ЧАСТЬ 1. ЛЮБОВЬ ВИРТУАЛЬНАЯ

Меня зовут Мира. Нет, конечно, полное имя звучит совсем по-другому. Кому-то это очень даже нравится – Мирослава. Но я свое имя в полном варианте просто не могу терпеть. Особенно его вторую часть. Но люди часто сокращают мое имя именно до второй части.

Ну, какая я Слава? Смотрите сами… мне 43. Семьи нет. Есть сын, но он взрослый и давно самостоятельный. Я вышла замуж очень рано и ребенка родила тоже рано. Потом он как-то незаметно вырос. Всегда был серьезным. Учился хорошо, забот мне не доставлял. Сейчас у него хорошая работа и он живет отдельно.

Карьеру я так и не сделала. Вернее сделала и даже стала руководителем небольшой фирмы. Но наступили трудные для бизнеса времена, и моя фирмулька оказалась на грани банкротства.

Деньги… с ними как-то всегда все не понятно. Короче, Славы из меня не вышло точно, поэтому я предпочитаю, когда меня зовут Мирой.

Друзья? У меня есть много знакомых, но только одна близкая подруга, которую зовут Женька. Моя Женька – самый близкий, после сына и мамы человек. С ней я делю все радости и печали.

Вместе мы объехали полмира. Женька очень любит путешествия. И я люблю тоже. Но нам нужны путешествия «со смыслом». Много лет назад Женька увлеклась йогой и медитацией и с тех пор постоянно тянула меня на восток. Мы побывали в Индии, Непале, Тибете, Китае и даже в Японии. Обучались, занимались, медитировали. И очень редко отдыхали. Иногда мы уезжали на запад: Греция, Испания, Венгрия, Австрия, Италия… Мы бродили по городам, осматривали кучу памятных исторических мест… и очень редко отдыхали.

Мой сын часто повторял:

– Мира, хватит! Тебе нужно поехать и отдохнуть просто на море…

Кстати сказать, он никогда не звал меня мамой, только Мира. Когда я говорила ему:

– Сынок, почему ты не зовешь меня мамой?

Он обычно отвечал с улыбкой:

– Да просто потому, что там наверху что-то перепутали. Ты не мама, ты моя маленькая дочка…

Наверное, где-то он был прав. Самостоятельный от рождения, настоящий мужчина. Я часто советовалась с ним и чувствовала его защиту и опеку.

Так вот, по мнению Тима (моего сына зовут Тимофей), я никогда нормально не отдыхала. Он много раз говорил:

– Ну, Мира, ну кто так ездит отдыхать? Либо носитесь со своей Женькой по миру, либо бежите от того самого мира в какой-то ашрам… Найди уж середину.

Но середину я не находила и в очередном отпуске мы с Женькой снова оказывались то ли в паломничестве, то ли в ашраме, то ли в автобусной обзорной экскурсии по Европе… Правда пару раз я заикнулась про то, что не мешало бы поехать к морю. Например, в Египет. Но Женька меня «жестко обломала»:

– Никаких Египтов и Турций, – заявила она.

– Но почему? – недоумевала я.

– Туда наши только пьянствовать и развлекаться ездят! Нам с тобой там делать нечего!

Что касается пьянства, тут я была с Женькой согласна, а вот чем плохи развлечения, я так и не поняла. Возможно нам – «людям духовным» это не полагалось. Но… временами мне так этого хотелось…

Однако, Женька была непреклонна. А без нее ехать… не вариант.

Тут нужно пояснить, что моя Женька – доктор. Она всегда знает: что вредно, что полезно, что можно, а что нельзя…

В этом году дела с отпуском обстояли как-то особенно сложно. Сначала у Женьки была проверка на работе, потом у меня неприятности в фирме… Планируемая весенняя поездка в очередной непальский ашрам была сорвана, лето стремительно пробегало, а мы так и не решили куда ехать и что делать…

… В тот июльский день я освободилась с работы чуть раньше. Была пятница, впереди выходные. Домой идти не хотелось, и я решила побродить по городу. Надо сказать, что я люблю ходить по городу без цели. Просто так. Когда идешь не спеша, наблюдаешь за людьми и машинами и думаешь о чем-то своем. Я люблю так «разгружать мозги».

Вечер был теплый, мне гулялось приятно и легко, и я не заметила, как на город спустились летние сумерки. Я заторопилась домой и чтобы сократить дорогу зашла в глухой переулок, недалеко от центра города. Тут было тихо и безлюдно.

«Странно», – подумала я, – «в центре так много людей… а здесь – никого…».

Но я была не права. Недалеко стоял мужчина и озирался по сторонам. Сначала я не обратила на него никакого внимания, и лишь спустя, заметила, что плечи его напряжены, и сам он как-то не очень вписывался в окружающий пейзаж.

Но анализировать происходящее мне было неинтересно, тем более, что в это время позвонил мой телефон. Я подняла трубку. Звонил Тим, он спросил, не поеду ли я завтра с ним за покупками.

– Ес. Оф кос, – ответила автоматически. Я как раз посещала курсы английского и старалась практиковаться везде, где только можно.

– Окей, – засмеялся в трубку Тим, – утром за тобой заеду…

Когда я спрятала телефон в сумку и подняла голову, я заметила, что странный мужчина резко встрепенулся, развернулся и быстро направился ко мне. Я не успела даже испугаться…

– Дую спик инглиш? – спросил он меня.

– Да, – ответила я по-английски.

– Слава Богу, – воскликнул он, – в этом городе меня никто не понимает, тут никто не знает ни арабского, ни итальянского, ни немецкого, ни испанского ни даже английского…

Услышав эту речь, я засмеялась… Да, да… Парадокс, но правда… на улице 21 век, а многие родного языка нормально не знают, не говоря уже об иностранных… А этот «иностранный полиглот» видно попал в беду…

– Что случилось? – спросила я.

– Я заблудился, – ответил он. – Пошел гулять в город и заблудился. Я летчик. Мы прилетели из Хургады. Мне скоро нужно лететь обратно, а я не могу найти дорогу, и никто не может мне помочь. Никто не знает английского.

– Не волнуйтесь, – сказала я, – сейчас мы выйдем на главную улицу, возьмем такси, и вы быстро доедете до аэропорта.

– О! Большое спасибо! – обрадовался он. И мы пошли искать такси. По дороге он мне рассказал, что ему 38 лет, его зовут Мухаммед и он капитан воздушного судна. Чартерные рейсы из Египта в Россию.

Через пятнадцать минут мы с ним попрощались, обменявшись на прощанье телефонами. Так, на всякий случай.

Я вернулась домой в хорошем настроении и даже купила по дороге бутылку красного вина. Приняла ванную, одела домашний халат, налила себе бокал и уже собиралась выпить, как снова позвонил мой телефон. Это был Мухаммед.

– Спасибо вам огромное, Мира. Я уже в порту. Хочу пригласить вас в Египет, уверен, что вам у нас понравится. А я в благодарность за спасение, буду вашим гидом.

– Я подумаю, – ответила я, – всего вам хорошего. И удачи.

– Да, да, спасибо, – ответил он, – а можно я вам буду иногда звонить?

– Зачем? – не поняла я.

– Ну, просто так. Звонить, разговаривать… пора мне учить русский, – продолжал он.

– Ну что ж… звоните, – недоумевала я.

Потом разговор прервался, больше он не перезвонил.

Я села на диван, вытянула ноги, выпила глоток вина и расслабилась. И уже через пять минут забыла и Мухаммеда и всю эту историю. Я отдыхала.

В воскресенье вечером мы встретились с Женькой в кафе и снова завели разговор про отпуск. И тут я вспомнила мое пятничное приключение и рассказала его Женьке.

– Нет! Только не Египет! – категорично заявила она.

– Но почему? Там же солнце, море, древние цивилизации, интересно…

– В Египте сейчас не море и солнце, а жара и радиация, – заявила Женька. – Я как доктор тебе заявляю, это вредно. Мы туда не поедем! И вообще, там пустыня вокруг! Зачем тебе пустыня? Что в ней интересного?

– Ну, – пыталась возражать я, – мы же с тобой в горах были, и в низинах, в лесах, в тропиках, на разных морях и океанах… а вот в пустыне – никогда…

– Там жара и радиация, – безапелляционно повторила Женька…

– А ты у Артура спроси… Он же там был много раз, – привела я последний аргумент.

Артур был другом Женьки. На самом деле между ними были теплые любовные отношения. Они уже много лет были вместе… и не вместе тоже. Потому что у Артура была семья. Жена и сын. Близости в этой семье не было, но он считал своим мужским долгом заботу и опеку жены и сына.

– Каждый порядочный мужчина в ответе за тех, кто с ним рядом, – любил повторять он.

А поскольку он, безусловно, был человеком порядочным, бросить семью он не мог. Но Женьку любил нежной и трепетной любовью. И жить без нее не мог. Она тоже любила. Но от общей безвыходности ситуации периодически впадала в депрессию и устраивала Артуру скандал. Он терпел и ждал, когда все успокоится. А потом снова наступал период мира и гармонии. До очередного Женькиного кризиса. Так продолжалось уже восемь лет.

Артур очень любил путешествовать и действительно объехал весь мир. Правда делал он это с женой и сыном, поскольку всегда проводил отпуск с семьей. Он поддерживал наши начинания по поводу поездок в другие страны и своим опытом всегда нас вдохновлял. Я очень уважала Артура как человека, а Женька прислушивалась к его мнению и очень это мнение уважала.

– Ладно, спрошу его, коль ты так сильно хочешь, – ответила Женька, – но летом там жара и радиация… я знаю.

Она никогда не сдавалась легко.

– Но может быть не летом, – осторожно продолжила я…

– А может быть не Египет, – обломала меня Женька…

Но в Египет мы все же собрались. Конечно, не без помощи Артура. Но как ни странно, решающую роль в этой поездке сыграл не он…

Через два дня мне позвонил Мухаммед. Человек, с которым мы случайно познакомились.

Он рассказал, что тогда добрался быстро, что все у него хорошо и что он вернулся к себе домой… а потом добавил, что постоянно думает обо мне…

С тех пор он стал звонить каждый день. Мы подолгу разговаривали, он много рассказывал о себе, расспрашивал меня…

Его родители умерли, когда он был совсем маленьким. Воспитанием Мухаммеда и двух его старших братьев занималась старшая сестра. Она очень ответственно подошла к этому и сделала все, чтобы все три брата получили хорошее образование. Один из братьев стал банкиром, второй – доктором, а вот, Мухаммед – летчиком. Сама сестра тоже окончила университет и работала директором школы в Каире. Очень интеллигентная, образованная семья. Сам Мухаммед знал 8 языков. К сожалению, кроме русского. Он и попросил меня учить его русскому языку.

Мы стали встречаться в скайпе и разговаривать. Я учила его русскому, мы шутили и много смеялись. Мне нравились эти ежевечерние встречи и разговоры. Я заметила, что подтянула свой английский, что жду с нетерпением вечера, а еще… что мне очень нравится этот мужчина.

Мои прежние отношения практически завершились. Человек, с которым я встречалась больше года и с которым я даже мечтала построить совместное будущее, открылся с неожиданной стороны, и я поняла, что он просто использует меня.

Я даже поплакала по этому поводу. Потом мы встретились с Женькой, я ей все рассказала.

– Брось, – сказала мудрая Женька. – Не стоит грустить. Это не он тебе нужен. Это ты ему нужна, – подвела она итог.

– Мне он тоже ну-же-н… я люблю Илью, – ревела я.

– Это тебе кажется. Просто на безрыбье и рак – рыба… Вот встретишь достойного мужчину и сразу все поймешь… А Илья твой, просто слабак… Так настоящие мужчины не поступают. Вот Артур бы так никогда не сделал.

Аргумент был весомым. Кроме того, я понимала, что Женька права.

Не знаю, был ли Мухаммед достойным мужчиной, но после его появления в моей жизни потребность общаться с Ильей отпала совсем.

Теперь я ждала вечера, одевала нарядное платье и с нетерпением поглядывала на скайп. Я скучала по этим разговорам, по доброй улыбке Мухаммеда, как смешно он произносил русские слова и как обнимал меня глазами.

Сначала я не посвящала Женьку в происходящее. Я знала наперед, что она скажет. Критичная Женька не верила во всякие странные знакомства и тем более, виртуальную любовь.

– В жизни людям любви не хватает, вот они и ищут приключение в виртуальном мире, – обычно комментировала она, услышав где-то о виртуальных знакомствах и отношениях.

Я точно знала, что Женька начнет меня ругать за то, что я, совсем не зная человека, уже «влезла ногами в маргарин». Так Женька обычно выражалась, когда говорила об увлечении или влюбленности. Для нее это было одинаково.

Однако, время шло и ежедневное общение сделало свое дело. Я поняла, что влюбилась. Тон Мухаммеда тоже постепенно менялся. Сначала он был просто дружеским, потом в нем появилось тепло и, однажды, он вдруг сказал:

– Мира, как ты считаешь, ты могла бы жить со мной?

– Жить с тобой? – переспросила я удивленно, – Как? Где?

– Где? Можно здесь в Египте, а можно в России. Если ты хочешь, я могу приехать к тебе и жить с тобой. А еще мы можем попробовать пожить немного там и здесь и выбрать… Как? Ну, я полагаю, мы должны пожениться.

У меня пропал дар речи… Только спустя я спросила:

– Ты предлагаешь мне замуж?

– Да, – просто ответил он. – Ты та женщина, с которой я хотел бы жить…

– Но… – я не знала, что ответить. С одной стороны мне ужасно хотелось ответить да. Но я понимала, что что-то внутри меня сопротивляется.

– Я подумаю. Можно? – выкрутилась.

Он засмеялся:

– Конечно можно. Но только думай быстро. Я хочу, чтобы ты приехала в Египет. Я познакомлю тебя со своей семьей, куплю кольцо и мы будем делать помолвку. Ты вернешься в Россию уже замужней женщиной. А потом, постепенно, мы уладим все формальности.

– К чему такая спешка? – удивилась я.

Он немного нахмурился:

– Ты красивая женщина, на тебя смотрят многие мужчины. Я боюсь тебя потерять, ты стала очень важной частью моей жизни…

Мне, безусловно, было приятно это слышать. Хотя, где-то глубоко внутри, шевелилось сомнение.

– Но… ты захочешь иметь детей, – привела я последний аргумент, – а я не хочу… Ты – мусульманин… Со временем ты приведешь вторую жену, которая родит тебе детей. Это мне не подходит.

Он весело засмеялся:

– Нет, дорогая моя, нет… У моего отца была только одна жена, моя мама. Мои братья имеют только по одной жене. Я не животное, чтобы иметь много жен. Мне нужна только ты. Я не хочу иметь детей. Ты будешь моим ребенком и моей женой одновременно…

– Я подумаю… Хорошо? – сдавала я последние позиции.

– Подумай, – согласился он, – но я жду тебя в Египте.

Я не спала всю ночь. С кем посоветоваться? С одной стороны, моя душа пела от радости. Он меня любит! С другой же стороны…

Что было с другой стороны, я объяснить не могла. Понимала, что там что-то есть. То ли ощущение, то ли предчувствие, то ли знание. Неприятное и тягучее. Оно таилось где-то в животе и иногда подкатывало к горлу горячим сладковатым комом. От этого становилось жарко, в теле появлялась слабость, а в голове – сомнения.

И я решила все рассказать Женьке.

Она выслушала меня спокойно. Никаких комментариев по поводу моей спонтанности, никаких насмешек над происходящим…

– Да, подруга, вляпалась ты, – таков был ее вердикт, – но я тебя не брошу. Теперь нужно быть очень внимательной. Чтобы, с одной стороны, счастье свое не пропустить, – тут Женька тяжело вздохнула

– … а с другой, не натянуть бы на себя лишних проблем, – и она задумалась.

Я ждала. И понимала, что Женька права.

– Давай сделаем так: мы вместе с тобой поедем в Египет. Посмотрю я со стороны на этого твоего Мухаммеда в его, так сказать, естественной среде обитания. Ну и на страну посмотрим тоже. В смысле возможности проживания там. Попробуем на вкус и запах. Ты сама многое поймешь, да и я может что замечу. Вот тогда ты и решишь – стоит или нет. Может он и правда человек отличный и тебе с ним будет хорошо. Я же хочу, чтобы ты была счастливой. А может он в Россию приедет. И вы будете жить здесь.

– Да, да, Женечка, ты права, – сразу согласилась я, почувствовав облегчение. Как здорово, что Женька все решила!

В конце концов, мы едем отдыхать, а случится что-то еще или нет, время покажет. И я расслабилась.

Однако, Женька осталась верна себе. Она продолжала твердить, что летом и даже в сентябре в Египте жара и радиация, поэтому было решено взять путевку на конец октября.

Мухаммеду такое решение не очень понравилось.

– Это так долго, – горячо говорил он мне по телефону. – Я не могу так долго ждать, я должен быть рядом с тобой.

– Ну, всего-то два месяца, – отвечала я, – это же не много! И мы можем проверить наши чувства.

– Мне не нужно проверять мои чувства, – довольно резко возражал он, – я и так все знаю о своих чувствах. Я тебя люблю и это навсегда. Мои чувства никогда не изменятся. И я хочу, чтобы ты, как можно скорее стала моей женой.

Конечно, слышать такие слова мне было очень приятно. Я поддавалась его напору и со всем соглашалась. Но вот Женька была непреклонна.

– Только октябрь! Конец октября и ни днем раньше! – сказала она. – Я уже отели присматриваю на это время!

– Ну ладно, – смирился в очередном разговоре Мухаммед, – пусть будет октябрь. Но ты должна мне пообещать, что будешь со мной. Ты не скажешь мне: дорогой, мне нужно море и солнце, а не ты…

– Конечно! – соглашалась я. – Я буду с тобой!

Если бы это слышала Женька, она бы обиделась… надула губки и спросила «Мира, а с кем буду я?»

Но Женька не слышала. Она вечерами сидела в Интернете, тщательно просматривала предложения, читала отзывы… Готовилась к поездке.

А за месяц до поездки у меня вдруг случилась командировка. Лететь нужно было в далекий город, куда прямого рейса не было. И я улетела стыковочным рейсом через Москву.

Возвращалась обратно замотанная и уставшая и, учитывая временную разницу, уснула сразу, как только села в самолет. Проснулась от громкого голоса. Рядом со мной сидел мужчина и на повышенных тонах высказывал что-то стюардессе. Когда я окончательно проснулась и посмотрела на часы, поняла, что проспала целый час. А… самолет стоял на месте. Оказывается, мой сосед ругался со стюардессой из-за задержки рейса.

– А на сколько задерживают рейс? – поинтересовалась у стюардессы я.

– Мы полетим уже через двадцать минут. Ждали транзитных пассажиров, прилетающих рейсом из Милана, – ответила стюардесса, довольная тем, что я вмешалась и освободила ее от выслушивания обвинений со стороны моего соседа.

– Еще двадцать минут? – я глянула на часы и ужаснулась. – Но тогда я не успею на свой транзитный рейс! Я сомневаюсь, что меня будут ждать, как пассажиров из Милана.

Стюардесса намного растерялась, этим воспользовался мой сосед:

– Вот видите, – сказал он, – соблюдая интересы одних людей, вы нарушаете интересы других. – и повернувшись ко мне представился: – Меня зовут Вахтанг. Но не Кикабидзе!

Я засмеялась:

– Вижу что не Кикабидзе. Вы на него не похожи.

– Ну вот, я поднял вам настроение, – улыбнулся он.

Стюардесса, воспользовавшись нашей увлеченностью новой беседой, осторожно удалилась.

– Но я и правда, опоздаю на стыковочный рейс! – вспомнила я.

– А куда Вы летите? – поинтересовался он. – Кстати, как Ваше имя?

– Зовут меня Мира. А лечу я в город… – и я сказала название моего города.

– Очень приятно познакомиться, – он достал телефон и начал куда-то звонить.

После того, как он дозвонился, он долго объяснял что-то собеседнику на грузинском языке. Среди всего, что он говорил, я уловила только название своего города.

– Так на чем мы остановились? – закончил разговор по телефону он. – значит Мира… Но это же не полное имя… а полное как звучит?

– Мирослава, – ответила я.

– Красиво, – задумчиво сказал он, – но Вам не нравится. Поэтому Вы и называете себя Мирой… А почему не Славой? Ведь это имя можно сократить и так…

В это время командир корабля объявил, что самолет готовится к взлету и через несколько минут наш полет начался.

Я посмотрела на часы и попыталась посчитать в уме время, которое у меня осталось. Картина получалась грустная, я явно не успевала на стыковочный рейс.

… Но я успела. Вернее, самолет, меня ждал. Также, как пассажиров из Милана. Впервые в моей жизни. Но я расскажу по порядку.

Все дорогу до Москвы мы с Вахтангом увлеченно разговаривали. Он оказался интересным человеком и очень интересным собеседником. Мы много смеялись и вспоминали детство, он рассказывал анекдоты про грузин и веселые истории из жизни.

Потом, когда самолет приземлился, он взял меня за руку и потянул к выходу. Мои вещи он нес сам. Мы быстро прошли по транзитному коридору, но, глядя на часы, я понимала, что мой самолет улетел десять минут назад.

– Ты успеешь, – уверенно говорил Вахтанг.

– Я уже опоздала. Самолет уже улетел, – отвечала я. Хотя странно, волнения я совсем не чувствовала.

– Нет, не улетел, – ответил Вахтанг.

Я удивилась, но спорить не стала.

Самолет, и правда, не улетел. Когда мы подошли к выходу, работник порта, посмотрев мои документы, сказала:

– Поторопитесь, вас ждут.

И я поторопилась. Вахтанг подал мне сумку и сказал:

– Счастливого пути Мира!

– Спасибо, – ответила я, – а ведь это Вы сделали так, что самолет задержали, – сказала.

– Я, – просто ответил он.

– Кто Вы такой, Вахтанг? – спросила я.

Он засмеялся:

– Я человек… мужчина. Но если интересен мой социальный статус… – тут он замялся… – то он не важен. Просто я кое-что могу, и мне хотелось помочь понравившейся женщине, – улыбнулся он.

– Еще раз спасибо, – искренне ответила я и уже хотела идти, как он взял меня за руку.

– Мира… – он помолчал, – возьмите, и пусть это принесет Вам удачу!

Он вложил в мою руку что-то маленькое и плоское. Я хотела посмотреть, но он сказал:

– Потом посмотрите. Сейчас Вам пора идти. И еще запомните: каждый из нас оказывается в нужное время в нужном месте. Для того, чтобы получить нужный опыт. Не позволяйте обману и иллюзии затуманить мозги. Слушайте свое сердце! А теперь идите… – и он подтолкнул меня к выходу, – а я буду смотреть тебе вслед… – добавил он, вдруг переходя вдруг на «ты» внезапно охрипшим голосом.

А потом, когда я уже почти скрылась за дверью, он вдруг крикнул:

– Мира!…

Я остановилась и оглянулась.

– Мира, запомни… если тебя провожает любящий человек, он всегда будет смотреть тебе вслед…

– Поторопитесь, – любезная девушка тронула меня за плечо, – Вас ждут!

Уже в самолете я разжала руку. На моей ладони лежал маленький крестик. Дешевый алюминиевый крестик с вытертыми сторонами. Он был необычной формы. Все четыре стороны были одинаковой длины и украшены узорами по краям. С виду он напоминал маленькую снежинку. Такие снежинки мы вырезали в школе из тетрадных листов перед Новым годом, а потом клеили их на окнах в нашем классе. Крестик был маленьким, почти невесомым, но я чувствовала его на своей ладони. Как будто мягкое тепло исходило от него и через руку, наполняло мое тело изнутри тишиной и покоем. Я улыбалась и вспоминала слова Вахтанга: «каждый из нас оказывается в нужное время в нужном месте. Для того, чтобы получить нужный опыт. Не позволяйте обману и иллюзии затуманить мозги. Слушайте свое сердце!»…

Потом всю дорогу я думала об этой необычной встрече. В нужное время в нужном месте… Наверное мы действительно должны были встретиться. И с Вахтангом, и с Мухаммедом… и со всеми другими людьми, с которыми меня сводила судьба.

Время от времени я смотрела на этот маленький, потертый крестик и улыбалась. Я чувствовала необычную силу и уверенность. Как будто что-то большое и могущественное заботится обо мне, защищает и оберегает меня. Я решила, что всегда буду носить его с собой.

А в аэропорту меня встречала возбужденная Женька. Прямо сходу она объявила, что нашла отличный отель и забронировала его и что уже очень скоро мы едем в Египет.

– Ты своего добилась, – смеялась она, – поедем в твою пустыню к обломкам древних цивилизаций!

– Ура! – отвечала я.

Я не стала ей рассказывать ни про Вахтанга, ни про крестик. Слишком уж необычно выглядела эта история. И еще… я вдруг поняла, что она какая-то… очень личная, что ли? И я решила никому о ней не рассказывать.

Мою поездку в Египет Тим воспринял с большим энтузиазмом.

– Ну, слава Богу, Мира, наконец-то ты отдыхать поедешь, – говорил он, – только пожалуйста, море солнце и отдых… Не носитесь вы по экскурсиям, отдохните.

– Ну да, отдохнем… – я не рассказывала сыну про Мухаммеда. И про его предложение и про его намерения. Я не рассказывала всего Женьке. Я сама не представляла толком, что будет там происходить. Иногда это вызывало легкое беспокойство, но потом, радость от предстоящего отдыха и от встречи с Мухаммедом пересиливала и я успокаивалась.

«Как-то будет…», – думала я. А потом доставала маленький потертый крестик, который с тех пор всегда носила с собой, сжимала его в ладони и расслаблялась.

Накануне нашей поездки я выслушала на работе огромное количество историй о поездках в Египет. Кто-то был очень доволен и описывал свои приключения с юмором. Были и те, кто рассказывал страшные истории и про грязь в отелях и про пропавших женщин, которые вышли в город погулять, но так и не вернулись.

Артур тоже наставлял нас перед поездкой.

– Основные правила: далеко от отеля самим не ходить. На экскурсии ездить только с группой. И вообще, помнить, страна мусульманская, поэтому не нужно провокаций. Скромное поведение и закрытая одежда.

Мы с Женькой внимательно слушали, Артур всегда говорит «по теме», как любила выражаться Женька.

Ранним утром Женька заехала за мной на такси и вот мы уже в порту. Паспортный контроль, проверка, таможня… и вот мы в самолете.

Чувствую, что начинаю нервничать. Накануне звонил Мухаммед, сказал, что будет встречать в аэропорту города Хургада. Через шесть часов мы встретимся. Мы знакомы уже три месяца, но виделись только однажды. Какой будет эта наша встреча? Принесет ли она то, чего я жду?

И чтобы успокоиться, я достаю свой крестик и сжимаю его в ладони, чувствую его живое тепло и успокаиваюсь снова.

… Тем временем самолет набрал высоту, и симпатичные стюардессы предложили чай.

Моя Женька сидела рядом, но через проход. Ее соседями была молодая пара с ребенком. Когда Женьке принесли чай, она поставила его на откидной столик, чтобы сделать себе бутерброд. В это время, женщина с ребенком на руках неловко повернулась и задела, стоящую на столике кружку. Горячий чай перевернулся прямо на Женькины ноги. Она вскрикнула и вскочила. Женщина рассыпалась в извинениях.

– Салфетку… пожалуйста салфетку, – Женька повернулась к стюардессе. И, схватив поданную салфетку, рванула в сторону туалета.

Забегая вперед, скажу, что вылитый горячий чай вызвал ожог, который заживал весь наш предстоящий отпуск.

Я растерялась от происходящего тоже, но, немного спустя, подумала: «Ох, смотри Мира, не обожгись…»

А потом вспомнила слова Вахтанга: «каждый из нас оказывается в нужное время в нужном месте. Для того, чтобы получить нужный опыт…»

Мое «нужно время» уже пришло. Я в этом совершенно не сомневалась. Для какого-то очень нужного и очень важного опыта.

 

ЧАСТЬ 2. ВОСТОЧНАЯ СКАЗКА ИЛИ ХАБИБИ

Отель оказался очень приятным и чистым. Доброжелательный персонал все формальности оформления провел крайне быстро. Мы получили браслеты на руки, ключи-карточку от номера, а также предложение сходить на завтрак прямо сейчас.

Не знаю, это действительно был сервис отеля или присутствие Мухаммеда сыграло свою роль.

Он встретил нас в аэропорту. Я увидела его издалека и сразу узнала. Он был такой же, как тогда, во время нашей первой встречи в моем городе. И даже плечи его были также напряжены. Видно было, что он очень нервничает.

Он увидел меня и замер, как будто застыл. Я оставила чемодан и, подбежав к нему, повисла на его шее:

– Привет! Вот и я..! – я говорила радостно, пытаясь пересилить поднявшуюся внутри неловкость.

– Вот и хорошо… – видно было, что ему стало легче. Он обнял и поцеловал меня, – … слава Аллаху, ты здесь…

И уже в следующее мгновение его объятия стали жаркими и страстными.

– Я волновался… – говорил он, – этот перелет… Я сам летчик, но всегда переживаю за перелеты. Я так ждал…

Он засмеялся. Видно было, что он счастлив. Я попробовала настроиться на саму себя. Мне действительно было приятно. И его присутствие и его прикосновения. Хотя «огня в сердце» я не обнаружила.

– Какой огонь? – возмущалась Женька, когда мы наконец-то оказались вместе в гостиничном номере. – Мы уже женщины в почтенном возрасте. Нам замуж выходить с умом нужно. Все просчитывать и продумывать. А ей огня подавай…

– Ага, – соглашалась я, – мне огня нужно. Понимаешь, мне он очень нравится, мне приятны его прикосновения, его запах, его поцелуи… Но в сердце как-то странно…

– Что значит странно? – возмущалась Женька – ты меня сюда зачем потянула? С женихом знакомиться! Я все свои убеждения переступила! За подругу волновалась! А ей, видите ли, огня подавай! Ты же сама говорила, что влюбилась…

– Влюбилась… – задумчиво протянула я, – да, влюбилась. Но не полюбила… Это здорово и очень вдохновляет… но…

– Что но? – возмущалась Женька. – Насколько я помню, ты приехала замуж выходить.

А Мухаммед ждал. С момента нашего приезда он не заводил этого разговора. Просто окружал меня и Женьку вниманием и заботой.

Каждый вечер он приезжал за нами в отель и вывозил в город. И мы гуляли по ночным улицам и набережной Марины, посещали приятные тихие ресторанчики или пили кофе в уличных кафе. Мы гуляли, смеялись и наслаждались отдыхом. Рядом с Мухаммедом было комфортно и безопасно. Он излучал надежность и заботу. А потом он привозил нас обратно в отель и молча смотрел вслед, когда мы, попрощавшись, выходили из машины.

Так прошло три первых дня.

На четвертый вечер, он остановил меня, придержав рукой. Женька все поняла без слов:

– Ладно, ребята, – с наигранной веселостью сказала она, – вы погуляйте еще, а мне пора баиньки… – и она поспешила к отелю.

– Куда мы едем? – несмело спросила я.

Мухаммед улыбнулся, но промолчал. Он нажал на газ, а мне вдруг стало страшно. Это сложно объяснить, но вдруг поднялось то самое, то ли ощущение, то ли предчувствие, то ли знание. Неприятное и тягучее. Оно подкатило к горлу горячим сладковатым комом и от этого стало жарко, а в теле появилась слабость.

– Не бойся, – Мухаммед накрыл своей рукой мою ладонь, – я не причиню тебе вреда…

– Я и не боюсь, – ответила я, пытаясь сдержать дрожь в голосе.

– Боишься, – констатировал он, улыбаясь, – я чувствую. Я тебя очень хорошо чувствую. Ни одну женщину никогда не чувствовал я так хорошо как тебя, – он засмеялся, – а у меня их было очень много, можешь поверить…

– Я… я…не боюсь, – сказала я заикаясь.

– Ну ладно, – быстро согласился он, – не боишься и хорошо. Однако, я не вру. Я действительно чувствую тебя изнутри. Ты никогда не сможешь меня обмануть, – он снова засмеялся.

– А зачем мне тебя обманывать? – не поняла я.

– Ну, мало ли… жизнь длинная, всякое может случится, – сказал он и потом добавил: – ты будешь мне идеальной женой, я буду все про тебя знать.

«Вот он и произнес это вслух», – подумала я, но промолчала. Я продолжала наблюдать за собой. Внутри, как будто боролись два человека: одна – влюбленная женщина, немного испуганная, но счастливая, вторая – маленькая бунтарка, готовая выпрыгнуть из машины и убежать в ночь.

Квартира, в которую мы приехали, была неуютной и необжитой, хотя с хорошим ремонтом и даже достаточно чистой по египетским меркам.

– Это чья? – спросила я.

– Мне аэропорт снимает квартиру. Я в ней иногда живу, когда бываю в Хургаде.

– А… твоя квартира? – я вспомнила, что в процессе наших бесед по скайпу Мухаммед мне неоднократно говорил, что у него три квартиры.

– Моя квартира в Каире. Есть еще в Марс Аламе… ну и здесь. Но здесь она только строится. Кстати, мы можем туда поехать. Ты должна посмотреть и сказать, что там еще сделать, чтобы тебе нравилось. Ведь ты там будешь жить.

Я слушала его и чувствовала, что внутри что-то зашевелилось… и замерло.

– Так ведь? – спросил он, настороженно глядя на меня, – надеюсь, ты не передумала?

– Но ведь ты говорил, что мы посмотрим… может и в Россию поедем…

Он засмеялся снова:

– Может и поедем. Тебе совсем не нравится здесь? – и он подошел вплотную.

– Нууу… – протянула я, – почему же?… нравится…

Я не успела продолжить. Он обхватил меня руками за талию и подтянул к себе. Я смотрела ему прямо в лицо. Оно стало неподвижным и только темные, как потухшие угли глаза, вдруг потемнели еще больше. Внутри этих глаз я почувствовала горячий темный огонь. Он приблизился, но не обжег, а вернулся в глубину его глаз. Руки стали настойчивыми, требовательными, а поцелуй был мягким и приятным…

Проснулась я рано, посмотрела на часы – 5 утра. Я спала всего один час, но чувствовала себя отдохнувшей. Рядом спал Мухаммед. Он лежал, укрывшись с головой, и негромко посапывал. Мухаммед был самой настоящей «совой», он практически не спал ночью, зато утром его сон был на удивление крепким.

Я пыталась проанализировать все, что случилось вчера. «Ну что же, все ожидаемо», – мысленно рассуждала я. «Он дал мне три дня, чтобы я к нему привыкла, а потом… Но ведь я сюда зачем ехала?», – продолжала я задавать себе вопросы…

Я действительно была в полном замешательстве. С одной стороны все было понятно. Я приехала к мужчине, в которого была влюблена (или мне так казалось?). Я получила от него предложение стать его женой. Мое тело почувствовало и потянулось к нему. И, кстати, откровенно говоря, наше взаимное влечение сыграло свою роль, всю ночь мы не могли насытиться друг другом.

Однако была и другая сторона. Что-то, что не давало мне покоя. Это как фальшивая нота в прекрасной мелодии. Она выбивалась из общего контекста и будоражила мне мозги.

Я встала с кровати. Мухаммед заворочался и сквозь сон спросил:

– Ты куда?

– Пить хочу, – ответила я.

На самом деле пить я не хотела. Я вышла в гостиную, взяла свою сумку и достала мой крестик.

Через несколько минут я расслабилась и успокоилась, однако, почувствовала, что хочу уйти. Я вернулась в спальню и, посмотрев на спящего Мухаммеда, вдруг подумала, что все происходящее, это как фильм. Встречи и расставания, любовные истории и переживания. А потом фильм заканчивается, мы выключаем телевизор и ложимся спать. Наступает утро… и мы забываем все, что видели вчера в кино.

Я наклонилась над кроватью:

– Мухаммед, – тихонько позвала.

Он заворочался и что-то промурлыкал в ответ, но глаз не открыл. Да, надо сказать, я не впервые сталкиваюсь с этим. Мой сын Тим тоже относился к «совам». Я посмотрела на часы: 6.15. Да, в такое время разбудить «сову» практически невозможно.

Для «очистки совести» я снова наклонилась над ним и сказала:

– Мухаммед, я ухожу. Там Женька в отеле одна. Она меня ждет. Ты как проснешься, позвони. Хорошо? – я тронула его за плечо.

– Ммммм… – услышала я в ответ.

– Ну ладно, – приняла я этот невнятный звук за одобрение, – потом созвонимся. Я пошла, – и, быстро собрав все свои вещи, я пошла к выходу. Из спальни не доносилось ни звука.

Женька встретила меня с загадочной улыбкой. Я сначала подумала, что она начнет расспрашивать меня обо всем, но она молчала.

Первой не выдержала я:

– Ей подруга, что случилось? У тебя взгляд как у Нифертити, а улыбка, как у Клеопатры…

– Да я тут… – Женька замялась, – я тут с мужчиной познакомилась вчера…

– Оооо… – протянула я, – это уже интересно! И как? Рассказывай!

Женька молча протянула мне руку. На руке было кольцо. Красивое серебряное кольцо с восточными узорами и огромным сапфиром посередине.

– Ты где это взяла? – я захлебнулась собственными словами.

– Мне его вчера подарили, – и Женька многозначительно «сделала глазки».

– Подарили? Но кто? Ну-ка подруга, давай, колись… И все подробненько рассказывай, а то не приведи Бог, вляпаешься куда-то. Что я Артуру скажу?

– А Артура это не касается! – вдруг обрезала Женька, – пусть дома сидит и свою жену-курицу блюдет!

– Так… кажись «началось в колхозе утро», – сказала я, прекрасно помня, как обычно начинались Женькины кризисы.

– И ничего не началось! – Женька продолжала быть резкой, – я что, не имею права на личную жизнь? Ты имеешь, а я нет? – и она вдруг заревела.

Я молча обняла Женьку за плечи и поцеловала в макушку. Я очень ее любила. И всегда принимала такой, какая она есть. Я не стала ничего говорить. А что тут скажешь? Я стояла рядом, гладила ее по спине и ждала, когда эмоциональная волна уляжется, и мы сможем нормально поговорить.

– Его зовут Мустафа, – вдруг сказала Женька, – у него ювелирная лавка в нашем отеле. Это на первом этаже, мы там с тобой никогда не ходили. Вчера, когда ты уехала с Мухаммедом, мне стало грустно, и я решила пройтись по отелю. Увидела эту лавку и зашла. Ты же знаешь, как я люблю всякие «цацки», – Женька мечтательно улыбнулась.

Да, я знала. В каждом городе, где бы мы не бывали: на экскурсии или в ашраме, Женька умудрялась найти ювелирную лавку и накупить целую кучу разных «цацок» из серебра с драгоценными камнями. Эта Женькина страсть была так заразительна, что я тоже обязательно что-то себе покупала. Хотя потом носила это редко.

– Так вот, – продолжала Женька, – я увидела на витрине это кольцо. Ты же знаешь, я давно хотела себе что-то такое, истинно восточное…

– Да, ты всегда хотела, – подтвердила я.

– Ну вот, я зашла и попросила примерить… – Женька замолчала. Лицо приобрело задумчивое выражение, а глаза стали мечтательными.

Я молчала. Я слишком хорошо знала свою Женьку. Говоря ее же словами, я видела, что она уже «влезла ногами в маргарин».

– Он… ну… он таким красивым оказался, – продолжала она.

– Он, это кто? – вернула я ее к действительности.

– Хозяин лавки… Мустафа. Он молод, конечно… Ему всего 33. Но он так красив… как Бог.

«Приехали», – подумала я, и тот час же вспомнила все, что раньше слышала о египетских любовных историях. И про гаремы, и про пропавших женщин, которые просто вышли погулять из отеля…

«А ты сама…», – продолжал мой внутренний голос, – «ты сама, куда и к кому приехала? Ты его знаешь, этого Мухаммеда? Странное знакомство, три месяца в скайпе и все тебе готово: любовь-морковь. Получите – распишитесь.

Где у тебя гарантия, что Мухаммед говорит правду?»

Я подавила внутреннее беспокойство усилием воли и продолжала слушать Женьку.

– Мы пили чай, – рассказывала она, – знаешь, чай каркаде, он тут какой-то очень особенный и вкусный. Потом Мустафа угощал меня халвой с орешками. Тоже вкусно… – и она мечтательно зажмурилась.

Я понимала, что в таком состоянии, в котором находилась сейчас моя подруга ей бы и горчица российская была похожа на мед.

– А кольцо, откуда взялось? Ты его купила? – спросила я.

– Ну да… Вернее нет. Я сережки купила и подвеску, – она полезла в сумку и достала разноцветный мешочек, расшитый бусинами, и протянула его мне.

В мешочке были такие же серебряные серьги с сапфирами и цепочка с подвеской. Все очень красивое. Настоящий восточный стиль.

– А кольцо… – Женька запнулась, – он мне его подарил. Сказал, что я красивая… И что он всегда мечтал встретить такую женщину.

– А… что было потом? – осторожно поинтересовалась я.

– Ничего не было. Он меня за руку подержал, потом руку мне поцеловал и сказал, что хотел бы со мной встретиться сегодня… вечером, – добавила она спустя.

– Нет! – категорично заявила я, – никуда ты не пойдешь! Это же опасно!

– Опасно? – удивилась Женька, – Мухаммед – это нормально, а Мустафа – опасно… Мира, где логика? – и она посмотрела на меня своим строгим докторским взглядом.

«А ведь она права», – пролетело у меня в голове. И чтобы разрядить обстановку я сказала:

– А, пойдем-ка, на завтрак. Ужас, как кушать хочется…

Мухаммед позвонил почти в полдень. Он сказал, что очень удивился, когда, проснувшись утром, не обнаружил меня рядом. Я ответила, смеясь, что мне жаль тратить прекрасный солнечный день на сон. Мне нужно море и солнце.

Он не стал возражать, а наоборот, вдруг начал извиняться и сообщил мне, что должен уехать на три дня. Какой-то срочный незапланированный рейс. Он особо не объяснял, а я не спрашивала. Но когда, наконец, разговор был окончен, я вдруг почувствовала огромное облегчение.

«Ура! Свобода!» – пронеслось в голове. И я с удвоенным энтузиазмом стала собираться на пляж.

А вечером Женька засобиралась на свидание. Меня она с собой не звала. И это было понятно и объяснимо.

– Мир, посмотри, какую мне кофточку одеть: вот эту розовенькую или эту тунику с цветами?

– Розовую, – отвечала машинально я.

– А почему? – не могла успокоиться Женька, – мне туника нравится больше.

– Туника прозрачная и с коротким рукавом. Ты же помнишь, что нам Артур говорил: закрытая одежда и скромное поведение…

– Причем здесь Артур? – вдруг разозлилась Женька – ты что, хочешь мне настроение испортить? К совести моей взываешь? Да нет у меня совести! – уже кричала она. – Восемь лет моей жизни он украл, Артур твой… – и она опять заплакала.

Я растерянно подошла и стала рядом:

– Ну, Жень… ну не плачь. Прости меня, пожалуйста. Я не буду больше лезть к тебе с советами, поступай, как знаешь…

Когда Женька ушла, я вдруг почувствовала пустоту и одиночество и даже пожалела, что Мухаммеда нет в городе. Может сесть и помедитировать? Но на душе было неспокойно, и я решила пойти в бар. Там сок вкусный и кофе чашку можно выпить. Кофе я любила больше всего и свежевыжатый апельсиновый сок тоже.

В баре было пусто. Только две девушки за соседним столиком громко обсуждали сегодняшнюю экскурсию. Разговаривали они на русском. И поскольку, разговор был громким, я слышала его весь. Девушки посетили город под названием Эль-Гунна и были в полном восторге. И от экскурсии, и от самого города, и особенно, от гида, который их сопровождал. Они смеялись, шутили, вспоминали забавные ситуации во время экскурсии. Я слушала и наслаждалась. Я ничего не анализировала и совсем не старалась запомнить, но название города плотно засело в моей голове.

Я помнила, что приехала отдыхать. Как сказал мой Тим: никаких экскурсий, никаких ашрамов… Но девушки продолжали разговор и я не выдержала:

– Извините, я невольно послушала ваш разговор, – подошла я к их столику.

Девушки удивленно оглянулись:

– Да ничего, – улыбнулась загорелая блондинка, – наверное, не услышать нас было просто невозможно, – и она засмеялась.

Я улыбнулась в ответ:

– Вы рассказывали про экскурсию…

– Да, да, – подтвердила подруга беловолосой красавицы, – мы разговаривали о поездке в Эль-Гунну. Супер! Ее еще называю Египетская Венеция. Реально интересно. Очень красиво. Короче, мы в восторге.

– А где вы покупали эту экскурсию? У гида из агентства? – спросила я.

– Да Боже упаси! – воскликнула загорелая блондинка, – у этих отельных гидов от агентств цены поднебесные и сервис так себе… нет. Мы экскурсию брали прямо на пляже. К нам парень подошел и предложил. И мы согласились. И не пожалели. Парень такой приятный, он потом нашим гидом был. Так интересно рассказывал. И по-русски шпарит отлично. Кстати, у него место там, в отеле внизу, возле магазинов. Стол стоит, и он там сидит. К нему можно подойти и поговорить про экскурсию и купить ее. Она не каждый день бывает. Только вторник, пятница и воскресенье. Вот мы сегодня были. Следующая экскурсия в пятницу. Но к нему можно сейчас даже пойти и договориться.

– Спасибо, – ответила я, – я так сейчас и сделаю…

Почему-то вдруг я почувствовала желание поехать на эту экскурсию.

«Женька меня обязательно поддержит», – подумала я, – «…а если вдруг не захочет, поеду сама», – размышляла я, направляясь вниз, к магазинам. И уже по дороге я вдруг сообразила, что не спросила имени этого чудо-гида. Пришлось возвращаться обратно. Но девушек в баре уже не было.

«Наверное, их там внизу немного», – подумала.

Но рядом с магазинами стояло с десяток столов. Большая часть из них были пусты, за некоторыми сидели люди. Я растерянно стала осматриваться.

– Кожа, шубы, интересуют? – спросила женщина на отличном русском. Я повернулась к ней. Она точно была русской.

– Нет, шубы не нужно. Я на экскурсию хочу, в Эль-Гунну, – повернулась я к ней.

– Экскурсия в Эль-Гунну, это не ко мне. Это к Кире. Вот его стол, – и она показала рукой на один из столов. Он был пуст, – но его уже сегодня не будет, он после экскурсии всегда раньше уходит…

– Кире? – я удивилась.

– Его зовут Керолос. Он православный христианин, египтянин, это типа Кирилл по-нашему, но мы все его Кирой зовем. Так проще и ему здорово подходит – пояснила мне словоохотливая девушка, – она улыбнулась. – Он очень хороший.

Понимая, что заказать экскурсию мне не удастся, я поблагодарила девушку и вернулась в номер.

Женька пришла часа через два. Она держала в руках пакет с фруктами и глупо улыбалась. Глядя на нее, я понимала, что «процесс пошел»…

Она пританцовывала и напевала под нос какую-то арабскую песенку, постоянно повторяя: хабиби… хабиби.

– Что это значит? – спросила я, имея ввиду Женькино состояние.

– Это значит – любимая, – весело пояснила Женька.

– Что-что? – не поняла я.

– На арабском хабиби значит любимая, – со знанием дела пояснила Женька.

– Ах, вот как… – только и смогла сказать я.

– Да, – авторитетно заявила Женька, – а, кстати, я тебя люблю на арабском звучит как «ана бахабек».

– А ты, оказывается, уходила арабский учить, – немного язвительно поинтересовалась я.

Но Женька была так счастлива, что совсем ничего не заметила.

– Он такой обходительный и вежливый, – не умолкала Женька, – с ним так хорошо и спокойно.

– А где вы были? – опомнилась я. Действительно, кто я такая чтобы Женьке язвить? Сама сюда, зачем приехала?

– Мы на Марину ходили гулять. И завтра пойдем, – рассказывала Женька, – ну а вообще, он меня даже в гости приглашал… – она замолчала – но я не согласилась.

– И правильно сделала, – подхватила я.

– Ох, Мира… чья бы корова мычала, – Женька покачала головой. Мы посмотрели друг на друга и весело рассмеялись.

Утром мы пошли на пляж. День был солнечным, ярким и приятным. Было очень тепло, но не жарко. Наверное, за счет свежести морского ветра. Мы действительно наслаждались отдыхом. И когда пришло время обеда, уходить с пляжа совсем не хотелось. Но Женька была непреклонна. Она всегда считала, что питаться нужно вовремя и только полезными продуктами. Уже много лет мы с Женькой были вегетарианками. Иногда это приносило определенные трудности, поскольку мы часто сталкивались с непониманием. Но в этом отеле был прекрасный ресторан и много разнообразных вегетарианских блюд. Однако Женька строго следила за тем, чтобы я ела только полезную пищу и вполне могла заставить меня отказаться от аппетитной булочки в пользу яблока или апельсина.

А после обеда позвонил Мухаммед. Он сказал, что ситуация изменилась, у него появилось немного свободного времени и он очень хочет меня видеть.

Я обрадовалась, и мы договорились встретиться вечером возле отеля.

– Я с тобой не пойду, – торопливо сказала Женька, – у меня же свидание тоже.

Я не возражала.

Он подъехал на машине прямо к входу в отель. Я вышла и села в машину рядом с ним.

– А где, Женя? – спросил Мухаммед, не отрывая взгляд от дороги.

– Да она там… – я не знала что сказать. Врать я категорически не умею, а говорить правду почему-то не хотелось, – она там… разговаривает…

– Разговаривает? – его голос неуловимо изменился. – С кем? С арабским мужчиной? – голос его становился жестче и жестче.

– Ну да…, с мужчиной, – врать я действительно не умела, – он хозяин магазина украшений. Она у него кольцо купить хочет, – добавила я быстро.

– Кольцо? – спросил он, – какое кольцо?

– Красивое, серебряное, с сапфиром, – продолжала я, как будто оправдываясь…

В детстве я много раз слышала историю про хищников и людей, которые их покоряют. Я даже помню одну передачу по телевизору об этом. Пожилой дрессировщик рассказывал, как он работает с тиграми.

– Зверя нельзя бояться, – рассказывал он, – зверь должен чувствовать, что ты сильнее. Как только появляется тень страха, зверь ловит это и становится опасным. Он начинает нападать. Но если человек зверя не боится, тот не сможет причинить ему вреда.

Почему-то сейчас, сидя в машине рядом с Мухаммедом, я почувствовала себя дрессировщиком, который впервые входит в клетку к тигру. Я вспомнила истории из детства. «Только не волнуйся», – сказала я себе и мысленно расслабилась. Волна расслабления прошла по телу, и я почувствовала, что Мухаммед тоже расслабился.

– Ладно, – сказал он, – сейчас доедем до квартиры моего брата и оставим там машину, потому что это машина брата. Потом возьмем такси и поедем ко мне на квартиру.

«Он хочет познакомить меня с братом», – пронеслось в голове, – «о Боже, он не предупредил… Если бы я знала, я бы приготовилась. И с собой, наверное, что-то нужно взять. Конфеты или фрукты. Но я же не знаю, как у них тут принято», – я заволновалась, ладони вспотели. Но Мухаммед, по-прежнему, спокойно вел машину.

Он повернул на перекрестке и вдруг сказал:

– Сейчас ты выйдешь здесь и подождешь, пока я заеду во двор, оставлю там машину, скажу брату пару слов и вернусь.

Я молчала. Мне казалось, что на меня обрушился весь мир. Когда машина остановилась, я открыла дверь и вышла, не говоря ни слова. Я находилась в состоянии «крайней прибитости» как называла это моя Женька.

Первой реакцией было желание кинуться к дороге, остановить такси и уехать. Но на улице было темно и страшно, кроме того, я не могла двигать ни руками, ни ногами. Я даже думать не могла. Стояла как истукан. Каменный бесчувственный истукан и крупные слезы катились по моему лицу.

«Такого унижения я не проживала ни разу в жизни… Вот и закончилась восточная сказка», – пронеслось в голове. И больше ни одной мысли. Тело словно окаменело, я его совсем не чувствовала.

Но руки вдруг ожили и полезли в сумку, уже через секунду, я держала в руках свой заветный крестик. Еще секунда-две и мне стало легче.

– Добрый вечер, – услышала я рядом с собой голос. «Отличный русский», – мелькнула мысль.

Я повернула голову и увидела, что на перекрестке остановилась большая темная машина. Задняя дверь была приоткрыта, и из нее выглядывал крупный мужчина, явно арабского происхождения.

– Добрый вечер, – ответила автоматически.

– Ты что здесь стоишь одна, Наташа? – спросил он, выходя из машины и направляясь ко мне.

– Я не Наташа, – ответила я, чувствуя, что тело снова отказывается меня слушать. Сладкий комок подкатил к горлу, и я с силой сжала свой крестик.

– А как тебя зовут? – мужчина уже стоял совсем рядом. Его взгляд был острым и липким одновременно. Он смотрел на меня так, как смотрят на корову, покупая ее на рынке.

Я интуитивно сделала шаг назад и чуть не упала, зацепившись за бордюр.

Он схватил меня за руку и придержал, но когда я попробовала освободить руку, он сжал ее сильнее.

– Поехали со мной хабиби, – он подошел ближе, и я снова попятилась, – поехали, не пожалеешь. Ана бахабек, – и он многозначительно улыбнулся.

– Отпустите, пожалуйста, – я дернула рукой, – я никуда с вами не поеду! И никакая я не Наташа! – я снова сделала шаг назад. – И никакая я не хабиби!

Мой голос стал громче, я снова почувствовала крестик в своей руке: – И вообще, отпустите меня немедленно! Я гражданка другой страны! Вы не имеете права!

– Тише, дура! – он отпустил мою руку, – а чего же ты ночью по городу шатаешься? Приключения ищешь?

– Ничего я не ищу! Я человека одного жду здесь!

– Человека? – он засмеялся. – Арабского мужчину? Значит, свои приключения ты уже нашла, – и он засмеялся снова.

– Отстаньте, – сказала я уже тише.

– А ты красивая. И интересная, – он снова засмеялся, – мне хотелось бы поговорить с тобой. Об истории и русской литературе. Видно, что ты интеллигентная.

– Зато Вы себя ведете совсем неинтеллигентно, – ответила я уже спокойнее.

– Я веду себя как мужчина, – его голос стал твердым, – а твои соотечественницы позволяют, чтоб с ними себя вели именно так! Это ты одна такая нашлась, как королева на горошине. Знаешь такую сказку? А остальные куда более сговорчивые.

Я сжала руку с крестиком внутри и почувствовала себя уверенней:

– Сказку знаю. А Вы ее откуда знаете?

– А я в Москве учился. И в Европе тоже, – ответил он.

Я молчала. Постепенно мое состояние выравнивалось. Слабость и обида за всех русских женщин вдруг прошла. Наоборот. Внутри поднялась волна силы и ощущение внутреннего достоинства. Да, я – русская! Я родом из этой далекой и прекрасной страны. Моя Родина – это Родина Достоевского, Толстого, Пушкина и Есенина, Менделеева и Ломоносова. Моя Родина сильна и прекрасна!

Да, я – русская! Я красивая и умная. Правильно он сказал: королева. Я и есть королева. Правда, немножко сумасшедшая. Но королева. У которой есть сила, достоинство, красота и мудрость.

Наверное, он почувствовал что-то, но его тон вдруг изменился:

– Королева, скажи, как тебя зовут?

– Мирослава, – представилась я полным именем впервые за последние тридцать лет своей жизни.

– Красиво, – его голос стал мягче и естественнее, – Мирослава, я приглашаю тебя на ужин. В любое время. Выбери сама. И ничего не бойся. Я гарантирую тебе полную безопасность. И вообще, тебя в этом городе больше никто не тронет. Вот, возьми, – и он протянул мне свою визитную карточку. Я посмотрела. Там было только имя и номер телефона. Белого цвета квадратик дорогой бумаги с золотым теснением. – В любой ситуации, только покажи эту карточку и тебя никто не тронет!

Я продолжала молчать, но карточку взяла.

– Позвони мне, когда захочешь. Я буду ждать, – он развернулся и резко пошел к машине. Но прежде чем сесть в нее он вдруг громко сказал:

– И передай своему арабу… дурак он! – дверь захлопнулась, машина резко развернулась и уехала.

Мухаммед вернулся через десять минут. Когда он подошел, я спокойно сказала:

– Отвези меня в отель, пожалуйста.

– В отель? Почему в отель? Что это значит? – он начал злиться. – Мы едем ко мне на квартиру.

– Нет. Я еду в отель, – спокойно, но твердо сказала внутри моя королева.

Мухаммед повернулся и удивленно посмотрел на меня, но спорить не стал. Он сразу как-то сник и даже стал ниже ростом.

В такси мы все дорогу молчали. Работал радиоприемник и мужской голос пел красивую арабскую песню. «Хабиби… хабиби», – обращался он к далекой любимой.

Когда я вышла из машины, Мухаммед вышел следом за мной.

– Мира, давай поговорим, – он не знал, что делать дальше.

– Извини, я устала, мне нужно отдыхать, А поговорим мы в следующий раз, – я чувствовала внутри свою королеву и маленький крестик на своей ладони.

– Да, конечно, отдыхай, – я буду работать следующих три дня, а потом позвоню и приеду. Хорошо?

– Позвони, – уходила я, не оглядываясь.

«Ана бахабек… я тебя люблю… Как сложно в жизни все и как просто» промелькнуло в голове и растаяло.

И уже в следующее мгновение я снова заволновалась: «Где же моя Женька?» и, игнорируя лифт, я побежала по лестнице по направлению к нашему номеру.

 

ЧАСТЬ 3. «АЛЁНКА» ШОКОЛАДКА

Это девочку звали Джиджи. Так было написано на бейдже. Маленькая, хрупкая и, очень подвижная. Она ходила по пляжу и приглашала всех то на зарядку, то на аква-аэробику, то на танец живота. Сегодня я согласилась. Прошла половина нашего отдыха, и я вдруг поняла… что устала отдыхать.

Нет, конечно, мне очень нравился и золотой песок на пляже и это невероятно красивое море. Море действительно было сказочным. Теплое и ласковое, оно иногда показывало свой непредсказуемый характер, поднимая волны и увлекая за собой. Стайки разноцветных рыб вокруг. Мне очень нравилось нырять с маской и смотреть под толщей воды этот увлекательный морской мир.

Правда моя скептичная Женька купалась исключительно в тихой лагуне и бассейне. На мой вопрос: почему? Она отвечала:

– Мне это море уху напоминает… теплое и много рыбы…

Но это было Женькино мнение. Я же влюбилась в Красное море с первого взгляда. И каждое утро ходила сказать ему: «привет!»

Иногда по утрам, совершая утренний заплыв, я встречала большую черепаху, которая приплывала к берегу. Мы смотрели друг на друга какое-то время, а потом направлялись в разные стороны, каждый по своим делам.

Да, мне действительно очень нравилось это море. Но в этот день я поняла – нужно что-то менять. Я встала с лежака и сказала Женьке:

– Иду танцевать танец живота. Пойдешь со мной?

– Нет, – отмахнулась Женька, – я лучше полежу, – и она мечтательно зажмурилась. Я понимала, что Женька хочет подумать о «своем», поэтому сильно к ней не приставала.

Танцевать с Джиджи (или Диной, как ее на самом деле звали) было очень весело и здорово. Она раздала нам разноцветные платки, которые мы повязали прямо на купальники. Музыка зажигательная, восточная. Движения простые, но очень изящные. Уже через пару минут, я «поймала ритм» и у меня все начало хорошо получаться. Мне нравилось двигаться. Я наслаждалась, слилась с танцем насколько, что не замечала ничего вокруг. И только когда музыка закончилась, я обратила внимание на высокого мужчину, который сидел за столиком и наблюдал за нашими упражнениями.

Он был похож на европейца. Может немец, а может англичанин… В какое-то мгновения наши взгляды встретились и он учтиво кивнул мне головой.

Я поспешила на пляж. Скоро обед, нужно найти Женьку, пойти в номер и переодеться.

Женьку я застала на том же лежаке и в той же позе. Однако, при виде меня она вдруг приподнялась и сказала:

– Мира, только не ругайся…

– Почему? Почему я должна ругаться? – не поняла я.

– Ну… – она замялась, – понимаешь… Мы сегодня едем на экскурсию! – выпалила она.

– На какую экскурсию? – не поняла я.

– Я экскурсию купила! – заявила она, – В Египетскую Венецию! Такой парень приятный подошел. Он меня даже и не уговаривал. Просто предложил, и я согласилась. Он какой-то «свой» этот парень… – продолжала Женька.

– Значит, мы едем в Эль-Гунну… – вспомнила я, как сама хотела поехать на эту экскурсию.

– Точно! В Эль-Гунну! А ты что-то об этом раньше слышала? – спросила Женька.

Я не стала рассказывать про подслушанный разговор и про то, что сама хотела заказать эту экскурсию, только ответила:

– Слышала, как женщины на пляже хвалили…

– Ура! – воскликнула Женька, – значит ты не против?

– Конечно, я – за.

– Тогда идем быстрее. Мы должны пообедать и в 14 часов быть в холле отеля. Кира сказал, что там собирается вся группа, и мы поедем.

– А группа большая? Он не сказал? – спросила я.

– Нет, группа не больше восьми человек. Мы с тобой и шестеро англичан.

– Вот и ладно, – я вдруг почувствовала легкое волнение. Оно было едва уловимым и даже приятным. Оно поднялось в сердце, как предчувствие чего-то хорошего, как предвкушение. Я не могла себе это объяснить, да и не стала анализировать. У нас было слишком мало времени. И мы с Женькой поторопились в номер.

Он был невысокого роста, худенький и какой-то очень хрупкий. Темные волосы, смуглая кожа и невероятно красивые умные глаза, темные и теплые. Его улыбка была похожа скорее на улыбку малыша, чем на улыбку взрослого мужчины.

Когда подъехал микроавтобус, он предложил нам рассаживаться. Восемь человек. Шестеро англичан и мы с Женькой. Англичане были парами: трое мужчин и три женщины. Я подумала, что это, наверное, семейные пары. Среди мужчин был и мой знакомый, любитель восточных танцев в самодеятельном исполнении. Он, конечно же, узнал меня, улыбнулся и кивнул головой. А потом посмотрел на Женьку и быстро пошел в автобус.

Дорога до Эль-Гунны заняла примерно полчаса. Кроме восьми туристов и водителя в автобус сели и два гида. Одним из них был, конечно, Кира, а другой, тоже приятный молодой человек, которого Кира представил, как Майкла для англичан. Соответственно для нас – Миша.

«Странное имя для исламской страны», – подумала я.

Всю дорогу я думала о том, на каком языке будет экскурсия. Если на английском, значит, я должна буду переводить Женьке, поскольку она совсем не знает английского языка.

Но ситуация разрешилась на удивление просто, когда мы наконец приехали в Эль-Гунну. Мы вышли из микроавтобуса рядом с французким рестораном, на верхнем этаже которого находилась обзорная площадка.

Кира на английском языке обратился к группе. Он сказал, что поскольку в группе люди, разговаривающие на разных языках, гидов будет двое. Майкл будет вести экскурсию на английском языке, а сам Кира – на русском.

Услышав это, я обрадовалась. Во-первых, мне не нужно будет ничего переводить Женьке, а во-вторых… Почему-то мне было приятно, что он будет вести экскурсию нам.

– Как тебя зовут? – спросил он, обращаясь ко мне, когда англоязычная часть нашей группы пошли вперед на обзорную площадку, – Женю я уже знаю, мы еще в отеле познакомились, – и он улыбнулся приятной, мягкой улыбкой.

– Меня зову Мира, – ответила я.

– Мира? – удивился он, а потом добавил: – ты – Мира, я – Кира… разница всего в одну букву.

– Точно, – и мы все втроем засмеялись.

С обзорной площадки открывался великолепный вид на необыкновенный город. Я даже задохнулась от восторга, так красиво было вокруг.

Кира взял наш фотоаппарат, и, пока мы с Женькой вдохновенно ему позировали, снимал нас на фоне всяких разных красот.

– Ну, что же, давайте начнем нашу экскурсию. Посмотрите туда, – он кивнул головой вперед. Зеленые лужайки полей для гольфа, голубая вода каналов, белые виллы на берегу и пальмы.

– Ой… – Женька показала вперед рукой, – а почему вон та пальма такая высокая?

Кира проследил за ее рукой, потом повернулся ко мне, улыбнулся и спросил:

– Мира, как ты думаешь, почему пальма такая высокая?

– Я сейчас себя как в школе чувствую, – улыбнулась я, – а что будет, если я не отвечу? Двойка? – спросила.

– Нет, не двойка. Будет штраф. – Кира хитро прищурился и добавил: – «Алёнка» шоколадка.

– Ответа я не знаю. А шоколада у меня нет, – просто сказала я.

– Три шоколадки с тебя за незнание. Привезешь в следующий раз, – сказал Кира, – а пальма это и не пальма совсем. Это антенна. Хозяин Эль-Гунны решил спрятать все антенны под искусственные пальмы, чтобы сохранить красоту города…

Наша экскурсия продолжалась уже два часа. Мы бродили по удивительному городу. Он был чистый, ухоженный и тихий, совсем не похожий на остальные египетские города. «Город богатых людей» – так я его для себя назвала. Кира рассказывал историю основания города, как создавалась система каналов, и как постепенно развивалось это «отдельное государство внутри страны».

Оказалось, что Эль-Гунна имеет свой аэропорт, свою полицию и даже армию.

Огромные по площади площадки для игры в гольф собирали сюда большое количество любителей этой игры. Отдыхать на закрытых виллах и кататься на собственных яхтах приезжали сюда многие мировые олигархи.

Кира рассказывал и рассказывал. Его было очень интересно слушать. Я наслаждалась и его рассказом и его присутствием. Время от времени он задавал вопросы, и почему-то именно мне. Женька восторженно носилась рядом, стараясь все увидеть и сфотографировать. А я опять не знала ответа на очередной вопрос.

Мой штраф уже составлял пятьдесят шоколадок «Алёнка». Когда в очередной раз он увеличился, я спросила:

– Кира, а почему «Алёнка»? Ведь в России есть и вкуснее шоколад.

– Нет, Мира, «Алёнка» для меня самый вкусный шоколад.

– Почему? – спросила я.

Кира улыбнулся:

– Когда я ходил в начальную школу, у меня была учительница из России – Таня. Она привозила из отпуска маленькие шоколадки «Алёнка». Особо отличившихся учеников она угощала этими шоколадками. Мне очень нравились эти маленькие шоколадки. Я всегда старательно учился и получал за хорошую учебу новую шоколадку «Алёнка».

Вот так и получилось: сначала я полюбил шоколадки, потом мне стали нравиться уроки нашей учительницы Тани, потом я полюбил русский язык, потом Россию, потом русскую культуру и русских людей…

А через полчаса мы на катере катались по каналу. Было очень здорово и весело. Правда Кира остался на берегу, он ждал оставшуюся часть группы, которая ушла с Майклом.

Мы рассматривали дома, виллы, и гостиницы вдоль канала, много фотографировали. А потом Женька попросила повести катер и молодой человек, который сидел у руля любезно предоставил ей такую возможность.

У Женьки очень хорошо получилось. Она давно водила машину и вести катер для нее не составило никакого труда.

Когда мы вернулись, Кира ждал нас на причале вместе с группой англичан.

Катер причалил, и Кира подал мне руку. Когда я стала выходить из катера, вдруг увидела, что «мой старый знакомый» из англичан вдруг быстро подошел к причалу и подал руку Женьке. Меня это удивило, и я повернулась, чтобы посмотреть на реакцию его, как я думала, жены. Та была абсолютно спокойна.

– Она его сестра, – сказал Кира.

– Какая сестра? – не поняла я.

– Джулия старшая сестра Джона, – сказал, улыбаясь, Кира, – они много раз приезжали в Египет и всегда ездят на наши экскурсии, им нравится.

– А почему ты думаешь, что мне это интересно знать? – спросила я.

– А разве нет? – он прищурился.

– Ну… – протянула я.

– Это нормально, – сказал Кира, – Джону нравится твоя подруга. Это видно даже мне. А ты, конечно, волнуешься за подругу.

– Ну да, – подтвердила я. А сама подумала: «Джону нравится моя подруга… как интересно… а я и не заметила! Вот да Кира, вот да молодец! Неужели Женькина сказка с востока переместится на запад?» и я посмотрела на Женьку.

А моя дорогая подруга невпопад кивала головой в ответ на быструю английскую речь Джона и радостно улыбалась.

А потом мы гуляли по Марине и рассматривали блестящие яхты, пришвартованные там. Кира рассказывал об этих яхтах и об их владельцах:

– Вот, например, те две яхты принадлежат израильским олигархам. Но все это держится в тайне и здесь все считают, что их хозяева – американцы. А почему, Мира? – спросил он, снова обращаясь ко мне.

– Потому, что шестого октября семьдесят третьего года Египет выиграл войну у Израиля. С тех пор израильтяне не любят египтян и наоборот, – выпалила я информацию, случайно прочитанную в Интернете.

– Ого! – воскликнул Кира, – ты об этом знаешь! Молодец!

– Минус пятьдесят шоколадок «Алёнка», – я засмеялась.

– Ну, тогда же мне ничего не останется, – ответил Кира, и затем, помолчав, добавил: – как так? – он улыбался, но глаза были серьезными и глубокими. Я не успела ответить, в этот момент к нам подскочила Женька с фотоаппаратом и попросила Киру сфотографировать нас с ней на фоне новенькой блестящей яхты.

В это самое мгновение я вдруг почувствовала что-то, похожее на мягкое и приятное прикосновение к моему сердцу. Как будто давно забытая часть меня самой сейчас вернулась на место, и ощущения внутреннего достоинства наполнило все мое существо. Я вспомнила маленький крестик в своей сумке и улыбнулась. И внутри поднялась радость и легкость. Я не анализировала. Просто отследила это чувство… и позволила ему жить в моем сердце.

Кира начал нас торопить. Солнце садилось, и нам нужно было успеть доехать до дома под названием «Черепаха», чтобы, поднявшись на холм, увидеть всю красоту Эль-Гуннского заката.

Сначала мы ехали на маленьком тук-туке, а затем быстро шли на холм. Но солнце стремительно таяло за вершинами гор, виднеющихся на горизонте.

Мы едва успели увидеть огненную корону, которая вскоре скрылась за темным хребтом, оставляя последние красные следы лучей в воде Эль-Гуннских каналов.

Женька отошла в сторону и стояла молча, глядя вдаль. В ней что-то неуловимо изменилось, но я не могла понять, что. Что-то очень легкое и незаметное, но оно отражалось на Женькином лице какой-то особенной собранностью и силой.

Я перевела взгляд на Киру. Он стоял и смотрел прямо на меня. Его взгляд был таким мягким и теплым и самое главное, каким-то родным. Я отвернулась и сняла туфли. Мы стояли на зеленой лужайке с мягкой травой, очень ухоженной и красивой.

Когда мои босые ноги коснулись травы, я почувствовала небывалый прилив сил. Улыбнувшись про себя, я снова подняла голову. Кира, по-прежнему, смотрел на меня, но его взгляд стал другим. Он сделал шаг ко мне и, глядя немного снизу из-за разницы в росте, вдруг тихо сказал:

– Мира… ты королева. Просто помни об этом… чтобы в твоей жизни не случилось. Всегда помни.

– Откуда ты знаешь? – тихо спросила я.

– Знаю, – он ответил так же тихо, – потому что мы с тобой одной породы… понимаешь?

Я непонимающе качнула головой.

– Одной крови… – он улыбнулся, – я расскажу тебе потом.

И, сделав шаг назад, он продолжал смотреть на меня, а я стояла обалдевшая и притихшая, продолжая слушать звучание его слов…

Первой очнулась Женька. Казалось, она побывала на другой планете, а сейчас вдруг «вернулась на землю». Она мечтательно улыбнулась и сказала:

– А я бы кофе выпила.

– Конечно, – улыбнулся Кира, по прежнему глядя на меня, – сейчас мы вернемся в центр города, там много уличных кафе и ресторанчиков. У вас будет перерыв, прежде чем мы поедем обратно в Хургаду. Можно зайти в магазин за сувенирами или попить кофе.

– Да. Я тоже хочу кофе, – как будто проснулась я.

Когда мы, наконец, снова все собрались в микроавтобусе, Кира сказал, что остался один объект, который обычно всегда посещают в конце экскурсии и, затем, мы вернемся в отель.

Последним объектом была большая церковь, красивая, но несколько необычная.

– Это коптская церковь, – рассказывал нам Кира, – «копт» – значит египтянин. Копты – это коренные жители Египта. Они все православные христиане, как и вы русские. Кстати, вот эта икона у входа из России. Она была подарена церкви много лет назад.

Мы с Женькой заворожено осматривались. Действительно церковь была необычная, так не похожая на храмы у нас на родине. Но было в ней что-то близкое, родное. И атмосфера, которая окутывала сразу при входе и люди, которые в ней находились.

– Но ведь Египет – это исламская страна, – сказала Женька.

– Да, – просто ответил Кира, – восемьдесят пять процентов жителей страны – это арабы. Они исповедуют ислам. Но они не коренные жители. Они заселяли Египет постепенно, и вот сейчас их тут большинство.

– А почему? – спросила Женька.

– Потому что христиане женятся только один раз и имеют только одну жену. Детей в семье бывает, как правило, двое или трое. А мусульмане могут иметь четыре жены. Они могут разводиться и брать новых жен. И обычно в их семьях детей бывает много. Иногда восемь, десять или еще больше. Вот и получилось так со временем, что арабов в Египте больше, чем собственно египтян. Но мы храним свои традиции и поддерживаем веру православную. И, кстати, учим наших детей коптскому языку. Вот посмотрите, там телевизоры висят, – он показал рукой к алтарю, где действительно висели приделанные к стенам телевизоры.

– Все священные тексты написаны на коптском языке, – продолжал Кира, – и здесь, в церкви, дети в воскресной школе учат этот язык и читают эти тексты.

– А как можно понять по человеку он египтянин или араб? – спросила Женька.

Кира улыбнулся:

– Есть несколько признаков. Иногда это видно внешне. А еще арабских мальчиков называют исламскими именами, например, Мустафа, Ахмед, Мухаммед… а коптских – православными именами Питер, Марио, Антон… Но, самое основное, всем младенцам при крещении делают такой знак – и Кира поднял правую руку и показал нам свое запястье. Я глянула на его руку, и у меня пересохло во рту. На запястье Киры была татуировка маленького крестика. Точно такой же, маленький крестик, лежал сейчас в моей сумке. Тот самый, подаренный мне Вахтангом.

– Это коптский крест, – пояснил Кира, – такую татуировку имеют все христиане Египта.

– А почему татуировка? – продолжала любопытничать Женька, – ведь принято символ креста носить на теле. В России говорят – нательный крест.

– Но в Египте очень жарко. Носить на теле что-то просто невозможно. А, кроме того, если вдруг родители ребенка погибнут и его отдадут в приют, по этому символу ребенка отдадут в православный приют, а не в исламский. В Египте, к сожалению, высокая смертность, особенно среди бедного населения. Символ креста на руке означает готовность человека идти путем Христа, – добавил Кира.

– А… это только в Египте? – спросила я.

– Что? – не понял меня Кира.

– Ну… такой крест бывает. А в других странах он другой?

– Это коптский крест, – пояснил Кира, – кресты в разных странах, исповедующих православие немного разные. А тебе какая страна интересна? – он посмотрел на меня и улыбнулся.

– Нууу… например, Грузия.

Но ответить Кира не успел, к нему обратился один из англичан, и я не стала больше заводить эту тему.

На обратной дороге к отелю все молчали. Англичанин Джон постоянно посматривал на Женьку и улыбался. Его сестра Джулия молча смотрела в окно. Женька тоже молчала и о чем-то думала. Я сидела тихо, лишь иногда тайком посматривала на Киру. А он всю дорогу сосредоточенно рассматривал какие-то бумаги.

«Интересно, что он имел в виду, когда говорил мне, что мы одной крови», – думала я, – «А еще крестик этот, загадка сплошная. Интересно: он коптский или грузинский?»

На улице было очень темно, когда мы, наконец, подъехали к отелю. Стоянка возле отеля была полностью заполнена и микроавтобус припарковался немного в стороне.

Я оказалась на улице одной из первых. Стояла и ждала Женьку, которая застряла, пропуская пожилую английскую пару. Катала в голове все увиденное и услышанное сегодня. Вдруг мое внимание привлек высокий женский голос:

– Ну, пошли уже, Мустафа…

Голос принадлежал молодой девушке, явно славянской наружности. Она стояла неподалеку и кого-то ждала. Одетая в обтягивающие шорты и открытую майку она демонстрировала всему окружающему миру свое безупречное тело. Губки сложены бантиком и капризно подтянуты, большие синие глаза, обильно накрашенные ресницы…

– Ее зовут Тамара. Она из Белоруссии, – сказал Кира, который в этот момент оказался рядом и проследил за направлением моего взгляда, – она здесь уже в десятый раз, – добавил он.

– Десятый? – не поняла я.

– Да, она десятый раз в этом отеле, – подтвердил Кира.

– Ей так здесь нравится? – удивилась я.

– Наверное, – ответил Кира.

В это время из автобуса показалась Женька. Она улыбалась, глядя на Киру.

– Огромное спасибо за экскурсию, – сказала она.

– Добро пожаловать, – ответил Кира.

– А ты еще какие-нибудь экскурсии проводишь? – продолжала Женька, – мы бы с тобой съездили. Ты такой отменный гид.

– Моя фирма организует разные экскурсии, – снова улыбнулся Кира, – вот например, я могу, – он хитро прищурился, – провести вам экскурсию на пирамиды. Ведь кто не видел пирамиды, тот считайте, и Египта не видел, – и он засмеялся.

Мы с Женькой засмеялись тоже. Но вдруг моя подруга резко замолчала, ее лицо приобрело каменное выражение. Я проследила за ее взглядом…

Рядом с белорусской красавицей по имени Тамара стоял Мустафа. Тот самый продавец из магазина ювелирных украшений, «арабский принц» моей Женьки. Он обнимал Тамару за талию и вел к своей машине, которая была припаркована недалеко от отеля. Женьку он не видел.

Понимая, что сейчас происходит в Женькиной голове, я легонько обняла ее за плечи и потрясла. Она пошевелилась и вдруг тихо и безмолвно заплакала. Слезы текли по ее лицу и стекали вниз по подбородку. Мне казалось, что эти слезы очищают Женькину душу и растворяют все ее иллюзии.

Кира удивленно посмотрел на Женьку, потом на меня:

– Мира, что случилось?

– Все в порядке, – сказала я, – просто она устала. С ней такое иногда случается. От усталости.

– Ну, хорошо, – видно было, что он растерялся и огорчился, – отдыхайте. Я только хотел спросить, – его голос стал осторожным и неуверенным, – мы завтра встретимся?

– Конечно, – ответила я, – я же знаю, где твой стол, я к тебе приду, – пообещала.

Женька продолжала стоять неподвижно, только слезы капали с подбородка прямо на землю. Машина с Мустафой и его белорусской подругой давно уехала, а Женька стояла и смотрела. Смотрела и плакала.

Вдруг я услышала рядом с собой голос. Мужской голос на английском сказал мне:

– Скажи, пусть не плачет. Уже завтра будет новый день. Любая боль когда-то заканчивается.

Я подняла глаза. Рядом стоял Джон. В его руках был большой носовой платок. Он говорил со мной, а сам смотрел на Женьку. Потом он протянул платок, и Женька машинально его взяла.

– Скажи ей, – он обращался ко мне, – я знаю, она не понимает английский. Скажи пусть сейчас ложится спать. А завтра все будет хорошо.

Я не знаю, что имел в виду Джон. Я не разобралась, понял ли Кира то, что происходит на самом деле. У меня не было времени анализировать мнение остальных членов нашей группы. Это было сейчас не важно. Я снова осторожно потрясла Женьку за плечи:

– Пошли подруга. Тебе нужно отдыхать. Пойдем домой. Жене нужно баиньки…

Женька вытерла лицо носовым платком Джона, шмыгнула носом и послушно пошла за мной.

 

ЧАСТЬ 4. СУМАСШЕДШАЯ КОРОЛЕВА

Наверное, утро, и правда, мудрее вечера. Это похоже на морскую бурю. Она бушует всю ночь, а под утро ветер успокаивается, водные валуны превращаются в послушных барашков, яркое солнце раскрашивает все золотом.

Моя Женька, проплакав полночи, утром вдруг сказала:

– А знаешь Мира, жизнь продолжается. Наверное, мне нужно было прожить и такой опыт тоже. Просто за восемь лет моих отношений с Артуром я запрещала себе даже думать о том, что в мире существуют и другие мужчины тоже. Он заполнил всю мою жизнь… всю меня, – Женька вздохнула, а потом продолжила, – заполнил изнутри и снаружи. Как будто облепил. Я ничего не видела и не слышала вокруг. А сейчас я вдруг поняла, что и не дышала, оказывается. И, наверное, не жила. С ним так глубоко все было, так нежно и красиво, но… бесперспективно. Наверное, я просто устала.

– Жень, ну ты же знаешь, так было много раз. Усталость пройдет, и ты будешь его любить с новой силой.

– Нет, Мира. Не буду. Всему есть предел. И этот предел – восемь лет моей жизни. Знаешь, я благодарна этому Мустафе. Благодаря ему, я поняла, что еще могу что-то в своей жизни изменить. Я устала быть одна, понимаешь? Я хочу чувствовать рядом родного человека. Но Артур мне этого дать не может. А Мустафа… Он был, просто, как… – Женька задумалась, – катализатор химической реакции разрушения, – добавила она своим докторским тоном.

– Ну, слава Богу, – я улыбнулась, – что ты именно так все понимаешь.

– Понимать то понимаю, – Женька улыбнулась, но улыбка была грустной и какой-то немного потерянной, – но избавление от иллюзий – процесс весьма болезненный. Это как операция без анестезии…

Мы продолжили этот разговор позже, уже на пляже. Женька натирала себя маслом для загара, а я расслаблено лежала на лежаке.

– Знаешь Мира, ведь и Мухаммед твой, тоже иллюзия, – Женька была предельно сосредоточена.

– Да, наверно, – согласилась я. Я не рассказала Женьке о нашей поездке к брату Мухаммеда. И про мужчину в черном джипе, и про свою ночную историю тоже. Я знаю, что она бы очень волновалась. Кроме того, я видела, что она по своему доверяла Мухаммеду, и не хотела ломать ее представление, прежде, чем мы вернемся домой.

– Я вообще поняла, – продолжала Женька, – что все мужчины в отношениях эгоисты. Они приходят, и берут то, что им нужно. И ничего не хотят отдавать взамен. И еще я поняла… любви с первого взгляда не существует.

Спорить с Женькой я не стала, хотя и была с ней не согласна. Ведь все люди разные. И женщины и мужчины. Я вообще не любила обобщений. Какое может быть обобщение, когда, например, говорят в целом о мужчинах или женщинах? Или о людях какой-то национальности?

Меня всегда передергивало, когда я слышала что-то из серии: «все англичане чопорные и сухие… все немцы слишком педантичные… все американцы туповатые… все русские любят выпить…» Вот это словечко – «все», меня коробило и напрягало. Что же касается любви с первого взгляда, то тут вообще загадка, эх…

И именно в этот момент я снова убедилась, что Женька не права…

Я повернулась на бок и вдруг увидела, как к нам направляется Джон. Его лицо было сосредоточенным. Он шел через пляж большими шагами.

– Жень, вон Джон идет. Похоже, к нам, – только и успела сказать я. В это время он подошел и сказал:

– Доброе утро.

– Доброе утро, – ответила ему Женька на плохом английском.

Он улыбнулся широкой добродушной улыбкой. Он не был «ни чопорным, ни сухим». Он был открыт, немного взволнован и очень дружелюбен.

– Как ваши дела? – продолжил он.

Женька открыла сумку и достала выстиранный и аккуратно сложенный носовой платок. Тот самый, что он ей дал вчера. Она протянула ему его и снова на английском сказала:

– Спасибо.

Вдруг Джон повернулся ко мне:

– Пожалуйста, переведи ей, то, что я сейчас скажу.

– Хорошо, – ответила я, а потом, обращаясь к Женьке, добавила: – он что-то хочет тебе сказать.

Он сосредоточился, и лицо его немного покраснело, видно было, что он волнуется.

– Я уже не молод, – начал Джон.

Женька удивленно глянула на меня, после того, как я перевела эту первую фразу. «Многозначительное начало», – мелькнуло у меня в голове.

– Я был женат и имею двух детей. Но дети давно выросли, создали свои семьи и живут своей отдельной жизнью. Моя жена умерла много лет назад. Она была хорошим человеком, мы с ней дружно жили, но я тогда не знал, что такое любовь. А после ее смерти я подумал, что жизнь закончилась. Я просто доживаю свой век. Я знаю – это звучит глупо и абсурдно, но когда я встретил тебя, – он показал рукой на Женьку, – я понял, что снова хочу жить. И любить! У меня нет времени на длинные ухаживания, поэтому… – он остановился и перевел дух:

– Поэтому я хочу просить ее, – повернулся он ко мне, – спроси ее… – его голос стал глухим, – я хочу просить ее стать моей женой… – замолчал, и, повернувшись к Женьке, добавил: – пожалуйста…

Я переводила, не останавливаясь, и внимательно смотрела за Женькиной реакцией. Я боялась, что она может ответить резко, что было совсем в ее стиле. Мне так не хотелось обижать этого такого большого и такого безобидного человека. Видно было, что он долго думал, прежде чем прийти с этим разговором к нам. Он стоял перед нами и говорил, говорил, говорил…

Женька молчала. Сначала на ее лице отразилось удивление, потом крайняя форма изумления, потом некая растерянность.

– Ты можешь не отвечать сразу, – продолжал Джон, – я понимаю, тебе нужно подумать… Но не говори сразу нет… пожалуйста, – добавил он, глядя на Женьку.

Я продолжала переводить и чувствовать внутри невероятное волнение. Меня даже знобить начало, хотя на улице было жарко. «Только бы она ему не нагрубила», – мелькнуло в голове, – «пусть хоть корректно откажет» – почему-то мне было искренне жаль Джона.

Женька продолжала молчать и смотреть на Джона широко распахнутыми глазами, потом вдруг встала, подошла к нему. Рядом с ним она казалась маленькой и беззащитной. Она очень серьезно посмотрела на него снизу вверх, прямо в глаза. Потом протянула к нему руку и взяла его ладонь в свою. Джон замолчал и как будто бы замер.

Женька тоже несколько секунд молчала. Потом заговорила:

– Мира, скажи ему… Я согласна. У меня есть много недостатков… я не знаю английского, боюсь пауков, я разговариваю во сне, не люблю дождь и не прощаю предательства. Но… если он не передумает… я согласна.

Я удивленно уставилась на Женьку:

– Ты это серьезно, подруга?

– Абсолютно.

– Хорошо, я сейчас переведу. Но… не нужно его обижать. Он хороший человек, видно же. Ты потом передумаешь, а он страдать будет…

– Не передумаю, – Женька резко повернулась ко мне, – я чувствую в нем, то, что давно уже не чувствовала. Он мужчина. Понимаешь?

– Понимаю, – вздохнула я.

Джон напряженно ждал. Он не понимал, о чем мы разговариваем, но чувствовал, что его судьба тоже решается именно в эту минуту.

Я повернулась к нему и быстро начала переводить. Он осторожно улыбнулся, и его улыбка была светлой и чистой. Кажется, напряжение оставило нас всех троих сразу.

В этот самый момент я поняла, что должна уйти и оставить их вместе. Я не задумывалась, как они будут общаться. Я точно знала – это у них получится. И сейчас и в дальнейшем.

Я сделала шаг в сторону и достала из сумки англо-русский словарь, который всегда носила с собой и протянула его Джону:

– Подарок, – сказала.

– Спасибо, – он улыбнулся и добавил: – спасибо за все.

Я быстро пошла, понимая, что это самое лучшее, что я сейчас могу сделать.

Спустя час и, вдоволь нагулявшись по пляжу, я решила отдохнуть.

Дойдя до бара, я выпила чашку кофе, я вдруг вспомнила, что обещала Кире прийти к его столу. «Интересно, он сейчас на месте?» – подумала.

Он был на месте и, очень обрадовался, увидев меня. Я была рада видеть его тоже.

Я вспомнила, что Женька назвала Киру «своим» во время самой первой встречи. Наверное, так оно и было, потому что, спустя несколько минут, я сидела напротив, и беседовала с ним, как с давним знакомым.

– Скажи, Кира, – спрашивала я его, – почему я чувствую тебя так хорошо? И Женька тоже говорит, что тебя так чувствует.

– Потому, что мы, и правда, родственные души, – улыбался Кира, – хочешь я расскажу тебе одну сказку?

– Конечно, хочу, – я приготовилась слушать.

– Давным-давно в одном лесу жила стая волков. Лес был большой и дремучий… как тайга в России, – добавил он и улыбнулся, – так вот. Жили эти волки очень дружно и всегда понимали друг друга с полуслова или полурыка… – и Кира снова улыбнулся.

Я улыбнулась тоже:

– А что было дальше?

– А еще обладали эти волки знанием и мудростью. Особым знанием. Никто, кроме них им не владел. Собрал однажды вожак всю стаю и сказал, что пора этому знанию научить всех лесных жителей. И велел волкам разойтись по всему лесу и учить зверей: лис, зайцев, медведей, оленей… Всех-всех. Волки разошлись и стали учить зверей. Но лес был большой-большой. А стая была совсем маленькая. Волки разошлись и растерялись…

– Ну, как же так, – возразила я.

– Это жизнь, Мира… так бывает, – Кира замолчал, а потом добавил: – но они иногда встречают друг друга в этом огромном лесу. И сразу узнают своих. Ведь они – одной крови, они из одной стаи…

– И мы с тобой? – спросила я тихо.

– Да, – просто ответил он и замолчал.

Я опустила свою руку в сумку и достала свой талисман, свой крестик.

– Посмотри, – я разжала ладонь.

– Откуда у тебя этот крест? – спросил Кира, разглядывая мой талисман.

– Мне его подарили, – ответила я, – это мой амулет. Он приносит мне уверенность и удачу.

– Удивительно, – Кира улыбнулся, – он похож на наш, коптский крест…

– А может он и есть коптский? – спросила.

– Может, – ответил Кира, – ну с таким амулетом, вся удача будет твоя, – он снова улыбнулся.

Я хотела что-то сказать, но он продолжил:

– Скажи Мира, ты никогда не писала?

– Писала? Что? – не поняла я.

– Ну, не знаю… – Кира замялся, – рассказы, стихи, повести… статьи в газету… разное.

Я замерла. Я действительно писала. Стихи и рассказы, повести и статьи в газету. В юности мечтала стать журналистом. Но юность прошла, образование получено, и не одно. Но образования журналиста среди моих «трех высших» так и не было. Писать, конечно же, продолжала. Потому как не писать не могла. Это то, что помогало мне жить. Это было для меня самой жизнью. Моя личная «таблетка от стресса».

Все, кто читал мои произведения, считали их талантливыми и говорили о том, что мне нужно издавать свои книги. Но время шло, я продолжала писать, стопка моих трудов в шкафу росла… и все.

Откуда он узнал? Я удивленно смотрела на Киру и молчала. Он ответил сам:

– Помнишь, Мира? Мы с тобой одной крови… мы из одной стаи… Тебе нужно писать и издавать свои книги. Обязательно. У тебя есть те самые знания, ради которых наша стая разошлась по лесу…

– Это просто невероятно, – только и смогла ответить я.

– И еще тебе нужно помнить, что ты королева… чтобы не случилось, – он смотрел на меня своими теплыми темными глазами и я сразу почувствовала свою королеву, которая проснулась у меня внутри.

– Я сумасшедшая, – улыбнулась я, вспомнив ситуацию с мужчиной на черном джипе.

– Да, – с улыбкой подтвердил Кира, – ты сумасшедшая королева…

Оставшиеся дни отпуска пролетели быстро. Женьку я теперь почти не видела. Они вместе с Джоном купались, загорали, обедали и гуляли по городу. Джулия, как и я, приходила в ресторан одна, кивала мне головой в знак приветствия и, выбрав место на террасе, закуривала.

Я почти все дни просиживала рядом с Кирой. Я даже ездила с ним снова на экскурсию, когда он повез туда очередную группу. Мне было с ним приятно и интересно. За это время мы стали настоящими друзьями. С каждым днем я все больше и больше убеждалась – он прав. Мы точно из одной стаи.

С Мухаммедом мы встретились через день, он позвонил и попросил выйти из отеля. Идти мне не хотелось, но я понимала, что нужно поставить точку.

Во время встречи его настроение резко менялось от слов любви и нежности, он легко переходил к угрозам и оскорблениям. Когда мне надоело это слушать, я сказала, что ухожу и больше не хочу его видеть.

– Сумасшедшая, – крикнул он мне вслед.

– … королева, – добавила я шепотом.

В день отъезда было много суеты. Особенно ее создавала Женька. Джон вместе с Джулией уезжали на следующий день после нас, поэтому в день нашего отъезда Джон пришел Женьке помогать собирать вещи. А вещей у моей подруги было великое множество.

Кроме украшений она любила предметы антиквариата или их имитацию, поэтому набрала в Египте кувшинов, светильников, сувениров и даже деревянную голову фараона.

Я смотрела, как ловко управляется Джон, втискивая все это в Женькин чемодан, и невольно любовалась. И все чаще и чаще мне приходила в голову мысль: «они действительно нашли друг друга».

И, с другой стороны, я понимала, что завтра в аэропорту нашего города нас будет встречать Артур. Он наверняка соскучился за Женькой… он любит ее… и вообще он хороший парень. Но, увы, бесперспективный, как сказала о нем Женька.

Свои вещи я собирала сама. И когда наступило время освобождать номер, я решила проверить, не забыла ли чего. Все было на местах.

Не знаю почему, рука вдруг потянулась к сумке. Я хотела достать свой крестик. Но его не было на месте. Я стала искать, я перерыла всю сумку. Но крестика нигде не было. Я осмотрела весь номер, снова открыла чемодан и перевернула в нем все вверх дном, вытряхнула сумку, пересмотрела все свои карманы… Крестик бесследно исчез.

Женька вместе с Джоном удивленно наблюдали за моими манипуляциями, потом Женька осторожно спросила:

– Мира, что ты потеряла?

– Амууулетттт, – в голос заревела я.

– Какой амулет? – Женька ведь не видела его никогда, ей было сложно меня понять. Кроме Вахтанга, мой крестик видел только Кира.

Кира!!!… точно! Нужно пойти к нему. Может, я его там выронила? Я ведь последний раз доставала крестик, когда показывала его ему.

Я кое-как собрала разбросанные вещи в чемодан и сумку и заторопилась из номера.

Но найти крестик мне так и не удалось. Кира качал головой и смотрел на меня своими теплыми темными глазами:

– Нет, не находил никто… – и он разводил руками.

Мы даже поискали вокруг с ним вместе. Но прошло несколько дней и даже, если я уронила его здесь, найти его было уже невозможно.

Мне было очень грустно и очень обидно. Постоянно хотелось плакать. Кира понял мое состояние, он рукой остановил меня и показал на стул:

– Сядь Мира, успокойся. И, пожалуйста, не плачь. Я сейчас что-то придумаю. И никогда не плачь. Пообещай мне, что не будешь плакать. Ты же королева.

– Не буду, – растерянно сказала я.

Он сел напротив, прикрыл глаза и замер. Я смотрела на него и почему-то верила, он точно что-то придумает.

Всего через несколько секунд, он открыл глаза и достал телефон. Включил там камеру и сфотографировал… свое запястье. То самое место, где была татуировка коптского креста. Потом он поднял на меня глаза и сказал:

– Твой амулет всегда будет с тобой, ты его не потеряешь. Сейчас я отправлю тебе эту фотографию на твой телефон. И всегда, когда тебе нужна будет помощь, просто посмотри на фотографию. Запомнила?

– Запомнила-, ответила я, окончательно вытирая слезы.

Я почему-то вдруг поверила, что это так и есть. Мой амулет всегда будет со мной. И он не только защищать меня будет. Но и помогать. И вдохновлять.

Попрощались мы быстро. Кира хорошо знал русские пословицы и поговорки, поэтому он только сказал:

– Иди Мира, с Богом. Не нужно длинных прощаний. Как у вас в России говорят: долгие проводы, лишние слезы… Помни, ты пообещала не плакать, и еще ты пообещала писать. Помнишь? Напиши, пожалуйста книгу. Ведь именно для этого волки ушли из стаи, чтобы делить знаниями… Не грусти, я тебе позвоню…

И я ушла. Нам пора было уезжать в аэропорт. Хотя, я и пообещала не плакать, но все же несколько слезинок упали на экран телефона, когда мне пришла фотография, отправленная Кирой.

Ну, вот и все. Наш отдых подошел к концу. В автобусе мы ехали молча. Женька думала о чем-то своем. Джон провел ее прямо к автобусу и нежно обнял на прощанье. Я смотрела на них и думала, как странно все-таки бывает, Женька так не хотела сюда ехать, а вот, кажется, судьбу свою встретила. Именно здесь. А я ехала замуж выходить. Даже смешно вспомнить. Вот как жизнь играет с нами в прятки и шутит шутки.

Но прежде, чем мы покинули территорию Египта, жизнь еще раз с нами пошутила. Прямо на таможне. И в этот раз нам было совсем не смешно.

Все дело в Женькиной страсти ко всякого рода антиквариату. В этот раз, в самом начале нашего пребывания в Хургаде, когда мы вместе с Мухаммедом гуляли по городу, случайно наткнулись на маленькую лавочку всякого разного исторического хлама. Женьке там приглянулась старинная медная ваза. На мой взгляд, ничего особенного, но Женька охала и ахала, цокала языком и долго торговалась с торговцем, который, кстати, хорошо говорил по-русски. В результате этой сделки двадцать пять долларов перекочевали в карман торговца, а заветная ваза – в Женькину сумку.

В тот момент никто из нас: ни Мухаммед, ни я, ни Женька не подумали, что эта странная вещь, пусть и ручной работы, как утверждал торговец, будет принята работниками таможни за настоящую историческую ценность.

Но именно так и случилось на таможне.

Когда наши чемоданы поехали по ленте на проверку, один из таможенников остановил ленту и спросил:

– Чей чемодан? – и пальцем показал на Женькин чемодан с розовой ленточкой на ручке. Она всегда вязала эти странные ленточки на чемоданы, чтобы потом легко узнать свой чемодан из массы похожих, при выгрузке багажа.

– Мой, – отозвалась она.

– Откройте, – он стоял и ждал.

Я вспомнила, с каким трудом в чемодан впихивал Женькины вещи Джон, и тоже немного напряглась.

Женька хмыкнула и открыла чемодан. Таможенник стал осматривать все, что там было. Вдруг его взгляд остановился на той самой медной вазе, которую Женька купила за двадцать пять долларов.

– Что это? – спросил он.

– Ваза, – недовольно ответила Женька, – разве не видно?

– Видно, – согласился сразу таможенник. Глаза его сузились и стали хитрыми, губы скривились в улыбке, – историческая ценность Египта, – добавил он.

– Чтооооо? – в один голос спросили мы обе.

– Историческая ценность, – повторил таможенник.

– Никакая это не ценность, – затараторила Женька, – я ее за двадцать пять долларов в обычной лавке купила.

– И справка есть? – таможенник тонко и как-то масляно улыбнулся.

Никакой справки у Женьки не было, как и чека на покупку тоже. Мы растерянно молчали, время шло.

– И…что же нам делать? – попробовала я исправить положение.

– Конфискация, штраф пятьсот долларов и задержание до выяснения обстоятельств… – таможенник явно наслаждался своей властью над нами. А, может, ждал, когда мы начнем предлагать ему деньги.

Но денег у нас не было. На все про все у нас осталось сто долларов на двоих. Мы же домой летели и оставили небольшую сумму только на всякий случай.

– А как вы сможете узнать, действительно ли эта вещь является исторической ценностью или нет? – спросила я.

– А мы эксперта пригласим, – сказал таможенник, продолжая улыбаться.

– Так пригласите его сейчас, – не сдавалась я.

– Нет, – таможенник продолжал играть своей властью, – сначала мы оформим конфискацию, потом снимем вас с рейса, а затем начнем эксперта вызывать.

Я растерялась. Женька вообще чуть не плакала. Что же делать?

– А как-то по-другому? Мы можем решить этот вопрос по-другому? – я цеплялась за соломинку.

Таможенник улыбнулся и написал на бумажке цифру в триста долларов. Но бумажку мне в руки не дал, а быстро смял и разорвал. Таких денег у нас сейчас не было. А еще обиднее было то, что вымогательство даже ничем не прикрывалось.

Я отошла в сторону, достала телефон, нашла фотографию, которую прислал мне Кира. Долго смотрела и мысленно просила помощи.

Может, Кире позвонить? Но зачем? Вряд ли он сможет помочь. Только расстроится. Я думала несколько секунд и, вдруг, меня осенило! Я снова посмотрела на фотографию коптского креста на Кирином запястье и улыбнулась. Я почувствовала, как проснулась моя королева. Моя сумасшедшая королева. И я полезла в сумку.

Этот белый кусочек дорогой бумаги с золотыми буквами я нашла не сразу, однако нашла.

Я набрала номер и подождала, но никто не ответил. Я снова набрала номер, и снова мне никто не ответил. Неужели? Неужели я проиграла? Но королевы не проигрывают! И я решила сыграть ва-банк.

Я подошла к таможеннику и твердым голосом сказала:

– Эта ваза, обычный хлам. Она не является исторической ценностью Египта. Сейчас вы вымогали у нас деньги. Я записала это на телефон и готова показать эту запись компетентным органам. И в довершение всего, этот человек, – и я протянула вперед руку, показывая визитку, – он мой друг, мы вместе с ним учились в университете, – фантазировала я на ходу, – сейчас я ему позвоню, и он приедет. И если эксперт докажет, что эта ваза – обычный хлам и исторической ценности не представляет, вы, за свой счет, лично, восстановите нам все расходы, которые мы сейчас понесем. Уверена, работать вы здесь больше не будете! – я закончила свою пламенную речь на довольно высокой ноте.

Женька удивленно смотрела на меня, как будто впервые видела и я была ей совершенно не знакома.

Таможенник глянул на визитную карточку и побледнел, настолько это вообще возможно для человека со смуглой кожей.

В это время подошел второй таможенник, явно старший по званию. Я подозреваю, что все это время он стоял и наблюдал со стороны за происходящим. И понял, что пришло время вмешаться.

– Что случилось? – спросил он, обращаясь то ли к нам, то ли к своему коллеге.

Коллега ответил на арабском языке и, конечно, я ничего не поняла. Однако, неуловимый кивок головой в сторону визитной карточки, которую я продолжала держать в вытянутой руке, ответил мне лучше слов. Я не знаю, кто он был, тот человек на черном джипе, но однозначно, они его хорошо знали и… боялись.

Таможенники поговорили между собой и затем тот, которого я приняла за начальника, сказал:

– Собирайте вещи, вам пора на самолет. Счастливого пути, – и, повернувшись, отошел к другим пассажирам.

Женька продолжала смотреть на меня удивленными глазами.

– Быстро, – сказала я.

Женька, которая никогда не могла нормально упаковать чемодан, собрала вещи в одну минуту.

Когда все проверки оказались позади, я сказала:

– А пошли-ка, подруга в буфет, выпьем красного вина, за победу, – и улыбнулась.

– Ну ты… ну ты Мира даешь… – Женька не могла успокоиться… – это ж надо, как ты их… Про какого-то друга из университета что-то наплела, – она засмеялась, – а, кстати, что ты им там показывала? – спросила она и я поняла, что Женькина растерянность прошла и включился «добрый доктор – следопыт».

– Да так, – ответила я неопределенно, – пошли и правда быстрее в буфет, ведь до посадки осталось всего десять минут.

Потом, когда мы уже летели, и Женька крепко уснула, я сидела и анализировала все происходящее. Все, что случилось в моей жизни, за последние несколько месяцев.

Я вспомнила свое знакомство с Мухаммедом, потом поездку в командировку и удивительный подарок Вахтанга, приезд сюда, мужчину на черном джипе, Женькины приключения и, наконец, встречу с Кирой.

Удивительное дело. Как будто книга… роман. Обязательно со счастливым концом. Я улыбнулась и вдруг вспомнила, как при прощании Кира просил меня начать писать. И в это самое мгновение я почувствовала необыкновенный прилив сил и какой-то необычной радости.

«Наверное, он действительно прав. Нужно достать все свои книги, пересмотреть и начать потихоньку готовить их к изданию»… это была последняя мысль, перед тем, как я уснула.

Во сне я видела улыбающегося таможенника, а потом мужчину на черном джипе, который одевал мне на голову большую и красивую корону. Он постоянно повторял: Наташа! Наташа! Я хотела ему ответить и сказать, что я не Наташа, но голос отказывал мне. А потом вдруг я увидела Киру. Он стоял чуть в стороне, смотрел на меня своими темными теплыми глазами и улыбался. В руках он держал что-то. Потом это что-то он протянул мне. В одной его руке был крестик. Тот самый, который я потеряла в Египте. А в другой руке я увидела книгу. Я не могла рассмотреть название. Я только увидела имя автора на обложке. Это было мое имя.

В аэропорту нас встретил Артур. Видно было, что он очень соскучился за Женькой. Я наблюдала за ней и немного волновалась. Конечно, это было совсем не мое дело, но Артур был хорошим и добрым человеком. И Джон тоже. Мне нравились они оба. Я смотрела на Женьку и понимала, что ей приходится принимать непростое решение.

Но, похоже, решение Женька уже приняла. Она спокойно и легко общалась с Артуром, но это было совсем по-другому, не так как раньше. Она смотрела на него, как на доброго друга. И все.

«Значит, она выбрала Джона», – подумала я.

По дороге из аэропорта я смотрела в окно. За время нашего отсутствия в городе выпал первый снег. Да, такое случается, ведь город у нас северный. Я вдыхала аромат свежего снежного воздуха из приоткрытого окна и смотрела на дорогу. Хорошо все-таки, возвращаться домой! Я чувствовала ликование и радость в душе.

«Да, я такая! Сумасшедшая королева. Может быть, странная или необычная. Но королева. Королева, у которой есть Родина. Моя любимая Родина». Я тихо улыбнулась своим мыслям и закрыла глаза. Я была дома.

В это время неожиданно зазвонил телефон у меня в кармане. Достала и быстро ответила, не глядя на номер:

– Алло!

– Привет, королева! Как долетели? – услышала я, прерываемый помехами голос Киры.

– Супер! – ответила я и засмеялась. Я была счастлива.

 

ЧАСТЬ 5. КОПТСКИЙ КРЕСТ И ОБЛОМКИ ДРЕВНИХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Двадцатого декабря Женька улетала в Лондон. Джон ждал ее на Рождество, а я на праздники оставалась одна.

Накануне мы долго мотались по магазинам в поисках подарков. В одном из супермаркетов была распродажа конфет и шоколада. Я с детства любила сладкое. И, хоть сейчас и ограничивала себя в этом, пошла к витрине, посмотреть на это изобилие.

Конфет, и правда, было много. В красивых ярких фантиках, они притягивали к себе. Здесь были и знакомые с детства «Белочка» «Красный мак» «Ромашки», а также много новых не знакомых названий. Мой взгляд остановился на полке с шоколадом.

– Шоколадка «Алёнка», – прочитала я вслух и улыбнулась.

– Да, я тоже Киру вспомнила, – повернулась ко мне Женька, – передать бы ему презент к Новому году и Рождеству. Кстати, он тебе давно звонил? – спросила.

– Уже неделю молчит, – ответила я. – Сказал важная поездка у него в какие-то глухие места, где нет связи. Я пробовала сама позвонить, но телефон «вне зоны».

Я подошла к полке и взяла три маленькие «Алёнки». После возвращения из Египта я полюбила этот шоколад и теперь покупала только его.

– Странно, – только и сказала Женька.

А потом я провожала ее в порту. Когда она пошла на посадку, я стояла и смотрела ей вслед. Я вспомнила, как когда-то Вахтанг сказал мне: если тебе смотрят вслед, значит, ты по настоящему нужен этому человеку.

Женька была мне нужна. Она была моей единственной и самой близкой подругой. Но она была нужна и Джону. И это я тоже понимала. Понимала и знала, что скоро Женька покинет Россию навсегда. От этого было как-то грустно и пусто.

Я смотрела Женьке вслед до тех пор, пока ее и вовсе перестало быть видно, затем развернулась и пошла к выходу.

После нашего возвращения из Египта жизнь пошла обычным чередом: дом, работа, занятия, встречи. Иногда мы пили кофе с Женькой в кафе, иногда вместе ходили на занятия по йоге.

На какое-то время я совсем забыла про обещание, которое дала Кире – начать снова писать.

Он звонил часто, почти каждый день. Мы с ним подолгу разговаривали, и я продолжала убеждаться в необычной духовной близости этого человека со мной. Он понимал меня с полуслова, нам нравилась одинаковая музыка, одинаковые книги и фильмы и даже одеколон и духи мы покупали одного парфюмерного дома. С ним можно было обсудить любой вопрос и поговорить на любую тему.

Сначала он не напоминал мне о данном обещании. А вот, неделю назад позвонил и сказал:

– Мира, я должен уехать. Это будет долгая поездка, я не знаю, сколько времени она продлится. Может месяц, может три. В это время у меня не будет связи. Места, в которые я еду, очень глухие. Там нет ни телефона, ни Интернета. Но я обязательно вернусь и сразу позвоню тебе. А ты в это время должна начать писать свою книгу. Помнишь, ты обещала?

– Помню, – ответила я.

Потом, когда Кира уехал, я вдруг подумала, что мало что о нем знаю. Нет, конечно, он рассказывал о себе. И про маму с папой, и про брата с сестрой. И про то, как личное не сложилось. Мы много и часто беседовали. Но я никогда не спрашивала его о работе, о профессии. Вернее я всегда думала, что он гид-экскурсовод, поэтому вопросов не задавала. Но эта странная командировка приоткрыла жизнь Киры с неожиданной стороны. Значит, есть у него какое-то занятие еще. То, о чем он мне не рассказывал.

Сейчас я поняла, как привыкла к его звонкам. Я откровенно скучала за Кирой.

Мой Тим, несколько дней назад, тоже уехал в отпуск вместе со своей девушкой. Они собирались вернуться только через три недели.

Сегодня улетела Женька, и я осталась совсем одна. «Наверное, эта пауза дана мне не случайно. Действительно пришло время начать писать. Или хотя бы разобрать все, написанное ранее», – с этой мыслью я покинула здание аэропорта, и пошла ловить такси.

– Мира!…Мира! – услышала я вдруг за спиной голос. Я оглянулась и увидела Мухаммеда, который шел прямо мне навстречу.

– Привет! – я остановилась, – опять чартерный рейс?

– Да, – Мухаммед подошел близко. Даже слишком близко.

Я невольно отодвинулась:

– Как твои дела?

Мухаммед подошел ближе:

– Почему ты так быстро меня забыла? – он дышал прямо мне в лицо, – ведь я так любил тебя… Ты забыла меня слишком быстро. У тебя есть другой мужчина? – глаза его стали холодными и колючими.

Первой моей реакцией был страх, который проснулся где-то в животе, но потом я вдруг успокоилась. Я была в своей стране, дома. Я посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

– Нет. Другого мужчины нет, – я говорила уверенно, поскольку это было чистой правдой, – а с тобой отношения закончились, когда ты меня ночью одну на перекрестке оставил.

– Ты обиделась на меня? – он улыбнулся.

– Нет. Не обиделась. Поняла тогда, что отношений у нас нет.

– Ладно, ладно, – торопливо сказал он, стараясь замять тему, – не заводись.

Наверное, он хорошо помнил наш последний разговор и то, что сам назвал меня сумасшедшей.

– В конце концов, мы можем остаться друзьями. Так? – и он вопросительно посмотрел на меня.

– Так, – ответила я успокаиваясь.

– Как твоя жизнь идет? – продолжал он задавать вопросы.

– Все у меня хорошо, – ответила.

– А я в Германию еду учиться водить новый самолет, – похвастался он.

– Здорово! – я подумала, что пора идти, на улице быстро темнеет, а мне далеко ехать, – ты знаешь, Мухаммед, мне пора. Приятно было встретиться, – и я собралась уходить.

– Подожди, Мира, – остановил он меня.

– Что? – я вопросительно посмотрела на него.

– Можно тебя попросить передать небольшую посылку одному человеку?

– Какую посылку?

Он открыл дипломат, который держал в руках и достал оттуда большую плоскую коробку.

– Вот эту, – он протянул мне коробку, – она не тяжелая.

– Что это? – снова спросила я.

– Это мой знакомый просил передать своим друзьям в России. Сувениры из Египта. Если ты возьмешь это, сильно меня выручишь, мне не нужно будет ехать в город и искать этих людей. Ведь я опять могу заблудиться… – улыбнулся он, намекая на нашу первую встречу.

– А я их где искать буду? – не поняла я.

– Они сами тебя найдут, я им дам твой телефон. Они тебе позвонят, и вы встретитесь.

Брать коробку мне не хотелось. Однако, непонятное чувство вины, которое вдруг поднялось внутри, сыграло свою роль.

– Хорошо, – я протянула руку и взяла коробку.

Мухаммед заулыбался:

– Спасибо.

– Да не за что, – я заторопилась. На улице темнело, и мне было нужно срочно ехать домой. – Счастливого пути.

– И тебе тоже, – Мухаммед махнул мне рукой и, развернувшись, пошел в сторону аэропорта, а я побежала к стоянке такси.

Приехав домой, я занялась разными делами, и совсем забыла про коробку, которую поставила на столик у входной двери. Обратила я на нее внимание уже ночью.

Любопытство, конечно, не порок… У меня вдруг возникло непреодолимое желание посмотреть: а что там, в коробке? Если бы в городе была Женька или Тим, я, наверное, посоветовалась бы с ними. Но Женьки в городе не было, и Тима тоже. И даже Кирин телефон не отвечал уже неделю. Пришлось решение принимать самой. Колебалась я не долго.

И вот уже я развязываю веревку и поднимаю крышку.

В самом центре коробки, лежало два, плотно завернутых в бумагу предмета. Все остальное пространство в коробке было заполнено бумагой и тканью.

«Наверное, что-то хрупкое», – подумала я и начала разворачивать предметы. Любопытство толкало меня дальше.

«Я же уже открыла коробку. Глупо остановиться на полпути и не посмотреть что здесь», – оправдывала я себя.

Первым предметом, который я развернула, была статуэтка девушки. Даже мне, человеку далекому от истории и археологии при первом взгляде стало понятно, что эта вещь очень древняя. Ее состояние было далеко не идеальным, время оставило свои отпечатки.

«Ничего себе сувениры для друзей!» – подумала я, начиная осознавать, что влипла в какую-то нехорошую историю.

Я достала из коробки второй предмет и стала его разворачивать. Он был упакован очень плотно. Но когда я его, наконец, развернула, у меня в руках оказался… коптский крест… достаточно большого размера. Он был сделан из неизвестного мне металла и, несмотря на следы времени, был в хорошем состоянии.

«Так… и что же теперь делать?» – мысли мои лихорадочно заметались. Я понимала, что найденные мною вещи, это не простые сувениры. Это исторические ценные вещи. «Обломки древних цивилизаций» – так называла это Женька.

Несколько минут я думала. Потом открыла компьютер и полезла в Интернет. Что мне нужно искать я не знала, поэтому забила в поисковик слова «древнее захоронение в Египте, клады, коптский крест, находки».

Материала было много и разного, но эта статья привлекла меня сразу. В ней шла речь о том, что в маленьком городке на западном берегу Луксора ученными был обнаружен клад коптов, ранее разграбленный «черными археологами». Ученные получили древние рукописи с деревянными обложками, книги и предметы. В статье говорилось, что вероятнее всего самые ценные из клада вещи были изъяты «черными археологами» и проданы. Предполагаемо клад мог содержать ритуальные вещи, кресты, статуэтки людей.

Я не знаю почему, но где-то глубоко внутри я вдруг почувствовала, что этот крест, который сейчас лежит на моем столе, это коптский крест из разграбленного клада.

«Что же мне делать?» – лихорадочно соображала я. И ничего не могла придумать…

В это самое мгновение, когда я уже хотела выключить компьютер, мой взгляд случайно упал на еще одну статью, выданную мне поисковой системой Интернета.

Почему она попала в выборку, я не знаю. В ней не шла речь ни о древних захоронениях, ни о кладах и находках археологов…

Статья повествовала о группе египетских ученных-лингвистов, изучающих древние языки. Эта группа под руководством молодого, но перспективного ученного, доктора наук, уже неоднократно отправлялась в африканские джунгли для встреч с племенами, проживающими там. Молодые ученные восстанавливали древние языки и затем переводили многие древние тексты.

Рядом со статьей была фотография. Четверо веселых парней и одна девушка. Все они беззаботно улыбались в камеру.

В центре группы стоял их руководитель и вдохновитель, тот самый «доктор наук». Это был… Кира.

Я опешила. Несколько минут смотрела на фотографию, «переваривая» все прочитанное. И когда это все уложилось в моей голове, я наконец-то дочитала статью до конца.

В статье говорилось, что группа неделю назад уехала в очередную экспедицию в очень глухие и неизвестные места Африки. Три дня назад с ними была потеряна связь, которая до сих пор не восстановлена. Статья была датирована сегодняшней датой.

Прямо рядом с компьютером я села на пол. В голове было пусто, и только внутри тела поднимался волной жар, превращая все тело в горящую головешку. Я чувствовала себя внутри разгорающегося пожара, который не могла остановить. Я вообще ничего не могла сделать, только сидела и наблюдала.

Я не знаю, сколько прошло времени. Может час, а может два, но тело дало о себе знать. Я почувствовала, как затекли ноги, замерзли руки, и пошевелилась. Аккуратно поднялась на ноги и встала.

И в тот самый момент, когда я распрямилась внутри моей головы как будто вспыхнул луч света. Вспыхнул и погас. В свете этого луча я увидела Киру. Он стоял, смотрел на меня своими теплыми темными глазами и улыбался.

Луч вспыхнул и погас.

«Кира!… Кира!… где ты? что с тобой?» – мысленно крикнула я ему вслед. Несколько секунд было тихо и темно. Я даже зажмурила глаза от этой темноты, которая поднялась в моей голове, и я почувствовала легкое головокружение.

И вдруг… Наверное, мне показалось, но внутри моей головы, я услышала, прерываемый помехами голос: «Мира! Я вернусь… я же обещал… только ты… пиши… пожалуйста»…

Когда я пришла в себя и посмотрела на часы, было три часа ночи. Свет в квартире был включен, найденный коптский крест мрачно поблескивал на столе.

Несколько минут я продолжала сидеть неподвижно. «Может пойти спать?» – лениво проплыло в голове. Но взгляд снова остановился на предметах, которые я достала из коробки.

Сколько у меня есть времени? Несколько часов или дней? Я не знаю, когда мне позвонит человек или люди, ждущие посылку. И что мне с этими людьми делать?

Закрыть посылку и сделать вид, что я ничего не знаю? Или позвонить в полицию? Но если я позвоню в полицию, что я им скажу? «Я, господа хорошие, есть преступница… вернее соучастница. Кто-то вывозит ценности из Египта, а я их передаю…». Глупо. Что же делать?

Я полезла в сумку за телефоном и открыла свою заветную фотографию, сделанную Кирой. Долго смотрела и, наконец, решилась. Подняла трубку и набрала номер Артура.

Почему я решила позвонить именно ему? Во-первых, потому что я его хорошо знала. Во-вторых, он служил в полиции. Такое сочетание показалось мне в тот момент самым важным.

Трубку долго не поднимали. Я совсем забыла, что на улице глухая ночь. События последних нескольких часов окончательно вывели меня из равновесия и реального мира. Наконец, через несколько минут я услышала в трубке сонное: «Алло…»

– Артур, это я, Мира. Мне срочно нужен твой совет. Срочно. Очень срочно…

– Это никак не ждет до утра? – спросил он сонным растерянным голосом.

– Никак. Это очень-очень срочно… – я боялась, что он сейчас выключит трубку.

– Хорошо. Я сейчас приеду. Ты где? – голос его стал тверже и, уже обращаясь видимо не ко мне, добавил: – да, на работу. Должен ехать срочно!

Я слышала в трубке ворчание его жены, когда он добавив:

– Все. Еду, Жди, – выключил трубку.

Когда Артур позвонил в дверь, я все также сидела на полу возле стола. О чем я думала? Нет, не о коптском кладе, не о Мухаммеде… я думала о Кире. Где он сейчас? Что с ним? Может быть, ему нужна моя помощь? Но я не могу ему помочь, я сейчас далеко. Разве только молиться Богу и просить его защитить Киру, помочь, поддержать.

Еще думала о Женьке. Как она долетела? Встретил ли ее Джон? Она так и не позвонила. Может, просто забыла… ведь как там у Грибоедова: «Счастливые – часов не наблюдают». Может она считает, что я сплю, ведь ночь на дворе.

Потом подумала про Тима. Успешный, грамотный руководитель, он сделал карьеру очень рано и продолжал расти. Хороший, мудрый у меня сын. Очень добрый и внимательный. Но сейчас его нет рядом. Он уехал в отпуск.

Сейчас я была совсем одна и решение должна была принимать сама. А может все-таки не одна? Может мне Артур поможет?

Артур вошел раскрасневшийся с мороза. Он стряхнул с шапки снег:

– Опять снег идет, уже сугробы намело… – потом, повернувшись ко мне, – ну что у тебя стряслось такое срочно-неотложное?

– Вот! – я показала на стол, на котором лежали мои находки.

Артур повернулся и внимательно начал осматривать предметы. Сначала он осторожно взял в руки крест, осмотрел со всех сторон, затем принялся осматривать статуэтку. В нижней части статуэтки было, небольшое отверстие, которое я не заметила. Отверстие было прикрыто бумагой и совсем незаметно. Артур аккуратно приоткрыл его и заглянул внутрь:

– О!! Тут и начинка какая-то имеется, – он достал из отверстия маленький пластиковый пакетик с белым веществом внутри.

– Так, Мира! Быстро и подробно рассказываешь мне, где ты все это взяла, потом мы все эти «обломки древних цивилизаций», – сказал он Женькиными словами, и я уловила в его голосе едва заметную боль, – передаем на экспертизу. Когда получим результаты, все поймем.

И я начала рассказывать. И про первую встречу с Мухаммедом и про последнюю тоже. Не стала рассказывать только то, что какой-то период я считала себя влюбленной и что в Египет ехала к нему.

Особенно подробно я описывала встречу в аэропорту и наш разговор с Мухаммедом.

– Да, похоже, тут дело серьезное, – почесал затылок Артур, – ладно, звоню ребятам, будем смотреть. И еще. Никакой самодеятельности. Когда тебе позвонит человек, который должен забрать коробку, договаривайся о встрече, а потом быстро звони мне. Договорились?

– Договорились… – я толком ничего не понимала.

– А… – Артур вдруг как-то сник и обмяк, – Женя не звонила? – спросил он.

– Нет. Не звонила, – ответила я.

– Мира, я спросить хотел… Как ты думаешь, этот Джон – это, и правда, серьезно, или так, временное?

Я смотрела на Артура, я видела в его глазах надежду. Надежду и боль… надежду и отчаяние… надежду и ожидание… Он ждал моего ответа, затаив дыхание. Мне всегда очень нравился Артур, он был хорошим человеком и добрым другом. Я его очень уважала. Но сейчас успокоить не могла.

Я посмотрела ему прямо в глаза:

– Это серьезно, – только и сказала.

Он засуетился, опустив глаза и пытаясь спрятать руки, которые вдруг стали большими и ненужными, потом отвернулся, и мне показалось, что он смахнул слезу. Наверное, мне это только показалось.

Я понимала, что какая-то очень важная часть его жизни сейчас подходила к концу. Может быть, самая радостная и счастливая. Именно потому, что он не смог, не решился сделать этот важный, самый решающий выбор. Сейчас уже было поздно. Жалел ли он об этом? Понимал ли весь смысл происходящего? Я не знала. Только чувствовала боль его сердца, и эта боль наполняла меня сочувствием и состраданием.

В дверь снова позвонили и Артур быстро «сделал лицо» попросил меня открыть дверь. Это была оперативная бригада. Они приехали забрать на экспертизу мои находки.

Забегая вперед, я скажу, что порошок в пакетиках, оказался героином. А статуэтка и крест – историческими находками огромной ценности.

Спать в этот день мне не пришлось. Я вышла из здания полиции в шесть утра, доехала домой на раннем трамвае и, приняв ванную, стала собираться на работу.

Телефон зазвонил где-то в половине восьмого, когда я, сидя за столом, допивала третью чашку кофе. Я понимала, что бессонная ночь прошла не даром, но спать хотелось сильно, а впереди был рабочий день. Поэтому я решила выпить кофе и побольше.

Телефон звонил и звонил. Он лежал в моей сумке, и мне понадобилось время, чтобы достать его.

– Здравствуйте, Мира, – приятный женский голос в трубке был бодрым и свежим.

– Доброе утро, – ответила я.

– Вам должны были передать коробку с сувенирами из Египта, – девушка говорила легко и спокойно, – я бы хотела ее забрать.

– Да, да, конечно, – заторопилась я, – но я ухожу на работу. Может вечером?

– А если я сейчас заеду? – голос девушки стал холоднее и настойчивее.

– Я сейчас на работу ухожу. Я не могу опаздывать, – я лихорадочно думала, что сделать, чтобы оттянуть время. Ведь коробки у меня не было. Ее вместе с содержимым забрали на экспертизу.

– Хорошо, – голос девушки стал глуше, как будто она отодвинулась от телефона. Мне показалось, что в телефонной трубке я услышала дыхание еще одного человека: – тогда до вечера. Вечером я вам позвоню и заеду за передачей.

Не успела я попрощаться с девушкой, как телефон снова зазвонил.

– О, на ловца и зверь бежит, – пошутила я, услышав голос Артура, – сейчас мне позвонили и назначили встречу сегодня после работы. Очень милая девушка звонила. Обещала вечером зайти за коробкой.

– Шуточки твои про зверя и ловца здесь не уместны, – ответил мне Артур, – потому как деньги тут замешаны немалые. Думаю, что на работу тебе сегодня лучше не ходить, дома побыть. А еще я Стаса попрошу с тобой посидеть сегодня.

– Нет, я так не могу. У меня конец года. И так в фирме проблемы. Мне нужно на работу… – начала я.

– Нет! – голос Артура стал твердым. – Звони на работу и предупреждай, что не придешь. Дверь никому не открывай. Закройся на все защелки изнутри квартиры и жди. Мы со Стасом скоро приедем. Я тебе позвоню на телефон прямо перед дверью, только тогда откроешь.

– Артур, к чему такие предосторожности… – начала я.

– Мира, неужели ты не понимаешь? Там где замешаны большие деньги, человеческая жизнь ничего не стоит.

Стас оказался приятным молодым мужчиной и обворожительной улыбкой. Наверное, он пользовался успехом у женщин и хорошо знал об этом.

Мы быстро нашли общий язык, поскольку он был хорошо образован и интеллигентен. Однако, его манера рисоваться перед женщинами немного меня раздражала.

Прошло уже несколько часов с тех самых пор, как Артур привез его с собой и он «заступил на этот пост». Мы сидели на кухне, пили чай, разговаривали. И больше ничего не происходило.

Временами я злилась на Артура за то, что заставил меня остаться дома, ведь работу мою никто не сделает, а до Нового года оставалось всего семь рабочих дней. Я не понимала, зачем? Почему он оставил меня дома?

Сам Артур неоднократно звонил на телефон Стасу и тот, как правило, односложно отвечал:

– Без изменений. Все тихо.

Изменения начались где-то в середине дня, когда я почувствовала, что бессонная ночь дает о себе знать.

– Поспите, Мира, – предложил Стас, – я один подежурю. Вы же не спали совсем, мне Артур сказал.

– Да, не спала. Но как же я вас одного оставлю, – мне было неловко.

– Ничего, это работа моя. А вы отдохните. Кто знает, что вечером будет. Силы могут понадобиться.

Уговаривать меня было не нужно. Я действительно устала и хотела спать.

Сон пришел сразу, темный и глубокий. Я нырнула в него, как в воду, мгновенно.

Сколько я спала, не знаю, однако проснулась оттого, что услышала сквозь сон странный скрежет, который доносился из коридора. На улице было уже темно.

Когда открыла глаза, увидела рядом с собой Стаса. Я хотела спросить его, что происходит, но он приложил палец к губам. Потом наклонился к моему уху и очень тихо сказал:

– Похоже, пытаются вскрыть дверь.

Я прислушалась. Действительно было похоже на то, что кто-то снаружи хочет проникнуть в мою квартиру.

– Что делать? – спросила я также шепотом.

– Ждать, – ответил он одними губами, – я уже позвонил Артуру, они должны скоро приехать.

Легко сказать – ждать. Я почувствовала внутри живота спазм и легкий приступ тошноты. Обычно так у меня проявлялся страх.

Звуки в коридоре сменились скрипом двери, и я поняла, что люди достигли своей цели и вот-вот войдут в мою квартиру.

Сладковатый ком подступил к горлу, я сжала холодные потные ладони. Но Стас опустил свою руку на мое плечо, и я почувствовала, что стала успокаиваться. «Эх, жаль, телефон остался в сумке на кухне», – пронеслось в голове, – «мне бы сейчас на крестик свой посмотреть для уверенности…».

В это самое мгновение я услышала шаги. Тяжелые топающие шаги. Тот, кто сейчас вошел в квартиру, совсем не прятался, он был уверен, что дома никого нет.

Я снова почувствовала приступ тошноты и посмотрела на Стаса. Его лицо было крайне сосредоточенным и все тело сжато и собрано, как пружина… Он напоминал зверя, приготовившегося к прыжку.

Вошедших было видимо двое, стало слышно, как они ходили по комнате и кухне, потом мы услышали голос:

– Нету ничего. Все везде посмотрел. Никакой коробки здесь нет.

– Там еще одна комната есть, – ответил ему второй, – посмотри там тоже.

Стас быстрым кивком показал мне на кровать, мол, прячься. Мне повторять было не нужно, через секунду я уже была под кроватью. Сам Стас встал за дверью.

Прошло несколько секунд, прежде чем дверь открылась, и в комнате вспыхнул свет.

Что случилось потом, я не знаю. Я ничего не видела, лежа под кроватью. Я услышала шум, потом странный хлопок, отборный мат и глухой звук, как будто что-то большое упало на пол. В душе поднялось напряжение.

И в это самое мгновение, я услышала:

– Всем оставаться на местах! Полиция!

И еще, через несколько секунд, я услышала взволнованный голос Артура:

– Мира! Мира! Где ты?

– Я здесь, – крикнула я из своего убежища и стала вылезать из под кровати.

Первое, что я увидела, было темное пятно на полу, рядом с дверью. Спазм скрутил мой живот, голова закружилась. Артур едва успел подхватить меня за плечи.

– Что?… что это? – я показала рукой на пятно.

– Стас ранен, – просто и честно ответил он, – сейчас его увезут, врачи уже здесь.

– Как же так? Все так быстро… почему?

– Такая у нас работа, – ответил Артур, – я же говорил тебе, что там где замешаны большие деньги, человеческая жизнь ничего не стоит. Но, слава Богу, ранение у Стаса не опасное. Кстати, ты можешь его увидеть. Он на кухне сейчас.

Я бросилась на кухню. Стас сидел на стуле. Его рука была перевязана, а лицо болезненно-бледным.

– Стас…

Он повернулся ко мне и улыбнулся. И хотя улыбка вышла немного замученной, голос был спокойным:

– Мы взяли их, Мира…

Оставшиеся до нового года дни прошли в суете и волнении. Я несколько раз ходила в полицию. Для дачи показаний, для опознания, для экспертизы.

Каждый день после работы я бежала в больницу. Проведать Стаса. Он оказался очень хорошим человеком. И очень одиноким. Я просиживала у него вечера и уходила, только когда дежурная медсестра напоминала, что время посещений закончено.

На работе было много дел. Дела в нашей фирме вдруг неожиданно пошли в гору. Мы подписали важный контракт, обеспечивающий нам заказы на ближайшие три года. Невероятно, но факт. Это значило, что кризис закончился и банкротство отменяется. К концу года мы даже получили небольшую премию и подарки от Деда Мороза – большие кульки конфет. Я унесла этот кулек в больницу Стасу. Вот только забрала себе оттуда две маленькие шоколадки «Алёнка».

Каждый день я набирала телефон Киры. И каждый день слышала – «вне зоны доступа». Я перерыла весь Интернет в поисках какой-либо информации о группе ученных-лингвистов из Египта, но никакой информации не было.

Вечерами, вернувшись домой, я долго молилась, закрыв глаза. Я просила у Бога защиты и поддержки тем людям, кто был мне дорог, тем, кого я любила…

Я называла их всегда: маму, Тима, Женьку, Киру, Стаса, Артура…

Оказывается в жизни каждого из нас так мало по настоящему близких людей.

Потом я открывала телефон и смотрела на фотографию крестика, а потом… потом я разбирала свои старые рукописи.

Я помнила об обещании данном Кире. Поэтому каждый день я читала все свои старые произведения: стихи, рассказы и даже два небольших романа. Все это заносила в компьютер, корректировала и сохраняла.

Накануне нового года я полностью разобрала весь мой архив. «Теперь можно это показывать специалистам», – подумала я. И в это самый момент у меня родилась идея. Я явно почувствовала, что хочу писать. Прямо сейчас!

Я быстро накрыла нехитрый стол, налила себе бокал вина и мысленно провела уходящий год…

Сейчас я начну писать новую книгу. Именно так я встречу новый год. Именно так я встречу свою новую жизнь. Волна радости поднялась в сердце.

Я вспомнила свою сумасшедшую королеву и радостно, вслух засмеялась.

 

ЧАСТЬ 6. МЫ С ТОБОЙ ОДНОЙ КРОВИ

Весна всегда приходила неожиданно. И даже если на календаре – март никаких гарантий нет, что весна придет вовремя. И уж, конечно, никто не ожидает ее прихода в феврале.

Но у весны свои планы и свои законы. Она чувствует, когда пришло ее время. Прикасается к душам людей и ждет их отклика. И когда почувствует – пора, приходит сразу и неожиданно.

В этом году весна пришла поздно. Уже была вторая половина марта, а на улице, по-прежнему, лежал снег. И хотя солнышко по утрам было яркое, за ночь подтаявшие снежные сугробы покрывались ледяной коркой, дороги и тротуары становились скользкими.

Я размышляла об этом сидя за рабочим столом и попивая утренний кофе. Сегодня был важный для меня день. Вечером, в одном из ресторанов города должна была состояться презентация моей первой книги. В нее вошли три моих небольших романа. Два, написанные раньше и третий, родившийся прямо в новый год.

Начав писать прямо в новогоднюю ночь, я не могла остановиться все новогодний праздники. И, когда моя Женька вернулась из Лондона, роман был полностью готов. Она и стала моим первым читателем.

– Ну, Мира… это же… талантливо очень, – только и сказала она.

Понимая, что Женька вряд ли была полностью объективной, я отдала почитать роман девушке Ане. Она работала в газете и корректировала другие мои произведения. Она была хорошим профессионалом и талантливым журналистом.

– Это нужно издавать, – твердо сказала Аня и помогла организовать это процесс от начала и до конца.

Сегодня мою книгу увидят многие люди. Они смогут ее купить и прочитать.

И от этого в душе было приятно и немного волнительно.

Вчера Женька сказала, что сегодня утром прилетает Джон, он тоже хочет попасть на презентацию моей книги. Их отношения развивались очень гармонично. Они зарегистрировались сразу после нового года. Сейчас Женька оформляла документы на выезд из страны. В страну проживания мужа, на постоянное место жительства.

Конечно, мне было от этого немного грустно, хотя я понимала, что так устроена жизнь и была рада Женькиному счастью. К слову сказать, она уже очень прилично говорила на английском. Джон тоже начал учить русский. Особенно ему нравились русские пословицы и поговорки, которые он вставлял в свою речь везде, где можно. А еще ему очень нравилась русская кухня, он постоянно просил Женьку «побаловать его блинами».

Мой Тим после возвращения из отпуска получил новое повышение и сейчас возглавлял большой департамент успешной компании. Он и его девушка собрались летом пожениться, и я была этому очень рада.

Кстати, сегодня на презентацию моей книги должны были прийти и родители моей будущей невестки. Интересно будет познакомиться.

Стас окончательно поправился. Он вышел из больницы и приступил к работе. Мы часто встречались, ходили в кино, в кафе, катались на лыжах. Он был очень внимательным и корректным. Иногда я понимала, что он испытывает ко мне более глубокие чувства, чем просто дружба. Но поскольку вслух он ничего не говорил, мне было очень приятно с ним общаться именно, как с другом. К слову сказать, именно Стас помог мне в издании книги. Он нашел спонсоров, готовых оплатить первый тираж. Поэтому сегодня был и его праздник тоже. Он уже звонил с утра и спрашивал, какой лучше надеть галстук на презентацию. Стас остался Стасом, ему так важно было притягивать к себе внимание и нравиться женщинам.

– Одень синий в полоску, – посоветовала я, мысленно улыбнувшись.

Я отвлеклась от своих мыслей, посмотрела в окно. Яркое солнце радостно заглядывало ко мне в кабинет и как будто говорило: «не волнуйся! Все будет хорошо!»

Я потянулась к телефону и набрала номер Киры. Я делала это каждый день: утром, днем и вечером. Три раза, каждый день в течение трех месяцев. Но телефон, по-прежнему, был «вне зоны».

Я вздохнула и посмотрела на свою руку. Вчера вечером, после работы я вдруг приняла решение. Я пошла в косметологическую поликлинику и сделала себе маленькую татуировку. Такую же, как на запястье у Киры. Теперь мой талисман всегда будет со мной.

Рука немного побаливала, но в душе я чувствовала удовлетворение.

Я каждый день думала о Кире, и каждый день мысленно посылала ему поддержку и силу. Где-то глубоко внутри моего сердца я знала, Кира жив… и еще я была уверенна, наступит день, и мы обязательно встретимся.

– Откуда такая уверенность? – как-то спросила меня Женька.

– Не знаю… наверное, это голос крови, – улыбнулась я, – ведь мы же из одной стаи…

После нашей «криминальной» истории дела у Артура на работе тоже пошли в гору.

Группа преступников, которую удалось задержать, уже много лет занималась контрабандой наркотиков и предметов старины. Они несколько раз попадали в поле зрения полиции, но доказательств их вины не было и они уходили от наказания. В этот раз все было закончено.

О судьбе Мухаммеда я ничего не знала. Артур сказал, что они не смогли точно установить, кто же это был, поскольку среди пилотов чартерного рейса из Египта, пилота по имени Мухаммед, не было. Среди фотографий пилотов, показанных мне в полиции, фотография Мухаммеда отсутствовала.

А ведь точно, я никогда не видела его документов, он ни с кем меня не знакомил…

Артур теперь частенько заезжал ко мне на «рюмку чаю», как он шутил. Мы беседовали о разных вещах, но чаще я его просто слушала, удивляясь его богатому жизненному опыту. Многие истории, рассказанные им, я использую потом, в написании своих новых книг.

Артуру нравилось сидеть на моей кухне и говорить, говорить, говорить… Я понимала, что ему совсем не хочется идти домой, но он никогда не говорил об этом напрямую.

Пару раз он приезжал ко мне вдребезги пьян. Он просил разрешения немного поговорить со мной и я, конечно же, разрешала. Но он ничего не говорил. Просто садился на пол, напротив каминной полки и смотрел…

На полке стояла фотография, сделанная Кирой в Эль-Гунне. Мы с Женькой на фоне блестящей новенькой яхты.

Артур смотрел на эту фотографию, а потом поднимался и уходил, не говоря ни слова. После Женькиного замужества они не встречались. Я понимала, что он давно не видел ее и очень скучал.

Однажды я все же завела разговор об этом.

– Эх, Мира, – вздохнул он, – вернуть бы все обратно…

Но вернуть обратно было ничего нельзя. Да и не факт, что если бы Женька осталась с ним, Артур смог бы оставить семью. Ведь восемь лет он этого сделать не мог. Часто так бывает: имеем – не ценим, теряем – жалеем…

В ресторане было полно народу. Все нарядные, красивые. Я по такому случаю купила новое вечернее платье и сходила в салон красоты. Новые туфли немного жали, волнение наполняло грудь. Я стояла и встречала гостей.

Многих я даже не знала. Организацией презентации занимался Тим со своей девушкой и Стас. Они мне и рассказали, что есть люди, которых обязательно нужно пригласить. Например, журналистов или представителей издательских домов. Я не возражала.

Ресторан постепенно заполнялся, и мое волнение росло. Иногда, чтобы успокоиться, я посматривала на свое запястье. Маленький крестик, похожий на снежинку…

Вот пришли родители невесты моего Тима. Очень приятные милые люди.

Женька с Джоном… Она была в красивом красном платье, в туфлях на высоком каблуке, но рядом с «большим Джоном» была похожа на куколку… он, кстати, так ее и звал бэби-долл…

Стас… В великолепном сером костюме с огромным букетом белых гвоздик он подошел ко мне с голливудской улыбкой:

– Поздравляю, Мира, – и картинно чмокнул меня в щеку.

Потом я увидела Артура. Он пришел на презентацию вместе с женой. Я впервые видела его жену. Очень высокая и стройная, ухоженная женщина, красивая какой-то чужой, надменной красотой, так не похожа на мою теплую, «живую» Женьку.

А потом пришли ребята из полиции. Все те, кто в тот далекий памятный день приехали нам со Стасом «на выручку».

Стас снова подошел ко мне:

– Ну, что же Мира, пора начинать… время уже.

И подождав, когда я повернусь к нему, тихо добавил:

– С Богом.

Спустя три часа, все было позади. И мое выступление, и хвалебные речи и фуршет… уф… Можно перевести дух.

Все книги, привезенные для продажи были проданы, их даже не хватило всем желающим и девушка Тима записала адреса, чтобы завтра отправить книги с курьером.

Представитель одного из издательств, присутствующий на встрече, пригласил меня для обсуждение условий договора на издание книги, а журналисты из местной газеты взяли у меня интервью.

Похоже, праздник действительно удался. И сейчас народ постепенно расходился…

Я прощалась с гостями, но сама уходить не торопилась. Хотелось растянуть это приятное мгновение. И, хотя в теле чувствовалась усталость, в душе было полно сил.

Женька чмокнула меня на прощанье и, сказав «позвоню!», заторопилась к Джону, который ждал ее немного в стороне.

Тим вместе со своей девушкой собрали все подаренные цветы и подарки, повезли все это домой.

Стас ушел к администратору ресторана проводить окончательный расчет.

Спустя несколько минут, в зале осталась только я и официанты, убирающие зал.

Я наклонилась над столом и стала собирать свои вещи.

– Поздравляю, – вдруг услышала я за своей спиной голос. Он был таким знакомым и таким неожиданным, что я сама себе не поверила.

Я повернулась и увидела огромный букет красных роз и улыбающийся взгляд теплых темных глаз…

– Кира!… – только и смогла сказать я.

– Прости, я не успел. Самолет задержали, – он продолжал смотреть на меня и улыбаться.

– Кира… я… где ты был?… я ждала… где ты был? Что случилось?… Это в джунгли экспедиция? Расскажи, что там случилось?… я волновалась… очень… расскажи… Кира… пожалуйста… Смотри, я выполнила обещание. Помнишь? Я написала книгу…

– Конечно, помню, – Кира смотрел на меня своими теплыми темными глазами, – но Мира, ты задаешь слишком много вопросов, я не могу сразу на все ответить. Поэтому, ты будешь платить штраф.

Я улыбнулась ему в ответ и, открыв свою сумку, достала маленькую шоколадку «Алёнка». Я теперь всегда носила с собой эти маленькие шоколадки и угощала ими всех вокруг.

– Вот, – я протянула ему шоколад, – мой штраф…

Кира взял шоколадку из моих рук:

– Откуда ты знаешь, что я хотел сказать? – он снова улыбнулся, – помнишь?

– Нет, – ответила я, – просто знаю… ведь мы же с тобой из одной стаи…

Кира очень серьезно посмотрел на меня:

– Да, из одной стаи… мы одной крови…

Слезы потекли по моему лицу…

– Кира… – только и могла я сказать.

– Не плачь, Мира, – тихо сказал Кира. Он легонько пальцами дотронулся до моей руки – не плачь… ты же королева, помнишь? А королевы никогда не плачут…

– Я сумасшедшая, – улыбнулась я сквозь слезы…

– Да, – подтвердил Кира, – сумасшедшая королева.

Я протянула ему руку и показала правое запястье. Кира опустил взгляд, потом посмотрел на меня удивленно:

– Коптский крест…

– Это мой амулет, – ответила я.

– Да, я помню, как фотографировал тебе свое запястье, – Кира снова улыбнулся, – значит, это действительно принесло тебе удачу.

– Расскажи, пожалуйста… расскажи мне, где ты был, – попросила я.

– Расскажу. Обязательно, – пообещал Кира, – а ты напишешь об этом в своей новой книге.

– Обещаю, – торжественно я подняла правую руку вверх, – я же всегда выполняю свои обещания. Помнишь?

– Я тоже, – сказал Кира. И я вспомнила, как он обещал мне вернуться…

– Да, – только и сказала я.

– А почему, Мира? – он улыбнулся, и я снова почувствовала себя, как в школе.

– Наверное, потому, что мы с тобой похожие… мы из одной стаи… – неуверенно начала я, – но шоколада у меня больше нет! – добавила спустя.

Кира засмеялся, посмотрел на меня внимательно своими теплыми темными глазами:

– Просто мы с тобой умеем держать данное слово.

 

(В первых колодах карт ТАРО, продававшихся в Советском Союзе, так, в переводе, называлась 3 карта старшего аркана. В традиционной колоде ТАРО эта карта называется Императрица.)

 

ГЛАВА 1. ВИЗИТ

Я никак не могу точно вспомнить, как это началось: такая странная и увлекательная история, которую я несу в своей жизни сквозь годы. А вот началом, самой первой точкой, что повела за собой загадочную череду событий, пожалуй, был все-таки мой визит к Элле Митрофановне.

Я уже не помню, кто и по какому поводу посоветовал мне обратиться к ней. В те времена я была молодой девушкой, студенткой медицинского института, которая особо ни над чем не задумывалась, летела по жизни, словно мотылек. Может быть, в тот момент я страдала от придуманной любви к одному из старшекурсников или получила двойку по важному экзамену, а может просто природное любопытство сыграло роль… Одним словом, у меня был, наверное, достаточно веский повод для того, чтобы обратиться к гадалке.

Так или иначе, но я отправилась в путь, чтобы узнать свою судьбу и утешить «столь важное горе».

Дом, который я искала, находился в стороне от дороги в тени развесистых деревьев. Перед домом была выстроена детская площадка, на которой играли и резвились девочки и мальчики. Их было так много, что мне стало интересно и захотелось их сосчитать. Но они бегали туда-сюда, прыгали, дрались и кувыркались, плакали, смеялись, так что моя затея оказалась безнадежной.

Я легко нашла нужный подъезд и стала подниматься по лестнице. Квартира под номером 40 находилась на четвертом этаже. Я немного запыхалась и, поэтому, остановилась, чтобы перевести дух. Не прошло и нескольких минут, как дверь квартиры напротив открылась, и из нее вышла женщина лет шестидесяти в черном платье с белым воротником и с хозяйственной сумкой в руках. Она подозрительно посмотрела на меня, и стала поспешно спускаться по лестнице, что-то бормоча себе под нос.

Я расслышала только несколько слов: «… Ходят тут всякие чужие… подумаешь, притон устроила… хозяйка нашлась…».

Я не знаю, кого женщина имела ввиду, но мне показалось, что она питала не совсем хорошие чувства… Может ко мне, а может к хозяйке квартиры под номером 40.

Но вот я позвонила в дверь и она внезапно открылась. В глазок не смотрели, не спрашивали «кто там?»… От такой неожиданности я опешила и даже отпрянула в сторону. Но, посмотрев на женщину, открывшую мне дверь, я опешила еще больше. И сразу забыла и о своей усталости, и о ворчливой соседке и вообще о том, зачем я сюда пришла. Потому что, я ни разу в своей жизни не видела таких красивых женщин.

Среднего роста и даже немного полноватая, с великолепными, чуть раскосыми зелеными глазами и тяжелой пепельной копной волос, одетая в необычный халат, похожий на греческую тогу, хозяйка квартиры была похожа на богиню из старинных мифов, на существо из мира ангелов, на кого угодно, только не на земную, пусть и очень красивую женщину.

Но вот божество, осмотрев меня внимательно, вдруг спросило:

– Вам кого?

Быстро придя в себя, я сказала:

– Я бы хотела увидеть Эллу Митрофановну…

– Элла Митрофановна, – это я. У вас ко мне дело? – продолжила она улыбаясь.

– Да. Мне посоветовали к Вам обратиться… чтобы… ммм… поговорить… Одним словом… Мне нужно погадать, – выпалила я собравшись с духом.

У Эллы Митрофановны удивленно поднялись брови:

– Погадать?.. Но. я этим очень давно не занимаюсь…

– Да?.. Очень жаль, – я продолжала топтаться на месте не зная, то ли ждать, то ли уходить.

В газах женщины промелькнула растерянность.

– Ну, ладно, – вдруг приняла решение Элла Митрофановна. – Заходите, – и отошла в сторону, освободив мне дверь.

Когда я зашла следом за хозяйкой, то оказалась в небольшой квадратной прихожей, которая была под стать своей обитательницы. Прямо возле двери в стену был встроен крохотный шкаф для одежды, его практически не было видно, так как двери шкафа, так же как и стены прихожей были отделаны натуральным деревом и покрыты лаком. На полу лежал пушистый ковер, деревянная люстра неярко освещала комнату. Сюда, вероятно, выходили двери из всех остальных комнат этого жилья, так как я насчитала их целых пять. Но не все это удивило меня так сильно. Гораздо сильнее поразило меня то, что стены прихожей были увешаны картинами: большими и маленькими, квадратными и круглыми. Их было так много, что сначала у меня промелькнула мысль о плохом вкусе хозяйки, но, присмотревшись внимательнее, я заметила, что подобраны они очень тщательно и составляют одну законченную картину. Видимо, хозяйка была великолепным знатоком искусства.

– Прошу, проходи, – сказала Элла Митрофановна, незаметно перейдя на «ты» и толкнула одну из дверей.

Я не знаю, для каких целей служила эта комната, но окна в ней были плотно завешены от дневного света. Хозяйка включила красивое бра, висевшее над диваном, и продолжила:

– Присаживайся, – указала на низкий бархатный диван, стоявший вдоль одной из стен, – и подожди несколько минут. Я сварю кофе, – и удалилась на кухню.

Когда она ушла я смогла внимательно осмотреть и эту комнату. Она была чуть больше прихожей и, кроме упомянутого дивана и двух больших пуфов, в ней ничего не было. На полу лежал дорогой ковер, на стенах тоже множество картин. Исключение составляла огромная книжная полка, занимавшая полностью одну из стен и вся уставленная книгами. Да, еще в комнате было искусственное дерево в кадке из мрамора с большими ядовито-зелеными листьями и экзотическими цветами.

– А вот и я – Элла Митрофановна зашла, везя перед собой стеклянный столик, на котором стоял красивый серебряный поднос. На подносе красовались две миниатюрные чашечки с блюдцами, похожие на колокольчики, маленькая «тыковка» – сахарница, аккуратный кофейник с резной ручкой и, такой же крохотный молочник. Еще на подносе стояла вазочка, похожая на трилистник клевера, а на ней лежала аккуратная горка моих любимых пирожных «Эклер», явно домашнего происхождения.

– Ну-с, – Элла Митрофановна указала рукой на столик, – Сливки, сахар?.. Прошу, не стесняйся..

– Со сливками, без сахара, – сказала я, осмелев.

Она налила мне кофе, добавила сливок и пододвинула чашку.

– Угощайся и рассказывай, что там у тебя стряслось, – она села на пуф, который подвинула поближе к дивану и принялась наливать кофе себе.

– Ну вот… – начала я неуверенно, – хочу знать, что меня ждет впереди в жизни. А вы хорошо гадаете…, мне сказали…, вот я и подумала…

– Ох, молодость, молодость… – Элла Митрофановна мягко перебила меня, – Зачем тебе знать? Зачем «бежать впереди паровоза»? Зачем искушать судьбу? Ведь все случится так, как должно… даже если будет иначе… Может передумаешь? – спросила.

– Нет, нет! Что вы! Мне очень нужно… очень нужно, – поспешно замахала я руками.

– Ну что ж, ладно… коль нужно… Тогда тебе лучше поговорить со мной, а не с какой-нибудь мошенницей, которая и деньги возьмет и вред причинить может… Хотя тебе придется мне заплатить тоже…

– Конечно. У меня есть деньги, – и я достала из кармана джинсов несколько свернутых купюр.

– Нет. Не это я имела в виду, – спокойно сказала Элла Митрофановна, – Мне нужна монета и всего одна.

Я с удивлением начала рыться в карманах и не без труда нашла там круглый пятак. Растерянно достав его из кармана, я разжала ладонь:

– Такая?

– Да. Такая подойдет, – Элла Митрофановна сложила посуду на поднос и ушла на кухню. Обратно она вернулась с небольшой скатертью, украшенной необычными знаками и черной коробочкой с картами.

Она застелила столик скатертью и достала карты из коробочки. Я никогда не видела таких карт. Они были большего размера, чем обычные, и колода была более толстой. Заметив мой удивленный взгляд, Элла Митрофановна пояснила:

– Это карты Таро – величайшая книга тайн всего человечества. Вот младшие арканы, они как простые карты, а это старшие арканы. Посмотри на них внимательно и выбери мне из них три карты…

Я смотрела на эти необычные карты с волнующим трепетом в груди. Эти странные карты вызывали во мне восторг и ужас одновременно.

Странные карты со странными названиями: смерть, повешенный, дьявол и еще солнце, звезда, мир…

Я выбрала три карты, особо не зная почему – просто они мне понравились, и подала их гадалке.

– А теперь посмотри на них внимательно еще раз, и, хорошо подумав, выбери из трех ту, которая нравится больше всего… которую сердцем чувствуешь…

Я медленно перебирала их и внимательно смотрела. Вдруг сердце как-то екнуло, и теплая волна разлилась по телу. Я расслабилась.

На карте, которую я выбрала, была изображена красивая женщина на берегу ручья в чудной короне из звезд. Внизу на карте было написано ее название – «Хозяйка».

– Ну что ж, отлично, – сказала Элла Митрофановна, – кстати, «Хозяйка» тоже моя любимая карта. Самое интересное, что соседи меня за глаза хозяйкой называют, – и засмеялась. Еще эту карту называют – «Императрица»…

– А что означает эта карта? – спросила я.

Прошло несколько минут, прежде, чем она закончила раскладывать карты и ответила:

– О, это хорошая карта. «Хозяйка» – это земля, это женщина, это плодородие, это доброта и радость… Одним словом, все то, что включает в себя понятие настоящей женственности. Хозяйка знает, что именно она ответственна за все, что происходит в мире, потому что только она может открыть мужчине дорогу на небеса, дать начало новой жизни, обогреть и наполнить душу любовью и состраданием… Но давай посмотрим, что карты говорят тебе…

… Сейчас, спустя многие годы, я вспоминаю тот день, ту комнату и красивую чудную женщину, которая говорила много удивительного и необычного. В будущем я не раз убеждалась в том, как права была тогда Элла Митрофановна… Конечно, многое из предсказанного я забыла, но то, что запомнила, вело меня путеводной нитью сквозь хаос и безвременье с надеждой, устремленной в будущее. Милая, милая Элла Митрофановна, как же она была права! Ведь все случится так, как должно… даже если будет иначе…

А пока я сидела на мягком диване в полутьме комнаты и слушала ее приятный голос, который странно меня успокаивал и убаюкивал, словно ребенка.

– Дорога твоей жизни, дорогая девочка, очень непростая. Тебе предстоит со многим столкнуться и многое пережить… Будет большая страсть… Ты узнаешь, что значит страх, боль, предательство и одиночество. Ты увидишь смерть, так близко, что почувствуешь ее дыхание рядом.

Ты многое потеряешь, но обретешь гораздо больше… Ведь ты научишься быть собой в любой жизненной ситуации. И вот однажды, наступит день, когда ты поднимешься над всей этой суетой и серостью и станешь настоящей хозяйкой, хозяйкой своей жизни… Настоящей Женщиной, с большой буквы, умеющей любить и сострадать…

И тогда появится все, чем ты пожертвовала раньше. И придет в твою жизнь настоящая любовь, и ты поймешь, что раньше было все не то… Потому, что когда приходит любовь ее нельзя ни с чем перепутать.

У тебя великое будущее, моя девочка. Тебе можно просто позавидовать…

Элла Митрофановна замолчала и отвела глаза в сторону. Она смотрела мимо меня, а мне казалось, что там прямо на стене она видит картины моей будущей жизни во всех ее красках, как новый занимательный фильм…

Странно, кажется, на ее глазах я заметила слезы…

 

ГЛАВА 2. ПЕРВЫЕ ПЕРЕМЕНЫ

Спустя полчаса я оказалась на улице. Впечатление от гадания было настолько сильным, что я не могла прийти в себя. Я рассеянно брела к автобусной остановке по тенистой улице, обсаженной каштанами, и думала над удивительными словами Эллы Митрофановны. Как все-таки странно, сколько потерь она мне предсказала, а потом сказала, что завидует мне. Нет, она, наверное, что-то перепутала. Наверняка перепутала.

А на улице стоял май: цвели каштаны, развесив душистые гроздья на своих ветках, благоухала сирень, посаженная в палисадниках домов, а воздух был наполнен духом весны. И что же тут удивляться, что я, тогда еще девятнадцатилетняя девочка, быстро забыла все, что мне не очень понравилось в гадании, а стала думать о том, что, по моему мнению, было самое главное – то есть о любви. «Итак, – думала я, – у меня будет страсть и любовь. Интересно, Никита – это кто?» И я весело засмеялась своим мыслям. Мой тогдашний друг Никита, не был похож на большую любовь, а тем более на роковую страсть… И я мысленно представила себе Никиту. Это был молодой человек двадцати лет среднего роста с великолепными голубыми глазами, светлой шевелюрой, тоненький и стройный, всегда хорошо одет, а в обращении – изысканно интеллигентный. Я никогда не принимала всерьез ни самого Никиту, ни его ухаживания. Постоянно над ним смеялась и подшучивала, но все-таки была по своему привязана к нему, как к хорошему другу.

Так и не решив, на что больше похож Никита – на страсть или на любовь, я и не заметила, как добралась домой.

Когда я вошла в квартиру, то сразу почувствовала запах жареного, а вскоре услышала приятное шипение на кухне.

– Камила, доченька, где ты была? – мама вышла в гостиную, держа в одной руке полотенце, а в другой сковородку с поджаристым блином на ней.

– Ой, блинчики! – обрадовалась я. – Мам, я такая голодная, как волк!

– Горе ты мое, ну-ка мой руки и быстро за стол! – сразу засуетилась мама.

Я зашла в ванную и открыла кран. Струя теплой воды мягко гладила ладони и мелкими пузырьками застревала между пальцами. На минуту я зажмурилась и стояла, ощущая приятную теплоту внутри тела и отключившись от всего окружающего. «Как красиво: Хозяйка!» – и я стала вспоминать картинку с великолепной женщиной в венке из звезд на берегу ручья. Из раздумий меня вывел звонок в дверь. Я слышала, как мама открывала дверь и как быстро говорила:

– А, это ты, Никитушка, заходи, сыночек! Камила в ванной, правда, поди уснула там, а ведь говорила, что голодная как волк!

– Ладно, ладно, мамочка, я уже иду, – крикнула я, выходя из ванной. – Мой привет, монсиньер, – обратилась я к Никите.

– Рад видеть вас, сударыня, – и он склонился в шутливом реверансе.

– Давайте, давайте, за стол, – мама легонько обняла меня за плечи и подтолкнула в сторону кухни.

Наша кухня была особенная, маленькая, с красными в белый горошек шторами, всегда чистая и уютная. Я любила сидеть там по вечерам, готовиться к занятиям, пить чай или просто смотреть, как мама ловко управляется с кухонной утварью. Там всегда можно было найти что-то вкусное, а заодно и посмотреть фильм по маленькому «Рекорду», который стоял на холодильнике.

– Спасибо, тетя Лина, но я только что из-за стола, – попытался улизнуть Никита.

– Ну хоть один блинчик попробуй, – уговаривала мама.

– Мам, не трогай его, у него эта, как ее… фигура, – пробормотала я, запихивая в рот весь блин целиком. – М-м, обожаю..!

– Ну что ты, Камила, такая хозяйка, совсем за гостем не смотришь, – упрекнула мама.

– Это он – гость? – указала я пальцем, испачканным в варенье на Никиту. – А я думала, он – мой ухажер.

– Да ладно, тебе, – мама укоризненно махнула рукой, убрала с плиты сковородку и вышла из кухни.

– Какие планы, сударыня? – спросил Никита.

– Я вручаю свою судьбу в ваши руки, – ответила я, отправляя в рот очередной блин.

– Тогда, если ты не против, едем в гости к Руслану, у него сегодня вечеринка. Должно быть интересно.

Руслан был лучшим другом Никиты и полной его противоположностью: маленький, коренастый, черноволосый, похожий на выходцев с Кавказа, он был таким шустрым и обаятельным, что все девчонки из нашей компании были в него влюблены. Одна беда, Руслан со всеми обходился одинаково и всех называл «Моя дорогая», так что кто из них и есть «его дорогая» по-настоящему, определить было невозможно. Руслан имел свою квартиру и жил отдельно от родителей и это все вместе взятое делало его совершенно особенным человеком. Вечеринки, которые он устраивал, были веселые и незабываемые, поэтому я любила на них бывать.

– Согласна. Сейчас соберусь и едем.

Через пятнадцать минут я стояла в гостиной перед зеркалом и завязывала на шее пестрый платочек, который дополнил ансамбль, состоящий из свободной кофточки, узких джинсов и такой же джинсовой жилетки.

– Надолго? – спросила мама, не отрываясь от телевизора. Я не успела ответить, ответил Никита:

– Тетя Лина, она же со мной!

– Ну ладно, Никитушка, тебе я верю как себе, только ты уж там за ней присматривай, – вздохнула мама, – ты же знаешь, там, где появляется наша Камила, обязательно что-то случается. Она у нас – ходячая катастрофа…

– Ничего, я знаю, как с этим бороться, – возразил Никита.

Тем временем, я докрасила губы и стояла готовая у двери. Мама встала и подошла, чтобы закрыть за нами дверь. Она улыбнулась и ласково провела рукой по моим волосам. – Удачи, доченька…

На улице уже сгущались сумерки воздух был наполнен запахом весны, город шумел и жил вечерней слаженной жизнью, впереди ждала веселая вечеринка, и на душе было весело и приятно. Я взяла Никиту под руку, и он дурашливо поцеловал мне кончики пальцев. Я засмеялась и побежала к метро, таща его за собой.

– Тише, тише, – кричал Никита, – ну совсем ненормальная.

После получасовой прогулки по городу мы добрались к дому Руслана. Вечеринка была в самом разгаре: в комнате погашен свет, горят разноцветные огоньки, как на дискотеке, в комнате играет музыка (модный тогда дуэт Аль Бано и Ромина Пауэрт), танцуют пары. Дверь нам открыла Люся, очередная «дорогая» нашего Русика. Сам он был занят светской беседой и заметил нас, только когда мы остановились в проеме освещенной двери из коридора и заслонили свет, который падал оттуда.

– Рад, очень рад, – Руслан подошел к нам, обнял Никиту, потом пожал ему руку. – Ну, Милочка, ты у нас как всегда – звезда! Иди ко мне, моя дорогая, я тебя обниму, надеюсь, Никита ревновать не будет.

Тут надо внести ясность: мое имя Камила родилось тогда, когда в первую неделю моей жизни, папа, который всю жизнь мечтал иметь дочь – Катюшу и мама, которая, в свою очередь, тоже всю жизнь мечтала иметь дочь Людмилу, наконец-то договорились (они не разговаривали после того, как мама, приехав из роддома, заявила, что родила Милочку). Родители решили пойти на компромисс: первый слог имени Катя и два других от имени Людмила, так родилось мое необычное имя. Потом кто-то из знакомых сказал, что Камила – это, вроде бы, по-немецки значит ромашка. Такое объяснение всех устроило, тема была закрыта и я стала то ли ромашкой то ли еще кем-то… Однако, все, с кем бы я не знакомилась, всегда говорили одну и ту же фразу: «Какое редкое имя!»

Руслан принципиально звал меня Милой и говорил, что моя мама была права, ведь Мила – значит милая, а я такая и есть. Я с ним не спорила, кто же будет спорить, если тебе говорят комплименты?

После жарких объятий Руслана я начала осматриваться вокруг: в комнате танцевало несколько пар, все знакомые девушки и ребята, на диване сидело тоже несколько знакомых девчонок, потом вошла Люся с подносом, она принесла соленое печенье, сыр и сухое вино. Поставила поднос на журнальный столик и начала наполнять бокалы. Тем временем, я присела на пуфик, а Руслан увел Никиту на балкон, где курило несколько ребят. Вечеринка шла своим чередом. Я взяла бокал вина и пригубила его, стараясь почувствовать аромат и вкус, опять задумалась. И снова, не знаю почему, оказалась в той странной комнате и услышала мягкий и вкрадчивый голос Эллы Митрофановны: «У тебя великое будущее, моя девочка! Тебе можно позавидовать!»

– Разрешите пригласить Вас…

Передо мной стоял мужчина, да, именно мужчина, лет тридцати двух в светлых брюках и голубой рубашке. Я никогда его не видела, тем более, что у Руслана всегда собиралась молодежь: лет девятнадцать, двадцать. Он был здесь чужой, но в то же время, он чувствовал себя совершенно спокойно и органично вписывался в окружающую обстановку. Не успела я ответить, как он взял мою руку и, мне ничего не оставалось, как встать и пойти с ним танцевать. Мелодия играла очень медленная и бездонная, что-то из репертуара Фаусто Папетти, переливы саксофона и гитары на фоне прибоя, казалось, что музыка проникает в тебя и растворяет полностью, без остатка.

Мы танцевали молча, он не говорил ни слова, мои вопросы застряли в горле, и я не могла заставить шевелиться мои онемевшие губы, ноги слушались плохо, и мне было неудобно оттого, что я танцую как «слон в посудной лавке». Я не могу описать, что со мной происходило, просто от этого человека исходила такая сила, такая уверенность и такое великодушие, что мне хотелось опустить голову ему на плечо и стоять так долго-долго, зная, что мне ничего не грозит.

Тонкий аромат одеколона кружил голову, твердые и нежные руки уверенно вели меня в танце. Музыка закончилась. А мы все стояли посреди комнаты как одно целое, не в силах разорвать руки, связанные невидимой нитью. Выручил Руслан. Он подошел, обнял меня за плечи и сказал: «О, я вижу, вы уже познакомились».

– Нет, нет, – ответил мой партнер по танцу, – мы только танцевали.

– Как? И ты даже не спросил ее имени? Быть того не может! – обратился Руслан к нему.

– Не спросил… – мне показалось, что он растерялся, и мне стало смешно от такой нелепости.

– Камила, – я быстро протянула ему руку и приготовилась услышать дежурную фразу: «Какое редкое имя».

Вместо этого услышала совсем другое.

– Владилен, – ответил он все так же рассеянно.

– Как? Как? – переспросила я.

– Вла-ди-лен – это от Владимир Ленин. Папа с мамой пошутили, – напряжение покинуло его лицо, и он улыбнулся, – судя по вашему имени, ваши родители тоже хорошие шутники.

– Да, уж… – протянула я, и мы все втроем весело засмеялись.

– Владилен – дипломат. Когда-то мы жили по соседству и дружили, но с тех пор прошли годы, он стал большой и взрослый и забыл своего младшего друга… – сказал Руслан.

– Как видишь, не забыл, – остановил его Владлен, – да вот еще и на вечеринку попал.

Опять заиграла музыка, и я услышала за спиной голос Никиты:

– Разрешите на мазурку, сударыня.

– Извините, – я улыбнулась, глядя в карие, как спелые вишни, глаза Владлена и повернулась к Никите.

Танцуя, все время ловила себя на мысли, смотрит ли на меня он, нравлюсь ли я ему…

– Эй, девушка, вы где? – вывел из раздумья голос Никиты – Камила, ты не заболела? Я тебе уже минут десять рассказываю о новом спектакле в театре драмы, а ты на меня – ноль эмоций. Я ведь обидеться могу, – и он смешно оттопырил губы.

– Да ладно, это я о своем, о женском задумалась; какой там спектакль?

– Спектакль мы обсудим позже, пошли пить вино, танец ведь закончился давно, – обиженно сказал Никита.

И мы пошли к столику. Позже, держа в руках бокал, я пыталась взглядом отыскать своего нового знакомого, но его нигде не было. Я даже, как бы случайно, вышла на балкон и заглянула на кухню, но его нигде не было.

– Владилен ушел, – как будто прочитал мои мысли Руслан, – ему, наверное, с нами не интересно.

– А почему ты решил, что я его ищу? – спросила я его оторопело.

– Конечно же, его, а то кого же, – заулыбался Руслан, – Никита же вот с Юлей танцует, а ты мечешься, вроде потеряла кого-то…

– И совсем я никого не ищу… И не нужен мне твой Владилен, – огрызнулась я.

– Нужен, нужен. Ты хочешь сказать, что Русик не знает женщин и не видит, как ты вся светилась, когда с ним танцевала. Ты хочешь сказать, что Русик – дурак, и он не понимает, что наш бедный друг Никита нужен тебе так же как мне моя Люся?.. Милочка, ну ты меня обижаешь!

– Ну а если нужен, тогда что?

– Тогда другое дело. Он хороший парень, но он, душа моя, не твоя судьба. Не надо тебе, золотко, забивать свою красивую головку всякими приезжими дипломатами. Он – взрослый дядя, старше тебя на тринадцать лет, разведен, имеет взрослую дочь. Сама подумай, зачем он тебе? Вот Никита – другое дело. Надежный, честный, добрый, и главное, всегда рядом. Так что возьми бокал, выпей вина и развлекайся, – Руслан похлопал меня по плечу и, тут же, обняв проходившую мимо Оксану, ушел с ней в темноту балкона.

Я стояла несколько минут неподвижно и обдумывала услышанное: разведен, дочь, старше, тринадцать лет… В комнате гремела музыка, пары танцевали, среди них и Никита с Юлей. Никита галантно вел Юлю за руку в очередном па, и мне он показался похож на героя-комарика из детской сказки про Муху Цокотуху. Я оглянулась по сторонам, никому не было до меня дела, все были заняты. Я тихонько вышла в коридор, нашла свою сумку, и так же тихонько, чтобы не греметь дверью, вышла в подъезд. Еще несколько минут и я бодрой походкой зашагала в направлении метро. И вдруг, за спиной завизжали тормоза. Я испуганно отскочила в сторону и чуть не натолкнулась на блестящую импортную машину. Дальше все было как в кино. Не успела я испуганно отскочить от машины, как дверь со стороны водителя открылась, и из нее вышел Владилен.

– Я ждал тебя, – сказал он.

– Откуда ты знал, что я уйду? – спросила я.

– Знал, – ответил он, и мне показалось, что он и вправду знал все с самого начала.

Он открыл дверь машины, обнял меня и осторожно усадил в машину, закрыл дверь, потом сам сел на место водителя и достал с заднего сидения букет ромашек.

– Камила, – ромашка, – сказал он и протянул мне их, а потом наклонился и осторожно и нежно поцеловал мои губы…

Была весна, цвела сирень и каштаны…

 

ГЛАВА 3. ВЛАДИЛЕН (ВОСЕМЬ ЛЕТ СПУСТЯ)

Будильник зазвонил ровно в семь. Я открыла глаза и быстро села на кровати. Что-что, а себя я знаю: если сразу не встану, потом снова усну. Владилен спокойно спал, уткнувшись в подушку, вроде звон будильника его не касался.

– Эй, соня, вставай, пора! – я поцеловала сонного мужа и побрела на кухню, натягивая на ходу халат. Поставила на плиту сковородку, включила чайник. Прошло еще десять минут и завтрак для мужа был готов: яичница с колбасой и грибами, гренки с вареньем, сок и кофе. Из спальни не доносилось ни звука. Я зашла туда и увидела, что картина совсем не изменилась с тех пор как я встала. Владилен все так же мирно спал.

– Ну-ка быстро вставай, поросенок, завтрак на столе, – и я начала сдергивать с него одеяло.

– Ну еще чуть-чуть, – сквозь сон попросил он.

– Никаких чуть-чуть, проспишь на работу, – я была неумолима.

– Ну ладно, ладно, встаю.

Он поднялся и сел на кровати, потом потянулся и резко схватив, притянул меня к себе.

– Правда опоздаешь на работу, – пыталась освободиться я.

– Ничего страшного не случится, – он притянул меня к себе, поцеловал и осторожно и нежно обнял и усадил на колени.

– Ты мое самое дорогое и ценное сокровище, еще мама и Филя. Помни это всегда, чтобы не случилось. Я очень, очень вас люблю, – потом он пересадил меня на кровать, встал и бодрым шагом пошел в ванную.

«Какой-то он странный сегодня», – подумала я, – «вроде как прощается или оправдывается». И тут же отогнала эти мысли.

… Я была замужем восемь лет. За это время родился Филипп. Я окончила институт, пыталась работать, но после очередного переезда поняла, что это бесполезное дело, когда твой муж дипломат. С тех пор сидела дома, воспитывала сына и варила мужу борщи. Жили мы хорошо и дружно. Владилен ко мне относился бережно и нежно, а когда родился Филипп, я поняла, что более любящего отца в своей жизни не видела. По крайней мере, так мне казалось. Он с ним играл, учил его всему, везде возил, всем хвастался своим сынишкой. Недавно Филиппу исполнилось шесть лет, и я собиралась отдавать его в школу, но Владилен не собирался «воровать у ребенка детство» и было решено еще годик походить в детский сад.

Филипп был копией отца: те же глаза, рот, все манеры. Все, кто их видел вместе, поражались такому сходству.

Тем временем, Владилен вышел из ванной чисто выбритый, и пошел на кухню.

– Жена, иди ко мне завтракать, – позвал он.

– Я потом, – ответила я.

– Ну, тогда хоть посиди со мной.

– Ты прямо как ребенок малый, на работу точно опоздаешь, – я зашла в кухню и села напротив, на табуретку.

Владилен ел не спеша, смакуя, будто бы совсем не торопился. Еле заметная улыбка блуждала на лице, а карие, как спелые вишни, глаза, казалось заглядывали прямо в душу.

Я молча сидела, подперев голову руками, и в очередной раз решала наболевший вопрос: «И что же мне делать дальше?» Да, да, со стороны казалось, что я была счастливым и богатым человеком. У меня была семья: муж – преуспевающий дипломат, хороший сынишка, достаток, одним словом, все, что нужно для счастья. Все было, это верно, но только этого самого счастья как раз и не было.

Сначала, после столь поспешного замужества, мне казалось, что мужа я люблю, потом поняла, что это вроде и не любовь, а жалость какая-то, потом поняла, что и не жалость это, а какое-то наваждение. Мне было с ним тяжело, не знаю почему, но я всегда чувствовала себя зависимой, связанной, парализованной. Дважды пыталась уйти. Забирала сына, снимала квартиру. Но без Владилена чувствовала себя практически больной. Любовь ли это, страсть ли, болезнь? Потом я смирилась и привыкла. Никому и никогда не рассказывала правду о своей жизни, даже маме, которую теперь видела только раз в год, когда муж разрешал съездить к ней в гости.

Правда, в последний свой приезд, гуляя по городу с Филей, я случайно встретила Никиту, доброго друга своей юности. Он совсем не изменился, только глаза стали чуть серьезнее, да горечь затаилась в кончиках губ. Я так обрадовалась, он тоже – мы прогуляли вместе целый день. Все говорили, говорили, говорили. Сколько лет прошло, сколько всего случилось! Потом, по приезду, я рассказала Владилену о своей встрече с радостным восторгом. Он молча выслушал, но с тех пор не отпускал меня с сыном в гости к маме. Мы бывали там всего несколько дней, все втроем. Когда я просила разрешить остаться подольше, он всегда отвечал одно и то же: «Нет! Мне пора на работу, а тебя одну я здесь не оставлю. Я тебе не верю».

Эти слова были для меня как пощечина. Именно после них я впервые ушла из дома. Да видно не хватило характера. С тех пор так и жила. Ни на что, особо не претендуя и не рассчитывая.

Второй раз я попыталась уйти после встречи с Аленой. Алена – первая жена Владилена. Мы встретились, когда она приехала просить денег на учебу дочери. Алена была переводчиком. Высокая, уверенная в себе блондинка, очень яркая и шумная, много лет прожила за границей. Дочь Владилена и Алены – Инга с восьмилетнего возраста жила вместе с мамой в Англии. Когда девочке пришло время поступать в колледж, мать решила напомнить отцу о том, что у него есть дочь и ее нужно учить. Владилен принял Алену спокойно, он провел ее в свой кабинет и попросил не беспокоить их. Беседа длилась два часа, потом вышла Алена, вся красная и расстроенная.

– Может чаю? – участливо предложила я.

– Что? – Алена смотрела на меня невидящим взглядом. Потом, вдруг, как будто проснулась, смерила меня взглядом и вкрадчивым голосом произнесла:

– Бедная курочка! Он все так же вешает тебе на уши лапшу? А ты, дура, конечно же, веришь. Да ему на тебя плевать и на сына твоего плевать и на всех ему плевать. Он эгоист, и переступит через любого, если нужно будет. Беги, пока не поздно…

И ушла, громко хлопнув дверью.

Я растерянно стояла в коридоре несколько минут, потом повернулась и пошла в кабинет к Владилену. Не успела я отворить дверь, как услышала его ровный и спокойный голос:

– Уходи!

– Я только хотела…

– Уходи, – повторил он.

– Но я…

– Выйди вон! – крикнул вдруг он.

Через три дня после моего ухода Владилен разыскал меня на квартире, которую я успела снять, и забрал домой. Он не извинился, только сказал: «Когда я злой, лучше ко мне не лезь!».

С тех пор я не лезла. Была хорошей женой и отличной матерью. Каждое утро провожала мужа на работу и слушала его признание в том, что мы с Филей у него самые лучшие самые любимые… Готовила, чистила, варила, мыла, стирала… В перерывах между всем этим смотрела телесериалы, ела конфеты и толстела, толстела, толстела… Владилен больше никогда меня ни в чем не упрекал, относился ко мне хорошо, а сына очень любил. Вот так мы и жили…

Тем временем муж окончил завтрак, и уже через пять минут стоял в коридоре в костюме с кожаной папкой под мышкой. Потом, вдруг вспомнив что-то, он осторожно открыл дверь в детскую, зашел, поцеловал сонного Филю и тихонько вышел, прикрыв за собой дверь.

– Ну ладно, мне пора, – сказал он и улыбнулся.

– Когда будешь?

– Как обычно: семь-восемь вечера, если задержусь – позвоню.

Он подошел, притянул меня к себе, поцеловал и быстро вышел. В комнате остался легкий запах одеколона, знакомый мне с той памятной вечеринки. Владилен свои привычки не менял.

Я пошла на кухню и выглянула в окно, которое выходило во двор. Видела, как Владилен подошел к своему блестящему «Вольво», как махнул на прощание мне рукой, как сел в машину. На улице стоял июль: в воздухе как снег кружил тополиный пух, и я подумала, что скоро мы переезжаем в Стамбул, и мне будет жаль оставлять Москву… Блестящая машина сделала круг во дворе, развернулась и, посигналив мне, скрылась за углом, увозя с собой Владилена. Навсегда.

 

ГЛАВА 4. БЕЗВРЕМЕНЬЕ

Вечером он не вернулся. И на следующий день, и через неделю. Я звонила ему на работу, друзьям, знакомым. Я «подняла на ноги» весь город. Никто ничего не знал, никто никого не видел. Сначала я ждала. Думала, уехал и не успел предупредить. Бывает, срочные дела. Но на работе ничего не знали, все в один голос говорили, что он уехал в семь вечера, как обычно. Даже розыск объявили, ведь как-никак пропажа дипломата всегда вызывает переполох.

Через три дня, обзвонив все больницы, морги и вытрезвители, я решилась позвонить Алене, первой жене Владилена. Они с дочерью Ингой жили в это время в Нью-Йорке. Алена спокойно выслушала мой осипший от крика и плача голос и сказала:

– Послушай, детка, если он пропал, значит так надо. Может сбежал от чего-то, а может убили его… Ты, главное, духом не падай. Тебе сейчас силы нужны, ты же вон какая беспомощная…

– Как ты можешь так говорить? – плакала я в трубку.

– Могу, – отвечала Алена, – Ты с ним восемь лет прожила и не знаешь, кто он такой на самом деле. И, слава Богу, что не знаешь… Может, твое счастье, что он сбежал. Жизнь и тебе дала шанс…

– Как я теперь жить без него буду? Какой шанс, о чем ты говоришь? – кричала я истерическим голосом.

– Поживешь – поймешь. Только помни, что у тебя есть сын и он нужен только тебе. Понимаешь, тебе жить надо! И успокойся. Если жив твой Владилен – подаст голос, а нет его в живых, сама ты ничего не изменишь. Одно тебе обещаю – если что узнаю или услышу, дам тебе знать…

Потом я долго слушала гудки: Алена бросила трубку.

И потянулись дни полные ожидания и неизвестности. Сначала ко мне приезжали друзья Владилена, его коллеги по работе, но через месяц, когда официальное расследование было завершено, перестали ездить и они. Владилен был объявлен без вести пропавшим. Как старательно объяснил мне полный лысоватый дядечка «из органов», если в течение трех лет он не даст о себе знать, будет считаться погибшим.

Мне от этого было не легче. Я уже потом часто думала, что, наверное, легче, когда человек уходит навсегда, но ты точно знаешь, где он похоронен. Можно сходить на могилу, поговорить, поплакать… А так… Ждешь и ждешь… Время идет, силы уходят, а ты ждешь… Надежда тает, душа болит, но ничего не меняется. По прежнему, каждый день тебя встречает одним и тем же – нет никаких новостей.

Через месяц я пришла в себя и с ужасом обнаружила, что стала совсем другой. Во-первых, я похудела где-то на 15 кило, синяки под глазами стали казаться постоянными. Нервный взгляд, легкое подергивание рук. И все это в двадцать семь лет!

Еще я обнаружила, что у меня есть сын. Весь этот месяц Филя вел себя очень тихо. Он даже не плакал в моем присутствии и не спрашивал, когда придет папа. Он все и так знал. В свои шесть лет он был настоящим мужчиной. Он молча наблюдал, как я страдала, только иногда успокаивал, вытирая слезы себе и мне. Весь этот месяц он не ходил в садик – маме было не до того. Поразительно было то, что он старался, как мог облегчить мое горе. И кто из нас оказался старше!

Потеряв надежду на то, что все само собой устроится, я позвонила маме и все ей рассказала. Этим же вечером мама взяла билет на поезд и утром была в Москве. А еще через два дня она возвращалась в свой родной город вместе с Филей и двумя чемоданами. Я ехать отказалась: теперь у меня было много дел. Мама спорить не стала, она только сказала:

– Будь осторожной, Камила. Чует мое сердце, все не просто так.

А Филя только поцеловал меня на прощанье и тихонько шепнул на ухо: «Я люблю тебя, мамочка»…

Поезд ушел, а я еще долго стояла на перроне, понимая, что уже пора идти. Но не было сил. Поднялся в душе противный, липкий, парализующий страх. Страх перед неизвестностью и тем, что будет завтра. Медленно, прогулочным шагом, я отправилась к метро. Был теплый летний вечер и мне совсем не хотелось возвращаться в душную пустую квартиру.

Недалеко от метро я заметила ярко освещенное крыльцо маленького кафе. В таких заведениях обычно бывает мало народу, тихая музыка и полутьма. Как раз то, что мне нужно. Я зашла и с удивлением обнаружила, что пустых столиков в зале не много. Меня это несколько огорчило, но приветливая улыбка молодого официанта подействовала ободряюще и я решительно зашла в зал. Столик мне достался в углу – самом темном месте зала. Я устало опустилась на стул, официант услужливо зажег свечу.

– Что будете заказывать?

– Коньяк 150 грамм, лимон и любой салат, – заказала я.

Единственным желанием сейчас было желание выпить и расслабиться.

– Один момент, – официант растворился в сумраке зала. Я огляделась вокруг. Зал небольшой, но уютный, интерьер в национальном украинском стиле, неудивительно, ведь заведение называется «Карпаты». Столики почти все заняты. Публика приличная: кушают, выпивают, разговаривают негромко. Музыка: гитара и саксофон. Одним словом, мне здесь нравится!

Через десять минут после первой рюмки коньяку, мне стало гораздо лучше, а после второй я попросила официанта принести сигареты и закурила. Вообще, я не курила никогда, разве в школе, в десятом классе, на перемене с подружками пробовала. Но с тех пор ни-ни. Тем более, что Владилен курящих женщин не любил.

Но сейчас было все по-другому. Владилена рядом не было (да и был ли он вообще?), как собственно не было никого из тех, кого можно назвать другом или близким человеком. После отъезда мамы и Фили, я в этом городе осталась одна. Огромная пустота захлестывала, и чтобы не заплакать я решила закурить. Всегда считала курящих женщин сильными и успешными. Сейчас захотела сама стать такой.

– Привет! Не помешаю? – возле моего стола стояло чудо. Именно чудо: маленького роста, толстенькое, с веником рыжих вьющихся волос. Невероятного цвета одежда, привлекающая внимание даже в темноте, невероятно сконструированная. Огромное количество бус и огромная сумка, сшитая из грубой холщовой ткани. Все вместе это создавало картинку из русских народных сказок, было ощущение чего-то нереального, лубочного, скоморошьего.

– Привет, – машинально ответила я. – Ты кто?

– Я – Лара! – ответило чудо с гордостью. Я посижу с тобой, пока Вовчик приедет, тем более пить в одиночку – нехорошо. Правда?

Я огорошено смотрела на незваную гостью.

– Так можно присесть или нет? – она переминалась с ноги на ногу. Официант, заметив сцену, подошел и хотел, видимо, предложить даме другой столик, но я показала ей на стул напротив, а официанту сказала:

– Подругу встретила. Принесите еще рюмку.

Так в моей жизни появились Лара и Вовчик. Эта экстравагантная семейная пара стала моими друзьями и по совместительству моими ангелами-хранителями.

Лара была дизайнером. Вовчик нигде не работал, занимался частным извозом. Детей у них не было, к счастью. К счастью – потому что я не представляю, как мог бы жить ребенок в квартире, где спали на полу на матрасах, везде валялись краски, холсты, макеты и всякий разный хлам, а вся домашняя посуда состояла из трех стаканов, трех вилок и одной тарелки, которую Лара уперла из какого-то ресторана.

Лара была настоящим ураганом, фейерверком творческих идей. Она зарабатывала очень приличные деньги, которые тратила «непонятно как»: на еду в кафе и ресторанах, невероятную одежду и просто так. Да, у Лары была страсть – хорошая музыка. Поэтому львиная доля доходов уходила на походы в филармонию и покупку дисков. Кстати, техника в доме была самая новая и дорогая. И совсем не важно, что стояла она посреди комнаты на не всегда чистом полу.

Вовчик, в отличие от Лары, был спокоен как удав. Он во всем поддерживал жену. Деньги в дом приносил – не много, но регулярно. Всегда молчал. По вечерам много и жадно читал, в основном, оккультную и эзотерическую литературу.

Странно, но уже через час после начала нашего знакомства, я рассказала им о себе все. Узнав мою историю, Лара сказала:

– Надо устроить частное расследование и узнать, как и почему пропал твой муж. Правда, Вовчик?

Вовчик промолчал.

– Если он дал деру, – продолжала Лара, – значит, была на то веская причина. Скорее всего, деньги. Или политика. А может женщина? Хотя нет, это было бы глупо. Если же его убили, надо узнать, почему и за что, хотя бы для того, чтобы понять, что тебе, – она ткнула пальцем мне в грудь, – не угрожает опасность. В любом случае, этим нужно заняться. Правда, Вовчик?

– Если Камила не против, – подал голос Вовчик.

– Надо же, он умеет разговаривать, – умилилась я.

 

ГЛАВА 5. ТАЙНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ

Первый раз в жизни я доверилась чужим, незнакомым людям. Я рассказала им все. Они могли меня обмануть или посмеяться надо мной, могли бросить меня. Но они не сделали этого, иначе они не были бы Ларой и Вовчиком.

– Любое расследование начинается с обыска, – глубокомысленно изрекла Лара, затягиваясь сигаретой.

– Какого обыска? – напряглась я.

– Ну, ты свою квартиру обыскала?

– Нет, я не обыскивала. Приходили люди с работы Владилена, смотрели бумаги у нас дома, я их в кабинет проводила. Потом из органов дядька спрашивал, не находила ли я чего-то подозрительного… Я ему правду ответила – не находила. Но, если совсем уж честной быть, я ведь ничего и не искала. Рука не поднималась. Все верила, что вот, откроется дверь и войдет Владилен, а он ох как не любил, когда роются в его вещах…

– А больше никто не приходил и о вещах не спрашивал? – вдруг спросил Вовчик.

Я задумалась. Вскоре после пропажи, когда в очередной раз я звонила по инстанциям и слышала одно и тоже «новостей нет!», ко мне зашел Толик. Толик был коллегой Владилена и его другом. Несмотря на возраст (Толику было немного за сорок) он был не женат, жил один в большой шикарной квартире. Он был самым частым и самым желанным гостем в нашем доме. Толик был крестным нашего Фили. Друг друга они обожали, и, глядя на их беспечные забавы и шуточные состязания, я всегда умилялась. В тот вечер я также обрадовалась приходу Толика и совсем не обратила внимания, когда он также спросил меня об обыске. Услышав отрицательный ответ, он очень спокойно, но тоном, не терпящим возражений, сказал:

– Ты, Камила, дома приберись. Только все проверь и посмотри. Как хозяйка, опытным взглядом. Если найдешь бумаги какие или еще что-то, все это отдельно отложи, и мне позвони. Никому ничего не рассказывай и не показывай. Помни, так нужно. Ради тебя и Фили.

– Толик, к чему такая загадочность? И что я должна искать? – спросила я недоумевая.

Он не ответил, а вскоре распрощался и ушел. Потом еще пару раз интересовался, не смотрела ли я, но, видя мое состояние, не настаивал.

– Ладно, – вывела меня из раздумий Лара, – сейчас мы отвезем тебя домой, и оставим в гордом одиночестве. Ты главное, все внимательно проверь, посмотри. А завтра встретимся и обсудим, как будем действовать дальше исходя из полученных результатов, – она хитро подмигнула и качнула головой, от чего бусы на ее груди тихонько зазвенели.

– Пора, – добавил Вовчик.

По ночному городу мы ехали молча. Лара всю дорогу яростно рылась в сумке, а я разглядывала огни вывесок и рекламных щитов. Город не спал, вокруг кипела ночная жизнь. Закусочные и рестораны зазывали клиентов своими «яркими» и «вкусными» предложениями, ночные клубы один за другим «заглатывали» посетителей. Мимо на своих авто проносились любители быстрой езды, часто в последнюю секунду тормозивших у светофора. Спасибо иностранным производителям, тормоза срабатывали почти бесшумно. Из проезжавшей рядом машины доносились радостные возгласы, и грохот музыки. Поравнявшись с нами, водитель открыл окна и оттуда вывались взлохмаченные головы: «А мы на мальчишнике гуляем!» – гордо сказала одна из голов, и под общее улюлюканье они унеслись прочь. От выпитого спиртного тело было как вата, хотелось спать. Тишину нарушили только вначале, когда Вовчик спросил куда ехать и я назвала адрес. Около подъезда машина остановилась и я, попрощавшись с ребятами, вошла в темноту подъезда.

Возле дверей квартиры долго искала ключи в сумочке, и когда, наконец, они оказались в моих руках, на плечо мне легла тяжелая рука.

– Долго гуляешь, девочка, – сказал за спиной мужской голос.

– Вы-вы, кто-о-о?! – от страха и неожиданности я присела, и даже стала заикаться.

– Сейчас познакомимся, – ответил мужчина, – открывай дверь и заходи, и только без шума, а то чем черт не шутит…

Я поднялась и стала пытаться открыть дверь. Руки стали липкими и непослушными, в горле пересохло, на глаза навернулись слезы. Мысленно прощаясь с жизнью, я открыла дверь. А что мне оставалось делать? Орать на весь подъезд? Да ведь не выйдет никто, проверено не раз. Тут у соседей дверь выбивали, они ее захлопнули случайно, а ключи оказались внутри, два часа выбивали, хоть бы выглянул кто…

В прихожей зажгла свет, и он больно ударил в глаза. Мой ночной гость был не один. Следом за нами в комнату вошли еще трое молодых людей до странности похожих друг на друга. Наверное, так люди становятся похожими друг на друга от схожего занятия: мне, например, все милиционеры и все бандиты на одно лицо.

– Начинаем мальчики, – спокойно сказал мужчина, вошедший следом за мной.

Он был среднего роста и возраста, немного полноват, лысоват. В его спокойных, голубых и по мальчишески широко открытых глазах светилась сила и уверенность.

Итак, «мальчики» начали. Через час моя квартира напоминала главную площадь Сталинграда после бомбежки. Все это время я сидела в кресле, даже не сняв босоножек. Мужчина деловито ходил из комнаты в комнату, внимательно осматривая разбросанные на полу вещи. Особенно, я заметила, его интересовали бумаги и видеокассеты.

Наверное, они ничего не нашли. Не знаю, сколько прошло времени, но только их вежливость поубавилась. Они стали бить вазы, снимать и бросать на пол картины и топтаться по разбросанному белью. Я не задавала себе вопрос: кто они? Мне было все равно. Я сидела и думала, почему меня не убили сразу. Казалось, прошло часа три, прежде чем стало понятно, что их затея бесполезна.

– Хватит… на сегодня, – скомандовал мужчина.

«Мальчики– близнецы» тот час скрылись за дверью, и мы остались одни. Я только успела подумать, что вот он, мой смертный час, как вдруг мужчина подошел ко мне близко и сказал:

– Мне нужна папка с бумагами. Синяя слюдяная папка с пакетом документов. Где она?

– Я ничего не знаю… Муж не посвящал меня в свои дела, – услышала я свой голос откуда-то со стороны.

– Знаю, – ухмыльнулся мужчина, – твое счастье, иначе давно бы тебя на тот свет отправили.

Он оглядел комнату еще раз и сказал:

– Если вдруг найдешь что-то, когда все в порядок приводить будешь, – и ухмыльнулся, – никому ни слова. Я сам к тебе зайду, – и направился к двери.

Возле двери вдруг остановился и добавил: «Надеюсь, ты уже большая девочка, и понимаешь, что о нашей встрече никому не следует рассказывать… – и ушел, хлопнув дверью.

Минут десять я приходила в себя. Потом встала и закрыла дверь на замок. В голове был беспорядок, мысли лихорадочно сменяли друг друга. Решила пойти в ванную, чтоб просто умыться холодной водой. Случайно взглянула на себя в зеркало и ужаснулась: волосы растрепаны, тушь размазалась от внезапных слез, от помады не осталось и следа.

«Отдых, мне нужен отдых. Добраться бы только до кровати». Постельное белье я нашла в углу, среди груды сваленных в кучу вещей. Механическими движениями расправила кровать. Я еще не верила, что осталась жива. Не верила, что все это было со мной. На разгром в квартире старалась не смотреть. Хотелось надеть тапочки, чтобы хоть на мгновение почувствовать себя расслабленной. Они, как ни странно, оказались на обычном месте. Я, наконец-то сняла босоножки, даже полегчало, и удалось расслабиться. Решительно встав, я пошла в спальню, минуя горы разбросанных вещей, и осторожно лавируя между сдвинутой мебелью. Почти дойдя до своей кровати, я вдруг наткнулась на Филин ящик для игрушек. Я вспомнила, как радовались они с Владиленом, когда собирали разбросанные вещи, вспомнила вчерашний день, мамин отъезд и все что было потом. Я села прямо на ящик и горько заплакала. Время шло, а я ревела и ревела, и никак не могла остановиться. То ли от моего веса, то ли оттого, что незваные гости его сломали, ящик неожиданно просел. Я испугалась и вскочила. Открыла крышку и выбросила из него игрушки. Странно, почему они оставили их в ящике? Наверное, ничего интересного не нашли, просто порылись и все. Я внимательно осмотрела ящик и поняла, почему он просел: одна его сторона отошла и начала провисать. На глаза снова навернулись слезы: стало обидно и за себя, и за Филю, за разбросанные вещи, за пропавшего Владилена, за этот сломанный ящик.

«Ничего, сынок, – бормотала я, мысленно обращаясь к Филе, – завтра я склею этот ящик, или Вовчика попрошу, – вертела в руках и всхлипывала, – обязательно починю этот ящик… Вдруг я увидела, что между провисшей стороной ящика и дном образовалось щель, но там было темно. Я поддела ее пальцем. Ничего не получилось. Я поискала глазами, чем бы себе помочь. Недалеко, прямо на полу, валялись большие портняжные ножницы (я даже не помню, откуда они взялись в нашем доме).

С помощью ножниц щель стала шире, и я поняла, в чем дело: Филин ящик для игрушек имел двойное дно.

Теперь мне уже стало интересно. Я ломала ящик руками, ножницами, потом в ход пошел маленький топорик для рубки мяса. Я просила у Фили прощения и обещала купить новый ящик для игрушек… Да и вообще, зачем ему ящик, ему ведь скоро в школу, вот и будем весь год к школе готовиться… «Правильно, – думала я. – А игрушки, в конце концов, можно и на полку поставить».

Ящик наконец-то поддался. Внизу под верхним дном оказалось, как я и предполагала, еще дно. Передо мной оказалась приклеенная скотчем синяя слюдяная папка. Теперь я поняла… Видимо это и была та самая слюдяная папка, ради которой сегодня приходили эти странные люди. Та, о которой спрашивал Толик. Папка, из-за которой пропал Владилен. Этот корень зла, причина всех моих несчастий.

Я взяла ее в руки и пошла к кровати. Положила ее себе под подушку, и наконец-то, легла. Господи! Как я устала! Только голова коснулась подушки, как я погрузилась в глубокий, беспокойный сон. Все… больше нет сил…

…Проснулась я рано: яркие лучи солнца, блуждавшие по комнате, ненароком коснулись и моего лица. Я улыбнулась во сне и открыла глаза. Улыбка тот час сползла с моего лица, как только я увидела великолепный колоритный бардак вокруг. Вчерашний вечер живо вспомнился, и до меня, кажется, дошло, что я вчера чудом осталась жива.

Я встала и побрела на кухню. Сварила себе кофе, приняла душ. После второго бутерброда с сыром и второй чашки кофе, мне стало лучше, так как до этого голова отказывалась ясно мыслить. Но теперь, кажется, я даже начала соображать. Во-первых, я вспомнила ос своей вчерашней находке и сразу же бросилась в спальню. Папка лежала там же, на кровати под подушкой. Я достала ее, потом сходила и проверила замок на входной двери. Мне все казалось, что как только я начну смотреть содержимое папки, ко мне сразу придут вчерашние гости. Замок оказался на месте, и даже надежно заперт. Несколько минут я соображала, что же делать дальше, потом села в кресло, и решительно открыла синюю слюдяную папку.

В папке были какие-то документы, похоже, банковские выписки. Там все было написано на иностранном языке. «Наверное, английский». К сожалению, этим языком я не владела, но, глядя на суммы с шестью нулями, я вдруг вспомнила слова Лары о том, что причиной пропажи Владилена могут быть деньги. Нет, это были не просто деньги, это были огромные деньги. Я даже в уме себе не могла представить такие суммы. Кроме того, в папке оказалась видеокассета и еще несколько бумаг, которые мне показались не интересными. Это был устав фирмы под названием «Мост», а еще договоры и контракты. Гораздо более интересной мне показалась кассета. Быстро вскочив, я побежала в Филину комнату. Там стоял видеомагнитофон и телевизор. Филя часто смотрел мультики.

На кассете ничего интересного я не обнаружила. Было снято какое-то совещание, а может быть собрание, которое вел невысокий мужчина с бородкой, похожий на итальянца. Среди присутствующих мне оказался знаком только один человек – Толик. Он сидел в самом конце стала, я его бы не заметила, если бы не случайная «неслучайность» оператора, и съемка крупным планом. Разговор был явно мужской и серьезный. Речь шла о нефти и алмазах из Красноярска, но в чем было дело, я так и не поняла.

Минут через сорок, проведя полную ревизию содержимого папки, я вдруг обнаружила, что дико устала. Нужно было что-то делать, но я не знала что. Встав, опять побрела на кухню и налила себе остывшего кофе, потом отыскала на кухне телефонный аппарат. Он почему-то оказался за холодильником. Набрала номер и дождалась, когда мужской голос мне сказал «Але!».

– Это я, Камила. Мне срочно нужно тебе что-то показать, и вообще, поговорить нужно. Приезжай!

– Что-то случилось? – поинтересовались на другом конце провода.

– Да! Случилось! Я тут еле живая осталась! – сорвалась я на крик.

– Тише, тише, милая, я уже еду, – трубку положили.

«Ну, вот и хорошо, – подумала я. Сейчас он приедет и все мне объяснит». И стала ждать Толика.

 

ГЛАВА 6. ТОЛИК

Он долго стучал и звонил, прежде чем я открыла дверь. А я проверила глазок, потом осторожно посмотрела из окна, вышла на балкон. Убедившись, что машина Толика у подъезда, а сам он у моих дверей, открыла.

Толик вошел, по-дружески поцеловал в щеку:

– Ты чего не открываешь? – спросил он. В это время его взгляд упал на дверь, открытую в комнату сквозь которую виднелся невероятный погром, царивший в квартире после ночных гостей.

– Ого! Кажется, я все понял, – он промолчал, потом спросил: – Кто это был? И что они искали?

– Кто был? – ответила я вопросом на вопрос, – Люди какие-то, один постарше, а с ним еще какие-то мальчики. Что искали?.. Да вот не сказали. Только сказали, что папка им нужна синяя. Обещали вернуться.

– Бедная ты моя, – Толик обнял меня за плечи.

– Пойдем на кухню, я кофе сварю и заодно тебе что-то покажу, – сказала я.

Толик прошел, а я закрыла дверь на все замки, опять осторожно посмотрела в окно и только потом пошла за ним. На кухне Толик стоял и перебирал в руках содержимое синей папки.

– Откуда все это? – спросил он с едва сдерживаемым волнением в голосе.

– Нашла! Ты велел мне все осмотреть, вот я и осмотрела…

– Господи! Как же ты вчера им все это не отдала?! Тебя же убить могли! – Толик почти кричал.

– Могли, но почему-то не убили. Видно не пришло мое время, – пробило меня на философию, – А то, что папку не отдала… Так я ее и нашла, только потому, что они сильно искали. Да и после того как они ушли уже. Теперь хочу вот услышать, что все это значит. Можешь объяснить? Я тебя видела там… на кассете… И вообще, какое это имеет отношение к исчезновению Владилена?

– Прямое, – вдруг резко ответил Толик, – если смотрела, должна была все понять.

– Легко тебе говорить, – возразила я, – ответов на свои вопросы я так и не нашла, единственное, что поняла это то, что деньги там какие-то огромные…

– Вот именно, огромные. А теперь я тебе кое-что расскажу. Вообще, наверное, не стоит этого делать, но теперь уже все равно, хотя бы лучше представишь себе картину. Может, выводы сделаешь, да и уедешь из города оперативно, – он замолчал, задумавшись.

– Что я должна узнать?

– Убили твоего Владилена, – грубо сказал Толик.

– Ка-а-ак?! – я чуть не потеряла сознание.

– Тише, – он ладонью прикрыл мне рот, и, не отнимая руки, посадил на стул, – молчи и слушай!

Он говорил так уверенно и напористо, что я затихла совсем.

– Влипли мы с Владиленом, – продолжил Толик, – когда-то по молодости, по глупости… У Владилена мечта была уехать в Швейцарию жить. Не обижайся, Камила, но тебя бы он с собой не взял… Говорил, что может со временем, когда устроюсь, Филю к себе заберу. Он подрастет и все поймет. Да и деньги свою роль сыграют… Очень он деньги любил, Владилен твой, – Толик замолк.

Молчала и я, перебирая в голове все сказанное. В душе даже обидно не было, пусто как-то и тупо. Так, наверное, себя чувствует любимая игрушка после того, как ее сломали и выбросили на помойку… Толик первым нарушил молчание, достал пачку сигарет, нервно закурил и продолжил:

– Лет двенадцать назад предложили нам с Владиленом поучаствовать в одном деле, а потом подцепили на крючок. Деньги, конечно, платили за это очень приличные… Я не буду тебя грузить подробностями, но речь идет о золоте и алмазах, добытых незаконным путем. В общем, мы обеспечивали рынок сбыта по всему миру, – заметив мой удивленный взгляд Толик утвердительно кивнул, – Да, Камила, у нас были большие возможности, поездки в другие страны, дипломатическая неприкосновенность, и все такое. Потом еще нефть добавилась… Короче, за эти годы Владилен сколотил огромный капитал, – да и я тоже… Первая жена Владилена – Алена, все знала. Они и развелись поэтому. Она ведь его просила остановиться, а он не хотел. Сильно, ох как сильно он денежки любил… Но вот времена изменились, надо было завязывать. Оказалось все не так просто. Вот Владилен и решил ва-банк сыграть. Сказал, что есть у него информация секретная и если от него не отстанут, он ее в органы скинет. Он уезжать собирался в конце июля. Короче, устроил переполох… Ну они и приняли решение его убрать. Я сам слышал. Вот такая история получилась, – закончил Толик.

Я продолжала молчать. А что мне оставалось? В полном хаосе, что творился в моей голове, я вдруг отчетливо различила голос Алены: «Да ему на тебя плевать, и на сына твоего, и на всех ему плевать! Он эгоист и через любого переступит». Минут через десять полной тишины, я потянулась за сигаретами, неумело закурила и задала первый вопрос, который пришел мне в голову:

– А почему же тело тогда не нашли? – прозвучало это довольно вяло и глупо.

– Это очень серьезные люди, – хмуро ответил Толик, – очень. Они не оставляют следов, понимаешь?

Мой взгляд случайно упал на зловещую синюю папку, которая мирно лежала на столе. Мне вдруг стало страшно.

– А ты, – показала я пальцем на Толика, – ты их не боишься?

– Боюсь, – просто ответил он, – очень боюсь, и не знаю, что мне делать…

– Я тоже теперь не знаю, что делать, – проговорила я.

– В любом случае, – вдруг сказал Толик, – это, – показал он на папку, – в доме оставлять нельзя.

– А куда ее деть? – спросила я испуганно.

– Подумать надо… – Толик размышлял, – место должно быть нейтральным и безопасным. Таким как, например, камера хранения или банковская ячейка.

– Да, да, в банк нужно, – я горячо закивала головой, – никто не догадается.

– Пожалуй, в банке оставить будет лучше, – задумчиво проговорил Толик, – собирайся, – добавил он.

«Собирайся. Легко сказать, – подумала я, – попробуй-ка найди свою одежду в таком разгроме». В это время зазвонил телефон, пришлось в первую очередь искать его. Вдруг я вспомнила, что он был на кухне, я оттуда звонила Толику. Вернулась на кухню. Там я застала такую картину: Толик лихорадочно вырывал из синей папки бумаги, и рвал их на клочья.

– Как ты смеешь?! – кинулась я на него. – Зачем?

– Успокойся! – оттолкнул он меня. – Так надо! Или ты хочешь, чтобы трупов было больше?

Я не ответила. Телефон продолжал разрываться.

– И вообще, ответь на звонок, – добавил он уже спокойно.

Звонила Лара. Она беспокоилась о моем состоянии, и интересовалась как мои дела. Я глянула на Толика. Он строго покачал головой и приложил палец к губам.

– Все нормально, – ответила я, – встретимся, все расскажу.

– Давай мы сейчас приедем? – предложила Лара.

– Нет, потом… Я сама позвоню, – ответила я торопливо.

– А почему? – Лара никак не могла понять, что со мной происходит.

– Потом. Так надо, понимаешь? – выпалила я.

Толик укоризненно покачал головой и сказал:

– Заканчивай, нам пора. И ради Бога, не надо больше ничего говорить.

– Что случилось? Почему «так надо»? Кто с тобой рядом разговаривает? – не унималась Лара.

Я не ответила, положила трубку и отключила телефон.

– Можно ехать, – бросила я.

Через пять минут мы были на улице. Мне было не страшно, рядом был Толик, и мне казалось, что он сможет меня защитить.

Улица встретила нас теплым летним утром, гомоном машин и шелестом деревьев. Везде сновали люди, но им не было до нас никакого дела. «И слава Богу, – подумала, и добавила: – Что-то часто ты стала Бога вспоминать, так и до фанатизма не далеко. А вообще, что в этом плохого? Подумаешь. Росла в семье атеистов, никогда не задумывалась, есть Бог или нет… И вдруг… Дааа, с такими жизненными событиями, в кого хочешь поверить можно. А вообще, здорово, если, он, этот Бог, есть. Хоть есть на кого надеяться, кроме себя… Да и если бы его не было, как бы я осталась живой прошлой ночью?» – так, размышляя о своем, я села в машину. Толик уже сидел за рулем. Прошло пару минут, и мы выехали со двора на оживленную магистраль.

– Тут за мостом банк есть, – сказал Толик и произнес название довольно известного тогда банка, – сейчас немного проедем вперед, потом через мост, спустимся с горки, – объяснял он мне маршрут.

Я молчала и продолжала думать о божьем промысле, который не позволил мне умереть такой молодой и красивой, но который отобрал у меня мужа. В этот момент я вспомнила рассказанную Толиком историю, и подумала, что муж, оказывается, был далеко не так уж прост…

Толик включил музыку. Женский голос пел что-то о любви, а мужской ему отвечал.

Я так и не поняла, как все произошло, прошло всего пару минут, как мы въехали на мост. Толик вдруг забеспокоился:

– Что-то я не пойму, – видно было, что он нервничал.

– Что случилось? – спросила я.

– Сиди смирно и не лезь ко мне, – грубо ответил он.

За мостом начинался спуск. Толик стал лихорадочно крутить руль:

– Вот черт! – кричал он. – Тормоза-а-а-аа….

Что было дальше, я помню плохо. Только визг, лязг, дикая боль в голове и окровавленное лицо Толика с гримасой дикого ужаса на лице. «Господи, я умираю, да?» – мысленно спросила. Бог ответил мне немного спустя и почему-то голосом Лары:

– Живая… Слава Богу. Доктор, что с ней?

«Какой доктор? Разве на том свете есть врачи?» – мысленно удивилась я и погрузилась в темную, липкую пустоту.

 

ГЛАВА 7. ДЖОКЕР

Когда меня выписали из больницы, на улице уже была глубокая осень. Желтые листья осыпались с деревьев, в причудливом танце кружа в воздухе, и мягко ложились на асфальт. На одном из деревьев, бурно выясняли отношения две вороны, рядом на соседней ветке сидел воробей, и живо наблюдал за происходящим, как будто судья на ринге. Вороны, видимо устав от общения друг с другом, решили найти другое занятие, и стрелой метнулись к мусорным бакам. Воробей от испуга обиженно зачирикал.

Забирать меня приехали Лара с Вовчиком. Он нес сумку с вещами, а Лара поддерживала меня под руку, будто я сама идти не могла. Я полностью оправилась от сотрясения мозга, которым закончилось то памятное путешествие с Толиком. Хорошо, что меня вовремя привезли в больницу. Я слышала, как врач говорил медсестре, что если бы задержались, я могла бы умереть от отека мозга.

Толик погиб. Его похоронили через неделю после аварии. Я, естественно, на похоронах не была. Да и вообще ничего не знала – почти две недели была без сознания. Если бы не Лара, которая после разговора со мной по телефону забеспокоилась и заставила Вовчика ехать ко мне, вообще не понятно чем бы все закончилось. Вернее, все как раз понятно. Похорон было бы двое. Но видно, не пришел еще мой час, уберег меня для чего-то Бог.

Синяя слюдяная папка пропала. Лара рассказала, что увидела аварию на дороге, и интуитивно выбежала к машине. Так она увидела меня. Там было очень много народу, пока приехала милиция. Так что папку мог взять кто угодно. В милиции, куда меня потом тоже вызвали, среди вещей, которые показывал следователь, папки не обнаружилось.

Я все больше убеждалась в том, что именно она и стала причиной гибели Толика, а также тех испытаний, что вынесла я. В милиции я ничего не рассказала. Официальная версия гласила – Толик не справился с управлением машины. Его занесло на встречную полосу, прямо под проходящий большой рейсовый автобус. Слава Богу, что в автобусе никто не пострадал.

Вот и все. Ларе же я напротив, все рассказала, как только могла разговаривать. Лара забеспокоилась. Она нашла в моей сумке ключи от квартиры, пока я была без сознания. Потом они с Вовчиком поехали ко мне домой, собрали вещи и перевезли их к себе. Но об этом Лара ничего не говорила до тех пор, пока меня не выписали из больницы. Потом, когда меня выписали, она заставила меня сходить в парикмахерскую, коротко остричь волосы и перекраситься в черный цвет. Дальше она принялась за мою одежду. Все было переделано до неузнаваемости. Когда я подходила к зеркалу – пугалась, – я это или нет.

«Тебе надо исчезнуть навсегда, – говорила Лара, – иначе они тебя найдут и убьют. Поэтому пока будешь жить у нас, а там время покажет. В квартиру не ходи, может, они тебя там ждут».

Конечно же, я Лару не послушала. Уже в новом образе, в первый же день, когда я оказалась в городе одна, поехала в свою квартиру. В почтовом ящике было несколько писем от мамы и еще письмо с казенным штампом. В квартире лежал слой пыли прямо на разбросанных по комнатам вещах. Я прошла на кухню. Первое что бросилось в глаза это две немытые и засохшие чашки от кофе. Сразу нахлынули горькие воспоминания. Достала телефон и позвонила маме. Долго успокаивала ее и убеждала, что все в порядке. Сказала, что мне просто нужно было уехать, поэтому пропала. Конечно, врать не следовало, но ведь существует в мире понятие необходимой или вынужденной лжи, пришлось придумать про поездку. Пообещала часто выходить на связь. Нужно было сказать маме, что звонить и писать по старому адресу больше не следует, но ведь это надо как-то объяснить, опять пригодилась история про поездку. Договорились, что как только устроюсь на новом месте, обязательно свяжусь с ней. Мама, кажется, успокоилась. После разговора на душе стало легче.

Смотрела я на свою квартиру, как на осколок старой жизни, и понимала, что возврата в прошлое нет…

Письмо в казенном конверте обязывало меня «освободить ведомственную квартиру в срок до…». Число было завтрашнее. Мне предлагали явиться «туда-то» и «туда», где мне будет предложена другая жилплощадь… Я поняла, что осталась без квартиры. Решила пройтись по моему, когда-то такому уютному дому. Счастливые моменты из прошлой жизни то и дело будоражили сердце, воспоминания нахлынули… Вот темное пятно на ковре – это Филя случайно пролил стакан с водой и краской. Мы тогда рисовали нашу семью… Краска так и осталась на ковре, как и воспоминания… Нужно было собрать кое-какие вещи, поэтому пришлось искать сумку. Перебирая разбросанные на полу вещи, наткнулась на мягкого котенка – Филину игрушку. Она была вся в пыли, на мордочке отпечатался чей-то грубый след. Взяв сумку в руки, огляделась вокруг, взгляд упал на фотографию на стене, где были Владилен, я и Филя. Положив в сумку фотографию, еще раз огляделась, мысленно прощаясь. Я уходила отсюда навсегда.

Набрала номер такси, приветливая девушка диспетчер сообщила, что заказ принят. Пока было время, решила сварить себе кофе и в последний раз, сидя на такой родной кухне, выпила чашку. Казалось, прошла вечность, прежде чем зазвонил телефон. Все тот же приветливый голос сообщил, что машина подъехала. Я встала, забрала сумку и закрыла дверь в свою старую жизнь…

Я уже сидела в такси, когда увидела, что возле подъезда остановилась красивая импортная машина. Такси уже выехало со двора, и только в боковом зеркале я увидела человека, который вышел из подъехавшей машины. Я его узнала. Это был мой ночной гость, который приходил за папкой. Он чуть-чуть не успел… Я глянула на себя в зеркало. Меня сейчас действительно трудно было узнать. Худая, бледная, коротко стриженная брюнетка в вызывающе модных нарядах, совсем была непохожа на пухленькую и светловолосую женщину, скромно, даже старомодно одетую. «Великая сила искусства – перевоплощение, – говорила Лара.

Вечером, сидя прямо на полу в Лариной квартире, мы решали, что же мне делать дальше.

– Тебе нужно деньги зарабатывать, – сказала Лара.

Я была с ней согласна. Свою банковскую карточку, на которой были 15 тысяч долларов, я отдала маме с Филей, когда они уезжали. Денег у меня было мало, да и взять их было неоткуда.

– Что ты умеешь делать, кроме как быть женой? – спросила Лара.

– Я медицинский институт окончила, – ответила я.

– Ну да, только не работала никогда, – как-то укоризненно сказала Лара.

– Да, – согласилась я, – это правда. Но может меня возьмут медсестрой?

– Возьмут, жди. Разве что санитаркой полы мыть, – прокомментировала подруга.

– И что же делать?

– Что делать? Думать! И еще раз думать!

И Лара придумала. Уже через два дня я начала проходить обучение, а через неделю вышла на работу. Работа была для меня настолько непривычна и нетипична, что поначалу я сомневалась, что у меня это получится. Получилось, да еще как!

Так я стала работать в казино «Лас Вегас» в должности крупье. Самое главное в моей работе было спокойствие и невозмутимость. На моих глазах люди становились богатыми, правда очень редко и ненадолго. Чаще проигрывалось все, ведь леди Фортуна – дама привередливая. Я смотрела на этих людей и думала: «Почему они приходят сюда?». Да, среди них были богатые, порой очень богатые люди, но они-то как раз вели себя более сдержанно. Скоро я безошибочно начала их различать. Были те, кто пришел расслабиться, был средний класс, при выигрыше они потирали руки, бесцеремонно хлопали по плечу соседа, и шли пить пиво, угощая своих болельщиков. Обратная ситуация была при неудаче: гримаса недовольства, бурчание под нос и под утешающий взгляд сотоварищей, с гордо поднятой головой они направлялись к выходу.

Но была среди всех отдельная категория, те, кого я про себя называла «одержимые». Они напоминали мне психически больных людей. Такие расставались с деньгами не задумываясь, спускали все. И если даже удача улыбалась им, играли до тех пор, пока в кармане не оставалось ни гроша. Здесь проигрыш был особенно ощутим. Часто люди не владея собой, пытались обвинить крупье в «подтасовке», швыряли карты в окружающих, иногда обстановка накалялась до такого предела, что достаточно было одного вскользь оброненного слова, и «одержимый» лез в драку. Правда, охрана всегда была на чеку, и таких клиентов уводили без потерь для обеих сторон.

Еще приходили те, которые никогда не играли. Им нужно было подзарядиться чужим адреналином. Наверное, он был из «таких». Я была занята и заметила его не сразу. Зато он смотрел на меня весь вечер. Невысокого роста, бородка «клинышком», по виду, не сказать что «русский», скорее похож на итальянца. Я почувствовала этот взгляд и подняла глаза. Когда наши глаза встретились, что-то случилось, и вдруг свет в зале потух. Уже через минуту он вспыхнул вновь, народ даже заволноваться не успел. Мужчина подошел ближе. Он стоял, и смотрел как идет игра. Вернее на то, как я веду игру. Я чувствовала, что что-то происходит, и не знала что. Тут меня ошарашило… Это был мой мужчина. Господи! Что это со мной?

Он был рядом весь вечер, и у меня было странное ощущение, что я знаю этого человека очень давно. Мне знакомы были его жесты, выражение лица, улыбка. Я вспомнила, как Вовчик рассказывал что-то о «кармических встречах», и их предначертанности. Было ощущение того, что со мной это уже было и этого человека я знаю давным-давно. Я влюбилась сразу и без оглядки.

Моего нового знакомого звали Давид. Он действительно принадлежал к какой-то странной национальности, название которой я так и не запомнила в тот вечер. Он сказал, что занимается бизнесом, и давно меня заметил. Он дождался, когда закончится мой рабочий день, точнее сказать ночь, так как это было шесть часов утра, и предложил довезти меня домой. Я согласилась.

Домой к Ларе я попала не сразу. Почти весь день мы провели вместе. Было ощущение, что я родилась заново. Чувство было таким сильным и мгновенным, как удар молнии. А на улице шел снег, и оставалось всего десять дней до нового года… Празднично украшенный город весело подмигивал разноцветными огнями гирлянд. Люди вокруг торопились купить подарки своим близким и родным. В воздухе носилось ощущение праздника и волшебства, даже какой-то тайны. Казалось, что каждое живое существо наполнено радостью. Даже милицейский патруль, зорко следящий за порядком, не портил настроение проезжавшим водителям.

И в моей душе поселились мир и любовь. И огромное ощущение счастья.

 

ГЛАВА 8. КЕДРЫ

Прошло пол года. Я по-прежнему работала в казино, хотя в остальном моя жизнь кардинально изменилась. Теперь я жила на квартире, которую снял для меня Давид. Мы с ним виделись каждый день. Он забирал меня с работы и увозил на работу, был со мной каждую минуту. Я была счастлива. Правда, иногда задумывалась, а что же будет дальше? И не находила ответа…

Давид был старше меня на двадцать три года. Ему недавно исполнилось пятьдесят. Естественно, что он был женат. Более того, у него было двое взрослых детей, а у дочери уже был свой ребенок, внучку Давида звали Никой. Он ничего мне не обещал. Просто говорил, что любит и что я должна ему верить. Когда он бывал дома, я не знаю. На работе он тоже бывал мало.

– У меня сейчас бизнес в той стадии, когда я могу себе позволить контролировать его со стороны, – отвечал он на мой вопрос, «А как там бизнес без тебя?»

Сначала я не задумывалась, я просто любила. Постепенно начали появляться вопросы, на которые Давид отвечал уклончиво и неохотно. Он не любил, когда я расспрашивала его о семье, работе, друзьях.

– Я же с тобой, понимаешь? Все остальное не важно, – горячо убеждал меня он.

Действительно, он был со мной. Платил за квартиру, кормил меня и одевал. Он даже денег давал, чтобы я маме с Филей отправляла. Что еще нужно женщине?

Но я не была женщиной. Вернее нет, была, только кроме женщины во мне еще жил следопыт, который не давал мне спокойно спать. После того, как я встала на путь расследования и познания, я уже не могла остановиться. Этот червь точил меня изнутри. Я чувствовала, что Давид мне многое не говорит, и мне очень хотелось узнать, что именно. Мне казалось, что Давида я знаю давно, раньше, чем мы познакомились. Я его спрашивала, не встречались ли мы раньше. По его реакции видела – он не врет. А отвечал Давид всегда в стиле Лариного Вовчика: «Разве только в прошлой жизни!». Мне очень хотелось как-то привязать Давида к себе, чтобы он понял, как я ему нужна и чтобы он никогда меня не бросил. Я очень этого боялась. Я уже однажды потеряла мужчину, и не хотела, чтоб это повторилось. Я понимала, что семью он не бросит никогда и от своего бессилия тихонько плакала, закрывшись в туалете.

Как-то мне пришла в голову мысль родить Давиду ребенка, чтоб он остался со мной навсегда, но он как будто прочитал мои мысли:

– Камила, я уже стар. Да-да, не отрицай. В любой момент может всякое случиться. И что будет тогда с тобой и с ребенком? У меня уже нет сил и времени, чтобы его воспитать, ты же одна не справишься. Кроме того, я ведь семью не брошу, и ты это знаешь. Скажи, тебе это нужно?

Мне стало стыдно. Правильно, я рассматривала жизнь маленького человечка как предмет сделки. Я оставила свои чаянья и стала жить без них. Правда, меня постоянно настораживало, что Давид по прежнему был загадочен и недосягаем.

Появление Давида изменило и мои отношения с Ларой. Лара восприняла его очень осторожно. Она присматривалась к нему пару месяцев, а потом завела разговор:

– Понимаешь, Камила, этот Давид для тебя продолжение Владилена. В общем, те же грабли, только в профиль. Один тебя восемь лет использовал, теперь другой эстафету подхватил. Чует мое сердце, скользкий он какой-то.

– Тебе все это кажется, – убеждала я Лару, – он – чудо и я его очень люблю!

– Вот-вот, – парировала Лара, – любовь – зла, полюбишь и козла!

Наш разговор закончился тем, что я обиделась. Потом мы, конечно же, помирились, вернее, помирил нас миротворец Вовчик, но отношения изменились. Я стала избегать Лары, и хотя она часто звонила мне с пожеланием встретиться, я ссылалась на загруженность и занятость. Где-то, в глубине души, я понимала, что нельзя так поступать с друзьями, но все мое время принадлежало теперь Давиду, я не могла этому противиться.

Однажды, теплым летним утром, забирая меня с работы, Давид вдруг завел разговор:

– Слушай, девочка, тут дело одно есть, и я хочу, чтобы ты в нем поучаствовала.

– Что за дело? – спросила я.

– Сегодня встретимся с человеком, и он все подробно тебе расскажет. Но суть вот в чем. В сибирских лесах есть много деревьев, которые кедрами называются. Сейчас мода в Москве пошла – везде кедры сажают. Возле правительственных зданий, театров и торговых центров, в жилых массивах и возле коттеджей. Только растет кедр очень долго. Так можно состариться и не дождаться, когда дерево твое вырастет. Умные люди фишку одну придумали. Там, в сибирских лесах, выкапывают уже взрослые деревья, потом их корни обрызгивают жидкостью специальной, и дерево как бы засыпает. Потом его привозят в Москву и здесь продают. Желающих купить – прорва. А деревце одно стоит до десяти тысяч долларов. Потом сажают дерево в землю обратно. Поливают специальной жидкостью, и дерево вновь начинает расти.

– И что? – спросила я, – какое отношение это имеет ко мне?

– Мы с одним человеком открываем фирму, которая будет заниматься кедрами. Я хочу, чтобы ты стала директором этой фирмы.

– Я? Директором? Какой же из меня директор? – удивилась я.

– Думаю, что очень хороший директор из тебя получится. Пора тебе уже хорошие деньги зарабатывать. Будет у нас с тобой общее дело. Ну, как, согласна?

Из всего, что сказал Давид, я услышала только то, что это будет наше общее дело, и это стало решающим.

– Конечно же, согласна, – ответила я.

– Вот и ладушки, – Давид довольно хмыкнул. Встреча с человеком, который должен был ввести меня в курс дела, была назначена в городском саду. И что самое странное – я на встречу должна была приехать сама, городским транспортом.

– Я не хочу, чтобы он знал, что у нас с тобой отношения, – просто пояснил Давид.

Удивительное место – этот городской сад. Вроде бы люди везде и в то же время чувствуешь себя, будто ты один на всем белом свете. Большие деревья, тенистые аллеи, умиротворение и покой. Я сидела на лавочке и размышляла. На встречу я приехала раньше. Хотела по городу погулять, но как-то незаметно ноги понесли сюда. На соседней лавочке сидела бабушка и вслух читала книжку своему внуку. Внук был весел, непоседлив и очень похож на моего Филю. Я поняла, как ужасно соскучилась. Надо обязательно съездить к маме в ближайшее время. В отпуск меня, правда, пока не отпускали, но если я теперь директор новой фирмы – значит скоро я уволюсь, а значит, сама смогу распоряжаться своим временем.

– Добрый день, – возле лавочки стоял мужчина, ровесник Давида, в строгом костюме с папкой под мышкой. – Вы – Камила?

– Да, – ответила я.

– А я – Александр Иванович, – представился мужчина, чуть склонив голову и по-мужски пожав мне руку.

– А где Давид? – спросила я.

– Давид подъедет позже, у него дела на работе, – пояснил мне новый знакомый, – а пока я введу вас в курс дела.

Он присел рядом на лавку и открыл папку. Там были документы и разные бумажки, на которых было написано все то, что мне уже рассказал Давид. Новый знакомый мне все подробно объяснял и показывал, но я его не слушала. Я ждала Давила, а он все не шел.

– На первом этапе берем на фирму кредит в банке. Этот вопрос уже решен, – услышала я фразу сквозь пелену мыслей.

– Много? – спросила я.

– Что много? – застрял вдруг голос Александра Ивановича.

– Кредит большой? – опять спросила я.

– Пятьсот тысяч, – ответил Александр Иванович.

– Пятьсот тысяч рублей? Ничего себе! Зачем так много? – не унималась я.

– Пятьсот тысяч американских рублей, – поправил меня Александр Иванович, – и это совсем не много. Технику нужно купить специальную, потом договориться, чтобы лес выделили, а жидкость, которой корни обрабатывают, знаешь, как она дорого стоит?

– Не знаю, – я действительно не знала.

Так родилась фирма под названием «Сибирский лес» и я стала ее директором. Скоро я уволилась из казино и вплотную занялась делами фирмы. Сначала меня удивляло то, что на все встречи и переговоры ходила я сама. Но Давид объяснил мне, что так нарабатывается опыт, и я не спорила.

Наша фирма пока не имела ни офиса, ни работников. Бумаги готовил Давид. Вернее приносил их уже готовыми. Он говорил, что людей набрать успеем, когда заработаем на полную мощность.

Моей же задачей было посещение банка, где готовился на выдачу кредит, и транспортной компании, которая должна была предоставить нам машины для перевозки кедров. Всем остальным занимался Александр Иванович, который звонил мне теперь почти каждый день.

Все шло своим чередом. В банке почти все было готово, через пару дней я подпишу бумаги, и мы получим деньги, а значит можно будет начинать.

Александр Иванович ездил в Сибирь в город Тобольск, там нам отвели участок с кедрами. Одним словом, колесо крутилось.

Я совсем перестала встречаться с Ларой и совсем ей не звонила. Она же продолжала меня осаждать:

– Камила, что случилось? Почему ты не хочешь со мной общаться? – постоянно задавала мне она вопрос.

– Да с чего ты взяла? – нервничала я, – просто много дел, я занята. Новая работа, должность, все такое. Вот запустим дело, тогда чаще будем встречаться.

– Ты стала другой, – вздыхала Лара и клала трубку.

Что было бы дальше, я не знаю. Только однажды я случайно услышала, как Давид говорил кому-то по телефону: «Хорошая оказалась девочка, умная. Жалко будет, когда все закончится».

Я не знаю о ком он говорил, но мне от этих слов, почему-то, стало не по себе.

Я спросила Давида кого он имел ввиду, но он, смеясь, заметил, что подслушивать не хорошо и предложил заняться делом, то есть нашим «кедровым делом».

– А что им заниматься, – ответила я, – В банке уже решение приняли, завтра пойду договоры подписывать и все – надо будет начинать процесс.

– Да ты молодец! – похвалил Давид, – А давай сегодня в ресторан сходим? – предложил.

– Давай, – обрадовалась я, – давно мы никуда не ходили.

– Тогда давай отметим завтрашнюю победу, – добавил он.

– Раньше времени? – удивилась я.

– Но ты же сама сказала, что все уже почти готово? Правда?

– Правда, – согласилась я, – ничего не может помешать свершиться предначертанному! – закончила торжественно.

– Тут уж точно ты права, – сказал Давид, – да, умная ты девочка… – и добавил: – собирайся, пора в ресторан.

 

ГЛАВА 9. ДАВИД

Вернулись из ресторана мы далеко за полночь и впервые за весь период наших отношений, Давид не остался у меня ночевать.

– Мне нужно домой, – сказал он, – там кое-какие проблемы. Ну, я надеюсь, что ты не обидишься на меня? Тем более, что тебе нужно отдохнуть, у тебя завтра очень важный день.

Мне было пусто и одиноко дома без Давида. Мне было обидно оттого, что он уехал, и еще на душе было очень тревожно и я никак не могла найти причину.

Я не придумала ничего лучшего, чем позвонить Ларе. Она, конечно же, не спала. В трубке были слышны мягкие аккорды классической гитары, наверное, Лара слушала музыку.

– Что случилось подруга? – спросила она расслабленным голосом.

– Да не знаю даже, что сказать, – отвечала я, – вроде бы и не случилось ничего, а на душе тревожно как-то. Ты приехать не сможешь?

– Приехать? – удивилась Лара, – сейчас?

– Извини, я понимаю, поздно уже, извини, – начала я.

– Да ладно, не извиняйся, – благодушно ответила Лара, – сейчас приедем. Видно и впрямь что-то у тебя стряслось. Вовчик, собирайся! – крикнула она и повесила трубку.

Зачем я ее позвала? Я не могла себе ответить на этот вопрос. Что-то не давало мне покоя, но что?..

Поднималось ощущение, что я хожу по кругу, что где-то я была уже в очень похожей ситуации… но где?..

Лара с Вовчиком приехали через полчаса. Лара, как всегда, в невероятном платье, больше похожем на мешок с кучей каких-то шнурков и деревянных бус. Это она называла «этно стиль». Волосы, как всегда собраны в пучок, похожий на большой веник. Вовчик тоже в своем стиле: сдержано одет, спокоен и молчалив.

Я принесла бутылку вина и три бокала, и мы расположились в гостиной.

Они впервые были в этой квартире. С тех пор, как появился Давид и я уехала от них, мы встречались в основном на нейтральной территории. Иногда я заходила к ним, но они ко мне – нет. Может, сыграло роль, то, что Лара и Давид не очень жаловали друг друга, а может потому, что я человеком оказалась слабым и плохой подругой и не смогла перед Давидом защитить нашу с Ларой дружбу.

Мы пили вино и разговаривали о всякой ерунде. Мне стало легче. Мне всегда было хорошо с ними. Что-то было в этих людях такое, что давало мне сил. Даже не знаю, как это объяснить, но они были настоящими. Они не старались показаться лучше и ни под кого не подстраивались. Я уже давно поняла, что жизнь – это большой театр. Каждый играет какую-то роль, или несколько ролей. Иногда хорошо, иногда не очень, но все вокруг играют. И Владилен, и Толик играли, играла я, играл Давид и только Лара с Вовчиком были естественными. Они просто жили, не стараясь никому понравиться и вообще, не обращая внимания на чужое мнение.

Мы болтали, смеялись, шутили. Правда Лара несколько раз пыталась завести разговор о том, что же у меня случилось, но я вежливо, но настойчиво, уводила разговор в сторону. В конце концов она отказалась от своей затеи.

Мы просидели до пяти утра. Потом Лара сказала, что очень хочет спать, да и мне не мешало бы отдохнуть, день обещал быть напряженным.

Я провела гостей, приняла душ и легла в постель.

На улице уже светало. Солнце уже поднималось из-за серой линии горизонта и его совсем несмелые лучики осторожно поглаживали крыши домов и верхушки деревьев. А потом эти шаловливые лучики цеплялись за острый шпиль останкинской телебашни, разбивались на тысячи осколков и солнечных брызг. Москва встречала новый день, а я медленно погружалась в сон. Спала ровно и спокойно и уже где-то перед пробуждением, на грани яви и сна, мне приснился странный сон.

Большая, большая комната, в которой очень много народу. Я там тоже вместе с Филей. Я стою в центре, обнимаю сына и очень боюсь. Я знаю, что там, за стенами комнаты – враги, и они хотят нас убить. Я вижу, как заходят люди в серой форме и как забирают кого-то и уводят с собой. В комнате стоит плач и стон. Вдруг я вижу, как сквозь толпу ко мне пробирается человек. Я его знаю, ведь это Толик. Он подходит ко мне и тихо говорит: «Я могу тебя спасти. Бери Филю идите за мной.»

– Но ты же погиб, – говорю я ему.

– Кто тебе сказал? – смеется Толик, – живой я. Тут погибнуть нельзя, а вот исчезнуть можно, – и загадочно улыбается.

В это время сквозь толпу ко мне подходит другой человек. Это Владилен. Он подходит и громко начинает ругаться.

– Тише, – говорю я ему, – ты же привлекаешь к нам внимание, нас могут убить.

Но он не обращает внимания на мои слова. Скоро все в комнате обращают внимание на нас. Я вижу, что Толика нет, он исчез и мне опять становится страшно. Владилен продолжает кричать. Я хочу от него уйти, но он крепко хватает меня за руку. Скоро в комнату заходят люди в серой форме и направляются к нам. Владилен, увидев их, отпускает мою руку и резко идет к выходу. Я тупо смотрю ему в спину и вижу, что под мышкой он держит синюю слюдяную папку. Он уже почти скрылся в толпе и я кричу ему вслед:

– Вернись, Владилен, вернись, пожалуйста…

Он, не сбавляя шаг, оглядывается на ходу, и я вижу, что это не Владилен, а Давид. Он смеется и скрывается в толпе. Люди в серой форме уже рядом со мной и Филей. Я прижимаю Филю к себе и кричу: «Н-е-е-е-т!»

Проснулась я от собственного крика. Несколько минут осознавала, что это всего лишь сон. Фу, ты! Вот это да. Прямо, как наяву. Интересно, чтобы все это значило?

Я посмотрела на часы. Десять утра. Нужно вставать. В двенадцать нужно быть в банке.

Я встала и пошла принимать душ. Теплые, упругие струи воды смыли пот и остатки страшного сна. Я повеселела. Села наводить макияж, когда позвонил телефон. Это был Давид. Он обещал подъехать через полчаса. Я обрадовалась и поняла, что соскучилась.

Весело мурлыча по нос песенку, я закончила «наводить красоту», оделась. Потом на кухне достала из холодильника колбасу сделала себе бутерброд и налила чаю. В это время в дверь позвонили. От неожиданности я дернулась, и немного горячей воды попало мне на руку. Я вскрикнула от боли и вдруг застыла на месте. Я вспомнила!

Несколько минут стояла в окаменении. В дверь продолжали звонить. Я пошла открывать дверь. Это был Давид. Он приехал с большим букетом и тортом.

– Это компенсация за мой вчерашний уход, – пояснил он, целуя меня в щеку, – ты готова? Тебе скоро в банк…

Тут он заметил, что я стою молча, белая, как стенка…

– Эй, Камила, что случилось? – спросил.

Я молчала.

– Ты меня слышишь? – снова спросил Давид.

Я собрала силы и сказала:

– Пальцы кипятком облила, – и протянула ему обожженную руку.

– Бедненькая моя, маленькая, – он стал целовать мне обожженное место, – ну ничего, до свадьбы заживет!

Я повернулась и пошла на кухню. Давид пошел следом за мной.

– Надо смазать чем-то, – говорил он мне в спину.

– Я не поеду в банк сегодня, – сказала я.

– Это еще почему? – Давид стал резок и суров.

– Мне плохо и очень больно, – я опустилась на стул.

– Ничего себе причину нашла, – вдруг разозлился Давид, – У нас дело стоит, а она вредничает.

– Дело? У тебя дело стоит? – вдруг взорвалась я, – Тебе вообще на меня плевать. Тебе все равно, что мне плохо. Неужели твое дело не подождет до завтра? – тут я заплакала.

– Тихо, тихо, – Давид резко сменил тон и стал озабоченно вежливым, – конечно подождет до завтра. Ты только не плачь. Хочешь, я с тобой весь день побуду? Может в театр сходим или в баню? Только ты в банк позвони, предупреди, что придешь завтра…

Я подчинилась. Подняла трубку и начала звонить в банк. Предупредив кредитного инспектора, что приеду завтра, я вышла из кухни, оставив Давида одного. Пошла в спальню и, прямо одетая, легла на кровать. Закрыла глаза.

Я очень ясно вспомнила тот день. Груды разбросанных вещей по квартире, свой страх, Толика, синюю слюдяную папку и все, что было потом. Сомнений не было, это был он.

Теперь я поняла, откуда это странное ощущение того, что я давно его знаю, откуда это непонятное беспокойство. Да, действительно, это был он. Человек, который вел собрание. Я вспомнила запись на видеокассете, которая была в синей слюдяной папке так, как будто я смотрела ее только вчера. Человек, на которого я не обратила никакого внимания. Человек, которого я практически не запомнила. Он был главным среди тех, кто вынес приговор Владилену и Толику. Тот, кто отдавал распоряжение убить меня. Этот человек сидел на кухне квартиры, которую он снял для меня. Тот, кого я любила больше жизни. Да, это был Давид!

Я лежала и боялась, что любое мое движение, взгляд, жест или слово могут меня выдать. Я лежала и думала, знает ли он кто я. Анализировала мысленно наши отношения и приходила к выводу, что скорее не знает, чем знает.

Мне не хотелось видеть Давида, не хотелось с ним разговаривать, поэтому я сделала вид, что уснула. Минут через десять он заглянул в комнату, потом подошел к кровати, убедился, что я сплю, даже укрыл одеялом и вышел в гостиную.

Я слышала, как он набирал чей-то номер, потом я услышала, как он говорил в трубку:

– Саш, все переносится на завтра. Наша барышня руку облила кипятком, устроила истерику. Так, что передай Вене, деньги будут завтра. Да, я прослежу. Завтра сам ее отвезу в банк. Конечно, светиться там не надо. Нужно, чтобы в банке только ее знали, чтобы в случае чего… Мало ли, искать начнут. Ну, да ничего, придумаю что-то. Сильно она нервничает. Вроде бы чувствует. Мне ее даже жалко. Я же привык к ней за эти полгода, почти родная стала. Но деньги есть деньги, а дело есть дело. Придется нам с ней распрощаться навсегда…

Я не спала. Я все это слышала. Лежала и думала, что мне делать и как теперь сбежать. Кольцо сузилось. Опасность опять стояла рядом. Нужно было что-то делать, но что, я пока не знала. Самое лучшее, что я сейчас могла, это притвориться спящей. Я надеялась, что Давиду надоест ждать и он уедет, хоть ненадолго. Сколько времени мне нужно, чтобы собрать вещи? Минут двадцать. Потом на вокзал или в аэропорт. Нет. Не пойдет. Во-первых, какие вещи, когда речь идет о жизни, во-вторых, он догадается и быстро меня найдет. Нужно отсидеться где-то. Сразу ехать к маме и Филе нельзя. Но где?

К Ларе тоже нельзя, он догадается…

Давид ходил по комнате, курил, куда-то звонил. Часа через два я услышала, как хлопнула входная дверь. Осторожно выглянув в окно, я увидела, как машина Давида выезжает со двора. Пора! У меня слишком мало времени. И принялась за дело.

 

ГЛАВА 10. ВОЗВРАЩЕНИЕ

Возвращение домой не было радостным. Может, сказалось нервное напряжение последних дней, а может моя внутренняя неразбериха, которая не давала сосредоточиться. Только в тот момент, когда я вышла из вагона на перроне родного города, я, вместо радости, чувствовала пустоту и раздражение. Что же произошло? Да ничего особенного. Я второй раз в жизни доверилась человеку полностью и второй раз ошиблась. И кто же в этом виноват, как не я сама? Так размышляла я и когда выходила из здания вокзала, и когда ловила такси. Я до последнего момента не представляла, куда я поеду, ведь домой, конечно же, нельзя. Я уехала из этого города девять лет назад совсем молодой девочкой. За это время многое изменилось. Кто мог мне сейчас помочь?

Я приехала на такси в центр города, к городскому почтамту. Рядом была красивая площадь с лавочками и массой летних кафе. Я взяла в одном из них кофе и пирожное и села под голубым грибком. Мне надо было подумать. Я сидела и думала, перебирала свою жизнь по кусочкам и рассматривала каждый из них, как разноцветные стеклышки на солнце.

Сначала я себя жалела. Мне было так обидно, что я даже заплакала. Проходивший мимо мужчина кавказкой национальности остановился:

– Дэвушка, кто тэбя обыдэл?

Я только отмахнулась рукой.

– Скажы Гиви, он его накажет, – не отставал мужчина.

– Меня никто не обидел, и не надо меня трогать, – ответила я, – и вообще, отстаньте, а то милицию позову…

– Фу, нэнормальная, – констатировал мужчина и удалился.

А у меня в голове вдруг пружина какая-то щелкнула: я вдруг все поняла. Ведь это я сама такая! Хотела быть слабой и беззащитной? Получай! Хотела не иметь забот и жить за мужчиной, как за каменной стеной? Пожалуйста! Боялась ответственности за принятые решения? Не хочешь решать сама – значит, за тебя решит кто-то! И, вообще, как в театре: если ты выбрала себе роль жертвы, то чему же тут удивляться, что рядом обязательно появится палач!

Господи! Да ведь я раба! Раба своих страхов и своих комплексов. Я отдавала свою судьбу в чужие руки, а потом обижалась, что со мной поступали не так! Ну, надо же!

Несколько секунд я приходила в себя, и вдруг в моей душе появилось такое спокойствие и уверенность, какое я не испытывала никогда. Нет! Я больше не буду щепкой в бурной реке. У меня есть корабль – моя судьба, и я – ее капитан. Теперь все будет по-другому.

Я решительно встала и пошла к телефонной будке. Сначала позвонила маме, сказала, что скоро перезвоню и приеду. Предупредила, что если меня будут искать, чтобы она отвечала, что я в Москве и она ничего не знает.

– Камила, что ты опять натворила? – забеспокоилась мама.

– Ничего, честное слово. Только больше не спрашивай, а то точно натворю, – отвечала я дурашливо.

– Горе ты мое…, – вздохнула мама, – катастрофа ходячая…

Потом я звонила знакомым и друзьям, всем подряд, надеясь хоть кого-то найти по старым телефонам. Но все тщетно. Многие телефоны не отвечали – не удивительно, пора летних отпусков. Пару раз я все-таки дозвонилась. Но в первый раз родители подруги переехали и в квартире жили другие люди. Второй раз я попала на маму моей школьной подруги Вали. Она сказала, что Валя с мужем и детьми живет теперь в Германии. Вот, в общем и все. Я задумалась. Кому же еще позвонить? Кто сможет дать мне временное пристанище? И вдруг сам собой в памяти всплыл телефон Руслана, Русика, Никитиного, да и моего друга.

Русик ответил сразу. У меня вообще сложилось впечатление, что он сидел у телефона и ждал моего звонка, ведь трубку он взял после первого же вызова.

Не успела я сказать несколько слов, как услышала в трубке:

– Милочка, девочка моя, как я рад тебя слышать!

– Русик, ты меня узнал? – удивилась я.

– Ну, ты даешь! Как же я не узнаю тебя, принцесса?..

– Русик, мне нужно где-то пожить, – выдавила я, – тут такая ситуация, понимаешь, – Я не успела закончить.

– Ты где? – спросил он.

– Я на площади у Главпочтампта, – ответила я.

– Стой на месте. Я за тобой сейчас приеду!

Через час мы сидели на кухне квартиры Русика, пили чай и разговаривали. Вернее говорила я, а он слушал. Потом мы поменялись ролями: он рассказывал, а я слушала. Потом мы вспоминали старых знакомых, обсуждали ситуацию в городе и даже прошлись по ценам на продукты. Так просидели весь день и почти всю ночь. Когда в очередной раз мы вышли покурить на балкон, уже светало. Улицы были пусты, лишь только машины поливали асфальт и дворники подметали дворы. Город был свежим, чистым и умытым. Я представила себе, что отныне такой будет и моя жизнь: светлой, чистой и радостной. Я уберу из нее весь мусор, расчищу пространство для себя и Фили. У меня все обязательно получится!

Начинался новый день и новый этап жизни, наполненный удивительными событиями и ощущениями.

Забегая вперед, я скажу, что Давид меня все же нашел. Мы встретились через месяц после моего бегства. Он сказал, что очень удивлен моим поведением и еще, что очень меня любит и просит вернуться. Смешной, он так никогда и не узнал о том, кто я была, так же как не узнал и того, что я знала о нем гораздо больше, чем он мог себе предположить. Странно, но мне показалось, что убивать он меня не собирался… Что-то я точно тогда перепутала… Я ему не отказала. Я обещала подумать и перезвонить. На том мы и расстались.

Конечно же, я не перезвонила. Потом случайно в новостях увидела сюжет о том, что в Москве была взорвана машина руководителя крупного международного фонда, сам он погиб. Показали фотографию погибшего. Это был Давид. Фенито.

Господи! Почему я всем приношу одни только несчастья, почему вокруг меня гибнут люди? Сначала Владилен, потом Толик, теперь Давид…

Но все это было потом, а сейчас я засыпала у Русика в гостиной на старом, жестком диване и была самая – самая счастливая…

… Устраивать мою «бедную судьбу» вместе с Русиком взялась Анастасия или Настасья, как называл ее Руслан. Настасья была удмурткой. Каким ветром ее предков занесло в наш город для меня до сих пор остается загадкой. Она была невысокого роста с пропорциональной фигурой, только с неестественной прямой осанкой. Лицо с хорошей, очень нежной кожей, но черты грубые и некрасивые, словно рубленые топором. Настасья была «близкой подругой» Русика. Они встречались уже два года. Когда я впервые увидела эту женщину – была в шоке. Я никак не могла понять, что нашел в ней Руслан. Во-первых, она была старше его на двадцать лет, во-вторых, имела двоих взрослых детей: сына Антона и дочь Наталью, разведена (кстати, развелась с мужем, после того как познакомилась с Русланом). Грубая, жесткая и плохо воспитанная.

На мой вопрос, что он в ней нашел, Руслан ответил просто:

– Сначала притягивала своей силой. Потом привык. Сейчас рад бы с ней расстаться, да она не позволяет. Держит меня на коротком поводке…

Настасья работала директором филиала страховой компании, и была начальником Руслана. Одним словом это был «служебный роман».

Не знаю с чего ради Настасья взялась мне помогать. Она решила устроить меня на работу. Сначала у нее ничего не получалось, но, в конце концов, ей удалось устроить меня ассистенткой к психотерапевту, который вел частную практику и принимал в салоне красоты под названием «Ваше Величество». Настасья сама часто ходила на прием к Ольге (так звали доктора), вот при очередном визите, когда та сказала, что ей нужен ассистент, она и предложила меня.

В мои обязанности входило: отвечать на телефонные звонки, вести запись на прием, заполнять карточки посетителей и много другой мелкой работы. Заработную плату Ольга пообещала небольшую, но это было лучше, чем ничего. Меня мало радовала перспектива сидеть у мамы на шее.

Итак, я приступила к работе.

Ольга – маленькая, худенькая женщина с черными, как уголь глазами, была похожа на птичку-синичку. Она смотрела на человека с легкой мимолетной улыбкой на лице. Человека это располагало, и он рассказывал ей все. А ее глаза, казалось, заглядывали прямо в душу. Иногда она говорила резко и строго, иногда мягко и вкрадчиво, но люди ее слушались! Удивительно, но она умела человека читать как открытую книгу.

Первые дни я вела себя настороженно, но Ольга относилась ко мне так ровно, и была в отношениях такой естественной, что напомнила мне Лару, и очень скоро я привязалась к ней, а она ко мне. Ольга стала моей подругой на долгие годы.

Кстати о Ларе. Вот за кем я скучала, так это за Ларой и Вовчиком. Я часто им звонила и обещала приехать. Мы даже договорились вместе провести отпуск. Но Лары не было рядом, и это меня очень огорчало.

После встречи с Давидом я переехала жить к маме, и это было здорово. Два самых родных человека: мама и Филя были со мной. Я постепенно привыкла к новой роли и к новой жизни. Каждый день я ездила на работу, а по вечерам учила уроки вместе с Филей, пекла пироги вместе с мамой, ходила в бассейн с Ольгой или в кафе с Русланом.

Да, Руслан организовал «встречу старых друзей». Собралось нас человек десять, как в кино – десять лет спустя. Посмотрела я на всех… и больше встречаться не захотела. Как же меняет нас жизнь! Жаль, что Никиту я так и не увидела. Он совсем недавно уехал жить в другой город вместе со своей женой. Русик говорил, что женщина она строгая и Никита ее слушает, тем более что она старше его на десять лет.

– Ну вы парни даете, – возмущалась я, – нашли себе теток старых и радуетесь. Они же вам как мамки…

– Это кто бы выступал, – смеялся Руслан, – насколько я в курсе: Владлен был старше тебя на тринадцать лет, а Давид и вовсе на двадцать семь. Вот кто тебе в папки годился!

Я замолчала. Руслан был прав. Было что-то в нашем поколении такое, что тянуло нас к людям постарше, посолиднее и поопытнее. Может, какие то сомнения в себе или скрытые комплексы? Я часто потом об этом думала. Мне казалось, что в моем случае как раз все понятно, а вот мальчишки…

Потом, позже, я узнала, что Настасья помогала Руслану зарабатывать деньги с помощью своих связей. Вот так. Опять все та же тема. Деньги. Неужели все в мире строится на них? Если да, то это очень печально… Нужно на эту тему поговорить с Ольгой. Обязательно.

– Деньги – это всего лишь инструмент, – говорила мне Ольга, отвечая на мой вопрос. – Это как проверка, насколько человек чист внутри. Хочешь человека проверить – дай ему деньги. Один монастырь построит или больницу для детей. Другой – свое дело откроет. Третий наркотиками торговать будет, а четвертый и вовсе прогуляет, пропьет…

Да, тут Ольга права: и я живо вспомнила посетителей казино в мою бытность работы крупье.

– Во многих отношениях, – продолжала Ольга, – деньги играют решающую роль. Только эти отношения изначально не на том построены. Человек важен сам по себе, такой – какой он есть. Если любишь – значит принимаешь. Значит, веришь в него и понимаешь. В таких отношениях фокус совсем на другом. А если выгоду ищешь в отношениях: значит, нет искренности настоящей. Вот тут и вступают в силу такие факторы, как положение в социуме, связи, деньги… Мне жаль, когда это происходит, – вздохнула Ольга.

– А поколение ваше – не слабое, – продолжала она отвечать на вопрос неравных браков, – дело в том, что многие взрослеть не хотят. Потому и оказываются рядом с теми людьми, которые в этой жизни уже состоялись. И, в общем где-то потом, становятся орудием в их руках. А деньги… Деньги самая примитивная приманка, но работает хорошо. Вот так, – закончила Ольга.

 

ГЛАВА 11. НАСТАСЬЯ

Прежде, чем рассказывать о дальнейших событиях своей жизни я хочу рассказать о Настасье. Зачем? Не знаю. Наверно очень яркий пример, что иногда мы делаем со своей жизнью и жизнью близких людей. Вокруг нас много таких примеров, но этот пример остался в моей памяти навсегда, хотя сама Настасья ушла так же стремительно, как и вошла в мою жизнь. Она сделала свое дело: через Настасью я познакомилась с Ольгой. Я тоже сделал свое дело: из-за меня они с Русиком расстались. Но обо всем по порядку.

Насколько я могу об этом судить: роман Настасьи и Русика начался тогда, когда он пришел на работу к ней в филиал страховой компании.

Русику всегда нравились женщины сильные и решительные. Сам он был хороший парень, но «без стержня внутри» да еще бабник страшный.

Настасья привлекла его, потому что была необычной для его круга. Что самое удивительное, Русик всегда обращал внимание на женщин красивых и утонченных. Настасья была полной противоположностью его идеала. Именно на этом она его и зацепила. Сначала Русик влюбился. Он стал писать ей записки, дарить подарки, стоять вечерами у ее подъезда. Он даже стихи пробовал писать. Ну, одним словом, ухаживания воспитанного, интеллигентного мальчика. Она же никогда ни с чем подробным не встречалась. Росла в семье алкоголика-отца и неграмотной крестьянки-матери. Замуж вышла не от большой любви, а потому что «залетела».

Муж был родом из Ростова, «настоящий казак», отчаянный, наглый и грубый. Его родня невестку не признала – все с насмешкой спрашивали, где он нашел «это чучело». Потом родился Антон, еще через год – Наталья. Настасья понимала, что в личной жизни она со счастьем «пролетела». Решила наверстать упущенное в работе. Пошла работать в страховую компанию и параллельно поступила заочно учится. Получила высшее образование, продвинулась по службе. Стала хорошо зарабатывать и по сути содержать семью. Родственники стали относится к ней лучше, ведь могла чем-то помочь.

Вскоре ей удалось, правда, не совсем чистым способом, перешагнуть через своего директора и занять его место. Для этого ей потребовался год регулярных доносов в вышестоящую организацию. Сначала там отмахивались, потом стали обращать внимание, а потом приехали делать проверку. Проверка ничего не дала, но директор – человек умный и порядочный, – все понял. Он нашел себе хорошую работу и уволился сам, открыв путь Настасье.

Потом в ее жизни появился Руслан. Чему же тут удивляться, что смешные ухаживания молодого коллеги разбудили спящего в ней дракона. Настасья бросилась в любовь как в море. Она крушила и ломала все на своем пути.

Скоро муж узнал о ее романе. Состоялась ссора. Муж решил проучить жену с помощью старого метода – побоев, но на этот раз она повела себя по-другому. Она выставила его из дома. Оказалась, что все, что купила Настасья за время их совместной жизни – она оформляла на свою мать. Во время развода все имущество осталось ей, муж с полупустым чемоданом был отправлен в Ростов.

Роман был в полном разгаре, когда муж, до которого наконец-то дошло все что случилось, приехал обратно. На этот раз Настасье пришлось сходить к «колдунье». Бабка жила в деревне недалеко от нашего города, и промышляла тем, что отвораживала, привораживала, отсушивала, присушивала, в общем, чем конкретно она занималась, я так и не поняла. Бабка что-то пошептала, и Настасьин муж уехал насовсем. Потом как-то она сама мне рассказывала, что он после этого стал пить и так и остался жить со своими родителями! Наталья и Антон отца любили, но Настасья детей к нему не пускала: плохой пример, чему он их может научить?

Я появилась как раз в тот момент, когда в отношениях Настасьи и Русика назрела трещина. У него начал пропадать к ней интерес, а любви, наверное, и вовсе никогда не было. Она же – наоборот, строила планы на будущее. Настасья чувствовала, что что-то с их отношениями происходит, но сделать ничего не могла. Меня она восприняла как «спасательную шлюпку». Она видела, что Руслан меня уважает и ко мне прислушивается, и решила этим воспользоваться.

Я же понимала, что их отношения вот-вот закончатся, и мне было ее жаль. Очень хотелось поддержать и помочь. Я часто рассказывала об этом Ольге, но та обычно укоризненно качала головой:

– Ты не проживешь чужую жизнь, Камила. Лучше в своей жизни порядок наведи, а потом уже и спасать людей будешь. Спасительница нашлась. Тебя бы саму кто спас. А лучше сама себя…

Но я ее не послушалась. И завязались у нас с Настасьей отношения, которым трудно дать название. Дружба? Нет. Настасья не умела дружить и не хотела. Мне тоже это мало напоминало мои отношения с Ларой, Ольгой или Русиком.

Скорее всего, мы стали общаться именно для того, чтобы завершить начавшиеся в нас процессы.

Мы часто встречались с ней, сидели, разговаривали. Она расспрашивала меня, я – рассказывала. Однажды, мы даже съездили с ней отдыхать на недельку к морю. Правда, отдыхать с ней было тяжело. Она во всем меня поучала и старалась проявить свое превосходство.

Странное дело, одевалась Настасья в дорогих магазинах, но я только теперь поняла, что Ларины невероятные наряды выглядели гораздо более стильно, чем Настасьины «от кутюр». Может, это происходило потому, что Лара в свою одежду вписывалась органично, а Настасье ее фирменная одежда шла «как корове седло».

Тогда в нашу поездку к морю произошло странное событие. Настасья убедила меня съездить в аквапарк. Сначала я отказывалась, но потом согласилась. Там было много народу, но мне все равно понравилось. И вот, когда мы уже собирались уходить, я вдруг увидела человека. Несколько минут я стояла замерев. Он прошел мимо, и я крикнула ему в спину: «Владилен!». Его спина вздрогнула, как мне показалось, но человек не обернулся. Я кинулась за ним, расталкивая прохожих, но он растворился в толпе также внезапно, как и возник из нее. Потом долго я не могла прийти в себя.

– Тебе показалось, – убеждала меня Настасья. – Просто похожий человек оказался.

– Да я же своими глазами видела, – плакала я.

– Что ты видела? – возражала Настасья. – Что прошел мимо человек, похожий на твоего пропавшего мужа. Вот и все.

«Владилена убили», – услышала я вдруг в голове голос Толика, – «Я сам слышал, как ему вынесли приговор…»

Короче, отдых у нас с Настасьей не получился. Потом, по приезду, я поняла, как от нее устала, и стала ее избегать.

Руслан же все чаще говорил мне о том, что так больше продолжаться не может, что эти отношения его разрушают и нужно завязывать. Я понимала, что он прав, как понимала и то, что до тех пор, пока они вместе работают, ничего не получится. Об этом я сказала Руслану. Он задумался на несколько дней, а однажды вечером позвонил мне по телефону и сказал, что нашел другую работу. Я была за него рада.

Пробовала поговорить с Настасьей начистоту, но она меня обрывала довольно грубо, и ничего не хотела слышать. После третьего такого разговора она мне сказала:

– Я к тебе хорошо относилась, но ты, как змея, залезла в наши отношения с Русланом, и своим злым языком все испортила. Я больше не хочу тебя видеть!

Мы перестали с ней встречаться, перестали созваниваться, Настасья даже перестала ходить на прием к Ольге. Правда перед этим она посоветовала Ольге прогнать меня с работы, потому что «таким как эта дрянь, нет места рядом с порядочным доктором» (дословно). Но Ольга разговор не поддержала, только посоветовала Настасье кадровые вопросы решать у себя в страховой компании.

Русик ушел на работу в хорошую фирму, его дела шли в гору. О Настасье он скоро забыл, хотя она продолжала ему звонить. После очередного истерического разговора по телефону, он вынужден был с ней встретиться и сказать, что решил окончательно эти отношения прекратить.

Потом, в городе я несколько раз встречала Настасью, но она делала вид, что мы с ней незнакомы.

Руслан говорил, что его бывшие коллеги рассказывали, что после расставания с ним Настасья как с «цепи сорвалась». Многих уволила, другие сами ушли, а в коллективе поселились страх и неискренность.

Потом я забыла про Настасью на несколько лет и, наверное, никогда бы о ней не вспомнила, если бы однажды Руслан не рассказал о событиях ее жизни. Замуж Настасья больше не вышла. Жила одна, с детьми. Потом Антон поступил в военное училище, и она осталась вдвоем с дочкой. После училища Антон женился и чтоб прожить уехал служить по контракту в Чечню. Живым оттуда он не вернулся…

Младшая Настасьина дочь Наталья окончила школу, поступила в университет. Пару раз неудачно выходила замуж, родила дочку. Потом запила и однажды вечером допилась до того, что повесилась прямо на глазах у шестилетней дочери. Вот так.

Уже много лет спустя, узнав до конца Настасьину историю, я размышляла о том, почему так бывает… Казалось бы сильная женщина с большим потенциалом…

Потом, после многих событий в своей жизни, поняла: можно быть гораздо слабее, но быть строителем, созидателем, нести в мир свет и любовь. Настасья же несла разрушение. А это как бумеранг, который, однажды развернувшись, возвращается обратно. Вот так все просто. И сложно одновременно… Жизнь… Кто ее поймет?..

 

ГЛАВА 12. МОСКВА

Я возвращалась в Москву. С того памятного бегства пять лет назад, когда я убежала то ли от Давида, а может от себя самой, я впервые возвращалась в этот город. Так сложилось, что ни разу за эти годы я не смогла даже проездом побывать в Москве. Каждый год регулярно с Ларой и Вовчиком я ездила в отпуск. Мы бывали на Алтае, ездили на озеро Байкал, отдыхали в горах Урала и на Черноморском побережье, но ни разу не встречались в Москве.

Я не знаю, что произошло бы дальше, но целых пять лет этот город жил без меня, а я жила без него. И вот теперь я возвращалась. Было в этом что-то необычное и торжественное.

Поводов моего возвращения было два. Во-первых, Лара по телефону сказала, что меня разыскивают по вопросу наследства. Какого наследства и от кого я так и не поняла. Во-вторых, звонил Вовчик и очень просил приехать, сказал, что хочет поговорить со мной о Ларе.

Сборы были недолгими. Достаточно того, что очень немногословный Вовчик сказал, что все очень и очень срочно. Именно это «срочно» он повторял минут десять по телефону, пока не услышал от меня: «Еду!» Рейсов до Москвы было много, но я взяла билет на ближайший, вечерний. Учитывая разницу во времени, я должна была прилететь в Москву за полночь. Вовчик радостно пообещал меня встретить, а Лара кричала в трубку: «Ура!»

Промотавшись по магазинам в поисках подарков и особенно фирменного торта, я еле успела в аэропорт. Посадка уже шла полным ходом, когда я подъехала к зданию аэропорта. Быстро собрав сумки, я пристроилась в длинную очередь.

В голове блуждали воспоминания, и на душе поднялось смутное волнение. Я вспомнила, как также стояла когда-то в очередь на регистрацию вместе с маленьким Филей и Владиленом.

«Совсем как в другой жизни… И не со мной все это было…»

Сколько же с тех пор воды утекло!

Так, продолжая погружаться в воспоминания, я не заметила, как оказалась в самолете, и как объявили взлет. Самолет легонько качнуло, и я почувствовала, что мы оторвались от земли. Это было последнее, что я запомнила, прежде чем провалится в глубокий сон. Проснулась оттого, что красивая молодая стюардесса просила пристегнуть ремни – самолет шел на посадку.

Чтобы окончательно проснуться – посмотрела в иллюминатор. О! Это было грандиозное зрелище. Темное небо, темная земля и только яркие точки огней далеко внизу. Москва с высоты нашего полета была похожа на огромного светящегося паука с длинными лапками, или на огромную мишень… Нет. Оба эти сравнения мне не понравились, и я решила, что Москва – это огромное кружево, сотканное огнями на темном сукне ночи.

Вовчик и, правда, встречал меня прямо у входа. Он стоял с букетом роз и улыбался до ушей.

Я очень рада была его видеть, однако удивляло одно – Вовчик был один, без Лары. Я настолько привыкла видеть вместе эту неразлучную парочку, что очень удивилась, увидев одного Вовчика.

– Камила, как долетела? – он бросился ко мне. Пытаясь одновременно забрать у меня сумки, вручить мне цветы и обнять, он беспомощно барахтался и смешно пыхтел.

– Хорошо долетела. А где Лара? Почему ты один? – я спокойно забрала у него букет, потом вручила ему торт и смачно чмокнула Вовчика в щеку.

– Пойдем, пойдем, – Вовчик продолжал суетиться, – сейчас все расскажу.

Мы отыскали машину Вовчика в длинном ряду припаркованных, несмотря на ночь автомобилей, погрузили сумки и пакеты, и, наконец, сели в машину.

– Так что случилось? – продолжала расспросы я. «Сейчас, сейчас…», – Вовчик замолчал, и стал старательно маневрировать в потоке машин, которых, несмотря на позднее время, было много. Я ему не мешала – водителю мешать нельзя. Сидела и рассматривала картины за окном.

Да, за те пять лет, что меня здесь не было, Москва здорово изменилась: выросли новостройки, появились новые районы, а старые улицы отреставрированы и приведены в порядок. «Солидно и очень впечатляет», – думала я, – «настоящая столица большой страны».

Мои мысли прервал голос Вовчика.

– Камила, ты единственный надежный друг и только ты можешь нам сейчас помочь.

От такого вступления мне стало не по себе.

– Это ты о чем? – спросила.

– Лара очень больна, – продолжил Вовчик. – Мы перепробовали все возможные способы лечения, но результата нет. Наступает временное улучшение, а потом – бац… и еще хуже…

– Чем? Чем она больна? – перебила я.

– Врачи говорят, что это рак… – Вовчик замолчал.

Молчала и я, потому что все слова куда-то пропали… Они были такими глупыми и пустыми, как и все другое… рядом с дыханием смерти. Мне стало страшно.

Минут пять мы молчали, потом Вовчик стал говорить:

– Камила, ты же знаешь, как я ее люблю. Я без нее не смогу, понимаешь? Не смогу. Ей уже сделали операцию и провели химиотерапию, но болезнь возвращается. Она была у лучших врачей в Москве, лежала в самой дорогой клинике. А результата нет! Понимаешь? нет! Я готов отправит ее за границу, продать все, что у меня есть, лишь бы она была жива и здорова.

– А почему я узнаю об этом только сейчас? – спросила я. – Мы же разговаривали по телефону много раз?

– Лара не хотела тебе говорить. Ты же знаешь, какая она! Самостоятельная!

Я посмотрела на Вовчика и в свете мелькающих фонарей, увидела на его щеках слезы.

– А тут, представляешь, – продолжал он, – бумаги какие-то пришли для тебя. Вот Ларка и решила тебе позвонить. А я думаю – это просто Бог так решил. Вот сейчас приедет Камила и все будет хорошо… Правда ведь? Скажи, правда?

Я не знала, что ему ответить, Он был похож на отчаявшегося ребенка, который цепляется за соломинку.

Чем я могу помочь? Я же врач по образованию, и лучше других знаю, что такое рак…

Да, я конечно же могу поддерживать морально, но этого слишком мало, тут нужны оперативные и действенные меры.

– А какие бумаги мне пришли? – спросила я, чтобы сменить тему.

– Бумаги? Какие бумаги? – переспросил Вовчик.

– Ну, ты сказал, что мне пришли какие-то бумаги?

– А-а… ты об этом, – Вовчик разочарованно замолчал.

– Извини, – сказала я, – я понимаю, что у тебя сейчас в голове другое. Не обижайся, – я похлопала Вовчика по плечу.

И вдруг само собой у меня вырвалось:

– Вовчик, она обязательно поправится. Веришь? Мы обязательно что-то придумаем.

Вовчик резко затормозил. От неожиданности я подпрыгнула на сидении. Он вырулил к обочине и остановился. Потом развернулся ко мне, обнял и заплакал как ребенок, повторяя: «Я верю, верю… Я знал, что ты приедешь, и все будет хорошо. Все обязательно будет хорошо… И Лара поправится».

В ту ночь мы совсем не спали. Мы все втроем сидели у компьютера и искали в Интернете все, что можно было найти по способам лечения этого страшного заболевания.

Лара очень изменилась с тех пор, как мы виделись в последний раз. Она очень похудела, одежда на ней висела, лицо стало серым. И даже всегда торчащие паклей рыжие волосы теперь отсутствовали, а на их месте был беззащитный «ежик».

Она не хотела говорить о своей болезни, но держалась из последних сил.

– Ларочка, вот посмотришь, Камила обязательно что-нибудь придумает, – повторял постоянно Вовчик.

Лара вымученно улыбалась и молчала. Уже было совсем светло на улице, когда я уснула. Мне приснился сон: горы, речка, деревянный дом на берегу. Мы с Ларой стоим возле дома, и вдруг дверь дома открывается и на крыльцо выходит маленькая девочка в розовом платье с длинными белыми волосами. Она улыбается и смотрит на нас огромными голубыми глазами.

– Здравствуй, маленькая принцесса, – говорю я.

Девочка улыбается и берет нас за руки. Все вместе мы заходим в дом. В доме пусто и просторно. Прямо напротив двери за столом сидит мужчина средних лет, в простой одежде. Его взгляд строг, а голова абсолютно лысая.

– Я жду вас, – говорит он нам, – давно жду. Приезжайте, – суровое лицо смягчает улыбка. – Приезжайте скорее, время не ждет…

Девочка, что привела нас, повторила за ним тихим эхом: «Приезжайте…» и погладила меня по руке. Я проснулась. Ласковый луч солнца скользил по моим рукам, лицу и волосам. За окном слышались звуки города – жизнь продолжалась.

Я встала и тихо прошла на кухню. Там нашла кофе, чашку и поставила чайник. Села у компьютера.

Теперь я знала, что нужно искать. Место: предположительно Алтай, врач – человек с медицинским образованием, но использующий нетрадиционные методы лечения… и… лысый…

Еще через сорок минут и после третьей чашки кофе я нашла то, что искала. Я встала, потянулась и вслух сказала: «Лара, у нас все получится…». И вдруг мне привиделся маленький силуэт в розовом платьице… «Маленькая принцесса!» – позвала я. В моем воображении нарисовались огромные синие глаза и светлые волосы…

– Приезжайте… – отозвалось пространство тихим эхом…

 

ГЛАВА 13. МАЛЕНЬКАЯ ПРИНЦЕССА

Все люди делятся на тех, кто верит в судьбу и тех, кто считает, что свою судьбу он вершит сам. Я отношусь и к тем и к другим одновременно.

Я верю, что судьба написана каждому из нас где-то там, далеко, кем-то великим и загадочным. И мы идем по этому пути, от одного пункта назначения к другому. Да, иногда мы можем что-то изменить в своей судьбе. Это, похоже, на то, как человек выбирает, чем ему добраться от одного города в другой: поездом, самолетом или автобусом; человек может выбрать себе настроение, с которым он будет ехать, и даже решить, что он будет делать в дороге… А, иногда не доехав до конца, может выйти на чужой станции… Мы облегчаем или усложняем себе путь, придумываем себе отговорки, меняем попутчиков, но как бы мы не изворачивались, рано или поздно, все равно достигнем пункта конечного назначения…

Кто-то в этой дороге становится мудрее, а кто-то обижается на жизнь, кто-то радуется, а кто-то плачет… Только у всех у нас начальным пунктом является «рождение», а конечным пунктом – «смерть». И все мы в этом равны.

Я стала часто задумываться о смысле жизни, о судьбе, о том, почему все так с нами происходит. Часто стала задавать вопросы окружающим. Мало кто отвечает. Чаще пожимают плечами, иногда говорят – судьба. Вовчик в таких случаях говорит другое (не совсем понятное мне слово) – карма. Так или иначе, но почему-то у нас у каждого свой неповторимый путь и только свои способы решения простых и сложных задачек, которые преподносит нам жизнь.

Вот и моя судьба переплелась сейчас с судьбой Лары в один клубок и привела нас в удивительное место на Алтае.

Человек, к которому мы приехали, был очень своеобразным и в своем роде уникальным.

Врач по образованию, имеющий практику более двадцати лет, он вдруг ушел из медицины и создал свою теорию лечения человеческого организма от различных заболеваний. Основа лечения – это голодание без воды и пищи, а также настои и отвары целебных алтайских трав, а еще целый комплекс невероятных упражнений.

К Сергею Ивановичу (так звали доктора) приезжали больные из разных городов и стран, и он «поднимал их на ноги».

– Тело человека умное, – постоянно повторял он. – Если дать ему шанс выжить, оно обязательно справится, только нужно ему не мешать…

Нам с Ларой предстояло на практике узнать, как это будет происходить. Но были мы не одни. Всего нас было шесть человек: я, Лара, двадцатилетняя Аня из Питера, муж с женой из Самары звали их Ирина и Павел. И еще пожилой мужчина из Новосибирска по имени Виктор. Виктора мы все окрестили «дедом». Почему – не знаю. Он совсем не был похож на деда, скорее на импозантного мужчину в расцвете сил, который, несмотря на болезнь и возраст выглядел всегда свежим и подтянутым. Но прозвище «дед» привязалось к нему, как второе имя. Вот в такой компании нам предстояло прожить в лесу, в деревянном доме больше месяца.

Еще с нами был наш доктор Сергей Иванович и его жена Валентина, которая исполняла роль кухарки, медсестры и всех остальных вместе взятых персонажей, положенных по сценарию.

Мне нравилось это место, в котором мы жили, и этот удивительный «доктор – расстрига», как я его называла – Сергей Иванович. В нем было так много человеческого задора, жизненной силы и веры в собственное дело, что рядом с ним все казалось возможным и исполнимым.

Он ни для кого не делал исключения, и ни к кому не относился как к больному. Наверное, поэтому лечение было столь результативным. Однажды вечером, сидя у костра на берегу реки, я задала ему вопрос: «Почему столь результативный метод не признан официально и, почему его не используют традиционная медицина?».

– Понимаешь, Камила, любое государство, расставляя приоритеты важности, всегда на первое место ставит финансовый смысл. Ты же сама по образованию медик, значит должна понимать. Огромная сеть больниц, аптек, фармацевтическая и медицинская индустрия – это же огромные деньги, которые получает государство. А ты представь, если все будут здоровы? – вздохнул и добавил, – это же такие убытки…

– Значит государству выгодно, чтобы люди болели и умирали?

– Не знаю… Но по логике выходит так…

Мы замолчали, разговор зашел в тупик. Мне стало грустно от такой правды, и я решила сменить тему:

– А у Вас есть мечта? – спросила я.

– Есть, – Сергей Иванович улыбнулся, – скопить денег и обзавестись кое-какой медицинской аппаратурой, чтобы сразу были видны результаты лечения. А еще лучше – клинику открыть в которой и использовать новые методы лечения…Но пока, увы… это только мечта…

Мы опять замолчали, беседа явно не клеилась.

Через две недели нашего пребывания в этом «диком месте» Лара почувствовала себя лучше. Она закончила первый курс лечения и наступила передышка. Мы много гуляли по лесу, ездили на экскурсии по Алтаю, ходили на рыбалку. И очень сдружились со всей группой. Наша малышка Аня, которую Сергей Иванович называл «стойким оловянным солдатиком» тоже заметно оживилась. У нее это был уже второй приезд, прекрасные результаты после первого визита зарядили ее энергией, и все тяготы нашей жизни она переносила легко. Вот только спать не могла по ночам. Поэтому каждый вечер Аня брала спальный мешок, фонарь и шла на мост через реку Катунь, который был недалеко от нашего дома. Там она ставила фонарь, залазила в свой мешок и засыпала.

– Так мне легче, – говорила она.

Ирина с Павлом были очень дружной парой и дружелюбны ко всем. Ирина была здоровой, но приехала с Павлом «для храбрости». Я смотрела, как она переносит вместе с ним все лишения, никогда не хмурится, воспринимая жизнь с благодарностью, и думала, какая все-таки удивительная штука любовь. И еще я поняла: чем меньше у нас претензий к жизни, тем она – эта жизнь, гармоничнее. Глядя на спокойствие и тихое смирение Ирины, я вспоминала амбициозную Настасью из своего прошлого… Ни должность, ни положение в социуме не делают человека человеком. Вот Настасья так человеком и не стала… А Ирина… Она была не просто человек – королева! Так чиста и прекрасна в своей бесхитростной преданности и искренности.

А вот Виктор – «наш дед» – сначала вызвал во мне настороженность. Может быть именно потому, что всю свою жизнь проработал руководителем. Он был неразговорчив и строг. Держался достойно, как настоящий мужчина. И нравился мне. Тоже как мужчина. Очень нравился. Даже более того…. Наверное, он это чувствовал, а может я и сама не очень скрывала, но он меня сторонился, незаметно наблюдая со стороны. У него была самая серьезная форма болезни, и порой ему было очень плохо, но он держался из последних сил. Сергей Иванович поддерживал его: «Ну что дед, «ни что нас в жизни не может вышибить из седла». Верно?» Виктор кивал головой и улыбался, хотя в глубине огромных бездонных глаз пряталась огромная грусть.

А еще мне каждую ночь снились сны про маленькую принцессу, и я рассказывала их всем.

Сергей Иванович смеялся и говорил:

– Ты, Камила, сама у нас как принцесса… Хотя здорово, что у меня есть маленькая волшебная помощница, которая приходит к людям во сне и приводит их ко мне… Значит то, что я делаю – угодно Богу и Вселенной…»

Время пролетело быстро, до нашего отъезда оставалось всего несколько дней. Каждому из больных Сергей Иванович назначил лечение травами и время нового приезда. Лара в Москве пробудет всего месяц, а потом обратно в лес. И так целый год. Правда, я с ней поехать уже не смогу. Увы! Нужно работать.

Однажды вечером я вышла на улицу одна. Уже было достаточно темно и на небе появились одинокие звезды. Было тихо, хорошо и я побрела к реке, думая о чем-то своем. Прошла через мост и спустилась поближе к воде. Села на землю. Вода шумела и кроме этого шума в мире не существовало никаких других звуков. Я не слышала шагов и вздрогнула, когда почувствовала руку на своем плече. Это был Виктор. Он сел рядом и спросил:

– Не прогонишь?

– Садитесь, – я знала, что у Виктора завтра отъезд, и мне было грустно от этой мысли. Что-то невероятно тянуло меня к нему, но он по прежнему, не реагировал на мои взгляды и вздохи. И вдруг…

– Завтра еду домой, – он сам завел беседу.

– Да, я знаю, – ответила я.

– Я поговорить с тобой хотел, – продолжил Виктор.

– Давайте поговорим. А о чем? – я повернула к нему лицо, и так близко увидела его глаза, в которых отражались звезды.

– О нас с тобой, – тихо проговорил Виктор.

Я почувствовала сильные руки на своих плечах, нежную мягкость губ и огромный, бездонный колодец любви… Я постояла немного на краю этого колодца, протянула вперед руки и шагнула…

Сколько прошло времени я не знаю, когда открыла глаза, была уже глубокая ночь. Виктор сидел рядом и гладил меня по голове. А потом его прорвало:

– Девочка моя, маленькая принцесса, как же я люблю тебя. Наверное, Бог прислал мне тебя как награду за все мои страдания. Господи, что же мне с этим делать? Я не хочу портить тебе жизнь, хотя и чувствую, что тоже тебе не безразличен.

– Как ты можешь мне жизнь испортить любовью? – спросила я и обняла его за шею.

– Подожди, не перебивай. Во-первых, я старше тебя на тридцать лет. А это – очень много!!! Я уже старенький для тебя. Во-вторых, я болен. И это не ангина или грипп, а страшная и тяжелая болезнь. Я не хочу быть тебе обузой, я не хочу использовать твои чувства ко мне и не хочу, чтобы ты меня возненавидела…

– Что такое ты говоришь, – я закрыла ладонью его рот. – Я же люблю…

Он мягко, но настойчиво отвел мою руку:

– Я не хочу от тебя отказываться. Ты – моя женщина, я это знаю, чувствую всем своим существом. Поэтому поступаем так: с возрастом ничего не поделаешь, придется тебе любить меня старенького. А вот с болезнью – я поборюсь сам. Сергей Иванович сказал, что мне нужен год. А через год я заберу тебя с собой и не отдам никому и никогда. Ну что, маленькая принцесса, договорились?

Я кивала головой и глотала слезы. Он целовал мое мокрое лицо, и это было самым главным в моей жизни. «Все будет так, как он сказал. Он знает, что говорит, он обязательно победит, ведь Виктор значит – победитель…»

А утром он уехал. А я достала календарь и зачеркнула один день. Ждать осталось на один день меньше…

….Прошло десять месяцев с того памятного дня. Однажды вечером я только пришла с работы и даже еще успела снять обувь, как раздался междугородний телефонный звонок. Я подбежала к аппарату: это может быть или Лара или Виктор. Они звонили мне почти каждый день.

Но на этот раз я не угадала – это был Вовчик.

– Привет Камила, я тебе звоню сказать самую главную новость. Лара ходила в больницу на обследование. Представляешь, у нее все в порядке. Врачи не верят, смотрят на ее анализы и не верят. Спасибо тебе, Камила, – если бы не ты, – Вовчик торопился со словами.

– Я очень рада, что все так получилось, а где Лара? – спросила.

– Так она опять сегодня на Алтай улетела. Говорит надо до конца курс пройти, чтобы закрепить результат. Уже звонила, что долетела, и что у нее все хорошо.

Да, кстати, сказала, что исход бывает разным. У Сергея Ивановича еще один больной лечился, Виктором звали. Лара говорит, что ты его знала, он был в первый ваш приезд. Помнишь, наверное… Представляешь, он почти вылечился, а вчера вечером ему вдруг стало плохо с сердцем…, не спасли…

– Что? Что ты сказал? – переспросила я.

– Умер Виктор, – я выронила трубку…

– Алло, Алло, Камила, – кричала трубка…

А я стояла и тихо плакала. Слезы крупными горошинами стекали по лицу и застилали глаза. Я подняла голову и, вдруг, в зеркале встретилась глазами с глазами маленькой принцессы. Она грустно махнула мне рукой и растаяла. Навсегда. Сказка окончена.

 

ГЛАВА 14. ГОСТИ ИЗ ПРОШЛОГО

Жизнь продолжается. Она идет, преподнося нам различные сюрпризы: приятные и не очень. Она заставляет нас принимать решения и делать выбор. И еще – брать ответственность за все происходящее на себя. Часто мы панически боимся перемен и убегаем от них. Только судьба, есть судьба: они все равно догоняют нас на жизненном пути. Так не, проще ли, принять неизбежное?

Я в своей жизни уже однажды «сожгла мосты», когда убегала от Давида, (а, может, и от своей прошлой жизни?) когда уехала из Москвы. Вернувшись в родной город, я думала, что останусь в нем навсегда. Но где-то там, наверху, в моей судьбе было записано иначе…

Началом нового этапа в моей жизни стало завещание. Еще тогда, в мой приезд в Москву, связанный с Лариной болезнью, я узнала о том, что меня уже довольно долго разыскивают люди одной зарубежной адвокатской конторы. Правда, прежде чем мы с Ларой уехали на Алтай, мне с ними встретиться не удалось, все так быстро произошло.

И только по возвращению, я смогла встретиться с мистером Адамсом, который показал мне бумаги, а также объяснил, что некий Анатолий Горловецкий оставил мне по завещанию огромную сумму денег. Сумма была настолько большой, что просто не укладывалась в моей голове, и я не знала, что с ней делать.

Потом я, правда, немного потратила: заплатила за Филину учебу в университете, купила ему квартиру и машину. Сын стал совсем взрослым и самостоятельным. Он очень меня любил, но совсем во мне не нуждался. Он – вырос. У него были свои интересы и друзья.

Мама тоже жила своей отлаженной жизнью. Правда, иногда она пыталась меня учить и постоянно расстраивалась, что у меня «жизнь не устроена», и что нет рядом «сильного плеча». Я смеялась и отвечала, что я сама для себя «сильное плечо» и для нее, кстати, тоже. Она грустно вздыхала и рассказывала, что женщина не должна быть одна.

О полученном наследстве я не сказала никому: ни маме, ни Филе. Даже Ларе с Вовчиком соврала – не стала говорить о той огромной сумме, которую мне оставил Толик.

Кстати, во время беседы с мистером Адамсом, он передал мне запечатанный конверт с письмом. Это было письмо от Толика.

«Дорогая Камила, – писал Толик, – если ты это читаешь, значит я прав, и над моей головой действительно нависла угроза смерти. У меня никого нет и никогда не было. Моя семья – это вы с Филей. Я знаю, что ты сможешь этим грамотно распорядиться.

А вообще, я очень тебя люблю. И Филю тоже. Будьте счастливы. Ваш Толик».

Я читала письмо, сидя напротив адвоката. На душе было пусто и грустно. Я читала и ревела. Вспоминала Толика и свою прошлую жизнь. Сегодня оттуда, из прошлой жизни, я получила весточку, и мысленно вернулась на много лет назад… Спасибо тебе Толик… Спасибо за все…

Все же был один человек, которому я рассказала о наследстве: мой напарник и подруга – Ольга.

Я спросила ее совета, что мне со всем этим делать?

– Для начала – расслабиться, – улыбалась Ольга, – уж очень ты из-за этих денег напряглась. Успокойся, а потом и будешь принимать решение. А вообще… – Ольга опять улыбнулась, – попроси Бога, пусть подскажет, и смотри знаки…

Этот самый знак появился неожиданно. Ко мне в гости приехала Лара. Она полностью восстановилась после болезни. Да – это было чудо, врачи в это не верили, но «мое рыжее чудо» стало таким же, как раньше. И одежда, и прическа, и манеры…

Свой приезд Лара объяснила тем, что соскучилась, хотя на самом деле она приехала со мной посоветоваться.

– Знаешь Камила, – говорила мне Лара, – случаи бывают всякие в жизни. Но то, что Бог дал мне возможность жить дольше, я приняла, как дар. Теперь я должна сделать в своей жизни главный выбор, ведь для чего-то я осталась жить?.. Хотя многие ушли…

– И что ты решила? – я знала, что если Лара заводит разговор из далека, значит, она уже все решила.

– Я решила уехать из Москвы, – выпалила Лара.

– Уехать? Куда? И зачем? А как же Вовчик? – вопросов было много, и я не знала с какого начинать.

– Сейчас все расскажу, – Лара перевела дух. – Помнишь в наш приезд, первый приезд к Сергею Ивановичу на Алтай, у нас в группе Виктор был, мы его еще «дедом» звали?

– Конечно, помню… – сердце замерло в моей груди. После смерти Виктора прошло уже несколько лет, но мое сердце по-прежнему было занято им. В моей жизни не было больше мужчин. Я решила, что три раза терять – это слишком много, что больше я любить не смогу, и что терять больно, поэтому лучше вообще ни с кем не общаться и никого не любить…

– Так вот, – продолжила Лара, – у Виктора остался сын – законный наследник имущества Виктора (там не маленькое наследство осталось). И вот этот сын то ли в память об отце, то ли по другим соображениям перевел Сергею Ивановичу часть своих денег для покупки медицинской аппаратуры. Сергей Иванович очень рад. Он решил расширить дом, в котором мы жили, чтобы могло приехать побольше людей на лечение. Уже заказал кое-какую аппаратуру… Это он мне предложил приехать к нему поработать. У него из персонала-то, одна Валентина. Вот я и решилась. И Вовчика с собой заберу. Сергей Иванович планирует маленький автобус купить, чтобы посетителей на экскурсии возить, встречать и провожать на вокзал. Вот и есть для Вовчика работа. А вещей у нас не много, ты же сама знаешь, – Лара улыбнулась, – на квартиру уже покупателей нашла… Как считаешь?

Я молчала. Вспоминала чудные места Алтая, глаза тех, кто приезжал к Сергею Ивановичу и надеялся…

Я вспоминала девочку Аню и Ирину с Павлом, и Виктора…

И вдруг я все поняла… Теперь я знала, что мне нужно делать.

– Камила, ты не заснула? – спросила меня Лара.

– Нет, Ларочка, нет. Ты все правильно решила, – я говорила быстро, – я тоже, понимаешь?.. я тоже с тобой поеду!…

– Ты? – Лара была в недоумении, – ты ничего не путаешь?..

Что я могла ей объяснить? То, что у меня, как говорит Ольга «кризис среднего возраста»?.. или то, что я с каждым днем все больше чувствую одиночество? Вряд ли она меня поймет…

У мамы своя жизнь, у Фили – своя. Они меня любят, так же как и я их, но только времени друг на друга крайне мало. Работа? Я, по-прежнему, работала с Ольгой. Мне нравилось. Но время шло, и я чувствовала необходимость что-то в своей жизни изменить. А что – я не знала. На личной жизни поставила большой и жирный крест. Друзей почти не было, только Ольга да Русик. Только вот Русик недавно женился на молодой девушке Тане, и у них родился ребенок, так что общаться мы стали крайне редко.

Я уже давно жила как робот: ни о чем не думая и ни чего не испытывая. Даже огромные деньги, которые у меня теперь были, не радовали, а скорее пугали.

Я понимала, что подошла к какой-то важной черте, нужно что-то менять, так как раньше – нельзя. Это разрушение. Но что именно я должна сделать – я не знала. И вот теперь приехала Лара, и все отдельные фрагменты мозаики сложились в общую картинку. Я знала, что должна делать. Я поеду на Алтай к Сергею Ивановичу. Лара права, ему нужны помощники. Я ведь медик по образованию. Пусть я не работала по специальности, но кое-что точно могу. Я поеду на Алтай, и мы построим большой комфортабельный центр по реабилитации больных с такими заболеваниями и в таких случаях, от которых официальная медицина отказалась. Я буду, чем смогу, помогать таким людям. Я попрошу Вовчика дать мне книги, которые он читает. Я хочу понять, что значит духовное развитие человека. Только через окружающий мир я лучше смогу понять и полюбить саму себя. Я хочу вернуть в свою жизнь любовь, радость, сопереживание… Вот так.

… Забегая вперед, я скажу, что все у меня действительно получилось. Правда мама немного поплакала, когда я ей объявила о своем решении, а Филя помолчал, а потом сказал: «Ты у меня классная мамка и ты все правильно делаешь». Ольга обещала приезжать в гости, а Русик на прощальном вечере перед отъездом обещал помочь в любую минуту.

Сергей Иванович с Валентиной встретили меня с радостью, и работа закипела. За год мы получили все необходимые разрешения, заказали всю нужную аппаратуру, купили и отреставрировали заброшенный в лесу дом отдыха и превратили его в лечебный центр. Каждый день я вставала в шесть утра и ложилась в двенадцать ночи. У меня обнаружились неплохие менеджерские качества, и скоро я стала заниматься всем, что было необходимо для обеспечения процесса лечения. Заключала договора, ездила в банк, набирала персонал, ругалась со строителями и, даже, давала интервью журналистам.

За счет расширения, теперь в нашем центре могло одновременно находиться на лечении более пятидесяти человек. А их было так много! Постоянные звонки, переговоры, переписка. Я составляла расписание заездов, формировала группы.

В общем, занималась всем, что было необходимо. Лара с Вовчиком тоже переехали. Мы теперь жили в соседних комнатах и виделись каждый день: Лара работала моим помощником, а Вовчик – водителем. Сначала нашему центру приходилось нелегко: всякие инстанции проверяли и искали к чему бы придраться… Слава Богу, что у нас были деньги, а в России, как и двести лет назад, продолжают брать взятки. Через два года от нас отстали. К тому времени у нас уже были конкретные результаты и известность по всей стране. Постепенно стали появляться предложения из-за границы посетить тот или иной семинар, форум, поделится опытом. Сергей Иванович был категорически против. Он говорил, что вся эта «показуха и говорильня» отвлекает его от работы. Однако я считала, что мировое признание нам не лишнее, поскольку у себя в стране нас по-прежнему относили к «незаконной» медицине и частенько «связывали руки».

В этот раз поступило предложение посетить конференцию в Берлине. Я предложила Сергею Ивановичу, и, о, чудо! он согласился. В поездку собрались только мы вдвоем: остальные остались «на хозяйстве» – в центре была очередная группа больных.

Я собиралась в поездку с легким сердцем, хотя что-то неясное и смутное таилось в нем. «Это, наверное, я волнуюсь перед поездкой» – думала я, ложась спать. Завтра утром у нас рейс. Завтра начинается что-то новое в истории нашего центра, а значит и в жизни каждого из нас.

 

ГЛАВА 15. ПРОЩЕНИЕ

Поездка, можно сказать, сложилась. Она принесла много новых знакомств в разных странах мира, дала возможность пообщаться с интересными людьми, и, конечно же, посмотреть город.

Город был удивительный. Улицы, площади, музеи – все наполнено для меня какой-то особой, необычной атмосферой. Я еще хорошо помнила те времена, когда существовал великий и могучий Советский Союз, и вся Германия, как и этот город, была разделена на две части: западную и восточную. Я никогда раньше не была в Германии, но как ребенок советского времени уважительно относилась к нашим «друзьям» – восточным немцам, и настороженно к нашим «врагам» – западным немцам.

Удивительно, но только сейчас, в эту поездку, в моей голове и «враги» и «друзья» объединились и стали просто людьми. Вот такое интересное превращение.

Вообще, здесь, в Берлине, я поняла, насколько изменилась и стала другой. Я заметила, что спокойнее реагирую как на приятные, так и на неприятные сюрпризы судьбы, как научилась прощать, стала терпимее и сдержаннее. У меня появилось какое-то особое смирение – все происходящее в моей жизни я стала воспринимать с благодарностью. Даже если это происходящее когда-то едва не уничтожило меня совсем.

Но лучше обо всем по порядку.

Наша поездка уже подходила к концу, когда мне позвонила Лара. Она радостно кричала в трубку, что наконец-то это свершилось.

– Что? – спросила я, перебивая восторженный крик.

– Как, что? Ты еще спрашиваешь? – Лара перевела дух и продолжила. – Нам дали лицензию как медицинскому учреждению, понимаешь?

Я слушала и молча улыбалась. Да, новость была стоящая! Сколько времени мы ходили по инстанциям, принимали комиссии, кому-то что-то доказывали. Но, по-прежнему, оставались в лучшем случае нетрадиционной медициной, а в худшем – шарлатанами и обманщиками. И вот, наконец, свершилось. Нас признали официально.

– Что же ты молчишь? – кричала Лара. Она с годами совсем не изменилась: та же смешная внешность и тот же взрывной характер. И способность пробивать что-то в официальных инстанциях. В этом вся Лара. Это была ее очередная победа. И нас всех вместе.

Сергей Иванович воспринял новость с улыбкой и только сказал:

– А я верил, Камила, что рано или поздно это случится. Ведь с тех пор как вы все приехали, стало совсем по-другому.

В этот день проходил завершающий семинар нашей конференции, потом нас обещали отвезти на экскурсию, а на следующий день мы улетали домой. Накануне вечером Сергей Иванович рассказал мне об одном мужчине, который подошел к нему в перерыве между занятиями и попросил взять на лечение его пятилетнюю дочь. У девочки было серьезное заболевание крови, а врачи, перепробовав все что можно, от бессилия разводили руками. Будучи одним из участников конференции, отец девочки услышал выступления Сергея Ивановича и решил, что этот шанс можно использовать.

Сергей Иванович передал мне весь разговор и спросил:

– Что мне ему сказать, Камила? Ребенок слишком мал, вряд ли у нас что-то получится. Но он так просил…

– Да, мы никогда раньше не работали с детьми, – я задумалась, – и это будет не просто. Кроме всего прочего – огромная ответственность… Но ведь детям тоже нужно помогать… Может, попробуем?

Сергей Иванович улыбнулся, и я поняла, что именно этого он от меня и ждал.

– Только предупредите отца, – добавила я, – что бы ребенок приезжал с мамой и папой. Никаких нянек. У ребенка должна быть поддержка, тогда будет и результат.

– Конечно, конечно, – ответил Сергей Иванович.

На следующий день, после завершающего семинара, я отправилась в свой номер, чтобы приготовиться к экскурсии, которая должна была состояться через два часа.

Не успела я даже переодеться, как мне позвонил Сергей Иванович и попросил выйти в холл – должен был подъехать тот немец, у которого болела дочь. Я мельком глянула в зеркало, поправила прическу и подкрасила губы, закрыла номер и спустилась вниз, на ходу прикидывая сколько времени займет встреча, и успею ли я потом принять душ.

Сергея Ивановича я увидела сразу. Он стоял возле зимнего сада гостиницы. Рядом с ним, спиной ко мне стоял мужчина в длинном пальто. Он держал за руку маленькую девочку. Девочка была одета в клетчатое пальтишко и розовую вязаную шапочку. Из под шапочки на плечи рассыпаются длинные белые локоны. Я почувствовала, что мое сердце вдруг начинает стучать чаще. Я смотрю на девочку и приближаюсь. Девочка, видимо почувствовав мой взгляд, поворачивается. Огромные синие глаза в пол-лица смотрят удивленно и настороженно. Я подхожу к ним и, улыбаясь, говорю:

– Здравствуй, маленькая принцесса, – и подаю ей руку. Девочка улыбается в ответ, и настороженность в ее глазах сменяется тихой радостью. Она молчит, но я то понимаю, что так оно и есть. Она узнала меня, а я – ее. Хотя никогда раньше мы не видели друг друга.

– Она не понимает по-русски, – я слышу голос ее отца и поднимаю глаза. Несколько минут мы в упор смотрим друг на друга.

Сергей Иванович пытается нас представить, но только и говорит: «Познакомьтесь…!»

– А мы знакомы, – перебиваю я его. – Ну что же, здравствуй, Владилен!

– Привет, Камила, – он прячет руки в карманы, а глаза отводит в сторону. – Как поживаешь?

Сколько раз я представляла себе эту встречу когда-то, сколько слез, бессонных ночей!…

Сначала мне хотелось его прогнать, потом хотелось, чтоб он вернулся. Я ненавидела его и любила. Я ждала его и не ждала одновременно. Много лет это не давало мне покоя.

И вот теперь он стоял напротив. Почти такой же, как раньше: чуть-чуть погрузнел, поседел и постарел, но фигура, голос, глаза, – это все было, как и тогда, много лет назад, весенним вечером, когда он увез меня с вечеринки у Русика…

Я смотрела на Владилена и удивлялась сама себе. Я была спокойна. Абсо-лют-но! В душе были мир и покой. И я даже не знаю, что меня больше удивило: Владилен или встреча с маленькой принцессой. Я его простила. Совсем. И отпустила. Навсегда.

Так думала я, но у судьбы, увы, свои сценарии. И хоть наши роли и главные, но режиссер фильма нашей жизни – сам Бог. И часто мы даже предположить не можем, что несет нам завтрашний день.

– Давайте пройдем в бар и переговорим, – предложил совсем растерянный Сергей Иванович. И пошел в направлении бара.

Мы двинулись за ним.

– А ты все такая же, красивая, – говорил Владилен.

Я пожимала плечами:

– Только теперь, надеюсь, стала умнее…

– Как твоя мама? Жива, здорова?

– Да, слава Богу, все в порядке…

– А как Филя? – голос Владилена стал глуше…

– Учится в университете, работает, встречается с хорошей девочкой. Короче все у него в порядке.

Владлен замолчал. А потом спросил, внезапно охрипшим голосом:

– А он вспоминает меня?

– Сначала часто вспоминал, – честно призналась я. – Плакал, спрашивал, когда вернется папа. Потом стал старше, научился жить без тебя. Теперь и вовсе перестал вспоминать.

– А как ты думаешь, он бы смог меня простить?

Я задумалась. Мне казалось, я хорошо знаю своего сына, у нас не было друг от друга секретов. Мы любили и понимали друг друга. Однако была в нем некая категоричность, особенно в отношениях с другими людьми. Он никому не давал права на ошибку. Поэтому ответить я не могла. Неправду говорить не любила, а правду – не знала…

Тем временем мы оказались в баре и сели за столик. Все молчали.

– Ну что же, может, перейдем к нашему разговору? – несмело предложил Сергей Иванович. Он никак не мог понять, что происходит, и явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Да, да. Перейдем к делу, – горячо поддержала его я. Мне тоже разговор с Владиленом был явно не по душе. – Так в чем у нас проблема?

Владилен перевел дух и сказал:

– Кристина очень больна. Одна надежда у меня на вас осталась…

– Но ведь у Вас у самого есть частные клиники, – Сергей Иванович прервал его, понимая какой оборот может принять этот разговор.

– Да, у меня сеть дорогих и хороших клиник, известных во всей Германии. Но сделать ничего нельзя. Я перепробовал все что мог. Осталось применить что-то нестандартное, как у вас, либо сидеть и ждать неизбежного.

Я перебила:

– Если мы возьмемся, нужно будет приехать к нам на три месяца. Твоя жена сможет отлучиться? Она работает?

– У меня нет жены. Мать Кристины погибла два года назад…

– Извините ее, – Сергей Иванович взял инициативу в свои руки, – но ребенок слишком мал. Она должна быть рядом с близким человеком. Вы сами сможете поехать?

– Это исключено. У меня здесь бизнес. Я не могу. Но я найму няньку, оформлю все необходимые документы…

Я слушала и не верила своим ушам… Да… Говорят, горбатого может исправить только могила. А если человек не умеет по настоящему любить и ценить то, что у него есть, то это и вовсе неисправимо.

– Ребенок должен быть рядом с близким человеком – это половина успеха в его лечении, – мягко, но очень настойчиво сказал Сергей Иванович.

– А, вот Камила. Она же для нее не чужая, правда, Камила? – заторопился Владилен. – А я не могу. Действительно не могу. У меня дела…

Я сидела и молчала. Я не могла тебя предать, маленькая принцесса. И я решилась.

– Хорошо, – сказала я решительно. – Сейчас мы поедем на экскурсию, а вечером встретимся еще раз и обо всем договоримся. Ладно?

– Конечно, конечно, – Владилен облегченно вздохнул.

 

ГЛАВА 16. БРАК ПО РАСЧЕТУ

– Камила, что ты хочешь ему предложить? – Сергей Иванович никак не мог понять, что происходит. – И вообще, кто он такой? Такое впечатление, что вы знакомы с ним много лет… Вы – родственники?

– Наверное, – я помолчала немного и добавила. – Владилен – мой бывший муж и отец моего сына Филиппа.

– Какой Владилен? Этого господина зовут Отто Штрайберг, – Сергей Иванович и дальше ничего не понимая.

– Это он сейчас Отто, а раньше был Владиленом… – мне не хотелось вспоминать прошлое.

– Ничего не понимаю, – в голове у Сергея Ивановича с трудом укладывалось происходящее, – как так бывает? Тем более, ты, Камила, говорила, что твой муж погиб…

– Я тоже так думала. И все так думали… А он, как ты, наверное заметил, жив и очень неплохо выглядит…

– Такая странная история, – Сергей Иванович не мог успокоиться. – Может, расскажешь?

И тут же смутился.

– Только не подумай, что я любопытствую, однако, все так странно…

– Не надо оправдываться. Я обязательно расскажу, но не сейчас, а позже. Или еще лучше напишу и дам почитать, и тебе – самому первому. Обещаю.

Больше с расспросами Сергей Иванович не приставал. Он понял, что сейчас – не время. Он всегда все понимал.

– А что ты собираешься предложить этому горе-папаше? – спросил он напоследок.

– Брак по расчету, – ответила я не задумываясь…

– Что? что?

– Потом. Все объясню потом.

На этом наш разговор закончился, мы поехали на экскурсию.

Вечером мы встретились в баре нашей гостиницы. Владилен пришел не один. Он был с девушкой лет восемнадцати. Красивое, еще детское лицо. Зеленые глаза, пухлые губы и пепельные волосы.

Он не стал нас знакомить. Только сказал, что это его невеста, и она не понимает по-русски. А я, соответственно, ничего не понимала по-немецки.

– Да, Владилен, – пошутила я, – ты с годами все старше, а барышни рядом с тобой все моложе…

– А ты стала язвой, – огрызнулся Владилен, – когда-то ты была совсем другой: милой и послушной.

– Да, ты прав, – ответила я. – Теперь я язва. Научилась быть такой. Учителя были хорошие. Один ты чего стоишь!

– Ладно, ладно, – Владилен забеспокоился, разговор принимал неприятный для него оборот.

Но я не унималась:

– Кстати, а почему ты тогда сбежал?

Владилен начал дышать прерывисто, я поняла, что он начал злиться:

– Я не сбежал. Я спасал свою жизнь!

– Ну да, спасал. И нас с Филей бросил, чтоб не мешали спасаться…

Я почувствовала, что Владилен напрягся, как перед прыжком. Да, он разозлился не на шутку. Это не входило в мои планы, и я поспешила сказать:

– Ладно, проехали. Давай лучше поговорим о деле.

Владилен облегченно вздохнул. Этот разговор явно ему не нравился, и он был рад, что его мучениям пришел конец.

А я сидела и думала, что, прожив бок о бок с этим человеком восемь лет, я его совсем не знала. И только тогда по настоящему узнала его, когда он пропал. И еще. Я думала о том, как всю свою жизнь мы живем сами с собой, и порой себя совершенно не знаем. Или еще хуже: себя не принимаем и осуждаем. И что же такое должно случиться в жизни, чтобы человек начал себя любить, уважать и принимать? Кто-то всю жизнь проживает, а так этому не научиться… Я научилась. Спасибо тебе, Владилен! И тебе, Давид! И тебе, Виктор! Спасибо вам за то, что теперь у меня есть я. Вы были хорошими учителями, а я прилежной ученицей. Поэтому, как говорит Вовчик, «я стала самодостаточной». Вот так.

– Так что ты мне хотела предложить по лечению Кристины, – прервал мои мысли Владлен.

– Да, да, сейчас, – я собралась с мыслями, – я буду говорить, и если я что-то не то говорю, останови меня. Ладно?

– Хорошо, – Владилен улыбнулся. Он совсем успокоился и сидел, расслабленно обнимая свою спутницу.

– Значит так, – я набрала воздуха, – у тебя сейчас в жизни новый период. Так?

– Так, – подтвердил Владилен.

– И ребенок от предыдущего брака не нужен ни тебе, ни ей, – я указала головой на его спутницу, – тем более больной ребенок…

– Ты не права, – начал Владилен, – я очень люблю девочку.

Я поняла, что перегнула палку. Решила выкрутиться.

– Конечно, любишь. Но у тебя нет на нее времени. Нужно контролировать бизнес. Ведь так?

С такой формулировкой Владилен согласился охотнее: «Да, да, ты права»

– У девочки есть какие-то еще родственники со стороны твоей погибшей жены? – спросила я.

– Нет. Никого нет.

– Тогда ты совершенно прав в том, что мы с Филей самые близкие и родные ей люди. Верно? Ну, еще может Алена с Ингой, – вспомнила я первую жену Владилена.

– Не напоминай мне об этой стерве, – видимо я что-то сказала не то, Владилен опять начинал злиться.

– Хорошо. Но ты согласен со мной, что Филя ее родной брат? И я тоже вроде не чужая, – исправилась я осторожно.

– Да, согласен. Только я не пойму к чему ты клонишь? – Владилен снова расслабился.

– Отдай мне девочку, – выпалила я. И быстрее, чтоб он не передумал, добавила. – Я увезу ее в наш центр, буду лечить, сделаю все, что смогу. А у тебя будут развязаны руки. Ты сможешь заниматься бизнесом и личной жизнью. А она будет жить со мной столько, сколько нужно. Пока совсем не поправится. Ты будешь ее навещать, когда захочешь. Согласен?

Владилен задумался, было видно, что он колебался. Но я его не торопила. Это решение он должен был принять сам. Он молчал несколько минут, потом сказал:

– Допустим, я согласен. Ведь это же для блага ребенка, – уговаривал он сам себя вслух, – но как быть с формальностями? Я даже не представляю, как можно это все оформить, чтобы ты смогла забрать девочку…

– Нужен брак, – быстро сказала я.

– Что, что? – Владилен был явно в шоке от такого предложения. – Ты предлагаешь мне на тебе жениться?

– Да, предлагаю. Я предлагаю тебе заключить брак по расчету. Мы с тобой регистрируемся, я ее удочеряю и на законных основаниях уезжаю с ребенком в Россию. Ну, как?

– Но у меня другие планы, – Владилен демонстративно обнял свою спутницу, и она счастливо заулыбалась.

Я все никак не могла понять, зачем он ее привел с собой. Может быть, боялся оставаться со мной наедине, а может в качестве демонстрации своих сил и возможностей. В любом случае, эта «невеста» была как декорация в спектакле: безмолвная и незаметная.

– Я понимаю твои планы, – я говорила быстро, – поэтому через полгода мы с тобой разведемся, господин Отто Штрайберг, и ты сможешь узаконить свои отношения с этой зеленоглазой красавицей. А Кристина останется со мной. Ну, как? – я ждала.

– Но это значит, что я потеряю девочку навсегда, – засомневался Владилен.

– Да что ты такое говоришь, – мне было важно, чтобы он согласился, – ты всегда сможешь приехать, когда захочешь. Тем более, сам же знаешь, она больна, ей нужен уход близких людей. А у тебя еще будут дети…

Владилен молчал. Было видно, что он думал. Я его не торопила. Я и так знала его ответ. Я заранее знала, что победила. Поэтому сидела и терпеливо ждала. Вспомнила смешную песенку:

«Лучше быть сытым, чем голодным,

Лучше быть в мире, чем в злобе,

Лучше быть нужным, чем свободным

Это я знаю по себе».

И ждала решение Владилена, и про себя напевала смешную песенку. И, вдруг, повторяя слова в который раз, я вдруг ошиблась, и третью строчку спела по-другому. Мне понравилось, и я повторила:

«Лучше быть сытым, чем голодным,

Лучше жить в мире, чем в злобе,

Лучше быть нужным И свободным

Это я знаю по себе».

Я заулыбалась. В этот момент Владилен протянул мне руку, как это бывает во время заключения контрактов, и сказал: «Я согласен!»

А еще через месяц мы поженились. Я прилетела в Берлин на две недели, и за это время удалось пройти все формальности с документами. Я стала официальной женой Отто Штрайберга и мачехой маленькой Кристины. Вот так.

 

ГЛАВА 17. ОЛЬГА

Ольга позвонила вечером. Мы разговаривали, как обычно, обо всем. Она рассказывала о новостях нашего города, я слушала. Потом наоборот, я рассказывала о наших новостях, Ольга слушала. Удивительный человек эта Ольга. Мы много лет работали вместе, были подругами. О многом рассказывали друг другу. Часто я просила у нее совета, как у психолога. Она умела выслушать и дать совет. Иногда говорила строго, иногда мне было от ее слов обидно, но жизнь продолжалась. Проходило время, и я понимала, что Ольга была права.

После моего отъезда на Алтай, мы встречались редко, хотя звонили друг другу часто и скучали друг за другом.

В этот вечер, во время нашего разговора, я уловила в голосе Ольги легкую грусть и спросила:

– Что-то случилось, подруга?

Ольга промолчала и ответила вопросом на вопрос: «Можно мне к тебе приехать?». Я обрадовалась:

– Конечно можно, почему ты спрашиваешь? Я же всегда тебе рада!

Ольга помолчала, а потом сказала:

– Нет, Камила, ты не поняла. Я не в гости к тебе собираюсь. Я собираюсь к тебе жить…

Она опять замолчала. Это было несколько для меня неожиданно. У Ольги все было хорошо: успешная работа, авторитет у клиентов. Однако, если она приняла такое решение, у нее были на то свои причины.

– Конечно можно, – сказала я. – Но ты хорошо подумала?

– Очень хорошо подумала. И взвесила все, – я хорошо ее знала, она никогда не принимала решения сгоряча.

– Приезжай, мы тебя ждем. Тем более, что в нашем центре до сих пор нет хорошего психотерапевта.

– Приеду через месяц. Вот только доделаю дела и закончу формальности.

Ольга сдержала слово. Через месяц мы с Вовчиком и Кристей встречали ее в аэропорту города Барнаула. Встреча была радостной и веселой. Ольгу все приняли очень тепло. Особенно Кристя. Она сразу начала называть ее мама Оля. Вообще Кристя всех звала мамами: и Лару, и Валентину, жену Сергея Ивановича. И Ольгу вот тоже. Только не меня. Филя, который теперь жил и работал в Москве, приезжал к нам часто. Он называл меня Милой, и Кристя за ним повторяла. Вот так.

Вовчик тоже с восторгом воспринял приезд Ольги. Они во многом были похожи, думали одинаково, читали одинаковые книжки и даже, через несколько месяцев спустя, вместе начали заниматься йогой. Позже к ним присоединилась и я.

Сначала тетя Маша – наша «центровская» техничка намекала Ларе, смотри мол, уведут мужчину из под носа. Но Лара только смеялась. Она была рада, что у Вовчика появился такой друг и единомышленник, как Ольга. А любил он по-прежнему – «свою Лару». Это была настоящая любовь: раз и на всю жизнь. Через пару месяцев тете Маше сплетничать надоело, и она успокоилась.

Еще Ольгин приезд был радостно принят Сергеем Ивановичем. У нас в центре действительно не было психотерапевта, а, учитывая специфику наших посетителей, он нам был ох! как нужен.

Ольга взялась за дело сразу, как приехала. Она работала по десять часов в сутки, у нее стояла постоянная очередь. А через какое-то время Сергей Иванович заметил, что у некоторых больных процесс излечения пошел лучше. И все благодаря Ольге.

– Причина болезни, – говорила Ольга, – находится не в физическом теле человека. Она – в его мыслях, невысказанных словах, невыраженных эмоциях. Она в его комплексах и страхах. Понять причину заболевания и устранить ее – это главная задача. Без этого ни одно лечение не будет эффективным. И еще очень важен настрой человека на победу. Вера в себя и свои силы – уже половина победы.

Да, с тех пору, как у нас в центре появилась Ольга, начался новый этап в его развитии. И не просто этап, а новая эра, новое рождение.

Но больше всех приездом Ольги была довольна я. Мне очень важно было видеть этого человека рядом. Что-то было в нас с ней похожее.

– Смотрю я на тебя, Камила, – часто говорила мне Ольга, – как в зеркало смотрю. Как на свое отражение. Только ты наружу направлена: строишь и творишь везде, где бы ни была, а я направлена внутрь. Но даже ошибаемся мы с тобой одинаково. Прямо как сестры.

– А вы и есть сестры, – вмешался Вовчик, который очень любил теперь влезать в чужие разговоры. От тихого, молчаливого Вовчика не осталось и следа.

– Что ты имеешь ввиду? – спросила я. – Что мы как в мексиканском сериале в детстве потерялись, а теперь нашлись?

Мы с Ольгой весело рассмеялись.

– Ничего вы не поняли, – надул губы Вовчик. – «Мексиканский сериал», – перекривил он меня… – Я имел ввиду, что вы сестры по духу, – добавил обиженно.

– А-а-а, тогда все понятно, – мы с Ольгой продолжали смеяться. К нам присоединилась Лара, которая стала случайной свидетелем этого разговора.

– Да ну вас, – Вовчик махнул рукой и собрался уходить.

– Да не обижайся ты, брат по духу, – Ольга похлопала Вовчика по плечу. – Мы же шутим…

Да, Ольгин приезд был мне важен. А ей? Я сначала не задавала ей вопросы, ждала, что она сама все расскажет. Ольга молчала. И лишь, спустя несколько месяцев, она вдруг заговорила о причинах своего приезда.

– Понимаешь, Камила, мы как лошадки в цирке, бегаем по кругу из года в год. И так от рождения и до смерти. Мы не хотим думать, что где-то есть чистое поле, синее небо и зеленая трава. Для нас весь мир – это купол цирка и освещенная огнями арена. Только единицы находят в себе силы разорвать этот круг и сбежать в неизвестность. Ведь в каждом из нас живет страх. Страх перед неизвестностью. Никто не знает, что ждет там, на свободе, радость или смерть. Но только тот, кто сможет убежать с арены цирка, может по настоящему стать победителем. Я, после смерти мамы, много думала о своей жизни, и решила, что пора убегать из цирка…

У Ольги не было семьи, она жила вместе с мамой. Потом мама умерла, и она осталась одна. А потом она позвонила мне и приехала.

– А может приезд сюда – это не побег на лужайку, а просто смена одного цирка на другой? – спрашивала я.

– Может, – отвечала Ольга.

– И что же ты будешь делать, когда поймешь это? – продолжала я.

– Уеду жить на крайний север в какое-нибудь ненецкое поселение, – парировала Ольга, переводя разговор в шутку.

– Зачем? – искренне удивлялась я. – Оленям не нужны психотерапевты.

Еще за одно я была благодарна Ольге: она помогла мне восстановить мои отношения с мамой. Дело в том, что мама с самого начала относилась скептически к моей поездке на Алтай, и не верила, что это затянется надолго. Потом, когда она поняла, что жить в родной город я больше не вернусь, она начала сердиться и упрекать меня в том, что я уделяю ей слишком мало внимания. А после того, как в моей жизни появилась Кристя, она и вовсе обиделась, мол, чужих детей собираешь, а родную мать забыла.

Я звонила, приезжала, уговаривала поехать со мной. Пока Филя учился в университете, он ее частенько навещал, может быть, поэтому она категорично отказывала мне. Но потом, когда Филя уехал работать в Москву, ей стало грустно, и она начала болеть. Однако на мои уговоры приехать в центр, категорически отказывалась.

Я не знала, что мне делать. Сердце разрывалась на части, я волновалась: как она там?

Когда я в очередной раз собралась в поездку, чтобы ее проведать, Ольга засобиралась со мной.

– Почему ты хочешь со мной ехать? – задавала я ей вопрос.

– Просто хочу побывать в родном городе, – уклончиво отвечала Ольга.

И мы полетели вместе. Удивительно, но в этот раз мама собралась быстро и без споров. Она была весела и совсем на меня не сердилась. Я была этому очень рада. Наконец-то, мама будет рядом со мной.

Однако, квартиру мы продавать не стали. «Мало ли…», – говорила мама загадочно.

На обратном пути, в самолете, когда мама уснула, я наклонилась к Ольге и тихо спросила: «Что ты ей такого сказала, что она сразу согласилась?».

Ольга тихонько засмеялась: «Я сказала, что у меня на примете есть для тебя один жених. Нужно, чтоб она приехала и помогла мне отдать тебя замуж. Одна я с тобой не справлюсь, так и останешься одна-одинешенька…».

– Ах, ты хитрюга, – я засмеялась, – а кого ты имела ввиду?

– Когда? – не поняла Ольга.

– Ну, в смысле жениха, – замялась я.

Ольга засмеялась и сказала:

– Будем искать. Вдвоем с твоей мамой мы тебя точно замуж отдадим. Пора тебе уже!

Я вздохнула и откинулась на сиденье.

 

ГЛАВА 18. ПУТЬ К СЕБЕ

Прошел еще год. Я по-прежнему жила и работала в Алтайском центре. И Сергей Иванович, и Лара, и Вовчик, и Ольга. Правда, не было больше с нами Валентины. Она тихонько и внезапно умерла пол года назад. Мы все переживали ее уход, особенно Сергей Иванович. Но жизнь есть жизнь, и она имеет свойство продолжаться.

Вчера увидела, как Сергей Иванович разговаривал с Ольгой в коридоре, и подумала, что пройдет немного времени, и горе уступит место радости. И родится новая любовь, потому что жизнь продолжается.

Я давно заметила, что Сергею Ивановичу нравится Ольга, но он не показывал своих чувств, сдерживался. Кто знает, кто знает… Может они будут счастливы вместе.

А вот меня мама с Ольгой замуж так и не отдали, хоть и старались. Мама даже грозилась уехать и обижалась. Но потом успокоилась и осталась. С господином Отто Штрайбергом мы давно развелись, и он женился на молодой зеленоглазой красавице. Сначала он иногда звонил и, даже, присылал денег, но потом, наверное, ему это надоело, и он пропал из моей жизни во второй раз. Надеюсь на этот раз навсегда.

Кристя чувствовала себя хорошо. Она была «ребенком нашего полка». Ее все любили, и она чувствовала себя радостно и свободно. Мы периодически ее обследовали и удивлялись результатам. Вот, дамы и господа, на что способна любовь. Это самая большая сила и самое сильное лекарство. Кристя уже ходила в школу, хорошо училась, и мне не верилось, что когда-то она ни слова не знала по-русски.

Да, кстати, дружила Кристя исключительно с мальчишками, поэтому любила играть в футбол, в войну или казаков-разбойников. Она выросла, загорела и постоянно ходила со сбитыми коленками. Теперь она не напоминала маленькую принцессу, а была скорее похожа на маленькую разбойницу из сказки о снежной королеве. Кстати, это была любимая Кристинина сказка.

Филя продолжал жить и работать в Москве. У него это хорошо получалось. Он приезжал к нам два раза в год: в отпуск и на Новый год. Его теперь звали Филипп Владиленович. Сын стал совсем взрослым мужчиной, и я гордилась им. Мне нравились его рассуждения, его взгляды на жизнь, его взвешенность и сдержанность. Я чувствовала, что все у него получится, и он далеко пойдет. Но, возможно, я не объективна, ведь я – мать.

Вовчик ушел в свое любимое увлечение: он занимался йогой, практиковал медитации, ездил на различные семинары, читал книжки. И приобщал ко всему этому и нас. А в этом году Вовчик побывал в Индии. Он обрел, как говорил сам, своего настоящего Мастера и ездил в то место, где тот когда-то жил, город Пуну. В этом году собирался ехать в Непал.

Лара увлеклась вышивкой. Она вышивала нитками и бисером, и, учитывая ее дизайнерский вкус, вещи у нее получались потрясающие.

– Нужно открыть лавку и продавать, – смеясь, предлагал Вовчик.

Несколько раз к нам в центр приезжал сын Виктора со своей семьей. Он был очень похож на отца, и я наблюдала за ним с болью в сердце. Наверное, я так и не могла отпустить, Виктор по-прежнему жил в моем сердце.

Ольга частенько меня за это отчитывала:

– Отпусти его, освободи сердце свое, тебе же легче будет. У нас, внутри каждого человека есть, как бы образно сказать, некий «стул», куда может сесть только один человек. И если этот «стул» занят, пусть даже тем, кого уже нет в живых, ты никого другого и не можешь впустить в сердце.

Да, Ольга как всегда была права. Я сама чувствовала много лет, что, только отпустив совсем Виктора, я смогу что-то изменить в своей жизни. Но не могла, хоть и старалась. А может недостаточно старалась?

Вообще, за эти годы, я очень изменилась: не внешне, хотя это тоже, конечно же, произошло. Я изменилась внутренне, я стала другим человеком. Я научилась любить саму себя и прощать себе ошибки и просчеты. Я научилась прощать других. Научилась сопереживать людям и поддерживать их в горе, но не отождествлять себя с ними. И, как оказалось, такая поддержка была гораздо более эффективной. Я стала спокойной и сдержанной снаружи, и легкой и расслабленной внутри. У меня было все: любимая работа, родные близкие люди рядом, уважение, успех, финансовая независимость и много времени, которое я могла подарить себе.

Я понимала, что стала другой. Настоящей хозяйкой своей жизни: уверенной, сильной, хозяйкой своего счастья. И только одно не давало мне покоя: это образ Виктора.

Я много работала над этим, как сама умела, а также с помощью Ольги и Вовчика, но по-прежнему заноза сидела в сердце. И я смирилась с тем, что она так и останется со мной до конца дней на этой бренной земле.

В то утро я проснулась рано. До Нового года оставалось пару дней, а у меня было много дел: нужно было съездить в город за подарками, организовать украшение елки у нас в центре, потом была масса мелких хозяйственных дел. А еще у Кристины был в школе утренник, и мне очень хотелось увидеть это представление.

Вечером должен был прилететь Филя, и его надо было встретить в аэропорту города Барнаула.

Ночью шел снег, и мой маленький «Фольксваген-Поло» полностью замело снегом. Да, работы тут не меньше чем на час. Я вздохнула, достала скребок и щетку и принялась за работу. Видимо я глубоко «ушла в себя», что не слышала шагов, и испуганно вздрогнула от негромкого мужского голоса:

– Доброе утро! Помочь?

Я оглянулась. За моей спиной стоял мужчина лет тридцати восьми в черном пуховике с капюшоном. Он был среднего роста и средней комплекции. На волосах блестели снежинки, а улыбка была доброй и располагающей. Я подумала и согласилась:

– Помогите, коль не шутите.

Мужчина забрал у меня инструмент и стал быстро освобождать машину от снега.

– У Вас так профессионально это получатся, – похвалила я.

– Да, частенько приходится это делать, – улыбнулся мужчина. – Моя машина тоже на стоянке стоит. Кстати, а меня Романом зовут, – продолжил он.

– А меня Камила, – представилась я.

– Редкое имя, – отметил Роман и добавил. – Очень приятно.

Мне стало смешно. Я вспомнила, что раньше всегда, когда я представлялась, мне говорили: «Редкое имя». Я засмеялась. Роман почти закончил работу. Услышав мой смех, он поднял глаза и спросил:

– Я что-то не то сказал?

– Да нет, что Вы, – заторопилась я, – скоро Новый год, хорошее настроение.

И вдруг я заметила, что впервые за много лет мне хотелось нравиться. Мне очень хотелось нравиться этому чужому мужчине, с таким красивым именем – Роман, хотя он явно был моложе меня. Но это не имело никакого значения.

Именно сейчас я поняла одно, мое сердце снова стало свободным, в нем больше не было занозы. Я справилась.

Тем временем Роман закончил работу. Он протянул мне скребок и щетку.

– Спасибо, – сказала я. – А Вы у нас в центре давно? Я Вас сегодня вижу в первый раз.

– Да я всего день как приехал, – ответил Роман.

– Как пациент? – спросила я.

– Нет, как доктор. Я работать к вам приехал и жить. Сергей Иванович велел пару дней отдохнуть, привыкнуть, а потом и к работе приступать.

– Значит Вы сейчас свободны? – спросила я.

– Абсолютно! Могу быть чем-то полезен?

– А поехали со мной в город. И, вообще, у меня сегодня куча дел, мне помощник нужен. Согласен? – незаметно перешла я на «ты».

– С удовольствием, – Роман открыл мне дверцу пассажира. – Прошу…

– ??? – я была в недоумении.

Роман улыбнулся:

– Машину поведу я. Я же мужчина…

 

Эпилог

Ну, вот и все. Казалось бы, что во всей этой истории пора поставить точку, но только однажды, оказавшись случайно в городе моей юности, я решила зайти по знакомому, но почти забытому адресу. За прошедшие двадцать лет многое вокруг изменилось, но дом стоял на том же месте в тени развесистых тополей, а на детской площадке перед домом, так же как и двадцать лет назад играли дети. Я поднялась на четвертый этаж и, с замиранием сердца, нажала звонок квартиры под номером 40. Дверь открыл мужчина, слегка лысоватый, в белой майке и спортивных трико. На вид ему было лет сорок или чуть больше.

– Что Вам? – и он, подобно птице, наклонил голову.

– Я хотела бы повидать Эллу Митрофановну…

– Эллу Митрофановну? – переспросил он рассеянно. – Странное имя, – задумчиво продолжил он. – Но здесь такой нет! – быстро закончил.

– А Вы не подскажете, где она теперь живет? – продолжила я неуверенно.

– Где живет? – повторил он эхом… – Но я вообще не слышал, что здесь жила женщина с таким именем, во всем подъезде такой нет! – и он, видимо, рассердившись на меня за мою непонятливость, хотел закрыть дверь, прямо перед моим носом.

В это время за его спиной послышались быстрые шаги, и женский голос спросил:

– Коля, кто там?

– Да тут какую-то Эллу Митрофановну спрашивают, – ответил мужчина недовольно.

Тотчас из-за его спины показалась узкое, конопатое лицо женщины с острым носиком и хитрыми голубыми глазками.

– Тут, до нас, жила бабушка Анна Ивановна, – быстро затараторила женщина, – так уже пять лет, как умерла старуха, царство ей небесное, – женщина неумело перекрестилась. – А что касается Эллы Митрофановны… Нет! Не знаем! Ничего не знаем! – заключила она своим чуть визгливым голосом.

– Так что просим покорно извинить, – добавил муж, упорно пытаясь закрыть дверь.

Я собралась уходить, когда вдруг услышала:

– Женщина, женщина подождите… А Вы кем ей будете, этой… кх, ну как там, Элле Митрофановне?

– Я? – я задумалась. – Кем я была? Да никем! Случайная клиентка на сеанс гадания, обычный человек, которому день посещения этой квартиры, когда-то изменил жизнь. Но отвечать правду я не хотела, и поэтому устало произнесла. – Очень дальняя родственница…

– И Вы что о ней совсем ничего не знаете? – спросила меня женщина, отодвинув мужа от двери.

– Я видела ее в последний раз двадцать лет назад, после этого уехала очень далеко… за границу…, – легко соврала я.

Женщина подошла ко мне уже совсем близко, она доверительно заглядывала мне в глаза и теребила своими тоненькими пальцами край халата:

– Это Вы, наверное, о той, которая пропала…

– Пропала? – я на мгновение растерялась.

– Да, да, – скороговоркой продолжила женщина. – Это мне соседка рассказывала, что жила, дескать, в этой квартире женщина, и чем она занималась – никто не знал. Была она богатой, но очень уж скрытной, даже соседей в гости не приглашала. А если они сами заходить пытались – в квартиру не звала, чаем не поила, а так выйдет на площадку, поговорит минут пять и опять домой – шась и все. И вот как-то, очень долго ее никто не видел, стали соседи стучать – тишина. Они тогда в милицию – может, случилось что! А милиция дверь ломать не хочет, говорят, может, хозяйка уехала куда, подождать надо. Ждали целый месяц, а потом решили все же дверь взломать. В квартире было полным-полно всего: и ковры, и мебель, и посуда, и всякой другой всячины и богатства всякого, а только хозяйки не было… Ну потом ее, конечно, долго искали, даже в розыск подали, и родственников искали, чтобы имущество передать, а потом три года прошло, а так никого и не нашли… А потом бабушка сюда въехала, Анна Ивановна. Она жила вместе со своей большой семьей, вот и «выходила» себе эту квартиру через Собез. Жаль, правда, только год пожила в ней старушка… Умерла… Старенькая была… А потом, вот, нам квартира эта досталась. Двадцать лет в очереди стояли… А сейчас времена другие настали, все покупается и продается… уже квартиру по очереди не получить… – вздохнула женщина…

– Хватит, Дуся, – оборвал ее муж, – а Вы, женщина зайдите, – обратился он ко мне. – У нас шкатулка осталась от Вашей родственницы – заберите на память! – добавил понуро.

Я зашла за хозяевами в небольшую квартирку, она была совсем не похожа на тот причал уюта и тепла, который был здесь раньше…

Мужчина взял на кухне табуретку и достал небольшой сундучок, который, наверное, давно стоял сверху на шкафу, так как был покрыт густым слоем пыли.

– Дуся, протри! – обратился он к жене.

Та быстро юркнула на кухню и вернулась с полотенцем, не первой свежести. Быстро протерев сундучок, она сунула мне его в руки, приговаривая:

– Вот. Тут все. Мы ничего не трогали. Забирайте, проверяйте…

– Спасибо, – извинялась я. – Спасибо, что сохранили это и до свиданья, – и быстро пошла к выходу.

Они что-то говорили вслед, но я уже не слушала их: вот дверь, вот парадное, вот детская площадка, вот остановка автобуса… Быстрее, быстрее оттуда… Почему-то поскорее хотелось уйти… убежать из этого места… подальше…

… Сундучок я открыла только вечером в гостинице, когда на улицах уже включились фонари, а майский воздух был свеж и приятен, как лимонад в жаркий летний день.

На дне сундучка было несколько писем от какого-то Александра, в которых он сначала признавался в любви, а потом прощался навсегда… Был там засушенный букетик цветов, вложенный в конверт, маленькая Библия, несколько стеклянных шариков разного цвета, скатерка с неизвестными символами, а еще уже знакомая мне колода карт Таро…

Я осторожно достала карты из коробочки и стала внимательно их рассматривать. Вот смерть… повешенный… башня… Вот луна, звезда и солнце… И вдруг… То ли тень мелькнула, то ли ветер подул за окном, но у меня в груди зашевелилось странное предчувствие чего-то необычного. На одной из карт я увидела прекрасную женщину… молодую и сильную. Она сидела у ручья в короне из звезд, а внизу красовалась надпись – Хозяйка… Я увидела ее… присмотрелась… и узнала… себя…

 

ЧАСТЬ 1. ПИСЬМО

«Дорогая моя девочка, прости меня за все. И, я желаю тебе счастья…». Варвара оторвала взгляд от листка бумаги. В глазах поплыло, спина болела. Она устало откинулась на кресло. Боковым взглядом увидела себя в зеркале. Вздохнула. Пожилая женщина в домашнем халате и тапочках. Такой ее почти никто не видел. Кроме мужа. Но он не в счет. Она давно не считала его за человека. Такое себе, бессловесное животное, готовое выполнить любую прихоть своей королевы. Да, она была королевой. Двадцать лет возглавлять крупнейший концерн в городе – это вам не просто так. Она – известный, уважаемый в городе человек. Она – личность!

Варвара улыбнулась своим мыслям и подумала, что напрасно затеяла писать это письмо.

«Еще ничего не кончено, я еще повоюю», – поднялась в голове мысль. Варвара расправила плечи, и даже боль в спине прошла.

«С кем ты воевать собралась?» – услышала она внутри другой тихий, насмешливый голос. Он появился недавно, этот голос и не давал ей спокойно жить. С тех пор, как он появился, Варвара начала сдавать: болеть, нервничать, чего-то бояться. Сходила даже к врачу, рассказала, что с ней происходит. Врач, молодой, очень услужливый человек выслушал очень внимательно, а потом сказал мягко: «Это бывает в вашем возрасте…».

Это было для нее как пощечина. Какой возраст? Разве шестьдесят восемь, это много? Да она еще полна сил и желания работать. Она и руководитель и акционер. Вся эта большая машина двигается только благодаря ее уму и таланту. Она супер, она лучшая..

И вдруг этот нахал, этот пацан говорит ей о ее возрасте. Возмущению не было предела. Она решила, что он плохой врач и пошла на прием к другому, потом к третьему и четвертому… Но было такое впечатление, что все медики этого города сговорились против нее. Она продолжала ходить по врачам, платила огромные деньги за приемы, но слышала везде почти одно и то же: «Это бывает в вашем возрасте…». «Вам нужно больше отдыхать, в таком возрасте» и все в таком роде.

Такое отношение ее обижало и оскорбляло. Она себя хорошо чувствовала, особенно на работе. Прическа, костюм, всегда отлично выглядит, по-деловому подтянута и немногословна. К ней в коллективе относились по-разному, но в одном были все едины – выглядит она всегда на все сто. А вот дома… Вечерами она принимала ванну, одевала халат, и садилась в кресло читать газеты. Так вот в этом кресле она была похожа на настоящую бабушку или бабульку, как звала ее внучка Аня.

Постоянно болела спина, слезились глаза, да еще этот противный голос в голове появился, который с ней всегда спорил и очень обижал.

Именно из-за него, этого голоса, она села писать это дурацкое письмо. Зачем? И кому? Да недостойна она этого, девчонка противная. Недостойна.

Перед глазами появился образ Альбины. Короткие темные волосы, аккуратная фигура в черных брюках, улыбка на лице. Почему ей так нужно что-то объяснить этой девчонке? Зачем она ей? Варвара не могла себе этого объяснить. Еще тогда, семь лет назад, когда Аля пришла к ней устраиваться на работу, она почувствовала необычность своих ощущений. Она не могла понять почему так. С ней раньше никогда такого не было. Как только Аля зашла к ней в кабинет, ее, Варвару, обдало горячей волной. Случилось, то что называют дежавю. Ей, почему-то представилось, что Аля – ее дочь. Сердце затрепетало и замерло.

У нее действительно была дочь одного с Алей года рождения. Но она умерла в младенчестве. Потом, через два года родился Игорь. Всю свою нерастраченную любовь она отдала ему. Но и в этот раз ей не повезло. В возрасте трех лет у малышка стали наблюдаться явные отклонения от нормы. Третий раз она рожать не стала. Пошла на аборт. Игорь стал ее единственным сыном.

И вот теперь эта странная история. Пришел человек на работу устраиваться, а у нее в душе война началась…

Варвара глубже откинулась в кресле и закрыла глаза. «Варенька, тебя пледом укрыть?» – Павел преданно заглядывал ей в глаза, которые Варвара едва успела раскрыть. Вся его поза была выражением покорности и верного служения своему идолу. «Уйди!» – Варвара злобно огрызнулась. Она не могла простить ему Игоря. В том, что сын родился таким, она обвиняла мужа. Конечно, он виноват, у него такая семья и вообще…

Лучше бы она родила ребенка от Юры… Юру она знала «сто» лет. И любила его сколько же. Они познакомились, когда Варвара уже была замужем, Юра тоже был женат. Любовь вспыхнула сразу же и длилась без малого вот уже сорок пять лет.

За эти годы Юра много раз заводил разговор о совместной жизни, говорил, то все бросит, что хочет быть только с ней, просил родить ему ребенка. Но Варвара была непоколебима, хотя сама любила не меньше. Почему? Наверное, она и сама не могла ответить на этот вопрос. Наверное, потому, что ей всегда важна была безупречная репутация. Она стремилась сделать карьеру и ей это удавалось. А в таком деле репутация играет большую роль. А может и нет. Может это строгое родительское воспитание сыграло с ней злую шутку. Но как бы там ни было: от мужа она не ушла и ребенка от Юры не родила… У нее был Игорь, ее единственный сын и ее проклятие…

Варвара открыла глаза. В горле пересохло, хотелось пить, но вставать из кресла не хотелось. Можно было позвать Павла, он бы принес, но лишний раз общаться с этим животным она не хотела.

Взгляд упал на недописанное письмо. Зачем? Зачем и почему ей пришла в голову эта безумная идея что-то объяснять этой девчонке. Этой выскочке, которая, между прочим, не оправдала ее надежд. Да, время уже прошло и она, Варвара, простила «непослушную овцу…». Она же добрая, и руководитель мудрый. Просто немного проучила глупую… Зачем перед ней извиняться? Пить хотелось все больше. В гостиной часы пробили одиннадцать, пора бы уже пойти спать, хотя спать совсем не хотелось. Завтрашний день нес много неожиданностей. Она понимала, что так как раньше совет директоров не пройдет. Что-то обязательно произойдет… Неужели они и вправду нашли ей замену? Да не может быть… Сколько лет не могли найти, а теперь… Да, нет, это ей просто показалось. Она просто стала мнительной. Никого они не нашли! Говорят, незаменимых людей нет. Неправда, есть. Вот, например, она, Варвара.

Взгляд опять зацепился за лист бумаги на столе… «Я желаю тебе счастья…». Тьфу! Варвара рассердилась сама на себя. Неужели она смогла бы послать Альбине это письмо? Да никогда. Зачем этой девице знать, что происходит в душе у ее начальницы? Зачем эта горесть и любовь в словах? Зачем эта откровенность? Не сможет она понять этого и оценить.

Варвара взяла в руки письмо и смяла в бумажный шарик. Никому ничего она посылать не будет. Решено. «Что, струсила?» – спросил противный голос внутри. «Нет, просто передумала», – ответила она сама себе. «Ничего ты не передумала», – продолжал ерничать голос, – просто ты ее боишься. Она моложе, умнее… Она сильнее тебя». «Она сильнее меня? Ты хоть сама в это веришь?» – Варвара засмеялась. И вдруг вздрогнула от собственного смеха, обнаружив, что разговаривает сама с собой. «Да, пора заканчивать эти самокопания, подумала, а то они меня, точно до добра не доведут… Да и спать ложиться надо, совет завтра. Надо чтобы голова была свежей, собраться с мыслями… Какой они ей там сюрприз готовят? Виктор Николаевич, председатель совета, сказал, что будут большие перемены… Готовой надо быть ко всему». Варвара потянулась в кресле и медленно встала. И вдруг резкая боль в левом подреберье заставила ее согнуться пополам. Варвара хотела крикнуть, но изо рта вырвался шипящий и клокочущий звук. Боль не отступала, наоборот, она усиливалась, дышать становилось все тяжелее и тяжелее, сдвинуться с места она не могла. В голове толпились мысли и превращались в полную кашу.

Павел, уже видимо лег спать, и не слышал, что с Варварой случилась беда. И вдруг боль ушла так же внезапно, как пришла. Тело стало легким и невесомым. Казалось, вместе с болью ушли все силы. Варвара не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело медленно стало оседать на ковер.

– Помогите! – вдруг услышала она свой, далекий и чужой голос. Сознание стало меркнуть, а весь окружающий мир стал катастрофически быстро уменьшаться и скоро превратился в точку.

Последним уголком сознания она зацепилась за жизнь и вдруг увидела Алю. Аля сидела напротив нее через стол и плакала. Да, да, это было в тот самый день, когда она решила Алю проучить, за то, что она не оправдала ее надежд…

Сейчас эта картинка держала ей жизнь. Аля плакала, и она видела слезы на ее щеках и всю сжатую от обиды фигурку. Боль опять вернулась с утроенной силой. Неужели все? Неужели конец? Боль сжимала в тиски, а Аля напротив за столом плакала…

И вдруг… Вдруг она поняла. Она протянула Але руки… «Не плачь, дочь, прости меня, если сможешь… И я желаю тебе счастья…», – выдавила из себя она. Боль опять стала уходить. Почему Аля? Почему она? Наверное, она и вправду моя не рожденная дочь… – мелькнуло в голове. И это была ее последняя мысль.

– Варя, Варенька, голубушка, – кричал, суетился перепуганный, сонный Павел, – потерпи моя дорогая, скоро скорая приедет… Потерпи, миленькая…

Она могла потерпеть и подождать. У нее теперь было много времени. Целая вечность. Ибо пребывание на земле уже закончилось…

… Приехавшая скорая констатировала факт смерти Варвары Ивановны Прониной.

Павел достал простыни и стал закрывать зеркала. Случайно увидел смятый бумажный шарик на столе. Развернул. Строчки прыгали в глазах, слезы капали на бумагу… «Я желаю тебе счастья…».

 

ЧАСТЬ 2. АЛЬБИНА

Дверь долго не открывалась. Альбина даже начала немного нервничать. «Нужно замок поменять», – подумала. Из темноты кухни к ней навстречу медленно потягиваясь вышел большой белый кот. «Привет, Мурзик», – улыбнулась Альбина. Кот посмотрел на нее умными глазами и сказал «Мяу»…

Альбина сняла сапоги, взяла их в руки и пошла в ванную. Обувь нужно было сразу помыть. Ведь на улице март – слякоть и грязь под ногами.

«Да, Мурзик, вот мы с тобой остались на время одни», – подумала Альбина, глядя на кота.

Мама уехала в санаторий, сын Стас вместе со своей девушкой уехал в Берлин на экскурсию. Целый месяц ее единственным вечерним собеседником будет кот. От этой мысли стало немножко грустно.

Альбина включила воду и начала мыть обувь. Случайно подняла глаза и увидела себя в зеркало. «Да изменилась я сильно», – подумала, – эти три месяца даром не прошли… Альбина вспомнила декабрь, и то совещание после которого что-то случилось… Внутри сломалась какая-то тайная пружина, она, Альбина, стала совсем другим человеком. Было больно, казалось, что наступила смерть, но наступал новый день…

Альбина приехала в этот город лет десять назад: приехала вместе с мужем и сыном. Муж приехал работать в престижную фирму, а она – просто здесь жить. Сначала сидела дома – муж хорошо зарабатывал, и ей не было необходимости работать. Потом сидеть дома надоело, и она устроилась на работу. Через два года, фирма, в которой она работала, закрылась, но дома сидеть уже не было желания, и Альбина опять начала искать работу. Ей повезло. При первом собеседовании с директором огромного концерна, она получила положительный ответ. Радости не было предела и границ! Радовались тогда все: и она, и муж, и сын.

Так начался новый этап в ее жизни. Она работала, ее авторитет рос, время шло. И вот, совсем недавно, ее Альбину, оценили по достоинству и назначили директором одного из филиалов. Вот только с мужем расстались. Он женился на другой женщине и уехал жить в другую страну.

Альбина вернулась в прихожую и поставила сапоги. «Наверное, нужно что-то поесть», – подумала она. Пошла на кухню, включила чайник. Открыла холодильник, достала сыр, вздохнула. «Жаль, мамы нету. Сейчас бы супчику…». Налила себе чаю, сделала бутерброд. Есть совсем не хотелось, особенно в сухомятку. Но больше ничего в холодильнике не было. Да, без мамы и сына ей будет очень грустно так долго. Хотя, опять же, им нужно отдохнуть. Они вон как устали, пока помогали ей выйти из кризиса. «У меня самые лучшие мама и сын», – подумала.

Тогда семь лет назад, когда в поисках работы Альбина случайно зашла по объявлению, она и знать не могла началом каких жизненных событий и перемен это будет. Она хорошо помнила тот день. И еще хорошо она запомнила свой первый визит к директору – Варваре Ивановне Прониной. Необычная женщина очень понравилась Альбине своей сдержанной доброжелательностью. И потом, много лет работая под руководством Варвары Ивановны, Альбина уважала ее все больше и считала своим наставником и учителем. И только совсем недавно, она почувствовала разочарование. После тех нелепых декабрьских событий.

Альбина тогда совсем не поняла, что произошло: проверка одна за другой, присланные с головного офиса, глупый и необъективный акт, а потом совещание у директора, на котором ей не дали даже открыть рот. Только обвиняли и унижали. Во время проверок, сами проверяющие опускали глаза, когда она пробовала с ними поговорить. А одна молодая девочка сказала Альбине по секрету, что у них задание «лично от Варвары» «пойти, покопать, чтобы было за что наказать…». Она так и не поняла, за что ее наказали, но поняла одно: за что-то ее решили проучить. И не кто-нибудь, а сама Варвара лично. Где-то она, Альбина, промахнулась, где-то допустила ошибку и тем самым накликала на себя гнев Варвары… Думала и никак не могла придумать, что сделала не так… Чувствовала себя, как ребенок, которого наказали, но не объяснили за что. Странно все как-то… Тем более, что Варвара относилась к ней всегда очень тепло и доброжелательно. Альбина сидела в темной кухне, пила чай и жевала бутерброд, и уже в который раз пережевывала свои мысли. Эти мысли не давали ей покоя все эти три месяца. За что? Почему? Нет, конечно, она понимала, что этот шаг Варвара сделала для того, чтобы показать «кто в доме хозяин». И показала. Теперь в этом никто не сомневался, и она, Альбина, тоже. Тем более, что после того злополучного совещания, очень многие работники стали относиться к ней по-другому. Некоторые даже перестали здороваться. Вот так. Недаром говорят, хочешь узнать, как к тебе относятся – попади в беду. Хотя нет, наверное, неправда, что Альбина совсем не понимала в чем причина такого поведения Варвары. Причина все-таки была. И звали эту причину – Иосиф.

Иосиф был одним из трех основных акционеров их концерна, то есть, по сути – хозяином. Это был очень богатый человек, имеющий разноплановый разветвленный бизнес. Ему, как и Варваре, было шестьдесят восемь лет, и он был на двадцать восемь лет старше ее, Альбины.

Полгода назад, на одном из корпоративных банкетов, он стал оказывать знаки внимания Альбине, а потом просто настойчиво стал за ней ухаживать. Нет, это не были те красивые ухаживания мужчины за женщиной с цветами, подарками и шампанским. Этот человек привык женщин покупать: чем дешевле, тем лучше. Он всегда действовал, как слон в посудной лавке – напролом. Так было и в этот раз. Альбина сдалась. Почему? Неужели ей понравился этот самоуверенный, наглый и уже просто старый мужчина? Конечно же, нет. Она рассуждала так: во-первых, она одна и ей надоело быть одной, во-вторых, он акционер, может где-то поможет, поддержит, в обиду не даст; а в третьих, он богат, может финансово поддержит…

Они стали встречаться. Конечно, очень скоро Альбина поняла, что он не поможет, не поддержит и вообще… лучше бы быть одной… Но было уже поздно. Об их связи узнали. И Варвара тоже. Альбина сразу почувствовала, как изменилось ее отношение, и пробежал холодок…

Допив чай, Альбина наконец-то вышла из кухни. Мурзик выбежал следом за ней. «Надо бы ванну принять, – подумала. Глянула на часы. Одиннадцать вечера. Поздно, нужно ложиться спать иначе завтра будет трудно встать. «Нет, ванну приму завтра, сейчас – душ и спать…». Разделась, встала под тугие струи воды. Тело расслабилось, напряжение отступило.

Мягкая губка скользила по телу, теплая вода стекала мягкими струйками… Альбина расслабленно погрузилась в себя. Так продолжалось несколько минут. И вдруг она вздрогнула. В глазах все поплыло, и очень четко она увидела картинку. Она, Альбина сидит за столом в кабинете Варвары. Альбина плачет. Да, да, это было именно тогда, в тот день… Альбина до сих пор его помнит. И до сих пор сердце сжимается от боли и предательства, а в горле появляется комок слез.

Вот и сейчас, вспомнив тот день, в горле запершило, а тело опять напряглось.

Картинка не уходила. Наоборот, она становилась все ярче и ярче. Альбина даже почувствовала на себе взгляд Варвариных глаз, и ей стало не по себе.

Но вдруг что-то произошло. Альбина сначала не поняла. Что-то было совсем не так как в тот день, что-то сейчас было по-другому. И это «другое» было в глазах и во всем облике Варвары. Не было строгости и сухости в словах и жестах, не было холода в глазах. Наоборот. Глаза Варвары просили о помощи. Альбина не успела даже растеряться, как вдруг Варвара протянула к ней руки… «Я желаю тебе счастья, дочь…». И все. Картинка исчезла, как если бы вдруг резко выключили телевизор. Только упругие струи воды и она совсем одна. Нет не одна. А с Мурзиком. Кот сидел рядом и смотрел, как она принимает душ. Было такое впечатление, что он тоже был свидетелем странного Алиного видения, которое мелькнуло и исчезло…

Альбина вышла из ванной, размышляя о странном происшествии. Интересно, чтобы это значило? Может ей нужна моя помощь. Ведь завтра совет – ходят слухи, что ей нашли замену и Варвара уйдет с поста директора…

Разобрала постель, включила телевизор. Хоть посмотреть, что там в мире творится. Но ничего особенного в мире не творилось. Где-то было наводнение, где-то засуха. В Европе ударил мороз, хотя на улице – март. Кто-то с кем-то воюет. Короче, все как обычно…

Зазвонил телефон. Альбина взглянула на часы. Ничего себе – уже половина первого. Кто бы это мог быть, так поздно? Может Стас или мама? Она не любила поздних звонков и даже немного их боялась, особенно после смерти отца и брата. Ей тогда тоже поздно позвонили. И сейчас опять поздний звонок. Альбина вся внутренне сжалась и взяла трубку. Звонила Вика, секретарь председателя совета их концерна – Виктора Николаевича.

– Альбина Александровна, доброй ночи. Извините, что поздно, – начала она…

– Вика, скажи, что-то случилось? – Альбине стало легче. Это значит, что что-то связанное с работой…

– Завтра в восемь экстренное заседание совета, – продолжила Вика, – вы должны быть обязательно.

– Я? На совет? – не поняла Альбина, – но я же не член совета…

– Вас приглашает сам Виктор Иванович, – прервала ее Вика.

– Странно… – Альбина замялась, – а почему в восемь? Почему так рано? Что-то срочное?

– Да, очень. Несколько минут назад умерла Варвара Ивановна. Совет должен назначить человека, который будет исполнять обязанности директора. Ладно, извините, мне еще пять звонков нужно сделать. До свидания. Вика положила трубку.

Сон прошел. Да, опять она, Альбина оказалась права. Поздний звонок принес известие о смерти…

Она вспомнила Варвару. Строгая, подтянутая, всегда в хорошей форме. Да, вот и ее время пришло…

Она вспомнила последнюю картинку, которая пришла к ней в ванной и странное поведение Варвары. «Наверное, она просила о помощи», – подумала Альбина. Ей вдруг стало жалко Варвару, а заодно и себя, и она тихонько заплакала. Подошел Мурзик и запрыгнул ей на руки. Да. Жизнь продолжалась. Теперь уже без Варвары Ивановны.

Кот смотрел на нее умными глазами, и она успокаивалась от этого взгляда. Завтра новый день, и надо быть к нему готовой. Альбина вытерла слезы и легла спать.

 

ЧАСТЬ 3. ИГОРЬ

Был уже третий час ночи, когда Игорь вышел из казино. Вечер явно не удался – он проиграл все, что было с собой. Опять мать будет читать мораль. Надоела. Он уже взрослый человек, ему уже пятый десяток пошел. А мать все его воспитывает, как маленького…

Игорь был слегка пьян. Ну подумаешь, выпил сегодня немного с горя. Вот если бы он выиграл, тогда бы закатил праздник на полную катушку.

Достал ключи от машины и попытался ее открыть. Ничего не получилось. Попробовал второй раз. Опять безуспешно. Швейцар из казино – дядя Митя увидел его мучения, подошел.

– Помочь? Игорь Павлович? – спросил.

– Помоги, коль не шутишь, – мрачно отозвался Игорь.

Дядя Митя взял из его рук ключи и легко открыл дверь машины.

– Вот и все, – дядя Митя не уходил.

– Сейчас, – Игорь достал из кармана смятую бумажку в десять долларов и протянул ее дяде Мите.

– Премного благодарен, – сказал тот и растворился в темноте.

«Жалкий человечишка», – подумал Игорь, – «за десять баксов готов гнуть спину. А еще говорят, что он раньше офицером был, воевал в Афгане…».

Действительно Игорю трудно было понять дядю Митю. Сам он не воевал нигде и вообще в армии не служил. Денег всегда имел столько, сколько хотел. Правда, иногда получал нагоняй от матери, но к этому он привык. За многие годы он привык к тому, что у матери, которую он любил и которой гордился, никогда не было на него времени. Сначала она «откупалась» от него дорогими игрушками, потом – подарками типа машины и квартиры, а в последнее время – деньгами. Когда он был маленький – всегда ждал, что вот у мамы появится время и они вдвоем сходят в цирк или в кино, или в кафе-мороженое. Но время шло, он рос, а мама, как всегда, была занята.

Он очень ее любил и ждал такой же любви от нее взамен. Но ее не было. Он даже плакал по ночам от своей детской безысходности. Он даже просил маму сходить в школу на собрание. Она обещала, но была слишком занята, и на собрание всегда ходил отец. Отца он не любил и даже его стеснялся. Простой рабочий, обыкновенный человек. Вот мама у него была необыкновенной. Всегда на высоте. И большой начальник, и богатая, и красивая.

Ему все завидовали, что у него такая мама, а он этим гордился. И только иногда становилось горько и больно от того, что он ей совсем не нужен.

Потом он повзрослел. И решил найти любовь в другом месте. Так в его жизни появилась Марина.

Его тогда во второй раз отчислили со второго курса университета и он без дела шатался по городу, в ожидании того, когда мать его опять восстановит на учебу. Зашел в кафе, пил пиво. Она сидела за соседним столом и ела пирожок, запивая его чаем. Маленькая, в старом пальто. Ему стало ее жаль, он подошел и заговорил с ней. Так они познакомились. Именно тогда он впервые понял, как это бывает, когда тебя любят. Он стал другим. Ему хотелось рассказать всем, как он счастлив. Вскоре оказалось, что Марина беременна, и они решили пожениться. Его радости не было предела, однако… Свадьба так и не состоялась. Марина маме не понравилась. Еще бы. Внешность обыкновенная, образования нет, да еще и детдомовская. Поэтому, его в спешном порядке перевели учиться в другой город, а Марине заплатили денег и увезли в больницу на аборт. Больше они не виделись. Когда он вернулся домой, пробовал ее найти, но попытки эти не увенчались успехом.

После этого он стал пить и играть в карты. Кое-как закончил учебу и мать взяла его к себе на работу, да еще и поставила начальником отдела контроля и ревизии. Это был идеальный вариант, главное – он был постоянно на глазах у матери.

Потом, через год, его женили на дочери одной из сотрудниц концерна. С женой он прожил три месяца, а потом, после очередного скандала, отправил ее обратно к матери.

Женился во второй раз. На этот раз это была его подчиненная, – сельская девушка, мечтающая любой ценой попасть в высшее общество. С ней он прожил еще меньше. Оказалось, что у этой сельской дурочки, ого-го какие амбиции были.

Третья жена ушла от него сама, после того, как попала ему пьяному под руку. Убежала в ночь и даже вещей не забрала.

Сейчас у него была четвертая жена – Ирка. Тоже зараза добрая. Но он с горем пополам ее терпел. Ради Ани. Ради дочери. У матери на работе «кадровичка» была, так вот Ирка – ее дочь. Она с мужем развелась и к ним в город приехала. А тут он, Игорь, холостой и в третий раз разведенный. Вот их и познакомили. Игорю она не понравилась, но попробуй мать ослушайся. Сходил в гости раз, потом два. Приходил, приносил с собой бутылку, сидел и пил. Однажды остался ночевать, потом еще раз и еще. А потом Ирка родила Аню. И он женился в четвертый раз. Ирка держала его крепко, не давала пить, никуда не отпускала и даже сама пару раз наподдавала ему подзатыльников, когда он все-таки умудрялся найти себе компанию и выпить.

Матери она понравилась. Она взяла Ирку к себе на работу и стала ей делать карьеру. Скоро Ирка стала начальником управления, а после мать похлопотала и Ирку взяли на работу в банк. Его Ирка раздражала, он старался как можно меньше быть дома. А вот Анечку он любил. Аня, Анечка, Анютка – его доченька, его солнышко. Аня была похожа на отца, просто капля. Вот только умом пошла то ли в маму, то ли в бабушку. Но соображала она хорошо и в школе училась на одни пятерки. Не то что он, Игорь – выше тройки оценки не знал.

Так он и жил: на работе под присмотром матери, дома – под присмотром жены. Друзей у него не было. Все знакомые его почему-то считали странным. Единственное место, где он чувствовал себя хозяином жизни, было казино. Он бывал там почти каждый день. Играл и пил. Если не везло, пил не много, а вот если выигрывал – напивался до отвала. Тогда сердобольный дядя Митя швейцар, за десять баксов вызывал ему такси и он оставлял свой джип возле здания казино, а на следующий день его пригонял к дому Юра.

Игорь сидел в машине и почти спал. Вдруг зазвонил мобильник. «Вот досада», – подумал он, – наверное Ирка ищет…». Телефон он всегда оставлял в машине, когда уходил играть, чтоб не мешали… Особенно эта зараза противная. Достала уже. «Ты где? Когда будешь? А почему так долго?» Он ясно представил себе Иркино строгое лицо. Как она напоминала ему мать.

Телефон продолжал пищать. Он посмотрел на номер. Нет, номер телефона высветился не домашний, а телефон родителей. Игорь рассердился не на шутку. «Вот ведь дрянь какая», – подумал, – матери наябедничала, что меня дома нет, вот она меня и разыскивает». Злость закипала в груди. «А вот вам. Плевать. Я на телефон отвечать не буду», – подумал и обрадовался такой мысли. «Пусть ищут, коль им делать нечего». Он сидел в машине и думал, что же ему делать дальше. Ехать домой не хотелось, придумывать что-то еще было уже поздно.

Может Юре позвонить? Юра был его настоящим другом, хотя по возрасту годился ему в отцы. Юра работал замом у матери. Он был зам. по общим вопросам и по-настоящему незаменимый человек. Только Юра его жалел и понимал. Юра постоянно его вытаскивал из всяких ситуаций: когда он попадал в милицию или проигрывал все деньги, Юра был единственный человек, на которого он мог положиться. Кстати, это Юра его убедил тогда не трогать Альбину, когда он, Игорь, хотел поймать в темном переулке эту гадину и дать ей хорошую взбучку.

Альбину он боялся. Он не мог понять, откуда взялся этот страх. Наоборот, когда он впервые ее увидел, она ему даже понравилась, и он решил за ней поухлестывать. Альбина вела себя корректно и сдержанно, но его попытки отшила сразу и решительно. Больше к ней приставать он не пробовал. Стал внимательно присматриваться. И через какое-то время заметил, что мать относится к ней по-особенному. Он присмотрелся внимательнее и вдруг обнаружил в отношении матери то, чего так сильно ждал сам всю свою жизнь. Это была любовь. Он понял, что мать любит этого совсем чужого ей человека. И тогда у него поднялась ревность и обида на эту противную заразу, которая приехала из другого города и украла у него самое дорогое – любовь его матери. Он даже хотел ее убить. Но потом передумал, решил, что хорошей взбучки ей достаточно. Решил обсудить это с кем-то. Лучшего кандидата, чем Юра найти не удалось. Но Юра идею не поддержал, сказал, что это ему Игорю просто показалось, что мать его любит, а эту Альбину просто уважает, как хорошего специалиста.

Потом, позже, он все-таки ей отомстил, когда мать дала задание «накопать». Его отдел – просто молодцы, постарались на славу. Эта выскочка получила по полной программе, не без его участия.

Только вот после того злополучного декабрьского совещания, он стал Альбину бояться. При каждой встрече она с ним вежливо здоровалась и внимательно на него смотрела. От этого взгляда все переворачивалось в его душе. А вечером обязательно случались неприятности: или он проигрывался или попадал в аварию, или того лучше – в милицию. Он стал избегать с ней встреч и обходил ее стороной, но судьба как назло сталкивала их в бесконечных коридорах концерна. Спустя три месяца Игорь сделал вывод, что Альбина – ведьма, и стал ее бояться и избегать.

Телефон опять запищал. Игорь посмотрел номер – высветился телефон родителей. Вот Ирка гадина. Если его ищет мать, значит завтра опять будет плохой день. Трубку он брать не стал. Все равно получать будет. Телефон внезапно замолчал, но через минуту зазвонил снова. «Ну, надоели», – подумал Игорь. Правда на этот раз высветился телефон Юры. Странно. Неужели они и Юру втянули в поиски? Ну, Юре он конечно же ответит. Юра его не предаст… Он поднял трубку: – Але…

– Игорь, сынок, – Юра плакал прямо в трубку, – ты где пропал, тебя все ищут.

– Юр, ты чего? – не понял Игорь, – чего ревешь? Я же вот есть, жив, здоров. Это тебе Ирка звонила? Да?

– Нет Игорек, нет. Езжай скорее домой к родителям. Горе у нас, сыночек, – Юра продолжал плакать.

Одурманенные алкоголем мозги соображали слабо. Игорь напрягся со всей силы, чтобы понять то, что говорил Юра.

– Что случилось? – спросил.

– Варя, Варенька, мамка твоя умерла, сыночек, – Юра всхлипывал как маленький ребенок.

– Что?!! Что ты сказал? – голос сорвался на крик, – этого не может быть! Слышишь? Не может быть! Это неправда!

 

ЧАСТЬ 4. ЮРА

В траурном зале было душно. Запах большого количества цветов, вечей и человеческих тел приправленных пряным запахом смерти. Хотелось на улицу, на свежий мартовский ветерок. Юра стоял и плакал. Ему хотелось поскорее уйти отсюда и все забыть. Нет. Он не верил, что Вари больше нет. Это все было как дурной сон. Он смотрел на тело в гробу. Такие знакомые черты лица, волосы, руки… Только это была не Варенька. Варенька – это голос, улыбка, ласковое, прикосновение, разговор по душам. И этого больше не будет никогда. Юра заплакал сильнее. Слезы стекали по щекам и капали крупными каплями на пиджак. Сердце разрывалось от боли. Варя, Варенька… как же он без нее? Всю свою сознательную жизнь он помнил Варвару рядом. Боже мой! С того памятного дня прошло сорок пять лет! Он вспомнил стройную, юную девчонку в белом платье и сердце застучало сильнее.

Да, он был уже женат. В о время как было: пришел из армии, провел домой пару раз соседскую девчонку, а потом слезы, разговоры, спешная свадьба, а месяцев через пять – рождение дочки. В общем. Как у всех. Короче, к тому времени как он встретился с Варей у него уже была жена и две маленькие дочки. Хотя, несмотря на внутреннюю несмелость и порядочность семью бросать не хотел, но… Если бы только Варя согласилась! Он так хотел сына! Но в их отношениях всегда главной была Варя и решала все она. А Варя решительно сказала – «нет!» Сначала он обижался и даже хотел с Варей расстаться, но не смог… Она ведь его любила, он это всегда чувствовал. И он ее любил. Так зачем ломать любовь? Любовь ломать не стали, так и жили – каждый в своей семье. Вскоре Варя родила Игоря. Хотя это был не его сын – это был сын Вари, и он полюбил его всей душой. Он вообще любил все, что любила Варя. Он настолько научился исполнять ее желания, что угадывал их с полуслова. Потом, спустя годы, Варя взяла его на работу к себе и назначила заместителем, по общим вопросам.

В чем заключались эти общие вопросы – никто не знал – главное, что Варя была рядом. Вот только с Игорем получилось как-то странно. Юра иногда замечал, а может это просто ему так казалось, что любит Игоря больше, чем его родные мать и отец. И у Игоря тоже самым родным человеком на земле был он, Юра.

Юра ходил с Игорем в кино, в цирк, учил с ним уроки и водил его в спортзал. А с его собственными дочками Верой и Надей заниматься не хватало времени, их воспитывала жена Галя.

Муж Варвары, Павел, сначала насторожился, когда Юра стал появляться в их доме, но Варвара, тоном не терпящим возражения сказала: «Это мой хороший друг. Он будет к нам ходить». Больше Павел ни о чем не спрашивал. Он вообще старался уйти с глаз, когда приходил Юра. И Варвара, и Игорь были Юре рады, и Павел чувствовал себя лишним.

Юра поднял глаза и увидел сгорбленную фигуру Павла, стоящего по ту сторону гроба. Высокая, сутулая фигура. Он как-то ссутулился, сгорбился весь. Да, для Павла жизнь потеряла смысл. Что же он будет теперь делать без своей королевы? Раньше он ждал, что она скажет и исполнял ее любое желание. Да, жалко мужика, – подумал Юра. А что ж это он Павла пожалел? А его Югу, кто пожалеет? Он то как теперь жить будет?

Во-первых, любимый, родной человек. Роднее Вари у него в этой жизни нет. И теперь уже не будет.

Во-вторых, работа. Варя его держала на работе, да еще заместителем директора, платила ему приличную зарплату. Теперь новый директор точно на пенсию отправит. А что ему дома делать? С Галей они совсем разные люди с разными интересами. У Гали дочки, внуки, сериалы. А ему, Юре, все это совсем неинтересно. Сердце заболело сильнее и Юра вдруг почувствовал, как он стар. Усталость навалилась на плечи и давила. Ему тало обидно за все. И за то, что Варя так неожиданно умерла, а он оказался к этому не готов, и за то, что поговорить ему не с кем, и за то, что так незаметно пришла старость.

В зале народ задвигался. Юра поднял голову и увидел, что попрощаться с Варварой Ивановной Прониной пришли все члены совета. Они подходили к гробу и складывали цветы. Виктор Николаевич в черном пальто, следом грузный Иосиф, а потом гуськом остальные.

Юра подумал: «А Иосиф такого же возраста, как мы с Варенькой, а все гоношиться как молодой петух…».

Иосифа Юра не любил. Точнее сказать – просто ненавидел. Это началось в ту пору, когда Иосиф стал акционером. Они часто встречались с Варей, обсуждали какие-то вещи по работе. Юра подозревал, что у них была тайная связь. Но видно непрочная и не долго, потому что Иосиф был вообще человек несерьезный в отношении женщин, да и вообще попросту – бабник. Варя немного попереживала, но виду не подала. А Юра затаил на Иосифа кровную обиду. Юра понимал, что Иосиф богат и могуществен, он никогда не стал бы против него воевать. Да и Варенька бы не позволила. Но вот сейчас. Глядя на Иосифа и замечая в его глазах страх, Юра обрадовался. «Да, да, бойся, – подумал, – скоро и тебе туда пора», – позлорадствовал, забывая вспомнить о своем возрасте. Виктор Николаевич немного постоял и направился к выходу и все члены совета потянулись за ним: жизнь продолжалась, нужно было принимать новые решения и идти дальше.

Юра смотрел в спину уходящему Иосифу и ненавидел его все больше. Это он во всем виноват. Это он придумал эту «Игру для Альбины» из-за которой Варя так переживала. Конечно, вот сердце и не выдержало. В Юриной груди закипела злость. Хотелось догнать Иосифа и дать ему по лицу. Мерзавец и подлец. Вот кто он. Случайно, уголком взгляда увидел Альбину. Вот этого человечка он уважал. Честная, порядочная, «без хитрых замков и потайных дверей», – как называл ее Юра. Альбина стояла в самом углу. Она была одета в черное и держала в руках свечку. По щекам текли слезы. Юра был уверен в том, что эти слезы – искренние. Она и вправду любила Варвару. В этом Юра не сомневался. И Варвара любила ее. Как ни странно. Поскольку любила она редко – это и было самым удивительным. Однажды в пору особой откровенности Варя сказала ему, что ей кажется, что Альбина ее не рожденная дочь. Юра тогда просто промолчал. А что он мог сказать ей в ответ на этот бред? Как может быть ее дочерью человек, которого родила другая женщина, в другом городе? Но спорить с Варей тогда Юга не стал. И перечить ей тоже. Он вообще с ней никогда не спорил – это было бесполезно. Все равно в результате все было так, как хотела Варя. Поэтому и в этот раз Юра согласился. Дочь так дочь. Подумаешь, какая разница… Надо же чем то Варваре было объяснять свое непонятное отношение к этой женщине.

Однако, странно, – подумал Юра, – что при всей своей любви, Варвара решилась поиграть с Альбиной в эти «драконовские игры», придуманные Иосифом. Она же знала с самого начала, что при любом исходе Альбине будет больно… Так оно и получилось. У него, Юры, несколько раз было желание подойти к Альбине и все рассказать, но он не мог этого сделать раньше, потому что дал слово Варе. Теперь, когда Вари не стало, он освободился от данного слова. Юра взглядом отыскал Альбину. Она все также неподвижно стояла в углу зала. Да, да. Ему срочно надо ей все рассказать. Игра ведь не закончилась, Иосиф ее обязательно продолжит. Надо, чтобы Альбина все знала, нельзя позволить этому борову вершить ее судьбу. Надо срочно с ней поговорить. Юра даже дернулся в сторону Альбины, на мгновение забыв, где он находится. Расплавленный воск свечи случайно попал на открытую кожу руки, и это его отрезвило.

Прощанье заканчивалось. Народ в зале зашевелился и потихоньку стал перетекать к выходу. Подошли рабочие, чтобы снять гроб и погрузить его в лифт. Юра тоже направился из зала. Он знал, что там, возле выхода стоят два автобуса, которые повезут на кладбище тех, кто пришел проводить в последний путь Варвару Ивановну Пронину. Он, Юра, все знал, до мельчайших подробностей. Ведь этот похорон полностью организовал он. Может это и имело отношение к общим вопросам, замом по которым был Юра у Варвары Ивановны, но лучше, не дай Бог…

Свежий ветер ударил в лицо. Юра даже задохнулся от такого количества кислорода, после душного зала, и у него закружилась голова. Он отошел в сторону и почувствовал, что головокружение не прошло, а наоборот. В ногах появилась слабость, в плечах – тяжесть, сладковатый противный ком встал в горле. Юра подошел к стене здания и прислонился, чувствуя, что ему становится все хуже и хуже. «Может это Варенька зовет меня с собой?» – подумал он. И даже обрадовался от этой мысли. Черная, липкая пустота затягивала, он проваливался все глубже. И вдруг резкий запах аммиака ударил в нос и вернул его на землю. Медленно возвращаясь в белый свет Юра чувствовал руки, которые шлепали его по щекам, поддерживали за плечи, расстегивали пальто и рубашку. Когда он открыл глаза, то увидел перед собой доктора с шприцом в руках. Он сам сидел на скамейке возле здания. Интересно, кто его туда посадил? Пока он задавался этим вопросом доктор сделал ему укол в руку и сказал обращаясь к кому-то в черном, кто стоял рядом и откуда исходил этот острый запах аммиака, который вернул его к жизни: «Все в порядке. Денек отлежится и будет как огурчик. Присмотрите за ним». «Хорошо, доктор, – ответил знакомый женский голос, – присмотрим. Спасибо за помощь». Чей это был голос, Юра не узнал. Ему вдруг захотелось спать, он почувствовал огромную усталость, которая навалилась на него огромной каменной глыбой. Он почувствовал, что его посадили в машину, заботливые руки застегнули пальто, и он опять услышал такой приятный, такой теплый женский голос: «Отвезите его домой. Ему нужно отдохнуть. Он очень устал…». Он и вправду устал и ему нужно отдохнуть. А завтра будет новый день и он со всеми делами обязательно разберется.

Машина дернулась и поехала, а Юра медленно и мягко погрузился в пелену сна.

 

ЧАСТЬ 5. ИОСИФ

– Поехали, – Иосиф грузно залез в машину. Дышать было тяжело, парочка лишних килограммов давала о себе знать. Расстегнул пальто, ему было жарко. Водитель Гена искоса поглядывал на шефа. Он знал его хорошо, служил у него без малого пять лет. Поэтому сейчас сидел молча. Он знал, что когда шеф злой, он пыхтит и вздыхает, как старый боров. В таком состоянии его лучше не трогать. Гена вообще в совершенстве освоил психологию своего шефа, именно поэтому тот его ценил, брал с собой на охоту, наливал рюмку «с барского стола» и платил неплохие деньги.

Гена знал все, или почти все секреты Иосифа. Он часто притворялся, что чего-то не знает или чего-то не понимает. Это веселило и забавляло Иосифа. Он считал Гену недалеким, но преданным ему человеком, поэтому совсем его не боялся. Он любил кичиться перед Геной, подчеркивать свою значимость. В такие минуты в глазах Гены появлялся страх и уважение. Иосиф чувствовал это и ему это очень нравилось.

Присматриваться к Гене повнимательнее у Иосифа не было ни времени, ни желания. А если бы он все-таки это сделал, то с удивлением бы обнаружил. Что его водитель и доверенное лицо не так-то прост. Пытливый наблюдательный ум, внимательные глаза, оценивающий взгляд. Да, Гена был из тех, кто и за «красных» и за «белых». Конечно, он верный вассал своего господина. Он служит ему верой и правдой, но если вдруг завтра что-то изменится и мир перевернется, он найдет, чем удивить новых хозяев. У него даже целая картотека фотографий, записей, документов. Этот простоватый, недалекий Гена мог засадить своего всемогущего шефа за решетку в два счета. И это доставляло Гене неописуемое удовольствие. Ему было смешно, когда Иосиф начинал перед ним «гнуть пальцы». Но Гена был хорошим артистом. Он знал, что нужно его шефу и здорово ему в этом подыгрывал.

Вот и сейчас, Гена понимал, что нужно немного помолчать и шеф сам все ему расскажет. Он молча смотрел на дорогу и крепко держал руль. И действительно, минут через десять Иосиф заговорил: – «Вот досада, то, что Варвара умерла. Сколько планов было…». Гена молчал и только внимательно слушал. Он знал, что сейчас начнется самое интересное. «Мы же так все хорошо придумали, – продолжал Иосиф, – девчонку эту «обработали» как надо. С одной стороны – директор из нее бы получился, что надо, а с другой стороны «хребет мы ей с Варей сломали» она бы у нас управляемая была. Идеальный вариант: Варя уходит в сторону и остается только в совете. А я вообще в стороне. Просто идеально все. А эту Алечку, Альбиночку подсунули бы совету, как приманку. Виктор Николаевич сто процентов поддержал бы ее кандидатуру, – видно же, что она ему нравится как работник. Вот мы бы ее руками большую политику и делали… Но вот незадача, Варвара вздумала умереть в самый неподходящий момент. Дура». Гена молчал. Слушал и молчал. От некоторых слов шефа его просто коробило. Он так и не смог привыкнуть к откровенному цинизму и беспринципность этого человека. Иосиф жил в мире, где главным Богом были деньги, и он любил только их и почитал только их. Вообще, жизнь Иосифа была достаточно насыщенной и интересной. Он родился в семье летчика-испытателя. А это в те далекие, довоенные времена было равносильно тому, что твой отец космонавт. У семьи была квартира, машина, приличное продовольственное довольствие и много всего такого, о чем многие ровесники Иосифа могли только мечтать всю свою жизнь. Конечно же, и Иосиф и его модную сестру мать баловала, отец тоже. На войне отец погиб и только тогда семья узнала, что такое голод и нищета. Дальше Иосиф пробивался сам. Он очень хорошо разбирался в математике и даже закончил ВУЗ досрочно. Его заметили и уже в двадцать три поставили директором теплоэлектростанции. После этого он сменил очень много должностей и городов, но одно усвоил хорошо. Что всегда и во всем хочет быть выше других. Он быстро научился «держать подчиненных в черном теле». Был очень жестоким и амбициозным начальником. Умных не любил, а вернее попросту их боялся: а вдруг кто-то окажется умнее, чем он.

В сорок семь судьба забросила его руководить райпотребсоюзом в одном районном центре. Там встретил Наталью и женился. Нет, он ее не любил. За сорок семь лет жизни он видел многих женщин и всегда относился к ним пользовательски. Никогда не заводил отношений надолго. И жениться не собирался. С Натальей начиналось все как со всеми. Но потом вдруг она забеременела и собралась рожать. Нет, она не хотела за него замуж, как все остальные. Ей вообще ничего от него не было нужно. Просто когда она поняла, что ждет ребенка, решила, что будет его рожать и воспитывать одна.

Иосиф считал, что знает женщин, и что все они предсказуемые и корыстные. Он всем друзьям говорил, что видит их насквозь. Наталья оказалась другой. И он женился.

Почему-то вдруг ему безумно захотелось стать отцом и чтобы у него обязательно родился сын. И судьба подарила ему Илью.

Сына он любил безумно и воспитал его по своему образу и подобию. И вот сейчас, когда сыну исполнилось двадцать один и он уже стал достаточно взрослым, он продолжал во всем слушал своего отца. И даже когда родители решили расстаться и Наталья уезжала на отдельную квартиру, купленную для нее Иосифом, Илья остался с отцом. Ему было очень больно, потому что он сильно любил свою мать. Но отца боялся больше. И еще отец научил его поклоняться своему Богу – деньгам, и Илье это нравилось. Он понимал, что если он будет не с отцом, значит будет без денег. А денег у Иосифа было очень много. Свое состояние он сколотил самым банальным способом. Началось все с того, что в райпотребсоюзе, где он работал директором, началась приватизация. Пользуясь своей властью и невежеством других работников, он скоро стал единственным акционером предприятия, имеющего сеть из двухсот различных продовольственных магазинов. Согласитесь, неплохое начало… Тем временем пейзаж за окном менялся, машина въехала в лес. Гена продолжал молчать, а Иосиф все сокрушался, что Варвара так нелепо умерла и спутала ему все карты.

Гена слушал и вспоминал Альбину. Он вообще не понял тогда, что эта симпатичная молодая, умная женщина нашла в его жирном шефе. Потом он объяснил это, что она такая же как все – «повелась на деньги». Он даже рассердился на нее за это, наверное, потому, что с первого взгляда она показалась ему другой. Даже не стало ее жаль, когда он услышал от шефа о том, что они с Варварой придумали. Так ей и надо, пусть не ведется на деньги. Но потом, глядя как по нотам разыгрывается этот спектакль, ему стало жаль Альбину и он даже думал о том, что нужно бы рассказать ей кое-что, предупредить. Но инстинкт самосохранения оказался сильнее жалости. Гена хорошо знал возможности своего шефа, как и то, что он ему этого не простит. Поэтому Гена просто молчал и просто наблюдал за происходящим. Лес закончился и машина выскочила на поле. Гена так погрузился в свои мысли, как не заметил, что болтовня шефа прекратилась. Он наверное еще долго бы пребывал в небытии, если бы не громкий переливистый храп. Гена посмотрел на шефа. Тот мирно спал развалившись в кресле, широко разинув рот.

Гене еще раз взглянул на шефа и вдруг почувствовал огромную волну ненависти и отвращения к этому человеку. Ему вдруг безумно захотелось стукнуть его по голове и выбросить прямо на дороге. Желание было настолько сильным, что Гена испугался сам себя. Усилием воли он отбросил в сторону навязчивое наваждение и крепче сжал руль. Впереди еще целых пятьдесят километров.

 

ЧАСТЬ 6. ПЛАН

В тот день Иосиф был в городе проездом. Он решил встретиться с Варварой Ивановной на нейтральной территории – обсудить кой какие дела.

Было самое начало августа. Воздух еще был теплым, но уже не по-июльски горячим. Они встретились с Варварой в японском ресторане и сидели на открытой террасе, обвитой плюющем.

Говорили о многом, о разном. Но основной темой их разговора был вопрос дальнейшего существования в концерне.

Возраст брал свое. Виктор Николаевич, председатель совета, все чаще говорил о том, что нужно подыскивать нового директора. Иосиф понимал, что если Варвару подвинут с директорства, он тоже потеряет свои позиции. Да, они оба, конечно же, останутся акционерами, но если новый директор будет человеком Виктора Николаевича, что тогда?

Почему Варвара тогда вспомнила Альбину? Просто она почему-то стала говорить ему, что это необычная женщина, и что она достойна стать директором вместо нее, Варвары. И еще она молола какую-то чушь про нерожденную дочь. Кстати добавила, что Виктор Николаевич очень Альбину уважает и считает хорошим специалистом.

И вдруг Иосифа осенило. Это было как раз то, что надо!

Он начал копаться в памяти и не без труда достал оттуда образ Альбины. А она вроде ничего, можно за ней и приударить. Стал расспрашивать Варвару поподробнее. Она ему рассказала, что Альбина разведена. Живет с мамой и сыном. И тогда в его голове созрел план, который он сразу же изложил Варваре. Та сначала опешила, потом долго отказывалась, говорила о том, что это не по-человечески, а потом все-таки согласилась.

План состоял в следующем. Скоро предстояла одна из корпоративных вечеринок в фирме. Иосиф сказал, что он, приударит за Альбиной и она ему не откажет. Он был в себе уверен. Печально, но в этом он оказался прав.

Потом они начинают встречаться и между ними устанавливаются якобы доверительные отношения. После этого Иосиф под большим секретом просит Альбину помочь ему продать его пакет акций концерна. Якобы ему все это надоело, и он решил уйти из совета. Если она соглашается, информация вроде бы случайно попадает Варваре. Та «обижается» на Альбину и начинает ее «жать» и «давить» путем ревизий, проверок, показаний. Иосиф на это время уходит в тень и с Альбиной не общается. Месяца через три, когда у Альбины полностью «сдадут нервы», они вдвоем встречаются с ней и окончательно любыми способами ставят ее себе в зависимость. Создав таким образом марионетку, они ее дрессируют, ставят ей свои условия и после этого предлагают Альбину кандидатом на пост директора. Естественно, Виктор Николаевич кандидатуру поддержит. А они будут истинными хозяевами положения и из-за кулис будут дергать веревочки и фактически управлять фирмой.

Варвара очень долго не соглашалась. Она вообще была чересчур сентиментальной. А к этой самой Альбине испытывала чуть ли не материнские чувства. Главным аргументом, который победил эту сентиментальность было то, что Иосиф напомнил Варваре про Игоря. И про то, что если придет чужой директор, Игоря обязательно уволят, он ведь не совсем психически здоров. А если директором станет марионетка Альбина, ей можно будет поставить условие не трогать Игоря.

Варвара долго сомневалась, но, в конце концов, согласилась. Она и сама боялась за Игоря. Знала, что настанет момент, когда ей придется уйти с поста, и что тогда? А если ее вообще не станет? Ирка его точно бросит, она ведь живет с ним только из-за нее, Варвары. Вернее, из-за ее денег и возможностей. Уж кого-кого, а Ирку она изучила хорошо.

А вот Альбина… Да, это был вариант. Варвара хорошо знала Альбину. Она хорошо понимала, что если Альбина даст слово – будет его держать до конца. Но неужели она не смогла бы договориться с Альбиной «мирным путем?» Наверное, могла бы. Хотя Варвара и боялась этого разговора.

Она согласилась с Иосифом и начала действовать, хотя потом, много раз об этом жалела. Она видела, как болезненно переносила Альбина все обвинения и иногда ругала себя за то, что согласилась с Иосифом. Однако, был червь сомнения, который не давал ей покоя. То, из-за чего она мстила Альбине. Это то, что когда Иосиф предложил Альбине помочь ему продать акции, та не стала ничего говорить Варваре. Более того, она стала ему помогать. Варвара расценила это как корпоративное преступление и как личное предательство. Месть – блюдо холодное, говорят в народе. И Варвара тоже мстила на холодную голову. Она все хорошо продумала и скоро жизнь Альбины на работе превратилась в ад.

Бесконечные проверки, показания по поводу и без повода, громкие скандалы. Альбина мрачнела, худела, но держалась. А она, Варвара продолжала мстить. За то, что Аля не оправдала ее надежд… И тогда Аля не выдержала и пришла к ней на прием. Она сидела через стол и плакала. Варвара смотрела на нее и чувствовала себя полной раздвоившейся шизофреничкой. С одной стороны, она была безумно рада, что допекла эту выскочку. Еще чуть-чуть осталось, и с ней можно будет делать все что угодно. С другой стороны, ей было больно смотреть на Альбинины слезы, и очень ее жаль. Как матери бывает жаль своего ребенка. Однако, она всегда помнила Игоря и то, что его будущее зависит во многом от того, сможет ли она «дожать» Альбину до нужного состояния.

Иосиф же, на время всей этой военной компании, организованной против Альбины «ушел в тень». Он перестал к ней приезжать, перестал звонить. Она пару раз пыталась набрать номер его сотового, но он ей не ответил. И тогда Альбина поняла, что ее бросили. Сначала было отчаянье, обида, боль. Потом все утихло, как заморозилось. Сердце стало маленьким кусочком льда. А потом она постепенно научилась с этим жить. Да, Альбина могла бы уволиться, и она не исключала такую возможность, хотя и рассматривала в крайнем случае.

Варвара же, встречалась с Иосифом раз в неделю в ресторане и обсуждали все детали, строили планы на будущее.

Варваре очень не хотелось уходить с поста директора, и она этого панически боялась. Хотя с другой стороны, в словах Иосифа было здоровое зерно. Уйти, но оставить после себя человека, который был бы твоими руками и глазами. Тут одной преданности мало, надо чтобы человек был полностью от тебя зависим. А для этого его нужно сломать и растоптать. Она часто думала, что вот еще чуть-чуть и все. Она вызовет в кабинет Альбину, обнимет ее и скажет, что видит в ней свою преемницу. А потом выдвинет условия. Но пока было еще слишком рано, Альбина не была полностью раздавлена, она продолжала сопротивление. Нет, она никак это не выражала. Просто как бы ей плохо не было, в ее глазах всегда блестел огонь и жизнь. А это значило, что нужно «жать» сильнее, что ее не сломали.

И Варвара жала. Периодически отпускала немного, а потом жала еще сильнее. Играла с ней как кошка с мышкой. Альбина худела, мрачнела, но держалась.

Тем временем Варвара стала замечать, что председатель совета Виктор Николаевич все чаще расспрашивает об Альбине, интересуется ее работой и ее человеческими качествами. Она понимала, что он примеряет Альбину на ее, Варварино место. Это тоже совпадало с планом, хоть и задевало Варвару за живое. Варвара чувствовала, что времени у нее осталось катастрофически мало, и очень торопилась. Но Альбина продолжала держаться.

И тогда Варвара решила, что будет действовать, и назначила Альбине встречу. А вечером дома расслабилась в кресле, и так стыдно стало, за все, что она сделала. Ее вдруг осенило, что с Альбиной можно было просто поговорить. И попросить не увольнять Игоря. И она бы ее послушалась, потому что уважала и любила ее, Варвару.

А она Варвара, любила и уважала Альбину. Выход, как и все гениальное, был изумительно прост.

 

ЧАСТЬ 7. ОПЯТЬ АЛЬБИНА

Альбина расслабленно погрузилась в душистую пену. Теплая вода обволакивала тело. Наконец-то она собралась принять ванную. Боже! Какое блаженство. После сегодняшнего сумасшедшего дня это было как поощрение.

Закрыла глаза, расслабила лицо. Усталость постепенно покидала тело, оно наполнялось силой, жизнью, энергией.

Да, сегодня был непростой день. Очень непростой. Все так внезапно и так быстро произошло. И Варварина смерть, и похорон, и ее назначение…

Все это не укладывалось в голове, и было так не похоже на все, что было раньше. А раньше был период, когда она была спокойна и счастлива. В последнее время жила как на «пороховой бочке». На работе стало просто невыносимо. Она решила, что пора увольняться и уходить на другую работу. И вдруг так неожиданно… Сначала Варвара приглашает ее на разговор. Она думает и не может придумать, о чем Варвара хочет с ней поговорить. Потом вдруг так неожиданно Варвара помирает. Хоронят ее сразу же, на следующий день, быстро и как бы торопясь. А потом на совете, ее Альбину назначают исполняющей обязанности директора. Не Ольгу Трофимовну и не Светлану Андреевну – замов Варвары Ивановны, а именно ее, Альбину… Странно, странно… Так все странно. Интересно, о чем с ней хотела поговорить Варвара? Теперь она не узнает об этом уже никогда.

Альбина наслаждалась теплом воды и расслабленностью. Было тихо и очень спокойно на душе.

Жалко Варвару. Говорят, сердце. Странно, она всегда так хорошо держалась, и никто никогда не мог бы подумать, что у нее больное сердце. Альбина любила Варвару и восхищалась ею. И даже несмотря на эти последние три месяца, когда Варвара пыталась ее оскорбить и унизить, она на нее не обижалась. И искренне скорбела на похоронах. Опять на глаза навернулись слезы.

Вспомнила сегодняшнее прощание с Варварой. Перед глазами вереницей потянулись люди. Вот Юра, вернее Юрий Николаевич. Бедняга, ему очень плохо будет без Варвары. Все знали, пока он ее любил. Ему после похорон стало плохо, так, что ей, Альбине даже врача пришлось приглашать, а потом отправлять его домой.

Потом вспомнила Игоря. Этот стоял с тупым лицом возле гроба и казалось не совсем понимал, что вокруг происходит. Рядом терлась его жена Ирка и с потрясающими артистическими способностями изображала горе.

Муж Варвары – Павел, казалось совсем окаменел. Вот кому плохо было больше всех, так это ему. Альбина хорошо знала о том, какие отношения были в семье у Варвары – у нее в филиале в охране работал родной брат Павла – Дмитрий. Он был болтлив и частенько рассказывал то, о чем обычно молчат.

Удивила ее реакция Виктора Николаевича. Альбине показалось, что он смерть Варвары Воспринял с облегчением. И он даже особо этого не скрывал. Да и на кладбище он не поехал, и на поминках не был. Только на прощание пришел и все. Хотя чему тут удивляться, он всегда держал с Варварой дистанцию. А вот Иосиф – тот откровенно просто подлец. Такой «друг» был для Варвары! А вот случилась беда, так он даже к близким не подошел и свои соболезнования не выразил. И на кладбище не поехал, и на поминки тоже. Сразу видно прогибается перед Виктором Николаевичем. Хотя что еще можно ожидать от этого человека. Альбина для себя давно все поняла. И как только это произошло – она убрала этого человека из своей жизни насовсем. Он для нее перестал существовать как человек. Осталась оболочка, некий фантом, а человека не стало.

Она его простила и отпустила. А может даже и не обижалась на него за то, что он сделал. У нее всегда было предчувствие, что все случится именно так, поэтому когда Иосиф пропал из ее жизни именно тогда, когда должен был быть рядом, она даже не удивилась. Она вдруг поняла, что никогда на него и не рассчитывала. Альбина пошевелилась и открыла глаза. Бархатная пена на поверхности воды зашевелилась тоже.

Тело отдыхало и на душе было спокойно. Она вспомнила сколько бессонных ночей провела с того дня, как на нее объявили охоту, как болела душа от обиды и невозможности сделать что-либо. Как те, кто еще вчера к ней относился хорошо, стал ее сторонится и при каждом удачном случае стараться ей сделать больно. Особенно старались некоторые. Альбина не понимала почему, и что она такого сделала плохого этим людям. Но наверное таков закон – когда лидер бросает в кого-то палку, вся безликая толпа, как свора собак, бросается на этого человека, чтобы разорвать в клочья. И сколько бы нас не учили наши мамы, что главные ценности в жизни это любовь, милосердие, сострадание, в человеческом обществе всегда правят злость, зависть и подлость. Печально, но факт.

Когда-то однажды Альбина сходила к гадалке. Тогда был тоже непростой период в ее жизни, она разводилась с мужем. Именно тогда гадалка ей сказала, что в ее жизни наступит период, когда она станет выше толпы. Именно тогда в нее полетят камни по-настоящему. И важно будет устоять и не сломаться. И это будет самое важное испытание в ее жизни. Может это как раз и есть тот случай?

Ведь все так странно. Почему Виктор Николаевич настоял на том, чтобы ее, Альбину поставили исполнять обязанности директора? Почему не Светлана. Она ведь была первым замом Варвары и была в курсе всего, что происходило в концерне. Светлана была правой рукой Варвары, и кстати одним из тех людей, кто приложил немало усилий, чтобы сломать ее, Альбину. Уж кто старался больше всех, так это она. Почему она так старалась, понять сложно, то ли выслужиться хотела, то ли прогнуться перед начальством. А может тайно не любила Альбину, или завидовала ей, кто знает? Альбине это было не важно. Она считала Светлану хорошим профессионалом, хотя и понимала, что в ней недостает такта и понимания. Оно и не удивительно. Светлана выросла в деревне, родители, сами простые и невежественные люди воспитанием ее не занимались.

Да, она была женщиной с характером, и это был ее плюс. Но необычная, несколько неприятная внешность, излишняя эмоциональность и бестактность производили не очень приятное впечатление. Хотя Варвара ее ценила и приблизила к себе максимально. А вот Виктор Николаевич – тот наоборот. Он Светлану – «в упор не видел», впрочем, как и Ольгу, второго зама Варвары. Альбина вспомнила изумленный взгляд Светланы на совете, когда Виктор Николаевич объявил ее, Альбину в качестве преемницы. Явно было видно, что Светлана сама рассчитывала на это место. Поэтому, Альбина понимала, что кто, кто, а Светлана ей этого не простит. Светлана на восемь лет старше Альбины и у нее уже нет времени все начать сначала и сделать карьеру, поэтому она сделает все, чтобы «согнать» Альбину с директорского места.

Альбина понимала это и была готова к борьбе. Ей очень не хотелось с этого начинать, но она понимала – если работать директором, Светлану нужно увольнять. Причем сразу же.

Это были неприятные мысли, и Альбине не хотелось больше об этом думать. Она отбросила их в сторону и опять расслабилась. Господи, как ей хотелось забыть о всей этой работе, об этих событиях, как хотелось успокоиться и расслабиться и заняться наконец личной жизнью. Завести роман с хорошим человеком и может быть даже выйти за него замуж. Чтобы не приставали типы вроде Иосифа.

Кстати, Альбину очень удивило то, что на совете не было Иосифа. Ей показалось, что его туда не пригласили. Он появился уже позже, когда начался похорон. И еще ей показалось, что ему никто ничего не сказал про совет и про назначение ее, Альбины. Иначе, он бы обязательно подошел к ней. За те несколько месяцев общения, что было между ними, она очень хорошо смогла узнать этого человека. Вот только не смогла определить степень его подлости и цинизма. Думала, что в нем больше человеческого, и ошиблась. Вылезла из ванной, завернулась в полотенце. Подумала, хоть бы скорее сын приехал и мама. С ними легче переносить все испытания. Они ее поддержка и надежный тыл. Но еще целый месяц ее тылом и защитой будет белый кот Мурзик – добрый страж и хранитель ее Альбининого покоя. Подошла к шкафу, открыла. Подумала сейчас достану красивое платье и завтра пойду на работу, расправив плечи… Улыбнулась сама себе. Впервые за последние три месяца у нее появилось желание нарядно одеться. Это был хороший знак, она начала возвращаться к жизни.

 

ЧАСТЬ 8. СВЕТЛАНА

Светлана была просто несчастным человеком. Иногда она об этом забывала, и тогда жила механически, как робот. Иногда она об этом вспоминала и тогда жизнь превращалась в кошмар. Ей было уже сорок восемь, то есть жизнь начинать сначала, было уже поздно. Она жила своей работой, потому что другого ничего в ее жизни не было. Нет, нет, у нее были родители, и она по-своему их любила. Но они были люди невежественные, необразованные, и она их стеснялась, особенно с тех пор, как стала делать карьеру и продвигаться в обществе. Недавно мать заболела, диагноз был страшен – онкология. Ей было жаль маму, но еще больше ее разбирала злость от того, что мама заболела в такой неподходящий момент, когда у нее на работе огромные перемены.

С одной стороны она понимала свой долг перед матерью, с другой – очень боялась потерять свой социальный статус.

Личная жизнь у Светланы тоже не сложилась. Красотой она не отличалась, скорее наоборот: длинный острый нос, глаза навыкате, блеклые бесцветные волосы. Из всех подружек она одна до двадцати пяти сидела в девках. Вышла замуж за первого и единственного своего кавалера. Родила сына, но жить с нелюбимым, да еще и слабохарактерным мужем было выше ее сил. И она развелась. Больше мужчин в ее жизни не было. Но, как всякой женщине, хотелось и ласки, и тепла, и нежности. В ее жизни этого не было. И тогда она ударилась в работу. Это стало самым важным в ее жизни. Даже важнее сына.

Скоро появились результаты: она заняла один важный пост, потом другой. Потом Варвара Ивановна Пронина пригласила ее к себе и сделала своим заместителем. Первым и основным. Светлана была предана ей как собака, жертвуя всем и переступая через собственное мнение и собственное достоинство. За это Варвара ее ценила, но не любила и даже побаивалась. Почему? Светлана была умной. Да, в ней не хватало культуры, такта и воспитания. Да, она была хамкой и эмоциональной истеричкой. Да, она не умела владеть собой, но она знала свое дело и была хорошим профессионалом. Варвара это знала и видела в ней соперницу.

Светлана же втайне надеялась, что придет время, и она займет место Варвары и станет директором. Это было ее главной мечтой.

Когда Варвары не стало, Светлана была уверена, что станет ее преемницей, но вдруг… Почему назначили эту Альбину? Как они смели? Ведь это ее, Светланы место? Она считала, что хорошо знает работу и вообще ситуацию в фирме. Правда вот с акционерами отношения складывались не очень… Особенно с Виктором Николаевичем. Может причина в этом?

А может это Иосиф постарался? Светлана слышала сплетни о том, что Иосиф ухаживает за Альбиной. Она думала, что это просто сплетни. Ведь Иосиф уже просто стар, ему целых шестьдесят восемь лет. Но, наверное, эта девица – Альбина, оказалась хитрой и продуманной и что-то ему там нашептала. Иначе как еще можно объяснить все странные события сегодняшнего дня. Хотя, опять же странно, ведь на совете Иосифа не было. И даже на похоронах она за ним внимательно наблюдала, и у нее сложилось впечатление, что Иосиф тоже не совсем в курсе сложившейся ситуации.

Было уже десять вечера, а она все сидела на диване и размышляла о событиях прошедшего дня. Как приехала с работы, так ничего и не делала, сидела на диване и страдала. Да, теперь все очевидно. Первое, что сделает новый директор – освободит ее, Светлану, от занимаемой должности. Значит нужно ее опередить, эту Альбину и написать заявление самой. Иначе ее ждет унизительная процедура. Наверняка, эта «новоиспеченная» начальница начнет ей мстить. Оно ведь есть за что.

Светлана понимала, что часто жестоко и несправедливо поступала по отношению к Альбине, а иногда просто не давала ей работать. Она часто говорила Варваре об Альбине, и говорила всегда плохо. Знала об этом Альбина или нет, то Светлане было неведомо, но она, как человек умный, прекрасно понимала, что Альбина догадывалась о ее отношении и чувствовала истину.

Светлане было обидно до слез. Почему с ней судьба сыграла злую шутку? В двери щелкнули ключи и дверь открылась, пришел Антон. Он задержался в прихожей, а потом удивленно заглянул в гостиную. Увидел Светлану на диване в рабочем костюме и под включенным торшером.

– Мам, ты чего? – спросил.

Светлана продолжала молчать. Антон прошел в комнату, сел рядом на диване, обнял ее за плечи:

– Ну-ка быстро говори, что случилось? И не надо делать такое страшное лицо, – Антон сильнее обнял за плечи.

Светлана молчала. Она очень хотела ответить, но не могла. В горле стоял противный плотный комок, а сердце сжало ледяной рукой.

– Мам, говори, – тряс ее за плечи Антон, пожалуйста, только не молчи! И тут ее прорвало! Она закричала, заплакала, комок выскочил из горла, и она сквозь рыдания начала говорить Антон ее не перебивал. Он просто гладил ей плечи и слушал. А она истерически рыдала и говорила. Она выговаривала всю боль, что была на сердце. И о том, что жизнь не сложилась. И что карьера рухнула, и что увольняться теперь надо и все начинать сначала. Она кричала, плакала, вытирала лицо руками, трясла головой. Антон молчал. Он слушал ее исповедь с невозмутимым лицом. Не успокаивал, не жалел, не переубеждал. Он просто слушал.

Минут через сорок она успокоилась. Постепенно стала затихать, только тихонько всхлипывала. Антон продолжал молчать. Он дождался, когда она полностью успокоится, а потом убрал руки с ее плеча, набрал полные легкие воздуха и сказал:

– Мам, все, что ты сейчас говорила, не имеет никакого значения. Ну подумаешь, работу менять, ну и что?

Светлана хотела возразить. Он остановил ее жестом и продолжил:

– Если ты не прекратишь плакать и расстраиваться, я пойду в военкомат и попрошу, чтобы меня забрали в армию и отправили служить в Чечню, где идет война. Я брошу аспирантуру и буду воевать. И если меня убьют, ты тогда поймешь, что все в жизни ерунда по сравнению со смертью.

Слова Антона были для нее, как ушат холодной воды. Она подняла на него глаза:

– Сынок, что ты такое говоришь?

– Говорю, что думаю, – сказал, как отрезал, – и давай этот разговор прекратим раз и навсегда. А сейчас идти в ванную и спать… Антон решительно встал и вышел…

Рано утром, собираясь на работу Светлана все думала и думала над словами сына. Она поняла, что он не шутит и если она будет и дальше расстраиваться по поводу работы – он сделает то, что обещал. С другой стороны жгла обида и несправедливость, к ней, как к профессионалу. Она не знала как себя вести. То ли начинать «наводить мосты» с новым директором, то ли писать заявление на увольнение.

Так и не решив, что ей дальше делать, Светлана завела машину и выехала со двора. Движение, несмотря на раннее утро, было оживленным, но она уже привыкла к этой утренней дорожной суете.

Мысли толпились в голове и мешали сосредоточиться на процессе движения. Они постоянно убегали во вчерашний день и причиняли ей душевную боль. Начинался новый день и новый период в ее жизни.

Этот молодой парень видно здорово вчера погулял, а может и вообще не ложился. У него было небритое помятое лицо и от него очень сильно пахло перегаром. Это последнее, что запомнила Светлана, перед тем, как провалиться в пустоту.

От Светланиной «Нексии» остались только воспоминания, а «Форд», на котором ехал тот парень остался «без носа» совсем.

Потом, много лет спустя, Светлана не раз мысленно возвращалась к тому дню и не раз переживала события многолетней давности.

Да, Антон был прав, когда говорил о том, что все в жизни ерунда по сравнению со смертью. Вот только она, Светлана, поняла это, когда смерть заглянула ей в лицо.

Когда-то давно, в какой-то умной книге она прочитала, что смерть, когда пришло, ей время приходить, несколько дней стоит за спиной у человека и смотрит, как он живет. И если человек живет так, что ему уже нечего больше делать на земле – смерть берет его с собой, а если она видит, что человек начал задумываться над вечными ценностями – она уходит одна, давая человеку шанс.

Ей, Светлане, она дала шанс. Почему? Может это разговор с Антоном помог, может начала она задумываться, сама того не замечая над чем-то очень важным, только смерть в этот раз ушла сама.

Хотя может и не так: смерть все же была, только не физическая. Тот человек, которого все знали – исчез, появился совсем другой человек.

Новая Светлана стала мягкой и доброй, она верила в Бога и помогала детскому дому.

После выхода из больницы, она уволилась из концерна и устроилась на работу рядовым сотрудником в рядовую фирму. Много путешествовала по миру, и что интересно, стала спокойным и уравновешенным человеком.

 

ЧАСТЬ 9. БЕГ НА МЕСТЕ

Обида сидела в сердце, как заноза. Уже пора было бы все забыть прошло больше трех месяцев с тех пор, как справедливость восторжествовала, но она все никак не могла успокоиться. Альбина ругала себя за это: за то, что не может забыть и отпустить. Уже три месяца прошло с тех пор, как похоронили Варвару Пронину и ее, Альбину назначили исполнять обязанности директора концерна. Все наладилось. Дела в концерне пошли в гору и акционеры с удовлетворением отмечали успехи нового руководства.

Альбина успокоилась и расслабилась, ей теперь хотелось ходить на работу, нравилось управлять этой большой, хорошо отлаженной машиной и добиваться новых успехов.

Зарплата была очень достойной, и она наконец-то смогла позволить себе купить сыну новую красивую машину, а маме – шубу. Она делала родным подарки и радовалась, ей было очень приятно. От того, что они получали то, о чем давно мечтали.

Все было хорошо, но вот только одно не давало ей покоя. Это обида. Она даже не могла точно обозначить на кого, она обижалась: на покойную Варвару, на Иосифа, на себя или вообще на ситуацию, в которой ей пришлось поучаствовать. Просто было обидно. За то, что вкладывала в работу всю душу, а получила пощечину, за то что уважала и любила Варвару, а та ее предала… Да и вообще… Сама себя ругала: «Ну, зачем тебе эта обида? Варвары давно нет в живых, у тебя в жизни все изменилось к лучшему. Значит, есть она – Божья справедливость…». Все понимала, но занозу из сердца вытащить не могла. Может именно от обиды или из-за желания отомстить, она настояла перед акционерами на том, чтобы ей разрешили провести «чистку рядов» среди членов коллектива. Ей разрешили. Первым человеком в списке тех, кто подлежал увольнению были Игорь – сын Варвары. Но она не просто решила его уволить, а перед этим сделать из него посмешище на весь концерн. Она решила провести аттестацию и показать всем истинный уровень знаний этого «главного ревизора концерна». Остановил ее Юра. Он пришел к ней в кабинет, сел и начал просить не делать этого. Он говорил долго, но она стояла на своем. Юра даже рассказал ей, что Варвара на самом деле ее очень любила, говорил, что все в жизни бывает, просил не делать из Игоря посмешище, и просто тихо уволить, но Альбина по-прежнему стояла на своем. Понимая, что исчерпал все аргументы, Юра вдруг встал перед ней на колени и заплакал. «Не губи его Альбинушка, он и так после смерти матери оправиться не может…».

Альбина растерялась. Она уважала Юру и была шокирована таким его поведением. И она отменила свое решение. Аттестацию проводить не стали, и вообще дали возможность Игорю уволиться по собственному желанию.

Он ведь и правда не мог никак оправиться после смерти матери и похоже не совсем понимал, что происходит. Свое увольнение он воспринял спокойно и отстраненно, и только один Юра знал, вытаскивая его вечером пьяного из ресторана, какой ценой далось ему это спокойствие.

После смерти матери Игорь перестал общаться с отцом – это его он считал виноватым в смерти матери. Ведь если бы чуть раньше скорую вызвал…

Ирка после смерти матери совсем озверела. Стала контролировать каждый его шаг, каждый день устраивает скандалы. Грозится развестись и забрать с собой дочь. И этого он боится больше всего. Как же он без доченьки своей будет? Анечка – его солнышко, его куколка… Он без нее помрет… Единственный человек, который действительно был рядом – это Юра. Он для него и отец, и друг, и брат. Золото, а не человек. Когда после смерти матери Юра попал в больницу, Игорь ездил к нему каждый день. Ему казалось, что если он не приедет, с Юрой что-то случится… А если Юры не будет, то что ему, Игорю, делать?… Он ехал в больницу и каждый раз боялся, что ему скажут, что-то плохое. Он даже в Бога поверил и стал просить, чтобы он, Бог, оставил ему Юру и Аню.

А потом на работе начался этот кошмар. Нового директора, Альбину он боялся катастрофически и чувствовал, что она сделает ему что-то плохое.

Слава Богу, Юра поправился и вышел из больницы…

Теперь, когда Игорь уволился, у него появилось много свободного времени, и он не знал, куда себя девать. Когда Ирки не было дома, он с удовольствием возился с Аней, но только эта змея приходила с работы, он бежал из дома прочь. Опять кабаки, казино, рестораны… Напивался теперь он почти каждый день, да так что вообще ничего не помнил… И Юра вытаскивал, привозил к себе, отхаживал, выслушивал, успокаивал…

Самого Юру «драконовские меры» предпринятые Альбиной, не коснулись. Она решила оставить его в той же должности. Кое-какой толк от него есть, а по сути он совсем безвредный. У Альбины было хорошее отношение к Юре… «Пусть работает» думала она, просматривая штатное расписание. Да, наверное, она уволила бы еще одного человека – Светлану… Но Светлана попала в аварию и находилась в больнице… Ладно, пусть поправится, – думала Альбина, – лежачих бить нельзя. Вот выйдет опять на работу, тогда и посмотрим…». Но увольнять Светлану не пришлось, после выхода из больницы она сама написала заявление на увольнение…

А обида продолжала сидеть в сердце и требовать возмездия.

Еще один человек, который имел непосредственное отношение к ее несчастьям – это Иосиф. Но его трудно было достать. Он ей не подчиняется и более того – он акционер фирмы. А она простая наемная рабочая сила. Ей теперь часто приходилось с ним встречаться на собраниях акционеров, куда ее теперь постоянно приглашали.

Ее коробило от его бесцеремонных взглядов в упор, резких язвительных высказываний и вообще вызывающего поведения. Ей очень хотелось встать и дать ему по лицу и уйти, чтобы никогда больше не видеть этого человека. Она не знала, что он еще не исполнил до конца свою роковую роль в ее жизни.

А вообще Альбина в последнее время стала себя чувствовать маленькой лошадкой, которая бегает по кругу и всегда остается на месте. Она понимала, что большой рывок она уже сделала и сейчас просто передышка, но этот бег на месте давался ей с трудом. Она стала другой, совсем не такой как раньше. Она научилась быть злой и беспощадной. Ей было это неприятно, но по-другому не получалось. И чтобы как-то найти компромисс с самой собой, она убегала в одиночество. Это ведь так просто в большом городе. Едешь в большой городской супермаркет или торговый центр и бродишь там часами. Везде полно народу, но ты – в полном одиночестве. Не надо прятаться в лесу или ехать за тридевять земель, самое одинокое одиночество – оно среди людей.

И Альбина часто пользовалась этим средством.

В этот раз она также бесцельно бродила по магазинам и этажам огромного торгового центра. Шел уже третий час ее добровольного заключения «среди людей», но состояние спокойствия так и не приходило. Она зашла в кафе заказала чашку кофе и достала сигарету. За последние три месяца научилась курить. Зачем? Сама не знала. Особого удовольствия ей это не доставляло, но иногда помогало успокоиться.

В кафе было тихо и почти пусто. Не играла музыка, что сразу понравилось Альбине, не было шумных компаний. Только за одним столиком сидели две женщины и о чем-то тихо разговаривали.

Почему-то ей очень захотелось послушать, о чем они говорят, и она села за соседний столик. Сначала не могла разобрать, разговор был тихим, но потом услышала, как старшая говорила младшей:

«… Там написано, что человек за свою жизнь должен пройти три стадии. Сначала человек, он как верблюд любит жить в стаде или по-человечески – в коллективе, работает за двоих, грузи его чем хочешь – повезет. И заметь, – кушать, пить сильно не просит…».

«Прямо как я раньше», – подумала Альбина и улыбнулась, – «Имела кучу обязанностей и никаких прав, все тянула на себе, а получала, как верблюд – плетку погонщика…». Женщина продолжала: «Потом человек перерастает эту стадию и становится как лев: гордым и одиноким. Он может зарычать и укусить, может за себя постоять и его все боятся».

– «Опять про меня, – подумала Альбина, – я сейчас точно как лев на людей бросаюсь. Да, могу за себя постоять, только на душе от этого не легче…».

– А потом, человек становится просто человеком, – продолжала женщина, – вернее даже не человеком, а человеческим ребенком…

– Это как? – спросила Альбина и вздрогнула от неожиданности своего вопроса.

Женщина замолчала и повернулась к ней. Миловидное лицо, большие добрые глаза.

– Простите, – Альбина покраснела, – я вас подслушивала…

– Да ничего, – женщина улыбнулась, и ее лицо озарилось мягким светом, идущим изнутри, – значит, я говорила и для вас тоже…

– Тогда может, ответите? – Альбина робко подняла глаза.

– Отвечу, – женщина опять улыбнулась… Когда человек идет по пути развития и эволюции своей души он обязательно приходит к той стадии, когда уже нету молчаливого верблюда в стаде или одинокого рычащего льва. Именно тогда в душе рождается ребенок… Доверие, наивность, открытость, умение радоваться простым мелочам и несмотря ни на что быть счастливой… Да, это был ответ. Ответ на все ее вопросы, ответ на ее одиночество и томление сердца.

Они еще долго разговаривали, а потом обменялись телефонами. Женщину звали Сатпачи. Альбина очень удивилась такому имени, а Сатпачи сказала, что это имя на санскрите и его она получила, когда была в Индии. Это имя в переводе значит «Истина». Альбине очень понравилось имя, но она никак не могла понять, почему женщина совсем отказалась от имени, которое ей дали при рождении.

– Там, в Индии, – ответила ей Сатпачи, – у меня было новое рождение. Скоро ты меня поймешь, – и улыбнулась.

Из кафе Альбина вышла в прекрасном настроении и хорошем душевном состоянии. Да, кажется, она все поняла, появился свет в конце тоннеля, ей стало легче.

И вдруг она увидела Игоря. Он шел по торговому центру вместе с маленькой девочкой, которую он держал за руку. У девочки в руках была коробка с новой красивой куклой. Девочка что-то радостно говорила отцу и весело смеялась. Альбину поразило, сколько нежности и любви было на лице Игоря. Он шел, как король, гордо расправив плечи и улыбаясь всем встречным прохожим. Видно было, что он горд и счастлив рядом со своей очаровательной дочкой.

Альбина остановилась и вернулась обратно в кафе. Ей вдруг расхотелось попадаться ему на глаза и портить тот праздник, который у него сейчас был. Вот так дела. Оказывается, он такой же человек как все… Альбине стало стыдно за свое поведение, даже сердце заболело. Она облокотилась на стойку бара и вдруг почувствовала резкий укол в сердце. «Что со мной?» – подумала она и стала заваливаться вперед. Ее подхватили какие-то руки, потом принесли воды. Молодая девушка все спрашивала, вызывать ли скорую.

– Нет, спасибо. Я справлюсь, – Альбина почувствовала, что от сердца отлегло, спасибо еще раз, и извините, – она встала. Тело было вялым и непослушным, но что-то в нем изменилось, стало другим. Оно стало как будто легче и чище.

Альбина не сразу поняла. И только приехав домой она определила в чем дело. Обида ушла, сердце стало свободным. «Прости меня, Варвара Ивановна… и ты Игорь, прости…».

Бег на месте закончился, впереди появилась большая широкая дорога.

 

ЧАСТЬ 10. ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ

Иосиф собирался на охоту. Ох, как любил он это дело! В лес с компанией таких же как сам. Побольше водки с собой и все в порядке. Пили на охоте всегда много, но он пьяным никогда не был – здоровый сильный организм.

Добыча на охоте была всегда. Дело в том, что охотились они не совсем обычно. В глубоком лесу был построен дом. Когда-то он Иосифу обошелся в добрую копеечку, зато теперь он гордился им и возил туда всех «крутых начальников» с кем надо было наладить связи.

Так вот. Дом был двухэтажный, отделанный бронированной сталью и внешне напоминающим крепость. Рядом с домом были сделаны кормушки для разных животных, куда старик Иван, который жил в доме регулярно подсыпал корма. Так что животные приходили к дому на кормежку ежедневно. А пьяная компания после застолья, стреляли их прямо из окон дома…

Иосиф вспомнил, как однажды, в пору их общения похвастался Альбине, а та заплакала и начала обвинять его в жестокости. Дура баба. Хотя нет, теперь дурой ее назвать нельзя. Вот как хитро все получилось. И директором стала, и с этим Виктором снюхалась, все против него. Иосифа… Вот жаль. Была бы Варвара жива… Но ничего, он еще свое возьмет, а эта Альбина рано радуется. Он ее еще с грязью смешает и с директорства снимет и с Виктором Николаевичем разругает. Он обязательно что-то придумает. Это же как на охоте – перехитрить зверя надо, как в лесном доме. Сначала прикормить, а потом прямо из окна крупным калибром.

Вот и Альбину… прикормит сначала, а потом бац… и все… Это будет хороший трофей. Иосиф даже засмеялся от собственных мыслей. Да, он очень правильно все придумал – сначала прикормить, а потом убить…

Иосиф сложил ружье в чехол. У него было хорошее ружье, дорогое с оптическим прицелом. Он мог охотиться и днем и ночью, такое специальное оборудование было установлено на ружье.

Да, он был хорошим охотником даже очень хорошим. И эту «дичь» он тоже поймает. Вот с понедельника и начнет. Просто надо все хорошо продумать, чтобы потом больнее было. Чтобы на этот раз уже наверняка уничтожить эту «красавицу» да и Виктору Николаевичу утереть нос.

Все вещи для охоты уже были собраны, вот только в магазин заскочить, продуктов взять. Хорошо, что у тебя есть собственные продовольственные магазины… Иосиф вышел, сел за руль сам. Гена уехал по его заданию, а он ждать не хотел. Сам за руль давно не садился, но тут совсем недалеко.

Возле магазина стояли люди. «Хорошо», – подумал Иосиф, – наверное, пришли за покупками». Он всегда любил, чтобы в его магазинах было много народу. Значит и выручка будет хорошей. Зиночка продавщица его узнала, засуетилась, позвала заведующего магазином Ивана Петровича.

Он сказал, что нужно собрать и унести в машину. Главное – водки побольше! Их сегодня на охоте собирается веселая компания: один глава администрации, чего стоит, а еще генерал, начальник юридического института, начальник ГАИ и начальник налоговой инспекции. Все люди нужные, полезные. Надо их хорошо угостить, напоить, чтобы поохотились вдоволь. А потом, когда ему нужно, он всегда сможет через них решить все вопросы и дела.

Иосиф стоял и ждал, пока Иван Петрович соберет, и унесет в машину коробки с провизией и спиртным. В магазине было прохладно, хорошо, работал кондиционер. На улице стояла жара, как обычно бывает в середине июля.

Вдруг Иосиф заметил девушку. Она только вошла в магазин и пристроилась в конец очереди.

Он узнал ее – это была старшая дочь его водителя Гены – Ксения, или как ее называл отец – Ксюха.

Среднего роста, с длиннющей ниже пояса косой, ладной фигурой и загорелым телом она напоминала древнюю амазонку из легенды. Иосиф знал, что девушка окончила школу и поступила в ВУЗ учиться на экономиста.

Это поступление стоило Гене недешево, он занимал деньги у всех у кого мог, но их все равно было мало, именно тогда он обратился к Иосифу. Иосиф знал, что в школе Ксюха училась «не очень», поэтому Генина просьба его не удивила. Он не любил занимать деньги, но Гене почему-то дал, решив, что в крайнем случае тот их по любому отработает.

Иван Петрович все уже давно собрал и сложил в машину, а Иосиф все стоял и наблюдал за Ксюхой. Когда подошла ее очередь она купила хлеб и молоко и пошла к выходу. Иосиф вышел за ней вслед. – Ксения, – позвал. Девушка оглянулась. Увидев отцовского начальника, улыбнулась:

– Здравствуйте.

– За покупками? – Иосиф головой показал на пакет в руках девушки.

– Да, мама послала, – ответила. Иосиф подошел ближе. Он смотрел на это почти детское лицо, ладную фигуру под ситцевым сарафаном, загорелые руки, и чувствовал, что внутри у него начало просыпаться, оживать то, чувство азарта, которое он так любил на охоте. Как хищник чувствует дичь, так Иосиф сейчас чувствовал Ксюху.

– А как твое поступление? – спросил.

– Да нормально, – девушка улыбнулась, – папа сказал убьет, если учиться буду плохо…

– Да, – поддакнул Иосиф, – учиться тебе стараться нужно, отец вон в какие долги залез, чтобы ты поступила в университет.

Ксюха молчала, ей нечего было сказать. Она знала, что отец занял много денег, и больше всего на свете она боялась, что не оправдает надежды отца и не справится с учебой. А долги отдавать надо… Она даже думала, что хорошо бы найти работу и помогать отцу рассчитываться с долгами. Но не была уверена, что справится с учебой, а уж совмещать учебу с работой и вообще вряд ли получится.

Ксюха была очень совестным, и порядочным человеком, хоть и небольшого ума. Ее очень тяготило то, что родителям пришлось лезть из кожи вон, чтобы устроить ее поступление. Она вообще не хотела учиться. Вот лучше бы пошла в магазин торговать. Ей это нравилось, и было интересно. Тем временем Иосиф подошел еще ближе. Он чувствовал запах ее загорелого тела, теплых волос и азарт подгонял его к действию.

– Садись, подвезу, – показал он рукой на машину, – заодно и поговорим. Есть у меня к тебе предложение одно.

У Ксюхи в глазах появилось сомнение, но колебалась она недолго, подошла и села в машину.

Иосиф нажал на газ, буквально за несколько минут они оказались на окраине города.

– Куда мы едем? – спросила Ксюха, – вы же сказали подвезете домой… Она говорила это спокойно, видно было, что она совсем не нервничает и поинтересовалась просто так.

– Сейчас. Сейчас все объясню, – они заехали в тихое безлюдное место, и Иосиф остановил машину. Он заглушил мотор и повернулся к Ксюхе. Ксюха сидела свободно откинувшись на сидение автомобиля.

– Твой отец залез в долги, – начал Иосиф:

– Я знаю, – Ксюхе не нравился этот разговор, она уже устала, что все ей об этом напоминали: и отец, и мама, и бабушка и теперь вот этот…

– Должен он – мне, – продолжал Иосиф.

– Я знаю, – опять эхом ответила Ксюха.

– Хочешь сделать так, чтобы твой отец был мне ничего не должен? Иосиф сделал паузу.

– Девушка встрепенулась: «Да, конечно. А что для этого надо делать, спросила она.

– Ты действительно хочешь помочь отцу? – спросил Иосиф по-хозяйски положив руку ей на плечо.

– Очень хочу. Я себя чувствую виноватой от того, что ничего не могу сделать. Ведь это мое поступление, а я ничего не решила сама и папе пришлось платить деньги, – Ксюха тараторила без умолку. Тем временем Иосиф сбросил лямку от сарафана и гладил Ксюху по голому плечу.

– Я рад, что ты такая ответственная девушка, – Иосиф ухмыльнулся, – значит договоримся…

– А что нужно делать? – спросила Ксюха.

– Раздеваться, – ответил Иосиф.

– Как? – опешила Ксюха.

– Полностью, – Иосиф решительно потянул ее к себе.

 

ЧАСТЬ 11. ПРИНЦ

Его звали Мэтью. Он был родом из Франции, местечко Шамбери, недалеко от Парижа. В Россию приехал по делам фирмы и сразу влюбился в эту странную и необычную страну. Нравилась Москва с ее величием, Санкт-Петербург с его таинственностью, Тюмень с ее богатствами, Владивосток с его свободой. Он объехал всю эту страну, видел ее плюсы и минусы, но все это нравилось ему одинаково. Особенно ему нравились русские женщины. Они были совсем не такие как француженки. Что-то в них было такое глубокое, такое искреннее, от чего захватывало дух.

Мэтью было уже сорок семь, за свою жизнь он повидал немало. Дважды был женат, имел троих детей, вволю поездил по свету. Теперь опять хотелось семью, но нет, не такую как с Элизабет и не такую как с Анни. Обе они хорошие красивые, эмансипированные французские женщины, которые умеют все что угодно, но только не любить.

Вообще Мэтью подозревал, что во Франции понятие «любить» было каким-то странным образом изменено, да так, что от его сути не осталось и следа. А вот в России…

Однажды он услышал песню какого-то популярного российского исполнителя, там было что-то про «любить так любить, гулять так гулять…». Как умели в России гулять, Мэтью знал. Когда он впервые попал на вечеринку устроенную в его честь, а опомнился спустя три дня, никак не мог понять, как такое может быть. Потом пожил в России, познакомился поближе с людьми, с бытом и понял – может. Тут еще не такое может быть. И оставил для себя эту загадку нерешенной. Просто с тех пор на вечеринки ходил осторожно, пил очень умеренно, а то и вовсе не пил. Сначала предлагали, уговаривали, приставали, а потом оставили в покое.

Вторая загадка, которую очень хотел решить Мэтью, это русские женщины. Нет, конечно, у него за эти годы было много подружек и любовниц. Ну еще бы, кто же откажется, если узнают, что ты, во-первых, француз, а во-вторых, далеко не бедный мужчина. Но все эти связи были пустыми. Наверное, потому, что девушкам нужны были деньги, а Мэтью искал любовь. Очень уж ему хотелось столкнуться с этим лицом к лицу. Сначала он искал это во Франции, но скоро понял, что там это не получится – все озабоченными другими вещами. Какая любовь? Зачем? Когда приехал в Россию – понял – есть! Здесь все по-другому. Здесь можно найти ту, которая будет его любить. Можно, но пока не удалось. Пока ему попадались девушки, которых интересовало нечто иное. А любовь… Какая любовь? Зачем?

И все равно он чувствовал. Что именно в этой стране он найдет свою половинку, ту единственную с которой они будут жить долго и счастливо и умрут в один день.

Но пока он ее не встретил – занимался делами фирмы. Фирма ему досталась от деда, он с детства знал, чем будет зарабатывать себе на хлеб. Нельзя сказать, что он мечтал в детстве торговать техникой, просто он знал, что ему придется это делать. А вообще он очень хотел быть поваром. Но его дед торговал техникой, его отец торговал техникой и он тоже продолжает дело своих предков.

У него был солидный капитал, который приносил ему основной доход, но он продолжал работать и продолжал торговать техникой.

В этот раз он мог в Россию и не ехать, а послать кого-то из своих подчиненных, но он решил ехать сам. А вдруг?…

На эту встречу тоже идти не хотелось. Хотя с одной стороны – солидный большой концерн может стать хорошим долгосрочным покупателем его техники. Тем более, что встреча была запланирована давно. Но настроение было грустное, и идти не хотелось. Деваться некуда, дело есть дело.

Он и его помощник приехали вовремя, приятная девушка провела их в зал для заседаний, где уже сидели несколько человек. Ждали директора.

Она зашла быстрым шагом, поздоровалась и села. Среднего роста с очень короткой стрижкой, вся в действии, в движении. Представилась. Имя странное такое, хотя чему тут удивляться – это же Россия. Подняла взгляд, посмотрела ему в глаза. Взгляд открытый и доверчивый, а на самом деле прекрасных глаз что-то до боли знакомое и родное.

Мэтью слушал и не слушал. Он внимательно смотрел на эту удивительную женщину. Такую обычную и такую родную. Ему показалось, что он очень хорошо ее знает, просто они давно не виделись.

Альбина, а это была она, тоже обратила внимание на этого симпатичного француза, который не сводил с нее глаз. Ей даже неловко было от его пронзительного взгляда.

Встреча закончилась. Все начали прощаться. Альбина подала на прощание руку Мэтью. Он пожал ей руку и сказал: «А можно мне вам задать один вопрос?»

– Да, конечно, – удивилась Альбина, – ведь все вопросы по сотрудничеству были решены.

– Не сейчас, – Мэтью помолчал, – но может вы окажете мне честь и пообедаете со мной?

Альбина улыбнулась:

– Ну, хорошо, – сказала, – я буду готова через пять минут, – и вышла из зала совещаний.

Он спустился в машину. Сидел и думал, что он ей скажет и что она ему ответит. Это было в третий раз в его жизни, он не имеет права на ошибку.

Она спускалась по лестнице в легком летнем костюме, он махнул ей рукой и она подошла. Он открыл ей дверь:

– И куда поедем? – спросил.

– Вам выбор, вы же меня пригласили, – ответила Альбина.

Он привез ее в маленький уютный ресторанчик, в котором сам обедал не раз. Ему там очень нравилось, и он мечтал, что вот закончит дела и откроет себе такой же у себя дома. И пусть поваром становится уже поздно, но вот хозяином ресторана он успеет стать.

Ему хотелось о многом ей рассказать, но все потом, сейчас нужно было сделать самое главное.

– И о чем вы меня хотели спросить? – начала Альбина после того, как был сделан заказ и официант ушел. Мэтью замялся, ему почему-то стало страшно, но отступать было нельзя, и набрав полные легкие воздуха он спросил:

– Вы замужем?

– Нет, – Альбина ответила сразу не задумываясь, – а почему у вас возник такой вопрос и какое это имеет отношение к нашему сотрудничеству? – Альбина была в недоумении. Пришел официант, принес фрукты, вино, наполнил бокалы.

Мэтью поднял бокал и сказал: «Прежде чем ответить на ваши вопросы – давайте выпьем за знакомство».

Альбина подняла бокал, она чувствовала, что что-то происходит, но что, понять не могла.

– Ну что же, – давайте за знакомство, – и протянула бокал навстречу ему. Выпили. Наступила тишина. Она молчала, он тоже. Первой не выдержала Альбина:

– Продолжим разговор, – начала она.

– Продолжим, – Мэтью перехватил инициативу. – Итак, мужа у вас нет, – продолжил.

– А какое это имеет значение, – Альбине стало неловко.

– Большое, – Мэтью улыбнулся, – если вы не замужем, значит, я могу вам предложить стать моей женой.

– ??? – на лице Альбины отразились все чувства сразу и недоумение, и смущение, и удивление и любопытство: «Вашей женой?» – переспросила.

– Да, – Мэтью развеселило ее поведение. – Вы шутите? – удивлению Альбины не было предела.

– Нет, я не шучу. Мне совсем не до шуток. Мне сорок семь лет и я дважды был женат. Думаю, что на этот раз мне повезет больше, – Мэтью внимательно за ней наблюдал.

– Это как сон какой-то, – Альбина никак не могла прийти в себя.

– Это не сон, – Мэтью улыбнулся, – это сказка. Помните, как в сказке к принцессе приезжает сказочный принц и увозит в далекую сказочную страну. Вот я и приехал.

Альбина молчала, на нее напал столбняк, и она никак не могла прийти в себя.

– А вы не думали, что если я все приму всерьез и соглашусь, – Альбина пришла в себя, – что тогда будет?

Мэтью улыбнулся: «тогда все будет как и положено в сказке – счастливый конец».

– А если откажусь, – теперь улыбнулась Альбина.

Мэтью достал сигареты, закурил, потом взял в руки бокал вина, не торопясь отпил. Поставил бокал на стол, затушил сигарету. Потом внимательно посмотрел ей в глаза и совсем тихим голосом, хриплым от волнения сказал: «Не откажетесь… Пожалуйста».

 

ЧАСТЬ 12. ОПЯТЬ ИГОРЬ

Проснулся он рано. Сильно болела голова от вчера, выпитого и вообще, болело все тело. Он посмотрел по сторонам: квартира Юры. Значит, он вчера опять надрался, как следует и Юре пришлось привезти его к себе. Начал вспоминать вчерашний вечер. Вспомнил, как играли с Аней паровозом, потом пришла Ирка, дома начался скандал.

После смерти матери Ирка всегда скандалила, каждый день. А после того, как Игорь уволился, она еще постоянно говорила ему, что он – дармоед. Это она конечно ерунду говорила. После смерти матери осталось много денег, недвижимости и драгоценностей и все это было завещано ему, Игорю.

Ирка уже несколько раз пыталась поговорить с ним ласково, что мол, ей, как матери его ребенка тоже кое-что положено, но Игорь делал вид, что не понимал, о чем идет речь. Иногда он отвечал ей, что еще не пришло время и оформить все можно будет все только когда пройдет, полгода после смерти матери. После таких разговоров Ирка обычно успокаивалась на несколько дней, а потом начиналось все сначала.

Он терпеть ее выходки не мог и не хотел. Поэтому бежал из дому в ресторан или в казино.

Так повторялось почти каждый день. Вот и вчера все было по-старому сценарию.

Тело болело нестерпимо, он с трудом оторвал голову от подушки и подошел к зеркалу. Увидел на лице синяки и ссадины. Значит, он вчера с кем-то подрался. Да, теперь домой и вовсе ходить нельзя – Ирка загрызет. Опять лег, голова болела до невозможности. Внутри поднялся страх. Он чувствовал себя маленьким ребенком, который потерялся в большом городе: все такое чужое и враждебное, захотелось плакать. Стало очень грустно, страшно и пусто.

За дверью послышались шаги. Это был Юра. Он заглянул в комнату:

– «Проснулся сынок? – спросил.

– Да, – Игорь ответил тихо, – башка болит.

Юра вздохнул: «А ты не пей сынок, не надо. Этим проблему не решишь и сердце не успокоишь».

– Юр, а что со мной вчера было? – Игорь решился спросить о вчерашних событиях.

Юра опять вздохнул: «Ничего не помнишь?»

– Ну, просто голова болит, – пробовал защититься Игорь.

– Да ладно, ладно. Еще бы она не болела, – Юра покачал головой, – может чайку поставить?

– Нет, не надо, – сказал Игорь, – так что все-таки было?

– Ирка от тебя ушла, – вздохнул Юра, и Аню с собой забрала.

– Как? – Игорь подскочил с дивана, – Как это? – голова сильно заболела и он снова опустился на подушку.

– Да, ты успокойся, – Юра укоризненно покачал головой, – вчерашнего уже хватило…

– А что было вчера? – Игорь поморщился.

– Ты сильно напился и устроил в казино драку, – Юра вздохнул, – потом приехала милиция. Хорошо я вовремя подоспел… Ладно, пойду все же поставлю чаю и суп подогрею, тебе сейчас нужно горяченького похлебать, – и вышел из комнаты.

«Как же так?» – думал Игорь, – как же так? Как же я теперь без Анечки буду, – на глаза наворачивались слезы, голова нестерпимо болела, ныло все тело.? Он поднялся и сел. В голове застучали кувалдой, все перед глазами поплыло.

Зашел Юра. В его руках был поднос с тарелкой супа и чашкой чаю.

– Ешь, – поставил он перед Игорем на стул принесенное.

– Я не хочу, – покачал головой, – не хочу… Как же я без Ани?… Как?

– Я сказал – ешь, – в голосе Юры появились настойчивость и жесткость, – сейчас ты поешь, помоешься, а потом мы с тобой сядем и решим, что сделать, чтобы вернуть Аню. Понял?

– Понял, – Юра жалобно всхлипнул, а что – это возможно?

– Все возможно, – Юра подвинул ему тарелку.

Игорь глотал обжигающий суп, не чувствуя вкуса. Болела голова, ныло все тело, но ему было все равно, ведь если Юра сказал, что Аню можно вернуть – значит это на самом деле возможно.

Когда Игорь обрел «человеческий вид», Юра посадил его напротив и сказал:

– Первое, что ты должен сейчас мне пообещать – это то, что ты полностью бросаешь пить…

– Ну я не знаю, смогу ли, – начал Игорь.

– Сможешь, – оборвал его отговорки Юра, – если хочешь, чтобы дочь жила с тобой.

– Ладно, – попробую, – с сомнением в голосе отозвался Игорь.

– Нет, так не годится, – Юра опять прекратил его отговорки, – или ты мне сейчас обещаешь, что больше никогда пить не будешь, или я тебе не буду помогать…

– Ладно, – вздохнул Игорь, – я обещаю…

– Ты бросаешь пить сегодня и навсегда. Ты обещаешь мне это памятью матери и ради счастья своей дочери Ани. Так?

– Так, – подтвердил Игорь, в его голосе появилась решимость.

– Тогда слушай, – Юра немного понизил голос: – Ирка – очень корыстная женщина и плохая мать. Если мы ей предложим сделку, я думаю, она согласится.

– Какую сделку? – спросил Игорь.

Юра немного помолчал, потом продолжил: «То здание, которое твоя мать купила незадолго до смерти».

Действительно, незадолго до смерти Варвара Ивановна купила трехэтажное здание, расположенное прямо в центре города. Она отдала за него целую кучу денег, но в этом была вся Варвара, она очень любила вкладывать деньги так, чтобы это приносило доход. За те годы, что она была директором концерна, успела сделать многое. Деньги она любила и получала их любой ценой, часто не совсем законным путем. Брала взятки, проводила через концерн разные операции, – одним словом помимо зарплаты имела солидный дополнительный доход.

Это здание она хотела купить давно, но сумма была слишком большой. Пришлось брать деньги из кассы предприятия, а потом потихоньку их туда возвращать. Последнюю сумму она внесла в день своей смерти. Вот так.

Но здание купила. Если его сдать в аренду – можно больше ничего не делать, – просто жить на доход от арендной платы…

– Нужно предложить Ирке это здание, – сказал Юра.

– Зачем? – не понял Игорь.

– В обмен на дочь, – Юра выдержал паузу и спросил, – согласен?

Игорь поднял на него глаза и робко спросил: «А получится?»

– Получится, – уверенно сказал Юра, – согласен?

– Согласен, – твердо ответил Игорь.

– Тогда собирайся – едем!..

– Куда? – не понял Игорь.

– Как куда? – К юристу. Нужно продумать все нюансы, а потом вызывать на разговор Ирину…

Игорь подхватился: «Поехали!»

Все прошло на удивление быстро и спокойно. Ирка согласилась почти сразу. Немного поломала комедию типа «как же я могу отдать ребенка…», но потом легко подписала все документы. Игорь пообещал ей, что она сможет встречаться с дочерью, и она сразу успокоилась.

Сытое будущее было для нее важнее. Аня очень обрадовалась, что теперь будет с папой. Конечно, хорошо бы и мама рядом, но папу она любила больше. Папа добрый, а мама сердитая и всегда недовольная.

Когда Игорь с Аней вернулись домой, Юра подыскал пожилую женщину, которая за умеренную плату приходила к ним и убирала, готовила, стирала.

Игорь и правда бросил пить. Теперь он целые дни проводил с дочкой: водил ее в школу, вечером забирал, играл с ней, учил уроки, укладывал спать. Он даже косички научился заплетать, и каждое утро причесывал Аню сам. Потихоньку восстановились отношения с отцом. Павел тоже любил Аню, а Аня очень любила деда. Вот она их и помирила. Жизнь начала немного налаживаться. Юра помогал ему приводить в порядок документы и оформлять имущество, которое осталось от матери. Юра был самым желанным гостем в его доме. Какое счастье, что у него рядом был такой человек.

Сегодня Юра забрал Аню и повел ее в цирк. Вечер абсолютно свободен. Игорь не умел проводить свободное время сам. Раньше в таких случаях он напивался, но вот уже несколько месяцев, как он совсем не пил. С тех пор, как они стали жить с Аней вдвоем. Игорю было совсем грустно одному, он ходил из угла в угол. Пробовал посмотреть телевизор, ничего не получалось. Есть не хотелось, спать тоже.

Тут он вспомнил, что учительница Ани говорила на собрании, что нужно купить какие-то альбомы и краски для занятий. Игорь вздохнул с облегчением: у него есть дело. Сейчас он поедет в магазин и все что нужно купит. Быстро собрался, вышел. Сейчас он поедет в торговый центр, там есть хороший отдел для школьников.

В торговом центре было людно. Игорь зашел в нужный отдел и начал искать альбомы и краски. Его внимание было сосредоточено на полках с товаром, он не смотрел по сторонам и поэтому чуть не сбил с ног какую-то женщину.

– Извините, – он только поднял глаза и открыл рот, чтобы что-то сказать, но так не смог вымолвить ни слова.

Старенький плащ, гладко зачесанные волосы, такие добрые, родные глаза. Вот только морщинки появились на лице. Хотя ее он бы узнал из тысячи. Это была Марина. Его мечта, его первая и единственная любовь, его радость и счастье.

Несколько секунд они молчали, а потом просто бросились друг к другу, как два магнита с разными полюсами, которые притягиваются по всем законам физики.

Вот вам и судьба. Ведь если бы он не поехал в магазин, или она оказалась там чуть раньше. Но там, на небесах все, наверное, было уже решено. Этому парню, который так и не узнал, что значит материнская любовь, решила улыбнуться удача. Может и правда это просто был знак, что он на правильном пути.

Причудливы узоры у человеческих судеб: когда-то их развело в разные стороны, чтобы через много лет соединить снова. На этот раз – навсегда. Потом, позже, Игорь рассказал ей все о своей жизни в подробностях, и Марина ему рассказала тоже. Оказывается. После аборта она сначала уехала в деревню, откуда была родом, но пожила там недолго и обратно вернулась работать в родной детский дом. Замужем не была, больших достатков не видела, так и жила, отдавая всю свою любовь чужим детям. Она знала, как им не хватает родительской любви, и знала она это на собственном опыте.

Вот и получается, что Игорь и Марина все эти годы жили в одном городе, но никогда не встречались. А может это и была главная загадка в его жизни: чтобы быть рядом с любимыми людьми – стань другим. Кто знает… Теперь рядом с ним были и Аня и Марина. У них впереди много нового, интересного. Им предстоит научиться быть счастливыми. И учиться этому надо всем вместе – втроем.

 

ЧАСТЬ 13. СДЕЛКА

В понедельник утром, придя на работу, она увидела на своем столе цветы. Спросила Ольгу, секретаршу, откуда:

– Не знаю. Посыльный принес, – ответила Ольга.

«Странно», – подумала Альбина, – Мэтью два дня назад улетел в Париж…». Вспомнила о Мэтью и улыбнулась. Никогда не забудет тот день, когда он предложил ей стать его женой. Смешной. Просто принц на белом коне. Альбина с нежностью вспомнила его лицо, голос, руки. Она согласилась стать его женой, но не раньше чем через год. Сказала, что нужно привыкнуть друг к другу, ближе познакомиться. Ведь брак – дело серьезное. Неудачный опыт были у него и у нее тоже. Слукавила, конечно. Мэтью ей понравился сразу, более того, она чувствовала, что в его душе для нее есть место, которое ждет ее с нетерпением. Она готова была броситься в озеро любви без оглядки, но рациональный ум заставлял задуматься, а прошлый опыт призывал не верить. Поэтому она и попросила этот тайм аут. И еще ей было очень страшно. Мэтью казался ей таким открытым и доверчивым, ей так хотелось открыть ему сердце, но а если вдруг он сделает ей больно?… Любовь – это огромный риск, но как можно получить сочный, сладкий плод, если страшно лезть на дерево?

Альбина осторожно исследовала это новое для нее пространство и с удивлением обнаружила, что прожив на земле сорок лет, так ничего и не узнала о любви. Нет, нет, не совсем так. Она любила сына Стаса, очень любила. Любила свою маму. То есть, о любви она кое-что все-таки, знала. Но в то, что такое случается между мужчинами и женщинами, особо не верила.

И вот кажется, наступило и ее время. Альбина мечтательно улыбнулась. Их с Мэтью отношения развивались очень стремительно, и она не знала, что ей делать дальше. Ведь если все у них сложится, и она станет его женой, нужно думать, где они будут жить: в России или во Франции. Альбине не хотелось ехать в чужую страну, да и карьера начала складываться удачно. Но впереди еще было время на размышление, и Альбина надеялась, что сможет найти компромисс.

Взгляд упал на букет цветов, который Ольга поставила в вазу на ее столе. «Странно. Кто бы это мог быть?» – подумала она.

В дверь постучали. Зашла Тамара Даниловна, принесла документы по предстоящей сделке. Сделка была очень важной для концерна – это был большой правительственный заказ. Большой объем работ, бюджетное финансирование. Короче, готовили эту сделку давно, и вот теперь уже все было на стадии завершения. Виктор Николаевич сам лично съездил в Москву в Министерство и все окончательно решил. Сейчас, ей Альбине, предстояло ознакомиться с документами и довести дело до победного конца. Был правда во всем этом один небольшой нюанс, который очень смущал Альбину. Он заключался в том, что нужно было дать взятку. Чиновники из Министерства, как это бывает обычно, запросили очень большую сумму и обещали за ней прислать курьера. Акционеры знали об этом. Сегодня предстояло принять окончательное решение, но прежде нужно было досконально ознакомиться с документами. И это должна была сделать Альбина. Она посмотрела вслед уходящей Тамаре Даниловне. «Еще одно наследие из прошлого», – подумала она. Когда делала чистку штатного, пожалела эту женщину предпенсионного возраста. Понимала, что толку от нее особого нет, но пожалела – пусть доработает до пенсии, но каждый раз, когда приходилось с ней встречаться – корила себя за это. Толку от нее действительно не было, а вот интриги плести и сплетни собирать она умела. Сегодня опять увидела ее и вспомнила, что хотела ее уволить. Не могла никак себе объяснить, но интуитивно чувствовала, что Тамара Даниловна – опасный человек. Но сейчас было не до этого.

Альбина подвинула к себе документы. Невольно взгляд упал на цветы. «Кто же мне мог их прислать?» – подумала она и погрузилась в чтение.

Но собрание акционеров в этот день так и не состоялось – Виктор Николаевич уехал в администрацию и провел там почти целый день, собрание перенесли на среду. А во вторник утром Альбина нашла на своем столе новый букет. На ее вопрос – откуда цветы, Ольга ответила, что не знает, поскольку цветы принес посыльный.

– Может какой-то поклонник тайный появился, – пошутила.

– Какой там поклонник, – отмахнулась Альбина и опять подумала о Мэтью. Как там он? Когда приедет? Она уже соскучилась. И все же странно, кто посылает ей цветы?

Дела и заботы закружились вихрем, и она забыла и о цветах и о странном поклоннике, который их присылает.

В среду утром ситуация повторилась – на столе стоял новый букет. Альбина была в полном недоумении. Почему-то ей стало неприятно. Она велела Ольге забрать цветы и разнести их по отделам. Заметила, что начала нервничать, но цветы здесь ни при чем, это, наверное, перед совещанием такой мондраж.

Но совещание прошло, как обычно Альбина доложила о сделке, рассказала условия контракта. Акционеры долго совещались, в конце концов, приняли решение пойти на все условия, даже на взятку. Короче, день прошел хорошо. Вот только одно ее напрягало – это то, что Иосиф все совещание за ней внимательно наблюдал, а потом подошел и спросил, не пообедает ли она с ним. Альбина отказалась, мол, занята, не может.

– Да что ты, Альбинушка, – Иосиф улыбнулся, – небось обижаешься на меня до сих пор. Перестань. Кто старое помянет… Сейчас ведь другая жизнь, все по-другому. Я тебе не враг, а самый что ни на есть – друг. Подумай над тем, что я сказал, и завтра пообедаем вместе, коль сегодня ты занята. Все равно нам с тобой поговорить надо.

От этой речи Альбине стало не по себе. Этот человек был ей глубоко неприятен, но может быть она неправа? Может и правда он хочет найти компромисс, ведь они вместе работают, делают одно дело. И ничего страшного не будет, если она с ним пообедает. Он ведь акционер, а она – простая наемная рабочая сила.

А на следующий день на ее столе опять стоял свежий букет цветов. Это начинало ее раздражать. Кто же это мог быть? Может Иосиф? Тогда тем более стоит сходить с ним на обед, чтобы это выяснить. Ну ладно, так и быть, сходит. Послушает, что он ей скажет, в конце концов, не укусит же он ее…

И когда, незадолго до обеда раздался телефонный звонок Иосифа, она согласилась.

Иосиф повез ее в немецкий ресторан, где подавали свиную рульку с жареной картошкой и чесночную колбасу с пивом. Иосиф любил такие блюда. Альбину он как обычно спрашивать не стал. Они кушали, болтали о пустяках, постепенно Альбина успокоилась, расслабилась. Она даже забыла спросить его о цветах, вопрос так и остался для нее открытым.

Иосиф был хитрым лисом. Он умел уговаривать людей. Вот и сейчас Альбина не заметила, как потеряла бдительность и перестала слушать свой внутренний голос, который просил ее быть все время на чеку. Иосиф рассыпался в комплиментах, обещал помогать во всем и вообще намекал, что может, стоит возобновить старые отношения. Правда на это предложение Альбина ответила резким отказом и сказала, что вообще скоро выходит замуж. Тогда Иосиф спешно свернул тему «о личном» и начал говорить с ней о работе. Постепенно они перешли к разговору о последней сделке.

– Хорошая сделка, – прокомментировал Иосиф, запихивая в рот очередной кусок колбасы.

– Да, – подтвердила Альбина.

– Нужно все грамотно сделать, – продолжал Иосиф, – чтобы ничего не сорвалось.

– Да все получится, – ответила Альбина, договор подписали, бумаги все оформим завтра, курьер за деньгами прилетит к концу недели.

– Да, да, – Иосиф продолжал жевать, а ты что же не ешь ничего Альбинушка, совсем вон исхудала вся, – произнес по-отечески.

– Спасибо, я уже наелась, – отмахнулась Альбина.

– Ну смотри, как знаешь, – Иосиф продолжал жевать, – а вообще – хорошо сидим! – продолжил, – когда еще так придется, правда?

– Правда, – отозвалась Альбина, думая о чем-то своем.

… А на следующий день на столе стоял свежий букет цветов. Это были большие темно-красные розы. И тугие головки на фоне белой стены смотрелись как больше пятна крови. Альбине стало не по себе. Она позвала Ольгу:

– Оля, убери, отдай кому-то. И еще: если завтра пришлют цветы, – ты мне в кабинет их не ставь, сразу отдай в отдел или себе забери.

– Почему вам не нравятся, – такие красивые, свежие цветы, – удивилась Ольга.

– Не спрашивай. Просто видеть у себя на столе их больше не хочу.

– Ладно, ладно, – Ольга не спорила с начальством.

В пятницу день начался, как обычно. Сегодня должен был прилететь курьер из Москвы, чтобы забрать деньги и документы. Альбина понимала, что это очень важный для их компании день.

Цветов на столе не было, и она облегченно вздохнула. Попросила Ольгу принести кофе, расслабилась в кресле. Начинался новый день, нужно было подготовить себя, настроиться.

Ольга принесла кофе и уже собиралась уходить, когда любопытство взяло верх, и Альбина вдруг спросила:

– А сегодня цветы были?

Ольга замялась и кивнула головой.

– Какие? – продолжала расспрашивать Альбина.

Ольга совсем стушевалась и тихо ответила:

– Опять розы…

– А почему ты будто чем-то напугана? – спросила Альбина.

Ольга немного помолчала и сказала:

– Роз было шесть штук, и с ними еще записка была.

– Записка? И что в ней написано?

Ольга робко протянула ей скомканный в руке листок. Четкая каллиграфическая подпись, почти детский почерк: «Это цветы на твои похороны, Альбина».

 

ЧАСТЬ 14. ОПЯТЬ ЮРА

Сегодня опять ему приснилась Варвара. Она была совсем молодой. Шла к нему навстречу в белом платье с букетом сирени в руках – шла и смеялась. Он так обрадовался, что она жива, что снова с ним, что долго не мог прийти в себя, когда проснулся. Наступал очередной день, и этот день напоминал о том, что сон закончился, и Варвары больше нет в живых.

Юра встал с постели, почувствовал, что все тело ноет. «Наверное, я просто стар», – подумал он. – «Хотя говорят, что если у тебя еще что-то болит, значит, ты еще жив, – вспомнил грустную шутку.

Пошел в ванную, открыл воду. Долго стоял и смотрел, как струя воды падала на руки и тонкими ручейками стекала между пальцев. Подумал, что ходить на работу становится все тяжелее и тяжелее, наверное, надо сказать Альбине, что пора уже и честь знать и уйти на пенсию. Давно уже пора. Вчера видел, как Альбина куда-то в обед поехала с Иосифом. Вспомнил, что давно хотел с ней поговорить, предостеречь от этого человека. Ох, какой он опасный, ни перед чем не остановится. Юра еще сразу после Вариной смерти хотел Альбине все рассказать, да вот никак почему-то не получалось. Все мысли были заняты Игорем. Теперь, слава Богу, У Игоря все устроилось. Марина переехала жить к нему. Вот только оформит развод с Иркой, и они с Мариной поженятся. Аня с Мариной тоже отлично ладят, слава Богу.

Юра услышал, как на кухню прошла жена Галя. Вспомнил, что кажется, она что-то говорила, что к ним сегодня в гости должны прийти дочери с семьями. Пятница – конец рабочей недели, очень удачное время.

Галя встала пораньше, чтобы поставить тесто, напечь пирогов. Юре не очень хотелось участвовать в этом семейном празднике. В собственной семье он был чужим. Всю свою жизнь он жил интересами Вари и Игоря.

Теперь Вари больше нет, у Игоря все похоже наладилось. Нет, конечно, Юру он очень любит, и Анечка к нему привязана тоже, но у них теперь новая счастливая жизнь. Осталась работа. Но на нее уже не хватает сил. Юра понимал, что подошел к важному жизненному этапу, когда человек оказывается лицом к лицу с самим собой. И это оказывается очень непросто, оказаться лицом к лицу с самим собой.

Галя уже приготовила ему завтрак, когда он появился на кухне. Без единого слова он сел за стол, а она поставила перед ним тарелку. Так продолжалось много лет и оба они привыкли так жить. Он ее содержал, она ему не мешала. Вдруг Галя нарушила традицию.

– Сегодня вечером придут дети, будь человеком, приходи пораньше. Они все тебя хотят видеть и дочери и внуки. Бог знает, когда собирались все вместе последний раз. Приходи. Ладно? – заискивающе посмотрела ему в глаза. Он молча доел, встал из-за стола и ничего не ответив, ушел одеваться в комнату.

Галя вздохнула и начала мыть посуда. В общем, все как обычно. Приехал на работу рано. По дороге купил газету, хотел почитать, что в мире нового творится. В коридорах концерна было пусто и тихо. Он зашел в кабинет, включил свет, поставил чайник. Сейчас он чайку себе заварит и газету почитает, но ни чай, ни газета не помогли, что-то его тревожило. Он не мог понять что, но что-то не давало ему покоя.

Наверное, действительно нужно поговорить с Альбиной. Он пошел в приемную. Первый раз секретарша Оля сказала, что ее еще нету. И правда, было слишком рано. Потом он пошел к ней второй раз, но Оля сказала, что Альбина срочно уехала на какое-то совещание. Потом, она уехала на обед, а потом просто куда-то вышла. Весь день он пытался попасть к ней на прием и весь день у него это не получалось. Когда он в последний раз заглянул в приемную – Ольга таинственным голосом сказала, что у нее важный гость из Москвы и тревожить ее нельзя.

«Ну ладно, – подумал Юра, – наверное, этот разговор может подождать до понедельника».

Рабочий день закончился, но ехать домой и коротать вечер в кругу семьи не хотелось. Позвонил Игорю, тот радостно сообщил Юре, что они с Аней и Мариной едут на выходные дни в дом отдыха. Вот уже выезжают, можно сказать, что он «поймал их просто на дороге».

– Может с нами поедешь? – поинтересовался Игорь скорее из вежливости, не предполагая, что Юра может согласиться.

– Нет, сынок, не поеду. Дела у меня в городе еще. Да и домой надо, там дочки с внуками в гости придут, – отмахнулся Юра.

Дел у него, конечно же, никаких не было. И, если честно, он совсем не знал, чем себя занять. Решил заехать в кафе – поесть. Пока жевал бифштекс с салатом, вдруг понял, куда хочет поехать. Заехал в киоск, купил цветы. Те самые, которые любила Варенька. Да, он поедет к ней. К своей любимой, к самой главной женщине своей жизни. Машина выскочила за город и направилась к городскому кладбищу.

На кладбище было пусто и тихо. Уже смеркалось, и в этот час посетителей обычно не было. Этот последний приют мужчин и женщин, богатых и бедных, учителей, врачей, бандитов и бизнесменов был окружен тишиной и покоем.

Стояла золотая осень и желтые листья осыпались с деревьев и сплошным ковром покрывали и дорожки и могилы, как будто напоминая людям о том, что смерть – это то, что равняет всех. И только она одна главный судья любой человеческой жизни.

«Зачем человек живет», – думал Юра, идя по тропинке к Вариной могиле и про себя отмечая, как много новых могил добавилось вокруг.

– И правда, зачем? Если всем нам суждено умереть. Восстать из праха и вернуться в прах», – он прожил долгую жизнь, но не мог дать ответ на этот вопрос. Жил ли он правильно или нет, он тоже не знал, но если бы ему дали жизнь заново, он прожил бы ее точно также. Он ни о чем не жалел.

Могила Вари была завалена желтыми листьями, и видно было, что ее давно никто не проведывал. Юра снял пальто, повесил его на ограду и начал руками убирать листья. Варя смотрела на него с фотографии с легкой усмешкой. Она всегда так смотрела на него, особенно когда они долго не виделись. Она улыбалась и спрашивала: «Ох, Юрка, Юрка, что ты без меня натворил?»

«Ничего, Варенька, ничего. Я просто без тебя очень скучал», – отвечал ей Юра, целуя ее лицо, руки, волосы. И сейчас, с фотографии. Она смотрела, как обычно, наблюдая за его действиями.

Юра достал вазу, которая была завалена листьями. Налил в нее воды из бутылки, которую принес с собой, поставил цветы. Поправил старые венки и букеты из искусственных цветов, сел на скамейку.

Подул ветер, и Юре стало зябко. Он опять одел пальто, и сел на лавку.

– Варенька, любимая, – начал Юра, обращаясь к портрету, – я так без тебя скучаю, я помню все, каждый день, когда ты была со мной.

Варвара улыбалась на фотографии, как будто соглашалась со всем сказанным.

– У Игоря все хорошо, – продолжал Юра, – у него теперь семья: Аня и Марина. Он совсем не пьет, и я думаю, что он теперь без меня справится. Опять подул ветер. Ветки деревьев жалобно заскрипели. Можно было подумать, что это Варвара дает ему знать, что все, что он говорит – она слышит.

– Я совсем без тебя потерялся, – Юра тихонько заплакал, – не знаю, что мне дальше делать, как жить… Ты бы мне подсказала, как раньше…

И опять заскрипели ветки. Точно, точно, Варвара его слышала.

– Я устал работать, – говорил Юра, – я не знаю людей, которые зовутся моей семьей, Игорю я больше не нужен… Что мне делать, Варенька?…

И вдруг он увидел ее. В белом платье, молодая, улыбчивая, с огромным букетом сирени в руках. Она шла навстречу и протягивала ему руки. Она звала его к себе. Она любила его, он был ей нужен!

– Варя, Варенька, любимая, родная, – Юра кинулся ей навстречу… Какая ерунда, небольшая тяжесть в сердце, а Варя, она так близко… Но что это? Вспышка, острая боль, еще вспышка… Наконец. Наконец Варя с ним, а он с ней… Вот это и есть счастье…

Тело Юры нашли спустя три дня, когда его жена Галя заявила в милицию, и был объявлен поиск. Просто не сразу догадались приехать на кладбище, а сторож тоже заходил сюда редко. А осень сыпала золотые листья, укрывая ими всю землю, потому что таков закон природы, чтобы что-то родилось, что-то должно умереть.

 

ЧАСТЬ 15. ОХОТА НА ЗВЕРЯ

Курьер сидел напротив, а она никак не могла справиться с волнением. «Куда же он подевался, этот чертовый дипломат», – Альбина лихорадочно шарила по шкафам. Буквально час назад она все приготовила, сложила документы и деньги в плоский черный дипломат и поставила под стол. Это чтобы удобно было отдать курьеру. Но сейчас дипломата не было. Она обыскала все шкафы, посмотрела во всех закоулках кабинета. Дипломат пропал. Он просто испарился, как будто его и не было. Курьер сидел, молча, и наблюдал за ее действиями. Она понимала, что пройдет еще двадцать минут, и он встанет и уйдет и всему придет конец. Она нервничала и никак не могла сосредоточиться. Позвонила Ольге. Спросила, не убирала ли она из кабинета этот злополучный дипломат. Та ответила, что нет. Стала вспоминать поэтапно, что произошло за этот час. Вот она приготовила деньги и бумаги. Вот все сложила, поставила дипломат под стол. Потом позвонил Виктор Николаевич, и она ушла к нему. Вернулась. Потом приехал курьер. Ну, где же он? Куда он мог подеваться?

Курьер молча ждал, он демонстративно поглядывал на часы и ждал. Альбина сидела как на углях, потом вскакивала и опять начинала искать. Прошло еще несколько минут, и курьер встал:

– Ладно, – сказал, – у меня больше нет времени. Когда будете готовы вести деловой разговор – позвоните. А сейчас мне пора. Нужно успеть в другую фирму, которая более достойна выполнять правительственные заказы», – и ушел.

Все. Это был конец. То она скажет учредителям, акционерам? И куда подевался этот чертовый дипломат? Опять позвала Ольгу. Та зашла немного смутившись.

– Оля, не мог же он испариться, – Альбина была на грани нервного срыва.

– Не мог, – эхом ответила Ольга.

– Значит его кто-то забрал. Кто ко мне заходил в кабинет? Отвечай.

– Никто, – Ольга запнулась.

– Тогда я ничего не понимаю, – Альбина была на грани отчаяния.

Дверь с грохотом открылась. Вошел Виктор Николаевич. Его лицо и весь облик выражали предельное напряжение, а в глазах светились досада и злость.

Он посмотрел на Ольгу и сказал:

– Оставьте нас.

Ольга поспешно ретировалась. Как только дверь за ней закрылась, он посмотрел на Альбину в упор: «Как это понимать?» – Я не знаю, – голос Альбины дрожал, говорила она тихо.

– Как это понимать? – повторил Виктор Николаевич уже громче.

– Этот дипломат… он пропал… – голос Альбины становился все тише и тише.

– Это называется – саботаж! – ответил сам себе Виктор Николаевич, – и я не намерен его больше терпеть! Я жду вас у себя через час с заявлением на увольнение! – и ушел, хлопнув дверью

Альбина заплакала. Сначала тихо, как обиженный ребенок, но постепенно обида и несправедливость захватили ее полностью и она начала рыдать по-настоящему. Заглянула Ольга, принесла воды. Немного постояла и ушла. Потом вернулась, принесла в стаканчике какое-то лекарство, поставила перед Альбиной и опять ушла.

Как же так? Как же такое может быть? Почему так получилось? – ей было до боли обидно и она продолжала плакать.

Он вошел тихо, почти не слышно и просто сел напротив. Альбина продолжала плакать, не обращая на него никакого внимания. Иосиф подождал несколько минут, потом сказал:

Вытри сопли, и перестань реветь. Ты во всем виновата, но сейчас уже ничего не исправить. Ты сорвала очень выгодную для всех нас сделку. Ты лишила акционеров прибыли. Поэтому ты должна уйти, как профнепригодна, – он явно смаковал слова. – Ну что ж бизнес – это для умных, хитрых, ловких. Таким как ты в нем не место! Это ж надо – уже готовую сделку сорвать! – говорил он холодно и жестко и от этого голоса Альбине становилось еще хуже.

Вдруг она подняла на него глаза: «Но ты же обещал мне помочь. Ты же сам говорил, что если мне нужна будет твоя помощь, я могу к тебе обратиться. Так помоги!» – в ее голосе звучало отчаяние.

Иосиф рассмеялся: «Я неудачникам не помогаю. А ты – настоящая неудачница! Да еще и преступница. Небось, спрятала этот портфельчик, чтобы деньги себе забрать, когда все утихнет. Знаю я тебя!»

Альбина перестала плакать, она подняла на него глаза и сказала: «А ну пошел отсюда прочь! Слышишь! Уходи вон! – и показала на дверь.

– Я то уйду, – ухмыльнулся Иосиф, – и ты отсюда тоже уйдешь скоро. И быстрым шагом вышел из кабинета.

Альбина вытерла слезы. Залпом выпила лекарство и воду и позвала Ольгу. Та робко вошла и стала у дверей.

– Кто ко мне заходил в кабинет, пока меня не было, – Альбина внимательно смотрела на Ольгу.

– Никто, – повторила Ольга фразу, которую уже говорила раньше.

– Значит так, – Альбина сделала паузу, – дипломат я не брала, в кабинет никто не заходил… Значит, его забрала ты!

– Не брала я ничего, – Ольга выглядела испуганно, – честное слово, не брала!

– Тогда рассказывай, куда он мог подеваться! – Альбина смотрела на нее в упор.

– Просто я ненадолго выходила из приемной. Меня Тамара Даниловна позвала, сказала, что там, внизу какую-то посылку для вас принесли. Вот я и спустилась. А приемную не закрыла, и ваш кабинет тоже. Я же всего за несколько минут справилась, – тараторила Ольга.

– А посылка где? – перебила ее Альбина.

– Какая посылка? – не поняла Ольга.

– Ну, та, которую ты спустилась забирать. Ты же за посылкой спустилась. Верно?

– Ах, да… Но никакой посылки не было, это Тамара Даниловна что-то перепутала, ответила Ольга, – когда я спустилась, мне сказали, что меня никто не звал и никакой посылки нет.

– Хорошо, ладно, иди, – в голове Альбины начала строится картинка. Она вдруг вспомнила, что утром, когда шла по лестнице, боковым зрением увидела Иосифа, который разговаривал с Тамарой Даниловной. Сначала она подумала, что ей это показалось: что у них могло быть общего? Оказывается, могло. Еще как могло…

Ольга испуганно пятилась к двери: «Мне можно идти?» – спрашивала.

– Иди, – устало повторила Альбина, – я же сказала…

Ольга продолжала стоять. Альбина вздохнула и подняла на нее глаза:

– Что еще?

– Вы… вы ведь не думаете, что дипломат забрала я? – спросила Ольга несмело.

– Дипломат ты не брала, – деревянным голосом ответила Альбина.

Ольга облегченно вздохнула.

– Но ты позволила его украсть, – продолжила Альбина все тем же деревянным голосом.

– Но я ведь не виновата… снова робко начала Ольга.

– Виновата, – как робот сказала Альбина, – но теперь это уже не имеет никакого значения…

– Но почему… – начала Ольга.

– Все, – резко оборвала Альбина, – уходи!

Когда Ольга вышла, она достала листок бумаги и написала заявление на увольнение. Собрала горкой все документы, отдельно сложила свои вещи. Заметила, что немного успокоилась. Собралась с духом, взяла заявление и вышла в коридор. Заканчивалось время отведенное ей Виктором Николаевичем, нужно было идти к нему.

В коридоре было пусто, и она была рада, что никто не видит ее в таком состоянии. Она опустила глаза и заторопилась. Времени осталось мало, но даже в такой ситуации она оставалась пунктуальным и обязательным человеком.

Вдруг она почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла глаза. Прямо навстречу ей по коридору шел Иосиф. Его лицо выражало крайнее удовлетворение.

Альбине стало не по себе, ей захотелось спрятаться, скрыться от этого человека, но Иосиф шел прямо навстречу и разминуться с ним не было никакой возможности.

– Успокоилась Альбинушка? – сказал он поравнявшись вкрадчивым голосом.

– Успокоилась, – ответила она и хотела пройти мимо.

– Ты вроде бы не рада меня видеть, – продолжал Иосиф. Ему нравилась эта игра.

– Я очень тороплюсь, – Альбина опять хотела пройти мимо.

– А ты не торопись. Поговори со мной, – Иосиф явно растягивал удовольствие.

– Извините, но я и правда очень тороплюсь, – Альбина хотела обойти Иосифа, но он больно схватил ее за руку.

– Что, сука, разговаривать не хочешь, – прошипел он резко меняя тон.

– Отпустите, мне больно, – Альбина попробовала вырвать руку, но он сжал ее еще сильнее.

– А я рад, что тебе больно, – глаза Иосифа стали темными, – я очень рад, что смог тебя уничтожить.

Он говорил и чувствовал необычайный азарт и прилив сил. Он чувствовал такое знакомое, такое желанное чувство охотничьего азарта. Оно разливалось по всему его телу.

Да, он хороший охотник, он поймал и уничтожил и этого зверя.

Он продолжал сжимать ей руку все сильнее и сильнее, и вдруг в какое-то мгновение почувствовал, как тело Альбины обмякло и медленно стало оседать на пол. Она потеряла сознание.

Иосиф отпустил ее безжизненную руку, достал из кармана платок, аккуратно вытер пальцы и посмотрел по сторонам. В коридоре по-прежнему было пусто.

Он не спеша сложил платок, засунул его в карман и переступив через безжизненное тело Альбины быстро пошел по коридору. Охота на этого зверя закончилась.

 

ЧАСТЬ 16. СМЕРТЬ? ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Как чувствует себя человек после клинической смерти? Наверное, каждый по-разному, но одно у этих людей появляется общее: они начинают ценить жизнь. Они начинают радоваться как дети: яркому солнцу, теплому дождю, распустившемуся цветку. Они начинают любить и ценить жизнь такой, какая она есть и быть благодарным за все, что она посылает. Эти люди становятся проще и добрее. Почему? Сложно найти ответ на этот вопрос, но может с каждым человеком, который попадает в ее царство, смерть подписывает контракт, одним из пунктов которого является любовь к жизни?

И вообще большой загадкой является сама смерть. И почему кого-то она забирает сразу, а кому-то дает шанс? Может, наделяет человека какой-то миссией и возвращает обратно, чтобы он смог ее осуществить? А может это просто судьба?

Альбина ничего не помнила. Последнее, что осталось в памяти – это боль. Иосиф сжимал ей руку. Потом в голове зашумело, и она полетела по длинному тоннелю, на стенах которого была написана вся ее жизнь. И все. Дальше темнота и беспамятство. Когда открыла глаза, увидела белый потолок и маленького паучка, который ползал по этому потолку, ни капли не боясь упасть на землю. Тело она не чувствовала, просто она наблюдала со стороны за безжизненным телом, которое лежало на кровати, и даже совсем не сразу поняла, что это и есть она. Потом сознание опять затухало, и она погружалась в темную, мягкую пустоту.

И вдруг она услышала голос. Он звал ее обратно, он был таким родным и близким, что ей захотелось выскочить, освободиться от мягких, но цепких лап беспамятства. Голос звал ее обратно, он уговаривал ее вернуться и обещал любовь и поддержку. И она поверила. Поверила и пошла на этот голос, как маленький ребенок, который заблудился в лесу и уже потерял надежду на спасение, но вдруг услышал, что его зовут и ищут. Она пошла навстречу этому голосу, побежала, и… вернулась.

Смерть отпустила ее, она получила шанс. Почувствовала, как затекло от долгого лежания тело, зашевелилась, почувствовала боль в суставах. «Чувствую – значит, жива», – мелькнула мысль в голове.

– Альбинушка, – опять услышала она голос и почувствовала, что кто-то взял ее руки в свои, ей стало от этого тепло и приятно.

– Ты меня слышишь? – опять спросил ее голос. Альбина открыла глаза. Перед ней сидел Мэтью. Он наклонился и держал ее за руки. Глаза были наполнены тревогой и ожиданием.

– Мэтью, ты приехал? – спросила Альбина и не узнала свой собственный голос.

– Да, да, – торопливо отвечал он, – я приехал, чтобы тебя защитить… Чтобы забрать с собой… И вообще, чтобы быть всегда рядом. У нас с тобой теперь все будет хорошо. Он говорил и говорил, а Альбина слушала его и верила. Впервые в жизни она почувствовала себя защищенной. Ей было приятно, что она – женщина, и рядом с ней есть мужчина и друг, – человек который не даст ее в обиду. Раньше Альбина часто думала, что все в своей жизни ей приходилось добиваться невероятными усилиями, на защиты и поддержки никогда не было. Она даже иногда говорила подругам, что у нее «неприкрыта спина» и в любой момент ей могут нанести удар. Собственно так всегда и было. И вот сейчас она поняла, что ситуация изменилась, стала другой. Она всем своим нутром, всем своим существом почувствовала защиту и поддержку, которая исходила от Мэтью. И впервые в жизни Альбина поняла, как это приятно быть просто женщиной. Не надо ничего придумывать, и не надо ничего сочинять. Быть счастливым – это просто. Просто живи! Не бойся, пора расправить плечи, ты – женщина. Не лезь в мужские игры, не соперничай с мужчинами в карьере, ты – женщина. Не бери на себя много, не вешай на себя неисполнимых обязательств, ты – женщина. Живи, люби, радуйся, цвети, ты – женщина.

– Что со мной было? – спросила Альбина.

– Уже все позади, – Мэтью продолжал держать ее руки в своих.

– Но все-таки, – что со мной было? – продолжала Альбина.

– Не знаю точно, – ответил Мэтью, – врачи говорят – резкая остановка сердца. Они сами не могут объяснить причину. Но сейчас уже все позади – твое состояние стабилизировалось.

– А в чем причина? – продолжала расспрашивать Альбина, – что со мной такого произошло? – она действительно ничего не помнила.

– Послушай, – Мэтью посмотрел на нее внимательно, – а может не надо?

– Что не надо? – не поняла Альбина.

– Не надо ничего вспоминать, – ответил Мэтью. – Та Альбина – осталась в прошлом… ее больше нет, она умерла. А сейчас, здесь, передо мной совсем другой человек, с другим мировоззрением и другими ценностями. Ты родилась снова, тебе дали шанс. Зачем тебе прошлое? – Мэтью говорил искренне и честно, он очень хотел, чтобы Альбина поняла его и поверила ему.

И вдруг она услышала голос Сатпачи, да, да, той женщины, с которой она однажды познакомилась в кафе. Сатпачи тогда рассказала ей, что была в Индии, и у нее там было новое рождение. А потом добавила, что скоро Альбина ее поймет. Точно, так оно и было!

– Мэтью, – позвала Альбина.

– Слушаю тебя, – он ближе подвинулся к кровати.

– Найди мою сумку, – попросила Альбина, там, в записной книжке есть телефон на имя Сатпачи. Позвони ей, попроси приехать в больницу. Ладно?

– Хорошо, позвоню, – ответил Мэтью, попрошу ее сюда приехать, если это так для тебя важно.

Сатпачи приехала. Она зашла в палату быстрая, легкая, с улыбкой на лице.

Альбине показалось, что в окно заглянуло солнце.

– Неподходящее место для беседы, – сказала она вместо приветствия, – но зато самое подходящее время: – и снова улыбнулась. Поставила стул рядом с кроватью, села:

– Ну что ж, новорожденная, поговорим? – Спросила.

– Поговорим, – откликнулась Альбина.

Мэтью несколько минут понаблюдал за женщинами, и прикрыв дверь, вышел в коридор – пусть поговорят. Что эта беседа значила для Альбины, сказать сложно. Сатпачи говорила долго. С чем-то Альбина соглашалась, что-то вызывало у нее сомнение, но в целом она чувствовала, что-то, что говорит Сатпачи, находит отклик в ее сердце.

Да, у каждого из нас есть свой путь и свое предназначение. И самое важное для каждого из нас – научиться радостно идти по этому пути. Праздновать жизнь в каждое мгновение и не думать о том, каким будет результат. Ведь мы и правда не знаем, во что превратится сегодняшнее страдание. Может, в самое большое счастье. Ведь для того, чтобы долететь до солнца, порой нужно опуститься на землю и как следует оттолкнутся. Ведь без черного не существует белого, а без тьмы не бывает света. Вот так.

Жизнь преподносит нам уроки каждый день. Альбина, как никто могла в этом убедиться сама. Ведь вот что самое интересное: пока она была в больнице и лежала без сознания, ее несколько раз навещала женщина. Врач говорил, что она расспрашивала о ее состоянии, и о том, чем она может помочь.

Альбина «голову сломала» кто бы это мог быть. Перебрала всех знакомых и близких, но все мимо.

И вот сейчас зашел врач и сказал, что приехала гостья. Та, о которой он говорил. В палату с букетом цветов вошла… Светлана… Вот уж кого кого, а ее Альбина не ожидала увидеть… Человек, которого она не принимала и хотела уволить. Человек, который когда-то причинил ей много боли…

Светлана улыбнулась искренне. Она принесла желтые игольчатые хризантемы, любимые цветы Альбины. Открытый добрый взгляд – она действительно пришла помочь…

Холодный осенний ветер кружил над городом и водил хороводы желтых листьев, когда ее выписали из больницы.

Врачи так и не смогли понять причину внезапной остановки сердца и последовавшей за этим клинической смерти. Когда она пришла в себя – врачи провели ей полное обследование и сделали вывод – Альбина была совершенно здорова.

При выписке, лечащий врач посоветовал беречь себя и не нервничать и она, Альбина, пообещала ему это. Хотя сама она теперь знала – ее жизнь стала другой, она сама стала другой. Она умерла и родилась заново.

Мэтью уехал во Францию, после того, как убедился, что все опасности позади. Нужно было проверить, как там без него идут дела в бизнесе. Обещал скоро вернуться и забрать ее с собой.

Мама, после выписки из больницы ухаживала за Альбиной, как за маленьким ребенком, а сын развлекал: водил в кино, в театр, стал учить ее водить машину, приносил ей интересные книжки, а по вечерам они просто гуляли по бульвару.

Постепенно Альбина стала забывать тот страшный сон, который еще совсем недавно был ее жизнью. Даже со Светланой, с которой они подружились, никогда не поднималась эта тема. Зачем? Прошлое ушло, ему нет возврата. Мы можем учиться на его ошибках, но жить прошлым – значит лишить себя будущего.

Прошлое – это как искусственные цветы на могиле – пыльные и выцветшие. Она не хотела больше жить прошлым. У нее было настоящее. Такое нежное и прекрасное, как маленький, распустившийся весной подснежник. Она радовалась этому? и смело шагала в будущее. Она не планировала больше результат, научилась жить опасно, не думая о будущем, а просто смело шагая в неизвестность. Откуда-то у нее появилось знание, что чтобы не случилось, само существование будет о ней заботиться. Может это и была та самая главная миссия, которую доверила ей смерть, прежде чем вернуть обратно в жизнь?

 

ЧАСТЬ 17. КОНЕЦ ИОСИФА

Ксения собирала вещи. Завтра она уедет учиться, лето подходило к концу. Ей очень хотелось уехать, она очень устала. Понимала, что что-то не так, но остановить происходящее никак не могла. Вот уже второй месяц Иосиф регулярно звонил ей, и они встречались. Ксении это очень не нравилось, было противно смотреть на себя в зеркало. Каждый раз, придя домой после «свидания» она яростно мыла себя мочалкой с мылом и плакала. Она уже несколько раз спрашивала Иосифа, когда же наступит тот день, когда она полностью «отработает папин долг». Но Иосиф только ухмылялся. Правда вчера он сказал, что скоро он «ее отпустит». Да, ей ведь на учебу ехать надо. Хоть бы скорее наступило завтра. Она боялась, что и сегодня Иосиф позвонит тоже. Телефон и вправду зазвонил. Ксения вздрогнула. Осторожно взяла трубку. Неужели опять он? Да, это был Иосиф. «Я жду тебя через пять минут на соседней улице, – сказал он тоном, не терпящим возражения, – и учти, у меня мало времени!..».

– Иду, – тихо отозвалась Ксюха. Положила трубку и тихонько заплакала. Она так надеялась, что успеет уехать и закончится этот ад. Но и на этот раз ей не повезло. Надо было идти. Она хорошо знала Иосифа и очень его боялась. Быстро вытерла слезы и начала переодеваться, надо было спешить, Иосиф не любил ждать. За то время, которое ей пришлось с ним общаться, она хорошо выучила его повадки и привычки. Знала – если опоздает, он будет ее бить. Бил он профессионально и методично – синяков никогда не оставалось. И лицо никогда не трогал, зато остальное тело болело невыносимо.

Быстро натянув на себя джинсы и кофту, Ксения пошла к двери.

Дверь открылась ей навстречу и она увидела отца.

– О, Ксюха. Ты куда собралась? – весело спросил Гена, увидев дочь.

– Я… – Ксения замялась, – я пойду с подружками поболтаюсь, уезжаю ведь завтра, сказала запинаясь. Она не умела врать.

Гена не заметил ее заминки, сказал:

– А я арбуз купил. Давай поедим, потом пойдешь. Ладно?

– Нет, нет, пап. Я потом. Девчонки ждут, – продолжала врать Ксюха.

Гена только теперь обратил внимание, что глаза у дочери заплаканные и весь ее вид выражает настороженность:

– А ревела чего? – в голосе звучала любовь и забота, – Кто обидел мою малышку? Скажи – я их накажу! От этих слов в горле Ксюхи встал ком, опять захотелось плакать. Еще ей захотелось крикнуть: «Папа, папочка, защити меня от этого старого похотливого козла, который мне жизни не дает…». Но вдруг другая мысль пришла ей в голову: сегодня она скажет Иосифу, что ее семья больше ничего ему не должна! Что за это время она своими мучениями отработала все деньги, которые Иосиф дал в долг ее отцу, чтобы тот рассчитался за ее учебу. Да, сегодня последний раз. Она сама должна поставить точку в этой истории.

– Ладно пап, я пошла. Меня никто не обижал, так поревела немного, погрустила, что завтра ехать надо…

– Ох, ты, чудак-человек, – Гена ласково обнял дочь, – радоваться должна, что поступила, а она плачет…

– Просто из дому ехать не хочется, – продолжала говорить Ксюха.

– Но это же ненадолго. Ты будешь приезжать на выходные и на каникулы. А когда закончишь образование – приедешь обратно уже дипломированным специалистом…, – поцеловал дочь в щеку, – ладно, иди, девчонки, небось заждались.

Иосиф и правда заждался. Он нервничал и смотрел на часы. На запыхавшуюся Ксюху посмотрел холодно, ничего не спросил, нажал на газ.

– Меня папа задержал, – пробовала оправдаться девушка, – я не могла прийти раньше… Но Иосиф молчал. Он молча гнал машину.

– Куда мы едем? – робко спросила Ксения. Раньше Иосиф просто завозил ее в лес, приказывал раздеться и насиловал прямо на сидении машины. Сегодня он явно куда-то ее вез.

– Куда мы едем? – опять спросила Ксюха. Иосиф продолжал молчать. И тогда Ксюха набрала полные легкие воздуха и начала говорить:

– Вы говорили, что отпустите меня, когда я весь папин долг отработаю. Я так думаю, что уже все отработала. Вообще, я завтра уезжаю на учебу. Вы меня отпустите? – закончила она жалобно.

Иосиф повернул к ней лицо, ухмыльнулся:

– Отпущу, – сказал, опять отвернувшись, – сегодня и отпущу…

Машина заехала в глухой лес, который становился все более и более густым. Дорога почти пропала, и ее трудно было заметить между деревьев.

Ксюхе стало не по себе.

– А куда мы едем?» – опять спросила она.

– В одно место, – ухмыльнулся Иосиф, – тебе понравится…, – и опять замолчал.

Он давно мечтал привезти ее в свой лесной дом. Там никто не услышит и не увидит, оттуда невозможно сбежать. Идеальное место… для охоты…

… Гена посмотрел вслед дочери «Все-таки красавица выросла», – подумал, – «вот сейчас образование получит, замуж выйдет, внучат мне нарожает…», – и улыбнулся своим мыслям. Зашел на кухню, налил себе стакан воды, выпил, вспомнил, что давно обещал Семену – соседу с соседней улицы, посмотреть его машину, которая у него барахлила. Все никак времени не находил: то на работе занят – вечно Иосиф ему дело найдет, то домашние дела мешают. Решил, что сейчас самое время. И вышел из дому.

Не успел повернуть на соседнюю улицу, как мимо промчалась машина. Он ее узнал – это была машина Иосифа. Но не это Гене показалось удивительным, – шеф в последнее время часто садился за руль. Просто рядом с водителем он заметил девушку и она показалась ему очень знакомой. Машина пролетела на огромной скорости, а он только поворачивал на соседнюю улицу, значит ни водитель, ни пассажирка, его, Гену, не заметили… И вдруг он понял. Да, до него дошло – девушка в машине Иосифа – это Ксюха, его дочь.

Почему? Что она там делает? Гене стало плохо. Он чувствовал, как закружилась голова. Сам себя успокаивал: «А может он просто предложил ее подвезти?» И сам себе отвечал: «Нет!» Гена очень хорошо знал Иосифа. Этот жирный боров, этот старый козел – он посмел дотронуться до его дочери! Он посмел украсть ее молодость!

Кровь хлынула к лицу, в груди закипело бешенство и жажда мести. Гена бросился к дому. Уже через несколько минут он сидел за рулем машины. Он немного успокоился понимая, что в таком состоянии садится за руль нельзя. Взял себя в руки. Куда он мог ее повезти? Долго думал, ничего не приходило в голову. Куда? Может… Нет, нет это не подходит. А может?… Тоже нет, это не в стиле Иосифа. Тогда может быть только одно место.

Гене хорошо знал дорогу к этому лесному домику, к этой крепости, построенной для охоты. Да, сомнений не было, он повез ее именно туда. И Гена нажал газ…

… Ксения с немой мольбой смотрела на деревянные часы, стрелка которых двигалась так медленно. Ей очень хотелось, чтобы все быстрее закончилось, и она вернулась домой и вместе с папой сидела на кухне и ела арбуз. Она мысленно молила эту маленькую стрелку двигаться быстрее и быстрее, но она стояла, как приклеенная, и прежде чем сдвигалась в сторону, проходила вечность.

Сначала, как обычно, Иосиф ее побил. Он заставил ее раздеться и стал бить ремнем от брюк. Сегодня он не заматывал его в тряпки, и каждый удар превращался в сине-красную полосу на теле. Через несколько минут у нее сдали нервы и она начала проситься. Он засмеялся и прекратил. Ушел в соседнюю комнату. Где старик Иван, который постоянно жил в доме, накрыл ему стол. На столе стояла холодная, запотевшая бутылка водки, кусками жареное мясо, хлеб. Он налил себе стакан, выпил с хуком, начал жевать. Подумал, что Ксюха ему надоела. Единственный способ возбудить себя – это ее побить. Причем если раньше достаточно было просто пошлепать, теперь хочется бить до крови. Налил еще водки. Это на него действовало безотказно. Сейчас закусит как следует и пойдет с Ксюхой развлекаться. А потом отвезет ее домой и отпустит. Надоела она ему, не возбуждает, и охотничий азарт не просыпается… Другое дело Нинка.

Нинка – молодая продавщица, которая устроилась к нему в магазин неделю тому назад. Вчера он ее «подвозил» домой. Ох, и девка, ох и молодец! Шустрая, быстрая, как молодая лань, которую так охота догнать и завалить одним выстрелом!… Причем сама все знает и понимает, не то, что Ксюхе пришлось рассказывать сказки «про белого бычка».

Встал, налил еще стакан водки, взял с собой и пошел в соседнюю комнату. Ксюха сидела, забившись в угол. На ее молодом голом теле ясно виднелись следы от ударов. Он подошел ближе, протянул ей стакан:

– Пей.

– Я не хочу, – тихо сказала Ксюха.

– Пей, – повторил он протягивая ей стакан. Ксюха не пошевелилась. Тогда он одной рукой взял ее за волосы, другой поднес стакан ко рту и стал насильно заливать водку внутрь. Ксюха фыркала, захлебывалась обжигающим напитком, но глотала.

– Вот и молодец, – Иосиф поставил пустой стакан. Он смотрел на это беззащитное создание, видел испуганные глаза, дрожащие руки, всю в синих подтеках грудь и чувствовал, что начинает разгораться охотничий азарт. Он взял Ксению за подбородок и потянул к себе. Девушка послушно приблизилась. Он обхватил ее руками и повалил на пол.

Ксения задыхалась под большим грузным телом. Ее тошнило от выпитой водки, болела голова, болело вообще все избитое тело. Она ненавидела Иосифа и закрыв глаза молилась, чтобы все это быстрее закончилось.

Вдруг дверь резко хлопнула, послышались чьи-то шаги. Ксения, находясь на грани беспамятства, открыла глаза. Сквозь мутную пелену она увидела вошедшего. Это был ее отец.

– Ксюха, доченька, что же это? – Гену трясло мелкой дрожью. Картина, которую он увидел поразила его, как удар.

Иосиф сопя сполз с тела Ксении. Он сел на пол и посмотрел на Гену:

– Тебя кто здесь ждал? – сказал тоном, которым обычно начальники разговаривают с подчиненными. Но Гена его не слышал. Он бросился к дочери.

– Папа, – Ксения протянула к отцу руки и заплакала.

Гена обнял ее, поднял с пола, гладил по волосам:

– Что же это, доченька? – не унимался.

– Он сказал, что если я это сделаю, тебе не придется отдавать ему долг. Те деньги, которые ты взял у него на мою учебу…, – Ксюха жалобно всхлипывала.

– Долг? – Гена ничего не понимал. – Какой долг? Я давно с ним рассчитался. Я кредит взял в Сбербанке, еще месяц назад и все деньги ему отдал, – Гена говорил, продолжая обнимать дочь. По его щекам текли слезы, сердце бешено колотилось в груди.

И вдруг он услышал смех. Это смеялся Иосиф. Он сидел на полу совершенно голый и смеялся. Смех сотрясал все его большое жирное тело:

– Ох, насмешили, – выдавил он из себя. – А ты, дура, что и вправду поверила, что папашин долг сможешь отработать? – повернулся он к Ксении.

– Не смей! – закричал Гена, – не смей говорить так с моей дочерью, ты – тварь!

Иосиф опять засмеялся:

– А как ты мне прикажешь разговаривать с проституткой? Она же сама, добровольно за деньги согласилась. Верно, крошка?

Иосифа веселило происходящее, он видел двух беспомощных людей, которые были в полной его власти. От выпитой водки в желудке было тепло и приятно. Он чувствовал свою силу и несокрушимость. Вот что значит власть и деньги!

Он не успел осознать, что случилось в следующее мгновение. Гена, оставив Ксюху резко метнулся к нему. Еще мгновение, и сильные, цепкие пальцы Гены сжали его за горло. Как он посмел? Этот водитель, это быдло, этот человек третьего сорта…

Он пробовал бороться, но Гена был моложе и сильнее, к тому же Иосиф был просто пьян. Он чувствовал, как перестало слушаться его тело.

«Неужели все? Неужели это конец? Таким позорным способом…», – последняя мысль мелькнула в затухающем сознании и исчезла.

Спустя несколько минут Гена разжал пальцы. Тело Иосифа повалилось на бок и рухнуло всей своей массой на пол. Гена посмотрел по сторонам. В углу сидела ошалелая, перепуганная Ксюха. Он поискал глазами ее одежду, нашел, взял в руки. Подошел к дочери, протянул:

– Оденься!

Ксюха послушалась. Когда она привела себя в порядок, Гена протянул ей телефон:

– Звони.

– Куда? – дрожащим голосом спросила Ксюха.

– Вызывай милицию, – Гена достал сигареты, закурил. На душе было тихо и спокойно, он готов был принять происходящее с гордо поднятой головой, потому, что по всем моральным законам – он был прав. Он просто защищался.

Гена сел на диван и стал ждать приезда милиции.

 

ЧАСТЬ 18. Я ЖЕЛАЮ ТЕБЕ СЧАСТЬЯ…

Сын встретил ее в аэропорту. Она только что прилетела из Парижа, где прожила несколько месяцев. На улице стоял март, таял снег, и серые глыбы домов возвышались над дорогой, как охрана. Было раннее утро, и Альбина, открыв окно машины, полной грудью вдыхала запах родины. Мэтью мечтал, что этой осенью они поженятся, и она навсегда останется с ним, во Франции, но Альбина понимала, что без России жить не сможет. Она еще не знала, как скажет об этом Мэтью, но понимала, что уехать из России навсегда не решится никогда.

Она вдыхала бодрящий мартовский воздух, смотрела на мелькающие за окнами огоньками, и вдруг сама того не ожидая, вспомнила события годичной давности. Да, да, ведь это сегодня день, когда умерла Варвара Ивановна Пронина и в ее, Альбининой жизни началась череда перемен. Воспоминания приходили, как облака, легкие и чистые и Альбина поняла, что давным-давно всех простила и забыла.

Она слышала, о смерти Иосифа. По этому поводу ходило много разговоров, даже в газетах писали. Ей было все равно. Подумала, что он прошел свой путь, как умел. И ей Альбине помог многое понять и оценить. Ей даже было жаль Иосифа, ведь так бесславно растратить свою жизнь… Власть, деньги… Что они значат по сравнению со смертью? Она слышала, что сын Иосифа – Илья, – после смерти отца стал наркоманом и просаживал отцовское состояние с космической скоростью.

А еще, после ухода Альбины с работы, у них в концерне тоже начались перемены. Прошло общее годовое собрание акционеров, и Виктора Николаевича не выбрали ни председателем совета акционеров, ни вообще в совет акционеров.

Новый председатель решил весь концерн продать некой Московской фирме. В результате, почти весь коллектив был уволен. Пришло новое руководство, которое стало всю работу строить по-другому.

Услышав эту новость, Альбина подумала, как вовремя ее вывели из игры. Не придется видеть гибель организации, в которой проработала столько лет.

Сын заканчивал институт, и Мэтью предложил ему поработать в одном из его представительств в России. Вот летом диплом получит и вперед. Альбина понимала, что он стал самостоятельным, вырос. У него была девушка, с которой он встречался уже достаточно давно, и Альбина была готова к тому, что скоро он скажет о том, что хочет жить отдельно.

Жизнь продолжалась.

Они подъехали к дому и машина остановилась:

– Ну, что ж, мадам парижанка, вы вернулись, – сказал ей весело сын.

– Да-а-а, – она потянулась, – хорошо дома!

Мурзик, как обычно, встречал у дверей, а в квартире пахло пирогами – мама приготовилась к ее приезду. Такая родная квартира, и мама, и сын, и даже этот белый непослушный кот… Вот бы Мэтью уговорить переехать в Россию. Ей так хотелось бы, чтобы все любимые, близкие люди, были рядом с ней.

Мама поила чаем, кормила пирогами, рассказывала последние новости. Альбина полностью расслабилась. Это, наверное, и есть то, что называется счастьем. Подумала, что надо будет позвонить Светлане и Сатпачи. Нужно будет договориться о встрече. Она привезла им подарки, фотографии. И еще. Ей кому-то хотелось это показать. Дело в том, что Альбина начала рисовать. Никогда раньше она не умела этого делать, и вот неожиданно открылся такой талант. Ей хотелось кому-то показать свои рисунки, но кому? Мэтью слишком сильно ее любит, чтобы быть объективным. То же самое касается и мамы. Сын? Да, конечно, он может быть объективным, но нужно мнение нескольких человек. Кто, как не Светлана и Сатпачи подойдут на эту роль. Они точно врать не будут. Скажут правду прямо в лоб. А это было сейчас ей очень важно.

Опять мысли вернулись к событиям годичной давности. Вспомнила похороны Варвары и Юрин обморок, и как ей было жаль Варвару, несмотря на то, что она принесла ей много страданий. Подумала о Юре. Вот уж преданный человек был у Варвары. Прямо как у нее Мэтью. Улыбнулась. И вдруг подумала, а что если поехать на кладбище, отвезти Варваре цветов. Ведь она, Альбина, ей теперь не судья. Варвара прошла Божий суд. Мысль осела в голове и стала крепнуть. Она никак не могла себе объяснить – зачем ей это. Варвара ей чужой человек, все давным-давно прошло, но мысль не давала ей покоя. И Альбина решила – надо поехать. Она взяла такси. Не хотелось просить сына у него бы возникли вопросы. Да и маме не хотелось объяснять, куда и зачем она собралась. Сказала – просто погулять по городу.

По дороге купила цветов, машину оставила у кладбищенских ворот и зашагала по алее. Уже по пути подумала, что сегодня, наверное, у могилы будет много посетителей, и возможно тех, с кем ей не очень-то хочется встречаться. Но возвращаться было поздно, да и решения свои она не привыкла менять.

К ее большому удивлению и изумлению, посетителей у могилы не было. Стояло два свежих букета, и горела свеча. Видно было, что кто-то недавно ушел. Альбина достала вазу, поставила цветы.

– Спасибо, – услышала за спиной голос и оглянулась. Перед ней стоял Павел. Сгорбленный, постаревший, совсем седой. Он смотрел на нее бесцветными, слезящимися глазами.

– За что? – опешила Альбина.

– За то, что помните Вареньку. За то, что пришли сегодня, – Павел поднял воротник от пальто и подошел ближе. Было видно, что ему хотелось выговориться. – Видите ли, – продолжал он, – сейчас такое время тяжелое. Люди, как волки. Никто никого не ценит и не помнит. Вот возьмите мою Вареньку. Всю свою жизнь она работала. Сколько всего сделала, скольким молодым была наставницей, а вот ушла, и забыли все. Человек ведь, существо неблагодарное по своей сути, – Павел смотрел мимо и ей стало не по себе и от его отстраненного взгляда и от его тирады.

Альбина решила, что при первой возможности она уйдет.

– Вот ведь сегодня только Игорек приехал сынок, со своими девчонками Аней и Маринкой. Попроведали Вареньку. Да я приехал. И больше никто. Вот теперь еще вы. А вы откуда Вареньку знаете? – спросил.

– Она моим наставником была, – немного слукавила Альбина, – работать меня учила.

– Да, да, – заторопился Павел, – я же говорил вам, что она многих учила. Ее на всех хватало. Не женщина была – королева. Настоящая королева.

Альбина молчала. Она вспоминала эту властную, сильную женщину, которая сколько лет была руководителем, которую знали и уважали во всем городе. Она вспомнила, как впервые пришла устраиваться на работу и как эта необычная женщина поразила ее своей сдержанной доброжелательностью. И то, как много лет, она, Альбина, действительно считала ее своим учителем и наставником. Павел тоже стоял молча. Альбина спиной чувствовала его присутствие, и ей от этого было неловко. Казалось, что она случайно залезла в чужую жизнь и стала свидетелем того, что было чужой тайной. Да, у каждого свой путь, и свой итог. Она собралась уходить. Прошла мимо Павла, который продолжал стоять, как каменное изваяние.

– До свиданья.

Но он ей не ответил. Ей показалось, что его мысли были сейчас далеко и он перестал замечать окружающий мир.

Альбина отвернулась, чтобы уйти. Вдруг она услышала какой-то звук и оглянулась. Взгляд упал на фотографию Варвары Ивановны Прониной. Она улыбалась и смотрела открыто и искренне. Казалось, что она хочет что-то сказать ей Альбине.

И вдруг тихий-тихий голос… А может ей показалось? Спустя пару минут она не могла вспомнить слышала ли она это или воображение подсказало…

«… Дочка, доченька… я желаю тебе счастья…».

 

Эпилог

Однажды ей приснился сон. Она живет в большом хорошем городе, работает начальником в какой-то фирме, по утрам делает зарядку, носит короткую прическу и ей пятьдесят лет. Она рассказала тогда маме, а мама сказала, что это не сон, это ее будущее. Тогда она посмеялась и забыла. А сегодня с утра вспомнила. Когда открыла глаза и увидела огромный букет цветов. Она вспомнила этот сон, может еще и потому, что ей сегодня исполнилось пятьдесят. Да, Мэтью постарался. В спальне стоял букет из пятьдесят одной желтой игольчатой хризантемы – ее любимых цветов.

Уже несколько лет она была замужем за самым лучшим мужчиной в мире, жила в хорошем красивом городе, работала директором в Московском представительстве французской фирмы, которая торговала оборудованием. Да, кстати, Мэтью в России открыл сеть французских ресторанов и с головой окунулся в этот бизнес. Теперь он только этим и занимался. Всю торговлю оборудованием он переложил на Альбину и ее сына в России, и на двух своих сыновей – во Франции. Теперь, наконец, он занялся тем, о чем мечтал всю свою жизнь.

Альбина уже несколько лет занималась живописью, ее картины несколько раз выставлялись и в Москве, и в Париже. Она выучила французский, и научилась водить машину. В этом году у Альбины родилась внучка. Ее назвали Софией.

Да, носила Альбина теперь всегда короткую прическу и занималась спортом. В свои пятьдесят ей мало кто давал сорок.

Счастье красит человека. Счастливый человек всегда выглядит моложе, а несчастный – старше своих лет.

Сегодня она была именинницей – ей исполнялось пятьдесят. На работу идти не хотелось. Понимала, что будет много гостей и поздравлений, а вечером еще банкет… Позвонила секретарю Наташе, сказала, что будет позже.

Да, спортивный клуб, парикмахер, потом собраться, одеться… На все нужно время…

Уже по пути из парикмахерской она вдруг захотела пару часов побыть в одиночестве, чтобы подумать обо всем, что происходит в ее жизни. И поехала в большой торговый центр.

Она ходила по бутикам, торговым павильонам, разглядывала вещи, размышляла. Ей было хорошо в этом одиночестве среди людей.

– Альбина, привет, – вдруг услышала она голос. «Вот досада успела подумать, – знакомых встретила…». И подняла глаза. Перед ней стоял Игорь, сын Варвары.

– Привет, – опешила Альбина, – а ты откуда здесь?… Встретить человека из другого города в центре Москвы – вещь необычная и случается редко.

– А я девчонок своих привез по магазинам походить, – весело ответил Игорь, – кстати, а вот и они…

К ним направлялись «его, Игоря девчонки…» Марина – жена, она улыбалась спокойно и радостно. Это была улыбка счастливой женщины. Аня – дочь. Ане исполнилось пятнадцать, несмотря на переходный возраст, было видно, что она девушка серьезная и собранная. Третьей в этой компании была девочка лет пяти-шести.

– А тебя как зовут? – спросила Альбина, обращаясь к девочке. Та с опаской посмотрела на чужую тетку, потом на родителей и очень важно, протянув Альбине руку, сказала:

– Меня зовут Варвара. А вас?

– А я – тетя Альбина.

– Очень приятно, – серьезно продолжала девочка.

– Мне тоже приятно, – отозвалась Альбина, – а ты очень похожа на свою бабушку…

– Бабушка уже умерла, когда я родилась, – все так же серьезно продолжала девочка.

– Да, я знаю, – Альбина протянула руку и погладила девочку по голове.

Вот и все. История закончилась. Но жизнь продолжается. И каждому из нас она несет много нового и интересного. И каждый день несет солнце и радость. Потому, что жить – значит праздновать каждое мгновение, каждую секунду своего пребывания здесь, на земле.

… Альбина присела рядом с девочкой, та серьезно смотрела ей в глаза:

– Маленькая моя, – Альбина помолчала и добавила, – я желаю тебе счастья…