6 января 1908 года мы с Иоанчиком присягали в церкви Большого дворца, в Царском Селе. Сперва предполагалось, что мы будем присягать в день Георгиевского праздника, 26 ноября. Отец хотел, чтобы мы присягали именно в этот день, потому что в этот день присягал он, как и наш дед. Но наша присяга, к большому моему сожалению, не состоялась в день Георгиевского праздника, потому что императрица Александра Федоровна плохо себя чувствовала.
6 января, перед отъездом в Царское Село, Иоанчик и я прошли к родителям. По случаю знаменательного дня присяги родители подарили мне квадратные синие эмалевые запонки с бриллиантиками, кроме того, отец передал нам, от имени бабушки, по кольцу, которые носил дедушка. Я получил кольцо с розовым сапфиром, на внутренней стороне его было выгравировано: “Помни Анмама, служи, как Анпапа”. С тех пор я всегда ношу это кольцо.
Мы приехали к церковному подъезду большого Царскосельского дворца, где ожидали вместе с великими князьями государя. Дежурство при государе стояло против нас, а в соседней с подъездом церковной зале были выстроены взводы от военно-учебных заведений и гвардейских частей, со знаменами и штандартами. Парадом командовал великий князь Николай Николаевич. Он стоял в дверях залы и был не в духе. В то время революционеры хотели убить его и охотились за ним.
Приехал государь. Сняв шинель, он начал обходить присутствующих и с ними здороваться. Не могу забыть, с каким спокойным достоинством и простотой он себя держал! Протягивая руку, он смотрел прямо в глаза и затем слегка наклонял голову. Во дворец также приехали императрица Мария Федоровна и великие княгини. Все они были в русских платьях и кокошниках. Матушка и сестра Татиана тоже приехали. В этот день Татиана в первый раз надела русское платье и участвовала в выходе. Она была в Екатерининской ленте с бриллиантовой звездой.
Выход в церковь начался из верхних зал. В церковном зале мы прошли между взводами со знаменами и штандартами. Во время обедни государь, государыня и старшие члены семейства стояли у правой стороны, против окон, а остальные – у левой стены, рядом с окнами. Тут же стоял небольшой стол с золотой чернильницей, на котором после присяги мы должны были подписывать присяжные листы.
По окончании литургии началась наша присяга. Я страшно волновался. Посреди церкви поставили аналой с крестом и Евангелием. Сперва мы присягнули как члены Императорского дома, а затем – как офицеры. Первым присягал Иоанчик, а за ним – я. Правую руку мы держали поднятой, а в левой держали бумагу, по которой читали. Когда настал мой черед читать офицерскую присягу, внесен был штандарт лейб-гусар. Перед самым началом присяги мы поклонились государю, а присягнув, подошли к нему. Государь и государыня обоих нас поздравили, затем мы подписали присяжные листы: лист присяги члена Императорского дома и лист воинской присяги. Нам давал их подписывать министр иностранных дел Извольский. Он перепутал листы и одному из нас дал подписать два листа присяги члена Императорского дома, а другому – два листа воинской присяги. Через некоторое время нам прислали на дом новые листы, чтобы исправить эту ошибку.
После этого сразу происходил выход на Иордань. С разрешения государя я на Иордань не пошел, потому что был простужен. Когда государь и семейство вернулись с Иордани и начали закусывать, государь поздравил меня и Иоанчика флигель-адъютантами. Мы были очень счастливы. Николай Николаевич сухо протянул мне руку и сказал: “Поздравляю”. Отец приказал нам сразу же явиться барону Фредериксу. Мы вышли в соседний зал, подошли к нему и отрапортовали: “Ваше высокопревосходительство, честь имею явиться по случаю назначения флигель-адъютантом к его императорскому величеству”.
Среди пажей находился камер-паж государя, князь Багратион-Мухранский, который позже, в 1911 году, женился на моей старшей сестре Татиане.
Мои младшие братья смотрели на нашу присягу с хоров церкви. Няня Атя тоже стояла на хорах. Она в это время была уже монахиней, под именем матери Гавриилы.
Когда мы вернулись домой, Иоанчик подарил мне погоны с флигель-адъютантскими вензелями, которые он заранее заказал в чаянии, что государь назначит нас флигель-адъютантами. Отец был недоволен этим, и Иоанчику попало.
Привожу “Высочайше утвержденный порядок присяги князей крови императорской Иоанна Константиновича и Гавриила Константиновича, приносимой по совершеннолетии их высочеств”.
§ 1. 6 января, в день, назначенный для присяги Их Высочеств Князей Иоанна Константиновича и Гавриила Константиновича, по разосланным от Высочайшего двора повесткам, соберутся в Царскосельском Большом Дворце, к 11 ч. утра: Придворное духовенство, обер-гофмейстерина, статс-дамы, камер-фрейлины и свитные фрейлины их императорских величеств государынь императриц и гофмейстерины и фрейлины их императорских высочеств великих княгинь. Первые чины императорского двора, его императорского величества генерал-адъютанты, Свиты его величества генерал-майоры, флигель-адъютанты и состоящие при их императорских высочествах великих князьях генералы и адъютанты; особы двора его императорского высочества великого князя Константина Константиновича и кавалеры великокняжеских дворов.
Дамы в русском платье, а кавалеры в парадной форме.
§ 2. Духовенство собирается в алтаре Придворной Церкви. Придворные дамы и первые чины двора – в столовой, прочие остаются в церковном зале.
§ 3. Когда все к шествию будет готово и министр императорского двора донесет о том его императорскому величеству, их императорские величества и особы императорской Фамилии изволят через парадные залы проследовать в Дворцовую церковь.
§ 4. От дверей столовой их императорским величествам предшествуют первые чины императорского двора. За особами императорской Фамилии следуют придворные дамы.
§ 5. При входе в церковь их императорские величества, их императорские высочества и их высочества встречены будут придворным духовенством со крестом и святою водою.
§ 6. По приложении ко Кресту, их императорские величества изволят стать на свои места.
§ 7. По окончании литургии их высочества князь Иоанн Константинович и князь Гавриил Константинович подойдут к поставленному перед алтарем аналою, перед Животворящий Крест и Святое Евангелие, для произнесения, на основании учреждения об императорской Фамилии, присяги, как в верности царствующему государю и Отечеству, так ровно в соблюдении права наследства и фамильного распорядка. Присягу, особо для сего установленную, князь Иоанн Константинович и князь Гавриил Константинович читают вслух, а засим утверждают ее своею подписью и передают присяжные листы министру иностранных дел, для хранения в государственном архиве.
§ 8. Вслед засим внесены будут в церковь штандарты лейб-гвардии Конного и лейб-гвардии Гусарского его величества полков и поставлены у аналоя.
Князь Иоанн Константинович изволит подойти под штандарт лейб-гвардии Конного полка, а князь Гавриил Константинович – под штандарт лейб-гвардии Гусарского его величества полка, где и принесут на верность службы государю и Отечеству присягу, которая будет читана вслух их высочествами.
§ 9. По совершении присяги, провозглашено будет протодиаконом многолетие их императорским величествам и всему Царствующему Дому.
Подписал: Министр Императорского Двора, генерал-адъютант барон Фредерикс.
На следующий день мы с Иоанчиком и отцом поехали к государю, отец – по какому-то делу, а мы – явиться по случаю назначения флигель-адъютантами. Мы уже были с аксельбантами и вензелями. Государь принял нас всех троих вместе в своем рабочем кабинете в Царском Селе. Он разговаривал с нами, стоя подле дверей.
Свита государя была настолько велика, или – точнее – флигель-адъютантов было так много, что дежурство каждого при особе государя бывало не чаще, чем один раз в месяц. Во времена Александра III, который сильно сократил свиту, мой отец и дяденька дежурили каждую неделю. За флигель-адъютантами обыкновенно присылалась на станцию придворная тройка, но так как я жил в Павловске, то за мной приезжали во дворец. Тройка подвозила меня около 11 часов утра к подъезду № 4 Александровского дворца. Я входил в дежурную комнату, где меня ждал заканчивающий дежурство флигель-адъютант. Приходил скороход и докладывал, что в приемной государя уже собрались такие-то и такие-то лица. Тогда я через все залы отправлялся в приемную.
Здесь я обыкновенно заставал какого-нибудь министра с портфелем, приехавшего с докладом. Штатские министры бывали во фраках с золотыми пуговицами и лентах. Так старик министр Горемыкин приезжал в Алексеевской ленте. Военный министр приезжал в сюртуке, при оружии. Кроме министров, в приемной нередко ожидали люди, которые должны были являться государю: губернаторы или командующие войсками и многие другие. Часто заходили в приемную обер-гофмаршал граф Бенкендорф и дворцовый комендант генерал Дедюлин.
От времени до времени открывалась дверь из кабинета государя, выходил дежурный камердинер и приглашал то лицо, которое государь должен был принять. Однажды на одном из моих дежурств ожидал в приемной французский посол адмирал Тушар. Камердинер передал мне приглашение от государя, а я лично передал его послу.
Во время приема дежурный флигель-адъютант все время должен был находиться в приемной. Перед завтраком приходил скороход и докладывал, что их величества приглашают меня к завтраку. Иной раз доклады затягивались до самого завтрака и мне едва хватало времени вымыть руки. Я шел в маленькую гостиную государыни, между ее будуаром и большим кабинетом, становился возле дверей и ожидал прихода государя. Вымыв руки в своей уборной комнате, которая была по другую сторону коридора, государь шел к императрице и, проходя мимо меня, со мной здоровался. Вскоре он возвращался с государыней и великими княжнами.
В гостиной стоял стол с закусками и водкой, а также и стол, за который садились завтракать. Первые годы я водки не пил, а когда начал пить, то государь всегда говорил мне, что мне пить вредно. Я позволял себе, впрочем, выпивать не более одной рюмки. Когда мы усаживались за стол, гоффурьеры и камер-лакеи уносили закусочный стол.
Часто зимой подавались черноморские устрицы, которые государь очень любил. Он предпочитал их заграничным, как вообще предпочитал всё русское – иностранному.
Кофе пили после завтрака в сиреневом будуаре императрицы. По стенам висело несколько картин и портрет государя. На полках и столиках было много фотографий и безделушек. Между прочим, в будуаре обычно лежала газета “Новое время” и клалась для императрицы записочка с фамилией дежурного флигель-адъютанта. Кофепитие продолжалось недолго, и меня отпускали, а государь шел гулять по парку, обыкновенно вместе с великими княжнами. Они любили ходить на пруд и разбивать на нем лед кирками.
Когда я возвращался в дежурную комнату, мне докладывали, что собрались просители. Я выходил из дворцовых ворот. Обыкновенно их было человек пять-шесть. Отобрав у них прошения, я возвращался в дежурную комнату и принимался за работу. Надо было прочесть прошения, занести их в реестр, запечатать его и отдать камердинеру. Государь прочитывал реестр до обеда, делал на нем заметки и отсылал в походную канцелярию.
Часов в пять придворный лакей приносил чай. Если у государя бывал прием между завтраком и обедом, то снова приходил скороход и докладывал об этом. Тогда я опять спешил в приемную. Днем обыкновенно приезжали председатель Совета министров Горемыкин и министр иностранных дел Сазонов.
Приемная государя была комната в два окна, выходивших на площадку перед дворцом, между рамами окон было устроено электрическое отопление, благодаря чему от окон не дуло. В начале царствования императора Николая II в этой комнате была столовая. Теперь посередине стоял большой стол с альбомами. На одной стене висели две акварели, изображавшие Петра Великого, несущего на руках маленького Людовика XV, и еще один из эпизодов его пребывания во Франции. На другой стене висел большой портрет императрицы Александры Федоровны в белом платье. В углу стояло знамя собственного его величества Сводного пехотного полка, с ликом Спасителя на полотнище и двуглавым орлом поверх древка.
Перед обедом снова приходил скороход и приглашал меня от имени их величеств к обеду. Обед бывал в будуаре императрицы. Бедная государыня обыкновенно плохо себя чувствовала и обедала полулежа. Она бывала очень красиво одета в вечерний халат с кружевами и в чудесных жемчугах. За обедом бывали и великие княжны, в зависимости от их возраста. Наследник в первые годы моих дежурств обедал у себя в детской и затем приходил вниз, к императрице, в голубом халатике. Он был очень мил и красив. Из его комнат к императрице был проведен домашний телефон, по которому он иной раз говорил с императрицей во время нашего обеда.
Обыкновенно государь недолго сидел со всеми после обеда и снова уходил к себе в кабинет. Тогда меня отпускали, и я возвращался к себе в дежурную.
27 марта 1908 года приехал в Царское Село князь Николай Черногорский. Государь встречал его на вокзале царской ветки. Мне была послана повестка встречать князя Черногорского на вокзале. Кроме великого князя Николая Николаевича и меня, никого из семейства на вокзале не было. Приезжавший князь был тестем Николая Николаевича.
Государь, встретив князя Черногорского, уехал с ним в карете. Князь был в кивере Стрелкового полка, шефом которого он состоял. Садясь в карету, он не наклонил головы и ударился кивером о карету. Я не видел этого, но государь мне об этом позже сам рассказал.
Другой раз я был дежурным, когда у государя гостили великий герцог и герцогиня Гессенские, а также мой двоюродный брат королевич Андрей Греческий со своей женой. Это было на Пасху, и после завтрака у их величеств я, переодевшись в парадную форму, поспешил поехать в Большой дворец на христосование государя со свитой и депутациями от шефских полков.
Посмотреть на христосование приехал и великий герцог Гессенский. Во время христосования я стоял возле двери зала, в который входили христосовавшиеся. Они подходили к государю, останавливались и кланялись. Государь протягивал им руку со словами “Христос Воскресе!” Они отвечали “Воистину Воскресе!” – и государь христосовался с ними. Они опять отвешивали поклон и шли дальше к государыне, которая стояла позади государя, в некотором отдалении, и раздавала им яйца, каменные или фарфоровые. При этом ей целовали руку.
Через некоторое время государь вышел в большой зал, в котором были выстроены представители тех частей, шефом которых был государь. Государь их обходил и с ними христосовался и некоторым говорил два-три слова. Христосование продолжалось несколько часов подряд. Я все время был подле государя и, сознаюсь, порядком устал, хотя и не христосовался. Как мог он выдержать христосование с таким количеством людей! Это было на второй день Пасхи, накануне он также христосовался со множеством народа и, кажется, также и на третий.
После христосования государь должен был идти мыть лицо и бороду – вода становилась черной, а рука государыни темнела и опухала. В приказах по частям, представители которых являлись на Пасху, писалось, чтобы нижние чины не фабрили усов и бороды.
В тот же день в 8 часов вечера я обедал у государя; так как были гости, то обед происходил не в комнате государыни, а в столовой, в которой стояли шкапы с книгами Александра I. Кроме великого герцога Гессенского и его жены, Андрея Греческого и его жены, были также великая княгиня Елизавета Федоровна, великая княгиня Мария Павловна и великий князь Дмитрий Павлович.
После обеда мы затеяли очень веселую игру в кабинете государыни: мы дули на шарики при помощи трубочек, приделанных к деревянному кругу, посередине которого было зеленое поле. Игра заключалась в том, что надо было загнать шарики на определенные места. Было очень шумно и оживленно, и государь принимал участие в этой игре.