Маша переспала с Сергеем или он с ней. Один раз, она даже не поняла, как это произошло, почему она оказалась в его постели. Сергей Витальевич сказал: «я могу завалить тебя», сказал нагло, самоуверенно, свысока, а Маша и не думала о нём никогда в этом ракурсе, даже в первые мгновения, когда они не были знакомы, а она уже видела, какой он красавчик. Да его агрессией можно было лес поджечь! Никто в своём уме не захочет секса с человеком, от которого веет то ли болезненной злостью, то ли болью, настолько сильной, что она заражала.

Может подобное и происходит с кем-то, но точно не с Машей с её скучными представлениями о сексе, страсти, любви. Нельзя сказать, что Маша занималась сексом только по любви, будь это так, в её жизни не было бы Игоря, но симпатия должна быть, заинтересованность, взаимность. Игорь ей нравился, а Сергей — нет!

Она ведь даже сказать не могла, что Сергей её заставил, именно в тот момент она действительно хотела. И получила, и ей было хорошо, а чувствовала она себя отвратно. Использованной. Ей бы радоваться, экий красавчик снизошёл, а она себя одноразовым стаканчиком почувствовала. Напиток налили отменного качества и вкуса, элитный, а потом смяли и отправили в мусорное ведро, рядом с такими же стаканчиками.

Правда, Сергей перестал злиться, его глаза не метали молнии, он не смотрел на неё, как инквизитор на ведьму, попросившую пощады — уничижительно, зная наперёд незавидную участь просящего. Лучше бы он продолжал источать яд, чем окутал равнодушием.

Он оставался вежливым, где-то участливым, угощал шоколадом, подарил вышитую картину. С отрядом они ходили в посёлок, остановились у лавочников, торгующих сувенирами, ничего особенного не продавали, стандартные наборы трав, тарелки, магниты с видами окрестных достопримечательностей, какая-то посуда, игрушки. У малышни были карманные деньги, конфеты покупать Сергей Витальевич не разрешил, так что дети оторвались, скупая ерунду, так необходимую каждому ребёнку.

А Маша зависла, разглядывая вышивку с национальным орнаментом. Местность славилась златошвейным искусством, Маша понимала, сколько труда вложена в, казалось бы, простенькую работу. Торговец тоже понимал, назвал цену, от которой у Маши глаза округлились, так что пришлось ограничиться магнитиком на холодильник. Сергей увидел, купил вышивку и подарил Маше. Красивый жест, а в глазах полное равнодушие.

Так они и просуществовали до конца смены. Воспитателей Сергей убрал, Маша слышала его разговор с Матвеем Леонидовичем, удививший её. Он разговаривал с директором на равных, более того, в ультимативной форме потребовал заменить воспитателей, а заодно «взгреть по первое число». Матвей Леонидович только молча кивал и соглашался.

— Дед Мороз по совместительству, — только и сказал тогда Матвей Леонидович. — Тебе бы Роза Захара доверила.

— Честь какая, — фыркнул Сергей. — Вот если бы мне Альбинка близняшек доверила — это да! Это прямо кредит доверия, — Сергей громко засмеялся.

— Мишке не скажи, если жизнь дорога, — Матвей Леонидович засмеялся в ответ.

Захар, как поняла Маша — маленький сын Матвея Леонидовича, Роза — жена, кто такой «Мишка» она не знала, а потом и вовсе забыла о разговоре. Воспитателей уволили, появились приходящие из других отрядов. Детей они не знали, те платили им непослушанием, разруливать конфликты и решать весь спектр детских проблем приходилось Сергею Витальевичу и Маше. Увидев такой расклад, Матвей Леонидович сказал, что оплатит Маше её труды, отказываться она не стала. Деньги не лишние.

И, по правде, если бы не инцидент с Сергеем, Маша с удовольствием поработала бы на базе летом. Местность живописная, воздух чистейший, условия замечательные, намного лучше тех лагерей, где приходилось подрабатывать Маше: оплата превышает среднюю, организация труда персонала и отдыха детей на высоте, бытовые условия, а ещё столовая! Жалко, что ничего не получится, не сможет она забыть зимние каникулы, а спокойно-равнодушный взгляд Сергея Витальевича всегда будет напоминать ей, она — всего лишь одноразовый пластиковый стаканчик, её уже использовали и выбросили.

Игорь усадил дочек за заднее сидение и отправил с водителем домой, пообещав, что дома их ждут подарки и главное — мама. Они быстро попрощались с Машей, счастливые помахали ладошками, готовые к новым впечатлениям и к встрече с мамой. Маша так и стояла, не зная, что ей делать, пристроив рюкзак на ступни, асфальт был покрыт слоем грязного, полурастаявшего снега.

— Пошли, — коротко сказал Игорь, показав на машину.

То, что у Игоря было несколько автомобилей, Маша знала, на переговоры с деловыми партнёрами он ездил на одной машине, с личным водителем, а в загородный дом или горнолыжный курорт — на другой. По словам Игоря у него и байк был, в последние годы простаивал в гараже, с тех пор, как появились дочери, он не рисковал своим здоровьем.

— Зачем, я доберусь, Игорь… Вячеславович.

— Подвезу домой, — Игорь тяжело вздохнул. — Или ты меня боишься?

— Ты не давал повода тебя бояться.

— Вот и хорошо, садись, — он отрыл перед Машей дверь и забрал необъятный рюкзак, устроив его в багажнике.

Маша молчала, хотела было рассказать про отдых Лисы и Лины, но Игорь не спрашивал, он молчаливо и сосредоточено вёл машину, в совершенно несвойственной ему манере. Обычно он сидел расслабленно, на руле лежала одна рука, а второй он держал руку Маши или стаканчик с кофе… стаканчик этот вспомнился так некстати. Маша поморщилась и шумно вздохнула.

Нельзя быть настолько глупой! Как можно было поддаться пятиминутным чарам красавчика-тренера и раздвинуть перед ним ноги? Как, чёрт возьми, она не поняла, что Кирилл пользовался ею, небольшой, но стабильной зарплатой, чтобы быстрее погасить свою ипотеку, пока она окончательно не опостылела? Скучный, тусклый одноразовый стаканчик… И как, бога ради, можно упустить такого мужчину, как Игорь Вячеславович Алёшин?!

— Останови здесь, пожалуйста, — прошептала она, борясь со слезами. Они почти доехали, оставалось два дома, Маше нужно было купить продуктов на вечер, вряд ли она отправится в кафе, и, главное, заскочить в оптику, выкупить заказанные очки.

Зрение у Маши начало портиться ещё в школе, в старших классах она видела доску только в очках, постоянно же обходилась без них. К окончанию института стало хуже, но всё равно терпимо по сравнению с тем, что происходило сейчас. А в последнее время оно стало катастрофически ухудшаться, врачи говорили — от стресса, рассказывали про витамины и гимнастику для глаз, утешали россказнями о пользе черники, советовали натирать её с сахаром и, конечно, выписали кучу лекарств.

Что они могли сказать? Операция платная, и не одна, и не факт, что ей станут делать — сначала нужно зрение стабилизировать, а уж потом делать коррекцию, да и та, в случае астигматизма, исправляет лишь последствия, а не причину заболевания. А тут ещё дистрофию сетчатки глаза обнаружили, будто все заболевания, отведённые Марии Шульгиной за всю жизнь, обрушились в один год и на один орган — зрение.

Маша панически боялась ослепнуть, так боялась, что буквально каменела, если оставалась без очков. Она видела людей и предметы, понимала, куда идти, вполне могла справиться, добраться из туалета в комнату, например, или из класса в учительскую на том же этаже, но застывала, как мелкий зверёк перед коброй, и не могла пошевелиться. Радовало то, что панических атак не случалось, Маша просто стояла и тихо, про себя, боялась.

На самом деле, она не опустила руки, к лету планировала взять кредит, если дадут, в банке она уже интересовалась, её заверили, что одобрят, и сделать операцию, если не откажут. У неё будет два месяца на реабилитацию, летом может приехать мама, а потом Маша поедет домой. Она не одна на свете, есть семья. А если ничего не получится — устроится работать на лето, хоть официанткой… и поищет другие пути решения своей проблемы. На Питерских врачах свет клином не сошёлся, есть Москва, Израиль, Германия. Значительно дороже, но лучше долги, чем надвигающаяся слепота.

Всё это — далёкие планы, сейчас нужно выкупить очки. Оптику заказывали в Германии, изготавливали почти три недели, зато оправа сидела как влитая, не слетала, и линзы не искажали глаза, делая их маленькими, «мышиными». При астигматизме не так-то просто подобрать корректирующие очки, первые, сделанные по рецепту врача из районной поликлиники, Маша носить не смогла: головокружение и резь в глазах. С торическими линзами у Маши сложилось ещё хуже, чем с очками.

Те очки, что были на ней сейчас, уже вторые, с хорошей оптикой, а на оправе Маша сэкономила, взяла симпатичную, пластиковую, «актуальную в этом сезоне», с толстыми дужками, позже Маша поняла, что эту самую «актуальную» оправу даже на цепочку не повесить. В итоге очки постоянно слетали, ещё и дужка откручивалась. В городе, можно зайти в ближайшую оптику, там быстро отремонтируют, пока стоишь в позе перепуганного крота, а когда маленький болтик вылетел в лагере, Машу спасли Лиса и Лина, найдя в её вещах специальную отвёртку и попросив «самого лучшего тренера на свете» починить очки. А если это случится в поезде, метро, дома, в конце концов? Она не могла перестать думать об этом и страшиться слепоты.

Игорь покорно остановил машину, привычно подал руку Маше, та ещё раз обругала себя последними словами за отказ выйти за него замуж, подхватила рюкзак и двинулась в оптику, на ходу представляя, какими словами она будет себя чихвостить, ослепнув, когда могла жить в пентхаусе, обеспеченная всем и главное — зрячая. У несбывшегося мужа точно нашлись бы средства и возможности помочь Маше, а она ему даже не сказала о своей проблеме. Очки и очки, простенькая миопия, поможет стандартная лазерная коррекция зрения.

Маша довольно покрутила очки, примерила. Красота! Намного удобней, красивей и главное — лучше видно. Протянула карточку кассиру, мысленно прощаясь со всеми скромными накоплениями, включая оплату за сестричек, вздохнула, но всё равно была несказанно довольна. Эти очки стоили тех денег, что с неё сдерут.

— Девушка, возьмите, пожалуйста, — Маша вздрогнула, услышав голос Игоря.

Почему-то она не заметила его, тогда как он стоял совсем рядом, или он только подошёл? Колокольчика на двери она не слышала… Чертовщина какая-то. Игорь протянул свою карточку уверенным жестом, кассирша не стала спорить, приложила карточку. Игорь ввёл пин-код, поблагодарил, внимательно проследил за тем, чтобы упаковали всё, включая футляр, салфетки из фибры и шаблоны линз, и только потом посмотрел на опешившую Машу.

— Зачем? — выйдя на улицу, Маша в упор посмотрела на Игоря. — Зачем? Тебе деньги некуда девать?

— Считай это подарком на новый год, — он равнодушно пожал плечами, не особо смотря на Машу, пробегая взглядом по крышам машин, спешащих куда-то под мелким, мокрым снегом.

— Я не нуждаюсь в таких подарках.

— Ты нуждаешься, — произнёс он с нажимом на последнем слове. — А я могу его сделать, поверь, мне это ничего не стоит.

— Да почему? Зачем тебе это?

— Ты хорошая девушка, Маша, хорошая, добрая и простая, — говорил Игорь пугающе буднично, отстранённо, в приюте домашних животных с большим теплом дают характеристики питомцам.

— Я не вернусь к тебе, — Маша покачала головой. — Не вернусь, — она твёрдо посмотрела на Игоря. В самом глупом решении своей жизни она была уверена, как ни в чём и никогда. — У тебя жена, и, судя по тому, что ты отправил девочек домой, к ней, она решила свою проблему.

— Решила, до девяти вечера, — Игорь кивнул, судорожно вздохнул, Маша наблюдала, как напряглись желваки на лице и нервно дёрнулся кадык. — Это не изменится.

Маша не решилась уточнять: под словом «это» имелась в виду жена или ситуация?..

— Ты обязательно найдёшь себе женщину! — Маша сама понимала, как глупо прозвучали слова, естественно, Игорь найдёт себе женщину, наверняка уже нашёл, но зачем-то продолжила: — Найдёшь… женщину…

— Я не ищу себе женщину, я ищу девочкам мать, — взгляд Игоря медленно скользил по Маше от лица вниз и обратно, не задерживаясь ни на чём. — Я бы смог жить с тобой, быть верным, приходить вовремя домой, ездить с тобой в отпуск… Ты ведь не можешь по-другому. Я бы смог, — взгляд наконец остановился на Машином лице, усталый и какой-то отрешённый.

Вот так вот. Принц. Конь. Сундуки с золотом.

Никогда ещё Маша не чувствовала себя настолько разбитой и униженной, чем сейчас. Когда её вышвырнули на улицу, как бесхозного котёнка, после нескольких лет жизни, и когда она раздвинула ноги перед красавчиком-тренером лишь потому, что он сказал «хочешь», воспользовавшись ею, как одноразовым стаканчиком, даже без особого удовольствия с его стороны, она не ощущала себя настолько ущербной.

Он бы смог жить с ней… Смог… Ему нужна мать для девочек, ему не нужна женщина, но он бы смог.

В парадной Маша судорожно схватила телефон, ей было необходимо сохранить остатки гордости, будто она у неё ещё оставалась. Она ткнула в онлайн-приложение сбербанка и перевела Игорю деньги за свои очки, копейка в копейку, почувствовав при этом иррациональное облегчение. Лифт не работал, пришлось поднимать по лестнице, волоча за собой как никогда тяжёлый рюкзак, вспоминая, что тяжести ей поднимать нельзя. Не дойдя до своего четвёртого этажа, она получила деньги обратно, с припиской: «Сделаешь так ещё раз — я сделаю всё для твоей дисквалификации. Всё».

На негнущихся ногах Маша поднялась домой, открыла комнату и упала на диван. Стало холодно даже в уютном большом свитере, она носила кинг-сайз, потому что часто мёрзла, ей казалось — так теплее.

Говорят, женщины боятся встретить старость, живя в квартире с тремя кошками. Глупость! Женщины боятся встретить старость, не имея хотя бы комнаты и возможности видеть сраных кошек.