Глава 1

Стремительный поток машин нёсся по шестиполосному шоссе на большой скорости. От светофора до светофора они успевали разогнаться, и в этом месте была, наверное, их максимальная скорость.

Стоявшая на пустынном тротуаре девушка задумчиво смотрела на легковые автомобили, грузовые она провожала взглядом, аккуратно складывая листы бумаг в маленькую джинсовую сумочку через плечо.

Унылый пейзаж с той стороны дороги не мог привлечь внимание: через шесть полос спешащих машин  было поле, кое-где начинались работы, стояла строительная техника – самое начало грандиозной стройки. Со стороны девушки уже было несколько новых кварталов, автобусная остановка и большое здание из красного кирпича. Она ещё раз обернулась на здание, вздохнула и, словно приметив что-то, зажмурившись, шагнула на проезжую часть…

Она услышала собственный визг, жуткий, закладывающий уши, но не почувствовала боли, только в районе живота, словно кто-то её дёрнул обратно на широкий тротуар.

- Ааааааааааайййй! - Визг девушки всё ещё стоял у неё в ушах, когда она поняла, что кто-то держит её. Крепко, двумя руками, прижав к себе, тогда как её ноги висят в воздухе и молотят со всей силы её противника – того, кто нарушил, вторгся в планы девушки.

- Да, стой ты, стой, успокойся!

- Отпусти, отпусти меня!

- Перестань, мне больно, - он поочерёдно отодвигал свои ноги, по которым молотили   маленькие ножки в красных кедах. - Перестань сейчас же! - он крепче прижал её к себе, а ноги зажал между своих, тем самым обездвижив.

- Кто ты такой? – послышался всхлипывающий голос.

- Дед Мороз, - парень, похоже, был зол, но свою «добычу» не отпускал.

- Пусти меня, - она предприняла попытку вырваться.

- Да щщщаааассссс… - последнее, что успел сказать парень перед тем, как острая вспышка боли в районе предплечья пронзила его. – Твою мать! – он выпустил девушку, она упала на колени и попыталась встать, только была остановлена тем же парнем, который придержал её, а потом повернул к себе лицом. Плачущим лицом. Отчаянным.

- Я… я… прости меня, я нееее… хотелааааа, - слезы лились градом. – Я, правда, не хотела, но, может, всё обойдётся, ведь это совсем не обязательно, да? Что я наделала?.. - она снова предприняла попытку двинуться к проезжей части.

- Не, ты успокоишься или нет? Ты откуда тут взялась-то? Ни одной школы поблизости! Двойка что ли в году?

- Я не хотела, - она стекала к ногам парня, наконец, почти упав, - не хотела я… тебе в больницу надо…

- Ты про укус?

- Да, - еле слышным шёпотом.

- Было больно, да, но это не причина под машину, - он снял лёгкую куртку, закатал рукав футболки и показал место укуса, - смотри, даже следа почти нет. – Действительно, было небольшое покраснение, но следов зубов не было. - Так себе из тебя белая акула получилась.

Он присел рядом с девушкой, разглядывая её. Не было похоже, что она побежит сейчас, собственно, не было похоже, что она вообще может сейчас пошевелиться.

Синие джинсы, красные кеды, футболка с изображением медведя Тедди и ветровка. Типичный подросток.

От природы волнистые, темно-каштановые, короткие  волосы были собраны в торчащий хвостик на затылке, заплаканные карие глаза, без косметики – видимо, мама не разрешает, – и прокусанная губа, из которой тонкой струйкой текла кровь.

- Так что случилось? Как ты тут оказалась, тебя родители будут искать, - он потянулся, чтобы протереть кровь бумажным носовым платком, наблюдая, как она резко отпрянула от него, готовая, казалось, повторить свой манёвр с дорогой. Он опустил руку.

- Ладно, вставай, - он сам встал и подал руку ей. – Вставай, видишь, уже машины приостанавливаются, может, даже милицию вызвали, видя…

- Полицию.

- Угу, это будет важно, когда я буду объяснять, почему я применил физическую силу к восьмикласснице.

Девушка, насупившись, вздохнула.

- Я не просила.

- Ага… ладно, расскажешь, что случилось?

- Хм…

- Хорошо, не говори, пойдём, прогуляемся что ли?

- Куда?

- В парк. Тут парк есть, там и погуляем, до скольки тебя родители отпускают?

- Не знаю... до одиннадцати вечера, наверное…

- Ого, а не поздно для школьницы?

- Не школьница я.

- И сколько тебе лет?

- Девятнадцать.

- Да ладно! – он ещё раз внимательно посмотрел на девушку перед ним. Она уже стояла. Худенькая, пропорциональная, но немного нескладная, как подросток, взъерошенные волосы, красные пятна от слез на лице.

Девушка посмотрела на парня. Высокий, с каким-то добрым лицом, с таким лицом берут сниматься в кино про войну, главный герой обязательно будет  с таким вот лицом – простым и красивым.

- Могу паспорт показать, если так волнуешься.

 Она робко улыбнулась – а вдруг и вправду вызвали милицию? – и протянула документ в красной обложке, из которого выпал листик с печатями, который быстро поднял парень и, практически не глядя, отдал кареглазой.

- Не надо, девятнадцать – значит девятнадцать, просто выглядишь очень молодо, бывает, пойдём, прогуляемся, меня Ося зовут.

- Оооооося?

- Ага, отец назвал, а я теперь живу с этим.

- А я Сима.

- Симона? Красивое имя…

- Если бы! Серафима.

- Очень приятно. Пойдём, Сима-Серафима?

- Пойдём, - она обречённо вздохнула, косясь на проезжую часть.

- Даже не думай, – он крепко сжал её запястье и быстро повёл к дорожке, ведущей к лесопарковой зоне, когда-нибудь тут вырастит новый микрорайон, но пока можно было насладиться почти первозданной природой, с учётом вкусов местных озеленителей.

Редкие прохожие, наблюдавшие за поединком, утратили интерес к происходящему, и, решив, что «милые бранятся – только тешатся», занялись кто чем: кто-то рассматриванием рекламных плакатов, а кто-то ожиданием автобуса.

По тому, как девушка быстро шла за молодым человеком, складывалось впечатление, что они знакомы давно и близко. Она не предприняла попыток выдернуть свою руку, напротив, когда он сцепил руки в замок, практически спрятав её ладонь в своей – она ответила ему тем же.

В парке, сидя на скамейке, каким-то чудом оказавшейся не на дорожке, а на зелёной поляне с яркими жёлтыми одуванчиками, они долго молчали. Цвет лица девушки стал нормальным, теперь было видно, что она немного бледная, но живой румянец не покидал её пухлых щёчек. Словно детская «пухлость» не сошла ещё с её лица.

Аккуратный профиль, со слегка вздёрнутым носиком, и полупрозрачные ноздри. Когда-нибудь, когда Сима поймёт свою красоту – она сможет превратиться в красавицу, но пока она выглядела скорей подростком, чем девятнадцатилетней девушкой.

Двадцатипятилетний Ося смотрелся рядом с ней ещё более высоким и, наверное, зрелым.

У них были глаза одного цвета, как и волосы, и издали можно было подумать, что он её старший брат.

- Мне нравятся одуванчики, - сказала Сима, - они яркие… и, я только сейчас подумала, что живут совсем-совсем мало.

- В природе многое живёт мало, но одуванчики не только яркие… или красивые, они лекарственные.

- Этим можно оправдать, почему они мало живут? Горы тоже красивые, но живут долго…

- Долго, по нашим меркам, ещё дольше – по меркам одуванчиков, и совсем мало по их собственным меркам.

Сима долго молчала, смотря на одуванчики.

- Я не видела гор.

- Увидишь.

- Хм…

- Увидишь, Сима. Ты увидишь горы. Любые, какие захочешь.

- Не знаю…

- Какие у тебя были планы? Пока не узнала? – он пересел так, чтобы оказаться лицом к лицу к ней.

- Откуда? – Она побледнела.

- Заключение выпало у тебя из паспорта… прости.

- Не было никаких планов на самом деле. Никаких. Зачёты сдать, хвосты, потому что, если меня и из колледжа попрут, мамка меня убьёт… да и папа тоже, хотя он добрее, редко ругается. Но глобальных планов не было… таких, знаешь, получить премию мира или найти лекарство от СПИДа, - она всхлипнула, - таких не было. Я к бабушке хотела поехать на лето, в деревню. Там хорошо, а сейчас ещё и интернет есть… хотела.

- Сейчас хочешь?

- К бабушке? Хочу… и зачёты хочу сдать, да и вообще мне учиться вроде как понравилось даже.

- И что тебе мешает? Сдать зачёты, не вылететь из колледжа и поехать к бабушке? Одуванчики живут какую-то пару недель… тебе точно повезло больше, чем одуванчикам.

- Просто я…

- Знаю, я знаю, это всегда шок, ты не была готова, к такому невозможно быть готовым, но это не конец света, с тобой ничего дурного не произойдёт в ближайшее время, да и не в ближайшее тоже. Просто немного другое качество жизни, и никто не сказал, что оно хуже, чем у остальных. Другое, да. Но не хуже.

- Но я умру!

- Все умрут! И я, и одуванчики, и даже горы, острова уходят под воду.

- Но я умру от СПИДа…

- Никто не знает. Ты не можешь этого знать. Когда ты узнала? Сегодня?

- Да... – Всхлип.

- А как? Ты себя плохо почувствовала?

- Мы пошли сдавать кровь… ну, донорство, у нас в группе у девочки сестрёнка попала под машину, вот мы и пошли, для операции потребовалось. У меня сначала не хотели брать, потому что вес маленький.

- Меньше пятидесяти.

- Да, видно?

- Видно… и что дальше?..

- Потом взяли, потом позвонили, сказали, что надо сюда прийти… пересдать. Я не поняла ничего, сегодня вот… разобралась… ВИЧ.

- Ни в чём ты не разобралась, Серафима, если под машину прыгнуть собиралась. Давай так, ты пока успокоишься немного, совсем чуть-чуть, о зачётах подумаешь, когда тебе к врачу?

- Завтра.

- Вот и отлично. А завтра начнёшь разбираться, хорошо? Сегодня не думаешь, завтра утром встаёшь, сосредотачиваешься, пишешь список вопросов к доктору и идёшь на приём. Ладно?

- Ладно…

- Ну, а пока, расскажи-ка, где ты учишься, на кого? Расскажи о себе, - вставая с лавочки, беря за руку, сцепляя руки в точно такой же замок. Он просто улыбнулся, ощущая, как тоненькие пальчики с благодарностью ответили тем же.

В конце дня она села на автобус, который повёз её домой, а Ося – на автобус, идущий в противоположную сторону – к себе домой, на съёмную квартиру, где одну комнату занимал он, а другую – приятель ещё со студенческих времён.

Сима, как и советовал новый знакомый, который за вчерашний день и вечер ещё не один раз проговорил ей то, что жизнь не кончена, так убеждённо, что она почти поверила, сидела в очереди на холодной металлической скамейке нового центра по борьбе со СПИДом и ждала, когда придёт её время приёма.

Люди по большей части были угрюмые, почти все старше её, кто-то выглядел хорошо, а кто-то очень плохо, и Сима старалась не думать, что это, возможно, последствия болезни. Она сидела, смотря на панель смартфона, пытаясь читать, в конце концов, оставив это занятие, просто раскладывала карты, постоянно пропуская и упуская возможность  выиграть.

Ей стали во всем видеться знаки… Не будучи фаталисткой, даже не зная толком значения этого слова, к моменту приёма она дёргалась ещё больше, чем вчера… Потому что вчера она точно знала, что сделает, если результат окажется положительным, что она будет делать сейчас – она не знала… Наверное, попытается жить, как одуванчики, жаль только лекарственной у неё стать не получится, скорее – наоборот.

- И как доктор? – Сима попыталась прислушаться к разговору.

- Молодой, но толковый, даже удивительно, и приятный очень, располагающий, - сказала женщина, встретив её на улице, никогда не подумаешь, что она носительница подобного вируса…

Постучав в белую дверь, войдя, Сима впилась глазами в «удивительно приятного доктора», пятясь к дверям, пока он быстрой походкой подходил к двери, преграждая ей путь.

- Ты знал!

- Знал что?

- Ты с самого начала знал!

- Что я знал? – он взял её под локоть. – Пожалуйста, присядь и поговорим. Я знал, что тебе достался номерок ко мне? Нет, не знал, хотя мог бы сопоставить имя. Но ведь и ты не сопоставила.

- Там написано: «Иосиф»…

- Ага, а коротко – Ося. Хрень редьки не слаще, - он почти засмеялся, - но раз уж так получилось, давай я тебя осмотрю… эй, - глядя в глаза, - не надо стесняться… я врач.

Он долго и очень подробно объяснял Симе, что происходит с её организмом, и что, возможно, будет происходить, не один раз заверил, что на данный момент ей абсолютно не о чем волноваться, подчеркнул важность гигиены, отдельных маникюрных инструментов и обязательной барьерной контрацепции. Говорил всё то, что обычно говорят в таких случаях, думала Сима.

Только в конце приёма, когда он всучил ей кипу бумаг, выписок и направлений, написав на каждом сверху, когда именно надо сделать те или иные исследования, потому что Сима, казалось, не может сосредоточиться и запомнить, да и записать она не могла – тряслись руки, Ося попросил подождать конца приёма, у него остался один человек.

- Подожди, - он посмотрел на неё, как вчера, - подожди меня.

Сима вышла из кабинета и, не останавливаясь, прошла по длинному коридору, вышла на улицу и так же, не останавливаясь, пробежала до автобусной остановки.

Вчера ей по глупости показалось, что этот парень, Ося… что она понравилась ему. И хотя Симе, как никогда, было понятно, что её личная жизнь так и закончится, практически не начавшись – с таким-то диагнозом, – внимание красивого парня было приятно.

Сейчас она в полной мере ощутила всю глупость вчерашней ситуации, его отношение – врача к пациенту, смысл его разговоров… всего.

Придя домой, она закрылась в комнате и принялась готовиться к зачёту, ей оставалась только одна попытка, или её не допустят к экзаменам.

Глава 2

Мысли блуждали, были обидными, злыми. Она заталкивала их куда-то в край сознания, пытаясь сосредоточиться на зачёте, вчитываясь в одни и те же строчки учебника, заучивая их наизусть, но тут же забывая. Это был бессмысленный набор фраз, как и тех, что говорил ей вчера Ося.

- Симочка, к тебе пришли, -  голос мамы прозвучал до странного громко, как в вакууме, она вздрогнула, обернулась и прошла в небольшую прихожую, где неуверенно стоял Ося.

- Здравствуйте, - она попятилась, но встретив напряжённый взгляд папы, которому, по всей видимости, совсем не понравился поздний визит – шёл уже девятый час вечера, - это ко мне, пап. Ося, принёс, что я просила, да?

- Ага, - как-то быстро и естественно подыграл он.

- Что ты гостя на пороге держишь, Сима, - засуетилась мама, - раздевайтесь, проходите, - тогда как папа, видимо, поняв, что его единственной дочери ничего не угрожает, повернувшись, держа в руках пульт от телевизора, ушёл в дом.

Она стояла посредине своей комнаты, чувствуя неловкость от того, что посторонний парень – её врач, – находился здесь же.

В цветных трикотажных лосинах и маленькой маечке, с волосами, убранными в три хвостика – волосы лезли в глаза, – она выглядела по-домашнему и совсем юной. Если бы Ося не был её врачом и лично не видел её документы, он бы подумал, что перед ним четырнадцатилетняя девочка, которую оторвали от алгебры.

Типичная комната подростка: двухъярусная кровать с рабочим столом внизу, разбросанные книги, ручки, джинсы на спинке стула, стикеры с записками, маленькие фоторамки с лицами таких же, как хозяйка комнаты, девочек и мальчиков. Выделялся только огромный аквариум, стоявший напротив письменного стола на длинной, вдоль всей стены, тумбе.

- Такой большой…

- Это мы с папой, в их комнате ещё больше, только травник, а у меня цихлидник… они интересные… Зачем ты пришёл? Как узнал адрес?

- В карточке всё указано… Серафима, я… я не должен был, ты имеешь право на меня пожаловаться, это нарушение всех этических норм… Просто я хотел убедиться, что с тобой всё в порядке, к домашнему  телефону не подходили.

- Я не стану жаловаться… ты вроде как… заботишься, да? Клятву давал… вот и… Я не стану больше под машину… это страшно, - она присела на стоящее в углу кресло-мешок, он присел рядом на корточки. Так их карие глаза оказались на одном уровне. - Это ведь входит в твои обязанности, да? Как врача…

- Как врача – нет, не входит. Но… если я врач, разве я не могу проявить дружеское участие? Просто как человек. Я хотел убедиться, что ты в порядке, как частное лицо.

- Я в порядке.

- Посмотри на меня, - он держал свои длинные пальцы на её запястье. - Ты не в порядке, у тебя тахикардия, тремор рук.

- Что? - в карих глазах испуг.

- У тебя сейчас сердце выпрыгнет… и руки трясутся, ты волнуешься.

- Я не волнуюсь.

- Ты волнуешься, сильно, и это нормально, ты ведь и половины не слышала из того, что я тебе сегодня говорил… Практически все не слышат, потом начинают задавать вопросы, на следующих приёмах, но я не уверен, что ты придёшь, Сима.

Она отвела глаза.

- Мне больно, - прошептала она, - мне больно тут, – она провела рукой по груди, где-то в районе сердца, – я дышать не могу, вдыхаю, но наполовину только, потому что, если я вдохну ещё чуть-чуть, совсем крошечку, я задохнусь... Оно всегда тут. И страшно. Мне тааааак страшно. Я не понимаю… что теперь делать? Мне учиться или нет? А если станет кому-то известно? Я даже телефон домашний отключила… вдруг позвонят и сообщат родителям? Им нужно сказать?.. Как? И все меня будут спрашивать – откуда? Как получилось? Я не знаю – как… Потом скажут, что я наркоманка… а я только травку пробовала, один раз, и меня вырвало… Я не шлюха, ничего такого… о чём пишут… Я устала об этом думать… говорят… душевная боль… но она не душевная, она настоящая. Бояться – больно. Лучше бы я ничего не знала… - она громко шептала, он просто гладил её напряжённые руки.

Её страхи и вопросы были типичными, какие-то он смог развеять, на какие-то ответит лишь время. Постепенно разговор перешёл на отвлечённые темы, на аквариум в комнате, на её увлечения и друзей.

Она не ходила в дальние походы, не ездила дальше Туниса или Египта, да и там не выходила из отеля, родители Симы были «домоседами», поэтому, приезжая на место, по большей части ради дочери, они «обживались» в отеле и не жаждали никаких экскурсий или новых увлечений. Сама же Сима довольствовалась неограниченным выбором мороженного и бассейном, чем и была довольна.

- Я  пойду, поздно уже, не запутаешься, когда и что делать? Звони мне, если что-то будет непонятно, хорошо?

- Хорошо.

- И… тебе, возможно, будет неловко, если я останусь твоим врачом, ты всегда можешь поменять врача, ты знаешь это? А я с удовольствием стану твоим другом.

- Другом? – она недоверчиво посмотрела на Осю.

- Ну, а почему нет? Почему бы нам не общаться просто по-дружески?

- Ладно.

- Вот и отлично, а сейчас я, пожалуй, пойду, а то пока доеду – закроется Макдак, я ещё не ужинал.

- Ой, прости, я даже чаю тебе не предложила… А знаешь, может, я тебя накормлю? По-дружески? Я сама готовила… - карий глаз смотрел слишком неуверенно. - Я, правда, не резалась… и у нас посудомойка…

- Сама готовила? О, с удовольствием, если это удобно.

- Удобно! Пойдём, - она просияла, взяла его за руку, сцепив руки в замок, он только улыбнулся и прошёл на кухню за худенькой, пожалуй, даже слишком худенькой девушкой с торчащими в разные стороны кудрявыми хвостиками на голове.

Через пару недель Сима сходила к другому врачу уже со списком вопросов, ответы на которые аккуратно переписала в тетрадь, сделав пометки карандашом, что бы она ещё хотела узнать или понять. И сдала экзамены в колледже.

С Осей они гуляли пару раз, больше не получилось. Её учёба и его работа не оставляли много времени, да и самой звонить ей было неудобно, а сам он звонил раза четыре, вечером.

- Я к бабушке еду, - сказала она по телефону.

- Отлично, отдохни там хорошенько.

- Постараюсь, - Сима вспомнила бабушкину деревню на окраине леса, луг, через который идёшь к тихой извилистой речке, деревянный забор и старые качели на ветвях высокого дерева.

- Ты говорила, что там интернет есть… будешь мне писать?

- Хорошо, если хочешь.

- Хочу, - Сима практически увидела его улыбку. Ося очень заразительно улыбался, широко и искренне. Когда он улыбался, он не был похож на врача, думала Сима. Врачи – серьёзные, а улыбка Оси была какой-то легкомысленной.

До конца лета, даже прихватив начало сентября, Сима жила в далёкой деревне, где спала до обеда на огромной пуховой перине. Просыпаясь утром от пения петухов, она босиком бежала к окну, чтобы закрыть его и, накрываясь с головой, продолжала спать. Её никогда не будили, не обременяли домашними обязанностями, она читала, что хотела, порой всю ночь, или смотрела фильмы, их она пересмотрела множество. Днём ходила на речку, потом сворачивала в лес и на опушке находила землянику или, потом, малину. Она на удивление прекрасно себя чувствовала, частенько прислушиваясь к себе, ища признаки недомогания – и не находила их.

Практически каждый день она общалась с Осей. Как-то забылось, что он не только врач, но и реальный знакомый, Сима словно перевела его в разряд ближайших виртуальных друзей, с которыми почти наверняка не встретится, и, постепенно, их разговоры становились всё более откровенными. Верней – Симины… Она рассказывала ему о сайтах, на которых бывает, даже кое-где раскрыла свой ник, показала свой дневник на «Дайри» (* название сайта), они говорили о фильмах, договариваясь, что именно будут обсуждать, чтобы заранее посмотреть.

«Ты где сейчас?»

«Иду домой».

«Красиво там, где ты идёшь?»

«Смотри».

Она тут же отсылала фотографию.

«А с тобой?»

По приезду она тут же ответила на звонок и согласилась встретиться и погулять.

С трудом влезая в джинсы, которые спадали с неё весной, надев однотонную футболку и кеды, она вышла на улицу, где её ждал Ося.

Она просто улыбалась, отчего-то боясь произнести хоть слово, он тоже молчал. Пожалуй, слишком тесным было их общение летом, для того, чтобы сейчас не чувствовать неловкость. Они были словно незнакомцы.

Глаза парня пробежались по девушке, потом ещё раз, она поправилась за лето, и это шло ей. Волосы, доходившие до плеч, не были убраны в привычный хвост, который видел на фотографиях Ося, на пухлых щёчках играл здоровый румянец. Она пренебрегла косметикой, только блеск для губ… но косметика была ей и не нужна, она была на удивление яркой девушкой при всей внешней скромности и даже простоте.

- Привет, я рад тебя видеть, ты прекрасно выглядишь, - он взял её за руку и просто поцеловал в щеку. Очень просто, словно между делом.

- Я тоже рада… и ты тоже… хорошо выглядишь.

Они постояли совсем немного, потом пошли в сторону парковой зоны, привычно сцепив руки в замок, постепенно отпуская неловкость встречи.

Они часто встречались, иногда ходя в кино или просто болтая, ещё чаще списывались в течение дня, зная, что другой ответит, как только сможет.

Однажды он встретил её прямо у педагогического колледжа, где она училась, после чего на Симу обрушилась лавина вопросов, и никто не верил, что этот парень – всего лишь друг. Сима не могла объяснить, что Ося проявляет дружеское участие, потому что тогда пришлось бы объяснять и всё остальное, в том числе – почему никакое другое участие для Симы просто невозможно. Она пугалась одной мысли познакомиться с кем-то, а потом признаться в своём недуге, боялась встретить осуждение или брезгливость. Ося несколько раз интересовался её молодыми людьми, но она отмалчивалась. Делясь многими сомнениями – это она оставила себе. Ей очень хотелось встречаться с кем-то, нравиться, может даже влюбиться, хотелось взаимности и совсем не хотелось обсуждать это с Осей.

И без того было ясно, что он скажет, а так же то, что всё это ерунда. Можно жить полноценной жизнью, да, можно объехать половину мира и получить море впечатлений, но нельзя даже надеяться на какую-то личную жизнь с её диагнозом. Иногда она читала счастливые истории подобной любви, но в раздражении закрывала страницу… Лучше не думать об этом вообще, и тем более не думать об этом, сидя в салоне нового автомобиля Оси.

- Ничего себе! Это же сирокко… ( Volkswagen Scirocco) это дорогая штука.

- Знаю, - он засмеялся, – мне за эту штуку ещё пять лет платить.

- Пять лет? А тебя коробка Ди эС Джи не пугает? (DSG ) А движок какой? Один и шесть или два? Не… точно два литра, комплектация же…

- Ого! Сима, ты не перестаёшь меня удивлять. Ты разбираешься в машинах?

- Не во всех, только в тех, что папе нравятся, - она улыбнулась так, как может улыбаться только папина дочка. – Он хотел такую, мы с ним выбирали, но мама сказала, что у нас кризис, у меня подростковый, у него среднего возраста, и мы купили Спортейдж (* KIA Sportage) – телегу, зато с большим багажником…

- И ты недовольна? – он улыбнулся.

- Ну… на самом деле я довольна, потому что мама довольна... Мне кажется, - она зашептала, - папа до сих пор её сильно любит, ты представляешь, они в школе познакомились…

- Ого. Я бы, пожалуй, тоже уступал жене с таким стажем… и знаешь, думаю, твой папа О-ОЧЕНЬ доволен своей машиной.

- Да?

- Даже не сомневайся, - они плавно тронулись с места. - Мне надо заехать домой, к родителям, составишь мне компанию?

- К родителям? – Сима вжалась в удобное сиденье.

- Да… подожди, ты боишься, что ли? Никого нет дома, мне просто нужно забрать кое-что, мы быстро, а потом покатаемся.

- Хорошо.

Сима отступала к огромной металлической «под дерево» двери. Она никогда не бывала в таких квартирах, видела пару раз в случайно попадавшихся на глазах журналах. Огромнейшее помещение – прихожая или холл, она не знала, как правильно назвать это, – уходило куда-то в глубь квартиры и было светлым, с симметричными колоннами, сразу вспомнилось понятие «имперский классицизм», даже гризайль на высоком потолке указывал на него. Женщина, шедшая по этому, казалось, бескрайнему коридору, тоже мало напоминала обыкновенного человека. В чём-то, напоминающем халат, длиною в пол, приглушённых оттенков, она скорей напоминала княгиню, которую побеспокоили в неурочный час.

- О, дорогой мой, почему без звонка?

- Прости, я на минутку, мама.

- Никаких минуток, я и без того тебя не вижу, и представь, наконец, свою очаровательную спутницу.

«Очаровательная спутница» стояла рядом, даже не пыталась держаться непринуждённо. Её высокие конверсы и парка не вписывались в это помещение, складывалось впечатление, что и самой Симе тут не место, даже если по волшебству на ней окажется нечто такое же элегантное и из натурального шелка.

- Серафима, это моя мама Елена Семёновна, мама, это Серафима, моя подруга.

- Очень приятно, милая, - цепкий взгляд уже нашёл пятнышко на джинсах, небрежно выпущенную поверх футболку, все огрехи в облике.

- Мам, я быстро. - Ося, вдруг коснувшись губами затылка Симы, двинулся вглубь этого дворца.

- Никаких быстро, Иосиф, вы останетесь обедать, и мы пообщаемся, милая, проходите, пожалуйста. - Она наблюдала, как Сима сняла кроссовки, взяла у неё парку и отнесла куда-то вбок, тогда как куртка Оси так и осталась просто лежать на полу.

- Мужчины, - Елена Семёновна жестом пригласила войти, - по правде говоря, я не ждала гостей, поэтому всё будет по-простому, по-семейному… присаживайтесь, это столовая, сейчас я накрою…

Симу ужасало количество посуды, которое появлялась на столе, бесчисленное количество, пугающее, как на обеде в палате Лордов, если они там обедают, конечно – думала Сима.

- Дорогой мой, что это такое? – Елена Семёновна показывала на Осю. – Милый, надень сейчас же рубашку, сейчас придёт твой отец, я позвонила.

- Мне так удобно, - подмигнул Симе, которая сидела с застывшим, бледным лицом, в примерно такой же одежде. Футболка и джинсы.

Отец Оси или Иосифа, как его тут называли, появился очень скоро, коротко поздоровался, представился, «ушёл в кабинет» и попросил «беспокоить только в крайнем случае».

Обед превращался в кошмар, Сима не могла не то что есть, она не могла не запутаться в том количестве столовых приборов, которые выглядели скорей насмешкой над маленькой хрупкой девушкой…

- Вы учитесь, милая? – Елена Семёновна словно не замечала отстранённого взгляда супруга и злости в глазах сына.

- Да.

- Где же, если не секрет?

- В колледже…

- Ах, в колледже… - она многозначительно посмотрела на мужа, который с невозмутимым лицом продолжал обед.

- А, вы, простите, местная?

- Мааам, может, хватит этого цирка, а?

- О чем ты, милый?

- Обо всём этом. – Ося отодвинул по полированной поверхности приборы. - Для того, чтобы съесть стейк, не нужна вилка для рыбы, мам. Ты собираешься пить? Днём? Белое вино? И красное? И игристое? Как врач я очень не рекомендую, не с твоим давлением.

- Не смей повышать голос на мать, - наконец подал голос отец, сидевший во главе стола.

- Да я бы предпочёл вообще с ней не разговаривать и с тобой, кстати, тоже. Я заехал за справочниками, забыл летом, когда с Тоськой оставался. НЕ НУЖ-НО УСТ-РА-И-ВАТЬ Э-ТО-ГО! Вы просто смешны.

- Смешон ты, Иосиф. С твоими возможностями…

- Мы не будем говорить про возможности, я не думал, что кто-то из вас дома, Поэтому заехал, - он коротко глянул на тихо сидевшую Симу, так и не съевшую ни кусочка. - Сима, пойдём…

В дверях, принимая куртку из рук Елены Семёновны, на чьём лице не отобразилось ни одной эмоции, Сима услышала.

- Иосиф, милый, ты же сам видишь, эта девушка тебе не пара…

- Вижу! – он посмотрел на Симу, совсем другой, взрослый, злой. - Вижу, - Сима была готова расплакаться, она зажмурила глаза и только потом почувствовала мужские губы на своих. Действительно, мужские и очень требовательные, и язык, который без всяких церемоний уже раздвигал стиснутые зубы, слегка прикусывая губы, вынуждая поддаться этому поцелуя. – Вижу, что пара.

Он вывел Симу, крепко держа за руку, так, что ей стало больно,  её трясло, постепенно она начала всхлипывать и в машине, наконец, заплакала.

- Прости меня….

- Тебя не за что прощать… Отвези меня домой.

Глава 3

Дома Сима продолжила плакать, наверное, впервые с того дня, как чуть было не шагнула под огромный грузовик.

Она плакала от того, что ей понравился поцелуй Оси, нечаянный, со злости.

Она плакала от того, что они не пара и не смогут никогда ею стать.

И никогда ни с кем. Ей было почти двадцать, на её личной жизни стоял огромный и жирный крест. Тогда как тело, отозвавшееся на мужской поцелуй, было не согласно с доводами разума.

Этот поцелуй открыл ящик Пандоры, и, в купе с отчаянием, вдруг свалившимся на Симу, она почувствовала и возбуждение.

Сославшись на плохое самочувствие, она не ходила в колледж, ни с кем не общалась и почти никогда не отвечала на звонки и сообщения Оси.

Он извинился ещё пару раз,  она попросила больше не извиняться и не поднимать этот вопрос, и вечером снова плакала. Ей показалось, что она превратилась в сплошной поток слез, маме она соврала по поводу температуры, и её усердно лечили, впрочем, не особо веря в её заболевание. Пару раз её пытались вызвать на разговор, но она уходила, увиливала и, в конце концов, просто попросила не трогать её…

Ей хотелось слышать Осю, или даже увидеть его, но было страшно. Как было страшно увидеть ту маленькую серую бумажку с надписью «положительно» - как насмешка.

Что может быть положительного? Может ли существовать хоть один положительный аспект?..

Выйдя из библиотеки, где она набрала огромное количество книг по специальности, Сима с грустью смотрела на огромный рюкзак.

- Привет, Сима-Серафима? Где ты? - голос Оси был весёлым, Сима практически видела улыбку Оси.

- На улице Ленина.

- Оу, и я тут, ты где?

- У библиотеки…

- Понятно… я подъехать не смогу, пробки, стой там, у фонтана, хорошо?

- Ладно.

В этот раз она не стала игнорировать звонок Оси. Он пытается ей помочь, по-дружески…

Ося шёл прямо на неё, через площадь, и смотрел на девушку, она поставила красный рюкзак на ноги, чтобы не промочить в луже. От мелкого дождя короткие волосы – обрезала, – вились ещё больше, парка была расстегнула, и выглядывала светлая трикотажная кофта и яркий ремень на джинсах.

- Привет, - он поцеловал в щеку.

- Привет, - Сима поняла, что скучала по нему, - привет, - она привстала на цыпочки и обняла его, коротко целуя в щеку.

- Мы там с ребятами в кафе, просто заскочили перекусить, пойдём, - поймав недоверчивый взгляд, - нормальными ребятами, никто щипцы для устриц подкладывать не будет, пойдём.

Сима то и дело ловила на себе взгляд приятелей Оси. Одни смотрели заинтересованно, даже, кажется слишком, другие вскользь, никто не задавал вопросов, говорили больше о своём. Сима поняла, что они тоже врачи, по тому количеству терминов, которые сыпались.

Постепенно взглядов стало больше, ей становилось неуютно, она придвинулась ближе к своему спутнику, словно ища у него защиты, он тут же обнял её, тогда, ей показалось, что это от холода в помещение. Уже была осень, но складывалось ощущение, что кондиционер работал на полную.

- Почему они так смотрят? - воспользовавшись случаем, спросила Сима, когда приятели дружно вышли покурить и теперь толпились у стеклянной витрины. - Они знают, да?

- Что именно знают?

- Про мой диагноз.

- Нет, как врач я не имею право разглашать, а как человек… это твоё право – говорить или нет.

- Хм…

- Ты хорошенькая девушка, вот и смотрят, - он улыбнулся, - хорошенькая, хорошенькая, не смущайся, - в опущенный взгляд.

Всё было как раньше. Симе, как и раньше, не хотелось расставаться с Осей, он смешил её, успокаивал, рассказывал и внимательно слушал. Да, было страшно, что это когда-нибудь закончится, но пока… пока… совсем не хотелось терять то участие, которым делился Ося.

Однажды он посадил её в машину и привёз в небольшой жёлтый дом, где было много персонала и дети разного возраста. На вывеске значилось: «Лечебно-профилактический детский дом №…».

И пока Ося ушёл куда-то за заведующей, сказав Симе, что он скоро, нужно просто собрать пару кроваток, она осталась в большой комнате с надписью «игровая». Там была только одна маленькая девочка, года два, светленькая, с большими бантами, и воспитательница.

Девочка тут же взяла в игру нечаянную гостью, Сима вспомнила про уровень глаз и всё, что им рассказывали о психологии маленьких детей. В итоге она с не меньшим энтузиазмом, чем Аина, так представилась малышка, собирала пластиковую железную дорогу с большим паровозом, на который усаживались различные пассажиры-звери и, нажатием кнопки, отправляла его в дальний путь, подпевая весёлой песенке, держа на руках малышку.

Увидев Осю, Аина перебралась к нему на руки, он улыбнулся, прижал маленькое тельце к себе и сказал:

- А кто кушать пойдёт?

- Неть.

Они ещё немного попрепирались, девочка переходила с рук на руки под взглядом заведующей, потом Аину или Алину увели на обед.

Проходя по коридору, через открытую дверь Сима увидела детей, сидевших за столиками – столовая.

- Эти дети… они?..

- Да…

- Это ужасно!

- Наверное.

- А что ты тут делаешь, ведь ты не педиатр.

- Нет, конечно, нет, я тут как частное лицо, попросили собрать кроватки, персонал в основном женщины… я помогаю, чем могу.

- Но их всё равно не вылечить!

- Не вылечить, пока. Но если нельзя вылечить, это не значит, что нельзя помочь… Никто не отменял простое человеческое участие.

«Участие».

«Если нельзя вылечить, это не значит, что нельзя помочь».

Всё становилось понятно.

Сима тоже нуждалась в таком вот участие, и Ося его оказывал… Почему же ей не поделиться тем же?

- Мне можно будет приходить играть с детьми? Или полы мыть?

- Можно, думаю, можно… Ты сегодня здорово малявке скрасила досуг, ты молодец, я очень горжусь тобой. – Он преградил ей путь на маленькой тропинке через  территорию, где с двух сторон были детские площадки – яркие самолётики и горки. - Ты… - карий в карий, он приблизил лицо, потом ещё, едва коснулся губ губами, аккуратно, словно пробуя. Она сжала губы. - Сима, ВИЧ не передаётся через поцелуй.

Его губы были другими, не такими, как, оставшись одна, любила вспоминать девушка, более деликатными, но запах и вкус были те же самые, и она потянулась к этому вкусу, позволяя ему углубить поцелуй, играя им, теряясь в нём.

Они сидели дома у Оси, не в том жутком дворце имперского классицизма, а в квартире, которую он снимал на пару с приятелем ещё со времён студенчества.

Его отец, известный в стране адвокат, резко не одобрил выбор сына, лелея в душе надежду, что если уж сын и пошёл в медицинский, то будет специализироваться на чем-нибудь престижном и высокооплачиваемом. Выбор сына проложил брешь в их и без того не тёплых отношениях, мать же и не пыталась как-то наладить мир. Напротив, она категорично заняла сторону отца, убеждённая, что Иосиф достоин большего, чем работа рядового врача.

Ося не стал спорить, будучи воспитанным в строгости, он попросту ушёл из дома, взяв полностью на себя все расходы. В квартире с высокими потолками, в самом центре города, он жил только когда родители уезжали в путешествие, но доверить свою собаку не могли никому, кроме Иосифа. Он был достаточно компетентен, по словам отца, чтобы оказать должный уход животному… Ося смеялся и говорил, что, пожалуй, Тоська – английский бульдог, которой была предоставлена отдельная комната, но ей нельзя было покидать её пределы, – единственный член их семьи, который его признаёт. И, которого признает он.

Ося сидел на диване, а голова Симы лежала у него на коленях. Они стали чаще так проводить время: просто разговаривая или молча, Сима обнаружила, что молчать с ним было так же приятно, как говорить.

Иногда он ложился рядом, и они целовались, долго, пока не начинали задыхаться, но дальше поцелуев дело не заходило, а Сима, при всем своём желании, порой очень остром, так, что ей приходилось сводить ноги от практически судороги внизу живота, не предлагала… Не имела права, да и не умела.

Однажды он спросил про её опыт, после того, как он, расстегнув её джинсы, попытался рукой отодвинуть трусики. Вместо того, чтобы дать лучший доступ, как того и требовал её организм, она вдруг начала вспоминать процент содержания вируса во влагалищном секрете и, не вспомнив, просто отодвинулась, быстро застегнув молнию.

Он через какое-то время вышел из комнаты, а когда  вернулся, от него пахло жидким мылом с антисептиком, такое стояло в ванной и сильно пахло розой.

- Я хочу тебя спросить… не как врач, ты, возможно, уже отвечала своему врачу, о твоей половой жизни, Сима.

- Нет у меня этой жизни…

- Хорошо… об опыте.

- Два, - она зажмурила глаза, хуже ведь уже не будет… Да и какая разница, после запаха мыла.

- Два парня?

- Два раза, - она отвела глаза.

- Раза?

- Раза… в семнадцать лет, я была в молодёжном лагере в Болгарии, он вроде как нравился мне, мне так казалось. Потом он уехал и так и не написал, только я совсем не переживала почему-то, а потом и вовсе потеряла его контакты.

- И как тебе эти разы,  прости?

- Наверное, никак, я не помню. Первый даже больно не было, а второй… ну, я не знаю, что рассказать…

- И вы не предохранялись?

- Я не знаю, не поняла я тогда, - она всхлипнула и, наконец, слезы потекли из глаз, - я не знааааю.

- Тшшшш, всё, что толку об этом говорить… Скорее всего, судя по анамнезу… именно в то время ты и… но никто не скажет точно, понимаешь?

Они больше не затрагивали этот вопрос.

 Изредка целуясь. Тогда щеки Симы розовели ещё больше, карие глаза блестели, и она видела восхищённый взгляд парня рядом, наверное, даже слишком восхищённый, учитывая, что никак, ни в какую сторону, их отношения не двигались.

Сима несколько раз смотрела в интернете порно ролики и пару раз возбуждалась так, что быстро освоила науку самоудовлетворения, наверное, это было не то же самое, что с мужчиной, но другой альтернативы она попросту не видела.

 - У тебя день рождения послезавтра… Что ты хочешь в подарок? – он перебирал её волосы, массируя кожу головы.

- Ничего, наверное.

- Может отметим? Давай сходим в ночной клуб… тут рядом, ребят позовём, ты – своих подружек.

- Там, наверное, шумно и душно. - Сима не очень любила такие места, и Ося это знал.

- Нет, там вполне прилично, я закажу отдельную кабинку, хорошо?

- Хорошо.

Все уже сидели за столом, когда Сима зашла в клуб в компании своей подруги. Она встала рядом со столом, наблюдая, как Ося привстаёт, чтобы подарить ей большой букет роз, темно-красных, как её платье, так шедшее ей.

Тонкий трикотаж с низким декольте облегал небольшую грудь, тоненький ремешок подчёркивал тонкую талию, а расклешённый низ с разрезом  подчёркивал изгиб бёдер, который перетекал в стройные, длинные ноги подчёркнутые ботиночками на каблуке. Привыкший видеть Симу в неизменных джинсах, худи или футболках, Ося смотрел на свою спутницу, притянув её к себе, целуя аккуратно, около губ.

- С днём рождения. Я не стал тебе заказывать, что ты будешь?

- Не знаю. - От него пахло невероятно приятно, как всегда, но что-то новое вмешалось и дразнило рецепторы девушки, она повернула голову так, чтобы поцелуй продолжился на губах.

Через некоторое время, когда большая часть приятелей уже забыли, ради чего они собрались, а лёгкий алкоголь играл с выдержкой Симы плохую шутку, она сидела верхом на Осе, прижавшись к нему, чувствуя сквозь тонкий трикотаж не только тепло мужчины рядом, но даже его сердцебиение – шальное.

Они уже поели, натанцевались, музыка проходила сквозь тело девушки, отдаваясь тугим комком внизу живота и ниже, немного болезненными ощущениями, но приятными.

- Эй, может, перестанете тут устраивать порно-шоу, а? – кто-то взял за плечо Осю. - Тут люди пива заказали, чёта нам не в кайф смотреть, как вы трахаете друг друга…

- Поехали ко мне, - всё, что шепнул Ося, когда оставил деньги на столе.

В гардеробе они пытались соблюсти приличия, но пальто долго не застёгивалось, потому что его руки то и дело нарушали планы рук Симы… ей на радость. Пойманное такси приехало слишком быстро.

- Ребят, ребяяяяяаааат, как бы станция «Петушки», разгружай мешки, - пошутил таксист, смотря на парочку, которая, кажется, не прекращала поцелуи все пятнадцать минут поездки.

В лифте Сима вспомнила, что видела какой-то фильм, где делают это, и предложила «здесь и сейчас», на что Ося отозвался поцелуем, и они проехали свой этаж. Сбегая по чёрному ходу, они быстро зашли в квартиру, зная, что там никого нет. Приятель остался в клубе и если и появится, то под утро и вырубится сразу.

Она сняла обувь и, кажется, это было последнее её чёткое воспоминание. Алкоголь, эндорфины, окситоцины  – всё смешалось в малоконтролируемый каскад желаний, которые лились на Симу, и она просто поддавалась им.

Целуя Осю, который сидел, облокотившись спиной на спинку дивана, пока девушка, сидевшая на нем сверху, судорожно пыталась снять напряжение между своих ног, потираясь, давя, ёрзая на члене, но что-то мешало, не давало. Сима уже почти плакала от навязчивой боли, когда услышала звук расстёгивающийся молнии сзади на платье, и почувствовала тёплые руки у себя на груди, а потом и губы. Вскрикнув, всхлипнув, практически скуля, она знала, чего ей не хватает, когда поняла, что уже без колготок, и так трение получается сильней и… вот…

- Сима, пожалуйста, остановись.

- Я не могу, не могу остановиться.

Она посмотрела ему в глаза, очень чётко понимая, что не может сейчас остановиться, физически не может. Дёрнув молнию на джинсах, она не стала ждать или сомневаться, а просто взяла в руку горячий член, отчего внизу её живота запульсировало ещё сильней и она слышала:

- Сима, Симочка, боже, блядь, что ты делаешь, остановись, - и не могла остановиться, она продолжала ёрзать и искать высвобождение, одновременно лаская рукой член, который так же пульсировал, как и сама Сима.

- Не могу, - всё, что сказала она, - мне надо…

Она уже было собралась сделать это – просто сесть на него сверху, потому что чувствительность перешла от клитора на вход. Экспериментируя с собой, Сима поняла, что стоит только в этот момент вставить в себе пару пальцев – и она почти наверняка кончит, а если прибавить лёгкую стимуляцию клитора, она взорвётся в сильнейшем оргазме, а именно такой, после часов поцелуев и трения, требовался Симе.

- Стой, - она услышала шипение, потом оказалась на спине с широко раздвинутыми ногами. У Оси были длинные пальцы и, конечно, толще Симиных, поэтому два его пальца, зашедших сразу, произвели на девушку эффект взорвавшейся ядерной бомбы.

Она помнила, что вскрикнула, когда её стала поглощать волна удовольствия, которую он продлевал и продлевал, проводя большим пальцем по клитора или медленно входя и выходя двумя пальцами… В это же время он целовал поочерёдно её губы, проводил губами по шее, ключице, груди, прикусывая сосок.

Приходя в себя, Сима увидела, что Ося тяжело дышит, он был без рубашки, на груди виднелся пот. Аккуратно извлекая пальцы, потому что плоть была ещё слишком чувствительна, он свёл ноги Симы вместе, подержал ещё немного руку у неё между ног, словно успокаивая, а потом поцеловал – осторожно, словно боясь спугнуть или извиняясь за что-то… Пока Сима приходила в себя он шепнул:

- Я сейчас, -  и вышел из комнаты.

Постепенно реальность стала возвращаться к ней, дыхание восстанавливаться, она поняла, что получила свой подарок на день рождения, встав, поправив платье, она сходила на кухню, чтобы набрать воды в вазу для роз.

Услышав шум воды в ванной комнате, она остановилась. Вспомнила всё до конца. И, быстро собравшись, вышла за дверь.

На улице было холодно, она не пошла обычным путём, направилась в другую сторону, игнорируя телефонные звонки, пойманная попутка быстро привезла её домой, ждавшая или звонка, или её саму, мама расплатилась с таксистом, и Сима тихо прошла в комнату, обещая рассказать всё завтра.

Рассказать, как набросилась на своего друга, какой была дурой, и что он остался в ванной комнате отмывать руки мылом с антисептиком, после неё. Как в прошлый раз.

На следующий день она написала СМС Осе, что с ней всё нормально и не надо её искать или звонить, и отключила телефон, приобретя новую сим-карту.

Чувство острой потери боролось в ней со стыдом и отвращением к самой себе. Она – всего лишь ходячий сосуд самого опасного вируса человечества. Ося, проявив обычную человеческую заботу, был вовсе не обязан терпеть её выходки… она точно помнила его просьбы остановиться.

«Сима, пожалуйста, остановись» - звенела в голове.

Насколько же она была противна, неприятна и глупа, что могла подумать… Он всего лишь проявлял заботу. Как Сима проявляет заботу и участие, ходя каждую неделю в детский дом, просто чтобы поиграть с детьми. Заведующая сразу её предупредила, чтобы она никого не выделяла и старалась не привязываться, дети это ощущают и потом очень страдают, когда приходящий перестаёт появляться, а так происходит почти всегда…

- Могу я поговорить с тобой, Сима? – Ося возник перед ней неожиданно, прямо в кабинете истории, на перемене.

Маленькая девушка стояла, закрывшись двумя руками, смотря исподлобья, на ней были привычные джинсы и футболка. На ногах сменная обувь – конечно, кеды.

- Что тебе?

- Почему ты убежала? Что случилось?

- Ты знаешь, - слезы невольно накатывали, но она упрямо их прятала.

- Возможно, знаю, а возможно – нет, скажи мне свою версию.

- Отстань, - она повернулась, чтобы выйти.

Она выглядела очень упрямой, очень маленькой и храброй. Волосы она попыталась убрать невидимками, и, освободившись, концы, словно назло, вились ещё больше. Услышав звонок, она села на своё место.

- Я буду ждать тебя, - он показал на дверь.

- Тебя выгонят.

- Это вряд ли, я напросился читать лекцию о здоровом образе жизни первокурсницам, так что я лицо официальное…

Она вышла с ним, проигнорировав педагога.

- Я благодарна тебе за заботу, за человеческое участи, за то, что ты столько мне помогал и со мной возился, и за то, что вытащил меня тогда из-под грузовика, но я больше не нуждаюсь в этом, спасибо.

- То есть?

- Ты хотел, чтобы я жила нормальной жизнью, я живу. Хожу в колледж, решила поступать в институт, на коррекционную педагогику,  даже заручилась поддержкой папы, если не получится на бюджет – он оплатит… Понимаешь, я не знаю, что будет дальше, но я и не хочу знать… я хочу жить. Здесь и сейчас, насколько позволяют обстоятельства.

- И я мешаю осуществлению твоих планов?

- Нет, мне мешает твоя жалость.

- Жалость…

- Да,  я не хочу… не хочу, чтобы ты целовал меня из жалости… понимаешь? И всё остальное тоже, а сам потом руки бежишь мыть! Сразу, антибактериальным мылом, - она просто выплюнула на него, словно сама проглотила это мыло.

- Какое мыло? Какие руки? У тебя галлюцинации?

- Нет у меня галлюцинаций, и мне противно от твоей брезгливости!

- Какая брезгливость, я врач, такого слова нет в моем лексиконе.

- И что? Ты брезгуешь… а потом сразу бежишь мыть руки, интересно, ты потом и рот дезенфицируешь? Мирамистином там… Или чем?! – они уже стояли на крыльце, и она говорила громко, собираясь уйти. – Ты… да ты почти сразу вскочил и мыться! Да, я заразная! Но не надо, не надо, не надо мне вот тааак напоминать. Это больно! То, что тебе благотворительность – мне боль, я как ребёнок, который привязался, а взрослый больше не пришёл…

- Сима, я не хожу после тебя мыть руки…

- Ходишь. Мне не приснилось. Как и то, что ты умолял меня остановиться и, в конце концов, тебе пришлось руками меня…

- Твою мать, - он чертыхнулся ещё, про себя. – Я просил тебя остановиться, просто умолял, да! Мне нужно было время, понимаешь? Ты  тёрлась об меня весь вечер, как безумная. Я  был уверен, что всё будет… именно в этот день, не знаю, почему я решил, что именно в этот. А ты пришла в этом платье, но почему, почему не в джинсах? Словно мне мало твоего вечно отсутствующего лифчика…

- Лифч…

- Сима, так случилось, что ты игнорируешь эту часть женского гардероба, и иногда это офигеть как заметно, как в кафе, там было холодно… а ты в светлой футболке. И как в платье, когда… ты не останавливалась Сима, ты совсем не останавливалась, как с ума сошла, я пытался придержать тебя… но… что я мог?

- Вот о чём я и говорю, пытался придержать!

- Сиииима, я бы кончил ещё до того, как… блядь, да я бы просто в штаны кончил, что я и сделал, собственно… Мне нужно было полминуты, просто перевести дух, полминуты… Ты себя видела в такие моменты? А я вот увидел… ты бесподобна, я никогда не видел таких красивых женщин… я просил о полминуточке, у меня давно не было, но ты стонала, тёрлась, ёрзала, ты просто и секунды мне не дала… это сложно контролировать, я хотел тебя, хочу… Прости, наверное, всё, что я могу сказать – я встал, чтобы смыть то, что приключилось. И мыло в нашей ванной только одно… я и перед обедом им мою руки, и ты тоже, не замечала?

- Нет, - она так и стояла поодаль, держа руки в замке, закрываясь, не веря.

- Сима, ну что мне сказать, чтобы ты поверила мне… Я догадываюсь, что ты, возможно, не очень понимаешь в мужской физиологии, но ты сама видела, в руках держала… ты ощущала, что я хочу тебя. Я не брезгую тобой, не боюсь заразиться, ничего из того, что ты себе напридумывала. Просто у меня давно не было женщины, а твои футболки в отсутствии лифчика ничуть не упрощали мне жизнь… Я понимаю, как это звучит. Вообще-то, не такой я и озабоченный, и могу контролировать процесс, но ты меня добила, этот раз меня добил…

- Давно не было? – Сима не спрашивала про его отношения с девушками, сначала это казалось неуместным, а потом она боялась услышать ответ.

- Я не стану тебе врать, последний раз – через пару недель после твоего отъезда, на этом всё.

- Моего отъезда, - обида, промелькнувшая на лице Симы, была слишком понятна, как для неё самой, так и для парня, который сейчас обнимал её.

- Да, примерно через пару, мы периодически с ней это делали… типа снятия напряжения… Сима, я тогда не знал тебя, ты была девочкой, которая пыталась покончить собой, тогда я не знал тебя, не читал, что ты пишешь, не смотрел на мир твоими глазами, не видел одуванчики или ромашки, не разглядывал ягоды малины, не хотел съесть эту малину с твоих губ… я узнал тебя позже.

- Ладно.

- Я не хотел и не хочу торопить тебя, тебе ещё нужно сжиться с твоим статусом, строить отношения сложно, не всегда это получается с первого раза…  Может, мы попытаемся ещё раз?

- Я не обещаю носить лифчик, он мне мешает, - было не похоже, что она шутит.- Хорошо, только когда мы с моими друзьями, у тебя очень красивая грудь, - глядя в неверящие глаза. - Очень! И, честно говоря, я ревную…

Глава 4

Первый снег задержался. Обычно на день рождение Симы уже лежал лёгкий, как пелерина, снежок, на этот раз он пошёл чуть позже и пришёлся прямо на Симино поднятие температуры. С утра она проснулась с жуткой головной болью, решив, что от недосыпа, вечером она вернулась поздно, почти ночью, ей было никак не оторваться от Оси, и только понимание, что ему завтра на работу, заставило её выйти из машины.

Ей всё ещё было страшно поверить в его «давай попытаемся», и что страхи она сама себе придумала, она не разрешала себе верить, но верила. Каждый раз за эту пару дней, когда она пыталась подумать о будущем, она пугалась того, что Ося её оставит…  и это было бы закономерно, но она старалась попросту не думать. И не могла.

Наверное, есть предел любому страху… в её жизни хватало страхов. Страх смерти, долгой болезни, страх, что узнают окружающие, страх, что узнают родители. Она не представляла, как справится её мама, которая в последнее время жаловалась на сердце и даже ходила к врачу. И папа, который не чаял души в Симе и даже не ругался, когда она завалила учёбу в девятом классе настолько, что завуч порекомендовала отправить девочку в колледж, что звучало едва ли не оскорбительно… Сима выбрала педагогический, решив, что потом определиться, кем хочет работать.

Голова резко закружилась, Симу пару раз вырвало, и на ватных ногах дойдя до дивана в родительской комнате – забраться на свой второй этаж она бы не смогла, она набрала номер.

- Ося, мне плохо…

Он задавал вопросы, попросил измерить температуру, и Сима с ужасом увидела тридцать девять… у неё и раньше случалось такое, но тогда это была обыкновенная простуда, сейчас это могло быть всё, что угодно… И это пугало девушку, оставшуюся в квартире в одиночестве, родители уже ушли на работу.

Пришедший Ося увидел в дверях худенькую девушку, отметив про себя, как быстро Сима худеет, практически на глазах. Укутанная в халат мамы, с взлохмаченной головой, бледная – она смотрелась невероятно хрупкой. Он уложил её на диван и сказал, что хочет осмотреть её. Она напряжённо наблюдала за выражением его лица, но немного отстранённая улыбка и словно сквозь вату услышанные слова одобрения не дали ей ответ, что с ней.

Ося утверждал, что это обыкновенная простуда, но лучше ей лечь в стационар, в отделение, где он работал… Утром он работал в стационаре, а вечернее время – в поликлиническом комплексе.

 - Это инфекционная больница?

- Да.

- Все знают, кто там лечится.

- Там разные люди и разные диагнозы…

-  Всё равно… Это обязательно? – она положила голову ему на колени, борясь со сном.

- Нет, но так будет спокойней.

- Тогда я не поеду, посиди со мной?

- Хорошо.

Ося хотел настоять или сам вызвать неотложную помощь, но не стал, маленькие руки, доверчиво державшие его ладонь, не позволили ему.

Через пару дней он свозил Симу в больницу, где у неё взяли кровь, сделали УЗИ - всё, что полагается в подобных случаях, и подтвердили, что это просто простуда.

- Ты же не говорила родителям?

- Нет…

- Почему?

- Не знаю как.

- Нужно сказать…

- Я не обязана это делать по закону.

- Не обязана, но по-человечески лучше им знать… И потом, существует масса юридических и медицинских аспектов, когда лучше для пациента, чтобы родственники были в курсе его проблем. Это право больного, распространяться ли о своём диагнозе, но порой время играет против… Я тебя не пугаю, но подумай, что было бы, будь это не просто простуда, а тебя бы лечили аспирином? И подумай даже не о себе, а о родителях, каково это – знать, что ты мог помочь… мог, но не сделал. Не увидел или не захотел видеть – не важно.

- Я подумаю.

 Это было сложно, Сима заикалась и бледнела, путалась в словах, но сказала маме, с ужасом ожидая реакцию папы, с которым и должна поговорить мама… Они долго о чем-то говорили, на кухне гремела посуда, слышался мамин плач, пока Сима смотрела в стену и боялась выйти на кухню. Боялась отвечать на вопросы, на которые не знала ответов, смотреть в глаза людям, которые верили в неё и её будущее, которое просто исчезло сейчас… как когда-то у Симы, когда она смотрела на поток машин. Это будущее так и не вернулось к Симе, но она училась жить одним днём.

Всё, что сказал зашедший папа:

- Ничего, ничего, доченька… ничего, всё бывает в жизни.

От него пахло  алкоголем.

Через пару дней Ося, которого она представила все-таки родителям как «своего парня», говорил о чём-то с ними, пока Сима судорожно дописывала работу по литературе, которую нужно сдать, как только она выйдет после болезни.

- Мне устроили допрос с пристрастием, - всё, что сказал потом Ося, - и, кажется, я его прошёл.

Сима ждала, что отношение родителей изменится, но всё оставалось по-прежнему.

Как будто она не огорошила маму новостью, а папа не ходил по дому сам не свой всю ночь.

Заслуга ли это родительской выдержки или разговора Оси – она не знала.

Она склонила голову над книгой, сидя за столом в комнате Оси, свет от настольной лампы падал на лицо, оттеняя вновь появившийся румянец и пухлые щёчки. На свету её кожа казалось почти прозрачной, а волосы словно искрились. Они снова немного отрасли, она путала пальцы в своих кудрях, явно уйдя в чтение, в воображаемый мир героев.

Ося не спал уже какое-то время, придя с работы, он просто вырубился после дежурства и даже не слышал, как зашла девушка… и теперь одним глазом наблюдал, как, читая, она поочерёдно подкладывала руку под щеку, ей явно было неудобно, но она не стала ложиться рядом, чтобы дать поспать парню. Сводила брови и недовольно дёргала ногой, иногда чесала у коленки или проводила быстро рукой по бедру.

В последнее время он не видел на ней джинсов или худи, она всегда немного подкрашивалась и делала укладку.  К концу дня непослушные локоны брали верх, но он явственно чувствовал запах лака для волос. Она стала выглядеть немного старше. Немного сдержанней и многим более соблазнительной.

Наконец хаотичное движение рук отвлекло взгляд парня от тонкого профиля.

- Что ты дёргаешься? Привет.

- Я? Привет, я не дёргаюсь.

- Ты почесала под коленкой уже раз пятнадцать… что у тебя там?

- Ничего… тебе показалось.

- Мне не показалось, - он вопросительно смотрел на девушку, которая отчего-то порозовела. - Сиииима, комон, - он привстал, как бы уступая спальное место, - иди сюда.

Она подошла, вздохнув, присела.

- Ну?

- Что?

- Я жду.

- Чего?

- Что у тебя там? Показывай дяде доктору.

- В доктора хочешь поиграть? – она почти улыбнулась.

- Нет, не хочу… покажи и всё.

Она села на диван с ногами, сняла тёплые колготки и смотрела, как он приподнимает её ноги в коленях, так, что почти наверняка видно её белье, и внимательно разглядывает, потом проводит по ногам, снизу вверх, по внешней стороне, потом вниз и снова вверх, уже медленней, остановившись на внутренней стороне бёдер.

Пока она внимательно следила за его руками, он внимательно смотрел на неё, как участилось дыхание, как приоткрылись губки, как она, моргнув, встретила с ним глазами.

- Что там? – она шептала, поглощённая теплом его ладоней, которые поглаживали внутреннюю сторону бедра, подбираясь выше.

- Просто раздражение от эпиляции… выше тоже раздражение? – его палец провёл по краю кружевных трусиков.

- Не знаю… - она развела немного ноги, насколько позволяла узенькая юбочка.

- Надо посмотреть, - ответил, уже когда лежал рядом, перед поцелуем, в то время как расстегнул юбку, приподняв попку Симы, оставил её в трусиках. Кружевных, бежевого цвета, с яркими вставками.

Расстёгнутая блузка открыла вид на такой же бюстгальтер, и он не стал никак комментировать столь непривычную часть туалета своей девушки. Поцелуй ей сказал больше. Её полностью поглотил поцелуй,  его язык, который скользил между губ, по небу, его зубы, прикусывающие совсем немного, но чувствительно, она отказывалась отпустить его рот, перебирая его волосы на затылке, прижимаясь к его телу сильнее. Уже без рубашки, он нависал над ней, целуя, гладя, исследуя. Не хотелось думать, анализировать, вспоминать проценты.

Он был рядом, сейчас. И прямо сейчас недвусмысленно давал понять, что хочет её, хочет сильно.

- Такая хорошенькая, - она услышала, когда смотрела, как он раздевается, кажется, совсем не смущаясь, и снова ложится рядом, чтобы продолжить целовать, на этот раз – не только губы. Не снимая лифчика, под тонким кружевом, он гладил соски, потом отодвигал тоненькую ткань чашечки и целовал, пока она сидела на нём, даря хаотичные поцелуи везде, где только могла дотянуться.

- Твою мать, - услышала она после щелчка бюстгальтера.

- Аааааахххххххх, - услышала она себя, после того, как пальцы, до этого просто кружившие вокруг клитора, стали проникать в неё. Медленно растягивая, вынуждая её двигать бёдрами, поднимаясь и опускаясь в такт движения его руки.

- Давай так, - он отодвинул тонкое кружево в сторону, пристраивая свой член, уже в презервативе, к её входу, - сама…

Она медленно опускалась, потом приподнималась, постепенно пуская в себя всё глубже. Он смотрел ей в глаза, держа одной рукой за поясницу, слегка надавливая, а потом – приподнимая, а второй  провёл по губам, и она тут же захватила его палец, посасывая его.

Непрошеные слезы стали наворачиваться на глаза, смотря, словно в тумане, в каком-то полузабытьи, всё, что она могла чувствовать – не желание, нет, острую потребность, чтобы это не прекращалось никогда. Чтобы его карие глаза так и смотрели на Симу – со смесью вожделения, поволоки и любви.

- Мне не больно, - она шепнула, почувствовав соль на губах.

- Знаю, - он продолжал управлять её движениями, уже на всю длину, потом резко вышел, перевернув её на спину, отчего она почувствовала разочарование, но ровно до того момента, как бежевое кружево не оказалось где-то у подушки, а между её ног была голова Оси.

Он шепнул что-то о красоте, потом лизнул, словно пробуя, потом ещё раз, по клитору, прижал язык… и Сима утратила остатки самообладания, если такие и были у неё.

Всё, что ей было необходимо – это мужчина рядом с ней, от которого сейчас пахло чем-то, помимо привычного геля для душа, чем-то мужским, взрослым, желанным. И этот запах, и его руки, и теперь уже ритмичные толчки отправляли её за край сознания, пока она не испытала оргазм, усилием воли смотря в глаза мужчины рядом, который не отвёл их, не зажмурился, а сказал ей глазами больше, чем могли бы все слова мира.

Уже спокойно лёжа на груди Оси, невероятно счастливая, она услышала:

- Позвони маме, скажи, что не придёшь…

- Хорошо… тебе теперь, наверное, нужно будет провериться, да?

- Хм, - он ухмыльнулся, - я проверяюсь каждые полгода… и это определённо не те слова, которые парень хочет услышать, после того, как занимался любовью с девушкой, в которую влюблён… Сима. - Не было похоже, что он обиделся или расстроился.

- Я тоже… влюблена в тебя, - всё, что сказала Сима.

- Звони, - он протянул телефон, притягивая к себе девичью фигурку, целуя лицо, - звони, у меня на тебя планы…

Глава 5

Парень в белом халате, с немного усталым взглядом, с тщательно скрываемым раздражением смотрел в окно. Там, под сенью острого запаха весны, где-то – едва распустившихся почек, где-то – ярких, сочных листьев, в небольшом парке для прогулок пациентов больницы, скрытой на окраине города, в зелени лесопарковой зоны, на белой лавочке сидела девушка.

Просто одетая – джинсы широкие, и, Ося точно знал, далеко не идеально сидящие на ней, и широкая футболка с ветровкой. Тёмные волосы, коротко остриженные, были кое-где прижаты заколками в виде маленьких бантиков - в хаотичном порядке, как и кудри девушки. Даже с высоты третьего этажа ему был виден румянец на пухлых щёчках и блеск на губах.

Она сидела не одна. Рядом, вальяжно развалившись, перекинув руку на спинку скамейки, сидел парень – молодой, едва ли старше своей собеседницы, и что-то ей рассказывал, пока она внимательно слушала. В том, что девушка слушает внимательно, не было сомнений – голова, слегка наклонённая вбок и взгляд не на собеседника, а куда-то в сторону. Именно так Сима реагировала на новую информацию, важную для неё, именно из такой позы можно было судить, что она более чем заинтересована в этом разговоре, и это не жест вежливости.

Наконец, отбросив недописанную карту больного, не дожидаясь лифта, он вышел на свежий весенний воздух, который только злил.

- Семенчук, у вас тихий час.

- Ко мне пришли вообще-то, - в обиженном тоне явно сквозила издёвка.

- Я вижу, придут позже, идите, или выпишу за нарушение режима.

- Да ладно!

- Я жду.

 Семенчук - высокий, светловолосый и худощавый, бросил взгляд на девушку, потом на мужчину в белом халате, который, нетерпеливо перекатывая свой вес с пяток на носки, держал руки в карманах халата и всем своим видом демонстрировал нетерпение, и, встав, подойдя практически вплотную к врачу, усмехнувшись, пошёл.

- Что это было? – девушка смотрела, словно обижена.

- Взаимно. Что это было?

- Я разговаривала с Серёжей… и тут ты…

- Ах, он уже Серёжа, скажите пожалуйста!

- Перестань, ты же знаешь, ему нужна помощь…

- Какая помощь ему нужна?

- Он напуган.

- Он напуган? В каком месте?

- Во всех местах.

- Черта с два он напуган!

- Много ты знаешь…

- Я его лечащий врач, на минуточку.

- Хоть на часок, ты не знаешь, ты не можешь знать, не можешь этого понять… У тебя нет ВИЧ, а у него есть! И у меня есть!

- И ты, значит, ему помогаешь… правильно? Ты приходишь уже третий раз и ведёшь душещипательные беседы с этим парнем, думая, что он в этом нуждается?

- Он нуждается…

- Да не в этом он нуждается, не в этом! Он же клеит тебя, в наглую клеит.

- Откуда ты- то знаешь. Откуда? Как ты…

- Сима, у этого парня…

- Что у этого парня? Ты так много знаешь про этого парня? Ты его врач, а не священник, он не станет тебе рассказывать о своих страхах.

- А тебе станет? – голос выше.

- Мне – да, потому что я пойму, я понимаю… как это. Страшно, больно, дико, неверяще, как это – сначала злиться на всех, потом на себя, как это – бояться, что узнают, как это – ощущать себя источником заразы!

- Семенчуку страшно только одно – остаться без дозы!

- Чтоооо?

- То. Без дозы, он сюда попал после передоза и детоксикации. Ты не в курсе? Когда он свои речи сопливые на тебя лил, забыл сказать тебе это?

- Значит, не посчитал нужным!

- Ах, а пытаться залезть тебе под джинсы – посчитал?

- Да ты… ты же врач!

- Да, блядь, хоть Муссолини я, мне молча смотреть, как этот придурок клеит мою девушку, а она ведётся?

- Ну, я же смотрю.

- На что ты смотришь?

- Эта твоя Дарья Сергеевна… та, что УЗИ делала мне.

- Дашка?

- Дашка? А почему не Дашенька? Или Дашулечка, или как ты её называл в постели? Ты с ней спал!

- С чего ты взяла, а?

- С того, она очень близко к тебе наклонилась, очень, такое бывает только между близкими людьми, понимаешь? А я смотрела… как вы УЗИ мне делаете… Не говори, что ты не спал с ней!

- Хорошо, я с ней спал, спал, давно, сейчас этого нет, мы просто приятели.

- Приятели? А что же она тогда с нами никуда не ходит? Как другие твои приятели.

- Серьёзно, Сима? Ты себе как представляешь, идём мы, Дашка, мужчина её, и дружно пьём пиво и играем в боулинг? Тебе-то самой нужна такая компания? А ему? Мало ли с кем я спал и когда, сейчас я этого не делаю… Сейчас мы не обо мне и с кем я… когда-то, а о тебе и о Се-рё-же.

- Ну, конечно, всегда не о тебе… что о тебе-то говорить… а знаешь, может, этот Серёжа мне больше подходит, а? Я с ним не буду постоянно бояться, не буду по три ночи кряду не спать, ожидая твоих анализов, а потом вспоминать про инкубационный период и снова бояться. Мне не придётся всё время думать, что я порчу тебе жизнь, и сравнивать себя с Дарьей Сергеевной и её сиськами, которые просто вываливаются их халата. Может, с Серёжей я смогу расслабиться и перестать чувствовать себя виноватой? Перестану думать о том, не кровоточит ли у меня десна или нет ли микроскопических ранок где-нибудь на слизистой? Может, я перестану думать о том, что не подхожу тебе, не соответствую…

- На! – резко перебивая, вкладывая в руку что-то. – Ключи от ординаторской, у меня обед, управитесь за час? Я могу и погулять, мне не трудно!

- Ты… - в растерянности Сима смотрела на резко повернувшегося к сей спиной мужчину в белом халате и ключи в своей руке, пока не увидела на маленькой связке с синим брелком с номером кабинета свою слезинку…

Чем больше она узнавала Осю, тем больше боялась потерять, и неважно от чего: другая ли женщина встанет между ними или её вирус. И если мысли о другой женщине возникали не так часто, то вирус пугал её даже больше, чем в тот день, когда она смотрела на поток машин.

Подъезд был холодный, центральное отопление уже отключили, а ночи были всё ещё прохладные, она сидела уже часа три или больше, перебравшись на подоконник, устав перебирать варианты, где мог быть Ося. Она просто смотрела в темноту ночи, видя в отражении себя. В сюрреалистичном, словно космическом, двойном и прозрачном.

- Что ты тут делаешь? – он внимательно смотрел на следы от слез. – Почему не открыла своим ключом?

- Я забыла его…

- Позвонить?

- Я звонила тебе, - она смотрела растерянно, было похоже, что сейчас она спрыгнет с холодного подоконника и убежит.

- Тебя мама не учила на холодном не сидеть? – он подошёл ближе, одной рукой легко сняв девушку с подоконника, но не отпустил её, а держал, прижимая к себе. – Ты вся холодная, пойдём, - легко взяв на руки, словно она ничего не весила.

В комнате повисла неудобная тишина. Сима прятала руки в длинные рукава худи, а глаза – в обивку дивана.

- Сима? – он сидел на стуле напротив, потирая виски.

- Я отдала ключи от ординаторской медсестре.

- Я знаю.

- Я не ходила туда…

- Знаю.

- Мне сложно… не в том смысле, что… а вот с тобой мне сложно.

- Мне тоже… Почему ты думаешь, что только тебе сложно? Разве мало мы ругались с тобой за это время? И часто по моей вине… мне тоже сложно со всем этим справляться.

- С чем?

- С тем, что ты говорила. С твоим страхом и глупым чувством вины, хотя я и понимаю, что время поможет. Но я от этого устаю… от твоего зависания, от того, что вижу ссылки на твоём планшете, вместо того, чтобы просто спросить меня, ты ищешь информацию в интернете, при этом запутываясь ещё больше… от твоей ревности, от своей ревности… ты же со злости про Дашу мне бросила…

- Со злости, - она вздохнула.

Сколько раз это было? Когда Сима вдруг вспыхивала ревностью или обидой, или своими немотивированными догадками.

- Разве я давал тебе повод, хоть раз?

- Амм…

- Но и я не лучше, прицепился к этому парню, сказал то, что не должен был, как врач в первую очередь, это непростительно… Но я боюсь, я боюсь потерять тебя. Из-за этого вируса, я боюсь потерять из-за твоей неуверенности, своей… Я боюсь, что однажды ты решишь, что с тебя достаточно, что тебе легче с человеком с таким же статусом, что дискоратная пара – это слишком сложно,  или любым другим парнем,  только не со мной. Я вижу твои переживания, и какими бы глупыми они не казались мне, они реальны для тебя, а значит и для меня… А я не могу найти слов доказать тебе обратное, убедить тебя делиться со мной своим страхом… любым, даже нелепым, у меня тоже полно нелепых страхов.

- Каких?

- Я сегодня боялся, что ты бросишь меня из-за Семенчука.

- Но это глупо…

- Да, но ты третий раз приходишь к нему, случайно заболтавшись в коридоре, только он явно в тебе заинтересован, и ты права, тебе, наверное, с ним было бы легче… Не будь он наркоманом… Я не знаю… возможно,  у меня хватило бы сил уйти в сторону, будь это кто-то другой… Видишь, я снова запутался.

- Я ревную тебя к этой Даше.

- Не нужно, пожалуйста, всё это было давно, в прошлой жизни, всё, что было до тебя – для меня в прошлой жизни, я разделил жизнь на «до» и «после». И «после» мне нравится больше. Мне нравится просыпаться с тобой рядом, нравится укрывать тебя ночами одеялом, нравится, когда ты мне готовишь, или мы готовим вместе, я очень люблю, когда ты надеваешь платья, но и джинсы твои я тоже люблю, мой любимый вид – ты за чтением. Я делаю вид, что сплю… а сам подглядываю, как ты готовишься… Я хочу, чтобы ты научилась доверять мне, доверять людям, и я хочу доверять тебе… мы учимся… и это непросто.

- Ты не бросишь меня?

- Нет.

- Никогда?

- Никогда.

- Откуда ты можешь знать?

- Знаю, просто знаю, - он провёл рукой по её лицу, - у тебя бархатная кожа… такая нежная, губы, - пальцем по краешку нижней, - очень мягкие, глаза, - он посмотрел ей в глаза, - невероятные, я хочу отражаться в этих глазах. Давай попробуем не ругаться… - улыбнулся, - хотя бы не  каждую неделю.

- Давай, - он увидел лучший вариант её улыбки, нежный, едва заметный, с румянцем на щеках.

- Иди ко мне… – Он пересел рядом с ней на диван, перебирая волосы, привычно складывая маленькие заколки на спинку дивана.

- Расскажи мне про Дашу.

- Сииииима.

- Ты сказал – делиться страхом, я делюсь, она красивая.

- Она обыкновенная… мы учились вместе, иногда зависали, иногда спали, ничего серьёзного, сейчас, насколько я знаю, она собирается замуж. Ещё она прекрасный специалист, и поэтому УЗИ тебе делала именно она.

- Она знает про меня?

- Что именно? Что ты – моя девушка?.. Ну, а кто этого не знает уже?.. Не думаю, что кому-то всерьёз до этого есть дело. Все взрослые люди, и Даша – тоже, её не волнует моя личная жизнь, а меня – её.

Он наклонился и прошептал:

- Мир?

- Мир, - она протянула мизинец к его мизинцу, они сплели их и повторяли слова известной детской присказки губы в губы, глаза в глаза, пока не отдались поцелую.

Он был сверху, упираясь уже более чем очевидной эрекцией ей между ног. Сняв сначала джинсы с себя, он медленно снимал голубую ткань с женских ног и смотрел на маленькие черные стринги с тонкими кружевными рюшами по бёдрам, подчёркивающими тонкую светлую кожу и стройность. Рука, скользнувшая под футболку, не обнаружила лифчика.

- И почему я не удивлён…

- Тебе нравится.

- Ты права, - он снял с неё футболку, потом одной рукой, так, как это делают только мужчины, снял свою и теперь разглядывал девушку, лежавшую перед ним, - мне нравится.

Она не стеснялась, не закрывалась,  казалось, она впитывает его обожающий взгляд. Ей нравилось дразнить его, и она провела руками по себе, от ключиц по груди, по животу, останавливаясь на кромке стрингов, продолжая свой путь, поглаживая себя через тонкий трикотаж.

Он не спешил присоединиться к ней, просто смотрел, пьянея от того, насколько раскованной она могла становиться, от того, что поглаживая себе соски, она могла начать крутить их или даже щипать, при этом её бедра начинали ритмично двигаться, и она шире расставляла ноги, давая доступ своим рукам.

- Мне кончить?

- Да, - он немного прижал её колени, разводя их в стороны.

- Тунеядец.

- Уверен, так и есть... – внимательно смотря на быстрые порхания пальчиков по клитору, на пальцы входящие и выходящие из влажной плоти, на движения бёдер, на то, как резко взлетающая рука крутит сосок, потом резко возвращается вниз и, слегка погладив между ягодицами, снова входит в себя.

- Оу, - не выдержав, он снял с себя белье и, погладив два раза вверх-вниз по длине члена, услышал:

- Дай.

Движения её губ, всегда лёгкие, мягкие, обволакивающие, когда он слегка упирался в нёбо, чувствуя мягкие влажный язык, почти лишили его разума, но он точно знал, как именно двигаться, где её точка невозврата, когда, выпустив из сладкого плена, она изогнётся дугой, потом натянется, как струнка, и кончит, расслабляя постепенно ноги.

И только после этого, перевернув её на живот, подложив руку, поигрывая одним пальцем с маленьким комочком, он войдёт в неё, растворится в медленных покачиваниях и толчках, пока, наконец, не дёрнет её вверх, входя всё ритмичней, наращивая темп, ударяясь сильней и жёстче - кончит, ощущая сильное сжатие члена от её оргазма.

Через пару недель молодая пара шла по парку, сцепив руки в замок, его шаги были шире, порой девушка еле успевала, тогда он замедлял ход. Иногда он легко приобнимал её за спину, но потом руки сами по себе находили друг друга, словно это было их естественное положение. Тонкие пальцы с розовым лаком между более длинных пальцев с аккуратно подстриженными ногтями. Они дошли до той же лавочки, что и год назад, найдя её на той же поляне с одуванчиками.

Он вдруг поднял девушку, покружил и, усадив к себе на колени, сам сел на лавочку, разглядывая свою спутницу. Она ничуть не изменилась за прошедший год. Тот же тонкий профиль и детские щёки, те же розовые губы и карие глаза, волосы были примерно той же длины, и здоровый румянец был такой же, как и год назад. Не было следов слез, зато губы были слегка припухшими от поцелуев, сегодня ночью он любил её… принимая её любовь, как лучший подарок, что могла преподнести ему судьба.

И было щемящее чувство родства, желания быть рядом, всегда, вопреки всему. Как вопреки всему расцветают одуванчики каждый год, проживая ярко, украшая  собой этот мир, привнося что-то большее, чем начало лета.

Нагнувшись, он сорвал один маленький цветок – яркий и скромный, одновременно завораживающе прекрасный и самый неприметный…

- Ты помнишь? – он крутил в руках бутончик у основания, смотря поочерёдно то на яркий цветок, то на не менее яркие глаза.

- Одуванчики живут мало…

- Разве это как-то влияет на их красоту? На волшебство… на то, что с них начинается лето?..

- Ааааааа.

- Подожди, послушай меня, это важно, - он сглотнул, - я говорил, что люблю тебя?

- Говорил.

- Я люблю тебя… я люблю тебя, люблю, я сейчас лопну от того, насколько я люблю тебя… Насколько ты делаешь меня счастливым, как все одуванчики мира, я люблю тебя.

Он просто кружил её на руках, на поляне с одуванчиками, и повторял: «Я люблю тебя, я люблю». А она смеялась ему в шею, перебирая волосы.

- Я тоже люблю тебя… что с тобой?

- Нам надо пожениться, Сима.

- Что? И давно ты…

- Только что. Я люблю тебя, ты любишь меня… любишь? – будто он не знал ответ.

- Люблю, - хитро улыбаясь, как может только она и только для него.

- Тогда нам надо пожениться, этим летом.

- Но мы ещё не научились не ругаться каждую неделю.

- Ну и что, представляешь, может, мы всю жизнь будем ругаться каждую неделю… из недели в неделю… всю жизнь.

- Всю жизнь…

- Проведи со мной жизнь, Сима?

- Даже если она будет короткой, как у одуванчика?

- Даже если… какой бы ни была твоя жизнь, моя, что бы с нами ни случилось в дальнейшем, давай проведём её вместе.

- Я согласна, я согласна провести с тобой всю жизнь, какая бы она ни была, но я не обещаю носить лифчик.

- Не нужно, - он аккуратно дотронулся до тонкой ткани платья, - я люблю тебя… - он взял её руку, быстро перекрутив вокруг пальца стебель одуванчика, пристроил корзинку цветка сверху, - я люблю тебя.

- Жаль, что это кольцо недолговечно…

- Оно вечно, тут, - он показал себе на сердце.

Эпилоги

Свернувшись в клубок, Сима лежала на большой кровати. Уличный свет едва проникал сквозь шторы. Она крутила белую пластиковую полоску до тех пор, пока не уснула.

Проснулась для того, чтобы немного подвинуться, уступив место своему мужу, приехавшему поздно после вечернего приёма, и почувствовать, как становится тепло от родного тепла, от рук, что обнимают, притягивая спиной к груди, в позе ложек.

- Тебя можно поздравить, любимая, - он гладил волосы, длиной до плеч, вдыхая тонкий аромат духов и кожи.

- Ты уже знаешь, - она грустно улыбнулась.

- Знаю… зачем ты сделала все эти тесты?

- Не знаю, хотела убедиться…

- Хм…

- Всё как-то неправильно, Ося, всё не так должно быть.

- Где написано, как должно быть?

- Разве этого ты хотел?

- А ты?

- Наверное, нет…

- И я, наверное, нет. Я бы хотел встретить тебя не на обочине широкой дороги… Я бы хотел увидеть тебя где-нибудь на улице или на концерте, чтобы ты была похожа не на заплаканную восьмиклассницу, а на очаровательную женщину, какой я вижу тебя сейчас.

Я бы хотел, чтобы на нашей свадьбе были не только твои родители, но и мои… и чтобы моя мать не наговорила тебе всех этих гадостей на следующий день… Я бы хотел не планировать твою беременность и проходить всё это… смотря, как ты тяжело справляешься, порой не находя слов. Я бы хотел поехать в Тайланд или на Бали и потерять там голову, и чтобы ты случайно забеременела, а через год ещё раз… Я бы хотел, чтобы основной нашей проблемой была твои капризы… знаешь, все эти клубники в январе и солёные арбузы… а не терапия… Я бы хотел переживать о том, будет ли это мальчик или девочка, а не о его здоровье, потому что мне страшно сейчас… но дело в том, что всё это я бы хотел пройти с тобой и только с тобой. И если нам выпало другое, разве это имеет значение? Разве имеет значение, как был зачат, как будет рождён наш ребёнок, разве мы будем любить его меньше?  Разве я смогу любить тебя меньше?.. Главное и основное моё желание – это ты. Всё, чего я хочу, связано только с тобой…

Сима уже перевернулась и слушала своего мужа, пряча слезы у него на груди, точно зная, что он не обманывает, что именно она важна, а не обстоятельства, статусы или отношение окружающих… Неважно, сколь долго цветут одуванчики – это многолетние растение с крепкой корневой системой…

                                                                  ~*~*~*~

- Чем ты расстроена?

- Нас закрывают, - она гладила свой едва округлившийся живот.

- Знаю… думаю, это к лучшему, откровенно говоря, я бы хотел, чтобы ты больше была дома.

- Для чего я тогда училась?

- Тебе пригодится твой диплом и знания, я уверен в этом, тем более – ты потратила столько сил и времени на институт, но пока… пока… давай подумаем о другом.

Он смотрел и видел, что она не может думать…

- Сима? Просто скажи это.

- Алину переводят… это далеко… её никто никогда не усыновит…

Он вспомнил худую, низенькую для своего возраста девчушку с вдумчивым взглядом. Его жена занималась с ней дополнительно, в результате преодолев некоторое отставание в развитии.

Сима гордилась «своей девочкой», и хотя заведующая и предупреждала её: «Не привязывайтесь к детям», у Симы не получилось. Как не получилось у Оси не привязаться к худенькой девушке с карими глазами…

- Она славная девчушка.

- Да, - молчаливые слезы лились из глаз, это не были слезы отчаяния, это были слезы обречённости, неминуемости, неизбежности, - славная.

- У нас будет мальчик…

- Да, ты сам видел, - она просияла.

- И девочка…

- Как?

- Думаю, нашему сыну нужна старшая сестра.

- Это возможно?

- Почему нет, мы рассматривали такой вариант, помнишь? Так почему не пересмотреть обстоятельства?

- Но людям с ВИЧ-статусом…

- Мой отец – один из лучших адвокатов страны… мы победим.

- Правда? Ты ж понимаешь, что это будет нелегко. И потом, она сложная девочка, адаптация, возможно, затянется.

- Хм… сложная девочка, говоришь, значит, в маму пошла.

                                                                              ~*~*~*~

- Мааааам, он снова описался!

- Поменяй пелёнку.

- Может, памперс?

- О нет, зайка, слишком жарко, - невероятная жара стояла в июле, солнце просто лилось огненным потоком на головы людей.

В небольшом коттедже не было кондиционера, Сима заказала, хотя бы на кухню и в гостиную, но нужно было подождать. В коттеджном посёлке, куда совсем недавно перебралась семья из четырёх человек, практически не было зелени. В планах было озеленение, строительство детских и спортивных площадок, садика и школы.

Они выбрали с мужем этот вариант жилья, поняв, что с их сбережениями и процентной ставкой, этот коттедж был весьма неплохой альтернативой маленькой квартирке на окраине города. То же время в пробках, но больше свободного пространства и свежий воздух.

Появившийся в дверях мужчина напугал Симу, она была одна с детьми… но, приглядевшись, она узнала его. Она узнала бы его в любом случае – Иосиф слишком походил на своего отца.

- Это и есть та Алина? – он смотрел вопросительно на выглядывающую из-за двери девочку, на лице которой читался испуг.

- Да, иди сюда, доченька, и Костика принеси, пожалуйста…

Появившаяся девочка разительно отличалась от женщины в простых шортах и майке, которая сейчас держала на руках кареглазого мальчика. Девочка была светловолосой, с почти бесцветными бровями и ресницами, бледная, отчего большие, зелёные и невероятно взрослые глаза выглядели чужеродными на её бледном лице.

Сима хотела вести себя спокойно со свёкром, но поминутно смотрела на часы и ждала прихода мужа.

- Думаю, я хотел бы поговорить с тобой, Иосиф не станет меня слушать.

- Что вы хотели? – вспоминая презрительный взгляд и стопку наличных, протянутых Еленой Семёновной, «и мы забудем это недоразумение» в сторону белого платья Симы, которое они выбирали с мамой, и которое так понравилось Осе накануне.

Он молча протянул пластиковую карту, она не пошевелилась, только крепче прижала к себе малыша, который собрался засыпать и сейчас дёргал мамины отросшие волосы, запутывая пухлые пальчики в темных локонах.

- Тут хватит, чтобы оплатить кредиты… и останется.

- Не надо.

- Серафима… Сима, я хочу помочь… не тебе… сыну и внукам, - он улыбнулся, глядя на Алину, которая сидела, натянувшись, как струнка, и Сима понимала её страх, понимала, что Алина боялась, что её сейчас заберут.

- Нам не нужна ваша помощь.

- Я знаю, я всё знаю… но вам нужна помощь. Тебе нужна, Алине нужна… послушай, я вовсе не в восторге от тебя или от ситуации. Но меньшее, что я могу сделать для своего сына – это помочь… вот так. Подумай, Иосифу будет легче, ему нужно подумать о кандидатской… тебе могут понадобиться деньги в любой момент, вашим детям… не нужно проявлять лишнюю гордость, ни к чему это. Мир устроен так, что многое зависит от денег… не всё, но многое. Мне не нравится выбор сына, но я уважаю его решения, его последовательность, его верность своему выбору. Он сделал свой выбор, и пусть я им недоволен, я счастлив тем, что Иосиф поступал и поступает, как подобает мужчине… И пусть он упрям, но он мой сын. Очень скоро ты сама убедишься, каково это – иметь мальчика в нашей семье. Я тоже в своё время ушёл из дома… дай Бог вам не совершать наших ошибок… но деньги всё же возьми.

- Это папа папы? – вдруг возник голос Алины.

- Да, я папа твоего папы…

- А можно тебя потрогать?

- Можно, - он раскрыл объятья, - но лучше обнять, ты ведь Алина?

- Да, - она, не шевелясь, стояла в руках мужчины, - мне папа сказал, что ты помог меня забрать, я даже рисунок нарисовала, но потом потеряла, можно, я тебя просто поцелую? Я чуть-чуть.

- Можно… я же твой дедушка.

- Она обычно такая робкая, - приехавший Ося, молча наблюдавший какое-то время за сценой объятий. - Мама?

Увидев отрицательное качание головой, даже не удивился.

- Придётся обойтись без гризайля… - задумчиво.

- Иосиф, твоя жена – чудо, - рассмеялся.

- Я знаю, я знаю…

Через час дорогая машина отъезжала от коттеджа.

- Я вернула карту…

- Молодец.

- Думаю, он ещё раз привезёт…

- Вот уж не сомневаюсь, - смеясь. Иосиф сын своего отца. – Только становясь сами отцами, мы можем понять своих отцов.

- Он сказал, что стал сегодня дедом. Дважды.

- Кстати, по поводу «дважды».

- Что?

- Кто-то должен своему мужу приятное. Дважды.

- Имей совесть!

- Это не совесть, это справедливость… кто-то уснул, оставив меня ни с чем, я не жалуюсь, но дело принципа. – Он поднял на руки свою жену, отметив, что она лёгкая, как одуванчик, заглянув в глаза, увидев там то, что искал – веру в  будущее.

Веру в их будущее, и неважно, сколь мало живут одуванчики и сколь долго – горы.