Глава первая

Утром, после ухода Вали, и ее наставлений, касающихся предстоящего маленького праздника, для которого он должен был кое-что купить, и кое-что сделать, Виктор сел в кресло с чашкой чая, и снова принялся вспоминать и анализировать события с начала, с самого начала…

— А где оно было, это начало? — он не знал.

И свои воспоминания он начал с тех дней своей жизни, когда стал предоставлен сам себе, получив квартиру.

В голове его проносились события прожитых дней, иногда, некоторые из них, спешили напомнить о себе раньше, чем наступало их время по календарю, Виктор отгонял их, и уже с усилием, устанавливал положенную хронологию и очередность каждого из них. Он переставлял события, так, чтобы следующее вытекало из предыдущего, тогда в голове складывалась хоть какая-то логика, но, не смотря на это, некоторые свои дни и поступки, он не мог проследить от и до.

Виктор тупо смотрел в зеркало и думал, думал, думал. И тут он вдруг заметил, что из зеркала снова вырвалось голубое свечение, правда, на сей раз, оно было кратковременное, но более яркое, почти белое, и назвать его было бы точнее вспышкой.

Такое явление, возникновения яркой вспышки где-то в глубине мозга он ощущал и раньше. Это бывало не всегда, и от чего это зависело, он не знал. Может быть, от состояния нервной системы в эти минуты, и случалось оно обычно тогда, когда он, засыпая, вдруг слышал резкий звук, тогда в голове, почему-то вместе с ним возникала такая вспышка. Неприятная, до тошноты! Но спать очень хотелось, и он снова засыпал, и готов был уже войти в полное отключение от внешнего мира, и тут, маленький, но резкий шум, на который он не обратил бы внимания, будь он бодрствующим, вдруг снова на секунду выводил его нервы из себя этой отвратительной вспышкой. Он не видел ее конкретно глазами, она возникала где— то в глубине мозга. Он видел ее, хотя глаза его оставались, закрыты, и в них была темнота ночи. Он сравнивал это с пронесшейся в голове маленькой молнией, которая обжигала его мозг холодным, но неприятным пламенем. Сейчас он не спал, но это ощущение он испытал снова, только усиленное, как двойную порцию разряда холодной молнии.

Виктор тряхнул головой, он интуитивно понял, что пора переключиться на другую тему. Он вспомнил о событии, которое его ждало сегодня, и губы его расплылись в улыбке.

— Куплю фруктов и игрушку, обязательно большого мишку, принесу денег, а остальное, придумаем потом… — подумал он, еще раз ловя садистскую пытку вспышкой, от неизвестного мучителя.

* * *

Виктор с полными сумками в руках, остановил такси и сев в него, c нарастающим в душе волнением, откинулся на спинку сидения, стараясь успокоить нервишки перед такой важной встречей. Он ожидал от нее все, и холодность детей, и осуждение жены, и видел самого себя, в дурацком свете, отца эгоиста. Он старался придумать свои оправдания и свою тактику при встрече, чтобы выглядеть хоть немного получше в их глазах. Но, даже наверняка зная двойственность и не уютность своего положения, он летел туда, потому — что, то, что его ждало, теперь было для него очень необходимым.

Такая же необходимость в семье, и даже, физическая зависимость от нее была у него тогда, когда дети были еще маленькими. Тогда он радовался, переживал, и любил эти мордочки так, что вечером скорее бежал с работы домой, чтобы подержать на ручках сына, или поцеловать щечки дочки. Тогда он и дня не мог прожить без этих маленьких смешных рожиц. А теперь? Даже не вспомнил, хотя уже неделю в Москве. Да, они уже взрослые, но они все те же, его дети, которых он так любил…

— Куда же это ушло, и почему? — думал Виктор. Неужели, чтобы вспомнить обо всем, что было прекрасного в его жизни, нужно было родиться внуку? А если бы не это известие? А если бы Тамара не позвонила? Когда он вспомнил бы о них так, как сейчас. По-старому, по родному, по самому близкому. Тамара то всегда была с ними. А он? Работа, забота, приключения. Все для себя.

Виктор клеймил себя последними словами и уже стыдился своих планов. Первый раз мысли о Вале перестали быть приоритетными, и Виктору стало не по себе от этого, потому что теперь он был предателем и по отношении нее.

Виктор ехал к дому жены. Это был новый район на юго-востоке Москвы, в котором не было метро, и добраться до дома можно было лишь по старинке в автобусе. Виктор ехал, посматривая по сторонам, и вспоминая путь, который подсказала ему Тамара.

— Первый поворот налево после перекрестка, свернуть возле магазина… Стоп. Что это?! Виктор увидел ужасающее зрелище, которое не укладывалось в его мысли минутной давности. Повернув налево, Виктор увидел руины дома, от которых еще шел дым, возле которых скопилась масса народа и репортеры и зеваки и пожарные…

Таксист и сам остановился. Потому что эта картина была не предсказуема и для него.

— Что это такое? — спрашивали они людей.

— Сволочи ночью дом взорвали, пока люди спали, — ответила ему какая-то женщина, вытирающая глаза платком.

— Как, как взорвали. Кто? — спрашивал Виктор, и не замечал, что он уже задает это вопрос десятый раз, мечась от одного человека к другому. Он панически боялся задать другой свой вопрос, про номер дома и название улицы. Потому что, боялся услышать ужасный ответ. И поэтому он не слышал, что ему отвечали, он ничего не слышал, кроме паники, поднявшейся у него в душе.

— Дом номер восемь? Так это ее дом! — похолодело у него все в душе так, что ноги подкосились, и комок застрял в горле. Ну почему? Почему это произошло именно с ним! — в душе рыдал Виктор, еще не понимая до конца ситуации. Всего один день и он увидел бы и дочку и зятя и своего внука. А теперь? Руины покрыли все его прошлое и настоящее. Как жить теперь с этим? — думал он. Как? Но тут он вспомнил еще одну деталь, которая маленькой надеждой осветила его рыдающую душу. Корпус! Какой это корпус? У Тамары третий, а это?

Никто не отвечал ему вразумительно, все были или оглушены горем, или были такими же несведущими.

— Сосредоточься и успокойся. Не хорони раньше времени, — сказал ему внутренний голос. Посмотри на том доме, там видна табличка. Иди туда! Слышишь, иди!

Виктор со страхом подошел к табличке дома и прочитал, — дом восемь корпус три.

— Его семья жива! Виктор чуть не брякнулся в обморок от такого перепада чувств. Это было, как во сне, когда летишь с разрушившегося балкона и думаешь: «Сейчас. Сейчас меня не будет!» И все так живо. Все так по настоящему и ты падаешь и … просыпаешься. Это было такое же чувство, возвращения к жизни после смерти.

— Но они могли быть рядом, они могли быть напуганы взрывом! У жены слабое сердце, дочка после родов, а малыш, он мог сильно испугаться!

Виктор вприпрыжку взобрался по лестнице и позвонил в дверь.

— Когда ты успел выйти? — удивилась жена. Ты что все— таки снова бегал смотреть? Тебе что своих нервов мало? Господи, а сумки то откуда? Да ты весь в пыли! Снимай ботинки, живо! Сумки я в ванной отряхну. Иди на кухню. Через минут тридцать поедем к Маринке.

Виктор ничего не понял. Последствия стресса! — подумал он, протягивая ей сумки с продуктами и подарками. Жена, ничего не понимая, пожав плечами, пошла в ванную с грязными пакетами.

— Слава Богу, что это не ваш дом! Проговорил Виктор, снимая обувь. Я уже чуть сам не умер, глядя на все это. Какой ужасный район. А где же наш мальчик?

Виктор снял ботинки, и надел тапочки, пройдя с любопытством на кухню, он замер от удивления, потому что за столом сидел он сам с тарелкой супа. Он сам уже привстал, чтобы посмотреть, кто же это пришел, как его взгляд тоже превратился в окаменевший, и кусок застрял в горле?

Глаза обоих Я выражали трехкратное удивление и ужас. Виктор из кухни стал приближаться сам к себе вошедшему, при этом, начав вибрировать всем телом. Вошедший Виктор, получив такую же лихорадку во всем теле, вдруг каким то чутьем понял, что им нельзя прикасаться друг к другу, он не имел на это права, если хотел жить. Он вспомнил фантастический рассказ, в котором двойники должны были аннигилировать, потому что, представляли собой анти материю. Но они шли друг к другу, и не могли оторваться от этого настойчивого желания приблизиться.

Их спасло то, что Тамара, выйдя из ванны, издала такой вопль ужаса, что они оба подпрыгнули от неожиданности, прекратив на секунду вибрировать. Тамара встав между ними, и посмотрев то на одного, то на другого вдруг, упала в обморок, уронив все сумки, которые она отряхнула, и закрыв путь к сближению.

Виктор воспользовался этой ситуацией, и, выбежав из двери, как ошпаренный, захлопнул ее так, что раздался грохот щелкнувшего запора двери. Еще секунда и он не успел бы сделать этого. Он услышал, как тот он, который остался в квартире, грохочет дверью, не имея возможности ее открыть.

— Заклинило на мое счастье, едва подумал Виктор, сбегая своими ногами по лестницам, и судорожно открыв подъездную дверь, — не догонишь! Он, не оглядываясь, побежал к остановке автобуса, которую разглядел при подъезде к дому. Он бежал мимо руин, мимо толпы, на ходу стараясь подхватить спадающие тапочки, и, придерживая куртку, которая болталась на нем, зацепившись одним рукавом. Тапочки, все же, почти свалились с его ног, мешая бежать, и он распрощался с ними насовсем, подшвырнув ногой один в одну сторону, а другой в другую. Продолжая бежать в носках, он еще пытался подхватить болтающийся и подметающий землю рукав куртки, но тот все время выпрыгивал из его руки, старавшейся поймать его. Он так и проволочился за ним следом почти до самой остановки автобуса. Несколько женщин попытавшихся узнать у него причину такого бега, и не получивших ответа, завизжали и бросились бежать за ним следом. Но он был первым, кто подбежал к автобусу и кучке пассажиров, приготовившихся зайти в подошедший автобус.

Глаза его нервно блуждали, когда он, растолкав толпу, старался открыть еще не открытые двери автобуса руками. Сначала пассажиры расступились, выражая подозрение к психическому состоянию нового пассажира. Они смотрели на него с сочувствием и одновременно с опаской. Они уже знали о случившемся, на улице, и посчитали, что это последствия нервного стресса. В следующую минуту, спокойствие покинуло и эту кучку, ранее непоколебимую, и они уже все, вместе с подбежавшими женщинами, пытались взять двери автобуса штурмом. Никто не знал почему, но все хотели быстрее влезть в автобус, и от этого только усугубляли ситуацию.

Водитель, выглянув из окошка кабины, бросил толпе несколько обидных слов, которые ничуть не успокоили ее надрыв, но все же штурм закончился, и счастливчики успевшие зайти в автобус, прежде чем водитель захлопнул двери, уже из окошек наблюдали за ситуацией. Кто-то, из нетерпеливых, крикнул водителю, — Вали скорее отсюда! — оставаясь безжалостным к оставшимся на улице желающим, войти в автобус.

Водитель чертыхнулся, и, предавшись ответно небольшой панике, крутанул баранку и, набрав скорость, от которой, в салоне все шарахнулись, из одного угла в другой, понесся по шоссе. Руины с такой же скоростью скрылись за поворотом, и автобус быстро затерялся среди других автомобилей и поворотов улицы.

Когда это злополучное место удалилось, пассажиры потихоньку приходили в нормальное состояние, и, отдышавшись, они стали искать источник паники, чтобы теперь в безопасности узнать, в чем же было дело. Их взгляды выделили в набитом салоне Виктора, который стоял, вцепившись в поручень заднего борта салона. Он стоял молча, тяжело дыша, но, не сопровождая свое состояние никакими комментариями. Только глаза его пристально смотрели на убегающую вдаль остановку. Пассажиры, немного застеснялись сами себя в глубине души и к концу поездки уже забыли о своем страхе. И когда Виктор, на конечной остановке, снова повторил свою затравку для окружающих, вдруг судорожно начав пробираться к дверям и выскакивая из них ценой спокойствия в салоне, все с опаской проверили свои сумки и карманы, дав ему возможность покинуть салон.

Виктор вбежал в метро. Тут только он понял, что все позади и увидел, что все на него смотрят с опаской и стараются отойти подальше, создавая большую плотность в одном месте вагона и разряженную в другом. Он увидел, как перешептываются и переглядываются некоторые, крутя пальцем у виска, и закатывая понимающе глаза. Некоторые из них помнили его по автобусу, и сейчас, ко всему прочему, заметили, что пассажир еще и ходит по городу без ботинок. Он вошел в метро в носках. Заметив это, он старательно стал прятать ноги, завернув их мысок за мысок, в надежде, что так никто ничего не заметит. И к его счастью, вскоре пассажиров стало настолько много, что обзор его носков стал недоступен, и теперь нужно было опасаться, скорее всего, того, что они не заметят его незащищенных пальцев ног, и наступят на них.

Еще одно испытание ждало его на беговой дорожке от метро до дома. Он короткими перебежками добрался до подъезда, и уже немного успокоенный выглянув для верности из подъезда, зашел в лифт и с облегчением и вожделением сжимал в кармане куртки ключи от дома.

— Они подумают. Что я выносил мусор, — успокоил себя он, забегая в квартиру. Слава богу, куртка с ключами была на нем.

Странно, Но все это время Виктор ощущал себя и здесь и там, он чувствовал свое положение в квартире, и чувствовал, как поднимает и успокаивает жену там, он стоял в своей прихожей, и чувствовал, что идет к себе домой.

И это могло случиться с минуты на минуту. Времени было в обрез. Он понимал, что он на секунду от события, которое приведет его в никуда. Он даже зажмурился от пронесшейся перед ним картины. Виктор увидел стоящую на столе бутылку водки, он быстро налил себе стакан и выпил залпом. Через минуту руки его перестали дрожать, и чувство страха стало не таким явственным, оно ушло в область философии.

Медленно, осознавая, происшедшее, Виктор вышел из кухни и остановился перед зеркалом, глядя в ноги, как бы решая трудную задачу, и ему стало немного спокойнее. Он почти знал, что избавление рядом.

— Надо подумать! — судорожно решил он. Если я уйду отсюда, что будет с Валей? Она останется одна? Что станет с Тамарой, она останется с ним вторым? Что будет, если он прыгнет туда?

Нас здесь двое, это значит, что именно я здесь лишний. Останется тот, потому что это его право. И разбираться в своей жизни, ему. Пусть все идет, как должно идти в этом мире. Каждому свое место.

Виктор услышал стук входной двери. Он вздрогнул и осторожно посмотрел в глазок. То, что он увидел, привело его еще в большее смятение. По коридору к двери шел он сам! Виктор отметил, что он имел бледный вид. Виктор в коридоре направился к его двери, и, достав ключи из кармана, стал открывать ее.

— Надо было поставить на защелку, — пронеслось у Виктора в голове, — но поздно!

Виктор снова метнулся к зеркалу, и тут его тело сковал паралич. Он не увидел своего отражения в нем! Но зато он увидел, как сзади открывается дверь.

В то же время он увидел какой-то туман в глубине зеркала, и как загипнотизированный стал всматриваться в него. В тумане обозначилась фигура мужчины, он сам входил во входную дверь квартиры. Он сам плавно, как в замедленном фильме приближался к себе и Виктор уже четко различал свое лицо. Волосы встали у него на голове, и по спине прошелся холодный бег мурашек. Он зажмурил глаза, ожидая взрыва, обжигающей боли, и падения в пропасть небытия.

— Аннигиляция, — подумал он, — плюс на минус, и ничто!

Эти секунды, почему то тянулись медленно, как резина, еще и замедляя свой бег по дистанции времени. Виктор не знал, что произойдет через секунду, но знал, что ничего хорошего из этого получиться не могло. Это противоестественно, это не нормально, это взаимоисключающе быть в одной комнате рядом со своим двойником.

Но с другой стороны в квартире Тамары пронесло! Успел удрать! Значит сила притяжения не так уж и велика? Они не уничтожили друг друга, — радостно подумал он.

— Вспомни свою вторую теорию! — прошептал ему внутренний голос. Стрелка магнита. Вы одно целое, и никогда не разрушите друг — друга, вы просто будете существовать на разных концах, но существовать вместе, вы просто поменяетесь местами. Ровно на сто восемьдесят градусов. Не думаю, что это будет так больно или смертельно. Может быть, только очень быстро, и не исключены перегрузки!

— Не бойся, раз и все, — успокоил он сам себя, оставаясь с закрытыми глазами, не имея возможности пошевелить ни руками не ногами. Перегрузки! От некоторых и помереть можно! — подумал Виктор. Он ждал в этой безразмерной минуте конца, потому что ничего уже от него не зависело.

Но время шло и ничего не происходило. Он потихоньку начинал ощущать себя и даже почувствовал, что руки и ноги приобрели подвижность. Виктор пошевелил для уверенности пальцами, и повернул голову в разные стороны. Потом тряхнул головой и открыл глаза…

* * *

Он увидел свое отражение в зеркале. И все было так буднично, и обычно. Как после страшного сна утренняя действительность. Напротив стояла вешалка, на ней висел его плащ, на стене тикали часы, и горело бра. Он посмотрел на себя и увидел напряженное и удивленное свое лицо. Все было в норме!

— Господи, опять заскок! — подумал он. Вот так даются денежки. Все-таки после Африки я чего-то подхватил. Все время, какие то галлюцинации провалы в памяти. Он хотел, было потушить бра, и пройти в свою комнату, чтобы лечь на диван, как обомлел. Сзади него были двери утопающие в уходящем в бесконечность коридоре. И он сам видел их не в отражении, как это было раньше, он сам находился в этом коридоре. Он пригляделся к нему и стал считать двери, которые были по разным сторонам.

— Одна, две, пятнадцать…

Его потянуло пройти по коридору и заглянуть в каждую из них. Он уже, хотел, было, сделать шаг к первой.

— Подожди, не спеши, сначала разберись, — прокричал ему внутренний голос. Ты же не знаешь что за дверями. И судя по нашей теории, за каждой из них твоя жизнь, но чуть— чуть измененная. Есть опасность попасть не в ту!

Виктор снова посмотрел назад. Он увидел лицо второго себя всматривающегося в зеркало, не видящими его глазами.

— Пора кончать с этим, — подумал Виктор. Если я не уйду отсюда, он не начнет жить своей жизнью там. Его ждет Валя, его ждет Тамара, его ждут наши дети и мой внук! Но они все принадлежат его жизни там, хоть и чуточку моей, ведь он это я! А я еще дождусь и своей любви и своего внука там. Где я должен быть, не занимая чужого места. Или снова повторение смертей, двойные переживания потерь и ошибок…

И Виктор сделал первый шаг, по коридору, напоследок незаметно махнув рукой второму Виктору. Ему показалось, что он увидел, как он второй с облегчением отошел от зеркала и направился в комнату.

— Потом разберемся, — решил он, делая еще один шаг. Но тут он почувствовал, что его начинает слабо притягивать что-то впереди. Он сделал еще один шаг по тускло освещенному коридору и почувствовал, что сила подталкивает его сзади как ветер, и тянет спереди как пылесос, засасывающий пыль. Он рассчитал усиливающее действие силы и сделал еще один маленький шаг. Он еще мог сопротивляться это силе спереди, но уже не мог преодолеть силу толкающую его сзади.

Следующий шаг был роковым, потому что сила притяжения, действующая на Виктора, стала настолько велика, что он почувствовал, что уже не только идет, а уже бежит, не имея возможности остановиться, как человек, набирающий скорость при беге с горы. Он уже не замечал мелькания дверей и длину пройденного коридора, он видел только одну светлую точку на фоне черной поверхности. Он летел, приближаясь к ней. И она становилась все больше и больше, и, наконец, глаза Виктора уже не могли выдержать того яркого света, насколько огромной была разница между тьмой и ярким пятном. У него появилась боль в глазах, и он зажмурил их, не надолго почувствовав тошноту, как в детстве при езде в автобусе.

Виктор постарался побороть это чувство, глотнув слюну и, стараясь вдохнуть в легкие побольше воздуха. Неприятное чувство ушло, Виктор открыл глаза, и уже перестав удивляться тому, что с ним происходит в последнее время, он с облегчением отметил, что уже не летит по темному коридору, а лежит на песке под листьями высокой пальмы, которая шелестит над ним своими ветками, от порывов ветра с океана. По бирюзовому небу плыли розовые облака, и судя по краскам неба, это было приближение вечера. С сознанием к Виктору вернулось чувство обоняния и слух. Он уловил запах океана, песка и еще запах терпких духов, исходящих от тела женщины.

— Ты очнулся? — услышал он ее голос, и почувствовал, как ее руки гладят его по лицу.

Она смотрела на него яркими, как уголь глазами и улыбнулась своей очаровательной улыбкой, напомнившей Виктору все, и возбудившей в нем желание обнять ее.

Клара! — проговорил он, поднимаясь и садясь на песок. Я так мечтал о тебе моя фея, моя красавица. Я видел тебя во сне, я видел тебя везде и во всем. Я мечтал о тебе, но ты была далеко. Ты ведь всегда не настоящая. Ты иллюзия, мечта, сказка… И сейчас…

— А сейчас я твоя, — сказала Клара, склоняясь над ним, и прижимаясь к нему всем телом. А сейчас я могу целовать тебя, и любить тебя так, как хочу, и так, как хочешь ты. Она обвила шею Виктора руками, и медленно, прижимаясь к нему своей грудью, отклонила его снова на песок.

Ветер с океана нес волны и облака, приятная прохлада опускалась на разгоряченный песок. Они плавали в теплой черной воде, и луна показывала им дорожку в страну грез. Чайки кричали, пролетая изредка над ними, океан мерцал, и невозможно сказочная ночь окутывала весь мир своим гипнозом.

— Я в сказке, — думал Виктор, наслаждаясь водой, близостью магического тела Клары, упоенный ароматом ночи. Это не может быть действительностью, как и все, что было перед этим. Он боялся, что все вдруг кончится, и пробуждение окажется отвратительным. Но все продолжалось. Они вышли на песок, и Клара повела его к хижине из пальмовых листьев.

— Ты любишь меня? — спросила она. Не вспоминай про другие миры, забудь про них. Ответь мне так, как ты чувствуешь, пребывая в этом мире, рядом со мной. Как ты чувствуешь сейчас.

— Да моя фея! — ответил Виктор, нежно целуя ее руки. Но я боюсь проснуться, ведь это все вне реальности. Я понимаю это. Если бы я мог оставаться здесь, то не хотел бы другого счастья, чем быть рядом с тобой всегда. Но я запутался. И я уже ничего не знаю наверняка, что произойдет со мной.

— Я открою тебе один секрет, — сказала Клара, садясь за столик с напитками в хижине. Посмотри сюда, показала она рукой в сторону.

— Зеркало! Виктор увидел свое зеркало, но он снова не увидел в отражении самого себя. Впереди были коридоры.

Я ухожу? — спросил он, понимая. Что приближается расставание.

— Да ответила Клара. Но я имею власть над твоим существом, в каком бы измерении ты ни был. И если бы не это, то ветер странствий унес тебя в неизвестность. Моя сила заключена здесь, — Клара показала Виктору его восковую фигурку. Здесь заложен твой код, и зная ключ, я смогу позвать тебя и во сне, и в параллельной реальности в наш мир. Ведь он не твой, ты человек из другого мира, и сейчас находишься в состоянии полета в свой. Это лишь остановка. Пусть этот вечер будет всегда в твоих воспоминаниях, потому что я хочу, чтобы твое сердце звало меня.

Эта дорога, этот коридор, по которому тебе еще придется идти, запутан для непосвященных. У каждого из живущих, много возможностей прожить свою жизнь, их бесконечность, и каждый новый поворот судьбы это дверь в другую жизнь. И в каждой двери, жизнь почти похожа на твою. И в каждой уже есть твое отражение, ты сам с другой параллельной жизнью. Твоей очередной импровизацией. Ты должен поскорее попасть в свой, или ты будешь каждый раз отброшен своим двойником и потеряешься, попадая все на новый уровень жизни, ты не найдешь своего мира за всю жизнь, отпущенную тебе.

— Но, как я сюда попал? — воскликнул Виктор, понимая смысл слов Клары, потому что они были выражением его размышлений о зазеркалье. Я чувствую, что это произошло тогда, когда я смотрел в зеркало на Рождество. Но должно быть еще что-то. Тысячи людей смотрятся в зеркало и ничего. А я…

— Ты почти прав, ответила Клара. Но ты не должен знать всего, это секрет нашего племени. Скажу только, что исключительным образом совпали два момента, и ты был вовлечен в зазеркалье случайно. Ты попал сюда, а другой не смог вернуться. Вы стояли у двери зазеркалья, но тот импульс энергии, который был предназначен другому, поймал ты. Ты положил начало хаоса, и если бы не дедушка, он мог бы обернуться трагедией для многих. Возможно, я расскажу тебе еще много удивительного, и даже покажу, но это будет потом, когда к нам вернется наш вождь в теле малышки, когда мой отец вернется в наш мир, когда зеркало треснет, и ты, минуя несколько миров, придешь в свой. Наш клан, только восстанавливает свои силы и обретает свое могущество, потерянное с уходом двух мужчин, и потерей нескольких реликвий. Мы восстановим прежде утерянное. И ты должен нам помочь. Вернувшись туда, напиши книгу о своих размышлениях и открытиях жизни в зазеркалье. Мы будем ждать. Ведь твой успех отразится в зеркалах, и мы увидим его. И тогда мы снова встретимся, сначала не надолго, и это будет для тебя сюрприз.

Сейчас тебе нужно возвращаться. Время для таких свиданий отпущено небольшое, и к тому же оно забирает у тебя кусочек твоей жизни. Спеши. Ищи свою дверь по шелесту, который ты услышишь, если прислушаешься душой. Это будет звук музыки твоей жизни, твоих привязанностей, твоих дней и минут. Слушай.

* * *

Виктор заметил, что в зеркале возникло его отражение, сзади которого стояла Клара. Он повернулся, чтобы взять ее за руку, и увидел, только коридоры, которые тянули его к себе. И сила, подхватившая его мощной рукой, уже не давала возможности обернуться еще раз. Она несла его вперед. В бесконечность. Но теперь Виктор знал, что каждый шаг может стать для него катастрофой. Он старался сдержать эту силу и как будто, поддуваемый сзади мощным ветром, напряг мышцы и сделал первый осторожный шаг, прислушавшись к разнице в ее действии. Он прислушался к пространству как к себе, Он настроил все существующие и несуществующие органы чувств, чтобы услышать родной шелест. Сделаю еще шаг, — решил он, просчитывая свои действия, и, включив интуицию, как сапер, чувствуя, что еще может сопротивляться увеличенному действию засасывающей силы. Он слышал только звон, издаваемый тишиной, но не слышал шелеста, который пока что, он не очень представлял. Он только знал, что узнает его, как только он появится. Он, вдруг, вспомнил слова Любы, про тот же шелест, а вместе с ней, он вспомнил Валю, Николая, их дом, их квартиру. Он вспомнил свой диван и шипящий, на плите чайник, он вспомнил свою жизнь там и… услышал слабый шелест, который становился, слышен все отчетливее. Он как будто настроился на его волну, и теперь помехи не искажали его.

Шелест исходил откуда-то, совсем рядом, но из какой двери правой или левой, он еще не понимал. Пространство как пружина поджало его вместе со следующим шагом, и он понял, что следующий шаг, даст напор, которому он уже не сможет сопротивляться. У него в распоряжении была доля секунды. За нее он должен был сориентироваться, собраться и сделать правильный бросок, преодолев все на своем пути, на своей траектории броска. Нужно успеть сделать рывок, и Виктор надеялся на тот запас энергии, который, природа приберегает для особо опасных случаев, открывая в человек второе дыхание.

— Главное очень хотеть, соберись и шагай, — приказал ему внутренний голос.

— А если это ошибка, — хотел возразить Виктор, и почувствовал сильный толчок.

— Это конец, — подумал он, вздрогнув от второго толчка в спину. Он снова ощутил тошноту и неприятное чувство, как при пробуждении от хлопка двери, в момент, когда ты только заснул. Виктор снова вздрогнул, ощущая падение в пустоту…

Но оно было вызвано пробуждением. Он открыл глаза, потому что вздрогнул от того, что голова его упала с руки, облокотившейся, на столик От этого он вздрогнул и проснулся.

* * *

В комнате горел свет. На столе стояла начатая бутылка коньяка, и лежала вилка с наткнутой на нее колбасой. Виктор привстал и тряхнул головой. Он увидел телевизор, и услышал мелодию, под которую ехали на машине герой и принцесса из средневековья.

— Ого, проспал весь фильм, — подумал Виктор, наливая себе сока в стакан. Я чего, столько долбанул много, что отключился? — подумал он. Всего то граммов сто! А! Я хотел погадать на даму! В голове у него прояснилось, и он до конца проснулся. Это, наверное, вроде гипноза, — подумал он. Смотришь в зеркало и от пристального взгляда, как змея перед фокусником становишься заторможенным. И надо же привиделось!

Он провел взглядом на отражении сзади, и увидел свой коридор, свои старые обои, и кресло, на котором висела его куртка. Он машинально обернулся. Он заснул перед зеркалом в своем коридоре! И ребят нет, скучно. Привык! Был бы здесь Колян, мы бы с ним… — подумал с тоской Виктор.

Да он ведь умер! — вспомнил он, и от этого даже присел на кресле. Когда? Виктор не мог сопоставить сегодняшний отъезд соседей, и время, в котором произошли эти события. А Валечка, она почти уже его жена?!

Виктор еще раз тряхнул головой, и пошел в ванну облить ее из душа. Он ничего не понимал в этой нелепости своих мыслей. Нужно окончательно проснуться, подумал он, вытирая полотенцем мокрые волосы и лицо.

Спас его поворот ключа во входной двери. ОН прислушался и услышал знакомые звуки шагов, от которых у него сразу потеплело на сердце. Виктор бросил полотенце и выбежал в коридор.

— Колян! — запричитал Виктор, Колян! Дорогой мой, ты вернулся, живой. Валечка, Виктор уже хотел обнять ее, но вовремя опомнился.

— Ну, чего мужик, чего сидишь как в берлоге, скучно без нас!? — сказал Николай, весело стукая его по плечу. Совсем одичал, — засмеялся Николай, глядя на мокрые взлохмаченные волосы Виктора. Через часок заходи, ужинать будем, мы такой кусок свинины тащим, зятю из деревни прислали. И капуста солененькая. Сегодня же Рождество. Так что как раз к первой звезде и успеем.

На глазах Виктора показались слезы.

— Колян, друг. А я уже сам себя сижу, жалею. Думал, пить одному придется.

— Да вроде ты уже и остограмился!? — сказал Колян, приглядываясь к Виктору. Грех, рановато. Ну ладно, давай покайся и через час к нам приходи.

— Придет, придет, — весело сказала Валя. Только на самогонку очень то не настраивайся. По рюмке и все. Остальное, для гостей!

— Ну, Витьку то не откажешь? — ответил Николай, открывая свою дверь ключом.

— Заходи, мы с тобой потихоньку начнем, пока она на кухне будет, подмигнул он Виктору.

Колян скрылся за дверью, под приказание Вали разбирать сумки и звонить девчонка.

* * *

В душе у Виктора ликовало как после посещения церкви, как после известия, которое перевернет жизнь, как после перемены приговора, который, сперва вынес врач. Он пошел в ванну, принял душ и растер себя полотенцем. Кровь забегала по венам, и ему стало хорошо. ОН совершенно пришел в себя, и пока у него оставался час, он решил немного прибраться в квартире, чтобы все было, как положено на Рождество. ОН стал шарить у себя в холодильнике, думая, чтобы ему тоже захватить к Коляну, чтобы не приходить с пустыми руками.

— Молодец, что такой я запасливый подумал он, доставая колбаску, консервированные фрукты и король своих покупок огромный зелено— красный манго. Виктор подержал его на руке.

— Ого! — подумал он, — килограммчик будет, хотя что там, одна кость, но экзотично! Он понюхал плод, и вдруг в памяти его, как прекрасная мелодия пронеслась картина океанского берега с наплывающими на него серебристыми волнами, он представил романтичную картину. Себя бредущего по берегу с темнокожей красавицей и ее поцелуи, жалящие его в самое сердце и отнимающие силы, так, что подкашивались ноги при упоминании об этом. Виктор вздрогнул, и сложил продукты в корзину. Украсив ее новогодней мишурой. Сверху он положил бутылку виски.

Через сорок минут он уловил запах жареного мяса, расплывающегося по коридору и проникающего в его дверь.

— Скоро пожрем, — потирая руки, подумал он. И представил, как он подлизывается за столом к Валечке. Читая ей хвалебные стихи. Он взял в руки свою тетрадку и увидел, что в ней меньше стихов, чем он предполагал, тетрадка показалась ему, не в меру худа. Он пролистал листы и увидел стихотворение, на котором остановился. Это было стихотворение, посвященное случаю в его жизни. Который дал ему таких друзей. Виктор взял ручку и быстро набросал стихотворение, посвященное милой Валечке и ее мужу Коляну. Стихотворение легло на бумагу, как по маслу и думать даже не пришлось. Виктор еще раз критически посмотрел на него и услышал голос Коляна, — Витек, давай, плыви. Все готово.

Он вошел в квартиру, босиком и с корзиной на голове, под музыку барабанов, имитирующих им самим.

— О, какая красота, — улыбнулась Валя. Прямо подарок из Африки. Не хватает только негров с барабанами.

— Колян, изобрази, побил Виктор ритм по столу, и, помогая понять его голосом.

Трам— парампам, трататам папарам. Виктор запрыгал в такт барабанов и удивлялся сам себе, насколько ладно получился у него танец негров аборигенов. В голове у него возникла картина пляски негров в какой-то хижине, с народными костюмами и настоящими барабанами и перьями. Он просто вошел в их состояние, и у него получалось также. Колян запрыгал рядом, не попадая в такт, но стараясь изо всех сил изобразить негритянсого колдуна.

Тихо, сейчас стол мне с места свернете, расхохоталась Валя. Два огромных козла, вам бы по горам прыгать, а не в этой тесной квартирке резвиться. Давайте быстро, или помогать или не мешать.

— Что делать киска моя, — подбежал к ней танцуя и кривляясь Николай.

— Картошку чисть, девчонки через минут тридцать уже здесь будут, так что начинай! — скомандовала она.

— А я, а я тоже хочу помогать, — пропел Виктор.

— А ты Виктор, можешь и отдохнуть, ты же не мой муж, ты гость. Но если хочешь, открой банки. Вон там на столе. А пока вот вам по бутербродику с буженинкой, — сунула она им в рот соблазнительные призы за начало работы.

— Вроде все предусмотрели, — сказала Валя. Но пока подождем, сейчас к нам Люба с Татьяной из Сочи подъедет. Попросила подружку с собой взять. Она к ней приехала на недельку, а Любашка с ней в пансионате познакомилась, говорит хорошая женщина. Может быть, к ней на следующий год в отпуск поедем, сказала Валя, ставя лишние тапочки в прихожей.

— А хотите, я отгадаю, какое у нее отчество! — сказал Виктор, почти уверенный, что это будет Сергеевна.

— Ты чего после первой стал ясновидцем, — засмеялся Колян. Вот щас Любашка придет, вы с ней споетесь. Она любит такие глупости.

— Валечка, а что за девчонки будут, — спросил, проглатывая бутерброд и, подлизываясь, Виктор.

— Люба и Таня. Ты их не знаешь, скоро увидишь, потерпи.

Валечка ловко накрыла стол скатертью и стала расставлять тарелки и столовые приборы.

— Господи, ребята, как же у вас хорошо, у вас просто все источает мир и дружбу, — воскликнул Виктор, слушая звуки включенного магнитофона. Я вас обожаю! И завидую белой завистью.

— Ничего Виктор, потерпи, мы и тебе невесту найдем. Ты, главное, пока будь к этому готов. Денежки копи и сил набирайся, а то с ними, думаешь легко? Я вот уже ноги почти протягиваю, как ночь подходит. Весь день все об ней, все об ней… — вздохнул Николай.

— Да ладно тебе придумывать! — засмеялась Валя, ставя на стол салатницу. Во звонят, наверное, девчонки, иди открывай.

В комнате журчала ажурная музыка, краски и запахи неслись в веселом хороводе, а хозяева источали такую добрую энергию гостеприимства, что это было видно, даже невооруженным глазом. И звуки, и запахи, и энергия. А может быть, только вместе они и составляли такой коктейль, который приводил душу в восторг, а мышцы наполнял молодостью и радостью.

— О, девчонки, проходите, — завопил Колян, целуя каждую из них и тиская в объятиях. Давай, давай быстро раздевайся, а то мы здесь уже изголодались с Виктором. Валюшка нас голодом морит, и в рабство взяла. Говорит, пока гости не придут ни-ни.

— Звезда уже взошла! — сказала, раздеваясь, Таня, и Виктор отметил, что она очень милая.

— Какая загорелая! И волосики жгуче черные, и глазки, как угольки, ох и мила, — подумал он сам про себя, уже представляя и другие детали ее соблазнительной фигурки.

Татьяна сняла сапожки, и Виктор увидел две стройные ножки с короткой юбочкой из шифона. ОН удовлетворенно хмыкнул. Он и не сомневался в их стройности, он даже знал, что на шейке Татьяны должна быть маленькая родинка. Он, почему-то представлял женщин такого типа с родинкой на шее.

— Потом посмотрим, решил он, радуясь тому, что в этот вечер у него будет объект его внимания.

— Жалко деверь не придет, он сегодня на прием в посольство пошел. Большой человек, но простой. Мы же с ним с вот таких лет знакомы. Чего ему важничать. Знаешь, он скоро в Африку будет набирать людей, меня обещал взять с собой. Денег заколочу, если получится и про тебя словечко замолвлю, — трепался Колян, постоянно бегая на кухню, помогая Вале приносить забытую горчицу, и еще одну банку с огурчиками.

* * *

Знакомьтесь, Татьяна Сергеевна, — сказала Люба представляя Таню. Она у нас медсестра, кому укол, кому давление проверить. Пользуйтесь, пока она здесь.

— Какие у вас тут мужчины! Сказала, делая многозначительные глазки, Таня, пожимая руку Виктору. Мне кажется, я вас где-то видела! — сказала она, всматриваясь в его глаза. Вы в нашем пансионате не отдыхали?

— Да нет, в Сочи был только во сне. Но может быть, теперь полечу именно в ваш пансионат. Специально разобью что-нибудь, чтобы вы меня перевязали, сказал Виктор, сам себе удивляясь, насколько он потерял обычное стеснение и заворковал и заострил.

— Пока я там работаю, только и ждешь, сейчас на перевязку придут. Сколько не говори, не прыгайте с камней, все равно прыгают. То ногу порежут, а то и головой шарахнутся! — заговорила Татьяна.

* * *

— А вы здесь живете? В Москве? — спросила Татьяна Сергеевна Виктора.

— Я даже живу рядом с этой дверью, — сказал Виктор.

Все блюда уже были перепробованы, и тосты уже требовали осмысления, на предмет нового.

— Да? А можно посмотреть вашу квартиру? — сказала Татьяна Сергеевна, уже направляясь к дверям.

— Покажи, покажи, — сказал Виктору Колян, делая знак, — Во!

— Может, женим нашего Виктора, а то засиделся один! — шепнул он Любе. Она не замужем?

— За мужем, Только по-моему, он ее доканал своей ревностью. Ругаются через день.

— Да девица шустра, только дурак ее ревновать не будет. Ну ладно, сами разберутся, — сказал Николай и немного позавидовал, что он то удалиться с такой девчонкой не может.

* * *

— Как у вас хорошо, уютненько, вот только занавески нужно другие повесить и диван поставить сюда, а шкаф сюда, — сказала Татьяна Сергеевна, заглядывая в квартиру. По дороге в кухню она остановилась около зеркала и поправила прическу, посмотрев на себя и так и сяк.

— Зеркалу, наверное, сто лет? — спросила она.

— Двести! — ответил Виктор, подходя к зеркалу и встав рядом с Татьяной Сергеевной, глядя на себя и заодно на их пару. Щечки Танечки алели румянцем, губы соблазнительно смотрелись на красивой мордочке.

— Танечка, я вас как будто сто лет знаю! — сказал Виктор, повернув ее к себе.

— Я тоже, даже сама удивляюсь, — ответила Татьяна Сергеевна и обвила шею Виктора ручками. Они слились в поцелуе без тени стеснения. Без лишних фраз, они сделали это, как будто специально пришли за этим сюда. Они и не заметили, как зеркало издало голубое свечение. Они сами плавали в розовых и голубых облаках, и им было не до этого.

— Ну, вы скоро к нам вернетесь, постучалась в дверь Люба и не услышала ни одного слова в ответ.

 

Глава вторая

Это было последнее, что помнил Виктор, перед тем как очнуться. Он целовался во сне с женщиной и очень симпатичной! Он поднял голову, открыл глаза и увидел, что сидит в квартире друга, перед своим любимым зеркалом. На столе стояла пустая бутылка и рюмка тоже пустая.

— Господи сколько же сейчас времени? — подумал он и посмотрел на часы. Я сел за стол в восемь, а сейчас девять. Получается, поспал-то минут двадцать, а то и меньше. А чего так весело на душе? Сел с бутылкой грустный, а поспал, и все прекрасно? — проанализировал свое состояние Виктор. Пословица говорит правильно. Утро вечера мудренее, правда, друг? — спросил он свое отражение.

— Правда, правда. Наконец то вышел из депрессии. А то, что делать? Как дальше жить? — прошептал ему внутренний голос. С балкона собрался падать!

Слушай, мне такое тут привиделось, где я только не был… — перебил отражение Виктор, и глаза у обоих выразили удивление. У Виктора, оттого, что он и сам еще не мог осознать, а у отражения оттого, что оно было вежливым и с готовностью ждало удивления от рассказа.

Но Виктор снова сел на стул, ошарашеный, наплывом пройденных событий, которые расталкивали друг друга и все менялись местами, как пазлы при установке их в неправильное место. Он закрыл глаза, силясь сопоставить что-то, что должно сделать пазлы целыми.

— Кто бы это мог быть? — услышал Виктор звонок телефона.

— Ну, привет! — сказала Тамара. Не надоело еще по квартирам то скитаться? Или уже себе бабу нашел, и прижился? — съехидничала она.

— Никого я не нашел! — ответил Виктор, даже радуясь ее голосу.

— У нас тут слух прошел, что дом наш ломать будут. Так что, давай возвращайся, думать будем, что нам дальше делать. Иринка, вон беременная, так что, может быть, скорее зятя пропишем, вот и получим всем по квартире. Красота!

— Как беременная? — воскликнул Виктор. Опять!

— Налакался что ли уже!? — съязвила жена. Почему опять? Когда она уже беременной то была?

— Да это я спросонья. Ничего сразу не пойму, — оправдался Виктор.

— Как беременная, от мужа беременная. Вчера расписались, так что месяцев через шесть дедушкой будешь! — проворчала жена. Ты еще подольше от семьи скрывайся, к свадьбе внука позовем, в самый раз будет.

— Вот тебе и первый звонок, — подумал Виктор. Все сходится. Родится внук, я знаю, а в день ее выписки из больницы будет взрыв в доме!

— Тамарочка, только не решайте ничего без меня. Я завтра прибегу, — сказал Виктор.

— Ждем! — сказала Тамара и повесила трубку.

* * *

— Боже мой! Так я же все уже знаю. И про внука и про квартиру. Мне что вещий сон приснился. Или я в будущем был? — спросил он.

— В зазеркалье ты был! — ответил ему отражение, ты что, еще сомневаешься?

— Да вроде да, в параллельных мирах! — вторил ему внутренний голос. Я лично помню Африку, Валечку и Коляна.

— А я помню, как мы с тобой в Сочи ездили, — мечтательно напомнил отражение.

— А я помню все! — вдруг понял Виктор. Только слишком много всего было, я уж и запутался где и когда и с кем.

Да, в памяти Виктора события уже стали укладываться в более или менее последовательную цепь. Но физически и материально не существовало никаких подтверждений, что все было реально. Единственным доказательством была его память, его оставшиеся ощущения и возможность повторения событий.

Виктор задумался над тем, в каком времени он был.

— Судя по внуку, он был в будущем, судя по квартире тоже. Но мать! Господи! Мамочка! Ты ведь тоже еще жива, а там я тебя похоронил два раза! Значит, опять же был в будущем! Все правильно! И если я был в будущем, то я теперь могу предсказать некоторые события.

Они еще не знают, а я знаю, что у Иринки будет мальчик, и к тому же похож на меня. Они еще не знают, что не нужно просить квартиру в Марьино, а я знаю, нахмурился он. Да, что-то можно предотвратить, а что-то нет. Но зато я могу скрасить последние дни своей матери, — подумал он. Конечно, дай Бог мне ошибиться, но там она умерла еще до поездки в Африку. Это значит, что осталось не так уж много! Если конечно ход событий повторится. Виктору стало очень жаль мать, и на глаза его набежали слезы. А может быть поберечь ее, не пускать на огород работать, дома пусть побольше отдыхает, — начал придумывать он, возможные способы облегчения ее жизни. Но как ей скажешь об этом. Опять не получится.

— Что вы меня раньше времени хороните, — скажет. И нервы ей все равно муж сестры трепать будет. И все равно она будет переживать. Да и сердце уже не восстановишь. Все что приведет ее к концу, уже накопилось за всю ее жизнь.

— А ты к ней съезди, привези что-нибудь, по телефону поговори, вот она и порадуется. Это то ты можешь! — сказал ему внутренний голос. А жизнь, она как идет, так и будет идти. Помнишь, как Люба сказала: «Если есть грибочки вместе, глядишь, и достанется одному тоже, поменьше плохих!» Вот и возьмешь на себя часть ее боли. Не грибами конечно. А заботой, любовью, помощью. Понял? — спросил его внутренний голос.

— Понял, — ответил Виктор, прекрасно понимая, что даже то, что он может, он не сделает. Сейчас пойдут проблемы с квартирой, потом с Иринкой, потом с работой. Так и не выберешься к матери. Но я постараюсь, — дал он себе слово. В доску расшибусь, но сделаю.

А вот интересно, есть в этой жизни Валечка и Колян? Как бы мне их найти? — подумал Виктор. Там я получил квартиру в Орехове! Так, в окна было видно озеро и парк. Так. Этаж помню, подъезд тоже. Нужно поехать и найти их.

— Привет Колян, дорогой мой. Привет Валечка, — представил он их встречу. Интересно, они должны меня знать! Или нет? Вот так приедешь, а они скажут, вы кто? Еще и чего-нибудь подумают, что я квартиру хочу обокрасть, или еще что-нибудь. Незнакомый дядя в объятия лезет. Любой удивился бы. А Клара! Виктор даже вздрогнул, представив ее поцелуи и океан. Неужели это все кусочки моей жизни, и они произойдут со мной. Может раньше, может позже. Но ведь они отражение моей жизни.

— Отражение отражений, один из вариантов твоей жизни. Так, что совсем не обязательно все это произойдет с тобой снова, по крайней мере, здесь. А вообще, это тебе урок. Вспомни, почему тебе везло так в той жизни. Что такого в тебе было не такое, как сейчас. Вот и приблизишься к исполнению на бис своей судьбы, — поэтично закончил внутренний голос.

Виктор задумался над своим Я, и подумал, — возможно, я сам там был другим, а может быть это стечение обстоятельств было немножко другое? И ничего от меня не зависело. Я это я и есть. А вот например, Африка, так это повезло с соседями, опять же потому что один стал жить, а вот не разведусь, так Тамара мне по друзьям ходить не очень то даст, так что эта удача меня минует.

Он понял только одно, что жизнь его каждый раз менялась на маленькую долю событий, а они приводили его судьбу совсем к другому направлению и результатам. Но подумал он, там всегда был я, была Тамара, и, в общем— то все, но они играли в его жизни то большую, то меньшую роль. Они проявлялись в его жизни, но немного в других оттенках и ракурсах. Набор мозаики, из которой можно собрать разные узоры, подумал он про свои воспоминания. И как все это подтвердить в жизни? Все так призрачно, как сон. Да это скорее похоже на долгий сон, или на длинную фантазию своего же ума, более длинную, чем просто мысль. Это был сноп мыслей, и они занимали, и большее временное пространство, и имели большее воздействие на его психику.

Подтверждение могло быть только одно. Это повторение событий и появление действующих лиц. А пока их нет, он может подетально вспомнить их, и записать, поставив там дату, чтобы потом, когда это произойдет, он мог сам удостовериться в своей правильной теории.

Виктор открыл свою тетрадь со стихами, которая стала еще тоньше, и открыл последние два листа ее, написал Оглавление. Он писал короткими фразами свои недавние приключения, свои вехи, свои самые яркие чувства и имена людей, которые были ему дороги в том загадочном мире. Стихов, по сравнению с его последними воспоминаниями было меньше намного. Но он чувствовал в себе такой потенциал тем, такой потенциал чувств, которые теперь он мог легко отразить на бумаге, что уже представил сроки, в которые его тетрадка приобретет такой же аппетитный вид, как и тогда, перед полетом по коридорам.

Оглавление для не сведущего человека, было всего лишь набором названий его будущих стихов. Но, для Виктора говорило о многом. Он вспомнил все не сразу, и первое что он записал, это была песнь о девушке, которая своим взглядом убивает мужчин, о его Медузе Горгоне, и стихи о нежных руках женщины, которые вылечат любую боль. Потом шли стихи о друге, который уже не вернется, и стихи о женщине с букетом желтых листьев… Виктор, как будто проживал кусочек жизни, только лишь написав название стихотворения. Потому что, оно уже жило в нем полностью написанное, нужно было только выложить его из памяти на бумагу.

Одно он вспомнил со щемящим чувством страха, это взрыв дома. Он произошел там, в том параллельном мире. И там он не задел его семью, но был так близок. Он понял одно, что здесь это может случиться не только с разницей во времени, но и с разницей в воздействии, с разницей в пространстве. Поэтому, зная, что там, этот взрыв лишь косвенно задел его семью, он не мог быть спокойным до конца. Он был ответственным за это, потому что знал будущее.

Первое, что нужно было, это предотвратить их выбор места новой квартиры. Хотя пока что о такой постановке вопроса, ничего не говорило. И если, вдруг, в ближайшее время будет предложено выехать из старого дома именно по этим адресам, это будет первый звонок. Все, подумал Виктор. Пока, это самое главное. Можно еще попытаться предотвратить взрыв вообще! — подумал он. Как я смогу жить, если буду знать, что мог сохранить людям жизни, предупредив их, и предупредив милицию о том, что… Но, как это сделать!? — вдруг подумал он. Как сказать об этом жильцам, и кто ему поверит. А в милиции, сочтут его за сумасшедшего, а то и хуже! Нет, это было не реально. Вещать на уровне Кассандры, и получить кассандрово! Поэтому и нельзя переделать мир, даже если ты знаешь как, — решил Виктор, вспоминая ехидные замечания по поводу некоторых провидцев..

* * *

Виктор пришел в дом, уже готовый к уколам со стороны жены, и, готовя ответы, которых он так никогда и не сказал ни разу. Может быть потому, что всегда чувствовал в ее упреках свою вину, может быть потому, что берег свои нервы, может быть потому, что со временем обленился и уже не хотел ни бороться, ни доказывать. Он вдарился в стихи, и они приносили ему покой, удовлетворение и иллюзию интересной жизни. Но тогда, он пока не понимал, что с этой каждодневной иллюзией, он все дальше и дальше уходил от действительности. ОН мог часами не есть, мог ходить в одном и том же костюме, он мог не обращать внимания на всю эту суету, потому что в том мире, где жили его образы, ему было очень хорошо. Он жил в своих стихах, и теперь это его устраивало. Ему хватало малого, лишь бы его не трогали. ОН работал и свою получку носил в семью, он не пропивал, не уносил деньги из дома, и считал, что безгрешен по отношению к семье.

И лишь теперь, он посмотрел на их дом, на их бытие другими глазами. Маленькая тесная квартирка со старой мебелью. Может быть неосознанно, но ему мешала эта теснота, и он как самый последний эгоист, снял себе квартиру. Себе! Не подумал, как улучшить жизнь семье, а получил покой и простор для себя!

Он вспомнил квартиру Коляна, дворец Клары и даже его апартаменты в Сенегале. Нравилось?! — съязвил он про себя, а жене, думаешь, нет? Он понял все, посмотрев на их жизнь новым взглядом.

— Колян, — вспомнил он, да он на двух работах разрывался, вот и был у них дом полной чашей, а Валечке что оставалось, наводить красоту, да готовить вкусные вещи. Ведь у нее было все в избытке, и нервы спокойные. А я? Носил свои десять тысяч и гордился.

— Мне ничего не надо! — вспомнил он свои отговорки. Но жене нужно и новое платье и красивую шубку, как у Вали, и в отпуск с мужем в Сочи съездить, да что Сочи, уж давно все по заграницам таскаются, а она? Бедная, она только дачу, да мамину деревню и видит! А детям? Вон весь день проводят на улице, да у друзей! А почему, да потому что здесь убого! Получается, что во всем виноват один я, и только я! — заклеймил себя Виктор. Крутиться нужно было, а не на диване лежать с тетрадкой. А если уж и взялся за стихи, так бегай по издательствам, ищи способ превратить их в деньги! Ты обязан, это твоя семья и никто ей больше не поможет.

* * *

— Ну что, как будем вопрос решать? — спросила его жена. Получим вместе или ты хочешь один?

Она, конечно, знала, на чем будет настаивать, она уже была почти уверена в своем решении, но начала вопрос специально демократично, с учетом его мнения.

Две квартиры, конечно не плохо, — думала она. Но если бес в ребро? Найдет себе бабенку, и получит она его на блюдечке, готового. С новой квартирой, с возможностью напечататься. А она, всю жизнь с ним промучившаяся, в результате останется ни с чем? Ну, уж нет! Все силы на то, чтобы он вернулся, — подумала она. И квартира, огромная с новой планировкой! — она уже представила, как там будет хорошо.

— Тамарочка, делай, как ты считаешь правильным. А я что, я как вам лучше! Я даже думаю, что нужно попробовать купить машину, может быть пока старенькую, и для переезда хорошо, и по вечерам подработать можно. Вон в газете, сколько объявлений, сейчас можно и за триста долларов купить, а ремонт, я и сам могу, и у твоей подруги кажется, муж в гараже работает. Его попросим, все подешевле. Каждый день по тысчонке, представляешь как здорово. Каждый месяц сможем в квартиру что-то новое покупать.

— Господи, заулыбалась Тамара. Ну ведь можешь, если захочешь. Ну конечно! Ведь тебе самому приятно жить будет, когда в доме достаток. А теперь еще и внук, Ирочке помогать придется. Так что давай Вить, уж постарайся. Может, хоть на старости лет хорошо поживем!

— Знаешь, Тамара, я еще надеюсь и сборник издать. У меня столько тем, столько мыслей. Я думаю, месяца за два, я его докончу и отредактирую. А если возьмут, а я знаю теперь, как действовать, то уж тогда, ты на меня ругаться не будешь!

— Ну ладно, ладно, снова мечты! — мягко оборвала его жена. Вот про машину ты лучше придумал. Все переезжать будут, вот машина и пригодиться, подработки будет достаточно. И знаешь, давай купим ГАЗЕЛЬку. Это будет гораздо выгоднее.

— Точно! — воскликнул Виктор.

— Ну конечно Вить, сказала она. Я все понимаю, что сейчас трудно с работой, что ты не виноват, но постарайся. Представь, сейчас мы получим квартиру. Знаешь сейчас какие планировки?! Холл огромный, столовая! А ванна, да туда и машинка влезет и еще просторно будет. Я недавно к Любе ездила, она квартиру в Марьино получила. Нам, по-моему, тоже там предлагать будут.

— Нет, нет, только не в Марьино, лучше в Орехово, — быстро сказал он, хотя в глазах жены это выглядело как-то странно.

— Да ладно, посмотрим. И туда съездим, и туда. В Марьино, конечно, метро нет, и мне кажется, там как— то пустынно. Хотя всегда в новом районе так, а потом все будет! — засомневалась жена.

— Нет, Тамара. Пока будет, мы с тобой уже старые станем. Лучше в Орехове, — сказал Виктор. Там и пруды и парк. Самой понравится. И малышу гулять будет где.

— Ну ладно! Давай сегодня у нас соберемся. Иришка с мужем придет, сын с девочкой и еще я своих девчонок с работы приглашу. Ладно? Пусть посмотрят, что у нас с тобой хорошая семья.

— Давай, сказал Виктор. А завтра я свои вещи притащу, а то приятель через неделю уже вернется. Хватит бродить, дома все-таки лучше, — подумал сам про себя Виктор, думая и о новой квартире, и о новом малыше, и впереди сразу стало столько приятного и нового, что у него настроение поднялось на высшую отметку, он обнял Тамару и поцеловал ее. А потом, вдруг, схватил ее в охапку, и расстегивая на ходу халатик, потащил ее к дивану.

— Да прекрати, прекрати, сейчас может Иринка придти, — засмеялась она вырываясь.

— Пока придет, мы уже все с тобой успеем, — сказал Виктор, удивляясь своему напору и согласию, исходящему из сопротивления Тамары. Имеем право!

— Жизнь прекрасна! — подумал он, засыпая в своей кроватке, обняв ноги Тамары и, переполняясь чувством обладателя и жены, и семьи, и предстоящих перемен.

 

Глава третья

Постепенно жизнь его вошла в русло. Тамара бегала по инстанциям с оформлением бумаг, Иринка приходила домой с все большим животом, а Виктор работал и днем и вечером, и лишь в короткие промежутки, когда он был предоставлен сам себе, он писал стихи. И странно, если раньше он вымучивал и тему и строки, то теперь, они сами возникали в его голове. Они вырастали в его мозге ниоткуда. Они возникали уже определенной темой, с готовыми образами и целыми строфами. Он видел их живьем, вместе с действующими лицами, вместе с теми светлыми чувствами, которые были при воспоминании о них в душе. Это была его жизнь— мечта, наполненная приключениями и страстями, а эта, существующая в реальности, на их фоне казалась серой и скучной.

Первое время, он настолько уставал, что падал в кровать и засыпал тут же, не успевая обдумать и вспомнить то, что было. Лишь изредка, он заглядывал в зеркало, выбирая момент, когда в доме никого не было, но там было все, как в обычной жизни. И даже отражение, как он не силился, не отвечало на его вопросы, а внутреннее я не давало советы.

— Почему думал Виктор. С того самого дня, я больше ничего не могу. Я один, нет внутреннего голоса. Нет приятеля в зеркале. Почему же раньше было? Может быть, это были всего лишь мои глюки? — подумал он.

Было на самом деле! Ведь если бы не было, я бы сейчас не видел разницы, — радостно подумал Виктор. Потому что, это открытие можно было приравнять к открытию теоремы. Это не видимо, но это все существует, потому что сейчас этого нет, и я понимаю это.

Такое с ним бывало, когда он видел в толпе или в метро, человека похожего на давнего знакомого. И он мучался он это или нет? Но он знал из своей же практики, что когда он сомневался, хотя лицо и казалось ему похожим, это был всего лишь похожий человек. Когда он потом встречал своего знакомого, то тогда у него не было сомнений. И так есть похожесть, есть абсолют, а есть Ничего. Сейчас было ничего. И он был один, и это было грустно.

Теперь он был уверен, что все начнется снова тогда, когда он услышит и различит свой голос и голос внутреннего Я. Когда он увидит, как отражение махнет ему рукой на секунду раньше чем это сделает он, и он это увидит. Когда они трое снова начнут обсуждать мировые проблемы и спорить и мечтать втроем!

— Ничего я подожду, подумал Виктор. Нужно вспомнить все моменты, которые могли способствовать придти к этому.

Но жизнь неслась колесом, не давая время на размышления и философию. Как известно такая возможность у человечества появилась с высвобождением некоторых индивидуумов от добывания пропитания. Пока все охотились на мамонта, один мог рисовать на скалах, другой сочинять сказания, а третий познавать мир. Виктор и охотился на мамонта и строил себе шалаш. И снова с утра до вечера он занимался перевозками или сидел под машиной, а потом, наскоро поев, падал и засыпал.

* * *

Да все было именно так, закончил Виктор свое повествование, закрыв папку «Осколок зеркала» и выключив компьютер.

Я точно понял, когда вернулся назад. Это было определенное ощущение, в котором нет недомолвок, догадок, сомнений. Есть только очень яркое чувство прошедшей жизни, четкое чувство ощущения себя в настоящем и четкое чувство неуверенности в своем будущем. Это была реальность, трехмерная, нулевая и собственная. В других вроде бы и сохранялось чувство реальности, но все же немного напоминало сон, потому что слишком легко воспринимались всякие нелогичные штучки и события. Вот в этом и была разница. Но то, что и в тех мирах была и существовала жизнь и он в ней, не в иллюзии а в жизни, потому что. Почему? — подумал он.

Потому что, сохранялась последовательность и логика, принадлежащих этому миру событий. Потому что, и там он чувствовал боль, желания и страх. Он и там любил и не любил. Он и там удивлялся и открывал новое. А значит жил!

И там остались незаконченные им варианты его жизни. Там остались его друзья, его женщины, его любовь. Что с ними сейчас? Как Валя в том мире, из которого он убежал. Как Танечка, как его семья, как, наконец, Клара? Ведь теперь он чувствовал свою ответственность за них, и не мог вот так просто сбросить все со счетов, в надежде, что там остался его двойник, его отражение.

— Двойник разрывался на части между Валей и Тамарой, или решил все так, как он в последний день, и женился на Валечке? — думал Виктор.

Он не совсем доверял своему отражению и даже отражениям. Они ведь хоть немного, но был другими. И он должен был еще раз посмотреть на судьбу дорогих ему людей. Но как? Он потерял чутье, он потерял уверенность и интуицию. Он потерял способность видеть в зеркале коридор. Его душу грела фраза Клары. Я найду способ увидеть тебя, у меня есть твоя фигурка. И Виктор ждал.

А пока, он снова садился к зеркалу и вымучивал свое отражение и ждал ответа на свои вопросы. Он искал в этом городе знакомые лица, он даже ходил на вокзал, надеясь увидеть лицо проводника. Он всматривался в лица негритянок, попадающихся ему на улице, или разглядывал журналы с фотографиями Африки. Но все было тщетно. Дорогих ему лиц не было, и не было даже похожих на них.

* * *

В один из таких дней, когда автомобиль стоял с поломанным двигателем, и работы в связи с этим не предвиделось, Виктор лежал на диване, листая свою тетрадку и глядя в промежутках между стихами телевизор. Иринка завтра должна была выписываться из больницы. Тамара побежала в магазин за пеленками и всякой другой мелочью, необходимой при выписке. Внук родился. И Виктор, откинув паутину суеты, вспомнил, что предвещал такой день. Он уже привык к этой обычной и старой жизни, и немного обленился, живя в этом повторении одних и тех же событий. Поэтому его представления и прогнозы, такие яркие в первые месяцы, потускнели, и не так волновали, потому что казались выдуманными и книжными, типа астрологических прогнозов, которые сбываются не для всех.

В этот день возможные события не вызывали в нем страха и волнения. Сосулька, которая должна была упасть кому-то на голову, была далеко, и ни его, ни его семьи там не было. Он спокойно лежал на диване и смотрел комедию.

Но вдруг фильм прервался, и диктор, с каменным лицом, объявил экстренное сообщение! По спине у Виктора побежали мурашки, а кровь отхлынула от лица. Потому что, он услышал то, что он ждал. Голос диктора вещал о страшном происшествии.

— Случилось, — воскликнул Виктор. Я был прав. В голове у него живо возникли кадры того взрыва, и его ужасное состояние в тот день. Он вдруг очень ясно ощутил весь этот ужас, который минуту назад, еще не казался ему таким. Минуту назад это был фильм ужасов, который вспоминаешь. Зная. Что это фильм. Теперь это было правда.

Он быстро оделся и побежал к остановке автобуса. Он ехал наугад, он хотел увидеть это происшествие собственными глазами, хоть понимал, что может и не выдержать этого зрелища. Он даже чувствовал себя виноватым в этой ситуации. Ведь он-то знал, что такое может быть. Он даже где-то надеялся, что приехав к руинам, он снова очутится в той же ситуации в том же времени, там. А там была дорога к его другой, интересной жизни. Там была невидимая дверь в другое измерение, в параллельный мир, где живет Валя, купается в океане Клара, где работает в пансионате Татьяна Сергеевна, и все они любят его, все они нуждаются в нем, и все они составляют разные дорожки его судьбы.

— Валя! Она осталась там одна без него, с обманутыми надеждами. Хотя нет, там осталось его отражение? Наверное, это было так, и уж его отражение, наверное, теперь наслаждается жизнью с этой святой женщиной, с этой милой хозяюшкой. Это было отражение его самого, значит чуточку он, но все равно это вызывало ревность. Они со своим отражением были всего лишь как братья близнецы. Одинаковые даже в желаниях, но все же разные, а он хотел видеть Валю, и отогнать от нее грусть сам. Он не хотел доверить это никому. В той жизни он был для Вали, а Валя ждала его! Поездка к ее дому здесь, окончилась ничем. Он не нашел его. Он не нашел их по телефонному справочнику, он искал в Интернете, но не нашел. И теперь, он ехал к руинам и оправдывал свое желание тем, что сделал для своей семьи все, что мог. И теперь может заняться своими мыслями, и если получится, прыгнуть в ту невидимую дверь.

Выйдя из автобуса, он попал в кошмар, и отметил, что пока все похоже на тот день в том мире. Здесь было столько же слез и недоумения. От потерь, горя, которое нельзя переиграть и ужаса, что волосы зашевелились на нем, как только он попал в ауру, которая даже не была эпицентром, потому что площадь вокруг дома была оцеплена, и даже на краю ее, он почувствовал этот удар по сердцу.

— Нет, так он не сможет вернуть ту дверь, где существовала Валя, — подумал он. Для этого он должен был войти в дом, в котором могла бы жить его жена и увидеть там себя и побежать…Но в том доме сейчас жили совсем другие люди, и войти просто так он туда не мог. Он не увидел ни той дороги, ни той остановки, чтобы вбежать в тот автобус, который привез бы его к дому. Нет, здесь все было по-другому, и войти в другой мир из этого было не возможно!

Единственное что повторялось, это горе и ощущения, которые были у него тогда. Другая причина вызывала все те же ощущения, и только они сохранялись неизменными.

Виктор уехал от этого места и вернулся в свою квартиру.

* * *

— Виктор, как хорошо, что я тебя послушалась! — сказала ему взволнованно жена, вернувшись с работы. Ты слышал о взрыве в доме? Я ведь до последнего хотела получить квартиру там, а тебя обмануть. Но не успела, и согласилась на Шипиловскую. Бог нас хранил. Я уже и свечку в церкви поставила. Кошмар, мы все могли там погибнуть. И наш малыш тоже.

Тамара, представив все это, заплакала. Ты представляешь, что бы было, если бы мы с тобой не помирились? Это был бы наш дом! Но ведь, в нем жила Люба! Я не могу ей дозвониться, Господи, чтобы все было хорошо! — воскликнула жена.

— Ты знаешь, сегодня я поняла, что в жизни главное, чтобы были живы твои дети, твои близкие, чтобы они не плакали и не страдали. А деньги это все чушь, — сказала она вытирая слезы.

Виктор и сам был на грани. Он обнял жену и поцеловал ее. Все будет хорошо, — сказал он. Теперь все будет хорошо. Я скоро и книгу напечатаю, и работу хорошую получу. Вот увидишь. Я же ясновидец. Только тебе не говорил.

 

Эпилог

Прошел год, и Виктор снова наткнулся на объявление о конкурсе самодеятельных поэтов. Он удивился, что в его душе возникло чувство желания побеждать. Оно было новым для Виктора, усталого от последних дней жизни. Так бывает, когда открывается второе дыхание, или наступает весна и приносит в душу желание проснуться после зимней спячки и начать все снова, лучше, чем это было. Он держал набор напечатанных листочков с какой-то радостью, которая предвещала несомненную победу.

После того, как на сцене выступали конкурсанты, Виктор все больше понимал превосходство своих стихов, и когда пришла его очередь, выйти на сцену, он уже не испытывал неуверенности. Он вспомнил, как его стихи выжимали слезы там, в пансионате, и начал читать. Зал замер. Он прочитал одно, два, три… Зал замирал при каждом новом маленьком представлении из жизни, маленькой пьесе в театре одного актера. Именно такими были его стихи. Его просили почитать еще и вместо трех, подготовленных к конкурсу, он читал сорок минут.

Жюри присудило ему приз зрительских симпатий и выдало диплом лауреата конкурса. Это уже было признание, вещественное, видимое, которое можно показать друзьям, и принести в редакцию! К этому времени у него уже была подготовлена его фантастическая повесть, и, написав ее, он вдруг взглянул на свои ранние стихи, которыми он восхищался в начале, снисходительно. Сейчас я написал бы по другому, — подумал он.

Потом были другие вечера в маленьких тесных коллективах людей любящих поэзию, или просто коротающих время в пансионатах, или в маленьких клубах небольших поселков. Успех окрылил Виктора. Фотографии для местных газет, автографы, и поклонницы его стихов, Виктор каждый раз получал новый допинг, он зажегся азартом, он творил, он выступал, он становился популярным. И наконец, настал день, когда звезды выложились так, что успех ему был обеспечен уже более весомый.

— Виктор, — сказала Тамара, а может быть тебе послать твои стихи в зарубежную прессу? Хотя бы в ту же Францию. Там должен быть журнал для русских. Там же полно эмигрантов, и их детей. Для них, это точно подойдет, для них это будет то, что надо, я уверена.

— А почему бы нет? — подумал Виктор. Покопавшись в Интернете, он нашел адрес издательства, и послал туда парочку своих стихов.

— Мне предложили печатать в каждом номере по три стихотворения, — сказал радостно Виктор Тамаре, спустя неделю, получив эмейл. А это уже гонорар! Возможно, даже поездка во Францию на встречу в русско-украинской ассоциации. Ты рада?

— Не сглазь, — сказала Тамара, заулыбавшись. Наконец-то и ты сгодишься на что-нибудь, — по привычке сказала она. Но Виктор не обиделся. Он уже предвкушал свой взлет.

* * *

И вот он сидел в маленьком ресторанчике на Мон-Мартре со своими друзьями и смотрел на публику. Он был счастлив, и сам не верил, что это он слишком фантастичным было его сегодняшнее. А сегодня после такого успешного дня и подписания договора на издание его стихов и фантастической повести «Осколок зеркала», он гулял по улицам Парижа, наслаждался его аурой, и вдыхал его воздух. Его душа была переполнена восторгами, и ему казалось, что жизнь прекрасна и удивительна. Жаль только, что все пришло немного поздновато. Если бы вернуть лет двадцать! — думал он, глядя на молодежь, весело прогуливающуюся по улицам, и пожить их жизнью и жизнью этой чудесной страны Франции! Но ему уже было пятьдесят два, и отъезд намечался на завтра. Это был прощальный обед.

Пока друзья заказывали блюда и потом, посасывая аперитив, беседовали о том, о сем, Виктор наблюдал за посетителями ресторана.

— Счастливые, — думал он, — они здесь живут, всегда. И башня, и арка, и эти милые старинные улочки Парижа для них. Я удивляюсь каждой ерунде, а для них это все обычная жизнь. Вон мужчина даже газету читает. Устроился за столиком под кустом, какой то зелени, посасывает кофе. Хотя нет, у него на столе лежит цветок, значит, он ждет даму…

А те трое! Видно две тетушки и их племянница. Она очень милая и старушки тоже. Такие все приятненькие и спокойные. Пьют вино из бокалов, и дают наставления своей молоденькой племяннице. Так просто, пришли в ресторан поболтать. Сразу видно, что француженка, — подумал Виктор, разглядывая девушку. Какие то шарфики, какой то свитер, вроде бы все и просто, но необычно и изящно. У нас совсем таких не встретишь. Хоть и одеваться теперь нет проблем.

Его мысли перешли к Кларе и Летисии. Ведь где-то здесь в другом параллельном мире существовали они, и ходили по этим улочкам, когда захотят, вернувшись в Париж из Дакара.

— И может быть их отражения рядом со мной? Где-нибудь совсем не далеко! Ведь наши жизни должны пересечься в какой-то точке, — подумал Виктор. Не зря же я попал в этот город. В жизни ничего не бывает зря и случайно! — подумал он, готовый начать новый виток своей философии. Несколько звонков из того мира уже были, почему бы и не случиться следующему?

И тут он увидел, как за стол напротив, сели две пары с маленькой девочкой лет семи и мальчиком лет пяти. Виктора сразу привлек вид этих посетителей. В окно било солнце и Виктор видел все, что перед ним не очень четко. Но в промежутках между бьющими в глаза лучами, он успел заметить, что это представители Африки. У одной из девушек была обычная стрижка, а у второй, Виктора поразило это, на голове была прическа из множества черных как змейки косичек. Виктор не мог детально разглядеть лицо девушки, он только чувствовал, что волнение охватило все его существо, у него пересохло в горле, и в висках били молоточки. Неужели она? Здесь? Неужели я снова получу шанс? Или это двойники из параллельного измененного сюжета, которые не знают никакого Виктора, и не приглашали его в свой дом? А может быть, они меня не видят, и я должен подойти к ним? — проносилось в его голове. Ведь это мои старые знакомые, а Клара, это женщина, любовь которой нельзя сравнить ни с чем!

— А если нет? — возразил ему внутренний голос. Солнце мешает разглядеть и уловить их реакцию на тебя. Возможно, это просто прическа, какую носят сейчас и у нас в России. Потом откуда дети? Там их не было! Не попади впросак! — посоветовал он ему.

— Вернулся! — обрадовался Виктор, сначала не среагировав на совет внутреннего голоса.

— Пора! — ответил внутренний голос. Я тебе сколько орал за эти годы, сколько советов давал, сколько предостерегал! А ты меня просто не слышал. Вспоминаешь обо мне и прислушиваешься к моим советам, когда очень трудно! А так забыл, и внимания не обращал.

— За все эти годы, он не встретил ни Коляна, ни Вали, ни других друзей из тех миров, кроме Любы. Он ждал их появления все эти годы. Но калейдоскоп жизни складывался в другие образы, и не делал этого подарка. И может быть теперь, здесь! — Виктор почувствовал, как у него закружились в голове мысли в таком бешеном разнообразии вариантов, от воспоминаний, до возможности решения сегодняшней задачи. Конечно, весь его день был похож на сказку, не кончалась она и теперь.

Мужчины сидели спиной к Виктору, и он не увидел их лиц, как и лица второй дамы. Мужчина что то рассказывал официанту, а Виктор, все смотрел и смотрел. Женщина, похожая на Клару, как и раньше, тогда в кафе, сидела с лицом не имеющим эмоций, и также величественно и немногословно она отвечала на слова другой женщины и мужчин.

Дети шалили. Они то забирались на руки к девушкам. То вставали на стул и смотрели на приспособления, расставленные на нем, и играли ими, а то принимались весело бегать вокруг стола. Никто из взрослых и сама Клара не делали никаких попыток, остановить их. Виктор перевел глаза с детишек на стол, за которым сидели эти четверо, и немного отклонившись от солнца, бьющего в глаза, поразился взгляду девушки, похожей на Клару. Она смотрела на него внимательно, и он почувствовал какой-то вопрос в ее глазах. Он улыбнулся ей, и увидел очаровательную улыбку, которая вдруг изменила лицо девушки. По телу Виктора прошелся холодок, оттого, что он вдруг понял, что это не ошибка и не другой вариант калейдоскопа жизни, это она. Его мистическая красавица, которая снилась ему все эти годы. Он смотрел ей в глаза и понимал, что очень хочет встать и подбежать к ее столу, чтобы выразить свой восторг от встречи. Но конечности его не двигались и только мысли и чувства были живы, в этом замороженном теле. В ресторане звучала музыка медленного блюза, «Я люблю тебя, и вспоминаю здесь на пустынном пляже»— пел голос, и Виктор вдруг поплыл в каких то розовых и палевых облаках в страну этой музыки, он вдруг опустился на мягкий белый песок пляжа, и увидел, что рядом с ним сидела она. Он видел только ее глаза и больше ничего.

— Мосье, это вам, — услышал он голос маленькой девочки, которая подбежала к нему, и протягивала свою ладошку. Она стояла перед ним и смотрела ему в глаза. Это вам мосье! — повторила она, протянув ему кулон с имитацией небольшого зеркала обрамленного в черную рамку. Виктор поднял глаза на Клару. Он увидел как она незаметно, не меняя выражения лица, махнула ему головой.

— Возьми, — услышал он ее голос.

Он взял эту вещицу из маленьких пальчиков этой чернокожей девочки. Сердце его вдруг переполнилось каким— то умилением.

— Как тебя зовут малышка? — спросил он, поднимая девочку и сажая ее на руки.

— Клара— Виктория, — ответила она, засмеявшись и многозначительно подняв брови и округлив глазки.

Он, посмотрев на нее внимательно, и прижав к себе ее маленькое тельце, поцеловал в щечку. Девочка обхватила его лицо руками и на секунду прижалась к нему своей мордочкой. Потом она весело рассмеялась и, выскользнув из его рук, побежала снова к своему столу.

— Виктор, ты имеешь успех у женщин!? — засмеялись друзья, и ему показалось, что он уже слышал эту фразу.

Виктор разжал руку и посмотрел на безделушку, которую подарила ему маленькая девочка. На обратной стороне он увидел портрет Клары. Ему показалось на секунду, что в зеркальце, покрытом мелкими трещинками, которое было на другой стороне, отражались Клара и малышка. Клара, улыбнулась и махнула ему рукой, а девочка послала воздушный поцелуй. Когда он вновь, посмотрел напротив, он не увидел ничего, кроме стола сервированного в идеальном порядке.

— Клара-Виктория… — прошептал Виктор, целуя кулон. Он прикрыл глаза, и вдруг почувствовал легкую тошноту, какая бывает при легком головокружении, и ощутил чувство полета, в никуда. Он еще сильнее зажмурил глаза, и долго боялся их открыть, даже тогда, когда почувствовал запах океана.