— Чего? — Роза поняла, что это связано с тем, что Матвей и Миша — Розенберги. Какой-то национальный праздник или обычай, или ритуал. В любом случае, дело личное, и Розе там не место.

— Еврейский новый год, — пояснил Матвей и покосился на вконец ошалевшую Розу. Она вцепилась в подлокотник двери и начинала потихонечку впадать в панику.

Воображение подкидывало картинки одну краше другой. Были там и ритуальные жертвоприношения, и недовольная еврейская свекровь из одесских анекдотов, и пейсы у главы семейства. Даже у Матвея были пейсы!

— А-ха-ха! — Матвей покатывался от смеха. — Видела бы ты себя, лягушонок. Это просто Рош ха-Шана, новый год, как европейский, только без елки. Хороший повод собраться всей семье. Вот и все.

— Ладно, — кивнула. — А я же без подарков!

— Лягушонок, перестань паниковать. Обещаю, если не понравится, мы сразу уедем. Ты мне веришь?

— Верю.

Пришлось признать, что Роза верит Матвею. Да и испуг смешон даже для нее самой. Новый год в сентябре — это как минимум необычно и интересно. Семья Матвея и Михаила Розенбергов не может быть страшной. В конце концов, Роза — взрослая, самостоятельная и самодостаточная женщина. Нет причин паниковать и пугаться.

Она, Розалия Иванова, в двадцать два года начала свой бизнес, с трудом представляя, куда она ввязывается, и спустя шесть лет их база не только разрослась, но уже вот-вот начнет приносить уверенный и постоянный доход. И это дело рук и головы Розы. Ведь ей даже помочь было некому! И она смогла, справилась, выдюжила! Неужели она испугается Рош ха-Шана, чтобы это не значило?!

Страх Розы смешон! Абсурден! Не съедят же там Розу. Впрочем, Матвей может ее слопать на ужин, она, пожалуй, даже сопротивляться не станет, даже подмах… повернется наиболее удобным бочком.

Почти без пробок добрались в небольшой поселок среди сосен и песчаной земли. Деревья утопали в золоте и багряном цвету. Двухэтажный дом выглядывал между деревьев, выходя окнами на ухоженный газон, три клумбы с осенними цветами и большую, выкрашенную в белый цвет, деревянную беседку. Пахло осенью, Финским заливом, соснами и немного грибами.

Роза с удовольствием втянула прохладный аромат. Воздух здесь совсем другой, как и запахи, и деревья, и даже дома. Участки в этом месте, со щитовыми домами, давали в далекое советское время творческой и трудовой интеллигенции. С тех пор, видно, дом утеплили, достроили резную веранду и такие же балконы на втором этаже, обшили стены сайдингом. При этом остался дух эпохи, которую не застала Роза, да и слышала о ней только от посторонних людей.

Роза почему-то почувствовала себя спокойно. Иррациональное чувство, а может быть рука Матвея, обнимающая Розу и тихонечко подталкивающая в сторону дома, вселяла в Розу стойкую уверенность. На крыльце Матвей остановился, улыбнулся полудетской улыбкой и распахнул перед Розой дверь.

В доме царил почти идеальный порядок и особенный, теплый уют, создаваемый не одним поколением людей, за которым ревностно следят обитатели дома и особенно его хозяйка. Запахи еды разносились по всему дому, как и звуки классической музыки. Матвей заглядывал поочередно в каждую комнату, пока они не дошли до столовой на первом этаже, с окнами на тот самый газон с клумбами.

Роза опешила, когда увидела большой круглый стол, накрытый белоснежной скатертью, в центре помещения, стулья с подлокотниками, сервировку обеденным сервизом Ломоносовского императорского фарфорового завода. Легендарный рисунок «кобальтовая сетка», чертовски дорогой, по меркам Розы. Этот сервиз мог быть куплен год назад, а мог в середине двадцатого века, и был бы точно таким же на вид. «Кобальтовая сетка» оставалась практически неизменной с тех пор, как Анна Яцкевич создала этот узор.

Семейные фотографии на стенах, в стилизованных или действительно старинных рамах, мебель, насколько Роза понимала, антикварная, отреставрированная, даже диван выдержан в духе начала двадцатого века, с круглыми подлокотниками. На диване читал газету мужчина. Сидел нога на ногу, небрежно покачивая ею в кожаном тапке, и читал газету. Газету! В двадцать первом веке!

Когда Матвей кашлянул, тот поднял глаза и тут же встал, смотря поочередно на Розу и Матвея. Мужчина был полностью седой, суховатый, при этом высокий, все еще широкоплечий и прямо держащий спину. Короткого взгляда хватило на то, чтобы мужчина не нуждался в представлении, Матвей и Михаил Розенберги были похожи на своего отца.

— Папа, это Розалия, мы отдыхали у нее на базе. Роза, это наш папа, Леонид Львович.

— Приятно, наслышан, — Леонид Львович пожал протянутую руку Розы, а затем легонько коснулся губами тыльной стороны. — Рад знакомству, сильно рад, — искренне улыбнулся и отпустил руку, не переходя личные границы Розы.

— Лева, долго тебя ждать?! — в комнату вошла полностью седая, щупленькая старушка, в аккуратном наряде, даже с подкрашенными губами. Роза сразу поняла, кто это. — О, Матвей, представь свою милую спутницу! — и посмотрела на Розу. Стало понятно, от кого Матвей унаследовал мягкость улыбки и взгляд.

— Бабулечка, это Роза, — просто сказал Матвей, пока Роза не знала, куда себя деть от добродушного, но любопытного взгляда старушки.

— Идида Яковлевна, — пропела бабулечка. — Наслышана о вас, дорогая моя. Правнуки мне все уши прожужжали о Розочке, по словам Светочки, вы непременно женитесь на Матвее.

— Бабуль! — Матвей раскатисто засмеялся, вторил ему Леонид Львович.

— Попрошу не смеяться, — Идида Яковлевна грозно посмотрела на окружающих. — Дело серьезное, — покачала головой и засияла. — Рада, что вы нашли время и приехали, лешана това тикатви ветехатми, — это произнесла для Розы.

— Простите, что без приглашения… — Роза не знала, чем ответить на радушный прием Идиде Яковлевне и, тем более, не поняла последних слов.

- А где остальные? — Матвей нагнулся к бабуле, поцеловал в щеку, проигнорировав то, что Роза не поняла Идиду Яковлевну.

— Нелли на кухне, сам понимаешь, лучше ее не трогать сейчас, не ходите туда, а остальные во дворе, вдрог вспомнили Ташлих, — усмехнулась и покачала головой, то ли в осуждение, то ли в шутку. — А погода какая, сидишь в своем зале, ни света белого не видишь, ни праздников, — пожурила, скорее шуточно. — Роза, вы уж проследите, чтобы Матвей регулярно дышал свежим воздухом.

— Кушал и надевал шапочку, — заржал тот, за кем должна была проследить Роза. — Она проконтролирует, бабуль.

И повел Розу дальше. Заглянул на кухню, спиной к двери стояла женщина, невысокая, полноватая, темные волосы были собраны назад и уложены в широкую кичку на затылке.

— Потом, — шепнул и повел Розу дальше в дом, что удивило Розу. Если те, с кем обязательно нужно познакомиться, по мнению Матвея, на улице, зачем они идут в дом?

Оказалось, есть еще одна дверь, с противоположной стороны, выходящая на такой же ухоженный газон, сосны и резную беседку, а еще живую изгородь в ярко-красных и желтых тонах. Деревянный резной мосточек над небольшим прудиком, окруженным камнями, с альпийской горкой и стекающим по ней водопадом.

— Дом был на два хозяина, — пояснил Матвей. — Вторая половина принадлежала деду по отцовской линии, собственно, здесь родители и познакомились, а уж потом она стала его студенткой и вышла замуж. Теперь мы дом соединили, так значительно удобней.

С этими словами Матвей накинул на плечи Розы теплую толстовку, она была уверена, что его. Легкий аромат парфюма выдавал хозяина, у Михаила был совсем другой запах — резкий и терпкий, Роза воспринимала подобные ароматы, как вмешательство в личное пространство. Потом вывел за дверь, на почти такое же крыльцо, как на «лицевой» стороне дома.

Роза обернулась, дом был покрашен в другой цвет. Действительно, теперь становилось видно, что некогда строение было на два хозяина.

Все, кто стоял у прудика и на мостике, устремили взгляды на Розу, с нескрываемым интересом разглядывая нового человека. Не Рош ха-Шана, а смотрины, честное слово.

Розе все больше и больше хотелось сбежать, хоть никто и не проявлял излишнее любопытство, все были приветливы и безупречно вежливы. Настолько вежливы, что Розе становилось не по себе в этой обители хороших манер и правильных ударений. Она все больше паниковала и держалась поближе к Матвею, он прижал ее к теплому и такому надежному боку, сразу стало спокойней. Будто она падала в космическое пространство вниз спиной, ее поймали и больше не отпустят. Никогда.

С визгом выскочили из дома Светик с Даниилом и опрометью бросились к Розе, Светик, конечно, впереди, почти сбивая девушку с ног. Даниил старался вести себя сдержанней, но это не очень-то получалось, он то и дело переходил на повышенный тон и эмоционально жестикулировал, даже топтался на одном месте, как сестра. Того и гляди запрыгает на одной ножке или начнет крутить колесо.

— Это Роза, — известила Светик, когда на пороге появились Софа и та самая рыженькая девушка. К вихрю Розиных удивлений добавилось еще одно. — Она будет жениться на Матвее! — выдала с детской непосредственностью и энтузиазмом.

— Не жениться! — вмешался Даниил.

— Да они же це-ло-ва-лись! — Светик уперла кулачки в боки. — Люди всегда женятся, когда целуются! Зачем, по-твоему, Роза приехала? Жениться на Матвее! Ясно тебе?!

— Женщина выходит замуж, а не женится!

— Да ты ерунду говоришь!

— Это ты ерунду говоришь! Матвей, скажи ей!

— Во-первых, неприлично говорить о человеке в третьем лице. Ты ведь знаешь, что значит «в третьем лице», — посмотрел на Даниила Матвей. — Мы так не поступаем. Женщины, действительно, выходят замуж, а мужчины женятся, — уже смотрел на Светика, терпеливо поясняя.

— Значит, Роза тебя замужнит! — заявила Светик, ничуть не смутившись, в отличие от брата, который сконфуженно молчал, но за продолжающимся диалогом наблюдал с живым интересом.

— Не замужнит, а выйдет замуж! — не сдержался Даниил.

— Похоже, судьба Матвея решена, — громко проговорила Софа и быстрым шагом подошла к Розе и смеющемуся Матвею.

— Софа, — протянула руку Розе, представившись. — Жена Михаила, брата Матвея, и, по совместительству, лучшая подруга этого оболтуса, — обозначила ситуацию Софа, хлопнув по плечу Матвея.

Вблизи Софа была еще более ухоженной, чем изначально показалось Розе. Кажется, все достижения косметологии были опробованы женщиной, возможно даже была сделана ринопластика. Во всяком случае, нос был слишком идеальной, правильной формы. Она вся была слишком идеальной. Альбина смотрелась бы рядом с Софой простым мотыльком против шикарной бабочки. Удивительный народ мужики — смотрят налево даже от вкусного торта, норовят отчерпнуть борща, в случае с Альбиной — скорее жульен.

— Бывшая жена, — появился Михаил и обнял Софу, прижав к себе. — Рад, что все-таки решилась, — улыбнулся Розе. — Так, а чего пятые точки холодим, — обратился к гостям. — Давайте в дом! Рита, — посмотрел на рыжика, — будь добра, помоги.

Рыжик, или Рита, сверкнула глазами на Михаила, потом на Матвея, покраснела и рванула в дом.

— Пройдет, — понимающе кивнула Софа.

— Не выдумывай, а, — Матвея заметно передернуло, он быстро вернул дружелюбное выражение лица, подтолкнул вконец ошалевшую Розу к входной двери.

Стол уже был накрыт, по коридору сновала Рита, поднося последние закуски, мелькали рыжие локоны, узкое трикотажное платье, демонстрирующее девичью фигурку. Тонкую и звонкую. Все-таки с молодостью ничто не может сравниться, ни Розин объем груди при тонкой талии, ни ухоженность Софы, ни даже хрустальная рафинированность Альбины.

— Мам, — Матвей завел Розу на кухню, она замерла, испугалась не на шутку.

Ведь знала, что на кухне суетится мама Матвея, знала, что предстоит знакомство, знала, что бояться ей нечего, но тряслась, как осиновый лист на ледяном ветру в самую жуткую непогоду. Штормовое предупреждение! Знала, что мама Матвея не выносит посторонних на кухне, запрещая помогать даже сыновьям и матери. Что уж говорить про посторонних. Единственное, что было дозволено, не всем, а по выбору мамы — это отнести закуски на стол. Все! На этом аттракцион маминого либерализма заканчивался. Знала, а ощущала себя зайцем с трясущимся хвостом. Или лягушонком. Есть царевич, есть стрела, и есть вероятность, что не превратится Роза в царевну.

— Мама, это моя Роза, — Матвей крепко обнимал Розу, от этого становилось еще страшней. Мало Розе загадочного Рош ха-Шана и Ташлиха, а также слов, что сказала Идида Яковлевна, чтобы они не значили, еще и подбадривающие объятия Матвея не внушали оптимизма.

— Очень приятно! А что ж твоя Роза, — с нажимом проговорила «твоя», — не помогла мне на кухне?

— Потому что ты этого не любишь, — пожал плечами Матвей. — Это моя мама, Нелли Борисовна, — представил, пока Нелли Борисовна, не стесняясь, придирчиво, с особенной тщательностью осматривала Розу с головы до ног.

— Приятное знакомство, — проговорила Нелли Борисовна.

— Взаимно, — надо же что-то ответить. Роза ответила взаимно. Тем более, судя по всему, знакомство действительно выходило «взаимным» до самых печенок.

— Иди в комнату, — Матвей поцеловал Розу в краешек губ и развернул фирменным жестом лицом к выходу.

— И попросите принести Риточку блюдо для мафрума, она знает, где лежит. Такая чудесная девочка, такая умница, прелестный ребенок!

Дальше про прелестного ребенка и умницу Роза слушать не стала. Вошла в комнату, растерянно оглянулась. Все в сборе, Софа вальяжно сидела рядом с Михаилом, положив руку на его бедро собственническим жестом, рядом скакали Светик и Даниил. Порой Светик забиралась на колени к дедушке, тот показывал ей нехитрые фокусы, приводя девочку в неописуемый и громкий восторг. Идида Яковлевна сидела на диване и оживленно беседовала с одной из гостей, примерно ровесницей, и, как поняла Роза, — женой брата Идиды Яковлевны.

— Розалия, вы что-то ищите? — обратилась к ней бабулечка Матвея.

— Нелли Борисовна попросила блюдо для мафрума, — Роза надеялась, что правильно запомнила название блюда. Она не имела ни малейшего понятия, что это и из чего готовится. Она и простые-то вещи готовила с огромным трудом и без всякого энтузиазма, что говорить про экзотические. А «мафрум» звучало, как что-то волшебное из восточной сказки.

— Одну минуту, — юрко открыла антикварный сервант Идида Яковлевна и протянула большое кобальтовое блюдо. — Отнесите, будьте добры.

Роза не стала спорить. Отнести блюдо не велика проблема. Знала бы — лучше поспорила.

Неприлично подслушивать, и надо было сразу дать понять, что Роза вошла на кухню, но слова Нелли Борисовны вылетели как пуля и поразили Розу насквозь. Поразили — и в смысле «удивили» тоже. Роза так и стояла с этим дурацким кобальтовым блюдом, борясь с трясущимися руками, в страхе уронить и разбить, как кажется, только что разбилось сердце Розы.

Ведь мелочь, ерунда, не то, на что в обычной ситуации прагматичная и циничная Роза обратит внимание. Примет к сведению, если это нужно, а нет — выкинет из головы, как ненужный хлам.

Розе есть о чем подумать, кроме того факта, что Матвей Розенберг «воспользовался наивностью» Риточки в самом, что ни на есть, библейском смысле. «Взял ее невинность». Попросту — переспал с ней! С почти ребенком! И пусть она совершеннолетняя, что это меняет!

Ей от силы девятнадцать, а может, и семнадцать! А Матвею Розенбергу тридцать четыре года!

— Не спал я с ней, — устало вздохнув, проговорил Матвей. — Оставьте с Верой Абрамовной Ритку в покое.

— Маргарита — чудесная девушка, умница, лучшая для тебя партия.

— Маргарита — чудесная девушка. Девушка! Ей девятнадцать лет, она моя ученица, я — не лучшая партия для нее. К тому же у Риты есть молодой человек. Так что простите меня с Верой Абрамовной, но я пасс.

— Это не молодой человек, это недоразумение! — взвыла Нелли Борисовна — И потом, как честный человек, ты обязан!

— Как честный человек, мамуля, я не занимаюсь сексом со своими ученицами и молоденькими девочками.

— Конечно же, сексом ты занимаешься с Розой. У вас двоих написано на лбу, что сегодня вы занимались этим! Мало того, что ты работаешь в такой день, так еще и… — Нелли Борисовна вздернула нос и возмущенно фыркнула.

— Ты очень наблюдательна, — Матвей хихикнул по-мальчишески, попытался перегнуться через маму, чтобы своровать лакомый кусочек. Как мальчишка!

Почему-то Роза улыбнулась этой мизансцене.

- Прости мамуля, встречаться и заниматься любовью я буду с женщиной, которую люблю, а не с «лучшей партией» по версии Веры Абрамовны и твоей. Роза, — резко повернулся к дверям, где монументом застыла Роза. — Что стоишь, как неродная, давай это несчастное блюдо! — засмеялся.

— Смотрю, твоя Роза, — снова с нажимом на «твоя», — не слишком воспитана, если подкрадывается во время конфиденциального разговора сына с матерью.

— Зато как она целуется! — засмеялся в голос Матвей и резко дернул на себя Розу, повернулся спиной к маме, как прикрыл собой от пуль. Пуля прилетела в виде полотенца.

— Пошел вон с моей кухни! — взвизгнула Нелли Борисовна и грохнула тарелкой по столу.