул в его сторону бригадир. – Это мой подарочек работникам социальной сферы.

И Завальнюк со всего плеча замахнулся киркой и ударил в лобовое стекло. Самцов, дрожа от негодования, медленно опустился на ступеньку лестницы. Из дверей префектуры выскочил дежурный милиционер и, на ходу расстегивая кобуру, побежал к автомобильной стоянке.

А Завальнюк, яростно выкрикивая ругательства, все размахивал и размахивал землеройным орудием. Наконец постовой умело сбил его с ног, перевернул животом вниз и уселся на спину нарушителю.

– Наручники! – крикнул он в сторону Самцова. – Принесите наручники! Они у меня в тумбочке на посту!

Самцов по-прежнему сидел на ступеньке лестницы и не двигался. Он, широко открыв глаза, смотрел на свою машину. Кузов «Волги», смятый и пробитый во многих местах киркой, судя по всему, не подлежал даже восстановлению.

 

5

Когда колонна остановилась около аэродрома, Вероника положила голову Вальке на плечо:

– Я согласна поехать в твою деревню. Пусть даже это будет наше свадебное путешествие.

Гонивовк потянулся на сиденье и хотел уже расслабиться, но его внимание привлекли несколько машин, которые появились неизвестно откуда и по обочине дороги проскочили в голову колонны. Еще одна «девятка» подперла бампером его «Паджеро». И только когда мимо окон проскочил автобус и из него стали выпрыгивать люди с автоматами наперевес, Валька понял, что дело, как говорится, пахнет керосином.

– Пристегни ремни безопасности, – попросил он, отстранив от себя Веронику.

– А что случилось? – успела только спросить она и больно ударилась затылком о боковое стекло.

Их джип, протаранив «девятку», съехал в придорожный кювет и, в два счета перепрыгнув небольшую речушку, оказался в лесу.

Вероника закрыла лицо руками, когда они на бешеной скорости неслись между деревьев. В зеркало заднего вида Гонивовк увидел, как несколько машин, круто развернувшись, понеслись по асфальту вдоль перелеска. Ехать в самую чащу было бессмысленно: деревья стояли, плотно прижавшись друг к другу, и к тому же он рисковал на всей скорости налететь на какой-нибудь пенек или рухнувший ствол дерева. И он тоже гнал свой внедорожник по перелеску параллельно шоссе.

Проехав километра два, он вновь пересек речушку и вырулил на асфальт. Теперь уже он втопил педаль газа до упора и на бешеной скорости летел к развилке. Нет, он не собирался сворачивать в сторону города, где милиция легко бы поймала его джип в свои сети.

Но дорогу на развилке перегородили две машины. Мужчина махал автоматом, показывая, что Гонивовку следовало бы остановиться. И Валька, сбросив скорость, включил правую габаритку, показывая, что собирается припарковаться на обочине дороги.

Когда двое милиционеров с «Калашниковыми» уже поравнялись с джипом, он вновь положил ногу на педаль газа и, поделив преграждавший дорогу автомобиль на три части, врезался в капот. Машину тут же отбросило в сторону, и дорога оказалась свободной.

Теперь они летели к Твери со скоростью сто шестьдесят километров в час. Конечно, он понимал, что длительным их путешествие не будет. Без сомнения, менты по рации известят все посты ГАИ, поднимут в воздух вертолет, призовут на помощь своих соратников и где-нибудь протянут вдоль дороги устройство, заграждающее проезд. Но ему, Гонивовку, нужно было проскочить до городка военных авиаторов, а там, бросив джип, он постарается улизнуть. Но перед авиагородком находился пост ГАИ. И Валька очень рассчитывал, что постовые милиционеры, даже если им успели сообщить о вырвавшемся из засады джипе, за короткий отрезок времени еще не успели подготовиться к его задержанию. По крайней мере, ему очень хотелось так думать.

 

6

Федосыч с Глебовым кое-как дотянули до поста ГАИ. Двигатель «Москвича» раскалился и напрочь отказывался работать. Где-то прорвало шланг охлаждения, и почти весь тосол по дороге вылился. Глебов вздохнул и осуждающе посмотрел на своего старого друга:

– Порыбачили называется! Ты же меня заверил, что твоя колымага на ходу.

– Была на ходу. – Федосыч остановил машину рядом с каким-то «Гольфом» и, с силой хлопнув дверцей, направился к постовой будке.

Он хотел попросить у коллег ведро и залить в систему охлаждения простой воды.

Мимо него к «Гольфу» чуть ли не бегом пронеслись мужчина и женщина. И не успел еще Федосыч дойти до поста, как «Фольксваген» сорвался с места. «Уж не случилось ли чего?» – поправив свою рыбацкую кепку, подумал Федосыч. Но, войдя в помещение и увидев спокойные лица инспекторов, успокоился.

– Тебе чего, папаша? – оглядывал его молоденький сержант.

– Коллеги, – улыбнулся Федосыч и развел руками, – у вас ведра и водички не найдется? Закипели мы, понимаешь…

– Что здесь, водокачка, что ли? – тут же недоброжелательно ответил сержант и спросил: – А вы что, тоже из органов?

– Из них самых. Только я из участковых. Вот решили на рыбалку с другом прокатиться, а она, сволочь, закипела…

Сержантик недовольно буркнул себе под нос:

– Ну и денек выдался! Только менты и угонщики взад и вперед по участку разъезжают…

– Какие угонщики? – не понял Федосыч.

Но из-за стола поднялся лейтенант:

– Ты, отец, с полчасика отдохни, а нам здесь один джип остановить нужно.

– Может быть, и я на что-нибудь сгожусь? – спросил Федосыч.

Лейтенант улыбнулся:

– Сомневаюсь… А впрочем, пока мы ленту будем растягивать, подежурьте на телефоне.

Федосыч плюхнулся на стул. Из окна он видел, как над капотом «Москвича» склонился Глебов. Два постовых вытащили цепь с длинными шипами и стали ее раскладывать вдоль дороги. Но лента запуталась, и они не могли растянуть ее на всю ширь.

В это время рация хрипло и с шипением сообщила:

– Пост «Сорок пятый километр», джип пересек развилку и идет в вашу сторону. Минуты через четыре будет у вас. Примите меры к задержанию. Как слышите?

Федосыч посмотрел на рацию: не их ли запрашивают?

– «Сорок пятый»? Почему молчите? «Сорок пятый»?

Федосыч, сообразив, что они и в самом деле остановились в сорока пяти километрах от Москвы, схватил рацию:

– Понял. Все понял.

Он взглянул на гаишников, которые все еще не могли распутать металлическую ленту с шипами, и выскочил из будки.

– Через пару минут джип уже будет здесь, – закричал он в сторону инспекторов и побежал к своему «Москвичу». – Глебушка, помогай развернуть этот кусок железа поперек дороги!

Глебов, увидев взволнованного товарища, сразу понял: что-то случилось. Они подкатили «Москвич» к тому месту, где не хватало шипованной ленты.

– С дороги, быстро! – над самым ухом Федосыча закричал лейтенант. – Сшибет, сучара, не задумываясь…

Федосыч посмотрел на дорогу и увидел ощеренную от злости морду «Паджеро». Параллельно с джипом несся «Гольф».

 

7

Смагер заметил джип около развилки. «Паджеро» шибанул заграждавшую ему путь «восьмерку» и устремился в сторону сорок пятого километра шоссе. Игорь резко нажал на тормоза и вывернул руль вправо. «Гольф» на месте развернулся.

– Что ты хочешь сделать? – глядя вслед удаляющемуся джипу, спокойно спросила Соня.

– Догнать. Как думаешь, чья машина быстрее бегает, наша или та? – спросил Смагер и переключил передачу. – Пристегни-ка лучше ремешок, дорогая.

Соня послушно выполнила приказание.

– Ну, допустим, ты его догонишь… А дальше что? Будем бодаться?

– Не будем. Он победит. Потому что мы не в той весовой категории. Просто попробуем взять на испуг.

Соня улыбнулась:

– Разве может котенок испугать тигра?

– А почему бы и нет? – ответил Смагер. – Если у котенка есть прекрасный вдохновитель…

«Гольф» медленно нагонял «Паджеро» и наконец повис у него на хвосте. «Попробовать прижать джип к обочине правой стороной, – думал Смагер, – значит, подвергнуть опасности Соню. Мало ли чего у этого дурака на уме? Вдруг он попробует пойти на боковой таран, тогда удар придется на Соню».

Смагер взял вправо, и Гольф теперь несся по обочине дороги. Две машины сравнялись, и Смагер увидел девушку на пассажирском сиденье в джипе. Она закрыла лицо ладонями.

– Прямо какой-то свадебный кортеж, – грустно усмехнулась Соня.

– Только движется этот кортеж не в сторону загса, – ответил Смагер и пошел на боковое сближение. Он хотел попытаться оттеснить джип к обочине другой стороны дороги. Но «Паджеро» и не думал уходить влево. Таранить же внедорожник на «Гольфе» было бессмысленно.

– Смагер, брось заниматься глупостями, – сказала Соня.

– А что ты предлагаешь?

– У тебя оружие при себе?

– «Макаров». А что ты хочешь?

– Зайди справа, а я, если тебе так не терпится поймать эту сладкую парочку, попробую пальнуть по колесам.

– А ты стрелять-то умеешь? Поди, кроме телефонной трубки в руках никакого оружия и не держала… – Смагер нежно посмотрел на свою невесту, сбросил газ и снова оказался на хвосте у джипа.

– Но я ведь тоже в МУРе работаю. И нам приходится посещать тир.

– А что, попробуй. По крайней мере, обретешь навыки стрельбы по движущимся мишеням. – Он засунул руку под пиджак, вытащил пистолет и положил Соне на колени. – Держи его двумя руками.

Соня открыла окно, и в машину ворвался холодный осенний ветер.

«Гольф» снова зашел с правой стороны, и Смагер увидел за рулем паренька, который, откинувшись на высоком сиденье, казалось, и не замечал за собой никакого преследования. Он глядел только вперед, и Смагеру даже показалось, что глаза его все больше и больше расширялись.

Смагер тоже бросил взгляд вдаль и увидел впереди тот самый пост ГАИ, где у него минут двадцать назад произошло знакомство с тверскими инспекторами. По суете двух милиционеров на левой стороне он догадался, что те укладывали на шоссе ленту с шипами. Встречную сторону перегородил красный «Москвич». Как раз на этот «Москвич» они и неслись со скоростью сто пятьдесят километров в час.

– Соня, сгруппируйся, – успел крикнуть Смагер и повернул руль влево.

«Гольф» в последний момент ушел от столкновения с перегородившим шоссе автомобилем и пересек ленту с шипами. В открытое окно полетели металлические и стеклянные осколки. Джип, протаранив «Москвич» и отбросив его в придорожный кювет, развернулся, завалился набок и несколько раз перевернулся. Смагер почувствовал, как его «Гольф» стучит ободами по асфальту. Машина слетела с дороги, перескочила кювет и врезалась в дерево. Смагер больно ударился головой, но тут же бросил взгляд на Соню. Она сидела, съежившись комочком, и на коленях держала руки с пистолетом. Со лба текла кровь.

– Соня, ты как? – тронул ее за плечо Смагер.

Она подняла на него глаза и улыбнулась:

– До свадьбы заживет.

За спиной раздался взрыв. Но Смагер уже его не слышал. Он потерял сознание.

 

8

Если бы Валька захотел, то он запросто бы сбросил этот непонятно откуда взявшийся «Гольф» в придорожный кювет. Нужно было только легко повернуть руль в правую сторону. Он еще успел подумать, что за дурак этот водитель маленького «Фольксвагена», который сам зашел со стороны обочины и подставил себя под опасность. Но в его планы гонка со смертельным исходом не входила. Он всего лишь хотел, как говорится, унести ноги.

Вероника, закрыв лицо руками, визжала и не давала ему сосредоточиться на управлении автомобилем. Он уловил маневр «Гольфа» и теперь краем глаза видел, как тот зашел с левой стороны и какая-то женщина, открыв окно, вытянула руки с пистолетом в направлении колес джипа. Гонивовк догадался о намерениях своих преследователей и лишь прибавил газу.

– Ну что ты паникуешь раньше времени? – нервно бросил он Веронике. – Тебе-то как раз ничего и не грозит. Если поймают, говори, что ты моя попутчица.

Она открыла лицо, завизжала еще громче и ткнула пальцем в лобовое стекло. Дорогу преграждал «Москвич», до которого оставалось метров двести. Впервые за этот день Валька испугался. Свернуть с дороги на обочину было равносильно самоубийству. Перепрыгнув кювет, они налетели бы на толстые деревья лесополосы. Уходить влево и таранить «Гольф» Валька не собирался. Он убрал ногу с педали газа, резко нажал на тормоз и повернул руль влево, чтобы удар пришелся в багажную часть «Москвича». Но «Паджеро» резко завилял, и Валька понял, что пуля от последнего выстрела все-таки угодила в колесо. Продолжая левой рукой держать баранку, правой он обхватил Веронику и прижал к себе. От сильного удара о руль и приборную доску их спасли подушки безопасности. Но джип уже кувыркался по дороге, и Вальке казалось, что он участвует в каком-то адском аттракционе. В последние мгновения сознания он открыл дверцу, и Господь смилостивился: на очередном витке их выбросило из салона. Он лежал на Веронике, прижав ее к раскаленному асфальту. Впереди рвануло, перед глазами промелькнуло лицо матери. Он уже не чувствовал, как на нем загорелась куртка.

 

9

Самолет оторвался от земли и стал набирать высоту. Грек откинулся на подголовник кресла и взял за руку балерину:

– Не переношу взлет и посадку.

Девушка положила голову ему на плечо:

– Успокойся, милый, теперь это не самое страшное. Весь ужас остался позади.

– Для меня ужас в том, что теперь я не могу себе позволить купить для тебя бутылку «Клико». Помнишь, как в прошлый раз?

Она улыбнулась:

– Но деньги – дело наживное. А сейчас я согласна выпить даже водки.

– Да, – кивнул он головой, – мы начнем новое дело.

– И я буду твоей самой надежной помощницей.

– Если ты будешь разбираться в автомобильном бизнесе так же, как в балете, то я в твоих талантах не сомневаюсь, – ответил Грек и дотронулся губами до мочки ее уха.