Глава 1

Солнце ворвалось в спальню, птичий щебет щекотал слух, теплые лучи ласкали лицо, все в это утро будто кричало о том, что жизнь отныне и навсегда станет прекрасной, восхитительной… как-то так должна начинаться эта история, но не начнется.

Было утро. Самое обычное утро. Раннее. Ничего не предвещающее, кроме раннего подъема и желания остаться в постели на ближайшие пять часов или лет, или веков.

Роза выбралась из-под простыни и прошлепала босыми ногами по ламинату на просторную, открытую веранду. Там поморщилась, посмотрела на остатки своего ночного пира — недопитое вино в фужере и остатки салата в керамической миске, — и поплелась в душ. Ванная комната с душевой кабиной была и в доме, но отчаянные времена, как известно, требуют отчаянных мер. А любое утро Роза относила к отчаянным временам. Так что, поход в уличный душ был мерой вынужденной и необходимой.

Постояв под успевшей остыть за ночь водой, пересилив себя, чтобы не завизжать во весь голос и не разбудить постояльцев, смыв гель для душа, с говорящим названием «Бодрящий», Роза, наконец, почувствовала себя проснувшейся. Хотя бы настолько, чтобы точно вспомнить, кто она и где. Нет, провалами памяти девушка вовсе не страдала, а недосыпом — да.

Спустя еще полчаса, собрав все еще влажные, длинные волосы в высокий хвост, надев шорты с легкой футболкой, Роза завела машину и выехала на трассу, чтобы спустя еще два часа оказаться на вокзале и встретить новых постояльцев.

Шесть лет назад Роза жила в большом городе, по праву считавшимся одним из самых красивых городов России, Северной Венецией. Там же она закончила школу, потом институт, даже вышла замуж, чтобы благополучно и с минимальными потерями развестись, а теперь жила и работала в туристической зоне, управляла собственной базой отдыха. Розе нравилось так думать, во всяком случае, даже в мыслях это звучало позитивней, чем «прозябала на отшибе мира».

Когда-то, в детстве, она приезжала в этот поселок к бабушке, матери отца. Родители развелись, когда Роза и ее сестра-погодка были еще дошкольницами. Отец так и не женился во второй раз, и Роза с Альбиной остались единственными внучками одинокой бабули. Несколько лет назад бабушка умерла и оставила в наследство не только дом, но и огромный участок земли. Отца к тому времени уже не было в живых, о его судьбе Роза знала мало, только то, что отец был военным летчиком, очень красивым мужчиной, падким не только на женский пол, но и на алкоголь.

Мама, родив девочек-погодок, развелась с ним и, в этом Роза была уверена, никогда в жизни об этом не жалела. Спустя время отца комиссовали, в гражданской жизни он себя так и не нашел, и умер от пьянки. Нехитрая история жизни.

С бабушкой Роза, Альбина и их мама поддерживали теплые отношения. Маме было жалко одинокую старушку, а девочкам она была родная и любимая бабушка, так что наследство не вызвало вопросов, да и других претендентов не нашлось.

К тому времени небольшая деревушка превратилась едва ли не в центр экстремального туризма и эко-отдыха. На каждом шагу пестрели вывески с рекламой отелей, домиков на сдачу, кафе, ресторанов, таверн, а также конных прогулок, экскурсий, сплавов по горным рекам и обещаний незабываемых впечатлений и видов на горные вершины и водопады.

Участок земли стоил баснословные деньги для семьи Розы, которая вся, включая маму, сестру и отчима проживала, хоть и в просторной квартире в центре города, но единственной, практически для трех семей. Правда, к тому времени Роза была одной ногой в свободной от брака жизни, Альбина только вышла замуж, а мама жила с третьим мужем, решив не узаконивать отношения.

Виктор, третий муж мамы, будучи бывшим военным, после проверки агентурных данных, предложил дом не продавать, а построить свою, пусть небольшую, базу отдыха. Женская половина семьи встретила проект без энтузиазма, решив, в итоге, подумать об этом зимой.

Зимой же Роза развелась окончательно и бесповоротно, не скрывая радости от этого факта в своей биографии, потеряла работу, сестра родила первенца, а мама с Виктором снова подняли вопрос о своем бизнесе. Раз уж так сложились обстоятельства.

В итоге, спустя пару лет и несколько кредитов, на месте покосившегося домика бабушки стояли деревянные домики на несколько комнат, вокруг расположились беседки, места для мангалов, детская и спортивная площадки и даже небольшой бассейн. В самом конце был небольшой «административный» корпус, а попросту дом с двумя входами, один из которых был «ресепшен», а второй — вход в жилое пространство, где и жили сейчас Роза, мама и Виктор, деля обязанности по способностям.

В обязанности Розы, например, входил трансфер. У них был комфортабельный микроавтобус, а у самой Розы старенький, но вполне бодрый Рав 4.

И сегодняшним утром ей нужно было встретить очередных гостей, немного необычных, отчего Роза нервничала, но экономическая ситуация была не такая, чтобы выбирать и отказываться.

Этих клиентов ей «подогнал» бывший одноклассник Паша Игнатьев, приезжавший прошлым летом с семьей и так впечатлившийся природой, что грозился переехать жить навсегда. Пыл, по возвращению домой, естественно, угас, а вот когда у его приятеля остро встал вопрос с летним отдыхом, он, не задумываясь, порекомендовал базу отдыха Розы и ее семьи.

С этим клиентом Роза вела переписку почти два месяца, фотографируя каждый угол базы и домиков, в которых будут проживать гости, согласовывая меню, даже пришлось нанимать отдельного человека на кухню. Роза терпеливо отвечала на самые неожиданные вопросы и, в конце концов, на счет базы упала круглая сумма — предоплата за проживание восьми человек на протяжении сорока дней. Не так и плохо, а даже отлично!

Гостями было забронировано сразу два домика — номер восемь и номер десять. Сейчас там царил порядок, Роза заскочила в них, чтобы проверить еще раз перед отъездом, а прямо сейчас стояла на перроне узловой станции и всматривалась в лица прибывших, толпящихся и спешащих по делам или на отдых людей.

Прямо перед Розой, вернее, где-то внизу, возникла девочка лет пяти от роду. Яркие резинки скрепляли кудрявые, темные волосы в три небольших хвостика, на кнопке-носике были видны веснушки. Девочка была одета в футболку с надписью «Русский богатырь», с такой же надписью была косынка, завязанная на манер пионерского галстука. Роза опустила табличку с надписью и посмотрела на девочку.

— Я — русский богатырь, — обозначила девочка ситуацию, если у кого-то и возникли сомнения в этом.

— А?.. — Роза, было, решила спросить «богатыря», где же все остальные, но девочка тут же выдала информацию сама, расширенную и необязательную.

Ее сняли с поезда первой, помог проводник, все остальные еще тааам, а она — уже здесь. Потом на Розу посыпался град вопросов, и она даже успела начать нервничать. О том, что в группе будет ребенок и не один, Роза, конечно, знала. Но вот то, что этот ребенок будет единственным членом группы — не входило в планы Розы.

— Где твой руководитель? — наконец удалось вклиниться Розе с вопросом.

— Кто? — девочка пару раз моргнула и уставилась на Розу с нескрываемым интересом.

Роза бы ответила, но тут поняла, что она не знает имя руководителя. Она не знает имя человека, с которым вела долгую переписку, а потом оформляла договор с детско-юношеским спортивным клубом «Русский богатырь». Не знает!

«Розенберг М» — так гласила подпись в письмах, и именно так, в мыслях, называла Роза будущих постояльцев. А что? Если уж мир настолько сошел с ума, что главным русским богатырем выступает некий Розенберг М, то стоит ли узнавать такие несущественные детали, как имя.

— Розенберг… — Роза еще раз осмотрелась в попытке найти остальных богатырей и главное — основного русского богатыря с самой, что ни на есть, богатырской и русской фамилией Розенберг.

— Да вон он! — девочка подпрыгнула на месте, развернулась и стремглав рванула по перрону навстречу группе людей, в основном детей и подростков, впереди которой шел высокий, широкоплечий красавчик.

Такого на обложку журнала фотографировать, желательно ню, а не отправлять на лето с детьми на базу отдыха. Парень подошел, улыбнулся так, что, кажется, растаяли ледники на самых высоких вершинах, и тряхнул белокурыми кудрями.

— Русский богатырь? — собралась Роза, стараясь выглядеть независимо и по-деловому.

— Да, — засиял парень. На щеках мелькнули ямочки, синие глаза, настолько синие, что можно заподозрить линзы, с длинными и густыми ресницами, сверкнули, и губы растянулись в сладкой улыбке. «Сказал, как меду испить дал» — вспомнила откуда-то выражение Роза.

— Он тоже, — добавила неугомонная девочка и показала рукой на тощего мальчишку с такими же кудрями, как у нее. — Богатырь! — и показала язык.

Ответ последовал незамедлительно, в виде подзатыльника, а за ним слезы девочки, потом возмущенные крики паренька: «А что она!» в ответ на ответные действия со стороны златокудрого красавчика.

Да, в этом мире определенно что-то не так, если русский богатырь — это или пятилетняя девочка, или некто Розенберг М, а златокудрый красавчик включает режим «наседки» и начинает уговаривать двоих малолетних детей не драться, при этом высмаркивая нос поочередно этим двоим.

Наверное, пока Роза строила бизнес и торчала в этой жопе мира, разрываясь между прорабами и гостями, в мире что-то изменилось, например, наступил матриархат. Или Россию захватили инопланетные формы жизни.

Пока Роза приходила в себя и пыталась разобраться, кто есть кто, ну, и не помешало бы для верности узнать, а кто собственно она, вокруг нее собралась разномастная компания, в основном дети или подростки, все в одинаковых футболках и галстуках. Златовласый повязал поверх белой майки такой же галстук и выстроил «отряд» парами, разделив двух дерущихся, проверил у каждого рюкзак или сумку, велел проверить, не забыли ли «богатыри» телефоны или еще что-то важное в вагоне, и только потом отправился по перрону навстречу двоим, несущим огромные и явно тяжелые сумки.

Одному было лет семнадцать, обычный белокурый подросток, высокий, не угловатый, как часто бывает, с коротко стриженой головой и татуировками на руках. Второй — на вид лет тридцать, так же хорошо сложен, как златовласый, пожалуй, на вкус Розы, даже лучше. Скорей всего, от того, что старше и вроде сильнее, во всяком случае, создавалось такое впечатление.

Златовласый — высокий и гибкий, — несмотря на широкие плечи, смотрелся худощавым, или, что вернее, не мощным. А вот второй, облаченный в футболку все с той же надписью «русский богатырь», был сильным, нет, сильнющим. Выглядывающие из-под рукава футболки мышцы кричали о силе, таившейся в них. Он кинул под ноги две сумки и протянул руку Розе.

— Рад встрече, — и выжидающе посмотрел на Розу. Точно такими же глазами, как маленькая девочка. Нет, он вовсе не был похож на пятилетнего ребенка, скорее уж, ребенок был похож на него.

Роза отвела взгляд от мужчины, внимательно посмотрела еще раз на златовласого и на подростка с сумками, сомнений, кто из них Розенберг М, не оставалось.

— Рада приветствовать вас, — начала Роза ставшую привычной речь, еще раз оглядев присутствующих.

— Матвей, — перебил мужчина и улыбнулся.

— Что «Матвей»?

— Я — Матвей. А вы Роза?

— Матвей Розенберг? — Роза отошла на шаг, чтобы еще раз окинуть его взглядом, вблизи это не очень-то получалось из-за фундаментальности мужчины.

— Матвей Розенберг, — подтвердил, кивая. — Руководитель и старший тренер клуба «Русский богатырь».

— Очень приятно, — кивнула Роза.

Матвей, так Матвей. Если русский богатырь — Розенберг, а то и вовсе пятилетняя девочка, то почему бы Розенбергу не быть Матвеем. Вот она — Роза. Розалия. Ее сестру и вовсе зовут Альбина. При этом фамилия у них «Иванова», а отчество «Михайловна». Иванова Розалия Михайловна звучит не менее странно, чем Матвей Розенберг. Если Розалия занимается русским туризмом, почему бы Розенбергу не быть богатырем.

Потом Матвей извинился за заминку, сказав, что должен был проверить, не забыли ли дети в поезде телефоны, зарядки, одежду или головы, поэтому и вышел последним. Ну и самые тяжелые сумки нес сам, оставляя Сергею Витальевичу, так, оказывается, звали златовласика, проследить за детьми.

В микроавтобусе все расселись, пристегнулись, Роза обернулась, посмотрев, кто где сидит. Девочка, ее звали Светочка или Светик, сидела рядом с Матвеем и передвигала фигурки зверей прямо у него на коленях. Напротив, насупившись, сидел мальчик, с которым несколькими минутами ранее Света едва не подралась, и их снова разнимал Сергей Витальевич, очень похожий на Светочку и на Матвея.

— Роза, будьте любезны, — Матвей протянул флешку Розе, показывая глазами на магнитолу.

— Ну, нет! — раздалось от мальчика.

— Даниил, — Матвей строго посмотрел на ребенка. — Свете надо уступать.

— Почему?!

— Потому что она девочка, она младше, и она твоя сестра.

— Она младше всего на два года, — Даниил был явно обижен.

— Ладно тебе, Данич, — раздалось с задних сидений. — Пусть Светик слушает. Это лучше, чем нам слушать ее рев.

— О! — Матвей многозначительно поднял указательный палец и подмигнул Даниилу. Тот улыбнулся и снисходительно сказав «девчонка», кивнул, давая разрешение на прослушивание детских песен.

Светика, видимо, не волновали вопросы дискриминации по половому признаку, она спокойно приняла тот факт, что ей уступили, потому что она девочка, ей было достаточно, что уступили.

Роза покосилась, завела микроавтобус и быстро выбралась на трассу, по пути останавливаясь на смотровых площадках, давая гостям полюбоваться видами и просторами, чтобы еще на подъезде к базе отдыха ни у кого не осталось сомнений в правильности их выбора.

 

Глава 2

Добрались до места без происшествий, расселились так же быстро и организованно. В итоге, как уяснила для себя Роза, на пять детей, включая маленькую Светика и Даниила, было трое взрослых.

Сергей Витальевич, он же златовласик, продолжавший безбожно флиртовать, да что там, открыто намекать на встречи в интимной обстановке «после отбоя», Олег — студент, которого Роза приняла сначала за подростка, но оказалось — ему около двадцати лет, и сам Матвей Розенберг. Он же старший тренер, он же руководитель.

Оставшиеся три ребенка были мальчиками от одинадцати лет до пятнадцати. Точнее одинадцати, двенадцати и пятнадцати. Семен или Семка — одинадцатилетний, кареглазый, совсем не похожий на типичного Семена паренек, с фамилией Алимов. Роман Якушев — двенадцати лет, ничем не примечательный и не разговорчивый мальчик, — и Илья Голубь — будущий сердцеед, достойная смена Сергея Витальевича. Мелкий нахал успел даже подмигнуть Розе, за что словил увесистого леща от Матвея, но не похоже, что это его смутило или расстроило.

Матвей заселился в домик номер десять, вместе со Светиком и Даниилом, они успели по пути еще несколько раз поругаться, даже предприняли попытку драки, но были растащены по разным углам с наказом «подумать о своем поведении». Роза же успела подумать, какое счастье, что у нее нет детей и в ближайшем, сколько-нибудь обозримом будущем, не предвидится.

Нет, Роза не поставила на своей личной жизни крест, просто к двадцати восьми годам появилось стойкое ощущение, что все уже было, и из этого «все» не так и много хорошего. Было замужество, как стихийное бедствие, такое же внезапное и кратковременное, которое не оставило и следа, разве что штамп в паспорте и понимание, что этим самым штампом можно, а даже и нужно сделать. Были романы, разной степени кратковременности, чаще всего «курортные», так как жила Роза, по большей части, на курорте. Было и разбитое сердце, кажется, два раза, но точнее Роза бы не сказала, страдать и рефлексировать по этому поводу было некогда.

Оставался еще вариант родить ребенка, что называется, «для себя», но пока Роза это откладывала. Репродуктивный возраст у женщины не заканчивается тридцатью годами, так что, можно смело подождать еще лет десять, а уж потом… если захочется. В любом случае, думала Роза, женщина рожает «для себя», даже находясь в счастливом браке, нужно понимать, что явление это временное, а ребенок — суть постоянное.

Вот, скажем, их с сестрой мама родила в браке, потом счастливо развелась, устав от разгульной натуры мужа, даже вышла повторно замуж. Второй муж, Роза его помнила смутно, Альбина же не помнила вовсе, почему-то решил, что женщина с детьми — эдакий третий сорт, которую он осчастливил одним своим присутствием в ее жизни. После того, как он один раз повысил голос на сестер — мама развернулась и ушла, отказавшись вступать в переговоры. Подняв в итоге дочерей сама, не уставая поучать и наставлять, что женщина в первую очередь должна думать о себе, а уж потом… да и то, надо еще посмотреть, стоит ли мужчина раздумий.

Роза застала бывшего мужа на горячем, и это не игра слов, девица, находившаяся в этот момент под ним, была разгорячена и покрыта потом от усердия и удовольствия. Сестра вышла замуж успешно, перспективно, можно сказать. Ее муж — сын одного из лучших адвокатов по гражданскому праву в городе, перспективный и блестящий, как начищенный пятак, женился на Альбине, как только узнал об интересном положении той. Свадьба была шикарной, с размахом и обещанием перспектив. Спустя время они развелись с таким же размахом, муж перспективно поделил имущество. Ему — трешка в центре, в новом жилом комплексе с подземным паркингом и прочими благами цивилизации и загородный дом, а Альбине — дочь и самое вкусное — его фамилия.

Так и стоит ли убиваться по неудавшейся личной жизни, если даже самая удачная в итоге заканчивается крахом, женщина остается одна, и хорошо, если к тому времени, помимо разбитых мечтаний и ребенка, у нее будет материальная база для этого ребенка и место, где можно с комфортом лелеять свои растерянные иллюзии.

А с этим у Розы было еще хуже, чем с личной жизнью. Квартира на всех членов семьи, большая, требующая ремонта, дорогостоящая, но не настолько, чтобы всем хватило даже по однушке. И база отдыха, державшаяся на плаву благодаря неиссякаемому энтузиазму и кредитам.

Другое дело секс… Секс из жизни исключать не хотелось, а с ним не складывалось еще чаще, чем с «курортными» романами. То ли Розе так не везло, то ли с ней что-то было не так, то ли мужчины попадали «не огонь», но секса Розе не хватало. Можно без любви. И уж точно без штампа и без продолжения рода… просто секса. Хорошего секса. Забористого. Или хотя бы регулярного.

Роза вздохнула и подняла глаза от журнала учета, который с усердием заполняла, сидя за стойкой ресепшена, было ее «дежурство», она уже убралась в освободившихся домиках — у уборщицы был выходной, — и теперь занималась бумажной рутиной, которую они делили с мамой на двоих, оставив Виктору решение «мужских» задач.

Стоило вспомнить секс, как секс явился сам, в лице златовласика.

— Слушаю вас, Сергей Витальевич, — расплылась в дежурной улыбке Роза. — Вы что-то хотели?

— Да. Нет. Не сейчас, — неоднозначно, но вполне ясно дал понять Сергей Витальевич, что именно он хотел.

Роза окинула взглядом златовласика. Да уж! Шикарный образец! Как его угораздило стать тренером, а не податься в модельный бизнес — непонятно и даже по-своему преступно. Молод, конечно, всего двадцать четыре года, но это не самый большой недостаток мужчины.

— Как насчет вечернего… чая, — Сергей Витальевич смотрел в глаза и нагло, как кот, уже съевший сметану, улыбался. Неужели на лице Розы все написано? Хотя… на его же написано, почему на ее не будет.

— Никак не могу, — Роза ответила такой же улыбкой. Играть — так играть. Любит сметану лопать — полюбит и саночки возить, то есть, повару приятно делать.

— А что такое? — заинтересованно проговорил златовласик.

— Мужчину буду искать, — вздохнула Роза и с деланным усердием уставилась в тетрадь, тем не менее, поглядывая на криво улыбающегося тренера.

— Так вот я, — широко раскинул руки, предлагая себя. Нагло. Да. Но наглость и не такие города брала, а тут всего лишь Роза. Ну, как он думает, очевидно.

— А вы хороший мужчина? — Роза привстала и деланно осмотрела красавчика. — Я имею в виду — сильный, выносливый? Что с координацией движений?

— Упс, — кажется, златокудрого даже удалось немного выбить из колеи. — Прямо, однако, — засмеялся Сергей Витальевич.

— Так вопрос серьезный, — Роза покачала головой. — Не до заигрываний, Сергей Витальевич.

Роза вышла из-за стойки, поправляя коротенькое платьице, специально перед мужчиной, якобы невзначай, огладив себя по бедрам и дергая вниз вырез платья, так, что грудь стала еще виднее, благо было на что посмотреть. На отсутствие форм Роза пожаловаться не могла. Грудь, попа, бедра — все было в наличии и аппетитных размеров. Ноги не слишком длинные, зато талия тонкая, осиная, и плоский живот. До приснопамятных девяносто-шестьдесят-девяносто далековато, по причине большего размера первых и вторых девяносто, а вот до шестидесяти не дотягивало пары сантиметров. Ростом Роза тоже не могла похвастаться, так что, остановившись рядом с Сергеем, подняла на него взгляд, отметив, куда именно смотрел Златые Кудряшки. Ну, конечно. Девяносто-шестьдесят-девяносто. Покажите мужчину, который откажется от лишнего объема женской груди!

— Думаю, давайте сейчас проверим… на деле, а если все удачно сложится, то я, то есть мы, заплатим.

— Что? — от неожиданности Сергей споткнулся, хотя до этого шел в полушаге от Розы и, не стесняясь, пялился на грудь и попу, нагибая голову.

— Любой труд, говорю, должен оплачиваться, даже наших гостей, тем более — гостей, — продолжала, как ни в чем не бывало, Роза. — Если у вас, Сергей Витальевич, все отлично с выносливостью и сноровкой, — Роза остановилась, провела рукой по бицепсу, одобрительно похлопав по руке в районе локтя, — то это сразу станет ясно, а завтра или даже сегодня вечером, как вам будет удобно, продолжим.

С этими словами Роза повернула за крыло жилого дома, бывшего ресепшеном.

Там, за крылом, открывался отличнейший вид на горы — такой же был из любого из шестнадцати домиков на сдачу, — и реку, в этом году тихую, больше похожую на ручеек средь огромных валунов, каким-то чудом оказавшийся в этом месте. Река, разлившаяся по весне, принесла коряги и огромные деревья, ободрав их, сгрызла берега с двух сторон, свернула и, в итоге, иссякла, обманывая туристов еле видным ручейком.

Это был конец участка, и именно там располагались три русские бани, с парными, на дровах. С тремя же беседками, глубоким и ледяным бассейном, больше похожим на купель, чтобы разгоряченные отдыхающие могли охладиться и отдохнуть со всей душой и паром. Баню надо было заказывать заранее, лучше с самого утра. На шестнадцать домиков — три бани, это мало, но пока так.

В планах на эту зиму — строительство еще двух и отдельно стоящей «администрации». Только бы отбить сезон и выплатить кредит… Роза вздохнула.

— Вот! — показала рукой на ровные чурбачки из дерева.

— Что это? — златовласик явно не понимал, что происходит.

— Ну, вы же сказали, что мужчина вы выносливый, сильный, с хорошей координацией движений, это именно то, что мне нужно. Виктор, он обычно этим занимается, уехал с мамой в город, а Палыч напился уже с утра, не успела поймать, — Роза развела руками и еще раз показала на чурбачки. — А тут клиенты, сами понимаете…

— Аааааа, — включился Сергей Витальевич. — Это мы мигом!

Поднял топор, приноровил к руке и ударил по чурке, та скрипнула и раскололась надвое, поставил на место и еще раз ударил, явно довольный собой. Роза отошла в сторону. На некоторые вещи можно смотреть вечность. Красивый, физически работающий мужчина — одно из таких завораживающих действий.

Взмах — руки напрягаются. Удар — мышцы спины играют. Взмах — шея покрылась потом. Удар — плечи развернулись, заходила ходуном грудная клетка от глубокого дыхания. Взмах. Удар.

А ведь и правда, и сноровка, и сила, и координация движений… Роза покосилась на Сергея и посмотрела еще внимательней. Как говорят в Париже, а почему бы и не Да! Обошла вокруг, еще полюбовалась и стала собирать дрова и носить в декоративную поленницу.

Так себе получилась шутка. Роза заказывала колотые дрова, складируя их в дальнем углу участка, тут же был скорее аттракцион для желающих померяться силушкой или тряхнуть старинушкой. Правда, к вечеру Роза, от греха подальше, убирала топор, гости бывали разные, но редко трезвые. В итоге златовласик разошелся не на шутку, видимо, решив, что полено привлекательней Розы, и продолжал колошматить с азартом и сноровкой, а Роза только и успевала, что оттаскивать поленья, не нарушая привычного идеалистического пейзажа для отдыхающих.

И дернул же ее черт! Можно было бы и просто согласиться на чай… или не соглашаться. А теперь вот, таскай бревна, когда еще полно дел. Надо на кухню сходить, проверить, согласовано ли меню с «Русским богатырем», узнать про запас пива в баре, доставили ли — поставщик в последнее время стал привозить не вовремя, — заполнить, наконец, журнал, начала же!

— Отлично! — раздался зычный голос, такой настоящий, мужской баритон. Роза вздрогнула и уронила поленья. — Серег… Витальевич, ты где должен быть?

— Да ладно тебе, — отмахнулся Серег Витальевич. — Вон, девушке помог.

— Я вижу, помощник, — обладатель мужского баритона и, по совместительству, руководитель и старший тренер клуба «Русский богатырь», он же Розенберг М, оглядел Розу с кончиков пальцев ног, медленно поднимая взгляд ко лбу, настолько медленно, что Роза успела себя почувствовать добычей перед хищником.

Если злотокудрый Сергей Витальевич предлагал… попить чаю, то Розенберг М. смотрел так, словно выпил галлон виски, причем с пупка Розы. И не только пупка. И не только виски.

Розенберг М. провел большим пальцем по своим губам, прищурился, наклонил голову, рассматривая внимательней девушку перед ним, да что там «рассматривая», Розе даже представить стало стыдно, что именно этот Розенберг с ней делал, а она далеко не невинная юная девушка, ну, во всяком случае, ей так казалось последние лет шесть точно.

— У вас защемление, — спокойно произнес возмутитель спокойствия и обладатель баритона.

— Чего? — пискнула Роза.

— Шейного отдела позвоночника.

— Аааа… — мотнула головой. Какого шейного. Какого позвоночника.

— Давайте, я вам массаж сделаю.

— Аааага, — Роза моргнула и наблюдала, как здоровенный Розенберг начал приближаться к ней.

Шикарный в своей мощи и силе, которая витала вокруг него, как пара бабочек-шизофреничек, вылетевших из живота Розы. Ходячая тестостероновая атака!

— Да вы не бойтесь, — вдруг улыбнулся Матвей Розенберг, руководитель и тренер. — Все будет хорошо, — обошел Розу со спины и положил руки на плечи.

Роза едва пискнула и забыла, что надо дышать. На самом деле — надо отказаться, гордо развернуться, ну, может, намекнуть на продолжение позже… но прямо сейчас развернуться и гордо уйти. Но раз уж это не получается, то хотя бы дышать и не упасть в обморок от удовольствия.

Огромные руки погладили шею и спину Розы, как кошку, потом устроились на плечах, и большие пальцы стали нежно нажимать, аккуратно давя на кожу и, кажется, позвонки, а может, сердце, а может, что-то другое, отвечающее за что угодно, но не за защемление. А если и защемление, то не шейного отдела позвоночника. Одним словом, массаж возбуждал. Роза плыла в ощущениях и мыслях, мужские руки проходились по легкой ткани платья, а казалось, щекотали каждый нерв, каждую клеточку, раскрывали каждую пору и заставляли гореть, плавиться от удовольствия, мурлыкая, как кошка.

Наваждение, морок.

— Вооот, — услышала в ухо, голос опалил горячим дыханием. Одна рука Матвея держала Розу за талию и прижимала к себе, очень недвусмысленно прижимала, а вторая провела под грудью и снова вернулась к спине и шее.

Роза вздрогнула.

— А я же говорила, что Матвей хороший массажист! — раздался звонкий голос. Светика Роза узнала и через мушки в глазах.

— Папа всегда говорит, что, если бы не Матвей, он бы не встал, — проговорил всегда находящийся рядом с сестрой Даниил.

— Встал! — заупрямилась Светик.

— Не встал! — Даниил был достойным братом своей сестры.

— Встал!

— Не встал!

— Встал, — вырвалось шепотом у Розы, потому что… она ничего не знала про отца этих двоих детей, но то, что она ощутила со стороны тыла — определенно встал.

 

Глава 3

Ночь прошла, как и всегда. Роза приготовила себе нехитрый ужин, так и не дождавшись маму с Виктором, те задерживались в городе, видимо, решив выделить время своей молодой семье. И налила домашнего вина. Его приноровился делать Виктор, буквально в первый год пребывания в этой местности, он опробовал разные виды вина и принялся не только изготавливать свое, но и максимально вник в процесс, используя инновационные технологии, наряду со старыми добрыми традициями.

Надо сказать, что сам процесс виноделия занимал Виктора значительно больше, чем результат. Так что, результатом довольствовались Роза и Альбина. Роза, естественно, чаще. Потому что жила ближе и доступ имела круглогодичный, даже круглосуточный. Посидев до начала второго ночи, хотя очередной раз пообещала себе лечь раньше, хотя бы к полуночи, уснула крепким, почти младенческим сном. Виной тому был, конечно же, чистый горный воздух, а не винишко, к которому прикладывалась целый вечер.

Хотя, пожалуй, сказать «ночь прошла, как и всегда», было бы преуменьшением месяца, если не года. Роза ворочалась с боку на бок, ее не устраивала температура воздуха, она то включала сплит-систему, то выключала ее, то открывала окно, то закрывала, даже простынь время от времени казалась излишне жесткой, даже шершавой.

Надо было соглашаться на предложение Сергея Витальевича. Можно сколько угодно рассуждать о самоуважении, порядочности, о высоких материях и чувствах, но весь опыт Розы говорил об обратном, о том, что высоких чувств можно и не дождаться, а тело — оно и есть тело, оно требует.

Дернул ее кто-то с этими дровами… Еще и Розенберг этот. После невольного полушепота Розы «встал», Матвей резко отодвинулся, лишив размякшее тело Розы мурашек и удовольствия так быстро, что закружилась голова. Пробубнив: «Прошу прощения», руководитель и старший тренер, а по совместительству возмутитель относительного спокойствия Розы, Матвей тут же переключил внимание на спорящих детей, разрулив их конфликт, рванул с ними наперегонки до ворот, а потом до домика, не забыв при этом окрикнуть Сергей Витальевича. Зычным, красивым баритоном.

Златовласик пожал плечами, окинул взглядом оторопевшую Розу и пошел к воспитанникам, будто они и десяти минут не могут провести без пригляда тренера.

А защемление шейного отдела позвоночника? Интересно, это опасно? Настолько заметно? Роза ходит криво или согнувшись, или как-то по-особенному тянет ногу, сутулится? Что происходит?

Она даже покрутилась перед большим зеркалом в ванной, раздевшись и подцепив длинные черные волосы наверх, старясь стоять непринужденно, не выпрямляя спину и не втягивая живот, как для фото. Нет, кривой Роза не была и ногу не тянула, и уж точно не сутулилась.

Роза, как и ее сестра, занимались хореографией с дошкольного возраста до конца одиннадцатого класса, и даже потом ходили на занятия в фитнесс или данс-центрах. Хаотично постигая, то латиноамериканские танцы, то хастл, а то и танцы на пилоне.

Сейчас это забылось, но одиннадцать лет в ансамбле народного танца для осанки пройти мимо не могли, тем более, Роза часто была солисткой, лихо выплясывая под «соловушка-соловушка», искрометно улыбаясь, срывая аплодисменты у восторженных зрителей. А ведь и правда, круглолицая, яркая, с широкой улыбкой и ямочками на щеках, способная «завести зал», не могла остаться незамеченной даже в ансамбле численностью больше ста человек. Роза, несмотря на свою немного восточную внешность, была рождена солировать в ансамбле русских народных танцев.

Альбина была полной противоположностью Розы. Настолько, что даже точно знавшие, что они родные сестры, не скрывали своего удивления этим фактом. Роза впитала в себя черты отца. Немного коренастого, обаятельного, с восточными корнями мужчины. Альбина же была копией мамы. Вопреки законам генетики, у жгучего брюнета и светловолосой родилась блондинка со светло-синими глазами, высокая и худенькая, настолько худенькая, что в детстве у девочки подозревали порок сердца и еще какие-то не менее страшные заболевания, пока мама не переехала в Санкт-Петербург и там все диагнозы благополучно сняли.

Альбина даже сейчас, спустя замужество и рождение дочери, такой же платиновой блондиночки и худышки с врожденной грацией, почти светилась и производила впечатление рафинированной особы, заставляющей мужчин выпрыгивать из трусов за один взгляд.

Наверное, поэтому семейным бизнесом занималась Роза. Она крепко стояла на ногах, в прямом и переносном смысле. Особых иллюзий об окружающем мире не питала даже в школьные годы, а недлинные и чуть полноватые ноги крепко держали Розу на планете Земля, не давая ей соскочить в мечтания или кому-то усомниться в способностях Розы, будь это факультет в институте путей сообщения или руководство собственной базой отдыха.

Роза перевернулась со спины на живот, невольно поерзала. Чтоб он провалился, этот массажист со своими поглаживаниями и теплыми руками, мурашками и красивым баритоном. С его рукой под грудью… мог бы и…

Захотелось заплакать от обиды на весь мир и на «Русского богатыря» в частности. Не такой и огромный доход, если подумать, от восьми человек, даже с учетом дополнительных средств на отдельное питание, чтобы терпеть тяжесть внизу живота.

Покосилась на настенные часы. Надо вставать. Дела не ждут. С утра нужно заехать на рынок, вчера повар снабдил новым списком продуктов, заскочить на пивзавод, там поругаться, пиво в бар так и не доставили. Хорошо, отдыхающие в этот раз лояльные и с радостью брали баночное пиво, а не местное, которое не только дешевле, но и вкуснее.

И на обратном пути успеть забрать семейную пару из Норильска с вокзала. Приехали на целый месяц и свое путешествие начали с базы Розы, всего на три дня, полюбоваться на красоты, а дальше рванут на море, но и три дня — отлично. Роза рада любым гостям, на сорок дней или на день. Условия равны, и бесплатный трансфер — козырь, который не стеснялась предъявлять Роза в погоне за клиентом.

Встала и поплелась в уличный душ, как и всегда. На веранде сидел Моня — огромный, добрейший пес, по документам и экстерьеру кавказкая овчарка, считавший себя максимум болонкой, а то и котом или хомяком, по обстоятельствам. Моня жил в большом вольере и выпускался на территории только зимой, в межсезонье, когда не было гостей или хозяева, чаще Виктор с мамой, или Роза брали Моню с собой в лес и там позволяли от души размяться.

Каждый день не удавалось, но, если не выгуливать Моню хотя бы раз в три дня по несколько часов, он каким-то образом выбирался из вольера и немым упреком сидел на крыльце утром. При этом Моня никогда не обходил территорию базы, не лаял, не смотрел исподлобья, как умеют только кавказцы, будто понимая, что одним своим видом может перепугать посетителей, а под покровом ночи пробирался на крыльцо и терпеливо ждал, потом так же молча смотрел в глаза, как бы говоря: «Как же так, братцы, я же жду», и к вечеру обязательно получал желаемое. Кто-нибудь находил время и отправлялся на променад с Моней.

— Ну, что, сидишь? — потрепала по покатой голове, между ушами, присев рядом. — Обещаю, сегодня освобожусь, и мы погуляем. Подождешь вечера?

Моня довольно шлепнул хвостом по деревянному настилу веранды.

— Ах, ты мой хороший, — Роза присела рядом и обняла пса, положив голову ему на лоб. — Несправедливо, что такого хорошего и воспитанного мальчика заставляют ждать, жизнь вообще не слишком справедливая штука. Мне вчера защемлением шейного отдела позвоночника грозили, а за что, спрашивается?..

Моня несколько раз ударил хвостом и начал подниматься, подталкивая Розу к ступеням, ластясь у ног, как кошка, сбивая и тычясь большим холодным носом в ладонь.

— Пойдем, — Роза улыбнулась и направилась к вольеру, открывая двери с поклоном. — Прошу вас!

Между делом насыпала корма и налила воды, Моня довольно проурчал, нахмурил брови и, прежде чем начать утреннюю трапезу, посмотрел на Розу.

— Монечка, честное слово, клянусь, сегодня поедем гулять! Чтоб у меня секса еще полгода не было, вернее год, потому что тот раз можно и не считать вовсе… Это очень страшная клятва, Моня!

Моня мотнул головой, соглашаясь, Роза еще раз потрепала пса и направилась в душ на улице. Впереди длинный день, и взбодриться было необходимо.

А душ оказался занят. Роза даже помотала головой на манер Мони. Как так? Это ее душ, можно сказать — личный, на территории жилого дома, пусть огороженного весьма условно, но и ежу понятно, что это «хозяйский» душ. В домиках для гостей есть душ, обязательна не только холодная, но и горячая вода, а также в наличии несколько уличных душей, намного комфортней той будки, которой довольствуется Роза и иногда Альбина, когда приезжает. Палыч, разнорабочий на их базе, следит за водой, как за зеницей ока. Да он не напьется раньше, чем убедится, что везде есть вода, нигде ничего не течет, не отваливается и не болтается.

Роза рванула шторку, которая заменяла дверь и застыла. Было от чего. Под струями воды, почти подпирая лейку, стоял Розенберг М. и скатывал, именно так это выглядело, гнал пену с головы по груди, животу, ногам и медленно крутился вокруг своей оси.

Голый. Абсолютно.

Не то, чтобы были варианты стоять под струями душа в одежде, но голый мужчина, громко, даже раскатисто фыркающий, проводящий, как мочалкой, ладонями по телу приковывал к себе взгляд и вызывал вопросов примерно столько же, сколько восторгов.

Мощная шея, широкие плечи, мышцы на руках, заставляющие поверить в чудеса бодибилдинга, пресловутый торс, приковывающий взгляд, накачанные ноги, крепкие, мощные и длинные, покрытые волосками, по которым стекала вода вперемешку с пеной, ягодицы такой формы и крепости, что Роза нервно вздохнула, представив, с какой мощью эти бедра могут двигаться…

И наконец, когда мужчина развернулся еще раз, и член. Под стать шее, спине, торсу, ногам и ягодицам. Обладателю этого инструмента точно за него не будет стыдно. Вода стекала по волоскам на груди, терялась в чертовой дорожке ниже пупка, устремлялась вниз, прямо к немного эрегированному достоинству.

Немного! А если эрекция будет полной?

Роза сделала шаг вперед, как кролик к удаву, причем удав, в данном случае, не такая и форма речи. Форма и притягательные свойства в наличии! Еще и шевелится, в смысле… Черт, а нельзя ли, как-то отделить член от обладателя и незаметно для второго воспользоваться ситуацией. Любым доступным для этого способом, но прямо сейчас и здесь.

Роза прикусила губу. Пена смылась. Эрекция увеличивалась. Под холодной водой! Боже, если ты есть, думала Роза, я один раз, незаметно для обладателя, потрогаю. А потом мне станет стыдно, может быть, ведь это не я забралась в чужой душ и смущаю шикарной обнаженкой посетителей.

Ситуация выходила из-под контроля, стремительно и бесповоротно. Роза даже не пыталась собраться, она стояла и смотрела на голого мужчину в своем душе и представляла, что она может с ним сделать, а лучше он с ней, а еще лучше — здесь и сейчас.

— Прошу прощения, — баритон как-то совсем неожиданно раздался, буквально, как гром средь ясного неба, вырывая Розу из объятий эротических мечтаний. — Не хотел будить мелких, а наш, уличный душ, заняли пацаны.

Роза все еще пыталась осмыслить, какие пацаны, и зачем они заняли уличный душ, кто такие «мелкие», и главное, зачем ее выдернули из собственного порно-ролика с Матвеем в главной роли.

— Это недоразумение, — продолжил Розенберг и попытался протиснуться мимо Розы, которая так и стояла истуканом, не шевелясь.

— Это вовсе не недоразумение, — махнула рукой, показывая на так и не спавшую эрекцию, пусть и не полную… но холодная вода и сама ситуация должны были охладить любой пыл, из того, что Роза знала о мужчинах, а знала она немало — должны были. — Какое же это недоразумение?! — помимо воли вырвалось у Розы. — Всем бы такое недоразумение! — и тут осеклась, промаргиваясь.

— В некотором роде, да, — Матвей нагнулся и проговорил прямо в ухо. — На недоразумение это не тянет. Я вас покину, если позволите, — взял за плечи, приподнял и отставил Розу в сторону.

Быстро надел легкие шорты, игнорируя трусы, накинул полотенце на плечи и пошел к своему домику. Все это небрежно, между делом, словно это не его застали в чужом душе, голым. Фантастическая наглость! И ягодицы, и торс, и живот, и чертова дорожка, и особенно то, что ниже дорожки.

Роза быстро помылась, игнорируя зов собственного тела и болезненность внизу живота. Перебьется, как-нибудь. В очередной раз. Совсем потеряла разум, ругала себя — увидела голого мужика и чуть не опустилась на колени, чтобы сделать минет, да что там минет, она бы все, что угодно сделала в этот момент. И это «все» было написано у нее на лице.

Докатилась! Совсем одичала на этой базе. Надо с этим что-то делать. Нет, замуж, конечно, это очень смело, и ни к чему, но регулярный секс или хотя бы полный игнор оного, должен стать обязательным атрибутом жизни. А то в следующий раз она точно упадет на колени и вцепится руками, если не зубами. Роза, может, не самая гордая девушка, и не могла похвастаться безупречной репутацией, но до такого еще не доходило.

Смывая бальзам для волос, натираясь полотенцем, вышагивая к дому, заставляя себя позавтракать кашей — если и начинать новую жизнь, то по всем фронтам, включая правильное питание и отказ от алкоголя, — Роза приняла твердое решение. Никакого флирта с гостями, постояльцами, никакого чая с златовласиком и точно никакого массажа у Розенберга М. Пусть шейный отдел позвоночника зажмется и вовсе отвалится!

Выруливая на трассу, Роза была полна решимости начать новую жизнь. Утро, сочная зелень деревьев, воздух кристально чистый, вид на гору, словно преграждающую гладкую двухполоску, влажность, поднимающаяся со дна реки, набирающей в этом месте бурлящий поток такой силы, что сносила на своем пути все, прорезая скалы — все говорило Розе, что она справится.

Разгоняться было нельзя, ограничение сорок километров, извилистая дорога и праздношатающиеся туристы дисциплинировали постоянных в этом месте водителей. Впереди организованно ехали велосипедисты, выбравшиеся до большой жары, лениво шли кони, игнорируя автомобили, заставляя притормаживать и заглядывая любопытными мордами в салон, бежала какая-то группа.

Отдых, рассчитанный на молодежь. Движение. Спорт. Туризм. Экстрим. Всего хватало с избытком, как и воздуха: впечатлений, красот, от которых захватывает дух, теней на трассе от густого леса, запахов прелой листвы, свежести ледяной воды, легенд, которые любят рассказывать местные, и которые Роза, будучи почти местной, знала наизусть.

Она притормозила рядом с бегущей группой, еще издали заприметив детей. От поселка было уже километров восемь, не меньше, дети бежали гуськом, медленно. Поравнявшись, поняла — почему.

Самый маленький, Даниил, отставал. Впереди почти шел Сергей Витальевич, за ним старательно бежали двое: Семка Алимов и Рома Якушев, им было одиннадцать и двенадцать лет, темп тренированного Сергея Витальевича они держали с трудом. Потом вальяжно передвигая ногами, демонстративно обмахиваясь веточкой, двигался Илья Голубь, за ним вспотевший Даниил, с взлохмаченной макушкой. А замыкал всех главный тренер и руководитель Розенберг М. В тех же шортах, без футболки, зато со Светиком на плечах. Та увидела Розу и довольно помахала рукой.

Роза махнула ей в ответ, не игнорировать же ребенка, и смотрела, как небрежно поднялась рука Розенберга в приветственном жесте, он широко улыбнулся и подмигнул. План по поеданию каши по утрам сразу перестал казаться гениальным, а желание выйти из машины и сделать все то, о чем мечтала в душе, возродилось со скоростью, которой любой Феникс позавидует.

Роза надавила на газ, и вскоре группа бегущих скрылась из зеркала заднего вида… остался только один вопрос. Интересно, Матвей надел трусы?

 

Глава 4

Суматошный день никак не заканчивался. Роза съездила на рынок, закупив все по списку повара, подумав, набрала побольше фруктов, на базе отдыхало много детей, а фрукты были недорогим, но приятным бонусом, к тому же, полезным. Зимой, на новогодние праздники и каникулы, когда был большой поток туристов, Роза выставляла в открытый доступ конфеты, а летом — фрукты.

Потом встретила пару из Норильска, муж был, как часто бывает, под небольшим градусом, а жена восторженно смотрела по сторонам и с энтузиазмом фотографировалась буквально на каждом углу, не скрывая восхищения и почти щенячьего восторга. Роза останавливалась на смотровых площадках, между делом рекомендовала знакомых пасечников, нахваливая мед, притормаживала у лавочек с сувенирами и показывала, где лучшие в округе конные прогулки или прокат спортивного инвентаря. Негласная, а порой сопровождающаяся денежным бонусом, взаимовыручка.

По приезду «сдала» гостей маме, быстро перекусила вчерашним ужином и снова рванула в город. Список дел она записывала на листочке, который лежал на торпеде Рав 4, и вместо того, чтобы уменьшаться к концу дня, только увеличивался. Утешала себя Роза подсчетами, что на следующий сезон она точно сможет нанять управляющего и, например, водителя. Шиковать, так шиковать!

Пока они с трудом позволяли себе уборщицу, она же был прачкой, повара, пришлось нанять второго — из-за «Русского богатыря», благо клуб оплатил отдельное питание, — кухонного рабочего и Палыча, он отвечал за все на свете, что ломалось, росло, перегорало, требовало полива, высадки или ремонта, и что не успевал сделать Виктор. Правда, к вечеру Палыч был изрядно пьян, но это совсем незначительный недостаток по сравнению с энтузиазмом, с которым он трудился и, что греха таить, оплатой. Услуги Палыча обходились дешевле, чем наемного электрика или сантехника в случае неожиданной поломки.

Был еще бар, немного громко для закутка со стойкой, где продавалось несколько сортов пива, легкий алкоголь и снеки. Если гости хотели отдохнуть покрепче и с сытной закуской, через дорогу к их услугам был ресторан, а посетителям-гостям с базы Розы полагалась семипроцентная скидка.

Так что, домой Роза вернулась поздно, уставшая и голодная. Нашла в холодильнике пиццу и возблагодарила небеса и Виктора, который успел-таки испечь ее, пока мама была полностью занята, хорошо, если сама успела поесть.

Тут же отправилась в «административный корпус» на ресепшн, узнать, как дела, что нового. Нового было немного. В седьмой домик на двое суток заселилась компания студентов. Домик пятиместный, а студентов семь человек, мама уступила, чтобы не было простоя, молодые, как-нибудь устроятся.

Палыч же отнес в домик две раскладушки, оставив их на крыльце. Студенты проигнорировали дополнительные спальные места. Роза улыбнулась про себя. Хоть у кого-то все отлично в личной жизни, и секс не заменяют раскладушкой.

Роза отпустила маму, устроилась за компьютером, с намерением прошерстить сайт базы отдыха, ответить на вопросы, письма, может быть, добавить несколько фотографий со счастливыми отдыхающими. Лишним не будет. Сезон в самом разгаре.

— Да, — как опомнилась у дверей мама. — Постоялец из десятого домика, из спортивной школы который, чем-то был недоволен в обед, он говорил с поваром, но я так и не дошла, — взмахнула руками. — Забегалась вкрай. Может, узнаешь у Антонины? — так звали старшего повара, под ее началом был кухонный рабочий и вновь нанятый повар. — Или у самого спроси, они к реке ушли после полдника, Сергей их, Витальевич, дорогу расспрашивал, к ужину вернутся.

— А который сейчас час? — Роза покосилась на часы. — Время ужина уже прошло.

— Перенесли, — мама взмахнула рукой и вышла за дверь.

Вот и занялась сайтом… Роза запихнула в себя кусок пиццы, чтобы не свалиться в обморок от голода, все-таки салат из свежих овощей ранним утром — это совсем не то, на чем может продержаться организм целый день. Достаточно того, что Роза лишает его секса, еды лишать и вовсе кощунство.

Запила водой из кулера, решив, что чай долго заваривать и ждать, и отправилась на кухню. Там, на добротном табурете, посредине столовой, сидела не менее добротная Антонина. Ей за пятьдесят, примерно столько же лишних килограмм, при этом женщина она была активная, подвижная и голосистая.

— Тонь, — Роза посмотрела на повара. — Говорят, Розенберг жаловался?

— Говорят, говорят, да ему все не так, выискался!

— Что конкретно не так?

— Так эта, котлеты не понравились, а к полднику, и придумают же, поооолдник, — шлепнула себя по широким коленям, — сырничков налепендили, как в меню указано, значит, сам же с утра одобрил! Так и не такие. Творог, говорит, должен быть домашний, фермерский, о! Фермерский, ты послушай его!

— А какой был творог? — Роза внимательно посмотрела на Антонину, словно не понимала.

— Да кто же поймет в сырниках, какой там творог. Творог и творог. Это он, чтобы не платить, ясно же! Какой мужик с детями вошкаться за так будет? Вот с родителей набрал деньжищ, а сам тебе не заплатит и наварится! Точно тебе говорю!

— Ты мне зубы не заговаривай, — Роза посмотрела на Антонину. — Творог я с утра привезла, как и было оговорено, фермерский. Фермерский! Со всеми документами, как и требуется этому Розенбергу. И где он?

— Розенберг-то твой, да откуда я знаю?

— Творог, Тоня, творог.

Антонина молчала, разыгрывая из себя пионера-героя на допросе.

— В общем, все просто. Еще одна подобная жалоба, и ты уволена. То, что на кухне приворовывают, известно, но давай не наглеть. И Елене передай то же самое! — Елена — тот самый новый повар. С ней хоть и была проведена беседа перед устройством, да только Роза уже достаточно пожила в этом регионе, чтобы понимать, что тащить будут все равно, главное — останавливать, когда переходят «норму». — Что на ужин у «Русского богатыря»?

— Так вот, рисок, мяско, все постненькое, чистенькое, — засуетилась, как не услышала слов Розы Антонина.

Роза прошла в пищеблок, посмотрела, не выдержала, отложила себе небольшую порцию, все-таки готовит Антонина невероятно вкусно. Или это Елениных рук дело? Уволить бы Антонину за воровство, но Роза прекрасно понимала, что за те деньги, что она может себе позволить платить, хорошего повара днем с огнем не найти.

У Антонины же был опыт работы в детском саду, потом школе, при этом готовила она «по-домашнему», с выдумкой, хитростями, свойственными каждой хозяйке. К тому же, все лето занималась соленьями, как свежими, чтобы разнообразить блюда, так и на зиму, и на следующий сезон, с запасом. Что не говори, а свои «домашние» малосольные или соленые огурчики, квашенная капустка, салаты из баклажанов, маринованные помидоры — это не только экономия средств, но и работа на имя.

Постоянные гости знали, что под водочку всегда можно прикупить капустки или икры заморской, баклажанной. Так что, помимо гласных рабочих соглашений были еще и негласные, их Роза тоже придерживалась, как и Антонина. Иногда случались проколы, как сегодня.

Стоя у столовой, попивая компот из сухофруктов, его всегда было в достатке, как и собственных сушеных яблок и подкопченных груш, опять же, благодаря Антонине, Роза наблюдала, как на территорию базы, гуськом, зашел «Русский богатырь». Светик сидела на руках у Сергея Витальевича, а Матвей нес на плечах Даниила. Остальные шли сами, вернее, бегали вокруг взрослых, причем, и пятнадцатилетний Илья носился и скакал, как племенной жеребец, махая длинными конечностями.

У домиков группа свернула, Сергей отправился с детьми, а Матвей, ссадив Даниила, направился к Розе, вернее — к столовой.

— Добрый вечер, как погуляли? — Роза была сама любезность, изо всех сил игнорируя тот факт, что с утра видела этого мужчину голым и впечатлилась этим зрелищем настолько, что в буквальном смысле вспотела. — Мне рассказали об инциденте, я приношу свои извинения от имени всего коллектива и от себя лично, и смею вас заверить, больше ничего подобного не повторится.

— Надеюсь на это, — было произнесено таким голосом и интонацией, что можно мгновенно решить, что надеется мужчина вовсе не на сырники из фермерского творога, а на воплощение в жизнь всего, что представляла Роза, стоя в душе, и потом, в течение дня.

— У вас еще есть вопросы, пожелания, жалобы?

— Да.

Роза распахнула глаза, только с одной жалобой разобрались, как вторая на подходе или уже третья, считая котлеты. Можно было ожидать, учитывая дотошную переписку и фамилию.

— Слушаю вас? — официальным тоном, отставив в сторону стакан с компотом, проговорила Роза.

— Не мешало бы в столовой провести влажную уборку.

— Но там убираются… — Роза нахмурилась.

— Недостаточно тщательно. Поймите правильно, я не придираюсь, но со мной дети, и я не хочу столкнуться с какой-нибудь кишечной палочкой…

— Я все помою дезинфицирующим средством. Лично, — отчеканила Роза. — Это все?

— Все.

— Хорошего вечера.

Роза развернулась и быстрым шагом направилась в административный корпус. Отлично! Кишечная палочка! Сам он палочка! Как и любой пищеблок, их столовая проходит проверку, которая, между прочим, помимо нервов, стоит еще и кругленькую сумму. И уж за чем, а за чистотой Роза следила, как и мама, даже Палыч нет-нет, а полезет намывать подоконники или стулья. Может, права Антонина, и этот Розенберг М. хочет не заплатить, ограничится предоплатой, ищи потом ветра в поле, доказывай…

На сайт сил не хватило, скорее моральных, остатки же физических ушли на то, что Роза до ночи намывала столовую, кажется, провоняв моющими средствами с головы до ног. Запах хлорки и полидеза впитался в кожу, волосы, память.

Потом направилась в домик номер десять, нужно же отчитаться о проделанной работе, хотя хотелось совсем другого, например, утопить Розенберга в ведре с дезинфицирующим раствором. Замечательно, что кроме этого ничего, другого от русского богатыря уже не хочется. Видимо, хлорка победила не только несуществующую кишечную палочку, но и вполне ощутимо разыгравшееся либидо Розы.

На крыльце домика номер десять сидел Сергей Витальевич, увидев Розу, он махнул головой, показывая, что лучше внутрь не заходить. Роза остановилась, несколько раз моргнула, подошла ближе к златокудрому.

— Передайте, пожалуйста, Матвею, не помню, как по батюшке, что в столовой произведена влажная уборка.

— А, он знает. Видно, — действительно, из одного из окон десятого домика видна столовая и кухня.

— Отлично, — кивнула и направилась к себе. Должен же этот день когда-нибудь закончиться? Она еще Моне обещала погулять, а на улице, считай, ночь, не поедешь в это время. Получается, она обманула безобидного пса, который ей верит, и все из-за какого-то Розенберга М! Хотя, бесспорно, он гость и в своем праве…

— Ты не расстраивайся, — догнал златовласик. — И не злись на него. Он нормальный мужик, просто должность такая, понимаешь?

— Понимаю, — Роза смотрела ровно перед собой и двигалась к дому широкими шагами, не надо быть гуру от психологии, чтобы понять, что она зла и чертовски устала. А про нормальных мужиков с должностями или без, пусть Сергей Витальевич поговорит с кем-нибудь другим.

— Подожди, — Серега Витальевич схватил Розу за руку, выше локтя, та руку вырвала. — Извини, — поднял руки и отступил на шаг. — Давай, я тебя какао угощу. Вкусный, правда. Из Доминиканы.

— О… — Роза остановилась. Какао из Доминиканской республики, что может быть вкуснее? Альбина, когда была замужем за своим перспективным мужем и не менее перспективным юристом, привозила оттуда какао, но эти времена прошли и вряд ли когда-нибудь вернутся. Во всяком случае, вряд ли Роза сама будет два-три раза в год навещать этот солнечный райский уголок.

— Пойдем, пойдем, — тут же подхватил настроение Розы Сергей Витальевич. — По-дружески, раздавим по кружечке какао, а там и…

— И? — Роза вспомнила свое утреннее обещание. Ее рассуждения, по большей части, касались Матвея, но это не значит, что для златовласика стоит делать исключение. Здоровый, праведный образ жизни — значит, здоровый и праведный, а не многозначительное «и».

— И разойдемся по своим делам, — продолжил, как ни в чем не бывало, Сергей Витальевич. — Тем более, там двое спят уже, как сурки. Илюха-то, наверняка, в телефон залипает, я вечером возвращаю, а Семка с Ромой точно дрыхнут. А может, и Олег. В общем, не та компания, и стены тонкие. А вот какао на крылечке или в беседке, в компании прекрасной дамы, выпить можно, — Сергей подмигнул и жестом пригласил на крыльцо восьмого домика.

Через двадцать минут они сидели в беседке, пили какао и разговаривали, что называется, за жизнь. Сергей расспрашивал о местности, о том, как Роза заполучила базу отдыха, и был откровенно удивлен историей, выслушав короткий рассказ, а Роза опускала детали. Особенно тем, что она бросила родной город и перебралась практически в глушь. Да, курортная зона, но не круглый же год, жить здесь постоянно, наверняка, скучно.

— А ты, можно подумать, каждые выходные в театры ходишь, музеи посещаешь, — фыркнула Роза.

По ее опыту, гости города на Неве, особенно те, которые приезжали не один раз, видели театральных новинок больше, чем коренные жители. Здесь Роза жила в нескольких километрах от одних из самых прекрасных видов Северо-Кавказского биосферного заповедника, а была там несколько раз всего, и то давно, когда еще сама возила гостей на экскурсии. На море, находящееся в каких-то ста с хвостиком километрах не была ни разу. Летом некогда, почти до конца осени, потом подготовка к новогодним праздникам, горнолыжному курорту, а в феврале-марте что там делать? Лучше рвануть в родной город, оставив базу на попечение мамы и Виктора, им не хотелось возвращаться даже на несколько недель, а Роза скучала.

— Не-а, — Сергей не стал строить из себя интеллектуала. — Я же физрук, какие такие театры? — негромко засмеялся. — А вот кино люблю.

— Тыщу лет не была, лет пять точно, — вздохнула Роза.

— Ого! Это надо исправить!

— Ага, ага. Вот построят тут кинотеатр, сразу все брошу и пойду работать билетершей, чтобы ни одного сеанса не пропустить.

Они еще немного посидели, и еще. Одним глазом Роза поглядывала за отдыхающими, мало ли, какая надобность возникнет, мамы на ресепшене нет, а она тут прохлаждается. Номер телефона прилеплен на дверь, в случае надобности любой мог позвонить, и Роза тут же ответит на любые вопросы и решит проблемы, тоже, любые.

— А как ты учителем физкультуры стал?

— Я тренер, вообще-то, работал то там, то здесь, платят везде мало. А потом меня Матвей взял, у него отлично. Занятия вечерние, группы постоянные, доплаты. Днем время есть, пошел в школу работать.

— Обычно бизнес хотят свой, или в офисах сидят, ты вон моделью мог стать, какой красавчик, — не скрыла удивления Роза. Действительно, Сергей Витальевич — молодой и красивый парень, что ему делать в школе? Школьниц смущать, да преподавательский состав среднего возраста?

- Матвей говорит, не всем штаны протирать в офисе, кто-то учить должен, лечить, хлеб печь. Мир остановится, если все ринуться в менеджеры.

— Ну, конечно, — фыркнула Роза. Альтруист нашелся, с лупой для поиска палочки Коха.

— Зря ты на него взъелась, вот зря. У него в клубе двести тридцать шесть воспитанников, и за каждым глаз да глаз, за сотрудниками, тренерами, даже уборщицами. Соревнования, сборы, дружеские встречи для мелочи, все он организует. Изначально они с братом только взрослыми спортсменами занимались, ММА, может, слышала, смешанные единоборства. А потом Матвей детьми занялся, а Михаил, как был спортивным агентом, так и остался. Правда, клуб вроде тоже ему принадлежит, а может, только по документам, я в финансы не лезу. В клубе занятия в основном платные, так что, тренерам хорошо платят, плюс выезды, сборы, мне отлично. Сюда приехал, работы, считай, нет, а клуб оплатил и поездку, и месячный оклад. Олег, тот за галочку отправился, ему практика летняя нужна для института, чтоб не поперли, его Матвей в последний момент взял. Он ученик Матвея, в ММА выступает, ему пророчат большое будущее, так что…

— В ММА? Там же здоровяки! Его же перешибут!

Роза поверить не могла, не то, чтобы она понимала что-то в боевых единоборствах, но смешанные единоборства, как представляла себе Роза — это два здоровенных, потных мужика, которые лупят друг друга, как и полагается, без правил. А Олег — он скорей насмешка какая-то, а не боец, борец или как их называют.

— Так разные весовые категории, в ММА правила есть, это же не бои без правил, как многие думают, — засмеялся Сергей Витальевич. — У нас, между прочим, даже девочки занимаются, правда, их почти всегда забирают в сборную города, девочек мало, но опять же, смотря где. Группы по дзюдо на пятьдесят процентов девчонки, вот в спортивном самбо почти нет, про боевое молчу. А боксом часто девушки занимаются, я даже как-то мутил с боксершей, студентка, классная… — Сергей мечтательно посмотрел на звезды, вздохнул. — Вот Илюха, он в среднем или даже малом весе борется, спортивное и боевое самбо, при этом чемпион города, северо-запада, на стране взял третье место, в ноябре соревнования, его поэтому Матвей и взял, чтобы он два месяца тренировок не пропускал, после летних сборов. Сам его гоняет.

— А Семка с Ромой, тоже чемпионы?

— Не-а, эти социальщики.

— Кто?

— Ну, из неблагополучных семей, Матвей берет, типа — социальная инициатива. Они занимаются бесплатно, на сборы ездят бесплатно, на экскурсии с клубом тоже. У Семена мать по весне умерла, отец не просыхает, бабушка борется за опеку, его в лагерь летний отправляли, а он сбежал, конфликтный. Его поэтому Матвей с собой взял. У Ромки история не лучше. Вот он и совместил собственный отдых с работой.

— Понятно…

Не то, чтобы Роза много поняла или пропиталась уважением, хотя, конечно, мужчина, выбравший в специальность заниматься детьми, пусть он и тренер, как оказалось, боевого и спортивного самбо, а то и загадочного ММА, не может не вызывать интерес. Уж так устроены женщины. Только самой Розе от этого ни тепло, ни холодно. Розенберг М. — руководитель и старший тренер спортивного клуба, решил совместить профессиональную деятельность и личный отдых, а ей, Розе Ивановой, надраивай столовую и кухню и воняй хлоркой на всю округу.

Роза проснулась, как и всегда рано, как и всегда, с огромным трудом. С тяжелой головой вспомнила дела на день, мысленно передвинула все встречи на два часа и отправилась в душ. Еще вчера она обещала Моне погулять, а Роза не тот человек, который заставляет ждать обещанного три года. Так что, решила как следует прогуляться с Моней с самого утра.

А в душе явно побывал гость, совсем недавно ушел. На шторках вода, деревянный настил тоже сырой, даже «гостинец» оставил, гель для душа, мужской, с приятным запахом, к слову. Роза не удержалась и помылась им. Ведь если оставили, значит, можно пользоваться. Она своим душем разрешения пользоваться не давала, а пользуются, так что квиты.

Попытка позавтракать кашей не увенчалась успехом, Роза с печалью смотрела на свежеприготовленную овсянку, даже украсила кусочками фруктов, в итоге все закончилось чашкой растворимого кофе, в убойной дозировке, и остатками вчерашней пиццы. Не слишком полезно, зато в рот полезло — девиз Розы, похоже, был непобедим.

Моня выглядывал в решетку вольера, поняв, что идут к нему и явно не с намерением накормить, убраться и оставить в одиночестве, радостно скакал, изображая из себя не то кошку, не то белку-летягу.

— Сударь, — Роза открыла дверь вольера, тут же огромные лапы улеглись ей на грудь и плечи.

Пошатнуло, Моня весил больше Розы, а уж когда эти килограммы выражают энтузиазм всем своим существом, то устоять на ногах сложно. Роза справилась. Смеясь, она обнялась с собакой, потом присела, чтобы надеть ошейник и поводок, и Моня, довольный и гордый собой, пошел в сторону Рав 4 Розы. Этот пес отлично знал, на какой машине его отвезут в лес. Если ехал Виктор, то это был старенький, но проходимый УАЗ Патриот, а если Роза, то Рав 4.

По дороге снова встретили бегущий «Русский богатырь», в том же составе, даже в такой же последовательности. Светик радостно помахала рукой, Роза ей ответила, в зеркало же увидела вальяжно поднятую руку Матвея. Роза фыркнула, видимо не про себя, потому что Моня резко повернулся и уставился на Розу, как бы спрашивая, что за странные звуки издает хозяйка.

Приехали на обычное место. Отдыхающие сюда редко забирались, съезд с трассы неприметный, больше похожий на тропинку, дальше дорога и вовсе плохая, река — местная мекка для отдыхающих, далеко внизу, подступов никаких нет, и только после резкого поворота вдоль обрыва открывается красивейший вид не только на скалы, на верхушках которых раскачиваются редкие сосны, но и на луг с высокими травами, которые не пожухли под жарким солнцем.

Большую часть светового дня луг обходили солнечные лучи, лишь утром, до полудня, еще не обжигающее солнце ласкает травы. Рядом вьется извилистая колея, переломанная и кривая, в дождливую погоду оставляют следы квадроциклы. Вот по этой дороге и любил носиться Моня, поднимая столбы пыли, врезаясь в высокие травы, скрываясь там по холку, а то и с головой, пугая лаем бабочек или ос.

Они гуляли долго, дольше, чем планировала Роза, но было жалко останавливать Моню, а еще жальче отказываться от ясного и, главное, тихого утра, от обманчивого чувства, что некуда спешить. Роза стояла на краю поляны и ждала, когда Моня принесет ей «трофей» — пожеванную покрышку, любимую игрушку. Покрышку в конце прогулки подвешивали на сук кривого дерева, где она и ждала своего часа.

Роза услышала детский смех, очень удивилась. Не так и далеко они с Моней забрались. До поселка, особенно по лесу пешком, рукой подать. Только никто сюда не ходит, да и зачем, все достопримечательности и туристические тропы с другой стороны.

Обернулась, почему-то заранее зная, кого увидит, и не ошиблась. Русский богатырь Розенберг М. собственной персоной. Впереди, в форменных футболках, бежали Светик и Даниил. Даниил подбежал к Розе первым, в это время на том конце дороги появился Моня с драгоценной покрышкой в зубах и понесся на повышенных скоростях на них. Роза только и успела, что присесть рядом с ребенком, обнимая его, показывая псу, что пришелец, хоть и чужой, но не опасный, и показала знак рукой, чтобы Моня остановился. Моня встал, как вкопанный, улегся на пузо, отпустил покрышку и положил на нее морду, смотря по очереди на Розу и Даниила.

— Мы можем подойти? — раздался баритон.

Розе очень хотелось пошутить, она точно знала, что Моня не опасней хомяка, к тому же отлично обучен, причем учился не только Моня, но и сама Роза, вместе с Виктором прошла курсы у опытного кинолога, но при детях не рискнула. Она почти ничего не знала о детях, но пугать собакой — это точно сомнительная шутка.

— Подходите, — ответила с кивком.

Светик смело шагнула вперед, вырывая руку из ладони Матвея, и подошла вплотную к Розе, всем своим видом демонстрируя бесстрашие.

— Свои, — сказала Роза Моне. — Свои! — повторила для верности.

Моня головы не поднял, но хвостом выразил полное согласие с Розой, демонстрируя понимание ситуации.

— А это ваша собака, да? А, как ее зовут? Это девочка или мальчик? А у него детки есть? Щеночки? А я его поглажу сейчас! — все это выпалила Светик буквально за мгновения и направилась к Моне, тот и виду не подал, что заметил движение. Лежал и с равнодушным видом смотрел на происходящее, кажется, все, что его волновало — это любимая покрышка. Еще чуть-чуть и окружающие услышала бы «покрыыышечка моя, моя преееелесть».

— Светик, — окликнул девочку Матвей и широкими шагами подошел к ребенку. — Что ты знаешь про собак?

— Чужих собак нельзя гладить и подходить к ним тоже нельзя.

— И почему ты сейчас пошла к чужой собаке?

— Так она же не чужая! Она еейная собака! — Светик показала рукой на Розу.

— Не еейная, а ее, Розы, а лучше с отчеством, сначала надо вежливо познакомиться. И спросить, можно ли погладить, убедиться, что можно, и что собачка с ошейником, на поводке и с намордником. Особенно большая собачка.

- Роза, — Светик посмотрела на Розу. — Я Света, можно я поглажу твою собачку, только ты надень на нее намордник и скажи свое отчество!

— Можно? — для чего-то спросила Роза Матвея.

Иногда они с Моней встречали отдыхающих, порой даже детей, и те просили погладить мохнатого зверя, тогда Роза брала Моню на короткий поводок и, придерживая морду пса, разрешала гладить. Но только детям, чужих взрослых Моня терпел с трудом, и Роза, как и Виктор, уважали личное пространство питомца, да и не дело это, разрешать каждому встречному гладить кавказца. В душе он может считать себя хоть хомяком, хоть котом, но кавказцем Моня быть не переставал.

— Это ваша собака, — улыбнулся Матвей. — Надеюсь, он не опасен? То, что обучен, вижу.

— Моня обучен и не опасен, — Роза окинула взглядом Розенберга М. Еще не хватало к ее Моне придираться! — И, кстати, проведена ежегодная вакцинация, глисты и блохи прогнаны! — для чего-то добавила Роза. С этого богатыря станется потребовать ветеринарный паспорт или еще санитарную справку на Моню.

— Я рад, — Матвей кивнул.

— Так что? — девочке явно надоело смотреть на диалог взрослых и слушать их бессмысленные обсуждения, когда рядом лежит собака и ждет, когда же ее погладит Светик!

— Ко мне! — Роза посмотрела на пса. Тот покосился на покрышку. — Оставь. — Моня оставил и пошел к хозяйке, едва повиливая хвостом. Подойдя, уткнулся холодным носом в бедро. Роза взяла под ошейник и подозвала Светика. Девочка подошла на цыпочках, от восторга слегка попискивая, звук был странным, Моня косился, но покорно стоял и позволял себя гладить. Матвей в это время стоял рядом, его Моня демонстративно игнорировал, а Даниил пятился спиной от компании с собакой.

— Даня у нас боится собак, — нараспев проговорила Светик.

— Я не боюсь! — возмутился мальчик, насупившись.

— Боишься! Или подойди и погладь!

— Не хочу, надо больно!

— Надо!

— Не надо!

— Трусишка зайка серенький!

— Светик, — Матвей сел на корточки рядом со Светиком, но даже так он был выше ребенка. — Даниил может бояться собак, мы не осуждаем особенности друг друга, а любим и всегда поддерживаем.

— А ты вообще ночью плачешь и писаешься! — раздалось в ответ от Даниила. Звонко, на весь лес, казалось, даже ущелье с рекой подхватило: «исаешься, исаешься, шься, шься».

— Даниил, — Матвей повернулся к мальчику. — Мы не осуждаем особенность друг друга, а любим и всегда поддерживаем.

Мать-наседка, а не мужчина. Интересно, как такой человек может быть тренером по борьбе и вообще — тренером? Роза никогда не занималась спортом, но хореография требует не меньших нагрузок, так что, их хореографы гоняли до седьмого пота и не очень-то церемонились в обращениях, а то и методах. Получить ладонью по спине, чтобы выпрямилась, а то и скакалкой, было делом почти обыденным. Дисциплинирующим атрибутом. А здесь «не осуждаем, а любим». Институт благородных смолянок, а не клуб единоборств.

— Я прошу прощения за нечаянный визит, мы ненамеренно доставили вам неудобства, — обратился к Розе Розенберг М.

— Да какие неудобства, после того, что мы моемся в одном душе, какие могу быть неудобства?

— Это…

— Ай, да ладно, мойтесь, — Роза махнула рукой.

Получается, что Матвей живет в домике с Даниилом и Светиком и не хочет их будить раньше времени, а кабинок в уличном душе всего четыре, и на восьмой-то домик не хватает. Роза об этом не задумывалась, мало кто пользовался уличным душем, тем более, в районе шести утра, наверное, никто. Люди приезжали отдыхать, а не соблюдать спортивный режим и закаляться. Так что, если Розенбергу М. так удобней, то пусть моется в ее душе. Розе не накладно, а человеку приятно.

— Я встаю в одно и то же время, — зачем-то заметил Матвей.

— А я в разное, — честно призналась Роза.

— Тогда встретимся, — Матвей сказал это настолько спокойно, будто сообщал, что на определенной станции метро он бывает в районе полудня, и если и Роза в это время едет с работы, то они могут встретиться. Никакой разницы, в метро в час пик или в душе голым.

Все это время Светик наглаживала Моню, а он довольно вилял хвостом. Странно, обычно он относился к детям лояльно, но без энтузиазма, точнее — без особой симпатии, а на Светика смотрел едва ли не с обожанием. Даниил же стоял поодаль и с толикой зависти косился на идиллию сестры и собаки.

Роза, после слов Матвея о возможной встрече, отвернулась. Получилось неловко, но еще большую неловкость вызвало бы понимание, что у нее вспыхнули щеки, и он видел. В самом деле, ей-то чего стесняться и покрываться румянцем, как невинная девочка. Роза не смогла бы ответить, когда она последний раз смущалась, даже когда обнажалась перед мужчиной, что уж говорить о противоположной ситуации. Однако краснеет, по большей части от того, что в воображении тут же начинают крутиться порно-ролики с Матвеем и ею в главных ролях. Шикарные ролики. Вудман бы обзавидовался!

— Хочешь? — от нахлынувших смешанных чувств, Роза обратила внимание на Даниила и показала глазами на довольного Моню.

Даниил посмотрел с интересом и блеском в глазах, Роза прижала морду пса к себе и погладила по холке, показывая, где можно погладить, пока она собаку держит. Конечно, вряд ли бы Роза удержала кавказца, но Моня не сопротивлялся, а наоборот, довольно вздыхал и активно вилял хвостом. Розу немного удивлял энтузиазм собаки, но против она ничего не имела. Понравились дети Моне, разве это плохо? Да, это первые дети, которые пришлись по душе псу, но все когда-то бывает в первый раз.

Уже через двадцать минут Моня лежал в траве, а его трепали и наглаживали две пары ручек, при этом поочередно лезли обниматься, а то и пытались поцеловать в нос. Роза, хотя и не чувствовала опасности от Мони, сидела рядом, тут же примостился Матвей и с улыбкой смотрел на троицу.

— Знаете, есть такая терапия для детей, канис-терапия, терапия собаками, вы не думали об этом с Моней?

За время, которое прошло с момента встречи, Роза успела рассказать имя Мони, сколько ему лет, где живет, что любит, в общем, она была рада поговорить о чем угодно, но не о перспективе встречи в душе.

— Нет, — честно ответила Роза. — Там другие породы нужны, я думаю. Может, лабрадоры или колли, кавказцы точно не подходят для этого. Ему почему-то понравились ваши дети, но он все равно кавказец, служебная порода, не для обнимашек.

— Это не совсем мои дети, — тихо проговорил Матвей.

— Какая разница, дети же, — ответила Роза, а потом посмотрела на часы. Нужно было ехать, увы. А так хотелось сидеть здесь долго-долго, смотреть, как двое ребятишек обнимают огромную добрую собаку, облокачиваться на плечо Матвея, чувствовать еле слышный запах геля для душа, сбивающий порывом ветра с ароматом трав и горного воздуха. — Мне пора, вас подвезти?

— О, — Матвей вроде бы смутился, но скорей всего, это разыгравшееся воображение Розы. — Если это удобно. У меня тренировка через полчаса.

— Удобно.

А что неудобного? Вряд ли Моня уступит свое место на переднем сиденье, но на заднее точно три человека усядутся, и еще место останется. Рав 4 на то и Рав 4, что есть место в салоне и проходимость.

Неспешно они дошли до машины, все расселись по местам, потом двинулись в сторону базы отдыха. Все время Розу мучила какая-то недосказанность, а то и недосделанность, было ощущение, что она упускала что-то важное, необходимое, причем, упускает глупо — только руку протяни, и оно твое, а Роза мнется и не предпринимает никаких шагов. Глупо!

— А что это? — крикнула Светик, глядя на плакат с предложением сплава на байдарках.

— На специальных надувных лодках плывут по речке, — ответил Матвей. — Называется «рафтинг».

— Я тоже хочу! — тут же ответила Светик.

— И я!

— Я больше хочу!

— Нет, я!

— Это для взрослых, — возразил Матвей.

— Там девочка нарисована, впереди, — возразил Даниил. — Маленькая!

— Это просто реклама, — терпеливо парировал.

— А где эти лодки?

— А мы тоже хотим!

— Почему нельзя?!

— Там же жилетки нарисованы! И даже нарукавники у меня есть, бабушка привезла!

— И у меня есть нарукавники! И жилетка есть! И круг!

Все это сыпалось на Матвея с неимоверной скоростью, у Розы было желание закрыть уши двумя руками, но тогда она не смогла бы управлять автомобилем, а дорога горная, извилистая, с одной стороны отвесная скала, а с другой — обрыв с рекой на самом дне.

— Слушайте, — обратился Матвей к Розе. — Вы не знаете, к кому лучше обратиться по поводу рафтинга?

— К Глебу, — Розу внутри передернуло от этого имени, вида она не подала.

Что не говори, а команда Глеба была лучшей, сам Глеб был лучшим, кто сплавлял отдыхающих по реке. Техника безопасности у него была на первом, втором и даже третьем месте. Глеб — спортсмен, международный мастер спорта по гребле на байдарках и каноэ, чемпион Европы, призер на чемпионатах мира, Роза не могла и вспомнить всех регалий Глеба. Рафтингом он начал заниматься сначала «для себя» с группой приятелей где-то в Башкирии, откуда был родом, потом они стали сплавлять туристов и желающих получить острые ощущения, а потом и здесь. Был одним из первых, кто поставил экстрим на туристический поток. Опыт, помноженный на предпринимательскую жилку, давал отличный результат, как самому Глебу и его команде, так и туристам.

— Я вам дам визитку, да и буклеты должны были видеть на ресепшне. А какой сегодня день? Вторник? Он сам приедет или кто-то из его команды, все сами и спросите.

— Хорошо, — Матвей улыбнулся, настолько открыто, как-то беззащитно, как ребенок, точь в точь, как Светик или Даниил, хоть тот и улыбался заметно меньше своей сестры.

Нырнув в ворота, Роза увидела, что Глеб решил навестить их базу собственной персоной. На подъездной дорожке к административному корпусу из цветной тротуарной плитки, стояла «буханка» Глеба, а сам он сидел на крыльце и приветливо махнул рукой Розе. Моня оскалился, Роза погладила парня по холке, в машине дети, и ни к чему их пугать.

Остановила машину, подождала, пока Матвей с детьми выберется, Светик порывалась расцеловаться на прощание с Моней, но Роза остановила ее порыв. Машина — территория Мони, пожалуй, не стоит испытывать выдержку даже самой воспитанной и умной собаки. Матвей поддержал Розу и вывел Светика первой, Даниил спрыгнул сам и счастливо заулыбался. Они припарковались в гараже, Моня сам рванул в сторону вольера, благо подход к нему был не со стороны отдыхающих, прошел в открытую дверцу и сел рядом с миской. Роза с поклоном насыпала корма, обновила воду в чашке и, на прощание потрепав пса, двинулась к ресепшну.

На крыльце Матвей уже вовсю беседовал с Глебом, тот распинался, расписывая красу водных сплавов, рядом Светик и Даниил слушали, задрав голову и открыв рты, всем своим видом показывая, что готовы сплавляться прямо сейчас, более того, они настаивают на этом.

Роза попыталась обойти бочком беседующих и открыть дверь, мама где-то в домиках решала бесконечные хозяйственные проблемы. Не тут-то было. Глеб зачем-то включил альфа-самца и одним резким движением привлек к себе Розу, вдавливая в свой бок. Почувствовался запах дезодоранта и пота, Роза поморщилась.

— Куда спешишь, Муся? — промурлыкал Глеб, Роза уставилась на мужчину.

Когда это она снова стала Мусей для него? Он это право потерял уже почти два года как. И за эти два года она и малейшего повода не подала думать, что ей интересно повторить опыт отношений с Глебом.

Мужчина он, бесспорно, привлекательный, за тридцать, высокий, и, как и всякий, кто занимается гребным спортом и много времени проводит на солнце, имеет атлетически сложенную фигуру и отличный загар. Плюс экзотическая помесь славянской внешности с башкирской кровью, которая оставила свой отпечаток в широких скулах и карих глазах. На Глеба засматривались как местные женщины, так и отдыхающие. Отдыхающие чаще, для местных этот красавчик превратился в такой же восхитительный вид, как вид со смотровой площадки на кажущиеся издали покатыми ледники.

— Как поживаешь? — как ни в чем не бывало, продолжил Глеб и зарылся носом ей в волосы, глубоко и, главное, громко, напоказ, вдохнув. Розу передернуло.

Как же Розе хотелось сказать все, что думает, а думала она исключительно на исконно-русском, со всеми полагающимися корнями и склонениями, с выдумкой думала, с задоринкой. Но не начнешься же орать матом, во-первых, воспитание и образование не позволяли, хоть и то и другое забылось за ненадобностью, во-вторых, рядом дети, а в-третьих, устраивать концерты не в натуре Розы, хоть она и была когда-то солисткой ансамбля народных танцев. Так что, Роза застыла и заставила себя улыбнуться, теша мыслью, что потом отыграется на Глебе, да просто наорет на него от всей души, и то приятно.

— Договорились, — раздался баритон Матвея.

Краем глаза Роза видела, как мужчины пожали друг другу руки, потом счастливые Светик и Даниил побежали по дорожке в сторону домиков.

— Роза, если можно, я бы хотел уточнить пару вопросов, — услышала голос Розенберга М. и не смогла скрыть удивления.

— Да? — пикнула из подмышки Роза, остолбенев отчего-то.

— Нам будет удобней в помещении, — Матвей показал на закрытую дверь, Роза отмерла и начала выпутываться из железного захвата Глеба.

— Да, да, — пыхтела она, пытаясь оттолкнуть руку Глеба, пока мужчины буравили друг друга глазами. Два самца, скажите пожалуйста, а как насчет нее, она же сейчас задохнется, тыкаясь носом во взопревшую грудную клетку Глеба.

— Может вы отпустите… Мусю? — произнес Матвей с такой интонацией, что Розе стало страшно, реально, что там страшно, у нее подкосились ноги.

— Да, да, — вырвалась, наконец, Роза и, не разбираясь, что послужило причиной резкого отрывания посторонних рук от ее тела, рванула к двери и стала открывать замок, чтобы с хлопком закрыть дверь.

За дверью Роза попыталась отдышаться. Ох уж эта атака тестостерона. Они недоразумением меряются, а ей нюхай потные подмышки! Спустя пару минут, а может, секунд, дверь открылась, и вошел старший богатырь, посмотрев внимательно на Розу.

— Прошу прощения за невольное вторжение на личную территорию, — Роза распахнула глаза и посмотрела на говорящего. — Мне показалось, что внимание этого мужчины вам неприятно, — Матвей посмотрел внимательно на Розу и у той побежали мурашки по всем, даже самым интимным, местам.

Да такие шустрые мурашки, что впору было бежать под ледяной душ и отправить пальцы в незамысловатое путешествие.

— Спасибо, — пробурчала Роза.

 

Глава 6

Вернулась Роза домой поздно вечером, как всегда, почти ночью. Мама исправно доложила о происшествиях за день, их было не так и много, день выдался спокойным, хотя бы для базы. Никто не напился, не дрался, не потерялся, и даже Розенберг М. не жаловался на плохое питание или недостаточно тщательную уборку.

А он мог. За неделю пребывания «Русского богатыря» на базе Роза поняла, что старший тренер и руководитель — это практически диагноз. Благо, жалобы были незначительные, при этом все поняли, что с Розенбергом лучше дела не иметь. Еда должна подаваться в строго оговоренное время, никаких отхождений от меню он не терпел и самодеятельности не признавал. Полотенца менялись ежедневно, так же проводилась уборка.

Интересно, что причуды с уборкой касались исключительно домика десять, в восьмом появился график дежурств, и обалдевшая уборщица долго разглядывала плакат, приколотый к стене.

— Ишь, воспитывает пацанов, — уткнув кулаки в костлявые бока, громко возмущалась Галка.

Уборщица, ей было около сорока лет, работала не по трудовой книжке и раз в пару лет уходила в декретный отпуск на две недели. За время, пока она работала у Розы, Галка родила троих, а сколько у нее всего было детей, Роза точно не знала. Галка была тощей, острой на язык и постоянно выходила замуж, от каждого мужа и рожала. «А какая это семья без дитяти», «Мужику обязательно свой ребенок нужен». В итоге, ни семьи, ни мужчины Галка не имела, оставались только дети и пособие на них, что, кажется, устраивало Галку, на жизнь она не жаловалась, как и на внешность.

— Своих дитятей жалко, а чужих-то чего не погонять, бестыыыыжий, — тянула, как заунывную песню, Галка. — Коршуном следит, чтоб ели, да не то, что хочется малым, а то, что в меню прописано, да еще доедать заставляет! А ежели дите пирожок хочет, а не суп, что ж теперя, жрать, что в рот не лезет?! И мыть заставляет в домике, хотя деньги-то уплачены за уборку, вона оно как. С родителей деньги взял, а пацаны намывают полы! Бестыыыыжий! Его-то детки с тряпками не носются.

— Так это воспитанники его, он же тренер, — вступилась Роза. — Дисциплина у спортсменов должна быть, и питание сбалансированное, — во втором утверждении Роза сильно сомневалась. Маниакальное стремление к режиму питания ей точно казалось лишним, но в то же время хотелось заступиться за руководителя и старшего тренера.

— Так чего же своих-то не дисциплинирует?! Бестыыыыжий!

— Каких своих?

— Так в десятом с ним живут дитяти, слушай, а он часом не того, а? Чего он один, без матери их?

— Ой, Галя, как скажешь! Это племянники его, я документы видела, у них фамилия одна. Кажется, родного брата дети, а почему без матери — не знаю… да и странно было бы, если бы жена брата с ним была, а не с мужем…

— А то, что дети без отца, без матери, да на тренера этого похожи, как одно лицо, не странно? Что-то тут нечисто, ой, нечисто. Бестыыыыжий!

— Язык у тебя без костей, Галя, и нечистый, вот что! — Роза взбеленилась. — Иди, работай, разболталась!

— Ой, девка, смотрю я на тебя, — Галка поцыкала еще для проформы, схватила пустое ведро с тряпками и рванула к крану с водой, на ходу приговаривая и возмущаясь. Ей не очень-то нужны собеседники, Галка и с собой поговорит прекрасно.

Выключив свет на ресепшне, чтобы не горел зря — иногда на Розу нападала излишняя бережливость, да и монитор компьютера отлично видно в темноте, — она смотрела то на монитор, попутно отвечая на письма и вопросы потенциальных клиентов, то поглядывая в окно.

Было на что. В свете ажурного фонаря — Роза очень гордилась ими, изготовленными под заказ по ее эскизу, пусть корявому, но мастер понял ее отлично и еще лучше воспроизвел Розину задумку в жизнь, — стояли Матвей и Илья. Вернее, Илья полустоял, уперевшись руками в коленки, и покачивал телом, устало опустив голову, а Матвей в это время что-то выговаривал ему, склонив голову.

Илья, похоже, слушал внимательно, судя по кивкам, а потом выпрямился, посмотрел на Матвея. Тот дружески похлопал его по плечу и резко опустился вниз, Роза успела подумать, что мужчина упал, но нет, он начал отжиматься, уперев ладони в тротуарную плитку. Он отжимался и отжимался, иногда хлопая в ладоши и тут же ловя равновесие и продолжая отжиматься.

Зрелище поистине завораживающее. Мерцающий свет на фоне южной ночи, кружащиеся в свете фонаря мотыльки, и мужское тело, потрясающее и отлично сложенное, от макушки чернявых волос до пяток в кроссовках. Особенно хороши руки, напряженные мышцы, спина, прикрытая тканью легкой рубашки, не скрывающей напряжение и фактуру, и ягодицы, ходящие вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, методично, как чертов маятник Фуко.

Роза в буквальном смысле вспотела от этого зрелища, спиной она ощущала, как испарина перемежается мурашками и отправляется в низ живота, чтобы осесть там горячей волной, а потом спуститься ниже. Сжала ноги как можно сильнее, чтобы унять желание, охватившее ее, получалось плохо, так же плохо, как и сосредоточиться на сайте и ответах потенциальным клиентам.

Подняла глаза и снова посмотрела в окно, на пятачке, освященном фонарем, парочки уже не было, но была на другом световом пятне, и зрелище открывшееся Розе, завораживало не меньше. Чуть поодаль была оборудованная спортивная площадка, никто из отдыхающих толком не пользовался ею, лишь иногда, когда останавливались студенты, которым некуда девать молодецкую удаль, не ушедшую на экстрим и алкоголь.

Там были оборудованы турники разной высоты, рукоходы и тренажеры. Все это отлично выглядело на фотографиях, но в реальности никому не было нужно. Тем не менее, Роза решила, что и такая площадка нужна на базе отдыха и, как показал опыт с «Русским богатырем», не ошиблась. Все эти перекладины и турникеты пригодились. Хотя бы для того, чтобы прямо сейчас Роза наблюдала зрелище, достойное прямого репортажа какого-нибудь спортивного канала.

Матвей подтягивался, владея телом настолько легко, что были незаметны усилия, даже если он и применял их. Застывал над перекладиной на выпрямленных руках или крутил солнышко, непринужденно, будто вышел на балкон покурить. А уж когда на Матвее повис Илья, напоминая мосластую обезьяну, и старший тренер стал подтягиваться с утяжелением, при этом так же легко, Розе и вовсе стало жарко.

Мужчина, настолько виртуозно владеющий собственным телом… И пусть Розу назовут извращенкой и нимфоманкой, но пропустить мимо глаз столь обворожительное зрелище она попросту не могла. Она подошла к окну и любовалась, рисуя в своем воображении непристойные картинки. Эти картинки могли соревноваться только с ее же видениями и желаниями. Желаниями, которые обуяли Розу настолько, что она начала переступать с ноги на ногу, сжимать ноги, у нее слезились глаза и почти болел низ живота.

Это было невозможно ужасно и столько же нереально сладко. Зажмурила глаза, а потом посмотрела в окно, на площадке было пустынно. Только мотыльки телепались в свете фонарей, и в животе бились бабочки, требуя логичного продолжения стихийной напасти. Вздохнув, Роза решила отправиться домой, в кровать. Делать особо нечего, да и поздно уже, завтра рано вставать.

Каждый шаг давался не без труда, давно Роза не ощущала подобного прилива, а может, и никогда. Хотелось остановиться и снять нечаянное напряжение, острое, оно уже раздражало, а не радовало.

Отчаянные времена требуют отчаянных мер, решила Роза и повернула в сторону уличного душа. Вода вряд ли остыла за вечер, но точно была холоднее воды в доме. То, что нужно сейчас Розе. Лучше бы окунуться в ледяную реку, но идти далеко, да и глупо среди ночи отправляться на не освещенный берег коварной реки.

Дернув шторку, Роза смотрела на мужчину под струями воды и открывала рот, как рыба на берегу. Вряд ли удивленная или дезориентированная, вряд ли испуганная или злая. Скорее, пожирающая глазами представшее перед ней зрелище. Мощный торс, вода, путающаяся в волосках на груди, продолжающая свой бег ниже по чертовой дорожке и дальше, по сильным и длинным ногам. Роза слакивала глазами вид, нервно облизнув губы.

— Неожиданная встреча, — сквозь вату в ушах услышала Роза уже знакомый баритон.

— Еще бы, — растерянно проговорила Роза. — Неожиданная, это же мой душ.

— Будешь спорить, лягушонок? — с этими словами Матвей дернул на себя Розу.

Она поняла, что вода в душе все же не остыла даже до комнатной температуры, поняла, что ей все равно, что ее только что обозвали «лягушонком», и что целуется Розенберг М. феерично. Восхитительно, нежно и при этом страстно. Не отрываясь, при этом давая воздух и пространство. Сжимая в объятьях сильно, почти до боли, при этом даря ощущение безопасности и стабильности. Тягуче сладко, обворожительно и… навсегда. Именно навсегда Роза захотела заполучить этот поцелуй и эти губы, а не память, которая развеивается, как перистые облака в хорошую погоду.

Матвей продолжал целовать, ненасытно, будто только этого и ждал, его руки бродили по телу Розы под струями воды, подняли подол легкого платья и скользнули вверх по бедрам, чтобы огладить попу и встретиться на талии, а потом пуститься выше. Роза пыталась дышать под каплями воды и поцелуем, провела по грудной клетке Матвея, рукам, чувствуя тепло тела даже под прохладной водой и его силу, даже мощь, ладошки сами скользнули к ягодицам и сжали, надавив с силой. Он тут же откликнулся и толкнулся бедрами вперед, упираясь твердой эрекцией в живот Розы. Очень твердой.

— Ой, мать твою, — вырвалось у Розы.

— Ой-ой, — прошептал баритон. Странно, даже шепот у Матвея был глубоким, а может, это от тесной кабинки уличного душа так показалось?

Как-то постепенно — но все равно Роза осталась недовольна, — глубокие поцелуи сменились легкими, а потом сошли на нет, как и объятья. Роза улыбалась, как ненормальная, от удовольствия, и при этом была не удовлетворена, как никогда в жизни. Удовольствие от неудовлетворенности. Очень странно и не менее сладко. Думать не хотелось ни о чем.

— А что вы тут делаете? — некстати решила завести светскую беседу Роза. Действительно, голый мужчина с однозначными желаниями, выставленными напоказ в ее душе, прекрасное время поговорить. Облизнула губы, почувствовала оставшийся вкус поцелуя. Как же хотелось продолжить!

— Тебя жду, — просто ответил Матвей.

— Никаких недоразумений, значит?

— Недоразумение со мной, как видишь, — Матвей поднял одну бровь. — И я не целую женщин по недоразумению. Кстати, ты же сюда шла не просто так? — сделал шаг в сторону, обходя девушку. — Боюсь, вода закончится, — с этими словами скрылся за шторкой.

Роза, как во сне сняла платье, белье, кинула под ноги, не утруждая себя поиском крючков для одежды, вылила на ладонь гель и провела по телу. Оно пылало, искрило от любого прикосновения или поглаживания, от возбуждения сводило даже пальчики ног. Тот факт, что рядом, за шторкой, скорей всего находится объект желания, придавал пикантности, и Роза опустила руку между ног, тут же пытаясь сдержать протяжный стон. Разрядка не заставила себя ждать, Роза с трудом устояла на ногах, хватая воздух ртом и сдерживая звуки, рвущиеся из груди.

Быстро обмывшись, обернувшись полотенцем, рванула в сторону дома, Матвея не было видно. А может это был мираж? Почти год без секса, не считая случая на новый год, который нужно приравнять к фиаско, и не такое померещится. Сколько видела Роза Матвея, столько и фантазировала, и фантазии уносили ее в настолько откровенные дали, что измученная психика ответила подобным образом. Лучше бы, конечно, в постели, и довести до логичного конца, но и так отлично получилось.

А у ступенек на веранду стоял Матвей, облокотившись на деревянный столб спиной, положив ногу на ногу. Он был в шортах, не в тех, в которых занимался, на шее болталось полотенце, а край футболки был заткнут за пояс, так она и висела, как ненужный кусок тряпки. Матвей в очередной раз проигнорировал эту часть гардероба.

— Ой, мать твою! — снова вырвалось у Розы.

— Неожиданная встреча, — Розенберг пробежался взглядом по Розе, та подтянула полотенце, прикрывая грудь, и поняла, что погорячилась, взгляду Матвея открылась и вовсе интимная часть тела, не то чтобы с такого ракурса можно что-то разглядеть.

— Татуировка красивая, все остальное красивое, беги домой и возвращайся, — проговорил, как промурлыкал.

Сложно себя представить кота, мурлыкающего баритоном, но именно так это слышалось, да и сам Матвей был похож на облопавшегося сметаны кота. Улыбка чуть тронула губы, вот и все его движения, он не шагнул навстречу, не двинул рукой, просто стоял и едва улыбался, а воздух вокруг простреливал электричеством.

— Ладно, — придерживая полотенце, понимая, что со спины откроется еще более откровенный вид, Роза послушно двинулась к двери дома.

Там, как под воздействием гипноза, сбросила полотенца и надела первое попавшее платье, скорее длинную майку, до середины бедра, нацепила трусики, полупрозрачные, с бантиком и игривым разрезом сзади, проигнорировала лифчик, и вышла.

— Вы что-то хотели? — задала глупый вопрос Роза не менее глупым официальным тоном.

— Я бы хотел тебя, прямо сейчас, но пока давай просто прогуляемся, и называй меня на «ты», у меня все время впечатление, что ты обращаешься к нам, двоим.

— Двоим?

— Ко мне и недоразумению.

 

Глава 7

Роза пошла за Матвеем, как мышка за зов дудочки, было в этом русском богатыре Розенберге М. что-то такое, что притягивало и вызывало восхищение, не такое сильное, как до душа, конечно же, но сильное.

— И куда мы пойдем? — Роза оглянулась вокруг. Ее собственная база, мест для романтичных и не очень свиданий предостаточно. Качели, увитые плюшем, беседки, небольшой садик с искусственным прудом и подсветкой.

— Если честно, мне все равно, — улыбнулся Матвей, снова, как ребенок. На лице взрослого, статного мужчины это смотрелось потрясающе. — Может, я угощу тебя чем-нибудь?

— Чем? — Роза беззлобно усмехнулась. — Ужином из столовой? Или пойдем в бар на территории?

Не то, чтобы Роза возражала поднять выручку бара, но сидеть под перекрестными взглядами гостей и бармена не хотелось абсолютно.

Матвей нахмурился, Роза быстро нашлась:

— Какао? Из Доминиканы? — и, как-то невольно, заглянула в глаза. Ведь если Сергея Витальевича угостил Матвей, то может, и у него есть. Вкусненькое. Сладенькое. Особенное.

— Смотрю, Серега уже опередил, — ухмыльнулся. — Вот проныра. Есть какао, пошли, — заговорщицки подмигнул и, взяв за руку, как школьницу, повел к десятому домику. Тот ли это мужчина, что целовал ее в душе и раздевал одним взглядом, и не только раздевал.

— Только тшш, — приложил палец к губам на пороге и открыл дверь.

Роза робко вошла и остановилась. Растерялась, как в гостях в незнакомом доме. Мялась и не знала, куда идти, ощущая себя, словно в кромешной темноте, так же неуверенно.

Матвей махнул головой на дверь в одну из комнат, Роза называла ее «большая». Там был шкаф и большая двухспальная кровать, телевизор, две тумбочки, комод, журнальный столик. Роза присела на краешек кровати, благо та была заправлена, даже стопка свежих полотенец так и лежала с уборки. Галка расстаралась и выложила полотенца по цветам. Матвей скрылся в районе маленькой кухни, там даже была небольшая плитка с двумя конфорками, чтобы постояльцы могли готовить сами, в случае надобности. Вернулся через непродолжительное время с двумя кружками какао в неказенных чашках.

— Спасибо, — Роза кивнула и обожгла губы об напиток, но удержаться, подождать, когда остынет, сил не было, она дула и тут же отпивала, довольно жмурилась и принюхивалась к аромату, надеясь, что какао не закончится быстро, но оно закончилось. Роза вздохнула и отставила чашку с благодарностью.

— Еще, — пододвинул по столу вторую чашку Матвей.

— Не, нет, спасибо большое.

— Да ладно тебе, вкусно ведь, я же вижу, тебе нравится, угощайся, — и снова обезоруживающая улыбка.

— Ты привозишь? Какао? — Роза подумала, что неплохо было бы начать беседу.

А то двадцать восемь лет, Матвею и того больше, а они сидят на кровати среди ночи и пьют какао в полной тишине.

— Нет, брат, я на Доминикане был лет восемь назад, если ничего не путаю, а брат бывает.

— А я совсем не была.

— Какие твои годы, — улыбнулся. — Сильно болит? — провел ладонью от шеи вниз, Роза выгнулась, как кошка. — К вечеру, да? И голова побаливает?

— Нет у меня никакого ущемления, — Роза отодвинулась.

— Давай считать это подкатом.

Матвей подмигнул и развернул Розу к себе спиной, чтобы движением, не терпящим возражения, уложить на кровать, животом вниз. Устроив девушку ровнее, без комментариев поднял платье, а потом и вовсе снял, при этом Роза покорно поднимала руки, приподнималась и делала все, что ее попросят. В конечном итоге, не за этим ли ее пригласили, и она пошла. Уж точно не пить какао.

— Подожди, — прошептал Матвей и ушел, вернулся через несколько секунд, встал у кровати и оглядел Розу сверху вниз. — Уверен, тебе это говорили неоднократно, ты очень красивая женщина.

На самом деле, Розе ничего такого не говорили, если задуматься, то никогда в жизни не говорили. Делали комплименты глазам, волосам, иногда груди или попе, но, чтобы всей Розе, целиком — такого не было. Почему-то это не заботило Розу, она прекрасно знала свои достоинства и точно так же была в курсе недостатков, вряд ли ее можно назвать «красивая женщина», но спорить она не стала.

Тут же Роза почувствовала поглаживающие движения по спине. Матвей нанес какое-то масло, разнесся сладкий, обволакивающий аромат, заставил прикрыть глаза от удовольствия. У шеи прикосновения были чувствительней, пальцы Матвея надавливали и гладили, одновременно доставляя боль и снимая ее, после чего из-под рук растекалось тепло, отправляя мурашки по позвоночнику, копчику, вниз живота и груди.

Постепенно от поглаживающих, вдавливающих движений стало тепло, а потом и начало морить в сон. Роза прикрыла глаза и, покачиваясь на волнах эйфории, погружалась в томительное и тягучее удовольствие. Роза разомлела настолько, что подалась, когда Матвей перевернул ее на спину и продолжил движения от шеи вниз, деликатно обходя груди, опускаясь по животу и ногам от бедер до уставших за день икр. Разминал, потирал, поглаживал, сводил с ума. Роза слышала свое дыхание, оно было больше похоже на озвучку любительского порно, но сделать с собой ничего не могла, да и не хотела.

Она почувствовала мужское дыхание где-то в районе шеи, оно переместилось к яремной ямке, там ощутила горячий язык, который пробежался по ключице и спустился к груди, взяв в рот сосок. Невольно подалась вперед, прося о более интенсивной ласке, получила ее, незамедлительно и изощренно.

Роза никогда не думала, что языком можно поигрывать легко, почти невесомо, и довести почти до невменяемого состояния. Она стонала, терлась, хватала за волосы, тянула на себя, задыхалась от вожделения. Горячее тело сверху Роза приветствовала едва ли не победным кличем, руку, решительно снявшую последний оплот ее нравственности, полупрозрачные трусики, стоном, а мужчину, устроившегося между ее ног, хриплым шепотом поторопиться.

Только он не спешил, входил медленно, растягивал удовольствие, смакуя его, двигаясь поступательно и невозможно медленно, даже лениво. У Розы кружилась голова от массажа, медленной, томной прелюдии, скользящих, распирающих движений.

Она почти плакала от восторга, когда поняла, что он не остановится, не сбавит этот невыносимо медленный темп и не уступит ее стремлению взять быстро и жадно. Почти домашний секс, будто обыденный, тем и прекрасный, что партнер точно знает, как будет взаимно хорошо, и не нужно думать, нервничать, переживать о несуществующих, глупых вещах. Только поступательные движения, два дыхания и комфортный для двоих темп, удобный, неспешный, ровно до того момента, пока не понадобилось скорее, сильнее, мощнее.

Не зря Роза представляла, как может двигать бедрами мужчина с такими ягодицами. Она лишь успевала догонять и не отставать, пока не замерла, вцепившись в шею, смотря на склоненное лицо над собой, вдруг поняв, что вся гамма впечатлений уложилась в почти одну позицию, со сменой углов, силы и скорости. Замерла, напряглась, почувствовала горячую ладонь у себя на губах, а потом губы, не в силах отказаться от поцелуя, который гасил звук оргазма. И через мгновение, как волшебство, Матвей кончил, упав на Розу, придерживая себя локтями, а потом перекатил обоих на бок.

Удивительное, прекрасное чувство, когда за тебя решают, как тебе лучше, и именно так и получается… или, может, просто знают, как лучше. Роза не могла думать, она смаковала остатки оргазма и покачивалась на волнах эйфории, ощущая острое покалывание от контакта сосков с мужской грудью.

— Ты замечательная, лягушонок, — услышала сверху и сбоку.

— Ты тоже, — не было желания возмущаться или спорить, да и сил тоже не было.

Лягушонок, так лягушонок, не слишком-то изящное прозвище, но какая разница, если этому лягушонку только что подарили незабываемый, а в этом Роза не сомневалась, секс.

Спустя время лежала, облокотившись на грудь Матвея, слушала его дыхание и почти мурлыкала от удовольствия.

— Ты разве массажист? Не тренер?

— Курсы закончил, — неопределенно ответил Матвей.

— А не нужно медицинское образование? Кажется, вышел новый закон об оказании медицинских услуг, или что-то такое.

— Можно подумать, если бы у меня его не было, эффект был бы другой, — пробурчал, наигранно возмущаясь. — Я медицинский колледж закончил, фельдшер, хотел в первый мед поступать, но вовремя понял, что не мое. К тому времени уже международного мастера спорта получил, ну и в физкультурный пошел, на тренера, простенько, зато по себе. Это Мишка у нас менеджер, делец, золотая голова, а я так… тренер, — проговорил с улыбкой. — А массажу позже научился, надо было. Спортивный, лечебный, даже детский, лечебная физкультура… в общем, один к одному, как-то сложилось.

— Светик с Даниилом говорили что-то…

— Ну, да, Михаил так считает, он преувеличивает.

— Что-то случилось?

— Ничего особенного, авария, год ушел на то, чтобы Миша пошел своими ногами, еще пара, чтобы вернулся к полноценной жизни. Мама у нас молоток, держалась, а бабушка сдала, так что, мне легче было научиться элементарному массажу, чем вызывать трех разных массажистов, в разное время.

— Ох, — не то, чтобы Роза что-то поняла, но звучало это не слишком радостно. — Так вы с мамой были вдвоем на больного Мишу, двоих детей и бабушку?

— Да, звучит так себе, — Матвей рассмеялся. — Как-то так, да. Но на деле не все так страшно, в итоге бабулька у нас уже машину водит, Миша взял, наконец, финансы в свои руки, да и Даниил одерживает уверенную победу.

— А, прости, — Роза приподнялась и уперлась на локоть. — Миша твой родной брат, да? А где же мама Светы и Даниила?

Как-то не вовремя всплыли слова Галки о странном стечении обстоятельств, что двое племянников похожи на Матвея. Может, это и совпадение, игра генетики, но мысли сами бурлили и поражали воображение шальными предположениями.

— Давай не будем судить о том, чего не знаем, — Матвей одним движением накрыл своим телом Розу, прижав к себе, а потом поцеловал, заглушая поток ее мыслей и слов.

Роза убежала домой только к четырем утра, ей оставалась на крепкий сон два часа, и вряд ли ей это удалось, слишком много мыслей и отчаянного счастья, бьющегося с силой из грудной клетки, слишком много мыслей и нечаянных надежд, чужеродных, но таких желанных.

 

Глава 8

На следующий день Роза отправилась в город и провела там целый день, общение же с банковскими служащими высосало последние силы. Роза приехала домой и упала в постель даже раньше, чем нашла в себе силы пойти в душ или перекусить, не говоря уже о полноценном обеде, вернее, ужине. Бессонная ночь давала о себе знать, надо признать, что первую половину дня Роза летала, как на крыльях, если не любви, то удовлетворения, а вот к вечеру усталость победила.

На следующий пришлось снова ехать в банк, сидеть в огромной очереди, зато в итоге удалось рефинансировать кредит, процент стал меньше, что незначительно, но упростит жизнь. На несколько мгновений показалось, что наконец-то Роза начнет работать «на себя», но увы, с этой мыслью пришлось распрощаться до следующего сезона.

На базу Роза приехала после обеда, успела решить пару вопросов и тут же прыгнула в машину, встречать гостей. Группу молодежи из Москвы. Шумные, живые, с руководителем группы, парнем лет двадцати пяти, активным и позитивным настолько, что Роза смеялась всю дорогу от вокзала. К вечеру эта сумасшедшая компашка объявила квест и турнир по волейболу, тут же, в машине поделилась на команды, и началось бурное обсуждение нюансов квеста.

Розе было двадцать два года, когда она отдыхала подобным образом последний раз. Без квестов и волейболов, но в компании единомышленников, таких же молодых и задорных, как она.

К вечеру, после штудирования сайта, отправилась на кухню. Антонины уже не было, а Елена стояла, запирая дверь в столовую.

— Здравствуйте, — вежливо проговорила Елена и подперла дверь бедром, чтобы ключ лучше провернулся. — Как раз собиралась идти ключи сдавать, а тут вы, так я сразу и сдам?

— Здравствуйте, давайте, — согласилась Роза. — Все нормально?

— Хорошо все, хорошо, — тут Елена постучала по деревянным перилам на крыльце. — Чтоб не сглазить. Даже этот, спортсмен, не жаловался сегодня. Но мы с вечера намыли и с утра протерли, и фарш Антонина сама накрутила на фрикадельки, еще бы он пожаловался! Вот дотошный.

— Это хорошо, — Роза растерянно кивнула, забрала ключ и побрела по территории.

Сколько раз она давала себе обещание не ввязываться в подобные интрижки. Отдыхающему что? Он свое получил и забыл, а у Розы потом в душе как кошки нагадили. Эйфория, даже от самого потрясающего секса, проходит, и остается неприятное послевкусие, шлейф из разочарований, очередная засечка в столбце «неудачи».

Самый огромный ее промах был, конечно, с Глебом, не с мужем. Мужа Роза и не помнила толком, как сошлись, так и разошлись. Не без скандалов, но почему-то обиды на него Роза не держала, может, возраст сказывался. В двадцать два все воспринимается легче, чем в те же двадцать шесть.

Почти шесть месяцев, чертовых полгода она встречалась с Глебом, он приезжал к ней, как к себе домой, и Роза, не сказать, что была влюблена, но верила ему. Каково же было разочарование, когда случайно выяснилось, что он женат. Не просто женат, а отец двоих детей и готовится стать отцом в третий раз!

Это не проблемы Розы, она никаких обещаний жене Глеба не давала, в болезни и здравии, в верности не клялась, подписью обязательства не закрепляла, более того, она знать не знала о существовании семьи у Глеба, но ситуации все равно выходила препротивнейшая. Гаденькая.

И вроде история у Глеба банальная. Женился по залету, едва исполнилось восемнадцать. Дети-погодки не способствовали сплочению молодой семьи, как и увлечения Глеба, сплавы и спорт. Третий ребенок — попытка жены удержать мужа, хоть, по словам Глеба, лучше бы она похудела и мыла голову хотя бы раз в неделю, про остальное он умолчал.

В итоге, насколько Роза знала, он все равно развелся и вроде собирался переезжать сюда на постоянное место жительства, не мотаясь из региона в регион несколько раз в год. И можно было бы попробовать еще раз, но это, как забраться на чистое постельное белье грязными ногами. Даже если ноги потом помыть — пятна останутся. Так что, Глеба она старалась обходить по кривой дуге. Пятна он оставил не только на ее простынях, но и в душе.

Шевеление на спортивной площадке привлекло внимание. По центру стоял Серега Витальевич и наблюдал за Семкой и Ромой, те усердно подтягивались, извивая худые тела из последних сил. Семка пыхтел особенно старательно, лицо было красным от натуги, ноздри раздувались, руки заметно тряслись. Рядом со златовласиком подтягивался Даниил, придерживаемый за попу тренером. Светик сновала рядом, явно от скуки крутя колесо, вставая на мостик или изображая рыбку. Гибкая и спортивная девочка.

Поодаль отжимались Олег и Илья, над ними, как надсмотрщик стоял Матвей, отсчитывая счет, иногда присаживаясь и что-то выговаривая то одному, то другому. Нормальная тренировка, наверное. Время только удивляет. Молодые, растущие организмы захотят есть раньше, чем тренировка подойдет к концу. Изверг этот старший тренер и руководитель спортивного клуба «Русский богатырь».

Роза еще помнила, как репетировала до седьмого пота, в перерывах пытаясь сделать хотя бы какие-то уроки, выучить или решить, как приходила домой, и ее хватало только на то, чтобы сходить в ванную комнату, а потом она засыпала раньше, чем мама ставила ужин на кухонном столе, только для того, чтобы среди ночи проснуться от чувства голода и болей в ногах.

Считалось, что это поможет в дальнейшей жизни. Помогло ли? Да, Роза до сих пор могла сесть на шпагат, и танец был частью ее самой, но никаких практических применений танцам, даже латиноамериканским или на пилоне, она так и не нашла. Зато у нее были насыщенные на события школьные годы, осталось море друзей, она объездила много стран. Скорей всего, это как велосипед, если его не было в детстве, то даже стань ты миллионером, все равно у тебя не было в детстве велосипеда. У Розы он был.

За всеми этими меланхолично сентиментальными размышлениями, Роза не заметила, как подошла к площадке вплотную. А когда заметила, испугалась, как суслик, застигнутый светом фонарика. Матвей поднял на нее взгляд, и Роза замерла. Глупо получилось. Очень глупо. Вышло, что она подошла специально, как навязывается Розенбергу, а это не так.

Секс был хорош, бесспорно, но можно смело на этом закругляться. Только надо как-то отойти, между делом, что не так-то просто сделать, когда карий взгляд буквально буравит насквозь, принося если не болезненные, то ощутимые волнения где-то в груди и животе. Ох, и не понравились Розе эти движения души и порывы сердца. Она готова подписаться еще на пару сеансов «массажа», но никак не на бесперспективную влюбленность в красавчика тренера, живущего своей жизни в далеком городе, пусть и в том же, где раньше жила она.

Роза развернулась на пятках и пошла в противоположную сторону, да, не изящно, с гордо поднятой головой, как бы между делом, но уж как получилось. У нее еще есть дела, и вообще! И как не прислушивалась к шагам, никто ее не догонял и не пытался остановить.

* * *

Дома на кухне суетилась мама, предложила ужин, на этот раз Виктор сделал вареники с сыром, кто же откажется? Мама щедро наварила вареников, поставила перед Розой салат из свежих овощей, Виктор, выходя из кухни с мамой, заговорщицки подмигнул и показал на холодильник, где Роза обнаружила полторашку домашнего вина. Не поленился, достал новую бутыль и перелил для Розы. Сам он почти не пил, маме не позволяло здоровье, а вот Розе в удовольствии не отказывал.

Поставив блюда на поднос, пристроив в руку бутылку, Роза отправилась на веранду. Отлично! Жизнь продолжается. Все не так и плохо, а даже наоборот, отлично. С банком вопрос решен, клиентов хватает, все домики заняты и забронированы на неделю вперед, сезон в разгаре.

Роза сама не заметила, как прошла по ссылке в письмах от Розенберга М. Она и раньше заходила на сайт клуба, кажется, один раз, может быть — два. Посмотрела на контакты, пробежалась глазами по фотографиям детей и больше не интересовалась, теперь же ее интерес был однозначный и очень скоро нашелся отклик.

Были ссылки на группы вконтакте, блог в фейсбуке, инстаграм, а там уж не составило большого труда найти личные странички Матвея. Которые, в общем-то, были копией сайта клуба. Те же дети, награждения, соревнования, фото со взрослыми борцами, скорей всего, знаменитыми, но Роза их не знала, да и не могла знать. Иногда попадались фотографии со Светиком и Даниилом, например, в цирке или зоопарке. Очень редко мелькали две женщины в возрасте, было легко догадаться, что это мама и бабушка.

Но ничего особо личного, женщин или даже мужчин, наводящих на недвусмысленные мысли, не было. Могло сложиться впечатление, что жизнь Матвея состоит из работы. Из детей, их успехов и поражений, награждений, боев и судейства. Почему-то, в это не верилось, совсем.

Хотя у самой Розы давно были в запущенном состоянии страницы соцсетей, а если и обновлялись, то больше это напоминало рекламу базы отдыха, а не личную страницу. Но это она, живущая в непередаваемой задней точке мира, а то Розенберг М. — старший тренер и руководитель большого спортивного клуба, имеющий отношение к загадочной ММА, в конце концов, красивый мужчина, спортивный и успешный. Шутка ли, свой спортивный клуб!

Роза погрузилась в планшет, отпивала вино и жевала вареники, когда услышала за спиной

— Надеюсь, проверку я прошел?

Только и успела, что перевернуть планшет и уставилась на Розенберга М. Надо признать, что фото проигрывали оригиналу. Фотографии не передавали блеск глаз, улыбку, никак не могли передать особенную атмосферу вокруг Матвея, от которой внутренние бабочки, слегка сумасшедшие, пускались в разгул и требовали продолжения праздника. И уж точно, никакое фото не могло передать ауру тестостерона, витающую вокруг мужчины, незамутненную и ничем не разбавленную. Первобытную, если бы не запах геля для душа и дезодоранта.

— Аааа…. О чем ты? Присаживайся, угощайся, — Роза подскочила и начала развивать бурную деятельность, накрывая стол на еще одну персону, несмотря на желание убежать, но это было бы совсем по-детски и глупо.

— Спасибо, — Матвей отодвинул от себя фужер с вином. — Не употребляю. И на ночь не ем, но от салата, пожалуй, не откажусь, местные помидоры — это что-то, — отсыпал себе в тарелку салат и, как ни в чем не бывало, начал жевать. — Ты же у частников берешь овощи и фрукты?

— Да, — кивнула, как болванчик.

— Я так и думал, — кивнул так же, с тем же выражением лица. Прожевав, продолжил. — Я тебя чем-то обидел, лягушонок?

— С чего ты взял?

— Ты избегаешь меня два дня.

— Я не избегаю.

— Правда? А кто сбежал от площадки, как от чумы?

— Не хотела мешать тренировке.

— Это не тренировка, так, время занять, и ты бы в любом случае не помешала. Так я обидел тебя? Если да, извини, что бы это ни было, я не нарочно. Не хочешь иметь со мной ничего общего, так и скажи, это будет неприятно, но я переживу, лягушонок. Просто хотелось бы понимания, что происходит.

— Лягушонок? Не слишком приятное прозвище! — Роза просто не знала, что ответить на такую прямоту. Матвей ее ничем не обижал, и ей, конечно, хотелось иметь что-то общее с ним, пусть это и на полтора месяца всего.

— По-моему, нормальное, ничем не хуже «зайчика», который входит в семейство зайцевых, наряду с пищухой, а это мышь, в общем-то. Девочки же бояться мышей. А «рыбка»? Ты видела, какие рыбы встречаются, рыба-пила или рыба-черт? А Лягушата всегда на позитиве, посмотри детские мультики, отличные ребята, эти лягушки. К тому же, царевна из лягушки получается, а не из кролика, она же не рагу.

— Что? — Роза слушала, открыв рот, и вдруг засмеялась, такого почти научного подхода к прозвищам она еще не встречала. — Так ты ждешь, что я от поцелуя царевной стану?

— Я знаю, что ты царевна, — вдруг проговорил Матвей. — Так ты меня избегаешь?

— Нет, я была занята. Банк и вообще, много всего.

— Уф, — Розе показалось, что выдохнул Матвей с не наигранным облегчением. — Я все высматривал твой Рав, один раз зашел спросить у твоей мамы, но она так начала суетиться, что решил больше не беспокоить, может быть, зря, конечно, да и по телефону не хотелось…

Роза смотрела на Матвея и не могла понять, что происходит. Этот мужчина заинтересован в ней? Не в сексе с ней, а именно в ней? Или ей это только кажется. Она выпила фужер вина, заполняя мелкими глотками паузу, смотря в лицо Матвея. До чего же классная у него улыбка. Полудетская, полусмущенная и, на полную катушку, грешная.

— Тогда, может быть, массаж? После еды нежелательно, конечно, но, уверен, ничего страшного не произойдет.

— Подкат? — Роза улыбнулась, вернее засияла.

— Нет, предложение массажа, — Матвей нагнулся через стол, предварительно отодвинув тарелки. — У тебя напряжена спина и шея. Не чувствуешь? Знаешь, что, — в руках Матвея показался айфон, чуть позже запиликал Розин самсунг. — Это мой номер, будешь на базе днем, звони, приходи. Мы почти всегда где-то рядом.

- А? — Роза моргнула от неожиданности. Что это значит? Она уже царевна, что ли? То есть не лягушонок?

— Помочь убрать? — Матвей встал и начал складывать тарелки стопкой, как в столовой, оставил только Розин фужер с вином и вопросительно посмотрел на девушку, та подскочила, взяла оставшуюся посуду и двинулась открывать дверь, идя впереди, показывая дорогу.

На кухне поставили посуду в мойку, а потом Роза загрузила в посудомойку, включив. Она неловко молчала. Стыдиться было нечего, на кухне не было дорогой мебели, но она была добротная, выполненная хоть и недорого, но под заказ. Недорогая бытовая техника. И главное, чисто. Правда, за порядком чаще следил Виктор, но делал он это по-военному тщательно. Не было никаких домашних растений, корзиночек, статуэток, ничего, что, как считается, создает уют. Чисто. Практично. Функционально.

Матвей окинул взглядом Розу, она в ответ его. Что видел Матвей, было ясно. Короткие джинсовые шорты по попу, яркую татуировку на бедре, выглядывающую из-под края шорт, крепкие ноги, крутые бедра, тонкую талию, грудь, прикрытую легкой футболкой — Роза была уверена, что сквозь тонкую ткань отлично видны не только очертания, но и соски, — длинные черные волосы. Ничего, что могло бы поразить Матвея в самое сердце.

А вот вид со стороны Розы был куда интересней. Матвей облокотился одной рукой на стол, льняные брюки скрывали длинные ноги, белая майка контрастировала с загорелым, мощным телом и такими же руками. Роза подумала, а смогла бы она обхватить ладонями хотя бы у локтя, точно нет. Длинные пальцы на крупных ладонях. Улыбающиеся карие глаза, как у Розы, волосы тоже черные, но вьются. Воплощение женской мечты. От ступней и пальцев рук, до макушки с кучерявыми волосами.

В то же мгновение, Матвей протянул руку, Роза не успела и подумать о возражении, не то что возразить, как ее уже целовали. Так же ненасытно, как в душе. Сразу, без долгих поигрываний. А Роза, словно только этого и ждала, отвечала с той же страстью и жадностью.

— Пошли, — услышала жаркий шепот в губы.

— А…

— Пошли, пошли, — ее уже тянули за руку на улицу.

Не заметила, как прошла веранду, три ступеньки, и ступила за угол дома, где было плохо освещено, вернее — никак.

— Мне… мне переодеться надо? — для чего-то выпалила Роза с вопросительной интонацией.

— Лягушонок, — ее снова прижали к крепкому телу, захват рук не позволял двинуться, при этом не давил до боли. — Зачем тебе одеваться, если все равно раздеваться?

В это время мужские руки наглядно продемонстрировали, что скоро она будет без одежды. Шорты спустились вниз по ногам, вместе с бельем, и Роза переступила через них, футболка задралась к шее. Ну, а саму Розу прогнули в пояснице, она ухватилась за стену дома, задумавшись на мгновение, что с такой разницей в росте это не самая удобная позиция. А потом почувствовала, что и позиция удобная, и разница в росте совсем не мешает. Только и успевала, что держаться за стену и не слишком громко стонать. Еще думать время от времени, что если пойдет кто-то из отдыхающих или, что еще хуже, мама, стыда не оберешься, но отказаться от такого — ни в жизнь!

В отличие от поцелуев, двигался Матвей не жадно, не настырно, а плавно и деликатно — если опустить тот момент, что нагнул он Розу в трех шагах от веранды. И эта плавность уносила Розу быстрее и наверняка, пока она не напряглась всем телом, а потом замерла, пытаясь не упасть, свело даже пальцы на ногах, стоять не было сил абсолютно. Ее подхватил Матвей и с громким стоном, несколькими качками, кончил, облокотившись одной рукой о стену, другой он держал Розу, расслабленную и повисшую, как тряпочка. И в голову не пришло, что может упасть. Из рук Матвея — никогда.

— Уф, думал — лопну, — Матвей протянул шорты с трусиками Розе, а потом натягивал их на попу, застегивал молнию, опустил футболку и приставил ее к стеночке, словно она может покачнуться. У него, в отличие от Розы, штаны были только приспущены, так что, вернуть их на место много времени не заняло. Начал светить фонариком телефона, пока не нашел то, что искал. Использованный презерватив и упаковку от него. — Выброшу по пути, — объяснил. — Пошли? — кивнул в сторону домика десять.

— Зачем?

Секс уже был…

— Какао пить, — подмигнул Матвей. — И, кстати, я не женат, ты же эту информацию искала? И постоянной подруги у меня тоже нет. Не сложилось как-то. Ты тоже не замужем, к слову, так что, ничто нам не мешает пить какао ночами. Ну, хотя бы первую половину ночи, когда мелкие крепко спят.

Они действительно пили какао и много говорили, так получилось, что в основном Роза, а Матвей слушал, редко-редко перебивая. Поцелуями. Которые заканчивались в горизонтальной плоскости, и не только в ней.

* * *

Прибежала Роза домой к трем ночи, а в шесть уже была на ногах. На кухне ходила сонная мама, Виктор попивал свой неизменный кофе, по вкусу скорее похожий на кирзовый сапог, не то, чтобы Роза когда-нибудь пробовала кирзачи. Но концентрация кофеина, по мнению Розы, в чашке Виктора, могла превратить в это изделие любой, даже самый луженый желудок.

— Поспала бы еще пару часиков, никого же встречать не надо, — мама понимающе покачала головой.

— О чем это ты?

— Ни о чем она, — Виктор глянул на жену. — Не выспалась с утра, вот и намекает тут на всякое, — не намекнул, как смог, бывший военный и, крякнув в кулак, вышел из-за стола.

— Альбина звонила, ночью уже, ты занята была как раз, — продолжила мама, как ни в чем не бывало.

— Ночью? Что-то случилось? — Кто будет звонить среди ночи просто так, без видимой и очень веской причины.

— Они с Олесей, как ты знаешь, в Грецию собрались. А Олесю на таможне не выпустили, папашка запрет написал.

— Так дал же письменное разрешение, — Роза уставилась на мать.

— Как дал, так и взял, выходит. Накрылся отпуск у Альбины, да и ребенку торчать в городе.

— Так пусть сюда едет, — Роза даже развела руками. — Конечно, не Греция, но не хуже же, да и люди родные, что упрямится-то?

— Ой, а то ты не знаешь Белянку.

— Хватит называть ее детским прозвищем, конечно, она упрямится!

— Я и тебя называю Розочка.

— Это имя мое — Роза, а она Альбина, а не Беляночка.

— В детстве нравилось, — пробурчала мама и начала убирать со стола.

— То в детстве, а Альбинка и без того нервная, дерганная стала, не добивай ее этой Белянкой, она же не коза, в самом деле.

— Ладно, ладно! Розочка, — с ехидцей, но с улыбкой проговорила мама.

— Позвоню ей сама, — отрезала Роза. — Поговорю, как старшая.

И позвонила. Альбина долго вздыхала, потом столько же плакала, Роза нещадно давила на здоровье Олеси, которой необходим отдых на чистом воздухе и нормальные продукты, а своими переводами Альбина может заниматься, что в Питере, что в Греции, что здесь. Альбина в прямом эфире заказала билеты, матерясь на цену, и через три дня должна была прилететь. Роза поклялась всем, чем угодно, что встретит их в аэропорту. Как не встретить? Родная сестра и племянница. Обе Беляночки.

 

Глава 9

Три дня пролетели быстро, как один день или даже час. Розе, наконец-то, не нужно было мотаться из базы в город и обратно. Основные надобности исправно подвозились поставщиками, а за свежими овощами, фруктами или кисломолочными продуктами достаточно было смотаться один раз, с раннего утра. В это время она всегда встречала «Русский богатырь» на пробежке и уже перестала удивляться гуськом бегущей компании. Светик все так же восседала на шее дяди, а Даниил старательно догонял других детей.

Два раза она гуляла с Моней, и эти два раза к ним присоединялись Матвей с племянниками, Моня не возражал. К Матвею он относился насторожено, а тот в свою очередь с уважением. Складывалось впечатление, что мужчины нашли взаимопонимание.

А вот с детьми Моня поладил быстро, разрешал восторженной Светику обниматься с ним, трепать по холке и между ушами, отчаянно вилял хвостом, норовя поддеть руку холодным носом. Когда же робкую инициативу проявлял Даниил, то Моня ложился на брюхо, вытягивал голову и замирал, давая мальчику возможность без страха подойти и погладить, как бы подбадривая нового друга. Мальчик был в восторге.

— А почему он такой? — спросила Роза, глядя на Даниила.

— Какой «такой»?

— Ну, не как сестра. Вроде пугливый, не шустрый…

— Вы с сестрой похожи?

— Нет, совсем нет. Она у нас звезда, — Роза взмахнула рукой. — Красотка!

— Значит, вы похожи, — улыбнулся Матвей. — А Даниил просто домашний ребенок, в отличие от Светика. Он был в машине с Мишей в тот день, тяжелые травмы. Сейчас у нас полное выздоровление, но привычка к осторожности так и осталась, ну, и небольшое отставание от сверстников на этой почве. Перерастет. Пойдет в школу, у меня заниматься начал, все получится, — Матвей улыбнулся еще раз и посмотрел в сторону Даниила, он сидел рядом с Моней и что-то с жаром рассказывал, пес с явным интересом слушал.

— Если я лезу не свое дело, так и скажи, но все же, где их мама… и папа? Почему ты?

— Так привык уже, что я, — рассмеялся. — На самом деле, Миша работает, сейчас в Австралии, спортивный бизнес не терпит промедлений, да никакой не терпит, ты сама знаешь. А мама… Софа за границей работает и… живет тоже. Ей контракт хороший предложили, она уехала.

— Бросив мужа после аварии, больного ребенка, детей?! — Роза, аж вскрикнула от неожиданности.

Она слышала о подобном, читала в интернете или видела на телевидении на слезливо-сплетничьих ток-шоу, но вот так, вживую столкнуться с такой ситуацией? Это что-то невиданное!

Все истории с брошенными, что детьми, что взрослыми, звучали совсем наоборот. Всегда бросал мужчина! А тут? Ведь даже если этот Миша заслуживал, то дети-то причем, особенно больной ребенок. Не хочешь детей, так и не рожай, двадцать первый век на улице, средств контрацепции в избытке. Роза, например, детей не хотела, не категорически, но не хотела, так она и не рожала, делала все, чтобы не забеременеть. Рожать нежеланного ребенка, что может быть хуже? За что такое наказание малышу?

— Формально, она бросила до аварии, с детьми полюбовно договорились, ей бы они там только мешались, в здесь две бабушки, отец, я, в конце концов. Тут какие претензии, Мишка сам идиот знатный, довел. Он кого хочешь может довести, а Софа в номинации на звание «Мать Терезы» провалится еще на первом этапе.

— А ты, значит, отец Тереза?

— А они моя семья, все, даже Софа, — пожал плечами Матвей.

Вот это Роза могла понять. Она тоже не была в восторге от некоторых поступков мамы, что уж говорить про Альбину, но они — ее семья. Какие есть. Как и она — их семья. Уж какая есть.

* * *

Все три дня Матвей, после обеда, когда по расписанию был тихий час, Светик добросовестно сопела, а Даниил тихонечко читал, чтобы не разбудить сестру и не получить от дяди выговор, делал Розе массаж. Она приходила в десятый домик, угощалась какао, раздевалась, укладывалась на живот и млела от прикосновений Матвея.

Надо признать, хотя Роза и сомневалась в том, что у нее есть защемление, чувствовать она себя начала лучше. Впрочем, мог сказываться и регулярный секс. Роза скорей списывала улучшение самочувствия и настроения на него, чем на излеченные позвонки. Одно было плохо в дневных сеансах, невозможность логично продолжить. В любой момент могла проснуться Светик или зайти Даниил, если ему что-то станет непонятно в книжке. Что не могло не расстраивать, но Роза крепилась.

Один раз она уснула во время сеанса и обнаружила, что просыпаться рядом с Матвеем настоящее удовольствие, пожалуй, даже какао уступает ощущению чистого счастья, когда Роза потянулась, переворачиваясь, и наткнулась на рядом лежащего Матвея. Спросонок она подтянулась вдоль его тела, уткнулась носом в шею, услышала: «Спи, лягушонок», а потом почувствовала поцелуй куда-то в макушку. Почти мурча, она уснула, обняв мужчину.

Три дня, каких-то три дня, а у Розы появилось впечатление, что она знает Розенберга М. всю свою жизнь, знает его племянников, брата, маму, бабушку. Но главное, знает его. Непозволительно скоро он пробрался ей под кожу, пустил корни в сердце, влюбил в себя.

Роза заранее оплакивала неминуемую разлуку, уговаривая себя, что как быстро началось, так легко и забудется. Нет никакого родства душ, нет никакой любви, и уж точно, курортные романы — это всего лишь единоразовая акция. Отпуск заканчивается, а реальная жизнь остается. Ее жизнь была здесь, на базе отдыха, в ежедневной суете, от одного дела к другому.

Жизнь Матвея в родном городе Розы, среди своей семьи, учеников, соревнований, судейства и, Роза была в этом уверена, женщин. Ну, не может у такого шикарного мужчины не быть парочки-другой красоток, готовых скрасить ночной досуг. Тем более, с его-то темпераментом.

Идеалисткой Роза не была даже в школьные годы, у кого-то розовые очки разбиваются, а у нее их не было никогда. Ей даже мама, не говоря уже о рафинированной Альбине, говорили, что она циничная особа. Хотя сама Роза считала это здравым смыслом. Если нет иллюзий — их не разобьют.

На четвертый день, с утра, вернее, еще с ночи, навалились дела, и все — неотложные. Нужно было встретить Альбину с Олесей, для этого Роза встала, еще не было четырех, вернее, она не ложилась вовсе. Ехать больше двухсот километров, так что Роза кинула с собой термос с кофе и отправилась в аэропорт, а потом надо было успеть встретить группу отдыхающих, для этого поменять Рав 4 на микроавтобус, отвезя Альбину пред очи мамы с Виктором.

Заскочить на новую пивоварню, Розе смертельно надоели перебои с поставками пива, лишаться же стабильного дохода от бара не хотелось совсем, и подписать договор. Сорт новый, но суть одна — пиво светлое, фильтрованное и нет. На отдыхе, особенно уже подвыпившие туристы, не очень-то разбираются. Потом встретить семейную пару, и только к вечеру получится приехать домой. Еще и у Галки выходной, а значит, убраться в освобождающихся домиках нужно Розе, не маме же с ее давлением намывать полы и сантехнику. Благо, праздничный стол, угощения и даже уборку дома к приезду Альбины взял на себя Виктор.

Альбина выпорхнула из зоны прилета, как кинодива, ловя на себе восторженные взгляды мужчин, некоторые оборачивались и присвистывали. Высокая, тонкая, изящная, как фарфоровая, блондинка. Высокие каблуки, шляпа, солнечные очки и белоснежный костюм с короткой юбкой, подчеркивающий идеально длинные, стройные и загорелые ноги. Ее даже здоровенный чемодан на колесиках и Олеся в цветастом сарафанчике не портили, напротив, придавали трепетность образу. Это была ожившая картинка из глянцевого журнала о звездах экрана, спортсменах и миллионерах. Как у одних родителей могли получиться настолько разные дети? Кто-то сверху изрядно пошутил.

— Ну и жара, — выпалила Альбина и ткнула поцелуем в щеку Розу. — У тебя же машина с кондиционером?

— А если нет, поедешь на рейсовом автобусе? — парировала Роза.

— Да, что-то я ступила, — Альбина еще раз улыбнулась, на этот раз уже по-семейному, открыто и ласково. — Ты совсем не меняешься, коротышечка, — засияла с высоты своего роста.

— Да ты в следующий раз на ходулях приезжай, чо уж, — усмехнулась Роза и присела на корточки. — Привет, красавица, — обратилась к Олесе.

Копия мамы, вернее сказать, бабушки. Тоненькая, светловолосая, с широко распахнутыми синими глазенками, ее можно смело снимать в рекламе. И такие предложения поступали, но Альбина была непреклонна — модельный бизнес не для детей, в России точно. Может, Альбина и производила впечатление попрыгуньи стрекозы, и, в общем, такой и являлась, но за воспитанием дочери следила ревностно, хваткой бультерьера. Олеся, в свои пять лет, бегло читала, считала, занималась в театральном кружке, естественно, хореографией и английским языком. Минимальный набор юной Леди, рожденной в городе над вольной рекой.

— Здравствуйте, — Олеся робко улыбнулась.

— Привет, надо говорить «привет», я — Роза, неужели ты меня забыла? — понарошку нахмурилась.

— Помню!

— Вот и отлично, тебе понравилось лететь на самолете?

— Да! Рядом со мной сидел мальчик, у него был щеночек. Настоящий! Живой! Мааааааленький, — девочка показала насколько маленький, получилось размером с мышонка. — А тебя есть щеночек?

— У меня есть Моня, он большая собака, и вы обязательно подружитесь.

— Хорошо, — покладисто согласилась Олеся. И в кого такая покладистая удалась? Не в маму, точно не в бабушку или в тетю, и не в отца тем более. Хотя, при первых встречах он был сама любезность и безупречное воспитание.

Ехали весело, Альбина, ожидаемо, расспрашивала про мужчин на базе, а Олеся нетерпеливо подпрыгивала в детском бустере и визжала каждый раз, когда видела что-то достойное ее внимания. А визжала она всю дорогу. У ворот компанию встретили мама и Виктор. Олеся тут же рванула к дедуле, Виктора она искренне и с детской непосредственностью считала родным дедушкой, он отвечал ей полной взаимностью. Альбина обняла маму и расплакалась от нахлынувших чувств. Розе же сантиментам предаваться было некогда, она поставила Рав 4 в гараж, выгнала микроавтобус и рванула на вокзал.

Домой она едва успевала к праздничному ужину, зато решила вопросы с пивоварней, оставшись довольна скидкой, которую выбила. Ей пошли навстречу, как одному из первых «крупных» клиентов, и Роза была уверена, что минимум полгода-год, ребята будут из кожи вон лезть, чтобы наработать репутацию, и не подведут ни с качеством, ни с поставками.

На ресепшне мамы не было, Роза открыла своим ключом, к монитору была приклеена записка, в каких домиках мама убралась, а в каких не успела. Чертыхаясь, закрыла дверь на замок. Вот всегда мама так, сначала лезет в пекло, а потом лежит с давлением, а то и с давлением лезет. Зла не хватает! То рванет поливать цветы в самый солнцепек, уверяя, что шляпа ее спасет, то залезет подстригать траву триммером, а то и вовсе с тряпкой ползает по домикам, нагибаясь, выгребая пыль из-под кроватей. Можно подумать, Роза этого не сделает! Уж лучше самой, чем бегать с тонометром вокруг мамы и трястись, что скорая приедет, в лучшем случае, через час.

Подходя к дому, остановилась. Розу просто пригвоздило к месту, распластало по тротуарной плитке. Рядом со стеной стояла Альбина, в коротенький шортиках, причем, коротеньких, как сверху, так и снизу, футболке, подвязанной якобы небрежным узлом, очень удачно открывающим тонкую, прямо-таки невесомую талию и поблескивающий пирсинг в пупке, а также бесконечные ноги, в якобы простеньких босоножках на пробковой платформе, делающих ноги запредельно длинными. Светлые волосы лежали небрежной волной, прядь касалась губ, подсвеченных блеском.

Но не в этом дело. Нет! Рядом с ней стоял Матвей, облокотившись одной рукой на стену, полубоком, нависая над Альбиной, что-то говоря ей, нагнувшись — он был изрядно выше, — поправляя пряди волос у лица девушки. Интимным жестом. Очень интимный.

Что оставалось Розе? Никто ничего не обещал. Ни Матвей Розе. Ни Роза Матвею. Ни даже Альбина. Кто устоит против ее сестры? Никто! Высокая, почти неземная, нежная, одним своим видом заставляющая бросаться на помощь, вызывающая восхищение, красавица. Разве можно сравнить с Розой?! Нет!

У Розы даже не получалось обвинить Матвея, только и удалось, что дошагать, как робот, до подсобки Галки, схватить тряпки, ведра, моющие средства и отправиться намывать домики. Начала она с десятого, не потому что личное, а просто первый по порядку.

Вылезая из-под кровати, уткнулась в ноги в пробковых босоножках.

— Ты чего убежала? — как ни в чем не бывало, спрашивала Альбина. Конечно, откуда ей знать, но желание завизжать не покидало.

Роза уставилась на сестру.

— Слушай, я с таким мужчиной познакомилась, ты не поверишь! Спортсмен, красавчик непередаваемый, учтивый, такой секси! У меня уже поджился трясутся! — выдала Альбина.

— От меня-то ты чего хочешь? — Роза натирала подоконник, хотя он и был чистым, терла с таким усердием, словно ей нужно было выскоблить дырку в куске пластика.

— А ты не говори ему, что у меня ребенок, а?

— Это почему?

— Ты не понимаешь! Никому не нужны женщины с детьми! У тебя же нет детей, вот тебе и не понять. Если что, скажи, что Олеся твоя дочка, мне же не замуж за него выходить. Тебе не сложно же, а?

— Конечно, скажу, — процедила Роза. — Мы с Олесей одно лицо. Как не сказать!

— Ты чего нервная такая? — Альбина посмотрела на Розу. — Никогда тебя такой заведенной не видела. Да что я сказала-то?! Ну, не хочешь, не говори… Ты прямо драться сейчас кинешься…

Альбина сделала несколько шагов назад, в это время хлопнула дверь, и вошел Матвей. И надо же, как удачно Альбина споткнулась и упала спиной прямо в руки Матвея. Роза, как стояла посредине комнаты, с тряпкой в руках, в видавшем виды комбинезоне, который всегда надевала по случаю уборки, так и замерла. Альбина хлопала глазками в руках Матвея, томно вздыхая. Он держал ее. А Роза швырнула тряпку в пол с увесистым шлепком.

— А знаете, что?! Идите вы нахрен! Оба!

И хлопнула дверью с той стороны. Слезы душили и не давали толком видеть, какое-то немыслимое отчаяние разрывало Розу, но черта с два она покажет свою боль. Да и боль эта пройдет к утру. Должна!

 

Глава 10

Праздничный ужин прошел, будто Роза сидела на спине электрического ската, разряды проходили сквозь нее и отскакивали от стены и людей. Альбина все так же непонимающе смотрела на Розу и пожимала плечами на молчаливый вопрос мамы и удивленно поднятые брови Виктора. Одна Олеся счастливо крутилась на стуле и выдавала на гора столько новостей, сколько не наберется у всех взрослых вместе лет за пять.

Здравый смысл кричал, что Розе надо успокоиться и смириться. Ничего же не случилось! И винить некого и не за что, а уж тем более орать, как баньши, кидаясь половыми тряпками. Откуда Альбине было знать про «роман» Розы и Матвея? А если и знала, разве он обещал что-то Розе? Разве можно устоять перед ним? Роза не устояла, и Альбина тоже не устоит, уже не устояла, просто времени не подвернулось, а так бы…

Никто. Никому. Ничего. Вот это и нужно себе повторять, как мантру. Никто. Никому. Ничего.

Она вышла на крыльцо, оставив возможность убраться после ужина другим членам семьи, даже постаралась не слишком громко хлопнуть дверью, что не слишком-то получилось.

— Я сделала что-то не то? — Альбина присела рядом и виновато посмотрела на Розу. — У тебя с этим красавчиком что-то было, да?

— Ничего ты не сделала, — Роза отмахнулась.

— Но откуда мне было знать?! Ну, хочешь, я завтра уеду, хоть домой, хоть на море, как скажешь.

Роза окинула взглядом сестру. Отличное предложение, даже хочет уехать, уверена, что ее присутствие не даст Розе и шанса, а Матвей стопроцентно не устроит. В общем-то, Альбина права. И это самое-самое обидное! Да и стоит ли соглашаться на бредовую идею, ради чего, вернее — кого, что это решит, по большому счету?

Альбина уставилась на неярко освещенную дорожку, к ним приближался Матвей, впереди него прыгала неугомонная Светик, а Даниил шел рядом, пытаясь подстроиться под шаги. Несмотря на тусклое освещение, можно было с уверенность сказать, кто это. Слишком уж фактурная фигура у Матвея и высокий рост. Да что она, Розенберга М. не узнает?

Порыв встать и убежать Роза подавила в зародыше, для верности мысленно попрыгала на нем и отшвырнула в сторону. Она — взрослая женщина. Никто. Никому. Ничего. Но вбок отвернулась, чтобы не видеть пускающую на ее мужчину слюни сестру. Мужчина-то не ее. Точка. Драться из-за члена с родной сестрой она не станет. А уж из-за постороннего члена — тем более.

— Доброго вечера, — раздалось сверху. Роза вздрогнула.

— Привет! — взвизгнула Светик.

— А мы можем поиграть с Моней? — продолжил за сестру Даниил.

— Я так понимаю, произошло небольшое недопонимание, — Матвей, вернее, не совсем Матвей, посмотрел сначала на Альбину, улыбнувшись ей, а потом на Розу.

Роза видела перед собой рост Матвея, может быть, чуть-чуть ниже, ширину плеч Матвея, руки Матвея, черты лица, даже небрежно лежащие чернявые волосы — Матвея. Отличался взгляд, у Матвея он был мягче, и улыбка. Этот мужчина, что смотрел на Розу, буравил взглядом, сковывал движения, было в нем что-то давящее, даже подчиняющие. А подчиняться Роза не любила и не могла. На самом деле Роза никогда бы не посмотрела в сторону Матвея, смотри он на нее так.

— Михаил, брат Матвея Розенберга. Мы, как вы видите, близнецы, — он улыбнулся, но не улыбкой Матвея, яркой, но не полудетской. — Матвей расстроен сложившейся ситуацией…

— Аааааааааа, — пропела Альбина и поднялась. Стоя на ступеньках, она была одного роста с Михаилом. Роза отметила, что встала Альбина с грацией кинодивы и повернулась самым удачным ракурсом к мужчине. — Он настолько расстроен, что не подошел сам? Когда мужчина расстроен, он идет и извиняется!

— Во-первых, ему абсолютно не за что извиняться, а во-вторых, у него тренировка с учеником.

— Нет такой тренировки, которую нельзя бросить ради любимой женщины!

— Позвольте не согласиться, — Михаил зыркнул на Альбину, и Розе захотелось прибить этого Розенберга. Что под руку попадется, тем и прибить. Кто ему давал право смотреть настолько уничижительно на женщину, тем более — на ее сестру?!

— А вот не надо мне тут! — Роза вскочила, подбоченись.

— О, вижу, из-за мужчин вы, девушки, точно не поругаетесь, — Михаил не двинулся с места, не улыбнулся, просто стоял, как столб, и рассматривал поочередно сестер.

— Да не родился еще тот мужик, который стоит моей сестры, — проговорили вместе Роза и Альбина.

— Пися у мужика отсохнет от такой чести, — прошипела Альбина.

— И отвалится, — добавила Роза. Схватила Альбину за руку и потащила в дом.

За дверью обе сползли по стене и покатывались со смеху, обнимаясь. Их мать бросила двоих мужей, не задумываясь, ради своих дочерей. Они все вместе стояли горой за Олесю, и даже престижному юристу не удалось отсудить их девочку, которая и не нужна ему, просто навалить кучу побольше хотелось. Они — женщины семьи Ивановых, всегда стоят друг за друга, и никогда, никакой мужчина не встанет между сестрами, между матерью и дочерью, между всеми ними. Мужчины приходят и уходят, а уходят они всегда. А Розочка, Беляночка и их неугомонная мама остаются.

— Так ты что, не знала, что у этого твоего Матвея есть брат-близнец?

— Что брат есть, знала, но близнец… слушай, ты много близнецов встречала?

— В ансамбле парочку, но сейчас они не похожи, видела на встрече выпускников.

— Гришка с Дашей? Внезапно!

— Не, эти… а, братья Майсулины. Один здоровенный, как шкаф, — Роза развела руками. — Смотреть страшно. И борода. А второй высокий, но тощий.

— Там один же на хореографа поступил в кулек, как его звали-то? Мурат.

— Вот он и худой! — весело уточнила Альбина. — А у Мустама четверо детей уже, жена… как глянула на меня, я аж перепугалась, даже потом отсела подальше.

Они еще поговорили, вспоминая друзей детства. Альбина, живя в том же городе, где выросла, нет-нет, да встречает друзей детства, а Роза, считай, закопала себя на этом курорте.

— Так почему Матвей не пришел извиняться? — Альбина строго посмотрела на Розу, та почувствовала себя Олесей, забывшей выучить спряжение глагола «ту би».

— Ему, вроде, не за что извиняться.

— Да, какая разница! Ты так швырнула тряпку, что имбецил поймет, что виноват, и побежит просить прощения! Я за тобой рванула сразу, как выбралась из лап этого Матвея-Михаила, тогда-то я думала — Миши, сейчас поняла, что Матвея, и побежала за тобой, но разве угонишься за тобой, коротышечка. А я на каблуках, и вообще, бегаю некрасиво! А этот, что-то не побежал за тобой и сейчас не пришел! Знаешь, что, бросай его. И я Михаила брошу!

— Да вы еще не знакомы толком.

— И это помешает мне его бросить?! — Альбина сладко улыбнулась, с нездоровой долей ехидства.

Иногда Роза начинала думать, что не на пустом месте престижный юрист так исходил желчью во время развода и до сих пор пытается уколоть больнее, но это не имело значения. Альбина — сестра. А юрист — мужик с отсохшей и отвалившейся писей.

Роза фыркнула. Потом Альбина встала и отправилась «угомонить Олесю» и уложить спать. Восторгам девочки не было конца, а день был длинным, если не уложить спать вовремя, то будет капризничать всю ночь и на следующий день тоже.

Роза побрела на кухню, там вовсю хозяйничал Виктор.

— А мама где, — спросила Роза.

— Лежит, давление, — коротко отчеканил Виктор.

— Ой, я тогда к ней?

— Стоять! — Роза подпрыгнула на месте, как всегда бывало, когда слышала офицерский тон Виктора. — Хватит с нее. Начнет спрашивать, волноваться. Завтра поговорите.

— Хорошо… — Роза решила ретироваться из кухни, просто, на всякий случай.

Потом она сидела на веранде, поедая пирожные и запивая их вином. Альбина делала точно так же. Причем, ела она точно больше, чем пила, в отличие от Розы. Интересно, чем занимался господь, когда создавал красивых женщин, способных есть и не толстеть? Он был одержим идеей совершенства или просто был в хорошем расположении духа?

— Как-то неудобно получилось, — хмурилась Альбина. — Мы ругались при детях.

— И что же такого сказали?

— Пися отвалится. И не в этом дело. При детях ругаться нельзя.

— Такие слова они точно знают, но да, нехорошо получилось.

— Нехорошо, — Роза подпрыгнула на стуле и уставилась на Матвея. В том, что это был именно он, не было никаких сомнений. Как если бы один брат был звонким эльфом, а второй злобным гномом.

 

Глава 11

Матвей вежливо поздоровался с Альбиной, как учитель математики с матерью незадачливого ученика, потом повернулся к Розе и взглядом подозвал, предлагая пройтись один на один.

Роза направилась за Матвеем, растеряно обернувшись на Альбину, та подмигнула и показала большие пальцы в знак одобрения.

— Мы можем поговорить где-нибудь наедине? — резко остановился Матвей. — Без братьев, сестер, детей.

— Мы наедине.

— Мы не наедине, — почти по слогам проговорил. — Я могу снять домик или, если все занято, поедем на другую базу, гостиницу, в лес, куда угодно.

— Свободен шестнадцатый, — растерянно прошептала Роза. — Не надо снимать, я сейчас, — все еще хмурясь, отправилась за ключами в административный корпус.

— Отлично, — зашагал рядом. — Прости, я не знал, что Мишка приедет. У Светика день рождения скоро, удалось вырваться на недельку, сюрпризом.

— Сюрприз удался, — пробурчала Роза, она уже забрала ключ и протянула его Матвею. — А где он остановился?

— На сегодня напротив, — показал на видневшийся отель-конкурент. — Хотел на остальные дни или с нами в десятом, или где-то рядом. Пошел искать тебя или маму твою и… в общем, остальное ты знаешь.

— Ясно.

— Нет. Не ясно. Мне не ясна твоя реакция, лягушонок. Ты увидела сестру, Альбину, я не ошибаюсь? С Мишей и… ты решила, что он — это я? Верно?

— Верно. Вы похожи. Очень, — кивнула в подтверждение своих же слов.

— Мы совсем не похожи, но не в этом дело. Предположим, это был бы я. Я говорил с твоей сестрой. Ведь он говорил с ней, а не что-то другое, переходящее границы, верно? Я разговаривал с твоей сестрой, разве это причина убегать, плакать, вести себя, как обиженный подросток?

— Не причина, естественно, — Розе не нравился тон, которым с ней разговаривают — учительский, назидательный. — Просто, ты сам видел Альбину.

— Видел, у меня есть глаза.

— Тогда ты все понимаешь! И я пошла домой.

— Позже, может быть, утром, — заявил Розенберг М. Как их теперь отличать, два Розенберга, два М.

— А дети?

— Старшие с тренером, младшие с отцом. Не заговаривай меня, не выйдет, — улыбнулся только его улыбкой, доброй. Михаил совсем по-другому улыбался. — Так, что не так с твоей сестрой и со мной?

— С моей сестрой все так, а вот с мужиками, которые голову теряют от одного ее вида, что-то не так. Или нет. С ними тоже все нормально, они же мужчины, мужчинам нравятся стройные блондинки.

— Твоя сестра, несомненно, красивая женщина, но не всем мужчинам нравятся блондинки, некоторым нравятся брюнетки, рыжие или вовсе лысые, с татуировкой на лбу. Некоторым мужчинам вообще нравятся другие мужчины, — развел ручищами. — Ни в коем случае не хочу умалять достоинства твоей сестры, повторюсь, она красивая женщина, но мне нравится абсолютно другой типаж женщин, — в это время Матвей повернул ключ и открыл дверь, рукой автоматически включая свет в шестнадцатом домике.

Расположение было точно таким же, как в десятом. Две комнаты, кухонная зона, душ, уборная и маленький холл-прихожая по центру.

— И сейчас ты, конечно, скажешь, что тебе нравятся такие, как я, — усмехнулась Роза.

— Естественно, мне нравятся такие, как ты, иначе, зачем бы я с тобой занимался любовью? — Матвей подмигнул. — Серега Витальевич красавчик, например, — усмехнулся. — Я всю жизнь в спорте, мне нравятся женщины в хорошей спортивной форме, если хочешь, здоровые. Я в восторге от твоей немного экзотической внешности, от примеси восточной крови в твоем лице и фигуре. Мне нравятся твои ноги, видно, что ты не один год занималась хореографией и начала еще в детстве, — Матвей присел на корточки, начал расстегивать босоножки Розы, поочередно разувая.

Его руки огладили ноги, начиная с подъема и пальцев — Роза поджала их от неожиданности, — по икрам, остановился на коленях, их обвел пальцами, а потом поцеловал каждую.

— Я в восторге от линии твоих бедер, — медленно вел руками, казалось, не пропуская ни сантиметра. — И я в полнейшем восторге от твоей попы, если бы ты знала, сколько пошлых мыслей мне приходит в голову, когда я смотрю или даже думаю о ней. — Матвей быстро расправился с шортами Розы, буквально вынув Розу из них, заодно поставив девушку рядом с краем кровати. — И я в абсолютнейшем восхищении от твоей груди, — руки мужчины опустились на уже голую грудь, расстегнуть несколько пуговиц оказалось минутным делом. — Она не маленькая. Грудь должна помещаться в ладонь, а у меня большие ладони, — огладил округлости, чувствительно сжал. — И мне нравится, что она не помещается! — Матвей начала осыпать поцелуями груди, обходя соски, их он поглаживал пальцами, опускаясь губами ниже и ниже. — И у тебя отличный пресс, крепкий, — губы опустились еще ниже.

Роза не заметила, как сделала малюсенький шаг к кровати, как одним движением Матвей уронил ее на край, подтянув ягодице ближе к себе и развел ее ноги, а потом и вовсе перестала что-либо замечать и воспринимать его слова. Матвей Розенберг всю жизнь в спорте, интересно, какая дисциплина натренировала его язык? Спустя миллиарды головокружительных мгновений, когда Роза растянулась в бессилии на кровати, еще не придя в себя, лицо Матвея возникло перед ней.

— Попалась, Лягушонок, — с этими словами он навис над ней, и не успела она подумать, что после ее оргазма времени совсем не прошло, и вообще, пока не понятно, жива она или все же нет, как почувствовала, что он скользнул, без привычной уже деликатности, сразу. И так же сразу начал двигаться. Сильно и мощно вколачивая себя, ритмично, поступательно-вращательными движениями, заставляя Розу задыхаться от восторга, наплевав на ответные движения. Тем более, ладонь Матвея припечатала живот и ощутимо придавила.

- Держись крепче, — закинул ее руки себе на шею, одним рывком подтянул дальше по кровати, и Роза поняла, до этого было не мощно и вовсе не сильно.

Роза скулила, хваталась за шею, стонала, пока не перешла на крик. Она бы пришла в полнейший восторг от происходящего, если бы вспомнила значения слова «восторг» или собственное имя. Наверное, в это время несколько бабочек-шизофреничек, живущих в животе Розы, верещали от восторга, а астральное тело Розы наблюдало сверху и просило у бабочек затянуться.

Распластавшись на постели, Роза не находила в себе силы произвести хотя бы одно слово, подать звук, пошевелить конечностями. Она так и лежала, раскинувшись, смотря ошалевшими глазами в потолок, пытаясь выплюнуть запутавшуюся прядь. Вся потная, с головы до ног, и счастливая.

Матвей лежал рядом, так же смотрел в потолок и тяжело дышал. Не менее потный и счастливый.

— Теперь ты поняла, почему мне не нравятся субтильные женщины? — тихо спросил через время.

— Это стереотипы, — прохрипела Роза.

— Это жизнь, — он наконец-то перевернулся на бок и оглядел Розу. — Здорово ты выражаешь восторг. Громко.

— Ты тоже, — усмехнулась. — Громко.

Они выражали свой восторг до самого утра. Такого опыта у двадцативосьмилетней Розы не было никогда в жизни. Матвей Розенберг одной ночью перечеркнул всех мужчин в жизни Розы, не только прошлых, но и будущих. И Роза пока не понимала, как ей относиться к этому факту.

Роза неслась к административному корпусу, словно ей черти жгли пятки. Сегодня ее дежурство, а мама с Виктором с утра должны были отправиться в веревочный парк развлечений с Олесей, освободив время Альбине «для себя».

Ресепшн был закрыт. Как оказалось, изнутри. Роза позаглядывала в окна, дернула несколько раз дверь, бесполезно. Скорей всего, Альбина не разобралась с замком, его заклинило. Роза обошла помещение с обратной стороны, открыла черный вход, которым пользовались от случая к случаю, он чаще был закрыт и завален стремянками, ведрами, тряпками, какими-то деревяшками, коробками, мотками веревок — сокровищами Палыча. Никто не решался это выкинуть, свои богатства Палыч знал не только «в лицо», но и по происхождению, а также надобность каждой мелочи.

Рванув дверь на себя, Роза замерла. Прикрыла глаза ладонями и стала пятиться к выходу.

— Доброго дня, — на нее надвигался Михаил, застегивая на ходу легкие джинсы, кипенно-белого цвета. — Вы не помешали, все уже случилось, — для чего-то поставил в известность ошалевшую Розу. — Хотел вас спросить, — Миша закрывал собой обзор и делал это осознанно, даже вызывающе. — Вы не составите нам компанию сегодня на рафтинге? Мы все собираемся сплавляться, Матвей уже договорился.

— А? Аааа… да? — Роза пыталась заглянуть за мужчину и понять, что ей надо ответить — это максимум. Минимум — что происходит, помимо очевидного. Ей соглашаться, подыгрывать Альбине или вызывать полицию?

Господи, почему ты создал Розенбергов такими здоровяками. Иногда это очень неудобно! Из-за спины выглядывала Альбина и отчаянно кивала в знак согласия, она махала руками, прыгала, жестикулировала, закатывала глаза. Кенгуру под градусом какой-то, а не блондинка. Потом Михаил, как ни в чем не бывало, сообщил, что «общий сбор в шестнадцать», и вышел через черный ход. Вышел так, словно зашел в тронный зал, причем, в его собственный. Имени себя!

— Кстати, — заметил перед выходом. — Я снял шестнадцатый домик. Он был занят, по понятным причинам, но я бы хотел заехать, — протянул руку, ошалевшая Роза выдала ключ, благо он был у нее в кармане шорт, пробурчав, что через полчаса придет уборщица.

— Не сомневаюсь в этом, — и вышел. Или вошел. В тронный зал.

Роза обернулась на Альбину, та плотоядно облизывала губы, так, что если бы Роза не видела своими глазами то, что она видела, сомнений бы не осталось. Розе стало дурно. Это совсем не те подробности, которые хочется знать о своей сестре, да о ком угодно!

— Ты не поверишь, — масляным голосом проговорила Альбина. — Ты. Не. Поверишь.

— Уверена, что не хочу это знать, — Роза открыла дверь изнутри рывком, заранее зная, что так просто от Альбины она не уйдет.

Альбина влюбилась… Хорошо, что это случается не так уж и часто, плохо, что всегда бурно и «на всю жизнь».

— А кому мне еще рассказывать? Маме, что ли?! Или Моне твоему?! Миша — он шикарный. Бесподобный. Такой секси!

— Я заметила.

 

Глава 12

К шестнадцати часам все были в сборе. Роза ощущала себя частью отряда бойскаутов или пионеров, организованного детского досуга. Не очень-то ей хотелось сплавлять по реке, вся эта «экзотика» была ей не в новинку. Но мама, вернувшаяся после прогулки с внучкой в отличном расположении духа, объявила Розе, что у той сегодня выходной, и категорично заявила, что до ночи она никого из своих дочерей видеть не желает. Только внучку надо вернуть к ужину.

Машина подъехала ровно в обозначенное время, все дружно загрузились, Роза, было, попыталась избежать участи отдохнуть в дружном детском коллективе, но одна улыбка Матвея, стоявшего у «буханки», сделала свое дело.

— Привет, — проговорил водитель, смотря на Розу. — Ты тоже решила, или просто за компанию?

— За компанию.

— Тоже надо, — кивнул белобрысый. — Не все же работать.

— На себя посмотри, — Роза глянула на парня.

Максиму было двадцать, он умудрялся сам оплачивать свое обучение в институте, хватаясь за любую работу. Помимо того, что парень был водителем, а по совместительство еще и грузчиком в команде Глеба, он подрабатывал еще и барменом в местном ресторанчике, официантом, кто понадобится, те обязанности и выполнял. Это летом, а зимой, насколько Роза знала, работал по будущей специальности, совмещая с учебой.

— Так сезон.

— У всех сезон.

Матвей стоял рядом с братом и наблюдал за неохотно забирающимися в УАЗик Светиком и Даниилом. Им явно не хотелось отпускать от себя отца, но Матвей был непреклонен.

— Ты перебарщиваешь, — усмехнулся Михаил, наблюдая за недовольными личиками детей.

— Нет, — спокойно ответил старший тренер и руководитель. — Неважно, какой численности детский коллектив, важна дисциплина. Сегодня в одном уступлю, завтра в другом, а послезавтра все захотят.

— Как знаешь, ты тут старший, — Михаил поднял руки в поражении. — А на родительский день я могу рассчитывать в суровом детском коллективе?

— Можешь. Вернемся, и будет тебе родительский день.

— Я про день, вообще-то, а не про ночь. Ночью мелочь спит.

— Крепко, кстати, спят.

С этими слова Матвей присвистнул. Было от чего. Роза сама бы присвистнула, если бы умела. По дорожке от дома к выходу шла звезда сплетен и светских хроник. Гламурная дива Альбина. В красном платье, якобы спортивного стиля, облегающем тоненькую фигурку, как влитое, только подол немного отходил от ног, давая хотя бы формальный простор для передвижения. Босоножки… назовем так эту конструкцию из каблуков и тесемки вокруг щиколотки, и, главное, волосы были подвязаны алой-вырви-глаз повязкой, венчающейся огромным бантом из шифона. Альбина не шла, она несла себя, нет, преподносила, как великий дар.

Роза критически осмотрела свой внешний вид. Конечно, она тоже принарядилась согласно случаю, одежда у нее была не якобы спортивная, а спортивная. И уж точно ей не пришло бы в голову тащиться на рафтинг на каблуках.

— Ты понимаешь, что придется спускаться к реке, и там нет мраморных ступенек? — прошептала Роза сестре, когда та подошла, по пути бросив небрежный взгляд на стоящих рядом Розенбергов М.

— Понимаю, а как же, — так же шепотом ответила Альбина. — Там же решительно не пройти в этом? — подняла ногу, словно между делом демонстрируя обувь.

— Решительно.

— Атлиииична, — нараспев проговорила и двинулась в «буханку». За ней следом нырнул Миша.

Роза осталась хлопать глазами, хотя чему было удивляться? Если только взгляду Матвея, который не был таким уж восхищенным, скорее ошарашенным.

- Твоя сестра, она всегда такая? — неопределенно спросил Матвей, останавливаясь у двери авто.

Ждали только их. Серега Витальевич устроился сзади, вместе с Семкой и Ромой, Олег сел с Ильей. А Светик с Даниилом оккупировали папу. Олеся же, подошедшая с Розой, сидела прямо, чувствуя себя зажато, и оглядывала окружающих с интересом и опаской.

— Такая — это шикарная?

— Да не сказал бы, — быстро проговорил. — Прости.

— Ты имеешь что-то против блондинок в красном?

— Я имею что-то против глупости, еще раз прости. Хорошо, что ты у меня не такая, лягушонок, — он чмокнул в нос Розу, и она чуть не растеклась.

Очень сомнительный комплимент, а Розе понравилось «ты у меня», об остальном ведь можно и не думать.

До места добрались быстро, высадились так же организованно. Впереди двинулся все тот же, возглавляющий импровизированный отряд Серега Витальевич, за ним послушно топали Семка и Ромка, с интересом разглядывая высокие деревья, не в обхват, здоровенные пни, корни, торчащие прямо из земли причудливыми сплетениями, редкую поросль молодых деревцев, сухой мох, повисший на деревьях и ветвях.

Для мальчишек, никогда не выезжавших за пределы родного города, лишь изредка бывавших в спортивных лагерях, выезд в другую климатическую зону равнялся чуду. Олег тоже посматривал с интересом. Илья шел с невозмутимым, немного высокомерным видом подростка.

Олеся шла за руку со Светиком, как лучшие подружки, они о чем-то весело щебетали, время от времени подпрыгивая в нетерпении. Даниил косился на сестру немного ревниво, но важно шагал, демонстрируя, что ему и дела нет, как быстро сестра нашла ему замену. Стоило появиться такой же девчонке, и все — Даниил стал не интересен.

Матвей шел последним, рядом с Розой, положив на ее поясницу руку властным и будто оберегающим жестом. Альбина неминуемо отставала, грозя переломать каблуки вместе с ногами, покачиваясь из стороны в сторону, порой спотыкаясь. Алый бант мотылялся из стороны в сторону, изящные руки ловили равновесие на неровной почве, все круче уходящей вниз, к спуску к реке. Экзотическая бабочка, случайно попавшая в чужеродную ей среду, бабочка, которой жизненно необходим защитник. А защитник в это время вышагивал рядом с братом и, как ни в чем не бывало, держал в зубах травинку, смотря по большей части на детей, иногда в телефон, хмуря брови.

— Здесь нет связи, к реке спустимся, будет, — пояснила Роза. — Вдоль дороги любая ловит, а в сторону — уже выборочно, как повезет, в общем. Ниже точно будет, когда сплавимся.

— Вот же ж, — сдержал эмоции Миша, сказать он хотел другое, но в нескольких шагах впереди весело топали дети. — Курорт, — криво усмехнулся.

— Сюда едут за новыми впечатлениями, туризмом, экстримом, — спокойно пропела Роза. — Вот так заблудишься, а связи нет, экстрим похлеще, чем на троллее, а главное, бесплатно.

— Какая завидная рачительность, — пробурчал и вновь уставился в телефон.

Так и добрались до берега, до крутого спуска по торчащим корням и камням. Серега Витальевич остановился, дети встали, как вкопанные. Роза в очередной раз подивилась дисциплине. Никто не рвался вперед, не лез напролом, хотя для старших, даже для Даниила преодоление этого незначительного препятствия не составит труда. Но остановились и ждали, когда спустится Сергей Витальевич, на середину дорожки встанет Олег, а с краю Матвей, давай рукой команду спускаться.

Мальчишка скатились один за другим, весело гогоча, Даниил с опаской смотрел под ноги, но все равно руку Олега и Сергея Витальевича проигнорировал. Миша взял на руки Светика, Матвей подозвал к себе Олесю и предложил понести на руках, его одарили недоверчивым взглядом. Одно дело — подружиться с девочкой, а совсем другое — разрешить прикоснуться к себе постороннему человеку.

— Ну, же? — Матвей улыбнулся. Олеся прищурила синие глазенки и еще раз посмотрела на Матвея. — Здесь Роза, посмотри, — обратил внимание девочки.

В общем-то, и Роза это понимала, Матвей с легкость мог взять малышку на руки и сделать с ней несколько шагов, не спрашивая позволения, тем более, заминка задерживала всю группу. Мальчишки уже ходили вокруг лодок, жадно расспрашивали инструкторов, примеряли спасательные жилеты, эмоционально обсуждали будущее приключение. Деликатность в отношении девочки подкупала.

— Давай подождем маму, — терпеливо предложил, и все дружно посмотрели на Альбину, которая, несмотря на обстоятельства, не потеряла своего претенциозного вида и умудрялась выхаживать по корягам, как по подиуму, просто с меньшей скоростью, но грация — грация оставалась при девушке.

— Так, давай, я спущу, — двинулась было Роза к Олесе.

— Нет, — остановил рукой Миша. — Матвей знает, что делает.

— И что он делает?

— У маленького ребенка небольшой круг общения, еще меньше круг людей, которые имеют право прикасаться к нему, контактировать близко. Родители научили девочку не доверять посторонним взрослым, и правильно сделали. Она без опаски поехала с нами, общалась с Матвеем, со мной, вчера играла с Серегой — это не опасная для нее ситуация, понятная. Рядом мама, ты. У нее есть причины доверять всем нам, к тому же, впереди целое приключение, новые друзья, обстоятельства, — Миша говорил полушепотом. — Когда же ей предложили перенести ее, она вспомнила, что чужим нельзя доверять. И правильно сделала, она молодец. Не надо путать девочку, раз уж она заострила на этом внимание. Посторонний — это посторонний. Для ребенка не может быть один посторонний — посторонний, а другой — нет.

— Ух, — выдохнула Роза и посмотрела на Мишу в удивлении. Как-то до этого он не производил впечатления заботливого отца и знатока детской психологии.

— Это Матвей научил, — подмигнул. — Он у нас нянька и волшебник, а я только учусь.

В это время, наконец-то, дошла Альбина и дала долгожданное разрешение. Олесю доставили на берег в течение нескольких секунд, и она со всех ног рванула к новым друзьям. Роза легко спустилась, даже не заметив крутого берега, Матвей только в конце успел подать руку, а вот в глазах Альбины впервые проскользнула неуверенность. Она смотрела на спуск, как люди смотрят на Эльбрус, понимая, что никогда в жизни не возьмут эту высоту.

Миша присел на корточки и стал с усердием разглядывать обувь, выискивая никому не видимые соринки, поправляя поочередно пятку, носок, в подъеме.

— Пошли, — Матвей потянул Розу.

— А? — взмахнула рукой в сторону сестры. — Миша! — возмущенно вскрикнула. — Помоги ей, она же сейчас ноги переломает!

— Не-а, — Миша поднялся и в упор оглядел Альбину. — Я должен это видеть, — нет, Миша, конечно, пытался не улыбаться во весь рот, но это у него слабо получалось.

— Пойдем, — Матвей развернул Розу, просто переставил с места на места и подтолкнул в сторону лодок. — Смотри мне, — прошипел в сторону брата.

— А что он может сделать? — остановилась, как вкопанная.

— Ничего такого, что не понравится Альбине, — ухмыльнулся. — Но с нами, напомню, несовершеннолетние. Перестань, — Матвей нагнулся под рост Розы. — Миша тот еще «принц», но что-то не похоже, что твою сестру так просто обидеть. Разберутся. Взрослые люди, в отпуске, курортные роман — он такой, — улыбнулся краешком губ. — Искрит.

А ведь и правда. Роза покосилась еще раз на парочку. Альбина по-прежнему стояла наверху, а Миша внизу и с интересом наблюдал за обезьяной, примеряющей очки, примерно так выглядели попытки девушки спуститься.

Инструктора всем уже надели спасательные жилеты, провели инструктаж, выдали инвентарь, рассадили с точки зрения безопасности, когда, наконец-то, соизволил подойти Миша. Альбина же весела у него на плече, выставив на обозрение попу в кружевных трусах, на которой хозяйским жестом лежала здоровенная рука Михаила. Она ерзала, пыталась натянуть платье, спрыгнуть, одновременно удержать бант на голове и не выглядеть отчаянно глупо в глазах окружающих. Мальчишки покатывались со смеху, когда Альбину поставили на ноги, оправили платье и бант, со словами.

— Донес, как и заказано. Даже бантик не пострадал.

— Да ты, да ты знаешь!.. — Альбина едва не топала ногами от переполняющих ее эмоций.

— Девушка, — окрикнул один из инструкторов. — Вы сплавляться будете? У нас, вообще-то, график.

— Будет, — заявил Михаил и подвел за локоть Альбину. — Что нам надо делать?

Инструктор терпеливо и обстоятельно повторил, как следует себя вести, выдал жилеты, сам застегнул, предложил упаковать в специальные пакеты ценные вещи, если они есть, и буквально втолкнул в лодку Альбину.

— Обувь снимите! — загорелый инструктор смотрел на босоножки Альбины, не скрывая удивления.

— А куда я их дену?

— Пристегнуть можно, в пакет упаковать, — показал на пакет. — Или оставьте Максиму, он подвезет к финишу, будет вас там ждать.

— Ну…

— Да что ж ты тугая такая, — раздраженно фыркнул Михаил. — Шестеро детей не создают столько проблем, как одна девка размалеванная. Снимай это орудие инквизиции, — сам нагнулся, расстегнул хлястики и вытряхнул Альбину из обуви, до одури знакомым жестом. Семейная черта Розенбергов.

 

Глава 13

Роза сама себе не верила, что решилась на авантюру под кодовым названием «поход». Не успели вернуться с рафтинга, как Альбина поставила в известность маму и Виктора, что они отправляются на отдых. На растерянный взгляд Розы мама ответила решительным согласием, Виктор поддержал ее так же горячо. Потом Роза слышала, как мама довольно говорила мужу, что отличная была идея — вырвать Альбину из города, дескать, отвлечет сестру, а Розе необходимо встряхнуться.

Встряхнуться… Да у нее вся жизнь, как на пороховой бочке. То постояльцы с причудами, то света нет, то работники удивят, то мама с давлением лежит половину дня, а потом решительно отправляется «в бой», едва придя в чувство.

А то Глеб активирует внимание. Мало того, что на финише их встречал, чего быть не должно было. Инструкторов хватало, а он сплавлял туристов выше по реке, там, где пороги круче и потенциально опасней. Детей на своем маршруте Глеб не приветствовал, маршрут, который преодолел «Русский богатырь», для «слабых» групп был. Малышне впечатлений за глаза, и безопасно. Так еще и блинами повез угощать, дескать, подарок фирмы, все норовил поближе к Розе подсесть, встать рядом, обнять.

Ее порядком утомила публичная игра в «кошки-мышки», настолько, что бросила умоляющий взгляд на Матвея, который, казалось, не замечал ничего, и он тут же подхватил ее и усадил на колени, не церемонясь с присутствующими несовершеннолетними. Глеб на прощание пообещал подъехать, Роза фыркнула. Вот гаденыш, два года держал нейтралитет и вдруг — как белены объелся.

— Нормальный мужик, — горячо прошептала Альбина, когда они стояли в стороне, глядя на Глеба. — Ты концы-то не руби, дай надежду. Матвей интересней в плане внешности, но с лица воды не пить, ну и Глеб очень даже. Экзотичный немного, с перчинкой такой, с изюминкой, — продолжала рассуждать, перечисляя «гастрономические» качества Глеба. — Розенберг уедет, а этот здесь останется. Считай, на всю округу один годный мужик.

— Перестань, — отмахнулась Роза. — А то ты не знаешь!

Альбина была в курсе истории взаимоотношений Розы и Глеба. И про жену, оставшуюся в Башкирии, знала, и про обман, и про троих детей.

— Так развелся же! — всплеснула руками. — Ошибка молодости, с кем не бывает.

— Врать не надо.

— Это не ложь, это недосказанность, — шикнула Альбина. — Реально, тебе замуж пора, ребенка родить, да и секс, знаешь, не лишний. После тридцатника, как полезут болячки от воздержания, будешь знать! Я же не говорю — сейчас, а уедет самбист твой, и хватай мужика, пока кто-то другой к рукам не прибрал.

— Что сама-то замуж не бежишь?

— У меня проблем с сексом нет, вокруг мужиков — море. Это здесь только горы, да пьяные туристы, и те только летом и на новый год. А Глеб здесь круглый год, я все узнала, развелся, дом строит в городе. Прикинь, как удобно, зимой будете жить в каких-то ста километров от базы, летом — на базе. А детки какие красивые выйдут!

— Ой, отстань!

— Потом будешь локти кусать, — резюмировала Альбина.

Была в ее словах горькая правда, и Роза, как ни крути, а была согласна с сестрой во всем. Мужчин — холостых, внешне приятных, непьющих, готовых к отношениям — днем с огнем не найти, даже в городах, что уж говорить про их дыру. Ведь и правда, Глеб — красивый мужчина, зарабатывающий, уже местный. Не подарок, налево будет бегать непременно, да и бывшая жена, особенно трое детей, не прибавляли оптимизма, но в целом — едва ли не единственный Розин вариант.

Из раздумий и приступа меланхолии Розу вывел голос Миши, несмотря на практически одинаковый тембр с братом, абсолютно чуждые для Розы нотки, на фоне схожести, резали слух.

— Роза, могу я воспользоваться твоим автомобилем или, возможно, составишь компанию?

— Можно и то, и другое… — Роза даже растерялась от просьбы подобным тоном. Миша не просил, он скорее утверждал. «Да, можно воспользоваться. Да, конечно, составлю компанию».

— Нам нужно забрать инвентарь и питание, — поставил в известность Михаил, когда Роза села за руль.

— Палатки и все такое?

— И все прочее тоже, — кивнул.

— А где? — Роза недоумевала. Покат спортивного инвентаря был, велосипед можно было взять без труда, даже палатку, но этого явно недостаточно. Нужны спальные мешки, котелок, а еще лучше — газовая плитка. Столько всего, что Роза и представить не могла. В походы она не ходила, даже однодневные вылазки с классом игнорировала, в студенчестве тоже не пришлось, так что, составить даже примерный список нужд Роза не смогла бы, но то, что он огромный, сомнений не было.

— Места знать надо, — подмигнул.

— Очень странно слышать, учитывая, что ты здесь второй день, а я живу, — засмеялась в голос. Миша ответил улыбкой.

— Я Розенберг, у меня везде есть «места» и «знакомые», если нет — нахожу.

— Матвей тоже Розенберг, но он без понятия, где можно взять оборудование напрокат.

— Матвей — Смирнов. Смирнов Матвей в семье Розенбергов.

— Как это? Семейная шутка, типа?

— И шутка, и нет. Наши родители развелись, мама после развода вернула девичью фамилию, а мы стали Розенбергами, как и полагается.

Кем полагается, Роза уточнять не стала, у них всех, включая маму, была фамилия отца, объяснялось это нежеланием менять документы, бюрократической волокитой. Роза, скорей всего, поступила бы точно так же. Альбина после развода осталась Поплавской.

- Наш отец — врач-реабилитолог, — продолжил Михаил. — Матвей рассказывал, наверное.

— Нет, он не особо много рассказывает, — призналась. — Некогда, к тому же.

— Очень похоже на братца, — Михаил наигранно закатил глаза. — Отец начинал, когда еще и специализации такой толком не было, потом ушел в спорт, объединил знания. В некотором роде, он стоял у истоков советской спортивной медицины, потом российской. Женился поздно, на своей студентке, нашей матери. С такой разницей в возрасте, сама понимаешь, брак сохранить почти невозможно, при этом, мы всегда знали отца, общались, были близки. Мы и сейчас близки. Он во многом определил наш с Матвеем жизненный выбор.

— О, поэтому вы связаны со спортом, массажем, лечебной физкультурой.

— Со спортом, да. А массажист, реабилитолог или тренер из меня не получится. Характер нужен другой, а я в маму пошел, такой же нетерпеливый и нетерпимый. Так что, я по части достать, обеспечить, договориться, спонсировать себе же на пользу, а Матвей — клуб, рутина, и, главное, работа с детьми. В итоге у нас отличный симбиоз, — улыбнулся. — А вы с Альбиной?

— Что «мы с Альбиной»? У нее своя жизнь, у меня своя.

— По-моему, у нее своя жизнь, а у тебя, уж прости, на благо семьи.

— Ничего подобного, — фыркнула. — У Альбины Олеся, ей тут делать нечего. Ни садов, ни школ, ни кружков. А Альбина хороший переводчик, зачем ей профессии лишаться.

— Переводчик? — Миша скептически поднял бровь. — Что языком она владеет — бесспорно, — засмеялся.

— Ин-яз. Романо-германская группа, — Роза чуть не взорвалась. Все-таки редкий самовлюбленный и наглый нахал Михаил Розенберг. — И еще Кельтская, вроде, это она уже сама изучать начала.

— Кельтская? Не слышал о такой.

— Я тоже о вашем ММА не слышала, а он существует!

— Принято! — Михаил протянул широкую ладонь Розе. — А ты ничего. Сойдемся.

— Угу. Только взаимностью не могу ответить, — зашипела, как кошка Роза.

— Ты, главное, Матвея не обижай, ладно? — вдруг добавил Миша и уставился в лобовое стекло.

— В каком смысле?

Как она может обидеть Матвея? Пообещает и не женится, что ли? Обесчестит?

— В прямом, я давно его не видел таким… заинтересованным в женщине.

— Да прям, — Роза чуть не засмеялась.

Зачем Матвею проявлять заинтересованность в женщинах, если они сами в нем заинтересованы? Ему и пальцем шевелить не надо, ухаживать, прилагать усилия. Женщины сами все сделают, лишь бы заполучить его в своей жизни, а если не жизни, то постели. Что-то Роза не помнила, чтобы Матвей цветы ей дарил, конфеты, в рестораны водил. Он просто поцеловал в душе, а потом угостил какао из Доминиканы, этого оказалось достаточно.

— Я не говорю, что он живет, как монах, и последняя женщина у его была при царе Горохе, но… он другой, не как я. Не обижай его, не надо. Вот тут остановись, — резко перевел тему. — Кажется, приехали. Посиди, я сейчас.

Через полчаса Рав 4 был загружен под завязку, продукты же еле поместились, даже пришлось ящики с овощами поставить под ноги Михаилу. На обратном пути Михаил больше молчал или сосредоточенно что-то писал в телефоне, время от времени матерясь вполголоса и тут же извиняясь.

А уже утром «Русский богатырь» и присоединившиеся к нему девушки отправились в поход.

Собственно, походом это назвать было сложно, вернее, невозможно. Они добрались до определенной точки на машине, выгрузили самое необходимое, так, чтобы у каждого «туриста» оказался рюкзак за плечами, больше для антуража. Потом провожатый повел их горной тропой по лесному массиву, демонстрируя красоты, обрывы, густой реликтовый лес, здоровенные лопухи, из которых тут же сделали своеобразные шапки, перевел через реку по бревнам, покачал на подвесном мосту.

За три часа дети, особенно девочки, успели устать, нахвататься впечатлений и уснуть на руках у мужчин. Светик у папы, а Олесю взял Матвей. Даниил продержался весь «маршрут». По прибытию на место, группа путешественников увидела УАЗ, который подвез оставшиеся вещи и инвентарь, а потом уехал, пообещав вернуться к завтрашнему утру.

С одной стороны цветастой поляны, где разбили лагерь, был крутой спуск к реке, но зато пологий вход, как раз подходящий и безопасный для детей, с белым песчаным пляжиком. С другой тянулись высокие обрывы гор, которые только кажутся близко, а вокруг стояли высоченные, сколько хватало глаз, ели с широкими нижними лапами, под которыми можно взрослому человеку встать во весь рост.

От лагеря шло несколько туристических троп, отмеченных метками, так что «туристам» было куда прогуляться в течение дня, в сопровождении взрослых, естественно. Палатки располагались стационарно и напоминали кемпинг с большим раскладным столом, кухонной зоной, огромным тентом, бутылками питьевой воды и даже сооружением, похожим на душ.

Розенберги М. нашли компромисс между программой тренировок Матвея и жаждой приключений Михаила. А Роза с Альбиной были и вовсе довольны. Туристки из них никакие, особенно из Альбины, а тут почти все условия для проживания, включая комфортабельные палатки, реку с чистейшей водой, душем и аккумулятором для ночного освещения. Нашлось даже крепкое дерево, к которому пристегнули Моню, от греха подальше.

Пес лишним не будет, решили коллективно. Тем более такой — огромный, но не агрессивный. Но пока парень не привык ко всем членам компании, было решено Моню держать на поводке. А потом пусть свободно передвигается, благо, он добродушно поглядывал на детей, а те, в свою очередь, были слишком заняты «походом», чтобы обращать внимание на уже знакомого Моню.

 

Глава 14

Первые два дня прошли мгновенно. Даже Альбина втянулась в быт кемпинга, быстро взяв на себя обязанности по приготовлению пищи, так же она потребовала себе помощь в виде «мужских рук», и Матвей составил график дежурств. Обустроила «кухню» с максимальным удобством, как для себя, так и для остальных.

Роза была благодарна сестре. С приготовлением у нее не складывалось, нет, готовить она умела, и от голода точно не умрет. Простые блюда, несколько видов супов, салатики или бросить мясо на сковородку — не велика наука, все остальное вызывало у Розы ступор. Она всегда жила с мамой, даже в период недолгого замужества они с мужем жили в квартире ее родителей, потом, на базе, чаще всего готовил, и готовит по сей день, Виктор, а Роза изредка, в форс-мажорных обстоятельствах.

Альбина же была замужем в более сознательном возрасте, к тому же, успела родить ребенка, так что, мужу она готовила исправно и разнообразно, даже умела печь торты, а то и изыски вроде суши, супа ким-чи или ризотто. Для Розы это была недостижимая высота, впрочем, она никогда и не стремилась ее достичь.

Утро начиналась с общей физической зарядки, в шесть ноль-ноль. Олеся подхватила общий настрой, ей даже выдали футболку и косынку с эмблемой клуба и надписью «Русский богатырь», девочка была в восторге, чего не скажешь об Альбине. По ее мнению, девочка должна расти индивидуальностью, не поддаваться стадному инстинкту, занятия любыми боевыми единоборствами абсолютно лишние для девочки. Девочка должна заниматься хореографией, ходить в музыкальную или художественную школу, а не уподобляться мальчикам.

— Ты сама себе противоречишь, — заявил Матвей прямо. — Если все девочки будут только танцевать, музицировать и рисовать, как среди них проявится индивидуальность? Мальчик может и должен танцевать, если это в его природе, девочка имеет право заниматься хоть боксом, хоть стрельбой. Подумай, сколько бы великих спортсменок или танцовщиков не увидел мир, если все были настолько яркими индивидуальностями, что поделили бы сферы исключительно по половому признаку.

— Я не хочу, чтобы она выросла мужланкой!

— Мы с Мишей закончили музыкалку по классу скрипки, правда, последние два года исключительно благодаря бабушке, но что-то в рафинированных девушек не превратились.

— Пффф, — загоготал рядом Миша. — Милая, я на досуге крючком вяжу, очень нервы успокаивает, знаешь ли. В бабульку не превратился от этого.

— Чего? — Альбина и Роза уставились на Михаила.

— Крючком. Полезно было для моторики, а потом втянулся. Покрывало бабушке связал на день рождения, так машина на нее меньшее впечатление произвела, — засмеялся. — Избавляйся, милая, от стереотипов. Самой же проще будет, — обращаясь к Альбине, пока та моргала от неожиданности.

— И потом, — продолжил Матвей, не давая упрямой маме девочки прийти в себя. — Ты видишь здесь маты? Может быть, ковер для борьбы? Это общая физическая подготовка, с нагрузками согласно возрасту и особенностям ребенка, не более.

— Вы же это… боксируете!

— Это называется не «боксируете», простые упражнения на координацию движений никакому ребенку не помешают. Речь о пяти днях, может быть, до конца твоего отпуска, не порть ребенку приключение.

— Ладно, — махнула рукой, но каждый раз, когда Олеся с детским энтузиазмом делала зарядку, ходила гусиным шагом, разминалась, смотрела недовольно, словно искала следы проявившегося мужланства у худенькой, почти прозрачной, синеглазой блондиночки — копии мамы и бабушки.

После зарядки отправлялись на пробежку, делясь на две группы, а уж потом набрасывались на завтрак, сметая все, что было приготовлено, потом с криками несясь мыть за собой посуду. К обеду, когда солнце максимально грело, купались в реке.

Старшие сами по себе. Олег, Илья и Серега Витальевич уходили подальше и ныряли со скал, переплывая реку с обжигающе-ледяной водой.

Семка и Ромка довольствовались быстрым забегом в воду и несколькими гребками по течению, а то и против. То же самое пытался делать Даниил, но чаще он забегал, окунался и выбегал на берег или собирал разноцветные камни, ползая по краю воды, или лежал на отмели, где вода была совсем теплая, как парное молоко, что-то разглядывая под руками. Камушки, песок или травинки.

Светик же, и Олеся, выбрали самый лучший способ купания. Их подхватывали Матвей или Михаил и окунались вместе с «ношей» в воду, слушая веселый визг и писки, разносившиеся по всей округе. Роза предпочитала ходить вдоль берега. Она отлично плавала и первые несколько лет по приезду с удовольствием прыгала с камней, скал или моста, а сейчас интерес прошел. Альбина же умела плавать только в бассейне, и горная река пугала ее до одури, она боялась даже по щиколотку поставить ноги в воду, утверждая, что поток сбивает.

Во всей этой кутерьме, завтраках, обедах, ужинах, тренировках, пробежках и пеших дальних прогулках был только один существенный недостаток — Матвей практически все время проводил с воспитанниками. Не только младшими, но и старшими. Когда не было пробежки, никто не отжимался, не приседал, не ходил гусиным шагов, присев на корточки, передвигаясь, и правда, как гусь, Матвей проводил «воспитательную работу», а то и попросту разруливал конфликты, которые вскипали постоянно, и Роза могла только представлять, как Матвей справляется с большим количеством детей и подростков.

— И чего ради мы тут комаров кормим? — пробурчала недовольная Альбина, шинкуя морковь тонкой соломкой. — Поход, поход, — скривилась. — Купились, как две дуры, на красавчиков, и что? Что, я тебя спрашиваю? Ни благодарности, ни секса, ни-че-го.

Роза хотела было возразить, ясно же, походные условия в окружение несовершеннолетних — это не лучшие условия для интима, но на самом деле она была полностью согласна с сестрой.

— А я бы знаешь, что, — отложила нож блондинка. — Ты не обидишься? Пообещай, что не обидишься, это я так…

— Не обижусь, — кивнула и принялась чистить лук, не сидеть же без дела.

— Точно?

— Точно!

— Я бы с двумя замутила…

— В смысле? — Роза нахмурилась. Она действительно не поняла.

— Ну, с близнецами, — красноречиво взмахнула руками. — Неужели никогда не мечтала о таком? — легко засмеялась, откинув голову. — Ты только подумай, один такой мужик, — неопределенно взмахнула в сторону близнецов, — удача, а двое, одинаковых, одновременно… — Альбина, мечтая, закатила глаза, щеки покрылись легким румянцем. — Неужели никогда не думала? Про «пробовала» даже спрашивать не стану, — пренебрежительно взмахнула рукой.

— Не думала, кажется.

Когда Розе думать о двоих мужчинах одновременно, ей и одного-то найти сложно! И в принципе, было в этом что-то такое… извращенное. Для Розы. Она посмотрела на братьев, настолько же разных, насколько одинаковых.

— Слушай, — поморщилась. — Тебя я еще понять могу, теоретически, но братья, вдвоем… они же голые, трутся друг о друга. Ты только представь, представь! — Розу передернуло.

— Тьфу ты, Розочка, вечно мне всю малину своим прагматизмом испортишь! Теперь ни секса, ни фантазий!

— А ты мечтай о чем-нибудь реальном, или хотя бы от чего не тошнит, Беляночка, — ввернула детское прозвище, с наслаждением видя, как искривилось безупречное лицо Альбины.

— Ладно, я поняла. Все равно это невозможно. Матвей — твой, а мне чужого не надо, — подвела итог смелых эротических фантазий Альбина. — А если Миша меня и сегодня проигнорирует, я соглашусь на предложение Сереженьки.

— Он и тебе успел предложить? — засмеялась Роза. — Интересно, кому он не предлагал?

— И правильно делает, между прочим. Ты видела, с какой красоточкой он крутит? Кажется, из седьмого домика, там целая компания студентов из Питера, одна из них. Молоденькая, миленькая, так бы и затискала, — сморщилась в удовольствии, будто действительно тискает котенка или щенка. Кого-то до невозможности милого.

— И он все равно предложил тебе, тоже молоденькой и миленькой, — уставилась на нож, аккуратно нарезая лук кольцами.

— Я не миленькая, — сладко улыбнулась. — Я красивая, самодостаточная женщина, знающая себе цену.

Дальше Альбина прочитала целую лекцию о том, что женщине нужно любить себя, самосовершенствоваться, знать себе цену как человеку, в первую очередь, а во вторую как женщине — красивой и независимой. Роза слушала вполуха, не придавая никакого значения штампованным мудростям Альбины.

Любить себя нужно и самосовершенствоваться тоже необходимо, но Розе бы погасить кредит до следующего сезона, да так, чтобы хватило продержаться зиму и подготовиться к следующему лету. И красивой Розе, несомненно, хочется быть, и независимой, но еще больше хочется, чтобы в сутках было двадцать восемь-тридцать часов, и излишек можно было без ущерба тратить на сон. И несколько пар рук тоже не помешали бы. Сомнительно с точки зрения красоты, но зато — сколько дел можно делать одновременно и отдать кредит еще раньше!

После дневного отдыха — а взрослые нуждались в нем так же, как и дети, — было решено отправиться на реку. Солнце пекло невыносимо жарко, несвойственно для гор, не хотелось выходить из тени и прохлады деревьев.

Все шло как обычно. Накупавшиеся до синих губ мелкие принялись строить замок из плоских речных камней, украшая башни цветами, травами и мелкой галькой — подручными средствами. Так же было открыто строительство подземного хода с темницами для преступников, ведущего к замку, нехитрым путем копания прогретого на солнце песка. Строительство шло с таким энтузиазмом, что Семка и Рома не выдержали и присоединились, внеся рационализаторские предложения, которые после громкого спора были благосклонно приняты Светиком. Та, судя по командному голосу, точно была прорабом.

Серега Витальевич сидел на песке и лениво оглядывал местность, рядом плюхнулись Олег и Илья. Они нанырялись, кажется, до белых пятен в глазах, и с видимым удовольствием растянули длинные ноги, подставляя тела солнцу.

Роза хотела было уйти в лагерь, ее присутствие на реке было необязательным, она вообще не понимала, что она тут делает и зачем согласилась на авантюру. Следить за племянницей одним глазом, разговаривать с сестрой и смотреть на Матвея она могла и дома. Именно смотреть, ничего другого ей, похоже, не светило. Зато дома ей не пришлось бы изнывать от скуки и помогать кашеварить Альбине.

— Мааальчики, — раздался над ухом голос Альбины, сладкий, тягучий, не предвещающий ничего хорошего. — А вы почему не ныряете, как остальные?

Альбина невинно хлопала глазами и заинтересованно оглядывала близнецов, так заинтересованно, что Роза поджала губы. Не в ее правилах ревновать к сестре. Не в правилах сестры «уводить» кавалеров у Розы, но могла бы и не облизывать настолько откровенно взглядом. Причем, смотрела она больше на Матвея, хотя и слепо-глухо-немому было понятно, что обращается она к Михаилу.

— Мы не ныряем, — спокойно ответил Матвей.

— Боитесь? — засияла, как ста рублями одарила.

— Мы просто не ныряем, — флегматично ответил Матвей.

Михаил же молчал и буравил взглядом Альбину. Розе стало физически нехорошо от этого взгляда. Если бы на нее так посмотрел мужчина, она бы убежала. Или убила. Или сначала убила, а потом убежала. Тяжелый взгляд, любого интуитивно заставляющий ощетиниться и обороняться изо всех сил. Любого, но не Альбину. Она лишь улыбалась, поблескивая безупречной эмалью зубов.

— Так мне скучно одной, а Роза не хочет составить мне компанию, — пожала плечами и еще шире улыбнулась.

Скучно? Ей просто скучно одной нырять в горную реку?

Альбина боялась прыгнуть даже с бортика бассейна, она всегда медленно заходила в воду, аккуратно проверяя ногой дно, она и в бассейн так же погружалась, держась двумя руками за лестницу, шаря ногой в поисках дна, которого точно нет. Горная река, мало того, что с ледяной водой и сильным течением, настолько сильным, что не каждый мужчина рискнет нырнуть или переплыть на другой берег, так еще может нести любой «сюрприз» в виде неровно лежащих камней, проносящегося на глубине бревна, берега с отсутствием пологого выхода.

Нужно не просто нырнуть в обжигающую воду, надо знать, где именно, направив тело в определенную точку, а потом, не успев вынырнуть на поверхность, быстро грести к берегу, туда, где можно зацепиться и выбраться, не давая себе и секунды отдыха. Это просто, даже десятилетний ребенок может это сделать. Тренированный ребенок в сопровождении взрослого. Но никак не женщина, не умеющая нырять даже в стоячей воде.

— Пойдем, я составлю тебе компанию, — Михаил направился в сторону камней, с которых ныряла компания.

— Миш, — окрикнул Матвей. Уставившись на него, Роза могла поклясться, что слышала скрип его зубов. — Что за детский сад!

— Брось! Пошли, правда, нырнем пару раз!

— Не страдай хуйней!

Роза подпрыгнула. Матвей никогда не повышал голос, не ругался при детях. Серега Витальевич как-то сказал, что он может уволить за сквернословие. Тренеры могли повышать голос, как объяснил Сергей Витальевич, могли крепко приложить, иногда это необходимо, но употребление нецензурной лексики и даже намеков на нее, строго каралось старшим тренером и руководителем.

— Престань, — отмахнулся Миша, продолжая двигаться к камням. За ним шла Альбина, и даже со спины было понятно, что она победно улыбается.

Матвей двинулся за парочкой, Роза побежала за компанией. Непонятно, что движет братьями, как и неизвестно, умеют ли они нырять, а вот ее родная сестра точно утонет, если сиганет в воду. Может, она самодостаточная и знающая себе цену, вернее — глупая и неприспособленная к реальности, к тому же, с совершенно больной фантазией, как о близнецах, например, но она ее сестра. И если эта дурочка прыгнет, Роза прыгнет тоже. Титаник на просторах северо-кавказского заповедника!

Михаил стоял на краю и смотрел на Альбину.

— Дамы вперед, — криво улыбнулся. Розе снова стало не по себе от его улыбки. Почему с ней он ведет себя, как нормальный человек, а с Альбиной, как альфа-самец в период гона. Такой малоизящный способ ухаживать за женщиной?

— Да пожалуйста! — Альбина задрала нос и… прыгнула вниз, отчаянно завизжав уже в полете.

— Кретин, — Роза рванула к Мише. — Она же нырять не умеет совсем! Да она плавает чуть лучше топора!

Раздеваться было некогда, как и снимать обувь, Роза готовилась к прыжку с разбега, ей-то не нужно примеряться и прикидывать, куда прыгнуть. Она знает эти места, как свои пять пальцев, ныряла и выше по течению, и ниже, и с этих камней.

— Блядь! — только это и услышала Роза, когда мелькнула спина Михаила, и он полетел вниз, входя в воду головой, за ним унесся Матвей, так же мгновенно, он только и успел остановить Розу жестом, вернее, попытался это сделать, только без толку. Подождав, когда вынырнули две черные макушки, чтобы не упасть им на головы, прыгнула вниз, только и успев набрать воздуха и ощутить мгновенное прокалывание леденящей воды.

Быстро гребла, высматривая светлую голову сестры, пытаясь изо всех сил не паниковать и не орать во все горло, все равно крик заглушит шум воды, да и услышь Альбина, что она сделает? Роза сосредоточено гребла, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Но ничего. Только синяя вода и скалистые берега.

Она уже проплыла место, где можно без проблем выбраться, но это не имело значения. Там, дальше, за порогом, отмель, и Альбину должно выкинуть туда, по-другому не может быть. Просто не может! А порог не такой уж и крутой, так, несколько перекатов по камням и брызги воды во все стороны. Альбина хоть и плохо, но плавать умеет, это выгрести на берег у нее не получится, а не утонуть-то и добраться до отмели она должна обязательно. Альбина — неунывающая дива, просто не может так глупо утонуть, поведясь на «слабо», как младшая школьница!

У порога Роза ушла под воду, разглядывая пузырьки воды и пустоты воздуха за камнями, понимая, что ее несет на огромный валун, и нет силы, которая поможет ей обогнуть его, остается надеется, что ее разобьет об этот камень не насмерть. И не покалечит сильно.

Роза не успела толком испугаться, как почему-то оказалась на воздухе. Ее выхватили за руку, может, вывихнув запястье, она, кажется, ободрала колени и здорово приложилась бедром о камень, хлебанула воды так, что стало больно в носу, но она была на воздухе! И держал ее Матвей, стоя одной ногой на одном камне, другой — на другом. Скорей всего, он немного раньше приплыл, ждал, когда течение принесет Розу к порогу, и выхватил ее.

— Попалась, золотая рыбка!

Роза отплевывалась, стараясь не цепляться со всех сил и не болтаться в мужских руках. Камни скользкие, не ровен час, упадут в воду.

— Беляночка… — сумела проговорить Роза.

— Да жива твоя сумасшедшая сестрица. Вооон они, — кивнул головой в сторону, немного вдаль. — Ее стразу Мишка вытащил, а за тобой пришлось погоняться, будешь теперь желания мои исполнять, — подмигнул.

— Я босоножку потеряла, — вдруг разревелась Роза, да с таким отчаянием, будто это самая страшная потеря в ее жизни. Она ревела и ревела, уже сидя на берегу, захлебываясь в своем горе, рассказывая, как много значат для нее эти злосчастные босоножки, к тому же, они дорогие.

 

Глава 15

Страсти улеглись быстро. Роза наревелась, успокоилась, и вдвоем с Матвеем они пришли в лагерь. Альбина с Мишей уже были там, она с невозмутимым видом нарезала овощи на ужин, а он о чем-то оживленно разговаривал с младшими. К слову, Миша ладил с детьми так же хорошо, как и Матвей. Может быть, это была семейная черта, а может, нахватался у брата. Проблемы у него были преимущественно с дисциплиной и сомнениями в пользе режима, но выговаривал он свое недовольство брату один на один и никогда при детях. Ни при старших, ни, тем более, при младших.

— Ты в своем уме? — прошипела Роза, когда пересекла лагерь и уселась на скамье рядом с Ангелиной. — Ты чего творишь?

— Овощное рагу, — пожала плечами и скинула нарезанную кубиками морковь в миску.

— Не строй из себя дуру, хотя ты и есть — дура. Какого черта ты прыгнула?

— Ничего же не случилось, — так же невозмутимо пожала плечами.

— Ничего? Ты могла утонуть! И я тоже, к слову. Ты о дочери своей подумала? А о маме? Ты вообще думаешь о ком-нибудь, кроме себя?! Представь, чтобы было бы, не вернись ты или я, а то и мы вдвоем, из этого «похода»!

— Прости, — потупилась. — Прости. Я сама не понимаю, как получилось. Я просто взяла и прыгнула, а испугалась уже в полете, а потом я думать уже не могла. Я ничего и не помню, только удар, боль, и потом, как воды хлебанула. Теперь, наверняка, синяк будет, — протянула ногу, бедро выше колена было красное. — Там тоже все красное, — подняла широкую майку, показывая ребра.

— И как не убилась? — вздохнула Роза и принялась чистить лук. Похоже, это становилось ее обязанностью.

— Ой, у тебя коленки разодраны… ничего себе, отблагодарила спасителя, — захихикала.

— Дура!

А что тут еще скажешь? Только и остается, что признать очевидное. Озвучить и смириться.

Ужин прошел спокойно. Старшие подшучивали над горе ныряльщиками, но осторожно, не забывая подчеркивать опасность подобных приключений. Младшие слушали, открыв рот, перепуганная Олеся сидела, прижавшись к маме. Вряд ли она понимала весь ужас, который мог бы произойти, но интуитивно жалась к маме и капризничала. Средние деловито кивали, но чаще они о чем-то беседовали между собой, то ли строя планы на будущее, то ли вспоминая что-то. Роза не прислушивалась.

День был безумно длинный, а ныряние за сестрой, неожиданное счастливое окончание истории, истерика на берегу — утомили. Она ждала момента, когда сможет растянуться в палатке, которую они делили с Альбиной и племянницей, уснет крепким сном, а завтра будет новый день, а там, глядишь, и поход подойдет к концу.

Разве могла она представить, что от отдыха она устанет больше, чем от работы. В обычные свои дни Роза крутится, как белка в колесе, только и успевая отсчитывать дела, которые успела сделать, и те, что не успела. А здесь, на отдыхе, вместо получения новых впечатлений, она маялась от безделья. От скуки даже стала помогать Альбине с готовкой и приглядывала за детьми, за которыми и так был хороший присмотр.

Девяти вечера еще не было, когда Роза ушла спать, замоталась в спальный мешок и уснула мгновенно. Сквозь сон она слышала, как Олеся, крадучись, забирается в палатку, искренне пытаясь не шуметь. Роза даже в полусне помогла племяшке переодеться в пижаму, укутала, нашла медведя Пуха, без которого девочка не засыпала, и снова вырубилась, чтобы проснуться уже среди ночи. Посмотрела на часы — два часа, самый разгар ночи, а сон, как рукой сняло. Огляделась, глаза, привыкли к темноте, отсвет от подвешенного на ветку фонарика пробивался сквозь ткань, было видно, что Альбины нет.

Выходит, не зря она ныряла, оценил Розенберг Михаил героическую глупость во имя секса с ним. Прелюдия странноватая, но работающая, выходит. Роза вздохнула. Хоть у кого-то в этом царстве целибата на девственной природе есть секс.

Нет, Роза вовсе не желала страсти под сенью вековых деревьев, царапая попу о кору деревьев, перемешивая песок в трусах с репеллентом, рисковать свалиться в муравейник или, что еще хуже, быть застуканной детьми. Видимо, Матвей придерживался того же мнения, только было бы здорово, если бы он его озвучил. А так, Роза невольно чувствовала себя обманутой в ожиданиях, не то, чтобы они у нее были, но чувствовать себя несчастной это не мешало.

Курортные романы быстротечны, это Роза понимала, принимала, как должное. Да и не курортные тоже. Но… что-то скребло на душе, отдавалось тугим комком в горле, не проглотить, не выкашлять, не вздохнуть полной грудью. И чувство ревности откуда-то взялось, хоть и не имело отношение сексуальное приключение Альбины и Миши к ней, к Розе. Одним словом, рефлексировала Роза от всей души, чувствовала себя несчастной, никому не нужной дворняжкой, которую подкормили из жалости, а потом выставили под дождь.

Поворочавшись с бока на бок, как следует отругав себя за глупые мысли, приняв решение, что Альбина права, и как ни крути, а Глеб — лучший вариант, Роза выбралась из палатки. Воздух был прохладным, сырым, зябким, как часто бывает в горах. Утром будет густой туман. Поежилась и пошла на «кухню». Может быть, пара пряников или печенюшек, а то и открытая банка ветчины, успокоят нервы и займут время, а там, глядишь, и получится снова провалиться в сладкий сон.

Проходя мимо палатки Миши, Роза невольно обратила внимание, что внутри включена подсветка, тусклая, но все же бросающая тени. Рядом была палатка Матвея, вся конструкция была соединена между собой тентом, где лежали вещи, в том числе сокровища младших — игрушки, настольные игры и твистер — любимое развлечение всех, от мала до велика. Роза невольно замедлила шаг, а потом ускорилась. Тени, отражающиеся в свете фонарика на фоне натянутой в два слоя ткани, были кривоватые, неясные, а вот звуки вполне определенные.

Роза еще раз поежилась, отчетливо слыша стон Миши и всхлипывание Альбины. В том, что это именно они, сомнений у Розы не было. Не слишком похоже на звуки страсти, но кто эти звуки слышал на самом деле? Порно можно смело исключить из источников информации, звуки там фальшивы, как и весь демонстрирующийся процесс, а себя со стороны мало кто слышит.

Уселась на лавку и налила себе чашку кипятка, размешав пакетик какао, не Доминиканского, но лучше такое какао, чем никакого. Как и лучше постоянный Глеб, вместо временного Матвея. Первые глотки горчили, и нестерпимо хотелось выплюнуть, но постепенно привыкаешь, и следующие разы уже не кажутся настолько отвратительными, а ощущаются даже приятными. А доступность в каждом магазине на прикассовой зоне, только руку протяни, делала напиток и вовсе привлекательным. Эдакое приемлемое соотношение цены и качества. Глеб даст не больше, чем Роза готова заплатить.

Глотнув обжигающий губы какао, Роза замерла. Первая мысль была — ослышалась. Вот слышала шепот Альбины, только слова не разобрала, да и возможно ли это. Вот полустон, полукряхтение Михаила, и вдруг голос Матвея. Ясно. Четко. Без надежды на разночтения и ошибку.

Роза обратилась в слух, все же уговаривая себя не верить ушам своим и глазам. Сейчас, когда она позволила себе приглядеться к происходящему, никаких сомнений не было. В палатке было трое. И эти трое — Альбина и братья-близнецы. Все именно так, как она мечтала еще утром. Получила все-таки свое! А случалось ли, чтобы Альбина, Беляночка, не получала то, что пожелала. И сейчас получила.

Роза боролась с желание заплакать, причем в голос, громко, отчаянно. Ситуация настолько ожидаемая, что ей стало неприятно уже от того, что она на какое мгновение засомневалась, не поверила своим ушам и глазам. Только верь — не верь, а в палатке трое. Альбина, Миша и Матвей. И звуки эти…

Наверное, всему приходит конец, и терпению Розы тоже. Сколько можно?! Что ей мешает забрать прямо сейчас Моню, пройти несколько километров к стоянке, где Роза бросила Рав 4, пригнав его специально на экстренный случай? Все-таки дети и горы — не самое лучшее сочетание в природе. И рвануть на базу. Экстренный случай настал! Во всей порнографической красе!

Никто и не заметит ее отсутствия. По большому счету, в ней надобности никакой нет. За детьми отлично смотрят Серега Витальевич, Олег и Матвей, он приглядывает за всеми, ну и Миша с Альбиной, конечно же. На кухне она толком помогать не умеет. Матвей ее игнорирует, а теперь и вовсе… Роза и слов не могла найти происходящему. Так что, самое верное — уехать. А потом… вот потом и подумает, как в дальнейшем поступить, главное — сейчас не оставаться и не быть свидетельницей всего происходящего.

Роза вскочила и рванула к палатке, она выбралась, укрываясь пледом, в толстовке точно в машине удобней, да и документы нужно взять. Стараясь не шуметь слишком сильно, и уж точно не плакать, искала толстовку, переодевала тренировочные штаны на джинсы, пыталась собрать в рюкзак все, что находила. Майки, трусы, футболки, шорты, купальник, одну несчастную босоножку, оставшуюся без пары.

— Ты чего это? — раздался голос Альбины. Она забиралась в палатку, на ходу поправляя футболку. — Утром уборкой не заняться? Спят все. Перебудишь детей, завтра всем достанется.

— А ты не боялась разбудить? — прошипела Роза, сжав зубы.

— Это другое…

— Ах, ну, тогда конечно, — другое! Кто бы спорил.

— Да как бы я его уговорила молчать-то! — Альбина всплеснула руками.

Действительно, как? Роза тоже не представляла — как, но она и не осуществляла свои эротические фантазии на фоне природы, рискуя быть застигнутой врасплох. Конечно, фантазий у нее не так уж и много…

— Никак! — Роза схватила рюкзак и рванула из палатки.

Пусть она ведет себя глупо, ничем не отличаясь от сестры по степени глупости поступков, пусть испытывает эмоции, которые сейчас разорвут Розу вдрызг, на тысячи, миллионы частиц и не оставят в ее сердце даже пустоты, только вакуум из разочарований и обид. Альбина попыталась остановить Розу, не тут-то было, та рванула вперед, мелькая фонариком телефона, ища тропинку, выводящую на парковку машин.

Быстрые шаги за собой она услышала почти сразу, как и поняла, что шаги мужские. Даже успела испугаться, мало ли, кто бродит ночью. Вроде в округе не было больше людей, но это обманчивое впечатление. То тут, то там встречались палаточные городки или одинокие палатки, решивших хапануть немного экстрима в густом лесу гористой местности.

 

Глава 16

— Да стой ты! — с этими словами она попала прямо в руки Матвея, вернее, лапы. Настолько огромными они показались Розе. — Что же сегодня за день такой! Марс в Венере или полнолуние?! Обычно дети создают проблемы, а в этот раз взрослые. Ты-то куда рванула среди ночи?!

Розу попросту переставили в манере Розенбергов. Подняли, перевернули к Матвею передом, а к лесу задом, и поставили в стратегически удобную позицию для мужчины. Не убежать, не вырваться Роза не могла.

— А теперь выдохни и расскажи, какая чума в тебя вселилась?

— Никакая! — Роза смотрела на искреннее удивление Матвея и не находила слов. Это надо же, он еще и возмущается! Какое глупое и, главное, бездарное представление!

— Давай по порядку, влетела твоя сестрица и заявила, что ты убежала. Ты действительно убежала. Почему? — Матвей помолчал. Роза тоже молчала. — Почему? Повторяю вопрос. Возможно, твое решение верное, возможно, — подчеркнул интонацией, — возможно, я соглашусь с этим и даже провожу к машине, но я хочу знать причину.

— Причину? Он хочет знать причину! Я не хочу смотреть, как ты трахаешь мою сестру! Это достаточная причина для тебя, надеюсь?! — Роза попыталась отступить на пару шагов.

— Я… что? Трахаю? Твою сестру? Альбину? Эту горе-Беляночку с отбитым мозгом? Ты тоже получила травму при ударе об воду, да? Я даже боюсь спросить, что тебя подвигло подумать такую глупость!

— Что думать? Я видела, вернее слышала. Или видела. В общем, все понятно. Вы трое, в палатке. Извращенцы какие-то, честное слово, — последнее Роза прошептала и отвернулась.

— Даже трое? А чего не четверо или пятеро? Олег тоже совершеннолетний и половозрелый парень, зачем отказывать себе.

— Ну, это вы сами разберетесь, без меня, — взвизгнула и сделала еще одну попытку отойти.

— Какая у тебя богатая фантазия, лягушонок, — вдруг засиял Матвей. — Какая раскрепощенная леди, неожиданно, признаюсь, даже подумать не мог, что тебя подобное в голову придет.

— А что я должна была подумать? — третья попытка вырваться не увенчалась успехом.

— Например, что мой братец, по совместительству хомо эректус, претендующий на премию Дарвина, которому категорически запрещено нырять, нырнул за твоей сестрицей, претенденткой на ту же премию, и теперь мучается от болей. Я делал ему массаж, а потом вколол лошадиную дозу обезболивающего, пока Свет Ясно Солнышко Альбинушка заламывала руки и рыдала на груди героя. Я бы и ей засадил с огромным удовольствием, но не то, что ты подумала, а галоперидола какого-нибудь! Уж прости. То же самое я могу сказать и про Мишу. Они стоят друг друга, еще бы занимались членовредительством без меня и не рожали до этого детей. И, кстати, — продолжил, пока Роза хватала ртом воздух, рассчитывая траекторию своего падения сквозь землю. — Ничего не имею против подобного досуга других, по молодости, было дело, практиковал. Сейчас могу сказать однозначно, лично меня это не интересует. Мне не нравится идея делить женщину, не нахожу в голом мужике рядом никакой привлекательности, все это скорее раздражает, чем заводит. Вообще-то, я и сам могу справиться, со всеми возможными вариантами, — Матвей скользнул взглядом по Розе настолько красноречиво, что та покрылась румянцем до корней волос, хотя ее и сложно было удивить вариантами, хотя бы в теории. — Но как тебе-то пришло в голову, что… лягушонок, какие черти в тебе спрятаны?! — мужские руки чувствительно сжали ягодицы Розы и один раз шлепнули, не сильно, но… возбуждающе.

— А… — Роза сжала ноги от прострелившего желания. Внезапного. Видимо, перепады настроения, нездоровые фантазии, эмоциональная каша в голове сыграли с гормонами Розы злую шутку. — Альбина говорила, что не против… и… в общем. Я этого не говорила! — опомнилась и зажала рот рукой.

— О, похоже, Миха нашел достойную его женщину, — засмеялся. — Весело им будет.

Роза замерла в мужских руках, как мышонок, вернее, как лягушонок, по версии русского богатыря Розенберга М. То ли педагогический опыт Матвея сказывался, то ли тепло, исходящее от тела мужчины, то ли устаканившиеся эмоции, упавшие ровно в низ живота, разбудившие Розиных бабочек-шизофреничек, но убегать резко расхотелось. В целом Роза ощущала себя желе. Похотливым желе, возбужденным.

Она пододвинусь ближе и переступила с ноги на ногу.

— Роза, — почти простонал Матвей. — Ты не делаешь мою жизнь проще, верно?

— Не делаю, — согласилась, кивнув.

— Мне очень сложно держаться от тебя подальше, — нагнулся к губам, шепча. — Я не демонстрирую своих отношений и чувств. Тем более детям. Если младшие не поймут, а старшие, может быть, сделают вид, что не видят, то надеяться на благоразумие средних не приходится. Ты не представляешь, насколько они вредные, — продолжал шептать, лаская горячим дыханием губы.

— Но тут же нет средних, никого нет, — проскулила Роза, в то же мгновение возненавидев себя за слабость.

— Ты наблюдательная, — Матвей в это же мгновение подхватил Розу, она обвила его ногами, удивившись, с какой легкостью он держит ее на весу и передвигается в темноте, сойдя с тропинки в сторону.

Провел большим пальцем по губам. Не выдержала, лизнула палец, а потом втянула в рот, слушая с наслаждением, как зашипел сквозь зубы Матвей. Через пару шагов она уже упиралась спиной в дерево, поняв, что кора не мешает и не царапает, Роза не замечала ее.

Существовали только руки, губы, срывавшееся дыхание, громкий шепот, горячий, мурашки по спине, острое, почти невыносимое желание. Матвей одновременно держал и прижимал к себе Розу, второй рукой пытаясь справиться с женской футболкой, скинуть ее прочь. Застежка бюстгальтера поддалась сразу, еще на стадии, когда была скрыта трикотажем.

— Держись крепче, — с этими словами почти обмякшую девушку придержала сильная рука, Роза почувствовала, что они поменялись местами, и уже Матвей стоял у дерева.

Вернее, уже не стоял. Он осторожно опустился на траву, в этом месте она была густая и высокая, источающая душный аромат, свойственный горным цветам, немного горьковатый, с примесью полыни, тысячелистника и зверобоя. Мужские губы хаотично оставляли поцелуи и шептали настолько пронзительные слова, что у Розы кружилась голова. Она терлась об уже обнаженную мужскую грудь, и волоски щекотали ставшие сверхчувствительными соски.

Немного отодвинувшись, исхитрилась дернуть молнию на своих джинсах и шортах Матвея, ерзая, надеясь нехитрыми движениями стащить с себя злосчастный деним. Ничего не получалось, лишь шов сильнее раздражал, Роза почти скулила в нетерпении. Рукой она поглаживала нешуточную эрекцию, облизывая губы, мечтая о том, чтобы все это «недоразумение» оказалось у нее во рту. И как же она раньше не думала об этом? Почти преступление — оставлять такой шикарный орган без оральных ласк.

Со своими джинсами ей справиться не удалось, мешало нетерпение. Роза сползла по бедрам к коленям Матвея, нагнулась, смотря, как откидывается на дерево Матвей, поняв ее намерения, и аккуратно облизала головку, посасывая и играя, как чупа-чупсом, с причмокиванием, которое, Роза была уверена, заводило Матвея сильнее самого действа. Пока не насадилась ртом ниже, и еще ниже, заставив Розенберга М. почти зарычать и надавить на ее затылок.

Подалась, как требовали, именно так это ощущалось, требованием. И начала старательно оглаживать ртом, то захватывая почти до самого конца, то поигрывая с головкой. Бесконечно долго, возбуждаясь от тактильных, вкусовых ощущений и чувства власти над Матвеем. Он направлял рукой ее голову, но рулила она, и это не поддавалось сомнению. Гремучая, почти ядовитая смесь похоти и нежности, запретного и законного. Боязнь быть застуканными и отчаянное желание продолжения.

— Все, все, — взмолился Матвей, тем не менее, не делая даже намека на остановку. — Лягушонок, — прошептал, собравшись. — Я сейчас кончу, и ты останешься с альтернативными вариантами.

Альтернативные варианты, любые, Розу не устраивали. Она хотела внутри себя член, только и только так. Хотела до боли, почти до истерики. Постанывая от недовольства, что нельзя получить все и сразу, Роза оторвалась от сладкой игрушки, продолжая съедать ее глазами. Бывают же красивые члены. Шикарные. Божественные. У Матвея был такой. Академически прекрасный член!

Не успела Роза задуматься о стандартах красоты для мужского полового органа, как поняла, что ее попу оголили, она приподнялась и помогла снять с себя джинсы, благо те были не слишком узкие и легко поддались. В следующее мгновение Розу опустили на колени Матвея, одним движением пододвинули вперед — животом она уткнулась в то, что только что с наслаждением ласкала ртом, — приподняли и опустили на член, резко войдя. Одним движением. Одним.

Роза взвизгнула от внутреннего жара, опалившего ее, спину прошиб пот, та интуитивно прогнулась, бедра качнулись, приподнялись и опустили вниз. Раздался стон, ее ли, его, не понять. Она двигалась и двигалась, цепляясь на шею, целуя, принимая поцелуи, задыхаясь до белых мурашек в глазах, сиплого дыхания, долгожданной пульсации.

Тогда Матвей остановился, перехватил ее руки, завел их за спину. Роза выгнулась, он резко двинулся, на секунду замер, так же резко вышел и снова быстро вошел. И так много, много, много раз.

Бесконечно долго, до умопомрачения прекрасно. Соски сами попадали в рот мужчины, он сжимал их, порой болезненно, осыпал поцелуями шею, ключицы, яремную ямку, подмышки, везде, где мог достать, а мог он многое, пока Роза не замерла, внезапно взорвавшись в сильнейшем оргазме, сотрясаясь всем телом, скуля и плача. Она поняла, что ее приподняли перед мужским финалом, только тогда сообразив, что презервативом они не воспользовались.

Поражающая воображение безалаберность! Возмутительная! Но Розу почему-то не волновало, она растянулась на теле своего мужчины и была в эйфории уверенности, что что бы ни случилось дальше в ее жизни — в ней всегда будет русский богатырь Розенберг М. и направит одним движением ее жизнь в нужное для них двоих русло.

* * *

Утром Матвей категорично заявил, что Михаилу нужно показаться специалисту. Сделать хотя бы минимальное обследование. «Не нравится мне все это», — пробубнил под нос, а на громкие возражения брата отмахнулся. Миша и правда держался скованно, морщился при каждом шаге и был бледнее бледного. Альбина готова была разрыдаться, остановил ее взгляд виновника торжества, она собралась и даже начала улыбаться, почти беззаботно.

Быстро произвели перестановку сил, на время, пока Михаила повезут в больницу с более-менее современным оборудованием. Роза — как водитель, Михаил и Матвей должны были ехать обязательно. Какое-то время дискутировали, брать ли еще одного помощника, в итоге поехал и Серега Витальевич. Рискованное решение, но лишние сильные руки не помешают, учитывая, что Михаил едва держался на ногах. В лагере из взрослых осталась Альбина и Олег. Олегу поручили средних: Семку и Рому, а так же Илью — этого негласно, он считался старшим и вел себя соответственно. А Альбине — младших.

Доехали относительно быстро, так же быстро нашли частную клинику, как оказалось, у Миши был полис добровольного медицинского страхования, и диспетчер в течение короткого времени решил все бюрократические формальности. Роза искренне удивилась, что в их глуши можно быстро и качественно получить медицинскую помощь, впрочем, все, как всегда, упирается в деньги. При воспоминании о местной бюджетной больнице, Роза принимала решение не болеть никогда в жизни. Никогда! Но братьев Розенберг, похоже, проблемы госфинансирования или реформ не касались. Оказалось, у всех сотрудников «Русского богатыря», а тем более владельца, была расширенная страховка. Детей же страховали на соревнования, сборы или отдых.

На ресепшне встретила милая, улыбчивая девушка. Михаил, не поморщившись, прошел за администратором, на ходу заигрывая, делая предложение, от которого, скорей всего, невозможно отказаться. Матвей закатил глаза и пошел следом, попросив Розу и Серегу Витальевича подождать в вестибюле.

— Вот нахал, — пробурчала Роза, тихо, себе под нос, но ее услышали.

— Это ты про Мишу, что ли?

— Нет, это так, мысли вслух.

— Альбина, конечно, та еще кукла, Миша не пропустит, у него, как у моряка, в каждом порту по девушке, а то и по две. Ты намекни ей, что ли. Не светит ей ничего.

— Ага, бегу, и волосы за спиной! — вспылила. — Никому я ни на что не стану намекать. Не мое дело, и не твое тоже.

— Как знаешь, — равнодушно пожал плечами Серега Витальевич и уставился в окно, с наигранным интересом разглядывая кусок двора и кряжистое дерево. — Я вроде как заботу проявляю, участие.

— Заботушка ты наша, — Роза усмехнулась. — Не лучше ль на себя оборотиться? — процитировала всем известную басню.

— А я что? Я всегда по любви. Между прочим, на всю жизнь, я даже жениться могу. Вот хочешь, на тебе, например, женюсь? — расходился все больше Серега Витальевич, видимо, общение только с детьми надоедало даже идейным тренерам, а душа требовала флирта на грани фола. — Или на Альбине, но прямо сейчас на тебе, — пододвинулся ближе, нарушив личное пространство.

Вроде, и сидели они в просторном вестибюле, и вряд ли златовласик протянет руки, а то и губы к Розе, просто заигрывает, как молодой самец гиббона — нагло и неуклюже одновременно, а Розе стало неприятно. То ли настроения не было, то ли сказалась бессонная ночь, а может, одолевали мысли, теснились с сомнениями и, самое неприятное, с чувствами. Нечаянные и совсем ненужные.

— Вот вечно так, — раздался голос Сереги, до этого он продолжал говорить, но Роза не слушала, окунувшись в свои невеселые мысли. — Розенберги разбирают самых лучших девчат! — горячо закончил и засмеялся. Громко, раскатисто, открыто, как может себе позволить только молодость.

— О чем разговор? — послышался сверху баритон Матвея, Роза аж подпрыгнула от неожиданности.

— Говорю, снова я в пролете.

— Побеждает сильнейший, — улыбнулся во все тридцать два зубы Матвей и отвесил шутливого леща златокудрому. — А не перестанешь нести чушь, я тебе ноги вырву.

— Что с Мишей? — перебила Роза.

Кто, кому и какие конечности вырвет — важная информация, но они приехали сюда не для детсадовских перепалок.

— Ничего особо серьезного, но лучше в больницу… — не успел договорить.

— Какая больница? — подошел Миша, теперь Роза смогла бы их отличить мгновенно, как только умудрилась перепутать в первый раз. — У меня дел — во, — провел ребром ладони по шее. — Вылет через три дня.

— Удаленно поработаешь, — отрезал Матвей. — В следующий раз будешь думать головой.

— ептыть, а сам-то ты чем думал?

— Не сквернословь — это первое. И второе — ты спровоцировал Альбину, итог не заставил себя ждать.

— Она взрослая женщина, не ребенок, вестись на слабо.

— Кто взрослая женщина? — Матвей уставился на брата. — Мы сейчас точно об одной и той же блондинке говорим? Давай, топай в процедурку за уколом, — посмотрел вслед уже шагающего в сторону длинного коридора Михаила. — И рецепт возьми у врача, выписку, не забудь записаться на следующий прием, — крикнул вслед.

— Есть, мамочка! — отсалютовал. Даже со спины было заметно, что Михаилу тяжеловато идти.

— В больницу он, конечно, не согласится, а вот на базе поторчать с нами придется, — Матвей закатил глаза. — Представляю, как он бесится, работы вал, выгодный рекламный контракт горит… Шестнадцатый домик не зарезервирован?

— Нет.

— Значит, он Мишин на пару недель, хорошо?

— Ладно, — Роза пожала плечами. — А может, ты самого Мишу спросишь? — Михаил был совершеннолетним и официально адекватным, а Матвей легко распоряжается его временем и деньгами.

- Ты знаешь, что такое мама хорошего еврейского мальчика? — улыбнулся, напоминая шутку брата.

— Нет, но догадываюсь.

— Значит, шестнадцатый домик. Мама лучше знает! — развел ручищи и вдруг прижал к себе Розу, показалось даже, что косточки хрустнули. — И где же ты пряталась все это время, лягушонок? По одним улицам ходили, а ни разу не встретились. Хорошо, хоть здесь нашлась, хорошая моя, — прижимал к себе настолько искренне, что у Розы защипало в носу, и навернулись слезы.

Действительно обидно. Оказалось, они много лет жили через улицу, заскакивали в одни магазины по пути домой, прогуливались под одним дождем, а встретились здесь. В царстве зелени, гор, прозрачного воздуха, экстрима и молодости.

Потом подошел Михаил и прервал идиллию, Роза даже вздрогнула от шагов, пригревшись в руках Матвея, словно проваливаясь в теплое, уютное забытье, настолько громкими они оказались.

— Поехали, — распорядился Матвей после того, как проверил, все ли документы на месте, записался ли Михаил на повторный прием, и что-то уточнил у врача, заглянув в кабинет. — Приедем к ужину. Миш, ты останешься на базе.

— Э, нет, — махнул рукой. — Я не инвалид и приехал к детям, они и так отца редко видят, так что, придется тебе потерпеть мою персону.

— Ладно, но без фокусов.

Без фокусов не получилось.

* * *

До лагеря добрались быстро, Миша всю дорогу травил анекдоты или рассказывал о спортсменах, имена который Роза не то чтобы не знала, а даже не запоминала. Так же пропускала она мимо ушей терминологию, сленг, специфические шуточки. Спорт, даже один вид, как оказалось, целый мир. Мир побед, а чаще поражений. Мир везения или неудач. Мир травм, преодоления, взаимоуважения и бесконечного соперничества.

Два километра прошли относительно быстро, Михаил заметно повеселел, к нему вернулся обычный, не наигранный, беззаботный вид.

В первый момент никто ничего не заметил, не придал значения. Лагерь был пуст. Значит, ушли к реке, или Олег организовал небольшую вылазку, чтобы отвлечь мелкотню от самих себя и неминуемых шалостей. На кухне, на столе, валялись недорезанные, а то и недочищенные овощи, хозяйки царства поварешек не было видно. Время подходило к ужину, а значит он, как минимум, должен быть готов.

— Что за ерунда? — Серега Витальевич осмотрелся. — Чет не так.

— Определенно, — Матвей прошелся по лагерю, заглянул в палатки и двинулся узкой тропинкой к реке. Остальные гуськом пошли за ним, оглядываясь по сторонам, как воришки. Не доходя до воды, с высокого берега в лопухах и корягах, был видел «пляж», где обычно барахтается мелочь, или обсыхает, прогревают молодые организмы средние и старшие. Там было пусто.

Михаил набрал номер, второй, третий. В звенящей тишине раздался перезвон мелодии телефона Даниила, потом отозвался аппарат Светика — из пустой палатки. Дети настолько увлеклись «походом», что забросили свои дорогостоящие игрушки и не вспоминали о них даже перед сном, засыпая даже раньше, чем кудрявые головки коснуться подушки. Взрослые же были вне зоны действия сети.

— У реки берет, в лагере тоже, а дальше — нет, — проговорила зачем-то Роза. — А потом у стоянки…

— Да, я помню, курорт, — так же растерянно проговорил Михаил. — Далеко они не ушли, это точно. И ушли совсем недавно, чайник теплый, — продолжил командным голосом. — Здесь три маршрута, мы разделимся и пройдемся по каждому, вернемся в условленное время в лагерь. Кто-нибудь из нас найдет пропажу.

— Я бы ребят из МЧС подтянул, — сказал Матвей. — Дети!

— Ты не паникуй раньше времени, мало ли, куда они ушли, может, вернуться через десять минут. Места дикие, но не непроходимая чащоба. Да и теряются по одному, а не всем коблом.

Все это обсуждали, идя широкими шагами в лагерь, настолько широкими, что Роза почти бежала за братьями и Серегой Витальевичем. Уже начинать волноваться или обождать? Зная Альбину, можно было начинать волноваться еще на стадии «Я пойду в поход», но и предположить, что Альбина не уследила за детьми, пусть их трое дошколят, невозможно.

А Альбина уже топталась около кухни и смотрела широко раскрытыми глазами на братьев Розенбергов, надвигающихся на нее, как стихийное бедствие.

— И? — это начал Михаил.

— Надо спасателей вызывать или еще кого-то! — взвизгнула Альбина. Взлохмаченная, с покрасневшим носом от слез, не похожая сама на себя.

— По-русски, по существу, быстро! — рявкнул Матвей.

— Часа два назад, нет, уже три, — посмотрела на часы на тонком запястье. — Семен и Ромка пропали. Они были с Олегом, с ними же был Илья, на речке. Я с детьми не пошла, от греха подальше! А потом, как испарились. Олег с Ильей отправились их искать, оказалось, Даниил слышал, как они обсуждали йети, что туристы видели след, проходила здесь группа вчера, и рассказали про этот дурацкий след. Даниил даже показал, куда они могли пойти, он тоже слышал этих туристов, чтоб им провалиться! Олег и Илья пошли за ними, далеко не уйдут, по маршруту должны идти. Должны же?!

— Так, хорошо. Семка и Ромка отправились искать йети, эти двое пошли за ними, вопрос, где мелкие?

— Да не знаю я! — закричала Альбина. — Не знаю! Я пошла за водой, — махнула рукой в сторону, где стояла канистра с питьевой водой. Они между кухней и палаткой крутились, как обычно, в общем. Налила воды, пять литров. Сколько это времени займет? Минуты не прошло! Вернулась, а их нет. Я думала, они шутят, в прятки играют, мало ли. А их нет! Я уже все оббежала, и туда, — махнула рукой. — И туда, и даже к реке, — тут Альбина разрыдалась. — Минуты же не прошло! Как они успели, куда?!

— Давно? — Миша мотнул головой.

— Минут сорок уже прошло, — разрыдалась пуще прежнего.

— Так, вызываем МЧС, — коротко скомандовал Матвей. — Чего ждала-то, надо было сразу вызывать! Пятеро детей пропало! А то и шестеро, вместе с Ильей. Поход, твою мать! Организатор хренов, олень вислоухий, — Матвей продолжал изрыгать ругательства на себя, смотря, как Михаил набирает номер спасателей, нетерпеливо ждет, когда его перекидывают от диспетчера к диспетчеру, что-то бесконечно уточняют и переспрашивают.

— Вы посмотрите на это, — Серега Витальевич нервно засмеялся. — Посмотрите!

На тропинке, идущей от парковки автомобилей к лагерю, вышагивала троица. Все в футболках с надписью «Русский богатырь» и ярких косынках, повязанных на манер бандан. Впереди шествовала Светик, улыбаясь во все молочные зубы, которые еще не начали меняться на коренные. За ней, пританцовывая, шагала Олеся, в розовой тунике под футболкой и лосинках до коленок, в цвет туники, она была больше похожа на куколку на витрине магазина, чем на ребенка. Замыкал же шествие Даниил, явно подражая своему дяде. Шли организованно. Любо, дорого посмотреть! Кто шагает дружно в ряд!

А с другой стороны в лагерь заходила компания искателей приключений и йети. Семка шел, понурив голову, шмыгая поминутно носом, Ромка держался с большим достоинством, но вид был надутый, смотрел исподлобья и нервно одергивал майку.

- Отлично! — раздалось от Матвея. Он пошел к кухне, уселся на стул и подозвал притихшую пятерку.

— По очереди, слушаю каждого, — перевел глаза с одного пацана на другого, потом на девочек, окинул «добрым» взглядом и Олега с Ильей. — Семен?

— Чего сразу Семен?! — встрепенулся пацан и отвернулся в сторону.

— Я слушаю внимательно. Куда и зачем вы отправились? Без разрешения!

— Вчера мужик сказал, что там, дальше, пещера есть, — встрял Рома, не давая сказать и слова Семке. — Там, типа, след йети отпечатался, вот такой, здоровенный, — взмахнул руками, демонтируя размер, пожалуй, слона, а не йети. — Я говорю, фигня все это, люди сами сделали, чтоб бабло рубить. Водят туда придурков, как этот, — кивнул на Сему. — И за это деньги берут! А этот лошок как начал орать, что йети существую, он книжку читал и по телевизору видел. Да там чего только не показывают! Инопланетяне, потепление, колдуньи всякие, у меня бабка постоянно смотрит. Надоело! А Семка ноет: «Йети, йети», мы и зарубились, пошли проверить, настоящий след или нет. Вернулись бы к ужину, устроили тут!

— На сколько зарубились? — спокойно поинтересовался Матвей.

— Тысячу, — промямлил Семка.

— По тысяче отжиманий. Каждый! — Посмотрел на Олега. — Тебя это тоже касается, не будешь ртом хлопать, когда с детьми остаешься. Этих двое, а когда их тридцать?

— Понял, — Олег кивнул.

— Тысячу?! Обалдеть! — возмутился Рома.

— Тысяча сто. Не за раз, с утра и начнем. Марш умываться, все, — цыкнул на средних, те, включая Илью, рванули к импровизированным рукомойникам.

— Слушаю вас, молодой человек? — Матвей обратился к Даниилу.

— Мы уже все выяснили, — засмеялся Миша. — Проехали.

— Не проехали. Даниил, с какой целью ты увел девочек? Ты понимаешь, что вы могли заблудиться, вам могли встретиться плохие люди. Разве ты бы смог защитить девочек? Или вы смогли бы убежать? Ты мальчик, мужчина, ты старший, и ты должен нести ответственность.

— Это не он, это я! — вступилась Светик.

— Нет, я!

— Вечно ты! А не ты, а я!

— Я!

— Давайте, я расскажу, — вышла вперед Олеся, своим тихим голоском заставляя умолкнуть споривших брата и сестру. — Мы хотели сделать подарок всем. Вы приедете, а вас ждет подарок. На остановке, где все машины останавливаются, продают мед и блины. Помните, мы все вместе ели, вкуууусно, — девочка засияла. — Мы решили, что быстренько сбегаем, и всем будет сюрприз!

— Сюрприз удался, — прошептала Альбина и потерла виски тонкими, почти прозрачными пальцами.

— Мы даже футболки надели, — вышел вперед Даниил — И банданы, они яркие, издалека видно, чтобы не заблудиться и не потерять друг друга. И шли по маршруту, никуда в сторону, как ты учил. Там метки на дереве, красные!

— Мы же на минуточку всего. Сбегали и вернулись, — продолжила Светик, протягивая пакет с блинами и баночкой меда.

— Деньги где взяли?

— У папы, — Светик улыбнулась. — Он разрешает. Только из одного отделения, там, где маленькие деньги, а где большие — не разрешает. Мы взяли все маленькие, их много было, нам на все хватило.

— С деньгами понятно, — вздохнул Матвей и посмотрел на брата осуждающим взглядом мамы хорошего еврейского мальчика, Миша даже потупил взгляд. — Почему не отпросились у Альбины? Не дождались нас. Меня, папу, Розу, кого-то из старших?

— Тогда это был бы не сюрприз! — пропела Олеся. — И мы же за минуточку успели. Раз! И мы в лагере!

— Нельзя уходить без разрешения. Нельзя ходить без взрослых. Мы говорили с тобой об этом! — начала Альбина. — Мама волновалась за тебя, за всех вас!

— Но… — Олеся потупилась.

— Будешь наказана! — отрезала Альбина.

— Тогда всех и наказывайте! — сделал шаг вперед Даниил.

— Да, всех! И меня! — поддержала Светик

— Ну, с наказанием разберемся, — проговорил Матвей. — Вы поняли, что вы сделали неправильно?

— Ушли без спросу и без взрослых, — Олеся горько вздохнула. — Мы больше так не будем. Даже на минуточку…

Альбина, тут же кинулась доготавливать ужин, к ней в помощь были приставлены Семка и Рома. Матвей в стороне проводил воспитательную беседу с Олегом и Серегой Витальевичем, а Роза смотрела по сторонам, заново разглядывая быт и обитателей лагеря. И Розенберг М, придирчивый, дотошный, уже не казался занудным и слишком требовательным. Сколько всего надо предусмотреть, предвидеть, спрогнозировать. Один день не было Матвея, и одни отправились смотреть след йети, забившись на тысячу рублей, которой ни у того, ни у другого нет, а вторые решили сделать сюрприз. А если детей двадцать, сто двадцать или двести двадцать? Как Матвей справляется и почему не сошел с ума? Или сошел, раз выбрал своей специальностью работу с подрастающим поколением.

* * *

После ужина притихшие дети уселись за стол и играли в настольные игры, к ним присоединились все, кроме Матвея и Михаила. Последний помогал Альбине прибраться, и Роза отметила, что с поварешками мужчина явно на «ты». Альбина была бледная, скованная, не похожа на себя абсолютно. Словно, пока младшие совершали вылазку за медом, ее подменили инопланетяне или тот самый йети, на следе которого «рубят бабло с лошков». И сейчас по кухонной зоне слонялась оболочка Альбины, кажется даже, не такая и красивая… Худая, тонкокостная, высокая блондинка, без глянцевого налета и СПА-полировки.

Так и просидела Роза, не шелохнувшись, до самого отбоя, вдруг поняв, что эти несколько часов тишины среди царства леса, уходящих ввысь деревьев, душистых трав, скал, нависающих, кажется, совсем рядом, пения птиц, журчания ручья, даже шуршания букашек в траве — и есть тот самый отдых, который был необходим Розе. Ее перезагрузка.

Не заметила, как рядом присела Альбина, ей тоже, видимо, нужна была перезагрузка, она молча смотрела в одну точку, и даже не было слышно, как дышит.

— Милая, — раздался голос Миши. Он встал над Альбиной и смотрел сверху вниз, и в этом случае, речь вовсе не о сидящем положении Альбины. Если бы на разборном стуле сидел Михаил, а Альбина стояла — эффект был бы такой же. — Пойдем со мной.

— Что? — Альбина нахмурилась.

— Приподнимай попу и иди за мной, — таким спокойным тоном, что Розе стало не по себе. Она бы точно не пошла. Да что там, убежала бы, или наоборот, ударила.

А Альбина встала и поплелась за Михаилом, уходя куда-то к реке, не в сторону открытого песчаного пляжа, а в сторону лесистого берега с зарослями самшита, покрытого мхами и лишайниками.

Роза оглянулась в поисках Матвея, тот подмигнул, а чуть позже подошел, когда парочка затерялась в темноте и густых зарослях. Дети, что средние, что младшие, отправились спать, Олег слонялся без дела по лагерю, а златокудрый залипал в телефон.

Матвей присел рядом и мягко поцеловал Розу, при этом настолько неожиданно, что Роза пискнула.

— Тшш, — раздался шепот в губы. — Соскучился.

И продолжил целовать. Роза поначалу пыталась оглядываться по сторонам, никто из взрослых будто не замечал их. Как и не заметили, когда Матвей мягко потянул Розу в сторону своей палатки.

— Что ты делаешь? — прошептала Роза, уже сидя в палатке.

— Легализую нашу связь, лягушонок. Только легализоваться придется максимально тихо. Ты против?

— А… тогда понятно, — Роза кивнула. Против она не была. И на максимально тихо тоже согласна. Кто же откажется, точно не она. — Может, еще и женишься? — зачем-то вырвалось.

— Я почти уверен в этом, — почему-то ответил Матвей. Роза не стала задумываться — почему, в это время она лежала на спине, а сверху нависал самый потрясающий мужчина, которого способна создать природа или господь бог, как кому угодно думать, и осыпал такими сладкими поцелуями, что впору было завизжать от счастья или застонать от похоти, но она стойко молчала, пытаясь контролировать даже свое дыхание…

 

Глава 17

Роза сидела на кровати в десятом домике, накинув на плечи простыню, и попивала какао, то самое, из Доминиканы, самое сладкое, насыщенное, ароматное, настоящее. Как и мужчина, лежащий рядом, рассказывающий о соревнованиях и учениках. Розе казалось, что она даже стала разбираться в основных понятиях, запомнила имена спортсменов, друзей, коллег и некоторых учеников. Даже график соревнований и немного — правила.

Ей бы хотелось провести так всю свою жизнь. Нет, не сидя на кровати, попивая какао, а как, например, сегодня. С раннего утра Роза умчалась в город, по пути встретив компашку «Русский богатырь», бегущую вдоль дороги, чтобы чуть подальше свернуть на тропинку в лес и на тенистой поляне продолжить утреннюю зарядку. До обеда привезла одних постояльцев и увезла других, купила все по списку от Антонины, начиная от муки, заканчивая двумя ящиками огурцов для соления.

Жизнь продолжалась, в ежедневной суете, усталости, жаре или прохладе кондиционера, с перекусами на ходу, прогулками с Моней, разговорами с сестрой, хлопотами по дому, хотя большую часть на себя традиционно брал Виктор, да и Альбина подтянулась. На базе от нее толку было немного, только на ресепшне время от времени подменить, а вот в домашних делах она была дока, в отличие от Розы. Даже в этом они были разные.

Альбина… Альбина, кажется, прописалась в домике номер шестнадцать, она только не ночевала там, ссылаясь на присутствие детей. Светик и Даниил решительно перебрались к папе «ухаживать за ним», никто не стал рубить на корню детский порыв. Олеся поддержала своих новых друзей, и первые два дня они старательно выполняли роли сиделок, в которых Михаил не нуждался. Подносили воду, ходили в столовую за едой и приносили ее в домик, читали вслух.

Читала чаще Олеся, у нее лучше всех получалось, Даниил читал хоть и бегло, но без выражения, а Светик и вовсе не дружила с буквами. Читать-то она умела, но не любила и всегда подчеркивала, что еще маленькая — это был едва ли не единственный случай, когда девочка добровольно отдавала пальму первенства брату.

Потом энтузиазм, ожидаемо, сошел на нет, а дети вернулись к своему обычному режиму, Олеся присоединилась и здесь. На этот раз без возражений со стороны мамы.

К вечеру же, когда Роза появилась на базе, ее встретил Матвей, шутливо приглашая на свидание, соблазняя какао. Словно без этого чарующего и ароматного напитка она бы не пришла.

База отдыха, с бесконечной суетой, «Русским богатырем», троицей младший, средними и старшими, особенно с главным тренером и руководителем, стала казаться Розе одной большой семьей. Шумной, где все разные, со своими характерами и привычками, особенностями и странностями.

И все это нравилось Розе, нравилось до боли в желудке. Настолько, что она окончательно откинула мысли о Глебе, несмотря на то, что мужчина явно не собирался отступать, напротив, увидев явного соперника — Матвея, а о романе Розы и Розенберга М. не знал только ленивый или слепо-глухо-немой, он прибавил обороты. Даже прислал один раз цветы с курьером, огромный букет роз, настолько большой, что паренек, привезший его, приседал при ходьбе, пока пересек базу и очутился у ресепшна.

— Ничего себе! — рядом стоял Матвей, он заглянул узнать, как дела, оторвавшись от детей и тренеров, что само по себе было редкостью. После инцидента в «походе», Матвей усилил бдительность и винил в произошедшем только себя.

— Да… — Роза задумчиво посмотрела на открытку в сердечках, с трогательным зайчиком, держащим в лапках такое же сердце, оглядела громоздкое сооружение из роз и произнесла. — Какая сферическая глупость.

— Почему же, мужчина ухаживает. Тебе не нравятся подарки?

— Во-первых, я не просила этого мужчину за мной ухаживать, — проговорила немного резче, чем хотела. — Во-вторых, это не подарок, это глупость! Очень глупо выкидывать деньги на ерунду, типа неподъемного букетища, если у мужчины тупо нет таких денег, к тому же, доставка из города стоит немеряно, а если хочется шикануть — купи саженцы роз, из питомника. Мне нужнее они, а не вот это вот! — взмахнула рукой в сторону источающих аромат цветов.

— Ух, какая прагматичная, — Матвей окинул взглядом Розу, даже вроде усмехнулся немного. — Ты знаешь, что это большая редкость для женщины?

— Я не прагматичная, — тут же опровергла. — Я не люблю дураков. А навязчивых дураков не люблю еще больше!

— Ааааааааааа!!! — раздался визг из-за спины Матвея. Зашедшую Альбину не было видно за его спиной, а Миша, пришедший вместе с ней, и вовсе закрывал вид на Беляночку. — Какая прелесть чудесная! Это Матвей тебе подарил?! Ууууууууууу, Вау! — источала восторги блондинка, прыгая вокруг букета. В белом полупрозрачном сарафане она была похожа одновременно на лесную фею и кинодиву, вышедшую прогуляться по набережной в Каннах.

— Не-а, — беззаботно ответил Матвей.

— Я бы убил, — процедил Михаил и осуждающе посмотрел на Матвея, одним взглядом спрашивая, почему ты еще здесь, а не снял скальп с того глупца, что посмел отправить цветы твоей женщине.

— Роза не любит дураков, — в ответ пожал плечами Матвей. — Я его покалечу или вовсе убью, кому от этого будет легче?

— Иногда от твоей прагматичности блевать охота! — ввернул Миша.

— Это не прагматичность, а здравый смысл, — подвел итог Матвей.

— Вы такие скучные… — проныла Альбина. — Что ты, — показала на Розу. — Что ты! — на Матвея. — Ради женщин войны разжигают, империи бросают к их ногам, розами усеивают их путь, убивают, совершают безумства!

— Точно, — вспылила Роза. — А потом бросают с ребенком ради сопливой стажерки и отсуживают все, до последних трусов!

— Значит, пришла очередь сопливой стажерки разжигать войны и грести к ногам империю, — загоготал Миша, и Роза тут же пожалела о своих словах.

- Прости! — сказала полное отчаяния, обращаясь к Альбине.

— Ай, да ладно. Вы просто не романтики!

— Ты хочешь такой веник, милая? — вдруг серьезно произнес Михаил, смотря на Альбину. Розе, как обычно, стало не по себе от этого взгляда.

— Нет уж! — на удивление быстро ответила. — Сантименты не входят в наш мааааленький договор, — и стремглав выскочила из помещения. Миша пошел следом, однако догонять не спешил, и вряд ли ему мешала боль. По словам Матвея, он обходился без обезболивания в течение всего дня, лишь на ночь ему ставили укол.

— Что между ними происходит вообще? — нахмурилась Роза.

— А между нами? — ответил Матвей.

— Не знаю… курортный роман…

— А хочешь, чтобы кто-то знал, что происходит у них.

Вечером того же дня, когда Роза уже потемну прибежала к Матвею в десятый домик, ее ждал сюрприз. Нет, это был не букет роз и не саженцы из питомника, и даже не пакет газонной травы, Матвей устроил романтический ужин. Самый настоящий. Со свечами, сервировкой, собственноручно приготовленным мясом, нарезками ветчины, сыра, овощей и фруктов. Даже лирической музыкой, до боли знакомой, классической.

Роза настолько растерялась, что боялась зайти в комнату, а когда вошла — не знала, куда себя деть и что говорить. Руки не слушались, как и ноги, язык заплетался, она позабыла даже самые простые слова. Могла только моргать и переминаться с ноги на ногу.

Хорошо, что Матвей знал отличный способ расслабить Розу. Помимо обычного, лечебного массажа — а надо отдать должное, головная боль, и правда, практически прошла, и даже не высыпаясь, Роза чувствовала себя намного лучше, чем обычно, — Матвей владел еще и эротическим. И это было поистине божественный дар. Пожалуй, при всем личном и интимной опыте Розы, не таком и скудном, у нее не было настолько потрясающего во всех смыслах мужчины. Начиная от грудных мышц, рельефа рук, кубиков пресса, ягодиц, сильных ног и, конечно, «недоразумения», которое вовсе не было таковым, заканчивая мягкой, немного застенчивой улыбкой, умением приготовить мясо и делать массаж.

Этот мужчина не мог существовать в реальности. Но существовал. И сетовал, что не может на данный момент ухаживать как полагается, и обещал наверстать упущенное позже. Роза старалась не думать об этом «позже». Когда оно будет, и возможно ли? Она старалась не думать в принципе, даже стала понимать Альбину, которая ныряла в отношения с головой, влюбляясь каждый раз навсегда, если не насмерть.

 

Глава 18

Еще издали Роза увидела, что Миша о чем-то беседует с дочкой. Светик, как всегда, активно жестикулировала, крутилась на одном месте, подпрыгивала во время разговора, и даже издалека было ясно, что девочка итогом беседы недовольна, а отступать не намерена. Дочка явно пошла в отца, точно знала, что она хотела и когда.

Роза ничего больше не слышала о матери Светика и Даниила, а вот в том, что похожа Светик на папу, сомнений не было никаких. Она даже смотрела иногда как отец, что, на взгляд Розы, было удивительно, учитывая, сколько времени он проводит с детьми. Генетика — сильная вещь, редко идущая на компромисс.

Матвей стоял в стороне, раздавая указания Илье и Олегу, на ногах у обоих надеты утяжелители, с парней уже в три ручья стекал пот, а тренер и не думал останавливаться. Он что-то говорил, и лицо его не выражало и десятой доли обычного благодушия и улыбчивости. У Розы по спине пробежал холодок, как когда-то в детстве, в ансамбле, когда хореограф был смертельно недоволен и выговаривал, грозил, а то и откровенно орал. Результаты стоили не только трудов, но и сорванных связок.

Она подошла к все еще возмущающейся Светику и Михаилу, тропинка из цветной тротуарной плитки вела как раз мимо беседующих. Невольно остановилась, услышав разговор.

— Нет! — возмущалась Светик. — Не хочу клоуна и Джека Воробья тоже! И Белоснежку тоже не хочу!

— Светик, деточка, но здесь нет таких аниматоров, — терпеливо отвечал папа упрямицы. — Давай Гарри Поттера и говорящую шляпу, а?

— Нет!

— Что происходит? — Роза заинтересовалась беседой, Гарри Поттером, Белоснежкой и связью этих веселых ребят с Джеком Воробьем.

— У Светика послезавтра день рождения, обычно мы устраиваем праздник, приглашаем аниматоров, друзей, заказываем огромный торт… С тортом и друзьями проблем нет, а с аниматорами — есть. Все обзвонил, нет здесь таких героев.

— Каких «таких»? — интересно, что может захотеть пятилетняя девочка, что невозможно найти.

— Не смейся, — прошептал. — Розочку и Беляночку.

— Ооо…

— Светик, — Михаил присел. — Ты даже не знала эту сказку, не смотрела и не читала. Что за капризы? — грозно нахмурился, но даже Светику было понятно, что папа сердится не всерьез. — Услышала, — подмигнул Розе, будто у кого-то были сомнения в источнике каприза Светика. «Беляночка и Розочка» почти приклеилось к сестрам, как в детстве. Даже Альбина перестала фыркать и демонстративно не откликаться, когда к ней обращались детским прозвищем.

— Смотрела! — возмутилась Светик. — У тебя на ноутбуке! — и тут же прикрыла ладошками рот, смотря огромными карими глазенками на папу.

— Сколько раз говорить, что мой рабочий ноутбук трогать нельзя? — да так строго, что Роза не узнала Мишу. — Они уже разок подчистую хакнули все, что только можно, пролив кисель на клавиатуру. Админ сутки восстанавливал, — пояснил для Розы. — Не все удалось спасти. Теперь делаю резервные копии на все, но я верю в своих детей, они и туда доберутся, предоставь им такую возможность. У Сереги Витальевича тоже есть ноутбук, попросила бы его, — обратился уже к Светику.

— Да! А он бы спросил Матвея, а он бы не разрешил! Лето — время отдыха! Он только читать заставляет, а компьютер не разрешает! И интернет не разрешает!

— Правильно делает, — подвел итог страстной тираде Миша.

— Нет! Я хочу Розочку и Беляночку! И на тортике Розочку и Беляночку. И гномиков. И собачку. И шарики!

— Не напомнишь, почему я вас балую?

— Потому что ты наш папа, вот и балуешь. А Матвей нас воспитывает. Только иногда наоборот. Нас только бабушка не балует, она и вас не балует, а только Феофана!

— И в кого ты такая умная, — засмеялся в голос. — Ладно, беги, тебя подружка заждалась, — показал рукой на скромно стоящую в стороне Олесю. — Я попробую поискать аниматоров, — вздохнул.

— Грандиозный праздник вы затеяли, — улыбнулась Роза.

— Обычный, даже скромнее. Не могу им отказывать в такие дни, — неопределенно ответил, а Роза решила не спрашивать.

Наверное, мужчине сложно воспитывать детей без жены. Никакой Матвей или бабушка не заменят детям маму. Оттого и балует их отец… но что Роза понимает в детях? Она с ними и общаться-то толком не умеет, и не хочет своих, во всяком случае, в ближайшие лет пять-семь, а потом уже можно и задуматься о материнстве. Может, к тому времени база отдыха — ее настоящее детище, — станет коммерчески выгодным предприятием, приносящим стабильный доход, может, они даже разрастутся, откроют филиал, а то и два. А Роза сможет себе позволить уделять время ребенку и даже не работать какое-то время…

— Ты уже знаешь, что придумала Светик на день рождения? — выпалила Альбина, как только Роза переступила порог веранды.

— Розочку и Беляночку.

— Слушай, а давай, мы их сыграем.

— Ты с ума сошла? Какой из меня детский аниматор?! Я в этом ничего не понимаю, я и сказку-то не помню, если честно. Костюмы нужны к тому же.

— Костюмы там простые, — начала перечислять Альбина. — Мама может сшить жилетки, фартуки, а подходящие платья найти не сложно. Это же игра, все условно. Поиграем немножечко с детьми, проведем викторину, конкурсы, раздадим подарки. Светику радость, а нам плюшки!

— Какие плюшки? — Роза смотрела на сестру, как на умалишенную. Какие могут быть плюшки от переодевания в сказочных персонажей.

— У тебя совсем нет фантазии, Роза. Подумай.

— Не хочу я думать, мне убираться надо, сегодня у Галки выходной.

— Вот будешь убираться, и подумай! А еще лучше, когда пойдешь убираться в десятый домик, надень коротенькую юбку, мгновенно улучшит сообразительность.

— Бывает такое, когда ты не думаешь о сексе? — Роза почти зашипела. Даже в периоды вынужденного «голода» Роза не думала столько о сексе, сколько Альбина в разгар романа.

- Нет, — простодушно ответила сестра. Розе осталось только закатить глаза.

И все же, реплика Альбины сделала свое черное дело. Роза то и дело возвращалась к мысли о короткой юбке, почему-то в складочку, даже пожалела, что не ввела форму горничной, правда, Галке эта форма шла бы, как корове седло, а вот Розе бы пригодилась. Сегодня. Тем более, после обеда дружная компашка «Русского богатыря» разбрелась по домикам, а значит, и Матвей будет у себя, в десятом. Все это, включая порнографические картинки, от которых бросало то в жар, то в холод, не давало сосредоточиться Розе.

Кое-как убравшись в пяти домиках, Роза плюнула на порядок, тем более, в оставшихся жили студенты, которые лишь изредка появлялись на базе, используя ее как перевалочный пункт, и в это время безбожно пьянствовали, и вряд ли их волновала чистота помещения. Достаточно было холодной минералки на утро и наличия разливного пива в баре. То и другое Роза обеспечивала.

Она проскользнула в дом, вытащила самую короткую юбку, которая была, не в складку, как мечталось. Летнюю, почти пин-ап, длина не соответствовала стилю, и топ с отделкой в цвет юбке. Какой леший дернул Розу купить этот комплект, беспощадно подчеркивающий ее бедра и грудь? Видимо, вселенная была в курсе предстоящих событий, ничем иным это объяснить нельзя.

Переодела белье, согласно случаю, нацепив соблазнительное кружево на попу и грудь. Заколка с огромным цветком, обувь и капелька духов завершили образ. Все же, не зря она столько лет прожила бок о бок с сестрой. При всем равнодушии к украшательствам собственной персоны и прагматичном подходе к выбору одежды, Роза имела стратегический запас красивого белья, фривольных нарядов и умела, в случае надобности, воспользоваться всем этим.

Отдышалась перед дверью в десятый домик, воровато оглянулась — не хватало, чтобы кто-нибудь увидел ее в таком фривольном виде на пороге домика Матвея. Особенно мама. Всегда смотрящая сквозь пальцы на интимную жизнь дочери, ее быстротечные романы и очередной крах личной жизни, мама вдруг начала активно интересоваться личностью братьев Розенберг, особенно Матвея, его семьей, родителями и даже жилой площадью. Не уставая, между делом, ввернуть Матвею пару замечаний о достоинствах дочери, а то и о биологических часах, которые, по мнению мамы, и у русского богатыря Розенберга М. тикали. «Не в сорок же рожать детей. В сорок уже не захочется…» — глубокомысленно сетовала между делом.

— Уборку заказывали? — вплыла в домик.

Матвей лежал на кровати, растянувшись во весь рост, закинув одну руку под голову. В белой майке и светлых, очень тонких, джинсах. Приподнялся, оглядел вошедшую с головы до ног, улыбнулся и произнес серьезным тоном:

— Да, приступайте, — и улегся обратно, уставившись в телефон с равнодушным видом.

Роза прошла мимо кровати, физически ощущая искры вокруг Матвея, при этом он листал вкладки и с интересом вчитывался в строчки новостей. Взяла салфетку для протирки пыли, повернулась спиной к кровати, прогнула спину и стала с усердием протирать комод и стоящий на нем телевизор, выдвигая ящики, поглаживая металлические ручки, нагибаясь ниже и ниже, выставляя краешек трусиков напоказ.

Медленно перешла к тумбочке, она была ниже, так что пришлось нагнуться еще ниже, на этот раз юбка задралась, оголяя ягодицы, пышные складки скользнули вниз и собрались впереди, демонстрируя откровенное розовое кружево. Немного развела ноги и прогнулась сильнее, чем требовала «уборка», продолжая протирать поверхность тумбочки, в такт покачивая бедрами.

Так же была уничтожена пыль и со второй тумбы, протирая дверной косяк, который в этом не нуждался, Роза эффектно приседала, выгибалась и делала развороты, вспомнив все, чему ее научили на занятиях по пилону.

Матвей все так же спокойно лежал, правда, телефон отложил в сторону и пожирал глазами «горничную». Когда же Розе понадобилось провести по спинке кровати, убирая оттуда несуществующую пыль, для этого наклонившись и демонстрируя декольте перед лицом мужчины, она почувствовала кожей горячее, опаляющее дыхание, неровное, от которого покрылась мурашками, но продолжила с независимым видом водить рукой по спинке.

Туда-обратно. Обратно и туда.

Да, она соблазняла Матвея, и он соблазнялся, еще как, даже широкие джинсы уже не скрывали внушительный результат, но при этом заводилась сама, кажется, даже сильнее объекта соблазнения. Если она нагнется — тоже будет наглядно.

Не хотелось, чтобы эта игра заканчивалась. Розу нещадно возбуждала невозмутимость, с которой полулежал Матвей, опершись спиной о подушку, наблюдал за ее действиями, и она продолжила. Начав мыть полы, руками, прогнувшись не просто соблазнительно, а пошло, выставляя напоказ собственную похоть. С кровати послышалось дыхание со свистом, как у астматика, бормотание, сдержанный стон. Роза двинула попой в такт тряпке и снова услышала бормотание.

— Что-то не так? — обернулась через плечо и растянула в улыбке губы в алой помаде.

— Все отлично, продолжайте.

И Роза продолжила. В нее словно вселился бес соблазнения, поцеловала в лоб Афродита, благословив на разврат, гуру эротической индустрии должны были встать в очередь, чтобы лицезреть все то, что проделывала Роза, изображая «горничную», и, конечно, Матвей сдался.

Она только и почувствовала сильный захват руки вокруг талии, вторая скользнула под бюстгальтер и сильно сжала сосок. Роза была прижата спиной к груди Матвея, рвано дышала, ее трясло от ощущения тепла сильного мужского тела, прижатого максимально сильно, красноречивой эрекции, упирающейся в поясницу, и жара между своих ног. Когда рука беззастенчиво оказалась в трусиках, а пальцы начали осторожно поглаживать, игнорируя самые чувствительные места, Роза захныкала.

— Ты понимаешь, на что ты меня провоцируешь? — баритон был хрипловатым.

— На что? — удалось проговорить сквозь собственный стон.

— У тебя настолько аппетитная попка, что я никак не смогу отпустить тебя, не трахнув ее.

Она застонала еще сильнее. Грубое слово, сказанное Матвеем, сама мысль о возможном альтернативном способе получении удовольствия, почти добили Розу, она была близка к оргазму от одной мысли, но Матвей, как специально, не прикасался в самой важной для этого точке.

— У тебя есть опыт, ты не против? — так же хрипло проговорил.

У Розы опыт был, давно и не самый удачный, но противницей она не была, скорее не доверяла никому настолько, чтобы рискнуть, да и не хотела никогда настолько отчаянно конкретного мужчину, что была готова на что угодно. Прямо сейчас — буквально на все.

— Да. Нет, — пролепетала Роза. — То есть, я не уверена, — почувствовала скольжение пальца рядом с клитором. — Да! — вырвалось, для наглядности даже истово закивала. — Да, да, — шептала и терлась попой о член в плену джинсов.

— Хорошо, — довольно промурчал Матвей и начал гладить везде, где мог достать, благо Роза предоставила свое тело в полное распоряжение мужчины, не в силах решать или проявлять инициативу. Она позволила снять с себя топ и лифчик, дала наиграться с собственной грудью, переходя от хриплого дыхания к вскрикиваниям и протяжным стонам.

На ней осталась одна юбка, обрамляя бедра яркой волной, подчеркивая белизну и округлость попы. На Матвее не было одежды, Роза лично позаботилась об этом, с маниакальным вожделением проводя руками по грудным мышцам, прессу, хватаясь за упругие ягодицы.

Стоя в коленно-локтевой позиции Роза поигрывала языком с головкой члена, чувствуя, как пальцы Матвея в массажном скольжении проводят по тому месту, которое она согласилась предоставить, ныряя то одним, то двумя, а то и тремя сразу, растягивая и подготавливая. Благо рост Матвея позволял предаваться столь неоднозначному наслаждению. Это было порочно, словно здесь присутствовал еще один мужчина. Ведь Роза имела удовольствие делать минет и наслаждаться откровенными ласками одновременно.

Матвей развернул девушку к себе тылом, когда та была в трех секундах от оргазма, снова не дав ей кончить, подложил подушку под живот и опустил ее, пододвигая попу ближе к себе, раздвигая снова ягодицы, вставив сразу два пальца, а затем три. Роза всхлипнула от удовольствия, а еще больше — от желания кончить. Почувствовала член, замерла, вдруг испугавшись боли. Но ее не было, напротив, она поняла, что подается сама, торопя события, а Матвей сдерживает ее порывы рукой, действуя деликатно.

Мужской лобок, коснувшись ставшей чувствительной кожи, раздразнил волосками, и Роза захныкала от удовольствия, понимая, что он вошел целиком. А ей хочется еще, ответом на хныканье стало скольжение из, а потом снова внутрь. Туда и обратно. Обратно и туда. Постепенно наращивая темп и амплитуду, вколачивая с силой, методично и безостановочно. Пока, наконец-то, одно движение пальца по клитору не заставило Розу закричать и корчиться от сотрясающего всю ее сущность оргазма, понимая, что Матвей кончил следом, так же бурно и громко.

 

Глава 19

День рождения Светика проходил шумно и неожиданно по-семейному. Светик щедро пригласила всех детей, находящихся в это время на базе, подписав с помощью папы приглашения и «разослав» их. Торт из-за количества гостей пришлось заказывать трехъярусный, почти свадебный, конечно, украшенный, по словам Михаила, «всем лучшим сразу», были там и фигурки сказочных персонажей, и собачки, и котики.

Привезли воздушные шары, часть из которых отпустили в небо, а часть раздарили детям, запасливый Даниил отнес огромную связку в шестнадцатый домик и был горд этим. Пригласили аниматора с шоу мыльных пузырей, дети от мала до велика были в восторге, пузыри переливались в лучах яркого солнца. Две белые лошади, спокойного нрава, катали детей вокруг базы. Такого масштаба празднования пятилетия Роза и представить не могла. Михаил, как и Матвей, объясняли все просто.

— Детям нужно дарить впечатления, а не материальные подарки. Радость от материального подарка забывается быстро, а яркие впечатления остаются с человеком навсегда.

Наверное, в этом был смысл. Роза не слишком понимала в воспитании детей и не стремилась понимать.

Ну а Роза и Альбиной были приглашены в роли Розочки и Беляночки.

Мама, узнав, зачем понадобились карнавальные костюмы, тут же достала швейную машину и смастерила наряды буквально из подручных материалов. Причем, к удивлению Розы, Альбина принимала самое непосредственное участие в раскройке и давала советы по дизайну.

— У тебя просто ребенка нет, — отмахнулась сестра от восхищения Розы. — Когда на новый год в садике нужен костюм хлопушки и золотой рыбки, а в кружке — кикиморы болотной, быстро учишься шить, вязать и даже вышивать бисером.

— Ужас какой… — пробурчала Роза. Костюм хлопушки или кикиморы болотной надо ведь сначала придумать, и вообще, кто наряжает девочек в кикимор?! С этим и жизнь прекрасно справляется…

— Не ужас, а социальная адаптация, — отрезала Альбина. — Будут свои дети — поймешь.

— Я почти уверена, детей у меня не будет. Некогда мне рожать, а потом вышивать бисером.

— Значит, родишь мальчика, — пожала плечами Альбина, как ни в чем не бывало. — Даже лучше, с таким-то отцом, борьбой будет заниматься с младенчества, может даже олимпийским чемпионом станет. По самбо.

— Не станет, — Роза засмеялась. — Самбо, даже спортивное, не входит в олимпийские виды спорта.

— Ха! Значит, мысль, кто же отец моего будущего племянника, у тебя вопросов не вызывает, — пропела Альбина и посмотрела взглядом «я все знаю».

Роза вспыхнула. А ведь правда, не возникло вопросов. И это совсем не нравилось Розе. Абсолютно. Решительно и бесповоротно не нравилось. Вряд ли, то и дело проскакивающие слова Матвея о будущем так повлияли на Розу. Курортный роман тем и отличается от обычного, что чувства в нем всегда ярче, слова громче, обещания щедрей. Чего только не обещают люди, а по итогам разбегаются каждый в свой мир и через неделю забывают имя своей «любви».

Так и Матвей забудет Розу и все, что говорил ей. Это не было обидным, никто ведь не обижается, что на смену Новому году приходит слякотная весна, а лето заканчивается осенними дождями. Просто правила игры, которые отлично знакомы Розе, и Матвею тоже. Не могут быть незнакомы. В то, что у этого русского богатыря не было опыта курортных романов, Роза поверить не могла.

Обидно было, что Матвей настолько плотно вошел в жизнь Розы, что представить себя без него у Розы не получалось, никак. Вопреки здравому смыслу, которым всегда гордилась Роза, она думала о том, как они встретятся в родном городе Розы и Матвея, как будут гулять по знакомым улицам, брести по скверам и аллеям, каким серым будет небо, пронизывающим ветер, дождь моросящим, а время бесконечным. Как они замерзнут, забредут в камерное кафе и будут пить какао, вернее, она какао, а Матвей… что-нибудь полезное, зеленый чай, например.

А может быть, встретятся на новый год, будут любоваться на праздничную иллюминацию, а Роза будет проводить по губам гигиенической помадой, обветрятся от поцелуев.

Никогда еще Роза не чувствовала себя так нелепо, глупо, будто стояла перед огромной аудиторией, и ей предстояло декламировать басню Крылова, изображая в лицах происходящее. Глупо предаваться мечтам о несбыточном, когда необходимо думать о завтрашнем дне и хлебе насущном — кредитах, базе, здоровье мамы, даже о безбашенной Альбине и племяннице.

— Дура ты, — отрезала Роза и поморщилась.

— Я блондинка, — взмахнула руками. — Мне господь бог наказал быть дурой, а вот тебе не помешает хотя бы немножечко побыть «прелесть, какой дурочкой»! Хватай мужика за жабры, пока не опомнился! Такой образчик, закачаться можно! И красавчик, и хозяйственный, и детей любит, не нищеброд, на хлеб с икоркой точно зарабатывает, и не женат! Ты понимаешь, что в твои двадцать с большим хвостом даже два качества из перечисленных — уже повод выйти замуж, а здесь просто праздник какой-то!

— Слушай, — вспылила Роза. — А как же Глеб? Кажется, не так давно ты его мне сватала, нет? Я что-то путаю?

— А Глеба далеко не отпускай, держи на коротком поводке, мало ли, с Матвеем не сложится, а тут есть Глебушек-всегда-кусочек-хлебушка.

— Умная, как утка, посмотрю. Все, что ты сказала, можно и Мише отнести, так чего не хватаешь-то?

— Сравнила… — Альбина аж присвиснула и быстро перевела тему на самую актуальную во всех сезонах — погоду. Погода стояла, к слову, жаркая, поговорить было о чем.

К вечеру семья Ивановых собралась к ужину, забегавшаяся Олеся клевала носом и ковырялась в тарелке, после огромной порции торта и добавки она, естественно, не хотела есть, но исправно сидела и вздыхала, глядя на запеченный картофель и кусочки мяса.

- Мамочка, а можно я не буду есть? — жалобным голоском пропищала девочка и вложила во взгляд все страдание мира, которое только могла вообразить.

— Можно, — кивнула Альбина. — Только выпей Агушу на ночь, — показала глазами на холодильник.

— А можно, я пойду спать? — решила не спорить Олеся. Благоразумная, умная девочка.

— Можно, — кивнула еще раз. — Зубы, — еще одно ценное указание от мамы.

Четыре пары глаз проводили взглядом маленькую фигурку в розовом платье, клевавшую носом на ходу, при этом мужественно державшую в руке Агушу.

— Уснет раньше, чем откроет книжку, — резюмировала Альбина.

— Какие, все же, они молодцы! — вдруг восхитилась мама. — Эти Розенберги! Какая дружная у них семья, внимательная, не гляди, что мужчины. Даже удивительно, никогда такого не встречала. Все ладно у них, складно, дружно. И свои дети обласканы, и чужие, — тут мама выразительно посмотрела на Альбину. — Никогда такой человек чужого ребенка не обидит. И своих будет обожать, — глянула на Розу. — Таких бы зятьев бог послал… да, Виктор?

— Кхм, да, — крякнул Виктор и тут же нашел нечто архиинтересное в картофелине.

Роза поспешила на прогулку с Моней, пообещала ему еще утром, перед праздником, да, как всегда, забегалась, а потом они договорились встретиться с Матвеем, побыть вдвоем. Весь праздник он буквально пожирал глазами Розу в костюме сказочного персонажа, несмотря на то, что этот костюм был целомудренным. Особенно по сравнению с нарядом «горничной». А порой смотрел как-то странно, Роза отстранялась от этого пронизывающего взгляда, отворачивалась, но он все равно проникал под кожу и жег. Пылали не только кожные покровы, но и внутренности, даже душа, в существование которой Роза не очень-то верила. Чтобы ни значил этот взгляд, он сметал флер легкости с курортного романа, придавая ему значимости.

— Можно составить тебе компанию? — вышиб из раздумий баритон Матвея, Роза зажмурилась от удовольствия. Он стоял на веранде, так, словно всегда и должен здесь стоять, приехал с работы и идет в дом, в их общий дом с Розой…

Какие-то глупые, обидные мечты!

— Можно, только говорю заранее, я собираюсь гулять с Моней, а не… сексом заниматься, — отрезала.

— Какая грозная, сил нет, лягушонок, — тихо засмеялся. — Клянусь не посягать на твою физическую неприкосновенность, пока мы не выгуляем Моню, потом ничего обещать не могу.

— Потом — будет потом.

— По рукам! — и протянул огромную руку, мягко обхватил ладошку Розы, при этом смотря в глаза.

Роза потерялась в тепле, оно бежала из ладони Матвея прямо по венам Розы, разнося щемящее, пронзительное, колкое ощущение по всему организму. Стало жарко и немного больно. На плаву удерживал только взгляд карих глаз, он противоречил вербальному чувству, так уютно и, главное, вовремя отметая сомнения и страх Розы. Уголок рта Матвея поднялся вверх, кончик языка провел по нижней губе, гипнотизирую Розу, запуская в воображении порноконвейер с изображением их с Матвеем отрыва от реальности. Смесь вызова, наглости и понимания, что можно все или почти все. Роза не была уверена, что ей в принципе может прийти в голову идея, способная смутить русского богатыря Розенберга М.

И снова все становилось на свои места. Розенберг М. — руководить и старший тренер спортивного детско-юношеского клуба «Русский богатырь», — «образчик-закачаешься», как выражается Альбина, всего лишь объект для вожделения, тот, с кем у Розы обычный курортный роман.

Да, так значительно проще думать и твердо стоять на ногах. Влюбленность — приятное чувство, любовь и вовсе воспевали поэты, о ней писали книги, картины. Тысячи сонетов, од, панно, романов посвящены этой чертовке — любви. Стоит потерять опору под ногами и бац — нет опоры. А опора Розе необходима, как воздух. И мужчина не подходил на эту роль, будь он хоть Ричардом Гиром, даже, скорей, будь он Ричардом Гиром. А Матвей Розенберг — старший тренер и руководитель, — выигрывал по всем статьям всем признанным секс-символам, вместе взятым.

Они обошли дом, держась за руки, как школьники, подошли к вольеру, откуда выглядывал взволнованный пес. Первым делом он обцеловал хозяйку, грозя ее свалить, виляя большим хвостом, потом ткнулся в ладонь Матвея, выражая свое дружелюбие, и посеменил в сторону стоящего у ворот Рав 4, то и дело оглядываясь, мол, почему так долго, я же жду. Жду! Гулять!

— Знаешь, — сказал Матвей, когда они приехали на поляну, и Роза осветила фарами пространство — стемнело, как и всегда, стремительно. Темнота не мешала Моне носиться с любимой покрышкой и пускать столбы пыли по дороге, а также облаивать невидимых врагов, пугая в окрестностях птиц и зверей, если кто-то рисковал подойти близко к человеческому жилью. Что в лесах много живности, не было секретом, но, видимо, лесные жители соблюдали нейтралитет, и к людям наведывались редко. — Мне нравится здесь. Когда тихо, и звезды близко. Когда ты последний раз видела звезды?

— Вчера, — пожала плечами. Ночами видны звезды, даже если не смотришь на небо. Небо само опускается на горизонт, и уже над рекой раскидывает сверкающий ковер. Хочешь-не хочешь, а поднимешь глаза выше. И вот она — Большая медведица, а поодаль Малая… и близко, руку протяни, и зацепишься за ручку ковша, раскачаешься и взмоешь в небо.

— А я года четыре назад. У нас нет звезд, ты же знаешь.

— Ты четыре года не выезжал никуда? А сборы?

— Сборы в Московской области, как правило, под Солнечногорском. Спортивные лагеря в области. Да и не до звезд как-то.

— Приезжай чаще, — вырвалось у Розы. — Здесь и зимой звезды видны, представляешь! — несмотря на заминку продолжила.

— Я приеду, — просто проговорил. — Мы приедем.

— Мы — ты, Светик и Даниил?

— Мы — это мы.

Роза вздохнула. Мы — это мы… А ведь будет когда-то у Матвея это пресловутое «Мы». С какой-нибудь девушкой, непременно хорошей, с набором всяческих достоинств, таких же нереальных, как и сам Матвей Розенберг — нереальный.

Позже Моня носился, выражая щенячий восторг, хоть и был уже взрослым псом, а Матвей целовал Розу. Мягко, и этой неспешности, тепла южной ночи, еле слышной прохлады с реки, звезд близко-близко, аромата леса, прелых листьев с прошлого года, мхов, трав, надвигающегося тумана было слишком много для Розы, и в то же время слишком мало, почти что — ничего.

Матвей сдержал обещание, и не было ничего, никакого секса, хотя Роза в итоге была совсем не согласна с концепцией отказа, она жалела о своих словах, а Матвей только улыбался, шутливо целовал в нос или шею, отчего Роза тут же меняла гнев на милость.

Подходя к дому, пообещала старшему тренеру, что придет через полчаса, нужно было переодеться и, чего греха таить, прихорошиться. Буквально на днях Роза заскочила в магазин нижнего белья и решительно обновила гардероб, введя вещички буквально на грани фола. Слишком фривольные и точно непрактичные, но кто сказал, что курортный роман практичный? Практично вернуть Глеба, а Роза предпочла фривольное на кружево на груди и тонюсенькую полоску из него же на попе.

На веранде сидела Альбина и нервно смотрела на мигающий телефон, по одному виду можно было понять — телефон не жилец, еще пара звонков, и сестра разобьет дорогостоящий смартфон, ничуть не жалея о содеянном. И вряд ли у нее есть деньги на новый, в преддверии нового учебного года — хороший телефон все-таки непозволительная роскошь для матери-одиночки. Вряд ли Альбину устроит модель попроще. Да и Розу тоже, что греха таить. Телефон теперь не роскошь, а необходимость.

— Мой начальник — сука! — тут же сообщила Альбина. — Лось в эпилепсии! Гандон! Гондурасина! — распалялась все больше и больше. — Сука! Чтоб у него член отвалился, и его акулы сожрали. Вот кусок поноса!

— Да что случилось? — Роза выпятила глаза.

Сквернословящая Альбина — зрелище, столь же впечатляющее и невозможное, как поющий арию Царицы ночи королевский пингвин.

— Я ведь договорилась, и на новый год не брала отпуск, и сверхурочные отрабатывала, и работала за себя и за того парня, все, что угодно, только бы выцарапать двадцать восемь дней отпуска летом! И что? Я ему срочно понадобилась! Прям сейчас, блин! Или уволит, — взвизгнула. — А и пусть увольняет! Велика печаль!

— Не кипятись, — Роза села рядом. — Хорошая же работа.

— Хорошая, — вздохнула. — В садик Олесю успеваю отвести и забрать, да и дома можно в случае надобности работать. Но если этому лосю что припрет — все. Должно быть только так, и плевать — отпуск, не отпуск. Хоть умри, но на работу выйди! А как я выйду? Сейчас? С дежурным садиком мы уже пролетели, с дачей от садика тоже, да и не отправлю я никуда Олеську, я никому не доверяю!

— Так, а давай по мере поступления ахтунга, — оборвала. — Тебе мешает выйти Олеся или еще что-то, помимо того, что начальник — лось в эпилепсии?

— Олеся и еще кое-что, но это перебьется.

— Так оставь Олесю нам, мне, маме и Виктору.

— Ты что?!

— Она взрослая, на горшок сажать не надо, у нее друзья здесь, ей весело, воздух свежий, продукты нормальные. Дай ребенку отдохнуть, а сама езжай работать. Лось в эпилепсии или нет, а работу быстро не найти, тем более такую.

— Ладно, — после получасового разговора и раздумий согласилась с доводами сестры Альбина. — Но сначала я поговорю с Олесей.

Надо ли говорить, что девочка с радостью осталась с бабушкой и дедушкой, которые не заставляли ее читать по часу в день и не занимались упорно английским языком. К тому же, до конца августа на базе оставались Светик и Даниил, их веселый папа, дядя и «другие мальчики».

Роза отвезла Альбина в аэропорт к шести утра, так и не придя к Матвею. А утром недоумевала, почему Миша был не в курсе отлета Альбины. Впрочем, тот отнесся спокойно, сказав: «Разумно, разумно», и тут же отвлекся на другую тему для разговоров, словно и не было Альбины… Странно все это.

Впрочем, курортный роман… нечему удивляться!

 

Глава 20

Альбина уехала, а жизнь на базе продолжалась. Активная, наполненная событиями для отдыхающих и рутиной для работающих. А для Розы еще и сексом. Ярким, безумным, страстным, да что там, откровенно пошлым, а иногда каким-то домашним, пронизанным нежностью, щекочущей в солнечном сплетенье и груди.

Мама каким-то неведомым чудом высвободила больше времени для дежурств, оставив Розе трансфер, решение вопросов питания и поставок, и у Розы появилось свободное время. Она так истово и искренне сватала Розе Матвея, что той начинало казаться, что она и есть мама Матвея, а ей — будущая свекровь. Роза не жаловалась, грешно! А пользовалась лояльность семьи и проводила больше времени с «русским богатырем» и главным тренером и руководителем Розенбергом М.

Невольно присматривалась к его работе, слушала разговоры с тренерами, Серегой Витальевичем и Олегом, наблюдала за детьми. Илью Голубя, как и Олега, Матвей гонял безбожно, орал и требовал, как казалось Розе, невозможного, при этом, не всегда хваля в конце.

Семке и Роме доставалось меньше тренерской «любви», при этом в глазах мальчишек читался едва ли не первобытный трепет перед Розенбергом Матвеем, хотя основным наставником у них был Серега Витальевич. Младшие — Даниил, Светик и теперь Олеся, вошедшая в компанию «русского богатыря» незаметно и настолько гармонично, что Роза перестала этому удивляться, так и не начав, — получали задания от Олега — при этом Матвей всегда строго следил за ним, — и всегда по силам и возможностям. Учитывалось все — рост, вес, пол, физические способности.

— Из моих двухсот гавриков в большой спорт пойдут, дай бог, двадцать, — говорил Матвей. — Моя задача не навредить, не сломать на первом этапе, увлечь спортом, здоровым образом жизни, перенастроить мозги на правильное понимание, трудолюбие, целеустремленность, ну, а если кто-то пройдет отбор, тут уж держись. И парень или девочка, и тренер.

— Альбина отдавала Олесю на фигурное катание, говорит, там сразу строго, две тренировки в день, соревнования, прямо олимпийских чемпионов с младых ногтей выращивают.

— Есть спорт, где и требуется с младых ногтей. Физиология, психология учитывается. В спортивной гимнастике лучшие результаты показывают девочки, пришедшие до пяти лет, то же касается художественной. Или той же хореографии. Самбо раньше занимались с двенадцати лет, не просто так, это силовой, опасный вид спорта, сейчас время изменилось, экономическая ситуация требует, а то и орет в ухо. Мы перестроились, соревнования для самых маленьких, тренировки с пяти лет, но ломать малышню — это не ко мне. Даже если природа видна с младенчества, как у Даниила — не ко мне.

— У Даниила? — Роза удивилась. Даниил — худенький, робкий, вдумчивый, мечтательный мальчик, — и природа для борьбы?

— У Даниила. Этой осенью попробуем первые соревнования, поборется для себя. Преодолеть себя, свой страх, вот что важно на данном этапе.

— Оооо, — только и смогла ответить Роза. В детях она не разбиралась, в спорте тоже, тем более в борьбе, будь это самбо, дзюдо, даже в кунг фу — ее познания дальше мультика не ушли.

А еще Матвей начал ухаживать за Розой, самым настоящим образом. Поначалу она даже растерялась от незначительных, но приятных презентов. Как только находил время и возможность приобрести? При этом подарки всегда были нужные, настолько кстати, что Роза терялась, а потом начинала таять, как эскимо на солнце. Разве возможно, чтобы мужчина был настолько внимательным и предусмотрительным? Нет, конечно! Но Матвей таким и был.

Когда у Розы перестал работать компьютер на ресепшене, демонстрируя надпись, гласившую откровенную хрень, которую Роза была не в силах понять, Матвей каким-то чудом нашел парнишку, тот быстро разобрался с проблемой и не взял деньги. Впрочем, в альтруизм парня не очень-то верилось, а во внимательность Матвея — с радостью. Когда Роза устала настолько, что кажется, перестала соображать, в ее руках появилась шоколадка, а вместе с ней заряд бодрости и жизненных сил.

Они даже выбирались в город, в кино! На вечерний сеанс! Роза была в неописуемом восторге. Казалось бы, малость, кто-то ходит в кинотеатры каждые выходные, а для Розы это стало настоящим событием. Она сидела на последнем ряду, рядом сидел Матвей, держа в руках большой стакан попкорна, куда ныряла Роза, не отводя глаз от экрана, несмотря на то, что фильм был откровенно слабенький, нашпигованный пафосом и ляпами.

А потом они бродили по городу, держась за руки, как школьники, и именно так себя Роза и ощущала — впервые влюбленной школьницей. Правда, по мере того, как Рав 4 несся дальше от города, приближаясь к курортной зоне, школьное настроение улетучивалось. Салон машины становился тесным от флюидов, кружащих голову, пульсирующих в висках и низу живота. Матвей почти не целовал в тот вечер Розу, и в машине говорил на отвлеченные темы, а то и молчал, а Розе было достаточно того, как он смотрел. Прожигая взглядом, заставляя пылать щеки, искриться кожу, пускать электрические импульсы по рукам и ногам в кончики пальцев. Простреливая острым желанием в груди и внизу живота, отзываясь тягучим томлением.

Всю дорогу Роза боролась с собой, чтобы не остановить машину и не затащить Матвея в ближайшие кусты, хоть и была уверена, что он не откажется.

Как только загнала Рав в гараж, выпрыгнула наружу и была тут же поймала Матвеем, его губами и руками. Губы впечатались в губы, язык тут же захватил инициативу, Роза отвечала, хватаясь за плечи, пытаясь вжаться в горячее тело как можно теснее, в то же время расстегнуть пуговицы мужской рубашки, чувствуя, как по спине сбегает рука и тянет за собой собачку молнии платья, которая заканчивалась ниже поясницы. Упасть платью не позволил Матвей, оно скользнуло вниз и было поймано им, Розе осталось только переступить через ткань, а потом заняться рубашкой Матвея стаскивая по рукам, так же ловя ткань, не позволяя ей упасть.

Разум отступал под жадными, хаотичными движениями, Розу мелко трясло, и она бы не сдвинулась с этого места, не получив разрядку, не смогла бы физически. Матвей, очевидно, был в таком же состоянии, особенно очевидно это стало, когда Роза дернула молнию джинсов, разобравшись до этого с пряжкой на ремне.

Она что-то говорила, скулила, взвизгнула, когда лямки бюстгальтера опустились вниз, высвобождая грудь, забыла, как надо дышать, когда почувствовала скользящие по ногам трусики, поймал ли их Матвей, или они остались лежать кружевном пятном на полу гаража, Роза не заметила. Как и не заметила, как легко ее поднял Матвей, удерживая одной рукой, прижимая к себе, продолжая целовать губы, шею, плечи.

Обхватила ногами талию, потерлась грудью о волоски на мужской груди и потерялась во времени и пространстве, ощутив, что Матвей не терял времени зря, вошел и сразу начал двигаться, держа на себе. Пожалуй, стоило испугаться, подумать о технике безопасности, но Роза ни о чем таком не думала, только держалась крепко и отвечала синхронно на движения, отметая все страхи или сомнения прочь, пока не напряглась, почти до боли, и не кончила одновременно с Матвеем.

Он ли подгадал или так само получилось, Роза думать не могла. Она ни о чем не могла думать, превратившись в мелко дрожащее желе, даже сумасшедшие бабочки раскинули крылья и парили на волнах эндорфинов, отказываясь комментировать происходящее.

— Не представляю, как буду без тебя, — все еще прижимая к себе, проговорил Матвей.

— Пройдет, — голос Розы звучал хрипло. — Курортный роман. Он такой. Искрит, — вспомнила его же слова.

— Думаешь? А я вот не уверен, — он говорил тихо. — Я люблю тебя.

Роза моргнула несколько раз, вздохнула, прикусила губу, чтобы не ответить так же и едва не заплакала. Как было бы славно ответить то же самое, и это было бы чистой правдой. Встречаться, как нормальные люди, проводить вместе вечера, обсуждать достижения учеников Матвея или нескончаемые проблемы на базе, или даже погоду. Ходить в кино, целоваться, когда этого хочется, а ночами заниматься любовью. Может быть, даже пожениться через несколько лет…

Было бы. Славно.

Но разве такое возможно? Жизнь Матвея была в родном городе Розы, а Розы — на этом курорте, и нет никакой возможности изменить хоть что-нибудь. Две тысячи пятьсот километров только в кинороманах не препятствие для любви, а в жизни — приговор.

В этот момент Розе нещадно хотелось одолжить у кого-нибудь розовые очки, пусть немного битые, пусть в пыли, но все равно розовые, окрашивающие окружающую жизнь в радужные тона, как и перспективы развития курортного романа.

— Слишком сложно для тебя, лягушонок, — проговорил очевидное и улыбнулся. — Привыкай к этой мысли: «я люблю тебя», время еще есть.

Аккуратно опустил и помог Розе надеть платье, нижнее белье убрал в салон машины, а презерватив выкинул в урну.

— Пошли? — протянул руку и подмигнул, тогда как Роза так и стояла истуканом рядом с машиной, молча, почти плача.

— Куда? — зачем-то пропищала.

— Как куда? Пить какао и делать массаж.

 

Глава 21

Последняя неделя отдыха «Русского богатыря» на базе неслась настолько стремительно, что Роза не успевала опомниться. Миша уехал, зайдя лично попрощаться с Розой и мамой сестер, та растеклась в любезностях, отнюдь не формальных, велела себя беречь и напомнила, что будет рада видеть его на следующий год, а то и зимой, когда начнется горнолыжный сезон.

— Красиво, воздух замечательный, погода мягкая, снееег, — заливалась соловьем мама. — И деток привозите, какой смысл торчать в городе, знаю я слякоть Питерскую, а тут и с горок накатаются, и на снег налюбуются, и для здоровья полезно.

— Обязательно, — улыбнулся Михаил. — Обязательно приедем.

Искренне улыбнулся, что интересно, без давления, которое ощущалось постоянно, если находишься в радиусе не меньше пяти метров от Миши. Он будто контролировал своего внутреннего беса, когда общался с детьми, Розой или ее мамой, чего нельзя было сказать об Альбине, впрочем, Роза даже не была уверена, что он помнит о последней. Та, в свою очередь, тоже не вспоминала о Михаиле Розенберге. Альбина быстро влюблялась, как и водится, на всю жизнь, до смерти, и так же быстро забывала объекты своих волнений.

Роза отправилась на ресепшен, было ее дежурство, распинаться долго перед Мишей было некогда, поболтав немного, она ушла, предоставив маме возможность выражать бурный восторг братьями Розенбергами одному из них.

У дверей мялась девушка, Роза узнала ее издалека. Это была та самая «миленькая студентка», с которой мутил Серега Витальевич. Девушка и правда была чертовски миленькой, не красивой, а именно миленькой. Светло-рыжие волосы вились мелким бесом, круглое, простоватое личико с некрупными чертами лица, пухлые, кукольные губки и белая, почти не тронутая загаром кожа. Удивляло то, что девушка пробыла на юге примерно месяц, а так и осталась светлокожей, будто только сошла с поезда, а веснушек, несмотря на рыжеватые волосы, не было.

— Вы что-то хотели? — Роза одновременно открывала дверь и обращалась к посетительнице.

— Да, — девушка потопталась за спиной Роза, а потом вошла внутрь помещения, вслед за ней, и остановилась с обратной стороны стойки. — Могу я вернуть деньги за проживание, мне надо уехать сегодня, сейчас, а у меня оплачена еще четыре дня…

— Конечно, — Роза мысленно почесала затылок. — Что-то случилось? Вас что-то не устроило? Может быть, я смогу решить вашу проблему.

— Нет, это личное, спасибо. Так я могу вернуть деньги? — с надеждой посмотрела на Розу, та кивнула еще раз, соглашаясь.

Ох и не любила Роза подобные случаи, но в договоре было четко прописан возврат денежных сумм, так что делать нечего. Хорошая репутация важнее финансовых потерь, к сожалению Розы. Да и понимала она миленькую студентку, девушка совсем молоденькая, лет девятнадцать, а то и меньше. Если и подрабатывает помимо учебы, то явно неполный день, а на родительских карманных не разгуляешься. По внешнему виду девочки не скажешь, что она представительница золотой молодежи. Скорее дочь крепкого среднего класса.

— А, вот ты где, обыскался! — на пороге нарисовался Серега Витальевич.

Роза опешила. Они, конечно, поддерживали дружеские отношения, часто разговаривали, шутили, он не мог удержаться от подколок, а Роза не могла не ответить на них. Но что бы Серега Витальевич «обыскался» Розу? С чего бы? Все административные вопросы всегда решал Матвей, на то он старший тренер и руководитель, а просто поболтать среди рабочего дня не в правилах Розы, Серега Витальевич знал это так же хорошо, как основы своей тренерской работы.

— Не надо меня искать! — отрезала девушка и вскинула подбородок.

— Как не надо, если ты страдаешь ерундой! Роза, не отдавай ей деньги!

— У меня договор, вообще-то, — отрезала и посмотрела на вспыхнувшую девушку.

— А плевать на договор, не отдавай, — он наступал на рыженькую, она пятилась к стене, зажмурив глаза в испуге, пока не уперлась худенькой фигуркой в дерево, тогда открыла глаза. — Перестань, ничего не случилось, останься, — он проговаривал слова сверху вниз, и девочка на глазах становилась меньше и меньше, несмотря на законы физики, казалось, она сейчас и вовсе растает.

— Уеду, — только и проговорила кудрявая.

— Я же тебя все равно найду, малышка, — Серега нагло улыбался. — Знаю, где ты живешь, где учишься, найду. И никуда ты от меня не денешься, — вколачивал слова в открытое и какое-то до болезненного ощущения в желудке детское личико.

Роза, конечно, никак не могла представить себя на месте этой «малышки», вряд ли какой-то мужчина сможет на нее вот так давить, а если и попытается, то ему же хуже. Сам полез, пусть сам и обороняется. Что Роза умела, так это постоять за себя. И не давать воли своим чувствам, они приходят и уходят, а Роза у себя остается, в единственном экземпляре, между прочим. Сама для себя незаменимая. Как же хотелось оттащить этого наглого павлина и сказать все это девочке, не позволить ей дать себя в обиду Дон Жуану от самбо. Выискался искуситель и знаток женских душ!

— Я… — девушка почти заплакала.

— Серега Витальевич, — не выдержала, наконец, Роза. — Выйди за дверь!

— В смысле? — он обернулся и уставился на Розу в недоумении.

— В прямом! Выйди, я тебя по-хорошему прошу.

— А то что? — ох, и бурлил сейчас в Сереге Витальевиче адреналин, помноженный на гормональный взрыв мозга. Гремучая смесь, любая женщина скажет, что опасная. Любая, но не Роза.

— А то перешибу, мало не покажется, — двинулась на Серегу Витальевича, сжимая в руке невесть откуда взявшийся черенок от лопаты. Не бита, но вдоль спины приварит за милую душу, массаж год делать придется, лечебной физкультурой вряд ли обойдется. Рука у Розы тяжелая, она не рафинированная Альбина и уж тем более не перепуганная «малышка».

- Ээээ! Ты чего?! — отскочил Серега Витальевич. — Ты это брось! — сделал шаг назад. — Ты думала, я ее ударю, что ли. Или тебя? Нееее, вы чего, девы? — развел руками. — Эй! Ты куда это?!

«Малышка» воспользовалась заминкой и выскочила с ресепшена, убегая по тропинке к своему домику. Далеко ей убежать не удалось, Серега Витальевич догнал, и через минуту эмоциональных жестов, размахиваний руками и топтания на одном месте, парочка жарко целовалась, при этом Серега Витальевич подталкивал «малышку» к домику, а та не особо-то и сопротивлялась.

Роза вздохнула. Даже немного с облегчением. Шекспировские страсти — это, конечно, прекрасно, даже зрелищно, но главное, что, похоже, деньги возвращать не придется. Без пяти минут сентябрь. Студенты разъезжаются, родители маленьких детей смело едут на море, чище и не так шумно и грязно, найти быстро постояльцев на несколько дней не так-то и просто.

Курортные романы такие — искрят. И всегда заканчиваются. Почти всегда внезапно. Вот и Розин подходил к концу. Самый впечатляющий за всю ее жизнь, с самым потрясающим мужчиной, которого создала природа, не ленясь, наделяя одного человека всеми мыслимыми достоинствами.

Для Розы — неоспоримыми. Для кого-то, например, для Альбины, тренер, хоть и старший, хоть и руководитель — слишком мелко. Да и ухаживал Матвей без апломба и показухи, цветы если дарил, то не неподъемными охапками, бесполезным коробкам конфет предпочитал что-нибудь существенное, что точно любит Роза, серенады под окнами не пел, а вот массаж уставшим ногам или затекшей шее — обязательно.

Он не тратил лишнего, не ходил павлином, не изображал тетерева на току, рассказывая о своих достоинствах. Он их демонстрировал, молча, без прикрас, но и не жеманничая, ожидая похвалы или лести. Матвей Розенберг был создан специально для Розалии Ивановой, они даже жили в одном городе, ходили по одним улицам, и не такая и большая разница в возрасте у них была, чтобы никогда не встретиться, но что-то во вселенной пошло не так, и судьба раскидала их, как фишки, не давая и шанса на продолжение романа. Роза вздохнула и вернулась к повседневным заботам.

А накануне отъезда, вечером, Розу огорошил Матвей, буквально сбил с ног в прямом и переносном смысле, как только она перешагнула порог десятого домика.

В одной комнате сопели Светик и Даниил, в другой на кровати сидел Матвей, в полутьме, и смотрел в стену. Сосредоточенно.

Розе стало как-то зябко от его вида. Да, это их последняя ночь, может, лучше провести ее с пользой для тела, а не изображать из себя гладиатора перед боем на арене. Благо фактура подходила.

Розе и без того хотелось плакать, да что там, ей хотелось реветь в голос и топать ногами, как избалованный ребенок, которому не досталась игрушка, которую он очень, очень хотел. Хотел настолько сильно, что даже поверил в Деда Мороза, написал ему письмо и ждал целый месяц, а потом нашел под елкой упаковку фломастеров и раскраску.

— Пойдем, — Матвей встал навстречу Розе и протянул ей руку, взял ладошку, поглаживая большим пальцем, пуская тепло по всему телу, прямиком в душу, заставляя сердце биться сильнее, разгоняя ставшую хмельной кровь.

Они обошли десятый домик, он был крайним, сразу за ним открывался вид на корявые деревья в конце участка, реку и поляну, усыпанную лечебной ромашкой, горы с противоположного берега и низкие звезды на темном, почти черном небе.

— Стой, — Матвей остановил Розу рукой, закрыл ладонью глаза и развернул спиной к виду, лицом в бревенчатый домик, оступившись, Роза чуть не упала, была тут же поймана и поставлена на ноги уже ставшим привычным жестом. — Постой так минуту, пожалуйста, лягушонок, — Роза согласно кивнула и слушала какое-то шуршание, знакомый запах, даже предвкушала предстоящие события и все равно оказалась не готова, когда ее развернули обратно.

Она медленно оглядывалась вокруг себя и немела с каждым вздохом. Когда и как успел устроить это Матвей? Каким образом сохранил все в тайне? На ее же, Розы, базе. И никто из детей не проговорился, не выдал план Матвея — ни болтушка Светик, ни серьезный и вдумчивый Даниил.

Каким-то чудом деревья украсили фонарики, похожие на маленькие керосинки. На земле, оказалось, стояли свечи, так же похожие на керосиновые лампы, фитиль которых был из ароматической свечи, они источали не только мерцающий свет, но и аромат, он разносился по воздуху, становясь неуловимым, как и чувство легкости, которое покидало Розу, пока она оглядывала все совершенство, сотворенное Матвеем.

Низкий столик, накрытый белой скатертью, два резных стула, не походных, взятых из домика, сервировку и фрукты, украшающие стол, деревянный поднос-блюдо и разложенные на нем любимые лакомства Розы. Ветчина любимого производителя, все возможные виды сыра, так любимые Розой, даже тот, что купить в этом месте невозможно. Такую красоту Роза видела только на фотографиях в инстаграмме, и никак не ожидала лицезреть это вживую, да еще и в честь своей персоны. Видимо поэтому, сделав шаг, она еще раз споткнулась, тут же упав в руки Матвея, моргая и не зная, что сказать.

— Дар речи потеряла, лягушонок? — Матвей внимательно посмотрел на Розу, она только и смогла, что поежиться и отвести взгляд в испуге.

— Я тоже, если честно. Но давай по порядку, — поставил на ноги и жестом пригласил к столу.

Роза уселась и смотрела, как жестом фокусника Матвей достает бутылку и лихо расправляется с пробкой, как-то просто для не употребляющего алкоголь человека. Впрочем, велика ли наука! Любой старшеклассник с ней справляется за считанные минуты.

— Ты разве пьешь? — Роза ошарашенно смотрела, как Матвей наливает два бокала.

За все время, что она знала Матвея, он не сделал и глотка пива, не пригубил вино, которым частенько баловалась Роза на его глазах. Да что там, он даже редко ел после ужина, полностью игнорировал чипсы, любые снеки и даже пиццу. Нет, ел он много, с завидным аппетитом, но именно то, что прописано им же в меню. Правда один раз позволил себе шашлыки, выбрались на пикник с Михаилом и детьми, всем на радость, правда, майонез в качестве соуса проигнорировал напрочь. Спортивное питание. Правильное соотношение жиров, белков, углеводов и физических нагрузок. Если бы Роза что-то в этом понимала.

— Конечно, — кивнул в подтверждение своих слов. — Нечасто и уж точно не с детьми, но позволяю себе. Не вижу криминала в фужере сухого или пятидесяти граммах хорошего коньяка.

— Понятно, — Роза взяла пальцами сыр и отправила в рот, не зная, что сказать. Ее сковала какая-то неуверенность, настолько несвойственная Розе, что она растерялась, не знала, куда деть руки и глаза, ноги мешались, сидеть было некомфортно, взгляд Матвея по-прежнему прожигал. Роза морщилась в каком-то суеверном страхе.

— Ну, за хороший отдых, — подняла фужер и посмотрела на Матвея. — Он же был хороший, да? — почти пропищала, голос пропал.

— Хороший, — согласно кивнул и ударил хрусталем по хрусталю. Примерно с таким звуком бьются розовые мечты девочек и иллюзии о вечной любви. У Розы не было иллюзий, а что-то разбивалось прямо сейчас, на ее глазах, а она смотрела на это, как в замедленной съемке и ничего не могла с этим поделать. Она боялась следующих слов Матвея Розенберга, боялась, потому что знала, что он скажет.

— Я люблю тебя, — подтвердил догадки Розы Матвей. — Выходи за меня замуж, пожалуйста, — добил простым предложением, ударив под дых. Роза могла лишь молчать, хватать воздух ртом, в панике ища правильные слова и не находя их.

— Ты ведь знала, что я сделаю тебе предложение, — прямо посмотрел Матвей. По спине пробежал морозец, Роза вздрогнула, едва ли от холода.

— Знала, — все, что смогла ответить.

— Значит, у тебя готов ответ. Ответь.

— Я могу еще подумать? — накрывала паника, с головой, как океанская волна, лавина, несущаяся с гор, селевой поток, что-то, что не оставляет шанса остаться в живых.

— Пожалуй, не стоит, ты знаешь ответ, просто произнеси его. Вслух, — спокойно припечатал Розенберг М.

— Нет. Я не могу, — Роза подняла полные отчаяния глаза на Матвея. — Я не могу замуж. За тебя.

- И какая причина? — Матвей нагнул голову и внимательно разглядывал Розу, словно увидел первый раз, он не просто взглядом раздевал ее, имел, пил с ее пупка виски, он выворачивал наизнанку душу Розы, ее мысли, планы, чувства. Все, из чего состоит Розалия Иванова.

— Это невозможно! Как ты себе это представляешь? Как?

— Обыкновенно, если честно. Поженимся, будем жить вместе. Может быть, ребенка родим через несколько лет, может быть, двоих.

— Вместе? Когда? Несколько месяцев в году? Ты переедешь сюда, бросишь все, работу, клуб, учеников, поселишься здесь со мной, в этой жопе мира, забудешь про дело своей жизни, да? Или ждешь, что я брошу базу, маму и вернусь в Питер? Я не могу бросить! Здесь моя жизнь, не слишком веселая, но моя. И я не хочу бросать то, на что потратила шесть лет своей жизни, и у меня только-только начало получаться!

— Это решаемо… как-нибудь, я не знаю, как, но должно быть решаемо, — заявил Матвей. — Это не безвыходная ситуация.

— Матвей, да вернись ты на землю! — вскрикнула Роза. — Это просто курортный роман. Мы толком не знаем друг друга. У тебя своя жизнь, у меня своя, и эти жизни никак не могут соединиться. Никак!

— Ты могла бы…

— Не могла бы! — отрезала Роза.

Она не знала, что еще сказать, как реагировать, какие слова найти и искать ли их. Быстро поднялась и рванула прочь. На ходу глотая слезы разочарования. Говорят, розовые очки разбиваются стеклами внутрь, очки прагматизма бьются так же, только утешить себя нечем. Роза не верила в «долго и счастливо» и не верила в то, что его не могло существовать в той, параллельной реальности, останься она в родном городе и встреть Розенберга М. старшего тренера и руководителя детско-юношеского спортивного клуба «Русский богатырь».

Спала Роза плохо, почти не спала, в общем-то, с трудом вырвала себя из постели и шла к микроавтобусу, как на голгофу. Виктор отказался отвозить «Русского богатыря» на вокзал, пришлось Розе самой. Смотреть, как тянутся гуськом богатыри, одетые в фирменные футболки и косынки, повязанные на манер пионерских галстуков. Как Серега Витальевич проверяет, не забыли ли дети телефоны, вещи или головы, как Розенберг М. проводит последний инструктаж, разнимает вечно спорящих, почти дерущихся Светика и Даниила, Семка стоит, насупившись, немного в стороне. Слушать в дороге детские песни Светика и даже подпевать им.

На перроне все прощались, как лучшие друзья. Роза даже засмеялась, увидев внушительный засос на шее Сереги Витальевича. Она от души желала победы на России Илье Голубю и Олегу в его карьере в ММА, Даниил искренне обнял Розу и потребовал, чтобы она присутствовала на первых в его жизни соревнованиях. Он, Даниил, «очень, очень волновался», признался искренне, и Роза не смогла отказать мальчику, которого сумела полюбить за эти дни.

Потом Роза посмотрела на Матвея, тот улыбнулся, как и всегда. Искренне, как-то по-детски подкупающе, при этом настолько откровенно, что Розу пробил жар с головы до ног, щеки полыхнули алым, дыхание сперло.

— Будь счастлива, лягушонок, — потом заграбастал Розу в объятия с такой силой, что хрустнули косточки, и захотелось вцепиться в фирменную футболку и не отпускать никогда. Никогда!!!

А потом смотрела в хвост удаляющегося поезда. В воздухе запахло осенью, несмотря на тридцать градусов тепла и календарный август.

 

Глава 22

Сентябрь летел быстро, а в то же время невозможно медленно тянулось время, словно кто-то крутил шарманку с монотонной повторяющейся мелодией изо дня в день. Первое время Роза порывалась пойти в десятый домик, останавливалась на полпути, несколько секунд слушала собственное гулкое сердцебиение, разворачивалась и быстро шагала по своим делам, даже если их не было.

Ночами Розу душили слезы, в прямом смысле, никогда до этого сентября Роза столько не плакала, ей казалось, что даже когда она не ревет в прямом смысле, даже когда улыбается, а то и смеется, она все равно плачет. Она вызывала жалость даже у самой себя, что говорить про окружающих. Мама причитала и вздыхала, Виктор степенно покашливал и похлопывал по плечу в знак одобрения. Даже Моня прижимался огромным лбом или толкался холодным носом, делясь мохнатым теплом и дружелюбием. Ах, если бы он только мог заменить Розе ее потерю…

Но, что потеряно — не вернешь. Да и невозможно потерять то, что тебе не принадлежало и принадлежать не может. Роза не сомневалась в своей правоте. Как и не сомневалась в том, что предложение Розенберга М. старшего тренера и руководителя, всего лишь порыв, побочный эффект искрящегося курортного романа. А то, что за это время он ни разу не позвонил и не написал, только подтверждает Розины мысли. Правда, на сайте базы отдыха появилось официальное благодарственное письмо от детско-юношеского спортивного клуба «Русский богатырь», написано тепло и при этом до боли официально.

Впрочем, все правильно. Все верно. Все так и должно быть. Нужно просто пережить.

Роза ни капли не сомневалась, что с приходом октября, может ноября, все встанет на свои места. Роза снова станет собой, перестанет хандрить, плакать по ночам, маме больше не придется вздыхать, а Виктору — неуклюже шутить и наливать очередную бутылку домашнего вина. А уж с первым снегом и вовсе все забудется, укроет память, как землю, белым покрывалом, задует поземкой, разнесется по темноте холодных ночей, и весну Роза встретит все той же Розой, которой была еще в начале лета… Одинокой, мечтающей о сексе… хотя, это из другой книги. Не про Розу Иванову, наша Роза удачно закончит летний сезон, отработает новогодний, выплатит кредит и начнет, наконец, новую жизнь. И новый летний сезон. А потом зимний…

В конце августа мама должна была отвезти Олесю домой, такой был уговор с Альбиной, но, по словам сестры, ее начальник «окончательно сбрендил» и отправил ту в командировку на Дальний Восток, где она мучилась от перемены часового пояса, климата и тринадцатичасового рабочего дня без единого выходного. У Альбины сложилось впечатление, что ее планомерно выживают с теплого места. Правда это или нет, судить было рано, никто никого не уволил, «сбрендивал» начальник не первый раз, а поездку мамы пришлось отложить. Олеся не расстроилась, она отлично проводила время с Розой, бабушкой и дедушкой, а также с Моней, тот и вовсе стал ее закадычным другом и собеседником. К тому же, на базе часто останавливались гости с детьми, так что, найти компанию для игр не было проблемой.

Погода еще стояла теплая, ночи становились холодней, даже кондиционер на ночь включали все реже, а один раз даже включили отопление под утро, так замерзли. Правда, полуденное солнце быстро расставило все по своим местам. Несмотря на календарь, было еще лето.

На базу с настойчивостью, достойной премии «завоеватель года», стал приезжать Глеб, оказывая недвусмысленные знаки внимания Розе. Отшить его не получалось, он не слышал Розу, игнорировал ее слова и невербальные знаки, не хотел слышать и слушать. Эта его настойчивость могла бы даже подкупить, если бы настолько не раздражала. Роза не могла понять причину чрезмерной активности Глеба, да и не хотела понимать ее. В одну реку не входят дважды, а уж в реку с грязной водой — тем более.

— Муся, — выдал Глеб, неожиданно возникнув перед ее носом на рынке, выхватывая ящик с овощами из рук. — Перестань избегать меня, давай поговорим, как взрослые люди.

— Ты следишь за мной, что ли? — уставилась на мужчину. Как всегда, высокий, загорелый, немного восточного колорита, широкая, белозубая улыбка. Яркий, запоминающийся типаж. На такого невольно оглянешься в толпе.

— Нет, — покачал головой. — За продуктами заскочил.

— Другого места не нашел отовариться?

Рынок, на котором покупала продукты Роза несколько раз в неделю, был в городе, около ста километров от базы и от дома, который арендовал на сезон Глеб для своей команды. Она едва ли не ежедневно моталась на вокзал за гостями, решала то одни вопросы, то другие, ездила по местности как угорелая целыми днями.

Работа же Глеба была на реке, не так и далеко от базы Розы, дом в поселке ниже по течению, всего в каких-то сорока-пятидесяти километрах, ездить на этот рынок точно не нужно, да и не разбирался Глеб в продуктах питания. Все, что нужно, обычно, покупала очередная ассистентка, готовили по очереди, самое простое, Глеб изредка оказывал посильную помощь в виде тягловой силы и чистильщика овощей, ему и без столовой забот хватало.

— Я, вообще-то, живу здесь, — Глеб махнул ящиком куда-то в сторону.

— Где? — Роза уставилась на Глеба.

— Через две улицы. Дом достроил… вот. Пока редко бываю, сезон не закончен, но обживаться-то надо.

— Круто. Молодец, — Роза искренне хвалила. Уж кто-кто, а она знала, что деньги с неба не падают, во что обходится строительство, сколько сил, времени и средств уходит на это, а надо еще работать, крутиться день и ночь, оплачивать работу команды, налоги, поборы…

— Может, зайдешь? — Глеб заметно приободрился, услышав слова Розы.

— С чего это? Зачем?

— По-дружески, — пожал плечами. — Может, мне похвастать охота, — сверкнул белозубой улыбкой. — Там голые стены, правда, только одна комната отделана, может, посоветуешь по-женски, я в этом ничего не понимаю. Не боишься же ты меня, в самом деле?

- Не боюсь.

Кого-кого, а Глеба она не боялась. Да, навязчивый, да, была у них некрасивая история, но опасным он точно не был. Противным временами — да, но опасаться не приходилось. Да и что может случиться-то? Не похитит же он ее, не изнасилует, даже при навязчивой идее возобновить отношения с Розой, Глеб вряд ли страдал от воздержания. В бурной интимной жизни мужчины сомневаться не приходилось. Роза посмотрела на часы, свободные два часа у нее были.

— Пошли, — согласилась и двинулась на выход, к машине, предоставив Глебу возможность проявить свои джентельменские качества и нести ящик с овощами. Он и не сопротивлялся.

Дом оказался действительно через две улицы. Небольшой, в несколько комнат, с просторной кухней, мансардой с двумя небольшими комнатушками. С навесом от солнца и большим, неухоженным двором, наверное, здесь можно высадить газон или клумбы, уложить тротуарную плитку или засыпать дорожки гранитной крошкой. Работы было еще много, но сделано еще больше.

— Ух, отлично! — Роза спускалась со второго этаж. — Вид из окна классный, на реку, а не на соседский забор. Проект сам делал?

— Нет, конечно, говорю же, ничего в этом не понимаю, нанимал человечка, — вздохнул. — Потому и денег не хватило. Думал, зимой чистовую отделку сделаю, а не выходит, — почесал голову. — А может, и извернусь, в долги влезать неохота.

— Понимаю, — Роза отлично понимала Глеба.

Почему-то вспомнились слова Альбины о том, что нельзя его упускать из вида. Не лучший вариант для семейной жизни, если верить в «долго, счастливо, верно» в одном предложении, но кто верит в сказки в двадцать восемь лет? В конце концов, лучше такой постоянный непостоянный мужчина, чем слезы по ночам о несбыточном, а на следующий год очередной курортный роман, и хорошо, если после него не придется рыдать в подушку и тянуться к телефону, чтобы набрать номер или хотя бы кликнуть по ссылке в социальных сетях.

Роза вздохнула, оглядела Глеба еще раз. Наверное, можно видеть его каждый день, просыпаться рядом, засыпать… Он ничего не имеет против вина на ночь и не настаивает на каше по утрам. Приятный в общении, компанейский и, как любовник, кажется, хорош. Во всяком случае, Роза не помнила сильных разочарований от секса с Глебом. Восторгов тоже… а может, восторги просто подзабылись? Не просто же так Роза полгода встречалась с Глебом, пускала его в свой дом и свою постель.

Надо жить дальше — приняла спонтанное решение Роза и замерла, споткнувшись взглядом о разобранную постель, поравнявшись с распахнутой дверью единственной жилой комнаты. Даже простыни чистые, новые, вон и упаковка лежит рядом.

— Думал поспать днем, — извиняясь, проговорил Глеб. — Потом вспомнил, что в холодильнике шаром покати, решил сходить… — говорил все тише.

Роза отодвигалась к стене, моргая, смотрела на Глеба, надеясь, что он не поймет ее жалких мыслей, грусти, навалившегося отчаяния, осени, которая взяла и пришла в самый неподходящий момент. Не увидит в глазах расстояния и города, где хотелось очутиться сейчас, перенестись усилием воли или волшебством из сказок Олеси.

Глеб сделал несколько аккуратных шагов к Розе, протянул руку, провел по ее руке. Что ж. Терпимо. Не так и плохо, как она думала.

— Роза, — каким-то чудом догадался не произносить отвратительное «Муся». — Давай попробуем еще раз, — прошептал, водя по руке, понемногу притягивая к себе. — Мне жена нужна, хозяйка дома, да и тебе хватит порхать, как мотылек. У нас же все отлично было, и может быть отлично. Ты мне подходишь, я тебе, давай попробуем, всерьез. Завтра в ЗАГС сходим, заявление подадим, сезон закончим — поженимся. Можно даже свадьбу, с платьем, если хочешь.

— Не хочу, — прозвучало, как согласие. — Платье.

— Вот и отлично, лучше обои на эти деньги купим, в зал, — резануло слух чужеродное «зал».

Роза смотрела на свою руку, как на чужую, как по ней движется чужая мужская ладонь. Сильная, загорелая, даже красивая, наверное… Как чужие губы зачем-то целуют костяшки женской руки, тоже чужой, не Розиной. Как эти губы приближаются и опускаются Розе на шею, проводят, оставляют теплый след и скользящие, легкие поцелуи, неспешные, как опускаются ниже, в вырез платья. Вот ее, Розу, прижали к мужскому телу и положили ладонь на попу, прижимая еще теснее.

Должна же она что-то почувствовать. Должна! Ну, же! Роза — молодая женщина, говорят, тридцать лет — пик сексуальной активности, она не может не реагировать на поцелуи и ласки, не может стоять поленом, опустив безвольно руки, прислушиваясь к себе, изыскивая хотя бы какое-то волнение в сердце. Ладно, не в сердце, в теле.

Ее обнимал, целовал, проводил руками по пояснице, нырял под подол, гладя внешнюю сторону бедра, изредка заходя на внутреннюю, мужчина. Что греха таить, красивый мужчина, а Роза не чувствовала ровным счетом ничего. Эмоциональный диапазон — как у Буратино. Впрочем, тот отличался неунывающим характером и настойчивостью, а Роза и этим похвастаться не могла.

Розе даже противно не было, ей было никак. Она сосредоточилась, закрыла глаза, чтобы не маячила кровать с цветастым постельным бельем, попыталась вспомнить пару волнительных моментов в книгах или фильмах, настраивающих на романтический лад. Наконец, пустила в ход тяжелую артиллерию, припомнив пару порно-роликов, которые гарантированно заводили Розу. Кажется, сработало, Роза облегченно вздохнула. Глеб принял вздох за инициативу, Роза тоже с готовность отнесла к вздоху облегчения, как к порыву, и с большим энтузиазмом стала припоминать все, что могло помочь.

И надо было ей вспомнить Матвея, то, что он вытворял одними губами, даже не пуская в ход язык. Как плавилась Роза от одного предвкушения поцелуя, от одного взгляда, мысли, как метались бабочки-шизофренички в ее животе. Как сознание витало где-то у потолка десятого домика и курило в затяг, пока Роза сходила с ума от страсти или млела от нежности, льющейся на нее нескончаемым потоком. Надо же было вспомнить! Почему? Почему мысли о Матвее Розенберге никак не покинут ее глупую голову, почему бабочки бьются в истерике, а сознание рыдает каждый раз, когда Роза проходит мимо домика номер десять. Почему она даже поцеловаться не может с другим мужчиной?!

Вероятно, Роза не самая умная девушка, не такая уж и честная, и не слишком порядочная, ее трудно назвать нежной фиалкой, она не придается глупым мечтам о большой любви. Роза может заниматься сексом без любви. Просто сексом. Задорным. А лучше регулярным. Но она точно не может спать с одним мужчиной, а думать о другом, постоянно. Ежедневно, ежечасно.

Роза выскочила из дома Глеба как ошпаренная, неслась по двору, что было силы. Глеб догнал ее в три счета, с его-то ростом.

— Стой!

— Отстань, — Роза разрыдалась, постыдно и жалко.

— Остановись, — проговорил спокойно. — Отдышись, успокойся, воды выпей, лимонада хочешь? Или кваса? А потом поедешь. Не несись в слезах, дорога сама знаешь какая… а в горах дождь, — кивнул в сторону курорта, небо там действительно было серым, даже гор не видно.

— Извини, — Роза села на ступеньку крыльца, куда ее подвел Глеб.

— Да ладно, все я понимаю. Любовь. Асисяй.

— Он меня замуж звал… — зачем-то призналась Роза.

— Ну и соглашалась бы, не из-за меня же ты отказалась, — криво усмехнулся.

— Да как? Он черте где, я здесь!

— К верху каком, — спокойно ответил, как технику безопасности отчитал. — Решали бы проблемы по мере поступления. Жизнь — сплошные проблемы. Кому я рассказываю?! — Губы Розы тронула понимающая полуулыбка. — Решать — не перерешать.

Роза согласно кивнула. Действительно, сколько себя Роза помнила, проблемы были, как-то решались, находились пути, возможности, или не находились, зато виделся другой выход, смотрелось на задачу под другим углом, а то и проблема переставала быть таковой.

— Так все? У нас точно не выйдет? — вернулся к своим баранам Глеб.

— Нет, — насупилась и глотнула лимонад. — Я поеду, спасибо… за гостеприимство. А дом хороший, правда, ты молодец.

— Я тогда жену вызову из Башкирии, — вдруг заявил Глеб.

— В смысле «вызову жену», вы же развелись, нет?

— Развелись, так и есть. Трое детей никуда не делись, мужика у нее нет, да и вряд ли появится, а мне жена все равно нужна, дом в чистоте содержать… ну и… в общем, пора семью заводить. Молоденькая мне нафиг не впала, один ветер в голове, дурь. Нашего возраста — большинство разведенок с детьми, зачем мне чужого ребенка растить, если своих трое? Вот и вызову жену, здесь и климат получше, и заработок у меня, и дети буду рядом.

— Тебе виднее, — Роза пожала плечами, махнула рукой и вышла со двора чужого дома.

Ночью Роза пыталась купить маме с Олесей билет, вернувшаяся из командировки Альбина за день перемыла всю квартиру, на завтра планировала оббежать все обязательные для дочки развивающие кружки и секции и ждала маму в гости.

— Роз, — прошел на кухню Виктор. — Там чего-то маме плохо. — Давление. Может, скорую?

Роза рванула в сторону спальни мамы с Виктором. Мама лежала, закутанная в одеяло, посредине двуспальной кровати, в комнате пахло лекарствами, на тумбочке разбросаны таблетки. Тут же схватилась за тонометр, перемерила несколько раз. Давление было нормальным.

— Может, сердце? — Роза не на шутку заволновалась. — Сосуды? Что болит?

— Голова кружится, — прошептала мама. — Ноги судорогой сводило, сейчас прошло, а голова так и кружится, стены качаются…

— Давай скорую.

— Да я сейчас отойду, а она приедет часа через три только, — махнула рукой. — Я таблеточек напилась уже, давление, ты говоришь, нормальное. Ничего страшного.

— Точно? — подозрительно покосилась на маму.

— Точно, точно, — кивнула.

— Роз, а может, ты Олесю отвезешь, а? — Виктор встал у кровати и тяжко вздохнул, косясь на жену. — Мы вдвоем справимся, на месте оно сподручней, и мне спокойней будет, да и тебе. Случись что в самолете, а она с ребенком. Не дай бог! Да и климат этот… — махнул рукой.

— Мам? — Роза посмотрела на маму, та согласно кивала и одобряюще смотрела на мужа. — Правда, Розочка, сама бы я слетала, а с Олесенькой боюсь… мало ли что! Не дай бог! Ой, ой, — дернула ногой. — Вот, снова судорога пробежала. Больно-то как! Лети, доча, а я лучше завтра в клинику платную съезжу, давно пора… а мне врача хорошего посоветовали, он в отпуск на следующей неделе уходит, так я успеваю попасть к нему, говорят, светило какое-то. Сюда на пенсию приехал, из Москвы…

— Ладно, — Роза опешила и согласилась.

 

Глава 23

А Питер встретил моросящим дождем, теплом и начавшейся золотой осенью. Изморось не прекращалась, портила прически женщинам, мочила обувь мужчинам, оставляла следы на плащах и зонтах.

Роза была почти счастлива. Потому что она любила этот город, любила дождь в любое время суток и года, даже шквальный ветер, который обещали со дня на день, любила. Любила серые краски и повисшую в воздухе меланхолию. Особенно она любила две улицы между своим домом и домом Матвея, настолько, что прогуливалась по ним несколько раз в день, гонимая глупой надеждой. Ведь если они встретились с Матвеем за две с половиной тысячи километров от дома, то здесь просто обязаны. Но не встречались.

Альбина носилась с Олесей по врачам для садика, записывала в кружки, на развивающие занятия, маниакально выбирала будущую школу, хотя до нее было еще добрых два года. Даже о подготовительных занятиях рано говорить, даже если там чему-то и смогут научить тоненькую блондиночку с синющими глазками.

— Ты чего дома торчишь? — уставилась на Розу Альбина. Не было и восьми утра, Альбина была собрана, как на парад. Брючный костюм, подчеркивающий рост, длину и стройность ног, полупрозрачная блузка окутывала флером таинственности воздушный образ. Она была похожа на фею из Диснеевских сказок и на топ-модель одновременно. — Я думала, ты с Матвеем будешь пропадать целыми днями.

— С чего это? Курортные романы заканчиваются на курорте, — Роза пожала плечами.

— Все зависит от женщины, — заявила Альбина и прокрутилась вокруг своей оси. — Олеся, поторопись, — крикнула в открытую дверь. — Психологи рекомендуют приучать ребенка к самостоятельности, — пояснила для Розы. — Олеся ужасно несамостоятельная!

— Зачем ей быть самостоятельной? — пожала плечами. — Ей пять лет. Ты собираешься отпускать ее одну в садик? Или школу?

— В школу — да! Классу к девятому, — тут же пояснила.

— Тогда у вас масса времени, — Роза рассмеялась.

Порой Альбина в своем стремлении вырастить разносторонне развитую личность противоречила сама себе, впрочем, Роза не так уж и разбиралась в детях. Вот Матвей наверняка сказал бы что-нибудь умное и полезное, дал совет или просто прокомментировал, а Роза могла только покачать головой и улыбнуться, когда в комнату забрела племянница.

— Эти колготки не подходят, — держа в руках розовые колготки, она встала напротив мамы.

— Почему? — Альбина приподняла идеальные брови. — Они розовые, как и кофточка, а бабочки — как на туфельках.

— Другой оттенок! — категорично отрезала Олеся и направилась обратно в комнату, гордо вскинув подбородок. Альбина рассмеялась и направилась за дочерью, явно гордая собой.

«Не тот оттенок». Роза не сомневалась, что в итоге они найдут именно «тот» оттенок розового, который подойдет к кофточке, и, что интересно, бабочки будут идеально сочетаться с туфельками. У Диснеевской феи могла расти только такая же фея, и никак иначе.

— Так вы разбежались с Матвеем, да? — Альбина сочувствующее вздохнула. — Надежды, конечно, было немного… но все равно жаль! Все-таки он классный.

— Классный, — Роза не могла не согласиться.

- Так, может, позвонить? Самой? — Альбина показала глазами на телефон. — Сейчас в этом нет ничего предосудительного. Тебе же не замуж за него выходить, а так… развеяться, — тряхнула копной светлых волос. — Или он тебя отшил? Признавайся. Потому что, если отшил, я ему знаешь, что сделаю! — уперлась маленькими кулачками в бока.

— Нет, — вздохнула. И призналась. Второй раз за неделю. — Он мне предложение сделал.

— Да ты что?! — Альбина взвизгнула. — И ты молчала? А почему сейчас не встречаетесь? Или встречаетесь? Что происходит-то, а? Какая-то ты не радостная для невесты. Поругались? Помиритесь! — выдала со скоростью ста слов в минуту сестра, подпрыгивая на месте, становясь в этот момент похожа на Олесю.

Роза была уверена, что Альбина в это время уже решила, какое свадебное платье будет на Розе, где пройдет свадьба и, главное, как ярко будет сиять сестра невесты. Если в повседневной жизни Альбина умудрялась выглядеть, как приглашенная в Букингемский дворец особа, то свадьба сестры — это событие, на котором она обязательно должна блистать. И будет! Чего бы это не стоило!

— Я отказалась! — перебила тираду и воздушные мечты Альбины Роза и смотрела, как меняется лицо блондинки от недоумения, даже испуга, до воинственного выражения.

— Почему? Тебе давно пора замуж! Ты что думаешь, каждый день такие мужики будут делать предложения?! Я тебе скажу — нет! Не будут! Как тебе в голову пришло отказаться?! Ой, дура ты, Роза!

— Да не хочу я замуж! — вскрикнула Роза. — Не хочу, понятно тебе! Что я там не видела? Что в этом «замуже», скажи мне? Я была, ты была, мама — аж три раза! И что?

— В общем — ничего, — Альбина согласно кивнула. — Одна головная боль от мужа, — поморщилась брезгливо. — Но отказать такому мужику… Как можно отказать такому мужику? — продолжала сокрушаться. — Ты представь, какие бы были свадебные фотографии! Обалдеть…

— Свадебные фотографии, — Роза усмехнулась. Горько и безнадежно.

Разве в фотографиях дело? Да и не мечтала никогда Роза о свадьбе, белом платье, фотосессии, все атрибуты празднования казались ей глупым расточительством, павлиньим жестом. Даже когда Роза выходила замуж первый раз, будучи молоденькой студенткой, она предпочла коктейльное платье и туфли, которые сможет потом носить. И носила. И платье, и туфли еще несколько лет после развода.

Дело в том, что у нее разбито сердце, и разбила его она сама, по собственной инициативе. Да, ничего другого не оставалось, но от этого не проще смириться, не легче уговорить себя не звонить, не писать и не вздрагивать каждый раз, когда перед лицом возникает высокий мужчина, или спиной Роза ощущает, как кто-то проходит мимо. Чувствовать на себе взгляд Матвея, зная точно, что ей это чудится, что это ни что иное, как игра воображения, усталость от собственных мыслей. Даже на базе она постоянно чувствовала его взгляд, точно зная, что Розенберга Матвея там нет. Нет! И не будет!

— Какие фотографии… — Роза вдруг заплакала, не сильно, не напоказ, но очень горько.

Она не заламывала руки, у нее не тряслись губы, просто закачались стены от слез в глазах, и защипало нос. Роза только и делала, что плакала в последнее время, вот уже и при Альбине слезы роняет. А ведь она не плакала никогда. Ни когда поймала мужа на измене, ни когда узнала о семье Глеба. Сжимала губы и понимала одно: жизнь не стоит на месте, надо двигаться вперед и не терять оптимизма.

— Родная моя, — Альбина села рядом и крепко обняла, не боясь помять наверняка дорогущий костюм и отпаренную брендовую блузку. — Мужики — все сволочи. Все до одного! И Розенберги эти тоже. Они — тем более!

— Так я же сама отказалась, — Роза громко высморкалась, Альбина и глазом не повела на столь вопиющий акт бескультурья.

— Значит, плохо просил! Вот, когда Поплавский просил моей руки, он буквально умолял меня! Между прочим, на коленях! Три недели выполнял любую мою прихоть, даже в Доминикану отвез, хотя до этого говорил, что дел по горло.

— И чем все закончилось… — Роза усмехнулась, но про себя. Уж такая она, Альбина, любительница широких и, по мнению Розы, глупых жестов.

— А, неважно. Важно, что он меня добивался! Меня! До-би-вал-ся! Ценится только то, что тяжело достается.

В это время в комнату зашла Олеся, конечно, в розовых колготках другого оттенка, идеально подходящих по цвету к кофточке и бабочкам на туфельках. Альбина тут же переключилась на дочку, проверила, как и во что она оделась, заплела светлые волосы в две аккуратные косички, украсив волосы заколками, конечно же, с бабочками и начала проверять маленький рюкзачок, все ли было собрано малышкой. Через двадцать минут две блондинки выскочили из дома под Питерский моросящий дождь, прячась под яркими зонтами. Чужеродное явление для меланхоличного и серого города.

Не успела Роза снова завалиться в кровать, пользуясь случаем хорошенько отоспаться за весь сезон и на будущее, как раздалась трель телефона. Рингтон прорезал тишину старого фонда.

— Значит так, — раздался звонкий голос сестры. — Сегодня в «Русском богатыре» соревнования имени кого-то, я забыла. Неважно. Так вот! На соревнования всегда свободный вход. Начало в одиннадцать утра, ты должна быть там. Адрес ты знаешь. Жду подробностей и грязных деталей, — на этом Альбина отключилась, а Роза в тишине смотрела на экран телефона.

Да, она пообещала себе не звонить Матвею, не заходить на его социальные страницы и даже на сайт «Русского богатыря», она даже одерживала уверенную победу в этом соревновании с собственным желанием, но искушение было таким сильным, таким существенным. Пара бабочек металась в истерике, Роза ощущала, как бьются крылышки о стенки живота, заставляя сворачиваться внутренности, мысли и желания.

Быстро зашла на сайт, нашла информацию о соревнованиях. Основные участники — младшие группы, были приглашены другие спортивные клубы, обещали большой спортивный праздник. Далее шли фотографии тренировок малышей, на нескольких мелькнул Даниил, с таким же вдумчивым взглядом карих глазенок, как и всегда, и все сомнения Розы испарились, словно их и не было.

Даниил, по-детски доверчиво, пригласил ее на свои первые соревнования. Это было значимо для маленького мальчика, важная веха, которую он должен пройти, и Роза хотела присутствовать при этом, видеть его победу или поражение. Порадоваться за него, в любом случае порадоваться. Одно то, что этот малыш прошел огромный путь, добрался до общей спортивной группы и даже подошел к первым своим соревнованиям — было огромной победой Даниила.

Он не боялся выйти на мат и принять бой, как бы громко это ни звучало, а она боялась увидеть его тренера.

Нет уж! Она пойдет. Посмотрит и поддержит. К тому же было интересно, как поживает Семка Алимов, Рома, Илья Голубь — юная смена Сергея Витальевича. Увидеть златовласика, Олега, узнать про их успехи, поражения, что происходит в их жизнях. Роза и сама не поняла, как эти ребята стали частью ее жизни. Она невыносимо скучала не только по старшему тренеру и руководителю, но и по его воспитанникам.

— И не вздумай рвануть прямо сейчас, — через полчаса позвонила Альбина. Роза в это время скакала на одной ноге, натягивая капрон на другую. — Прическа, макияж, ты должна сиять!

— Альбина, — Роза, наконец, задала вопрос, который ее интересовал, при этом она отлично понимала, что задавать его бесполезно, Альбина только ощетинится, но ничего не ответит. — А ты не пойдешь? Клуб Миши, он там тоже будет, я посмотрела…

— Не вижу причин, — отрезала сестра. — Мне предложения не делали, — фыркнула в трубку. — Ему надо — пусть он и приходит, а так — свободен! — прозвучало слишком болезненно, но Роза решила промолчать. Когда Альбина ершится, лучше ее не трогать.

В одиннадцать тридцать Роза подходила к зданию в центре города, напротив небольшого скверика с бюстом историческому деятелю, коих по городу было множество, заглушая стуком каблучков собственное громкое сердцебиение и шальной пульс.

 

Глава 24

Детско-юношеский спортивный клуб «Русский богатырь» располагался в центре города, в нескольких кварталах от квартиры Розы, почти рядом с домом, где была квартира Розенбергов.

Желтоватый, трехэтажный флигель стоял в центре двора-колодца, вход был виден с улицы, через арку. У дверей толпились люди. Мужчины, женщины, дети — преимущественно мальчики, — никто не обращал внимания на моросящий дождь. Ветра не было, да и температура воздуха радовала нежданным теплом.

Роза подошла, робко постояла, не решаясь войти.

— На соревнования, мамочка? — услышала веселый мужской голос. Обернулась. Говорил невысокий коренастый мужчина, начавший лысеть, с лукавым взглядом светло-серых глаз. — Правильно пришли. На первом этаже, прямо и налево.

Роза кивнула и двинулась в дверь флигеля. Клуб встретил гвалтом детских голосов, снующими малышами, прорывающимися визгами и запахом кофе. Тут же, в просторном холле, недалеко от гардероба, стояли столы с одноразовыми чашечками, открытыми коробками с чайными пакетиками, сахаром, разложенными по тарелкам печеньем и крекерами. У стены пристроились кулер с горячей и холодной водой и кофемашина. Иногда к столам подходили взрослые, дети же игнорировали сладости.

Сняв плащ в гардеробе, Роза шла по длинному коридору через весь флигель и с интересом оглядывалась. Стены были увешаны информацией для родителей, графиками занятий, соревнований, списками групп и прочей малоинтересной для Розы информацией. Стенд с наградами и грамотами учеников, заслугами тренеров, благодарственными письмами, в том числе от правительства города и федерации самбо.

Отдельно были вывешены фотографии детей не только на тренировках, но и на отдыхе, становилось понятно, что дети клуба «Русский богатырь» живут не только спортом, они отдыхают, выезжают на природу, в другие города на экскурсии. Были фотоотчеты со встреч с именитыми спортсменами, это можно было понять по восторгу на детских мордашках.

И, то тут, то там мелькал на фото Матвей. На групповых снимках — по центру. На внезапных, выхваченных из повседневности — всегда с детьми, что-то объясняющий, дающий наставления или смеющийся. Везде Матвей улыбался мягкой, полудетской улыбкой. Роза вздохнула, вспоминая, какой еще бывает улыбка Матвея. Грешной, раздевающей, провоцирующей и обещающей опуститься в стихию такой страсти, что при воспоминании Роза невольно покраснела. Мимо стенда с преподавательским составом Роза проскочила, пряча горящие щеки от встречных.

Зал встретил равномерным, тихим гулом. Розе пришлось разуться и ступить на мягкий синий мат. Она сначала сомневалась, гардеробщица выдала бахилы, а снимать новые туфельки, выгодно подчеркивающие фасон выбранного платья не хотелось. Приглядевшись, она поняла — босиком все. Мужчины, женщины, в цветных носках, белых, черных, капроновых. Юные спортсмены сновали или сидели вдоль стен в специальной обуви — борцовках, почти на всех были самбоки синие или красные. Никто не ходил в обуви, даже старший тренер и руководитель Розенберг М., его Роза увидела почти сразу.

Зал был поделен на две зоны. На каждом участке стоял судья, одетый в футболку с одним рукавом синим, а другим красным. В каждом очерченном ярко-желтом круге боролись дети. В основном мальчики, встречались и девочки.

На Матвее была форма судьи, и судил он, судя по всему, самых маленьких участников соревнований. Мальчиков и девочек лет от пяти и до семи, насколько Роза понимала в детях. Малыши старательно боролись, делали подсечки или проходы в ноги, Роза узнала эти приемы, как и «канарейку» — основной прием самбо. Даже удивительно, как много, оказывается, она знала об этом виде спорта.

Тренеры орали, как оголтелые. «Уходи, уходи, я сказал!» «Давай, давай, давай», «Мостик, мостиком!» «Молодец!» «Держи, держи его!», а то и «Дави его, я сказал!». Роза смотрела ошалевшими глазами и не верила, что это всерьез, что такие малыши действительно борются, что это не игра, не шутка, что лица у тренеров сосредоточенные, а у родителей взволнованные. Как можно смотреть, как твоего ребенка бьют? Вернее, борют. Нет, все же хорошо, что у Розы нет детей. И они не занимаются подобным спортом, и никто не кричит «Дави его», Роза бы сама придавила за своего ребенка. Она словно заражалась адреналином и тестостероном, повисшим в атмосфере клуба и большого спортивного зала.

Роза прошла вдоль стены и остановилась поодаль от места, где судил Матвей, к ней спиной, показывая время от времени на пальцах очки в пользу одного или другого борца секретарям, разместившимся рядом за столом, делающим заметки на листах А4 и в ноутбуке. Он нагнулся над волохтающимися малышами и громко отсчитывал до десяти. Один из борющихся должен был удержать второго, второй, естественно, выкарабкивался силовым приемом.

— Раз, два, три… — громко считал Розенберг М. и показывал пальцами отсчет.

Раздавались крики, галдеж вокруг нарастал, Роза не понимала, что происходит, только слышала: «Бей по ковру. Вадим, Вадим, бей!», пока вдруг Матвей не остановил счет и не растащил мальчишек одним движением. Легонько потряс Вадима, который должен был сдаться, но не стал, терпя боль. Расфокусированный взгляд ребенка постепенно сосредоточился на Матвее, тот улыбнулся, не сердясь, выругался, отправил с ковра обоих участников поединка, при этом грубо окрикнул тренера мальчика.

Только по всполошившимся лицам взрослых можно было понять, что ситуация чуть было не вышла из-под контроля. Дети весело обсуждали происшествие, подтянулись подросшие спортсмены, тренер что-то эмоционально объяснял упрямцу Вадиму, а Матвей оставался спокойным, продолжая соревнования. Следующий бой он остановил сразу, взмахом руки.

- Анатолий Георгиевич, — крикнул одному из тренеров. — Снимаю. Он падать у тебя не умеет.

— Нуууу… — захныкал пацан, отстраненный от поединка.

— В следующий раз, — добродушно проговорил Матвей. — На новогодний праздник спорта приходи, — потрепал по взмокшей макушке и еще раз посмотрел на Анатолия Георгиевича.

Чем больше Роза смотрела, тем больше удивлялась и восхищалась Матвеем Розенбергом. Как снуют вокруг дети, как он судит, при этом следя за безопасностью, видя не только то, что перед ним, но и весь зал. Младших и старших детей, родителей, взволнованных бабушек и дедушек, тренеров, судей, секретарей.

Огляделась вокруг. На низкой лавочке примостился Михаил, Роза его не сразу заметила. В дальнем углу набилось много родителей, и среди них, в демократичной футболке и джинсах, сидел Михаил, владелец клуба. На его коленях дремала Светик, держа в руках яркого медведя, а рядом сидела женщина, облокотив голову на плечо Миши.

Скорее ровесница Михаила, точно старше Розы, тем более Альбины. Темно-русые вьющиеся волосы были собраны в низкий хвост. Умелый макияж, ухоженное лицо, не менее ухоженные руки, шея, все, что обычно выдает возраст женщины. В общем, ей можно было дать двадцать пять лет, но Розе было видно, что женщине больше тридцати. Мужчину можно обмануть, женщину едва ли.

Даниила не было, тут же Роза поняла почему. Объявили его бой. Роза подобралась, заволновалась, выступила вперед, начисто забыв, что не хотела, чтобы Розенберг М. — что один, что второй, — ее увидели, и вся обратилась во внимание. Соперником Даниила выступал светленький мальчик, ниже Даниила, явно крепче. Мальчики пожали друг другу руки, Матвей дал отмашку на начало боя, Михаил и женщина рядом с ним подошли к желтому кругу на мате, где проходил бой.

Светик проснулась и вышла еще ближе, едва не в центр круга. Ее за ногу оттащил какой-то мальчишка, так она и проехала на животе по мату, это был Алимов Семка. Значит, победила бабушка, органы опеки, оставили с ней внука. А Матвей оставил его в клубе, как «социальщика», понимая, что парнишке некуда больше податься.

Бой не был слишком долгим, но Розе показалось, что он длился три вечности. Соперник Даниила одерживал победу, родной дядя проигравшего беспристрастно присуждал очки в его пользу, пока не объявил победу и не поднял руку победителя, одобрительно улыбаясь.

Мальчики пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Бывший соперник — под одобрительные хвалебные восклицания, а Даниил под шутки ровесников. Он шел к папе, понурив голову, тот обнял его и одобрительно похлопал по плечам, потом обняла женщина, приподняла, взяв на руки. Даниил попытался вырваться. Еще бы! Пусть он и проиграл, но обниматься на глазах друзей-спортсменов какому мальчишке захочется? Он мужчина, а не девчонка. Девчонка же, Светик, в это время стояла, подбоченясь, и сверлила глазами бывшего соперника, ничего хорошего ее личико не выражало. Роза была уверена, сейчас она кинется в драку на горе-победителя.

Так и случилось. Даниил вырвался из рук женщины, вернее, его высвободил папа, а Светик, уверенно топала к группке мальчишек, среди которых стоял победитель. Недолго думая, она толкнула мальчишку в спину, а когда тот упал от неожиданности, залепила по лицу мягким медведем. Не больно, но мальчишка он неожиданности завопил и начал махать в испуге руками, отбиваясь от игрушки и вереща.

— Светик! — Михаил поднял дочку на руки под смех окружающих.

Смеялись дети над горе победителем, смеялись взрослые над комичностью ситуации, в итоге смеялся даже сам поверженный медведем мальчик, пряча красное лицо в ладонях. Не смеялся только Даниил, которого возмутило поведение сестры, и Светик, пылающая праведным гневом.

— Светик, перестань, — увещал Михаил, неся дочку прямо на Розу. — Это спорт. Нельзя все время выигрывать.

— Розенберги не проигрывают! — заявила девочка и гневно стрельнула карими глазенками.

— Проигрывают! — вмешался Даниил. — Любой может проиграть. Главное — победа над собой.

— Над соперником! — посмотрела на брата, как на чудика. — Ты ку-ку, что ли?!

— Главное — победить себя!

— Нет!

— Да!

— Нет же!

— Да же!

Роза смотрела, как брата и сестру уводят Михаил и смеющаяся женщина. Она поставила бы что угодно, что это Софа — бывшая жена Миши. Да уж, для бывших супругов они выглядят слишком счастливыми и довольными друг другом, а для матери, бросившей двоих детей — слишком заботливой мамой.

Обернулась от того, что почувствовала взгляд, он прошивал насквозь, нанизывал на леску, а потом подвесил, как вяленую рыбу на солнце. Так Роза и болталась, на семи ветрах, под жгучими лучами, боясь обернуться и встретиться взглядом с Матвеем.

Что она увидит? А что она хочет увидеть? Радость? Злость? Обиду? Недоумение? Она отказалась выходить за Матвея, а сейчас проперлась в святая святых — в спортивный клуб, посмотреть на бой его племянника… О чем она думала? О словах Альбины, что надо заставить мужчину бороться за женскую благосклонность. За ее, Розину, благосклонность! Будто Матвей мало для этого сделал. Будто Роза действительно заслужила, чтобы за ее благосклонность боролись.

Но ведь она уже пришла. Уже стоит. Матвей ее уже видит. Прожигает взглядом, пронизывает… Глупо стоять к нему спиной и притворятся частью интерьера. Так что Роза повернулась и смело посмотрела на Матвея, окинула его взглядом с головы до ног, так, как и он ее.

Красивый все-таки этот старший тренер и руководитель Розенберг М. Высоченный, широкоплечий, длинноногий. В судейской футболке-поло и в обычных тренировочных штанах он был еще красивее, чем в шортах или даже голым в душе, или Роза настолько соскучилась. Взгляд Розы плотоядно скользил по Розенбергу М. Не лучшее время и место выбрали бабочки-шизофренички в ее животе, чтобы бесноваться и требовать продолжения банкета, с переходом в разврат в пьяном угаре любви.

Вид, открывшийся Матвею, вряд ли был настолько же хорош, как Розин. Но стесняться ей было нечего. Темно-бордовое платье из плотной ткани, скроенное по фигуре, с запахом впереди, держащимся на трех пуговицах, и скромная линия декольте, все равно не скрывающая объема. Не слишком откровенное, уместное на детском мероприятии, при этом точно не монашеский наряд, напротив. Имеющий глаза — увидит. У Матвея было отличное зрение.

Наконец, Роза встретилась взглядом с Матвеем, с мягкой, полудетской улыбкой, при этом грешной, как калорийный торт в разгар диеты. Как чистейшее искушение, алкогольное опьянение. Роза моргнула и облизнулась. Матвей окинул взглядом еще раз, задержался на губах Розы. Становилось невыносимо жарко, чем дольше он смотрел, тем сильнее сводило дыхание и сладко тянуло в низу живота.

Взгляд Матвея красноречиво рассказал, что именно он с ней делает в мыслях. Более того, все взрослые, стоявшие в зоне поражения, знали, что делает старший тренер и руководитель спортивного клуба «Русский богатырь» Розенберг М. с женщиной в темно-бордовом платье.

Уже через мгновенье Матвей переключился на маленьких спортсменов и начал бой, беспристрастно судил и следил в первую очередь за безопасностью самбистов, как физической, так и психологической.

* * *

— Приветствую, — услышала за спиной, резко обернулась. Рядом стоял Михаил, без детей и жены. — Пойдем, — кивнул в сторону низкой скамейки, там образовалось свободное местечко.

— А где же твоя сестра? — Михаил растянул губы в нагловатой, наигранной улыбке. — Как там… Альбина?

— Только не надо говорить, что забыл ее имя, — не выдержала и фыркнула Роза. — Вряд ли, Миш, ты страдаешь проблемами памяти.

— Не страдаю, — усмехнулся. — Так как она? Как Олеся?

— С утра все было отлично. И у Альбины, и у Олеси.

— Прекрасно. Передавай привет от меня Беляночке, — подмигнул и непроизвольно облизнулся, нервно сглотнув.

— Тебе не кажется странным сидеть на соревнованиях ребенка с женой, при этом передавать привет другой женщине? — Роза уставилась на Мишу.

Не похожа Софа на бывшую жену, а если жена она и бывшая, то женщина — точно нет. Альбина, конечно, не святая, да и у Розы нос в пуху, но есть зона приличия. Какие-то необъявленные границы!

— Не-а, — Миша развел руками и шутливо поклонился. — Каждому свое. Тебе, пожалуй, не рискнул бы приветики передавать… А Альбине — самый раз.

— Знаешь что! — зашипела Роза, боясь перейти на крик. Кто такой Михаил для скользких намеков в адрес Альбины?!

— Полегче, полегче. Ничего плохого я не имел в виду, — тепло улыбнулся и погладил по руке. Вроде теплая улыбка у Михаила и прикосновения не вызывают неприятия, а было что-то, что отталкивало Розу, даже при практически одинаковой внешности с братом.

Все-таки человек — это не только внешность. Михаил похож на Матвея, такой же высокий, мускулистый, широкоплечий, черноволосый и кареглазый. Одно лицо, идентичная фигура — а человек другой. Аура другая, сказала бы Роза, если бы верила в третий глаз, сглаз, приворот с отворотом и прочую эзотерику. Впрочем, скорей всего, ей было обидно за Альбину, хоть та вряд ли бы одобрила бы подобный акт солидарности. Да и не нуждалась в нем Беляночка. Чаще хотелось сочувствовать ее мужчинам, нежели ей.

Потом они немного помолчали, а потом, кажется, соревнования закончились, Роза упустила этот момент. Никто не объявлял окончание, но родители стали расходиться, дети потянулись на выход, многие рванули к столам с печеньем и чаем. Тренеры же, судьи и секретари собирались в дальнем конце зала и что-то эмоционально обсуждали. Прошедшие соревнования, скорей всего. Михаил извинился и скрылся за дверью с надписью «тренерская», в это время оттуда вышел Матвей.

Быстрыми широкими шагами он подошел к Розе, поднял ее, поставив на ноги до боли знакомым жестом. Роза задохнулась от близости, от того, что ощущала тепло Матвея, еле слышимый запах геля для душа, шампуня, парфюма, спортивного зала.

— Лягушонок, — выдохнув в шею, приподнял и прижал к себе одним движением, а потом поцеловав в губы.

Вот так. При всех. Учениках, оставшихся в зале, сотрудниках, коллегах, подчиненных. Коротко, но у Розы подкосились ноги, она вцепилась в широкие мужские плечи, привстала на цыпочки, чтобы лучше дотянуться, и ответила на самый долгожданный поцелуй в ее жизни. Сладкий и невыносимо пронзительный.

 

Глава 25

Роза огляделась в рабочем кабинете Матвея. Ключи от него дал он сам, попросив дождаться его. Роза посмотрела долгое награждение, удивляясь количеству победителей и призеров. Разные весовые категории — в каждой свои победители. Среди же малышей не было проигравших, все получили медальки. Первые, вторые и нескончаемые третьи места, а также кубки за всевозможные и невозможные заслуги.

«За стойкость духа», «За веру в победу», «За храбрость»… Надо было видеть глазенки счастливых малышей-победителей.

— Это междусобойчик, — пояснил Матвей. — Даем побороться мелочи, устраиваем праздник борьбы. Да и полезно в начале года, помогает собраться, настроиться на работу как детям, так и тренерам.

— А старшим тоже устраиваете такие праздники? — Розе стало интересно.

— Старших медальками не отвлечешь, — усмехнулся старший тренер и руководитель. — Они борются на следующей неделе, там уже другие цели и задачи, но побороться всегда приятно. Когда проигрывают, устраиваем бои-утешения. Или клубные дни борьбы, сюда приглашаем, сами ходим.

— Я дерусь, просто потому, что я дерусь, — вспомнила слова Портоса Роза.

— Что-то типа, — Матвей подмигнул Розе и выдал ключи.

Сам же отправился в зал, где остались только сотрудники — в основном тренера или секретари, те, кто фиксировали результаты боев. Она видела Сергея Витальевича, и, к удивлению Розы, рыжика. Ту самую рыженькую девушку, которая целовалась на дорожке с Серегой Витальевичем на базе. Она здесь работает? Надо же… Роза не видела, чтобы та общалась с Матвеем, Олегом, даже с Мишей. Девушка, у Розы начисто вылетело ее имя, проводила время с приятелями — студентами, жившими с ней в одном домике, и, как выяснилось, плотно со златовласиком, но не так уж и следила Роза, кто с кем общается и как часто. Своих забот хватало.

Кабинет небольшой, метров пятнадцать, совсем не претенциозный. Чем-то похожий на кабинет директора школы. Стол буквой Т, компьютерное кресло за ним, большой монитор. Стеллажи вдоль одной стены, небольшой диванчик, стеклянный журнальный столик. Фотографии детей и взрослых спортсменов на зеленых стендах.

Дверь распахнулась, широкими шагами зашел хозяин кабинета, послышался хлопок закрывающейся двери, щелчок замка. Матвей сел рядом с Розой на диван, провел ладонью по волосам, тряхнул головой и сильным движением подмял под себя Розу, игнорируя не очень-то удобный диван, шум за дверями, мужской смех и изредка детские голоса.

Роза задыхалась от поцелуев, тяжести тела сверху, от беснующегося желания, от шальных мыслей, вопросов, бившихся в голове, от запаха, понимая, насколько она взволнована, как сильно на самом деле скучала по этому мужчине. Тренер он, руководитель или директор школы. В спортивных штанах и футболке-поло судьи или в чем мать родила. В кабинете, в душе, в домике десять, пропахшем какао из Доминиканы.

Почувствовала, как платье задралось, а мужские руки выводят круги по капрону, ныряя под него пальцами у талии.

— Черт, останови меня, лягушонок, — проговорил хрипло, впился в губы настолько горячим, не терпящим возражений поцелуем, что Роза не остановила бы Матвея, даже если бы изначально у нее были такие мысли.

Роза помотала головой в знак отказа останавливать, когда на секунду оторвалась от его губ и начала целовать сама, проявляя инициативу. Ничуть не заботясь о том, что происходит на самом деле, куда это приведет, позабыв все на свете, потерявшись в пространстве и времени.

Колготки съехали с Розы вместе с бельем, Матвей не удосужился снять свои штаны до конца, тут же скользнул и начал двигаться, ритмично, сильно. Роза с радостью отвечала на сильный, жесткий темп, не заботясь о том, как, должно быть, происходящее выглядит со стороны. Она хотела этого мужчину, любила его, отдавалась ему, брала все, что он давал, была счастлива. Весь мир за дверями подождет, а если надо — взорвется к чертям собачьим. Двигалась быстро, отвечая, пока взорвался не мир, а она, а следом Матвей, оставляя след на животе Розы.

— Фуф, — простонал Матвей. — Прости, не сдержался, — извиняясь, проговорил и протянул салфетки с журнального столика. — Как только доработал… С ума меня решила свести? — засиял и чмокнул в нос, уткнувшись лбом в лоб, тяжело дыша.

— Ты на меня не злишься? — Роза не совсем понимала, что происходит.

— Злюсь, — Матвей улыбнулся. — Могла бы предупредить или принести презерватив, раз уж пришла.

— Пффф, — Роза не знала, что ответить, звучало странновато, будто Роза пришла только за сексом.

Нет, она ни в коем случае не отказалась бы от секса с Матвеем Розенбергом. Никогда в жизни! Кто в твердой памяти откажется от такого? Только не Розалия Иванова. Но пришла она не за сексом, вернее не только за ним. Вот зачем, Роза бы не ответила точно. Не просить же руки, сердца и другого жизненно важного органа Розенберга М. старшего тренера и руководителя клуба «Русский богатырь».

— Мы же не хотим незапланированного ребенка, — пояснил Матвей, Роза тут же согласно кивнула.

Ей понравилось «мы», а еще больше, что Матвей смотрел на деторождение точно так же, как и Роза. Никаких случайных беременностей. Впрочем, второй прокол за два месяца живо намекал, что у вселенной свои планы. Или, что Роза слишком расслабляется в руках Матвея, доверяя ему безоглядно и навсегда, и ее это даже не слишком смущает.

Матвей натянул штаны, встал, поставил Розу, привычным жестом, поцеловал в нос, очертил пальцем ее губы, обвел лицо, убирая волосы со лба, всматриваясь, будто любуясь.

— Надо помыться, есть душевые кабины, но сейчас в клубе полно тренеров, своих, чужих, думаю, это не лучшая идея. Потерпишь? — прошептал Матвей, от горячего звука Роза невольно закрыла глаза. Мойся — не мойся, если Матвей продолжит так на нее влиять, то Розе придется жить в душевой кабине.

— Ага, — согласилась Роза.

Матвей быстро переоделся, вещи висели во встроенном шкафу, Роза не приметила сразу матовые стекла, сливающиеся по цвету со стенами кабинета, подождал Розу. Она привела себя в порядок, благо расческа, косметика, гигиенические салфетки, даже маленький флакон духов всегда были в сумочке. Критически осмотрела себя, пришла к выводу, что выглядит нормально для женщины, только что занимавшейся любовью, и выказала готовность «потерпеть», куда бы они сейчас с Матвеем не отправились.

Старший тренер открыл дверь, галантным жестом выпустил Розу из кабинета, В холле первого этажа толпились сотрудники «русского богатыря» и тренеры, уже в уличной одежде, сняв самбовки, кимоно или футболки с названиями клубов, которые представляли. Там же стоял Сергей Витальевич, разглагольствуя о чем-то, громко обсуждая прошедший день и воспитанников.

— Какие люди! — златовласик распахнул объятья и тут же заграбастал Розу, прижимая к себе. — Я уж решил — померещилось! Какими судьбами? Вроде сезон у вас еще, — сиял, как начищенный пятак, златовласик, всем своим видом демонстрируя радушие и готовность выпить чаю. Роза покосилась на Матвея, прикидывая, не считает ли Сергей себя бессмертным. Матвей словно не видел намеков подчиненного.

— Олесю привезла, — просто ответила Роза.

— Аааа, — радостно протянул златовласик. — Вот и отлично! Мужики, — окликнул других тренеров. — Это Розалия Иванова, наша летняя хозяйка, — немного коряво выразился.

— Да уж поняли, — ответил один из мужчин и хлопнул по плечу Матвея.

Каждый представился, Роза запомнила многих, во всяком случае, ей так показалось. Матвей с кем-то оживленно беседовал, поглядывал в сторону Розы и улыбался, наблюдая, как ее закидывают вопросами о средних ценах на отдых, условиях, уровне сервиса, возможности коллективного детского отдыха.

— Нууу, — тянул один. — В области не сильно дороже, а мороки меньше.

— Да, мамаши безумные с курочкой гриль по выходным, — заржал второй, тут же подхватили остальные. Видимо, это была расхожая шутка в узком кругу.

— Не, так-то норм, — задумчиво кивнул совсем молоденький тренер, его звали Александр, Саня, как представился он сам. — Мы как раз думаем с женой, куда зимой рвануть, на Тай бабла не напасешься, в Альпы всякие не отправишься, еще дороже, а на наш отдых денег может и хватит, если с умом.

— Если с умом — хватит, — подтвердила Роза. — Есть частный сектор, там совсем экономно можно снять, плюс, если готовить самим, еще можно сэкономить. Цены на продукты не слишком отличаются от питерских, а сыр или мясо дешевле.

- Отлично! — обрадовался Саня и начал записывать координаты Розы.

— Все, мы спешим, всем спасибо, было отлично, — обратился ко всем одновременно Матвей, обнял Розу, всем сказал «до встречи» и двинулся к выходу, обнимая Розу за плечи.

Улица встретила неизменным моросящим дождем, Роза раскрыла зонт и приготовилась идти по питерским лужам, но Матвей повернул в сторону нескольких автомашин, припаркованных во дворе.

— У тебя есть машина? — почему-то Роза удивилась.

— Естественно, — пожал плечами Матвей и открыл дверь Ниссана Экстрейл еще в старом кузове. — Это Мишкин, — кивнул на черную Тайоту Ленд Крузер. — А мне хватает и этого.

— Так хорошая машина, — Роза одобрительно огляделась, подержанный Ниссан был в отличном состоянии. — Расход терпимый, багажник вместительный, салон просторный, клиренс высокий! Что еще надо-то?

— А понты? — засмеялся Матвей.

— Ой, зачем они нужны? Понты на черный день не отложишь, кредит ими не отдашь, и вообще — глупо это.

— Твоя правда, — рассмеялся старший тренер и руководитель. — Славная ты у меня, все-таки.

— А куда мы? — спохватилась Роза.

Они проехали дом, в котором жили Розенберги, квартира Розы тоже осталась позади, как и оставался за спиной центр города, уютные линии Васильевского острова, Пироговская набережная, Ушаковский мост.

— К нам на дачу, — спокойно ответил Матвей, как ни в чем не бывало, продолжил. — Там вся семья собралась. Миша с Софой и мелкими подтянутся сейчас. Они якобы в тайне отправились в Макдональдс, типа я не узнаю, — громко засмеялся.

— Вся семья? — Роза вдавилась в кресло. Это не входило в ее планы. Она не готова, сейчас — не готова! Совсем!

О таких вещах предупреждают, вообще-то! Роза бы приготовилась, не знала точно как, но не нахрапом же везти ее знакомиться с семьей! Всей семьей! Да и зачем?

— Яблоки любишь? А мед? — Матвей подмигнул Розе и снова обратил взгляд на дорогу.

— Что? — Роза опешила от вопроса. Яблоки она любила, мед тоже, какое это имеет отношение к незапланированному визиту к семье Розенбергов М.?

— Рош ха-Шана сегодня.

 

Глава 26

— Чего? — Роза поняла, что это связано с тем, что Матвей и Миша — Розенберги. Какой-то национальный праздник или обычай, или ритуал. В любом случае, дело личное, и Розе там не место.

— Еврейский новый год, — пояснил Матвей и покосился на вконец ошалевшую Розу. Она вцепилась в подлокотник двери и начинала потихонечку впадать в панику.

Воображение подкидывало картинки одну краше другой. Были там и ритуальные жертвоприношения, и недовольная еврейская свекровь из одесских анекдотов, и пейсы у главы семейства. Даже у Матвея были пейсы!

— А-ха-ха! — Матвей покатывался от смеха. — Видела бы ты себя, лягушонок. Это просто Рош ха-Шана, новый год, как европейский, только без елки. Хороший повод собраться всей семье. Вот и все.

— Ладно, — кивнула. — А я же без подарков!

— Лягушонок, перестань паниковать. Обещаю, если не понравится, мы сразу уедем. Ты мне веришь?

— Верю.

Пришлось признать, что Роза верит Матвею. Да и испуг смешон даже для нее самой. Новый год в сентябре — это как минимум необычно и интересно. Семья Матвея и Михаила Розенбергов не может быть страшной. В конце концов, Роза — взрослая, самостоятельная и самодостаточная женщина. Нет причин паниковать и пугаться.

Она, Розалия Иванова, в двадцать два года начала свой бизнес, с трудом представляя, куда она ввязывается, и спустя шесть лет их база не только разрослась, но уже вот-вот начнет приносить уверенный и постоянный доход. И это дело рук и головы Розы. Ведь ей даже помочь было некому! И она смогла, справилась, выдюжила! Неужели она испугается Рош ха-Шана, чтобы это не значило?!

Страх Розы смешон! Абсурден! Не съедят же там Розу. Впрочем, Матвей может ее слопать на ужин, она, пожалуй, даже сопротивляться не станет, даже подмах… повернется наиболее удобным бочком.

Почти без пробок добрались в небольшой поселок среди сосен и песчаной земли. Деревья утопали в золоте и багряном цвету. Двухэтажный дом выглядывал между деревьев, выходя окнами на ухоженный газон, три клумбы с осенними цветами и большую, выкрашенную в белый цвет, деревянную беседку. Пахло осенью, Финским заливом, соснами и немного грибами.

Роза с удовольствием втянула прохладный аромат. Воздух здесь совсем другой, как и запахи, и деревья, и даже дома. Участки в этом месте, со щитовыми домами, давали в далекое советское время творческой и трудовой интеллигенции. С тех пор, видно, дом утеплили, достроили резную веранду и такие же балконы на втором этаже, обшили стены сайдингом. При этом остался дух эпохи, которую не застала Роза, да и слышала о ней только от посторонних людей.

Роза почему-то почувствовала себя спокойно. Иррациональное чувство, а может быть рука Матвея, обнимающая Розу и тихонечко подталкивающая в сторону дома, вселяла в Розу стойкую уверенность. На крыльце Матвей остановился, улыбнулся полудетской улыбкой и распахнул перед Розой дверь.

В доме царил почти идеальный порядок и особенный, теплый уют, создаваемый не одним поколением людей, за которым ревностно следят обитатели дома и особенно его хозяйка. Запахи еды разносились по всему дому, как и звуки классической музыки. Матвей заглядывал поочередно в каждую комнату, пока они не дошли до столовой на первом этаже, с окнами на тот самый газон с клумбами.

Роза опешила, когда увидела большой круглый стол, накрытый белоснежной скатертью, в центре помещения, стулья с подлокотниками, сервировку обеденным сервизом Ломоносовского императорского фарфорового завода. Легендарный рисунок «кобальтовая сетка», чертовски дорогой, по меркам Розы. Этот сервиз мог быть куплен год назад, а мог в середине двадцатого века, и был бы точно таким же на вид. «Кобальтовая сетка» оставалась практически неизменной с тех пор, как Анна Яцкевич создала этот узор.

Семейные фотографии на стенах, в стилизованных или действительно старинных рамах, мебель, насколько Роза понимала, антикварная, отреставрированная, даже диван выдержан в духе начала двадцатого века, с круглыми подлокотниками. На диване читал газету мужчина. Сидел нога на ногу, небрежно покачивая ею в кожаном тапке, и читал газету. Газету! В двадцать первом веке!

Когда Матвей кашлянул, тот поднял глаза и тут же встал, смотря поочередно на Розу и Матвея. Мужчина был полностью седой, суховатый, при этом высокий, все еще широкоплечий и прямо держащий спину. Короткого взгляда хватило на то, чтобы мужчина не нуждался в представлении, Матвей и Михаил Розенберги были похожи на своего отца.

— Папа, это Розалия, мы отдыхали у нее на базе. Роза, это наш папа, Леонид Львович.

— Приятно, наслышан, — Леонид Львович пожал протянутую руку Розы, а затем легонько коснулся губами тыльной стороны. — Рад знакомству, сильно рад, — искренне улыбнулся и отпустил руку, не переходя личные границы Розы.

— Лева, долго тебя ждать?! — в комнату вошла полностью седая, щупленькая старушка, в аккуратном наряде, даже с подкрашенными губами. Роза сразу поняла, кто это. — О, Матвей, представь свою милую спутницу! — и посмотрела на Розу. Стало понятно, от кого Матвей унаследовал мягкость улыбки и взгляд.

— Бабулечка, это Роза, — просто сказал Матвей, пока Роза не знала, куда себя деть от добродушного, но любопытного взгляда старушки.

— Идида Яковлевна, — пропела бабулечка. — Наслышана о вас, дорогая моя. Правнуки мне все уши прожужжали о Розочке, по словам Светочки, вы непременно женитесь на Матвее.

— Бабуль! — Матвей раскатисто засмеялся, вторил ему Леонид Львович.

— Попрошу не смеяться, — Идида Яковлевна грозно посмотрела на окружающих. — Дело серьезное, — покачала головой и засияла. — Рада, что вы нашли время и приехали, лешана това тикатви ветехатми, — это произнесла для Розы.

— Простите, что без приглашения… — Роза не знала, чем ответить на радушный прием Идиде Яковлевне и, тем более, не поняла последних слов.

- А где остальные? — Матвей нагнулся к бабуле, поцеловал в щеку, проигнорировав то, что Роза не поняла Идиду Яковлевну.

— Нелли на кухне, сам понимаешь, лучше ее не трогать сейчас, не ходите туда, а остальные во дворе, вдрог вспомнили Ташлих, — усмехнулась и покачала головой, то ли в осуждение, то ли в шутку. — А погода какая, сидишь в своем зале, ни света белого не видишь, ни праздников, — пожурила, скорее шуточно. — Роза, вы уж проследите, чтобы Матвей регулярно дышал свежим воздухом.

— Кушал и надевал шапочку, — заржал тот, за кем должна была проследить Роза. — Она проконтролирует, бабуль.

И повел Розу дальше. Заглянул на кухню, спиной к двери стояла женщина, невысокая, полноватая, темные волосы были собраны назад и уложены в широкую кичку на затылке.

— Потом, — шепнул и повел Розу дальше в дом, что удивило Розу. Если те, с кем обязательно нужно познакомиться, по мнению Матвея, на улице, зачем они идут в дом?

Оказалось, есть еще одна дверь, с противоположной стороны, выходящая на такой же ухоженный газон, сосны и резную беседку, а еще живую изгородь в ярко-красных и желтых тонах. Деревянный резной мосточек над небольшим прудиком, окруженным камнями, с альпийской горкой и стекающим по ней водопадом.

— Дом был на два хозяина, — пояснил Матвей. — Вторая половина принадлежала деду по отцовской линии, собственно, здесь родители и познакомились, а уж потом она стала его студенткой и вышла замуж. Теперь мы дом соединили, так значительно удобней.

С этими словами Матвей накинул на плечи Розы теплую толстовку, она была уверена, что его. Легкий аромат парфюма выдавал хозяина, у Михаила был совсем другой запах — резкий и терпкий, Роза воспринимала подобные ароматы, как вмешательство в личное пространство. Потом вывел за дверь, на почти такое же крыльцо, как на «лицевой» стороне дома.

Роза обернулась, дом был покрашен в другой цвет. Действительно, теперь становилось видно, что некогда строение было на два хозяина.

Все, кто стоял у прудика и на мостике, устремили взгляды на Розу, с нескрываемым интересом разглядывая нового человека. Не Рош ха-Шана, а смотрины, честное слово.

Розе все больше и больше хотелось сбежать, хоть никто и не проявлял излишнее любопытство, все были приветливы и безупречно вежливы. Настолько вежливы, что Розе становилось не по себе в этой обители хороших манер и правильных ударений. Она все больше паниковала и держалась поближе к Матвею, он прижал ее к теплому и такому надежному боку, сразу стало спокойней. Будто она падала в космическое пространство вниз спиной, ее поймали и больше не отпустят. Никогда.

С визгом выскочили из дома Светик с Даниилом и опрометью бросились к Розе, Светик, конечно, впереди, почти сбивая девушку с ног. Даниил старался вести себя сдержанней, но это не очень-то получалось, он то и дело переходил на повышенный тон и эмоционально жестикулировал, даже топтался на одном месте, как сестра. Того и гляди запрыгает на одной ножке или начнет крутить колесо.

— Это Роза, — известила Светик, когда на пороге появились Софа и та самая рыженькая девушка. К вихрю Розиных удивлений добавилось еще одно. — Она будет жениться на Матвее! — выдала с детской непосредственностью и энтузиазмом.

— Не жениться! — вмешался Даниил.

— Да они же це-ло-ва-лись! — Светик уперла кулачки в боки. — Люди всегда женятся, когда целуются! Зачем, по-твоему, Роза приехала? Жениться на Матвее! Ясно тебе?!

— Женщина выходит замуж, а не женится!

— Да ты ерунду говоришь!

— Это ты ерунду говоришь! Матвей, скажи ей!

— Во-первых, неприлично говорить о человеке в третьем лице. Ты ведь знаешь, что значит «в третьем лице», — посмотрел на Даниила Матвей. — Мы так не поступаем. Женщины, действительно, выходят замуж, а мужчины женятся, — уже смотрел на Светика, терпеливо поясняя.

— Значит, Роза тебя замужнит! — заявила Светик, ничуть не смутившись, в отличие от брата, который сконфуженно молчал, но за продолжающимся диалогом наблюдал с живым интересом.

— Не замужнит, а выйдет замуж! — не сдержался Даниил.

— Похоже, судьба Матвея решена, — громко проговорила Софа и быстрым шагом подошла к Розе и смеющемуся Матвею.

— Софа, — протянула руку Розе, представившись. — Жена Михаила, брата Матвея, и, по совместительству, лучшая подруга этого оболтуса, — обозначила ситуацию Софа, хлопнув по плечу Матвея.

Вблизи Софа была еще более ухоженной, чем изначально показалось Розе. Кажется, все достижения косметологии были опробованы женщиной, возможно даже была сделана ринопластика. Во всяком случае, нос был слишком идеальной, правильной формы. Она вся была слишком идеальной. Альбина смотрелась бы рядом с Софой простым мотыльком против шикарной бабочки. Удивительный народ мужики — смотрят налево даже от вкусного торта, норовят отчерпнуть борща, в случае с Альбиной — скорее жульен.

— Бывшая жена, — появился Михаил и обнял Софу, прижав к себе. — Рад, что все-таки решилась, — улыбнулся Розе. — Так, а чего пятые точки холодим, — обратился к гостям. — Давайте в дом! Рита, — посмотрел на рыжика, — будь добра, помоги.

Рыжик, или Рита, сверкнула глазами на Михаила, потом на Матвея, покраснела и рванула в дом.

— Пройдет, — понимающе кивнула Софа.

— Не выдумывай, а, — Матвея заметно передернуло, он быстро вернул дружелюбное выражение лица, подтолкнул вконец ошалевшую Розу к входной двери.

Стол уже был накрыт, по коридору сновала Рита, поднося последние закуски, мелькали рыжие локоны, узкое трикотажное платье, демонстрирующее девичью фигурку. Тонкую и звонкую. Все-таки с молодостью ничто не может сравниться, ни Розин объем груди при тонкой талии, ни ухоженность Софы, ни даже хрустальная рафинированность Альбины.

— Мам, — Матвей завел Розу на кухню, она замерла, испугалась не на шутку.

Ведь знала, что на кухне суетится мама Матвея, знала, что предстоит знакомство, знала, что бояться ей нечего, но тряслась, как осиновый лист на ледяном ветру в самую жуткую непогоду. Штормовое предупреждение! Знала, что мама Матвея не выносит посторонних на кухне, запрещая помогать даже сыновьям и матери. Что уж говорить про посторонних. Единственное, что было дозволено, не всем, а по выбору мамы — это отнести закуски на стол. Все! На этом аттракцион маминого либерализма заканчивался. Знала, а ощущала себя зайцем с трясущимся хвостом. Или лягушонком. Есть царевич, есть стрела, и есть вероятность, что не превратится Роза в царевну.

— Мама, это моя Роза, — Матвей крепко обнимал Розу, от этого становилось еще страшней. Мало Розе загадочного Рош ха-Шана и Ташлиха, а также слов, что сказала Идида Яковлевна, чтобы они не значили, еще и подбадривающие объятия Матвея не внушали оптимизма.

— Очень приятно! А что ж твоя Роза, — с нажимом проговорила «твоя», — не помогла мне на кухне?

— Потому что ты этого не любишь, — пожал плечами Матвей. — Это моя мама, Нелли Борисовна, — представил, пока Нелли Борисовна, не стесняясь, придирчиво, с особенной тщательностью осматривала Розу с головы до ног.

— Приятное знакомство, — проговорила Нелли Борисовна.

— Взаимно, — надо же что-то ответить. Роза ответила взаимно. Тем более, судя по всему, знакомство действительно выходило «взаимным» до самых печенок.

— Иди в комнату, — Матвей поцеловал Розу в краешек губ и развернул фирменным жестом лицом к выходу.

— И попросите принести Риточку блюдо для мафрума, она знает, где лежит. Такая чудесная девочка, такая умница, прелестный ребенок!

Дальше про прелестного ребенка и умницу Роза слушать не стала. Вошла в комнату, растерянно оглянулась. Все в сборе, Софа вальяжно сидела рядом с Михаилом, положив руку на его бедро собственническим жестом, рядом скакали Светик и Даниил. Порой Светик забиралась на колени к дедушке, тот показывал ей нехитрые фокусы, приводя девочку в неописуемый и громкий восторг. Идида Яковлевна сидела на диване и оживленно беседовала с одной из гостей, примерно ровесницей, и, как поняла Роза, — женой брата Идиды Яковлевны.

— Розалия, вы что-то ищите? — обратилась к ней бабулечка Матвея.

— Нелли Борисовна попросила блюдо для мафрума, — Роза надеялась, что правильно запомнила название блюда. Она не имела ни малейшего понятия, что это и из чего готовится. Она и простые-то вещи готовила с огромным трудом и без всякого энтузиазма, что говорить про экзотические. А «мафрум» звучало, как что-то волшебное из восточной сказки.

— Одну минуту, — юрко открыла антикварный сервант Идида Яковлевна и протянула большое кобальтовое блюдо. — Отнесите, будьте добры.

Роза не стала спорить. Отнести блюдо не велика проблема. Знала бы — лучше поспорила.

Неприлично подслушивать, и надо было сразу дать понять, что Роза вошла на кухню, но слова Нелли Борисовны вылетели как пуля и поразили Розу насквозь. Поразили — и в смысле «удивили» тоже. Роза так и стояла с этим дурацким кобальтовым блюдом, борясь с трясущимися руками, в страхе уронить и разбить, как кажется, только что разбилось сердце Розы.

Ведь мелочь, ерунда, не то, на что в обычной ситуации прагматичная и циничная Роза обратит внимание. Примет к сведению, если это нужно, а нет — выкинет из головы, как ненужный хлам.

Розе есть о чем подумать, кроме того факта, что Матвей Розенберг «воспользовался наивностью» Риточки в самом, что ни на есть, библейском смысле. «Взял ее невинность». Попросту — переспал с ней! С почти ребенком! И пусть она совершеннолетняя, что это меняет!

Ей от силы девятнадцать, а может, и семнадцать! А Матвею Розенбергу тридцать четыре года!

— Не спал я с ней, — устало вздохнув, проговорил Матвей. — Оставьте с Верой Абрамовной Ритку в покое.

— Маргарита — чудесная девушка, умница, лучшая для тебя партия.

— Маргарита — чудесная девушка. Девушка! Ей девятнадцать лет, она моя ученица, я — не лучшая партия для нее. К тому же у Риты есть молодой человек. Так что простите меня с Верой Абрамовной, но я пасс.

— Это не молодой человек, это недоразумение! — взвыла Нелли Борисовна — И потом, как честный человек, ты обязан!

— Как честный человек, мамуля, я не занимаюсь сексом со своими ученицами и молоденькими девочками.

— Конечно же, сексом ты занимаешься с Розой. У вас двоих написано на лбу, что сегодня вы занимались этим! Мало того, что ты работаешь в такой день, так еще и… — Нелли Борисовна вздернула нос и возмущенно фыркнула.

— Ты очень наблюдательна, — Матвей хихикнул по-мальчишески, попытался перегнуться через маму, чтобы своровать лакомый кусочек. Как мальчишка!

Почему-то Роза улыбнулась этой мизансцене.

- Прости мамуля, встречаться и заниматься любовью я буду с женщиной, которую люблю, а не с «лучшей партией» по версии Веры Абрамовны и твоей. Роза, — резко повернулся к дверям, где монументом застыла Роза. — Что стоишь, как неродная, давай это несчастное блюдо! — засмеялся.

— Смотрю, твоя Роза, — снова с нажимом на «твоя», — не слишком воспитана, если подкрадывается во время конфиденциального разговора сына с матерью.

— Зато как она целуется! — засмеялся в голос Матвей и резко дернул на себя Розу, повернулся спиной к маме, как прикрыл собой от пуль. Пуля прилетела в виде полотенца.

— Пошел вон с моей кухни! — взвизгнула Нелли Борисовна и грохнула тарелкой по столу.

 

Глава 27

Празднование было в разгаре, Роза хоть и чувствовала себя стесненно в компании незнакомых или малознакомых людей, все же получала удовольствие от происходящего. Большого, шумного семейства, дружеской атмосферы, шуток, а то и откровенных подколов друг друга, а также всевозможных яств, наготовленных Нелли Яковлевной.

Матвей быстро перевел основные слова и поздравления, которые то и дело звучали за столом. Все оказалось просто на первый взгляд. «Шана това», — говорили одни, «Шана това уметука», — отвечали им. «С новым годом» поздравляли. «Счастливого и сладкого года» желали в ответ. Большего, как оказалось, не ведают почти все собравшиеся.

Этим поделился Леонид Львович, когда вышел во внутренний двор, как называли двор с прудиком и мостком через него. Роза стояла там же, вышла подышать свежим воздухом, а на самом деле просто пошла за Матвеем, который окликнул ее, когда отправился на улицу с Даниилом и Светиком, отвлекая от отца с мамой. Те заспорили из-за какой-то незначительной ерунды, Миша сжал губы добела, Софа же не уступала ему, буравя взглядом. Матвей вовремя отвлек малышню, они, кажется, не заметили разгорающегося конфликта.

— Немного необычно, правда? — заметил Леонид Львович, показывая взглядом на дверь в дом. Роза поняла, что он имеет в виду.

— Да, — согласилась.

Было необычно. Немного необычно. Скорее даже обыкновенно, если представить, что это не Новый год по лунному иудейскому календарю, первый день тишрея, а день рождения кого-то из многочисленной семьи. В последние шесть лет Роза жила в местности, где празднуют Ураза-байрам наряду с Православной Пасхой, почему бы Розе не узнать про традиции Рош ха-Шана.

— На самом деле почти никто из них не знает толком традиций, не понимает смысла происходящего. Это, как у нас — все красят яйца на Пасху, а пост соблюдают не больше десять процентов населения, — улыбнулся Леонид Львович. — Хорошо разбирался Борис Соломонович, отец Нелли, да Идида Яковлевна придерживается, а молодежь… — махнул небрежно рукой. — Вы не переживайте, если Нелли что-то неловкое сказала.

— Я не переживаю, — Роза соврала. Не то, чтобы ей хотелось во что бы то ни стало понравиться маме Матвея Розенберга, но история с «чудесной девочкой Риточкой», «отличной партией» не выходила из головы, а обсуждать это с Матвеем времени не было, да и стоит ли.

— Главное, вы Идиде понравились, простите за фамильярность, Розалия. Идида Яковлевна — душа этой семьи, дома, мальчишки страшно боятся ее огорчить.

— Так мне повезло, выходит? — помимо воли вырвалось у Розы. Хотелось добавить «скажите пожалуйста!», упереть руки в боки и заявить, как в лохматом анекдоте: «Плевать мне, на каком глазу у тебя тюбетейка!».

— Ершистая какая, — Леонид Львович рассмеялся в голос. — Повезло, только не с Идидой Яковлевной, а с Матвеем, надеюсь, вы это понимаете или поймете в будущем.

Роза кивнула и устремила взгляд на Матвея. Все-таки потрясающий мужчина этот старший тренер и руководитель Розенберг М. Высокий, свободные джинсы не скрывали длинные ноги с крепкими мышцами и ягодицами. Ветровка, накинутая на свитер крупной вязки, подчеркивала ширину плеч, а яркое обрамление золотой осени оттеняло темные волосы, вьющиеся сильнее обычного от влажного воздуха, и карие глаза.

Розе и правда повезло, что в ее жизни есть такой мужчина, чем бы ни закончилась история курортного романа, насколько бы ни были мизерны шансы на продолжение — повезло. Матвей Розенберг поднял планку для всех последующий мужчин Розы на невероятную высоту, а Розе, как оказалось, и не нужны «последующие мужчины». Впрочем, как и «предыдущие». Защемило в груди, на глаза навернулись слезы, Роза скомкано извинилась и подошла, скорее подбежала к Матвею.

Он тут же обнял ее, обхватывая двумя руками, приподнял, прижал к себе крепко-крепко, Роза чуть не замурлыкала от счастья, пытаясь вжаться еще сильнее, уткнулась носом в горячую шею и вдохнула аромат: смесь легкого парфюма, геля для душа, скошенной травы, костра на соседнем участке, сосен, сырости залива.

— Что, лягушонок? — Матвей сначала прижался губами ко лбу, потом обцеловал щеки, не смущаясь того, что в любой момент могут выйти во двор нечаянные зрители. — Папа рассказывал, какой я молодец? Как тебе повезло отхватить великолепного меня? — усмехнулся и прикоснулся губами к губам. Роза задохнулась от внезапно нахлынувшей нежности. Щемящей, колкой.

— А мне повезло? — поцеловала, изо всех сил старясь не углублять поцелуй, держаться в рамках приличий. Рядом носились Светик с Даниилом, в любой момент могли появиться родственники, а то и вовсе «чудесная девочка».

— Тебе видней, — тихо засмеялся. Прокрутился вокруг своей оси, кружа Розу, и поставил на ноги, снова целуя.

По телу пробежал жар, плюхнулся в низ живота, растекся там жгучим желанием. Роза судорожно вздохнула и вцепилась в широкие плечи, зажмурила глаза и постаралась прийти в себя, погасить огонь, закипающий в теле. Слишком не вовремя он был, не к месту.

Получалось плохо. Жар от Матвея проникал даже сквозь ветровку, свитер Матвея и толстовку, накинутую на Розу. Толстовка даже наоборот, напоминала лето, вечера у ледяной реки или густой туман, поднимающийся поутру. Тогда Матвей надевал именно эту толстовку или кутал в нее же Розу.

Роза настолько долго не была с Матвеем, так истосковалась по нему, что минуты спонтанного секса в кабинете не могли удовлетворить и десятую долю ее жажды, как она понимала — Матвея тоже. Эрекция, упирающаяся ей в живот, была отличным подтверждением очевидных мыслей старшего тренера.

Знакомство с семьей, обычаями, традициями, яблоками, медом, блюдами национальной кухни, загадочным мафрум, или разливанное море рыбных блюд — оказалось, основное блюдо на Рош ха-Шана — фаршированная рыба, обязательно с головой, за это Роза была готова была полюбить праздник особенной, русской любовью, насколько позволяет имя Розалия и примесь восточной крови, — не стоили того, что при встрече с Матвеем, они стояли во внутреннем дворе дачного дома, а не лежали в постели.

- Повезло, — кивнула Роза. Ей повезло. Она признавала это. Не видела смысла скрывать и скрываться.

Краем глаза Роза увидела, как через все еще зеленый газон идет Софа в светлом широком пончо с опушкой из мягкого натурального меха. Высокая, необыкновенно красивая. Настолько, что эта красота отталкивала. Может быть, только Розу, потому что идущий с ней рядом Михаил улыбался, как полоумный, довольной улыбкой удовлетворенного самца, да и Матвей приветливо махнул рукой, приглашая подойти. Будто Софа нуждалась в приглашении.

Роза ни минуты не сомневалась, что Софа не станет церемониться и подойдет к любому, в любой из возможных ситуаций, если ей это будет необходимо. К ней тут же подбежали Светик и Даниил, Софа присела и о чем-то начала разговаривать с детьми, обнимая поочередно то одного, то второго ребенка. Наконец, поцеловав обоих, что-то им прошептала на ухо, каждому по отдельности. Даниил замер в нерешительности, поглядывая то на нее, то на папу, только потом кивнул и попытался степенно пойти к дому. Светик же взвизгнула, подпрыгнула и рванула в дом со всех ног, почти сбив вышедшую на крыльцо Идиду Яковлевну.

— И чем ты их отвлекла? — поинтересовался Матвей.

— Мы купили аквариум с красноухими черепашками, — довольно проговорил Михаил. — Мелкие, шустрые. Продавец клялся, что это мальчик и девочка, — Миша засмеялся, смех покатился по тихому дачному участку. — Будем-таки делать бизнес на черепашатах, — картавил, кривляясь.

— Тебе мало своих черепашат? — фыркнул Матвей. Роза не слишком поняла, что это значит. Впрочем, она с самого утра не понимала происходящее. — Серьезно, кто будет заниматься этими черепахами?

— Пока здесь поживут, у мамы, — Миша беспечно пожал плечами. — Потом домой привезу, или они самоубьются от переедания, — похлопал по животу. — Серьезно, надо было как-то отвлечь мелких, а они давно рыбок просят. Рыбки — это сложно, фильтр покупать, воду отстаивать, а эти, как заверил продавец, неприхотливые.

— Я могла бы и остаться, — проговорила Софа, смотря почему-то на Матвея, а не на Мишу. — Утром бы уехала, — прищурила глаза и тут же вернула взгляд на мужа, пусть и бывшего.

— Тебе пора, — Михаил подтолкнул к выходу с участка жену. — Такси вот-вот приедет.

— Пора, так пора, — Софа вздернулась, расправила плечи, подмигнула Матвею, тот коротко обнял «по совместительству лучшую подругу» и тут же отпустил, желая хорошего пути и наказывая позвонить, как только доберется.

С Розой Софа попрощалась тепло, как с хорошей знакомой, если не с подругой, и Розе оставалось только гадать, знала ли Софа, что она сестра женщины, с которой спал ее муж, пусть и бывший, мужчина он в настоящем. Это было очевидно всем присутствующим. Как сказала Нелли Борисовна: «У двоих написано на лбу, что сегодня занимались этим!»

Миша развернулся и пошел вслед за Софой, сказав, что сейчас вернется, Матвей же, пользуясь всеобщим отвлечением на уезжающую Софу, отвел Розу в сторону, под огромную ель, растущую прямо на участке. Развернул знакомым жестом к себе лицом и впечатал свои губы в Розины. Забывая, что рядом могут быть люди, Роза забылась тоже, решив, что ствол дерева достаточно широкий, чтобы скрыть их. А если увидят… что ж, она готова жениться на обесчещенном ею старшем тренере и руководителе Розенберге М.

* * *

Ближе к вечеру, почти к ночи, разъехались почти все, Леонид Львович отправился отдыхать, как и Идида Яковлевна, Нелли Борисовна убрала со стола, сама, не доверив этот процесс никому, даже чудесной Риточке, к слову, оказавшей действительно чудесной. Эдаким улыбчивым рыжим солнечным зайчиком, когда она смеялась, то заливалась ярким румянцем, становясь моложе своих юных девятнадцати лет. Матвей с Михаилом не уставали подшучивать над девушкой, получая явное удовольствие от реакции и смущения Риты, впрочем, Рита не отставала и порой очень даже колко отвечала.

— Рита твоя ученица? — спросила Роза у Матвея, когда Миша ушел в комнату к детям, а Рита побежала на улицу кому-то звонить, пока не видит мама, увлекшаяся беседой с Нелли Борисовной.

— Громко сказано, — Матвей взлохматил волосы. — Давай по порядку, тебя же не процесс тренировок женского бокса, интересует, — ухмыльнулся мужчина и придвинул к себе Розу. Они сидели на том самом диване, где несколькими часами ранее Леонид Львович читал газету, оказывается, действительно выпущенном в самом начале двадцатого века и принадлежавшем дедушке братьев Розенбергов, как вся остальная мебель, восстановленная уже в двадцать первом веке его внуками.

— Вряд ли, — Роза покачала головой. Конечно, ей было интересно послушать и про женский бокс и даже про красноухих черепах, о чем угодно, лишь бы из уст Матвея, тем не менее, диалог Нелли Борисовны и Матвея не выходил из головы.

— Хорошо, — кивнул в знак согласия. — По мнению нашей мамы, я слишком долго был один.

— А ты был один? — что-то Роза сомневалась в этом.

— Скажем так, я не спешил знакомить маму с каждой женщиной, с которой… проводил время, из-за этого складывалось превратное впечатление, что я одинок. С другой стороны, в моей жизни действительно не было чего-то постоянного. Женщины, которую я бы хотел привести в этот дом. Нет, приводил, обет безбрачия не давал, — тут подмигнул Розе. — Да и не до женщин мне было, если откровенно. Сейчас я свободен, мелкие чаще с отцом. Михаил сам справляется. Идида здорова, в силу своих особенностей, но в посторонней постоянной помощи не нуждается, как видишь. Теперь есть время о себе подумать, тогда его попросту не было.

— Ох, — Роза вздохнула.

— Я не жалуюсь, — Матвей улыбнулся, так умеет только он. Какой-то детской улыбкой, немного робкой, что неимоверно шла его лицу и контрастировала со всей остальной внешностью русского богатыря. — Рассказываю, какая гениальная идея посетила маму. Решила, что раз она не в курсе интимных подробностей моей личной жизни, значит, я не в состоянии устроить эту жизнь, и взяла инициативу на себя. Посовещавшись с лучшей подругой, Верочкой Абрамовной, — Роза вспомнила высокую женщину, с копной рыжеватых волос, молодую и интересную, вряд ли той было больше сорока лет, поэтому «Верочка» из уст тридцатичетырехлетнего здоровенного мужика прозвучало гармонично. — Они решили, что Рита — идеальный вариант для меня. Разница в возрасте, видите ли, идеальная, национальность подходящая. Верочка Абрамовна настояла на занятиях Ритки в клубе, якобы для здоровья. Попросила меня лично с ней заниматься. Вот только нам забыли сообщить, что это очень своеобразный шидух, сватовство, а не бокс, — громко засмеялся. — Рите я интересен, как чемодан без ручки. Представь, ей семнадцать, первокурсница, а мне тридцать два, здоровый дядька, тренер. Мне тоже не очень-то интересна девушка в этом, — подчеркнул, — плане. Ребенок! Вот и вся история. Но у мамы и Верочки есть план, мне плешь проели, могу представить, каково ей, — тряхнул головой. — Кажется, Верочка нашла у Риты противозачаточные и сделала удобные для себя выводы, переубедить в обратном невозможно, да и не стоит сотрясать воздух. Ритку немного жалко, надеюсь, скоро они успокоятся.

— А, точно?..

— Лягушонок, — Матвей внимательно посмотрел на Розу. — Повторяю, я не давал обета безбрачия, не отказывал себе, случались романы, случайные связи, я не идеальный, но совращать семнадцатилетнюю девочку — это не ко мне. Я, знаешь ли, люблю погорячее, — нервно облизнул губы. — Ты забыла? Я напомню сегодня ночью.

— Ночью?

— Да, ночью. Сейчас попрощаемся со всеми и ко мне домой.

— А Миша? — до этого Роза слышала, что Миша собирается в Питер, только детей уложит спать.

Для одного дня впечатлений больше, чем достаточно. Она побывала на даче Розенбергов. Познакомилась с самыми близкими людьми Матвея, даже понравилась его бабушке, что можно засчитать за уверенную заявку на победу. Ночевать в квартире Розенбергов, когда в соседней комнате спит один из братьев — перебор. Можно же и номер в гостинице снять, благо их много, на каждом углу. От посуточных до почасовых.

— Он не домой, — ответил Матвей. — Естественно, — добавил.

 

Глава 28

Уже ночью на крыльцо дома, такое же резное, как летняя веранда, вышли все оставшиеся на даче члены семьи, за исключением Светика и Даниила. Набегавшись, наигравшись с новыми домашними питомцами, они уснули без задних ног. Миша сказал, что не успел донести парочку до кроватей после купания, как они вырубились на его руках.

Михаил сел в свой Ленд Крузер, захватил с собой Риту, у нее оказались срочные дела, и рванул в город. Верочка Абрамовна раскланялась, бросив недоуменный взгляд на Розу, и под руку с мужем забралась в такси. Муж, высокий, худощавый блондин по имени Иван, без конца балагурил и беспокоился о Риточке — единственном своем ребенке. Был ли он в курсе великих планов жены, история, скорей всего, умолчит. Остальные гости тоже отправились, кто домой на такси, кто пешком на соседние дачные участки.

На крыльцо вышла сонная Идида Яковлевна и на удивление бодрая Нелли Борисовна. Леонид Львович не вышел из отведенной ему комнате на втором этаже, скорей всего, он крепко спал.

— Лешана това тикатев ветехатем, — еще раз проговорила Идида Яковлевна. — Пусть твое имя будет записано в книге жизни и скреплена печатью, — тут же пояснила. Роза не слишком поняла, что это значит, но пожелание было добрым, и сказано сердечно. Решила потом разузнать у Матвея подробней. Пусть, по словам Леонида Львовича, молодежь мало разбиралась в традициях и обычаях, простые вещи Матвей должен знать. В этом Роза не сомневалась. Уж слишком он любил свою семью.

— Шана това, — ответила Роза, потому что это было единственное, что она запомнила.

Идида Яковлевна сердечно обняла Розу и улыбнулась внуку, подозвав пальцем ближе к себе. Что она прошептала Матвею, Роза не услышала, вернее, услышала, но не поняла. Говорили на иврите. Оставалось надеяться, что что-то хорошее, если не о Розе, то хотя бы о погоде.

Нелли Борисовна демонстративно застегнула Матвею ветровку, посмотрела на Розу, горестно вздохнула, на что Матвей открыто засмеялся, а потом обняла Розу настолько крепко, что та растерялась от подобных экспрессивных проявлений чувств. Не очень-то они понравились друг другу, Роза это хорошо понимала и не собиралась расстраиваться по этому поводу. Нелли Борисовна не свекровь ей, а даже если и станет, во что Роза, вопреки доводам разума, робко верила, жить ей не с ней, а с Матвеем.

— Аккуратней на дороге, — это Нелли Борисовна проговорила Матвею, все еще сжимая Розу в стальных объятьях.

— Я всегда аккуратный, — с улыбкой проговорил Матвей.

— Ты не знаешь, что такое материнское сердце, — Нелли Борисовна прижала к себе Розу еще сильнее. — Я хочу увидеть своих внуков при жизни!

— Мама, если не отпустишь Розу, ты ее задушишь раньше, чем я смогу зачать ребенка, — Матвей, смеясь, расцепил руки матери на плечах Розы, она вздохнула с явным облегчением.

Так и не узнаешь, что лучше: когда тебя будущая свекровь ненавидит, а такой опыт у Розы уже был, или когда обнимает в душевном порыве, грозя задушить или переломать ребра.

— Да-да! — тут же отозвалась Нелли Борисовна и прежде, чем разжать руки на Розе, горячо, даже пламенно прошептала: — Надеюсь, мой мальчик сделает правильный выбор.

— Уверена в этом, — пробурчала Роза.

Правильный выбор — это «чудесная девушка Рита», которая интересует Матвея не больше, чем прошлогодний снег, или все-таки она, Роза, собственной персоной? На второе надежды было немного. Выбор она не слишком удачный, Роза это понимала, на «чудесную» не тянет, да и с национальностью, судя по всему, не сложилось. Стоит ли расстраиваться по этому поводу? Похоже, Матвей был противоположного мнения, его-то как раз устраивала вся «чудесатость» Розалии Ивановой, как и ее национальность, какой бы она ни была.

В город въехали на удивление без пробок. Роза полюбовалась Невой, они даже остановились, чтобы полюбоваться на развод мостов. Пронизывающий ветер и бесконечный дождь не дали прогуляться по набережной, как хотелось Розе, но постаять минут десять у Дворцового моста удалось. Матвей прижал к себе Розу, спиной она ощущала горячее тело, сильные мышцы и ровно поднимающуюся грудную клетку, от чего становилось тепло, даже жарко.

— Поехали? — прошептал на ухо Матвей, Розу кинуло в жар. Мгновенно.

Все время она балансировала на грани ощущения уюта, тепла, которое дарил Матвей, и желания, да что желания, откровенной похоти, в отношении старшего тренера и руководителя. И эта похоть была совсем не похожа на то, что испытывала Роза при мыслях о Матвее при первых встречах. Тогда, в душе, Роза хотела мужчину. Ей подошел бы и Серега Витальевич, и Бельмондо, если бы под струями воды оказались они. Прекрасно бы справился с задачей и член отдельно от обладателя оного. Любые средства были бы хороши. Тогда, но не сейчас.

Сейчас Роза хотела именно Матвея Розенберга. Старшего тренера, руководителя, русского богатыря, любящего внука, сына, дядю и брата. Потрясающего мужчину и страстного любовника.

Хотела его руки на своем теле, хотела его губы, хотела слышать шепот, хотела чувствовать запах парфюма, геля, пота. Ей был необходим Матвей, целиком. Начиная, конечно, с великолепного члена, его проигнорировать было бы грешно, верхом глупости. Заканчивая мыслями и желаниями. Роза желала всего, чего бы ни пожелал Матвей Розенберг. Начиная от прилюдного минета, если такое придет ему в голову, заканчивая замужеством, если это еще интересно Матвею.

Впрочем, что в первом, что в последнем, Роза сильно сомневалась. Первое было слишком эксцентрично для внешне сдержанного Розенберга М., а второе он не вспоминал, будто и не было того вечера вовсе. Не было свечей в виде керосиновых ламп, вина, ужина, признаний, позорного бегства Розы и утра, когда в жизнь Розы резко ворвалась осень и что-то оборвалось внутри, в солнечном сплетении, сердце, душе.

Роза кивнула, они добежали до Ниссана, Матвей тут же включил печку и рванул в сторону дома. Щеки у Розы раскраснелись, едва ли от горячего воздуха в салоне, она глубоко дышала и сжимала коленки, пытаясь унять желание.

— Перестань, лягушонок! — прозвучало как угроза.

— Что? — вскинула взгляд на Матвея. Горящие глаза, подрагивающие ноздри, громкое дыхание.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я поимел тебя в машине? — резко повернул с проспекта во двор-колодец, припарковал машину выверенным движением.

— Хочу… — Роза сама не поняла, почему она сказала так.

Секс в машине, на самом деле, не такая и привлекательная штука. А уж посредине питерского двора-колодца — тем более! Эксгибиционисткой Роза не была никогда в жизни, даже в самых смелых фантазиях, если и были они у Розы, чаще на эротические чаяния не оставалось ни сил, ни времени.

— Иди сюда, — Матвей дернул Розу на себя, она удивилась, но вскарабкалась на колени мужчины.

Это было не слишком удобно, зато очень тесно. Разрез платья разошелся, Роза чувствовала сквозь белье и джинсы эрекцию Матвея, двигалась, терлась, откинув голову, открывая больший простор для мужских рук. Тут же почувствовала горячие ладони, сжимающие груди, нырнувшие под кружево бюстгальтера. Костяшками пальцев Матвей сжал соски, синхронно двигаясь бедрами, упираясь эрекцией в самое чувствительное место. Роза задохнулась от восторга, нагнулась за поцелуем и получила его. Нетерпеливый, как и она сама.

Так и терлась, двигалась, чувствовала губы на губах, шее, груди, сосках. Теплые сильные руки выводили рваные узоры на спине Розы, нырнуть под платье с запахом оказалось удобно. Руки же Розы пропускали пряди волос Матвея, не отпуская ни на секунду, гладили широкие плечи, тянули на себя, стремясь получить как можно более тесный контакт, пока Роза не почувствовала пальцы у себя в белье. Несколько точных движений, и Роза вскрикнула от накрывающей волны оргазма.

Оргазма, который не удовлетворил Розу, скорее раззадорил, заставил желать еще большего. Роза захныкала, когда Матвей стал снимать ее с колен, легко целуя щеки и уголки губ.

— Потерпи лягушонок, — шептал, просто уговаривал Матвей, а Роза не хотела терпеть.

Она целый день терпела, до этого несколько недель терпела. Сколько можно терпеть?! Роза не занимается сексом в автомобиле посреди двора-колодца? Блажь! Занимается! С сегодняшнего дня хоть ежедневно, а то и ежечасно! Не страдает эксгибиционизмом? Она страдает, еще как страдает! Даже идти не может, как страдает! Каждое движение приносило едва ли не боль от неудовлетворенного желания, а ведь она только-только испытала оргазм.

По счастью в парадном был лифт, Розе не пришлось подниматься на третий этаж пешком, она бы точно не смогла столько пройти. По счастливой случайности, лифт был тесный, старый, с распахивающимися дверями. Матвей впечатал Розу в металлическую стену, показавшуюся ей раскаленной, и целовал до потери дыхания или даже сознания.

Роза не помнила, как вышла из лифта, как Матвей открывал дверь, как затолкнул в прихожую, как включил свет и снова впился в ее губы своими. Отвечала на поцелуи, хваталась за ветровку, расстегивая и стаскивая с мужских плеч, снимала футболку, осыпая хаотичными движениями мощную грудную клетку, накачанную, крепкую, покрытую мелкими темными волосками, бесподобную. Обводила языком соски, прикусывая, слушала стоны и шипение.

Как слетело ее белье, Роза не поняла, ей некогда было задумываться над этим, как и над тем, что опираясь спиной в стену, обхватив ногами поясницу Матвея — не самая удобная позиция. Учитывая, что по уже устоявшейся традиции, Матвей не снял до конца джинсы, только приспустил их, ворвался, нещадно, даже грубо и начал двигаться, придерживая Розу за бедра, упершись одной рукой в стену.

Быстро, сильно, хаотично, тяжело дыша. Не хватало дыхания, сил, желания даже на поцелуи. Матвей просто трахал Розу у стены, как неандерталец, а она ликовала и кончала раз за разом, нисколько не задумываясь о том, что это странно. Испытать подряд несколько оргазмов в не самой удобной позиции, вися на мужчине посредине прихожей чужой квартиры — странно.

— Твою мать, — простонала Роза, пытаясь устоять на еще трясущихся ногах, смотря на капли, стекающие по ее ногам. — Ты же говорил, что взял презервативы, — засияла, как новогодняя елка.

- Взял, — кивнул, нагнулся к карману болтающихся у щиколоток джинсов. — Вот, — протянул серебряный квадратик «Дюрекса». Рифленые. Роза не помнила, чтобы Матвей пользовался такими. Взял у брата или изменил своим привычкам? Да и какая разница, если во время секса «Дюрекс» лежал в кармане.

— О, это все решает! — хихикала Роза.

К черту все! Роза была счастлива самым безоблачным, глупым счастьем, она готова была скакать на одной ноге, спеть гимн России вслух, орать из окна, что она счастлива. Беспардонно. Счастлива.

— Раздевайся, — галантно предложил сквозь смех Матвей.

Роза оглядела себя. Без белья, в распахнутом платье, босиком.

— Я как-то не слишком одета, — засмеялась еще громче.

— Милости прошу, — Матвей поклонился, махнул рукой, приглашая.

Смотрела Роза не на руку, а на влажный, полуопавший мужской половой орган. Интересно, когда он снова будет готов? Розалия Иванова официально признавала себя нимфоманкой! Да-да! Рядом с Матвеем Розенбергом она становилась нимфоманкой. Бабочки-шизофренички начинали креститься и призывать экзорцистов на помощь, наблюдая за хаотично скачущим бессознательным Розы.

— Вы очень любезны, — Роза проследовала вглубь квартиры.

Старый фонд, высокие потолки, лепнина, печь, покрытая старинными изразцами, горельефы, даже кариатиды в широком проеме, делящем большую квартиру на две части.

— Когда-то это была огромная коммуналка, — пояснил Матвей. Он уже оделся, как и Роза запахнула платье и расчесала взлохмаченные волосы. — Я даже помню это, — улыбнулся. — Постепенно выкупили, даже мансарду, родовое гнездо, можно сказать.

Гнездо было с добротным ремонтом, бережно сохраненными дореволюционными интерьерами, антикварной мебелью, вероятно, не самой дорогой, Роза в этом мало, что понимала, или современной стилизацией под нее. В одной из комнат стоял рояль, огромный, сверкающий полировкой. Как его пронесли сюда?

— Здесь жила соседка, эдакий божий одуванчик, — пояснил Матвей. — Купили комнату вместе с мебелью, только рояль занесли. Очень интересная бабулька была, Идида уважала ее страшно и в рояле этом, Бехштейне, тоже души не чает. Мы с Мишкой ненавидели эту громадину все детство, — засмеялся. — Нас заставляли играть на нем.

— Вы же на скрипке играли?

— Каждый еврейский мальчик обязан играть на скрипке и на этом, — махнул в сторону черной полировки. — Стоит, ждет Даниила. Нельзя просто так взять, родиться Розенбергом и не освоить нотную грамоту, — спародировал известный в интернете мем Матвей.

Роза засмеялась.

Потом Матвей показал Розе ванную комнату, их в квартире было две. Женская и мужская, с лаконичной душевой кабиной. Женщины отделились от выросших сыновей, не вмешиваясь в личную жизнь обоих, ограждая от неудобных ситуаций Светика и Даниила. Розу Матвей отвел в женскую комнату, с сиреневым кафелем, зеркалами, разложенными кусками ароматного мыла, стопкой полотенец и круглой ванной, где Роза с удовольствием полежала, купаясь в пене, наслаждаясь нескончаемым днем, предвкушая его продолжение. Вернее, продолжение ночи.

Позже к ней присоединился Матвей, заняв огромным телом почти все пространство, но Роза не возражала. Они быстро нашли выход. Роза оседлала мужчину и получила удовольствие от ленивого, вальяжного темпа, двигаясь медленно, вбирая в себя по миллиметру и так же отпуская. Пока Матвей не перевернул ее к себе спиной, зафиксировав одной рукой, и не взял инициативу в свои руки, двигаясь с присущей ему мощью и скоростью, так что Роза могла только держаться и стонать на всю квартиру, а может быть и дом.

Кровать у Матвея оказалась тоже удобная, с высоким изголовьем, за которое удобно держаться. Не менее удобным оказался длинный, вдоль всей стены, комод, тумба с кипой каких-то бумаг. Ковер с высоким ворсом тоже оказался потрясающим, как и кухонный стол.

Наутро у Розы было две проблемы.

Натертость.

И вопрос: «Ты когда уезжаешь?» сказанный тоном, без следа сомнений, что Роза уедет.

 

Глава 29

— Так когда ты уезжаешь? — повторил Матвей свой вопрос.

— К выходным, скорей всего, — Роза замялась.

Билеты она еще не покупала, почему-то тянула, всегда находились важные дела, что-то случалось неотложное. Посмотреть ли сериал, почитать книгу, отправиться на прогулку по дождливому городу.

— О, значит, будет время зайти ко мне, — спокойно проговорил и вернулся к приготовлению завтра.

На завтрак была овсяная каша, с изюмом и свежими фруктами, выглядело симпатично, но быть от этого кашей не переставало. Матвей посмотрел на Розу, прищурившись, спокойно вытащил из холодильника сырокопченый бекон и яйца.

— Лягушонок, тебе совсем не обязательно придерживаться моего питания. Ешь, что тебе хочется, очевидно, овсянка не входит в первую десятку твоих любимых блюд, — ухмыльнулся и выбил два яйца в сковороду. Достал из холодильника соцветия цветной капусты, бросил во фритюр, туда же отправились листика базилика, а потом все это украсило тарелку Розы.

Она вздохнула, смотря на красоту на тарелке. А ведь ей и в голову бы не пришло обжаривать в кляре, во фритюре базилик.

— Будет здорово, если зайдешь сегодня, — безмятежно продолжил Матвей. — На работу ко мне, в клуб. Часикам к пятнадцати сможешь?

— Да, конечно, — растерянно пролепетала Роза.

Что бы ни значило приглашение Розенберга М., Роза была им озадачена. Она поняла бы приглашение на свидание, в хостел, в кино или театр, даже к отсутствию какого-либо приглашения Роза была готова. К любой нелепой отмазке, чтобы соскочить. Но никак не: «Будет здорово, если ты зайдешь сегодня на работу».

Уточняющих вопросов Роза задавать не стала, решив заниматься проблемами по мере их поступления. Вот в пятнадцать часов и узнает, что задумал Матвей и задумал ли вообще. Через тридцать минут Матвей остановил Ниссан перед домом Розы и отправился в клуб к своим обязанностям, ученикам и тренерам.

— Ну у тебя и видок! — первое, что воскликнула Альбина, когда Роза переступила порог родительского дома, а теперь, выходило, сестры. Роза и мама давно чувствовали себя в гостях в трехкомнатной квартире с высокими потолками, просторными комнатами, лепниной и широкими коридорами с окнами.

— Нормальный, — буркнула Роза.

— Ты выглядишь оттраханной, — безапелляционно заявила сестра.

— Сама догадалась или подсказал кто? — фыркнула Роза и отправилась переодеваться, на ходу расстегивая платье.

— Ничего себе! — Альбина аж перекрыла дорогу и уставилась на распахнутое декольте Розы. — Ни хрена себе!

— Что?!

— Ты не видела, что ли? — махнула рукой, Роза посмотрела вниз.

На груди, не скрытые кружевом, красовались подряд три здоровенных буро-красных засоса.

— Это специально, — заявила Альбина не терпящим возражения тоном. — Метит территорию!

— Зачем? — Роза пожала плечами. Глупо как-то, по-мальчишески, да и от кого метить-то?

— А чтобы ты с Глебом не мутила, очевидно же!

— Сиди уже, Ванга Питерского разлива! — засмеялась Роза.

Почему-то ее вовсе не разозлили, не огорчили отметины, оставленные Матвеем на ее теле, она ничего не имела против и более красноречивых следов. В любое другое время, с любым другим мужчиной Роза пришла бы в бешенство и еще долго психовала на неандертальца, поступившего подобным образом, а Матвею Розенбергу было можно. Ему вообще все было можно, похоже, даже разбить Розе сердце.

— Я, вообще-то, жду грязных деталей, — Альбина уселась напротив, когда Роза сбегала в душ и переоделась.

— А тебе на работу не надо?

— После обеда, — пожала плечами. — Рассказывай.

— Что?

— Все!

И Роза рассказала, опуская, пожалуй, только совсем интимные подробности и свои умозаключения по поводу Софы. Вряд ли Альбина расстроилась бы, но Розе было неприятно, на уровне копчика. А это очень, очень чувствительный орган в ее, Розином, организме. Альбина слушала с интересом, улыбаясь во все тридцать два отбеленных зуба, сияя, словно это она ела яблоки с медом и блюда из рыбы. Она даже напомнила Розе, что скорей всего ей, по ее мнению, говорила Идида Яковлевна.

— А ты откуда знаешь? — уставилась на сестру Роза.

— Так я изучала иврит два года, — ответила так, будто научилась готовить глазунью.

— Зачем?

Роза действительно не понимала, зачем тратить время и силы на изучение того, что вряд ли пригодиться в жизни. Финансы и кредит, основы геодезии Розе были нужны, она их изучала, тратить время и деньги на не прикладные знания Роза считала роскошью. В далекие времена, которые Роза практически не помнит, перед поездкой в чужую страну она пролистывала справочник для туристов, но углубляться в изучение языка, а тем более культуры, Роза бы не стала. Роза одна, а культур много!

В то же самое время это вызывало восхищение. Альбина удивляла своим интересом ко всему неизведанному, новому, необычному. И талантом к языкам, конечно же. У Розы, знавшей английский язык на уровне «со словарем», знания Альбины вызывали едва ли не трепет.

— Не знаю, — пожала плечами в ответ сестра. — Это же интересно! Увидела курсы, записалась. Эх, была бы возможность, я бы на факультет Восточных языков в универ пошла, — засмеялась. — Просто так, ради интереса!

— Что бы ты делала с этими языками?

— То же самое, что с шотландским или ивритом, знала бы.

— А, ну, понятно, — а Розе бы кредит отдать…

Потом Альбина вытащила из Розы подробности взаимоотношений в семье Розенбергов, заявив, что Софа ее не интересует и не нервирует. И вообще, «что было, то прошло», а также: «плевать мне на Розенберга этого» с поправкой «не твоего, а моего». На том, что Розенберг, тот, который Михаил, так и остался «моего», Роза решила не заостряться.

- А что матери Матвея ты не понравилась, — вдруг заявила Альбина. — Нормально. Ей ни одна женщина рядом с ним не нравится.

— Ты-то откуда знаешь?

— Миша рассказывал, мама их на Матвее повернута. Они ведь близнецы с Мишкой, немного раньше времени родились, Матвей слабее был, болел часто, лет до десяти. Потом в спорт пошел, на самбо. Сам! Представляешь?! Начал закаляться, водой ледяной зимой обливался, под руководством отца, но все равно. В десять-то лет! Мастером спорта стал, международным мастером, в ММА попал, титулы у него были, перспективы, а когда Миша с Даниилом в аварию попал, он карьеру бросил, там же тренировки на износ, выезды, сборы… Он тренером пошел и оказался лучшим на северо-западе, — Альбина хихикнула. — Так что смирись, сестренка, никто не будет достаточно хорош для такого сокровища, — Альбина покривлялась, изображая сочувствие. — Надо брать мужика!

— Непременно, — фыркнула Роза.

«Как только брать?» — подумала про себя.

К пятнадцати часам, немного волнуясь, Роза переступила порог «Русского богатыря». Гардеробщица приняла одежду — дети раздевались сами, в отдельной раздевалке, — выдала бахилы, посетовав на отсутствие сменной обуви и приветливо рассказала, как пройти к директору. Роза не стала перебивать, говорить, что дорога она знает.

Как и накануне, в клубе было шумно, в основном кричали и сновали мальчики младшего школьного возраста, взрослых не было видно, как и дошколят.

— Эти учатся до часа, — пояснил Серега Витальевич, его она встретила у входа в небольшой зал, собиралась его группа. — Детсадовцы к шести подтягиваются, как родители освобождаются, а старшеклассники к восьми и до победного.

— Ясно, — кивнула. Удобное расписание для детей и родителей.

— Матвей в третьем зале, — быстро проговорил Серега Витальевич, улыбнулся, сверкнув ямочками на щеках, тряхнув головой с золотым кудрями. Аполлон Бельведерский, а не детский тренер самбо!

Роза пожала плечами, в третьем, так в третьем. Зал нашелся быстро, его трудно было не заметить или пройти мимо. У распахнутых дверей толпились пацаны и восхищенно заглядывали, переговариваясь, живо обсуждая увиденное. При виде Розы расступились, пропуская в зал. Обычная вежливость. Если взрослый человек хочет пройти, как не пропустить.

Пришлось разуться и прокрасться по стеночке до ближайшей скамейки. Впервые Роза увидела Матвея в экипировке и обомлела. Никогда она не смотрела спорт, не была фанаткой, но сейчас была готова ею стать. Даже выбить татуировку с именем любимого спортсмена на попе, а то и на груди. Так и пропечатать: Матвей Розенберг.

Но дело было вовсе не в экипировке, не в распахнутой самбовке и обтягивающих упругие, шикарные ягодицы в шортах, и не только… Не в длинных загорелых ногах, покрытых короткими волосками, выгоревшими за лето, и не в широченных плечах. Ко всему этому Роза уже привыкла. Почти. Во всяком случае, ей удалось удержать себя в руках, а не потребовать секса от старшего тренера и руководителя «здесь и сейчас». Дело было в движениях, в грации хищного, опасного и сильного зверя, который кружил вокруг своей добычи — такого же высокого спортсмена, в одной с ним весовой категории.

Больше Роза ничего рассмотреть не могла, она неотрывно смотрела на Матвея, как змея на факира, и нервно облизывала губы. Захват, Роза наблюдала, как напряглись мышцы рук, выступили венки, резкий рывок на себя, и соперник падает, утаскивая за собой Матвея. С грохотом, мужскими голосами, вскриком, таким, что кажется, прошла волна воздуха. Еще захват и еще. Грохот. Выход силой. Роза, кажется, открыла рот и забыла дышать, неотрывно смотрела на руки, ноги, плечи Матвея, на напряжение, силу, с которой он выходил из болевого захвата, и думала о том, насколько же на самом деле Матвей силен.

Резкий кувырок, снова грохот и ударная волна по залу, восторженные крики мальчишек, и вот уже два соперника стоят рядом и жмут друг другу руки, тогда как Роза еще приходит в себя от колебаний воздуха, волны адреналина и тестостерона, пронесшейся сквозь тело. Ее еще потряхивало от возбуждения, когда к ней направился Матвей, развязывая на ходу пояс самбовки, обнажая сильно вздымающуюся грудь.

— Привет, — Матвей нагнулся, легко поцеловал в губы. Розу обдало жаром от огромного тела, она видела капельки пота на груди и хотела их слизать, будто испарина на теле Матвея Розенберга — единственный источник влаги на белом свете. Наверное, от человека, только что вышедшего из боя должно пахнуть потом, но Роза чувствовала только запах силы, всплеска адреналина и мощи. Завораживающе.

— Привет, — кивнула, как китайская статуэтка.

— Это Роза, — представил мужчине, с которым боролся. — А это Павел Александрович Игнатьев. Вы, кажется, знакомы.

— Конечно! — воскликнул Пашка Игнатьев, одноклассник Розы, тот самый, что порекомендовал старшему тренеру и руководителю «Русского богатыря» Розину базу отдыха. Пашка раскачался за год, который его не видела Роза, да еще отрастил волосы, собирая их в модный хвост на макушке. Эдакий хипстер в самбовке.

— Привет, — Роза улыбнулась. — Не узнала.

— Богатым буду, — подмигнул Пашка. — Рад встрече, Розочка, — вспомнил детское прозвище, поцеловал пальцы своей руки и приложил к Розиной щеке. — От греха подальше, — загоготал. — А то твой мужчина уже раскатал меня сегодня, как тузик грелку, не хочу давать ему реальный повод, — продолжил громко смеяться. — До встречи, — подмигнул Розе и скрылся в дверях.

Роза так и осталась стоять, открыв рот. Мало того, что Пашка ничуть не удивился появлению Розы, так еще и безапелляционно заявил «твой мужчина» в отношении Матвея. Нет, Роза не спорила. Но Пашке-то откуда знать? Впрочем, если они друзья… А они друзья? Вопросительно посмотрела на невозмутимого Матвея.

— Пойдем в кабинет, лягушонок, — все объяснил Матвей, Роза ничего не поняла, а судя по тону, должна была.

В кабинет Роза зашла одна, Матвей сказал, что ему надо в душ, не стала спорить, после того, что видела Роза, душ был необходим. На столе были разложены бумаги, стопкой лежали незаполненные грамоты и дипломы, стояли на полу коробки с кубками и медальками. Готовится очередная «раздача слонов», поняла Роза. Матвей вошел в той же одежде, в которой отправился утром на работу.

Демократичные джинсы, футболка, пуловер тонкой, мягкой шерсти. Пуловер, впрочем, был небрежно накинут на плечи. Пахло свежим парфюмом, гелем, Матвеем.

— Чай, кофе, какао? — подмигнул.

— Сейчас скажешь секретарше, чтобы организовала? — пошутила Роза.

— Так и есть, — шаг в сторону двери. — Рииит! Рит, метнись за чайником, снова в тренерскую утащили. Передай, что уволю всех к чертям, если будут таскать мой чайник! — все это Матвей проговорил в дверь напротив.

— Рита у тебя секретарша?

— Не у меня, мне-то зачем? — пожал плечами Матвей. — В клубе, на полставки. После института подрабатывает. Исполнительная, сообразительная, в теме, мне хорошо и ей хорошо. Лучше, чем в Макдональдсе каком-нибудь. Летом, месяца полтора покрутилась официанткой, в итоге сюда вернулась.

— Понятно.

— Все-то тебе понятно.

И не успел поцеловать, как в кабинет зашла Рита. Чудная девочка была одета в черные брючки, светлую блузку с веселым принтом-щенками и в тапочки с помпонами. Разумно, если обувь должна быть сменная, а в залы и вовсе надо разуваться. Разумно, но забавно. Поставила чайник на стол и скрылась, пробурчав дежурное «здрасти». Потом появился Пашка Игнатьев и вовсе все спутал, усевшись на диван, вытянув длинные ноги в джинсах.

- Ты уже говорил? — произнес Пашка.

— Что?

— Тебя жду, — одновременно проговорили Роза и Розенберг М.

— Давай, тогда начинай.

— Роза, у меня, у нас, к тебе предложение.

— Замуж? — для чего-то выпалила Роза и прикрыла рот ладонями. Позор какой! И смешно. Не долго Роза крепилась, пока не захихикала над собой.

— Э, неееет, — Пашка замахал руками. — Мне две жены не потянуть! Давайте, вы сами, а, Матюха? Я в тебя верю! — снова зашелся в смехе. — А теперь серьезно, — тут же тон стал спокойным, выдержанным. Матвей в это время приготовил всем по кружке какао, того самого, из Доминиканы.

Пашка достал планшет, открыл несколько вкладок и протянул экраном вверх Розе.

— Узнаешь?

— Естественно.

Это была карта курорта, где жила и работала Роза, вернее, часть курортного поселка, рядом с базой Розы, соседний участок. Большой, не слишком удачный для расположения домиков, а именно к ним привыкли отдыхающие, зато с выходом к реке, даже с участком пляжа, дикого, но все же пляжа. И самое ценное — старый навесной мост через реку, отличный вид! Ходить по нему нельзя, опасно, да и не забраться, река поменяла русло, а смотрится отлично! Собственная достопримечательность на базе отдыха… Роза невольно вздохнула. Она мечтала выкупить маленький клочок земли на задворках базы, небольшая полоска между участком Розы и рекой. Сейчас там поле лечебной, душистой ромашки, то самое, на которое смотрела Роза, когда Матвей делал предложение…

— И к чему? — Роза подняла взгляд на Пашку, тот был серьезен, Матвей тоже не улыбался, пододвинул по столу чашку с какао и наблюдал за Розой. Внимательно.

— «Русскому богатырю», — начал Матвей, — нужна спортивная база, база отдыха. Сборы проводить, каникулы. Выездные соревнования… Я давно об этом думаю, пару лет назад надо было чесаться, но концы с концами вот только свели, можно подумать серьезно. Нужно думать, на самом деле.

— Каникулы три месяца, — проговорила Роза. — А база требует круглогодичного внимания. Это же отсюда в двух с половиной тысячах километров!

— В курсе. «Русский богатырь» — это не только дети. Дети — это моя епархия, мое детище, если хочется громких слов, а вообще «Русский богатырь» занимается организацией боев, производством экипировки, взрослыми спортсменами ММА. У нас нет звезд первой величины, но перспективных ребят порядком, да и первые величины не откажутся от дружеских встреч и поединков в таком месте… Места там, конечно, полудикие. Но природа зато какая, заповедник! Экология, воздух. Так что и зимой база не должна простаивать.

— И? — Роза подобралась, перевела взгляд с Матвея на Пашку и обратно. К чему они клонят. Ее база никак не подходила для коллективного детского отдыха. В пору, когда Роза только переписывалась с загадочным Розенбергом М., она изучила все требования и нормативы в отношении официального детского отдыха. Было интересно, куда клонит Матвей, тем более Пашка. Она подобралась, что там, даже ладони вспотели от интереса.

— И этот участок, — Пашка ткнул в тот самый, соседский участок, с мостом и диким, заваленным корягами пляжем, — принадлежит мне. Купил зимой, думал пойти по твоим стопам, так сказать, стать конкурентом. А скорее деньги вложил. Ситуация в стране, сама понимаешь.

Роза понимала. Если бы у нее были свободные средства, она бы тоже вкладывала их в недвижимость, только вложила она их надежней некуда — в долги по кредитам.

— Так вот, — продолжил Пашка. — Хочу сдать эту землю, с правом выкупа. Мне она ни к чему, у меня другой проект сейчас, а пассивный доход лишним не будет. Вам первым предлагаю.

— Нам? — Роза проморгалась.

— Тебе, Матвею.

— «Русскому богатырю», — поправил Матвей Розенберг. — И тебе. Нам не потянуть, хочу тебя партнеры пригласить. После детального просчета, естественно. Не с бухты-барахты, мы все обсчитаем, взвесим наши возможности, только тогда примем решение, разработаем план действий. Это не благотворительность, вложения должны окупаться. Но, чтобы начать считать, нужно твое предварительное согласие, как партнера.

Розалия Иванова переводила взгляд с одного мужчины на другого. С одной стороны это выгодно Пашке, немного странно довольствоваться пассивным доходом с такого куска земли, но Роза мало знало о Пашке, может, он подпольный миллионер, что вряд ли… в чужую голову, тем более чужой кошелек не залезешь.

С другой — «Русский богатырь» не останется в накладе, тем более — собираются «подтянуть» Федерацию, а значит, возможно госфинансирование, что даже звучало аппетитней, чем сорокапроцентная сметана для кота.

А с третьей, если Розе взять еще один кредит, ей как раз предлагали, и влезть в эту авантюру, то лет через пять это окупится. Лично для Ивановых окупится. Розенбергам, если обойдутся без кредитов, раньше…

— Я готова рассмотреть, — кивнула Роза. — Но только рассмотреть, — строго проговорила Розенбергу М. — Мне нужны точные цифры, тогда и поговорим, — отрезала.

— По рукам, — довольно вздохнул Матвей и засиял Пашка Игнатьев.

Потом долго обсуждали, спорили, считали, Риточке, чудной девочке, пришлось сбегать в магазин за колбасой и хлебом, а потом нести еду из ближайшего китайского ресторана. И только к ночи Роза, наконец-то, осталась наедине с Матвеем. Ночь они провели все в той же квартире.

Предложение сотрудничества с «Русском богатырем» было единственным, которое услышала Роза в тот день.

 

Глава 30

Календарная осень подходила к концу, собственно, за окнами вовсю хозяйничала зима. В этом году она была ранняя, в конце октября еще было тепло, стояли ясные дни, люди ходили в ветровках, легких куртках, а потом за неделю нанесло снега, и пришла зима.

У Розы было столько работы, что она не заметила ни теплой, короткой осени, ни ранней зимы. Нужно было успеть сделать тысячу дел до начала новогоднего сезона, он неминуемо приближался, грозил начаться внезапно для Розы, потому что иногда она теряла счет дням.

Выручала мама, взявшая на себя все обязанности на базе. Благо, гостей было немного, иногда на выходные приезжали местные с нехитрой целью «отдохнуть». Позвякивающие средства для «отдыха» привозили с собой, в багажниках автомобилей. Отдыхали с размахом, иногда с фейерверками, хлопот при этом не доставляли. Место для приготовления шашлыка, уголь, в доступе пиво на утро — вот и все нехитрые требования.

А Альбина взяла на себя работу с сайтом, занявшаяся бронированием мест на праздники. Надо сказать, у нее отлично получалось. Альбина так качество и сладко «пела» в телефонном разговоре, что практически все места уже были забронированы, причем не только на новый год, но и после новогодних каникул, охватив день всех влюбленных и даже Масленицу. Альбине работать бы торговым представителем, похоже, она могла продать пингвинам снег, а Розе втюхать ее же собственные услуги и выдать Моню в придачу, попросив за него «незначительную доплату».

Все это время Роза решала вопросы, связанные со строительством спортивной базы отдыха для «Русского богатыря». Прошло всего шесть лет с момента, когда Роза начала строительство семейной базы отдыха, а законодательство и административные требования успели измениться несколько раз. Прибавилось количество соглашений, согласований, подписей, актов. Голова шла кругом даже у Розы, несмотря на то, что она варилась в этом не первый год. Все на благо мелкого и среднего бизнеса! Иногда опускались руки, Роза принимала решение, что не так уж ей и интересно предложение «Русского богатыря», но гнев как-то быстро сменялся на милость. Особенно в дни, когда прилетал Матвей.

А прилетал он часто, Роза всего два раза летала в родной город, остальные разы прилетал Матвей, иногда не предупреждая о визите. Была в этом графике своя, особая романтика. О том, что будет дальше, Роза пообещала себе не думать. Все шло отлично, и отказываться Матвея из-за мнимых страхов, расстояния или времени перелета Роза не собиралась.

Не существует пар, у которых все гладко и сладко, у всех есть проблемы, и пути решения часто непростые и долгие. Так что Роза не намерена была отказываться от отношений с потрясающим мужчиной, старшим тренером и руководителей детско-юношеского спортивного клуба «Русский богатырь» Розенбергом Матвеем. Есть проблемы? Значит должны быть и пути решения. Обязаны. Было многое, что смущало Розу или ей не нравилось, но однажды она уже потеряла Матвея, больше так рисковать она не хотела. Да и, наверное, не могла.

Не могла представить своей жизни без Матвея, пусть он в далеком городе, а она на курорте, погрязшая в бюрократических проволочках. Пусть он занимается учениками, тренерами, проводит соревнования, а у Розы порой пропадает сон после составления списка дел на день. Справилась в прошлый раз, справится и сейчас. Тем более, сейчас у Розы есть опыт и знания.

— Ты совсем перестала спать, — сетовала мама, топчась на кухне, поднося Розе поздний ужин.

— И есть, — поддакнул Виктор. — Далась тебе эта спортивная база!

— Свою бы до ума довести, — вздыхала мама.

— Розенберги! — процедил Виктор и уставился на жену. — Говорил я тебе, дело тут нечисто, теперь полюбуйся, — кинул в сердцах вилку.

— Ох, Роза… — мама вздохнула, готовая заплакать. — Кто же знааал.

— Перестань, — Роза взорвалась. Надоели причитания родственников. Такое впечатление, что она не расширяла бизнес, а заболела чем-то неизлечимым!

Сколько можно слушать причитания и вздохи? А что себе представляла мама, что Роза выйдет замуж, родит детей и станет счастливой домохозяйкой по фамилии Розенберг? Нет уж! Не мама ли всю жизнь учила своих дочерей, что присказка «бог дал зайку, даст и лужайку» — зло? Что именно женщина должна думать о своем благополучии и, тем более, о благополучии своих детей.

Вот, Роза и думает. Может, она и станет Розалией Розенберг, может, даже ребенка родит, но пока она будет расширять бизнес и думать о финансовом завтра, а не о биологических часах, социальном статусе и людских разговорах. Роза Иванова попросту не может себе позволить такую роскошь!

Вечером позвонила Альбина, долго рассказывала про успехи Олеси. Роза только вздыхала. Ох и сомневалась она, что пятилетней девочке помимо одного иностранного языка нужен еще один. Немецкий? Зачем пятилетней крохе помимо знаний английского еще и немецкий? Учитывая, что школу ей мама присмотрела с математическим уклоном.

— Понимаешь, там полный провал с гуманитарными науками. Полный! Придется самим наверстывать! — делилась Альбина.

— Да вам до школы еще два года, — отвечала Роза. — Потом, ты же сама говоришь, что Олеся — гуманитарий. Зачем ей математический уклон?

— Математика — царица наук, — строго заявила сестра. — Сама-то ты по образованию инженер, между прочим. И, кстати, чтобы ты знала, склонность к математике и к языкам взаимосвязана.

— Про флейту забыла, — вздохнула Роза.

Предпоследняя теория Альбина гласила, что занятия на флейте развивают математические способности. Роза не знала, так ли это, но идея совместить в одной пятилетней блондиночке и склонность к математике, и к языкам, и занятия флейтой, казалась ей чрезмерной.

Однажды она даже поделилась сомнения с Матвеем, на что тот спокойно ответил, что, если Олеся «тянет» то есть не болеет и берется за новое с интересом — стоит дать ребенку возможность попробовать все. «К средней школе все равно придется выбирать», — подвел итог. И Роза решила не вмешиваться в воспитательный процесс племянницы. В конце концов, она могла сравнивать только со своим детством, а сестры всегда были заняты по самую макушку, при этом выросли вполне здоровыми и почти успешными. Во всяком случае, о себе могли позаботиться сами.

— Я все помню, — пропела сестра. — Учет и контроль, — засмеялась в трубку.

Роза улыбнулась. Иногда ей сильно не хватало сестры, ее нравоучений с умным видом, советов, от которых закатывались глаза, и умозаключений, которые пробивали на смех. И, конечно, неиссякаемого оптимизма и веры в собственную исключительность.

— А может, ты приедешь? — предложила Альбина. — Сделаешь Матвею сюрприз. Я могу даже уехать на выходные куда-нибудь, — щедро продолжила. — Чтоб тебе с его родней не встречаться.

Роза вздохнула. Хотелось бы, да в субботу с утра у нее неформальная встреча по поводу спортивной базы, освободится она только после обеда, а самолеты с утра и поздно ночью. Смысла нет никакого. Только деньги промотает.

— Тогда я прилечу, как думаешь? — вдруг сказала сестра. — Устала ужасно, а у вас там снег…

— Снег, — подтвердила Роза. — А как же занятия Олеси?

— Ну… пропустит один раз.

Что-то и вовсе неожиданное! Уж не случилось ли что с неунывающей Альбиной? Олеся не имела права пропускать занятия, а Альбина не унывала и не была склонна к сантиментам. Высокая, миловидная блондинка родилась, чтобы вызывать восхищение, озарить своим светом человечество. И неплохо справлялась со своей миссией. Откуда желание приехать к родственникам, да еще не в сезон?

— Приезжайте, — кивнула Роза.

И Альбина приехала, вместе с Олесей. Оглушив полусонную базу отдыха и бродящего на свободном выгуле Моню детским радостным смехом. Мама суетилась вокруг внучки, рядом с ней топтался Виктор, предлагая то одно развлечение для малышки, то другое. Были предложены и строительство снежной крепости, и катание на санках, и на ватрушках, даже поездка на склон и оплата услуг инструктора по лыжам.

— Давай, рассказывай! — тем временем, пока родные занимались Олесей, Альбина заявилась в комнату Розы, уселась на диван и уставилась на сестру.

— Что? — опешила Роза.

— Рассказывай все, как есть! Ты, дорогая моя, темнишь, и мне это совсем не нравится!

— Ничего я не темню! — Роза ощетинилась мгновенно, готовая обороняться от липучих вопросов Альбины.

— Ты. Темнишь! — безапелляционно заявила Беляночка. — Он тебе изменил?

— Нет! — Роза аж опешила от такого заявления. Точных гарантий у нее, конечно, не было. Но и думать об этом Роза не думала. К тому же, когда Матвей приезжал он устраивал такие секс-марафоны, что заподозрить его в неверности было невозможно.

Матвей Розенберг темпераментный мужчина, но вряд ли мужчина способен на подобные подвиги без предварительного воздержания. Если Роза хоть что-то понимала в мужской природе, а она понимала. Да и не хотелось об этому думать. Роза и не думала.

— Тогда что? — Альбина сложила руки на коленях и смотрела большими синими глазами на сестру.

И Роза не выдержала, рассказала сестре это «что». Кому, как не ей. Они погодки, они росли вместе, знали тайны, прикрывали шалости, плакали в жилетку, вступались, стояли на своем, жертвовали чем-то, поддерживали, обожали друг друга. Родная сестра — вряд ли у Розы был человек ближе, как ни крути, а не было. Мама — была мамой. Когда-то она оберегала своих девочек, теперь они ее. Матвей — был любимым мужчиной Розы. А Альбина была сестрой. Родной. И это не пустой звук для них обеих.

— Так и знаааала, — пропела Альбина. — Так и знала! Просто так человека Розенбергом не назовут!

Блондинка встала и начала прохаживаться по комнате, как по подиуму. И вроде одежда на ней была самая простая, точно не брендовая, а несла ее и себя Альбина так, что Лагерфельд курил бы от восторга.

— Так и знала! И чего ты молчишь? — уставилась на Розу.

— А что я скажу?

— Что значит «что?»? Ты с ума сошла? Вот это все и выскажи! С какой радости ты впахиваешь на «Русского богатыря» без гарантий? Нашли дуру! Знаешь что, тебе с Поплавским надо поговорить!

— А ничего, что он тебя нагрел на квартиру?

— А ничего! Сама дура, надо было смотреть, что подписываю и когда! А теперь из тебя, выходит, идиотку делают… Поплавский сволочь, конечно, но дело свое знает.

- Вообще-то, я говорила, — Роза вздохнула. — Не злишься?

— С ума сошла? Ты интересы свои защищаешь! Не злюсь, конечно! И что сказал господин Поплавский? — «Поплавский» Альбина пропела.

— Вот это все и сказал. Спортивная база будет принадлежать «Русскому богатырю», а владелец — Михаил Розенберг, а не Матвей, хоть он продает квартиру, чтобы выкупить целиком участок. Он там не жил никогда, дом элитный, я рассказывала тебе, купил давно, на стадии строительства, на призовые еще. Получается, что Матвей вкладывает средства, я тоже выкупаю участок между рекой и базой. Мне он все равно нужен, на будущее пригодится, думаю. А официально — официально! — все это принадлежит «Русскому богатырю». Братья-то между собой разберутся как-нибудь, а я, получается, впахиваю вообще без гарантий! Даже в браке это не было бы совместно нажитым имуществом, а так и вовсе! Вроде и выгодно, а с другой стороны — кривенькая для меня схема. Со всех сторон это выгодно, план — шоколадный! — Роза громко чмокнула пальцы, жестом показывая «шоколадность» будущих прибылей. — Только если мы разбежимся с Матвеем — я останусь ни с чем! Одно честное слово…

— Давай-ка скажи все это Матвею Розенбергу и даже не думай и пальцем пошевелить, пока гарантий от него не получишь. Нормальных. Юридически оформленных.

— Я не знааааююю, — Роза захныкала. — Я уже один раз едва не потеряла Матвея из-за гарантий и сомнений.

— Так! Нечего за мужика держаться, будь он хоть триста раз Матвеем Розенбергом! — вскочила Альбина. — Соберись давай! А то, честное слово, я сама все скажу! Вот говорила я, говорила, не назовут человека просто так Розенбергом!

— Ты говорила «держись руками и ногами», вообще-то, — съязвила Роза. — Вот я и держусь, — натужно засмеялась.

— И как? — Альбина внимательно посмотрела на сестру, нагнула голову, разглядывая, словно видела впервые. Роза знала, что видно Альбине. Черные джинсы, красная футболка, волосы, собранные в хвост, ничего особенного.

— И что-то мне не нравится, — призналась, наконец, Роза. — Не могу я держаться руками и ногами… — вздохнула. — Я, наверное, вообще для этой вашей безоглядной любви не приспособлена.

— Ну и отлично, — Альбина ткнула телефон, загорелся экран. — Сейчас купим тебе билет, пора разобраться с этим вопросом! Два с половиной месяца ты поработала на благо Розенбергов, достаточно, я считаю.

Розалия Иванова помолчала, а потом согласилась с сестрой. Собственно, Альбина озвучила мысли и сомнения Розы. Любовь — прекрасное чувство, красивое. Не просто так его воспевают из века в век. Только эту любовь на хлеб не намажешь, да и хлеб на нее не купишь. И молчать, когда видишь, как тебя используют, тоже смысла нет. Лучше уж потерять эту самую неземную любовь, чем несколько лет жизни и, тем более, деньги, которые Розе не лишние. У нее еще кредит, и не один.

Спустя несколько часов Роза вышла из терминала Санкт-Петербурга, приехала в квартиру, в которой теперь жили Альбина с Олесей, и села ждать начала рабочего дня, чтобы прийти в спортивный клуб «Русский богатырь» и встретиться там со старшим тренером и руководителем.

У дверей кабинета Матвея ее встретила Риточка, как и в прошлый раз, она была в черных брюках и тапочках с помпонами, только блузочка в это раз была с другим принтом, таким же милым, как с песиками — в этот раз котята.

— Я сообщу, — встрепенулась Рита и развернулась обратно в кабинет.

— Не стоит, — Роза была не выспавшаяся, к тому же не в духе. Ответить дружелюбно ни в чем не повинной Рите не получилось.

Сотни сомнений разрывали голову и сердце Розы. С одной стороны, совсем не хотелось думать обо всех этих юридических нюансах, формах собственности, правах, обязанностях и статусе. С другой — а как не думать? Как? Что она знала о Матвее Розенберге, по большому счету? Один раз видела его семью, тогда мама близнецов очевидно не одобрила выбор сына. Была не в плохих отношениях с его братом, но вот Михаила-то она знала еще меньше! А если это вообще его схема, Мишина, не просто так Альбина фырчит, как кошка на ледяную воду, когда Роза говорит о Мише.

— Рит, — раздраженно проговорил Матвей, не поднимая глаз от бумаг на столе. — Что еще?

Клуб был пустым, занятий еще не было, не сновали ученики, не пришли тренера и администратор, странным было и присутствие секретаря. Видимо, какие-то дни у Риты были полными рабочими. Роза не интересовалась графиком секретаря спортивного клуба «Русский богатырь», но сейчас и этот факт казался ей подозрительным и наводящим на мысли.

— Это не Рита, — Роза на мгновение нерешительно замерла на пороге.

— Лягушонок!

Матвей быстро поднялся, улыбаясь так, как умел только он. С ног сшибающей смесью детскости, налетом наивности и неприкрытой похоти. Улыбкой грешной, как шоколадный торт, в три часа ночи поданный на животе полуголого стриптизера.

— Что ты здесь делаешь? Впрочем, неважно, — заграбастал в объятья прямо у дверей, не забыв щелкнуть замком, прежде чем переставил к дивану.

В этом движении весь Матвей Розенберг. Он был готов к самым изысканным и долгим ласкам, но сначала, при встрече, он утолял свой жгучий темперамент. Точно так же, он съедал основное блюдо первым, оставляя самые лакомые кусочки на потом, чтобы от души посмаковать и насладиться.

Мужские руки уже нырнули под джинсы Розы и даже сжали оголившиеся ягодицы, вжимаясь в живот эрекцией, потираясь ею. Роза потерялась в ощущении тепла и вкусе губ, обрушившихся на нее нескончаемым потоком страсти. Ух! Каждый раз для Розы был как первый. Она никак не могла привыкнуть к страстности Матвея, к его откровенному обожанию и любованию Розой. Да и возможно ли привыкнуть к подобному? Матвей Розенберг — мужчина из другой галактики, каким-то чудом оказавшийся в орбите Розы Ивановой.

— Подожди, — запыхтела Роза, отталкивая Матвея, пока она еще помнила цель своего визита. И без того мысли дурманятся от близости Матвея, еще пара поцелуев, и Роза забудет все на свете!

— Что-то случилось? — Матвей выглядел искренне озадаченным.

— Случилось! — Роза, пыхтя, выбиралась из-под Матвея, не желающего отпускать свою добычу, державшего ее крепко, прижимающего к себе. В итоге блейзер из твида сполз по плечам, однотонная блузка скаталась и помялась, а джинсы оказались сняты до середины бедра. Роза одержала почти уверенную победу, выбираясь и становясь на ноги рядом с диваном. Запыхавшись, она уставилась на Матвея, обалденного мужчину, которому она только что отказала в сексе. Бабочки в животе нервно перешептывались, подсознание орало, как не в себе, требуя немедленно прекратить беспредел.

— Сначала мы поговорим, — заявила, подтягивая штаны. Должно быть, она выглядит комично, но Розе было не до смеха.

— Хорошо, — Матвей показал рукой за стол, сам прошел на свое рабочее место и внимательно посмотрел на собеседницу. — Слушаю тебя, лягушонок.

Роза растерялась, помолчала с минуту. Матвей ответил таким же молчанием. Только спокойным, в отличие от Розы, вокруг которой витали флюиды истерики. Она и сама была близка к ней. Завизжать, забиться в угол рядом с подсознанием, закрыть лицо руками и заложить бессмертную душу за возможность стереть память Матвею Розенбергу о своем сегодняшнем визите.

— Вдохни, — проговорил Матвей.

Роза вдохнула.

— Выдохни.

Роза выдохнула.

— Сосчитай до десяти и говори.

Роза сосчитала, для уверенности до двадцати и обратно, и начала говорить. Ясно, четко, без разночтений. Внятно проговаривая свои сомнения и соображения, выдвигая требования. И чем больше Роза говорила, тем больше убеждалась в собственной правоте.

Да, Матвей Розенберг — бесподобный мужчина, но это не причина Розе идти на поводу интересов «Русского богатыря», игнорируя свои собственные интересы и интересы своей семьи. Пусть Матвей разбирается со своим братом, как считает нужным, но Роза в этом участвовать не собирается. А если и будет, то только на взаимовыгодных условиях, как это было озвучено с самого начала, а не так, как получается сейчас.

— Даже так, — Матвей прищурил глаза и окинул Розу изучающим взглядом. — Твои предложения?

— Сначала мы вступим в брак. Официально, — подчеркнула «официально» Роза. — Потом оформим, так же официально, наше сотрудничество, связанное с базой отдыха «Русский богатырь». На бизнес Миши я не покушаюсь, как ты понимаешь, и не смогу. А вот спортивная база, то, куда я вкладываю деньги и силы, должна быть нашим с тобой совместным имуществом. И семейный кодекс тут лишним не будет, — Роза кивнула сама себе. — Точно не будет. Заниматься благотворительность в пользу Розенбергов я не могу себе позволить, прости.

— Вот как? — Матвей спокойно оглядел Розу. — Это твое последнее слово? Ты хорошо подумала?

— О чем думать-то? — Роза пожала плечами. — Я, может, и не крутой бизнесмен, как Миша, база еле сводит концы с концами, сам знаешь, но считать умею и законы знаю.

- Но это откинет проект на несколько месяцев назад, — Матвей нахмурился.

— Нет, если мы сделаем все быстро. На следующей неделе оформим отношения, а потом новое юридическое лицо…

— На следующей? Мы успеем на следующей? — Матвей заинтересованно посмотрел на календарь. Роза увидела, что на следующей неделе никаких соревнований или значимых событий в жизни спортивного клуба «Русский богатырь» не назначено. — Разве не надо ждать какое-то время? Я, честно говоря, сейчас не владею информацией, а было от трех месяцев время ожидания, если нет уважительной причины, — Матвей красноречиво посмотрел на живот Розы.

— Причины нет, — пробубнила Роза.

Это был еще один вопрос, который беспокоим Розу. Они часто были безалаберны в вопросах контрацепции, иногда просчет случался в середине цикла. Роза уже должна была быть в положении с таким беспорядочным отношением к предохранению, но нет. Последний раз Роза была у врача года три назад. Тогда у нее проблем не было, но тогда Роза и не задумывалась о деторождении, только о тщательном предохранении, а на бесплодие, естественно, не жаловалась и не проверялась. Сейчас надо бы сходить, но все время некогда. Может быть, в этот приезд…

— Все можно устроить быстро, у меня знакомая заведующая ЗАГСа на курорте, мы можем быстренько получить свидетельства о браке, буквально на следующей неделе! Это же дело пяти минут! — быстро проговорила Роза, чтобы и ответить на вопрос Матвея, и не обсуждать тему деторождения. Трусливо? Да! Но хватит и одной щекотливой темы на сегодня. Проблемы стоит решать по мере поступления и актуальности. Дети, на данный момент, не актуальная тема.

— И ты не хочешь свадьбу? — Матвей откинулся на спинку кресла.

— Зачем? У тебя есть лишние деньги?

— Ну, я бы не сказал, что у меня есть лишние деньги, но я бы не отказался трахнуть тебя в свадебном платье, лягушонок, — прямо заявил Матвей и засмеялся. — Это было бы пикантно.

— Какой ты все-таки! — вспыхнула Роза. Она о серьезных вещах говорила, а Матвей все опошлил.

Роза медленно покрывалась краской, идея секса в свадебном платье захватывала воображение и подбрасывала одну порнографическую картинку краше другой.

— Какой? — Матвей подмигнул. — Так что? Свадьба на следующей неделе? В пятницу, скажем? Успеем? Мои успеют собраться и прилететь, я в среду уже буду, помогу с банкетом, оформлением территории базы, уборкой домиков для гостей, платьем… Что там еще понадобится? Все верно, я ничего не путаю?

— Ничего, — Роза растерянно кивнула.

Банкет. Платье. Замуж. Она замуж? В пятницу? В белом платье? Как это получилось? Она же не за этим ехала и не это имела в виду, и вообще…

— Ты бы знакомой своей позвонила, — участливо подсказал Матвей. — Мы тут решаем, а может, это невозможно.

Роза кивнула, как болванчик с блошиного рынка, набрала номер знакомой, та удивилась, но ответила, что в пятницу никаких проблем не будет, только время неудобное, на десять утра. Вот в субботу — никак. А в пятницу, в десять — пожалуйста.

Роза согласилась и на десять утра, и на крики в телефонную трубку Альбины. Та визжала матом, что само по себе невиданное событие, что так не делается. Где она, Альбина, за несколько дней найдет Розе платье?

«С ума вы там посходили, что ли?!» — орала в трубку Альбина, а уже к ночи стояла на пороге собственной квартиры, держа в одной руке Олесю, а в другой список необходимых покупок, адреса портних и ателье готового свадебного платья. Рядом топталась растерянная, при этом выглядящая неприлично довольной мама, которой было поручена великая миссия — заниматься воспитанием внучки, пока Альбина устраивает свадьбу старшей сестры.

— Ты хоть понимаешь, что так не поступают? — заламывала руки Альбина, таща очередное платье одуревшей в примерочной сто пятого по счету ателье Розе. — Ненормальная! И Розенберг твой такой же!

— Да я вообще не поняла… — бубнила Роза и только растерянно хлопала глазами, как кукла-неваляшка в руках ребенка, решившего ее принарядить.

Вот она сидела в кабинете Матвея Розенберга и выговаривала ему, подчеркивая свои интересы и даже его, личные. Вот Матвей улыбнулся в ответ, что-то проговорил про секс в свадебном платье, запуская порнографические ролики в воображении Розы.

И вот Роза уже покорно плетется за Альбиной и выбирает себе платье, обувь, чулки с подвязками и даже бутоньерку для Матвея.

Она же не собиралась замуж? Или собиралась? Если бы Роза не была так глупо счастлива, она бы ощущала себя козой на закланье, за которую все решили. Сопротивляться и отказываться совсем не хотелось.

Матвей тем временем пропадал целыми днями на работе в клубе, ссылаясь на дела, которые непременно надо сделать до вынужденного отпуска. Правда несколько раз он звонил из магазина, где мама, Нелли Борисовна, пыталась купить свадебный костюм сыночку. Судя по голосу Матвея, в восторге от происходящего он не был, пришлось в итоге Альбине нестись на другой конец города и решать и этот вопрос.

В среду Роза наконец-то встретила своего жениха в аэропорту Пулково, несколько дней они провели в одном городе и даже не виделись толком, пару раз перекусывали в кафе между делами и неслись дальше устраивать неожиданную свадьбу или решать юридические вопросы с базой отдыха «Русский богатырь». Роза не могла перестать улыбаться, как шальная, при встрече и весь путь домой, на курорт.

В тот вечер, они наконец-то доделали то, от чего оторвались на диване в кабинете директора детско-юношеского спортивного клуба «Русский богатырь», когда Роза решилась высказать свои сомнения Матвею. Целую ночь со среды на четверг они сходили с ума, уже по устоявшейся традиции, в домике номер десять.

Утром Роза думала, что не сможет пошевелить конечностями и поднять попу от матраса. Заставила себя забраться в прохладный душ, но и бодрящие струи воды не охладили пыла будущего мужа, решившегося охладиться за компанию с Розой. Охлаждались они долго и чуть было не опоздали в аэропорт встречать родных и близких, прилетевших на их собственную свадьбу. Ошарашенные бабочки начинали понемногу шелестеть крыльями, и Роза вспомнила, отчего они шизофренички. Они бились почти в религиозной экзальтации. В отличие от Розы и подсознания, бабочки были счастливы и танцевали канкан.

Встречали родных Матвея. Прилетела бабулечка Идида Яковлевна, отец Матвея и Михаила Леонид Львович, мама Нелли Борисовна, и даже Верочка Абрамовна решила посетить свадьбу Матвея. Она никак не могла пропустить столь важное событие в жизни своей подругу Нелли Борисовны. Прилетела даже Риточка — «чудесная девочка», что нисколько не смутило Розу. Риточка действительно была чудесной и девочкой, если не в физиологическом смысле, то в эмоциональном. Именно так ее воспринимал Матвей и сама Роза.

Этим же самолетом прилетела мама Розы с Альбиной и щебетавшей, как довольная птичка, Олесей. К вечеру прибыли приятели Матвея, в том числе и Серега Витальевич, он же златовласик, и первым делом спросил, здесь ли Рита. Матвей утвердительно кивнул, а Серега Витальевич растекся в довольной улыбке. Матвей смерил тренера взглядом, но от комментариев воздержался. И, наконец, заявился Михаил с заспанными Светиком и Даниилом, троица прилетела из Парижа, где встречались с Софой и гуляли в Диснейленде. К ужину все были в сборе.

Компания подобралась разномастная, разновозрастная и шумная. Дети, обрадовавшиеся встрече, были возбуждены предстоящим событием, особенно девочки. Олеся восторженно разглядывала свадебное платье Розы, а Светик все норовила внести конструктивные изменения в покрой с помощью ножниц. В итоге платье пришлось спрятать на ресепшене, который демонстративно закрыли, а девочек отвлечь игрой с Моней.

Моня отлично справился с поставленной задачей. Пес катал малышню на санках по базе, пробивал мощной грудной клеткой остатки снежной крепости, построенной Олесей в недавней приезд с мамой. Все это под присмотром Виктора, наедине детей и кавказца все же не оставляли. Вся компания, начиная с бывшего военного, заканчивая псом, была довольна друг другом и происходящим.

Альбина бегала по базе, как заведенная, снося все на своем пути, превращая помещение столовой в банкетный зал, а территорию базы в сказочную страну. В ход шли подвесные фонарики, светящиеся гирлянды, цветы. Роза только закатывала глаза и подсчитывала, сколько же стоит эта роскошь. Вопрос украшений базы Альбина не посчитала нужным обсудить с Розой, а той было неудобно устраивать допрос при гостях. Будь, что будет! Она уже выходит замуж! И делает это в белом платье, с размахом!

— Дай ребенку наиграться, — спокойно говорил Матвей. — Смотри, как красиво получается. Сама же впоследствии будешь довольна, есть что показать и рассказать детям, — отметил и улыбнулся.

— По поводу детей, — Роза встрепенулась. Не лучшее время для разговора, но лучше обсудить все до свадьбы, чем потом расхлебывать разочарования. — Понимаешь, я почему-то не беременею…

— Я заметил, — кивнул Матвей. — У нас проблемы? — нахмурился и посмотрел в глаза.

Розе стала не по себе от внимательного взгляда, но глаза она не отвела. Причин не обсудить этот вопрос у Розы не было… Больше никаких недомолвок, приняла она волевое решение!

— Нет, не было. Я не знаю. Но вроде как должна бы забеременеть уже, нет? А я…

— Во-первых, давай-ка не будем паниковать раньше времени, а во-вторых, хочу, чтобы ты знала, дети для меня не обязательная составляющая брака. Брак — это союз двух взрослых людей, любящих друг друга. Если появляется ребенок — хорошо. Нет — значит, нет. Не забивай себе голову еще и этим, хорошо? Если в течение года не получится, сходим к врачу вдвоем, для собственного спокойствия я бы попросил тебя посетить доктора в ближайшее время, если давно не была, но прямо сейчас давай не думать об этом.

— Хорошо, — согласилась Роза.

И правда, чего это она? Наверное, нервы. Вот и мерещатся подвохи на каждом шагу. Вот и от разговора с Нелли Борисовной Роза не ждала ничего хорошего, а его не получалось отложить или вовсе отменить, как и само существование этой женщины.

Нелли Борисовна наступала на Розу в ее же комнате, и та ощущала себя мышкой в клетке, которою зажали в угол и того и гляди сожрут. Поглотят со всеми потрохами, страхами, бабочками и подсознанием.

— Вы в положении, Розалия? — без обиняков спросила Нелли Борисовны и уселась на стуле посредине комнаты, перекрыв доступ к двери, если Розе вдруг пришло бы в голову сбежать.

— Нет, — Роза покачала головой.

— Тогда к чему такая спешка? Вы почти не знакомы с Матвеем, и вдруг свадьба!

— Ну… это для дела, — пробурчала Роза, не зная, как объяснить спешку матери Матвея.

«Я не верю вашему сыну и поэтому выхожу за него» или «Мне невыгодно заниматься строительством базы отдыха для спортивного клуба вашего сына без штампа в паспорте». Розе бы точно не понравилась такая формулировка. Сына у Розы не было, но понимание, что не понравилось бы — было. Ясное понимание. Без разночтений.

— Милая, — Роза услышала знакомое «милая» и вздрогнула. — Для какого дела женщине необходимо выходить замуж? Замужество крайне невыгодное предприятие для женщины, тем более в это прогрессивное время.

— Выгодное, в некоторых случаях. Уж точно выгодней, чем потерять часть собственного имущества, а также собственные силы и время, — Роза невольно ощетинилась. Невыгодное предприятие! Может, и невыгодное, но слышать такое накануне собственной свадьбы — обидно!

— Вы не хотите мне поведать? — Нелли Борисовна приподняла в удивлении брови.

Удивительно. Матвей и Михаил — близнецы, с абсолютно одинаковыми чертами лица, ростом, строением тела, при этом Матвей похож на отца и бабулю, а Миша — копия матери. Одинаковое выражение лица. То ли насмешливое, то ли высокомерное.

И Роза поведала. Коротко. В нескольких словах. Не надо думать, что ее осчастливили этим браком. Не очень-то Роза и хотела, просто пришлось. Ради дела, естественно!

Нелли Борисовна молчала, как воды в рот набрала.

— Нет, я люблю Матвея, — добавила Роза, вздохнув. — И верю. Но в наше, как вы сказали, прогрессивное время, женщине приходится быть начеку, — Роза вздохнула. Вполне искренне. Ей тоже, время от времени, хотелось не думать обо всех кодексах и законах Российской Федерации, а просто жить с любимым человеком, наплевав на все и вся, но это слишком большая роскошь для Розы Ивановой. А тем более, если она все-таки забеременеет! Уж о собственном ребенке, даже будущем, гипотетическом, Роза позаботиться должна. Обязана! И она позаботится!

— Что ж, — наконец произнесла Нелли Борисовна. — Вы мне нравитесь, Роза! — улыбнулась и прижала к себе с такой силой, что Роза едва не задохнулась. — Люблю людей дела, вы — явно такой человек, вам я могу доверить моего мальчика! Не стану скрывать, меня бесконечно печалит ваша национальность, я видела супругой Матвея еврейскую женщину, но у нас еще есть Миша и, главное, Светочка, а вы, Роза, прекрасно подходите Матвеюшке, а главное — моим внукам! — Нелли Борисовна продолжала прижимать к себе Розу, потряхивать ее одобрительно по плечам, потом резко отпустила, Роза едва устояла на ногах. Затем Нелли Борисовна хлопнула себя по коленям знакомым жестом, тут же направляясь к выходу, прекращая беседу в одностороннем порядке.

Итак, Роза не еврейка — что, конечно, минус, но отстаивает свои интересы — что, бесспорный, плюс. По итогам не так и плохо. Если это и имеет значение. Матвей никогда не спрашивал национальность Розы, она и сама не очень-то интересовалась ею.

Родилась Роза в дальнем военном гарнизоне, потом жила в одном из самых космополитичных городов мира, впоследствии переехала на юг России, в сердце Северо-Кавказского заповедника. Роза везде была на дружеской волне, с уважением относилась к чужой культуре, не выпячивая свои традиции или особенности, которые есть у каждого человека и каждой семьи, без исключений.

К десяти утра Матвей, Роза и разномастная компания приехали к местному ЗАГСу. Церемония прошла быстро, регистраторша отчитала положенные слова, молодожены обменялись кольцами и поцелуями под аплодисменты родственников и торжественную музыку, льющуюся из динамиков. Розе все время хотелось смеяться и лишь изредка плакать. Она расписалась, где полагается, Матвей расписался там же, потом свидетели оставили росписи, подтвердив свободное волеизъявление брачующихся.

Свидетелями стали Михаил и Альбина, та светилась, как новогодняя елка, грозя своим красным платьем затмить невесту. Впрочем, вряд ли бы у нее это получилось, Роза почувствовала такой прилив счастья, что не могла перестать улыбаться, а то и подпевать музыке. Щеки у нее горели от естественного румянца, перебивая безупречный макияж, нанесенный ей Альбиной, а фривольности, которые шептал на ухо Матвей всю дорогу до ЗАГСа, заставляли сверкать глаза небывалым блеском.

Она любила человека, за которого выходила замуж. В окружении любящих людей, тех, кого любит она или еще полюбит. Обязательно.

Брачная ночь ей обещала много приятных мгновений! Много-много-много! Если, конечно, к тому времени она сможет двигаться, потому что у Альбины был план на свадьбу сестры, и фотоссесия в горах — только самое, самое начало безумного, счастливого и красивого дня.

Роза выбралась на свет божий после брачной ночи из домика номер десять ближе к вечеру. Немного кружилась голова и болело горло. Она, кажется, простыла, накричалась во время фейерверка в честь собственной свадьбы и немного переборщила с минетом, Матвей же не стал останавливать Розу, теперь у нее неприлично болели скулы.

Роза ощущала себя безоблачно счастливой, попивая горячее какао, наблюдая за детьми, играющими с волохающимся по искрящемуся снегу Моней. Он громко лаял, пугая птиц, ложился на брюхо, катался на спине. Его даже не смущал ярко-алый бант, привязанный на шею в честь свадьбы хозяйки. Все нарядные, и Моне тоже нужно, вынесли решение Светик с Олесей, никто не стал спорить с девочками, включая Моню. Огромный пес согласился, что бант ему необходим и подходит к морде и «добреньким глазкам». У кавказкой овчарки «добренькие глазки»! Но если Олеся решила, а Светик озвучила, то кто Моня такой, чтобы спорить? Не более чем хомяк, в крайнем случае, болонка.

— Люблю тебя, — Роза не заметила, как подошел сзади Матвей с точно такой же кружкой какао. Вкусного. Из Доминиканы…

— Люблю, — Роза повернулась, чтобы оставить короткий поцелуй на губах мужа и зажмурилась от удовольствия. Мужа.

— Вот ты и попалась, лягушонок, — довольно пробурчал баритон.

— В смысле?

— В смысле — вышла за меня, как и полагается, даже в белом платье, — голос продолжал улыбаться.

У Матвея улыбался даже голос, когда он доволен. Есть такая черта у старшего тренера и руководителя, и эту черту тоже искренне, от всего сердца любила Роза Розенберг и не скрывала от мужа и людей. Подтверждением тому было обручальное кольцо на ее пальце. Простое, классической формы, без завитушек и гравировок, проверенная временем форма, как ничто, выражала отношение Розы к Матвею. Ничего лишнего и напускного.

— Поясни, — Роза развернулась в руках мужа, еще раз довольно смакуя в мыслях слово «муж». Бабочки сделали кульбит и замерли в ожидании ответа.

— Что пояснять? Я познакомил тебя со своей семьей, чтобы ты имела представление о том, что тебя ждет, ты была права, когда сказала, что не знаешь меня. Семьи, в которых мы выросли — часть нас самих. И создал условия, при которых твой прагматичный мозг, лягушонок, сам бы потребовал заключения брака. Зная Альбину, можно было не сомневаться, что свадьба будет выглядеть свадьбой, зная Михаила — что свадебное путешествие будет незабываемым, а зная тебя — что молчать и ждать милости от законодательства ты не станешь, — Матвей развел руками. — В прошлый раз я совершил ошибку, огорошив тебя романтичным антуражем и преждевременными признаниями, сейчас выбрал другой сценарий.

— Так ты развел меня?

— Не совсем, — Матвей усмехнулся. — Не очень-то тебя разведешь, лягушонок. Я был уверен, ты не пойдешь на сделку в том виде, в котором она вырисовывалась. Я бы и сам не пошел на нее, Миша, как владелец, тем более. Сотрудничество должно быть взаимовыгодным и честным — таков девиз «Русского богатыря». Мы работаем на долгосрочную перспективу, на имя тоже, а обман женщины — не то, что красит деловую репутацию. Так что, в любом случае, сделку бы не провели. Просто потребовалось немного больше времени на начальном этапе, чтобы запутать тебя и небольшой, но дружеский разговор с бывшем Альбины, господином Поплавским. Кстати, ты права, он знатный гавнюк. А ты оправдала мои ожидания, поступила прагматично и разумно. За это я тоже люблю тебя, лягушонок.

— Но ты-то меня перехитрил! — шутливо ударила по плечу мужа и уткнулась носом с теплый свитер крупной вязки. Он пах парфюмом, снегом, Матвеем, счастьем.

— Я тебя старше и умнее, — Матвей подмигнул. — И у меня были сообщники, к тому же.

— Так Альбина тоже знала? — вот этого Роза точно не ожидала! Не такого вероломного предательства со стороны младшей сестры!

— Нет-нет, что ты, но, мне кажется, она только что узнала, что ее использовали втихую, не поставили в известность, и, похоже, ее это не обрадовало, — повернул голову Розы к шестнадцатому домику. — И это если Мише повезло, и Альбина не узнала про Диснейленд, на шансов на это не так и много, — Матвей тихо рассмеялся, уткнувшись носом в макушку Розы, потом с ощутимым удовольствием втянул в себя воздух.

Из шестнадцатого домика шагала Альбина. В белой норковой шубке и лодочках на высоченной шпильке. Светлые волосы раскинулись по плечам, нос задран, возмущенный, даже оскорбленный вид. И никаких сомнений в том, где и с кем провела эту ночь Беляночка.

Это было понятно еще накануне. По дергающимся ноздрям Альбины, когда она кидала взгляды на Михаила. И по репликам Михаила в сторону Альбины. Они были, как два заигрывающих павиана, а скорее барана, что встретились на узком мосту, и один не пропустит другого, не сдвинется с места, упрется всем существом. Даже молча, на расстоянии, они бросали друг другу вызов и, похоже, были не в силах его не принять.

Миша легко догнал Альбину, с его-то ростом. Рядом с ним девушка, со всеми своими каблуками и гонором, смотрелась крохотной, шпильки же на фоне снега придавали эфемерность, хрупкость и без того почти прозрачной блондинке.

Любому, кто смотрел бы на них, захотелось бы спрятать Альбину от мороза и ветра, укутать ноги пледом, всучить кружку горячего напитка, настолько трогательной виделась Альбина с ее белокурыми локонами и тоненькими лодыжками, просвечивающимися через струящуюся ткань вечернего платья.

— Да что ж ты тугая такая! — раскатилось по базе, распугав птиц и заставив гавкнуть Моню. Он тревожно покосился на парочку, в итоге решив, что события не стоят его внимания, и вернулся к игре с детьми.

— Ты не посмеешь! — взвизгнула Альбина и попыталась обойти Михаила не по тропинке, проваливаясь в снег, утопив там ногу по щиколотку.

— Милая, ты определенно меня злишь! — с этими словами Миша закинул Альбину на плечо и как неандерталец понес в сторону шестнадцатого домика, припечатав ягодицу, скрытую норковым мехом, ладонью. Собственнический жест.

Альбина, впрочем, не очень-то возражала. Или Роза этого не видела. Она была уже в мыслях в Доминиканской республике — поистине шикарный свадебный подарок от Михаила Розенберга. Попивала на пляже какао или коктейли из высоких бокалов с трубочкой, смотрела за закат и бескрайний океан. Такой же бескрайний, как грядущая жизнь с Матвеем, с приливами и отливами, взлетами и падениями, победами и поражениями. Роза не боялась и была уверена, что преодолеет и этот океан, справится с любой непогодой и будет счастлива со старшим тренером, руководителей, русский богатырем Розенбергом М. - ее мужем.