1

Марта хорошо запомнила день знакомства с Вальтером.

Утром, не успела она войти в кабинет и поздороваться с генеральным, как следом за ней влетели трое кавказцев.

— Сидэть, иначе дирка в галавэ! — прорычал один из них, тыча Марте пистолет чуть ли не в нос.

«Армянин»— вычислила Марта и не ошиблась.

Второй налетчик держал под прицелом генерального директора акционерного общества «Сириус» Стаса Ровенского. Третий стоял у входа.

Марта тотчас все поняла. Встреча с Вальтером Дицем, предложившим их «Сириусу» поставки ходовых запчастей для иномарок, планировалась давно.

До сих пор запчасти они покупали у Джаника Артуровича, ловкого коммерсанта, который ввозил их в Москву нелегально. Но тут прошел слух,- что бизнесмен скупает по дешевке автозапчасти с угнанных иномарок и сбывает торговцам.

Естественно, выписывались липовые накладные, а в договоре купли-продажи два года назад еще не требовалось указывать номер государственной таможенной декларации и дату прохождения товара через границу, а потому узнать первородную фирму, купившую конкретные автозапчасти, налоговики даже не пытались.

Торговать столь сомнительным товаром становилось с каждым днем все опаснее, и старый поклонник матери Стаса адмирал в отставке Никита Самсонович вывел их на Вальтера Дица. Перед встречей с Вальтером Стас объявил Джанику, что покупать его товар больше не будет. Потеря столь крупного торговца, видимо, вызвала настоящую панику криминальных поставщиков, и они нагрянули с воинственным визитом к ним в офис.

Второй налетчик усадил Стаса в кресло. Ровенский даже в лице не переменился, лишь поморщился.

—    Джаник велел передать, что он прежнюю договоренность рушить не собирается, а потому просил тебя серьезно подумать, прежде чем делать те заявления, которые он услышал! Ты все понял?

Но Стас не намерен был с ним разговаривать.

—    Мы всех твоих сотрудников знаем, где, кто и с кем живет. Подумай о них, о себе, а потом принимай решение! Понял, баранья башка?! Отвечай или я дырку тебе просверлю! Ну?!

— Давай попробуй, — хладнокровно произнес Стас.

Кавказец налился кровью. Марта чертыхнулась в душе: какого рожна Стае дразнит этого придурка! Видно же, что тот подкололся, хватил дозу и ему море по колено.

Бандит приставил дуло ко лбу Ровенского, и все трое налетчиков напряглись, поскольку убийство в их задание не входило, им приказали только припугнуть, и они хорошо знали, что у Стаса имеется «крыша» — группа дагестанцев, ребят смелых и бесстрашных, которые не преминут ответить, и первый удар, возможно, падет на их головы. Паны дерутся, а у холопов чубы трещат.

Но, видимо, доза была небольшая, и весь запал ушел на преодоление первого страха: все же не начало, а конец девяностых, и налет им с рук не сойдет. Рука террориста дрогнула, он резко поднял ее и выстрелил в потолок. Штукатурка просыпалась на голову Стаса. В дверь дернулись, но кавказец, стоявший на атасе не дал никому войти.

—    Придя сюда второй раз, я с ходу всажу тебе пулю промеж глаз! Запомни!— Налетчик засунул пистолет за пояс и двинулся к выходу. За ним молча вышли остальные.

Через секунду вбежали Коля с Лешей, продавцы.

—    Че тут? — не понял Леша.

—    Идите работайте, все нормально! — строго ответил Стас.

Парни не шевельнулись, видя осыпавшуюся штукатурку на столе генерального и выбоину на потолке.

—    Я сказал: работайте! — прикрикнул Стас.

Продавцы потоптались и вышли.

—    Извини, — взглянув на Марту, проговорил  Ровенский.

Он достал платок, вытер потное лицо. Поднялся, заглянул в шкаф, где обычно стояла гостевая бутылка коньяку, но вчера нагрянул старлей-пожарный и привязался к трем лампам дневного освещения, лежавшим на шкафу. Оказывается, для утилизации их нужно отвозить на специальный приемный пункт в Москве, поскольку они содержат вредные примеси, и пожарный имеет право налагать штраф на те организации, которые этого не делают. В итоге старлей выпил всю бутылку коньяку под три конфетки «Мишка на Севере» и довольный ушел домой с чувством выполненного долга. Даже штраф не потребовал.

Стас закрыл шкаф.

В этот миг и позвонил Диц. Обед был заказан на двенадцать в «Пекине», а часы показывали без пяти одиннадцать.

—    Надо отправляться, — поднялся Стас. — Скажи, что мы за ним заедем через полчаса!

По дороге Стас позвонил дяде и Сулейману, вожаку дагестанцев. Сулейман был в курсе начинаний Стаса и не очень верил, что Джаник отважится вот так, по-бандитски, выступить.

—    Пока ничего не предпринимать! Собери информацию о Джане и жди! — приказал Ровенский.

Дядю же он пригласил пообедать в ресторан. Александр Васильевич от обеда отказался, но в «Пекин» подъехал, и Стас, сдав Вальтера Марте, сам отошел на несколько минут в бар пошептаться с дядей.

Вальтеру неделю назад исполнилось пятьдесят два года. Бывший полковник морской пехоты, он с первого взгляда производил впечатление морского волка, широкоплечий, поджарый, уверенный в себе. Переломить такого было невозможно. К тому же он на удивление бегло, хоть и с акцентом, говорил по-русски, что заставило Стаса тотчас заподозрить его в связях с разведкой. Ровенский даже попросил дядю проверить Вальтера через ФСБ, но там на немца ничего не было.

Когда Стас вернулся из бара после разговора с дядей, Марта с Дицем уже перешли к десерту и пили кофейный ликер, запивая ароматным жасминовым чаем.

—    После перечисления на мой счет предоплаты, я буду готов в течение сорока восьми часов отгрузить товар. Таков порядок, — улыбнулся, пожирая  глазами Марту, немец.

—    Но нам невыгодно переводить деньги через банк, — говорила Марта. — Если мы, к примеру, переводим вам пять тысяч долларов, то должны пять тысяч положить в том же банке на депозит. Их вернут нам в том случае, если придут автозапчасти. Так у нас борются  против утекания валюты за границу, — усмехнулась она

—    Но это же глупость! — воскликнул Вальтер.

—    Увы!

—    Хорошо, я готов взять наличные, — согласился Диц.

—    А как провозить? — спросил Стас.

—    Ничего, провезем.

Они расстались, условившись встретиться через пару часов, когда будет готов договор.

—    А он на тебя глаз положил, — сказал Стас, выходя из ресторана и выискивая глазами свой серый «БМВ».

—    Ты дяде рассказал о происшедших безобразиях?

Он кивнул, не желая входить в подробности. Перед Джаником он не прогнется. Грош цена его бизнесу, если всякие отморозки станут диктовать ему условия.

—    Надо бы просчитать таможенные пошлины и налоги и определить, во что нам встанет родной мерседесовский подшипник, — помолчав, заметил Стас. — Чтобы не пришлось потом снова на поклон к Джанику бежать.

—    Тут есть проблемы. С налогами, пошлинами, торговыми наценками. Без проблем только мухи дохнут.

Стас  усмехнулся. Он был на десять лет моложе Марты. Такой же прагматик, как и она. Русоволосый, с косой челкой, съезжающей на лоб, которую Ровенский постоянно забрасывал пятерней назад, с пухлыми детскими губами, спортивный (играл когда-то в гандбол за молодежную сборную), был женат, развелся, детей нет, теперь живет один. По воскресеньям сауна, потом обед у матери, два раза в неделю по вечерам тихие ужины с любовницей у себя в квартире, — Марте вот так, конспективно, донесли о жизни Стаса два милых болтуна, Коля и Леша, продававших запчасти. Марта работала с Ровенским уже месяцев восемь, и он ни разу не попытался склонить ее к интрижке. Ее это даже задевало. Марта, как она говорила, мужиков терпеть не могла, но хотела, чтобы они ее любили. А генеральный если и делал комплименты главбухше, то лишь за деловые идеи. Вот она и старалась.

Предложение Дица было заманчивым. Прежде всего тем, что фирма получала столь необходимый товар из первых рук. Народ уже не хочет с иномарки пересаживаться на «Жигули», и сейчас можно спокойно за две с половиной — три тысячи баксов купить «ауди» или «фордик». Пусть подержанный, но на нем года три, а то и пять лет можно ездить без проблем. А запчасти нужны всем. И тот, кто хоть один раз найдет в их магазинчиках нужные дворники, фильтры, насос или передний сайлентблок, да еще по сносной цене, тот больше не станет заезжать в другие. Значит, с Дицем заводить торговые амуры необходимо.

—    От таможенных пошлин нам не уйти, но от налогов, наверное, можно? — поинтересовался Стас.

—    Нам нужно, чтобы Вальтер продавал автозапчасти как можно дешевле и торговая наценка на них была бы небольшая, а наша прибыль ощутимой! — вслух проговорила Марта, ставя себе задачку.

— Если б нос Бальтазар Бальтазарыча да глаза Иван Иваныча, а губы Акакия Акакиевича, или как их там еще, — проворчал Стас.

—    Я смотрю, мы классиков осваиваем,—съязвила Марта.

—    Фильм смотрел.

—    Фильм — это тоже хорошо.

Земская и Ровенский вернулись в офис. Они вдвоем занимали одну большую комнату. В этом плане Стас был демократичен: кабинетов с секретаршами и дорогой мягкой мебелью не заводил, обходился скромным однотумбовым столом, да и на месте сидеть не любил, сам ездил по магазинчикам, наводил шорох, и продавцы его боялись, ибо он безжалостно выгонял каждого за малейшую провинность, а попробуй найди сегодня работу за триста баксов в месяц, да чтобы платили регулярно и в валюте. Потому продавцы дорожили своими местами и порядок старались не нарушать.

—    Чайку, Марта Сергеевна?

Она кивнула. Главбухша и его пристрастила к «Липтону», «Эрл Грею» и другим хорошим чаям.

—    Так что, мечта Агафьи Тихоновны несбыточна? — включая бошевский чайник, поинтересовался Стас.

—    Почему? Вполне сбыточна.

—    А поподробнее?

— Нам присылают, к примеру, фильтры за десять баксов. Уходят они здесь за пятьдесят. Если мы поставим цену пятьдесят баксов, то с сорока, которые составляют нашу торговую наценку, мы заплатим девяносто процентов налогов и получим шиш. Встает вопрос: как же сохранить свою прибыль?

—    Да, как? — уточнил Стас.

—А ум на что?! Мы заводим подставную фирму, одну или две, неважно. Подставное ИЧП получает фильтры от немца по десять баксов и продает нам за пятьдесят. А мы пускаем в розницу за пятьдесят один доллар. А значит, наша торговая наценка...

—    Один доллар, — радостно подхватил Стас.

—    И с нее мы платим налоги, а сорок, что образовались в подставной, кладем в карман!

—    Но налоговая возьмет подставников за жабры!

—    Только что открывшиеся фирмы год не трогают, а к концу года мы ее ликвидируем, чтобы никаких следов не осталось. За это время можно ввезти такое количество запчастей, что на пять лет нам работа обеспечена. Прибыль нетрудно посчитать. С одной детали в год она составляет четыреста восемьдесят процентов. Минус расходы на подставную фирму. Ну как?

Cтас вытащил коньяк, который купил в «Пекине», налил по пятьдесят граммов.

—    Вам надо Нобелевскую премию за такие идеи давать! — с восхищением взглянув на нее, воскликнул он. — Или на руках носить!

— Так попробуй, Стасик, — рассмеялась она. — А то от мужа, я чувствую, этого не дождешься!

Он в упор посмотрел на нее и впервые за все время смутился.

—    Слушай, штук пять баксов я найду. Как, рискнем? — предложил Стас.

—    Надо, — кратко ответила Марта.

Пять тысяч у Стаса были явно не последними и, судя по всему, лежали в чулке, так что запарить их в дело да получить триста — четыреста процентов прибыли какой же дурак откажется! А Марте он верил.

—    А кто с Дицем будет договариваться?

—    По-моему, лучше мне. Одной.

Ровенский пристально посмотрел на главбуха и несколько секунд раздумывал.

—    Ну, если ты считаешь... — неуверенно проговорил Стас.

Не зная, стоит ли на это соглашаться, он нахмурился и надул губы, видимо, в детстве он так выражал обиду.

—    Скажи, что тебя смущает?

—    Диц лихо шпарит по-русски, хотя уверяет, что никогда тут не был.

—    Твой дядя же проверял.

—    Дядя не Господь Бог, — нахмурился Стac.

—    Будем ждать пенсии?

Он рассмеялся. Потом закатил глаза, давая понять, что сдается.

Марта Земская с детства заразилась вирусом авнтюризма. Однажды назначила сыну третьего секретаря горкома свидание на кладбище. В двенадцать ночи.Решила его напугать. Легла у могилки, засыпала себя листьями. Ухажер пришел, она и выскочила, громко вопя. Потом тащила беднягу на себе. Секретарь горкома долго потом допытывался: ну хорошо, назначила свидание на кладбище в двенадцать ночи, чтобы верить храбрость ухажера. Понятно. Но зачем ложиться в могилу, а потом вылетать оттуда и орать? Для чего? Марта лишь пожимала плечами. Она и сама не знала. Так, ради хохмы.

—    Какой хохмы? - не понимал третий секретарь горкома.

—    Обыкновенной.

—    Какой «обыкновенной»?

- Чтоб посмеяться.

—Посмеяться?! Но ведь это жестоко! Разве тебе это не понятно?

-Нет.

Тогда она еще не понимала, что просто ненавидит противоположный пол. Хотела доказать, что она хоть и девчонка, но может быть посильнее иного, кто хвастается ношением штанов.

Марта быстро напечатала перечень автозапчастей, составила договор, указав, что Диц отправляет товар в счет оказания услуг,каковые ему понадобятся, когда он приедет в Москву. Дала почитать Стасу. Тот одобрил,договоры она навострилась сочинять безукоризненно.

Позвонила Дицу.

—    Я как раз собирался зайти в бар промочить горло, радостно воскликнул он.

—    Вот и хорошо, ответила Марта, а про себя расшифровала: «Промочить горло и снять девушку на вечер». Судя по тем жадным взглядам, которые бросал на нее бывший морской пехотинец, он разбирался в женских ласках, а фотография жены и двух детей в бумажнике была лишь данью традиции.

—    Я надеюсь, это не потребует от вас дополнительных затрат, — провожая ее, проговорил Стас.

Главбухша бросила на директора удивленный взгляд:

—    Что вы имеете в виду?

—    Ну, я... — Он смутился, пятерней сдвинул косую челку вправо, но она снова упрямо легла на лоб. — Вальтер так смотрел на вас!

—    Вы хотите сказать, что он потащит меня в постель?

—    Он мужик не промах.

—    Я с деловыми партнерами в койку не ложусь!

—    Понял, — обрадовался Стас. — Может, подвезти?

—    Было бы неплохо.

Ровенский подвез ее к гостинице.

—    Подождать? — спросил он.

—    Мне потребуется минут сорок.

— Ерунда.

Она взглянула на себя в зеркало, вытащила помаду, подвела губы.

—    Как выглядит старушка?

—    Ну-у-у! — промычал Стас.

Марта Сергеевна выбралась из машины.

—    Ни пуха!

—    К черту!

Она вошла в гостиницу, и швейцар тотчас поклонился.

Диц заметил ее сразу, замахал рукой и кинулся навстречу, обрадовавшись, что Марта пришла одна.

—Я знал, что. мы сегодня увидимся наедине, — слащаво промурлыкал он, целуя ее руку и строя из себя заядлого сердцееда.

«Все морские пехотинцы — скоты», — сказала она сама себе, хотя до этого никогда их не видела.

—    В ресторан?

—    В бар.

Он сделал вид, что огорчился. Актер из Дица вряд ли бы получился: про себя немец наверняка уже посчитал, в какую дикую сумму ему обойдется ужин, а потому, услышав отказ, посветлел лицом и лишь после этого скорчил кислую гримасу.

В баре было сумрачно и малолюдно. Случайные выпивохи сюда не забредали, богатые жильцы предпочитали ресторан, а бедные — буфет на этаже. Трое ярких путаночек гнездились за стойкой, и только теперь Марта поняла, почему Вальтер хотел промочить горло именно в баре: видимо, услужливый портье подсказал, где можно найти приятное утешение на вечер. Девочки сразу же оценили крепкую стать и дорогой пиджачок Вальтера, мгновенно возненавидев Марту, нагло вторгшуюся на их территорию.

—    Шампанское, виски, ликер? — ощупывая взглядом путаночек, спросил Диц.

—    Сок. Виноградный.

Вальтер пристально посмотрел на нее и с грустью покачал годовой.

Марта по-приятельски ему подмигнула и направилась к дальнему столику. Пока немец заказывал напитки, он успел перемолвиться с девочками и, кажется, подать им надежду.

—    Опять тур де форс,— возвратившись, насмешливо проговорил Диц. — А меня информировали, что русские страшно не деловые люди. Что они разучились работать и любят... как это у вас?

—    Халява, сэр!

—    Да, все на ха-ля-ву! Зато русские женщины готовы сразу же затащить любого иностранца в постель, а мужики напоить, Так?

—    А немцы любят пиво и копченые свиные ножки, верно?

—    Да! — воскликнул он и расхохотался.

Через пять минут они уже испытывали друг к другу симпатию. Вальтер рассказал, что вторая жена у него русская немка, потому он так хорошо и знает язык.

—    Так она русская или немка? — уточнила Марта.

—    Она русская немка, — упрямо повторил Диц. — У нее отец чистый немец, Густав Арнольд, а мать, Зина, чистая руссачка, да?

— Чистая русская,— поправила Марта.

—    Представляешь, дома они все говорят только по-русски. Зина уже лет десять живет во Франкфурте, но говорит по-немецки так, с пень на колоду...

—    Через пень колоду.

—    Ну да. Вот и я с ними... — И он снова расхохотался.

Они разговаривали уже полчаса, но делового вопроса так и не коснулись, Вальтер допил свое виски, поднялся, бросил взгляд в сторону стойки.

-Еще раз виноградный?

—    Виски!

Брови немца поползли вверх.

— Русские не любят разрушать компанию. Это наша национальная черта.

—    Хм... Это верно! — просиял Вальтер.

Еще через полчаса Диц согласился на сделку за прежние комиссионные. Его это устраивало. Три дня работы и пятьсот долларов в кармане.

— А как дальше? — обеспокоился Диц.

Нам удобнее работать за наличные, способ  пересылки денег найдем!

—    Нет проблем.

—    Но если ты вкладываешь cвои деньги, то имеешь тридцать процентов помимо того, что мы возвращаем вложенную тобой сумму.

Диц удовлетворенно промычал.

— Это опять же на первое время, пока мы раскрутимся! А там почему бы нам не сделаться, к примеру, партнерами?

Вальтер кивнул, глотнул виски.

—    Наши обе фирмы только начинают. Мы все хотим разбогатеть. Но нельзя, имея в кармане десять тысяч, наутро стать миллионером. Верно?

—    Как сказать... — ухмыльнулся Вальтер.

—    Нет, можно поехать в Лас-Вегас, играть всю ночь и...

—    Все проиграть!

—    Вот видишь, мы понимаем друг друга, — улыбнулась Марта, выпила виски и поморщилась. — Фу, какая гадость!

—    Особенно наутро; — прибавил Диц. —Но мне сказали, что если во всем следовать вашим законам или как там, постановлениям, то разбогатеть тоже нельзя. Как же быть?

—    У нас и богатеют вопреки им!

—    Вот как? И секреты, конечно, стоят очень дорого.

—    Подчас да.

Они говорили уже больше часа, и Марта понимала, что нельзя обрывать беседу. Вальтер с трудом, но поддавался ее влиянию. Она чувствовала: он напряженно размышляет, но при отсутствии опыта и деловой хватки это дается ему с трудом. Если Диц поверит им, то более надежного партнера им не найти. Кроме того, он сам не скрывал, что проблем с поставками дешевых запчастей не будет. Во-первых, он может брать их оптом на больших заводах, а во-вторых, те же запчасти можно взять на дочерних предприятиях и, сменив на них маркировку, получить дешевые запчасти, ничуть не уступающие по надежности дорогим.

Диц взял деньги, подписал договор, дал расписку. Они расстались друзьями. На прощание Вальтер подарил Марте маникюрный набор, а она ему красивую модель правительственного «ЗИЛа». Диц был в восторге. Оказывается, он собирал модели машин всех марок, и «ЗИЛа» среди них не было.

—    Вы это знали? — удивился он.

—    Нет.

—    Ага, Станислав знал?!

—    Думаю, что нет. Я сама подарок вам выбирала. Просто подумала, что это должно понравиться.

Вальтер вдруг посерьезнел и с нежностью посмотрел на неё.

— У нас такие умные и красивые женщины, как вы, ездят в дорогих «мерседесах», вершат судьбы страны и большой политики, — проговорил он. — А в таких магазинчиках, как ваш, сидят другие...

Немец не стал уточнять какие, но по тоскливому выражению лица это было и так понятно. Он поцеловал ее в щеку.

Выходя из бара, Марта заметила, что одна из девиц за стойкой упорно дожидалась Вальтера, накачавшись водкой с соком. Две другие упорхнули: ловить в баре было некого, а контрольное время истекло.

На улице шел мягкий снег, рядом шумел Кутузовский, и желтые фонари напоминали о Новом годе. Марта покинула гостиницу, оставив швейцара без чаевых, чем несказанно его огорчила. Она уже хотела взять такси, поскольку была уверена, что Ровенский уехал — прошло больше двух часов, — но со стоянки замигали фары, и она двинулась туда.

В салоне играла музыка. Стас сделал вид, что только что проснулся, и пробурчал:

—    Ну, Сергевна, заговорилась, однако! Я жутко проголодался, пока ждал!

—    Ты приглашаешь меня поужинать? — задиристо спросила она.

- А як же! И не отвертишься ведь!

 

2

Последние несколько лет новогодний праздник вдруг потерял свое волшебство. Второй муж, выпив пару рюмок, тащил ее в постель, и она намеренно созывала массу гостей, а свою лучшую подружку Валентину держала до пяти утра, пока Валерьяна не душил сон и Марта не чувствовала себя в безопасности. С третьим мужем все наоборот, он любил шумные компании, а ее они утомляли, танцевал до упаду, а ей хотелось просто посидеть за столом и поговорить. Зато светлым маячком в памяти оставалось родительское новогодье: деревенские шумные колядки, катание с горки, мигающие огоньки на елке и конечно же много подарков: сладких и других. И с первым мужем Новый год оставался любимым праздником. Тогда их объединял сын. Он лежал в кроватке, гугукал, и они, Марта с Олегом, по очереди вскакивали из-за стола, бежали к нему, и малыш радовался, раскрыв рот и пуская слюну. И они радовались.

«Жизнь уходит, как тепло из избы», — любила повторять бабка Марта, в честь которой ее и назвали. Теперь и внучка уже чувствовала, как жизнь уходит. Ее почти нет, что там один-два десятка, какие осталось прожить, месяцы вон свистят мимо так, что ложишься со снегом, а встаешь на траву. Таскаясь по магазинам, Марта норовила все купить подешевле, выгадать, сэкономить. И жизнь выбирала подешевле. Понимала, что многие так мыкаются, да бывает еще хуже. Но почему с ее умом, талантом, проницательностью Марта должна влачить нищенское существование? Почему? Где, в каких священных книгах это записано? Покажите ей, и, быть может, она успокоится.

Она видела тех, кто живет играючи, легко, свободно, но они родились не в России. Случайная приятельница Виталика, завалящая актриска из Лиона Мишель Клебан, приехавшая в Москву с тремястами франков — это чуть больше пятидесяти долларов — и не знающая, где остановиться — на ее карманные деньги можно было прожить двое суток в дешевой гостинице, — тем не менее прожила в столице больше месяца, в основном у них дома. Днем ее водили по ресторанам, театрам, знаменитостям, она сватала Виталика в какой-то театр, потом в антрепризу, а вечерами Марта готовила ей такие отбивные, такое жаркое, что француженка объедалась и, выпучив глаза, тихо стонала:

—    Я тут растолстев, и у меня Лион нет таких джинс, роб, а театр сойдут с ума!

Она жаловалась, но уметала все с тарелки и просила добавки, заявив, что как только разбогатеет, то возьмет Марту к себе в поварихи и будет ей платить много-много.

—    А у нас такой рынок, там нужно, чтоб все посмотреть; ходить-ходить, и все не сходишь!

-Не выходишь, — поправляла Марта.

— Да, не сходишь, — соглашалась Мишель. — Там все есть, и можно такое жарить, что все пальцы покусаешь!

— Откусишь, — смеялась хозяйка, радуясь похвалам.

—    Да еще такая повариха красавца, что глаз не откроешь!

- Не оторвешь!    -

Сама Мишель была худенькая, веснушчатая, невзрачная, в линялых джинсах и легкой цветной рубашечке навыпуск, под которой ничего не было, кроме двух диких яблочек вместо груди, так что мужики, не зная, что она француженка, смотрели сквозь нее не замечая. И лишь когда им говорили, что Мишель из Лиона, у них зарождался слабый интерес на географической и сексуальной почве. Почему-то многие были уверены, что в постели француженки обалденны, хотя соотечественница Жанны д’Арк без стеснения признавалась, что быстро устает с любым партнером, а потом дня два-три ей требуется отдых.

В конце концов Мишель съехала к любовнику, потому что у него было мало еды и целая комната загромождена спортивными снарядами, а ей требовалось срочно похудеть к приближающемуся театральному сезону в Лионе, дабы не перешивать костюмы за свой счет.

Декартовский рационализм в ней умилительно уживался с природной легкомысленностью. Француженка радовалась, что в наших домах нет счетчиков для воды, и принимала душ каждые полчаса, в то время как дома лишь утром и вечером. По утрам она жаждала своих круассанов, намазывая с обеих сторон маслом, повидлом и уставясь в канал МТВ, где весь день гоняли музыкальные клипы. Завтрак растягивался на час. Потом она, вдруг вспоминала, что ей надо бежать на важную встречу, за секунду одевалась, но двадцать минут красила ресницы.

- Ты опаздываешь на полчаса! — кричала ей Марта.

— Ни-чи-во, — выпевала Мишель. — Я не могу выходить без бовизаж... красивого лица, так, да?

Да, только красивого лица даже под макияжем все равно кот наплакал.

Француженка жила, как птичка, ни о чем не думая и триста франков быстро где-то расфуфырила, а может, раздарила на сувениры, ибо дарить больше было нечего. Когда пришла пора отъезда, она спохватилась в последний день, что денег на билет нет, и стала всем названивать. Деньги нашлись, и опять же у Марты. Знай Марта о том, что ей скоро уезжать, а у нее ни копейки, она бы себя изгрызла, но заработала бы несчастные триста долларов, однако одалживать бы не стала. Но билет это пустяки. Суть в другом — в той эйфории, той радости, с какой воспринимала все события своей жизни Мишель. У нее всегда «ноу проблем», она всегда щебечет, как птичка, она всегда весела. Марту даже стала раздражать ее вечная веселость. Порежет палец — радуется, как дитя, тому, какая алая и красивая кровь. Идет дождь: ах, какой дождь, пошли под дождь! Сияет солнце: ах, какое солнце, пошли на солнце, на пляж! Ни то ни се, комси-комса— и тут сплошной восторг. Умеешь радоваться ,так радуйся, хочешь горевать — горюй. Не умеешь, сиди с постной рожей и получай по полной программе говна-пирога, как выражался Виталик.

Француженка позвонила через полгода, но вовсе не потому, что должна была Марте за билеты, она об этом уже просто не помнила, а попросила купить и прислать ей русскую палехскую шкатулочку для спектакля, причем как можно быстрее. Марта сказала мужу, что покупать шкатулку она не будет: во-первых, дорого, палехские шкатулочки под сто баксов, во-вторых, ей надоело это иждивенчество. Виталик кивнул и больше разговор на эту тему не заводил. Марта не знала, отослал он ей шкатулочку или нет, скорее всего, отослал, ибо у него теплилась надежда, что Мишель пробьет ему постановку в своем театре. Ho судя по всему, француженка и об этом забыла. Виталик наверняка с ней перепихнулся, уж как-то они загадочно ворковали. Муж знал французский, и время от времени они перебрасывались короткими фразами. Марта пыталась запомнить, чтобы сгонять к подруге  и попросить перевести, но через пять минут всё забывала.

Она никогда не страдала ревностью,она лишь не любила,когда ее считали дурой,это задевало больнее.

Мишель была первой, кому она, несмотря на глухое раздрожение, позавидовала, ибо не имела той внутренней свободы, той раскованности тела и души, того умения  создавать себе каждый день праздник, независимо от погоды, наличия свободных денег, настроения и даже здоровья, которыми обладала эта невзрачная француженка.

А что Марта? Она тягловая лошадь, она уже не понимает, когда ей хорошо: когда она тащит в гору тяжелый воз или когда стоит без поклажи. Однажды она перестала различать эти два состояния. Вот в чем весь ужас.

Да и где ей было взять эту легкость, эту непосредственность, это порхание по жизни, если она Cтpeлец-боец no китайскому гороскопу, и подобно выпущенной из лука стреле, всегда летит точно в цель? И всегда ее достигает. Вот только жизнь уходит, как тепло избы. Незаметно.

—    И за хвост не ухватишь, — сказала вслух Марта.

—    Что? — не понял Стас. Он крутил головой, высматривая, куда бы поставить машину.

Они подъехали к «Пекину». Директор знал, куда ее повезти и что взять: пельмешки с травкой, вишневый ликер, салаты из бамбука и папоротника. Ели палочками, макая пельмешки в соевый соус. Марта любила китайскую кухню, любила все дальние азиатские страны с их древней культурой, обычаями, изяществом иероглифов, стихов и рисунков. Она вообще любила, все далекое.

Марта подробно пересказала Стасу весь разговор с Вальтером. Стас кивал, со всем соглашался. Когда услышал о горячей заинтересованности немца стать их партнером, глаза его загорелись, он так воодушевился, что на радостях заказал бутылку шампанского и сам выпил фужер, несмотря на то что сидел за рулем.

—    Блестяще для одного дня, успели-таки ухватить сивку за хвост!

—    Подожди, постучи по дереву! — грубовато оборвала его Марта.

—    Я чувствую, нормально!

—    Кстати, он женат на русской немке, а теща с тестем дома говорят только по-русски, ностальгируют, вот он и навострился.

—    Способный.

—    Да уж.

—    Не приставал? — смутившись, спросил Стас.

—    Я бы обиделась, если б он не приставал! — нахально ответила Марта. — Но Вальтер своего не упустит!

Стас расплатился, попросил с собой еще бутылку вишневого ликера.

—    Может быть, заедем ко мне? А я тебя потом отвезу, — не без робости спросил он, и Марта кивнула. Домой ей ехать не хотелось, не хотелось после вкусного, сытного ужина и душистого ликера тащиться на метро, а потом на автобусе — она жила на Речном, — не хотелось торчать у телевизора и выслушивать ворчание сопливого от гриппа мужа. Такое выдалось настроение. К тому же с утра она предупредила Виталика, что, скорее всего, придется с немцем пойти поужинать и раньше одиннадцати она вряд ли появится.

Марта слышала неровное дыхание Стаса, И ей было интересно, отважится ли он затащить ее в постель. Он ей нравился, но влюбленности она к нему не испытывала. Марта была даже не прочь лечь с ним в постель, дабы сделать его посговорчивее в некоторых вопросах и определиться в основном: как делить триста  процентов прибыли? Она кладет себя на амбразуру, затевая столь большое и рискованное дело, и если генеральный думает, что все ему, а ей лишь премия  к зарплате, то она тут же подает заявление об уходе.

Главбухша решила про себя требовать у директора как минимум тридцать процентов. Максимум сорок. Идеально было бы: шестьдесят и сорок. Но она без обид  согласна и на тридцать. Это ее устраивает. И никаких других вариантов. Стас же знает, что львиная доля  работы на ней. Именно ее поджарят налоговики в первую очередь. Спрашивать сейчас, в лоб, она не желала. А Стас отмалчивается. Ей интересно, думает он об этом или нет? Или он решил, что за зарплату Марта Сергеевна готова пахать двадцать четыре часа в сутки? Есть такие бизнесмены, они считают, что облагодетельствовали уже одним тем, что взяли на работу.

Но Стас парень не глупый,ему тридцать     пять, он не мальчик и хорошо понимает, что такие идеи дешево не  стоят. Впрочем, как и у всех, у него есть одна болезненная черта: он не любит расставаться со своими кровными, нажитыми потом деньгами.

Машину, следующую за ними, они заметили, едва отъехав от ресторана. Стас тут же позвонил дяде, передал номер автомобиля преследователей.

— Не дергайся, я их понты знаю — накатить, взять на испуг. Человека за дрожащую тварь держат! Скоты! От этого я их еще больше ненавижу! — проговорил он, и Марта его зауважала.

Стас жил в доме с консьержкой, в хорошем месте, в центре. Трехкомнатная квартира, евроремонт, ванная с биде, кондиционер, все как полагается. Мебель не дорогая, но стильная, сделанная на заказ, минимум того, что необходимо для отдыха и работы. От этого комнаты казались большими и просторными. На такой же, похожей на столовую, кухне на двух столах стояли печки, комбайны, тостеры, миксеры, соковыжималки— весь набор техники, и все чистенько, видимо, кто-то приходит, убирает. В гостиной приличный бар, кресла, огромный, во всю комнату, ворсистый ковер, декоративный камин, шкуры.

Стас напрягся, и Марта поняла: в голове э т а мысль уже крутится, он обдумывает, как начать, чтобы не обидеть ее.

«Отваги, опыта и проницательности у парня маловато, оттого и трудно, — усмехнулась она. — Мой Виталик бы не сплоховал, не растерялся, все проделал бы легко, с юмором и элегантно. Как сказала однажды его вторая жена, с ним хочешь не хочешь, а все равно ляжешь!»

Стас бросился разогревать курицу, достал колбасу, икру, водку, виски, шампанское, коробку конфет, фисташки — все, что было. Зачем все это? И без того сытно поужинали. Но Марта его не останавливала, с легкой улыбкой наблюдая за его метаниями. Полились звонки, и ему следовало бы отключить телефон, но он этого не сделал, ввязался с кем-то в глупый разговор, потом, видимо, позвонила его любовница Рита, и ему пришлось бекать и мекать, изъясняться намеками, краснеть, злиться, и все оттого, что эта  мысль не давала сосредоточиться и повести себя спокойно.

После содержательной беседы с Ритой он наконец догадался вырвать шнур из розетки.

Марта посмеивалась в душе, ожидая, когда же он приступит к активным действиям и как: спросит сначала разрешения? Она конечно же ему откажет, и на том все кончится. Ей гордость не позволит дать согласие. Она что, шлюха?

Стас налил ей полный фужер шампанского, себе лишь капнул, вспомнив про обещание отвезти ее домой, и это Марту немного успокоило.

   — А тост? — потребовала она.

— Я люблю тебя! — неожиданно выдохнул он. — С самого первого дня, как увидел, все ночи не сплю, лежу и думаю о тебе. Это как наваждение. Я старался, душил это чувство... — Он запнулся, покраснел. — Но ничего не получилось. У меня была девушка, она и сейчас пока есть, но у нас с ней все разладилось, я ей рассказал о тебе...

—    Зачем?! — невольно вырвалось у Марты.

—    Так получилось, она видела, со мной что-то происходит, я стал ее избегать, Рита спросила напрямую, и я не мог соврать...

Марта не числила, а значит, не отказывала себе в проницательности, однако они работали вместе уже два года, главбухша замечала,что директор ей симпатизирует,но сказать,что Стас горел к ней любовной страстью,она не могла. Правда, иногда он постреливал в нее странными взглядами, краснел, начинал бормотать невпопад, но тут же брал себя в руки и входил в прежнюю колею начальника, подчас излишне строгого и сурового. Одно время Марте Сергеевне стало даже казаться, что он хочет от нее избавиться. Она спросила у него напрямую, готовая тут же уйти, но Ровенский заверил ее, что никогда не таил таких мыслей, наоборот, очень ценит ее и, не моргнув, повысил оклад на пятьдесят долларов. Прибавка солидная, в год шестьсот баксов, и она решила мужу об этом не говорить, откладывать их на черный день. Мало ли что.

И вот то, что она сейчас услышала, повергло ее если не в шок, то в крайнюю растерянность, ибо надо было как-то реагировать.

— Я не прошу от тебя сейчас никакого ответа, я понимаю, что между нами разница в десять лет, но не вижу в том никакого препятствия. Да, дети, хотелось бы, но можно взять девочку из детдома, из яслей, это легко устроить, если вдруг мы захотим, а почему бы нет. У нас с первой женой тоже не было детей, и мы так переживали, потом оба сходили, проверились, в общем, у меня там какая-то не та семенная жидкость, врачи сказали, что восстановить это невозможно, а во всем остальном у меня нормально, в смысле эрекции, оргазма. Я Рите даже не стал говорить об этом, зачем, если она мне не нравится. Так ведь?

Марта кивнула. Стас подлил ей шампанского, хотя у нее и без того уже кружилась голова. В «Пекине» она пила шампанское и ликер, а до этого она махнула с Вальтером виски. Так что она почти набралась. И потому это объяснение в любви и предложение стать женой ей льстило. Во-первых, Стас молодой, во-вторых, богатый, одна его квартирка — сплошное заглядение. Она же с Виталиком ютится в двухкомнатной малогабаритке, потолки уже почернели, белые некогда обои пожелтели, а тут — как манна небесная. И впереди те самые деньги, о которых она когда-то мечтала. Можно будет ездить отдыхать на Карибы или в Таиланд, Японию, прокатиться по белу свету, завернуть в Париж, вызвать из Лиона эту выдру Мишель,  повести ее в «Максим» или в любой другой ресторан, выбросить на ее глазах пять тысяч франков за обед,  подарить ей новые джинсы и умчаться на Гавайи. Интересно посмотреть, будет ли тогда радоваться эта придурочная и чему!

Эти мысли еще больше вскружили голову, Марта поднялась, прошла в ванную, побрызгала на себя холодной водой. Состояния опьянения она терпеть не могла. Взглянула в зеркало: в этой белоснежной ванной она казалась замарашкой в своем вязаном платье и с косыночкой на шее. В такой ванной нужно стоять  в каком-нибудь строгом элегантном костюме «от Версаче», а не в старом венгерском тряпье.

Платье ее расстроило. Она вышла.

Стас поджидал ее в коридоре. Он схватил ее, стал целовать, гладить по спине, потом рука скользнула к бедру, сжала его, и у нее снова закружилась голова. Ровенский начал раздевать ее, и Марта поняла, что и тут у него нет совсем никакого опыта. К счастью, платье вязаное, его трудно порвать, иначе бы это случилось. Марта отстранила директора, бросила ему:

—    Готовь постель, я сейчас...

Она вернулась в ванную, приняла душ, надела его халат, хотя рядом висел белый, видимо Риты. Стас опять поджидал ее у дверей, принялся целовать.

—    Иди в душ, — мягко отстраняя его, проговорила Марта.

Она прошла в спальню. Кровать была уже расстелена. Одна боковая стена была выложена большими зеркалами,но сбоку висел гобелен, и он легко прикрывал эти зеркала на тот случай, если они не требовались. Гобелен открывал средневековый пейзаж с зубчатыми башнями и стенами замка вдали, а на переднем плане вышивальщицы поместили легендарного Тристана на гнедом коне, который вез Изольду. Их лица излучали страстную любовь, и все вокруг внимало ей: и дикие олени, и диковинные птицы, и волки, и лисицы, и густой орешник, и буйные травы.

Прежде чем закрыть зеркала (они еще не были столь близко знакомы), Марта, сбросив халат, несколько минут придирчиво себя рассматривала и нашла свою фигуру довольно привлекательной: и талия, и грудь, и бедра, и ягодицы, и выпуклый животик — все могло удовлетворить самый изысканный вкус. Кожа была ровной, гладкой, хоть и не блестела, как в семнадцать лет, но и не приобрела той дряблости, какую Марта наблюдала уже у своих сверстниц. Раз в месяц она ходила в баню. Покупала веник и парилась от души. Именно в бане она и видела ровесниц, чья кожа на ногах, на отвислом заду, на спине напоминала прокисший творог. Марта смотрела, и страх перехватывал горло: еще лет пять — десять, и с ней случится то  же. И она еще яростней нахлестывала себя веником, словно таким образом можно было затормозить старость.

Она опустилась на прохладные простыни, но не стала прикрывать свое тело, легла, как обнаженная маха у Гойи, чтобы Стас мог глазами оценить изгиб и красоту линий. Вбежав в спальню в халате, Ровенский остановился как вкопанный. Щеки Марты даже покрыл румянец смущения. «И это кстати!» — сказала она сама себе.

Насладившись созерцанием ее красивой фигуры, он подошел к ней, лег рядом, задрожав всем телом, как дрожит юноша, в первый раз оказавшись в постели с женщиной, и Марта почему-то вспомнила Валерьяна Адамовича, своего второго мужа, который точно так же трясся при первой близости, будучи уже пятидесятилетним мужиком. Он потом еще долго продолжал дрожать от возбуждения и ледяными руками обнимать ее. Кроме отвращения это ничего, в ней не вызывало.

Стас впился в ее губы и сразу оказался наверху, позабыв о ласках и нежности, о словах, которые говорят в этот миг пусть на мгновение любимой женщине. Он запыхтел, потом застонал, запищал, как мышонок, от наслаждения, оросив ее, словно они куда-то торопились, так что она даже не успела возбудиться.

Он отвалился на бок, тяжело дыша, точно перетаскал мешков тридцать на десятый этаж. Марта молчала, с грустью думая о Рите, наверняка она, лёжа на этом месте, испытывала те же чувства. В работе Стас выглядел иначе, и о нем складывалось совсем другое впечатление.

—    Извини, я... — отдышавшись, тоскливо забормотал он. — Я просто не мог больше сдерживаться. Сам не понимаю, Что со мной происходит. Я все знаю и умею, а тут повел себя, как мальчишка!

—    Все хорошо, — успокоила его Марта.

Они полежали минут десять, разговаривая о том, сколько стоит шикарный гобелен, который Ровенский купил в Париже за полторы тысячи долларов. Он современный, старинные стоят Столько, что лишь миллионеры могут себе позволить такую роскошь, но это ручная работа, и, как заверили Стаса, правнуки и праправнуки смогут им любоваться.

Они поднялись, Стас уговаривал Марту остаться, но она наотрез отказалась. По привычке взяла из блюда для мужа два больших граната, и Ровенский стал запихивать ей в сумку мандарины и ананасы.

- Не надо,ни к чему—запротестовала Марта.

- Возьми хотя бы ликер, я для тебя его принес!

—    Хорошо. — Она забрала с собой бутылку вишневого ликера.

В машине Стас включил старые записи Дассена. Они напоминали Марте молодость и ее прежние влюбленности. Она, неожиданно для себя, сделала вывод, что если кого-то и любила в этой жизни по-настоящему, то последнего мужа, Виталика, которому сегодня в первый раз изменила, да еще столь глупо и противно За первого она выскочила, чтобы уйти от родителей и начать самостоятельную жизнь. За второго — чтобы переехать в Москву и вырваться в другой круг, более яркий и значительный. А Виталик — это не только попытка избавиться от объятий нелюбимого супруга, но еще и страсть. Так ей казалось.

—    До завтра, любимая, — подвезя ее к подъезду, нежно проворковал Стас и поцеловал в щеку.

- До завтра, — ответила Марта.

 

3

   Один день вдруг перевернул всю ее жизнь, внес смятение в душу, и она ругала себя за то, что поддалась уговорам Стаса поехать в ресторан, а потом к нему домой, да еще лечь с ним в постель. Вернувшись к себе, она приняла горячий, а потом ледяной душ и сразу же протрезвела. И еще больше ужаснулась тому, что произошло.

Муж храпел в соседней комнате. Перед тем как отдаться Морфею, он сожрал оба привезенных ему граната, выпил полстакана вишневого ликера, расхваливая его тонкий вкус, и довольный, с перепачканными в красном гранатовом coke губами заснул, спросив лишь об одном: чем они потчевали своего немца и куда ходили. Марта коротко рассказала ему про китайские пельмешки, бамбуковый салат, маринованный папоротник, мясо кусочками в тесте и шампанское. Виталик слушал, и рот его полнился слюной, он любил вкусно поесть.

—    Что, даже водку не брали? — дослушав до конца,спросил он.

- Брали, но я не пила. Что-то в графинчике приносили.

—    Это что же — меньше бутылки?! — Виталик почти рассердился.

— Наверное, — смутившись от своего вранья, проговорила Марта.

—    Ну это несерьезно!

—    Мы виски еще пили, — вспомнила она. -Виски?! — с уважением произнес муж. —Нормально. Да, твой Стас тряхнул мошной. Баксов триста, а то и четыреста... Кофе, мороженое?

—    И кофе, и мороженое.

—    Хорошо погуляли! — со вздохом одобрил Виталик, знавший толк в таких делах, и заснул.

Еще несколько часов назад Марта мысленно была готова стать женой Стаса и только теперь поняла, какой жуткий рай ей предстоял.

«Да лучше в конуре, но только не с ним! — воскликнула она про себя. — Как дура вляпалась в дерьмо. Ровенский уже думает, что мы неразлучны и для меня единственный способ вырваться из нового капкана — это найти другую работу. А где ее найдешь?»

Раньше ее рвали на части, всем позарез требовались главбухи, и она могла выбирать. Теперь ситуация изменилась. Ее подруга Валентина рассказывала, что экономисты-отличницы после Плехановской академии, зная два иностранных языка и компьютер, готовы устроится секретарями. Конечно, таких единицы, но это уже тревожный симптом. Ей сорок пять, она изредка почитывает объявления о свободных вакансиях и видит везде требование— до тридцати лет,да еще с обязательным английским, которого Марта в совершенстве не знает. Слава богу,  компьютер, освоила. Никому старухи и неучи не нужны. Куда она пойдет? Легко сказать: найти другую работу.

За окном падал снег и светила полная луна. Ругались соседи этажом ниже, она их как-то видела: молодая пара, лет по тридцать, довольно приятные  на вид, шли под руку, демонстрируя полное согласие друге другом, но почти каждый вечер — ругань, слезы и мат-перемат. Зачем живут? Раньше это казалось ей непонятным, но теперь Марта вдруг поняла: а куда деваться? Ну разведутся, только найдут ли кого-нибудь лучше? Но и так жить нельзя. Уравнение с одними неизвестными. Этого в школе не проходят.

Марта долго ворочалась, потом не выдержала, поднялась, прошла на кухню, закурила. Она курила редко, но в сумке всегда носила с собой пачку облегченных «R-1». Поставила чайник. Ее и раньше терзала бессонница, особенно в те дни, когда что-то происходило необычное. Надо успокоиться, все обдумать и не принимать скоропалительных решений. Возможно у Стаса пройдет сексуальный зуд. Так что не стоит паниковать.

Пить чай она не стала и отправилась спать. Ей вдруг приснилась мать. Сидя на табурете посреди двора, она чистила картошку и укоряла Марту в легкомысленности. Дочь кивала, соглашаясь во всем.

Наутро, выйдя из подъезда, Марта сразу же заметила «вольво», в которой сидело трое кавказцев. Увидев ее, они тотчас оживились, и она поняла: они следят за ней. Земская пошла к остановке, машина последовала за ней. Она села в автобус, «вольво» демонстративно тронулась следом, двигаясь по-черепашьи. В метро за ней пристроился один из налетчиков, в вагоне нахально рассматривал ее, раздевая взглядом, и главбухша лишь усилием воли удержала себя, чтобы не броситься на него с кулаками.

Она пришла на работу взвинченная до предела, налила себе коньяку, залпом выпила, начала рассказывать обо всем Стасу, но заявилась ревизия из Пенсионного фонда — две сорокалетние дамы в дубленках, с золотыми кольцами на обеих руках, и Марта сразу же поняла- берут. Но с пенсионным отчислением у них все было в порядке. Она установила всём небольшие официальные зарплаты, с которых и платились налоги. Стас поначалу получал восемьсот, она — шестьсот, продавцы — по четыреста. На самом деле генеральный имел две с половиной тысячи долларов, главбух — полторы, продавцы по триста. Потом сами пенсионники, хорошо понимавшие, что все рисуют в ведомостях липовые заработки, мягко подсказали, что не стоит дразнить налоговую полицию и хорошо бы заработную плату немного увеличить. Марта прислушалась к ним и всем повысила оклады на двести рублей.

Не найдя и на этот раз ничего серьезного — в один из дней кассиры «Сириуса» сдали выручку на полтора дня позже, но это нарушение ревизорши милостиво простили, — инспектрисы снова прицепились к зарплате.

—    Надо бы снова поднять, — застенчиво посоветовали они.

—    Но год назад мы увеличили оклады на двести рублей, — удивленно вскинула брови Марта.

—    Инфляция растет еще быстрее, никуда не денешься.

—    И на сколько вы хотите, чтоб мы повысили?

—    На триста всем!

—    Может быть, пока на пятьдесят? — предложила Земская.

Инспектриса, возглавлявшая проверку, отрицательно покачала головой. Она видела, как Стас привез два ярких пакета, в которых лежало по большой коробке  конфет, бутылке дорогого ликера и по коробочке французских духов (деньгами пенсионники, в отличие от пожарных и санэпидстанции, принципиально никогда не брали). Гендиректор ненавязчиво продемонстрировал содержимое пакетов, чтобы дамы оказались посговорчивее, но старшая ревизорша, молодящаяся и кокетливо поглядывающая на Ровенского, снова покачала головой и со вздохом добавила:

- У нас установка начальства. Сверху спускают: повысить собираемость налогов, а мы, естественно, берем под козырек.

—    А вот мы этого не делаем! — поморщилась Марта.

—    Почему? — не поняла инспектриса.

—    У наших головных уборов нет козырька.

Марта хорошо знала, как спускаются эти установки и как они выполняются. Вместо того чтобы обходить  с проверками все организации, ревизорши выбирали две-три и давили на них. С дамочками можно было сторговаться на сотне или двух, что и намеревалась сделать Земская. Противиться инспектрисам она не собиралась, понимая, что строптивцам потом житья не дадут, но и прогибаться перед наглыми пенсионниками не собиралась. Однако в разговор неожиданно вмешался Ровенский.

—Триста так триста, — согласился Стас, и обе ревизорши, как по команде заулыбались, оставалось лишь забрать подарки и удалиться.

Марта без боя никогда не сдавалась. Она даже на рынке над самыми заядлыми торговцами всегда одерживала верх.

Едва дамочки, шурша дубленками и подарочными пакетами, выпорхнули за порог, Марта разразилась грубой бранью.

—    Да плевать на них, — махнул рукой Стас.

—    Нет не плевать! — завелась Марта. — Сегодня покорно уступили, они завтра на четыреста попросят поднять или на пятьсот. И что тогда? Тоже возьмем под козырек?! Тогда уж лучше все сразу сдавать государству,как в эпоху продразверстки, оставляя себе на хлеб и воду!

Стас молчал, понимая, что не прав.

—    Вот чего ты влез?! Я тебе сказала: принеси пакеты и ненароком покажи. Все! Дальше мое дело!Я бы договорилась с ними повысить зарплату лишь на сто целковых! И они бы не пикнули! — она махнула рукой.

—    Поехали ко мне! — помолчав, предложил он.

—    Брат приехал из Киева, мне неловко, бросить его одного, он завтра уезжает, — солгала она.

—    А, ну это конечно, — точно обрадовавшись, проговорил Стас. — Тогда, может быть, в конце недели?

Марта кивнула.

«Все образуется, — уговаривала она себя, — он сам понимает, что это глупость и она не стоит продолжения».

—    Завтра я пришлю к тебе охрану, без нее из дома не выходи, — сказал Стас. — Я думаю, мы скоро все уладим. Надо немного потерпеть.

Вечером раздался звонок, и рычащий голос с кавказским акцентом произнес:

—    Ты там не сдохла? А то мы завтра утром устроим, — и он захохотал во все горло.

Марта так грохнула трубкой, что прибежал Виталик. К счастью, телефон не пострадал. Муж несколько секунд с грустью смотрел на нее.

—    Ты любишь устрицы? — спросил он. — Я получил деньги за книжку и купил две коробки, в каждой по десять штук. Есть лимоны и бутылка светлого сухого вина.

Ну как?

Она послушно кивнула.

Устрицы оказались вкусными, а глоток вина смыл прикипевшую к горлу ярость.

В восемь утра позвонили в дверь. Марта выглянула в глазок и оцепенела: перед  дверью стояли два рослых кавказца. Она несколько мгновений пыталась сообразить, что ей предпринять: набрать 02, разбудить мужа, позвонить Стасу или броситься за помощью к соседям, но тут же отвергла все варианты. Мужа пришьют сразу, из соседей рядом одни бабы, милиция приедет через час, а Стас все равно не успеет. Оставалось одно: принять первый удар на себя. «Еще не родилась такая скотобаза, перед которой я бы спасовала!» — выругалась в душе Марта.

— Все мужики — сволочи! — добавила она вслух и распахнула дверь.

Два рослых кавказца, увидев зверское выражение ее лица, на минуту онемели.

— Нас прислали охранять вас, — пролепетал один из них. — Стас прислал...

Но машины налетчиков около ее подъезда в то утро не оказалось.

Через день объявился Вальтер, позвонил сказать, что готов отправить сразу две фуры. И еще сообщил, что решил вложить пару тысяч долларов. Пасмурный Стас просиял, как отмытое от пыли медное зеркало. Когда-то на Руси смотрелись в такие.

—    Вальтер, ты можешь подождать два дня?—спросила Марта.

—    Яволь, сударыня Марта!

—    Тогда через два дня я тебе дам новые реквизиты. Гут?

—    Гут-гут! — рассмеялся он.

Марта спешно занялась подставной фирмой.

Делалось это просто. Фирмы предлагали уже готовыми, с пакетом документов, с регистрацией в налоговой, со своим кодом и учредителем, Как доверительно сообщил Марте юрист, передававший документы на ИЧП, фирму зарегистрировали на одного бомжа, которому за несколько подписей и устное согласие заплатили целых пятьдесят рублей. Бедняка, наверное, купил бутылку водки, хлеба и два соленых огурца и был рад-радешенек. Директор был оформлен тоже по липовому паспорту, но от его имени действовал старый приятель Марты — Сергей. Она взяла его на три месяца, потом он уезжал сотрудником ЮНЕСКО на пять лет в Боливию, и ему надо было учить язык, а Марта пообещала его не нагружать.

   Она провернула все это за два дня, заплатив за все удовольствие пятьсот баксов. Сергей сам, по ее наводке, открыл счет в банке, и ИЧП «Марна» было готово к работе. «Марна» звучало как Марта, потому главбухша это название и выбрала. Вся отчетность падала на Марту, но тут уж деваться было некуда.

Ее план начинал осуществляться, но Стас по-прежнему молчал относительно того, как будет распределяться между ними будущая прибыль. Он словно ради того ее и соблазнил, чтобы она забыла о дивидендах, каковые принесет задуманная операция. А потому, когда в конце недели Ровенский напомнил ей о свидании, она тотчас согласилась. Только ради одного — прояснить их деловые отношения.

Стас привез ее к себе, она зашла в ванную и сразу поняла, что Рита успела здесь побывать, хоть Стас и постарался скрыть все следы ее пребывания. Но женщину обмануть трудно. К тому же Рита точно намеренно хотела дать понять сопернице, что не собирается уступать ей своего любовника, на которого, видимо, имела серьезные виды. Она оставила в кармане халата кусок ваты, его раньше не было, главбухша могла поклясться,но самое главное- это запах дорогих духов, исходивший от него. Аромат еще не выветрился.

Стас суетился на кухне, разогревая бифштексы, приготовленные домработницей, открывал баночки с икрой, с оливками, с селедкой в винном соусе, доставал нарезки салями, осетра, семги и шампанское.

— Ты не поверишь, я так ждал этого дня и боялся, что ты откажешься, — кричал он из кухни. — Мне почему-то показалось, что ты обиделась на меня за прошлую встречу...

Марта фыркнула. Она была в дорогом брючном костюмчике светло-серого цвета и выглядела ослепительно, так, во всяком случае, ей восхищенно пропели продавцы Коля и Леша, увидев в новом наряде. Да она и сама понимала, что стильная, дорогая обновка  ей подходит.

— Я имел в виду — разочаровалась, — уточнил Стас.

— Перестань хрень пороть! — грубовато оборвала его Земская.

—    Да, действительно хрень! — заулыбался Стас. — Пошли за стол!

Ровенский разлил шампанское.

—    Я хочу выпить за тебя! Ты такая красивая сегодня, глаз отвести не могу! — восторженно проговорил он. — За тебя, за нас!

Они чокнулись, Марта пригубила. Она хорошо помнила тот злополучный вечер и решила воздерживаться от больших глотков.

—    Почему не пьешь?

—    Не хочется.

—    Тогда поешь,

- Поем.

Марта все еще не решалась заговорить о деле, раздумывая, как поделикатнее коснуться щекотливой темы.

—    Ты какая-то грустная.

—    Я думаю уже, как мы таможню проскочим.

— Давай не будем о работе, — улыбнувшись, попросил он. — Что нам, не о чем поговорить?

—Есть один щепетильный вопрос, который я бы не, хотела откладывать. Поверь мне, Сгас, я не хочу сейчас путать личное и общественное, как говорили раньше.

Он удивленно смотрел на нее.

—    Ты хоть понимаешь, во что мы ввязываемся?— продолжала Марта.

—    Что значит — во что?

—    За эти игры с подставными фирмами мы с тобой lможем резво загреметь в места не столь отдаленные.

В первую очередь я, Стасик, потому что вся двойная  бухгалтерия будет на мне. А уж ты по касательной.

Ровенский посерьезнел, выпятил обидчиво губы,пятерней пригладил косую челку.

—    Ты боишься? — спросил он.

—    Я ничего не боюсь, но хорошо представляю всю степень риска и прорву будущей работы. Но за ту же самую зарплату мне бы ее делать не хотелось!

—    Ах, вон ты о чем... — Директор усмехнулся.

—    Да, я о насущном.

—    Понятно.

Они помолчали. Стас неожиданно налил себе полстакана коньяку и залпом выпил.

Марта резко поднялась:

—    Заявление об уходе я привезу завтра! Прощайте, Станислав Эдуардович!

Она вылетела в прихожую, набросила шубу и, даже не взглянув на себя в зеркало, что случалось крайне редко выскочила за дверь. Чего Марта никогда и ни от кого не терпела, так это когда наступали на больное самолюбие. Она слышала, как Ровенский пытается ее остановитьть, но мчалась так, словно  за ней гналась банда насильников. Уже выскакивая из подъезда, Марта обнаружила, что забыла платежки, принесенные из банка, и пакет с творогом, который купила для Виталика, но возвращаться не стала и лишь прибавила шаг.

Стас настиг ее на улице, схватил за руку.

—    Да подожди ты! — сердито выкрикнул он.

—    А чего ждать?

—    Хорошо, давай обсудим те условия, на которых будем работать. Что ты предлагаешь? Я еще не сказал ни слова, а ты сорвалась и побежала! — возмутился он. — Что за манера?

—    Голландская.

—    Что ты хочешь?!

—    Сорок процентов от черной прибыли. Мне сорок, тебе шестьдесят! — категорично заявила Марта.

Эта была неслыханная наглость, от которой она сама чуть не поперхнулась. Заяви она такое кому-нибудь другому, ее бы выгнали с треском в ту же секунду. Но она была готова уйти. Просто другого случая выпрыгнуть столь резко в другой круг, круг богачей, судьба ей никогда больше не предоставит. Не умеешь рисковать — сиди на печи, ешь калачи.

Стас на мгновение задумался, но только на мгновение.

—    Согласен, — кивнул он.

Марта несколько секунд пристально смотрела на него, не понимая, шутит он или говорит серьезно.

—    Я согласен, — повторил он.

—    Ты подумай, нельзя так быстро соглашаться. — В Марте заговорил главбух. — Дело ведь серьезное.

—    Я даже согласен поделиться с тобой половиной. Пятьдесят на пятьдесят!

—    Нет, сорок на шестьдесят!

—    Как скажешь. Только давай вернемся и чего-нибудь съедим. Мясо уже остыло, — нахмурившись, проговорил он. — А заодно и обмоем наше содружество!

Марта замялась. Обычно самолюбие никогда не позволяло ей возвращаться туда, откуда сама уходила, но на этот раз она изменила своим правилам.

   —    Что ж, повод  есть.

Они поднялись, съели по куску мяса, выпили шампанского. О процентах больше не говорили.

—    Мне все же как-то не по себе, — волнуясь, вымолвила она. — Может быть, ты считаешь, что я не права...

—    Я сам хотел с тобой об этом поговорить. Ты, наверное, заметила, что я не хапуга и не скупой рыцарь. Даже получаю удовольствие, сознавая, что делюсь с другими. Я хотел лишь подготовить сюрприз. Когда пошла бы первая прибыль, которую не нужно было бы вкладывать в производство, я хотел половину ее отдать тебе. — Он с нежностью посмотрел на Марту.—Клянусь мамой!

—    Извини, я думала, что... — Марта запнулась. — Сам знаешь, как твои коллеги относятся к таким предложениям. Для них это как нож к горлу!

—    Знаю. Но ведь это твои идеи, твои разработки, я же лишь вкладываю деньги, потому и посчитал, что мы равны.

—    Нет, я хочу сорок на шестьдесят! — заявила Марта.

—    Как скажешь, — повторил он и налил себе и ей шампанского, поднялся. — За нас!

Она тоже встала, чокнулась с ним:

Стас начал уговаривать ее остаться, но Марта наотрез отказалась. Она даже не разрешила, чтоб он ее отвез.

Стас подошел к ней, взял за плечи, посмотрел в глаза:

—    Что случилось?

—    Ничего.

—    Неправда! — Он вдруг стал резким и властным, и Марта поняла: он ее не отпустит, пока она не придумает вескую причину своего нежелания быть с ним. Ссориться было ни к чему, они только что заключили договор, который был для Марты так важен. Но что придумать? Она вздохнула. В голову ничего не приходило. Не говорить же о больном муже, которому она несла творог.

—    Я люблю тебя, — растерянно пробормотал

Стас. — Ты даже не представляешь, что со мной сейчас происходит!

Его действительно колотила нервная дрожь. Та самая, что вызвала у нее такое отвращение в постели.  Он взял ее за руку, но пальцы были ледяными, и руку  обожгло холодом, она высвободила ее, засунула в карман пиджака. В глазах Стаса метались молнии, и она не на шутку испугалась. В такие мгновения люди не контролируют себя и способны на все. Марта чувствовала себя, как в клетке с тигром, который в любую секунду мог ударить хвостом и накинуться на неё.

Почему, почему ты не хочешь остаться?! — упрямо твердил он.

—    Потому что я все знаю: Рита была у тебя в эти дни! — неожиданно нашлась Марта. — Нет-нет, я ничего не имею против! Ты молод, не женат и можешь водить к себе кого угодно. Только я не хочу быть одной из сменных любовниц в твоей постели!

Стас был ошеломлен.

—    Что ты молчишь? Ведь Рита была у тебя!

—    Она тебе звонила, — упавшим голосом выговорил он.

—    Нет, не звонила, но я знаю, она приходила сюда.

—    Ты следила?— недоуменно пробормотал Стас.

—    Я не следила! — взвилась главбухша. — Я просто пришла к тебе и сразу это почувствовала, у женщин бывает слишком развит природный инстинкт, понимаешь?

Он кивнул.

— Она пришла без звонка, без предупреждения! Я открыл, не мог же я ее не впустить! Мы не один год были близки, и потому Рита заявилась без стеснения, как к себе домой, попросила поесть, я побежал на кухню разогревать ту самую курицу, до которой мы так и не дотронулись. Она отправилась в ванную, я подумал, помыть руки, принес курицу в гостиную, открыл бутылку красного вина, позвал ее. Никто не откликнулся. Ни в ванной, ни на кухне ее не было... Я заглянул в спальню и увидел... — Станислав неожиданно умолк.

—    Что? — насмешливо полюбопытствовала Марта.

—    Она лежала обнаженная на моей постели.

—    Картина, достойная Веронезе! — рассмеялась Марта.

Какой-то бес толкнул ее насмехаться над его пассией и тем самым выказывать явную ревность. Лучше бы радовалась, что попалась настойчивая девушка, которая приберет Стаса к рукам, а ее избавит от столь пылкого и навязчивого любовника. Но дурость в бабах забивает здравый смысл.

—    Она стала звать к себе, умолять, просить, совершать всякие непристойные движения... — Стас шумно выдохнул, пригладил упрямую челку.

—    И ты не выдержал.

Он кивнул.

Что ж это свидетельствует о здоровых инстинктах, только и всего.

—    Я клянусь тебе, что это больше не повторится! Ты единственная, кого я люблю и с кем хочу быть!

—    Стас, я тебя умоляю, не надо клятв, заверений и всей этой романтической чепухи! Мы взрослые люди, мы сегодня стали деловыми партнерами, и не надо перегружать наши отношения еще и этим! Я уже третий раз замужем, и все три брака оказались ни к черту. Я старше тебя на десять лет и превратилась в заезженную тягловую лошадь. Я несносна в быту, потому что терпеть не могу, когда что-то происходит не так, как бы мне этого хотелось! У меня нет чувства юмора, я раздражаюсь по пустякам, бываю заносчива и самолюбива, ненавижу подчас саму себя, не говоря уже об окружающих, — вот что такое я, а ты объясняешься мне в любви! Я не стою ее, поверь мне! Я ни разу не видела Риту, но мне кажется, она умная и хорошая девочка, Которая любит тебя по-настоящему, и вам надо обязательно создать семью!

—    Но я люблю тебя! — выкрикнул Стас. — Я люблю тебя, Марта, и хочу любить только тебя!

Она снова хотела возразить, но он не дал ей раскрыть рта.

—    Не говори ничего, я тебя умоляю! Только не говори! Не нужно! Ты устала, ты считаешь себя обманутой, я понимаю, как это тяжело... Да еще я со своими дурацкими откровениями, не стоило этого говорить, но я посчитал, что не смею тебя обманывать даже в мелочах! Это была минутная слабость, я прогнал Риту и попросил никогда не приходить! Я не люблю ее!

—    Вы не осознаете своего счастья, Станислав Эдуардович! — Марта не выдержала, достала сигарету, закурила. — А оно рядом!

—    Да, оно рядом! — Стас опять схватил ее теплую ладонь своими ледяными пальцами, и вновь она отдернула руку.

«Как все надоело!» — подумала Марта, закрыла глаза, устав твердить об одном и том же. Ей захотелось очутиться дома, в своей постели, перед сном почитать Торнтона Уайлдера или Франсуазу Саган, которых читала всю жизнь, погрузиться в течение чужой жизни, чтобы напрочь забыть о своей, которая ей не нравилась. Хорошо там, где нас нет.

«Как тошно жить на белом свете», —

Бормочешь, лужу обходя,—

продекламировала она вслух Блока, и Стас встрепенулся,не понимая, что Марта хотела сказать этим двустишием. В такие минуты он казался ей придурком.

Марта наконец ушла, он проводил ее, остановил машину, сунул в карман две сотенных, чтобы она не тратилась. На прощание все же успел мазнуть мокрыми губами и долго махал рукой, глядя вслед. Шофер жевал во рту папиросу, закурила и Марта.

— Мил друг! — подмигнул шофер, глаз у него был наметан. — Путь-дорожка фронтовая, не страшна,нам бомбежка любая! — душевно запел он, и главбухша неожиданно подхватила эту старую, любимую отцом песню. Они с азартом допели до конца и остались довольны дуэтом.

 

4

Все пока шло, как задумывалось. Марта связалась с Дицем, переоформила контракт на «Марну», объяснив Вальтеру, что все их договоренности остаются в силе, но так им удобнее работать. Немец не возражал или делал вид, что ему все равно.

Проводить через таможню первые две фуры автозапчастей Марта поехала сама. Всех обольстила, кое-кого подмазала; пообещала одному из начальников что берет его племянника к себе на работу, и препятствий ей больше не чинили. Она провернула все за полдня, и обе фуры благополучно покинули  отстойник.

А шоферы, не раз гонявшие в Германию и проходившие  эту южную таможню, лишь восхищались ее лихостью.

—    Мы уж сутки приготовились загорать, — сказал один из них.

—    Да я в первый раз, потому полдня и проторчали, а дальше все пойдет как по маслу! — бросила Марта, и у дальнобойщика от удивления челюсть отвалилась.

К встрече с таможней Земская успела подготовиться основательно. Ее подружка Валька, тоже главбухша, уже вела торговлю с Бельгией, откуда ее фирма поставляла на московские мясокомбинаты все холодильное оборудование, и подробно ей все рассказала Поэтому до прихода фур Марта быстро сделала подставное ИЧП «Марна» участником внешнеэкономической деятельности с присвоением кода, так что с таможенниками она уже решала чисто технические задачи.

Стас не хотел, чтобы она там светилась, но Сергей, директор «Марны», и его экспедитор провозились бы неделю.

—    Потом, когда «Марну» станут раскручивать, мгновенно выйдут на тебя, на нас, и сразу все станет ясно! — горячился Ровенский.

—    Да, скажу, помогала! — запальчиво ответила Марта. — Потому что весь груз директор обещал передать нам, а это хороший куш, и ради него можно было съездить на таможню и за других похлопотать!

—    А почему они вам продавали весь груз сразу, не оставляя ничего себе?

—    Марнинцы только что открылись, они еще не имели своих торговых точек, им срочно требовались оборотные средства, и в этой сделке я ничего плохого не заподозрила! — как прилежная ученица отбарабанила Марта;

—    У нее на все ответ найдется! — иронически хмыкнул Стас.

На работе он становился совсем другим человеком, умным, проницательным, сильным. Возможно, в душе и боялся, но виду не показывал. А страх перед Джаником оставался. «Вольво» с его бойцами то появлялась во дворе у Ровенского, то стояла у дверей магазина, словно постоянно напоминая, что бандиты могут в любую минуту нанести сокрушающий удар. Криминальные группы редко выпускают из своих рядов тех, кто с ними сотрудничают.

—    Джаник парень неглупый, я поэтому с ним и связался, — рассказывал Стас. — Но он не вождь и не патриарх, и, если он нас отпустит, ему авторитеты повыше не простят. То, что я предпринял, как говорится, смертельный трюк. Но либо сейчас, когда дядька еще в силе, либо никогда.

Выезжая из ворот таможни, Марта зорко посматривала по сторонам, так как Джаник, узнав о прибытии товара, мог силой отобрать его.

Фуры хоть и сопровождали дагестанцы на двух «девятках», но были возможны и какие угодно неожиданности.

Марта ехала в первой «девятке» вместе с Расулом, старшим в дагестанской группе. Она знала, что у всех охранников есть оружие и если их остановит милицейский патруль и проверит, то они загремят в КПЗ, а там неизвестно, как все сложится.

Бойцы сидели настороженные, готовые в любую секунду отразить нападение. Марта слышала, как Расул позади нее щелкнул затвором автомата. Водитель, которого звали Ахмет, вздрогнул, оглянулся, выискивая невидимого пока врага. Но у Расула было, похоже, чутье, потому что через секунду их стала быстро нагонять зеленоватая «ауди», за ней еще одна.

Марта Сергеевна, вы сможете сползти вниз, на  пол? Сделайте это, пожалуйста, — ровным голосом проговорил Расул.

—    А что происходит? — не поняла она.

—    Без разговоров, на пол!— рявкнул Расул, и она тотчас слетела с сиденья, притулившись в нише для ног.

Падая, она успела заметить, как опускаются стекла «ауди» и оттуда вытягиваются стволы автоматов. Ахмат инстинктивно пригнул голову к рулю. Главбухша сунула лицо в колени, закрыла глаза. Казалось, еще мгновение, и начнется громкая отчаянная пальба, но прозвучали лишь две короткие сухие очереди, будто рассыпался горох по жестянке. Однако пули их «девятку» даже не задели — просвистели над крышей.

В ту же секунду послышался звон разбитых стекол в доме по другую сторону автострады, и все стихло.

—Попались! — раздался радостный возглас Ахмета.

Марта открыла глаза и увидела, что две «ауди», их преследовавшие, заблокированы тремя милицейскими «жигуленками» и большим грузовиком с омоновцами. Все произошло так неожиданно, что боевики Джаника успели дать по очереди и вынуждены были резко затормозить, ибо грузовик перекрыл им дорогу.

—    Нормально, — перевел дух Расул.

Ни он, ни его бойцы из второй «девятки», которая шла позади второй фуры, ответный огонь не открыли и тем себя не обнаружили. Он закурил, вытащил мобильник, набрал номер.

—    Это я, Станислав Эдуардыч! Они успели. Те дали только по одной очереди, и их туг же блокировали. Это даже хорошо, что они немного постреляли. Теперь надо бы сделать так, чтобы они лет на пять ушли на зону... Да, за хранение оружия, его применение. Думаю, там и наркоту найдут, а кое-какие их стволы в розыске, я точно знаю... У нас все нормально... Ты знаешь, я каким-то чудом удержал себя от ответной очереди... Нет, ребята должны были открыть огонь только после того, как я это сделаю, а у меня, представляешь, интуиция сработала, — Расул говорил чуть нараспев, с кавказским акцентом. — Да, Аллах есть!..Нет, жива, конечно, сейчас дам...

Он передал трубку Марте. Только сейчас, когда опасность отступила, Земская, представив, что могло бы произойти, вся покрылась красными пятнами. В ней поначалу вспыхнула ярость, что ее не предупредили, ведь ясно же, что ловушка для бойцов Джаника была подстроена заранее, но, погасив злость, она вдруг с удивлением отметила, что способна и безропотно подчиняться тому, кто умеет вести за собой.

   —    Ну, как крещение огнем? — весело спросил Стас.

«Интересно, как бы ты посмеялся, сидя на моем, месте!» — зло подумала Земская.

—    Как пионерская игра в «Зарницу», — бодро ответила она. — Никогда не играл?

—    Не приходилось.

—    На досуге поделюсь впечатлениями. Так что, нам продолжать маршрут?

—    Думаю, теперь никаких препятствий уже не будет. Рад, что все обошлось и я смогу тебя скоро увидеть. Я люблю тебя! — нежно проворковал Ровенский и отключил телефон.

Больше действительно никаких сюрпризов не последовало. Они привезли автозапчасти на склад Марка Гриневича, который возглавлял сеть магазинчиков, именуемых «Глобус», быстро разгрузились, и Марта уже в три часа дня была у себя в офисе.

— Очередями этих идиотов насмерть уложило двух стариков, вышедших подышать воздухом на балкон- с порога сообщил ей и  Расулу Ровенский, едва они появились. Так что теперь они загремят надолго.  Джаник лишился фактически всех боевиков. Задержали десять человек. Еще человек пять — семь у него найдется, но не больше, а нанимать новых не на что, насколько я знаю. Гриневич тоже отказался с ним сотрудничать, убэповцы накрыли две подпольные мастерские Джаника, где для него раскурочивали иномарки на запчасти. Думаю, не захотят больше с ним общаться и остальные, а всех отказников он не перестреляет.

Стас заметно нервничал: Джаник не идиот, он быстро разгадает, кто подстроил эту ловушку, а поскольку проигрывать не любит, то может пойти ва-банк. Чтобы выручить своих, он с оставшимися боевиками попробует захватить Стаса.

—    Они на такое не пойдут, — выслушав директора, обронил Расул, крутясь в кресле-вертушке. — Скорее залягут на дно, потому что на Петровке обязательно кого-то из этих десяти расколют, а потом заговорят все, посыплются адреса остальных и самого Джаника возьмут за яйца!

Главбухша бросила взгляд на Юлю, которая покраснела, услышав это грубое словцо.

—    Юля, иди домой, хватит на сегодня, — сказала ей Марта.

Помощница сидела за компьютером и проверяла кассовые суммы, поступавшие из других магазинов, ибо вся информация стекалась к ним и надо было отслеживать ход продаж в каждом из магазинчиков. Этой координацией Юля в основном и занималась, бегала за выписками в банк, а во время балансов сдавала отчеты в статистику, в пенсионный, медицинский и другие фонды. Без нее Земская бы совсем завязла.

Марта не хотела, чтобы племянница ее второго мужа слышала этот разговор. Несмотря на то что Юлечка вела себя тихо, как мышка, лишнего слова из нее не выжмешь, Марта не посвящала ее во многие дела. О «Марне», к примеру, Юля ничего не знала, как и о манипулировании ценами. Все эти сведения записывались в книгу черной кассы, лишь она отражала истинные доходы и расходы их открытого акционерного общества. Эта красная тетрадь, которую заподняла сама главбухша, была предназначена лишь  для глаз Стаса. Раньше Марта вела ее для того, чтобы  гендиректор не думал, что она химичит за его спиной и часть прибыли присваивает себе, хотя Земская могла  спокойно это делать.

Но шила в мешке не утаишь, и Юля о многом догадывалась, она оказалась смышленой девочкой. То Стас, то Марта бросали лишние фразы, с помощью которых нетрудно было догадаться о семи восьмых айсберга, скрывавшихся под водой, и Марта даже упросила Стаса повысить помощнице зарплату до четырехсот долларов в месяц, дабы Юля держалась за эту работу, дорожила ею и закрывала глаза на то, что ее не касается.

Официальные же документы велись грамотно.

Квартальные, годовые балансы сдавались без сучка и задоринки.

Стас где-то нашел одного тихого мастера со странной фамилией Олин, который ремонтировал кассовые аппараты.

Мастер надзирал за двумя их «Самсунгами» и раз в месяц обнулял кассу, пробивал новую ленту с нужными для них ценами. Работа была деликатная, не подлежащая огласке. Стас платил за эти услуги сто долларов, и мастер был доволен. Разные ревизии раз в три-четыре месяца наскакивали, однако уходили удовлетворенные. Дважды набегали инспектора из налоговой, чуя что магазинчики, «Сириуса» лихо раскручиваются,  совалась даже налоговая полиция, но пока их бока не покусывали. Как  разъясняли ревизоры, проводились лишь плановые проверки.

Сердце  уходило в пятки, после их ухода Марта хваталась за коньяк, успокаивая себя. Она понимала, что,  для того чтобы уйти в тень, надо бы поработать годик-второй по нулям, но пока удача сама плывет в руки, грешно этим не пользоваться, она дама капризная, может в любой день и отвернуться.

Юля ушла, они наскоро перекусили, съев пиццу и выпив чаю. Молча, раздумывая каждый о своем. Неожиданно в тишине кабинета резко зазвонил телефон. Стас вздрогнул, а Расул схватился за пистолет.

Ровенский минуты три молча слушал, что ему говорят, потом положил трубку. Расул с Мартой смотрели на негр.

—    Дядька звонил, — сообщил Стас. — Наши друзья уже раскололись, и началась зачистка. Джанику хана!

Он выложил это без особой радости в голосе, нервно схватился за сигареты.

—    Ты так говоришь, словно тебе хана пришла, — рассмеялся Расул.

—    Если его захомутают и он расколется, то и нас могут потянуть, — нахмурился Стас. — Мы ведь тоже забирали у него автозапчасти. А убэповцы на радостях поволокут к себе всех: надо же отрапортовать, что раскрыли гигантскую сеть подпольного рынка.

Он посмотрел на Марту.

—    Документы у нас в порядке, — заметила она.

—    Ты-то откуда мог знать, чьи это запчасти, — подсказал Расул. — Джаник же с тобой не делился информацией. Тем более что документы в порядке.

Стас не ответил.

—    Для нас главное, что Александр Васильевич помог убрать банду, которая диктовала всем свои порядки, — помолчав, заключил Расул. — И мы обошлись без единого выстрела!

—    Он и просил, если есть какие-то связи с этой группировкой, то лучше их спрятать, — Ровенский снова взглянул на Марту.

—    Мы полгода с ними работали, многие документы по квартальному балансу прошли, — сказала она, — их уже не спрячешь.

—Я думаю, сам-то Джаник ускользнет, — заметил Расул. — Он опытный мужик, и у него на такой случай всегда есть несколько отступных вариантов. А без него ничего не раскопают. Не дергайся! Все покупали у Джаника, он делал липовые накладные, ярлыки, номера и прочее. Ты же помог через дядю ментам с ловушкой. В крайнем случае он скажет, чтоб тебя не трогали.

Ровенский молчал. Марта понимала, что у него было паскудно на душе. Если Джаник узнает, кто подстроил ловушку, Стасу крышка. Такие вещи не прощают. И все же ему хватило смелости пойти на это, ибо по-другому разобраться с бандитами было невозможно. Объявлять войну, стрелять друг в друга означало бы поставить себя совсем вне закона. Да и война могла затянуться надолго. А Джаник ни на какие уступки идти не хотел, держа весь рынок под своим контролем.

— И потом, насколько я знаю, не один ты восстал против него, — добавил Расул. — Мне рассказали, что он тамбовцев звал на помощь, но те отказались, не захотели ссориться со многими группировками сразу. Ничего, он умеет проигрывать.

Они еще немного поговорили на эти темы и разъехались по домам. Расул сам отвез Стаса и Марту.

Виталик был дома, но за компьютером, как обычно не сидел, а торчал на кухне в рубашке и галстуке,словно поджидал жену, чтобы куда-то идти в гости.

Иногда они ходили к его друзьям,театральным режиссерам  и актерам, и Марта любила бывать в этих компаниях. Народ собирался не скучный, заводной, юморили, пели песни под гитару, и вечер проходил весело.

—    Мы что, идем куда-то? — с тревогой спросила она, ибо никаких сил выползать из дома у нее не было.

—    Нет, я просто тебя дожидаюсь, — со значением сказал Виталик.

Марта пошла в ванную мыть руки, раздумывая, к чему такая торжественность? Чтобы объявить о разводе? Мальчик влюбился-таки в студенточку, и та ждет ребенка. Очень банальная семейная ситуация. Марта время от времени ее к себе примеряла.

Двоих мужей бросила она, пора бы и ее бросить. Или, не дожидаясь этого, самой развестись с Виталиком? Хотя другого мужика на примете не было, да она и не искала. Не хотела. Зачем? Зачем ей вообще это невнятное мужское междометие, которое каждый день требует еды, внимания и заботы? Взамен же лишь упреки и остроты да раз в месяц по обязаловке ленивое супружеское долженствование.

Но рука не поднималась разрубить семейный узел, потому что Марта терпеть не могла одиноких баб. От них исходил особый дух, Марта их за версту чуяла. Все выдавало в таких разведенку: и яркий блеск глаз, и тщательное внимание к своему костюму и косметике, и кокетливая улыбка, которой женщина одаривала каждого крокодила в штанах, а уж если тот чем-то ей нравился, то прилипала к нему мгновенно. Нет,  иные вели себя и не столь откровенно, сохраняя достоинство, но вот от блеска в глазах никуда не денешься. И от улыбочки, которую Марта просто ненавидела.

Нет, что ни говори, а с мужиком все же лучше, и ночевать не одной в квартире, и есть кого попросить сбегать в магазин или аптеку, если занеможется, и поболтать порой на кухне за чаем, поделиться новостями, а уж рыкнуть, сорвать зло на  мужике все лучше, чем на кошке. Та, паразитка, обидчива и ночью в ноги, как обычно, не ляжет, а будет нарочно щуриггь свой раскосые зеленые глаза и сидеть у порога на жестком коврике, как сиротка Хася. И к еде не притронется.

Виталик, к примеру, после ее рычания становился тихим и покладистым, сам, без напоминания, мыл посуду, чистил картошку и выносил мусор. Это трогало. Правда, его стараний хватало ровно, на семь дней. Даже на шесть. На седьмой, снова чувствуя к себе хорошее отношение, он забывал обо всем.

Выходил из-за стола, плюхался на тахту перед телевизором, потому что начинался боевик, а он любил смотреть эту муру. Марта же не выносила грязи, разбросанных вещей, невымытой посуды и сама принималась за уборку. В первые дни по инерции: муж неделю отдежурил, теперь моя очередь — у нее со школы было развито чувство социальной справедливости. Но проходило месяца два, она взрывалась, и Виталик опять шесть дней мыл посуду, а Марта раздумывала: каким  бы чудесным способом продлить этот срок? Хотя бы на месяц. На большее она бы и не претендовала.

Нет, если мужика хорошо выдрессировать, то он служит полезной вещью в доме. Даже подчас необременительной. Особенно если квартира большая, то задвинутый в дальнюю комнату муж как бы невидим и неслышим. Зато по первому желанию его можно всегда вытащить на свет, утолить свою душу и снова засунуть обратно. Это идеальный вариант.

Вот почему Марта не спешила прогонять мужа и распускать знамена собственной свободы.

Марта помыла руки, вернулась на кухню, где ее ждал чай,салат из свежих огурцов с помидорами и любимый овечий сыр.

 «Не иначе разводится, коли такой заботливый! — промелькнуло у нее в голове. — Вот стервец!»

— Мне предложили поставить спектакль в Сыктывкаре, — сообщил Виталик. — Пьеса «Двух королев не бывает» — о Марии Стюарт и Елизавете Первой, Английской, уже объявлено о премьере, постановка бенефисная, к юбилею одной тамошней звезды, а режиссер неожиданно загремел в больницу. Прима ждать не хочет, через два месяца спектакль должен выйти, и точка. Ей потребен, как говорится, любой режиссер. Вот мне позвонили по старой памяти, и я согласился. С институтом уже согласовал, вещи уложил...

— Когда лететь? — спросила Марта.

— Через полчаса надо выходить, билет я купил.

Хорошо, что тебя дождался, — виновато посмотрел на жену. — Извини, что сам все решил, утром меня нашли, сказали «срочно», я звонил тебе несколько раз, но тебя не было. А потом уж поехал за билетом... — Он шумно вздохнул, хлебнул чаю. — Мне очень нужна эта постановка. Я должен поверить в свои силы и... — Он что-то еще хотел сказать, но лишь махнул рукой. — Я должен. Либо — либо. Чтобы потом не упрекать себя. Но ты все понимаешь.

Она понимала. Дала,.ему денег, быстро наделала  бутербродов, и он ускакал радостный и счастливый, а она осталась одна с той самой свободой, которая была ей нужна, как припарка: для мертвых.

 

5

Шел квартальный баланс. Его нужно было сделать и по «Крыму» — второй подставной фирме. «Марну», просуществовавшую год, Марта ликвидировала. По «Крыму», несмотря на то что прошел лишь один квартал, образовалась немалая прибыль, которую нужно было ловко спрятать, а для этого пришлось сидеть и выкручивать мозги. Марта так перенапряглась, что у нее схватило поджелудочную. Она приняла лекарство, легла и стала смотреть в потолок.

   К счастью, мужа не было. Поставив спектакль про своих королев в Сыктывкаре, он некоторое время побыл дома, но неожиданно позвонили из Перми и  предложили поставить эту же пьесу там. Виталик обрадовался. Пермский театр считался посолиднее, а кроме того, что-то Виталику не удалось из-за спешки воплотить в Сыктывкаре, и он был счастлив, как ребенок, которому вернули утерянную игрушку. Он снова быстренько собрал чемодан и умчался на Урал.

И это оказалось кстати, потому что Марта любила болеть одна, без свидетелей.

Поджелудочная была ее ахиллесовой пятой. Стоило главбухше перенервничать или съесть жесткий кусок мяса, как боль выскакивала, словно разъяренная львица из кустов, впивалась в нее острыми зубами, терзала день-два, а потом исчезала. В такие минуты Марта ложилась, гладила живот и терпеливо ждала, когда железа успокоится. Другого способа с ней справиться Земская не знала.

В эти напряженные дни пришла новая партия автозапчастей от Вальтера и застряла на таможне, где сменилось начальство. Новое нужно было подмазать, а искусством давать взятки, да так, чтобы берущий при этом не испытывал никакой неловкости, Марта владела в совершенстве, и тут никто не мог ее заменить. Поэтому, едва боль отступила, она помчалась на таможню и прокрутилась там всю первую половину дня, обольщая таможенников, пришедших на смену прежним. Она ловко подсовывала кому сотню баксов, кому бутылку отменного  марочного  коньяка  или коробку конфет,  делала это смеясь, открыто, легко, будто хотела кому-то сама помочь, и никто не отказывался, все только крякали, охали, ворчали, но подписывали таможенные документы вне очереди, и к обеду два грузовика с автозапчастями уже мчались на автосервис к Гриневичу, куда предназначалась большая часть прибывшего груза.

Марта сама заехала в «Глобус», чтобы получить половину суммы наличными, такой был уговор. С Марком Гриневичем, генеральным директором «Глобуса», всегда возникали сложности, в последний раз чуть не вспыхнула война, и Стас потребовал от Марка, чтобы тот платил день в день: автозапчасти на складе, наличные и платежку на вторую половину суммы - на стол.

Марта вошла в приемную, но Сима, секретарша Гриневича, встала у дверей, попытавшись запугать ее своим большим бюстом.

—Детка, у тебя кремлевские телефоны верещат, иди-ка лучше займись делом, — строго бросила ей Марта и, отодвинув секретаршу, шагнула в кабинет  Гриневича, который пил коньяк с известной актриской, часто мелькавшей в последнее время в сериалах (фамилию ее Марта не помнила).

Оба сидели уже раскрасневшиеся от выпитого, лухлая волосатая рука Марка скользила по хрупким плечикам актриски, проникая в самые потаенные места, толстые губки нашептывали подлые гнусности, и экранная старлетка смеялась, желая угодить Гриневичу. Скорее всего, она расквасила свою «ауди» и, не имея достаточно баксов на ремонт, собиралась расплатиться за тачку натурой. Стремительно ворвавшись в кабинет, Марта испортила им всю малину.

—Черт! — прорычал Гриневич, долбанув кулаком по столу.— Сима!

— Она на проводе с Кремлем, а вот у меня времени в обрез! Я звонила Симе, Вере, они предупредили тебя?

Когда-то Марк был, видимо, хорошим кобелем,  умел располагать к себе и очаровывать, в темных глазах еще плавали, остатки той завораживающей поволоки. Теперь Маркуша сдал, постарел,, и только дорогой темно-синий костюмчик, модные туфли да запонки с бриллиантовой крошкой выказывали прежнюю вальяжность и изысканность. Однако такие потрепанные актриски еще клевали на холёного Гриневича.

— Марта, ну когда я тебя обманывал?! - скривился Марк. — Клянусь своей головой, завтра утром все, привезу сам с двумя бутылками «Наполеона» и ананасом! Ты же видишь, я сегодня немного занят; войди в положение, моя красавица! — Он радостно заулыбался, налил главбухше коньяку, пододвинул коробку конфет. — Договорились, радость моя? Аллочка, посмотри, какие красавицы по нашему ведомству работают! Это главный бухгалтер родственной фирмы!

—    Очень приятно, — заплетающимся языком пробормотала актриска. Она была уже готова для подвигов.

—    Так, мне все понятно! —рассердилась Марта. Она схватила телефон, набрала номер. — Привет, Миша! Ты еще не въехал на склад «Глобуса»?.. Прекрасно! Разворачивайся и поезжай на наш!..

—    Марта! В чем дело?! — подскочив с дивана, где он уже полулежал с актриской, вскричал Марк.

—    Сделки не будет! — жестко сказала она одновременно Гриневичу и Стасу, которому позвонила в контору, дабы он слышал, что Марк снова ведет себя отвратительно.

—    Хорошо, хорошо, я все сейчас принесу! Две секунды! Только отмени свой приказ! Слышишь?!

Стас, слышавший весь диалог с Гриневичем, весело расхохотался.

- Я перезвоню, — буркнула Марта в трубку и оборвала связь.

Она взяла коньячный бокал, сделала глоток, поморщилась.

—    Немного резковатый для «Метаксы», — заметила она, усаживаясь в кресло Гриневича.

Актриса с восхищением смотрела на нее.

—    Я всегда хотела сыграть такую женщину, как вы! — восторженно заявила она.    -

В облезлом свитерке и джинсах, с детским шкодливым личиком и с щуплой девичьей фигуркой, Алла в свои сорок лет не привлекла бы внимание и грузчика из «Глобуса», не будь она узнаваемой актрисой.

—    Наверное, женщине сыграть женщину — самое

сложное в вашей профессии? — не без иронии заметила Земская. — Но знаете, мне ведь приходится быть разной. Какую же меня вы хотите сыграть?

—    Сильную, мужественную, способную делать большие дела и повелевать даже такими мужчинами, как Марк!

—    Марком не так уж сложно повелевать, — усмехнулась Марта.

«А у тебя, дорогуша, силенок не хватит, чтобы изобразить такую стерву, как я!»—добавила она про себя.

—    А можно мне с вами встретиться?

Марта удивленно вскинула брови.

Мне нужно это для работы! Я — Алла Клигман.

—    Я знаю. Марта Сергеевна Земская, — представилась главбухша, достала визитную карточку и передала актрисе.

—    Я обязательно позвоню! — обрадовалась Алла.

Прибежал Гриневич, протянул деньги в бумажном пакете и платежку.

Марта заглянула в пакет и сразу же определила: здесь все сто тысяч, бухгалтерицы Марка заранее все пересчитали и скрепили пачки черными резинками.

—    Можно не пересчитывать? — улыбнулась Земская.

—    Обижаете, Марта Сергеевна, у нас все, как в сберкассе времен Брежнева! — язвительно проговорил Марк.

— Нельзя сразу было, — упрекнула его главбухша, направляясь к выходу.

— Но, Марта Сергеевна, у нас уговор был: и деньги,и платежка — после разгрузки. Так что прикажите сначала машинам ехать на склад и давайте дождемся разгрузки. Я вам тоже верю на слово, но, как говорят, истина дороже.

Марта по-настоящему набрала номер мобильника Миши, работавшего у них экспедитором.

—    Миша, ну чего?.. Понятно!.. Скажи Марку!

Миша доложил Гриневичу, что разгрузка обеих фур произведена, накладные у него в руках и они с Артемом,  завскладом, на прощание угощаются пивком  «Старый мельник».

—    Дай-ка ему трубку! — не поверив, попросил Гриневич.

Он тупо выслушал Артема.

—    Они что, и не уезжали никуда? — не понял он. —  Ну ладно, ладно, молодец, все! — Генеральный «Глобуса» отключил мобильник, передал его Марте.

—    Мы-то свое слово всегда держим, Марк Григорьич! И у нас тоже все, как в сберкассе, только времен Андропова!

— Ловкая ты, Марта, прямо завидки берут! И вот  кто-то же владеет такой женщиной! — с завистью проговорил Гриневич.

—    Господь Бог, — ответила Марта и ушла.

Она вернулась в офис в четыре часа дня, выложила перед Ровенским пакет с долларами, отдала Юле копию платежки "Глобуса" и отправила ее домой, попросив завтра проверить пришли ли деньги на их счет.

Налила себе стакан холодного кофе. Пиццы же,за которой в обед бегали продавцы и кассиры, покупая  обычно и на долю Стаса с Мартой, ей не досталось.

—    Умираю от голода! — призналась она. — Съела бы барана целиком!

—    Может быть, поужинаем? А то крутимся в этой круговерти и света белого не видим! — заглянув' в пакет, улыбнулся Стас. — Кстати, это наша доля, так что половина этих замечательных бумаженций твоя.

—    Сорок процентов,— напомнила Марта.

—    Но ужином-то я могу вас, Марта Сергеевна, угостить? — насмешливо проговорил генеральный. — Муж вас покинул, все кастрюли дома пустые, разве не так?

—    Люблю осведомленных людей.

—    Так как? Это же не взятка, а лишьтрадиционная форма ухаживания за дамой!—    Ну, если это лишь традиционный способ ухаживания, то я, пожалуй, не против!—    Кстати, у нас и повод есть! — вдруг воскликнул Стас.

—    Какой повод?

—    Полтора года партнерства! Это серьезно!

«Пекин» тихо гудел, и в этом мерном и спокойном гудении была некая важность. Здесь не было той гром- кой разухабистости голосов, как в «Яре» или в клубных ресторанчиках, не было помпезности, царящей в «Метрополе», но не было и простоты, демократичности маленьких частных ресторанчиков, куда можно заявиться в свитере и джинсах. Это ощущалось и в строгом, безупречном поведении официантов, и в дорогой обстановке зала, и в чинности самих посетителей, каковые деликатно приглушали тон веселых разговоров за столом, дабы не мешать соседям.

Стас заказал почти те же закуски, что и в прошлый раз, когда они были здесь с Вальтером: жареный бамбук, маринованный папоротник, кусочки мяса в тесте, пельмешки, бутылку вишневого ликера. Марта выпила пару рюмок крепкого душистого напитка, порозовела, и,глаза ее заблестели.

Генеральный передал ей в конверте сорок тысяч долларов.

— Может, переиграем? Пашем мы одинаково. Ты даже больше: Давай делить прибыль фифти-фифти? — предложил он.

Марта на мгновение задумалась. В этом был свой резон. За то время, что они стали партнерами, она не только доказала свою необходимость, но и действительно тащила львиную долю работы. Подставная фирма, все переговоры с Дицем, таможня, касса, балансы, а теперь и Гриневич — все лежало на ней, она сама хваталась за любое дело, выполняла быстро, тол-ково, и сотрудники по любому вопросу обращались fк ней, а не к Стасу, и постепенно все проблемы, начиная с кадровых и заканчивая финансовыми стала решать она. Когда требовалось что-то срочно предпринять, а ее не было на месте, Ровенский начинал  нервничать и всем без исключения отвечал: «Подождите, вот-вот появится Марта Сергеевна, мы с ней посоветуемся и дадим ответ».

— А без нее нельзя?  — Без нее нельзя. Мы партнеры!

Стас понимал,что если она уйдет то другого такого главбуха он не найдет. Оказывается, есть незаменимые люди.

Ну так что, Марта Сергеевна, по рукам? Отныне все фифти-фифти!

-Нет! — снова отказалась Марта. — Я пока к этому не готова.

-Почему!-удивился Ровенский. -Впервые встречаю человека, которому предлагают платить соответственно его вкладу, а он не соглашается и просит меньше.

Старосоветский пережиток. Директор обязан получать на двадцать процентов больше, чем главный  бухгалтер. Так было, так я привыкла и ничего не могу с собой поделать.

—    У меня тут возникали некоторые проблемы... —сменил тему Стас.

—    Что за проблемы?

—    Я как-то говорил, что мы с Ритой знакомы с детства, наши семьи дружили и она любимица моей матери. Рита как бы случайно с ней встретилась, рассказала, что я влюбился, погибаю и меня надо спасать. Моя маман женщина решительная, войти в горящую избу — для нее раз плюнуть, а уж коли сын гибнет, то тут и раздумывать нечего. Она устроила такую феерию, что у меня волосы дыбом встали, подняла на ноги дядьку, словом, начался цирк. Я несколько месяцев выдерживал осаду, она рвалась поговорить с тобой, с твоим мужем, и никакие мои угрозы полного разрыва отношений с ней не действовали. Я живо представил себе, какая битва титанов получится из этой встречи, а потому, оберегая тебя, наши отношения и все миролюбивое человечество, решил пойти на компромисс: сходил с Ритой на выставку, а потом в кафе.

—    А вы, оказывается, скрытный человек, Станислав Эдуардович, — усмехнулась Марта.

—    Приходится. Но я хочу сказать...

—    Не надо! — прервала его главбухша.

—    Но ты же не знаешь, о чем я хотел сказать! — покраснел он.

—    Знаю.

—    И о чем же? — Он пригубил третью рюмку.

—    Если ты хочешь отвезти меня домой, то две рюмки предел, а третья лишняя. Впрочем, пей, я спокойно доеду на метро: от «Маяковской» до меня прямая ветка. Давай вместе выпьем! — Марта подняла бокал.

Они чокнулись. Стас поставил рюмку на место.

— Я тебя отвезу. Я ж все равно не могу здесь ма-шину бросит Поэтому хоть домой ехать, хоть к тебе,  все одно... Может быть, еще пельмешек заказать?

— Нет, я больше не хочу!

Она сама не понимала, из-за чего начинала злиться. Точно бес сидел внутри, заставляя все делать наперекор. И пельмешек бы она еще съела, так они ей понравились, и на метро ехать домой не хотелось.

Стас подозвал официанта:

—    Принесите нам еще пельменей.

Официант поклонился и ушел. Стас улыбнулся, глядя на нее, и она улыбнулась в ответ.  Они поседели еще полчаса. Стас говорил о том,  как он рад, что их тандем начал приносить результаты.  Это были хорошие слова, Марте они нравились,  «А он не такой уж олух царя небесного, — подумала  Земская. — Сегодня я бы даже согласилась поехать к  нему и остаться там ночевать. Если б только он догадался пригласить меня».

Но он не предложил, не догадался, и это ее опять  разозлило. На работе, прокручивая дед а, Стас проявлял порой невиданные отвагу и мужество, в отношениях же с женщинами оказывался робким и застенчивым. Эта раздвоенность его натуры уже давно ее  удивляла. Она не понимала, как это может уживаться  в одном человеке. Получалось, что как директор он ей нравился, а как мужчина оставлял равнодушной. Совместить в себе эти две разные половинки Марта никак не могла. И объяснить ему тоже.

-Джаник объявился, — неожиданно сказал oн.

Марта бросила на директора тревожный взгляд.. После западни, которую Стас устроил банде Джаника,  он некоторое время нервничал, боясь мести. Расул оказался прав: арестовали всех, кроме Джаника,тот исчез вместе с документами, и ни одной из фирм,сотрудничавших с ним, не удалось предъявить никаких обвинений. По информации дяди Ровенского, в тот же день, когда его люди угодили в ловушку, Джаник успел выскочить за границу, скорее всего, на Кипр, паспорт с визами он всегда держал наготове.

—    Он звонил тебе? — спросила Марта.

Стас кивнул.

—    И что хочет?

—    Хочет, чтоб дело закрыли.

—    А ты тут при чем?!

—    Он знает о моем дяде и считает, что милиция и прочие все службы продаются.

— И что ты ему сказал?

—    Сказал, что сомневаюсь, но попробую узнать.

   —    А может, он из-за бугра звонил?

Ровенский отрицательно покачал головой.

—    Он откуда-то узнал, что я приложил руку к задержанию его ребят.

—    Откуда он мог узнать?

Стас пожал плечами, помолчал.

—    Я составил на всякий случай завещание, фирму, все ее имущество я оставляю тебе и хочу, чтоб ты знала об этом.

—    Я надеюсь, что никогда этим завещанием не воспользуюсь!

Стас отвез ее домой, не проронив по дороге ни слова. Он подкатил прямо к дверям подъезда, выключил мотор.

—    Я был рад побыть с тобой наедине. Мне так тебя не хватает. Но сейчас я даже не могу привезти тебя к себе — живу у матери. Джаник отсиживается в моей квартире. Попросил неделю. Пока он там, я сплю спокойно. От него всего можно ждать. У меня в мозгу все время крутится одна мысль — заказать его. Расул готов найти киллера. Но мне не хватает решимости, — Стас с грустью покачал головой.

Он осторожно взял ее руку, задержал в своей. Его пальцы были, как всегда, холодны. Марта не торопилась выходить, и некоторое время они сидели затаив  дыхание. Стас не выдержал, наклонился и нежно поцеловал ее в щеку. Марта ожидала, что сейчас он захочет подняться к ней, но она бы не согласилась, надо было раньше. Однако она ошиблась.

— Спокойной ночи! — произнес Стас.

—    Спокойной ночи. — Она вышла из машины. В пустой квартире пахло чем-то кислым и неприятным, и она поняла, что щи, сваренные в прошлое воскресение, испортились.

Раздались резкие и частые звонки междугородной. Марта, не раздеваясь, прошла в комнату, сняла трубку. Это был Виталик.

—    Ну как ты там?

—    Нормально. Балансы сдаю.

—    Что-то поздно ты их сдаешь! Я уже третий раз звоню!

— Мы праздновали день рождения Юли. Отметили в ресторане. Молодые любят шиковать. — Ee голос  даже не дрогнул. — Как у тебя? — Марта поспешила  сменить тему. — Ты скоро заканчиваешь?

— Еще пару недель. Хочешь приехать на премьеру?

— Вряд ли получится, у нас тут запарка.

— А я выбил пять тысяч за постановку!

— Баксов?

—    Рублей, какие тут баксы!

—    Прекрасно, помолчав, спокойно отозвалась     Марта.

-Это по высшей ставке!

- Я счастлива!

-Тогда спокойной ночи, дорогая!

— Спокойной ночи! — буркнула Марта, она терпеть не могла это словечко: дорогая.

 

6

Земская почти весь день с Юлей и Мишей, экспедитором, проторчала на складе, проводя инвентаризацию и проклиная себя за эту идею. Но время от времени требовалось это делать. Стас давно предлагал взять специального учетчика на пятьдесят долларов в месяц,  какого-нибудь крепкого пенсионера, который будет счастлив подзаработать и дело наладит. Пока же эти деньги делили между собой Коля и Леша, заверяя,  что на складе царит порядок и они ведут идеальный учет. Эти заверения насторожили Марту и заставили ее провести срочную инвентаризацию.

—    Марта Сергеевна, вместе с воздушными фильтрами «Гольф-2 РП» лежит амортизатор масляный задний, А-100, — кричала ей Юля из одного конца склада. — У них ведь цены разные?

—    Фильтр стоит четыреста семьдесят, а амортизатор — тысячу четыреста пятьдесят семь. — Марта знала почти наизусть цены всех основных автозапчастей, а количество их наименований давно перевалило за полторы сотни. — Ну погодите, Леша с Колей! Я их буду, как чертей, поджаривать на сковородке!

Она злилась на мальчишек, обещавших следить за складским порядком, злилась на Юлю, которая работала почти два года и не знала на память ни одной цены, злилась на себя за то, что совала нос в каждую дырку.

—    А ты могла бы за два года, как «Отче наш», знать все цены! — не выдержав, возмутилась она. — Ты получаешь четыреста долларов, двенадцать тысяч в месяц! За эти деньги пора бы уже разбираться в том, чем мы занимаемся!

Юля не ответила, но Марта знала, что она надула свои припухлые губы, ибо самолюбия у этой красотки было раза в два больше, чем способностей, и раза в четыре, чем трудолюбия. Зачем она ее только взяла?  Зачем до сих пор держит, всю работу взвалив на себя, а ее используя лишь на подхвате, сбегать в банк, забрать выписки, сдать баланс в пенсионный, в статистику? Из каких таких сердобольных побуждений? Вопросы оставались без ответа, а Юля приходила то в новых итальянских сапогах, то в твидовом английском пальто, то в отпадном костюмчике. Чего нельзя было отнять у этой скромницы — так это хорошего вкуса и чувства собственного стиля. Да, стиль у нее был.

—    Подшипник передней ступицы, А-80, А-4... — выкрикивал Миша.

—    Восемьсот двадцать два с полтиной, — чеканила Марта.

—    Гениально! — восторженно откликался экспедитор. — А вот у наших мальчиков восемьсот двадцать и без полтинника. Откуда они вообще эту цену взяли?!

—    Миша, все подробно записывай! Я в порошок сотру этих стервецов!

Они проползали по складу до вечера. Ошибок набралось столько, что Колю с Лешей нужно было выгонять без выходного пособия. К примеру, подшипники задней ступицы лежали вместе с передними, хотя последние стоили всего триста пятьдесят два рубля, и неизвестно, по какой цене ребятки их продавали. Скорее всего, по восемьсот. А разницу, выходит, клали в карман?

Стас слушал обо всех нарушениях, сдвинув брови и по-детски выпятив губы.

-Кретины -изрек он.

-Если  б наткнулись на автолюбителя, который хорошо знаком с ценами, получился бы скандал, —заметила Марта.

—    Форсунки лежали вместе с фарами, масло протекло на стекла и запачкало их, отмыть будет трудно, а каждая фара больше двух тысяч, — вставила Юля.

Она не любила продавцов, которые вечно над ней подтрунивали. Делали они это беззлобно, но Юля их юмора не понимала и с ними почти не разговаривала. Марта пожалела, что позволила Юле участвовать в этом разговоре.

- Твое мнение, Юленька? — неожиданно спросил Ровенский. — Что будем делать с нашими хлопчиками?

Марту передернуло от этого вопроса. Впервые Стас допускает такую бестактность: он хочет знать мнение бессловесной Юлии по делу, в которое она и входить-то не должна.

Зато ее помощница, услышав это ласковое «Юленька», раскраснелась, расцвела, бросила кокетливый взгляд на шефа.

   — Конечно, надо выгонять, — не раздумывая, ответила Юля. — Они бывают на складе лишь для того, чтобы взять ту или иную запасную деталь, а не для наведения порядка. А деньги получают исправно уже полгода! Да, вы правы: взять любого крепкого старичка, и склад блестеть будет!

Гендиректор посмотрел на Марту. Ей стоило огромных усилий не сорваться. Хотелось встать, бросить Cтаcy: «Что ж, решайте, а я пойду делом займусь!» — и уйти. Но она сдержалась. Быстро поняла, что это вспышка больного самолюбия. А Стасу просто вздумалось поиграть в демократию.

— Юля у нас сурово сегодня настроена, — улыбнулся Ровенский, давая задний ход: он уже осознал свой промах и спешил все исправить. — Хорошо, — Стас бросил взгляд на часы, — уже восемь. Спасибо, Юлечка, мы с Мартой Сергеевной учтем твое мнение. Можешь идти домой.

Юля вспыхнула, поняв, что ее выпроваживают. Она молча оделась и повернулась к Марте. —Я завтра с утра в банк, а к двенадцати мне надо встретить тетю из Воронежа. Я только встречу, посажу  на такси и приеду. Можно? — попросила она.

Марта кивнула.

— До свидания!

Юля даже не повернулась к директору, и его это  задело.

   —    Юля!    —    окликнул     он.

Она обернулась. Ее нежно-голубые глаза блестели от слез, губы дрогнули. Юля хотела холодно и бесстрастно взглянуть на Ровенского, но у нее не получилось и она смотрела на Стаса влюбленно. Марта  чуть не ахнула, сделав это открытие. Боже, да Юленька, оказывается, любит Стаса и, видимо, давно, а она, старая карга, даже не замечала этого. Юле двадцать один, у нее хороший рост, где-то сто семьдесят пять, стройные ножки, приятное личико, она неглупа, самолюбива, скромна, исполнительна. Не хватает, правда, ума, дерзости и, наверное, многого другого.

—    Ты на меня не обиделась?

—    Нет, Станислав Эдуардович.

—    Извини, я подумал... — Он развел руками.

—    Я пойду? — прикусив губу, проговорила она.

—    Да.

Она выскочила из кабинета, уже не скрывая слез.

—    В чем дело? — не понял Стас.

—    Ничего, с ней это бывает. Пройдет.

—    Ну хорошо, что будем делать с нашими боями?

—    Не выплачивать за этот месяц зарплату, заставить навести порядок в недельный срок. Не сделают- возьмем старичка.- Но думаю, ребята исправятся.

- А как же мнение Юли?

— Мнение. Юли ты можешь обсудить с ней за ужином, если возникнет    желание. Но разумнее будет не посвящать в наши дела посторонних, даже крепких старичков. И уж тем более не стоит менять продавцов, которые в курсе некоторых наших дел, я имею в виду скручивание кассы, перебивку ленты и тэ дэ и тэ пэ. Что мне тебе объяснять!

—    А при чем здесь твое предложение поужинать с Юлей? — нахмурился Стас.

—    Притом же, что и твой вопрос: «А как же мнение Юли?» Как можно всерьез относиться к дурацкому предложению?

Ровенский вызвал Колю и Лешу, врезал им по первое число, дал неделю на исправление, и те, со всем согласившись, ушли счастливые и довольные, ибо наверняка Миша успел рассказать им об угрозах Марты, а ее хлопчики боялись больше, чем Стаса.

—    На тебе лица нет. Устала? — участливо спросил Ровенский, едва они с Мартой остались одни.

—    Раньше на советских предприятиях инвентаризацию такого объема делали полторы недели, — вздохнула Земская. — Еще неделю писали отчет. Это минимум. А мы управились за один день: и проверка, и отчет, и резюме.

—    Что бы я без тебя делал?!

   — Хватит подлизываться!

—    Поедем, я тебя покормлю?

—    Нет, у меня даже на это сил не осталось. Извини, я труп.

—    Давай я сбегаю и чего-нибудь принесу?

—    Давай. — Она вдруг вспомнила, что дома у нее шаром покати, в холодильнике, как у американцев, только апельсиновый сок и баночки с соусами: с отъездом Виталика она перестала готовить. — Я бы съела горячей курочки! Купи гриль и кетчуп!

Стас убежал, а ей вдруг домой захотелось.

В дверь постучали.

-Да!

Вошел Леша. Светлокудрый, мягкий, впечатлительный. Коля был потверже; и посуровее.

   —Чего тебе?

-Мама мне пирожки давала на работу, а вы целый день не ели. Вот я принес, попробуйте! — Спасибо, оставь один, — кивнула главбухша.

Леша положил на стол все три пирожка. Они оказались с рисом и яйцом. Когда-то ее мама пекла такие же. Марта съела два и насытилась. Ей уже не хотелось  горячей курицы с кетчупом.

Вернулся Стас. Курицы он не купил, зато принес большой кусок осетрины горячего копчения, хрен, помидоры, лаваш и бутылку хорошего белого вина. Они молча поели, выпили по бокалу.

—    Давай махнем на три дня в Карпаты, — предложил Ровенский. — Покатаемся на лыжах. Снег, горы, чистый воздух. Ты так выматываешься! Надо отдыхать. Ну как?

—    Заманчиво.

—    Я все организую! — загорелся Стас. — Мы снимем люкс. Не хуже, чем в Швейцарии. Зато раза в три дешевле. Это закрытый пансионат, там приличная публика, а солнце такое дикое, что мы вернемся загорелыми!

Он ринулся к телефону, но Марта его остановила:

—    Я тебя умоляю, подожди!

—    Что тебя смущает?

—    Ты забыл, что у меня баланс?

Стас шумно вздохнул:

—    Извини, забыл.

Он уткнулся головой ей в колени, и она погладила его.  -Ничего, мы еще отдохнем, — сказала Марта.

Госпожа Ровенская сама позвонила ей домой. Представилась: Лидия Николаевна, можно просто Лида. Говорила, вежливо, дружелюбно, сказала, что Стасик все уши прожужжал про замечательную и гениальную Марту Сергеевну, вот ей и захотелось познакомиться.

— А может быть, нам встретиться? — неожиданно предложила мать Стаса.

Марта молчала. В таких неловких ситуациях она почему-то терялась. Но Лидия Николаевна уверяла, что им очень надо увидеться, желательно вдвоем, дабы обсудить некоторые «интересующие их обеих вопросы».

Они договорились о встрече у входа в гостиницу «Москва». Марта поджидала стареющую шестидесятилетнюю даму, но к ней подошла сорокалетняя женщина, на которую заглядывались даже молодые мужчины. Главбухша повела свою спутницу в испанский ресторанчик. Марта давно там хотела побывать, попробовать жареного осьминога и выпить золотой текилы. Ее подружка Валентина неоднократно была там с любовником и каждый раз пела ей песни про очарование милого закутка и голд текилу.

—    Я, конечно, сражена вашим экзотическим выбором, — оглядываясь на черных цыган, со слезой распевавших на небол ьшой эстраде испанские роман-серо, сердито заметила мамаша Станислава, — но предпочла бы более цивилизованное место!

—Как насчет текилы и осьминога? — спросила Марта.

—    Что?! — наморщив лоб, воскликнула Ровенская.

Когда-то она выглядела очаровательной. Худенькая, небольшого роста с точеным кукольным личиком, крепкой грудью и осиной талией, лет пятнадцать — двадцать назад она наверняка сводила с ума  своих высокопоставленных клиентов. Лидия Николаевна работала модельером в бывшем ателье Совмина, до сих пор обшивавшем российское правительство. При ее связях она могла бы устроить сына в любую госфирму, на любую должность, но Стас пожелал идти своим путем.

Первые полчаса женщины настороженно присматривались  друг к другу. Жареный осьминог Ровенской  не очень понравился, а вот голд текила и салат из пряных трав привели ее в восторг.

У вас есть вкус! — согласилась она, снова придирчиво  осматривая Марту.

— Спасибо. Так чем обязана, Лидия Николаевна?

- Вы все прекрасно понимаете, Марта Сергеевна.

Мы опытные женщины и не будем ходить вокруг да около! Станислав — мой единственный сын. Господь с Ритой, я не собираюсь ему мешать, пусть женится на ком угодно...

—    Вы знаете...

—    Да, я все знаю, если вы имеете в виду, что он не может иметь детей. Сегодня это не проблема, но я хочу, чтобы рядом с ним была милая девочка, которая бы его беззаветно любила. Вот и все. Такая семейная клуша. Вы же — яркая личность, вам важны деньги, шумный успех, известность. Я бы могла вам помочь, у меня есть связи, и очень большие! Хотите работать в правительстве?

Марта усмехнулась.

—    Не клерком, нет. Завотделом в Минфине, к примеру. А дальше все зависит от вас. Вы упорная, пробьетесь, я уверена! Или вам нужно что-то другое? Подыщем! Но Стасик... как это вам объяснить...

—    Не надо, я знаю, — перебила ее Марта. — Он ранимый, масса комплексов, ему нужна семейная клуша.

—    Я не об этом. Мы развелись с мужем, когда Стасику исполнилось семь лет. Муж служил в авиации. Полеты, вылеты, учения, быстро достиг генеральских высот, голова закружилась, появились любовницы, и в один прекрасный день, как говорят в романах, он исчез в небесных просторах нашей Родины, оставив нас в шикарной трехкомнатной квартире, но без гроша. Я, когда была его женой, сидела дома и ждала его возвращения. Мне под тридцать, ни профессии, ни заработка. Пришлось все начинать с начала. А  как? Кроме смазливой внешности, ничего не имела. Извини, но приходилось пробивать себе дорогу передком... Я мало уделяла сыну внимания, травмировала его детскую психику. И чувствую свою вину перед ним. А потому хотела бы сейчас облегчить ему жизнь.

Вот и все. — Лидия Николаевна подняла стаканчик с золотой текилой, обсыпанный по ободку солью, взяла дольку лимона и лихо выпила. — Я всегда любила текилу!

Марта молчала. Она хорошо понимала свою собеседницу и могла повторить то же самое, ибо испытывала точно такую же вину перед своим сыном, которого отняла у родного отца, увезя в самом нежном возрасте к чужому дяде, который никак к нему не относился и не старался завоевать его любовь. В глубине души Валерьян Адамович Костю, Костика, Котика, как Марта ласково звала сына, даже недолюбливал, и мальчик это чувствовал. А едва Костя свыкся и с отчимом, и с его манерами, как Марта совершила новый поворот на сто восемьдесят градусов, познакомившись с Виталиком и погрузившись с головой в новый греховодный омут. Из-за сына она и отважилась на рискованную незаконную операцию, чтобы заработать побольше денег, купить ему квартиру и машину, что и сделала, как бы расплачиваясь за прошлые ошибки. Так что Марта очень хорошо понимала Ровенскую, бросившуюся, подобно тигрице, спасать свое чадо. Марта в такой ситуации, наверное, поступила бы точно так же.

— Я знаю, он безумно влюблен в вас, и это чудесно— продолжала Лидия Николаевна. — Но поймите, сейчас разница в возрасте не чувствуется, а лет через десять вам уже пятьдесят шесть, а ему только  сорок шесть. Вы почти старуха, а он еще молодой, вот тогда — извините за грубые слова и определения, но сейчас не до реверансов — он начнет тяготиться вами, а вы, так уж выходит, цепляться за него...

Марта вскинула гневное лицо, желая возразить, что никогда не цеплялась за мужиков и никогда не будет, что это они, как репей, постоянно цеплялись за ее подол, но Лидия Николаевна энергично взмахнула ручкой, пресекая ее душевный порыв.

— Я все знаю, что не вы, а они всегда липли, я и сама говорю те же слова и точно так же презираю этих  гнусных животных, покатывающих яйца в карманах. Но будем правдивы и откровенны друг с другом. Через  десять — пятнадцать лет ваш разрыв неизбежен, а это  неминуемо душевные травмы и масса других тяжелых  последствий. Нигде, ни в одной стране мира не научились делать это легко и безболезненно. Но, зная  все наперед, зачем же совершать ошибки? — Ровенская улыбнулась, достала пачечку тонких «Вог», закурила.

Марта извлекла «R-1» и последовала примеру собеседницы. Подозвав официанта, она заказала еще по рюмке золотой текилы.

—    Вы не против? — спросила главбухша.

—    С большим удовольствием! Сейчас напьемся, снимем пару мальчиков и поедем ко мне! — рассмеялась Ровенская, и по выражению ее лица было непонятно, шутит она или говорит серьезно.

—    Что вы хотите от меня, каких действий? — спросила Марта.

—    Что я могу хотеть, — вздохнула Лидия Николаевна. — Я не против, чтобы вы встречались и были любовниками какое-то время. Раз ему и вам так хочется, ради бога, получайте наслаждение, жизнь коротка. Но втолкуйте ему деликатно, что для этого не обязательно идти в загс, ставить отметку в паспорте, закатывать свадьбу в дорогом ресторане, возлагать цветы к Вечному огню и совершать весь набор прочих , ритуальных глупостей. Поживите любовниками полгода,  год, если хотите, а дальше сами увидите, что большего и не надо. Вот моя единственная просьба. Я думаю, она разумна, и вы с ней согласитесь, поскольку у вас у самой есть сын и вы в этом смысле поумнее моего Стасика.

—    Я согласна вообще закрыть этот вопрос, — натянуто улыбнулась Марта. — Что же касается близости с вашим сыном, которая нечаянно произошла по моей глупости, то даю пионерское обещание: это больше не повторится, поскольку к тому уже нет никаких предпосылок. А потому вам даже не стоило волноваться из-за этого!

—    Вот как... — удивилась Лидия Николаевна, выслушав столь яростный отпор ответчицы.

Марта тотчас почувствовала, что ее речь внесла полную сумятицу в душу Ровенской и весьма ее огорчила.Чтобы больше не возвращаться к этой теме, Земская неожиданно заторопилась по делам, отказавшись от кофе и мороженого. Лидия Николаевна попыталась отдать половину денег за обед, но главбухша решительно отказалась, заявив, что это она пригласила сюда мать Стаса и несет за это всю полноту ответственности. Как моральной, так и финансовой.

—    О финансовой понятно, — улыбнулась Лидия Николаевна. — А что же включает в себя моральная?

—    Безоговорочное подтверждение обещаний, мною данных, — подкрашивая губы перед тем, как подняться из-за стола, промолвила. Марта. — Вы можете теперь ни о чем не беспокоиться и то же самое передать  Рите.

—Рита здесь ни при чем. Я никогда никого не заставляла выбирать тех, кто был мне по вкусу. Я все же модельер и знаю один заветный принцип: каждому — свое. И что хорошо полненькой блондиночке, то совершенно не годится темноволосой. Рита та еще стервочка, и если Стасик на ней женится, то хлебнет горя! Так что Рита здесь ни при чем, — повторила Лидия Николаевна.

—    А мне показалось, что она его безумно любит.

— Она и ему это внушает, - кивнула Ровенская. — Но я не Стасик, меня на мякине не проведешь!

Они вышли, по дороге Лидия Николаевна немало поведала любопытного о детской подружке Стаса.  Уже в метро Ровенская предложила Марте заехать к  ней, выпить кофе — ее явно не удовлетворял настрой  по отношению к Стасу Марты. Наоборот, ей хотелось,  чтобы та стала любовницей ее сына, и тут Лидия Николаевна преследовала две вполне конкретные цели:  во-первых, отвадить Риту от Стаса, разрушить любой  ценой их брак, которого страстно добивалась Рита, а  во-вторых, с помощью опытной главбухши сделать из  хлипкого романтического сынка крепкого, мужчину, получившего хорошие уроки в сложной для него сфере общения с женщиной. Познакомившись с Мартой, Ровенская сразу же сказала себе: да, это то, что  Стасику нужно, и теперь стремилась затащить ее домой, чтобы там уговорить не бросать Стаса.

   Но Марта отказалась от приглашения, сославшись на срочные дела в фирме.

   — Как-нибудь в другой раз! — пообещала она.

   — Обязательно и в самое ближайшее время! — требовательно воскликнула Ровенская.

Через неделю Ровенская позвонила Марте.

   —Я до сих пор вспоминаю вашего осьминога и золотую текилу! И меня гложет мысль о том, что я просто обязана вам чем-то похожим отомстить! — напористо сказала она.

—    Вот это не обязательно!

—    Если вы откажетесь прийти ко мне в гости, я лягу у вас на пороге!

—    Тогда придется смириться, — рассмеялась главбухша.

—    Прекрасно! Жду вас завтра у себя дома в пять часов! Я живу в Воротниковском переулке, неподалеку от Тверской.

Стас сам отвез Марту к дому матери. Перед этим они заехали в магазин, Марта не хотела ехать с пустыми руками — когда первый раз идешь в дом, надо что-то принести. Ровенский знал вкусы матери и по- советовал купить бутылку любимого ею яичного ликера, мандарины и ананас.

—    Маман любит подарки, никуда не денешься. Кстати, и готовит неплохо, так что я тебе отчасти завидую. Вечером заеду за тобой и отвезу домой. Муж еще не вернулся?

—    Должен вот-вот.

—    Слушай, давай я устрою ему постановку во Владивостоке? — неожиданно предложил Стас. — Я тут выяснил, на это хватит и тридцати тысяч гринов. Даже если это историческая пьеса. Пусть ездит и ставит, если ему нравится.

Марта не отвечала. Она не любила обсуждать мужей, с которыми жила и не собиралась разводиться. Тем более что за Виталика она вышла по любви и где-то в глубине души еще продолжала его любить. Просто у нее всегда все было очень глубоко запрятано.

—    Тебе не нравится эта идея? переспросил Стас. — Я сделаю все чисто, твой Виталик никогда об этом не узнает. Ему позвонят, пригласят, он поскачет, поставит спектакль и будет счастлив. Я попрошу, чтоб заплатили ему штуки три баксов, чтобы он ощутил себя нормальным человеком...

—    Перестань! — перебила его главбухша.

—    Нет, а что здесь плохого? — завелся Ровенский. — Деньги у меня есть, почему не сделать человеку приятное!

Они подъехали к подъезду дома, где жила Лидия Николаевна. Снежок вьюном крутился над сугробом, начинался февраль.

— Вон два окна на третьем этаже. Это мамашкины!

Придешь — махни мне рукой. Тогда я спокойно уеду. И не забудь позвонить перед концом ужина, — он  протянул номер телефона приятеля, к которому хотел заехать.

Марта вылезла из теплой машины, плотнее запах-нула отвороты старой беличьей шубы. Новую она не покупала: зимы стояли теплые, от силы две-три недели температура опускалась ниже десяти — пятнадцати, в остальные же дни царила оттепель. Но сегодня  стоял легкий морозец, и острый ветерок обжег щеки.

—    Подожди! — крикнул Стас.

Марта остановилась.

—    Так как тебе моя идея с постановкой?

—    Виталик, если талантливый, пробьется и без нашей поддержки, а если бездарь — нечего ему мозги компостировать!

—    Как всегда, весомо и мудро! — рассмеялся гендиректор.

Лидия Николаевна встретила Марту с распростертыми объятиями, порадовалась ликеру и фруктам.

—    Некоторые возмущаются: ой да зачем, у нас все есть! Но все когда-то кончается и лишнего ничего не бывает! Чувствую, Стасик заходил с тобой в магазин! — догадалась она, придирчиво рассматривая марку немецкого ликера.

Марта вспомнила о просьбе директора, подошла к окну, помахала ему рукой. Он в ответ мигнул фарами.

—    Ах, он тебя и привез! Понятно! — не то осуждая, не то хваля, отозвалась хозяйка.

Она потащила Марту на огромную кухню, заранее извиняясь, что накрыла стол там, а не в гостиной, но ей захотелось устроить ужин по-домашнему. Стол был уставлен разносолами: языки, паштеты, копченая осетрина, нежно-розовая слабосоленая семга, маринованные грибки, оливки с анчоусами, черная и красная икра, красное вино, водка, виски — все, чего душа пожелает, но Лидия Николаевна достала литровую бутылку золотой текилы.

—    Это чтоб не нарушать традиций! — задиристо сказала она. — Можешь пить, сколько влезет. Если напьешься, останешься у меня. Муж ведь до сих пор кочует?

- Я вообще-то привыкла спать в своей постели, — помедлив, заявила Марта.

—    А я в хорошей. Чтоб прохладные свежие простыни, пахнущие лавандой, легкое, но теплое одеяло, ну и можно крепкого мужчину под бочок.

—    А я люблю спать одна. И никаких мужчин.

—    Н-да, — Лидия Николаевна с сочувствием посмотрела на гостью.

Она налила текилу в специально приготовленные рюмочки с ободком соли и кусочком лимона.

—    Ладно, не будем о грустном! За нас, хороших баб!

Они чокнулись и выпили по глотку.

—    А я скоро выхожу замуж!— радостно сообщила Ровенская. — Он адмирал флота. Высокий, статный, вся грудь в орденах. Я воображаю себе,как вхожу с ним в большой ресторан или театр и все, разинув рты,смотрят на нас. У меня прямо все замирает в груди! Я люблю эпатировать окружающих. Что-то во мне есть ненормальное. Как думаешь?

—    Почему бы и нет.

Они допили первую рюмку текилы за ненормальность Лдции Николаевны. Закусили паштетом и языками.

— У меня на горячее по большому куску жареной осетрины. В нашем возрасте уже вредно есть мясо,— оповестила гостью хозяйка, наполняя текилой новые рюмки.

— Я бы выпила вина, — попросила Марта.

— Еще по одной рюмашке текилы, а уж потом хорошего красного вина! — непререкаемым тоном заявила Ровенская. Они выпили. — Ты лучше поешь! Возьми грибков, огурчиков, язычка с хренком! Мой Никита Самсоныч такой сексуально озабоченный, пристает ко мне каждый день, представляешь?! И каждый раз не отпускает меня минут по сорок! Я схожу с ума! — Лидия Николаевна озорно рассмеялась.

— Я понимаю вашего Никиту Самсоныча, — весело отозвалась Марта. — Вы такая красотка! — Она упорно называла Ровенскую на «вы», не замечая ее «тыканья».

— Две тысячи баксов — и ты будешь такая же!

— Я бы с удовольствием.

—Ноу проблем!

Щеки Ровенской после второй пятидесятиграммовой рюмки текилы раскраснелись. Она схватила телефон, набрала номер.

— Лялечка, привет, это Лидия Николавна! Скучаешь без меня, моя прелесть?.. Вот как!.. Ты ж моя радость!А мы тут с подругой жуем осетринку, грибки и пьем текилу!.. Без причины! С замечательным человеком я это делаю без причины! Приезжай, а?.. Да  брось ты свою уборку! Устроим бабскую вечеринку!

У меня стол ломится! Одной тебя не хватает! Возьми машину и приезжай! Отведем душу, поболтаем!.. Да!..

Вот как?! Ты ж моя ласточка!.. Ладно, договорились!

Слушай, одна моя близкая подруга хочет под твои рученьки! Ей легонькую подтяжечку. Она роковая красавица! Посмотришь и онемеешь! Но хочет всех мужиков поставить на колени — простое и скромное желание!.. — Лидия Николаевна рассмеялась. — Ты ж мое солнце! Ее зовут Марта Сергеевна!.. Н-да!..

Она, моя ласточка! Так ты ее приголубишь?Вот это ж я от тебя и хотела услышать! Прощай, мое солнце! Конечно буду!С адмиралом, а как же!Прощай!

Ровенская выразительно посмотрела на Марту. Та не ожидала столь скороспелых действий, да и вообще сомневалась, стоит ли делать подтяжку: все же oneрация, легкие ниточки шрамов за ушами, на голове, к тому же всякое бывает — не ту жилку задели, не тот нерв, не тот сосуд. А эта новоявленная свекровь, не обсудив с ней, все уже решила.

—    Звони завтра же и ложись! Вот телефон! — Ровенская записала номер на обертке из-под осетрового балыка и передала Марте. — Эскулапа величают Елена Леонидовна Кустова! Других таких вторых божественных ручек в России больше нет!

—    Но я еще не решила окончательно, — смутилась Марта, — есть масса тонкостей.

- Нечего думать, надо делать! — категорично отрезала Лидия Николаевна. Я до пятидесяти четырех дотянула, дура старая! А ты молоденькая еще! Слушайся старуху!

Молодящаяся старушенция все-таки напоила Марту. Не так, чтобы ее шатало из стороны в сторону или заплетался язык, но пара стаканчиков золотой текилы, два бокала красного бордо и рюмка крепкого ликера слегка вскружили голову главбухше.

Ровенская пила с Мартой наравне.

—    Ладно, я тебя благословляю на брак с моим сыном! — неожиданно заявила она. — Будем дружить домами!

—    Зачем? — не поняла Марта.

—    Как — зачем?! Я тоже выхожу замуж. И ты выходишь. Будем ходить в гости друг к другу, справлять семейные праздники!

— Я не хочу замуж. Мужей с меня хватит!

— He ерепенься! Раз надо, так надо! Знаешь, как  раньше было? Партия приказывает, и все!

   — Я беспартийная.

— Примем!

   — Ни в какую замуж    я     не пойду!

   — А тебя никто и не    спрашивает, хочешь ты или не хочешь! Мальчонку в постель уложила? Уложила! Покой нарушила? Нарушила! От винта и наливай! — Хозяйка громко расхохоталась.

К счастью, без звонка подъехал Стас и нашлась  уважительная причина, чтобы ретироваться.

На прощание Лидия Николаевна расцеловала Марту, и та еле вырвалась из дружеских объятий.

—    Обязательно позвони, как приедешь! — кричала Ровенская, посадив гостью в лифт. — Не забудь позвонить!

Марта с облегчением вздохнула, лишь когда залезла в теплую машину. Стас казался огорченным, не таким, как всегда, и она сразу это почувствовала.

—    Что-то случилось?

Он кивнул.

—    Случилось... — Стас помолчал. Марта ждала, когда он продолжит. — Дядя Саша уволился из ФСБ.

Александр Васильевич Стуков надежно прикрывал их до сих пор, занимая пост начальника управления в центральном аппарате Федеральной службы безопасности. В муниципальных отделах по борьбе с экономическими преступлениями, как и в городском, хорошо знали, что Стас доводится ему родным племянником, и не позволяли себе грубых приемов — бесцеремонных налетов с выемкой всех документов, любых форм давления и шантажа. Больше того, убэповцы иногда сами предупреждали Стукова о нездоровом интересе к «Сириусу» отдельных криминальных группировок. Стас, узнавая об этом, передавал ориентировку прикрывающим их ребятам, и те вовремя  пресекали нежданный бандитский налет и опасные разборки, заставляя преступников себя уважать и показывая, что с ними стоит считаться. Уход Александра Васильевича мог переменить очень многое, нарушить их относительно спокойную жизнь, и Стас это хорошо понимал.

—    А почему он?.. — Марта недоговорила.

—    Дядя Саша особо не объяснял по телефону, да я и не расспрашивал, но он еще раньше жаловался на трения с начальством. А тут и возраст, видимо, сыграл свою роль. Ему стукнуло шестьдесят, и у высокого начальства сразу появился формальный повод, — объяснил Стас. — Он мне первому сообщил, даже матери не стал звонить, так был расстроен. Начал оправдываться передо мной. Хотел помочь мне с Джаником. Кстати, тот освободил квартиру... — Может быть, поедем куда-нибудь и завьем горе веревочкой? — усмехнувшись, предложил Стас.

—    На сегодня я уже завязала. Канатом.

Она лежала в пустой квартире, лунный свет проникал сквозь прозрачные шторы, их чуть покачивало от ветерка, проникавшего через форточку. Марта всегда спала с открытой форточкой, даже в сильные морозы.

Она вдруг вспомнила, как странно начинался их с Виталиком служебный роман. По утрам он приходил к ней в бухгалтерию, рассуждал о делах, об издательских планах. Пуговица на его пиджаке болталась на чахлой нитке, и Марта как-то не выдержала:

—    А ну-ка снимите!

—    Что? — не понял он.

—    Снимите пиджак, — властно сказала она, и он подчинился.

Она молча оторвала пуговицу и пришила как следует.

— Потеряли бы, — произнесла она, отдавая пиджак.

   Эта пуговица неожиданно сблизила их. Что-то трогательное увидела Марта в Виталике, за которым, казалось, никто не следит. Его мятые брюки и нечищеные ботинки не только не раздражали ее, как теперь, но и придавали его облику романтическую окраску.

Он стал звонить ей домой каждый вечер. Его жена уходила гулять с собакой, а Валерьян Адамович уезжал к матери на Каховку, и они, не опасаясь, могли разговаривать минут сорок, пока не возвращалась с прогулки жена. Они болтали почти ни о чем, но Марта готова была слушать его целую вечность.

Виталик оказался жутко стремительным. Через неделю он пригласил Марту на свидание, и она помчалась, позабыв обо всем. Он привел ее в пустую квартиру, сказав, что это квартира друга, но потом выяснилось, что Виталик ее снял специально для встреч с ней. Они выпили сухого вина, гендиректор был на редкость галантен и обольстителен. Впрочем, Марта и сама хотела в кого-то влюбиться. Десятилетний брак с Валерьяном себя исчерпал, а Виталик был молод, умен и привлекателен. Чего еще желать?

Конечно же ей не хотелось, сбросив один хомут, залезать в другой. В идеале Марта мечтала жить одна, ни от кого не зависеть и заводить в свое удовольствие любовников. Пли любовниц. Да-да, она все чаще поглядывала на стройных девочек, и если б не полученный от маменьки консерватизм и счастливое пионерское детство, напрочь порицавшее такие формы любви, кто знает, чем бы все закончилось. Но идеал был недостижим, хоть и близок. Марта понимала, что Виталик поможет ей выстоять в борьбе с Валерьяном, который без боя не сдастся,и добиться развода от него будет не так-то легко. Кроме того, суд быстрее  поймет ее уход к другому, нежели в никуда, а потому Виталик на первых порах напоминал спасательный круг, в котором она нуждалась. Нет, он ей нравился, она с удовольствием сбегала с ним с работы, объясняя, что они с директором якобы отправлялись на деловые переговоры, бросалась ему на шею, жадно целовала,забывая все на свете.

—    Ты знаешь, который час?

—    Который?

—    Половина десятого.

—    Ты с ума сошел! — Она, как сумасшедшая, выскакивала из постели и пулей неслась в ванную. — Мы же приехали сюда в три часа дня!

—    Без двадцати три.

—    И что, прошло семь часов?!

—    Да, прошло семь часов, — улыбался он.

—    С ума можно сойти! А мне показалось, что часа полтора! Я всегда гордилась тем, что умела чувствовать реальное время, — накрашиваясь, говорила она. — Жуть какая-то!

—    Почему жуть?

   —    Ну знаешь, сорокалетней бабе превращаться в дитя, часов не наблюдающее, радости мало. Если это называется любовью, то мне что-то уже не хочется! —  Марта хватала плащ, и они выметались из квартиры.

Валерьян Адамович возвращался от своей матери  в половине одиннадцатого, и нужно было торопиться, чтгобы не пришлось объясняться, где и почему она  задержалась. Марта давала себе слово: впредь не терять голову, но в следующий раз все повторялось.

Однажды она все-таки опоздала, приехала в одиннадцать. Валерьян молча сидел за большим столом в гостиной в плаще, изогнув в неприветливой гримасе тонкие губы. Увидев жену, он подскочил как ужаленный и закричал дурным голосом:

 

7

— Где ты была?! — А в чем дело?

— Я спрашиваю: где ты была?! Я звонил тебе  на работу. Секретарша сказала, что ты ушла в два часа  дня, куда — она не знает. Не было на месте и вашего директора, чтобы узнать, где ты.

—    А в чем дело? — ледяным тоном повторила Марта. — Сейчас только одиннадцать вечера.

—    Маме было плохо с сердцем, я вызывал «cкорую», ей сделали укол! — с обидой воскликнул Валерьян, губы у него задрожали, и слезы навернулись на глаза,

—    Твоей маме восемьдесят девять лет, она старая женщина, но при чем тут ее сердце, укол и мое позднее возвращение?! При чем?! — еле сдерживая гнев, выговорила Марта.

—    Не смей говорить плохо о моей маме! — Он грохнул кулаком по столу.

—    Ты все же непроходимый дурак! — бросила она мужу, прошла к себе в комнату и закрыла дверь на ключ.

Он бился, стучал, требовал, чтобы она немедленно вышла, кричал, что давно знает, с кем она путается, и так этого не оставит, потом стал просить, чтобы Марта немедленно оставила работу и стала сидеть с мамой, которая обижается на то, что она не приходит ее навещать.

—    Долг жены любить не только мужа, но и его близких, как я люблю твоих! — сердито выговаривал он ей. — Твои родители не могут пожаловаться на мое невнимание, как и твой сын, которому я покупаю носки и другие вещи! Твое же безразличие к моей матери — а она искренне любит тебя — переходит все границы, и я обязан тебе напомнить об этом! Своим показным равнодушием ты убиваешь ее, и сердце мое разрывается от боли! Выйди, мы обязаны поговорить обо всем,так больше продолжаться не может!

-Так больше продолжаться не может — думала она,упав на кровать и не слушая, что муж бормочет за дверью. Приступ ненависти так переполнял душу, что, окажись сейчас в ее руках автомат, Марта бы не сдержалась и разрядила в него весь рожок. Хорошо, что сына нет дома и он не слышит этих мерзких упреков.

Утром она не разговаривала с супругом, хотя он цеплялся за нее, хватал за руки, не выдержав, упал на колени, обхватил ее ноги и заявил, что не отпустит, пока она его не простит, и Марта была вынуждена уступить. Валерьян был счастлив, как ребенок, вымолив у нее прощение, глаза его сияли, и Марте даже стало жалко мужа.

Не успела она прийти на работу, как прибежал Виталик.

—    Сегодня сорвемся в час, я всем сказал, что мы едем на выставку!

—    Сегодня не могу. У мужа мать заболела, в доме хоть шаром покати, надо на рынок зайти, картошки купить, капусты, что-то приготовить.

Виталик потускнел, огорчился.

— Ежедневный праздник не праздник, — строго заметила она.

—А завтра?

— Завтра будет день, будет пища, как любил говорить мой отец.

—    «Я утром должен быть уверен, что нынче днем увижу вас», любил говорить Александр Сергеич и был тоже по-своему прав.

—    Увидите, на работу я приду, — она перешла на «вы», ибо не любила, когда на нее давили.

Зазвонил телефон. Марта вздрогнула, поднялась, включила лампу, бросив взгляд на часы: половина второго. Так поздно могла позвонить только Николаевна, которая полностью была согласна со Светловым в том, что дружба понятие круглосуточное. Она, наверное, ждала, что Марта как придет, тотчас позвонит ей, рассыплется в комплиментах, примется благодарить, ибо что говорить, стол ломился от яств.

—    Але?! — сняв трубку, проговорила она слабым и  томным голосом, делая вид, что лежит бесчувственным бревном, не в силах шевельнуться.

На другом конце провода молчали. Марта слышала чье-то дыхание. Изредка вот так же звонили студенточки Виталика, нарываясь на нее. Но муж второй месяц был в командировке, и вроде все его девицы об этом уже знали — Марта их проинформировала.

—    Але, говорите, я вас не слышу! — настойчиво повторила она.

Если б это был Стас, он сразу бы признался. Они простились нормально, Ровенский нежно поцеловал ее в щеку, погладил по ноге, Марта даже сказала ему: «Как-нибудь в другой раз, я жутко устала», на что он весело ответил: «Еще бы! Я сам от материнского гостеприимства шалею и устаю так, словно вагон муки разгрузил!», и Марта рассмеялась. С чего бы Стасу молчать?

Незнакомец молчал как-то по-особенному, демонстративно — слишком слышным было его дыхание. Марта положила трубку, сходила в туалет. Только прилегла, как снова зазвонил телефон.

-Але?

Молчание. Она вдруг услышала в трубке тиканье будильника.

—    Придурок! — вырвалось у нее.

Марта отключила телефон. И еще час не могла заснуть, настолько взвинтил ее этот наглый звонок. Она не выдержала, встала и приняла снотворное. Ее и раньше мучила бессонница, но она старалась не принимать таблеток, чтобы не привыкать к ним, а то без них вообще не заснешь. Но эти звонки довели до нервной дрожи. Отключенный телефон хранил безмолвие, однако,  Марта чувствовала, как незнакомец продолжает накручивать ее номер, слушает длинные гудки. Она подскочила, соединила шнур с гнездом, и ее тотчас обожгло резким звонком. Она выдернула вилку и долго не могла перевести дух. Осторожно подобралась к двери, проверила надежность замков и запоров, оставив ключ в замочной скважине. Потом подумала и отключила входной звонок.

Она легла, потушила свети долго смотрела на лунный свет, проникавший сквозь,прозрачную тюлевую штору.

       А     над     аквариумом     лунным

                        Лишь черти,злобствуя,не спят,

                        И деревянным чутким дулом

                        Им ружья детские грозят.

Марта вспомнила это четверостишие Виталика, и ей вдруг стало весело. Не то чтобы она была готова посмеяться над своими ночными страхами, нет, они оставались, но эти четыре строчки неожиданно их отодвинули.

Она подумала о матери, и теплый комок застрял в груди.

«Завтра же обязательно позвоню, - решила Марта: — Плевать, что будний день и не льготный тариф! Мы так все и норовим пожить на халяву, а к смерти заработать госпохороны! Боже, какие мы уроды и какая это отрава — наша российская жизнь!»

 

8

Марта неожиданно заснула, словно провалилась в яму, а очнулась от остервенелого стука в дверь и долго не могла понять, откуда он доносится. Наверху в последние дни с самого утра сосед занимался ремонтом, пилил, забивал гвозди, жужжал дрелью, и Марта, злившаяся первое время, постепенно привыкла.

Иногда напивался сосед, живший напротив. Он возвращался под утро и точно так же бухал в свою дверь, от чего пробуждался весь этаж. Но сосед при этом еще громко переругивался с женой, а сейчас брани  не было слышно. И тут Марта поняла, что стучали в  ее квартиру.

—Чего случилось, Виталь Витальевич? — вдруг  раздался на лестнице кокетливый голос соседки.

— Дурацкий ключ торчит в замке, изнутри открыть не могу. — Мужской голос показался Марте знакомым. — Неужели можно так крепко спать?!

— А если в звонок позвонить!

—Не работает, я уже пробовал.

—А телефон?

   — И телефон почему-то не отвечает.

   — Попробуйте еще раз!

— Пойдемте ко мне! Вы, я вижу, с дороги, — замяукала соседка

-Ездил спектакль ставить.

-Вот как! Как интересно!.. .

Шаги стихли, дверь соседки захлопнулась, и только тогда Марта догадалась: да это же Виталик! От проклятого снотворного у нее стоял туман в голове, и все звуки приходили словно издалека. Она даже забыла,что муж должен был сегодня вернуться. Будильник показывал половину восьмого, а заснула Марта в четвертом, немудрено,что она не могла проснуться в такую рань.

Соседка врачиха Вера, была старше ее года на два, муж умер лет восемь назад, а взрослая дочь со своей  семьей жила на другом конце Москвы. Врачиха молодилась, внешне напоминая мопассановскую пьшку — розовощекую, сочную, умеющую держать себя в форме. Виталик ей почему-то нравился. Она постоянно заходила попросить у них то соли, то перца, всегда в халате, надетом на голое тело. Вера торчала у них минут по сорок, курила, роняла пачку сигарет, наклонялась, и можно было рассмбтретъ каждый изгиб ее сладкого тела. Марта над соседкой посмеивалась, Виталик же, наоборот, относился к ней сочувственно.

—    Она интеллигентная женщина и не может бросаться на шею первому встречному, а природа требует, — философски рассуждал он. — Налицо трагическая ситуация.

—    На заднице у нее трагическая ситуация! На твоей

интеллигентной шлюхе пробы негде ставить!

—    Это нормальный поиск! — защищал соседку Виталик. — Наша Вера ищет свою мечту, свой идеал! Кто посмеет в такую женщину бросить камень?!

Марту выходила из себя.

—    Может, и мне заняться поиском идеала?! — накалялась она.

—    Увы, ты его уже нашла.

—    И где же он, мой идеал?!

—    Как — где? Это я, моя радость. твой птенчик!

—    Ты длиннохвостый какаду, вылепленный из дерьма, а не птенчик!

Они расходились по своим углам, и Марта с ним пару дней не разговаривала. Так они ссорились примерно раз в месяц.

И вот теперь ее муженек угодил в ту  самую трагическую ситуацию. Вера вполне могла захватить его в плен. Но Марта не бросилась сломя голову включать  телефон, чтобы Виталик прозвонился. Придет, никуда не денется. Он знает, что в восемь Марта уже встает.

Она прошла в ванную, начала чистить зубы, одновременно обдумывая более сложную вещь: налоговики теперь заставляли на каждую автозапчасть в накладной проставлять не только цену, но и номер ГТД, Государственной таможенной декларации, а за каждым номером в таможенном банке данных стоит месяц и конкретное число пересечения детали через  границу и ее первоначальная цена. С помощью этих  данных и дальше по накладным можно легко проследить путь любого амортизатора или сцепления. Таким образом нелегальный канал приобретения запчастей начисто закрывается.

«С каждым годом ужесточают, обкладывают, как  волков, флажками, — усмехнулась Марта, набрала в пригоршню холодной воды и плеснула на лицо. — Рано или поздно они меня схватят и отправят на нары. Стасик выкрутится. Маменька с адмиралом его спасут. А я буду там париться... — Она посмотрела на свое лицо в зеркало, разгладила рукой обвисший подбородок, убрала морщинки у глаз. — Надо делать подтяжку и не мешкать! Туг Лидия Николаевна права».

Марта вспомнила вчерашние звонки, свое странное, на грани истерики поведение и задумалась. Что это с ней,  боевым Стрельцом, произошло? Откуда возник страх? Прямо наваждение какое-то.

Она вышла в коридор, включила телефон, но теперь японский аппарат упорно молчал. И в дверь никто не бухал ногой. Вот и спрашивается в задачнике: что же делает режиссер Виталий Маров у пышногрудой врачихи? Рассказывает о своей постановке? О гениальном замысле, об овациях, букетах цветов и слезах на лицах зрителей, когда он выходил кланяться?

Марта оделась и двинулась было к соседке, чтобы позвать домой мужа, но внезапно остановилась, вернулась назад. Нелепо как-то получается: если она узнала его голос на лестнице, то почему не открыла, не крикнула, что сейчас встанет, не позвонила через мгновение соседке? Ответ до смешного прост: была не одна. А какая еще причина? Они не ссорились, не собирались разводиться, муж приехал без телеграммы. У Виталика режиссерский ум. Он так и подумает. Марта заходила по квартире, не зная, как подать  знак мужу, что проснулась, при этом сделав вид, что не слышала, как он ломился в дверь. Можно, конечно, позвонить Вере, попросить таблетку от головы. Плохо спала и тэ дэ и тэ пэ. Марта схватилась за телефонную книжку, куда когда-то занесла номер соседки, пролистала все записи на все буквы, но ничего не обнаружила. Так всегда судьба проверяет на вшивость. И что теперь?Пить чай, завтракать, зная, что муж у врачихи и неизвестно чем там занимается?! Более нелепой ситуации не придумаешь. Стоп! Можно же пойти к ней за той же таблеткой. Который час? Будильник показывал без пяти восемь. Н-да, не лучшее время ломиться к соседям.

Марта несколько раз подходила к двери, чтобы отправиться к соседке, однако возвращалась на кухню, представляя себе, как высунется полуобнаженная Вера, смутится всем лицом, увидев ее, или вообще не откроет, потому что наверняка затащила уже изголодавшегося Виталика к себе в постель. И что тогда-то делать Марте? Вышибать дверь, вытаскивать голого мужа из Вериной спальни? Или сделать вид, что ей ничего не известно, и спокойно уйти на работу? Что? Она никак не могла принять решение. Неожиданно зазвонил будильник. Марта вздрогнула, кинулась к нему, швырнула на пол, но он и там продолжал звенеть. Главбухша подняла его, нажала на кнопку.

Ожил телефон. Марта кинулась к нему, схватила трубку.

— Але?

— Здравствуй, как спалось? — ласково проговорил Стас.

—Нормально.

— Я не вовремя?

— Я из ванной только что выскочила.

— Извини. Хочешь, я заеду за тобой?

— Нет, сама доберусь. Опоздаю на полчаса, если вы, сударь, не против.

— Я не против.

— Тогда до встречи.

— Пока. У меня только одна просьба: позвони матери, она ждала еще вчера от тебя впечатлений. Ты уж извини, она у меня дама со странностями.

— Ладно, позвоню.

   Марта тут же набрала номер Ровенской, но послышались короткие гудки. Поставила на автодозвон,стала одеваться. Наконец Ровенская ответила.

— Я до сих пор нахожусь под впечатлением от вчерашнего вечера, — начала было Марта, но Лидия Николаевна тотчас ее перебила:

   —  Не люблю пустых комплиментов, моя золотая.

Я знаю, вам позвонил мой сын, и вы, ворча и проклиная несносную старуху, стали набирать мой номер, который к тому же всегда занят! Что делать, я старорежимное существо, все давно уже живут по другим законам: не пишут писем, звонят родителям только раз в неделю, а проведя вечеру знакомых, забывают о нем, едва переступив порог. У меня еще масса лишней энергии, которую некуда девать! Вот так! А то что ты, моя девочка, находишься под впечатлением от вчерашнего вечера, я нисколько не сомневаюсь,но только под каким впечатлением, вот в чем вопрос?!

—    Не сердитесь на меня, Лидия Николаевна, но у меня были причины отложить звонок к вам до утра, — серьезным тоном сказала Марта. — Я не хочу говорить о них по телефону.

—    Ладно, ладно, я же не в претензии. Типичный старушечий юмор. Надеюсь, ничего серьезного?

—    Я тоже надеюсь.

—    Нужна помощь?

—    Нет-нет.

—    А вот ты мне еще больше понравилась, — неожиданно грустным голосом произнесла Ровенская. — Я теперь понимаю, почему на тебя мужики западают! И правильно делают. Такие крупные алмазы всегда редкость... Ну, звони и забегай, когда захочешь, всегда буду рада тебя видеть! — Она первой положила трубку.

Марта вернулась на кухню. Мужа до сих лор не было, хотя часы показывали восемь двадцать утра. Теперь уже не было сомнений, чем они там занимаются. Виталика можно понять: приехал с вокзала, усталый, выжатый, как лимон, а тут в свой дом не по- пасть. Вера-шлюха, конечно, тут же воспользовалась приятной оказией: еще бы, Господь с утра посылает мужика в постель, не выбрасывать же. Небось счастлива до посинения.

Земская заварила чай, достала коробку овсяного печенья. Ей уже пора выходить. На муниципальном транспорте до работы час двадцать. Надо машину по- купать. Боже! Она же хотела с утра родителям позвонить, опять из памяти все вылетело. Сделав несколько глотков, Марта подкрасила ресницы, веки, наложила легкий румянец на щеки, подвела губы.

Закончив с макияжем, она повернулась и ахнула: в коридоре стоял незнакомый мужчина с черной с проседью бородой. Она не слышала, так он вошел, и в первое мгновение испугалась. Лишь через несколько секунд она узнала в незнакомце мужа.

—    Привет, — сердито сказал он. — Ты что, не слышала, как я стучал?

— Я всю ночь не спала, а под утро приняла снотворное. Слышала во сне, как кто-то барабанил.

— Так вот это был я! У тебя ключ торчал в скважине!

И звонок не работал, и телефон не звонил! — Он бросил в своей комнате чемодан, вышел на кухню, принес несколько деревянных фигур Христа, сидящего на стуле, приложив правую руку к щеке. — Эго ребята, мои знакомые скульпторы, сделали для меня несколько копий. Если ты раньше не знала, то докладываю, что Пермь, помимо того, что стоит на реке Кама, известна своими деревянными статуями Христа, в основном сидящего, изготовленными в семнадцатом -восемнадцатых веках. Это такие большие раскрашенные скульптуры...

—    Я знаю, читала.

—    Тем более. Вот, значит, тебе такой подарок!

—    Спасибо.

Пермские фигурки ей в самом деле понравились.  У Христа было простое человеческое лицо — усталое, грустное, печально-мудрое.,

Виталик привез еще бутылку фирменной пермской  водки, местного липового меда, деревянные резные  игрушки, купленные на рынке, а также афишу спектакля и программки.

— Как спектакль, как премьера прошла?

—Слезы на глазах, венки на сцену. — Муж налил себе чаю, схватил два кругляшка овсяного печенья. -Да нет, ничего, но могло быть лучше. В Сыктывкаре все пронеслось на одном выдохе, а тут достались две такие стервы, что, кажется, они у меня полжизни отняли. Нет, актрисы хорошие, но характерец у каждой ужасный. Ну да ничего. А слезы правда были. И признания в любви. Ну что еще? Цветы, даже розы, ну и банкет, как водится.

Виталик ничего не говорил про соседку Веру, и это настораживало.

Время поджимало, надо было отправляться на работу, а бабское любопытство держало ее за подол.

—    Устал?

—    Ты знаешь, какая-то пустота в душе. Два месяца пахал , как папа Карло, спал по четыре часа, репетиции утром и вечером, потом муторные прогоны, огромное умственное напряжение, нервная лихорадка. Костюмы сшили за два дня до премьеры, декорации закончили за три, афиши расклеивали в тот же день — словом, хуже, чем в советское время! И так все время. А теперь хожу, как придурок, ничего не делаю, ни о чем не думаю. Вот такая клиническая картина. — Он усмехнулся. — А у тебя все нормально?

—    Да вроде бы.

—    Что значит — вроде бы?

—    Вчера какой-то идиот звонил весь вечер. Я снимала трубку, а он дышал. Или она. Поэтому пришлось телефон отключить. А ты где обретался этот час?

—    Не поверишь, у нашей соседки Веруни!

—    А чего ты улыбаешься?

—    Ну, как она меня сейчас соблазняла, ты бы только видела! Вытащила вкусный кизлярский «Юбилейный»! Полбутылки на радостях уел, а вот отблагодарить не сумел! Обиделась, наверно.

—    Еще бы! Что ж ты так поступаешь?

—    Да как-то дискомфортно. С утра грязный, потный, невыспавшийся, да и ей на работу к десяти. Поэтому выпил кофе, коньячку, рассказал о спектакле. Потом Веруня пошла в ванную и дверь не закрыла. Я постоял минуту и решил ещё раз испытать судьбу: думаю, если у тебя заперто, вернусь к Верке. А здесь дверь, нате-ка, нараспашку! Не судьба! — Виталик  хитро сощурился.

—    Прямо жалко тебя до слез!

—    А я теперь и думаю: чего моя женушка косила под спящую? Неужели кто-то был, кого она, когда муженек зашёл к соседке, и выпроводила?

—    Коли у тебя такие мысли закрались, значит, ты наверняка слушал, кто выходил из нашего отсека.

-Да, тихо подслушивал, но за это время никто не выходил, — кивнул Виталик. — Увы!

Боже, какие они глупые, подумала Марта. Оба потихоньку ревнуют друг друга, а сами делают независимый вид, что могут в любое время расстаться.

— Извини, мне пора на работу. Позавтракай — в холодильнике колбаса и сыр, в морозилке есть пельмени — и отдохни. Я представляю, как ты напахался!  Она подошла к мужу и неожиданно приникла к его груди. Виталик осторожно обнял ее. Почти минуту они стояли так и молчали. От ее волос пахло лавандой.

—    Я соскучился по тебе, — прошептал Виталик.

—    Правда?

Он кивнул. Марта подняла голову, потянулась к  нему губами, и Виталик поцеловал ее, крепко прижал к себе. Его рука скользнула к ее бедру, потом под халат.

—    Виталик, ты с ума сошел! Мне пора на работу!

—    Позвони, задержись на часик! Я два месяца терпел! Ты же понимаешь!

—Так уж и все два?! — усмехнулась она.

Не поверишь, но это так, клянусь! Когда поехал, не скрою, собирался погусарить! А прибыл в Пермь, начал репетировать, и мозги набекрень! Хотел сделать шедевр! Придумал концепцию, сценографию, а на худсовете вежливо сказали: не выпендривайся, твои сложности народ не поймет. Сделайте нам красиво и трепетно, больше ничего не надо. Под хорошую музычку, со страстью и слезой... — Виталик запнулся, шумно вздохнул, дернул желваками,— Я там так психовал, что, если б и захотел, у меня бы ничего не получилось!

—    А сейчас не психуешь?

Он снова крепко прижал ее к себе, глаза его загорелись.

—    Ты же чувствуешь, как вздыбился малыш?

—    Чувствую! — возбуждаясь, промычала Марта.

—Тогда пойдем!

—    Ты насильник! — заулыбалась она.

Муж раздел ее, они упали на кровать и предались  неистовой страсти.

С Виталиком у нее всегда выходило, и Марта вдруг подумала, что им надо все наладить, ей нечего трепыхаться.

—    Может быть, ты сегодня вообще в офис не пойдешь? — предложил он. — Скажи, что тошнота и понос одновременно, температура тридцать восемь и семь, похоже на дизентерию. Врач еще не приехал, но, видимо, вырваться на работу не удастся.

Она рассмеялась.

—    Ну что?

— Да я так, наверное, и сделаю.

Она взяла телефон, набрала номер мобильного Стаса.

—    Это я, — сухо начала она. — Я поднялась, но у меня разламывается голова, видимо,давление резко упало. Всю ночь не спала, заснула уже под утро, возможно, еще и от этого...

—    Побудь дома сегодня, — ласково сказал Стас. — Отдохни. Особых дел нет, а с текучкой мы с Юлей управимся.

—    Я так и хочу.

—    Может быть, что-нибудь привезти: фруктов, лекарства и вообще какой-нибудь еды?

— Нет, спасибо. Когда я болею, то, как собака,забиваюсь в нору и не хочу никого видеть, — проговорила Марта, -За день отлежусь и завтра приеду.

—    Ладно, я еще позвоню.

- Хорошо.

Она положила трубку. Виталик с усмешкой смотрел на нее.

— Это твой шеф?

Марта кивнула.

—    Не по чину заботливый.

   — С чего это ты вывел? — Предательский румянец выступил на ее щеках.

— Я все-таки режиссер. Плохой или хороший, сие  другой вопрос. Но у нас есть такая наука, которой и  определяется профи ты или профан, называется скромно: «Действенный анализ пьесы и роли». Мы и  по жизни что-то всегда играем — кто жену, кто мужа,  а кто любовника. Так вот, судя по всему, у тебя с шефом установились короткие, дружеские и даже о-о-очень теплые отношения.

—    Надо же, великое открытие! — огрызнулась Марта. — Я другого отношения к себе и не терплю! Только о-о-очень теплые!

—    Этот необычайно занятой человек хотел все бросить и приехать к тебе, попроведать, а так поступают, когда заболевает близкий человек, — словно не слыша ее, раскладывал свой пасьянс Виталик.

—    Ну хватит чушь городить! — рассердилась Марта. — Он хотел завезти лекарства, если они нужны, я ведь лежу в лежку, только и всего. Тем более все знают, что я одна, а ты ставишь спектакль.

—    Вот и сказала бы, что я вернулся.

—    Тогда все бы подумали, что я осталась дома по другой причине, —усмехнулась Марта.

—    А разве это не причина?

—    Для трудового законодательства это не причина, — отрезала Марта и, набросив халат, пошла в ванную.

Она уже пожалела, что послушалась его и осталась дома. Виталик начинал демонстрировать ироническую отрыжку своего режиссерского ума, а ее это только злило.

—    Эй, Марта, я уже хочу к тебе, — постучав в дверью ванной, запросился Виталик. — Ну чего ты как не родная? Тебе же не нужно сегодня никуда ехать. Хватит дуться! Будем считать, что я пошутил со своими умозаключениями. Жизнь продолжается! Ну давай, давай, давай!

Марта завернула краны и открыла дверь.

 

9

Налоговые полицейские нагрянули на четвертый день после ухода сановного дяди Ровенского на пенсию. Трое полицейских вошли в магазин с автоматами в сопровождении капитана. Он предъявил свое удостоверение Коле и Леше и спросил директора. Продавцы указали на дверь кабинета. Оставив за спиной, в торговом салоне, рослых автоматчиков, капитан прошел туда.

Широкоскулое и хмурое лицо капитана ничего хорошего не предвещало. Он свысока оглядел Марту, Юлю, остановил свой взгляд на гендиректоре, подошел к нему, молча показал свое удостоверение и потребовал документы для проверки.

—    Какие? — осторожно спросил Ровенский.

—    Все! — прорычал капитан. — Я буду знакомиться со всеми документами. Я имею право потребовать для проверки любые бумаги, относящиеся к деятельности вашего акционерного общества.

—    Мы не возражаем, проверяйте.

Стас посмотрел на Марту, увидел на ее столе книгу черной кассы — из-за своей красной обложки она сразу же бросалась в глаза, — и душное облако накрыло его с головой. Он с трудом взял себя в руки, подошел к шкафам, вытащил папку с уставными документами и лицензиями, положил на свой стол.

—    Проходите, садитесь, смотрите,—ровным голосом проговорил Ровенский.

Если б у капитана был приказ на выемку всех документов, он бы непременно предъявил его вместе с удостоверением. В этом случае полицейские вошли  бы с ним в кабинет и, не спрашивая, стали бы сгребать в крепкие мешки все, что попадется им под руку. И тогда красная, тетрадь, в которую Марта записывала реальные доходы и расходы, оказалась бы в их руках. От одной этой мысли у Стаса мороз пробежал по коже. Капитан поморщился. Не спеша прошел к столу,сел, открыл папку, углубившись в чтение и не снимая  с головы шапки. Скорее всего, полицейский не сомневался в том, что бумаги в порядке, но через две-три  минуты он вытащил записную книжицу, шариковую ручку, расстегнул куртку, всем своим видом показывая, что будет просматривать подробно и основательно даже эти, обычно не подлежащие столь детальному  изучению уставные документы.

Прошло минут десять. Капитан читал устав с таким интересом, словно перед ним лежал крутой гангстерский роман. Он даже снова возвращался к началу, точно пропустил какой-то важный момент на первых страницах, чем привел в удивление даже Марту, повидавшую за свою жизнь многих налоговиков и аудиторов.

Воспользовавшись тем, что капитан так увлекся, Стас бросил красноречивый взгляд на главного бухгалтера, словно давая команду потихоньку убрать со стола красную тетрадь, что Марта весьма элегантно сделала, засунув ее к себе в сумку. Юля заметила это, заговорщически улыбнулась.

—    Ты можешь идти, Юля, — спокойно сказала главбухша, бросив взгляд через распахнутую настежь дверь на полицейских, тупыми статуями торчащих в салоне. — Завтра в десять, как обычно.

—    Я завтра с утра в банк, отвезу платежки, вы сами просили, — напомнила помощница.

—    Да-да, я совсем забыла! — Марта махнула рукой. — Конечно!

Юля покрутилась у зеркала, поправляя шарфик, один конец которого она небрежно, забросила на плечо, стрельнула нежным взором в сторону Стаса. Тот нервно курил, ничего не замечая, и, огорченная его равнодушием, девушка вышла. Ее никто не задержал. Отравив Юлю, Марта таким образом проверила, какие распоряжения получили полицейские от командира и не станут ли они блокировать выходы. Глядя на Марту, гендиректор мотнул головой в сторону двери, разрешив и ей уйти домой и унести злополучную тетрадь. Но главбухша не торопилась.

Капитан, потея в теплой камуфляжной куртке, дочитал устав, кое-что выписывая в свою книжицу. Кашлянул, прочищая горло, и стал так же неторопливо изучать остальные документы: учредительный договор, договор аренды, различные лицензии, раз-решения. На это ушло еще полчаса. Наконец он с удовлетворением захлопнул папку и хмуро взглянул на генерального директора.

   — Какие еще вам дать документы, товарищ капитан? — вежливо осведомился Стас.

— Тамбовский волк тебе товарищ, — зло ответил тот, и гендиректор побледнел не столько от хамской реплики, сколько от этого яростного выдоха ненависти, переполнявшей человека в форме. А ведь Ровенский ничего ему не сделал, они, скорее всего, даже не были знакомы до этой встречи. Что же напитало  капитана этой ненавистью? Вот что хотелось узнать  Стасу.

Капитан поднялся, подошел к Марте, исподлобья взглянул на нее. Марту передернуло, она с презрением посмотрела на полицейского.

— Что, не нравлюсь? — усмехнулся он.

Марта не ответила. Откинулась на спинку кресла, нагло вытащила пачку противных "R-1",,закурила, выпустив струйку дыма в сторону капитана. Тот побагровел, глаза его сузились. Стас с плохо скрытым испугом наблюдал за этой молчаливой дуэлью. Капитан мог арестовать ее и поместить в следственный изолятор на трое суток, заявив, что она его оскорбила, отказалась выдать для проверки требуемые документы, пыталась дать взятку представителю власти — для таких случаев всегда имеется несколько домашних заготовок. Дядя ему рассказывал и не такое про блюстителей закона, и о налоговых полицейских в том числе.

Пауза затянулась. От напряжения Стас уже был близок к обмороку, но лицо капитана неожиданно разгладилось, он полез в карман, достал пачку «Явы» и, не спрашивая разрешения, тоже закурил. На его губах даже появилось подобие добродушной улыбки.

—    Мы, кажется, незнакомы... — Капитан запнулся, зашарил по карманам, но так ничего и не найдя, развел руками. — Извините, все визитки оставил на столе. Капитан Рындин, налоговая полиция! — Он козырнул.

—    Чем обязаны, капитан?

—Пока ничем. Вот зашел познакомиться.

Он обвел глазами кабинет, словно никогда его не видел.

—    Странное знакомство. — Марта бросила взгляд на трех дюжих автоматчиков, терпеливо стоящих в салоне.

—    Это пока лишь безобидный антураж, — многозначительно усмехнулся он.

—    Как прикажете понимать ваши слова? — нахмурилась  главбухша. — Как угрозу?

—    Как угодно.

Марта понимала: что-то очень нужно узнать этому рыжеватому веснушчатому капитану с глубоко посаженными зеленоватыми глазами, частью скрытыми за кустистыми бровями, однако он не спешил, точно наперед зная, что рано или поздно все выведает.

Докурив сигарету до фильтра, Рындин поднялся, затушил бычок, снова бросил внимательный взгляд на Марту.

—    А вы и впрямь красивы, — вдруг улыбнувшись, восхищенно промолвил он и тотчас покраснел, смутился, сразу нахмурился, будто проговорился этой фразой.

—    Спасибо, коли не шутите, — не без колкости ответила Марта.

—    До свидания, господин Ровенский. В следующий раз я обязательно дочитаю ваши интересные документы. Не сомневайтесь! До свидания!

Офицер вернулся в салон и, кивнув своим автоматчикам, покинул вместе с ними магазин «Автозапчасти». До закрытия оставалось пятнадцать минут.

   — Какого черта ты не ушла и не утащила книгу?! —едва прикрылась дверь за полицейскими, взвился Стас. — А если б они начали выемку? Да мало ли что!

—    А ты не допускаешь, что мой стремительный уход мог вызвать еще большие подозрения? А может быть, капитан этого и добивался — нервного срыва у кого-нибудь из нас. Что мы могли еще спешно выносить отсюда, как не компромат? И меня задерживают, изымают тетрадочку.

—    Юлю же не задержали.

—    Ты заметил, как все психологически было рассчитано? Автоматчики, молчание, угрюмые рожи, рычание капитана — все для того, чтобы ошеломить, сбить с толку, посеять панику. И Юлю они выпустили, чтобы подсказать мне: ну беги, касатка, беги, мы тебя и заловим!

- Ты фантазируешь.

   —    А если нет?

Стас не ответил. Вытащил сигарету, закурил. Через пять минут пришел кассовый мастер Олин — небольшого росточка, щупловатый, молчаливый, с безобидным детским личиком и голубыми глазками. Он надел свой халатик и принялся обнулять кассу, набивать другие цены.

— Может быть, не стоит сегодня? — неуверенно проговорил директор. — Только что ушла налоговая  полиция, а вдруг они возьмут и вернутся?  —Сегодня как раз и стоит! — жестко сказала  Марта, схватив сигарету.

Обычно она курила мало, сигареты три-четыре в к день, но когда нервничала, начинала смолить одну за  другой, а наутро не могла продышаться: с бронхами  у нее всегда было неважно. В детстве часто болела  ангиной, почти каждый год, стала постарше — одолел тонзиллит, а потом и бронхит, перешедший в хронику.  Врачи ей советовали вообще не курить.

Она затушила сигарету, не докурив до половины.  — Налей мне ликерчику.

Стас достал бутылку кофейного ликёра, плеснул ей и себе. Его самого знобило. Генеральный подтащил  кресло к ее столу, уселся напротив,  — Ты думаешь, у них что-то есть?

— Если б было, они не выкаблучивались бы и не  строили из себя страшных горилл. Этот Рындин и  бесится оттого, что ничего нет. Но кто-то на нас настучал, это несомненно.

— А может быть, он ждет, что мы предложим отступного? Понадобились деньги, вот и наехал, намекнул: буду долбить, пока не откупитесь, — предположил Стас.

— Возможно, — задумчиво ответила Марта.

Она вспомнила пристальный взгляд капитана, от которого ее даже прохватило морозцем, словно Рындин уже многое о ней знал и теперь лишь хотел удостовериться в некоторых вещах. Или же ему много о ней рассказывали. Но кто? Скорее всего, он составил на неё неплохое досье. Видимо, пришлось потрудиться.

Для чего? Отомстить Стукову, который, работая в ФСБ, чем-то ему насолил?

—    Спроси-ка у дяди, не перебегал ли он Рындину дорогу? Мало ли что. Тут какая-то есть тайна, я это спинным мозгом чувствую! — проговорила Марта.

И пока мы ее не разгадаем, будем блуждать в потемках!

А я не люблю чувствовать себя дурой!

Главбухша махнула всю рюмку и даже не поморщилась. Стас с восхищением посмотрел на нее.

Через полчаса пришел Олин за своими деньгами. Детское умиление разлилось на лице мастера, когда Стас угостил его ликером. Олин выпил, почмокал языком.

—    Надо ж, придумают такое! Сладко и горько! — захихикал он. — Некоторые вот не понимают, почему мы пьем горькую водку и закусываем соленым огурцом, как такое может нравиться? Их спрашиваю, а в сладком какая радость? Или вино вот кислое. Шампанское марки «брют». У меня соседка визжит от удовольствия. А я этого вкуса не понимаю, одна изжога, и больше ничего. Вот ведь чудеса!

Он выпил еще одну рюмку и ушел.

Марта взглянула на часы: половина десятого.

—    Тебя отвезти? — спросил Стас.

Марта кивнула. Ей нравилась машина генерального: теплая, уютная, почти бесшумная.

За полтора года она набомбила четверть миллиона долларов, Стас чуть побольше. Полтинник сразу отдала сыну, тот купил себе квартиру. Еще пять заставила сына отвезти родителям. Знала, что и эти не потратят, а положат в кубышку, потому больше и не дала. Остальные оставила себе. Виталик о них даже не подозревал. Марта могла приобрести все что угодно, но ничего не покупала, считая, что пока не пришло время. Но само сознание, что она далеко не бедная, придавало ей сил и уверенности.

Как муж? — поинтересовался Стас уже в машине.

Марта с удивлением посмотрела на него.

—    Тут по моей просьбе звонили в Пермь, в тамошний театр, где он ставил спектакль, хотели договориться с администрацией, чтобы они взяли твоего мужа в штат, тогда все бы решилось само собой, но директор с главрежем не захотели. Говорят, что недовольны поставленным им спектаклем. Правда, я им не верю. Скорее всего, боятся, что Москва двигает  твоего Виталика на главного. Раньше бы взяли под козырек, а теперь времена не те — нынче все сами с усами.

—    Тебе заняться больше нечем? — рассердилась Марта. — Ты что, сам им звонил?!

—    Обижаешь! Разве я похож на придурка? Я вышел на Минкульт через дядьку, на человечка, который занимается кадровыми вопросами, переговорил с ним. Он твоего мужа знает, уважает, считает, что тот достоин быть главрежем. Он и позвонил. Так что все сделано, деликатно.

—    Я тебя прошу: не надо! Пусть Виталик сам занимается своей карьерой!

—    А что такого?

—    Ничего. Рано или поздно он узнает, что за него кто-то ходит, просит. Ну что за игры? Как мне потом объясняться? Перестань!

—    Ладно, — Стас вздохнул.

—    Ты как ребенок!

Стас притормозил у ларька.

—    Подожди, я сигарет возьму. Тебе нужно что-нибудь?

—    Купи маленькую бутылочку «Спрайта».

Ровенский выскочил из машины. Мелкий снег падал за окном, и, методично шурша, двигались дворники.

Марта вдруг вспомнила ту фразу, что вырвалась у капитана: «А вы и впрямь красивы». Она прозвучала неожиданно после всех его угроз, Рындин тотчас смутился, произнеся ее. Он явно проговорился. Кто-то ему о Марте рассказывал. Но кто? Например, Гриневич. Он всегда восхищался красотой Марты.

Недавно она снова встречалась с директором «Глобуса», и опять пришлось выдавливать свои деньги, как пасту из тюбика. Марк начал кривляться: зачем им столько денег, неужели они никого не боятся? Вскользь помянул и налоговых полицейских, которые совсем оборзели.

—    Ты что, меня пугаешь, Маркуша? — усмехалась Марта.

—    Да что ты! Я тебе жалюсь, жалюсь, красавица ты моя! Как я могу кого-то пугать?! — заюлил Гриневич, глазки пугливо забегали.

Он занимал Марту разговорами, пока его бухгалтер бегал, собирал наличную часть долга. Две недели     назад «Глобус» заказал большую партию автозапчастей, и Марк сетовал, что не успел за это короткое     время собрать наличку.

—    Марк, ты за кого меня держишь? За дуру?! Если     вы просите еще, значит, успели пристроить купленные, а раз так, то получили большую наличку. Сколько я помню, ты никогда без скрипа деньги не возвращал, их всегда приходилось выбивать. Вот что я тебе скажу: в следующий раз, если тебе понадобятся фильтры, шаровые и фары, готовь предоплату! Все понятно?! Мне надоело сидеть у тебя жалким просителем и вытягивать собственные деньги! Желающих выше крыши!

Наконец принесли деньги и платежку.

—    Марк, ты запомнил, что я тебе сказала? В следующий раз захочешь автозапчасти готовь предоплату! Это не шутка!

Ты решила поссориться со старыми друзьями, усмехнувшись проговорил он.

Я решила поссориться с тобой! Ты только объясни своим владельцам из-за чего. Не из-за того, что Земская  сошла с ума, а из-за того, что Гриневич катастрофически не выполняет принятых условий! Не скажешь сам — объясним мы.

Значит, решила поссориться? — повторил он.

— С тобой — да!

— Ну-ну! А ведь я могу и ужалить. Очень сильно, — предупредил  он.

— Попробуй только! Ты меня знаешь! Выйдешь первым  на тропу войны — пожалеешь. Я баба мстительная,  не скрою, да и умишком кое-каким располагаю.

-Тоже пугаешь? Даю совет, и что важно — бесплатный! Прощай!

Марта развернулась и ушла. В тот же день она обо всем рассказала Стасу, и тот, рассердившись, съездил  к владельцам «Глобуса». Те даже не знали об этих  затяжках. Тут же вызвали Гриневича. Марк юлил, кaялся, отшучивался. Все это походило на спектакль. В  результате переговоры закончили миром, выпили по рюмке.

Возвращаясь, Стас подвез Марка.

—Ну тебя и главбухша, — гудел всю дорогу генеральный директор «Глобуса». — Где ты ее откопал? Это ж не баба, а конь с яйцами! Женщина должна быть нежной, утонченной, хрупкой, растворяющейся в мужчине, — рассуждал Гриневич. — А эта Марта хуже любого рэкетира! Пока тебя не выпотрошит, не уйдет!

Они расстались мирно и дружелюбно, казалось, инцидент исчерпан. Стас сам смеялся, пересказывая Марте эту историю, как анекдот, но она такому счастливому исходу их поединка не поверила. Гриневич не был похож на добродушного Деда Мороза.

Вернулся Стас. Передал ей бутылочку «Спрайта.  А может быть, это Гриневич подсобил нам с визитом налоговой? Он жук тертый и обидчивый, a мы крепко наступили ему на хвост, чуть ли не всю карьеру порушили, — предположила Марта.

Ровенский несколько секунд молчал, раздумывая, упрямая челка съезжала на лоб.

—    Но какой же смысл? — спросил он. — Ведь если мы узнаем — ему конец! Да и Марк кормится с нашего стола...

— Нам надо скоренько проверить Гриневича и найти выход на налоговую полицию, чтобы узнать, кто стоит за сегодняшним нашествием. И кто такой Рындин, чего он добивается.

—    В воскресенье я поеду к дяде, связи у него остались, он проверит. Давай отдохнем в выходные?

— Мне надо проверять товарные отчеты, накладные,всю неделю некогда было этим заниматься, а за Колей с Лешей нужен глаз да глаз, они мальчики шустрые. — Марта улыбнулась.

У Стаса в кармане лежали двухдневные путевки в пансионат на Сенеже, где отдыхали художники, но он об этом ей не сказал: по ее интонации понял, что она никуда не поедет. Но настаивать не посмел. Внутренне он даже ее боялся. И не хотел торопить события, веря, что они все равно будут вместе.

 

10

Марта вышла из машины, нырнула в подъезд  и закрыла за собой тяжелую кодовую дверь. В ту же секунду чья-то крепкая рука, пахнущая табаком и селедкой, сжала ей рот, острое лезвие ножа впилось в шею, и ее, как куклу, оттащили в угол под лестницу.

В эти несколько секунд Марта успела ощутить настоящий холодок страха, сковавший мгновенно все тело. Вот сейчас неизвестный резанет по шее, выхватит сумку, выскочит на улицу и растворится в вечернем  сумраке - никакая милиция его не сыщет.

Марта даже не могла взмолиться о том, чтобы ее не убивали, ибо рот был зажат.

—Тихо, Марта Сергеевна, — прошелестел сзади низкий хрипловатый голос, — иначе я перережу вам сонную артерию, и все с вами будет кончено. Качните головой в знак согласия, что готовы безропотно подчиняться моим условиям!

Марта помедлила и кивнула. Налетчик отнял руку  ото рта и даже убрал нож от шеи, но тут же она noчувствовала, как лезвие уткнулось ей в спину.

—Еще раз повторяю: без глупостей! — грозным тоном предупредил незнакомец.

   — Что вы хотите? — взяв себя в руки, спросила Марта. — Кошелек у меня в сумке. Достать? — И сколько там?

— Рублей пятьсот — шестьсот, точно не помню, и сто восемьдесят долларов.

—    Оставь себе на похороны!

   Кто-то снаружи начал набирать код, и голос за спиной властно приказал:

   — Повернись ко мне и улыбайся! Живо!

Она обернулась и увидела Джаника. Невысокого  роста, с худым острым лицом, тонкими нервными губами и бархатно-черными глазами, он казался наивным восточным подростком. Но это было обманчивое впечатление. Еще недавно его группировка была одной из самых мощных и беспощадных, а сам Джаник -непререкаемым авторитетом в бандитских  кругах. Когда Стас начал с ним работать, Джаник  дважды лично приезжал за деньгами, тогда Марта и видела его.

Первый раз, когда она выдавала ему крупную сумму, Джаник лишь резанул ее холодными глазами и не вымолвил ни слова. В следующий раз привез

Марте дешевую шоколадку «Аленка», а заметив ее смешливую улыбку, неожиданно смутился и на другой день прислал большую коробку шоколадок «Баунти». Больше они не встречались, но и от этих двух встреч у главбухши остался неприятный осадок.

—    Надеюсь, мне не надо представляться? — поняв, что Марта его узнала, зло проговорил он. — Мне передали, что Ровенский тебя высоко ценит.

Джаник бесцеремонно разглядывал Марту, словно прожигал ее взглядом, и она не могла шевельнуться, столь необычайной магнетической силой он обладал. Бандит ловко прокрутил нож на пальцах, точно не зная, как поступить со своей пленницей.

—    Так ценит он тебя или нет?

Марта не понимала, какого ответа ждет налетчик, и на всякий случай кивнула утвердительно.

—    Ну что ж, тебе повезло, — скривив губы, процедил Джаник. — Если б ты сказала «нет», я бы убил тебя. Перерезал бы артерию.

Он сказал об этом с таким ледяным спокойствием, что Марта ему поверила, и новое облако страха накрыло ее с головой.

—    Мне надо, чтобы ты употребила все свое влияние на этого ублюдка, у которого я сердце вырву и пришлю его матери! А так оно и будет, если он и дальше попробует водить меня за нос! Ты все поняла?!

Марта снова кивнула.

—    Я хочу, чтоб ты запомнила и передала этому шакалу каждое мое слово! Слышишь, каждое! — прорычал он.

—    Я поняла, — пробормотала Марта.

За наружными дверьми кто-то продолжал возиться с кодовым замком, но вот запищал сигнал открываемой двери и прошел сосед с четвертого этажа, даже не взглянув на стоявшую в тени парочку.

—    Я выставил Стасу два условия: триста штук баксов и свободный выезд на Кипр. Условия окончательные. Если он не согласится, то я начинаю войну первым!  И уж тогда не завидую вам всем! Никого в живых не оставлю! Мне нечего терять, моя птичка! Меня и так обложили менты со всех сторон, но, как видишь, я умею и в закрытые двери входить! — свистящим шепотом произнес Джаник. — Стас говорил тебе о моих условиях?

— Нет.

Бандит насторожился, но Марта поспешила его успокоить:

—    Но он мне сказал, что ты живешь у него!

— Я не пробыл там ни дня, — хрипловато рассмеялся он, обнажая мелкие желтые зубы. — Мне хотелось узнать, сдаст ли он меня ментам или киллерам  Ведь так удобно, когда тебе известно, где живет твой  враг! Но Стас оказался умнее, как я и предполагал. Я  дал ему время, чтобы обдумать мои условия, однако  прошла неделя после моего предложения, а он молчит, как мышь. Сменил мобильник. Звоню в офис —  бормочет сквозь зубы: «Не могу говорить, пока не  готов к решению вопроса». Вот я и подумал, Марта  Сергеевна, передать ему через вас живое послание!  Последнее, — многозначительно добавил Джаник.

Марта стояла неподвижно, боясь шевельнуться и не зная, останется ли в живых. Если ее убьют, то до  утра, наверное, никто и не хватится.

—    Так вот, если ты имеешь влияние на этого недоноска и он прислушивается к тебе, скажи, что я  даю ему еще два дня, до понедельника...

— До понедельника я его не увижу! — тотчас вставила Марта.

Джаник дернул желваками, испепеляя ее холодной яростью, но она взгляд не отвела, выдержала.

—    Хорошо, до среды, а дальше я вам с ним не завидую. Прощайте, смелая Марта!

Он вышел, а Марта еще несколько секунд стояла под лестницей не в силах сдвинуться с места.

Она чувствовала, что Стаса мучают отношения с Джаником, но не знала, какую форму они приобрели, Бывшего партнера понять можно, он хочет отыграться по максимуму, получить компенсацию за все потери. Стрельба не в его интересах. Поэтому можно поторговаться и попытаться скостить сумму до ста тысяч. Но, судя по всему, Стас вообще не хочет платить. Ему дешевле заплатить десять и нанять киллера.

Марта поднялась домой. Телевизор орал, муж, как всегда, сидел за компьютером в трусах и тонком свитерке, надетом на голое тело.

Она сняла ботинки, сбросила дубленку и несколько минут стояла в прихожей, наблюдая, как ее благоверный корчил глупые гримасы, сочиняя цирковые репризы. Увлекшись творчеством, он даже не поинтересовался, почему жена припозднилась и отчего заявилась с таким перекошенным лицом. Но при этом не забыл спросить о другом: чего она ему принесла? В этом был весь Виталик. Он никогда не спрашивал у нее про работу, но всегда заглядывал в сумку: не принесла ли Марта чего-нибудь вкусненького.

— Я тебе шоколадку купила, ответила Марта.

— Что ты говоришь! — Виталик обрадовался, как ребенок, выскочил в коридор, схватил шоколадку и тут же ее проглотил.

— А мне ты почему не предложил?! — возмутилась Марта.

— А я думал, ты не хочешь, — виноватясь, пробормотал муж, облизывая губы. — Сама же сказала: я тебе купила.

Она поужинала одна, уткнувшись по привычке в газету, продолжая раздумывать над сложившейся ситуацией. Ей не понравилось, как вел себя Рьндин, еще больше разозлило обращение с ней Джаника, воняющего селедкой. Один явно исполняет чей-то заказ, другой — на грани нервного срыва. И оба безусловно опасны. Полицейский пришел их попугать,и, скорее всего, тут пахнет Гриневичем. Марку ни к чему их топить, а вот пугнуть, потыкать мордой в парашу — удовольствие немалое. Земская наступила ему на самолюбие. А вот как убрать Джаника? Это будет посложнее, чем укротить Рьндина.

Засвистел чайник. У Виталика всегда так: что-нибудь поставит на газ, а сам шмыг к компьютеру — и  забыл обо всем на свете. Чайник продолжал надрываться, но Виталик к нему не торопился.

— Виталик! — не выдержав, крикнула она.

Он прибежал, выключил чайник.

— Ты что-то хотела сказать, дорогая?

—    Сделай мне чайку, дорогой! — Ее просто трясло от этого пошлого словечка «дорогая».

—    Слушаюсь!

—    И дай мне трубку!

—    Слушаюсь! — продолжал ерничать муж.

Марта собиралась позвонить Стасу, чтобы рассказать о свидании с Джаником, но домашний телефон директора не отвечал. Она набрала номер мобильного, однако вежливый женский голос сообщил, что телефон отключен, и попросила перезвонить. Тогда Марта соединилась с Лидией Николаевной, но и та не знала, где бегает ее сыночек. Все ясно: получив отказ от Марты, Стас, скорее всего, побежал искать утешения в объятиях Риты. Что ж, стоит признать: ему не сладко. Но почему Марта ревнует, как последняя дура? Что за предательская бабья натура?! Как от нее избавиться?

—    Держи, — Виталик принес чай.

Марта недоуменно посмотрела на него.

— Ты же просила...

-Я?

—    У тебя что, еще и склероз?

—    Остряк-самоучка. Оставь, я вылью.

Зазвенел телефон. Марта схватила трубку,полагая,что Лидия Николаевна нашла сына у Риты и теперь Стас перезванивает. Но в трубке зазвучал нежный женский голосок, попросивший к телефону Марту Сергеевну.

—    Я слушаю.

—    Это Алла Клигман, актриса. Вы помните меня?

—    Да, а как же! — без всякого энтузиазма отозвалась Земская.

—    Вы представляете, — защебетала Алла, — я тогда решила познакомиться с вами лишь потому, что вы мне сразу же понравились... У женщин так бывает, верно?.. И вдруг вечером звонит знакомый режиссер и просит прочитать сценарий. Я обрадовалась, потому что сидела на мели. Спрашиваю: что за роль? Он говорит: главный бухгалтер. Я чуть не упала. Хотела тут же позвонить вам, но не стала, побоялась сглазить. Через месяц начнутся съемки. Представляете?!

—    Да уж...

Марта вдруг вспомнила, как Гриневич елозил пухлыми ручонками по плечам этой худышки, и подумала, что стоит, наверное, встретиться с актриской и кое-что вызнать у нее про Марка, а там, быть может,  гонорар поручить проведать у него и про Рындина. Клигман сумеет сыграть боевую подружку, влюбленную в этого хомяка с мясистыми щеками. Какая ей разница, где играть: на сцене или в жизни.

—    Я даже договорилась с режиссером, чтобы он взял вас консультантом на картину. Деньги там небольшие, но зато ваше имя появится в титрах, да и вам, наверное, будет интересно познакомиться поближе с тем, как делают кино...

«Не думаю», — подумала про себя Марта.

—    Договор у меня на студии, его уже подписали,

остается только поставить вашу подпись. Это хороший  повод, чтобы встретиться с вами, — рассмеялась Алла — Так когда мы могли бы увидеться, Марта Сергеевна?

— Я не знаю..

— Я готова приехать к вам или куда скажете, хоть завтра.

— Нет, я в эти выходные занята.

— Тогда в понедельник.

   —    Хорошо.    Созвонимся    вечером в воскресенье и  договоримся, — Марта повесила трубку.

В субботу утром заявилась подруга Кира: Марта  взялась помочь ей сделать баланс. Кира пришла дерганая, с приклеенной диковатой улыбочкой, понеслась на кухню, сразу схватилась за сигарету. Оказывается, она разводилась с мужем, и у нее все валилось из рук.

Еще года два назад она была, как куколка. Светло-пепельные, кольцами кудряшки, блестящие глазки, тонкий носик, нежное личико, шелковая кожа.  Все на нее заглядывались. Теперь кудряшки пожелтели, личико осунулось, вытянулось, кожа потемнела,  в глазах беспросветная тоска. Марта окинула подругу  критическим взором, грустно покачала головой.

—    Все мужики скоты! — сердобольно выговорила она. — Такое произведение искусства загубить!

Они вдвоем за три часа сделали проводки, а журналы-ордера оформила за них компьютерная программа.

—    Слушай, так здорово! — восхитилась Кира. — Можно за один-два дня весь баланс сделать!

—    А ты разве не на компьютере баланс стружишь?

—    Пока по старинке, как учили, — развела руками Кира.

Марта посмотрела на нее с изумлением.

—    Я надеюсь, не счетами, а калькулятором пользуешься? — с подковыркой спросила она.

—    Да мне все то же самое твердят, а я, как та паршивая овца, уперлась — и ни с места! — Кира снова пошла с сигаретой на кухню.

Земская не стала пересчитывать кассу, решив сделать это завтра, на свежую голову. Она пожарила вырезку, и дамы, пообедав, потягивали принесенное Кирой «Каберне». Марта не хотела касаться семейных проблем Киры, с которой они вместе работали в НИИ и по праздникам дружно орали любимые песни, — она не любила встревать в чужие семейные склоки, У Кирки вечно что-то не ладилось: она то сходилась с мужем, то расходились, ее кобель бегал на сторону, и Марта как-то ей сказала: «Я бы такого давно батогами выгнала!» Кира взбеленилась, взяла супруга под за- щиту, и подружки чуть не поссорились. Марта тот случай хорошо запомнила. Но теперь Кира, выпив бокал вина, сама завела разговор о муже. Все шло хорошо, и вдруг он стал приходить поздно, перестал с ней спать, а когда она задает прямые вопросы, отводит глаза в сторону. А неделю назад сам предложил развод. Кира наотрез отказалась. Пока они делают вид, что ничего не случилось, он продолжает приходить поздно, и она чувствует, что муж встречается с любовницей и та, судя по всему, хочет его перетащить  к себе.

—    Моего бы кто-нибудь забрал, вздохнула Марта.

—    Саша мягкий, из него веревки можно вить, вот та стерва и пользуется! — гася одну сигарету и тут же закуривая другую, нервно рассказывала Кира. — Я чувствую, он колеблется, потому что понимает: там все закончится тем же, а тут дети, они его любят, да и он не может без них. Но баба сильно на него давит,очень сильно, он ходит сам не свой, а я ничем помочь не могу! — Кира полезла за платком. — Если он уйдет, то я... — Она не выдержала, часто заморгала и ушла в ванную. А через минуту вернулась сияющая и веселая. — Ну вот, все хорошо! Наливай!..

— А где твой?

— В баню пошел, придет на рогах ближе к вечеру, — проворчала Марта, но, заметив нервную гримаску гостьи, добавила: — Да нет, он хороший парень, мы с ним мирно живем. Ты переживаешь из-за детей? — спросила она. Кира пожала плечами, заулыбалась.

— Из-за себя.

— Что значит — из-за себя?

— Да люблю я его! Ты, может, и не поверишь, а  это так и есть! Люблю, как дура последняя! — Она  затянулась, с шумом выдохнула сигаретный дым.

Марта помолчала. И даже в чем-то позавидовала  Кирке. Она уже не могла так сказать про себя. А посещало ли ее вообще это чувство? Захватывала обжигающая страсть, похоть, она ревновала, но походило ли это на любовь?

—    Что значит — люблю? — завелась Земская. —

Ты привыкла к нему, боишься, что не поднимешь  детей одна, не проживешь на свою зарплату, что по сути-то?!

—    По сути все проще. Супруг дома, и я спокойна, весела, работа спорится. Его нет — и я комок нервов, срываюсь, кричу на детей, схожу с ума. Он моя опора. И материальная, и духовная. Для меня это и означает: люблю.

Марта вздохнула.

—    Кирочка, ты не должна так привязываться к мужику, — осторожно заметила она. — Поверь, они не стоят того. Грубые, самодовольные, эгоистичные. Этот рогатый, волосатый народец столько возомнил о себе, что пора отстреливать!

Кира рассмеялась.

—    Ты говоришь, как пострадавшая! — утихнув, с грустью заметила она. — Хотя, насколько я помню, обоих предыдущих мужей бросила ты, и они вправе предъявлять тебе серьезные претензии. Ты же продолжаешь честить всех мужчин подряд без всяких на то оснований. Не била тебя еще судьба, Марта!

—    Да будет тебе! — отмахнулась хозяйка. — Судьбу свою мы сами делаем! А ты смотришь ему в рот, во всем потакаешь, и что в результате? А в результате вот! — Она схватила зеркало, поднесла его к лицу Киры, чтобы та на себя посмотрела.

—    И что?

—    Ах, ты еще не понимаешь?! — возмутилась Марта. — Под глазами у тебя темные круги, взгляд испуганный, затравленный, без всякого романтического блеска, губы обкусанные! И что, это, по-твоему, и есть любовь?! Да кому она нужна, такая твоя любовь. Извини, но даже муженьку твоему, тобой обожаемому, ты в таком виде не нужна! Они нюхом чувствуют, когда баба перед ними ковром стелется, а когда независима и горда. Первых они в грош не ставят, а перед вторыми сами стелиться готовы, лишь бы завоевать. Так кого, скажи, уважать? Грустная картина получается.

—Еще бы!

Они помолчали. Но Марта чувствовала, что Кира вовсе не разделяет ее взглядов, имея свои, более оптимистичные представления о мужчинах.

Они попили чаю, поболтали о старых временах, вспомнили их шумные посиделки перед праздниками и конечно же хоровое исполнение советских песен.

- Не гони волну, не дергай его, наберись терпения, положись на свою судьбу, коли в нее веришь. Как она напророчит, так все и будет! Поняла? — напутствовала  подругу Марта напоследок. Кира кивнула, и Марта отправила ее домой.

Шел только пятый час вечера, и главбухша все-таки засела за кассу. Но кассу стало рвать, и надо было  отложить работу до завтра, но Марта уперлась рогом, решив во что бы то ни стало все завершить сегодня. В упрямстве ей равных не было.

Вернулся Виталик, вовсе не на бровях, и тут же  включил компьютер.

К одиннадцати вечера Марта, пересчитав все четыре раза, нашла-таки ошибку. И тут позвонил Диц и назначил ей тайный раут на понедельник, на утро, вконец растревожив ее своим внезапным приездом.

Не хватало им со Стасом забот с Рындиным и Джаником, так теперь еще принесло Вальтера, который, без сомнения, тоже везет какой-нибудь сюрприз. Такие люди просто так из одной страны в другую не ездят и баксы на ветер не бросают.

 

11

Шелестел сухой снежок, мороз пощипывая за щеки, и хоть Марта никогда не модничала и одевалась тепло, постояв минут пятнадцать у входа в ресторан «Москва», она так продрогла, что плюнула на Вальтера, заспешила ко входу в метро. Но именно в это мгновение ее и остановил выбежавший из машины немец.

—    Маррта! — послышался громкий окрик с ярким грассирующим «р», и сияющий и счастливый Диц подлетел к ней, сгреб в объятия, поцеловал в щеку, словно у них было назначено не деловое, а любовное свидание.

—    Тысячу извинений, прекрасная госпожа Марта! Самолет приземлился вовремя, час назад, и на таможне меня не держали, но дорога выдалась жуткая, и мы ползли сорок километров в час, это что-то ужасное !     —    В    России надо бояться дорог и дураков, стоит это знать,— заметила Земская.

Они заняли свободный столик. Вальтер вытащил из кармана небольшую коробочку, протянул Марте. Это были французские духи фирмы «Шанель».

—    Прошу, очаровательная Марта Сергеевна, принять от меня маленький презент! — пропел он.

—    Зачем такой дорогой подарок, Вальтер! Вы ставите меня в неловкое положение! — покраснела Марта.

— Перестаньте! Вы что, вице-премьерша или посол?! Но даже по посольским меркам это не та стоимость, которую нужно вносить в служебный отчет! -рассмеялся он.

Подошел официант. Диц попросил его обслужить  их побыстрее. Вальтер заказал себе рисовую кашу с маслом, яичницу, кофе и два пирожных. Марта от завтрака и от кофе отказалась, попросила себе лишь  стакан минеральной воды.

—    Вы что, на диете? — спросил Диц, украдкой оглядывая старый зальчик ресторана, в котором обслуживали в эти утренние часы в основном депутатов  Госдумы.

Народные избранники, с упоением поглощавшие творожок  и каши, вдруг напомнили Марте второго  мужа, все гладко выбритые, в похожих темных костюмах, с яркими галстуками, с одинаково озабоченными и преисполненными государственной важности лицами. Когда они проходили мимо, то резкие запахи шведских и американских лосьонов шибали в нос.

—    Что случилось, Вальтер? В чем причина вашего неожиданного приезда?

— Захотелось вас увидеть, соскучился, — заулыбался он.

-Это очень мило, мы, русские, ценим такие романтические порывы! И все же, Вальтер, если говорить серьезно, что стряслось?

— Ничего, но мне доложили, сколько на самом  деле вы зарабатываете на моих поставках. У меня волосы встали дыбом. Конечно, это ваши деньги, я не  люблю заглядывать в чужой кошелек и, наверное, мне  стоило бы только порадоваться за вас, но я вдруг вспомнил, как одна светловолосая сирена, заманивая меня в свои сладкие деловые сети, клятвенно обещала, что и моя прибыль будет расти день ото дня, что мы быстро станем полноправными партнерами и что я не пожалею об этом сотрудничестве. И я старался.  Ведь я старался, правда?

Марта кивнула, достала сигареты, закурила, раздумывая, от кого немец получил информацию о их невероятной прибыли. Нужно было очень умно построить разговор и доказать Дицу, что все подстроено лишь с одной целью — поссорить их, и тут следует еще разобраться, кому это выгодно и кто стоит за этой ложью.

В принципе Вальтера никто не обманывает. Да, они заработали больше, но это их риск, их каторжная работа. Да, Москва стала хорошим рынком сбыта зарубежных автозапчастей, здесь полно иномарок, все правительство давно плюнуло на Немцова, попытавшегося пересадить высоких чиновников на «Волги», и предпочитает ездить на «мерсах» и «БМВ», а потому Стас с помощью мамочки вышел на правительственный автопарк, и их фирма, помимо «Глобуса», поставляет автодетали и туда. Но при чем тут Диц, это не его заслуга.

— По твоему лицу, Марта, я вижу, что ты собралась нанести мне мощный контрудар, но я мужчина и не буду... как это у вас называется?.. — Вальтер наморщил лоб, защелкал пальцами. — А, вот — финтить!

Я  не хочу финтить и скажу сразу, откуда я взял эту информацию. Ты ведь об этом хотела спросить, верно ?

Она кивнула.

—    Я же понимаю, что это секретная информация, ее даже нет у вашей налоговой полиции, — Диц нервно рассмеялся, но тут же посерьезнел. — Я прошу заранее простить меня, но так уж получилось. Я нанял шпиона, частного детектива.

У Марты вытянулось лицо. Она ожидала услышать все что угодно, но только не это. Вот уж вляпались так вляпались.

— Это настоящий профи, он раньше служил в вашей военной разведке, потом вышел на пенсию. Надо было как-то выживать, вот он и пошел в частное агентство. Он мой старый приятель, и мы всегда видимся, когда я бываю в Москве. В последний раз мы с ним встретились, выпили, и он сам предложил, мол, давай разведаю. Хотел бесплатно, он такой... как это, ну... энтузиаст! Я сначала отказался, но потом, когда ты попросила все дела вести с «Марной», я что-то заподозрил, понимаешь?.. И дал согласие. Приятель поставил жучки у вас в офисе и в машине Стаса. Так что суммы прибыли, вы уж извините, озвучивали вы сами, точнее, господин Ровенский. Я даже слышал разговор обо мне, спасибо тебе, Марта, что ты меня защищала и искренне хотела исполнить свое обещание, Но Стас... — Вальтер состроил кислую гримасу. — Потому я и примчался. Я не стану требовать своей доли в том, что уже поделено между вами, но хочу поставить вопрос так: либо мы с сегодняшнего дня становимся равноправными партнерами, либо я расторгаю договор и начинаю работать с другой фирмой.

Он замолчал, щелкнул пальцами, подозвав официанта.

—    Принесите мне сто граммов коньяку. — Вальтер вопросительно взглянул на Марту: — Может быть, и вам сто?

—    Пятьдесят, — сказала Марта.

—    Значит, сто и пятьдесят, — уточнил Диц.

Официант отошел.

—    Где эти записи? — спросила Марта.

—    У меня.

—    С собой?

Вальтер кивнул.

—Я бы хотела, чтоб вы нам их отдали. — Марта холодно посмотрела на него.

—    Да, вы железная леди. Но не стоит на меня давить, вспомните, что я морской пехотинец, а там слабаков не держат. Записи я отдам, но надеюсь, вы не заставите меня рыться сейчас в чемодане? — Он усмехнулся. — Не беспокойтесь, я не собираюсь относить их в налоговую полицию или куда-нибудь еще. Меня и моего товарища могут привлечь за эту слежку, у вас теперь тоже есть закон, охраняющий права граждан. А потом в ваших разговорах ничего криминального нет, за исключением, может быть, одной беседы, да и то, не зная существа дела, трудно понять, о чем идет речь. А кроме того, эти записи не могут служить уликами на суде, так что никакой опасности, поверьте мне, они не представляют. Правда, там есть намек на ваши любовные отношения, но заниматься шантажом любого свойства я не собираюсь.

Марта настолько была ошарашена, что ничего не могла возразить немцу. Да и что возражать? Конечно, настоящие партнеры так не поступают, но они сами вели себя не самым корректным образом. Вальтер на первых порах вкладывал и свои деньги, увеличивая объем поставок, не считаясь ни с чем, и все полтора года работал безупречно. Они должны были это оценить и установить для него хотя бы премиальный фонд, а еще лучше — отдавать ему те двадцать процентов, которые составляли разницу между прибылью Марты и Стаса! Так было бы справедливо. Однако, они этого не сделали, пожадничали, и теперь им придется проглотить столь же недружелюбный выпад со стороны Дица.

—Я хотел прежде всего переговорить с вами, а уж потом со Стасом, потому что сейчас хорошо понимаю, что вы являетесь двигателем всего, Ровенский лишь на подхвате, и от вашего мнения многое зависит в дальнейших наших отношениях. Все это очень неприятно — и мне, и вам. Я приму любое ваше решение, тем более ,что отступной вариант у меня имеется.

—    Что за фирма? — сухо спросила Марта.

Диц несколько секунд молчал, не зная, стоит ли отвечать. Потом вдруг фыркнул, улыбнулся:

- Марта Сергеевна, ну нельзя же так! Вы хотите прорыбачить все мои секреты! Так?

—    Вы хотели сказать — выудить?

—    Да, выудить!

— Колись, Вальтер, колись! Знаешь это слово?

—    Да, тесть научил!

—    Я, быть может, дельный совет еще дам, стоит ли вообще с новыми фирмачами якшаться, — насмешливо заметила она. — У нас здесь ухо надо держать востро!

—    Я знаю, мой тесть многое рассказал, так что меня трудно чем-нибудь удивлять!

—    Удивить, — мягко поправила Марта. — Не «Глобус» ли господина Гриневича решил переманить вас?

Широкоскулое лицо Дица застыло, как маска. Но врать он не умел. Несколько секунд Вальтер молчал, потом утвердительно качнул головой.

—    Нет, это серьезно? — переспросила Марта.

Немец снова кивнул.

Официант принес два бокала с коньяком, о котором они уже позабыли.

— Извините, наш буфет уже закрылся, и мне пришлось подняться на другой этаж, попросить там.

Вальтер расплатился по счету, дав двадцать рублей,  чаевых. Марта незаметно взглянула на часы: без пяти одиннадцать. Перед выездом на встречу с Вальтером  она позвонила Стасу, но дома его не оказалось, тогда , она связалась с Лешей и попросила предупредить гендиректора, что появится в двенадцать и, возможно, с Дицем.

—    Я разговаривал с кем-то из доверенных людей Гриневича, — сказал Вальтер. — Тот позвонил, мы встретились, поговорили. У нас тоже непросто заиметь те связи, которыми располагаю я. И его посредник, видимо, помыкался, походил и счел за лучшее обратиться ко мне. Я понимаю, что господин Гриневич, который очень хочет со мной повстречаться в Москве, не самый достойный человек. Я составил это мнение, разговаривая с его посредником. Он, что называется, самый отъявленный мошенник!

   —    Тут вы попали в точку, — улыбнулась Марта.

— Но ведь и вы оказались не на высоте, верно? —заметил Диц, пригубив коньяк.

—Возможно. Мы думали об этом. У нас был еще один разговор с директором, И Станислав склонялся  к положительному решению вопроса.

   —    Что ж, прекрасно! Я сам не хотел бы менять партнеров. Вы, Марта Сергеевна, почему-то вызываете у меня искреннюю симпатию, и мне бы хотелось продолжить работу именно с вами. Честное слово! Хотя мой поступок может вас насторожить и вызвать не очень приятные ощущения.

—    Да уж. Я была так ошарашена, что в первые мгновения потеряла дар речи!.. Вы, Вальтер, должны понимать, что принимать решение буду не только я, но и Станислав Эдуардович, а потому я не хочу сейчас заранее что-то обещать.

—    Да-да, конечно; Хотя мне известно, как господин Ровенский вас слушается.

—Не стоит слишком преувеличивать. Есть немало проблем в деятельности нашей фирмы, которые господин Ровенский решает без моего участия, пользуясь правом генерального директора и владельца акционерного общества. Иногда он со мной не соглашается, идет наперекор. Станислав вполне самостоятельный человек, так что не будем сбрасывать его со счетов.

—    Хорошо, пусть так. Но мне хотелось бы знать ваше мнение, Марта Сергеевна. Вы сами-то согласны на мои условия или нет? — спросил Вальтер.

Вопрос был поставлен ребром. Диц волновался,задавая его, ибо решалась судьба их сотрудничества.

Он понимал, что Гриневич согласится работать с ним     на тех же условиях, которые немецкого бизнесмена     уже не устраивали, и переговоры с ним могут закончиться ничем. Бывший полковник потеряет «Сириус»     и не приобретет «Глобус», а это никак не входило в его планы.

—    Надо все посчитать, Вальтер, — помедлив, проговорила Марта. — Мы получаем сейчас прибыль больше, чем вы, но мы многим рискуем, вы же — ничем. Ваш вклад состоит в том, чтобы взять товар и отправить,  плюс наработанные связи. Наш — забрать, уйти от налогов и продать. Все три цепочки очень     непростые. Москва напичкана криминалом, мошенниками и пройдохами типа Гриневича и похуже, так что работать в таких условиях все равно что ходить по минному полю. Но вы об этом не ведаете. Вы узнаете, что мы много зарабатываем, ваша честь задета, вас недооценивают, так вам кажется, и вот вы приезжаете и фактически шантажируете нас, угрожая перебежать к другому. Я даже не говорю о том способе, с помощью которого вы достали интересовавшую вас информацию. У русского человека тоже есть свое достоинство. Вы, надеюсь, не отказываете нам в этом?

— Ну что вы! Я уважительно отношусь к русским людям, — заверил ее Диц.

—Почему же тогда не поставить     вопрос наших взаимоотношений иначе? Не загонять нас в угол, говоря «либо — либо», а, участвуя в работе как равноправный партнер, предложить поменять форму распределения  прибыли. — Марта допила свой коньяк, посмотрела  на часы. — Половина двенадцатого. Вам, наверное, надо ехать устраиваться. Вы где решили остановиться?     — Я заказал «Украину». Как обычно.

   — Давайте так. Вы пока устраивайтесь в гостинице,а я отправлюсь в офис, сделаю быстренько кое-какие  дела, и потом мы со Станиславом Эдуардовичем постараемся решить наши проблемы.

Приезд иностранного партнера, да еще такой вот,  импровизированный, всегда вносит сумятицу во все  планы. Марта собиралась вместе с Юлей проверить движение товарных накладных и кассовых чеков,  привести все в порядок на тот случай, если капитан Рындин вдруг захочет с ними ознакомиться. А этого  исключать было нельзя. Кроме того, Марта вызвала на сегодня Мишу, экспедитора, чтобы снова пройтись  по складу и проверить, наведен ли там полный учет.  И еще необходимо срочно что-то придумать с Джаником, время поджимает. Но и с Дицем надо решать не мешкая. Вальтер — основной поставщик. Не будет его — они пойдут ко дну.

Марта выдала задание Юле, нашла Лешу, продавца.

   —    Мы    со Станиславом Эдуардовичем отъедем на некоторое время. Если придут наши друзья из налоговой полиции, то извинись, скажи, что сегодня вряд-ли начальство будет, а вот завтра милости просим.

- А если ордер покажут?

—    Ну если ордер, звони Стасу на мобильный.

Марта пошла в кабинет. По ее напряженному виду директор сразу понял: что-то случилось.

—    Что произошло? — спросил Ровенский.

Марта рассказала о встрече с Джаником, о том, что пыталась потом дозвониться до Стаса, но не смогла.

— Я был у приятеля, — соврал он и смутился.

—    Теперь уже не важно, где ты был. Надо думать, что делать и как спасаться, поскольку твой бывший партнер загнан в угол и способен на все. Я не из робкого десятка, но там, в подъезде, меня пробрал настоящий страх. И второй раз попасть в такой переплет я бы не хотела.

Марта закурила. Стас никогда не отличался беспечностью и ротозейством, он наверняка предпринимал энергичные шаги по устранению угроз со стороны Джаника, но что-то, видимо, не срабатывало.

—    Когда Джаник попросил у меня убежища, разговор был мирный, спокойный, без всяких там угроз и условий. Я дал ключ, понимая, что жить он у меня не собирается, просто хочет проверить, сдам я его или не сдам. Естественно, я делать этого не собирался. Но уже через два дня он позвонил снова и тут уж заговорил, как бандит, начал угрожать и поставил дикие условия: триста тысяч и выезд через два дня. Я и сам поначалу струхнул, он назвал мне адреса дяди, матери, всех мест, где я бываю, с кодами подъездов. Мне с трудом удалось выторговать у него неделю. — Стас выдержал паузу, задумчиво глядя в сторону, потом обронил: — Срок истекал в пятницу, но мне обещали, что к этому времени вопрос с ним будет решен.

—    Расул нанял киллера?

—    Не совсем. С Расулом, как и с остальными ребятами такого рода, надо четко держать дистанцию. Ты ему закажешь киллера — и тут же посадишь себя на короткий поводок Он больше тебя не выпустит и станет диктовать условия.

—    Так кто взялся решить проблему Джана? — напомнила Марта.

—    Правоохранительные органы. — Стас снова смутился, ибо что-то явно недоговаривал. — Извини, дядя Саша все это организовывал, я сам толком не знаю, кого привлекал. Но он твердо сказал мне: можешь не беспокоиться, я все уладил, сумма за эту услугу мизерная, поэтому я и не стал тебе даже рассказывать об этом. В пятницу я позвонил дяде, а он спросил: «У тебя есть укромный уголок, где бы ты мог перекантоваться до понедельника?» У меня в кармане лежали две путевки на Сенеж, в Дом творчества художников, я рассчитывал, мы поедем вместе, ты отказалась.

—    И ты поехал с Ритой, а меня чуть не прирезали! Хороший расклад!

Марта была готова придушить его в эту секунду.

 

12

Стас набрал номер дяди, молча слушал, что тот говорит, но, судя по хмурому выражению лица, хороших вестей не последовало.

_ Ты  сам сказал, что до пятницы все будет сделано?! — еле сдерживая ярость, прошипел Стас. — Он сказал: я не Господь Бог! — проворчал Стас, отключив мобильный. — Он еще шутит! Кстати, на Сенеж я уехал один, но сын приятеля, который мне делал путевки, учится у Риты, позвонил ей.

—    Стас, это твое личное дело, перестань оправдываться! Я пошутила! Джаник дал срок до среды, один день в запасе еще есть, но у нас и с Вальтером проблемы!

Марта поведала обо всем, начиная с телефонного звонка в выходные и заканчивая встречей с Дицем «Москве». Генеральный нахмурился.

—    Пленки у него с собой?

Они кивнула.

—    И чего же он хочет? Треть прибыли? Но это же смешно! И за что?! За красивые глаза?! — возмутился Стас.

—    Ну тут можно еще торговаться, он за тем и приехал. Нам надо с тобой определиться: чего мы хотим. Отдать его Гриневичу, а потом, высунув язык, искать поставщика или же разумнее сторговаться и работать дальше? И подыскивать ему замену, коли уж на то пошло. Упустив Вальтера, мы потеряем канал сбыта у Гриневича, который хоть со скрипом, но приносил нам неплохие деньги, а самое главное — наличку. А если пообещать Дицу процент, можно потребовать, чтобы он перекрыл в Германии каналы для других фирм: у бывшего полковника мощные связи. Нам же пора начинать открывать филиалы по всей России. За счет увеличения оборота мы ничего не потеряем, отдавая даже треть прибыли. Но он треть и не просит. Идеально будет нам с тобой по сорок, ему- двадцать. — Марта смутилась. Она впервые уравняла себя с генеральным. — Можно так: тебе — пятьдесят, мне — тридцать, Вальтеру — двадцать, — пробормотала она.

—    Не жирно будет поставщику двадцать процентов? Он не перетруждается, поверь мне! Он не ходит под  криминалом, а мы..

—    Когда начнутся полицейские разборки по подставным фирмам, Вальтера вызовут основным свидетелем. Стоит ему назвать наши имена — и мы на зоне. Он не дурак и все понимает.

—    А десяти мало за понимание? — усмехнулся Стас. — Ты не думай, я лишь отстаиваю наши интересы!

—Можно начать с десяти. Но боюсь, он на это не пойдет. А кроме того, что значит — двадцать процентов? Это может быть и сто, и двести, и тысячу долларов. И пять тысяч, и десять. Как посчитаем, так и будет. — Слабая улыбка окрасила лицо Марты. — А мы проявляем уважение к партнеру, только и всего.

Ровенский помолчал и кивнул.

Вальтер появился в ресторане, где его уже ждали  Марта и Стас, в добротном темно-синем костюме, в белой рубашке и в темно-синем с золотыми звездочками галстуке.

— Вы что-нибудь заказали? — поинтересовался Диц.

   — Пока только закуски, — сказал Стас.

—Я передала Станиславу Эдуардовичу нашу утреннюю беседу, — начала Марта. — Нам тоже не хо-телось бы прерывать наше партнерство, мы согласны, что ваши старания заслуживают большего вознаграждения, и сейчас важно установить процент вашей доли.

—Я не буду возражать против двадцати процентов, — вставил Диц.

Стас взглянул на Марту и улыбнулся.

—Хорошо, но при условии, что мы увеличим объем поставок, — кивнул Ровенский.- Нет проблем!-не раздумывая согласился немей.

   — Тогда по рукам! — Стас протянул ему руку, Вальтер свою. — Марта, а ты сверху!

На радостях мужики напились,

— Вам надо приехать во Франкфурт! — доедая «киевскую» после севрюги и шашлыков по-карски, проговорил Вальтер. — Замечательный город! Гульнем от души, братцы! А что еще делать-то, а?.. Как мудро говорит мой тесть: «Не торопись на тот свет, там кабаков нет! Верно? Предлагаю тост за самую очаровательную и неотразимую женщину конца двадцатого века — Марту Сергеевну! Ура!

— Ур-ра! — поднимаясь, подхватил Стас.

В семь Марта вышла в холл, позвонила в магазин. Ответил Леша. Доложил, что все спокойно. Юля уже ушла домой, а Рындин не появлялся.Они с Колей тоже думают закругляться.

—    Вы можете, конечно, закругляться, но помните, что завтра с утра я проверю склад. Так что, прежде чем уходить, подумайте, все ли у вас там в порядке!

—    Бу сделано! — сказал Леша.

Марте надоедало долго сидеть за столом. Потому она не любила ходить в гости. Ее подруги по старой привычке наворачивали хлебосольные столы с бесконечной переменой блюд, гости сидели часа по четыре-пять кряду, потом все стонали, плясали и сновала ели, и снова пили, расходясь за полночь. Ее раздражали пустопорожние застольные разговоры ни о чем и цветистые тосты. Виталик же все это обожал, много пил, ел, говорил речисто, с юмором, все ржали и хлопали.

Марта сидела в холле, курила, не спеша возвращаться в ресторан. Она бы с радостью взяла машину и уехала, но, видимо, придется отвезти Стаса домой — он изрядно наберется, и Лидия Николаевна ей не простит, если с сыном что-то случится. И еще надо не забыть забрать у Дица магнитофонные кассеты, на  которых записаны их доверительные беседы. За ночь  Вальтер может передумать или пленки выкрадут, а это совсем ни к чему.

Марта вдруг заметила тех самых девиц, что полтора года назад дожидались Вальтера в баре, они и теперь спешили туда же, словно ничего не изменилось. И тот же важный швейцар стоял у дверей, зорко выслеживая тех, с кого он мог содрать чаевые.

Марта вернулась в зал. На эстраде уже вихляли попами полуголые девицы в узеньких трусиках, прозрачных бюстгальтерах и в шляпах. Одна из них лихо копировала Родович, распевая по-польски ее знаменитый  шлягер «Разноцветные кибитки». Стас с Вальтером,  опустошив половину новой «Гжелки», перешли к политике и негромко спорили о войне в Чечне, исключении России из Совета Европы.

- Нужно нам это членство, как рыбе зонтик! — говорил Стас. — Плевать на него!

- Нет, ты зря! — возражал Вальтер, посматривая одним  глазом на почти обнаженных красоток. — Это может  повлиять на наше дело!

- Как это?

- Поставят табу на поставку автозапчастей, и большой привет от господина Шрёдера!

- При чем здесь автозапчасти?!

- В бундестаге могут проголосовать.

-Они что, дураки?

— Они не дураки, но политика есть политика, а наши поддерживают Европу. Ты понимаешь?!

- Они что, дураки там все? — упрямо твердил Стас.

   — Они не дураки, но у вас нарушают права человека!

   — У нас всегда всё нарушали и будут нарушать. Что из того? Такая мы страна, — чокаясь с Дицем, заявил Ровенский. — Что теперь, повеситься?

—    Нет, но мы хотим, чтоб вы вели себя по-человечески! — морщась от выпитой водки, ответил Вальтер.

—    Да плевали мы на вас!

—    А тогда мы не дадим вам автозапчастей.

—    Будем из Австрии возить!

—    А мы и Австрии не дадим.

—    Мы на своих «Жигулях будем ездить, идите к черту! — отмахнулся Стас.

- Пожалуйста, сколько угодно!

—    Тупые бюргеры, что с вас взять!

Вальтер нахмурился, его задело это оскорбление, и Марта поняла, что мужиков пора разводить.

—    Так, все, ребята, финиш, вы уже приплыли! решительно сказала она. — Официант!

Прибежал рослый официантик, которому бы отбойным молотком в шахте уголек рубить, а не бегать с полотенцем на рукаве, радуясь тому, что эти двое наклюкались, а значит, их несложно будет обжулить.

Марта трезвым оком оглядела стол: погуляли тысяч на девять как минимум, это триста долларов.

—    Счет, пожалуйста! — бросила она.

Официант угодливо кивнул. Трезвый и мрачный!тон дамочки при двух пьяных, уже плохо соображающих кавалерах ему не понравился. Марта с тоской подумала: убегая, он, скорее всего, думал только о том, будет она проверять его счет или нет, и стоит ли туда вписывать лишние блюда или довольствоваться чаевыми.

«Наверняка впишет, сукин сын! — Марта вытащила калькулятор. — Сейчас еще обнаружится, что у Стаса нет наличных денег и придется идти менять».

—    У тебя есть рубли? — спросила она его.

Стас вытащил бумажник. Засуетился и Вальтер, но Ровенский махнул на него рукой.

—    От Европы нам ничего не надо!

—    Нет-нет, это мой ресторан! — не унимался  Диц. — Я сегодня принимал гостей.

—    Убери, Вальтер, — строго проговорила Марта, и немец послушался.

У гендиректора нашлось, десять тысяч.

—    Хватит?

—    Хватит, давай сюда.

Марта забрала деньги. Вальтер доедал куски севрюжки добро! На тарелках оставалось много мяса, мужики ели мало, оттого и опьянели.

Официант принес счет. Итоговая сумма получилась несколько иная, нежели предполагала Марта, —  одиннадцать тысяч пятьсот. Главбухша стала пересчитывать, и по тому, как лихо она щелкала кнопками  калькулятора, официант понял, что попал на профессионала. Он отошел в сторону, скорчил гримасу,  точно у него разболелся зуб.

— Мы заказывали три порции севрюги, а не четыре, — деловито выговаривала ему главбухша. — Цыплят табака не заказывали вовсе, вино в меню стоит  на пятьдесят рублей дешевле, а севрюга на двадцать.  Кроме того, вы ошиблись при подсчете на двести  семьдесят рублей! Итого: восемь тысяч восемьсот рублей. Вот вам девять тысяч.

— Но, мадам... — взъерепенился было официант, но тут же осекся, столкнувшись с грозным взглядом  Марты.

— Вы хотите, чтобы я потребовала калькуляцию всех блюд и еще раз пересчитала?

— Нет, спасибо, — буркнул официант.

Он забрал деньги и ушел, решив не связываться с  суровой дамочкой.

— Все, по коням! — объявила Марта.

Вальтер не хотел прощаться, зазывал их в бар выпить кофе с коньяком. Ровенский было поплелся туда, но главбухша тотчас пресекла эту попытку продолжить веселье. Оставив Стаса внизу, она поднялась к Вальтеру, тот передал ей пять кассет.

—    Все? — уточнила Марта.

—    Все! — на голубом глазу ответил он.

—    А у твоего детектива ничего не осталось?

—    Нет, слово чести!

Честь лучше иметь до того, как подслушивать чужие разговоры, —заметила она.

— Ладно, не ругайся, я же покаялся. Может быть останешься?

Он вытащил из буфета бутылку кофейного ликера, апельсины и две рюмки. Подошел к Марте, неожиданно обнял ее за плечи и крепко прижал к себе.

В Вальтере чувствовалась сила, и она сразу же ослабла, поддавшись ей. Окажись Марта в гостинице одна, без Стаса, она возможно бы и осталась.

— Стаса я на такси отправлю! — жарко зашептал немец ей на ухо. Останься, радость мой! Скажу ему, что ты встретила приятельницу и решила задержаться! Я только и думал о тебе! И к тебе мчался на всех парах!  Вальтер не удержался и поцеловал ее в губы. Марта резко высвободилась, отошла. Не стала даже отвешивать ему пощечину.

   — Ладно, пока! — Марта взяла свою сумочку и двинулась к двери.

—    Подожди! Я что, тебе не нравлюсь? — уязвленно  спросил Диц.

Она взглянула на его обиженное лицо, усмехнулась:

—Ты мне нравишься! Но, во-первых, я терпеть не  могу пьяных мужиков, особенно в постели. Во-вторых, я не сплю с женатыми, запомни это,Вальтер! И в-третьих, мы теперь с тобой партнеры! Так что будь здоров, не кашляй и большой привет всем! Отдохни лучше. Завтра увидимся, не провожай!

— Подожди, Марта! Я тебе привез бутылку ликера. Возьми, прошу тебя!

Она спрятала подарок в сумочку, спустилась к     Стасу, понуро стоявшему за буфетным столиком и глотавшему минералку. Увидев Марту, тот подозрительно покосился на нее и ревниво спросил:

—    Приставал?

—    Все мужики идиоты! У вас что, мозги в другом направлении не фурычат?

—    В каком? — не понял Стас.

—Что женщину можно воспринимать не только как средоточие утех, а как товарища и друга!

Марта взяла Ровенского под руку, чтоб его не мотало из стороны в сторону, и они двинулись к выходу. Швейцар слегка выставил вперед правую руку, дабы получить свой взнос, но они с каменными лицами прошли мимо, так что привратник лишь облизнулся, видя, как беспардонно уплывают его чаевые. Но зато широкоспинный охранник с автостоянки у гостиницы содрал с них за шесть часов две сотни рублей и потребовал еще тысячу, если они захотят оставить машину на ночь. Марту это так возмутило, что она решительно забрала у Стаса ключи от «БМВ».

—    Ты что, водишь машину? — удивился он.

—    Вожу, садись!

—    А права есть?

—    Прав нет.

—    Ты с ума сошла, отдай ему штуку и поехали на такси! — испугался Ровенский и на мгновение протрезвел. — Если нас остановят, то тут же загребут в милицию, а машину сплавят на штрафстоянку! Это еще хуже!

—    Молчи! Я не потерплю халдейского хамства! Садись!

Земская прорычала так грозно, что Стас послушно плюхнулся на сиденье. Машина завелась и, как ни странно, плавно двинулась вперед. Полгода назад, еще летом,  Марту обучал вождению друг Виталика. Марта научилась заводить его «ренушку», делать повороты, переключать скорости. Они гоняли за городом, по пустынному шоссе, и она довольно ловко навострилась управлять автомобилем.

—    Постой, ты ведь тоже выпила! — опомнился

Стас. — Давай вернемся! Вляпаемся в аварию, мы пьяные, правы, не правы, а свалят все на нас!

—    Я выпила два бокала сухого вина за шесть часов!

Нечего каркать! — резко оборвала его причитания Земская. — Ты лучше расслабься и расскажи, как удобнее добраться до твоего дома.

Она проехала по Кутузовскому, свернула на Садовое и двинулась к Маяковке. На площади Восстания маялся гибэдэдэшник, ища развлечений, и у Марты похолодело сердце. Сейчас ее тормознут и все будет так, как говорил Стас. Страж дорожного порядка уже вышел на полосу, Ровенский, не выдержав, издал слабый стон и закрыл глаза, но бывший гаишник, увидев, что за рулем женщина, останавливать ее не стал. Что с бабы возьмешь? Начнет трещать-верещать, навешает лапшу на уши, и ничего ей не докажешь.

Им удалось без приключений подъехать к дому Лидии Николаевны. Марта убедила Ровенского провести эту ночь у матери, кто знает, что на уме у Джаника.

—    Ну ты даешь! — восхищенно проговорил Стас, когда они вылезли из машины. — Я трезвый, как стекло, от этой неспешной езды! Ты потрясающе водишь! Лихо и легко! Катила под семьдесят, как по ниточке, и грузовички обходила по правилам, и в повороты вписывалась!

—Спасибо.

—    Надо машину покупать! Нет, серьезно! Запчасти у нас есть, механики знакомые тоже! Права я тебе сделаю хоть завтра!

—    Я сама над этим думаю, — кивнула Марта. Ей была приятна эта похвала. — Зима пройдет, и к лету куплю.

—    А не нужно ждать конца зимы! Надо ездить круглый год! Пойдем обмоем это дело, махнем по рюмашке коньяку с орешками!

—    Уже поздно, мне пора домой. Да и Лидия Николаевна не обрадуется.

— Тебе она обрадуется, — вздохнул Ровенский.

Марта двинулась к метро, и Стас увязался провожать ее.

Она не сопротивлялась, гендиректору было полезно прогуляться.

Вообще-то Марта любила гулять одна, когда никто рядом не сопел, не заводил никчемных разговоров.  Она вдруг поймала себя на странной мысли, что одиночество становится ее вечным спутником, и ужаснулась. В малых дозах оно полезно, но быть все время одной, наверное, жутковато. Марта вспомнила ту ночь, когда трезвонил телефон и кто-то тяжело дышал в трубку, встречу с Джаником в подъезде, и ей стало не по себе. Вот когда чувствуешь, как нелегка ноша одинокой женщины. У них с Виталиком у каждого  своя жизнь. Утрами они видятся только по выходным, а вечерами разговаривают редко. Одна видимость семейного благополучия. Теперь трудно сказать, когда случился этот разлад, наверное, в тот же день, когда они зарегистрировались в загсе, прожив до года душа в душу. Стоит ли продолжать дальше? Она думала об этом постоянно, но решения не принимала. Развод с третьим мужем ее родители не примут, да и перед сыном, хоть он и взрослый, неудобно. Поэтому она делала вид, что ничего не происходит, и Виталик ей в этом подыгрывал.

—    Удивительно, как хорошо иногда бывает просто прогуляться! — восторженно проговорил Стас. — И вечерняя Москва хороша! Когда видишь ее из окна машины, это не то.

Марта не ответила.

—    Может быть, зайдем в кафе? — предложил он.

—    Ты не поверишь, я жутко устала! — призналась она. — После утренней встречи с Вальтером я  так перепсиховала, что до сих еще не отошла. Вам хорошо —приняли по семьсот пятьдесят, и все в порядке! А я все стрессы коплю в себе. Это плохо, — произнес Ровенский.

Они простились у метро. Стас наклонился и поцеловал ее в щеку. Хотел в губы, но она отстранилась.

Через сорок минут она была уже дома. Прежде чем войти в подъезд, дождалась какого-то мужчину.

На кухне Марта застала врачиху Верочку. Виталик угощал ее чаем с лимоном.

—    Ой, простите, я зашла за уксусом, а Виталий чай пил, присаживайтесь, говорит, вот я и присела, — смутившись, затараторила она. — Я пойду...

Соседка была в своем привычном розовом халате, наброшенном на голое тело, с глубоким вырезом, открывавшим грудь.

Накрашенное личико, блестящие глаза, чем не красотка. А получается, что никому не нужна. Вот уж где явная несправедливость фортуны. Почему так? К Марте мужики как мухи липнут, а Верочка не знает, на чьем плече найти утешение.

—    Нет-нет, сиди! — Марта вынула из сумки бутылку кофейного ликера, передала мужу. — Вот я тебе подарок принесла!

—    Гениально! — радостно воскликнул Виталик.

Он тут же достал рюмки, открыл ликер.

- Ты будешь? — крикнул он Марте.

-Нет, пейте!

— Ну, будем, Веруня! — Они чокнулись, выпили. — Прекрасная штука этот кофейный ликер! .

—    Да, очень вкусный, — согласилась соседка.

—    Беспа-адобный ликер! — с грузинским акцентом проговорил Виталик, и врачиха захихикала.

Марта переоделась, прилегла на кровать. Из кухни до нее доносились смешки.

«Им, по-моему, уже не до меня, — подумала она. — Как все странно! Вроде бы пришла с работы усталая жена: а вдруг она голодна? Почему бы мужу не спросить об этом, не позаботиться? А он схватил бутылку и потчует гологрудую соседку. Вот она, правда жизни!»

Эта мысль позабавила Марту. Она не обиделась ни на мужа, ни на соседку. Они жили основными инстинктами, и им было хорошо. Намного лучше, чем  Марте, которая пыталась размышлять об этом.

Когда соседка ушла, почувствовав недоброжелательство со стороны хозяйки, Виталик спросил:

   — Ты ужинать будешь?

— Не хочу. Я устала, посплю немного, завтра вставать рано.

Муж отправился в свою комнату, снова сел за компьютер. Вот и вся ее семейная жизнь. Впрочем, другая ей и не нужна. Она даже представить себе не могла, что Виталик прилег бы сейчас рядом и стал добиваться от нее ласк и нежной взаимности. В этом отношении он был человек деликатный и понимающий.

Зазвонил телефон. Подошел муж.

—    Тебя, — крикнул он.

Марта никогда не любила трепаться по телефону, а после того случая вообще стала бояться ночных звонков, а потому взяла трубку с неохотой.

—Я слушаю!..

   —    Марта Сергеевна! — послышался бодрый  голос. —Гриневич беспокоит, Марк Григорьевич! Не  разбудил?

-Нет.

—    Вот и славно. Я вот по какому поводу: хочу узнать, приехал ли ваш партнер, Вальтер Диц?

—    Я знаю, что вы пытались уговорить его перебежать к вам, что конечно же не красит вас как добропорядочного партнера, — сразу же перешла на суровый тон Марта.

—Я никого не уговаривал! — заюлил Гриневич.

— Бросьте отпираться, Марк, я все знаю, но хочу Bac огорчить: ничего из вашей затеи не выйдет, так что не стоит тратить время и разыскивать Вальтера. Не усложняйте и без того непростые наши отношения, иначе мы можем всерьез обидеться и выставить перед вашими владельцами жесткое требование: станем сотрудничать с «Глобусом» лишь при условии вашей отставки. В любом случае ситуация сложится не в вашу пользу..

— Я не понимаю, за что вы меня возненавидели, Марта Сергеевна? Я всегда относился к вам с симпатией и восхищением!

— Я тоже отношусь к вам с симпатией, но мне не нравятся ваши поступки. Вальтер сам рассказал мне о визите вашего посредника к нему во Франкфурт о тех предложениях, которые тот делал от вашего имени, поэтому не надо отпираться, будьте мужчиной, в конце концов! И прислушайтесь к моей просьбе, я вам добра желаю!

— Спасибо, я всегда ценил людей, которые желали мне добра! — не скрывая глухого раздражения, прошипел Марк Григорьевич и бросил трубку.

— Хамло! — проворчала Марта и отключила телефон. Ее трясло от злости.

Она набрала номер Вальтера, чтобы предупредить его, но у немца никто не отвечал.

- Вот бабник! — ругнулась главбухша.

 

13

Марта бежала по рыхлому снегу, а за ней неслись пять серых волков. Она то и дело оглядывалась, видела их дикие желтые глаза, мощные клыки, шерсть, вставшую дыбом на загривках, и мчалась дальше, но ноги  отказывали, она проваливалась по колено в снег, с трудом выдираясь из него. Платок на голове сбился, и силы были на исходе. Она хватала ртом мерзлый воздух, чувствуя, что не добежит до дороги, где мелькали фуры и легковушки, что еще немного, и матерый волчище, вожак стаи, кинется на нее, собьет с ног, и мощные клыки вопьются в ее горло. Страх мешал бежать, однако Марта не могла от него освободиться. Она сделала последнее усилие, рванулась, но нога застряла в снегу, главбухша упала, поползла вперед, ощущая, как над ней уже распростерлось в прыжке волчье тело, закрыла в ужасе глаза, мысленно прощаясь с жизнью, с белым светом, и вдруг проснулась. В комнате было еще темно, но через оконный проем в комнату попадали отблески горящих уличных фонарей, и Марта узрела очертания двух столов, за которыми работала, изящного ромбовидного шкафа с  книгами, большого мягкого ковра на полу, и от вида этих знакомых вещей спазмы перехватили горло и горячие слезы выступили на глазах.

Она жива, и это не страшная смерть, а просто ночной кошмар.

Она включила на мгновение лампу, взглянула на ручные часы, лежавшие рядом: пятнадцать минут четвертого. Снова погасила свет.  Сон был такой страшный, что ее до сих пор бил озноб. Она не могла подняться, чтобы выпить глоток  воды. Горло пересохло от ужаса. Прошло минут пять,прежде чем Марта наконец успокоилась, встала, сходила на кухню и налила холодного чая.

Первый раз в жизни ей приснилась такая жуть. Она  никогда не была в тайге, никогда не видела волков.

Откуда вдруг это дикое видение? Ей и раньше снились  плохие сны, неприятные, оставлявшие горечь в душе.

Но они были не страшными и быстро забывались.  Этот же прочно врезался в память: перед глазами все  еще стояли желтые волчьи глаза и оскаленные пасти, она видела даже полуразорванное ухо вожака, его  рубцы, полученные в лесных боях, физически ощущала этот бег, когда до предела растягивались и ныли от боли мышцы. Казалось, до икр до сих пор невозможно дотронуться, тело еще было липким от пота. Марта выпил а холодного чая и вернулась в постель.  Она знала, что до утра уже не уснет. Бессонница началась год назад и вскоре стала хронической. Сон прерывался в пять утра, а дальше только полудрема, оставлявшая легкую слабость в голове весь день. Поначалу главбухша даже не обращала на это внимания. Ничего страшного, болезнь не смертельная, от нее не умирают.

   Умом она понимала, что запускать недуг не стоит,надо сходить к врачу, проконсультироваться, попить каких-нибудь таблеток, порошков. Но работа высасывала ее дотла, а если выдавался свободный денек , то она жарила сковородку орехов и тупо валялась на кровати, перечитывая в сотый раз «Немного солнца в холодной воде» Франсуазы Саган, восхищаясь всякий  раз пленительным слогом и сюжетом французской писательницы. Дочитав роман, она через два дня забывала его напрочь, а потому могла погрузиться в него снова с прежним удовольствием.

К ее отцу в последние лет десять тоже привязалась бессонница, и ничего, бессонница на его здоровье не отражалась, он выглядел крепким и бодрым, мог пропустить две-три рюмочки по праздникам. Вот и Марта особенно не тревожилась. А те два-три часа, что оставались до того момента, когда нужно было вставать, Марта использовала для дела, и, когда она с легкостью выдавала Стасу очередную деловую идею, он даже не догадывался, сколько бессонных утренних часов было потрачено на ее обдумывание. Так что если она начнет просыпаться в три, то, значит, у нее будет больше  времени на такие размышления.

«Надо во всем видеть только хорошее, тогда избежишь любой депрессии», — любила повторять ее первая

свекровь. Она работала невропатологом в районной  поликлинике. С ней, единственной, Марта поддерживала добрые отношения. Когда они ссорились с мужем, Наталья Николаевна всегда защищала ее, да и вообще вела себя с невесткой крайне деликатно: не ввязывалась, помогала исподволь, незаметно, сына заставляя быть повнимательнее к жене. Научила печь капустные и рыбные пироги и варить настоящие украинские борщи. Свекровь на все руки была мастерица.

С матерью же второго мужа Марта почти не общалась. Они поссорились сразу же, в день знакомства.  Оглядев ее, Стефания Ольгердовна, маленькая, сухонькая, с кислой улыбкой и мелкими, шиповатыми  зубками, приторно улыбнулась и заметила мужу  прямо в присутствии Марты:

   —    Я    думала, что наша девочка будет постройнее, а она довольно крупненькая, особенно в попке!

У Марты застыло лицо от такой наглости. Свекровь смотрела на нее, как на кобылицу, разве что в рот не  заглядывала, называя невесту этим омерзительным  словечком «она».

Больше Марта никогда не бывала в доме Стефании,  а когда та неожиданно заболела, Валерьян ходил ее  навещать один. Марта даже не являлась на дни рождения свекрови, поначалу придумывая разные оправдания: то схватило живот, то сердце, то неотложные дела, но потом ей надоело вранье, и она с отчаянной твердостью заявила: «Этого никогда не будет!»

Муж был ошарашен, услышав это признание.

—    Но почему?

Марта рассказала, как Стефания Ольгердовна нанесла ей смертельную обиду.

—    И ты все эти годы об этом помнишь?

— Да. И не прощу никогда! — твердо сказала Марта.

Она понимала, что это несусветная глупость, обижаться на грубую фразу мелкой, заносчивой старушенции, но сделать с собой она ничего не могла. Когда она узнала, что родители Виталика живут на Урале, то очень образовалась. Туда часто не наездишься. Ей лучше со свекровями жить порознь. Сближение с ними до добра не доводит.

Размышляя о свекровях, Марта неожиданно для себя заснула и пробудилась аж в девять. В десять приедет Вальтер, чтобы подписать договор. Добираться до магазина на метро ровно час пятнадцать, а ей еще надо почистить зубы, умыться, подкраситься и одеться. Придется на такси.

Марта опоздала на десять минут. Вполне допустимо даже для деловой женщины. Вальтер со Стасом не успели выпить и по чашке крепкого кофе, который Юля сварила для немецкого гостя в турке.

Набросок договора Земская сделала еще в такси, теперь требовалось сесть за компьютер и вписать в обычный, отработанный типовой договор новые пункты. В их тандеме с Ровенским этим занималась она, а шеф по утрам всегда разбирал почту. Марта посмотрела на Стаса. По мрачной физиономии ди-ректора можно было догадаться, что его мучит похмелье и еще — что хуже — отсутствие вестей от дяди. Сегодня вечером истекает срок ультиматума. Стас попросит продления, но Джан на это не пойдет, а сие означает, что завтра или даже уже сегодня он откроет охоту на них. И скорее всего, начнет с Марты.

Она на мгновение замерла, уставясь на экран компьютера. В этом есть логика. Убив Ровенского, Джан денег не получит, но чтобы напугать Стаса и заставить его выполнить условия, он возьмется за Марту. Марта для него идеальная жертва.

Строчки слились перед глазами, главбухша откинулась на спинку крутящегося кресла, схватила сигарету и закурила.

Она только сейчас обратила внимание, что Диц не сводил восхищенных глаз с Юли, что-то шептал ей на ушко и вел себя, как заправский кобель, а та робела и улыбалась, бросая на немца сияющие взоры. Марта почувствовала укол ревности. Еще вчера Вальтер объяснялся ей в любви, а сегодня уже не смотрит в ее  сторону. Неужто она так плохо выглядит? Земская не любила, когда в ее присутствии еще кем-то восхищались, кроме нее.

—    Марта Сергеевна, нехорошо! Вы от меня скрыли  такую красавицу. Увидев ее, я просто лишился дара речи! — восторженно пропел немец, заметив ее пытливый взгляд.

В голубых глазках Юли вспыхнуло нескрываемое злорадство. Ей явно нравилось торжествовать над своей начальницей.

«Вот сучка!» — прошипела про себя Марта.

—    Русские женщины не просто красивы! — разглагольствовал Диц. — Они божественны! У нас в Германии есть смазливые девчонки, они хорошо одеваются, имеют красивые фигуры, прически, макияж —сейчас много уловок, чтобы сделать юную леди неотразимой. Можно, извините, изменить форму ягодиц,,бюста, бедер, поправить нос, ухо, сотворить из себя Афродиту. Все это несложно и даже недорого. Иногда смотришь на девушку: ничего в ней нет. Но немного косметики, куафюра, шейпинг, линзы для глаз, меняющие их цвет, — и мужики пооткрывали рты. Но нет в них того, что есть в русской красавице. И это не купишь ни за какие деньги!

—    Вы нас заинтриговали, Вальтер! — оторвавшись от бумаг, проговорил Стас. — Что нельзя купить за какие деньги? Ответ прост: только здоровье!

— А что вы думаете, Юлечка? — Вальтер расплылся в улыбке, глядя на нее.

Помощница Марты снова вспыхнула.

—    Я думаю, молодость, — помедлив, кокетливо произнесла она.

«Камешек в мой огород. Стервоза! Решила со мной посоперничать? Что ж, посмотрим!» — подумала Марта.

—    Прекрасный ответ! — воскликнул Диц. — Замечательный! Молодость, да!

В Германии Дица, видимо, держат в черном теле, у него серьезная деловая репутация, и бывший полковник не может себе позволить у всех на глазах волочиться там за хорошенькой девушкой. Во Франкфурте Вальтер добропорядочный семьянин, который пашет, как вол. Усталый приезжает домой, выпивает бутылочки две пива или стаканчик виски, шнапса или водки и падает в объятия женушки. В Москве же можно расслабиться, признаваться всем подряд  в любви.

—    Так что, это и есть ваш ответ? — удивился Ровенский. — Но при чем здесь русские девушки? Малазийки, немки, все в молодости красивые! Даже я был красивым. Верно, Юля?

Вы и сейчас молодой, — смутившись, сказала  она.

—    Тонкий ответ! - закурив, похвалил Вальтер. — Как бы я хотел и о себе это услышать!

Так что же такого особенного в русской женщине, чего не купишь ни за какие деньги?! — не унимался Стас. — Мне уже не терпится узнать разгадку. Или ее вообще не существует?

—    Существует, — сказал Вальтер, доливая себе  кофе. — Но я за это попрошу рюмочку.

—    Нет проблем, — Стас посмотрел на Юлю.

Та поднялась, достала из шкафа полбутылки ликера, трехзвездочный армянский коньяк и коробку конфет.

— Мне коньячку, с вашего позволения, а дамам можно ликер, — Диц галантно чокнулся с Юлей и сразу же махнул свои сто граммов. — О, и сразу тепло пошло! — Он погладил себя по груди. — Так вот, в  красоте каждой русской женщины есть своя загадка  — весомо сказал он. — Я уже говорил: красоту сегодня можно сделать. Лицевая подтяжка стала такой  же простой операцией, как удаление нарыва или бородавок. Но загадку в женском взоре никакие доктора  не сделают. Вот посмотрите, как Юля смотрит! Это  же волшебство!

Юля просияла. Марта лишь натянуто улыбнулась.

— Да, наверное, — помолчав, согласился Стас и с нежностью посмотрел на Марту.

Юля, постреливавшая глазками в сторону шефа, заметила этот взгляд и насупилась.

Марта отпечатала договор, передала Стасу и Вальтеру. Те углубились в чтение. Юля сидела на стуле, потягивала ликер, ела конфеты, мечтательно посматривая на Ровенского.

—    Юля, возьми Мишу и проверьте склад, прямо по старым нашим замечаниям! — не выдержав, приказала Марта: она не любила, когда кто-то сидел без дела. За четыреста долларов пить ликер и есть конфеты слишком жирно будет.

—    Но мы же хотели завтра? — попыталась возразить Юля.

—    Завтра много других дел. Давай, деточка! Да и ребятки наши пусть не воображают, что им все сойдет с рук! Ну, иди.

Увидев, что Юля уходит, Вальтер соскочил со стула, подлетел к ней:

—    Я вас еще увижу?

—    Увидите, увидите, — успокоила его Марта,

Моя помощница никуда не уходит, она будет рядом. Давайте что-то решать с договором!

—Все хорошо, все прекрасно, — держа во рту незажженную сигарету и водя пальцем по строчкам, бормотал Диц: — В принципе все нормально: минимальная прибыль, минимальный доход, вроде все учтено. Меня вот шестнадцатый пункт смущает: «Без разрешения партнеров я не имею права вступать в торговые сделки по автозапчастям с третьими лицами из других фирм. Получается так, что если меня кто-то из моих знакомых попросит прислать ему за деньги пыльник или сайлентблок, то я это сделать не смогу? Так?

— Ну примерно, — сказала Марта.

— Забавно! — оживился Вальтер. — Может быть,вы запланируете в договоре, сколько раз мне иметь близость со своей женой?!

—    При чем здесь это? — рассердилась Марта.

—    А при том. Я выполняю все ваши заказы. Работаю пять-шесть дней в неделю на вас. Один-два дня имею выходные. Эти дни я могу работать на кого угодно. Хоть на тещу! Это мое право, ребята! Я же не диктую вам: работайте только со мной! Завтра вы найдете кого-нибудь, с кем начнете работать параллельно, потому что с ним быстрее, дешевле и надежнее. А давайте-ка я запишу здесь: вы имеете дело только со мной до тех пор, пока я не умру. Вы скажете: э, так нельзя, это произвол! Вот и ваш запрет такой же произвол!

Стас взглянул на Марту, пожал плечами.

   — Скажите, герр Диц, вы говорили вчера с    Гриневичем? — вдруг спросила Марта.

—    А при чем тут Гриневич?! — вскинулся немец. —    Мы же говорим о договоре.

—    Это вопрос не личного характера. Я спрашиваю не о красотке из бара, с которой вы кувыркались после нашего ухода! Вот это действительно ваше личное дело! Я хочу знать: говорили ли вы с Марком Григорьевичем Гриневичем по телефону?

Вальтер покраснел, когда Земская упомянула о красотках, заерзал, схватился за сигарету, но Марта в упор смотрела на него, и он, махнув рукой, выложил:  —Да, говорил. Но при этом официально заявил,  что буду продолжать на постоянной основе работать  с вами, а потому речь может идти лишь о некоторых  частичных поставках для него, если при этом у меня  будет свободное время.

— Понятно, Станислав Эдуардович, о чем идет речь?! — бросила Ровенскому главбухша.

   Стас нахмурился.

   —Гриневич уже несколько лет подряд покупал автозапчасти у нас, мы имели на этом хороший куш прибыли, вы же теперь фактически забираете у нас  один из самых налаженных каналов. Как же так, Вальтер? — упрекнул его гендиректор,     — Я же сказал, что еще не встречался с ним, —смутился Диц.

   — Но разговаривать разговаривал! — Марта вскочила с места. — И о личной встрече на сегодня договорились, верно? И по телефону успел Марку наобещать с три короба! Что, разве не так?!

У Вальтера даже рот раскрылся от удивления. Он несколько секунд молчал, соображая, откуда она  могла все узнать. Пойманный, как говорится, за руку, он громко фыркнул, схватил коньяк, налил себе почти полстакана и залпом выпил.

—    Вы что подслушиваете меня? — с вызовом выпалил он.

—    Ну вот, я же тебе говорила! — усмехнулась Марта, взглянув на Ровенского.

Диц с подозрением посмотрел сначала на Марту, потом на генерального.

—    Марта Сергеевна посадила жучка, когда заходила ко мне в номер! Так?! — догадался он.

—    Никто у тебя ничего не посадил! Я просто взяла тебя на понт и расколола, как пацана! — выкрикнула она. — А ведь я тебе говорила о Гриневиче, между прочим! И в тот же вечер он мне звонил, тебя разыскивал. И я поняла, что он тебя найдет;только не думала, что ты под ним прогнешься. Думала, Вальтер — морской пехотинец, не мужик, а кремень! Его жулики не купят. Боже мой, с кем мы связались? Пошли на твои условия, чтобы сохранить наше партнерство, а значит, и приоритет в поставках!Ты же стал продаваться направо и налево, как...

-Как кто? — с обидой спросил Вальтер.

— Как задница с ручкой! — запальчиво ответила главбухша. — Давай мы тебе еще найдем несколько  фирм. Поработай, как с нами работал! Или ты думаешь, что Гриневич тебе двадцать процентов от прибыли даст?

— Он мне обещал...

—    Прямо по телефону? — уточнила Марта.

-Да.

- Главбухша не удержалась и расхохоталась. В такие    мгновения ею овладевал бешеный азарт, она понимала, что если сейчас не положить Дица на лопатки, они    его потеряют. Немец уже не верит никому и хочет    |  вести свою игру, чтобы тем же Гриневичем при случае припугнуть ее со Стасом.

-Надо же какой щедрый у нас Марк Григорьич! —усмехнулась Земская. — А почему не тридцать, не сорок процентов? Попроси, он, может быть, и даст!

—    Я не понимаю вашего смеха, — напрягся Диц.

— Да Гриневич может пообещать тебе, Вальтер, и сто процентов прибыли, это без разницы, он ведь ею не распоряжается. Не он владелец «Глобуса». Марк Григорьевич наемный рабочий в ранге генерального.

Завтра ему скажут: ауфидерзейн, герр Гриневич, и его ветром сдует. Так почему бы ему не пообещать тебе двадцать процентов. Может быть, речь шла о пятой части его зарплаты, как гендиректора, а ты не понял? — язвительно спросила Марта.

—Но он же генеральный, как ты... — Диц взглянул  на Стаса.

— Да, Стас — гендиректор и владелец. В «Глобусе»  два владельца — братья Вайнберги, а у Гриневича ни  одной акции. У нас не каждый директор автоматически является собственником предприятия, как,  кстати,  и у вас. Поэтому, обещая тебе по телефону  двадцать процентов прибыли, Марк уже врал, потому  что обещать такого не имел права. А как можно общаться с человеком, который, еще не пожав тебе руку, не представившись, уже обманывает тебя?! Я предупреждала тебя, Вальтер, что он первостатейный мошенник, что не стоит ему доверять! Но Марк поманил тебя пальчиком, и ты, задрав штаны, тут же бросился к нему в объятия!

—    Что такое «задрав штаны»? — не понял Диц.

- Это у нас так говорят. Какая разница, задрав или не задрав!

—    Нет, это большая разница! — обиженно выговорил немец.

—    Хорошо, оставь штаны в покое! Давай по сути! — сердито произнесла главбухша. — Ты категорически возражаешь против внесения шестнадцатого пункта в договор и хочешь за нашими спинами сотрудничать с Гриневичем и со всей Москвой. Так, да?

Вальтер задумался. Стас с интересом наблюдал за поединком своего главного бухгалтера с немцем, понимая, куда она клонит: решила подписать с ним договор на эксклюзивное сотрудничество. И правильно делает, иначе они лишатся почти половины той первоначальной прибыли, какую имели. Потому Стас не вмешивался, боясь все испортить.

—    Ладно, я согласен, — вздохнул Диц.

—    Согласен с чем? — не поняла Марта.

—    С твоим вариантом.

— И ты никаких переговоров вести с Гриневичем не будешь?

—    Конечно же нет.

—    Тогда позвони ему и откажись от встречи.

—    Но я просто не приду,— пожал плечами Диц.

—    Лучше отказаться сразу. Ты же европейский человек, а не из племени тумба-юмба. — Марта набрала номер Гриневича и протянула ему трубку. — Давай,Вальтер, смелее! Рвать так рвать!

—    Але? — неуверенно заговорил Диц. — Это господин Гриневич? Вальтер Диц беспокоит... Да, добрый день. Мы вчера договаривались с вами о встрече, так вот я, к сожалению, не смогу прийти... Ну, понимаете... Да... Да... Нет, но...

Марта сразу же ощутила железную хватку Марка, который не хочет выпускать из своих сетей столь выгодного партнера, а потому она посчитала нужным завершить этот разговор по-своему.

—    Вальтер, дай-ка я договорю! — Она решительно забрала телефон. — Маркуша, ты утомляешь господина Дица своими словесами. Мы подписываем договор об эксклюзивном сотрудничестве, и ваша встреча сегодня  не состоится, прими это, дорогой друг, как должное. И  забудь о нашем надежном партнере, не терзай его своими соблазнительными обманами. Ты все понял?

— Я все понял, — жестко сказал Гриневич, — и подумаю, чем вам, Марта Сергеевна, достойно ответить. Так что иду на «вы», и считайте, что повышенные обязательства на эту тему я уже взял!    .

- Смотри, пупок не надорви! — хмыкнула Марта и бросила трубку.

Несколько секунд все молчали, глядя на нее. Наконец Вальтер нарушил тишину:

- Мне тесть рассказывал о русских женщинах, которые работали пожарными, входили в горящие избы и еще останавливали коня на всем скаку, но я, честно говоря, не верил. Мало ли что болтают. Но теперь сам  вижу, что такие есть. Конечно, как можно сравнивать каких-то Гриневичей и нашу несравненную Марту! Я с вами, ребята! Давайте подписывать договор и поехали обедать! Нет-нет, напиваться не будем, — заметив гримасу Стаса, пообещал Диц. — Пепси и минералку! Все!

 

14

Лишь затеяв спор с Вальтером, Марта смогла на какое-то время забыть о Джанике и своей догадке, что первой жертвой в его разборках со Стасом станет она. Но едва договор был подписан, как снова страх сковал ее.

—    От дяди что-то есть? — не выдержав, спросила она, и Стас беспомощно развел руками.

—    У меня даже таких денег нет, всего сто тысяч осталось. Расплатился за квартиру, матери дал на свадьбу, на подарки, дяде подкинул. Они с матерью к тому же акционеры, совладельцы. Чтобы найти еще двести, надо как минимум продать «Сириус». И с чем останемся? — Он скорчил гримасу. — Дядя Саша категорически запретил платить. Да и за что? Скажи: за что?!

Марта молчала. Она и не собиралась отдавать свои кровные, несмотря на смертельную опасность, которая ей угрожала. Одна мысль о том, что этот ублюдок будет на Кипре тратить их денежки и посмеиваться над ними, приводила ее в бешенство.

—    И что ты скажешь этому вымогателю, если он позвонит?

Позволю ему спокойно уехать. Если он не сошел с ума, то должен согласиться...

Ровинский не успел договорить, как запиликал  мобильный.

—    Это он, — мрачно сказала Марта.

По тому, как скривились губы Стаса, едва он взял телефон, Земская поняла, что не ошиблась. Разговор был короткий. Ровенский не успел открыть рот, как послышался яростный поток брани. Марта слышала, как Джаник орал.

—    Ты забыл, что я тебе ничего не должен, ни-че-го! — попробовал возразить Стас, но бандит приказал ему заказывать похоронные венки и отключился.

Гендиректор отер пот со лба и стал набирать телефон дяди.

—    Подожди, — остановила его Марта. — У меня есть одна идея.

Диц настоял на том, чтобы Марта пригласила на обед Юлю, и, пока они ехали в «Пекин», помощница ругала продавцов, которые не только не устранили прежние неполадки, но будто нарочно развели еще больший беспорядок.

—    Их обоих гнать надо в шею! — грозно заключила она.

—    Ладно, завтра разберемся, не при нашем госте заниматься этой ерундой, — взглянув на скучное лицо Вальтера, улыбнулась Земская.

—    Это не ерунда, Марта Сергеевна! — вдруг завелась Юля. — Они почему-то решили, что им все позволено. Делают, что хотят!

—    Прекратим это производственное совещание! — строго сказала Марта. — Рабочий день закончился!

Юля покраснела от обиды, но умолкла.

«А она еще та штучка! — отметила про себя главбухша.  — Пора от нее потихоньку избавляться».

У Стаса в «Пекине» имелся знакомый администратор, и через пять минут им нашли столик на четверых , хотя табличка извещала, что «свободных мест нет».  —Свободных мест нет для посторонних, а мы с  Мартой Сергеевной тут почти завсегдатаи, — пояснил Стас Вальтеру, и у Юли от этих слов нервно вздернулся красивый носик.

Пока им готовили стол, Марта позвонила Стукову.

План был такой: взять Джаника, когда он нападет на нее.

—    А вы уверены, что он это сделает? — спросил Александр Васильевич.

—    Уверена.

На другом конце провода повисло странное молчание, потом раздался долгий вздох ,чиркнула спичка.

—    И когда?

—    Сегодня вечером.

—    Это точная информация?

—    Вы хотите иметь свеженький труп?

Стас уже звал ее проходить в зал, и она присоединилась к компании.

Их посадили у окна. За соседним столиком сидели двое немолодых, далеко за пятьдесят, лощеных мужчин, внешне похожих на дипломатов. Они были в смокингах, белых манишках, бабочках, на тонких пальцах красовались старинные перстни, ногти ухоженные, точно оба только что вышли из салона красоты. «Дидломаты» курили дорогие сигары — этаких два светских льва на дружеском рауте. Они с неожиданно пристальным любопытством стали посматривать на Юлю, улыбаться, о чем-то оживленно переговариваясь друг с другом, и даже закивали ей, точно встретили старую знакомую.

—    У вас что, все так глазеют друг на друга в ресторанах? — громко возмутился Диц. Немец бы слегка пьян, стакан коньяку на голодный желудок и старые дрожжи затуманили ему голову.

—    Ты их знаешь? — спросила Марта у Юли.

—    Первый раз вижу, — смутившись, прошептала помощница.

—    А они ведут себя так, будто знакомы с тобой.

«Хотя что она может иметь общего с этими богатыми стариками? — про себя добавила Марта. — Если только они не приятели Валерьяна, что вполне правдоподобно. Но тогда Юля ведет себя неприлично, не отвечая на их приветствия».

—    Я им морду набью! Я все-таки морской пехотинец! — ревниво прорычал в их сторону Вальтер, и респектабельные соседи отчаянно замахали рукой официанту, требуя счет.

—    Не дури! — строго сказала Марта. — Ты находишься в приличном ресторане, а ведешь себя по-бандитски!

Через пять минут «дипломаты» ушли, и Вальтер успокоился. Он заказал вишневый ликер для Юлечки, водку для себя и Стаса и сок для Марты. Земская вздохнула: она не сомневалась, что этим все и закончится.

—    Ну что сказал дядька? — шепнул Стас.

—    Заинтересовался.  — Спорим на норковое манто; что сегодня ничего не будет!

—    Я, пожалуй, возьму деньгами!

—    Я серьезно. Пятнадцать штук!

Марта тут же протянула ему руку:

—    Вальтер, разбей!

Немецкий гость размахивал руками, что-то на ухо рассказывая Юле, и бедняжка заливалась краской. Казалось, Диц видит только ее, позабыв обо всем на свете.

Еще утром Марта думапа,что Вальтер нарочно разыгрывает перед ней бурные сцены любви к ее помощнице, чтобы отомстить ей за то, что Марта  им пренебрегла вчера. Но сейчас она была готова поверить, что старый греховодник всерьез влюбился в юное создание, — столь неподдельно блестели его глаза и сами собой растягивались в нежной улыбке     губы. Главбухша даже почувствовала ревнивый укол в сердце. В первый раз на нее совсем не обращают     внимания. Это жестокий звонок. Хотя Стас по-прежнему поглядывал на нее с нежностью.

Ровенский почти все время молчал. По-видимому,угрозы Джаника не давали ему покоя. Молчала и  Марта, ибо не терпела светскую болтовню и длинное  застолье. Да и сама немного нервничала, несмотря на  то что дядя Саша обещал пригнать небольшую группу  ей на помощь. Марта продиктовала ему адрес и код подъезда, попросив действовать аккуратно и не вспугнуть Джаника.

— Я ребят проинструктирую, — усмехнувшись, заверил ее Стуков.

Они наметили стрелку на девять вечера, а потому  Марта не торопилась. Но в половине восьмого она  решительно прекратила застолье и потребовала счет.

Платил Диц, ему хотелось щегольнуть перед  Юлей, и  Марта со Стасом не препятствовали ему.  На улице Юлю пришлось буквально вырывать из цепких объятий Вальтера. Он не хотел ее отпускать,зазывал к себе в «Украину», в бар, бросался ко всем машинам, но таксисты, видя буйного пассажира, тотчас уезжали. Юля стояла в стороне, глуповато улыбалась, не зная, ехать ей с гостем или отправляться домой. Чувствовалось, что ей хотелось поехать с немцем и, может быть, даже лечь с ним в постель. Назло Марте. При этом Юля успевала наблюдать и за Стасом, словно проверяла, ревнует он или нет.

Марта оттащила Дица в сторону:

—Я отпущу эту девочку с тобой, но запомни: она девственница и ты будешь обязан на ней жениться! Ты готов развестись со своей фрау Анастасией и жениться на Юлечке?

— А нельзя как-то...

—    Нет! — отрезала главбухша. — Ее отец прокурор и мне трудно будет унять его ярость: единственная дочь обесчещена бывшим полковником морской пехоты бундесвера! Представляешь себе заголовки газет?! Тебе это надо?.. Поезжай в гостиницу, возьми какую-нибудь девицу, разрядись и не совершай глупостей, Вальтер! Ну а если влюбился, решай семейные дела, возвращайся, и мы тут же сыграем свадьбу! Ты же мужчина и должен принимать настоящие мужские решения, а не болтаться, как вша на гребешке!

—    На чем болтаться? — не понял он.

—    Все, проехали!

—    Куда поехали?

— Ты хочешь снова жениться?

Вальтер шумно вздохнул.

—    Нет, я не хочу больше жениться, — нахмурившись, сказал Диц. — Я поеду в гостиницу.

Он совсем отяжелел. За ужином один выпил почти всю бутылку водки и два фужера шампанского.

— Подожди в стороне, я сама поймаю такси! — распорядилась Марта. Стас, не стой, как пень, договорись пока, во сколько ты завтра за ним заедешь!

Она вышла к Садовому, и сразу три машины остановились рядом с ней. Главбухша выбрала такси, а не частника, дала шоферу пятьдесят рублей.

—    До «Украины» подбросишь нашего товарища, — властным тоном скомандовала она.

—    Вообще-то маловато даешь, хозяюшка! — беря деньги, неуверенно пробурчал шофер.

— Чего?! — возмутилась Марта. — До места тридцатки не будет, а двадцать рублей чаевых уже мало!Озверели совсем!

Скоро валютой брать будете!

— Ну ладно, ладно, не кричи. Поторговаться нельзя!  — тут же пошел на попятную водитель. — Давай своего товарища!

Марта махнула рукой, Стас подвел Дица, усадил того на заднее сиденье. Тот уже плохо стоял на ногах. Главбухша обратила внимание на его желтоватое морщинистое лицо, круги под глазами, на жесткие складки у рта. Еще немного — и Вальтер превратится в глубокого старика. Бес в ребро.

—Все нормально, дружок? — похлопав его по  плечу, улыбнулась она.

   — Нормально.

—    Отдохни лучше, Вальтер, послушайся меня! Стас завтра заедет, отвезет тебя в аэропорт! Я уж не буду тебя провожать. Держись молодцом. Работаем, как прежде, и все у нас будет. Ну давай! — Она поцеловала его в щеку, стерла помаду. — Ни пуха ни пера. И мягкой посадки!

—    Хорошо, моя девочка!.. Бай-бай, крошка! — Он послал воздушный поцелуй Юле.

Та с грустью помахала ему в ответ рукой, и такси уехало.

Ровенский, попрощавшись с Юлей, сел в свою машину, дожидаясь Марту. Юля не спешила идти к метро и не сводила глаз со Стаса, точно ждала, что он позовет ее с собой. Но он не позвал.

—    До свидания, Юля. Тебе пора домой, а то уже поздно, — мягко проговорила Марта. — До завтра. Ты какая-то бледненькая. Витамины попей. Скоро весна, авитаминоз, это бывает. Апельсины покупай, шиповник заваривай, вместо чая хорошо. И оставь в покое Колю с Лешей, мы работаем в одном коллективе, у тебя свой участок работы. Ну да ладно, завтра поговорим!

- Спасибо, но со здоровьем у меня все в порядке. И авитаминоза не бывает. И запоров тоже. И нервных расстройств. Но если выдумаете, что я девственница, то глубоко ошибаетесь, — неожиданно взорвалась помощница. — У меня несколько неутомимых, искусных любовников, и я давно сама способна  выбирать себе спутника на ночь. В этом я разбираюсь чуть получше вас, поэтому прошу больше не опекать меня и не блюсти неусыпно мою нравственность. Это вовсе не входит в ваши должностные обязанности, Mapта Сергеевна, и не стоит больше так напрягаться, a то меня в следующий раз стошнит от вашей заботы. Спокойной ночи!

Юля резко повернулась, двинулась вперед, но неожиданно остановилась, снова подошла к Марте:

— Кстати, один из тех «дипломатов», что сидел за соседним столиком, был моим любовником некоторое время и делал весьма дорогие подарки. Можно сказать, он содержал меня, и мне это нравилось. Хотя, любовник из него никудышный! Это к сведению, чтобы завтра вы не задавали мне идиотских вопросов по поводу сегодняшнего вечера и не ставили себя в глупое положение!

Отчитав, а точнее сказать, отхлестав Марту по щекам, Юленька ушла, даже не попрощавшись.

Марта от изумления несколько секунд не могла сдвинуться с места. У маленькой Юлечки вдруг прорезались даже не зубки, а клыки, коими она больно цапнула свою придурковатую благодетельницу. Так бывает. В один прекрасный день ты вдруг обнаруживаешь, что совсем состарилась и тебя пора выбрасывать на свалку. Это горькое открытие, и надо как-то выдержать этот удар. У Марты даже голова закружилась.

Почуяв неладное, Стас выскочил из машины, приблизился к ней, поддержал за локоть.

—    Что-нибудь случилось? — не понял он.

Нет. Что-то голова закружилась. В ресторане так было накурено, да и вы все смолили. Усталость опять же.  Давай немного подышим воздухом. Вечер хороший...

Она посмотрела на часы. Десять минут девятого. Время еще у нее есть. Стас трезвый, доберется сам.

—    Да, вечер хороший.

Падал тихий снег, было пять градусов мороза, сухо, нe слякотно и не холодно. Снег блестел, переливался в огнях фонарей и рекламы. Почти рождественская погода. Марте вспомнился далекий маленький городок, где она выросла, колядки, катание вечером на санках, доносящееся из домов пение. Темно-синий бархат неба с яркими звездочками. Из такого бархата был сшит костюм их школьного Деда Мороза. Сейчас  почему-то, подражая американцам, стали шить из ярко-красного сукна, но тот темно-синий бархат дедморозовского тулупчика, схожий с зимним ночным  небом, нравился ей больше. Марте вдруг так захотелось вернуться назад, в детство, что она готова была расплакаться из-за того, что это недостижимо. Так когда-то она стремилась вырваться из родительского  дома, потом из скуки и однообразия семейной жизни,  из тиранического плена второго мужа. Теперь стали давить оковы ее рискового бизнеса.

Она могла стать, к примеру, хорошим педагогом — так ей казалось. Или ученым. Археологом, архивистом, изучающим отдаленные эпохи. Лишь бы не смотреться в зеркало нынешнего времени, в зеркало рэкета, угроз, наездов, всеобщего вранья и поголовного воровства, когда государство обкрадывает своих граждан, а граждане, что могут; тащат у государства. Газеты и телевидение выворачивают кишки политиков наизнанку, заставляя всех дышать этим смрадом. Вот и Юлечка вывернула свои кишочки, от запаха которых

Марта чуть не задохнулась. И что она может ответить Юле? Выгнать ее завтра с работы? Стас спросит за что? За то, что Юля объявила, что она не девственница.

За это не увольняют. Какого рожна Марта полезла оберегать ее целомудрие? Кто ей Юля? Никто. Внучатая племянница второго мужа, с которым Марта в разводе, а значит, никаких родственных отношений между ними нет. Девочка — совершеннолетняя, имеет право принимать самостоятельные решения. Эта засранка хорошо знает, что Марта не утрется и не пойдет дальше с плевком по жизни, а значит она сама подыскала уже себе другую работу и завтра выложит на стол заявление. Конечно, хорошо было бы турнуть ее по статье, скажем, за профнепригодность, вернуть мерзавке ее пощечину, но ничего не получится: нет фактов. Нет докладных о ее ошибках  нет выговоров, а их как минимум необходимо иметь три, и последний — непременно строгач. Марта работала  в профкоме и знает, как это трудно —уволить по статье. К тому же эта сучка станет судиться, Валерьян начнет трезвонить, хлопотать за нее, да и на такое оголтелое вранье — состряпать за одну ночь докладные и выговора — Марта не пойдет. Ладно, уела дрянь старую тетку, тут уж ничего не скажешь, нахлестала ей по щекам, и поделом! Не работай собесом на всю улицу, не обогревай Северный полюс!

Они подошли к машине.

— Мне, наверное, надо поехать с тобой? — тихим  голосом и не очень твердо выговорил Стас.

   —    Это    ни    к    чему, — ответила Марта, глядя в сторону.

— Я стопроцентно уверен, что Джаник сегодня у тебя не появится, слабо улыбнувшись, произнес Ровенский. — Ему нужен я, ты здесь ни при чем.

— Но больше, чем ты, ему нужны деньги, а чтобы их получить, он хочет напугать тебя до смерти и доказать, что вовсе не шутит. Сделать же это можно лишь одним способом — убив меня.

— Но почему не мою мать или дядю?

— Если Джаник это сделает, то восстановит против себя всю милицию и уголовку Москвы, и его сдадут свои же. А из-за меня  муровцы не станут рвать задницы. Стас несколько секунд молчал, глядя на главбухшу.

Кажется, ее логика генерального убедила.

— Тогда тем более я должен поехать с тобой!

— Нет! — решительно отказала Марта. — Я должна там быть одна. Да и вдвоем нам не стоит рисковать.  Она вдруг с такой нежностью взглянула на него, что Ровенский не выдержал, бросился к ней и крепко сжал ее в объятиях.

   — Мы никогда не расстанемся, никогда! — жарко шептал он.

Марта не сопротивлялась! Лишь украдкой взглянула на часы. Половина девятого. Пора.

 

15

Стас рвался поехать с ней, но она настояла на том, чтобы он отправился к матери. Не исключено, что Джаник передумает и заявится к Лидии Николаевне. Адмирал Никита Самсонович улетел на несколько дней к сыновьям в Севастополь, чтоб получить благословение на брак, и Лидия Николаевна осталась одна. Сын в такие опасные минуты должен быть рядом. Так горячо рассуждала Марта, и это его убедило.

— Да, она такая трусиха, ты не представляешь! — закивал Стас, радуясь тому, что нашелся спасительный выход и ему не надо ехать вместе с Земской.

- Марта даже обиделась, однако виду не подала.

Ровенский помог ей поймать такси.

— Если ты умрешь, умру и я! Помни об этом! — с придыханием прошептал он.

— Если не вышибут последние мозги и не приключится склероз, постараюсь не забыть, — cyxo пообещала Марта.

Когда-то мать посадила ее в шкаф за то, что она съела полбанки сметанного крема, которым хозяйка хотела залить торт, приготовленный к ее же дню рождения. Так получилось, увлеклась. Уж слишком вкусным оказался тот крем: сметана, взбитые яйца, клубничный сироп, — не крем, а объедение. А мама была еще молода и не в меру горяча. Честь хозяйки для нее оказалась важнее, чем день рождения дочери. А потому, взорвавшись, она засадила дочурку в большой платяной шкаф. Мать потребовала: проси прощения-выпущу. Марта отказалась. За что просить прощения, если торт все равно предназначался для нее? Но мать сдаваться не хотела. Нашла коса на камень. Марта просидела в шкафу пять часов, гости праздновали без нее — им объяснили, что именинница ушла навещать больную бабушку и вот-вот должна вернуться. Марта досидела в темнице до торта. Но когда его внесли, она с шумом отворила дверцу платяного шкафа и вывалилась в комнату. С двумя сестрами матери приключился глубокий обморок. Марта же села за стол, с остервенением набросилась на еду, но прощения так и не попросила.

Почему она сейчас об этом вспомнила?

Марта сама предложила стать приманкой, чтобы Александр Васильевич мог поймать матерого бандита.

Ни В ресторане, ни после него Марта не испытывала страха. Ее затрясло уже в такси, по дороге домой. Вот тогда-то главбухша стала умолять Господа, чтобы он смилостивился и освободил ее от этого испытания. Она соглашалась проиграть пятнадцать тысяч долларов, ей вовсе не хотелось норкового манто, она готова была предстать перед спецназом, вызванным Стуковым, дурой, трусихой, сумасшедшей, возомнившей что на нее именно сегодня нападут и попытаются лишить жизни. Она по-прежнему ощущала нависшую над собой опасность, и это заставило ее сжаться от  страха. Она не верила, что поднятые по тревоге спецназовцы окажутся умнее этого негодяя. Он хитер и ловок. Его не остановить. Джаник понимает, что любой промах будет стоить ему жизни и свободы, а  потому просчитает каждый свой шаг, каждое мгновение атаки.

Уже подъезжая к Речному вокзалу, Марта попросила таксиста остановиться около магазинчика,якобы купить воды и сигарет. Выйдя из машины, она  напряженно размышляла, не стоит ли ей плюнуть на  все и поехать к Лидии Николаевне. Она почти уже  решилась на это, но стыд перед Александром Васильевичем заставил ее взять себя в руки и вернуться в такси.

—Ладно, поехали! — сказала она шоферу.

Через пять минут они подкатили к подъезду. Марта расплатилась, помедлила, оглядев из окна двор, и ничего подозрительного не обнаружила. Какой-то парень набирал в таксофоне номер, двое старых ханыг о чем-то спорили перед закрывшимся супермаркетом,  на остановке толклись двое приятелей, дожидаясь троллейбуса, женщина спешила в соседний дом.

Водитель терпеливо ожидал, когда пассажирка  выйдет. Главбухша хотела попросить у него помощи,  но он хмурился, посматривая на часы, всем своим  видом показывая, что торопится, и Марта передумала.     Земская направилась к дому. Она почти не чувствовала ног, казалось, они подчиняются не ей, а какой-то посторонней силе. У дверей подъезда она оглянулась, высматривая спецназовцев, но никого похожего  на них рядом не увидела.

«Не поверил, обманул Александр Васильевич!» - Марта содрогнулась, предчувствуя ужас конца.

Джаник не шутил, угрожая им. Он из тех, кто слов на ветер не бросает.

Марта набрала код, загорелось: «Ореп», запищал сигнал цифрового замка, извещая, что можно открывать дверь, но она не могла шевельнуть рукой.

   — Вы входите или?.. — глухо прозвучал за спиной мужской голос.

Главбухша вздрогнула, резко оглянулась. Мужчина был ей незнаком. Он смотрел на нее холодно и не дружелюбно. Не дожидаясь ее ответа, незнакомец распахнул дверь.

Проходите! — повелительно проговорил он, не давая ей возможности ретироваться, и Марта невольно шагнула в дверной проем.

«Он мог прислать киллера, чтобы не рисковать самому, ведь ему нужна только моя смерть, только смерть, и больше ничего!» — осенило вдруг Марту, но пути к отступлению были уже отрезаны.

Она еще могла ударить его в пах, в живот, по горлу, оказать хоть какое-то сопротивление, прежде чем этот монстр вонзит в нее нож или пристрелит. Но ничего не сделала. На первом этаже жил комендант, бывший летчик, рослый, высокий. Однажды он предложил: «Если муж или кто-нибудь из жильцов будет обижать, скажите мне, я приведу грубияна в чувство!» Случай был подходящий, чтобы воспользоваться его любезностью. Однако Марта как воды в рот набрала и о помощи не завопила.

В подъезде пахло краской и стояла мертвая тишина. Все сидели по квартирам, уткнувшись в телевизор. Марта остановилась у лифтов. Ей на пятый, а этому? Она взглянула сначала на его тупоносые модные ботинки и лишь после этого подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Стройный, рыжеватый, невзрачный, в черном длинном пальто и шляпе. Вид, как у заштатного офисного клерка. Кажется, Стас ей говорил, что убийцы стали одеваться, как чиновники. Без всяких там кожаных курток и цепей. Вот и этот неприметен и хладнокровен: убийство — будничное ремесло.

Незнакомец точно робел, стараясь не встречаться  с ней глазами. Неожиданно он спохватился и нажал кнопку вызова.

—    А мы лифт с вами позабыли вызвать! — смутившись, заулыбался он.

«Убийца, который смущался», — усмехнулась в душе Марта.

Только она об этом не сможет никому рассказать, если он ее пристрелит в лифте. А киллер, видимо, решил поступить именно так, в этом она не сомневалась.

Спустился лифт. Незнакомец открыл дверь; пропуская ее вперед. Она еще могла развернуться и выскочить из подъезда, вечерняя жизнь пока еще не выветрилась с улиц, проходили люди, работали ночные магазины. Но Марта со школы привыкла космодемьянствовать: героиня-партизанка Великой Отечественной Зоя Космодемьянская всегда была ее кумиром, а потому она отчаянно шагнула в лифт и, оцепенев, доехала до пятого этажа.

— Вы выше? — полюбопытствовал незнакомец.

—    Нет-нет! — очнувшись, вымолвила Земская, вышла и захлопнула дверь! Старый лифт, громыхнув, стал подниматься дальше.

—    Не он! — радостно прошептала она.

В горле пересохло, и Марта вспомнила, что у нее в сумке лежит бутылка «Спрайта». Достала, сделала глоток, поперхнулась пузырьком воздуха, закашлялась, прислонившись к стене.

«На Джана такое не похоже, — удивилась она. — Странно все это. И где эти спецназовцы? Точно они друг с другом сговорились о внезапном перемирии!»

Немного успокоившись, Марта открыла тяжелую железную дверь в общий для четырех квартир коридорчик. Виталик должен был быть дома, и Марта уже хотела нажать кнопку звонка, как вдруг заметила ,что дверь неплотно пригнана к раме. Обычно муж всегда запирал ее на замок, он не любил жить нараспашку Она вошла в прихожую. В комнате мужа работали телевизор и компьютер, но Виталик не сидел на своем обычном месте в трусах. По обуви и одежде Земская сразу определила, что муж дома. Скорее всего, на кухне. Она, не раздеваясь, направилась туда, толкнула дверь и остолбенела: Виталик сидел привязанный к стулу с кляпом во рту и с ужасом смотрел на нее.

— Я всегда держу свое обещание, Марта Сергеевна, — послышался за спиной хрипловатый, с кавказским акцентом голос Джаника, который она узнала бы из сотни других. — Впрочем, вы об этом догадались: я сразу заметил спецназовцев, окруживших вашу башню. Только я подъехал пораньше их и уже обедал на вашей милой кухоньке. Жареная картошечка с лучком и соленым огурчиком — мое любимое блюдо. Хотел и супруга вашего угостить, да он начал хулиганить, потому его и пришлось связать. Встает вопрос: почему я его не убил? По моему замыслу он должен сначала стать зрителем вашей смерти и только потом умереть сам. Все расписано в моей повести, и каждая точка имеет особый смысл!

Марта по-прежнему стояла спиной к бандиту — просто не могла повернуться.

— Странно все-таки, что вы не использовали шанс спасти свою жизнь и вашего мужа. А ведь все было в ваших руках. Или вы такая смелая?

Марта открыла рот, но ни один звук не вырвался оттуда.

 

16

Переступая порог квартиры, Марта с грустным разочарованием подумала, что экстрасенс из нее никудышный: предчувствия не сбылись и логика хромает.

Ей стало даже стыдно перед Стуковым, который завтра  наверняка позвонит и ехидно спросит: «Ну что там с попыткой покушения? Надеюсь, вы не пострадали?» И ей нечего будет возразить. А отставной генерал весомо добавит: «Вот потому мы и не приехали».

И вот сейчас стоя перед бандитом, как закланная овца, Марта подумала: «А все-таки чутье меня не обмануло! Я знала, что он придет сегодня меня убивать». Выходит, и Стуков не подвел. У Джаника чутье на ментов, он не мог ошибиться. Вот только что теперь от них толку?

Джаник обвел их вокруг пальца. Теперь ему надо дождаться, когда они снимут наблюдение и уйдут. А это произойдет через час, не раньше. Присланные Александром Васильевичем люди наверняка видели, как Марта входила в подъезд. Если убийца там, то, сделав свое дело, он тут же выйдет и тогда его схватят. Конечно, Марты в живых уже не будет. Зато появятся улики: следы Джаника рядом с жертвой, порох на перчатках, а может быть, если повезет, и капелька крови на одежде, и свидетельства соседей. Улики наберутся, и уж тогда бандита засадят надолго, лет на двадцать, а то и на всю жизнь. Значит, у нее есть минут двадцать, прежде чём он ее убьет. С трупами сидеть неприятно.

— Ну что обмерла? Ты ведь у нас смелая, я знаю! — гнусаво повторил Джаник.

Был бы у нее пистолет, Марта бы с радостью пришила этого гада. Откуда в ней эта кровожадность?

Наверное, от дедушки, латышского стрелка, который  всю жизнь воевал и погиб, воюя в чужих краях. Марта  никогда его не видела. Мать рассказывала, что видела свекра один раз и он почему-то нагнал на нее страху,задав всего один вопрос: как она относится к советской власти?

— Хорошо, — ответила мать.

   — Вот таких, как ты, я бы без сожаления ставил к стенке и расстреливал каждый день! -побагровев от возмущения, проговорил он.

Мать лишилась дара речи от таких слов, ибо дед работал в органах и все время ходил с револьвером.

   —    Человек, любящий свою власть, должен отвечать, что готов в любую минуту отдать за нее жизнь! Только так отвечать, а не иначе! Ты готова отдать жизнь за советскую власть?!

— Нет, — храбро ответила мать, глядя ему прямо в лицо. Она была не робкого десятка.

Дед сверлил ее своими серо-синими буравчиками  минуты две. Потом молча встал и ушел. Больше они не виделись.

— Ты что, не слышишь? —прорычал налетчик и ткнул ей ножом в спину — не сильно, но лезвие прорезало грубую ткань пальто и больно кольнуло кожу. Марта ощутила, как капельки крови заскользили по спине.

Пальто было итальянское, дорогое, она отдала за него больше тысячи долларов, а эта мразь его пропорола. Дырку придется латать, и шовчик будет виден. Куда пойдешь в таком пальто? Марта не записная модница, но уважение к себе надо иметь.

Виталик видел, как бандит вонзил в спину жены нож, и от страха у него округлились глаза. Он заерзал, заворочался на стуле, стал раскачиваться, точно стремясь вырваться из пут и броситься Марте на помощь.

«Бедный мой, бедный! — пронеслось у нее в  мозгу. — Попал, как кур в ощип! Ни за что!»

— Сидеть, тварь, а то я тебе глотку перережу! — заметив попытки Виталика вырваться, пригрозил  Джаник.

Эти дикие угрозы и испорченное пальто, которое  она надела сегодня в первый раз, так ее разозлили,  что Марта схватила тяжелую чугунную сковородку с  жареной картошкой, стоявшую под рукой на газовой плите и, развернувшись, заехала ею по голове бандита. От неожиданности тот не успел пригнуться и отскочить, все произошло мгновенно. Сковорода с такой силой обрушилась на его череп, что послышался  сухой треск, Джаника выбросило в коридор, он громыхнулся на пол, дернулся и затих.

Марта несколько секунд стояла со сковородой в руках, потом поставила ее на плиту. Картошка даже не высыпалась.

Еще через мгновение она освободила от пут Виталика. Вырвавшись, он подскочил к своему мучителю, с яростью стал молотить его ногами по ребрам. Марта еле оттащила мужа.

—    Перестань! Он и так, по-моему, не дышит!

—    Дышит, я вижу! — Виталик пнул его несколько раз в пах.

Джаник застонал.

— Слышишь, живой, гад! — Виталик снова замахнулся.

Марта схватила мужа за руку, втащила на кухню.

—    С тобой все нормально? — спросила она.

—    А что со мной может быть ненормального? Вот у тебя кровь! — Он показал на пол.

Марта заметила несколько ярких красных пятнышек на линолеуме кухни.

— Вот сволочь! — Она сняла пальто, задрала кофту. — Посмотри, что там.

   — Ранка, течет.

   — Прижги одеколоном!

Виталик принес свой «Черный Джек» и распылил на рану.—Жжет?

— Жжет.

   — А кто он? — Муж указал на распростертое тело Джаника.

—    Бандит, — сказала она.

—    Он говорил, что вы ему должны триста тысяч долларов, это правда?

Отвечать у нее не хватило сил. Да и чтобы все стало ясно, нужно было долго рассказывать.

Послышался странный шум в коридорчике, потом топот ног. Марта поняла, что сейчас произойдет, открыла рот, чтобы крикнуть: «Дверь не заперта, не надо ее вышибать!» — но не успела. Два дюжих спецназовца  в масках вынесли ее напрочь, сплющив «Канди» -итальянскую стиральную машину, стоявшую в углу. Вломившись в квартиру, увидели лежащего Джаника| и застыли.

   —Ну что, вояки?! — с презрением произнесла Марта. — Всю жизнь только и делаю, что пашу за мужиков! Ничего толком сами не могут сделать! Руки из задницы растут! Забирайте это дерьмо!

Один из ворвавшихся присел на корточки, наклонился над бандитом, пощупал пульс.

—    Жив, — сообщил он.

—    Я его сковородой звезданула. Засранец! Пальто мне продырявил. Единственно приличная вещь была из одежды!

Один из спецназовцев не выдержал и расхохотался.

Секунды через три тихо, захлебываясь, начал подвывать  второй, потом третий, и внезапно заржали все  хором, да так громко, что соседи выскочили из своих квартир. Полуголая врачиха Верка, увидев сразу столько крепких мужиков у себя в коридоре, тут же нервически захихикала.

—    Уберите этого сморчка, — кивнув на бандита, приказал один из спецназовцев.

Двое подхватили Джаника, который так и не пришел в себя, вынесли, и все как-то разом отступили, выдавливаясь по узким коридорчикам на лестничную площадку.

—    А кто дверь будет делать? — спохватилась Марта.

Двое спецназовцев вернулись, подняли дверь, но скобы были вырваны, и для начала требовалось привинтить  их.

— А стиральную машину кто компенсирует?

— Это не к нам, к начальству, — пробасил один.

— Где Стуков?

Генерала никто не знал, и все растерянно пожимали плечами. Сигнал и ориентировка поступили  через свои службы, им дали описание Марты и номер квартиры. Они ее увидели и послали на помощь старлея. Вперед вышел тот самый невзрачный клерк в  черном пальто, и, смущаясь, представился:

—Мусин Павел,старший лейтенант,— он протянул руку, и Марта ее пожала.

Оказывается, старлей поднялся на два этажа выше, затем спустился вниз, позвонил Вере и показал ей удостоверение. Врачиха впустила его в общий коридорчик, он и стал подслушивать их разговор. По первым же репликам Мусин понял, что находящийся в квартире посторонний имеет преступные намерения и сообщил об этом товарищам, находившимся как во дворе, так и на этажах. Решили бандита немедленно брать. Но Марта их опередила.

   —А если б он меня убил, пока вы там раздумывали и принимали решение? — спросила Земская.

— Все бывает, — вздохнул Мусин и, улыбнувшись, добавил: — Но вы же, так сказать...

— Неужели нельзя было все мне объяснить, когда мы с вами встретились? — возмутилась Марта.

— Приказа не было.

   Наконец спецназовцы убрались, Виталик, придя в себя, привинтил петли и повесил дверь. Она особо не пострадала, а вот стиральную машину нужно было выбрасывать.

   — Ладно, завтра другую купим, — махнула рукой Марта. — Ты ужинал?

—    Он предложил, стал нагло шарить по нашему холодильнику, тут я и попытался его вырубить...-Виталик насупился, сжал кулаки. — Не получилось.

—    Этот тип мог запросто убить тебя!

—    Он мне сказал об этом.

—    Он мог убить без предупреждения.

—    Да я понял.

Марта разогрела картошку, достала мясо, быстро отбила два куска и пожарила. Виталик все умял в одну секунду, такой зверский аппетит у него обнаружился. Марта с завистью смотрела на мужа. Он набивал poт картошкой, рассказывая попутно обо всем, что случилось с ним до ее прихода.

Часов в пять Виталий вернулся из института и  хотел сесть за работу, как вдруг звонок в дверь. На пороге стоял невысокий худенький кавказец со шнобелем, злыми глазками и блуждающей змеиной улыбочкой .

—    У меня холодок пробежал по спине — настолько лицо отвратное. Не страшное, но жутковатое. Он говорит: «Марта Сергеевна меня пригласила в гости просила обязательно дождаться. Можно я пройду, а то меня шатает?» Пришлось впустить. Он разделся, прошел в твою комнату, лег сразу на кровать. Я ему сказал: «Встаньте и пересядьте на стул». Вежливо ска-зал. Он отвечает: «Марта Сергеевна мне должна триста тысяч долларов, вся ваша мебель не стоит и десяти,а значит, она моя и я могу делать с ней, что хочу!» Виталий помолчал и добавил: — Только тогда я начал  соображать, что это вовсе не твой знакомый, а это  наезд  и дело дрянь!

Он доел картошку и мясо, налил себе и Марте чаю,принес конфеты «Сливочная тянучка», которые она очень любила.

— Я подумал: его надо вырубить, связать, дождаться твоего прихода, а там разбираться; сдавать нахала в милицию или выпустить на волю, коли он окажется безобидным. Но он явно повел себя не как гость, а как последний хам, улегшись на твою кровать прямо в грязных ботинках. Это было намеренное оскорбление, вызов. И что оставалось делать?

   — И что дальше? — спросила Марта,

   — А дальше он захотел поесть и выпить. Потребовал, чтобы я выкладывал все на стол, но не стал дожидаться, сам полез в холодильник и стал там рыться,  доставая все, что ему приглянулось: масло, яйца, сыр,  сметану, соусы, рыбу. Потом полез в морозильник. Я схватил пассатижи, больше в прихожей ничего не  было, и с воплем — для устрашения — ринулся на  него В общем, повел себя глупо. Он врезал мне ногой  в пах. Я согнулся, он мне ударил бутылкой с кетчупом  по голове. Я упал, потерял сознание. Очнулся уже  привязанный к стулу.

   Виталик взял сигарету, закурил. Закурила и Марта.

   — В детстве я классно дрался, а тут вижу: все навыки растерял. Так обидно за себя стало! Он ведь тля болотная, мизгирь, блоха со шнобелем! Я по сравнению с ним Геракл! А бойцовского ума ноль!

   Виталик так горячо переживал свою неудачу, что Марте захотелось успокоить его.

—Ты просто растерялся, так бывает, — сказала она.

Он хмуро глядел в одну точку.

—    Ты-то не растерялась. Уложила его так, что теперь врачи не сразу приведут в чувство, — помолчав, проговорил он. — Знаешь, я столько грязи, унижений претерпел за те три часа, что тебя не было, даже рассказывать не хочу!

Губы у Виталика задрожали, он отвернулся, стараясь скрыть слезы.

—    Извини, — Марта положила руку мужу на плечо. — Это из-за меня, точнее, даже не из-за меня,

у него война с генеральным, а пострадал почему-то ты! Извини!

— Да ладно! — Виталик шумно выдохнул. — Иногда надо окунаться головой в дерьмо, чтобы не слишком впадать в эйфорию. Особенно когда долго живешь иллюзиями.

Они разошлись по комнатам. Марта слышала, как Виталик защелкал по клавиатуре. Работа его успокаивала. Она разделась, легла в кровать, взяла в pyки Торнтона Уайлдера и принялась перечитывать «Мост короля Людовика Святого». Но успела пробежать глазами лишь несколько страниц, постепенно забывая весь ужас прошедшего вечера, как резко затрещал телефон. Марта взглянула на часы: двадцать минут двенадцатого. После одиннадцати частенько звонил сын, — придя с работы, справлялся о ее здоровье. Но сегодня они уже разговаривали днем. Изредка в такое позднее время звонили безголовые студентки Виталика, для которых что восемь вечера, что два часа ночи — без разницы.

Земская сняла трубку и хотела уже сурово отчитать распутную девицу, но услышала то самое дыхание, которое напугало ее недели три назад. Незнакомец дышал громко, не скрывая его. Марта замерла, не в силах спросить наглеца, что ему нужно. И он чувствовал это. Понимал, что страшное тяжелое дыхание ее гипнотизировало. Главбухшу бросило в жар, душное облако накрыло ее с головой. Опомнившись, она  нажала на рычаг, потом резко поднялась, выдернула телефонный шнур, ибо знала, что негодяй опять станет названивать всю ночь.

Марта вышла на кухню, налила себе сначала холодного чая, но, помедлив, достала остатки кофейного ликера, наполнила рюмку и залпом выпила.

«Кто это? Кто?!» — мысленно выкрикивала Марта, пытаясь вычислить негодяя. Даже Джаника она не так боялась,несмотря на его садизм.

Может быть, Гриневич решил подобным образом изводить ее? Что ж,этот мерзавец мог придумать такую пытку!

- Нервы у меня стали ни к черту! — прошептала |она вслух и налила себе еще рюмочку.

— Понятно, чем тут некоторые занимаются, — неожиданно проговорил за ее спиной Виталик.

Марта вздрогнула, поперхнулась и долго не могла  откашляться. Она была готова убить мужа и в другой ситуации непременно бы так поступила, но, отдышавшись, выговорила лишь одно слово:

—    Придурок!

—    Понял! — Виталик тут же попытался ретироваться к себе в комнату, но она его остановила:

— Извини, поставь чаю!

Ей не хотелось оставаться одной. Виталик это понял, поставил чайник, налил себе ликера, усевшись напротив. Он уже отошел от бандитского налета и готов был отпускать свои шуточки.

«Мужики не бабы, — подумала Марта, — на них все зарастает, как на собаках!»

—    Что-то случилось? — спросил Виталий.

— Да нет.

—    А кто звонил?

—    Не назвались.

—    А, это тот молчун? — усмехнулся он.

Главбухша и забыла, что, когда Виталик вернулся,она сама рассказала ему о странных ночных звонках.

—    Давай поставим определитель, — предложил муж.

Марта кивнула.

—    Завтра позвоню, придет приятель и все сделает в наилучшем виде, он дока в таких вещах! Ты только денежку оставь, — Виталик стал грызть ногти. Когда он нервничал, то всегда грыз ногти. — Мне из Перми звонили. Приглашают снова на постановку...

Марта бросила на мужа недоуменный взгляд, неужели Стас ее не послушался и пообещал-таки денег этим провинциалам, чтобы снова сбагрить ее муженька на пару месяцев. Он совсем слетел с катушек!

—    Я не хотел сегодня об этом говорить, но так получилось. — Виталик сделал кислую мину.

—    Ты же говорил, что спектакль не совсем получился...

—    Да, когда я уезжал, то с руководством мы попрощались более чем прохладно. Пьеса была трудная, сложная, мне отдали двух придурочных актрис, и попробуй-ка с ними два с половиной часа, да еще на большой сцене держать зрителя в напряжении. Это  тебе не годовой баланс начирикать!

—    Ой, шустрик!

—    Вот тебе и шустрик! А тут звонит сам синьор директор, кричит, что мой спектакль идет на «ура», его собираются записывать на телевидении, пресса восторженная. А дальше выдает: выбирай любую пьесу, приезжай и ставь! Словно я Питер Брук или Том Стоппард, — Виталик не выдержал и рассмеялся. — До сих пор не могу поверить! Что скажешь?

—    А что мне говорить? Тебя же приглашают, а не меня.

—    Это я понимаю. Но ты ведь  у нас умная. Скажи, что мне делать. Тут бандиты косяком пошли, как тебя оставить?

— Бандитов мы присковородим! Когда надо ехать?

—    Как всегда — вчера.

Марта задумалась. Раньше она с удовольствием оставалась одна, любила, когда никто не нудел над душой и она могла делать все, что ей заблагорассудится: лежать, пить чай, прыгать, смотреть телевизор, читать или ковырять в носу. Виталик, правда, занудством не отличался, разговорами и кулинарными требованиями ее не донимал, но, оставаясь одна, Марта чувствовала себя все же комфортнее. Однако сейчас Земской вовсе не хотелось оставаться одной, странная тревога все не покидала ее.

Она молчала, и Виталий, понимая ее настроение, проговорил:

— Ты всегда сама говорила, что одной тебе даже  спокойнее. — Мне же жить в цирковой общаге и питаться тамошними щами действительно нелегко: я без  соды обходиться не мог, изжога замучила. Дома нeделю пожил, и все прошло. А со вторым спектаклем  я точно себе язву заработаю! Но я хочу поставить пьесу об одном талантливом парне, которому не везет, no тому что он родился не в свое время. Он пытается  бороться против судьбы, но его никто не слышит. Ни  мать, ни возлюбленная, ни дядя. Никто. Они слышат  себя, других, а его — нет. Это страшно, когда тебя никто не слышит и не понимает. От этого можно  сойти с ума. И чтобы не стать сумасшедшим, он стреляется. И при этом это будет очень смешной спектакль. Потому что всем хочется веселиться, распирает жажда удовольствий и вовсе не хочется слушать про творчество, про новые формы, про великую любовь.

— Что это за пьеса?

— «Чайка».

— И когда ты думаешь отправляться?

— Через неделю. Договорюсь с приятелем, чтоб он довел курс за меня, и поеду.

Марта погрустнела.

— Ты чем-то недовольна?

— Да нет, но... Не знаю. Настроение хреновое.

   — Тебя эти звонки так достают? — удивился Виталик. — Да брось ты! Мало ли придурков расплодилось!Ничего, поставим определитель, и он звонить перестанет.

Они почаевничали, выпили еще по рюмке ликера.

Марта спохватилась: половина второго, а завтра она  в десять собиралась быть на работе.

—    Полежи со мной немного, — попросила она, Виталик лег с женой, обнял ее, приласкал, и снова у них    все произошло так,как ей нравилось. Из всех ее мужчин только Виталик умел доставлять ей такое сильное удовольствие.

Неожиданный прилив нежности заставил главбухшу позабыть обо всем на свете.—    Может быть, ты отложишь свою постановку?

—    Не могу, они хотят поставить пьесу в этом сезоне и повезти ее на гастроли.

«Убью Стаса, если узнаю, что это он все устроил!» — грозилась про себя Марта.

 

17

Марта приехала на работу ровно в десять, напечатала на компьютере две платежки, отправила их по электронной почте в банк, написала приказ об увольнении Юли по собственному желанию прямо с этого же числа, отсчитала причитающуюся помощнице зарплату и компенсацию за неиспользованный отпуск, выписала расходные ордера. Оставалось подколоть к этим бумагам лишь ее заявление, а в том, что Юля его напишет, Марта не сомневалась.

Позвонил Стас, сказал, что вылет Дица задерживается и собственное прибытие на работу соответственно тоже, но к двум он надеется быть. Сообщил: десять штук он Вальтеру отдал, чем привел партнера в неописуемый восторг, и тот воодушевился присылать по две фуры в неделю.

—Мне дядя передал о том, что произошло вчера. -Я был потрясен! — помедлив, добавил он.

— Это не телефонный разговор, потом обсудим, —  прервала его Марта. — Привет Вальтеру!

Вошла Юля. Робко, боком. Застыла у порога, густо покраснев.

Все же остатки совести еще есть. Затем, не раздеваясь, подошла к Марте, присела на стул для посетителей.

   —    Я хотела бы, Марта Сергеевна, попросить у вас прощения за вчерашнее, — опустив голову, забормотала помощница. — Сама не понимаю, что на меня нашло, какое-то затмение. — Она машинально выдергивала пушинки из своей мохеровой шапочки.

Вы же знаете, я никогда не пью, а тут Диц меня заставил выпить рюмку водки под пельмени, потом ликер, и я контроль над собой потеряла...

Она проговаривала все это заученным тоном, как добросовестная школьница. Марта ее не перебивала.

—    Он все время твердил: ты взрослая, совершеннолетняя, а держишься за юбку Марты Сергеевны, надо жить своим умом и много всяких других слов... — шмыгая носом, лепетала Юленька.

—    Идиот! — ругнулась главбухша.

—    И еще слова интимные шептал...

—    Ладно, так сколько у тебя любовников-то? — все-таки не удержалась, спросила главбухша.

—    Ни одного, — прошептала Юля.

—А этот дипломат, у которого ты была на содержании?

—    Я его в первый раз видела.

—    Ты что, девственница?

Юля кивнула. Марта с удивлением посмотрела на нее:

—    Я только не пойму, почему этого нужно стыдиться?!    -

—    Что вы, я как-то сказала об этом в одной компании, так меня на смех подняли, — призналась Юля, — а мальчик, с которым я танцевала, даже спросил: «Ты что, больная?» И я с тех пор боюсь в этом даже подругам признаваться.

В Марте сразу же всколыхнулась бабья жалость,

Она отодвинула подготовленный приказ, прикрыла его кассовой книгой.

—    Я всю ночь не спала... Меня точно черт за язык дергал, сама не пойму, что случилось! — Две слезинки выкатились из глаз Юли. — Ужас какой-то!

—    Ладно, не плачь! Замуж тебе пора! Тогда и ужасы эти пройдут, — вздохнула Марта Сергеевна. — Конечно, мужа на улице не найдешь, в дискотеки ты не ходишь. Попробуй через службу знакомств, через объявления. Туда, между прочим, порядочные, но стеснительные люди обращаются, чтобы найти близкого человека. А какой еще способ?

Юля вытащила платочек, промокнула слезинки.

—    Ладно, съезди в банк, возьми выписки, привези их, и на сегодня я тебя отпускаю, — смилостивилась главбухша. — Сходи в кино, развейся, может быть, с кем-нибудь познакомишься. Я ведь не против, чтоб у тебя был ухажер, но ложиться в постель с Вальтером с деловым партнером, который тебе в дедушки годится, тоже не стоит.

—    Лучше не напоминайте мне, иначе я со стыда сгорю! — опустив голову, пробормотала девушка.

—    Представляю, какой стыд ты бы испытала, если б сегодня утром проснулась в его номере! — будто не слышала ее слов Марта.

—    Если б я проснулась там, то, наверное, покончила бы с собой! — в страхе прошептала Юля.

—    Ладно, забудем! — решительно выговорила главбухша.

Вошел Леша.

—    У нас оказались почему-то две расходные накладные с одними и теми же наименованиями товара, но от разных чисел, — недоуменно проговорил он.

—    Юля, разберись, что у них опять стряслось, —попросила Марта.

Юля вышла.

Земская вытащила из сумки книгу черной кассы в красной обложке, вписала туда расход: «10 ООО долларов — Вальтеру». Поставила число и подпись.  Марте надоело возить книгу с собой, и она оглядела «кабинет, куда можно ее спрятать, так чтобы и налоговикам найти было непросто, и хранилась бы она  надежно. Сейф они попросят открыть и оттуда могут вce выгрести, как и из шкафов, где хранились папки с накладными, распоряжениями, приказами и другими деловыми бумагами. На стене в рамочке висел  известный портрет Чарли Чаплина: в котелке и с тросточкой. Это был любимый актер Стаса, он вдохновлял шефа в минуты горестных неудач. Марта поднялась,  сняла портрет: кассовая книга по формату точно укладывалась в рамочку и легко в ней крепилась. Чаплиновская грустная улыбка будет прикрывать красную тетрадку.

   — Я могу ехать в банк? — войдя в кабинет, уже как ни в чем не бывало спросила Юля.

Она застала Марту Сергеевну в тот миг, когда та  укладывала кассовую книгу в рамку. Увидев Юлю,  главбухша вздрогнула, отложила в сторону портрет.

— Что там у продавцов?

— В копии накладной сами переправили число, а теперь глаза на лоб лезут! Совсем уже крыша поехала!  —Хорошо, поезжай, а потом отдохни, сходи в  кино, — посоветовала Земская.

— Спасибо. Вы извините еще раз меня, я обещаю,больше такое не повторится, — сказала Юля.

— Ладно! Кто старое помянет, тому глаз вон! —пробурчала главбухша.

   Помощница ушла, Марта засунула книгу черной кассы в рамку, вставила назад портрет Чаплина и повесила на стену. Взяла проект приказа об увольнении помощницы, расходные ордера, разорвала на клочки и выбросила в корзину.

Раскаяние Юли показалось ей вдруг фальшивым словно кто-то подучил помощницу поступить именно так. Вчера она не показалась Марте пьяной, несколько рюмок ликера лишь придали ей храбрости. Да и Вальтер не стал бы пороть эту чушь про юбку Марты Cepгеевны, он не знал, в каких отношениях они вообще состоят, он просто нашептывал ей сомнительные комплименты, договаривался на ночь, обещая сто или двести долларов. Юля жадновата и, возможно, разозлилась из-за того, что деньги проплыли мимо. И один из, дипломатов, сидевших за соседним столиком, явно,ее знал и делал знаки рукой, как старой знакомой. Многое вызывает подозрение, и у Марты было такое ощущение, будто ее надули. И личико у этой девчонки порочное, и слезы притворные.

Вскипел чайник. Леша принес бутерброды с копченой московской колбасой. Марта ее любила, а этот подлиза знал об этом. Все молодые жуткие притворщики. Кто их только этому учил?

—    Слушай, Леша, а чего вы конфликтуете с Юлей? Что, нельзя жить нормально?

Парень пожал плечами.

—    Она ведь хорошенькая, -продолжала Марта.

—    Но дорогая.

—    Что значит — дорогая?

—    Да так. - Он взял свою большую кружку с чаем,пару бутербродов и двинулся к двери.

—    Подожди!

Леша остановился.

—    Что значит — дорогая? — настойчиво повторила Марта.

—Она как-то сказала, что с теми, кто ей не нравится, она меньше чем за двести баксов в постель не ложится, — усмехнулся Алексей. —Я понимаю, возможно, это шутка, конечно, но в каждой шутке есть доля шутки... Марта Сергеевна, не надо так на меня смотреть! За что купил, за то и продаю.

—    А ты думаешь, что Юля смогла бы... — Земская не договорила.

—    Не сомневаюсь. Можно попробовать. Мне давно это приходило в голову. — Он смутился.

Лицо Марты посуровело. Она хотела осадить продавца, крикнуть: «Хватит! Замолчи! Не смей даже помышлять о таком эксперименте!» — но что-то ее остановило.

—    Если хотите знать мое мнение, я не считаю такой заработок зазорным, — помедлив, проговорил Алексей.  — Каждый зарабатывает как может. Может, Юля хочет квартиру купить? Она ведь из Воронежа. А нынче однокомнатная не меньше двадцати штук. Если откладывать по двести в месяц, ей потребуется сто месяцев, восемь лет с хвостиком. Так можно и состариться. Почему бы не ускорить? Вы никогда не задумывались об этом? В молодости острее, чем в зрелом возрасте, хочется жить одному, независимо. Вы понимаете?

Марта кивнула.

—    Потому и не осуждаю. Наоборот, готов помочь. — Он улыбнулся.

В кабинет неожиданно вошла Алла Клигман. Она была в длинном черном пальто с красной окантовкой,в черной шляпе с широкими полями.

—    Прошу прощения, что без звонка, — засияла она. — Просто была рядом, думаю, зайду, запишусь на прием...

Леша узнал актрису и теперь во все глаза смотрел на нее.

— Алла, познакомьтесь с нашим молодым сотрудником.

Леша покраснел, шаркнул ногой и,представившись, поцеловал гостье руку.

—    Ладно, я пойду, — сказал он и ушел.

Алла вытащила договор, положила перед Земской.

- Вот договор, здесь вам надо расписаться. Один экземпляр оставьте у себя, а один я возьму с собой.

—    И в чем заключается моя работа? — поинтересовалась Марта.

—    Мы будем с вами разговаривать, только и всего. Я стану спрашивать, вы отвечать.

Актриса огляделась.

—    Довольно мило у вас тут. И портрет Чаплина.

—    Вы хотели, чтоб здесь висел Портрет Форда Сименса?

—    Нет, но... — она замялась, — Марк Григорьевич то восхищается вами, то хочет вас убить. Почему?

—    Он говорил вам об этом? — удивилась Марта.

—    Он все время кричит: я ей голову оторву! И, как тигр, скрежещет зубами! Я не понимаю! Вы такая красивая, обаятельная, — восторженно проговорила Алла, — а тут черт-те что!

—    Я несъедобная, — сказала Марта.

—    Что значит — несъедобная?

—    Мы же акулы капитализма и пожираем друг друга. Гриневич хочет съесть меня, а я напичкана отравленными шипами, и он не может, — нахмурившись, ответила она, — потому и хочет убить.

—    Вы это серьезно?

—    У меня с юмором всегда было плохо.

Марта, хоть и не показала виду, что испугалась, но морозец тотчас ожег, пробежал по коже. Гриневич поопаснее Джаника, и у него всегда найдется пять — десять тысяч долларов на киллера, которого тут же отправят в Австрию или на Кипр погреться на солнышке. Следствие протянется полгода, потом дело закроют, и на этом все кончится. Марта не депутат Госдумы, не правительственная дама.

Возможно,Гриневич придумает какой-нибудь другой способ ее убрать: не то съела, не то выпила. Или через Рындина.  Клигман стала задавать вопросы про то, чем Земская занимается каждодневно, Марта, потрясенная новостью, принесенной актрисой, отвечала вяло, односложно.

— Вы чем-то расстроены? — спросила Алла.

— Устала немного. Два дня с утра до вечера у нас шли сложные переговоры с немецким партнером Вальтером Дицем, из-за этого я и не могла с вами встретиться. Сегодня он улетел, и я ощутила усталость.

—    Он забавный, этот Диц, правда?

—    А вы что, с ним знакомы? — удивилась Марта.

—    Да, вчера мы сидели в одном немецком ресторане на Кутузовском, было уже поздно... Он так хорошо говорит по-русски!.. — восхищенно проговорила Клигман.

Марта несколько секунд молча смотрела на актрису.

—    Вы были там с Гриневичем?

-Да.

Марта побледнела. Она схватила телефон, набрала номер мобильника Стаса.

—    Привет, где Вальтер?.. В самолете?.. Ладно... Ничего... Потом объясню... Пока!

—    Я что-то не то сказала? — встревожилась Алла.

—    Нет-нет, все замечательно! — Марта вдруг приветливо заулыбалась. — А о чем вчера говорили мужчины за столом?

Она поднялась, достала остатки ликера, налила, гостье рюмочку.

—    Я так люблю кофейный ликер! — обрадовалась актриса. — Ой, а вам ничего не осталось!

—    Ничего, мы сейчас найдем еще!

Марта вызвала Алексея, выложила тысячу рублей и отправила продавца за ликером и фисташками.

—    Так о чем они говорили?

—    Я не помню, это было так скучно!

—    Нет, ты уж вспомни, пожалуйста! — неожиданно перейдя на «ты», насела на нее Марта. — Я же твой консультант, и это очень важно! Тут как раз и кроются всякие профессиональные секреты! Ну вспомни же, вспомни!

—Они говорили о поставках каких-то деталей. Больших партий на тысячи долларов.

—    Гриневич его уговаривал, а Диц сопротивлялся, верно? — подсказала Марта.

—    Да, правильно, — изумилась Клигман. — А как вы догадались?

—    Вот для того и нужен главный бухгалтер! -вскричала Марта. — Он должен все предвидеть! Так чем же все кончилось?

—    А вы в состоянии и это предвидеть?

—    Конечно. Я, к примеру, знаю, как вел себя Марк и как Вальтер! Давай сравним наши ответы! Но сначала твоя версия!

—    Они оба кричали, доказывали, но Вальтер говорил: «Нет, нет!»

—    Отказывался, — кивнула Марта.

—    Да, и торговался немного...

—    Но в конце концов не согласился, верно?

—    Нет. — Глазки Аллы хитро блеснули. — Согласился. Но предупредил, что официально будет проводить через кого-то другого... — Алла наморщила лоб. — Через своего племянника. И они сговорились.

   —    Что-то подписывали?

—    Нет, хлопнули по рукам, и все.

—    Сукин сын! — тихонько ругнулась Марта.

—    Что? — не расслышала Алла.

—    Так, ворчу про себя, старею, наверно.

— Это вы-то стареете?! — рассмеялась актриса. — Да вы моложе меня!

Главбухша улыбнулась, она любила комплименты от женщин, немногие способны говорить их искренне, а в голосе Аллы не было притворства. Или же она была великой актрисой, что тоже неплохо.

Леша принес ликер, Марта наполнила рюмки и, не дожидаясь, пока ее очаровательная собеседница обнюхает сладкое зелье, мгновенно опрокинула свою. Клигман эта лихость понравилась.

—    А я думала, все бухгалтеры трезвенницы, — удивилась она. — Ведь приходится считать всякие цифры...

—    Считают кассиры, но и те давно уже не пользуются таблицей умножения, — не без иронии заметила Марта.

Если б она вчера отпустила с немцем Юлию, то, скорее всего, его встреча с Марком не состоялась бы. Гриневич все тонко рассчитал, прихватив с собой соблазнительную лицедейку. Вальтер, увидев очередную юбку, побежал за Марком, позабыв про все свои клятвы. Но еще не все потеряно.

—    А вы мне хотели рассказать про ваши секреты, — напомнила Алла. — И еще я не спросила о вашей концовке!

—    У меня она такая же. Скажу больше: Вальтер весь вечер смотрел только на вас, говорил комплименты, кричал, что влюбился с первого взгляда, как только увидел. Потом пригласил вас зайти на чашку кофе...

—    На чашку мартини, он так и сказал: на чашку мартини, — Клигман покраснела.

—    А Гриневич кивал, поддакивал ему, заставляя вас уступить напору немца и пообещав завтра же отремонтировать машину. Вы не на ней приехали?

—    Сегодня он заявил, что только через пару деньков, -обиженно проговорила Алла.

—    Гриневичу верить нельзя, это аксиома... А как ночь с Вальтером?

— Он заснул, не успев раздеться. Наутро спросил как все прошло, я сказала, что чудесно. Но как вы все угадали? Для этого требуется, наверное, особый математический склад  ума?— заинтересовалась актриса.

—    Это такая работа, изнурительная, выматывающая, каждодневная, которая требует просчитывать все на несколько месяцев или даже лет вперед. Просчитывать все: цены, налоги, курс доллара, марки, наполняемость рынка, политику правительства, президента, конкурирующих фирм и отдельных личностей вроде Марка или Вальтера — все, моя девочка. Это просто такая работа. Я не знаю, как тебе еще объяснить.

«Надо будет послать сегодня факс Вальтеру, чтобы тот, едва попав домой, прочел очень нежное послание от нас, — еле сдерживая гнев, подумала главбухша. — Можно написать, что Гриневич подсунул ему сифилитичку, так что стоит провериться у венеролога. Или на ВИЧ-инфекцию. Нет, надо соврать, что Алла шпионка. И что существуют негативы их постельных сцен. Это немца встряхнет и отобьет охоту на будущее. Надо все продумать. И уж обстоятельно расписать гнусную натуру Гриневича».

—    Но ведь какие-то секреты в вашей профессии всё же существуют? — не унималась Алла, прикладываясь к ликерчику.

—    Секрет один: мужество и отвага! Все остальное, как говорится, техника ремесла.

Устав от глупых вопросов актрисы, Марта вежливо её выпроводила, тем более что приехал Стас и надо было что-то решать с Дицем. Пускать на самотек такие вещи не следовало.

Они составили суровый факс, указав, что работа на

Гриневича подорвет основы их договора, их будущей прибыли, а в том, что Марк Вальтера подставит, обманет, не исполнив обязательств со своей стороны,  нет ни малейших сомнений. Можем прислать полное досье на Аллу Клигман — «лицо очень сомнительное  во всех отношениях. Связана с северокорейской разведкой. Кажется, существуют фотонегативы вашей любовной сцены, но мы прикладываем сейчас все усилия, чтобы такие материалы не получили широкой огласки».

— Не перебарщиваем мы с разведкой и негативами? — засомневался Стас.

   — Я не знаю, каким еще кнутом отстегать Вальтера,чтобы выбить из него этот вирус предательства, —устало ответила Марта: — Наше сю-сю-сю на него не подействует!

— Ты, наверное, права, — вздохнул Стас. — Как ты перенесла вчерашнее?

—    Так, словно я каждый день укладываю на пол бандитов.

-Кстати, Джаник до сих пор в реанимации, у него  сломано несколько ребер, и врачи опасаются за его рассудок...

— Ты говоришь так, будто осуждаешь меня, — с  обидой выговорила Марта.

—    Нет, я понимаю, что этим ты спасла меня. И хорошо, что мы позвонили дяде...

—    Они мне сломали стиральную машину! — рассердившись, перебила его Марта.

—    Я готов сегодня же подарить тебе новую!

—    Не буду возражать.,

—    Поедем покупать?

—    Моему мужу снова предложим поставить спектакль в Перми, — пропустив его предложение мимо ушей, сообщила Земская. — Я просила тебя, Стас, не делать этого! — посуровев, объявила она.

—    Клянусь, после того нашего разговора я и пальцем не пошевелил, чтобы поучаствовать в его судьбе!—воскликнул он.

—    И получается, все как бы случилось само собой! — иронически подхватила Марта.

- Клянусь, здоровьем своей матери, что я тут ни  при чем! Ну зачем мне ссориться с тобой? Ты сказала, не лезть не в свое дело — я тут же забыл телефон этого клерка из Минкульта и уж тем более оставил свою затею вкладывать деньги в театр. Честное слово! Может быть, подействовал старый разговор. Хотя вряд ли. А что говорят наниматели твоего благоверного?

—    Виталик сам в недоумении. А. я, по правде говоря, не хочу, чтобы он уезжал.

—    Почему?

Она помолчала, грустно глядя в сторону, достала сигарету, закурила.

—    Какое-то странное беспокойство гнетет меня. Сначала Джаник, а сегодня любовница Гриневича проболталась, что Марк грозится убить меня...

—    Но это чушь! Я хорошо знаю Марка, он большой мастер разговорного жанра, но что касается дела, тут он ягненок.

—    Я бы этого не сказала, — подумав, заметила Марта. — Хватка у него не ягненка, а матерого волка. Посмотри, как он вцепился в Дица! Гриневич ведет себя нагло и беспардонно, хуже любого бандита! А ты смотришь на него сквозь розовые очки, словно он твой кум или сват. Это плохо, Станислав Эдуардович, вы не должны быть столь мягким.

Ровенский вздохнул:

—    У матери через пару недель званый обед. Она хочет всех сразу познакомить со своим адмиралом. Ты в числе приглашенных. Что ей ответить? Придешь?

Марта помедлила и кивнула. Стас просиял.

С крыш вовсю капало, и солнце еще играло в окнах квартир, несмотря на седьмой час вечера. Зима заканчивалась.