День рождения Светика проходил шумно и неожиданно по-семейному. Светик щедро пригласила всех детей, находящихся в это время на базе, подписав с помощью папы приглашения и «разослав» их. Торт из-за количества гостей пришлось заказывать трехъярусный, почти свадебный, конечно, украшенный, по словам Михаила, «всем лучшим сразу», были там и фигурки сказочных персонажей, и собачки, и котики.

Привезли воздушные шары, часть из которых отпустили в небо, а часть раздарили детям, запасливый Даниил отнес огромную связку в шестнадцатый домик и был горд этим. Пригласили аниматора с шоу мыльных пузырей, дети от мала до велика были в восторге, пузыри переливались в лучах яркого солнца. Две белые лошади, спокойного нрава, катали детей вокруг базы. Такого масштаба празднования пятилетия Роза и представить не могла. Михаил, как и Матвей, объясняли все просто.

— Детям нужно дарить впечатления, а не материальные подарки. Радость от материального подарка забывается быстро, а яркие впечатления остаются с человеком навсегда.

Наверное, в этом был смысл. Роза не слишком понимала в воспитании детей и не стремилась понимать.

Ну а Роза и Альбиной были приглашены в роли Розочки и Беляночки.

Мама, узнав, зачем понадобились карнавальные костюмы, тут же достала швейную машину и смастерила наряды буквально из подручных материалов. Причем, к удивлению Розы, Альбина принимала самое непосредственное участие в раскройке и давала советы по дизайну.

— У тебя просто ребенка нет, — отмахнулась сестра от восхищения Розы. — Когда на новый год в садике нужен костюм хлопушки и золотой рыбки, а в кружке — кикиморы болотной, быстро учишься шить, вязать и даже вышивать бисером.

— Ужас какой… — пробурчала Роза. Костюм хлопушки или кикиморы болотной надо ведь сначала придумать, и вообще, кто наряжает девочек в кикимор?! С этим и жизнь прекрасно справляется…

— Не ужас, а социальная адаптация, — отрезала Альбина. — Будут свои дети — поймешь.

— Я почти уверена, детей у меня не будет. Некогда мне рожать, а потом вышивать бисером.

— Значит, родишь мальчика, — пожала плечами Альбина, как ни в чем не бывало. — Даже лучше, с таким-то отцом, борьбой будет заниматься с младенчества, может даже олимпийским чемпионом станет. По самбо.

— Не станет, — Роза засмеялась. — Самбо, даже спортивное, не входит в олимпийские виды спорта.

— Ха! Значит, мысль, кто же отец моего будущего племянника, у тебя вопросов не вызывает, — пропела Альбина и посмотрела взглядом «я все знаю».

Роза вспыхнула. А ведь правда, не возникло вопросов. И это совсем не нравилось Розе. Абсолютно. Решительно и бесповоротно не нравилось. Вряд ли, то и дело проскакивающие слова Матвея о будущем так повлияли на Розу. Курортный роман тем и отличается от обычного, что чувства в нем всегда ярче, слова громче, обещания щедрей. Чего только не обещают люди, а по итогам разбегаются каждый в свой мир и через неделю забывают имя своей «любви».

Так и Матвей забудет Розу и все, что говорил ей. Это не было обидным, никто ведь не обижается, что на смену Новому году приходит слякотная весна, а лето заканчивается осенними дождями. Просто правила игры, которые отлично знакомы Розе, и Матвею тоже. Не могут быть незнакомы. В то, что у этого русского богатыря не было опыта курортных романов, Роза поверить не могла.

Обидно было, что Матвей настолько плотно вошел в жизнь Розы, что представить себя без него у Розы не получалось, никак. Вопреки здравому смыслу, которым всегда гордилась Роза, она думала о том, как они встретятся в родном городе Розы и Матвея, как будут гулять по знакомым улицам, брести по скверам и аллеям, каким серым будет небо, пронизывающим ветер, дождь моросящим, а время бесконечным. Как они замерзнут, забредут в камерное кафе и будут пить какао, вернее, она какао, а Матвей… что-нибудь полезное, зеленый чай, например.

А может быть, встретятся на новый год, будут любоваться на праздничную иллюминацию, а Роза будет проводить по губам гигиенической помадой, обветрятся от поцелуев.

Никогда еще Роза не чувствовала себя так нелепо, глупо, будто стояла перед огромной аудиторией, и ей предстояло декламировать басню Крылова, изображая в лицах происходящее. Глупо предаваться мечтам о несбыточном, когда необходимо думать о завтрашнем дне и хлебе насущном — кредитах, базе, здоровье мамы, даже о безбашенной Альбине и племяннице.

— Дура ты, — отрезала Роза и поморщилась.

— Я блондинка, — взмахнула руками. — Мне господь бог наказал быть дурой, а вот тебе не помешает хотя бы немножечко побыть «прелесть, какой дурочкой»! Хватай мужика за жабры, пока не опомнился! Такой образчик, закачаться можно! И красавчик, и хозяйственный, и детей любит, не нищеброд, на хлеб с икоркой точно зарабатывает, и не женат! Ты понимаешь, что в твои двадцать с большим хвостом даже два качества из перечисленных — уже повод выйти замуж, а здесь просто праздник какой-то!

— Слушай, — вспылила Роза. — А как же Глеб? Кажется, не так давно ты его мне сватала, нет? Я что-то путаю?

— А Глеба далеко не отпускай, держи на коротком поводке, мало ли, с Матвеем не сложится, а тут есть Глебушек-всегда-кусочек-хлебушка.

— Умная, как утка, посмотрю. Все, что ты сказала, можно и Мише отнести, так чего не хватаешь-то?

— Сравнила… — Альбина аж присвиснула и быстро перевела тему на самую актуальную во всех сезонах — погоду. Погода стояла, к слову, жаркая, поговорить было о чем.

К вечеру семья Ивановых собралась к ужину, забегавшаяся Олеся клевала носом и ковырялась в тарелке, после огромной порции торта и добавки она, естественно, не хотела есть, но исправно сидела и вздыхала, глядя на запеченный картофель и кусочки мяса.

- Мамочка, а можно я не буду есть? — жалобным голоском пропищала девочка и вложила во взгляд все страдание мира, которое только могла вообразить.

— Можно, — кивнула Альбина. — Только выпей Агушу на ночь, — показала глазами на холодильник.

— А можно, я пойду спать? — решила не спорить Олеся. Благоразумная, умная девочка.

— Можно, — кивнула еще раз. — Зубы, — еще одно ценное указание от мамы.

Четыре пары глаз проводили взглядом маленькую фигурку в розовом платье, клевавшую носом на ходу, при этом мужественно державшую в руке Агушу.

— Уснет раньше, чем откроет книжку, — резюмировала Альбина.

— Какие, все же, они молодцы! — вдруг восхитилась мама. — Эти Розенберги! Какая дружная у них семья, внимательная, не гляди, что мужчины. Даже удивительно, никогда такого не встречала. Все ладно у них, складно, дружно. И свои дети обласканы, и чужие, — тут мама выразительно посмотрела на Альбину. — Никогда такой человек чужого ребенка не обидит. И своих будет обожать, — глянула на Розу. — Таких бы зятьев бог послал… да, Виктор?

— Кхм, да, — крякнул Виктор и тут же нашел нечто архиинтересное в картофелине.

Роза поспешила на прогулку с Моней, пообещала ему еще утром, перед праздником, да, как всегда, забегалась, а потом они договорились встретиться с Матвеем, побыть вдвоем. Весь праздник он буквально пожирал глазами Розу в костюме сказочного персонажа, несмотря на то, что этот костюм был целомудренным. Особенно по сравнению с нарядом «горничной». А порой смотрел как-то странно, Роза отстранялась от этого пронизывающего взгляда, отворачивалась, но он все равно проникал под кожу и жег. Пылали не только кожные покровы, но и внутренности, даже душа, в существование которой Роза не очень-то верила. Чтобы ни значил этот взгляд, он сметал флер легкости с курортного романа, придавая ему значимости.

— Можно составить тебе компанию? — вышиб из раздумий баритон Матвея, Роза зажмурилась от удовольствия. Он стоял на веранде, так, словно всегда и должен здесь стоять, приехал с работы и идет в дом, в их общий дом с Розой…

Какие-то глупые, обидные мечты!

— Можно, только говорю заранее, я собираюсь гулять с Моней, а не… сексом заниматься, — отрезала.

— Какая грозная, сил нет, лягушонок, — тихо засмеялся. — Клянусь не посягать на твою физическую неприкосновенность, пока мы не выгуляем Моню, потом ничего обещать не могу.

— Потом — будет потом.

— По рукам! — и протянул огромную руку, мягко обхватил ладошку Розы, при этом смотря в глаза.

Роза потерялась в тепле, оно бежала из ладони Матвея прямо по венам Розы, разнося щемящее, пронзительное, колкое ощущение по всему организму. Стало жарко и немного больно. На плаву удерживал только взгляд карих глаз, он противоречил вербальному чувству, так уютно и, главное, вовремя отметая сомнения и страх Розы. Уголок рта Матвея поднялся вверх, кончик языка провел по нижней губе, гипнотизирую Розу, запуская в воображении порноконвейер с изображением их с Матвеем отрыва от реальности. Смесь вызова, наглости и понимания, что можно все или почти все. Роза не была уверена, что ей в принципе может прийти в голову идея, способная смутить русского богатыря Розенберга М.

И снова все становилось на свои места. Розенберг М. — руководить и старший тренер спортивного детско-юношеского клуба «Русский богатырь», — «образчик-закачаешься», как выражается Альбина, всего лишь объект для вожделения, тот, с кем у Розы обычный курортный роман.

Да, так значительно проще думать и твердо стоять на ногах. Влюбленность — приятное чувство, любовь и вовсе воспевали поэты, о ней писали книги, картины. Тысячи сонетов, од, панно, романов посвящены этой чертовке — любви. Стоит потерять опору под ногами и бац — нет опоры. А опора Розе необходима, как воздух. И мужчина не подходил на эту роль, будь он хоть Ричардом Гиром, даже, скорей, будь он Ричардом Гиром. А Матвей Розенберг — старший тренер и руководитель, — выигрывал по всем статьям всем признанным секс-символам, вместе взятым.

Они обошли дом, держась за руки, как школьники, подошли к вольеру, откуда выглядывал взволнованный пес. Первым делом он обцеловал хозяйку, грозя ее свалить, виляя большим хвостом, потом ткнулся в ладонь Матвея, выражая свое дружелюбие, и посеменил в сторону стоящего у ворот Рав 4, то и дело оглядываясь, мол, почему так долго, я же жду. Жду! Гулять!

— Знаешь, — сказал Матвей, когда они приехали на поляну, и Роза осветила фарами пространство — стемнело, как и всегда, стремительно. Темнота не мешала Моне носиться с любимой покрышкой и пускать столбы пыли по дороге, а также облаивать невидимых врагов, пугая в окрестностях птиц и зверей, если кто-то рисковал подойти близко к человеческому жилью. Что в лесах много живности, не было секретом, но, видимо, лесные жители соблюдали нейтралитет, и к людям наведывались редко. — Мне нравится здесь. Когда тихо, и звезды близко. Когда ты последний раз видела звезды?

— Вчера, — пожала плечами. Ночами видны звезды, даже если не смотришь на небо. Небо само опускается на горизонт, и уже над рекой раскидывает сверкающий ковер. Хочешь-не хочешь, а поднимешь глаза выше. И вот она — Большая медведица, а поодаль Малая… и близко, руку протяни, и зацепишься за ручку ковша, раскачаешься и взмоешь в небо.

— А я года четыре назад. У нас нет звезд, ты же знаешь.

— Ты четыре года не выезжал никуда? А сборы?

— Сборы в Московской области, как правило, под Солнечногорском. Спортивные лагеря в области. Да и не до звезд как-то.

— Приезжай чаще, — вырвалось у Розы. — Здесь и зимой звезды видны, представляешь! — несмотря на заминку продолжила.

— Я приеду, — просто проговорил. — Мы приедем.

— Мы — ты, Светик и Даниил?

— Мы — это мы.

Роза вздохнула. Мы — это мы… А ведь будет когда-то у Матвея это пресловутое «Мы». С какой-нибудь девушкой, непременно хорошей, с набором всяческих достоинств, таких же нереальных, как и сам Матвей Розенберг — нереальный.

Позже Моня носился, выражая щенячий восторг, хоть и был уже взрослым псом, а Матвей целовал Розу. Мягко, и этой неспешности, тепла южной ночи, еле слышной прохлады с реки, звезд близко-близко, аромата леса, прелых листьев с прошлого года, мхов, трав, надвигающегося тумана было слишком много для Розы, и в то же время слишком мало, почти что — ничего.

Матвей сдержал обещание, и не было ничего, никакого секса, хотя Роза в итоге была совсем не согласна с концепцией отказа, она жалела о своих словах, а Матвей только улыбался, шутливо целовал в нос или шею, отчего Роза тут же меняла гнев на милость.

Подходя к дому, пообещала старшему тренеру, что придет через полчаса, нужно было переодеться и, чего греха таить, прихорошиться. Буквально на днях Роза заскочила в магазин нижнего белья и решительно обновила гардероб, введя вещички буквально на грани фола. Слишком фривольные и точно непрактичные, но кто сказал, что курортный роман практичный? Практично вернуть Глеба, а Роза предпочла фривольное на кружево на груди и тонюсенькую полоску из него же на попе.

На веранде сидела Альбина и нервно смотрела на мигающий телефон, по одному виду можно было понять — телефон не жилец, еще пара звонков, и сестра разобьет дорогостоящий смартфон, ничуть не жалея о содеянном. И вряд ли у нее есть деньги на новый, в преддверии нового учебного года — хороший телефон все-таки непозволительная роскошь для матери-одиночки. Вряд ли Альбину устроит модель попроще. Да и Розу тоже, что греха таить. Телефон теперь не роскошь, а необходимость.

— Мой начальник — сука! — тут же сообщила Альбина. — Лось в эпилепсии! Гандон! Гондурасина! — распалялась все больше и больше. — Сука! Чтоб у него член отвалился, и его акулы сожрали. Вот кусок поноса!

— Да что случилось? — Роза выпятила глаза.

Сквернословящая Альбина — зрелище, столь же впечатляющее и невозможное, как поющий арию Царицы ночи королевский пингвин.

— Я ведь договорилась, и на новый год не брала отпуск, и сверхурочные отрабатывала, и работала за себя и за того парня, все, что угодно, только бы выцарапать двадцать восемь дней отпуска летом! И что? Я ему срочно понадобилась! Прям сейчас, блин! Или уволит, — взвизгнула. — А и пусть увольняет! Велика печаль!

— Не кипятись, — Роза села рядом. — Хорошая же работа.

— Хорошая, — вздохнула. — В садик Олесю успеваю отвести и забрать, да и дома можно в случае надобности работать. Но если этому лосю что припрет — все. Должно быть только так, и плевать — отпуск, не отпуск. Хоть умри, но на работу выйди! А как я выйду? Сейчас? С дежурным садиком мы уже пролетели, с дачей от садика тоже, да и не отправлю я никуда Олеську, я никому не доверяю!

— Так, а давай по мере поступления ахтунга, — оборвала. — Тебе мешает выйти Олеся или еще что-то, помимо того, что начальник — лось в эпилепсии?

— Олеся и еще кое-что, но это перебьется.

— Так оставь Олесю нам, мне, маме и Виктору.

— Ты что?!

— Она взрослая, на горшок сажать не надо, у нее друзья здесь, ей весело, воздух свежий, продукты нормальные. Дай ребенку отдохнуть, а сама езжай работать. Лось в эпилепсии или нет, а работу быстро не найти, тем более такую.

— Ладно, — после получасового разговора и раздумий согласилась с доводами сестры Альбина. — Но сначала я поговорю с Олесей.

Надо ли говорить, что девочка с радостью осталась с бабушкой и дедушкой, которые не заставляли ее читать по часу в день и не занимались упорно английским языком. К тому же, до конца августа на базе оставались Светик и Даниил, их веселый папа, дядя и «другие мальчики».

Роза отвезла Альбина в аэропорт к шести утра, так и не придя к Матвею. А утром недоумевала, почему Миша был не в курсе отлета Альбины. Впрочем, тот отнесся спокойно, сказав: «Разумно, разумно», и тут же отвлекся на другую тему для разговоров, словно и не было Альбины… Странно все это.

Впрочем, курортный роман… нечему удивляться!