Маша проснулась посредине ночи и уставилась в потолок, опасаясь скосить глаза в бок. Который день она жила у Сергея, а уровень неловкости только рос.

Сначала не было сил спорить, она даже не удивилась, когда проснулась в своей комнате и увидела Сергея, такой постоянной единицей он ей показался. Будто они прожили вместе лет тридцать, а то и все пятьдесят. Сергей сидел на диване рядом с ней, а где ему ещё сидеть? Он задал вопросы, измерил температуру, вызвал врача, который осматривал её при Сергее, выдал баночку для мочи и отправил в уборную, а Маше было настолько дурно, что на стыд не оставалось сил. Она не сопротивлялась, когда он деловито собрал её вещи, совсем немного, захватил зубную щётку и привёл к себе домой, поставив пакет на разобранном диване. Маша тогда пошутила, пробурчав, смотря на стопку собственных футболок, трусов и домашних штанов:

— Приданное.

— Богатая ты у меня невеста, — Сергей только улыбнулся, раздел её и закутал в одеяло, потому что зубы начинали стучать.

А потом стало ещё хуже, и ещё. Голова раскалывалась всю ночь, температура не падала, приехавшая скорая сделала укол и сказала, если состояние не улучшится — госпитализирует. Благо обошлось. К утру Маше стало лучше, ей хотя бы не хотелось засунуть голову под струю ледяной воды, она тихонечко лежала, время от времени вздыхала и покорно принимала какие-то таблетки.

Болящей было неловко, стыдно, необходимость собраться и идти домой была очевидной, тем более, она уже могла справиться одна, до ванной и туалета девушка курсировала почти без проблем, значит, и дорогу перейдёт, но уходить не хотелось. Сергей трогательно опекал её, ужасно не хотелось отказываться от ощущения заботы.

Она давно не чувствовала ничего подобного, могла вспомнить только детство. Когда Маша болела, мама и папа беспокоились о ней, ухаживали, баловали свою девочку, вот и сейчас она чувствовала себя той самой маленькой девочкой, о которой искренне беспокоятся и заботятся. Разве можно упрекнуть Машу в том, что она смалодушничала и захотела пробыть в доме Сергея хотя бы до вечера… Поступок эгоистичный, учитывая Восьмое марта, вдруг у парня были планы? Впрочем, о возможных планах Сергея Витальевича Маша хотела думать ещё меньше, чем уходить.

— Маш, Машенька, — тогда Сергей сел рядом и потрогав лоб девушки, нахмурился, потянулся за градусником, сунул его подмышку, Маша сморщилась от холода. — Машунь, давай, ты покушаешь, — он нахмурился, убирая влажные волосы девушки ото лба. — Что ты хочешь?

— Ничего, — есть, действительно, не хотелось. Она пила морс, этого казалось достаточно.

— Солнышко, обязательно нужно покушать…

— Нельзя говорить «покушать», — пробурчала Маша, голова сама собой упала на грудь Сергея, он, уже привычным движением, придержал. Какие же у него хорошие руки! Сильные, с длинными пальцами, немного шершавые и прохладные.

— Можно, если не в первом лице и о ребёнке или болеющем, — возразил, тепло улыбнувшись. — И не заговаривай мне зубы, у меня большой опыт работы с шестилетками, твоя хитрость не прокатит. Что ты будешь ку-у-у-ушать? — Сергей повернул лицо Маши к себе, заглянул в глаза.

— Не хочу есть, — Маша скуксилась. Голова раскалывалась, в носу свербело, она чувствовала себя пожёванной галошей, при мысли о еде становилось и вовсе дурно.

— Надо, Маша, надо, — строго заявил надсмотрщик.

— Котлеты хочу, домашние, и пюре, — совсем не подумав ответила Маша, просто, чтобы завершить этот разговор.

Каково же было удивление Маши, когда через полчаса, когда она почти заснула, на край дивана снова присел Сергей и удручённо заявил.

— Маш, а может, ты что-нибудь другое захочешь. Я честно собирался пожарить тебе котлет, но сломался на этом: «Купи нормальный фарш. Только нормальный, а не хлам какой-нибудь», — мужской палец ткнул в телефон, открыв окошко беседы в Вайбере. Дальше шло подробное описание приготовления котлет. — На самом деле, — после вздоха продолжил Сергей, — меня и пункт «путёвая сковорода» смущает, но до неё я не добрался. Сестра моя, родная, — пояснил Сергей, по-своему истолковав ошарашенный взгляд Маши.

— Не надо ничего готовить, — Маша встрепенулась. — Я пошутила, просто так сказала, прости, пожалуйста.

— То есть, котлеты ты не хочешь?

— Я совсем не хочу есть, — извиняющимся тоном пролепетала Маша. — Не беспокойся, пожалуйста, я сейчас пойду домой, — она подскочила, машинально поправляя очки, начала искать толстовку, носки, размышляя, менять ли пижамные штаны на тёплые или так добежать, под пуховиком не должно быть холодно, несмотря на снег на улице.

— Торопыжкин, сядь, — безуспешно попытался остановить её Сергей, она только вздыхала, фыркала и путалась в рукавах, решительно собираясь топать домой в пижамных штанах. Не переодеваться же при Сергее. У них был секс, да. И укол ей делали прямо при нём, он даже за руку её придержал, уж очень страшно было. Но всё же спустить прямо сейчас штаны казалось настолько интимным действом, что Маша не решилась. — Да стой ты, засобиралась она, посмотрите на неё, какая отважная, — он выговаривал каким-то улыбающимся голосом, вытряхивая девушку из толстовки. — Сядь и сиди, — он усадил её, как куклу, посредине дивана, подтолкнул подушку под спину, придвинул получившуюся «конструкцию» к стене и укутал в одеяло. — Тебе плохо у меня? — голос звучал так обеспокоенно, что Маше стало ещё более неловко.

— Что ты, хорошо! — поспешала заверить. — Хорошо! Просто неудобно, у тебя же планы, наверняка, были…

— Какие?

— Восьмое марта… сегодня…

— Ай-я-яй, Мария Константиновна, так прямо намекать на отсутствие подарка, а я, между прочим, чей-то сон всю ночь сторожил, кого-то за руку держал, когда этот кто-то рыдал, подставляя попку злому доктору. Кстати, попка — само очарование. И такие упрёки. Вот и помогай после этого девам в беде!

— Что? Нет!

— Что «нет»?

— Я не намекаю! — Маша вдруг разревелась. Да что же с ней твориться такое?! — У вас же девушка есть, а я тут! Лежу! То есть, сижу!

— У меня нет девушки, — кажется, опешив, ответил Сергей.

— А заколка?

— Что «заколка»?

— Может быть, заколка и ваша, я не знаю, может, в вашем тайном гомосексуальном кружке принято носить ярко-голубые заколки, но консилер фирмы Эйвелин точно не ваш, — фыркнула Маша, совершенно некрасиво хлюпнув носом.

— Глазастая какая, — Сергей почему-то улыбнулся вместо того, чтобы обидится или разозлиться. — Почему это Эйвелин этот не мой, мало ли куда мы его… наносим, — он сжал губы, явно пытаясь не заржать на весь дом.

— Тон не ваш, — вздохнула Маша и пуще прежнего разревелась, ругая себя на чём свет стоит.

— Машунь, — Сергей просто сграбастал Машу на руки, будто она совсем ничего не весила. — Не плачь, температура поднимется, а она и так не падает меньше тридцати восьми. Нет у меня девушки, во множественном числе были, они и оставляли побрякушки, а одной-единственной — нет.

— Ах, ну да, — угрюмо согласилась Маша, спорить желание пропало, идти куда-то тоже, ещё и головная боль подкатила, в купе с желанием спать. Она повозилась, поворчала для проформы и снова уснула.

Проснулась к вечеру, на столе стояли цветы — снова розы, — и коробка с чем-то, перевязанная красной лентой, в цвет розам, с бантом сверху. Сергея не было видно, слышался шум из кухни. Маша вспомнила свою попытку уйти домой и ещё больше засмущалась, разглядывая розы и подарок… ведь это точно был подарок для неё. Сергей так заботится о ней, а Маша только плачет и капризничает, как несмышлёный ребёнок. Было от чего чувствовать себя неловко и испытывать стыд.

— Выспалась? — Сергей обернулся на шум. Он стоял у плиты и гипнотизировал кастрюлю, из которой довольно аппетитно пахло куриным бульоном. — Кажется, я справился с этой штукой, — он победно улыбнулся и посмотрел на Машу. — Матушка с сестрицей могут мной гордиться. А котлеты с пюре я купил готовые, в грузинском ресторане, мне поклялись, что они даже лучше домашних. Я ещё взял два салата и хачапури. Будем праздновать, — он подмигнул и ещё раз заглянул в кастрюлю.

— А что ты обычно ешь? — не может же человек совсем не уметь готовить, невозможно всё время питаться в кафе или полуфабрикатами, это как минимум дорого, да и желудок портит.

— Что придётся, — он равнодушно кивнул. — В школе в столовке, по пути в клуб тоже есть столовка неплохая, иногда в кафе, в остальное время пельмени, сосиски, макароны, всё, что бросил в воду, и готово.

— Ты же без желудка останешься!

— Вроде жив, а там видно будет, — фыркнул и выключил газ. — Оказывается, в интернете есть рецепты с картинками, доступно для понимания даже на моём уровне.

Маша сходила в ванную, несмотря на то, что Сергей выражал сомнения в том, что с температурой стоит это делать. Не сидеть же потным чучелом, она и без того чувствовала себя неуютно без косметики, с разорённым гнездом на голове, не хватало только начать пованивать, тогда можно смело проваливаться сквозь землю от стыда.

Так они и отметили Восьмое марта, за шикарным, на вкус Маши, столом, с куриным бульоном вместо алкоголя, сидя друг напротив друга в простых футболках и тренировочных штанах, на Маше ещё были шерстяные носки, а на плечи накинута Серёжина толстовка.

И подарок был не такой уж и романтичный, зато приведший Машу в полный восторг — набор мулине. Сергей, когда собирал Машины вещи, видел много вышивок, моточков ниток, пяльцы, рамки с готовыми работами, и это вовсе не показалось ему смешным или скучным. Ему, кажется, даже понравилось увлечение девушки.

Зато играл совсем несовременный The Rasmus, как оказалось, нравившийся им обоим, как и почти забытая всеми HIM, а так же Muse. Устала Маша быстро, Сергей отправил её спать, сам убрался и улёгся, как и предыдущей ночью, на раскладушку.