Последняя неделя отдыха «Русского богатыря» на базе неслась настолько стремительно, что Роза не успевала опомниться. Миша уехал, зайдя лично попрощаться с Розой и мамой сестер, та растеклась в любезностях, отнюдь не формальных, велела себя беречь и напомнила, что будет рада видеть его на следующий год, а то и зимой, когда начнется горнолыжный сезон.

— Красиво, воздух замечательный, погода мягкая, снееег, — заливалась соловьем мама. — И деток привозите, какой смысл торчать в городе, знаю я слякоть Питерскую, а тут и с горок накатаются, и на снег налюбуются, и для здоровья полезно.

— Обязательно, — улыбнулся Михаил. — Обязательно приедем.

Искренне улыбнулся, что интересно, без давления, которое ощущалось постоянно, если находишься в радиусе не меньше пяти метров от Миши. Он будто контролировал своего внутреннего беса, когда общался с детьми, Розой или ее мамой, чего нельзя было сказать об Альбине, впрочем, Роза даже не была уверена, что он помнит о последней. Та, в свою очередь, тоже не вспоминала о Михаиле Розенберге. Альбина быстро влюблялась, как и водится, на всю жизнь, до смерти, и так же быстро забывала объекты своих волнений.

Роза отправилась на ресепшен, было ее дежурство, распинаться долго перед Мишей было некогда, поболтав немного, она ушла, предоставив маме возможность выражать бурный восторг братьями Розенбергами одному из них.

У дверей мялась девушка, Роза узнала ее издалека. Это была та самая «миленькая студентка», с которой мутил Серега Витальевич. Девушка и правда была чертовски миленькой, не красивой, а именно миленькой. Светло-рыжие волосы вились мелким бесом, круглое, простоватое личико с некрупными чертами лица, пухлые, кукольные губки и белая, почти не тронутая загаром кожа. Удивляло то, что девушка пробыла на юге примерно месяц, а так и осталась светлокожей, будто только сошла с поезда, а веснушек, несмотря на рыжеватые волосы, не было.

— Вы что-то хотели? — Роза одновременно открывала дверь и обращалась к посетительнице.

— Да, — девушка потопталась за спиной Роза, а потом вошла внутрь помещения, вслед за ней, и остановилась с обратной стороны стойки. — Могу я вернуть деньги за проживание, мне надо уехать сегодня, сейчас, а у меня оплачена еще четыре дня…

— Конечно, — Роза мысленно почесала затылок. — Что-то случилось? Вас что-то не устроило? Может быть, я смогу решить вашу проблему.

— Нет, это личное, спасибо. Так я могу вернуть деньги? — с надеждой посмотрела на Розу, та кивнула еще раз, соглашаясь.

Ох и не любила Роза подобные случаи, но в договоре было четко прописан возврат денежных сумм, так что делать нечего. Хорошая репутация важнее финансовых потерь, к сожалению Розы. Да и понимала она миленькую студентку, девушка совсем молоденькая, лет девятнадцать, а то и меньше. Если и подрабатывает помимо учебы, то явно неполный день, а на родительских карманных не разгуляешься. По внешнему виду девочки не скажешь, что она представительница золотой молодежи. Скорее дочь крепкого среднего класса.

— А, вот ты где, обыскался! — на пороге нарисовался Серега Витальевич.

Роза опешила. Они, конечно, поддерживали дружеские отношения, часто разговаривали, шутили, он не мог удержаться от подколок, а Роза не могла не ответить на них. Но что бы Серега Витальевич «обыскался» Розу? С чего бы? Все административные вопросы всегда решал Матвей, на то он старший тренер и руководитель, а просто поболтать среди рабочего дня не в правилах Розы, Серега Витальевич знал это так же хорошо, как основы своей тренерской работы.

— Не надо меня искать! — отрезала девушка и вскинула подбородок.

— Как не надо, если ты страдаешь ерундой! Роза, не отдавай ей деньги!

— У меня договор, вообще-то, — отрезала и посмотрела на вспыхнувшую девушку.

— А плевать на договор, не отдавай, — он наступал на рыженькую, она пятилась к стене, зажмурив глаза в испуге, пока не уперлась худенькой фигуркой в дерево, тогда открыла глаза. — Перестань, ничего не случилось, останься, — он проговаривал слова сверху вниз, и девочка на глазах становилась меньше и меньше, несмотря на законы физики, казалось, она сейчас и вовсе растает.

— Уеду, — только и проговорила кудрявая.

— Я же тебя все равно найду, малышка, — Серега нагло улыбался. — Знаю, где ты живешь, где учишься, найду. И никуда ты от меня не денешься, — вколачивал слова в открытое и какое-то до болезненного ощущения в желудке детское личико.

Роза, конечно, никак не могла представить себя на месте этой «малышки», вряд ли какой-то мужчина сможет на нее вот так давить, а если и попытается, то ему же хуже. Сам полез, пусть сам и обороняется. Что Роза умела, так это постоять за себя. И не давать воли своим чувствам, они приходят и уходят, а Роза у себя остается, в единственном экземпляре, между прочим. Сама для себя незаменимая. Как же хотелось оттащить этого наглого павлина и сказать все это девочке, не позволить ей дать себя в обиду Дон Жуану от самбо. Выискался искуситель и знаток женских душ!

— Я… — девушка почти заплакала.

— Серега Витальевич, — не выдержала, наконец, Роза. — Выйди за дверь!

— В смысле? — он обернулся и уставился на Розу в недоумении.

— В прямом! Выйди, я тебя по-хорошему прошу.

— А то что? — ох, и бурлил сейчас в Сереге Витальевиче адреналин, помноженный на гормональный взрыв мозга. Гремучая смесь, любая женщина скажет, что опасная. Любая, но не Роза.

— А то перешибу, мало не покажется, — двинулась на Серегу Витальевича, сжимая в руке невесть откуда взявшийся черенок от лопаты. Не бита, но вдоль спины приварит за милую душу, массаж год делать придется, лечебной физкультурой вряд ли обойдется. Рука у Розы тяжелая, она не рафинированная Альбина и уж тем более не перепуганная «малышка».

- Ээээ! Ты чего?! — отскочил Серега Витальевич. — Ты это брось! — сделал шаг назад. — Ты думала, я ее ударю, что ли. Или тебя? Нееее, вы чего, девы? — развел руками. — Эй! Ты куда это?!

«Малышка» воспользовалась заминкой и выскочила с ресепшена, убегая по тропинке к своему домику. Далеко ей убежать не удалось, Серега Витальевич догнал, и через минуту эмоциональных жестов, размахиваний руками и топтания на одном месте, парочка жарко целовалась, при этом Серега Витальевич подталкивал «малышку» к домику, а та не особо-то и сопротивлялась.

Роза вздохнула. Даже немного с облегчением. Шекспировские страсти — это, конечно, прекрасно, даже зрелищно, но главное, что, похоже, деньги возвращать не придется. Без пяти минут сентябрь. Студенты разъезжаются, родители маленьких детей смело едут на море, чище и не так шумно и грязно, найти быстро постояльцев на несколько дней не так-то и просто.

Курортные романы такие — искрят. И всегда заканчиваются. Почти всегда внезапно. Вот и Розин подходил к концу. Самый впечатляющий за всю ее жизнь, с самым потрясающим мужчиной, которого создала природа, не ленясь, наделяя одного человека всеми мыслимыми достоинствами.

Для Розы — неоспоримыми. Для кого-то, например, для Альбины, тренер, хоть и старший, хоть и руководитель — слишком мелко. Да и ухаживал Матвей без апломба и показухи, цветы если дарил, то не неподъемными охапками, бесполезным коробкам конфет предпочитал что-нибудь существенное, что точно любит Роза, серенады под окнами не пел, а вот массаж уставшим ногам или затекшей шее — обязательно.

Он не тратил лишнего, не ходил павлином, не изображал тетерева на току, рассказывая о своих достоинствах. Он их демонстрировал, молча, без прикрас, но и не жеманничая, ожидая похвалы или лести. Матвей Розенберг был создан специально для Розалии Ивановой, они даже жили в одном городе, ходили по одним улицам, и не такая и большая разница в возрасте у них была, чтобы никогда не встретиться, но что-то во вселенной пошло не так, и судьба раскидала их, как фишки, не давая и шанса на продолжение романа. Роза вздохнула и вернулась к повседневным заботам.

А накануне отъезда, вечером, Розу огорошил Матвей, буквально сбил с ног в прямом и переносном смысле, как только она перешагнула порог десятого домика.

В одной комнате сопели Светик и Даниил, в другой на кровати сидел Матвей, в полутьме, и смотрел в стену. Сосредоточенно.

Розе стало как-то зябко от его вида. Да, это их последняя ночь, может, лучше провести ее с пользой для тела, а не изображать из себя гладиатора перед боем на арене. Благо фактура подходила.

Розе и без того хотелось плакать, да что там, ей хотелось реветь в голос и топать ногами, как избалованный ребенок, которому не досталась игрушка, которую он очень, очень хотел. Хотел настолько сильно, что даже поверил в Деда Мороза, написал ему письмо и ждал целый месяц, а потом нашел под елкой упаковку фломастеров и раскраску.

— Пойдем, — Матвей встал навстречу Розе и протянул ей руку, взял ладошку, поглаживая большим пальцем, пуская тепло по всему телу, прямиком в душу, заставляя сердце биться сильнее, разгоняя ставшую хмельной кровь.

Они обошли десятый домик, он был крайним, сразу за ним открывался вид на корявые деревья в конце участка, реку и поляну, усыпанную лечебной ромашкой, горы с противоположного берега и низкие звезды на темном, почти черном небе.

— Стой, — Матвей остановил Розу рукой, закрыл ладонью глаза и развернул спиной к виду, лицом в бревенчатый домик, оступившись, Роза чуть не упала, была тут же поймана и поставлена на ноги уже ставшим привычным жестом. — Постой так минуту, пожалуйста, лягушонок, — Роза согласно кивнула и слушала какое-то шуршание, знакомый запах, даже предвкушала предстоящие события и все равно оказалась не готова, когда ее развернули обратно.

Она медленно оглядывалась вокруг себя и немела с каждым вздохом. Когда и как успел устроить это Матвей? Каким образом сохранил все в тайне? На ее же, Розы, базе. И никто из детей не проговорился, не выдал план Матвея — ни болтушка Светик, ни серьезный и вдумчивый Даниил.

Каким-то чудом деревья украсили фонарики, похожие на маленькие керосинки. На земле, оказалось, стояли свечи, так же похожие на керосиновые лампы, фитиль которых был из ароматической свечи, они источали не только мерцающий свет, но и аромат, он разносился по воздуху, становясь неуловимым, как и чувство легкости, которое покидало Розу, пока она оглядывала все совершенство, сотворенное Матвеем.

Низкий столик, накрытый белой скатертью, два резных стула, не походных, взятых из домика, сервировку и фрукты, украшающие стол, деревянный поднос-блюдо и разложенные на нем любимые лакомства Розы. Ветчина любимого производителя, все возможные виды сыра, так любимые Розой, даже тот, что купить в этом месте невозможно. Такую красоту Роза видела только на фотографиях в инстаграмме, и никак не ожидала лицезреть это вживую, да еще и в честь своей персоны. Видимо поэтому, сделав шаг, она еще раз споткнулась, тут же упав в руки Матвея, моргая и не зная, что сказать.

— Дар речи потеряла, лягушонок? — Матвей внимательно посмотрел на Розу, она только и смогла, что поежиться и отвести взгляд в испуге.

— Я тоже, если честно. Но давай по порядку, — поставил на ноги и жестом пригласил к столу.

Роза уселась и смотрела, как жестом фокусника Матвей достает бутылку и лихо расправляется с пробкой, как-то просто для не употребляющего алкоголь человека. Впрочем, велика ли наука! Любой старшеклассник с ней справляется за считанные минуты.

— Ты разве пьешь? — Роза ошарашенно смотрела, как Матвей наливает два бокала.

За все время, что она знала Матвея, он не сделал и глотка пива, не пригубил вино, которым частенько баловалась Роза на его глазах. Да что там, он даже редко ел после ужина, полностью игнорировал чипсы, любые снеки и даже пиццу. Нет, ел он много, с завидным аппетитом, но именно то, что прописано им же в меню. Правда один раз позволил себе шашлыки, выбрались на пикник с Михаилом и детьми, всем на радость, правда, майонез в качестве соуса проигнорировал напрочь. Спортивное питание. Правильное соотношение жиров, белков, углеводов и физических нагрузок. Если бы Роза что-то в этом понимала.

— Конечно, — кивнул в подтверждение своих слов. — Нечасто и уж точно не с детьми, но позволяю себе. Не вижу криминала в фужере сухого или пятидесяти граммах хорошего коньяка.

— Понятно, — Роза взяла пальцами сыр и отправила в рот, не зная, что сказать. Ее сковала какая-то неуверенность, настолько несвойственная Розе, что она растерялась, не знала, куда деть руки и глаза, ноги мешались, сидеть было некомфортно, взгляд Матвея по-прежнему прожигал. Роза морщилась в каком-то суеверном страхе.

— Ну, за хороший отдых, — подняла фужер и посмотрела на Матвея. — Он же был хороший, да? — почти пропищала, голос пропал.

— Хороший, — согласно кивнул и ударил хрусталем по хрусталю. Примерно с таким звуком бьются розовые мечты девочек и иллюзии о вечной любви. У Розы не было иллюзий, а что-то разбивалось прямо сейчас, на ее глазах, а она смотрела на это, как в замедленной съемке и ничего не могла с этим поделать. Она боялась следующих слов Матвея Розенберга, боялась, потому что знала, что он скажет.

— Я люблю тебя, — подтвердил догадки Розы Матвей. — Выходи за меня замуж, пожалуйста, — добил простым предложением, ударив под дых. Роза могла лишь молчать, хватать воздух ртом, в панике ища правильные слова и не находя их.

— Ты ведь знала, что я сделаю тебе предложение, — прямо посмотрел Матвей. По спине пробежал морозец, Роза вздрогнула, едва ли от холода.

— Знала, — все, что смогла ответить.

— Значит, у тебя готов ответ. Ответь.

— Я могу еще подумать? — накрывала паника, с головой, как океанская волна, лавина, несущаяся с гор, селевой поток, что-то, что не оставляет шанса остаться в живых.

— Пожалуй, не стоит, ты знаешь ответ, просто произнеси его. Вслух, — спокойно припечатал Розенберг М.

— Нет. Я не могу, — Роза подняла полные отчаяния глаза на Матвея. — Я не могу замуж. За тебя.

- И какая причина? — Матвей нагнул голову и внимательно разглядывал Розу, словно увидел первый раз, он не просто взглядом раздевал ее, имел, пил с ее пупка виски, он выворачивал наизнанку душу Розы, ее мысли, планы, чувства. Все, из чего состоит Розалия Иванова.

— Это невозможно! Как ты себе это представляешь? Как?

— Обыкновенно, если честно. Поженимся, будем жить вместе. Может быть, ребенка родим через несколько лет, может быть, двоих.

— Вместе? Когда? Несколько месяцев в году? Ты переедешь сюда, бросишь все, работу, клуб, учеников, поселишься здесь со мной, в этой жопе мира, забудешь про дело своей жизни, да? Или ждешь, что я брошу базу, маму и вернусь в Питер? Я не могу бросить! Здесь моя жизнь, не слишком веселая, но моя. И я не хочу бросать то, на что потратила шесть лет своей жизни, и у меня только-только начало получаться!

— Это решаемо… как-нибудь, я не знаю, как, но должно быть решаемо, — заявил Матвей. — Это не безвыходная ситуация.

— Матвей, да вернись ты на землю! — вскрикнула Роза. — Это просто курортный роман. Мы толком не знаем друг друга. У тебя своя жизнь, у меня своя, и эти жизни никак не могут соединиться. Никак!

— Ты могла бы…

— Не могла бы! — отрезала Роза.

Она не знала, что еще сказать, как реагировать, какие слова найти и искать ли их. Быстро поднялась и рванула прочь. На ходу глотая слезы разочарования. Говорят, розовые очки разбиваются стеклами внутрь, очки прагматизма бьются так же, только утешить себя нечем. Роза не верила в «долго и счастливо» и не верила в то, что его не могло существовать в той, параллельной реальности, останься она в родном городе и встреть Розенберга М. старшего тренера и руководителя детско-юношеского спортивного клуба «Русский богатырь».

Спала Роза плохо, почти не спала, в общем-то, с трудом вырвала себя из постели и шла к микроавтобусу, как на голгофу. Виктор отказался отвозить «Русского богатыря» на вокзал, пришлось Розе самой. Смотреть, как тянутся гуськом богатыри, одетые в фирменные футболки и косынки, повязанные на манер пионерских галстуков. Как Серега Витальевич проверяет, не забыли ли дети телефоны, вещи или головы, как Розенберг М. проводит последний инструктаж, разнимает вечно спорящих, почти дерущихся Светика и Даниила, Семка стоит, насупившись, немного в стороне. Слушать в дороге детские песни Светика и даже подпевать им.

На перроне все прощались, как лучшие друзья. Роза даже засмеялась, увидев внушительный засос на шее Сереги Витальевича. Она от души желала победы на России Илье Голубю и Олегу в его карьере в ММА, Даниил искренне обнял Розу и потребовал, чтобы она присутствовала на первых в его жизни соревнованиях. Он, Даниил, «очень, очень волновался», признался искренне, и Роза не смогла отказать мальчику, которого сумела полюбить за эти дни.

Потом Роза посмотрела на Матвея, тот улыбнулся, как и всегда. Искренне, как-то по-детски подкупающе, при этом настолько откровенно, что Розу пробил жар с головы до ног, щеки полыхнули алым, дыхание сперло.

— Будь счастлива, лягушонок, — потом заграбастал Розу в объятия с такой силой, что хрустнули косточки, и захотелось вцепиться в фирменную футболку и не отпускать никогда. Никогда!!!

А потом смотрела в хвост удаляющегося поезда. В воздухе запахло осенью, несмотря на тридцать градусов тепла и календарный август.